– Я думал вы прилежная ученица, – он насмешливо взглянул. – А вы, как и я любили избегать учителя.
– Я любила учиться, но не настолько, как того требовалось. Моя душа всегда была вольна, нестерпимо больно, когда загоняют в клетку, где ты бессильна, – она вдруг остановилась и посмотрела на него.
– Знаете, как говорила, моя мама: у птицы в клетке, пока не обрезаны её крылья – есть надежда, хоть пусть она и в клетке. Я вот так и смотрела на любимую птицу отца, что он держал в клетке и думала: она любима, но как же несчастна. Что ей дает эта любовь? Лишь муки в этой ненавистной клетке. Живет с надеждой, что расправит крылья, улетит к семье, – она печально улыбнулась. – Она поет тебе песни, но разве ты узнал, её боль, познал её тоску по вольному полету.
– Вот так и живешь с надеждой, пока никто не обрезал твои крылья. А клетка, какой бы она золотой не была, все равно – тюрьма.
Ансгар шагнул вперед. Он был тронут её словами, ведь понимал, что в виду этой птицы, она видела себя. И была права, сейчас она в этой клетке, – не выбраться, лишь смиренно сидеть, сложив крылья.