Поиск-81: Приключения. Фантастика

Анатолий Королев ЛЕСЕНКА В НЕБО Фантастический рассказ

Я не человек, и мне трудно судить о том, как я выгляжу со стороны и на что я похож с вашей точки зрения. Негодник назвал меня Чучелом. Точнее, обозвал, потому что Чучело — это не имя, а обидная кличка. Но и Негодник — тоже не имя, а прозвище. Увы, и об этом я догадался не сразу и, выходит, так и не узнал, как его зовут на самом деле Потерпев аварию и увидев, что пускатель погиб, я впервые испытал чувство страха. Гибель пускателя для нас — катастрофа, поэтому так надежна система его защиты. Она всегда была неуязвимой; так что же случилось? Отделив капсулу, я увидел, что она абсолютно целехонька, и все же пускатель был мертв. Это был первоклассный пускатель, воспитанный и натренированный специально для полетов, тем более неожиданной была его непонятная гибель. Ясно лишь одно: не авария явилась причиной смерти пускателя, а, наоборот, — его смерть мгновенно оборвала полет и обрушила меня из Туннеля в неведомый лес.

Я не хотел верить в неизбежное и, вопреки здравому смыслу, всем инструкциям и собственной программе, попытался сам, без пускателя, вообразить хотя бы аварийный вариант Туннеля. Только у вас английское слово «туннель» означает подземное сооружение (проезд, проход) для транспорта, пешеходов и других целей, а наш Туннель — нечто совсем другое.

Пытаясь быть понятным, я сказал Негоднику, что Туннель — это просто лесенка в небо. И он меня прекрасно понял.

Итак, когда пускатель погиб и я, потерпев аварию, оказался посреди леса, я, вопреки здравому смыслу, попытался сам представить аварийный вариант Туннеля. Несколько долгих и безуспешных попыток, пока я не понял, что обречен. У нас вообще плоховато с фантазией, и образ Туннеля в моем воображении был настолько неясен и расплывчат, что включенный генератор просто не срабатывал. Так магниту нет никакого дела до деревяшки. Меня вновь охватило отчаяние, и только тут я огляделся по сторонам.

Этот мир был обитаем. В небе проносились птицы. Слышны были голоса зверей. А вдруг… я боялся подумать дальше — а вдруг это мир пускателей? Ведь мне подойдет любой из них! Я с надеждой наклонился над холмиком из иголок. Крохотные юркие существа ползали в лабиринтах ходов, шевелили усиками, стукались твердыми тельцами. Я попытался поймать их мысли — но, увы, это была неразумная жизнь. В голове — лишь бессмысленный шум, писк, треск.

Над поляной мелькнула мелкая хищная птица. В ее когтях бился хвостатый зверек, от которого разбегались нечленораздельные волны панического ужаса.

Под землей, в глубине, медленно двигался, разрывая почву, полуслепой черный зверь. Из дупла доносилось сердитое гудение насекомых. В суете загадочной жизни не шевелилось ни одной мысли, все заглушал стук коготков, писк жадных глоток, скрип челюстей. Выдвинув крылья, я взлетел в прозрачный воздух.

Древние сладкие запахи поднимались с земли. В них мерещилось близкое море. В небе лучилась тихая желтая звезда. Ветер нес запах лесной смолы. В голове стоял пустой ноющий звон. Я летел наугад над чужим миром, который, как и тысячи других, не отмечен разумом. Молчит. Испуганные моим полетом, пернатые взмывали из зарослей исполинской травы.

Вдруг чьи-то беспокойные мысли о СЛОМАННЫХ ХОДИКАХ И БАБКИНОЙ КУКУШКЕ разорвались в моей голове. Я резко сбросил скорость полета.

НУ И ПОПАДЕТ МНЕ ОТ БАБУЛИ!

Заросли травы расступились, я увидел неглубокий водоем, на берегу которого лежало одинокое гнездо. Все пространство вокруг гнезда вибрировало от напряженного тока беспорядочных мыслей. НУ И ПУСТЬ! ПОДУМАЕШЬ, ХОДИКИ. ВЫРАСТУ — КУПЛЮ БАБКЕ ЭЛЕКТРОННЫЕ ЧАСЫ НА ЗОЛОТОЙ ЦЕПОЧКЕ…

Я спикировал вниз и убрал крылья. В отверстии правильной формы мелькнуло человеческое лицо. Вот это да! Скрипнула дверь, и мне навстречу выбежал он — пускатель!

Поймав его мысли, я с облегчением освободился от безмолвия и наконец-то наполнил чужой мир вокруг себя словами, которые щедро рассыпались до самого горизонта, полные спелого ясного смысла.

Передо мной было не гнездо, а бабушкин дом. За исполинскую траву я принял сосновый лес. Прозрачное отверстие правильной формы — это окно. А на крыльце стоит Негодник. Он ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ВНУК на каникулах. Он успевающий по всем предметам четвероклассник. Он горожанин. Вверху — небо, внизу — земля. На небе есть луна, солнце, звезды, облака; там летают кометы, самолеты, ракеты, спутники и летающие тарелки. Водоем в двух шагах от дома — это Танькино озеро, полное несметных сокровищ. Вчера здесь потонул, наскочив на специально подстроенный риф, пиратский корабль имени Лехи Бабухина, трюмы которого были набиты драгоценностями абвера. За Танькиным озером лежит ничейная полоса, протяженностью до железнодорожной станции Горловка, оккупированной все тем же местным хулиганом и двоечником Лехой Бабухиным по прозвищу Шина. В конце горловской улицы стоит трехэтажный дом, где проживает на летних каникулах некая Дама Икс из параллельного класса. Леха Шина живет здесь же. Он без спроса катался на чужом велике. Он свинтил звонок. Он объявил Негодника «персоной-гранатой».

Кроме того, на земле есть муравейники, мухоморы, футбольные мячи, государства, двойки, ковбои, йоги, шпионы, хунты, кеды, веснушки, битлы, револьверы, лазеры, бомбы, джинсы, наглядные пособия, следы космических пришельцев и снежный человек.

— Ну и Чучело! — с восторгом воскликнул Негодник, уставившись на меня во все глаза.

И Негодник, бесстрашно хохоча, сбежал с крыльца, изумленно оглядел меня с ног до головы, строя рожицы и прыгая на одной ножке.

Вот так чудо! Этот мир, оказывается, делится на взрослых и детей.

Стоит ли говорить о том, как я обрадовался тому, что пускатель юн и доверчив.

— Хелло, чувак, — сказал я на мальчишеском жаргоне, стараясь придать своему голосу мужественную хрипловатость стреляного ковбоя. — Ты не боишься меня?

— Вот еще. Ни капельки! — пренебрежительно ответил Негодник и лихо сплюнул.

— Молодец, — похвалил я, — давай знакомиться. Я Фантомас.

— А я… я, — глаза Негодника вспыхнули восторженным блеском, — я комиссар… ну этот, как его…

— Ты ведь Негодник?

Он кисло поморщился.

— А, это бабка приклеила.

— Можешь запросто звать меня Чучелом. Идет?

— Заметано!

Как я потом понял, мне нельзя было представляться Фантомасом. Фантомас — чудовище в маске, герой нашумевшего французского кинобоевика. Для Негодника он — коварный бандит, к тому же иностранец. Это была моя ошибка.

— Ты должен помочь мне, Негодник. Знаешь, мою ракету два часа назад сбили эти… пираты, а мне срочно нужно вернуться в штаб.

— Пираты? — усомнился на миг Негодник. — Давай лучше «наши».

Так как я еще не раскусил правил игры, то опрометчиво согласился:

— Хорошо… Значит, мою ракету только что сбили «наши», а я везу важное донесение в штаб. Усек?

— Так точно!

— Мне нужно выбраться из ловушки.

Негодник задохнулся от такого невероятного приключения. Он решительно вытянул руки по швам.

— Приказывайте, сэр!

— Назначаю тебя главным хранителем драгоценного индийского алмаза.

И я, вынув из блока управления пустяковое сопротивление, протянул его Негоднику. Я чувствовал, что этот жест — как бы полного доверия — необходим.

Взяв в ладошку холодный кристалл, мальчишка бережно спрятал его в карман брюк, где в душной темноте лежали монетка достоинством в двадцать копеек, складной перочинный ножик с тремя лезвиями и спичечный коробок, в котором громко шуршала живая мохнатая гусеница.

— С помощью этого индийского электронного алмаза, — медленно подбирал я слова из словарного запаса Негодника, — можно чинить поломки в машинах, делать разные штуки-дрюки, а главное — летать.

Я включил генератор, расположенный в среднем отсеке, и все мое бронированное тело стало наполняться вязким теплом.

— Ага, — понимающе кивнул Негодник и шмыгнул носом.

Оказывается, у него были не только кеды, брюки, карманы, глаза, царапины, велик в сарае, но еще и насморк.

— Одним словом, мне нужна помочь сделать такую… лестницу.

— Лесенку?

— Ну да, лесенку. Только она до самого неба. Она похожа на стремянку, которая стоит у бабушкиного сарая. Видел?

Но Негодник уже не слушал меня. Он тревожно вертел головой по сторонам. Он вслушивался в шорохи леса, в плеск озера. Вдруг приложил палец к губам, взбежал на крыльцо.

— Тихо, Фантик. Это они. Слышишь? Они выследили тебя. Они в лесу. Там!

— Кто они? — обескураженно спросил я, одновременно соображая, что Фантик — уменьшительное от слова «Фантомас».

Внезапно из чащи действительно донесся залихватский посвист. Долетел злорадный смешок. Кусты на опушке леса шевельнулись, в зеленой листве мелькнули усы, тельняшка, платок и красная перчатка, стиснувшая пистолет. От пестроты рябило в глазах.

— Атас! — заорал Негодник, бросаясь в дом. Ничего не понимая, поддавшись его азартному страху, я трусливо метнулся к двери.

В доме были пол, потолок, половицы, половики, подпол, кровать, самовар, мышеловка, мясной пирог, икона, кошка-копилка, телевизор. На стене висела географическая карта планеты, которая называлась Земля. На столе лежали сломанные ходики.

— Вот они! — воскликнул Негодник, выглядывая в распахнутое окно.

Я осторожно посмотрел в сторону леса и вздрогнул. Там были…

— Пираты! — восторженно завизжал мальчишка.

Пираты толпой шли к дому, размахивая кривыми ятаганами и огромными пистолетами. Злые, усатые, бородатые. Все как один одноглазые, с черными повязками на лицах и серьгой в мочке левого уха. Все как один в тельняшках, в алых атласных шароварах. Все турки. Они стреляли в воздух, вопили, выкатывали белки глаз, при этом их остроносые шлепанцы скользили по кончикам луговых травинок, которые не сгибались, словно эти туши ничего не весили.

А впереди пиратов шел вразвалочку, сунув руки в брюки, пресловутый хулиган и двоечник Леха Шина и кричал:

— Пли по хлызде! Огонь! Бей первым, Фреди… Шагом марш! Крупнокалиберными по переднему краю противника бац! Не тырься, фраер!

— Не тырься, фраер!!! — хором повторяли пираты, оглушительно паля из всех стволов.

— Дай велик, лабуда!

— Дай велик, лабуда-а! — жутко вторили пираты. Из пистолетов вылетали языки пламени и, не думая гаснуть, кружились в воздухе, словно красные листья.

— Сам хлызда! — крикнул Негодник из окна.

— Сам хлызда! — повторили пираты и стали стрелять в Леху Шину, которому было хоть бы хны.

Лица пиратов бурлили, как кипящий бульон, с головокружительной быстротой меняя один облик на следующий. На глазах злобная рожа продиралась сквозь сотню других, застывала на миг в жутком оскале, пока не сменялась новой, еще более зловещей физиономией.

Сомнений не оставалось: генератор работал, но самым удивительным образом. Он подчинился необузданной фантазии Негодника. Это было невероятно. Наши лучшие пускатели могли создавать с помощью генератора лишь ограниченное число предметов. Гению, создавшему живую улитку, поставлен памятник. Считанные единицы из самых талантливых могли вообразить Туннель, который навылет пронзает пространство. Они сделали Вселенную тесной квартирой. Дар фантазии был, пожалуй, единственным, в чем пускатели всегда превосходили нас, хотя на нашем счету сам генератор. Но что он без пускателя? Дар воображения был редчайшим сокровищем, а вот здесь, на Земле, первый же попавшийся пускатель вырвал из небытия целую ораву фантомов. И они не рассеялись, как дым, не распались, как карточный домик, а существовали наяву и самым нахальным образом.

— Бум! Бам! — оглушительно палили пистолеты. Пираты приближались.

— Не дрейфь, Фантик, — сказал Негодник, вскидывая на подставку невесть откуда взявшийся мушкет, — наш форт неприступен.

Гулкий шлепок. Дом вывернулся наизнанку, словно разноцветная перчатка фокусника, и мы оказались внутри форта, сложенного из толстых бревен.

— Огонь!

Я приник к щели амбразуры. Первым же выстрелом Негодник уложил на землю всю ораву в тельняшках. Злодеи поплюхались в траву, как тряпичные куклы, набитые опилками. Победа досталась слишком легко, и, послушные мальчишескому произволу, «убитые наповал» тотчас вскочили.

— Тили-тили тесто, жених и невеста! — запрыгал на одной ножке кривляка Леха Шина.

И все пираты тоже заскакали на одной ножке, хором повторяя Лехины намеки на отношение Негодника к некой Даме Икс из параллельного класса. При этом пираты продолжали вести по атаману ураганный огонь из пистолетов. Но Негодник не знал, что такое смерть, и пули разбивались об оккупанта Леху Шину, как капли дождя.

Что делать? Выключить генератор?..

— Выходи, внучек, — дурачился Леха.

— Гони пиастры! — скандировали пираты голосом учительницы физкультуры Капитолины Васильевны, которая внезапно появилась перед строем атаки в спортивном трико, в спортивных тапочках, с баскетбольным мячом в руках и судейским свистком на груди.

— Пятиклассник Бабухин, — сказала она строго, — даю тебе последнюю попытку. Прыгай.

— Прыгай в огонь, мартышка, — запели пираты, стыдливо пряча от учительницы пистолеты за спину. И Леха Шина покорно побежал трусцой на штурм спортивного снаряда типа «конь»…

Я выключил генератор.

Звонкий шлепок — и мир вывернулся с изнанки на лицевую сторону. Сквозь бревна тающего на глазах форта всплыли стены бабушкиного дома. Пропали пираты за окном. По ничейной земле улепетывал без оглядки ошарашенный Леха Шина.

— Ты молодец, — фальшиво сказал я, стараясь перехватить инициативу, — враг разбит, что бы я делал без тебя…

Негодник растерянно огляделся по сторонам, лег животом на подоконник.

— А сейчас слушай меня внимательно, как на уроке.

Негодник скис.

Я подошел к столу, взял манипулятором карандаш и нарисовал на чистом листе ученической тетрадки лестницу, а для масштаба изобразил рядом крохотный бабушкин дом с трубой. Я мог бы нарисовать все, что угодно: птицу с пятью крыльями, лифт с пропеллером, ковер-самолет, — все равно это был бы он — Туннель. Для рисунка пригодилось бы все, что означает взлет, полет, движение вверх. Лестница была выбрана для наглядности лишь потому, что образец стоял у бабушкиного сарая. Стоит только пускателю по-настоящему представить лесенку до самого неба, как образ, усиленный генератором, пробьет Туннель через Вечность, и я смогу вернуться. Точно такой же эффект последовал бы и в том случае, если б пускатель вообразил тысячи других вещей: кастрюлю, треугольник, барьер… Лишь бы наделил их даром летать со скоростью мысли. Туннель — это, по существу, и есть воплощение того, что на Земле называют полетом фантазии, а у нас «эффектом пускателя».

Суть этого эффекта до конца не исследована. На вопрос: «Почему природа оставила лазейку для нарушения собственных физических законов?» — мой пускатель еще недавно отвечал так: «Вселенная не хочет скучать…» Но разве это ответ!

— Что это? — спросил Негодник, глядя на рисунок.

— Это мой космический корабль, — соврал я, — случайно он похож на стремянку. Ты только представь, что она высотой до самого неба, и я смогу улететь…

— Никакого неба нет. Земля окружена атмосферой, — сказал Негодник.

Я это отлично знал и без него, поэтому никогда и не мог пробить Вечность без пускателя.

— Ты же обещал мне помочь, — сказал я укоризненно, — первое слово дороже второго.

— А второе не слушается первого!

— Тогда отдавай индийский алмаз.

Негодник сделал невинное лицо и демонстративно вывернул карманы. На пол шлепнулись коробок с гусеницей, монетка, металлический шарик, значок «Ну, погоди!», перочинный ножик.

— Ай-яй-яй, Негодник! — сказал я. — Неужели можно провести меня — старое мудрое Чучело по прозвищу Фантомас!

Я извлек кристалл из нагрудного кармашка его курточки. Негодник надулся. Тут меня осенило:

— Если ты мне поможешь, алмаз твой. Идет?

— Насовсем?

— Навсегда.

— Угу, — кивнул Негодник.

— Только дай честное пионерское.

— Честное-пречестное!

Я опустил кристалл в цепкую ладошку и, нажав клавишу на панели управления, включил генератор.

Бац! Мир снова вывернулся наизнанку. Мы с Негодником появились на станции Горловка Московской железной дороги, у дома № 13 по Пролетарской улице, где на втором этаже проживала Дама Икс из параллельного класса. Причем я оказался связанным по рукам и ногам тонким нейлоновым шнуром. Я хотел легко разорвать эти смехотворные путы, но не тут-то было. Сработал «эффект пускателя». Негодник догадался связать меня наипрочнейшим шнуром, которого никакому Фантомасу в жизнь не развязать. А связанный я не мог поднять манипулятор к щитку управления на груди и отключить генератор. Ловушка.

— Танька! — кричал тем временем Негодник, глядя на балкон. — Я Фантомаса поймал!

Я попытался мысленно подчинить генератор себе, хотя бы вообразить, что нейлоновый шнур порвался, но увы! Из подъезда вышел хулиган Леха Шина, и я стал свидетелем еще одного феномена — генератор с предательской готовностью воплотил фантазии обоих соперников.

— Ага! Попался, пыжик, — загоготал Леха Шина, и на его голове оказалась буденовка с алой звездочкой.

— Хочу не хочу — делаю, что хочу! — крикнул Негодник, гарцуя на коне в ковбойской шляпе со шпагой в руках.

Головной убор Лехи Шины мигом обернулся эсэсовской фуражкой. Леха в свою очередь сменил ее на средневековый шлем, а Негодник оказался на детской деревянной лошадке с колесиками. Покраснев от стыда, он вскочил и взмахнул шпагой.

— Защищайся, Шина!

И грянул бой.

Даже оказавшись в глупейшем положении пленника, пытаясь освободиться от пут, я и то был захвачен этим фонтаном чудес. В сражении как с той, так и с другой стороны приняли участие полупрозрачные и невесомые, озвученные и нет, твердые и текучие гладиаторы, красноармейцы, хоккеисты, мушкетеры, скелеты с пистолетами, гоплиты, снайперы, легионеры, летчики на самолетах и прочие… Фигуры возникали из воздуха, целились, стреляли, натягивали лук, бросали бомбы, рубились туманными мечами, толкались, разбивались, как стекляшки, разваливались, как кубики, спорили, кто «жив», а кто «убит», дразнились, показывали друг другу «фигушки».

Это был еще и бой соперников на поле успеваемости. Самолеты двоечника Лехи Шины можно было легко узнать: он плохо учил физику, и его аэрочудовища, летая, махали крыльями, словно птицы. Отметками по истории Шина тоже не блистал, его гладиаторы размахивали былинными палицами, стрельцы стреляли из луков, арбалетчики носились в небе на каких-то арбах. Одним словом, ему можно было влепить за сражение жирную единицу. И, чувствуя это, Лехина солдатня хлыздила, ставила подножки, била лежачих.

— Ой! — это вскрикнула, показавшись на балконе, неизвестная Дама Икс из параллельного класса Танька Полухина. — Опять деретесь?

И сражение вмиг развеялось, все мечи и пистолеты растаяли, армии растворились, будто их и не было. А Леха поспешно сменил свой генеральский мундир на синее шерстяное трико члена сборной страны с гербом на груди. И только тут я понял, что станционному хулигану Лехе Шине тоже чуть-чуть нравится неизвестная дама, и он, как и Негодник, никогда не признается в этом.

— Кто это? — спросила Танька удивленно, показывая пальцем в мою сторону.

— Это мой друг Чучело! — сказал Негодник. С этими словами нейлоновый шнур исчез, и я немедленно выключил генератор…

Бум! Мир вновь вывернулся с изнанки на лицевую сторону, и мы оказались у окна в бабушкином доме.

— Это стереокино, что ли? — спросил изумленный Негодник.

Я не ответил, а тяжело задумался. Нет, мне нисколько не повезло. Встреченный на Земле мальчишка-пускатель обладал потрясающей силой воображения. Бортовой генератор, предназначенный только для осуществления космического полета, он заставил творить чудеса. Самое удивительное, что этот дар воображения здесь, на Земле, расхожая монета. Так завирать и выдумывать могут буквально все мальчишки и девчонки. И еще! Оказывается, грезы детей в тысячи раз мощнее фантазии взрослых…

Теперь я мог хотя бы приблизительно объяснить причину внезапной аварии. Видимо, когда траектория полета пересекла Землю, мой пускатель был буквально уничтожен чудовищным полем фантазии вокруг планеты мощностью в десятки тысяч фэнов (фэн — единица мощности воображения).

Итак, наши пускатели и тягаться не могли по силе воображения хотя бы с тем же Негодником, но…

Но все созданное мальчишкой было на редкость непрочным, зыбким. Огонь не обжигал, пули протекали сквозь пальцы. Стоило только выключить генератор, и грезы рассеивались. А ведь улитка, сотворенная гением на Цедре, была живой! Она трепетала крылышками, перелетала с цветка на цветок, выпускала сиреневатые рога, расчесывала волосы гребешком из былинок. Ее можно было поймать сачком.

Мое положение оставалось по-прежнему безвыходным… Для мальчишки это была только игра.

— Послушай, Негодник, ты можешь придумать ну хотя бы один настоящий гвоздик?

— Гвоздик? Да у меня гвоздей сколько хочешь!

Он сидел на подоконнике, болтал ногами, и я видел, как в фантазиях он то уносится в космос, то вступает в схватку с акулой, то становится человеком-невидимкой, чтобы ускользнуть от бабули.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— Слабо! Спорим!

— Трусишь, что бабуля всыплет за сломанные ходики.

— Я просто хотел вытащить кукушку, а там что-то кракнуло…

Он бросил взгляд на испорченный механизм, я успел включить генератор — и пойманное в силки искреннее желание мальчишки тут же починило примитивное устройство. Растянутая пружинка скрутилась, втянула кукушку и захлопнула дверцы птичьего домика. Ходики весело застучали маятником, зашевелили стрелками.

Негодник с хохотом спрыгнул с подоконника, весело запрыгал на одной ножке.

КАК ЗДОРОВО, ЧТО МЫ ПОЧИНИЛИ ХОДИКИ. А ОН СОВСЕМ НИЧЕГО, ЭТОТ ЧУЧЕЛО. УРА! И БАБУШКА НЕ БУДЕТ СЕРДИТЬСЯ.

— Вот видишь, стоит только по-настоящему захотеть, — нравоучительным тоном сказал я.

— По-настоящему?

Негодник на миг остановился. Его глаза изумленно округлились.

— Ну конечно по-настоящему, а не понарошке. Видишь ли, все вокруг нас собрано словно из песка. Это только кажется, что прочно и неподвижно. А я умею лепить из мириадов таких песчинок новые вещи.

— Ура! — крикнул Негодник, подбегая к старой зингеровской швейной машинке.

Кажется, он наконец понял.

Сдернув с машинки футляр, он лихо крутанул ручку.

Послушная его приказу, сломанная шестерня шевельнулась в пыльном чреве и выплеснула три новых зубчика вместо сломанных. Шестеренки сцепились, колесики завертелись, челнок повернулся в шпульке, и игла заскользила вверх-вниз, вверх-вниз.

ВОТ БАБУШКА ОБРАДУЕТСЯ!

Схватив с комода пластмассовый футляр, Негодник извлек оттуда старенькие очки с треснувшей дужкой. И снова генератор слепил половинки, смыл со стекол паутину царапин.

«А может быть, просто-напросто сказать ему правду?»

— Знаешь, Негодник, — сказал я, помедлив, — я тебя обманул. И звать меня не Фантомас, и никакой это не индийский алмаз, а деталь специального прибора, который делает реальной часть наших мыслей.

— Генератор, что ли?

— Да.

— А как же тебя зовут?

— У меня нет имени — только порядковый номер. Зато моя планета называется Цедра.

Негодник хмыкнул:

— Цедра — это же лимонная корка!

Я продолжал:

— Чтобы вернуться назад, я должен построить Туннель. Что это такое, мне не объяснить, но это легко почувствовать.

— Лесенка в небо?

— Да. Мой товарищ погиб, генератор мне не подчиняется, запас энергии на исходе… Только ты мне можешь помочь.

— Как?

— Представь себе ракету, которая похожа на стремянку у бабушкиного сарая. Она выше неба. Представь, что тебе страшно хочется улететь на ней в космос, что твоя ракета прочнее самой прочной стали и легче куриного перышка. В ней спрятался миллион гроз и тысяча молний. Она летит по Туннелю сквозь космос со скоростью мысли. Она послушна тебе, как шариковая ручка, когда ты рисуешь рожицы в тетради.

Негодник зажмурился и взмахнул кулачком.

За окном плеснуло нежным огнем. Послышался характерный треск разрываемой материи, и на лужайке выросла ажурная тень, почти прозрачная лесенка, уходящая за облака.

— Ах ты негодник! — раздалось за дверью.

Негодник сделал страшные глаза.

— Бабуля!

Я успел вылететь в окно, выходящее в огород, и оказался посреди аккуратных грядок с острыми пучками зеленого лука.

— И что это взорвал, окаянный! — воскликнула бабушка.

НЕУЖТО ОБЖЕГСЯ?

Поймав ее мысли, я вновь пережил острое чувство познания чужого мира.

От бабушки я узнал, что в подполе стоит крынка холодного молока, что Негодник с утра ничего не ел, что за лесом на кладбище похоронен дедушка, что он воевал еще на германской и носил мягкие пушистые усы, что белье на чердаке высохло, что при болях в пояснице лучше всего помогает тигровая мазь, что господь бог все видит, все слышит и не оставит безобразия Негодника безнаказанными.

— Бабушка, бабушка, а я тебе швейную машину починил.

— Опять трогал руками без спросу, негодник!

— Бабушка-бабуля, а я и ходики починил.

— Да разве они сломались?

— Нет, не сломались, но я все равно починил…

На завалинке грелся на солнышке толстый ленивый кот. Увидев меня, он чуть приоткрыл зеленый глаз, равнодушно шевельнул хвостом. Я с удивлением поймал него мысли.

ОТ ЭТОВО ТИПА ПАХНЕТ, КАК ОТ МАТАЦИКЛА. ФУ! РОБОТ.

Кот неприязненно покосился на меня.

БАБУШКА ПРИНИСЛА ПРОШКЕ МАЛАЧЬКА СМЕТАНКИ КАЛБАСКИ.

Тем временем работающий генератор уловил желания кота, и в воздухе стали возникать неясные очертания колбасы… Ну и ну! Прочь отсюда. Здесь даже коты и те фантазируют.

Я осторожно вышел из-за угла и подлетел к лесенке-Туннелю. Все в порядке. Окруженный защитным полем, я стал медленно набирать высоту и на миг повис над домиком под шиферной крышей, над ветками спелой черемухи.

Прощай, Негодник…

Мальчик выбежал на крыльцо и задрал голову вверх. Защитное, поле сделало меня незримым, а он так жадно искал меня взглядом среди летних облаков. Бабушка тоже вышла на крыльцо и, подслеповато щурясь, заслонила глаза от солнца ладонью. Ее беспокоил дождик, который пойдет ближе к вечеру.

Негодник тем временем взмахнул кулачком, в котором было стиснуто пустяковое сопротивление, а бабушка всплеснула руками. Мальчишка еще находился в поле действия бортового генератора, и его желания снова исполнились.

С чердака чопорной вереницей вылетело сухое белье и ровной стопкой улеглось на подоконник. Зашевелились на грядках зеленые кулачки молодой капусты, стали увеличиваться на глазах, вырастая в исполинские кочаны. Вздрогнули помидоры, раздувая алые щеки. Лук ударил из земли колючими зелеными фонтанами. Черемуха осыпалась сладким черным дождем.

Ах, Негодник, кажется, наступила осень.

В Танькином озере сверкнула чешуей исполинская серебристая рыба, и на поверхность стал величаво всплывать пиратский галион имени Лехи Бабухина, набитый доверху сокровищами абвера. Но тут поле генератора оторвалось от Земли, и галион опустился на дно.

Негодник счастливо прыгал на крыльце. По тропинке от станции на сверкающем велосипеде катила неизвестная Дама Икс из параллельного класса. А я улетал.

…Дети даны далеко не всем мирам, и я остро позавидовал Земле, где есть дети. Дети, которые носят рыжие челки, дерутся, играют в классы; дети, у которых есть спортивные кеды, исцарапанные локти, веснушки, скакалки, портфели для школьных учебников; дети, которые показывают язык, дразнятся, плачут, смеются, врут, прыгают на одной ножке… И я с горечью подумал о том, что у меня никогда не было детства. Моей колыбелью был сборочный блок, из темноты которого я вышел, как и все, — взрослым в мир взрослых. В этот унылый мир взрослых с их нормами приличия, правилами, программами и законами природы, с их взрослой смертельной скукой.

Мне захотелось стать маленьким, ведь я не умел ни плакать, ни смеяться и никогда, никогда не скакал на одной ножке.

— Прощай, — шепнул я Негоднику в самое ухо.

— До свидания, — сказал он, глядя в небо.

— До свидания, — шепнула и велосипедистка Танька, щурясь от солнца.

— Пока! — буркнул вдруг и сам Леха Шина с перрона станции Горловка, где он стоял, задрав голову, и, сложив ладони биноклем, смотрел в облака.

«До свидания», — подумал «чучело», набирая субсветовую скорость, корректируя траекторию полета и переключаясь на автоматическое управление. Ведь на самом деле он был всего лишь космическим компьютером, мыслящей ракетой, оставившей на Земле погибшего пилота.