Плющ на руинах

40

До сих пор все мутанты были для меня, если можно так выразиться, на одно лицо — то есть, конечно, они весьма отличались друг от друга своей внешностью, но я из-за брезгливости старался не глядеть на них. Теперь же я решил рассмотреть Эрмару при дневном свете. Она шла слева от нашей колонны, довольно близко ко мне — возможно, и не случайно. Бросая на нее осторожные взгляды, я не заметил никаких уродств и в конце концов склонился к мысли, что она — латентная мутантка, из тех, чьи генетические отклонения не проявляются внешне. Почему-то эта мысль была мне приятна; мне не хотелось испытывать к Эрмаре отвращение. Я не лгал ей и действительно не чувствовал ненависти к мутантам, понимая, что их жестокость обусловлена борьбой за жизнь, но ненависть и отвращение — разные чувства.

В середине дня мы подошли к большому селению. Подобно тому разрушенному, что я видел в лесу, оно было окружено земляным валом и деревянными стенами, однако заметно было, что сооружены эти укрепления давно и много лет не обновлялись. Выходит, у мутантов не было междоусобных войн — или, во всяком случае, они случались крайне редко. Солдаты же королевств, по всей видимости, со времен Элдерика не появлялись здесь иначе, чем в цепях.

В этом поселении — по сути, большой и довольно зажиточной деревне — проживало что-то около тысячи мутантов. Значительная их часть высыпала на улицы и собралась на центральной (естественно, немощенной) площади посмотреть на вернувшийся с севера отряд, послушать новости и поглазеть на добычу. К чести мутантов, мы избежали издевательств, которых я опасался; правда, дети усердно дразнили нас на незнакомом языке, но их попытки швырять в нас камнями были решительно пресечены старшими. Впрочем, дело тут, очевидно, не столько в мягкосердечии, сколько в прагматичном отношении мутантов к общественной собственности. Кому придет в голову глумиться над коровой или лошадью?

В этой деревне остались трое раненых — то ли местные уроженцы, то ли просто на лечение — и пятеро пленников. Никаких торгов не было: этих пятерых просто отрезали от общей веревки с конца, как отрезают сосиски от общей гирлянды. Так я оказался замыкающим; очевидно, в следующий раз должна была наступить моя очередь.

Разумеется, среди жителей деревни хватало любопытных экземпляров. Например, сестры-сиамские близнецы: ниже пояса это был один человек. Два торса расходились под углом вверх от общих бедер; стоять или передвигаться они могли, только опираясь на костыли. У одного мужчины ступни были развернуты назад, у другого на лице не было ни глаз, ни носа — один только рот. Здесь же, на привале, я впервые увидел левую руку Эрмары.

Ее кисть была страшно изуродована. Лишь большой палец еще как-то походил на нормальный, хотя и был слишком толстым и коротким; остальные же пальцы, высохшие, неестественно скрюченные и почти сросшиеся, обтягивала мертвая, покрытая пятнами, шелушащаяся кожа. Я поспешно отвел взгляд. Казалось бы, я уже насмотрелся на разные уродства, но вид этой кисти вызвал у меня особое отвращение. Возможно, виной тому было несоответствие между моими ожиданиями и действительностью? Пожалуй, если бы у нее вовсе не было руки, это смотрелось бы лучше.

После недолгого отдыха мы покинули деревню и пошли дальше на юг. Я вновь и вновь прокручивал в уме способы бегства. Теперь, когда с остальными пленниками меня соединяла только одна веревка, можно было попытаться перегрызть ее за ночь. Но даже если это удастся, как выбраться из охраняемого лагеря? Если бы у меня было больше времени, возможно, удалось бы склонить на свою сторону Эрмару. Но уже завтра я окажусь на одной из местных фабрик по производству потомства…

Ночной привал опять сделали в чистом поле. Страна мутантов, во всяком случае в этих местах, оказалось редконаселенной: путь между соседними деревнями мог занимать целый день. Слева от места стоянки находился симпатичный лесок, способный послужить неплохим укрытием, если бы удалось до него добраться. Я сумел устроиться на ночлег на левом краю лагеря. Но заступивший на дежурство тип с покрытой шишковидными наростами головой не сводил с нас взгляда. Выжидая, пока он утратит бдительность или сменится, я так старательно изображал спящего, что и в самом деле заснул.

Разбудило меня прикосновение к шее. Во мраке безлунной ночи я различил склонившуюся надо мной фигуру с ножом в руке. Изуродованная рука зажала мне рот, и я вздрогнул не столько от страха, столько от омерзения.

— Тихо! — прошептала фигура. — Не двигайся. Сейчас я освобожу тебя.

Я понял, что это Эрмара. Холодное лезвие осторожно скользнуло по моему горлу и разрезало ошейник. Затем я перевернулся, подставляя ей связанные руки.

— Я не могу сейчас снять цепь, — инструктировала меня мутантка, — мы сделаем это потом. Сначала ты должен добраться до леса. Ползи очень осторожно, пока не окажешься в чаще. Там жди меня.

Все это было так замечательно, что я даже усомнился, проснулся ли я на самом деле. Или, может, меня заманивают в ловушку, чтобы схватить при попытки к бегству? Но зачем? Непохоже, чтобы Эрмара желала мне зла. С другой стороны, она предавала интересы своего народа — не слишком ли большая жертва ради человека, с которым она едва знакома, ради представителя враждебной расы?

— Ползи же наконец! — она ткнула меня в бок. — Ты что, окаменел от счастья?

Да уж, в излишке изящных манер мутантов не упрекнешь. Впрочем, общества с самым сложным этикетом оказываются обычно самыми жестокими. Чем больше условностей, тем меньше свободы…

Я медленно полз в направлении леса, изо всех сил стараясь не звякнуть цепью. Несколько раз мне приходилось подбирать оторвавшиеся куски моих лохмотьев, чтобы они не навели на след. Вот, наконец, и первые деревья; но, следуя наставлениям Эрмары, я полз дальше, пока не убедился, что, оглянувшись назад, уже не вижу костров лагеря. Я поднялся, отряхнулся и стал ждать.

Вскоре послышался шорох раздвигаемых веток, и я скорее угадал, чем увидел, приближающийся силуэт.

— Риллен, это я, — тихо сказала Эрмара.

— Как ты меня нашла в такой темноте? — удивился я.

— По запаху, — спокойно ответила она. — У меня очень острое обоняние.

Я смутился. Так же как и от других жителей этой эпохи, пахло от меня не лучшим образом. Впрочем, Эрмара находила это совершенно естественным.

— Что дальше? — спросил я.

— У меня есть никому не известный домик на юго-востоке. Довольно далеко, но если бы ты не сбежал здесь и сейчас, завтра тебя бы сдали в первом же селении. В этом доме есть все необходимое: инструменты, чтобы снять цепь, одежда, оружие.

— Но если это далеко, то мне придется долго возвращаться оттуда на север. Нет ли другого варианта?

— Конечно, есть! — раздраженно фыркнула Эрмара. — Можешь отправляться на север прямо сейчас, в лохмотьях и с цепью на ногах. Тебе предлагают помощь, но принимать ее ты не обязан.

— Извини. Ты права. Я ведь даже не поблагодарил тебя за то, что ты уже для меня сделала.

— От вас, северных варваров, дождешься благодарности, — проворчала Эрмара. — Ладно, поработать языком еще успеешь. Мы отправляемся в путь прямо сейчас.