Пожиратели миров 6

Глава 140

Всё вокруг подпрыгнуло с такой силы, что устоять было невозможно. Даже мы с Грогом, находясь на лестнице, попросту скатились вниз. Было ощущение, что разрушилось не само здание, а весь мир вокруг, и отголоски грохота ещё пару минуту гуляли по пустым коридорам под угрожающий треск.

Но надо было отдать подвалу должное — он выдержал. Я до конца не был уверен в его надёжности, пусть тот и выглядел прочным, но он действительно смог пережить этот взрыв, не обвалившись нам на головы следом за домом.

— Грог, ты меня слышишь? — сквозь продолжающийся грохот спросил я в пустоту.

— Да.

Включились визоры, разгоняя кромешную тьму. Вокруг было настолько пыльно, что мы будто плавали в мутной воде.

Мы с Грогом лежали у основания лестницы, заваленные обломками здания и песком. Дальше по коридору медленно приходили в себя покрытые пылью оставшиеся солдаты. Кто-то из них включил фонарик, водя лучом света по помещению.

Я насчитал девятерых. Очень мало. Что касается целостности подвала, потолок в некоторых местах покрылся трещинами, и через них то тут, то там осыпалась земля. Кое-где булыжники и вовсе выпали.

Однако даже это был ещё не конец, так как теперь нам предстояло выбраться отсюда.

— Поднимайся, Грог, — медленно, под скрип металла и сервоприводов встал я на ноги. — Надо выбираться отсюда.

Поднявшись по лестнице, мы обнаружили, что проход был закрыт большой бетонной плитой, как крышкой. Это был единственный выход из подвала. Неизвестно, сколько обломков сейчас навалено на неё сверху, но если мы не сможем сдвинуть её, то окажемся похороненными здесь заживо, если только нас не откопают потом.

— Грог, давай вместе, — произнёс я, упираясь плечами в бетонную плиту. — Попробуем приподнять или хотя бы сдвинуть её.

Надо было выбраться наружу как можно быстрее. Если даже мы закончили здесь, оставался ещё корабль, который сейчас должны были штурмовать демоны.

Демоны лезли буквально со всех стороны, заставляя без умолку жужжать турели короткими очередями. Они даже прыгали с деревьев на крышу, в безумной и отчаянной попытке добраться до тех, кто был внутри, но тщетно. Их когти не могли пробить крепкую броню корпуса, а огонь из турелей лишний раз не давал подойти тем, кто был покрупнее.

Внутри все люди сжались в ужасе. Не плакали дети, не кричали женщины. Лишь изредка от особо сильного удара по броне по десантному отсеку пробегал дружный напряжённый вздох.

Никто не хотел даже представлять, что происходит там, за этими бронированными плитами, о которые скрежещут когти изгнанников, пришедших из самых глубин ужаса.

Фарен и Марианетта сидели в кресле пилотов, наблюдая за обстановкой через бортовые и камеры турелей. То и дело Фарен перехватывал управление, чтобы скорректировать огонь и сэкономить патроны. Неизвестно, как долго им ещё предстояло здесь сидеть.

— Они точно не прорвутся? — тихо спросила Марианетта, разглядывая существ через камеры.

Было пугающе осознавать, что их разделяет, по сути, всего-то какие-то десятки сантиметров металла.

— Мелкие — вряд ли. Но те, что покрупнее… я не знаю. Ни разу не испытывал бронирование этого корабля на них.

Где-то сбоку Марианетта услышала, как кто-то упорно скрежещет в стенку, будто действительно намереваясь прорыть нору через листы брони. На мгновение она представила, как там сидит какая-нибудь мерзкая тварь с огромной пастью и когтями водит по броне, щёлкая зубами, которые надеется запустить в человеческую плоть.

Однако Фарену было совсем не до этого. Среди изгнанников внезапно он разглядел две фигуры. Две очень знакомые фигуры, которые в другой ситуации он был бы рад видеть, но сейчас… среди тварей…

К тому же турели не опознали два больших бронированных доспеха, что спокойным шагом направлялись в их сторону и уже, раскрутившись, направили на них свои стволы.

Однако Фарен не спешил открывать огонь, не рискуя случайно расстрелять своих же. Он помнил о радиомолчании, однако не мог сейчас не выйти на связь, чтобы не совершить чудовищной ошибки.

— Говорит Фарен. Я вижу двоих в активной броне, они движутся в нашу сторону, но система не определяет их как своих. Повторяю, вижу двоих в активной броне. Это вы?

И не успели ему ответить, когда один из металлических солдат поднял, как ему показалось, пистолет и нажал на спуск. Синий луч разрезал пространство, но не дотянулся до корабля, взорвавшись о щиты где-то в полуметре от брони, сжигая сразу нескольких изгнанников рядом.

— Твою мать…

И почти одновременно с этим послышался искажённый связью голос Гранта.

— Фарен, это Грант, открыть огонь! Это противник! Повторяю, открыть по ним огонь! Не подпускайте их к кораблю!

Фарен больше не медлил, переводя турели на незваных гостей. В его голове крутился один-единственный вопрос — какого хрена сейчас происходит, но миниганны уже зажужжали, плотным огнём встретив противника.

Пули врезались в одного из неизвестных. Полетели искры от активной брони, но тот устоял на ногах, тут же отступив в сторону. Второй тоже сделал выстрел и быстро начал огибать корабль с другой стороны, пытаясь уйти из-под огня. Его преследовал луч трассеров, который срезал всё на своём пути.

Бронебойные пули крупного калибра разносили стволы деревьев в щепки, пытаясь достать неприятеля, а компьютер уже выдавал о просадке щитов. Ещё один луч прогремел, не сумев пробиться через них, и компьютер поспешил об этом сообщить.

Двое человек в активной броне, поочерёдно выглядывали, стараясь не попадать под огонь. Турели безжалостно поливали их свинцом, но такими темпами было непонятно, кто из них сдастся первым. Теперь они гремели без передышки, заставляя всех в десантном отсеке сжаться от страха перед неизвестностью.

— Это же они, да? Почему они стреляют по нам⁈ — пискнула Марианетта, вжавшись в кресло пилота.

— Это не они, — бросил Фарен, в ручном режиме целясь по противнику, когда на связь вновь вышли.

— Фарен, это Зигфрид, — раздался голос в рации. — На тебе крайний правый. Не давай ему высунуться. Я займусь левым от тебя.

Одновременно с этим один из неизвестных в активной броне неожиданно отвлёкся, обернувшись в сторону, и успел сделать лишь один выстрел, когда в него на полном ходу врезался космодесантник, повалив на землю. Уже его турели опознали как дружественную цель.

Около корабля разыгралось нешуточное сражение.

— Ещё их нам не хватало… — пробормотал я, пока мы с Грогом пытались вытащить кусок бетона, который перекрывал наш путь наружу.

Я не сомневался ни в турелях, ни в щитах, которые могли спасти корабль от попадания, однако если всё грамотно разыграть, то даже они не спасут гражданских. Каким бы ни был хорошим корабль, но если предатели вооружены чем-нибудь покрупнее обычного градомёта, то это лишь было вопросом времени, когда они пробьются через щиты. Поэтому тот факт, что в дело вмешался Зигфрид, значительно успокаивал меня.

Мы же продолжали разгребать завал. Вот ещё один кусок бетона был отброшен назад, скатываясь с грохотом вниз по лестнице, и завал наконец на нашими головами начал наконец обваливаться, открывая путь наружу. По броне застучал камни, осыпаясь вниз, и я подался вперёд, не без труда выбираясь наверх.

Сейчас было главное выбраться и присоединиться к Зигфриду. Втроём при поддержке турелей мы без проблем расправимся с ними.

С трудом, слыша, как скрежещет металл о камень, я протиснулся в получившийся лаз, пробивая проход наружу. Позади вперёд меня проталкивал Грог. Сантиметр за сантиметром, ещё немного и я наконец выбрался наружу. На четвереньках выполз по обломкам, после чего встал и быстро огляделся.

От поместья ничего не осталось. Теперь это были руины, груды камней, над которым поднималась пыль. То тут, то там виднелось что-то, что напоминало о поместье: мебель, куски стен, ещё покрытых обоями, перила лестницы. Сохранилась лишь дальняя стена с окном, но она выглядела на фоне разрухи, как гнилой одиноко стоящий зуб.

Я множество раз видел подобную картину. Разрушенные до основания города, которые сровняли с землёй после операций космодесанта. Эта картина была мне привычна и не вызывала в душе никакого отклика.

Но что действительно удивило меня, так это выжившие. Рядом со мной, закашливаясь, пытался поднять с себя бетонную плиту какой-то мужчина, явно из нападавших. Я без каких-либо зазрений совести просто наступил ему на голову, оборвав тщетные попытки выбраться из-под обломков. Где-то в пыли шаталась ещё парочка, словно ожившие мертвецы.

За моей спиной наружу вылез и Грог.

— Идём, добьём этих и двинемся к кораблю, — кивнул я на людей.

— Что насчёт остальных наёмников? — спросил Грог.

Я осмотрелся по сторонам.

— Здесь больше нечего удерживать. Одни руины. Мы сделали всё, что могли, и теперь можно отступить. А там будет видно, как действовать дальше.

Первым был какой-то контуженый парень, который до последнего не мог сообразить, что его ждёт, тупо уставившись на меня, пока мой клинок не снёс ему голову. Его тело безвольно осело на камни, заливая их кровью.

А второй даже попытался оказать нам сопротивление. В его руках вспыхнули клинки, и он бросился на меня. Даже смог прыгнуть, но его прямо в полёте перехватил за шею Грог.

Мужчина был явно не в себе.

— Я убью вас! Вы будете молить о смерти! Вам всем конец, я вырежу всех вас, твари, — продолжал он хрипеть и дёргаться, даже запустив в Грога огненный шар, который не мог ничего сделать броне.

Я даже узнал этого человека. Если не изменяет мне память, то именно он должен был занять место после Лорье в их доме. Что он делал здесь, в авангарде и почему не остался в тылу, было для меня загадкой, однако мы были не из тех, кто стал бы просто так устраивать ему мучительную смерть за всё. Мучить противника без необходимости — это верный путь однажды быть поглощённым хаосом, поэтому Грог просто сжал ладонь, сломав тому шею. Тело мужчины повисло в его руке, как тряпичная кукла, и тот отбросил его в сторону.

Наверняка, здесь остались ещё выжившие, однако сейчас на них не было времени. Мы быстро спустились с руин здания на перекопанную землю. Повсюду были кирпичи и обломки, раскиданные вплоть до леса. Вся земля была перекопана после боя, будто её пытались вспахать. Но едва мы успели сделать пару шагов, как…

Слева!

Среагировал первым не я — Тень. И мои руки сами по себе, явно управляемые им поднялись, создавая щит, после чего меня откинуло назад. Я пролетел пару метров, кубарем прокатившись по земле, после чего приземлился на одно колено, вцепившись пальцами в рыхлую землю, и сразу вскочил на ноги.

С другой стороны стояло сразу четверо космодесантников в чёрной броне.

Предатели…

И у двоих в руках я мог разглядеть плазмострелы. А у нас как раз закончились к ним заряды.

Значит время обзавестись ими, верно?

Если мы доберёмся до них.

Доберётесь.

Рядом со мной встал Грог.

Мы и предатели стояли друга на против друга, как на дуэли, замерев в ожидании того самого незримого для всех сигнала к атаке. Нас разделяло приличное расстояние, которое ещё надо было преодолеть под огнём плазмострелов. И в отличие от обычного оружия, оно вполне способно было прожечь нам броню насквозь. Такое расстояние в реальности пройти было невозможно — нас расстреляют по пути в любую сторону. Но всегда есть «но».

— Я побегу на них первым, закрою тебя, — произнёс я. — За мной шаг в шаг, и едва окажемся рядом, всё будет на тебе.

— Понял, — ответил он.

— Тогда пошли.

И мы сорвались с места.

Предатели в то же мгновение вскинули градомёты и плазмострелы, открыв по нам огонь.

Это была ещё одна гонка со смертью.

Я пробежал десяток метров, когда нас настиг первый синий луч. Взмах рукой, щит, и я почувствовал, как покачнулся. Щит полностью поглотил выстрел, взрыв ударил мне в лицо, но я продолжал бежать. Рука заныла так, словно по ней ударили железным прутом.

Ещё один выстрел из плазмострела и ещё один взмах другой рукой. Я едва не потерял равновесие, покачнувшись в сторону.

Мы бежали к ним навстречу, пока я ставил щиты демонической силой то одной рукой, то другой, чувствуя, как при каждом попадании руки ноют от боли. На попадания из градострелов мы даже не обращали внимание. Их снаряды просто лопались о нашу броню, ощущаясь не сильнее, чем тычки в тело.

Ещё один выстрел из плазмострела, и я запинаюсь, падая на одно колено, но вскидываю руку, останавливая другой — тот взрывается перед нами, и я продолжаю бежать. Голова кружится от нагрузки, да и броня движется так, что мне приходится уже прилагать усилия.

Мы преодолеваем большую часть пути перед тем, как оба предателя стреляют одновременно. Я поднимаю руки, ставя щит. Меня отбрасывает назад, протаскивая волоком по земле несколько метров. В глазах темнеет, и броня делает укол препаратами, быстро возвращая меня к реальности.

В этот момент Грог проскакивает прямо через огненное облако от взрыва. Он делает свой финальный рывок, используя ранец, подлетает в воздух и выскакивает прямо перед ними. Приземляется, сверху врезая кулаком первому предателю прямо в шлем и заставляя того рухнуть, выронив плазмострел, после чего с раскрутки бьёт второму в голову локтем.

Третий предатель поднимает плазмострел, чтобы выстрелить в Грога, и я на полном ходу, используя ранец, врезаюсь в него живым снарядом, валя на землю. Мы катимся кубарем, вскакиваем, и я получаю удар в корпус. Отшатываюсь и получаю удар уже с другой стороны под колено. Подаю, но тут же поднимаюсь и вновь прыгаю на врага.

И пока Грог дерётся с двумя предателями на кулаках, меня пинают, как мячик, оставшиеся. Я даже не могу подняться нормально, не могу ответить. Вскакиваю, прыгаю, врезаюсь, падаю, вскакиваю, прыгаю, врезаюсь, падаю. Мне едва удаётся прикрывать стыки брони, чтобы в них не пропихнули клинок. Броня попросту отказывается слушаться, заваливая ошибками, и уже отключилась левая нога, о чём заботливо сообщает компьютер.

Мне неизвестно, как там обстоят дела у Грога — я попросту его не вижу, летая то в одну сторону, то в другую от ударов. Уже, по сути, ползаю по земле и хватаясь то за одного, то за другого, чтобы выиграть другу время.

Вновь один из них пытается броситься на подмогу к товарищам, чтобы разобраться с Грогом, и я цепляюсь за его ногу. Жалкое зрелище, но мне ничего другого не остаётся. Я как якорь не даю тому присоединиться к ним, и он бьёт меня клинком. Движением головы я принимаю удар лезвия шлемом, закрывая стык между шлемом и бронёй. Один из визоров отключился, потухло половина экрана, и я продолжаю неуклюже бросаться телом, чтобы выиграть время Грогу.

Как бы ты хорошо ни дрался, но в нашем случае количество всё равно решает. Однако…

Через единственный визор я нахожу то, что искал.

На одной ноге из последних сил я прыгаю на предателя. Получаю удар в голову, слышу, как хрустят приводы, но обнимаю предателя за талию, повиснув на нём, будто пытаюсь о чём-то умолять. Меня бьёт по спине второй, пытаясь оторвать от товарища, когда я наконец нащупываю у него на поясе то, что искал.

Я выхватываю из его кобуры плазмострел. Он успевает среагировать и схватиться за него руками, отводя ствол от себя, когда происходит выстрел. Взрыв раскидывает нас в разные стороны. Но теперь у меня в руке плазмострел.

Я стреляю, но не по врагу — не попаду из-за сбоев. Вместо этого целюсь в землю перед собой, и взрыв разделяет нас на какие-то секунды.

— ГРОГ! ГРОГ! КО МНЕ! ГРОГ!— я истошно кричу, пытаясь привлечь его внимание, и вновь стреляю наугад.

Ещё один взрыв где-то рядом, и Грог буквально материализуется передо мной. Он выхватывает плазмострел из моих рук, после чего оборачивается и тут же стреляет.

Рука сама собой поднимается, и я ставлю щит, закрывая нас от ответного выстрела. Взрыв, и обмякшая рука просто упала. Ещё один выстрел, и я опять куда-то лечу, после чего падаю на землю. Оставшаяся часть экрана идёт помехами.

Теперь я лежу на земле лицом вниз, не в силах даже подняться. Мне оставалось лишь прислушиваться к бою, который разгорался прямо рядом со мной, надеясь, что Грогу удастся всех перестрелять. Это длится не больше пары минут, после чего всё стихает. То ли отключились микрофоны, то ли бой действительно прекратился с неизвестным для меня результатом.

Становится удивительно тихо.

Я силюсь хотя бы перевернуться, но броня не слушается. Трещит, выдаёт ошибки и не слушается.

Где-то рядом звучат тяжёлые шаги. Я с замиранием сердца прислушиваюсь к ним, не рискуя спросить, это Грог или нет, пока меня не переворачивают на спину. И я всё равно ничего не вижу — визоры отключились полностью, погрузив меня во тьму.

— Ты жив? — раздаётся голос товарища по оружию, и я выдыхаю.

Мы победили…

— Грант?

— Да я жив, — отвечаю я.

— Грант, ты как?

По ходу, у меня отключились ещё и микрофоны.

Я чувствую, как он берёт меня за шлем, после чего осторожно выкручивает его до щелчка и снимает. Я смотрю на покрытый вмятинами, сколами, ожогами и грязью шлем Грога, который с ледяным спокойствием разглядывает меня своими стёклами в прорезях шлема.

— Я нормально. Но кажется, броня отключилась.

Он окидывает меня взглядом.

— Тебя сильно потрепало.

— Да, я чувствую.

— Ранен?

— Вроде нет.

Он ещё раз окидывает меня взглядом.

— Ты выстрелил в меня из плазмострела.

— Прости, я стрелял наугад. Ты покончил с ними?

— Да. Зигфрид помог.

Я с трудом смог разглядеть из своей брони Зигфрида, который стоял позади.

— Зигфрид, что с теми двумя у корабля?

— Одного я убил. Другого расстреляли турелями при моей поддержке.

Собственно, это не удивительно. Активная броня может выдержать с десяток попаданий из таких пушек, но попади под длинную очередь из бронебойных, и долго ты не продержишься.

— Что с наёмниками? — задал я другой вопрос.

— Они отступили. По крайней мере, вокруг поместья никого не наблюдаю, — а потом я слышу его смешок. — Первый раз вижу, чтобы тебя так побили.

— Я тоже. Сейчас пробегись по округе, убедись, что наёмники не засели где-то рядом. И пусть Марианетта свяжется со своими друзьями в армии. Нам не помешает грузовой челнок, чтобы вытащить корабль из леса.

Кто-то говорит, что война — это точный расчёт, но зачастую слишком многое зависит от удачи, и ошибка с выбором единственного солдата может привести к краху всей операции. И ошибись кто-то из нас, возможно, ни меня, ни Грога, ни Марианетты уже бы здесь не было.

Уже потом я знаю все подробности боя. О том, как Зигфрид принял решение поддержать гражданских, где схватился с одним из предателей, где одержал вверх не без помощи турельного огня, буквально подставив его под плотный огонь бронебойных пуль, после чего уже общими усилиями расправился с другим. А после вернулся к поместью, где из плазмострела меткими выстрелами помог разобраться с оставшимися предателями.

Мы получили три плазмострела. Их должно было быть четыре — два у тех, что напали на корабль и два у тех, что пошли на нас, но Грог благополучно сломал один, когда набросился на предателей. Специально нацелился на плазмострел в самом начале, когда прыгнул на них.

Он резонно решил сразу лишить их единственного оружия, которым они могли вывести нас из боя одним попаданием, так как без него разобраться с человеком в активной броне потребуется больше сил и времени. И держался всё это время до прибытия Зигфрида, пока вторым плазмострелом не давал воспользоваться я.

Из этого становилось понятно, почему те двое во время драки сразу не пристрелили его, хотя в теории имели на это все шансы.

Сейчас я просто сидел в помятой, местами подранной и порванной расплавленной броне, облокотившись на ствол дерева, и смотрел на руины поместья.

Рядом стояла Марианетта. За нашими спинами на опушке притихли гражданские. Многие оплакивали погибших.

Из всех мужчин, что остались защищать поместье, выжило лишь двенадцать человек. По сути, семья Барбинери лишилась почти всех мужчин, среди которых были и недавно нанятые Норман, наш сапёр, и Артемий, неплохой солдат с богатым опытом.

— Мне жаль, что пришлось его взорвать, — сказал я, глядя на Марианетту, которая не отводила взгляда от руин.

— Ничего страшного. Сегодня погибло слишком много людей, а это… всего лишь здание, сложенные вместе камни. Мы всегда можем отстроить новый, — тихо пробормотала она.

И всё же для неё это было тяжело. Возможно, это и звучало цинично, учитывая, сколько погибло людей, однако для Марианетты поместье тоже было чем-то большим, чем обычное здание. Возможно, чем-то очень личным и родным, так как вместе с домом погибло и всё то, что напоминало ей о потерянных родных и близких в прошлом. Можно сказать, что она потеряла ту нить, которая связывала её с теми, кого она уже лишилась.

— Всё хорошо, — стёрла Марианетта с лица слёзы. — Дом есть дом, их строят, их сносят. Куда хуже, что мы потеряли столько людей.

С этими словами она развернулась к людям семьи, что расположились между деревьев под охраной Зигфрида и уцелевших солдат.

— Я знаю, что я должна что-то произнести, — произнесла Марианетта, привлекая внимание остальных. — Какую-нибудь пламенную речь, сказать, что мы сильны и едины, что мы с гордо поднятой головой пройдём любые невзгоды… Но мне нечего вам сказать. Это уже не вернёт нам тех, кого мы потеряли. Не вернёт людей, которые встали стеной на защиту родных даже перед лицом сильного противника. На защиту меня, хотя они были не обязаны этого делать, но сделали.

Она выдохнула, сглотнула и обвела людей взглядом.

— Единственное, чем я могу отплатить за ту честь, которую они оказали мне — отдать себя на служение вам и сделать так, чтобы война больше никогда не гремела на этих землях, помня, какую цену пришлось заплатить за этот шанс. Чтобы больше нам никогда не пришлось покидать свои дома, спасаясь в лесах, и не гибли ни наши мужья, ни наши дети. И я сделаю это. Я клянусь, что отдам все свои силы, сотру руки в кровь и сложу голову, но сделаю так, чтобы это больше никогда не повторилось, и наших у детей было то будущее, которого хотели их отцы. Наша жизнь продолжится, и будущее, которое сегодня подарили нам всем, больше не познает того горя, что мы пережили. Назло всем врагам сегодня мы начнём свою новую жизнь, и я клянусь вам под этим небом на руинах своего поместья могилами моей семьи, что отдам жизнь ради того, чтобы сделать его счастливым для вас.

И Марианетта глубоко поклонилась, как кланялись простолюдины господам.

В её речи не было ничего про победу, какое-то иллюзорное величие или необходимость собраться против общего врага. Лишь простые слова о том, чего хотелось каждому — спокойного будущего и жизни.

Я окинул взглядом людей семьи. Не исключался вариант, что люди поднимут ропот и даже будут возмущаться, предупредив Грога и Зигфрида вмешаться в случае необходимости.

Но ничего такого не было. Наоборот, услышав слова Марианетты, люди семьи приободрились, в их глазах загорелись огоньки надежды, а кто-то в ответ поклонился своей хозяйке. Они были готовы последовать за ней даже после этого, возможно, понимая, что она также потеряла многое за эти годы из-за войны. Они показали удивительную сплочённость и преданность той, кого считали своей хозяйкой.

Как говорится, когда позади горит земля, остаётся лишь двигаться дальше.