Поиск будущего / Quest for the Future

15

Кэкстон проснулся следующим утром и некоторое время думал, что он еще в пути.

Он мгновенно пришел в замешательство, так как не мог вспомнить, какое по счету возвращение в сознание это было. В следующий миг память вернулась.

Облегчение его было кратким. Он поднялся, надел свою одежду.

Стоя здесь, он понял, что та цель, которую он ставил перед собой — поиск Обладателей — при его нынешних обстоятельствах была очень труднодостижима. Им втроем придется остаться какое-то время на Центавре, а когда они вернутся на Землю, трудностей будет еще больше. Он вдруг вспомнил, что ему сказала его первая жена:

— Ради бога, Питер, расслабься, вот мы занимаемся любовью, а у меня такое впечатление, что ты в своих мыслях ушел куда-то далеко, и то, что ты делаешь сейчас, совершенно ничего для тебя не значит.

Это была правда. В мыслях своих он был далеко, нервно что-то задумывая, замышляя. Такое его поведение, несомненно, внесло свой вклад в то, что она так быстро подала на развод.

Кто-то однажды сказал Кэкстону, что женщина никогда не отпустит мужа, если он только не будет отгонять ее палкой. Но это, как Кэкстон понял, было неправдой. Были такие мужчины, от которых женщины все-таки уйдут и будут рады. Он улыбнулся своей бледной улыбкой, оттого, что ему пришло в голову, что не каждый мужчина мог заявить, что он тот самый тип, от которого женщина наконец-то вырвалась.

Он усмехнулся над собой: «По крайней мере со мной это так. Я могу выбраться из переделок, в которые сам же попадаю, потому что люди радуются моему уходу. Может, это у меня получится и здесь».

Держа эту возможность в голове, он сразу повеселел. После чего открыл дверь и вышел в узкий коридор и оттуда в комнату управления. Он нашел там Блейка и Ренфрю.

Первым увидел его Блейк.

— Я собирался пойти к вам, — поприветствовал он Кэкстона. — Нам надо пройти большой медосмотр, так что приготовьтесь к скучному дню.

Кэкстон сказал:

— О-о!

Странно, после всей долгой безрезультатной дискуссии с самим собой Кэкстон понял, что ему было интересно.

— Может быть, мы найдем быстрый способ избавиться от нашего запаха и снова стать привлекательными для женщин.

Остальные двое просветлели при этих словах, так что заинтересованная тройка осторожно пробралась туда, где приземлился их корабль и дальше в комнату, где они впервые встретились с Касселехатом.

Касселехат и несколько других людей, как мужчин, так и женщин, ждали их и поднялись, когда они вошли.

В движениях этих людей было что-то особенное, какая-то медлительность, и это подействовало на Кэкстона.

Едва он уловил их основательность, любопытство Кэкстона увяло.

И, тем не менее, там было несколько интересных вещей. С той ночи в комнату привезли несколько машин. Касселехат сидел рядом с одной из них и действовал, как переводчик, и то, что он говорил, было простыми вариантами фразы.

— Мистер Ренфрю, они бы хотели, что бы вы сняли одежду и легли на этот стол, — И дальше. — Теперь вы, мистер Блейк, — И наконец. — Мистер Кэкстон — ваша очередь.

Хотя он наблюдал, как остальные молча раздевались, но когда подошла его очередь, Кэкстону было немного неловко. Он, как он решил, был не из тех, кто одобрительно относится к врачам-женщинам. Пожалуй, это изумило его, потому что примерно с семнадцати лет он всегда зорко следил за женщинами, постоянно добиваясь возможных перспектив близких личных отношений, которые — он всегда надеялся на это — рано или поздно включают полное раздевание и обнаженные объятия. Это его никогда не смущало. Так почему он должен смущаться теперь?

И тем не менее он смущался. Он стыдливо лежал и грустно смотрел, как у него взяли примерно пинту крови. (Кровь передали за дверь и куда-то унесли, вероятно, на лабораторный анализ). Одна из врачих взглянула ему в глаза через какой-то оптический прибор и сфокусировала тонкий луч света на зрачок. Приблизительно через каждые двадцать секунд она меняла цвет: белый на красный, затем зеленый, желтый и так далее. Наконец она, видимо, получила информацию, которую хотела, подошла к одной из машин, где какой-то человек тщательно расспросил ее о чем-то.

Еще одна женщина несколько раз втыкала иглу ему то в руку, то в ногу, или тело, каждый раз впрыскивая то одну, то другую жидкость. Удивительно — он не чувствовал уколов иглы, что его заинтересовало, но он все еще поеживался, ожидая очередной инъекции, думая, что на этот раз будет больно. Женщина, казалось, не замечала этого. Она смотрела на показания датчиков и наконец тоже ушла для доклада человеку у машины.

Было совершенно непонятно, что же они увидели и какие выводы сделали. Кэкстон уже собирался задать вопрос об этом, когда у него возникла собственная мысль. Он быстро заговорил с Касселехатом.

— Обязательно, — сказал Кэкстон, — введите нам препараты, которые продлят нашу жизнь до девяноста лет.

Касселехат серьезно кивнул, но когда он повернулся к своим коллегам двадцать пятого века, он улыбался. И он продолжал слабо улыбаться, когда «переводил», если можно так сказать, эту инструкцию. Казалось, потребовалось несколько секунд, что бы они поняли то, что он имел в виду. И вдруг они тоже заулыбались, и некоторые говорили что-то, что Кэкстон не совсем, но все-таки понял.

Касселехат повернулся к тройке и сказал что эти инъекции будут в самом деле даны. Но волноваться не надо, ибо есть вещи более важные, первоочередные. С улыбкой он закончил:

— Ваш вопрос, мистер Кэкстон, поразил одного из наших психиатров тем, что он подразумевает то, что вы чувствуете себя гостем незнакомой страны, который может приобрести местные товары только за период короткого визита. Пожалуйста, будьте уверены, что теперь вы — постоянные жители нашей эры — если только вы не решите отправиться в следующее путешествие, используя препарат Пелхама, а есть причины, и они будут вам объяснены, почему это стоит сделать.

В комнату вкатился большой сверкающий аппарат, открывающийся с одного конца, и все повторилось снова: сначала Ренфрю улегся в подвижный, похожий на гроб, контейнер, к которому его направили. Как только его тело оказалось в горизонтальном положении, контейнер скрылся, вкатившись в отверстие. Он исчез в аппарате, оставались видимыми только нервно подрагивающие пальцы ног.

Когда контейнер наконец выкатился из аппарата, он сел в нем, несколько раз тяжело вздохнул и сказал: — Черт возьми! Следующим шел Блейк, и наконец Кэкстон.

Первый раз он удивился, когда обнаружил, что, оказавшись в аппарате, он смог смотреть сквозь материал. Оттуда, откуда он наблюдал раньше — снаружи — он казался металлически непрозрачным. Но изнутри он мог видеть, не ясно, а как бы через слегка затемненные очки. Лица нескольких из докторов — двух женщин и трех мужчин — выгнувшихся в металле, словно в дверном глазке, наблюдали за ним.

Кэкстон напряженно ждал, не зная, чего ожидать, и вдруг в голове возникло какое-то ощущение. Одновременно с этим мизинец его левой руки свело судорогой. Почти мгновенно в голове возникло еще одно ощущение: свело безымянный палец.

Он лежал, пока его пальцы, затем кисти рук, затем локти, руки в плечах, затем пальцы ног, ступни и части тела сводило судорогой. Каждый раз судорога сопровождалась этим странным ощущением в голове. Это была проверка рефлексов — на таком уровне и таким методом, о которых в двадцатом веке и не мечтали.

Все, казалось, шло отлично, пока они не дошли до глаз. Кэкстон почувствовал подергивание глазных мышц и серию болезненных ощущений.

А где-то там врачи отошли к аппарату на краткое обсуждение, и у Кэкстона было время вспомнить, что, хотя он никогда не носил очки, иногда глаза застилало туманом, и он страдал от нечастых, но сильных головных болей из-за напряжения глаз… Проанализировав все это, он с удивлением понял, что они определили это состояние.

Вскоре после этой мысли медицинское обсуждение закончилось, и врачи вновь столпились вокруг и стали вглядываться внутрь. И вдруг он испытал ощущение в глазах, которого раньше никогда не было — быстрое движение глаз, которое он ощутил, как чрезвычайно быстрое подрагивание.

— Эй! — громко крикнул Кэкстон. — Какого…

Подрагивание остановилось. Пауза. Затем прежняя судорожная дрожь глазной мышцы повторилась.

На этот раз боль не была такой сильной.

Минуту или что-то около этого спустя, задохнувшегося и восхищенного Кэкстона выкатили из аппарата. Он понял, что между врачами и Касселехатом шел разговор. Последний повернулся к Кэкстону, когда тот поднялся и подошел к стулу, где была его одежда. Касселехат сказал:

— Они хотят знать, куда вы все время рветесь, мистер Кэкстон?

Он говорил серьезно, и Кэкстон воспринял было вопрос так же серьезно, но потом он увидел огонек в глазах старика. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Что, я так нервничаю? Касселехат кивнул.

— Нервничаете, дрожите, не можете лежать спокойно. Вам нужно отдохнуть.

— Я отдыхал пятьсот лет, — сказал Кэкстон.

— Они не хотят давать вам никаких транквилизаторов, — сказал Касселехат, — так что постарайтесь расслабиться. Подумайте о чем-нибудь спокойном.

«Я знаю, — подумал Кэкстон. — Путешествие окончилось, мы здесь, в нашем распоряжении все время, которое нам отпущено… до девяноста лет». Даже когда он уверял себя, он понимал, что не верит этому. Внимание его уже устремилось вперед, к тому моменту, когда он сможет сделать свой первый шаг к поиску в этом времени следа Обладателей.

«Это было, конечно, совершенное безумие», — сказал он себе. Посидев некоторое время, он оглядел эту восхитительную комнату… «Мне следует радоваться просто тому, что я здесь, в таком месте, испытываю такие потрясающие впечатления».

Однако, он не был счастлив. Он рассеянно смотрел, как врачи снова что-то делали с Ренфрю. Ему пришло в голову, что одна из женщин-врачих была довольно хорошенькой. Может быть — эта возможность поддержала его на некоторое время — у врача-женщины могло быть профессиональное отношение к запахам мужчины из прошлого, исключительно в научно-практических целях. Ей был бы интересен небольшой сексуальный контакт с таким зловонным типом. Возможно, ему следует сообщить ей о своей собственной готовности и желании участвовать в подобном эксперименте.

Он все еще праздно предавался подобного рода мыслям, когда Ренфрю поднялся и присоединился к двум своим товарищам из двадцатого века. Одновременно с этим все девять врачей скрылись за дверью. Подошел Касселехат.

— Они ушли на обед, — сказал он. — Позвольте, я покажу вам, как пользоваться кухней этой квартиры.

Кэкстон спросил:

— Они вернутся?

— О, да! Обследование шло только полчаса.

Позже, когда осмотр наконец завершился, один из врачей сел возле аппарата и заговорил так подробно, что Касселехату пришлось протянуть руку и остановить его. Затем он повернулся и улыбнулся своим подопечным.

— Он забросал нас информацией. Но картина в общем такая…

Все трое были в хорошем физическом состоянии, и по существу то же самое можно было сказать и об их психическом состоянии. Вероятно, когда они постепенно привыкнут к своему новому окружению, успокоятся — ощущение небезопасности мистера Кэкстона, ощущение потери мистера Ренфрю — вот как они называли, что беспокоит Ренфрю! — и неловкость мистера Блейка из-за их запаха — со временем улягутся.

Что же касается запаха, — Касселехат экспрессивно развел руками, — доктор Манаданн говорит, что запах — это быстроиспаряющееся вещество, выделяемое телом, растением или предметом, а то, что выделяете вы, джентльмены, кажется, не имеет таких свойств. Последуют новые опыты, но в соответственно оборудованной лаборатории.

Было сказано что-то еще, но это было главное. Еще говорили так же и некоторые другие врачи, но более кратко, и все это, казалось, добавлялось к тому, что они, очевидно, не несли с собой ничего заразного для охраняемого населения этого периода истории.

За этим последовал еще более краткий разговор об изготовлении для них одежды из специальной ткани, закрывающей все тело, кроме головы и рук, чтобы их запах мог быть сведен до минимума. Но они не должны ходить купаться или раздеваться, чтобы позагорать рядом с другими. Касселехат еще раз развел руками и, снова улыбнувшись, сказал:

— Ну вот. Вы можете идти, куда хотите. Вселенная две тысячи четыреста семьдесят шестого года нашей эры — как это говорится? — у ваших ног. Езжайте — самое позднее завтра — отдохните.

Блейк сказал:

— Мы, пожалуй, никуда не поедем, кроме как, может быть, по личным делам, пока не получим эту одежду.

Один из врачей заговорил опять — какая-то просьба, насколько Кэкстон мог понять (язык уже становился не таким непонятным). Когда сообщение закончилось, Касселехат объяснил, что врачи хотели бы, чтобы «один из трех джентльменов» пошел с ними на дополнительный тест. Казалось, они предпочитали Ренфрю.

Ренфрю сказал:

— Вы хотите сказать, что меня вот прямо сейчас заберут, а мои друзья, — он нежно обнял Кэкстона, который оказался рядом, — останутся здесь?

Этот неожиданный жест смутил Кэкстона. «Друзья, — подумал он насмешливо, — вот все, что мне нужно». Пока он боролся со своими чувствами, все было приготовлено. Ренфрю и врачи ушли. Пришли люди и выкатили аппараты. Касселехат, уходя последним, остановился.

— Ну, мистер Кэкстон, у вас было время сформировать какое-то мнение о людях этой эры?

Кэкстон вынужден был признать, что нет. День показался ему совершенно пустым. Что было неудивительно. Врачи, выполняющие свои профессиональные обязанности, были почему-то как роботы, а не люди.

Вслух он сказал:

— Я думал, с нами сегодня побеседуют, и тогда я смог бы определиться.

На лице Касселехата появилось странное выражение: он неожиданно заволновался.

— Но, — он почти выдохнул слова, — вы разве не поняли? Что весь медосмотр передавался на все четыре планеты.

Здесь он немного пришел в себя и извинился:

— Я понял, что я просто принял за должное то, что вы узнаете обычное телевизионное оборудование.

— Телевизионное! — простонал Блейк, стоявший в стороне.

— Вы имеете в виду, — сказал Кэкстон, — нас наблюдали весь день без… — он хотел сказать «без одежды». Но слова не выходили. Мысли роились в голове.

Он смутно слышал голос Касселехата.

— О, да. Весь день. Вы должны понять, джентльмены, — он снова был совершенно спокоен, — что ваше прибытие — это давно ожидаемое событие, и люди всех четырех планет очень интересуются любыми подробностями вашего пребывания здесь.

Кэкстон открыл было рот для протеста. Но краем глаза он увидел, что Блейк пытался привлечь его внимание. Добившись своего, Блейк подмигнул. И замолчав, Кэкстон понял, что Касселехат был не в состоянии понять, что их тревожит.

Потом, когда Касселехат ушел, и они обсудили этот день и это поразительное открытие в конце, Кэкстон узнал от Блейка, что Ренфрю не будет всю ночь — это он пропустил из-за своего замешательства по поводу дружеских излияний Ренфрю. «Ловко они это устроили», — подумал он с восхищением.

Вслух же он сказал:

— Думаю, под видом анализа ему будет оказано дополнительное лечение.

Блейк кивнул.

Кэкстон настойчиво продолжал:

— Джеймс ничего не подозревал?

— Абсолютно ничего, насколько я мог видеть, — сказал его товарищ. — Даже был доволен. Пролетит над городом. Нам это удовольствие достанется завтра.

— А я-то думал, что мы свободны, — проговорил Кэкстон, — и что у нас ключи от города.

Блейк рассмеялся. Он снова отпускал усы, и теперь над его верхней губой была черная полоска. С усами возвращался и тот первоначальный вид, который был у него, когда Кэкстон впервые встретился с ним. Он сказал:

— Только, очевидно, не сегодня. Но мы можем остаться здесь.

— Ого! — огляделся вокруг Кэкстон, — В этих апартаментах?

Когда Блейк снова кивнул, Кэкстон сказал:

— Что ж, это по крайней мере один шаг вперед. Который час?

Они одновременно посмотрели на часы, и оба были ошеломлены, когда увидели, что был уже десятый час вечера. Пока они соображали, что им следует делать, из кухни донесся мягкий звонок. Они зашли туда как раз в тот момент, когда плита (это устройство Касселехат продемонстрировал им за обедом) выставляла тарелки с дымящимся блюдом на стол.

Блейк рискнул предположить, что еда предназначалась для них и предложил поесть, пока никто не пришел и не оспорил это предположение.

Что они и сделали.

Пройдя в одну из спален, Кэкстон обнаружил ряд брошюр, озаглавленных: «Исторические путеводители для наших выдающихся гостей из прошлого». Они были на английском, и их было достаточно, так что он мог почитать перед сном.

Это был первый полный день на Альфе Центавра.

Когда на следующее утро Кэкстон проснулся, он все еще был утомлен от долгой ночи жадного чтения. Но Ренфрю был уже на месте. Одевшись и позавтракав, они были готовы ко второму дню на планетах Центавры.