По ту сторону чуда

Глава 6 Саша знакомится с домом Мирона, который вовсе не его, потому что здесь, а не там

Солнце уже спряталось за крыши домов, но было еще довольно светло. Легкий мороз украсил Сашины щеки нежным румянцем. А может быть, и присутствие рядом Мирона, с которым девушка впервые оказалась наедине, сыграло в цвете щек определенную роль. Впрочем, то, что парень находился с ней рядом, можно было утверждать с большой натяжкой – Сашенька быстро вышагивала впереди Мирона, и тому постоянно приходилось ее догонять.

Наконец он не выдержал, забежал вперед и спросил:

– А куда мы так торопимся?

Саша внезапно остановилась и ехидно прищурилась:

– К тебе домой, за фотками невесты. Ты разве не слышал, что я сказала папе?

– А он… правда твой папа?

Сашенька фыркнула:

– А ты правда с другой планеты?

– Да. То есть нет! С этой же, но… из другого измерения.

– Слушай, ты, графоман-недоучка! Это ты папе можешь голову дурить насчет параллельных миров, он фантастику любит и даже сам пишет. А если со мной будешь свои игры продолжать, то быстро доиграешься. Я тебя сама пошлю в такой мир, куда ты очень долго будешь шлепать! И ко мне больше на километр не подойдешь. Понял?

– Понял, – опустил Мирон голову. – Но как же тогда быть?

– А не врать, вот и все. Я сочинителей, кроме писателей и прочих драматургов, на дух не переношу. Вот сразу возникает антипатия – и все. Вплоть до отвращения. Так что учти, если тебе мое общество не надоело еще.

– Не надоело, – еще ниже склонил парень голову. А потом резко поднял и посмотрел прямо в глаза девушке:

– Но я и сам врунов не перевариваю. И не вру никогда. Ну… почти никогда. Если уж совсем обстоятельства прижмут или нечаянно.

Сашенька хмыкнула.

– Сейчас на нечаянно не похоже было. Какие же обстоятельства тебя на этот раз побудили наврать нам с папой три короба?

– Я не врал, – мужественно выдавил Мирон, не отводя взгляда от Сашиных глаз.

– Ну как хочешь, – с явным сожалением вздохнула девушка. – Пока. И не вздумай за мной идти. – Она повернулась и стремительно зашагала в обратную сторону.

– Постой! – крикнул ей в спину Мирон. – Мой дом недалеко уже. Давай дойдем, и ты сама увидишь!

Сашенька сделала по инерции пару шагов и остановилась. Повернула лишь голову:

– Что увижу? Портал в иное измерение?

– Ну-у… Не знаю, – стушевался парень. – Я как-то не подумал, что именно. Но что-то ведь увидишь…

Сашу разобрал смех. И она поняла вдруг, что не хочет никуда уходить от этого смешного, нескладного очкарика. Пусть он и врун, каких свет не видывал, но какое-то у него вранье получалось нелепое, бессмысленное, не корысти ради. Скорее и правда нечто сродни писательским фантазиям. Или шизофреническому бреду… Но на психа Мирон все же не походил. А может… Девушка ахнула вдруг и зажала рот ладонью, озаренная страшной догадкой. Уж не наркоман ли этот симпатичный правдолюбец?.. Вот ведь какое объяснение-то может всему его поведению оказаться! А она-то, дура, поперлась с ним… Но нет, не может быть такого! Какой же он наркоман? Вон глаза-то какие детские под очками – наивные, чистые. И обиженные. Заплачет ведь сейчас.

Сашенька вернулась к Мирону. Ей захотелось вдруг близко увидеть эти растерянные, хлопающие пушистыми, как у девушки, ресницами, красивые серые глаза. Не совсем, оказывается, серые – в темных крапинах. Красивые, да.

И все же она спросила, постаравшись, чтобы вопрос прозвучал шутливо:

– Мироша, ты наркоша?

– Это как? – дернул бровями парень.

– Ну, наркотиками не балуешься, часом? Параллельные миры, иные измерения… Они ведь и впрямь существуют. И попасть туда – проще некуда: всего один укольчик. Или таблеточку проглотить. Покурить опять же можно…

– Я не понимаю, о чем ты, – нахмурился Мирон. – Если это шутка, то очень плохая. Не говори такого больше никогда. Или я сам тогда… уйду сейчас. И все.

– Что все? – удивилась Саша. – Я тебе так сильно не нравлюсь?

Мирон ощутимо вздрогнул. Снял очки и принялся их усиленно тереть пальцами в вязаных перчатках. И опять наклонил голову, но теперь – чтобы скрыть краску смущения. Но все-таки произнес, хоть и очень тихо:

– Ты мне очень нравишься. Только есть такие вещи… о которых нельзя вот так… Тем более тому… тому…

– Ну что ты заладил: «Тому, тому»!.. – вспыхнула Сашенька. – Пошутить нельзя?

– Такими вещами не шутят.

– Ой, да ладно. Не буду, раз уж ты такой щепетильный. Ты мне лучше скажи, что я там у тебя дома увижу? Только предупреждаю еще раз: начнешь насчет иных измерений – уйду уже окончательно.

– Да не знаю я что! – замахал руками Мирон. – И вообще… – Парень замер вдруг с раскрытым ртом.

– Что еще? – нахмурилась Саша. – Очередная муза посетила? Опять начнешь сочинять? Я предупре…

– Погоди! – вытянул растопыренную ладонь Мирон. Недавний румянец на его лице сменился бледностью. Парень уронил руку и пробормотал: – Ничего ты у меня дома не увидишь. Ты самого дома не увидишь, скорее всего.

– Опять?! – вскинулась Сашенька. И сделала движение, будто собралась поворачиваться.

– Погоди, – повторил Мирон, но уже так тихо, что девушка едва услышала. – Не бросай меня тут…

Парень поднял вдруг голову и огляделся. Судя по тому, как менялось выражение лица, он вообще впервые увидел, где находится. Впрочем, солнце уже село, на город опустился густой сумрак, и в свете зажегшихся фонарей ничего особенного, кроме фасадов зданий, редких прохожих да проносящихся автомобилей рассмотреть было нельзя. Но, похоже, Мирону и этого оказалось достаточно.

– Другое… Все другое… – прошептал он. – Как же я днем не заметил?.. Ведь другое же все… – Вспомнив о Сашином «последнем китайском предупреждении», Мирон зажал рот ладошкой.

– Ладно уж, – буркнула та, видя, что парень нешуточно переменился в лице. – Что «другое»?

– Автомобили, дома… Есть похожие, но в основном… Правда, вот это здание я узнаю, – показал он на трехэтажный дом по другую сторону улицы, девятнадцатого еще, пожалуй, века. – И вот это. Вроде бы… Цвет только не такой. И вывеска. У нас в нем магазин. А тут… по-английски почему-то…

– Так это магазин и есть, – сказала Саша. – А по-английски… Ну, для понта это. Так красивей многим кажется. Привлекательней.

– Привлекательней русского? Да что у вас тут творится?!

– Ты опять? – нахмурилась Сашенька.

– Молчу, молчу! – испугался Мирон. – Ты ведь сама спросила.

– Спросила на свою голову… Мало ли что «другое»! Может, ты из другого города просто, вот и другое. Сколько случаев, когда люди память теряют. Очнутся – и ничего не помнят. Я и подумала: вдруг и ты так. Может, правда? – В глазах девушки вспыхнула надежда. – Мало ли похожих зданий в городах…

– Да отсюда я, – поморщился Мирон. Он и опасался говорить с Сашей на «запретную» тему, и удержаться никак не мог. Поэтому закончил чуть ли не шепотом: – Я точно из этого города. – А потом он все же сказал чуть громче: – И ладно бы только здания, они и впрямь могут быть похожими в разных городах, но автомобили!..

– А чем тебе не нравятся автомобили? Вон какие красивые тачки!

– Они все прилизанные какие-то. Словно нерусские.

– Так больше половины и есть нерусские.

– А какие же?..

– Всякие. Японские, немецкие, американские…

– Но почему?! – Мирон замер на месте, задыхаясь от недоуменного возмущения.

– Да потому, что они лучше! – затрясла кулачками Сашенька. – И не придуряйся, умоляю тебя! Никогда не поверю, чтобы даже в параллельном мире «жигули» были круче «мерседеса»!

– «Жигули» я не знаю, что такое. А вот «князь Владимир», например, во много раз лучше «мерседеса». Да и «рубеж» тоже. Правда, «рубеж» другого класса.

– Погоди, какой «князь Владимир»? – скривилась в ухмылке девушка. – «Москвич», что ли, недоделанный?

– Да ты что? – Матвей замахал руками, словно мельница крыльями. Судя по всему, автомобильная тема была ему очень близка. – О «москвиче» я вообще не говорю. Это же авто представительского класса! На нем сам великий князь ездит! Такой машине твой «мерседес» в подметки не годится! А уж американские автомобили – это же смех один! У нас все слизано. И про японские – не надо меня смешить! Какие еще автомобили в Японии? Они и велосипеды-то в Китае покупают.

– Ну, все! – притопнула Сашенька и уперла в бока руки. – Если раньше ты просто врал, то теперь – заврался окончательно! Такие фантазии папа даже в рассказы свои постеснялся бы вставить. Все, прощай. И теперь уже навсегда!

Девушка опять стала разворачиваться, но краем глаза успела заметить, что Мирон на нее не смотрит. И даже не отреагировал на ее замечание. Саша решила погодить с окончательным уходом. Хотя бы до выяснения странного поведения юноши.

Юноша же глядел не отрываясь на небольшой двухэтажный – и двухподъездный – домик. Совсем неказистый и старый, скорее всего, еще дореволюционной постройки, притулившийся в конце узкого переулка, до которого они как раз успели дойти.

– Чего еще? – пробурчала Сашенька. – Императорский дворец узрел?

– Нет, – сухо ответил Мирон. – Это мой дом. Он здесь есть.

– Прекрасно! Наконец-то хоть что-то у тебя сошлось. Может, на поправку пошел? Или врать устал?

– Я не врал, – рассеянно прокомментировал слова девушки Мирон. – И не болел. А это на самом деле мой дом. Но…

– Что еще?

– Давай подойдем ближе.

– Пошли. Но только без фокусов, а? Я на самом деле устала. Может, тебе и кажется, что, оригинальничая, ты больше нравишься девушкам, но поверь, что это не так. Перебор – он во всем вреден.

Саша продолжала читать Мирону мораль о вреде излишнего выпендрежа, на что в ответ не услышала ни реплики, пока они не подошли к самому дому. Вблизи тот оказался еще более убогим, чем издали. Да и то его спасало отсутствие в непосредственной близости фонарного столба. Точнее, сам-то столб имелся, но лампочка в нем не горела.

– Да уж, – сморщила носик Саша. – И ты тут живешь?

– Да, – скупо обронил Мирон. – Снимаю комнату.

– А почему не с родителями? Свободы захотел? Девушек водить сподручней? – Последний вопрос вылетел словно бы сам по себе, да еще и задала его Сашенька неожиданно дрогнувшим голосом, что ее ужасно разозлило. Но Мирон не обратил на это внимания. И ответил вовсе не то, что она ожидала услышать:

– У меня нет родителей. Они погибли, когда я был маленьким.

– Как погибли?.. – ахнула Саша, ругая себя за бестактность. – Ты прости, я не знала…

– Да что уж там! Восемнадцать лет прошло. Но я их хорошо помню. Мы в машине ехали, когда… В общем, я вот жив остался, а папа с мамой…

– Прости-прости! – неожиданно прижалась к Мирону Сашенька, обняла его, но тут же, спохватившись, отпрянула. На глазах ее блестели слезы.

Мирон замер, боясь пошевелиться. Все мысли разом повылетали у него из головы. Единственное, что ему хотелось сейчас, – чтобы Саша снова обняла его и не расцепляла руки подольше.

Сашенька же, устыдившись спонтанного проявления чувств, сухо, грубовато даже, бросила:

– Ну, все. Проводила тебя, дальше сам. До дверей и без меня дойдешь. Пока. Звони, если что.

Однако Мирон не двинулся с места. Он смотрел на Сашеньку таким взглядом, как смотрят взрослые на несмышленого ребенка – с укоризной, но в то же время с умилением.

– Что опять не так? – насупилась девушка.

– Куда же я пойду?

– Домой. Это ведь твой дом?

– Мой. Только он здесь.

– Разве это плохо? Поскольку дом здесь, то в него осталось только зайти. – Сашенька тоже перешла на тон воспитательницы детского сада.

– Это ничего не даст, – покачал головой Мирон. – Я ведь зайду в дом здесь, а не там.

– Где там?

– Не могу сказать… Ты не разрешаешь. Но ты ведь поняла?

– Ага, опять параллельные миры и перпендикулярные измерения?

– Ну да.

– Вот что. Ты один живешь?

– Нет, я ведь говорил: я снимаю комнату. У бабушки одной, – сказал Мирон. И на всякий случай уточнил: – Старенькой.

– То есть ей уже за двадцать? – невольно вырвалось у Саши.

– Думаю, что за все восемьдесят, – улыбнулся парень.

– Ладно. Стой пока здесь, – сказала Сашенька. – Я сама сейчас проверю. Какой номер квартиры?

– Шестнадцать. На втором этаже самая крайняя. Только давай все же вместе пойдем!

– Я сказала: стоять! – сверкнула глазами девушка. Но тут же добавила совсем другим тоном, спокойно, даже ласково: – И ждать меня.

– Я готов ждать тебя сколько… – начал было Мирон, но Саша уже скрылась за облупленной дверью подъезда.

Быстро взлетев на второй этаж, Сашенька остановилась возле крайней двери. Подняла руку с выставленным пальчиком, но так и не смогла обнаружить то, к чему хотела этот пальчик приложить. Звонка не было. Отсутствовала, впрочем, и табличка с номером квартиры, так что девушка слегка засомневалась, к нужной ли двери она подошла. К тому же та была настолько неопрятной – в драных клочьях грязного дерматина, в отвратительных бурых пятнах, – что вызывало сомнение, живет ли кто вообще за ней.

Саша отступила на пару шагов и осмотрела соседние двери. Они тоже не выглядели новыми, но все-таки отвращения не вызывали. Да и номера были на месте: 13, 14 и 15. Так что как ни крути, а попадать следовало именно за непронумерованную дверь. Сашенька снова подошла к ней и замерла в нерешительности. Теперь она услышала доносившиеся из квартиры голоса, так что сомнения в ее обитаемости рассеялись. Это уже было что-то. Но главная задача – дать людям в квартире знать о себе – решения пока не находила. Поскольку звонком и не пахло (некий запах, и вполне отчетливый, от двери все-таки шел, но девушка побоялась его с чем-либо ассоциировать), оставалось только стучать. Но касаться рукой этого непотребства показалось Саше делом немыслимым. И хоть была она девушкой воспитанной и прекрасно знала, что так делать нельзя, все же повернулась спиной к двери и постучалась в нее каблуком.

Голоса поутихли. Но тут же стали еще громче. А открывать дверь, похоже, никто и не собирался. Пришлось постучаться еще, теперь уже совсем не стесняясь и не сдерживаясь. Оказалось, что пренебрежение стыдом приносит вполне реальные плоды: за дверью послышались шаги. Затем щелкнул замок, дверь открылась, и Саша увидела… Нет, она далеко не сразу поняла, кто же стоял перед ней на пороге. И причин тому было несколько.

Во-первых, на Сашеньку пахнуло непередаваемым букетом запахов. Да таких, что девушке сразу расхотелось дышать.

Во-вторых, в прихожей квартиры было темно.

В-третьих, тот, или, скорее, то, что стояло, покачиваясь, перед девушкой, было существом без пола и возраста.

То есть ожидала-то Саша увидеть древнюю старушенцию, а потому и приняла сначала открывшего дверь человека за старую женщину, но сомнения тут же захлестнули взбунтовавшееся сознание. Сначала оно споткнулось о предполагаемый возраст. Ведь человек, которому за восемьдесят, в любом случае должен иметь морщины и седые волосы. И если волосы еще можно перекрасить, хотя и вряд ли в таком возрасте этим заморачиваются, то морщины скрыть гораздо сложнее. Так вот, морщин у открывшего дверь существа не было. Впрочем, возможно, потому, что лицо у него представляло собой вздутый синяк, откуда поблескивала щелочка глаза. Волосы теоретически могли оказаться и седыми, но были настолько грязными, сальными и слипшимися, что истинный их цвет определить в настоящий момент не имелось возможности.

Пол существа разум также не смог определить. Единственным отличительным половым признаком оказалась юбка. Но она была настолько грязной, мятой и драной, что и юбкой-то ее называть не поворачивался язык.

– Чего тебе? – спросило существо. Судя по голосу, оно, скорее всего, принадлежало когда-то к прекрасной половине человечества.

– Мирон здесь живет? – спросила девушка.

– Ми-и!.. – икнуло чучело, – …рон? Это который?

– А что, их у вас несколько?

– До хрена, – кивнуло существо, потеряв при этом равновесие, и чуть не упало. Но все-таки непостижимым образом удержалось на ногах и даже сумело махнуть в темную глубь квартиры рукой: – Любого выбирай!.. А ты бухло принесла?

Переход от одной темы к другой произошел стремительно. Но как выяснилось, это лишь Сашеньке темы показались не связанными между собой. У человекоподобной особи на сей счет было иное мнение.

– Дашь пузырь – бери Мишку. Если он с тобой еще пойдет! – затрясла она перед Сашиным носом грязным пальцем с обломанным ногтем. А потом омерзительно захихикала и крикнула, нелепо вывернув голову: – Мишка, ты с ней пойдешь?!

– К-какой еще Мишка? – поперхнулась Сашенька. – Я про Мирона вас спрашивала…

– Да какая на хрен разница? – Особь изумленно раскрыла, насколько смогла, единственный доступный на данный момент глаз. – Вот тебе не все равно, Мишка или Гришка? Там еще Серега вроде сидит… или уже лежит. А! Там этот еще… как его?..

Саша не стала дожидаться оглашения всего списка – и стремительно поскакала вниз по ступенькам. Она пулей вылетела на улицу, жадно вдохнула свежего морозного воздуха, и он показался ей настолько чистым и вкусным, что она принялась его буквально глотать, словно родниковую воду в знойный июльский полдень. От наслаждения Сашенька даже зажмурилась и, разумеется, не могла заметить, как подскочил к ней взволнованный Мирон.

– Ты чего же так долго? Я извелся тут окончательно! Думал уж, что ты тоже… того… в иное измерение провалилась. – Тут Саша раскрыла глаза, и Мирон испуганно добавил: – Да шучу я, шучу насчет измерения!

– Ох, Мирон, – покачала головой Сашенька. – Если бы ты только знал, какое я сейчас измерение видела! Вот уж где параллельный-то мир. Параллельней не бывает.

– Что? – дернулся парень. – Ты нашла проход?!

– Уж нашла так нашла, – вздохнула Саша. – Такой проход, что его даже задним назвать много чести будет. – Тут она посмотрела вдруг на Мирона с непонятным подозрением и резко сменила тон: – Послушай, ты, фантазер! Ты куда меня привел? Ты знаешь, что я сейчас пережила?! Да ты… да ты… Ты мерзкий, жалкий врунишка! Ненавижу! Ненавижу!..

Девушка внезапно бросилась к парню и заколотила ему по груди кулачками, продолжая что-то бессвязно выкрикивать. От неожиданности и изумления Мирон даже не стал защищаться. Впрочем, бешеный Сашин натиск быстро утих, и девушка заплакала, размазывая по щекам рукавичкой слезы. Рассудок Мирона не успел еще сориентироваться в стремительно меняющейся ситуации, а руки парня, словно они соображали быстрее, уже схватили Сашеньку за плечи и прижали к молотящему, будто набатный колокол, сердцу.

Так они стояли, обнявшись, замерев, будто ледяные скульптуры, очень долго. И лишь Сашины всхлипы нарушали совсем не городскую, поистине волшебную тишину. Саша же первая и отстранилась от Мирона.

– Ладно, все, – сказала она, судорожно вздохнув. – Теперь уже точно все. Ты сам виноват, Мирон. У нас ведь могло все так быть прекрасно! Вот как сейчас… – Саша вздрогнула и что есть силы замотала головой: – Но нет-нет-нет! Ничего больше не будет! Прощай! Я не могу жить в нескончаемой лжи.

– Нет, – тоже затряс головой Мирон. – Нет, Саша, нет! Я никогда и ни в чем не лгал тебе! И почему… Почему ты именно сейчас говоришь мне такое? Потому что узнала, что я здесь не живу? – махнул он на окна двухэтажки. – Но ведь так и должно быть, как ты не понимаешь? Я живу в этом доме, только не здесь, а там, в другом мире! Если бы ты застала здесь и сейчас мою квартирную хозяйку и она бы подтвердила, что я ее постоялец, – вот тогда-то бы я и оказался лгуном… – Мирон замолчал вдруг и звонко хлопнул по лбу ладонью: – Какой же я тупица! Ведь у меня с собой паспорт! Я ведь прописан по этому адресу! Временно, правда, но отметка в паспорте есть…

Парень полез за пазуху и быстро вынул оттуда все ту же книжицу в темной обложке, в которой он хранил газетную вырезку о покорителях Марса.

– Вот, смотри, – протянул он документ Саше. – Нагорный переулок, дом восемь, квартира шестнадцать.

– Не видно ж ничего, – буркнула все еще насупленная Сашенька. И, не оглядываясь на взъерошенного, внутренне ликующего парня, зашагала к ближайшему работающему фонарю.

Там она раскрыла паспорт Мирона, но долистать до страницы с пропиской не успела. Увидев то, что значилось на первой странице документа, она оцепенела и жадно, как несколько минут назад, стала глотать морозный воздух. Потом трясущимися руками опять поднесла к глазам раскрытую книжицу. И вновь прочла то же самое, что и в первый раз. Глаза ее не обманывали. Большими, торжественно-витиеватыми буквами на первой странице документа значилось: «Паспорт подданного Российской империи».