Поцелуй вампира: Вампирвилль

Глава 2

Официальный приветственный знак на въезде в мой город отныне должен был читаться так:

Я выросла в городке, который всегда назывался Занудвилль, но скука здесь с недавних пор перевелась напрочь. Какая уж тут скука, когда я гуляла с вампиром, а среди горожан, озабоченных разве что тем, как подешевле купить сумочку последней модели, завелась еще парочка юных потусторонних существ.

Естественно, что мне, единственной из смертных, сподобившейся проникнуть в тайну наших новых соседей-вампиров, не терпелось поделиться своими знаниями с «Занудвилльским курьером».

Прикиньте, как выглядел бы заголовок на первой странице:

Ниже цветная фотография, на которой я снята рядом с Луной, Джаггером и Александром, но они не видны на снимке.

Да уж, выступи я с такими сенсационными открытиями, и вся моя жизнь повернулась бы по-новому. Журналисты, умоляющие об интервью, прямой эфир на ведущих телеканалах, разъезды, отъезды и приезды, мемуары и гонорары, личный ассистент, следящий за тем, чтобы на всех ток-шоу, проходящих в темных оранжереях, у меня была миска черного мармелада в виде летучих мышей. Да, и личный стилист, обновляющий временные татуировки, следящий за прической и готическим гардеробом.

Однако вместо того чтобы трубить о своих открытиях всему миру, мне приходилось сохранять в тайне тот ужасный факт, что близнецы Джаггер и Луна на самом деле вампиры. Так было не всегда. Александр рассказал мне, что, когда в семье Максвелл родились близнецы, быстро выяснилось, что Луна не вампир, как все в этой семье, а человек из генетической линии, уходившей в глубь поколений, к смертной прапрабабушке.

Семьи Стерлинг и Максвелл договорились, что в восемнадцатый день рождения Луны Александр встретится с ней на освященной земле для совершения обряда обручения, обращения в вампира и установления между ними вечных, неразрывных уз.

Однако когда наступил этот день, Александр решил, что им с Луной следует проводить вечность с теми, кого каждый из них любит. Он думал, что так лучше для них обоих, но Джаггер счел нарушение уговора смертельным оскорблением и воспылал жаждой мести. Луна все же стала вампиром, но ее обратили не на освященной земле, это не наложило на нее уз, и она отправилась в Занудвилль следом за своим братом-мстителем, желая найти смертного юношу, превратить его в вампира и сделать своим навеки.

Беда заключалась в том, что, раскрыв тайну близнецов, я неминуемо подставила бы своего возлюбленного Александра и, чего доброго, потеряла бы его навсегда. Вот почему, вместо того чтобы красоваться на глянце в качестве гота года, мне приходилось держаться в тени.

По иронии судьбы, мне теперь требовалось убедить того самого Тревора, который распустил слух о вампирской природе Стерлингов, в том, что все это время он был прав и теперь сам мог стать новой жертвой смертельно опасной парочки, Джаггера и Луны. Никто на свете не внушал мне такого отвращения, как Тревор, но я чувствовала себя обязанной предупредить его о надвигающейся опасности, и эта мысль не давала мне покоя. Оно и понятно. Сделайся такой злыдень, как Тревор, еще и вампиром, и никто из жителей города не мог бы чувствовать себя в безопасности после заката солнца.

Во время показа фильма «Целующиеся гробы» нам с Александром удалось хитростью заставить Джаггера поверить в то, что я была укушена и превратилась в вампиршу. Однако через несколько дней, на весеннем карнавале, когда мы с Александром встретили Луну в зеркальном зале павильона смеха, только я отражалась в зеркале. Оставалось неясным, поверит ли Джаггер своей сестре или тому, что видел собственными глазами.

— Меня это не тревожит, — успокаивал меня Александр в тот вечер, направляя «мерседес» на нашу подъездную дорожку. — Теперь Джаггер стремится отомстить мне через Тревора, а тому, что произошло в зеркальном зале, объяснение найти легко. К тому же у Джаггера слишком раздутое самомнение. Он даже самому себе не станет признаваться в том, что его могли одурачить.

— Значит, мы должны по-прежнему притворяться, будто я стала вампиром, — сказала я. — Было бы проще, если бы мы пошли на кладбище и ты соединил бы нас узами крови.

Александр выключил мотор.

Я знала, что он хотел бы объединить наши миры, иметь возможность жить в моем и допускать меня в свой. Но когда мой возлюбленный обернулся, в его затененных глазах отразилось одиночество, присущее таинственному миру мрака и отрешенности. Я поневоле задумалась о том, хочется ли мне стать частью мира, в котором не желает существовать Александр.

— Начну с того, что стану прогуливать школу, — подумала я вслух. — Вместо кровати поставлю гроб, буду спать весь день с задернутыми шторами, просыпаться только к ужину. Мы будем объедаться кровавыми бифштексами и тусоваться среди могил. Я приохочусь к вампирской жизни, вот увидишь!

Александр повернулся ко мне и положил руку на мое колено.

— У тебя и так хватает проблем из-за того, что в твоей жизни появился я, — тихонько проговорил он. — Сперва с Джаггером, теперь еще и с Луной. Я не допущу, чтобы это мешало тебе в семейных и школьных делах.

Он с досадой откинул назад черные волосы, на его серьги упал лунный свет.

— Не говори так. Ты открыл для меня жизнь, о существовании которой я даже не подозревала, приключения, сопричастность, настоящую любовь.

Его печальные глаза вспыхнули.

— Если ты будешь вести себя не так, как обычно, то твои родители, друзья и весь город будут задаваться вопросами о твоем поведении, — возразил он.

Я грызла черные ногти.

— Но они уже задаются.

Нежная улыбка озарила его бледное лицо. Потом он сдвинул брови.

— Кроме того, ты можешь делать то, чего не могу я, — ходить в школу. Там будет и Тревор, если его еще не обратили. Тогда у тебя появится возможность убедить его держаться подальше от Луны.

Неожиданно я почувствовала прилив гордости.

— Ты хочешь доверить мне тайную миссию? А вдруг Джаггер выяснит, что я хожу в школу? Он может удивиться, как это я появляюсь на свету. И вообще, не припоминаю случая, чтобы нашу среднюю школу посещали вампиры.

— По этой самой причине Джаггер и Луна никогда об этом не узнают. Они прячутся от солнечного света и просто тебя не увидят, — заверил меня Александр.

— А если Тревор или кто-то из его приятелей-футболистов скажет Джаггеру, что видел меня на занятиях? — не отставала я.

— У них не будет доказательств, — уверенно сказал Александр. — Джаггер вряд ли поверит чужим, ничем не подтвержденным словам. Он собственным глазами видел, как я укусил тебя в кинотеатре.

Александр проводил меня до двери, склонился ко мне и одарил на прощание долгим поцелуем.

— Пока ты будешь в школе, я буду спать и видеть сны о тебе.

Он послал мне воздушный поцелуй, сел в машину и поехал по подъездной дорожке. Когда я повернулась, чтобы помахать на прощание, «мерседес» уже скрылся из виду.

В ту ночь, лежа в постели, я пыталась успокоить мои разыгравшиеся нервы, закрывала глаза и представляла себе Александра. Вот он в своей мансарде под звуки стереосистемы с воодушевлением пишет наш парный портрет в карнавальных нарядах. Но вряд ли Александр мог спокойно предаваться живописи, зная, что Луна и Джаггер находятся в Занудвилле.

Ну что ж, поскольку с восхода до заката я не имела возможности видеться с моим возлюбленным, отсыпающимся в светлое время суток, то решила, что займусь делом. Пойду в школу и проясню вопрос с Тревором.

На следующее утро я проснулась оттого, что солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щели между занавесками, жгли меня словно огнем. Я плотно задвинула шторы, накрылась одеялом и снова попыталась заснуть, размышляя о том, как спасти закадычного врага детства от кровожадной вампирши.

Заснуть не получилось, а когда я переключилась на мысли о том, что надеть в школу, за окном прозвучал автомобильный гудок.

— Приехала Беки! — крикнула мама с кухни.

— Она вечно приезжает раньше на десять минут! — буркнула я, натягивая черно-белые колготки.

Моя лучшая подруга происходила из фермерской семьи. Видимо, именно поэтому она и прежде была ранней пташкой, но теперь, когда начала встречаться с Мэттом, переставшим быть молчаливой тенью Тревора, торопилась попасть в школу как можно раньше.

Снова прозвучал гудок.

— Ты проведешь с ним следующие шесть часов, — проворчала я себе под нос.

— Рэйвен! — опять окликнула меня мама. — Имей в виду, я тебя сегодня отвезти не смогу. У меня встреча.

— Знаю. Я сейчас, одну минуточку.

Будь у меня перед уроками назначена встреча с Александром на школьном стадионе, я бы тоже перевела свой будильник «Кошмар перед Рождеством» на час вперед. Но сейчас, натягивая черную мини-юбку и футболку «Донни Дарко»,[1] я могла лишь воображать себе, как мой красавец спит в своей затемненной спальне. Мне предстояло встречать день без него.

Беки нетерпеливо гудела, я красила и подводила глаза, привела себя в полный порядок, схватила рюкзак, помахала маме и выскочила к машине.

— Я сейчас отключу этот чертов клаксон, — проворчала я, забравшись в пикап.

— Прости, Рэйвен. Просто я…

— Знаю. У тебя до уроков назначена встреча с Мэттом.

— Я становлюсь раздражительной.

— Если бы меня в школе поджидал Александр, а не Тревор Митчелл, то я чувствовала бы то же самое.

— Спасибо за понимание.

Беки проехала мимо желтого школьного автобуса, набитого учениками средних классов. Ребята смотрели в окна. Одни просто таращились на меня, другие показывали пальцами и смеялись. Это могло бы удивить или обидеть меня, не поступай они так каждый день.

— Есть у меня одна сплетня насчет Тревора.

— На сколько тянет?

— На девять с половиной по десятибалльной шкале.

— Выкладывай! — сказала я, разглядывая в треснутом зеркальце свой дьявольский макияж.

— У Тревора завелась подружка.

— Луна? — не подумав, ляпнула я.

— При чем тут луна? — не поняв, переспросила она.

— Я хотела сказать «лунатик». Это ведь лунатиком надо быть, чтобы с ним связаться. Ладно, а кто тебе сказал?

— Мэтт. Он говорил, что Тревора видели на карнавале с девушкой-готом. Я было подумала на тебя, но он сказал, что у нее белые волосы, прямо как у призрака.

— Гот? О ней так говорят?

— Ага. Она, мол, ужас какая хорошенькая. Мэтт, конечно, это не от себя говорит, пересказывает то, что слышал от ребят из команды. Сама понимаешь, к новой девчонке всегда повышенный интерес.

— Но Тревор презирает всех, кто не выступает за школу на спортивных состязаниях.

— Так-то оно так, но она обхаживает его, словно он принц. Они с братцем его просто облизывают, словно он капитан не только футбольной команды, но и сборной всех готов. Тут у кого хочешь голова закружится. Наверное, она ему и правда нравится, — продолжила Беки. — Хотя влюблен он, конечно, в тебя. Втрескался еще в детстве, это же ясно. Но тебя ему не заполучить, вот он и берет лучшее из возможного. Ну и хорошо, может быть, Тревор, по крайней мере, перестанет к тебе приставать.

Да уж, если Тревор стал вампиром, то его укусы будут опаснее подначек.

— Вроде бы она появлялась на их футбольной тренировке и болела за Тревора, — продолжила Беки.

— Вот как? Этого-то я и боялась.

— Чего именно?

— Ну… — Я смешалась. — Того, что Тревор снова обретет популярность, после того как мы с таким трудом вывели его на чистую воду.

— Теперь, когда рядом нет Мэтта, никого не волнует, что он говорит или делает.

— Но кто знает…

— Мы живем своей жизнью, — решительно заявила Беки. — А раз так, то почему бы ему не жить своей?

Я смотрела в окно, размышляя о соперничестве, существовавшем между мной и Тревором с самого детства, умом понимала, что Беки права, но все равно чувствовала себя так, словно от меня что-то отрывали. Даже при том, что я любила Александра и на дух не переносила Тревора, где-то внутри мне все равно не хотелось, чтобы Митчелл снова стал популярен и обзавелся подружкой — неважно, вампирша она или нет.

Мы с Беки явились на футбольный стадион и застали Мэтта на скамейке. Он сидел и слушал плеер. Подружка бросилась ему на шею с таким пылом, словно он сошел с военного корабля после кругосветного плавания.

Я подошла к пылкой парочке, хмыкнула, прокашлялась и похлопала Беки по плечу. Они с трудом разжали свои объятия.

— Беки говорит, что у Тревора завелась подружка. Это правда? — выпалила я.

— Я бы так не сказал, — отозвался Мэтт, покосившись на свою пассию.

— А вот Беки говорит, что она болела за Тревора.

— Может быть. Я думал, тебя Тревор не колышет.

— Так оно и есть, но посплетничать-то охота. Он с ней ушел?

— Она была с каким-то прикольным парнем в черной вязаной шапке. Думаю, тебе этот малый глянулся бы. Бледный, весь в татушках. Когда команда вышла из раздевалки, они уже смылись.

Мэтт забросил рюкзак на плечи, взял Беки за руку и намылился было в школу.

— Подожди, — остановила его я. — Что, Тревор выглядел необычно?

— Татуировками он пока не обзавелся, — рассмеялся Мэтт.

— Не о том речь. Я имею в виду необычную бледность, постоянную жажду, красные глаза.

Мэтт помолчал, потом припомнил.

— Точно, плохо ему было. Он сам об этом сказал. А чего это тебя так заинтересовал Тревор?

Сладкая парочка уставилась на меня с любопытством, ожидая ответа, но тут зазвенел звонок.

— Век бы стояла и болтала, но терпеть не могу опаздывать, — соврала я и быстренько смылась.

На протяжении трех первых уроков меня здорово донимали мысли о Треворе. Желая отвлечься, я переключилась на грезы об Александре, нашей с ним любви, и занесла в дневник строчку: «Рэйвен Мэдисон и Александр Стерлинг — любовь до гроба», в виньетке из черных роз.

Когда прозвучал звонок на большую перемену, я не стала встречаться с Беки и Мэттом, а принялась прочесывать школьную территорию в поисках Тревора. Мне не удалось найти врага детства ни на футбольном поле, ни в спортзале, ни на ступеньках, где прочие пижоны и их подружки уминали свои лакомства.

— Эй, где Тревор? — спросила я девчонку, переобувавшую кроссовку.

Она раздраженно закатила глаза, а потому смерила меня таким взглядом, словно была королевой, а я — простолюдинкой, имевшей наглость заявиться к ней в замок. Потом эта особа подхватила свои красно-белые помпоны и отвернулась, словно и так потратила на меня слишком много своего драгоценного времени.

— Ты Тревора видела? — повторила я.

— Он дома, — буркнула она.

— Хочешь сказать, что неплохо бы и мне посидеть дома? — пробормотала я. — Вообще-то я сегодня притащилась в школу только затем, чтобы увидеть его.

Она закатила глаза.

Я ответила ей уничтожающим взглядом, представляя себе, каким леденящим мог бы он быть, стань я настоящим вампиром. Вот бы мне превратиться в ужасную летучую мышь, закружить вокруг нее и вцепиться коготками в аккуратно уложенные светлые волосенки, когда она истошно завизжит от страха.

— А чего удивительного, он ведь болен, — сообщила наконец девица, поглядывая на меня с подозрением, как на потенциального разносчика заразы.

Болен? А ведь и Мэтт говорил мне, что Тревор был весь из себя бледный и чувствовал себя плохо. С чего бы это? От солнечного света? Из-за чеснока? Возможно, Джаггеру с Луной удалось заманить его на городское кладбище. Может быть, сейчас Тревор уже спит в красно-белом гробу?

Действовать следовало быстро.

Большую часть своей жизни я провела, пробираясь и прокрадываясь то куда-то, то откуда-то. Это касалось родного дома, особняка, городского кладбища, да и начальной школы. Но вот в нашей средней школе порядки были как в Алькатрасе, а потому мне, простой смертной, не обладающей способностью обращаться в летучую мышь, выбраться из нее представлялось весьма затруднительным.

По распоряжению директора у обоих входов на территории дежурила охрана. Учеников не выпускали из здания даже в большую перемену. Оставалось только окопать территорию рвом и запустить туда акул, но раз ускользнуть было невозможно, следовало получить право уйти открыто.

Я открыла дверь школьного медпункта и обнаружила в комнате ожидания еще трех таких же умников, как я, чихающих, кашляющих, сморкающихся и жаждущих освобождения от занятий. Видя, что дело долгое, я достала дневник и стала вносить в него свои заметки, чтобы хоть как-то скоротать время.

Вскоре перед нами появилась медсестра Уильямс, отвечавшая за здоровье школьников и разделавшаяся с предыдущими больными. Постоянно имея дело с простудами, аллергиями и прочими хворями, она отличалась полнейшей невосприимчивостью к недомоганиям и выглядела так, словно вышла из гимнастического зала, а не из смотрового кабинета.

Медсестра Уильямс пригласила меня в кабинет, открыла стеклянный шкафчик, извлекла оттуда градусник, чтобы измерить мне температуру, а через минуту проверила результат.

— Как я и думала.

— Я больна?

— Полагаю, это тяжелый случай синдрома невыполненного домашнего задания. По весне так просто поветрие подобной заразы.

— Но я чувствую себя ужасно!

— Думаю, тебе просто нужно спать по ночам.

— А я думаю, мне нужно домой, — прохрипела я. — У меня болит живот, голова, да и горло саднит.

Всю эту тираду я произнесла в нос, словно он был заложен.

— Мы не можем освободить тебя от занятий, раз у тебя нет температуры, — заявила медсестра, убирая термометр в стеклянный шкафчик.

— А вы о профилактике ничего не слышали?

— Ты выглядишь так, словно не выспалась. Ладно, тебе нужно получить разрешение от директора.

Здорово. Первое препятствие было взято. В кабинет директора я вошла с запиской от медсестры Уильямс и с порога начала чихать и кашлять.

— Надо же столько болеть! — проворчал он, уставившись в мое личное дело. — Все нормы превышены. Сто тридцать дней из ста сорока.

— Может быть, еще один день станет волшебным?

— Да, выглядишь ты ужасно, — сказал он и подписал освобождение от уроков.

— Спасибо, — саркастически произнесла я.

Такая степень убедительности мною даже не планировалось.

— Мне очень жаль, Рэйвен, — сказала мама, выводя свой внедорожник на подъездную дорожку. — Мне до смерти неохота оставлять тебя одну, но необходимо быть на встрече, которая назначена уже давно.

Она довела меня до двери и обняла, перед тем как я вошла внутрь.

— Мне уже лучше, — успокоила я ее.

Я закрыла дверь и, как только увидела, что мама отъехала, подхватила свои обычные вампирские детекторы, то есть чеснок и складное зеркальце, принадлежащее Руби из туристического агентства «Армстронг», и отправилась прямиком к Тревору.

Неудивительно, что вампиры не рискуют высунуться на дневной свет. Я мечтала о благодатной тени деревьев, тенистых облаках и с нетерпением ждала, когда воцарится приятная вечерняя мгла, поскольку успела вконец измучиться под жарким солнцем, опалявшим мою бледную кожу, пока добралась до дома Митчеллов. Напротив большого гаража, рассчитанного на четыре машины, был припаркован пикап с надписью «Фергюсон и сыновья». Я прислонила велосипед к боковине крытого крыльца и позвонила в дверь. Ответа не последовало, и я позвонила снова.

Неожиданно из гаража вышел невысокий пожилой мужчина со стремянкой в руках.

— Привет, мистер Фергюсон, — окликнула я знакомого маляра. — Тревор дома?

Пожилой работник посмотрел на меня не без удивления.

— Это я, Рэйвен, — сказала я и сняла очки.

— А, Рэйвен, привет. Почему ты не в школе?

— У нас обеденный перерыв.

— Вот уж не знал, что вас, школьников, теперь распускают на обед по домам. Давно это, конечно, было, но в мое время ничего подобного никому и в голову не приходило. Вот, как сейчас помню…

— Знаете, я бы с удовольствием все это послушала, но боюсь, что у меня не так много времени.

— Я только что отправил своих сыновей за обедом. Знать бы, что ты придешь… — вежливо начал он.

— Это очень любезно, правда, но мне позарез нужно увидеть Тревора.

— Не лучший денек ты для этого выбрала, это уж точно. Он у себя в спальне, с рассвета не вставал.

С рассвета? Что бы это значило?

— Ладно, я только на минуточку, — сказала я, норовя бочком пройти мимо него к гаражу.

Мистер Фергюсон поставил лестницу.

— Рэйвен, туда нельзя.

— Но почему? Мне ведь нужно, — жалобно промяукала я.

Конечно, откуда ему знать, что я занималась спасением всего Занудвилля?

— Не положено. Я на работе. Это было бы нарушением контракта.

Ха! Подумаешь, контракт! Похоже, тут много чего придется нарушить. Я скорчила самую умильную щенячью физиономию, которая всегда помогала мне, когда нужно было отпроситься у папы погулять допоздна, но старикашка на этот фокус не поддался.

— Митчеллы будут дома после пяти.

— Тогда загляну попозже, — ответила я. — Рада была повидаться.

Я прошла к велосипеду, в то время как мистер Фергюсон неуклюже тащил лестницу к своему пикапу. Зная, что он останется стоять ко мне спиной всего несколько секунд, я стремительно нырнула в гараж, проскочила мимо антикварного «бентли», открыла дверь, ведущую в хозяйственные помещения, и шмыгнула туда. Там пахло свежей краской. Пробегая через кухню, я увидела, что она только что была окрашена в ярко-желтый цвет. Мистер Фергюсон постарался на славу. Только бы он не проболтался насчет того, что видел меня.

Я припустила вперед, к большому холлу.

В доме Тревора мне довелось побывать лишь единожды, на дне рождения, когда ему стукнуло пять, и лишь по той причине, что он пригласил всю нашу детсадовскую группу. Мои родители всю дорогу твердили, что будто бы, когда они выросли и посещали дома, в которых бывали в детстве, им казалось, что эти здания стали меньше. Может, оно и так. Если в детстве дом Тревора казался мне замком, то сейчас — всего лишь огромным особняком. Мистер Митчелл владел половиной Занудвилля, а жизнь миссис Митчелл состояла из постоянных походов за покупками и демонстрации их результатов.

Чего стоил один только огромный холл, потолок которого находился на высоте третьего этажа! Две белоснежные лестницы, полукругом обвивавшие внутренний фонтан, вели на мраморный балкон. Слева находилась просторная столовая, где красовалась люстра с хрустальными подвесками, похожими на застывшие слезы, и стеклянный стол с дюжиной бежевых стульев в льняных чехлах.

Стиль почти тот же, что и в гостиной столь дорогого мне особняка, только, конечно, без паутины. Справа находилась гостиная площадью с весь мой дом. Она была украшена произведениями африканского искусства. Одних статуй богини плодородия, торчавших тут, хватило бы на то, чтобы оплодотворить всю нашу страну.

Мне вспомнилось, мама оставила меня на этом самом месте, когда мне было пять лет. Проходили часы, а мои сверстники и сверстницы, хихикая, бегали вокруг и не обращали на меня никакого внимания, словно меня вообще там не было.

Наконец нас позвали наружу, на большущий, с футбольное поле размером, двор Митчеллов, где уже дожидались клоун, карусель и пони. Я сидела в сторонке, в патио, глядя, как другие ребятишки поют, танцуют и катаются, в то время как Тревор открывал один прекрасно упакованный подарок за другим. Тут были «Горячие колеса»,[2] конструкторы «Лего», футбольные мячи и тому подобное. Наконец миссис Митчелл вручила ему черную коробку, упакованную лично мною.

Тревор разорвал обертку и вытащил новехонькую фигурку Дракулы.

— Bay! — воскликнул он, и глаза его вспыхнули.

— Покажи всем, — подсказала ему миссис Тревор.

Он с довольным видом продемонстрировал подарок ближайшим гостям.

— Похоже на Рэйвен! — крикнула одна девчонка.

— Ага, — подхватила другая, возвращая игрушку. — Фу, какая гадость!

Тревор помрачнел, сердито вытаращился на меня и швырнул мой подарок обратно в коробку.

Я осталась одна на ступеньках патио, в то время как остальные ребята налегали на торт и мороженое.

При этом воспоминании желудок мой сжался комом. На миг я остановилась и подумала о том, стоит ли прокрадываться к Тревору в комнату и предостерегать его насчет намерений Луны. Может, лучше мне отправиться отсюда, пока никто не застукал?

Я услышала, как в прачечной поворачивается дверная ручка, бесшумно взбежала по старинной лестнице, проскочила мимо дверей, которых здесь было больше, чем в нашем «Гранд-отеле», заглянула в миллион с хвостиком гостевых спален и ванных комнат, расположенных в коридоре длиной со взлетно-посадочную полосу международного аэропорта, и добралась до нужной двери.

Сама не знаю, что я ожидала там обнаружить. Тревор с рассвета не просыпался, но это могло объясняться болезнью, а сама болезнь, как и мертвенная бледность, — тысячью различных причин. Однако если Тревор уже был укушен, то мне грозила нешуточная опасность.

Так или иначе, но выбора у меня не было. Дважды перепроверив, на месте ли чеснок, я тихонько постучалась. Ответа не последовало, я осторожно повернула ручку, открыла дверь, сняла очки, откинула капюшон и проскользнула внутрь.

Свет из коридора мягко осветил комнату. Окно было плотно завешено тяжелыми шторами — признак того, что Тревор уже мог быть обращен.

Должно быть, у пижона-футболиста поработал собственный дизайнер по интерьеру. Его спальня годилась на обложку «Архитектурного дайджеста тинейджера». За занавесками на белом модульном столе стоял компьютер с огромным плоским монитором. По одну сторону комнаты на стенке висела плазменная панель с диагональю в миллион дюймов, а уголок под ним был мечтой любого тинейджера. Я увидела красную надувную кушетку, машину для пинбола и настольный футбол. Венцом всего этого безобразия служила здоровенная полуночно-синяя кровать с изголовьем в виде футбольных ворот.

Я чуть не подавилась.

Из-под стеганого одеяла виднелись светло-золотистые волосы Тревора. Я подавила нехорошие желания, пробуждаемые видом беспомощного врага, и заглянула в ящик его компьютерного стола в поисках скрытых улик. Увы, там не было ничего, кроме незаточенных карандашей, какого-то замка и использованных батареек.

Я открыла жалюзи, за которыми находился шкаф, похожий на склад спортивного магазина. В нескольких футах от него находилась стеклянная полка, сплошь уставленная призами и медалями, а на стене красовались победные фотографии и вырезки из школьной газеты, вставленные в рамочки. Я провела пальцем по блестящему золоченому кубку, на котором не было ни пылинки, и вдруг заметила позади него, под слоем пыли, нечто неожиданное — ту самую фигурку Дракулы.

На миг у меня даже на душе потеплело, но тут Тревор пошевелился.

Я на цыпочках скользнула к нему и застыла на месте. Пижон-футболист, в нормальном состоянии выглядевший просто лучезарно, теперь походил на ожившего покойника, хотя все равно оставался привлекательным. Ну за что, спрашивается, кому-то дается все и сразу? Он и красавчик, и по воротам бил без промаха!..

Хотелось бы знать, с чего этот консервативный сноб так увлекся Луной с ее готскими замашками? Оттого, что она сама к нему клеилась? В пику мне? А может быть, мой враг детства и вправду встретил свою истинную любовь? Но самой большой загадкой оставалось то, с чего это так интересует меня.

Я открыла сумочку, дрожащими пальцами извлекла зеркальце Руби и подняла его под таким углом, чтобы поймать — или не поймать — отражение Тревора. Именно в этот миг он перевернулся задел его, и оно выпало у меня из руки. Я стала шарить по полу, разыскивая его.

— Что там такое? — послышался сиплый голос.

Я съежилась у его кровати и затаила дыхание, насколько могла.

— Джаспер? Это ты?

Я приподняла край синего пухового одеяла с намерением нырнуть под кровать, но вышел облом. Вместо пустого пространства там оказался здоровенный выдвижной ящик. Можно подумать, ему в шкафу места мало!

Деваться, однако, было некуда. Оставалось задействовать план «Б».

— Привет, Тревор, — сказала я, выпрямившись.

От неожиданности пижон-футболист противно ойкнул.

— Какого черта тебе здесь нужно? — выкрикнул он, придя в себя и сев на кровати.

— Да просто… — Я замешкалась, нащупывая зеркальце и пытаясь спрятать его обратно в сумочку.

— Как ты вошла?

— Меня впустила твоя няня, — прикололась я. — Честно говоря, меня не удивило, что она у тебя есть.

— Что ты делаешь в моей комнате? — спросил Тревор, приглаживая пальцами взъерошенные светлые волосы.

— Я услышала, что ты заболел.

— Ну и?..

— Решила узнать, не нужно ли тебе чего.

— Ты с катушек слетела?

— Я выполняю задание по охране здоровья. Тема такая — оказание помощи нуждающимся.

— Но я не нуждаюсь ни в какой помощи, особенно в твоей.

— Это уж, знаешь ли, мне судить. По-моему, прежде всего ты нуждаешься в солнечном свете. Это ведь только мне по душе такой мрак.

Я подошла к окну и взялась за тяжелые, шторы.

— Стой!

Он прикрыл ладонью глаза, но это не помешало мне полностью раздвинуть занавески.

— Проваливай отсюда, придурочная! — заорал Тревор, щурясь.

Я ожидала увидеть какую-нибудь реакцию. Он мог отпрянуть, мог и растаять, но не сделал ни того ни другого. Митчелл поднялся. Его бледное лицо пылало от злости.

— Мотай отсюда живо! — велел он. — Убирайся обратно в нору, где обитаешь. Хватит той заразы, которую ты уже занесла в мой дом.

Я выхватила из сумочки контейнер с чесноком и протянула ему.

— Это еще что?

— Чеснок. Он прочищает дыхательные пути. Почему бы тебе не подышать, — приговаривала я, подступая ближе.

— Да убери ты эту гадость!

Худо Тревору от моего чеснока не стало, не то что Александру, когда тот из-за меня случайно вдохнул чесночный запах. Футболист только пуще разозлился.

— И не подумаю, — произнесла я тоном медсестры, заполняющей карту больного. — Ты целовался с кем-нибудь в течение последних сорока восьми часов?

— Это не твое дело!

— Я должна заполнить вопросник, касающийся возможных контактов и распространения инфекции. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя подружка Луна подхватила грипп?

— А ты что, ревнуешь?

— Очень надо, — ответила я со смехом.

— Что-то уж больно на это смахивает, — пробурчал Тревор, и его брюзжащий тон неожиданно сделался веселее. — Вот почему ты здесь, в моей комнате.

Он шагнул ко мне.

— Эй, не воображай о себе!..

— Тебе нестерпимо видеть меня с Луной, — усмехнулся он.

— Честно говоря, мне вообще нестерпимо тебя видеть.

— Я увидел это в твоих глазах на карнавале. — Он сделал еще шаг ко мне.

— Ох, не то ты там разглядел.

Я торопливо оглядела его шею с обеих сторон, но он неправильно понял мой заинтересованный взгляд, подступил еще ближе и наклонился, чтобы поцеловать меня.

Я удержала его на расстоянии, вытянув руку с блокнотом.

— Не лезь!

— Но я решил, раз ты притащилась…

Я закатила глаза.

— Мне просто нужно узнать, кусал тебя кто-то или нет.

— Нет, конечно. Но если тебе охота, то кусай. Я тебя не выдам, — ответил он с усмешкой.

— Значит, мое дело сделано, — сказала я и направилась к двери. — Съешь пару собачьих бисквитов и утром мне не звони.

Тревор стоял неподвижно, растерянный и сбитый с толку.

— Главное, держись подальше от кладбища, — добавила я, уже открыв дверь.

— Вообще-то я типа больной, а не мертвый, — буркнул Тревор.

Я вскочила на велик и с облегчением покатила домой. К счастью для меня и для всего города, Тревор еще не превратился в вампира.

На закате я лежала в постели, укрывшись одеялом.

— Мне страшно не хочется опять тебя оставлять, — сказала мама. — Но папу чествуют в загородном клубе. Такой день, хоть на части разорвись! У меня такое чувство, словно я тебя бросаю.

— Да мне уже в тысячу раз лучше. Я немножко вздремнула и мигом поправилась.

— Ладно, поправляйся дальше. Билли дома нет, он у Генри. Мы заберем его после церемонии, на обратном пути.

Как только папин «БМВ» выехал за пределы нашей подъездной дорожки, я спрыгнула с кровати, быстро оделась и припустила к особняку.

Александра я нашла в мансарде. Он задумчиво смотрел в окно, но с моим появлением его настроение переменилось. Последовал долгий поцелуй, позволивший мне на время забыть и о враге моего детства, и о вампирше по имени Луна, которая пряталась невесть где.

— Нам нужно кое-что сделать, — сказал Александр и вернул меня с седьмого неба к реальности, со всеми ее угрозами, исходящими от потустороннего мира.

— Могу представить себе несколько вариантов, — живо отозвалась я. — Мы останемся здесь или переберемся в бельведер?

Но Александр не улыбнулся.

— Я серьезно, — сказал он.

Весь день мне его отчаянно не хватало, и я была рада снова увидеться с ним. Однако события, произошедшие в нашем городке, который я стала теперь называть Вампирвиллем, привели меня в возбужденное состояние. Кроме того, меня возмущало то, что Луна с Джаггером отнимают у нас с Александром наше бесценное романтическое время.

— Но сейчас, когда мы вместе, мне трудно думать о ком-либо, кроме тебя. Я весь день ждала нашей встречи.

— Знаю. И я тоже, — со вздохом промолвил он. — Но мы не можем сидеть сложа руки, пока не избавились от Джаггера и Луны.

— Да, насчет Тревора, — начала я, усевшись в видавшее виды мягкое кресло. — Он сегодня болен и в школу не пошел.

— Болен? — спросил Александр обеспокоенно. — Неужели уже слишком поздно?

— Ничего подобного. К счастью, Луна еще не успела засадить в него свои клыки. Он просто подцепил простуду.

— Прекрасно! — Мой гот облегченно вздохнул, облокотился о кресло, но тут же заговорил серьезно: — Но если он сидит дома больной, то где же ты его видела?

— Ну… — Я замялась и отвела глаза.

— Не хочешь же ты сказать?..

— Ну…

— Ты что, была у него дома? Одна? — спросил он, вперив в меня негодующий взгляд.

— Не совсем одна. Там еще был маляр, — пробормотала я, теребя ниточку из обивки кресла.

Александр опустился на колени и взял меня за руку.

— Рэйвен, я не хочу, чтобы ты оставалась с ним наедине. Может, Тревор и не вампир, но он стервятник.

— Знаю. Ты прав, — ответила я, тая под взглядом его темных глаз.

Когда обо мне беспокоились мама и папа, это раздражало, а когда Александр — возбуждало.

— Обещай мне…

— Обещаю!

— Хорошо. Так вот, если они еще не обратили Тревора, значит, выжидают подходящего момента.

— Послушай, не смешно ли это? Тревор, которого с души воротит от всего готского, станет вампиром, а я, которая так все это любит, — нет.

— Важно оставаться самим собой, кем бы ты ни был, — откликнулся он, ободряюще поглаживая мою руку.

— Знаю.

— Кроме того, Тревор и не подозревает о том, что затевают Джаггер и Луна по отношению к нему. — Он поднялся и вернулся к мансардному окну.

Я последовала за ним и пристроилась на пыльном подоконнике.

— Ну и что мы будем делать?

— Надо каким-то образом вынудить их вернуться в Румынию.

— Интересно, как же? Огнем и каленым железом?

Александр задумчиво покачал головой.

— Может быть, мне через Руби удалось бы добиться для них скидки в агентстве «Армстронг», — предложила я. — Давай попробуем убедить Джаггера и Луну в том, что родители обеспокоены их отсутствием и требуют немедленного возвращения.

— Но ведь в настоящее время мы даже понятия не имеем о том, где они находятся. Знай себе прячутся где-то в тени.

— Ага, значит, убрав тень, мы лишим их защиты, — сказала я.

— Точно! — подхватил Александр с таким видом, словно это навело его на какую-то мысль. — Ты права!

— Я? — Меня, признаться, это удивило. — Как же мы с тобой избавимся от тени?

— Тут не в самой тени дело, — сказал он, наклонившись ко мне. — Мы должны лишить Джаггера того, что создает для него эту безопасную тень, где бы он ни находился. — Я с любопытством взглянула на своего парня. — Того единственного, что защищает его от людей, других вампиров и солнца, — продолжил он.

— Ну?.. — Я сгорала от нетерпения.

— Мы должны найти гроб Джаггера.

— Bay! Это круто! Тогда ему негде будет прятаться.

Александр улыбался, радуясь тому, что у него наконец созрел план действий.

— Но погоди, — вмешалась я. — Разве Джаггер не может просто спать в постели, как ты, задернув шторы, или прятаться где-нибудь на чердаке? Ты-то ведь не спишь в гробу.

Александр посмотрел на меня смущенно, почти пристыжено, а потом решительно встал и отодвинул в сторону большое мягкое кресло, за которым оказалась маленькая чердачная дверь. Он полез в задний карман, достал отмычку, какие называют ключ-скелет, открыл засов, медленно отворил дверь, и мы ступили в старинное укрытие, темное и пыльное.

Там, в тени, скрывалась тайна в виде простого черного гроба, вокруг которого была неровно рассыпана земля. Рядом стоял столик с незажженной, наполовину оплывшей свечкой и моим портретом, маленьким, но выписанным с явной любовью.

— У меня даже в мыслях такого не было! — сказала я, едва дыша.

— Ты и не должна была догадаться.

— Но твоя постель — она ведь всегда разобрана…

— На ней я просто лежу и воображаю себя таким, как ты.

Я схватила его за руку и притянула к себе.

— Ты не должен никогда скрывать от меня ничего, что касается твоего мира, — произнесла я, глядя снизу вверх в его полные одиночества глаза.

— Знаю, — сказал он. — Я скрывал это от себя самого.

Александр закрыл маленькую дверь, в очередной раз спрятав свою противоречивую истинную сущность.