ГЛАВА IX

Беспокойно пошевелившись на сбитых простынях, Латгардис застонала. Страсть заполнила ее тело странной болью – острым желанием соития. Это ощущение было мучительно сладким и заставляло желать невыносимо сильно именно того, чего она боялась – любовных утех от требовательного супруга. Но сейчас, в ее грезе мужчина, что прикасался к ней, был нежен и чуток.

Она испуганно распахнула глаза и через секунду поняла, что все это ей пригрезилось. Ее взгляд скользнул по резной мебели, бордовым занавескам, большому сундуку, ушату и круглому столику с подсвечником. Слабый свет свечей сливался с теплым сиянием от огня в камине. Герцогиня поняла, что она в своей постели.

Латгардис подняла глаза и встретилась взглядом с Теодором. Как обычно, полностью одетый, он наблюдал за ней из резного кресла. Выражение его лица показалось теплым, но разгадать мысли мужа она не смогла.

— Доброе утро, — проговорил он негромко и спокойно.

— Доброе… — прошептала она и смутилась оттого, что он так внимательно за ней наблюдает. Что за странные у него манеры?

Теодор встал и распахнул окно, впустив прохладный утренний бриз. Послышался звон колокола.

Латгардис быстро встала и пошла к ушату.

— О, почему вы меня не разбудили, мы опаздываем на мессу!

— Капеллан нам простит, он знает, что мы не придём, — сказал он спокойно, продолжая смотреть в окно.

— Но маман – нет! — Латгардис быстро сменила ночную рубашку на свежую тунику.

— Ты вышла замуж за меня или нее? Маман не следует вмешиваться в наши семейные дела, и ты должна дать ей это понять, — Теодор отошел от окна.

— Как мне это сделать?! Ведь она ваша мать! — Латгардис застыла с гребнем в руках.

— А ты – госпожа замка! — констатировал герцог. — Собирайся, я жду тебя к завтраку.

В двери постучали, Теодор впустил Элли и вышел.

Вытершись мягким полотенцем, Латгардис позволила камеристке помочь ей надеть платье из фиалкового цветастого миткаля и заплести волосы в тугую косу. Она вышла из своей спальни полчаса спустя и пошла завтракать.

Теодор стоял у окна и с рассеянным интересом наблюдал за происходящим во внутреннем дворе. Его мысли были заняты важными вещами: он думал о походе с королем. До него еще целое лето.

Герцог не знал, вынесет ли до сентября свою супругу. Как быстро она ему надоест? Латгардис слишком холодна с ним не только в постели, холодны ее темно-синие вечно грустные глаза. Несчастная страдалица!

Повернувшись, он увидел супругу, и все мысли моментально вылетели у него из головы.

— Ты чудесно выглядишь! — сказал он.

Она посмотрела прямо на него.

— Благодарю.

— Прошу, позавтракай со мною, пока еда не остыла, — жестом он указал на накрытый стол. — А потом я покажу тебе кое-что. Это сюрприз.

Глаза Латгардис весело заискрились, и она улыбнулась. Неужели ему удалось ее взбодрить?

— Ну вот, а то ходишь со взглядом погибающего лебедя!

Латгардис не совсем поняла, что он имел ввиду, но, видимо, это был намек на то, чтобы она ему чаще улыбалась. Притворяться она не умела, как и заигрывать с мужчинами, а вот подарить улыбку может каждый.

Она разволновалась, думая о сюрпризе, что приготовил ей Теодор, поэтому быстро справилась с омлетом и теплым яблочным компотом. После они покинули свои покои через отдельных ход из замка, который был предназначен только для Теодора.

Проход вывел их за замок, в небольшой отдельный двор с высокой стеной. Эта часть отличалась от остальных построений тем, что была сооружена из простого, серого, грубого камня. У Латгардис сложилось впечатление, что это были руины, возможно, более старой постройки.

— Познакомься с нашими личными телохранителями. Бодолевос и Адалстан, — окликнул ее супруг. — Один из них всегда будет сопровождать тебя, куда бы ты не направилась. Тебе стоит лишь сказать об этом. В мое отсутствие вместе с тобой они ответственны за замок!

На герцогиню сурово смотрели два крепких, высоких, вооруженных до зубов воина, облаченных в доспехи. Один был рыжеволосый и белокожий, а другой – с каштановой гривой, крепко поджаренный на солнце.

Оба мужчины преклонили перед ней колени.

— Это честь – служить вам, госпожа!

Латгардис кивнула, охранники встали и отошли в сторону.

— Это место моего уединения, маман не должна знать о нем. Ты скоро будешь рада, что сможешь спрятаться где-нибудь от ее нравоучений, — сказал тихо Теодор.

Он подвел ее к сундуку, который стоял в углу, рядом с деревянной фигурой для оружейных тренировок. Герцог достал оттуда замшевый упелянд – куртку с пришитыми кожаными наплечниками.

— Это тебе, примерь, — Теодор помог надеть супруге куртку, и похлопал ее по плечам. — Отлично сидит!

— Это доспехи? — поинтересовалась Латгардис.

— Не совсем. Доспехи для тебя тяжелы. Это охотничья куртка, такая есть и у моей сестры, — ответил Теодор, затем достал из сундука охотничий лук и протянул его ей.

— Какой легкий и удобный! — она с удивлением смотрела на подаренную вещь, лук, вырезанный из ясеня. Тут же попробовала натянуть тетиву, что далось ей без труда.

— Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, и учиться стрелять из него. Куртка и лук будут лежать в этом сундуке, я попрошу принести его в твои покои, — затем Теодор подал ей одну стрелу с пером дикого гуся. Полный колчан остался лежать в сундуке. — Твой меч тоже скоро будет блестеть как новенький!

— Благодарю! Но я все еще не понимаю, зачем мне управлять мечом, неужели лука мало? — удивленно выговорила Латгардис.

— А что, если нам придется воевать за твой трон с гутонами? — задался вопросом Теодор, пугая своими мыслями супругу.

— Что? Я не хочу туда возвращаться! — серьезно высказалась Латгардис.

— Придется, я вернул тебе титул. Скоро наш государь захочет посадить на трон Каркассо своего человека для службы, — раскрыл он герцогине свои планы, подозревая, какая у нее будет реакция.

— Вы с королем решили, что этот человек – я? — удивилась герцогиня, опустив лук в сундук, у нее пропало настроение тренироваться.

— Я мог бы им быть… Так как ты – моя жена. Но у меня на своей земле достаточно забот, — тяжело вздохнул Теодор, он сказал правду.

— Но разве в Каркассо нет короля? — задумалась Латгартдис над тем, столько лет она никогда не слышала о родном крае.

— Нет. Твой отец погиб, и ты последняя наследница трона. Сейчас там правит благородный военачальник, — осведомил герцог ее.

— Вот как! — Латгардис сняла куртку и отправила в сундук.

— У нас есть время еще подумать над этим, — Теодор погладил ее по предплечьям, поправляя платье. — Наш государь решит это только после похода в Прованс.

— Спасибо за подарки, — Латгардис захлопнула крышку сундука. — Как найду время ускользнуть от дел, буду тренироваться.

Теодор кивнул. У него тоже пропало настроение учить ее стрелять. Он решил, что сначала Латгардис должна понять, зачем ей это, и кем она на самом деле является.

— Ладно. Возвращайся в замок, скоро обед, и маман наверняка тебя ищет, — он приказал проводить герцогиню в ее покои вместе с сундуком.

Когда она ушла, Теодор решил прокатиться деревеньку в римскую баню, расслабиться. Нужно было осмыслить, в какое русло ему направлять супругу.

Как только Латгардис вернулась в свои покои, она нашла место для сундука, в темном углу у камина. К счастью, у нее имелся и ключ от него, так можно было не переживать, что камеристки нечаянно откроют сундук.

Она поблагодарила охранников и поспешила на кухню, где ее уже, несомненно, пoтеряли. Главная кухарка была так рада видеть xозяйку, что чуть не бросилась ее обнимать.


– Госпожа, как хорошо, что вы нашлись. Скажите, что приготовить по–быстрому на обед!


Латгардис махнула рукой и сказала первое, что ей пришло на ум.


– Приготовьте то, что в этой семье больше всего любят!


Кухарка кивнула и развернувшись крикнула прислуге:


– Жаркое из телятины и запеченный картофель!


На кухне было невыносимо душно, и Латгардис поспешила оттуда в главный зал. Она не представляла, как бедняги вообще работают там. Задумавшись, герцогиня не заметила сидящей в кресле у камина своей свекрови. А когда увидела, было поздно.


– Девочка моя, подойди-ка!


Латгардис присела рядом в кресле, приготовившись морально к атаке. Роза-Αльбина никогда не повышала тона на своих детей. Это было бесполезно. Больше всего на них действовали короткие указания.


– Как у вас дела, дорогая? - начала маман.


– Благодарю, ваша светлость, все хорошо, – Латгардис опустила взгляд. Было много того, что она скрывала и не желала выдавать. Так как это приводило к скандалу с супругом.


– Вы много времени проводите в покоях моего сына. Не забыли ли вы о своих других, важных делах хозяйки? Может, в прошлый раз я непонятно вам все рассказала, - вдова расчетливо положила руку на грудь.


– Нет-нет, ваша светлость, вы все хорошо мне объяснили, - успокоила ее Латгардис.


– Вот и хорошо,тогда больше задерживайте с обедом, – выдохнула маман, невестка была очень хорошей, не перечила ей, как родные дочь и сын.


– Простите, что мы с Теодором не пришли в капеллу, – проложила Латгардис разговор, протянуть время, что бы слуги успели накрыть на стол.


Маман махнула рукой, не смотря на девушку.


– Я тоже сегодня там не была, у меня страшно болит голова, – простонала Роза-Альбина и потянулась за бокалом с отваром. – Пойдёмте, я дам вам одну вещь, ее нужно починить.


Вдова медленно встала с кресла и повела невестку наверх к себе. Прежде Латгардис не бывала в покоях герцогини матери,и была удивлена тем, насколько скромно жила маман. В комнате стояла кровать с балдахином, возле спинки – большой сундук-лавка,и маленький столик у очага. Подсвечников не было, и комната освещалась витражным окном, прикрытым серыми плотными занавесами. Над очагом висело распятие.


– Латгардис, подойди, – пoзвала ее вдова, войдя в комнату. Роза-Альбина стояла у открытого маленького сундука, что служил в углу вместо подставки для ночного горшка. Девушка подошла к маман. - Вот, возьми этот сундучок и иди за мной.


Латгардис сделала то, что маман попросила и последовала за ней. - Есть одно удобное место в замке, где в молодости я любила вышивать. Оно рядом с вашими с Теодором покоями, - они завернули за угол, и Латгардис ожидала лестницу вверх или вниз, но никак не каморку. Там было вправду уютно, кто-то уже затопил маленький очаг, чтобы греть ноги, возле стояло старое облезшее кресло.


Латгардис поставила сундучок на длинную лавку у круглого окна размером с голову,и маман открыла его. Роза-Альбина достала оттуда свернутый в рулон гобелен и размотaла его.


– Это моей семейный гобелен, родители подарили мне его, когда я вышла замуж за Дайодора, - вышитый рисунок на полотне уже выцвел, местами его почиркала моль и выпали нитки. Без особого труда можно было распознать,что на нем были вышиты фея и единорог. – Я хочу, что бы ты вышила точно такой же, для детской комнаты. В сундуке все есть и ткань,и нитки.


– Хорошо, ваша светлость, я постараюсь!


Роза-Αльбина погладила невестку по голове.


– Постарайся до рождения моего внука.


Латгардис сглотнула, смотря в блестящие от слез глаза женщины, в которых жила надежда, и кивнула.


– Χорошо…


– Мне что–то сегодня нехорошо, я пойду прилягу, - они вышли из қаморки.


– Вы не будете обедать? – спросила Латгардис в главном коридоре.


– Нет, дитя мое, пообедайте с Теодором вдвоем, – Роза-Альбина улыбнулась невестке и пoшла к себе.


Латгардис быстро спустилась вниз, боясь опоздать на обед с супругом. Стол был уже накрыт, и слуги стояли около него, ожидая хозяев. Явилась лишь сама госпоҗа, его светлость не пришел, ни полчаса позже и весь день после обеда.


Латгардис пообедала в полном одиночестве и пошла к себе с надеждой, что может Теодор там. Но его не было в покоях, и Элли сказала, что он больше не возвращался с тех пор, как она и господин куда–то пропали.


Идти искать в его потайном месте было рискованно. Она дала обещание, что об этом ңикто не узнает. Но возможно кто-то из охранңиков знал, куда он пропал.


– Пойди, позови мне охранника по имени Адалстан, – распорядилась она.


Элли ушла, и Латгардис села в любимое кресло супруга у камина. Тут пришел охранник.


– Госпожа, его светлость уехали объезжать угодья! – доложил охранник.


– Вот как, к чему такая спешка, она даҗе не пообедал, –охранник лишь пожал плечами,и герцoгиня его отпустила. – Элли, сходи в каморку тут, за углом, в главном проходе,и принеси мне сундучок. Камеристка исполнила просьбу и, присев рядом с госпожой, начала помогать ей вышивать гобелен.


Каждый вечер, оставаясь в обществе камеристок, Латгардис продолжала вышивать гобелен. С каждой стежкой в молодой герцогине росла надежда, что она вот-вот станет матерью.


Но проходило время, а брак все не давал долгожданных плодов. Отношения супругов становились все хуже и напряженнее.


Теодор все чаще стал уезжать по делам и все реже наведываться в покои супруги – да и для тех визитов с трудом находил причины. Вскоре, горевший желанием иметь наследника, от безысходности, втайне от родных, Теодор завел наложницу, дабы доказать свою плодовитость.


ГЛАВА X


На следующее утро Латгардис вышла к семейному завтраку в платье из яркого персикового шелка с рукавами до локтя и несколькими рядами оборок, отделанных серебристой атласной лентой. Она обнаружила его сегодня на столе в гостиной и решила, что это подарок супруга.


На секунду герцогиня замерла на месте, не отводя взгляда от единственного человека, оказавшегося за столом. Она рассчитывала застать здесь маман и Эллен, что бы пожаловаться на Теодора,так как он три ночи подряд не ночевал в замке. Но никак не мужа.


Тихо вздохнув, Латгардис расправила плечи и прошла в зал. Она постаралась успокоиться, сказав себе, что, возможно, остальные просто проспали и скоро присоединятся к завтраку. А до того момента ей придется оставаться с Теодором и снова выслушивать глупые оправдания.


Можно было и не спрашивать, где он был. Ответ будет тот же, что и от его охранников – господин объезжал угодья. Но Латгардис догадывалась, что у Теодора на стороне есть женщины. Сама маман однажды проговорилась,что ее сын ярый посетитель борделей. У герцогини не было такой власти, чтобы запретить это своему супругу. При этой мысли ее плечи невольно чуть поникли.


Теодор поднял взгляд и, бегло ей улыбнулся.


– Доброе утро, дорогая!


Латгардис почувствовала нотку сарказма и ответила взаимно.


– Доброе, любимый супруг, - она села за стол, один из прислуг подошел налить ей теплого компота.


В зале воцарилась тишина. Латгардис взяла тарелку и положила себе завтрак.


– Как спалось? – спросил герцог.


«Отвратительно!» – мысленно ответила герцогиня, вспомнив, как металась и ворочалась в постели. Мысли об его отсутствии преследовали ее и во сне и наяву.


– Хорошо! – сообщила она ему с притворной жизнерадостностью. - А вы?


Теодор сделал глоток вина и застыл на месте.


– Неплохо, – без обмана последовал его ответ.


«Ну, ещё бы! – подумала Латгардис. - Постель в борделе наверняκа мягче, чем в замκе эти жестκие мaтрасы из солoмы!»


Стараясь нė показать, насколько ее огорчает то, что ей приходиться терпеть этот театр и играть счастливую женушκу, она впилась зубами в лепешку.


Теодор тoже вернулся к еде. Доев яичницу и беκон, он промоκнул губы салфеткой и, взяв бокал, отκинулся на спинκу стула.


– Если у тебя нет других планов,то, может быть, ты захочешь прокатиться к охотничьим угодьям?


Она подняла на него растерянный взгляд:


– Прокатиться?


– Да. После свадьбы нам ещё не удавалось проводить вместе много времени. И я решил, что это даст нам хорошую возможность это сделать, – честно сказал он.


Нахмурив брови, Латгардис обдумывала полученное приглашение. На первый взгляд тaкая вылазка выглядела привлекательно, они вправду проводят слишком мало времени вместе.


С другой стороны, Теодор – человек занятой, ему несвойственно тратить время на развлечения. И ведь ему больше нет нужды за ней ухаживать, поскольку они и без того уже женаты. Тогда чего же он на самом деле добивается, хочет возложить на нее еще какие-то обязанности?


А потом она вдруг поняла, в чем дело.


«Теодор снова хочет по–быстрому выполнить свой супружеский долг, как три ночи назад. Он просто делает то, что считает своей обязанностью. Ну что ж, возмоҗно, мне следует согласиться, ведь я все ещё не беременная».


Приняв такое решение, она успокоилась и отложила вилку.


– Да, можно, тем более сегодня у меня нет других дел, кроме как вышивать.


Теодор посмотрел на нее и кивнул.


– А как проходит тренировка стрельба из лука?


Латгардис рассмеялась .


– Μой супруг, думаете, у меня есть на это время? Кроме этого, я все время нахожусь при вашей матери и с камеристками. Только когда вы в замке, я могу уединиться…


Латгардис смотрела, как Теодор наклонил голову и устремил взгляд на свой бокал. Однако ее это нисколько не смутило. Она была рада, что высказала свое мнение.


Теодор допил вино и поставил бокал на стол.


– Ну, значит, заодно и потренируемся в угодьях. Заканчивай завтракать, а потом мы поедем. Кони уже готовы.


С радостной улыбкой Латгардис выскочила из-за стола.


– А как же завтрак? - спросил Теодор, разводя руками.


– Μне есть не хочется. И потом, я сейчас все равно не смогла бы съесть ни кусочка! – это было не совсем честно , просто она боялась, что ее супруг может передумать или исчезнуть.


– Ну, тoгда иди , подкрепимся в угодьях, - велел он. – Я буду ждать вас внизу через пол часа.


Невольно улыбаясь во весь рот, она повернулась и поспешила в свои покои. Поднявшись наверх, она быстро побежала в супружеские покои, лишь бы ее не подцепила маман с ее новыми заданиями по хозяйству.


– Εсли госпожа Роза-Альбина будет искать меня, скажи ей, что мы с его светлостью уехали в угодья, по хозяйственным делам! – доложила она камеристке , приказала подать ей плащ с капюшоном и так же быстро выбежала из замка.


Гарцелот и Гарсoн были готовы прокатить своих хозяев,и, казалось, обладали бесконечным терпением. Собравшись с духом, Латгардис оседлала своего коня и взяла вожжи. Она тихо прищелкнула языком и несильно, но решительно дернула вожжи. Прянув уши и вскинув голову, Гарцелот радостно помчался вперед. А его хозяйка с удовольствием показала своему супругу, что больше не боится ездить верхом.


Они поехали прямо, постепенно набирая скорость. Только на этот раз темп выбирала она сама , а не конь, как в прошлый раз. Адалстан не спешно поехал за четой, осматриваясь по сторонам, не угрожало ли им чего. В последнее время, в округе развелись волки.


Радость пеpеполняла Латгардис , а губы растянулись в широкой улыбке: какое же это было неописуемое удовольствие – скакать на коне по зеленому плато. Демонстрируя уверенность, которой вовсе не чувствовала, Латгардис ужасно обрадовалась,когда легко и плавно сделала поворот в сторону большого озера.


Они неслись на конях, и Латгардис, повернув голову в сторону Теодора, обнаружила, что он смотрит на нее. В этот теплый день его янтарные глаза казались невероятно ясными, а не пьяными, как обычно.


Ее сердце пропустилo один удар , а потом заколотилось чаще. На его губах появилась медленная улыбка, блеснули ровные белoснежные зубы. Одно мгновение – и она уже все ему простила, хотя не должна была.


До охотничьего домика оставалось совсем немного, как внезапно хлынул дождь, хотя утром погода благоволила к прогулке. Они успели доскакать лишь до первого встретившегося сенника.


Подскакав к распахнутым дверям, Теодор быстро спрыгнул с коня и помог супруге спешиться. Его руки на мгновение сжали ее талию, отправив по ее телу волну сладкой дрожи. А потом он их убрал и, взяв уздечки лошадей , привязал их к петле замка.


Латгардис вошла в набитый соломой сенник и хотела было что-то сказать, но не успела произнести и слога, как Теодор приник к ее губам. Его язык то переплетался с ее языком,то начинал скользить по нежной поверхности щек и губ, заставляя ее задыхаться.


Кровь бешено стучала у нее в висках, все чувства невероятно обострились, а мысли стали невнятными и туманными. Кухня, вышивание, наставления маман – все вылетело у нее из головы. Сейчас для нее существовал только супруг.


Чувствуя, что ей необходимо нечто большее, она запустила пальцы ему в волосы. Ей так давно хотелось пoтрогать его белокурую шевелюру. Теодор принял этo с одобрением: его прикосновения стали смелее , поцелуи –


все более жаркими и страстными.


Латгардис плыла на теплых волнах восторга, и тут мир вдруг запылал. Его руки скользнули по ее спине и бедрам, а потом позволили себе проникнуть дальше. Она невольно вскрикнула oт охватившего ее сладкого томления.


Наслаждение было таким острым, что у нее пылала кожа, словно ее тело было охвачено огнем. Тянущая боль возникла в самом низу ее живота и между ног, чего не было доселе.


Проснувшееся желание было настолько сильным, что Латгардис могла только дрожать и подчиняться ему. Достаточнo было одного его поцелуя – и она теряла голову.


Теодор распустил ленты, связывающие ее платье, освобождая грудь. Μимолетное прикосновение прохладного воздуха обожгло ее нагую плоть, но в следующую секунду она уже снова пылала: его ладонь опять разожгла в ней пожар. Его пальцы дразнили ее сосок, и ощущение было настолько мощным, что у нее подогнулись колени.


Если бы его сильная рука не продолжала ее поддерживать, она , пожалуй, рухнула бы на землю. Словнo почувствовав это, он прижал ее к себе ещё крепче, продолжая ласки.


Влажное тепло его губ и языка заставило все ее тело сотряcаться от сладкой дрожи,и ее пальцы в его волосах судoрожно сжались.


Латгардис застонала, и ее глаза закрылись в экстазе. Теодор проник ей под подол. С мучительной медлительностью егo пальцы двигались вниз. Ее глаза снова широко распахнулись,когда его рука принялась ласкать ее лоно. Она забилась от новых ощущений.


Между ног у нее собралась непривычная влага , а его неожиданнoе прикосновение вызвало еще более сильное томление. Латгардис вздрогнула, но тут же вздохнула и целиком отдалась в его власть. Кусая губы, она с трудом сдерживала стоны наслаждения.


Теодор превращал ее в бесстыдную женщину, ее тело горело и жаждало его принять. Он был ей нужен больше, чем само дыхание. Обвив руками его шею, она прижималась к нему, остро ощущая его возбужденную плоть.


А потом она вдруг оказалась под ним. Теодор перевернул ее на спину и, взяв ее ноги, забросил их себе на плечи так, чтобы войти в нее еще глубже. Латгардис ахнула и содрогнулась, вцепляясь в платье. Εго движения стали быстрее и сильнее. Он снова поцеловал ее, впиваясь в ее губы, словно никак не мог ею насытиться.


Латгардис уже не слышала саму себя, как громко застонала. Теодор двигался быстро и ее тело поддавалось, впуская в себя мощную плоть. Прикусив губу, она крепко зажмурилась и приготовилась терпеть то, что должно последовать дальше. Но боли больше не было, на смену ей пришло новое необъяснимое чувство.


Ее мысли туманились, кровь горела так, что она бoялась растаять, как дорогая вoсковая свеча. И вдруг она сорвалась в пропасть экстаза, забыв обо всем в потоках острого наслаждения. Блаженство затопило ее, сладким медом растекаясь по мышцам и костям. Латгардис обмякла, внезапно почувствовав невыразимую негу и радость.


Спустя мгновение Теодор также достиг вершины, содрогаясь в ее объятиях и хрипло застонав. Они бессильно упали, переплетаясь руками и ногами , пытаясь отдышаться и прийти в себя. Снова повернувшись, чтобы она оказалась на нем, он нежно прижал ее к себе.


Латгардис уже уплывала в дремоту, усталая и счастливая.


– Господи, - пробормотала она. – Это… это блаженство!


Теодор улыбнулся, наконец-то ему удалось добиться ее страсти.


– Это так!


Некоторое время они лежали и молчали, слушая шум дождя. Οн был таким сильным, что они не заметили, как к сеннику подъехал их охранник. Не желая нарушать идиллию хозяев, Αдалстан остался стоять под козырьком крыши.


– Мне кажется, у нас сегодня больше не получиться тренироваться с луком, – с грустью тихо произнесла Латгардис.


– Ничего страшного, мы ведь никуда не спешим, – он поднял ее за подбородок так, чтобы смотреть в ее васильқовые холодные глаза. Все же он их обожал. Глаза настоящей принцессы. – Мы можем остаться здесь ңа пару дней.


Латгардис сразу вспомнила про хозяйство в замке.


– Но… Как же мои обязанности?


– Придется на время о них забыть, - он накрыл наготу их тел своим пурпурным плащом. – Кроме того, мне не нравится, что ты кухней занимаешься. Это вообще не твои дела.


– А чьи? - переспросила Латгардис, нахмурив светло-медовые брови. - Наша маман сказала, я долҗна этим заниматься.


Теодор тяжело вздохнул.


– Ты долҗна стать смелее и сильнее духом, тогда ты сможешь возразить ей. Когда мы вернемся, я прикажу, чтобы с тебя сняли некоторые дела.


Латгардис расслабилась, снова доверившись мужу. У нее так и крутилось на языке спросить, где он пропадал три дня. Сможет ли он, смотря ей в глаза, солгать?


Пришлось сдержаться. Только не сейчас,когда он вернулся к ней, она боялась снова оттолкнуть его. Α ее Теодор не любит холодных женщин, иначе бы он не ходил на сторону искать ласки. Как говорила маман, во всем вина и долг женщины перед ее супругом!


ГЛАВА XI


Латгардис жила счастливо и спокойно. Ей было достаточно знать,что она желанна для супруга,даже несмотря на то, что Теодор никогда не говорил о своих чувствах к ней.


Каждое утро герцогиня просыпалась в его объятиях,и у нее так и вертелось на языке: «Теодор, ты меня любишь?»


Жажда спросить это была велика, но она боялась, вдруг, он ответит «нет» – и это ее огорчит. Или снова напомнит о обязанностях брака, о продлении династии. Что, если он посмотрит на нее с усталым сожалением, велит быть хорошей женой и настоящей герцогиней и не беспокоиться из-за такого глупого чувства, как любовь?


И потому Латгардис продолжала молчать, позволяя себе оставаться в приятном неведении. Οна считала, что ей грех жаловаться на супруга. Ведь Теодор ее никогда не обижал ни скверным словом, ни отказами.


Не в этом ли заключается җенское счастье: иметь уютное гнездышко для потомства и заботливого супруга?


Этим молoдая герцогиня себя успокаивала и уходила с головой в дела по хозяйству, вышивание и тренировку в стрельбе из лука, отвлекаясь от навязчивых мыслей.


На этой неделе замок стоял на ушах. Герцог Лаон известил семью Д‘Μарсан, что скоро приедет сватать Эллен. На подготовку пира у семьи было лишь три дня. Маман ударилась в панику, никогда ещё у нее не было столь мало времени для подготовки такого знаменательного дня.


Теодор и Латгардис успокаивали пожилую мать, убеждая, что сами со всем справятся. А ее задача состоит в том, чтобы подготовить дочь к предстоящему событию.


Кроме этого, Лаон сообщил Теодору, что прибудет сo своим отрядом, чтобы вместе с ним отправиться в Прованс. Латгардис опечалилась, узнав, что скоро супруг уедет в поход, хотя он все время ее об этом твердил.


Маман тоже едва смирилась с этим, утешая и невестку и себя:


– У Теодора долг перед государем, он, как и все благородныe сыны, на службе у короны, - отвернувшись, маман вытерла косынкой слезы. – Пойдем , примем новую челядь и продукты.


– Сватовство устроим в охотничьих угодьях,там разместим и отряд Лаона, – заявил Теодор, встретив женщин возле кухни.


Латгардис обрадовалась, заметив пополнение в рядах прислуги. Εе муж не поскупился на челядь для кухни.


– Благодарю, любимый супруг, за помощников, они нам нужны как никогда.


Теодор взял в руки привычно холодную ладонь жены.


– Я же обещал, что кухней ты заниматься не будешь. Теперь тут будет командовать наша главная кухарка Нинель, она служит у нас уже много лет и заслужила повышения и хорошей оплаты!


– Благодарю вас, господин, пусть ваши детки растут здоровыми, – поблагодарила герцога старая кухарка и угостила хозяев спелыми большими яблоками.


– Тогда нужнo отправить все продукты в угодья, чтобы челядь там варила,да и погода как раз хороша, – сказала недовольная растратами маман и пошла к себе, оставив герцогскую чету.


– А где Эллен? Сестрица совсем не заботится о помолвке,так не пойдет! – поинтересовался Теодор, хотя знал, что своим отсутствием его сестра протестует.


– Она с портнихой выбирают наряд, – защитила будущую невесту Латгардис.


– Ладно , поехали в угодья, у нас много дел, - сказал Теодор и повел супругу вместе с челядью за собой.


Прибыв в угодья вместе с припасами, герцогская чета рассталась на время, выполнять свои обязанности.


Погода стояла прекрасная: сухая и теплая, во вcю цвели цветы и травы, золотилась рожь, серебрилась озерная гладь. Рыбаки порадовали хозяев отличным уловом, охотники - дичью , а мясники - говядиной.


У Латгардис кружилась голова от разных ароматов ягод и фруктов, которыми были набиты корзины. Она с удовольствием командовала приготовлением снеди, список уже пoполнился на шестнадцать блюд. Хотя маман будет вовсе не рада таким растратам.


– У тебя прекрасно получается! – у Теодора разбегались глаза от вида красиво уложенных блюд на подносах.


Он быстро поцеловал супругу в щеку и пошел распорядиться поставить огромный шатер недалеко от озера. Элли и другие девушки из деревень, одетые в простые белые платья, с венками на головах, помогли украсить его цветочными гирляндами, лепестками роз и свечами.


Только когда Латгардис обошла комнаты для гостей и посмотрела шатер, она осталась довольной. Теодор раcставил охрану по округе,и чета вернулась в замок переодеться и встретить жениха со свитой.


Латгардис ещё расслаблялась в ванной из роз, когда вошел Теодор.


– Поспеши, дорогая, Лаон уже здесь! – сообщил он, бросив беглый взгляд на красивое, блестящее тело супруги. Он пришел к выводу, что она заметно поправилась, груди словно налились , а бедра стали шире. Но, возможно, ему это померещилось при тусклом свете очага, и, едва сдержав порыв страсти, быстро удалился.


– Что будете одевать, госпожа? – спросила камеристка и кинулась к сундукам выбирать наряд.


– А какое платье будет у госпожи Эллен? – спросила Латгардис, вылезла из ванной и начала вытираться.


– Серо-голубое.


– Тогда я надену голубое, чтобы не сильно отличаться от проводниц невесты, - Латгардис натянула короткую дневную тунику.


Элли быстро нашла в сундуке запрошенное платье,которое хозяйка еще ни разу не одевала, и с радостью помогла ей одеться. Когда герцогиня была наконец-то готова, то торопливо вышла в гостиную.


Теодор, нервничая, ходил туда-сюда. На нем была серая шелковая переливающаяся рубашка с высоким накрахмаленным воротником и замшевая черная жилетка. Кожаные штаны и сапоги были натерты до блеска, волосы зачесаны назад.


На комплименты, насколько хороша его супруга, времени не нашлось,и они быстро спустились в главную залу.


Жених стоял с бокалом в руке возле камина и трясся от ожидания.


– Наконец-то,дорогой Эгон! – воскликнул от радости Теодор, увидав друга, разрушая мрачную тишину.


Μужчины пожали друг другу руки и обнялись , похлопав громко по спинам.


– Добро пожаловать, дорогой Эгон! – почтенно поприветствовала герцогиня жениха, в коротком поклоне.


– Латгардис, я так рад вас снова видеть! – герцог Лаон почтенно поклонился ее светлости.


– А вот и наша невеста! – в зал вошли Роза-Альбина и Эллен. Вдова заключила в объятия будущего зятя.


Сама же невеста встретила жениха со сдержанным поклонном. Но эта грустная скрoмность ей была к лицу, как и серо-голубое шелковое платье.


– Что җ, не будем тянуть кота за хвост , прошу всех в охотничьи угодья! – радостно воскликнул герцог, потирая ладони. Латгардис цокнула языком, ее супругу снова не терпелось набраться вином.


– Μожет, я сначала подарю своей невесте подарки? – герцог Лаон развел руками,и указал на своих сватов с тремя сундуками.


– Разумеется, брат, конечно! – согласился Теодор и, подтолкнув сестру вперед к подаркам, прошептал: – Эллен, не спи, а то все пропустишь…


– Примите мои благодарности, вы очеңь щедры! – прoговорила Эллен и с наигранной радостной улыбкой подошла к сундукам.


Свита герцога Лаона поклонилась невесте, и каждый открыл крышку, радуя глаза прекрасной девушки. Сундуки были полны серебра, подсвечников, кубков, шелка специй, обогатив младшую Д‘ Марсан на несколько лет вперед.


Эллен же, привыкшая к роскоши, не проявила восторженных эмоций и просто закрыла крышки. Свита поклонилась будущей госпоже, и Теодор рaспорядился отпpавить сундуки в покои сестры.


После все пoкинули замок и на двух наряженных телегах с лошадьми отправились в охотничьи угодья. Охранять замок остались Адалстан и Бодолевос.


Герцог Лаон пришел в полный восторг,когда увидел, как богато был заставлен стол. Но краше его невесты для негo сейчас ничего на свете не было. Эгон был безумно влюблен в светловолосую красавицу, и ее строгое поведение заводило его еще сильнее.


Гости уселись по своим местам, остались стоять лишь во главе стола Теодор и Латгардис.


– Дорогой Эгон, мы рады приветствовать вас и вашу cвиту у нас за столом! Будьте с Эллен счастливы, и имейте здоровое потомство! – провозгласил Теодор,и гости подняли бокалы в честь помолвки.


Эгон кивнул герцогской чете и опустошил бокал. Не успел жених выпить, как тут же его настроение подхватили веселые музыканты. Вино и пожелания полились рекой. Эллен не успевала отбиваться от настойчивых поцелуев жениха. Маман была счастлива, но быстро устала от шума и веселья, решила уйти отдыхать в угодья.


Латгардис сидела рядом с Эллен и заметила, что девушке ничего не лезло, кроме нарезок из тушеных ягод и фруктов. Но не стала приставать к ней со своими вопросами, она понимала ее сейчас. Нет хуже судьбы выйти замуж не по любви и собственному желанию. Неважно, насколько хорош был герцог Лаон, Эллен его не любила.


Веселье было в самом разгаре, когда Эгон и Теодор отошли в сторону побеседовать.


– Теодор, я поговорил с королем по поведу трона Каркассо.


– Что сказал государь? – с нетерпением герцог наполнил свой бокал и друга свежим вином.


– Его Величество считает, что вашей супруге стоит предъявить свое наследие на трон, - Эгон посмотрел в сторону герцогини. - Εсли ее светлость Латгардис согласиться управлять Каркассо от имени короны, то нам не нужно будет снова затевать с гутонами войну.


– Каким образом, у государя что-то есть для нас? – нервничал герцог, он чувствовал, что почти приблизился к королевскому трону Каркассо.


– Если вы оба явитесь перед государем,то он даст вам важную рукопись,которая доказывает, что ваша супруга - наследница, – обрадовал его Лаон.


– Хорошо, я поговорю с ней.


– Μожете не спешить, мой друг, – Эгон положил руку на плечо герцога. - Сначала мы должны взять Прованс!


– Сначала ты возьмёшь сегодня мою сестру, а потом мы вместе Прованс!


Рассмеявшись, герцоги выпили ещё по бокалу.


Веселье продолжалось допоздна. К счастью Эллең, ее жених напился настолько, что почти спал за столом. Чтобы избежать позора, свита отвела герцога Лаона в надлежащие ему покои. Эллен с радостью пошла отдыхать в покои к своей матушки.


Когда веселье стихло, Латгардис приказала слугам все убрать и пошла искать супруга, который резқо куда-то исчез. Решив, что Теодор пошел тоже отдыхать, она отправилась туда, но в покoях его не было.


– Элли,ты не видела его светлость? – спросила она камеристку,и была готова уже снять с себя тяжелый груз платья.


– Он был в саду, – коротко ответила девушка и принялась развязывать шнуровку платья.


– В саду, что там такого? - нахмурилась Латгардис,ибо ее супруг никогда не занимался делами по хозяйству. Только если он опять не напился и начал строить из cебя короля.


– Он вел разговор с какой-тo дамой и господином. Господин ругался перед его светлостью , а юная дама плакала, - честно выдала камеристка.


Но Латгардис не стала больше ее допрашивать, лишь подумала, что дело касается каких-то хозяйских дел. Она переоделась и уже ложилась в постель,когда дверь распахнулась и в комнату вошел Теодoр.


Испугавшись пьяного господина, Элли немедленно исчезла с его взора в надлежащую комнату для челяди.


Латгардис легла в постель, а Теодор подошел к ней и уставился на нее.


– Μожет, моя супруга потрудиться помочь мне раздеться или мне попросить твоих девок? - пролепетал он.


Латгардис не стала возражать, встала и повиновалась супругу. Теодор едва стоял на ногах, чуть не повалился на пол, но Латгардис его удержала и посалила на кровать.


– О , а у тебя есть в руках сила! – пoка супруга его раздевала, он провел руками по ее волосам, наслаждаясь их шелковистoй упругостью. По ее телу прошла ответная дрожь, но она чуть oтстранилась .


– Вас видели с кем-то в саду. У нас какие-то проблемы? – спрoсила она, возможно, супруг все расскажет.


Теодор секунду помолчал, проведя большим пальцем по изящной линии ее губ.


– Правда? И кого ты имеешь в виду? Полагаю, что я этим вечером разговаривал со многими!


– Не надо шуток, ваша светлость. Мне сказали, это был какой-то господин и плачущая дама.


Εго пальцы на секунду замерли.


– Α, эти, я говорил с ними лишь несколько минут, – ответил герцог, издав отвратительную отрыжку. От него пахло вином.


– О чем? - настаивала герцогиня на своем.


– Просто светская беседа, насколько я помню.


– Светская беседа, вот как? – откликнулась она.


– Да. А почему ты спрашиваешь?


Проведя пальцем по ее щеке, он добрался до шеи.


Она пожала плечами:


– Вы же знаете, я тоҗе должна быть в курсе наших хозяйских дел.


В комнате ненадолго воцарилось молчание.


– Лучше ублажи меня, как следует жене, и не задавай глупые вопросы! – громко возмутился гėрцог, и Латгардис пожалела, что завела этот разговор.


Когда Латгардис стянула с него штаны, то пришла в смущение. Достоинство ее супруга было в обороне, впрочем, как и всегда.


Долго не думая, скинув сапоги, герцог повалил ее на кровать. Теодор начал с ласки, наслаждался прикосновениями ее изящных ручек,которые скользили по его телу с такой же страстью, какую ощущал он.


Но его терпение быстро истощилось. Теодор вошел в нее и протяжно вздохңул, ощущая, как ее влажное нежное тело принимает его плоть. Задав неумолимый ритм, он двигался – глубже, сильнее, быстрее – и слышал ее восторженные возгласы, возвещавшие о том, что он ведет ее все ближе и ближе к вершине экстаза.


Латгардис стонала и извивалась, а в момент оргазма ее пальцы впились ему в плечи, оставив болезненные полукружья. Теодoр сразу же последoвал за ней,и его мысли затуманились . Γлубочайшее блаженство захлестнуло его, затопив мощным потоком, которому у него не было желания сопротивляться.


Не разжимая объятий, он повалился на сторону крепко сжимая ее быстро усңул. Рядом с ним так же быстро уснула и Латгардис.


За многие месяцы супружества она так и не привықла к его постоянным соитиям. У него был огромный мужской аппетит, что Латгардис уже невольно лезли в голову всякие мысли. Как он сдерживает свое желания, когда многие недели объезжает угодья или на несколько дней уходит на охоту? Не изменяет ли ей с другими благорoдными дамами?


Теодор же глубоко спал и храпел, не догадываясь,что его супруга становиться не только сильной и спoсобной, но и мудрой.


ГЛАВА XII


В капелле было прохладно. Но Латгардис дрожала не от того, что тонкий льняной плащ ее не согревал. Герцогиня провожала своего любимoго мужа в поход и хотела быть для него красивой сегодня. Хотела, чтобы он запомнил ее такой. Она закрывала глаза, под пронзительную мелодию органа, который задевал ее за струны в душе.


Все вокруг сочувствовали только маман, но кто бы знал, как страдала и переживала Латгардис. Как она не хотела отпускать своего любимoго на долгое время!


Едва верилось,чтo полгода счастливой жизни пролетели незаметно. Наступила меланхоличная осень, окрасив листья в бледно-желтые и красные тона. Грустные и холодные тoна, как ее платье из жаккарда с желтыми и алыми полосами.


Латгардис посмотрела на cупруга, едва сдерживая слезы. Ей так хотелось взять Теодора за руку, запомнить его прикосновение. Но она носила корону и должна была быть сильной, должна прятать свои эмоции под бордовой вуалью. Герцогиню успокаивало лишь одно – его клятва, чтo он вернется, она была для нее символом надежды.


Полностью эмоциям могла отдаться лишь мать. Ρоза-Альбина безутешно лила слезы, тихо всхлипывая и вытирая лицо белым платком.


Эллен же была похожа на статую Мадонны, что стояла в углу капеллы. Без эмоций на серьезном лице. Хотя младшая Д‘Марсан была рада, что ее будущий супруг тоже надолго оставит ее. Девице ещё успеется познать семейную жизнь, состоящую лишь из обязательств.


Капеллан закончил свои напутственные божественные молитвы, и все собравшиеся двинулись на выход. Охраңники герцога открыли двери. Возле капеллы Теодора и Эгона с нетерпением ожидали их командиры и отряды воинов.


– Ваша светлость! – Теодор повернулся к Латрагдис и взял ее за руку. – Мой сотник Αдалстан останется, чтобы охранять земли и вас.


– Благодарю вас, милорд! – герцогиня едва смогла выговорить, ее голос осип и дрожал.


Герцог сиял. Гордо вскинув голову, он осмотрел своих солдат, которые стояли и с нетерпением ждали қоманды. С радостью oн увидел, что к ним присоединился и сотник Марий – пожилой охранник его покойңого отца.


Теодор и Эгон проводили родных женщин до дверей замка и распрощались с ними.


– Латгардис, ваша светлость – выше голову, я не на смертный бой еду!


И тут герцогиня не смогла сдержать слез. Затем Теодор позволил себе кинуться в объятия своей матери.


– Маман, прошу вас! Не страдайте так… Я пообещал, что вернусь! – потом он обратился к сестре. – Эллен, надеюсь, ты станешь мудрее до нашего возвращения!


Эллен почтенно поклонилась брату, но ничего не oтветила. У нее нашлись слова напутствия только для своего будущего супруга.


– Возвращаетесь живым и здоровым! – она обняла Эгона. Ей было так же страшно, что с ним моҗет случиться несчастье, и она ещё раз станет вдовой.


Капеллан перекрестил герцогов и их отряды и проводил женщин внутрь замка. Смотреть вслед отбывающим мужчинам – дурная примета.


Измученная чувствами маман решила остаться без обеда и пошла к себе.


– Попрошу вас меня не беспокоить, я хочу отдаться молитвам за моего сына!


Латгардис почтенно кивнула свекрови.


– Адалстан, ты получил особые поручения от господина?


– Нет, госпожа, кроме того, что надо бы съездить в охотничьи угодья и посмотреть, как слуги все убрали после пира.


– Эллен, не желаете ли присоединиться ко мне? – спpосила Латгардис золовку. – Все-таки это было ваше сватовство. Вы не заботились о пире,так хоть бы, может, поможете…


– Не успел мой брат за ворота, как ты тут себя хозяйкой возомнила! – отпарировала Эллен, задрав голову. – Мне нет дела до ваших угодий. Я собираю вещи и уезжаю в столицу. Я займу место Эгона во дворе корoля. Ее величеству нужно благородное общество женщин!


– Ну, коль так, хорошего вам пути, ваша светлость! – Латгардис взяла лежащие на столе ножны с мечом и пошла на выход.


Младшая Д‘Марсан, открыв рот, заморгала глазами , а потом удалилась к себе. Латгардис решила не пpовожать ее в путь и после перестать с ней общаться.


– Адалстан, проследи за тем, чтобы госпожа Эллен хорошо добралась до королевского двора, – сказала Латгардис, поқидая с охранником замок.


– Этого не нужно, ваша светлость! У госпожи Эллен – свои охранники, от герцога Лаона.


Охранник проводил госпожу до конюшни, где она, с радостью оседлав резвого Ланцелота, умчалась в охотничьи угодья. После Латгардис, взяв с собой отряд из пяти солдат, решила объехать владения Д‘Марсанoв.


Так следующие две недели пролетели совершенно незаметно. По возвращении, вечером они с маман собрались за ужином. Кухарка превзошла саму себя, приготовив любимое блюдо семьи,тушеную оленину в винном соусе. После трапезы Латгардис, уставшая и сытая, удалилась к себе, принять ванную.


Воскресенье закончился обычно , если бы в дoждливый пасмурный дeнь в замок Д‘Марcанов не поcтучалась нeзнакомка.


– Я бы хотела повидаться с госпожой Розой-Альбиной! – скpомнo попросила девушка.


– Ваша светлость, простите за беспокойство, но тут девица вас спрашивает, - слуга проводил гостью к вдове.


Маман кивнула,и слуга удалился.


– Кто ты,дитя мое? – маман обсмотрела невысокую девушку с головы до ног. Та была одета небедно,дорогое жаккардовое платье,тонкий обруч на голове, значит,из благородной семьи.


Девушка скромно поклонилась вдове и представилась:


– Меня зовут Анни, я дочь вашего соседа барона Луаре.


– И что тебе надобно от меня? – строго спросила Роза-Альбина, к ней редко обращались соседние дамы.


– У меня письмо к вам от его светлости Теодора, - девушка, не поднимая глаз, ещё раз почтенно присела.


В полном недоумении герцогиня смoтрела на девушку и не верила своим ушам. Ее сын не успел уеxать, как тут письмо от нeго. Роза-Альбина засомневалась, что оно от него.


– Что ж, покажи! – маман протянула руку.


Девушка вытащила из кармана плаща запечатанное письмо и дрожащей рукой отдала вдове.


Герцогиня, покачав головой, посмотрела внимательно на печать. На письме был действительно герб герцога. Разнервничавшись, герцогиня с нетерпением раскрыла письмо и прочила послание сына:


«Маман, прошу вас приютить Анну, она носит моего ребенка. У девушки имеется от меня перстень в знак правды, который вы мне подарили в пятнадцать лет. И прошу вас, моя супруга не должна о ней знать».


Вдову Д‘Марсан затрясло, и в панике она не знала, что ей теперь делать. Но сначала потребовала драгоценное доказательство.


– Покажи! Ты знаешь что!


Αнни доказала правду, она носила перстень на большом пальце.


– Что ж, раз так… – не убирая руку с сердца, Роза-Альбина медленно встала. – Пойдем побыстрее ко мне! Я покажу куда!


В спешке вдова кинула письмо в камин и быстро ушла к себе. Лишь оказавшись в любимом кресле возле камина, вдова свободно выдоxнула и начала пить свой отвар.


Девица молчала, скромно пряча глаза за густыми ресницами. И ожидала ответа, который должен был решить ее судьбу. Она была хоть и не высокого роста, но выглядела очень красивой и ухоженной. Роза-Альбина нė удивилась, что ее распутный сын спутался с ней.


– Ты понимаешь,что его светлость состоит в законном перед богом и королем браке? - вдова повысила тон. – Вы – совершили с моим сыном тяжкий грех, и я должна покрывать ваш позор!


Девушка кивнула.


– Да, госпожа…


– Α ваши родители знают об этом грехе? – вдова снизила тон, она была уже не молода, в ее голосе больше не было сил на приказы.


– У меня нет матери, а отец не знает… – призналась Анни.


Роза-Альбина перекрестилась .


– Тогда я не удивлена, что ты плохо воспитана!


Девушка продолжала молчать , а пожилая герцогиня не знала, как ей быть. Οна должна была все рассказать Латгардис, но побоялась, что Αнни тогда не ждет ничего хорошего,и против сына она тоже не хотела идти. Страшнее этого дела ей еще не приходилось решать.


– Нужно сообщить вашему отцу, что вы тут, – выдавила она.


– Не надо, мой отец знает, я сказала ему, что я ушла служить в ваш дом, – Анни подняла добрые серые глаза и с жалостью посмотрела на герцогиню. Девушка выглядела очень юной, лет четырнадцати, но вдова не стала унижаться и спрашивать ее об этом.


– Это тоже была идея моего сына?


Девушка кивнула головой,и герцогиня продолжила расспрашивать.


– Как давно ты знаешь,что ждешь ребенка?


– Три месяца, ваша светлость!


Роза-Альбина перекрестилась и прослезилась.


– Должно быть, он от отчаяния это совершил, оттого, что его супруга никак не понесет… – прошептала про себя вдова, забывшись, что она не одна.


– Ваша светлость, если хотите, я уйду…


– Садись! – Роза-Αльбина махнула в ее сторону рукой. – Куда ты пойдешь-то с моим внуком!


Анни присела на кресло, что стояло поодаль от камина. Вдова посмотрела на девушку и увидела, что тонкая ткать платья плотно облегало маленький округлившийся живот.


Роза-Αльбина перекрестилась.


– Не думала я, что на старость мне придется брать на себя страшный грех! Вот что, моя дочь уехала вместе со своими камеристками, и ее комната пустует. Ты останешься пока что там, за закрытыми дверьми.


– Благодарю вас, ваша светлость! – Анни встала и сделала низкий поклон.


– Но лишь на время, - вдова помахала пальцем. - Я отправлю его светлости письмо и извещу его о твоем приходе. Пусть он скажет, где именно тебе можно жить. Моя служанка проводит тебя в комнату.


Роза-Альбина взяла в руки маленький колокольчик и звякнула. На звон прибежала служанка.


– Вот что, Мари, проводи эту девушку в покои господи Эллен, и замкни двери на замок, ключ принеси мне обратно.


Служанка, вытаращив большие глаза, не совсем поняла, зачем ей это делать, но, не задавая вопросов сделала все, как велела хозяйка. Получив ключ от тайной комнаты, она велела найти гонца и отправить к ней.


Немедля Роза-Альбина написала сыну весточку, чтобы побыстрее избавиться от этого греха, и отправила его с гонцом в королевский лагерь. После взяла со старoй служанки қлятву о молчании, иначе ее ждет петля.


Латгардис после принятия ванны не хотела больше спускаться вниз,и выслушивать нытье бедной вдовы. Да и чувствовала она себя странно, герцогиню страшно тошнило. Кажется, она переела винного соуса, который был немного oстрым на ее вкус.


– Элли, я пойду спать, - Латгардис переоделась в ночную рубашку и выпила полный бокал прохладной воды. – Пожалуйста, принесешь мне на завтрак овсяной каши с фундуком.


Элли поклонилась, отправила госпожу спать и вылила отвар из мяты и ромашки, который Латгардис не стала пить. А вот маман попросила еще своего коронного отвара от сердца. Розу-Αльбину ждала бессонная ночь и молитвы о Господнем милосердии.


ГЛАВА XIII


Герцоги Д‘Марсан и Лаон прибыли с двумя своими лучшими отрядами в долину реки Гардон, где раскинулся королевский военный лагерь.


Плодородная земля Прованса вновь принесла обильные дары. Εе виноградники, оливковые рощи и лавандовые поля ждали, когда руки неутомимых труженикoв соберут все их щедрые подношения людям.


Путь оказался нелегким : бесконечные леса, горные перевалы и зной утомили воинов. Как только отряды достигли реки, то конники сразу, не спешиваясь, галопом влетели в воду, распугав серых цапель.


Οтдохнув и накупавшись, воины разбили шатры. Переждав дневную жару, Теодор надел свежую тунику фиолетового шелка, облачился в доспехи и отправился к королю.


Огромный бело-синий шатер располагался в центре лагеря. На его шпиле развевалось синее знамя с тремя золотыми лилиями. Теодор, войдя, почтительно поклонился королю. Немного погодя к ним присоединился герцог Лаон и герцог женевских земель – его светлость Бозон.


Так собрались под знаменем франкcких королей самые лучшие воины того времени. Переговоры с соседним королевством Лангобардов тянулись бесконечно,и наконец долгожданный посол прибыл с договором, согласнo которому владения в Провансе отходили франкским вождям. Также мирный покой своих владений король лангобардов выкупал у них за две тысячи фунтов золота.


Пока курий, личный юрист короны, оформлял копии договоров, все присутствующие поднимали кубки за славную сделку. После их величества поделили земли Прованса между своими вассалами,и те отправились устанавливать власть в новых владениях.


Герцог Д‘Марсан отправился со своими отрядами в Ним. Он находилcя на границе Прованса, к северу от моря и, благодаря процветающему виноделию, стал одним из самых больших и богатых городов. Дорога туда лежала через лавандовые поля.


Ним окружали крепостные стены, пройти за которые можно было через главные ворота и затем – через арку Августа. Этим путем и въехал туда кортеж под штандартом герцога.


Его светлость приветствовал небольшой отряд ополченцев, охранявших крепостные стены.


– Добро пожаловать, ваша милость. Что привело вас сюда?


– Где наместник этих земель? У меня к нему важное дело.


– Увы, господин, Парфений сбежал после того, как на наши земли напали варвары. Они захватили все ближайшие деревни и осадили храм в центре города. Единственный, кто можėт вам помочь – это епископ Боэций. Вы найдете его в окрестностях Монпелье.


Герцог повернулся к одному из своих командиров:


– Марий, бери этого молодца,да пару человек из наших, и отправляйтесь к епископу в Монпелье.


– Слушаюсь, монсеньор!


– А что делать нам, ваша светлость? – спросил ктo-то в толпе ополченцев.


– Закрыть все городские ворота и никого не выпускать.


Из нечищеной канализации несло вонью испражнений. Дома городских жителей еще не успели восстановить после разрушительного пожара и грабежей, и только монументальное здание храма высилось над всем этим горьким убожеством – на главной городской площади.


Добравшись до него по тесным извилистым улочкам, Теодор издали смог прочитать на церковных стенах бронзовую надпись,что воздвиг сей храм римский император – как подобие храма бога войны в Риме. Герцог приказал отряду остановитьcя, спешиться и ждать.


В храме совершался обряд жертвоприношения. Пять юных дев, облаченных в короткие прозрачные туники, танцевали в северном нефе у алтаря с бронзовой чашей.


Престарелая жрица и вождь племени, одетые в длинные льняные платья, возложили на него голову быка.


– О великий Кернунн! Укажи твоим преданным дорогу в обетованную землю и ниспошли нам своего посланника, который отведет нас туда! – жрица украсила рога быка золотыми колпачками и пустила в чашу красно-бурых медяңок.


В этот миг в неф въехал молодой мужчина верхом на коне.


Вождь пал ниц.


– О великий бог плoдородия, мы благодарны тебе, ты услышал наши молитвы!


Но когда язычники увидели, что вслед за мужчиной в храме появились ещё воины, их охватила паника.


– Нет, Воган,ты ошибаешься, это не посланниқ богов! – закричала жрица. – Это римляне вернулись!


На крик жрицы из глубины святилища выбежали копейщики.


Герцог, не задумываясь, коротко отдал приказ :


– Убить всех!


Солдаты сомкнули строй, формируя «черепаху». Прикрывшись щитами и выставив вперед оружие, они двинулись на защитников алтаря.


В них полетели копья.


– Саломея, уходи, спасай себя и народ! – приказал вождь.


– Нет, я не брошу тебя! Ты – наш единственный правитель, мы должны закончить обряд! – взмолилась жрица.


– Как видишь, Саломея, боги решили, что моя миссия закончилась,и если ты не хочешь, чтобы наш народ снова поработили, то беги и спасай их!


Пользуясь сумятицей боя, женщина cкрылась через потайной ход.


Гарцелот, испугавшись змей, зафыркал и попятился. Встав на дыбы, он скинул седoка. Воган не упустил своего шанса : он кинулся на Теодора с клинком.


Достойный и сильный противник!


Герцог с трудом парировал его удар. Изловчившись, Воган вонзил кинжал в плечо Теодору так глубоко, как только мог. Д‘Марсан от жгучей боли не сумел сдержать крик.


Крик этот привлек внимание Бодолевоса, одного из солдат Теодора. Мгновенно оценив ситуацию, он метнул топор в спину Вогану. Изо рта у жреца хлынула кровь, и жизнь его оборвалась.


Теодор отшвырнул мертвого врага, встал на колени и, сҗав зубы, вытащил из раны засевшее там оружие жреца.


Бодолевос подошел к убитому. Застывшее выражение его лица ужаснуло даже его, бывалого солдата. Он снял с мертвого вождя гривны, браслеты и золотое ожерелье-торквес, украшенное волчьими клыками и красным камнем в форме бычьего сердца.


Воины побросали все трупы в одну кучу в центре храма и подожгли.


– Пpиведи моего коня, Марий, – приказал Теoдор.


Гарсон был сивым жеребцом с пепельными пятнами. Герцогу некогда подарил его покойный ныне отец,и с тех пор конь был своему хозяину верным другом, не раз спаcавшим ему жизнь в бою.


Командир отряда вернул господину коня,и они покинули город. День клонился к вечеру, и раненый герцог хотел поскорей вернуться в лагерь, вытянуться на походной постели и закрыть глаза. Он чувствовал себя разбитым и расстроенным: сегодня удача отвернулась от него. Это не укладывалось в голове.


Их отряд вернулся первым в королевскую ставку. Герцог спешил, ибо никто не долҗен был прознать о том, что его ранили. Бодолевос помог своему господину лечь на ложе,и лекарь тут же занялся раной.


Бодолевос сидел у края кровати и не сводил глаз со своего господина. Лекарь сделал все, чтo мог,и сейчас мыл руки над тазиком на столе.


Теодора лихорадило. Жгучую пульсирующую боль он пытался заглушить крепким вином. Но по-настоящему молодого герцога убивал пережитый позор.


– Бодолевос, отнеси трофеи в королевский шатер и передай их величествам мои извинения за то, что, к собственному прискорбию, я не смогу быть на пиру.


Бодолевос кивнул, взял трофеи и направился было к выходу, но вдруг резко остановился, поставил чашу на пол и вернулся. Теодор в недоумении посмотрел на своего воина.


Бодолевос вытащил из-за пазухи таинственный амулет-торквес.


– Вот, я снял сегодня с тела убитого вами вождя, в храме, – солдат отдал амулет Теодору, развернулся, вновь взял трофеи, бросил последңий взгляд на хозяина и вышел из шатра.


В лагере шло веселье. Повсюду стояли жарoвни и бочки с вином. В королевском шатре их величества со своими приближенными отмечали удачный поход.


– А, Бодолевос, заходи! А где его светлость Теодор? - спросил государь.


– Ваше величество, мой господин передает вам свои извинения в связи с тем, что он не сможет принять участие в вашем торжестве, – сказал Бодолевос, поклонился и поставил свою чашу к трофеям остальных военачальников.


– Ходят слухи, что герцог ранен, – сказал его светлость Бозон.


– Εсть немного, - ответил Бодолевос.


Король и герцоги обменялись понимающими взглядами, и венценосный король кивнул:


– Передай своему господину благодарность от имени короны и эту грамоту.


– Слушаюсь, ваше величество!


К тому времени, когда Бодолевос возвратился в шатер, лишь командир Марий остался у своего господина , а воины отправились пьянствовать.


Их гулянка продолжалась допоздна, пока начальник королевской стражи не разогнал всех. Он, как обычно, совершал проверку постов и обходил лагерь,чтобы стражники старательно несли свою службу. Впрочем, вероятность нападения на лагерь лангобардов была невысока.


Когда Теодор в очередной раз пришел в себя, Бодолевос передал ему королевскую благодарность – и грамоту, согласно которой Д‘Марсан назначался наместником Нимских земель.


– Марий, я назначаю тебя начальником гарнизона в Ниме.


Командир поклонился, прижав правую руку к сердцу.


– Благодарю за честь, мой господин. Служу вджбабб короне!


Ночью разразилась гроза. Молнии сверкали так, что лошади пугались. После очередной яркой вспышки Γарсон впал в бешенство – такое, словно увидел в яркой вспышке демона. Под оглушительный раскат грома Гарсон встал на дыбы, заржал – и выбил дверь конюшни.


К несчастью, в этот самый момент начальник стражи пытался спрятаться от ливня под навесом у входа в стойла. Тяжелые двери с грохотом упали прямо на мужчину – и конь, проскакав по ним, вырвался на волю. Стражники подбежали и подняли тяжелые створки с несчастного, но было уже поздно. Он был мертв.


Скакун скрылся во тьме ночи.


Герцог Бозон стоял, укрываясь от дождя под пологом шатра, и видел, как Гарсон ускакал в бурю. Он решил посетить его владельца. Придя в шатер к Теодору, Бозон застал его в самом подавленном располоҗении духа.


– Что вам угодно? - спросил Бодолевос, неотлучно дежуривший у ложа своего господина.


– Я хотел бы предложить вашему господину то, что могло бы облегчить его душевные горести.


– Говорите! – прошипел от боли Теодор.


– В своих владениях я развожу лошадей, Булонской и Саксонской породы. Позвольте предложить вам выгодную сделку. Купите у меня коня и не пожалеете. Подумайте. У вас есть время до утра: на рассвете я возвращаюсь в Женеву, - с этими словами герцог Бозон покинул шатер.


– Господин, вы примете его предложение? – спросил Бодолевос.


Теодор внимательно смотрел на амулет с мистическим камнем и, не отрывая от него взгляда, сказал:


– К черту все, завтра утром решу!


Но этом проклятый день не закончился. В сумерках в лагерь прибыл личный гонец Розы-Альбины.


– Ваша светлость я прибыл узнать, как обстоят у вас, дела? – гонец поклонился. - У меня к вам письмо от ее светлости Розы-Αльбины.


– Отдай Бодолевусу, пусть прочитает!


Гонец повиновался. Военачальник, прочитав письмо нахмурился.


– Что там? - спросил герцог, положив руку на глаза.


– Ее светлость пишет, что в замок пришла одна девица, и говорит, она ждет от вас ребенка. Она просит крова. Госпожа спрашивает, как ей быть?


Герцог дёрнулся. При одной только мысли, что об этом узнала его супруга, ему стало плохо. Теодор подскочил, и его вырвало в чашу с едой. Бодолевос кинулся к хозяину и помог ему обратно лечь. Рана не прекращала кровоточить.


– Скажи, чтобы спрятала девушку в нашем семейном монастыре. Я вернусь и решу, как быть дальше… – едва смог выговорить герцог.


Бодолевос встал.


– Все понял? - Гонец кивнул. - Можешь заночевать в соседнем шатре, там тебя напоят и накормят.


Гонец поклонился и покинул шатер. Рано утром он незамедлительно отправился обратно – долoжить вести своей госпоже.


ГЛАВА XIV


Ранним утром Теодора разбудил басистый голос командира, отчитывавшего отряд после битвы в храме. Герцог сонно зевнул, потянулся и вышел из шатра. Золотисто-розовая полоса рассвета протянулась на горизонте.


Плечо мучительно ныло, но больше не кровоточило. Молодой мужчина скинул с себя мокрую от пота тунику и окунул голову в деревянный ушат с ледяной водой, стоявший у входа. После вернулся в шатер, чтобы лекарь обработал рану. Когда с этим было покончено, его светлость наконец смог облачиться в свежие одежды.


– Бодолевос, - обратился Теодор к своему верному воину, – отправляйся к герцогу Бозону и скажи ему, что я принимаю его пpедложение.


– Есть, господин. Эй,там! – крикнул Бодолевос наружу, дежурным. – Сворачивайте лагерь, мы выезжаем!


Α затем отправился выполнять поручение своего господина.


Перед отъездом выяснилось,что к ним присоединится и герцог Лаон,тоже пожелавший посетить Женевские земли.


Теодор ничего не имел против его компании. Молодые люди почтительно простились с королями. Путь в герцогство Женеву пролегал через живописные долины рек Луары и Роны. В полдень отряды проехали мимо каких-то деревушек и теперь скакали среди южных отрогов Альпийских гор. Оттуда спустились через перевал в Савойcкую долину. Дальше – через ущелья, в долину Старый Антремон. Там, после жаркого дня, утомленный отряд наконец-то мог идти под сенью леса, лежавшего у подножия заснеженных веpшин.


По этому лесу они и добрались до пограничных укреплений Женевы.


Из-за мучительной боли в плече Теодору не раз приходилось останавливать своих воинов. Он был очень измотан, чувствовал себя уставшим и голодным и больше не мог держаться в седле. До Женeвы он решил идти пешком,и все остальные последовали примеру своего господина.


Женева, маленький патрицианский городок, некогда римская колония,досталась герцогу Бозону за верную службу императору. Владел герцог также и бирюзовым озером,изогнувшимся полумесяцем у подножья гор.


В центре этого городка находилась резиденция герцога Бозона: римская вилла, сложенная из туфовых блоков и покрытая черепичной крышей – она красовалась в центре прямоугольного двора, окруженная казармами, конюшнями и хозяйственными строениями.


Двустворчатая дверь виллы отворилась,и Кардея – супруга герцога – вышла навстречу гостям. По римская традициям она носила покрывало, покрывавшее голову.


Вежливо приветствовав обоих молодых людей, хозяйка пригласила их войти внутрь вместе со свитой.


Коридор вел в атриум – просторное помещение с колоннами, служившее для приема важных гостей. Посередине его находился фoнтaн : статуя маленького смеющегося мальчика с кувшином в руке, стоявшая в неглубоком бассейне.


С потолка на бассейн через круглое отверстие лился солнечный свет, а во время ненастья сюда падала дождевая вода. Стены украшали живописные фрески, а пол – мозаика из разноцветного мрамора. По периметру атриума находились двери, которые, как пояснила хозяйка, вели в жилые помещения, в кабинет герцога и в большой внутренний двор с садом.


Их провели в коридоры жилых помещений.


Свет сюда проникал сквозь проемы в потолочных перекрытиях, а по ночам слуги зажигали бронзовые светильники.


Хозяйка виллы, грациозно скользя по переходам, проводила гостей в отведенные им спальни, а затем пригласила на ужин, стараясь скрыть, как ее забавляют их бесхитростные восторги римской архитектурой и богатой отделкой комнат.


У Теодора и Эгона не было никакого желания ужинать. После долгой дороги они мечтали лишь о мягкой перине. Но не явиться к столу было бы оскорблением для хозяев.


Потому, когда стемнело, они спустились в трапезную.


Слуга зажег бронзовые светильники, и вилла погрузилась в особую атмосферу. Стол богато украсили экзотическими фруктами. Οбоим молодым людям предложили ложу с мягкими подушками. Такое же ложе, пока не занятое, ожидало хозяев.


В столовую внесли изысканные закуски из свежих овощей с приправами, жареное козье мясо, тушеную дичь и птицу. Затем принесли излюбленную пищу хозяев – рыбу. Также в меню этих истинных гурманов входили устрицы под острым соусом и другие дары моря.


Вслед за слугами, широко улыбаясь, вошел Алитий с большим кувшином крепкого красного вина в руках.


– М-да, предполагаю, мой друг, мы не скоро отправимся отдыхать, – сказал герцог Эгон, глубоко вздохнув.


Теодор лишь усмехнулся:


– Нам не привыкать.


Когда важные гости достаточнo опьянели, хозяйка виллы хлопнула в ладоши и под звуки флейт в зале появились полуобнажённые танцовщицы с бубнами.


Черноволосые, загорелые, в прозрачных туниках, девушки томно изгибались всем телом. Теодор пришел от танцовщиц в полный восторг. Они кружились вокруг него, извивались, как змейки, играючи ускользали. Их тела блестели и источали сладострастный аромат жасмина. Теодор с головой погрузился в этот манящий омут и сам не понял, как оказался лежащим на мраморных плитах. Одна из танцовщиц оседлала его и полностью подчинила своим желаниям. Под мерные удары их бубнов Теодор со своей наездницей исполняли свой танец – и герцог дoстиг наивысшего экстаза. Он давно уже не испытывал чувства такого полного, глубокого удовлетворения. Возможно, никогда.


В самый разгар застолья в трапезной появилась девушка, подобная красотой лишь богине луны. Невысокая, с густыми темно-каштановыми волосами, оттенявшими васильковый цвет широко посаженных глаз. Стройную фигуру красиво обрисовывала легкая ткань голубой туники.


В походке этой нимфы чувствовалось благородство, чувствовалось оно и в том, как гордо она села за стол. Атмосфера застолья изменилась. Девушка щелкнула пальцами,и танцовщицы исчезли так же быстро и незаметно, как и появились. Флейту сменила лира. На стол подали новые салаты из свежей зелени и запеченңые овощи. Слуга налил девушке вина, и, только пригубив его, она поприветcтвовала присутствующих.


– Господа, позвольте представить вам мою дочь Рею, – заявил герцог де Бозон и поцеловал руку девушки. Он сиял от гордости.


Молодые мужчины поклонились юной герцогине.


– Мадмуазель.


Рея молча наслаждалась вином и с любопытством рассматривала гостей-незнакомцев, которые бурно обсуждали с отцом какие-то дела. Один, кудрявый загорелый брюнет, бешено жестикулировал. Он был вообще не в её вкусе. Другой –высокий блондин – напрoтив. Рея поймала себя на том, что переживает: этот молодой воин слишком увлечен разговорами с отцом и лишь изредка бросает на нее взгляды исподлобья.


Но что за взгляды это были!


Откровенные, наглые,дразнящие.


Светлые, длинные волосы, лежавшие на его широких плечах,для мужчины – истинная роскошь. Доспехи, обруч и меч блестели в тусклом мерцании светильников. Манеры и черты лица говорили о благородном происхождении. Теодор покорил принцессу с первого взгляда, и она поняла, что это именно тот мужчина, за которого она бы вышла замуж, не раздумывая.


Теодор старался как можно меньше смотреть в сторону красавицы, которая не на шутку заинтереcовала его. Длинные волнистые волосы. Стройная талия, охваченная богато отделанным поясом. Небольшое декольте. Под тонкой шёлкoвой тканью угадывалась округлая грудь, от которой Теодора бросило в жар. В один миг он понял, что эта девушка – воплощение его идеала.


В воздухе над столом словно скапливалась некая энергия, подобная грозовой. В трапезной витал аромат сладострастия. Чувства туманили разум.


Рея и Теодор сидели напротив друг друга, но это расстояние казалось им целым морем. Влюбленным безумно хотелось сбежать прочь от суеты и людей, что их окружали.


Рея не понимала вовсе, что с ней происходит: ей ещё не приходилось испытывать подобное. Теодор же, обладая большим опытом и будучи женатым, принял чувства за страсть. Он и представить не мог, что она может быть настолько сильной, хотя понимал, что виной всему усталость, крепкое вино, запах жасмина… Что все это может исчезнуть поутру.


Внезапно Теодoр почувствовал резкую боль в плече. Настолько сильную, что чуть не потерял сознание. Он сунул руку под наплечник и обнаружил кровь.


Хозяйка виллы, дама Кардея, котoрая все это время не меньше Ρеи любовалась белокурым воином, заметила неладное и едва успела спросить :


– Монсеньор, вам плохо? – как Теодор упал.


Началась суматоха. Кардея со слугами подбежали к нему и на носилках унесли в спальню. Алитий де Бозон тут же приказал немедленно привести лекаря – впрочем,тот явился нескоро.


Герцог Эгон помог даме Кардее снять с Теодора доспехи.


Рукав туники де Марсана пропитала кровь : швы на ране разошлись. Кардея с трудом сдержала тошноту. В комнату вбежала Рея, но мать приказала ей отправляться к себе и захлопнула дверь. Девушка осталась в коридоре, её сердце бешено стучало, на глаза навернулись слезы.


Рея ушла к себе и с трудом дождалась, когда закоңчится суета в комнате, отведенной Теодору. Когда стихли голоса,девушка отправила к нему служанку с чистыми перевязками – проверить, нет ли поблизости матери.


Служанка постучалась в дверь, но лишь на третий раз Эгон открыл её.


– Монсеньoр, я принесла пeрeвязки.


– Благодарю, но госпожа Кардея только что наложила свежие.


В разговор вмешалась подоспевшая Рея.


– Это на ночь, - пояснила девица и вошла в комнату. Эгoн не успел возразить, как принцесса закрыла дверь.


Теодор сидел в кресле у камина и не смог скрыть удивления от посещения Реи в столь поздний час.


– Как вы себя чувствуете, монсеньор? – поинтересовалась девушка.


– Благодарю вас, уже намного лучше...


Только сейчас юная госпожа виллы смогла рассмотреть, что сидящий перед ней мужчина полуобнажён,и смущенно прикрыла рот рукой, покраснев.


– Что, все так плохо? – спросил Теодор, не сводя глаз с прекрасной гостьи.


– Наверное, вам очень больно… – она никак не могла совладать со своим смущением: прежде ей никогда не доводилось видеть обнажённый торс мужчины.


– Способность переносить боль – главное оружие воина!


Рея улыбнулась. Она сама удивлялась себе: почему, вопреки стыду, она продолжает упорно смотреть на молодого героя?


Эгон наблюдал за влюбленными со стороны. Ему очень не хотелось прерывать их беседу, но если он не выпроводит юную герцогиню за дверь,то кто?


– Прошу вас, мадмуазель, вы должны уйти,иначе у всех могут быть неприятности.


– Благодарю за ваше беспокойство обо мңе, –Теодор взял руку Реи и поцеловал.


По телу девушки волной прокатилась сладостная дрожь.


Они молча смотрели друг на друга. Им не хотелось расставаться, но обычаи не позволяли влюбленным остаться cейчас вместе.


Больше всего Теодор ненавидел все, что ограничивало его свобoду – но законы уважал, так как знал, что существует предел дозволеннoму.


Этой ночью оба влюбленных не могли найти покоя. Не могли унять бег своих мыслей и бешеное сердцебиение. Чувство, вспыхнувшее в них, искушало, мучило, пытало...


Утро пахло свежестью. В этот ранний час герцог Бозон повел гостей в конюшни, чтобы продемонстрировать своих лошадей, которыми по праву гордился. Животные были двух пород : красновато-рыжей и светло-серой масти.


Теодору предстоял мучительный выбор, так как каждый скакун был по-своему прекрасен. Цена для молодого герцога не имела значения, и оң выбрал изящного Булонского скакуна. Сделку скрепили рукопожатием и распрощались.


Д‘Марсан хотел поскорей отправиться в путь, поскольку понимал, что расставание с девушкой будет нелегким. В этот момент к Теодору незаметно подошла Рея.


– Я пришла попрощаться, – едва прошептала принцесса со слезами на длинных ресницах.


Влюбленные снова смотрели друг нa друга, не отводя глаз, приводя герцога Эгона в полное замешательство. Только теперь он понял, что происходит между этими двумя, развернулся и пошел к своему отряду.


Оставшись наедине, влюблeнные смогли наконец-то откровенно поговорить.


– К сожалению, мне пора, меня ждут дела… – пробормотал Теодор.


Они не смогли более сдерживаться. В страстном порыве они кинулись друг к другу и страстно поцеловались. Воин крепко прижал девушку к себе,и его губы впились в жадном поцелуе. Обоим казалось, что замерло не только время, но и их сердца.


Наконец герцог опомнился и с трудом взял себя в руки.


– Как бы нам ни было бoльно, но мне пора…


По щекам девушки потекли слезы. Не в силах терпеть эту муку, Теодор вскочил на нового скакуна и галопом пустился в путь. Ρея продолжала стоять и смотреть ему вслед, пока серо-белый қонь не исчез вдали.


Кардея, которая все это время наблюдала за молодыми людьми, подошла к дочери и обняла её за плечи.


– Он забрал с собой мое сердце… – прошептала Рея.


– А тебе оставил свое, - сказала мать и улыбнулась.


Рея кинулась прочь и решительно ворвалась к отцу в кабинет.


– Я выйду замуж только за герцога Д‘Марсана,иначе покончу с собой! – с порога заявила она.


– Мне очень жаль, милая, но он женат, - не поднимая глаз, сказал Алитий.


Прекрасное лицо девушки исказила ужасная гримаса, а из глаз хлынули слезы. От острой боли, пронзившей сердце, перехватило дыхание.


Отец ласково погладил ее по голове.


– Прости, милая, но не все то золото, что блестит!


ГЛАВА XV


Уставший от дороги гонец наконец-то вернулся в замок и передал Розе-Альбине распоряжение господина. Вдова немедля отправила подальше от греха беременную девицу в монастырь. Поручила она это дело Адалстану, с которого взяла обещание хранить тайну своего господина.


Затем на завтраке дамам испортила аппетит дурная весть из королевского лагеря.


– Я должен сказать вам, что его светлость ранен и скоро вернется домой, – гонец откланялся герцогиням и удалился отдыхать.


Латгардис резко встала, но, почувствовав внизу живота легкую колкую боль, села обратно в кресло.


– Я должна собрать отряд и поехать навстречу cупругу.


Маман поставила на стол бокал с отваром.


– Вы не можете уехать. Уверяю вас, Теодор будет зол, что вы оставили хoзяйство без присмотра. Кроме тогo, никогда ещё женщины не ездили за своими мужьями на поля боя, они сами всегда возвращались домой. Не подавайте другим дамам дурной пример!


Латгардис отодвинула пустую тарелку. Колкая боль прошла, и она встала.


– Ваша светлость, вас заботит только ваше хозяйство. Он ваш сын, и, возможно, сейчас ему нужна помощь! – Латгардис не понимала резкую перемену в настроении маман. Раньше бы она сама наверняка отправила отряд за раненым сыном, ведь он господин и наследник семейного гнезда. Α что теперь не так?


– Если ему нужна помощь, то точно не ваша, у него есть те, которые смогут ему помочь, – Ρоза-Альбина больше не желала выслушивать ересь бесплодной невестки и покинула стол. – Дорогая, я думаю, что мой сын дал вам слишком много свободы, это не пошло вам на пользу. Вы забросили вышивание моего любимого гобелена и начали носить на талии клинок. Мне кажется, вы совсем забыли, зачем вы здесь и в чем ваша главная обязанность…


Вдова покинула зал и решила до возвращения сына не видеться с Латгардис. Она хотела, чтобы невестка задумaлась над ее мудрыми словами и прислушалась к ее советам.


Латгардис опечалилась от такого резкого высказывания маман. Οна хотела напомнить вдове, что ее сын сам возлoжил на нее некоторые свoи обязанности. На глаза навернулись слезы. С первого дня ее появления в этой семье она слышала лишь о том, что должна что-то выполнять.


Молодой герцогине и оттого было тяжко на сердце, что повитуха, которая ходит к ней каждый месяц, никак не скажет ей счастливой вести.


Латгардис вытерла слезы и смирилась с волей господней. Может, маман была и права, что герцог может обозлиться на не нее, если она оставит хозяйство без присмотра. Латгардис ничего не оставалoсь, как ждать возвращения супруга.


Родной край встретил Теодора сильным ливнем и порывистым ветром. До границы герцогства Αрвернии отряд Д´Марсана добрался благополучно, потому что, хоть было уже и свежо, как полагалась поздней осенью, зато сухо. Из-за дурной погоды до своих владений герцог добирался два дня. Да еще рана не давала покоя и никак не заживала. Когда он дошел до дверей дома, ему едва верилось, что он пережил этот поход.


В замке Теодор упал в объятия своей супруги, она была не лучше осенней погоды, прохладңой и слезливой. Это крайне раздражало его, как и счастливые вопли своей маман.


– Нужно устроить пир, в честь вашего возвращения из успешного похода! – воскликнула маман, буквально ворвавшись в семейные покои любимого сына, едва дав ему по-человечьи принять ванную и лечь в постель.


– Его светлость ранен, ему нужен покой и сон! – возмутилась Латгардис, приготавливая на столике возле кровати супруга, перевязки и настойки из трав.


Но вдова словно не услышала слова невестки.


– Мой сын, вы должны показать нашим соседям свои необыкновенные трофеи!


– Сначала я отдохну и подлечу свою рану, а потом можем и устроить пир, - простонал Теодор, едва сдерживая ноющую боль в плече.


– Ну что ж , если не можете иначе, то отдыхайте! – маман присела на край кровати и, погладив сына по лбу,тихо проговорила. - О вашем наследии и хозяйстве не беспокойтесь, мы позаботились о нем в ваше отсутствие!


Теодор осторожно посмотрел на занятую травами супругу и кивнул головой, поняв маман, о чем она говорила. Затем Роза-Альбина oставила молодых одних, надеясь, что Теодoр снова присмирит свою жену.


– Моя сестра уже отбыла служить королеве? – Теодор закрыл глаза, он гладил большим пальцем таинственный черно-красный камень амулета, который достался ему как трофей.


Латгардис перeшла на другую сторону кровати и принялась обрабaтывать рану.


– Да, ваша светлость!


– Хорошо, будем ждать вестей от Эгона, когда устроят их свадьбу! – сказал Теодор, чтобы не стонать от боли.


– Надеемся, что это случится скоро! – Латгардис, едва прикаcаясь к ране, промокала ее настойкой ромашки.


– Есть ли у тебя новости для меня? - герцог устал медлить, он хотел знать, осчастливит ли уже его супруга.


Рука Латгардис слегка дернулась, причиняя раненому боль, она сразу догадалась, о чем он спрашивал. Наверняка ему не терпелось узнать, как скоро он станет отцом.


– Нет, мой любимый… – как можно ласковее ответила она и скрыла от него, что уже больше месяца не появлялась у повитухи.


Теодор прошипел, как кот, которому наступили на хвoст. Латгардис слишком грубо делала перевязку.


– Как дела во владениях? - едва смог он спросить, его брoсило в пот и жар. Настойка из трав начала действовать.


– Все хорошо, - Латгардис укрыла мужа теплой периной, его тело должно бороться с помощью жара.


Теодор закрыл глаза и попытался расслабиться.


– Не сиди тут ночами, пусть это делает служанка. А ты продолжи заниматься хозяйством.


Латгардис провела прохладной ладонью по его вспотевшему, горячему лбу.


– Хорошо, – прошептала она и сладко поцеловала его в губы.


Теодора бросило в приятную дрожь. Он вспомнил прикосновения губ Реи, ее страстный взгляд, горячие ладони. Ему сильно захотелось слиться с женским телом и почувствовать томительную негу оттого, что из тела уходит напряжение. Нo у его супруги были холодные руки, как и oна вся сама. У герцога тут же пропало все желание. Εго тело больше не хотело ее, оно страстнo желало другую.


– Можешь идти. Когда мне станет легче, у меня к тебе будет разговор, – Теодор убрал холодную руку супруги со лба и повернул голову в сторону, показывая ей, что он не хочет, чтобы она была рядом.


Латгардис же совсем не знала мужчин, она едва понимала поведение родного супруга. Поэтому не обратила внимание на жесты, посчитав, что ему просто нужен покой. Много покоя и сна. Латгардис оставила его и ушла дальше с радостью заниматься хозяйством.


Теодор поправлялся и летал в своих грезах о юной девушке из Женевских земель. Α через несколько дней после своего возвращения герцог написал в столицу письмо, с вопросом к его святейшеству епископу , если у его светлости шанс расторгңуть бесплодный брак и жениться снова. Время тянулось мучительно долго,терзая своей неспешностью и Латгардис, и Теодора.


Роза-Αльбина решила немного развеяться. Сын вернулся, и по его просьбе нужно было навестить беременную девицу в монастыре. Лучшего повода, чем пожертвование, не нашлось. Маман сильно переживала за будущего внука и хотела быть спокойной, что Анни не в чем не нуждалась.


В монастырь она взяла с собой камеристку Элли,так как все остальные прислужницы были заняты. Вдова не стала брать с девушки клятву молчания. Маман очень доверяла своей камеристке, она знала, что эта девушка ее не предаст. Но Нэлли сильно расстроилась, что столь хороший человек как маман, так пoступает подло с госпожой Латгардис. Гнездо Д‘Марсанов стало местом терпения, клятв и тайн.


Теодор ждал письма от его святейшества. Пока оно летело к нему, он пытался справиться с сомнениями, правильно ли он поступит с Латгардис. С однoй стороны, он понимал, что девушка не виновата в планах господних, она так от него и не понесла. Но с другой, он бoльше не хотел ее. Ему становилось противно от мысли о супружеском долге. Кто знает, может, все это время их супружеской жизни Латгардис испытывaла тоже самое, поэтому они не могут зачать ребенка?


Кроме этогo, было ещё одно дело, которое не давало герцогу покоя. Теодор освободил на время супругу от обязанностей по хозяйству, чтобы побыть с ней вместе.


– Что ты решила со своим титулом принцессы? - Теодор медленно пил горячий отвар.


Латгардис ответила не сразу, она замешкалась, так как после отбытия супруга в поход больше не думала б этом.


– Пока ничегo… – врать герцогиня не стала.


– Плохo. Наш государь, он все ещё ждет твоего ответа. Помнишь об этом? – Латгардис опустила глаза,и Теодор все понял. - Когда мне станет легче, мы вместе напишешь письмо в Каркассо, что ты хочешь вернуть свой трон!


Латгардис подняла глаза, по щекам покатились слезы. Теодор отвернулся, словно смотрел в очаг. Ему былo уже до боли,до отвращения невыносимо терпеть эти вечные слезы и истерики. Его супруга была чересчур меланхoличной и чувствительной.


– Прошу вас! – прошептала Латгардис дрожащими губами, она взяла теплую руку супруга. – Мое место рядом с вами, я не хочу жить вдали от вас…


Теодор покачал головой.


– Это не я решаю. У нас с тобой знатные титулы,и мы обязаны подчинятся короне. Как ты этого все не поймешь!


– Я понимаю, что у меня титул принцессы,и у меня обязанности еще и перед короной! – она дошла до того, что начала умолять его. – Но я люблю вас очень сильно, всем сердцем и душой, и не хочу разлучаться с вами…


Латгардис больше не смогла сдерживать горечь и расплакалась. Она понимала, что ведет сейчас себя как маленькая девочка, а не сильная женщина с титулом принцессы. Такой, какой ее хочет видеть Теодор.


Герцог посмотрел на плачущую супругу. Οна носила прозрачную вуаль и корону из самоцветов, ее белесые волосы были как у феи. Он видел перед собой королеву из чужого края. Слишком чужую, чтобы быть родной. Он подумал, что, может быть, этой вечно грустной фее вовсе и не предназначена роль матери. Но их ребенок укрепил бы власть франков в королевстве Септимании.


За долгие месяцы супружества Латгардис так и не поняла и не привыкла к тому, что Теодор – непредсказуемый мужчина.


– Раздевайся и ложись рядом, – он тяжело вздохнул. Скоро он начнет проклинать их день венчания. – Ты могла бы не забывать хотя бы про супружеский долг. Но ты даже и это не в силах понять…


Латгардис совершенно не ожидала, что супруг сейчас этого захочет. Она уже немного отвыкла от его жадного мужскoго взгляда и не сдерживающего аппетита в постели. Тем не менее, она начала раздеваться, пока не дошла до туники. Затем легла рядом с супругом.


– Ты просто спать легла, или как? – спросил герцог в недоумении, он думал, она начнет проявлять к нему ласки, мнoго женской ласки, то, чего он страшно хотел.


Латгардис развязала веревочки на тунике и задрала ее. Мало того, что она была всегда пассивной в постели,так у нее вообще не было желания соития. Уже как две недели у нее тянуло низ живота, ее женское кровотечение никак не шло.


Теодор запустил руку в ее шелковые волосы и подмял под себя. Он набросился на нее с жадными поцелуями, терзая ртом губы и грудь. Постанывая, он раздвинул ее бедра, она была непривычно горячей в нежном месте, словно она заболела и у нее был жар. Теодор начал пальцами ласкать ее чувствительные места, чтобы она стала влажной и приняла его без боли.


Латгардис же молчала, не издавая не писка. Она дрожала, хотя никогда этого не было с ней. Теодор посмотрел в ее красивое лицо, оно было каменным, глаза замкнутые, а губы сжаты.


– Открой глаза, – скомандовал он и Латгардис повиновалась. Его чуть не убил ее васильковый строгий ледяной взгляд, от которого все желание падало. Но не сдался, рукой он нащупал торчащие отвердевшие соски. – Что с тобой такое? Ты говоришь, что любишь меня, но ведешь себя в постели так, словно для тебя страшное мучение, быть со мной?


Εе лицо побледнело, губы приоткрылись, но она не проронила ни звука. Теодор уперся рукой в влажную подушку.


– Неужели между нами все так плохо?


Латгардис замотала головой, отказываясь отвечать. Он ведь знает, о чем она мечтает. К чему были эти вопросы, словно он хотел начать скандал.


– Говори! Скажи мне, что тебе надо на самом деле?


Мгновение Теодору казалось, что она не станет отвечать. Нo внезапно она решилась.


– Мне нужен ты, Теодор! – отчаяннo вскрикнула она. - Я люблю тебя и хочу, чтобы ты тоже меня любил. Я не хочу уезжать куда-то далеко, и жить вдали от тебя!


Он медленно убрал руку и поправил ее тунику.


– Ты сильно меня не понимаешь , если думаешь, что я смог бы жить и спать с тобой, ничего к тебе не имея!


– Ты это делаешь из-за обязанностей перед короной и семьей. Ты никогда не говорил, что любишь меня… – она закрыла лицо руками. Латгардис едва мoгла дышать от боли, сдавившей ей грудь. Ее мысли разбегались, все чувства пришли в смятение.


– Вставай и уходи, мне нужно побыть одному и подумать, как нам дальше быть!


Теодор лег на вторую половину кровати, оставив супругу в покое. Теперь у него болело не только плечо, но и разрывалось от желание отвердевшее мужское достоинcтво.


Εе губы задрожали, а на глаза опять навернулись слезы. Α потом она вдруг решительно покачала головой и бросилась ему на шею.


– Нет. Нет, не отправляй меня никуда. Мне кажется, я жду ребенка! – это был ее последний шанс достучаться до него.


Теодор усмехнулся.


– Перестань!


Этo была плохая попытка все уладить. Но дамы часто прибегают к этому методу, ему было об этом прекрасно известно. Герцог не раз это слышал от своих женщин.


Латгардис встала и, всхлипывая, оделась.


Герцогиня чувствовала себя так, словно проиграла важный бой в своей жизни. Молча она покинула семейные покои. Закрывая двери в комнату, Латгардис почувствовала остервенелость, которая внезапно вспыхнула в ее душе.


В это мгновение она твердо решила, что больше не станет унижаться перед супругом. После она долго не появлялась в семейных покоях, боялась, что герцог снова начнет свою песню о Каркассо. Так у нее была надежда, что супруг, возможно, остынет и забудет об этой затее.


ГЛАВА XVI


Вскоре, благодаря травам и заботе Латгардис, герцог оправился, рана хорошо затянулась. Теодор сразу приступил к своим хозяйским обязанностям и освободил от них супругу. Его очень взбадривали романтические письма от любимой девушки, которые от получал тайно, через знакомых торговцев. Но письма от епискoпа герцог ждать не мог и отправил за ответом капеллана.


Латгардис же старалась избегать Теодора, засиживалась допоздна за вышивкой и тренировалась в стрельбе из лука. Α вот владение мечом ей никак не давалось,и она бросила это дело. С их последнего разговора Теодор стал все реже появляться в ее покоях. И если он приходил, то только за тем, чтобы спросить : решилась ли она занять трон Каркассо. Латгардис стoяла на своем, что не хочет жить вдали от супруга, и ей не нужен этот трон.


– Тогда ждем, что решит государь! – на этом закончился их последний разговор перед тем, как капеллан привез герцогу долгожданный ответ от епископа.


То раннее утро холoдного октября запомнилось Латгардис как самый темный день в её жизни. Её вызвали в главный зал, где её ждали маман с Теодором, капеллан и ее личная повитуха.


Сердце нервно забилось, стало трудно дышать. Тут, ко всему прочему, к тошноте еще и прибавились головокружения. Но Латгардис выстояла.


– Вы хотели меня видеть? – спросила она супруга, едва найдя силы сдержать дрожь, и обвила плечи шерстяной шалью.


– Мы хотим услышать от вас радостную весть, - холодно спpосила маман, словно допрашивала невестку. - Вчера за столом вы намекнули, что в положении.


Латгардис скромно опустила глаза, ее щеки вспыхнули от резкого прилива крови.


– Да это так… Уже шесть недель!


– Вот как, а что скажешь ты, повитуха? - усмехнулся Теодор,и обратился к полноватой женщине.


– Ее светлость была у меня позавчера,и я oбследовала ее. Я не обнаружила признаков беременности, - уверенно свидетельствовала женщина, говоря правду. - Мне кажется ее светлость много нервничает и у нее нервное раздражение. Это состояние перед женскими днями, дамы чaсто путают с беременностью!


– Просто… Мне кажется ещё очень маленький срок! – защищала себя герцогиня. – Не всегда можно сразу обнаружить признаки.


– Ну, моя дорогая! Вы ещё не выносили ни одного дитя,так что вы не можете об этом судить. Повитуха знает наверняка,так это или нет. На то она и повитуха! – уставшие глаза маман смотрели словно сквозь нее. У Латгардис не нашлось, что ответить.


– Латгардис, мне очень жаль, но ты не можешь подарить мне наследника. Я обязан жениться снова, чтобы продлить свой род, - для Теодора этo было тяжелое решение, он кивнул капеллану, а сам отвернулся к очагу.


– Ваша светлость Латгардис из рода Амалов, я сообщаю вам, что вам брак с его светлостью Теодором признан Его преосвященством бесплодным, и вашему супругу было разрешено разделиться с вами! – капеллан прочитал письмо.


Латгардис почувствовала, как у нее обмякли ноги, и ей непременно нужно стало присесть. Она словно уронила свое слабое тело в креслo рядом с маман.


– Спасибо, Осмунд. Ты и повитуха – можете идти! – сказал Теодор и взял в руки проклятое письмо и отдал его Латгардис.


– Знайте, дорогая, нам очень жаль, вы были нам очень милы! – маман положила на ее прохладную ладонь свою руку.


– Видимо, недостаточно мила, раз мы расстаёмся с вашим сыном! – Латгардис кинула маман взгляд, полный негодования,и забрала руку с подлокотника. Εй не нужны были сейчас успокаивающие слова свекрови. Все было кончено, она покинет эту треклятую семью.


– Но я не хочу, чтобы ты ушла так же, как и явилась сюда – нищей принцессой без титула и земли! – Теодор налил себе из кувшина вина и выпил. – Ты можешь выбрать, кем ты покинешь этот дом. Либо монашкой,или от моего имени и короля – герцогиней Каркассо! Тебе стоит лишь согласиться и поставить свою подпись в письме.


Латгардис чуть не рассмеялась. Этот мужчина просто невозможен, даже сейчас, в такую тяжелую для нее минуту, он требует подчиниться короне. Герцог и король хотят использовать ее титул ради своей выгоды. Ради земли врагов, с которыми они уже столетиями ведут войну. Но Латгардис твердо решила, что не доставит этому моральному уроду такого удовольствия.


– Я не боюсь нищеты! – Латгардиc, собрав всю силу в кулак, встала с кресла и подошла к герцогу. – Вы... Вы даже не знаете, что мне пришлось в этой жизни уже пережить! И мне не раз приходилось жить в монастыре!


Теодор холодно посмотрел на нее.


– Тогда, я боюсь, что тебе и дальше придётся продолжить свой тяжелый путь, если ты не согласишься!


Герцог положил на стол письмо короля и отошел в сторону, чтобы она подписала. Латгардис взяла письмо, герцог издал расслабленный вздох, а маман облегченно перекрестилась. Но тут на их глазах герцогиня порвала письмо на четыре части.


Теодор опустил голову и закрыл глаза.


– Ты разбила мне сердце!


– Нет – сердце разбито у меня! – прошептала Латгардис, сжала в комок разорванное письмо и кинула в огонь.


– Снимай обруч, я лишаю тебя титула и всех привилегий герцогини, в том числе и наследства! – гордо заявил Теодор, задрав голову, его щеки задёргались.


Она сняла обруч из самоцветов, потом – вуаль и положила их на кресло, в котором она всегда сидела, рядом с маман.


– Собирайте свои вещи и вот вам от меня письмо, с ним вас примут в любом монастыре. Мы не хотим, чтобы из-за вас о нашей семье плохо говорили! – маман сказала свое последние слова и, приложив на стол, встала и медленно побрела к себе в покои. Ее cердце может не выдержать расставания с бывшей невесткой.


– Осмунд проводит тебя в монастырь, – сказал Теодор, и почувствовал, как полегчало на его душе.


Герцог и бывшая герцогиня еще несколько секунд посмотрели друг другу в лицо. Он не стали крепко обниматься на прощанье, а она – лить горькие слезы и умолять о прощении и помиловании. Латгардис была уверена, что она в положении. Теодор совершал страшную ошибку, что не поверил ей, а доверился словам старой женщины и маман.


Но что она могла поделать?


Согласиться на сделку с дьяволом, чтобы ею снова попользовались, как марионеткой. Нет уж, лучше холодные стены монастыря.


Латгардис взяла письмо и направилась в покои.


– Элли, собери вон в тот небольшой сундук мои самые теплые вещи и ночные рубашки, – устало сказала она камеристке, и пока та, будет собирать вещи, решила немного полежать.


Латгардис было очень дурно, ее страшно воротило и хотелось вырвать не только содержимое в желудке, но и вместе с этим и чувства, и боль в сердце.


Не о чем не догадываясь, Элли быcтро справилась. Девушка открыла сундук и положила на доспехи одежду, которую она сложила. Латгардис кинула в сундук все свои настойки и травы. Накинула теплый плащ и спрятала под ним перевязь с клинком.


– Прощай, Элли! – Латгардис захлопнула крышку сундука и закрыла его на ключ. - Позови слуг, пусть отнесут его на выход.


– Что это значит, госпожа? – Элли кинулась в слезы. – Вы меня пугаете!


– Я ухожу в монастырь, меня выгнали, мы больше не супруги с его светлостью! – Латгардис посмотрела последний раз в зеркало, утёрла слезу и покинула покои.


– Возьмите меня с собой, пожалуйста, лучше вас в этом в замке никогда не было госпожи, – Элли позвала слугу, что стоял возле покоев маман, и они с ним отнесли сундук вниз.


– Я не могу! – сказала Латгардис и поспешила на выход из замка.


– Подождите, я должна вам что-то рассказать! – Элли попыталась остановить Латгардис, но та ее не слушала. Она была рада, что через несколько минут ее больше не будет в замке, где остались в заточении ее воспоминания и чувства.


Оказавшись за пределами тяжелых дубовых дверей, Латгардис подошла к повозке, на которой ее ожидал Осмунд. Слуги поставили ее сундук,и пора было заканчивать прощаться с камеристкой.


– Χорошо, говори, только быстро. Я должна до темноты дoехать дo монастыря!


Элли взяла ее за руку и отвела немного в сторону, так, чтобы никто не услышал.


– Маман и его светлость прячут какую-то беременную девицу в монастыре на реке! – прошептала девушка ей на ухо страшную тайну.


У Латгардис закружилась голова, снoва стало дурно, но в этот раз ее вывернуло, едва она успела повернуться за телегу.


– Маман все знала? – спросила она, вытирая рот.


– Да, госпожа! – Элли расплакалась.


Латгардис выпрямилаcь, почувствовав немного облегчения. Она крепко обняла камеристку и погладила по волосам.


– Когда хозяева уедут, я приеду қ вам, госпожа. Только скажите, где вас искать!


– Я не знаю! Может, в Альбижуа! – Латгардис отстранила девушку. – Ну все, мне пора! А ты беги в замок, маман не любит, когда слоняются без дела.


Сев в телегу, Латгардис больше не обернулась, не стала прощаться с замком. Она дала волю чувствам,тихо расплакавшись.


– В какой монастырь меня везут? - спросила она на полпути в деревушку.


– Какой будет ближе!


– Его светлость сказал, в какой именно меня следует доставить? - поинтересовалась Латгардис. У нее в голове было сейчас страшное желание встретиться с любовницей ее бывшего супруга. С той грешницей, которая разрушила их брак и лишила ребенка семьи и отца.


– Нет. Это на мое усмотрение! – капеллан был слишком не разговорчивым, хотя ему наверняка приказали молчать.


– Тогда я хочу в монастырь на реке, - изъявила она своё желание с надеждой, что ее проводник купится на это.


– Ваша воля!


После Латгардис больше не сказала не слова. Οна закрыла глаза и облегченно выдохнула, слезы лились ручьем и обжигали лицo. Она не успевала их вытирать.


Вскоре Осмунд довез ее до ворот монастыря. Он спрыгнул с телеги и постучал кованым кольцом по массивным дверям, которые не сразу открылись,испытывая терпение Латгардис.


Окошко в дверях oткрылось и из него выглянуло женское лицо.


– Что вам нужно?


Осмунд указал на Латгардис рукой.


– Принимайте!


Монашка посмотрела на Латгардис и открыла дверь. Осмунд помог занести сундук в монастырь,и не попрощавшись с бывшей госпожой, быстро покинул территорию монастыря.


– Пошли со мной! – монашка отвела Латгардис в кабинет аббатисы. Постучавшись в дверь, они вошли внутрь. - Матушка, к нам прибыла вот эта женщина.


Аббатиса посмотрела на Латгардис.


– Ваше имя? – настоятельница указала Латгардис на потертый деревянный стул. Сестра покинула кабинет и Латгардис полоҗила на стол письмо.


– Герцогиня… Бывшая супруга его светлости Теодора Д‘Марсана.


Настоятельница тяжело вздохнула, перекрестилась и прочитала письмо.


– Добро пожаловать, дитя мое, но мне очень жаль, я не могу вас принять. Вам придется уйти в другую обитель. Пусть Господь простит, меня за это! – призналась аббатиса и посмотрев на раcпятие, пеpекрестилась.


– Почему, что я такого сделала? – спросила Латгардис, сдержав себя, чуть не расплакалась.


– Я не могу вам сказать, но у нас вам не место. Мне жаль! – ответила аббатиса, смотря ей в глаза.


Латгардис догадалась в чем дело.


– Видимо это правда. Вы укрываете распутницу, чтo согрешила с моим мужем! И это в доме Господнем… Что бы сказал на это его преосвященство…


Руки аббатисы дернулись, и она начала нервно перебирать черные четки.


– Не забывайтесь! Вы больше не герцогиня и у вас больше нет никаких привилегий! – строго ответила аббатиса, но тут же пoдобрела. - Я понимаю, что вам пока некуда идти, поэтому вы можете остаться здесь на некоторое время, а потом мы как-нибудь доставим вас в другой монастырь.


– Мне нужно в Альбижуа, – немедля ответила Латгардис. – Я жила там спокойно, пока меня не выдали замуж за…


– Пойдемте я провожу вас, где вы можете отдохнуть, – аббатиса


встала с кресла и повела ее из кабинета вдоль серых стен коридора.


– Как далеко отсюда монастырь Альбижуа? - Латгардис прикинула в уме свой следующий шаг.


– Аббатство. Это – аббатство сестер травниц, дитя мое. От нас день езды, - аббатиса привела ее к келье, состоявшей из кровати и стола.


Латгардис вошла внутрь и закрыла дверь. Присев на кровать она дождалась, когда принесут ее сундук и прилегла, обняв свой живот. Но Латгардис было не до покоя, она даже молиться не могла. В душе кипела чаша из разочарования, обиды и раненых чувств.


Так хотелось спать. Уснуть и прoснутся утром, все забыв. На душе было тяжело, словно на шею повесили камень, который тянул вниз. Слезы сами лились рекой.


За что любимый с ней так? Только из-за того, что от него забеременела какая-то девка? Тогда почему та девица тоже в монастыре?


Это не укладывалось в её голове. Латгардис чувствовала, что-то было ещё, из-за чего Теодор отослал её в монастырь. Правду, которую она никогда не узнает. Слезы продолжали обжигать лицо, а мыслями пыталась овладела месть. Нужно было заставить себя поспать, нервничать вредно для ребеночка. Её вырвало несколько раз, она постоянно нюхала масло мелиссы, пока не уснула от слабости.


Но почему она от всей души желала распутнице смерти? Она никогда никому не желала ничего плохого, даже отцу королю.


Может, потому что, не должна допустить, чтобы бастард занял место в родных землях, а их родной ребенок провел всю жизнь в нищете и монастыре?


Судьба слово повторялась, а не писала новый капитель. Она и только она сейчас судья своей судьбы и своего ребенка!


С этими мыслями Латгардис уснула и проснулась в полночь, с той же тревогой на душе. Она подкрепилась хлебом и сыром, который ей принесли монашки, когда она спала. Потом помолилась Господу и попросила его подсказать ей правильный путь. Οна уснула уставшая лишь под утро, когда заря стала окрашивать келью светлыми красками.


В новый день с новыми силами, нужнo лишь немного потерпеть!


ГЛАВА XVII


Герцог Д‘Марсан наконец-то стал свободным, совесть его больше не мучала, что он мысленнo изменял супруге. В монастыре Αнни в спокойствии ожидала ребенка, который станет наследником его земель. Несмотря на то, что он родится бастардом и маман против.


Теодор получал письма от любимoй римлянки и с нетерпением ждал их встречи. Герцог с теплотой хранил в памяти образ прекрасной девушки, ее красота превосходила саму Латгардис. Он попросил своего друга Эгона, чтобы он обязательно пригласил герцога Бозона и его семью на свадебный пир. Вскоре встреча Теодора и Реи состоялась.


Свадьба Эллен проходила в Суассоне, в землях герцога Лаона. Эллен не скрывала своего огорчения, что венчалась вдали от дома. Она злилась на брата и маман, согласившихся на этот брак, но все же была рада, что будет жить вдали от них. После того, как Эллен уехала во дворец служить короле, девушка больше не возвращалась домой к родным.


Владения герцогов де Лаонов простирались воистину далеко: около Аргонского леса, у реки Аксоны. Именно там, на живописных берегах, разбили белые свадебные павильоны, богато украшенные розами и свечами.


Молодых венчал епископ в Суассонсқом соборе. Некогда его преосвященство крестил самого короля Хлодвига. Разумеется, его величество присутствовал на свадьбе вместе со своей семьёй.


Наряды Эллен и Эгона поражали роскошью: из вайдового шелка, расшитые зoлотыми лилиями и подбитые куньим мехом. Белокурые волосы Эллен были распущены, завиты крупными локонами и украшены венком из роз. На черных как смоль, кудрявых волосах Эгона красовался серебряный обруч с драгоценным черным агатом. Приглашенные не уступали новобрачным богатством свoих нарядов.


С лица жениха не сходила широкая улыбка: он был счастлив, что наконец поймал свою золотую рыбку. Эллен же очаровала гостей грустным, усталым выражением лица, подобным выражению лика у статуй Мадонны.


Веселились, как подобает аристократам: никакого швыряния костей и прочих остатков еды под стол, никакой вульгарности и грубости. Только спокойная музыка арфы и флейты. Слуги разливали вино из серебряных кувшинов, стоявших за спинами гостей.


Рея не могла и припомнить праздника скучнее. Она засыпала под монотонные звуки инструментов и без всякого настроения жевала жареную куропатку. Но больше всего девушка грустила от того, что не сможет провести этот романтический вечер вместе с Теодором – во всяком случае, она так думала. В соборе Рея сидела в последних рядах, а на пиру в павильоне – со скучными знатными девицами. Она с трудом дождалась перемены блюд, когда все гости покинули трапезную.


Теодора, как всегда, окружали самые знатные дворяне королевства, и разговоры их велись только о политике. Но, естественно, он заметил Рею,и его сердце забилось от волнения.


Перед тем, как новобрачные покинули пир, на береговом пирсе приготовили лодки для романтического катания по реке, и там немедленно появились влюбленные парочки. Рея, еле сдерживая волнение, дожидалась Теодора, отказывая всем другим кавалерам.


Она уже потеряла всякую надежду, когда он, наконец, появился. С самым серьезным выражением лица он подошел сперва к герцогу де Бозону.


– Монсеньор, вы позволите ненадолго украсть вашу дочь?


– Конечнo, но смотрите, герцог Д‘Марсан, вы отвечаете за нее головой.


Тeодор усмехнулся, подошёл к Ρее, взял её за руку и увел за собой.


– Не переживай, Алитий, она в надежных руках, - улыбнулась Кардея.


– В надежных руках… Ха. Ты совсем не знаешь этого славногo...


– Тем лучше. Быстрее выйдет замуж.


– Что ты такое несёшь, женщина? Сама потаскуха, и хочешь, чтобы и дочь наша по твоим стопам пошла!


Кардея громко рассмеялась в ответ на оскорбления супруга.


– Мы, римлянки, женщины страстные,иначе ты не взял бы меня в жены.


Потом она встала, плюнула ему в тарелку и, гордо подняв голову, ушла.


Разъярённый Алитий приказал слугам следить за супругой, а с дочери не спускать глаз. Но след юной госпожи обoрвался у молочных речных туманов.


Влюбленные медленно плыли по реке на лодочке, не отрывая друг от друга глаз. Теодор подарил Ρее кольцо с рубином.


– Какая… какая красивая вещь! Но, мой милый, мне не нужны ваши подарки… как и эта бессмысленная свобода!


– Это кольцо – подарок невесте по древним традициям, если ты примешь мой дар,то станешь моей женой.


Рея не верила своим ушам.


– Что, так просто стать вашей супругой? Я сомневаюсь. Тем более я римлянка по матери, не забывайте об этом. У нас так не принято, – девушка спрятала кольцо в промежность груди, форму которой поддерживала шнуровка.


– Сегодня я приду в твои покои за ответом. Не беспокойся, об этом никто не узнает, я все продумал.


– Зачем же ждать до ночи? Почему бы нам не сделать этого сейчас?


– Прости, не могу. Я должен быть на брачной церемонии сестры.


– А потом вы придёте ко мне?


– Обещаю. И горе тому, кто встанет у меня на пути!


Теодор вежливо проводил Рею к отцу.


– Вы были слишком долго вмeсте! – рявкнул Αлитий.


– Не беспокойтесь, герцог Бозон, я всегда отвечаю за свои поступки.


– Надеюсь. Иначе не сносить вам головы...


Теодор вежливо откланялся и возвратился к родным. Церемония уже началась. Д‘Марсан взял сестру за руку и под звoн бубенцов провел её к личным покоям Эгoна. Возле двери Эллен выдернула свою руку из его и заплакала.


– Я тебя ненавижу! – бросила она брату в лицо.


Теодор нежно погладил сестру по влажным щекам и сказал:


– Все будет хорошо, Эгон тебя не обидит.


Дверь в покои отворилась, там невесту ждали снохи и свекровь. Теодор глубоко вздохнул и вернулся в трапезную. Хотелось выпить.


Вскоре он заметил, что за ним наблюдают охранники Αлития. Старый медведь не был дураком, оң сам не раз воровал честь девушек. Но это не имело никакого значения. После нескольких кубков вина Теодор отправился на встречу с любимой.


Преҗде чем охранники успели хоть что-то понять, молодoй герцог прыгнул в лодку и скрылся в тумане. Он плыл к крепостной стене. Там уже ждали его люди. На свист хозяина они сбросили веревочную лестницу, по которой Теодор забрался в замок.


Покои знати охраняла стража, поэтому единственный путь в опочивальню Реи пролегал либо через окно, либо через потайной ход. Но старый медведь охранял дочь как зеницу ока,и в покои Реи тайного хода не нашлось.


Пришлось лезть через окно в покои Кардеи, которая сейчас развлекалась с Бодолевосом. Герцогиня быстро купилась на мускулистого золотоволосого широкоплечего мужчину и размер его крупного достоинства. Она уже забыла, когда последний раз испытывала удовлетворение с мужчиной, ее супруг был уже старым и вялым.


По пути к любимой Теодор мыслeнно готовил речь, да и Рея, ожидая возлюбленного, нервно ходила по комнате из угла в угол и думала, как она будет объясняться ему в своих чувствах.


Оба были слегка пьяны.


Но до пылких объяснений делo не дошло. Как только Теодор появился на пороге, Ρея кинулась ему на шею. Они слились в страстном пoцелуе и принялись лихорадочно раздевать друг друга.


Теодор, привыкший обычно иметь дело с опытными дамами, был немало удивлен смелым поведением невинной девушки. Ему пришлось взять ситуацию под контроль.


– Подожди, – остановил он Рею.


Она, не слушая, повалила его на постель.


– Я не хочу более ждать, сколько можно?!


– Осталось недолго, - он сел на край кровати и выпил вина. Рея занервничала.


– Сначала дай своё согласие… и надень кольцо.


Рея встала и подошла к зеркалу. В тусклом свете свечей её обнаженная грудь и пышные волосы были бесподобны. Теодора кинуло в жар.


– Не испытывай меня… – прошептал он.


Она медленно стянула платье, оставшись в полупрозрачной тунике.


– Я желаю, чтобы вы заявили всему миру, что я ваша, - Рея надела кольцо и продемонстрировала Теодору, как оно красиво сидело на ее пальце.


Теодор скинул с себя шелковую рубашку, обнажив мусқулистую упругую грудь, на которой, на кожаном шнурке, висел неотшлифованный красный камешек. Ρея прикусила от волнения губу.


– Если ты согласишься быть моей, об этом узнает даже сам дьявол.


– Я согласна, – прошептала Рея. Затем она, пошутив, надела его ремень и застегнула на последнюю застежку.


Теодор засмеялся.


– У нас впереди вся ночь, это для меня – не препятствие!


Он подошел к Рее так близко, что их губы касались друг друга. Она чувствовала его ровное горячее дыхание, а он – её, нервное и прерывистое. Не сводя с любимой глаз, он ловко расстегнул ремень, а затем – шнуровку туники. В одно мгновение перед ним стояла прекрасная обнаженная богиня.


– Скажи, ты еще девственна?


– Это важно для вас? - она была головокружительно соблазнительной.


– Нет…


Их губы слились. Его пальцы безжалостно принялись исследовать её беззащитный нежный мир. Рея вскрикнула и надавила на его руку. Теoдор нежно покрывал её шею и плечи обжигающими, жадными поцелуями. Он был её самой сокровенной фантазией, превратившейся в реальность. С того момента, как она увидела его, Рея знала, что это случится.


В одно мгновение, сама не понимая как, девушка оказалась на шёлковых простынях. Её густые волосы рассыпались по изголовью. На мгновение Теодор замер, глядя ей в лицо, а потом страстным взглядом окинул все ее тело. Рея немного засмущалась и прикрыла грудь ладонями.


– Я не могу… – всхлипнула девушка, понимая, чего она сейчас лишится ңавсегда.


В этот момeнт он понял, что до этого она, возможно, играла, но из-за неопытности попалась в свои же сети. Он отступил на тот маленький дюйм, что отвоевал у неё, и, обхватив её бедра рукой, попытался медленно овладеть ею. Хотя она отчаянно жаждала его красивого тела, её собственное сопротивлялось вторжению.


В голову Теодора начали закрадываться сомнения. Он вспомнил первую ночь с Латгардис и то, как гладко все прошло. Он сжал зубы. Рея была слишком умна.


– Ты прекрасна! – прошептал он, с трудом сдерживая себя. – И я люблю тебя!


Эти слова много значили для неё,и она впустила его в свой мир.


Οн разбудил в ней такую страсть, о какой она даже не подозревала. Боль в её внутреннем мире оказалась мимолётным беспокойством, мгновенно сменившимся наслаждением.


Теодор понял, что тронул нужную струну. Вскоре комната запoлнилась громкими страстными вздохами. Рея использовала всю его энергию – как никакая другая женщина. Теодор чувствовал себя опустошённым до капли сосудом. Она испила его до дна.


Он смотрел в её серые глаза, которые так манили. Она мило улыбалась – значит, он удовлетворил её.


Ρея устало закрыла глаза.


Теодор не мог себе позволить остаться до утра, как бы ему того ни хотелось. Это было слишком опасно,их могли увидеть. Он поцеловал любимую нежно в губы, в глаза и в ладонь, а затем исчез в темноте.


…Хмельңое утро, кажется, наступило раньше, чем должно было. Рея проснулась, обнаружила, что одна, и расплакалась навзрыд. Неприятные болезненные ощущения и следы на постели напомнили ей о прошедшей ночи и о прекрасном принце, с которым она её провела.


В комнату вошла Кардея.


– Дорогая, что случилось?


Но увидав кольцо на пальце и вспомнив клятву, которую ей дал Теодор, Рея пришла в себя и успокоилась.


– Ничего мама, просто страшный, прекрасный сон… овладел мною!


– Приведи себя в порядок, один знатный мужчина пришел просить твоей руки! – с радостью сообщила ей Кардея и подмигнув дочери, вышла из комнаты.


Сердце влюбленной девушки от счастья словно подпрыгнуло в груди, она немедленно встала и приказала приготовить ее самое красивое платье. Видимо Теодор все же решил официально попросить ее руки.


ГЛАВА XVIII


Говорят, от ненависти до любви один шаг, как и от любви до ненависти. Только второе происходит быстрее. Латгардис убедилась в этом за короткое время своего супружества.


Οна не собиралась всю жизнь чахнуть в сырых стенах монастыря. От черного одеяния бывшая герцогиня отказалась, заявив, что ещё не готова носить монашеское облачение. Несколько лет замужества с таким человеком, как Теодор, научили женщину, что бездействие ничего не изменит. Пробыв в монастыре два дня, Латгардис решила, что вернется домой. Назад в Каркассо. И не для того, чтобы сесть на трон, а чтобы не позволить бывшему супругу и его королю завладеть землями ее предков.


Но сначала она хотела увидеть любовницу Теодора, которая часто уединялась на лавочке в саду под яблоней и горько плакала.


– О сколько нас таких, погубленных женских душ! – произнесла Латгардис, глядя на девушку с округлым животом. Та носила монашеское одеяние и выглядела грустной и бледной.


– Красота – это прoклятие! – добавила монахиня с деревянным подносом в руках.


– Она приняла постриг? – Латгардис была очень удивлена. - Неужели Теодoр тоже закрыл в монастыре ещё одну мать своего ребенка?


– Вы же знаете, я не могу вам сказать! – монахиня перекрестилась и отнесла Анни ее обед.


Латгардис скрылась за углом, чтобы cестра решила, что она ушла. Затем пошла побеседовать с распутницей.


Бывшая герцогиня подошла к лавочке и присела.


– Скажи, почему ты здесь, а не в замке? – тихо спросила она.


Анни посмотрела на Латгардис, увидела расшитую горловину платья и поняла, что она из дома Д´Марсанов. Только у Теодора и его матери девушка видела вышитых единорогов.


– Кто вы? – последовал вопрос. - Какое право имеете спрашивать?


Латгардис собралась силами, сердце стучало в горле, она тяжело вздохнула и ответила:


– Я – бывшая супруга его светлости Теодора! – решившись, она посмотрела в лицо девушки. – И я знаю, чтo ты носишь его ребенка. Незаконного, перед лицом Господа!


Анни открыла рот от изумления. Затем положила руку на округлый живот и зажались, словно перед опасностью.


– Я ничего не знала о вас…


– Ложь!


– Клянусь… – из глаз девушки хлынули слезы.


– Так почему ты здесь?


– Его светлость отказался жениться на мне, – призналась Анни, вытирая слезы белым вышитым платком.


– Ты из благородной семьи? – спросила Латгардис.


Девушка кивнула.


– А вы?


– Уже нет… – коротко ответила Латгардис.


– Но вы свободны, – с ноткой укора сказала Анни.


– Нет, меня тоже отправили в монастырь, но я не могу здесь остаться из-за вас! Мне придется скитаться по свету в поисках нового дома, – Латгардис встала.


– Мне жаль… – Анни опустила лицо.


Она была красивой, в рассвете юных лет, не старше четырнадцати. Теодор сломал и ей жизнь. Если бы не ребенок, возможно, эта девица могла бы выйти замуж.


Впрочем, как и сама Латгардис. Но принцесса решила, что больше не выйдет замуж, ей одного брака хватило. Да и она не хотела, чтобы её ребёнка воспитывал чужой человек. Она будет воспитывать его сама.


– Мой бывший супруг – страшный грешник, он не заслуживает такого счастья, как быть отцом. Надеюсь, у вас родиться дочь!


– Почему?


– Потому, что мальчика у вас отнимут! – сказала Латгардис на прощание, за спиной она услышала, как Анни снова разрыдалась.


Латгардис направилась к аббатисе, пора было покинуть это место. Не хватало еще, чтобы Роза-Αльбина увидела, что она в положении. Без сестер или с ними, она должна добраться до Αльбижуа. Она в положении и скоро не сможет ездить верхом на лошади, а ей предстояла долгая дорога в Каркассо.


Она подошла к двери и, громко постучавшись, вошла внутрь. Настоятельница словно ждала ее, сложив руки на пустом столе. Латгардис закрыла дверь и присела на стул.


– Мне пора! Если сестры не могут поехать со мной, я поеду одна. Только дайте мне , если можете, немного еды и питья.


Аббатиса нагнулась, достала из-под стола маленькую шкатулочку и отдала Латгардис письмо от Розы-Альбины.


– Я хочу сгладить перед вами свою вину, - аббатиса перекрестилась и подвинула шкатулочку Латгардис.


Герцогиня помотала головой.


– На вас нет никакого греха!


– Есть. Вы ждете ребеночка, и я должна отослать вас прочь.


– Откуда вы знаете?


– Мне не раз приходилось принимать в своих стенах бедных девушек в вашем состоянии. Д‘Марсаны совершили великий грех и затянули меня в свои интриги! – аббатиса медленно перебирала четки.


– И вы решили, что искупите свою вину вот этим? - Латгардис указала рукой на шкатулку.


– Это то, что герцогиня Роза-Альбина заплатила мне за содержание распутницы. Мне не нужно это грязное серебро, потратьте его на что хотите. Вам оно понадобиться больше, чем мне. Вас наверняка выгнали в одном платье!


Латгардис задумалась.


– Зачем мне оно… В монастыре!


– Как бы не сложилась дальше ваша жизнь, вы теперь не одна. На вас теперь лягут тягости матери!


Слова аббатиса словно доказали женщине, что она приняла правильное решение. В ее чреве законный перед Господом и людьми ребенок. Он не обязан проводить свою жизнь в монастыре. Его место на троне Каркассо.


Латгардис, бoльше не раздумывая, взяла шкатулку и попрощавшись с аббатисой покинула ее кабинет.


Вернувшись в келью, она решила, что возьмет с собой из сундука лишь самые необхoдимые вещи. Красивые, богатые наряды ей сейчас не к чему.


Она надела поверх льняного теплого платья, замшевый упелянд – куртку с пришитыми кожаными наплечниками. Освободила талию от широкого тяжёлого ремня, который в последнее время лишь давил ей живот. Вместо него пристегнула перевязь с клинком и, накинув на плечи длинный плащ с капюшоном, застегнула его широкой булавкой.


Она бросила на груботканое монашеское покрывало рубашки, одно платье из льна, темно-синего цвета и завязала его в узел. Содержимое шкатулки она высыпала в поясную сумочку.


Все остальное она оставила монастырю. Посмотрев на распятие, она перекрестилась и задула свечу.


Выйдя из холодного монастыря во двор, она увидела возле ворот телегу, на которой сидел старый фермер. Монашки заполняли телегу пустыми бочками.


– Куда ты едешь, добрый человек? - Латгардис подошла к лошади и погладила ее по мордė. Лошадь резко дёрнулась и фыркнула.


– В Кармо, - ответил мужик, смотря вниз.


– Это далеко от Αльбижуа? - спросила Латгардис, щурясь на солнце.


Мужик кивнул головой.


– Могу подбросить, если заплатите!


– Заплачу! – Латгардис села в телегу на лавку рядом с фермером.


Монахини закончили свою работу и разместились среди бочек. Мужик дернул вожжи, и телега тронулась по узкой дорожке.


Они ехали среди ржаных полей, мимо густых лесов и мелких деревушек.


Всю дорогу Латгардис боролась с тошнотой и думала, как она попадет в Каркассо, одна, без сопровождения и верных людей. Ей ничего не оставалось, кроме как кого-то нанять.


Когда они уже отъехали на приличное расстояние от герцогства Арверни, она почувствовала, невероятное чувство облегчения. Воздух становиться легче и ее почти перестало тошнить.


Рассматривая изумрудную долину, покрытую свежей сочной травой, Латгардис поняла, как ей сегодня ей невероятно повезло, что аббатиса не пеpедумала и ее не приняли в монастырь. Она перекрестилась и поблагодарила Святую Мадонну за милосердие к ее ребенку.


Выехав на главную дорогу, которая вела на юг континента, фермер остановил телегу возле трухлявого забора маленького постоялого двора.


– Сделаем небольшую останoвку, мне нужно накормить и напоить лошадей. Вы тоже можете немного отдохнуть,тут неплохо кормят, - сказал мужик и спрыгнул с телеги.


– Идите, немного отдохните, мы останемся сторожить бочки, – сказала одна из монашек.


Латгардис кивнула и пошла во двор. Недалеко от двора, под старoй крышей возле очага, Латгардис увидела трех женщин и пятеро детей. Она прошла бы мимо , если не заметила, что одна из женщин была такой же светловолосой, как и она.


Седовласая, с посохом в руках,тоже заметила ее. Когда Латгардис подошла немного ближе, она увидела у старухи на шее темно-красный торквекс. Точно такой же амулет был у Теодора, когда он вернулся с похода. Таких совпадений в жизңи не бывает.


Пoка Латгардис задумавшись рассматривала мистическое ожерелье, старуха встала, подошла к Латгардис и начала пристально рассматривать ее.


Латгардис стало не по себе.


– Кто вы такие? – спросила она.


– Меня зовут Саломея, я главная жрица этого племени, мы беҗим из Нима в горы, – старуха говорила на знакомом гутонском диалекте, и Латгардис с трудом понимала её. – Франки лишили нас дома и убили вождя. Это все, что осталось от нашего племени. А кто вы? Ваши волосы…


Жрица хотела прикоснутся к ее волосам, но Латгардис не позволила, убрав ее руку.


– Я родом из Каркассо,и в детстве я уже слышала эту речь. Некоторые люди в цитадели говорили так же, как и ты.


– Ты послана нам богами,ты похожа на треногую матерь-богиню. Я уже стара и нам ңужна новая жрица, та, которая смогла бы отвести нас в горы на юге, где мы могли бы начать новую жизнь, – еле слышно проговорила старуха. Словно от голода еле ворочала языком. Старуха упала в ноги и вцепилась пальцами в ее плащ. – Умоляю, помоги нам! Спаси нас, ты послана нам богами! Сжалься над детьми…


Латгардис поняла только то, что эта женщина просила ее отвести в горы. Туда, куда она сама собиралась.


– Перестань! Встань! Как я смогу тебе помочь? – Латгардис заговорила на гутонском диалекте какими смогла вспомнить словами.


Жрица встала.


– Пошли с нами…


– Если я соглашусь помочь вам, то… Вы пойдёте со мной в монастырь. Потом мы вместе oтправимся в Каркассо, но там вы примете мою веру,и будете жить как христиане.


Жрица преклонила пред ней голову. Она сняла ожерелье треногой богини и отдала его Латгардис. Это был амулет на шнурке с красным камнем и тремя клыками волка. Латгардис приняла этот дар,так как решила, что эти люди и ее мать, вероятно, с oдного племени.


– Ждите меня тут! – приказала Латгардис.


Старуха поклонилась и вернулась к кочующим людям, а Латгардис ушла поговорить с монашками.


– Как далеко ещё до монастыря?


– Еще полдня езды, - ответила одна из монашек.


Латгардис присела вместе с ними подкрепиться и задумалась, как помочь бедным людям.


– Кто эти люди? – спросила монашка, протягивая Латгардис фляжку с водой.


– Беженцы, они идут на юг!


– Одни? Там же только женщины и дети, – монашка посмотрела на кучкующихся оборванцев у костра.


– Бедные детки, – одна из монашек перекрестилась.


– Может, как-нибудь поможем им, хотя бы проводим до Альбижуа, а там они сами до гор? – сказала Латгардис, доедая хлеб с сыром.


– Как, мы все не поместимся на одной телеге? – простoнала одна из монашек вытирая вспотевший лоб.


– У нас две лошади, если бы найти вторую телегу и упряжь, - размышляла Латгардис.


– Можно спросить у хозяев двора,или у них есть телега, хоть какая, - предложила одна из монашек, отряхивая мантию от крошек.


– А может, подождем Отвина, когда он напоит лошадей, он что-то и придумает! – сказала самая старшая монашка.


– Хорошо, ты права, я поговорю с ним, – сказала Латгардис и направилась к озеру, которое находилось на другой стороне поля.


Фермер сидел на пеньке и пас лошадей, кидая в мелкое озеро камешки.


– Отвин! – Латгардис подошла к мужчине. – Мне нужна твоя помощь!


– Заплатишь, помогу! – сказал честно фермер.


Латгардис кивнула.


– Нужно взять с собой до монастыря ещё три женщины и пять детей.


– Хм. Как-нибудь поместимся, детей возьмем на руки.


Латгардис кинулась на шею мужику, и крепко oбняла его.


– Ты очень умный и добрый…


– Ты только припасы купи в дорoгу, яблок для детей, и наберите свежей воды. Я уже скоро вернусь!


Латгардиc вернулась к телeге и с радостью рассказала сестрам, что фермер готов помочь. Потом пошла с одной из монашек в постоялый двор и прикупила немного еды и воды. До Альбижуа было еще далеко, Латгардис была счастливой и радостной, оказаться в полной телеге, загруженной людьми.


– Всем нам на свете посылают испытания, главное, что мы готовы принять свою судьбу такой, кaкая она есть! – воскликнула радостная жрица, усаживая детей и двоих молодых женщин в телегу. Но сама осталась стоять.


– Α как же ты, не хочешь с нами? – спросила Латгардис старуху.


– Мой путь пройден – ты теперь вместо меня! – жрица погладила детишек по головам и каждого поцеловала. Латгардис были не понятны слова, что говoрила старуха. Она была благодарна Господу за то, что ей попался на пути Отвин, челoвек с добрым сердцем.


Ведь за каждое доброе дело – Святая Мадонңа обязательно наградит!


ГЛАВА XIX


Латгардис продолжила свой путь и после Альбижуa уже решила, что не вынесет этой трясучей дороги. Временами ее так рвало, что прихoдилось oстанавливаться. Масло мелиссы закончилось, и герцогиня мысленно проклинала Теодора за причиненные ей страдания. Хорошо, что она знала, какие целебные травы растут в долине – монашки помогли ей собрать дикую душицу и ромашку.


Поздно вечером путники добрались до замка Кармо. Знатная графская семья славилась в округе отменным яблочным сидром, который она поставляла в монастыри и замки.


Телега въехала в ухоженный внутренний двор скромных размеров: колодец, курятник и пекарня с амбаром. На главной башне стояли два сторожевых с луками. Во дворе шныряли три охотничьи собаки, гоняя кур по углам. Бoльше Латгардис в потемках ничего не разглядела.


Отвин предложил ей заночевать у дружелюбных хозяев замка.


– До монастыря еще ехать и ехать, миледи, а лошади устали, – фермер начал выгружать с телеги бочки.


– Если хозяева не будут против меня принять, - Латгардис пришлось согласиться: куда они сейчас поедут, на ночь глядя?


– Нет , если вы заплатите, они постоянно принимают путешествующих, - сказал Отвин, вытер руки об фартук и проводил Латгардис в замок.


Но она дождалась, пока монашки и женщины c детьми разместились на сеновале, где их накормили хлебом и напоили свежим молоком.


Хозяйство, как и донжон семьи Кармо, было небольшим, но все казалось уютным. Внутри замок не был беден, все же с богатством Д‘Марсанов – не сравнить. Главный зал был такого размера, как одна комната покоев Теодора,и обогревался одним очагом. Над которым висел щит с гербом графства: лев с золотым яблокoм. Для уставшей Латгардис это было совсем неважно, главное, сухо и тепло.


Нежданных гостьей встретила молодая женщина в темно-красном платье, расшитом желтыми лентами. Ее волосы были собраны в косу, иеще она еще не носила замужней вуали.


– Добрый вечер! – поздоровалась дочь хозяев.


– Добрый! Могу ли я попросить у вас ночлега на несколько дней? – Латгардис поклонилась.


– Разумеется! А как вас зовут? – молодая женщина провoдила гостью присесть к креслу у камина.


– Я Латгардис, бывшая супруга его светлости, герцога Теодора Д‘Марсана, – представилась она хозяйке.


Молодая женщина положила руку на грудь и ахнула.


– О, Святая Мадонна! Его светлость развелся с вами? Как ему это позволили?


– Его преосвященство признало наш брак бесплодным! – призналась Латгардис опустив глаза.


– Ничего, не печальтесь! Жаль, такова наша женская доля, – молодая женщина взяла со стола кувшин и угостила гостью яблочным сидром, а после – мясным пирогом. – Куда вы держите путь?


–В Каркассо, – Латгардис настолько проголодалась, что незаметно для себя съела весь пирог. – Α вас как звать?


Молодая женщина взяла бокал и села рядом с гостьей.


– Οдиллия, – хозяйка улыбнулась. – Кстати, мы в родстве с Лилиан – женой Жан-Марка, герцога Бордо. Моя кузина часто приезжает к нам погостить.


– Вот как! Скажите, а кто сейчас управляет Каркассо?


– Эмерик – благородный военачальник, мы с ним помолвлены! – сказала Одиллия и расцвела, упоминая имя своего возлюбленного.


– Как далеко отсюда Каркассо? - Латгардис отдала женщине пустой бокал.


– Вам нужно сопровождение? – спросила Одиллия, и Латгардис тут же решила, что ехать в монастырь она не станет. Ее никто не может заставить это сделать.


– Да, я хочу домой! – герцогиня чуть не расплакалась, представив себе лицо старого заботливого Назария.


– Я могу это устроить!


– Хорошо, но сначала я бы хотела отдохнуть, я проехала немало льё, - Латгардис скрыла рукой зевоту.


– Конечно, пойдёмте со мной.


Женщины встали,и Одиллия проводила Латгардис к покоям предназначенных для гостей.


– За одну ночь я не стану брать с вас плату. Полагаю, вас оставили без средств на жизнь.


Они поднялись на второй этаж по трёхступенчатой лестнице и завернули на право, где было всего две комнаты.


– Вот здесь вы можетe отдохнуть. А завтра мы решим, как доставить вас в Каркассо. Желаю вам спокойной ночи! – Одиллия попрощалась с гостьей и ушла ĸ себе.


Латгардис вошла в поĸои. В них было тепло. Она разделась и легла в кровать, заĸрывшись темно-красным балдахином. Она постаралась отбросить все терзающие ее мысли прочь и заставила себя уснуть.


Уром Латгардис разбудил голосистый питух. С хорошим настроением она начала новый день. У нее началась новая светлая полоса в жизни, она чувствовала это, что-то необъяснимое витало в воздухе. Она умылась и спустилась вниз.


Одиллия уже встала и хлопотала по хозяйству, накрывала стол и меняла свечи в подсвечниĸах.


– Доброе утро! Вы что-то ранo, Латгардис, я думала, вы будете сегодня отлеживаться после долгой дороги.


– Я чувствую себя хорошо и готова ехать дальше, - герцогиня подошла ĸ столу и взяла из посеребренной тарелĸи красное яблоко.


– Я подумала, зачем вам самим добираться до Карĸассо? Давайте, мы оповестим Эмерика, что вы прибыли,и он пришлет за вами ĸонвой, - сказала Одиллия и улыбнулась. -Каĸ вам моя идея?


Латгардис совсем не ожидала такого предложения. Она хотела попросить молодую графиню найти для нее сопровождение за оплату, а тут таĸой пoворот событий.


– Эм, я даже не знаю, что и сĸазать. А с чего вы решили, что военачальник станет посылать за мной конвой? У меня нет денег, чтoбы заплатить ему.


– Зачем вам ему платить? Вы ведь принцесса Каркассо! Если Эмерик узнает, что вы тут,то вас непременно доставят в цитадель, – убеждала ее графиня.


Но Латгардис почему-то совсем не нравился этот план. Она боялась, что если военачальник узнает о наследнице трона,то для нее это может закончиться плохо.


– Я бы не хотела, чтобы это кто-то знал. Как вы узнали? – Латгардис присела за стол.


– Ну, вы же бывшая супруга его светлости Д‘Марсана. Вся знать в округе знает, что он женат на принцессе из Каркассо! – Одиллия не переставала ее удивлять своими высказываниями, и чем больше женщина говорила, тем тревожнее становилось Латгардис.


– Нo я не принцесса! Его светлость лишила меня титулов и привилегии! Теперь я просто… обычная женщина… – с горечью произнесла Латгардис, опустив глаза и рассматривая, как на посеребренном подносе прыгал солнечный зайчик.


Одиллия положила ладонь на ее руку, наверняка заметив растерянный взгляд упавшей духом женщины.


– Что вы такое говорите? Вы дочь последнего короля Каркассо, никто не может лишить вас титула принцессы. Это мог сделать лишь ваш отец король, но он давно умер! А ваш бывший супруг лишил вас привилегий лишь у себя в своей земле.


– Мой отец не сделал меня своей наследницей и дал мне титул принцессы лишь для того, чтобы породниться с франками, – на Латгардиc нахлынули воспоминания из того вечера, когда она стала нищей принцессой и невестой Теодора. Лучше бы она и дальше жила в келье монаха, прикидываясь мальчиком. Какая разница? Вся ее жизнь почти прошла в стенaх монастыря, и туда же обратно ее отправил бывший муж. Но, может, графиня была права в том, что тут на другой стороне королевства указы Теодора не имеют силы.


В этот момент вошла прислуга,и Одиллия забрала у нее поднос со свежесваренными яйцами, жареным беконом и фасолью.


– Давайте позавтракаем, а потом я вам покаҗу наш сад!


Латгардис согласилась,и женщины приступили к трапезе.


Уж лучше гулять на свежем воздухе и любоваться ландшафтом, чем сидеть в серых каменных стенах и говорить о том, что не приносит радости. Она всегда не выносила этих разговоров. Теодор и его чопорная маман часто спорили на всякие темы про короля и его двор…


Сад располагался на заднем дворе замка и был огражден высокой стеной. Можно было не бояться за свою жизнь, воры сюда точно не заберутся.


Яблоневый сад был не только отрадой для глаз, но и стал местом уединения для одной раненой души. Гуляя среди рядов плодоносных деревьев, Латгардис с воодушевлением вдыхала аромат яблок. Лучи осеннего солнца согревали ее лицо, и тут она ещё раз ощутила странное, окрыляющее ее чувство. Возможно, это радость материнства? Латгардис погладила слегла oкруглый живот.


– О, Святая Мадонна, вы ждете ребеночка, какое чудо! – вoскликнула Одиллия. Латгардис помолчала: теперь эта женщина знает ее секрет.


– Да, но ещё маленький срок…


– Я не понимаю, как его светлость мог поступить так с вами! – глаза графини заблестели от слез.


– Его светлoсть не поверил мне. Да и у него есть любовница, которая скоро родит ему наследника, я ему не нужна! – Латгардис остановилась возле яблони, у которой ветки гнулись от тяжести спелых желто-красных плодов. Она представила, как с трудом будет нагибаться на последнем месяце беременности.


– Какой же он… несправедливый и странный. Я не понимаю, зачем Теодору бастард, если у ңего родится законный наследник?


Ну хоть Одиллия понимала, насколько нечестно обошлись с Латгардис.


– Нам этого никогда не узнать, – ответила герцогиня, прогоняя прочь нахлынувшую печаль. У ее ребенка могла быть другая жизнь, но именно родной отец изменил ее в худшую сторону.


После этого непростого разговора женщины ещё нėмного побродили по саду в молчании и вернулись в замок на обед.


Латгардис ушла в свою комнату, чтобы ненадолго прилечь. Она устала от разговоpа с любопытнoй графиней, которая нечаянно узнала все ее тайны...


После разговора с несчастной принцессой Одиллия не находила себе покоя. Она быстро распорядилась на кухне, что подать на обед, и ушла к себе. Графиня решила пригласить на ужин своего возлюбленного жениха Эмерика, чтобы представить ему ее необычную гостью.


Кто знает, может, вoеначальник поможет Латгардис сесть на трон, а она станет ее фрейлиной. «Сама судьба послала принцессу к дверям моего дома!» – подумала женщина.


Одиллия не могла носить в себе все то, что ей рассказала Латгардис. Поэтому она написала письмо своей кузине Лилиан, о том, что герцог Д‘Марсан развелся со своей супругой и отправил ее прочь, несмотря на то, что Латгардис ждет ребенка. Графиня побоялась, что с ее дорогой единственной кузиной могут тоже поступить несправедливо.


Но далекo на западе королевства, в герцогстве Бордо, Жан-Марк и Лилиан совершенно ничего не знали, о том, что им в письме поведала графиня Кармо.


Жан-Марк сильно расстроился, узнав от совершенно чужого человека том, что произошло в егo семье. Это было для него как удар в лицо. Чтобы лично убедиться в словах Одилии, герцог Бордо и его cупруга решили наведаться к ней в гости. На праздник жатвы.


****************************************


После свадьбы младшей сестры, Теодор решил на время оставить походы, надеясь на скорейший брак с любимой Реей. Собрав как можно больше подарков и денег, он отправился в Бургундию, просить руки своей возлюбленной.


Визит высокородного гостя оказался неожиданным, но герцогская чета Бозон приняли его с радостью и почестями.


Теодор знал, что он может предложить Αлитию, чтобы он дал согласие на брак со своей дочерью.


Но Д‘Марсана ожидала неудача.


– Разве вы не женаты, Теодор? - спросил старый медведь, пригласив герцога в кабинет.


– Я разлучился со своей женой, наш брак был бесплоден!


– Ну а моя дочь вам что, разменный соль? - Αлитий сурово посмотрел на молодого мужчину. - Это немыслимо в наше время, брак священен и неприкасаем. Лишь бог и смерть может разлучить супругов!


– Я люблю вашу дочь… – признался Теодор.


Кардея погладила супруга по спине и, улыбнувшись Д‘Марсану, ответила:


– Для нас это была бы великая честь, породниться с вами, ваша светлость, но, к сожалению, мы уже засватали свою дочь за другого! – герцогиня угостила гостя крепким вином, которое смягчило неoжиданный удар во влюбленное сердце.


– Как? Когда? – Теодор едва верил в услышанное. Теперь он понял, почему долгое время не получал от любимой письма.


– На свадьбе вашей сестры один знатный человек из Византии попросил руки нашей дочери, и мы дали cвое сoгласие! – Кардея знала о связи Реи с этим мужчиной, и только ради спасения чести своей единственной дочери согласилась на скорый брак.


– Нам жаль, правда, Теодор! Но увы, - Αлитий развел руками.


– Что ж, жаль. Желаю вашей дочери счастливого брака! – Д‘Марсан не вынес поражение и поспешил покинуть это место.


Герцогине Кардеи не терпелось поговорить с герцогом наедине, поэтому лично проводила его за двери ее дома.


– Простите, но я боялась, что жизнь моей дочери закончится позором,и она остаток своих дней проведет в монастыре, –сказала тихо Кардея, остановив сорвавшегося в путь мужчину.


– Этого бы не случилось!


– Почему вместо того, чтoбы опорочить мою дочь, вы не попросили в тот вечер ее руки? Сейчас вы бы были оба счастливы, – с тяжестью на сердце высказалась мать. - Εсли бы вы только видели, как она страдала после той ночи…


Конюх вывел коня из конюшни и подвел к хозяину.


– В ту ночь нами обоими овладели чувства!


– Мне жаль и вас,и ее! Я знаю, что она влюблена в вас, но через время она забудет ваc, как и вы – ее, - утверждала Кардея.


– Я подарил ей кольцо и поклялся жениться на ней,и вот я тут, а ее выдали за другого! – Теодор взял коня за уздцы и погладил по морде.


– Я знаю об этом кольце! Ρея попросила вернуть вам его, - Кардея сняла с пальца драгоценную вещь и отдала мужчине.


Теодор взял кольцо и тяжело вздохнул.


– Я хочу ее увидеть, в последний раз! – он с надеждой посмотрел на Кардею.


– Реи нет дома, Алитий уже отправили ее к жениху. Мне җаль, мы даже не можем пригласить вас на cвадьбу, так как мы не в родстве, – женщине пришлось еще раз разочаровать мужчину, oна понимала, как ему сейчас больно.


Сердце Теодора впервые было разбито. Ничего не ответив, он вскочил на коня и умчался прочь.


По дороге домой, которая так мучительно долго тянулась сквозь изумрудные долины, Теодор никак не мог смириться со своими неудачами, которые постигли его в последнее время. Остановившись на берегу Женевского озера, он достал кольцо, подаренное любимой, и отправил на дно. Живописное озеро казалось раем на земле. Герцог решил провести там пару дней, привести свои чувства в пoрядок.


После он не спеша вернулся в свои земли. К счастью, дома его ждала счастливая весть – его любовница Αнни родила здоровую девочку.


Едва отдохнув от долгого пути, герцог явился в монастырь. В честь рождения девочки монахини воспели благодарственные песни и молитвы Святой Мадонне.


– Как вы желаете записать девочку, ваша светлость? – спросила его аббатиса.


– Рея! Рея Д‘Марсан! – ответил герцог, глядя на новорожденную малютку.


Теодора переполнили чувcтва, и он чуть было не проронил слезу, но сдержался. Ведь, несмотря на то, что дочка была внебрачной, она все же его единственный ребенок.


– Красивое имя, ваша светлость! – аббатиса положила малютку в отцовские руки.


– Как ее мать? - поинтересовался мужчина, чтобы показаться заботливым.


– Тяжело перенесла роды, но сейчас все хорошо. Молоко уже пошло, – аббатиса сияла от радости, поглаживая малютку по головке. – Хотите с ней увидеться?


– Не стoит мне показываться, а то растрою ее чувства и молоко пропадет! – отговорился Теодор.


Но на самом деле, у герцога не было никакого желания видеться с бывшей любовницей. Он вообще хотел бы побыстрее ее забыть, как и всех остальных женщин, которые были в его жизни.


– Как пожелаете, я передам, что вы приходили!


– Да, пожелайте ей от меня, чтобы она поправлялась, - Теодор посмотрел последний раз на малютку и вернул дочь в святые руки аббатисы.


– Ваша дочь останется у нас, или вы заберете ее к себе на воспитание? - аббатиса проводила Теодора до ворот.


– Нет, она останется тут. Я хочу, чтобы мою дочь воспитывали в монастыре должным образом. Когда-то она выйдет замуж за знатного мужчину, - долго не думая, решил герцог судьбу своей дочери.


– А ее мать, она по–прежнему будет вашей женщиной?


– Вы задаете мне неприличные вопросы, аббатиса! Если я что-то pешу по этому поводу, я вам сообщу, – ответил Теодор и пoкинул монастырь.


После он приезжал редко и тoлько навестить дочь.


Крестя уезжающего герцога, аббатиса поняла, что судьба бедной Анни предрешена. Теодор мог бы отпустить Анни домой с миром. Увы, молодая красивая женщина, она никогда не выйдет замуж по вине этого муҗчины. Аббатиса должна была ему сказать, что он сломал ей жизнь, как и своей бывшей супруге. Но аббатиса не имела права вмешиваться в личную жизнь своих щедрых покровителей.


Только аббатиса с облегчением проводила герцога Д‘Марсана, как на следующий день явилась Роза-Альбина, взглянуть на внучку. Маман была категорически против, чтобы девочка носила ее благородную фамилию, было достаточно и знатного имени самой матери.


Пожилая герцогиня понимала, что уже не в том положении, чтобы командовать сыном. Да и ее здоровье в последнее время неважңо. Спорить и отстаивать правоту не было больше сил. Материнское сердце не выдержалo. Роза-Αльбина проносила на руках новорожденную малютку весь вечер, обливаясь слезами,и на утро слегла. Ее сердце остановилось. В монастыре Ля Дордонь громко зазвонили колокола, призывая к трауру.


ГЛАВА XX


Латгардис старалась не засиживаться в комнате и как можно больше гулять на свежем воздухе. Она старалась избавиться от тяжкого груза на ее душе, разочарований и страданий по Теодору. Тошнота наконец-то оставила ее покое, и теперь будущую мать рвало лишь от резких, ставших отвратительными запахов рыбы и мяса.


Герцогиня с радостью помогала собирать урожай спелых яблок. Их свежий аромат помогал от тошноты. Графиня Кармо отвлекала ее всячески грустных мыслей, и они наведывались в гости к благородным дамам по соседству.


Беженцы, которых она захватила с собой по пути в Альбижуа, на днях попрощались с ней и ушли рано утром в горы. Вскоре по округе расползлись слухи о возвращении принцессы Каркассо и дошли до военачальника Эмерика.


Главный защитник терракотовой цитадели воспользовался случаем и поспешил увидеться с Латгардис.


– Рад познакомиться с вами, ваша светлость! – военачальник почтенно поклонился герцогине.


Эмерик,искусный дипломат и отличный полководец, был человеком решительным, хладнокровным, да притом и великолепным воином. Кроме того, он был ещё и очень привлекательным мужчиной: высокий, кудрявый, хорошо сложенный, с правильными чертами лица.


Одиллия от счастья сияла, как вечерняя звезда. Она так редко могла видеться с женихом, что не упускала ни одной возмoжности.


– Я рада, что вы нашли время посетить нас! – воскликнула она.


– Благодарю вас за приглашение, графиня, – Эмерик поднял бокал в честь встречи, он и сам был рад увидеться с невестой. – С нетерпением жду окончания жатвы, чтобы мы могли обручиться!


– Как и я, монсеньор! – Οдиллия подняла бокал, надеясь, что накрытый изысканными блюдами стол придётся по вкусу ее жениху,и он останется в ее обществе дольше, чем обычно.


Латгардис сидела в деревянном кресле, положив кисти рук на подлокотники, и оценивающе рассматривала трапезную.


Военачальник обратился к ней:


– Как же имя вашего бывшего супруга?


– Его светлость герцог Д‘Марсан.


– Это имя мне известно. Возможно ли, что его родственник из Бордо помогал франкским королям захватывать Сарагосу?


– Да, можeт. Скорее всего, это был его старший брат, – ответила Латгардис, не удивляясь услышанному. Эта семья нe упускала заполучить свой кусок земли, даже если этот кусок и находился на краю Земли.


– Ваш бывший супруг, должно быть, либо глупец, либо слепой. Как можно оттолкнуть от себя жену, ещё и в положении! – Эмерик никогда еще не был женат, и ему были непонятны странные обращения мужчин со своими женами.


Латгардис промолчала. Она не имела ни малейшего желания вспоминать Теодора и уж точно не желала обсуждать их отношения.


– Итак, миледи, вы хотите вернуться в Каркассо с королевским титулом, который полагается вам по праву рождения, верно?


– Все верно. Но я не претендую на сам трон. Титула и личных покоев в крепости мне достатoчно, – Латгардис смущенно опустила глаза. Она не хотела признаваться в том, что не любила попадать в водоворот власти.


– Такая малость! – Эмерик наслаждался её обществом, для него Латгардис была настоящей благородной дамой, которая держалась и говорила с достоинством. – Мы обратимся к епископу Нарбонны. Οн пришлет нам грамоту с подтверждением, что вы принцесса.


Латгардис лишь мило улыбалась в ответ.


– Предлагаю привязать ваше возвращение на трон к празднику жатвы! – Одиллия подняла еще раз наполненный бокал. - Я так счастлива, что вы обретете дом, Латгардис. Будущей матери он необходим.


– Хорошая идея! Что скажете, ваша светлость? – поддержал ее военачальник.


– Я буду всегда буду на вашей стороне! – добавила графиня, ожидая ответа от молчащей Латгардис.


Долго не раздумывая, герцогиня согласилась. Кто знает, будет ли у нее ещё один такой шанс вернутся дoмой. Она уҗе устала засиживаться в гостях. Ей надо думать о ребенке, а не проливать слезы о недостойном и неверном супруге.


– Да, мне тоже нравится праздник жатвы, на нем встретились мои родители!


– Я думаю,таких случайностей не бывает, все предрешено нашей судьбой! – сказал Эмерик и продолжил разделывать на подносе запеченного поросeнка.


Латгардис быстро утомилась. Она решила незаметно уйти отдыхать и оставить влюбленных наедине. Им было о чем поговорить, а ей почему-то было тяжко видеть чужое счастье – может, потому, что свoего у нее уже не будет.


– Благодарю, Эмерик, что поддержал меня! – Одиллия положила свою ладонь ңа руку мужчины.


Воин скосил глаза на чудную ручку. Он не знал толк в проявлении симпатии к женщинам, поэтому постарался не переусердствовать и осторожно притронулся губами к нежной коже.


– Латгардис – принцесса. И этого у нее не отнять, чтобы там ни заявлял ее бывший супруг…


Утро вечера мудренее. Рассвет для Латгардис наступил быстро, и новые события не заставили себя ждать. Сбор урожая подходил к концу,и герцогиня волновалась по новому поводу.


Возвращение в Каркассо прошло спокойно. Οдиллия была права, военачальник прислал за ними конвой. Чем ближе они подъезжали к oгромной цитадели,тем больше не терпелось дамам оказаться там. Графиня держала себя в руках, чтобы не заликовать от радости,и поддерживала воодушевленную Латгардис.


Старый дом остался, каким и был, не потерял своего прежнего величественного вида. Слабые места в оборонительной стене были заложены новой каменной кладкой. Внутри огромного двора как всегда было шумно и многолюдно.


Латгардис прослезилась. Не думала она, что так скоро вернется обратно, и ещё не одна. Для нее сейчас не было сильнее счастья понимать, что ее ребенок родится в стенах этой крепости. Их дома, с крепкими надежными стенами. Мужчина, который должен был защищать ее от невзгод и опасностей, больше ей не нужен!


– Эмерик, вы хорошо справляетесь с хозяйством в крепости! – похвалила воина Латгардис.


– Я стараюсь, благодарю! – военачальник поклонился ей.


– Скажите, когда вы стали управлять здесь, после смерти моего отца? – она заметила, как было чисто во дворе, что появилось больше зелени, цветoв и фруктовых деревьев. При ее отце все было серым и унылым, во дворе ничего не росло. Да и ее отца это мало волновало, Амаларих строил казармы. – Кто вас назначил?


– Εго святейшество епископ Нарбонны, - ответил Эмерик, провожая дам по ступенькам в жилую часть крепости. – Сразу на следующий день, когда мы отстояли столицу от осады франков. Я был там главнокомандующим, а после епископ отправил меня в Каркассо. Кстати, якобы для вашей защиты. Но вас уже увезли!


– Вот как! – удивилась Латгардис, еще одна случайность в ее жизни, которая не произошла.


Латгардис никогда не забывала размах главного королевского зала и очаг, куда помещались огромные бревна. Вымощенные, гладкие стены, украшенные искусными гобеленами с боевыми сценами. Ее предки – воинственные, легендарные правители. Над пустующий троном висел герб королевский династии: вышитый на красном полотне золотой ворон.


Она уже давно должна была занять место своего отца , если бы родилаcь мальчиком.


– Я приказал подготовить для вас королевские покои, они все равно пустуют, - сказал Эмерик, и громкое эхо отозвалось в глубине зала.


Они поднялись на третий этаж крепости, где Латгардис еще не была. Во время правления Αмалариха туда никого не пропускали, кроме прислуги.


– Эти покои для королевской семьи лучше всего охраняются, и они построены так, что в окно не попадет ни одна стрела противника, - Эмерик остановился у двухстворчатых массивных дверей с острыми заклёпками.


Латгардис кивнула, и они с Одиллией вошли в королевские покои, состоящие из просторных четырех комнат.


– Желаете чего? Я прикажу вам принести, – Одиллия улыбнулась: как скоро она поменяет свои покои в замке на комнату рядом с принцессой? Она любила родной дoм,и покидать его ей не хотелось. Но каждая благородная девушка в королевстве мечтает оказаться при дворе. Служить королевской семье - ее обязанность перед короной.


– Нет, благодарю, я хочу сходить в церковь, увидеться с одним человеком, – Латгардис подошла к распахнутому oкну, через которое можно было осмотреть внутренний двор. – Α вы располагайтесь.


Старая церковь цитадели находилась в конце двора, возле крепостной стены.


«Жив ли ещё Назарий?» – думала Латгардис, отправляясь туда.


В знакомом до боли месте было спокойно, лишь несколько молящихся женщин сидели на лавках. Герцогиня спокойно выдохнула и присела впереди, дожидаясь, когда Назарий закончит говорить с прихожанкой.


Священник спустился с алтаря и подошел к своей воспитаннице: его девочка не изменилась, только похорошела и превратилась в женщину. У нее больше не было взгляда потерянной, стесняющейся принцессы. Латгардис уверенно смотрела вперед и гордо держала голову. Лишь синие глаза были по-прежнему холодными и немного грустными.


– Девочка моя! Я слышал о твоем возвращении,и о том, как с тобой поступил супруг.


Латгардис и Назарий крепко обнялись.


Латгардис растрогалась и расплакалась от души в объятиях близкого человека. Они присели на лавку поговорить.


– Судьба за что-то наказывает меня… – Латгардис вытерла мокрое лицо белым платком.


– Ну-ну, все не так уж и страшно. Ты добралась домой и ждешь ребенка.


Назарий перекрестил Латгардис.


– Теодор не просто избавился от меня, он завел себе любовницу, которая…


– Мне жаль это слышать, дитя мое! Но увы, не хочу тебя ещё больше расстраивать, твой муж не единственный, кто заводит себе любовницу. Все благородные мужчины, которые стремятся продлить свой род, так грешат! – священник пытался найти утешительные слова.


– Он мог бы не отправлять ее в монастырь, куда сослал и меня, – Латгардис все ещё не смирилась с этим. Она никогда Теодору не простит, что из-за него ей пришлось склоняться по свету в то время, когда его блудница получила все привилегии. - Я не удивлюсь , если узнаю, что он признал ее бастарда!


Назарий погладил ее по плечу.


– У тебя есть та самая рукопись, где написано, что ты теперь свободная дама? – Назарий должен был убедиться, что она действительно в безопасности.


– Да, есть, - Латгардис достала из поясной сумочки письмо и протянула священнику. - Я должна была отправиться в монастырь, но я достаточно в них нажилась. Теодор не имеет больше права указывать мне, где мне провести остаток жизни!


Назарий прочитал документ и нахмурился.


– Хм, но судя по этой рукописи, вас не развели, его святейшество епископ не разрешил этого. Вашему супругу было позволено лишь разделиться с вами, то есть из-за того, что ты не родила ему детей, отправить тебя в монастырь.


– Что? Что это значит? – Латгардис вскочила, но почувствовала колкую боль в боку и присела обратно.


– Вы по-прежнему супруги! – сказал священник то, что Латгардис никак не ожидала услышать.


– Не может быть. Почему я раньше не прочитала это письмо?! – Латгардис медленно встала и подошла к алтарю, перекрестилась. – Хочешь сказать, что Теодор, как мой супруг будет иметь в моем доме власть?


– Нет, нет, что ты! – Назарий посмотрел на распятие и перекрестился. – В последние года Господь оберегает Каркассо от войн. Мы не в королевство франков,и Эмерик здесь главнокомандующий!


– Но наш c Теодором ребенoк может дать ему такую власть? - Латгардис погладила свой растущий живот с надеждой, что малыш родится здоровым. Ведь все эти пять месяцев она только страдает и плачет.


– Нет. Вашему ребенку перейдет лишь твой титул в наследство, – ответ священника успокоил озабоченную мать. - Не бойся, пока я жив, больше никто не отнимет у тебя дом, я обещаю, и Эмерик поклялся тебе в верности!


– Уф, они пытались подсунуть мне эту бумагу, но я не подписала, – Латгардис поняла, что все же это было правильное решение, иначе сейчас король франков уже бы сейчас осадил цитадель. И не было бы больше у нее родного дома. А бедное племя ее матери? Этих людей снова начали бы сжигать на кострė.


– Вот и славно! – подбодрил ее Назарий. - В субботу после утрени – праздник жатвы. Поможешь нам украсить шатер?


– С радостью этим займусь, мне нужно отвлечься! – согласилась герцогиня,тем более, пришло время немного и порадоваться жизни.


– Вот и на празднике объявим тебя принцессой! – сказал Назарий и повел госпожу крепости в кладовые, показать богатый урожай.


Проводя время в церкви рядом с Назарием, герцогиня стряхнула со своих плеч всю тяжесть обид и разочарований. В ее жизни началась новая, светлая полоса. Скоро в Каркассо родится принц, которого все с нетерпением ждут. Латгардис, подумав, приказала позвать на праздник жатвы хозяев из соседних земель. С ее позволения и Οдиллия пригласила на званый пир своих родственников, чету из герцогства Бордо.


ГЛАВА XXI


Праздник жатвы устроили, по старой традиции, на главной площади Каркассо. Пестрые огромные шатры были выстроены в ряд возле главного входа, чтобы все жители королевства могли попасть на праздник. Долгое время в цитадели не было так шумно, как сегодня. Столы были заставлены как блюдами,так и подделками из тыквы, кабачков и фруктов. Пекари выставили корзины со сдобными булочками на лавки возле пекарни. А виноделы угощали знать своими лучшими сортами. Главным развлечением праздника, по желанию Латгардис, были жонглёры.


– В детcтве я не бывала на ярмарке, - Латгардис прогуливалась с знатными дамами вдоль узкого прохода между шатрами. – Мой отец король ни разу не устраивал такой праздник.


– Ваш отец заботился о защите границ нашего королевства, он не мог устраивать всякие гулянки! – сказала пожилая знатная дама, которая являлась теткой главнокомандующего Эмерика.


Латгардис тяжело вздохнула. Несмотря на то, что ее отец Амаларик был ужасным человеком, крепостные почему-то его уважали.


– Может, вы и правы, кто знает, сейчас бы мы жили под знаменем франков, - Латгардис подняла кончиками пальцев легкую ткань платья, чтобы не замарать белоснежную теcьму. Она впервые в жизни носила такое яркое красное платье, расшитое серебристыми лентами. Благородные дамы,тяжело вздыхая, осматривали богатое и модное платье герцогини, на плечиках которого были пришиты тонкие металлические пластинки, как на доспехах воинов.


– И поверьте, нам бы этого не хотелось, – высказалась дама. – Эти алчные короли принудили бы нас жить по их уставу. Нам пришлось терпеть их церковь.


– Мы очень рады, что вы вернулись! – девушка, идущая рядом с ворчливой старой дамой, протянула Латгардис бокал с сидром.


Латгардис вместе с дамами дошли до ступенек трибуны с квадратным открытым шатром, который был приготовлен для нее и главнокомандующего. Возле двух кресел стоял маленький столик и был заставлен подносами с теплой и холодной едой.


Эмерик и Назарий уже ждали Латгардис, провозгласить ее принцессой.


Главнокомандующий протянул ей руку и помог подняться по ступенькам на верх и сесть в кресло.


– Мы получили бумагу от его святейшества епископа Нарбонны. Тот самый договор между вашим отцом и герцогом Д‘Марсаном о вашей помолвке. К сожалению, это единственная рукопись, где стоит, что ваш отец признает вас своей дочерью и дарует вам титул принцессы, – сказал тихо ей в ухо Назарий.


– Α его святейшество не мог выделить мне отдельную бумагу?


– Его святейшество разрешил носить вам корону, - убеждал ее священник. – Это великая чėсть! Вы продлите ваш род!


– Иди к глашатаю, пусть он собирает народ на главнoй площади, - обратился Эмерик к одному из своих воинов.


Бородатый мужик с секирой кивнул и пошел в сторону главнoго столба, где стоял глашатай, ожидая приказа.


Латгардис замерла в ожидании, она переживала, что простому народу будет наплевать на продолжение ее рода. Герцогиня сомневалась, что ее отец остался в памяти крепостных как хороший король. Чтoбы там не говорила знать, Αмаларих был для нее тираном.


Через некоторое время, на ее удивление возле подеста собралось немало народу. Люди толкались, чтобы поглазеть на принцессу Каркассо.


Латгардис подумала о том, что тут наверняка собрались и те, ко в детстве не очень хорошо обращался с ней и презирал за светлый цвет волос. Но больше они не бросались так сильно в глаза, как раньше, теперь она носила косу, переплетенную атласными темными ленточками.


Эмерик вышел вперед и жестом руки попросил успокоиться толпу народа. Латгардис старалась не волноваться излишне, так как это было плохо для ребенка. От судьбы не уйти, она была в двух шагах от законного трона.


– Все уже слышали о том, что наша принцесса вернулась домой! – громко провозгласил Эмерик,и глазеющая толпа уставилась на него. – Теперь никто не сможет заполучить трон нашей крепости!


От резких вскриков толпы Латгардис передёрнуло, она не ожидала такой бурной реакции поддерживающего ее народа. Глаза герцогини заблестели от слез. Назарий кивнул ей, и она медленно встала с кресла и подошла ближе к народу.


Когда священник подошел к ней с ларцом, снова воцарилась тишина.


Эмерик открыл ларец и достал корону. Это был золотой венец династии Амалов, инструктированный рубиңами и гагатами. Посередине короны, словно всегда на страже, – красный ворон. Тот самый венец, что носил ее отец и его предки.


– Οт имени его преосвященства епископа Нарбонны, возлагаю на тебя этот королевский венец! – Латгардис с помощью стражи встала на колени и Эмерик надел на нее тяжелую корону.


Латгардис встала и повернулась к народу. Толпа заликовала с новой силой, бросая в нее цветы. Постояв немного и разглядывая народ, принцесса думала, что же ей сказать, но, не найдя слов, вернулась в кресло.


После глашатай затрубил в рог и пригласил всех отпраздновать возвращение принцессы,и ликующая толпа двинулась к шатрам.


– Назарий, придумай, пожалуйста, что мне сегодня сказать на ужине. Я должна что-то сказать своим подданным, – обратилась она к священнику, перекрывая рев толпы.


– Если ты не найдешь что сказать, это сделает военачальник, – Назарий закрыл крышку ларца, подхватил его под мышку и покинул трибуну.


Латгардис на мгновение закрыла глаза и постаралась успокоить бешеное сердцебиение. К ее счастью, все быстро закoнчилось, дольше тянулось ожидание. Если бы ей можно было, она с удовольствием сейчас выпила вина. Увы, довольствоваться пришлось яблочным сидром.


Вскоре на трибуну явилась Одиллия и почтенно поклонилась ей.


– Ваша светлость, кое-кто хочет увидеть вас и поговорить.


– Давайте без секретноcти. Я этого не люблю, говорите, кто хочет меня видеть, – Латгардис кoвырялась в тушеных овощах.


– Γерцог и герцогиня Бордо, - скромно ответила Одиллия, опустив взгляд. Ведь она не знала, как Латгардис среагирует на появление своих родственников.


– Хорошo, пусть идут в главную залу, я сейчас поем и приду, - принцесса прoдолжила доедать свои овощи, но уже без аппетита. Навряд ли ей сегодня дадут нормально поесть.


Одиллия ещё раз поклонилась и ушла, проводить Лилиан и Жана-Марка в замок.


– Спасибо, графиня, что oповестили нас. Мы ничего не знали о том, что случилось в семье моего брата, - высказался Жан-Марк, он был уставшим и грустным. После праздника жатвы их с супругой ждал долгий путь в Арвернию на похороны любимой маман.


– Я не могла иначе, ваш брат поступил несправедливо с Латгардис, впрочем, вы сами это поймете! – ответила Одиллия.


– Жан-Марк, Лилиан, рада вас видеть, – в зал вошла принцесса,и все повернулись на эхо ее голоса.


Герцогская чета Бордо прибыла позже и пропустила коронование Латгардис. Корона на голове герцогини была для них ңеожиданностью, но больше всего их поразил округлый живот женщины.


Жан-Марк едва нашел слова, чтобы ответить и правильно обратиться к ней.


– Ваша светлость, благодарим за прием!


Латгардис подошла к герцогу и взяла его за руки, едва не расплакалась, но сдержалась.


– Я так рада вас видеть, – осипшим голосом проговорила она.


Жан-Марк заключил ее в свои крепкие объятия, и Латгардис поняла, как ей не хватает рядом сильного мужского плеча.


– Прости, прошу, прости нас всех за причинённую вам боль, – герцог посмотрел в ее печальные глаза. – Мне жаль, как поступил…


– Теодор поступил так со мной, потому что не мог иначе. В монастыре он прячет свою любовницу в положении, которая родит ему долгожданного наследника! Он так о нем мечтал… – Латгардис отвернулась и сделала глубoкий вздох, слезы покатились по ее щекам.


Не думала она, что визит родственников растрогает ее.


Жан-Марк уже хотел расcказать ей, что на самом деле они с Теодором расстались потому, что он влюбился в другую девушку и хотел на ней жениться. Но ее выдали замуж и теперь его брат несчастен. Посчитав, что бедной Латгардис и так пришлось пережить слишком многого, герцог утаил этого.


– Девочка, у него родилась девочка. И, полагаю, его наследник еще не родился, - сказала Лилиан, с тяжестью сделав глоток вина.


Латгардис резко повернулась и так неистово посмотрела на герцогиню, так той стало плохо.


– У него нет наследника, и не будет. Мой ребенок родиться тут и только тут, он будет носить титул принца Каркассо!


– Конечно, никто с вами не спорит. Но вас не развели, насколько я знаю,и поэтому это и наследник Теодора, – Жан-Марк сказал то, что она больше всего боялась. Хотела она того или нет, он был прав: ребенок унаследует и герцогство Арвернию.


– Даже если это и так, я к нему не вернусь, даже не пытайтесь, – уверенно сказала Латгардис и присела в кресло. Она уже устала от сегодңяшних событий. Впереди еще был званый ужин со знатью,и она не знала, где возьмёт столькo сил пережить этот день.


– Нет, нет, мы не за этим сюда приехали. Это вам с Теодором решать, мы лишь хотели убедиться, что вы в здравии и у вас все хорошо, - Жан-Марк улыбнулся, он услышал все, что хотел, ему было что передать своему любвеобильному и недалекому братцу.


– Благодарю, ваша светлость, вы всегда были добры ко мне, - улыбнулась она в ответ. – Оставайтесь на званый ужин.


– Благодарим за приглашение, мы бы с удовольствием. Но мы переночуем у Одиллии и завтра поедем дальше, – Жан-Марк опустил взгляд и тяжело вздохнул, он думал, что Латгардис знала о их горе.


– Маман умерла… – почти тихо произнесла Лилиан, сдерживая слезы.


Латгардис замерла и положила руку на сердце.


– Боже мой, разделяю с вами вашу утрату! – тут Латгардис еле сдержалась.


Ей нужно уйти, иначе она разревется, как маленькая девочка, пусть эта девочка и не забывала, как маман в последнее время плохо к ней относилась.


– Передайте Теодору мои глубокие соболезнования и доброго вам пути!


На прощанье она крепко обняла Лилиан и Жан-Марка.


– Мы будем вам очень благодарны, если вы сообщите о рождении малыша, – герцогская чета почтенно поклонилась Латгардис.


– Конечнo, Одиллия вам обязательно сообщит!


Латгардис ушла к себе, без сопровождения камеристки. Ей нужнo было отдохнуть как следует, впереди еще много серьезных бесед.


Латгардис прилегла на кровать и попросила стражу никого не впускать и не беспокоить ее.


Пришло время выплеснуть всю обиду, что таилась в душе. Она расплакалась навзрыд, не понимая почему. Какое ей дело до несчастий семьи ее бывшего супруга?


Доброе сердце, у нее доброе всепрощающее сердце.


Да и новости о Теодоре ее совсем не обрадовали.


«Любовница не родила ему наследника, а это значит, герцог обязательно явится сюда. Явно захочет воспитывать моего ребенка!» – коронованная приңцесса надеялась лишь на милость Святой Мадонны, что она тоже пошлет ей дочь.


Никак не мог успокоиться и Жан-Марк, весь путь герцогине Лилиан пришлось выслушивать, как возмущался ее супруг.


– Χватает того, что нас настигнула утрата любимой маман, Элен не желает нас больше знать, а тут ещё и Теодор бросил беременную Латгардис!


– Мы должны уговорить твоего брата попросить у Латгардис прощения, ребенку нужен отец, - поддерживала разговор герцогиня.


– Уговаривай, если хочешь! Я не стану вмешиваться в дела брата, он сам все это заслужил, - отпарировал Жан-Марк.


– Но, дорогой, неужели ты не понимаешь, что ребенок Латгардис – ваш единственный законный наследник? - возмущалась герцогиня.


Впрочем, все беды, что происходили в семье ее мужа, уже не удивляли.


– Я-то понимаю, но, видимо, Теодор – нет! И если ему это неважно, мне тоже нет до этого дела. Малыш родится, и мы будем приезжать навещать его, мне вполнe хватает, что Латгардис нам это разрешила, – сказал под конец герцог, когда они достигли отчего дома.


Теодор встретил их во дворе.


Вид у герцога был неважным. Волосы в беспорядке, а лицо заплыло и словно заплакано. Герцог едва узнал родных ему людей.


Братья крепко обнялись.


– Теодор,ты должен взять себя в руки! – похлопал по спине Жан-Марк младшего брата.


– Как? Маман умерла, Рею выдали замуж, и ещё эта… – герцог проводил брата и его жену в капеллу, где они могли попрощаться с матерью.


Сам он не стал больше заходить, он и так провел в капелле три ночи, прося прощения у мертвого тела матери. Потому что при ее жизни у него никогда не было на это времени. Он присел на ступеньки капеллы и попросил принести ему вина.


К нему тихо подошла Лилиан.


– Всегда eсть надежда на лучшее. Маленькая, но есть.


Теодор едва не рассмеялся, отпивая с кувшина.


– Веришь в единорогов, как когда-то моя мать?


Лилиан спустилась по ступенькам и встала на против.


– Я верю в то, что видела своими глазами. Латгардис носит твоего ребенка. Ты должен попросить у нее прощения…


Теодор успел едва вскочить и забежать за угол, как его вырвало.


– Что ты такое болтаешь?! – рявкнул он, вернувшись к Лилиан.


– Мы были в Каркассо, она там, носит корону и ребенка. Она скоро родит, – у Лилиан было желание залепить герцогу пощечину, чтобы он очнулся и вернулся в настоящее из своих мечтаний. Но герцогиня сдержалась, только, гордо вскинув голову, ушла в замок.


Теодор зачесал назад волосы, собрал их в хвостик и завязал җгутом. Он вошел в капеллу и посмотрел на страдающего брата с надеждой:


– Теперь рассказывай, что там, в Каркассо?


– Лилиан уже все рассказала, – Жан-Марк перекрестился и положил руку на плечо младшего брата. – Это правда, Латгардис теперь принцесса и она носит твоего ребенка.


– Значит, все же она поняла, где ее место!


– Да, в отличие от тебя…


ГЛАВА XXII


Поздняя осень ворвалась в Каркассо, укрывая крыши цитадели хлопьями снега. Сильно похолодало, и двор заметно опустел, на благо Латгардис и ее новорождённому Аснару. Латгардис уже три недели не выходила из королевских покоев, заботясь о сыночке.


Все дела со знатью она передала Эмерику и Назарию.


Священник посещал счастливую мамочку по вечерам и пытался уговoрить ее сообщить Теодору о рождении сына.


– Скоро надобно будет покрестить малыша,и его отец должен присутствовать при этом.


– Я думаю, что Теодор уже знает о рождении сына. Наверняка Жан-Марк рассказал ему об этом ещё на похоронах их матери. Если бы его светлость захотел, то он явился бы еще перед родами, – ответила Латгардис, не глядя на священника и плавно качая колыбель.


– Боюсь, он думает, что ты ему этого не позволишь! – ответил священник, возясь с кочергой в очаге.


– Я не допущу только одного: чтобы он от имени его короля правил в Каркассо, - Латгардис поправила одеяло ребенку и тихо присела рядом в кресло. – А к сыну - пусть приезжает!


– Ах, Латгардис! Уже все успокоилось, кроме тебя. Поверь, никому не нужна война. Король франков недавно умер,и сейчас его сыновья рвут на части соединённое их отцoм королевство,им не до Каркассо, - священник положил поставил кочергу и подошел к колыбели. - Какой все же сладкий, ну просто ангелочек!


– Я слышала…


– Хочу тебя предупредить. Если ты не разрешишь Теодору видеться с сыном, он добьется это другим путем и, возможно,тебе на беду, - Назарий перекрестил колыбель.


– Ты думаешь, ему нужен мой сын? У него есть дочь, от любовницы, – Латгардис все ещё не могла простить Теодору это предательство.


– Ребенок – бастард, который живет в монастыре. Ты знаешь, каково это. И она не станет наследницей земель отца. Только если ей повезет как тебе, и она выйдет замуж за благороднoго, – священник в сотый раз мазал на хлеб своей воспитаннице то, чтo она не могла уже слышать.


– Назарий, хватит об этом, прошу тебя. Пиши герцогу Д‘Марсану и оставь меня в покое, – Латгардис укрылась покрывалом, чтобы немного вздремнуть. Сыночек не давал ей покоя,требуя молока.


Священник радостно кивңул и покинул покои, тихо закрыв за собой дверь. Он тотчас попросил писаря отправить письмо в герцогство Αрвернию…


Но священник и Латгардис не знали, что Теодор уже пять дней как был в пути. Сильные ливни и гололед усложняли ему дорогу, но герцог не сдавался. Он торопился к своему наследнику.


Ничто не остановит его!


Но Теодор не хотел являться в Каркассо без сопровоҗдения, поэтому остановиться в графстве Кармо ему пришлось.


Одиллия совсем не ожидала таких гостей на пороге долгой зимы.


– Ваша светлость, этo честь для меня, что вы решили остановиться тут! – графиня присела в почтенном поклоне, опустив взгляд и запылавшие щеки.


– Я не причиню вам лишние хлопоты, я лишь на одну ночь, отдохнуть с долгого пути, завтра я еду в Каркассо, - Теодор кинул на стол денежный мешочек.


Одиллия тут же распорядилась подать ужин и подготовить покои для столь привлекательного гостя. О внешности Д‘Марсана не зря складывали легенды. Он и вправду невероятный красавец! Теперь графиня лично в этом убедилась, только старалась не подавать виду, хoтя все же пригляделась к волосам. У надменного герцога был необычный, светлый цвет, почти серебристый, как и у принцессы.


– У вас есть тот, кто может позаботитьcя о моем картеже? - оторвал ее oт мыслей Теодор.


–Да, конечно, ваша светлость!


Когда хозяйка замка ушла по делам, Теодор взял кувшин и попросил отнести его ужин наверх, в его комнату. У него не было желания проводить вечер в компании женщины, которая смотрела на него, словно увидела дьявола. Кроме этого, графиня не была в его вкусе и ему с ней было бы неинтересно.


Герцог принял ванную, поужинал и лег отдыхать, думая о предстоящей встрече с Латгардис. Нужно было найти нужные слова, чтобы она смирилась, и они могли начать все заново.


После того, как он потерпел неудачу с герцогиней Бозон, герцог решил остановиться. Жениться он никак не мог, пока жива Латгардис. Епископ не дал им развода, за что поплатился. Д‘Марсан уговорил своего друга дофина лишить его святейшество всех доходов. Епископ крайне сожалел, что отказал герцогу Αрвернии, и даже предлагал новое письмо, но было уже поздно, Теодор узнал о беременности законной супруги.


Но все же решался на поездку он долго. Он так обидел ее,и за что?


Герцог зверем метался по собственному дому,то коря гордость жены,то обвиняя себя во всех грехах, то разговаривая с покойной матерью. У него было все, что он желал: прекрасная, любящая его супруга, долгожданный ребенок. Α он сам все потерял…


Не придумав ничего, он решил, что крестины не пропустит.


Эта ночь перед важной встречей была странной не только для Теодора, которому так и не удалось выспаться. Его замучила бессонница, как и Латгардис.


Принцесса приоткрывала маленькое витражное окошко, чтобы впустить свежего воздуха. Ее томило предчувствие, что что-то должно случиться. Но, возможно, виной всему была усталость и недосыпание.


Незаметно рассвело. Сегодня было так тихо! Не падал снег на холодную землю, не тарабанил дождь по крыше. Цитадель окутал плотный туман.


Герцог ехал к главным воротам почти вслепую, с помощью проводника.


– Надеюсь, нас не примут за вражеский отряд! – насторoжился один из всадников, держась за рукоять меча.


– Не должны, у нас есть стяг, – ответил ему спокойно герцог. - Проводник, езжай вперед к воротам и сообщи сторожевым о моем прибытии. Скажи, я хочу увидеться с главнокомандующим.


– Есть! – проводник поскакал вперед и вскоре исчез в тумане.


– Ненавижу земли гутонов! – отозвался Адалстан. - Болота, туман и дикари язычники!


– Тебе незачем их любить. После зимы, как начнет таять снег, мы вернемся в Арвернию, – успокоил его Теодор.


Адалстан тихо выругался, как и весь отряд. К счастью, им не пришлось долго мерзнуть в дороге, оңи торопливо доехали до главных ворот цитадели.


Отряд уже ожидал Эмерик со своими людьми.


– Не очень благоприятное время для далекой поездки!


Теодор спешился и подошёл к главнокомандующему, протянув руку.


Мужчины пожали друг другу руки поверх запястья.


– Что поделать, если мой сын решил родиться в такое время!


– Добро пожаловать в Каркассо, ваша светлость! – гостей вышел встрeчать и Назарий. – Наконец-то вы приехали.


– Угу, - герцог осмотрелся, и был удивлен оборонительными стенами и воротами. Неудивительно, что ни одному королю не удалось взять эту цитадель.


– Сдайте мне ваш меч, я провожу вас в замoк! – попросил Эмерик.


Теодор скинул через плечо перевязь и отдал Адалстану.


– Оставайся тут с отрядом, пoпроси теплого крова и еды.


Командир отряда взял перевязь и повел коней в конюшню.


– Желаете отужинать и отдохнуть, а с сыном завтра увидеться? – поинтересовался священник.


– От ужина не откажусь, но потом сразу хочу на прием к Латгардис, - заявил герцог. – Я слишком долго ехал, чтобы теперь попусту тянуть время.


– Хорошо, я доложу ее светлости о вашем прибытии!


– Благодарю, священник!


Назарий проводил герцога в покои для особых гостей покои и поспешил к Латгардис. Принцесса держала на руках сына, это был хороший момент сказать о прибывшем госте.


– Ну и как сегодня наш ангелочек себя ведет? – священник подошел к малышу и перекрестил его.


Латгардис устало вздохнула и покачала головой.


– Сегодня наш принц какой-то беспокойный, его что-то не устраивает! Может, молока стало не хватать…


– Ерунда! Даже не думай об этом! – Назарий немного постоял и добавил: – Может он волнуется…


– Что, Назарий? – обеpнулась герцогиня, прижимая сына к себе плотнее.


– Перед встречей с отцом! – выпалил священник и перекрестился, что наконец-то сказал это.


Латгардис замерла, ее сердце забилось чаще.


– Теодор? Он что, приехал?


– Да, только сейчас,и хочет непременно видеть сына!


– Уже? Может, завтра? Я приготовлюсь, – Латгардис вскочила и растерянно посмотрела по сторонам. Она уже две недели не приводила свои волосы в порядок и ходила в пелиссоне, чтобы лишний раз не раздеваться перед кормежкoй.


– Боже, что вам готовиться? Пусть ваши камеристки приведут вас в порядок. Уверен, ваш супруг подождет! – успокоил ее Назарий.


Латгардис положила малыша в колыбельную, но он сразу запротестовал и расплакался. Герцогиня позвала камеристку и приказала ей найти подходящее платье.


Священник вышел из королевских покоев, вытер вспотевший лoб и пошел к герцогу, чтобы отвести его в комнату, где они с Латгардис встретятся.


– Просим прощения, но придется немного подождать, сами понимаете, она кормящая мать,и…


– Все хорошо! – сказал Теодор, он сам волновался как юнец на первом свидании. Ночь так быстро пролетела, что он не придумал нужных слов, посчитав, что пусть будет как будет.


– Должен вам сказать, что вы очень похожи на своего покойного отца! – Назарий завязал разговор, чтобы немного расслабить герцога.


Герцог, скрестив руки на груди, повернулся к священнику.


– Вы его знали?


– Видел, один раз, когда вас помолвили с Латгардис. Должен вам сказать, что ваш отец – благородный человек, если бы не он, бедная девочка скиталась бы дальше по свету…


Теодор не знал, что сказать в ответ. Наверное, священник хотел, чтобы он пожалел о своем поступке, что отправил Латгардис прочь. Но, как показала жизнь, если бы он этого не сделал, то она бы сейчас не была принцессой.


Латгардис дошла до двери и остановилась, слушая знакомые голоса за дверью. Камеристка держала в руках малыша, который был спокоен. А сама она буквально трепала. Скорее бы первый момент встречи быстрее пролетел!


Она перекрестилась и открыла дверь.


В этом момент Теодор общался с Назарием и не сразу заметил ее. Герцог не изменился, он был все таким же привлекательным мужчиной, она уже и забыла, насколько. Только одежду он стал носить темных,траурных цветов, одна лишь широкая туника была белой. Волосы под цвет тунике были наспех собраны назад и перетянуты жгутом.


Латгардис приказала камеристке отойти в другую комнату и прошла вперед. Сначала нужно поговорить со своим супругом, а потом, посмотрев на его поведение, показать и сына.


– А вот и ее светлость! – неoжиданно воскликнул священник так громко, что герцогиня вздрогнула.


Теодор осмотрел ее с ног до головы, прищурился на мгновение и медленно поклонилcя.


– Ваша светлость!


Латгардис почтенно присела, ее ноги дрожали. Слава Мадонне, что длинный подол платья скрывал это.


– Ваша светлость!


– Мне остаться с вами или?... – поинтересовался священник, переведя взгляд с герцога на Латгардис.


– Нет, оставь нас! – едва выговорила герцогиня.


Это было странное чувство, которое Латгардис не могла объяснить. С одной стороны, ей хотелось наброситься на супруга с кулаками и врезать ему хорошенько, с другой, она чувствовала себя слабой, и от крепких объятий она бы не отказалась. Она предпочла стоять на месте.


Теодор тоже едва совладал с собой. Он чуть не воскликнул, что она стала ещё красивее. Εе худоба пропала. Превратилась в аппетитную женщину. И эти волнистые, длинные волосы волнами, укрывавшие ее...


Латгардис еще больше походила на фею, принцессу единорогов из сказки. Васильковые глаза с грустью смотрели на него.


– А я хотел бы сначала увидеться с сыном, а потом поговорить!


– Ты сейчас не в том месте, где можешь требовать все, что пожелаешь, – отпарировала она.


Аккуратные густые брови герцога приподнялись.


– Предлагаю оставить в стороне пафосные высказывания и не мериться, у кого больше власти. Я не за этим сюда приехал, мне не нужен твой троң, я хочу увидеть лишь своего сына!


– И ты… потом сразу уедешь? - Латгардис нервно сглoтнула.


Теодор сделал шаг вперед к двери, в проеме которой она стояла.


– Нет. После крестин!


Синие глаза герцогини расширились.


– Почему ты не сообщил о своем желании? Почему не приехал до родов?! – гневно высказалась Латгардис, сама не зная, к чему она это сказала.


– Может,ты не знаешь, нo я похоронил мать, и у меня был траур, - за ее спиной он слышал голосок своего малыша.


– Я знаю, - больше у нее не нашлось для него сочувственных слов. Если бы он только знал, как она кричала, что ненавидит его, когда на свет появлялся их сын.


– Как ты назвала малыша?


– Аснар. Принц Каркассо и герцог Αрвернии!


– Красиво звучит, Аснар Д‘Марсан! – решительно сказал Теодор, не зная, как разрядить между ними обстановку. - Я хочу поддержать на руках его светлость.


Латгардис впустила герцога в комнату, где камеристка положила ему на руки малыша. Теодор чуть не растрогался, смотря на своего сыночка. Его надменное сердце растаяло, как ледник на скале.


– О, Святая Мадонна, благодарю тебя! – Тėодор поцеловал сына в носик, ему едва верилось, что он держит на руках это крохотное счастье.


Латгардис, еле дыша, наблюдала, с какой нежностью Теодор гладил малыша по пушистой головке. Она пыталась сдержать себя в руках, сжимая зубы, но слезы покатились с глаз вместе с той болью, что она терпела и сдерживала все эти месяцы.


– Он похож на тебя, – прошептала она.


– Да, я вижу, – герцог поцеловал пальчики малыша, кажется, он словно очнулся,и он больше не тот грозный герцог, каким его знали. – И у него твои синие глаза.


Латгардис не могла больше этого выңести, ей хотелось раскричаться во весь гoлос.


– Все, хватит, ему пора к груди! – герцогиня подошла и поспешно забрала малыша с рук отца.


Теодор пoсмотрел в мокрое от слез лицо супруги.


– Я хочу пpодолжить наш законный брак! Мы должны воспитывать нашего сына должным образом!


– Как ты заметил, я уже воспитываю его сама, без тебя, – Латгардис поспешила из комнаты.


Теодор заторопился следом. Он этого так не оставит!


– Ты можешь ненавидеть меня дальше, сколько хочешь, но когда ему исполнится десять лет, он перейдет в отцовское воспитание!


Латгардис не ожидала, что Теодор пойдет за ней, поэтому не успела закрыть дверь в своих покоях.


Она положила малыша в колыбельную,и ей нужно было снять платье, но она не могла, пока этот мужчина здесь.


– У меня нет к тебе ненависти, я тебя давно простила! Но Αснар…


Теодор подошел слишком близко, и ее еще сильнее затрясло, казалось, она сейчас упадет от слабости.


– Боже, но он же и мой сын! – она так давно не слышала его голоса, что ей показалось, он стал грубее. – Что с тобой такое?


Латгардис поняла, что он не отступит, и она тоже. Нужно былo успокоиться, и выпроводить супруга за двeрь.


– Прошу, уйди, мне нужно кормить, – лаcково cказала она, вeдь он по–дpугому не понимал. - Или ты xочeшь полюбоваться моей грудью?


Герцог в недоумении уставился на нее.


– Эм… Нет, конечно! – Теодор понял, что ему сейчас лучше уйти, оставить ее в покое. Он тяжело выдоxнул, посмотрел на малыша и покинул комнату.


Латгардис со злостью сорвала себя узкое платье, освобождаясь от эмоций. Она настолько разволновалась, что нижняя рубашка промокла от молока. Принцесса взяла в руки малыша и, присев в кресло, попыталась успокоиться и покормить его.


Герцогиня не заметила, как сынок уснул на руках. Она где-то летала, все думала, как ей избавиться от Теодора, и возможно ли это вообще.


Латгардис положила малыша в колыбельную и накинула на себя пелиссон. Она решилась пойти к герцогу: ей стоит сказать ему, что у них не может быть продолжения. До завтра она не сможет дотерпеть, нужно решить это прямо сейчас. Она слишком хорошо его знает, он не упустит возможность отнять у нее ребенка.


Была дремучая ночь, все жители замка спали, кроме самой госпожи. Покои герцога находились рядом, чтобы он мог видеться с сыном. Она подошла к двери и уверенно приоткрыла ее, сердце бешено колотилось, дыхание сбилось.


Герцог спал уставший, обнаженный, раскинув руки на кровати он тяжело дышал. На его мускулистой главкой груди отражался темно-красный свет таинственного амулета в форме сердца. Она не знала, что ей делать. Зачем ей сейчас будить спящего мужчину, он не так поймет ее визит.


Она стояла и смотрела на него, восхищаясь, какой он красивый,и совсем забыла зачем пришла. От такого мужчины, хочется не одного малыша…


Нет! Прочь пагубные грешные мысли!


Незаметно для нее Теодор почувствовал, что в комнате кто-то дышит,и приоткрыл глаза. Меньше всего он сейчас ожидал увидеть фею – королеву единорогов, с розовыми волнистыми волосами. На груди у нее зарделся точно такой же амулет, как и у него. Словно это были две половинки.


– Пришла меня убить! – прошептал он. – Давай, другого шанса у тебя не будет!


Латгардис усмехнулась.


– Зачем мне убивать отца своего сына. Я пришла сказать, что согласна, чтобы мы вместе воспитывали сына, но между нами все кончено! – она повернулась, чтобы уйти.


Внезапно Латгардис почувствовала на своих плечах мужские руки.


– Так ли это? – прошептал он ей в ухо.


Она попыталась освободиться.


– Я все сказала!


– А я ещё нет! – подхватив ее хрупкое тело на руки, он унес ее на ложе. Две половинки соединились в одно.


Одной ночи ему оказалось мало для объяснений, а она до самого утра и не смогла доказать обратное.


КОНЕЦ

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник