Подкидыши чужих галактик

Часть 1. Кочевники

Проигравшее битву племя уходило к морю, потому что враг не оставил ему другого пути. Воины шагали с трудом, волоча ноги, согнувшись под тяжестью кожаных щитов и широких мечей, луков, колчанов со стрелами, ведя в поводу измученных, чуть дышащих боевых коней. Расписные, обитые медью и железом повозки со всяческим скарбом, влекомые лохматыми кривоногими лошадками, были покрыты грязью и пылью настолько, что никто не мог бы рассмотреть на них ярких желтых, зеленых и синих узоров. За повозками со скрипом одолевали неровности пути грубо сколоченные фургоны, в которых ехали женщины и дети. Всех стариков, что сумели уцелеть до последних дней, пришлось бросить по дороге, чтобы не перегружать и без того едва плетущихся животных.

В фургоне, принадлежавшем шаману племени, везли нескольких раненных воинов - но лишь тех, что были достаточно молоды, чтобы выжить, да и пострадали не слишком сильно. Все остальные тоже оказались брошенными по пути. А вот тощих белых собак бросить не удалось, и они, высунув языки, плелись в тучах пыли за последним фургоном. Но на них никто не обращал внимания, и никто не собирался кормить их либо поить. Воды и пищи не хватало и самим людям.

Вождь племени ларитов, Гирейт, которого гораздо чаще называли Диким Вепрем за его необузданный нрав, вместе со своими старшими военачальниками ехал далеко впереди, оставив за спиной отчаявшихся кочевников. Его большой полудикий конь, хотя и устал, все же еще чувствовал себя гораздо бодрее, нежели кони воинов. Вождь погрузился в глубокие мрачные раздумья, и трое его помощников, держась чуть в стороне, не решались произнести ни слова, зная, что Дикий Вепрь в любую секунду может взорваться яростью.

Вепрь молчал с той самой минуты, как отдал приказ об отступлении к морю. Он медленно ехал, глядя прямо перед собой, а племя шло следом... и никто не знал, что их теперь ждет. Да никто и не хотел думать об этом. Люди были слишком усталыми и измученными. Их сейчас интересовало только, долго ли еще им придется идти по пыльной, жаркой степи, скоро ли они смогут отдохнуть, будет ли у них завтра еда, смогут ли они напиться вдоволь...

Раненные воины ехали в фургоне старого шамана. За ними присматривали два молодых ученика колдуна. Сам шаман, устроившись в углу и не обращая внимания на духоту и стоны, тоже сосредоточенно размышлял о чем-то... Впрочем, старшему из его помощников казалось, что Атошир не столько думает, сколько прислушивается к чему-то далекому, невнятному... но что он мог услышать здесь, среди голой степи, выжженной солнцем, открытой ветрам?.. Юноша осторожно передвинулся и через окошко, прорезанное в передней стенке фургона выглянул наружу.

Да, вокруг по-прежнему расстилалась унылая серая равнина. На ее пересохшей однообразной плоскости виднелись кое-где красноватые пятна - это выходил на поверхность камень. В светлом, почти белом небе неподвижно висели ажурные маленькие облачка. А вдали, на горизонте, юноша увидел мягкую волнистую линию - там начинались холмы. А за холмами скрывалось море...

Ларитов никто не преследовал. Те четыре племени, что объединились, чтобы изгнать Вепря Гирейта из степей, были уверены в том, что кочевники-лариты, многие десятки лет досаждавшие всем набегами, больше не вернутся. Просто потому, что от них осталась лишь небольшая горсточка людей, для которых уже не было места ни в степи, ни в прилегающей к ней необъятной каменистой пустыне, в глубине которой, в редких оазисах, жили мирные скотоводы.

Богатые воинственные лариты превратились в жалких беглецов...

И для них остался только один путь - к морю, к Желтому заливу, окруженному голыми скалами, туда, где не было людей...

Юноша снова посмотрел на шамана. Тот задумчиво склонил голову, потом чему-то улыбнулся и внезапно окликнул ученика:

- Синтан, ты умеешь ловить рыбу?

Растерявшийся ученик не нашел ответа. Шаман посмотрел на него и усмехнулся.

- Не умеешь? Я тоже. И никто другой не умеет. Как ты думаешь, что все мы будем есть, сидя у моря?

- Не знаю... - тихо произнес юноша.

- И Дикий Вепрь тоже не знает. А есть ли на этих равнинах или на холмах дичь? И если есть - как ее добыть?

- Не знаю... - повторил ученик.

- Придется узнать, - серьезно сказал шаман и перевел взгляд на младшего помощника. Тот беспечно спал, свернувшись клубочком на полу фургона, не обращая внимания ни на тряску, ни на скрип старых грубых досок. С его черных волос соскользнула державшая их лента, и длинные спутанные пряди разметались вокруг юного личика.

- Ему хорошо... - пробормотал шаман. - Он еще недостаточно взросл, чтобы по-настоящему понять, что с нами случилось. Ну, скоро и он поймет... - Он взял мальчика за плечо и осторожно встряхнул. - Корлит, проснись!

Младший ученик мгновенно открыл ясные карие глаза и внимательно посмотрел на шамана, будто и не спал вовсе. Шаман с довольным видом кивнул головой.

- Молодец, умеешь быть начеку. Напои-ка раненых.

Корлит ловко пробрался к кадке с водой, закрепленной у стенки фургона, и, приподняв тяжелую крышку, зачерпнул воды в небольшой медный ковш. Вода была теплой и затхлой, но другую взять было просто негде. На много часов пути вокруг не было ни реки, ни озера, ни даже самого маленького родника - это мальчик знал точно, потому что он с рождения отличался даром чуять воду и на земле, и под землей.

Осторожно переползая на коленях от одного лежавшего на полу фургона воина к другому, мальчик каждому дал напиться, а потом, не дожидаясь следующего распоряжения старого шамана, достал из короба, привязанного рядом с бочонком, несколько маленьких кусочков черного вяленого мяса и раздал его всем, включая и шамана, и Синтана. Потом вопросительно посмотрел на старика.

- И себе возьми, - кивнул Атошир.

Мальчик тут же уселся поудобнее и запустил крепкие зубы в последний кусок.

Надвигалась ночь. С прибрежных холмов на равнину, навстречу бредущему наугад племени, медленно полз туман. Облака потемнели и распухли, спустились совсем низко и внезапно понеслись от моря в глубину степи. Над холмами сверкнула молния, послышался отдаленный рокот грозы.

Дикий Вепрь поднял голову и огляделся, словно не понимая, где он находится. В это мгновение его усталый конь споткнулся, едва не упав, и вождь с трудом удержался в седле. Его свита по-прежнему держалась поодаль, не решаясь приблизиться, и Гирейт взмахом руки подозвал одного из воинов.

- Здесь будем ночевать. Скажи, чтобы разбивали лагерь, - хмуро проворчал вождь и, не добавив больше ни слова, соскочил на землю.

Воин повернул коня и направился навстречу остальным. Через несколько минут боевые кони были расседланы, чуть живые лошади выпряжены из повозок и фургонов. Еще немного погодя в степи раскинулись потрепанные шатры, и кочевники, съев по горсти сырого зерна и выпив по глотку воды, улеглись спать - кто в шатрах, кто в фургонах, а кто и под повозками. Разжигать костры было не из чего, да и незачем - мясо давно кончилось, зерна оставалось на два дня... Матери с трудом успокоили голодных детей, и вскоре лагерь затих. Лишь дозорные бродили вокруг шатров, вглядываясь во тьму, вслушиваясь в каждый шорох... Собаки, обычно несшие службу вместе с ними, сбежали в степь в поисках хоть какой-нибудь еды.

Но вот где-то неподалеку тихо и тоскливо завыл незнакомый зверь, и воины насторожились. Они хорошо знали хищников, живущих в сердце степей и ближе к горам - в тех местах, где всегда кочевало их племя; но те звери, что жили здесь, вблизи от моря, были им неизвестны. Трое стражей пошли в обход, боясь за лошадей. А лошади явно встревожились. Они нервно перебирали ногами, вскидывали головы, храпели... видно было, что им слишком уж не нравился близкий заунывный вой.

Дикий Вепрь, лежавший без сна в своем шатре, на пышном и теплом меховом одеяле, прислушался. Что-то странное и тревожащее почудилось ему в голосе зверя. Вождь встал, поправил мягкую кожаную куртку и штаны - он всегда спал, не раздеваясь, - и, бесшумно отодвинув тяжелый полог шатра, вышел наружу.

В густой и тяжелой тьме степной ночи, под так и не разрешившимся дождем небом висела опасность. Вождь прислушался. Зверь находился где-то недалеко, сразу за границей стоянки кочевников.

Рядом с вождем возник один из его военачальников.

- Нужно зажечь факелы, Гирейт, - сказал он. - Там кто-то прячется, а сторожа без собак остались. Кони напуганы.

Вождь вздохнул. Последняя связка смоляных факелов лежала в его шатре, завернутая в шкуры... Но делать было нечего.

- Да, - сказал он. - Надо зажечь. Иди, возьми... только не все.

Минуту спустя факелы вспыхнули дымным пламенем, и вскоре один из дозорных закричал:

- Эй, он здесь!

Дикий Вепрь вместе с Шакалом Лостаром и несколькими воинами пошли на зов.

На клочке высохшей степной травы лежал и выл небольшой зверь и длинным плоским телом, короткими лапами, узкой длинной головой, на макушке которой едва можно было рассмотреть крошечные круглые уши. При виде людей зверь зашипел и оскалился. Угрожающе блеснули острые как иглы зубы. Темная шерсть зверя была мокрой от крови.

Зверь, безусловно, был хищником, и опасным, но он был ранен...

Его круглые черные глаза светились яростью, и казалось, зверя приводит в бешенство собственная беспомощность.

Неожиданно в круг факельного света вышел шаман.

- Дайте-ка я... - тихо сказал он, и воины отступили назад, освобождая место старому колдуну.

Атошир присел на корточки рядом со зверем и что-то чуть слышно зашептал. Кочевники отошли еще дальше, чтобы ненароком не услышать слов, чтобы на них не легло заклятье, которое шаман накладывал на степного хищника.

Шаман внезапно выпрямился, и бубенчики, висевшие на его поясе, громко звякнули. И словно в ответ на этот медный звон голубовато-белая молния распорола небо, и в то же мгновение разразилась такая гроза, какой ни один из кочевников ни разу не видел за всю свою жизнь. Шаман махнул рукой, давая понять воинам, что они могут уходить, и, наклонившись, осторожно поднял окровавленного зверя и понес его к своему фургону, не обращая внимания на потоки дождя, на рев грома, на ветер...

Те из кочевников, что остались на ночь не под крышей, уже спрятались в шатры и фургоны, но ни один из них не осмелился даже приблизиться к походному жилищу шамана. Там были только раненые и двое учеников.

Мальчики, уже промокшие до костей, ждали снаружи, и шаман рассерженно прикрикнул на них:

- Зачем вылезли? Без вас не обойдусь, да?

Оба ученика мгновенно нырнули в фургон.

Шаман, легко поднявшись по кривым ступенькам приставной лесенки, внес зверя внутрь. В фургоне горел прилепленный к бочонку крохотный огарок свечи, и в его тусклом мигающем свете все казалось зыбким и ненастоящим.

- Постелите-ка что-нибудь, - сказал Атошир.

Мальчики пошарили по углам и, отыскав старый кусок облезшего меха, расстелили его у стенки фургона, подальше от спящих тяжелым сном раненых.

Шаман осторожно положил на мех странного зверя и, опустившись рядом с ним на колени, принялся внимательно осматривать и ощупывать его плоское длинное туловище. Отыскав на спине зверя, слева под лопаткой длинную рваную рану, старик негромко приказал ученикам:

- Подайте мою корзину, и немного воды. Свечу держите поближе.

Через секунду-другую корзина с лекарственными травами и прочим, необходимым для врачевания, стояла рядом с шаманом. Младший из мальчиков, Корлит, взял стоявший на бочонке свечной огарок и, держа его в руке, встал так, чтобы мутный колеблющийся свет падал на рану. Старший ученик поднял громко скрипнувшую крышку корзины и посмотрел на шамана, ожидая дальнейших распоряжений.

Шаман, намочив водой небольшой мягкий лоскут, осторожно обтер короткую волнистую шерсть спокойно лежавшего зверя. Синтан, угадав, что понадобится дальше, достал из корзины маленький острый нож и подал Атоширу.

Старик несколькими легкими уверенными движениями сбрил шерсть по краям неровной глубокой раны, бормоча при этом:

- Кто же это тебя так рванул, бедолага? Непонятно... мне что-то кажется, с тобой справиться не так уж и легко... Похоже, сильный был противник, а? Зачем же ты с таким связывался?

Зверь, словно понимая каждое слово, смотрел прямо в лицо шаману, и Синтану показалось, что в круглых черных глазах, кроме боли, светился и глубокий ум, и он вдруг подумал, что зверь пытается рассказать Атоширу, кто его ранил и как это случилось. А потом юноша перевел взгляд на старика - и замер. Он вдруг ощутил уверенность: шаман слышит мысли зверя... Ну, не зря воины так боятся нашего шамана, подумал юноша. И еще он подумал, что ему, как он ни учись, никогда не стать похожим на Атошира. Просто потому, что древние боги не наделили его душу такой же колдовской силой. А вот Корлит, когда подрастет, будет, наверное, настоящим шаманом.

А старик тем временем уже промывал рану травяным отваром, хранившимся в серебряной фляжке, стягивал ее края, скреплял их серебряными шпильками... Зверь лежал молча, не шевелясь, терпеливо ожидая конца операции.

Наконец шаман наложил на зашитую рану тугую повязку и, погладив зверя по узкой голове, встал.

- Пусть живет, - сказал старик, улыбаясь. - Он, конечно, зверь хищный, опасный, но своих будет защищать.

- А если не будет? - спросил Синтан. - Тогда что?

- Будет, - вдруг уверенно произнес Корлит. - Он умный. Он понимает, что Атошир его спас.

Старший ученик удивленно посмотрел на младшего.

- Откуда ты-то знаешь?

Мальчик пожал плечами.

- Вижу.

Атошир, внимательно смотревший на маленького ученика, кивнул головой в ответ на какие-то свои мысли.

- Ну, давайте ложиться, - сказал он вслух. - Ночь еще не кончилась, успеем немного отдохнуть.

Следующий день был ясным и свежим. Ночные облака умчались еще до рассвета, и влажная степь под косыми лучами золотого светила искрилась каплями воды. До белых меловых холмов, казалось, уже можно было дотянуться рукой - так четко они вырисовывались в прозрачном воздухе. Дул легкий порывистый ветерок. Лариты, быстро свернув лагерь, снова зашагали к побережью. Настроение у кочевников немного улучшилось - во время ночной бури они набрали воды для питья.

Дикий Вепрь, прихватив с собой Шакала Лостара и Сурка Мадми, поскакал вперед, чтобы самому разведать дорогу и выяснить, что их ждет за холмами. Когда-то, много лет назад, вождь однажды побывал у моря, но не здесь, а намного южнее, там, где до самого берега тянулись леса. А голая равнина с редкими грядами холмов, видными справа и слева на горизонте, была ему совсем незнакома. Вепрь не знал, какая здесь водится дичь, и водится ли она вообще, он совершенно не представлял, как накормить и напоить людей... Если в ближайшие дни не удастся найти источника с пресной водой, кочевники просто-напросто погибнут от жажды. Нельзя же постоянно надеяться на дожди... Вепрь Гирейт уже говорил об этом с шаманом, один из учеников которого обладал большим даром отыскивать воду, и шаман приказал мальчику быть как можно внимательнее - но за несколько дней пути парнишка так и не сумел найти даже самого маленького родника. И теперь вождь боялся, что его племя может просто-напросто исчезнуть в темноте другого мира, и вина за это ляжет на него, и тогда древние боги призовут его к ответу, как только он покинет это тело...

Местность стала заметно повышаться, плавно переходя в склоны холмов. Кое-где они были совсем белыми, голыми, но чем дальше, тем сильнее их покрывали трава и кусты. Однако когда вождь со своими помощниками добрался до первого, не слишком высокого перевала, то дальше он увидел уже совсем другую картину.

Холмы становились выше и круче, и в конце концов превращались в сплошные голые скалы. И нужно было среди этих нагромождений найти для племени подходящую, не слишком опасную дорогу к морскому берегу, скрывавшемуся где-то впереди.

Немного подумав, вождь отправил Мадми назад, чтобы тот остановил кочевников у самого подножия холмов. Пока не разведан удобный путь, людям незачем карабкаться по склонам. Да и лошадям уже не выдержать лишнего бессмысленного перехода. Пусть все отдохнут.

А сам вождь вместе с Лостаром принялся отыскивать путь между огромными острыми камнями.

Дикий Вепрь знал, что его люди окажутся в относительной безопасности лишь тогда, когда спрячутся за грядой холмов, между солеными волнами и скалами. В противном случае им в любой момент может грозить новое нападение враждебных племен. Вожди этих племен весьма недвусмысленно объяснили Вепрю Гирейту, что больше никогда не хотят видеть его в степях... Они устали от грабителей-ларитов. И Вепрю пришлось смириться.

Кочевники, явившиеся из глубины сухих степей и ни разу в жизни не видевшие такой большой воды и даже не подозревавшие, что воды может быть так много, с опаской бродили по песку, страшась подойти слишком близко к игривым волнам, набегавшим на берег. Люди смотрели на белые барашки пены, танцующие вблизи, на уходящую к горизонту сверкающую гладь цвета полированного серебра... Всем хотелось пить, но шаман не уходил от кромки воды, без устали повторяя снова и снова, что эту воду пить нельзя, что она солена и ядовита, что от нее можно заболеть. Ученики шамана убежали к северному изгибу мыса, потому что Корлиту почудилось - там есть источник.

И действительно, вернувшись через несколько минут, мальчик уверенно заявил:

- Вода есть. Вон там, под камнями. Нужно только выпустить ее наверх.

Вождь Гирейт отправил с учеником шамана нескольких самых сильных воинов, чтобы они разбросали камни и освободили родник. И не успели еще тени заметно сместиться, как у подножия скалы, в полумиле от того места, где кочевники через расщелину вышли на мыс, из-под камней забила холодная прозрачная струйка.

Когда наконец досыта напились и люди, и кони, Дикий Вепрь подозвал шамана, и, пока воины разбивали шатры у подножия скал, вождь и старый колдун ушли подальше и сели на большой камень. Шаман, зная, что гнетет Гирейта, заговорил первым.

- Воду мы нашли... но люди голодны. Их нужно чем-то накормить. А ловить рыбу никто из нас не умеет. Да мы и не знаем, водится ли рыба у этих берегов.

- Да, - согласился вождь. - Нам остается только отправить охотников в холмы и на равнину. Но мы не знаем и того, есть ли здесь хоть какая-то дичь.

- Верно, и этого мы не знаем... Зато нам точно известно, что будет, если наши люди забредут слишком далеко в степи и их увидят воины других племен. И все же охотникам придется отправиться на поиски еды. Ну, я думаю, в холмах наверняка много птицы... Одним хорошо это место - топлива много. И кустарники чуть дальше в холмах, и сухая морская трава на берегу... вон ее сколько, целые стога.

Дикий Вепрь кивнул, не отрывая тяжелого взгляда узких раскосых глаз от моря. Охотникам придется рискнуть. Но плохо будет, если риск окажется напрасным, если им не удастся подстрелить ни птицы, ни оленя, ни хотя бы нескольких сурков...

Наконец вождь усмехнулся.

- Ну, если будет совсем уж плохо, - сказал он, - отдадим детям того острозубого, которого ты подобрал ночью.

- Нет, - спокойно и твердо ответил шаман. - Этот зверь несъедобен.

- Откуда тебе знать?

- Я видел его кровь.

Вождь искоса глянул на старого колдуна и чуть-чуть поежился. Он с детства боялся тех темных, непонятных сил, которыми владели шаманы... ему казалось, что эти силы настолько велики и настолько своевольны, что шаманы не всегда могут справиться с ними... а если шаман раздразнит темную силу, а потом потеряет над ней власть - то кто знает, что может случиться.

Атошир вдруг приподнялся, вглядываясь в морскую гладь.

- Что это? - пробормотал он.

Вождь, хотя и обладал острым зрением, не сразу понял, что увидел старый шаман. Но через несколько мгновений и он уже мог отчетливо рассмотреть вдали, среди зеленоватых волн, черный горб, стремительно режущий блестящую воду. Вокруг горба море вскипало пеной, черная туша металась из стороны в сторону, вздымая фонтаны брызг, но казалось, кто-то упорно и уверенно гонит ее к берегу...

- Кажется, за добычей далеко ходить не придется, - негромко сказал шаман.

Вождь бросил на него короткий взгляд и тут же, встав, быстро пошел к шатрам.

Но кочевники уже и сами заметили приближающееся морское чудище, и воины с копьями и луками наготове выстроились на берегу. Конечно, они побаивались воды, но голод был куда страшнее. И многие из мужчин даже зашли по пояс в море.

Зверь был огромным, как пять лошадей, гладким и блестящим. И он несся так, словно за ним гнались все демоны земли и моря. Он даже не пытался извернуться и уйти в глубину, он хотел лишь избавиться от того, кто кусал его за огромный раздвоенный хвост. И потому, не сворачивая, вылетел на мелководье - и забился в безумном страхе, не в силах сдвинуться с места.

В его мокрые бока, сверкающие на солнце, вонзилось множество копий и стрел. Чудище несколько раз дернулось, хлопая по воде хвостом - и затихло. И никто, кроме старого шамана, не заметил, как неподалеку от убитого зверя выскользнуло из воды плоское коротконогое тельце с длинной головой и крошечными круглыми ушами...

Кочевники с громкими криками бросились к добыче, но тут же поняли, что ухватиться за скользкие бока невозможно. Через минуту появились крепкие кожаные веревки; их обвязали вокруг черной туши, зацепив за торчащие из убитого зверя копья, и с воплями поволокли неожиданную добычу на берег, подальше от воды. Дети прыгали и визжали, предвкушая роскошный пир, женщины торопливо несли к песчаной полосе острые ножи и большие кожаные ведра... Но прежде чем с чудища начали сдирать шкуру, вождь, властным окриком заставив всех замолчать, обратился к шаману.

- Посмотри хорошенько на этого зверя, Атошир, - попросил Вепрь Гирейт. - Можно ли его есть? Не заболеют ли люди от его мяса?

Шаман, подойдя вплотную к лоснящемуся боку, выдернул одно из копий и внимательно всмотрелся в рану. Он даже засунул в нее палец, а потом задумчиво понюхал его и лизнул. Кочевники следили за шаманом, затаив дыхание. Наконец старик улыбнулся и сказал:

- Хорошая еда.

И тут же зажал уши ладонями, чтобы не оглохнуть от радостного воя и визга кочевников.

...Темнело. У догорающих костров дремали наевшиеся до отвала кочевники. Под скалой, на камнях, лежали распластанные куски присоленного мяса морского чудища. Еды хватит еще на четыре дня... Шаман сидел в стороне, поглядывая то на сонных соплеменников, то на море, то поворачиваясь в сторону того широкого извилистого прохода между скалами, через который они выбрались на берег. Рядом с Атоширом растянулся на гальке длинноголовый хищник. Шаман поменял повязку на его ране, и зверь блаженно посапывал, раскидав лапы и выставив напоказ толстый живот. Ему тоже досталось немало морского мяса.

Старик машинально протянул руку и слегка погладил странного хищника. И в ту же секунду вспомнил о собаках. Они до сих пор не вернулись с равнины... но что будет, когда они найдут обратную дорогу к людям? Впрочем, опасался шаман совсем не за плоскотелого зверя, лежавшего у его ног. Если уж этот коротконогий сумел одолеть огромное морское чудище... В общем, собак оставалось только пожалеть, если им вдруг вздумается поссориться с чужаком. Атошир посмотрел на темно-коричневую шерсть.

- Как же тебя назвать? - вслух произнес старик. - У тебя ведь наверняка есть уже имя, но мне его не угадать, ты уж не обижайся.

Но шаман не успел задуматься над именем для спасителя племени, потому что услышал, как кто-то со всех ног бежит к нему. Старый колдун всмотрелся в сгущающуюся тьму. Это был его старший ученик.

- Атошир! - выдохнул юноша, остановившись перед шаманом. - Там... в желудке чудища... я нашел...

- Отдышись и говори толком. Что ты нашел?

- Ты велел посмотреть, нет ли в его внутренностях камней...

- Да, такие камни могут обладать полезными свойствами.

- Ну, а там не камень. Там большое железо!

Шаман бросил на Синтана удивленный взгляд и, быстро поднявшись, пошел к берегу. Юноша шагал рядом, говоря взахлеб:

- Я нашел его желудок, разрезал, как ты велел, и там было много морской травы, целая куча, и ракушки, как вон те, на берегу, и какие-то мелкие животные, жесткие такие, колючие... а может, это растения, откуда мне знать... я стал резать ту траву, что скаталась в шары, и в самом большом нашел это железо!

- Это просто кусок железа, и все?

- Да нет же! - взволнованно закричал Синтан. - Нет! Это железная вещь! Такая, знаешь... не круглая и не квадратная! И в ней, по-моему, прячется что-то живое!

- Почему ты решил, что живое? - настороженно спросил шаман.

- Я почувствовал!

- Почувствовал - сквозь железо?!

- Да!

Над морем неторопливо и величаво поднималась полная луна. Ее лучи скользнули по воде и достигли широкой песчаной полосы, вдоль которой были разбросаны обрывки кожи, кости и внутренности гигантского морского чудища. Приливные волны уже подбирались к ним. Шаман с учеником подошли к небольшому камню, возле которого юноша разложил содержимое желудка убитого зверя.

- Вот! - Синтан наклонился и с трудом поднял нечто металлическое, отдаленное напоминающее большое яйцо.

- Положи на землю! - прикрикнул на него шаман. - И отойди в сторонку. Я сам посмотрю.

- Там внутри кто-то живой! - упрямо повторил юноша, неохотно опуская металлическое яйцо на песок. - Нужно его выпустить!

- Выпустим, если сумеем, - откликнулся шаман, задумчиво склоняясь над непонятным предметом.

- Надо суметь! - сердито воскликнул ученик.

Шаман резко выпрямился и внимательно посмотрел на Синтана. И увидел в глазах юноши нечто... нечто такое, что заставило его спросить:

- Ты его слышишь? Оно просит тебя о помощи?

Синтан сначала отрицательно качнул головой, но потом, сосредоточившись на несколько мгновений, неожиданно сказал:

- Да, верно. Кто-то просит. Только я не уверен, что это изнутри. Может быть, это кто-то другой, снаружи.

- Где - снаружи?

Синтан только развел руками.

Шаман снова наклонился над металлическим предметом. Потом присел рядом с ним на корточки и приложил ухо к блестящей поверхности. Но ничего не услышал - совсем ничего. Холодный металл был безмолвен.

- Вода подходит, - сказал наконец шаман. - Давай унесем его отсюда подальше.

- Вода? - недоуменно огляделся ученик. - А почему она подходит?

- Потому что это море, - коротко пояснил шаман. - Вода в нем живет, она постоянно то растет, то уменьшается.

Юноша, не слишком поняв ответ, но решив, что сейчас не время задавать лишние вопросы, поднял металлический предмет и поволок его в сторону.

Однако слишком далеко от края медленно наступавшей воды уйти ему не удалось, потому что внезапно он, споткнувшись обо что-то мягкое и упругое, растянулся на песке, выронив свою ношу.

- Эй! - вскрикнул Синтан. - Ты что делаешь?!

Путь ему преграждал коричневый хищник.

Юноша наклонился, чтобы поднять странный предмет, но узкоголовый положил лапу на металлическую поверхность и недвусмысленно оскалил острые как иглы зубы.

- Оставь! - резко сказал шаман. - Тут что-то не так. Надо подумать...

Он посмотрел в налившиеся кровью глаза зверя.

- Ты, похоже, знаешь, что там внутри, а? - серьезно спросил он. - И это должно быть рядом с водой? Или в воде? Но мы не понимаем, как открыть эту посудину. Как нам выпустить то, что в ней заперто?

Зверь уселся по-собачьи, на задние лапы, и, склонив голову набок, уставился на старого колдуна так, словно хотел что-то ему объяснить взглядом. Атошир долго смотрел на хищника, потом наконец перевел глаза на ученика.

- Попробуй ты, - сказал он. - Я его не понимаю.

- Я тоже не смогу, - уверенно произнес Синтан. - Если его кто и поймет, так только Корлит. Пойду, разбужу его.

И, не дожидаясь ответа шамана, побежал к фургону, который по-прежнему оставался их жилищем.

Через несколько минут он вернулся, таща за собой сонного мальчика. Корлит тер глаза и недовольно ворчал. Но, увидя поблескивавшую в лунном свете странную металлическую вещь и сидящего возле нее коричневого хищника, он сразу проснулся окончательно.

- А чего это Кукс такой злой? - спросил он, поворачиваясь к шаману.

- Кто?

- Да зверь наш! Чего он сердится?

- Почему ты назвал его Куксом? - осторожно поинтересовался шаман.

- А... не знаю, - вдруг смутился Корлит. - Мне показалось... Нет, не знаю.

- Ладно, это неважно, - сказал Атошир. - Ты лучше подумай над тем, как нам открыть этот сосуд. Там внутри что-то живое, и его нужно выпустить в воду.

Корлит без долгих раздумий уселся на влажный песок и уставился на металлическое яйцо. Кукс внимательно смотрел на мальчика круглыми черными глазами. Он перестал скалить зубы, и казалось, изо всех старался подсказать ученику шамана, что делать. И похоже, это ему наконец удалось, потому что мальчик схватился за металлическое яйцо и попытался повернуть одну из его половинок вокруг оси. Но его детские руки не могли справиться с огромным предметом. Тогда он сказал, обращаясь к Синтану:

- Держи с другой стороны!

Синтан крепко сжал ладонями гладкую поверхность, и вдруг половинки яйца повернулись в разные стороны - и развалились.

Кукс радостно взвизгнул и завилял плоским коротким хвостом.

Внутри оказалось яйцо поменьше, не такое тяжелое, сделанное из шершавого материала, на ощупь похожего на воск, однако твердого, как гранит. Его раскрыли уже без труда, точно так же повернув половинки в разные стороны - и наконец увидели то, что скрывалось внутри.

Это было нечто вроде лягушачьей икры, только очень крупной. Светло-серые осклизлые комья прилипли к стенкам сосуда, громоздились на донышках половинок яйца. Шаман и мальчики долго рассматривали противные серые шарики, выглядывающие из густой липкой массы. Наконец их созерцание было прервано Куксом. Зверь внезапно вскочил и яростно зарычал.

- В чем дело? - спросил шаман, глядя на зверя. - Что тебя встревожило?

Кукс побежал к воде, то и дело оглядываясь на шамана.

- Их нужно в воду бросить, поскорее, - серьезно сообщил младший ученик. - А то пересохнут и помрут.

- Тогда нужно выбрать место поглубже, чтобы их приливом на берег не выбросило, - решил шаман. - Кажется, вон там, напротив расщелины в скалах... а?

Корлит всмотрелся в море в том месте, на которое указал Атошир, к чему-то прислушался, подумал... и согласился:

- Да, там глубоко, и течения нет.

Мальчики подняли половинки внутреннего яйца, наполненные икрой, и понесли их к воде. Кукс путался у них под ногами, словно боясь, что ученики потеряют одну из драгоценных икринок.

Наконец икра вместе со скорлупой была опущена в море, в достаточно глубоком и тихом месте, среди камней. И Кукс тут же уселся на берегу, намереваясь, похоже, охранять это странное сокровище.

- Непонятный зверь... - пробормотал шаман и пошел к своему фургону.

Ученики поплелись следом за ним. Но младший из них то и дело оглядывался назад. Ему почему-то хотелось остаться у воды...

Войдя в фургон, в котором уже не было раненных воинов (их разместили в одном из шатров, под присмотр женщин), шаман сел на свою постель и сказал:

- Ну, а теперь выкладывайте все, без утайки.

- Что выкладывать? - уставились на него ученики.

- Ты услышал жизнь сквозь железо, - шаман обвиняюще ткнул пальцем в старшего ученика. - А ты, - палец указал на младшего, - говоришь с незнакомым зверем. Как у вас это получается?

- Да ни с кем я не говорю! - возмутился Корлит. - Просто... - Он внезапно замолчал, забыв закрыть рот.

- Вот-вот, - кивнул шаман. - Просто. Что - просто? И насколько просто? Говори!

Мальчик долго чесал в затылке, пытаясь найти нужные слова. Наконец он неуверенно произнес:

- Понимаешь, Атошир, я и сам не знаю, как это вышло. Как-то... ну, мне показалось, что я вижу, как этот железный сосуд открывается, и все. Что нужно поворачивать... ну да, наверное, это Кукс мне подсказал, только я тут ни при чем, правда!

- А имя? - спросил шаман.

- Да, и имя тоже... Оно просто само собой сорвалось у меня с языка. Я и подумать ничего не успел.

- Что-то я никогда прежде о таких зверях не слышал, - пробормотал шаман. - Не знал, что такие вообще водятся... хоть в степях, хоть у моря, хоть за морем. Ну, ладно. Дело и вправду не в тебе... то есть не только в тебе. Зверь тебя выбрал сам. Ну, а ты? - Он повернулся к Синтану. - Как эта икра сумела объяснить тебе, что ей нужно в воду?

Синтан усмехнулся и покрутил головой. Он и сам уже сколько времени пытался это понять... Но с какой стороны ни посмотри, получается все то же.

- Знаешь, Атошир, я совсем не уверен, что это была икра. Мне кажется, это тоже Кукс. Он мне показал воду.

- И все?

- И как что-то опускается в глубину.

- А что именно - ты не понял?

- Нет, нечетко видно было, - пояснил Синтан.

Шаман надолго задумался, а потом сказал:

- Ладно, разберемся. Но в общем и неважно... Ложитесь-ка спать.

Шли дни, и лето близилось к концу, и Вепрь Гирейт все чаще призывал своих помощников и старого шамана, чтобы в очередной раз обсудить все то же - что делать остаткам племени зимой? Как выжить? Пока что люди запасали топливо и солили морское мясо с местными травами. Но мясо доставлял зверь... а люди не могут жить в расчете на милость какой-то то ли собаки, то ли лисицы. Конечно, пока жаловаться не приходилось - Кукс исправно пригонял к берегу морских чудищ, охотники убивали их - племя было сыто. На холмах неподалеку росло множество полезных и вкусных трав, шаман быстро разобрался в них, их варили и сушили, многие оказались целебными... Но дичи в холмах почти не водилось, в окрестностях удалось найти только мелких птиц и зверьков не крупнее сурка. И потому нужно было что-то придумать для дальнейшей жизни.

Но ни военачальники, ни старый колдун пока что не смогли предложить ничего стоящего.

Кочевники не умели строить лодки, не умели плести сети, не знали, где и как ловят рыбу... И строить деревянные или каменные дома они тоже не умели. А для того, чтобы обновить, починить шатры, нужны были шкуры. Но мягкие маленькие шкурки тех грызунов, что жили в холмах, можно было использовать разве что на заплатки и на одежду для детей, но для чего-то более серьезного они просто не годились. Настоящий шатер изготовить из них было невозможно.

Значит, кочевникам необходимо было ехать в края оседлых племен и покупать все необходимое. Но что они могли предложить взамен?

...В один из дней конца лета старый Атошир, проснувшись еще до рассвета, почувствовал в воздухе что-то новое и необычное. Он не мог бы сказать, что это такое. Это даже не было тревогой... скорее шаман назвал бы охватившее его чувство ожиданием перемены. Но что должно было измениться?..

Атошир сел, отбросив старое меховое одеяло, - и тут же, оглядевшись, обнаружил, что его младшего помощника нет в фургоне. Синтан блаженно развалился поперек ложа, на котором спали оба ученика, и тихо посапывал, раскинув руки. Куда в такую рань мог убежать мальчишка?..

Шаман встал, натянул кожаные штаны и потрепанную куртку, надел пояс с бубенчиками, проверил, все ли браслеты и ожерелья на месте, не оборвался ли какой-нибудь из затейливых колдовских шнурков с талисманами - и вышел из фургона.

Небо над морем едва начинало светлеть, и бесконечная гладь воды казалась зеленовато-черной, и блестела, как огромное зеркало из полированного железа. Но вот появились первые розовые отблески, облака над горизонтом вспыхнули золотым огнем... Атошир подумал, что здесь, у моря, все гораздо красивее, чем в степях, где прежде кочевало его племя, но вот как здесь жить... Встряхнув головой, шаман отбросил бесполезные мысли и посмотрел по сторонам. Вдали, у самой кромки далеко отошедшей воды, у тех камней, возле которых почти месяц назад они с учениками опустили в воду странное яйцо с серой икрой, Атошир заметил какое-то движение. И пошел туда.

...Чем ближе подходил шаман к огромным камням, на песке за которыми мелькали чьи-то фигуры, тем более странным казалось ему то, что он видел в слабом свете рождающегося утра. И наконец старый колдун замер, притаившись за обломком скалы, вглядываясь в невероятную картину.

...На узкой полосе мокрого после отлива пляжа, среди вянущих водорослей и крупных витых раковин, покрытых клочьями пены, его младший ученик, Корлит, весело играл с маленькими, размером с кулак взрослого мужчины, существами... Темно-зеленые с коричневым отливом шарики цеплялись за Корлита гибкими длинными щупальцами, взбирались на мальчика, сидевшего на корточках у самой воды, скатывались с него и с громким плюханьем падали в лениво облизывающие песок волны... Корлит хихикал, подставляя зверькам ладони, и те доверчиво устраивались между его пальцами, прилипая к рукам ученика и тараща на него черные глазки, между которыми торчали маленькие белые клювы. Атошир попытался сосчитать зверьков, но ему это не удалось. Их было слишком много, и они постоянно двигались, кружились, ползали по песку, ныряли в воду, свивались в клубки... А неподалеку от беспечной компании растянулся на плоском камне Кукс, внимательно следивший за малышами и Корлитом.

Но вот Кукс, почуяв присутствие шамана, неторопливо поднялся на короткие кривые лапы и пошел к Атоширу.

Шаман выпрямился и шагнул из-за камня навстречу Куксу, не зная, позволит ли острозубый хищник подойти к чудным малышам. Но Кукс, похоже, ничего не имел против Атошира. Наоборот, он даже вильнул плоским хвостом, будто бы приглашая старого колдуна полюбоваться замечательным выводком, резвящимся на песке. И Атошир принял приглашение Кукса.

Корлит, завидя своего учителя, улыбнулся и сказал:

- Смотри, во что они превратились, те икринки! Правда, смешные?

- Да, смешные, - согласился Атошир. - А ты уверен, что они не опасны?

- Ну что ты! Они веселые и умные. Да ты разве сам не видишь?

- Я вижу только незнакомых зверюшек, и все.

Корлит удивленно посмотрел на шамана, подумал несколько мгновений, а потом спросил:

- И ты не слышишь, что они говорят?

- Нет, - покачал головой старый колдун. - Не слышу.

- Жаль, - искренне сказал Корлит, глядя на Атошира. - Они мне показывают такие интересные картинки!

- И о чем же эти картинки? - осторожно поинтересовался Атошир.

- О том, что было до их рождения.

Шаман промолчал. Он огляделся и, отыскав поблизости удобный плоский камень, осторожно пробрался к нему, с трудом выбирая место, куда можно было бы поставить ногу. Сняв с камня нескольких многоногих малышей, он сел и тяжело вздохнул. Любопытные комочки тут же принялись карабкаться по нему, а один, приняв, похоже, кожаную штанину за норку, попытался залезть в нее. Шаман покачал головой и попросил ученика:

- Скажи им, чтобы отстали от меня! Щекотно.

Корлит расхохотался и посмотрел на зверьков, копошащихся возле Атошира. Они, словно по команде, повернулись и поскакали к мальчику, смешно разбрасывая длинными гибкими щупальцами песок и мелкие камешки.

- Как они называются? У них есть имена? Откуда они взялись? - спросил шаман. - Почему они были заперты в яйце?

- Они... - Корлит призадумался.

Да, он уловил звучание некоторых слов, хотя для самих малышей это и не было словами, в словах они не нуждались... но все равно в тех картинках, что возникали в его голове, он ничего не понимал. Он догадывался, что малыши пытаются рассказать ему свою сложную и запутанную историю, но не мог разобраться, в чем, собственно, она состояла. Он видел то необъятную черноту, то зеленый теплый океан, то странные существа с круглыми прозрачными головами...

- Они называются дарейтами, - сказал наконец мальчик. - Дарейты... И они откуда-то издалека. Их привезли немножко похожие на нас люди... нет, их везли куда-то в другое место, но по дороге что-то случилось, и те, кто забрал их из дома, погибли, а они упали здесь, в море, далеко от берега. И Кукс упал вместе с ними. Но потом их проглотило то чудище, и если бы не Кукс и не мы, они бы пропали.

- Вот оно что... - тихо произнес Атошир и надолго замолчал.

Корлит продолжал играть с маленькими дарейтами. Кукс, растянувшись на камнях, бдительно следил за всеми.

Но вот окончательно рассветало, наступил день, воздух потеплел, и вдруг коротконогий хищник вскочил и принялся загонять малышей в воду. Они неохотно ползли к морю, но Кукс был неумолим. И вскоре берег опустел.

Когда последний дарейт скрылся в волнах, шаман спросил:

- Почему он их прогнал?

- Пересохнут, - коротко пояснил явно огорченный Корлит. - Маленькие они, нельзя им долго на берегу быть.

- Ну что ж, - сказал Атошир. - Тогда идем, займемся своими делами.

...Почти всю ночь старый шаман просидел на камне возле фургона, в котором спокойно спали его ученики, о чем-то размышляя. Он невидящими глазами смотрел на луну, повисшую над самой водой, на затейливые черные облака, то и дело набегавшие на нее, он поднимал голову и поглядывал на рассыпанные в небе звезды, не замечая их... и в конце концов решил, что попробовать стоит.

И когда Корлит, снова услыхавший зов дарейтов, еще до рассвета вышел из фургона, чтобы направиться к морю, Атошир пошел с ним.

И все то время, пока малыши дарейты резвились на берегу под присмотром острозубого хищника, шаман говорил, говорил, говорил...

Он выбирал слова не спеша. Он заставил мальчика понять и почувствовать, что будет с его сородичами, если они и дальше будут рассчитывать на милость Кукса и не сумеют ни построить дома, ни научиться ловить рыбу. Он рассказывал о других племенах, живущих другой жизнью, и о том, что им, бывшим кочевникам, необходимо все начать заново, и узнать, как пашут землю, как торгуют... им нужно многому научиться. Но с чего начать?..

Корлит временами забывал о цепляющихся за него малышах, и на его блестящих карих глазах вскипали слезы. Ему было жаль родных, друзей, ему было жаль старого шамана, на душе которого лежал такой тяжкий груз... и он очень хотел помочь всем. Вот если бы он знал, как это сделать! Но ведь он был всего лишь маленьким мальчиком, он прожил на свете всего десять зим... И Корлит вдруг подумал, что дарейты, живущие в море, наверное, могли бы найти, например, те дорогие белые зерна, что зовутся жемчугом, и за которые можно купить все, что нужно его племени. Шаман несколько раз упоминал о них, и он сказал, что такие зерна очень ценятся во многих землях... Корлит мысленно обратился к малышам: "Помогите нам, пожалуйста! Тогда все мы будем счастливы, и будем охранять вас, и молиться на вас, и благодарить вас..."

Но он не знал, услышали ли его дарейты.

Следующие несколько дней прошли для шамана в тревожном ожидании. Он тоже не знал, есть ли смысл надеяться. Если бы он мог сам объяснить чужеземным зверькам, что необходимо племени! Но, увы, пока что с дарейтами умел говорить один лишь Корлит. Точнее, он умел их слышать. А вот слышали они его просьбы - или нет?

И вот наступил тот день, который навсегда сохранился в легендах кочевников.

Шамана и Синтана разбудил радостный визг Корлита, с отчаянным топотом ворвавшегося в фургон.

- Атошир! Вставай! Вставай скорее! - вопил мальчик, захлебываясь от восторга. - Они поняли! Они услышали! Они столько всего принесли!!.

Шаман вскочил и, одеваясь на ходу, со всех ног помчался к морю. Синтан, спросонок запутавшийся в одеяле, отстал.

...На темном мокром песке лежали огромные груды темно-зеленых раковин, а вокруг них ползали и кувыркались уже заметно подросшие дарейты. Атошир уставился на раковины и тихо сказал:

- Неужели в них действительно жемчуг? Если так - мы спасены...

- А сейчас посмотрим! - заорал Корлит, вытаскивая из висящих на поясе кожаных ножен свой острый бронзовый нож. - А сейчас посмотрим!

Он ловко вскрыл одну из раковин - так, словно всю жизнь только этим и занимался, - и, выбросив в воду желтоватого противного моллюска, с торжествующим воем показал шаману крупную голубую жемчужину.

- Вот! Это то самое зерно, да? Да, Атошир?

- Да, это оно... - прошептал потрясенный шаман.

Он боялся приблизиться к горам раковин...

Не прошло и получаса, как все племя собралось на берегу. Дарейты благоразумно сбежали в воду, но иногда высовывались из-за камней и поглядывали на суетящихся людей. Шаману казалось, что дарейты искренне веселятся, видя всеобщую суматоху. Но ему сейчас было не до них. Они с вождем тщательно подсчитывали жемчужины, горка которых все росла и росла на расстеленной перед ними шкуре.

- Теперь можно отправлять людей за припасами, - сказал наконец Вепрь Гирейт, глубоко вздохнув.

- Да, - согласился шаман. - И можно начинать строиться вон там, в долинке среди холмов, подальше от берега. Кажется, нам удастся начать новую жизнь...

- Конечно, - уверенно откликнулся вождь. - Теперь-то мы выживем.

...Корлит, забыв о жемчуге, с интересом наблюдал за маленькой девочкой, осторожно подошедшей к кромке воды. Она, вытаращив глазенки, смотрела на плещущихся в волнах дарейтов, и на ее темном круглом личике был написан такой восторг, что мальчик не выдержал и рассмеялся. Девочка оглянулась.

- А, ученик шамана, - сказала она серьезно. - Ты с ними знаком, с этими хорошенькими?

- Ты думаешь, они хорошенькие? - давясь от смеха, спросил Корлит. Глупая ты! Зачем пришла сюда?

Но, услышав ответ девочки, он изумленно умолк.

- Они меня позвали...

Корлит, выйдя из дома, задержался на несколько мгновений на высоком крыльце, оглядывая двор, огород, молодой фруктовый сад... Конюх уже торопливо подводил оседланного коня в богатой, украшенной серебром и черным жемчугом сбруе.

Джела, с младенцем на руках, встала в распахнутых дверях, любуясь своим красивым и сильным мужем. Джела улыбалась, но в глубине ее души жила неумирающая тревога. Она была уже немолода, седьмой ребенок дался ей тяжело, и, скорее всего, больше у них с Корлитом детей не будет... а из тех, что у них родились, только третий, Анор, оказался способен говорить с дарейтами. Конечно, оставалась надежда еще и на ту малышку, что сейчас мирно посапывала на руках матери... но все-таки Джела боялась, что умение слышать море умрет вместе с их семьей. И что тогда будет с ларитами?..

За те сорок лет, что прошли после их изгнания из степей, лариты превратились в богатое оседлое племя. Их маленький поселок начал понемногу превращаться в настоящий город, вокруг которого уже рос крепостной вал. Но до сих пор их богатство зависело только от дарейтов. И вряд ли потом будет по-другому. Да, лариты научились отлично торговать, но для продажи они имели только то, что приносили морские жители, - жемчуг и самородное золото, да еще красивые витые раковины, которые охотно покупали степные племена. Иногда лариты снаряжали караван в самые дальние из известных им краев, на запад, к подножию великих гор, и туда они везли самый дорогой черный жемчуг и отборный перламутр, а привозили домой удивительно острые и надежные мечи и ножи, большие, тщательно отполированные зеркала из неизвестного белого металла, каменные ярко-голубые бусы и затейливой работы перстни и серьги из красного горного золота, со сверкающими каменьями зелеными, красными, фиолетовыми...

Но лариты так и не научились ни строить лодки, ни ловить рыбу, ни сами искать жемчуг на морском дне.

И Джела не раз уже думала о том, что племя превращается в нахлебника, живущего милостью дарейтов.

Старшие внуки Джелы и Корлита от двух первых сыновей не обладали даром говорить с морем. Внуки от старших дочерей были пока что очень малы, тут оставалась надежда. Третья дочь сама еще почти ребенок, но все же она не настолько юная, чтобы можно было всерьез рассчитывать на то, что она услышит зов дарейтов - ей уже десять лет.

А ее третий сын, единственных из всех детей обладающий даром и доживающий на свете двадцать седьмой год, до сих пор не выбрал себе жену, и даже слышать не хочет о том, чтобы обзаводиться семьей.

Ну, может быть, малышка, на рождение которой никто, в общем-то, и не рассчитывал, станет опорой племени?..

Джела, еще раз улыбнувшись на прощанье мужу, вздохнула и вернулась в дом. Пора было кормить крошку Анораль...

...Корлит не спеша ехал по улице, поглядывая на крепкие дома и размышляя о предстоящей встрече со старейшиной племени. Разговор предстоял нелегкий. Корлит - впрочем, не в первый уже раз, - собирался поговорить с Торидом о том, что нужно послать нескольких молодых людей на западное побережье, к рыбакам - чтобы научились и строить лодки, и добывать рыбу и жемчуг. Нельзя вечно рассчитывать на дарейтов. Нельзя вечно платить рыбакам и охотникам. И нужно учиться самим разводить скот и растить зерно. Ведь лариты в последние годы обленились настолько, что не хотят даже сажать возле домов огороды, не говоря уже о том, чтобы заводить сады, за которыми требуется немалый уход. Старый вождь, Вепрь Гирейт, умерший уже больше десяти лет назад, хотел все это сделать - но не нашел юношей, согласных отправиться надолго в чужие края. А Торид и не думает ни о чем таком. Он всем доволен...

И еще Корлит поневоле то и дело возвращался мыслями к своему третьему сыну, Анору.

И от этих мыслей Корлиту становилось очень больно.

Анор хотел в жизни только одного - чтобы ему не мешали лазать по скалам и рисовать картинки. Он даже слышать не желал о том, чтобы отделиться от отца и зажить своей семьей. Ему не нужны были ни жена, ни дети. Он не отказывался передавать дарейтам просьбы ларитов - но и только. А о чем еще он говорил с морскими жителями - никто не знал. Но он говорил с ними, и подолгу - это ни для кого не было секретом. Анор иной раз проводил на берегу многие дни подряд, и даже ночевал прямо у моря, на песке... и дарейты выходили к нему гораздо чаще, чем к своим старым знакомым - Корлиту и Джеле.

Корлит не раз пытался расспросить сына, узнать, что говорят ему дарейты. Однако Анор уходил от разговора. И лишь однажды он ответил:

- Они рассказывают мне о своей прежней жизни.

- О прежней жизни? - удивился Корлит. - Они были икринками, когда очутились у наших берегов! Они только и знали, что их кто-то привез сюда и бросил.

- Они все помнят, - коротко бросил Анор, и больше об этом никогда не говорил, как ни добивался от него ответа Корлит.

И лишь по тем картинам, которые рисовал на скалах его сын, Корлит мог отчасти угадать, о чем поведали ему дарейты. Дарейты, живущие в странных кубических домах. Дарейты, совсем по-человечески играющие с детьми, ухаживающие друг за другом... собирающие урожай подводных растений... И очень часто рядом с дарейтами Анор изображал зверей, как две капли воды похожих на давным-давно подохшего Кукса... Дарейты и в самом деле помнили то, что происходило до их рождения.

Но вот Анор доехал наконец до огромной, основательно построенной усадьбы старейшины. Перед ним распахнулись резные высокие ворота, и Корлит направил коня к парадному крыльцу, окинув коротким взглядом неухоженный двор, по пояс заросший сорной травой.

Соскочив на землю и небрежно бросив поводья подбежавшему мальчишке, Корлит поднялся по ступеням. Торид уже распахнул двери, встречая гостя.

- Здравствуй, здравствуй, шаман! Хорошо, что ты приехал! - что-то уж очень радостно закричал он, и в следующую секунду Корлит понял, что старейшина снова пьян. В последнее время это случалось с ним едва ли не каждый день.

- Здравствуй, - хмуро ответил он, проходя вслед за Торидом в большую комнату с высоким потолком, где старейшина принимал гостей и собирал совет племени. Окна комнаты выходили на задний двор, тоже заросший бурьяном. Лишь у конюшен трава была отчасти выкошена, а отчасти просто вытоптана лошадиными копытами.

- Садись, дорогой гость, садись, - говорил тем временем Торид. Сейчас нам на стол накроют. Все самое преотличное, все из дальних краев!

- А не лучше ли свое иметь? - резко произнес Корлит, решив не откладывать дело. - Не лучше ли самим начать жить, как другие?

- А зачем? - удивленно вскинул голову Торид. - Зачем нам самим надрываться, когда мы можем все, что нам захочется, купить? Для чего же у нас дарейты?

- Ну, а если они завтра уйдут от наших берегов, или просто сдохнут? Что тогда делать? - спросил Корлит, усаживаясь возле стола и сердито оглядев дорогую скатерть из золотой парчи с алыми ткаными цветами. Жаль только, что эта красота была заляпана жиром и залита вином. - Вот такое, он ткнул в скатерть пальцем, - где тогда возьмешь? Да и не такое, а просто еду - откуда раздобудешь, а?

- Опять ты за свое! - обиженно протянул Торид. - Ну сколько можно? И как тебе не надоест? Вечно ты со своими поучениями!

Он схватил небольшой бронзовый колокольчик и яростно затряс его, призывая слуг. Через минуту стол был заставлен заморской снедью и заставлен кувшинами с хмельными напитками. Корлит внимательно рассмотрел дорогую посуду, привезенную, как он отлично знал, с реки Цон, что находилась в пятидесяти днях пути от поселка ларитов, - это были тонкие, почти прозрачные тарелки, блюда и чаши из обожженной белой глины, расписанные яркими цветами, листьями, птицами и бабочками. Корлит знал, что возить такую посуду нелегко - половина ее по дороге превращалась в черепки, а потому приходилось закупать все вдвойне... А бронзовые кувшины и кубки, а миски из золотистой обливной глины?..

- Вот это, - Корлит взял со стола широкую, низкую чашу. - Без этого ты разве не проживешь? А если уж очень хочется такое иметь - почему самим не сделать? Что, в наших холмах глины мало?

- Ох, надоел ты мне... - тяжело вздохнул Торид и, чтобы успокоить растревоженную душу, хорошенько приложился к кубку с вином. Поставив кубок на стол и вытерев губы тыльной стороной ладони, он хитро глянул на Корлита и заявил: - Я тут кое-что придумал. Такое, чтобы ты перестал за всех беспокоиться. А кстати, чего это тебя и твою жену вечно чужие дела интересуют? Какая вам разница, чем люди занимаются, как живут? Вам что, больше всех нужно?

- Я хочу, чтобы мои дети и внуки жили не хуже меня, - ответил Корлит. - А тебе, похоже, на всех наплевать.

- А... - махнул рукой Торид. - Чего о них думать? Пускай сами о себе позаботятся! Но, конечно, - спохватился он, вспомнив, что его избрали старейшиной как раз для того, чтобы он заботился о племени, - я о них думаю, думаю. Я же тебе сказал - есть хорошая мысль! Вот я сейчас тебе все расскажу.

Но прежде, чем начать рассказ о хорошей мысли, Торид позаботился о том, чтобы на его тарелке оказалось побольше вкусной еды. И, жуя и прихлебывая вино, он начал посвящать Корлита в свои планы.

- Если ты хочешь, чтобы твои дети и внуки жили не хуже тебя, заговорил он, - так ты и должен для них кое-что сделать. Ты еще мужик крепкий, здоровый... а вот жена твоя уже стареет. Почему бы тебе не взять еще одну?

- Что?! - вытаращил глаза Корлит, не веря своим ушам.

- А чего ты всполошился? - обозленно уставился на него Торид. - Чего? Из всех твоих детей только один с дарейтами говорить умеет, да и тот холостой! А внуки твои то ли еще будут даром обладать, то ли нет - никто не знает. Значит, нужно тебе еще детей иметь, да побольше! Для твоего же племени! Для пользы! Возьми вторую жену, третью! Пусть рожают! Хоть десяток бери, если сил хватит! Пусть у тебя будет еще десять, двадцать, пятьдесят детей! Вот всем и будет хорошо! И если ты такой заботливый, так сделай это!

- Да ты с ума сошел! - выкрикнул Корлит и, мгновенно вскочив, бросился к выходу. - Тьфу на тебя!

...Корлит уже подъехал к своему дому, но все еще не мог успокоиться. Ну и ну... надо же было до такого додуматься! Превратить последнего шамана племени в производителя... Хотя, конечно, Ториду это кажется нормальным. Он сам недавно обзавелся третьей женой. Да к тому же взял чужачку, из степного племени - прельстился красотой и молодостью. Правда, люди говорят, что эта молодая красавица не слишком его жалует... ну, это дело семейное, никого не касается.

Корлит въехал во двор. Джела с малышкой на руках сидела на широкой скамье среди цветов. Она с улыбкой поднялась навстречу мужу, но, увидя мрачное выражение его лица, внимательно посмотрела ему в глаза и спросила:

- Что, опять разговора не получилось?

- Не получилось, - подтвердил Корлит, соскакивая на землю и подходя к жене. Он поцеловал Джелу, чмокнул в лобик спящую Анораль и сказал:

- Знаешь, наш старейшина совсем свихнулся. Наверное, заморских вин перепил. Или слишком уж вчера объелся.

- Что он тебе ответил?

Корлит неожиданно для самого себя расхохотался. Он вдруг представил, что согласился с замыслами Торида...

- Он мне предложил взять десяток новых жен, - со смехом сказал Корлит. - Чтобы я настряпал детишек, обладающих даром!

Но, к его немалому удивлению, его любимая Джела и не рассмеялась, и не рассердилась. Подняв голову, она очень серьезно глянула на мужа и тихо, чуть слышно произнесла:

- А почему бы и нет?

- Джела!.. - задохнулся Корлит. - Что ты говоришь?!

- Корлит... но если нет другого выхода... если нашему племени иначе не выжить?

- Да пропади оно пропадом, наше племя! - в бешенстве закричал Корлит. - Мне не нужны другие женщины! Мне нужна только ты!..

Анор медленно шел по песку, ведя за руку крохотную сестренку. Анораль еще с трудом держалась на собственных ногах, но ее уже неудержимо тянуло к морю. И стоило малышке появиться на берегу, как из воды высовывались молодые дарейты. Они, похоже, очень любили крошку Анораль. А она - их. Девочка с видимым наслаждением играла с морскими чудищами, пыталась заплетать в косички их гибкие щупальца, совала ручку в белые клювы, требовала, чтобы дарейты собирали для нее красивые камешки и ракушки... а дарейты терпеливо сносили ее забавы и выполняли все ее требования.

Анор с интересом наблюдал за тем, как Анораль пытается танцевать, хотя она и ходить-то еще плохо умела. Но ей хотелось кружиться, и дарейты поддерживали ребенка и кружились вместе с Анораль...

В этот день Анораль тоже с самого раннего утра ныла, просясь к морю, и Джела, занятая домашними делами, попросила сына пойти с девочкой к дарейтам. Впрочем, долго уговаривать Анора не пришлось. Он сразу оседлал коня и посадил Анораль перед собой в седло. Анор очень любил младшую сестренку и охотно водил ее гулять на берег. Он часто рисовал для нее на песке и на камнях картинки, и Анораль пыталась подражать ему - чертила прутиком кривые линии на песке, водила по гладким разломам скал хрупким белым камнем, оставляющим жирный отчетливый след... Но она рисовала почему-то только лодки, хотя за свою коротенькую, чуть больше года длиной жизнь лишь однажды видела суденышко рыбаков, зашедшее при ней в Желтый залив. Анор показывал сестренке цветы и бабочек, рыбок, морских звезд - а она снова рисовала лодочки. Кривые и смешные.

Вот и теперь, устав наконец от возни с дарейтами, Анораль решительно направилась к большому камню и, остановившись возле него, протянула брату раскрытую ладошку.

- Дай! - заявила она.

Порывшись в висевшей на поясе сумке, Анор отыскал кусочек белого камня и вручил девочке. Она крепко зажала его в пальцах и принялась старательно вычерчивать очередную лодочку. Анор рассеянно следил за ней.

Но вдруг краем глаза он заметил, что вдали, в конце широкой песчаной полосы, кто-то вышел из-за обломков скал. Анор удивился. Обычно сюда не забирались посторонние, потому что всему племени было известно - это уголок дарейтов, здесь они встречаются с теми, кто слышит их...

И тем не менее прямо к нему медленно шла молодая женщина.

Анор выпрямился, вглядываясь в нее. А когда она подошла немного ближе - замер, пораженный ее необычной красотой. Эта женщина была совсем непохожа на смуглых коренастых лариток, черноглазых и черноволосых. Она была высокой, очень тонкой и гибкой, со светлой золотистой кожей и темно-рыжими волосами, а ее лицо...

Анор посмотрел в ее глаза и задохнулся.

Глаза эти были огромными, светло-зелеными, раскосыми... и длинные пушистые ресницы роняли тени на высокие скулы.

Женщина улыбнулась.

- Ты - сын шамана, верно? Что ты на меня так смотришь?

- Кто ты такая?

- Я новая жена вашего старейшины. Третья. Я так много о тебе слышала... что ты умеешь говорить с морскими чудищами, что ты рисуешь на скалах всякие чудеса... а зачем ты это делаешь?

- Что я делаю? - непонимающе спросил растерявшийся Анор.

- Рисуешь зачем?

- Не знаю. Просто мне хочется рисовать, и все.

- А это твоя сестричка? - Женщина кивнула на Анораль, увлеченно изображавшую на камне очередную лодочку и не обращавшую на них внимания.

- Да... сестра... а как тебя зовут?

- Иланни.

- Красивое имя.

- В степях любят красивые имена.

- В степях очень красивые женщины...

- Ты тоже неплох, - сказала Иланни, одарив Анора таким взглядом, что молодой человек едва не потерял сознание.

А Иланни, рассмеявшись от всей души, отвернулась от него, подошла к малышке Анораль и стала рассматривать кривобокие лодочки.

- И она тоже рисует... - тихо произнесла женщина.

Анор молчал, не находя слов. Но Иланни, похоже, и не ждала каких-то объяснений. Она долго смотрела на девочку, на ее смешные лодочки, потом подняла голову и огляделась вокруг, рассматривая рисунки Анора на скалах.

- Тебе они не нравятся? - запинаясь, спросил Анор.

- Нет, что ты... нравятся, даже очень, - серьезно ответила Иланни и вдруг добавила: - Знаешь, мне в последнее время тоже чего-то хотелось... только я никак не могла понять, чего. А сейчас вот посмотрела на твои чудеса, и поняла. Мне хочется выдумывать сказки. Красивые-красивые сказки. Ты мне не поможешь?

- Как я могу тебе помочь? - удивился Анор.

- Неужели не догадываешься? - мягко спросила Иланни, шагая к нему и касаясь длинными пальцами его груди.

- Ты замужем... - прошептал Анор.

- Мой муж любит только заморские вина. На другую любовь у него не остается времени...

Прошло три года с тех пор, как старейшина племени ларитов шумно отпраздновал рождение сына от третьей, самой красивой своей жены.

Торид постарел за это время, растолстел и обрюзг, но по-прежнему пил много дорогих вин и каждый день объедался до тошноты. И не желал слушать Корлита и Джелу, все больше тревожащихся за будущее племени. А пожилые супруги уже поняли, что нельзя рассчитывать на то, что у кого-то из их внуков проявится дар слышать море. Все они оказались глухими к зову дарейтов. Анор по-прежнему жил среди грез, которые изображал на скалах. Анораль... Маленькая Анораль развлекалась тем, что рисовала и строила лодочки. Корлит не мог понять, почему лодки так интересуют его младшую дочку. Может быть, она хочет стать рыбачкой? Это было бы неплохо и даже отлично, если бы она родилась мальчиком. Но какой прок в море от женщины?

Как-то раз, в начале осени, Корлит повез Анораль на берег. День был тихий и теплый, и Корлит ехал не спеша, легко держа поводья в одной руке, а другой прижимая к себе малышку. Анораль любила ездить верхом, но у нее это плохо получалось, что доставляло Джеле немало огорчений. Дочь кочевников, в четыре с лишним года не умеющая удержаться в седле, - да это было просто позором для семьи! Но Корлит считал, что ничего страшного тут нет - они ведь не собирались возвращаться к кочевой жизни. И вполне могли купить для Анораль маленькую тележку... Впрочем, торговцы, вернувшиеся недавно из очередной дальней поездки, рассказывали, что видели в одном из тех южных городов, что расположены вдоль пересекающей степи реки, дорогую новинку специально для богатых женщин - крытый возок, украшенный резьбой, золотом и каменьями. Вот и Анораль будет ездить в таком возке, если уж не умеет скакать верхом.

Корлит направил вороного жеребца к широкой расщелине в скалах, через которую шла дорога к морю. Высокие серые утесы на несколько минут закрыли солнечные лучи, дохнуло холодом... но вот впереди, за последним поворотом, мелькнула золотистая песчаная полоса, на которой четко выделялись небольшие затейливые фигуры молодых дарейтов.

Корлит удивленно выпрямился в седле. Он знал, что Анор и Джела сейчас дома, и что дарейты никогда не выходят на берег, если их не зовут... Но позвать их было некому. Почему же морские чудища вылезли на песок?

Однако когда породистый конь вынес Корлита с дочкой на открытое пространство, удивление старого шамана возросло стократ.

...Потому что дарейты были не одни. Они весело играли с трехлетним сыном старейшины племени ларитов, Орсом. А неподалеку от них, в тени утеса, сидела, с улыбкой следя за их забавами, третья жена Торида, степная красавица Иланни.

- Папа, они уже здесь! - радостно закричала Анораль, пытаясь спрыгнуть на землю.

Корлит спешился, снял дочку с седла и поставил ее на песок. Анораль со всех ног помчалась к дарейтам, сразу забыв обо всем на свете, кроме своих симпатичных веселых друзей. К тому же она уже видела - у нее появился новый товарищ! А Корлит медленно пошел к Иланни, не отрывая от нее задумчивого взгляда.

Иланни спокойно смотрела на него.

- Здравствуй, шаман, - сказала она.

- Здравствуй, - ответил Корлит. - Так значит, это мой внук?

- Да, - с легкой усмешкой сказала Иланни.

- А Торид знает, что малыш слышит море?

- Торид знает одно - что вино лучше всего на свете, и что вкусная еда доставляет радость. Остальное его не интересует.

Корлит, подумав, сел на камень рядом с женщиной.

- А если он все-таки проведает? Что ты будешь делать? - осторожно спросил он.

- Вернусь в степи.

- Но малыш...

- И малыш уедет со мной. Он ведь не обязан добывать жемчуг и золото для племени бездельников и пьяниц. И второго малыша я тоже заберу, и неважно, услышит он зов дарейтов, или нет.

- Второй малыш?.. - осторожно переспросил Корлит.

Иланни с улыбкой провела ладонью по своему животу. Корлит присмотрелся. Нет, ничего пока не заметно.

- И этот второй - тоже моей крови?

- Твоей. Твоего сына.

Корлит покачал головой.

- Ну и ну... Как же это вы сумели? Чтобы за столько лет никто ничего не заметил, и разговоров не пошло... Ловки! Ничего не скажешь, ловки! Вот только... Жаль, конечно, но ведь ты не можешь рассчитывать, что так будет всегда. Все равно люди узнают, что твой сын говорит с морем. А значит, и до мужа обязательно дойдет, рано или поздно. Неужели ты действительно не боишься?

- Я в степях родилась, - дерзко посмотрев прямо в глаза Корлиту, сказала Иланни. - А там народ не трусливый. И свободный. Не то, что вы, гниль торговая!

Корлиту хотелось рассердиться на женщину, но он не мог, потому что слишком хорошо понимал - Иланни говорит правду. Бывшие кочевники, воины-лариты и в самом деле превратились в торговую гниль, в паразитов моря. Но что он мог поделать? Как ни пытались они с Джелой изменить жизнь племени, ничего у них не вышло. А теперь они уже состарились, и им тоже стало в общем-то все равно, что будет после их смерти.

- Что ж, - серьезно сказал он. - Это, конечно, дело твое и только твое. Просто не забывай: если будет трудно, если Торид... ну, ты знаешь, куда можешь прийти. Мы тебе всегда поможем.

- Спасибо, - так же серьезно откликнулась Иланни. - Как знать, может, мне и понадобится ваша помощь. А не мне - так детям твоего сына. Уж их-то ты не оставишь, я думаю.

Корлиту почудилось в голосе женщины нечто странное... будто гордая степная красавица провидела свою судьбу, будто заранее готовилась к самому худшему - но ничего не страшилась.

Что ж... после их первой встречи не прошло и года, как судьба и вправду жестоко расправилась с Иланни.

...Корлит, присев на корточки, задумчиво рассматривал распухшую ногу любимого жеребца, когда в конюшню прибежала бледная, встревоженная Джела.

- Корлит, в доме Торида что-то происходит... скандал, крики... их служанка тебя зовет. Поезжай скорей! Мне кажется, он узнал...

Корлит поднялся и торопливо пошел к дому, крикнув на ходу конюху, чтобы оседлал какую-нибудь лошадь порезвей.

Через несколько минут он уже подскакал к усадьбе старейшины. Из открытых окон и в самом деле доносились яростные крики Торида, истерический визг перепуганных женщин, плач детей... Корлит резко осадил коня возле самого крыльца и, спрыгнув прямо на ступени, вбежал в дом.

Скандалили в глубине дома, в спальнях.

Корлит не слишком хорошо знал переходы и коридоры дома старейшины, и потому не сразу ему удалось найти дорогу к нужным комнатам. А пока он блуждал в полутемных запутанных поворотах, крики становились все громче, и вдруг, заглушая все, раздался дикий рев. Корлит не сразу понял, что это ревел Торид. Но вслед за тем сразу наступила тяжелая, давящая тишина.

Наконец шаман очутился перед распахнутой дверью спальни Иланни. И замер, охваченный ужасом.

В середине комнаты стоял, пошатываясь и безумно выпучив глаза, жирный старейшина ларитов. Из его горла, как раз над широким жемчужным воротником, торчала рукоятка острого, как бритва, бронзового кинжала, привезенного торговцами с последним караваном... и как же гордился и хвастал Торид этим новым кинжалом!.. А потом Корлит увидел Иланни, лежавшую на залитом кровью полу, чуть в стороне. Женщина согнулась пополам, держась руками за живот. Корлит, сразу поняв, что старейшине уже ничем не поможешь, шагнул к Иланни и склонился над ней. Иланни посмотрела на него затуманенными болью глазами и с трудом прошептала:

- Дети... детей возьми...

- Возьму, не беспокойся, - тихо сказал Корлит, пытаясь понять, откуда хлещет кровь, заливавшая все вокруг.

Но тут руки Иланни дрогнули и упали, ослабев, и Корлит увидел, что живот женщины рассечен... он зажмурился, не в силах видеть чудовищную рану.

Стерев ладонью со лба внезапно выступивший холодный пот, Корлит выпрямился и лишь теперь заметил, что по углам огромной полутемной спальни жмутся к стенам перепуганные служанки. Одна из них держала в дрожащих руках спеленутого младенца - младшего внука Корлита, родившегося совсем недавно... Ему даже не успели еще подыскать имени.

- Где Орс? - хрипло спросил Корлит, оглядывая женщин.

- На конюшне заперт... - с трудом шевеля губами, ответила нянька. Хозяин его избил с утра...

Корлит схватил трясущуюся женщину за плечи и вытащил из спальни. Здесь делать было уже нечего. Сейчас следовало позаботиться о малышах, пока старшие сыновья Торида не прослышали обо всем и не добрались до них.

Отыскав в одном из дальних стойл мальчика, крепко привязанного вожжами к перегородке, Корлит быстро разрезал путы и подхватил внука на руки. Орс был без сознания. Нянька с младенцем не отставала от Корлита ни на шаг. Она слишком хорошо понимала, что и ей придется несладко, когда в дом старейшины явятся его взрослые сыновья от первых двух жен и узнают, что младшие наследники - незаконные. Никто не поверит няньке, если она скажет, что ни о чем не знала и не догадывалась. К тому же ей и вправду все было отлично известно, а хозяину она ничего не говорила потому, что любила его молодую жену...

Когда Корлит уже выезжал со двора, устроив перед собой все еще не очнувшегося Орса, а позади - няньку, судорожно цеплявшуюся за его пояс, к дому Торида подскакал на взмыленной лошади бледный, взбешенный Анор.

- Где она? - на ходу крикнул он, уставясь на отца налитыми кровью глазами.

- Не ходи туда, - резко произнес Корлит. - Ей ты уже не поможешь, она мертва. А он свое получил.

Однако Анор мгновенно соскочил на землю и вбежал в дом. Корлит тяжело вздохнул и тронул коня с места. Что тут поделаешь... придется его сыну пережить все это. Ну, может быть, со временем он утешится тем, что у него осталось двое детишек от Иланни.

Джела стояла в дверях, ожидая мужа. Она быстро спустилась с крыльца и забрала младенца из дрожащих рук кормилицы. Прижав к груди тугой сверток, Джела подняла голову и посмотрела на Корлита, еще сидевшего в седле.

- Иланни...

- Она умерла. И убила мужа. Анор сейчас там.

Джела долго молчала. Корлит спешился, взял на руки безжизненное тельце Орса и поднялся на крыльцо. Джела наконец подняла голову.

- Может быть, эти будут жить умнее, чем мы? - тихо сказала она. - В них не наша кровь, а в степях люди совсем другие...

- Может быть, - так же тихо откликнулся старый шаман. - Если так - им повезет. Надо поскорее мальчиком заняться, добавил он. - На нем живого места нет, весь в синяках. И, по-моему, несколько ребер сломано.

Необъятный степной закат переливался невозможными цветами, и мягкая тишина спустилась на травы вместе с наступающим вечером. Деревня, раскинувшаяся на берегу неширокой речки, на плавно сбегающем к воде склоне, была очень большой для степей деревней - в ней жило почти четыреста человек. Здесь даже имелась своя школа, с настоящим учителем, приехавшим из города.

Йинор наконец добрался до своей лачуги, стоявшей совсем рядом с молельней, в верхней части восточной окраины деревни. Отсюда были видны почти все дома деревни - но и почти из каждого дома можно было увидеть непритязательное жилище Йинора. И нелепый, по мнению деревенских, садик вокруг него, где между фруктовыми деревьями зачем-то росли цветы и торчали деревянные колоды, на который Йинор вырезал лица и орнаменты. Впрочем, это не мешало людям любить Йинора за веселый нрав и постоянную готовность помочь любому и всякому, кому только понадобится помощь. В особенности ценил Йинора деревенский знахарь, - потому что молодой и с виду неловкий парень становился вдруг чрезвычайно проворен, помогая в сборе целебных трав и в лечении ран. А вообще Йинор жил, как все, - работал на огороде, продавая овощи городским скупщикам, ловил рыбу в реке... но он никогда не охотился в степи, не желая убивать зверей и птиц. Впрочем, если ему дарили птичью тушку в благодарность за какую-нибудь работу, он не отказывался и птицу с удовольствием съедал.

Но, хотя Йинору было уже почти двадцать лет и он отнюдь не казался уродом, ни одна из девушек деревни не посматривала на него. И совсем не потому, что Йинор был круглым сиротой и по степным понятиям абсолютно нищим - даже коня не имел, даже десятка овец. Нет, просто было в нем что-то такое, что исключало мысль о правильной семейной жизни...

А Йинор, в свою очередь, совсем не интересовался юными деревенскими красавицами. Но это совсем не значило, что ничьи глаза не зацепили его сердца. Просто той единственной, которая была ему нужна, не существовало наяву. Зато он так часто видел ее в странных и непонятных снах... и она была еще совсем ребенком. Однако Йинор знал, что она растет для него и только для него. Йинора слегка пугало то, что девочка намного его моложе, но... но это было совсем неважно, он чувствовал это.

Вот только он не знал, где она живет. Где-то далеко, у моря, - он часто видел за ее спиной бесконечный простор воды. И еще он несколько раз замечал рядом с ней смутно обрисованные силуэты непонятных существ - то ли многоногих, то ли многоруких... и малышка играла с ними, и смеялась, и солнечный свет лежал в ее медовых волосах...

Йинор несколько раз говорил о своих снах с пастырем. Но старый служитель богов не мог объяснить Йинору, как ему найти эту девочку. Он вообще не верил, что такая девочка существует. И когда Йинор спрашивал, не поехать ли ему на побережье, не поискать ли солнечную суженую, - резко отвечал, что пытаться осуществить сны в подлинной жизни - занятие глупое и недостойное. Однако Йинор думал иначе.

И однажды, не в силах больше бороться с желанием удержать вечно ускользающий образ, Йинор заказал скупщикам, приехавшим за овощами, бумагу для рисования и карандаши. И через несколько дней, когда ему привезли четыре пачки плотной, необыкновенно красивой бумаги и две коробки мягких карандашей, Йинор, забыв о делах на огороде, тщательно вымыл руки и, поудобнее усевшись за стол напротив окна, разложил перед собой листы.

Но когда он взял тонкий шестигранный карандаш, его вдруг охватила робость. Ну да, конечно, в детстве, учась в школе, он рисовал, как рисуют все дети. Вот только с тех пор прошло так много лет... Однако Йинор ощущал иногда странную потребность рисовать. Но не прикасался к карандашам. Вместо рисования он сажал вокруг своего дома цветы и вырезал из старых чурбанов примитивные лица, - за что ему и доставалось нередко от соседей, жалевших пропадавшее зря добро - ведь дерево, даже старое и полусгнившее, вполне можно было как-то использовать - ну, хотя бы сжечь зимой в печи. В степях не так-то часто встречались рощи или хотя бы заросли кустарника. Печи топили сушеным навозом, и каждая деревяшка, пригодная в дело, была на счету. А тут - несколько громадных колод стоят не у дел.

Наконец Йинор, глубоко вздохнув, решительно провел первую линию...

...Старая керосиновая лампа зачадила, испуская дух. Йинор выронил карандаш из онемевших пальцев и невидящим взглядом уставился на разбросанные по столу и полу листы. С них смотрело на него одно и то же детское лицо, окруженное пушистыми медовыми волосами. Большие серые глаза с длинными темными ресницами были глубоки и серьезны. И в этих глазах таилась тоска, вечная тоска по чему-то далекому и неведомому...

Йинор осторожно встал, собрал листы и сложил их аккуратной стопкой.

Он вдруг вспомнил, что ничего не ел с самого полудня, но тут же понял - он не в силах проглотить ни крошки. Йинор выпил ковш воды и лег в постель.

Но уснуть в эту ночь ему не удалось ни на минуту. Поначалу в его утомленном мозгу бурлили обрывки неопределенных мыслей и образов, но потом буря понемногу улеглась, и Йинор, окончательно поняв, что ему делать, принялся обдумывать свое будущее - уверенно и спокойно...

А утром, поднявшись чуть свет, Йинор принялся собираться.

Часть нужных ему вещей он уложил в потрепанный заплечный мешок, остальное - на маленькую ручную тележку.

Он в последний раз оглядел свое небогатое жилище. Вышел на крыльцо, постоял немного, глядя вокруг. И наконец, решительно встряхнув головой, запер дверь, спрятал ключ под крыльцо и зашагал к дому пастыря, волоча за собой тележку.

Пастырь поливал капустную грядку, когда Йинор остановился у низенького плетня, окружавшего владения старого знатока воли богов. Поздоровавшись, Йинор хмуро сообщил:

- Я ухожу. Пойду к морю.

Старик осторожно выпрямился, отставил в сторону пустую лейку и внимательно посмотрел на Йинора.

- Решил поискать свои сны? - спросил он.

- Да, - кивнул Йинор. - Потому что это не сны. Она зовет меня. Очень скоро я буду ей нужен. Я должен быть там.

- Но ты никогда не бывал нигде, кроме нашей деревни, - напомнил ему пастырь. - Как ты будешь жить?

- Ничего, как-нибудь, - отмахнулся Йинор. - Ты мне только скажи, где море? В какую сторону мне идти, чтобы добраться поскорее?

- Море далеко, - усмехнулся старик. - Если ты собираешься идти пешком, то, пожалуй, и за десять дней не дойдешь. Лучше бы тебе сейчас пойти по дороге к городу, глядишь, кто-нибудь тебя и подвезет, а уж из города с обозом и до моря доберешься. Так выйдет быстрее.

- Так мне придется у чужих людей одалживаться, - возразил Йинор. - А я этого не хочу. Говоришь, десять дней? Нормально. Пойду пешком. Куда идти-то?

- На восход, - коротко ответил пастырь и взялся за лейку.

Йинор молча кивнул и пошел к окраине деревни. Тележка тихо поскрипывала, подпрыгивая на неровностях дороги, белая степная пыль выскакивала из-под ног Йинора мягкими клубочками... но юноша, не замечая ничего, шагал ровно и размеренно, настраиваясь на долгий и трудный путь.

Анораль, крепко держа за руку семилетнего Орса, уверенно шла к кромке воды. Орс семенил за теткой, которую и он, и все вокруг привыкли считать его сестрой, с любопытством поглядывая на торчащие из волн головы и щупальца дарейтов. Мальчик, хотя и слышал морских чудищ с самого раннего детства, редко встречался с ними. Он плохо рос, он был слабым, замкнутым и боязливым; шаман подозревал, что от страшных побоев Торида что-то повредилось в его теле и голове. И он не доверял никому, кроме Анораль. Корлит и Джела так и не сумели стать ему по-настоящему родными, а своего отца, Анора, мальчик вообще не желал видеть. Если же Анор пытался поговорить с сыном, пытался добиться от него ответа на самый простой вопрос - Орс тут же начинал биться в истерике. Похоже, в его детской памяти навсегда застряло: именно этот человек виноват в том, что он остался без мамы...

- Знаешь, - тем временем весело болтала Анораль, - я все равно буду строить лодки. Пусть отец и мама ругаются, мне все равно. Только не такие лодки, как у рыбаков... ну, ты их и сам уже видел, а я хочу делать большие-пребольшие!

- Большие? - тоненьким голосом переспросил Орс, поднимая слишком крупную голову и глядя на девочку. - Какие это - большие?

- Совсем большие, как дом, даже больше! - пояснила Анораль. - Мне торговцы говорили - на юге есть большой залив, как наш Желтый, и там есть город, и там строят такие... корабли, вот как они называются. И на них уплывают за море! Далеко-далеко! Я буду сама такие строить.

Орс неожиданно хихикнул.

- Да ведь ты девчонка! Кто тебя пустит лодки строить? Ты замуж выйдешь, детей нарожаешь!

- Ерунда, - отмахнулась Анораль. - Переоденусь мальчиком и сбегу, вот и все. Хочешь со мной или нет?

- Хочу... только мне не нравятся лодки.

- А что тебе нравится?

- Ну-у...

- Ну что - ну? Я тебя уже сто раз спрашивала! Ты что, до сих пор не знаешь, что тебе нравится, а что - нет? Ты уже не такой уж маленький!

- Я уже совсем большой, - обиделся Орс.- И я очень даже знаю, что мне нравится. Колечки Джелы!

- Колечки? - непонимающе повернулась к нему Анораль.

- Да, колечки! - с вызовом в голосе произнес мальчик. - Мне нравятся цветные камни, мне нравится красивый металл!

- А, вот оно что, - сообразила Анораль. - Хочешь ювелирному делу выучиться? Ну, тогда тебе уж точно нужно со мной удирать. Здесь ты ничему не научишься. Здесь никто ничего делать не умеет. Им тут просто ничего не нужно, они хотят только есть да пьянствовать. Так что давай-ка мы с тобой наберем побольше жемчуга, да и уплывем с рыбаками! Они ведь скоро должны к нам прийти, с рыбой. Дней через десять, по-моему. А? Мы им заплатим, чтобы помалкивали.

Орс вдруг решительно кивнул головой.

- Давай!

И они, подбежав к кромке воды, радостно замахали руками приближающимся дарейтам. Дети были уверены - дарейты их поймут. Ведь уже не раз в тех образах, что многоногие морские чудища рождали в их головах, звучала мысль: надо чему-то учиться... надо заниматься каким-то делом... нельзя жить так, как живут лариты... где-то далеко-далеко есть люди, которые ждут их, друзья, готовые помочь...

...Как раз в тот день, когда отплывали рыбаки, привезшие много бочек соленой и свежей рыбы для племени богатых бездельников, вернулся торговый караван, почти три месяца назад ушедший к далеким горам, и лариты на радостях закатили пир всем поселением. На улицы вынесли столы, и горы чужестранной снеди радовали взоры бывших кочевников. Да и от хмельных напитков никто не отказывался, даже ребятишки то и дело хватали кувшины и наполняли свои чаши. Загремели дорогие миски и тарелки, зазвенели серебряные и бронзовые кубки... и к вечеру поселок был пьян.

Лариты бродили по улицам, то и дело затевая драки, во все горло распевали старые песни кочевий... а некоторые решили, что сейчас самое время отправиться к морю и поблагодарить дарейтов за счастливую жизнь. Но, к счастью, они оказались не в состоянии взобраться на спины лошадей. Корлит, наказав Джеле не высовываться за порог и не выпускать из дома младших, пошел к дому теперешнего старейшины. В общем-то он понимал, что скорее всего идет напрасно, но надеялся - вдруг Солун не напился вместе с остальными? Он казался довольно серьезным человеком, и Корлит всячески добивался его избрания полгода назад, когда спьяну свалился с лошади и разбился насмерть старейшина, избранный племенем после страшной смерти Торида. А сейчас шаман хотел в очередной раз поговорить с главой племени, именно сейчас - когда было слишком очевидно, к чему ведет ларитов их странная жизнь, непохожая на жизнь других людей.

И в самом деле, в усадьбе Солуна было тихо. Не видно было ни пьяных гостей, ни шатающихся слуг. Однако Корлит напрасно колотил в двери затейливым железным молотком, подвешенным к косяку на толстой цепочке. Никто не вышел ему навстречу.

Тогда Корлит толкнул дверь и вошел без приглашения.

В доме было тихо, нигде не горели огни, зато вокруг витал странный сладкий запах - тяжелый, маслянистый, одуряющий... Корлит чихнул и покрутил головой. Куда они все попрятались? Он пошел по темному коридору, придерживаясь рукой стены. Нащупал дверь, распахнул - обеденная комната. Пусто. Он пошел дальше, пытаясь отыскать хоть одну живую душу.

Наконец, распахнув очередную дверь, Корлит чуть не задохнулся от хлынувших ему навстречу клубов приторного дыма. Где-то в глубине комнаты, в густом тумане, чуть теплился маленький красный огонек. Корлит, осторожно нащупывая дорогу, пошел к нему.

...Солун, развалясь на мягких подушках, держал в зубах странную изогнутую трубку - черную, с золотыми разводами, - и лениво вдыхал сладкий дым. Глаза Солуна были полуприкрыты, и старейшина явно не замечал стоявшего перед ним шамана. Корлит окликнул его - Солун даже не пошевелился. Тогда Корлит взял старейшину за плечо и крепко встряхнул. Тот безвольно повалился набок и выронил трубку. Но, похоже, это его ничуть не обеспокоило. Он лежал, глядя в пространство перед собой невидящими мутными глазами, и его лицо вдруг показалось Корлиту лицом мертвеца. Корлит вздрогнул. Давным-давно, еще от своего старого учителя Атошира, он слышал, что в дальних горах на севере растут ядовитые травы, делающие человека чем-то вроде ходячего трупа. И что зельем, приготовленным из таких трав, горные колдуны пользуются тогда, когда им нужно полностью подчинить кого-нибудь своей воле. Но одурманенные лишь радуются своим нелепым видениям, и человек, раз попробовавший отравы, уже никогда не станет прежним, он будет вновь и вновь искать сладкого яда. Неужели торговцы завезли к ларитам это страшное зелье?..

Еще раз-другой хорошенько встряхнув Солуна и убедившись, что проку в том нет никакого, Корлит выбрался из дома старейшины и поехал к себе.

Испуганная, заплаканная Джела встретила его в воротах.

- Корлит! - выкрикнула она, всплескивая руками. - Дети пропали!

- Как - пропали? Кто из детей? - встревожился Корлит.

- Анораль и Орс! Они ушли с утра, и до сих пор не вернулись!

- Погоди, погоди, - пробормотал Корлит, спешиваясь и обнимая жену. Может быть, они на берегу?

- Нет, Анор уже съездил туда... и дарейты... дарейты ему сказали...

Джела залилась слезами.

- Что сказали? - резко спросил Корлит. - Что?

- Что дети уплыли с рыбаками! - сквозь рыдания выговорила Джела.

- Не может быть...

Корлит почувствовал, что ноги едва держат его. Он вдруг ослабел, он почувствовал себя ужасно старым и беспомощным... Но в то же время в его голове возникла и упорно звучала мысль: "Так и должно было случиться. Этого давно нужно было ждать. Это было неизбежно..." Он дрожащей рукой погладил жену по волосам.

- Джела, Джела... - прошептал он. - Дети просто сделали то, что должны были в молодости сделать мы...

Никто не знал, откуда взялась эта новая страшная болезнь. Она началась внезапно, на шестой день после пьяного разгула, которым лариты отметили возвращение последнего торгового каравана.

Когда Корлит вошел в дом, куда привела его насмерть перепуганная женщина, случайно заглянувшая поутру к соседям, он увидел страшную картину. Вся семья лежала вповалку на широком ложе. Кожа у всех была бледной, почти зеленой, и при этом на лицах больных темнели россыпи небольших красных пятен. Шаман всмотрелся в них. Пятна набухали прямо на глазах, превращаясь в бугристые шишки, похожие на степные ягоды. Корлит приготовил примочки из трав, дал больным рвотное, велел пить травяной чай... Но через два дня вся семья умерла, и Корлит так и не понял, что за напасть поразила этих людей.

Корлит давным-давно уже оставался единственным лекарем в поселении ларитов. Его друг, Синтан, с которым они вместе учились у старого шамана кочевников Атошира, умер молодым, а найти среди ларитов таких, которые захотели бы посвятить себя нелегкому искусству врачевания и шаманства, ему не удалось - потому что лариты и без учения жили хорошо. Зачем им было трудиться?..

А теперь Корлит был уже очень стар, и уже не успел бы никого выучить, даже если бы и нашелся какой-то юноша, желающий помогать людям...

И он ничего не мог поделать с новой большой болезнью, постепенно охватившей все поселение ларитов. Болезнь распространялась не спеша, но убивала быстро. Стоило ей проникнуть в человека - и через три-четыре дня он погибал, уводя с собой всех родных и близких.

Один за другим пустели дома, одна за другой вымирали целые семьи, большие и маленькие. Людей охватил ужас. Они боялись выходить на улицу, боялись говорить с соседями, боялись всего, даже собственной тени... А некоторые, решив, что это древние боги наслали на племя кару за то, что оно отказалось от кочевой жизни и осело на побережье, связавшись с морскими злыми духами, выволокли из конюшен старые полусгнившие возки дедов и, кое-как починив их, ушли в степи. Среди них было и несколько внуков Корлита и Джелы. Корлит и не думал удерживать их. Наоборот, узнав об их сборах, он лишь сказал на прощанье:

- Может быть, так и лучше.

Может быть, его внуки не только избегнут гибели, но и найдут настоящее счастье, подумал он.

Корлит несколько раз за те полгода, что по поселку ползла болезнь, пытался поговорить со старейшиной, убедить его, что нужно послать за лекарями в другие племена, что нужно попробовать спасти тех, кто еще жив, но Солун окончательно утонул в тяжелом сладком дыму, ушел в мир грез и видений, и совсем ничего не слышал. Он даже не заметил, как и сам заболел... и умер, продолжая пребывать в счастливом и радостном тумане, рожденном горной травой.

И дарейты ничем не могли помочь гибнущим людям. Они приносили по просьбе Корлита все новые и новые морские растения, моллюсков и рыб, и Корлит пробовал готовить из них отвары - но все было впустую. Ничто не могло остановить забредшую к ларитам смерть. Лариты продолжали умирать. И никому в целом мире не было до них дела. И те два каравана торговцев, что ушли еще до начала болезни, не вернулись домой, прослышав о страшном море, напавшем на поселение. Они не стали интересоваться даже судьбой своих семей, оставшихся в поселке, боясь подхватить заразу от гонца.

А Корлит все бродил и бродил по поселению, заходя то в один дом, то в другой, пытаясь хоть как-то утешить и ободрить людей, хоть как-то облегчить их страдания... а потом наконец слег сам. И верная Джела, прошедшая с ним бок о бок всю долгую жизнь, тоже заболела... и из всех их детей и внуков один только Анор оставался рядом с ними, когда они умирали.

И наконец ларитов не стало.

- Анораль! - резко прозвучало в ушах маленькой ларитки. - Опять размечталась, бездельница?!

Анораль подхватила бадейку с вычищенной рыбой и торопливо зашагала к навесу, под которым прятались огромные чаны. Высокая костлявая рыбачка, в доме которой жили теперь Орс и Анораль, стояла возле одного из чанов, подбоченившись, и злыми глазами следила за девочкой.

- Ну, что, барыня, снова от работы увиливаешь? - сварливо заговорила рыбачка, когда Анораль подошла ближе. - Пора уж забыть свои барские замашки! Или надеешься снова в шелках ходить? Ты их заработай сначала! У, дрянь! - И женщина, не зная, куда выместить свою вечную злобу, с размаху ударила Анораль по затылку.

Девочка упала, выронив бадейку, и рыба рассыпалась по песку. От этого тощая мегера окончательно разъярилась.

- Ах ты, паршивка! - заорала она. - А ну вставай, собирай всё, иди мыть! Ну, дрянь, ну... нарочно, всё нарочно делает, всё назло! - Женщина просто захлебывалась от бешенства.

Анораль молча поднялась, торопливо собрала серебристых рыбин, залепленных белым песком, и побежала к воде.

Высыпав рыбу неподалеку от кромки пенистых волн, девочка зашла по колено в море, тщательно прополоскала бадейку и, поставив ее в сторонке, принялась мыть испачканную рыбу. Но мысли Анораль были при этом далеко-далеко...

...Она снова вспомнила о том, как хозяин шхуны, на которой они с Орсом сбежали из поселка ларитов, просто-напросто отобрал у них мешочек с жемчугом, а после высадил детей на островке, где стояли сараи, в которых вялилась рыба. Там никто не жил, и лишь раз в неделю рыбаки причаливали возле этого острова, чтобы забрать просохшую рыбу и развесить свежую. И целых четыре дня они с Орсом просидели там, пока их не подобрала пришедшая лодка. Хорошо еще, что в одном из сараев нашелся небольшой жбан с пресной водой, а то бы детям и вовсе было не выжить...

А потом начались скитания.

Сначала они очутились в нищем рыбацком поселке, далеко от того большого приморского селения, в котором жили сейчас. Там было всего десять домов, и ни один из рыбаков не имел своей лодки - все работали на хозяина, вовсе не появлявшегося в их краях. Делами заправлял староста. Он сам продавал весь улов скупщикам, и сам рассчитывался с рыбаками, - не забывая, конечно, и о своей выгоде. Но в общем люди были им довольны, считая, что могло быть и хуже. Староста взял беглых детей к себе, но они недолго пробыли в его доме. Он решил, что выгоды от них слишком мало. И, недолго думая, продал тетку и племянника в места побогаче. И вот уже четвертый месяц они, выбиваясь из сил, работали на тощую злую рыбачку и ее мужа, владельца самого большого и нового баркаса в поселке. Орс помогал по дому и на кухне, а его десятилетней тетушке пришлось вместе со взрослыми женщинами чистить на берегу рыбу для засолки. Кормили детей объедками, а спали они в чулане, на груде грязной ветоши. Но они не жаловались. Никогда. Ведь они сами ушли из дома, сами выбрали свой путь...

Но Анораль постоянно видела сны. Нет, это были сны не об ушедшей жизни в богатом доме, в холе и неге... Она видела море, дарейтов, она говорила с ними. Они знали о ней все - но ничем не могли помочь ей и ее маленькому братишке-племяннику. Пока не могли. Однако девочка была уверена - дарейты что-нибудь придумают. И поздно вечером, перед сном, Анораль говорила:

- Ну, еще немножко потерпим, Орс, а потом что-нибудь случится.

- Что? - спрашивал Орс, печально глядя на Анораль темными глазами, казавшимися невероятно большими на измученном, худом личике.

- Не знаю, - честно отвечала девочка. - Но это будет что-то хорошее, вот увидишь.

- Ладно, потерпим, - соглашался Орс.

А кроме дарейтов Анораль несколько раз видела незнакомого человека... он казался ей ужасно старым, ему, наверное, было лет двадцать, не меньше... но у него было необыкновенно доброе лицо, и Анораль знала: он ждет ее где-то далеко, и он очень хочет сделать все для ее счастья. Анораль не сомневалась в том, что встретится с этим человеком, потому что понимала: эти сны навевают ей дарейты. А они никогда не ошибаются.

Анораль отнесла вымытую рыбу под навес, высыпала ее в чан и вернулась к длинному столу, вдоль которого сидели горластые рыбачки, чистившие рыбу. Вокруг громоздились горы вонючих скользких потрохов и чешуи. Женщины, без остановки работая острыми ножами, также безостановочно болтали, обсуждая все, что произошло в поселке накануне, и их визгливые, пронзительные голоса заглушали ровный гул моря. Анораль заняла свое место и взялось за нож. Но тут она услышала нечто такое, от чего ее тонкая детская рука замерла над очередной толстобрюхой рыбиной...

- Да говорю же тебе, он теперь всегда будет ходить мимо нас, этот корабль! - с жаром произнесла одна из рыбачек. - Всегда! И мы сможем посылать к нему баркас, и продавать им что-нибудь!

- Да чего ты продашь тем богатеям? - фыркнула ее товарка. - Соленых окуней, что ли? Станут они их жрать, жди!

- Ну чего ты мелешь! - возмутилась первая рыбачка. - Какие окуни! А раковины, а перламутровые браслеты? Скупщики-то задаром берут, а тут, глядишь, и побольше перепадет!

- А и то верно... - неожиданно задумалась ее соседка, не переставая, впрочем, энергично работать ножом. - Можно неплохо заработать...

Анораль, поймав пристальный взгляд одной из сидевших напротив женщин, спохватилась и вспорола брюхо лежавшей перед ней рыбы, ловко выбросила потроха, отсекла голову и хвост... но думала она при этом о корабле, который прошедшей ночью видела во сне. И еще она видела, как они с братишкой поднимались на этот корабль...

До самого вечера девочка беспрерывно размышляла об этом. А поздно ночью, когда они с Орсом остались наконец вдвоем, Анораль, крепко обняв его, зашептала:

- Орс, мы можем сбежать отсюда... нужно только решиться!

- Я готов, - уверенно ответил мальчик.

- Понимаешь, дело в том, что...

И Анораль объяснила, что она задумала.

Выслушав сестру, Орс неожиданно хихикнул.

- Ну, они тут просто взбесятся! - весело сказал он. - А куда он нас привезет, этот корабль?

- Не знаю, - развела руками Анораль. - Но рыбачки говорили, что он заходит только в настоящие большие порты, туда, где богатые города.

- Ну, хуже, чем здесь, вряд ли будет, - сказал Орс. - А в городе, даже и небольшом, мы можем устроиться к кому-нибудь в подмастерья, верно?

- Верно, - согласилась Анораль. - Давай только решим, когда мы это сделаем.

- Ты лучше спроси дарейтов, - посоветовал мальчик. - Им виднее.

- Попробую...

Прошло еще четыре дня. Анораль наконец услышала долгожданную новость: корабль с богатыми пассажирами должен был пройти мимо их поселка на следующее утро...

Вечером поселок гудел, как пчелиный улей. Рыбаки и их жены, в надежде на лишние деньги, собирали все, что только можно было предложить тем, кто в состоянии просто так, ради забавы, кататься на огромных кораблях. Женщины приготовили самые свои нарядные платья, чтобы очаровать пассажиров корабля. Рыбаки чистили лодки и боты, украшали снасти пестрыми флажками.

О чужих детях, само собой, никто и не вспомнил.

А они, радуясь царящей вокруг суматохе, осторожно забрались на кухню хозяйского дома, сложили в небольшой мешок несколько кусков хлеба и вяленого мяса, прихватили четыре бутылки с водой, - и, прячась в тени между домами и заборами, вышли к пирсу.

Они уже решили, что стащат лодку старого Нокки - тот давно уже не выходил в море, так что лодка ему была не нужна, но он следил за ней, рассчитывая кому-нибудь ее продать, так что можно было не бояться, что суденышко затонет, едва отойдя от берега. И теперь им оставалось лишь отвязать лодку и выйти в море, навстречу кораблю.

Дети и думать не хотели о том, что их может отнести слишком далеко течением, что они разминутся с кораблем... ничего такого просто не могло случиться, в это они верили твердо. Ведь они делали лишь то, что подсказали им дарейты.

Они вдвоем легко справились с узлами, потом Орс спрыгнул в лодку, и Анораль, передав ему мешок, спустилась следом. С трудом подняв тяжелое весло, Анораль оттолкнула лодку от пирса.

...Тихий плеск волн успокаивал, навевал сон. На черной воде дробились в бисерные нити отражения далеких звезд, шум поселка утих вдали, лодка мягко покачивалась, послушно двигаясь вслед за течением - и дети незаметно для себя задремали.

Проснувшись, Анораль не сразу поняла, где она находится. Девочка села и посмотрела вокруг. Но увидела лишь высокие борта лодки.

Анораль тихо вскрикнула, и тут же лежавший рядом Орс поднял голову и потер кулачками сонные глаза.

- Эй...

Анораль вскочила на ноги, но в это мгновение лодку качнуло чуть сильнее, и девочка снова шлепнулась на дно, прямо на Орса. Но она успела заметить...

- Орс! Корабль близко!

Дети забарахтались, торопясь встать, но это им удалось далеко не сразу. Однако через несколько секунд они все-таки уже вскочили на банку и отчаянно замахали руками, крича:

- Подберите нас! Подберите нас!

Огромный корабль шел под всеми парусами. Едва начавшийся рассвет окрашивал его в золотые и розовые тона, и Анораль показалось, что это не просто корабль, а обиталище нежных фей, спешащих к ней на помощь...

Конечно, с такого расстояния никто не мог услышать их криков, но команда давно уже заметила лодку, болтавшуюся прямо по курсу. А теперь вдруг в ней возникли двое малышей...

Не прошло и четверти часа, как Анораль с братом очутились на борту.

Вместо фей и эльфов детей окружили дюжие бородатые матросы, изумленно таращившие глаза на хрупкую девочку и тощего мальчишку. Но вот они расступились, и дети увидели высокого широкоплечего человека в малиновом с золотом камзоле, в кружевной рубашке, в белоснежных брюках, заправленных в алые сафьяновые сапоги... Анораль, подняв голову, всмотрелась в его лицо. Нет, это был не тот, кого она видела в своих снах. Но глаза у него были добрые, веселые...

- Ты - капитан? - спросила девочка.

- Угадала, пташка, - ответил тот раскатистым басом. - А ты кто такая?

- Я - дочь племени ларитов, - с достоинством ответила Анораль. - Но мы с братом попали в беду... Ты нам поможешь?

- Постараюсь, - ухмыльнулся капитан, поглаживая яркую каштановую бородку. - Только прежде мне надо узнать, что, собственно, произошло.

Дети переглянулись. Орс кивнул. Анораль снова заговорила:

- Конечно, мы тебе все расскажем. Но... ты не дашь нам сначала чего-нибудь поесть? Наш мешок в лодке остался...

Матросы радостно заржали. Капитан фыркнул и, чуть повернув голову вправо, приказал кому-то:

- Отведите на камбуз, искупайте, накормите, а потом - ко мне.

В то же мгновение детей подхватили огромные загорелые руки, и не успели они опомниться, как их обоих уже принесли на камбуз, раздели и окунули в лохань с теплой мыльной водой.

А чуть позже, отмытые до блеска и накормленные до отвала, дети очутились в капитанской каюте.

Но, хотя тетушка и племянник и не сговаривались ни о чем и вполне доверяли капитану, они, рассказывая ему историю своей короткой, но уже такой запутанной жизни, почему-то ни словом не упомянули о дарейтах.

Йинор считал, что устроился он совсем неплохо. Конечно, кто-то мог счесть его бедняком, но он ведь и не стремился к большому богатству и роскоши. Ему это было просто не нужно. Своими рисунками и резными фигурками из дерева он зарабатывал достаточно, чтобы не думать о необходимом. Он даже купил крошечный домик неподалеку от порта - ведь его суженой нужно было где-то жить. Вот только она все не появлялась и не появлялась... Ну, терпения Йинору было не занимать. Он знал, что она все равно придет.

Шли дни, проходили месяцы. Йинор встречал в порту каждый корабль, каждую шхуну. Он расспрашивал моряков о девочке с медовыми волосами. Но никто ничего не мог ему рассказать. Однако Йинор и не думал отчаиваться. Он просто ждал, не сомневаясь, что выбрал нужный город и нужный порт. Ведь он по-прежнему видел те самые сны...

...И в этих снах девочка играла со странными многоногими чудищами. Они резвились на золотистом песке, а неподалеку от них набегали на берег веселые пенистые волны. Девочка о чем-то говорила с чудищами, и они понимали ее, а она понимала их, и им было так хорошо вместе... А потом Йинор видел девочку в богатом селении, где по улицам бродили причудливо одетые пьяные люди - пьяные мужчины, пьяные женщины, пьяные дети и дряхлые старики... И нежная девочка с медовыми волосами казалась среди них пришелицей из другого мира - из непонятного мира добродушных морских чудищ, готовых день напролет кувыркаться на светлом песке, развлекая свою хрупкую подружку...

И еще Йинор видел худого, изможденного человека, карабкающегося по прибрежным утесам, чтобы там, наверху, на гладких плоскостях нависающих над морем камней, рисовать загадочные картины. Он изображал фигуры, в которых смешивались черты обычных людей - и морских многоногих чудищ... Эти фигуры танцевали на скалах, глядя на бесконечное море, а изможденный художник спускался вниз и говорил с чудищами, и пытался понять, что они хотят рассказать ему о своей жизни, о своем прошлом - но не понимал... И сам Йинор тоже не понимал, что произошло с многоногими. Он лишь знал, что им приходится нелегко. Потому что они - слишком далеко от своей родины. Но где эта родина?..

Впрочем, морские звери не слишком интересовали Йинора. Он ждал.

Но вот однажды, зайдя пообедать в портовую таверну, он услышал за соседним столом странный разговор. Говорили между собой четверо рыбаков, прибывшие, судя по одежде, издалека. Едва Йинор уловил, о чем идет речь, как сразу насторожился и стал внимательно прислушиваться. Ведь рыбаки рассуждали о тех самых чудищах, которых Йинор видел в снах и которые были друзьями его девочки...

- ...Ну да, те самые, у Желтого залива.

- И все померли?

- До единого! В окрестных степях говорят, что это морские звери на них мор наслали.

- Да им-то зачем?

- А затем, что лариты с них жемчуг без конца требовали, перламутр, вообще за их счет жрали да пили.

- Ну, перестали бы им приносить, и всех дел!

- Не могли, говорят. Шаман у тех ларитов был уж так силен, что одолел зверей своими заклятьями. А теперь вот они и с шаманом, и со всем племенем расправились. Вот еще говорят, правда, что какие-то дети оттуда сбежали. Могут по всем побережьям заразу разнести.

- Ну, если это насланный мор, ничего он не разнесется.

- Как знать, как знать...

Но тут к столу рыбаков подошла толстая подавальщица с горой мисок и тарелок на огромном подносе, и компания занялась едой, забыв про чужие беды.

А Йинор встревожился.

Он ни на мгновение не усомнился, что рыбаки говорили именно о его девочке с медовыми волосами. Это она сбежала из погибшего селения пьяных злых ларитов. Рыбаки сказали - "дети"... значит, она ушла не одна. Но где же она теперь? Нет, Йинор не верил, что и она тоже погибла от загадочной болезни. Ведь морские звери любили ее. И она, конечно, жива. Но если весть о гибели далекого селения уже разнеслась по степям и побережью, значит, случилось это не вчера. Куда же она подевалась?..

Что могло с ней случиться?

Несколько дней Йинора преследовали мысли об опасностях, которым может подвергнуться беззащитный ребенок. В мире слишком много недобрых людей, думал Йинор, и кто знает, с кем она столкнулась, уйдя из родного селения... Йинор похудел от волнений, осунулся, он не мог ни есть, ни спать... но когда наконец в одну из ночей он забылся сном, ему приснилось...

...Великолепный корабль несся под всеми парусами, залитый радостным светом дня... крепкие матросы уверенно управлялись со снастями, богато одетые люди гуляли по палубам... а на мостике, рядом с красавцем-капитаном, стояли двое детей... маленький мальчик и девочка с медовыми волосами... и они отнимали друг у друга блестящую подзорную трубу, а капитан смеялся, глядя на них... и все вокруг светилось добротой и счастьем...

Йинор, внезапно проснувшись, сел в постели.

Уже светало, и он оглядел свое скромное жилище. Девочка близко... вот только...

Йинор понимал, что этот сон - не сон, что он видел подлинную реальность. Дети попали в хорошие руки, они сыты, ухожены и всем довольны... и согласится ли теперь его прекрасная кроха жить вот здесь, в простой незатейливой обстановке?.. Ведь если она останется с Йинором, ей и ее братишке придется работать, когда они подрастут... а капитан мог обеспечить им обоим совсем другую жизнь.

Тяжело вздохнув, Йинор встал, умылся, оделся - и отправился в порт.

Как бы то ни было, он обязан встретить девочку. А уж потом пусть сама решает.

... Утром они должны были зайти в очередной порт. Сказочное путешествие на огромном корабле длилось уже вторую неделю, и Анораль с Орсом наслаждались им от всей души. Но к вечеру этого дня девочку почему-то охватило беспокойство. Отыскав Орса, учившегося у юнги вязать узлы, Анораль позвала:

- Орсик, иди-ка сюда... дело есть.

Мальчик, неохотно оставив интересную забаву, подошел к Анораль и вопросительно уставился на нее.

- Мне кажется, завтра нам пора будет сойти с корабля, - тихо сказала девочка.

Орс насторожился.

- Ты уверена?

Анораль давно уже рассказала ему о человеке, которого видела в своих снах, и оба они знали: это тот, кого выбрали для них дарейты. Оставалось лишь найти его... И вот Анораль почувствовала, что он уже близко.

- Да, - ответила Анораль. - Он где-то в том городе. Мы встретимся, и скоро.

- Ну что ж, - спокойно ответил Орс. - Погуляли - и хватит. Пора за работу приниматься.

Анораль грустно посмотрела на него. Такой маленький, а уже такой серьезный... Ну, ничего не поделаешь. Так уж сложилась их жизнь. К тому же и возвращаться им все равно некуда. Дети давно уже прослышали о страшном море, уничтожившем селение ларитов. А это значило, что у них не осталось родных и близких, они лишь вдвоем, а мир вокруг них так враждебен... Но где-то их ждет добрый человек, который тоже слышит дарейтов.

Анораль встряхнула головой, отгоняя тяжелые мысли. Все будет хорошо. Дарейты не могли ошибиться.

Задолго до рассвета на корабле началась суматоха. Впереди был большой порт, богатый город, и матросы, предвкушая отличную гулянку, старались поскорее закончить все дела. Да и многие из пассажиров проснулись чуть свет, и вышли на палубы, чтобы увидеть приближающийся берег. Орс и Анораль собрали в узелок одежду, сшитую для них матросами, прихватили на всякий случай две пачки морских галет, и приготовились к тому, чтобы незаметно ускользнуть с корабля. Им было жаль расставаться с добрым капитаном, но то, что ждало их впереди, было куда важнее беспечной жизни под крылышком богатея.

Из-за горизонта вырвались первые лучи - и одновременно впереди возник, как по волшебству, прекрасный белый город...

- Их нигде нет, капитан, - с виноватым видом доложил старший матрос, получасом ранее отправленный на поиски детей. - Нету, мы все обыскали.

Капитан растерянно огляделся по сторонам.

- Неужели ушли? - тихо пробормотал он. - Неужели сбежали?

- Похоже, так, - еще тише сказал матрос.

- Куда же они... ох, глупые! Вот что, - тут же решил он. - Вы все идете на берег. Скажи, чтобы поискали их в городе, хорошо?

- Конечно, поищем, - кивнул матрос. - Маленькие ведь совсем, чего только не случается с такими! Будем искать, не беспокойтесь.

Капитан, с сомнением покачав головой, отпустил матроса. Ему почему-то показалось, что искать детей бессмысленно... Они просто пришли туда, куда должны были прийти.

...Йинор стоял неподалеку от сходен, наблюдая за грузчиками, тащившими корзины и чемоданы тех пассажиров, которые решили закончить свое путешествие в этом городе. Вокруг гомонила толпа. Агенты гостиниц наперебой расхваливали достоинства своих отелей, мелкие торговцы рвались на борт, чтобы успеть продать что-нибудь до того, как пассажиры отправятся гулять по городу, кэбмены навязывали свои экипажи... и лишь Йинор стоял тихо и неподвижно, ожидая появления девочки. Она была там, на корабле. Он ощущал ее присутствие всей душой.

И вот наконец... Йинор подался вперед, всматриваясь. Да, он не ошибся. Двое детей осторожно, прячась от матросов за огромной корзиной с багажом, которую с трудом волочили двое приземистых грузчиков, крались по палубе к трапу. В руках у девочки был небольшой узелок. Мальчик держался за рукав сестры, настороженно оглядываясь по сторонам. Вот они следом за грузчиками ступили на трап...

Йинор бросился вперед, оттолкнув с дороги гостиничного агента. Тот огрызнулся, но, глянув на бедно одетого Йинора и поняв, что тот ему не конкурент, тут же забыл об инциденте. Некогда ему было обращать внимание на всяких оборванцев. Он должен был заполучить постояльца для своего хозяина.

К тому моменту, когда дети ступили на берег, Йинор был уже совсем рядом. Подойдя еще ближе, он сказал девочке:

- Здравствуй.

Она подняла на него серьезные серые глаза и серьезно ответила:

- Здравствуй...

- Добралась, значит... а это кто - братишка?

- Да. Хотя вообще-то он мне племянник. - Всмотревшись в Йинора, девочка чуть заметно улыбнулась и добавила: - А я тебя знаю. Я тебя во сне видела.

- Вот и я тоже, - усмехнулся Йинор. - Ну, и что ты собираешься теперь делать?

- Я хочу строить лодки, - уверенно ответила Анораль.

- Что ж, дело хорошее.

- Значит, мы будем жить у тебя, - без тени вопроса в голосе сказала Анораль. - Ну, пошли.

И Йинор, взяв детей за руки, повел их к своему дому. Они доверчиво шли рядом, ничуть не боясь чужака и ни на мгновение не усомнившись в нем.

Анор, к немалому своему удивлению, так и не заболел.

Но он остался совсем один.

Он похоронил, как сумел, родителей, сестер и братьев, племянников... но он не стал хоронить никого из соплеменников.

И теперь кроме него в поселке не было больше ни единой живой души. Все, кто не сбежал в самом начале мора, умерли от неведомой страшной болезни, завезенной торговцами из дальних краев.

Анор почти все свои дни проводил на берегу моря. Он ел рыбу и моллюсков, которых приносили ему дарейты - иногда разводя костер, чтобы зажарить еду на камнях, а иногда обходясь и без огня. И лишь изредка он возвращался в поселок, чтобы побродить по пустым улицам, уже зараставшим бурьяном, посмотреть на мертвые дома, таращившиеся на безлюдный мир провалами черных окон...

Он давно вывел из конюшен и отпустил в степь всех лошадей, и куда они потом подевались - его совсем не интересовало. А других животных в поселке ларитов не было. Бывшие кочевники не любили домашнего зверья.

А потом Анор снова уходил к морю, и часами неподвижно сидел, всматриваясь в картины, которые возникали в его голове. Он видел морское дно, странные растения, качающиеся в медленных придонных течениях, видел огромных многоцветных рыб, видел яростные бури и тишину штилей... И еще он видел дарейов, живущих, как люди, в каменных домах, стоящих неподалеку от полосы прибоя или высоко на скалах, нависающих над водой... только дома эти не были похожи на человеческие. Это были гладкие белые кубики... но в них царили мир и радость. Анор изо всех сил старался понять, о чем рассказывают ему дарейты, что значат все эти картины - но не понимал. И тогда он начинал просто рисовать на скалах то, что видел.

Он рисовал дома дарейтов, он рисовал их жизнь... и их смерть, в которой тоже все было ему непонятно.

Потому что смертью дарейтов стали странные существа с прозрачными головами - немного похожие на людей, но блестящие, словно сделанные из железа, неповоротливые, толсторукие и толстоногие... и к их толстым рукам были приделаны короткие трубки, из которых вылетал все разрушающий огонь. От этого огня рушились дома дарейтов, сгорали их наземные сады... и все вокруг превращалось в прах и тлен.

Анор не знал, кому и зачем понадобилось убивать веселых безобидных дарейтов, которые так любили танцевать на берегу и искать на дне раковины-жемчужницы. И в конце концов он оставил попытки разобраться в этой такой чужой для него жизни.

Шли годы, а стареющий Анор все так же старательно рисовал то дарейтов, то жестоких толстоногих... но иногда что-то путалось в его усталой голове, и его воображение сливало дарейтов с теми, кто убивал их... и на скалах у Желтого залива появлялись огромные рисунки чудищ, соединявших в себе черты и тех, и других. Но Анор не замечал, что его рука выводит нечто странное. Ему давно уже было все безразлично.

И однажды на рассвете дарейты, вышедшие на берег, подняли остывшее и окоченевшее тело своего старого друга и унесли его далеко-далеко в море.

И Анор упокоился в толще вод.