Пока ангелы спали

43

Ярослав почувствовал вторжение в разум внутреннего голоса. Незваный гость особо никогда не церемонился с ним. Он давал о себе знать лишь тогда, когда захочется именно ему. Сознанию Ярослава предстоял мысленный диалог, и с этим ничего нельзя было поделать. Желание или нежелание Ярослава общаться внутренний голос никогда не брал в расчёт. Водитель "Нивы" сбросил скорость до тридцати километров в час, и так называемая беседа началась.

"Куда ты едешь?" – спросило вездесущее нечто.

"Не знаю, и вообще это не твоё собачье дело", – злобно ответил разум Ярослава.

"Неужели до тебя ещё не дошло, что со мной шутки плохи? Не груби мне, иначе будешь наказан", – угрожающе предупредила неведомая сила.

При одной только мысли о приступах мигрени по телу Ярослава пробежали мурашки.

Невидимая гадина умела заставлять страдать и при большом желании была способна лишить его рассудка. Внутренний голос, как всегда, требовал покорности, и Ярославу ничего не оставалось, кроме как сдаться на его милость (по крайней мере, до тех пор, насколько хватит терпения).

"Извини, я не хотел тебя обидеть", – оправдывался разум.

"Так-то лучше. Поясни мне, почему ты сразу не расправился с заикающимся куском дерьма и его сыном?" "Во-первых, Эдик мой родной брат, а этот (Ярослав кивнул в сторону смирно сидящего мальчика) – мой племянник. Я должен сначала хотя бы пообщаться с Эдуардом, узнать о нём побольше, а убить его всегда успею. Во-вторых, если ребёнок не выйдет из транса, то ему сохраню жизнь, его уже не будет волновать полная отбросов реальность и убивать его не стоит".

"Ты мягкотелая, слюнявая, тупая скотина. Я уже сыт по горло твоим бредом, как же ты мне надоел", – Ярослав отчётливо ощущал каждое слово, будто ему нашёптывали на ухо.

"Если я тебе противен, какого дьявола ты влезаешь ко мне в мозг? Найди другую жертву и перестань издеваться надо мной", – сознание Ярослава было наполнено праведным гневом.

"Не указывай, что мне делать, ублюдок. Ты марионетка, раб. Ты сам допустил меня в свой разум. Ты слабак и будешь впредь действовать по моей указке. Через двести метров увидишь поворот, ты свернёшь именно туда. Есть возражения?" "Поцелуй меня в задницу", – перед глазами Ярослава после этих слов потемнело. Он уже подумал, что потерял зрение.

"Спи, моя радость, усни…", – запел колыбельную внутренний голос.

"Хорошо. Я сделаю так, как ты хочешь", – сдался Ярослав и получил обратно мир, воспринимаемый человеческим глазом.

Ярослав на маленькой скорости ехал по набережной. С правой стороны несла свои воды река.

На улице ещё горели фонари, но уже брезжил рассвет.

Другой берег Суры окаймлял бетонный забор, его стены были украшены разнообразной рекламой и надписями: "Я люблю тебя, город", "Берегите наш край", "Нет наркотикам" и прочее.

Ярослав впереди увидел современную достопримечательность и одну из гордостей города. Он часто проезжал мимо неё. А в первые дни, после переезда, ему довелось оказаться там. Прогуляться. Посидеть на лавочке. Сфотографироваться. И именно этот снимок с размером большого плаката сейчас висит в красивой фоторамке на стене у него дома. Он вечерами, сидя в кресле-качалке, наслаждаясь сигарой и коньяком, подолгу любовался фотографией. Уходил в фантазии, в воспоминания, в размышления.

Этот снимок для него ассоциировался с противоположность, как свет и тьма. А то место, где он запечатлелся на память, было для Ярослава кусочком рая в засорённой яме реальности. Один раз в жизни, побывав в парке Ангелов и часто смотря на фотоснимок, улетая в мир грёз, он был в какой-то степени счастлив.

Да, иногда Ярослав задумывался на том, что некоторые его поступки очень грешны и не допустимы не только с точки зрения библии, морали и законов мира, но и личного мнения. Безусловно, порой он каялся в своих провинностях, просил прощения у Господа Бога за совершённое, плакал, стоя на коленях и выслушивал этот поганый, навязчивый, а иногда и необходимый ему голос, который над ним насмехался, выкидывал тупые, злые шутки. Как он хотел, чтобы этот властный, бесивший его голос исчез. Пропал навсегда. Освободил его.

С другой стороны, этот внутренний, чужой голос был для него наставником и другом, да-да, другом, с которым можно пообщаться, другом, который его может шутливо и всерьёз оскорбить. И который ему доставляет боль, проклятую боль.

Да, Ярослав убивал некоторых жестоко, других играючи, забавляясь, наслаждаясь их криками и мольбами о помощи. В те минуты он считал себя (забывая о всемогущем) маленьким божком, так как в те моменты распоряжался их жизнями (часто зная, что пощады не будет). Также он возомнил себя пародией Судьбы, или подданным Смерти, решая, кого стоит на этот раз вычеркнуть из игры под названием ЖИЗНЬ.

Одни жертвы были случайными (он их называл неудачниками), иные намеренными. Одни попадали под руку, когда настроение его было чернее тучи, когда злость кипела как в бурлящей кастрюле, жидкость которой бесилась, стараясь выпрыгнуть, выливаясь из неё. Других он выслеживал как хитрый хищник, искал, выбирал и потом дарил подарок – билет на тот свет.

Перед тем, как кого-нибудь задумано лишить жизни, Ярослав, разумеется, учитывал их роль, необходимость этого. Не включая в этот список тех людей, которые перешли ему дорогу или тех, кого надобно было устранить, дабы кому-то навредить, и само собой, отбросов человечества. И то, это исключение не всегда распространялось на них. Он же себя считал справедливым, а СПРАВЕДЛИВОСТЬ для него, была самым ценным. Для каждого он мог привести множество аргументов, что тот не достоин жить.

Не будем перечислять все его преступления (их было достаточно), затронем лишь одно: почему он убил бомжа?

"Кто он такой в этом мире?" – спрашивал себя Ярослав, прежде чем оглушить воняющего испражнениями, обросшего шевелюрой грязных волос бородатого, страшного кандидата в неизвестное путешествие в один конец.

И тут же себе отвечал: "Да никто. НОЛЬ. И то, этой цифры отсчёта он не достоин.

Он – ПЫЛЬ. Он – ПЕСЧИНКА в бескрайней пустыне, без которой ничего не убудет…

Зачем он живёт?.. В чём его смысл?.. Какую он пользу приносит человечеству, Земле?.. Он работает?.. Нет. Он продолжитель рода?.. Возможно. Он любит кого-нибудь? – раздумье растянулось на минуту. – Не знаю. Да даже если и да, что от этого в его существовании изменится? НОРМАЛЬНАЯ баба, простите, женщина, на него не взглянет. Потому что он ничто. А такая же, как он…это не считается, потому что она тоже ГРЯЗЬ, которую, несомненно, нужно обязательно "убрать".

Бомж пришёл в себя (И сейчас неважно, где). Он испугался, об этом свидетельствовало выражение его лица и поведение. Он боязливо смотрел на Джейсона, так как Ярослав был в хоккейной маске.

– Джейсон?! – запинаясь проговорило ничтожество.

Ярослав промолчал.

– Не может быть. Тебя же убили!? Ты же киногерой.

– Я бессмертен, – лишь ответил Ярослав.

– Нет, ты моя галлюцинация. Джейсон никогда не говорил. Сгинь, нечистая сила.

Неужели у меня белая горячка?

– Заткнись, насекомое. И попробуй только открыть свою вонючую пасть без моего разрешения. Ты меня понял? – Джейсон приставил нож к горлу бомжа. Тот, почувствовав на себе остриё, уже серьезно воспринял угрозу, и осознал, что всё происходящее – действительность, и с этим Длинным не стоит шутить, если не хочется раньше времени откинуть копыта. (Ха. Наивный бомжеватый парень.) Бедолага кивнул в знак согласия.

– А теперь послушай, мусор. В чём состоит твой смысл жизни, нет, точнее существования? Отвечай! – прикрикнул на него Джейсон.

Бомж стал мямлить:

– Ну, бутылки собирать, чтобы не пропадало добро, не валялись где попало. А это же копеечка. На хлебушек и… Тряпьё, бумагу, картон, чермет. Я же очищаю город от мусора, который нормальные, настоящие люди выкидывают, загрязняют им всё вокруг. Польза же, ведь так? Вроде бы всё, – замялся мужичок и стал смотреть выжидающе. (Чего, помилование, что ли?) – И это всё? – удивлённо спросил Джейсон.

– А что же ты хочешь от простого, никому не нужного бомжа? Кто я такой, чтоб что-то сделать большее? Я всё потерял из-за тех гадов, что жестоко обманули меня, превратили в того, кем я сейчас являюсь.

– Это твои проблемы. Значит, так тому и быть.

– Был бы у меня шанс…, – его прервал Джейсон.

– Ты своё упустил. И теперь ты, как сам же сказал, никто в этом мире. И какой от тебя толк?.. Никакого. А значит, ты бессмысленность, ненадобность, лишнее. И поэтому твоя карма на этом заканчивается…, – Джейсон замолчал, задумался: "Дать ли этому отродью возможность изменить свой удел? – Недолго размышляя, он про себя сказал. – Ответ отрицательный. А приговор? Конечно, убить. И это дальнейшему обсуждению не подлежит".

И пришла СМЕРТЬ…

"Старое доброе место, не так ли?" – спросил голос.

"Ты хочешь осквернить это место?" "Думай, что хочешь. Всё равно у тебя нет выбора".

Он остановился напротив прекрасного архитектурного проекта. Все его дорожки из белого мрамора: прямые, змееобразные, утыканные фонарными столбами в человеческий рост с обеих сторон, за которыми растелился канадский газон, кое-где засаженный ещё малютками-красавицами ёлочками с нежно-голубым оттенком, вели к лестнице, что поднималась у реки. На белых чистых дорожках стояли скамеечки, рассчитанные на двоих и на которых были написаны (на каждой разное) слова: "Каждый человек рождается в тот момент, когда в нём есть необходимость".

Лестница, состоящая из тридцати трёх ступенек (Ярослав их считал), ассоциирующаяся с возрастом Иисуса Христа, переходила в мраморное плато, по краям которого возвышались колоны со стоящими на них скульптурами ангелов.

Дорожка заканчивалась белой беседкой с куполообразной крышей. Внутри мраморного строения свисал колокол (когда Ярослав его рассматривал, то представлял, что он находится в нём с раскинутыми по сторонам руками, и всё равно бы он не достал его стенок).

"Действуй, Каин. Пока ангелы спят", – насмехаясь, приказал голос.

Порочить прекрасное место Ярославу не хотелось. Где угодно, но только не здесь, возмущалась его душа. Но перечить Голосу ему тоже не хотелось, ибо он властен над ним. Любое самовольничество означающее не согласие подчиняться, собственно, сейчас поселившему в нем Другому будет наказано. А Ярослав не желал получить новый тайфун невыносимой окаянной боли. Иногда он думал, что, то, что он переносит, страдая из-за боли, это хуже, это намного мучительнее, чем ломка наркомана. Ему много раз выпадал случай видеть, как наркоманов "ломает" и когда-то кажущийся кайф "Мистера Наркотика" со временем меняется, становясь в тоже время иным, то ли превосходнее прежних, то ли не таким, как в первые дозы, или наслаждение было только удовлетворением этого ненасытного плохого парня по имени "Зависимость", который, человека подсевшего на наркотики, толкал на многое, заставляя чаще всего через боль, шепча: "Ты же не хочешь страдать? Зачем терпеть эту адскую боль, когда есть лекарство от неё. Мне тоже больно. Думаешь, ты один от этого страдаешь? Мы оба. Но я-то могу вытерпеть, я же повсюду, а ты? Я знаю, ты хочешь нас избавить от мучений. Ты правильно мыслишь. Тебе осталось только раздобыть необходимое лекарство. Найди его, и ты снова будешь здоровым, снова будешь жить. Ты снова увидишь другой мир, тот, который нам нравится. Тот, в котором ты свободен и наслаждаешься жизнью. Ты там нам нужен. Ты мне нужен. Иди и найди избавление. Помоги себе, в том числе и мне… Что ты заладил, что не на что его купить. Ты же умный и хороший, ты найдёшь способ, как выйти из этой, как тебе кажется, затруднительной ситуации. Я верю в тебя. Думай. Сколько же способов есть, как на него заработать! Или тебе подсказать? Не тяни. Мне больно, также как и тебе… Ты уже меня достал своим нытьём. Так уж и быть, я тебе дам мудрый совет…" И Ярослав придерживался такого мнения, что каждый человек в нашем удивительном мире, так или иначе, но пляшет под дудочку плохого парня по имени "Зависимость".

Одни воруют, вторые – не обходятся и дня без нескольких стаканчиков спиртного, третьи – нюхают кокаин, четвёртые – не могут себе отказать в сладком, пятые – курят, шестые – любят, ведь любовь непредсказуемая, она пьянит человека, и играет с ним, как с куклой, и хорошо, если ему достанется успешная роль со счастливым концом.

И таких людей, которые зависимы от чего-то, миллиарды.

Для Ярослава парк Ангелов, как уже до этого говорилось, был кусочком рая. И, несомненно, почти у каждого человека есть свой маленький рай, куда он бы хотел вернуться, куда бы он хотел попасть, где бы он хотел оказаться, уходя от проблем, закрыться ширмой от испорченной действительности, забыться на мгновение, минуты, часы, дни, в его прекрасном местечке и наслаждаться, восхищаться Его небольшим раем.

Здесь, в парке Ангелов для Ярослава была чистота, светлость, ухоженность, красота, роскошь, и всё перечисленное никак не сливалось с тем, что за пределами парка. Там, за его территорией, властвовал бешеный ритм жизни со своими правилами и недостатками. Ему не нравилось, что люди гадят, портят общий дом человечества. Не ценят красоту, дары природы. Не заботятся (его не интересовали исключения, он брал в расчёт всех) о Земле, не задумываются, что же потом будет с Ней, что в итоге они оставят следующему поколению, уже не говоря о тех, кто будет жить через несколько сот лет (если, конечно, ещё Земля будет жизнеспособна).

Вот за эти минусы человечества Ярослав ненавидел всех людей. Его бы воля, он не отказался бы выполнить миссию по уничтожению каждого человека, который своим участием "насорил" в общем доме, под названием ЗЕМЛЯ. Он бы с удовольствием возглавил организацию, защищающую и следившую за "чистотой" на Земле и карающую виновных в её загрязнении, и он был бы самым главным контролёром в мире. И после усиленных стараний этой организации и страха людей переступить через установленные законы, возможно, рай расширился бы, приумножая свою площадь. Но, к сожалению, такому не быть никогда, и это он отчётливо осознавал. Но Ярославу так сильно хотелось, чтобы всё же, когда-нибудь, люди всерьёз взялись беречь Землю.

И сейчас Ярослав через "не хочу", должен был осквернить свой крохотный рай. И всё по вине этого…

А окаменевшие ангелы, оказались немыми, бездействующими свидетелями предстоящей расправы.

Ярослав вышел из машины, подошёл к багажнику, открыл дверцу, но не распахнул её, окинул взглядом парк Ангелов. Затем принялся вытаскивать бесчувственное тело брата-близнеца. Оно грохнулось на асфальт, вернее, всё, что ниже пояса приземлилось на твёрдую поверхность; левая рука крепко держала за ворот Эдуарда, в его пальцы впилась толстая цепочка.

Ярослав поволок тело, устремясь к белой лестнице, возвышающейся над рекой, ступая по широким мраморным ступеням, ведущим вниз к кольцу, в центре которого, вокруг разных оттенков маленьких цветов, был установлен высокий, не меньше десяти метров, белый крест. Ноги Эдуарда, начиная от колен и ниже, брели по мрамору.

Эдуард раскрыл глаза. Под ним уходила назад белая дорожка. Колени трутся об мрамор. Неприятно. Кисти волочатся по мрамору, и ему хочется их поднять от земли, но кто-то его крепко держит и тащит куда-то. Он подозревает, кто это может быть, но в тоже время сомневается, правда, не настолько процентов, насколько догадывается. Из-за цепочки, сдавливающей горло, не хватает воздуха, больно, глаза заволокло пеленой, хочется хрипеть, кашлять, но пока что надо терпеть.

Ярослав дотащил тело брата-близнеца до ступеней и нежно опустил его на мрамор.

Выпрямился и бросил взгляд на "Ниву", доставая из кобуры нож. В машине всё ещё сидел (а куда он денется) его племянник, качаясь назад-вперёд; движения мальчика были видны даже отсюда.

"Сейчас или никогда", – подумал Эдуард и, перевернувшись на спину, молниеносно, поджав ноги к груди, распружинившись, ударил Ярослава в бок. И тут же вскочил на ноги. Он хотел пойти в атаку, но его остановил нож противника.

– Ты знаешь, так даже интересней, – Ярослав с ухмылкой хищника посмотрел на брата.

– Г-где м-мой сын? – первое, что сказал Эдуард.

– Он в ауте, как в прямом, так и в переносном смысле.

– О чём т-ты г-говоришь, ублюдок? – голос Эдуарда сорвался на крик.

– Не кипятись, братец. С твоим ребёнком всё нормально, но речь не о нём. Может, поговорим о тебе и обо мне? Перед смертью ты должен кое-что узнать. И не перебивай меня, братишка, – устрашающе властным голосом произнёс Ярослав. – Когда тайное становится явным, многие вещи воспринимаются по другому. Щенок, считающий себя отпрыском породистой собаки, на самом деле может оказаться детёнышем последней дворняги. У каждого щенка отдельная история жизни: одному досталась участь беспризорника, воспитанного в сиротском приюте, а другому повезло больше, его приютила хозяйка. Он получил любовь и материнскую ласку и играл роль родного сына для одинокой женщины. Очень мелодраматичная история, не так ли? – Ярослав сделал паузу, чтобы проследить за реакцией Эдуарда. Его брат, не говоря ни слова, отступал назад. Ярослав начал приближаться, сохраняя определённую дистанцию. Когда Эдуард остановился, он продолжил: – Разлучница судьба сыграла злую шутку со щенками, и всё-таки им удалось встретиться через годы. Щенки выросли и превратились в кобелей. Самое смешное, что полюбили они одну и ту же Суку. Именно она и достанется в награду победителю. Осталось выяснить, кто же сильнейший.

Эдуард слушал новоявленного брата вполуха. В его голове родилась идея, способная уровнять их шансы в неминуемой схватке. Он отступил назад, и теперь Эдуард стоял напротив лавки, мельком заглянул в маленькую белую урну, внутренность которой под углом была ему видна, надеясь обнаружить там бутылку из-под пива (возможное оружие для защиты), но, увы она оказалась абсолютно пустой.

– В одном из своих путешествий мне удалось столкнуться с девушкой по имени Люба.

В школе она была недотрогой, и один мальчик был в неё безнадёжно влюблён. Для юного Эдика эта любовь осталась безответной, зато сейчас она может быть доступной за определённую плату. Путана, готовая спать с любым клиентом, в этом я убедился на личном примере. В чём у нас действительно совпадают вкусы, так это в выборе девушек. Возможно, наши интересы сходятся и в других ипостасях. Жаль, но у нас не осталось времени, чтобы это проверить. Увидев тебя впервые, я посчитал, что ты мой двойник. Тем не менее, я решил выяснить наверняка, благо мне позволило медицинское образование. Под видом торговца напитков на стадионе я осуществил задуманное. Один маленький укольчик раскрыл твою тайну. Напоследок хочу тебе признаться, мне бы хотелось иметь брата. Но, к сожалению, он объявился слишком поздно. Теперь твоё появление в моей жизни лишь усугубило положение тем, что мне предстоит совершить братоубийство.

Как только Ярослав завершил свой монолог, на его руку, державшую нож, обрушилась урна. Таким образом Эдуард воспользовался расслабленностью Ярослава на время его рассказа, и тем, что тот запоздало среагировал, отчего и уронил нож. Холодное оружие "запрыгало" по мрамору в сторону воды. И, перескочив край мраморной плиты, плюхнулось в речку.

Ярослав взял себя в руки, и предотвратил новый удар, перехватив урну с противоположной стороны. Первые секунды борьбы были подобны "перетягиванию каната". Ярослав решил сменить тактику и заставил соперника кружиться вокруг урны. И их "танец" продолжался до тех пор, пока Ярослав, смещая тараном, не столкнул брата в Суру. Он прыгнул следом, в то время как голова Эдуарда появилась на поверхности воды. Погружаясь в воду, Ярослав, дотянувшись до брата, надавил на него сверху, вновь опуская на глубину. В воде Ярослав сцепил руки на горле Эдуарда. Тот, бултыхаясь, оказывал сопротивление, хватаясь за руки душителя и время от времени нанося удары в грудь маньяку.

В лёгких у Эдуарда воздуха уже не оставалось, вода просачивалась внутрь, а руки противника всё сильнее сжимали горло. В хаотическом движении руки Эдуарда скользили по лицу соперника, хватая того за волосы, уши, пока два больших пальца не нащупали отверстия глазниц. Путём надавливания на глаза он ослабил хватку душителя. И отбросив от себя нападавшего, устремился вверх, за воздухом. Вдохнув полной грудью кислород, он не дал возможности всплыть Ярославу. Подплыв к нему, Эдуард стал его топить, насев сверху, и одновременно душить. Их роли поменялись, и перевес был на стороне Эдуарда. Подводный поединок заканчивался тем, что Ярослав прекращал все попытки борьбы за жизнь.

У Эдуарда вновь подходил к концу запас воздуха, ничего не оставалось кроме, как подняться на поверхность воды. Всплывая, он видел, что новоявленный брат уже не окажет противодействия.

Выбравшись на берег по лестнице, Эдуард заметил родную фигурку, сидящую в машине маньяка. И что же раньше его не увидел, подумал он, ликуя, что сын рядом и его не надо искать; не надо беспокоиться, жив ли Вадик. Задыхаясь от нахлынувшего счастья, он побежал к "Ниве". Его душа, наполненная радостью до краёв, заиграла.

Словно волны океана стали расти прямо на глазах.

Он, подбежав к бордовой машине, распахнул дверцу. Вытащив из салона сына, крепко его обнял, стал целовать, приговаривая: "Прости меня, прости…"