Под знаком Черного Арахна

Глава 3

Заходящее солнце уже почти скрывалось за гребнями окружающих гор, когда майор Алексей Строков, немилосердно трясясь в служебном автомобиле по слегка асфальтированной дороге, подъезжал к Гюмри. Позади трудный день, боевые стрельбы танкистов и мотострелков на горном учебном центре «Алагяз». Несмотря ни на что, офицер любил поездки и на высокогорный «Алагяз», и на почти равнинный «Камхут», который в отличие от первого был расположен сразу же за Гюмри.

Это был древний город, – бывший Кумайри, Александрополь, Ленинакан. После распада Союза ему было возвращено название Гюмри, которого город, после закладки на своем самом высоком холме российской крепости, лишился в 1837 году.

Крепость… Автомобиль Строкова как раз подъезжал к ней. Построенная в первой половине XIX века российскими инженерами, она пережила многое, в том числе и мощнейшее землетрясение в декабре 1988 года. Тогда ни один из ее казематов не поддался удару стихии, как, впрочем, и древние казармы многочисленного военного гарнизона, дислоцированного в Ленинакане-Гюмри. Городу повезло меньше, – десятки тысяч погибших, сотни разрушенных зданий… Начавшиеся было в 1989 году, мощные восстановительные работы, в которых участвовала вся огромная страна, постепенно захирели. Союз трещал по швам, начался парад суверенитетов бывших братских республик. Надо ли удивляться, что, когда-то 220-тысячный, второй по численности город Армении, центр ее промышленности, ныне насчитывал менее 150 тысяч горожан?

А мощная 7 гв. Армия, 3-х дивизионного состава, с ракетной и зенитно-ракетной бригадами, с двумя укрепленными районами, имевшая на вооружении, в том числе, и ядерное оружие, ушла с территории Армении. На базе 127 мсд была сформирована 102 военная база России. Строков усмехнулся. Ему, как профессионалу, тем более, командиру батальона, в отличие от многих, было понятно, что 5-ти тысячный контингент российских войск, даже при наличии большого количества вооружения, в т. ч., и МИГов, зенитно-ракетных комплексов С-300, играл больше политическую, чем военную, роль. Этакая заноза в жопах некоторых хитроумных соседей России.

В свои 33 года Алексей не мог похвастать стремительной военной карьерой. С десяток лет назад, тогда еще перспективный, старший лейтенант Строков отказался бросить свой взвод, состоящий из молодых «срочников», в лобовую атаку на хорошо вооруженных и превосходящих числом чеченцев. До трибунала дело не дошло, но с третьей звездочкой пришлось распрощаться. А должность, ну что должность? Еще в советские времена среди молодых офицеров была популярна поговорка: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Время показало правоту молодого офицера, стала применяться другая тактика, более приемлемая для ведения локальных боевых действий в горах. Был отстранен от должности высокопоставленный генерал, на совести которого были сотни и тысячи погубленных по дурости жизней. Но военная карьера рухнула, казалось бы, безвозвратно. Впрочем, Алексей никогда не жалел о принятом тогда решении, – до сих пор он получал письма из всех концов России от своих бывших подчиненных. Живых, а не ставших «грузом 200» по милости генерала, любимой фразой которого была: «Я своих решений не меняю!». Оставленный служить на Кавказе, Строков участвовал во многих боевых столкновениях, был участником событий 2008 года в Южной Осетии. В результате, – стал более активно продвигаться по служебной лестнице, получать, в т. ч., и досрочно, воинские звания.

В штабе базы, куда Алексей заглянул на минутку, было уже безлюдно. У оперативного дежурного уточнил обстановку, – все было спокойно. Можно было отправляться домой, в почти холостяцкую квартиру. Сюда, в Гюмри, Татьяна с детьми наезжала с детьми из Москвы, по настоянию мужа, только от случая к случаю. Скитания по гарнизонам, смена школ уж никак не способствовали успехам в учебе их детей, погодков Виктора и Анны, названных так в честь своих дяди и тети. Так что домой можно было не торопиться. Правда, на ужин сегодня, у изрядно проголодавшегося Строкова, были собственноручно приготовленные армянское национальное блюдо – ламаджо.

Зайдя в квартиру и переодевшись, офицер быстро накрыл на стол. Ламаджо, эти постные тончайшие лепешки с уникальной начинкой, своим видом и запахом вызвали обильное слюновыделение. Неафишируемым хобби Алексея была кулинария. Если выпадал свободный часок, и было соответствующее настроение, то, вооружившись поваренной книгой, он баловал всю семью, а то и друзей, каким-нибудь эксклюзивным блюдом. С некоторым колебанием на стол была водружена, привезенная из Нагорного Карабаха знакомым, бутылка тутовой водки. Впрочем, на завтра, воскресенье, все равно был спланирован, не столь частый ныне, выходной. А сегодня ждала еще свежая, только недавно перекачанная из Интернета, электронная книга.

После ужина и звонка в Москву, просмотра информационных программ по ТВ и электронной почты, Строков так и уснул с ридером в руках.

Проснулся он глубокой ночью. Опять этот дурацкий сон. Опять он, во главе смешанного отряда людей и огромных пауков, штурмует вражеские позиции, обороняемые всякой инопланетной нечистью. В этот раз врагами были змееподобные существа, вооруженные диковинным стрелковым и лучевым оружием. Впрочем, и отряд Строкова имел на вооружении нечто невообразимое. Правда, сам командир отстреливал противника из самого обычного «калаша» с подствольником. После победоносного боя к нему, как всегда, подошел паук, выше человеческого роста, весь обвешанный оружием, и дружески положил свое волосатое щупальце Алексею на плечо, что-то одобрительно прокаркал. «Однополчанин», блин. Еще на заре своей двухмесячной сновидческой эпопеи Алексей, даже не будучи специалистом по арахноидам, идентифицировал «соратника», как гигантскую фалангу. Помогли в этом «забавы» некоторых молодых солдат, которые, изловив скорпиона и фалангу (а ими, особенно на полигонах, местная фауна изобиловала), сводили их в поединке «один на один» в закрытой стеклянной банке.

Как бы там ни было, спать уже не хотелось. Немного почитав в постели, ровно в 5.00, по уже давно установленному порядку, Алексей встал. Зарядка, душ, чистка зубов, бритье… Хотел было, как всегда, приготовить свою неизменную утреннюю овсянку, но вспомнил, что друг, Игорь, просил не завтракать, обещая угостить чем-то экзотическим. Сел за ноутбук.

Чуть позже, одевшись в «гражданку», вышел на улицу. Утренний осенний Гюмри был очень привлекателен, – в багряные и желтые тона оделись деревья, чистейший горный (все же больше 1500 метров, напомнил себе Алексей) воздух приятно бодрил. На углу его уже ждал Игорь. Подполковник Елисеев был военным контрразведчиком и уже в течение нескольких лет обслуживал военную базу:

– Привет, надеюсь, не завтракал?

– Здравствуй, ну, ты же предупредил. И в чем фишка?

– Сейчас поймешь.

Пройдя пару кварталов, друзья спустились в, источавший вкусные запахи, полуподвальчик. Подошел хозяин, приветливо поздоровался по-армянски с Игорем, представился Алексею: «Ашот». Усадил за один из немногочисленных столиков, смахнул с поверхности несуществующие крошки и ушел на кухню.

– Скоро будет и сюрприз, – засмеялся Игорь, – ты же хаш никогда не пробовал.

– Не пробовал, хоть я здесь уже почти год. А ты-то откуда знаешь?

– Недооцениваешь ты нашу службу, – пару недель назад сам же говорил, что не можешь понять, как можно есть горячий холодец! Вот сейчас и попробуешь.

Появился хозяин с подносом, на котором дымились паром и одуряющим запахом две глубокие тарелки, лежали лаваш и гора разной зелени. Завершала нехитрый натюрморт запотевшая бутылка водка. Сервировка стола заняла пару минут, и вот Игорь уже разливает водку в большие рюмки. Алексей был ошарашен:

– Слушай, ведь еще и семи нет! Какая водка в такую рань?!

– Ну, во-первых, хаш едят только рано утром, мы уже и так припозднились, а во-вторых, нас здесь просто не поймут, если мы его съедим без водки. Да ты не волнуйся, при такой закуске градусы просто не ощутишь. Наслаждайся жизнью, у тебя, ведь, сегодня выходной.

После короткого тоста («Болтать некогда, хаш надо есть горячим», – прокомментировал Елисеев) принялись за еду. «Да, это что – то», – признался сам себе Строков, с аппетитом поглощая обильно приправленное чесноком и специями блюдо. Плотный завтрак занял от силы полчаса. Как и обещал Игорь, водка, действительно, практически, не ощущалась. К друзьям подошел, довольный реакцией гостей на завтрак, Ашот и на хорошем русском заметил:

– Конечно, хаш можно съесть и в Ереване, и в Ванадзоре, но мало туда положить хорошую говядину, главный секрет – в воде. Только на нашей горной, гюмрийской, воде можно приготовить настоящий хаш.

Поблагодарив хозяина и расплатившись, Строков и Елисеев вышли на улицу. Здесь их уже ждал видавший виды «Фольксваген-Пассат», за рулем – пожилой армянин.

– Карета подана, – Игорь сделал широкий жест, – Как и договаривались, едем в Эчмиадзин. А Генрих будет нашим гидом, он – историк.

– Как-то неудобно обращаться к старшему без отчества, – садясь в машину на заднее сиденье, заметил Строков.

– Можно и с отчеством, – ухмыльнулся Генрих, – зовите меня – Генрих Сережаевич.

– Наверное, – Сергеевич, – осторожно уточнил Алексей, который уже, впрочем, несколько привык к экзотике имен, которые некоторые местные жители, ничтоже сумняшеся, присваивали своим отпрыскам. Он вспомнил свое отетерение, когда один из вольнонаемных базы представился Нельсоном, а другой – Пушкиным.

– Нет-нет, именно – Сережаевич, – расхохотался Генрих, – папу звали – Сережа. Ну, и в паспортном столе заморочивались не долго. А меня хотели назвать Гарегином, в честь деда, – наше исконно армянское имя, но мама настояла именно на Генрихе, в честь Гейне. Она у меня – филолог. Дед до сих пор обижается.

– Дед? – удивился Строков, – А сколько ж ему лет?

– А кто ж его знает, – пожал плечами Генрих, – родился, судя по всему, в Первую мировую. А тогда армянам было не до записи новорожденных, турки вырезали целые деревни. Так что дедушке – под сотню. Живет в горах, ест козий и овечий сыр, не откажется и от хорошего шашлыка, пьет вино, чачу. А вот табак и коньяк и на дух не переносит.

Историк оказался прекрасным рассказчиком, и полутарочасовый путь до Эчмиадзина промелькнул незаметно.

– А вот и «место сошествия Единорожденного», так с армянского переводится Эчмиадзин, – заметил Генрих, входя с друзьями на территорию древнего собора. – Здесь, по легенде, Христос сошел с неба с огненным молотом в руках и указал место для постройки собора. В 303 году, на месте древнего языческого храма, и была заложена церковь. Здесь – резиденция армянского патриарха – католикоса всех армян. Ныне это – Гарегин Второй. А вон там, подальше – его дворец. А у входа в резиденцию католикоса, видите, – «ворота Трдата». Хотя они многократно перестраивались, но в их основании сохранились каменные блоки IV века. Полагают, что на месте этих ворот размещался дворец армянских царей.

Экскурсия продолжалась несколько часов. Осмотрели и музей, и древние хачкары (каменные стелы с резным изображением креста, – Авт.). В том числе, и, установленный недавно, современный хачкар – жертвам геноцида 1915 года. А в конце Генрих познакомил их с одним из местных священнослужителей, своим дальним родственником. Сурового вида старец внимательно осмотрел гостей. Надолго задержал взгляд на Строкове, спросил:

– Русский? Крещен?

– Украинец, одессит. Крещен, – кратко ответил Алексей, несколько удивленный повышенным вниманием к своей особе.

– А, – русский, украинец, да какая разница? – махнул рукой священнослужитель, еще раз всмотрелся, – вот аура у тебя необычная. Будешь дома, зайди в церковь, где крестили. К батюшке обратись, да и не к этим вашим современным, толстомордым. Найди достойного, пусть поговорит, выслушает тебя. Странно, очень странно…