Победить или умереть [СИ]

Семья (Джон Сноу/Арья Старк/Джендри)

Когда Арья была ещё маленькой девочкой, Родерик Кассель подарил ей деревянного дракона. Алая краска с него быстро сползла, а древесина разбухла от постоянных северных дождей, но Арья всё равно бегала с ним между тележек и притворялась Висеньей-Воительницей.

Потом Арья выросла: старые игрушки служили дровами в болтоновском Винтерфелле, и её скоморошного дракончика наверняка сожгли в одном из костров. Но зачем Арье эта потешная вещица, когда у неё есть три — не один — настоящих, извергающих пламя дракона?

Холодный ветер наотмашь ударил по лицу, принеся солёный запах морского шторма. Небесные боги гремели своими доспехами, праздновали победу за победой: звенели кубками, заливисто хохотали и распевали пьяные баллады, сверкая копьями-молниями. Крупный дождь барабанил по шлему, и в ушах гулко отдавалось эхо, но хоть осевшая пыль смылась с сапог. И на том спасибо. Джон передёрнул плечами, от сырости в груди клокотал кашель: что только Арья находила в этой мерзкой погоде?

Рейегаль гортанно зарычал, сгорбившись — Джон качнулся у него на спине и чуть не свалился наземь. Только ещё не хватало измарать новый плащ в дорожной грязи! Предстать перед Арьей и Джендри в обносках — что может быть унизительней? Пожалуй, если они не выйдут его встречать.

Но Рейегаль вопил не просто так: видно, почуял родича. Вряд ли это была Сиф; она только выходила яйца и теперь днями и ночами грелась в Логове, так что, вероятно, истошный позыв предназначался Харрену, которого когда-то именовали Дрогоном.

Если Королевская Гавань и воняла, то сейчас об этом сказать было нельзя: в воздухе тлел аромат сожжённой травы и морского ветра. Джон вскинул голову, пытаясь разглядеть между облаков чернеющую чешую дракона, но видел лишь грозовые молнии да отвесные скалы. Он аккуратно слез со спины Рейегаля и расправил на себе одежду, жадно глотая свежий воздух, пока зловония столицы не наполнили его лёгкие до отказа. Потом привалился к мокрому валуну и принялся ждать.

Арья Старк — расстрёпанная девчонка, с которой он рос, теперь была королевой. Королевой! Она смеялась и говорила, что её детские мечты осуществились и она стала Висеньей-Воительницей, но для Джона навсегда осталась сестрой. Тёмной сестрой.

И недавно стала ещё и женой.

Джон мог любить Арью по-разному: как страстную жену, как ненасытную любовницу, как добрую сестру или жестокого бойца. Он отдавал ей все свои чувства без остатка, а получал в ответ только похоть: это не было честным обменом. А Джендри, Джендри-бастард, Джендри-бедняк, Джендри-король, обладал Арьей всей до конца, а она обладала им.

Арья не была Висеньей-Воительницей. Она была Эйегоном-Завоевателем. Висеньей был Джон.

Глухо захлопали крылья; звук пронзил беснящийся воздух, как стрела пронзает тело солдата. Джон снял шлем, чтоб виски не сдавливало, и отряхнул дублет ещё раз. То, что недавно казалось тёмной точкой стало огромным, изрыгающим звон и рык драконом. На его спине сидели двое. Разумеется, куда же Арья без Джендри!

Песок взмыл, можжевеловые кусты согнулись и по воде пошла лёгкая рябь: Арья Старк, весело махая рукой, спрыгнула со своего Харрена и радостно закричала что-то. Ветер подхватил её слова и кинул в другую сторону, обратно в скалы: Джон нахмурился и подозвал её рукой.

— Отлично выглядишь, — рассмеялась Арья, поцеловав мужа в щёку. — Смотрю, дорнийское солнце тебе пошло на пользу! Ну, не будь таким угрюмым, Джон! У меня для тебя отличные новости!

Джендри тоже спешился, но к семье не спешил. Он кивнул и принялся начищать свой молот, а сам, химера, небось подслушивал.

— Ну? — поинтересовался Джон, положив руку жене на плечо. — Какие новости?

— Мы восстановили почти все дороги! — она радостно хлопнула в ладоши. — Бедняков и бездомных по пальцам пересчитать — все заняты делом. Потом канализация, сады — и всё! Готово! Столица вновь расцветёт.

К носу сапога прилипла водоросль, её, видать, отнесло прибоем. Зелёная, как раздавленная лягушка, она никак не хотела остать от кожи, и Джон плюнул на это гиблое дело, заинтересовавшись мокрым камешком у когтей Рейегаля. Арья, не получив заслуженных оваций, капризно нахмурилась. И это она-то так любила бойни и звон оружия.

— Это и твои королевства тоже! — Арья топнула ногой. — Может, проявишь хоть капельку внимания?

— Я очень внимателен, просто устал. Ты же знаешь, что мир — не моё ремесло! — Джон всплеснул руками. Удивительно, как они могли ссориться так быстро, едва начав разговор. Вдали зазвенел колокол.

— Ну, вот, опоздали на мессу! — Арья крикнула что-то Джендри на низком валирийском. Уотерс — Джон отказывался звать его Баратеоном — пытался хоть как-то отучиться от говорка сальных улиц, получить какое-нибудь образование. Потом королева порывисто развернулась, отдёрнув мужа за рукав. — А я-то думала, что ты будешь внимательней к таким вещам! Тогда даже не злись, когда я не посоветуюсь, назвав нашего сына на моё усмотрение.

Перезвон колоколов напоминал свадебную песню нимф. Гулкая мелодия перекликалась с плеском пенистых волн, в голове раньше гудело, а теперь стало тихо-тихо. И спокойно.

В небе прогремела молния.

— Ты… — в горле пересохло, голос сорвался на хрип. Арью это повеселило, она довольно хмыкнула. — Меня не было целый месяц… Уверена, что?..

— Полностью! — она рассмеялась, сжав ладонь Джона в своей. Кожа у неё была мазолистая и вся в царапинах. — Значит, сына назовём всё-таки вместе. И нам есть в честь кого, — Арья коснулась отросших кудрей мужа, и он вздрогнул от неожиданной близости. — А дочь будет Гейель — это точно! Гейель Таргариен, какая-то там своего имени, да?

— Так это двойня? Всеотец, Джендри знает?!

Хохот у Арьи был скрипящий, как лязг ржавой кочерги, она чуть качнулась вперёд и впечаталась потрескавшимися губами в обветренную кожу щеки. Джон лучезарно улыбнулся; и столица, и Дорнийский Договор, и письма Сансы — всё потеряло смысл в тот миг.

— Знает, и он рад. Мы же семья, да? Я — Эйегон Завоеватель, а вы — мои ревнивые жёнушки, а?

Семья. Странное слово, но оно казалось таким правильным из уст Арьи, таким ласковым. В ту секунду, прижимая к себе жену, Джону не приходили на ум ни неудачливые дети Эйегона Первого, ни Джендри, ни то, как покинутой и одинокой умерла Висенья-Воительница.