Победителей не судят

Глава 7

Горн, похоже, действительно ко мне хорошо относится. Ибо обещанный бонус оказался весьма солидным. Как я и думал, он выторговал за наше участие в заварушке немало — не знаю, что получит Рисское Княжество, а вот сам он явно не в накладе. И, кроме прочего, город Улле жалует всем офицерам, участвовавшим в подавлении волнений, гражданство Союза. Всем, это и Горну, разумеется, тоже. Сложная тут была система, в Союзе. Князя нет, вроде республики что-то, но сословность присутствовала. И вот еще и эти статусы…

Рабы, понятное дело, самое дно, хотя и они различались — в рабство тут навечно только варвары какие попадали, «не из нашего района» — остальные на срок не более двадцати лет. В рабы могли и гражданина забрать — например, за долги. Но и отношение тут к рабам, даже к варварам — не совсем уж, как к вещи. Скорее, как к крепостным, что ли. Убить нельзя, калечить и мучать — нельзя… хотя, прямо запрещалось только явно истязать, например, перегружать работой или плохо кормить, не моря голодом — вроде как и не криминал. Ну или, скорее, из серии «хрен докажешь». Хотя, опять же — если захотеть, то докажут… Опять же, насчет сексуальной эксплуатации никаких запретов нету (правда, строго промеж разных полов — за нетрадиционную ориентацию тут, по другой статье вовсе, сношают до смерти противоестественным образом, сажая на кол соответствующей формы). Но, при том, ежли, скажем, баба в рабстве от хозяина родила — то обязан хозяин рабенка содержать и растить, и не приведи ему бог заморить его как — расследование учинят, и случись что — несдобровать. Ну, это в теории, на практике-то понятно, что бывает разное. Тем более что — в здешних судах авторитетность или взнос крупной суммы вполне является достаточным доказательством, если нет, конечно, вовсе уж вопиющих улик.

После рабов идут подданные — вроде как и люди, а вроде как и не совсем. Прав у них не мало, но и ограничений полно. И по карьере, и по учебе, и насчет свое дело завести. И даже насчет свободы перемещения, в плане на новое место жить переехать. Во всем есть некая планочка, выше которой не прыгнешь. Впрочем, и тут нет никакой обреченности — можно и на следующий уровень выйти. Разными путями — взносом в казну, проще всего, но сложнее, конечно. Ибо — очень много. Имея такие деньги — проще жить подданным в свое удовольствие. Или вот — заслугами какими. Разными. Еще бывает — решением городских властей, по петиции местного схода — соберутся все и пишут, что мол, мельник Оро Седой Клок — весьма всеми уважаемый человек, очень во всем положительный, и потому — дайте ему, дяденьки правители, гражданство Союза. Горсовет соберется на очередное пленарное заседание и в числе прочих вопросов — рассмотрит и петиции разные. И — вполне может и удовлетворить. И получит означенный Оро гражданство Союза.

Это — следующая ступенька. Это гражданство именно всего Союза — прав и свобод уже и поболее, и насчет службы-карьеры, и насчет передвижения и бизнеса, и всякое. Тут уже раздолье. Претендовать можешь уже на все. Но претендовать, понятное дело, не значит, что это тебе обязаны предоставить. Просто — не запретят, если сможешь. Грин-кард почти что, ну или вроде того. Вот это-то всем нам Горн и спроворил. Потому и торопил, что до сегодняшнего вечера надо представить списки офицеров, в подавлении участвовавших. Спасибо ему за заботу, мало ли как повернется, в Улле мне, конечно, не светит, но… мало ли.

Собственно, завершая насчет гражданства — после союзного гражданства — идет гражданство городское. Это как бы статус еще выше. В основном конечно в пределах владений города, в другом городе разве что в суде могут в сравнении с обычным гражданином посчитать чужого городского — авторитетнее и более заслуживающим доверия. А вот в своем городе — серьезные привилегии. В основном, конечно, налоговые, и насчет продвижения по службе. И заслужить такое гражданство очень сложно — обычно оно наследственно передается. Пережиток феодализма и сословной системы, в городах Союза совсем уж размытой и отмирающей — но есть. Городских граждан выбирают в Горсовет, и хотя орган это скорее совещательно-рекомендательный — тем не менее в купеческом городе — серьезная сила и рычаг влияния. Выбирать, кстати говоря, имеют право и союзные граждане, в городе проживающие. А вот выбранными быть — только городские. Получение городского гражданства — пожалуй, предел мечтаний для обычного человека. Ибо выше ему все равно не попасть.

Выше городских граждан стоят граждане города почетные. Ну а проще говоря — правители, горадминистрация. Этот статус выборный — выбирают из городских граждан, выбирают сами же почетные, взамен своих коллег, так или иначе ушедших или уйденных. То есть это уже закрытая каста, и попасть туда даже и родословная не всегда помогает. Звание в большей части пожизненное, даже если и от дел отходит по старости Почетный Гражданин — все одно звание сохраняют. Лишить звания могут лишь те же, кто и выбирает. Горсовет от силы ходатайствовать может.

Такая вот с этим вышла загогулина — если так подумать, то шикарный подарок. Серьезный статус вообще-то. Правда, я теперь надеюсь карьеру в Риссе сделать, в новой империи, которую Вайм активно создает… и вообще, вопрос еще — что там у него как дальше с Союзом обернется. Но, в любом случае — неплохо.

Выяснилось и вовсе уж неожиданное — через пять дней в Собрании по поводу какого-то там религиозного третьеразрядного праздника — будет устроено мероприятие. Раут светский, или как оно правильно называется. В общем, копрооратив, ясное дело — по поводу «счастливого избавления». Там нам все это и врУчат, а может быть вручАт. Вот мне только этого не хватало. С калашным дулом, да в свиняшный ряд. Как я там буду-то, в высшем обществе? Мамадарагая, роди мине обратно… больным, что ли, сказаться, попросив доставить бумаги пакетом к ложу умирающего от ран воена? А ну как решат, что помирающему и вовсе не надо такой радости? Жалко… Хорошо хоть, все это не так скоро, а у меня еще забот полон рот, как говорила кинозвезда Саша Грей.

…Во-первых — надо организовать попойки. То есть обмывание звания. И придется устроить их аж две штуки. Для рядового и сержантского состава, по старой дружбе. Ну и с господами офицерами, иначе-то никак, а то можно и в вакууме оказаться, и так многие коситься станут на новых недолейтенантов, не хватало еще и самому сплоховать. Во-вторых — надо Борю ввести в курс дела, потому как он у меня теперь первый взводный, тоже у него должность новая, сдать ему взвод мне надо, да и в целом заинструктировать. Ну и — попросту обшиться мне надо, все ж лейтенанту офицерская форма положена, хотя фельду — только полевая. И на том спасибо, расходов меньше. Слава Яхве, лошадь фельд-лейтенанту не положена вовсе, только пешком передвигаться должОн. Оставили «настоящие» офицеры себе эту привилегию, и большое им за это человеческое спасибо. А может, просто на всех лошадей и седел не напасешься, не знаю. Мне с моими кавалерийскими умениями только лошади бы и не хватало.

Офицерскую попойку отложил до момента пошива формы — все же, хоть и есть некоторая благодарственность в умах городского населения, но скидку сделали только на пошив в три дня, а за срочность цену заломили, что я стал вспоминать, не забыл ли я револьвер зарядить. Офицеры наши, все двое (майору с нами пьянствовать не положено, ясное дело) восприняли это с пониманием, так что пока отложилось. А вот с рядовым составом как-то не очень вышло. Я им, конечно, проставился, выкатив неплохую поляну, что принято было одобрительно… но вот холодок какой-то появился. Сторонятся меня солдаты, пусть пока и форма старая, всего лишь сержантская. Новые, местные, их пока Горн так в наш взвод и включил приказом, и вовсе в ступоре немного, те, что с фронта еще — тоже как-то опасливо стали коситься. Ну, в целом, тоже понятно. Был пусть и говно, но человек, а стал офицером. В общем, в итоге, оставив этих охламонов, с уже Бориным напутствием о жутких карах в случае чего, отправились мы с ним и Вилли в ближайший кабак, там и посидели. Тоже как-то неловко. Парни, хоть и с самого начала считай вместе — все одно немного смущаются. Потом Боря убежал, я не задерживал, вполне же понимаю — первый день на взводе, разве тут можно расслабиться и посидеть за пивом? Вдвоем с Вилли сидеть стало как-то и вовсе глупо, так что вскоре и свернулись.

Занявшись оформлением, с головой ушел в эти хлопоты. Ведь пошивом формы дело не ограничивалось — офицерская и амуниция иная вовсе, и даже сапоги. Все пришлось заказывать заново, а цены в Улле кусачие. Хотя и качество — машинной выделки. Тут ручной труд не в почете — индустриал лезет в окна и двери. Решил не экономить, и заказать все разом, и наилучшее. Тем более что подъемные кое-какие получил, да и потом на форму что-то там начисляется. Из всего казенного имущества мне выдали только компас, да бинокль покойного Лорана — все остальное — изволь сам приобрести. Да еще и от оружия казенного отказался — мне теперь револьвер положен, но у меня свой. Посетил оружейные магазины, но ничего интересного не обнаружил — все то же, что и везде, никаких особых новшеств, разве ассортимент шире, да много ружей и прочих товаров с отделкой богатой. Зацепился глазом за карабин, вроде моего — но ценой совсем небольшой. Спросил, что же такое? Оказалось — «охранная» модель. Тут есть свои интересности в законодательстве оружейном. Вообще оно в отношении граждан Союза весьма либеральное, владей, чем хошь. Исключение — военного образца винтовки. При том, такую же точно, той же системы охотничью — бога ж ради. Ну, законодательного маразма везде хватает. А может, дело в экономических причинах? Военная-то винтовка стоит копейки… при том граждане, кто на службе, или в резервистах — имеет право хранить дома боевое оружие. Но — носить его в городе можно только в чехле, либо по распоряжению властей — ну, собирают если ополчение, или что-то подобное. Да и за городом носить открыто можно не ближе десяти верст от городских стен. Так вот тут повелось. А этот вот карабин — конверсия из боевой винтовки. Только что с расстрелянным стволом. Который тут меняют на новый, под револьверный патрон. Ложу обрезают на горный манер — так и ствол сохраняется лучше, да и штык гражданским не нужен. Собственно, больше ничего менять и не требуется, даже магазин трогать не надо. Донца гильз у обоих патронов одинаковы, револьверный патрон по размеру как раз как гильза винтовочная до конуса, так что даже магазин трогать не нужно, и обойма штатная использоваться может. И вот такие-то карабины весьма в почете для вооружения сторожей и охранников. Прежде всего из-за дешевизны, ну и потому что в городе их вполне можно использовать. Открыто носить длинноствол гражданским все одно нельзя, но на объекте охране — запросто, или «сопровождение транспорта» — легко. И выходит дешевле дробовика помпового, и сам по цене, и патроны. Интересная игрушка — помацал, примерился — совсем легонькая, и отдачи наверняка нету вовсе… но все ж игрушка. Разве потом, после войны, таким обзавестись — на пострелять. Его-то можно носить сразу за город выйди, и стрелять в любом удобном месте. И патрон недорогой. Забавный уродец.

Кроме оружейки, наведался еще в цирюльню. Решил создавать себе срочно «новый имидж» — подстригся, как у нас называли «под канадку», благо уже пора стричься была, оброс. Побрился, оставив только усы, да и их кончиками завил. Теперь пенсне еще — и вылитый кайзеровский немец буду! Тут, впрочем, такие типажи тоже случаются. Тут и противогазы такие, что усы не помеха… Еще никого кстати не видел, чтоб с усиками а-ля Первая Мировая, как у хвюрера были. Видать, если и была тут подобная мода, то давно сгинула… А я всеж совсем красавец выхожу! Эдакий мерзкий тип, как прямо с советской карикатуры — немец-перец-колбаса! Усищи завитые вверх, пенсне добавить… Ну, пенсне у меня нет, а вот очки имеются, но решил им новую оправу сделать, посолиднее. Точнее сказать, ту, что есть — латунью какой покрыть, что ли, а то ржавеет и пачкается. Но увы — подходящих магазинов не нашлось, оптическая мастерская имелась в крепости, но там меня вряд ли обрадуют, да мне, в общем-то, и не с оптикой вопрос решить надо. И тут владелец одной из лавок, где я прикупил себе по бешеной цене бритвенных лезвий (эта паскуда, когда я уже расплатился, впарил мне примерно на ту же сумму машинку для правки лезвий… интересно, евреи в этом мире есть?), посоветовал обратиться в часовую мастерскую неподалеку. Там, мол, вполне могут заняться и этим. Поразмыслив, решил, что так и быть тому, благо — мне все одно нужно обзавестись часами — луковицу я сдал Боре вместе со взводом, а вот взамен мне ничего не выдали. Бывает, это же армия…

Часовой магазин, он же и мастерская, впечатлял. Оформлено все резным дубом, а внутри пахнет невыразимо как-то машинным маслом и тишиною. Хотя там вовсе не тишина, а сплошное тиканье. Но в тишине. Потому что кругом дубовые рамы и всяческий чуть ли не бархат зеленый на стенах. Наверное, специально так — чтоб ничего лишнего не слышать, только звук часов. Маркетинг, однако. Хозяин, а я отчего-то сразу уверился, что это именно хозяин всего заведения, крупный пожилой дядя, с седой башкой и внимательным взглядом, восседал за конторкой в центре зала. Что-то там рассматривал через огромную лупу на подставке, мастерил чего-то. Видать, не только прибыль, но и дело любит. Это хорошо, у таких обычно насчет всяких нестандартных заказов проще. Но, надо соблюдать приличия и субординацию, потому подхожу к выдвинувшемуся вперед из-за боковой конторки молодому человеку столь приказчицкого вида, что хоть портрет с него пиши. Волосы зачесаны, и чуть ли не под бриолином, усики короткие, сам в белой сорочке и жилетке, брючки узкие в полоску, и штиблеты лаковые. И смотрит умно, и вежливо-предупредительно.

— Чего изволите, господин хороший? — обращается вежливо, хотя и в пределах — сержант — невелика птица, и делать ему в сем магазине особо нечего — не по карману товар. Да и не покупают такого сержанты. Но — вежливо, ибо и примус с валютой никто не отменял, и мало ли по чьему указанию сержант явился.

— У меня, любезнейший, несколько необычное дело. — смотрю, самую чуть насторожился, ну, мало кто любит сюрпризы, на такой работе — Мне надобно вот видите — эту вот оправу каким-нибудь металлом покрыть, латунью, или медью. Чтобы не ржавела, понимаете? А то и форму пачкает, и лицо от долгого ношения. А меня, изволите знать, давеча в офицеры произвели, и мне теперь невместно так быть — для солидности добавляю.

— Хм… Оно конечно… — несколько растеряно поворачивается молодой человек к конторке хозяйской, вертя в руках мои очки — Конечно, раньше мы такого не делали, но… Не изволите ли взглянуть, мастер Бару?

— Чушь — мельком бросив взгляд, отвечает не очень довольно хозяин — Глупости. Дешевле будет из латуни новую оправу сделать. Подмастерьям дай, они за час справятся.

— Извините, уважаемый мастер Бару — вклиниваюсь я — Мне бы, извольте знать, сделать именно так, как я сказал. Мне нужен предмет не только красивый и чистый, но и прочный. Мне потом на фронт обратно ехать, а там, знаете ли, и лавок нет, чтоб купить новое, и починиться иногда негде…

— Так, — раздражённо говорит мастер Бару, откладывая свою работу. Берет в руки мои очки, крутит секунду, и выносит вердикт. — Дерьмо. Как есть дерьмо. Только что линзы хороши. Валашской работы, там у них в Эбидене стеклозавод уникального качества стекло гонит. Хорошо, что до войны огромную партию заготовок заказал, Да-с. А оправа Ваша, господин сержант, уж не обижайтесь — дерьмо. Но, коли уж у Вас такой подход здравый… — посмотрел на меня уже снисходительнее как-то часовщик — Так, может быть, изволите заказать новую у нас? Сделаем из хорошей, пружинной стали, покроем темной бронзой. Недешево, конечно, но качество гарантирую.

Цену он назвал и не сказать, чтобы великую. Не долго раздумывая, согласился я. Отдал очки за образец, обещали мне уже завтра выдать готовые. Видя, что я не спешу покинуть помещение, приказчик снова подошел с вопросом, не желаю ли я еще что-то приобрести?

— Желаю, любезнейший. Часы мне необходимы, как командиру роты. Казна, видишь ли, не выдает, только деньгами помогает. А мне без часов — никак.

— Извольте вот взглянуть — тут же он приглашает — Вот на сей витрине — как раз часы для военных людей, либо по жизненной надобности в подобном положении бывающих…

Посмотрел я — ого, солидно. Целая витрина часов, в основном луковицы, типа как и у меня была. Разного исполнения. Смотрю надпись — для моряков, спрашиваю:

— А эти что же, и воды не боятся?

— Именно так, господин хороший — отвечает приказчик — Вплавь в них пускаться все же не стоит… они выдержат, но гарантии мы не даем. А вот ежли на палубе волной окатит — то можете спокойны быть, ничего с ними не произойдет. Наша мастерская гарантирует.

— А отчего ж, я смотрю, цена не сильно разная? И то, по-моему, больше из-за отделки разница? — спрашиваю его, оно и впрямь, по-моему, так — морских просто нету дешевых, только с серебром как минимум.

— Хм… смотрю, Вы разбираетесь немного — мастер Бару подошел, видно, работу ему перебили, настроения нет, а сидеть скучно — Разница в цене невелика, но моряки дешевое и не купят. А так — у меня первое в Союзе производство почти полностью машинное! — с гордостью так говорит — Только чуть доводят по точности детали, да собирают часы работники, а остальное на станках делают. И при отделке разной — внутри механизм одинаков, на единой основе собран. Оттого и цена низкая при качестве, как у прочих. Можно бы и еще ниже цену, без дополнительной обработки деталей, но тогда ход неточный выходит — убегают часы на двадцать секунд за сутки. Это много в сравнении с прочими, но вот такие и есть самые дешевые — указывает на нижний ряд и впрямь вовсе дешевых луковиц — только, не особенно и берут их, господа офицеры брезгуют, а простому народу часы без надобности.

— А эти часы для кого? — спрашиваю. Лежат там внизу несколько часов, считай те же луковицы, но упакованы в широченный браслет из кожи, да с кожаной же крышкой. Других-то наручных часов тут нету — только дамские изукрашенные.

— А это, извольте видеть — скривился мастер Бару — патент многоуважаемого мастера Йоргена, из Рюгеля. Часы для курьеров конных, да возниц дилижансов. С креплением на руку, чтобы можно было время прямо на ходу без неудобств смотреть. Пришла, видите ли, многоуважаемому Йоргену в голову сия светлая идея, да-с… Да только, кроме патента, сей многоуважаемый мастер еще и контракт с Почтой заключил… Ну, грех завидовать, конечно…

— А посмотреть на них можно? — говорю, пусть и видно, что аж корежит мастера Бару — никак конкурент главный этот самый Йорген. Но мне-то что, мне просто интересно… пока что. Хотя, мысль какая-то вертится…

— Извольте — весьма прохладно кивает мастер Бару — Но учтите — часы там не моей выделки, и, хотя многоуважаемый Йорген, конечно, весьма искусный мастер, но гарантии за его часы я не дам.

— Хм… — примеряю на руку здоровенный браслет… однако, не особо и удобно. И крышка кожаная… разве от затирания стекло убережет, а посмотреть — всеж сильно мешается, одной рукой никак. Нет, не то пальто… — А что ж, мастер Бару — а если в сей чехол Вашей выделки часы вставить? Разве не войдут?

— Увы — вздыхает мастер Бару — Патент… И ведь, и то по правде сказать — говорят, не сам то многоуважаемый Йорген придумал, а один из подмастерьев его… Но — патент… Штрафом я обойдусь, коли свои часты будут в таком виде продавать… Кабы мне раньше в голову такая мысль пришла… Да и кому теперь такие часы нужны? Контракт с Почтой у него на десять лет…

— А знаете, мастер Бару — говорю ему — А скажите… есть ли у Вас кто знакомый из стряпчих? Чтобы патент оформить мог?

— Отчего же — отвечает — вот как раз над нами контора уважаемого мастера Скарга, стряпчий милостью Богов. Я его услугами регулярно пользуюсь, и патенты он оформлять умеет. А на что он Вам?

— А хочу я Вам, уважаемый мастер Бару, кое-что предложить запатентовать на двоих. Такое, что и денег получить выйдет, и уважаемого мастера Йоргена чуточку обставим. Кое-что наверняка выгорит, а с остальным как раз надобно с грамотным в этих вопросах бумажных человеком обкашлять…

…Подумалось мне, что мне всеж после войны на что-то жить надо. И, хотя сильно высовываться и прогрессорствовать вовсе не хочется — но отчего же не сделать полшажка вперед самую чуть раньше? Все одно оно тут уже само нависает… А мне лишний грошик карман не тянет…

Мастер Скарг оказался пухлым весельчаком, вовсе не олицетворяющим собой крутого юриста-профи, в моем понимании. Но именно таковым он и являлся, надо сказать, забегая вперед. Мы решили все обговорить за трапезой в частной столовке — ну, или как это правильно называть? — в общем, многие состоятельные господа обедают, если не ездят домой, то не в общепите — это же не комильфо, или вообще моветон-с, а на частных квартирах. Обычно такие обеды дают всякие приличные вдовушки, не сильно состоятельные, имея таким образом приличный приработок. Обходится такой обед дешевле, чем в каком ресторане, хотя конечно поболее, чем в трактире каком, куда приказчики этих же господ обедать бегают. Мастеровые так и вовсе едят на рабочем месте. Вот на такой обед меня мастер Бару и пригласил. Очень я удачно ему бальзам пролил на любимый мозоль — запали ему мои слова насчет обставить многоуважаемого Йоргена. Очень запали. Даже рукой махнул, когда я деньги достал насчет заплатить за обед — мол, за счет фирмы. Может, оно и впрямь принято так — наверняка я не первый, кого зовут обсудить дела за трапезой — больно уж удобно. Сам обед был довольно скромен, но качество блюд не оставляло сомнения — кормят хорошо. Просто — в меру. Это именно обед, а не обжиралово по случаю. Все как положено, салатики, водочка в мизерном количестве, шикарнейший бульон из птицы, с молотым перцем, жареное мясо с чем-то вроде гавайской или какой-то подобной смеси — рис, кукуруза, перец, еще что-то, вроде фасоли или спаржи, чорт их разберет… Но вкусно! Под финал принесли отменнейший кофе, юрист при этом закурил, и не трубку какую, а самые натуральные папиросы — дорогущая вещь, признак достатка. Стало быть, трапеза окончена, сейчас перейдем к делу. За едой практически не разговаривали, разве что в перемене блюд перекинулись парой фраз. Скарг уточнил, не участвовал ли я в последних событиях, на что мне оставалось только признаться. Юрист весело кивнул, заявив, что это полное беззаконие, конечно, от начала и до конца, но он полностью сие поддерживает. Ибо закон — законом, а порядок должен быть. Мастер Бару, напротив, считал, что все произошедшее очень нехорошо, но признавал необходимость жестоких мер. Ради повышения своего авторитета, я упомянул, что лично принял командование сводным отрядом, за что и произведен в офицеры. Подействовало, мастер Бару как-то и вовсе уверился, что не зря меня позвал. Он весь обед немного эдак душевно ерзал — видно, что и торопиться не хочет, и не терпится ему узнать суть. Но, купеческий этикет — он конечно, не тот, что у дипломатов или аристократов каких, однако тоже поспешности не терпит. Завершив необходимые ритуалы, наконец-то приступили к сути:

— Итак, мастер… Йохан, простите, если не верно произнес Ваше имя — начал юрист — Мастер Бару сказал мне, что Вы хотели сделать ему некое предложение… Но, предпочитаете делать это сразу в присутствии стряпчего, и так сказать, заключив некие соглашения?

— Истинно так, уважаемый мастер Скарг — отвечаю ему — Но сначала я хотел бы уточнить некоторые общие детали…

Юрист он, повторюсь, отменный. Сразу уловил, что мне нужно, и спустя буквально четверть часа, мы с Бару заключили предварительный контракт на так называемый «секретный патент». Проще говоря — патент оформляется на Бару, но я являюсь его тайным со-держателем. Получаю свою долю, и без моего согласия продать патент или лицензию выдать Бару не может. Я, естественно, тоже. Более того, я и пользоваться патентом не могу — только мастер Бару может означенное в патенте производить. Бару поначалу насторожился, но я сразу пояснил — я свое место знаю и отлично понимаю, что сам я ничего не добьюсь. А иметь натянутые отношения с компаньоном, который мне приносит прибыль, из-за каких-то глупостей — мне и вовсе не надо. Часовщик тут же успокоился, хотя все же жаждал наконец услышать суть. Но продолжили мы разговор уже после подписания контракта, в конторе мастера Скарга. Теперь даже отказавшись от дальнейшего сотрудничества, Бару использовать изложенные мною идеи не сможет… ну, или. По крайней мере — я вполне могу наделать ему неприятностей, буде такое произойдет.

— Вы, наверное, далеки от войны, мастер Бару — начал я. — Однако, я к ней довольно близок, и потому имею некоторую информацию. Если совсем кратко — то сейчас в Риссе (а смею думать, вскоре и не только в нем) нарождается новая армия, армия нового типа. Новая война огромна, она пожирает ресурсы со страшной скоростью, людские в том числе. Война стала иной, и сейчас порой все решают минуты на поле боя — поверьте (я мельком коснулся планки на груди) я знаю, о чем говорю, и ничуть не преувеличиваю. Война становится все шире, все более массовой, и в то же время все быстрее и точнее. И, откровенно говоря — пусть война и отвратительное дело — но она самый сильный источник прогресса, его двигатель. Не очень приятно такое говорить — но на войне можно и наживаться, и глупо упускать этот шанс. Ну а теперь, господа, как и оговорено в контракте, я изложу Вам суть моего предложения…

…Вспомнил я, что где-то читал — мол, наручные мужские часы распространились именно на фронтах Первой Мировой. Без часов воевать стало невозможно, а если держать постоянно в руке луковицу карманную — как из винтовки стрелять? Вот и начали придумывать, поначалу — вроде тех поделок мастера Йоргена, ну а дальше — больше. Военный заказ и мода фронтовая и дали толчок к развитию наручных мужских часов. Вот это-то я и предложил мастеру Бару. Как ни крути, придумка Йоргена — паллиатив. И вовсе неудобна — когда юрист стал возражать, что новшества в моей идее нету — я указал на главный недостаток часов Йоргена — невозможно смотреть время, используя только одну руку. Они лишь хранятся на руке, не требуя лезть в карман. Я же предложил сделать часы такими же, как женские браслеты — чтобы на них можно было смотреть прямо на руке. И предупреждая возражения, пояснил — а чтобы не разбилось стекло — сверху поставить решетку. Видел я такие часы кое у кого в коллекции. Выходили так из положения, пока не было противоударных стекол. Насчет каленого стекла спросил, но оба собеседника лишь плечами пожали — нет тут, видать, такого пока. Но идея понравилась, мастер Бару аж оскалился хищно. Попросил я лист бумаги да карандаш, да и накидал эскиз — корпус, с проушинами под ремешок, а сверху сетка. Только, решив уже сразу на все деньги играть, ее я нарисовал свинчивающейся, чтобы и стекло от грязи почистить, и заодно — оформил ее как лимб командирских часов. С цифрами. Мастер Бару, когда понял идею, только что не запрыгал. Готов был подписать все бумаги, не сходя с места, но сначала я расписал, как вижу «развитие идеи» — выпуск серии одинаковых по механизму часов, благо Бару это умеет. Даже двух серий — дешевой, убегающей на двадцать секунд в сутки — эка невидаль, десять минут за месяц! И дорогой, качественной. Дорогую в красивом оформлении. А дешевую в множестве вариантов, начиная от незащищенного варианта с решеткой постоянной, и заканчивая водозащищенным, со свинчивающейся командирской решеткой, но в простом оформлении. И даже продумать на будущее вариант и вовсе простой — без решетки и водозащиты, чисто гражданский, дешевой серии… а можно и дорогой, в оформлении. Война кончится, а мода останется. И главное — запустить серию, напирая, что это именно «военные часы». Подсчитав быстро себестоимость разных вариантов, Бару аж зажмурился. А я еще накинул, насчет впарить это все рисской армии, пробную партию, и под заказ потом. Намекнул, что не обещаю, но, возможно — майор Горн, глава рисской военной миссии, за долю малую, невеликую — запросто поспособствует… Бару облизнулся и кивнул. Бумаги подписали.

Теперича мне причитается аж процент от всех прибылей с этого патента. Перечислять будут в Рюгельский банк на открытый на меня счет, и имя мое нигде более не упоминать. Патент Скарг оформит незамедлительно, и завтра вместе с часовщиком они его и зарегистрируют в Патентной Палате. Мастер Бару уже потирает лапки, и рвется в бой. Обговорили с ним уже частным порядком — чтоб изготовил он первый образец лично для меня, в дешевом варианте «макси», потому что мне надо хорошее, но не выпендрежное. И — несколько чесов в дорогом варианте — Горну и…на презенты. А уж дальше пусть сам считает-рассчитывает, кому какие количества предлагать. Меня в то время уже тут не будет. Насоветовал ему еще стрелки сделать белыми, а циферблат черным — светящейся краски тут нету как-то, а в таком виде в темноте рассмотреть проще будет. Идею насчет откидного стекла, чтоб пальцами время наощупь смотреть — не стал подсказывать. По мне так это не есть правильно, и только хуже сделаешь. На том пока и расстались, крайне довольные друг-другом. Жизнь, кажется, понемногу налаживается. Ничего, найдем еще краску светящуюся, и стекло каленое противоударное, а потом автоподзавод «придумаем»… Это вам не командирские башенки к промежуточному патрону приделывать…

***

Вечером того же дня меня вдруг отловил буквально на лестнице капитан Макс, и велел зайти к нему на разговор. Разговор был недолгий, и не сказать неприятный, хотя и особого удовольствия не доставил.

— Я просмотрел Ваше дело… лейтенант — начал он — И у меня возникли некоторые вопросы. Нет, я не оспариваю решение господина майора, вовсе нет… но, как Вы понимаете, по должности я обязан все знать.

— Так точно, господин капитан — надо привыкать теперь, чтоб не называть благородием — сам теперь, получается, «благородие», хе-хе. Экая ж мерзость, понимаешь, словно в белогвардейцы записался. Ну да, ничего, перетерпим.

— Итак, прежде всего — вот указано, что Вы перешли из войск господина барона Вергена… и в деле Вашем имелась отметка особого надзора? Так ли это?

— Так, господин капитан.

— А почему? В чем причина этой отметки?

— Не могу знать — раз спрашивает, значит, дело мое тут заново заведено, иначе бы, наверное, не крутил. Да и перед ним лежит от силы пара листков — вот и все дело, у Кане тогда и то серьезнее было. Или хитрит чего-то?

— Ладно… тогда вопрос — отчего же не продолжили службу у барона? Не захотели, или не смогли?

— Барон не пожелал меня более в рядах своих видеть, господин капитан.

— По какой же причине? В деле запись о награждении, и медаль вот я у Вас вижу, и штурмовой знак…

— Истинно так, и награжден был, а причина… я о ней могу только догадываться, но… смею ли я надеяться на то, что мысли мои по сему поводу далее этой комнаты не пойдут?

— Разумеется, лейтенант. Но к чему такие опасения?

— Мне кажется, что господин барон, да продлятся его дни и слава, остался мною не очень доволен, но не хотел бы, чтобы я остался недоволен им, потому и отправил в отставку, наградив. Мне не хотелось бы…разочаровать господина барона, да продлятся его дни и слава. Говорят, это не очень полезно для жизни бывает, разочаровывать славного барона Вергена.

— Разумно. Но… надеюсь, причина огорчения господина барона не столь уж ужасна, чтобы Вы не могли ее даже мне поведать?

— Отнюдь, господин капитан. По моему разумению, все дело в одном, не очень героическом, эпизоде времени начала войны. Когда Свиррский Сводный полк, в составе которого был и подчиненный мне штрафной взвод, совершил не очень удачный рейд в предгорный Валаш…

— Чем же сие закончилось?

— Полк погиб, практически полностью.

— А Ваш взвод?

— Мы сумели вырваться, но я потерял более половины солдат.

— В этом была Ваша вина?

— В той части, какой может быть вина командира взвода, когда разбит полк… Хотя и я тоже сплоховал.

— В чем же?

— Организуя отражение атаки врага, я, по неопытности, спутал горских конных стрелков, рейтаров, с драгунами. В результате мы поздно открыли огонь, потеряли много людей, хотя и смогли отбиться. Возможно, это и расстроило господина барона… да продлятся его дни и слава.

— Хм… ну, что ж — пожалуй, с этим все ясно… наверное, этим и объясняется отметка в Вашем деле. Впрочем, во-первых, для рисской армии это не имеет значения, а во-вторых — барон, похоже, ошибся в Вас… что ж, бывает и такое. Не смею более задерживать, господин лейтенант… Кстати, Ваш теперешний вид весьма… соответствует тому, как должен выглядеть офицер. Видно человека с пониманием… И, да — мы с Хоргом ждем с нетерпением, когда же наступит послезавтра…. Кстати, могу порекомендовать — тут недалеко отличное кабаре — «Дикий ландыш», там и меню, и музыка… и в целом…да и нас там знают…

— Благодарю за совет, господин капитан…

— Макс. Не стоит слишком формально, дружище Йохан, называйте меня просто по имени.

— Спасибо… Макс.

Вышел, и подумал — вот же сволочь, откуда их таких берут? Где этот бляцкий инкубатор? Но в этот шалман рекомендованный, как там его, «Бешенная ромашка», или «Йобнутый одуванчик»? — заглянуть надо. Пора уже планировать пьянку, места занимать заранее может надо, и заказать чего.

Кабак оказался и впрямь шикарным. Даже слишком, и цены не то чтоб заоблачные но… Ладно, пока деньги есть — будем соответствовать. Заплатил за ужин на троих «с напитками» авансом аж три золотых — так тут принято, после перерасчет сделают. Ничего, вытерплю, тем более что скоро на фронт, там деньги не понадобятся. Заодно наверное — толкну в оружейном Колин револьвер… а если приспичит, то и свой карабин. Авось потом на войне что-нить из трофеев снова подберу.

***

…Пьянка наша протекала неспешно, и вполне себе благостно. Хорг и Макс явились ко времени, и приятно обрадовали, скинувшись по полтиннику на пропой — так выйдет, мне еще и недорого обойдется. Видать, так принято тут. Кабаре действительно не подкачало, и выпивка, и музыка и ужин — все очень достойное. Мясо птицы, фрукты, какие-то морепродукты запеченные… Публика чистая, веселится и отдыхает культурно. Неплохо, неплохо. Я сам тоже вполне соответствую — новая форма, полевая, но пошита добротно. Сидит точно по фигуре, как по мне сшито, хе-хе. Мало того, у меня еще есть и второй комплект — перешитый из сержантской. Та, конечно, похуже, зато не так жалко, если что. Очки я тоже напялил, входя в образ, господа офицеры оценили, смеялись, мол, совсем по союзной моде, тут это считается хорошим тоном. Мол, не иначе решил на кого из девушек впечатление произвести (Девушки, кстати, присутствовали — в Союзе в целом на посещение дамами в одиночестве таких заведений смотрят без особого осуждения, если все происходит в рамках). Очки я заполучил бесплатно. Когда явился к Бару, тот выскочил по зову приказчика, державшегося теперь со мной крайне почтительно, откуда-то из глубин мастерской, весь растрепанный и одухотворенный. Дело, по-видимому, шло, Бару только что словами не подавился, желая расписать, как он счастлив, и какие ему видятся перспективы. На попытку оплатить изготовление оправы он только руками замахал, как вентилятор, и вовсе выдал мне в нагрузку бесплатно первый экземпляр часов. Сказал, что это «несерийный» — механизм высокого качества, но в простом латунном корпусе, водозащищенный и с крышкой-решеткой. Все, как я просил. И ремешок широкий, удобный. Примерил — конечно, великоват хронометр, и тяжеловат, сантиметров пять в диаметре и не меньше полутора сантиметров толщиной. А по ширине, считая и массивные уши под ремень, так и еще больше. Таким и в драке приварить неслабо будет. Здоровенный хроноскоп. Но… все равно — огромный прогресс. Да и то сказать, в прошлой жизни, помню, многим мужикам нравилось таскать такие огромные часы на руке. У меня самого тоже одно время был шикарнейший Морган, не сильно и дорогой, но очень хороший, тоже немаленького размера. Потом, кажется, подарил кому-то. Ничего котлы, то, что надо, вполне. Главное — надежно. И смотрится солидно. Тогда я заодно взял у Бару письмо к Горну, каковое и передал, вместе с бутылью дорогущего коньяка (примазавшись в плане того, что мол на пьянку его мне звать невместно, а вот коньяк — очень даже неплохой… и не надо никому знать, что куплен он мастером Бару в приложение к письму…). В общем, дело пошло. На пьянку я, кстати, часы нацепил, и естественно, господа офицеры заинтересовались, но я только намекнул, что лучше бы им подождать немного, а там и заглянуть в мастерскую мастера Бару, здесь же, на Малой Морской улице. Часовщик со мной согласился, что по первости господам офицерам стоит делать неплохую скидку — а дальше уже остальные попрут валом. А риссцам и подавно он рад будет. В общем, реклама — двигатель торговли, да-с. В общем, выглядел я на все сто процентов, и в целом пьянка удалась. Процедура обмывания звездочек тут, в целом, соответствовала канонам, разве что емкость была вовсе не стакан, а небольшая стопочка. Ну так и пьянка шла в приличном месте и в форме одежды — тут недоразумения всякие, ввиду чрезмерного употребления, противопоказаны. Да еще и в чужой стране, в чужом городе. В общем, посидели хорошо. Разговоры в основном были так, ниочем, все больше байки, да рассуждения о том, что из представленных закусок и напитков лучше, и в каком сочетании…

…Музыка играла вполне себе душевная, медленная, не печальная, но и не веселая мелодия, меланхоличная такая, спускались сумерки, в заведении зажгли освещение. Народу чуть прибыло, но тесно не стало. Некоторые компании уже развеселились, шумели, но не сильно, и вполне прилично. Антураж и освещение, музыка и гомон толпы убаюкивали, и я бы, наверное, не удивился, если бы над стойкой вдруг зажегся телевизор, со сцены бы начали исполнять какогонить Шуфутинского, а девочка за соседним столиком достала мобильник, и начала бы нудеть: «Ну, зааая! Нуу гдеее тыыы? Мы уже скучааааем! Приезжаааай скарееееей!» Стечкин уже откланялся, пересев за столик к каким-то знакомым, Макс долго созерцал масляными глазами девушек у стойки, потом отправился танцевать, а вскоре и вовсе удалился с одной из них куда-то в глубины заведения. Я сидел, допивая последний графинчик в одиночестве, заранее попросив рассчитать, и потихоньку уплывал куда-то в клубах ароматного табачного дыма. Музыка уже слышалась как-то временами и словно через воду. Хорошо… Какая-то красивая женщина села за столик рядом — брюнетка, с чуть вьющимися длинными волосами, в синем изящном платье, с темными печальными глазами. Закурила дорогущую папиросу в мундштуке, заказала вина. То ли девочка, а то ли виденье… От нее так и веяло дорогими духами, печальной нежностью, и блядством. Очень хотелось подойти, присесть рядом, поговорить и утешить. Ведь она явно искала утешения, и нуждалась в нем. В том, чтобы именно я подошел, и все уладил… А чтоб потом — отправиться куда-то… в нумера, и чтоб она отдалась там со всей благодарной страстью… И это было бы очень обидно, потому что тогда она — несомненно блядь, если отдается первому встречному после пяти минут разговора. А если не отдается, то тоже как-то не очень — ибо ну зачем же? А если не первому, а только мне? Тогда не обидно… Но ведь, тогда — это, значит, эта, как ее… любовь? Тогда надо жениться и все! Моментально, ибо если это любовь, то упускать это нельзя, это же шанс, раз в жизни! Но… куда мне, мне ж на фронт надо, а тут в Улле мне вообще не жить, сожрут… Да и то, ну какая дура в такого как я вдруг бы влюбилась… И вообще, лучше бы, чтобы все же, не любовь, а так, без всяких обязательств… но ведь тогда она выходит, обратно — блядь? Хотя, каждому же мужику хочется встретить такую бабу, чтобы сразу была на все согласная, и чтоб без всяких обязательств вообще!… но только с ним одним, а остальным — фиг! Ей-же Богу, как дети малые, хахаха…

О, Госпаде… если ты начал такую фигню думать, то пора тебе двигать до дому — в момент прояснения попыталось до меня достучаться сознание. Ну его нафиг, а то завтра будет день открытий чудных. Изящным жестом (едва не свалив пустую бутылку, ибо нет здесь идиотской привычки ставить пустую тару под стол, и немного напугав соседку-красавицу, не то несчастную любовь, не то просто шалаву), подозвал официанта. Уточнил, что счет мною оплачен, по-гусарски отказался забирать остаток, велев, если что, обслужить на эту сумму рисского капитана, если вернется («До утра — не вернется, господин офицер… не впервой уж» — хихикнул халдей), и потребовал вызвать мне такси… ээээ… извозчика. Как добрался до извозчика, помню смутно, кажется, мне помогал представительного вида охранник заведения.

…Помню, что на полтинник серебром водитель кобылы радостно возил меня по городу, ибо я решил «проветриться». Кажется, я пел песни. Разные.

…Потом на городском пляже таксист уговаривал меня не стрелять из револьвера по чайкам, потому что полиция этого не одобрит. Кажется, уговорил.

…Ворота рисской военной миссии я еще помню, и вытянувшегося по стойке часового. Кажется, Боря меня все-таки встретил. Но… не уверен.

…Хороший у нас командир, майор Горн — завтра разрешил отдыхать до полудня. Чуткий он, и понимающий. А пива я сам себе приготовил, я тоже не первый год на свете живу…