Полукровка

Глава 2

Несмотря на то, что лежала я на чем-то твердом, было вполне комфортно. Устроилась поудобнее. Было тепло, я чувствовала себя в безопасности. Я не ощущала себя так с тех пор, как мама вытащила мою задницу из Ковенанта три года назад. Да, из-за всей этой беготни с места на место редко бывает комфортно, и чтобы настолько… Что – то тут не так.

Мои глаза открылись.

Сукин сын.

Я отстранилась от плеча Эйдена так резко, что ударилась головой об окно.

– Дерьмо!

Он повернулся.

– Ты в порядке? – Голос Эйдена прозвучал обеспокоенно.

Я проигнорировала его. Не знаю, сколько я была здесь. Небо было темным: прошло несколько часов. Чистокровные не имели права принуждать к чему-либо полукровок, если те не были их рабами. Это считалось неэтичным, поскольку лишало людей свободы, выбора и всего остального.

Гребаные Гематои. Не то чтобы они когда-то заботились об этике.

Когда-то давно настоящие полубоги сошлись друг с другом. От этих союзов появились чистокровные – Гематои – очень сильная раса. Они могли контролировать четыре стихии – воздух, воду, огонь и землю – и манипулировать этой силой с помощью заклинаний и принуждения. Ни один чистокровный никогда не использовал свой дар против другого чистокровного. Это каралось тюрьмой или даже смертью. У полукровок, рожденных от чистокровных и обычных людей, не было контроля над стихиями. У нас были такие же сила и скорость, как у них, а еще особый дар, которым мы отличались от всех остальных. Мы могли видеть сквозь стихии магию даймонов. Чистокровные не могли.

Возможно, нас, полукровок, было даже больше, чем чистокровных. Из-за того, что чистокровные женились не по любви, а ради улучшения позиций в обществе, они часто просто развлекались с кем-то. Поскольку они не были подвержены болезням простых смертных, я предположила, что они не предохраняются. Как оказалось, у отпрыска-полукровки весьма ценная позиция в чистокровном обществе.

– Алекс, – Эйден нахмурился, глядя на меня, – ты в порядке?

– Да, в порядке. – Я осмотрелась.

Мы были внутри чего-то большого – возможно, внутри одного из супербольших «Хаммеров» Ковенанта, способных снести целую деревню. Чистокровных не заботили такие вещи, как деньги и бензин. «Чем больше, тем лучше», – таков был их неофициальный девиз.

Один чистокровный был за рулем, а Каин сидел на пассажирском сиденье и молча пялился в окно.

– Где мы?

– На побережье. Недалеко от острова Лысая голова и почти на острове Божества, – ответил Эйден.

Мое сердце подпрыгнуло.

– Что?

– Мы едем обратно в Ковенант, Алекс.

Ковенант… Место, где я тренировалась и которое еще три года назад считала своим домом.

Вздохнув, я почесала затылок.

– Так вас послал Ковенант или… мой отчим?

– Ковенант.

Я выдохнула с облегчением. Мой отчим-чистокровка не был бы рад меня увидеть.

– Ты сейчас работаешь на Ковенант?

– Нет, я просто Страж. Твой дядя послал нас найти тебя.

Эйден сделал паузу и посмотрел в окно.

– Многое изменилось с тех пор, как ты сбежала.

Я хотела спросить, что забыл Страж на защищенном острове Божества, но поняла, что это не мое дело.

– Что именно?

– Твой дядя теперь – директор Ковенанта.

– Маркус? Что? Подожди. Что случилось с директором Нассо?

– Он умер около двух лет назад.

– Оу.

Так себе сюрприз. Он был слишком стар. Я больше ничего не сказала и стала размышлять над тем, что мой дядя теперь – старейшина Андрос. Тьфу. Я скривилась. Я едва знала этого человека, но помнила, как он строил свою карьеру по принципам чистокровных. Так что ничего удивительного, что он занял желаемую позицию.

– Алекс, мне жаль, что пришлось принудить тебя тогда, – нарушил Эйден затянувшееся молчание. – Я не хотел, чтобы ты навредила себе.

Я не ответила.

– И… я сожалею о твоей матери. Мы долго искали вас обеих, но оказалось слишком поздно.

Мое сердце сжалось.

– Да, слишком поздно.

Следующие несколько минут «Хаммер» ехал в тишине.

– Почему твоя мать сбежала три года назад?

Эйден смотрел на меня в ожидании.

– Я не знаю.

С семи лет я тренировалась как полукровка – одна из так называемых «привилегированных». В жизни у нас было только два варианта – посещать Ковенант или стать обычным рабочим. Чистокровок, за которых могли поручиться и оплатить образование, зачисляли в Ковенант, чтобы в дальнейшем те стали Стражами или Охранниками. Оставшиеся не были столь удачливы. Тех, кто преуспел в искусстве принуждения, объединяли в группы Мастера.

Эликсир создали из особой смеси маковых цветков и чая. На полукровок зелье действовало по-разному, но чаще они становились уступчивыми и рассеянными. Мастера начинали приучать их к эликсиру ежедневными дозами с семи лет. Ни образования. Ни свободы. Мастера отвечали за раздачу эликсира и контролировали поведение полукровок-рабов. Они же ставили отметины на лбу. Перечеркнутый круг – болезненный символ рабства. Все полукровки боялись такого будущего. Даже отучившись в Ковенанте, любой мог стать рабом из-за одного неверного движения. Когда мама без объяснений забрала меня из Ковенанта, это стало для меня большим ударом.

Я была уверена, что даже положение ее мужа – моего отчима – не поможет. По закону я должна была связаться с Ковенантом и сдать маму. Один звонок, один дурацкий звонок мог бы спасти ей жизнь. Конечно, Ковенант использует все против меня.

Воспоминания вновь овладели мной. Накануне трагедии она попросила меня прибраться в саду, но в тот день я проспала. Примерно в полдень я встала и, взяв садовую сумочку с инструментами, отправилась в сад. Он был пуст, хотя мама уже должна была там работать. Какое-то время я ждала ее, играя с садовой лопатой. Затем из тени вышел мужчина. Даймон. Он стоял там средь бела дня и наблюдал за мной. Он был так близко, что я могла бросить в него лопату. Но я испугалась и с криками бросилась в дом. Мама не откликалась, и я поторопилась к ней в комнату. То, что я увидела внутри, будет преследовать меня всю жизнь. Кровь – много крови – и мамины глаза. Открытые, пустые, смотрящие в никуда…

– Мы приехали.

Мысли исчезли, а живот скрутило. Я уставилась в окно. Остров Божества фактически состоял из двух островов. На первом в причудливых домах жили чистокровные. Вдоль улиц располагались небольшие магазины и рестораны (некоторыми даже управляли простые смертные), а дикие пляжи были настолько красивы, что можно было умереть.

Даймоны не любили путешествовать по воде. Их магия искажалась. Она имела силу, только если даймон находился на земле. Отсутствие такого контакта сильно ослабляло их. Это делало остров идеальным убежищем для нашего вида.

Через несколько минут мы миновали второй мост. В этой части острова, среди девственных лесов и болот, находился Ковенант – школа, где учились чистокровные и полукровки. Это было пугающее здание с огромными мраморными колоннами и статуями богов. Смертные считали Ковенант элитной частной школой, где их дети никогда не смогут учиться. И они были правы. За главным зданием стояли общежития, тоже с колоннами и статуями. Небольшие домики и бунгало были рассыпаны по пляжу, а огромные спортивные залы и учебные корпуса располагались чуть дальше. Каждый из них архитектурой напоминал мне древнеримский Колизей, но в отличие от него они были закрытыми: на острове частенько бушевали ураганы.

Это место я любила и ненавидела одновременно. Глядя на статуи, я поняла, что скучала. Как и по маме… Она оставалась на главном острове, пока я была в школе, но иногда внезапно появлялась, приносила мне ланч после занятий и уговаривала пожилого директора отпустить меня с ней на выходные. Боги, дайте мне еще один шанс, еще одно мгновенье, чтобы поговорить с ней…

Я одернула себя.

Спокойно. Не время скорбеть. Собравшись с силами, я выбралась из «Хаммера» и последовала за Эйденом в сторону общежития для девочек. В коридорах было тихо: в начале лета здесь мало кто оставался.

– Приведи себя в порядок. Я скоро вернусь за тобой. – На секунду Эйден задержался. – Найду для тебя подходящую одежду и оставлю ее на столе.

Я кивнула. Я пыталась не поддаваться эмоциям, но это было не так легко. Три года назад мне сулили прекрасное будущее. Все инструкторы в Ковенанте хвалили мои способности. Мне даже говорили, что я могу стать Стражем. Стражами становились лучшие, и я была одной из лучших.

Но три года без тренировок не пошли на пользу. Не хотелось это признавать, но, скорее всего, меня ожидало будущее раба. Безропотное подчинение чистокровным без возможности возразить пугало меня до чертиков.

Все усугублялось моей почти всепоглощающей необходимостью охотиться на даймонов. Я давно желала этого, а после случая с мамой жажда расправы буквально поглотила меня. Только Ковенант мог помочь мне достичь цели, и теперь мое будущее было в руках моего дяди-чистокровки.

Я прошлась по знакомым помещениям. Здесь стало больше мебели, чем раньше. Своим ученикам Ковенант предлагал только лучшее, поэтому у каждого были отдельная гостиная, приличного размера спальня и ванная.

Я принимала душ дольше обычного, наслаждаясь ощущением вновь обретенной чистоты. Люди воспринимают душ как должное. Я же ценила, что имела. После атаки даймонов я сбежала почти без денег. Оставаться в живых оказалось куда важнее душа.

Убедившись, что вся грязь смыта, я вышла из ванной и увидела на столе перед диваном аккуратно сложенную одежду. Это был тренировочный костюм. Штаны оказались на два размера больше, но меня это не сильно волновало. Я поднесла их к лицу и вдохнула – пахло чистотой.

Вернувшись в ванную, я осмотрела шею. Даймон пометил меня в месте рядом с ключицей. След от укуса был агрессивно-красного цвета. Завтра он побледнеет, а затем останется блестящий шрам.

Похожие раны всегда вызывали у меня тошноту и напоминали об одном из моих прежних инструкторов – прекрасной пожилой женщине, которая преподавала базовую тактику защиты при столкновении с даймоном. Ее руки покрывали бледные полукруглые метки, на тон или два светлее кожи. Я даже представить не могла, что она чувствовала. Даймоны столько раз пытались выпить ее эфир.

Процесс был пугающе прост.

Даймон касался губами чистокровного, выпивал эфир и – вуаля! – получался новый даймон. Изменения были необратимы. Чистокровного теряли навсегда. Насколько мы знали, это был единственный способ превращения в даймона, хотя могли быть и другие. Не то чтобы мы спрашивали самих даймонов. Их убивали на месте.

Я всегда считала такую политику глупой. Никто, даже Ковенант, не знал, о чем думали даймоны, чего пытались достичь, убивая. Если бы мы поймали хотя бы одного и допросили, могли бы лучше их изучить. Какой у них был план, и был ли он вообще? Или они пили эфир только для поддержания жизни? Мы не знали.

Все, о чем заботились Гематои, – остановить даймонов и не допустить превращения.

По слухам, наша преподавательница ждала до последнего, чтобы нанести удар и сорвать планы даймона. Я вспоминала отметины на ее руках и ужасалась, как эти твари ее изуродовали.

Мою отметину будет сложно скрыть, но могло быть и хуже. Даймон мог пометить мое лицо – они иногда крайне жестоки. Полукровок нельзя обратить, поэтому мы были отличными бойцами против даймонов. Худшее, что могло с нами случиться, – смерть. Но кого волнует смерть полукровки?

Вздохнув, я перекинула волосы через плечо и отошла от зеркала. Через секунду дверь открыл Эйден. На его лице промелькнуло удивление, когда он увидел, как я преобразилась.

Чистая и посвежевшая, я выглядела в точности как мама. Та же фигура, те же длинные темные волосы; высокие скулы и пухлые губы, как у большинства чистокровных.

Я впервые посмотрела Эйдену в глаза.

– Что?

– Ничего. Ты готова?

– Полагаю, да. – Я еще раз взглянула на него, когда он выходил из комнаты.

Темно-каштановые волнистые пряди постоянно падали ему на лоб. Форма его лица была почти идеальной, подбородок – волевым, а губы – самыми выразительными из всех, что я видела в жизни. Его глаза цвета грозового облака были прекрасны. Ни у кого не было таких глаз.

Тогда, в поле, когда он обездвижил меня, прижавшись всем своим телом, я поняла, какой он потрясающий. Жаль, что он был чистокровным.

Предположительно, несколько эонов назад запрещенные отношения между полукровками и чистокровными все же возникали. Но страх испортить чистоту крови…

Я нахмурилась, глядя на спину Эйдена.

Кто в итоге родился бы? Циклоп?

Я точно не знала, но понимала: случилось бы что-то плохое. Мы были достаточно взрослыми, чтобы понимать, откуда берутся дети, и нас, полукровок, учили смотреть на чистокровных исключительно с уважением и восхищением, даже не помышляя о возможности отношений с ними. Чистокровных же учили никогда не портить родословную связями с полукровками, но были времена, когда такое все-таки происходило. Выяснилось это довольно скоро, и наказание понесли в основном полукровки. Нечестно, но таков закон. Чистокровные были на вершине пищевой цепи. Они устанавливали правила, контролировали Совет и даже руководили Ковенантом.

Эйден посмотрел на меня через плечо.

– Сколько даймонов ты убила?

– Двоих. – Я ускорила шаг, чтобы не отставать от него.

– Только двоих?

– Ты понимаешь, что для недоучившейся полукровки убить даже одного даймона – успех, не говоря уже о двоих?

– Полагаю, что да.

Я замолчала, чувствуя, как внутри закипает гнев.

Когда даймон увидел меня, стоящую в дверях маминой комнаты, он бросился ко мне… и угодил прямо на лопату, которую я держала. Идиот. Другой даймон не был таким тупым.

– Я бы убила еще одного, в Майами. Но я просто… Я не знаю… Я должна была пойти за ним, но запаниковала.

Эйден остановился и повернулся ко мне.

– Алекс, то, что ты убила одного даймона, не завершив обучения, уже хорошо. Это было смело, но глупо.

– Ну что ж, спасибо.

– Тебя не научили этому. Даймон мог легко тебя убить. А тот, которого ты сбила на заводе? Еще один бесстрашный, но глупый поступок.

Я нахмурилась.

– Я думала, ты меня похвалишь за это.

– Да, но тебя могли убить.

Он шел впереди, а я изо всех сил пыталась не отставать.

– Почему тебя волнует, что меня могут убить? Почему беспокоится Маркус? Я даже не знаю этого человека, и если он не позволит мне возобновить тренировки, это будет то же самое, что смерть.

– Это было бы позором. – Эйден ласково посмотрел на меня. – У тебя огромный потенциал.

Я вперилась взглядом в его спину. Внезапно у меня возникло сильное желание толкнуть Эйдена. Больше мы не разговаривали.

На улице было достаточно тепло, пахло морем. Ветерок лениво трепал мои волосы. Эйден привел меня в главное здание школы. Мы поднялись по лестнице, ведущей к кабинету директора, и остановились перед тяжелыми двойными дверями. Выглядели они устрашающе, я с трудом сглотнула. Я проводила много времени по ту сторону этих дверей, когда Нассо руководил Ковенантом.

В последний раз я была в этом кабинете в четырнадцать лет. От скуки я убедила одного чистокровного устроить потоп, используя стихию воды. Разумеется, тот чистокровный меня сдал. Директор Нассо был недоволен.

Помещение было таким, каким я его запомнила: чистым и со вкусом обставленным. Несколько кожаных стульев стояли перед большим столом из вишневого дуба. Странная рыба сновала вперед-назад в аквариуме размером в стену.

Внезапно появился дядя, и я оцепенела. Прошло так много времени с тех пор, как я его видела. У него были такие же глаза, как у мамы – глаза-хамелеоны.

Сейчас они были изумрудными. В груди кольнуло. Я шагнула вперед.

– Александрия. – Его глубокий голос вывел меня из воспоминаний. – Столько лет прошло, и вот я вижу тебя снова… – Его тон был холоден, а глаза не выражали ничего: ни радости, ни облегчения от того, что он видит свою единственную племянницу живой и невредимой. Полное безразличие.

Что-то в углу кабинета привлекло мое внимание. Мы были не одни.

Мистер Стероид стоял рядом с чистокровной женщиной. Она была высокой и стройной, ее волосы цвета воронова крыла ниспадали на плечи. Я решила, что она инструктор.

Только чистокровные, не имеющие стремлений к политическим играм, преподавали в Ковенанте или становились Стражами, как Эйден, у которого были на то личные причины. Когда он был ребенком, даймоны убили его родителей прямо у него на глазах. Поэтому он и решил стать Стражем, чтобы отомстить. У нас с ним было что-то общее.

– Садись. – Маркус указал на стул. – Нам есть, что обсудить.

Я послушалась. Присутствие тех двоих вселяло надежду. Они здесь явно для того, чтобы поговорить о моей недостаточной подготовке и о том, как это исправить.

Маркус сел, скрестил руки на груди и посмотрел на меня. Стало неловко.

– Я правда не знаю, с чего начать… Этот беспорядок, который устроила Рашель…

Я не ответила, потому что не была уверена, что правильно расслышала.

– Во-первых, она чуть не погубила Люциана. Дважды. – Маркус говорил так, будто имел к этому личное отношение. – Разразился жуткий скандал, когда она встретила твоего отца, опустошила счет Люциана и сбежала вместе с тобой. Полагаю, ты представляешь последствия такого поступка.

Ах, Люциан. Совершенный чистокровный муж моей мамы, мой отчим. Не знаю, любила она его или моего смертного отца, с которым у нее случился роман. Как бы то ни было, Люциан был настоящей находкой для нас.

Маркус продолжал говорить, как ее поступки ранили Люциана. Я почти отключилась. Последнее, что помню: Люциан намеревался занять место в Совете чистокровных. В него входило двенадцать руководителей, двое из которых были министрами. Министры обладали наибольшей силой. Они, подобно Зевсу и Гере на Олимпе, контролировали жизни полукровок и чистокровных. Стоит ли говорить, что у министров было чересчур раздутое эго?

В каждом Ковенанте был свой Совет: в Северной Каролине, Теннесси, Нью-Йорке и в университете для чистокровных в Южной Дакоте.

Советом руководили восемь министров.

– Ты слышишь меня, Александрия? – Маркус нахмурился.

Я дернулась.

– Да, вы говорите о том, как ужасно все обернулось для Люциана. Мне очень жаль. Принесу ему свои извинения лично. Но, по-моему, это ничто, по сравнению с тем, когда тебя лишают жизни.

Маркус изменился в лице.

– Ты говоришь о своей матери?

– Вы говорите о своей сестре?

Наши взгляды встретились. На его лице по-прежнему читалось безразличие.

– Рашель сама решила свою судьбу, когда сбежала. Случившееся с ней трагично, но я не могу сказать, что слишком расстроен. Выкрав тебя из Ковенанта, она доказала, что ей плевать на Люциана и вашу безопасность. Она была эгоистичной и безответственной.

– Она была всем для меня! – Я вскочила. – Она думала только обо мне! То, что с ней случилось, чудовищно! «Трагично» – это о тех, кто погибает в автокатастрофах.

Брови Маркуса изогнулись.

– Она думала только о тебе? Странно. Она сбежала из Ковенанта и подвергла вас обеих опасности. Это так она о тебе думала?

Я прикусила внутреннюю сторону щеки.

– Да. – Его взгляд похолодел. – Садись, Александрия.

Разъяренная, я села и заставила себя заткнуться.

– Она сказала тебе, зачем бежит из Ковенанта? Назови мне хотя бы одну причину, чтобы решиться на столь безрассудные вещи.

Я посмотрела на чистокровных в углу. Там же стоял Эйден. Все трое наблюдали за этой мыльной оперой с каменными лицами.

– Александрия, я задал вопрос.

Я вцепилась в подлокотники кресла.

– Слышу. Нет, она мне этого не сказала.

Маркус стиснул зубы.

– Стыд и позор.

Я не знала, что ответить, и молча наблюдала, как он открывает папку и раскладывает на столе бумаги. Наклонившись вперед, я попыталась разглядеть, что там.

Он взял один из листов.

– Я не могу винить тебя в том, что сделала Рашель. Видят боги, она страдает от последствий своего поступка…

– Думаю, Александрия в курсе, как пострадала ее мать, – перебила его чистокровная. – Нужно двигаться дальше.

Взгляд Маркуса стал ледяным.

– Да, полагаю, вы правы, Лаадан. – Он повернулся ко мне. – Когда мне сообщили, где ты находишься, я запросил о тебе отчет.

Я заерзала.

– Все инструкторы были в восторге от тебя.

На моих губах промелькнула улыбка.

– Я была чертовски хороша.

– Тем не менее, – он поднял глаза, встретившись со мной взглядом, – когда дело дошло до записей о твоем поведении, я был ошеломлен.

Мне стало не по себе.

– Несколько замечаний о неуважительном отношении к учителям и другим ученикам, – продолжил он. – Например, инструктор Бэнкс пишет, что это происходило постоянно.

– У него не было чувства юмора.

Маркус поднял бровь.

– А инструктор Ричардс? А Октавиан? Они написали, что ты неуправляемая и недисциплинированная.

Я ничего не сказала, хотя хотелось.

– Это еще не все. – Он взял в руки следующий листок. – Тебя много раз наказывали за прогулы, драки, срыв занятий и нарушение правил. Ну и мое любимое – многократное нарушение комендантского часа и вылазки в мужское общежитие.

Стало неловко.

– И все до четырнадцати лет! – Его губы сжались. – Ты должна гордиться.

Мои глаза расширились, и я уставилась на его стол.

– Не скажу, что горжусь этим.

– Учитывая такое твое поведение, боюсь, способа возобновить твое обучение нет.

– Как? – Мой голос дрогнул. – Тогда почему я здесь?

Маркус сложил бумаги обратно в папку и закрыл ее.

– Наше общество нуждается в слугах. Этим утром я разговаривал с Люцианом. Он предложил тебе место в своем доме. Это честь для тебя.

– Нет! – Я снова поднялась на ноги. Меня охватили паника и ярость. – Я никогда не стану слугой в его доме или в чьем-либо другом!

– И что тогда? – Маркус посмотрел на меня. – Будешь жить на улице? Я этого не допущу. Решение уже принято. Ты не будешь вновь посещать занятия.