Поле брани

1

– У меня очень срочная миссия! – простонал Акопуло.

– Объясните, в чем состоит ее срочность, и, я уверен, ваш отъезд будет ускорен, – мягко сказал Лоп’квитс.

– Я уже говорил вам! У меня секретное поручение.

– Как это может быть? Вы священник, и если в частных случаях религиозные дела, конечно, могут быть в высшей степени конфиденциальными, то в общем они касаются всех.

Опять задержка!

Акопуло попался в ловушку в Илрэйне две недели назад. «Утренняя звезда» чудом избежала кораблекрушения у берегов мыса Дракона, но, получив пробоину, едва дотащилась до эльфийского порта Вислоун. Таможенные власти поднялись на борт и, обшарив судно вдоль и поперек, обнаружили письма Шанди к халифу. «Утренняя звезда» продолжила плавание без своего пассажира.

Следовало признать, что эльфийское заточение оказалось очень приятным. Эльфы имели привычку надежно маскировать свои города. Вислоун рассыпался по многочисленным поросшим деревьями островкам в устье реки. В распоряжение Акопуло предоставили симпатичный коттедж на одном из таких островков с цветами, тенистыми растениями и серебристым пляжем. Еда, которую доставляли дважды в день, была столь изысканной, что даже известный гурман лорд Ампили мог о такой только мечтать. И все же тюрьма есть тюрьма.

Каждые несколько дней какой-нибудь новый чиновник допрашивал его. Конечно, вежливо – любому эльфу становилось дурно при одной мысли о кнутах и кастетах. Допрос происходил под сенью деревьев или в увитых ароматными цветами беседках.

Нынешний инквизитор Лоп’квитс ничем не выделялся среди своих соплеменников – эльфов. Весь его наряд состоял из коротких брюк алого и бирюзового шелка. Жира на его теле было не больше, чем в сухой ветке, кости обтягивала золотистая кожа. Он заявил, что является наместником Олипона, седьмого из старшей ветви правящего клана Квит, и заместителем спикера законодательной палаты провинции Кволь – этот послужной список мог значить очень много, а мог и вовсе ничего не значить. Выглядел он четырнадцатилетним подростком, но у эльфов никогда точно не угадаешь возраст. Он вполне мог быть тем, кем казался, – мальчишкой, который разыгрывает простодушного иностранца, а мог и в самом деле оказаться тем, за кого себя выдавал, – важным правительственным чиновником. В этом случае он бреет подмышки.

Акопуло промокнул струящийся со лба пот. Ряса священника, которую он носил поверх своего обычного наряда, мало подходила для здешнего жаркого и влажного климата. Он подозревал, что настоящий священник надел бы одну рясу, но не стал делать этого, не желая давать себе послабления. Он заерзал на скамье, пытаясь не обращать внимания на приторный запах, исходящий от цветущего кустарника за его спиной.

– Вы считаете меня лжецом? Тогда приведите сюда волшебника, и я повторю свой рассказ в его присутствии.

О, как ему хотелось поговорить с каким-нибудь волшебником!

Лоп’квите с сожалением покачал головой:

– Закон не признает волшебства. Если бы судья вынужден был допустить, что воспоминания свидетеля или сам окружающий мир можно изменить применительно к случаю, то он никогда не смог бы вынести никакого вердикта!

Музыкальный голос эльфа превращал сухие слова в песню.

– Но вы же использовали волшебство, чтобы обнаружить у меня письма и пояс с деньгами! И я убежден, уже успели прочитать письма, не сломав печати.

Детские глаза расширились, розовый и аквамариновый цвета в них сменились кобальтом и малахитом.

– Вы хотите предъявить такое обвинение?

– А что, если хочу? – беспокойно спросил Акопуло.

– Это очень серьезно! В этом случае пришлось бы консультироваться с Управлением Оккультных Явлений. Следователь по Мирским Делам тоже сочтет нужным принять участие.

О Бог Мучений!

– В таком случае я отказываюсь от обвинения. Прошу вас, сэр…

– Называйте меня просто по имени или, если вам так удобнее, депутатом.

– Хорошо, депутат. Я не собирался сходить на берег в Вислоуне и прошу лишь об одном: предоставить мне место на любом корабле, отправляющемся на юг, – причем чем скорее, тем лучше. Я не понимаю, какое дело Илрэйну до моей миссии.

– Но у вас с собой письма от верховного суверена королевства, с которым мы связаны Клаудским договором 2998 года, к правителю другого государства, с которым мы находимся на данный момент в союзнических отношениях по Гаагскому соглашению 2875 года, учитывая поправки к Положению о Семи Свободах, статья 18, параграф 14. А как священнослужитель, вы должны подчиняться еще и Закону о Гармонии Религий, принятому синдиком Элмоса в 2432 году, и особенно дополнению…

– Достаточно! – Акопуло едва не плакал. – Есть ли какая-нибудь возможность обратиться к Чародею Лит’риэйну?

Мальчишка задохнулся. Он запустил пальцы обеих рук в жесткие золотистые кудри. Его голос сделался на октаву выше.

– К чародею?! Верховному Командующему Эльфийского Народа? Да вы понимаете, какие бюрократические осложнения вызовете, заявив о такой просьбе? К тому же я вовсе не уверен, что вы еще не…

– Забудьте об этом! – воскликнул Акопуло. Если уж эльфа озадачили возможные трудности, то его они повергли в ужас. – Да есть ли хоть какой-нибудь выход, чтобы я мог… Что такое?

– Вон там! – воскликнул Лоп’квитс, вскакивая. – Вы видели?..

– Что видел? – Акопуло обернулся и посмотрел в том направлении, куда показывал золотой палец.

– Серена Окарина! Я никогда не видел их в такое раннее время года!

Его опаловые глаза переливались оттенками золотистой охры, лазури и слоновой кости. Ребяческое лицо Лоп’квитса от волнения вспыхнуло как медный самовар.

– Что?!

– Серена Окарина! Бабочка! О Бог Скорпионов!

2

Наконец-то император созвал сенат. Вот уже несколько дней столица полнилась слухами о гоблинах, дварфах и поражениях имперских легионеров. Ампили собрал воедино все циркулирующие при дворе слухи и, как от него требовалось, доложил Шанди. С ума сойти: император не поверил ему! Только выслушал и недовольно поворчал.

Нечего и говорить, Шанди изменился, взойдя на трон. Прежняя близость, которой Ампили так дорожил, теперь исчезла. Иногда он просыпался среди ночи с криком ужаса, измученный кошмарами. Ему чудилось, что сначала он был прав: теперешний правитель – самозванец, а исчезнувший беглец и есть настоящий император. При свете дня нелепость этих фантазий становилась очевидной, особенно в присутствии Шанди, хотя такие встречи случались теперь значительно реже.

Когда сенат собирался в полном составе, Ротонда обычно была заполнена до отказа, и для прочих сановников оставалось мало мест. Но пока двор пребывал в трауре, многие аристократы уехали в свои деревенские поместья, чтобы привести в порядок личные дела, и так как свободных мест оказалось больше, чем обычно, Ампили, облачившись в тогу, которую приказал достать из чулана, втиснул свое могучее тело среди представителей мелкого дворянства.

Случайно так вышло или на то была чья-то воля, но заседание сената происходило в день Востока, когда обычно решались военные вопросы. По традиции все сенаторы расположились на восточной стороне Ротонды, образуя плотный ряд алых мантий позади Золотого трона, так что император, сев на Опаловый трон в центре, должен был оказаться к ним лицом. Младшей знати отводились места с западной стороны, позади Красного трона. Ампили устроился очень высоко, на задних рядах, откуда мог наблюдать за ходом заседания. Справа от него сидел маркиз Мосрейс, а слева – герцог Вайлбот. Сейчас Вайлбот стар и немощен, но в свое время это был храбрый воин. Комментарии герцога окажутся весьма дельными, если, конечно, старику удастся расслышать, о чем идет речь. Несдержанного на язык Вайлбота, отпускавшего многочисленные ехидные замечания в адрес старого Эмшандара, прежде не допускали в сенат, но в свое время отважный вояка перерезал больше дварфов, чем кто-либо другой. Легионеры прозвали его Железной Челюстью.

Заседание, как всегда, не началось вовремя. Собравшиеся нетерпеливо ерзали на сиденьях, негромко переговаривались. Мосрейс и Железная Челюсть были уверены, что Ампили известно, какие именно новости сегодня обнародуют, и лорду приходилось всячески изворачиваться, стараясь скрыть свое неведение. Наконец, ничего не добившись, они оставили его в покое и с важным видом пустились в разговор с другими соседями, предоставив Ампили самому себе.

Жаль, что он не может сказать им, что нет ни малейшего повода расстраиваться, какая бы жуткая правда ни скрывалась за слухами, ибо отвратительные злонамеренные смотрители исчезли навсегда, а на их место пришел Всемогущий – гарант победы Империи. Ампили, как ни старался, не мог даже упомянуть Всемогущего.

Зазвучали трубы, и в западных дверях показалась процессия, во главе которой шли консулы в тогах с пурпурной каймой. За Красным троном колонна разделилась надвое, огибая его с обеих сторон. Бронза и золото горели в по-весеннему ярком солнечном свете, лившемся сквозь огромный купол. Фельдмаршал Угоато выглядел ослепительно в золотых доспехах и шлеме, украшенном алым гребнем; его головокружительное возвышение с поста легата Императорской Гвардии казалось неправдоподобным. Императрица и в простом хитоне выглядела так, что от одного взгляда на нее перехватывало дыхание у всех присутствующих мужчин моложе восьмидесяти лет, да, впрочем, и у большинства остальных тоже.

Шанди в пурпурных одеждах поднимался на Опаловый трон.

Недавно назначенный консул Эрно был на редкость никчемным человеком. Присутствующие терялись в догадках, почему император поручил такому ничтожеству вести заседание сената.

– Ставлю один к десяти, что этот болван провалит вступительную речь, – пробормотал Мосрейс.

Пари никто не принял, но консул Эрно и в самом деле благополучно ее провалил. После того все присутствующие почувствовали глубокое облегчение и, устроившись поудобнее, приготовились слушать, что скажет Эмшандар V в своем первом официальном выступлении в качестве императора.

– Высокочтимые консулы, ваши преосвященства… – Шанди говорил громко и ясно. Не тратя времени на отступления, он выкладывал факты как ценные, но ужасные реликвии.

Правда оказалась намного страшнее слухов, и, по мере того как продолжался доклад, создавалось впечатление, будто в Ротонде становится все холоднее и холоднее.

Без малейшего повода гоблины и дварфы, объединившись, нарушили границы Империи. Четыре легиона – III, IX, XVII и XXIX – прекратили свое существование, причем в живых не осталось ни одного солдата, который бы мог рассказать, как это произошло. Масштабы бедствия ошеломляли – худших предзнаменований в начале нового царствования трудно даже представить. Если же кровавые события предвещают наступление тысячелетия, то это во сто крат ужаснее. Старый император едва предан земле, а молодой Эмшандар, бывший Шанди, любимец армии, уже говорит о двадцати тысячах убитых. А мирное население?

Твердым, лишенным эмоций голосом император зачитал списки разграбленных городов и деревень.

Повсюду вокруг Ампили суровые, циничные старые политики, не скрываясь, плакали. В какой-то степени их слезы были вызваны патриотизмом, но многие из них только что узнали о своем собственном разорении, о потере стад и земель. Города, принадлежавшие Вайлботу и Мосрейсу, тоже упомянули в числе разоренных, а прогнозы были еще мрачнее фактов, так как новости устарели на несколько недель. Что произошло с тех пор? Насколько продвинулся этот сброд? Грабежи и разрушения, должно быть, продолжаются даже сейчас, пока выступает император.

Старый Вайлбот с лицом белее мела бормотал проклятия.

Траурное перечисление бедствий наконец подошло к концу, и в Ротонде воцарилась тишина. Шанди перевернул страницу. Как известно, молодой император – гениальный стратег, и сенаторы затаив дыхание ждали его решений.

– Мы приняли следующие контрмеры. Внутренние войска – четыре легиона, которые постоянно дислоцированы вокруг столицы, перегруппированы таким образом, чтобы создать из них бронзовую стену и перекрыть северные подходы к Хабу. Это V, XI, XX и XXII легионы.

По Ротонде прокатился вздох облегчения. Значит, столица в любом случае в безопасности.

– Бронзовая стена! – проскрежетал Железная Челюсть голосом, напоминавшим звуки ржавой ветряной мельницы. – Да эти подонки уже проглотили четыре легиона!

Слова старика прозвучали слишком громко – присутствующие повернули головы и поморщились, увидев, кто их произнес.

Император невозмутимо продолжал:

– Начат дополнительный набор, чтобы возместить потери. Значительные подкрепления уже в пути. Мы отозвали VII легион из Мосвипса и XXIII из Лита. От границы с Илрэйном двигается I легион, а XIV отправится из Квобля, как только откроются дороги. Мы послали за IV, VIII, XV и XXIV легионами в Гувуш. Обычно стоящему гарнизоном на Западном побережье II легиону приказано перекрыть ущелья Пондага, чтобы лишить армию гоблинов снабжения продовольствием. Можете не сомневаться, что такие серьезные меры позволят нам отбросить захватчиков.

Редкие аплодисменты прошелестели над скамьями сенаторов, но быстро стихли. Ампили поднял было руки, чтобы тоже похлопать, но тут до него дошло.

Серьезные? В том-то и дело, что чересчур серьезные. Лечение выглядело более опасным, чем сама болезнь. Сколько легионов?! Если Эмшандар – бывший Шанди – считал, что ему нужна половина имперской армии, значит, речь идет о смертельной опасности.

Рядом с Ампили старый Вайлбот с трудом поднялся на ноги.

– Идиот! – крикнул он. – Двенадцать легионов?! Ни один человек никогда не пытался командовать двенадцатью легионами!

Надтреснутый старческий голос гулко отозвался в Ротонде – слишком отчетливо, чтобы не обращать на него внимания.

Император повернулся на троне и посмотрел на возмутителя спокойствия. Краска бросилась ему в лицо. Публика загудела, узнав Железную Челюсть. Ампили отшатнулся от этого ненормального и сжался, точно желая спрятаться в складках тоги.

– Идиот, я сказал! – проревел старый солдат. – Вы оставляете без защиты всю Империю! Етуны, джинны, гномы и эльфы тут же ринутся через границы! Как вы прокормите двенадцать легионов? Это какое такое снабжение, интересно знать, нужно гоблинам? Сколько времени пройдет, прежде чем ваши приказы дойдут до Гувуша? И сколько времени понадобится этим легионам, чтобы пройти через Шимлундок?

Ампили прикинул в уме, как, должно быть, – прикинули и остальные: тысяча лиг при скорости семь или восемь лиг в день… Четыре месяца! И к тому же они выступят лишь после того, как получат приказ.

Консул Эрно вскочил, призывая к порядку, но его голос утонул в многоголосом гомоне.

Железная Челюсть попытался было продолжить, но замолчал, запнулся на полуслове, точно чему-то удивившись, и вдруг повалился прямо на сидевших перед ним благородных лордов и растянулся на полу. Они наклонились, чтобы помочь ему, и отпрянули. Ампили услышал испуганный шепот. Вайлбот был мертв.

В наступившем потрясенном молчании Шанди закончил свою речь, словно ничего не произошло.

– Что касается финансовых вопросов, мы выносим на ваше рассмотрение следующее… – И он принялся излагать свои соображения, требуя огромных расходов и предлагая ввести невероятные налоги.

Одним из самых богатых источников пополнения имперской казны всегда был Джульгистро, но теперь поступлений оттуда не будет… Почему он не говорит о Всемогущем? Почему не объяснит, что Империя в безопасности, так как ее охраняет самая большая в истории Пандемии армия волшебников! Ампили нестерпимо хотелось вскочить на ноги и выкрикнуть добрую весть, но он конечно же не мог говорить о Всемогущем.

Речь императора закончилась. Оваций не было – лишь испуганный шепот. Императорская чета и официальные лица покинули зал, а пэры и сенаторы, ссутулившись, словно в оцепенении, оставались на своих местах. Четыре легиона уничтожены. Бесчисленные города сожжены. Две армии захватчиков еще не остановлены. Грядут разорительные налоги.

И многие месяцы нужны для того, чтобы Шанди собрал огромные силы, которые, как он считает, ему необходимы.

Это приход тысячелетия!

На что рассчитывал император? Своим выступлением успокоить нацию? Тогда он жестоко просчитался. Или намеренно хотел посеять панику? В этом он преуспел.

3

Двониш, омываемый Темной рекой, представлял собой унылую однообразную страну, над которой с одной стороны нависали мрачные горы Исдрутуд, а с другой – громадина Северного Вала.

Обоз из нескольких повозок вошел в королевство дварфов через узкое, хорошо укрепленное ущелье. Пограничная стража подвергла пришельцев пристрастному допросу, тщательному досмотру и с явной неохотой пропустила.

Обоз со скоростью улитки тащился по изрезанной колеями холмистой дороге. Двониш был более густонаселен, чем северные области Империи, но все же казался краем пустынным. Фермы одинокими островками торчали среди голых болот, города представляли собой скопища запущенных коттеджей, лепившихся друг к другу без какого-либо разумного плана. Все вокруг, за исключением водяных колес и лопастей ветряных мельниц, было сделано из камня. Горы шлака, оставшиеся от древних шахт, отнюдь не украшали пейзаж. В воздухе пахло гарью.

Весна принесла с собой грязь, слякоть и жестокие ветра.

Местные жители или вовсе не обращали внимания на караван, или же провожали его угрюмыми враждебными взглядами. Разве что малыши, увидев двоих гоблинов и молодого етуна, с визгом разбегались по своим лачугам.

Шанди вызвался править повозкой, чтобы отвлечься от мрачных мыслей о судьбе Империи. Насколько ему было известно, армии захватчиков продолжают грабить и разрушать его королевство. Однако он ничего не знал наверняка, кроме того, что Сговор еще не вступил в войну. Чародей Распнекс не обнаружил какого-либо значительного всплеска магической энергии, так что война велась пока земными средствами. Легионы выступят в поход, а император не сможет их повести. Недели проходили в мучительной тревоге: время уходит впустую!

Попытки переключиться с общегосударственных проблем на личные не приносили облегчения. Шанди не видел никакого прогресса в их жалкой кампании против узурпатора. Ампили схватили. Акопуло добрался до Илрэйна – и молчок. И от короля Рэпа перестали поступать сообщения. Похоже, восстание закончилось, не успев начаться, а угодившие в плен к гоблинам заговорщики бодро маршируют в западню – в Двониш. Казалось, нет пути, который не вел бы к катастрофе.

Однажды вечером Шанди погонял утомленных лошадей, торопясь пересечь заболоченный луг. По весне все реки Двониша разлились, наполняя воздух отвратительным запахом тины. Из мрачной задумчивости его вывел Гэт, который пытался вскарабкаться на козлы рядом с ним.

Юный Гэт продолжал расти с невероятной быстротой и был уже заметно выше, чем в Крибуре. Его странный наряд превратился в лохмотья; худые запястья торчали из рукавов. Судя по неловкой походке, башмаки стали ему малы. Однако лицо его, полускрытое копной золотых волос, все еще оставалось нелепо мальчишеским, хотя по-етунски четко очерченный подбородок уже угадывался в по-детски мягких чертах. Он примостился на сиденье, вытянул длинные ноги, устраиваясь поудобнее, и с беспокойной улыбкой посмотрел на императора.

– Хотите поговорить со мной, сэр? – Теперь его голос уже никогда не сбивался на фальцет.

– Я?!

– Значит, захотите. Вы собирались окликнуть меня, когда я пойду мимо. То есть собираетесь, я хочу сказать.

Шанди выдавил приветливую улыбку и озадаченно почесал густую черную бороду, переваривая эту информацию.

– Я все же не понимаю, как ты это делаешь? Вот парадокс!

– И отец так говорил, – хмуро согласился Гэт. Шанди поморщился. Видимо, парень беспокоится об отце не меньше, чем о сестре.

– Ну ладно, не важно. Как тебе нравится этот замечательный Двониш?

– Я и не предполагал, что мир такой большой. Правда, мама говорит, что в других местах он выглядит лучше, чем здесь.

– Несомненно. Э-э-э… Ты, наверное, скучаешь по своим друзьям в Краснегаре?

– Я скучаю по Кейди! Что ж, пожалуй, и по друзьям. Да, конечно.

– По мальчишкам или девчонкам?

Бледное лицо Гэта покраснело.

– По тем и другим.

Шанди хотел, чтобы парнишка чувствовал себя свободнее, а задал самый неподходящий вопрос:

– Мне все же интересно, почему я собирался позвать тебя?

– Вы хотите, чтобы я вам сказал, сэр?

Бог Безумия! Беседовать с Гэтом – это совсем не то, что с другими.

– Мы могли бы сэкономить время.

– Вы пришли к мнению, что нужны какие-нибудь свежие идеи… Так, во всяком случае, сказали… то есть собирались сказать.

– Да. Что ж, это правда. Ты любишь загадки?

Мальчик пожал плечами:

– Не особенно. Либо совсем не могу их отгадать, либо заранее знаю ответ. Никакого удовольствия.

Император усмехнулся:

– Думаю, к этой загадке ты не знаешь ответа заранее. Она поставила в тупик чародея и других волшебников. Я всего лишь простой смертный, хотя, как считается, разбираюсь в стратегии, однако тоже пребываю в недоумении. Может быть, пытаясь это растолковать тебе, сам лучше во всем разберусь, а?

День за днем Шанди беседовал с волшебниками – один на один или с несколькими сразу. Они обсуждали проблему, с которой им предстояло столкнуться в Гваркиарге. Для них было мучительно говорить о волшебстве, но все же постепенно император сложил воедино все намеки и обрывки фактов, которые они смогли сообщить ему. Он гордился, что сумел получить более или менее полное представление о волшебстве. За всю историю рода человеческого мало кому из простых смертных это удавалось. Было бы неплохо теперь просветить на сей счет молодого етуна и обсудить эту проблему с ним. В конце концов, бассейн-прорицатель явил ему именно Гэта. Вполне вероятно, что пророчество означало нечто большее, чем чудесное спасение от пыток гоблинов, и этот парень еще каким-то образом будет им полезен. Распнекс тоже так считает.

– Ты уже многое знаешь. Мы должны заручиться помощью Директората, не встревожив при этом Сговор. А у Зиниксо, будь уверен, немало шпионов в этих краях. Он жаждет поработить и завербовать в свою армию каждого вольного волшебника, и у него вполне достаточно для этого сил. Зиниксо страстно желает отомстить своему дяде Распнексу и твоему отцу, и это очень опасно для тебя и твоей матери, – колдун безумно мстителен, и наш маленький караван был бы для него лакомым кусочком.

Шанди замолчал, но ясные серые глаза пытливо смотрели на него – Гэт ждал продолжения.

– Ты уже знаешь?.. Все, что я собираюсь сказать?

– Почти все, сэр, – вежливо ответил Гэт. – Но вы хотите высказаться.

– Э-э… да, – пробормотал Шанди и, чувствуя себя немного глупо, продолжил: – Зиниксо намерен схватить меня, так что, обнаружь он наше местонахождение, не мешкая нанесет удар всеми доступными ему средствами. А они немалые! Волшебники могут мгновенно заметить применение магии – вот в чем опасность. Причем, чем больше сила чародея, тем труднее обнаружить его самого в момент действия и тем легче ему выявить других. Допустим, приспешников Зиниксо нет поблизости – и все равно Сговор почувствует всплеск волшебной силы почти в любой точке Пандемии.

А они здесь, в Двонише, есть, и, даже обнаружив их прежде, чем они успеют предупредить своего хозяина, не удастся безнаказанно заставить их замолчать и освободить от чар преданности, так как магическое усилие не скроешь. Ты знаешь, это идея твоего отца! Именно он учредил новый Свод Правил и предложил, чтобы мы распространили весть об этом, рассказывая про Свод мирским властям, например Директорату Двониша. Беда в том, что для начала мы выбрали самую опасную страну.

– Вы имеете в виду, что дварфы слишком хитры, сэр?

– И это тоже, но главное – здесь родные места Зиниксо. И конечно же он присматривает за ними. А что еще хуже, в этих краях нет прямых легких дорог, чтобы потом быстро унести ноги.

Какое-то время Гэт, нахмурясь, обдумывал сказанное.

– А куда мы отсюда отправимся?

– Да хорошо бы хоть куда-нибудь, лишь бы не в Хаб в качестве пленников! – Император щелкнул бичом, поторапливая лошадей, довольно резвых, но уставших за день. – Скорее всего, Директорат потребует, чтобы мы побыстрее убрались отсюда, а это значит – либо вниз по Темной реке в Гувуш, либо в Нордленд.

Конечно, коварные дварфы могут выдать беглецов, дабы заслужить милость узурпатора, но об этом не стоит рассказывать мальчику.

– Или же они продадут нас Сговору. – Гэт уже понял, в чем дело.

– Э-э… да. Хотя не так-то просто выдать чародея.

– А вы не забыли о чарах преданности, сэр?

– Что ты имеешь в виду?

– На вольных волшебников не наложены такие чары, а на волшебниках Сговора они есть, так что наши соратники могут видеть их, даже когда те не прибегают к магии.

– Знаешь, а это совсем выскочило у меня из головы! Кто тебя надоумил?

– О, я говорил с гоблинами… с Вирэксом. Да и Чародей Распнекс подтвердил…

Шанди следовало бы предположить, что у сына Рэпа и голова на месте, и тяга к волшебству в ней. Интересно, а уж не знает ли мальчишка столько же, сколько и он сам?

– Молодец! Давай дальше.

– Прошу прощения, сэр. У пегого камень в правой передней подкове.

Шанди пригляделся к упряжке. Лошади понуро брели по грязи. Левый пристяжной действительно слегка хромал, но повода для беспокойства, казалось, не было.

– Он, наверное, просто устал. Откуда взяться камню в этой луже?

Гэт ничего не ответил, но его молчание говорило само за себя.

– Ну, рассказывай, – велел император.

– Вы остановитесь, и один из нас двоих пойдет и вытащит камень.

– И кто же?

Молодой етун на секунду сжал челюсти, став на удивление похожим на своего отца, и устремил взор на лошадей перед собой.

– Если я попытаюсь пойти, то вы велите мне оставаться на месте и отправитесь сами, чтобы проверить, правду ли я сказал. Если же я скажу, что идти придется вам, тогда вы непременно пошлете меня.

– Ты видишь оба возможных варианта развития событий?

– Да, сэр, – кивнул Гэт и выпалил: – И еще один, но тогда вы просто покалечите лошадь.

Шанди натянул вожжи.

– Пойду сам, – сказал он и спрыгнул в болотистую жижу.

Косматый конь был прямо-таки ходячим болотом да еще противился попыткам поднять его правую ногу. Более или менее очистив копыто, Шанди обнаружил, что в подкове действительно застрял камень. Когда он пришлепал обратно к повозке, был по уши заляпан грязью. Императору показалось, будто он заметил хитрый блеск в серых глазах, унаследованных Гэтом от предков-фавнов. Уж не заставили ли его таким образом выполнить то, что, несомненно, входило в обязанности подростка?

Под непрерывное щелканье кнута и отвратительные чавкающие звуки, издаваемые колесами, повозка вновь двинулась вперед. Шанди надеялся, что дварфы подумали о каком-нибудь сухом месте, где можно остановиться на ночлег. А то чего доброго разобьют лагерь в местечке похуже этого.

– Ну, послушаем дальше твои соображения.

– Но, сэр…

– Именно так. Сейчас говоришь ты.

Гэт смущенно потупился:

– Загонщик Луны говорит, хоть Сговор и всесилен, это вовсе не значит, что каждое отдельное заклятье преданности так уж незыблемо. И если мы – я имею в виду поддерживающих нас волшебников – сможем загнать в угол одного из участников Сговора, то совместными усилиями сумеем его освободить. Возможно, Сговор ничего не заподозрит. Чародей Распнекс сказал, что он скорее пожертвует на нужды церкви свои серебряные доспехи, сэр, но все же и он допускает такую возможность.

– Не слишком утешительная перспектива, – улыбнулся Шанди, которого позабавила эта мысль, высказанная на едином дыхании.

– Вот бы нам заманить их в защищенное здание, вроде того домика в Крибуре, где мы встречались с Птицей Смерти и генералом… Тогда можно было бы действовать без опаски, ведь правда?

– Не стоит рассчитывать, что они окажутся настолько глупыми.

– Конечно нет, сэр.

– Ты можешь предложить еще какой-нибудь план?

Гэт пожевал губу:

– У меня есть один вопрос.

– Спрашивай!

– Зачем нам вообще соваться в их логово, сэр? Почему бы просто не написать им письмо?

– Резонный вопрос! – сказал Шанди, подумав, что для четырнадцатилетнего подростка к тому же и неожиданно хладнокровный. – Я действительно написал письма халифу Азаку. Возможно, попробовал бы и в Двонише поступить так же, если бы вихрь событий не увлек меня за собой. А дварфы почти такие же упрямцы, как фавны… Что случилось?

– Я ведь наполовину фавн!

О, да этот юнец сжал кулаки! Впрочем, кровь фавнов, текущая в его жилах, много значит для него, особенно сейчас.

– Не вижу в этом ничего плохого, как, кстати, и в упрямстве, – сказал Шанди. Это не было похоже на извинение! Неужели его всерьез задело то, что он с ног до головы перемазался в грязи?

– В любом случае Директорат знает Распнекса в лицо и несомненно выслушает его. На дварфов может произвести впечатление и то, что сам император просит их о помощи, но и в темницу они конечно же тоже могут меня бросить. Мы даже подумывали, не взять ли нам с собой твою мать. Краснегар не просто находится по соседству, это суверенное государство. Таков наш план, и мы знаем: выполнить его – все равно что побрить льва. Если тебе в голову придет идея получше, я с удовольствием ее выслушаю.

Гэт немного подумал.

– Я знаю, как поступил бы мой отец, сэр.

– Правда? И как же?

– Он бы спросил маму.

Шанди подавил смешок, чтобы снова не задеть чувства мальчика.

– Твой отец – находчивый человек, Гэт, – сказал он.

Да, прекрасные советы и очень полезная беседа! Ну что ж, во всяком случае, скоротали время.

4

Шанди был не единственным, кто предавался невеселым размышлениям. У Инос тоже хватало печалей: Кейди увезли гоблины, Рэп пропадает неизвестно где и почему-то не может подать о себе весточку с помощью волшебного свитка, собственное королевство заброшено… На фоне этих забот мысль о том, что им с сыном грозит смертельная опасность, отходила все дальше на задний план. И все же Инос была в курсе всех проблем. Это странное путешествие очень сблизило ее с Гэтом, и вскоре она уже знала подробности его беседы с императором. Впрочем, ничего нового королева для себя не открыла. Единственная женщина в компании, она занимала особое положение, ведь вряд ли найдется мужчина – все равно какой он расы, – готовый отказать себе в удовольствии хоть изредка поболтать с хорошенькой женщиной. Как и Шанди, Инос коротала время в беседах с волшебниками дварфами Вирэксом и Фрацкром, гоблином Загонщиком Луны и Чародеем Распнексом. Второй гоблин, Прыгун Через Лужи – самый юный в компании, – был всего лишь магом, но своего рода уникумом: гоблин, обладающий чувством юмора. Он рассказал Инос больше, чем, вероятно, сам понимал. К тому же она, пожалуй единственная из всех непосвященных, видела магическое пространство, так как Рэп однажды, еще будучи полубогом, взял ее туда. О волшебстве Инос знала столько же, сколько и император, и не могла допустить, чтобы Гэта использовали в качестве приманки.

Их дружбу с Шанди скорее следовало считать взаимовыгодным соглашением. Между ними не возникло настоящей близости, да это было и невозможно из-за взаимных обязательств двух монархов. Инос восхищалась выдержкой императора, но, по ее мнению, именно эта выдержка делала его слишком холодным и бесстрастным. Ее больно задевало нежелание Шанди обсуждать с ней дела. Она знала, что пренебрежение способностями женщин у джиннов доходило до абсурда, а у гоблинов те вообще жили на положении рабынь, но для импов это было не характерно. И уж конечно от самого императора она могла ожидать лучшего отношения. Мысль о том, что знаменитый воин просто побаивается женщин, не приходила ей в голову.

По мере того как обоз приближался к Гваркиаргу, он приближался и к Темной реке, которая вздулась и разлилась по долине грязным озером, на поверхности которого плавали льдины, стволы смытых с берега деревьев, многочисленные низенькие баржи и парусные лодки, под натиском воды выбравшиеся из сараев, куда их определили на зиму. Вблизи столицы чаще стали встречаться небольшие города – залитые водой и пропахшие илом. По ночам небо освещало зарево от литейных цехов, а серые от дыма дни наполнял шум мельниц, грохот колес и скрежет мастерских. Страна дварфов была уродливой, лишенной какого-либо очарования и такой же скучной, как ее обитатели – бездушные, занятые делом и извлечением выгоды.

В Империи о приходе весны возвещали ласточки, а в Краснегаре – гуси. В Двонише же весна начиналась с комариного нашествия. Инос до смерти надоело жить в шатре. Здравый смысл подсказывал, что путешественникам удобнее останавливаться в домах и других зданиях, то и дело попадавшихся им на пути, но сержант Гирфар упорно приказывал каждую ночь разбивать лагерь. Вероятно, хозяева-дварфы требовали платы за постой, а путешественники-дварфы не желали раскошелиться. Но как бы там ни было, грязь, комарье и походные шатры – отвратительное сочетание.

Некоторые дварфы покидали обоз, и другие занимали их место. Часть вооруженных охранников сменили. Старый Вирэкс отправился навестить свою семью, обещая позже догнать обоз. Мрачные правительственные чиновники явились принять добычу и занимались подсчетами даже во время движения.

Однажды в середине на редкость утомительного дня Инос узнала, что находится в Гваркиарге, столице Двониша. Это известие не произвело на нее впечатления. Утопающая в грязи дорога протискивалась между бесконечными рядами каменных домов, двери которых открывались прямо на улицу, – не было ни пешеходных дорожек, ни садов. Их обоз теперь влился в поток повозок, медленно устремляющийся в город, навстречу другому потоку, текущему из города. Если потоки по недоразумению пересекались, возникал хаос.

Гваркиарг всегда окружал ореол таинственности, ибо мало кому из инородцев довелось побывать там. Возможно, дварфы избегали приглашать гостей в свою столицу, стесняясь шума и запаха. Дело в том, что в этих краях почти не было леса, и в качестве топлива местные жители использовали какую-то черную породу, которую добывали в шахтах, поэтому трубы их очагов нещадно чадили. Час за часом сотни понурых лошадей тянулись по улицам, оставляя на них следы своего присутствия. Ровную линию шиферных крыш не нарушали шпили церквей или соборов. Как объяснили Инос, самым крупным зданием в городе было Казначейство, причем большая его часть находилась под землей.

День выдался пасмурный и дождливый. Когда вечер милосердно положил ему конец, сержант Гирфар приказал разбить лагерь на грязном пустыре, очевидно специально отведенном для армии. Инос не знала и не хотела знать, что представляли собой мрачные здания, окружавшие его, – то ли образчик городского упадка, то ли самый центр жилых кварталов. Гораздо больше ее заинтересовал Шанди, который беседовал с парой иностранцев, – етунов трудно было не заметить в стране дварфов.

Она прошлепала по луже, пристроилась подле императорского локтя и замерла в ожидании. Он обратился к ней с церемонностью, показавшейся ей предельно нелепой, если учитывать, что оба они напоминали огородные пугала, потерпевшие кораблекрушение:

– Ваше величество, имею честь представить вам его превосходительство посланника Нордленда в Двонише – Тан Крагтонг из Спитфрита.

Етун, огромный и широкоплечий, почти такой же здоровяк, как Крэс, каждый год выигрывавший в Краснегаре состязание в весе, был одет в кожаные штаны и меховую рубаху, которая расходилась спереди, обнажая заросший волосами, почти такой же мохнатый, как рубаха, живот, заметно нависающий над поясом. На нем были меч, сверкающий стальной шлем и высокие ботинки. Длинная серебристая борода, раздваиваясь, ниспадала на грудь, несмотря на почтенный возраст мужчины, вряд ли кто-либо усомнился бы, что он еще вполне способен войти в любую крепость, не пользуясь дверью.

– Мое почтение, ваше величество! – Он едва заметно поклонился.

Танами испокон веков могли быть только мужчины, и царствующие королевы казались им нелепостью.

– Мое почтение, ваше превосходительство! – С лукавой улыбкой Инос протянула ему руку.

Мужчина едва удостоил ее ледяного взгляда. Поцеловать ей руку немыслимо, а рукопожатие етуна скорее напоминало проверку силы и умения терпеть боль, но никак не приветствие, адресованное женщине. Синие, как море, глаза посланника, возможно, поблекли с годами и заметно заплыли жирком, но в них явственно проглядывало коварство. Слишком поздно она поняла, что тана не так-то легко смутить.

– Ну нет, родственница, давайте без формальностей! – Огромные руки посланника обхватили ее тело и, сжав в по-медвежьи мощных объятиях, подняли в воздух. Затем он достаточно пылко поцеловал ее. Инос чувствовала запах пива, исходящий от его усов, и щекочущее прикосновение бороды. Прежде чем ее ноги вновь коснулись земли, она уже поняла, что ее обошли, перехитрили, а Шанди, вероятно, борется с искушением повалиться на землю от хохота. Она отступила на шаг, стараясь отдышаться:

– Родственница?

Посланник с видом полнейшего удовлетворения поглаживал свою бороду.

– Мы с вами и в самом деле дальние родственники, но если вас интересуют подробности, то придется подождать, пока мой скальд возвратится из Нордленда. – Старик ухмыльнулся. – Могу лишь сказать, что блаженной памяти Тан Келькор доводился мне троюродным братом.

Вот оно что!

– В таком случае тут не обошлось без моей прапрабабушки Хатры. – Инос испытывала застарелую неприязнь к этой почтенной даме и к тем родичам, которых та протащила на генеалогическое древо. У королевского дома Краснегара были и другие, более древние связи с аристократией Нордленда, но о них давно бы уже забыли, если б не Хатра. – Должна признать, что не ведала о вас, родственник. Уверена, у меня есть немало достойных и благородных родичей, которых я также не могла бы назвать, но я не оплакиваю Тана Келькора. Спасибо, мой муж оказал миру услугу! Не сожалею я также и о неотесанном единокровном братце Келькора Гристаксе.

В ответ на ее прямоту посланник неодобрительно нахмурил густые брови:

– Может так случиться, родственница, что мы вместе отправимся в Нордленд, а посему вам не помешает запастись благоразумием. Говорить такие вещи в присутствии нынешнего Тана Гарка или его собратьев – значит провоцировать кровопролитие.

И опять он обошел Инос!

– Вы правы, родственник! Впредь мне придется попридержать свой сварливый женский язык.

– В частном разговоре можете позволить себе все, что угодно, пожалуйста, – мягко сказал тан. – Я восхищаюсь остроумными женщинами. – И посмотрел на нее с торжествующей улыбкой.

Инос решила про себя, что этот неряшливо одетый гигант обладает значительно более острым умом, чем кажется на первый взгляд; может быть, он ей даже понравится, если только время от времени позволит одерживать верх в споре.

– И дочь посланника, госпожа Джарга. – Шанди поспешил представить стоящую рядом женщину. Он конечно же заметил, как посланник укротил Инос, но дипломатично не подал виду.

Джарга поклонилась. Костлявая, с обветренным лицом, она была ниже отца и все же на полголовы выше Инос. На ней были кожаные штаны и мужская куртка.

В рассказе Шанди о бегстве из Хаба фигурировала морячка по имени Джарга, которая…

– О, еще одна родственница! – улыбнулась Инос. – Джарга? Тогда вы, должно быть…

– Я имела честь встречаться с вашим мужем, мэм, – торопливо произнесла Джарга. В ее светло-голубых глазах явственно читалось предостережение.

– Я благодарна вам за помощь, – быстро произнесла Инос, покосившись на сновавших неподалеку дварфов. Неужели посланник не знает, что его дочь – волшебница? Казалось, она ненамного моложе своего отца, а возможно, так и было.

– Господин Распнекс появится с минуты на минуту, – сказал Шанди. – Он ищет подходящее место, где мы могли бы поговорить.

– Тогда я ухожу, – прогудел посланник. Шанди выглядел озадаченным.

– А разве вы…

– Полагаю, вы будете говорить о проблемах, которых я предпочитаю не касаться. – Гигант прятал улыбку в серебряной бороде. – По крайней мере официально. Может быть, Джарга пожелает остаться и встретиться со своим старым другом чародеем.

Ну что же, если тан захочет уйти, удержать его сможет только волшебство или небольшая армия. Шанди пошел проводить посланника до границы лагеря. Крагтонг вышагивал среди дварфов, как гусак в цыплячьем загоне.

– Моряки пренебрежительно относятся к магии, – с кривой улыбкой заметила Джарга.

Да, это верно, к тому же Инос знала, что это был за моряк. Сколько же еще кровожадных демонов среди ее родни? Таны – убийцы по определению.

Оставив в покое своих сомнительных родственников, она вновь задумалась о будущем. О чем пойдет речь во время этой встречи? Раньше Джарга была сторонницей Распнекса. Если старый дварф почитает новый Свод Правил, то снял с нее чары преданности, теперь она свободна и помогает им по доброй воле. Но, конечно, может и предать. Кстати, посланник сделал одно интересное замечание…

– Ваш отец будет сопровождать нас в Нордленд? – осторожно спросила Инос.

– Это зависит от многого, мэм. Позволят ли местные власти вам выехать? Не схватит ли нас узурпатор? Да и не упустить время очень важно. Нет смысла ехать в Нордленд, если не присутствовать на муте, или совете, где можно оповестить разом всех нордлендцев.

Инос вздрогнула:

– Я никогда не была в Нордленде, но видела, как проходит бой в День Расплаты.

Джарга вздохнула. Она внимательно смотрела поверх головы Инос, словно пыталась разглядеть что-то вдалеке.

– А я не видела ни разу, – резко сказала она. – Но могла бы пойти – я дочь тана. Попасть на сходку Нинтор – моя заветная мечта.

Ее костлявое лицо стало таким суровым и печальным, что у Инос мурашки побежали по коже.

– Тогда почему не пойдете?

Волшебница моргнула, словно очнулась ото сна, и с ледяной улыбкой посмотрела на Инос:

– Даже дочь тана не может появиться на сходке, если ее не сопровождает муж, причем полноправный тан. Моим мечтам тоже есть предел, ваше величество!

Инос усмехнулась:

– Отец мог бы предупредить вас, что следует держать язык за зубами.

Джарга ответила на ее усмешку хмурым взглядом:

– Он уже не держит свою дочь на веревочке! Нам пора, вон идет чародей.

– У нас будет военный совет?

– Да, насколько я понимаю.

– Тогда я хочу, чтобы на нем присутствовал мой сын.

– Что ж, это очень мудро.

Брр! Очевидно, волшебнице етуну сказали больше, чем королеве неволшебнице. И, кипя от возмущения, Инос пошла искать Гэта.

Это решение оказалось ошибочным. Гэта нигде не было, и, когда она решила отправиться на собрание, все мало-мальски важные его участники уже исчезли из поля ее зрения. Наконец Инос отыскала их в одном из близлежащих коттеджей. Тесная комнатенка была переполнена. Двоим из присутствующих пришлось подвинуться, чтобы она могла хотя бы протиснуться в дверь. Несколько человек стояли в проходе, загораживая свет, падающий сквозь крохотные окна. Она разглядела светлые волосы Джарги, а затем – к своему великому негодованию – и голову Гэта. Сесть было уже некуда, и она осталась стоять, чуть не упираясь головой в низкий потолок.

Говорил пожилой дварф, и уважительное молчание остальных свидетельствовало о том, что он важная персона. Инос видела только его белую бороду.

– …будет продолжать заседать еще по крайней мере две недели. Но, как вы конечно же понимаете, спешат разъехаться по домам в это время года. Вскрываются реки, скоро посевная. – Он закашлялся. – Но мы, безусловно, найдем время выслушать сообщение Смотрителя Севера.

Примерно с того же места послышался гортанный голос Распнекса:

– Кого еще вы сможете выслушать? Давайте допустим – о, это только предположение! – что здесь, поблизости, оказался новый император и захотел бы засвидетельствовать вам свое почтение? Согласился бы Директорат выслушать его?

– Если он был бы краток.

Инос почувствовала, что собравшиеся едва подавили смешки, но вслух все же никто не засмеялся. Здесь шла сложная политическая игра. Посланник Нордленда пожелал быть в курсе дела, но лично присутствовать отказался. Суеверие, конечно, лишь предлог – он руководствовался другими соображениями. Император присутствовал, но неофициально, так как официально он был военнопленным. Признать этот факт означало бы объявить императора в Хабе самозванцем. Возникало множество спорных вопросов. И этого следовало ожидать, ибо и в лучшие времена политика Двониша бывала весьма запутанной.

– А как насчет королевы Краснегара? Если бы она была здесь? – настаивал Распнекс. Старик вздохнул:

– Коль скоро проктор счел бы важной тему ее выступления, может быть, директора и остались бы послушать. Но очень скоро она бы обнаружила, что говорит перед пустым залом. Видите ли, у нас нет деловых связей с Краснегаром.

– Проктор, а вы могли бы организовать заседание, не объявляя заранее, кто будет выступать?

Последовала долгая пауза. Инос, подавив гнев, размышляла. Двонишем правит Директорат, а проктор – председательствующий в данный момент, значит, эта белая борода принадлежит правителю страны, если таковой вообще существует. Оба гоблина стояли справа от нее. Фрацкр, вероятно, тоже где-то здесь. Так… Гэт, Шанди и Распнекс… Кто остальные четверо или пятеро присутствующих? Окажись один из них шпионом Сговора, вряд ли Зиниксо устоит перед соблазном сцапать заговорщиков.

– Вы меня пугаете, – сказал проктор, словно читая ее мысли. – Предположим, я соберу секретное заседание, а узурпатор узнает о вашем присутствии? Да он может разнести на части весь зал.

Очевидно, он был хорошо осведомлен. Распнекс резко сказал:

– Я думаю, узурпатор предпочел бы захватить нас живыми. Но неужели Двониш уже готов подчиниться? Вы собираетесь сдаться без малейшей борьбы? Даже прежде, чем он этого потребует?

– Директорат должен будет обсудить этот вопрос.

– Какие действия вы предлагаете предпринять, чтобы получить его поддержку? – сердито спросил чародей. – Дебаты необходимо ускорить.

– Скажите мне, о чем вы хотите просить Директорат, – ушел от ответа коварный старик. Распнекс вздохнул:

– Только о том, чтобы вы распространили весть о нашем движении сопротивления, – пусть все волшебники узнают о нем и обретут надежду. Мы просим их о помощи, тогда как узурпатор получает ее силой. Мы не можем воспользоваться магическими каналами, чтобы предупредить их, так как не хотим выдать себя врагу. А неволшебников иначе вообще невозможно привлечь к делу.

Старик болезненно закашлялся:

– Вы недооцениваете своего племянника. Я помню его еще ребенком. Он узнает о заседании, едва оно начнется, если не раньше, а потом еще и потребует с нашей земли выкуп. Каким образом вы собираетесь исчезнуть?

– Пока не знаю, но во всяком случае быстро.

– Вряд ли получится! Если вы используете волшебство, он выследит вас, возьмете лодку – с него станется вскипятить воду в реке.

Так оно и будет. Проктор точно изложил суть проблемы.

Распнекс вздохнул:

– Мы попросим всех членов Директората хранить молчание две недели, а за это время исчезнем. Старик презрительно фыркнул:

– Триста человек смогут сохранить что-то в секрете от волшебников? Узурпатор, более чем вероятно, имеет агентов в Гваркиарге, так неужели, по-вашему, они не полюбопытствуют, что обсуждал Директорат на закрытом заседании?

– Но рискуем-то мы!

– Нет. Вы можете навлечь его гнев на всех нас. Я знаю его мстительность. Ваша просьба отвергнута.

Старик пошевелился, собираясь встать. Чародей пожал плечами:

– Когда истекает срок ваших полномочий?

– Через десять дней. Вам, конечно, ничто не мешает обратиться к моему преемнику. Он вправе вернуться к рассмотрению этого вопроса, если сочтет необходимым, но возможно, и не сочтет.

– Если мы предпочтем этого не делать, вы позволите моим друзьям уйти с миром?

Проктор зашаркал к двери, но возле порога обернулся:

– За них ходатайствовал посланник. Мы не ссорились с ее величеством королевой Краснегара и ее сыном, а имп явно не может быть тем, за кого себя выдает. Так что лично я желаю вам удачи. Мое благословение с вами.

Присутствующие, кряхтя, поднимались с пола, где сидели, так как мебели всем не хватило. Инос пробралась к двери. Глоток свежего воздуха принес ей облегчение. Когда комната опустела, она проскользнула к одиноко стоявшей маленькой кровати и уселась рядом с Джаргой.

Дверь оставили открытой, и через нее проникал желанный свет. Инос огляделась и увидела только тех немногих, кого и ожидала застать, – Распнекса, Шанди, Фрацкра, Тэта, Прыгуна Через Лужи, Загонщика Луны, Джаргу. Старый волшебник Вирэкс, оказывается, тоже здесь, а она и не знала, что он уже вернулся.

В маленькой грязной комнате все-таки было тесно. Любопытно, мелькнула у нее мысль, чей это дом и каково жить в таком убожестве? Кровать, каменный сундук, пара табуреток и стол – ни картин, ни цветочных ваз, ни ковриков и ярких подушечек…

– Итак, мы проделали долгий путь впустую, – печально сказал Шанди.

– Вовсе нет! – Распнекс единственный остался стоять. В высоких сапогах он выглядел несокрушимым, как гранитный памятник. Чародей громко поскреб бороду, на лице появилась гримаса, заменявшая ему улыбку. – Наш план остается в силе!

– В силе?!

– Конечно. Официально проктор не хочет принимать участия в его осуществлении, но вы же слышали последние слова старого негодяя. Он намекнул, что мы вольны продолжать, и недвусмысленно предостерег от желания обратиться к его преемнику!

«Спорный вопрос», – подумала Инос. Гэт сидел на полу, глядя на нее между своих костлявых колен. Он тоже ухмылялся, и это было зловещим признаком.

Император недоуменно хмыкнул:

– Объясните.

– Завтра мы явимся туда без приглашения! – весело сказал Распнекс. – Я все еще Смотритель Севера, во всяком случае в глазах этой компании владельцев шахт, производителей колес и литейщиков. Если я приду на одно из заседаний и потребую слова, то непременно его получу.

Шанди сидел, балансируя на ведерке для угля.

– Ну а как вы убедитесь в том, что в зале нет шпионов Сговора?

– А вот он нам в этом поможет! – провозгласил чародей, указав толстым пальцем в направлении Гэта. – Мы с ним встанем у дверей, когда они будут заходить в зал. Если я почувствую на ком-нибудь чары преданности, то быстренько улизну. Шанди нахмурился:

– При чем тут Гэт?

– Да при том, что он заранее будет знать, придется ли мне уйти, и предупредит меня. Этот юноша – наше предостережение!

Чародей бросил взгляд на Инос, которая, образно говоря, дышала огнем.

– Неужели мой сын предсказывает будущее лучше, чем вы, ваше всемогущество?

Дварф замахал огромными, как лопаты, руками:

– Не лучше, нет! Это трудно объяснить. Я могу предвидеть некоторые события, большинство волшебников могут – одни лучше, другие хуже. Но дело это шумное, слишком заметное, и мы занимаемся им нечасто, дабы избежать хаоса в магическом пространстве, а иногда предвидение даже опасно. Известны случаи, когда волшебники впадали в непрерывный транс, пытаясь сделать выбор между противоречащими друг другу вариантами развития событий, а кое-кто натыкался на собственную смерть. Ваш сын предвидит будущее постоянно, так что он научился жить с этим. Другой на месте Гэта мог бы сойти с ума. К счастью, диапазон его предвидения невелик, магическая сила настолько мала, что отзвук ее как бы рассеивается – нечто вроде тихого жужжания мухи, на которое не обращаешь внимания.

Гэт искоса наблюдал за собеседниками, и особенно пристально за Инос. Может быть, Распнекс приготовил ему и не роль приманки, но, во всяком случае, нечто подобное. Инос сжала кулаки и сдержала гнев, ожидая, что скажет Шанди.

Тот был явно расстроен.

– А если вы обнаружите агента Сговора, что это изменит?

– Тогда мы попытаемся распространить наше известие среди директоров приватно, а потом в маленьких группах.

Император обвел взглядом тесную комнатенку, всматриваясь в лица дварфов и гоблинов. Казалось, то, что он прочел на них, мало его утешило.

– Но в этом случае мы не попадем в Нордленд к середине лета.

– Раньше или позже, нам все равно придется разделиться, – сказал Распнекс.

– Видимо, да. Если это лучшее из того, что мы можем сделать, то надо рискнуть. А как мы потом покинем Гваркиарг? Проктор был прав: Сговор захочет узнать, о чем шла речь, и, несомненно, узнает.

Распнекс пожал могучими плечами:

– Итак, вы, я и мальчик остаемся. Остальные должны уехать из города прямо сейчас. У Джарги наготове лодка. Что касается нас, то волноваться не стоит – как вам известно, коттедж защищен, помимо него я знаю еще несколько защищенных домов. Мы забьемся в один из них и подождем, пока за нами не перестанут охотиться.

– Гм! – хмыкнул Шанди, стараясь не встречаться взглядом с Инос. Его вовсе не радовала мысль о том, что придется полгода просидеть под добровольным домашним арестом в центре этого замечательного, кипящего жизнью Гваркиарга.

Гэт скалил в улыбке зубы.

– Сдаетесь, ваше величество? – насмешливо спросил Распнекс. Шанди нахмурился:

– Все это мне не нравится, но, как говорится, нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц.

Чародей повернулся к Тэту:

– А вы согласны, юноша?

– Нет, сэр, – захихикал Гэт. Распнекс недоуменно посмотрел на него:

– Нет?!

– Спросите мою мать, сэр.

Все взгляды обратились на Инос. Мурашки пробежали у нее по спине. То, что она собиралась предложить, могло спровоцировать мгновенную атаку Сговора. Пытаясь выглядеть спокойной, она невинно улыбнулась Шанди:

– Кажется, вы кое-что обещали моему мужу?

Император помрачнел пуще прежнего:

– Обещал. Хотя не уверен, что мое обещание остается в силе. Как я понимаю, вы не одобряете, что ваш сын может быть замешан в эту историю?

– Думаю, это самая безумная затея, о которой мне когда-либо приходилось слышать, и, естественно, не хочу, чтобы мальчика в нее втягивали. Да и сама не желаю иметь с ней ничего общего. Мне кажется, вы собираетесь пойти неверным путем.

Мужчины озадаченно смотрели на нее. Интересно, пытаются ли волшебники прочитать ее мысли? Если пытаются, их ожидают кое-какие сюрпризы.

Распнекс, несомненно, выглядел весьма задумчивым.

– Поделитесь с нами вашими соображениями.

Она указала на небольшую полочку над камином:

– Вы можете сделать так, чтобы этот подсвечник упал?

– Да.

– А можете сделать так, чтобы он упал завтра?

Распнекс кивнул, его глаза блестели, как агаты.

– Когда это отразится в… магическом пространстве – так, во всяком случае, его называет мой муж, – сейчас, когда вы произнесете заклинание, или потом, когда произойдет желаемое событие?

– Не знаю… – Чародей опять поскреб бороду. – Впрочем, сейчас проверим.

Последовало минутное молчание, затем подсвечник и в самом деле свалился с полки.

– Ну? – спросил Распнекс, оглядываясь по сторонам.

– После того как заклинание подействовало, – сказал Загонщик Луны, и остальные согласно закивали.

– Я почти ничего не почувствовала вначале, – подтвердила Джарга.

– Так я и предполагал, – согласился чародей. – Значит, когда сила действует. Святые горы! Она права!

С явным облегчением Инос повернулась к сидевшей рядом с ней волшебнице:

– Сколько времени нам понадобится, чтобы добежать до вашего корабля и поднять паруса? Джарга широко улыбнулась:

– Примерно час. Даже того меньше.

– Гэт?

Юноша кивнул, словно от радости не решался заговорить.

– И он сделает это? – спросила Инос. Гэт закивал энергичнее:

– Да, мама, сделает.

– Подождите! – рявкнул Шанди. – Вы забыли про меня.

– О! – улыбнулась Инос. – Вам все нужно растолковать по буквам?

Он свирепо глянул на нее:

– Прошу вас!

– Все очень просто. Чародей появится перед Директоратом через две недели. Но скажет свою речь сейчас. А потом мы уйдем.

Шанди ошарашенно заморгал:

– Это возможно?!

На лице Распнекса вновь появилась мрачная ухмылка.

– А почему бы и нет? Я ни разу не пробовал, но если смог проделать нечто подобное с подсвечником, значит, смогу и с самим собой.

– И Сговор не заметит, что вы это делаете? Я имею в виду, сейчас не заметит?

– Как он заметит? Я же говорил: этот дом защищен. Я перенесу нас на две недели вперед. Проктор, надеюсь, вы помните, сказал, что они будут заседать еще две недели, значит, это время окажется в нашем распоряжении. Мы пробудем в будущем десять минут или час, если понадобится. Сделаем все, что хотим сделать, – и нас там нет!

Он скрипуче рассмеялся, точно проскрежетали мельничные жернова. Инос не помнила, чтобы когда-нибудь видела его таким веселым.

Шанди, казалось, вот-вот примется рвать на себе волосы.

– Но как вы проведете заклинание через защиту? Я думал…

– Я и не буду этого делать. Мы выйдем через эту дверь как бы через две недели, и я перенесу нас в Казначейство.

Император недоверчиво покачал головой:

– И эта уловка в самом деле сработает?

– Спросите принца Гэтмора.

– Да, мы отправимся на корабль, – спокойно сказал Гэт. – «Гуркс» – ведь он так называется? Я уже это видел. Мы все, и посланник тоже, – он скривил лицо, – и этот подонок Ворк.

Император вытер лоб рукавом:

– Бог Безумия! Мы явимся на заседание через две недели, но они не смогут преследовать нас, потому что мы уедем сегодня? Инос, кто вас такому научил?

Наконец-то ее оценили по достоинству. Это очень, очень приятно!

– Я сама придумала. Это просто логическое развитие феномена предвидения Гэта. Интересно, а сработает ли эта уловка в обратном направлении?

– Уф! – Распнекс вздрогнул. – Вы имеете в виду, пойти и сделать это вчера? Даже пытаться не буду! Но не вижу причин, почему бы не появиться на заседании Директората завтра или через две недели.

– И меня тоже вы сможете взять с собой? – неуверенно спросил Шанди.

– Вы не пойдете! – сказала Инос. – Я уже говорила, вы выбрали неверный путь. Простите меня, ваше всемогущество, но я думаю, что смиренные просьбы – не лучший способ воздействия на сборище э-э… владельцев шахт и как там еще вы их назвали.

Распнекс вновь пристально смотрел на нее. Фрацкр и старый Вирэкс, как она заметила, тоже. Должно быть, они сейчас читали ее мысли.

Очевидно, делала это и Джарга, потому что она с ядовитой ухмылкой добавила:

– Банда упрямых, жадных, твердолобых, непробиваемых дварфов.

– О, я не сказала бы столь резко, – благодарно улыбнулась волшебнице Инос. – Но не забывайте, что Двониш и Империя находятся в состоянии войны. Если Ша… если его величество появится перед ними и объявит, что он – настоящий император, это отвлечет… Ну, скажем так, дебаты могут уйти в сторону от интересующего нас предмета.

Последовала пауза, затем Шанди тактично сказал:

– Догадываюсь, что обсуждение весьма затянется – продлится несколько часов – и не даст желаемого результата.

– И что вы предлагаете? – проворчал Распнекс, но в его суровом взоре внезапно промелькнула хитринка.

– Мне кажется, ваше всемогущество, их нужно не тянуть, а толкать. Пусть перед Директоратом предстанет не кто иной, как сам Зиниксо, – предложила Инос.

– Святое Равновесие! – выдохнул Шанди и заулыбался.

Оба гоблина громко засмеялись, а затем и Распнекс разразился хохотом:

– Вы, случайно, не поговорили с эльфами, мэм? Что ж, это может быть еще забавнее, чем я думал. Многие из них запомнят… Интересно, сумею я изобразить его манеру ругаться? Угрозы? Оскорбления? И конечно, надо строжайше запретить им говорить кому-нибудь о новом Своде Правил!

– Поступайте, как считаете нужным, – сказала Инос. Напряжение стало спадать, и ее охватила нервная дрожь. – Не забудьте только про их твердолобость.

Чародей взглянул на других волшебников:

– У кого-нибудь есть возражения? Нет? Отлично! Тогда попробуем. Помогите мне переменить вид.

Распнекса окутала мерцающая дымка, и через мгновение он превратился в Зиниксо. У Инос перехватило дыхание. С ее встречи с Зиниксо прошло почти двадцать лет, теперь он, конечно, уже не тот молодой человек, но ей никогда не забыть это глумливое, порочное лицо.

– Ну что, свиньи?! – Он засмеялся замогильным смехом, и Инос тотчас вспомнился его невероятно низкий даже для дварфа голос.

– Вы одеты неподобающим образом, – дрожащим голосом сказала она. – Нужны золотые цепи и драгоценности.

– Ему, то есть мне, не нужны.

– Но это произведет впечатление на Директорат.

– Несомненно произведет. Вот так!

Дождем пролились шелка и драгоценные камни – теперь лжеузурпатор сиял во всей красе. Возможно, роскошью одеяний он не смог бы соперничать с халифом Азаком, но его вид наверняка выведет из себя любого дварфа. Фрацкр явно уже почувствовал тошноту.

– Какой-нибудь совет напоследок? – прогрохотал самозванец. – Нет? Джарга, почему бы тебе на всякий случай не отправиться на корабль прямо сейчас? А я пойду и скажу этим денежным мешкам, что о них думаю и что с ними сделаю, если они осмелятся помочь мне, то есть вам. Короче говоря, нам.

– Только не грозитесь лишить их доходов, – слабым голосом проговорил Шанди. – Так вы и в самом деле их отпугнете.

– Ха! Когда я с ними побеседую, они настолько потеряют рассудок, что начнут собирать пожертвования!

Как только Инос поднялась, Гэт вскочил и врезался головой в балку – с ним это случалось крайне редко. Инос понятия не имела, что он знает слово, которое при этом произнес. Потирая желтую копну волос на макушке, Гэт отвесил ей поклон и улыбнулся:

– Здорово, мама! Я знал, что ты это сделаешь!

Он подошел к двери одновременно с императором: – Мы в самом деле отправимся в Нордленд на сходку, сэр? И я тоже смогу пойти?

Шанди смущенно улыбнулся Инос:

– Лучше спроси свою мать. Она у нас стратег. – И он с поклоном пропустил королеву вперед.

Дневной свет и мелкий дождик заставили их зажмуриться. Воздух, свежий, насколько это возможно в Гваркиарге, казался особенно приятным после душной тесноты коттеджа.

Шанди оглянулся и тихо сказал:

– Это было великолепно!

Инос усмехнулась в ответ, все еще слегка вздрагивая от возбуждения:

– О, ничего удивительного, ваше величество! Поживите немного рядом с Гэтом, и вы тоже начнете думать задом наперед и в разные стороны.

– Что и говорить, идея оказаться в будущем, конечно, хороша, но эта шутка с Зиниксо! Нас они бы не стали слушать. Вы правильно сказали: чтобы подвинуть дварфа вперед, самое лучшее – хорошенько толкнуть его назад. Как вы додумались до этого?

– Да просто обратная женская логика, – скромно потупилась Инос. Она хотела было съязвить, что восемнадцать лет замужем за фавном, но это было бы нечестно.

Сзади подошел Гэт. И все еще заикаясь от волнения, произнес:

– Мам! Мне ведь не нужно драться с Ворком, да? Я имею в виду, ты не обидишься, когда он назовет тебя лгуньей и другими словами, похуже?

– Что такое?.. Кто такой Ворк?

Он скривился, показав сломанный зуб; эта гримаса всегда сердила ее.

– Рыжий идиот! Я помню, ты велела мне не слушать, когда Брэк оскорблял папу, так что, надеюсь, не рассердишься, если я не стану обращать внимания на то, как Ворк говорит о тебе? Ты бы послушала, как он обзывает меня… Пусть болтает! Плевать я на него хотел!

Инос сжала кулаки:

– Кто такой Ворк?

Пригибаясь, из дверей коттеджа вышла Джарга.

– Ворк, – сказала она, – это мой самый младший единокровный брат, ужас четырех океанов лет через пять. Он ровесник вашего сына, и если бы Гэт сломал паршивцу шею, то оказал бы всем нам неоценимую услугу.

Ничего не значит: