Покидая себя

Вместилище душ

Виктор очень устал, работая больше месяца с базой секретных документов ЦРУ, и ему требовался перерыв. Необходимо отдохнуть, чтобы всю полученную информацию «разложить по полочкам» в голове, связать логически все ее цепочки, дополнить их недостающими звеньями и затем уже принять решение как действовать дальше.

Валерия видела его усталость, старалась во всем угодить ему и лишний раз не привлекать к себе внимания. Она несколько дней читала переведенные документы, как захватывающий детектив, изредка задавая Виктору вопросы.

— Это из области фантастики, — сказала Лера, — но меня интересует вопрос, почему американцам нужно держать все эти сведения в тайне, а по ТВ показывать заранее снятые Голливудом сюжеты лунных экспедиций, выдаваемых за прямой эфир?

— Да ты что? — удивился Виктор, — неужели ты не понимаешь, чем может обернуться их оглашение? После опубликования этой информации, на следующий же день разразится мировая финансовая катастрофа!

— Я не разбираюсь в этом, — сказала Лера, — что ты имеешь в виду?

— Все очень просто, — начал Виктор, — достаточно понять, на чем основано финансовое могущество США и как функционируют другие мировые финансовые системы. Плюс психология вкладчиков банков, частных и институциональных инвесторов на фондовых и финансовых рынках.

Финансовое могущество США держится на трех китах — их доллар является основной резервной валютой — раз! Рыночная капитализация американской экономики на порядки выше реальной стоимости конкретных предприятий, фирм и обеспечена только лишь высоким спросом инвесторов на их ценные бумаги. То есть, развитый фондовый рынок США. Два! Являясь самым крупным производителем и потребителем, США имеют возможность влиять на цены мирового рынка. Три!

— А проще нельзя объяснить? — предложила Лера, — расскажи, как говорят «на пальцах»!

— Хорошо, — согласился Виктор, — постараюсь.

— Что делает человек, имеющий большие деньги в рублях во время кризиса российской экономики? — спросил он ее.

— Понятно, что — ответила Лера — покупает на эти рубли доллары.

— А таких людей много! И не только в России, а еще в Европе и других странах, которые за свою национальную валюту покупают доллары. Что происходит с его курсом по отношению к их национальным валютам?

— Его курс растет по отношению к этим национальным валютам! — как прилежная ученица отвечала Лера.

— А если напечатать много не обеспеченных долларов и продать, по сути, пустую бумагу во время кризиса? — продолжал Виктор, — выгодно ли будет это национальному банку США — Федеральной Резервной Системе (ФРС)?

— Наверное! — отвечала Лера.

— Молодец! — похвалил ее Виктор, — во время любого локального или мирового экономического кризиса, национальная валюта США, которая является мировой резервной, может только укрепиться в ущерб экономическим интересам других стран. Что делает человек, купивший во времена кризиса доллары, когда начинается экономический рост?

— Продает их и покупает рубли, — ответила Лера.

— Нет, — продолжал Виктор, — вот здесь ты ошиблась! Этот человек предпочтет вложить эти же доллары под проценты, более высокие, нежели банковские депозиты. И тут срабатывает второе американское чудо — фондовый рынок, на котором продаются акции и производные от них ценные бумаги.

Этот бывший вкладчик любого банка мира, или просто держатель наличной валюты, переводит эти деньги в ценные бумаги, которые имеют наибольший процент доходности. Проще говоря, вкладывает эти деньги в экономику США, так как покупка акций американских компаний — это уже инвестиции в реальный сектор, в компании, которые торгуют своими ценными бумагами на биржах.

Как видишь, и в кризис и во время подъема экономики, деньги этого человека будут работать на укрепление экономики США. В этом весь фокус. Капитал всего мира работает на экономику одной страны. Это вкратце, но я не буду останавливаться на том, что Мировой банк и международный валютный фонд, дает кредиты разным странам под проценты, а зарабатывает на этом тоже США, являясь основным акционером этих финансовых институтов.

Так вот, вернемся к тому, с чего начали. Негативная информация о какой-нибудь компании, которую узнают инвесторы, вызывает их ответную реакцию мгновенно — они продают ценные бумаги этой компании. А теперь представь, что инвесторам всего мира стало известно о существовании внеземной цивилизация на Луне. Причем она намного выше по развитию и угрожает человечеству Земли. Что они, по-твоему, начнут делать?

— Наверное, продавать эти акции, — ответила Лера.

— Не только акции, но и валюту и даже резервную, — продолжал Виктор, — и покупать другой более надежный финансовый инструмент — золото, редкоземельные металлы, зерно, нефть и прочее, что всегда в любой ситуации имеет спрос и соответственно цену. А что в этом случае произойдет с основной резервной валютой и акциями американских компаний? Они резко обесценятся. Наступит финансовый коллапс, рухнет мировая банковская система, американская экономика, растущая за счет иностранных инвестиций, придет в упадок и финансовое могущество США, рухнет, как карточный домик.

Вот поэтому эти сверхсекретные документы были строго засекречены и скрыты от мировой общественности. Потому что, это вопрос национальной безопасности США!

— Да, — вымолвила Лера, — опасно быть носителем подобной информации. Мне уже стало страшно! А что будет с экономикой России?

— Объясняю, но опять на пальцах! Наша экономика в меньшей зависимости от работы фондового рынка, — сказал Виктор, — ее капитализация немного больше, чем ее реальная стоимость. В США капитализация в десятки в сотни раз превышает реальную стоимость компаний. Ее сильная зависимость от курса ценных бумаг на фондовых рынках при наступлении коллапса аукнется резким падением цен американских компаний до их реальной стоимости. А это в сотни и более раз! Цены на российские компании упадут всего лишь в 1,5, ну 2 раза. А почему ты об этом спросила?

— Я спрашиваю это к тому, — сказала Лера, — ведь России наоборот выгодно, чтобы эта информация была доступна мировому сообществу. Этим можно «опустить США на колени», как они это сделали в отношении России в девяностых!

— Не знал, что ты такая авантюристка, — шутя, заметил Виктор, — любой экономический кризис очень плохо скажется и на России, потому что резко падает цена на нефть, газ и сырье, чем мы в основном торгуем на мировом рынке. Так будет ли выгодно это нам? Конечно же, нет! Наша экономика, как и других стран, также рухнет при мировом финансовом коллапсе, можешь в этом не сомневаться!

Хотя в политике, на мой взгляд, использовать такой козырь можно, для того чтобы «надавить» на американцев по вопросу вступления России в ВТО, по другим важным геополитическим вопросам — конвертации рубля, третьей мировой резервной валюте, по ликвидации экономического эгоизма США, их мирового финансового монополизма и т. д. Но это уже вопросы Президента России, а не наши с тобой!

— А почему США стали финансовым монополистом, — спросила Лера, — а не наша страна?

— США меньше всего пострадали во Второй мировой войне из всех экономически развитых стан. В конце войны Европа лежала в разрухе, СССР также измотан пятилетней войной, экономика которого была в то время милитаризованной. Добавь сюда послевоенный голод и нищету народа.

Американцы решили воспользоваться таким историческим моментом и занять свое монопольное положение, а вернее сказать — создать его с нуля! После учреждения или переименования Лиги Наций в ООН, они учредили Международный валютный фонд под благим намерением: оказания финансовой помощи Европе, пострадавшей во Второй мировой войне. Затем был учрежден Мировой банк реконструкции и развития. В США также провели максимальную либерализацию своего фондового рынка. И нужно сказать им это удалось с большим успехом. Но оставим в покое глобальные проблемы и решим, куда можно съездить отдохнуть.

— Поехали в Геленджик, — предложила Лера, — у меня там живут знакомые, погостим у них, отдохнем, там уже довольно тепло — покупаемся в Черном море!

Виктор согласился, но с условием, что они с Лерой будут жить в гостинице и не стеснять ее знакомых своим присутствием. Ехать решили через неделю. Гостиницу выбрали быстро по Интернету и заказали 3-х комнатный номер. Определились — будут жить в гостинице «Геленджик Резорт и Спа». Номер Виктор определил сам, это — президентский сьют площадью 198 квадратных метра.

«Геленджик Резорт и Спа» — новый пятизвездочный курортный отель мирового класса на черноморском побережье России. Территория отеля занимает 8 гектаров и располагается на первой береговой линии Толстого мыса Геленджикской бухты, объединив респектабельность места с представлениями об отдыхе высочайшего класса. Разнообразие услуг отеля способно удовлетворить самого искушенного гостя, выбравшего Геленджик для курортного отдыха, короткой деловой поездки или как место проведения особого мероприятия.

В стороне от суеты здесь можно прогуляться по парку реликтовых сосен или по набережной, наслаждаться воздухом разогретых солнцем сосновых рощ или закатом в открытом море. Инфраструктура отеля включает в себя: 379 номеров, из них 236 совмещающихся для семейного размещения; 3 ресторана, 10 баров, ночной клуб; Рум-сервис 24 часа; Конгресс-Центр площадью 4900 кв. м.; высокоскоростной Интернет в номерах и по всей территории отеля; Спа и фитнесс центр; бассейны; Собственный пляж в 100 м от отеля; Многофункциональную спортивную площадку; Теннисные корты; Уличную и подземную парковки; Детскую игровую комнату. Спа-центр, оказывающий услуги: Косметические программы для тела: пилинг, лифтинг, обертывания. Процедуры для кожи лица с использованием косметических средств Academie и Cholley. Экзотические и аюрведические методики. Термальная зона и хамам. Травяная сауна. Ароматерапия. Лакониум. Талассотерапия. Соляной грот. Душ впечатлений. Джакузи. 20 видов массажа. Фитнес зал, оборудованный тренажерами Precor. Салон красоты.

В номере два санузла с ванной и душевой кабиной, мини-кухня, в которой можно быстро что-нибудь приготовить, себе покушать, две спальни — одна из них для приходящих гостей, оборудованное рабочее место, ортопедические матрасы, плазма, родановая мебель на двух просторных балконах, гостиная комната, телевизор, холодильник, телефон, сплит-система, а также сейф с кодовым замком.

— Неплохо мы попали, — с иронией произнес Виктор, осмотрев номер отеля.

Лера позвонила своим знакомым и пригласила их на ужин в один из ресторанов отеля. Вечером обе супружеские пары встретились за столиком. Лера познакомила их с Виктором, назвав его самым сильным, мужественным, смелым и умным мужем на планете.

Знакомыми оказалась супружеская пара примерно Лериного возраста. Мужа звали Алексей Викторович, а жену — Ольга Петровна, они работали врачами в городской больнице. С Валерией познакомились несколько лет назад в Геленджике на семинаре, который проводился в Конгресс Центре этого отеля.

Алексей увлекался исторической геологией со студенческих лет, и как любой фанатик собственного хобби, старался при случае «загрузить свободные уши» только ему известной информацией. Оля, как многие русские женщины, увлекалась только работой и домом. Алексей сразу же приступил к поиску «свободных ушей».

— Скажите Виктор, а Вы никогда не увлекались исторической геологией? — спросил он.

— Нет, — отвечал Виктор, — не приходилось!

— Ну что Вы, это так интересно, — начинал «загрузку» Алексей, — это тайны, которые ушли в далекое прошлое и подвластны только упорным и настойчивым людям.

— Я вполне представляю, чем занимается историческая геология — отвечал Виктор — это летопись, воспроизводящая всю историю развития земной поверхности, появлений горообразования, вулканизма, наступлений и отступания моря, из-за физико-географических условий и т. д.

— Верно, — согласился Алексей, — в частности я, увлекаюсь историей Черного моря. Вы знаете, что здесь было, ну… скажем сто тысяч лет тому назад?

— Не знаю, но могу узнать, — серьезно отвечал Виктор, — даже сфотографировать.

— Простите, что Вы сказали? Сфотографировать? — переспросил Алексей, — а что Вы собираетесь фотографировать?

— Ну не знаю, пейзаж например, — вполне серьезно отвечал Виктор, — в общем, все то, что здесь было сто тысяч лет тому назад.

Алексей принял это за неудачную шутку Виктора и немного обиделся. Ольга заметив, что ее муж начинает надоедать человеку, только что познакомившемуся с ним, сказала:

— Леша, ну что ты пристаешь со своим хобби? Не всем же интересно, что было здесь миллион лет тому назад? Главное чтобы сегодня здесь было все хорошо и нормально!

Алексей пропустил слова Ольги мимо ушей и продолжил беседу с Виктором. А подруги, не видевшиеся много лет, нашли для себя женскую тему. Они то щебетали, как молодухи, то серьезно обсуждали медицинские проблемы, не обращая внимания на мужчин, то хихикали, как девчонки.

— Напрасно, Виктор, Вы шутите, — продолжал Алексей, — сфотографировать то, что здесь было очень давно не под силу никому!

— Почему? — спросил Виктор, ощутив необъяснимый кураж, — сейчас его кто-то толкал на это и подпитывал настроением, — ну, вот Вы, например, знаете лишь то, что удалось найти в научных библиотеках?

— Естественно! Я же не ученый и не делаю открытий, — с обидой произнес Алексей.

— А хотите иметь такие фотографии? — спросил Виктор, — это будут доказательства или опровержение устоявшегося мнения по истории Черного моря. Какой период Вас интересует?

— Вы снова шутите, — обиделся Алексей, — я Вам сейчас расскажу кое-что, вот тогда Вы перестанете надо мной подшучивать. Это очень интересно!

И он начал рассказ с видом ученого мужа и маститого специалиста по исторической геологии:

— В глубокой древности на месте современного курорта Геленджик располагалось греческое торговое поселение Торикос. Позже побережье захватили турки и превратили небольшой торговый городок на берегах бухты в известное место вывоза невольниц для гаремов.

Тогда и родилось красивое название «Геленджик», что в переводе с тюркского означает «Белая Невесточка». И только 1829 году по Адрианопольскому договору все восточное побережье Черного моря вошло в состав России, а в 1864 году после окончания Кавказкой войны основана станица Геленджикская, позже преобразованная в город.

— Позвольте Алексей, — протестовал Виктор, — это Вы надо мной подшучиваете. То, что Вы сейчас сказали, не имеет отношения к исторической геологии.

— Верно, но это я для вступления, — оправдывался Алексей и продолжил далее:

— Черное море или, как его называли в древности Понт, бессточный бассейн. Уровень воды мог колебаться в зависимости от притока впадающих в него рек, от площади испарения и от климатических факторов: температуры, направления и интенсивности ветров и количества осадков, выпадающих над морем. С учетом того, что море на севере замерзало, модель получается еще сложнее.

По работам Владимира Амельченко, Древний Дон (Река Океан в мифах у греков) через север Крымского полуострова, минуя Меотиду (Азовское море в древности), впадал в озеро Бик (Бычачье) вместе с Днепром (Борисфеном), впадающим в Бик своим восточным рукавом Герром.

В озеро Бик еще впадала река, Салгир в древности, и Гипанис, за который, видимо, принимали основное русло Днепра. Салгир был крупнейшей из северных рек Крыма, он оставил разработанную речную долину в направлении Черного моря до впадения в нее еще более полноводной реки.

Из озера Бик вытекала река Гипакирис по Геродоту, отводя основную массу воды в Понт. Вся она вливалась в озеро Бик, которое по узким проливам делилось водою с Меотидой. Она, более чем в семь раз меньше современного Азовского моря, сбрасывала излишки воды через мелководный и узкий Боспор Киммерийский. Основная масса воды из озера Бик сбрасывалась в Понт многоводным Гипакирисом.

Следы многоводья Гипакириса остались в виде огромной речной долины, которую наследует современный Каркинитский залив. Благодаря тектоническому разлому широтного направления, воды полноводного озера Бик получили дополнительный выход в Меотиду через пролив между полуостровами Керченского и со стороны Скифии.

Так родились знаменитые Скилла с Харибдой греческого мифа. Этот же разлом содействовал появлению дополнительного стока вод озера Бик в сторону Понта. В начале изучаемого периода Северный Крым был чрезвычайно обводнен….

— Это когда было? — спросил Виктор.

Во времена аргонавтов, амазонок, Одиссея, Гомера и предшествующий период истории еще библейских времен, дорогой Вы мой, Виктор Ефимович, — продолжал Алексей, — по моему представлению север Крымского полуострова преобразился от «потопа» из-за обилия воды, до засушливых теперешних степей с пересыхающими речками с северных склонов Крымских гор. А дельта Дуная, согласно Птолемею, в 100–200 км южнее теперешней.

Море Каспийское представлено двумя водоемами, глубоководными чашами Южного и Среднего Каспия и мелководным озером-болотом, на месте современного Северного Каспия, которое соединялось с чашами Южного и Среднего узким и длинным проливом — пролив у Геракловых столпов у греков. Из больших рек сюда впадала только Ра-река — Волга в древности….

Женщины, обсуждающие симптоматику, закончили ужинать. Виктор предложил всем пообщаться в их номере отеля.

— Так, напомните мне, пожалуйста, на чем я остановился, — попросил Алексей.

— Что-то связанное с древним Каспийским морем, — напомнил ему Виктор.

— Ах! Да, …так вот, — продолжил монолог Алексей, — рассмотрим территории, включающие южные моря Русской равнины: Азовское, Черное и Каспийское море. Предполагаю, что в это время Средиземное море уже соединилось с океаном и отслеживало его уровень. Но Черное море еще не сообщалось с океаном проливами….

— Когда я услышу о Черном море? — спросил Виктор.

— Сейчас, — отвечал Алексей, — Черное море представляло собой замкнутый бессточный водоем, около 70 процентов от современной площади. Это и был древний Понт без прибрежных мелководий особенно в северной части. Уровень его колебался в зависимости от водоносности рек, осадков над морем и испарения воды с поверхности моря.

Древний Дон нес свои воды по северной территории современного Азовского моря, через Крым до самого Понта. Равновесие уровня соблюдалось за счет подтопления впадающих рек, а избыток воды сбрасывался через Кумо — Маныческую впадину в Каспийский бассейн.

И сейчас нагонные подтопления русла Дона поднимаются до ста километров от его устья вверх по реке. Это так называемое «займо» — занятие морской водой русла большой реки….

— Спасибо, Алексей, было очень интересно услышать все это! — поблагодарил его Виктор, когда тот сделал небольшую паузу, давая понять, что он уже «загрузился» его подробным рассказом.

— Пожалуйста! — ответил Алексей, понявший намек, — ну что ж, если будет интересно, я Вам расскажу больше. А сейчас, пора! Оля, поехали домой, людям нужно отдохнуть!

Виктор с Валерией пошли провожать пару за пределы территории отеля. От выхода шли по живописной аллейке до проезжей части, где можно «поймать» такси. С обеих сторон росли вечнозеленые насаждения — ели, туи и сосны. Беседуя и весело смеясь, обе пары не заметили, что в глубине зеленых насаждений пьянствовала группа молодых людей. Подойдя ближе, они услышали мат. В это время вышли на аллею четверо крепких молодых ребят.

— Э-э! А ну-ка стойте! — прокричал один из них, — стойте, кому я сказал?

— Вы это нам? — спросил Алексей, — молодые люди, шли бы вы спать!

— Ах ты, козел, ты еще учить нас будешь! — прохрипел второй и ударил Алексея кулаком в живот. Тот согнулся и присев на полусогнутых ногах, скорчился от боли.

Все случилось так быстро, Виктор не успел даже понять, что происходит, четверо пьяных хулиганов набросились без причины на Алексея, женщины завизжали, отбежав в сторону. Через несколько секунд к Виктору подскочил один из молодцов и сделал замах для нанесения удара и вдруг… как из-под земли между ним и Виктором «вырос» крепкий молодой парень, спортивного телосложения.

Ничего, не говоря, он нанес подскочившему к Виктору молодчику удар кулаком в лицо. Хулиган откатился по асфальтированной аллее, взревев от боли. Другой молодой человек, такого же роста, как и первый, усмирил еще двоих хулиганов, которые уже лежали на той же аллее. Виктор успел заметить не только одинаковую одежду этих двух молодых людей, прическу, рост, но и абсолютно одинаковые лица. Молодые люди были близнецами.

Четвертый хулиган неожиданно нанес второму близнецу удар сзади бутылкой пива по голове. Но тот даже не чувствовал этого удара, как вроде бы бутылка с пивом разлетелась не у него на голове, а разбита о статую. Близнец повернулся, как робот и, схватив за шиворот парня, оторвал его от земли и швырнул от себя на два метра на асфальт аллеи. Хулиганы бросились прочь. Близнецы исчезли также быстро, как и появились. В суматохе никто из супругов не заметил, куда девались эти парни, вступившихся за них.

— Кто эти ребята? — спросил Виктор у Ольги, — это ваши знакомые?

— Не знаю — ответила она — наверное, охрана отеля.

Алексей пришел в себя от полученного удара в живот, остановил такси, и супруги уехали домой, а Виктор с Лерой поднялись к себе в номер. Супруги вышли на один из балконов подышать свежим морским воздухом на сон грядущий. Виктор обнял Леру за талию и, притянув к себе, поцеловал ее в губы. В небе светила полная луна, мерцали звезды, но не так, как в средней полосе России, небо само напоминало о юге.

В эту ночь ему приснился странный сон. Будто стоит он на берегу неизвестного ему озера и смотрит на воду. Вокруг пышная тропическая растительность, вдалеке от него виднелось большое строение, похожее на царский дворец и много людей, толпящихся у него. Привиделось Виктору эта сказочная страна, название которой он не знал, но во сне понимал, что озеро — это древнее Черное море.

Проснувшись утром, Виктор сразу же вспомнил сон и удивился, обычно сны у него бывают очень редко. Вспоминая содержание сна, Виктор подсознательно сравнивал увиденное там с вчерашней информацией Алексея, отмечая многочисленные совпадения сна с рассказом.

«Наверное, впечатления от рассказов и вызвали у меня сновидение», — подумал Виктор, неожиданно его тело вздрогнуло, как от удара электрическим током. Он вспомнил, что во сне он видел того самого старика — Вестника Пространства, который будто бы стоял на слоне гор и через свое информационное поле сказал Виктору: «Пообещал Алексею фотографии — сделай их!» -

Все утро Виктор думал о странном сне. Что-то не давало ему покоя, стимулировало его мышление, и все оно, крутилось около сна и Вестника Пространства. Если бы Виктор не знал, что тот существует в реальности, то давно бы забыл этот сон. Но, старик реально существовал, и он его видел дважды — первый раз при телепортации, а второй на фото американских астронавтов. Виктор сделал вывод, что и сам сон ему приснился не случайно.

— Валерия, — обратился к ней Виктор, — ты взяла с собой цифровой фотоаппарат?

— А как же? — отозвалась Лера из мини-кухни, — на море без фотика нельзя.

— Принеси его мне, — попросил Виктор, — я хочу кое-что сфотографировать!

Лера принесла цифровик, Виктор взял его в руки и сказал, что ему нужно телепортироваться в одно место.

— Побывать бы на склоне горы, которую я видел во сне, — подумал Виктор, и … много ярко-белого и фиолетово-синего света…, темно-серый коридор… и … рассеялась сизая дымка. Виктор оказался на склоне горы, где в его сне стоял Вестник Пространства.

Далеко внизу виднелось побережье большого озера, а перед ним зеленая долина, на которой возделанные сельскохозяйственные поля пшеницы, огороды и сады. Вид как с борта легкомоторного самолета. К долине шел крутой горный спуск, на котором до самого низа росли мандариновые деревья, виноградники и еще какие-то неизвестные Виктору кустарники и плоды.

Виктор достал фотоаппарат и сфотографировал несколько видов с этих гор. Где он? Судя по приснившемуся сну — он на берегу древнего Черного моря — а внизу в долине город с царским дворцом, как во сне. Виктор повернул голову и…. вздрогнул. Рядом с ним стоял тот самый Вестник Пространства. Его густая длинная борода развевалась на легком ветру. «Он меня все равно не видит, я же в паранормальном состоянии» — подумал Виктор «а что здесь делает Вестник Пространства?».

Как только Виктор подумал об этом, старик заговорил. Это был знакомый уже Виктору чревоподобный голос. Но странно! Старик произносил слова, не открывая рта, и казалось, что его голос звучит откуда-то со стороны.

— Я вижу тебя Человек, — сказал старик, — так же, как видишь меня ты! Я вызвал тебя сном сюда для того, чтобы сообщить тебе о том, что Повелительный Совет Высшего Разума Пространства дает тебе охрану для твоей безопасности и как только возникнет угроза, охрана сама появится для обеспечения твоей безопасности. Близнецы будут защищать тебя и твоих друзей.

Виктор понял, Вестник Пространства говорит с ним информационным полем, поэтому не открывает рта. Вестник Пространства продолжил:

— Ты выбран Высшим Разумом Пространства для несения службы в нем! Ты правильно понял, что нельзя использовать данные тебе способности на личное обогащение! То, что ты хочешь знать о Малой Планете Луне, — тебе будет известно! Высший Разум Пространства дает тебе право знать это! Думай и поймешь, что нужно!

Мы с тобой сейчас находимся в прошлом, которое определяется временем в семь тысяч лет от начала твоей жизни! Эта долина в настоящем времени является дном Черного моря. Ты посмотришь, как образовалось оно, и получила сообщение с океаном. В долине сейчас видна столица страны Попирании.

Вестник Пространства тут же отвечал на возникающие у Виктора вопросы, считывая их информационным полем. Ему оставалось только слушать старика.

— Я покажу тебе, как уничтожена страна Попирания, — молвил старик, — затоплением водами океана! Правитель ее не подчинился предупреждениям Повелительного Совета Пространства, многократно получавшим их от меня. Я возьму тебя с собой, ты увидишь, как неправильно живет страна Попирания для того, чтобы понять, за что ей вынесено жестокое наказание! Потом я исполню волю Повелительного Совет Пространства!

Не беспокойся! В твоем течении времени ты будешь отсутствовать недолго. Вестнику Пространства, Время подвластно, как и тебе. Мы можем ускорять или замедлять его! Ты уже об этом знаешь, ты проникал в прошлое!

Язык, на котором разговаривают попиранцы, будет понятен! Мое информационное поле перетранслирует их язык в твой родной, на котором ты говоришь! Мы сейчас перенесемся во дворец правителя Попирании, чтобы ты посмотрел, что там происходит.

После монолога Вестника Пространства, Виктор ощутил знакомое состояние… … много ярко-белого и фиолетово-синего света…, темно-серый коридор… и … рассеялась сизая дымка. Они с Вестником Пространства очутились во дворце, не видимы и неосязаемы.

На троне, стоящем в огромном зале, сидел правитель Попирании с жезлом в руке. Он одет в тогу и сандалии, изготовленные из кожи антилопы. Весь вид правителя подчеркивал его неограниченную власть! Перед троном суетились многочисленные люди. Все увиденное здесь напоминало Виктору иллюстрацию из школьного учебника по древней истории.

— Возле трона правителя суетятся его министры и дворцовые вельможи, — прокомментировало информационное поле Вестника Пространства.

Виктор уже стал привыкать к телепатическому общению с Вестником Пространства. Если ему что-то непонятно, то мысленно возникал вопрос, на который тут же следовал ответ. Скорость такого общения превосходило все ожидания, а информацию, которую он получал зрительно и синхронно от Вестника Пространства, быстро усваивалась.

Государство Попирания — первое на Планете Близнец, которое создал Высший Разум Пространства для организации жизни Людей. Во времена Попирании, Малая Планета еще на готова к осуществлению трансляции поля управления населением Планеты Близнец. Что такое поле управления ты узнаешь сам, если захочешь! Малая Планета в Пространстве та, которую ты называешь Луной!

Существует Попирания уже тысячу лет, ее население и правители совершали ошибки, которые неизбежно приведут к гибели не только этой страны, но и самой планеты! Такое развитие общества Попирании приведет в последствии к катастрофе! Все в этом государстве, от простого человека до правителя, грубо нарушают Главные Законы Пространства, и Повелительный Совет решил прекратить неудавшийся эксперимент по созданию государства людей в этом месте планеты! В нашем с тобой экскурсе ты увидишь это все сам!

Виктор внимательно присмотрелся к правителю, сидевшему на троне, и понял, что тот пьян. В таком же состоянии находились суетящиеся министры и вельможи.

— Да, ты угадал, они все пьяны и омерзительны! — услышал Виктор от старика, — триста лет назад Люди этой страны научились изготавливать Напиток Сумасшествия, который делают из ягоды, растущей на склонах гор. И с этого времени их население стало деградировать. Постоянное употребление Напитка Сумасшествия преобразило их психику, которая подвержена его воздействию и их поведение стало извращать один из Главных Законов Пространства — Истины!

В Попирании сейчас все построено на лжи! Правители лгут, искажая Истину. Люди обманывают правителей, а также друг друга. А если допустить продолжение эксперимента, то технический прогресс, который начнется в Попирании в конце следующего тысячелетия, даст им в руки технологии и оружие, которым они уничтожат Планету Близнец и вызовут катастрофу Пространства. Послушай, о чем здесь говорит правитель неудавшегося государства!

— …Да, мой правитель, — говорил один из его министров, — мы сделали, что Вы приказывали! Купцы Попирании довольны Вашим Высочайшим решением! Им теперь стало легче вести торговлю и больше зарабатывать. Они восхищаются Вашей мудростью и прозорливостью!

— Мудрость нашего правителя не знает границ! — подхватил похвалу важный вельможа, который изрядно пьян и присутствовал у трона только для хвалы правителя.

— Знаете, как трудно правителю вставать рано по утрам, — продолжал вельможа, — ОН и днем и ночью думает над тем, как сделать так, чтобы его народу жилось легко и весело! Если, не дай Бог, наш правитель уйдет в небытие — весь народ и все вокруг погибнет в нашем государстве! Виват Путеонию!

— Путеонием зовут правителя Попирании! Он царствует второй десяток лет, — комментировал Вестник, — в прошлом служил стражником, вельможей, а потом во время народной смуты, сам этот обманутый народ посадил его на трон!

— Мы, мой правитель, облегчили жизнь крестьян и ремесленников, работающих на благо нашего с Вами государства, — продолжал попиранский министр, — и я не знаю, почему толпа пришла к Величайшему Дворцу бунтовать!

Только теперь Виктор услышал гул толпы на улице, которая выкрикивала требования и призывы. Наконец правитель поднял руку и громко сказал:

— Довольно министр, может кто-нибудь из вас ответит на мой вопрос — почему к дворцу пришла толпа, представляющая весь мой народ, требовать от меня чего-то? Я все делаю только для того, чтобы простолюдину хорошо жилось!

— Большего, чем наш Величайший Правитель никто в этой стране не делал для народа! — завывал льстиво вельможа, — хвала нашему правителю! Лучшего царя не найти на всем белом свете! Виват Путеонию!

Путеоний поднялся с трона и двинулся к выходу, ведущему на балкон, перед дворцовой площадью. Подошедшему министру, одному из многих, он тихо приказал раздать посланникам народа по две монеты при условии, если они уйдут от дворца. Правитель маленького роста, с неказистой внешностью и пьяной походкой. Вся его свита последовала за ним. Виктор с вестником Пространства вышли тоже. Правитель, увидев многочисленную толпу на площади, скорчил недовольную гримасу, тихо процедив сквозь зубы:

— Перевешать бы всех этих неистовых правдоискателей! А вас попиранских министров выгнать поганой метлой!

Путеоний поднял руку, и толпа стихла. Это означало привлечение внимания к его высочайшей особе.

— Кто вы, добрые люди, и зачем ко мне пожаловали? — спросил правитель толпу, — я всегда выполнял обещания, данные народу!

— Мы посланники простолюдинов, — прокричал мускулистый мужчина сорока лет в рваной одежде, — и каждый из нас послан своими людьми. Я от ремесленников. А пришли мы к тебе Путеоний для того, чтобы ты услышал наши беды и помог нищим ремесленникам!

— Я слушаю тебя! — с пафосом произнес Путеоний — чего хотят ремесленники нашей страны?

— Они хотят работать и получать большой доход, — прокричал тот же мускулистый мужчина.

— А знают ли твои ремесленники о моем Высочайшем Указе, который до них должны донести мои глашатаи? — спросил его Путеоний, — я специально написал этот Указ для ремесленников!

— Твои глашатаи, Путеоний, протрубили нам твой Указ! — снова прокричал мускулистый мужчина, — в нем написано, что ты снизишь подати с ремесленников в свою казну, но твои сборщики подати и не думают снижать их. Они стали еще больше требовать, чем прежде! Говорят, тебе не хватает податей, чтобы содержать дворец со слугами и много лошадей с золочеными колесницами! Твои наместники в провинциях придумали собственные подати, чтобы тоже содержать их дворцы и ездить на породистых лошадях и золоченых колесницах!

— А как написано в моем указе? — спросил Путеоний, — там написано «…с сего дня взимание податей с ремесленников Попирании уменьшается настолько, чтобы, чаще собирая их не обременять ремесленников большими сборами». И еще: «…размер подати не должен быть меньше прошлогоднего в расчете на один сбор». Так вам протрубили мой Указ глашатаи?

— Так! — отвечал мускулистый мужчина, — но почему же тогда эти сборы оставляют нас голодными?

— Я уменьшил подати своим Указом? — спросил Путеоний и сам ответил, — уменьшил! Чего вы еще хотите?

Мускулистый посланник отошел в сторону и пытался сообразить, сколько нужно платить податей, но по его выражению лица видно, он так и не понял «мудрости» Указа. Пока он соображал, из толпы вышел другой посланник, который прокричал, что он от крестьян.

— А что хотят крестьяне Попирании? — спросил Путеоний, — я для них тоже написал Указ, который сделает их жизнь легче и веселее!

— Мы знаем о твоем Указе Путеоний, — начал посланник крестьян, — мне нужно спросить, почему у нас забрали весь урожай?

— Весь забрать не могли, — отвечал правитель, — я написал для крестьян Указ, когда узнал, что у них нет зерна на посев нового урожая. Поэтому, в указе написано «…выделить каждому крестьянину на посевную зерно из Государственного Амбара…» Выделили? Я вас спрашиваю?

— Выделили! — прокричал посланник крестьян, — но весь урожай этого года выгребли до зернышка!

— Читаем дальше мой Указ, — продолжил Путеоний, — в нем написано «…каждому крестьянину, кто получил зерно из Государственного Амбара, рассчитаться со сборщиками податей, зерном нового урожая из расчета: четыре зернышка, выращенных из одного, полученного из Государственного Амбара». Сколько из одного зернышка каждый крестьянин получил зерен нового урожая?

— Десять, — прокричал посланник крестьян, — но нам приходится из этих десяти два отдать ремесленникам за ремонт и изготовление плугов, два зернышка уходит на покупку и содержание лошадей и по одному зернышку надо оставить на семена. Нам одно из десяти, а это значит, что мы съедим весь семенной запас, и сеять в следующем году будет снова нечего!

— В следующем году, — прокричал Путеоний, — я вам снова помогу зерном на посевную из Государственного Амбара. Скажу вам больше — мои придворные ученые предсказали, что в следующем году из одного зернышка вырастет двенадцать зерен. Так что в следующем году зерна хватит всем!

Озадаченный посланник крестьян отошел в сторону довольный тем, что Путеоний пообещал помощь крестьянам в следующем году. Он пытался подсчитать, сколько крестьянину останется, если из одного зерна на следующий год вырастет двенадцать.

Виктор заметил, что толпа стала медленно, расходится еще до выступления Путеония, и к концу разговора с посланником от крестьян на площади оставалась третья часть от общего количества собравшихся. Между людьми, стоящими на площади суетились посланники министра, раздающие каждому по две медных монеты.

— Умеет этот коротышка обманывать свой народ, — подумал Виктор.

— Умеет, причем нагло, — услышал Виктор голос Вестника Пространства, — каждые полгода на площади Дворца Правителя собирается толпа посланников, и каждый раз он находит, как их обманывать хитро написанными указами. Для ремесленников, по сути, увеличиваются подати, а прогноз его придворных ученых о том, что на следующий год из одного зернышка вырастет двенадцать, самая настоящая ложь. Каждый раз правитель Попирании придумывает новые изощренные приемы обмана, вместо реальной помощи и наказания вороватых чиновников. В год в Попирании на одного министра тратится денег, достаточных чтобы прокормить, обуть, одеть десять тысяч человек целый год.

Между тем правитель вернулся на трон и принялся ругать министров за то, что они не умеют разговаривать со своим же народом. Он кричал так, чтобы его слышали те, кто еще находился у дворцового балкона и не получил пока двух медных монет.

— А теперь перенесемся, ускорив время, в одну из провинций и ты посмотришь, что там происходит, — сказал Вестник Пространства.

Стоял жаркий день, и вся свита наместника находилась около господина во внутреннем дворике, где росли пышные пальмы, бананы и удивительно яркие цветы. В центре дворика бил фонтан горной воды. Трубопровод для него тянули от самых гор до дворца, используя бамбук.

Наместник сидел на троне, который меньше, чем у правителя Попирании. Один из чиновников наместника отчитывался ему о выполненных работах по строительству дороги, что должна проходить в горах. Она должна дать единственную возможность добраться до города-столицы в сезон дождей.

— Скажи мне управляющий, — произнес наместник, — сколько времени нужно, чтобы закончить прорубку выступа большой скалы?

— Времени понадобится не менее полугода, — отвечал ему чиновник, — если увеличить плату каменоломам, то можно сделать это быстрее.

— А сколько сейчас платите одному каменолому за один день работы? — спросил наместник.

— Три маленьких медных монеты, — отвечал чиновник, — если платить шесть, то дело пойдет в два раза быстрее.

— Придется мне ехать к Правителю Путеонию, — задумчиво произнес наместник, — и просить у него из казны еще денег, дорогу к сезону дождей нужно закончить!

— На самом деле, — услышал Виктор голос Вестника Пространства, — одному каменолому платят две маленьких монеты, а третью забирает себе управляющий. Каменоломы запросили за дополнительную работу в день не шесть монет, а четыре, две из которых, снова заберет себе управляющий, а наместник попросит у правителя из казны уже восемь монет на одного каменолома. Во всех провинциях Попирании наместники поступают таким же образом, тем самым, нарушая святое правило — не кради из общих денег!

Кроме того, наместник скрывает от правителя часть податей, которые он дополнительно собирает в провинции, занимается развратом, обманом подданных и многочисленными тяжкими грехами. В Попирании верить никому нельзя, все отношения строятся на обмане и лжи!

Теперь посмотришь, как простые попиранцы обманывают друг друга. Мы сейчас телепортируемся на самый большой базар Попирании, который находится в городе-столице. Через мгновение Виктор с Вестником Пространства появились на шумном и большом базаре, на котором шла бойкая торговля всем, что можно продать и купить. Изобилие овощей, фруктов, пшеницы, товаров, инструментов и сельскохозяйственных орудий соседствовало с множеством скандалов, ругани и драк.

— Ты зачем мне продал гнилую пшеницу? — кричал один из дерущихся.

— А ты в прошлый раз втюрил мне сандалии из тростника, покрашенные под кожу антилопы, — кричал его противник.

— Посмотри на эту тогу, — кричал здоровенный попиранец, — ты продал ее как длинную, а она оказалась совсем короткой.

— Твой плуг поломался на второй день пашни, — кричал дерущийся старик противнику, — он откован из мягкого метала, вместо прочного!

— Твои овощи воняют ослиным навозом, — кричала толстая попиранка…..

— Довольно смотреть на обманщиков, — послышался голос Вестника Пространства, — когда ты все посмотрел и услышал, что происходит в Попирании, мне нужно выполнить миссию по прекращению эксперимента Высшего Разума Пространства. Мы с тобой сейчас окажемся на горном перевале, где начинается Большой Западный Океан.

И уже через мгновенье, они стояли на горной гряде, с нее хорошо видны земли Попирании, простирающиеся далеко внизу. С другой стороны горной гряды, выше по уровню от долины Попирании примерно на сто метров плескались воды Большого Западного океана. Горная гряда являлась естественной преградой между океаном и долиной. Виктор делал снимки фотоаппаратом. По его мнению, Большой Западный Океан — это современный Атлантический, а его залив до горной гряды — Средиземное море. Сейчас они находились на месте современного пролива Босфор.

— В этом месте горная гряда будет разрушена сильным землетрясением, которое по моему сигналу вызовут Силы Пространства и вся Попирания будет затоплена на веки…, — послышалось от старика.

— Нет, это не жестокость, — отвечало информационное поле Вестника на возникший у Виктора вопрос, — это необходимость, которая исключит катастрофу Пространства в будущем, через два-три тысячелетия. Все люди Попирании уйдут во Вместилище Душ. …Ты сам узнаешь, что такое Вместилище Душ и где оно находится! Мы с тобой перенесемся сейчас на место нашей встречи. Там мы и будем наблюдать процесс затопления — завершение неудавшегося эксперимента высшего Разума Пространства. На этом месте будет берег Черного моря, которое образуется после землетрясения.

И уже стоя на будущем берегу современного Черного моря, Вестник Пространства поднял вверх руки и произнес какую-то абракадабру. Виктор не отрывался от фотоаппарата. Вдруг послышался подземный гул, который нарастал с каждой секундой, затем почувствовались сильные подземные толчки, далекий грохот хлынувшей с большой высоты гигантской массы воды, похожий на гром, только сильнее. На горизонте, со стороны горной гряды, появилась черная облачность. Виктор понял, что это не грозовые тучи, а высокая волна океанической воды, которая неумолимо надвигалась со стороны Средиземного моря.

Виктор всегда чувствовал необъяснимый страх, перед черными грозовыми тучами, надвигающимися с горизонта сплошной черной массой. Теперь он понял, что этот страх, возможно, передается человечеству генетически от ужаса, случавшегося в далекой древности потопа, что в Библии назван Всемирным.

Гигантская волна сметала все на своем пути, она прошла далеко внизу мимо Виктора и Вестника Пространства, стоящих на горном склоне. Волна прошла лавиной и через час вернулась обратно, но уже с меньшей высотой и силой. Виктор снова защелкал фотоаппаратом. Возврат волны прошел в сторону бывшей горной гряды, вернувшись несколько раз с затуханием и обратно. После того, как черная, бурлящая вода установилась на одном уровне, Виктор понял, что находится на берегу современного Черного моря. Он узнал образовавшуюся перед ними бухту — это современная Геленджикская, только без города. Делая снимки фотоаппаратом, он не заметил, как Вестник Пространства исчез, также неожиданно, как и появился во время утренней телепортации Виктора.

— Пора возвращаться, — подумал Виктор, и…… много ярко-белого и фиолетово-синего света…, темно-серый коридор… и … рассеялась сизая дымка. Виктор очутился в гостиной комнате на диване. Он слышал, как Лера возилась на мини-кухне. Когда она вошла в гостиную, то удивленно спросила:

— Ты уже вернулся? Что-то ты быстро! Все нормально? Я уже стала понимать, когда ты здесь или телепортируешься куда-нибудь! Я вижу это по выражению твоего лица!

— Ну, вот и хорошо! — ответил Виктор, — теперь будем завтракать! «Быстро же прошел экскурс» — подумал он про себя — «минут пятнадцать, не больше! Хотя на самом деле я пробыл там почти весь день!».

Вечером этого же дня Виктор показал Алексею фотографии, сделанные им во время древнего землетрясения. По звонку Ольги, они с Лерой поехали к ним в гости. Распечатки фотоснимков произвели на Алексея такое сильное впечатление, что он поначалу остолбенел от увиденного на них, но затем, придя в себя, сказал, что это обыкновенный фотомонтаж.

— Я не хочу Вам доказывать этот исторический факт, — сказал Виктор после рассказа о стране Попирании, — я просто хочу подарить Вам эти снимки, как истинному ценителю истории Черного моря. Я скачал эти фотографии на флешку, и Вы можете скинуть их себе на компьютер, а после провести их экспертизу на предмет монтажа! Тем более обратите внимание на дату и время съемок, которые определяет сам фотоаппарат.

— Вы знаете, Виктор, я уже обратил внимание на это, но должен сказать, что Голливуд снимает и не такое! Тем более, это может быть всего лишь искусной компьютерной графикой, но, не смотря на это, хочу выразить Вам огромную благодарность! Как Вы говорите, называется страна, которая находится сейчас на дне Черного моря?

— Попирания! — ответил Виктор.

— Первый раз слышу! — с иронией произнес Алексей, — Попирания…хм…, от слова — попирать. Что можно попирать — право, мораль, устои общества, элементарную порядочность… Странное название!

Алексей продолжал рассматривать распечатки фотографий, на которых он, конечно же, узнал Геленджикскую бухту. Снимок явно сделан в древности, потому что на нем — бухта была, а города нет. Больше всего удивляла снятая гигантская волна с ее прямым и обратным ходом.

— Виктор Ефимович! А кто эти ребята, которые вчера разогнали хулиганов, напавших на нас? — спросила Ольга.

— Это теперь моя личная охрана — ответил Виктор.

— Как бы там ни было, передайте им нашу благодарность за их своевременное вмешательство! — сказала Ольга, — а не то эти хулиганы могли убить моего Лешу.

— Вить, а ты никогда мне не говорил, что у тебя есть личная охрана! — сказала Валерия, когда они вернулись в отель, — откуда она у тебя?

— Лера, я и сам не знал, что она у меня есть, — уклончиво отвечал Виктор, — но если ты хочешь, я расскажу тебе о том, как я это узнал.

И Виктор рассказал Валерии о его знакомстве с Вестником Пространства и экскурсе в Попиранию. Валерия слушала внимательно, она не сомневалась в том, что Виктор говорит ей правду. Еще каких-нибудь полгода назад, она бы ни за что не поверила в это, но сейчас, когда ей известны его паранормальные способности, данные ему свыше, секреты американской лунной экспедиции, она воспринимала его рассказ, как свершившийся факт.

— Ты будешь продолжать исследования? — спросила Валерия, — и как я теперь понимаю, посетишь это Вместилище Душ.

— Да, но ты можешь не обращать на мое отсутствие внимания, — произнес Виктор, — я буду телепортироваться по ночам.

— Хорошо! — согласилась Валерия.

В эту же ночь Виктор решил телепортироваться в неизвестное ему Вместилище Душ. Он уже не испытывал страха. Информация Вестника Пространства стимулировала его к действию. Это ему дозволено Высшим Разумом Пространства!

— Побывать бы во Вместилище Душ и узнать бы все за реальное земное время не более часа! — подумал Виктор, и… много ярко-белого и фиолетово-синего света…, темно-серый коридор… и … рассеялась сизая дымка.

Виктор стоял на зеленой поляне, голубое небо было чистым и безоблачным. Под босыми ногами ощущалась зеленая трава, а рядом росли какие-то сказочные деревья с неизвестными ему плодами. Виднелись аккуратные домики странной формы — круглые и под черепичными коническими крышами. Возле домиков гуляли люди, их лица, светились от улыбок. Слышалось пение невидимых птиц, чувствовалось легкость и спокойствие…

От неожиданности Виктор немного оторопел. Он уже видел это, но где именно, вспомнить не мог. Он пошел к людям. Деревенька сразу показалась ему странной — нет ни засеянных пшеницей полей, ни огородов, ни домашних животных, всего того, что обычно бывает в сельской местности.

Виктор подошел близко к гуляющим людям, чтобы поближе посмотреть на них и послушать о чем они говорят и вдруг поймал себя на мысли, что он реально ощущает траву под ногами, запахи цветущих деревьев…. Да и вообще почему-то он идет, как «обыкновенный человек», а не так, как всегда в паранормальном состоянии? Он потрогал себя за руку и ощутил свое же прикосновение, причем он не был не видимым…. Странно!

Подошел близко к гуляющим людям, одетым разнообразно — по моде и фасону. Это отличие сразу же бросалась в глаза, и сочетало в себе моду разных поколений.

— Здравствуйте! — поздоровалась с Виктором молодая женщина, — Вы, когда умерли?

Этот вопрос ошеломил Виктора, сильно резал слух, он не сразу сообразил, что можно на него ответить.

— Алена, не приставай к душе человека с такими вопросами, — сказал пожилой мужчина, одетый по моде конца XIX века, — аль ты не видишь, он идет от Ворот, а значит — умер сегодня!

Виктор кивнул головой, соглашаясь с догадкой пожилого бородатого мужчины, и только сейчас обратил внимание, что и Алена одета по той же моде, что и бородач.

— А Вы кто будете? — спросил Виктор у бородача.

— Я Архип Рекрутов, а это моя дочка Алена, — отвечал бородатый, — а матери, то бишь, моей жены Параньи с нами сейчас нет, она уже снова родилась где-то на Земле и находится в Жизни. А мы вот ждем вселения в чье-нибудь тело вновь рождающегося младенца.

Виктор очень удивился ответу Архипа. Он понял, нужно больше расспросить обо всем, что знает этот бородач.

— В нашей деревне находится очень много родственников, — продолжал рассказ Архип, не дожидаясь вопросов Виктора, — вон видишь, гуляет моя тетка с мужем и сыновьями, а там, далее мой дед, но без бабки Матрены, которая тоже сейчас находится в Жизни на Земле.

— А мы где сейчас находимся? — спросил Виктор.

— Этого мил человек не знает никто, — отвечал Архип, — а порядок здешний тебе должны были рассказать там, у Ворот. Аль, не сказывали?

— Нет, — ответил Виктор, — я-то и у Ворот не был!

— А разве такое может быть? — недоверчиво спросил Архип, — не порядок, значит, — он покачал головой, — как же можно мимо Ворот-то пройти? Ты мил человек, сходи туда, там тебе и расскажут что и как…. А нежели не хочешь, то и я могу сказывать о порядках здешних. Пойдем в домик поговорим!

Виктор, Архип и Алена зашли в круглый ближайший домик, крытый красной черепицей. В нем единственная комната в виде полого цилиндра, посередине был деревянный стол. Виктор сразу обратил внимание на то, что внутри домика нет больше никакой мебели, за исключением деревянной лавки вдоль стены по ее окружности. «Круг — идеальная форма Вселенной!» — подумал Виктор. В домике можно сидеть, как внутри цилиндра, на деревянных лавках и беседовать.

— А где вы спите? — спросил Виктор, — я не вижу даже кроватей, и чем вы питаетесь?

— Совсем плохо дело, — произнес Архип, — ну коль тебе никто ничего не сказывал, так уж и быть, прощается! А вот скажи Виктор, разве ты хочешь сейчас спать или есть?

— Нет! — отвечал Виктор, и вспомнил о том, что сколько бы он не находился в паранормальном состоянии, ему никогда не хотелось ни есть, ни пить и тем более спать, — а откуда Вы знаете мое имя?

— Во! Вишь! — продолжил Архип, — здесь, мил человек, никто не ест, не пьет, не спит и не занимается всеми бренными делами, к которым мы привыкли там, в Жизни на Земле! Здесь все только думают и беседуют! А как тебя зовут — известно всем находящимся здесь. Появляется «новичок» и уже все знают, как его зовут! Это для удобства в общении!

Теперь Виктор понял, почему он не видел ни засеянных пшеницей полей, ни домашнего скота и птицы, что обычно сопровождает сельскую жизнь. Все трое сели на лавку так, чтобы видеть лицо друг друга.

— Я расскажу тебе, Виктор, что сам знаю, — начал разговор Архип, — только вот боюсь, поймешь ли ты меня? Сюда приходит разный люд, одни шибко грамотные, а другие тупые.

Так вот, здесь все только и думают о том, что они сделали в человеческой Жизни хорошего и чего плохого, как нужно прожить следующую Жизнь, чтобы отсюда вновь вернуться Человеком на Землю. Учат друг друга этому, а бывает, что если приходит Человек с грехами, например, ученый, то он старается рассказать, все чего достиг в Жизни тому, кто должен накануне вернуться в Жизнь на Землю, чтобы тот продолжил его неоконченное дело. От этого на Земле рождаются таланты!

Мы вот находимся здесь очень долго, а мать Алены, моя жена, в Жизни мало грешила и уже снова вернулась на Землю. Здесь такой порядок — после того, как приходишь сюда, тебе на Воротах рассказывают все твои грешные дела на Земле. Грехами здесь называют нарушение Законов Пространства. И говорят тебе, чтобы снова попасть в Жизнь на Землю, ты за грехи, должен пройти несколько Жизней — Растения, Насекомого или какого-нибудь умного Животного.

После определяют весь твой предстоящий путь в очереди Жизней и дают номер, каждому свой. Одним эта очередь короче, другим длиннее. Все зависит от числа совершенных грехов. Вот я, к примеру, начинал Очередь Жизней с комара! Потом родился мухой, пчелой, воробьем, вороной, орлом, кошкой, собакой, быком, слоном, обезьяной. Теперь жду рождения Человеком!

После обезьяны, я опять вернулся сюда в прежнем виде — человека. Возвращаются в том виде, в котором умер когда-то человеком. Если твоя душа неправильно проживает одну из Жизней, определенных в Очереди, то тебя могут опять оставить в Жизни какой-нибудь особи из этой цепочки до тех пор, пока ты не проживешь ее правильно. Для всех видов этой очереди — свои законы Пространства!

Родившись Человеком и правильно прожив жизнь, ты можешь сразу вернуться после смерти вновь в Жизнь Человека. У нее есть очередь, с которой ты ее начнешь, в любом случае, в начале этой очереди очень бедные и примитивные люди и правильно проживая каждую Жизнь этой очереди, ты продвигаешься по ее иерархии до богатых и успешных.

Если в какой-нибудь Жизни Человека из этой Очереди, ты совершаешь нарушение Законов Пространства, то тебя могут привести сюда досрочно ее Силы и поставить в Очередь Жизней, начиная с Насекомого или Микроба! Это зависит от тяжести твоего нарушения, то бишь, греха.

Так что здесь можно встретить разных людей, живших на Земле во все времена. Больше здесь мужчин, женщины меньше совершают грехов, больше пожилых и стариков, потому что молодых умирает гораздо меньше, больше современных, люди потеряли стыд и страх совершения греха, а вся ваша современная Жизнь подвержена жажде наживы!

— А могу ли я встретить здесь своих родителей? — спросил Виктор, — отца с матерью, деда с бабкой!

— Можешь, — отвечал Архип, — если они не находятся в настоящее время в Паузе — промежутке между Жизнями Очереди. Проходя любую из них, в ее паузах человек находится здесь в том, виде, в котором умер в Очереди Человека. Длительность Паузы также никто не знает. Вот все, что мне известно! А почему ты не попал в родовую деревню? Странно! Здесь все находятся в своих деревнях, возвращаясь в них на Паузу.

Здесь существуют свои Законы Пространства, перед которыми все равны! Их немного. Один из них запрещает лгать, кому бы то ни было. Все должны разговаривать друг с другом, рассказывать все, что им известно! Каждый должен поделиться опытом, чтобы в следующей Жизни избежать грехов. И если кто-то находит в разговоре собеседника что-нибудь, что поможет ему избежать ошибок в Очереди Жизней, то он учится правильно жить! Этим-то все и занимаются здесь постоянно.

Если кто-нибудь начинает лгать, то он испытывает очень сильную боль, как от прикосновения раскаленного железа! Первый мой тебе совет — не лги никому здесь!

Здесь разрешено путешествовать и встречаться с обитателями других родовых деревень. Делается это по желанию, которое произносится мысленно и мгновенно оказывается там, где захочет.

— А города здесь есть? — спросил Виктор.

— Здесь есть только один — Город Покинувших Пространство. Но для того, чтобы туда попасть, нужно пройти всю Очередь Жизни Человека до самого высшего места в ней. Обычно его в Очереди занимают ученые, самые успешные и богатые, но только честные люди.

Сам понимаешь, таких людей мало, поэтому переход в Город Покинувших Пространство, нужно зарабатывать веками. Богатство на Земле высший Разум Пространства дает только для того, чтобы Человек всю Жизнь совершенствовался и делал добрые поступки, помогающие остальным людям жить в сытости и тепле. Всякое другое использование богатства — это нарушение Закона Пространства.

Богатство — это испытание Человека в Жизни! И он должен быть мудрым, используя его, не нарушая двух законов Пространства. Один я уже назвал, а другой гласит так — нельзя Человека содержать за счет собственного богатства, ему нужно помочь стать таким же, но его трудом и способностями! Ну, вот ты, мил человек расскажи, как ты жил и умер?

Виктор сразу не сообразил, что ответить, он твердо запомнил, здесь лгать нельзя, что и вызвало его замешательство.

— …А я еще и не умер, — сказал он, — моя Жизнь на Земле продолжается!

— Да как же это может быть? — с один голос спросили отец с дочерью. Но, увидев, что он не скривился от боли, которая должна принести ему страдание за ложь, поверили.

— Что-то, мил человек, я никак не пойму, — сказал Архип, — через Ворота ты не проходил, и говоришь что еще живой, тогда скажи, зачем ты здесь?

— Я нахожусь на службе у Высшего Разума Пространства и для меня это экскурсия! — ответил Виктор ничего недоумевающему Архипу и Алене.

— Во-о-о как! — удивился Архип, — я об этом слышу в первый раз! То-то я смотрю ты не такой, как все обитатели Вместилища Душ, ну… живой… что ли!

— А по каким признакам это видно? — спросил Виктор.

— По глазам, мил человек, — отвечал Архип, — они у тебя блестят, а у здешних обитателей, как и у нас с Аленой — тусклые!

Виктор только теперь заметил, что это так — у Архипа и Алены глаза выражали мрак. Виктор подумал, что пора покидать эту родовую деревню и отправляться в путешествие по Вместилищу Душ.

— Ну что ж, мне пора, — сказал он, приподнимаясь с лавки.

— Доброго пути тебе, мил человек, — пожелали Виктору Архип с Аленой.

Виктор вышел на улицу и по привычке хотел определить время по солнышку и только сейчас заметил, что солнца здесь нет. Небо было голубым и безоблачным и светилось как бы само собой. Солнечный свет будто пробивался через невидимый экран и, рассеиваясь, создавал иллюзию равномерного свечения всего неба.

Виктор пожелал посетить свою Родовую Деревню. Как только он произнес пожелание, то оказался в такой же, ничем не отличающейся от предыдущей, деревне с круглыми домиками и коническими крышами. Вокруг также гуляли люди. Отца Виктор узнал сразу. Он был таким же, как после своей смерти. Его не стали брить перед похоронами, поэтому у него щетина двухнедельной давности.

— Здравствуй отец! — поздоровался Виктор, — я твой сын, что не узнаешь? Где мама?

Отец подошел к нему и внимательно посмотрел в лицо.

— Мать! — крикнул он, — к нам пришел Виктор — иди, встречай!

Виктор уже знал по прошлой встрече с Архипом и Аленой, что здешние обитатели лишены каких-либо эмоций. Они не смеются, не плачут и вообще никак не выражают радости или огорчения — они только улыбаются и учатся не совершать ошибок в Очереди Жизней.

К Виктору подошла женщина сорока лет. Он помнил это лицо по пожелтевшим фотографиям, которые он видел только в детстве. Эти семейные фотографии забрала себе его мачеха, когда умер отец, уходя жить к дочери после смерти отца. Мачеха сказала, что фото останутся ей на память. Возражать в той трагической ситуации нелепо.

— Здравствуй сын! — поздоровалась мама, — хорошо, что мы с отцом пока здесь. У нас Пауза. Какой ты высокий и статный, старше меня. Значит, пережил маму! Молодец! Когда ты умер сынок?

— Мама, я еще не умер, я продолжаю Жизнь на Земле, — уже второй раз за этот день, сказал Виктор, — я на службе у Высшего Разума Пространства, а здесь на экскурсии! Пришел навестить Вас с папой!

— Пойдемте тогда в домик и там поговорим, — предложил отец.

Все трое зашли в ближайший домик и, войдя в него, сели по кругу на деревянные лавки вдоль стен. Первое время они смотрели друг на друга и молчали. У Виктора комок подступал к горлу. Он очень давно не видел родителей. Как он мечтал еще в детстве, чтобы свершилось чудо, и он увидел маму.

Виктору тогда — два с половиной года. Его мама Марфа Васильевна умерла от сердечной болезни в 1957 году 3 июля. В детской памяти, из-за сильного стресса запечатлелся один фрагмент — отец держал его на руках, стоя у гроба и горько плача. Остальное Виктор не помнил и маму видел только на фото, да и тех у него сейчас не было.

— А кто еще из нашей родни здесь? — спросил Виктор, — я, наверное, многих из них не знаю! Придется, вновь познакомится.

— Да многие здесь, у которых сейчас Пауза, сынок, — отвечал отец, — дед твой Кирилл с бабкой Наташей, дядьки, тетки многие здесь и по моей линии и по маминой. Мы их позовем попозже! Ты расскажи нам как твоя Жизнь проходит на Земле.

— Да что рассказывать, ничего интересного, живу, пока сюда не призовут. Расскажите лучше вы, как проходите, Очереди Жизней, скоро ли вернетесь?

— Марфа уже проходит Очередь Жизни Человека, а вот я пока что Животных, — наверное, много нагрешил там на Земле! За это время я уже многому научился здесь и знаю, как тяжело исправлять грехи! Если ты еще живешь сынок, то старайся жить по Совести!

Совесть — это чувство, интуиция, данное Человеку для того, чтобы он не нарушал Законов Пространства. Оно подсказывает это нам, когда мы, ради корысти или по другой причине, нарушаем эти главные законы.

— Пап, а как кончается день? — спросил Виктор, чтобы переменить эту грустную тему, — я уже видел, что на небе нет солнца, оно само светится!

— А тут все время день, сынок, — ответила мама, — ночи здесь никогда не бывает!

— Если хочешь Витя, я расскажу тебе о прохождении мною Очередей Жизни, — предложил отец, — ты же здесь на экскурсии и, наверное, это тебе будет интересно.

— Расскажи папа, — согласился Виктор, — это очень интересно!

— Так вот, — начал рассказ отец, — когда я умер, то первое, что я почувствовал — это какую-то сверхъестественную легкость и благодушие. Я отделился от тела и стал парить в воздухе, как в невесомости. Я все видел и слышал, что происходит вокруг. Я присутствовал на собственных похоронах и знаю, кто и как себя вел на них.

Я видел, сынок, как ты рыдал и тебе очень больно оттого, что я умер, но мне тогда казалось это странным. Я же ведь отмучился от бремени Жизни и ощущал избавление, как от тяжелого груза. Болезнь, которой я страдал перед смертью, пропала и та легкость, которую я получил, казалась мне даром Божьим. А вы все плакали и горевали оттого, что я избавился от всего тяжкого!

Поэтому об умершем Человеке нельзя ничего говорить плохого, он все слышит и видит. Я отчетливо понимал по мимике лиц, кто и как переживает мою смерть. Это видно сразу, если человек наигранно корчит гримасу убитого горем или естественно переживает утрату. Лицемерие — очень тяжкий грех! Поэтому никогда в Жизни не лицемерь! Будь откровенен даже тогда, когда истина не нравится окружающим!

Я не буду перечислять тех наших родственников, которые лицемерили и злорадствовали по случаю моей смерти. Это их грехи! Они пусть сами здесь их исправляют. Злорадство и зависть — очень тяжкие грехи, сынок. Никогда не злорадствуй и не завидуй! Я в Жизни иногда допускал это, а теперь сожалею, потому что исправлять такие грехи больно и долго в Очереди Жизни Растений.

После того, как мое тело вынесли из дома, гроб поставили во дворе, по христианскому обычаю, чтобы я попрощался с домом, где прожил Жизнь. Вдруг по моему телу, лежавшему в гробу, пошли мурашки, какие бывают у живых людей от холода. Ведь это был февраль месяц. Ты тогда прошептал: «Пап, тебе холодно?». И хотя, находясь там, я отвечал тебе, что я не чувствую холода, мне легко и свободно.

Я слышал, что говорили люди, встречающиеся на пути моей похоронной процессии. Те, кто плохо говорил обо мне, усугубляли грехи земные. Я видел и слышал тех, кто злорадствовал по случаю моей смерти. Многие из них уже здесь! За эти слова они должны постоянно приходить ко мне, когда я в Паузе, и извиняться. Проходя Очередь Жизни Растений или Насекомых, эти люди испытывают там унижения и боли до тех пор, пока их не простит тот, о ком они плохо говорили после его смерти и злорадствовали.

Мне тоже пришлось ходить за прощением к тем, о ком я плохо говорил после их смерти или злорадствовал ей. Когда просишь прощения у такого человека, то чувство вины подавляет тебя настолько, что ты понимаешь, если он не простит — будешь, долго мучится и вечно проходить Очереди Жизней. Поэтому, когда тебе вдруг захочется сказать что-нибудь плохое об умершем или тебя одолеет чувство злорадства, помни о том, что я тебе сказал! Этого делать нельзя!

Когда мою могилу засыпали землей и вернулись на мои поминки, я тоже был с вами. При этом я испытал такие душевные боли, которые невозможно передать словами. Они вызваны тем, что за мой упокой пили водку. Я не знаю, кто и когда придумал поминать усопшего спиртным. Но я теперь знаю, что этого делать нельзя! Можно только выпить совсем немножко церковного кагора. И все! Когда захмелевшие люди на поминках даже начинают петь, то душа умершего в это время терпит и страх и унижение, и Великий Стыд!

Я пришел сюда, меня у Ворот встретили и рассказали обо всех моих грехах, дали мне номер на их исправление и после непродолжительной Паузы я занял место в Очереди Жизней Насекомых. Я родился Кузнечиком. Я не знал, где я нахожусь, я видел только бескрайний лес, высокой травы. Ко мне приблизились такие же кузнечики и стали наперебой рассказывать, как мне нужно себя вести в их насекомом обществе.

— Папа, будучи кузнечиком, у тебя работал разум? — спросил Виктор, — и ты мог все понимать и чувствовать?

— Да! Я все понимал…, — продолжал отец, — только чувствуешь-то себя букашкой. Но и у них есть законы поведения и правила! Они не должны нарушать их, а если нарушишь, то снова займешь какое-нибудь место в этой же очереди после смерти или гибели.

Главный Закон Пространства для насекомых — это обязательное участие в пищевой цепочке. Существуя насекомым, ты не только должен что-то поедать, но и тебя, в конце концов, должен кто-то съесть. Для тебя, как насекомого — это сильный и мучающий тебя постоянно страх! Он-то и мешает тебе быть съеденным. Ты забываешь о том, что после этого наступает конец твоего пребывания в Очереди Жизней насекомых.

Но даже насекомые должны подчиняться всем основным Законам Пространства, которые действуют и для Человека. Например, нельзя желать вреда, такому же существу, как ты, отнимать его добычу, завидовать, злорадствовать и все, что предписано человеку! Жизнь кузнечика коротка, но и ее нужно прожить честно, по Совести!

Будучи насекомым я многое узнал и о грехах Человека по отношению к насекомым. Природа так организовала все пищевые цепочки, что нарушение любого ее звена непременно приведет к разрыву всей цепи. Человек еще не научился делать химикаты, которые бы не наносили вреда и тяжелых последствий для работы естественных пищевых цепочек.

В результате неразумного применения несовершенных химикатов, пострадали важные звенья и целые семейства насекомых. Многие из них исчезли навсегда, что повлечет за собой необратимые процессы в других звеньях и семействах. Например, в настоящее время катастрофически сокращается численность пчел, а ведь они поддерживают размножение растений своей деятельностью, опыляя их цветы. Это вызовет исчезновение многих видов и нарушит пищевую цепь, в которой эти растения занимают доминирующее положение. А для существования самого Человека исчезновение пчел обернется катастрофой.

Прожив Жизнь насекомого, я узнал множество способов достижения баланса в мире насекомых, который не позволяет доминировать одному семейству над другим, исходя из первоначально необходимого соотношения. Поэтому Человек должен находить эти методы, которые ученые называют биологическими способами борьбы с вредителями сельского хозяйства. Химикаты нужно забыть навсегда!

Кстати, я рассказал одному здешнему обитателю, который переходил в Очередь Жизней Человека, как можно регулировать баланс семейств, не прибегая к химикатам. Насекомые, сами являются звеньями пищевых цепочек. Одни семейства поедают другие и поэтому для регулирования баланса нужно всего лишь придерживаться формулы — не убивать, а разводить! Размножать искусственно такое семейство, которое поедает доминирующее, если их доминанта появилась в результате нарушения баланса.

— Сынок, ты меня не слушаешь, — сказал отец, — если тебе это неинтересно, то я расскажу что-нибудь другое.

— Извини, папа, — сказал Виктор, — я мысленно отвлекся. Продолжай я тебя прошу, это очень даже интересно!

Отец продолжил рассказ:

…Закончил я место в Очереди Жизней Насекомых смертью от косы. Утром, когда я дремал на солнышке, кто-то пришел косить нашу поляну, от нее я и погиб. Если бы этого не произошло, то мне бы пришлось испытать ужас съедания меня вышестоящим звеном по пищевой цепочке. А это страшно! В Очереди Жизней насекомого твоя душа закаляется к самопожертвованию. Будучи насекомым ты из-за страха быть съеденным, постоянно отодвигаешь этот момент, проявляя слабодушие, и тем самым продлеваешь по времени пребывание в этой Очереди.

В Паузе я вернулся сюда и встретил Марфу, которая тоже пребывала в Паузе. Потом она вернулась на Землю, а я долго пробыл здесь. За это время появлялись и уходили многие мои родственники, с которыми я долго общался и узнавал «пути их исправления». Когда от Ворот пришел бывший твой одноклассник, он рассказал мне, что ты начал строить дом.

Я долго думал, как помочь тебе, хотя бы советом. Построить дом должен каждый мужчина. Тогда он получает большие преимущества в Очередях Жизней. Я знал, что здесь можно путешествовать по Родовым Деревням, произнеся лишь пожелание. И тогда я начал появляться у тебя на стройке, но происходило это только в твоем сне. Скажи мне, сын, что тебе снилось в то время? Я знаю, что ты построил его своими руками, даже не нанимал строителей.

— Да, папа, я это хорошо помню, — ответил Виктор, — ты во сне подсказывал мне, как правильно выполнять те или иные работы. Ты же в Жизни сам занимался строительством.

Пока ты строил дом, — сказал вновь отец, — моя Пауза пребывания здесь продолжалась, пока ты не закончил строительство. Я думаю, это не случайно, потому что после я сразу же занял место в Очереди Жизней Животных и родился собачонкой. В этой очереди я прошел дважды, затем родился быком, а после уже обезьяной.

Когда я родился бездомной собачонкой в первый раз, мне досталась Жизнь животного, которого никто не кормил, не пускал в дом обогреться, все пинали меня и прогоняли прочь. В следующей Жизни Человека, я буду с жалостью, и пониманием относится ко всем бездомным собакам. Теперь я знаю, что все животные на Земле, это люди, исправляющие грехи. Нельзя к ним относиться не по-человечески! Их нужно жалеть и прикармливать!

На этом месте в Очереди Жизней Животных, я научился не злиться на людей, даже если они тебя обижают. Будучи бездомной собакой, я поначалу злился на каждого, кто пытался ко мне подойти и старался укусить. Но вскоре понял, меня поставили в эту очередь для того, чтобы я разучился злиться на людей. И я стал вести себя совсем иначе. Поэтому, сын, никогда не злись на людей, даже если они хотят тебе причинить зло. Смотри на них, как на бездомную собачонку! Потому что этим людям не избежать места этой бездомной собачонки в Очереди Жизней Животных, когда их призовут сюда!

Вторая моя собачья Жизнь оказалась намного лучше первой. Я родился породистым кобельком от немецкой овчарки в одной московской семье. Подрастая, мне разрешали баловаться и играть с детьми, которые забавлялись со мной. Вскоре меня продали другим людям.

В этой людской семье я прожил до своей собачьей смерти. Жизнь породистой собаки в Москве — сытая, теплая и беззаботная. Но это жизнь собаки. Мои хозяева весьма состоятельные люди. Кормили меня очень хорошо, я уверен в том, что многие люди в нашей стране, да и в самой столице, не могли позволить себе того, чем меня кормили.

А кормили меня свежим говяжьим мясом с косточкой, домработница варила мне вкусные супы с фрикадельками, котлеты, давала молоко, кисломолочные продукты, сухие корма и консервы. Постоянно за мной ухаживал собачий косметолог — делал педикюр на лапах, расчесывал и чистил мою шерсть, купал в ванной с шампунями.

Я считаю, моя вторая собачья Жизнь была моим продвижение по иерархии Очереди, и дана для того, чтобы я научился управлять гордыней. Когда меня выводили на прогулку, то многие псы очень мне завидовали, подхалимничали и заискивали со мной.

Но я всегда помнил Жизнь бездомной собачонки, и никогда этим положением не гордился. Наоборот, мне даже было стыдно за свое положение. Тем более что мои хозяева относились к простым людям, хуже, чем ко мне. Я смотрел на их поведение и понимал, что так вести себя нельзя, даже собаке, а тем более Человеку. Потом их поведение стало злить меня. В конце концов, однажды, когда хозяин оскорбил какого-то старика, а потом замахнулся, чтобы нанести удар…, я не выдержал…, бросился на своего хозяина и искусал до полусмерти. Когда он выписался из больницы, он отвез меня в какую-то ветлечебницу, где меня умертвили специальным уколом.

Следующую жизнь я прожил быком. Я научился не обижать особей, слабее себя. Все быки дрались и бодали своих же сородичей, а я сторонился этих боев и спокойно вел себя в стаде. Но если конечно не начинал кто-нибудь первый из драчунов. Тогда я давал своей силе применение. Я считался самым крупным быком в стаде, мои огромные рога и широкий лоб наводили ужас не только на людей, но и на моих соплеменников.

Я смотрел со стороны на дерущихся быков и видел, что неправильно использовать данную тебе физическую силу для самоутверждения. Когда начинались такие драки, я вмешивался и разгонял забияк, а когда начинали избивать более слабых, то я жестоко наказывал самоутвержденца. Я прожил быком несколько лет, но все животные существуют для того, чтобы потом их мясо ели люди. Меня отвезли убивать! Я это понимал и у меня из глаз катились слезы. «Бедняжка!» — говорили многие люди, видевшие меня в это время — «он все понимает!». Потом я вернулся вновь сюда на Паузу.

В следующий раз я родился обезьяной. Орангутангом, который жил в вольере московского зоопарка. В этой Жизни мне приходилось мириться с глупостью людей, посещавших зоопарк. С другой стороны я учился вести себя серьезно даже тогда, когда с тебя смеются. Приходит какая-нибудь семья москвичей к моему вольеру и детвора начинает смеяться с моих ужимок. Взрослые же стараются подбодрить чадо вместо того, чтобы объяснить ребенку, обезьяна не виновата, что она родилась ей. И негоже смеяться над теми, кто не родился Человеком в Москве, в самом благополучном городе России.

Посетители зоопарка всегда смеялись надо мной, но я учился и в таких случаях оставаться серьезным. Потому что я видел все их людские глупости со стороны. Человек всегда невольно показывает свои глупости, если считает, что перед ним существо менее разумное. Человек — самое совершенное животное, а тут какая-то обезьяна! Хы!

— Так ведут себя все высокопоставленные чиновники сегодня! Они чувствуют себя Человеком перед нами, обезьянами! — сказал Виктор, — иногда по телевизору несут чушь и думают, мы не понимаем, что они обманывают нас.

Но я в это время, — продолжал отец, — думал о том, что такому посетителю просто повезло в Жизни! А он считает, что везение — это плод его способностей и ума. Вот это и есть самая Большая Человеческая Глупость. Смысл ее заключается в том, что нельзя считать окружающих людей, глупее себя! И второе — нельзя удачу в Жизни считать достижением! Это всего лишь твое место в Очереди Жизней Человека! А ею управляет Высший Разум Пространства! И при чем здесь ты и твои способности? Я понимал, что я очень скоро с таким посетителем поменяюсь местами! Это неизбежно! Только я уже прохожу эту Очередь Жизней Животных, а ему еще предстоит ее проходить!

Я прожил долго орангутангом в вольере, за эту Жизнь изучил почти все глупости Человека и удивлялся их количеству и тому, почему их не замечает сам Человек, Царь Природы думает, что менее разумному существу этого не видно! А получается все наоборот. Даже обезьяна с уровня ее умственного развития, знает, когда ее хотят обмануть! Только для того, чтобы самоутвердиться лишний раз Человеком? Перед обезьяной? Самоутвердиться можно только перед равными себе в развитии!

После этого места Очереди Жизней Животных, я вновь нахожусь в Паузе — продолжил отец — и очень хорошо, что все совпало — Пауза матери, твоя экскурсия во Вместилище Душ. А сейчас я хочу позвать всех родственников, которые находятся в нашей Родовой Деревне.

Отец вышел на улицу, а мама продолжала молча смотреть на Виктора, как будто хотела запомнить его образ на долгое время. Виктор понял ее и сказал, что он будет теперь часто навещать ее и отца, в порядке экскурсии.

— Нет, сынок, — сказала она, — после первого же места в Очереди Жизни Человека, я вернусь сюда на паузу уже тем, кем проживу следующую Жизнь на Земле, а эту предшествующую, я уже не буду помнить.

Об этом тоже говорил Архип, и Виктору стало очень грустно и тоскливо, он еле удержался от того, чтобы не заплакать. Значит, он видит маму, такой как она, есть, в последний раз. Отца еще можно будет увидеть в одной из Пауз, он еще проходит Очередь Жизней Животных. А вот мама вернется сюда в облике другого человека.

В домик вошли больше трех десятков родственников, многих из которых Виктор вообще не знал. На его удивление, домик вместил всех. Виктор многих узнал по памяти, в которой остались их образы со старых пожелтевших семейных фото. Были здесь и те, кто умер совсем недавно. Это можно определить по моде их одежды. Они уже представляли какое-то поколение двоюродных, троюродных его родственников по обеим родительским линиям.

После продолжительной беседы с ними, Виктор пообещал всем, что скоро он снова навестит их, и, попрощавшись, вышел из домика.

Виктор решил побывать у всех умерших правителей страны, начиная с Ленина и кончая Ельциным и побеседовать с ними. Ему очень хотелось узнать многие неизвестные факты их биографий. Первой Родовой Деревней правителя страны стала деревня Ульяновых. Появившись в ней, Виктор долго разглядывал гуляющих там людей, но ни одного, которых он знал по фотографии в лицо, среди них не было. Там находились Ульяновы, умершие в начале XX-го столетия и позже, но сестер или братьев Ленина среди них не было.

К Виктору подошла старушка, одетая по моде 30-х годов прошлого века и также рассматривала его лицо, надеясь узнать новенького, появившегося от Ворот.

— Вы не меня ищите, батюшка Вы мой? — спросила она Виктора.

— Нет, бабушка! Я хотел увидеться с Владимиром Ильичом! — ответил Виктор, — Вы не подскажете, где его найти?

— Подскажу, касатик! Только здесь его и можно найти, нигде боле, — отвечала бабушка, — это Родовая Деревня Ульяновых! Только его еще нет, и не было никогда!

— Как не было? — удивленно произнес Виктор.

— Как? Да вот так! — отвечала старушка, — душа его до сих пор летает там, над Мавзолеем, Кремлем и Красной площадью. Пока его тело не придадут земле, так и будет там летать, злобиться на всех правителей, кто в Кремле заседает, да вредить им за то, что тело не похоронено! Неприкаянная душа его создает там ауру злобы и человеконенавистничества. За что ему такое? Он же не самоубийца, души, которых долго блукают по Земле, прежде чем попадут сюда?

— А Вы кто ему доводитесь? — спросила старушка, — внучок или кто еще?

— Нет, бабушка не внучок я ему, — отвечал Виктор, — они живут сегодня лучше всех, им некуда торопиться. Я не его родственник, я просто хотел с ним побеседовать.

— Да нет его сейчас здесь, приходи, когда он будет, — сказала старушка, — только когда это будет, никому неизвестно….

Виктор попрощался с бабушкой и пошел прочь от Родовой Деревни Ульяновых.

Следующей Родовой Деревней Вместилища Душ, которую хотел посетить Виктор, была деревня, где можно побеседовать со Сталиным. По мнению Виктора, этот тиран наделал столько тяжких грехов, что ему долго придется идти по Очереди Жизней Микроорганизмов, Насекомых, Птиц и Животных, прежде чем его допустят к месту в Очереди Жизней Человека.

Побеседовать с этим известнейшим правителем, «вождем всех времен и народов» Виктору очень не терпелось с того самого момента, как у него появилась такая возможность. Получить всю информацию из первых уст, без искажений стало реальной возможностью. Отказаться от рассказа Иосиф Виссарионович не может, а за ложь, произнесенную им, он будет подвержен боли, как от раскаленного металла. Главное — чтобы у Иосифа Виссарионовича сейчас была Пауза, и он находился в деревне.

Виктор увидел много гуляющих грузин и русских в Родовой Деревне Джугашвили. Около одного из домиков сидел Сталин, спиной к Виктору, а его неизменный френч и полусогнутая рука дали четкий ориентир Виктору, что это именно он. В руке не было его знаменитой курительной трубки. Виктор подошел ближе.

— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, — громко произнес Виктор.

— Здравствуйте, — ответил Сталин, поворачиваясь лицом к Виктору.

— А Ви кто такой? Я Вас не знаю! Ви от кого пришли и зачем я вам нужен?

— Я, товарищ Сталин, нахожусь здесь на экскурсии по разрешению Высшего Разума Пространства, — ответил по-киношному Виктор, — и хотел бы с Вами побеседовать!

— А как Ви можете доказать, что у Вас есть такое спецразрешение? — спросил Сталин, и тут же его лицо перекосилось от нестерпимой боли. Очевидно, Иосиф Виссарионович задал вопрос, чтобы отказать Виктору в своем рассказе, и тут же был наказан болью.

— Хорощо! Я готов с Вами побеседовать! Давно никто не интересовался моей персоной, — медлительно проговорил он, — все забыли Иосифа, он стал никому не нужен! Зачем умершим людям вождь всех времен и народов? Они только при жизни меня все знали и… боялись!

— Иосиф Виссарионович, а разве обязательно бояться правителя? — спросил Виктор, — может быть его нужно уважать, если, конечно, он этого заслуживает?

— Я всю жизнь хотел, чтобы меня все боялись! — отвечал Сталин, — триумфом для меня всегда являлось достижение единоличной власти, победы и внушение страха! Я так воспитан моим отцом, который меня много бил, когда напивался. И как видите, это принесло мне пользу — я почти тридцать лет руководил страной, да еще, какой!

— А не рассматриваете ли Вы Ваш триумф, как некую маниакальность, присущую всем шизофреникам? — спросил Виктор.

— Но я ведь хотел только блага для русского, советского народа! — ответил Сталин и тут же скривился от боли.

— Хорощо! Добивался власти для себя, чтобы жить по-царски и всеми руководить! Мне этого очень сильно хотелось, — поправился Сталин, и лицо его опять приняло нормальной выражение.

— Вот видите, товарищ Сталин, как трудно обмануть Высший Разум Пространства, — продолжил беседу Виктор, — мне-то Вы могли солгать, но ему невозможно!

— Тебя бы при моей власти за такие слова уже расстреляли бы! — ответил Сталин, — тебе повезло, что твоя Жизнь не совпала с моей во времени!

— Да товарищ Сталин, это хорошо, — отвечал Виктор, — но вот мой отец пострадал от Вашего НКВД и семь лет провел в лагерях ни за что! Как можно создать чудовищный общественный психоз, когда сосед доносил на соседа, брат на отца, на брата, сестру и т. д.?

— Ви хотите это знать? — спросил Сталин, — хорощо, отвечу, как есть, только Ви запоминайте сейчас все, что я Вам скажу.

Сделать свою власть абсолютной не составляет труда, если сам народ это позволяет! Для того чтобы народ разрешил делать с ним все, что захочет правитель, нужно заставить поверить его в какую-либо хорощо придуманную сказку, внушить ему, посеять в его сознании, что он будет жить так, как в этой придуманной сказке! Русский народ всегда их любил, потому что в них даже дурачок мог жить барином. Такой сказкой являлся сначала социализм, а потом коммунизм. А когда народ поверит в сказку, можно убирать противников, «показывая на них пальцем этому народу» и говорить при этом — это они мешают народу жить как в сказке. И народ сам потребует их смерти!

Но этого мало. Нужны преданные помощники, которые пойдут за тобой, куда ты их поведешь. При этом всех нужно держать в страхе, и помощников и народ.

Для того чтобы народ поверил в сказку, нужно дать большинству приблизится к ней, пощупать руками и попробовать на вкус, а потом резко забрать все это у него из-под носа. Помощники должны постоянно ощущать вкус этой сказочной жизни, иначе не будут помогать тебе. Потом сказать народу о широкой агентурной сети вредителей и их пособников в среде самого народа и что каждый, кто хочет жить в сказке, должен быть бдительным и чтобы всех ведьм отловить, нужно сообщать органам НКВД о каждом подозрительном человеке. И все! Машина террора запущена!

— Да Вы товарищ Сталин еще и теоретик, — произнес Виктор, — это целая философия террора в отношении собственного народа! Кто Вам ее преподнес?

— Ми и сами с усами! — ответил Иосиф Виссарионович, — не забывайте, что я в молодости заканчивал Горийское духовное училище и пять лет учился в православной духовной семинарии в Тифлисе. Так что с философией у меня все в порядке! Важно организовать все правильно и получить в руки карающий инструмент в виде НКВД, который должен быть предан тебе лично и никому больше!

В этом вопросе мне очень помог Лаврентий, я хорощо его знал — он был когда-то, вместе со мной, тайным агентом царской полиции. За страх перед разоблачением, он был предан мне как собака хозяину. Я тоже всю жизнь боялся этого разоблачения. Когда мне нужно решить какую-нибудь очень сложную проблему, я говорил Берия: «Лаврентий, неужели ты хочешь, чтобы о наших прошлых делах по доносам на революционеров в царскую охранку, стало известно ЦК?». И он от страха решал все невозможное!

Он создал преданный мне и ему, конечно, тоже — НКВД. Ми с ним долго думали, как его создать, чтобы он соответствовал нашим с Лаврентием задачам. Ми не стали мудрствовать, и решили использовать уже известные в истории России примеры. Опричнина Ивана Грозного показалась самым подходящим вариантом. Стимул преданности нами был определен, верно. Весь конфискат арестованных, их имущество ми разрешили присваивать себе работниками НКВД. Зачем врагу народа или его пособнику имущество?

Но этого также недостаточно! Нужна система, которая бы позволяла ликвидировать без проблем самих работников НКВД, вплоть до высших командиров, в случае их чрезмерной, недопустимой осведомленности в преступлениях, совершаемых органами НКВД. Ми убрали даже бывшего наркома Ежова, объявив его самого, врагом народа! Впоследствии эта система сама работала по сокрытию следов всех незаконных расстрелов и для профилактики в рядах сотрудников НКВД.

Тех, кто приговаривал к расстрелам, исполнял их и доносил на других сотрудников, через некоторое время самих расстреливали, вновь вливающиеся в ряды НКВД работники. Кадры решали все! Этот саморегулируемый процесс позволял «не видеть» главных исполнителей и приговорщиков всех расстрелов! Я лично утверждал многие списки «преступников», приговоренных к смерти! Берия — свои! Его подчиненные высшие командиры — свои! И так далее. Только ми с Лаврентием оставались недосягаемы для системы. Все, ниже Берия по должности — являлись временными фигурами.

— Иосиф Виссарионович, ведь для того, чтобы дать народу попробовать сказку на ощупь, запах и вкус, необходимы огромные средства. Где Вы их брали в разрушенной Гражданской и впоследствии Великой Отечественной войной стране? — спросил Виктор.

— Это пришло само собой, после того как ми в борьбе за личную власть создали систему террора, — отвечал Сталин, — те, кто сидел в лагерях, работали за пайку низкопробного хлеба, а результат их труда бесплатно обогащал государство. За счет этого создавались колоссальные материальные блага. Вот тогда ми и решили — пусть это будет всегда — одна половина народа обеспечивает иллюзию сказки для другой половины, работая бесплатно в лагерях. Это решение, согласитесь, гениальное!

— Гениальное по своей чудовищности, — констатировал Виктор, — Вы просто сумасшедший и маньяк!

— А что Ви думаете? Сейчас в России нет подобных мне политиков? — ехидно спросил Сталин, — есть и очень много и даже во власти! Ко мне недавно тут заглядывал один старичок, сторонник моей тирании. Он рассказывал, как сейчас в стране обстоят дела, и я понял, что есть все предпосылки для возрождения диктатуры одной личности с созданием карательного инструмента по типу НКВД! Придумана такая же красивая сказка, тайно стимулируются силовики и армия, заглохла гласность и остается только объявить компанию по борьбе с врагами. И этот народ, за свое более или менее сносное социальное потребление и доходы, за прощупывание, обнюхивание и опробование на вкус новой сказки, сам скоро начнет требовать находить и расстреливать всех на кого укажет власть. А идеология прихода к тоталитарному режиму? Такая же — необходимость политической и экономической стабилизации в стране и обществе!

Этот постулат я твердил на каждом заседании ЦК, когда шел к единоличной власти. Стабилизация — это ширма для действий против соперников, которых нужно убрать. На самом же деле политическая стабилизация может быть достигнута только естественным балансом интересов всех политических конкурентов, и никак иначе! Ими могут быть только политические партии, а тогда в ЦК это конкуренция между личностями в одной партии.

Виктор молчал. Ему нечего отвечать на такое утверждение Сталина. Это соответствовало его аргументам.

— Что же Ви не спрашиваете меня дальше? — съехидничал снова Сталин, — ну скажите, что я не прав! Все компоненты на лицо, только по-другому называются! Не так ли? Может быть, Ви хотите сказать, что народ сейчас другой? Это смешно! Он всегда один и тот же — немного грамотнее, информированнее, но тот же! И если Ви услышите сегодня от верховной власти утверждение о необходимости продления ее полномочий, то знайте, скоро услышите и о «врагах народа» и вредительстве со стороны капиталистических государств.

— Мне пока нечего Вам ответить, Иосиф Виссарионович, — парировал Виктор, — кроме того, что сейчас в России нет во власти человека, который мог бы взять на свою душу тяжкий грех, подобный Вашему!

— Напрасно Ви так думаете, — настаивал Сталин, — слаб человек — любит подхалимаж, власть вообще, не говоря уже над всей страной, материальные блага и привилегии, чтобы его хвалили постоянно и говорили, что без него страна погибнет. И это постепенно разъедает его душу, как ржа железо. И устоять очень трудно! Недаром говорится, что самое страшное — испытание властью! Я это знаю, я это прошел!

Так кто же виноват, что власть становиться тоталитарной? Правитель или народ, который, начиная с ближнего окружения, постоянно хвалит, подхалимничает, говорит, что без него страна погибнет? А если к этому подхалимажу подключается пропаганда через прессу, радио, а большинство народа подхватывает то, что ему сеют в сознание? А? И тогда правитель начинает верить в свою исключительность! А может правду говорят, что без меня все рухнет? Поверил — все! Авторитаризм и прелести моего правления гарантированы!

— Я все-таки не соглашусь с Вами товарищ Сталин, — возразил Виктор, — сегодня другая идеология. Если в Ваше время люди власти всех уровней боялись иметь большие деньги, шикарные виллы, демонстрировать роскошь жизни и тому подобное, то сейчас это все можно делать, оформив пролоббированный доходный бизнес, скажем… на жену. У нас даже бытует такая байка: «Знаешь, почему ты бедный? Женился на дуре! Вот скажем, министр, вице-премьер или мэр Москвы женился на умной бабе и смотри, как живет!»

— Что Ви этим хотите сказать? — не понял Сталин.

— Только то, что благополучие любого Вашего чиновника зависело от занимаемой им должности, и поэтому власть была для него единственным доходом! Имеешь властную должность — хорошо живешь! Сегодня власть нужна как инструмент обогащения отдельно взятого индивидуума! Власть можно потерять и при этом абсолютно не пострадать, лишь бы наворованное при власти состояние оставалось в твоей собственности. Вроде та же формула «власть ради благополучия!», но другого качества и наполнения! Потому что, скопив огромные деньги, используя власть, затем получаешь власть денег в своих руках!

— А если деньги получил нечестным путем? — неожиданно спросил Сталин, — их не конфискуют?

— Нет, Иосиф Виссарионович, — отвечал Виктор, — частная собственность ныне неприкосновенна!

— Тогда это серьезный произвол! — продолжил Сталин, — даже я такого не допускал! Я за всю Жизнь не только не демонстрировал какого-либо богатства или роскоши, но даже и не имел его. Все мое личное имущество умещалось в двух чемоданах. Нельзя правителю иметь тягу к обогащению, это загубит страну! Нужно собственным примером показывать аскетизм и безразличие к роскоши. Иметь самое необходимое для управления страной, областью или городом! И все! Иначе — крах самой системы власти! Переход к первобытным принципам — кто сильнее, тот и сыт, это губит любую цивилизацию!

— Вот здесь я с Вами полностью согласен, товарищ Сталин, — сказал Виктор, умышленно выделяя слово «товарищ».

— Ну, что Ви удовлетворены моим рассказом? — спросил Виссарионович, — какие у Вас еще ко мне вопросы?

— Да! Спасибо! Но хотелось бы еще, товарищ Сталин, узнать все о вашей смерти, — сказал Виктор, — была ли она естественной или Вас убрали?

— Убрали, конечно! — сказал Сталин, — это дело рук «большого мингрела». Он отравил меня! Но и тройка моих выкормышей, в которую он входил, способствовала этому, Я имею в виду Хрущева, Маленкова и Булганина!

— Кто это «большой мингрел»? — спросил Виктор.

— А Ви что не знаете? Это Лаврентий, будь он проклят! — сказал Сталин.

— Я к стыду не знал, что у Берия была такая кличка, — оправдывался Виктор, — спасибо, буду знать!

— Это я один его так называл, — продолжал Иосиф Виссарионович, — кто мог осмелиться так, называть, кроме меня. Его все боялись не меньше, чем меня. Когда Лаврентий почувствовал, что я старею, он решил убрать меня, захотелось самому быть единственным вождем всего советского народа. Сифилитик проклятый! Он был всю жизнь бабником и не пропускал ни одной женщины. Его охрана привозила ему на дачу тех, кого он захочет. Народных артисток СССР, жен секретарей обкомов и работников ЦК, их дочерей и родственниц. Всех перепробовал и заражал сифилисом. Врачи не могли вылечить его болезнь, а только заглушали ее.

— Но как Вы допустили ошибку, товарищ Сталин? — спросил Виктор.

— Что Ви думаете, если твои ученики становятся умнее и хитрее тебя, то они не захотят занять твое место? — отвечал вопросом Сталин — Берия всю жизнь служил мне как собака, но постоянно хотел занять мое место. Ведь я был силен его руками, вернее созданной им репрессивной машиной и ей расправлялся с моими врагами. Но когда он предал меня, то вся эта машина оказалась только в его руках.

— А почему же Вы не предприняли мер, чтобы предотвратить покушение? — спросил Виктор.

— А что я должен выйти на Красную площадь и кричать там об измене Лаврентия и поднимать народ на бунт против Берия? — отвечал вопросом Сталин, — это борьба всегда ведется подковерно, тайно. Он перехитрил меня и убрал!

— Что Ви еще хотели би узнать? — задал вопрос Сталин.

— Хотелось бы услышать Ваш ответ, Иосиф Виссарионович, на такой вопрос: Если бы Вы прожили еще раз эту Жизнь, то так же поступали бы или по-другому?

И тут неожиданно Сталин поменял мнение, бывшее у него вначале разговора на диаметрально противоположное.

— Конечно, по-другому, дорогой, — не задумываясь, ответил Сталин, — я бы жил так, чтобы не вызывать даже малейшего раздражения у окружающих меня людей!

— Но тогда бы Вы не стали тем, кем Вы были, — заметил Виктор, — и может быть, никогда бы не поднялись выше партаппаратчика в иерархии власти!

— Зато умер бы своей смертью и не наделал бы столько тяжких и очень трудно исправимых грехов. Если ты, Виктор, еще живой и можешь вернуться туда, на Землю, то напиши о моем раскаянии! И еще! Предостереги нынешних правителей России от иллюзии стать единоличным властителем судеб миллионов людей!

Скажи им, что какую бы совершенную и хитрую машину узурпации власти не придумают, она, в конце, концов, раздавит их самих и близких им людей тоже! Ведь против нее нет, и никогда не будет возможности спастись самому, какую бы систему личной безопасности они не имели. Самая совершенная система не спасет их от низменных стремлений их собственного окружения!

Виктор пообещал Сталину, что он постарается выполнить его просьбы, хотя сделать это будет нереально. Написать-то он может все, но предупредить Президента с Премьером — вряд ли, потому что никогда не донести до них эту информацию через незримый барьер, уже давно созданной для них «совершенной системы безопасности», имя которой подхалимаж, лицемерие и коррупция!

Родовая Деревня Хрущевых встретила Виктора многочисленностью обитателей, гуляющих дружной семьей и ведущих между собой разговоры. Среди прогуливающихся и Никита Сергеевич, который выглядел как колобок в украинской расшитой рубахе.

— Здравствуйте Никита Сергеевич, — приветствовал Виктор, — рад Вас видеть!

— Смерти моей радуетесь? — возмутился Хрущев, — я же на том свете!

— Нет, что Вы? — смутился Виктор, — мне хотелось бы с вами побеседовать.

— Беседуйте, кто Вам не дает, — ответил Хрущев, — видите, все беседуют, присоединяйтесь и Вы!

— Мне бы лично с Вами, — настаивал Виктор, — разговор серьезный и нужно, чтобы нам не мешали!

— А ты кто такой? — спросил Хрущев, — мой родственник? Кем ты мне доводишься?

— Нет, я не Ваш родственник, — отвечал Виктор, — я нахожусь здесь на экскурсии по разрешению Высшего Разума Пространства, я не умер и скоро вернусь на Землю в свою Жизнь, которая еще продолжается.

— Знаете что? Я сам шутник, бывший шахтер, а горняки могут смеяться, поверьте, — ответил Никита Сергеевич, — знаете, как они раньше шутили? О-о-о! Хохмачили так, что всем становилось тошно! Вот помню, приходит в лаву практикант….

— Никита Сергеевич, может быть, об этом мы с Вами после поговорим? А сейчас давайте о серьезном! — предложил Виктор, не давая договорить Хрущеву.

— Вы что торопитесь? — спросил Хрущев, — куда? Мы и так на том свете! Некуда спешить!

— Я хотел бы поговорить о Ваших нереализованных программах и обо всем, что с ними связано! — настаивал Виктор, — давайте пройдем в домик и там побеседуем!

— Я не хочу с Вами беседовать, — проговорил Никита Сергеевич.

Он тут же был наказан за отказ в информации приступом боли. Когда она ушла, Хрущев с Виктором посетили один из домиков под конической крышей. Усевшись, Хрущев спросил:

— О каких программах Вы хотите узнать? Не было их, это лишь моя воля по улучшению жизни народа!

Виктор обратил внимание, что Хрущев говорит правду, приступа боли не последовало.

— Никита Сергеевич, расскажите мне, пожалуйста, как удалось устранить самого Берия? — спросил Виктор.

— Это оказалось не так просто! — начал рассказ Хрущев, — после смерти усатого (так он называл Сталина) вся реальная власть оказалась сосредоточена в руках этого страшного человека. Мы, кто участвовал в заговоре против Сталина — Я, Маленков и Булганин жутко боялись его. Этот человек мог и нас, недавних союзников, спокойно уничтожить!

— Вы все-таки признаете, что четверка участвовала в заговоре против Сталина и устранила его физически? — спросил Виктор.

— А что делать? Вопрос поставлен самим Сталиным: или мы его устраним или он нас уничтожит! — отвечал Хрущев, — он сам не оставил нам выбора!

Тем более, что я его не убивал, это Берия подсунул ему отравленное вино, когда я, Маленков и Булганин уехали в Кремль, якобы по неотложным вопросам. На самом деле мы уехали, чтобы мингрел осуществил задуманное, а мы ждали там приезда Берия. Это предусматривал наш план ликвидации Сталина.

Когда в Кремль приехал Берия и сказал, что тиран отравлен и через несколько часов окочурится, мы утвердили наши последующие действия. Первое что нужно сделать — это не допустить врачей к Сталину до тех пор, пока мы не убедимся в его смерти. Мы подготовили группу врачей, которые должны первыми явиться в Кунцево, после того как тело усатого обнаружит его охрана. Эти врачи должны под видом реанимации, уколоть еще одну дозу яда для гарантии. Вторая группа врачей должна дать заключение, что первая «лечила Сталина правильно и сделала все возможное для его реанимации»!

Нужно не допустить к Сталину и его детей, Светлану и Василия, чтобы они не могли случайно видеть «работу врачей» в самый ответственный момент. Охрана могла сообщить детям Сталина о его предсмертном состоянии. Поэтому мы предусмотрели отключение связи всего района Кунцево, после того, как охрана Сталина сообщит Берии о смерти усатого. Связь должна быть отключена якобы по техническим причинам.

Все трое, я Маленков и Булганин, должны после звонка Берии каждому из нас явиться на дачу Сталина и контролировать ситуацию лично. Так это и случилось. Утром 1 марта мне позвонил Берия и сказал, что ему сообщила охрана Сталина о подозрительном поведении вождя — он не просил чего-либо поесть в обычное утреннее время и принести почту. Берия приказал охране взломать двери, чтобы выяснить, что произошло со Сталиным.

По телефону Берия говорил специально взволнованно и вполне естественно. Он приказал мне (!) явиться на дачу. Когда я приехал, то там уже были Маленков и Булганин. Шепотом они рассказали мне, что яд подействовал не так, как рассчитывал Берия, что Сталин еще жив и может так случится, что он придет в сознание.

Но Лаврентий Павлович уверен в успехе всей операции и тут же предложил распределить власть между собой. Когда мы обсуждали полномочия каждого из нас, Сталин неожиданно пришел в сознание и жутким взглядом посмотрел на всех нас. Он поднял руку, и как нам показалось, и махнул ей в сторону картины, висевшей в большой комнате дачи, на которой изображен козленок и девушка.

Я сообразил, что этим хочет сказать вождь. Речь у него отнялась, но жестом он обозвал нас козлятами. После этого он снова впал в кому. Вскоре мы увидели, что из этого состояния Сталин не выйдет никогда — его лицо все больше принимало вид покойника. Он еще дважды приходил в сознание, но не мог говорить и двигаться. Только смотрел своим ужасным взглядом на всех нас.

Вскоре приехала бригада врачей, которые суетились и старались реанимировать вождя. Я точно знал, какой ему будет первый укол. Его сделала женщина врач, человек Берии, которую он лично включил в бригаду накануне отравления. Так мы и дежурили у полумертвого Сталина, пока он не скончался. Позже связь включили, и охрана сообщила детям Сталина Василию и Светлане о его смерти.

Василий в то время командовал ВВС Московского военного округа. Он приехал, как всегда пьяный и сразу же начал кричать, что его отца убили и якобы Сталин сам недавно говорил ему, что его хотят убрать. Он обвинял меня и всех присутствующих в убийстве Сталина.

Я стоял посредине большой комнаты и не торжествовал по случаю устранения тирана, как это делал Берия, забывая порой о конспирации. Мне было не до торжеств. Ведь устранение Сталина не снимала угрозу смерти — теперь нас обязательно уничтожит Берия, как свидетелей его преступления. Также, наверное, думали и Маленков с Булганиным.

Маленков был первым секретарем ЦК, Булганин — первым заместителем Председателя Совета Министров (Сталина), а я был первым секретарем Московского обкома и секретарем ЦК одновременно, но мы прекрасно понимали, что Берия в своих руках имеет всю реальную власть в стране.

В то время НКВД практически не подчинялась партии! Это уже я позже поменял ситуацию, а тогда….

После смерти усатого, Берия начал действовать по заметанию следов своего преступления. Большинство врачей из этих двух комиссий исчезли сразу после смерти Сталина. Один из врачей, участвовавших во вскрытии тела Сталина, профессор Русаков, «внезапно» умер.

Лечебно-санитарное управление Кремля, ответственное за лечение Сталина, немедленно упраздняется, а его начальник И. И. Куперин арестовывается. Министра здравоохранения СССР А. Ф. Третьякова, стоявшего по чину во главе обеих комиссий, снимают с должности, арестовывают и вместе с Купериным и еще с двумя врачами, членами комиссии, отправляют в Воркуту. Там он получает должность главврача лагерной больницы.

Не менее круто поступил Берия с кунцевской охраной и обслугой Сталина: ведь эти люди являлись не только свидетелями того, что происходило вокруг Сталина, но, очевидно, и рассказали Василию Сталину, как бериевские «врачи» залечили его отца.

Я понимал, что все ранние договоренности между нами и Берией — это временная, ненадежная дележка власти и что скоро он примет в отношении нас кардинальные меры. Он объединил, не смотря на протесты ЦК два министерства НКВД и МГБ в одно, и сам возглавил его. При Сталине МГБ выполняло только указания усатого, и использовалась им как силовой орган, уравновешивающий возможности НКВД. Теперь все силовые функции перешли в руки Берия.

Я убедил сначала Маленкова и Булганина, а потом остальных членов Президиума ЦК, что если Берию не ликвидировать сейчас же, то он уничтожит всех членов Президиума. Так, вероятно, думали все, хотя каждый боялся сказать об этом. Я не побоялся.

Техника проведения операции против Берия представляла собой сложную задачу. Нормальная процедура — свободное обсуждение обвинения в отношении него в Президиуме ЦК или на пленуме — совершенно не годилась. Опасаясь, что как только Берия узнает об обвинениях, то немедленно сделает государственный переворот и расстреляет всех соперников. Оставалось только классическое оружие: обман, засада, ловушка. А поскольку в этом сам Берия был великим мастером, нужно ловкость обмана перемножить на искусность ловушки.

Операцию против Берия приурочили к началу летних маневров Советской Армии. В учениях Московского военного округа должны принимать участие несколько сибирских дивизий (на всякий случай, если в московских дивизиях окажутся сторонники Берия). На заседании Совета министров министр обороны, его заместители и начальник Генерального штаба должны докладывать о ходе маневров, а потому пригласили много военных.

Повестка дня этого заседания, как обычно, заранее разослана членам Совета министров с всякими проектами решений и с указанием имен всех приглашенных докладчиков и экспертов. Словом, рутина. Явились все.

Члены правительства собрались в зале Совета министров, а приглашенные, в том числе и военные, расположились, как обычно, в комнате ожидания. Их вызывают в зал поочередно и только во время, определяемое повесткой дня. Первым поставили на обсуждение вопрос о ходе маневров Советской Армии. В зал вошла группа военных во главе с маршалом Жуковым и командующим войсками Московского военного округа генералом Москаленко.

Маленков объявил совместное заседание Президиума ЦК и Совета министров открытым. И тут же обратился к Жукову:

«Товарищ Маршал Советского Союза, предлагаю Вам от имени Советского правительства взять под стражу врага народа, Лаврентия Павловича Берия!».

Военные арестовывают Берия и уводят в соседнюю комнату. Президиум ЦК начинает обсуждать вопрос о его дальнейшей судьбе.

Теперь, мы стали перед сложной, одинаково неприятной дилеммой: держать Берия в заключении и вести нормальное следствие или расстрелять его тут же, а потом оформить смертный приговор в судебном порядке. Принять первое решение опасно, ибо за Берия стоял весь аппарат чекистов и внутренние войска, его легко могли освободить.

Принять второе решение, и немедленно расстрелять Берия у нас не было юридических оснований. После всестороннего обсуждения минусов и плюсов обоих вариантов мы пришли к выводу: Берия надо немедленно расстрелять, поскольку из-за мертвого Берия бунтовать никто не станет. Исполнителем этого приговора (в той же соседней комнате) выступает генерал Москаленко.

Люди генерала вывезли арестованного Берию из Кремля в строгой секретности и долго возили по городу. Везти его в тюрьму опасно — все они тогда находились в подчинении НКВД и содержать его там, инкогнито попросту невозможно, даже на короткое время. После того, как его повозили по столице, машина выехала за город и Берию застрелили прямо в машине.

— Спасибо Никита Сергеевич за Вашу информацию, — поблагодарил Виктор, — расскажите мне о том, как Вы руководили страной.

— Если честно сказать, то я не надеялся, что займу пост первого секретаря ЦК, — начал Хрущев, — и сегодня понимаю, что должен был отказаться от этой карьеры. Но очень больно было смотреть, как прозябал народ, победивший фашизм. Он жил хуже побежденных….

— Он и сегодня живет хуже побежденных европейских народов, — вставил Виктор, — так что считайте со времени Вашего правления в этом смысле все осталось так же!

— Образование у меня среднее, — продолжил Хрущев, — хотя в 1922-м закончил рабфак Донтехникума, а в 1931-м Промышленную академию. В обоих заведениях я был избран секретарем парторганизации. Сами понимаете, учиться некогда, а дипломы получил. Кто мог в те времена поставить плохие оценки секретарю парткома? Вот и, получается, ВУЗы я закончил, а образования нет….

В сентябре 1953 года (после смерти Сталина) я был избран первым секретарем ЦК его Президиумом. А уже в июне 1957 года в ходе продолжавшегося четыре дня заседания Президиума ЦК КПСС было принято решение об освобождении меня от обязанностей первого секретаря ЦК КПСС.

Группе моих сторонников из числа членов ЦК КПСС во главе с маршалом Жуковым удалось оказать влияние на работу Президиума и добиться передачи этого вопроса на рассмотрение созываемого для этой цели пленума ЦК КПСС. На июньском пленуме ЦК 1957 г. мои сторонники одержали победу над противниками из числа членов Президиума.

Последние были заклеймены, как «антипартийная группа Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова» и выведены из состава ЦК (позже, в 1962 году, они исключены из партии).

С 1858 года — я Председатель Совета Министров СССР. На этих должностях я находился до 14 октября 1964 года. Состоявшийся Пленум ЦК, организованный в мое отсутствие, освободил меня от партийных и государственных должностей «по состоянию здоровья».

Заговором Пленум не являлся, как это преподносят многие историки, соблюдены были все уставные нормы. На пост Первого секретаря меня избирал Пленум, он же и освободил. В свое время, тот же Пленум рекомендовал Верховному Совету назначить меня на пост Председателя Совмина. И в октябре 64-го Пленум внес рекомендацию в Верховный Совет о смещении меня с этого поста.

Уже перед Пленумом, на заседании Президиума, я сам признал: мне невозможно оставаться далее у руля государства и партии. Так что члены ЦК поступили не только правомерно, но и впервые в советской истории партии открыто, в соответствии с убеждениями, решили сместить лидера, допустившего множество ошибок как руководителя.

И после отлучения от власти, меня не расстреляли, как это было раньше, и оставили в живых. С этого момента началась новая эпоха отношений лидеров ЦК с оппозицией и народом. В стране прекратились репрессии, расстрелы ни в чем не повинных людей. В этом мое главное достижение! Не смотря на все допущенные мной ошибки в промышленности и сельском хозяйстве.

— Никита Сергеевич, Вы как-то быстро закончили рассказ о руководстве страной, — протестовал Виктор, — может, остановитесь подробнее на всех ее аспектах?

— Я уже сказал Вам, что рассказывать не о чем, все мои попытки перестроить управление хозяйством, улучшить жизнь народа закончились неудачами, за что меня и сняли. Другое дело можно проанализировать причины моих неудач….

Самой главной причиной я считаю, что я не смог контролировать аппарат КПСС и правительства. Наоборот он надзирал за мной, как стая хищников, готовых в любую минуту загрызть меня.

Аппарат — это такая сильная группировка в нашем государстве, целое сословие, которое нужно не только контролировать в прямом смысле этого слова, но и чаще менять. Они эти аппаратчики могут настолько извращать идеи и начинания руководителя государства, что идеи тут же превращается в абсурд. Либо она не реализуется, либо работает против самого руководителя, ее подавшего.

Так было с химизацией сельского хозяйства, с мелиорацией земель, выращиванием кукурузы, совнархозами и только в космосе удалось сделать прорыв. Мы первыми в мире совершили космический полет. А в остальном все провалено этим самым аппаратом.

— Напрасно Вы уменьшаете свои достижения, — возразил Виктор, — Ваше имя увековечено, пока люди будут жить в квартирах, построенных во времена вашего правления. Их называют «хрущевками». После Вас ни одному руководителю страны не удалось добиться таких заметных успехов в жилищном строительстве! По размерам жилплощади, Вами была построена вторая страна.

Хрущев не обратил внимания на комплимент Виктора и продолжал:

— Я совершил роковую ошибку в том, что снял незаконные и нелегальные дополнительные оклады с работников партийного аппарата по всей стране. И они весь мой срок правления мстили мне за это!

— Я впервые слышу о таких окладах, — сказал Виктор, — расскажите!

— Все очень просто! — объяснил Никита Сергеевич — каждый работник партийного аппарата, независимо какого органа — ЦК, Обкома, горкома, райкома, получал в конверте каждый месяц дополнительный оклад равный его легально установленному.

Например, у секретаря или инструктора установлен оклад в триста советских рублей. А ему каждый месяц приносят в конверте еще триста рублей, за получение которых он даже нигде не расписывается. Это являлось строжайшей тайной КПСС! Эти деньги не фигурировали ни в одном документе. Они были, но их как бы и не было!

Это аппарат организовал искусственный дефицит хлеба в стране. И это после освоения целины (1954–1960 г.г.) и сбора небывалого урожая за эти годы — почти 600 млн. тонн зерна. Аппарат вел откровенный саботаж для того, чтобы разозлить народ, настроить против меня.

— Я хорошо помню времена начала 60-х, — сказал Виктор, — потому что в детстве много времени простоял в очередях за хлебом!

— А если помнишь, то скажи, почему после моего снятия с должности хлеб в магазинах тут же появился и в достаточном количестве, да не такой суррогатный из смеси муки и отрубей, а чисто пшеничный?

— Да, помню, — согласился Виктор, — хлеб появился, как по мановению волшебной палочки.

— Так что? Этот хлеб собрали в октябре 1964 года что ли? — возмущался Хрущев, — нет! Значит, он где-то лежал в наличии, только его умышленно не давали в продажу, а это доказывает саботаж! Мне позже рассказали, что этот подхалим Брежнев, который мне всегда в рот заглядывал, говорил на следующем Пленуме, что якобы он организовал заграничные закупки хлеба за золото. Наглая ложь! Они начались еще при мне, я не мог оставить народ голодным и организовал импорт зерна, а впоследствии Брежнев только продолжил его.

По заданию Семичасного, тогдашнего председателя КГБ, аппарат спровоцировал события в Новочеркасске летом 1962 года на электровозостроительном заводе. В стране не хватало сельскохозяйственных продуктов, но не до такой же степени, чтобы вызвать открытый протест трудящихся….

А они подсунули мне постановление о повышении цен на продукты и норм выработки на производстве, а я дурень, не разобравшись, подписал. На самом сильном чувстве сыграли, — на голоде! Люди испугались, ведь тогда не забыт еще голодомор 33-34-го года. А им тут рукотворную, хрущевскую подсунули, сволочи!

Я позже узнал, что агенты КГБ специально подстрекали возмущенный народ в Новочеркасске, чтобы те пошли громить здание горкома, а потом солдатам дали команду стрелять по беззащитным людям. Когда мне докладывали о беспорядках в этом городе, то дали ложную информацию о том, что органами КГБ разоблачена подпольная антисоветская организация, которую на днях собирались арестовать, но она опередила их, подняв народ на бунт.

Руководитель любого ранга и уровня принимает решения, исходя из полученной информации от аппарата, и ставит автограф на документе, им же подготовленным. А если аппарат предал тебя, то жди подставы! В этом сила аппарата! Любой руководитель не сможет ничего сделать, если чиновничий аппарат против него.

— Никита Сергеевич, — спросил Виктор, — а что бы Вы сделали по реформированию аппарата, чтобы исключить противодействие и заставить его работать, как часики?

— Нужно чтобы аппарат государственной власти, — рассуждал Хрущев, — уголовно отвечал за свою работу. Тогда бы можно держать его «в узде». Не выполнил в срок или результат получился неудовлетворительный — статья УК и запрет на деятельность управленца на всю оставшуюся жизнь!

Я долго думал об этом в Паузах. Какие меры необходимы, чтобы руководителя страны невозможно снять кучке людей, как бы они себя не называли — Пленум, Президиум, Бюро? И вот что мне пришло в голову — нужно было опереться на второй легальный институт власти в стране, например Верховный Совет СССР!

— Никита Сергеевич, если Вам здесь никто еще не рассказывал, то я проинформирую Вас, — сказал Виктор, — последний генеральный секретарь ЦК КПСС именно так и сделал. Он провел в стране выборы нового состава Верховного Совета, который «назначил» его Президентом СССР. Политбюро неоднократно пыталось снять его с должности генсека. Будучи Президентом СССР, он охотно согласился. В этом случае он оставался Президентом, которому принадлежала вся власть в СССР, а политбюро превращалось в аббревиатуру без властных функций. И эта кучка людей дала задний ход, оставив его на должности генсека.

А ему не нужно руководить партией, вся власть перешла в руки Верховного Совета, который отменил 6-ю статью конституции СССР о руководящей и направляющей роли КПСС. Вот и весь фокус!

— Да Вы верно сказали, что проинформируете меня, — произнес Хрущев, — ко мне сюда мало кто приходит, и я об этом ничего не знаю. А что сейчас есть должность Президента СССР?

— Ее уже нет! — ответил Виктор, — как и самого СССР, он распался на отдельные республики, то есть независимые страны. Давно нет и самой КПСС, она прекратила существование в 1991 году.

— А кто же управляет страной? — спросил Хрущев.

— Президент России и Премьер-министр, — ответил Виктор, — по очереди меняясь местами.

— Это что же за управление такое? — недоуменно спросил Хрущев, — Чук и Гек, что ли? Или двое из ларца одинакового лица? Как можно меняться властью?

— Но это так чисто официально, по Конституции, — продолжил Виктор, — а в действительности, сегодня в России правят только деньги! Вернее те, у кого их не меряно! А это та же кучка людей, диктующая власти условия, как и в Ваше время Политбюро ЦК КПСС.

— Стало быть, — спросил Хрущев, — ничего в этом плане не изменилось? А кто этот последний генеральный секретарь ЦК КПСС? Я его знаю?

— Это Михаил Сергеевич Горбачев, — ответил Виктор, — он уже после Вашего ухода избран первым секретарем Ставропольского обкома КПСС.

— Нет, я о таком ничего не знаю, — в недоумении молвил Хрущев, — а куда делась КПСС? Вы сказали, что ее уже нет!

— Да развалилась сама, — ответил Виктор, — в стране начались процессы демократизации, и КПСС была запрещена указом первого Президента России.

— А как на это отреагировало Политбюро ЦК? — спросил Хрущев, — партия оставалась всегда сплоченной, и ее монолит не мог быть разрушен каким-то указом, какого-то Президента! Слово такое не хочется произносить даже!

— Не только Политбюро, — сказал Виктор, — а все коммунисты страны спокойно приняли ее запрет, и никто не выступил в защиту своей партии! Она молча умерла!

— Да времена так изменились, что мне объективно судить об этом трудно! — сказал Хрущев и замолчал, думая о чем-то.

Виктор понял, что пора прощаться. Он встал со скамьи и протянул Хрущеву руку. Тот ответил взаимностью и поблагодарил Виктора за свежую информацию о стране, которой он руководил когда-то восемь лет. Виктор ушел, а Никита Сергеевич долго еще соображал о том, как можно управлять страной без КПСС.

Наверное, Высший Разум Пространства помогал экскурсии Виктора — все бывшие правители страны, которых он посещал, находились в Паузе между Очередями Жизней, здесь во Вместилище Душ. Не исключением стал и Леонид Ильич Брежнев. В его Родовую деревню Виктор попал, после беседы с Хрущевым — в порядке очередности их властвования. Он вначале не хотел посещать Брежнева, считая, что информация Леонида Ильича будет такой же скучной, как и его правление во времена застоя, которые Виктор хорошо еще помнил. Но «программа экскурсии во вместилище Душ», намеченная Виктором, должна быть выполнена.

Они сидели в домике-цилиндре, и Леонид Ильич долго не мог понять, зачем к нему пришли?

— А где все остальные? — первый его вопрос, произнесенный врастяжку со специфическим чмоканьем.

— Кто остальные? Леонид Ильич, я один, — ответил Виктор.

— Вы же говорите, что экскурсия, а, это, прежде всего, означает, группа товарищей, — недоумевал Леонид Ильич, — но если Вы один, то я все равно готов к беседе! Вот только достану свои записи. Где они тут у меня? Ах, да — в боковом кармане!

— Скажите, Леонид Ильич, — начал Виктор, — правда, что Вы «со товарищи» бойкотировали власть Хрущева, а затем сняли его, договорившись с остальными членами Политбюро?

— А что Вы видите, прежде всего, в этом плохого? — спросил Леонид Ильич, — Никита авантюрист и бездарность, разве можно было терпеть и дальше его фокусы? Хрущевские эксперименты довели страну до абсурда!

— Может быть! Но он хотел благо для народа, ради которого шел на эти эксперименты! — сказал Виктор.

— А мы все, как члены КПСС, хотели благо для народа, — ответил Брежнев, предварительно взглянув в бумажку, которою он достал из бокового кармана, — народ и партия — едины! Высшая цель КПСС — благо народа! Мы придем к победе коммунистического….

У Леонида Ильича скривилось лицо от боли, и он замолчал на некоторое время, после чего сказал:

— Вот! Видите, до чего доводят Ваши неправильные вопросы?

— Я думаю, что это Ваши неправильные ответы, — констатировал Виктор, — я уже встречался с такой реакцией в этой экскурсии. Если человек начинает говорить неправду, то Силы Пространства наказывают его приступом боли. Продолжайте, Леонид Ильич, но с учетом сказанного мною. А следующий вопрос будет таким:

— Вы признались, что саботировали все решения Хрущева. Скажите, а Карибский кризис, Вы спровоцировали? Это тоже во благо народа, который един с партией?

— Карибский кризис, — отвечал Леонид Ильич, — это операция по дискредитации Никиты на международной арене. Внутри страны его популярность в народе после XX съезда оказалась настолько велика, что нам долго пришлось «подталкивать» Хрущева на непопулярные меры и «другие глупости». И вскоре его авторитет в народе упал ниже унитаза! Но на Западе он еще пользовался авторитетом своеобразного, но все же прогрессивного политика. Никиту нужно было провоцировать и на международной арене.

В 1962 году это удалось с успехом, особенно после Новочеркасских событий в начале лета. Он согласился подписать постановление о повышении цен на продукты питания и норм выработки на промышленных предприятиях, что привело к уменьшению заработной платы. Мы «преподнесли» ему ситуацию так, что повышение цен на сельхоз продукты произошло под «давлением» колхозников, а норм выработки «по просьбе самых активных трудящихся».

В результате цены на продукты первой необходимости повысились в среднем на 30 %, а зарплаты упали на 25–28 %. Одновременно мы саботировали продовольственное снабжение всех республик, краев и областей СССР. Хлеб, крупы, растительное масло, я не говорю уже о мясопродуктах, стали дефицитом, по надуманной причине — неурожая. Пусть Никита пойдет, проверит, что это не так! Недовольство народа резко возросло, а в связи событиями в Новочеркасске, оно оказалось на уровне бунта.

В других городах СССР специальные агенты КГБ тоже работали по подстрекательству народа на стихийные протесты. В Новочеркасске такой сценарий реализовать не удалось. Там планировались массовые жертвы при «наведении порядка» по указанию самого Никиты. Но погибло всего около 30-ти человек. Людская молва быстро разносилась по стране, и число погибших выросло в этих слухах до десятков тысяч человек. Народ любит преувеличивать!

Осенью 1962 года в СССР по всей его огромной территории длинные очереди за хлебом стали нормой для каждой семьи. Недовольство росло, и популярность в народе у Хрущева упала ниже плинтуса. Но этого еще недостаточно для его полной дискредитации. Хрущев был очень популярен на мировой арене, он договорился об экстренных поставках зерна из США и Канады. Мы эти закупки естественно придержали на складах и элеваторах, как и практически весь «неурожай».

Для того чтобы показать всему миру несостоятельность Никиты как политика разработали план «Анадырь». Это совпадало с официальным названием операции, разработанной Генштабом для переброски ядерного оружия на Кубу. Лишь посвященные знали, что «Анадырь» — это план дискредитации самого Хрущева.

Этот план предусматривал ситуацию, когда Хрущев примет решение о размещении 24-х ракет Р-12 и Р-14 с ядерными боеголовками и 42-х легких бомбардировщика Ил-28 на Кубе, а затем сам же и отменит такое решение. Это должно представить Никиту авантюристом в глазах политиков США, Европы и всего мира.

Так все и произошло. Наша команда заговорщиков профессионально разыграла все стадии операции «Анадырь» и пленум принял решение о переброске ядерного оружия на Кубу, с подачи министра иностранных дел СССР Громыко и министра обороны СССР Малиновского. Хрущева убеждали в том, что размещение ракет на Кубе восстановит утраченное соотношение сил.

Сам Хрущев был против такой помощи Кубе. Фидель Кастро давно подвигал СССР к его военному присутствию на острове Свободы, боясь американского вторжения на Кубу. Хрущев сказал на заседании Пленума ЦК, обсуждавшем вопрос размещения ядерного оружия на Кубе, что СССР никогда еще не вывозил ядерных боеголовок за границу страны. И самое главное он определил точно: «разместить свои ракеты на Кубе без войны с США не удастся». Его поддержал Микоян, но все-таки Пленум проголосовал за операцию «Анадырь» единогласно.

— Леонид Ильич, — спросил Виктор, — а Вы понимали, что операция «Анадырь» поставит весь мир на грань ядерной катастрофы?

— Мы предусмотрели запасный вариант сдачи позиций СССР по этому важному вопросу через резидента КГБ в Вашингтоне. В то время еще не было прямого кабеля связи президента США и первого секретаря ЦК КПСС. Поэтому переговоры по дипломатическому разрешению конфликта велись по телеграфу и почте, а это создавало значительные задержки по времени.

Именно после Карибского кризиса проложили прямой кабель связи от Москвы до Вашингтона. Кризис развивался стремительно и каждое не обдуманное или не согласованное решение военных с обеих сторон, могли привести к ядерной войне. По времени развитие событий шло быстрее процесса переговоров руководителей США и СССР. В критический момент, резидент КГБ должен сдать все позиции СССР в обмен на гарантии не вторжения США на Кубу.

— Это чудовищно! — возмутился Виктор, — а вдруг что-нибудь не состыковалось в этом ненадежном плане и тогда весь бы мир погиб в ядерной катастрофе. Вот Вам, Леонид Ильич и забота о собственном народе!

— В политике, как и везде, всегда были риски, — спокойно ответил Брежнев, — не бывает политики без рисков!

— Вы начинаете уводить меня в сторону от того, с чего мы начали говорить, — о Карибском кризисе, — возразил Виктор, — провокация Хрущева на мировой арене осуществлялась не во благо народа, а во вред и не только ему, но и всему миру. Вся ваша операция направлена только на захват власти в СССР и не более того!

— Думайте, как хотите, — сказал Брежнев, — но Никиту-то мы сняли. Его авторитет за рубежом был разгромлен, и после операции «Анадырь» его можно снимать с поста Первого Секретаря ЦК. Но мы решили не тропиться. Нужно вызвать бурю гнева в собственной стране. К нашему удивлению, в 1963 году, после Новочеркасских событий, социального взрыва в стране не произошло….

Советский народ терпел все невзгоды и лишения стойко под руководством КПСС и ее авангарда — Политбюро ЦК! После Новочеркасского расстрела, народное недовольство стало как-то сама по себе затихать. Советские люди еще помнили сталинские репрессии и боялись власти.

Суд над «зачинщиками Новочеркасских беспорядков» еще больше испугал людей — нескольким присудили высшую меру, а остальным большие тюремные сроки заключения. План КГБ по народному восстанию против политики Хрущева лопнул. Поэтому реальное снятие Никиты с должности, состоялось только в октябре 1964 года. Мы не стали его расстреливать, а просто отправили на пенсию.

— Леонид Ильич, а почему Вы считали, что лично Вы сможете продолжить строительство коммунизма в СССР? — спросил Виктор, — может, это Ваша чрезмерная самоуверенность?

— Какой к собакам коммунизм? — вдруг спросил Брежнев, — в него уже тогда никто не верил! Это же сущая обдуриловка и заблуждение теоретиков марксизма-ленинизма! Утопия, которой мы пичкали миллионы людей, а сами не верили даже в возможность, хотя бы приблизиться к тому, что это означало!

Я видел в своей исторической миссии всего лишь одну задачу — политическая и социально-экономическая стабилизация в СССР. Во времена правления Хрущева нас кидало из стороны в сторону, от крайности крайность. В самой партии стали появляться люди радикальных взглядов и суждений, даже среди членов Политбюро и особенно Правительства. Партии в первую очередь нужно освободиться от существования таких течений. Только в условиях политической и экономической стабилизации можно достичь модернизации экономики и вывести ее на мировой уровень!

— Леонид Ильич, Вы уважаете Сталина? — вдруг спросил Виктор.

— Да, — ответил Брежнев, — а причем здесь Сталин?

— Он сказал мне, — ответил Виктор, — что идеология политической и социальной стабилизации, это всего лишь инструмент борьбы против политических соперников и не более того! Сегодня эта «стабилизация» также на языке у высших должностных лиц, как заклинание….

— Мне продолжать или не надо? — спросил Брежнев и, получив от Виктора кивок головой, продолжил: Пленум ЦК, назначавший на пост Генерального секретаря дорогого и любимого меня Брежнева, утвердил на пост Председателя Совмина СССР — Косыгина Алексея Николаевича. Хрущев занимал два поста — первого секретаря ЦК и Председателя Совмина СССР. Пленум посчитал не целесообразно одному человеку занимать две ключевые должности. Косыгин работал тогда первым замом у Хрущева.

Это человек находящийся на своем месте. Алексей добивался проведения тех экономических реформ, которые им изложены в докладе об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства на Пленуме ЦК КПСС. Суть их в децентрализации народнохозяйственного планирования, повышении роли интегральных показателей экономической эффективности и увеличении самостоятельности предприятий.

Я ничего в этом не соображал и всегда опасался и побаивался Косыгина за его компетентность и аналитический ум. Все народное хозяйство держалось на нем и в случае чего, он мог бы вполне заменить меня на посту генсека. Но Алексей не старался быть публичным человеком, а позже, когда я набрал политический вес, я немного успокоился, хотя наши отношения никогда не были доверительными.

Моя кандидатура на пост генсека рассматривалась Пленумом, как временная мера до проведения XXIII съезда КПСС в 1966 году. В ходе аппаратной борьбы мне удалось своевременно устранить Шелепина и Подгорного и расставить на ключевые посты лично преданных мне людей. Косыгин остался на должности, но проводимая им экономическая политика систематически торпедировалась мною.

К началу 1970-х партийный аппарат поверил в меня, рассматривая как своего ставленника и защитника системы. Партийная номенклатура отвергала любые реформы, стремилась сохранить режим, обеспечивающий ей власть, стабильность и широкие привилегии. Именно в период моего правления партийный аппарат полностью подчинил себе государственный. Министерства и исполкомы стали простыми исполнителями решений партийных органов. Практически исчезли беспартийные руководители.

В семидесятые годы на международной арене произошло частичное примирение двух систем. Так мною были подписаны Хельсинские соглашения, и повсеместно развивался «дух разрядки». С политической стороны это необходимо для сдерживания германского реваншизма и закрепления территориальных результатов Второй мировой войны.

— Леонид Ильич, а правда ли, что председатель КГБ Андропов «подсиживал» Вас и даже замечали интриги с его стороны? — спросил Виктор.

— Я не думаю, — ответил Брежнев, — но с войной в Афганистане они с Устиновым меня подставили. Дима и Юра давно дружили семьями. Альянс Министр обороны и Председатель КГБ меня не пугали, поскольку я вел продуманную кадровую политику. Если я ставил на пост преданного человека, то ему в замы старался «подсунуть» его антипода, но также преданного мне. Этот исключало возможность сговора между ними против меня.

Когда планировался «афганский проект», то Устинов уверял меня, что эта акция завершится быстро и в результате в Афганистане будет просоветский руководитель. Стоило только ввести туда войска, как эта компания затянулась на долгие годы.

— Леонид Ильич, ходили упорные слухи, что Вы насильственно ушли из жизни и подозрения падают на Андропова, который с Чазовым последним посетил Вас перед смертью. Они тоже дружили, и возможно был сговор между ними.

— Категорически отрицаю, — произнес Брежнев, — по двум причинам! Первая — они могли бы воспользоваться ситуацией в в 1972 году, после моего инсульта, аналогично в 1976 году. Вторая заключается в том, что к концу семидесятых я практически отошел от управления страной и для всей номенклатурной команды СССР являлся неким символом и стеной, за которой умело все прятали корыстные делишки. Ну, зачем им меня убирать?

Понимаете, я, поставив себе, цель политической и социально-экономической стабилизации в стране, в партии и обществе, создал государственную машину, которая могла работать и без моего участия. Когда я несколько раз официально подавал в отставку, то меня Политбюро уговаривало остаться.

— И работали, пока такую богатейшую страну не развалили, — резюмировал Виктор, — Вы, Леонид Ильич, забыли сказать о повышении уровня жизни народа, когда говорили о собственных управленческих достижениях. Мне кажется, что Вы создали самоуправляемую, но самоуничтожавшуюся государственную машину!

— А что, разве при мне плохо жил народ? — спросил Брежнев, — при Никите хуже было! Я отменил многие налоги с населения, установил пятидневную рабочую неделю, как в Европе, значительно возросли доходы населения, впервые в Советском Союзе построили автомобилестроительный завод с иностранным участием и большинство советских семей получили возможность ездить на иностранной марке «Фиат», которую назвали «Жигули».

Это при мне построили нефте и газопроводы в Европу, по которым СССР стал продавать нефть и газ за валюту. Это при мне партия «нагибала» заводы и фабрики строить жилье хозспособом для работников. Это при мне в СССР стали торговать импортными товарами, которые не могла производить наша промышленность….

— Это при Вас, уважаемый Леонид Ильич, появился тотальный дефицит, все продавалось из «под полы» в три дорога, — резюмировал Виктор, — это при Вас родилась коррупция, которую до сих пор не могут побороть! Наконец, при Вас родилась и окрепла теневая экономика, создала преступный клан, который устранил КПСС, развалил СССР и вверг народ в ужасы начала 90-х!

Жизненный уровень повысился только для тех, кто был близко к парт номенклатуре «жившей при коммунизме». Все воровали сами у себя, и всем было все по фигу! Воровали и спивались! Я могу продолжить дальше, но ограничусь хотя бы этим….

— А сейчас в стране все не так? — спросил Брежнев, — а кто сейчас Генеральный секретарь ЦК КПСС?

Виктор не стал рассказывать Брежневу обо всем, что произошло за годы, прошедшие после его смерти и коротко ответил:

— Медведев Дмитрий Анатольевич, а Председателем Правительства — Путин Владимир Владимирович! Но все у нас осталось, как было при Вас, только в более уродливой и циничной форме!

— Вот видите, — оживился Брежнев, — созданная мною машина работает не на самоуничтожение, она показала свою жизнеспособность и результативность! А фамилии, которые Вы мне назвали, я что-то не припомню! Это из молодых, что ли?

— Да, Леонид Ильич, — отвечал Виктор, — из молодых питерцев, вернее ленинградцев! Вы их и не можете помнить, в Ваше время их еще не было в политике!

— Все-таки ленинградцы победили в многолетнем противостоянии двух столиц! — резюмировал Брежнев, — а как в стране с продовольствием? Решили продовольственную программу?

— С продовольствием в стране стало хорошо, — отвечал Виктор, понимая, что собеседники поменялись ролями, теперь спрашивал Брежнев, а ему приходилось отвечать, — закупаем теперь за границей, наше сельское хозяйство обеспечивает страну только наполовину.

Виктор хотел спросить об американской лунной программе. Его интересовала информация, которую, безусловно, знал бывший генсек. Ответив на последний вопрос, Виктор тут же вклинился:

— Леонид Ильич, а что Вам докладывали по реализации лунной программы США? Я знаю, что Вы являлись руководителем советской космической программы со времени запуска первого искусственного спутника Земли в 1957 году.

— Да, я в качестве секретаря ЦК осуществлял руководство и координацию космической программы СССР с самого её появления. В 1957 лично давал указания Королеву, как ему вести работы над запуском второго спутника, а также лично выбирал место для космодрома….

— Я вообще-то не об этом, Леонид Ильич, — прервал его Виктор, — меня интересует только лунная программа, как американская, так и наша — советская. Только Вы, все об этом знали!

— Я об этом Вам и начал рассказывать, — сказал Леонид Ильич, — только с самого начала….

За несколько дней до американской высадки «Аполлона-11» двумя советскими автоматическими межпланетными станциями («Луна-14» и «Луна-15») были предприняты попытки по доставке на Землю лунного грунта, официально оказавшиеся неудачными. Это дезинформация прикрывала то, что снято станциями на кинопленку.

Когда мне доложили об обнаружении следов внеземного разума на Луне, я не поверил. Посмотрев кино и фотодокументы, у меня случился стресс, я несколько раз повторял одну и ту же фразу: «Этого не может быть! Это фотомонтаж!».

Наши станции прилунились в том месте, где виднелись какие-то огромные купола и сооружения похожие на гигантскую строительную технику. Живых существ не зафиксировано в материалах, но и этого было достаточно. Мне показали съемку кинокамеры станции «Луна-15», на которой было видно, как эта строительная техника производит работы — что-то там поднимали из недр Луны и опускали обратно! Но самое главное, луч, осветивший объектив кинокамеры «Луны-15» занес титры на русском языке с требованием начала переговоров с США по ограничению стратегических вооружений (ОСВ-1).

Наша разведка знала все о лунной программе американцев, а именно, что на днях планировалась первая высадка человека на Луну. Я долго колебался, но, в конце концов, решил позвонить об этом Ричарду Никсону по прямому телефону, установленному после Карибского кризиса для прямой связи.

В состоявшемся разговоре я сообщил ему информацию о полученных нами сведениях. И хотя Никсон имел тоже информацию о странных явлениях на Луне, но вряд поверил…. Он поблагодарил меня за информацию и разговор закончился. Но уже после первого выхода их астронавтов на поверхность Луны, Никсон сам позвонил мне и взволнованным голосом подтвердил нашу информацию и полученное ими аналогичное требование об ОСВ-1. Мы договорились с ним о сокрытии всей подробной информации от общественности всего земного шара, чтобы не разразился глобальный жесточайший финансовый и экономический кризис.

Почти две недели наши и американские ученые изучали материалы «Луны-14», «Луны-15» и «Аполлона-11». Этот консилиум пришел к выводу о реальной космической угрозе всему человечеству. Мы с Никсоном решили объединить усилия и в первую очередь выполнить требование, поставленное обеим странам об ограничении стратегических вооружений. Уже 17 ноября 1969 года переговорный процесс начался….

— Спасибо, Леонид Ильич, за Ваш интереснейший рассказ, — поблагодарил Виктор, — а можно ли еще личный вопрос? Сколько у Вас наград помните?

— Еще как помню! Наизусть знаю их все, — отвечал Брежнев, — хотите, перечислю?

— Да, конечно! — согласился Виктор.

Он вскоре сожалел, наград у Брежнева столько, что пришлось слушать почти час.

Когда Леонид Ильич наконец-таки закончил перечисление он сказал:

— Ни один правитель, ни одной страны мира не имел такого количества наград! А Вы говорите, что я плохо руководил страной!

— А кто подбросил Вам тавтологический лозунг: «Экономика должна быть экономной!»? — спросил Виктор, — это же сделано для Вашей дискредитации!

— А с чем Вы не согласны? — спросил бывший генсек, — так оно и должно быть!

Ничего, не ответив Брежневу, Виктор покинул его Родовую Деревню.

Побеседовать со следующим по хронологии генсеком Юрием Владимировичем Андроповым, Виктор решил с одной лишь целью — узнать, как к власти в СССР пришел Михаил Сергеевич Горбачев.

К этому человеку у Виктора всегда было двоякое чувство. С одной стороны вследствие его политики страна стала на демократический путь развития, а с другой стороны Горбачев не смог удержать ситуацию под контролем, что привело к «растаскиванию общенародной собственности» во время ельцинской приватизации.

По мнению Виктора, Горбачев делал все правильно, начиная с кооперативов, он мог бы в дальнейшем разрешить в стране мелкую частную собственность и пойти по «китайскому варианту» развития страны. Начатые им политические процессы, вышли из-под контроля и плавный и безболезненный переход к другой системе экономики не получился. Поломали старую, не построив новой. На поверхность политического водоема всплыла всякая тина и осадки, долго лежавшие на дне, из которых сегодня приходится «лепить» подобие органов власти…. Другого материала в России попросту нет, поэтому любое «изобретение» власти реализуется по методу проб и ошибок, за которые приходится расплачиваться многострадальному российскому народу!

— Юрий Владимирович, расскажите о том, как Горбачев пришел к власти в СССР, — попросил Виктор Андропова. Он охотно согласился:

— Я мечтал вернуться из КГБ в аппарат ЦК КПСС, что открыло бы мне дорогу к должности генерального секретаря, и всегда понимал, что мое время уходит с катастрофической быстротой — я болен, чтобы ждать слишком долго. Поэтому всегда готовился к уходу Брежнева и постоянно искал возможности привлечь на свою сторону молодых партийных секретарей — это являлось моей стратегической кадровой задачей! Я мало ездил. Так что возможности познакомиться с партийными секретарями поближе у меня просто не было. Я отлично понимал, что председатель КГБ — это человек, которого все побаиваются. И пытался привлечь на свою сторону молодых, еще не запуганных всесилием возглавляемого мною органа.

Первым из секретарей, с которым я дружил, был Горбачев, с ним я познакомился на Северном Кавказе, в Кисловодске. Он тогда работал еще вторым секретарем Ставропольского крайкома КПСС. Ежегодно я ездил в Кисловодск лечил почки. Чаще всего останавливался в санатории «Красные камни», там особняк для членов Политбюро.

Горбачев проявлял особое внимание к моей персоне, организовывал мой отдых так, чтобы у меня остались наилучшие впечатления. И грех ему не воспользоваться возможностью побыть с московским начальством накоротке. Даже понятие такое появилось — «курортный» или «минеральный секретарь». Михаил Сергеевич не упускал возможности пообщаться со мной в приватной обстановке. Когда я приезжал отдыхать, он тоже брал отпуск и селился там же, в «Красных камнях». Вместе гуляли, играли в домино.

Я даже в какой-то момент хотел взять Михаила Сергеевича в кадры комитета госбезопасности, но когда стал вопрос о назначении Горбачева первым секретарем крайкома, я понял что опоздал с решением. Я хотел сделать Горбачева заместителем председателя КГБ по кадрам. На эту должность назначались вторые секретари обкомов или крайкомов — такие как Чебриков, Пирожков.

Если бы я тогда взял Горбачева к себе заместителем, то Михаил Сергеевич имел шансы со временем возглавить комитет госбезопасности. В таком случае он бы точно не стал генеральным секретарем. Не было бы и перестройки… А был бы председатель КГБ генерал армии Горбачев.

Я сделал все возможное для того, чтобы Горбачев переехал из Ставрополя в Москву. Ну и такой фактор, как землячество, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Я хоть и маленьким уехал из края, все же там родился и считал себя ставропольцем.

В то время большинство членов Политбюро были дряхлыми стариками с множеством болезней, как и я тоже. Молодых старались не допускать к кормилу, что могло привести к коллапсу власти вообще, через три — пять лет. Старые члены Политбюро перемрут, а молодых никто не готовил. По долгу службы мне приходилось заниматься и этим, что, несомненно, относился к вопросу государственной безопасности.

— Сегодня ситуация еще хуже, — прервал Андропова Виктор, — стараясь удерживать власть, как можно дольше, правители всех уровней постоянно «выкашивают» политическую оппозицию. Это тот же вопрос государственной безопасности! Извините, что прервал….

Прежде всего, — продолжал Андропов, — я наладил доверительные отношения с академиком Чазовым, который лучше всех осведомлен о состоянии здоровья и самого Брежнева, и всех остальных членов Политбюро.

Один-два раза в месяц я встречался с Чазовым, или у себя в кабинете по субботам, или на конспиративной квартире в одном из старых домов неподалеку от Театра Сатиры. Устраивался небольшой обед с учетом строгой диеты, прописанной мне кремлевскими врачами.

Разговор шел в основном о состоянии здоровья Брежнева, и о наших шагах в связи с его болезнью, обстановке в верхних эшелонах власти. Меня не зря считали умным и дальновидным политиком, с аналитическим складом ума. Я, как шахматист, просчитывал возможные варианты поведения тех или иных политических деятелей.

Начальник главного 4-го управления Чазов считал себя в негласной иерархии равным председателю КГБ. Доступ к генсеку и возможность влиять на него, давали ему основание так думать. Члены Политбюро старались ладить с начальником кремлевской медицины. Ко всему прочему именно его генеральный спрашивал о здоровье других членов Политбюро. И никто не знал, что именно он скажет за закрытыми дверями.

Лекарства, медицинская техника покупались иногда напрямую через КГБ, и резидентурам разведки поручалось немедленно и за свой счет найти требуемое лекарство. Иногда фармацевтическим компаниям специально заказывались препараты для нужд самого генерального секретаря.

Между мной и Чазовым существовала «близость, возникающая у тяжелобольного пациента с лечащим врачом». Она переросла в доверительные отношения, в то время когда его многие не любили и даже обвиняли в плохом лечении генерального секретаря.

Уже после смерти Брежнева, один из его помощников открыто обвинял в этом Чазова:

«Чазов — фигура зловещая, он не доктор, а бог знает кто еще, иначе не допустил бы такого лечения и смерти Леонида Ильича. Он всю информацию тащил в КГБ. И там решали, как лечить больного. Кто подсовывал ему зарубежные сильнодействующие таблетки? А знаете, какие за границей лекарства? Я могу сказать. Это были сильнодействующие средства. Они его и доконали. Пусть мне вторую руку отрежут, но я убежден, что Леонид Ильич умер не от инфаркта. Его напичкали этой дрянью. Тут Чазов, другие врачи не доглядели или уже не очень беспокоились о нем».

Виктор Голиков стал помощником Брежнева еще в Молдавии, проработал с ним дольше всех. Леонид Ильич ему очень доверял. После кончины Брежнева Голиков оказался не у дел и не мог скрыть недовольства новым руководством. Только этим можно объяснить его уверенность в том, что Брежнева уморили.

Меня беспокоило «разгоравшееся соперничество» между мной и Черненко. По мере того, как Брежнев слабел, Константин становился для него все более близким человеком. Он возглавляя общий отдел ЦК, контролировал всю работу партийного аппарата. Он не только информировал Брежнева обо всем, что происходит в партии, но и создавал иллюзию напряженной работы генерального секретаря.

Брежнев в последние годы так доверял Черненко, что подписывал принесенные им бумаги, не вникая в их суть.

— Задача общего отдела — обслуживание высших органов партии, — рассказывал мне старший помощник Черненко Виктор Васильевич Прибытков, — имелось в виду организационно-техническое обслуживание. Но получилось иначе. Ни один документ, в том числе самый секретный и важный не мог миновать общего отдела. Даже председатель КГБ обращался к генеральному секретарю Брежневу через общий отдел. Личные беседы у нас происходили достаточно редко. Первым читателем моих бумаг был заведующий общим отделом Константин Черненко.

Конечно, через общий отдел проходили тонны малозначащих, а то и просто пустых бумаг, которые приходили отовсюду. Но в целом они давали картину жизни страны. И это позволяло Черненко не хуже меня знать, что происходит в государстве.

После смерти любого крупного деятеля приезжали сотрудники КГБ и забирали весь его архив. Он поступал в общий отдел ЦК, в распоряжение Черненко. Эта судьба постигла архивы решительно всех, в том числе и Хрущева, и Микояна. Осечка вышла с Михаилом Андреевичем Сусловым, просто потому, что у него вообще не оказалось никакого архива.

Только два человека имели доступ к архиву Политбюро: генеральный секретарь и заведующий общим отделом. Но Брежнев архивными материалами не интересовался, а Черненко знал все, что там хранится. В архиве лежали взрывоопасные материалы, которые упрятали от мира и еще больше от собственной страны: оригиналы секретных протоколов, подписанных с немцами в 1939 году, о разделе Польши и Прибалтики, документы о расстреле польских офицеров в Катыни. И другое, что ограничено наисекретнейшим грифом — «особая папка». Даже члены Политбюро не имели доступа к этим документам и просто не знали, что хранится в архиве Политбюро.

Черненко знал все тайны партии, а зачем подпускать к ним других? В последние годы, когда Брежнев совсем ослаб, Черненко стал ему особенно нужен. Никто не мог обратиться к генеральному секретарю через голову Кости. И получить подпись под нужной бумагой, и поговорить с Леонидом Ильичом можно только через него.

Он тщательно фильтровал информацию, поступающую к Брежневу, определял график его работы. Секретари в приемной генсека считались его подчиненными. Когда другие помощники приходили к Брежневу с какими-то неотложными вопросами, он раздраженно говорил им, чтобы они учились докладывать генеральному секретарю так, как Черненко.

И проблемы у Черненко с Брежневым были одинаковые. Оба жаловались на расстройство сна, в больших количествах потребляли сильнодействующие снотворные препараты и транквилизаторы, они расслабляли их до такой степени, что они лишались способности действовать.

Сначала они не могли заснуть, потом проснуться. И выводили себя из этого состояния с помощью не менее сильных взбадривающих препаратов. Это пагубно влияло на память, на мозговую деятельность. Нарастали склеротические явления. А ведь именно блестящая память — самое важное качество всех крупных политиков.

Поэтому, Черненко в какой-то момент подумал, что Брежнев готовит его в преемники.

Ситуация изменилась, когда 25 января 1982 года умер Михаил Андреевич Суслов, который работал секретарем ЦК тридцать пять лет. Пока Суслов сидел на Старой площади, мне не было хода наверх. Суслов меня откровенно сторонился. Не любили главного чекиста и другие члены Политбюро, кроме, пожалуй, министра обороны Дмитрия Федоровича Устинова. Погубить чью-то карьеру председатель КГБ мог запросто. Помочь — нет. А теперь освободился кабинет номер два на пятом этаже в первом подъезде основного здания ЦК КПСС. Все гадали, кто его займет. Брежнев неожиданно для многих выбрал меня.

Помощник генерального секретаря Александров-Агентов вспоминал, как через день-два после внезапного заболевания Суслова Леонид Ильич отвел его в дальний угол приемной в ЦК и, понизив голос, сказал:

— Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь, правда, же, Юрка сильнее Черненко — эрудированный, творчески мыслящий человек?

Интересно, почему Брежнев отвел помощника в угол? Не хотел, чтобы разговор слышали чужие люди? Предполагал, что и его прослушивают? Кто? …Это делал Черненко, в его кабинете находилась аппаратура, с помощью которой можно прослушивать разговоры самых высоких чиновников на Старой площади, в том числе и располагавшихся на пятом этаже основного здания ЦК!

Когда академик Чазов сообщил Брежневу о смерти Михаила Андреевича, генеральный секретарь спокойно сказал:

— Замена ему есть. Лучше Юрия нет никого!

Но Брежнев почему-то медлил с окончательным решением! Я переживал, думая, что это интриги Черненко. Академик Чазов даже поинтересовался у меня, отчего задержка с переходом на Старую площадь?

— А Вы что думаете, меня с радостью ждут в ЦК? — огорченно ответил ему я, — Кириленко мне однажды сказал, если ты придешь в ЦК, то глядишь, всех нас и разгонишь.

Андрей Павлович оказался прав: я, когда стал генеральным секретарем, помня о старых обидах, первым отправил на пенсию Кириленко, к тому времени тяжелобольного человека.

Предложение перейти на Старую площадь вызвало у меня смешанную реакцию. Я уже привык к КГБ, боялся лишиться реальной власти, потому что должности второго секретаря ЦК в партии официально не было. А Брежнев не уточнил, каким будет объем моих полномочий, хочет ли он, чтобы я заменил Суслова, или же ему нужен просто еще один секретарь ЦК.

Я доверительно сказал начальнику московского управления госбезопасности Алидину:

— Виктор Иванович, вот мне предлагают идти работать секретарем ЦК. Что толку, я там буду документы носить по коридорам? Здесь же я намного полезнее.

Я не мог понять, Брежнев нашел в моем лице замену Суслову или же это просто предлог, чтобы убрать меня из КГБ? Вдруг Леонид Ильич ко мне переменился? А тут еще проявил неожиданную активность министр иностранных дел Громыко.

Позднебрежневские времена убедили Громыко в том, что он не хуже других мог бы руководить страной и внешней политики для него маловато. Он носил, не снимая, почетный значок «50 лет в КПСС», показывая солидный партийный стаж.

Он вознамерился занять место Суслова, но сделал большую ошибку. Позвонил мне и стал советоваться, не следует ли ему, Громыко, занять эту должность?

— Андрей, это вопрос генерального секретаря, — осторожно ответил я.

Разговор получился для меня неприятным, потому что это кресло я уже считал своим, о чем Громыко вскоре узнал.

Наши отношения с ним за долгие годы лишились доверительности. Тем более что если Брежнев на встречах с иностранцами мог только прочитать подготовленный ему текст и постоянно поворачивался к Громыко, ища у него одобрения, то я не нуждался в помощи министра при общении с иностранными гостями.

В середине марта Брежнев поручил мне произнести доклад по случаю очередной ленинской годовщины. Это признак доверия. Доклад получился необычным по стилю, и хлопали мне больше, чем принято.

На пятом этаже главного здания ЦК находились всего три рабочих кабинета. Один занимал Брежнев, второй Суслов, третий Кириленко. Это символизировало их место в руководстве партии. Я занял сусловский кабинет, что подчеркивало мое положение второго человека в партии. Но курировал я — в отличие от Михаила Андреевича — только международный отдел и чувствовал себя на новом месте неуверенно, ведь я плохо знал партийный аппарат.

Такое впечатление, что я растерялся. С одной стороны, вроде бы кронпринц. Но с другой, не все это понимают. В КГБ я опирался на могучую машину, которая слушалась меня беспрекословно. Здесь же я только один из многих узлов в сложной сети взаимоотношений. И ветры здесь дуют не всегда попутные.

Переселившись в бывший кабинет Суслова, я некоторое время остерегался вести в нем разговоры о персоналиях, особенно вблизи телефонных аппаратов. Я даже объяснял в доверительной беседе почему: со сменой председателя КГБ новые люди пришли также и в правительственную связь. Я обладал кое-какими познаниями насчет возможностей, которыми располагала эта служба для негласного снятия информации.

Брежневу намекнули, что я слишком болен и не в состоянии руководить страной. Леонид Ильич позвонил академику Чазову, отвечавшему за медицинское обслуживание партийно-государственной верхушки:

— Евгений, почему ты мне ничего не говоришь о здоровье Андропова? Мне сказали, что он тяжело болен и его дни сочтены. Я видел, как он у меня в гостях не пьет, почти ничего не ест, говорит, может употреблять пищу только без соли.

Чазов удивился. Во-первых, он неоднократно рассказывал о моей болезни, но Брежнев отмахивался: «Юрий работает больше, чем все здоровые члены политбюро». Во-вторых, Брежнев давно утратил интерес ко всему, что не касалось его лично.

Чазов дипломатично ответил, что я тяжело болен, но лечение позволяет стабилизировать мое состояние, и я вполне работоспособен.

— Работает он много, — согласился Брежнев, — но вокруг его болезни идут разговоры, и мы не можем на них не реагировать. Идут разговоры о том, что Андропов обречен. А мы на него рассчитываем. Ты должен подробно рассказать о его возможностях и будущем.

Слова Брежнева являлись плохим сигналом. Здоровых людей среди членов Политбюро немного, но состояние их здоровья оставалось для всех секретом. Если же о ком-то стали говорить как о больном человеке, то ему следовало думать о переходе на пенсию.

Вскоре я сам позвонил Чазову:

— Я встречался с Брежневым, и он меня долго расспрашивал о самочувствии, о моей болезни, о том, чем он мог бы мне помочь. Наверное, кто-то играет на моей болезни и под видом заботы хочет представить меня тяжелобольным, инвалидом. Я прошу Вас успокоить Брежнева и развеять его сомнения и настороженность в отношении моего будущего.

Мое выступление на торжественном собрании по случаю дня рождения Ленина в апреле 1982 года, по поручению Брежнева, произвело впечатление — меньше пустых фраз, чем у других, несколько неожиданно, например: «Мы как следует, не знаем, общества, в котором живем». Мне аплодировали больше, чем обычно. Меня это испугало. Я боялся ревности коллег.

На заседаниях Политбюро Черненко сидел рядом с Брежневым, а я — через одного, то есть рядом с председателем Совета министров Тихоновым. Я однажды даже пожаловался Брежневу, что Черненко меня затирает, ведет заседания секретариата и Политбюро. И Брежнев распорядился, чтобы это делал я. Тут были тонкие хитрости.

Брежнев всегда боялся усиления второго секретаря, поскольку человек, располагающий сиреневой печатью ЦК КПСС номер два, становился важнейшей фигурой для работников центрального аппарата и местных партийных секретарей: он их назначал и снимал, отправлял в заграничные командировки и на учебу, то есть он сажал «уездных князей» на «кормление».

Находясь в зависимости от благорасположения второго человека, парт секретари старались демонстрировать лояльность в отношении оного. В июле 1982 года, когда члены Политбюро сидели в ореховой комнате, я внезапно поднялся и сказал: Пора начинать!

Я первым вошел в зал заседаний и сел в председательское кресло. Вечером мне позвонил Горбачев, который был уже членом Политбюро:

— Поздравляю, кажется, произошло важное событие. То-то, я гляжу, Вы перед секретариатом были напряжены.

Но я решился на это не по собственной инициативе. Накануне мне позвонил Брежнев: Для чего я тебя брал из КГБ и переводил в аппарат ЦК? Я тебя брал для того, чтобы ты руководил секретариатом и курировал кадры. Почему ты этого не делаешь?

Был ли Горбачев моим преемником? Безусловно! 19 июля 1982 года я пригласил к себе Виталия Воротникова, вернувшегося с Кубы, и предложил должность первого секретаря Краснодарского крайкома.

— Медунова мы отзываем в Москву, — объяснил я ему, — в крае сложилась пренеприятная ситуация. Медунов, наконец, понял, что дальше там оставаться ему нельзя. Взяточничество, коррупция ряда работников различных сфер, в том числе партийного актива. Арестованы и находятся под следствием более двухсот человек.

Обычно такие разговоры ведутся один на один. Новый руководитель области или края должен понять, из чьих рук он получает власть. При разговоре с Воротниковым в моем кабинете находился Горбачев. Не только потому, что он рекомендовал Воротникова. Важнейшие вопросы я решал с помощью Михаила Сергеевича.

Само по себе смещение Медунова, любимца Брежнева, показало мою аппаратную силу. Но мое влияния было еще недостаточно для того, чтобы добиться важных перемен. Все это стало возможным после смерти Брежнева, когда я стал Генеральным секретарем ЦК. Горбачеву я поручал вести Политбюро в свое отсутствие, подчеркивая этим его преемственность на место генерального….

— Спасибо, Юрий Владимирович, за Ваш рассказ, — поблагодарил Виктор, — а что Вы знаете о лунной программе США?

Андропов рассказал все, что ему было известно в годы Председателя КГБ, но что-либо нового, Виктор от него не услышал. Зато из уст Андропова прозвучало другое, поразившее его не меньше, чем любая важная информация.

— Я и здесь продолжаю общаться со своими, приходящими сюда бывшими коллегами, — сказал Андропов, — поэтому все, что произошло в СССР и России знаю от них, из первых уст, так сказать!

— Да, Юрий Владимирович, КГБ даже на том свете профессионально действует и знает обо всем, — резюмировал Виктор.

— Старая школа, — согласился Юрий Владимирович, — ничего не попишешь! Так вот недавно ко мне от Ворот пришел мой бывший сотрудник и доложил об ужасающих фактах новой российской действительностью. Я проанализировал информацию и пришел к выводу — попытка построить демократическое государство в России может закончиться неудачей. К этому есть все предпосылки:

Тем более что бюрократическая анти революция уже произошла. На то чтобы поставить точку возврата к рабству для бюрократов нужно совсем немного времени. Давно идет экономическое закабаление (аналогия Юрьева дня). На это лучше ответить вопросом. Кто сейчас в состоянии купить квартиру? В Москве, (от 150 тыс. руб. (от $ 5000) за 1 кв. м) даже средний класс с его доходами не в состоянии купить нормальную квартиру, потому что 100 м2 будут стоить от 15 млн. руб. и выше.

Современной бюрократии нет никакого смысла решать вопросы для людей. Их направленность — получать деньги от сырья. Держать общество в рабских рамках. Сокращать население, потому что расширенное его воспроизводство необходимо только для наукоемких технологий. Не дать людям развиваться самим. Это исторически подтверждается на Руси постоянно. Еще Лев Толстой обращался к Николаю II о сбережении народа. И этот проект современного рабства опять им удался. Все идеологические ссылки на врагов это прикрытие. Наша бюрократия знает что делает, от маленького до большого чиновника….

Виктор был поражен информированности и аналитике Юрия Владимировича, находящегося во Вместилище Душ и по-прежнему держащему руку на пульсе развития страны. И Виктор пожалел, что такому человеку, как Андропов, недолго пришлось править СССР.