Полуангелы

Глава X

В комнате было тепло и он согрелся и расслабился под шелковой простыней на покрытом шкурами ложе. Как долго он спал?

Он смог вспомнить события только до того момента, как потерял сознание. Он обнаружил, что боль от истязаний Кейлы прошла. Он попытался приподнять голову и пот выступил у него на лбу. Соображал он с усилием, медленно и едва мог двигаться. Туман стал застилась его глаза и он покорился. А потом, когда это прошло, он попытался сообразить, где он находиться, не поднимая головы.

Комната была богато украшена. На стенах – витиеватые сцены из мифологии, висели ковры, выполненные рукой мастера. Узорные мраморные колонны достигали потолка, пол был выложен множеством миниатюрных полированных камешков, переливавшихся от падающего на них света. В стороне на ониксовом столике стояли чаши с фруктами и цветами. Он заметил, что его кожа теперь чисто вымыта и растерта каким-то ароматическим маслом. Йолы не было видно. Подобная обстановка говорила по крайней мере о желании доставить удовольствие и не было сомнения, что Йола находиться где-то поблизости. Он опять попытался поднять голову, на этот раз медленнее – но все было бесполезно. Он был слаб, как дитя.

Занавес, закрывающий вход, откинулся и вошла Серайнис в длинном серебристом платье. Улыбаясь, она подошла, вставала в ногах у ложа и потянула шелковую простыню которая покрывала его нагое тело. Он попытался двинуться, но не смог, лишь закружилась голова. Серайнис не обратила на это никакого внимания и осмотрела рану.

– Расслабься, неразумный. Твое стремление соблюсти приличия несколько запоздало. Ты можешь вспомнить, что я застала тебя в подобном виде, когда твое сознание искало меня, да и на протяжении последних восьми дней я ухаживала за тобой сама. Ты видишь, это моя комната, – она повела рукой.

Джерон удивился.

– И я здесь так долго?

– Конечно, из-за ран, нанесенных тебе, и страшной боли, я не стала выводить тебя из бессознательного состояния. Вдобавок у тебя разыгралась лихорадка, от которой ты мог умереть. Потребовалось применить сильнодействующие средства, а когда лихорадка прошла. Я предпочла усыплять тебя и далее, на все время лечения. Ну, а теперь, смею тебя уверить. Ты стал точно таким же здоровым, как и раньше, если не считать несколько любопытных шрамов.

Она рассмеялась. Джерон смутился. Она натянула ему простыню до груди и присела рядом.

– Но что же произошло? И где Йола?

– Твоя подруга отдыхает неподалеку отсюда. Она вынесла больше, чем ты. Твои переживания были лишь телесными, а ее духовными, а они излечиваются медленнее. Скоро она явиться к тебе.

Ее духи обволакивали его, мысли путались. Сделав над собой усилие, он продолжал спрашивать:

– Как ты убедила Задука отдать нас тебе?

Она нахмурилась и отбросила со лба прядь черных волос.

– Я сомневаюсь, понравиться ли тебе ответ, но если ты настаиваешь, я скажу.

Она подняла брови. Он кивнул.

– Я обещала Задуку, что после того, как извлеку из вас все, что мне нужно, я отдам вас обратно.

Он похолодел. Она прислушивалась к его мыслям. Он стиснул пальцы в страхе и гневе. Тогда она встала и холодно произнесла:

– Ты оскорбляешь меня такими мыслями и гневными взглядами. Не воображаешь ли ты, что я так жестока, что смогу вернуть вас тому, от кого спасла? Воистину, ты ничего не знаешь обо мне.

Она повернулась, чтобы уйти, но он несмотря на слабость, с жаром заговорил:

– А что же мне делать? Последние события оставляют довольно мало надежды. Я еще не забыл, как ты манипулировала моим телом, пытаясь убить Йолу и меня. И не будешь же ты отрицать, что послал Тироса с отрядом убить нас?

Он в изнеможении опустил голову. Серайнис жестоко посмотрела ему в глаза.

– О чем этот разговор – об убийствах и насилии? Конечно, я послала Тироса, но в качестве друга, чтобы разыскать вас, когда я узнала, что вы отклонились от предписанного маршрута. Когда его люди показались, чтобы приветствовать вас, они очень удивились, увидев, что Йола спасается бегством, а ты напал на них с мечом в руках. Конечно, они стали защищаться. Я все знаю это потому, что была все это время с Тиросом в мысленном контакте. Что же касается Мертвого Леса, то известно, что все еще продолжает существовать его необычное сильное влияние на людей и совсем неудивительно, что ты вел себя ненормально. Я начинаю думать, что тебе, может быть, больше подошло бы общество прекрасной Кейлы?

Смешавшись, но не знал, что и думать. Он вспомнил, как она показала ему, что он является агентом мертвого Пандилекса и тем самым противостоял ей. Его ввели в транс и он пытался убить Йолу и себя. У него не было сомнений относительно всего этого, но она все отрицала. С другой стороны, он решил, что будучи освобожденным от власти Задука, они останутся пленниками Серайнис, но это комната была ее собственной и явно не тюрьмой. Тирос, конечно, встретил их сначала как друг, но потом привел в засаду.

Серайнис нарушила его размышления.

– Ты думаешь, что произошло все именно так. Странные силы Мертвого Леса, кажется, исказили твои способности суждения и память. Может быть, на Йолу это подействовало в меньшей степени. Давай посмотрим, не прольет ли она какой-нибудь свет на эту проблему.

Она вышла из комнаты и вернулась с Йолой, которая выглядела бледной. Но приветствовала его с нежностью и вниманием. Он уверил ее, что за ним хорошо ухаживали и добавил, что он был в лучших руках, какие только можно пожелать. При этих ответах Серайнис поглядела на него более доброжелательно и ситуация несколько смягчилась.

Они болтали о том, что произошло, но Джерону казалось, что многое осталось недосказанным. Йола соблюдала осторожность в присутствии Серайнис и, возможно, это было самое умное, что следовало сделать. Она согласилась, что хотя все это и было похоже на засаду, воины могли расценить поведение ее и Джерона как угрозу. Серайнис объяснила, что Тирос последовал за ними в пещеру, чтобы предупредить их об опасности. Джерона охватило смущение и одновременно подозрение, но он решил, что достаточной удачей было хотя бы то, что они вырвались из рук Задука, и его жены, а теперешние условия гораздо лучше. Нельзя было отрицать, что Серайнис спасла им жизнь. Он извинился перед Серайнис за свое неблагодарное поведение и поблагодарил за своевременное вмешательство.

Серайнис слегка печально улыбнулась.

– Нет, Джерон, мне нужны не похвалы или извинения, а только искренняя дружба, основанная на взаимном доверии. Хотя я вижу, что ты еще сомневаешься, поверь, что настанет время, когда чары Мертвого Леса рассеются и ты взглянешь на вещи ясным взглядом. Тем временем поверь, что ты видишь перед собой двух друзей, чьи интересы совпадают с твоими собственными.

Она взяла Йолу за руку и обе женщины покинули комнату до того, как Йола пообещала придти к нему на следующий день. Он чувствовал себя смертельно уставшим, едва перенесшим это умственное напряжение и позволил себе провалиться в сон без сновидений.

Вечером появилась Серайнис, неся чашу с голубой жидкостью, которую вылила в винный кубок и дала Джерону выпить эту горечь. Ее шелковистые черные волосы были зачесаны назад и вверх и скреплены золотым обручем. Выглядела она прекрасно. Голубое платье очень шло ей. Когда он выпил она наклонилась, чтобы взять у него кубок. Касание ее тонких пальцев заставило его необъяснимым образом трепетать.

– Больше ты не будешь спать от моих лекарств. То, что ты теперь выпил, прояснит твои мысли и освежит тело. Завтра ты можешь встать. Вскоре ты станешь таким же, как и раньше, если не лучше. Я вижу, что ты все еще сомневаешься в своем состоянии. Не отрицай, потому что все, о чем ты думаешь, видно так же ясно, как линии на твоей руке. А чтобы развеять сомнение в твоих собственных мужских силах, которые мешают тебе вновь соединиться с той, которую ты любишь, я дам тебе этой ночью доказательства, что твои сомнения в мужской силе напрасны. Я сделаю это для того, чтобы ты поверил мне, потому что знай, Джерон, мне очень нужны сторонники. Но тех, кто колеблется принять мою дружбу, я отвергаю навсегда.

Она вышла. Он удивился мягкости, с которой все это было сказано, так непохоже это было на ее обычную холодную манеру поведения. Воистину, она поддавалась самым разным настроениям. Они ожидали, что с ними будут обходиться как с пленниками, а они были приняты, как желанные гости.

Вечер был теплый, лишь легкий ветерок колебал шторы, Джерон лежал, расслабившись. Жидкость, которую он выпил, проникла во все его клетки и ему стало хорошо. Он не на долго заснул, а потом проснулся от тихого звука. Он открыл глаза. Кто-то стоял рядом. Он почувствовал знакомый запах духов. Она стояла с улыбкой на лице неземной красоты, завернувшись в пелерину из белого меха. Она была неподвижна, как обращенная в камень. Она была подобно статуе из слоновой кости, божественные черты воплощали все, о чем мог мечтать мужчина. Прошла минута, а она все еще не двигалась пронзая его зелеными изумрудными глазами. Он не решался ничего произнести, чтобы видение вдруг исчезло. На самом ли деле это Серайнис – или это только сон? Ужасная мысль вдруг пронеслась у него в голове, что она совсем не живая, что это могильный ужас, пришедший за ним в ночи. Он задрожал и покрылся потом, а она все стояла неподвижно, уставившись своими глазами в его глаза с чарующей улыбкой.

Не в силах больше этого выносить, он протянул руку и коснулся ее меховой пелерины. Она медленно упала на пол – у него перехватило дыхание, когда его жадному взору открылась ее снежно-белая нагота. Сердце его забилось в чувственном желании. Трепещущейся рукой он коснулся ее холодных пальцев – и почти вскрикнул, когда они обхватили и его руку. Она тихо засмеялась. Она больше не была Богиней Смерти. Она была сама жизнь.

Он приподнялся и поцеловал ее. Тело его в возбуждении напряглось. Они ласкали друг друга. Она поглаживала его по голове, когда он склонился над ней, лежащей. Он поцеловал ее алые соски и начал покусывать их. Все его прозрения и страхи улетучились, теперь он поклонялся ей так, как у него никогда не получилось бы с Йолой. Эта сирена знала о нем слишком много, что он мог думать, что он мог чувствовать… Она отдавалась ему с самозабвением, которое более чем удовлетворяло его буйную страсть, вскипавшую в его теле при виде ее неотразимой красоты. Все изменения в его желании едва ли не раньше, чем он сам не осознавал, предупреждаясь, непрерывно держа его на гребне волны чувственного экстаза, дразня и подстегивая, подгоняя его желание, пока его страсть оргазма не истекла из него. Потом они на какое-то время уснули, потом опять любили друг друга… и опять… В конце-концов, их желания удовлетворились полностью и они заснули обнявшись, ее голова у него на груди. За всю ночь не было сказано ни слова, потому что язык любви не требовал ничего более.

Во сне он странным образом дрожал, потому что тепло его тела никак не могло согреть ту, что лежала в его объятьях.

Когда они это делали, входная занавесь бесшумно отодвинулась и Серайнис внимательно их оглядела. Потом она прошептала определенные слова на ухо сексуальной игрушке, лежавшей в объятьях Джерона. Женщина мягко освободилась от его рук, молча вставала и униженно преклонила колена перед своей госпожой. Серайнис коснулась ее лица, столь похожего на ее собственное, чертя знак на лбу, после чего произошли заметные изменения и через минуту лицу вернулись его настоящие черты. Женщины оставили Джерона спящим в его комнате. Серайнис отправилась прочь из замка побродить в лунном свете, а Джина вернулась в свои комнаты.

Когда утром Джерон проснулся, в воздухе слышался лишь аромат духов. Он встал, оделся в то, что было оставлено ему рядом с его постелью на столике. Он был под властью упоминаний о прошедшей ночи и жаждал увидеть Серайнис: но один из ее слуг сказал ему, что она рано утром покинула замок и до заката не вернется.

Он бродил по замку и некоторое время спустя набрел на Йолу. Когда он вошел в ее комнату, она сидела перед небольшим зеркалом, укладывая в прическу свои медные волосы. Она обернулась, с видимым удовольствием приветствуя его. Они обнялись, поделились новостями, хотя он, естественно не упоминал о событиях прошедшей ночи. Тут им овладели угрызения совести и мысленно он проклинал себя странная сила и дикая красота Серайнис, конечно, не имели себе равных, но свежая прелесть и честность Йолы вновь пробудили его настоящую любовь.

Они пошли по замку вдвоем и нашли прелестный маленьких цветник, расположенный в пределах внешней стены. Они сидели на траве и проводили время в неспешном разговоре, вдали от остальных обитателей замка. Разговор вскоре перешел на тайну Серайнис.

– Вся беда в том, что никто точно не знает, что происходит в ее мозгу, – заявила Йола, рассеянно обрывая лепестки маргаритки. – Она вновь чувствует к нам расположение, хотя ее ответы на мои вопросы приводят меня в замешательство своей уклончивостью и это заставляет меня думать, что она нам не доверяет. Всем объяснениям относительно на нас засады Тироса недостает искренности. Тирос был нам лучшим другом до самой последней встречи, но что могло так ужасно изменить его? Иногда мне становиться интересно, полностью ли Серайнис преодолела свои первые в жизни опыты, потому что когда она была моложе, и Синдра была еще жива, она была более счастлива и не так дотошна.

Заинтересовавшись, Джерон спросил:

– Ты думаешь, что она изменилась по каким-то причинам, лежащем далеко в ее юности? Когда это произошло?

– После того, как ее отец казнил Синдру, Серайнис исчезла, как было сказано, потому что она не могла жить вместе с отцом.

Она опять отбросила цветок и сорвала другой.

– Очень интересно. А за что Пандилекс казнил ее сестру?

Йола засмеялась.

– Не очень то ты жалуешь бывшего повелителя, который послал тебя сюда. Синдра была близнецом Серайнис и хотя они были похожи внешне, Синдра гораздо больше преуспела в магии, в то время как Серайнис меньше занималась этим и больше наслаждалась жизнью. Как бы то ни было, они были очень привязаны друг к другу, хотя время шло и их интересы разнились все больше. Настало время, когда при дворе стали распространяться слухи о заговоре с целью низвержения Пандилекса и исходил он от очень близких Пандилексу людей, так что никто не решался называть имен. Затем Синдра была арестована за попытку свергнуть Пандилекса. Она была предана жуткой казни, которую применяли только к убийцам.

– Какую же? – он отогнал преставшую к нему муху.

– В старой части Джервы есть яма, где живет гигантский змей. Он там с незапамятных времен. Синдру раздели, связали и медленно спустили в яму, где змей проглотил ее.

– Должно быть, она сильно страдала. Какая ужасная смерть!

– Нет, ты ошибаешься. Она совсем не страдала.

Он недоверчиво поглядел на Йолу.

– Ты хочешь сказать, что все это так и было, и она ничего при этом не чувствовала?

Йола кивнула.

– Да, потому что все время, пока ее опускали вниз, к змею, она не проронила ни звука, и смотрела вверх на толпу. Даже когда пришел ее конец, единственным звуком, который был слышан, был тот звук, который издал змей.

– Не может быть! Она все это время была в сознании и даже не вздрогнула при мысли о том, что ждет ее внизу!

Йола опять кивнула.

Он мысленно представил себе сцену казни.

Йола продолжала:

– Перед самым концом Серайнис стала умолять отца даровать сестре жизнь, но он был непреклонен. Когда Синдры не стало, Серайнис убежала прочь в явном умственном расстройстве и отец ее больше никогда не видел, несмотря на неустанные поиски. Уже после смерти Пандилекса стало известно, что она поселилась в заброшенном Кварцевом Замке, перестроив его там, где это потребовалось. Она не заявляла никаких претензий на власть, которая тем временем перешла к Райтису.

– Я начинаю понимать, почему Пандилекс предпринял это расследование после своей смерти. Без сомнения, он начал подозревать Серайнис. Мне кажется, нравиться мне это или нет, я все еще подчиняюсь воле Пандилекса и Серайнис для меня загадка, которую необходимо разгадать.

Он опять рассказал Йоле о способе, которым колдунья пыталась заставить убить его себя и Йолу. Двойственность Серайнис, ее ярко враждебные действия против них и в тоже время постоянные попытки добиться их откровенности, не давала никаких оснований для доверия. Такая ли она злобная, какой была ее сестра, или все та же, которой Йола восхищалась еще до смерти Синдры.

И пока он думал об этом, ему пришла в голову идея. Если Серайнис действительно ничего не знала о собственных попытках убить их – может быть она страдала неким раздвоением личности вполне могло случиться, что потрясение при виде казни сестры причинило непоправимый урон ее разуму. Часть ее могла ненавидеть убийцу Синдры, а другая часть могла воздерживаться поднять руку на отца. Может быть, все что она затевала в отместку за смерть своей сестры, не находило поддержки у другой части ее личности. Таким образом она могла существовать как раздвоенная личность и одна половина ее не знала о другой. Как же это называется? Он потер лоб, пытаясь вспомнить забытое слово. Но это было бесполезно: он напрочь забыл все из прошлой жизни и, может быть, так было и лучше.

Йола отнеслась к его идее скептически. Он видел, что она в принципе не согласна и больше они об этом не говорили.