Плохой день для Али-Бабы

Глава двадцать пятая, в которой кое-что забирают, хотя денег за это не платят

— Но где мы? — спросил Али-Баба, ибо даже его, дровосека, хорошо ориентирующегося на местности, сбил с толку устроенный джинном перелет.

— Я уже бывал здесь, — заметил Гарун. — Когда поживешь с разбойниками с мое, везде побываешь. Я думаю, мы неподалеку от пещеры, где хранится все наше золото.

— И что нам теперь делать? — спросил Ахмед у остальных. — Мы могли бы оставить эту жизнь в прошлом, сбрить бороды и сменить черные халаты на приличную одежду. — Он взглянул на Марджану, которая по какой-то причине бо́льшую часть времени проводила в его обществе. — У нас нашлись бы причины начать жизнь заново.

— Но как же золото? — возразил один из разбойников. — Не то чтобы всем нам хотелось остаться членом этой шайки навеки, но раз уж это золото здесь, кто более достоин владеть им, чем те, которые столько трудились, чтобы добыть его?

— Есть среди нас и такие, — сказал разбойник, которого когда-то звали Синдбадом (и возможно, теперь снова станут называть этим именем), — кто не уверен, что хочет слишком долго засиживаться на одном месте.

— Но не можешь же ты, — начал Ахмед, — до сих пор бояться…

— Королева обезьян повсюду! — заявил Синдбад, и глаза его расширились от страха.

— О, перестань, — укорил его Ахмед. — Я был рядом с тобой в бегах все те долгие месяцы, пока нас не схватили разбойники. За все это время королеве обезьян удалось поймать тебя всего шесть раз. — Он задумался. — Или семь?

Но Синдбад не успокаивался:

— Тебе легко говорить! Тебе не доводилось чувствовать на себе эти лапищи! А эти жуткие поцелуи! — У Синдбада был такой вид, словно он слишком много времени провел на солнце. — И потом, когда она наваливается на тебя всем своим весом! — По выражению его лица было ясно, что он не в силах заставить себя добавить еще что-нибудь.

Тогда Ахмед спросил:

— Но если королева обезьян так настроена заполучить тебя, почему она ни разу не нашла тебя за все это время?

— Тут, — пояснил Синдбад, — меня спасли разбойники. Думаю, ее спугнуло то, что нас так много.

— Но мы просто обязаны продолжать путь, — настаивал Ахмед. — Не должны все наши странствия, все, чего мы достигли, окончиться вот так!

«Вот опять, — подумал Али-Баба, — этот разговор про странствия». Он уже спрашивал насчет этого раньше и получил какой-то уклончивый ответ. Но теперь, когда они избавились от своего ужасного главаря, он не мог больше таить вопросы в себе, ибо теперь доверял этим людям как собственному брату, на самом деле — даже больше, учитывая, что братом его был Касим.

— Так, значит, — спросил он у Синдбада, который был вообще-то довольно тощий и совсем не походил на процветающего торговца, какими представлял их себе Али-Баба, — ты и есть тот самый легендарный Синдбад?

Но поскольку Синдбад, похоже, все еще был всецело поглощен жуткими воспоминаниями о королеве обезьян, за него ответил Ахмед:

— О нет, нет, тот был куда старше и имел обыкновение считать себя моим хозяином. Мы отправились в то путешествие, ну, ты знаешь…

— Похоже, — сказал камень, лежащий среди вещей Аладдина, — тут многим есть что порассказать!

И вот, пока они все вместе выходили из пустыни, Ахмед начал рассказывать историю про поразительное восьмое путешествие Синдбада-морехода, и про то, как были наконец исправлены все бесчисленные ошибки, совершенные во время предыдущих семи путешествий, и про пленение одного чрезвычайно надоедливого джинна по имени Оззи.

И на этот раз Синдбад присоединился к рассказу, поведав о женщине в паланкине, той самой женщине, в которую он влюбился. Ее звали Фатима. И что ему было известно о ней? Ее смех, возможно, и звучание ее голоса, и изящный взмах ее руки. Что еще нужно мужчине, чтобы влюбиться? Но потом, во время великих потрясений, где были замешаны магия и сверхъестественные существа, он потерял ее при очень загадочных обстоятельствах, а на ее месте оказалась королева обезьян.

— С тех пор королева следит за каждым моим шагом, — завершил свой рассказ Синдбад. Он помолчал немного, прежде чем добавить: — То есть она делала это вплоть до последнего года или около того, который я провел среди разбойников.

— Это воистину удивительная история, — признал Али-Баба. — Но мы прошли уже немало, а куда именно мы идем?

— Я веду вас к той магической пещере, — откликнулся Гарун, шагавший во главе их отряда, — ибо, хоть мы никогда не оставались там дольше, чем на несколько часов кряду, все же это ближайшее из мест, которое мы можем назвать своим домом. — Он умолк и издал деликатное покашливание, как, Али-Баба был уверен, имел обыкновение делать, когда жил во дворцах. — К тому же я надеюсь получить свою справедливую долю добычи.

— Именно туда мы должны идти, — согласился Синдбад, — поскольку как раз там я и видел лампу Аладдина.

— Она там?! — изумленно и недоверчиво воскликнул Аладдин. — Значит, вот и причина появления этого ужасного колдуна, поскольку главной задачей своей жизни он считал заполучить волшебную лампу. Странно, как все наши истории сплетаются воедино.

— Но это очень хорошо, — добавил камень, лежащий у него в сумке. — Все происходящее оказалось куда занятнее, чем я представлял.

Так, значит, они вернутся туда, где начались приключения Али-Бабы. Много раз за время бесконечной тряски на конской спине ему хотелось проклясть тот день, когда он впервые стал подглядывать за этими разбойниками, положив начало событиям, навеки изменившим его судьбу. Однако теперь, если задуматься, все оказалось не так уж и плохо, да к тому же еще у него под кухней припрятано довольно приличное количество золота.

— И еще там рукой подать до Дворца Красавиц, — тихо добавила Марджана, идущая рядом с Ахмедом, — который, судя по словам вашего бывшего атамана, находится в самой глубокой части пещеры.

— Значит, в пещере полно золота и красивых женщин? — недоверчиво спросил Али-Баба. — Но зачем?

Он услышал вздох из сумки с пожитками Аладдина.

— Увы. Эта пещера всегда была такой. Хоть и огромная, она, боюсь, всегда считала себя хуже других. И подобным образом она пытается приукрасить себя.

— Прости, если я что-то неправильно расслышал. — Али-Баба был просто поражен подобным откровением. — Ты сказал, что у этой пещеры есть чувства?

— Пещеры ничем не отличаются от людей, — ответил камень. — Ну, разве что они немного похитрее. И у них много недостатков. Однако, если говорить о чувствах, пещерам хочется того же, чего и всякому мыслящему существу: внимания, чувства собственной значимости, возможно даже любви.

— Но с чего бы той пещере чувствовать свою ущербность? Я был внутри нее, она воистину грандиозна.

— Все, что ты говоришь, верно, но она лишена лучших черт подземных гротов. У нее нет высоких сводчатых потолков, например, а ее сталагмиты в общем и целом довольно посредственного качества.

Камень снова вздохнул, приводя Али-Бабу в замешательство. То, что эта штука разговаривает, уже достаточно скверно, но как может вздыхать то, что вообще не дышит? Однако камень продолжал:

— Всем и каждому из нас хотелось бы в чем-то быть лучше, чем мы есть. Я лично предпочел бы быть кварцем.

Но у Али-Бабы оставались еще вопросы насчет той странной эмоциональной подземной полости.

— Я уже слышал, что пещера оживила части моего брата и что она так, бывало, уродовала людей, что головы у них на плечах оказывались затылками вперед, а руки росли из ушей. Но какую власть имеют эти пещера и дворец над разбойниками?

Теперь был черед Гаруна отвечать.

— Над большинством из нас — никакой. Истинную власть она имеет лишь над первым среди разбойников.

— Значит, она наложила на него заклятие? — предположил Али-Баба. — Я помню одну историю, там сердце человека было заперто в башне, так что никто не мог убить его.

— Вообще-то это моя история, — сообщил один из разбойников.

Сперва Аладдин, потом Гарун аль-Рашид и Синдбад, теперь это. Али-Баба был поражен.

— Неужели у каждого из разбойников есть своя история? — спросил он.

— Как ни странно, да, — ответил другой разбойник. — В моей речь идет о волшебной рыбе, которую я выловил, трижды закинув невод в Мертвое море.

— А моя в значительной степени связана с волшебным ковром, — заметил еще один, — и тремя девами в потайном саду.

— Моя тоже имеет отношение к саду, — добавил следующий разбойник, — и к одному очень специфическому цветку. Не говоря уже о кольце, затейливой шкатулке и хитром змее.

Снова и снова звучали голоса разбойников, перечисляя истории, полные чудес и опасностей, пока Али-Баба не начал чувствовать себя слегка ущербным, ибо успешное похищение им золота из волшебной пещеры казалось таким пустяком в сравнении с драматизмом и многообразием судеб окружавших его людей.

— Да, — подвел итог Гарун, — у каждого своя история.

— По крайней мере, у каждого из сорока разбойников, — уточнил Ахмед.

— Как бы то ни было, — рассмеялся камень, — я прекрасно проведу время.

— Но ты говорил про предводителя разбойников, про то, как он оказался во власти этой заколдованной пещеры.

— Ах да, ты был почти прав в своих догадках насчет нашего главаря, ибо пещера хранит в себе часть его.

— Но ведь не сердце же.

— Гораздо хуже, — ответил Гарун. — Пещера завладела его печенью.

Али-Баба разинул рот в безмолвном изумлении.

— Древние греки, кажется, полагали, что печень — средоточие любви, — пояснил Гарун. — Или селезенка. А может, это были римляне. С другой стороны, кому дано понять истинные мотивы волшебной пещеры?

— Но как же он живет? — спросил Али-Баба.

— Он имеет брата, разрубленного на шесть кусков, — вставила голова Касима из меха для воды, — и еще спрашивает, как кто-то живет без такой мелочи, как печенка!

— Я вовсе не собираюсь прерывать вашу ученую беседу, о хозяин, — перебила Марджана, — но мне показалось, я должна упомянуть, что уже смеркается, и было бы разумным нам в ближайшее время поискать себе убежище.

Али-Баба подумал, что это куда больше похоже на ту Марджану, которую он знал многие годы: скромно, но в самую точку. Пожалуй, как бы дурно ни сказалось на ней пребывание в плену у главаря разбойников, со временем все это пройдет. И все же он до конца успокоится лишь после того, как найдет время поговорить с нею, а возможно даже, лишь после беседы с той, которая старше, мудрее ее, но от этого не менее привлекательна, — с женой Касима. Она, вероятно, сумеет взглянуть на все случившееся под верным углом зрения.

— Я понимаю твое беспокойство, юная госпожа, — заявил Ахмед, — поскольку уверен, что ты вела довольно замкнутый образ жизни и не слишком сведуща в вопросах вольного существования. Позволь заверить тебя, что здесь ты под моей защитой, моей и еще более чем тридцати мужчин, которые, будучи хорошими людьми, вынуждены были вести разбойничью жизнь на протяжении многих месяцев, а то и лет.

— Вынуждены, — согласился один из бывших разбойников. — Это точно.

— И теперь, избавившись от первого среди разбойников, мы никогда не станем грабить снова, — добавил другой.

— После того, конечно, — вставил третий, — как заберем золото из пещеры.

— Но это не грабеж, — возразил четвертый. — Вовсе нет. Я имею в виду: нельзя же украсть то, что ты уже украл, правда?

— Я понял твою мысль, — подхватил первый. — Ну, тогда вообще все замечательно.

— Я так рада слышать, что все вы готовы защитить меня, — сказала Марджана. Она глядела на Ахмеда, и глаза ее казались теперь просто огромными. — Зная это, я чувствую себя в полной безопасности.

«Нет, — решил Али-Баба, — с его юной служанкой что-то не так. Какие ужасные пытки могли вызвать в ней столь пугающие перемены?»

— И все же, — задумчиво проговорил Аладдин, — мысль насчет того, чтобы поискать местечко для ночного отдыха, не так уж плоха. — Он умолк и огляделся, поскольку они шли уже достаточно долго, чтобы оказаться теперь среди деревьев. — Мы ведь приближаемся к пещере, верно?

— Думаю, что она совсем рядом, — ответил Гарун.

— Тогда, пожалуй, как только найдем какую-нибудь подходящую рощицу, там и остановимся, — решил Аладдин, — чтобы войти в пещеру с новыми силами и в хорошем расположении духа.

— Ты прав, — согласился Гарун. — Нам придется вступить в борьбу не только с пещерой.

— Значит, ты ожидаешь встретить там нашего атамана? — спросил Али-Баба, внезапно пораженный этой мыслью. — И мага?

— Все мы так долго были разбойниками, — ответил Гарун, — что нам некуда больше идти.

— Не совсем так! — воскликнул другой голос, голос, который отождествлялся теперь у Али-Бабы со всяческим злом.

Небо озарилось жутким зеленым светом, еще более ярким на фоне наступающих сумерек.

— Пусть у вас нет золота, — прокричал первый среди разбойников, восседая на спине мага, — зато у вас есть женщины! — Он расхохотался. — Вернее, мне следовало сказать, что у вас были женщины, поскольку теперь они наши!

Глава двадцать шестая, в которой мы разговариваем с деревьями и они нас слушают

Али-Баба огляделся и понял, что их бывший главарь совершенно прав. Женщины исчезли. «Марджана! — подумал он. — И жена Касима!» Он даже не осознавал, насколько рад был обществу этих женщин, пока они не пропали.

— Еще семеро войдут во врата дворца! — хихикал Разбойник Номер Один. — Моя печень будет в безопасности еще день!

«Значит, — сообразил Али-Баба, — то, что говорили другие разбойники, — правда». И хотя он не мог сказать, что по-настоящему сочувствует этому отвратительному извергу, теперь, во всяком случае, дровосек начинал понимать его. Однако как это возможно, чтобы у человека не было печени, но при этом было столько желчи?

И тут разбойник и маг исчезли.

— Марджана! — вскричал Ахмед.

— Жена Ка… — Али-Баба заставил себя умолкнуть.

Пусть он считает супругу брата прекраснейшей из красавиц, пусть она всячески старается показать, что отвечает ему взаимностью, пусть даже муж ее разрезан на шесть частей, но все же всему свое время и место, а теперь — и ни то, и ни другое! Кроме того, дома у него есть собственная жена, которую он, возможно, конечно, никогда больше не увидит, учитывая всякие неприятные обстоятельства в виде мечей, и магов, и волшебных пещер, но об этом ему не хотелось думать. О, где те дни, когда в его жизни были лишь деревья да топор!

— Моей жене там понравится, — пренебрежительно бросил Касим. — Ее вкусы всегда были слишком дорогими.

— Как нам теперь быть? — спросил Ахмед, в его обычно спокойном юном голосе звучала паника.

— Мы могли бы обратиться к джинну кольца, — предложил Гарун. — Наверняка он должен знать, что делать.

Али-Бабе вновь вспомнились всякие слышанные им истории.

— Но когда мы вызывали джинна в последний раз, — попытался возразить дровосек, — он, кажется, был не очень доволен.

Его поддержал Синдбад:

— У меня, например, с джиннами связано немало самых неприятных воспоминаний.

С полдюжины разбойников поддержали их, утверждая, что, будь у них время, они тоже могли бы порассказать всякие невеселые истории про джиннов.

— Но Марджана! — взмолился Ахмед.

Аладдин ласково взглянул на самого юного из разбойников.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, ибо сам испытывал, да и теперь в глубине души продолжаю испытывать те же чувства к царевне Будур. Поэтому я призову джинна. Несомненно, он не станет гневаться, когда узнает, что мы обратились к нему во имя любви.

«Любви?» — удивился Али-Баба, в то время как Аладдин принялся тереть свое кольцо. Неужели именно это чувство так удивительно подействовало кое на кого из его окружения? Видя, насколько странным стало их поведение, дровосек мог только порадоваться, что сам он женат и все эти дела его не касаются.

Аладдин стянул кольцо с пальца.

— Джинн сейчас будет.

«В первый раз, — подумал Али-Баба, — человек успел объявить о появлении духа». Но изменилась не только быстрота, но и сама манера появления, ибо вместо огромного облака из кольца вытекали редкие струйки багрового дыма, словно язычки пламени, угасающего из-за нехватки воздуха.

И все же джинн появился, хотя, судя по тому, как дух мотал головой и скрещивал руки на груди, он был не слишком рад оказаться здесь. А когда существо заговорило, голос его звучал и вовсе недовольно:

— Злой колдун похитил женщин! — пояснил Аладдин, указывая на север. — Мы должны спасти их!

Джинн поднял руку и потер подбородок. Теперь глаза его уже больше не горели, как прежде, и все время закрывались, пока он говорил.

— О, даже для столь сверхъестественного существа, как я, это довольно серьезно. Вот если бы у меня было побольше сил, чтобы помочь вам… Мы обсудим эту проблему утром, если я сумею как следует восстановиться.

И с этими словами джинн исчез.

«Все, — подумал Али-Баба, — имеет свой предел».

— Мы никогда больше не увидим Марджану! — запричитал Ахмед с глупой импульсивностью юности.

— Во Дворец Красавиц ведет не один путь, — произнес чей-то голос. Али-Баба не сразу понял, что это голос камня, говорящего от имени пещеры, которая была его домом. — Вы развлекали меня своими историями, — сказал далее камень, — теперь пришло время и мне рассказать вам кое-что. Достань меня из своего мешка и держи в руке, чтобы я мог лучше видеть дорогу.

— Из меха для воды тоже ничего не видно, — пожаловался Касим.

Аладдин сделал, как просил камень, — вынул его из сумки и поднял в руке. Никто даже не шелохнулся, чтобы предложить помощь какой бы то ни было части Касима.

— Темнеет быстро, — сказал Аладдин, держа камень на ладони. — Ты сможешь видеть?

— Камни видят не так, как люди, — последовал ответ. — Мы — часть земли, и каждый камушек, каждая песчинка — это наши глаза. Маг теперь летает в небесах над нами, но когда он опустится на землю, я буду знать, ибо другие частицы меня сообщат об этом.

Али-Баба подивился такому чуду, в то время как многие вокруг него забормотали о Провидении.

— Но идемте же, — позвал камень. — Нам надо двигаться в путь, пока они не добрались до цели, если мы хотим, чтобы с женщинами не случилось ничего дурного.

— Марджана! — уже не столько выговорил, сколько всхлипнул Ахмед.

— В каком направлении скрылся маг? — спросил камень.

Тут тридцать с лишним разбойников разом указали в небо. К несчастью, они к тому же показывали в пяти-шести совершенно разных направлениях.

— Людям свойственно ошибаться, камням — прощать, — заявило существо, лежащее на ладони Аладдина, — так говорят мудрые камни. Не стоит беспокоиться, поскольку у меня есть возможность узнать, куда они полетели.

— Братья деревья! — позвал камень. — Братья деревья! Сегодня вечером здесь творилась магия!

Деревья вокруг них зашелестели — точно так, как шелестят они под ветром, дующим из пустыни, вот только ветра этой ночью не было.

— Слушайте! — велел камень.

Али-Баба прислушался к шелесту листвы в эту тишайшую из ночей, и ему показалось, что он слышит среди шороха слова.

«Магия пылает в воздухе, — услышал он. — Магия пылает в воздухе».

— Братья деревья! — снова воскликнул камень. — Магия скрылась. Скажите нам, куда она направилась.

«На север, — отвечали деревья. — К матери всех пещер».

— Братья деревья! — воззвал камень в третий раз. — Проведите нас, чтобы мы не сбились с пути.

И деревья ответили:

«Мы скажем, когда вы будете на верном пути».

Никогда до этой минуты Али-Баба не слышал голоса деревьев.

— Идем на север, — объявил камень.

Держа его перед собой, Аладдин двинулся в путь, и остальные последовали за ним.

На ходу Али-Баба прислушивался к шороху листвы.

«А это не дровосек?»

«Он погубил наших братьев! Да испепелит его молния!»

«Но он срубал старых и больных, давая расти молодым».

«Он делает то, что он делает. Вот все, что можно сказать — хоть про человека, хоть про дерево».

«Но сегодня не трогай нас».

«Не руби нас пока».

«Оставь нас еще немного порадоваться солнцу и дождю».

«Прощай, дровосек, прощай».

Али-Баба слушал, как затихают шелестящие голоса, по мере того как отряд удалялся от рощи.

— Никогда не слышал ничего подобного, — сказал он вслух.

— Ты просто не знал, как слушать, — ответил камень. — Этой ночью ты еще многому научишься.

Но теперь они шли по бесплодной земле, и здесь не было больше деревьев, чтобы направлять их.

— Мы не собьемся с пути? — спросил Аладдин.

— Скоро с нами будут звезды, — ответил камень. — Они с радостью укажут нам на север.

Многие люди забормотали, соглашаясь с подобной мудростью.

— Но пока, — продолжал камень, — у нас есть другие помощники. — И вновь громко позвал: — Зайцы! Мыши! Ночные существа! Обратите свои глаза к небу! — Он выждал минуту и снова окликнул: — Совы! Соловьи! Птицы небесные! Обратите свои взоры к земле! — И, убедившись, что все его слышали, камень заговорил снова: — Сегодня ночью в небе творилась магия. Куда она делась?

Тоненькие писклявые голоса донеслись из укромных мест на земле, и Али-Баба мог понимать и их тоже.

«Она пришла с юга и ушла на север».

«Но не точно на север, нет, не совсем на север».

«Мы думаем, они направлялись к пещере».

«К матери всех пещер».

«Но не прямо на север, нет».

А с небес донеслись голоса одиноких сов и сладкие трели соловьев, и звуки эти слились воедино, и возникли слова:

«Они повернули прочь от входа».

«Они не садились на движущийся камень».

«Они идут дальше. Они идут дальше».

«Теперь уже не на север».

— Пойдемте, — велел камень. — Чуть левее и вперед.

Так камень вел их некоторое время в сгущающейся тьме. Но потом он снова велел Аладдину остановиться.

— Они опустились на землю, — сказал камень. — Мы уже близко. — И вновь воскликнул: — Мать-земля! Сегодня ночью творится магия. Коснулась ли она земли?

И Али-Баба услышал новый звук, слабый и тихий, словно шелест сандалий по камням:

«Коснулась. Они здесь. Идите. Я покажу вам».

— Теперь мы их найдем, — уверенно сказал камень. — Пускай у них есть магия, зато у меня есть земля.

И с этими словами он повел бывшую шайку вниз по склону горы в узкое ущелье.

— Вот где они прошли, — объявил камень.

— Это же другой вход в пещеру! — изумленно вскричал Аладдин.

— Значит, маг и первый среди разбойников провели женщин этой дорогой? — спросил Али-Баба. — Мы последуем за ними?

— Странные вещи происходят с теми, кто слишком много времени провел в этих пещерах, — предостерег Гарун.

— Пожалуйста, — заявил из своего меха для воды Касим, — давайте не будем повторять очевидное.

— Но многие из нас не раз входили в эту пещеру и покидали ее без всяких дурных последствий, — возразил Ахмед. — Кто возьмется утверждать, что на этот раз будет иначе?

— Пещеры бывают такими непредсказуемыми, — загадочно сказал камень. — Не знаю, смогу ли я в дальнейшем помочь вам. Вам предстоит сразиться не только с первым среди разбойников и могущественным магом, но и с матерью всех пещер.

Наступила недолгая тишина, и бывшие разбойники решились.

— Я хочу войти туда, — объявил Аладдин, — и отыскать лампу.

— Я должен войти, — добавил Ахмед, — ибо без Марджаны нет для меня жизни.

— Я всегда хотел попасть туда, — признался Гарун, — чтобы увидеть дворец.

— Я чувствую, что необходимо войти туда, — добавил Синдбад, — чтобы ускользнуть от лап королевы обезьян.

— Я бы тоже вошел туда, — заявил Касим. — Когда ты разрублен на шесть частей, что еще может сделать тебе волшебная пещера?

— Мы бы хотели сходить за золотом, — решили остальные члены их отряда, — но думаем, что для этой цели мы направимся к главному входу.

А что же Али-Баба?

— Мне кажется, что я должен вместе со всеми войти туда. В некотором смысле история моя началась, когда я впервые повстречался с разбойниками и проник в эту пещеру. Я чувствую, что мне суждено снова попасть туда и положить всему этому конец.

— Хорошо сказано, — от всего сердца согласился камень. — Если вам всем суждено погибнуть, то по крайней мере вы сделаете это красиво.

Аладдин зажег первый из факелов, сооруженных им из ткани и масла, принесенных с собой.

— Что ж, пойдем.

Али-Баба взглянул на темный лаз перед ними. С другой стороны, возможно, его судьба состоит в том чтобы сидеть на кухне и вновь и вновь пересчитывать свое золото. Но такой конец был бы просто ужасен.

Ахмед протянул ему факел, и Али-Баба вслед за Аладдином шагнул в пещеру, проклиная свой чрезмерный интерес к историям.

Глава двадцать седьмая, в которой мы входим в пещеру и узнаем кое-какие глубинные секреты

Они вошли в пещеру один за другим, ибо проход, хоть и достаточно высокий, чтобы человек мог пройти, был местами настолько узок, что Али-Бабе и остальным приходилось протискиваться боком, дабы не ободрать плечи.

— Разумно ли, — спросил Гарун откуда-то из конца шеренги, — соваться в подобное место без заранее выработанного плана?

— Мы сделаем это сейчас, — ответил Аладдин, — пока мужество не покинуло нас.

Вот, значит, как это называется. Мужество. Что до Али-Бабы, это было похоже на некое неприятное ощущение под ложечкой.

— Не думаете ли вы, — продолжал Гарун, — что, возможно, стоило бы подождать до утра, пока джинн отдохнет?

— Марджана! — воззвал Ахмед к темноте впереди.

Он подталкивал Али-Бабу плечом, побуждая того поторапливаться.

— Сейчас на нашей стороне будет элемент внезапности, — задумчиво заметил Али-Баба.

— Не думаю, что мага можно застать врасплох, — без всякого энтузиазма возразил Гарун. — Это связано с самой сущностью их ремесла.

— Это не так, — твердо сказал Аладдин со своего места во главе процессии. — Вспомни мою историю и то, как мой враг ошибся, возвратившись в Марокко. Даже величайшие из магов не могут знать всего.

— Отлично, — вздохнул в ответ Гарун. — Если ты так считаешь, тем лучше. Боюсь, мне слишком многое известно про подобные пещеры и про то, как они могут обрушиться на вас за неосторожный шум или задушить вас ядовитыми газами прямо на ходу. Порой мне хотелось бы знать поменьше.

— Все не так просто, — укоризненно сказал камень. — Обвалы и выбросы газов не происходят сами по себе, без всякой причины. Это зависит лишь от одного: нравишься ты пещере или нет.

И будто в ответ на размышления камня Али-Баба услышал грохот где-то вдалеке.

— Ага, — сказал камень, словно поняв то, что сказала пещера. — Ясно. Полагаю, теперь я должен перейти в руки к дровосеку.

— Как скажете, — ответил Аладдин, передавая камень назад, удивленному и не слишком-то обрадованному Али-Бабе. — Это означает, однако, что ты должен возглавить отряд.

— Мой брат? — скептически переспросил Касим, чья голова болталась за плечом у Ахмеда.

— Не забывайте, — напомнил камень, — дровосек взял золото, и пещера позволила ему уйти — целым и невредимым.

— Можешь не продолжать. — Аладдин прижался спиной к стене, пропуская Али-Бабу.

Но камень еще не закончил.

— У пещер, как и у всех, есть свои любимчики. Тебе повезло получить от одной из них лампу. Но эта пещера благосклонна к Али-Бабе.

Неужели? Но почему тогда, подняв факел над головой, Али-Баба увидел перед собой стену?

— Похоже, этот вход закрыт, — сообщил он остальным.

— Для одних, без сомнения, да, — согласился с ним камень. — Но другие смогут пройти здесь.

И снова Али-Баба пожалел, что рядом с ним нет Марджаны, поскольку именно она в их доме была всегда сильна в разгадывании загадок. «Разве что, — подумал он, — это на самом деле не конец прохода, а потайная дверь, ведущая на ту сторону. А если это так, — сообразил дровосек, — я знаю, как открыть эту дверь».

— Сезам, откройся! — приказал он.

Кусок скалы отодвинулся вбок, являя их взорам проход, шире и выше прежнего. Почему-то Али-Бабе показалось, что он слышал еще один звук помимо скрежета, что-то вроде басистого смешка.

— Ступай же вперед, — повелел камень на ладони дровосека, — ибо то, что мы ищем, находится там.

Али-Баба сделал, как ему было велено, поскольку поймал себя на том, что уже давно всматривается в непроглядный мрак впереди.

— Мы будем упорны, — сказал Ахмед у него за спиной, — и отыщем то, к чему так страстно стремимся.

Али-Баба снова остановился.

— Но не сразу, — сказал он в ответ. — Похоже, сначала нам придется спуститься по ступенькам, вырубленным прямо в скале и ведущим все вниз и вниз.

— Когда же закончится этот туннель? — заныл Касим. — Нам что, вечно бродить здесь?

Али-Баба снова почувствовал, что сыт обществом своего братца по горло. И ведь Касиму даже не приходилось идти!

— Думается, — сказал Гарун уже повеселее, — нам стоит как-нибудь разрядить атмосферу. Чтобы повеселить вас, пожалуй, я расскажу вам историю «Царская задница и удивительное пуканье».

Стало быть, это одна из тех историй, которыми так славился Гарун аль-Рашид в далеком прошлом. Али-Бабе хотелось бы остановиться и послушать, но он должен был вести остальных вглубь этой пещеры. Судя по тем обрывкам фраз, что он мог уловить, в этой истории было полно людей, восклицающих: «Ах ты задница!», в то время как давшая название истории часть тела испускала газы в различных музыкальных тональностях.

Они преодолели сто ступеней. История Гаруна закончилась, вызвав несколько вежливых смешков, но ступени не кончались.

— Мы все еще идем? — заметил Гарун. — Пожалуй, пора перейти к другой истории, скажем, к «Магу царицы и пуканью судьбы».

Пока они спускались все ниже, рассказчик приступил к делу. В этой истории каким-то образом был замешан мажордом, страдавший недержанием газов. Али-Баба был рад, что ему приходилось вглядываться в ступени, лежащие перед ним, так что он мог слушать не слишком внимательно.

Некоторое время спустя Гарун завершил и этот рассказ. Смешки были несколько более натянутыми, чем в первый раз. Какое-то время они шли молча.

— Мы что, полезем до самого центра земли? — поинтересовался Касим.

— Пожалуй, мы могли бы взять твою голову, — ласково предложил Ахмед, — и сбросить ее с оставшихся ступеней. Когда доберешься до низа, скажешь.

— Я же просто стараюсь поддерживать беседу, — с принужденным смешком откликнулся Касим. — Ведь я всего лишь голова в бурдюке. Что еще мне остается делать?

— Нам ни в коем случае нельзя ссориться между собой, — предупредил Гарун. — Перед лицом опасности мы должны быть едины. Пожалуй, пришло время рассказать еще одну забавную историю, скажем, «Старый художник и пукающее искусство».

Тут Али-Баба вдруг разом и до глубины души осознал, какие хорошие были времена, когда под воздействием заклятия колдуна Гарун аль-Рашид был унылым стариком. К счастью для всех, однако, ступени закончились.

— Мы уже недалеко, — возвестил камень.

— Недалеко от чего? — спросил Аладдин. — От лампы? От дворца? От сокровищницы?

— Мы недалеко от того места, — пояснил камень, — куда пещере было угодно привести нас.

Этот ответ не слишком ободрил Али-Бабу.

— Как же мы сумеем выполнить наше предназначение, — сказал он вслух, — если подчиняемся диктату волшебной пещеры?

— Разве что, — заметил Синдбад, — предназначение наше в том и состоит, чтобы подчиняться диктату волшебной пещеры.

— Это дело тонкое, — согласился Гарун. — Но я собирался вам рассказать…

Прежде чем он успел добавить еще хоть слово, пещера вокруг них наполнилась оглушительным гулом голосов, весьма напоминающим воинственные выкрики.

— Это все пещера? — спросил Али-Баба с некоторым благоговением. — Не нравится мне это.

— Не думаю, — отозвался камень. — Пещеры, как правило, ведут себя более вежливо.

Сзади снова зашумели. Это был звук множества ног, топочущих по камням.

— Они еще на некотором удалении от нас, — пояснил камень. — Пещера дает нам возможность слышать, как они приближаются.

— От Беспалого так легко не убежишь! — раздался голос, идущий отовсюду и ниоткуда. — Я поймал бы вас еще быстрее, если бы не пришлось раздобывать чистую одежду!

Это понравилось Али-Бабе еще меньше.

— Когда же мы отыщем то место, в которое предположительно должны попасть? — спросил он, не уверенный, что сам понимает собственный вопрос.

— С каждым шагом вы все ближе к нему, — еще менее понятно ответил камень.

— Тогда давайте шагать быстрее, — предложил Ахмед, — чтобы отыскать Марджану, пока с нею не случилось чего-нибудь ужасного!

Али-Баба ценил целеустремленность парня, хотя понятия не имел, сумеют ли они отыскать дворец. Он поднял факел повыше и увидел, что проход, хоть и был шире и выше всех прочих, уходил, казалось, в бесконечность.

Али-Баба подумал, что они идут уже целую вечность. Он дошел до места, где коридор сворачивал, и решил, что пришло время отдохнуть. Без помощи пещеры они не могли больше слышать Беспалого, и у Али-Бабы сложилось впечатление, что в ближайшее время опасность быть застигнутыми врасплох им не грозит.

— Давайте передохнем немножко! — сказал он остальным. — А потом отыщем дворец.

Но ему ответил голос, совсем не похожий на голоса его спутников:

— Нет, вы только подумайте! — Голос был женский. — Клянусь, он похож на дровосека. Пришел показать мне свой топор?

И Али-Баба понял, что это не просто какая-то там женщина.

Глава двадцать восьмая, в которой мы узнаем, что отсюда во дворец не попадешь

Али-Баба узнал бы этот голос где угодно.

Это была жена Касима.

Он поднял глаза и увидел, что она смотрит на него из окна, прорубленного высоко в стене пещеры. Она улыбалась. Откуда бы вы ни смотрели на нее, пусть даже под таким немыслимым углом, она была красива.

— Это в самом деле та, о ком я думаю? — неуверенно спросила голова Касима.

— Я в самом деле слышу голос моего мужа? — без малейшего интереса отозвалась женщина. — Пусть знает, что теперь я живу во дворце.

— Да, — подтвердил старший брат Али-Бабы, — это точно она.

Жена Касима помахала стоящим внизу мужчинам, и ее длинная рука была унизана золотыми в каменьях браслетами.

— И начинаю привыкать к этой роскоши. Когда мы покинем это место, я объясню тебе, на какое именно отношение к себе я рассчитываю.

— Вот теперь, — заметил Касим, — сомнений быть не может.

— Хоть ты и во дворце, — обратился к ней Али-Баба, — мы все еще в пещере. Эти два места как-то сообщаются? Как нам попасть к тебе?

Улыбка женщины сделалась еще шире при этих словах.

— Я думала, ты нипочем не спросишь. Но ты мог бы догадаться.

Догадаться? С того мига, как Али-Баба взял камень, он не стал лучше разбираться в загадках. И все же, если находишься в волшебной пещере и что-то преградило тебе путь, что тут можно сказать?

— Сезам, откройся? — рискнул дровосек.

Каменная стена перед ними обрушилась — всего в нескольких дюймах от носа Али-Бабы.

— Уж и не знаю, что было у тебя в планах, — заметил Гарун в ответ на внезапный обвал, — войти или же быстро покончить с жизнью. Но, похоже, путь во дворец открыт.

И в самом деле, там, где прежде стояла таящая смертельную опасность каменная плита, теперь зиял большой пролом. Из этого пролома струился свет, достаточно яркий, чтобы Али-Бабе не нужен был больше факел. Дровосек осторожно переступил через обрушившуюся плиту, опасаясь других ловушек. Но все было тихо, не считая щебетания птиц.

«Птиц?» — удивился Али-Баба, просовывая голову в пролом. Но все мысли и чувства, кроме изумления, покинули его, едва он увидел, что́ находится по ту сторону.

Он стоял теперь в начале огромного пространства, уходящего на тысячу локтей вдаль и, наверное, на половину этого расстояния ввысь, где начинался огромный куполообразный свод. Пространство было столь безбрежным, словно это был целый отдельный мир, простирающийся перед ними, — подземный мир.

Сначала Али-Бабу озадачило, что, хотя это огромное пространство находится глубоко под землей, здесь светло как днем, так что он мог ясно видеть купы деревьев по обе стороны от себя, равно как и регулярный сад прямо перед собою. Дорожка, выложенная золотыми плитами, вела через сад к первому из множества строений, составлявших дворец, хотя назвать это странное сооружение просто дворцом — значило бы оказать ему плохую услугу, поскольку оно было в десять раз выше и десятикратно больше любого дворца, какой довелось когда-либо прежде видеть Али-Бабе. Множество затейливых окон и башен пересчитывать пришлось бы дольше, нежели золото под кухней у дровосека. И если уж говорить о золоте, то крыша у дворца была золотая, и двери и окна обрамлены драгоценными камнями, и все это сверкало в странном свете.

— Да, действительно, дворец, — сказал Гарун, обращаясь ко всем сразу. — Наверное, с ним связана какая-нибудь очередная история.

Али-Баба подумал, что здесь далеко не одна история, поскольку он обнаружил наконец некоторые из источников света. Ибо листья на деревьях и кустах, казалось, сияли сами по себе, разливая вокруг многоцветное свечение. И птицы, что летали над этими деревьями, испускали, порхая, лучи света. А когда они открывали клювы, чтобы запеть, оттуда вылетали радуги.

— Воистину здесь просто чудесно, — пробормотал Аладдин. — Может ли найтись более подходящее место для моей волшебной лампы?

— Пожалуй, нам следует войти и приблизиться к дворцу, — предложил камень в руке у Али-Бабы. — Когда пещеры ждут, лучше не искушать их терпение.

— Мы так и сделаем, — ответил Али-Баба, неуверенно шагая по золотой дорожке.

Он ждал, как отреагирует на них этот странный новый мир, но все, что услышал, — дивные трели радужных птиц и нежный перезвон, ибо когда ветер касался сияющих листьев, они начинали звенеть, словно десять тысяч крохотных колокольчиков.

— У меня только один вопрос, — сказал он камню. — Как может дворец быть так далеко, если я только что разговаривал с женщиной из этого самого дворца, и она находилась практически у меня над головой?

— Неразумно спрашивать об отдельных деталях того, что тебя окружает, когда находишься в волшебной пещере, — сурово ответил камень.

— Мы должны идти во дворец, — потребовал Ахмед, — спасать Марджану!

И они зашагали по сверкающей широкой золотой дорожке, Аладдин по одну руку от Али-Бабы, Ахмед по другую, а Синдбад, который тащил голову Касима, и Гарун, несший остальные чести его тела, шли следом.

Однако не успели они пройти достаточно далеко, как столкнулись с первым препятствием.

— Берегитесь! — вскричали хором высокие голоса. — В священном саду незваные гости!

— Это кричат женщины? — спросил Али-Баба.

— Это не женщины, — с горечью ответил Аладдин. — Я знаю эти голоса по своей прежней жизни. Нам придется иметь дело с дворцовыми евнухами.

— Во Дворце Красавиц есть евнухи? — удивился Али-Баба.

Вместо ответа дорогу им заступили три здоровенных, жирных типа, поигрывающих ятаганами такой длины, что они скорее напоминали ножны.

— Ого, — сказал один из них, — такой компании во Дворце Красавцев Евнухов еще не видели.

— Хотя для вас это не имеет значения, — добавил второй, — потому что вы скоро умрете.

Третий открыл было рот, но прежде чем он успел заговорить, из другого конца его пищеварительного тракта раздался сиплый переливчатый звук: наружу вырвались газы.

— Будь неладна моя слабость к маринованным яйцам птицы Рух! — воскликнул он сконфуженно.

— Да, — прокомментировал Гарун, — тут явно имеет место какая-то новая история.

Аладдин с изумлением уставился на эту троицу.

— Это не просто евнухи, — потрясённо сказал он. — Я уже видел их прежде и рассказывал вам о них. Это те стражники, которые охраняли царевну Будур!

— О да, — подтвердил первый из трех, — и на этот раз мы снова должны защитить царевну.

— Этот молодой человек кажется мне странно знакомым, — заявил второй. — Если убрать эту густую бороду, разве он не напоминает того, с кем мы уже встречались? Встречались, но не обезглавили?

Третий евнух смачно рыгнул.

— Ох, прошу прощения, ты хочешь сказать, это… — он умолк и взглянул на двух своих товарищей, — …тот человек, который удрал от нас?

— Да, — ответил первый с явным удовольствием, — тот самый, что испортил наш безупречный послужной список обезглавливаний и потрошений!

— Какая удача, не правда ли, — сказал второй, — что теперь этот список может быть исправлен.

Третий в знак согласия опять пустил газы. Все трое подняли сабли и шагнули вперед.

— Да, — заметил Гарун, — здесь, безусловно, имеется своя история, проживи мы достаточно долго, чтобы ее рассказать.

— Это мой бой, — заявил Аладдин с величайшим благородством и изрядной примесью глупости. — Вы же должны идти дальше и спасать женщин.

— О, вот уж нет, — ответил первый из евнухов. — Наша задача, безусловно, убить вас всех.

— Всегда все не так просто, как хочется, — согласился второй евнух.

— Давайте ближе к делу! — потребовал третий. — Уже почти время обеда!

Первый евнух взмахнул саблей, в движениях его тяжелого тела угадывалась скорее грация тигра, нежели слоновья сила.

— Вообще-то нам следовало бы поблагодарить вас, — весело сказал второй евнух. — Здесь бывает довольно скучно.

— Это верно, — согласился первый. — В конце концов, когда охраняешь дворец, на милю упрятанный под землю, кто может тебя там найти?

— Кормят, однако, очень хорошо, — отметил третий.

— Быть может, — предложил Ахмед Аладдину_; — пора обратиться к джинну кольца?

— Берегитесь! — разом воскликнули евнухи, останавливаясь. — Мы помним этого джинна!

— Но я… — начал было возражать Аладдин.

— Ты не хочешь обращаться к этому грозному существу из соображений милосердия? — так быстро выпалил Ахмед, что Аладдин не сумел даже закончить свою мысль. — Твои чувства неуместны. Несомненно, эти трое собираются убить нас.

— Ах, — только и вздохнул Аладдин, не став признаваться, что джинн, без сомнения, все еще слишком утомлен, чтобы быть в состоянии исполнить какое бы то ни было желание, кроме разве что самого скромного. — Ты привел веский довод. Пожалуй, я смирю свои милосердные порывы и выпущу джинна на свободу, чтобы он свершил свою ужасную и безжалостную месть.

Евнухи застыли, совещаясь. Когда они вновь взглянули на Али-Бабу и прочих, улыбались они уже не так уверенно, как прежде.

— Вообще-то, — сказал первый из троих, — раз уж ты так вежливо просишь, мы, пожалуй, могли бы как-нибудь договориться, чтобы наша случайная встреча завершилась иначе.

— Какая, в самом деле, разница, — добавил второй, — одним обезглавленным больше, одним меньше? Конечно, это сугубо личный вопрос, подлежащий обсуждению лишь в нашем тесном кругу.

— Да, — с готовностью подхватил третий, — и к тому же я уверен, что почти пришло время обеда.

Воистину удивительно, подумал Али-Баба. Одно лишь упоминание про джинна — и трое евнухов уже не горят желанием убивать их и рубить на куски. Но то был лишь первый шаг на пути к дворцу, ибо хотя евнухи уже не размахивали саблями так бесцеремонно, как прежде, но все же и не сдвинулись со своего места, не давая дровосеку и его друзьям идти дальше.

Именно по поводу этого обстоятельства Ахмед вновь обратился к евнухам.

— Значит, вы больше не намерены убивать нас, — подытожил он, — но по-прежнему преграждаете нам путь?

Старший из евнухов ответил твердо, но с величайшей почтительностью:

— Появление джинна, возможно, и способно заставить нас пересмотреть свои взгляды на правила несения службы вне стен дворца. Однако в том, что касается охраны царевны Будур, мы непоколебимы. Мы любыми возможными способами будем убеждать вас отказаться от дальнейшего продвижения по этой тропе.

— Так, значит, она здесь, за этими стенами? — с жаром воскликнул Аладдин.

— Нахмуренные брови и горячность — не лучший аргумент в споре, — с некоторой нервозностью заметил третий евнух.

— Но задумывались ли вы вот о чем, — настаивал Аладдин. — Почему вы охраняете свою царевну?

— Мы всегда охраняли царевну, — возмутился в ответ первый из троицы. — Это часть кодекса евнуха!

— Но разве этот дворец — не тюрьма? — спросил Аладдин.

— По правде сказать, еще какая тюрьма, — ответил первый из стражников.

— И все же, — добавил второй, — мы так понимаем, что все потребности женщин за этими стенами удовлетворяются.

— И к нам отношение тоже довольно неплохое, — сказал третий в перерыве между отрыжками.

— Конечно, — задумчиво вставил первый, — неплохо было бы время от времени срубать какую-нибудь голову с плеч.

— Мы теряем форму, — подхватил второй, тоскливо глядя на свою саблю.

— При такой жизни и клинки-то, пожалуй, чистить не стоит, — печально заметил третий.

— Но здесь царевна Будур, — решительно заявил первый, словно дальнейших пояснений не требовалось.

— И мы тоже, — добавил второй.

— И кормят нас очень хорошо, — сообщил третий между двумя выбросами газов, — хотя пища имеет обыкновение быть немного жирноватой.

Али-Баба не видел способа опровергнуть логику этих трех евнухов. Быть может, подумал он, ему суждено отказаться от поисков и заняться чем-нибудь другим. Но на что обречет он тогда Марджану и жену Касима? Они, без сомнения, останутся узницами, пусть даже такими, о которых хорошо заботятся, но все же.

Ахмед, однако, не желал смириться с поражением.

— Но, судя по тому, что мне рассказывали, — сказал он, — я понял, что она любила частенько подолгу прогуливаться по улицам своего города.

Евнухи явно были согласны с этим.

— Это действительно так.

— Я тоже скучаю по этим прогулкам.

— Они давали мне прекрасную возможность упражняться в обезглавливании.

Тут Ахмед улыбнулся, ибо знал, что теперь, завладев их вниманием, вскоре сумеет добиться и их расположения. Поэтому он спросил:

— Но разве теперешнее заточение не лишило ее одного из занятий, которым она очень дорожила?

— С такой точки зрения я этот вопрос не рассматривал, — задумчиво сказал первый евнух.

— Мы здесь, — добавил второй не слишком уверенно, — следовательно, мы защищаем.

— Я бы и не думал о возобновлении этих прогулок, — сообщил третий с некоторым воодушевлением. — Особенно в плане ходьбы. Но возможность пробовать любую снедь в этих опустевших палатках… — Он закрыл глаза и испустил вздох величайшего удовлетворения.

— И вы говорите, что царевна — лишь одна из многих женщин в этом дворце? — продолжал наседать Ахмед.

— В стенах этого дворца бессчетное множество женщин, — признал первый евнух, — наверное, сто раз по сто.

— Что́ значит одной женщиной больше или меньше, — спросил второй, — для столь огромного и густонаселенного дворца?

— Куда лучше, чтобы она была под нашей непосредственной защитой, — пришел в восторг третий, — чтобы мы могли присматривать за ее благополучием и почаще участвовать в обезглавливаниях.

— Берегитесь! — вскричал первый евнух, обращаясь к остальным. — Пора освободить царевну!

И трое евнухов развернулись и возглавили процессию.

Синдбад смотрел вслед трем стражникам.

— Сотни и сотни красавиц? — спросил он не столько у остальных, сколько у себя самого. — Так же, как все разбойники, похоже, являются рассказчиками историй, быть может, все эти женщины внутри — героини этих самых историй? — Он умолк ненадолго, словно следующая мысль, пришедшая ему в голову, была слишком удивительна, чтобы высказать вслух. — Может, и прекрасная Фатима тоже здесь? — Он потянул Али-Бабу за рукав, точно хотел, чтобы дровосек согласился с ним. — Может, ты помнишь, я говорил тебе, что она исчезла при загадочных обстоятельствах.

Али-Баба кивнул, соглашаясь с его догадкой. Мысль была просто замечательной. А в такой волшебной пещере возможно все.

— Мы освободим наших возлюбленных! — крикнул остальным Ахмед, бросаясь вслед за евнухами. — Теперь ничто не остановит нас!

— Оставайтесь на своих местах и готовьтесь к смерти! — раздался голос у них за спиной. — Никому не избежать страшной мести Беспалого!

Глава двадцать девятая, из которой мы узнаем, что если попал во дворец, надо соблюдать осторожность, учитывая, зачем тебя туда пригласили

«Итак, придется умереть теперь, — подумал Али-Баба, — когда желанная цель так близко».

— О, какая радость! — раздался высокий голос из авангарда их маленького отряда.

— Денек и в самом деле обещает быть интересным, — согласился тонкий голосок второго евнуха.

— Это уж точно, — добавил третий, рыгнув от восторга. — Вот головы, которые мы можем рубить совершенно безнаказанно!

— Просим прощения, джентльмены, — сказал первый, и все трое быстро вклинились между отрядом Али-Бабы и по-прежнему численно превосходящими их людьми в белом. — Ступайте к дворцу. Мы присоединимся к вам, после того как напоим наши сабли кровью!

И эта часть пещеры мигом наполнилась кровью, воплями и непривычным пронзительным смехом евнухов. Али-Баба увидел, как одна голова в белом тюрбане полетела в одну сторону, другая — в другую. Трое стражников доказывали, что не растеряли своей потрясающей техники.

Теперь Али-Баба был вдвойне признателен Ахмеду за его бойкий язык и за то, что его хитроумные доводы помогли им заручиться поддержкой евнухов. К тому же от взора дровосека не укрылось, что Ахмеда и Марджану явно взаимно влекло друг к другу. «Любовь, — подумал он, — почти столь же непостижимая сила, как Судьба, но в данном случае, пожалуй, этот выбор действительно ниспослан Небесами!»

Но надо было торопиться, не то дровосек рисковал отстать от остальных на этой золотой тропе! И вот они все вместе торопливо шагают мимо потрясающих регулярных садов и кустов и деревьев в форме животных, не говоря уже о животных в форме кустов и деревьев, ибо часть растительности, похоже, способна была перемещаться с места на место и можно было наблюдать, как некоторые кустики помельче степенно расхаживают по ухоженным лужайкам. Что до Али-Бабы и его товарищей, то они ушли уже так далеко, что звуки боя позади были теперь не громче отдаленного слабого рокота.

— Мне кажется, — сказал Али-Баба идущему впереди Ахмеду, который, хотя они шли уже довольно долго, похоже, не собирался сбавлять шаг, — тут что-то нечисто. Мы идем и идем, а дворец, кажется, ближе не становится. Конечно, это большое сооружение, но не может же оно быть настолько большим!

— Этот человек разглядел истину, — произнес чей-то серебристый голосок совсем рядом.

— Для представителя своего вида он необыкновенно проницателен, — ответил такой же голос.

— Они всегда так спешат, — насмешливо заметил третий, — что думать им некогда.

Этой новой загадки Али-Баба уже не выдержал.

— Кто это говорит? — вопросил он.

— Всего лишь волшебные говорящие кусты, из тех, что обитают в этих садах, — спокойно ответил один из голосов, словно уж об этом-то должен был знать любой дровосек.

Значит, эти кусты не только светящиеся, но еще и говорящие?

— Кусты разговаривают не с каждым, — заметил камень в руке Али-Бабы. — Ты по праву можешь гордиться, что тебе оказали эту честь.

— Должны признаться, — ответил куст, — увидев, что он несет в руке говорящий камень, мы решили, что это один из лучших представителей человеческого общества.

На этом кусты и камень, похоже, завершили обмен комплиментами.

— Чтобы достичь того дворца, — сказал один из представителей волшебной растительности, — вам надо обладать терпением куста.

— Подождите немного здесь, — добавил другой, — и дворец сам придет к вам.

Али-Баба взглянул на остальных членов отряда.

— В историях, которые я рассказывал, и не такое бывало, — согласился Гарун. — Думаю, нам надо последовать совету зеленых насаждений и посмотреть, как отреагирует дворец.

Такое решение явно расстроило остальных.

— Марджана! — воскликнул Ахмед.

— Царевна Будур, — прошептал Аладдин.

— Фатима, — всхлипнул Синдбад.

Али-Баба сам не мог решить, чье имя ему хотелось бы назвать. Наверное, поэтому пальцы его, державшие камень, разжались.

— Пожалуй, самое время рассказать еще какую-нибудь историю, — предложил Гарун, — скажем, ту остроумную короткую побасенку, которую я называю «Волшебный картофель и пукающая повозка».

— Боюсь, что подобными историями мы можем оскорбить евнухов, — перебил Синдбад. — Давайте лучше я подробно расскажу вам, как мы разлучились с Фатимой, поскольку, возможно, это даст нам какой-нибудь ключик к тому, как вернуть женщин.

Когда было решено, что этот способ скоротать положенное, по словам кустов, время ничуть не хуже других, Синдбад начал свой печальный рассказ:

— На нас напал ужаснейший из демонов, по имени Тот-Кого-Следует-Игнорировать. Я могу назвать его имя лишь один раз, ибо произнести его трижды означает вызвать его из той преисподней, где он обитает. Из всех нас лишь Фатима смогла выстоять против отвратительного юмора этого демона. Но когда она победила это мерзкое создание, последовал страшный взрыв, повлекший серьезные магические последствия, и нас с моими товарищами разбросало по полю боя. Когда я пришел в себя, то дополз до паланкина, откуда в последний раз слышали мы голос Фатимы. Но, к моему изумлению, Фатима исчезла, а на ее месте оказалась королева обезьян!

— О том, что случилось дальше, — подхватил Ахмед, видя, что Синдбад слишком расстроен, чтобы продолжать, — лучше не рассказывать.

— Дворец! — воскликнул Гарун. — Он действительно стал намного ближе!

Али-Баба обернулся и увидел, что они находятся всего в дюжине шагов от лестницы, ведущей к величественному главному входу.

— Кусты дали нам добрый совет, — заметил он и успел сделать шесть шагов, прежде чем увидел, что лестница все так же находится от него в двенадцати шагах.

— Мы еще не во дворце, — вздохнул он.

«Наверное, — уныло подумал дровосек, — нам придется вести беседы до тех пор, пока мы не окажемся прямо в дворцовом вестибюле».

— Вот вы где! — раздался голос первого евнуха, и три стражника подошли к ним по дорожке. — Мы думали, что вы за это время ушли гораздо дальше.

— Возможно, они не знают дороги, — вставил второй евнух. — Конечно же, кому-нибудь из нас надо было подумать о том, чтобы проводить вас.

— Эти люди в белом едва ли были достойными соперниками, — пренебрежительно заметил третий. — В конце концов они с воплями разбежались. Поскольку мы должны спасти царевну Будур, то не стали их преследовать.

— На данный момент, — согласился первый из трех, — от двенадцати до пятнадцати начисто обезглавленных человек вполне достаточно.

— Да еще несколько обезглавленных не начисто, — мрачно напомнил второй.

— Позор на наши лишенные практики руки, — добавил третий, уставившись на свои ноги громадного размера.

— Но чего же мы ждем? — поинтересовался первый. — Дворец рядом. Осталось лишь подняться но лестнице.

Али-Баба опустил глаза и обнаружил, что стоит на первой ступеньке. Он вслед за евнухами поднялся к гигантской двери, которая, как и все вокруг, похоже, была сделана из чеканного золота, с огромным бриллиантом вместо круглой ручки.

— Берегитесь! — завопил первый евнух. — Приближаются мужчины! — Он сконфуженно взглянул на Али-Бабу и его друзей. — Вы должны простить меня, но это моя обязанность.

— Мужчины? — откликнулись женские голоса. — Еще мужчины? Мы так давно не видели мужчин. — Слова эти сопровождались визгом и возгласами, не от страха, но от нетерпения и восторга.

— Судя по их голосам, — хмуро сказал Гарун, — сдается мне, это нам следует поберечься.

Али-Баба поднял глаза и увидел сотню окон, и из каждого окна выглядывало лицо девушки, и все они с великим нетерпением смотрели, как приближаются мужчины.

Огромные двери распахнулись сами собой, едва девять мужчин приблизились к ним, словно тоже предвкушали то, что должно было произойти. Но Али-Баба с удивлением увидел, что на полу гигантского зала перед ними уже происходит какая-то изрядная возня.

Две дюжины женщин на миг прервали свое занятие, чтобы взглянуть на вновь прибывших. Они улыбнулись Али-Бабе и его друзьям и распахнули им навстречу объятия. Но в этом зале был еще кто-то, ибо из-за спин женщин до дровосека донеслась пара явно мужских стонов.

Женщины расступились, и Али-Баба увидел на полу две мужские фигуры в изодранных в клочья некогда черных одеждах.

— Благодарение Богу, вы пришли, — выговорил первый среди разбойников. Он, дрожа, поднялся, и, похоже, ему стоило больших трудов передвигать ноги. — Простите. Воды. Пить, чего угодно.

— Аладдин! — прохрипел другой, тоже поднимаясь, сперва на четвереньки, потом, очень неуверенно, на ноги. — Наконец-то мы видимся без масок! — Он попытался рассмеяться, но сумел выдавить лишь хриплый, задушенный звук. — Знай же, что я завладею лампой и одолею тебя. — Он попытался сделать шаг, но лишь пошатнулся. — Во всяком случае, как только немножко отдохну.

И тут женщины снова сомкнули ряды, и эти двое скрылись от глаз дровосека. Но что же теперь будет? Он рассчитывал как минимум отыскать жену Касима, хотя и должен был признать, что многие из женщин вокруг него были во всех отношениях притягательные, соблазнительные, обольстительные, миловидные, хорошенькие, стройные, очаровательные. Как сможет он, затерянный среди всех этих красавиц, отыскать свою судьбу?

Али-Бабе пришла в голову мысль. То, как эти женщины смотрели на него, возможно, и было его судьбой.

Глава тридцатая, в которой мы выясняем, что находится в пещере, и, возможно, узнаем кое-какие истины

Как бы ни было сильно вожделение женщин, страсть троих мужчин была сильнее.

Ахмед первым пробился сквозь толпу, не обращая внимания на сорванные с его тела предметы одежды.

— Марджана! — звал он.

И откуда-то из самого конца громадного зала, заполняемого теперь полчищами женщин, долетел ответный крик:

— Ахмед!

Аладдин, воодушевленный успехом товарища, пробил себе дорогу мимо сотен жадных рук и целующих губ, чтобы выкрикнуть имя своей желанной:

— Царевна!

— Прошу прощения? — отозвалась сверху женщина, стоявшая на балконе. — Это вы мне?

— Царевна Будур! — снова позвал Аладдин, на этот раз уже конкретнее.

Прекрасная царевна нахмурила брови:

— Разве мы встречались?

— Это же я, Аладдин! — вскричал он отважно, взбегая по лестнице, чтобы снять ее с балкона.

— Когда-то я была обручена с юношей по имени Аладдин, — признала она, — пока этот мерзкий маг не украл меня.

— Фатима! — позвал Синдбад, чье мужество тоже окрепло при виде успехов других. — Я знаю, ты где-то здесь!

Наградой ему стал лишь смех, нежный и далекий.

И он засмеялся тоже.

— Я видел взмах руки там, на самом верху лестницы, — взволнованно вскричал Синдбад. — Я узнал бы этот смех из сотни других! Я заметил бы эту руку среди моря других рук! Фатима! Это я, твой Синдбад! Я иду к тебе!

Из-за колонн на площадке на самом верху лестницы снова донесся смех. Синдбад запрыгал через две ступеньки.

— Где ты, моя возлюбленная? — позвал он, достигнув площадки. — Прячешься за этим занавесом? — Он подошел на цыпочках. — Я слышу твое дыхание. Что за сладостный звук! Раздвинь же занавеси, чтобы я мог увидеть тебя!

— Уук уук! Скрии скрии! — раздалось в ответ из-за занавеса.

Синдбад вскрикнул, из-за портьер высунулись две волосатые лапы и уволокли его с глаз долой.

Ахмед оторвал взгляд от Марджаны, с которой они, не отрываясь, смотрели друг на друга.

— Вот, значит, что случилось с королевой обезьян!

Спеша отыскать своих подруг, мужчины побросали бурдюки с частями тела Касима на мраморный пол.

— Женщины! — взывала голова Касима. — Вокруг меня не нужно толкаться! И очереди ждать не нужно! Меня можно разделить сразу на шестерых!

— Поаккуратнее! — кричал Гарун наседающим на него женщинам. — Я старый, со мной надо обращаться осторожно!

У Али-Бабы таких проблем не было. Единственной его заботой были около двадцати женщин, окруживших его. И, в полном соответствии с названием этого места, все они были красавицами. Он вполне представлял себе, чего они хотят, и должен был признать, что, женат он или нет, при определенных обстоятельствах он не отказался бы заняться этим делом с любой из присутствующих. Возможно, это мог бы быть очень даже неплохой денек.

Но сразу двадцать, и у всех одно на уме?

«Даже у самых приятных вещей, — понял Али-Баба, — бывает своя изнанка».

Но едва женщины успели повалить его на холодный мраморный пол и сорвать половину его черных одежд, как дровосек ощутил спиной иную, могучую дрожь, словно содрогалась сама земля.

— ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?

Он уже слышал этот голос прежде, хотя и не настолько громкий и звучный. Похоже, громадная пещера решила наконец заговорить. А это, разумеется, означало, что земля в самом деле содрогалась.

— ДОВОЛЬНО! ЭТО СКУЧНО! ПОРА ПОСЛУШАТЬ КАКУЮ-НИБУДЬ ИСТОРИЮ!

Тут все, чем бы они ни занимались, застыли. Драматический эффект, несомненно, усиливало то, что все вокруг них отчаянно содрогалось в такт словам.

— Пожалуй, самое время познакомиться? — предложил камень, каким-то образом ухитрившийся остаться у Али-Бабы в руке. Что касается этого обломка скалы, он, похоже, ничуть не был напуган.

— Я — ВЕЛИЧАЙШАЯ ИЗ ПЕЩЕР, — пророкотал могучий голос, сотрясая стены. — ПЕЩЕРА, ПОГЛОЩАЮЩАЯ ДРУГИЕ ПЕЩЕРЫ! ВЫ МОЖЕТЕ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ МОРДРАГ!

«Мордраг?» — подумал Али-Баба. Имя звучало не слишком-то дружелюбно. До этого момента дровосек даже не подозревал, что у пещер могут быть имена. Имя, безусловно, впечатляло.

— Неплохое имечко, — признал камень. — Оно происходит от побочной ветки нашего рода?

— ВООБЩЕ-ТО ОНО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ. НО МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ЗВУЧИТ ВЫРАЗИТЕЛЬНО.

— Это верно, — согласился камень. — О, кстати, тебе привет от дядюшки Сида.

— ЕМУ ТОЖЕ.

— Почему бы тебе не сказать ей, — тихо обратился Али-Баба к камню, — что очень приятно было встретиться и все такое, но теперь нам в самом деле пора идти?

— НО ВЫ В МОЕЙ ПЕЩЕРЕ И В МОЕЙ ВЛАСТИ! — громыхнула Мордраг, прежде чем камень успел вымолвить хоть слово. — ЗДЕСЬ ВСЕ МОЕ!

Однако Али-Бабе до смерти надоело, что его все запугивают, будь то предводитель разбойников (который теперь, когда дровосек думал о нем как о Грязнуле, представал совершенно в ином свете) или самая большая волшебная пещера в мире. Он должен положить конец этой тирании и этой череде чрезвычайно скверных дней.

— Думаю, что нет, — только и ответил поэтому он.

— Неужели ты намерен воспротивиться воле пещеры? — в великом волнении спросил камень.

— Полагаю, придется, — ответил Али-Баба, уже почти сожалея о своем решении, — хотя и не знаю, к чему это приведет.

— У меня такое чувство, — великодушно ответил камень, — что свершатся великие дела, и все множество этих людей и коварных замыслов, сплетающихся вокруг тебя, столкнутся друг с другом так, что содрогнется земля. Но вообще-то я всего лишь камень. Что я могу знать?

— В САМОМ ДЕЛЕ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ ЗНАТЬ?

На взгляд Али-Бабы, это был лишь очередной пример откровенного запугивания.

— Хватит! — заявил он, нагибаясь, чтобы подобрать части Касима. — Мы уходим!

— Так быстро? — захныкал его братец. — Прежде чем хоть одна женщина развязала этот мешок?

— ЭТО ТЫ ТАК ДУМАЕШЬ! — мрачно пророкотала пещера.

— Я вообще ни о чем таком не думаю! — заныл Касим. — Я знаю лишь, что ни одна из женщин не развязала ни одного из моих бурдюков! Знаешь ли ты, как это огорчает, когда части твоего тела находятся так далеко друг от друга, что ты не можешь дотронуться даже до самого себя? И при этом быть еще лишенным прикосновения других? Это уже чересчур.

— ТЫ СЛИШКОМ МНОГО ГОВОРИШЬ. Я НЕ ЗНАЛА, КАКУЮ СЛУЖБУ СОСЛУЖИЛ МНЕ ТВОЙ БРАТ, УНЕСЯ ТЕБЯ ИЗ МОЕЙ ВЕРХНЕЙ СОКРОВИЩНИЦЫ.

— И теперь я унесу его снова, — спокойно ответил Али-Баба. — Прошу меня извинить. Предлагаю остальным членам моего отряда следовать за мной.

И тут же к дровосеку присоединились Ахмед и Марджана, идущие рука об руку, затем Аладдин, прокладывающий путь царевне Будур, с тремя евнухами, прикрывающими ее с тыла. Потом появился Гарун аль-Рашид, оправляющий одежду, чтобы сохранить остатки достоинства, хотя он, похоже, тоже зря времени не терял. А потом по лестнице опрометью сбежал Синдбад, безнадежно пытаясь соорудить из жалких остатков халата набедренную повязку.

Еще одна женщина вышла из общей толпы.

— Похоже, обо мне вы забыли?

Али-Баба поднял глаза и увидел, что это жена Касима. И таки да, он был настолько огорчен поведением пещеры, что и в самом деле мог забыть про нее, по крайней мере пока не окажется в более тихом месте.

— Ни в коем случае, дорогая, — заверил ее Касим из мешка, висящего теперь на плече у Али-Бабы. — Ты — главная причина, по которой мы искали этот дворец.

— Прекрасно, — ответила она, неспешно направляясь к дровосеку. — Пожалуй, мы можем воспользоваться этой возможностью и наконец-то познакомиться друг с другом получше.

— НИКТО НЕ БУДЕТ ЗНАКОМИТЬСЯ С ДРУГИМ ПОЛУЧШЕ, — взревела пещера, — БЕЗ МОЕГО РАЗРЕШЕНИЯ!

У Али-Бабы не было ни малейшего желания отвечать. Вместо этого он осмотрел свой увеличившийся отряд и сказал:

— В путь!

— Я ВАМ ПОКАЖУ! — громыхала пещера. — ПРЕГРАДЫ БУДУТ ЖДАТЬ ВАС НА КАЖДОМ ШАГУ!

Глянув вниз с лестницы, Али-Баба увидел, что пещера выполняет свою угрозу. Ибо там, среди сада, их уже поджидала дюжина людей в некогда белых одеждах с саблями наготове. На этот раз, однако, у их противника было одно существенное отличие: все эти люди были без голов.

Глава тридцать первая, в которой день не просто становится плохим, но и все окончательно запутывается

— Наконец-то! — подал голос Касим из своего меха для воды. — Теперь и я смогу показать, чего стою!

— Прошу прощения? — переспросил Али-Баба, поскольку мысли его были заняты их безголовыми противниками.

— Вытащи меня из этого мешка и брось в самую гущу врагов! — с жаром пояснил Касим. — Я усядусь к ним на плечи, на место их собственных голов. Как минимум это собьет их с толку. А в лучшем случае, возможно, я смогу подчинить их себе и направлять их мечи к нашей выгоде!

Али-Баба решил сделать так, как предлагал брат, лишь бы избавиться от головы Касима, орущей ему в самое ухо.

— Берегитесь! — вскричали трое евнухов, направляясь к безголовым воинам. — Если раньше мы рубили только головы, то теперь отделим от ваших туловищ руки и ноги!

— Ну, братья, — сказал Аладдин своим товарищам в черном, — посмотрим, насколько хорошо мы научились драться, будучи разбойниками!

Али-Баба достал голову Касима из бурдюка.

— Приятно видеть тебя снова, брат, — заметил Касим. — В этом мешке становится ужасно скучно.

— Не сомневаюсь, — ответил Али-Баба. Оказалось, что ему по-прежнему несколько затруднительно разговаривать с головой, пусть даже с головой собственного брата, если к этой голове не приделано туловище. — Я постараюсь бросить тебя как можно точнее.

Так он и сделал, и тут раздался женский крик.

— Подождите! — Али-Баба узнал голос своей служанки Марджаны.

Голова Касима приземлилась на плечи одному из безголовых. Ухватившись за белый халат зубами, голова издала несколько приглушенных звуков, возможно означавших: «Я почти у цели!»

— Почему вы так спешите драться? — настойчиво вопрошала Марджана. — Это чисто мужская черта и, боюсь, не самая лучшая. И к тому же, Мордраг, почему ты так набрасываешься на своих гостей при первом же намеке на конфликт?

— ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ? А ЧТО Я ДОЛЖНА БЫЛА СДЕЛАТЬ? — проворчала пещера у нее под ногами.

Касим старался поближе подобраться к перерубленной шее с помощью языка и зубов. Тело, однако, этого совершенно не хотело и принялось дергать плечами, пытаясь стряхнуть непрошенного гостя. Касим издал новую серию мычаний, приглушенных одеждой, на этот раз, возможно, говоря: «Это труднее, чем я думал!»

— Ты коллекционируешь золото и женщин, — продолжала Марджана, обращаясь к пещере, — и не желаешь слушать ничего, кроме развлекательных историй. Судя по тому, что мне известно о твоей жизни, твой главный враг — скука.

— ГИБКОСТЬ — НЕ САМАЯ ХАРАКТЕРНАЯ ДЛЯ ПЕЩЕР ЧЕРТА, — признала Мордраг. — ЧЕГО ВЫ ОТ МЕНЯ ХОТИТЕ, ПОКА Я НЕ УБИЛА ВАС ВСЕХ И НЕ НАЧАЛА ВСЕ СНАЧАЛА С НОВОЙ ГРУППОЙ?

Тело, которое оседлал Касим, теперь пыталось ткнуть голову саблей, делая это весьма неуклюже, поскольку у него не было глаз, чтобы направлять движения. Касим снова издал серию абсолютно нечленораздельных звуков, хотя, возможно, это означало: «Снимите меня отсюда!»

— Ты же вечно ищешь приключений, — пояснила Марджана. — Вместо того чтобы пытаться остановить нас, почему бы не позволить событиям идти своим чередом, чтобы насладиться всей их полнотой?

— ЖЕНЩИНА, НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ТЫ УБЕДИЛА МЕНЯ, — признала Мордраг. — НО ПОМНИ, ПОСКОЛЬКУ ПЕЩЕРЫ ОБЫЧНО НЕ ОТЛИЧАЮТСЯ РАЗГОВОРЧИВОСТЬЮ, У НАС НЕ ВЫРАБОТАЛАСЬ ПРИВЫЧКА ДЕРЖАТЬ СЛОВО.

И тут же двенадцать тел попадали наземь. Касим с визгом покатился прочь. Отдышавшись, он провозгласил:

— По крайней мере все, что я делаю, я делаю достойно.

Али-Баба подхватил голову и снова засунул в мешок, пока Касим не успел продолжить тираду.

— И чего ты теперь от нас ждешь? — отважно спросила Марджана у пещеры.

Сейчас, когда тела больше не угрожали им, Ахмед снова занял свое место возле нее и смотрел на девушку с искренним восхищением.

— НЕ ОДНИ ВЫ БРОДИТЕ ПО ЭТИМ ПРОХОДАМ. ПОЧЕМУ БЫ НЕ ОТПРАВИТЬСЯ НАВСТРЕЧУ ВАШЕМУ ПРИКЛЮЧЕНИЮ? — Пещера хихикнула — тот самый звук, который слышат Али-Баба в самый первый раз, когда обнаружил бесценный клад. — АХ ДА. СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ!

И тут же очередная каменная плита обрушилась на еще слегка подергивающиеся тела безголовых воинов. Синдбад, стоявший ближе всех к упавшей плите, опасливо выглянул наружу.

— Похоже, это тот самый коридор, по которому мы пришли. Хотя как можно достоверно отличить одну пещеру от другой — это выше моего понимания.

— СТУПАЙТЕ ПО СВОИМ СЛЕДАМ, — велела Мордраг, — И ВСТРЕТИТЕ СВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ.

Али-Баба решил, что снова пойдет во главе отряда. Он опустил взгляд на гладкий кусочек гранита у себя в руке.

— Готов ли ты к этому, о наш хранитель?

— Я подозреваю, что происходящее куда масштабнее, чем то, с чем я привык иметь дело, — несколько неуверенно ответил камень. — Опять-таки то, с чем я привык иметь дело, обычно сидит на одном и том же месте тысячелетиями, придавленное силой тяжести. Я сделаю, что смогу.

Остальные последовали за дровосеком в проход, вновь зажигая факелы, чтобы разогнать тьму. В конце короткого коридора снова обнаружились ступени, ведущие наверх.

— Полезем? — спросил Али-Баба у тех, кто шел за ним.

— ТОЛЬКО ПОСЛЕ ВАС, — заполнил все вокруг рокочущий голос Мордраг.

Они начали карабкаться по ступеням. Но лестница оказалась короткой, за ней последовал другой коридор, который круто уходил влево, и там обнаружилась еще одна лестница. Короче говоря, дорога наверх была совсем не похожа на тот путь вниз, что запомнил Али-Баба.

— Может быть, пещера играет с нами? — спросил он вслух.

— МОЖЕТ БЫТЬ, — прогремел голос Мордраг со стен, пола и потолка.

— Тебе обязательно забавляться с нами именно так? — спросил Аладдин. — Ты когда-нибудь позволишь нам уйти?

— ЕСЛИ БЫ Я ОТКРЫЛА ВАМ ЭТО, СИТУАЦИЯ УТРАТИЛА БЫ ВСЮ ОСТРОТУ НЕИЗВЕСТНОСТИ. ВОТ ЧТО Я ВАМ СКАЖУ. Я ВПОЛНЕ СОГЛАСНА С ЮНОЙ МАРДЖАНОЙ. ИЗ ЭТОГО МОЖЕТ ВЫЙТИ НАСТОЯЩАЯ ДРАМА.

В этот миг Али-Баба даже не знал, помогло им заступничество его юной служанки или навредило.

Ступеньки внезапно закончились, сменившись очередным коридором, уходящим, похоже, гораздо дальше, чем можно было разглядеть в свете факелов.

— Где мы? — спросил Ахмед у тех, кто был рядом с ним.

Но никто не имел ни малейшего понятия.

— Мы потерялись навеки! — запричитал Касим.

— Ты всегда был слабохарактерным, — заметила его жена.

Однако Али-Баба уже начинал немного представлять, как все устроено в волшебной пещере.

— Похоже, для того, кто позитивно настроен, надежда есть, — сказал он остальным. — Коридоры и нижняя пещера появлялись перед нами тогда, когда я задавал вопросы или принимал решения. Значит, теперь я должен принять решение.

Он чувствовал себя немного глупо, пытаясь проделать это там, где не было и намека на какой бы то ни было проход. Но почему бы и нет? Ведь раньше-то получалось.

— Эй, — воскликнул он поэтому. — Сезам, откройся!

Трое евнухов взвизгнули, ибо под ногами у них открылся люк.

— Куда они подевались? — поинтересовался Гарун, светя факелом во вновь образовавшееся отверстие. — По-моему, я вижу… золото!

— Значит, это другой вход в сокровищницу? — спросил Ахмед.

— Должно быть, так! — подтвердил Синдбад. — И волшебная лампа тоже там.

— Мне кажется, — сказал Аладдин собравшимся вокруг него, — что нам пора последовать за нашими собратьями. — И с этими словами он спрыгнул в открывшийся лаз.

Что оставалось Али-Бабе, как не отправиться следом?

Глава тридцать вторая, в которой в пещере оказывается полно не только золота

Падение было недолгим. Али-Баба и остальные с оглушительным звоном шлепнулись на груды золотых монет.

— Берегитесь! — подали голос евнухи откуда-то рядом. — Мы не одни в этой сокровищнице.

— Значит, маг и наш главарь опередили нас! — догадался Синдбад. — Аладдин, живо! Пока они не нашли лампу! Ты должен воспользоваться кольцом и моли Небо, чтобы джинн уже достаточно отдохнул!

С этим, во всяком случае, Аладдин согласился и поспешно потер кольцо. На этот раз появилось приемлемое количество багрового дыма, который достаточно быстро развеялся, являя взглядам обсидианового джинна. Глаза существа ярко горели в тусклом свете этого дальнего закутка сокровищницы. Джинн открыл свой страшный рот и произнес следующее:

— Где-то в этой сокровищнице, — пояснил Аладдин, — находится лампа, в которой обитает твой сородич. Отыщи эту лампу и принеси ее сюда!

Но на этот раз джинн заколебался.

— Я не уверен, что могу сделать это, о хозяин. Мы, сверхъестественные существа, подчиняемся строжайшим правилам и исповедуем отказ от конкуренции и вмешательства. Джинны — существа крупные и обособленные, любящие уединение.

— Может, — разумно предложил Ахмед, — погасим сперва эти все еще горящие факелы? Кажется, там, в главном зале, света хватает, и я думаю, нам следует скрывать наше присутствие здесь как можно дольше.

«Правильно», — подумал Али-Баба. Хотя они провалились в помещение очень внушительных размеров, настолько набитое золотыми монетами, что ноги дровосека по колено ушли в груды золота и все равно не достали пола, похоже, это было всего лишь преддверие главного зала, где хранились сокровища. Через большую арку дверей, ведущих туда, Али-Баба мог разглядеть отблески дрожащего света факелов, без сомнения тех же самых, которые он видел, когда в первый раз нашел сокровище. Это было всего несколько дней назад, хотя ему казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.

Али-Баба почувствовал, как две мягких, но сильных руки сжали его руку.

— В этом закутке так темно без огня факелов, — хрипло сказала ему на ухо жена Касима. — Какое счастье, что есть надежная рука, чтобы защитить меня!

— Мне очень жаль разочаровывать тебя, о жена, — встряла голова Касима, висящая в мешке на плече у дровосека. — Но мне сдается, что мои руки находятся в двух разных мешках.

Гарун с усилием передвигал увязшие в монетах ноги, и каждое его движение сопровождалось оглушительным звоном золота.

— Не представляю, — проворчал он, — как мы можем скрытно приблизиться к кому бы то ни было, идя по этой трясине?

— Хорошо, — сказал Аладдин. — О джинн кольца!

Громадный черный дух кивнул:

— Слушаю и повинуюсь. В разумных пределах, конечно.

И Аладдин спросил его:

— Можешь ты перенести нас в центр того главного зала сокровищницы?

Джинн быстро пересчитал присутствующих.

— Это мне вполне по силам. Считайте, что это уже сделано!

Али-Баба моргнул и оказался в освещенном светом факелов зале, перенесенный туда в мгновение ока вместе со всеми его товарищами, тремя женщинами и тремя евнухами. Все они стояли на огромном помосте из чистого золота. И все вокруг тоже было золотое: монеты, и браслеты, и статуи, и слитки, и крупные необработанные самородки — абсолютное однообразие цвета, нарушаемое то здесь то там случайными островками драгоценных камней всех мыслимых оттенков. Вдалеке Али-Баба разглядел несколько вестибюлей, окружавших этот великолепный зал. Несомненно, именно из такого вестибюля джинн и перенес их сюда, но тогда Али-Баба и понятия не имел о количестве и ценности собранных здесь богатств, ибо если то помещение, где они находились прежде, было золотым озерцом, то теперь они видели перед собой океан.

— Я подобного даже представить не мог, — сказал Гарун в пространство. — Такое богатство сделало бы честь даже любому из моих дворцов.

— Неудивительно, что разбойники столкнулись с трудностями в добывании золота, — добавил Ахмед. — Похоже, в этом зале собраны все ценности с нашей части света.

— Двадцать три биллиона четыреста миллионов семьсот шестьдесят три тысячи семнадцать динаров, — объявил Синдбад. — И это только то, что лежит на поверхности.

— Пожалуй, здесь собраны ценности со всего мира вообще, — тихонько присвистнул Ахмед.

— Мне доводилось слыхать про пещеры, одержимые сильными страстями, — заметил камень, по-прежнему покоящийся в кулаке у Али-Бабы. — В конце концов, пещеры — это всего лишь большие ямы, страстно желающие быть засыпанными.

Али-Баба почувствовал, как стройная нога прижалась к его бедру.

— Желание это мне понятно, — шепнула жена Касима.

— Но я должен признать, — продолжал камень, — что тетушка Мордраг, пожалуй, немножко перестаралась.

— Но где же среди всего этого, — пал духом Аладдин, — сумеем мы отыскать лампу, таящую в себе джинна и ключ от нашей удачи?

Зрелище действительно обескураживало, с этим дровосек был согласен. Пещера, собравшая в себе сокровища со всего мира? Если она и в остальном столь же преуспела, то Али-Баба жалел, что у него не было времени получше познакомиться с Дворцом Красавиц. Но с другой стороны, одна-то красавица была совсем рядом. Али-Баба вдруг пожалел о своем решении взять мешок с головой Касима. Трудно думать о жене брата, когда часть этого самого брата находится рядом.

— Почему бы не обратиться снова к джинну кольца? — предложил Синдбад. — Лампу он нам не принесет, но насчет того, чтобы помочь в ее поисках, он ничего не говорил.

— Отличная идея, — согласился Аладдин, вновь натирая кольцо.

Джинн появился вслед за обязательным дымом.

«Похоже, — решил Али-Баба, — мы таки вывели джинна из себя».

— Тысяча извинений, о дух кольца, — настойчиво сказал Аладдин, — но у нас есть еще одна просьба. Хотя мы поняли, что ты не в силах принести нам другого джинна, но хотели бы знать, не мог бы ты указать нам, где этот самый другой джинн находится в столь огромном помещении?

— Мог бы, конечно, — подтвердил джинн. — Это и все, чего ты хотел?

— Нет, конечно, — огрызнулся Аладдин, что показывало, в каких растрепанных чувствах он находится. — Нам нужно, чтобы ты точно показал, где находится этот джинн.

Трудно разглядеть выражение лица, которое отражает всяческий свет, но все же Али-Бабе показалось, что джинн нахмурился.

— При такой богатой практике можно было ожидать, что ты научился правильно формулировать свои желания. — Он хмыкнул без малейшего энтузиазма. — Полагаю, в кодексе поведения джинна не содержится ничего такого, что могло бы помешать мне показывать на себе подобных, хотя такая просьба наносит некоторый урон моей профессиональной гордости. Прекрасно. По крайней мере я получу хоть какую-то передышку. — Он указал вправо от себя. — Ближайший джинн — вон в той куче, и он воистину очень могущественный.

— Где? — переспросил Аладдин. — Я не вижу там никакой медной лампы!

— Этот джинн обитает не в медной лампе, — самодовольно пояснил дух, — а вон в той красочной бутылке.

Али-Баба заметил, что при одном лишь упоминании подобного вместилища и Синдбад, и Ахмед разом попятились.

— Узнаешь бутылку? — спросил Ахмед.

— Еще бы! — ответил Синдбад. — Это та самая, в которую мы поймали великого и ужасного Оззи, джинна силы отнюдь не малой.

— Так Оззи тоже угодил сюда? Похоже, в этой пещере действительно собраны все богатства мира, — изумленно произнес Ахмед.

Они услышали глубокий довольный смешок, исходящий от стен.

— Пещера без репутации — ничто, — заметил камень в кулаке Али-Бабы.

— Но это не тот джинн, который нам нужен! — воскликнул Аладдин. — Нет ли здесь других?

— Вообще-то штуки три или четыре, — ответил дух кольца. — Пара совсем слабых. Есть джинн пуговицы, почти у твоих ног. В пуговице для джинна места даже меньше, чем в кольце. А в дальнем конце зала есть джинн наперстка, а в вестибюле позади нас — джинн булавочной головки.

— Джинн пуговицы? — вскричал Касим из своего мешка. — Джинн наперстка? Может, кто-нибудь из них сведущ в шитье?

Но дух кольца оставил без внимания вопрос Касима, ибо тот не был обладателем кольца. Вместо этого он продолжал обследовать золото.

— Ты сказал, лампа? Да, есть еще один джинн, на полпути к выходу из зала. — Он повернулся и махнул рукой им за спину. — Далеко не такой сильный, как тот, в бутылке. Он вот за той грудой золота, — дух кольца указал снова, — рядом с двумя джентльменами. Полагаю, вам их отсюда не видно.

— Берегитесь! — торжествующе вскричал один из евнухов. — Что мы говорили насчет того, что тут кто-то есть?

За всеми этими богатствами и чудесами Али-Баба совсем позабыл про их соперников, и остальные, без сомнения, тоже.

Все стоящие на помосте повернулись лицом к другой половине золотого моря. Они были вознаграждены торжествующим воплем из-за той самой кучи золота.

— Лампа сейчас у одного из двух джентльменов, — пояснил джинн кольца. — Прошу прощения. Теперь она уже у обоих.

За торжествующим криком сразу же последовали другие, куда более сердитые.

— Э, нет, не смей!

— Сам не смей!

— Кажется, мы договорились поделить все пополам!

— Вот именно! Так что же ты не делишься своей половиной?

Крики продолжались, и Али-Баба увидел, как из-за горы золота взметнулась сначала одна рука, потом другая, потом сразу две разные руки, вцепившиеся в лампу.

— Я тебя заколдую!

— Мне придется пустить в ход свою беспощадную саблю!

Верхушка золотой горы рассыпалась, и из-за нее выкатились два человека — сплошной клубок рук и ног. Волшебная лампа была где-то между ними.

— Теперь она моя!

— Ну уж нет!

— Я первый схватил!

— Но после меня!

— Погоди! — воскликнул атаман, когда они скатились к подножию горы. — Мы не одни!

— Этот способ отвлекать внимание мне прекрасно известен, — с глубоким сарказмом ответил маг. — Ты забываешь, кто здесь владеет магическими приемами… О, да у нас гости, не так ли?

Разбойник и колдун увидели Али-Бабу и его компанию.

— Вы здесь! — вскричал атаман. — Мои верные соратники! Убейте этого подлого мага, ибо в нем источник всех наших бед!

Али-Баба не испытывал ни малейшего желания делать что-либо для их бывшего предводителя. Его друзья, судя по всему, были настроены так же, поскольку ни один из них даже не шелохнулся.

— Теперь, когда заклятия мага больше не довлеют над нами, — сказал главарю Гарун, — у тебя нет больше над нами власти.

— Ах, вот оно что, оказывается? — Главарь нахмурился. — Маг! Живо наложи снова свои заклятия, чтобы я мог заставить этих людей разорвать тебя… О Всевышний! Пожалуй, этот номер не пройдет, да?

— Скоро у тебя вообще никакой номер не пройдет, — объявил маг, оступаясь и скользя на рассыпанных монетах. — Тьфу, пропасть! Как тут можно достойно сражаться, когда нет даже твердой опоры под ногами?

— У вас у обоих ничего не выйдет, — сказал Аладдин, — потому что теперь мы знаем, кто такой на самом деле этот колдун.

— И к тому же, — добавил Ахмед, — нам теперь известно, что наш бывший предводитель — на самом деле Грязнуля!

Тут главарь разбойников взревел, великая и ужасная ярость придала ему сил, и он вырвал лампу у мага.

— Моя! — вскричал он. — Наконец-то моя печень вернется ко мне. Лампа моя!

— Думаю, что нет! — возразил колдун, на которого, судя по тону, это не произвело ровным счетом никакого впечатления. — Сначала, однако, я должен немножко прибраться здесь! — Он выкрикнул три непонятных слова и взмахнул руками над головой.

Атаман взвизгнул, ибо монеты исчезли у него из-под ног. Лампа с лязганьем выпала из его рук.

Али-Баба был потрясен силой мага. Одним лишь мановением руки тот переместил все находившееся здесь золото, сложив из монет огромную стену от пола до потолка почти по всему периметру зала, а перед этой стеной лежали аккуратно рассортированные по кучкам драгоценные камни и прочие ценные вещи, которым из-за их размеров или формы не нашлось подходящего места в стене. Единственным во всем помещении золотым предметом, оставшимся на прежнем месте, похоже, было центральное возвышение, на котором все еще стояли Али-Баба и его спутники. Вот так, разом и удивительно, заклинание очистило бо́льшую часть пола пещеры.

— Мне стоило бы нанять тебя на постоянную службу, — пророкотал голос Мордраг. — Подумать только, насколько больше золота теперь сюда влезет!

Но колдуна интересовало нечто поважнее золота. Воспользовавшись тем, что остальные ошеломлены его заклинанием, он кинулся к упавшей лампе.

— Лампа! — вскрикнул Аладдин. — Но поздно! Мне нипочем до нее не дотянуться!

— Зови своего джинна! — решительно приказал Ахмед.

— Ох, и верно! — ойкнул Аладдин, ибо джинн снова взял прежнюю манеру при первой же возможности возвращаться в кольцо.

— Поздно! — торжествующе объявил маг. — Лампа будет моей!

— Ну уж нет! — гулко возвестил чей-то голос из дальнего конца пещеры.

Все, кто был в зале, разом взглянули туда. Там, в окружении своих искусных лучников, стоял Беспалый.

— У меня здесь двадцать человек, — с привычным злорадством сообщил он, — каждый из которых вполне успеет выпустить стрелу прежде, чем ты сможешь сделать хотя бы шаг или произнести заклинание. Очень мило с вашей стороны было показать нам дорогу ко всем этим несказанным сокровищам. Теперь, когда мы видим золото, оно, конечно же, наше, не говоря уже об этой очень занятной лампе!

— Ну уж нет! — отозвался женский голос из противоположного конца пещеры.

Али-Баба и остальные в полном изумлении развернулись, чтобы посмотреть на новую незваную гостью.

— О горе! — продолжала тем временем женщина. — Я боялась, что с тобой случилось самое худшее, о муж мой!

Али-Баба не мог поверить своим ушам и глазам. Женщина в другом конце пещеры была его женой, да еще в компании человека в высоком шлеме и яркой форме начальника городской стражи.

Тут дровосека обуяло любопытство.

— Как ты сюда попала, о жена? — воскликнул Али-Баба.

— Это было проще простого, — ответил вместо нее начальник стражи. — Ты дал ей кое-какие основные указания, которые и навели нас на правильный путь. Когда мы добрались сюда, все, что нам оставалось делать, — последовать за обессилевшими и страдающими от обезвоживания мужчинами в белых одеждах.

— О горе! — добавила жена дровосека. — Я ни о чем другом и думать не могла, ибо во что превратилась бы моя жизнь, лишенная бесед с тобой?

— Может быть, — сказала на ухо Али-Бабе жена Касима, — я могла бы быть твоей второй женой и позаботиться о той части твоих потребностей, которые твоя первая жена, возможно, не удовлетворяет.

— Я все слышал! — завопил Касим из своего мешка. — Как ты можешь выйти за него замуж, когда ты уже моя жена?

Супруга Касима подбоченилась, уперев красивые руки в еще более красивые бедра.

— Разве не ты сам говорил: «Теперь, разрубленный на шесть частей, я долго не протяну»?

— Муж имеет право быть мелодраматичным! — оправдываясь, захныкал он.

— А жена имеет право строить планы на будущее! — вызывающе бросила она.

— Всему виной моя тогдашняя депрессия, — пояснил Касим, — вполне понятная, если учесть, что произошло. Я просто сильно расстроился.

На это жена его печально кивнула:

— Холить и лелеять мех для воды — очень слабое утешение.

— О горе! — Очередное стенание жены заставило дровосека снова переключить внимание на нее. — Теперь наше приключение окончено, и я снова должна буду стать самой обычной домохозяйкой!

— А мы, разумеется, должны будем забрать все золото, — заметил начальник стражи. — Я уверен, что на этот случай есть какой-нибудь закон султана. А если и нет, он с радостью сочинит новый. — Он шагнул к ближайшей золотой стене. — С таким количеством золота даже султану удастся наконец сбалансировать свой бюджет! И мы должны изъять в качестве улик все остальное, включая… что там у нас, лампа? Да, совершенно верно, эта лампа наша.

— Ну уж нет! — воскликнул колдун и выкрикнул с полдюжины слов.

Начальник стражи застыл на месте и в следующий миг превратился в статую из чистого золота.

— То же будет с каждым, кто приблизится ко мне хоть на шаг, или выпустит стрелу, или метнет копье! — Маг спокойно и неторопливо направился к упавшему светильнику. — Я боролся за эту лампу двадцать лет, из них два года служил отвратительнейшему из всех разбойничьих главарей. — Предводитель разбойников завопил от ярости, но не шелохнулся.

— Я составил заклинание таким образом, — продолжал колдун, — чтобы в нашу шайку наверняка попадали самые никчемные разбойники.

Разбойники вокруг Али-Бабы завопили от ярости. Мгновение спустя к ним присоединился и Али-Баба. Никчемный? Да он был одним из лучших дровосеков!

— Нет, вы представляете? — хихикал маг. — Принять в члены шайки человека, разрубленного на шесть частей!

— Не будь я взаперти в этом мешке… — сердито пробормотал Касим.

— И все это время я наблюдал и ждал, когда же мне представится возможность увидеть лампу и завладеть ею. Когда на нас напал этот спесивый Беспалый со своими людьми в дурацких белых одеждах, я понял, что это мой шанс!

Гоха и его люди завопили от ярости.

— Схватить его и разорвать на части! — взвизгнул Беспалый.

Ни один из его людей не внял призыву, вместо этого они предпочли разглядывать новехонькую статую начальника стражи.

— И вот, — продолжал разглагольствовать колдун, как это принято у всех злодеев, — я сумел достаточно долго выносить ужасное общество главаря разбойников, чтобы он показал мне, где находится лампа. Каких жертв это стоило мне! Я как никто заслужил эту награду. Теперь она моя!

— Ну уж нет! — Али-Баба взглянул в сторону третьего из множества входов в пещеру. Там толпились сотни и сотни обитательниц Дворца Красавиц. — Мы дни, месяцы, даже годы томились в заточении в этом заколдованном месте. Когда вы появились, некоторые из нас позволили низменным инстинктам взять над собой верх, но и только. Если кто и заслуживает того, чтобы завладеть всеми сокровищами этой пещеры, так это мы, с которыми так скверно поступили! Среди нас также немало умных женщин, которые будут рады отразить любые твои заклинания!

— Довольно болтовни! — завопил маг, падая на пол. — Лампа моя!

Глава тридцать третья, в которой встречаются джинны, а расплачивается пещера

Ахмед толкнул Аладдина.

— Ты почему не трешь свое кольцо?

— Ах да! — Аладдин принялся за работу. — Я немного отвлекся из-за такого скопления народа.

Но маг тоже трудился — и столь усердно, что столбы багрового дыма вылетели из двух разных предметов почти одновременно и два рокочущих голоса заполнили зал.

— Я джинн волшебной лампы…

— Раб кольца снова перед тобой…

— Я так долго просидел взаперти, что…

— Ты слишком часто вызывал меня, чтобы…

Два джинна уставились друг на друга и разом разразились воплем:

— Я не слышу собственного голоса!

Оба они умолкли на миг, прежде чем добавить:

— Когда джинн говорит, все остальные молчат!

— Уничтожь их! — велел маг духу лампы.

— Подожди, о хозяин, — ответил джинн лампы. — Я ведь даже не приступал еще к своей речи «Чего изволишь?». Существует определенный этикет, и его надо соблюдать.

— Чего еще ждать от этих людей! — прокомментировал джинн кольца.

— А ты кто такой? — поинтересовался дух лампы, высоко задрав свой сверкающий золотой нос. — Простой джинн кольца?

Глаза другого духа полыхнули темно-красным пламенем.

— Джинны кольца вовсе не простые! Мы — самые трудящиеся из всех духов!

— И самые заурядные, — пренебрежительно бросил золотой дух. — Давай покончим с этим, о хозяин, чтобы я мог удалиться от этих существ и вернуться на покой в свою лампу.

— Вот как? — отозвался джинн кольца. — Явившись из кольца, я уже был достаточно сердит, но, возможно, зря мой гнев был обращен на людей! Думаешь, легко всю жизнь прожить втиснутым в малюсенькое колечко, вечно стараясь как можно аккуратнее разместить в нем свою силу, чтобы не тратить ее сверх необходимого?

— Хватит ныть! — отрезал джинн лампы. — Пожалуй, я уничтожу не только этих жалких людишек, которые прячутся за твоей спиной. Кажется, ты тоже слишком зажился на свете!

— Как ты смеешь? — изумился дух кольца. — А как же конвенция о джиннах?

— Ах, ну да. — Напоминание, похоже, слегка отрезвило духа лампы. — Ладно, убью только тех, кто вокруг тебя.

Али-Баба смотрел на громадного золотого духа. Неужели им конец, хотя у них тоже есть свой джинн?

Но тут вперед вышла Марджана.

— Эй, подождите!

— Можешь продолжать, о хозяин, — заметил джинн лампы. — Или мне следует сказать в соответствии с буквой закона: «Чего изволишь, хозяин, чего изволишь?»

— Неужели ты, могущественный джинн кольца, намерен позволить кому бы то ни было разговаривать с тобой подобным образом? — быстро спросила Марджана.

— Что ты имеешь в виду? — несколько сконфуженно отозвался джинн кольца.

— Так я могу просить, чтобы они были уничтожены немедленно? — осведомился маг у джинна лампы.

— Ты просто собираешься позволить этому снобу убить нас и таким образом доказать, что он намного сильнее, чем обычный дух вроде тебя?

— Ну почему, конечно нет. Я и не думал делать ничего подобного. Совершеннейшая неправда!

— Ну конечно можешь, — заверил джинн лампы. — Ты этого хочешь? За это время ты, наверное, решил, что тебе нужно на самом деле.

— Ну, тогда, — продолжала девушка, — сделай что-нибудь, чтобы доказать свои намерения!

Обсидиановый дух нахмурился.

— Может, у тебя есть какие-нибудь предложения?

— Аладдин! — приказала Марджана. — Вели духу кольца уничтожить мага!

И вышло так, что Аладдин пожелал, чтобы колдун был уничтожен, в тот же миг, когда тот потребовал уничтожить Аладдина и его друзей.

— Прекрасно, — хором сказали оба джинна. — Твое желание для меня — закон.

— Жена моя! — воскликнул Касим. — Мы наверняка погибнем. Неужто мы не помиримся напоследок?

— С одной частью, — презрительно поинтересовалась его жена, — или со всеми шестью сразу?

— Прошу прощения, — сказал дух кольца джинну лампы. — Я должен пройти мимо тебя, чтобы убить твоего хозяина.

— Я тоже извиняюсь, — в свою очередь ответил дух лампы, — но не могу допустить этого, пока не убью сначала твоего хозяина.

Два джинна долго смотрели друг на друга.

— Вот как? — произнес наконец дух лампы.

— Кто тут намерен помешать мне? — отозвался дух кольца.

— Я не намерен выслушивать поучения от какого-то обитателя кольца!

— Тебе, наверное, никогда не приходило в голову почистить свою лампу!

И вот оба джинна становились все крупнее и крупнее, крича друг на друга и не делая больше ничего. Своими взаимоисключающими пожеланиями Аладдин и маг нейтрализовали обоих!

И тут загрохотала пещера вокруг них:

— ХВАТИТ, ДОВОЛЬНО. КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ ЭТО БЫЛО ЗАБАВНО. ВЫ БЫЛИ ПРАВЫ, ЧТО НАДО ПОЗВОЛИТЬ ДРАМЕ ИДТИ СВОИМ ЧЕРЕДОМ. НО ТЕПЕРЬ ПОРА ПРОЯВИТЬ ТВЕРДОСТЬ!

— Но что нам теперь делать? — вслух спросил Али-Баба.

— ПОЛАГАЮ, ЖЕНЩИНАМ СЛЕДУЕТ ВЕРНУТЬСЯ ВО ДВОРЕЦ, — ответила пещера. — Я УСТРОЮ ПОДОБНОЕ СООРУЖЕНИЕ И ДЛЯ МУЖЧИН. ТОГДА И ЖЕНЩИНЫ, И МУЖЧИНЫ ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ СМОГУТ РАССКАЗЫВАТЬ МНЕ СВОИ УВЛЕКАТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИИ.

— Таким образом, — признал камень в ладони Али-Бабы, — по крайней мере один из нас получит то, чего ему очень хочется.

— О жена моя! — вскричал Касим. — Быть может, ты обнимешь меня в последний раз? Мы вот-вот разлучимся навеки!

— Давно пора, — ответила его супруга, следя за разворачивающейся над нею драмой.

— Прости, о хозяин, — вставила Марджана, — но, может, я попробую еще раз поговорить с этими, наверху?

— Разве она не самая чудесная из женщин? — восхитился Ахмед.

— ПРЕДУПРЕЖДАЮ! — воскликнула Мордраг раскатом отдаленного грома. — ЛЮБОЙ ТРЮК — И ЭТО ПЛОХО ДЛЯ ВАС КОНЧИТСЯ!

— Джинны! — позвала Марджана. — Почему вы сражаетесь друг с другом?

— Я не хотел, — сказал раб кольца, — но этого твердолобого типа из лампы иначе не сдвинешь.

— Я тоже не хотел, — заявил раб лампы, — но разве можно договориться с существом низшего уровня?

— Быть может, — спросила Марджана, — настало время вам стать выше мелких желаний этих людей и сделать что-нибудь действительно впечатляющее? Что-нибудь, что выделит вас среди прочих джиннов.

Ахмед, улавливая ход ее мысли, с великим энтузиазмом подхватил:

— Что-нибудь, о чем из поколения в поколение будут рассказывать истории и слагать песни — и в царстве духов, и среди людей!

— Звучит довольно разумно, — пробормотал джинн лампы.

— Думаю, это вариант, — согласился джинн кольца.

— Конечно, — продолжала Марджана, — вам нужны будем мы, чтобы поведать об этом и таким образом гарантировать, что о вас узнают повсюду.

— ПОГОДИТЕ НЕМНОЖКО, — проворчала пещера. — СЛИШКОМ БЫСТРО ДЛЯ КАМЕННЫХ МОЗГОВ. Я ДОЛЖНА НЕМНОГО УСПОКОИТЬСЯ, ЧТОБЫ ВЫ МОГЛИ ПРОДОЛЖИТЬ СВОИ ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИИ.

Но Марджана зашла уже слишком далеко, чтобы останавливаться.

— Скорее! — убеждала она джиннов. — Вскройте потолок этой пещеры и поднимите нас всех наверх!

— Вы прославитесь в веках! — воскликнул Ахмед. — Мы станем называть этот день Общенациональным Днем Джинна!

— Не уверен, что хочу прославиться на пару с джинном кольца! — объявил раб лампы.

— Вот как? — парировал дух кольца. — Готов поспорить, что ты не в состоянии по утрам отыскать выход из этой жалкой лампы!

— ХВАТИТ! — снова повторила Мордраг. — ОНИ БУДУТ ПЕРЕРУГИВАТЬСЯ ДО БЕСКОНЕЧНОСТИ!

И Али-Баба понял, что, несмотря на все усилия самых умных на свете слуг, джинны, скорее всего, так и поступят.

— Итак, кто расскажет мне какую-нибудь историю, пока я не потеряла терпение? Ты, в шести частях. Наверняка и историй у тебя должно быть шесть!

— Оставь меня в покое! — заскулил Касим. — У меня был такой плохой день!

— ДОВОЛЬНО С МЕНЯ НЕПОСЛУШАНИЯ, — оглушительно прогремела Мордраг. — Я ПОКАЖУ ВАМ, ЧТО БЫВАЕТ С ТЕМИ, КТО НЕ ПОВИНУЕТСЯ ВОЛШЕБНОЙ ПЕЩЕРЕ!

И тут Касим вскрикнул.

На мгновение наступила тишина.

— Что ты сделала с моим братом? — спросил Али-Баба.

— Берегитесь! — возвестил ближайший из евнухов. — Мы заглянем в этот мешок, что у тебя на плече, ибо мы привыкли к крови.

С этими словами трое евнухов склонились над мехом для воды, который отдал им Али-Баба. Они развязали его и с одинаково серьезным видом заглянули внутрь.

Из недр мешка раздался писклявый голос, еще более пронзительный, чем у евнухов:

— Касим запомнит это! Ты еще пожалеешь!

Старший евнух поспешно завязал мешок.

— Это говорят его зубы.

— Они теперь отдельно от его лица, — добавил второй.

— А голова распалась на шесть частей, — сообщил третий.

— И ОСТАЛЬНЫЕ ЧАСТИ ТОЖЕ, — с мрачным смешком заверила пещера. — И ИХ ТЕПЕРЬ ШЕСТЬ РАЗ ПО ШЕСТЬ. НО ПРОДОЛЖАЙТЕ! НЕ ЗАСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ СНОВА ДЕМОНСТРИРОВАТЬ СИЛУ. КТО РАССКАЖЕТ МНЕ ЗАНИМАТЕЛЬНУЮ ИСТОРИЮ?

Все заговорили разом.

— Я могу рассказать про огромный островной вулкан и еще более внушительное пуканье, — предложил Гарун.

— ПОЖАЛУЙ, ЭТА ИСТОРИЯ ЧЕРЕСЧУР ЗАБАВНАЯ, — пробормотала Мордраг.

— О горе! — запричитала жена Али-Бабы. — Она хочет, чтобы я, бедная подруга дровосека, рассказывала ей сказки?

— Беспалый не достиг бы своего высокого положения, если бы не учитывал интересы других. Возможно, мы сумеем договориться.

— Мы не вернемся смиренно назад во Дворец Красавиц! Мы хотим, чтобы вы поняли, что кое-что придется менять!

— Никаких историй! — завопил помощник начальника стражи. — Никаких историй, пока мы не соберем налог со всего этого богатства!

— Я больше тебя! — кричал джинн лампы.

— А твоя мать была суккубом! — парировал дух кольца.

— ДОВОЛЬНО! — взревела Мордраг. — Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЗАЧЕМ МНЕ ПОНАДОБИЛОСЬ ЗАНИМАТЬСЯ КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЕМ ЛЮДЕЙ? ПОЧЕМУ Я НЕ УДОВЛЕТВОРИЛАСЬ ПРОСТО НЕСМЕТНЫМИ СОКРОВИЩАМИ?

— Дядюшка Сид всегда говорит, что у тебя слишком загребущие руки, — объявил камень в руке Али-Бабы. — Я никогда этого не понимал, учитывая, что у пещер нет рук.

— О горе! — вскричала жена дровосека. — Такая большая пещера, и не может выслушать несколько самых простеньких жалоб?

— Я НЕ ПОЗВОЛЮ СЕБЯ КРИТИКОВАТЬ! — завопила Мордраг, и сама земля содрогнулась вокруг них. — ОСОБЕННО ЭТОЙ ЖЕНЩИНЕ! ОСТАНЬСЯ ОНА ЗДЕСЬ ХОТЬ НЕНАДОЛГО, Я ТОЧНО СОШЛА БЫ С УМА. НАВЕРНОЕ, МНЕ СЛЕДОВАЛО БЫ ОТПУСТИТЬ ЕЕ. ВОЗМОЖНО, СЛЕДОВАЛО БЫ ОТПУСТИТЬ ВАС ВСЕХ. НО ЭТО, СДАЕТСЯ МНЕ, СЛИШКОМ ХЛОПОТНО. ДУМАЮ, ВМЕСТО ЭТОГО, Я РАЗДАВЛЮ ВАС ПОД ТЫСЯЧАМИ ТОНН КАМНЯ И НАЧНУ ВСЕ СНАЧАЛА!

И с этими словами пещера в самом деле начала содрогаться.

Глава последняя, в которой жизнь спасена, свобода утрачена, а история продолжается

— Дядя Сид всегда говорил, что у Мордраг вспыльчивый нрав, — прокомментировал камень из кулака Али-Бабы.

— Что нам делать? — простонал дровосек. — Мы все погибнем!

— Боюсь, что так, если не сумеем найти кого-нибудь, кто сильнее этой волшебной пещеры, — согласился камень.

— Да к тому же оба джинна поглощены своим спором из-за противоположных пожеланий! — сокрушался дровосек.

— Но разве дух кольца не упоминал о том, что здесь присутствует джинн великой силы? — спросил камень.

Со стен пещеры начали сыпаться камни.

— Дух в бутылке? — Али-Баба смотрел на начало конца. — Думаю, это в любом случае лучше, чем смерть. Но где та бутылка?

— Немного правее тебя, наверху груды похожих бутылок, — пояснил камень.

— Ах, вот она, — увидел Али-Баба. — Но как ты…

— Мне некогда объяснять, как можно видеть без глаз, — перебил камень. — Оставим эти объяснения для следующей части истории. Куда важнее открыть пробку и выпустить запертого джинна.

Али-Баба пошире расставил ноги, чтобы не упасть, поскольку земля под ним ходила ходуном.

— Как ты предлагаешь это сделать?

— Брось меня, — ответил камень. — У тебя крепкие мускулы и верный глаз дровосека, а я, возможно, смогу немножко повернуться на лету, чтобы гарантировать прямое попадание.

Дровосек мигом согласился и замахнулся.

— Ты готов? — спросил он.

— Камень не может не быть готовым.

И тут Али-Баба запустил им в цель. Несмотря на ужасную суматоху вокруг, камень полетел прямо и точно и ударился о пробку, которой была заткнута бутылка.

Ничего не произошло.

— В чем дело? — воскликнул Али-Баба. — Мы попали не в ту бутылку?

— Бутылка та самая, — прокричал в ответ камень, — но я лишь расколол надвое пробку! Я потерпел неудачу, и теперь мне остается лишь валяться здесь! Какая это проблема — быть камнем! Вы все обречены, ибо другого способа открыть эту бутылку нет!

Али-Баба уставился на камень. Почему он не подумал об этом раньше?

— Сезам, откройся! — воскликнул он.

И пробка вылетела из бутылки.

— БЕРЕГИСЬ, МИР ЛЮДЕЙ! — раздался голос, громче даже, чем голос пещеры. — ОЗЗИ ВЕРНУЛСЯ, И ОН ГОТОВ НА ВСЕ! — И тут из бутылки повалил багровый дым, в десять раз гуще, чем Али-Бабе доводилось видеть, и превратился в очень большое и противное зеленое лицо.

— ЧТО? — промямлила Мордраг.

— Ты хочешь утихомирить эту пещеру? — спросил Оззи. — Считай, услуга за услугу. Это самое меньшее, что я могу сделать для того, кто освободил меня. Мордраг будет спать сто лет.

Пещера разом перестала трястись. Али-Баба спас их всех.

— Оззи! — воскликнул кто-то рядом с Али-Бабой.

— Синдбад, — отозвался джинн.

— Это мое имя, — ответил Синдбад, похоже, автоматически.

— Как мне это нравится. — Джинн хихикнул. — Так, что же мне с вами делать? Конечно же, человечество заслуживает наказания за то, что так надолго упрятало меня в бутылку!

«Наказания?» — подумал Али-Баба. Быть может, он же и погубил их всех.

— Но мы ведь освободили тебя… — начал он.

— А я вас спас, — ответил Оззи. — Так что мы квиты. А теперь помолчи, пока я превращаю вас во что-нибудь, что сможет существовать в подобном месте.

Джинн умолк, что-то обдумывая.

— Мне нравится эта затея с рассказыванием историй, — сказал Оззи наконец. — Если я услышу достаточно занятную историю, я, возможно, пощажу вас. Если же нет, то, конечно, я, по-видимому, всех вас убью — самым неприятным и мучительным образом. Уверяю вас, это будет много хуже, чем участь Касима!

— Прошу прощения, о джинн бутылки, — сказал дух лампы, поскольку два других джинна наконец-то на время прекратили ссориться и смогли заметить новое действующее лицо. — Но мы пришли сюда до тебя, поэтому должны в соответствии с правилами, которым подчиняются все наши соплеменники, потребовать, чтобы ты признал наше первенство…

Оззи материализовал руку и щелкнул пальцами, прежде чем другой джинн успел добавить хоть слово. Два других духа завопили, и их обоих стало затягивать в бутылку.

— Все, что я могу, — дать им шанс познакомиться поближе, — сказал Оззи. — Кроме того, я чувствую себя куда лучше, когда в этой бутылке кто-нибудь сидит. Итак, насчет историй. О, это очень забавно! Посмотрим. Синдбад?

— Это мое имя! — отозвался он.

— Очень мило, что ты вызвался добровольцем, — ответил Оззи. — А что до нашего второго рассказчика, думаю, этой чести я удостою человека, который освободил меня.

— Но я всего лишь скромный дровосек! — запротестовал Али-Баба.

— Тем лучше, — согласился Оззи. — О, я смогу придумать невероятно неприятные смерти для вас. Знаете, я работал над этим, еще когда сидел в бутылке. А как насчет последнего рассказчика? Нет-нет, не ты, Гарун. Я уверен, что никому не захочется перед самой смертью выслушать дюжину историй про недержание газов. Быть может, женщина?

— Я хочу! — воскликнула Марджана.

— О господи! — вздохнул Оззи. — Нет, я уже наслушался тебя, сидя в бутылке. У тебя это слишком ловко получается. Боюсь, что ты сумела бы выиграть. — Он повернулся и взглянул на большую группу женщин у дальнего входа. — Может, кто-нибудь из дворца?

Из середины толпы откликнулась маленькая, исключительно красивая женщина:

— Прошу меня простить, о великий и благородный джинн, но в свое время мне доводилось рассказать историю-другую.

— Ах, какая прелестная малютка, — торжествующе фыркнул Оззи. — Да, я с удовольствием послушаю тебя напоследок, прежде чем убить всех вас. Если только ни один из вас — носильщик, дровосек или маленькая застенчивая дамочка — не сумеет поразить меня своей отвагой! О, эта игра мне нравится. А как тебя зовут, дитя мое?

— Шахразада, — ответила женщина.

— И имя тоже прелестное. Не слишком пугайся, Шахразада, когда станешь пытаться рассказывать мне сказку, чтобы отсрочить свою смерть. — С этими словами огромный зеленый джинн разразился хохотом.

Но Шахразада лишь сложила руки на груди и улыбнулась.

НО ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ВТОРОГО ДНЯ.

ЕСЛИ ХОТИТЕ ЕЩЕ, ВНИМАЙТЕ

«ПОСЛЕДНЕЙ СКАЗКЕ „ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ“»,

КОТОРАЯ УЖЕ НА ПОДХОДЕ.