Глава вторая Точно не страна чудес

Август 1969 года

г. Блумингтон, штат Индиана

1.

– У меня такое чувство, будто я какая-то пай-девочка и только поэтому не еду с вами, – заявила Терри. – Но ведь это не так.

Эндрю притянул ее обратно на ворох смятых простыней на неприбранной кровати, которая стояла в углу его еще более неприбранной комнаты.

– Говори тише, а то тебя услышат. Кстати, ты могла бы поехать – но ты слишком хорошая девочка, чтобы пропускать занятия.

Терри шутливо пихнула его в плечо.

– Можешь остаться со мной и быть моим пай-мальчиком.

– Но меня не пустят на твой безумный научный эксперимент, – ответил Эндрю с усмешкой.

– Еще университет есть. Бекки уже заплатила за обучение. Тебя разве не беспокоит, что ты пропускаешь пары?

У них уже почти начался межсессионный период, и они оба записались на двухнедельные занятия. У Терри было что-то на тему методов обучения, а у Эндрю – курс по философии.

– Меня беспокоит, что жизнь проходит мимо, – ответил он ей.

– Ой-ой.

Терри всегда помнила, что если где-то напортачит, то это отразится и на Бекки, ведь она чувствовала себя ответственной за младшую сестру. Эндрю вел себя более спонтанно. Ему везло: он никогда не попадал в безвыходные ситуации. Но несмотря на разный подход к жизни, у них с Терри были одинаковые убеждения, и это общее перевешивало любые различия.

– Я действительно должна вернуться в психологическую лабораторию на этой неделе, – сказала она. – А значит, не смогу поехать.

– Ты уверена, что это хорошая идея?

– Да. Именно поэтому я и должна вернуться.

– Милая, – произнес Эндрю и взял ее руки в свои, – ну там же все будут играть. Нельзя такое пропускать.

– Я еле-еле убедила доктора Бреннера разрешить мне участвовать. Не хочу, чтобы меня вышвырнули, не дав даже толком приступить.

– Ладно, – он коснулся ее щеки. – Но мне все равно жаль, что ты не едешь. Я буду по тебе скучать.

Из соседней комнаты донесся мужской голос:

– Давайте быстрей, мы выезжаем через пятнадцать минут!

Голос принадлежал Рику – парню с жирными волосами, который вызывал у Терри неприязнь. Именно на его фургоне компания из пяти человек собиралась ехать в какой-то городок в северной части штата Нью-Йорк, названия которого никто никогда не слышал. Вудсток[8]. Звучало, будто выдуманное.

Терри закатила глаза.

– Просто пообещай, что будешь осторожен, – сказала она. – Ты проведешь несколько дней в одном фургоне с незнакомцами из Калифорнии, и это после всех тех убийств. Я уверена, у маньяков тоже был фургон.

Ее голос звучал беззаботно, но в действительности она до сих пор просыпалась по ночам от кошмаров. Она прочла все статьи о жестоких убийствах, о словах «кавардак» и «свинья», кровью написанных на стенах, и о той несчастной актрисе Шэрон Тейт, которую закололи ножом на девятом месяце беременности. Что за монстрами надо быть, чтобы тронуть беременную женщину?[9]

– Мы едем на противоположный конец страны. Ты ведь не всерьез беспокоишься об убийцах с фургонами?

– Нет, – ответила она.

И подумала – да, и много чего еще может случиться. Мир почти сошел с ума.

– И кстати, никакие они не незнакомцы. Рик и Дейв выросли вместе.

Но это не относилось к дружкам Рика: еще одному подозрительному типу по кличке Вуг и девчонке по имени Розали, которая таращилась на Терри, словно увидела в ней что-то смешное. Не говоря уже о том, что люди могут измениться с детства. Терри была уверена: эта компания не стала бы подбирать Дейва для поездки через всю страну из самого Беркли, если бы не возможность принять душ у него квартире.

– Может, я и правда немного беспокоюсь. Знаю, это иррационально, – сказала Терри. Она понимала, что это ложь. По ощущениям, беспокойство было совершенно рациональным. – У меня просто предчувствие… что-то плохое произойдет. Не могу объяснить.

– Это неизбежно… Но, надеюсь, не со мной. И не с тобой, – Эндрю улыбнулся и повалил Терри обратно на постель. А потом прошептал ей на ухо:

– Но на всякий случай можем попрощаться по-настоящему.

– Не могу поверить, что ты увидишь Дженис Джоплин[10] без меня. Ты отвратительный бойфренд.

– Так я же говорю, поехали со мной.

Это было очень заманчиво. И стало еще заманчивее, когда он поцеловал ее в шею.

Но через пятнадцать минут Эндрю все-таки уехал в Вудсток, а Терри ушла к себе в общежитие. Она выбрала свой путь и намеревалась следовать ему и дальше.

2.

Когда через несколько дней Терри пришла к психологическому корпусу, она обнаружила там ожидающий ее фургон: сияющий чистотой, черного цвета. Девушка была почти уверена, что видела его на парковке, когда впервые здесь оказалась. На окнах – тонировка, правда, легкая. Государственные номера.

Повсюду фургоны.

Терри подавила смешок. Будь здесь Эндрю, он бы поддразнил ее насчет внезапного предубеждения к данному виду машин. Хотя конкретно этот был больше похож на принадлежащий церкви автомобиль, чем на тусовочное место хиппи или передвижное логово маньяков- убийц.

Она надеялась, что Эндрю со своей компанией спокойно добрались до штата Нью-Йорк. В новостях говорили, что фестиваль начался на этой неделе. По подсчетам, примерно две с половиной тысячи зрителей нагрянули в маленький сонный Вудсток. И повсюду фотографии: перепачканные в грязи люди с расширенными зрачками, словно они достигли Земли обетованной. Эндрю она не заметила, да и сомневалась, что смогла бы узнать кого-то, кроме Дейва. У Дженис Джоплин, по слухам, было там одно из лучших выступлений в жизни. А у Терри тем временем выдались на редкость скучные межсессионные занятия.

Так что она надеялась, что хотя бы эксперимент оправдает ее надежды.

Терри не стала подходить к фургону и просто тихонько примостилась на тротуаре. Она не сдержала улыбку, когда на стоянке с визгом затормозил потрепанный автомобильчик и оттуда вылезла Элис. Девушка была одета все так же неряшливо, как в их первую встречу: снова в запачканном рабочем комбинезоне.

– Я не опоздала? – с ходу спросила Элис, не утруждая себя приветствием.

– Как раз вовремя, – ответила Терри.

– А ты чего здесь стоишь? – поинтересовалась Элис.

В ту же минуту дверь фургона открылась и послышался голос Кена:

– А чего вы двое там стоите?

Неужели опять его «экстрасенсорные» фокусы? Терри и Элис синхронно приподняли брови и переглянулись, а потом залезли в фургон. Там уже сидела Глория, заняв двойное сиденье позади Кена. Как и в прошлый раз, она была воплощением идеального стиля: сегодня на ней была юбка цвета морской пены длиной до колена, а также белая блузка в горошек. Терри опустилась на сиденье рядом с Глорией, и Элис недовольно взглянула на нее, как бы говоря: «Спасибо, из-за тебя мне придется сесть с этим ненормальным», после чего заняла свободное место рядом с Кеном.

Терри пожала плечами.

За рулем сидел крепко сложенный мужчина в униформе санитара и с очень волосатыми руками. Он взял планшет для бумаг, который лежал на свободном сиденье рядом с ним.

– Мне нужно провести перекличку в целях безопасности.

Кен перебил, поднимая руку:

– Мы все здесь. Я уже прочел ваш список.

Было видно, что санитару это не очень-то понравилось, однако он молча отложил планшет и взялся за руль. Мотор завелся с приглушенным рычанием.

– То есть тебе нужно было туда заглянуть? – спросила Терри у Кена. – Ты не знал заранее, что там написано?

Усы Кена слегка встопорщились, когда он нахмурился и обернулся к ней через плечо:

– Вот уж не думал, что здесь меня будут осуждать. Да, я экстрасенс и всегда им был. Но это… совсем не так происходит.

Терри поймала взгляд Элис, но его значение расшифровать не смогла.

– Ну… извини? – вопросительно произнесла Терри. И поняла, что действительно сожалеет. – Я не хотела тебя оскорбить. Просто пошутила.

Кен немного подумал, а затем кивнул и произнес:

– Тогда ладно.

И тут голос наконец подала Глория. Она тихо спросила:

– Ты правда думаешь, что мы поверим, будто ты экстрасенс?

– Но ведь я здесь, верно? – спросил у нее Кен и прижал к груди ладонь.

Может, он действительно знал будущее или общался с призраками, а может, и нет. Но в одном Терри точно убедилась: он был склонен к театральности. А еще она решила не упускать возможность спросить остальных о том, что давно занимало ее мысли.

– Почему вы все участвуете в эксперименте? В смысле, помимо того, что выбрали именно нас.

Водитель вывел фургон на подъездную дорожку кампуса, и машина поехала плавнее.

Терри удивилась, когда Глория без колебаний ответила:

– Я поначалу не собиралась сюда.

– В каком смысле?

Глория вздохнула.

– Мой декан считает, что мне нельзя заниматься исследовательскими проектами наравне со студентами-парнями. Он вообще не согласен, что университет разрешает таким, как я, учиться по специальности. Но отец поднял шум, когда меня вышвырнули из лаборатории для практики, и в итоге руководство университета предложило мне такой способ набрать нужные баллы.

– Глория, мне… – начала Терри.

– Все в порядке, – ответила Глория. Потом кивнула Элис, которая оперлась рукой о спинку сиденья и развернулась к ним лицом. – А у тебя что?

– Я хочу купить «Файерберд»[11]. Нам тут платят, а значит, я смогу купить его быстрее, – объяснила Элис таким тоном, будто это было и так очевидно.

Повисло выжидательное молчание, и все трое посмотрели на Кена. Когда тот не дал немедленного ответа, Терри дала ему подсказку:

– А ты?

– Я просто должен быть здесь, – ответил он. – Я знал, что нужно прийти. Именно в этот момент. Мы все станем важны друг для друга.

Странно, но над этим заявлением не хотелось смеяться, а еще Терри боялась вновь как-то ранить чувства Кена.

– А что насчет тебя? – обратился он к ней.

– Тебя же зовут Стейси? – услужливо добавила Элис.

– Ну… – нервно проговорила Терри.

Кен пришел ей на выручку:

– Полагаю, на самом деле ее зовут Терри.

– Да. Терри Айвз.

– Что? – переспросила Элис и наморщила нос. – Но я точно слышала, как ты назвалась Стейси. У меня память хорошая.

Все внимательно смотрели на Терри.

– Зачем тебе понадобилось называться другим именем? – спросила Элис. И добавила, понизив голос: – Ты, что, преступница? О, или ты была пропавшим ребенком? Тебя украли у родителей, да?

Элис удивленно округлила глаза. Терри почти видела, как у девушки в голове медленно рождается непроходимая трясина из всевозможных историй.

– Нет, я не преступница, не шпионка, меня не похищали, и я не нахожусь в бегах.

– Вот блин, – Элис была так разочарована, что Терри поневоле улыбнулась.

– Это имя моей соседки по комнате. Она записалась на эксперимент, но передумала. А мне деньги лишними не будут. И еще…

Терри хотела сказать, что ее сюда привел появившийся наконец-то шанс сделать что-то значительное. Что они, все четверо, могут вписать себя в историю. Что эта возможность и стала причиной ее участия в эксперименте. Но в итоге она предпочла упрощенную версию – ту, которую сообщила Бреннеру. И ту, которую ребята не сочтут совсем уж нелепой. По крайней мере Терри надеялась на это.

– И еще мне кажется, что эти испытания важны.

Глория кивнула и сказала, понизив голос.

– Да, вы тоже так думаете? Столько расходов, чтобы возить нас туда-обратно.

Терри наклонилась вперед, а Элис немного сдвинулась и дала ей возможность облокотиться на спинку сиденья. Терри обратилась к водителю. Ей было интересно, подслушивал он их разговор или не обращал внимания.

– А я и не знала, что в Хоукинсе есть лаборатория. Мы ведь туда едем? В Хоукинс?

– Она там недавно. Здание только в прошлом году сделали лабораторией.

– И чем там занимаются? – вновь спросила Терри.

– Исследованиями.

Терри подождала дальнейшей информации, но ее не последовало. Внимание водителя было по-прежнему устремлено вперед. Как только они выехали из города, дорога стала гладкой и пустой. По обеим сторонам простирались кукурузные поля.

– А твоей соседке разве не нужны деньги? – вдруг спросила Элис.

«Ух, а она наблюдательна». Терри думала, тот разговор уже окончен.

– Деньги нужны, а еще одна работа – нет. Она сказала, сюда нужно ходить, как на работу.

– Ох уж эти белые девчонки, – Элис покачала головой и перехватила взгляд Глории. – Да они и не знают, что такое работа.

С общей идеей высказанного Терри не стала бы спорить. И пусть она сама, наоборот, отличалась трудолюбием. И пусть у Элис вся одежда была в жирных пятнах. В главном она была права.

– Я бы так не сказала, – ответила Глория.

– А тебе и не нужно, – ответила Элис и подмигнула. – Я сказала вместо тебя.

Глория удивленно улыбнулась и покачала головой.

– Это точно будет как полноценная работа, – она все еще говорила вполголоса. – Такие деньги не платят за обычные университетские эксперименты. Это компенсация за что-то.

Терри заинтересовалась и собралась уже спросить, на сколько больше им платят по сравнению с участниками обычных исследований, но тут голос подал водитель:

– Я думаю, вам не стоит обсуждать эксперимент за пределами лаборатории. Это может повлиять на результаты.

После этого они просидели тихо целых пять минут. Возможно, именно столько времени могла продержаться Элис.

– А вы знали, что «Битлз» скоро выпустят новую пластинку? – спросила она.

И остаток дороги они болтали о музыке и прочих вещах, не имеющих никакого отношения к эксперименту.

3.

Длинное сетчатое ограждение значило, что они прибыли. Об этом же сообщала надпись над входом: «Национальная лаборатория Хоукинса». Само здание не выглядело новым, хотя водитель ранее утверждал обратное. Впрочем, он сказал всего лишь, что лаборатория здесь недавно. А здание раньше могло служить другим целям.

Фургон пересек контрольно-пропускной пункт с солдатами в качестве охраны, и повернул на стоянку. В этот момент до Терри начала доходить реальность ситуации. Все это происходило по-настоящему. Перед ней стояло пятиэтажное здание – большое, наверняка разделенное на несколько крыльев. И его охраняли вооруженные солдаты.

Она ощутила, как ее переполняет решимость. Бекки и их тетя Ширли всегда говорили, что если Терри принимает какое-то решение, то обязательно доведет дело до конца.

Наверняка они сейчас войдут внутрь, сядут в кружок и начнут медитировать или нечто в этом духе. Стейси могла просто сгущать краски.

– Терри? – позвала ее Глория.

Только сейчас девушка поняла, что фургон давно остановился и дверь открыта. Пора было идти в лабораторию.

– Извините, – сказала Терри.

Они шли вчетвером, держась поближе друг к другу и заметно нервничая. Водитель опережал их всего на несколько шагов. Иногда он оборачивался и проверял, на месте ли они. Как будто боялся, что сбегут.

Стоянка была занята симпатичными, но довольно неприметными автомобилями, за исключением блестящего новенького «Мерседеса», припаркованного ближе всех ко входу. Терри уже видела его – в первый день у психологического корпуса. Должно быть, машина принадлежала ему. Доктору Бреннеру.

Они подошли к двойным стеклянным дверям главного входа, и тут Элис замерла на месте как вкопанная. Она пристально смотрела на здание.

– В чем дело? – спросила Терри.

Элис покачала головой в немом изумлении.

– Не могу дождаться, когда увижу здешние лифты.

Все присутствующие сочли за лучшее промолчать.

Водитель придержал для них дверь. Терри подождала, когда все пройдут.

– Вперед, – сказал ей водитель не терпящим возражений тоном.

Она в последний раз вдохнула уличный воздух и вошла в здание.

В вестибюле все подчеркивало казенность учреждения. Каждая деталь вокруг была воплощением государственных стандартов и строгого делового подхода. Возле дверей, ведущих в другие части здания, стояла охрана. За стойкой сидела неулыбчивая пожилая женщина, тут же лежал толстый журнал регистрации посетителей. Всюду чистота, ни пылинки. Пол будто только что вымыт – ни единого пятнышка или следа от обуви.

– Бейджи вы получите в конце дня, а пока запишитесь, – сообщил водитель, подводя их к стойке регистрации.

– Ты теперь Терри, не забудь, – мягко напомнил ей Кен. По его лицу сложно было понять, о чем он думает.

Глория подошла к журналу для записи. Но едва она поднесла ручку к бумаге, как в глубине коридора распахнулись еще одни двойные двери, за которыми виднелся солдат-охранник с винтовкой в руках. В вестибюль широким шагом вошел доктор Бреннер. Терри обратила внимание, что на его лице при виде них мгновенно появилась обаятельная улыбка.

Терри улыбнулась в ответ.

– Доктор Бреннер! – окликнула она его.

– Всем здравствуйте, – произнес он. Затем махнул рукой женщине за стойкой, даже не взглянув при этом на нее. – Не беспокойтесь насчет этого. Мы уже договорились, что сегодня вы пройдете без записи.

Секретарь поджала губы, словно намекая, что у нее будут неприятности, однако кивнула в знак согласия. Не то чтобы Бреннеру оно требовалось.

Он развернулся и подал им знак, чтобы следовали за ним. Уже сейчас он обращался с ними, как с кем-то особенным.

Через внутренние двери они вошли в длинный белый коридор. Терри заметила, что Элис отвлеклась на винтовку в руках солдата, поэтому взяла механика за руку и потянула дальше.

Элис поначалу воспротивилась, но затем поддалась.

– Ой, – проговорила она, когда поняла, что произошло. – Спасибо.

– Не за что, – ответила Терри и ускорила шаг, чтобы нагнать доктора Бреннера. – Расскажите нам об этой лаборатории и о вашей работе.

В его глазах мелькнуло удивление. Терри поняла, что он не привык к подобным вопросам.

– Да что рассказывать? – ответил он. – Вы скоро сами все увидите.

– Конечно, – согласилась Терри. – Вы правы. Я просто взволнована.

Обаятельная улыбка снова появилась на его лице.

– Хорошо, – ответил он.

Они прошли через целый лабиринт коридоров. В воздухе витал запах чистящих средств, а на белоснежных плитах стен и пола не было ни пятнышка. Под потолком висели идеально ровные ряды ярких ламп. Терри понимала, что вряд ли выбралась бы из этого лабиринта в одиночку.

По дороге им встречались люди в белых лабораторных халатах и форме санитаров. Все кивали доктору Бреннеру в знак приветствия и совершенно игнорировали их четверых, будто они были невидимками. Водитель, который привез их сюда, куда-то исчез. В конце концов доктор Бреннер остановился перед лифтом и набрал код на кнопочной панели, та в ответ пискнула, словно дружелюбно приветствуя его. Он нажал кнопку «вниз».

Элис наблюдала за всем этим с широко распахнутыми глазами. Она закусила губу – видимо, чтобы удержаться от вопросов об этой технологии.

Под кнопочной панелью висел небольшой плакат: «Посторонним вход воспрещен. Вход только по пропускам».

Терри все еще ждала чего-нибудь, что докажет поспешность ее выводов о чрезвычайной важности эксперимента. Но пока не дождалась.

Двери лифта плавно разошлись.

– Все на борт! – скомандовал доктор Бреннер.

Они подчинились.

Элис оглядывала безукоризненно чистую кабину, пока лифт бесшумно несся вниз.

По всей видимости, их эксперимент будет проходить на нижнем уровне здания. На втором нижнем уровне, мысленно отметила Терри, когда панель с кнопками погасла и лифт остановился.

Здесь наконец-таки стало больше людей. Двое мужчин и женщина – лица, знакомые еще по университетскому корпусу, – ждали в подземном коридоре. Все трое одеты в белые халаты, в руках планшеты для бумаг. Они шагнули вперед, чтобы встретить вошедших.

Женщина поприветствовала Элис, один из мужчин – Глорию, другой – Кена. А доктор Бреннер обернулся к Терри с все той же тщательно отработанной улыбкой:

– С вами буду работать я.

А затем добавил, уже обращаясь ко всем:

– И остальных тоже буду периодически проверять.

Он обернулся и кивнул коллегам, а затем повел Терри дальше по длинному коридору. Бросив взгляд за спину, девушка заметила, что остальных проводили в три разных кабинета. Они с Бреннером проходили мимо множества дверей, и Терри постаралась разглядеть что-нибудь за стеклянной панелью одной из них. Внутри она увидела разложенную кушетку, небольшой стол и длинную стойку с разнообразными предметами и оборудованием.

Они прошли дальше.

– Мы будем работать здесь, – доктор Бреннер остановился и указал на открытую дверь. Внутри ждал тот самый санитар, который их сюда привез.

Этот кабинет был больше того, в который Терри заглядывала. У стены стояла кушетка, накрытая обыкновенными белыми простынями, рядом был стол и несколько стульев, а также множество различных аппаратов. На кушетке лежала больничная рубашка бело-синего цвета.

– Теперь вы можете переодеться, а мы пока выйдем.

– В больничную рубашку? – переспросила она и нервно сглотнула.

– Да. В ней вам будет удобнее, – Бреннер сделал паузу и пристально посмотрел на Терри. – Вы ведь все еще хотите участвовать в эксперименте?

У нее пересохло во рту, и она смогла только кивнуть.

– Не нервничайте, – сказал он. – Когда закончите, просто выгляните в коридор.

Для него все это казалось вполне обычным делом. Они с санитаром вышли, и дверь закрылась с громким щелчком. Терри уже готова была проверить, действительно ли замок не заперт, но остановила себя и покачала головой. С чего бы им ее запирать? Она же должна сама открыть дверь и позвать их обратно.

Но все равно Терри не удержалась и взялась за ручку. Дверь с легкостью распахнулась.

– Какие-то проблемы? – спросил доктор Бреннер.

Он и санитар о чем-то совещались у противоположной стены коридора в ожидании, пока она переоденется.

– Нет, – ответила она. – Извините.

И закрыла дверь.

Рубашка оказалась самой обычной, такие выдают во всех больницах. Тонкая, как бумага, и при этом колючая. Терри всю жизнь отличалась хорошим здоровьем и никогда не лежала в больнице, но у матери был аппендицит, когда сестры учились в средней школе. Она провела в палате два дня, и отец каждый день привозил девочек ее проведать. Терри помнила, что мама не хотела при них вставать с постели, потому что стеснялась своей рубашки с разрезом на спине.

– Сразу видно, мужчина придумал, – говорила она, хотя обычно от нее таких комментариев было не услышать.

В то время Терри не переспрашивала, что это значит. Но сейчас, когда сняла с себя брюки и блузку, а после надела рубашку через голову, она все поняла. Нижнее белье Терри снимать не стала.

Мужчин через маленькое окошко в двери пока видно не было, поэтому она решила пройтись по кабинету и осмотреться. Предназначение всех этих приборов и аппаратов оставалось для нее загадкой. На столе лежал забытый планшет, к которому крепилось множество бланков для записи разнообразных показателей, результатов и прочих данных. Там же в ряд стояло несколько чашек и бутылка без этикетки.

Терри вернулась к двери, открыла ее и жестом пригласила мужчин внутрь. У нее уже замерзли руки, а ступни на холодном полу и вовсе превратились в ледышки. Лучше бы она не разувалась.

– Не желаете воды? – спросил Бреннер.

– Да, конечно, – ответила Терри.

Он взял ту самую бутылку без надписи и наполнил одну из небольших чашек.

Терри взяла ее и сделала глоток.

– Спасибо.

Доктор Бреннер указал на стул.

– Как я уже сказал, не нужно нервничать. Для этого нет причин. Мы будем все время с вами. Сейчас мы возьмем у вас кровь на анализ и проверим другие жизненные показатели. А затем я попрошу вас прилечь на кушетку на некоторое время, и мы с вами обсудим, что нужно будет сделать.

Все это звучало так прямолинейно… если не сказать странно. Терри села на стул.

Санитар забрал целых две пробирки ее крови. Доктор Бреннер посветил ей в глаза фонариком, от яркости которого Терри поморщилась. Потом он прижал к ее груди холодный стетоскоп и послушал сердце. Оно стучало так громко, что было слышно им обоим. Потом доктор Бреннер принес какой-то аппарат, нажал несколько кнопок и надел маленький датчик Терри на палец.

Она завороженно смотрела, как красная линия зигзагами рассекает экран монитора. У нее все еще очень быстро билось сердце.

Доктор Бреннер отступил назад, и Терри попыталась проследить за ним глазами. Но окружающая обстановка вокруг смазалась, стала нечеткой. И силуэт Бреннера тоже. Все расплывалось, смещалось, двигалось… Или это Терри смещалась и двигалась?

– Подействовало, – произнес санитар.

Терри попыталась отыскать смысл в этих словах. И нашла. Стейси не врала.

– Вы мне дали… наркотики?

– Мы будем рядом с вами, – сказал доктор Бреннер. – Мы дали вам мощное галлюциногенное средство. Существуют свидетельства, что оно повышает восприимчивость разума к гипнозу. Препарат уже действует на вас. Пожалуйста, ложитесь и постарайтесь успокоиться.

Ему-то легко говорить. Терри рассмеялась. Нет, на самом деле ему было трудно говорить – у него ведь лицо таяло.

Бреннер и санитар подняли ее на ноги и помогли дойти до кушетки. Почему его оплывающее лицо было таким смешным? Терри не знала. Она опустилась на белые простыни, по-прежнему трясясь от смеха. Мужчины отступили от девушки, как только она приняла горизонтальное положение. Терри поискала глазами монитор с зигзагообразной красной линией.

«Пока линия не меняется, со мной все хорошо». Она больше не смеялась. Кушетка была мягкой и в то же время твердой – как такое возможно? Ей захотелось встать.

– А теперь, Терри, – произнес доктор Бреннер очень спокойным голосом, за который хотелось ухватиться и держаться, – расслабьтесь. Постарайтесь открыться. Освободите сознание.

Она отрицательно покачала головой.

– Посмотрите на меня, Терри, – у него в руке появился маленький сверкающий предмет. – А теперь сосредоточьтесь на кристалле.

Доктор возвышался над кушеткой и наблюдал за ней так пристально, словно не собирался отступать, пока она не послушается. Терри снова взглянула на монитор с красной линией и поняла, что ей придется отвлечься от своего сердцебиения, чтобы выполнить его указания. Она в последний раз посмотрела на ярко-красный пик и перевела взгляд на бледный кристалл в руке Бреннера. Пока-пока, сердце.

– А теперь закройте глаза. Комната отступает…

Она закрыла глаза, и перед ними пошли круги. Разноцветные – словно она смотрела на брызги воды, которые сверкали на солнце и превращались в радугу.

– Красиво, – прошептала она.

– Вот так лучше. Не напрягайтесь, – услышала она мужской голос, но не смогла вспомнить, кому он принадлежит. Она его знает? Вряд ли. – Погружайтесь глубже.

Терри попыталась сопротивляться, но это оказалось труднее, чем просто следовать указаниям незнакомца.

Так что она продолжила погружение.

И погрузилась до самого конца, так глубоко, как только могла.

4.

Элис никогда еще не видела комнату с механизмами, где было бы так чисто. Она выросла в семье, где грязь под ногтями превратилась в стиль жизни. Но разумеется, только если дело касалось мужчин и мальчиков. Им не нужно было с боем отстаивать свое право на удобную старую одежду, они лишь иногда отскребали часть грязи для воскресного похода в церковь. А Элис делала это, потому что ей важно было продемонстрировать уважение. Мать читала ей нотации с тех самых пор, как девушка начала работать у дяди. Заводила одну и ту же пластинку каждый раз: как можно такой симпатичной девушке ходить с грязью под ногтями, да ни один мужчина на нее не посмотрит! Но в конце концов мать Элис сдалась и перестала.

Мало кто захочет каждый день терпеть раздражение других людей и их желание изменить тебя, зато такая практика прекрасно работала.

– Надо было взять с собой гаечный ключ. Или отвертку, – пробормотала Элис и тут же поняла, что язык отяжелел и что она говорит вслух.

Женщину-врача звали доктор Паркс. Она вся светилась белым светом, когда повернулась к Элис. А перед этим протянула ей небольшой бумажный листок и велела положить его на язык… как давно это было? Элис не нравилось терять время. Первым предметом, который она разобрала на части, были часы ее двоюродного брата из Торонто. Ей тогда было шесть лет, и она хотела посмотреть, отличается ли время в Канаде от времени в Индиане.

– Что вы видите? – спросила доктор. Теперь она разделилась на два сияющих ангельских воплощения, и Элис не знала, на какое из них смотреть. Окружающий мир складывался неправильно. Она закрыла глаза, но перед ними появились зигзаги, которые окончательно ее запутали.

Девушка открыла глаза и пристально посмотрела на правого ангела.

– Я хочу заглянуть внутрь этих механизмов.

Доктор Паркс молча проглотила эту фразу. В ней было что-то сдержанное, почти как у Глории, но Глория была приятнее. Элис подумала, что каждому, кто хочет заниматься медициной или наукой, приходится постоянно себя контролировать. Особенно если это женщина. Точно так же самой Элис пришлось смириться с грязью под ногтями и пятнами на комбинезоне, чтобы люди верили, что она действительно способна починить их технику – хотя в этом не было никакого смысла. Просто она понимала, как работают механизмы. Моторы, трансмиссии, свечи зажигания, колесные оси…

Девушка любила ремонтировать, и у нее это хорошо получалось.

Если она увидит эти механизмы изнутри, то восстановит порядок в окружающем мире.

К удивлению Элис, доктор повернулась к санитару, безмолвно возвышавшемуся позади.

– Принесите ей отвертку, – велела она.

Элис не видела своего лица, но оно наверняка сияло торжеством. Впервые эта суровая женщина смягчилась.

– Это должно оказаться интересным, – сказала доктор Паркс. – Да, и скажите доктору Бреннеру. Возможно, он захочет прийти. И чем скорее, тем лучше.

Элис приложила отвертку к головке шурупа. Он пульсировал, вибрировал…

– Не шевелись, – приказала она ему.

И тут все вокруг шурупа, а также соединенных проводов и зубчатых деталей принялось колотиться с глухим звуком, напоминающим удары сердца. Был только один выход – разобрать полностью весь механизм. Тогда она поймет, почему эта машина живая. А может, все дело в том бумажном листочке, который ей сказали положить на язык? Да, так и есть, но только по ощущениям все было реальным. И доказательство тому находилось прямо перед ней.

Дверь в кабинет открылась. Элис повернула голову посмотреть, кто пришел. Это был главный врач, Мартин Бреннер, с волнистыми волосами и такой улыбкой, которой только в пансионах и учат.

– В чем дело? – спросил он.

Доктор Паркс указала в сторону Элис.

Она взяла один из медицинских аппаратов и развернула задней стенкой к себе. Механизм гудел и пульсировал, пытаясь привлечь ее внимание.

– Ну ладно, ладно, – сказала она ему. – Не ревнуй.

Санитар был очень мил – он принес ей целый поднос инструментов. Она отложила отвертку и взяла набор для точечной сварки. Он был слишком большим и выпадал из рук, Элис это не нравилось. Но вот она воткнула электроды в самый центр механизма – и аккуратно отсоединила несколько проводков.

У нее получилось укротить эту машину!

– Что она делает с электрокардиографом? – спросил Бреннер.

Почему он не задает вопрос ей? Она же тут, рядом.

– Я разбираю его на части, чтобы понять, почему он живой.

– Интересно, – произнес он и встал. – Давайте попробуем электричество. Мне любопытно, как она отреагирует.

Доктору Паркс эта затея показалась сомнительной.

– Сегодняшний день задумывался как вводный… Я не уверена…

– А я уверен, – сказал доктор Бреннер.

Он подошел к Элис.

– Мне нужно, чтобы вы легли обратно на кушетку. На несколько минут. Нам нужно добавить новое… средство.

– Вы хотите превратить меня в машину, – сказала Элис. – Но я и так уже машина. И не только я, мы все.

Санитар взял ее за руку, и по телу Элис прошел озноб. Он отобрал у нее инструменты для точечной сварки и положил их на стол.

– Мне это не нравится, – сказала Элис.

– Больно не будет, – проговорил доктор Бреннер. Похоже, улыбок от него она больше не заслуживала.

Он подкатил к кушетке какой-то аппарат на колесиках. У сияющей доктора Паркс вокруг нимба появилась черная тень. Она присоединила к голове Элис какие-то провода, прилепила холодные круглые нашлепки к ее вискам. Элис хотела сказать им, что не хочет, – но тут ее тряхнуло, и тело превратилось в разряд молнии.

Снова тряхнуло, и теперь она была глубоко внутри себя. Вокруг то вспыхивал свет, то снова наступала темнота. Это дезориентировало, мешало определить местоположение. Перед ней вдруг возникла стена – крошащаяся, вся в трещинах и слишком большая. В воздухе плыли споры каких-то растений, каждая была похожа на крошечное перекати-поле. Элис попыталась взять одну, но пальцы поймали воздух. Что это было?

Дыши, Элис, дыши. Дело в химическом препарате и в электричестве.

Качающиеся стебли растений и крошащиеся бетонные стены – вся эта мрачная красота развалин исчезла. Вместо нее появилось небо, полное мерцающих и падающих звезд.

Элис могла бы ненадолго остаться здесь, в этом тихом уголке собственного разума, где ее сбивали с толку быстро сменяющиеся картины. Сначала стены, потом звезды, потом трава. Она могла прятаться здесь, за гранью реальности, пока доктор Бреннер и противное электричество не оставят ее в покое.

5.

Радуга оставалась с Терри еще какое-то время, а затем исчезла, и на ее место пришла тьма. Как в яме. Или нет… Как внутри грозовой тучи. А потом стало светлее. Все вокруг Терри дышало возможностями. И внутри нее, и снаружи – повсюду. Все представляло собой возможность. Как будто Терри окружали невидимые звезды, излучающие энергию. Странно представлять такое. Впрочем, каждая мысль казалась ей одинаково странной.

Все ее чувства здесь были живыми, обостренными. Сейчас она была на глубине… что бы это ни значило.

Галлюцинации под ЛСД – вот что это значит.

Она чувствовала, как невидимые руки подталкивают ее вперед. Здесь не было запахов. Не было ощущения времени.

Ей было страшно? Возможно.

Иногда она что-то слышала. Далекий голос. Обрывок чьей-то беседы. Ничего не было впереди, и ничего за спиной.

Все впереди. Все за спиной.

Успокаивающий голос обратился к ней.

– Терри, где вы сейчас? – спросил какой-то мужчина. – Вы меня слышите?

– На глубине, – автоматически ответила она. – Да.

– Я хочу, чтобы вы очистили свой разум… Что вы сейчас видите?

– Ничего.

– Хорошо. Это хорошо. А теперь, Терри, очень важно, чтобы вы меня слушались. Вы понимаете?

– Понимаю.

– Я хочу, чтобы вы представили худший день в вашей жизни. И рассказали мне о нем. Вернитесь в тот момент, будьте внутри него.

Воспоминание возникло внезапно. Терри не успела его остановить, но смогла удержать.

– Я не хочу.

– Я буду рядом, со мной вы в безопасности, – голос мужчины звучал ровно и напоминал лодку на спокойной поверхности озера. – Это важно. Расскажете?

Перед ней появилось что-то белоснежное и нечеткое, туманное. Терри пришлось представить, что она подходит ближе. Только так ей удалось понять, что же перед ней.

Двери – деревянные, выкрашенные белой краской, с вырезанными на них крестами. В последний раз она видела их в день похорон родителей. Это были двери церкви, куда они всей семьей ходили на воскресную службу дважды или трижды в месяц. А иногда четырежды, если отца начинала мучить совесть, что он не ходит.

– Расскажите, что вы видите.

Терри положила руку на створки деревянной двери и слегка толкнула.

– Я забыла что-то в машине, и мне нужно вернуться. Бекки уже внутри.

– Где именно?

– В церкви.

– Когда это было? – спросил он.

– Три года назад.

Терри сделала шаг по проходу, и под ногами заскрипел пол. Она шла вперед, по обеим сторонам от нее плыли скамьи. Свет сочился сквозь окна с витражами, на которые церковь собирала средства с прихожан. Иисус раскинул в стороны руки. Агнец и свет его нимба. Иисус на кресте, его руки и ноги кровоточат…

Как и в тот день, ей захотелось развернуться и убежать. Но она продолжала идти. В горле стоял ком, глаза покраснели от многодневных слез.

Бекки повернулась к ней и бесцветно улыбнулась.

– Они хорошо выглядят, – сказала она. – С мамой он постарался…

Алтарь был смещен в сторону. Терри посмотрела на стоящие рядом два гроба из скромного полированного дерева. Бекки пыталась добиться лучшего от директора похоронной конторы, но выбора у них не было. Родители лежали мирно, с закрытыми глазами, будто спали.

– Вот только они не спят, – произнесла Терри. – Они попали в аварию… автомобильную. Мы поехали в больницу, но… их уже не стало. Мы поначалу даже не знали, можно ли будет открыть гробы для прощания.

– Именно этот день был худшим? – уточнил мужчина. – Не день аварии?

Из груди Терри вырвался всхлип. Она упала на колени перед гробом отца.

– Этот день… Потому что все стало реальным. Похороны. До этого я не видела их… Мы знали… Но только тогда я поверила. Что они никогда к нам не вернутся.

– Я понимаю.

Стояла тишина, в которой Терри плакала, а Бекки поглаживала ее по спине. Терри чувствовала себя эгоисткой, ведь сестре наверняка тоже было ужасно больно в тот момент…

Мужчина продолжил:

– Я хочу, чтобы вы взяли все, что сейчас чувствуете, запомнили это и положили в коробку. Теперь уберите ее подальше. Когда вы очнетесь, то будете помнить потерю, но забудете боль. Боли больше не будет.

Это было невозможно. Да, Терри уже меньше скучала по родителям, но все равно каждый день что-то напоминало о них.

– Я…

– Сделайте это прямо сейчас. Вообразите коробку, положите в нее чувства и уберите подальше. Это по- может.

Терри сделала, как он сказал.

– Ладно, – произнесла она, чувствуя одновременно тяжесть и легкость.

– Когда очнетесь, вы будете помнить только то, что видели, но не то, что я велел вам сделать.

– Ладно, – повторила Терри, но у нее внутри уже начала подниматься волна паники. – Где я?

– Здесь, в лаборатории. Терри Айвз, теперь я хочу, чтобы вы проснулись. Вы в безопасности.

И она побежала навстречу обещанию в его голосе. Ее ноги передвигались с трудом, она не ощущала под ними твердой почвы. Тяжело дыша, Терри рванулась вперед – и схватилась за тонкие белые простыни. Кожа была мокрой от пота.

Кабинет в лаборатории. Вокруг все было нечетким, размытым, но не темным. Комнату заливал холодный свет. Зрение возвращалось к Терри.

У нее были галлюцинации от ЛСД. Все закончилось, да? Правительство отправило ее в психоделическое путешествие.

Она вновь нашла красную линию на мониторе и стала наблюдать, как ее сердце возвращается к нормальному ритму. Доктор Бреннер сел рядом и положил ладонь ей на плечо. Он стал рисовать на коже круги – это успокаивало. Мать Терри тоже так делала.

– Со мной все хорошо, – прошептала Терри. Она убеждала саму себя.

– Дайте ей воды, – сказал доктор Бреннер санитару.

– Нет! – запротестовала она.

– На этот раз просто вода, – заверил доктор Бреннер. – Обещаю. Вы очень хорошо поработали. А теперь давайте вы успокоитесь, и потом я задам вам несколько вопросов.

У Терри тоже были вопросы.

6.

Хотел бы доктор Мартин Бреннер наблюдать, что происходит в головах у подопытных. Тогда не нужно было бы вести эти запутанные беседы, чтобы понять, что они могли или не могли видеть. Не нужны были бы отзывы об эффективности техник гипноза. Не было бы ненадежных свидетелей пережитого опыта.

Не было бы лжи, кроме той, которую говорит он сам.

Молодая женщина перед ним, Тереза Айвз, пробудила в нем любопытство, а такое теперь редко случалось, тем более со взрослыми участниками эксперимента. Она увидела в этом исследовании открывающиеся возможности, она продемонстрировала свой потенциал. Ее разум – тот еще крепкий орешек. Расколоть его – настоящий вызов. И тем ценнее то, что они найдут внутри. Похоже, она его не боялась. Он одобрял это качество… но только не у юных подопечных, которые не умели мириться с отказом.

– Вам лучше? – спросил он, когда она маленькими глотками выпила воду, которую принес его помощник.

Она кивнула и вернула стакан. Потом убрала мокрые волосы с блестящей от влаги щеки. Пот и слезы. Судя по всему, она крайне восприимчива к наркотическим смесям.

– По шкале от одного до десяти, на сколько вы еще ощущаете эффект препарата?

Ответ читался в ее глазах.

– Восемь.

– Расскажите, что вы видели, – мягко попросил он.

Она колебалась. Но недолго.

– Похороны родителей. Я была в церкви.

– Да, хорошо. Вы помните еще что-нибудь значительное? Как чувствуете себя в эмоциональном плане?

Она натянула больничную рубашку пониже, закрывая ноги.

– Я ощущаю… – она снова помедлила. – Мне почему-то стало легче. Понимаете, о чем я?

Бреннер кивнул. Он забрал у нее много боли и далеко запрятал. Теперь она будет чувствовать себя лучше. Первая стадия создания разума, восприимчивого к серьезным манипуляциям. И еще у него будет рычаг воздействия в будущем, если понадобится. Главное, чтобы до того времени она не догадалась о произошедшей перемене.

– И вы не знаете почему?

– Нет, – она пристально и нервно смотрела на него. – Можно я спрошу кое-что?

Он снова кивнул.

– Конечно.

– В чем цель? Это правда так важно, как я думаю? Что вы хотите от меня услышать?

И прежде, чем он смог сформулировать ответ на три ее вопроса, она удивила его: покачала головой и издала сухой смешок.

– Нет, забудьте. Я уверена, это нарушает правила эксперимента. Как и то, что мы говорили друг с другом по дороге сюда.

– Что вы имеете в виду?

– Он сказал нам не обсуждать исследования.

Бреннер взглянул на своего помощника, который опустил взгляд в пол. Он не давал ему указания запрещать разговоры. Главное было внимательно слушать и запоминать, а так участники эксперимента могли говорить все, что им вздумается.

– По дороге можете говорить, о чем захотите, – сказал Бреннер.

Санитар кивнул в знак того, что понял. Но на Бреннера не смотрел.

– Было ли в состоянии транса еще что-нибудь, достойное упоминания?

Терри глубоко вдохнула.

– Всякое безумное дерьмо. Я очень устала. Для меня все в новинку.

«Ах вот оно что. Это объясняет отдельные сильные отклики».

– Но в опроснике вы указали… – он сделал паузу в ожидании.

На этот раз у нее хватило совести выглядеть виноватой.

– Указала, что принимала ЛСД несколько раз. Я подумала, что вы именно это хотите услышать.

Потенциал. У нее он был просто безграничный.

Одна из подопытных, Элис, интересно отреагировала на электрошок, хотя после сеанса мало что смогла рассказать. Похоже, эта выборка объектов весьма многообещающая. Иначе и быть не могло. Он же сам их отбирал.

Все четверо обладали сильной волей. Но не настолько сильной, как у него.

– Я была права? – спросила Терри. – Вы ведь этого хотели от кандидатов?

– Умная девочка, – похвалил Бреннер. Он почти забыл, что перед ним не Восемь.

Терри вскинула голову и улыбнулась, хотя все еще заметно нервничала.

– Можно мне теперь одеться? – кого-нибудь менее наблюдательного она бы убедила, что ничего не боится, но только не его.

– Да, пожалуйста. В следующий раз мы поподробнее поговорим о том, что вы видели.

Он сказал это в основном, чтобы увидеть ее реакцию на слова «в следующий раз».

Реакции не последовало.

– Спасибо, – пробормотала Терри и поднялась на ноги, пошатываясь.

Помощник уже открыл дверь. И это значило, что у Бреннера не осталось удобного предлога продолжить разговор, так что он вышел из кабинета.

– Никогда не торопите меня, – бросил он санитару, когда они оказались снаружи.

– Извините, сэр…

Бреннер уже не слушал. Он направился вперед по коридору, чтобы проверить, как дела у остальных. Все успешно прошли первый сеанс, была заложена основа для их реакции на наркотик. Ему бы хотелось, чтобы прогресс шел быстрее, но в конечном итоге у них все получится. Терпение, важнейшее качество для ученого, давалось Бреннеру нелегко.

И теперь он счел, что посещение подопытной Восемь даст целительный эффект. Почему – сам не знал. Но отпер дверь в ее комнату и вошел.

Дойдя до середины помещения, Бреннер остановился в ожидании. Обе постели на двухъярусной кровати были аккуратно заправлены, и, соответственно, он не мог определить, заняла она верхнее или нижнее место. Она тщательно защищала свой секрет, даже взяла с него обещание не спрашивать у санитаров. Откуда ей знать, что ему это было не интересно.

Она сидела за своим столиком и работала над последним рисунком из серии гневных каракуль. Черный фломастер уже был исписан и продавлен. Ей нужен новый. По утверждениям здешних психологов, рисование жизненно важно для творческих детей.

Восемь определенно была творческим ребенком.

Сейчас она игнорировала его, хотя знала, как это его раздражает.

– Тебе уже пора ужинать, и я подумал, ты захочешь сходить со мной в кафетерий.

Бреннер имел в виду столовую на нижнем уровне, где питался он сам и остальной персонал. Больше никому не разрешалось видеть детей. А Восемь не положено было знать, что здесь есть и другие. Они пока что не проявляли особых талантов. И он волновался, чтобы девочка не стала как остальные.

Она продолжала игнорировать его.

Он сделал шаг вперед, затем еще один. Детям полезна дисциплина.

Но… коллеги все еще к нему присматривались, а ему не нужен бунтующий персонал. Скоро он заручится их преданностью и поддержкой.

В отчаянном положении идешь на крайности.

Бреннер сунул руку в карман лабораторного халата и достал пакетик с конфетами.

– У меня есть для тебя особое лакомство, Кали. «СвиТартс»[12]. Мне сказали, все маленькие девочки их любят.

Восемь вскочила на ноги, бросила фломастер и выхватила пакетик у Бреннера прежде, чем тот успел убрать руку. Она разорвала упаковку и сунула горсть конфет прямо в рот. Надо будет велеть кому-нибудь проследить, чтобы она потом тщательно почистила зубы.

– Ты обещал, папа, – сказала она с полным ртом сладостей. Потом вытерла костяшками пальцев струйку крови из носа. – Друзья. Ты обещал.

– Я знаю, – ответил он. – И уже говорил, что работаю над этим. У тебя будут новые друзья. Когда-нибудь. А иначе зачем бы я заказал для тебя двухъярусную кровать? Однажды с тобой будет жить соседка. Я же объяснял.

А объяснение чего-либо пятилетнему ребенку требовало терпения – качества, которым Бреннер, опять же, не мог похвастаться.

Но работа с Восемь помогала его оттачивать. Она была первым успехом, настоящей драгоценностью. Ее случай доказал, что у человеческих существ можно развить исключительные способности, если правильно их стимулировать. Таланты Восемь были необузданны и с трудом поддавались контролю. Точно так же он сам едва мог управляться с ней. Но это было неважно.

В итоге он всегда побеждал.

7.

После восьми часов в лаборатории они наконец вернулись в фургон, который их уже раздражал. И все же Терри чувствовала себя до странного бодро, несмотря на то, что доктор Бреннер заставил ее мысленно вернуться в худшее событие жизни. У нее не было этому объяснения.

Терри было любопытно, начнет ли кто-то из них болтать по дороге обратно и сможет ли Элис промолчать. Терри очень надеялась, что не сможет. Она сама хотела поговорить и узнать, что случилось с остальными.

Но Элис задремала и уронила голову на плечо Кену. Тот встретился глазами с Терри.

– Я не знал, что это произойдет, – сказал он тихо, чтобы не разбудить девушку.

Терри попыталась выдавить улыбку, но не смогла. Ладно, разговоров не будет.

Элис хмурилась во сне.

Глория смотрела на кукурузные поля за окном, аккуратно сложив руки на груди.

Что они пережили? Терри отчаянно хотела расспросить их, но приберегла вопросы на потом. Еще успеется.

Загрузка...