Полночь

Глава 13

Около полудня в пятницу Морган Дрей уже въезжал в тихий маленький городок под названием Вишневая Горка. Здесь он сбавил скорость и начал озираться по сторонам в поисках какого-нибудь кафе и мотеля. В двух предыдущих он выяснил, что свободные номера давно уже забронированы, а все прочие заведения, включая рестораны и бары, были закрыты с двенадцати до трех часов в честь того, что две тысячи лет назад как раз в это время распинали Христа. Этот город, судя по всему, был настоящим оазисом поклонников Библии.

В тщетных поисках теперь уже хоть какой-нибудь открытой забегаловки профессор промучился почти до двух часов. Пешеходов на улицах было мало, зато Морган успел заметить в городке весьма значительное количество машин с номерами из самых разных штатов страны. Сначала все это показалось ему довольно странным, но, поразмыслив немного, Дрей решил, что, очевидно, рассказы Синтии о ее «службах» не были совсем пустой болтовней. Об этом говорили и забитые до отказа гостиницы, где номера заказывались уже за несколько дней, и все эти нездешние машины, которые явно не случайно приехали в это Богом забытое селение. Просто так здесь не могло появиться сразу столько туристов, решил Морган. Видимо, не зря Синтия так гордилась своими ежегодными сборищами.

Уже на выезде из городка, он приметил захудалый мотель под названием «Боб и Дот», представляющий собой десяток нелепых хижин, выстроенных вдоль дороги в каком-то совершенно неведомом профессору архитектурном стиле. По соседству с мотелем располагался небольшой бар с тем же названием. Никакой конторки поблизости видно не было, и Морган решил, что гости записываются здесь прямо у бармена. Возле шести домиков, уже стояли машины, причем четыре из них — из других штатов, но в остальных коттеджах вполне могли найтись свободные места. Чтобы окончательно выяснить это, Морган вышел из машины и направился в бар. Посмотрев на часы, он с тоской отметил, что ему придется ждать еще почти целый час, прежде чем он сможет съесть пару гамбургеров и выпить чашку крепкого черного кофе, если, конечно, эти Боб и Дот тоже строгих правил и соблюдают все обычаи страстной пятницы.

Внутри не оказалось никого, кроме бармена, — сердитого старика с кислой миной и в майке с изображением развеселого Мики-Мауса. Бармен читал за стойкой газету и казалось, что больше ничего в этом мире его не интересует. Как только Морган вошел в бар, тот взглянул на большие настенные часы и, буркнув: «До трех не обслуживаем», — окинул профессора таким презрительным взглядом, словно тот решился на смертный грех, задумав поесть в неурочный час.

— Я бы хотел снять у вас номер, — робко произнес Дрей, боясь еще сильнее рассердить бармена и не желая вступать с ним в конфликт. — Если, конечно, это возможно…

Мужчина фыркнул.

— А что же тут невозможного? — Он скривился. — Вы что, когда подъезжали, не видели табличку, что есть свободные места? — И он с досадой хлопнул ладонью по стойке.

— Да, я заметил ее, но, к сожалению, такие вывески иногда не совсем соответствуют действительности… — попытался оправдаться Морган.

— Десять долларов в сутки, мистер, — мрачно произнес бармен. — А не нравится — валите дальше.

— Меня это устраивает, — тут же согласился профессор и, выложив деньги, получил взамен ключ от шестого номера.

Он хотел было спросить, можно ли здесь потом будет пообедать и заказать кофе, но передумал, решив поскорее избавиться от общества этого сердитого старикана. Заметив на стене меню, он вычитал в нем названия нескольких вполне аппетитных блюд, вроде свиного рагу и жареных цыплят, и решил оставить себе надежду, что после трех все это можно будет отведать.

Морган припарковал машину возле шестого коттеджа и, отперев дверь, к своему удивлению, обнаружил, что внутри домик вполне прилично обставлен. Кровать была застлана чистым накрахмаленным бельем, а рядом на тумбочке даже стоял цветной телевизор. В ванной имелось большое зеркало и душ, который сейчас интересовал Моргана сильнее всего.

Закинув чемодан на кровать, он разделся и долго стоял под струями горячей воды. Все это время он опять думал о Синтии. Теперь, когда он оказался возле самого ее поместья, все путешествие до Вишневой Горки казалось Моргану полной дичью и сущим мальчишеством с его стороны. Наверное, теперь ему следует пообедать, отдохнуть здесь, переночевать, раз уж он все равно заплатил вперед, да и смыться себе тихонько назад в Нью-Йорк, и никому никогда не рассказывать об этой идиотской поездке. А про Синтию забыть раз и навсегда. Ведь узнай кто об этом — его бы просто на смех подняли. И в первую очередь, сама Синтия, если бы им вдруг пришлось все же встретиться. И чего он вообще ожидает? Что она без памяти влюбится в него?.. Такое бывает только в кино. А в реальной жизни столь безнадежные увлечения оказываются полным разочарованием, разбитым сердцем и глубокой депрессией. А своровать невесту прямо у алтаря может только Дастин Хоффман в известной киноленте «Выпускник». Но в то же время Морган прекрасно понимал, что никуда уже он отсюда так просто не уедет. Он привык пробовать все до конца, чтобы потом можно было со стопроцентной уверенностью сказать себе, что затея была абсолютно невозможной. Но для этого сперва надо перебрать все средства. Все-таки он был ученым, любил докапываться до мелочей, подвергать все сомнению и размышлять логически. Хотя в личной жизни он частенько оказывался в плену страстей, не поддающихся никаким разумным объяснениям. И бороться с ними он не умел. Иногда он оправдывал это тем, что такие порывы как раз и свойственны всякому нормальному человеку, пусть даже не идеальному, а с недостатками, каким ему, собственно, и полагается быть… Его не очень-то привлекали люди, которые всегда мыслят трезво и не способны ни на какие авантюры.

Пару дней назад он, как и собирался, напился до свинского состояния в баре возле магазинчика Синтии, а потом зачем-то уступил уговорам первой попавшейся проститутки, решив, что это только пойдет ему на пользу в качестве своеобразной психотерапии. Он провел с ней всю ночь, а затем, мертвецки пьяный, так и заснул в ее кровати, считая, что тем самым ему удастся искоренить свою безумную страсть или хотя бы заглушить нелепое желание проделать шестьсот миль до поместья Синтии, куда она его, собственно, никогда и не приглашала. Проснувшись, он обнаружил, что проститутка уже ушла, а он остался в гостиничном номере наедине со своим похмельем и все тем же желанием увидеть Синтию. Убедившись в бесполезности борьбы с собой, он наспех набил желудок блинчиками, пришел в себя с помощью пинты крепчайшего кофе и к вечеру уже проехал всю Пенсильванию.

Прошлую ночь он провел уже в одном из отелей Западной Виргинии, а сегодня преодолел последние двести миль до Вишневой Горки. Морган настолько измотался в дороге, что нервы его были уже на пределе, да еще, как назло, снова стали мучить сомнения, чем может закончиться вся эта безумная затея. К тому же он так и не сумел выяснить точное расположение поместья Синтии. В одной из солидных гостиниц, где он тщетно пытался взять номер, ему удалось отыскать старый телефонный справочник. Однако ее фамилии он там не обнаружил. Значит, оставался последний путь: дождаться трех часов, хорошенько освежившись пока под душем, а потом плотно перекусить и начать спрашивать о ней местных жителей, полицейских, торговцев и владельцев ресторанов. Он лег на кровать прямо в майке и шортах, включил телевизор и тут же задремал, а когда проснулся, обнаружил, что времени прошло уже больше, чем он хотел — стрелка приближалась к четырем. Морган быстро натянул свитер и брюки, тщательно причесался и направился в бар, который был уже битком набит посетителями. Внутри приятно пахло кофе, цыплятами-гриль и жареным картофелем. Старого бармена, который вручил ему ключи от номера, теперь не было видно, а за стойкой возвышался совсем молоденький парень, к которому уже выстроилась очередь из шести человек. Почти все столики и кабинеты были заняты, а из автомата неслась оглушительная музыка в стиле «кантри».

Морган устроился за стойкой бара между двумя благообразными джентльменами, рассчитывая, что хотя бы с одним из них сумеет завести разговор и расспросить его обо всем, что ему нужно. Тем более что оба мужчины никак не походили на местных жителей. Скорее всего они приехали сюда на службу Синтии и тоже были из ее секты. Ну а коли так, уж они-то наверняка знают, как добраться до поместья Барнс.

К Моргану подошел бармен и принял у него заказ на цыпленка с картофелем и черный кофе. Конечно, этого было многовато — профессор не привык есть так плотно, но он рассчитывал, что если долго просидит в этом баре, то ему может посчастливиться хоть краем уха услышать что-нибудь насчет предстоящей службы у Синтии и, таким образом, побольше узнать о ней. Пытаясь вести себя как можно скромнее и не привлекать внимания, он начал незаметно для окружающих рассматривать посетителей бара. С виду все они казались обыкновенными людьми, если не вспоминать, что по крайней мере половина из них в душе считает себя колдунами и ведьмами и слепо верит во всякую чепуху. Хотя возможно, что эти фантазии у них зашли еще не слишком далеко и пока вполне безобидны. Но так могло казаться лишь на первый, самый поверхностный взгляд. У Моргана же на этот счет было совсем другое мнение: он считал, что все подобные измышления весьма опасны как для самих этих «колдунов», так и для окружающих. Потому что подобная вера вела как минимум к развитию невроза, а в худших случаях превращала человека в больного тяжелой шизофренией. Потому-то он и боялся, что Синтия слишком далеко зайдет в своих заблуждениях и спасти ее будет не под силу даже самым опытным специалистам.

Когда бармен наконец вернулся с подносом, Морган спросил его нарочито громко, чтобы это было слышно хотя бы двоим его соседям за стойкой:

— Послушайте, приятель, а вы, случайно, не знаете здесь молодую симпатичную женщину по имени Синтия Барнс?

— Нет, а что? — невозмутимо ответил бармен. Молодой человек ответил настолько спокойно и искренне, что Морган даже не усомнился: этот не врет. Зато ему показалось, что разговор за соседними столиками стих, словно все, кто услышал его вполне невинный вопрос, сразу насторожились.

— Видите ли, я еду издалека и не знаю точно, как добраться до ее дома, — продолжал профессор все так же громко.

— Что-то я не припомню в городе ни одного Барнса, — задумчиво произнес бармен. — Хотя, возможно, я и ошибаюсь. Фамилия-то довольно незатейливая. Но ничего на ум не приходит. Городок наш маленький, и я тут, в общем-то, многих знаю. У нас же здесь, как в деревне — все со всеми знакомы…

— А может быть, это где-нибудь за городом? — не отставал Морган.

— Не исключено. Но боюсь, что ничем не смогу вам помочь… Может быть, желаете еще чашечку кофе?

Морган утвердительно кивнул, и бармен наполнил его чашку дымящимся ароматным напитком. И снова профессору показалось, что хотя разговор между посетителями бара идет своим чередом, все они будто слегка притихли и теперь ведут себя как-то натянуто. Конечно, Моргану с трудом верилось, что его вопросы могут вызвать в зале такую реакцию, но все же… Хотя, может быть, у него просто разыгралось воображение? Он ведь сейчас взведен до предела, так что может померещиться что угодно, и доверять своим чувствам в таком состоянии никак нельзя. Он не спеша размазал масло по булочке, откусил кусочек, а потом взял вилку и принялся за цыпленка.

— Простите, сэр, — неожиданно обратился к нему сосед справа. — А можно мне поинтересоваться, как вам удалось познакомиться с Синтией Барнс?

Повернувшись, Морган увидел возле себя худощавого невысокого человека с усталыми глазами, аккуратно подстриженными усиками и идеально уложенными волосами, зачесанными на косой пробор. Он был в белоснежных брюках, такой же рубашке и белых лаковых туфлях. Поверх рубашки на мужчине был накинут голубой спортивный пиджак. Морган заметил, что на одной руке у него красуются дорогие золотые часы, а на другой — огромный и тоже золотой браслет. Весь его вид показывал, что это весьма состоятельный господин, умеющий одеваться не только дорого, но и с большим вкусом. Он походил на актера или врача, а может быть, просто играл врачей в телесериалах. Но на среднем пальце правой руки Морган, к своему удивлению, заметил у джентльмена необычный перстень в виде черепа, в глазницы которого были вставлены крошечные рубины.

— Я познакомился с Синтией в Нью-Йорке, — сообщил Морган. — Мы несколько раз встречались, подружились, и она рассказала мне, что у нее тут происходит кое-что интересное, а потом пригласила заехать.

— Интересно, тогда почему же вы не знаете ее адреса? — Мужчина улыбнулся, но Морган почувствовал, что этот господин шутить не намерен.

Напротив, он весь изогнулся и самым тщательным образом изучал теперь Моргана, будто пытался прочесть его мысли.

Но так как профессор уже соврал, сообщив, что приглашен на Пасху к Синтии, он решил, что лучше всего будет продолжать врать и дальше:

— Она дала мне свой адрес как раз перед тем, как закрыть на праздники свой магазинчик в Гринвич-Вилледж. Понятия не имею, как меня угораздило потерять этот драгоценный листочек. А номера ее телефона я даже не спрашивал, хотя потом оказалось, что в справочнике его нет. Но я все равно решился приехать. Мне не хочется ничего пропускать. Она все так красочно мне описывала!..

— Значит, вы бывали у нее в магазине?

— И не один раз. Джентльмен снова улыбнулся.

— Так, стало быть, вам приходилось покупать у нее реторту? — спросил он, но с такой странной интонацией, будто ответ не имел для него никакого значения, а вопрос был задан просто из вежливости.

— Нет, Синтия разрешила мне сфотографировать некоторые из них, не обязывая покупать, — пояснил Mopган. — Для моей книги.

Сосед обдумал и этот ответ, а потом, наконец, протянул Моргану руку:

— Меня зовут Гарви Бронсон. А это мой приятель Джон Логан. Мы оба — хиропрактики из Огайо.

— Очень приятно, Морган Дрей. Антрополог. Джон Логан оказался коренастым мужчиной небольшого роста. Его нельзя было назвать толстым, хотя сложен он был весьма плотно и одет так же роскошно, как и его друг Гарви Бронсон. Пожимая Моргану руку, Логан улыбнулся.

— Я думаю, вы простите нашу осторожность. Теперь мы знаем, что вы наш друг и единомышленник, и с удовольствием проводим вас до поместья Барнсов. Поездка вам понравится: тут прекрасные места, и ехать совсем недалеко — миль пятнадцать, не больше.

— О, ну раз это не совеем рядом, я лучше поеду за вами на своей машине, — спохватился Морган, решив про себя, что так ему будет гораздо удобнее. Если Синтия не захочет его присутствия в своем доме, то он сможет тут же спокойно уехать.

— Да, пожалуй, вы правы. Так будет удобней, — согласился Бронсон. Потом он подозвал бармена, заказал коктейли себе и приятелю и предложил Моргану присоединиться к ним, но тот отказался, заверив новых знакомых, что ему вполне достаточно черного кофе.

— Страдаете похмельем? — догадался Логан и понимающе улыбнулся.

— Вы просто ясновидящий! — польстил ему Морган и попытался улыбнуться в ответ.

Бармен подал коктейли, и Бронсон тут же расплатился с ним, вынув из толстого бумажника несколько банкнот.

— Простите, мне надо отлучиться, — сказал Логан и ловко спрыгнул с высокого табурета у стойки. Пружинистой походкой он двинулся через танцплощадку к большому круглому кабинету в дальнем конце бара, где расположилась целая компания каких-то веселых приезжих. Морган не сводил с него глаз, а Бронсон тем временем успел рассчитаться с барменом, оставив ему приличные чаевые. Логан подошел к седовласому господину, который, очевидно, в этой компании был за главного, о чем свидетельствовала его уверенная посадка и независимый гордый вид. При приближении Логана старик кивнул, таким образом здороваясь с ним, а потом Логан наклонился к нему и о чем-то быстро заговорил. Старик отвечал, но они находились слишком далеко от Моргана, чтобы тот смог догадаться, о чем идет речь. Когда Логан высказался, старик снова стал что-то говорить, и теперь по выражению его лица Моргану показалось, будто тот отдает Логану какие-то приказы. Взгляд у старика был такой, словно он даже не сомневался, что все, о чем он сейчас повелевает, будет выполнено беспрекословно.

— Те люди в кабинете — тоже наши друзья, — пояснил Гарви Бронсон. — Вы с ними познакомитесь немного позже… — При этих словах глаза его заблестели. — А тот человек, с которым сейчас разговаривал Джон — совершенно необыкновенный. Это владелец похоронного бюро Стэнфорд Слэйтер. Он из Сан-Франциско. Наверняка вы о нем уже слышали.

— Что-то не припомню такого имени, — скромно признался Морган, втайне надеясь, что такой ответ не был роковой ошибкой.

Бронсон продолжал не спеша попивать свой коктейль, а тем временем Логан уже вернулся к стойке и снова взгромоздился на табурет.

После этого, казалось бы, вполне обыденного происшествия у Моргана возникло чувство, что его и впрямь окружают сплошные ведьмы и колдуны. И даже подумалось, что Американская ассоциация хиропрактиков, имея в своих рядах таких членов, как Логан и Бронсон, с их фантазиями о колдовстве, становится похожей на группу ядерных физиков, которые возомнили себя алхимиками и теперь ищут философский камень с помощью атомной бомбы.

Наконец Морган покончил с цыпленком, картофелем и уже остывшим кофе. Повернувшись к Вронсону, он как бы невзначай спросил:

— А когда мы выезжаем?

— Я уже готов, — ответил Бронсон. — А ты, Джон?

— Сразу, как только допью вот это. — Он указал на свой коктейль.

Морган бросил взгляд в дальний угол бара и заметил, что группы, владелец похоронного бюро Стэнфорд Слэйтер и вся его свита уже встают из-за столиков. — А они тоже приедут к Синтии? — поинтересовался он.

— Разумеется, — бодро ответил Бронсон. — Мы все туда едем!

— Ну и толпа же там соберется — не продохнуть! — попытался пошутить Морган.

— А вы, наверное, и впрямь считаете, что все это довольно глупо?.. — ответил Бронсон и оценивающе посмотрел на своего собеседника.

Это был одновременно и вопрос, и обвинение, и Морган не смог найти нужных слов, чтобы ответить ему.

— Да вы не беспокойтесь, — дружелюбно улыбнулся Бронсон. — Некоторые из нас тоже не воспринимают это всерьез. Но все равно зрелище потрясающее, верно? Это напоминает мне средневековую терапию, когда всего раз в году организм человека очищался сразу от всей грязи, что успела накопиться за прошедшее время. Нам нужны такие эмоциональные взрывы… Ну по крайней мере некоторым из нас. Ведь двадцатый век заставляет каждого быть рациональным, сдержанным и всегда держать себя в рамках всяких ограничений. Возьмем, к примеру, хотя бы меня: вы даже не представляете, сколько пациентов мне приходится принимать в течение года; и иногда у меня просто возникает желание сломать им шею, — Да, я с вами вполне согласен. Зрелище предстоит действительно незабываемое, — ответил Морган, с недобрым предчувствием вообразив себе, что за ужасы ему придется созерцать.

— Ну, конечно, вы знаете, что Синтия считает себя верховной жрицей, — вмешался в разговор Логан. — А мы будто бы ее почитатели и верные послушные ученики… Но на самом деле именно мы вдохновляем ее на новые подвиги. Ведь как раз из-за таких, как мы, она смогла полностью подчинить себе своих же собственных братьев. — Некоторые из нашей компании действительно не верят в ее фантазии, — подхватил Бронсон. — Но самое главное, что в это верит сама Синтия. И большинстве из тех, кто будет присутствовать на службе. А остальные просто позволяют себе расслабиться раз в году и понаблюдать этот грандиозный спектакль. Ну, это что-то вроде такой банальной ситуации, когда верная жена-домохозяйка вдрызг напивается, чтобы потом изменить мужу с молочником.

— Держу пари, что этот уик-энд вам надолго запомнится, — заключил Логан, вставая из-за стойки. — Это уже чувствуется прямо в воздухе. Я тоже ни за что бы не отказался пропустить такое.

— А где ваша машина? — поинтересовался Бронсон.

— На стоянке у шестого коттеджа, — сообщил Морган.

— Ну что ж, я думаю, вы уже решили погостить с нами у Синтии? Она возражать не станет… Вы будете готовы ехать через полчаса?

Морган ответил утвердительно. Ему приятно было узнать от Логана о возможности остаться в доме Синтии. Это вселяло надежду, что, может быть, он поступил правильно, решив все же проделать столь неблизкий путь в это место. Ну, а если его романтические ожидания не оправдаются, он по крайней мере наберет отличного материала для своей будущей книги.

Следуя почти вплотную за серебристым «кадиллаком» Бронсона, Морган Дрей въехал, наконец, на гравиевую дорожку, ведущую прямо в поместье Барнсов. Перед домом уже стояло несколько дорогих автомобилей, самых престижных последних моделей. Захлопнув дверку своего Старенького потрепанного «плимута», он с удивлением стал рассматривать дом. Моргану даже в голову не приходило, что Синтия может обитать в таком замке. Но вот на пороге показалась и сама хозяйка. Она стояла неподвижно, и по лицу ее Дрей никак не мог определить, рада она его видеть или, наоборот, сердится, что к ней явился незваный гость. На Синтии было великолепное белое платье, и смотрелась она, как настоящая волшебница у белоснежных колонн своего дворца.

— Привет! — тихо произнес Морган, будто Синтия была каким-то призраком и могла в любой момент раствориться, если звук его голоса станет чуть громче.

— А, это вы, Морган… — безразлично кивнула Синтия и протянула ему свою нежную изящную руку, когда он, точно на крыльях, взлетел по лестнице к парадному входу. За открытыми дверями Морган увидел хорошо освещенный холл и сразу понял, что его приезд не был для Синтии полной неожиданностью. В доме уже находился Стэнфорд Слэйтер, очевидно, успевший перекинуться с хозяйкой парой слов и сообщить ей, что в их компании ожидается пополнение в лице профессора Дрея.

После этого она поздоровалась с Бронсоном и Логаном и пригласила всех внутрь.

— Проходите, пожалуйста, располагайтесь и присоединяйтесь к остальным, — вежливо предложила Синтия. — Отдохните с дороги и попробуйте моего вина.

Моргану почему-то сразу показалось, что с двумя хиропрактиками она была намного вежливей и ласковее. Видимо, их приезд обрадовал Синтию куда больше, чем появление здесь самого Дрея. Но вскоре он выкинул из головы эти мысли, вновь сославшись на свое не в меру разыгравшееся воображение. А может быть, он просто начал уже ревновать ее ко всем гостям…

Проходя в гостиную, он снова встретился с ней взглядом, пытаясь определить, насколько точно ему удалось разгадать чувства Синтии по поводу его приезда. Но лицо ее оставалось непроницаемым и бесстрастным, и он снова не сумел ничего понять. После этого настроение Моргана сразу резко упало. Может быть, она и вправду не рада его приезду, но вдруг ей все-таки просто хочется немного помучить его, как это часто делают симпатичные молодые женщины?..

Морган терялся в догадках. Синтия вела себя уверенно и сразу дала ему почувствовать, что она и есть настоящая хозяйка этого дома и всей собравшейся здесь компании, к которой он — Морган Дрей — не имеет ни малейшего отношения и является тут, в сущности, чужаком. Она даже не потрудилась представить его остальным гостям. Правда, через пару минут к нему все же подошел высокий красивый мужчина в голубой «тройке» и предложил стакан легкого красного вина.

— Меня зовут Льюк Барнс, — представился он. — Я старший брат Синтии.

— Очень приятно познакомиться, — обрадовался профессор, счастливый от того, что его одиночество нарушил хоть один внимательный человек из этого странного сборища. — А я — Морган Дрей.

— А-а, ну как же! — весело протянул Льюк. — Вы, очевидно, и есть тот самый джентльмен, который до безумия влюблен в мою сестру, верно? — И на лице Лью-ка появилась злорадная усмешка, как у школьника, которому удалось подшутить над одноклассником. Теперь его лицо показалось Моргану уже не красивым, а скорее дьявольским.

Не ожидая таких слов от этого вежливого с виду господина, Морган растерялся, не в силах найти достойного ответа, а ухмылка Льюка становилась тем временем все шире. В конце концов, заметив крайнее недоумение на лице профессора, старший брат Синтии разразился громовым хохотом.

А потом неожиданно развернулся и зашагал прочь, оставив Моргана посреди комнаты в окружении совершенно незнакомых ему людей. Теперь несчастному профессору оставалось только догадываться, насколько громко была произнесена эта злая шутка, и все ли присутствующие ее расслышали.

Стараясь не показывать своего смущения, Морган направился в другой конец комнаты, чтобы не стать ненароком объектом еще какого-нибудь издевательства. Здесь он выпил сразу полстакана вина, рассчитывая на то, что если немного опьянеет и сумеет расслабиться, то подобные замечания перестанут казаться ему настолько обидными.

Бронсон и Логан, видимо, хорошо были знакомы с остальными — они непринужденно переходили от одной группы беседующих к другой, и везде их принимали весьма приветливо. Словом, эти двое здесь чувствовали себя, как рыба в воде. Синтия разговаривала о чем-то с владельцем похоронного бюро, который величественно восседал сейчас в огромном кресле, обитом бархатом с веселым цветочным рисунком. Складывалось такое общее впечатление, что здесь собрались на вечеринку старые добрые друзья, ведущие непринужденные разговоры на самые обыденные темы. И только интуиция подсказывала Моргану, что это далеко не так — в воздухе сгустилась тяжелая зловещая аура, но понять до конца сущность этого зла он никак не мог, хотя и старался. И вновь профессор отбросил прочь эти мысли, считая, что становится чересчур уж мнительным, видя в каждом присутствующем злодея и сумасшедшего. Единственное, чего ему хотелось сейчас больше всего, это остаться каким-нибудь образом наедине с Синтией и поговорить с нею с глазу на глаз. Может быть, тогда его подозрения рассеются и все встанет на свои места.

Но, как известно, под лежачий камень вода не течет. Поэтому Морган поднялся со стула, на котором успел уже удобно устроиться, и двинулся в гущу гостей с твердым намерением начать знакомиться с ними первым и постараться найти общий язык. Потягивая вино, он уверенно направился через всю комнату туда, где Синтия беседовала сейчас со Стэнфордом Слэйтером. Правда, к ним уже успели присоединиться и еще несколько гостей. Но тут, как назло, на полпути его остановил Гарви Бронсон, который был уже изрядно «под мухой».

— Вы не находите, что местность здесь просто великолепная? — заплетающимся языком спросил он.

— Да, действительно, воздух прямо-таки божественный, — не смог не согласиться с ним Морган.

— Да нет, я совсем не про то, — сердито буркнул в ответ Бронсон. — Я хотел сказать, что отсутствие цивилизации благотворно действует на нервную систему. Да и свободы гораздо больше. Тут можно запросто совершить убийство, и вас никто не найдет… Позвольте, Морган, я налью вам еще вина. — Он достал из буфета большой хрустальный графин, наполнил стакан Моргана почти до краев и, даже не извинившись, удалился в другой конец комнаты, приветливо улыбаясь молоденькой девушке, которая успела уже занять стул, освободившийся после Дрея.

Морган застыл на месте, обескураженный столь странным заявлением Бронсона, и продолжал наблюдать за гостями, мучительно стараясь понять, что за безумную компанию собрала у себя Синтия. В какой-то момент ему захотелось даже потрясти голов эй и сбросить с себя все это дьявольское наваждение — мысль о том, что здесь сейчас собрались люди, вообразившие себя ведьмами и колдунами, была для Моргана просто убийственной. Ведь все это происходило не где-нибудь, а в самой что ни на есть цивилизованной стране мира. И в большинстве своем собравшиеся были весьма респектабельными и состоятельными господами. Одетые по последней моде, воспитанные и, судя по разговорам, с приличным образованием — почему они обратились к колдовству?! Это казалось профессору чистым безумием, и он не мог найти ему объяснения.

Сейчас гости вели друг с другом милые беседы за сигаретами и легким вином — кто о политике, кто об искусстве, спорте, путешествиях и даже о проблемах борьбы с инфляцией в странах третьего мира. Правда, все разговоры были довольно серьезными, никто почему-то не шутил, и смех здесь почти невозможно было услышать. А если кто-то и хихикал время от времени, то этот смех казался Моргану злым и неестественным — вроде того, что он слышал от Льюка, когда тот так «удачно» подшутил над профессором.

Как же ему вытащить Синтию из этого болота, которое засасывает ее все глубже с каждым часом?..

И тут, будто догадавшись, что Морган думает сейчас о ней, Синтия, закончив, наконец, свой разговор со Стэнфордом Слэйтером, дружелюбно улыбаясь, направилась прямо к Дрею. Он надеялся, что она уже простила его за то, что он так некстати появился в их дружной компании и второй раз извиняться за это ему не придется. Конечно, Моргану хотелось побыть с ней наедине, но при таком скоплении гостей это вряд ли было возможно. Но хотя бы на то, что никто третий не подойдет к ним и не станет вмешиваться в их разговор, он все же надеялся.

— Извините, что я обошлась с вами немного прохладно, — прощебетала Синтия, — но я ведь не приглашала вас… И даже ума не приложу, почему вы все-таки отважились навестить меня.

— Я просто хотел вас видеть, — без околичностей признался профессор. — И у меня не было никаких планов на выходные. А потом мне пришло в голову, что вы, возможно, разрешите мне сфотографировать ваши службы, о которых с такой гордостью рассказывали в Нью-Йорке. — Он улыбнулся, пытаясь завоевать ее доверие и не казаться назойливым.

— К сожалению, мама этого ни за что не разрешит, — покачав головой, твердо произнесла Синтия. — А если уж говорить начистоту, то она не позволила бы вам и приезжать сюда, если бы знала об этом заранее. Ведь вы для нас не единомышленник, а чужой. Зачем вам понадобилось сюда ехать? Чтобы осквернять нашу веру?

— Как это — осквернять? — изумился Морган. Тут вся напыщенность и хладнокровие разом покинули Синтию, и их место заняла самая настоящая ярость.

— Разумеется, осквернять! — выпалила она. — А как, по-вашему, это еще можно назвать?!

Он протянул к ней руку, но Синтия резко отпрянула, гневно сверкая полными ненависти глазами. Морган хотел было высказать свое удивление столь неожиданной вспышкой злобы, но потом передумал и промолчал. Зато теперь ему стало ясно, что будет очень непросто пошатнуть ее ложную веру, раз уж она зашла в своих заблуждениях так далеко. Единственный способ сделать это — ни в коем случае не торопиться, а действовать постепенно, шаг за шагом… Может быть, даже прикинуться, что он тоже начинает верить в ее сверхъестественные силы и возможности… А там, глядишь, она и сама возьмется за ум. Ведь девушка была неглупая и при определенных обстоятельствах вполне может поставить под сомнение все эти вымышленные чудеса, которые она якобы совершает. Пожалуй, это самый правильный путь, решил Морган.

— Пожалуйста, простите меня, — дипломатично начал он. — Но я вовсе не хотел оскорблять вас или тем более переубеждать Это было бы просто нелепо с моей стороны! Может быть, мне следует постараться понять вас, посмотреть на вещи вашими глазами, и тогда мне многое откроется? Я действительно хочу этого, но и вы должны мне помочь…

— Дело не во мне, — все еще с досадой в голосе ответила Синтия. — А в моей маме.

— А можно мне лично поговорить с ней и попросить разрешения остаться на службу? — с робким видом спросил Морган.

Как показалось Моргану, Синтия обдумывала это предложение явно дольше, чем оно того заслуживало, но наконец произнесла:

— Ну, хорошо. Я провожу вас к ней. Это наверху. Вслед за Синтией профессор двинулся мимо многочисленных гостей к огромной лестнице с широкими гладкими перилами. Все взгляды собравшихся были устремлены сейчас на них, а разговоры в гостиной мгновенно стихли. Когда они оказались на верхней площадке, у Моргана даже возникло ощущение, что внизу никого нет и дом совершенно пуст — такая тишина вдруг воцарилась в людной гостиной. Единственным звуком был скрип половиц, пока они шли по ступенькам, а потом дальше — по коридору второго этажа.

Синтия подошла к одной из комнат и, взявшись за ручку двери, толкнула ее.

— Мама, тебя хочет видеть один джентльмен, — сказала она и жестом пригласила Моргана войти внутрь.

Сделав всего один шаг по ворсистому ковру спальни матери, Морган неожиданно остановился. Глаза его расширились от ужаса, а из горла вырвался нечеловеческий вопль, удививший даже его самого: ведь до этого он никогда в жизни не кричал так пронзительно. Ничто, казалось, не могло до такой степени вывести его из себя. А Синтия в это время громко расхохоталась все тем же зловещим смехом, которым уже приветствовал сегодня Моргана ее старший брат Льюк. Этот смех подхватили оставшиеся внизу гости, и он волнами покатился по всему огромному дому.

Мередит Барнс, мать Синтии, была мертва. Она сидела в кресле-качалке с раскрытыми глазами, и ее набальзамированное тело пребывало в состоянии глубокой восковой мумификации. Морган никак не мог сдержать своего дикого вопля ужаса — такой эффект произвело на него сделанное им жуткое открытие, состоящее в том, что мать Синтии была мертва уже несколько лет, и это окончательно подтверждало полное безумие ее дочери и всех собравшихся.

На лестнице раздались чьи-то шаги. Морган с огромным трудом заставил себя замолчать и бросился прочь из кошмарной комнаты. Он закашлялся и почувствовал подступающую тошноту. Теперь ему уже не хотелось быть рядом с Синтией — его пугало ее лицо, искаженное хищным зверским оскалом. Сейчас перед ним была одна цель — поскорее унести отсюда ноги: вырваться на свежий воздух, добежать до машины и гнать без оглядки из этого дьявольского поместья. Но в коридоре его тут же схватили сильные руки Льюка Барнса, за которым стояли и двое других братьев Синтии — Сайрус и Авраам. Морган попытался сопротивляться, но это лишь развеселило Барнсов. Они заломили ему руки за спину и, беспомощного и задыхающегося от ужаса, привели к Синтии, которая никак не могла остановиться от смеха.

Гости стали по одному подниматься наверх, и даже сам Стэнфорд Слэйтер, зловеще ухмыляясь и потирая руки, удосужился преодолеть высокую лестницу, чтобы лично заглянуть Моргану в глаза. Тут только Морган понял, что это именно Слэйтер сделал из мертвого тела миссис Барнс мумию.

— Ты, извращенец проклятый! — заорал на него Морган.

Ничего не ответив, Слэйтер размахнулся и влепил несчастному профессору звонкую оплеуху.

Рядом появились оба хиропрактика — Гарви Бронсон и Джон Логан со стаканами вина в руках.

— А я ведь так и знал, что его сюда не приглашали, — хвастливо сообщил Бронсон. — Он не ответил на пароль. Я спросил его, покупал ли он в магазинчике реторту, и уж не помню, что он там наплел мне в ответ, но, во всяком случае, совсем не то, что требовалось.

— Вот видите? — усмехнулся в лицо Моргану Стэнфорд Слайтер. — Мы даже подыграли вам. Вы ведь хотели попасть к нам, если не ошибаюсь? Что ж: вот вы у нас в руках… Правда, теперь вам придется горько пожалеть о том, что вы явились туда, где вас никто не ждал.

Морган почувствовал на своем лице отвратительное дыхание Льюка, когда тот крепко ухватил его за горло.

— Ну, а теперь веди себя тихо! — приказал Льюк. — И для тебя все покажется почти безболезненным. У нас хорошие специалисты, они все сделают очень быстро.

Джон Логан, невысокий мускулистый хиропрактик, выступил вперед:

— Положите его на пол, — велел он. — На живот. И держите покрепче.

Моргану ударили под колени, и он рухнул на пол, больно стукнувшись затылком, а трое братьев Барнс перевернули его на живот и стали держать, как это приказал им Логан. Морган почти не мог дышать и уж тем более двигаться: Барнсы навалились на него всей сваей тяжестью — на руки, на ноги и даже на спину, словно пригвоздив его тело к полу. Рядом сгрудились любопытные гости, начав перешептываться в ожидании расплаты за наглое вторжение профессора в их тесный круг. «Неужели они сейчас убьют меня?» — промелькнуло в голове Моргана. Синтию он не видел, так как братья крепко удерживали его голову, уткнув лицом в пыльный ковер.

Джон Логан поставил полупустой стакан на перила лестничной площадки и присел на корточки рядом с Морганом. Профессор почувствовал, как крепкие руки схватили его за голову, а потом Логан рывком крутанул ему шею, и Дрея пронзила страшная боль, которая, однако, почти сразу прошла, и за это он был благодарен хиропрактику. Потому что если бы эта боль продлилась хотя бы несколько секунд еще, он наверняка не выдержал бы и потерял сознание.

Правда, теперь Морган осознал, что потерял вообще всякую чувствительность ниже шейных позвонков. Очевидно, у него наступил временный паралич. Льюк, Сайрус и Авраам перекатили его на спину, и он увидел их всех: Синтию, Слэйтера, Бронсона и других гостей. Все они злобно усмехались.

И только тогда до него дошло, что они сотворили с его телом. Осознав это, Морган чуть не лишился рассудка. Избыток адреналина бушевал в его крови, мысли путались, и он никак не мог сосредоточиться. А тело лежало совершенно неподвижно, как мешок с мусором, приготовленный для выноса на помойку.

Он знал, что паралич, который способен устроить настоящий хиропрактик, — не временный — это навсегда. И понял, что никогда больше не сможет пошевелить ни туловищем, ни конечностями.

— Ну вот, теперь все в порядке. Мама разрешает вам присутствовать на наших службах, — сладчайшим голосом пропела Синтия. — Вам будет предоставлено место в самом лучшем ряду, в специальном кресле, потому что теперь мы можем быть твердо уверены, что вы никуда уж не сбежите, чтобы рассказать, что у нас здесь происходило.

Морган чувствовал, как по щекам его текут горячие слезы. Но больше нигде он не ощущал своего тела: ни рук, ни ног, ни даже кончиков пальцев.