Полутона

Глава восьмая. Ник

– Тот проклятый снимок… Эрин говорила, что покажет спектрографию всем. Мать Кейт, если бы узнала, забрала бы ее из школы… Или директор выгнал бы оттуда. Такие снимки – удар по репутации Килкенни. А уйти из школы – значило потерять все, чего Кейт добивалась несколько лет.

Ник нахмурился.

– Шантаж подразумевает некое требование. Так чего же хотела Эрин?

– Как я поняла, к тому моменту ее отношения с отцом совсем разладились. Он угрожал лишить ее денег. Сказал, что вместо поездки в Швейцарию зимой оставит ее дома – учиться. Я знаю это из разговора самой Эрин с Кейт, – объяснила Мелинда. – Кейт рассказывала, что Эрин тогда была ужасно зла. В общем… Она хотела «замолить грехи» перед отцом. И для этого ей нужна была победа в правительственном конкурсе эссе. Не смотрите так. Это престижный конкурс для старшеклассников. Любое занятое в нем место учитывается при поступлении в институт. В Ирландии, естественно. Даже попасть в десятку там дорогого стоит. Там очень жесткий отбор. В этом году нужно было написать эссе о влиянии магии на культуру и ценности общества.

– И Кейт нужно было написать эссе за Эрин, – догадался Ник.

– И не участвовать при этом самой, да. – Лицо Мелинды потемнело. – Когда Кейт говорила мне это… У нее чуть не началась истерика. Для нее этот конкурс – шанс всей жизни, для Эрин – просто возможность выслужиться перед отцом. Убедить его в том, что она умница и дальше продолжать закидываться фэйской пыльцой вместе с друзьями.

– Кейт написала эссе?

– А у нее был выбор? – парировала Мелинда. Плечи ее устало опустились. – Конечно. Правда, я уверена, что с этим эссе она не победила.

– Почему? – заинтересовался Ник.

– Это эссе было слишком… революционным. Провокационным. Называйте как хотите. Кейт написала о том, что полуночную магию не стоит демонизировать. Что Трибунал многое упускает, не используя ее.

«В этом ты, Мелинда, ошибаешься, – мрачно подумал Ник. – Использует, и еще как. Просто не может делать это открыто. Любая огласка повредит репутации ордена, когда-то созданного, чтобы усмирять полуночных колдунов»

Кейт же права в том, что связь с миром теней дарует людям невероятные возможности. Этого-то Трибунал и боится.

– Эрин раскритиковала эссе, – меж тем продолжала Мелинда. – А потом и вовсе разорвала его на мелкие клочки.

– Ах да, Кейт же писала на бумаге, – улыбнулся Ник.

– Да. Не только стихи, но и все остальное. Все, кроме конспектов. – Мелинда наморщила нос. – Учителя говорят, бумага сильно тормозит конспектирование. В общем, Эрин заставила Кейт написать другое эссе. Я… сохранила его. Хотела как-нибудь отдать цеури, чтобы оно осталось в сознании людей с именем его истинного автора. А потом передумала.

– Почему?

– В этом эссе не было Кейт. Не потому что там стоит имя Эрин… Просто почитайте и, думаю, вы поймете.

Мелинда ушла в свою комнату и вернулась парой минут спустя, держа в руках заполненный мемокард. Читая, Ник действительно понимал, о чем она говорила. Все эссе было написано этаким елейно-возвышенным тоном и пропитано гордостью за родную страну. Разумеется, в этом варианте не было и слова о полуночной магии. Воспевалась лишь рассветная магия, сила богини-матери Дану.

Кейт и впрямь была талантлива. Не зная правды, Ник мог решить, что в своем эссе она выплеснула собственные чувства.

– Разумеется, с таким эссе Эрин выиграла конкурс, – выплюнула Мелинда. Рухнула на диван. – Кейт была раздавлена. Шанс, которого она ждала несколько лет, просто вырвали из ее рук. Но на этом ничего не закончилось. После того, как Эрин получила награду, засветилась на федеральном канале и закатила грандиозную вечеринку, она снова пришла к Кейт. Сказала, что уничтожит спектрографии… Но только после того, как Кейт сделает для нее «еще одно маленькое одолжение».

– Чего она хотела на этот раз? – негромко спросил Ник.

– Ключи от всех итоговых школьных тестов, – с ненавистью, полыхающей в глазах, отчеканила Мелинда. – Согласитесь, было бы странно, что «умница Эрин» написала столь чудесное эссе, которое победило в правительственном конкурсе, и не справилась со школьными тестами, включая тест по родному языку. В школе и так ходили слухи, что она кому-то заплатила за эссе, но за стены Килкенни эти слухи не выходили.

– А вот плохо сданный тест заставил бы усомниться в честности победы даже ее отца.

– Да. Поэтому Эрин раздобыла несколько филактериев с очень… необычными чарами. Кейт достаточно было написать свой тест, а после приложить к бланку с ответами ладонь, и результаты отпечатались бы на ладони Эрин.

Ник хмыкнул. Чего только не придумают… Хотя ситуация, конечно, не из смешных.

– Кейт согласилась. Снова. Но потом… Она плакала у меня на плече, а я не понимала… Эрин вот этим своим ласковым голоском спросила, в какой институт Кейт собирается поступать после Килкенни. Кейт что-то залепетала в ответ, а Эрин посоветовала ей не врать. И показала новые, совсем свежие спектрографии. На ней был отчетливо виден дом Кейт, ее с отцом снимок в рамке на полке. А рядом – книги по полуночной магии. Те книги, которые купила я…

Эмоции Мелинды снова иссякли. Голос звучал глухо и отрешенно.

В этом и достоинство, и главный недостаток спектрографий. Чтобы сделать их, нужно просто увидеть некий подходящий момент, человека или место, и иметь при себе бумагу со спектром, чтобы запечатлеть увиденное. Нарушение личных границ, безусловно, но… Таковы они, магические технологии.

А для таких, как Эрин Кеннеди, ничего не стоило нанять человека, который не просто подглядит в чужое окно, но и проберется в чужой дом.

– Это стало последней каплей. Кейт просто… не выдержала. И я… Да, вы правильно заметили: я злюсь. И одновременно я ее понимаю. И хотела бы я сказать, что вот я-то на ее месте уж точно боролась бы до конца, но… Но я на своем месте. Я не переживала всего того, что пережила Кейт. И она… другая. Или… была другой.

Ник заметил эту оговорку, но пока спрашивать ничего не стал – они уже подходили к нужному моменту.

– Расскажите мне, что произошло после смерти Кейт. Вы связались с ней, верно?

– Да, но вышло не сразу. Я слишком… нервничала. Никак не удавалось сосредоточиться. И знаете, разговор с вами мне помог.

– Вот как? – Ник позволил себе мимолетную улыбку.

– Я увидела, что вы восприняли мои слова всерьез. Что вы действительно хотели во всем разобраться. И я… немного воспрянула духом. Поняла, что мне необходимо рассказать обо всем Кейт. Сказать ей, что Департамент непременно во всем разберется, что дело получит огласку, что хоть какая-то справедливость восторжествует… А еще я соскучилась по нашим разговорам с ней.

– Кейт, наверное, была очень рада поговорить с кем-то из живых.

Все-таки не каждому духу выпадает такая возможность.

Мелинда поерзала на месте.

– Да, но… не совсем. Разговор как будто не задался с самого начала. Кейт… Я так привыкла к ее доброте, к ее кротости… Понимаю, что любому всепрощению однажды наступает конец, но… Я не ожидала от нее такой ярости. Она… изменилась. Дело не только в тех причинах, что довели ее до смерти. Ее надежды на перерождение, на новый шанс не оправдались. Только подумайте… Вместо новой жизни ей дали жизнь… нет, существование среди духов и теней.

– Но ведь Кейт уже заглядывала в мир теней с вашей помощью…

– Она до последнего надеялась, что с ней все будет иначе. Что духи, живущие в мире теней, прогневали Дану.

– Кейт не боялась, что прогневает богиню и она, оборвав жизнь, которую Дану ей даровала? – осторожно спросил Ник.

– Не знаю, – выдохнула Мелинда. – Может, в тот момент, когда она стояла на крыше, когда заносила ногу над пустотой, ее мысли были вовсе не о богине. И Кейт… Новым ударом для нее стало то, что к тому времени, как она попала в мир теней, ее отец ушел.

Юдоль Безмолвия – так Морриган это называла. Та часть мира теней, где духов ждал покой и… забвение.

– Она не ощущала связи с ним. Он ее не дождался. И тут еще я пропала… Кейт осталась совсем одна… среди мертвых. Таких же, как она сама.

– Тогда она и предложила вам записать ее песню?

Мелинда сжала губы в тонкую линию. С усилием кивнула.

– Кейт сказала, что только здесь, в мире теней, ей пришла в голову мысль наложить свои стихи на музыку. Она пропела эту свою песню. Если прослушать ее в нашем мире, то будет только треск или тишина. Но через приоткрытую завесу песня звучала странно, глухо, и странно на меня влияла. Тот разговор вообще был… странным. Я не понимала, к чему это, не понимала, что Кейт хочет от меня. Почему мы вообще говорим о ее стихах и песнях, когда она совсем недавно умерла? Пока она не попросила записать ее голос на мемокуб, а потом заменить им мемокубы в плеерах Эрин и ее друзей. Всех, кто навредил Кейт, кто помогал Эрин накачать ее, а потом сделать эти проклятые снимки.

– Она как-то объяснила вам свое желание? Сказала, что произойдет?

Задавая вопрос, Ник внимательно наблюдал за выражением лица Мелинды и языком ее тела. Взгляд она не отвела – смотрела прямо, открыто, но пальцы продолжали мять несчастную юбку.

– Кейт говорила, что их будут мучить кошмары, – сдавленно сказала она. – Что после того, как они прослушают песню, спетую мертвой, им постоянно будет сниться мир теней. И этой участи я желала им больше всего на свете.

– Итак, вы записали песню Кейт на нескольких мемокубах, а потом подменили их.

Мелинда снова кивнула.

– В разное время. С Эрин, Сиршей и Мэри было проще всего. Сначала я подсмотрела коды от их шкафчиков в раздевалке. Это заняло несколько дней. Потом, когда они были в бассейне, заменила мемокубы в плеерах Эрин и Сирши. Оказалось, у Мэри плеера нет. С Джоном, Джастином и Адамом так уже, конечно, не вышло. Я ходила мимо раздевалки, не знала, что делать, потому что я не могла в очередной раз подвести Кейт… – Она закусила губу. – В общем, однажды я увидела, как Джон раздевается и бросает свою одежду прямо на лавку и уходит тренироваться. Я бегом в раздевалку, пока никто не видит. Плеер Джона лежал в одном из карманов. Тогда я и подменила мемокуб. Решила, что пока этого достаточно, что остальные подменю позже… А потом умерла Эрин.

Расчет Кейт был верен – на уроках плееры не слушали, а вот после них… Наверное, она ждала, что все шестеро умрут одновременно. Но подмена некоторых мемокубов не удалась, а другие, вероятно, занимали себя другими делами и до злосчастной вечеринки плееры не включали.

– Когда я отошла от шока, когда связала все… Я пыталась добраться до плеера Сирши, но она перестала носить его с собой. Когда погибает твоя подруга уже, знаете, не до музыки. С Джоном тоже не вышло. – Мелинда содрогнулась. – Это моя вина, что они погибли. Не только Кейт.

Ник покачал головой.

– На первый взгляд, может быть, выглядит именно так… с поправкой, что вы не знали, какую кару уготовила Кейт своим угнетателям. Но подумайте вот о чем… Музыку на той вечеринке слышали все, но покончили с собой только пятеро. И вы, слушая и записывая песнь Кейт, не пострадали.

– Что вы хотите сказать? – насторожилась Мелинда.

– Эта песня – не убийственные сами по себе чары. Лишь связь Кейт с миром живых. Проложенная сюда, из мира теней тропинка, способная приоткрыть завесу в тот момент, когда эта песня звучит. Кейт ударяла прицельно, затягивая в мир теней только тех, кто ей нужен. Подобные чары мне, признаюсь, незнакомы. Возможно, в тот момент, когда открывалась брешь, Эрин, Мэри, Джон и остальные чувствовали многократно усиленные эмоции самой Кейт, всю ее тоску и одиночество. Или же через тайные слова и подсознание эти же чары внушали им мысль покончить с собой. Важно то, что создать, освоить такие чары самостоятельно, будучи простым духом, Кейт бы не смогла.

– Что вы хотите сказать? – с нажимом повторила Мелинда.

Ник помолчал, подбирая слова, прежде чем продолжить.

– Судя по всему, вам известно, что в мире теней нашлось место не только душам покинувших наш мир людей. Но и фоморам – демонам короля Балора. Люди, одержимые жаждой мести или тоской по родным и близким, нередко заключают с ними сделки. Фоморы требуют разное – рассветность от тех, в ком плещется хоть немного светлой колдовской силы, воспоминания, позволяющие душам раньше времени не становиться тенями, их эмоции… И, по слухам, даже человечность. Как ее можно утратить – и можно ли вообще, – я не знаю.

Мелинда опустила голову. Сидела так, разглядывая руки, лежащие на коленях.

– Вы думаете, Кейт пошла на сделку?

– Да. Думаю, да. – Ник добавил вполголоса: – Сдается мне, я ошибся. Она не сирена… даже мертвая. Она – эринния.

Подняв голову, Мелинда озадаченно воззрилась на него.

– Так греки называют мстительных духов.

– Мстительных, – эхом отозвалась она. – Не понимаю, как Кейт могла так сильно измениться.

– Полагаю, сам мир теней ее изменил.

– Но она умерла всего три недели назад!

– Говорят, время там течет иначе.

«Порой растягиваясь до вечности», – говорила ему Морриган.

– Только представьте… Кейт заперта среди духов и демонов и больше не способна видеть мир живых. Все, что у нее осталось – воспоминания об оставленной жизни. И какие они? Кому-то удается стряхнуть с себя путы прошлого, кому-то – нет. Боюсь, Кейт оказалась среди вторых. Она медленно погружалась в эту трясину, увязала в ней, позволяя этим мыслям отравить ее существование. И, в конце концов, зациклиться на мести.

Мелинда порывисто поднялась и подошла к окну. Плечи ее дрожали. Ник тактично отвернулся, давая ей время прийти в себя.

– Что теперь будет? – глухо спросила она. Голос не дрожал, но оборачиваться Мелинда не стала. – Я… Трибунал придет за мной, верно? Я ведь все равно причастна…

Ник прикрыл глаза. У него появился шанс поступить правильно. Но «правильно» – значит по совести или по закону?

– Если я расскажу Трибуналу обо всем, что произошло, вашей спокойной жизни настанет конец. Вас провозгласят отступницей… но наказывать тюрьмой, конечно, не станут. Вас спасет то, что вам нет восемнадцати лет, а убийство всех этих людей совершено непредумышленно. Вот только на вас наденут ошейник.

Мелинда вздрогнула и повернулась к нему.

– Ошейник.

– Браслет, – чуть мягче пояснил Ник. – Специальный браслет, который будет следить, не применяете ли вы полуночную силу. Разумеется, о сеансах спиритуализма придется забыть. Как и о хорошей работе и престижной должности. Вот здесь, над локтем, вам поставят пометку о том, что вы отступница. С ней вас возьмут на работу разве что отчаявшиеся конторы, которым уже нечего терять, и нелегальные фирмы. Вариант чуть лучше – вас наймет сам Трибунал. В таком случае вас ждет тотальный контроль и слежка не только за вами, но и за вашими близкими. Трибунал боится «прирученных» полуночников, как одомашненных, но диких когда-то собак.

Он прикусил язык, поняв, что сказал лишнее. Однако главное было уже озвучено. И белое, почти бескровное лицо Мелинды и ужас, плещущийся в ее глазах, не оставил Нику шанса сделать иной выбор, правильный он был или нет.

– Я ничего не скажу Трибуналу, – с какой-то долей обреченности сказал он. – Однако это дело уже получило широкую огласку. И там, где не справился я, может справиться кто-то другой. Этот другой может докопаться до истины и понять, что свершить месть Кейт помогли именно вы…

– Богиня… – прошептала Мелинда, приложив пальцы к губам. – Спасибо. За… шанс.

Из ее дома Ник выходил мрачнее тучи. Будь отец рядом, обвинил бы его в непрофессионализме. В том, что подвел его, что очернил честное имя агента Департамента полиции. Но сказанное отцом не отменило бы всего того, что Ник сказал Мелинде. Он просто не мог так поступить с девушкой, которой едва исполнилось семнадцать лет. Которая тоже в неком смысле стала жертвой Кейт Тэннер. Ее отчаянное желание отомстить сделало ее единственную подругу убийцей.

Вернувшись в Департамент, Ник направился прямиком в кабинет Лиама. Говорил он долго.

– Мстительный дух? – нахмурившись, переспросил Лиам.

– Да. Кейт Тэннер была первой, кто услышал его зов. Возможно, в том месте, где она шла, кто-то проводил ритуал. Или там была порвана завеса.

Не только замалчивание правды, но и ложь, сказанная прямо в лицо старого друга и начальника. Но если обвинить в убийстве Кейт, ее рано или поздно свяжут с единственной подругой, Мелиндой. Кейт Тэннер мертва, и ее уже не наказать за содеянное.

– А остальные? Как запись попала на мемокубы старшеклассников?

Этого Ник наверняка сказать не мог, а потому принялся строить догадки.

Возможно, подобное объяснение и устроило бы Департамент (чего, правда, не скажешь ни о мэре, ни о родителях, потерявших своих детей). Месть духов живым – редкое, но все же не невозможное явление.

Однако случился новый скандал.

В один день в газете вышла статья под заголовком «Исповедь мертвой школьницы». Некий спиритуалист, пожелавший остаться неизвестным (но явно получивший от газеты крупный чек) рассказал, что во время сеанса к нему обратилась девушка по имени Кейт Тэннер, которая поведала ему свою историю. А дальше было все то, что Ник услышал от Мелинды – презрение одноклассников, травля и… шантаж. Вместо объяснения, что случилось с учениками Колледжа Килкенни, стояла лаконичная, но вместе с тем жутковатая фраза: «Они поплатились за все».

Словам духа (и спиритуалиста) поверили далеко не все… Однако родители погибших учеников заподозрили мать Кейт Тэннер в том, что она отомстила за дочь, призвав на помощь полуночные чары. Вероятно, они догадывались, что история с травлей и наркотиками вполне могла оказаться правдой. Что Кейт и впрямь могли подвести к краю их собственные дети.

Дело передали специальному агенту Трибунала. При обыске в доме Тэннер он обнаружил те самые книги по полуночной магии, а после, как и предупреждал Ник, вышел на магазин и выяснил, кто именно за них расплатился. С матери Кейт обвинения сняли, а вот истинную виновницу найти не смогли. И не потому, конечно, что не пытались.

Вместе с родителями Мелинда покинула Ирландию. По подозрениям Ника, они уехали туда, где не действуют законы Трибунала, а полуночная – темная, как называют ее в других странах – магия не запрещена или и вовсе узаконена.

– Ты провалил это дело. – Лиам, нависающий над столом, за которым сидел Ник, даже не пытался смягчить свои слова.

Ник мрачно кивнул. Так все и выглядело. Так оно и было.

Самое печальное – это не самое худшее, что с ним происходило. След ускользал из его пальцев, словно серебристая змея, сотканная из эфира. Он все еще чувствовал тэну, видел ее невооруженным взглядом… Но какой в этом смысл, если она не могла привести его к тому, кто оставил шлейф остаточной энергии полуночных чар? Он был бессилен.

Дар следопыта, которому Ник обучался с самого детства под строгим контролем отца, с каждым днем становился все слабей.