По краю

По краю

По краю

Глава 1

(23 марта. За шесть месяцев до свадьбы Хрисы Техет.)

Дорога огибала Панесское озеро по берегу, изредка углубляясь в лес. Магбург, если оглянуться назад, смутно виднелся вдали, но Фотий Коррик не оглядывался. Он привычно удерживал самоходный экипаж на ровной дороге, а глаза его не отрывались от серой башни Холодной Скалы. Из города островная тюрьма представлялась толстым пальцем, воткнутым в небо, но вблизи стали различимы детали. В середине озера торчала голая скала, соединенная с берегом дамбой, которую частенько захлестывали неспокойные воды, отрезая единственный путь на сушу. Одинокая башня на скале угрюмо держала натиск ветров, перекатывающих холодные волны.

Фотий остановил экипаж возле дамбы и вышел. День стоял пронзительно ясный, и солнечные блики играли на ленивых волнах, облизывающих каменные плиты дамбы. От озера тянуло стылым холодом и запахом водорослей, выброшенных на берег зимними штормами. Резкий, северный ветер обдувал лицо и шевелил седеющие волосы на непокрытой голове Фотия, шагающего вперед с мрачной решимостью человека, готового ко всему.

Он стукнул железным кольцом в ворота, и дверь, взвизгнув, отворилась. Его встретил комендант Холодной Скалы, Геврасий Врига, широкоплечий и угрюмый человек. Принял от Фотия свернутый лист предписания, но разворачивать не стал — ему был известен и Фотий Коррик, и его цель посещения тюрьмы. Посетители этого места не были случайными людьми, а их визиты неожиданными.

— Идемте за мной.

Геврасий Врига повел его по обширному, вытоптанному двору к башне, сложенной из блоков серого известняка. Они поднялись по ступеням к низкой двери, и пока комендант отпирал замки, Фотий взглянул вверх. Громада башни нависла над ним, немая и холодная. Сердце Фотия против воли сжалось. Он уверял себя, что пересилит любую слабость, но видеть тюрьму вблизи было невыносимо.

Открылось сумрачное нутро башни. Комендант вошел первым. Следом за ним — Фотий.

От стен зябко веяло холодом и глухой тишиной. Заклятье действовало так, что даже звуки собственных шагов пропадали, будто в вате. Лестница без перил висела в пустоте между стен — камеры скрыты от глаз посетителей — и круто взбиралась вверх на десять этажей. Комендант сделал жест, означающий, что им нужно подниматься.

Они миновали четыре пролета лестницы, когда Фотию сделалось жутко, будто хивия нагоняла страху. Сердце стукнулось сильно и гулко, дыхание перехватило. Он остановился.

— Погодите. Дайте передохнуть, — попросил коменданта.

Тревога, подспудно точившая его, выплеснулась в нервное движение пальцев, расстегивающих душивший ворот плаща.

Геврасий Врига молча остановился на три ступеньки выше.

— Как он? — Фотий задал вопрос, с ужасом ожидая ответа.

Комендант глянул мимо него и проговорил пренебрежительно:

— Сами увидите.

Фотий Коррик человек влиятельный, и в другой раз такого бы не стерпел, отчитал наглеца, но сегодня он приехал в Холодную Скалу как частное лицо и проситель. Поэтому только опустил голову, чтобы скрыть беспокойство от коменданта, и взял себя в руки.

Они поднялись еще на два пролета, и Геврасий ткнул палочкой в пустоту, откуда возникла дверь камеры. Распечатав ее, он пропустил Фотия, оставшись снаружи.

Пригнувшись в низенькой двери, Фотий шагнул в полутемное, тесное помещение. Одним быстрым взглядом охватил унылую камеру, топчан, вжатый в угол, грубый дощатый стол с жестяной миской, кружкой и ложкой, единственный табурет. Удивился необжитости, но эту мысль вытеснил его сын, Ипатий, сидящий с ногами на топчане, застеленным сереньким одеялом. В первый миг Фотий поразился — перед ним абсолютно незнакомый человек. Он был бледным и устало осунувшимся, но взглянул на отца быстро и остро. На миг лицо Ипатия дрогнуло, но затем приняло спокойное и немного утомленное выражение.

Почти год Фотий добивался разрешения на свидание, передумал всякое и полагал, что готов к любому повороту, но увидел сына — и слезы навернулись. Он торопливо отвернулся и потянул к себе табурет.

— Здравствуй, отец, — первым заговорил Ипатий и усмехнулся. — По твоему лицу угадываю, что я переменился. А ты совсем нет. Именно таким тебя и помню. Только седины в волосах прибавилось.

Фотий откашлялся, освобождая горло.

— По крайней мере, ты в своем уме, — с облегчением произнес он.

— О, да! В своем, — подтвердил Ипатий немного насмешливо. — Хотя от скуки тут свихнуться проще простого. Мне странно видеть тебя, отец, — продолжил он, взглянув испытующе, — но, не скрою, радостно. Пятнадцать лет — долгий срок....

— Ты как будто меня обвиняешь? Ты сам выбрал судьбу — меня не спрашивал. Твоя мать так и не смогла простить тебе позора.

— Мать всегда была гордячкой, — заметил Ипатий.

Фотий отметил это 'была', видимо, смерть матери не явилась новостью. Сын знал и уже давно.

— Значит, она так и не простила... — в недоговоренности имелся особый смысл. Ипатий взглянул на отца, пытаясь угадать его намерения, и Фотий верно понял его взгляд:

— Я приложу все силы, чтобы изменить твое наказание. Необязательно держать тебя в Холодной Скале, — твердо проговорил он. Обещания его не были пустыми: Фотий долго взвешивал и обдумывал все, что он может пообещать сыну, а, пообещав, исполнить.

— Как?! Ты хочешь вызволить меня из одной тюрьмы и запрятать в другую? Замуруешь в каком-нибудь домике в диких горах и приставишь ко мне охранников или вовсе на цепь посадишь?

— Тебя можно освободить только под это условие.

— Избавь от такой заботы, — с холодностью проговорил Ипатий. — Здесь сыровато, но, во всяком случае, охранники не надоедают.

Фотий замолчал в недоумении. Ему представлялось, что сын должен обрадоваться любой возможности выбраться отсюда, а он вздумал противиться.

— Расскажи, что там?! — вдруг сменив тон и тему, задал вопрос Ипатий с жадностью голодного. — Какие новости обсуждают в городе?

Фотий, еще находясь под впечатлением от предыдущих слов, медленно ответил:

— Новостей много. Не знаю, откуда начать.

Задумался и оживился:

— Вот, пожалуй: Хриса Техет опять выходит замуж! Ты ведь ее помнишь?

Сын кивнул.

— Ни за что не угадаешь, кто ее жених!

— Кто?! — глаза Ипатий заблестели.

— Лев Новит.

— Не может быть! Что она нашла в нем?!

— Ты несправедлив, — с легким укором сказал Фотий. Он почувствовал большое облегчение — разговор пошел сам собой. Отчуждение и неловкость первых минут исчезли.

Ипатий отмахнулся. И жест тоже новый. Раньше он был сдержан в движениях, даже скован.

— Это ее шестнадцатый брак, так?!

— Восемнадцатый, — поправил Фотий, улыбнувшись.

— В самом деле?

Хриса Техет была поразительной женщиной. Свое тридцатилетие она отпраздновала лет триста назад, и с тех пор у нее не появилось ни одного седого волоса, ни одной морщинки. Но и мужья ее удивляли не меньше: ни один из них не умер от естественных причин.

— Видимо, я сбился со счета. Поменять за пятнадцать лет двух мужей — это чересчур! Но вот скажи, неужели давняя традиция нарушена, и ее бракосочетания больше не сопровождаются катастрофами?

— О, нет! Ее шестнадцатого мужа нашли утонувшим в реке спустя два года. Во время бракосочетания с семнадцатым обвалился мост. Погибла уйма народу. Через полгода семнадцатый муж пропал. Выждав положенный срок, его объявили умершим, а на днях газеты сообщили о новой помолвке с Львом Новитом.

— Ну, а теперь к чему вы готовитесь?

О роковой красавице, отец рассказывал легко, чуть поднимая уголки рта, как всегда, когда что-то веселило его. Услышав вопрос, Фотий нахмурился, сжал челюсти, на лицо его легли глубокие складки. 'Все-таки постарел', — подумал Ипатий с неожиданной теплотой. Внезапная перемена в настроении отца намекала, что в городе есть новости и поважнее бракосочетания Хрисы.

— Что такое?! — Ипатий подался вперед. — Кто-нибудь собирает темные артефакты?

Темные артефакты создавались магами, иногда ради забавы, иногда со злым умыслом, но каждый из них таил в себе разрушение. Зачастую чародей делал темный артефакт, чтобы убедиться в своем могуществе, а затем уже не мог остановиться и изготавливал все новые и новые. И они заразой расползались по Ойкумене. Судьба их часто оказывалась такой же запутанной, как судьба человеческая. Случалось, что они пропадали на несколько лет или столетий, затем появлялись, и снова исчезали, оставляя по себе легенды. И так продолжалось до того времени, пока кто-нибудь не находил способ избавится от них раз и навсегда.

— Откуда ты взял?! — неприятно удивился Фотий.

Ипатий усмехнулся, откинулся обратно к стене.

— Угадал! Но это просто! Ты глава отдела по борьбе с контрабандой темных артефактов. Вести о темных волшебниках долетают даже через глухие стены Холодной Скалы, а сейчас ничего такого нет. Нетрудно сообразить, что тебя тревожит еще не случившееся. Ты мне расскажешь?!

Фотий замялся. Очень уж быстро сын догадался обо всем, не то, чтобы это вызывало подозрения, но....

— Брось, отец! — Ипатий нахмурился, заметив его колебания. — Я изолирован от мира пятнадцать лет. Мне любопытно узнать новости — только и всего!

И Фотий согласился.

— Ничего нам не известно, — проговорил он. — Это-то и беспокоит. Мои подопечные торговцы зашевелились, выволакивают из тайников всякую темную дрянь. Город наводнен артефактами. Давно такого не случалось. Все по мелочи, конечно, но это как порыв ветра перед бурей.

— А советники? Что они думают?

— Говорят, будто я преувеличиваю угрозу, — мрачно ответил Фотий, — Мило Марвелл даже позволил себе намеки.

— Белые маги еще те остолопы, — небрежно заметил Ипатий. — Всегда запаздывают с реакцией на события. Советники могут отрицать очевидное сколько угодно, но какие слухи в городе?

— Чудовищные! — вздохнул Фотий. — Во-первых, говорят, что к городу движется великий темный волшебник с армией и этим летом возьмет Магбург. Во-вторых, болтают про какую-то армию чудовищ, якобы созданных в подземельях Северных гор. В-третьих, ожидают светопреставления. Есть и в-четвертых, и в-пятых, но в них еще меньше разума, и я не стану утомлять тебя перечислением глупостей.

— Светопреставление? Уже интересно. Судя по всему, на свободе честолюбивый волшебник.

Фотий взглянул на сына подозрительно. Взглянул и засобирался, укоряя себя за болтливость и неосмотрительность.

— Мне пора. Я приду как-нибудь потом, — невнятно пообещал он. — Почему ты ни о чем меня не попросишь? У тебя все есть?

Ипатий пожал плечами.

— За столько лет я привык обходиться малым.

Но, когда Фотий стукнулся в дверь, Ипатий передумал и окликнул его:

— Отец, если сможешь, добудь разрешение на газеты.

— Я постараюсь, — ответил Фотий, не поворачиваясь, и с непонятной торопливостью вышел вон.

В просторной, небогато обставленной комнате наверху башни небольшие круглые окна располагались точно по сторонам света. Возле распахнутого восточного окна стоял Ипатий и смотрел на далекий город. Единственный город Ойкумены с такого расстояния выглядел смутным пятном на дальнем берегу. На ближнем, южном, темнели полудикие леса — там подступала Окраина, а за ней плотный туман Границы, очерчивал обжитый людьми мир. На западе водная гладь сливалась с горизонтом, и вечерами солнце прокладывало по воде алые дорожки. В четвертом окне виднелись синеющие, на севере, горы с вершинами, укутанными в облака, и дамба, и дорога, по которой экипаж увозил Фотия Коррика обратно в город.

Ипатий снял арестантскую робу и переоделся в обычную одежду: темные брюки, рубашку и вязаный жилет. Недаром Фотия Коррика при свидании с сыном поразила необжитость камеры и ее убогость. В этой комнате все выглядело иначе. На столе из обструганных досок лежали книги, газетные вырезки, придавленные камнями. Ветер с легким шелестом перебирал кучу исписанных размашистых почерком листов. Ипатий, попросивший отца о разрешении на газеты, слукавил — он получал свежие ежедневно. Но в последний момент подумалось, что отца нужно попросить о чем-то, чтобы он почувствовал свою нужность.

Толстая дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел комендант тюрьмы Геврасий Врига. Он озабоченно взглянул на арестанта, провел рукой по ежику коротко стриженных темных волос, стараясь не шуметь, переложил книги с табурета на пол и сел.

Ипатий услышал его, но не обернулся. Он смотрел на далекий город, едва угадывающийся в сизой дымке горизонта. Взмахнул рукой, и изображение города приблизилось, выросло в размерах до того, что люди на улицах походили на миниатюрных куколок. Двинул рукой еще раз и городской сад, казавшийся слитным пятном, увеличился, стали видны рано зазеленевшие кусты и красные капли тюльпанов на ухоженных клумбах под ними. Некоторое время Ипатий следил за стайкой девушек, бегающих по аллеям парка, прикрепивших алые бутоны к воротам платьев.

— Как ты познакомился с женой, Геврасий? — не оборачиваясь и не повышая голоса, задал вопрос Ипатий.

— На балу в Ратуше, — ответил комендант, привыкший к неожиданным вопросам подопечного.

— Люблю праздники. Люблю толпу. Девушки в платьях с кружевами. Запах женских духов. Суетливые мамаши и папаши, умытые дети.... Как ты думаешь, зачем люди надевают свои лучшие одежды и идут гулять? Смешной обычай.

— Женщине не усидеть дома, если у нее в шкафу новая шляпка.

— Ты рассуждаешь, как... женатый человек, — рассеянно проговорил Ипатий, вглядываясь в заросли парка. — А твоя жена ходила на свидание с Судьбой?

Ипатий задал вопрос, но не стал дожидаться ответа, видимо, поглощенный какой-то своей мыслью. Геврасий, знавший эту его манеру, не ответил.

— Сколько девушек в парке! Знать бы, что вертится в их головках? Наверняка они думают о сегодняшней ночи. Не могут не думать! Меня поражает, эта наивная девичья готовность рискнуть всем, иногда даже самой жизнью. Что это? Вера в чудо или слепое повиновение судьбе?

Геврасий опять ничего не сказал.

— Я встретил Калерию в саду в полночь. Она стояла за поворотом дороги с завязанными глазами. Натолкнулся на нее внезапно, но, говорят, так случается чаще всего. Я остановился перед ней. Сейчас понимаю, какой ужас она испытывала, стоя одна, в темноте и ожидая решения Судьбы. Я взял ее за плечи и поцеловал. Губы у нее были холодные, как у мертвой, а ноги подкашивались. Я отнес ее на скамейку, развязал платок на глазах.... Она верила в свою Судьбу, а я — в свою Звезду. Теперь известно, что получилось из нашей веры.... Почему вдруг вспомнилось сейчас? Я давно не вспоминал о ней....

— Вас расстроило посещение отца, — сказал комендант. — Можно найти причины прекратить эти визиты.

— Нет, не хочу! — резко ответил Ипатий.

— Ветер. Ветер опять дует с севера. Вот отчего у вас плохое настроение.

Ипатий обернулся к нему.

— У тебя на все есть готовый ответ и оправданье, мой добрый Геврасий. Это умиляет, а иногда утомляет меня. Раньше у меня были друзья. Настоящие друзья. Они не потакали мне, не давали мне спуску, — продолжил он задумчиво, помолчал и другим, деловым тоном добавил:

— Кстати, где же Лолий? Что узнали о нем?

— У меня нет никаких новостей.

— Ищите! Ищите! Вы месяц как потеряли его из виду. За это время можно не только человека — стог по соломинке перебрать и найти иголку! Тем более, отец привез такие новости.

Глава 2

(10-е числа августа. За два месяца до свадьбы Хрисы Техет.)

Полуподвальный кабачок выглядел непритязательно. Столы из некрашеного дерева, широкие скамьи, темные потолочные балки, подпирающие побеленные потолки, кованые светильники. Обычно тут было многолюдно — в этом месте любили обедать семьями, но сегодня в заведении выдался спокойный вечерок: из пятнадцати столов занято всего три. Юстина обрадовалась этому. Они ужинали небольшой компанией, празднуя удачу Терентия Леттила. С недавних пор Терентий получил известность как иллюзионист, и люди иногда с неприятной назойливостью обращались к нему, а Юстину это раздражало.

— Давайте выпьем за Терентия, — Мелания подняла маленькую рюмку с черным ромом. — Твой контракт с театром — это как справка о гениальности!

Терентий польщено рассмеялся и смутился. Юстине слова подруги не понравились — она явно и намеренно преувеличивала. Мелания увлеклась Терентием с первой встречи, и сейчас, когда удача повернулась к нему, ее симпатии обозначились отчетливо. Она не сводила с него черных горящих глаз, и в ее броской, смуглой красоте проступило нечто хищное.

— Ну, перестань! — немного сконфуженно отозвался он, не привыкнув пока к открытому почитанию своего таланта и похвалам. — В театре работают такие признанные мастера, как Дасий Родин, Мертий Амрерт... Я перед ними — мальчик!

— Ничего, скоро привыкнешь, — сказала Юстина с двусмысленностью, которую уловил молодой человек, и улыбка его померкла.

— Ну и, каковы дальнейшие творческие планы? — вмешалась Мелания.

— Планы? — переспросил Терентий, и лицо его тотчас оживилось. — Хотелось бы создать серию героических картин. Значительных. Но я боюсь, что у меня не хватит материала для этого. Нет образца из жизни.

— Как это нет образца? — удивилась Мелания. — А черные маги?

Мелания принадлежала к семье, связанной с Домом Черных магов столетиями, и вполне закономерно полагала их героями, преуменьшая заслуги остальных двух Домов: Белых магов и Целителей. Черные маги поддерживали Границы Ойкумены, Белые — строили и обустраивали ее, а Целители — лечили немощи. Принадлежать к любому из Домов было почетно, но большинство людей не обладало нужным качествами и способностями, чтобы на должном уровне освоить одно из искусств, без опасности для себя и окружающих, и поэтому их условно называли 'серые' маги.

— Да что нынче такое 'черные маги'?! — отмахнулся Терентий. — Это раньше их считали героями, а теперь... Харриса Мемфт создала серию картин о великих черных магах прошлого. И что с того? Ее ходил смотреть только Тибий Трой, но он черный маг. И Аврелий Равилла дважды приезжал — этот, кажется, был личным другом персонажей. После второго дня выступлений она осталась с пустым залом. Нет, черные маги сейчас никому не интересны. Все хотят видеть другого героя.

В последнее время отношение к Дому Черных магов ощутимо изменилось на негативное. За прошедшее столетие границы Ойкумены не раздвинулись ни на пядь. Поговаривали, что на Западной Окраине, самой удаленной от Магбурга части мира, туман Границы накрыл несколько поселений. И общество ставило в вину Дому, что в трех поколениях не родилось достойного упоминания в истории черного мага.

— Какого героя? — поинтересовалась Юстина.

— Кабы знать! — протянул Терентий Летилл и добавил: — Извини, Юстина, тебе, наверное, неприятно это слышать о своем Доме.

— Неприятно, — согласилась она, — но не в первый раз, и думаю, что не в последний.

— Да, — проговорила Мелания с невинным видом, — хорошо, что я не выбрала черную магию.

Юстина хотела ей напомнить, что в результате она не выбрала никакой, но раздумала. В конце концов, Мелания стала такой противной только в последнее время, когда нацелилась на Терентия, а до того они неплохо ладили. С молодым иллюзионистом обе познакомились чуть больше года назад. Он оказывал знаки внимания Юстине, но та не торопилась падать в его объятья, и Мелания, справедливо рассудила, что шанс у нее есть, тем более Юстина не обладала ее яркой внешностью.

Дверь распахнулась. В кабачок вошла высокая женщина. Она остановилась на пороге, царственно-небрежная, так что ее спутник вынуждено топтался позади. Женщина, ничуть не смущаясь обращенными на нее взглядами, рассматривала посетителей.

— Юстина, дорогая! — проговорила она. Девушка поднялась ей навстречу и подставила щеку для поцелуя. — Как я рада, что встретила тебя здесь!

— Добрый вечер, тетушка.

Хриса Техет приходилась Юстине не теткой, а дальней родственницей, кем-то вроде прапрабабки со стороны матери, но в ней никто не нашел бы следа прожитых лет. Напротив, Хриса заслужила славу одной из самых элегантных и красивых женщин города.

— Ты чудесно выглядишь!

— Ах, да какое там! — отмахнулась Хриса, даже не пытаясь скрыть удовольствие. — Кстати, ты знакома с моим будущим мужем?

— Лев Новит, — представился он, чуть поклонившись.

Юстина протянула руку для пожатия, с интересом разглядывая его. Он показался слишком молодым, ровесником ей, почти мальчишкой. Впрочем, с правильным, красивым лицом и внимательными серыми глазами.

Новую помолвку Хрисы жарко обсуждали и в газетах, и на улицах. А еще больше говорили ее о женихе, Льве Новите. Тетка Юстины, Аполлинария, уверяла, что никогда не слышала этого имени раньше. Она узнала от кого-то из многочисленных знакомых, что Лев Новит жил в глухомани восточного приграничья. Такая загадочная фигура вызывала множество пересудов. Немногим удается вот так, внезапно, появиться из ниоткуда и получить столь широкую известность. Немногим, разве что темным чародеям.

— А это мои друзья, Терентий Летилл и Мелания Ладет.

Оба поклонились в ответ.

— Терентий Летилл! — ахнула Хриса, падкая на модные новинки. — Тот самый?

— Тот самый, — кивнул Терентий, зардевшись.

— Я была на вашем вчерашнем представлении. Ве-ли-ко-леп-но! — Хриса восхищенно взмахнула тонкой рукой, затянутой в длинную черную перчатку. — Убеждена, вы превзойдете в искусстве этих зазнаек Дасия и Мертия!

— Ну, я бы не стал называть их зазнайками, — пробормотал иллюзионист, растерявшись от напористых и безапелляционных суждений Хрисы. — Они талантливые и ...

— Раньше ты бы сказал 'гениальные', — вставила Юстина.

— Чушь! Чушь, мой дорогой Терентий! Я видела иллюзионистов и получше, — заявила Хриса Техет.

Ей никто не возразил. Каждый вспомнил, что Хрисе, вероятно, чуть больше трех сотен лет, и она перевидала немало иллюзионистов на своем веку. Юстина подняла глаза на Льва Новита. Он стоял, заложив руки в карманы светло-синего сюртука, и слушал невесту, явно забавляясь.

— Я тоже думаю, — решительно тряхнула черными кудрями Мелания, — что слава маэстро преувеличена. Посмотрите, только их друзья и твердят, что они великие иллюзионисты.

— Как и в нашем случае, — ввернула Юстина.

— Нет, ты хочешь поругаться! — заявила Мелания. — Сегодня ты все говоришь мне наперекор!

Юстина пожала плечами и отвернулась от нее.

— Я уверена, что Терентий со временем затмит их обоих! — закончила Мелания.

— Ничуть не сомневаюсь в этом, милочка, — поддержала ее Хриса.

Юстина бросила на Терентия испытующий взгляд.

— Ну, об этом пока рано судить, — пробормотал он неуверенно, снова заливаясь краской. — Это мой первый сезон. И критики...

— Ах, кому нужно слушать критиков! — воскликнула Хриса, всплеснув руками. — Им бы лишь уколоть талант побольнее! Мы не помешаем, если присоединимся к вам?

— Что вы! Конечно! — горячо воскликнула Мелания, испытав острый приступ симпатии к нежданной союзнице, и пододвинулась на скамье, освобождая место.

— Нет, стулья! — распорядилась Хриса. — Женщине не возможно чувствовать себя женщиной, сидя на подобной 'мебели'!

— И мне стул! — вскочила с места, окончательно покоренная Мелания.

Терентий тоже привстал, но Юстина совершенно не обратила внимания на капризы тетки, и он вынужденно опустился обратно.

По велению Хрисы скамья, шаркая по полу, отползла в сторону, казалось, недовольно ворча. И три легких стула тотчас же заняли ее место. Они расселись.

— Где же этот хозяин? — воскликнула Хриса. — Как он только не разорится?! Видит же, зашли состоятельные клиенты и не шевелится! Хозяин!

Мелания, поддавшись обаянию Хрисы, тоже обернулась к стойке.

— Действительно! Какой неповоротливый! И сколько его можно ждать?! Хозяин!

Юстина закусила губу и отвернулась. Взгляд ее упал на окно, расположенное почти на уровне тротуара, и сердце тревожно сжалось. Рука сама схватилась за палочку.

— Что такое, дорогая?! — всполошилась Хриса, с недоумением озираясь.

За ней и остальные завертели головами.

— Еще ведь не поздно, — проговорила Юстина, — почему так темно на улице? И фонарь за окном не горит.

— Все было в порядке, когда мы подходили, — уверил Лев.

Дверь дернулась, будто ее легонько толкнули со стороны улицы, и в образовавшуюся щель туман просунул свое щупальце. Бесформенная масса зависла над полом, а потом начала медленно сворачиваться в шар. На душе вдруг сделалось гадко и тоскливо. Лица побледнели и как-то увяли.

— Что это?! — взвизгнула Мелания сорвавшимся голосом.

— Это...

— Это туман Границы, — сказала Юстина. Рука ее стала влажной, и палочка выскальзывала из ослабевших пальцев.

— Сделай что-нибудь, Юстина! — потребовала Хриса, не потерявшая присутствия духа.

— Я?

— Разумеется, дорогая! Ты же черный маг!

Юстина не ответила. Пальцы ее совсем разжались, и палочка выпала со стуком.

Белый шар, медленно вращаясь, выпустил отростки, расползающиеся по залу. Стало невыносимо тоскливо. Мелания закрыла лицо руками и склонилась к коленям, кажется, она плакала. Лев Новит побледнел и уставился тяжелым взглядом в одну точку. Резкие морщины легли на его лицо, состарив его тут же на два десятка лет. Хриса Техет вцепилась в стол побелевшими пальцами и закусила губу. Терентий Тетилл, схватив себя за виски, бормотал что-то невразумительное о собственном ничтожестве, раскачиваясь маятником. За соседними столиками тоже выражали признаки глубочайшего горя и раскаяния. Юстина потянулась обратно к палочке, но рука не слушалась, словно чужая. Вложив всю волю в единственное усилие, она заставила себя взять палочку, и, когда пальцы коснулись ее, оцепенение слетело. Юстина взмахнула рукой, и взметнулся огненный кнут, рассыпая оранжевые искры. Кончик его вонзился в туманный шар и застыл. Миг казалось, что ничего не происходит, но клубок вдруг развалился на части, опал, и останки его стремительно отползли в дверную щель.

Юстина глубоко вздохнула, будто освобожденная, и стремительно направилась к дверям.

— Куда ты? — окликнула ее Хриса. — Не ходи!

— Как ты сказала: я черный маг! — бросила она, выходя за порог.

Дверь закрылась. Юстина очутилась на узеньком пяточке, очищенном от тумана. Серая, глухая стена давила со всех сторон, поднимаясь до второго этажа зданий. Юстина щелкнула кнутом. Опять на миг он завяз и выскочил, нарезав белесые куски, которые тут же свернулись и растаяли. Туман отодвинулся, будто разумное существо, освобождая пространство перед ней. Она двинулась вперед, расчищая улицу. Юстина испытывала яростное ликование, вспарывая белую завесу. Впервые она позволила себе развернуться в полную силу, и сама поразилась ей. Щеки ее разгорелись, темные волосы рассыпались по плечам, но она не останавливалась, стегая трусливо отступающий туман.

Юстина добралась до перекрестка. Туман на нем колебался, будто его подтачивало что-то невидимое. Кнут Юстины штопором врезался в него.

— Юстина Зизий, осторожней! — донесся приглушенный стеной тумана невыразительный голос Тибия Троя. — За мое, даже нечаянное, убийство штрафом не отделаетесь.

Юстина выдернула кнут. Стена тумана смялась под напором сверкающей сетки, сплетенной из кнутов черными магами, шедшими вместе с Тибием Троем. Их было шестеро, и все они из отдела дознания, возглавляемого Троем. И все, подражая начальнику, одетые в черные длиннополые сюртуки и узкие брюки.

Дознаватель, с птичьей повадкой, наклонил голову к плечу и, кивнув, на очищенную улицу, похвалил:

— Неплохо.

— Откуда взялся туман?

— Кто его знает. Одно ясно: туман очутился в городе не сам собой. Вы к нам присоединитесь?

Юстина задержалась с ответом, обдумывая слова дознавателя. По сути, он признал, что это — диверсия. И виновник — темный волшебник, о котором вот уже несколько месяцев ходили смутные и упорные слухи.

— Так как? — Трой нетерпеливо постучал палочкой по ладони левой руки.

Юстина покачала головой.

— Нет, я вернусь к свом друзьям, в кабачок.

— Как пожелаете, развлекайтесь! — холодно отозвался он, раздосадованный ее отказом. И велел своим спутникам:

— Туда. Гвидо и его стражники должны выйти уже к перекрестку, но, похоже, они заблудились в тумане.

Кто-то из черных магов хохотнул в ответ на невеселую шутку начальника.

Все уже пришли в себя, когда Юстина возвратилась. Мелания вытирала последние слезинки на покрасневших глазах. Терентий Летилл приглаживал растрепанные короткие волосы. Лев Новит разливал черный ром по откуда-то взявшимся стаканам. Кажется, на него туман произвел меньшее впечатление, чем на других, не считая Хрисы Техет, которая деятельно помогала оправиться людям за соседними столиками.

— Тебе нужно выпить, дорогая, — проговорила она, заметив Юстину. — Алкоголь прекрасно избавляет от негативных воздействий магии.

Юстина не возражала. Она подошла к столу, и Терентий пододвинулся, освобождая ей место. Лев подтолкнул к ним стаканы. Юстина поблагодарила его взглядом, взяла стакан и сделала хороший глоток. От терпкого, крепкого рома перехватило дыхание. Она выдохнула, вернула стакан на стол, и Лев налил вторую порцию. Терентий и Мелания тоже брякнули пустыми стаканами.

Каждый испытывал неудобство и смущение. Туман показал их в слабости, в худшую минуту. И они избегали смотреть друг на друга.

— Какой кошмар! — вдруг проговорила Мелания, разбивая неудобство. — От тоски хотелось повеситься! Я даже не знала, что так бывает!

— Я тоже никогда себя так не чувствовал, — пробормотал Терентий, растирая себе лоб.

— С этим можно справиться, — сказал Лев.

— Вы черный маг? — удивилась Юстина, закалывая шпильками растрепавшиеся волосы.

— Нет, я целитель.

— Вот оно что! — она взглянула на него внимательно и теперь заметила, что Лев Новит старше, чем ей показалось вначале, и на лице уже проступила печать целительства — особенное выражение внутренней сосредоточенности, будто он прислушивается к чему-то, неведомому другим. Целители держали удар не хуже черных магов.

— Хочу поступить в госпиталь к Исавру Ребсу, для этого и приехал в Магбург, — продолжил Лев.

Исавр Ребс разве что мертвых не мог воскрешать, а все остальное было ему подвластно. И что-то такое во Льве заставило Юстину поверить: Исавр возьмет его.

— Дорогой! — позвала Хриса из другого конца зала. — Тут без твоей помощи не обойтись.

Лев поспешил к ней.

— Я не ожидал, — вдруг сказал Терентий.

Девушки обернулись к нему.

— Не ожидал, — повторил он, — что все так! На Границе. Ведь этот туман оттуда. Как же там выживают?

— Не поддаются ему, — ответила Юстина. Помолчала и добавила:

— Говорят: погиб черный маг. А знаешь, что на самом деле это означает? Самоубийство. Бывает, не выдерживают постоянного давления и сводят счеты с жизнью.

— Хватит, Юстина, нагнетать, — попросила Мелания, — и без того тошно.

Хриса вернулась к столу.

— Все спасены, — заявила она и села, обмахиваясь платком. — Какой насыщенный день! Любопытно, а как в городе оказался туман Границы, дорогуша?

Юстина пожала плечами. Она понимала, что уже завтра весь город будет гудеть от потрясающей новости: темный волшебник перешел в наступление! Но сейчас решила не повторять слова Тибия Троя. Хриса почему-то не настаивала, а остальных происшествие так вымотало, что они не проявили особенного интереса к разговору.

Лев, приведя в чувство последнюю пациентку, возвратился к столу.

— Самое время выпить глоточек, — и целитель начал разливать ром, но вдруг болезненно поморщился и переложил бутылку в другую руку.

— Небольшое растяжение запястья, — пояснил Лев, заметив взгляд Юстины.

Они проглотили остатки рома. Кабачок быстро опустел. Посетители разбредались притихшие, поблекнув лицами.

— Пора и нам, — проговорила Юстина.

Хозяин, осунувшийся, точно после тяжелой болезни, бродил по залу, натыкаясь на мебель. Магия служила ему неверно, и пара тарелок, сорвавшись с подноса, разбилась со звоном.

— Мой экипаж недалеко. Вас подвезти?

— Ах, нет, милочка, — протянула Хриса, — и моя коляска в двух шагах отсюда. Мы доберемся сами.

— Как пожелаешь, тетушка, — ответила Юстина, поднимаясь. — Праздник можно считать удавшимся.

Глава 3

(Две недели спустя. Конец августа.)

Ненадежная августовская погода быстро переменилась. Два дня назад вовсю припекало солнце, а сегодня, с ночи, небо затянули унылые тучи, поднялся ветер с озера, и время от времени лил холодный дождь.

Юстина стояла в прихожей, застегивая непромокаемый черный плащ перед овальным зеркалом на стене. Из приоткрытого кабинета слышался тихий говор: отец диктовал Авделаю Варену, секретарю, статью. Мирную тишину дома нарушил топот. Юстина обернулась. Из столовой, звонко стуча пятками, выбежал домовой.

Домовой являлся обязательным атрибутом семьи и дома. Эти 'духи дома' рождались из спонтанной магии членов семьи. Их не относили к существам, они представлялись скорее сгущенной энергией магии. Считалось, что домовые обладают отраженным разумом, то есть, не умея мыслить, умеют исполнять и повторять.

Обычно новый дух появлялся на свет, когда молодожены въезжали в новый дом. Вносились коробки с вещами, мебель, и вдруг оказывалось, посреди домашнего добра уже распоряжается домовой. В этот момент молодожены вопросительно переглядывались. С одной стороны, его появление свидетельствовало, что они признаны семьей, и их магии взаимодействуют, с другой — часто большой неожиданностью оказывалось, как именно они взаимодействуют. Это могло быть что угодно: внешний вид домового от нелепого до страшного, или его неожиданные пристрастия. Домовые приобретали собственные привычки, часто никак не соответствующие их хозяевам. Домовой какой-нибудь милой пары оказывался ужаснейшим грязнулей, или не желал открывать входные двери, или зашвыривал корреспонденцию куда-нибудь в кладовку, на шкаф, где она отыскивалась спустя месяц. Почему так происходило — никто не знал. И ученые, и любители наук занимались этим вопросами, но результата не добились ни те, ни другие.

Домовой Зизиев громко топал. Сон и отдых духу не требовались, и он блуждал по лестницам дома, топая и вздыхая, особенно в ненастные ночи.

Юстина забрала у него телеграмму.

'Дорогая, поторопись, иначе все прозеваешь! — писала Мелания. — Тут такое творится!'

Юстина привычно обратила листок в пепел, просыпавшийся на ковер, и, беспечно подхватив зонтик, вышла из дома.

Домовой потер пепел ногой, и, хотя считалось, что они разговаривать не умеют, пробурчал что-то невнятное, но ругательное вслед хозяйке.

К крыльцу подкатил черный лакированный экипаж стремительных, закругленных очертаний кабины, на высоких колесах с серебристыми спицами. Юстина, в который раз, полюбовалась им, закрыла зонт и юркнула внутрь, спасаясь от внезапно хлынувшего дождя. Она села на мягкий диванчик с обивкой из черного бархата, закинула мокрый зонт на полку и тронула экипаж с места. Телеграмма от Мелании заставила ее спешить, и она погнала по дороге к городу.

Дом Зизиев находился в предместьях, где частные дома так привольно расположились по берегам озера и лесистой равнине, что соседи не надоедали друг другу. Экипаж скоро миновал аллею, обсаженную двумя рядами берез, и вывернул на главную дорогу, необычайно оживленную сегодня — по всему видно, какие-то удивительные события происходят в Магбурге. Нетерпеливо гадая о причинах всеобщего переполоха, Юстина все подгоняла и подгоняла экипаж.

Впереди виднелся цветной хаос городских крыш. Дождь не кончался. Луч солнца, прорвавшийся сквозь тучи, блеснул на серебристой игле — шпиле Библиотеки, самом высоком здании Магбурга; мягко засветились под ним обе верхушки кремовых раковин театра, а дальше луч скользнул по пустоте.

— Силы мои! — воскликнула пораженная девушка.

На этом месте должен быть шпиль Ратуши, а вместо него надулся сероватый пузырь, очерченный дождем. Темный волшебник, затаившийся на две недели, нанес неожиданный и очень чувствительный удар. Оставалось надеяться, что у него не хватило умения стереть с лица земли саму Ратушу и ее служащих.

И Юстина устремилась вперед, рискованно обгоняя чужие экипажи. Но чем ближе она подъезжала к городу, тем осмотрительнее приходилось вести: колясок становилось все больше — не одна Юстина спешила.

Пригороды удивили малолюдностью — день был выходной, а тут густонаселенный пригород будто вымер. Однако обе стороны и без того неширокой дороги загромождали экипажи, взбираясь на тротуары. Приближалась Вторая Кольцевая, охваченная непроницаемым туманом даже днем. Это был уже не тот туман, который две недели назад погрузил город в страх и отчаяние — силу он растерял, загнанный на Вторую Кольцевую, но здесь закрепился и не сдавал позиции. Любые попытки избавиться от него оставались безуспешны. Хоть туман и не проявлял агрессии, но кто-то распустил слух, что опасно ездить через него, и большинство легковерно бросало экипажи у Второго Кольца, так что по середине улиц оставалась узенькая дорожка, и понадобились чудеса ловкости, чтобы протиснуться между нагромождений экипажей.

Экипаж Юстины нырнул в туман. Окна залепила, забралась на крышу белая, медленно клубящаяся масса, лишив всякого ориентира. Вынужденная ехать наугад, девушка двигалась со скоростью улитки и думала, что, вероятно, те, кто оставил экипажи до Второго Кольца, предусмотрительные люди. Если она влепится в стену, то домой пойдет пешком.

Время в тумане растягивалось. Казалось, что едет она уже очень давно, и нужный переулок остался где-то позади. Девушка прижалась к окну, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но туман стоял вокруг упрямо и непроницаемо. Захотелось погнать вперед что есть мочи, только бы выбраться вон. В тишине оглушительно колотилось сердце, дыхание сбивалось, и панически метались мысли. Юстина остановила экипаж и откинулась на диван, закрыв глаза. Туман наполз такой плотный, что едва не стучался в окна. Юстина дождалась, пока сердцебиение унялось, прежде чем медленно тронула экипаж в прежнем направлении. Пелена спала внезапно, просто в какой-то момент расступилась и выпустила коляску.

Выбравшись из аморфного, немого тумана, Юстина поразилась окружившим ее цветам, формам и звукам. По обеим сторонам улицы плотно стояли двух и трехэтажные дома, и среди них не найти похожих. Разнилось все: формы крыш, лепных украшений на стенах и окнах, сама форма окон: от круглых отверстий под потолком до широченных во всю стену прямоугольников, двери, ступеньки и парадные. Юстина воспринимала город, как обыденное, не стоящее удивления, а тут не могла оторваться, жадно выхватывая то одно, то другое.

После перекрестка начали попадаться люди, группками и поодиночке, и все направлялись к центру, как будто сегодня в городе проходил большой праздник. По свободной от экипажей дороге, Юстина быстро добралась до Первой Кольцевой. Здесь с экипажем пришлось расстаться, приткнув его к тротуару — все заполонили толпы людей. Большинство, как и прежде, двигалось к центру Магбурга. Капризный дождь кончился, и, опираясь на зонтик как на трость, девушка отправилась следом за толпой.

Три обширные центральные площади зажимали островки общественных зданий. Первой, с той стороны, откуда шла Юстина, высилась причудливая золотистая раковина театра, закрученная в три витка спирали. За ней лежала створчатая, как у жемчужницы, огромная раковина — Зал Общественных Собраний, проще говоря, танцевальный зал. Напротив них оштукатуренное и выкрашенное в розовые и белые цвета древнее здание Библиотеки. Длинную сторону второй площади занимало здание Ратуши. Ее крылья распахивались широким полукругом, поднимались этажами к центру, где в башне под часами располагался кабинет градоначальника. И на третьей площади таким же островками стояла бело-розовая жемчужница другого Зала Общественных Собраний, и спирально закрученная золотисто-коричневая раковина второго театра, а напротив них, зеркально повторяя ансамбль первой площади — старинное здание музея.

Юстина взбежала по ступенькам Библиотеки. Здесь, среди любопытствующей толпы, ее ждали друзья.

— Мы здесь, дорогая! — крикнула Мелания, помахав рукой.

Юстина пробилась поближе к ним, и кто-то протащил ее через толпу, и поставил на высокий бортик. Рядом очутилась Мелания.

— Что там такое? — спросила ее Юстина. — Я слышала разговоры по дороге. Говорят, будто Ратуша запечатана, и невозможно проникнуть внутрь.

— До последнего слова — правда! — уверила ее подруга. — Мой дядюшка впервые за двадцать два года не смог попасть на работу! Сказали, что он в таверне пьяный в стельку плачет, твердит, мол, настали последние дни.

Юстина поглядела поверх плотной, гудящей толпы. Людей оттеснили от Ратуши, и на пустом пространстве через равные промежутки стояли дознаватели, узнаваемые по однообразным сюртукам.

— Там, кажется, Тибий Трой, — прокричала Юстина, стараясь перекрыть шум вокруг.

— Они все там! — небрежно отмахнулась Мелания. — И никто не может снять заклятье! Вот и подумайте, кто управляет городом!

Юстина покосилась на подругу. Мелания никогда не интересовалась кто и как именно управляет. Она и имя градоначальника не каждый раз вспоминала. И вдруг откуда-то возмущение в голосе.

— Я хочу туда сходить, — Юстина спрыгнула с бортика.

— Куда?! — Мелания схватила ее за локоть. — Хочешь попробовать свои силы? Воображаю, газетные заголовки: 'Юстина Зизий сняла заклинание, не давшееся лучшим магам города!'

— Может, нужна моя помощь, — проговорила Юстина и поймала себя на том, что оправдывается.

— Разумеется, там же не все черные маги и стражники собрались. Даже Аврелий Равилла и Сервий Целлер. Так что — да, без тебя им тяжко придется!

Юстина закусила губу, раздумывая. В чем-то Мелания права: глупо бежать разыскивать Тибия Троя и предлагать свою помощь, когда там и без нее.... И Юстина залезла обратно на бортик.

Черные маги, посовещавшись, разошлись вдоль стены Ратуши. Тибий Трой отдал команду, и двадцатикратно усиленное заклинание ударило по чарам, запечатавшим Ратушу. Воздух помутнел, затянулся молочной дымкой. Казалось, что чары сейчас не выдержат и рассыплются, но спустя минуту дымка растаяла, а Ратуша осталась неприступной. Тибий Трой недовольно постучал палочкой по ноге и велел повторить попытку. Черные маги ударили снова. Воздух над Ратушей задрожал, точно жар над пламенем. Запечатывающее заклинание выдержало удар гораздо лучше, чем раньше.

Тибий Трой, понаблюдав за результатом, дал знак прекратить, а сам пошел к отдельно стоящей кучке черных и белых магов. Юстина опять испытала желание быть там, вместе с ними, а не глазеть со ступенек Библиотеки, отпуская ядовитые замечания.

Из людского водоворота выскочил Терентий Летилл. Одежда на нем сбилась и намокла от дождя. Пуговицы на плаще оборвались с мясом, но лицо горело возбуждением.

— Вы видели?! — лихорадочно блестя глазами, закричал он. — Двадцать магов не сумели снять заклинание! Великий чародей! Наши хваленные черные маги оказались перед ним детьми!

— Не кричи! И придержи восторги, — холодно посоветовала ему Юстина.

И даже Мелания дернула его за рукав:

— Тише!

— Что за глупости: тише! — он стряхнул руку Мелании. — Наконец-то случилось действительно выдающееся событие, а вы говорите мне: тише! Признайся, Юстина, тебе обидно за своих!

— А вам известно, кто этот темный волшебник?! — продолжал Терентий, не обращая внимания на щипки Мелании и упорный взгляд Юстины. — Порфирий Рофиллит! Юстина, а ты ведь его хорошо знаешь и можешь познакомить меня!

— Откуда ты взял это?

— Люди говорят.

Окружающие начали прислушиваться к громкому разговору. Кое-кто откровенно уставился на Юстину и Терентия, некоторые отошли от них прочь.

— Ты не там ищешь кумира, — холодно ответила Юстина. — И я тебя не стала бы с ним знакомить, даже если и могла это сделать.

— Уймись, тебе говорят! — прошипела за ней Мелания. — Ты привлекаешь к нам внимание!

— Уймись?! — Терентий Летилл негодующе посмотрел на обеих. — Как вы жалки! Не можете сознаться, что перед вами великий чародей! Вы боитесь, боитесь даже вообразить, на что он способен! И не смей затыкать мне рот!

И с этими словами Терентий Летилл ушел. Мелания изумленно взглянула на подругу.

— Какая муха его укусила?

— Слава.

Юстина, почувствовав прицельные взгляды множества глаз, спустилась со ступеней и завернула за угол Библиотеки. Здесь было меньше народу, и никто не таращился на нее откровенно.

Мелания, последовавшая за ней, ухватила подругу за рукав.

— Терентий сказал правду? Это Порфирий?

— Откуда мне знать?!

— Я по твоему лицу вижу, что тебе известно!

— Не выдумывай! Ничего ты не видишь. Для меня будет лучше, если он не имеет к этому никакого отношения и живет спокойно в каком-нибудь медвежьем углу, обзаведясь женой и пятью ребятишками. Мне пора домой.

'Нет, это какая-то несуразица! — говорила себе Юстина, пробираясь через площадь к Ратуше. — Порфирий — темный волшебник! Не может быть!.. Но дыма без огня не бывает'.

В последний раз она видела Порфирия шесть лет назад перед его отъездом на Границу. Расставаясь, они плакали. Юстина обещала ждать его, Порфирий клялся вернуться через два года. И оба нарушили обеты без сожалений.

Понятие 'темный волшебник' имело определенный, сложившийся в веках смысл. Не всякий маг с плохим характером становился им. Темные волшебники опирались не столько на собственную магию, сколько на действие могущественных темных артефактов. Именно в этом видели преступление, а не в честолюбивом желании положить к ногам мир. Ойкумена привыкла к играм честолюбцев, стремящихся к вершинам власти, и победителю прощалось все, но только не темные артефакты. Закрывали глаза даже на убийство — родятся новые дети. Но артефакты грозили уничтожить сам мир, а в уничтоженном мире не родится уже никто и никогда.

О темных волшебниках прошлого не сохранилось практически никаких упоминаний, но не во власти человеческой было вычеркнуть их вовсе — без темных волшебников теряли блеск герои. Поэтому книги хранили даты, имена и указание на какой-нибудь возмутительный факт их биографии.

'Невозможно! Пока не увижу своими глазами...' — повторила себе девушка.

Из толпы вынырнул Гвидо Ворм и преградил ей дорогу. Юстина нахмурилась — встречу неприятнее и вообразить нельзя. Гвидо Ворм был начальником стражи, традиционно державшей сторону извечных противников — белых магов.

— Юстина Зизий! Куда это мы так спешим?! — вцепился он в нее круглыми глазами с золотистой, как у лягушки, радужкой.

— Вас это не касается ни коим образом! — ответила она.

— Как знать, касается или нет, — многозначительно проквакал он, кривя пухлые бледные губы на одутловатом и белом, будто пузо лягушки, лице.

— Пропустите!

Тибий Трой очень своевременно появился за плечом у начальника стражи.

— Вас хотел видеть Мило Марвелл, — проговорил он, обращая слова к Гвидо, но глаз не спуская с Юстины.

Гвидо удалился, злобно клокоча на ходу. Юстина тоже хотела улизнуть обратно домой, привести в порядок мысли, но Трой перехватил ее:

— Идемте со мной.

Она двинулась следом за дознавателем, не очень понимая, зачем ему понадобилась. Люди перед Троем раздавались в стороны, освобождая дорогу. Мрачного, похожего на огромную черную птицу, дознавателя в городе побаивались. Первое время, несмотря на то, что Трой бывал у них дома, и Юстина робела перед ним, но по мере ее совершенствования в мастерстве владения кнутом стало очевидно, что дознаватель предпочитает вступать в учебный поединок с ней. Поединки их все чаще заканчивались вничью или с небольшим перевесом в пользу Тибия Трой, и робость ее перед дознавателем исчезла.

Издалека Юстина заметила главу черных магов — высохшего от старости Сервия Целлера и цветущую красавицу Афанасию Годо, игравшую не последнюю роль в Доме. Рядом с ними стоял необыкновенно толстый Мило Марвелл, возглавлявший Дом белых магов, и Аврелий Равилла с белой до пояса бородой, научивший выращивать дома из раковин моллюсков и читающий в старших классах школы курс 'Домоводство'.

Юстина знала каждого черного мага, если не по имени, то в лицо. Их Дом не был многочисленным. Не у всех детей обнаруживались способности к определенному виду магии, и к тому же город искусственно, указами, регулировал численность магов черных, считая их агрессивными и потенциально опасными. Большая часть черных магов постоянно жила на Границе, в Магбурге оставались несколько десятков, еще несколько десятков были разбросаны по Ойкумене.

— Юстина Зизий, — коротко представил ее дознаватель белым магам, незнакомым с ней. Ее рассматривали с любопытством, но вопросов никаких не задавали. Юстина поняла, что являлась предметом обсуждений. Положение было не самое приятное, но развернуться и уйти сразу же было бы неверным решением, и девушка осталась на месте.

— Так что, Тибий, — обратилась к дознавателю Афанасия Годо, в которую тот был, по слухам, безнадежно влюблен, — ничего не придумали?

— Каждая новая попытка укрепляет заклинание. Вы были правы, — неохотно признал он.

— Мнения Сервия Целлера и Аврелия Равиллы, не считая моего, тебе недостаточно. Захотелось расшибить собственный лоб, — безжалостно проговорила Афанасия. — Твое упрямство того сорта, что превращает человека в осла!

'Ну и ну! — изумилась Юстина. Трой никогда не отличался ни мягкостью, ни терпеливостью, чтобы выслушивать такое, но от Афанасии стерпел и только отвернулся в сторону. Больше не требовалось иных доказательств, чтобы убедиться в правдивости слухов об их отношениях.

— Самое время что-нибудь придумать, — продолжила Афанасия, обращаясь уже ко всем. — Сначала туман, с которым так не сладили, теперь и это. Власть парализована. Еще немного и город выйдет из повиновения.

— Не нагнетайте, Афанасия, — мрачно отозвался Мило Марвелл. — Мы все понимаем.

— Ах, понимаете! — ни капельки не смутилась она. — Тогда, вероятно, у вас есть план? В противном случае, вам остается принести ключи от города на красной подушечке темному волшебнику.

— Известно его имя? — с трепетом задала вопрос Юстина.

Случилась заминка, и Юстина ее ощутила.

— Нет, пока сведений нет, — медленно проговорил Тибий Трой, не спуская с нее колючих глаз. И его взгляд убедил окончательно. 'Не может быть!' — в растерянности думала Юстина.

— Так как же?! — не отставала Афанасия от дознавателя. — Вы что-нибудь придумали?

Тибий Трой быстрым жестом отсек заклинанием черных магов и Юстину. Все, что говорилось между ним, Афанасией, Мило Марвеллом, Аврелием Равиллой и Сервием Целлером, осталось для Юстины тайной. Однако она видела, как слушавшая дознавателя Афанасия изумленно вздернула бровь.

Глава 4

(Начало сентября.)

Следующую неделю город лихорадило. Каждый день ожидали появления темного волшебника и новых неприятностей, но ничего не происходило. Отсутствие фактов порождало чудовищные выдумки. Афанасия Годо была права, когда предупреждала, что городские власти на грани краха. Неподтверждаемые газетами от дома к дому кочевали слухи о множестве пропавших и даже найденных трупов в тумане Второй Кольцевой. Ратуша молчала. Советники делали вид, будто ничего не происходит, и отказывались комментировать ситуацию. Почти все жители Второй Кольцевой покинули свои дома, жалуясь, что ночами их мучат кошмарные сны, а в тумане кто-то, невидимый, жутко стонет.

В один из дней начала сентября, по утру, пришла телеграмма. Сверкнула молния, и листок закружился по комнате. Юстина поймала его, но бумага оказалась пустой, стоял только адресат — Зевий Зизий.

— Папа, тебе молния. Секретное послание, — Юстина протянула листок, вошедшему Зевию.

— От кого бы? — удивился он, надевая очки.

На бумаге проступили буквы. Юстина заглянула ему через плечо.

— Это от Тибия Троя, — прочел он. — Просит, чтобы я удалил из дома секретаря на весь день. Сообщает, что прибудет через час. Какое у него дело может быть ко мне?

Юстина пожала плечами.

— Это как-то странно! — растерянно проговорил Зевий, убирая очки в карман домашней стеганой куртки.

— Сейчас ты еще больше удивишься, — сказал Фотий Коррик, входя в комнату. — Трой намекнул мне, что сегодня чудесный день для прогулки за город к старому другу.

— Но почему Трой собирает нас здесь?

— Я догадываюсь, что речь пойдет о... — Фотий резко обернулся. На пороге, держась за ручку полуоткрытой двери, стоял Авделай Варен. Поняв, что его заметили, он вошел в кабинет, как-то неопределенно усмехаясь.

— А! Друг мой, — Зизий Зевий легонько хлопнул в ладоши, — сегодня у меня есть для вас поручение. Пора перетряхнуть архивы. Я вам тут записал названия газет и годы. Просмотрите их и сделайте выписки обо всех случаях упоминания плаща Муко. Настало время пролить свет на эту загадку!

Авделай принял от патрона листок.

— Всего четыре года?

— Да-да, четыре. История Муко была короткой, но оставила яркий след. Это отнимет у вас день-два, а потом мы подготовим статью под вашим именем, и после ее выпуска я использую этот материал в своем обзоре.

— Как прикажете, — ответил Авделай без особенного удовольствия.

Юстине он не нравился. Он появился шесть месяцев назад по рекомендации одного знакомого, и с тех пор в доме что-то изменилось, будто вещи сдвинули с привычных мест. К тому же, отцу больше подходил помощник, искренне увлеченный историей артефактов и честолюбивый, а не равнодушный и словно чего-то выжидающий Авделай Варен. Впрочем, кроме собственных ощущений Юстина не имела ничего в упрек ему. Авделай был почтителен, исполнителен, дела вел аккуратно, и только неопределенная усмешка сводила на нет его ценные качества.

— Ну вот, все устроено, — облегченно вздохнул Зевий. — Осталось дождаться Троя.

Он и Фотий сели в низкие кресла и разожгли огонь в камине — уже чувствовалась осенняя сырость, проникающая в дом темными ночами с озера. Придвинули шахматный столик с неоконченной партией. Юстина встала возле окна, наблюдая, как коляска Авделая Варена выехала за ворота.

— Что вы там говорили, Фотий? — спросила она. — Зачем дознавателю понадобилось встречаться здесь с вами?

— Полагаю, он хочет выяснить нечто о темных артефактах.

— Ах, ну да, конечно! — кивнул Зевий.

На дорожке к дому показался щегольской черный экипаж дознавателя.

— Тибий Трой приехал, — сообщила девушка, и спустя минуту он стремительно вошел в кабинет.

— Вы здесь, Фотий. Хорошо, — проговорил он, быстро оглядываясь. — Где ваш секретарь?

— Вы никому не доверяет, Тибий, — проворчал Зевий Зизий.

— Излишне доверчивые на моем месте долго не задерживаются, — ответил дознаватель, останавливаясь у письменно стола и складывая руки на груди. — Так чем же занимается ваш секретарь?

— Он в городской библиотеке собирается материал о Муке. Вряд ли его стоит ждать раньше шести.

Трой кивнул.

— Юстина, тебе, наверное, есть чем заняться, — повернулся к ней отец.

— Юстина, и вы здесь, — быстро проговорил дознаватель, как будто только что заметил ее, — принесите мне чашку чаю, если не затруднит.

Неизвестно по какой причине, но Трой захотел, чтобы она присутствовала, и Юстина собиралась воспользоваться предоставленной возможностью. Быстро вскипятив воду, нагрузила поднос вазочками со сластями и чайной посудой. Позвала домового духа, чтобы он отнес все это в кабинет.

— Нам известно о шести жертвах, — говорил Трой невыразительным голосом, и в его устах это звучало, как сухой отчет. — Надо понимать, что это уже вышло за пределы шутки.

Дознаватель, приняв от Юстины чашку, тут же отставил ее в сторону, не притронувшись. Зевий позабыл о том, что недавно хотел отослать дочь. Он рассеянно отпивал чай маленькими глотками. Фотий Коррик слушал дознавателя, нахмурившись. Кажется, до сего момента не все происшествия были ему известны. Юстина присела на диван у окна.

— Что думают советники? — спросил Зевий, когда Трой закончил.

— Сначала полагали, что действует сильный чародей, но теперь, учитывая обстоятельства, советники склоняются к мысли, что тут замешаны темные артефакты, могущественные темные артефакты.

Фотий пошевелился в кресле, и дознаватель это заметил.

— Именно так, Фотий. Ваша точка зрения восторжествовала.

— Не могу сказать, что я счастлив, — мрачно произнес Коррик.

Дознаватель несколько мгновений смотрел на него изучающе.

— Какая точка зрения? — вмешалась Юстина.

— Фотий Коррик изначально считал темного волшебника подчиненным артефактам. Советники некоторое время полагали иначе, теперь мнение переменилось, и последовал вопрос...

Трой обернулся к Зевию.

— Какие из темных артефактов могли быть задействованы? Вы, Зевий, всю жизнь исследуете их, и без сомнения, вам известно больше, чем кому бы то ни было в Ойкумене.

История артефактов представлялась неисчерпаемой темой. Сначала времен Ойкумену наводняли магические предметы, которые изготавливал всякий ленивый. Артефакты вполне естественно подразделялись на три разновидности: темные, нейтральные и светлые. На рассказы о темных артефактах наложено табу, и Зевию для исследований достались нейтральные и светлые, но обиженным он себя не почитал — они не менее увлекательны. Разумеется, много лет изучая магические предметы, он кое-что узнал и об их темных собратьях — Трой не переоценивал его осведомленность.

— Польщен, — рассеянно отозвался Зевий. Он встал с места и прошелся туда-сюда по комнате, заложив руки за спину.

— А есть такие артефакты, которые могут перетащить туман Границы в город? — подала голос Юстина.

— Мало кто представляет себе, какие темные артефакты есть, и что они могут. Многие страницы истории Ойкумены изъяты или переписаны, потому что правда о них ужасна.

Зевий остановился перед дознавателем.

— Первыми на ум приходят волшебная палочка Кифы и кольцо Тахара.

— Почему?

— Оба артефакта появлялись не так давно — сведения о них легко отыскать. Оба после гибели хозяев затерялись. В волшебную палочку Кифа перенес всю свою магическую мощь, и она усиливала ее десятикратно. Без преувеличения можно сказать, что эта палочка является могущественным темным артефактом. Она обладает магией, как любой из нас, но усиливает ее так, как мы не способны. При этом палочка легко управляема. Кифа лишил себя магии, но палочка подчинялась ему до последнего момента.

Кольцо Тахара — артефакт иного рода. Оно не накапливает, не аккумулирует, а вмещает. Кое-кто считает, что оно сродни Кладовке, с той разницей, что положенное в него достать возможно. Предполагали, что вместимость кольца если и ограничена, то предел ее лежит так далеко, что мы и вообразить себе не можем. Одним словом, для нас вместимость кольца может считаться бесконечной.

— И что это означает? — спросил Тибий Трой.

— Трудно себе представить. Известно, что Тахара некоторое время странствовал за пределами Ойкумены.

— Что?! Он выходил за Границу? — удивленно воскликнула Юстина. — Но как такое возможно?! Там же ничего нет!

— Точнее сказать, неизвестно, что там есть, — поправил ее отец, усмехаясь.

— Давайте не будем отвлекаться на загадки мироздания, — вмешался Трой. — У нас есть насущные проблемы. Итак, с помощью кольца Тахара возможно перетащить в город туман с Границы.

— И не только туман — что угодно и сколько угодно может быть заключено в нем, и об этом знают только хозяин и кольцо. Даже Фотий, съевший собаку на поисках контрабанды темных артефактов, ничего не обнаружит. Кольцо укрывает все. Но есть одна маленькая подсказка: у владельца кольца немеет та рука, на которой он носит кольцо.

— Печать на лоб куда нагляднее, — пробормотал Трой. Он задумался, по давней своей привычке перебирая и теребя брелоки на серебряной цепочке, прикрепляющей палочку к поясу.

— Есть еще одна возможность, — Зевий помолчал, прежде чем продолжить, — Звезды Фанаин.

— М-м, сейчас вы расскажете ваши семейные предания о печально известном дядюшке Зоиле Зизие, — проговорил Трой.

Зевий смущенно покраснел. Юстина гневно сверкнула глазами. Эту старую историю, случившуюся в юности Зевия, им до сих пор припоминали.

Дядя Зевия, Зоил Зизий, был последним диктатором Магбурга, и, по рассказам, обладал поистине чудовищной силой, способной повернуть реку вспять, держать в повиновении тысячи людей, и не просто людей — магов. Предполагали, что подобное могущество доставили ему Звезды Фанаин — темные артефакты, сохранившееся с давней эпохи, когда Магбурга еще не существовало. Великая волшебница Фанаин создала десять золотых амулетов, позволяющих обладателю их получить власть над умами и стихиями. Легендарные Звезды Фанаин считались самыми могущественными темными артефактами за всю историю Ойкумены. На многие столетия след их затерялся, пока Звезды не добыл неведомым образом Зоил Зизий.

Трой вполне насладился смущением Зевия, прежде чем сказать:

— Аврелий Равилла тоже предположил существование подобной возможности, и Совет счел ее наиболее опасным вариантом для города.

— Но каковы факты, заставившие передумать советников? Ранее они и слушать не желали о темных артефактах, — спросил Фотий.

— Яд. Вам известно, что градоначальник объявил награду тому волшебнику, который снимет заклятья. За последние две недели в Магбург съехалось столько искусным чародеев, сколько город не видел и в лучшие свои дни. Шесть трупов найдены на Второй Кольцевой. На них наткнулись случайно. Могу заверить, что это не единственные жертвы. Все они отравлены.

— Отравлены? — переспросила Юстина.

— Вас что-то смущает? — обернулся к ней дознаватель.

— А вас — нет? Темный чародей — и яды....

— Боюсь увеличить ваше недоумение, но имеется еще одно важное сообщение. Дело касается вас, Фотий, точнее вашего сына, Ипатия Коррика. Вчера городской Совет постановил предпринять все необходимые меры для борьбы с темным чародеем.... — дознаватель сделал паузу. Фотий Коррик побледнел, подумав о самом худшем. — И для этого советники сочли нужным освободить под надзор Ипатия Коррика, с условием, что он приложит все силы и избавит город от темного волшебника.

На минуту в комнате повисла пауза — все приходили в себя от неожиданного известия.

— Что?! — опомнилась Юстина от поразительного сообщения. — Вы освобождаете преступника, чтобы он боролся с другим преступником?!

— Юстина! — всплеснул руками Зевий Зизий.

— Папа, ты думаешь также! — запальчиво заявила она.

— Так думают все, — сказал Трой. — И только вы высказались вслух при заинтересованной стороне.

Фотий потянул ворот сорочки, сдавивший горло, расстегнул верхнюю пуговицу.

— Но чем объяснить это нелепое решение?! — воскликнула Юстина.

Трой сделал паузу со значением.

— У Совета имелись на то веские основания, — проговорил он с таким видом, что стало ясно — больше ни слова из него не вытянешь.

Глава 5

(25 сентября. Две недели до свадьбы Хрисы Техет.)

Экипаж по укатанной дороге шел легко, чуть покачиваясь на мягких рессорах. Ипатий сидел в углу дивана и, отодвинув занавеску, смотрел в окно с жадностью человека долгое время лишенного свежих впечатлений. Фотий Коррик устроился напротив. Он находился в двойственном положении: с одной стороны многомесячное упорство принесло свои плоды, и Ипатий обрел свободу, но с другой — Фотий понятия не имел, что намерен предпринять сын. Не было уверенности, выполнит ли он то условие, на котором освобожден.

В последние месяцы Фотий четырежды навещал сына в комнате наверху. И каждый раз после, казалось бы, самых откровенных разговоров, у Фотия складывалось впечатление, что Ипатий приберег кое-что про себя. Это тревожило, но никак не влияло на решение освободить сына.

Ипатий странно относился к своей свободе. Ни разу он не высказал напрямую желания покинуть Холодную Скалу. В лучшем случае он молчал, в худшем — усмехался. Фотий часто вспоминал эту непростую усмешку, соображая, что она означает. А она, без сомнения, означала многое: не было в ней однозначности, определенности чувств и мыслей. Кроме того, никогда Ипатий не говорил ни о прошлом, ни о будущем. 'Первого уже нет, а второго еще нет', — так пояснил он, обрывая разговор. Но с удовольствием рассуждал о настоящем, поражая на удивление прозорливыми догадками, и жадно интересовался текущими делами.

Хорошо осведомленный Фотий удовлетворял его любознательность, внутренне настораживаясь: что это? простое любопытство человека запертого в четырех стенах, жаждущего пополнить скудные впечатления, или неведомые холодные расчеты?

Долгожданный день настал. Фотий поднялся вслед за комендантом в камеру на верху башни. Его сын стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в окно на бурливое, холодное озеро. Он не выказал радости, отвечал на вопросы невпопад, рассеянно. Казалось, недоволен, что его отвлекли. Фотий не мог понять, что держит сына в этой комнате. Вроде бы он должен ненавидеть свою тюрьму. И Фотий тоже сделался задумчив и рассеян.

Ипатий предложил отцу и коменданту спускаться первыми. Он надолго задержался в башне, и им пришлось дожидаться его у ворот тюрьмы. С озера задувал резкий ветер, высокие волны катились, тяжко хлопая о покрытые водорослями камни дамбы. Солнце то выглядывало, то снова пряталось среди низких, быстро бегущих туч.

— Ветрено, — сказал Ипатий, подходя к воротам и застегиваясь.

Он небрежно кивнул коменданту на прощанье, точно человеку, с которым предстоит увидеться завтра, и, не задерживаясь, пошел к экипажу по мокрым плитам дамбы. Зато долго и пристально глядел в окно на тюремную башню, пока она не скрылась из виду, отгороженная лесом.

После такого необычного поведения, Фотий чувствовал, что нельзя сказать:

— Ну, сын, я выполнил обещание и освободил тебя, теперь расскажи, что ты задумал? Каковы твои планы?

Так просто не получалось. Ипатий угадал тогда: на первое свидание Фотий шел с мыслью, добиться освобождения сына из Холодной Скалы и держать его дома под надзором, но от первоначального намерения пришлось отказаться — не всякого можно запереть. Потому Фотий с трудом заставлял себя сохранять молчание. Не однажды он поворачивался к сыну, готовый начать разговор, но передумывал, взглянув на погруженного в себя Ипатия.

Ипатия решили поместить в доме Зизиев. Зевий Зизий не принадлежал ни к белым, ни к черным магам, но был дружен с Фотием Корриком и приятельствовал с Мило Марвеллом, к тому же обладал знаниями о темных артефактах, и дом его, расположенный вдали от скученности города, предоставлялся удачным для наблюдения. И все сошлись во мнении, что это прекрасный выход.

Экипаж подкатил к воротам дома Зизиев. Фотий печально вздохнул — он так и не заговорил с сыном о том, что его тревожило. За кованой решеткой ворот сразу появились четверо стражников.

— Кто такие? — спросил их старший, демонстративно постукивая палочкой по левой руке.

Ипатий удивленно оглянулся на отца.

— Это стражники Гвидо. Он настоял, что они будут охранять дом. В доме еще столько же черных магов, — пояснил Фотий Коррик. — Идем!

Он первым грузно спустился по ступенькам и подошел к закрытым воротам.

— Я вам известен, а это мой сын, Ипатий Коррик.

Старший кивнул одному из товарищей и сказал Фотию:

— Подождите.

— Чего?! Там кто-то не одет? — нетерпеливо задал вопрос Ипатий.

Стражник, презрительно рассматривая его, не ответил. Ипатий нахмурился и взмахнул рукой. Створки ворот распахнулись, сметая стражников. Фотий Коррик охнул. Ипатий, засунув руку в карман сюртука, прошел вперед.

— Ты идешь?! — обернулся он к отцу.

На миг Фотия сковал ужас. Теперь все заняло свои места: и двусмысленные усмешки, и ощущение недоговоренности. Вот какую правду скрывал сын! Ему не нужна волшебная палочка, не нужны артефакты. Он сам — магия. Он самый могущественный чародей в Ойкумене. Правда обрушилась, как внезапное половодье. Мысли Фотия разбегались, яростно сталкивались, взбираясь одна на другую, будто льдины на реке. Сам Фотий Коррик входил в сотню сильнейших магов Ойкумены, но и первые из сотни, Сервий Целлер и Аврелий Равилла, величайшие чародеи века, могли без палочки, усилием воли, разве что достать кролика из шляпы.

Оправившись от потрясения, Фотий нагнал сына и придержал его за рукав.

— Почему ты мне раньше не сказал?

— Теперь знаешь. Тебе от этого веселее?!

Фотий не ответил. Такое могущество — смертный приговором. И узнай об этом советники немного раньше, они непременно избавились бы от угрозы по-тихому при помощи надежного яда. Великие чародеи приносили и великие перемены, а перемен в Ратуше не любили. И снова вспомнилась двусмысленная усмешка Ипатия.

— Мой бедный сын!

Ипатий придержал шаг и обернулся к отцу. Впервые в глазах его Фотий увидел мягкость.

— Ничего, как-нибудь справимся! Сейчас забрезжил крохотный шанс выкрутиться.

— Не надо было им показывать, — Фотий кивнул в сторону дома.

— Они все равно узнали бы. Пусть лучше сейчас. Теперь им ясно, с кем имеют дело. Во всяком случае, яд выберут быстродействующий.

Сзади раздался топот — их догоняли опомнившиеся стражники.

— Не делайте резких движений, судари мои! — посоветовал им Ипатий. — Впрочем, я не против, чтобы вы сопровождали меня.

Стражники мрачно переглянулись, но, поняв тщетность попыток, держались на шаг за спиной Ипатия, приготовив палочки. На встречу из дома выбежали черные маги. У кого-то в руках искрился кнут. Тибий Трой открыл окно на втором этаже.

— Пропустите! — распорядился он.

Черные маги расступились. Гвидо протиснулся к окну и рявкнул на своих людей, велев им убираться обратно к воротам.

Юстина и Зевий, наблюдавшие из соседнего окна, переглянулись и отошли вглубь комнаты к диванам.

— В руках у него не было палочки, — полуутвердительно проговорил Зевий Зизий.

— Все верно! — мрачно откликнулся Гвидо Ворм. — Только палочка ему больше не нужна!

Юстина сидела на диване, положив сцепленные руки на колени. Жизнь черных магов часто напрямую зависела от их магических умений, и она, как и любой из их Дома, восхищалась могущественными чародеями. Чувства ее, против воли, разделились, и неприятие темного мага боролось с благоговением перед могуществом чародея. Девушка решила, что не позволит ему сбить себя с толку. Она гордо выпрямилась, но, не удерживалась и в нетерпении взглядывала на закрытые двери.

— Не теряйте присутствие духа, — посоветовал Тибий Трой хладнокровно, — с ним это не вчера случилось, а Ойкумена до сих пор не уничтожена.

Гвидо посмотрел него исподлобья.

— Послушаем, что теперь советники запоют! А вы не кажетесь очень удивленным, Трой.

— В самом деле? — холодно отозвался тот. — У меня нет склонности впадать в истерику.

Дознаватель прошелся по комнате и остановился возле стола, рука потянулась к цепочке с брелками. Лицо хранило каменное выражение, но в пальцах лихорадочно мелькали подвески. И Юстина подумала, что и мысли Троя мелькают также лихорадочно.

— Есть вероятность, что мы приобретаем больше, чем рассчитывали, — проговорил Тибий Трой, бросая брелоки. — Мы думали, что он выведет нас к темным артефактам, раньше, чем их получит Порфирий, а теперь, если он принял нашу сторону, можно надеяться не просто оттянуть события, а изменить их коренным образом. Его возможности огромны, и превосходят любого из нас.

— Если он не займет сторону Порфирия! — вставил Гвидо Ворм.

Дознаватель пожал плечами.

— Все уже решено, и не будем менять планы.

Гвидо раздраженно хрюкнул, но тут двери распахнулись, и появился Ипатий. Сделав несколько шагов вперед, он остановился. Обвел взглядом комнату, затем обернулся к Зевию Зизию и Юстине.

— Ты помнишь Зевия Зизия? — спросил Фотий, нагоняя сына.

— Конечно. Здравствуйте, Зевий.

Зевий приветственно кивнул ему.

— А это его дочь, Юстина Зизий.

Ипатий, скользнув по ней глазами, поклонился, и она наклонила голову в ответ.

Она подумала, что совершенно не так его себе представляла. Юстина никогда не видела ни одного портрета темного волшебника — традиционно уничтожались любые их изображения, и за их хранение высылали на Окраину. Само собой подразумевалось, сущность темных волшебников отражается на их облике. Но в Ипатии она этого не нашла. У него было приятное, но бледное лицо, светлые глаза и волосы. Он не унаследовал ровно ничего от тяжелых черт Фотия Коррика, видимо, пошел в мать. И держался спокойно, как человек, уверенный в своих силах. Юстина, заранее настроенная против него, признала, что внешность и манеры не поддерживают его репутацию.

— Они будут нашими хозяевами, — продолжил Фотий. — И, мне кажется, ты знаком с Тибием Троем, начальником дознания.

— Так же, как и Гвидо Вормом, начальником стражи, — закончил Ипатий. — Не думал, что свидимся, судари мои.

— Вы будете иметь дело с нами, — ответил Трой. — Возле дома постоянная охрана.

— Уверен, что вы причините какие только возможно неудобства.

— Именно так, — подтвердил дознаватель серьезно. — Вам запрещено покидать дом без сопровождения.

— Об этих мелочах потом, — небрежно отмахнулся Ипатий. — Пора поговорить о главном. Я надеялся, что здесь будут советники, хотя бы некоторые из них, но они, видимо, уполномочили вас говорить от их имени?

Трой кивнул. Ипатий развернул стул от стола и сел так, чтобы видеть всех.

— Фактически все, что я знаю, известно мне из телеграммы от советников и от моего отца. Мне необходимы подробности, Тибий. Или теперь, когда открылись новые обстоятельства, вы не можете принять самостоятельного решения?

— Нет, я принимаю дело под свою ответственность, — сказал Трой решительно, как о деле уже обдуманном.

— Советники предложили заманчивое освобождение в обмен на некоторые услуги городу. Речь идет о неких темных артефактах, которые разыскивает темный волшебник — Звезды Фанаин. Откуда такая уверенность, что темный волшебник разыскивает именно их?

— Три недели назад из архивов Библиотеки пропали материалы по Звездам. Последние сомнения развеялись, — Трой стоял, заложив руки за спину.

— И вы об этом только сейчас говорите? — всплеснул руками Зевий.

— Это секретная информация. Об этом известно лишь нескольким членам совета и теперь вам. Ни к чему будоражить город.

Ипатий кивнул.

— Ну и что? Вы сейчас быстренько скажете нам, где Звезды, и мы разойдемся по домам?! — ядовито ухмыльнулся Гвидо.

— Не так скоро, — ответил Ипатий.

— Мы считаем, — продолжил Трой, — что темный волшебник не случайно закрыл Ратушу. Возможно, он думает, что Звезды Фанаин там.

— А они там?! — глаза Ипатия лукаво блеснули.

Фотий Коррик кашлянул, призывая его быть осторожнее в словах.

— Неслыханно! — раздраженно крикнул Гвидо Ворм. — Позволить одному темному чародею захватить темные артефакты вместо другого! Мне это идея с самого начала была не по душе. А теперь я скажу так: советники просто рехнулись!

— Хочу напомнить, — проговорил Трой, — что Аврелий Равилла, ваш личный друг, горячо поддержал эту идею....

— Аврелий выжил из ума! — упрямо скривил толстые губы Гвидо.

— Насколько мне известно, — произнес Зевий Зизий, — ни один темный артефакт ничего не добавит к такому могуществу.

Ипатий обернулся к нему с явным интересом.

— Но любопытно взглянуть, какое они окажут воздействие, — неожиданно пробормотал Зевий Зизий. — И окажут ли? До сих пор считали, что волшебник неизбежно попадает под их власть, от которой со временем не может освободиться, и артефакты начинают диктовать свою волю, так сказать, замещают личность. А как будет в вашем случае? Есть вероятность, что вы удержите их под контролем.

Ипатий слушал его с улыбкой. Бледные щеки Гвидо медленно наливались кровью. На лицах остальных отразилась растерянность. Но Зевий не замечал, что разбрасывает зерна крамолы, углубившись в размышления.

— Зевий, друг мой! — окликнул его Фотий Коррик. — О чем ты сейчас говоришь?!

Зевий Зизий оглянулся по сторонам.

— Ну, это я так, чисто теоретически рассуждаю.

— Опасная теория! — процедил Тибий Трой.

Зевий Зизий смешался.

— Простите, я увлекся.

Неловкое молчание нарушил Ипатий:

— Предположим. Предположим, что я окажу такую услугу городу....

Он следил за Троем и Гвидо Вормом.

— Вы торгуетесь?!

— Почему бы нет? Вам странно, что я хочу гарантий? Прекрасно известно, как легко решаются проблемы с неудобными людьми.

— Это справедливо, — вмешался Фотий Коррик. — Он помогает городу, взамен советники позволяют ему уйти на Окраины.

— Окраины! — проговорил Ипатий с отвращением.

— Выход только один! — повысил голос дознаватель. — Честный выход!

Ипатий изучил лицо дознавателя.

— Вы, как я вижу, готовы гарантировать честность в соглашении. Хорошо. Хорошо, — повторил Ипатий. — Я сделаю для города все, что в моих силах, чтобы остановить Порфирия и уничтожить Звезды Фанаин.

Фотий Коррик выдохнул с облечением. До этого времени он не получил от сына твердого обещания, но советникам солгал.

Остальные тоже видимо расслабились и облегченно перевели дух.

— Что ж, пора обсудить небольшие условия. Вы останетесь в этом доме. Вас будут сопровождать при поездках в город. Вы обсуждаете свои намерения с нами, прежде чем начать действовать.

Ипатий легко согласился на все, что предлагали ему. Подобные мелочи не имели значения.

— По поводу вашей охраны, — сказал дознаватель и сделал паузу.

— И кого же назначили мне в сопровождающие?

— Тут ваши неудобства сведутся к минимуму. Вполне достаточно одного черного мага, прилично владеющего кнутом. Юстина Зизий будет сопровождать вас.

Ипатий обернулся. На этот раз его взгляд был внимательным, изучающим. Юстина старалась быть спокойной. Тибий Трой предупредил, что для нее будет особое поручение, но от такого поворота в первые мгновения она растерялась.

— Ваше черное платье прелестно на фоне персикового дивана, — наконец проговорил Ипатий. Юстина не ответила, не зная, принимать ли его слова за шутку, оглянулась на отца.

— Как Юстина?! Почему Юстина?! — вскочил на ноги Зевий. — У вас других людей нет?! И вы не имеете права ей приказывать. Она не служит у вас!

— Она черный маг, разве не так?! Право приказать ей имеет Сервий Целлер как глава Дома. И повиноваться она обязана. А на вопрос: почему она? Тоже есть замечательный ответ: потому что, — дознаватель это проговорил с откровенным удовольствием, и все заподозрили, что он долго предвкушал этот момент.

Зевий умолк, сломленный твердостью дознавателя, и опустился обратно на диван. Он ничуть не сомневался — Тибий Трой нарочно выбрал его дочь. Зевий поддерживал Фотия, и теперь настало время платить по счетам. Освобождение Ипатия представилось ему совершенно в ином свете.

Глава 6

(26 сентября. 13 дней до свадьбы Хрисы Техет.)

Погода стояла ветреная. В темноте зловеще шелестели клены, разбрасывая по саду листья. В разрывах быстро летящих туч иногда показывались звезды. Неспокойное озеро, укрытое глухой осенней тьмой, сердито бормотало за деревьями. Ярко светились окна дома. Свет вырывал у ночи гипсовые вазоны с цветами, светлые дорожки, посыпанные песком. В стороне, над воротами мягко горели шары фонарей.

В углу сада, в беседке, подперев голову рукой, сидела Юстина. Она смотрела в темноту и слушала волны. Дважды девушка оборачивалась в сторону освещенного дома, к окнам второго этажа, отданным в распоряжение Ипатия — за шторами мелькал его темный силуэт.

Юстину застигло врасплох, но не возмутило, как бедного ее отца, распоряжение Тибия Троя. В конце концов, она черный маг и прекрасно владеет кнутом, кое-кто из знакомых утверждает, что она в десятке лучших. И, как любого из черных магов, ее ждет Граница, где необходимо отбыть установленный срок — повинность, своего рода. Юстина и без того не торопилась с исполнением обязательств — отец не желал выпускать из-под опеки. А теперь дознаватель подтолкнул ее в нужном направлении, и мотивы его неважны — Юстина не хотела противиться. Пора приучить дорогого папочку не дожидаться вечерами ее возвращения.

'Но все странно', — думала Юстина о выборе Тибия Троя. Над ней грозовой тучей висело предсказание. Ей на роду было написано стать женой темного чародея, который будет диктатором Магбурга. Если раньше за ее спиной только перешептывались, то теперь, вероятно, посыплются открытые обвинения. Юстина не могла разгадать замысла Тибия Троя. Казалось бы, благоразумно держать ее вдали от всяких темных волшебников, не искушать судьбу. Вместо этого, дознаватель предлагает ей двоих на выбор. Как понять его? Он испытывает ее или затеял какую-то грязную игру? Но за дознавателем следят, следят внимательно и неусыпно, следят гораздо тщательнее, чем за узниками Холодной Скалы. Белые маги следят за черными, черные за белыми — таковы условия всеобщего благоденствия.

Выходит, что ее проверяют. Неприятно, но неизбежно. Юстина предполагала подобное. Пока она вела домашнюю, размеренную жизнь, ее не беспокоили. Но тихая жизнь закончилась, и ее стали изучать с пристрастием. 'Ничего неожиданного', — повторила она про себя.

Шум ветра в ветвях заглушил шаги, и девушка не заметила, как рядом с ней появился человек. Лишь, когда он закрыл свет от дома, Юстина отшатнулась, а он проворно нагнулся к ней, и правую руку укололо. Юстина схватила палочку, но пальцы ее онемели, и палочка выпала из рук. Рассмеявшись, человек снял капюшон.

— Порфирий!

— Не ждала?

Он изменился. Смотрел по-другому, прежнее лукавство заменилось насмешливо-презрительным выражением в глазах и в складке губ. Раньше он представлялся красивым, теперь она видела, что он, скорее, смазлив.

— Что ты со мной сделал? — Юстина ощущала, как от руки по телу расползается холод. Она попыталась подняться на ноги, но Порфирий толкнул ее обратно на скамью.

— Сиди! Скоро ноги откажут тебе, и ты упадешь. Не хочется пачкать твое красивое платье. Не бойся, я не убивать тебя пришел. Я пришел сказать тебе: посмотри! Ты видишь, что они не могут разогнать туман на Второй Кольцевой, не могут распечатать Ратушу. Жалкие, жалкие твари! Юстина, ведь ты не такая!

— Не такая?! — переспросила она. — Откуда тебе знать? Ты помнишь девчонку, глупую девчонку, увлеченную яркими сказками. Но та девчонка выросла, многое поняла.

— Поняла? — переспросил Порфирий насмешливо. — Наоборот, ты поглупела с годами! Ты пытаешься оправдать слабых. Как глупо, как бездарно нас воспитывают, транжирят наши силы на пустое! Мы, черные маги, служим щитом неумехам, закрываем их от Границы. Я был там, я знаю, о чем говорю!

— Существование Ойкумены зависит от нас, но...

— Вот именно! Зависит! Не будет нас — не будет и этого мира. Небытие поглотит его. И что же, как нас отблагодарили эти жалкие недоучки? На нас, черных магов, косятся, обвиняют в любой неприятности.

Это было истинной правдой. Черных магов недолюбливали и, часто казалось, через силу терпели ради их умения удерживать Границу. Юстина попыталась вздохнуть, но онемение добралось до груди, сердце билось все медленнее.

— Я предлагаю альтернативу — мир, где нас будут заслуженно уважать.

— Древняя риторика! — прошептала она слабо, ощущая, что и голос не повинуется ей.

— Древняя, — кивнул Порфирий, — а ты задумайся: почему она до сих пор жива? Не потому ли, что до сего времени никому не удавалось переломить существующее положение, хотя об этом мечтали сотни лет?!

Юстина хотела ответить, но язык онемел. Порфирий наклонился к ней и провел ладонью по лицу, закрывая ей глаза. И мир погрузился во тьму и холод. Мелькнула мысль, что Порфирий ошибся, и яд слишком силен.

— Мне очень хочется, чтобы ты была со мной, — прошептал он. — И, я знаю, ты придешь! Сама придешь! Я подожду...

Она повисла над пропастью, держась озябшими руками за скользкий корень дерева. Пальцы слабеют и разжимаются. Она смотрит вниз, а под ней туманная бездна. Не страшно, только не хочется умирать. 'Рано, рано еще!' — думала она, повиснув на одной руке. На обрыве, совсем рядом с ней, стоит Порфирий. Он смотрит на нее, но не протягивает руки. Заскрипел песок, почему-то оглушительно громко, под чьими-то ногами, и Порфирий отвернулся.

— Я заждался. Ты принес?

Юстина не услышала ответ. Рука ее разжалась, и она полетела в пропасть, кружась, как оторванный ветром лист.

— Вот же она, здесь!

Раздался топот, и чье-то тяжелое, частое дыханье.

— Девочка моя! — жалобно выдохнул отец. — Скажи что-нибудь! Ответь! Она умерла! Убита!

— Нет, живая. Сейчас, — сказал незнакомый голос. Чем-то острым разжали ей зубы и поднесли фляжку. — Пей! Это поможет.

По горлу потекла огненная жидкость, взламывая панцирь холодной немоты. Юстина задохнулась, закашлялась. Кто-то посадил ее и сказал:

— Выпей еще!

Опять поднесли фляжку к губам, и горячая жидкость хлынула по горлу в желудок, там огненный шар взорвался и побежал по жилам. В тело впилось миллион иголок, пронзая каждую клеточку. Юстина застонала от боли.

— Еще капельку! — сказали ей и заставили выпить.

— Порфирий! — с трудом прошептала она. — Тут Порфирий!

— Обыскать все! — приказали визгливо.

Юстина услышала топот — люди разбегались по саду.

Неожиданно в глаза ударил ослепительный до боли свет. Она подняла вялую, дрожащую руку, защищаясь. Но боль быстро отпустила, и Юстина различила испуганного отца, встревоженного Фотия Коррика. Она почувствовала, что опирается на кого-то спиной, обернулась. И наткнулась на внимательный взгляд Ипатия. Сделала движение отстраняясь, и он послушно убрал руку с ее талии. Отец помог ей подняться. Юстина пошатнулась.

— Что вы мне дали?

— Испытанное средство: черный ром.

— Давай, девочка моя, пойдем в дом. Как ты нас всех переполошила! — ноги у Юстины подгибались, и отец почти нес ее на руках. — Мы заметили, что тебя нет. Вспомнили, что ты ушла чуть ли не три часа назад. Я выбежал в сад, стал тебя звать, но ты не откликалась. За мной — Ипатий. Это он такую иллюминацию устроил, — кивнул Зевий на десятки белых шаров света, медленно плывущих над головами. Шары, разлетевшись во все концы сада, высветили каждую песчинку на дорожках, ряды раскидистых кленов за оградой, и даже озерная вода тускло блистала в их неумолимом свете.

Спустя четверть часа волнение в доме улеглось. Ипатий погасил иллюминацию, вернув осенней ночи ее глухую черноту. Все собрались в гостиной на первом этаже дома. Юстина полулежала на диване, укрытая меховым одеялом. Ее знобило. Рядом сидел отец и гладил ее по руке. В нескольких шагах от Зизиев, у стола, засунув руку в карман сюртука, стоял Ипатий. В кресле возле камина расположился Фотий Коррик. Гвидо Ворм и Тибий Трой, которого вызвали молнией, вошли в комнату вместе.

— Никаких следов! — возбужденно кричал Гвидо. — Как сквозь землю провалился!

Гвидо рухнул в кресло, тяжко вздохнувшее под ним. Тибий Трой остановился по середине комнаты, уперев левую руку в бедро, а в правой привычно перебирал брелоки на цепочке.

— Того и следовало ожидать, — откликнулся Ипатий. — Он не станет дожидаться вас.

— Если он вообще был здесь! — гаркнул Гвидо неприязненно. — Чего ради забираться ему в дом, полный стражей и дознавателей?

— Отличный вопрос! — поддержал Тибий Трой.

Ипатий подумал, что, видимо, начальники отделов дознания и стражей бывают иногда согласны между собой.

— Вы в чем-то подозреваете мою дочь?! — гневно краснея, обернулся Зевий Зизий к начальнику стражей.

— А это нетрудно сделать! — заявил тот. — Порфирий навещает старую подружку! И дурак сообразит, что тут есть связь!

— Вы же знаете пророчество! Поэтому ему нужна Юстина.

— В том-то и дело, что знаю, — крикнул Гвидо, подаваясь вперед и бешено сверкая глазами. — Хочешь — не хочешь, а выводы напрашиваются нелестные для вас!

Тибий Трой поморщился.

— Не будем спешить. Как вы себя чувствуете, Юстина? Можете говорить?

— Сносно, — отозвалась она, пытаясь сесть. Отец воспротивился ее усилиям, стараясь удержать в прежнем положении. — Не надо, папа!

Юстина оттолкнула его руки.

— Я не маленькая девочка!

Она села, но обхватила себя за плечи — дрожь не унималась. Зевий обиженно откинулся в кресле.

— Зачем он приходил? — ровным тоном задал вопрос дознаватель.

Юстина знала, что этот вопрос ей непременно зададут. Она оглядела каждого в комнате, сделав исключение только для отца. Девушка ждала, что кто-нибудь выдаст себя, но каждый смотрел на нее вопросительно, только жабье лицо Гвидо Ворма выражало еще и неприязнь. Он уже давно смешал личное и служебное, и черных магов не любил откровенно.

— Порфирий встречался с кем-то из нашего дома, — проговорила она, стараясь наблюдать за всеми разом.

Гвидо выпрыгнул из кресла и мигом очутился подле нее.

— Как ты сказала?! — заорал он ей в лицо, дергая за руку. — С кем встречался?!

— Я не знаю, не видела, — ответила она, морщась и пытаясь высвободиться. — Отпустите!

— Гвидо, в самом деле! — вмешался дознаватель, встав между ней и начальником стражи.

— А! Один черный маг заступается за другого! Замечательно! Вы, Трой, принеслись так быстро, будто за оградой стояли. Хотелось бы знать, где вас застигла моя телеграмма?!

Тибий усмехнулся и отвернулся от стража. Гвидо бросил случайный взгляд на Ипатия, и тут же позабыл о вопросе к дознавателю.

— Признавайся! Ты с ним встречался! — подлетел он к Ипатию.

— С чего вы взяли? — холодно осведомился тот. — И какие у меня могут быть дела с ним?

— Откуда мне знать! — рявкнул Гвидо.

Рык на Ипатия не произвел впечатление. Он дернул плечом и отвернулся.

— Я тебя обратно в Холодную Скалу законопачу!

— Глупости, Ворм, — вмешался Фотий Коррик, — это не в вашей власти! Успокойтесь и сообразите хорошенько: какую цель могла бы преследовать их встреча?

— Откуда мне знать?! — взвизгнул Гвидо.

— Тот человек ему что-то принес, — сказала Юстина.

Зевий покосился на дочь.

— Что принес? — поинтересовался дознаватель.

— Не могу сказать, — Юстина натянула одеяло повыше. — Он не назвал этот предмет.

— А голос другого, вы бы узнали?

— К сожалению, он не произнес ни слова, — качнула головой она.

Гвидо, наконец, умолк, недоверчиво проедая ее глазами.

Ипатий до сих пор не вмешивался, желая оценить обстановку, посмотреть, как они поведут себя. Наконец он решил, что бессвязных обвинений брошено достаточно, и пора возвращаться к делу:

— Порфирий наведался сюда — это большой риск. Что ему понадобилось, важное, хранящееся в вашем доме?

Трой, которого тоже устраивало возвращение разговора в деловое русло, предложил:

— Сядемте!

Гвидо фыркнул и рухнул обратно в то же кресло. На ногах остался только Ипатий, стоявший у стола.

— Выпейте рома, Юстина. Он снимет озноб, — добавил дознаватель.

— Спасибо, мне уже прописывали такое лекарство, — откликнулась девушка.

— И всем нам надо выпить и успокоиться. Кликните домового, — закончил он.

Зевию Зизию достаточно было пожелать этого про себя, как дверь тут же приоткрылась, и в щелочку пробрался домовой. Контуры его маленького тела слабо мерцали, а иногда он становился невидимым. Звякнули стаканы, в бутылке булькнул ром.

— Порфирий собирает темные артефакты, — дознаватель взял стакан с подноса, который тащил домового. — Что он может искать у вас?

— У нас нет никаких темных артефактов! — вскинулся Зевий Зизий.

— Как же! — язвительно квакнул Гвидо. — Откуда им у вас взяться?! А дядюшка ваш, Зоил Зизий, ничего ненароком не позабыл в чулане? Как я помню, это же ваше семейное гнездышко!

Зевий Зизий обиженно отвернулся. Гвидо Ворм наступил на больную мозоль. Зоил Зизий умер сорок лет назад, но для Зизиев история хранила свежесть. В свое время служба в Ратуше оказалась закрытой для Зевия, и доброжелатели настоятельно советовали ему не заниматься усердно никаким видом магии. Все это привело к тому, что он избрал научную карьеру, впрочем, сохранил самые теплые отношения с черными магами, с которыми его семью связывала не одна сотня лет.

— Отец говорит правду: мы не владеем никаким темным артефактом, — твердо заявила Юстина.

— На ваше слово, дамочка, все мои надежды! — бросил Гвидо Ворм. Он в глоток осушил стакан, махнув домовому, мол, не зевай, наливай!

— Допустим. Допустим вы говорите правду. Что тогда нужно Порфирию? — проговорил Трой.

Зевий Зизий пожал плечами. Этот разговор нравился ему все меньше и меньше. Он всерьез начал беспокоиться за Юстину и запоздало подумал, что нужно было проявить твердость, когда Трой скинул на нее это нелепое задание, настоять, чтобы она уехала из города, пока все не утрясется.

— Кажется, я догадываюсь, — медленно проговорила девушка, потемнев лицом. — Мы, действительно, не держим темных артефактов. Но, папа, у нас хранятся дневники Зоила Зизия!

— Все-таки оставили милый сувенирчик на память! — буркнул Гвидо. — С вами, черными, всегда так!

— Но дневники зашифрованы! — воскликнул Зевий. — Их невозможно расшифровать!

— Так и знал! — Гвидо хлопнув ладонью по ручке кресла. — Он пытался их прочесть!

— Все не так! — затряс головой Зевий.

— Так всегда говорят поначалу! — победительно заявил начальник стражи.

— Проверьте! — нетерпеливо велел Тибий Трой.

Юстина сорвалась с места, позабыв о слабости и ознобе, подлетела к висящей на стене картине с летним пейзажем, что-то нажала на резной раме.

— Механическое устройство, — протянул неодобрительно Тибий Трой. — Остроумно, но ненадежно!

Щелкнула, открываясь, дверца, за ней — небольшое углубление, в котором лежали штук пять свитков, парочка потрепанных книг, отдельные листки бумаги. Девушка быстро перебрала содержимое тайника. И замерла, закусив губу.

— Юстина?!

— Дневника нет, — сообщила она упавшим голосом.

Гвидо фыркнул.

— Но это невозможно! — слабым голосом выдавил Зевий. — В нашем доме только свои люди!

Но вдруг, вспомнив, покосился на Ипатия и опустил глаза, заливаясь румянцем стыда оттого, что заподозрил сына своего друга.

— Значит, он получил, что хотел, — проговорил Тибий Трой. — Опять все сходится на Звездах Фанаин. Что же, Зевий, моя поздравления — вы угадали цель поисков темного волшебника.

Зевий расстроено прикрыл глаза рукой и покачал головой.

Ипатий, наблюдавший за Зевием, подумал, кажется, начинает понимать его. С трудом верилось, что эта решительная девушка — его дочь. И Коррик обратился к Юстине:

— Вы сказали: дневники.

— Да-а, — Юстина запнулась, опять обернулась к тайнику. — Дневник один, но были еще дневниковые тетради — разрозненные записи. Они на месте.

— Почему не взяли их?

— Эти записи представляют ценность только для семьи, — пояснила она. — В них он описывал личные события и отношения. Вернее, представляли бы — они зашифрованы так же, как и дневник.

— Я бы хотел их просмотреть, — сказал Ипатий.

Юстина оглянулась на Тибия Троя. Тот слегка кивнул. Она вынула бумаги из сейфа и положила на стол перед Корриком.

— Попробуйте, мой мальчик, — скептически проговорил Зевий, — вдруг у вас выйдет. Но ни Сервий Целлер, ни Аврелий Равилла не смогли справиться с ними.

Ипатий усмехнулся.

— Ну, а вы? — спросила Юстина, адресуясь к Ипатию. Она вернулась в кресло и закуталась в плед — ее опять знобило. — Что вам известно о Звездах Фанаин?

— Немногое. Я повторяю то, что говорил на суде — у меня никогда не было Звезд.

— Конечно! — откликнулся Гвидо, опрокидывая в себя очередную порцию рома. — Я вам верю точь-в-точь, как советники на суде!

На суде Ипатий твердил, будто никогда не прикасался к Звездам, но один человек удостоверил, что он назвал Ипатию место, где прятали их. И хотя после ареста Звезд не нашли, поверили свидетелю, тем более что Ипатий демонстрировал незаурядные чудеса магии, какие невозможно совершить молодому человеку без поддержки артефактов — так рассудили советники. Юстине это рассказал отец. Раньше не имелось причины усомниться в его словах, но теперь, когда выяснилось, что Ипатий самый могущественный чародей Ойкумены, Юстина склонялась к тому, что он тогда не солгал.

— Дело ваше, — пожал плечами Ипатий. — Переубеждать вас я не стану. Однако забавно, как давняя ошибка отозвалась в нынешнем дне. Никогда не получить мне свободы, если б советники не посчитали, что Звезды у меня.

— Еще не поздно вернуть все назад! — буркнул Гвидо.

— Назад пути нет ни у меня, ни у вас, — ответил Ипатий просто.

— Этот вопрос не обсуждается, — напомнил Трой начальнику стражи. — Так решили вчера на Совете.

Гвидо скорчил презрительную гримасу, но промолчал.

— Я почти ничего не знаю о Зоиле Зизие. Расскажите мне о нем, — попросил Ипатий.

— Он ваш дядюшка — вам и карты в руки, Зевий, — предложил Трой.

Тот вздохнул и начал:

— Зоил был умным и чрезвычайно одаренным чародеем. Хотя до вас, Ипатий, ему было далеко.... И то, что вы вчера нам показали.... — Зевий покачал головой. — Но и он превосходил многих, и поэтому продержался диктатором Магбурга двадцать три года. По преданию, неизвестно откуда взялись у него Звезды...

— По преданию?! Держи карман шире! — проворчал Гвидо.

— Именно по преданию, — заявил обычно кроткий Зевий, сердясь. Эта давняя история не давала ему покоя — темные артефакты легли пятном позора на его жизнь, и пепел ушедших лет не прикрывал его. — Нет ни одного свидетельства, что кто-нибудь видел у него Звезды Фанаин!

— Оставьте эмоции, Зевий! — Трой махнул домовому, указав на опустевший стакан. — Мы не на суде над вашим дядюшкой. Дайте нам факты, факты, факты!

— Пусть будет 'по преданию', — миролюбиво вмешался Ипатий.

Зевий смотрел на Гвидо Ворма и молчал. Начальник стражи поерзал в кресле и, не выдержав, рявкнул:

— Да как угодно! Нет свидетелей — так нет! В конце концов — он давно умер!

— Но, говорят, под конец жизни они стали угнетать его. Зоил не любил подчиняться и избавился от артефактов. Уничтожить их он не мог — они подпитывали его могущество. Ходят слухи, что он их надежно спрятал.

— И вы должны знать где! — брякнул Гвидо, адресуясь к Ипатию.

— И все? Больше ничего, никаких преданий? — поинтересовался тот, не отвечая на выпад начальника стражи.

Зевий развел руками и покачал головой.

— Мальчик мой, вы же знаете, что о темных волшебниках сохраняется меньше всего фактов — сплошь домыслы! Единственное — Зоил позаботился о том, чтобы дневники хранились, зашифрованными. Могу предположить, что в них есть что-нибудь о Звездах.

— И их заполучил Порфирий! — вставил Гвидо. — Почему раньше не сказали о дневниках?! Как теперь узнать, где Звезды?! Если верить ему, — страж ткнул в Ипатия, — то он об этом и понятия не имеет.

— Не суетитесь, Гвидо, — посоветовал ему Ипатий. — Я, действительно, не знаю, где Звезды. Но у меня есть кое-какие соображения, как найти короткую дорогу к ним.

— Надеюсь, что так, иначе, какая от вас польза?

Глава 7

(12 дней до свадьбы Хрисы Техет.)

Озеро волновалось, шумливо плескалось в каменистый берег, качало на воде желтые листья. По небу тянулись серые низкие тучи, обещая долгие, обложные дожди. Ипатий сидел на той же скамейке, где вчера Юстина. От холодного и влажного ветра было зябко и неуютно. Ипатий поднял воротник сюртука, но не уходил. В доме ему чудилось, что даже вещи подглядывают за ним. В саду, на вольном воздухе стало легче, и он почувствовал, что наконец-то сможет подумать в уединении.

Шаги на дорожке Ипатий услышал прежде, чем увидел подходящего человека. Тибий Трой вывернул из-за кустов, на мгновение задержался, а затем приблизился к скамейке и встал рядом.

— Отсюда хороший вид, — заметил он.

— Не знал, что вас манят красоты природы.

Трой чуть усмехнулся.

— Меня манит полное равнодушие природы. Наша возня ей безразлична.

— Как?! Неужели и вам знакома усталость? — Ипатий изобразил удивление на лице. — Мне представлялось, что наша возня — ваше единственное удовольствие.

Трой промолчал и скрестил руки на груди.

— Но ведь вы не поболтать заглянули. Выкладывайте.

Дознаватель молчал. Ипатий обернулся к нему.

— А у меня есть к вам вопрос. Почему вы способствовали моему освобождению?

Читать по лицу Троя все равно, что по булыжнику.

— Причины, которые я назвал раньше, вас не удовлетворяют? — в свою очередь задал вопрос Трой.

— О, они весомы! Но я спрашиваю о вас лично.

Трой собирался что-то ответить, однако из-за кустов вывернула Юстина. Она замедлила шаги в нерешительности.

— Юстина, идите к нам! — позвал ее Ипатий. — Кажется, мы заняли ваше любимое место.

Она приблизилась. На ее темное платье была накинута шаль с крупными красными цветами. В руках она держала хризантему с безжалостно ощипанными белыми лепестками.

— Видимо, не мне одной нравится уединение, — сказала она.

Трой отступил от скамьи, чтобы Юстина могла сесть, но она остановилась возле столба беседки, густо оплетенного плющом, и оперлась об него спиной.

— Скажите, о чем вчера вы толковали? Что за предсказание?

— Предсказание? — переспросила Юстина и грустно усмехнулась. — Наверное, вы один о нем не слышали. И я бы предпочла, чтобы хоть кто-то остался в неведении... но вам все равно расскажут.... Было предсказано, что я буду женой великого темного чародея, который станет диктатором Магбурга.

— Непросто, наверное, жить с таким грузом? — спросил Ипатий.

Юстина выбросила цветок в траву и не ответила.

— Мне кое-что нужно от вас, дознаватель, — Ипатий обернулся к Трою.

— Я слушаю.

— Адрес Лолия Осика.

— Неужели? — Трой подпустил в невыразительный голос яда. — Хотите встретиться со старым другом, выпить рома и вспомнить о былом?

Ипатий усмехнулся.

— Я бы не стал ворошить прошлое без необходимости. Есть важная причина.

— В самом деле так? — поинтересовался лениво дознаватель.

— Вы... вы не можете требовать его адрес! — задохнулась от возмущения Юстина.

Лолий Осик слыл легендарной личностью и кумиром молодежи. Большую часть времени он бродил по Окраине, занимаясь исследования флоры. Он открыл удивительные свойства некоторых растений, составил подробный справочник флоры Окраины и, кроме того, выпустил полдюжины книг, в которых чередовал занимательные рассказы о приключениях на Границе и ботанические изыскания. Но это нынче. А пятнадцать лет назад он выдал властям темного волшебника — Ипатия Коррика. И этот поступок навеки закрепил за ним славу человека честного и неустрашимого.

— Уверен, что вы знаете не все, Юстина, — проговорил дознаватель, не скрывая удовольствия. — Наверняка, вам известна только внешняя сторона той давней истории. Я просвещу вас. Ипатий Коррик и Лолий Осик были лучшими друзьями. Именно показания Лолия утвердили советников во мнении, будто у Ипатия припрятаны темные артефакты. А вам ли не знать, что это большее преступление, чем убийство!

Юстина немного опешила: этого, действительно, она не знала. Предательство лучшего друга! Но Ипатия, казалось, нисколько не взволновали старые воспоминания — он оставался безмятежен. Впрочем, это могла быть лишь видимость: просил же он адрес Лолия.

— Вы не имеете права разыскивать его! — сверкнула глазами Юстина. — Я доложу советникам и потребую принять меры.

— Меры уже приняты, — усмехнулся Трой. — Если вы воспользуетесь кнутом, никто не осудит.

Ипатий тоже усмехнулся.

— Мне придется с вами договариваться, не так ли, Юстина? — мягко спросил он.

— Выбора у вас нет!

Ипатий кивнул.

— Выслушайте, быть может, перемените свое мнение. Я не нашел Звезды Фанаин....

— До конца судей не убедили, — вставил Трой.

— Не нашел. Их отыскал Лолий Осик.

— Я вам не верю! — проговорила девушка, пережив второе потрясение за утро.

Трой посмотрел на нее, не скрывая раздражения. Он никогда не торопился со словами и выводами.

— Как такое могло получиться?

— Лолий всегда любил читать. Стать бы ему библиотекарем, историком магии!... Я точно знаю, он разыскал сведения о Звездах и должен был передать мне в тот день....

'В тот день' — так дипломатично Ипатий именовал день своего ареста.

— Но вместо этого он выдал меня.

На этот раз Юстина удержалась от замечания, хотя Ипатий глянул в ее сторону, словно ожидая реплики. Она призадумалась, закусив губу.

— И вы считаете, что Лолию Осику известно местонахождение темных артефактов? — спросил Трой.

— Да, считаю.

— Допустим, вы разыщете его...

— Мой план таков: перехватить инициативу, найти артефакты первыми и отослать их в Кладовку.

'Кладовкой' условно и привычно называли некое место, куда отправляли всякий магический хлам, ежедневно скапливающийся в пределах Ойкумены. Отправить предмет в Кладовку трудности не представляло — достаточно положить его в любой пустой ящик, пожелать этого, и предмет исчезал навечно. Выдумали десятки теорий, объясняющих феномен Кладовки, но она продолжала существовать, не обращая на теории никакого внимания. Никто и никогда не мог указать ее положение в пространстве, хотя по кабачкам Окраины ходили десятки историй о бравых волшебниках, пробравшихся в Кладовку и натаскавших оттуда удивительных магических артефактов, но на поверку, а подобные истории расследовались с особым пристрастием, выходило — выдумки. Проникнуть в Кладовку не удалось никому с начала этого мира.

— Звучит неплохо, — согласился дознаватель. — Но слова проще уложить в одну фразу.... А вы знакомы с мнением, что Кладовку можно открыть, имея ключ?

— Разумеется, и что же с того? Я придерживаюсь иной точки зрения: такого места, как Кладовка, не существует вовсе.

— Но в нее же прячут вещи, — возразила Юстина, увлеченная разговором.

— Да, но это не значит, что она существует. Вот такой парадокс.

— На чем же основывается ваш парадокс? — поинтересовался Трой.

— На практике. Сотни волшебников искали ее, из них десятки — темнее самой черноты, и если бы Кладовка существовала, она притягивала б их неотвратимо, как магнит железо. Но ее никто не нашел. Значит, Кладовки нет.

— Действительно, парадокс, — проговорила Юстина.

— Я слышал об этой гипотезе, — медленно произнес Трой. — Но должность толкает меня к другому. Я верю, что Кладовка есть как место, иначе невозможно выполнять свою работу хорошо. Оставим это. В вашем плане я вижу один минус.

— Звезды будут в моих руках, — кивнул Ипатий. — О, не беспокойтесь! Темные артефакты давно уже потеряли для меня прелесть. Я ценю их не больше, чем камни на берегу.

Ипатий резко наклонился вбок и выглянул куда-то за спину Трою.

— Что такое?!

— Почудилось, будто мелькнула тень.

— Вам померещилось. Тут никого нет, — сказала Юстина, проследив за его взглядом.

— В самом деле?

— Вернемся в дом, — предложил Тибий Трой, и первым двинулся от беседки. — На исполнение вашего дела потребуется некоторое время. Мне точно известно, что на данный момент Лолий Осик в городе. Чем вы займетесь в свободные дни?

— О, тут столько развлечений! — ответил Ипатий легкомысленно. — Буду гулять по саду и у озера. Дважды в день собачиться с Гвидо Вормом. Раз пять-шесть за день сердить Юстину Зизий....

— Кажется, вы находите это забавным? — холодно поинтересовалась она.

— Что же мне делать, если вы находите меня неприятным?

Юстина сердито отвернулась от него.

Трой шагал, заложив руки за спину, и думал о чем-то. Уже у самого крыльца он остановился и произнес:

— Раз уж мы заговорили о гипотезах, то существует и такая, что Звезды Фанаин подделка.

Ипатий взглянул на него внимательно.

— Оснований полагаться на эту возможность в тысячу раз меньше, чем на то, что Кладовка недосягаема.

Глава 8

(11 дней до свадьбы Хрисы Техет.)

Туман с озера жался под самые окна дома. Небо затянули белесые облака. Казалось, Ойкумена подступила к стенам, и на душе было тоскливо и пакостно, будто Граница принялась за свои штучки. В столовой мягко горела гроздь желтоватых фотов над столом.

— Лучше задвинуть шторы, — сказала Юстина.

Ни отец, ни Фотий Коррик, приехавший недавно, не ответили. Оба сидели насупившись, точно совы белым днем. Юстина задвинула шторы. Время дня окончательно потеряло определенность, но в комнате стало уютнее.

За дверью раздались шаги Ипатия.

— Доброе утро. Сейчас встретил вашего незаметного секретаря. Он утверждает, что уже имел честь позавтракать. Интересно, сколько дней он сможет выдумывать поводы, чтобы не садится за стол вместе со мной?

— Поверишь ли, некоторые до сих пор называют тебя преступником, — мрачно напомнил Фотий Коррик, перетряхивая газету, — не всем же отшибло память...

Ипатий внимательно вгляделся в усталое лицо отца, с мешками под глазами и скорбно сжатым ртом.

— Возможно так. Но такому человеку скорее поверишь, когда он льстит.

— Почему так? — задала вопрос Юстина.

— Потому что в таком случае я бы его понимал.

— И это все?

Ипатий пожал плечами, подумал:

— Пожалуй, добавлю, чтобы не сердить вас понапрасну. Он плохой волшебник, а плохие волшебники не имеют возможности демонстрировать характер.

— По-моему, вы его дважды оговорили! — ответила девушка, со стуком поставив чашку чая перед ним.

— Благодарю, — отозвался Ипатий двусмысленно и обернулся к отцу:

— Кажется, вчера ты говорил, что с утра должен быть на службе.

— Службы больше нет, — отозвался Фотий Коррик. — Тибий Трой от имени советников предложил взять бессрочный отпуск.

— Вот в чем дело! — воскликнул Ипатий. — Трой? Странно! Я всегда считал его неглупым человеком.

Зевий Зизий плохо спал ночью и едва притронулся к завтраку. Мир вдруг перестал быть понятным и потерял логику. Поступки оборачивались в свою противоположность и происходили вещи, совершенно необъяснимые. К примеру, вчера ему запретили пользоваться городской Библиотекой. Он обратился к Тибию Трою, но тот категорично отказал в помощи. Таким растерянным и изумленным Зевий не чувствовал себя с похорон жены.

— В этом вы, мой мальчик, сыграли свою роль, — печально выдохнул Зевий. — Советники обеспокоены, что Фотий близок к вам и знает о темных артефактах больше любого другого в городе.

— Именно, что больше. Расточительно разбрасываться такими людьми, особенно сейчас! Хотя подобные действия Совета просчитывались заранее. Ты ждал отставки, отец?

— Это все не так-то легко, сын, — сердито проговорил Фотий. — Не имеет значения, о чем я думал, к чему готовился!

— Мне жаль, что ты потерял свое место, — повысил голос Ипатий. — Твою отставку предвидеть было легко, она неизбежно следовала за моим освобождением. На другое и надеяться смешно!

— Какой вы! — всплеснула руками Юстина. — Дело же не в том, что было предвидено, а что упущено! Ваш отец говорит, что ему сложно пережить этот момент.

— Спасибо за разъяснения, — холодно проговорил Ипатий.

Фотий, отшвырнув газету, подошел к окну и отодвинул штору. Молчание нарушил Ипатий.

— Кстати, я вчера листал тот альбом с фотографиями, который ты мне привез. Вспоминал. Однажды мы с... — Ипатий сделал движение рукой в воздухе и закончил не так, как собирался, — с друзьями пробрались вечером в Ратушу и попались этому... старику-сторожу.... Как же его звали? — он задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Как?

— Старик-сторож? — встрепенулся Зевий. — А, этот уборщик! Имя вертится на языке. Гуго? Нет, не Гуго. Фотий, ты не помнишь?

Тот сердито промолчал.

— Биба? Нет.

— Ари, — не выдержал Фотий.

— Ах, да — Ари! Старый Ари! — всплеснул руками Зевий.

— Он привязан к Ратуше, словно домовой к дому — каждое утро ходит поглядеть на нее, — сообщил Фотий. — Прохаживается туда-сюда, заложив руки за спину...

Он замолчал и опять сник. Видимо, подумалось, что он остался не у дел, и теперь превратится в грустную и нелепую фигуру, как этот старик.

— Действительно, его звали Ари, — каким-то необычайным, многозначительным тоном проговорил Ипатий.

— К чему эти вопросы? — спросила Юстина.

— Я расшифровал записки Зоила.

— Как?! — поразился Зевий. — Расшифровали записки? Какой же там был шифр? Я всегда полагал, что он придумал невероятно сложную систему кодировки...

Фотий Коррик повернулся от окна.

— Шифр? Я не шифровальщик. Я, по сути, взломал его чары.

— Можно взглянуть? — попросила Юстина.

Ипатий вынул из внутреннего кармана сложенные листы и подал ей. Юстина взяла верхний, прочла строчки, написанные изящным, будто женским почерком Зоила Зизия.

— Тут о моем деде, — сказала она, — Варфоломее Зизие.

Она передала листок отцу и взяла следующий. Фотий с любопытством приблизился к столу, забыв о неприятностях, и тоже склонился над бумагами.

— А тут о его втором сыне, Уго.

— Да, я выбрал записки, где упоминаются чьи-нибудь имена.

— И нашли?!

— Нашел. У него был слуга — Арисмий Травл.

— Возможно. Мне неизвестны подробности, — сказала Юстина, пробегая новый листок глазами.

— Я припоминаю что-то такое, — кивнул Зевий.

— Погодите-ка! — Юстина прикинула что-то в уме. — Хотите сказать, что Арисмий Травл это старый уборщик Ари из Ратуши?

— Вы очень догадливы, — кивнул Ипатий. — Вчера вы, Зевий, рассказывали, и это подтверждают записки, что Зоил Зизий со временем начал думать, как оградить себя от воздействия темных артефактов. После его смерти не нашли ни одной Звезды Фанаин. Арисмий Травл тоже пропал после смерти хозяина.

— И вы думаете, что Звезды у слуги?! — поразился Зевий.

— Не обязательно, но он живой свидетель тех событий, и записи позволяют предположить, что Зоил доверял ему.

— Он живет у всех на виду! Едва ли себе это смог бы позволить человек, бывший приближенным темного волшебника! — воскликнула Юстина.

— У нас короткая память. Мы усердно стараемся забыть темных чародеев, и все, с ними связанное — политика, не приносящая нам ничего, но завещанная праотцами. Некоторое время Ари Травл, действительно, скрывался на Окраинах, а затем вернулся в город, где его уже толком никто не помнил. Вернулся и устроился служить под самым носом у дознавателей и стражей...

— В Ратуше, — закончила Юстина.

— Именно так!

— Браво, мой мальчик! — хлопнул в ладоши Зевий Зизий. — Но как вы догадались?

— Помогли случайности: альбом с фотографиями, записки Зоила, ваши семейные скелеты в шкафу. Я предполагал, что кому-то из окружения, Зоил должен был довериться. Иногда короткая фраза, написанная в сердцах, проливают свет на глубинные отношения. Об Арисмии Травле Зоил писал с приязнью и глубоким уважением. Если он доверил секрет человеку — то ему. Едемте, Юстина, навестим его.

— Минутку, я возьму плащ.

Еще с лестницы второго этажа Юстина увидела Ипатия. Он стоял посреди прихожей, одетый в серый двубортный сюртук. В руке белел только что полученный листок молнии, и дым еще не рассеялся.

— Я задержалась, — проговорила девушка, подходя к нему. — Простите!

— Спустился за минуту до вас. Телеграмма от Троя. Он просит быть дома, потому что дело не терпит отлагательств.

Он показал ей листок. Юстина прочла две короткие строчки.

— Придется немного отсрочить нашу поездку.

Ипатий прошел в кабинет Зевия и, расстегнув сюртук, уселся в кресло. Юстина присела на краешек диванчика. Они молчали, изредка поглядывая на часы. Через две четверти часа в кабинет заглянул Фотий Коррик.

— Вы здесь?! — удивился он.

— Ждем Тибия Троя. Он прислал телеграмму.

Фотий, взяв книгу, которую читал, ушел. Через пятнадцать минут Ипатий встал и подошел к окну. К полудню ветер принялся за молочный туман, рвал его на клочья и растаскивал в разные стороны, но солнце все равно светило тускло через бледную пелену, окутывающую небосвод.

— Мы достаточно подождали, — сказал Ипатий, когда миновали следующие четверть часа. — Едемте. Если встретим дознавателя по дороге — возьмем с собой. В противном случае, он дождется нас.

Но им не суждено было выбраться из дома. В холле они столкнулись с Гвидо Вормом. За его плечами стояли стражи.

— Ага! — крикнул он от порога. — Вот вы где!

— Чем обязаны вашему визиту? — холодно спросила Юстина.

— Проезжал мимо, подумал, дай загляну на чаек! — ухмыльнулся Гвидо, но тут же сменил тон:

— Где он?!

— Кто?!

— Порфирий. Уже спрятали?

Неожиданность предположения сбила Юстину с толку, и она сделала паузу, прежде чем ответить:

— Какая чушь!

Привлеченные голосами, из комнат вышли Фотий Коррик, Зевий Зизий.

— Что здесь происходит, Гвидо? — поинтересовался Фотий. В руках он держал книгу, заложив страницы пальцем.

— Мне сообщили, что возле дома снова видели Порфирия. Поэтому никому не выходить за порог, всем собраться в... — он огляделся и ткнул пальцем, — вон, в там. Там кабинет, кажется. Идите туда. Есть еще кто-нибудь в доме?

— Что за глупая идея?! — пожал плечами Фотий, впрочем, не обеспокоившись. Он развернулся и первым прошел в кабинет.

— Мой секретарь, — ответил Зевий. — Но, по-моему, он выходил из дома.

Юстина хотела возмутиться, но Ипатий потянул ее за руку.

— Идемте. Проще переждать, пока они закончат. Спор затянется еще на три часа.

— Глупость какая-то! — шепотом воскликнула она. — Как будто все сговорились нарочно нас задержать!

— Возможно, вы правы, — согласился Ипатий, — но это как стихийное бедствие — наберемся мужества и перетерпим.

И он легонько подтолкнул ее к кабинету.

Обыск затянулся на два часа. Стражи не поленись перевернуть все вверх дном, как будто искали иголку, а не человека. Собравшиеся в кабинете молчали. Юстина прохаживалась по комнате, безуспешно пытаясь справиться с раздражением. Ее больше задевало, что Гвидо Ворм затеял в доме унизительный обыск, чем странное его появление так некстати. Зевий отказался от поисков причинно-следственных связей между событиями и махнул на все рукой. Он попытался снова завязать с Ипатием разговор о Зоиле, но не встретил понимания. Ипатий хмуро молчал. Фотий уткнулся в книгу, переворачивая страницы раз в десять минут — мысли его витали далеко.

— Мы ничего не нашли, — сообщил Гвидо, появляясь в кабинете.

— Как и следовало ожидать! — резко бросила Юстина.

Ипатий мрачно думал, что, пожалуй, удачно сравнил Гвидо со стихийным бедствием. Брезжили догадки, что и последствия будут одинаково разрушительными. Он не сомневался: эта проволочка устроена неспроста. Тот, кто сообщил начальнику стражи о появлении Порфирия в доме, рассчитал очень точно. Он знал, что Гвидо задержится здесь так долго, как это только возможно. Следовало держать в уме и телеграмму от Троя. Что это случайность? Или Трой и Ворм связаны между собой теснее, чем стараются показать?

— Очень хотелось бы узнать: от кого поступили сведения? — спросил Ипатий.

— Это вас не касается, — уверил его Гвидо насмешливо.

— Может и так, однако раз вы ничего не нашли, значит, этот человек либо ошибся, либо намеренно ввел вас в заблуждение. И если второе верно, то стоит задуматься: с какой целью?

Гвидо пробурчал что-то нечленораздельное, но явно не благодарность за совет.

— Послушайте, Ворм, мне нужно имя, — продолжил Ипатий, не обратив внимания на бурчание начальника стражи. — Как бы то ни было, советники доверились мне.... Если вам необходим прямой приказ Мило Марвелла, то вы его получите.

Начальник стражи на минуту задумался, вытянул внутреннего кармана черного блестящего макинтоша фляжку, отхлебнул из нее.

— Обойдусь и без приказов, — решил он. — Мне прилетела молния, подписанная 'Доброжелатель'.

— Этого я и опасался, — пробормотал Ипатий.

— Что это значит? — встревожился Зевий.

— Что с нами затеяли хитрую игру.

Гвидо пробыл еще около часа возле дома Зизиев. Только после того, как он уехал, Ипатий и Юстина тронулись в путь.

Глава 9

(Тот же день.)

На дороге было оживленно. Им навстречу катилось десятка два экипажей, столько же ехало в город. Иногда встречались и пешеходы, жмущиеся к обочинам — за городом часто лихачили и мало следили за дорогой. Ипатий не отрывал задумчивого взгляда от пейзажей за окном. Юстине хотелось обсудить происшествия, но она не поддавалась искушению, памятуя о своей и его роли. Приблизились предместья, и девушка обернулась к Ипатию.

— Куда теперь?

Он бросил взгляд по сторонам:

— В Восточную часть. Оставим экипаж у Второго Кольца и прогуляемся пешком.

И предупредил вопрос:

— Я скажу — где.

И Юстина повела экипаж к Восточным кварталам, не торопясь приближаться ко Второй Кольцевой — там ближайшие улицы загромождали десятки экипажей. Пересекли предместья, застроенные живописными домами в разброс. Но чем ближе ко Второй Кольцевой, тем плотнее выстраивались дома, теряя в живописности, но не оставляя причудливости. Предместья затронула новая мода — дома из раковин, однако в консервативном старом городе, начинающемся от Второй Кольцевой, предпочитали по старинке жить в домах, возведенных семейной магией. Планировку жилищ создавали белые маги, а члены семьи наполняли призрачные конструкции вещественностью.

Наконец, на углу попался указатель: 'Восточные кварталы'.

— Остановите здесь, — попросил Ипатий. — Дальше пешком.

Юстина прижала экипаж к тротуару. Ипатий соскочил с подножки, подал ей руку, помогая выбраться наружу, и украдкой огляделся. Улица была шумной. То и дело хлопали двери магазинчиков, расположенных по обеим ее сторонам. Мимо шли прохожие, занятые своими делами. Экипаж стоял прямо возле входа в короткий и безлюдный переулок ко Второй Кольцевой. Горожане заколдованную улицу пересекали неохотно, и если имелась возможность не покидать своих кварталов, то они ею пользовались.

Густейший туман висел на уровне вторых этажей. Не видно не только другой стороны, но и края тротуара, на котором они стояли. Ипатий не торопился двинуться с места.

— Так уже больше месяца, — пояснила Юстина. — Мы даже привыкли, считаем его чем-то вроде городской достопримечательности.

Ипатий коснулся рукой белой, клубящейся дымки, от прикосновения она завилась колечками.

— Вы можете его развеять?

— Наверное. Но не вижу причин сообщать Порфирию, куда мы идем.

Он взял ее под локоть, и они шагнули с тротуара. Туман накрыл их с головой, точно зашил в мешок. Только что в переулке любой звук раскатывался, дробился и множился, а здесь их собственные шаги исчезали, будто они ступали по вате, и в беззвучии терялось направление. Казалось, что не идешь, а топчешься на месте. Легко заблудиться и беспомощно барахтаться на маленьком пятачке перекрестка, но Ипатий шагал уверенно.

Они выбрались на другую сторону, словно выпутались из мокрых простыней. Юстина платком вытерла влажное лицо. Перед ними опять оказался такой же короткий глухой переулок, точная копия предыдущего.

— Неприятное ощущение, — проговорил Ипатий, оглядываясь, — будто мы и сделали круг и очутились в том же самом месте.

— Но только впереди не Вторая Кольцевая, — отозвалась Юстина. — Там Восточные кварталы — мы на месте.

— Вы заметили, что Тибий Трой так не появился? — неожиданно спросил он.

— Да.

— Потом мы попались в лапы Гвидо, задержавшего нас еще на четыре часа. Будьте на чеку, Юстина. Конец дня вряд ли окажется приятнее.

— Если старик откажется говорить, — вдруг спросила девушка, — что вы станете делать?

— Вы спрашиваете, буду ли я пытать его? — усмехнулся Ипатий.

Она не ответила на усмешку, смотрела на него серьезно.

— Нет, не стану. Но, если Ари Травл не выжил из ума — он расскажет. Надеюсь, вы не разочарованы? Я же темный волшебник, заключенный и все такое....

— Не разочарована, — она не приняла его шутливого тона. — Предупреждаю вас, что не побоюсь воспользоваться кнутом.

— Я понял это.

Он помолчал, а потом добавил, как бы размышляя вслух.

— Ари Травл должен понимать, в какой непростой ситуации очутился город. Не зря же он ходит к Ратуше каждый день! Туман Границы — очень и очень плохой знак. И говорит о многом.

— И о чем же?

— О том, что Порфирий не слишком умен, но невероятно честолюбив, не побрезгует любыми способами, чтобы добиться своего. Я прав?

— Да, мне кажется, да, — поразмыслив, признала она.

— У дурака-честолюбца не хватит разума вовремя отступить.

Восточные кварталы имели собственную физиономию, впрочем, как и другие части города. По старым легендам, Магбург начинался именно с этих мест. Несколько полуистлевших домов, точно их и в самом деле выстроили с начала этого мира, претендовали на звание 'Изначального дома'. Ипатий указал Юстине на медную табличку, начищенную до блеска, на одном таком.

— У каждого свои соревнования, — заметил он, грустно улыбнувшись.

— Какое неприятное место! От этих домов как будто смердит! — Юстина невольно сжала в руке палочку. Она видела, что почти из каждого окна провожают их взглядами старики и старухи.

— Здесь доживают свой век древнейшие семьи Магбурга. В этих домах выросли десятки поколений волшебников, а теперь они медленно угасают вместе с хозяевами. Тут даже магия износилась.

— Да, я чувствую — очень неприятно. Что будет, когда умрет последний?

— Кто знает! Наша история не знала ничего подобного — это впервые. Может, они тихо сгинут в небытие, а может, разразится катастрофа.

Они шли по улице в полном одиночестве. И без того ненастный день, в этих местах выглядел умирающим, будто те старики с восковыми лицами, что следили за ними из окон. Юстина не могла себя заставить выпустить из рук палочку.

— Вон тот, — указал Ипатий на трухлявый дом с потемневшими от времени стенами и поросшей мхом кровлей.

В палисаднике торчали засохшие кусты роз и старая, неплодоносная яблоня.

— Здесь все умирает, — Юстина повела плечами от холодка, внезапно пробежавшего по спине.

Ипатий стукнул в дверь с облупившейся краской. Они прислушались, но за дверью стояла гробовая тишина. Юстина кончиком палочки нажала на дверь, и та со скрипом приоткрылась. В полутемную прихожую свет попадал через засаженное паутиной окно над дверями. В полумраке разглядели пожелтевшие обои и старинную тяжелую мебель.

— Эй! Кто-нибудь дома?! — позвала Юстина.

Никто не ответил, только где-то в глубине дома скрипнули половицы.

— Идемте! — позвал Ипатий.

Но не успел он взяться за ручку двери, как за спиной раздался оглушительный треск. Юстина молниеносно обернулась, нацелив палочку. Позади них не оказалось никого. С потолка отвалился кусок штукатурки и шлепнулся на пол. Юстина перевела дух.

— Это не просто осыпается старая штукатурка — дом гибнет, — прошептал Ипатий.

— Хозяин мертв! — договорила Юстина.

Ипатий серьезно кивнул.

Дома, выстроенные магией, умирали вместе со смертью последнего члена семьи. За сорок дней на месте дома оказывался голый пустырь, но дома в Восточных кварталах были слишком древними и ветхими, и усталая магия утекала гораздо быстрее. Обычно на третий день в доме гасли светильники, а на девятый рассыпалась внутренняя отделка. А здесь, похоже, на все не понадобится и суток.

Где-то в недрах дома опять зажалобились половицы.

— Вы сюда, а я туда, — Ипатий указал на две двери в разных концах прихожей. — Будьте осторожны, не шумите!

Он развернулся и исчез за дверью.

Юстина, придерживая дверь, чтобы не скрипела, отворила ее и заглянула в комнату. Темные шторы на окнах задернуты. На стенах в покрытых давней пылью в кованных рожках тлел потухающий свет фотов. Юстина тряхнула палочкой, выпуская кончик кнута. С него сыпались искры, он освещал неровно, но так она чувствовала себя увереннее в мертвом доме.

Комната походила на гостиную. На столах стопки газет, у стен — диваны, к закопченному камину придвинуты кресла. На полу протертый ковер, древний, как и сам дом. Юстина перебрала газеты. Верхние — от вчерашнего числа. Она подошла совсем близко, прежде чем заметила новую дверь в самом темном углу. Толкнула ее. И опять тягучий скрип — дом основательно обветшал.

И тут шторы задернуты. Комната длинная и узкая. К стенами прижимались буфеты с посудой, узкие и высокие комоды с бельем. Возле окна, в ряд, выстроились стулья с протертым бархатом сидений и выломанными перекладинами спинок. Юстина снова заметила дверь на противоположном конце комнаты.

На этот раз она попала в просторное помещение, и неровный свет от искрящегося кнута не доставал до углов. По середине — обеденный стол на дюжину человек, и придвинутые вплотную к нему массивные стулья с очень высокими спинками. Хрустальная люстра над столом празднично блеснула, поймав свет кнута. У темных стен опять буфеты и шкафы с посудой. В углу — один на другом — стулья. На полу лежала пушистая пыль, которую потревожили только ее следы. На другом конце комнаты опять дверь. Юстина устремилась туда, рассчитывая в следующей комнате встретиться с Ипатием, но краем глаза уловила движение за плечом. Стремительно кинула она кнут, и он обвил жертву восьмеркой. Оба застыли друг напротив друга.

— Осторожней, Юстина, иначе вы рассечете меня на шесть частей, — Ипатий старался сдерживать дыхание.

— Зачем вы прятались? — она не торопилась убирать кнут.

— Я не прятался. За моей спиной дверь. Я услышал ваши шаги и хотел позвать вас, но вы оказались быстрее мысли.

— Почти так же, как мысль, — поправила Юстина. Огненная петля потухла, выпуская Ипатия из смертоносных объятий, и только кончик кнута снова неярко искрился. — И против кнута не существует заклятья.

— И для вас, и для меня есть универсальное средство — яд, — проговорил Ипатий. — Он избавляет от ненужного перебирания вариантов. Идемте, я нашел Ари Травла.

Старик лежал на животе, неловко подвернув под себя руку, из приоткрытого рта натекла темная лужица крови. Глаза его остекленели.

— Его пытали! — проговорила девушка.

— Да, — Ипатий тряхнул рукой и рассыпал фоты ровного белого света. — И он умер совсем недавно.

Юстина присела на корточки и коснулась холодеющей шеи старика.

— Мы опоздали на пару часов.

— Нас задержали на пару часов.

— Значит, вы были правы, и Ари Травл знал, где спрятаны Звезды Фанаин. Теперь Порфирий получит их.

— Не обязательно, — качнул головой Ипатий. — Если я прав еще в одном предположении, то Порфирий ушел отсюда несолоно хлебавши. Думаю, что старик унес тайну с собой в могилу. Впрочем, это прояснится самое позднее завтра.

— Под пытками не устоит никто, — возразила Юстина. — А он был всего лишь старик и уборщик.

— Он хранил тайну темных артефактов больше сорока лет и ни разу не поддался им. Он был кремень. Поверьте, Юстина, магическое могущество — это еще не все.

— Когда вы начали так думать? — поддела она.

— Когда поумнел. Здесь нам больше нечего делать. Уходим.

Она огляделась. Комната выглядела обжитой, совсем не как, те другие. Видимо, Ари Травл проводил здесь то время, когда бывал дома. Но в комнате был определенно не свойственный ей беспорядок — ее обыскивал кто-то чужой. Шерстяной плед на кровати сбит, будто под ним шарили. На столе перерытые стопки газет. Дверцы гардероба приоткрыты. Юстина пальцем подцепила створку и увидела, что одежда на вешалках небрежно сдвинута к одной стороне, а содержимое коробок, стоявших внизу, вывалено на полки шкафа.

— Нужно сообщить Тибию Трою.

— Пошлем молнию из дома, иначе дознаватели задержат нас до ночи. Пусть разбираются сами!

Юстина колебалась. Ей казалось подозрительным, что Ипатий хочет уйти поскорее.

— А кто ходил?

— Я никого не видел. Дом пуст.

Они вышли на улицу, и Юстина глубоко вздохнула, освобождаясь от затхлого воздуха умирающего дома.

— Соседи могли видеть того, кто приходил в дом до нас, — сказала она.

— А могли не видеть. Оставьте дознавателям их работу, а нам нужно возвращаться.

Они снова прошли мимо ряда иссохших домов, дважды свернули и выбрались к проулку, ведущему к запеленанной туманом Второй Кольцевой. И здесь накатила такая жуть, что Юстина перестала дышать и оглянулась дикими глазами. Вокруг высились хмурые темные стены в три этажа, и никого. За спиной мирно дремала улица, на которой, сколько хватало глаз, не было ни одного человека. Ипатий взял Юстину под руку. Он побледнел и стиснул челюсти, видимо, почувствовал тоже. Они сделали пару шагов вперед. Камни под ногами оглушительно грохотали, а стены домов угрожающе нависли, готовые обрушиться. Юстина дернулась вперед.

— Не бегите, нельзя! — проговорил он. — Давайте лучше постоим на месте.

Ипатий развернул ее к себе лицом и крепко сжал предплечье.

— Что это такое?! — одними губами шепнула Юстина.

— Кажется, догадываюсь — хивия балуется.

— Хивия? — повторила Юстина и украдкой оглянулась. По стене мазнула черная тень. — Откуда она здесь взялась?!

— Скорее всего, идет за нами из дома Ари Травла.

— Вы думаете, что это она ходила?

— Вероятно, так. Почему же еще мы никого не встретили?

— И что теперь делать?

— Понятия не имею. Одно известно точно: хивии ненавидят, когда на них смотрят.

Ипатий развернул Юстину и, не выпуская руки, повел дальше. Шаги гремели. Иногда накатывались, будто небо в грозу раскалывалось над головой, и хотелось присесть и закрыться руками; а иногда в дробном эхе слышался цокот чьих-то каблучков.

— Есть древний обычай: хивию задабривают, кидая ей монетку, — вспомнила Юстина.

— У вас есть деньги? — спросил он, безнадежно хлопая себя по карманам. — Я не догадался взять.

— Это суеверие, — она нащупала в кармане какую-то мелочь и протянула ему на ладони.

— А мы посмотрим!

И он бросил монетку себе за спину. Она ударилась о камни, подпрыгнула. Но нового удара не последовало. Некоторое время они еще постояли, слушая онемевший вдруг переулок.

— Она взяла монетку! — Ипатий выглядел очень довольным, точно ему удалось совершить невиданное дело.

— Это ничего не подтверждает! — ответила Юстина.

Он отмахнулся, и они вступили в туман Второй Кольцевой.

Глава 10

(10 дней до свадьбы Хрисы Техет.)

— Зачем оставаться тут? Вы как будто голодных псов дразните, — мрачно проговорил Геврасий Врига. — Им теперь все известно о вас. Чего ждать? У градоначальника вот-вот не выдержат нервы, и он прикажет отравить вас.

Ипатию отвели те две комнаты на втором этаже, в каких встречали его впервые. Подступали сумерки, и фоты медленно плавали под потолком, разливая комнату вокруг белый свет. В комнате осталось мало мебели — Ипатий попросил вынести лишнее, по его мнению. Исчезло ощущение уютной тесноты от штор, мягких диванчиков и светлых ковров на полу. Шаги и голоса гулко отдавались в стенах, но Ипатия это устраивало.

— Не сейчас, еще не сейчас, — он сидел на стуле с высокой резной спинкой и постукивал пальцами по темной крышке стола, отражающей белое пятно фота, проплывающего вверху.

— Я не понимаю, на что вы рассчитываете, — продолжил Геврасий. Вся поза коменданта: твердо сжатые челюсти, сложенные на груди руки — говорили, что он не тронется с места, пока не добьется своего. — Так или иначе, вы очутитесь на Границе — с Ратушей не договориться. Они не потерпят вашего могущества.

Ипатий проницательно взглянул ему в глаза.

— Тебя тревожит, что наша с тобой связь раскрыта.

— А как бы поступали на моем месте вы? — мрачно осведомился Геврасий. Игры Ипатия казались ему безрассудными, и поворот судьбы, освободивший Ипатия из Холодной скалы, больше не представлялся счастливым. Даже самые преданные последователи недоуменно шептались по углам. Прямо, в глаза никто этого не говорил — могущество Ипатия вызывало страх, и никто не хотел испытать на себе его силу. И слишком давно, и слишком надолго он был потерян для друзей, чтобы быстро войти с ним в прежние доверительные отношения. К тому же, Ипатий не прилагал никаких усилий, чтобы восстановить их, пустив все на самотек. И только комендант Холодной Скалы, видевший Ипатия в самые тяжелые дни, мог рискнуть вызвать его гнев, задав прямой вопрос.

Ипатий легко пожал плечами.

— Так же, наверное. Тебя уволили со службы, и если со мной случится что-нибудь неприятное, ты займешь одну из тех камер, которые раньше стерег.

— Благодарю, что напомнили, — нахмурился Геврасий.

Ипатий усмехнулся.

— Раньше ты говорил, что готов к подобному повороту.

— Я и сейчас с вами! — твердо заявил бывший комендант тюрьмы, выпятив челюсть. — Я ничего не боюсь, но надобности рисковать нет... Зачем ввязываться в эти игры с Порфирием? Пусть бы Трой и Гвидо разбирались. На вас смотрят с недоверием, и чтобы вы не сделали, истолковывают вкривь и вкось. Если вы хотите стать диктатором Магбурга, — при этих словах Ипатий быстро взглянул на него, — то и тогда не нужно оставаться здесь. У нас достаточно верных людей. Соберемся силами на Окраине, и явимся в Магбург, не как жалкие преступники, а как повелители.

— Я говорил тебе, — с холодностью произнес Ипатий, — я не хочу становиться диктатором Магбурга. Не хочу ничего менять!

— Но и на Границу вы не хотите, — с упрямой решимостью добиться окончательного ответа, сказал Геврасий.

Коррик промолчал, ожидая продолжения. Он знал, что этот разговор непременно случится, что от него потребуют ответа, будут выяснять истинные намерения. Даже нет, не так, не просто выяснять намерения, а подталкивать в нужном направлении. Ипатий давно, еще когда впервые заговорили об его освобождении, предвидел эту ситуацию, и тогда же оценил иронию ее: желания его, самого могущественного мага в Ойкумене, значат не больше, чем желания какого-нибудь бездаря.

— В городе вы можете жить либо повелителем, либо узником. Холодную Скалу вы покинули добровольно. Выбор сделан.

— Нет. Нет, выбор есть: уехать на Границу.

— Но вы туда не хотите!

Ипатий стукнул кулаком по столу.

— Заладил! Хотите — не хотите! Не всегда желания имеют значения! Пора бы уже об этом знать!

Геврасий обиженно замолчал, и Ипатий не выдержал первым:

— Извини, я сегодня резок. Тяжелый разговор с Троем и Вормом выбил меня из колеи.

Ипатий поднялся с места и подошел к окну, сложив руки на груди. Геврасий мрачно уставился в натертый паркетный пол.

— Не я один не понимаю, что вас тут держит, — проговорил он, наконец.

— Ты очень настойчив сегодня.

— Многие не понимают. Они или бы бежали с вами на Границу, или бы жили, как прежде. А так... все гадают, что вы замыслили.

Ипатий долго не отвечал. По дорожкам сада медленно шла Юстина, направляясь в дальний уголок, к озеру. Вечерний полумрак скрадывал очертания ее силуэта. Геврасий Врига вздохнул, по опыту зная, что ответа можно и не дождаться.

— Наверное, старый долг требует возврата, — вдруг признался Ипатий. — Пока я не могу отсюда уехать.

Помолчал и добавил:

— Но это не причина для вас, моих последователей... Тогда вот тебе другая: если сейчас я сбегу на Окраину, то спустя короткое время встречусь уже не с Порфирием, а владыкой Звезд и новым диктатором Магбурга. Тогда уже он не будет одинок, не будет изгоем. Начнется война, которая опустошит Ойкумену. Теперь скажи сам: есть у меня право бежать сейчас?!

Геврасий помолчал, обдумывая его слова, затем медленно кивнул.

С сухим треском сверкнула молния, и восьмушка листка закружилась в воздухе. Телеграмма сунулась в руки Коррику.

— Порфирий поздравляет с освобождение и приглашает на встречу.

— Легок на помине!

— Пишет, что у нас есть общие интересы, которые нужно обсудить. Фат!

— Видите, — опять помрачнел Геврасий, — даже он считает, что вы задумали прибрать к рукам Магбург. Спросите десять человек на улице, и всякий скажет, что еще неизвестно кто опаснее: вы или Порфирий. Тибий Трой, наверняка, уже яд припас. А если они прознают, что Порфирий вам телеграммы шлет....

— Шлет, шлет, — кивнул Ипатий. — Шлет телеграммы потому, что уязвим. Сильные не договариваются.

— Вы что-то задумали?

— Да, мой верный Геврасий, да! Завтра к вечеру достань экипаж и жди на аллее. Там есть такие удобные заросли кустов...

— Встреча с Порфирием, — с изумление и горечью произнес Геврасий.

— Тс-с-с! — шикнул Ипатий. — Здесь подслушивают!

Геврасий оглянулся по сторонам и откашлялся.

— Что будет, если советники узнают?!

— Плохо будет, поэтому они не должны узнать, — усмехнулся Ипатий. — Ты ведь меня не выдашь.

— Выбора у меня нет, — буркнул Геврасий.

— Выбор есть всегда. Итак, экипаж завтра. Иди.

Геврасий мотнул головой и пошел к дверям.

— Постой. Забыл. Как там Лолий Осик? Вы нашли его?

— Нет, известно только, что он в городе.

— В городе, в городе, — повторил Ипатий. — Ах, как это все одно с другим связывается! Связывается и цепляется одно за другое! И Юстина, и свадьба Хрисы — этот узел обычно называют 'судьба'. Ищите! Ищите Лолия! Пока это не стало крайне важно.

— Я даже понимать вас не хочу! — пробормотал Геврасий.

Ипатий перечитал телеграмму, затем поднял ее за кончик двумя пальцами. Листок вспыхнул пламенем и осыпался пеплом.

— Итак, Тибий Трой отрицает, что посылал телеграмму, — сказал Ипатий. Юстина сидела на своей любимой скамейке в углу сада, и, положив подбородок на руки, смотрела на зловещий, оранжево-черный закат над озером.

— Почему вы решили обсудить это со мной? — спросила она, разворачиваясь к нему.

Ипатий остановился в двух шагах от скамейки, заложив руки в карманы расстегнутого сюртука.

— Мы с вами в одной лодке, Юстина.

— В одной лодке? С каких это пор? Давайте внесем ясность раз и навсегда. Я вас не одобряю! Тому, что вы натворили, нет оправданий!

— А я и не ищу оправданий, — тихо проговорил он и поглядел вдаль на озеро:

— Здесь всегда так неуютно?

— А вам больше нравятся веселенькие пейзажи? — раздраженно спросила девушка.

— Нет, полагаю, нет. Я отвык от них...

— На вас, когда вы того хотите, очень трудно сердиться, — она поднялась со скамейки. — О чем вы начали говорить?

Они пошли рядом по дорожке.

— Трой утверждает, что не посылал телеграммы. Либо он лжет, либо нет, — охотно отозвался Ипатий, — и заметим: обе вероятности интересны.

— Телеграмму послал тот же, кто направил к нам Гвидо, — сказала Юстина. — И есть некто, слышавший наш разговор в столовой и сообщивший Порфирию об Ари Травле.

— Он же выкрал дневник Зоила и передал его Порфирию.

— Вы думаете, в обоих случаях действовал один и тот же человек?

— Вероятнее всего. Тень подозрения падает на нас всех. Мы были в доме в оба раза. Гвидо, наверное, счастлив — его подозрения, наконец-то, обрели почву, — заметил Ипатий.

— Но он ни слова не сказал утром!

— Потому и молчал, почувствовал — птичка попалась в силки.

Юстина вдруг остановилась, глаза ее недобро блеснули.

— На кого вы намекаете?!

— На вас, конечно же! — Ипатий ничуть не смутился. — Гвидо подозревает вас. Подумайте сами: предсказание — раз; два — с детства знакомы с Порфирием; три — у вас имелись возможности взять дневник и передать его Порфирию, а потом выдумать тот разговор с неизвестным лицом; и четыре — вы черный маг! Все одно к одному. Но пока доказательств у него нет.

Юстина молчала и смотрела на Ипатия. Темные глаза ее мерцали в сгущающейся тьме ночи.

— Вот, значит, что! — проговорила она наконец и быстро пошла по дорожке.

Ипатий немного задержался, сорвал с клумбы белую хризантему и, нагнав девушку, протянул цветок ей.

— И вас это не смущает? — она поднесла цветок к лицу, но он пах только вечерним холодом.

— Смущает? С чего бы мне смущаться? Я темный чародей, заключенный, находящийся на свободе на птичьих правах.

Она опять остановилась и посмотрела ему в лицо.

— И каково это?

— Что?

— Обладать вашим могуществом? Что вы испытываете?

— Коварный вопрос. Откровенность за откровенность. Я начну. Каково обладать могуществом? Это наподобие, когда хочется пить — мечтаешь о воде, но когда сидишь по шею в луже — мокро и скучно.

— Неужели так?

Ипатий кивнул и стал серьезен.

— Ужас.

— Что 'ужас'? — не поняла Юстина.

— Я испытываю ужас. С тех пор, как меня выпустили на свободу, постоянно опасаюсь за свою жизнь. Все мои мысли подчиняются этому страху. Каково для великого темного чародея?

— Кажется, я вас понимаю, — медленно проговорила она. — Но берегитесь! Вас можно понять и в другом смысле — страх заставляет не только защищаться, но и нападать первым.

— Я так и думал, что вы поймете, — сказал Ипатий, и тепло исчезло из глаз Юстины. — Теперь ваша очередь откровенничать. Скажите, а каково постоянно сдерживать ярость, клокочущую внутри?

Он схватил девушку за локоть и притянул к себе.

— Ведь вам знакома ярость, Юстина?

— Отпустите!

Несколько секунд он смотрел ей в глаза, а потом разжал руку и отступил на шаг. Он отпустил, а Юстина все еще упиралась в него взглядом, твердо сжав губы. Она отшвырнула цветок и пошла по дорожке, но повернула не к дому, а вглубь сада. Ипатий последовал за ней.

— Вы знаете Порфирия очень хорошо. Что вы думаете о нем? — задал он вопрос после паузы.

— Знаю?

Казалось, она должна сердиться, но она отвечала ровно, как будто не было вовсе гнева несколько минут назад.

— Нет, я его не знаю теперь. Шесть лет назад он уехал отсюда мальчиком. С тех пор была Граница, Окраина. Откуда мне знать, какой он?

— Люди мало меняются.

Юстина искоса взглянула на Ипатий: как его понимать?

— Он хороший маг?

— Порфирий — черный маг, а плохих черных магов не бывает. Но он всего лишь черный маг. Вы понимаете меня?

— Думаю, да, — кивнул Ипатий. — Вы хотите сказать, что у магов, белых и черных, есть преимущества и недостатки.

— Именно так, — подтвердила она. — Он хороший черный маг, но посредственный чародей. Он всегда ловко разыскивал артефакты.

— Хватило бы у него смелости вступить со мной в поединок? Ведь даже с вашим умением обращаться с кнутом — результат непредсказуем.

— Думаю, этого он постарался бы избежать. Порфирий никогда не любил проигрывать.

— Мошенничал в игре?

— Бывало и такое.

Юстина замолчала. Ипатий искоса смотрел, как она кусает губу. Вероятно, какая-то мысль мучила ее.

— Почему вы не стали черным магом? — спросила она наконец.

Ипатий усмехнулся про себя. Юстина с наивной гордостью черных магов полагала, что нет ничего важнее в жизни, чем принадлежать к Дому. Понять это не сложно: обыватели подозрительно косились на них, за глаза обвиняя во множестве настоящих и выдуманных преступлений, а в ответ Дом сплачивался. И если Домы Белых магов и Целителей свободно пополнялись со всей Ойкумены, то к черным магам приходили, как правило, из семей черных магов. Ипатий принадлежал как раз к такой семье, и от него ожидали, что он продолжит ее традиции.

— Пытаетесь понять меня? Это будет несложно. Во мне нет яростной страсти, нужной черному магу. Я не мог стать целителем, потому что нет чувства 'особенности'. Не имею и вдумчивой созерцательности белых магов. Серые маги свободны от обязательств и ограничений.

— Свободным от обязательств и ограничений? — повторила она скорее удивленно, чем насмешливо. — Взаперти?

Ипатий усмехнулся с грустью.

— От людей, от общества никуда не денешься — нравится нам это или нет, — покачала головой Юстина.

— Можно спрятаться. В тюрьме, к примеру.

— И вы, конечно же, так и поступили, — Юстина подпустила в голос яда, пытаясь понять: уж не хочет ли он завлечь ее, интересничая, или же это признание, без кокетства, от чистого сердца?

Ипатий не ответил. Они вывернули из глубины сада на подъездную аллею.

На улице совсем стемнело. Над озером отполыхал оранжевый закат, и оно погрузилось в черноту ночи. Песочная дорожка едва виднелась под ногами. У ворот призраками маячили стражи в длинных непромокаемых плащах. Кто-то из них, заметив гуляющих, выкинул фоты, ослепительные в темноте. Ипатий отвернулся, прикрывая глаза от световой вспышки.

— Пойдемте в дом, — предложил он. — Нам лучше не бродить в ночи. Хотя и в вашем доме... лестницы скрипят, кто-то ходит, и мне все время мерещится взгляд в затылок...

— Это домовой, — Юстина опять отвечала ему спокойно, без тени насмешливости. — Он ходит ночами по дому, вздыхает, а в бурные ночи стонет замогильно.

— Хорошо бы так, — проговорил Ипатий, пропуская девушку вперед себя в двери и украдкой оглядываясь по сторонам.

Глава 11

(9 дней до свадьбы Хрисы Техет.)

Ипатий, без сюртука, стоял возле резного бюро из темного дерева. В тот момент, когда Юстина показалась на пороге, сверкнула молния, и исписанный листочек лег ему в руку. Он быстро глянул и сжег, сдув пепел в горящий камин. Юстина наклонила голову к плечу.

— Вы состоите в переписке. Уже? Хотелось бы узнать, кто ваш корреспондент?

— Никаких условий насчет переписки нет, не так ли?

Он развернулся ей навстречу.

— И поверьте, для меня есть более занимательные моменты, чем мои корреспонденты. Вот, например, вы. Молодая женщина приходит навестить меня, сама — такого не случалось лет пятнадцать.

Кажется, он дразнил ее.

— Я хотела спросить вас, не собираетесь ли вы куда-нибудь сегодня? — холодно проговорила Юстина, и не думая поддаваться на его легкомысленный тон. — Хочу уйти на целый день.

— Нет.

— Хорошо.

Юстина направилась к двери, но он вдруг окликнул:

— Постойте! Вы не знаете, от чего он? — и указал на ключ, лежащий на столе.

Девушка возвратилась и взглянула на медный ключ с фигурно отлитым ушком.

— В доме подходящих для него замков нет. Откуда он у вас?

— Сам не знаю. Сегодня утром я нашел его на столе, среди бумаг, — Ипатий положил ключ в карман жилета. — Подумал, что домовой забыл его, но если вы утверждаете... Хорошо, подождем, пока все само не прояснится.

Юстина пожала плечами и вышла. Тронув экипаж с места, она уже забыла о загадочном ключе и постаралась хоть ненадолго выбросить из головы все прочее. Через полчаса она доберется до любопытной своей тетки Аполлинарии, и та засыплет ее миллионом вопросов. В нынешней ситуации, когда люди бредили темными волшебниками, Юстина предпочла бы уклониться от визита, но Аполлинария проявляла настойчивость и требовала ее к себе, ссылаясь на родственные и дружеские чувства. После третьей телеграммы избежать поездки стало невозможно.

Дом Апполинарии находился в центральной части города, между Первой и Второй Кольцевыми. Муж ее, как и большинство живущих тут, служил в Ратуше, занимая ответственный пост. В этих кварталах дома не окружали зеленые садики — такой обычай завели позже, — они стояли, тесно прижавшись друг к другу.

Оставив экипаж возле подъезда, Юстина поднялась по двум высоким ступенькам на крыльцо, выходящее прямо на тротуар, и постучалась. Ждать не заставили. Аполлинария просияла лицом, увидев племянницу.

— Я так и подумала, что это ты! Проходи!

Юстина сняла черное пальто в квадратной прихожей и следом за хозяйкой прошла в уютную гостиную на первом этаже. Они сели к круглому, накрытому вязанной белой скатертью столу.

— Ах, Юстина! — воскликнула Аполлинария. — Я тебя заждалась! Скорее расскажи: каков он?!

Девушка не успела ответить, как Аполлинария вскочила с места, пробежалась по комнате, на ходу сыпля вопросами:

— Что?! Постарел? Подурнел? Стал угрюм или, наоборот, разговорчив без меры?! Что же ты молчишь?!

Аполлинария упала на свое место, взяла Юстину за руку и настойчиво заглянула ей в глаза:

— Ну же! Не томи меня! Я хотела ехать к вам, но муж сказал, что меня не пропустят. Каков он?!

Юстина с изумлением отметила: в тетке нет ни капли страха или отвращения к преступнику — одно жадное любопытство. И это сбивало с толку.

— Я не думала, что он молод, — начала Юстина медленно, осторожно выбирая слова. — Не могу сказать: понравился он мне или нет. Но он другим представлялся. Почему ты так интересуешься им? Вы были знакомы?

— Конечно! Я танцевала с ним на балах. Он был таким милым мальчиком! Минутку, я тебе сейчас покажу!

Она сорвалась с места, хлопнула дверями, и каблучки часто застучали вверх по лестнице — в спальню. Спустя минуту опять застучали каблучки, уже по лестнице вниз. Запыхавшись, Аполлинария вбежала и сунула в руки племяннице снимок.

— Вот гляди!

На снимке юноша со светлыми волосами и светлыми же глазами, одетый, по той моде, щеголем. Сложив на груди руки, он стоял, глядя без улыбки, надменно. Юстина разглядывала его с удивлением: это был он, но, как-будто, совсем другой.

Аполлинария следила за ней, сияя лицом.

— Хорош, да? И сейчас такой же?

— Ты хранишь снимок осужденного темного волшебника у себя под подушкой?! — уточнила Юстина с прохладцей, надеясь умерить восторги тетки.

— Можешь осуждать меня, но тогда в него были влюблены все девчонки! — немного обиженно откликнулась Аполлинария.

— А твой муж знает?

Аполлинария на секунду замялась.

— Вот еще! — она выхватила фотографию из рук Юстины и спрятала ее в карман платья. — Женщина может иметь маленькие секреты, которые никому не наносят вреда.

— Не уверена! Если в доме найдут его снимок, то твоего мужа могут заподозрить в связи с темным чародеем и отправят в отставку без пенсии.

— О, как страшно! — воскликнула Аполлинария, картинно заламывая руки. — Теперь я девять ночей глаз не сомкну!

И рассердившись, упрямо сказала:

— Мне все равно! Можно подумать, что мы живем на его доходы, а не на мое приданое. Этот снимок будет в моем доме — и точка!

Юстина пожала плечами.

— Как угодно! Что ты на меня кричишь? Поступай, как заблагорассудиться.

Некоторое время обе молчали. Аполлинария дулась. Юстина жалела, что поддалась ей и приехала, но вдруг сообразила, что ее тетка — живой свидетель, и от нее можно получить правдивые ответы об Ипатии.

— Полли, а что за история с погибшей девушкой? — осторожно задала вопрос она.

Аполлинария моментально оживилась.

— А, ты о Калерии!

— Ты была знакома с ней?

— Конечно! Мы же вращались в одном кругу! Их свела Судьба. Понимаешь, о чем я? Она вручила себя Судьбе, и в праздник Солнцестояния, ночью, вышла на перекресток в парке.

— О, она была романтической особой!

— Не без того. И очень красива в придачу. Там Ипатий на нее и наткнулся, — не без горечи заключила Аполлинария. — Весну и лето они были вместе, а в сентябре она умерла.

— Как она умерла? Он виноват?

— Никто не обвинял Ипатия, нет. Калерия не справилась с заклинанием. Она была недурна, но звезд с неба не хватала. По самонадеянности не дождалась Ипатия и не позвала никого, чтобы ее подстраховали. Ее убило ее же заклинание. Нелепый, трагический случай! На Ипатия ее смерть произвела тяжелое впечатление. В тот же день он позволил арестовать себя Тибию Трою.

— Тибию Трою? — изумилась Юстина. — Как?!

— Да, Трою, и Гвидо за ним подоспел. И заметь, оба сделали недурную карьеру!

Юстина в волнении поднялась с места и прошлась по комнате. Аполлинария сидела у стола, подперев щеку рукой. Глаза ее затуманили воспоминания.

— Я не понимаю! — проговорила Юстина. — Почему он позволил арестовать себя? Как ты думаешь, ведь ты его знала?

— У нас очень долго обсуждали это, — вздохнула Аполлинария. — Многие считали, что Ипатий струсил; некоторые — что помутился разумом из-за смерти Калерии. А я думаю, он понял: повелители одиноки.

— Он был очень самонадеян в молодости?

— О, да!

Юстина села обратно к столу. Веселость Аполлинарии исчезла, и она грустно разглядывала узор на вязаной скатерти. Девушке опять захотелось уйти, но двери распахнулись с положенным им драматизмом, пропуская в комнату Христу Техет.

— Юстина, милочка! Кто бы мог подумать, что я застану тебя здесь! Так удачно! — она небрежно скинула надушенную меховую накидку на кресло. — Надеюсь, ты не уходишь? Расскажи, как у тебя дела?

Юстина, поздоровавшись, принужденно села обратно. Ей не хотелось говорить о себе, но Хриса и не настаивала, начала говорить сама:

— Полли, дорогуша, я привезла тебе подарок! — и она торжественно извлекла из сумки книгу. — Новая книга Лолия Осика. С автографом!

Юстина встрепенулась. Лолий Осик! Еще один человек, прочно связанный с Ипатием. Человек, которого Ипатий разыскивает. Юстина ни на миг не усомнилась в правильности поступка Лолия, но теперь, когда, герои этой истории оказались ей знакомы, все представлялось не так однозначно.

— С автографом?! — ахнула Аполлинария, мгновенно переходя от грусти к восторженности. — Ты меня балуешь, Хриса! Уже читала? Про что? Интересно?

— Ах, ну что ты, милочка! Какие пустяки — книга! Нет, не читала. Я получила их только что. Но знающий человек заверил, что Лолий мастерства и занимательности не теряет.

Аполлинария раскрыла книгу в яркой обложке, и Юстина, не удержавшись, перебралась ей за плечо.

— Знаешь, дорогая, — сказала Полли, — ведь я и с ним знакома. Правда, почти сразу после ареста Ипатия, он начал избегать прежних друзей. Да и то сказать, нелегко ему пришлось в первое время. Многие прямо обвиняли его в предательстве.

— А тебя не смущает, что он предал его и в самом деле? — спросила Юстина.

— Почему это должно меня смущать? — искренне удивилась Аполлинария. — Столько воды утекло! Между прочим, градоначальник тогда лично вручил Лолию Осику почетную грамоту и медаль. Он же спас город от темного чародея!

— Но этим темным чародеем был Ипатий Коррик, — подчеркнула Юстина, намекая на фото, припрятанное в кармане платья Полли.

— Ну и что? Это две совсем разные истории! — возразил ей Аполлинария.

— Милочка, хочешь открою, в чем секрет долголетия? — Хриса вставила сигарету в длинный мундштук и прикурила. — В отсутствии злопамятности. Вот что, эта книга тебе!

Хриса и извлекла из сумки еще один экземпляр.

— Ну что ты! — отказалась Юстина. — Я могу подождать, пока книгу начнут продавать. Я же понимаю, какая редкость — экземпляры с автографом Лолия.

— Разумеется, огромная редкость! — заявила Хриса. — И мне стоит трудов добыть дюжину подписанных книг. И теперь кое-кто будет чувствовать себя обойденным. Именно поэтому прими книгу от меня! У вас, как я знаю, прекрасная библиотека, но нет еще ни одного личного автографа Лолия Осика. А вполне вероятно, что этот век запомнят по его выдающемуся таланту писателя и натуралиста.

— Воистину так! — воскликнула Аполлинария. — Его в запой читает даже мой Себьяний! Вот только муж не прочитал ни единой строчки по непонятной мне принципиальности. Я замечаю, Тина, что вы с ним одинаково смотрите на многие вещи.

Юстина только пожала плечами.

— Хриса, дорогая, расскажи, как идут приготовления?! — Аполлинария легко перешла к новой теме.

— Совсем сбилась с ног, — пожаловалась та. — Восемнадцатая свадьба, а я все никак не привыкну!

— А как Лев? Исавр Ребс принял его на стажировку?

— О, у него все благополучно. Исавр им не нахвалится! — едва ли не с материнской гордостью проговорила Хриса. — Но он так завален работой, что абсолютно не помогает мне в приготовлениях к свадьбе! Впрочем, прежние мои мужья были таким же. Как будто мир не подождет их! Мужчины только к седым волосам понимают, что нет ничего важнее семьи. Впрочем, не будем об этом, — вздохнула она.

Они умолкли. Юстина вдруг помрачнела, вспомнив о катастрофах, каждый раз сопровождающих торжество.

— Хриса, — с осторожностью начала она, — быть может, свадьбу лучше ненадолго отложить?

— Что за вздор ты несешь, девочка! — возмутилась Хриса. — Отложить свадьбу! Что такого произошло, чтобы отложить ее?!

— Сейчас назревают такие события....

— События? — фыркнула Хриса. — Че-пу-ха! Максимализм молодости! В юности мне тоже казалось, что назревают события. С годами пришло понимание, что если пережидать все события, то застрянешь в старых девах. Всегда угрожает Граница, темные чародеи, невиданный мор, в конце концов, даже оборотни в полнолуние и те опасны, если сбиваются в большие стаи!

— Здравая позиция! — поддержала ее Аполлинария, с лукавой усмешкой.

— Я бы посоветовала тебе, — продолжила Хриса, — не забивать хорошенькую головку мировыми проблемами, а подумать как следует о платье для церемонии. Твоя бедная мать рано умерла, оставив тебя на попечение безалаберного отца! Будь она жива, не позволила бы тебе одеваться подобным образом. Милочка, я не в претензии к твоему вкусу — фасон безупречен. Но черное! Нехорошо для молодой девушки! Вспомнить только, в чем ты появилась на Новогоднем балу! Да еще, дорогуша, раз мы заговорили об этом, хочу тебе сказать, что ты слишком неулыбчива. Ну что за мрачность?! О чем грустить в твоем возрасте! Разве о недостатке поклонников, но ты же не обделена вниманием. И только не говори, что все черные маги меланхолики, — Юстина и не делала попытки возражать Хрисе. — Глупости! Посмотрите на Афанасию. (Она, кстати, твоя подруга Аполлинария.) Фасси смешлива, как пятнадцатилетняя девчонка!

Юстина вышла от Аполлинарии освеженной. Хриса ни разу не задала вопрос об Ипатии, словно он явление рядовое. 'Ну, подумаешь, темный чародей, выпущенный из Холодной Скалы! Тоже мне новость! — читалось в каждом жесте Хрисы. — Моя свадьба — вот событие года!' И Юстина под конец свидания начала соглашаться с родственницей. Действительно, она живет на свете очень давно, и за это время перевидала не меньше дюжины темных чародеев. Поговаривали, что она была дружна со многими из них, а в особенности с Зоилом Зизием, однако, по какой-то причине не вышла за него замуж.

Время близилось к обеду. Юстина направилась к театру, рассчитывая позвать Терентия Летилла перекусить. Днем у театра стояло всего несколько экипажей, и Юстина без труда узнала экипаж Мелании — правильная осада продолжалась.

В просторном вестибюле театра было пустынно. Тяжелая дверь в зрительный зал предупредительно отворилась перед ней. Вокруг сцены слабо горели световые шары, и перламутровые стены раковины чуть светились отраженным светом. Шаги гулко разлетались в полутемном зале. Звук, будто кто-то шаркнул подошвами по полу, донесся сверху, от лож, устроенных в спирали раковины. Юстина подняла голову, но никого не заметила за полукружьем ажурных балкончиков. Тревожиться причин не было — мало ли кто из служащих или их знакомых забрел в театр. И девушка прошла прямо за кулисы, в помещения артистов.

Здесь тоже царила темнота, но дорога хорошо знакома, и вынимать палочку, чтобы зажечь фоты, не хотелось. Впереди, из-за приоткрытой двери, падала полоса света, и слышались голоса. Юстина невольно придержала шаг.

— Иллюзионист слишком узкое определение, — говорил Терентий Летилл. — Это вовсе не отражает сути того, что мы делаем. Разве мы только создаем иллюзию, копируем действительность? Нет! Мы ее воссоздаем в очищенном, незамутненном виде, оголяем эмоции. Все, что у нас есть это несколько минут. И в эти несколько минут мы заставляем людей видеть мир свежим взглядом.

— Какое же определение вы для себя избрали? — Юстина узнала голос — Порфирий Рофиллит — и выхватила палочку.

— Артист! Да, без сомнения, мы артисты, — продолжал Терентий.

Юстина на мгновение замерла в нерешительности. Войти? Но тогда схватка неизбежна, Порфирия просто так отпустить нельзя. А она еще помнит первый поцелуй под кленами и не готова биться с ним до конца. Бежать за помощью? До гостиницы, где обосновались дознаватели и неразлучные с ними стражи, пять минут быстрого шага. Юстина тихонько попятилась от дверей. Разговор превратился в неразборчивое бубнение. У самой сцены ее схватили за руку, и Юстина ахнула от неожиданности.

— Юстина! — воскликнула Мелания. Она сильным движением развернула ее, под локоть поволокла прочь от комнаты Терентия.

— Я никак не ждала тебя сегодня! Ты столько дней пропадала! Но у тебя дела, наверное, поинтереснее, чем в городе, — Юстине казалось, что Мелания говорит слишком громко и возбужденно. — Ну, и как Ипатий? Болтают — интересный мужчина.

Они уже вышли на середину зрительного зала, когда Юстина вырвала у нее руку.

— Что с тобой? — с притворным удивлением воскликнула Мелания.

Почудилось, что подруга посматривает ей за плечо, и Юстина резко обернулась. Кончик ее палочки заискрил. Но за спиной никого не было.

— Что на тебя нашло?! Ты слишком увлеклась играми в черных магов! — с насмешкой и затаенной злостью бросила Мелания. — Уже теней пугаешься!

Юстине, и в самом деле, померещилась, что одна из теней шевельнулась. Длинный, светящийся кнут мгновенно вылетел и хлестнул воздух в том месте. Теперь ахнула Мелания.

— Нет, ты положительно рехнулась! — заявила она. — Тебе надо на воздух!

И опять, подхватив под руку, потащила Юстину к выходу. Выйдя из дверей, Мелания быстро и тревожно оглянулась по сторонам, но никого не увидев, заметно успокоилась, отпустила руку подруги. Юстина отступила от нее на два шага, смотрела пристально и молчала. Мелания не выдержала:

— Что ты так странно на меня смотришь? — и принялась нервно застегивать маленькие пуговки на широкой манжете желтого платья.

— А как мне смотреть на тебя? Тебе известно, кто сейчас сидит в комнате Терентия.

— Ха-ха! Что за глупости! Откуда мне знать, кто у него там? Я же только что пришла. Можешь спросить в Библиотеке — последние три часа провела там.

— Мелания! — Юстина схватила ее за руку. — Подумай, что ты делаешь! Подумай, что ты покрываешь! Имя Терентия будет замарано навсегда, если узнается, что его навещает Порфирий.

— Ха-ха! — выдавила Мелания. Ярко накрашенные губы улыбались, но глаза смотрели зло и темно. — Ты точно знаешь? Как твое, к примеру? В городе только и разговоров, что Порфирий повадился к Юстине Зизий да еще и предсказание.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь! И это не смешно, Мелания! — стараясь сдерживаться и не повышать голоса, ответила Юстина. — Гвидо не упускает случая досадить обвинениями. Стражи ходят за мной буквально попятам!

Мелания снова подозрительно оглянулась по сторонам.

— Послушай меня и передай Терентию: ему нужно немедленно прекратить видеться с Порфирием. Если не может — пусть уезжает! Уезжает немедленно!

— Ты никогда его не понимала! — презрительно проговорила Мелания. — Никогда! Уехать из города сейчас — для него значит лишиться заслуженного успеха.

— Пусть, но лучше уехать самому и переждать, чем быть высланным Советом, или заключенным в Холодную Скалу!

— Он талантливый артист, и я не стану разрушать его карьеру. Талантам позволено то, что не разрешается остальным! Это ты считаешь, что он занимается ерундой. Ведь вы, черные маги, в своей спеси не признаете других равными себе!

— Мелания, очнись! Что ты несешь? — удивилась Юстина, сбитая с толку ее нападками. — Причем здесь черные маги, причем его карьера? Речь идет о темном чародее, с которым вы спутались по неосмотрительности или из-за недостатка ума!

— Ну, конечно, — Мелания сверкнула глазами, как злющая кошка, — Юстина Зизий, разве мы, никчемные, можем сравниться с тобой, всегда правой и знающей, как поступать верно!

— Что с тобой, Мелания? Тебя опоили зельем?

Мелания стояла перед ней, сжав кулачки, казалось еще чуть-чуть, и она бросится в драку. Буря в душе Юстины улеглась, и она совершенно успокоилась, в противоположность подруге.

— Лучше не надо, — предупредила Юстина, усмехаясь, — я быстрее тебя. Вижу, что разговаривать бессмысленно. Я ухожу, но ты передай мои слова Терентию. Если он не уедет из города в три дня, я сообщу о его тайных свиданиях.

— Ха! — бросила ей презрительно Мелания, скрещивая руки на груди и выпрямляясь с надменностью.

Юстина быстро пошла к экипажу, чувствуя спиной прожигающий враждебный взгляд. Забравшись внутрь и захлопнув дверцу, она откинулась на сиденье. Взвесив все, Юстина решила, что поступила верно. Дело не только в ее детских воспоминаниях, связывающих ее с Порфирием. Она была уверена, что сможет переступить через них, если потребуется, как некогда переступил Лолий Осик через дружбу ради спасения города. Дело в ее заплутавших друзьях. Обратись она за помощью, неизбежно всплыло бы имя Терентия. Юстина не сомневалась, что Терентий скоро одумается и первым ужаснется преступлениям Порфирия. А, тем более, Мелания, потерявшая из-за любви способность самостоятельно мыслить.

Окинув взглядом площадь, она увидела на другой ее стороне знакомую фигуру. На миг почудилось, будто это Ипатий, но, всмотревшись, она узнала жениха Хрисы. Он, явно, вышел из Библиотеки и направлялся, кажется, в сторону театра.

— Лев! — окликнула его девушка, едва он поравнялся с экипажем. Он обернулся с мрачным видом, но спустя миг, узнав Юстину, сделав над собой усилие и приветливо улыбнулся.

— Юстина! Здравствуйте! Что вы здесь делаете?

— Я навещала друга в театре.

Лев обернулся к зданию, словно ожидал увидеть нечто необычайное за спиной.

— А вы как здесь очутились?

— Я? — он как будто растерялся. — Я прогуливался. У меня сегодня выходной.

— Могу вас подвезти, если хотите. У меня тоже выходной.

— Так вы тут одна? — произнес он со странным выражением. Юстина, удивленная его вопросом, кивнула. — Нет, спасибо, не нужно. Я засиделся в четырех стенах, хочется подышать свежим воздухом, пройтись.

Юстина возвращалась домой в недоумении. Она ехала в город с надеждой развеяться, но этот день окончательно все перевернул с ног на голову. Казалось, что она знает людей, окружающих ее, но все будто сговорились и преподносили сюрпризы. Аполлинария с ее откровенным увлечением Ипатием, Терентий с глупым честолюбием творца, загадочный Лев. Почему он выглядел смущенным и рассеянным, почему не упомянул о Библиотеке. Что в этом такого? И куда он направлялся? Неужели в театр? И только Хриса была такой, как обычно. Но Хриса не та женщина, которую собьет пустячная сиюминутная ерунда. Взять хотя бы то, с каким величием она наплевала на возню темных волшебников.

Глава 12

(Вечер того же дня.)

В разрывах туч снова появилась набирающая силу луна, и фиолетовые тени легли на дорогу. Ипатий остановился, прислушиваясь к ночи. В ветвях шумел ветер. На озере плескались волны, и оттуда тянуло сыростью, запахом рыбы и водорослей.

Дом Зизиев скрыли деревья. Ипатию вдруг пришло в голову, что впервые за долгие, долгие годы за ним никто не следит, впервые он один, предоставленный сам себе, без друзей и врагов. Сейчас он может нырнуть в лес и исчезнуть, как исчезают следы на прибрежном песке. Конечно, его будут искать и те, и другие. Но, быть может, несколько лет он проведет так, как сам пожелает. Ипатий качнул головой, отгоняя неожиданные мысли. Впереди слабо моргнул огонек, раз, другой.

Экипаж спрятался в придорожных кустах. В темноте и не заметишь, даже проезжая мимо. Ипатий легонько стукнул в стекло. Тотчас же полыхнула ослепительная вспышка света. Ипатий махнул рукой, будто схватил что-то невидимое, и потушил ее.

— Ты с ума сошел, Геврасий! Решил оповестить всю округу?!

Геврасий Врига открыл дверцу перед Ипатием.

— Вы пришли раньше, и я подумал, что это... — он махнул рукой. — Неважно! Залезайте. Даже если сию минуту прибегут стражи — ищи-свищи нас, как ветер в поле!

Ипатий забрался в податливо качнувшийся экипаж, сел на жесткий, обтянутый толстой кожей диван. Геврасий погнал по пустынной дороге. Он хмурился и поглядывал на Ипатия, и видно было, как бьется под его толстым черепом тревожная мысль, словно пойманная в сачок большая рыба. А Ипатий казался погруженным в думы и сосредоточенным больше обычного.

Экипаж вкатился в тихий пригород, промелькнул сновидением по спящим улицам, пробился сквозь туман на Второй Кольцевой и устремился к центру.

— Вот здесь останови, — Ипатий указал на десяток экипажей, оставленных на улице, идущей вдоль площади.

— А мне что делать?

— Тебе? Дожидаться меня, не выходя из экипажа.

— Считаете, что Порфирий встретится с вами честно, один на один? — хмуро проговорил бывший комендант. — Он не доверяет и понимает, что вы не так просты и не сообщили ему о своих истинных намерениях.

— Тогда он ошибается: я прост и очевиден, как солнце днем.

— Почему мне нельзя с вами пойти?

— Ты ничем не поможешь, друг мой, — ответил Ипатий. — Скорее затруднишь дело. Нет, сделай, как я сказал. А пока выйди и посмотри: не видно ли чего-нибудь подозрительного. Встрече не должны помешать ни стражи, ни дознаватели.

Ипатий отвернулся к окну, показывая, что разговор окончен.

Луна играла с тучами, как танцовщица с веерами, и лиловый свет чередовался с пепельной мглой. Слабые фонари, притушенные на ночь, далекими огоньками светились у входа в театр и Зал Собраний, а возле Ратуши фонарей не зажигали давно. Цепочка таких же слабеньких, приглушенных огней, тянулась по периметру площади. Но света их не доставало, и середину площади заливала чернота. По правую руку выступала громада Библиотеки. И ее крыльцо освещено скупо, но в широких окнах иногда мелькали огни — кто-то бродил по залам. Ипатий не удивился. Библиотека упоминалась со времен первых сохранившихся летописей. Ходили даже слухи, что она была еще до того, как сюда пришли первые люди. Старые библиотекари рассказывали странные легенды, о призраках и неведомых существах, населяющих ее. А что таиться в ее бесконечных подвалах — точно неизвестно никому, хотя туда регулярно отправлялись экспедиции смельчаков и помешанных книголюбов.

Возле театра ни Ипатий, ни Геврасий не заметили никакого движения.

— Значит, мой визави уже там, — проговорил Ипатий и изучающее взглянул на Геврасия. Тот всегда был прост, и не умел скрывать мысли. Вот и сейчас по нему видно, что комендант намерен ослушаться приказания, и пойти в театр следом. Геврасия отвлечь на время хоть какой-нибудь ерундой. Ипатий вдохнул влажного холодного воздуха и велел Вриге:

— Отгони экипаж на соседнюю улицу и будь там!

Геврасий запрыгнул внутрь и с досадой хлопнул дверцей. Коррик дождался, пока экипаж, блеснув лунным бликом в стеклах, растворится в темноте улицы, и эхо усядется обратно на каменный карниз, устав прыгать по мостовой, и пошел к театру.

На крыльце с его приближением разгорались фонари. Ипатий поднялся по ступеням, дверь легко поддалась нажатию руки. За ней покоился густой мрак вестибюля. Окон здесь не было, а свет почему-то не зажегся. Ипатий шагнул вперед и услышал за спиной скребущее эхо.

— Осторожней, — прошептали у него за плечом едва слышно, и по спине пробежали ледяные мурашки. — Опасность!

Ипатий раскрыл руку, широким движением выбросил световые шары, одновременно с этим разворачиваясь. Фоты стремительно разбежались и зависли в воздухе на разной высоте, озарив пустынный холл. Человек не смог бы скрыться так быстро. В пору подумать, что предупреждение померещилось. Ипатий направился к зрительному залу и, войдя, задержался на пороге. На сцене горел одинокий огонек, но сам зал не освещался. Коррик поднял голову, изучая ряды лож. Резные балкончики перламутрово светились, и ни движения, ни звука не доносилось из них. Самая неприятная часть пути — до сцены, между рядами пустых кресел. Оставалось надеяться, что Порфирий, и в самом деле, допускает, будто они могут договориться, и захочет попытаться. Ипатий приготовился к любым неожиданностям, ступая на красную ковровую дорожку, но беспрепятственно преодолел зрительный зал. И только, когда он взошел по боковой лесенке на сцену, за спиной, в ложах, что-то с грохотом упало. Мгновенно обернувшись, Ипатий выставил руку, создавая щит. Раздался смех. Сцена, освещенная единственным фотом, казалась по-прежнему безлюдной. Смех невидимки скакал в разные стороны зайцем, вспугнутым из-под куста. Ипатий не стал поворачиваться за звуком — иллюзия. Сцену убирали не особенно тщательно, и кое-где скопилась пыль. И на таком пыльном островке в глубине ее, недавно кто-то стоял. В другом пятне пыли — еще один след сапога. Обычно полной невидимости добиться не удавалось — невидимку выдавали звуки шагов или призрачный силуэт. И Ипатий с обманчиво-небрежным видом, засунув руки в карман сюртука, прошелся по краешку, приглядываясь. Смех оборвался. Над сценой повисла тишина.

— Зачем ты хотел встретиться со мной? — спросил Ипатий.

— Хотел предложить тебе объединиться. Подумалось, забавно, если городом будут править два темных чародея. Такого Магбург еще не знал, — голос Порфирия отдавался эхом от стен, становился то глуше, то громче.

— Фантазия глупого мальчишки, — Ипатий украдкой озирался по сторонам, но осторожный противник не выдавал себя ничем. — Какая мне нужда в тебе? В чем твоя ценность? Я не вижу в тебе особенной силы.

— Тебя держали в Холодной Скале, и, вероятно, потому ты не знаешь, что мое заклятье, наложенное на Ратушу, не смогли снять ни белые, ни черные маги.

Заметив на противоположной стороне возвышение, укрытое ковром, Ипатий передвинулся ближе к нему, надеясь, что невидимка, устав дожидаться его, устроился на ковре, и продавленный телом ворс выдаст его. Но не повезло. Вероятно, глухую невидимость Порфирию обеспечивал какой-нибудь артефакт.

— Действительно так. Но это кажется достижением только рядовому обывателю, который пользуется магией, чтобы заваривать себе чай и чистить ботинки. Настоящий же чародей разобьет подобные чары, быть может, не в один день и все же... Уверен Сервий Целлер и Аврелий Равилла уже подобрались к разгадке. День-два и твои чары падут. Ты хорошо спрятался в городе, но рано или поздно тебя отыщут.

— Ты забыл одну вещь: у меня есть Звезды Фанаин! — уже без смеха и сердясь, крикнул Порфирий. Голос его, сначала прозвучавший оглушительно, шепотом унесло вдаль.

— Ты понятия не имеешь, где найти их! — насмешливо ответил Ипатий.

— Не обольщайся! Еще до конца недели Звезды будут моими! — прошептало над головой, но докатилось до стен и загремело, будто июльская гроза.

— До конца недели? — переспросил Ипатий. — Пусть бы и завтра, но это не теперь. Сдавайся! Сдавайся или беги на Окраину и никогда не возвращайся в город.

— Сдаваться?! — Порфирий снова захохотал прыгающим смехом. — Да ведь Магбург мой! Ты и советники не заметили этого?! Горожане готовы сдаться!

— Горожане плохо осведомлены о настоящем положении дел, а оно таково, что темный волшебник на самом деле — обманщик! И хотя я не доверяю предсказаниям, меня посещает видение о твоем будущем — тебя отравят. Люди могут простить сильному чародею его ошибки, но простить обман.... Не простят и терпеть не станут.

— Что?! — вскричал Порфирий. — Обманщик?! Да знаешь ли ты, сколько темных артефактов я нашел? Такой коллекции не было ни у одного чародея!

— Спору нет — это дар. Мой отец с радостью принял бы тебя на службу в свой отдел. Но ты коллекционер, а не творец — вот в чем разница. Быть может, она недоступна твоему пониманию, но настоящие чародеи разбирают одно от другого. Твоя магия годится, чтобы управлять темными артефактами, в которые кто-то вложил магическую силу. Ну, а без них? Что ты можешь без артефактов?

— Что я могу? — на этот раз голос Порфирия, пронесся, подобный летнему ветерку. — Иди и посмотри за кулисами, что я могу.... И тогда перестанешь спрашивать....

Голос замер. Наступила тишина. Ипатий медлил, прислушиваясь, но вокруг не раздавалось ни звука, будто Порфирий ушел — только не верилось. Не верилось, что он уйдет просто так, не верилось, что за кулисами не ловушка. Однако выбора не было.

За кулисами — кромешная темнота, лишь занавес покачивается легонько. То одну складку заденет, то нежно тронет другую. Ипатий, не доходя пары шагов, выпустил фоты. Они вспыхнули, ослепляя, и вдруг из-за занавеса вынырнули длинные гладкие веревки и обвили шары. Фоты нервно запульсировали, разбрызгивая вокруг неровный свет, и померкли. Ипатий удивленно застыл, потеряв драгоценное мгновение. Гладкие коричневые веревки змеились по полу к его ногам, неуверенно, как опасливая собака тянется за предложенным угощением к руке незнакомца. Ипатий торопливо шагнул назад, но со всех сторон на него набросились веревки, обматывая тугими петлями. Он попробовал чары, но путы, вместо того, чтобы отвалиться и отползти, поджав хвост, накручивали еще новые петли, приподнимая его над полом.

Перед ним появился Порфирий, сбросил капюшон.

— Это 'Ведьмины волосы' — замечательное растение с Окраины. Вижу, ты не знал.... Простительно, ведь знать всего невозможно!

Порфирий заметил, как один из отростков потянулся к нему, отступил подальше и оттуда наблюдал за новой попыткой Ипатия применить чары, от которых по стеблям пробежала сладострастная дрожь.

— Не поможет. Магия бессильна против Ведьминых волос. Они питаются ею, а ты для них, точно торт для лакомки. Наверное, сейчас оно чувствует, будто всю жизнь сидело на голодной диете. Увлекательно было бы наблюдать весь процесс от начала до конца, но за эти несколько минут Ведьмины волосы выросли почти в вдвое. Чем сильнее ты, тем сильнее они. Забавно, да? Думаю, через пару часов все закончится. А мне пора — увы! Уже совсем поздно.

Порфирий говорил и отходил к лестнице со сцены. В самом деле, Ведьмины волосы дергали занавес почти под потолком. Отростки опутывали сцену, переплетались. Усики шевелились, ощупывая пространство возле себя, чуя поблизости еще магию. Один из усиков упал возле Порфирия, едва не зацепив его. И тот пустился бежать через зрительный зал.

— Такой могущественный и такой слабый! — бросил он на прощанье и исчез.

Ипатий изнемогал под Ведьмиными волосами. В какой-то момент путы ослабли, и его лишь слегка придерживали, но пошевелиться сил уже не было. Ведьмины волосы отворили внутри ледяную бездну, холод потоком пронизывал тело. Хотелось привычно разбить наваждение чарами, и кто-то алчный как будто нашептывал ему это, подталкивая, но Ипатий удерживался от новых попыток. Растение жадно сосало магию, а чары — ее всплеск. Приходило на ум, что это конец. 'И что есть у меня, кроме магии?' — спрашивал он себя. Выходило, очень немногое. В одном Порфирий прав: в ситуации была ирония. Самого могущественного чародея Ойкумены победило слабейшее живое существо — растение. Победило и пировало.

Вероятно, так действовал яд растения, но Ипатий не испытывал ужаса смерти, а не испытывая, не противился ей. Казалось, его уносит по течению холодная река, убаюкивая на волнах. И мысли замерзают от этого холода, истончаются, становятся ломкими. Он уже видел только необъятную, пронзительную синеву, распахнувшуюся над ледяной рекой, заливающую сознание....

Двери на дальнем конце зала распахнулись, и в них ворвался яркий свет, поднявшийся к потолку. Раздались шаги, кто-то ахнул, что-то выкрикнул. Коричневые стебли запорошило мелкими белыми кристаллами. Побеги на глазах начали ужиматься, сохнуть, и Ипатий, оставшись без поддержки, тяжелым кулем свалился на пол. Застучали каблучки, и над ним склонилась Юстина.

— Вы живы?!

Ипатий попробовал ответить, пошевелиться, но тело не подчинялось ему.

— Поняла. Я сейчас.

Она убежала куда-то, но быстро вернулась. Стянула с плеч шаль, свернула ее, и подложила Ипатию под голову, опустилась рядом с ним на пол, взяла холодную руку.

Сколько-то времени прошло, прежде чем Ипатий увидел перед собой ноги нескольких человек. Он узнал остроносые, начищенные ботинки Тибия Троя, грязные сапожищи Гвидо Ворма. Дознаватель наклонился, коснувшись рукой шеи.

— Холодный. Есть у кого-нибудь с собой ром?

Люди переглянулись.

— Нет, — отозвался кто-то, — но я могу сбегать. Тут бар в трех шагах.

— А вы, болваны, чего тут топчетесь?! — заорал Гвидо, отдавая распоряжение стражам в обычной манере. — Обыскать театр, площадь и прилегающие улицы! Любого прохожего, даже если это будет ваша мамочка навеселе, тащить в штаб! Кругом! Марш!

Стражи затопали к выходу.

— Поразительно! Неужели оплетали всю сцену? — Тибий Трой поднял голову кверху. Оттуда к его ногам шлепнулись иссохшие стебли. Он брезгливо отпихнул их носком ботинка.

— Не весь зал, но левую сторону сцены совсем затянуло, — откликнулась Юстина.

— Вот это сила! — завистливо вздохнул кто-то из черных магов за плечом у начальника.

— Обойдемся и без ваших авторитетных оценок! — бросил Трой надменно.

Его подчиненный смущенно умолк и отступил за спины товарищей. Трой обернулся, будто решил, что не до конца изничтожил его.

— Почему вы тут стоите? Больше нечем заняться? Если не ошибаюсь — вы на службе! Извольте выполнять ваши обязанности.

Четверо черных магов поспешили убраться с глаз начальника.

— Театр придется закрыть. Надо проверить, не выкинуло ли растение семена, — повернулся Трой к Гвидо.

— Семена бы не успели вызреть, — проворчал тот.

— Обычно — нет, но мы имеем дело с исключительным случаем. Ведьмины волосы не разрастаются до таких размеров.

Гвидо что-то неразборчиво буркнул, кажется, соглашаясь с дознавателем. Подошли два заместителя Троя и встали, ожидая распоряжений.

— Ипатия в гостиницу. Телеграмму в госпиталь. Вызвать натуралиста, пусть проверит растение, — распорядился Трой. Оба заместителя кивнули. Дознаватель повернулся к Юстине:

— А вы приготовьтесь убедительно объяснить нам, что все это означает.

Они заняли комнату на втором этаже гостиницы, служившую в последнее время рабочим кабинетом Тибию Трою. Ипатия внесли на носилках, и уложили на кушетку. Трой подошел к камину и резким, яростным движением взмахнул палочкой. Поленья вспыхнули, пламя зарычало, длинные языки лизнули закопченный верх камина.

— Вы, пожалуй, еще и гостиницу спалите! — буркнул Гвидо. Он стоял у стены, спрятав руки в карманы длинного макинтоша.

Тибий Трой, усмехаясь, расстегнул пуговицы на сюртуке и сел, откинув длинную полу сюртука с колен. Принесли бутылку рома, стаканы. Юстина, придерживая голову Ипатия, влила ему в рот порцию рома.

— Будем считать, что неотложная помощь оказана. Теперь мы вас слушаем, Юстина.

— Даже не знаю, с чего начать, — пожала плечами она, желая вывести из себя Троя и в особенности Гвидо, следившего за ней с откровенным подозрением. Юстине показалось, что он нарочно встал так, чтобы держать наготове палочку.

— Я вам помогу: как вы очутились в театре? — дознаватель говорил ровным тоном.

— Случайно.

— Три часа ночи — неудачное время для шуток, — отрезал Трой.

— В самом деле, — подтвердила она. — Любое время неудачное, если вы не верите ни единому слову из рассказанного.

— Вам дается шанс изменить ситуацию, — произнес Трой холодно.

По лицам обоих начальников стало ясно, что упрямство лучше приберечь до другого случая, и Юстина решила не испытывать судьбу.

— Нечаянно получилось. Вечером все было, как обычно, но в одиннадцать Ипатий вышел из дому. Я наблюдала из окна. Он будто бы прогуливался в парке, а потом исчез из виду.

— Почему же вы не обратились к охране? — задал вопрос Трой.

Что-то в его тоне подсказало — ответ следует обдумать хорошенько.

— У меня сложилось впечатления, что он не собирается бежать, скорее — остаться незамеченным.

Трой кивнул. Гвидо по-прежнему не шевелился.

— Ясно, что он отправился не в лес погулять. Я подумала, что его поджидает экипаж где-нибудь на дороге, подальше от дома, тем более что Геврасий Врига эти два дня часто появлялся у нас. Поэтому я решила ехать следом. Стражи бы ни за что меня не выпустили, а придумывать что-то сложное времени не было. Я устроила небольшой шум в доме, и когда поднялась кутерьма, уехала. На аллее недалеко от дома есть удобные кусты. Там я обнаружила следы колес экипажа, и это подтвердило мои догадки.

— И вы знали, куда ехать?

— Нет, конечно. Я подозревала, что Ипатий захотел снять заклинание с Ратуши — ведь самое время сделать нечто подобное! Но ошиблась. На площади я заметила, как из театра выходит Порфирий.

Ни дознаватель, ни страж не удивились, кажется, оба предполагали такое.

— Тогда я побежала туда. Дверь оказалась открыта, в зале Ведьмины волосы. Нетрудно догадаться, что случилось — ведь Ипатий не черный маг и никогда не был на Окраине, ему не знакомо это растение. Я выбежала на улицу и послала сигнал тревоги.

— Это единственный ваш разумный поступок, — заметил дознаватель.

В дверь стукнули, и она распахнулась еще до того, как человек показался в ней.

— Лев Новит, целитель, — представился он. — Нам была молния. Что стряслось?

И взглянув на кушетку, скорчил гримасу, когда узнал Ипатия, но быстро совладал с собой.

— Пойду вниз гляну, кого, поймали мои орлы, — пробурчал Гвидо и затопал разбитыми сапогами к дверям.

— Ведьмины волосы. Слышали о таком растении? — ответил Трой целителю.

— Разумеется.

Лев поставил чемоданчик на стол, наклонился над Ипатием. Юстина, озадаченная гримасой целителя, встала с другой стороны кушетки, решив последить за ним на всякий случай.

— Что вы ему давали? Ром? — целитель взял холодную негнущуюся руку Ипатия, провел по влажной коже, проверил пульс.

Трой кивнул.

— Необычный случай. Ведь это же Ипатий Коррик. Не буду спрашивать, где он отыскал в городе Ведьмины волосы и сколько времени провел на них.

— Около получаса, — отозвалась Юстина.

Лев покосился на нее.

— Тогда ему повезло, — заметил он, раскладывая на столе снадобья. — Что, растение было столь же огромно, как раздутая репутация Ипатия Коррика?

Юстине не понравилось замечание целителя, и она коротко кивнула. Ипатий воспринял слова Льва без особенного удовольствия, и в глазах его не было дружелюбия, когда смотрел на целителя. К неприязни пациента Лев отнесся равнодушно, но, верно, ему не привыкать — колкости мало кого настраивают благожелательно.

Он уверенными движениями отмерял и насыпал травы и порошки в кипящую на маленьком тигле маслянистую основу. Юстина не спускала с него глаз, следила, чтобы он не взял склянку, помеченную по горлышку красной линией, означающей яд.

— Что стоите понапрасну? Взболтайте это, — целитель сунул ей в руки колбу.

— Необычный случай, — продолжил он, наблюдая за действиями Юстины. — Встряхните сильнее! Должна образоваться пенная шапка.

Юстина рассердилась: распоряжается ею, как школьницей! Она хотела возмутиться, но он, видимо, угадав, опередил:

— Рука до сих пор побаливает, — и продолжил о том, что его занимало, вопреки собственному желанию:

— Обычно Ведьмины волосы не вырастают выше колена человека. Этим же представилась уникальная возможность. К сожалению, как часто бывает, что нас питает, то и губит. Захватив Ипатия, растение получило мощный толчок для роста. И яд начало вырабатывать активнее. Еще полчаса-час, и оно отравило бы насмерть великого чародея, — Лев с особенным ударением произнес последние два слова. — Растение убило бы источник собственной силы.

Он забрал у Юстины колбу и вылил в кипящий котелок. Затем прикоснулся к нему палочкой, остудив. Налил в высокий стакан, разбавил на треть водой.

— Сильно, действенно, мерзко на вкус, — и поднес лекарство к губам Ипатия.

Проглотив зелье, Ипатий хрипло вздохнул, лицо исказилось от отвращения. Юстина отстегнула от пояса палочку.

— Ну, что вы в самом деле! — оглянулся на нее Лев. — Уж не думаете ли вы, что я его отравил прямо на ваших глазах.

— Иногда я не знаю, что мне думать, — печально призналась Юстина.

— Не вы одна в таком положении сегодня, — усмехнулся Трой. — Ваша история — нелепая цепь счастливых случайностей. Знаете, почему Гвидо не арестовал вас?

— Да, — ответила она. — Потому что Ипатий жив. Жив, значит, я говорю правду.

— Вот именно, — подтвердил Трой. — Но молитесь, чтобы Гвидо не нашел какого-нибудь свидетеля, который видел вас и Порфирия вместе.

— Дрожь сейчас пройдет, — успокоил целитель Ипатия, которого начало потряхивать, и дал инструкции Юстине:

— Ему нужно обильное теплое питье, лучше всего подслащенная вода с лимоном, и укройте его хорошенько.

Не удержался, язвительно добавил:

— Надо же! Какая увлекательная у вас жизнь! Тайные встречи, погони, схватки, подозрения в двурушничестве! Людям попроще, вроде меня, остается только исцелять ваши раны и завидовать!

— Все еще смазываете язык змеиным ядом? — через силу, но прошептал Ипатий.

— Ипатий, как вы? — участливо наклонилась к нему Юстина.

— Так себе, — едва внятно прошептал он. — Пить!

Юстина налила стакан воды. Он жадно выпил.

— Теплую, подслащенную и с лимоном, — повторил Лев.

— Тогда скажите внизу, чтобы нам принесли.

Целитель защелкнул чемоданчик и откланялся, столкнувшись на пороге с Гвидо.

— Поймали троих. Двое не стоят разговора, а вот третий — Геврасий Врига. Признался, что привез Ипатия в город, но клянется — не знает, с кем тот собирался встретиться. Врет, конечно. Вы Ипатия допросили?

— Пока нет.

— Не откладывайте! — буркнул Гвидо. — Или я сам им займусь!

— Пожалуй, тянуть не стоит. — Трой переместился так, чтобы Ипатию не пришлось поворачивать головы. — Вы встречались в театре с Порфирием? Кивните.

Коррик с трудом наклонил голову.

— Зачем?! — взвился Гвидо.

— Нет, не так. Он вас пригласил?

Ипатий снова кивнул.

— Но вы не пришли к соглашению, — заключил дознаватель. — Вы не могли знать, что Юстина следует за вами, а Геврасия Вригу извлекли из экипажа только что, и значит, Ведьмины волосы не для отвода глаз. Получается, Порфирий хотел убить вас, и был на волосок от успеха.

— Почему в театре? — превозмогая озноб, от которого стучали зубы, прошептал Ипатий.

— Почему он назначил там встречу? — уточнил Трой. Ипатий утвердительно кивнул. — Вы полагаете, что это не случайность?

Дознаватель задумался. Юстина, не в силах скрыть волнение, опустила глаза. Она не сомневалась, что причина — Терентий Летилл. Его глупое безрассудство чуть не закончилось трагедией. Если Терентий попадется в руки дознавателям, то его запрут в Холодной Скале. Разбираться сейчас некогда, да и всем так спокойнее. Горожане давно ждут от властей решительных действий, к примеру, арестов сообщников Порфирия. И Юстина промолчала.

— Надо же! В театре! — квакнул Гвидо, опять подпирающий стену. — А я думал, что только дом Зизиев гостеприимно открывает для него двери!

Юстина подняла голову и наткнулась на внимательный взгляд Ипатия. Она поспешно отвернулась.

Секретарь Тибия Троя внес поднос с чашками, чайником и нарезанным на блюдечке лимоном. Следом за ним хозяин гостиницы тащил большой дымящийся чайник для кипятка. Молодой человек аккуратно опустил поднос на стол, взял чайник у помощника и поставил его на подставку рядом с камином.

— Позову вас, если что-нибудь понадобится, — обронил Трой, не глядя на него. Секретарь понурился. Он явно рассчитывал, что начальник отпустит его домой спать, а теперь придется клевать носом на неудобном стуле в общем зале.

Юстина взялась разливать чай. Гвидо отказался. Он не отходил от стены, точно боялся, что она рухнет без его поддержки. Трой пил горячий, разбавленный ромом чай с видимым удовольствием. Руки Ипатия до сих пор плохо ему подчинялись, и его напоила Юстина.

— Так я и не услышал: зачем вы встречались с Порфирием? — мрачно повторил Гвидо.

— Пока он слаб, — ответил Ипатий тихим прерывающимся голосом. — Пока нет Звезд, нельзя упускать возможность.

— Все же он не такой дурак, как вы говорите, Тибий! — почти с удовольствием заключил Гвидо. — Облапошил простейшим способом!

— Всего знать нельзя! — сказала Юстина, повторяя за Порфирием слово в слово, и поморщилась:

— Вы так злорадствуете, словно болеете за другую команду!

Гвидо воспользовался оскорбительным приемом и пробормотал себе под нос, но слышно для каждого:

— Нахальная девчонка!

— Что?! — рассердилась Юстина.

— Он знает, как добраться до Звезд, — торопливо прошептал Ипатий, не желая, чтобы разговор в очередной раз перескочил на злобные выкрики. — До конца этой недели.

— Ну, а на следующей свадьба Хрисы Техет. Все к сроку! — с сарказмом проговорил дознаватель, стукнув пустой чашкой о блюдце.

— Нужен любой безумный план, как добраться до Звезд раньше Порфирия, — прошептал Ипатий. Он вытер рукой лицо, влажное от пота, облизнул губы.

— Соль. Откуда она?

— Единственное средство против Ведьмины волос, — пояснила Юстина. — Соль убивает магию, а значит, и растение. Вы помните? Раньше в соляных шахтах содержали преступников....

Глава 13

(7 дней до свадьбы Хрисы Техет.)

Целый день шел дождь, и к вечеру озеро заволокло туманом. Дождевые капли тихо звенели об непривычно спокойную свинцовую воду. Этот звон обволакивал, убаюкивал мысли и клонил в сон.

— Закрой окно, Ипатий, — сказал Фотий, войдя в комнату. — Весь дом выстудил.

Фотий бросил в камин огонь, от которого сразу же жарко разгорелись поленья. Ипатий закрыл раму и задернул штору, отгородившись от вкрадчивого сонного вечера. Он выпустил фоты, гроздью облепившие люстру, и ее хрусталь засиял.

— Мрачная осень, — сказал Фотий, бездумно перебирая безделушки на каминной полке. — Солнца нет, дни коротки, и мир будто умирает.

— Берегись, ты так начнешь писать стихи, — шутливо предостерег его Ипатий, садясь в кресло и придвигая книгу, раскрытую на широком подлокотнике.

— Что читаешь?

— Так, обо всем понемножку, — уклончиво ответил сын. — У Зевия великолепная библиотека. Столько книг об артефактах и волшебниках....

Фотий бросил безделушки и обернулся к нему. В словах Ипатия почудился намек.

— Ты как-будто не одобряешь?

— Ну что ты! Каждому понятно, что это рабочие материалы для научных трудов.

Фотий кивнул.

— В обычное время в этом нет ничего странного, — продолжил Ипатий, выдержав недолгую паузу.

— Что? Ты не доверяешь Зевию?

— Доверяю? В сущности, у меня нет ни единой причины доверять кому бы то ни было.

— И я тоже под подозрением? — холодно осведомился Фотий.

— Не обижайся, отец, — спокойно ответил Ипатий. — Я был исключен из вашей жизни на пятнадцать лет. Нет, — он предупреждающе поднял руку, — не будем обсуждать причины — это уведет нас от главного. Меня здесь не было — факт; и я, собственно, ничего не знаю о вас. Все переменилось, сложились новые отношения. И вполне возможно, что мне показали только верхушку.

— Но я пожертвовал своей карьерой!

— Да.

И в коротком ответе, Фотий услышал недоговоренность. Не сказалось вслух, что это могло быть только уловкой для каких-то тайных целей. В первую минуту Фотий растерялся от подобных предположений, но затем, поразмыслив, пришел к выводу, что Ипатий со своей стороны прав — он чужой для всех.

— Я хочу и могу быть тебе полезным, — сказал Фотий.

— И чем же? — Ипатий отложил книгу в сторону и смотрел на отца серьезно.

— Для начала могу выслушать, и, может быть, дать совет.

Ипатий помедлил, взвешивая.

— Не откажусь от помощи. За пятнадцать лет многое забылось и поменялось.

Фотий с тяжеловесной неспешностью опустился в кресло напротив и спросил:

— Как тебе видится дело?

— Тебе не понравится. Мои подозрения задевают твоих друзей.

— Зевия?! Впрочем, чему удивляться! Ты не знаешь его хорошо. Он кабинетный ученый, предпочитает копаться в пыльных книгах, а не в человеческих играх.

— Не Зевия, нет.

— Тогда Юстина. Этого никак быть не может, — категорично заявил Фотий. — Я знаю ее с детства. Она не притворяется и не лжет.

— Я тоже редко лгал, — сказал Ипатий. — Или ты с детства замечал во мне дурные наклонности?

Фотий покачал головой.

— Ты был себе на уме, не признавал рамок, — печально проговорил он. — Но мы и помыслить не могли....

Фотий вздохнул и махнул рукой.

— Не будем об этом. Ты прав, наши разговоры неизбежно превращаются в выяснение: почему так случилось? Что случилось — то случилось. Дело прошлое. Но, повторяю тебе, Юстина — невозможно!

— Не так что бы очень, — тихо проговорил Ипатий. — Все на ней сходится безупречно. Не удивлен, что Гвидо зацепился. Она умна, честолюбива и смела. Против нее даже то, что она хороший маг.

— О, да! У нее огромный потенциал, со временем она войдет в число лучших.

— Вот видишь! Отец ее изучает артефакты, в том числе и темные, и Юстина с детства живет среди рассказов и разговоров о них. Темные артефакты сводили с ума и не таких чародеев. И эта связь с Порфирием...

— Детская дружба, — поправил Фотий. — Нет никаких прямых доказательств ее вины.

— Поэтому Гвидо только беспомощно выкрикивает обвинения.

— Она спасла тебе жизнь вчера.

— Что обесценивает подозрения против нее, — согласился Ипатий. — У Порфирия нет никаких причин оставлять меня в живых, значит, Юстина действовала против него. Поэтому Трой и Ворм приняли ее бредовую историю. Значит, пособник Порфирия в доме кто-то другой.

— Ну вот! С Зизиев сняты подозрения, — заключил Фотий с удовольствием.

— Да, теперь остались все остальные или любой другой.

Фотий качнул головой, но затем подумал, что, и сам он, и Тибий Трой видят дело через призму сложившихся отношений, а Ипатию, не связанному никакими обязательствами, легче разобраться в запутанной ситуации. И быть может, то, за что он укорял сына — его нежелание принадлежать к определенному Дому — сыграет на руку.

— Ты думал, как найти Звезды Фанаин? — спросил Ипатий после паузы.

— Да.

Ипатий взглянул на отца вопросительно. Фотий потер тяжелый подбородок, сомневаясь надо ли продолжать. И вдруг поймал себя на мысли, что, по-прежнему, не доверяет Ипатию. Быстро взглянул на сына, увидев его горькую усмешку, решившись, торопливо заговорил:

— Стоит обратиться к тому, кто приторговывает темными артефактами.

— Приторговывает?

— Бареб. Ты должен его помнить. Он из Южных кварталов.

Ипатий задумчиво нахмурился, копаясь в давних воспоминаниях.

— Ах, Бареб! — воскликнул он. — Точно! Как же я сам не догадался! Его лавка там же?

— Никуда не делась. И он все такой же скользкий тип.

— Но это соломинка, за которую хватается утопающий... — произнес Ипатий. — Ирония в том, что ответы находятся в украденном дневнике Зоила Зизия. И каждый день ждешь, что Порфирий чудом расшифрует его.

— Ты не веришь в его силу? — Фотий с интересом взглянул на сына.

— Нет, не верю. В чем слава чародея? Победить в поединке, уничтожить соперника мастерством, коли принудили к тому обстоятельства. Как можно верить в Порфирия, когда он надеется, что со мной расправится растение. Он одержимый, помешанный, но не великий, нет. Теперь и я убедился в словах Юстины. Однако дневник не дает мне покоя. Скажи, можно расшифровать дневник при помощи какого-нибудь артефакта? Если бы знать, что ищет Порфирий, то можно опередить его.

Фотий задумался, откинувшись на спинку кресла.

— Пожалуй, есть, — наконец проговорил он. — Универсальные артефакты, усиливающие любое заклинание. Ты признался, что взломал чары Зоила.

— Но мне не нужна заклинательная формула, — возразил Ипатий.

— Пусть и так, но предполагается, что она существует. Значит, нужно найти заклинание и раздобыть один из универсальных артефактов.

— Сначала узнать про него каким-то образом.

— Верно, — согласился Фотий.

Из соседней комнаты раздался звук падения, приглушенный закрытой дверью. Ипатий вскочил на ноги и распахнул дверь, швырнув вперед себя десяток ослепительных фотов. Спустя минуту он вернулся.

— Никого нет, но стул опрокинут. Может, домовой.

— Раньше тут стулья сами по себе не падали, — хмуро заметил Фотий. — Иногда я кожей чувствую, как за спиной кто-то шныряет, а оборачиваешься — пусто. И Зевий на это жалуется.

У Ипатия некоторое время назад появились подозрения, постепенно перерастающие в уверенность, кто и почему шныряет по дому, но знать об этом даже отцу пока ни к чему. Он уселся обратно в кресло.

— Вернемся к нашему разговору. А кто, за исключением Зевия, мог бы дать такие сведения?

— Кто? И об этом я думал, — вздохнул Фотий. — Спроси у Бареба. У него бывал подобный товар. И бука.

— Кто?!

— Бука. Тут я мало чем могу помочь. Я слышал название благодаря должности. Сам я с ним незнаком.

— Наши тайны неисчерпаемыми! Кто же такой этот 'бука'?

— Они довольно странные. Насколько мне известно, почти не владеют магией, но помнят каждое прочитанное слово. Что-то вроде живого архива, и как архив надо листать, так и их — спрашивать.

— То есть, их голова только хранилище для слов? — уточнил Ипатий.

Фотий кивнул.

— Несчастная судьба! Знать и не владеть. Любой полуграмотный маг выше их.

— Бук очень ценят и пользуются их услугами постоянно. Маленькие привилегии скрашивают им жизнь. Поверь, они довольны своей судьбой.

— И как же мне найти его? Пойти в библиотеку, и в вестибюле трижды выкрикнуть имя?

— Не поможет, — усмехнулся Фотий, отметив, что Ипатий без усилий сделал верный вывод о том, где искать буку. — Но я подозреваю, хотя никогда подобный разговор не заходил между нами, Зевию бука известен.

— Зевию? Ну да, верно. Библиотека, и Зевий посещает ее не один год. Уверен, библиотекарей он знает лучше, чем соседей.

Из комнаты рядом опять послышались звуки, на этот раз гремела посуда, и приглушенно топал домовой.

— Накрывает к ужину, — сказал Ипатий. — Уже восемь. Юстина будет через час?

— Если не надумает ужинать с друзьями в городе. Представление заканчивается в половину девятого.

— Зря она поехала в город.

Отец вопросительно взглянул на него.

— У меня плохое предчувствие, — пояснил Ипатий. — Или мне стоило ехать с ней. Мне кажется, Юстина не понимает всей опасности. Город взбудоражен, Порфирий обязательно выкинет какую-нибудь штуку, и Юстина очутится едва ли не в худшем положении, чем я. Получить такое предсказание — лучше уж клеймо на лоб.

Зазвенел колокольчик, приглашая к ужину. Ипатий и Фотий перешли в столовую, где возле накрытого стола прохаживался Зевий. Домовой привычно накрыл на четверых, и место Юстины пустовало. Но едва они сели за стол, как свернула молния телеграммы. Листок спланировал к Ипатию в руку. Он пробежался по строчкам, и нахмурился.

— Что там? Что?! — то ли подтолкнули опасения, высказанные сыном, то ли постоянное напряжение в последние дни, но Фотий угадал: произошло нечто ужасное.

— Только что в театре разорвался амулет-хранилище. Зал заволокло туманом Границы. Есть жертвы.

Вилка со звоном выпала из рук Зевия. Он побледнел.

— Юстина! Юстина в театре!

Подойдя к бюро, Ипатий быстро написал несколько строк на восьмушке листа и отослал ее.

— Юстина — черный маг, она сможет за себя постоять, — утешительно проговорил Фотий.

Опять сверкнула молния, и в руках Ипатия очутилась новая телеграмма.

— Достоверных сведений о Юстине пока нет, но в театре ее видели точно, — сообщил Ипатий, прочтя. — Подозревают, что Порфирию на этот раз помогал иллюзионист Терентий Летилл.

Зевий тихо вскрикнул.

— Они знакомы?

— Он ухаживал за ней, — пояснил вместо него Фотий.

— Как же так?! — горестно воскликнул Зевий. — Все против нас!

— Не беспокойтесь, Зевий. Нам сообщат, как только что-нибудь узнают о ней.

До новой телеграммы прошло двадцать минут. Ужин был забыт. Ипатий расхаживал по комнате, подолгу останавливаясь на одном месте. Зевий нервно теребил салфетку. Фотий мрачно молчал. Наконец полыхнула молния.

— Она жива. С ней все в порядке, — быстро сказал Ипатий. — Иллюзионист пропал. Над театром ставят защитный кокон, чтобы туман не расползался. Свыше тридцати человек пострадали при панике. Больше десятка жертв, — прочел он и добавил, размышляя вслух:

— Порфирий превращается в кровожадное чудовище. Но неужели этот иллюзионист помогал ему? Тогда дело совсем плохо!

Юстина возвратилась через два часа. За это время пришло около дюжины телеграмм Ипатию от разных отправителей. Зевий каждый раз со страхом ожидал новостей, но о Юстине ничего нового не сообщали. Фотий считал полученные телеграммы и покачивал головой: по всему выходило, что старые связи Ипатия крепки. Теперь, когда раскрылось, кому на самом деле предан бывший комендант тюрьмы Геврасий Врига, это уже не удивляло, но подтверждало, что Ратуше есть чего опасаться. Фотий, хотя ни разу не высказал этого вслух, но в душе радовался, что его заставили покинуть должность, иначе он оказался бы в сложном положении. А отношения с сыном и без того непростые.

Не снимая пальто, Юстина прошла в кабинет. Она выглядела усталой и потемневшей.

— Девочка моя! — бросился к ней Зевий и обнял. — Мы не слышали твоего экипажа. С тобой все в порядке?!

Юстина кивнула, стянула с шеи красный шарф и опустилась в кресло.

— Вы уже знаете? — спросила она и посмотрела на Ипатия.

Он кивнул и спросил:

— Выпьете?

— Пожалуй.

Ипатий разлил ром в четыре стакана, отправил их адресатам.

— Расскажите, — предложил он.

Юстина сделала глоток.

— Это обязательно? У меня голова кругом.

— Да, обязательно. Мне нужно знать, что случилось. Пока есть общее представление.

— Хорошо, — она вздохнула. — Театр был полон народу. Свет погас, и на сцену вышел человек.

— Терентий Летилл, — уточнил Ипатий.

— Нельзя утверждать с полной уверенностью, — возразила она. — В темноте на сцене виден только силуэт.

Фотий поджал губы. Зевий скептически покачал головой. Ипатий поднялся с дивана и прошелся по комнате.

— И что же, Терентий нашелся после представления?

Юстина опустила голову и не отвечала.

— Завидую ему, — вдруг проговорил Ипатий, останавливаясь возле нее. — Вы покрываете его во второй раз.

— Почему 'во второй раз'? — поинтересовался Фотий.

— Потому что Юстина знала, кого навещал Порфирий в театре, — ответил Ипатий, глядя сверху на ее опущенную голову.

— Юстина! — воскликнул Зевий. — И ты промолчала?!

— Его упекли бы в Холодную Скалу, — тихо проговорила она. — А я не могу поверить, что Терентий сотворил такое, тем более на собственном представлении. Он не мог этого совершить!

— Вот бы мне такую преданность! — усмехнулся Ипатий. — Похоже, вы одна верите в его невиновность. Надеюсь, у него хватило ума сбежать из Магбурга — горожане вряд ли отложат наказание до суда. Это самое кровавое преступление за последние сорок лет.

— Он не виновен, — повторила Юстина замирающим голосом, общипывая кисти шарфа.

— Мне бы такую преданность! — еще раз сказал Ипатий.

Он сел обратно на диван.

— Хорошо, зал накрыло туманом. Откуда он, по-вашему, взялся?

— Темный амулет-контейнер, возможно, кольцо Тахара. Туман был с очень плотным ядром, которое не поддавалось разрушению, — ответила Юстина.

— Кольцо Тахара. И что же потом?

— Люди запаниковали, кинулись к дверям. В давке погибло несколько человек.

— Сообщения об одиннадцати погибших и полусотне раненных, — уточнил Фотий. Молнию с новыми данными прислали недавно.

— Да, я видела на площади. Гвидо Ворм был в зале. Стражники и черные маги стали отжимать туман к сцене.

— И вы тоже? — задал вопрос Ипатий.

— И я, — подтвердила Юстина, вскинув на него глаза. — Затем появился Тибий Трой. Я хотела пройти за сцену, узнать, что с Терентием — меня не пустили. Мы выбрались из театра последними, за нами ядро тумана разорвалось снова. Поставили кокон. И Тибий Трой проводил меня до предместий.

— Посоветовав не высовывать нос из дома? — поинтересовался Ипатий.

Юстина кивнула.

— А Гвидо Ворм обвинял вас?

— Он не сделал исключение и для этой встречи. Я привыкла.

— На этот раз, боюсь, он не будет голословен, — заметил Ипатий.

— О чем вы говорите? — воскликнул Зевий.

— Круг сужается, и в центре его остается одна фигура — Юстина Зизий.

— Что?! Вы опять обвиняете меня?! — рассердилась она.

— Обвиняю? Нет! Я указываю, что каждый новый эпизод прочно связан с вами.

— Фотий, останови своего сына! — потребовал Зевий.

— Ипатий, помни, что умозаключения могут быть ошибочными, если несут в себе неверную предпосылку.

— О, отлично! — раздраженно проговорил Ипатий. — Можно подумать, если я замолчу, ситуация от этого изменится. Очень удобно прятаться за слова, за праведный гнев — продолжайте! Тем более что осталось не так много времени для самоутешения!

Ипатий ушел, хлопнув дверями. Некоторое время они сидели, не глядя друг на друга, но думали об одном и том же. Первым поднялся Фотий.

— Уже поздно, — сказал он, хотя стрелки на часах показывали половину одиннадцатого, а он привык ложиться за полночь. — Спокойной ночи!

— Да, да, — пробормотал Зевий. — В самом деле, уже поздно, и я пойду. Юстина, ты иди ложись.

— Да, папа. Сейчас.

Оставшись одна в кабинете, она налила себе чуточку рома и перебралась поближе к огню. Сегодняшний день переменил все.

'Терентий, ах, Терентий, как же ловко втянул тебя Порфирий в свое безумие!' — Юстина грустно покачала головой. Помочь ему уже невозможно. Оставалось только отойти в сторону и наблюдать, чем все закончится. Единственное спасение от Холодной Скалы — бежать из города. Понимает ли это он? Или по-прежнему путается в своих иллюзиях? И, конечно же, Терентий невольно послужил косвенным доказательством против нее. Ипатий подчеркнул это.

До сего момента она не принимала всерьез подозрения Гвидо на свой счет, и не беспокоилась о собственной роли в этом деле. Но теперь задумалась: как объяснить, что все оборачивается против нее? Ответ напрашивался сам собой: есть некто, подстраивающий эти совпадения. Порфирию выгодно навлечь на нее подозрения, чтобы она запуталась, и у нее не осталось иного выхода кроме, как прийти к нему. Но чтобы организовать такое нужно хорошо знать ее окружение, сильно изменившееся за годы его отсутствия. Значит, за Порфирием стоит кто-то другой, хорошо осведомленный и имеющий власть, чтобы действовать наверняка. Догадался ли об этом Ипатий?

Глава 14

(На другой день.)

Утро было сырым и холодным. Влажный ветер дул с озера, взлохмачивая светлые волосы Ипатия, стоявшего в полюбившейся беседке у озера. Обитатели дома еще не спускались вниз, и, когда он выходил, только черные маги молчаливо поклонились ему в холле. За Ипатием следили неотступнее после его ночного посещения театра, и кто-то вышел за ним следом, держась в отдалении. Это внимание раздражало сродни кожному зуду. Но с другой стороны, в доме он чувствовал его постоянно, даже оставшись один в пустой комнате. Иногда казалось, что некто подглядывает за ним не только в замочную скважину, но и копается в мыслях. И это невыносимо. Стремясь избавиться от навязчивого чувства, Ипатий часто выходил гулять в сад, невзирая на непогоду. Здесь одиночество казалось ему полнее, и мысли текли ровно, без оглядок.

Ипатий совсем не думал о вчерашних событиях, несомненно, взбудораживших город. Последствия и причины их очевидны. И Порфирий тоже представлялся мало интересным после встречи в театре. Он вспоминал его имя только в связи со Звездами — вот то, на чем следовало сосредоточить внимание. От них исходила опасность для Ойкумены. Был и еще один момент, который его тревожил, с каждым днем и новым эпизодом, занимая все больше места в голове. Он начинал чувствовать за действиями Порфирия другую руку. Темному волшебнику не просто помогали соратники и слуги — за ним угадывалась иная фигура. Но пока, кроме собственных ощущений, Ипатий не мог предложить никаких доказательств.

От мыслей Коррика оторвало неожиданное появление дознавателя. У Троя был вид человека, недосыпающего много ночей подряд, но даже после вчерашней катастрофы одет он был безупречно, будто собирался на прием.

— Что-то вы рано. Вообще не спите?

— Отказ от сна содержится в требованиях к личным качествам кандидата на мою должность, — проговорил дознаватель невыразительным тоном.

Ипатий усмехнулся, но быстро погасил усмешку.

— Что стряслось?

— Насколько мне известно — ничего. Чем собираетесь заниматься сегодня? — Трой совсем стер выражение из голоса.

— Не могу вам сказать, — ответил Ипатий. — Вам моя идея не понравится, и вы станете меня отговаривать. Лучше обсудим потом.

Трой не настаивал. Он с самого начала решил, что Коррику нужно предоставить полную свободу действий. Помешать его планам Ипатий не мог, а все остальное не слишком занимало дознавателя сейчас. Но тут следовало выдерживать тонкую грань, чтобы не всполошить Гвидо и советников.

Некоторое время они молчали.

— С сегодняшнего дня дежурных черных магов в доме не будет, — сообщил Трой.

— Снимаете охрану? Почему?

— Ворм и я решили, что одних стражей на воротах достаточно. Не замечено, чтобы черные маги каким-то образом пригодились или помешали вам.

Ипатий поглядел на Троя и отвернулся к озеру. Этим актом дознаватель давал понять Гвидо и Совету, что черные маги отступились от Юстины. С этих пор она сама по себе. Что ж, у Троя не было другого выхода. Ипатий заподозрил, что Гвидо нашел вполне убедительное объяснение, почему Юстина помешала растению убить его в театре. И советники это объяснение приняли. А значит, Юстина одной ногой в камере Холодной Скалы.

— Как моя просьба?

Трой непонимающе взглянул на Ипатия.

— Только не говорите, что вы забыли, или не сочли ее важной! Адрес Лолия Осика.

— А, это! Мне доложат, когда будет результат, и я сообщу вам.

— Тибий, вы понимаете, что он уедет со дня на день? Его новую книгу выпустили в свет, и у него нет больше причин находиться в городе.

— Не беспокойтесь, — ответил Трой, ничуть не взволновавшись от угрозы потерять след Лолия Осика на многие месяцы, — мои люди сделают все необходимое.

— А вам, и правда, это кажется неважным, — тихо проговорил Ипатий. — Интересно, почему?

По старой своей привычке Трой перебирал цепочку с брелоками. Отвечать он не собирался.

— Недавно я услышал одно занятное слово: 'бука', — Ипатий наблюдал за дознавателем, но застывшее лицо скрывало эмоции, только пальцы его, перебирающие брелоки, замерли на миг. — Всезнайка. Он может быть полезен мне в поисках темных артефактов.

— Бука? — переспросил Трой безо всякого выражения в голосе. — Никогда не слышал, но всего знать нельзя, даже мне. Откуда сведения?

Ипатий предугадывал, что дознаватель откажет во встрече с букой, но чтобы он начал уверять, будто никогда не слышал о нем — такого не предполагалось. Ипатий осекся и, развернувшись, медленно пошел по дорожке. Через несколько шагов Трой нагнал его.

— Тибий, вы мне так и не ответили: почему способствовали моему освобождению?

— Казалось, это ясно, — проговорил дознаватель. — Благоприятная ситуация. Вы знаете, что я всегда с почтением относился к вам, и заключение ничего не изменило в моем отношении.

— Неужели? — с явным недоверием и иронией, словно нарочно провоцируя его, проговорил Ипатий.

— Ваша ирония совершенно напрасна.

— Неужели?!

Трой медленно шел к своему экипажу от дома Зизиев и с неудовольствием вспоминал разговор с Ипатием. Тот не поверил ему, больше того, дал понять это. Дознаватель думал, что, наверное, слишком устал за последние дни и ослабил контроль. У Ипатия не должно и мысли закрасться, что Трой не на его стороне. Теперь дело неминуемо осложнится.

Дознаватель вышел за ворота дома и приблизился к своему экипажу, когда его окликнули старомодно:

— Ваша милость!

Трой обернулся и сначала никого не увидел, но затем из жидкой тени опадающих деревьев выступил человек в сером сюртуке. Только что на этом месте не было ничего, кроме густо рассыпанной желтой листвы и оголенных веток кустов. 'Должно быть, зрение подводит, — кисло подумал дознаватель, — от усталости'.

— Что вам нужно? — спросил Трой равнодушно, подтянув палочку за цепочку. Человек казался знакомым, но сразу не вспомнился.

— У меня есть к вам разговор.

— Мне это не особенно интересно, — холодно ответил Тибий. — Я не веду бесед с незнакомцами.

— Авделай Варен, — поспешно представился тот. — Я надеялся, что вы меня вспомните.

— Теперь — да. Вы секретарь Зевия Зизия. Хорошо. И что же вам нужно?

— У меня есть предложение к вам, — светлые глаза Авделая настороженно изучали дознавателя. — Я могу быть полезен.

Трой молчал, заставляя говорить собеседника.

— Я знаю, что Ипатий получил телеграмму от Порфирия два дня назад.

— Это было бы интересно мне два дня назад, — холодно проговорил дознаватель. — Такие сведения перестают чего-то стоить два часа спустя.

— Я не мог застать вас.

Трой пожал плечами.

— Что еще вы можете предложить? Я думаю, вы не могли не знать, что встреча между Порфирием и Ипатием состоялась, как и ее результаты, но все равно явились....

Авделай исчез из глаз. Трой дернулся, поднимая волшебную палочку, но его собеседник пропал.

— Я у вас за плечом! — раздался голос.

Трой мгновенно обернулся и ткнул палочкой в грудь секретаря. Тот не пошевелился, но усмешка искривила его рот.

— И опять! — он смешался с тенями, исчезая. — Я здесь!

Авделай очутился на прежнем месте, усмешка все еще блуждала по его губам, точно эти трюки приносили ему болезненное удовольствие.

— У вас очень неприятный талант.

— О, да! Он безумно раздражает людей, и поэтому я держу его в секрете.

Лицо Авделая не нравилось дознавателю. Он вспомнил, как скромно держался тот в доме Зизиев, а теперь вся скромность пропала. Скорее он был в предвкушении. Однако упустить такой случай непростительно.

— И вы хотите доносить на людей, под чьей крышей живете? — прямо в лоб задал вопрос Трой.

— Почему бы и нет?! — пожал плечами Авделай Варен, и опять усмешка скользнула по его губам, а глаза смотрели колюче и внимательно. — Или вы считаете дурным поступком следить за опасным преступником?

— Напротив, я нахожу это похвальным, — отозвался дознаватель.

— И к тому же, этому дому несдобровать — в нем завелась хивия.

— Вот знать бы, какое зло изначально!

Авделай качнулся с носков на пятки, раздумывая. В словах дознавателя чудилась ему двусмысленность, но он отнес ее на счет тяжелого характера Тибия Троя, о котором какие только легенды не ходили.

— Вы убедились, что я могу проникнуть туда, куда не попадет другой. И за свои маленькие услуги я хочу кое-каких одолжений.

Трой оглянулся на ворота дома Зизиев. Два стража болтали возле решетки, не обращая внимания на дознавателя. Из дома встречу Троя и Авделая Варена увидеть невозможно — их заслонял экипаж.

— Своя корысть! Уверен, цена не покажется мне чрезмерной! Садитесь.

Дознаватель остановил экипаж, едва он скрылся из виду стражей у ворот. Обо всем договорившись, они распрощались. Секретарь произвел крайне неприятное впечатление на Троя. И дознаватель долго смотрел, как удаляется он обратно к дому, но, приехав в город, долго петлял по улицам — чудилось, что тени на улице кривятся ухмылкой Авделая, а, между тем, Трою очень не хотелось, чтобы нечаянно узналось о его следующей встрече. Наконец, раздраженно взмахнув рукой, Тибий направил экипаж за Первую Кольцевую.

Этот квартал был одним из самых приятных в городе. Дома в нем имели не меньше четырех этажей, широкие парадные лестницы и просторные квартиры с отличным видом на скверы. Здесь проживали в основном служащие средней руки и необремененные долгами торговцы. В этих домах царила иная атмосфера, чем фамильных особняках, кичащихся магической мощью семьи. Отношения между квартирантами тоже складывались проще. Частенько встречались волшебники с неустойчивой домашней магией или весьма скромных способностей, но приноровившиеся зарабатывать на жизнь чем-то другим.

Трой вошел в подъезд многоквартирного дома, припарковав экипаж с другой стороны сквера из предосторожности. В подъезде загорелся свет, едва отворилась входная дверь. Дознаватель постучался в квартиру на третьем этаже со скромной табличкой 'Брет Бенгамот, библиотекарь'. Домовой дух, больше напоминающий бесплотное привидение, впустил его, узнав. Трой сразу прошел налево, в комнату на дальнем конце коридора. Здесь Бенгамот работал, когда находился дома. Квадратную комнату от пола до потолка занимали книги. Книги лежали стопками на полу, на столе, на двух стульях, что были в комнате. Сам библиотекарь читал, стоя за бюро. Он поднял голову, и взглянул на гостя поверх круглых очков. Трой резким и коротким движением волшебной палочки смахнул книги со стула на пол.

— Никакого уважения к чужой мудрости, — покачал седой головой библиотекарь.

Дознаватель тяжело опустился на сиденье.

— Крепкого кофе мне! — велел он домовому духу, притащившемуся за ним следом. — И не как в прошлый раз.

— Тяжелый день? — довольно равнодушно осведомился Бенгамот.

— Тяжелый век, — ответил дознаватель. — Есть что-нибудь новое?

— Ничего пока.

— К чему тогда все эти кипы книг!

Бенгамот снова взглянул на дознавателя поверх очков. Домовой втащил поднос и ухнул его на стол, расплескав кофе из чашек. Трой поморщился.

— Как это можно терпеть? — проговорил он. — Неужели так трудно подчинить собственную магию?!

— У каждого из нас свои плюсы и минусы. Я, к примеру, не могу понять вашего пренебрежения к книгам. Дай вам волю — сожгли бы всю библиотеку.

— Две-три полезные книги я бы пощадил, — возразил Трой.

Дознаватель взял чашку с блюдца, обтер ее салфеткой, глотнул кофе и брякнул обратно на поднос.

— Дрянь! — резюмировал он.

Библиотекарь улыбнулся, показав ровные зубы, и вынул из-за книжной стопки в углу початую бутылку рома.

— Где-то на столе были стаканы. Поищите.

Трой с места взмахнул палочкой, подняв в воздух книжный завал со стола. Под ним обнаружились несколько пыльных стаканов. Дознаватель выбрал два почище. Стаканы сорвались с места и, звякнув, опустились на бюро.

— Подумать только, как облегчает магия повседневную жизнь! — немного насмешливо заметил библиотекарь. Он подул в стаканы, сгоняя пыль, плеснул в них рома и один протянул Трою. Тот с опаской понюхал напиток, но содержимое стакана успокоило его подозрительность, и он сделал глоток.

— Вот про это уж не скажете 'дрянь', — с удовольствием заметил библиотекарь, поднимая стакан к свету. На свету ром приобретал золотистый оттенок. — Кстати, хорошо, что вы зашли. Пару дней назад в библиотеку заходил какой-то человек. Он искал буку.

— И нашел?

— Нашел, — подтвердил Брет.

— Он не представился?

— Нет.

— Как он выглядел и чего хотел?

— Высокий, светловолосый. Он говорил что-то про пыльцу Змееглаза. Я не стал его слушать и послал к черту!

— Высокий блондин. И спрашивал про пыльцу Змееглаза. Это очень странно. Никак не вяжется с сегодняшним... — Трой оборвал сам себя. — Зачем бы ему понадобилась пыльца?

— У нее множество различных применений, чаще всего ее используют в ядах.

— Это я знаю.

— В чем же вы сомневаетесь, Тибий? — бука налил еще по глоточку рома.

Трой не ответил, взял стакан и подошел к окну. Сквер усыпала желтая листва, косые струи дождя падали в лужи, взбивая брызги.

— Да, еще, чуть не забыл о главном, — сказал бука. — Я нашел ключ.

Трой круто развернулся к старику. Бенгамот усмехнулся. Дознаватель с трудом удержался, чтобы не поморщиться, и подумав, что, если бы не крайняя нужда, никогда бы не связался с букой да и любым другим человеком без магических умений. Бенгамот настолько закопался в книгах, что даже не может верно оценить положение, и о ключе, следы которого они разыскивают уже не первый месяц, сообщает легкомысленно. Говоря откровенно, Тибия Троя ничуть не волновало, сумеет ли сделать бука правильные выводы или нет, его больше заботило, чтобы поиски продолжались.

— Нет, не сам ключ, — выдержав паузу, проговорил Бенгамот, — рисунок. Вот он.

И протянул дознавателю сложенный вчетверо лист бумаги.

— Был в личном архиве Лирия Дарогома, восемьдесят первого градоначальника Магбурга. Он тоже интересовался этим предметом.

Трой развернул листок.

— Мне стало легче, — в голосе дознавателя, как обычно, отсутствовало всякое выражение, — теперь я знаю, как он выглядит.

— Вы, кажется, недовольны? — бука бросил взгляд поверх очков. — Что же делать! От того времени сохранилось мало материалов.

— И больше ничего? Никаких указаний?

— Нет, — покачал головой Бенгамот. — Но я ищу. Видите, — он указал рукой на стопки книг, — даже дома.

Дознаватель снова отвернулся к окну. Он буквально слышал, как тикают часы, и время утекает с тихим шелестом песка. До свадьбы Хрисы его оставалось меньше и меньше, а все решит именно этот день.

— Вам нужно на время покинуть дом, — проговорил дознаватель. — Оставаться здесь сейчас опасно.

— В библиотеку приходил тот каторжник, о котором болтают на каждом углу?

Трой помедлил, прежде чем подтвердить.

— Напрасно вы его отпустили! Он смущает людские умы. Теперь будут считать, что Холодная Скала это не так страшно, и при везении оттуда можно выйти. Советники подали нам очень плохой пример.

Дознаватель неопределенно качнул головой.

— А вы не согласны со мной? — взглянул на него через очки Бенгамот. — Впрочем, всем известно, что черные маги симпатизируют темным волшебникам и охотно переходят на их сторону.

— Ваша речь понравилась бы Гвидо Ворму, — усмехнулся дознаватель. — Но я не спорить пришел и не рассуждать о своих убеждениях. Я попрошу Гвидо найти для вас укрытие.

— Гвидо? А вы не хотите сами этим заняться? Почему? Я мало знаком с Вормом.

— Захлебываюсь в делах, а стражники отлично справятся, — неопределенно ответил Трой, сочтя, что бука задает чересчур много вопросов.

— И как долго прикажете мне прятаться?

— В будущую пятницу свадьба Хрисы. Она выйдет замуж, мир в очередной раз рухнет, и те, кому посчастливится выжить в передряге, начнут восстанавливать его первозданный хаос. Для вас это могло бы стать трагедией — ведь вы не в ладах с магией. Но не беспокойтесь, в первую очередь мы займемся вашим спасением — буки экземпляры единичные, — с мрачным юмором сказал Трой.

— Кажется, вы шутите, дознаватель, — рассердился бука.

— Ну, что вы! При моей должности чувство юмора иметь просто неприлично, — Трой залпом допил ром. — Итак, не ходите на службу. Около полудня за вами придут стражи и лично Гвидо Ворм. Ему откроете, а до него — никому. Помните, люди гибнут по собственной неосторожности!

Глава 15

(Тот же день.)

Юстина спустилась вниз поздно и в невеселом расположении духа. Повсюду было тихо, точно дом вымер. Она вошла в столовую. Здесь тоже никого, но стулья в беспорядке отодвинуты от стола, значит, все-таки завтракали. Комнату наполнял сумрак от закрытых еще с вечера штор, и Юстина раздвинула их. В окно влез серый день. Сад мокро блестел под дождем. У ворот дома слонялся кто-то из стражей Гвидо. От стражей воспоминания перепрыгнули ко вчерашнему дню. Юстина не корила себя за случившееся, и была далека от мысли, что сумела бы предотвратить трагедию, выдай она связь Терентия Летилла с темным волшебником. Где тонко — там и рвется. Порфирий выбрал бы другое многолюдное место. В те несколько лет, которые она провела в Доме, Юстина видела не одну трагическую смерть. Иногда случайную, иногда по собственному почину, иногда из-за чужой злой воли. Люди гибли, но мир продолжал существовать, и за него стоило бороться.

Не сомневалась она, что выбор Терентия Леттила в качестве мальчика для битья преднамерен. Наверняка слухи об ухаживаниях Терентия достигли Порфирия, и он воспользовался ситуацией, чтобы разрушить их возможные любовные отношения. Порфирий верит в предсказания и хочет гарантий от судьбы, а для этого ему нужен брак с ней. Он уже сделал попытку переманить ее на свою сторону, а, осознав тщету усилий, решил насолить Юстине, и заодно вынудить ее подчиниться.

Юстина отошла от окна и села за стол в ожидании завтрака. Обе двери в столовую открылись одновременно. В одну домовой втащил поднос с едой; из смежной комнаты вышел Ипатий и остановился на пороге. Домовой грохнул на стол поднос с посудой так, что, зазвенев, подпрыгнули крышки на фарфоровых чайниках. Звон посуды болезненно отдался в голове, и Юстина сжала пальцами виски.

— Я сама. Иди! — велела она домовому. Тот жизнерадостно застучал пятками к выходу. Ипатий проводил его взглядом и сказал:

— Вы долго спали.

— Я проснулась давно, но торопится все равно некуда. В городе мне появляться не стоит.

'Испугалась? сдалась?' — подумал Ипатий и спросил:

— Что вы знаете о хивиях?

— Странный вопрос! — неохотно ответила Юстина, наливая себе крепкого горячего чая. — То же, что и все: неприятные особы с дурным характером. Уверена, и вам это известно.

— Немного, для существ, которые живут рядом с нами!

Она равнодушно пожала плечами.

— Посмотрите в справочнике. Там должно быть подробнее.

Ипатий не уходил, видимо, ожидая, что найдет ему упомянутую книгу. Юстина вздохнула, отодвинула чашку и отправилась в библиотеку.

— Была где-то здесь, — она встала на цыпочки и провела пальчиком по корешкам. — Я ее хорошо помню, толстая такая с затертым золотым теснением. Ага, вот она!

Юстина вынула книгу из ряда и подала Ипатию.

— Вы отлично ориентируетесь в библиотеке, — он говорил, а сам бегло листал страницы. — Да, вот статья о хивиях.

— Позовите, если понадоблюсь, — Юстина направилась в столовую.

— Понадобитесь, — вдруг сказал Ипатий. — Вы сегодня бледны. Голова болит? Я тоже плохо спал. Давайте после завтрака возьмем экипаж и прокатимся.

Его предложение прозвучало необычно, как будто содержало тайный смысл. Юстина удивилась, но не колебалась:

— Я согласна.

— Тогда через час внизу, — проговорил Ипатий, под деловым тоном пряча облегчение — не сдалась! И уткнулся в книгу.

Девушка немного задержалась, ожидая, не добавит ли он чего-нибудь еще, но Ипатий, не глядя на нее, переместился к окну — там светлее читать. И она, заинтригованная, возвратилась к утреннему чаю.

Жизнь Юстины до появления Ипатия была бедна на приключения и, пожалуй даже, слишком обыкновенной для той, над кем висит такое грозное пророчество. Юстина больше не желала устраняться от событий. Она понимала всю опасность и непредсказуемость положения, однако хотела сама являться причиной перемен. Когда-то давно, в юности, ей чудилось, что пророчество добавляет романтичности ей, но с годами оно стало тяжелой обузой. Теперь девушка чувствовала себя так, будто родилась калекой, с которым надо обращаться очень осторожно. В этом крылась причина усиленной опеки папочки. По этой причине она до сих пор не отбыла установленную повинность на Границе, — советники придерживали ее в городе.

Пока ехали к большой дороге, молчали. За воротами стоял спрятанный в кустах экипаж стражей. Можно не сомневаться, что за ними увяжутся следом. Но аллея, закиданная желтой листвой берез, казалась пустынной.

— Стражи прекрасно владеют чарами мимикрии, — сказала Юстина.

— Оторвемся от них в Магбурге — это проще, — решил Ипатий и добавил с усмешкой:

— Потягаемся, у кого чары сильнее.

— Куда мы едем?

— Навестим одного торговца. Его зовут Бареб.

— Бареб?!

Юстина догадывалась, что Ипатий приглашает ее не на прогулку, но визит к торговцу явился полной неожиданностью. Его имя разносилось вместе с шепотами в подворотнях. К нему обращались за сомнительными вещицами.

— Только этого мне еще не хватало! — в сердцах проговорила она. — Зачем к нему?

— Он приторговывает темными артефактами дольше, чем я на свете живу. Ему известно очень многое.

— Вы сами это придумали? — подозрительно спросила девушка.

— Отец подсказал. И мысль неглупа.

— Не уверена. Вы словно нарочно вызываете подозрения! Сначала встреча с Порфирием, теперь Бареб. Словно испытываете, долго ли вас будут терпеть советники!

— А вы беспокоитесь за меня? — оживился он.

Юстина сверкнула глазами. Опять почудилось, будто он забавляется.

— Знаете, вчера ночью я долго размышляла и решила, что очутилась в сложном положении, и какой бы выход я не нашла, жизнь моя переменится. Мне бы не хотелось, чтобы перемены привели меня в Холодную Скалу.

— Очень благоразумно, — похвалил он. — Вы, кажется мне, взялись за ум. И какие же еще выводы сделали? К примеру, считаете ли вы, что о встречах Терентия Летилла и Порфирия следовало рассказать?

Юстина покачала головой, и на лице появилось упрямое выражение.

— Нет. Я все сделала правильно. Терентий в тот же день очутился бы в тюрьме, а для Порфирия это бы не имело никакого значения, — и, рассердившись, добавила:

— А что бы вы сделали на моем месте?!

— Единственное возможное, чтобы избавить себя от подозрений и друзей от тюрьмы — вступил с Порфирием в поединок.

Юстина отвернулась к окну и некоторое время смотрела на пробегающие мимо поля.

— Я знакома с ним с детства....

— Все непросто, не так ли? — усмехнулся Ипатий.

Она не отвечала, и он проговорил уже без усмешки:

— В первый раз всегда не по себе.

— К третьему привыкаешь и входишь во вкус? — поддела Юстина, намекая на прошлое Ипатия.

Он посмотрел на нее серьезно.

— Я не стыжусь прошлого. Я не нападал со спины, не подсовывал растение, не выдумывал ухищрений. Чародеи, выступившие против меня, понимали, чем рискуют. Поединки были честными, и победа заслуженной. А с Порфирием вы бы справились.

Юстина повернулась к нему и быстро проговорила:

— Прошлое забыто. Вчерашний вечер перечеркнул его. Если представится случай, колебаться не буду!

Ипатий кивнул. Кажется, он ожидал от нее именно этих слов. Юстина испытала легкую досаду: неужели она так предсказуема?

— Вы до сих пор меня подозреваете? — спросила девушка, глядя на приближающиеся городские предместья.

— Нет.

— В самом деле?

— Меньше, чем раньше, — честно признался Ипатий.

Юстина грустно покачала головой.

— Но согласитесь, вы самый удобный человек для передачи Порфирию дневника Зоила.

— А вы не обдумывали, что меня кто-то пытается запутать в это дело?

— Впутать вас?! И есть предположения, кто этот негодяй?

Юстина растерянно взглянула на него, не понимая, почему он обращает подозрения в шутку. Это казалось разумным объяснением. Почему же он не верит? Она хотела задать ему этот вопрос, но Ипатий опередил ее:

— Вы знаете, что Тибий Трой снял черных магов с охраны дома?

— Знаю, — сказала Юстина таким тоном, что стало ясно — она сознает последствия.

— Самое время найти нового подозреваемого, — заметил он с усмешкой.

— Я не это хотела сказать! — воскликнула Юстина возмущенно. — Вы меня неправильно поняли!

— Подъезжаем к городу, — ровным тоном сообщил Ипатий.

В предместьях Юстина передала управление экипажем Ипатию. Он сложно закружил по улицам пригорода, дважды переезжал Вторую Кольцевую, и наконец остановился, зажав экипаж в тупике переулка, укрывшись под чарами невидимости. Мимо них по улице промчался экипаж со скрещенными палочками — эмблемой стражей.

— Они возвратятся, как только поймут, что мы их обманули, — заметила Юстина.

— К тому времени наш след простынет, — он явно получал удовольствие от игры в кошки-мышки.

Они покатились в противоположном от стражей направлении. Ипатий опять завел экипаж на Вторую Кольцевую. И сразу туман ослепил их, звуки пропали, будто они повисли в пустоте; время исчезло — они могли ехать и десять минут, и десять дней.

— Мы не потеряемся? — встревожилась Юстина. — Мне кажется, только что был перекресток.

— Выберемся из тумана в Южных кварталах. И у нас будет полчаса уладить дела с Баребом до того, как снова попадемся стражам.

— Но вы не думаете, что в таком случае мы подставляем торговца?

— Бареба? Поверьте, он сможет позаботиться о себе.

И добавил:

— Мы, должно быть, прибыли на место.

Туман по-прежнему затягивал окна. Ипатий завел экипаж на тротуар и почти скреб боком по стенам домов, чтобы не пропустить следующий перекресток. Вскоре обнаружилось пустое пространство, они свернули и очутились в коротком проулке. Ипатий придержал экипаж и огляделся. Впереди, по улице сновал народ, катились экипажи.

— Удача сегодня с нами — от опеки избавились, и в двух шагах от места.

Между Первой и Второй Кольцевыми, отгороженный от них куцыми рощицами, спрятался старый квартал. Давным-давно, когда города не существовало, разве что начали расти деревни, называемые теперь 'Восточными кварталами', здесь тоже образовалось поселение. Сюда стекались волшебники, которых по каким-то причинам не принимали в нынешних Восточных кварталах. И 'Южные' долгое время вели обособленное существование. Разрозненные деревеньки слились в единый город, образовалась Первая Кольцевая улица, а возле Южных кварталов лежали пустыри и лесные дебри. Даже Вторая Кольцевая брезгливо делала крюк, не трогая леса. И предместья, возникшие в последние сто лет, тоже не напирали на Южные кварталы, благоразумно оставляя между собой и ними лесок. Конечно, не все обитатели Южных кварталов хранили им верность: многие перебрались в другие части города, и лишь за некоторыми фамилиями закрепилась устойчивая дурная слава. Темные страницы этих мест и их обитателей прилежно вытравлялись из истории, однако подспудная память предков хранила настороженность к ним. И чужие не заглядывали сюда без надобности.

— О нас уже знают тут. Как быстро расходятся слухи! — проговорил Ипатий, кивая на прохожих, провожающих взглядами экипаж. — Пожалуй, времени у нас не больше четверти часа.

Ипатий задернул шторки, оставив узкую щелку, чтобы следить за дорогой.

— Неприятное место, — отметила Юстина, закрывая второе окно. — Никогда не видела столько уродливых людей.

— Говорят, здесь рождаются или очень красивые дети, или уроды, но и от тех, и от других хорошего не ждут.

Юстина смотрела на Южные кварталы с любопытством. Конечно, она слышала многочисленные жутковатые истории, порожденные этими местами, и те 'южные', которые учились с ней, отличались своеобразными характерами. Однажды, приманенные ореолом жути, Юстина и Мелания совершили безумную вылазку сюда. Но в первом же магазинчики их так напугали, что девчонки сбежали обратно на безопасную Вторую Кольцевую.

Они ехали мимо домов в два этажа под красными черепичными крышами. С обеих сторон на улицу выходило множество широких окон магазинчиков. Торговали всем подряд. Юстина видела лавки продуктов, галантерейных товаров, книжные развалы и магазинчики, торгующие готовой одеждой и экипажами...

— Тут можно купить в два раза дешевле, чем в других местах, если, конечно, рискнешь отправиться сюда за покупками, — сказал Ипатий немного рассеянно. Кривые улочки Южного квартала навевали воспоминания. Он как будто смотрел из окна экипажа на себя двадцатилетнего, и было и смешно, и горько. Тогда всех будоражило чувство, что они перед жизненным поворотом. И то лето выдалось подстать: с длинными, душными и мглистыми вечерами; словно созданое для безумных мечтаний юношей. Что же, поворот произошел, и предсказать его не смог ни проницательный Трой, ни вдумчивый Лолий...

— Вы хорошо осведомлены, — голос Юстины вернул его в сегодняшний день.

— У меня были тут друзья. Их покровительство обеспечивало неприкосновенность и свободу.

— Вы говорите так, будто в этом месте не действуют законы Магбурга.

— Отчасти, правда, — согласился Ипатий. — Есть некоторое своеобразие отношений. Не напрасно же Южные кварталы последними включили в городскую территорию. Как я говорил, здесь мастера исключительных талантов, а исключительность зачастую граничит с нарушением закона. К слову, вы знаете, что Тибий Трой родом отсюда?

Юстина обернулась, желая спросить, на что он намекает, но Ипатий перебил ее:

— Мы приехали.

По обе стороны улицы тянулись двухэтажные дома со стенами приглушенных коричневых и красных тонов. Небольшое пространство возле них до тротуара занимали клумбы с низкими цветами. Тут застраивали по-иному, не как в районе Первой Кольцевой, где дома стояли в ряд, по линейке. Здесь один проваливался вглубь, соседний лез углами вперед, следующий за ними выбрасывал отросток одноэтажной пристройки до самого тротуара — и от этого улица казалась изломанной.

Ипатий, взяв Юстину под руку, повел ее вдоль домов.

— Где же лавка? — спросила девушка, не заметив на улице ни одной стеклянной витрины.

— Сейчас, сразу за этим домом.

Они добрались до угла дома, и Юстина увидела, что следующее здание терракотового цвета проваливается вглубь, а лужайку перед ним рассекает протоптанная тропинка, ведущая к глухой стене. Но затем в бледной дневной тени, которую отбрасывал соседний дом, выступила узкая дверь и грязноватые квадратики окон.

— Солнце еще высоко, потому лавочку не сразу разглядишь, — пояснил Ипатий и уверенно пошел к ней.

Раньше, чем они приблизились, на дверях звякнул колокольчик.

— В солнечную погоду, когда тени нет, лавку невозможно найти, — говорил Ипатий на ходу. — Но такое случается крайне редко.... Держитесь за мной!

Девушка шагнула на порог, не испытывая беспокойства, уверенная, что сможет за себя постоять. О торговце она была наслышана, и очень любопытно взглянуть на Бареба.

Они очутились в тесноватом помещении. Над стеклянными витринами с густо разложенными товарами сразу зажглись световые шары. И едва они вспыхнули, как из тени выступил хозяин: старик неопределенного возраста, с глубоко посаженными, будто тлеющими, глазами и хищной прорезью рта под крупным носом. Он недобро усмехнулся:

— Ипатий Коррик и Юстина Зизий! Добро пожаловать, добро пожаловать! Я бы сказал, что удивлен, но это неправда. Ничуть! Я ждал вас!

Ипатий остановился посреди тесной лавочки, и Юстина оказалась у него за плечом.

— Тогда тебе известно, зачем мы явились, — проговорил он.

— Этого не знаю, не знаю, — покачал головой Бареб. — Я знаю вас и наслышан о ней, поэтому и не удивился.

Он замолчал. Ипатий подождал, не добавит ли торговец еще что-нибудь, прежде чем сказать:

— Мне нужны Звезды Фанаин.

— Звезды? Да, это ценный товар и редкий. У меня нет.

— И не думал, что ты держишь их у себя. Но ты можешь знать, как их найти.

— Нет, прямой дороги я к ним не знаю, — снова покачал головой торговец, явно сожалея. — Хотел бы, да нет, не знаю.

— А кто знает? — в руке у Ипатия появился кошелек, и он выложил на стеклянную витрину одну за другой три серебряные монеты.

— Кто знает? — повторил он.

— Она знает! — вдруг произнес Бареб. — Она знает очень многое и не признается, но ее и не спрашивают. Никто ее не спрашивает! А спросить бы не помешало! Не помешало бы, да!

Что-то жуткое почудилось в ответе торговца, будто старик просто открывал рот, как послушная кукла, а кто-то невидимый выкрикивал слова. Юстина выхватила палочку.

— Опустите! — велел Ипатий. Он перехватил ее руку, и вывел Юстину на улицу.

— Вы с ума сошли! — рассердился он. — Что на вас наскочило?! Будьте здесь!

Он опять хотел войти в лавку, но месте той оказалась глухая кирпичная стена.

— Едемте домой, — с неудовольствием проговорил Ипатий.

Они сели в экипаж. Ипатий хмурился и смотрел в угол.

— Я сама не могу объяснить, что случилось, — повинилась девушка. — Жуткий человек!

— Есть определенные сомнения в том, что он человек, — пробормотал Ипатий. — Однако то, что он сказал нам, весьма интересно.

Юстина закусила губу. Вольно или невольно, но она дала Ипатию повод снова подозревать ее.

— Вы считаете, что лавочник говорил обо мне?

— Я пока еще не знаю, что мне думать. Надеюсь, мы успеем выпить чаю прежде, чем прилетит взбешенный Гвидо, — Ипатий кивнул на экипаж стражей, вывернувший из-за угла. Стражи притормозили, и один из них спрыгнул на мостовую.

И будто в воду глядел. Едва они успели сесть за чайный стол, как в дом ураганом ворвался Гвидо. Его лицо покрывали багровые пятна, дряблые щеки тряслись от быстрой ходьбы. В руке он сжимал палочку, а в глазах читалось намерение применить ее. Ипатий и Юстина переглянулись, она невзначай опустила руку и отстегнула палочку от пояса.

— Силы мои! Что с вами?! — ахнул Зевий Зизий, увидев начальника стражи. Фотий Коррик, сидевший спиной к дверям, обернулся на это восклицание и демонстративно выложил палочку на стол под правую руку. Ипатий откинулся на спинку стула, приготовившись пережидать бурю.

— Вы еще наглость имеете спрашивать! — прорычал Гвидо. — Это заговор! Заговор! Я еще не знаю всего, но уже сейчас подозреваю, что с вами заодно черные маги во главе....

— Успокойтесь, Гвидо! — резко оборвал его на полуслове Тибий Трой, появляясь в дверях. — Бездоказательными обвинениями вы наживете себе славу пустобреха. Это не лучшая характеристика для человека, занимающего вашу должность.

— Лучше быть пустобрехом, чем предателем! — гаркнул Гвидо, однако сел, яростно дернув к себе стул.

Тибий Трой повернулся к столу, по очереди оглядел сидящих и проговорил, смакуя:

— Какая идиллия! Могу предположить, что вы, Юстина, не сообщили папочке, как провели сегодняшний день!

— Что такое?! — встревожился Зевий.

— И он еще не знает, отчего начальник стражи так возбужден!

— Не нагнетайте, Тибий, — сказал Ипатий.

Дознаватель бросил на него взгляд и снова устремил внимание на Зевия Зизия, лицо которого видимо покрывала бледность.

— Юстина! — умоляюще простонал он.

— Мы ездили в лавочку Бареба, — она сверкнула гневным взглядом на Троя. — Мы всего лишь поговорили с ним. Несчастья не произошло!

— П-поговорили! — прошипел Гвидо.

Зевий отер со лба холодный пот и украдкой перевел дух.

— Юстина, каждый ребенок знает, что Бареб пользуется дурной славой и приторговывает темными артефактами.

— Вот только поймать его с поличным ни разу не удалось, — заметил Фотий Коррик, не удивленный новостями.

— А что вы хотите?! Мы поехали туда не от безделья и скуки, — с негодованием произнесла девушка. — Темные времена требуют решительных действий! И если вы еще не поняли, то мы как раз и разыскиваем темные артефакты. Что вы молчите, Ипатий?!

— Слушаю вас, — он чуть поклонился ей. — Вы все правильно говорите.

Юстина умолкла. Тибий Трой пододвинул стул и подсел к столу.

— По-моему, она права, — робко сказал Зевий Зизий. — Чаю?

— Нет, может, позже, — качнул головой Трой, не сводя взгляда с Ипатия. — И что вы узнали? Он не мог не ответить вам.

— Разумеется, ответил. Он всегда отвечает, когда спрашивают о темных артефактах. Сказал: 'она много знает, но ее не спрашивают'.

Трой повернулся к Юстине, она кивком подтвердила слова Ипатия.

— И что это означает?! — буркнул Гвидо. Лицо его вернуло нормальный цвет, и только старый шрам, не видимый обычно, багровел на щеке косой полосой.

— Кто знает! — задумчиво уронил Ипатий.

Все повернулись к Юстине.

— Я ничего не знаю! — твердо выговорила она.

— Так я и поверил! — буркнул Гвидо. — Ты же черный маг!

— Может быть, он кого-нибудь другого имел в виду? — робко предположил Зевий Зизий.

— Папа, и ты туда же! — Юстина возмутилась робостью его тона.

— Как же! — отрезал Гвидо. — Что, с вами была еще какая-нибудь сомнительная дамочка? Нет?! Тогда каждому ясно, о ком говорил торговец!

— Если он не запутал нас, намеренно или нет, — вставил Фотий Коррик.

Гвидо хрюкнул.

— Вы все, черные маги, друг дружку выгораживаете! Известно, что Бареб не лжет о темных артефактах!

— Известно, что он не лгал, — поправил его Фотий. — О данном случае мы пока не можем судить.

— Все! Хватит! — Юстина вскочила на ноги. — Если вы считаете меня виновной — получите ордер у Совета и арестовывайте! Если нет — оставьте меня в покое!

— Сядьте, Юстина. Пожалуй, я выпью чаю, — вдруг проговорил дознаватель. — Гвидо, а вы?

— Не хочу я вашего чаю! — буркнул Ворм.

Все молчали, пока домовой добавлял приборы на стол. Ипатий вертел в руках медный ключ. Тибий Трой наблюдал, как он то появляется, то исчезает в руке Ипатия.

— Можно взглянуть? — попросил он. Ипатий положил ключ в протянутую руку. — От чего он?

— Кто знает!

— Он напоминает...

— Да?! — оживился Ипатий.

Но Трой оборвал себя на полуслове, и вместо этого спросил:

— Откуда он у вас?

— Однажды утром я нашел его на столе. Ни банта, ни записки.

Тибий Трой покрутил ключ в руках. Он уже видел это фигурное ушко — на том рисунке у буки. Дознаватель побоялся выдать охватившее его волнение, и поэтому сделал паузу, прежде чем проговорить равнодушно:

— Я могу взять его? У меня есть предположение, что он открывает.

— Нет. Подожду, пока хозяин сам собой найдется.

Отказ Ипатия разозлил дознавателя, и он, не допив чай, засобирался. За ним поднялся и Гвидо, все еще фыркающий, как перекипевший чайник.

Глава 16

(День тот же, немного позже.)

— Сегодня нас не арестовали, — усмехнулся Ипатий. — Удачный день!

Юстина поднялась с места. По ее лицу было заметно, что она расстроена.

— Я иду к себе. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — попрощался с ней Ипатий. — Отец, твоя мысль насчет торговца оказалась блестящей. Не подкинешь ли еще столь же замечательную идею?

— Чего же 'блестящего'? — проворчал Фотий.

— Было бы намного хуже, если торговец не сказал нам ничего. Пока картина не ясна, но, уверен, и этот кусочек займет положенное место.

Фотий Коррик двинул кистью руки, как бы говоря: 'ну, раз ты так считаешь'. Ипатий развернулся к Зевию, сидевшему на диване.

— Я бы наведался к буке. Зевий, случайно не знаете, где он живет?

Зевий переменился в лице, торопливо помотал головой.

— Вы понимаете, что каждый новый день увеличивает шансы Юстины получить порцию яда в утреннем какао? — Ипатий говорил непривычно жестко. Фотий дернул его за полу сюртука, пытаясь остановить, Ипатий отступил подальше, не сводя похолодевших глаз с Зевия. — Все вертится вокруг Юстины. И если вы не предпримите решительных мер — дочь ваша обречена. Сейчас не время для скромности и тайн. Решайте, с кем вы!

Зевий снова покачал головой.

— Не знаю, не знаю, мой мальчик. Мне кажется, что вы заигрались, увлеклись опасными приключениями. В следующий раз Гвидо арестует вас. Я беспокоюсь, беспокоюсь о Юстине. Она так молода и неопытна!

При этих словах Фотий не удержался от усмешки. Зевий отказывался понимать, что дочь его давно выросла и вовсе не беззащитное дитя.

— А я записной негодяй, — усмехнулся Ипатий.

— Я не то хотел сказать. Все стало так неоднозначно, Ипатий, так неоднозначно! Иногда очень трудно понять, как нужно себя вести и что говорить, — покачал головой Зевий. — А я только кабинетный ученый, да только ученый!

И бормоча о растерянности и непонимании, он покинул комнату.

— В таком состоянии духа, боюсь, он нам не помощник, — заметил Ипатий.

Фотий неопределенно пожал плечами.

— По дороге к Баребу Юстина призналась, что считает, будто за Порфирием стоит кто-то еще. Тот, кому выгодно направить подозрения на нее.

— В ее идее определенно что-то есть, — проговорил Фотий. — Она в центре событий, но, если Порфирий не настолько умен и плохой чародей, а она не виновна, значит, существует некто третий.

— Может, и так, может и так, — откликнулся Ипатий.

— То есть тебе так не кажется?

— А ты не находишь это странным?

Фотий посмотрел на него вопросительно.

— Зачем темному чародею прикрываться Юстиной? Чего он добьется этим? Темный чародей не вор, укравший драгоценности и отводящий от себя подозрения! Темный чародей нуждается в соратниках, верных людях, а таких можно навербовать, только открыто заявляя о себе, демонстрируя собственное превосходство. Иначе, зачем все это?!

Фотий хмыкнул и задумался.

Смежная дверь из кабинета в столовую, где сидели они, была немного приотворена, и оттуда послышался звук, словно нетяжелый предмет упал на пол.

— Что это?! — вскинулся Фотий.

— Понятия не имею.

Фотий поднялся с места, приготовив палочку.

— Нет, — остановил его Ипатий. — Я схожу.

Он исчез за дверями, но вскоре вернулся.

— Никого нет, — сообщил он. — Просто книга упала со стола.

— Раньше здесь было тихо и спокойно, и книги сами собой не падали, — с усталостью проговорил Фотий.

— Не обращай внимания — нервы шалят. Столько всего происходит!

Фотий неопределенно качнул головой, не желая спорить с ним. Привыкший держать себя в руках, он ни минуты не верил в расшалившееся нервы.

— Ты должен понять его чувства, — проговорил Фотий, возвращаясь к разговору о Зевии. — Он переживает за дочь.

Ипатий заметил, что отец не стал продолжать прежнюю тему, но не настаивал, решив, что ему требуется время на обдумывание.

— Вот и рассказал бы о буке! Самое время переживать деятельно. Зевию, если он дорожит жизнью Юстины, придется расстаться с этой тайной, как ты расстался с должностью. И ты напрасно чувствуешь вину перед ним — не ты втянул его в эту историю — она началась с рождением дочери. А что касается нынешнего момента, то Юстине очень повезло, что такой человек как Тибий Трой благоволит к ней, хотя мотивы его неясны. Если бы дознаватель не сдерживал напор Гвидо, то обживать Юстине камеру.

— И все же, прояви сострадание к Зевию. Я знаю, что он чувствует, и поверь, это очень нелегко переносить, — вздохнул Фотий.

Ипатий смягчился. Он подошел к отцу и обнял его за плечи.

— Я все понимаю, не думай, что не вижу. Но сейчас не время, не время. Нельзя уступать нашим страхам, если мы поддадимся им, то будем обречены, все мы.

Мимо закрытых дверей столовой кто-то пробежал, затем протопали шаги. Ипатий переглянулся с отцом.

— Опять неспокойная ночь! Я надеялся лечь пораньше сегодня. По-моему, в последний раз я нормально выспался в Холодной Скале, — недовольным тоном произнес он.

— Прошли через холл к задней двери. Идем!

Фотий встал с места. Ипатий помедлил, не желая ввязываться в какую-нибудь утомительную историю.

— Ну, что ты застыл?! — поторопил его Фотий от дверей.

Ипатий вздохнул и пошел следом за отцом.

Пустая прихожая тускло освещалась. Фотий остановился, озираясь вокруг. В последнее время его необъяснимо тянуло заглядывать в темные углы, чуланы, кладовки. Он не сопротивлялся подобным желаниям. За годы службы выработалось инстинктивное чувство опасности, которому Фотий доверял безоговорочно. Вот и сейчас, прежде всего он обследовал темноту под лестницей — никого.

— Что ты там ищешь? — подозрительно спросил Ипатий, нагоняя его.

— Трудно сказать! Считай это старческой манией, как у других собирать лоскуточки.

Ипатий усмехнулся. Отцу до старческого слабоумия еще далеко. Они пересекли безлюдную прихожую. Задняя дверь оказалась незапертой. Ипатий кончиками пальцев толкнул ее. С улицы потянуло сыростью и запахом опавшей листвы.

— Приготовь палочку, — попросил он отца и отворил дверь полностью.

Беспокойный ветер утих, и в неподвижном стылом воздухе висел туман. Тишина стояла такая, что слышно, как с водостока падает тяжелая капля в бочку с водой. Фотий и Ипатий напряженно вглядывались во тьму, ожидая подсказки, но ночь молчала.

— Опять показалось?! — с немалым раздражением прошептал Фотий.

— Ш-ш-ш! Вон там, в сарае что-то есть, — ответил Ипатий, опираясь не на слух и зрение, а на интуицию, и побежал к каретному сараю.

Ипатий приблизился к сараю вплотную, но по-прежнему ничто не выдавало постороннего присутствия. Он уже подумал, будто ошибся, приоткрыл дверь на всякий случай, и только тогда увидел свет и услышал голоса. Спорили Зевий и Юстина.

— Я никуда не поеду! — говорила девушка.

— Нет, поедешь! — возражал Зевий, втаскивая чемоданы на багажные места и пыхтя от натуги.

Фотий, сипя одышкой, догнал сына и тоже остановился в изумлении.

— Говорю тебе: я не еду! И оставь мои вещи в покое — надорвешься! Тебе вредно поднимать тяжелое!

Юстина ухватилась за большой чемодан, пытаясь стянуть его с багажного места обратно на землю.

— Вредно! — согласился Зевий, отдуваясь и вытирая потное лицо платком. — Я уже не мальчик и не могу таскать тяжести! Пожалей папочку, не заставляй его поднимать этот распроклятый чемодан дважды!

Юстина отпустила чемодан.

— Вот так-то лучше! — заметил Зевий. — Сейчас еще парочку наверх закину и багаж упакован!

— Папа! Что ты делаешь! — всплеснула руками она. — На тебе уже лица нет!

— Почему бы не воспользоваться палочкой? — предложил Фотий старому другу. — Тебе это пристало куда больше!

Зевий вздрогнул и обернулся, поменявшись в лице, но, узнав Корриков, успокоился, только приложил руку к груди.

— А, это вы! Я бы рад, да впопыхах ее где-то забыл! И если тебе жалко меня, — добавил он, обращаясь к Юстине, — ты достанешь свою палочку и не будешь смотреть, как старый папочка мучится с тяжелой поклажей!

Ипатий взмахнул рукой, и вещи заскочили на отведенные им места, ремни закрепили багаж.

— Ты всегда был добрым мальчиком, — проговорил Зевий, распахивая дверцу экипажа и хватая Юстину за руку, чтобы впихнуть внутрь.

— Не объясните ли вы в благодарность: что тут происходит?!

— Юстина уезжает, — сообщил Зевий.

— Папа!

— Куда же это?

— Поправлять здоровье на год или два, неизвестно, — ответил Зевий. — Куда — пока нерешено, но дождей там будет меньше или больше, это точно!

— Зевий, она не может уехать вот так просто! — воскликнул Фотий.

— Может и не останется! В городе опасно для нее, а после сегодняшнего визита к торговцу — вдвойне. Уже завтра слухи расползутся по всему городу, и горожане потребуют ее ареста. Поэтому она поживет вдали от Магбурга, пока все не утрясется.

— В том-то и дело, Зевий, ничего не утрясется само собой! — сказал Ипатий. — В том-то и дело! Уехать из города может любой, кроме нее.

— Что бы это значило?!

— Юстина — центральная фигура нынешних неприятностей. И если она уедет из города — узел не распутается, а неприятности последуют за ней. Я и Порфирий вращаемся вокруг нее, словно вокруг некоего центра. Нити, связывающие нас, нужно перерубить. Смертью, к примеру, неважно чьей. Если вы заставите уехать ее — ситуация не изменится, но она останется в одиночестве. И долго ли она продержится? Вы думаете дело в темных артефактах? Нет, совсем нет! Порфирий кинется следом за ней. Он верит в предсказание! Я не говорю, что сейчас у нас блестящее положение, или я вижу из него безболезненный выход — ни того, ни другого нет. Но дело наше не проиграно. Множество людей помогает нам, советники пока на нашей стороне, и конечная точка известна — день свадьбы Хрисы Техет. Большего и желать нельзя!

По мере речи Ипатия, решимость покидала Зевия.

— Наберитесь терпения, еще несколько дней — все закончится, и мы освободимся!

— Так вы считаете, что дело в Юстине? И Порфирий кинется за ней? — спросил Зевий с таким видом, точно ему самому в голову подобные мысли не приходили.

— Так и будет, — заверил Ипатий, а Фотий кивнул.

— Значит, смысла убегать нет?

— Никакого! — вмешалась Юстина. — Я же тебе говорила! Ну, подумай, куда мне бежать?!

— Тетя Домна с радостью приютила бы тебя!

— На месяц, другой, но не будет же она прятать меня в чулане вечно!

Зевий вздохнул. Он по-прежнему держался рукой за сердце.

— Тебе нужно присесть. Ты переволновался, — Юстина помогла отцу дойти до ящика и усадила его там.

— Кстати, а как ты собирался проехать мимо стражей? — поинтересовался Фотий у старого друга.

Зевий слабо махнул рукой за экипаж. Ипатий и Фотий обошли его и остановились изумлении и восхищении. В стене зияло круглое отверстие, чуть выше верха экипажа. Оно выходило прямиком на лесную дорогу, едва виднеющуюся в ночи. Темные деревья, окутанные по низу стволов туманом, подступали, склоняя к ней оголенные ветви. Картинка чуть колебалась, точно нагретый воздух над огнем.

— Не может быть! — ахнул Фотий. — За этим сараем непролазный лес на десять стадий!

— Это одиннадцатая стадия, — сообщил Зевий, морщась.

— И ты сам это сделал?! — изумился Фотий.

— А кто же еще? Или ты забыл, что я чародей?!

— Я думал — ты сам это забыл, — проговорил Фотий. Он восхищенно осматривал работу. — Ты можешь гордиться собой! Редкий маг способен создать подобный туннель! Ипатий, ты можешь?!

— Я это знаю, — прошептал Зевий. — Что-то мне нехорошо. Давайте вернемся в дом. Капелька рому вылечит меня.

Он тяжело поднялся, опираясь на Юстину. Вдруг она вскрикнула — Зевий упал без чувств. Ипатий и Фотий, все еще любующиеся работой Зевия, оглянулись и кинулись к нему.

— Он дышит, дышит! — успокоил испуганную Юстину Фотий, нащупав пульс. — Скорее зовите целителя, Юстина! Скорее!

Зевия устроили на кушетке в кабинете. Обморок скоро закончился, но он был так слаб, что не мог говорить. Коррики и Юстина были тут же, возле Зевия, когда появился целитель.

— Лев?! — удивилась Юстина. — Вы и сегодня дежурите?

— Нет. Собирался пойти домой, когда пришел вызов от вас. Я очень одолжил дежурного целителя, поехав. Он сюда не рвался, — с чрезмерной любезностью пояснил целитель, оглядывая присутствующих и всем слегка поклонившись. — Что случилось?

— Папе стало плохо. Он держался за сердце, потом упал в обморок.

— Присядьте вон там, — Лев махнул в сторону дальнего кресла. — Я вас позову, когда понадобиться.

Юстина отошла. Осмотрев больного и задав ему тихо какие-то вопросы, целитель открыл свой чемоданчик и принялся смешивать снадобья.

— Идите сюда и помогите мне, — позвал он Юстину. — Вот это взболтайте хорошенько. Рука до сих пор плохо слушается.

Лев говорил легко, как о пустячном деле, но Юстина подумала, что его растяжение странно затянулось. Ведь он же целитель, и говорят, неплохой. Кто же пойдет за помощью к целителю, не умеющему исцелить себя?

— Пропишу вашему отцу недельный курс успокаивающего. Требовать полного покоя в вашем случае, я так понимаю, бесполезно, но постарайтесь соблюдать приличия, — добавил Лев не без язвительности, бросив взгляд в сторону Ипатия.

Тот остался равнодушным к колкому взгляду, поигрывая таинственным ключом.

— Он не слишком дружелюбен, — сказал Ипатий, когда целитель уехал.

— Что же делать! — откликнулся Фотий.

— Вчера Хриса прислала приглашения на свадьбу для меня и тебя. Я бы уклонился от торжества, но при нынешних обстоятельствах не могу.

Фотий пожал плечами, кивнул, очевидно, не слушая сына, и быстро отошел к Зевию, на щеки которого вернулся живой румянец.

— А меня занимает: он не боится жениться на Хрисе? — Юстина приблизилась к Ипатию.

— Он? Нет, не думаю. Он похож на очень самоуверенного человека, впрочем, целители все таковы, — ответил Ипатии и взял ее за руку, утянув в угол, подальше от Зевия. — Послушайте, то, что я говорил Зевию не совсем правда.

Юстина вскинула на него глаза.

— То, что вы не должны уезжать — это так. Но вы и сами видите причину — уехав, вы никогда не очиститесь от подозрений.

— Да, — откликнулась Юстина. — Я знаю. Зачем вы повторяете мне то, что я знаю?

— Молодые женщины часто впадают в романтику, — ответил он. — Я заинтересован, чтобы вы понимали верно. Предсказания предсказаниями, но Порфирий не дурак, и знает, что без темных артефактов его карта бита. Вы впутаны в эту историю против воли, и должны знать, что главное — темные артефакты, а все остальное романтические бредни. Выбранный вами путь станет определяющим для вашей судьбы, но отнюдь не для судеб всего мира. Юстина?

Она слушала его, отвернувшись к окну, и поджав губы.

— Ваша забота трогает, — проговорила она холодно. — Я приму к сведению, а теперь мне нужно вернуться к отцу.

Глава 17

(5 дней до свадьбы Хрисы Техет.)

Свет в комнате был потушен. Ипатий стоял возле окна, сложив руки на груди. От озера наползал туман, протискивался сквозь решетки ограды, затапливал садовые дорожки. Под его пеленой померкли фонари на воротах. Кому-то из стражей не спалось, и смутная фигура бродила в тумане возле дома.

Сегодняшний день принес еще больше вопросов. Ипатий переворачивал слова Бареба в уме и так, и эдак, пытаясь разгадать их смысл. Выходило, что торговец прямо указал на Юстину. Могла ли она знать что-либо важное, о том не догадываясь? По словам Бареба — да. Какую же тайну она хранила? Ответа не было.

Очнуться от мыслей его заставила скрипнувшая половица. Кто-то, придерживая рукой, приоткрыл дверь — из форточки потянуло сквозняком. Ночной гость старался двигаться бесшумно, но все же слышались его осторожные шаги и дыхание. Ипатий не шевелился, невидимый за портьерами окна, выжидал. Судя по звукам, посетитель что-то искал. Он обшарил прикроватный столик, неловко задел стул и тотчас схватил его, не позволяя упасть.

— Ты не это ищешь?! — мягко спросил Ипатий, выставив руку с ключом.

Ночной гость перепугался, повалил стул на пути к выходу и на этот раз не стал поднимать его. В темноте шаги бежали к дверям. Ипатий ожидал не такой реакции, удивился и бросил фоты. Они взмыли к потолку, заливая комнату светом, но в ней никого не оказалось. Невозможно добраться до дверей за столь короткое время, даже если бежать очень быстро, надо преодолеть еще одну комнату, прежде чем попасть в коридор. Однако из соседнего помещения не доносилось ни звука, словно ночной гость растворился в воздухе. Ипатий на всякий случай заглянул туда, и обнаружил ожидаемое — безлюдье и покой. В пору подумать, что посетитель померещился, но доказательством служил опрокинутый стул.

— Какого черта? — пробормотал Ипатий в недоумении.

Пару минут назад он был уверен, кто такой его припозднившийся гость. Но хивия не стала бы устраивать бедлама и топать. Юстина как-то говорила, что их домовой дух топает, но домовые не обыскивают комнаты, даже по приказу хозяев.

Ключ приобретал неожиданную ценность, и его следовало поберечь. Ипатий лег спать, засунув ключ под подушку.

С утра серые тучи плыли низко, и от этого все словно погрузилось во мглу. Юстина полулежала на диване в библиотеке и увлеченно читала книгу. Вокруг нее медленно плавали фоты.

— Доброе утро!

Ипатий отодвинул занавеску, выглянул наружу.

— Хотя какое оно доброе!

— Доброе! — откликнулась Юстина. — Вы не в настроении?

— Просто никак не могу выспаться, не хватает, наверное, тощего казенного матраца. Что это вы читаете?

Юстина показала ему обложку книги.

— А! Лолий Осик, старый друг!

— Он очень хороший писатель, — обиделась Юстина за Лолия.

— Вы не щедры на похвалы — он великолепный писатель, — усмехнулся Ипатий. — Удивительная наблюдательность, умение видеть предмет с разных сторон и приятное, легкое изложение. Целое поколение молодых людей уходит на Окраину в поисках приключений, начитавшись его, и вполне вероятно, что наш век запомнят по его книгам.

— Зато вы щедры, — заметила Юстина, ожидая подвоха в его словах.

— Отдаю справедливость, — возразил он и постучал по столу костяшками пальцев, раздумывая о чем-то. — Кто-то сочиняет эпоху, а кто-то.... В энциклопедии я нашел ссылку на справочник-бестиарий Руфуса Безумного.

— Вы все еще исследуете хивий?

— Не люблю неоконченных дел.

— Полезете за ним сами, — предупредила Юстина. — Вон та черная потрепанная книга на самой верхней полке.

Ипатий проследил за ее рукой и кивнул. Он пододвинул лестницу, забрался наверх. Книга оказалась тяжелой и очень старой с пожелтевшими, обтрепанными страницами. На титульном листе стояла витиеватая дата семисотлетней давности.

— О, да у вас экземпляр, написанный рукой самого Руфуса!

— Причем самый последний, исправленный и дополненный, — откликнулась Юстина.

— С каждым днем все больше и больше привязываюсь.... к вашей библиотеке!

Ипатий, присев на стремянке, перелистывал книгу, иногда задерживаясь на отдельных статьях. Наконец, он добрался до конца фолианта и воскликнул:

— Вы только послушайте, что пишет о хивиях Безумный Руфус!

Юстина отложила книгу.

— 'Хивии — злобные существа женского пола, хитростью проникающие в человеческие жилища. Они избирают семейные дома и вносят разлад промежду мужа и жены, являясь по ночам к мужчине в облике женщин, одаривают ласками, и сосут кровь у спящих. Еженощно они лишают мужчину сил, пока наконец он не умирает. Убить нечестивиц почти невозможно — они нечувствительны к чарам, но, схваченная за шею, хивия теряет свои магические силы.

От преступной связи между мужчиной и хивией рождаются девочки, точные копии матери — такого проклятье их рода.

В привычках хивии оставлять маленькие подарки, так они покупают доброе к себе расположение, стремясь обмануть бдительность хозяев'.

— Сосут кровь? — удивилась Юстина. — Никогда не слышала ничего подобного! Это вздор!

— Что вы хотите?! Книге семьсот лет, тогда в умах царило суеверие, а знания заменяли небылицы. Хотя и сейчас мы успешно пользуемся теми же древними россказнями.

— Кое-кто с вами бы не согласился, — заметила Юстина. — Многие считают, что 'золотой век' канул в прошлое. И древние небылицы имеют под собой почву. Нам и не снились такие чудовища, какие бродили в давние времена.

— Вы романтизируете прошлое.

Юстина наклонила голову к плечу и усмехнулась.

— Первое упоминание о Корриках относится к периоду Второй Смуты. Ваш предок возглавил сопротивление и отстоял город. За доблесть и заслуги он был избран шестьдесят четвертым градоначальником.

— Вы прекрасно осведомлены.

— Благодарю. Ваш отец гордится своими предками и любит рассказывать о них. А вы гордитесь ими?

— Я? Неожиданный вопрос. Приятно сознавать, что принадлежишь к славному роду.

— По-моему, гордость за предков — и есть романтизация прошлого.

Ипатий мгновение пристально смотрел на Юстину и улыбнулся.

— Чистая победа. Вы доказали, что и я такой же романтик.

Юстина поднялась с дивана.

— Пора проведать папу. Они с Фотием с утра играют в шахматы. Утверждают, что эта игра успокаивает нервы.

Она ушла, а Ипатий засунув книгу обратно, спустился со стремянки вниз. Ему не сиделось, и он расхаживал по комнате, иногда с усмешкой покачивая головой, вспоминая разговор с Юстиной.

Из прихожей донесся неразборчивый шепот. Ипатий остановился, прислушиваясь. Была в нем какая-то неправильность. Да и кто мог шептаться в прихожей посреди белого дня? Ипатий приблизился к дверям. Слова не стали разборчивее, но, чудилось, будто шепчут несколько голосов. Коррик осторожно приоткрыл дверь. Голоса, подобные жирным змеям, вползли в кабинет, но смысл слов ускользал по-прежнему. Огни в прихожей горели так, словно на них накинули черную материю. Голоса сделались громче, но повторяли и повторили все те же неузнанные слова. Ипатий настороженно сделал пару шагов вперед, приглядываясь к происходящему. И вдруг ему показалось, что сама мгла обступила его со всех сторон, но он очутился не в кромешной темноте, напротив, сквозь мешок мрака он видел прихожую и очертания предметов в ней. Не успел удивиться, как что-то рухнуло ему на голову.

— Ипатий! Ипатий! Он приходит в себя, — Юстина похлопало его по щеке. — Ну же! Открывайте глаза!

Боль сидела в голове как холодная и мокрая жаба на камне.

— Это потому что у вас на затылке лед, — пояснила Юстина и встревожено оглянулась на Фотия.

— Что за чушь ты несешь, сын? — потребовал Фотий строго.

— Я в слух это сказал? — пробормотал Ипатий.

— Про жабу — да.

— Не соврал.

— Что с вами случилось?

— У меня тот же вопрос.

Ипатий протянул руку и потрогал кусок льда в мокром и холодном полотенце, прижатый к затылку.

— Я была наверху, когда снизу раздался грохот. Вы лежали на полу, а рядом разбитая ваза. Моя любимая, кстати. А что вы помните?

— В голове путаница, — признался Ипатий. — Мы говорили с вами о романтическом прошлом, потом вы ушли, а я услышал шум из прихожей. Вышел, и там было....

— Что, что было?! — требовательно спросил Фотий.

— Не могу сказать. Я такого прежде не встречал. Мгла. Она меня окружила. Вы видели такое?

— Ты все еще заговариваешься, — сказал Фотий.

— Нет, совсем нет, — возразил Ипатий.

— Что же, позволь узнать, от тебя понадобилось мгле?

Ипатий ощупал карман.

— Ключ! Кто-то стащил его.

Глава 18

(Тот же день. Ночью.)

Через дорогу от центральной площади стоял трехэтажный дом из красного кирпича. Весь первый этаж занимал полутемный ресторанчик, а в двух верхних сдавались квартиры. На ночь ресторанчике обосновывался Гвидо со своими людьми, перенося сюда неофициальный штаб стражей из гостиницы через две улицы. Дознаватели в этот ресторанчик доступа не имели, и стражи чувствовали себя вольготно, а не как обычно, на вторых ролях. События в последние дни следовали с молниеносной скоростью одно за другим, и Гвидо, чтобы не терять времени на дороги, снял наверху квартиру.

Ресторанчик разделяли на небольшие секции деревянные перегородки и искусственные растения с поблекшими от пыли листьями. Гвидо устроился в одном таком закутке. Перекинув макинтош через спинку стула, он остался в кожаном жилете со множеством карманов и в не слишком свежей рубашке, из-под ворота которой выглядывал темно-бордовый шейный платок. Около полуночи Ворм допивал третью кружку пива и выслушивал последние донесения. Большинство его подчиненных, отчитавшись, отправлялось по домам, некоторые рассаживались за соседние столы, чтобы поболтать с приятелями и пропустить по стаканчику. Кое-где между стражами попадались белые маги. Традиционно стражи держали их сторону против магов черных, официально подчиняясь градоначальнику, а неофициально выполняя приказы Мило Марвелла, возглавляющего Дом Белых магов.

— Гвидо, иди скорее сюда! — крикнул через весь зал его заместитель Эдий Хавт.

— Что еще там? — буркнул Гвидо.

Заместитель стоял у окна, выходящего на площадь. Его восклицание привлекло всеобщее внимание, и стражи, оказавшее проворнее начальника, окружили окно.

— Пропустите, бестии! — ворчал Гвидо, проталкиваясь сквозь толпу. — Развели, понимаешь, демократию! Всех уволю — будете знать!

На бурчание начальника особого внимания не обращали, не потому что его не уважали — это был принятая в их отделе манера. Наконец, Гвидо протолкался к Хавту и выглянул в окно.

— Мать честная! — выругался он в сердцах.

— Да, кто-то взламывает чары над Ратушей, — подтвердил Эдий Хавт. — Сейчас я увеличу картинку.

Он приготовил палочку. Гвидо ударил его по руке с такой силой, что палочка отлетела куда-то в сторону.

— Р-разойтись всем! — рявкнул Гвидо.

Стражники и белые маги посмотрели на него обиженно, но послушно убрались от окна. Эдий залез под стол в поисках пропавшей палочки.

— Что нельзя было просто сказать?! — сварливо поинтересовался он, поднимаясь и отряхивая испачканные брюки.

— Тебя остановишь, как же! — в тон ему ответил Гвидо и крикнул в зал, ни к кому конкретному не обращаясь:

— Эй, малый, пиво мое принеси!

Возникла небольшая заминка — никто не ринулся за стаканом начальника, но Гвидо преспокойно отвернулся к окну. Наконец, у кого-то не выдержали нервы, и он притащил начальнику его стакан. Гвидо не заметил этой любезности. Он пробормотал заклинание, и Ратуша приблизилась. Теперь казалось, что она находится от окна ресторанчика не более чем в паре стадий. Спиной к ним стоял человек, и короткими, решительными взмахами колдовал в очень узнаваемой манере.

— Это же Тибий Трой! — воскликнул Эдий Хавт.

-Тс-с-с! — прошипел Гвидо и бросил себе за спину заклинание, отгораживаясь от остального зала.

Между тем дознаватель завершил заклинание, и перед ним открылась арка, по краю ее то и дело пробегало синее пламя.

— Ма-астер! — завистливо протянул Эдий Хавт.

— И слов нет! — буркнул Гвидо, мрачно наблюдая, как дознаватель проходит через отверстие и направляется к дверям Ратуши. Дверь легко поддалась и впустила его.

— Что ему там понадобилось? И почему он не снял чары совсем?

— Отличные вопросы! — проговорил Гвидо, откидываясь на стуле.

Эдий замолчал, что-то прикидывая и искоса поглядывая на обрюзгший профиль начальника.

— Это подтверждает твои предположения? Он предатель?

Гвидо не ответил.

— Необязательно, — покачал головой заместитель. — Вдруг есть какое-нибудь объяснение.

— Какое, какое объяснение?! — вскипел Гвидо, брызгая слюной. — Нет никакого другого! Вот скажи мне: что ты сейчас видел своими глазами?!

— Трой вошел в Ратушу.

— Трой вошел в Ратушу, — передразнил его начальник, скорчив рожу. — А то, что Ратуша заперта уже месяц, тебя не смущает?! Если он знает, как справиться с чарами, почему не открыл ее? Значит, есть у него шкурный интерес! Какой? Он ищет Кладовку! О, черные маги давно уже спят и видят, как вернуть себе былую власть. Не удивлюсь, если Порфирий подослан для отвода глаз! А все они объединились под руководством Сервия Целлера и затеяли эту возню. Я вам давно говорил, мол, присмотритесь к Трою, он не так уж озабочен Порфирием, а ведет себя, будто ничего особенно и не происходит!

— На что ему Кладовка? Ну, откроет он ее, а дальше? — возразил Эдий. — Как они справятся с таким количеством темных артефактов? С одним-то не совладать!

Спор их начинался не в первый раз и обычно, после этих аргументов, заканчивался ничем. Гвидо признавал, что перед властью темных артефактов даже сильный чародей не устоит. А к чему они подталкивают известно — к разрушению, потому что для иного не предназначены. Выходило, что только безумец пожелает их. Черные маги безумцами не были, напротив, они вели себя осторожнее прочих чародеев в отношении темных артефактов. И Эдий был достаточно осведомлен, чтобы не принимать слова начальника всерьез. Но в этот раз Гвидо сказал вдруг:

— Есть такие артефакты, которые удерживают в повиновении силу остальных. Так мне сказали, — добавил он внушительно.

— Небылицы можно наплести, — заметил Эдий Хавт, — доказательства есть?

— А ты никогда не обращал внимания, какие брелоки носит Трой на цепочке?

— У него их там дюжина!

— Приглядись как-нибудь, — посоветовал Гвидо. — И если разуешь глаза, увидишь вот такой, к примеру!

Он хлопнул ладонью по столу, а когда отнял руку, там оказался листок, вырванный из книги. На нем был изображен овальной формы амулет.

— Или вот такой!

Гвидо хлопнул еще раз, и появился новый листок с изображением амулета.

— Или такой, такой, такой, такой! — и при каждом ударе возникала новая страница.

Эдий перебрал стопку.

— Вот этот я помню. Заметил его не так давно. Причудливый! И этот тоже. Он их вечно перебирает. Что, все до одного есть? — тревожно спросил Эдий, перечитывая их характеристики.

— До единого, — подтвердил Гвидо. — А ты говоришь: зачем черным магам Кладовка?! — опять передразнил он его.

Минут через сорок дознаватель вышел из Ратуши и, коротко взмахнув палочкой, уничтожил за собой проход. Ратушу снова окружило заклятье. Гвидо Ворм и Эдий Хавт наблюдали за Троем из окна со всеми удобствами, приканчивая по новой кружке пива.

— Проследить за ним? — спросил Эдий.

— Была б нужда! — откликнулся Гвидо. — Хвост он заметит, а пока предъявить ему нечего. Да и не денется он никуда. Пусть себе идет!

Хлопнула входная дверь ресторанчика.

— Кого еще несет?! — впадая в брюзгливое настроение, проворчал Гвидо. Время было уже позднее, и внезапный визит грозил обернуться какой-нибудь неприятностью и бессонной ночью. Гвидо откинулся на деревянном стуле, балансируя на задних ножках, выглянул из-за перегородки.

— А, это ты! — смягчился он, увидев гостя. — Иди к нам!

К столу подошел секретарь Зевия, Авделай Варен. Он кивнул Эдию Хавту как старому знакомому, взял стул от соседнего стола и сел. Гвидо допил пиво и показал бармену на пустые кружки.

— Чего это ты надумал в ночь? — спросил Гвидо у Авделая. — Приключилось что-нибудь?

— Зевию сделалось плохо, вызывали целителя, — ответил тот.

Бармен в заляпанном фартуке притащил три кружки под пенной шапкой в одной руке и тарелку с сухариками в другой. Гвидо и Эдий пододвинули кружки поближе к себе, Авделай не притронулся к пиву.

— Не хватятся тебя, если там переполох? Тебе раскрываться пока ни к чему.

— Нет, даже дух думает, что я десятый сон вижу, — усмехнулся Авделай, гордясь своей ловкостью.

— И что там новенького?

Глава 19

(3 дня до свадьбы Хрисы Техет.)

Юстины не было очень долго. Наконец, она появилась из-за угла дома. Ветер развевал конец ее длинного красного шарфа, обмотанного поверх ворота черного пальто.

— Я уже забеспокоился, что вы передумали, — сказал Ипатий, распахивая перед ней дверцу экипажа.

— Вы сегодня торопитесь. Соскучились дома?

Вчерашний день Ипатий провел, почти не выходя из своей комнаты. Правда, в одиночестве он не оставался. Дважды появлялся мрачный Геврасий Врига. Он коротко кивал хозяевам и поднимался к Ипатию наверх. Приезжали и еще люди. Некоторых Юстина знала, других видела впервые. Они появлялись по трое-четверо и молчаливо проскальзывали на второй этаж. Ипатий ни слова не говорил о посетителях, вел себя так, словно их не было. От недоговоренности в доме дышалось тяжело, как перед бурей. Казалось, надвигается что-то грозное. Фотий объяснил, что готовятся пути отступления на всякий случай, но хмуриться не переставал. Советникам было известно о гостях Ипатия, как и обо всем происходящем в доме, и они тоже не предпринимали никаких действий, выжидая. Трой появился в доме сегодня с утра, но он не поднимался к Ипатию, как обычно, а встретился с ним на улице. Зато Гвидо, навещающий дом Зизиев по несколько раз на дню раньше, пропал, но чувствовалось, что он неподалеку и не спускает с них глаз.

— Соскучился. Бездействие очень утомительно, — согласился Корик, захлопывая дверцу и трогая экипаж с места.

— Куда же на этот раз? Опять будем играть в прятки со стражами, разыскивая кого-нибудь с сомнительной репутацией?

— Сегодня все по-честному — Ворм знает, куда я собираюсь. Его греет надежда, что я прикончу старого друга, и это поставит точку в моей истории.

— Так вот в чем дело! — воскликнула Юстина. — Давайте уточним: мы едем к человеку, выдавшему вас пятнадцать лет назад, адрес которого вы получили от того, кто арестовывал вас, я правильно излагаю?!

— Все так запутанно в нашем мире!

Юстина откинулась на спинку сидения.

— Предупреждаю: я не позволю вам причинить зло кому бы то ни было!

— Я на это и рассчитываю, — ответил Ипатий.

— Что?! — Юстина подумала: уж не ослышалась ли она? Но Ипатий отвернулся, не собираясь повторять. Некоторое время они оба смотрели за окно на мелькающие мимо деревья.

— Вы скажете мне адрес? — спросила девушка.

— Адрес? Ах, да! Честно говоря, я позабыл, где эта улица, — он протянул ей телеграмму.

Юстина развернула листок.

— Это район Пандоры. Гиблое место!

— Тогда это очень знаково.

Они обогнули стороной Западные кварталы и повернули к реке. Юстина наблюдала за Ипатием украдкой. По мере приближения лицо его мрачнело, будто неприятные, темные мысли освобождались и всплывали из глубин сознания.

— Вот здесь остановимся, — вдруг сказал он, едва впереди стали видны освещенные окна многоэтажных домов района Пандоры.

Юстина приткнула экипаж к тротуару. Ипатий вышел первым и протянул руку девушке, но она медлила.

— В чем дело?

— Может быть, не нужно идти к нему? — неуверенно проговорила она. — Зачем вам встречаться с ним?

— Я называл причины.

— Зачем ворошить прошлое?

— Ах, Юстина! Вы опять! Я же просил вас: выкиньте из головы романтические бредни!

— Как угодно! — и она спрыгнула на тротуар, сделав вид, что не замечает его руки.

Пока они добирались, стемнело. Весь день лил дождь, и сейчас в воздухе висела морось, смазывая очертания дальних предметов. Темным глянцем блестели камни мостовой. Прохожие не встречались — непогода разогнала людей по домам.

— Нам сюда, — она указала на косой проулок. — Так короче.

По проулку они добрались до перекрестка, и очутились на широком проспекте. На одной его стороне высились многоэтажные дома, на другой остались двухэтажные особняки. Сам проспект освещали неяркие фонари. Направо их цепочка ныряла в густейший туман — там была река. В тишине и одиночестве они перебрались на другую сторону улицы.

Они ступили между высотных домов, и точно попали в щель среди отвесных скал. Многоквартирные дома стояли плотно, неприязненно глядя друг другу в окна, мерещилось, будто они смыкаются над головой. На улицах не было ни души, но Юстина испытывала беспокойство и будто бы недоброе предчувствие, и отстегнула палочку от пояса.

Где-то посредине каменного туннеля, ей почудились шаги за спиной. Она резко обернулась. Позади них светился проспект, стояли притихшие дома, и пустынная улица.

— Что такое?! — недовольно спросил Ипатий.

— Мне показалось — за нами кто-то идет, — ответила Юстина, внимательно изучая темноту.

— Бросьте — некогда. Далеко еще?

— Нет, на следующей улице. Пара шагов. Дом прозвали 'Колодец'.

Ипатий ускорил шаги, и девушке пришлось догонять его. Она больше не оглядывалась, но могла бы поклясться чарами, что их преследуют.

Ипатий остановился, рассматривая 'Колодец', пятиэтажное, круглое здание. Немного неряшливые дома вокруг него раздавались в стороны, точно не желали иметь с ним ничего общего. И 'Колодец' стоял гордый и загадочный в своем каменном одиночестве.

Маленькие окна здания располагались одно под другим, рядами, отделенными друг от друга широкими промежутками серой каменной стены. Подъезды, как и окна, располагались на равном расстоянии один от другого. Они задумывались как сквозные, но вторую дверь, выходящую во внутренний двор, заложили кирпичом сразу после постройки. Возможно, поэтому внутренний двор Колодца оброс мрачными историями.

— Его возвел чокнутый белый маг, — пробормотал Ипатий. — Наверняка, в доме уйма переходов, тайных лестниц, каморок в стенах, и все подъезды соединены между собой.

— Так и есть, — подтвердила Юстина.

— Я поражен вашим знанием подобной дыры.

— Терентий Летилл живет здесь. Молодые иллюзионисты, знаете ли, небогаты, — она проговорила это язвительно, но затем вздохнула. — Вон его окно, на четвертом этаже. Между теми, горящими.

— Не обманывайтесь. Там засада: стражи или дознаватели поджидают его, а, возможно, и те, и другие. Не будем терять времени. Идемте. Кажется, нам сюда, — Ипатий махнул рукой на подъезд справа. — Заклятье мимикрии, наложите, пожалуйста.

Он проговорил это и исчез из виду. Юстина немного опешила от того, с какой скоростью это проделалось, и насколько чисто.

— Да скорее же! — раздался рядом его нетерпеливый голос.

Она сотворила заклинание. Юстина хорошо выполняла его, но исчезнуть полностью было не в ее власти — на месте, где она стояла, колебалась легкая тень.

Вскоре выяснилось, что Ипатий прав: возле подъезда, где раньше жил Терентий, курил страж, спрятавшись в тень. Он услышал их шаги, но не проявил особенного интереса. Было известно, что Терентий Летилл не владеет заклинанием мимикрии. А не совать нос в чужие дела, стражи были научены. Как говорил Гвидо Ворм: 'Оставьте что-нибудь на завтра, мальчики, а то жить будет скучно!'

У подъезда Ипатий схватил Юстину за локоть.

— Судя по всему, его квартира на третьем этаже. На лестнице не надо разговаривать и шуметь. Приготовьте палочку и не скидывайте заклятье без необходимости! Пусть он думает, что я пришел один — на всякий случай.

Он отпустил ее и снова исчез, только его шаги раздавались впереди.

Они поднялись наверх, не встретив никого на лестнице, по которой гуляли отчаянные сквозняки — дуло даже от глухих стен.

Давняя дружба явилась для Ипатия отмычкой — магия Лолия Осика не воспротивилась ему, как незнакомцу, и беспрепятственно пропустила внутрь квартиры. В полутемной прихожей мерцал силуэт домового, не сделавшего попытки подать сигнал хозяину или преградить дорогу гостям.

'Нисколько удивительно, что большинство убийств совершают близкие люди, которые пользуются доверием... или пользовались...' — подумала Юстина.

В прихожей они ненадолго задержались, прислушиваясь. Сюда выходило три двери. Две из них закрыты, из третьей — лился яркий свет, хотя не раздавалось ни звука.

— Ждите здесь! — шепнул Ипатий.

Его движение Юстина угадала только по скрипнувшей половице. Он проверил закрытые комнаты, убедился, что они пусты, и потянул Юстину в освещенную третью. Там он дотронулся до ее плеча, велев остаться возле дверей. Юстина не противилась — сама посчитала это наиболее удобным положением.

Комната оказалась просторной, но захламленной из-за необыкновенного разнообразия предметов, стоявших на полках, развешанных по стенам, расставленных по углам и просто сваленных на полу. Дальнюю от дверей стену занимали высокие шкафы, забитые книгами. Перед ними — стол, за которым сидел хозяин, Лолий Осик.

Юстина с понятным интересом рассматривала его. Нечасто ей доводилось встречать личности столь загадочные, окутанные легендами. Благодаря его ботаническим открытиям мастерские получили шелковую ткань по прочности превосходящую кожи. Определение свойств одного невзрачного цветка, позже названного 'красотик', имело революционное значение в целительстве — он излечивал почти все болезни, включая насморк. К тому же полстакана его сока натощак значительно продлевали жизнь. К сожалению, красотик плохо переносил пересадки и рос крайне медленно, по этим причинам трудоемкий и опасный в случае ошибки Эликсир долголетия не вышел из употребления.

Лолий Осик не разочаровал бы дам. У него было приятное лицо, загорелое от длительного пребывания на солнце, темные густые волосы и голубые глаза. Его внешность, репутация путешественника и ученого, да еще эта давняя история с Ипатием, принесшая ему славу человека честного и смелого — однозначно располагали в его пользу. При других обстоятельствах Юстина с удовольствием бы познакомилась с ним, но сейчас она предпочитала избежать встречи, опасаясь замыслов Ипатия. Он утверждал, что месть не входит в его планы — все отгорело, но ей не верилось. Не верилось, будто предательство можно простить, и неприятно щемило сердце, когда она думала, что придется применить кнут против Ипатия.

Лолий Осик читал и иногда делал пометки на листке бумаги, не замечая гостей. Ипатий устроился в кресле напротив стола, и сбросил заклятье невидимости. Некоторое время он наблюдал за Лолием, затем проговорил:

— Здравствуй, Лолий.

Приветствие произвело впечатление. Лолий выронил перо, и чернила разбрызгались по листку. Под загаром разлилась мертвенная бледность. Он бросил на Ипатия короткий взгляд, и сразу отвел глаза.

— Вижу, ты ждал меня, но не рад встрече, — вкрадчиво проговорил Коррик.

Юстина насторожилась. Она решила, что не позволит Ипатию совершить новую ошибку. Палочка ее мягко заискрила, готовая выпустить кнут. Ипатий будто почувствовал. Он сцепил руки и опустил кисти на колени. Колдовать в таком положении невозможно. Юстина не однажды убеждалась, что ему необходимо какое-то физическое выражение, например, взмах руки, для волшбы и оценила его жест.

— Что же ты молчишь? — между тем продолжил Коррик.

— Зачем... зачем ты пришел?

— Нет, не за тем. Я не собираюсь убивать тебя или каким-то образом причинить зло. Помню: ты был другом мне.

Лолий сглотнул. Он поверил Ипатию сразу и успокоился, но в голову ему пришла новая мысль, и тревога снова появилась на лице.

— Тогда зачем? — тихо, почти с мольбой, спросил он.

— Нет. Упрекать я тебя не собираюсь. Я не любитель душещипательных сцен и трагических эффектов. Что было — то было, оставим это. Ты не мог не слышать, зачем меня выпустили. Газеты разнюхали об этом на другой день. Занятно читать, какие фантастические истории выдумывают люди, которым платят не за чародейство, а за количество слов. Ты не можешь не знать и о другом темном волшебнике. Он собирает артефакты. Тут газеты правы! А сейчас ищет Звезды Фанаин. Скажи мне, как добраться до них первым!

— Звезды Фанаин? — переспросил Лолий. — Я ничего не знаю о Звездах.

— Ложь! — твердо заявил Ипатий. — Советники поверили тебе, но я-то знаю, что ты солгал им — ты видел Звезды.

Взгляд Лолия заметался по комнате, словно перебирая варианты спасения. Неожиданно Ипатий встал с места и обогнул стол. Юстина очутилась перед трудным выбором: ей не нравилось, как ведет себя Лолий, но за Ипатием так уследить невозможно. Она чувствовала, что ее словесное вмешательство в разговор приведет к губительным последствиям, однако предоставить событиям течь самовольно не могла. Рассудив так, Юстина скинула мимикрию и выпустила длинный кнут. Ипатий обернулся, бросил на нее короткий взгляд, но ничего не сказал. Лолий попросту не заметил, он смотрел только на бывшего друга.

Ипатий подошел к нему, взял его за плечи.

— Молодец! Ты все сделал правильно тогда! А теперь, позволь, освободить тебя от этого груза: скажи мне, где Звезды.

— Нет! — прошептал Лолий. Он закрыл лицо руками, упал обратно на стул и несколько мгновений просидел так. Ипатий стоял над ним в ожидании.

— Уходи! — вдруг проговорил Лолий, отнимая руки от лица, выражение которого изменилось: теперь оно выражало враждебность. — Уходи! Ты сказал, что не причинишь мне зла. Уходи! Я ничего не скажу тебе, потому что ничего не знаю.

— Лолий, послушай! Ради нашей былой дружбы, скажи. Я не буду говорить тебе о целом мире — иногда и он не важен. Но ты... Я же вижу, как они измучили тебя. Несколько слов — и ты освободишься от власти Звезд навсегда. Они перестанут донимать тебя.

— Уходи! — с глухой яростью повторил Лолий.

Ипатий сжал его плечо.

— Ло!

— Убирайся!

Он с отвращением стряхнул руку Ипатия, и тот отступил на шаг. Постоял немного.

— Послушай же...

— Вон! — заорал Лолий, лицо его налилось багровой яростью.

— Есть два дня до свадьбы Хрисы. Ты подумай. Вспомни, ради чего выдал меня, а не позволил завладеть ими тогда. Хорошенько вспомни. И если вспомнишь, то в каждой газете написано, где найти меня.

Ипатий говорил, отступая, и последние слова произнес уже от дверей, подхватил Юстину под локоть и повлек вон. Они спускались, когда внизу открылась дверь и раздались чьи-то шаги.

— Спрячемся от лишних вопросов, — шепнул он, прижался к стене и накрыл обоих заклятьем невидимости.

Вошедший в подъезд человек показался на площадке второго этажа. Юстина шевельнулась, узнав его, — Лев Новит. Ипатий сжал ей локоть, приказывая замереть. Целитель, ничего не замечая, бросил взгляд на номера квартир и начал подниматься на следующий этаж. На третьем он остановился. Ипатий осторожно выглянул через перила. Юстина шепнула:

— Он идет к Лолию Осику!

Она потянула его вниз, и вскоре они очутились на улице.

— Вот так встреча! — удивилась Юстина. — Он следил за нами!

— Сомневаюсь, — сказал Ипатий и с досадой добавил:

— Не мог подождать, пока мы уйдем, теперь еще и над этим голову ломай!

— Как вы думаете, зачем он идет к Лолию Осику?

— Кто знает! Объяснений тысяча.

Юстина качнула головой.

— Мы постоянно сталкиваемся с Новитом.

— Чего только не бывает в жизни!

— Вы, кажется, опять смеетесь надо мной и не верите в такую вероятность, — проговорила девушка недовольно.

Ипатий промычал что-то неопределенное, поглощенный мыслями о старом друге. Юстина догадалась, о чем он думает, и после паузы спросила:

— Вы, действительно, не держите зла на него?

— Было сначала. Потом понял, что к чему.

Ипатий хотел повернуть на ту улицу, по которой они пришли, но девушка потянула его дальше.

— Я не хочу возвращаться той же дорогой.

Он кивнул и последовал за ней. Юстина не произнесла этого вслух, но шаги, раздававшиеся за спиной, не давали ей покоя. Глупо попасться в засаду она не собиралась. Зато Ипатий, кажется, совсем не интересовался их таинственным преследователем.

— Бедный, бедный Лолий, — он проговорил задумчиво и скорее про себя.

Юстина, бывшая свидетелем недавней сцены, склонялась к противоположному выводу. Поведение Лолия при встрече с Ипатием окончательно убедило ее в том, что Осик пользуется незаслуженной славой. Романтический ореол вокруг него потускнел.

— Почему? Не он провел пятнадцать лет в Холодной Скале. А Ратуша закрыла глаза на то, что, по сути, он являлся соучастником.

Ипатий вдруг остановился. Юстина сделала еще пару шагов, и обернулась.

— У вас дар — видеть все без прикрас. Безжалостный дар! Но вы не понимаете, Юстина. Поверьте, Холодная Скала — это не самое страшное, что может приключиться в жизни. Я был там, а теперь свободен. А он навсегда арестант. Его наказание страшнее моего, хотя о моем известно всякому, кто умеет читать. Вина и темная похоть, внушенная Звездами, как долгая смертельная болезнь, разъедают его изнутри. Он притерпелся к вечному страху, который искривлял еще не такие характеры. Бедный Лолий, — повторил Ипатий и быстро пошел дальше.

Юстина нагнала его.

— Постойте! Что значит 'арестант'?

— Вам столько известно о темных артефактах, что могли бы сообразить о причинах его поведения. Звезды Фанаин получили над ним власть в тот день, когда меня арестовали. В тот день он увидел их. С тех пор, пятнадцать лет, похоть точит его изнутри. До этого дня он крепился, но Лолий не черный маг, не белый и даже не Ари Травл, который десятилетиями без ущерба для себя владел тайной, — и это разъедает его душу. Сколько еще он сможет противиться силе темных артефактов? Год, месяц или день? Но он плохой хозяин для них. И Звезды выберут себе хозяина, не испытывающего мук и колебаний.

Ипатий посмотрел Юстине прямо в глаза.

— И кто это будет — известно.

Они углубились в переплетение улиц. Повсюду царили тишь и безлюдье, но позади снова кто-то крался, вжимаясь в тени под стенами.

— Нас опять преследуют. Вы слышите? — тихо спросила девушка, немного удивившись. Ей представлялось, что за ними шел Лев Новит, с которым они столкнулись в подъезде.

Ипатий отрицательно покачал головой:

— Но доверяю вам.

Впереди уже виднелся проспект, затянутый молочным туманом с реки. Юстина подумала, что нельзя тащиться в туман с таким хвостом, огляделась и увидела подворотню.

— За мной!

Ипатий нырнул следом и прижался к стене. Он молчал и встревоженным не казался.

Теперь шаги слышались отчетливо. Они торопливо приближались, кажется, преследователь побежал, опасаясь потерять их. Юстина выразительно взглянула на Ипатия, тот слегка пожал плечами. Палочка в руке Юстины заискрилась, и когда человек выскочил из-за угла, она выбросила кнут. Огненная петля обвилась вокруг шеи преследователя, почти касаясь его кожи. На мгновение Юстина и тот, другой, замерли.

— Терентий! Я могла тебя.... — она не договорила и погасила кнут.

— Да, у тебя было такое лицо, — сказал иллюзионист, потирая шею руками там, где огненная полоса касалась кожи.

Юстина втащила его в проулок. Она повернулась к Ипатию, тот понял и вышел из подворотни на улицу, прислонился спиной к дому чуть дальше.

— Что ты здесь делаешь?! Ты знаешь, что тебя ищут? В твоей квартире засада!

— Я знаю, знаю, — быстро проговорил он. — Я увидел тебя, но не решался подойти. Это?..

— Да, Ипатий Коррик. Но сейчас не об этом! Отвечай: ты или нет натворил это в театре?!

— Не я, не я. Клянусь тебе, Юстина! Меня опоили, а когда очнулся, услышал крики в зале, понял, вернее, ничего не понял, но испугался и убежал. Меня прячет тетка Мелании, но у нее нельзя долго. Юстина, ты мне веришь? Веришь, что я не виновен?! — Терентий говорил торопливо и смотрел испуганно.

— Верю. Да. Я знаю, что это сделал Порфирий. Я говорила этой старой жабе Гвидо, но он не слушает!

Юстина замолчала. На язык просились упреки: ведь она же просила его не связываться с Порфирием. Но Терентий выглядел и без того раздавленным, и она удержалась.

— Тебе нужно немедленно бежать из города, — сказала девушка. — Хотя немедленно не получится — нужно приготовиться. Дай мне два дня, и я постараюсь все уладить, а потом найду способ сообщить тебе. Никуда не выходи от тетки и Меланию не отпускай.

Он кивнул. Юстина сжала его руку.

— Терентий, дело не только в тебе. Гвидо уже поговаривает, что неплохо было бы закрыть меня в 'Холодной скале'. Если поймают тебя и узнают, кто помогал....

— Я понял, не беспокойся. Носа не высуну. Юстина, поедем вместе....

— Иди! Я дам тебе знать.

Она вышла из переулка и быстро, не оглядываясь, двинулась к проспекту.

Экипаж ровно катился по сырым улицам города. Ипатий и Юстина молчали по углам каждый о своем. Город остался за спиной. Экипаж катился среди полей, залитых безлунной тьмой. По сторонам мелькали огоньки широко раскиданных сельских домов.

— Мои комплименты вашему умению обращаться с кнутом, — оборвал тишину Ипатий. — Браво! Превосходно!

Юстина кивнула, без улыбки.

— Что вы будете делать? — задала она вопрос равнодушным тоном.

— Вы о беглеце Терентии Летилле? Ничего. Это ваши заботы. Впрочем... ваши обещания опрометчивы. За вами установлен надзор. Беглецу вы ничем помочь не сможете, наоборот, скорее выведете на него стражей.

Юстина отвернулась. Ипатий был прав, и она, пожалев Терентия, поторопилась с обещанием, забыв, что сама под пристальным вниманием стражей.

— Но я могу помочь, — вдруг сказал Ипатий. — Мои друзья переправят вашего жениха на Окраину. Оттуда, как вы знаете, беглецов не возвращают.

— Он мне не жених.

— Неужели? Он влюблен в вас и, судя по тому, что я слышал о нем, талантлив.

Впереди показались огни дома. Тянуть с ответом было некогда:

— Хорошо.

— Дайте его адрес.

— Почему вы хотите помочь?

— Не торгуйтесь, Юстина, — это не идет к вам. Я ни о чем не просил вас. Да и что вы можете предложить мне? Моя помощь бескорыстна.

— Улица Диких Собак, 127. Второй этаж.

Глава 20

(2 дня до свадьбы Хрисы Техет.)

Пятясь задом из кладовки под лестницей, Зевий вытащил стопку книг. Ипатий наблюдал за ним сверху, опершись на перила.

— Странное место для чтения, не правда ли? — спросил он.

Зевий поднял седую голову.

— А, это вы, — не слишком обрадовано проговорил он и пожаловался:

— Все в доме не так! Кавардак! Кому понадобилось унести под лестницу все эти книги?!

— Действительно, читать в каморке со швабрами неудобно, — заметил Ипатий, сбежав с лестницы и распахнув двери кабинета перед Зевием. — И все любовные романы?

— Вы вчера уходили последним, — Зевий, дирижируя палочкой, расставлял книги по местам. — Не заметили ничего странного?

— Странного? — переспросил Ипатий. — Нет, ничего необычного.

— Ах, о чем это я? — горестно вздохнул Зевий. — Странного! В последние две недели у нас все странно и необычно! Кто-то бродит по ночам, вздыхает, книги читают в кладовке...

— Вы тоже слышали? Меня постоянно так и тянет оглянуться, нет ли кого-нибудь за спиной, — проговорил Ипатий.

— Это нервы, мой мальчик, нервы. Мы все сейчас до крайности напряжены. Хотите я вам дам той микстуры, что прописал мне целитель?

Ипатий отрицательно покачал головой.

— Боюсь, от странностей она не поможет. Я уже готов объяснить одни, как появляются новые, которые не вписываются в прежнее объяснение.

— И какое же, по-вашему, объяснение? — последняя книга взлетела на полку под потолком, и Зевий, заткнул палочку за пояс.

— Романтическое: девушка, любовь и несчастье.

— Вы опять играете в шарады! — вмешалась Юстина, открывая двери из смежной гостиной.

— На свежую голову, — усмехнулся Ипатий.

— Завтрак уже на столе, — пригласила она.

За столом говорили о погоде, об утренних туманах с озера и раскисших дорогах, а после завтрака, пока все были в сборе, Зевий объявил:

— Пока лежал больным, я обдумал положение. Вы правы, Ипатий, мой мальчик: ситуация требует незамедлительных действий. Я готов сделать все, что от меня требуется.

— Наконец-то ты стряхнул с себя книжную пыль и взялся за ум! — одобрил Фотий.

Зевий грустно усмехнулся.

— Очень хорошо. Мне как раз нужна ваша помощь, — проговорил Ипатий деловито. — Вы, наверное, знаете адрес буки.

Благодушие слетело с Зевия:

— Вы еще не забросили эту идею?! Зачем, скажите на милость, вам понадобился бука? И откуда про него узнали про него? А! Фотий, это твоих рук дело!

Фотий неопределенно повел плечом, впрочем, и не старался отрицать.

— Расспрошу его о темных артефактах, говорят, буки — всезнайки. Ни вы, ни отец не можете добавить ничего существенного к известному. Я застрял на месте, а время истекает....

— Бука знает не больше того, что прочтет в книгах, — Зевий говорил обиженно, задетый, что усомнились в его познаниях. — Мы не любим уничтожать артефакты, зато старательно вымариваем записи в книгах. Считайте, если хотите, меня нескромным, но не думаю, что бука обладает большими знаниями, чем я.

— Нет, нескромным я вас не считаю — вы признанный специалист.

Зевий кивнул, без напыщенности и гордости, только подтверждая очевидный факт.

— Поэтому у вас нет причины встречаться с букой, — закончил он. — И адрес его я не дам. Ваш приход, как и появление хивии, приносит несчастье.

Ипатий внимательно взглянул на Зевия, но для того, кажется, это сравнение явилось лишь фигурой речи.

— Зевий, ты не логичен! — укорил Фотий, считающий, что нужно хвататься и за крохотный шанс.

Зевий только развел руками, мол, ничего не могу поделать.

— Где же ваш незаметнейший секретарь? — задал вопрос Ипатий.

— Он взял выходной. А что такое?

— Подумал, что и он, наверняка, знаком с букой. Быть может, он будет мне полезнее...

Зевий снова развел руками с довольным видом, определенно намереваясь предупредить Авделая Варена прежде, чем тот попадется Ипатию.

Распахнулась дверь, и в комнату, шумно топая огромными ступнями, вошел домовой. Пустой поднос летел следом за ним по воздуху.

— Ваш домовой все диковиннее и диковиннее видом, — Ипатий кивнул на приближающегося духа. — Отрастил себе пятки для того, чтобы звонче стучать.

Все невольно обернулись. Хилое, маленькое тело домового едва светились, но огромные ступни были чересчур материальны и даже темные волоски курчавились на пальцах.

— И все-таки вы сказали больше, чем дознаватель — тот вообще отпирается от знакомства с букой, — продолжил Ипатий, вдоволь наглядевшись на духа. — Я обращусь с просьбой к Аврелию Равилле, со школы помнится, что он разумный человек.

— Обращайтесь, куда хотите! — махнул рукой Зевий.

Фотий покачал головой. У Зевия случались изредка приступы необъяснимого упрямства, когда он забирал что-то такое себе в голову, вот как сейчас мнимую опасность для буки. Фотий на днях уже встречался кое с кем из Совета и подал официальный запрос для встречи с букой, но с ответом, наверняка, затянут. Советники в расколе: половина из них считает Ипатия опаснее любого другого темного мага. И, вероятно, только такие авторитетные люди, как Аврелий Равилла и Сервий Целлер, благоволящие к Ипатию Коррику, сдерживают покушение на его жизнь.

— Куда вы ездили вчера? — обратился Зевий к Юстине. Она взглянула на Ипатия, тот покачал головой. Юстина развела руками и поднялась убрать посуду. Домовой возле стола переминался с ноги на ногу, будто бы нетерпеливо, хотя специалисты утверждали, что им чужды эмоции.

— Ну, что вы перемаргиваетесь! — поморщился Фотий.

— Могу сказать только, что поездка наша не дала результатов, — Ипатий побарабанил пальцами по столу. — Мы топчемся на месте, а времени — два дня. Честно говоря, я даже не знаю, что предпринять....

— Вот, кстати, — оживился Зевий, — что, по-вашему, произойдет, если ничего не случится?

— Зевий, свадьба Хрисы без катастрофы — невозможно! — покачал головой Фотий.

— Я бы не надеялся на подобный финал, — ответил Ипатий. — Но, предположим, что вышло так. Последствия очевидны: для меня — яд; для Юстины — изгнание.

— Изгнание?! — удивился Зевий и посмотрел на Фотия в поисках подтверждения.

— К сожалению, — тот утвердительно наклонил крупную голову. — Юстина никогда не очистится от подозрений полностью. Всегда останется маленький вопросик: что же тогда произошло и какова ее роль?

Дочь его не изумилась, и Зевий призадумался. Он задал вопрос из любви к построению теорий, и совсем не ожидал конкретных ответов, а оказалось, что подобные возможности давно обдуманы и взвешены. Получалось, опять что-то не замечено, упущено им. И он горько подосадовал на себя за то, что настоящее ускользает из-под носа, тогда как прошлое охотно разворачивается во всем блеске и сложности отношений.

— Вот что интересно, — повернулся Фотий к сыну. — В последний раз Гвидо обвинял черных магов в целом, а раньше он подозревал только Юстину.

— А ведь в самом деле, — медленно проговорил Ипатий. — Он почти обвинил Троя в заговоре, и только появление дознавателя оборвало его. Вот еще причина, по которой Трой убрал отсюда черных магов. Но что изменилось?!

Он поднялся с места и подошел к окну, сложив руки на груди. Серое утро плавало в тумане. Лужи от долгих дождей стояли на аллее. В саду, на клумбах, головки хризантем побурели от сырости.

— Ничего не изменилось, — Юстина обмела крошки с кремовой скатерти на поднос и села на место. Домовой потащил поднос на кухню, бренча посудой.

— Я тоже думаю, что для обвинений против Тибия Троя основания есть, — вставил Зевий.

— Хотелось бы послушать... — откликнулся Ипатий от окна.

— Да хотя бы вчерашняя газета! — Зевий сделал короткое движение палочкой, и газета перелетела с дивана к нему на стол. — Вот статья о рейде по пустующим домам на Второй Кольцевой. А стражи на воротах рассказали мне, что на деле никакого рейда не было. Ведь Порфирий там прячется, каждому ясно!

— Получается, что Тибий Трой не ищет Порфирия — создает видимость. Действительно, подозрительное обстоятельство, — согласился Ипатий. — Что-нибудь возразишь, отец?

— Послушаем дальше, — ответил Фотий, откидываясь на спинку стула. — Если, конечно, тебе есть что добавить, Зевий.

— Зачем он приставил Юстину к Ипатию? Ему отлично известно предсказание — и все равно! Иначе, как злыми намерениями это не объяснить!

— Что скажете, Юстина? — спросил Ипатий. — Вы тоже подозревали, что против вас затеяли интригу. Как по-вашему, подходит он на роль злодея?

— Такого быть не может, — голос ее прозвучал твердо. — Тибий Трой — начальник дознания, и обвинения в его адрес — вздор! Он не мог совершить ничего противозаконного.

— То есть, должность полностью освобождает его от подозрений, — немного насмешливо проговорил Ипатий. — И как обычно, эмоции против фактов.

— Эмоции против фактов? Вздор! — решительно повторила Юстина. — Тибий Трой не самый приятный человек, но понимает свои обязанности к городу.

Ипатий внимательно смотрел на нее, ответившую ему открытым взглядом, и снова обернулся к Зевию:

— А дальше?

— Куда уж дальше! — махнул рукой Зевий.

— Чем ответишь на это, отец? Ведь Зевий прав: поведение Троя заставляет задуматься....

— У всего есть объяснения. На Второй Кольцевой по обеим сторонам улицы больше тысячи домов, а в тумане Порфирий легко уйдет от преследования, хотя бы перебравшись в проверенные ранее. Видимо, Трой посчитал проверку зданий пустым занятием, отвлекающим людей от работы. По этому и обыскал только сомнительные адреса, — Фотий говорил уверенно, как о вещах обдуманных и взвешенных. — Что до второго пункта.... Юстина, вы верите в предсказанное вам?

— Нет, конечно! — воскликнула она.

— И ты, Ипатий, тоже не фаталист. Но есть люди иного склада. Тибий Трой верит в Судьбу, в предсказания. Он рассуждал так: если увезти Юстину, из города, тогда Порфирий кинется за ней, станет разыскивать и, в конце концов, убедит ее, что судьба их предрешена. Подобное обсуждали в Совете, не сомневайтесь. И Трой выбрал второй вариант: он поставил вас, Юстина, между двумя темными чародеями, создав иллюзию свободы выбора. По-моему, неглупая мысль.

— Пожалуй, это сложнее, чем парадокс Кладовки, — проговорил Ипатий. — А ты тоже фаталист, отец.

— Вот-вот, — закивал Зевий. — Это чересчур сложно. И твои объяснения, Фотий, притянуты за уши! Ты стараешься, как говорит Гвидо, выгородить черных магов.

— А ты просто не хочешь принимать объяснения, — сказал Фотий, поднимаясь со стула и перебираясь в кресло, к расставленным на столике шахматным фигурам. — Спорить можно до хрипоты, да только.... Давай-ка лучше партию доиграем.

— И все равно ты меня не убедил! — проговорил Зевий, поднимаясь следом. — Вот еще — телеграмма! Та телеграмма, которая задержала вас дома, когда вы собирались ехать к Ари Травлу. Ее-то объяснить не так просто!

— Нет ничего невозможного в подделке телеграммы, — ответил Фотий, — хотя признаю: случай не рядовой. Есть три возможности: заклинание, артефакт и необычные способности мага. И я поверю скорее в одно из трех или во все сразу, чем в то, что Тибий.... Я не подозреваю Юстину, как исключаю и Троя.

— Ты не назвал меня, — усмехнулся Ипатий. — Видимо, я не заслуживаю доверия.

Фотий промолчал, устраиваясь в кресле поудобнее.

— Своевременная мысль! — вдруг откликнулась Юстина. — За чередой событий, очевидными подозрениями, падающими на меня и Троя, позабылось, что вы тоже темный чародей. Так как насчет вас, Ипатий?

Он улыбнулся, тонко и загадочно, потом кивнул на улицу:

— Вон идет Геврасий, как всегда, точен. Пожалуй, мы с ним подышим воздухом.

Глава 21

(За день до свадьбы Хрисы Техет.)

— Вы уверены, что вам надо именно сюда? — озадаченно спросила Юстина, когда экипаж притормозил возле витрины шляпного магазина.

— Понимаю — несколько неожиданно. Но есть девушка, которой я бы хотел сделать небольшой подарок.

— Подарок? Девушка? — оба открытия явились для Юстины неприятным сюрпризом. — Когда же вы успели?

— Оказалось, что на это не требуется много времени, — усмехнулся Ипатий, подавая ей руку. Юстина спустилась на землю, Ипатий перехватил ее за локоть и притянул к себе. — Признайтесь, вас это задело?

Юстина попыталась вырваться, но он держал ее крепко.

— Так как? Не выдумайте ответ — скажите правду! Задело — я вижу по лицу.

Ипатий выпустил ее, и Юстина первой проскользнула в магазинчик, сердито хлопнув дверями. Он немного постоял на улице, оглядываясь. Мимо прокатил экипаж и приткнулся к тротуару чуть дальше шляпного магазина — стражи. Их Ипатий намеревался потерять попозже, по дороге на встречу.

В магазине Юстина уже примеряла меховые шапки. Продавец за прилавком влез на скамейку, снимая шляпные коробки с верхних полок.

— Я обещала вам помочь, но нужно знать девушку, чтобы выбрать ей шляпку. Расскажите о ней.

— Вы уже с ней встречались, и, думаю, легко догадаетесь, кто она.

Юстина резко обернулась к нему.

— Хивия?!

Ипатий кивнул.

— И вы хотите сделать ей подарок.

— Но она тоже девушка! И потом, она заслужила — предупредила меня в театре об опасности.

Несколько секунд Юстина внимательно смотрела на него, затем сказала:

— Хорошо. Давайте подумаем, чтобы ей могло понравиться. У нее скрытный характер, она не любит внимания к себе и очень раздражается, когда ее замечают. Нет, определенно ничего светлого не стоит. Любезный, покажите нам все, какие есть, черные шляпки с вуалью!

Через полчаса они вышли из магазина с большой коробкой.

— Я чувствую себя странно, — пожаловалась Юстина, усаживаясь в экипаж. — Подарок хивии! Вас не одобрил бы никто из моих знакомых!

— От одобрения общества я отказался еще в юности, — усмехнулся Ипатий. — Только уверяю вас, подарок для хивии не самое удивительное, что приключилось сегодня.

— Что вы имеете в виду? — Юстина напряженно подалась вперед на диване.

Ипатий вынул из внутреннего кармана сложенную восьмушку бумаги — телеграмму, и протянул ей.

— Читайте!

— Адрес буки, — упавшим голосом произнесла девушка. — И послано анонимно — это ловушка.

— Быть может, но я все равно поеду. Один.

— Это невозможно! — заявила Юстина.

— Это необходимо! — возразил он.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Бука может помочь в наших розысках, — начал Ипатий, тихо и убеждающе. — Ни мой отец, ни ваш не оказались полезны. Все, как сговорились, ставят препоны, точно уже перешли на сторону Порфирия. Буку слишком долго и тщательно прятали от меня — я уверен, что разговор с ним прояснит многое. Юстина, вы здравомыслящая женщина и понимаете, насколько от успеха зависит моя и ваша жизни. Мы оба зависимы одинаково, и, честно признаюсь, лучшего союзника я бы и не желал.

— Вот именно! Если вы попадетесь в ловушку — моя песенка спета, — заметила она.

— А если это не ловушка? Если тайный доброжелатель решил помочь нам? Не все могут демонстрировать симпатии открыто!

— Призрачная надежда, — возразила Юстина, но вспомнила, как Аполлинария вытащила старый снимок Ипатия. 'А вдруг он прав? От своей тетки я такого не ожидала! И если бы она могла послать ему телеграмму с адресом буки, то ни минуты бы не промедлила...'

— Вы читали телеграмму и запомнили адрес, на случай, если меня не будет дольше двух часов. Вы видите? — у меня есть подстраховка!

— Ипатий... — и оборвала себя, раздумав возражать. В конце концов, на кону их жизни, и осторожничая, они их точно потеряют. Юстина подумала, что получи телеграмму она, также не колебалась бы, и, положив ладонь на его руку, попросила:

— Будьте осторожны!

Экипаж остановился на углу улиц. Ипатий спрыгнул на мостовую и придержал дверь.

— Кстати, Терентий Летилл и его подруга, Мелания, вчера благополучно добрались до Окраины.

— Будьте осторожны! — повторила она, откидываясь на спинку дивана и трогая экипаж с места.

Небольшую комнату бездумно заполоняла мебель, и от всей квартиры веяло нежилым, гостиничным духом. Лампа под зеленым абажуром освещала раскрытые книги. Услышав звук за спиной, старик обернулся от стола. Ипатий прошел вперед, выдвинул стул и сел. Старик наблюдал за ним поверх очков, наблюдал без страха, с ожиданием.

— Кто вы? — наконец спросил он. — Кого вам нужно?

— Буку. Ведь это вы?

— Буку? — переспросил старик, раздумывая, как поступить. — Как вы узнали этот адрес?

— О, таинственным образом! Неизвестный прислал мне его телеграммой. Я Ипатий Коррик.

Старик не вздрогнул, не заинтересовался — казалось, имя ему незнакомо.

— И что вам нужно от меня, Ипатий Коррик?

— Вы не следите за делами города?

— Никогда не понимал, что такого увлекательного в рассуждениях о политике. Сколько не говори 'сахар' — во рту слаще не станет. Можно подумать, что от кухонных разговоров измениться что-нибудь.

— Тем лучше, значит, у вас нет причины отказать мне.

— Этого я обещать не могу, — покачал головой бука. — Зависит от того, о чем вы хотите спросить меня.

— В политику не верите, но секреты бережете.

— У всех свои обязательства. Черные маги охраняют границы Ойкумены, белые — обживают и строят, целители — лечат. Буки также исполняют свое предназначение. Мы живые энциклопедии и кладовые памяти. Без нас большая часть древних знаний забылась бы давным-давно, мы возвращаем их каждому поколению. Но разрушительные тайны не выдаем ни белым, ни черным, ни серым....

И бука посмотрел поверх очков на Ипатия. Старик безошибочно отнес его к серым магам, вероятно, он осведомлен лучше, чем показывает.

— Я не жажду разрушить мир, — сказал Ипатий. — Напротив, пытаюсь его сохранить. Попробуем! Вопрос первый: что известно о Звездах Фанаин? Мне нужно больше того, что написано в энциклопедии темных артефактов.

— Тогда ничего, — проговорил бука. — Иные сведения о них никогда не попадали в книги. Да и не могли попасть.

— Что это значит? — удивился Ипатий.

— То, что Звезды — еще одна легенда о великой волшебнице Фанаин.

— Легенда?! Но я знаю, кое-кого, видевшего артефакты.

— Да, если он так уверен в этом.

Ипатий поднялся с места, прошелся по комнате, огибая книжные завалы.

— Подделка темных артефактов? — спросил он, останавливаясь перед букой.

— А чем они отличаются от прочих исторических реликвий? — ворчливо поинтересовался тот.

Ипатий медленно кивнул.

— Это ваша догадка или есть свидетельства?

— Разумеется, свидетельства. Сто пятьдесят лет назад была кровавая история с крестом Мёта. На поверку крест оказался фальшивкой, хотя, безусловно, обладал кое-какими магическими свойствами.

— Тень тени, — пробормотал Ипатий и признался:

— Неожиданная сторона вопроса. И как же определили подделку?

— Единственным надежным способом — полевыми испытаниями. Я прочел об этом в дневнике Софрола Великого, который тогда завладел крестом.

Ипатий кивнул, вспоминая небезызвестную историю еще одного диктатора Магбурга.

— Он тогда же лично отправил крест Мёта в Кладовку, однако скрывал сей факт до конца жизни.

— Но кто-то разнюхал. И жизнь его не отличалась продолжительностью.

Бука согласно хмыкнул.

— Предположительно, Ефстолия, сместившая его, но доподлинных записей не сохранилось — тексты содержат лишь косвенные намеки. Так и Звезды Фанаин. Прямых свидетельств нет. Авторы, упоминающие их, или сомнительные, как Солоний Неболюб, или, как Тесий Алкмит, собирающие исторические анекдоты и диковинки. Записи Тесия легли и в основу Энциклопедии темных артефактов.

— А дневники Зоила?

— Буки никогда не видели этих записей, и авторство их считают сомнительным.

— Дневники хранились у Зизиев все это время.

— Заинтересованные лица! Люди обожают легенды. Припомните хоть одну семью мало-мальски заметную двести-триста лет, чтобы у нее не было собственных легенд. И предпочтение в таких случаях отдается историям кровавым и мрачным.

Ипатий подобрал книгу наугад, перелистал ее и бросил обратно.

— Значит, вы считаете Звезды Фанаин подделкой? Это совершенно меняет все!

И он быстро вышел.

— Погодите! — крикнул ему вслед бука, выбегая за ним на лестничную площадку. — Какие еще у вас были вопросы?!

— Это уже не имеет никакого значения! — ответил Ипатий, сбегая вниз.

Глава 22

(Тот же день.)

Примерочную заливал яркий свет, отражающийся в зеркалах, занимающих одну сторону комнаты.

Хриса, длинноногая и безупречно элегантная, полулежала на тахте и курила сигарету в черном мундштуке. Возле кофейного столика в низком кресле Аполлинария пила кофе с пирожными. Юстина в скрепленном булавками платье придирчиво рассматривала свое отражение.

— Оно красное! — сказала она.

— Темно-розовое, — поправила Аполлинария.

— Дорогуша, а чем тебе не нравится цвет? Когда еще носить яркие платье, если не в молодости и не на моей свадьбе?! Детка, через сорок лет ты будешь выглядеть в красном нелепо! — проговорила Хриса.

— По-моему, тебе к лицу, — Аполлинария сцедила остаток кофе в чашку. — Неужели тебе никогда не хотелось надеть что-нибудь красное?

— Хотелось, конечно, — ответила Юстина, пытаясь оглядеть себя со спины. — Лет в тринадцать я мечтала о красных сапожках и даже купила их.

— И что же? — лениво поинтересовалась Хриса.

— Вы сказали: кто купил тебе эту гадость?!

Хриса задумчиво пустила дым в потолок. Аполлинария набила рот пирожным.

— Здесь изумительно вкусный кофе, — прервала Аполлинария возникшую паузу. — Как ты думаешь, они принесут нам еще кофейник?

— Портниха озолотится на моей свадьбе. Могу позволить себе вернуть хотя бы часть расходов! Юстина, дорогая, позвони!

Юстина потянула за шелковый шнурок на стене.

Пышный подол красиво колыхался при каждом шаге. Юстина сделала танцевальное па перед зеркалами.

— Хорошо. Я согласна на это платье, — решилась она.

— Давно бы так! — откликнулась Хриса, окутанная клубами густого сладковатого дыма.

— А где Лев?

— Как всегда — в госпитале.

— Мы как-то виделись с ним. В ту ночь Ипатий попался Ведьминым волосам, и Лев приезжал на вызов.

— Он не рассказывал, — пожала плечами Хриса.

Юстина удивленно оглянулась на нее.

— В самом деле?! И это нормально?

— А что такого? Он не из болтливых! Дорогуша, если доживешь до моих лет, поймешь, что в доверительных отношениях нет прелести, одна мука. У меня с первым и со вторым мужем были доверительные отношения. Брак длился в одном случае четыре месяца, в другом — два дня. Но в молодости позволительна такая роскошь.

— И ты тоже так считаешь? — обернулась Юстина к Аполлинарии.

Та неопределенно повела плечами.

— Кое-что о муже я хотела бы не знать.

— Заговор лицемерок! — пробормотала Юстина.

— Что-то долго эта девица не идет! — озаботилась Хриса, проигнорировав слова девушки. — Милочка, будь добра, позвони еще раз.

Юстина выполнила просьбу, и почти сразу крупная девица с хмурым лицом вкатила столик. Она забрала пустой кофейник, на его место поставила новый, со свежим кофе, за который сразу же взялась Аполлинария.

— Что-то вас недозваться, дорогуша! — попеняла ей Хриса. — Пригласите к нам Феодору.

Девица молча кивнула и увезла столик.

— Юстина, выпьешь кофе?

— Пожалуй, теперь выпью.

— Она немая? — поинтересовалась Аполлинария вслед девице.

— Наверное, Феодора запретила ей с заказчицами разговаривать. Она обожает нанимать девиц с Окраины и воспитывать их.

Сухо треснуло, и сверкнула белая молния. Юстина поймала листок телеграммы.

— Это от Ипатия. Просит меня срочно приехать.

— Милочка, не бежать же к нему сломя голову! Выпей хотя бы кофе! Мужчины скоро перестают ценить то, что легко дается им в руки.

— Это не любовное свидание.

— Не знаю, не знаю! Мужчина приглашает женщину — раньше это называлось свиданием. Но я давно живу, может, времена изменились? — проговорила Хриса. — Кстати, дорогая, а ты нам не расскажешь, куда спешишь?

— Не сегодня, — ответила Юстина.

С помощью подоспевшей портнихи девушка сняла платье, переоделась, сделала два глотка из чашки и, расцеловавшись с обеими женщинами, выбежала вон.

— Без матери она выросла такой своенравной девчонкой! Но как иначе? Зевий все время погружен в свои книги и совсем не следит за ней, — сказала Хриса. — Раньше девушки не были такими гордыми и прислушивались к советам старших.

— Ах, так и есть, так и есть! — вздохнув, Аполлинария притянула к себе новое пирожное.

Пылающая светом Первая Кольцевая осталась позади. Экипаж вкатился на полутемные улицы Южных кварталов. Большинство лавочек закрылись вместе с наступлением темноты. Изредка попадались широкие прямоугольные окна, освещенные рассеянным голубоватым светом, так же редко встречались и прохожие. В обычае этого квартала было наглухо закрываться темными шторами, точно жильцам жалко и крохотной полоски света, пробившейся на улицу. И поэтому темные силуэты домов едва выделялись на фоне ночного неба. Только перекрестки отмечали тускло горящие фонари.

Юстина оставила экипаж там же, где и в прошлый раз, обогнула выступающий угол дома. Грязненькие окна лавки ярко светились в темноте, и свет косыми прямоугольниками ложился на землю. Юстина ступила на каменную дорожку, когда звякнул колокольчик, и кто-то вышел из лавки.

— Ипатий! — в первое мгновение ей почудилось, что это он.

Человек молча отступил в тень, на газон, освобождая ей дорожку. Поняв ошибку, Юстина хотела пройти мимо, но смутное ощущение, что это знакомый, не покидало ее. И когда они поравнялись, Юстина через полумрак вгляделась в его лицо.

— Лев! Что вы тут делаете?!

— Не ваше дело! — сердито бросил он и торопливо пошел прочь.

Юстина, опешив, смотрела ему в спину, пока он не скрылся за углом. Вспомнились все неразгаданные взгляды Новита и случайные встречи в самых неожиданных местах. И она отстегнула палочку от пояса.

Колокольчик опять звякнул. Бареб за стойкой чистил маленькой щеткой какой-то предмет, выдувая пыль из щелей. Он поднял голову, заслышав перезвон над дверями, и Юстина подивилась: куда делось в нем ощущение нечеловеческого? Перед ней стоял обычный лавочник, каких в городе сотни.

— Он ждет вас в той комнате! — Бареб мотнул головой на шторки за стойкой.

Юстина помедлила. Лавочник, не обращая на ее больше внимания, вернулся к своему занятию. Не чувствуя угрозы, девушка нащупала дверную ручку за шторками. Дверь открывалась неудобно — наружу. Путаясь в занавесях, Юстина пробралась внутрь.

На противоположной стене комнаты стояло большое передвижное зеркало в резной раме. Слева, у глухой стены, стол. На нем в беспорядке разложены какие-то бумаги, и перо торчало из чернильницы, точно кто-то минуту назад встал отсюда, чтобы поразмяться. Чуть дальше закрытый секретер. У другой стены высокая кровать под синим одеялом, старый гардероб, защемивший рукав сюртука. Все вместе выглядело бутафорией, будто кто-то хотел, чтобы комната только на первый взгляд казалась жилой. Юстина сделала шаг назад, собираясь вернуться обратно в лавочку, но дверь вдруг с силой захлопнулась. Свет померк, пропала мало убедительная комната. Девушка очутилась в полутемном коридоре. На другом конце его виднелась дверь, и через щели пробивались полоски света, очерчивая прямоугольник. Юстина обернулась и отшатнулась, но спустя миг поняла, что видит собственное отражение. Зеркальный коридор!

'Ловушка! Все-таки Лев!' — мелькнула мысль.

Она взмахнула палочкой, и огненный кнут с треском ударил по зеркалу, рассыпая искры. Но, когда они погасли, оказалось, что зеркало не повреждено. Юстина замахнулась опять и опустила руку. Какой прок? Некто предусмотрел, что зеркалу придется вынести, и наложил чары.

Она задумалась. О зеркальных коридорах ей было известно. Вторая дверь могла привести в любое место: хоть в хижину на Окраине, хоть в дом градоначальника. Юстина догадывалась, кому обязана ловушкой. Видимо, Порфирий, устав ждать, захотел поторопить ее. Скорее всего, ситуация, когда у нее в руках будет палочка, предусмотрена, и за второй дверью ее подстерегает что-нибудь вроде Ведьминых волос. Предстояло выбрать из двух вариантов. Пойти к той двери — увязнуть в ловушке, но значит, и действовать. Для нее, черного мага, это решение напрашивалось само собой. Остаться здесь — дожидаться, пока тебя спасут и бездействовать. Характер Юстины требовал битвы, пусть неравной, заранее проигрышной, но попытки; разум воспротивился, убеждая, что тут ее скорее найдут. Юстина закусила губу, размышляя, но вскоре, отбросив колебания, решительно направилась ко второй двери.

Глава 23

(Вечер перед свадьбой Хрисы Техет и Левкия Новита.)

Ипатий направился прямиком в кабинет. Рядом шагал мрачный Тибий Трой. В кабинете Зевий работал за столом, Фотий лениво перелистывал страницы книги, устроившись в кресле возле разожженного камина.

— Юстина, она дома?! — спросил Ипатий от порога.

Зевий мгновенно понял, что стряслась беда, всплеснул руками, но слов не нашел.

— Нет, — ответил за него Фотий, бросив книгу. — Что с тобой? Что приключилось?

Ипатий коротко изложил события дня. То, как Юстину выманили фальшивой телеграммой от его имени, ее случайную встречу возле лавки с целителем, исчезновение в лавке Бареба, и бесполезную поездку вместе с Тибием Троем и Львом Новитом, когда даже лавки на месте не оказалось. Зевий выслушал молча.

— Я предчувствовал несчастье! — печально проговорил он.

— Порфирий верит, что Юстина — ключ к могуществу. Он не причинит ей вреда, — сказал Трой.

— Вы так уверены, что это дело рук Порфирия? — тихо проговорил Ипатий.

— А чьих же еще?!

— Час назад вы мне иное сказали! Вы, если я вас правильно понял, выразили сомнение в серьезности положения.

— Это другое! — возразил Трой. — Я сомневаюсь, что к Порфирию стоит относится всерьез, но он вполне мог заманить Юстину, как и организовал туман на Второй Кольцевой, как наложил чары на Ратушу и театр. Но это все — баловство, демонстрация. Не более того. И, разумеется, необходимо приложить все возможные усилия, чтобы освободить Юстину из его рук.

— Я вам не верю! — ответил ему Ипатий. — Я думаю, что вы прикрываете именем Порфирия собственные козни.

Трой сделал паузу, прежде чем ответить.

— Я мог бы поклясться, что никогда не злоумышлял против вас или против нее, но моя клятва ничего не стоит для вас.

— Да, и по той же причине, по которой вам не верит Ворм — вы черный маг!

— Переубедить вас невозможно... — полуутвердительно проговорил дознаватель.

Ипатий качнул головой и развернулся к выходу:

— Буду у себя.

— Постойте, а Юстина?! — крикнул ему вслед Зевий. — Вы ничего не предпримите, чтобы спасти мою дочь?

— Предприму, как только выясню, что для этого нужно. А пока Трой прав: жизнь Юстины вне опасности!

— Подожди минуту, Ипатий, — крикнул Фотий ему из прихожей. — Я кое-что должен тебе рассказать о лавочке Бареба.

Ипатий остановился, поджидая отца. Пока Фотий, отдуваясь, взбирался по лестнице, дверь с улицы отворилась, и в дом почти вбежал Гвидо Ворм. Неизвестно почему, но грязь смачно чавкала под его разношенными сапогами, словно он брел по болоту, а не по чисто вымытым полам прихожей.

— Черт знает что такое! — разорялся Гвидо на ходу. — Проходной двор! На кой ляд я тут охрану держу, если проходит всякий, кому в голову взбредет!

Следом за ним появилась Хриса Техет, и с ней — Лев Новит.

— Кажется, события начали развиваться сами собой, — Ипатий кивнул на гостей. — Давай отсюда сначала посмотрим.

Из кабинета появился Тибий Трой. Гвидо махнул на Хрису и Льва, мол, посмотри только!

— Кто там? — вяло поинтересовался Зевий, выглядывая из дверей, но, увидев Хрису, просиял и бросился к ней с приветствиями. Он поймал ее руку в неловком положении, когда она была еще в рукаве снимаемого манто, и обрадовано тряс.

— Что вы здесь делаете? — резко спросил Тибий Трой.

— Как это 'что'? — возмутилась она, высвобождая руку у Зевия, и скидывая манто на руки Новиту. — Юстина пропала, и я не могу равнодушно оставаться в стороне! И потом, это моя обязанность — поддержать Зевия.

— Спасибо, спасибо, дорогая моя Хриса! — прочувствованно благодарил Зевий, снова поймав ее руку.

— Этот дом закрыт для посещений, — заявил Трой.

Хриса отодвинула Зевия в сторону и встала напротив дознавателя.

— Тибий, деточка, ты еще не родился, когда я уже в десятый раз выходила замуж! И возможно, не родиться тебе вообще, если б мой одиннадцатый муж не вытащил твоего папу из неприятной истории. Учитывая эти обстоятельства, вряд ли ты будешь указывать мне, куда можно ходить, а куда — нет!

Трой открыл рот, но передумал, посторонился и сделал приглашающий жест. Она гордо прошла в кабинет. Гвидо то ли хрюкнул, то ли квакнул. Лев Новит подмигнул дознавателю и хлопнул его по плечу.

— Умыла его! — восхитился Фотий от души.

— К лучшему! Все заинтересованные лица собрались, быть может, выясним правду! — и Ипатий сбежал вниз.

Хриса уже расположилась у камина, вытянув ноги в узких туфлях поближе к огню.

— Собачий холод! — пожаловалась она. — Лев, дружок, налей мне капельку рома. Что-то меня знобит.

Лев взял бутылку, поглядел на свет.

— Отличный ром! И вам, господа, тоже налить?

— Наливайте! — за всех ответил Зевий. Он явно приободрился, увидев Хрису, хотя казалось, причин для уверенности в благополучном исходе больше не стало.

Хриса обернулась и заметила Корриков.

— А, Фотий! Вижу, здесь собралось приятное общество. В большинстве своем! — ехидно добавила она, бросив взгляд на Троя. — Ипатий! Подойди ко мне, дай на тебя поглядеть! В мастерской ты был взволнован, и я даже не успела это сделать, как следует!

Ипатий взял два стакана из-под руки Новита и подал один Хрисе.

— Спасибо, мой милый! Ну, что же, тюрьма никого не красила, и ты не исключение! — заявила она после пристального разглядывания. — Но в тебе всегда был шарм! Да-да, я помню! И ты не утратил его. Не даром, ты ей нравишься.

— Хриса, ты меня смущаешь!

— Ах, какие глупости! — отмахнулась она. — Что тут скрывать! Как говаривал один из моих мужей, клыки в полнолуние не спрячешь! Но как, мой дорогой, ты собираешься выручать Юстину? Где она?

— Своевременный вопрос, — откликнулся Ипатий. — Нет, я не знаю, но думаю, будет правильно, если скажу, что в этой комнате есть человек, которому кое-что известно.

Услышав его заявление, все примолкли, подозрительно поглядывая на соседей, и даже Лев замер с бутылкой в руках.

— Итак, кто же начнет?

Все отводили глаза. Хриса пригубила из стакана ром, поставила его на широкую ручку кресла, и сказала:

— Что же ты, мой дорогой, молчишь?! Ты же так рвался сюда.

— Очень интересно! — проговорил дознаватель. — Недавно дело представлялось мне совершенно наоборот!

Лев отставил бутылку и обернулся.

— Хорошо. Действительно, это я попросил Хрису приехать.

— У вас должна быть убедительная причина, иначе вряд ли вы отсюда отправитесь домой, — предупредил его Трой.

— Я понимаю, — кивнул целитель. — Однако рискнул. Знаю, вы мне не поверили мне, будто мы случайно столкнулись с Юстиной у лавки Бареба, и что я вернулся к лавке только для того, чтобы извиниться перед ней за свою нечаянную грубость. И тень подозрения мне неприятна. Я требую разобраться до конца!

— Чистоплюй! — пробормотал Гвидо и залпом проглотил свою порцию рома.

Лев покосился на него, и продолжил:

— Я еще раз уверяю вас: все рассказанное мной — правда от первого до последнего слова! Я готов поклясться своими чарами!

— Такими клятвами не бросаются, — заметил Фотий. Он взял стакан и сел на диван возле окна.

— Спасибо, дядюшка, вы всегда были добры ко мне, — бледно улыбнулся Лев.

— Дядюшка?! — изумился Гвидо.

— Коррики мне родственники по матери, — пояснил Лев.

— То-то я думаю, чего ты мне с первого взгляда не понравился! — хлопнул себя по ляжкам Гвидо. — Чутье! Мое чутье никогда не подводит!

Лев посчитал за лучшее не обращать внимания на выходки начальника стражи и отвернулся.

— Я не убежден вашими словами, Лев, — заявил Ипатий. — Нет, не убежден! Вокруг вас сплошные случайности. Вы поразительным образом оказываетесь в гуще событий. Вот, к примеру, сейчас, или у театра, когда вас там встретила Юстина....

— У какого еще театра? — удивился Лев. — А! Припоминаю! И она решила, что я навещал Порфирия или кого-нибудь из его друзей? Нет. В театре я смотрел только представления. И днем никогда туда не заходил.

— Или у лавочки Бареба. Что вы там делали, кстати?

— Скажу одно: у меня была необходимость навестить торговца.

— Ваши ответы, как обычно, уклончивы, — Ипатий развел руками, — и из них я делаю вывод: у вас есть бережно хранимые тайны.

Лев сжал левой рукой запястье правой.

— Лучше спросите Ворма: кого он подкарауливал в переулке и почему не помог Юстине.

— Действительно, Гвидо, объясните нам! — потребовал дознаватель, и все разом повернулись к стражнику. Его взгляд заметался по углам, он схватился за стакан и, заметив, что тот пуст, с досадой брякнул его о столик.

— Не подкарауливал — устроил западню! — крикнул он яростно.

— И на кого же вы охотились? — холодно поинтересовался Трой.

— На вас, Тибий, на вас! — буркнул Гвидо. — Мы с ребятами рассчитывали, что вы придете в лавку Бареба!

— Что за чушь! — презрительно бросил Трой. — С какой стати вы начали охоту на меня?!

— Ах, вы хотите послушать об основаниях? Пожалуйста! Во-первых, вы настояли на помиловании преступника. Во-вторых, убеждали, что чары на Ратуше нам не под силу разрушить, но сами проникли туда. С какой целью? В-третьих, мне доподлинно известно, что вы, Ипатий Коррик и Юстина Зизий замыслили измену и переворот. И когда Юстина Зизий появилась у этой самой лавки, я понял, что в пяти минутах от того, чтобы прищучить вас!

— Что за чушь! — повторил Трой, но в голосе его не хватало обычной уверенности.

— Остановимся на последнем пункте, мне кажется, он самый важный: откуда вам известно про заговор? — с нажимом спросил Ипатий.

— Нет. Я не скажу вам! — твердо заявил Гвидо.

— Погодите! — вмешался Лев. — Что же произошло у лавки Бареба, когда я уехал?

Гвидо хрюкнул.

— Ничего. Лавка вдруг испарилась. Бац! И ее не стало! Только и всего. Мы подождали с полчаса, и решили сниматься. Подумали, что вы как-то прознали о нашей засаде. Он, опять же, — Гвидо ткнул пальцем в Новита, — рассказал!

— Но Юстина оттуда не выходила? — упрямо настаивал на своем Лев.

— Никто вообще. Не заходил и не выходил. После того, как вы вышли, а она зашла, конечно же.

— И куда же она делась, по-вашему? — вопрос Новита прозвучал ядовито.

— Мне-то откуда знать! — огрызнулся начальник стражи.

— Когда лавка исчезла, Юстины в ней уже не было, — негромко проговорил Фотий. Все обернулись к нему.

— Почему?

— Лавочка Бареба могла исчезнуть только в случае, если внутри нет покупателя. Останься Юстина на месте, лавочка бы никуда не делась.

— Каким же способом, по-вашему, Юстина переместилась?

Фотий, потер ладонь правой руки, ответил:

— Способов наперечет. Я думаю, воспользовались самым простым и доступным — зеркальным коридором.

— Какие проницательные умозаключения! — язвительно проговорил Гвидо. — Откуда такая осведомленность?!

Фотий грустно усмехнулся. Нападки Гвидо его не пугали.

— Не забывайте, я был начальником отдела контрабанды, — спокойно ответил он. — Мне полагается знать много и о темных артефактах, и о способах их провоза в город, и о лавочках, торгующих ими.

Гвидо пробормотал ставшую уже привычной присказку о заговоре черных магов.

— Значит, Юстина ушла из лавочки, предположительно, по зеркальному коридору, и очутилась в каком-то тайном месте, — раздумчиво проговорил Ипатий. — Предположительно, опять же, ловушку приготовил Порфирий. Известно точно, что в этом участвовал Бареб. И ее выманили подложной телеграммой. Еще одна подложная телеграмма!

— Если она сама в этом не участвует! — мстительно бросил Гвидо.

Ипатий качнул головой, отгоняя подобную мысль, и продолжил:

— Жаль, что неизвестно, где Порфирий прячется. Для начала стоило бы наведаться туда.

Ипатий взглянул на дознавателя. Тот остался невозмутим.

— А теперь нам придется ждать дальнейших событий, надеясь, что они дадут подсказку. Значит, давайте поболтаем.

— Но что Порфирию нужно от Юстины?! — воскликнул Зевий.

— Кто его разберет! — пожал плечами Ипатий и быстро перевел разговор:

— Надо признать, Тибий, ваши действия мне тоже представляются непоследовательными. Зачем, скажите на милость, освобождать меня, если вы не верили в угрозу от Порфирия?

— Сколько же можно еще повторять! — с досадой откликнулся Трой. — Я поступил так из расположения к вам. Обстоятельства сложились удачно, и я воспользовался ими.

— Ну, а как быть с Ратушей?! — встрял Гвидо. Рука его нырнула под макинтош.

— Признаю, я был там, — согласился Трой, не теряя присутствия духа. — Я искал способ уничтожить чары над Ратушей и нашел его.

Дознаватель сунул руку во внутренний карман сюртука. В руке Гвидо появилась палочка.

— Не сегодня, Гвидо. В другой раз, может быть, ты меня и арестуешь. Кто знает! — он вынул ключ и показал его, обращаясь к Ипатию:

— Узнаете ваше чудесное приобретение?

— Подозревал, что он очутится у вас. Позже выясним, как именно.

Трой, не отрицая, продолжил:

— В одном из кабинетов Ратуши есть секретер. Считалось, что ключ от него утерян. Его поджигали, разбивали топором (о заклятьях и не говорю!) — ничто не открывает его. Так вот, когда я увидел ключ, сразу же понял, что он подходит к замку. Но, к сожалению, к сожалению, это не он. Ключ входит в замок и проворачивается в нем, но секретер по-прежнему закрыт.

— Ключ? Покажите мне! — потребовала Хриса. Трой слегка поморщился, но на новый спор не отважился, и ключ лег ей в руку. Хриса рассмотрела его со всех сторон. — Ну, конечно же, теперь я припоминаю! Мне эта история что-то смутно напомнила, когда вы начали говорить. Сомнения я разрешу: этих ключей два. С виду они близнецы, но на них наложены чары, и один открывает секретер, а второй, какую-то дверь — я точно не помню. Мой шестой муж чересчур много болтал, и я частенько пропускала его слова мимо ушей!

— Это ты о Лирии Дарогоме, восемьдесят первом градоначальнике Магбурга? — уточнил Зевий.

— Именно о нем. Бедняжка! Страсть поговорить буквально свела его в могилу! Вы помните? На него наложили проклятье-неумолкайку. Он сошел с ума, и выбросился из окна Ратуши. Бедняжка Лирий! Он был так хорош собой! — вздохнула Хриса. — Зевий, дорогой, ты очень похож на него! Ну, да ничего удивительного — вы родственники!

Ипатий забрал у Хрисы ключ и положил его в карман.

— Вернемся к нашим делам! Итак, Тибий, секретер — что в нем?

— Наверняка неизвестно.

— И как вы хотите, чтобы вам верили после этого? — устало проговорил Ипатий. — Если раньше вы только не договаривали, то теперь солгали!

Лицо дознавателя окаменело. Ипатий несколько мгновений разглядывал его, покачал головой и отвернулся.

— Мы топчемся на месте вот уже три четверти часа! — горько заметил он. — Я не утверждаю, что все вы лжете, но каждый из вас недоговаривает нечто существенное для понимания целого!

Из-за закрытой двери раздался приглушенный вопль, шипение и звуки борьбы. Гвидо хищно бросился вперед и распахнул кабинет. Все подались к дверям. В полутемном холле боролись две тени. От вопля накатила волна тошнотворного ужаса, его оборвал звук удара. Одна из теней зашипела разъяренной кошкой. Гвидо несколько раз поднимал палочку, прицеливаясь, но каждый раз опускал ее — двое сплелись тесно.

— Да что же вы стоите! — воскликнул Ипатий. — Помогите ей!

— Ей?! — изумленно выдохнул Гвидо.

Ипатий выбежал в холл, подхватил керамическую вазу со столика и опустил ее на голову мужчины. Ваза треснула, брызнув осколками, мужчина рухнул на пол без чувств. Вторая тень обрела темную материальность и оказалась хрупкой маленькой женщиной в черном платье. Она торопливо поправила волосы, закрывая ими лицо, и отодвинулась в дальний угол. Мужчина на полу оказался секретарем Зевия, Авделаем Вареном.

— Что вы наделали?! — воскликнул Лев. — Вы ударили не того!

— Неужели?! — ответил Ипатий, втягивая обмякшее тело в кабинет.

— Сейчас я с ней разберусь! — заверил Гвидо, поднимая волшебную палочку. — Какой-то хивии меня не напугать!

— Бросьте валять дурака! — Ипатий взмахнул рукой, и палочка вырвалась из рук Гвидо. — Лучше помогите дотащить этого борова.

Гвидо проследил глазами за палочкой, описавшей красивую дугу и нырнувшей за диван в кабинете.

— Вам нужно — вы тащите! — обиделся он.

— Вы как ребенок! — упрекнул его Фотий Коррик, приходя на помощь Ипатию.

Они бросили тело на ковер посреди кабинета. Над ним склонился Лев Новит.

— Без сознания, — констатировал он и потянулся к своему чемоданчику.

Ипатий снова выглянул в коридор позвать хивию. Она вошла и скользнула за книжный шкаф, вжавшись в стену.

— За что вы ударили моего секретаря?! — возмутился Зевий.

— Поверьте, у него столько заслуг, что я и не знаю с чего начать! Можете считать, что я отомстил ему — это он разбил первую любимую вазу Юстины о мою бедную голову! — небрежно отозвался Ипатий. — Погодите, Лев, приводить его в чувства. Для начала расспросим хивию: почему она напала на него?

— Что?! — возмутилась Хриса. — Это полная ерунда — расспрашивать ее! Она же неразумна, тварь!

Хивия зашипела из-за шкафа.

— А вы говорите 'неразумна'! Она прекрасно понимает вас!

— Ипатий Коррик! — Хриса поднялась с места. — Никогда бы не подумала, что придется объяснять вам элементарные вещи! Мне всегда казалось, вы вежливый мальчик и не поставите женщину в неловкое положение! Я давно живу на этом свете, и от многих привычек отказалась, чтобы не выглядеть выжившей из ума, но всему есть предел! Я ни за что на свете не буду считать 'ее' равной себе. В последние года волшебники растеряли вековую мудрость, доставшуюся нам от предков. Всех обуяло желание перемен. Что может быть нелепей?! Она, все их мерзкое племя, приносит несчастье! А вы посмели тайно поселить это исчадье в доме, оказавшем вам гостеприимство! Нет! Я с вами в одной комнате находиться отказываюсь!

И она гордо прошествовала к выходу. Другие тоже смотрели на Ипатия без сочувствия, все, кроме Зевия Зизия.

— И давно вы догадались? — спросил у него Ипатий.

— С того момента, когда вы намекнули мне о романтической истории девушки и несчастье, — печально усмехнулся Зевий. — Она устроилась в кладовке. Таскала туда книги из библиотеки.

— Спасибо, что не выгнали ее и меня заодно, — поблагодарил Ипатий. — Ей некуда пойти — дом ее погиб вместе с хозяином, а хивии не способны поддерживать дома магией. Лев, верните нам Хрису — она может еще понадобиться.

Лев вышел за невестой.

— Как было дело? Расскажи! — подступил Ипатий к хивии. Он не приближался к шкафу, не старался ее увидеть, да и остальные привычно отводили глаза.

— Он подслушивал. Шпионил. Думал, что его не видят. Он тень! — хивия говорила тихо, с шипением.

— Вот он соглядатай! — с удовольствием проговорил Ипатий. — То-то мне чудилось, будто за мной непрестанно следят. Что ж, многое встает на свои места! Ваш секретарь, Зевий, шпионил для Порфирия!

— Дичь какая! — злобно буркнул Гвидо. — Где доказательства?! Голословно можно обвинить любого!

— У него была возможность открыть сейф и передать дневник Порфирию. Он постоянно терся в доме, знал, что происходит. Мог подслушать, что мы собираемся навестить Ари Травла, и потому Порфирий опередил меня. Но больше я никогда не объявлял о своих намерениях в доме, и Порфирий шел за мной попятам в других случаях, но никогда не обгонял. А вы, Ворм, почему его так защищаете? Он поставлял сведения и вам?!

Гвидо раздраженно топнул ногой, но не возразил. Ипатий резко обернулся к Трою.

— Вы морщитесь, Тибий, необычная буря эмоций! Как, неужели он шпионил и для вас?!

Трой звякнул брелоками.

— Вы позволили себя обвести вокруг пальца! — усмехнулся Ипатий.

— Он вызвался сам, продемонстрировав необычную способность становиться тенью, никем. И да, вы правы — он шпионил для меня!

Гвидо крякнул и почесал пятерней в затылке.

— Черт знает, что такое! — пожаловался он. — Никому нельзя верить!

— Выходит, — сказал Фотий, — этот плут обморочил всех. Вот только вопрос: кому он служил на самом деле?!

— Да ведь ясно же — Порфирию! — и Гвидо раздраженно брякнул пустым стаканом о столик.

— Конечно, это все безумно интересно, — устало проговорил Зевий. — Только я никак не пойму, чем это поможет Юстине? Что изменило разоблачение?

Ипатий, глубоко о чем-то задумавшийся, очнулся и ответил ему:

— Дело начинает распутываться. А разоблачение это укрепило меня в мысли, что, быть может, все не так очевидно, и Авделай служил вовсе не....

Он не закончил, щелкнул пальцами и отошел к столу. У Тибия Троя было такое сосредоточенное выражение лица, будто он старается закончить его фразу.

Глава 24

(Все тот же вечер. Продолжение.)

— Что там еще за шум?! Какой сегодня день неспокойный, — печально покачал головой Зевий.

На улице, действительно, раздавались голоса. Гвидо отодвинул шторы, вгляделся в темноту за окном. Хлопнула входная дверь, и появились стражи. Они вели с собой человека.

— Он слонялся возле дома, — страж вытолкнул пленника на середину.

— Лолий! — узнал его Ипатий.

Лолий Осик затравленно оглянулся по сторонам. Казалось, ему хочется забиться за шкаф, как недавно хивии. Дождь промочил его насквозь, волосы прилипли к голове, вода с плаща текла на пол лужами.

— На нем сухой нитки нет, — заметила Хриса. Она вернулась в кабинет, поддавшись уговорам жениха, и снова заняла кресло у камина. — Налейте ему выпить и дайте полотенец!

Лев Новит снова взял на себя труд и разлил ром по стаканам, щедро оделив двойной порцией Лолия.

— Эй, вы — обратился Гвидо к своим подчиненным, — заприте этого под замок да смотрите, чтобы он в себя не приходил!

— Я бы озаботился специальными амулетами или связывающим заклинанием, — сказал Фотий Коррик. — Не ограниченный, он сбежит ото всюду, где есть тени.

— Пока так сойдет, — проворчал Гвидо. — Пошлю молнию Эдию Хавту. Он найдет что-нибудь подходящее и заберет Варена в место повеселее этого.

Стражи подхватили под руки бесчувственного Авделая и поволокли вон.

— Что вы делали здесь? — поинтересовался Трой у Лолия. — Прогуливались перед сном или караулили кого-нибудь?

— Я... я, — выдавил Лолий. Лев подал ему ром, и тот взял стакан трясущимися руками. Невозможно было понять: от страха его трясет или от холода.

Ипатий встретил Лолия с удивлением, но теперь он хмурился, разглядывая старого друга.

— Что ты сделал, Лолий?! — потребовал он.

Лолий скользнул по нему глазами, и губы у него запрыгали.

— Что ты сделал?! — повторил Ипатий, подскакивая к нему и хватая его за плечо.

— Я... рассказал ему! Я больше не мог! Я так устал! — пробормотал Лолий, и слезы потекли, смешиваясь с водой, капающей с волос.

— Порфирию?

Лолий утвердительно затряс головой. Ипатий отступил назад, закусив губу. Трой поморщился, разглядывая Лолия.

— Дайте же ему полотенец, а потом допрашивайте! — крикнула Хриса. — Вы же видите: человек не в себе!

Домашний дух откликнулся на зов Хрисы, и в кабинет вплыли полотенца.

— И что-нибудь переодеться! — распорядилась она.

— Будьте мужчиной, Лолий! — брезгливо проговорил дознаватель. — Успокойтесь и объяснитесь.

Лолий залпом влил в себя ром, перевел дух. На лице его появилась решимость вынести все до конца, голос звучал глухо, но истерика прекратилась.

— Вчера утром ко мне пришел Порфирий. Он хотел знать о Звездах.

— Почему он обратился к вам и откуда у него ваш адрес? — тут же задал вопрос Трой.

— Этого я не знаю. Он не объяснил, а я не догадался спросить. И на меня что-то нашло, затмение какое-то. Я выложил ему все. Тайну, которую охранял пятнадцать лет! — слова Лолия прозвучали так, будто его самого это удивляло и ужасало.

— Это было неизбежно, — заметил Ипатий. — Звезды поджидали другого хозяина, и заставили тебя рассказать Порфирию. У меня была надежда, что ты вырвешься из-под их власти, передашь тайну мне, но ты не смог....

— Не смог?! — с обидой и злобой переспросил Лолий. — А что было бы, попади к тебе в руки Звезды пятнадцать лет назад?! Ты много чего совершил, Ипатий, и каждый день в Холодной Скале тобой заслужен! А я боролся, боролся с ними изо дня в день! И я ничуть не жалею, о том, что выдал тебя городу. Никогда не жалел, ни единого дня. Этим я оправдался за все!

— Перед городом или перед собой? — тихо спросил Ипатий.

Лолий опустил голову, на минуту замолчал. Все смотрели на него с ожиданием, и он, скрепившись духом, продолжил:

— Пятнадцать лет назад были живы многие, кто помнил Зоила Зизия. От них я и узнал о слуге Зоила, но все думали, что тот прозябает на Окраине или погиб. А я нашел Ари Травла в Ратуше! Вообразите, в Ратуше! Пригрозил ему разоблачением и заставил показать Звезды. Выбора у старика не было, но я не забрал их сразу — побоялся, а он перепрятал артефакты после моего ухода.

— Так вы не знаете, где они? — Трой и не пытался скрыть разочарование.

— Знаю, но я не могу их достать, — проговорил Лолий Осик, и в голосе его почудилось сожаление. — Они в Ратуше, в каморке уборщика.

— Какая ирония! — заметил Тибий Трой. — В каморке Ратуши!

— А почему вы не можете их достать? — задал вопрос Фотий Коррик.

— За этой кладовкой — тайник. Ари Травл провел меня туда, и мерзко хихикал, показывая мне Звезды.

— Что же там?! — поинтересовался Ипатий. — Не просто заклинание?

— О, нет! — протянул Лолий. — Там Столб.

'Столбы' были разбросаны по разным частям Ойкумены и скрыты от посторонних глаз. Они являлись частью легендарного прошлого мира. Магическая энергия 'Столба', мощная и чуждая, ни один из людей не мог пользоваться ею, ни один не мог приблизиться. Возле 'Столба' человеческая магия замирала, а человек, коснувшийся Столба, сгорал, как спичка.

— Мой дорогой, когда ты это сказал, я вспомнила, что отпирал тот, второй ключ! — оживилась Хриса. — Как занятно складываются факты!

— Хриса! — с мягким укором в голосе обратился к ней Лев.

— Ах, опять ты упрекнешь меня в жеманстве! Но дай же мне насладиться минутой!

— Хриса! — повторил он.

— Хорошо, хорошо! Второй ключ отпирал помещение уборщика! — Хриса посмотрела на всех торжествующе.

— То есть мой нежданно обретенный ключ отпирает каморку уборщика? — уточнил Ипатий. Хриса кивнула ему.

— И как отреагировал Порфирий на ваш рассказ? — поинтересовался Трой.

— Не обрадовался, — признался Лолий.

— Скажите спасибо, что он не убил вас! — пробурчал Гвидо Ворм, обращаясь к Лолию. — Некоторым повезло меньше.

— Он решил, что Лолий пригодится еще, — Ипатий прошелся по комнате.

— То есть, он знает не больше нашего, — Трой задумался и опять ухватился за брелоки на поясной цепочке.

— Это было два дня назад, — заметил Ипатий.

— Из Столба артефакты никому не достать.

— Я бы не радовался, — вдруг вмешался Зевий. — Есть способы обойти и эту силу. К примеру, никто никогда не проверял воздействие Ведьминых волос на Столб. Другие возможности тоже существуют, уверяю вас. Гипотетически полуразумные магические существа или чародей с необычной способностью — таких у нас пруд пруди в каждом поколении.

Ипатий задумчиво застыл, а затем приблизился к Хрисе.

— Как ты сказала? 'Она', 'эта'?

— Ах, ты опять о ней! — рассердилась Хриса, мгновенно догадываясь, о ком идет речь. — Я не буду говорить о ней — это не к добру! Уж прости мне суеверие....

— Времена меняются, не правда ли?! — ни к кому не обращаясь, пробормотал Ипатий.

— Вы говорите о хивии? — сообразил Зевий. — Их раньше не называли прямо, заменяя другими словами. Считалось, что хивия приносит несчастье, а назвать ее все равно, что пригласить в дом.

— Все сходится, — Ипатий щелкнул пальцами, выслушав историческую справку Зевия. — Все сходится.

И направился к дверям.

— Куда вы?!

— Мне нужно кое-что проверить.

— Не расстраивайтесь, мой мальчик! — утешительно проговорила Хриса, обращаясь к Лолию. — Темные артефакты ломали людей и посильнее вас! Мой вам совет на будущее: держитесь от них подальше!

Трой бросил перебирать брелоки и поспешил за Ипатием. За ними из кабинета вышел Гвидо. И едва за последним захлопнулась дверь, как Лолий покачнулся, ухватился за спинку стула и почти упал на сиденье, будто сломался внутренний стержень.

— Я дам вам успокоительного, — деловито сказал Лев. — И Хриса права: темные артефакты — штуки опасные и непредсказуемые. Вы еще дешево отделались!

Лолий посмотрел на него потухшими глазами. Он вдруг понял, что его долгая игра на публику кончилась, и люди вокруг видят истину, то, что столько лет он прятал за словами даже сам от себя. И он зарыдал, сотрясаясь всем телом.

— Зевий, у вас есть свободная комната, куда его поместить? — все тем же деловым тоном осведомился Лев, размешивая в стакане снадобья.

— Пятнадцать лет! Какая печальная история! Сколько напрасных мук! — Зевий пробормотал это себе под нос, и не сразу понял, что к нему обращаются. — Что вы говорите?

— Свободная комната.

— Сколько угодно!

Четверть часа спустя Ипатий поднялся в свою комнату. Фотий сидел за столом, сцепив пальцы.

— Я искал тебя, отец, — Ипатий остановился возле стола. — Сейчас уезжаю. Как там Зевий?

— Держится. Я не ожидал от него такого спокойствия.

Ипатий кивнул и помолчал.

— Юстина в большей опасности, чем я себе представлял. Порфирию передали слова Бареба, что 'она много знает'. И он уверен, будто торговец говорил о Юстине, поэтому похитил ее. Он хочет заставить Юстину достать артефакты из Столба.

Фотий помолчал и кивнул, соглашаясь с логикой сына.

— А если он уже это сделал?

— Со времени похищения прошло всего несколько часов. Будем надеяться на лучшее...

Ипатий замолчал, глядя за окно. Темноту рассекали косые струи дождя. Оголенные и мокрые ветви деревьев в свете фонарей свивали концентрические круги паутины.

— Какая мрачная осень. Я даже не помню, когда в последний раз светило солнце. Кажется, все дождь и туманы.

Фотий угрюмо наблюдал за сыном.

— Что беспокоит тебя?

— Я верчу в голове эту историю и так, и эдак. Нескладно получается. Вот смотри, даже Авделай Варен. Как он связался с Порфирием? У черного мага гордость доходит до гордыни. Что же столкнуло их? Гордого черного мага и такого никчемного волшебника, как Авделай. Порфирий и разговаривать бы с ним не стал. Мнится, есть некто неизвестный, объединяющий того и другого.

— И кого же ты подозреваешь?

— Мои подозрения столь чудовищны и нелепы, что требуют неопровержимых доказательств, — вздохнул Ипатий и добавил:

— Со мной едут Трой, Ворм и Новит.

— Лев? Зачем ему это?

— Вокруг него сплошные 'зачем'! — поморщился Ипатий. — Да и остальные не лучше! Вот на месте и разберемся. Там будет невозможно скрыть собственное лицо... или личину. Единственная, кому я доверяю, — хивия.

— Ты ее берешь? — удивился Фотий.

— Не догадался еще? Это она положила Звезды Фанаин в Столб пятнадцать лет назад. Зевий натолкнул меня на это своими рассуждениями, а хивия подтвердила. Никакая магия не способна причинить ей вред. Хивия — это единственный мой козырь. Порфирий о ней не знает. Он не застал ее в доме Ари Травла, а потом она ушла со мной в дом Зизиев, и до сей поры пряталась ото всех. Только Авделай, наверняка, заметил ее, но не связал с этой историей. А Бареб, между прочим, говорил о ней. Он обозначил хивию, как и Хриса, косвенно 'она', ведь Бареб живет также долго, как и Хриса, а быть может и дольше. К счастью, никто не догадался прямо спросить его о хивии.

Ипатий выглянул из окна.

— Мне пора. Вон и Трой машет из экипажа. Проверим подозрения делом — там скрыть правду невозможно.

— Будь осторожен, — тихо напутствовал его Фотий.

— Не волнуйся! Убить меня не так-то просто.

Ипатий кивнул и направился к выходу, но, взявшись за дверную ручку, задержался.

— Последите за Лолием — всегда был чересчур совестлив — как бы руки на себя не наложил.

— Погоди! Чуть не забыл сказать о важном! — остановил его Фотий. — Есть короткий путь в Ратушу, минуя заклятье Порфирия....

Ипатий ушел, а Фотий, оставшись в пустой комнате, тяжело вздохнул и отодвинул занавеску на окне. Рядом с Ипатием шла маленькая женщина, и тьма колыхалась вокруг, скрадывая ее силуэт. Их поджидал совершенно черный экипаж Тибия Троя. Ипатий открыл дверцу, пропуская внутрь хивию, а сам оглянулся на окна и, заметив отца, кивнул на прощанье.

Глава 25

( Той же ночью.)

— Ну, Трой, вы готовы продемонстрировать нам, как вы решили эту задачку? — спросил Ипатий, намекая чары, снятые дознавателем с Ратуши.

— Как прикажете! — ответил дознаватель под насмешливым тоном, скрывая неудовольствие.

— Рад сообщить, что вам не придется расставаться с тайной. Гоните, Гвидо, к Первой Кольцевой.

— Как же тогда мы попадем внутрь? — поинтересовался Лев.

— Мой отец пожертвовал секретом: из нашего дома к нему в кабинет можно попасть по зеркальному коридору.

— Неслыханно! — возмутился Трой. — Соединить Ратушу и собственную квартиру!

— Повезло! — вдруг проговорил Гвидо. — Не придется вламываться в Ратушу через парадные двери — у нас есть преимущество внезапности.

— Ворм, вы считаете, что Порфирий будет там? — спросил Ипатий с любопытством, подавшись вперед.

— Завтра свадьба Хрисы — лучшей возможности известить весь город разом и не представить! Он там! Сегодня у него последняя ночь, а завтра Судьба уже отвернется от него.

— А вы фаталист, Ворм, — заметил Ипатий. — Но ваша правда: он или получит Звезды Фанаин сегодня, или сбежит из города завтра. Горожане не простят нарушения традиций.

— Каков план? — лениво поинтересовался Трой.

— Плана нет, — признался Ипатий легкомысленным тоном, — решим по ситуации.

Гвидо хмыкнул. Трой неодобрительно качнул головой.

— Вы так уверены, что справитесь с любой магией, — заметил Лев. — Это и есть ваше слабое место.

— Я буду там не один, — расслабленно отозвался Ипатий.

Гвидо снова хмыкнул. Трою показалось, что Ипатий нарочно дразнит их. Лев Новит хотел сказать что-то, но передумал и отвернулся к окну.

Дом Корриков находился сразу за Первой Кольцевой. Экипаж остановили у бордового фасада трехэтажного дома, подъезд которого выходил на улицу. Ипатий не успел коснуться рукой двери, как она сама распахнулась — дом признал хозяина. Они вошли. Настенные лампы тотчас неярко зажглись. Ипатий остановился посередине и оглянулся.

— А здесь немногое изменилось, — тихо проговорил он. — Все, как я помню.

Прихожая была просторной, не заставленной мебелью. По обеим сторонам от двери стояли вешалки и скамьи из полированного темного дерева. На противоположной стороне поднималась на два пролета лестница. Комнаты на верхних этажах плотно закрыты. В простенке между дверями кабинета и гостиной висело большое зеркало в темной резной раме.

— Этого раньше не было, — вполголоса проговорил Ипатий и обернулся к противоположной стене, занавешанной тяжелыми гардинами горчичного цвета.

— А здесь было окно с цветными стеклами.

— Жаль отрывать от воспоминаний, — буркнул Гвидо, — но у нас времени в обрез.

Ипатий взмахнул рукой, раздвигая гардины. За ними оказалось еще одно зеркало. Большое, как и первое, но в простом подрамнике, совсем не подходящее к остальной мебели.

— С окном было лучше, — пробормотал Ипатий.

Они очутились в зеркальном коридоре, неярко освещенном невидимыми лампами.

— Сторон-то две! В какую идти?! — сварливо пробурчал Гвидо.

— Туда, — Ипатий махнул рукой уверенно. — Вперед, господа. Без страха и упрека! Где-нибудь да выйдем!

— Все у вас 'где-нибудь' да 'как-нибудь', — проворчал Гвидо, разворачиваясь.

Он оказался в хвосте. Ипатий шел вперед решительно и быстро. Следом, отстав на два шага, Тибий Трой, за ним Лев Новит.

Через равные промежутки встречались зеркала, за которыми маячили неясные очертанья комнат и мебели.

— Работа Фотия впечатляет! Тут десятки выходов и входов! — проговорил дознаватель.

— А я прав был! — торжествуя проквакал Гвидо. — Вы, черные маги, не брезгуете-таки темными артефактами! Такую систему не создать без них!

— Не отставайте, господа, и не смотрите по сторонам — дурная примета! — через плечо крикнул Ипатий. — Уже почти пришли.

Трой заглянул в новое зеркало и остолбенел. На него налетел Лев Новит.

— В чем дело?!

— Почему заминка?! — поинтересовался Гвидо, нагоняя их.

— Это мой кабинет, — проговорил смятенно дознаватель, — у меня дома.

— Соболезную! — ядовито бросил Новит, обходя Троя стороной.

Гвидо Ворм с любопытством ткнулся носом в стекло.

— Никогда не видел вашего кабинета. Шикаааарно!

— Приглашу вас на Новогоднюю вечеринку, осмотрите в деталях, — холодно отозвался Трой.

— Ловлю на слове! — Гвидо то ли не заметил, то ли не придал значения сарказму в словах дознавателя. — У вас, наверное, отличные вечеринки.

Тибий усмехнулся и добавил уже другим тоном, без враждебности:

— Только пиво не подают, имейте в виду.

— Ничего, я захвачу пару бутылок из дома. Мне не трудно.

— Пока вы не начали обсуждать меню, — вмешался Лев, — сообщаю, что Ипатий пропал.

— Как?! — обернулись оба сразу.

Коридор, действительно, был пуст в оба конца, и никто не успел заметить, в какое зеркало вошел Ипатий.

— Это должен быть ближайший выход, — сказал дознаватель. — Кабинет Фотия я узнаю.

Он прошел вперед, вглядываясь в открывающиеся комнаты, и за третьим стеклом, действительно, обнаружилось искомое.

— Вот и он, — победоносно произнес Трой и шагнул к зеркалу, но из осторожности сперва протянул руку. Поверхность осталась плотной.

— Волшебное слово Ипатий, конечно же, никому не шепнул, — не без яда сказал Лев.

— Вы считаете, что все не случайно?

— Мысль недурна! — в миг из благодушного настроения впадая в ярость, багровея и брызгая слюной, заорал Гвидо. — Как я сам до нее не додумался! Задурили мне голову с вашими вечеринками! Признавайтесь: сговорились с ним?!

— Ну-ну, остыньте! — вмешался Лев, проходя между дознавателем и стражем и расталкивая их в разные стороны. — Иначе вас хватит удар, а нам некогда заниматься вашим здоровьем. Лучше подумайте, как выбраться отсюда!

Ипатий перешагнул через раму зеркала и очутился в бывшем кабинете отца. Следом за ним никто не выбрался — попутчики отстали. Он помедлил, но решил, что получилось даже удачно. Все равно они скорее обуза....

И не задерживаясь в кабинете, разбил стандартное заклятье на дверях. Коридор Ратуши был безмолвен и темен. Ипатий стряхнул с кончиков пальцев фоты, поплывшие впереди.

— Покажись!

И хивия послушно появилась рядом. На ней была надета подаренная им шляпа, и лицо скрылось под широкими полями и густой вуалью. Ипатий положил руку ей на плечо.

— Ты готова? Помнишь все, что я тебе говорил?

Она кивнула.

— Тогда веди.

Хивия исчезла из-под его руки, и черное пятно мазнуло впереди у одной стены, пропало, а потом возникло у другой. Ипатий выслал фоты вперед, освещая коридор на дальнем расстоянии. Хивия двигалась намного быстрее него, и, позволяя догнать себя, задерживалась то в одном, то в другом месте. Шаги в вымерших коридорах отдавались гулко и тревожно. Впрочем, Ипатий не беспокоился, что его застигнут врасплох. Хивия обладает большой чувствительностью и подаст ему знак в случае опасности. Она свернула. За поворотом опять потянулись запертые кабинеты и неудобные кресла для посетителей. Впереди, из окна, лилась ночная тьма. Ипатий подумал, что они попали в тупик, но хивия поджидала его у двери. За ней оказалась широкая лестница, соединяющая все этажи здания. На площадках явно собирались служащие на перекур — до сих пор не выветрился запах сигаретного дыма. Хивия, прыгая от стены к перилам, уверенно двигалась вниз. Они спустились на три пролета, когда Ипатий увидел, что она поджидает его. Он сбежал по ступенькам и стряхнул с пальцев фоты, озарившие светом все вокруг. Впрочем, смотреть не на что. Лестница заканчивалась запертыми дверями, ведущими в коридор на первом этаже Ратуши. Площадка, выложенная серыми плитками, была замусоренной и пыльной. В темном углу под лестницей обнаружилась каморка для швабр, запертая на ключ, — владения Ари Травла. Фоты, высветив все углы на короткий миг, стремительно взмыли вверх и унеслись обратно по их следам. Внизу остался только один, светивший приглушенно. Ипатий вынул из кармана ключ, поднес его к отверстию. Внезапно ключ, точно ожил, вырвался из рук и влетел в скважину. Ипатий отстранился. Ключ сам собой повернулся трижды в одну сторону и один раз в противоположную. Дверь каморки, скрипнув, отворилась. Ипатий послал фот внутрь, тот осветил швабры, тряпки, ведра и прочий инвентарь, составленный по сторонам. По середине — узкий проход. Ипатий оглянулся на хивию. Она указала на дальний конец каморки. Коррик осторожно двинулся вперед, стараясь ничего не задеть, но швабры и щетки, будто нарочно, тыкались ему в бока, падали под ноги, и, в конце концов, он запнулся за какое-то раздраженно зазвеневшее ведро.

— Чертова сигнализация! — в сердцах пробормотал Ипатий, хватая его.

Он добрался до конца прохода и уткнулся в стену.

— Куда дальше?

Хивия все еще стояла возле у входа. Она шагнула в каморку, закрыла за собой двери. Было слышно, как ключ поворачивается в замке в обратном порядке. Хивия, умело лавируя между швабрами и вениками, пробралась к Ипатию. Здесь, заставив его вжаться в стену, освободила место и нажала на какую-то палку, оказавшуюся рычагом. Заскрежетало — камень с натугой ехал по камню. Стена медленно покатилась в сторону, открывая лаз. Ипатий задул фот, приготовившись ко всяким неожиданностям.

Открылась огромная сумрачная пещера. Она была так велика, что противоположная ее сторона терялась во мгле. По краю пещеры тянулся широкий карниз, образованный скальной породой над пропастью. Посреди пропасти, на площадке, соединенной с карнизом дорожкой из маленьких плиток, висящих в воздухе, вращался столб желтого света, по которому изредка пробегала дрожь зеленых молний. Он поднимался из глубин темной бездны и рассеивался в высоком потолке пещеры.

Ипатий заклинил дверь, не позволяя ей предательски закрыться. Хивия, дернув его за рукав, указала рукой. В нескольких десятках шагов от них беседовали двое. Юстина в темном платье, почти не отличимом от окружающего сумрака опиралась о стену спиной, а перед ней стоял мужчина.

— Что-то здесь многолюдно. Подождем! — шепнул Ипатий хивии, и осторожно приблизился, чтобы слышать разговор.

— Откуда вы знаете, что я черный маг? — спросила Юстина.

— Помилуйте! Кто же вас не знает?!

— Очень многие, — спокойно возразила девушка, не отвечая на комплимент.

— Хм. Мы с вашим батюшкой знакомы очень давно, — проговорил мужчина. — И через него, Зевия Зизия, я наслышан о вас.

— В самом деле? — голос Юстины стал холодным.

— Меня зовут Брет Бенгамот. Я бука.

— Бука?! — повторила она. — Это странно.

— Что 'странно'? — не понял Бенгамот.

— Просто странно и все.

Бенгамот замолчал, сбитый с толку замечаниями собеседницы.

— Вы не тот, кого я ожидала здесь встретить, — наконец проговорила Юстина. — Что вы тут делаете?

— Вы прямо как дознаватель. Так и кажется, что сейчас выскочат из-за угла стражи и арестуют.

— Что вы тут делаете? — ровным тоном повторила Юстина, и палочка очутилась у нее в руке.

— Вы настойчивы, — проговорил бука. — Я не знаю, как попал сюда. Меня похитили из дома. Я помню только, что выпил чаю, а очнулся уже в этом подвале.

— А это подвал?

— А вы как будто сами не видите, — раздраженно махнул рукой он. — Оглянитесь вокруг!

Юстина коротко осмотрелась, но ничего нового для себя не открыла: она несколько раз прошлась от края до края карниза, не обнаружив ничего, кроме осыпающихся камней и тысячелетней пыли.

Несколько часов назад зеркальный коридор схлопнулся, едва она вступила в пещеру. Она ожидала Порфирия, какую-нибудь ловушку, но вместо этого провела время в одиночестве. К такому бездеятельному ожиданию она не была готова, и не единожды перебрала в уме варианты того, зачем она тут, в этом странном месте с чуждой, не подчиняющейся человеку магией, но все казались ей нелепыми.

— Допустим, вас похитили. А зачем?

— А вас? — ядовито спросил ее бука.

— Я догадываюсь о причинах, хотя полной уверенности у меня нет, — проговорила она невозмутимо.

— А у меня нет ни одного предположения, — хмыкнул тот.

— И где выход из этого подвала? — неожиданно перескочила Юстина к прежней теме.

— Кабы знать! В книгах одно, на деле совсем другое.

— И что же в книгах? Где мы?

— А вот это странно по-настоящему! — поддел ее бука. — Мест, подобных этому, около полудюжины по всей Ойкумене. Тут могущественная магия. Ваша палочка, кстати, не пригодится — ей помешают древние чары.

Юстина знала о Столбах примерно то же, что и все остальные: к ним не стоит приближаться, если хочешь жить. Про то, что человеческая магия тут бездействует, ей тоже было известно, но она все-таки тряхнула палочкой. Вылетевший кнут истаял, рассыпав после себя холодные искры.

— Я же говорю: ваша сила здесь — пшик!

— Предположим, — хладнокровно сказала девушка, прицепляя палочку к пояс. — Для чего эти места созданы? Они ведь созданы?

— Разумеется, как и все вокруг, созданы магами. Такие места использовали для разных целей: иногда тут держали преступников, иногда хранили что-нибудь опасное. Видите ли, для обычного человека столб недосягаем — заклятья испепелят его.

Юстина поглядела в сторону вращающего столба света.

— В нем спрятаны Звезды Фанаин! — догадалась она.

— Да, моя дорогая, именно так! — подтвердил голос Порфирия, а вслед за этим и сам он вышел из тени.

— Не удивлена твоему появлению, — прокомментировала Юстина. — Удивлена тому, что ты задержался.

— Дела, — дернул плечами он. — Но, как я слышал, бука объяснил тебе суть. Похитить его из-под носа у стражей было рискованным предприятием, но уже принесло результаты. Кто бы объяснил тебе лучше?

Бука взглянул на темного волшебника поверх очков.

— Надеюсь, место навеет какие-нибудь свежие идеи. Магия древняя, задача трудная, — продолжил Порфирий.

— Допустим, как говорит Тибий Трой...

— Не к ночи будь он помянут! — вставил Порфирий.

— Допустим, — повторила Юстина. — Как же ты нашел Звезды?

— В дневниках Зоила Зизия. Я расшифровал их.

— Расшифровал? — переспросила она. — Не верю! Или с помощью какого-нибудь темного артефакта...

И добавила мстительно:

— Надо было сжечь дневники!

— Но маги не уничтожают магические вещи, — усмехнулся Порфирий.

— Ты соврал! Зоил никогда не прятал артефакты здесь. Он отдал их на хранение своему слуге, Ари Травлу.

— Так и было, — кивнул Порфирий, — так и было. Но пятнадцать лет назад Лолий Осик отыскал Ари Травла и заставил показать Звезды. Лолий искал их для Ипатия, а потом передумал и решил приберечь для себя. Он выдал Ипатия городу, сам вернулся на другой день, но поздно — тайник опустел. Ари Травл только посмеялся над ним, показав пещеру и Столб. Я узнал эту историю вчера от Лолия Осика, любезно принявшего меня у себя дома.

Бука с сожаление покачал головой, чудилось, что он говорит: 'глупый болтливый мальчишка!'

— Что дальше? Как ты до артефактов доберешься? Древняя магия надежно оберегает их.

— А вот и вторая причина, по которой я захватил с собой буку. Дорогая моя Юстина, ты принесешь мне артефакты, иначе я убью его на твоих глазах.

— Что?! Ты с ума сошел? — задохнулась она от удивления. — Как же мне это сделать?!

— Честно говоря, понятия не имею, — признался Порфирий и толкнул буку на пол. — На колени, старик!

Тот рухнул на колени, очки свалились в пыль. Он повернул сердитое лицо к темному магу, но ни слова не произнес, будто передумав, и вместо этого начал шарить по полу в поисках пропажи.

— Ножом, конечно, не так благородно, как заклинанием, но другого выхода нет — магия-то не действует, — продолжил Порфирий, вынимая длинный нож.

— Приди в себя, Порфирий! Какая выгода тебе будет в смерти этого старика и в моей смерти?

— Юстина, ты Зизий. Мне ли не знать, во многих родах есть определенные умения, которые не доверяют бумаге, передавая от поколения к поколению. Зоил писал, что разгадал секрет древней магии, а это как раз то, что принято хранить в уме, а не на бумаге.

— Вернись к реальности! — воскликнула Юстина. — Ты строишь свои умозаключения на зыбкой почве! У тебя миллион догадок, но нет ни одного подтверждения фактам. Я не знаю секретов Зоила. Мой отец — кабинетный ученый.

— Юстина, не будем спорить! У меня старик, которому я перережу горло. Тебе нужно взять и принести мне Звезды Фанаин. Подчинишься? Или сколько жертв нужно, чтобы ты выполнила одно простое действие? Я могу привести еще людей. Только скажи!

— Ты ненормальный! — с горечью проговорила Юстина.

Она приблизилась к началу дорожки и заглянула через край. Перед ней открылась темная бездна. Голова закружилась, и она торопливо отодвинулась назад, снова оглянулась через плечо на Порфирия.

— Не тяни время, — посоветовал он.

Юстина глубоко вздохнула. Ситуация казалась ей неразрешимой. Из темноты раздались редкие хлопки. Невидимый зритель аплодировал. Все повернулись на звук. Ипатий выступил из темноты. Первым опомнился Порфирий:

— Положение немного изменилось. Стой там!

Ипатий послушно остановился и посоветовал девушке:

— Отойдите от края, Юстина!

Юстина сделала шаг назад, но на лице не было радости — читался вопрос.

— Как вы очутились тут? — спросила она напряженно и с недоверием.

— Хотел бы я сказать, что последовал за вами, но это неправда. Сюда меня привели Звезды Фанаин, хотя я и надеялся найти вас. И расчеты мои оправдались.

Он обернулся к Порфирию.

— У меня к вам предложение.

— Сгораю от любопытства! — процедил Порфирий.

— Вы безрассудно толкаете Юстину на смерть — не в ее силах достать Звезды.

— И какой же выход?

— Достать Звезды из Столба не в человеческих силах, а вот она сможет. Тем более что она их туда и положила.

Рядом в черном вихре возникла хивия.

— Нет! — твердо проговорила Юстина. — Не смейте! Я не знаю, как вы уговорили ее, и понимает ли она вообще опасность этого поступка.

— О, поверьте, она сознает последствия! — заверил Ипатий.

Порфирий хмыкнул, оттолкнул старика и, молниеносно шагнув вперед, схватил ахнувшую Юстину.

— Пусть хивия достанет артефакты и принесет их мне! — велел он. — А Юстина послужит гарантией.

Порфирий показал нож.

— Это на случай, если вы не заметили из своего укрытия, — пояснил он. — И хочу напомнить: здесь не действует магия.

— В какую игру вы играете? — проговорила Юстина. — Оттуда невозможно достать артефакты — вот и прекрасно, пусть так и остается!

— Тихо! — встряхнул ее Порфирий. — Помолчи!

Старик-бука поднялся с колен, отряхнул брюки.

— Иди, детка! — сказал Ипатий хивии, стоящей у него за плечом.

Она ступила ножкой на плитку, качнувшуюся под ее весом, и быстро-быстро побежала с одной на другую, ловко удерживая равновесие на шаткой опоре. Взгляды приковались к ее тонкой, хрупкой фигурке. Вскоре она уже стояла возле Столба, и ее фигурка казалась короткой черточкой по сравнению с ним. Невозможно было разглядеть, что она делает, но по Столбу покатились частые зеленые волны, напоминающие нервную дрожь. Спустя несколько минут хивия бежала обратно.

— И только-то?! — неприятно поразился Порфирий. Душа мага тяготела к эффектным зрелищам.

Ипатий пожал плечами.

Проход от мостика загораживал бука. Хивия, не добежав пары шагов, взвилась в воздух и перепрыгнула бездну, приземлившись за спиной у Ипатия. Сунула жестяную коробку в его протянутую руку. Ипатий приоткрыл крышку. Все вытянули шеи, пытаясь заглянуть внутрь, но он захлопнул коробку и потряс ее. Внутри звякал металл.

— Отпусти ее, — сказал он Порфирию.

— Нет. Отдай мне артефакты, а потом забирай ее.

— Хорошо, — согласился Ипатий и сделал шаг по направлению к Порфирию.

— Нет! — резко выкрикнул тот. — Стой, где стоишь! Юстина, забери у него коробку.

Он подтолкнул девушку вперед.

— Вот так! Помни: у меня в руке нож! — предупредил он. — Вытяни руку и возьми.

Юстина повиновалась.

— Не отдавай ему! — беззвучно, одними губами шепнула она Ипатию, а он вложил ей в руку коробку.

— Теперь медленно назад, как будто мы танцуем, — сказал Порфирий, и они отступили. — Дай!

Он выхватил у нее из рук коробку и жадно открыл. Девушка подалась к нему, словно желая заглянуть внутрь, и Порфирий отступил, не замечая, что оказался на краю пропасти. Юстина, не раздумывая, толкнула его в грудь. Он пошатнулся, на миг зацепился каблуками за край обрыва, взмахнул руками.

— Прощай! — сказала она.

Коробка взлетела. Хивия метнулась за ней, мазнув над пропастью черным вихрем, оттолкнулась от плиток и перепрыгнула на карниз.

Порфирий взмахнул руками в поисках опоры, и, вдруг, изогнувшись, ухватился за Юстину и повлек ее за собой в пропасть. Она взвизгнула.

— Юстина! — выкрикнул Ипатий и бросился за ней.

Он упал грудью на карниз, поймав ее за руку. Они висели над пропастью, покачиваясь. Рука ее, затянутая в черную лайковую перчатку, медленно, но неуклонно выскальзывала.

— Черт тебя возьми! — в сердцах прошипел Ипатий. — Да отпусти же ты ее! Мне не удержать вас двоих!

Порфирий посмотрел на него бешено, намереваясь до последнего сражаться за жизнь.

Надо было что-то срочно придумать. Рука выскальзывала. Ипатий подумал: хорошо бы фот, ослепить Порфирия. И почувствовал в свободной руке тяжесть. Он взглянул. На раскрытой ладони лежал шарик и тускло светился багрово-черным.

— Раскачайся хоть немного! — попросил он Юстину.

Юстина ногами осторожно оттолкнулась от стены, и они медленно качнулись.

— Что?! Что ты задумал? — крикнул Порфирий. Он постарался ухватиться за Юстину крепче, и от его судорожных движений ее рука съехала еще.

Ипатий расчетливо выбирал момент, не зная, единственный ли у него шанс, или эта странная пещера даст ему новую возможность. В миг, когда Порфирий качнулся в сторону, и Юстина не загораживала его, черный фот попал в него, лопнул и растекся по телу. Порфирий взглянул обиженно, вспыхнул адским факелом и рассыпался черным пеплом.

Вскрикнула Юстина, и ее рука выскользнула. В первое мгновение Ипатию почудилось, что она тоже сгорела, и в памяти воскресла другая мертвая девушка.

— Юстина! — позвал Ипатий отчаянно.

— Я здесь! — неожиданно отозвалась она.

Ипатий заглянул за край пропасти. Девушка распласталась по стене, вцепившись в мелкие трещинки скалы.

— Выступ очень узкий, я едва стою, — она подняла к нему бледное с большими и темными глазами лицо.

— Сейчас я что-нибудь придумаю, — он с облегчением перевел дух.

— Ваша магия здесь работает, — сказала Юстина нетерпеливо. — Скиньте веревку или еще как-нибудь...

— Не уверен, что она работает, как нужно. Я хотел ослепить Порфирия, а не сжечь адским огнем. Не хотелось бы удушить вас веревкой — перед Зевием будет неудобно! — пробормотал Ипатий.

Юстина шутку не оценила, посмотрела на него с осуждением.

— Я смогу до тебя дотянуться, если низко перегнусь, — продолжил он. — Возьму тебя за руку и вытяну вверх.

Юстина подумала, что это не лучший план, но спорить не имело смысла — выступ крошился под ногами. Ипатий свесился над пропастью и стиснул ее запястье.

— Давай! Отпускай же руку!

Юстина с трудом заставила себя оторваться от скалы, вцепилась в его протянутые руки. Она старалась найти опору, но ботинки соскальзывали с гладкой поверхности, и некоторое время казалось, что дело не движется, и она болтается все там же, и вот-вот утянет за собой Ипатия в пропасть, но он вдруг сильно потянул ее вверх и разом вытащил до пояса из бездны.

Они сидели на краю пропасти и тяжело дышали, не разжимая рук. Юстина склонилась лицом к его груди. Ипатий уткнулся в ее волосы.

— Все кончилось? — спросила она, как будто еще не веря, что выбралась из пропасти.

— Наверное, — пробормотал Ипатий, не открывая глаз.

— Что это значит?!

Ответом послужил придушенный, оборванный крик. Ипатий печально вздохнул.

— Я так и знал! — пробормотал он.

Повернулся на звук. Старик-бука волок хивию, прихватив ее за горло, куда-то в сумрак пещеры, напоминая паука, волочащего муху себе на обед в укромный уголок. Хивия слабо сопротивлялась, задерживая отступление. Шляпа ее слетела и валялась в стороне. Широкие поля и густая вуаль надежно прятали ее лицо, и хивия убрала волосы. Теперь, когда шляпа потерялась, она осталась беззащитна перед чужими взглядами. Лицо ее оказалось неожиданно красивым чувственной красотой.

Ипатий встал и рывком поднял на ноги Юстину. Он подтолкнул девушку вперед, и они почти бегом преодолели половину расстояния до буки, за спиной которого всего в пяти шагах чернела дыра прохода.

— Стой, где стоишь! Иначе я сломаю ей шею! — сказал бука и хихикнул, наверное, вспомнив недавнюю сцену с Порфирием и Юстиной.

Ипатий остановился. Между ними оставалось десяток шагов.

— Ничего не понимаю! — растерялась Юстина. — Что происходит?!

— А происходит то, что невидимый паук, в чьей паутине мы барахтались, и есть бука Брет Бенгамот. Порфирий был такой же жертвой его, как и все остальные, — пояснил Ипатий.

Юстина посмотрела на обоих по очереди с недоверием.

— Он же бука! Не волшебник!

Ипатий пожал плечами.

— Такого еще не бывало! — изумленно выговорила она.

— И давно ты знаешь? — бука заинтересованно остановился. Впервые за все время он встретил человека, с которым мог обсудить свой замысел на равных.

— Я догадался бы намного раньше, но ты все время скрывался за чужими спинами: Порфирия Рофиллита, Тибия Троя, Гвидо Ворма и даже Левкия Новита.

— Это кто такой? — удивился бука.

— Целитель, — пояснила Юстина.

— Нет, его не знаю. Хотя припоминаю, какой-то целитель заходил в Библиотеку.

— Рада слышать, что он ни при чем! — с облегчением произнесла Юстина.

— Когда ты начал убеждать меня, что Звезд не существует, стало очевидно, что ты лжец. Однако мысли не могу допустить, что Трой или Гвидо знали что-либо о твоих замыслах.

— А зачем им знать? Их провести, что малых детей обмануть. Одному подсунул 'великую' загадку, другому рассказал о заговоре черных магов. Усилий не потребовалось — я им только намекнул, а они уж все сами додумали. Еще и советоваться приходили.

— Согласен, оба они большие ослы, — кивнул Ипатий. — Уверен, вы от души похохотали с Авделаем Вареном над ними.

— Ты и про него знаешь? — досадливо спросил бука.

— А как же! Ты и Авделай сошлись где-нибудь на Окраине. Ведь ты был пару лет назад на Окраине?

— Ездил, к тетушке, — согласился бука.

— Вы с ним похожи — у обоих есть исключительные таланты, не делающие вас магами. Это вас и свело.

Бука угрюмо замолчал. Хивия вся превратилась в клубы мрака, и только лицо оставалось бледным, человеческим.

— Его нельзя выпускать отсюда! — твердо сказала Юстина. — За стенами этой пещеры Звезды Фанаин вернут силу! Он станет не просто темным волшебником — монстром, уничтожающим Ойкумену.

— Но он угрожает хивии! — возразил Ипатий.

— Я вам не мешаю?! — вдруг хихикнул бука. Ипатий и Юстина посмотрели в его сторону и опять повернулись друг к другу.

— Он не выйдет отсюда, даже если и мы здесь останемся навеки! Так быть должно!

— А вы вошли во вкус! — заметил Ипатий. — Не так давно вы постеснялись щелкнуть Порфирия кнутом, а сегодня во второй раз требуете крови. Если так дальше пойдет....

— Что, Юстина Зизий, не так-то весело быть не магом? — насмешливо проговорил бука. — Теперь видите, что вы из себя без палочки — кусок слабой плоти!

Юстина не ответила буке. Она смотрела на Ипатия, требовательно и упрямо.

— У меня есть план, — сказал он. — Ты доверяешь мне?

Вопрос застал Юстину врасплох. Она не нашлась, что ему ответить. Задай он его десять дней назад, она сказала бы категоричное 'нет'. Три дня назад она бы усомнилась в 'да'. Теперь она была готова произнести безоговорочное 'да', но к этому нужно еще привыкнуть. Ипатий, кажется, не ждал немедленного ответа. Он потянул ее за рукав, заставляя встать перед собой, положил правую руку ей на локоть, и она почувствовала через материю, как горяча его рука.

— Ворм и Трой поверили тебе по той же причине. Им просто в голову не пришло, что не маг будет вынашивать планы господства над Магбургом.

— Вы, маги, все такие невежественные! — презрительно бросил Брет Бенгамон. — Даже Зевий Зизий, мнящий себя великим эрудитом! Считаете, что раз умеете размахивать волшебной палочкой, то весь мир у вас в кармане. За годы, проведенные в подвалах Библиотеки, я нашел заклинания, которые превратят любые темные артефакты в послушных исполнителей моей воли.

— Ты умеешь ждать! Удобный случай нужно искать годами! — сказал Ипатий буке и шепнул Юстине:

— Отстегни палочку!

Сквозь перчатку ощущая жар его руки, Юстина отстегнула палочку от пояса.

— Именно так! Когда я встретил на границе Порфирия, гордого своим умением отыскивать темные артефакты, я понял: вот и он! Убедить Порфирия в его собственном величии труда не составило — он такой дурак, что поверил сразу. Он думал, что я и в самом деле собираюсь отдать ему Звезды! А потом стало еще проще. Убедить Тибия Троя, что Порфирий ищет пустышку и совсем не опасен, оказалось парой пустяков, и их личное знакомство тут сыграло роль.

— Чем ты сманил его?! Трой амбициозен, и меньше чем на спасение мира не согласился бы!

Ипатий медленно опустил руку и положил ладонь на запястье Юстины. Ее осенила догадка, в чем состоит его план. 'Но это невозможно... — думала она, — ведь он и я... Значит, и он доверяет мне....'

— Так и есть! Я сообщил ему, что в Ратуше хранится ключ от Кладовки.

— В секретере, ключи от которого давно потеряны? — уточнил Ипатий.

— Да! — рассмеялся Бенгамот. — Бесконечные и безуспешные попытки открыть его — лучше и не надо, чтобы забросить другие дела!

— Заманчивое дело для такого честолюбца, как Трой, — согласился Ипатий. — А Гвидо, какую роль ты отвел ему?

— О, и Гвидо не доставил хлопот! Думать — не его конек. Он сразу же ухватился за заговор черных магов, и верил, что Порфирий дымовая завеса. Отлично вписалась и Юстина Зизий. Черный маг, предсказание, о котором судачит весь город, близкое знакомство с Порфирием.... Сколько обстоятельств, и все до одного мне на руку! В итоге, все занимались чем угодно, но только не розысками Порфирия и Звезд Фанаин. И я мог беспрепятственно искать темные артефакты. К несчастью, ты не вовремя подвернулся! Не знаю, что нашло на Советников. Никогда еще не выпускали из Холодной скалы приговоренного преступника. Никогда! Ты усложнил дело, став единственным препятствием на пути. Ты верил в существование Звезд Фанаин и почему-то, как я ни старался, не воспринял всерьез угрозу от Троя.

— О, этому есть простое объяснение, — ответил Ипатий. — Пятнадцать лет назад Тибий Трой был одним из моих ближайших друзей. Он до последней минуты предлагал мне бежать. Когда ввалились стражники, Трой сделал вид, будто явился раньше них арестовывать меня. Этот факт послужил прочным основанием его блестящей карьеры.

Юстина невольно оглянулась на Ипатия. Она представляла, что Трой играет в свою игру, но вообразить, что его соратником Ипатия.... — это не укладывалось в голове!

Кисть руки горела, а кончики пальцев покалывало. Он еще раз сжал ее плечо, как бы спрашивая, понимает ли она, к чему нужно готовиться. Юстина утвердительно наклонила голову.

— А, так вот в чем дело! Этого я не знал и не учел! — сказал бука. — Тем охотнее запрячут Троя в тюрьму. Это вполне вписывается в мой план.

— Так ты надеешься уйти отсюда? — поинтересовался Ипатий и добавил шепотом Юстине:

— Ты доверяешь мне? Насколько?

— Да! Целиком! — едва слышно отозвалась она.

Юстина двинула рукой и увидела, как воздух прошили заряды статического электрического, спутника магии. Она с испугом вскинула глаза на буку, но тот ничего не замечал.

— Разумеется. Я расскажу увлекательную историю о заговоре черных магов. Естественно, в городе начнется смута, пока их всех не переловят.

— Но тогда Ойкумена останется без защиты, — возразил Ипатий. — Ее пространство сократиться в разы!

— Ну и пусть! Что мне границы! Пусть бы Ойкумена кончалась сразу за городом! — равнодушно возразил Бенгамот и продолжил с воодушевлением:

— А когда смута уляжется, выяснится, что я владею большинством темных артефактов, и сила у меня! Вся власть перейдет ко мне! А знаешь, в чем насмешка? Ты со своими великими талантами не смог определиться кто ты: белый или черный маг. Стал серым. Не по выбору, не по убеждениям. И бесследно сгинул, не совершив ничего. А я, не обладающий магическим талантом ни на волос, стану править магами. Какого, а?

— Великолепно как замысел, слов нет. Но ты рановато меня хоронишь и упускаешь из виду одну деталь.

— И какую же?!

— Мне все равно, из какого источника черпать. Это древнее место не лишило меня силы, как других. Юстина, кнут!

Огненная струя кнута вырвалась из палочки, обвилась вокруг шеи буки. Обезглавленное тело рухнуло на пол, голова, отскочив, нырнула в пропасть. Придушенная хивия медленно осела, держась за горло. Ипатий кинулся к ней, по дороге подобрав ее черную шляпу. Юстина осталась на месте, опустив палочку и не веря себе. Только близкие по духу, доверяющие друг другу волшебники, способны слить воедино чары. И то, как Ипатий усилил ее заклинание кнута, говорило о многом. Ей хотелось подойти к Ипатию и сказать: 'Ты понимаешь, что случилось?!' Но тут была хивия, которую Ипатий утешал, точно маленькую девочку, разбившую коленку.

Жестяная коробка с темными артефактами упала и раскрылась. Звезды рассыпались, призывно поблескивая золотом. Юстина пристегнула палочку к поясу и наклонилась, чтобы поднять коробку.

— Не тронь! — резко крикнул Ипатий. — Достаточно жертв на сегодня!

Она выпустила из рук коробку и отошла к стене, наблюдая, как Ипатий подобрал темные артефакты и плотно закрыл крышкой.

— Я сам ее понесу. Вы, девушки, не тем ее отдаете!

Снова прошли через каморку уборщика, задевая швабры и гремящие ведра, но дальше оказалось выбраться сложнее — ключ предательски закрыл их с той стороны. Хивия заворчала и сердито окуталась клубами черноты.

— Долго мы тут не пробудем. Я уже слышу, как по моим следам несутся охотничьими собаками Трой, Гвидо и Новит.

— Как вы узнали, что ваш план сработает? — спросила она. — Вы же не были уверены в этой магии?

— Эта древняя магия — магия разрушения. Она с удовольствием влилась в убийственное заклинание. Когда-то, задолго до нас, другие с помощью нее расчистили Ойкумену. Они сгинули в вечности, а магия их осталась, и, видимо, до сих пор поддерживает Ойкумену для жизни, теперь уже нашей. Без магии Столбов нам было бы сложнее удерживать границы.

— Откуда вы все это узнали?

— От магии — она нашептала.

Они замолчали. Забыв о стесняющем присутствии хивии, Юстина ждала его слов, и в полумраке кладовки он взял ее за руку.

— Я хотел сказать...

Ключ заворочался в замке.

— Приготовьте кнут! — совсем другим тоном велел он.

Двери распахнулись. На пороге стоял Трой, выставив палочку, за его плечами Гвидо и Лев.

— Трой, — с досадой проговорил Ипатий. — Вы как раз к раздаче ценных призов! Идемте и найдем какой-нибудь шкаф. Юстина отправит артефакты в Кладовку. Туда-то не доберется даже хивия! Но прежде, господа, разоружитесь. Хивия подержит ваши волшебные палочки. Вы тоже, Лев! Не отворачивайтесь в сторону, делая вид, что это вас не касается, потому что целители палочку с собой не носят! Я в сказки с пяти лет не верю!

Глава 26

(День свадьбы.)

Церемония бракосочетания перешла в пышный банкет в Зале Собраний. Снизу доносились звуки музыки и гомон веселящейся толпы гостей, а в комнате наверху собрались все заинтересованные лица. Ипатий уезжал, и надо было обсудить итоги. Утром, когда они победителями выбрались из Ратуши, выяснилось, что до церемонии всего лишь полтора часа. Лев наотрез отказался пропустить свою свадьбу, и они вынужденно согласились подождать до второй половины банкета, когда гости уже забудут, по какому поводу веселье.

На невесте было дымчатое платье с воланами по подолу. С двенадцатой свадьбы она не надевала белое, считая, что это было бы неприлично. Хриса полулежала в кресле и курила. Лев небрежно опирался на спинку ее кресла. К стене прислонился хмурый Гвидо Ворм. Ради свадьбы он принарядился в темно-зеленый сюртук, из-под которого торчал ворот кремовой рубашки и небесно-голубой шейный платок. Штаны он не переодел, и их до колен заляпала засохшая грязь и пыль. Гвидо явился на церемонию причесанным на прямой пробор, но так часто хватался за голову, что волосы поднялись торчком, как обычно. Тибий Трой был, как всегда, холоден и элегантен. Ипатий устало откинулся на спинку дивана. Он уже переоделся в коричневый дорожный сюртук и у ног стоял саквояж. Рядом с ним сидела Юстина в темно-розовом платье.

— Все в сборе, — заметил Ипатий, когда последними вошли его отец и Зевий Зизий. Они устроились на стульях возле столика с парой бутылок рома, стаканами и лимоном.

— Итак, Звезды Фанаин отправлены на вечное хранение в Кладовку, — проговорил Фотий, взяв инициативу.

— Да, мы, трое, свидетели, — отрывисто выговорил Тибий. — Но все проделано унизительным образом!

— Тибий, сами посудите, что мне было делать? — отозвался Ипатий. — Они принесли столько смертей! Это разумная мера.

— О чем он говорит, дорогой? — поинтересовалась Хриса.

— Ипатий забрал у нас палочки, прежде чем показать Звезды, — хохотнул Лев.

Хриса выпустила дым.

— И вы затаили обиду, Тибий? — укорила она. — Это глупости, дорогой!

— Отобрать палочку — недоверие, — проговорил дознаватель.

— Успокойтесь, Трой, — посоветовал ему Ипатий лениво. — Я не доверял не вам, а Новиту. Он с детства был прожженным негодяем, к тому же зачем-то ходил в лавку Бареба. Кстати, зачем?

Ипатий немного повернул голову, чтобы видеть его. Лев опять хохотнул.

— Лучше признайся, дорогой, — посоветовала Хриса. — Иначе это останется несмываемым пятном на твоей репутации.

На лице Льва отразились колебания.

— Ну, хорошо, — проговорил он и закатал рукав. На правой руке выше запястья и почти до локтя расползлось бурое пятно, выглядевшее корой старого дуба. — Болезнь Эмтона, другими словами, лишай. Десять лет назад он был пятнышком величиной с монетку. Лет через тридцать я одеревенею и пущу корни. Хриса обещала высадить меня в каком-нибудь приятном местечке, — добавил он с мрачным юмором. — У Бареба я искал пыльцу Змееглаза, единственное и очень редкое лекарство. Как я и говорил, это мои секреты, и к вашим делам они касательства не имеют.

Лев спустил обратно рукав. Помолчали, кто смущенно, кто сочувствующе.

— И стоило это скрывать! — пробормотал Гвидо, не умеющий ни смущаться, ни сочувствовать.

Целитель бросил на него острый взгляд.

— Вам не понять!

— А к Лолию Осику вы зачем ходили? — спросила Юстина.

— Вы и там меня видели? — удивился Лев и покачал головой. — Похоже, я попадался вам всякий раз в самый неподходящий момент! У Лолия я тоже искал Змееглаз, но и у него нет. И он не знает, у кого можно достать.... К слову, как там Лолий, мой пациент?

Фотий неопределенно пожал плечами.

— Проспал до утра. К завтраку не вышел, сказал, что уезжает прямиком на Границу.

— Вот оно что! — проговорил Ипатий. — Твое поведение — последнее, что оставалось для меня неясным.

— А все прочее, стало быть, понятно? — раздраженно буркнул Гвидо. Он чувствовал, что выглядит дураком в этой истории, и бесился. — И с какого, позвольте спросить времени?

— Не могу похвастаться прозорливостью, — признался Ипатий. — Кое-что определилось только вчера, а окончательная картина сложилась ночью, в подземелье. История оказалась запутанной. Порфирий, неуверенный в себе и амбициозный, действующий под настроение и вряд ли способный продумывать ходы далеко вперед. Вдруг он расшифровывает дневники Зоила Зизий. Как?! Кто помогал ему? Тибий Трой, начальник дознания и человек, который в курсе всех событий в городе, ведет себя так, словно не видит опасности. Гвидо Ворм, бросающийся подозрениями в адрес черных магов. С другой стороны, Гвидо Ворм не новичок в слежке и поимке преступников. Почему он никого не арестовывает?

— Потому что доказательств не было! — рявкнул Гвидо.

— Именно так, — согласился Ипатий. — Поразмыслив, я сделал такой же вывод. Но стражей в деле сыска вокруг пальца не обвести, и если слежка не дала результатов, то единственно верный вывод: на подозреваемых нет вины. Иными словами, подозреваемые не те. Конечно, мне в каком-то смысле было проще с самого начала, хотя бы, потому что я не подозревал себя и был уверен в существовании Звезд Фанаин. Потом исключил Юстину.

— Вы всерьез меня подозревали? Мне казалось, что вы забавляетесь подобными предположениями.

— Только сначала. Трой подсунул мне вас. И у меня возник вопрос: зачем? Потом ваше знакомство с Порфирием, необыкновенная для черного мага начитанность и осведомленность о темных артефактах. Если бы меня спросили: кто из окружающих способен справится с дневником Зоила, я бы указал на вас.

— Ты ловко льстишь, дорогой! — заметила Хриса. Ипатий слегка поклонился ей.

— Пропажа дневников Зоила из сейфа, — продолжил он, — и Порфирий, который каким-то чудом узнает о моих намерениях, и странное предсказание вам. Согласитесь, у меня были основания крепко обо всем подумать. Как и у Гвидо были основания для яростного преследования.

— Юстина — преступница? Немыслимо! — воскликнул Зевий.

Ипатий наклонил голову.

— Но, узнав ваш характер, я понял, что заблуждаюсь.

Юстина слушала его молча, опустив голову, но при этих словах подняла глаза и посмотрела в упор.

— Потом обратили на себя мое внимание вы, Гвидо.

— Я?! — квакнул Ворм, наливаясь багровым.

— Именно вы. Вы действовали неумело, ваши обвинения были бессвязны и не сообразны со здравым смыслом. Вы открыто обвиняли черных магов, и даже Тибия Троя. Но я помню вас еще по своему делу. Честно сказать, я тогда намучился, уходя от ваших псов. У вас есть чутье, позволяющее вам опережать на шаг преступника. А тут нелепость за неловкостью. Возникало впечатление, что вы это нарочно.

Гвидо насупился и полез во внутренний карман за фляжкой. Не мог же он признаться, что действовал от чистого сердца с лучшими помыслами!

— И остались вы, Тибий. Если Гвидо действовал неосмотрительно, то вы сваляли дурака!

Тибий Трой вздрогнул, как от пощечины, лицо на миг исказила ярость, но, совершив усилие, стер ее.

— Ипатий! — предупреждающе сказал Фотий, зная характер дознавателя.

— Кто-то ему должен сказать! — проговорил Ипатий, пристально глядя на Троя.

— В чем же, по-вашему, я ошибся?

— Вы позволили обмануть себя никчемному существу — буке! Вы не разглядели под книжной пылью человека пустого и жадного до славы. Он ловко играл словами, играл вами. Черные маги никогда глубоко не зарывались в книги, и вы почему-то решили, что это недостаток. Поэтому этот книжный червяк так легко завладел вашим умом!

— Ипатий, мальчик мой, — вмешался Зевий с укором, — ты совершенно забываешь, что его знания превосходили все наши, взятые в совокупности!

— Чушь! — резко ответил Ипатий, поднимая голос. — Вы, Зевий, крупный ученый, Трой — начальник дознания, Ворм — начальник стражи. Да любой в этой комнате превосходит Брета Бенгамота. Любой! Отбросим скромность, каждый из нас чего-то добился в своем деле, а у него всего-навсего необъятная память, куда он щедро ссыпал все подряд, не имея желания отделять полезное от хлама, не отличая добра от зла.

— Вы слишком суровы, мой мальчик, — пролепетал Зевий, слабо защищаясь.

— Я думаю, что Ипатий попал в точку! — заявила Хриса. — И вы, Тибий, сваляли дурака!

Она повторила это с видимым удовольствием и намерением позлить начальника дознания. Тибий коротко всплеснул рукой и направился к столу с бутылками.

— Кому-нибудь еще налить? Ипатий?

— Нет, благодарю вас, — отказался тот поспешно.

Трой бросил на него взгляд.

— Уж не думаете ли вы, что я вас отравлю?!

— Кто знает!

Дознаватель качнул головой, но спорить не стал.

— Налейте мне, — сказал Лев. — Хриса, дорогая, глоток рома?

— Пожалуй, дорогой, — она накрыла его руку своей ладонью.

Напитки быстро разобрали, только Ипатий и Юстина не двинулись с места. Девушка хотела подняться, но Ипатий поймал ее за руку и покачал головой.

— Вам лучше уехать, пока все не забудется, — шепнул он. — А сейчас ничего не ешьте и не пейте.

Юстина хотела его что-то спросить, но он покачал головой.

— Позже мы еще переговорим.

Она согласно кивнула и опустилась обратно на диван.

— Итак, — Тибий вернулся на свое место, поставив стакан на сцепленные пальцы. — На чем мы остановились?

У всех хватило ума не напоминать дознавателю последней реплики в его адрес.

— Вы говорили о своих подозрениях, — сказал Трой.

— Я вам могу рассказать о своих подозрениях! — сварливо встрял Гвидо. — Что это болтается на вашей цепочке?!

— Вас это смутило? — Трой показал на брелоки. — Уменьшенные копии трофеев — теперь обереги. Хотите, чтобы я отдал их Совету на проверку?

Гвидо отступил ворча, как голодный пес, у которого отобрали кость.

— С первого дня я не сомневался, что вы играете в свою игру. Сначала мне не показалось это существенным. Мало ли какие расчеты у человека, подобного вам! Но затем я начал замечать, что Порфирий вас ничуть не беспокоит. Чем таким важным занимается начальник дознания, когда над городом нависла угроза захвата? Конечно, мне потребовалось время, чтобы допустить мысль, будто дыма без огня не бывает. Видя, как вы пропускаете мимо ушей все предложения о поисках Звезд и розысках Порфирия, я задумался. И вспоминая ваше поведение задним числом, вынужден был согласиться с Вормом и начать подозревать вас. Но вот проблема: Гвидо обвинял вас раньше, чем возникли основания. Согласитесь, над это стоило обратить внимание. Тогда у меня впервые мелькнула мысль, что вами обоими руководит некто таинственный. И тут меня осенило, что, возможно, и Порфирию некто диктует поступки.

— Откуда такое умозаключение? — насмешливо поинтересовался Лев.

— Что Порфирий совершил самостоятельно? Подозреваю, телеграмма с предложением о встрече, его собственный поступок, взбалмошный и нелепый. И еще диверсия в театре — это тоже его изобретение. Оставшееся — туман на Второй Кольцевой, заклятье на Ратуше и расчетливая кража дневника Зоила Зизия — выдумал ум холодный и основательный. Но, даже придя к этому, я не знал ничего и тыкался наугад, можно сказать по наитию, стал искать буку. И тут выяснил, что его все защищают. Зевий отказался о нем говорить, Трой и вовсе отперся от знакомства с ним. Чем больше мне препятствовали, тем сильнее становилось мое желание добраться до него. И вот — сюрприз! Телеграмма с адресом буки от неизвестного. Мы с Юстиной, — он улыбнулся ей и ее губы дрогнули в ответной улыбке, — верно угадали, что это ловушка, но не сообразили, для кого она расставлена. На этой встрече, бука, как человек, мнящий о себе многое, заявил, что Звезд Фанаин не существует и вовсе. Но я-то точно знал — Лолий Осик видел их и попал под их действие! И потом мне вспомнился наш разговор с Тибием, когда он высказался подобным же образом. Но и тогда я не сложил все до конца. Нет! Поверить в то, что дознаватель поет с чужого голоса, я не мог.

Тибий Трой усмехнулся, но возражать не стал.

— И все опять запуталось, а времени не оставалось. События полетели одно за другим. Неожиданное похищение Юстины. Такого я предусмотреть не мог! Ситуация приняла угрожающий оборот. Я чувствовал, что совершенно потерял контроль, и можно ожидать чего угодно. А у меня, по существу, один козырь — зато какой! — хивия. К счастью, она согласилась без колебаний. Она не чувствительна к темной магии, но считает ее злом. Однако пришлось постараться, чтобы расположить к себе такое недоверчивое....

— И злобное! — вставила Хриса.

— Нет, только недоверчивое существо. Из ее коротких рассказов я понял, что она дочь Зоила Зизия.

— Невозможно! — воскликнула Хриса с ужасом.

— Почему же? — усмехнулся Ипатий. — Она точная копия своей матери, и очень красива. Хивии живут не так, как мы, люди. Они проживают жизнь рывками, многие отрезки времени, в которые ничего не случается, не помнят вообще. И времени не ощущают. Самое трудное — восстановить хронологию в ее рассказах. Но я знал, о чем спрашивать. Правда, изначально я предполагал, что она связана кровными узами с Ари Травлом, но стоило задать ей вопрос о Зоиле Зизие, и все встало на свои места.

— Связь с хивией! Возмутительно! — воскликнула Хриса. — Я так разочарована в Зоиле! Надеюсь, Зевий, ты поступишь правильно и изгонишь эту мерзость вон!

Тот пробурчал что-то неразборчивое в свой стакан.

— Что он сказал? — потребовала Хриса у мужа.

— Он сказал, что уже отвел ей подходящую комнату на северной стороне дома. Там никто не хотел селиться — сыро и холодно, а для хивии самое замечательное место, и еще добавил, что взял подписку на серию любовным романов, которые предпочитает его родственница.

— Откуда такие подробности? — живо поинтересовался Ипатий.

— Мы как раз с дядюшкой, — Лев мотнул головой в сторону Фотия Коррика, — беседовали о хивии.

— Возмутительно! — фыркнула Хриса. — Не ожидала я, мой дорогой, что ты одобряешь подобное поведение!

— Хриса, это еще одно из тех новшеств, к каким тебе придется привыкать! Хивии постепенно включаются в общество, куда раньше приняли оборотней. Помнишь, ты сама рассказывала, как нелегко пришлось твоему шестому мужу-оборотню, какие препоны чинила твоя родня, не желая принимать его в семью.

— Это другое, я абсолютно уверена! — заявила Хриса твердо.

Лев только пожал плечами.

— Рассуди беспристрастно, дорогая, — сказал Ипатий. — Хивия появилась в доме и в знак своего расположения отдала единственное, что у нее было ценного — ключ от каморки Ари Травла. По-моему, это о многом говорит!

Хриса хмыкнула и отвернулась, не желая продолжать разговор о хивии.

— Так вот откуда взялся ключ! — проговорил дознаватель.

— Именно так. Она хранила его.

— Когда же вы, мой мальчик, раскусили Авделая?

— К несчастью, сначала я не обратил на него внимания, занимаясь другими персонажами. Однако вскоре стала ясно ощущаться слежка в доме. Это постоянное чувство пристального взгляда в спину!

Фотий кивнул, соглашаясь с сыном. Зевий вздохнул и поежился.

— Сначала я подумал о хивии, знал, что она приняла мое приглашение, и в ту же ночь появилась в доме. Но она осторожничала, приглядывалась к обитателям. Я частенько замечал ее в темных углах. А когда мы с ней сблизились, выяснилось, что это не она. Авделай, пользуясь тем, что никто не осведомлен о его таланте, свободно расхаживал по дому и первым заметил хивию. Он прятался от нее также, как и от других. Я сказал хивии, что в доме есть кто-то еще. Выследить тень для нее не составило труда, но отняло время. Только вчера — вы сами свидетели — все разрешилось.

— Значит, вы не подозревали Авделая до последней минуты? — поинтересовался Трой.

— Отчего же. Он, собственно, был единственный подозреваемый. Но его связь с Порфирием не укладывалась в голове. Где бы они могли пересечься? Прошлое Порфирия выверено до дня, да и никогда не являлось тайной. Отец, — он кивнул в сторону Фотия, — проверял Авделая не менее тщательно. И не обнаружил связи.

— Но бука явился ключом к этой загадке, — заметил Трой.

— Именно так, — кивнул Ипатий. — Авделай не был связан с Порфирием, но очень хорошо знал буку. Как они сблизились — предположить нетрудно: оба одного поля ягоды и не имели практически никаких магических способностей. Таланты их сосредоточены в узкой области. Впрочем, чего мы еще не знаем от буки, то узнаем от Авделая, когда его допросят. Он из тех, кто охотно кается в надежде на снисхождение судей.

— Не допросят! — буркнул Гвидо и отхлебнул из фляжки. — Авделай сбежал ночью.

— Как?! — деланно изумился Трой. — Ваши люди упустили его? Или отпустили?

Гвидо взглянул на него хмуро.

— Теперь просто на меня всех собак вешать! Вот только черному магу себя не обелить! Нет!

Трой нахмурился и отвернулся. Гвидо ткнул в больное место. Служебного расследования им не избежать, и оба они могут полететь с должностей.

Неожиданно пол качнулся под ногами, раз, другой. Издали донесся тяжелый раскатистый звук. Стаканы деловито покатились по столу и сорвались с края. Над головой мелодично зазвенело. Ипатий поднял голову — хрустальные подвески на люстре мелко дрожали.

— Что это такое?! — воскликнула Хриса, приподнимаясь в кресле. — И что нам делать?! Бежать на улицу?

Все выжидающе замерли, глядя друг на друга. Но тихий печальный перезвон хрустальных подвесок умолк, и все стихло.

— Кажется, кончилось, — проговорил Лев, наклоняясь за упавшими стаканами.

— Здесь не бывает землетрясений! Никогда не было, — проговорила Хриса растерянно.

Трой и Гвидо обеспокоено переглянулись и сделали движение к дверям.

— Подождите минуту, — негромко сказал Фотий Коррик, не потерявший самообладания. — Сейчас придет сообщение.

И не ошибся. В углу, над бюро чиркнула молния телеграммы, и листок плавно закружился к Тибию Трою. Гвидо нетерпеливо заглянул ему через плечо, и дознаватель протянул листок стражу.

— Часть старого Восточного квартала провалились под землю, — пояснил он остальным, — река затопила провал.

— В этот раз еще дешево отделались! — от души, с облегчением произнесла Хриса.

— Что это означает, дорогая? — вопросительно поднял брови Ипатий.

— Ах, неужели ты забыл, что каждый раз в день моего бракосочетания происходит катастрофа! Я беспокоилась, что если опять рухнет мост через реку, город примет закон, запрещающий мне выходить замуж! Прежний градоначальник (подумайте, каков хам!) прямо так мне и заявил.

Глава 27

(Во время свадебного банкета.)

— Какой сегодня запоминающийся день! — выдохнула Аполлинария, падая в мягкие кресла. — Давно столько не танцевала! Но я так беспокоилась утром! А ты, дорогая, держалась великолепно.

— О чем ты говоришь? — Хриса вставила сигарету в длинный черный мундштук и прикурила.

— Ну, как же! Лев явился в последнюю минуту. Кое-кто уже начал злорадно шептаться, а ты не подала виду, что тревожишься!

— А я не тревожилась, — ответила Хриса. — Мало ли какие дела задерживают мужчину!

И неожиданно обернулась к Юстине.

— Милочка, вы уже объяснили с ним?

Юстина полулежала в кресле, подставив под ноги скамеечку. Она попыталась придать лицу невинное выражение.

— О чем ты говоришь?! — повторила она за Хрисой.

— Вам стоит поторопиться, — продолжила Хриса, не обратив ни малейшего внимания на недоумение Юсины. — Ты заметила, что он не прикоснулся ни к еде, ни к питью. Боится, что его отравят. И правильно делает! Он свое дело сделал и Ратуше больше не нужен. Честно сказать, я сперва удивилась, что он остался на свадьбу, а потом поняла: между вами еще ничего не решено.

Юстина села в кресле и обернулась к Полли:

— А ты разговаривала с ним?

— Разговаривала? — Аполлинария грустно покачала головой. — Поначалу хотела, а потом представила, как подойду к нему, что буду говорить, и что он ответит. Нет, Юстина. Все кануло в прошлое! Я уже не та двадцатилетняя девчонка, с которой он танцевал...

— Ты слишком болезненно относишься к возрасту, дорогуша! — заметила ей Хриса. — Если следовать твоей логике, то мне пришлось бы запереться дома и никого не видеть.

— Дело не только в прошедших годах, — возразила Аполлинария, — он сделал свой выбор, я тоже его сделала. Жить с человеком это не то же самое, что танцевать на балу. Сначала на меня нахлынули воспоминания, но теперь, поразмыслив и остыв, я не хочу ворошить прошлое. И встречаться нам не надо, — она поколебалась и добавила:

— Я тоже думаю, что Ипатий тут из-за тебя, Юстина.

Юстина быстро поднялась на ноги и отошла к столику с напитками.

— Что же прикажете мне делать в таком случае? — спросила она.

— Уж никак не рассиживаться с замужними тетками в дамской комнате! — заявила Хриса. — Иди найди его!

— Но он ничего мне говорил, — и графин звякнул о край стакана в руках Юстины.

— Разумеется! Когда бы он успел?! С его стороны было бы непорядочно делать предложение, пока все эта неприятная ситуация с Порфирием не проясниться. А сразу после — свадьба. Дай ему шанс!

— Юстина, послушай меня, — вмешалась Полли горячо. — Он сегодня уедет, и ты будешь жалеть всю жизнь, если не объяснишься! Бывают непоправимые ошибки! Много ли ты знаешь пар, которые могут сливать свою магию воедино?!

— Иди, иди, девочка, и будь счастлива!

— Идите скорее сюда! — позвал Трой, отодвинув штору от окна. Тон его был таков, что Фотий и Зевий торопливо поднялись из кресел, отставив стаканы. Перед окнами Зала Общественных Собраний кипело море людей и экипажей.

— Толчея такая, что ничего не разобрать! — пожаловался Зевий.

— Вон, на той стороне, — указал Трой.

Там стоял неприметный экипаж, и возле него собралась небольшая группа, а рядом прохаживался, немного косолапя, Геврасий Врига. К экипажу, взявшись за руки, почти бежали через улицу Ипатий и Юстина. Юстине открыли дверцу, и она первой нырнула внутрь. Ипатий еще задержался, коротко прощаясь с товарищами. Напоследок он поднял голову, разглядел в окне отца и махнул ему рукой прощальным жестом.

— Он ее увозит! Остановите их! — опомнился Зевий. — Задержите! Юстина! Юстина! Девочка моя!

Он схватился за раму, пытаясь ее открыть, но окно, как назло, заело. Экипаж внизу тронулся. Геврасий оглушительно свистнул и на ходу запрыгнул на пустое багажное место.

— Юстина! — горько выдохнул Зевий.

— Будет тебе, Зевий! — и Фотий отошел вглубь комнаты, пряча усмешку.

— А как же предсказание?! Как пророчество? — не унимался Зевий. — Теперь вся Ойкумена будет охотиться за ними!

— Не сходите с ума! — посоветовал ему дознаватель. — Если бы мы подсыпали яд, слушаясь всякого предсказания, то в Ойкумене давно бы не осталось выдащихся магов. Пророчество есть — но исполниться ли оно — как знать? На мой взгляд, все сложилось как нельзя лучше. Они прекрасная пара. Юстина с успехом заменит блистательную Фасси на Границе, заодно не позволит наделать глупостей Ипатию. Пойдемте, выпьем капельку рома и пожелаем счастья новобрачным!