Пленники Генеллана (том I)

ГЛАВА 1 СРАЖЕНИЕ

«Мы — покойники», — мелькнуло в голове у Буккари. Из-под пропитанной потом шапочки скатилась тяжелая капля и медленно поползла вниз по лбу. Она тряхнула головой — не хватало только этого! В тот же миг система контроля влажности — слава Богу, все защитные костюмы снабжены ею — включилась, второй пилот от перемены давления сделала глубокий вдох.

— Перезарядка кинематики, — сообщила она, прерывая гнетущую тишину, и подняла голову. Первый пилот «Харриера-1» сидел неподвижно, тупо уставившись на тактический голографический дисплей.

— Вы меня поняли? — раздраженно спросила Буккари, переключаясь на интерком кабины экипажа, лишив остальных членов команды возможности слышать их разговор.

Первый пилот словно очнулся от сна, тяжело повернув голову; золотистый козырек шлема на миг вспыхнул, поймав и отразив ослепительные лучи Рекс-Калифа, местного солнца.

— Д-да, лейтенант, я понял, — пробормотал он.

Этот ответ, естественно, не успокоил Буккари, скорее, наоборот. Повернувшись, насколько позволяли крепления акселерационного кресла, она бросила взгляд на Хадсона, склонившегося над приборами в своей рубке.

— Нэш, положение флота? — потребовала женщина.

— Без изменений, Шал, — голос второго офицера прозвучал возбужденно-нервно. — Мощность главного двигателя падает, а машинное отделение не отвечает.

Буккари быстро перевела взгляд на свой экран: зеленые цифры в левом углу подтверждали тревожное сообщение Хадсона.

— Проклятие! — яростно прошептала она, отчаянно пытаясь перевести систему управления в аварийный режим.

Хадсон громко вздохнул:

— Бесполезно, я уже пробовал.

— Командир, главные двигатели сейчас остановятся! — крикнула Буккари. — Компьютер не подчиняется командам перехода на аварийный режим. Остаемся на маневровых.

Она откинулась на спинку кресла и снова взглянула на тактический дисплей: яркая точка, обозначающая вражеский корабль-перехватчик, сместилась ближе к центру. Маневр понятен — готовится новая атака. Буккари шумно вздохнула и вскинула голову: первый пилот корвета, словно замороженный, сидел в том же положении, не изменив позы.

— Командор Квинн! — окликнула она.

Тот, словно нехотя, пошевелился, повернулся к ней — ее собственное отражение появилось на козырьке его шлема, затем, дрогнув, исчезло.

— Мистер Хадсон, — проговорил Квинн, — у нас есть еще десять минут, прежде чем этот жук выползет на линию огня. Отправляйтесь в машинное отделение и выясните, что там случилось.

Хадсон кивнул, быстро отстегнул коннекторы и, оттолкнувшись от кресла, проплыл по кабине экипажа; нырнув в люк, он исчез в глубине корабля. Створки легко захлопнулись за ним, издав противный чмокающий звук.

Буккари уставилась на экран — черная бездонная пропасть космоса, чью глубину только подчеркивали редкие светлячки-звезды, простиралась перед ней. А вот и противник — яркие серебряные вспышки, как копья, пронзающие тьму, в пределах прямой видимости. Чужаки! Вот она, встреча с иной цивилизацией — себе на голову. И надо же было сунуться в этот чертов клоповник! Вся система, куда ни ткнись, одни чужаки! Да, Легион получил хорошую трепку.

«Харриер-1» уничтожил два вражеских корабля; она даже видела через цифровую оптику лазерной пушки, как взорвался один из них. Правда, через несколько секунд мощный удар потряс корвет, выведя из строя орудие.

На консоли, регистрирующей состояние окружающей среды, замигал предупредительный индикатор радиации. Второй пилот оглянулась.

— Что там, Шал? — спросил Квинн. — Серьезное повреждение?

— Фоновая радиация, — успокоила его Буккари. — Уровень постоянный, так что причина не во взрыве. Возможно, вспышки на Рекс-Калифе: солнечные пятна — звезда-то горяченькая!

Тусклый свет звезд, проникающий через обзорные экраны, заливал кабину, и фигуры пилотов отбрасывали резкие серые тени.

— Похоже, у «Гренландии» плохи дела, — мрачно заметил Квинн. — Ей досталось по первое число.

— Меня больше беспокоит этот корабль, — резко заметила Буккари.

— Да, — согласился Квинн. — Вы, конечно, правы — выбора у нас нет.

Он нажал кнопку командной связи, Буккари устало закрыла глаза.

— Внимание всем! — объявил Квинн. — Последнее сообщение и… конец связи. Покинуть корабль. Повторяю: покинуть корабль. Использовать ВПМ[1] и спасательные шлюпки. Двухминутная готовность.

Буккари вздрогнула, будто от удара.

— Но ведь это бессмысленно: ВПМ и спасательные шлюпки — безоружны… и беззащитны, — подумалось ей.

— Полная перезарядка, — словно не слыша командира, скомандовала она. — Вооружение…

— Поторапливайтесь, лейтенант, — прервал ее Квинн. — Вы же пилот ВПМ. Это приказ. Остальное закончу сам.

Буккари отсоединила коннекторы, но выйти не успела — из люка протиснулась могучая фигура старшего инженера. С трудом не задев лейтенанта, уоррент-офицер Родс плюхнулся в кресло второго офицера и пристегнул ремни. В проеме возник Хадсон, но и ему не удалось пройти с первой попытки; мешали шлем и широкие плечи.

— Подключите лазерную пушку к основному генератору! — закричал Родс.

Квинн раздраженно повернулся к нему.

— Что? Пушку? Вы же знаете, что главный генератор не работает! Чем вы там, ребята, занимались? Почему не выходили на связь?

Родс поднял руки, призывая пилота к тишине: пока тот говорил, инженер не мог ответить.

— Голдберг прочистила и перемотала ионизаторы, — начал Родс.

— Но реактор… — прервала его Буккари, включив индивидуальную связь.

— Сеть под напряжением, — ответил Родс. — Я воспользовался запасным контуром. Вот почему не было связи. Надеюсь, перегрузки не будет. Система автоконтроля вышла из строя, так что вести огонь придется через ручное управление.

Квинн, повернувшись к командной консоли, нажал кнопку, вызывая боевую рубку.

— Боевой расчет, вы на связи? Боевая рубка, располагавшаяся двумя палубами ниже, ответила без промедления.

— Да, сэр, — донесся раскатистый голос Уилсона. — Я отправил Шмидта и Тукманяна к спасательным шлюпкам. Что там у вас?

— Оставайтесь на месте. У нас есть еще один шанс: появилась возможность ударить хотя бы разок. Уточните ваше положение и приготовьтесь. Поняли меня?

— Хм… Вас понял, сэр, — пророкотал Уилсон. — Без шуток? Они используют защитный экран, но, очевидно, проблем с трекингом у нас не будет — эффект Допплера. По моим прикидкам, у нас в запасе не более семи-восьми минут. Не знаю, что вам говорит Вирджил, но, на мой взгляд, перегрузка нам пока не грозит.

Буккари посмотрела на Родса, инженер поднял вверх большой палец — все о'кей.

— Хорошо, канонир, — сказал Квинн. — В режиме контроля придется поработать вручную, а подача энергии пойдет через вспомогательный контур. Готовьтесь.

Буккари бросила взгляд на тактический дисплей — корабль чужаков прошел верхнюю точку поворота.

— Садитесь на место, Шал, — приказал Квинн, — и займитесь боевой рубкой.

Она опустилась в кресло, пристегнулась и приготовилась к проверке состояния боеготовности.

— Это машинное отделение, — Родс переключился на интерком. — Голдберг залатала цепь. Перехожу на основной, — он неуклюже двинулся к выходу, ухитрившись задеть обоих пилотов: Квинна плечом, а Буккари бедром.

— Мистер Хадсон, на вас ВПМ, — внезапно сказал Квинн. — Позаботьтесь об эвакуации — боевой состав и все незанятые члены экипажа должны покинуть корвет.

— Сэр? — встрепенулся Хадсон. — Но я же не… Это не моя работа.

— Вы слышали? — повысила голос Буккари. — Теперь ваша!

— Но… — не унимался Хадсон.

— Выполняйте, мичман! — рявкнул Квинн. — Шевелитесь!

Хадсон что-то пробормотал, отстегнул ремни и выплыл из кабины — этот сложный маневр никогда не вызывал у него затруднений. Буккари снова занялась консольной панелью, Родс и Уилсон обсуждали подготовку к ручному наведению.

— О'кей, джентльмены, — вмешалась она, прерывая грозившую затянуться дискуссию, — переходим на ручной контроль, проверим все еще раз.

— Понял, лейтенант, — откликнулся Уилсон. — К проверке готов.

— Слабое энергообеспечение, лейтенант, — доложил Родс. — Нужно еще секунд двадцать. Придется ограничиться одним залпом — для регенерации потребуется не менее получаса, а может быть, и намного больше.

— Будьте готовы, Вирджил. Канонир, ваша очередь, — беспокойство нарастало. Хватит ли времени?

Слушая монотонный отчет Уилсона, Буккари несколько раз исподтишка бросала взгляды на Квинна, боясь, что первый пилот снова впадет в оцепенение, хотя сейчас, возможно, это не играло столь существенной роли: искалеченный корабль беспомощно болтался в космосе, и от шкипера почти ничего не зависело. Их козыри малы. В сумятице боя Квинн действовал решительно и умело: несмотря на потерю скорости, выход из строя лазерной пушки и падение мощности двигателя, он все же сумел вывести корвет из-под обстрела. До определенного момента капитан сражался изо всех сил, не помышляя о капитуляции, а потом пришло это паническое, отчаянное сообщение с «Гренландии» — корабля-носителя. Надрывный призыв о помощи, казалось, сломал Квинна: его жена служила старшим офицером научно-исследовательской группы подбитого звездолета.

— Шкипер, — повысила голос Буккари, — осевой поворот на девяносто градусов!

Не ответив, Квинн отключил автостабилизационную систему, щелкнул кнопкой маневрового предупреждения и выпустил боковые ракеты — корвет лихорадочно завертелся, но первый пилот уже пришел в себя и остановил вращение запуском ракет с противоположного борта.

— Нэш, доложите обстановку! — бросила Буккари в микрофон.

Хадсон отозвался тотчас же.

— Почти закончили. Прошу не маневрировать, пока не открою грузовой отсек. Ли и раненые — в спасательной шлюпке-один, готовы к эвакуации. Шлюпку-два не задействуем. Возникла небольшая неразбериха: кому оставаться, кому уходить, но это мелочи, по вашей команде будем готовы к выбросу.

— Доусон, всем занять места в спасательных шлюпках! — прокричала Буккари.

— Командир! — в голосе Доусон прозвучала не свойственная ей тревога. — Только что принят радиосигнал с аварийного маяка — оперативная группа ушла в гиперпространство. Сэр, флот ушел! Они бросили нас!

Корабль замер — флот бросил корвет, нырнув в пучину космоса, и теперь их разделяли световые годы. На скорое спасение рассчитывать не приходилось: потребуются месяцы, а то и годы, прежде чем их товарищи завершат гиперсветовой цикл. Время, казалось, остановилось, оглушенное мертвой тишиной.

Буккари грохнула кулаком по коммуникационной панели.

— Доусон, оторви свою задницу и немедленно в шлюпку! Родс, отсчет синхронизации. Противник приближается!

Квинн пошевелился. Его руки двигались автоматически, как у робота, работающего по программе. Враг шел с постоянным ускорением к точке сближения.

— Хадсон! Вы меня слышите? — неожиданно твердо спросил Квинн.

— Да, сэр! ВПМ и спасательная шлюпка готовы. Каков план наших действий, сэр? — Буккари даже удивилась такой прыти неопытного мичмана.

— А я-то полагал, что вы что-нибудь придумали, — ответил первый пилот. — Прежде всего, отчаливайте. Установите обычную связь и уходите подальше. Если через два часа я не дам о себе знать, берите курс на Землю. Вряд ли у вас уйдет на дорогу больше трех-четырех тысяч лет. Если раньше перехватит противник, не забудьте о своих манерах.

Буккари усмехнулась и перевела взгляд на тактический дисплей. Уже несколько часов в левом углу маячил знак Р-К-3, планетное тело. Третья планета этой системы.

— Р-К-3 выходит во второй сектор, — сказала она. — В радиусе досягаемости.

Квинн кивнул.

— Хадсон, снимите данные с компьютера. Сектор два. Курс на планету. Удачи вам, мичман. Приготовьтесь к запуску.

Что ответил Хадсон, Буккари уже не услышала — переключилась на боевую рубку.

— Канонир, докладывайте!

— Будем готовы через четыре минуты. Система наведения в порядке.

— О'кей, Шал, — сказал Квинн. — Давайте займемся делом. Сколько у нас осталось макетов?

Буккари сверилась с консолью.

— Три.

— Начнете расставлять их на тысячу шестьсот. Что с ракетами?

— Двадцать три тяжелых и пара сотен мелочи, — ответила она и посмотрела на экран — бесконечная тьма.

На панели замигал красный огонек, значит, грузовой отсек разгерметизирован — тяжелый металлический удар потряс корабль, и в следующий миг красный свет сменился на зеленый: спасательная шлюпка и ВПМ отделились от корвета. Большая часть экипажа отправилась в автономное плавание с минимальными шансами на спасение. Что ждет их там, в черной бездне чужой звездной системы?

— Есть сигнал, сэр, хотя и слабый. У нас все готово. Передаю ручной контроль.

— Это Буккари, — доложила второй пилот, — контроль принят. Перехожу в боевой режим.

Оба пилота обменялись взглядами: Буккари жестом показала, что все в порядке, и Квинн кивнул. На боевой панели зажглись янтарные огоньки — она перевела взгляд на дисплей: еще несколько секунд, и противник выйдет на линию огня.

— Подпустим поближе?

— До четырехсот. А потом мы их скушаем, — ответил первый пилот.

Время еще было.

Канонир Уилсон доложил о возможной перегрузке. Буккари не спускала глаз с дисплея, Квинн все еще пытался сманеврировать, выбрать оптимальное положение для стрельбы, хотя ему приходилось нелегко: маневровые двигатели работали с перебоями. Противник прекрасно видел их и, вероятно, давно уже рассчитал траекторию.

— Десять тысяч, сектор шесть, — это Уилсон. — Перекрытие скорости ноль восемь.

— Поняла.

— Шесть тысяч, сектор шесть. Траектория та же, сектор пять.

— Готова к маневру.

— Три тысячи, сектор пять. Противник маневрирует. Оптическое наведение неуверенное.

— Выпускаю макеты.

Квинн снова включил вспомогательные двигатели, корвет дернулся и ушел в сторону, но движения Буккари оставались точными и уверенными.

— Тысяча шестьсот, сектор пять. Курс без изменений. Оптическое наведение… есть! Они ведут огонь по макетам!

— Поняла… есть наведение.

Она нажала кнопку — первая серия ракет устремилась навстречу преследователям, огненные хвосты прочертили тьму космоса. Квинн повернул корвет по оси на девяносто градусов, и Буккари дала второй залп. На этот раз она не взглянула на экран обзора, но легкие хлопки, напоминающие треск воздушной кукурузы, подтвердили, что ракеты унеслись к цели.

— Тысяча двести, наши макеты расстреляны, — сообщил Уилсон. — Мы на прицеле!

Его слова тотчас нашли подтверждение в вое сирены предупреждения. Враг готов нанести удар, и избежать угрозы они не в состоянии. Остается только одно: сражаться до конца. Их последняя карта — лазерная пушка.

— У нас последняя серия тяжелых ракет, — предупредила Буккари и нажала кнопку.

Корвет вздрогнул. Все — оставалось только ждать. Она посмотрела на экран. Цель приближалась; компьютер выдал новый поток информации и автоматически передвинул вражеский корабль к краю дисплея.

— Тысяча километров. Уходят от наших ракет.

— Да, им это нетрудно. Сейчас они расстреляют ракеты и снова выйдут на огневую позицию. Все решится в течение нескольких секунд.

— О'кей, канонир, поняла тебя — мы на мушке, — Буккари сама удивилась своему спокойствию. — Приготовь пушку. Подтверди положение с энергообеспечением, — кнопка нажата. Последний залп.

— С энергией порядок. Все системы проверены. Готов к бою!

Она еще раз перепроверила наведение и подняла глаза на экран: вот они, их ракеты, прекрасная мишень для противника — раскаленные добела стальные метеориты с ядерными боеголовками, несущиеся друг за другом навстречу гибели…

Но чьей?

Почему враг не стреляет? Что там? Ее глаза уловили слабое отдаленное сияние. Буккари установила фокус на бесконечность: да, так и есть! С огромного разделяющего их расстояния второй пилот рассмотрела лишь крохотную вспышку, но сомневаться не приходилось — это взрыв!

— Шестьсот, сектор… Сэр! Сигнала нет! Они… исчезли с экрана! Совершенно! Что-то… должно быть, наши ракеты достали их!

Буккари повернулась к тактическому дисплею. Система предупреждения еще работала, но стрелки приборов уже упали на ноль. Пока она смотрела на экран, стихла и сирена.

— Что-то не так, — сказала она, снимая руку с рычага. — Они нас просто перехитрили. Макет?

Лазерное сканирование. Ничего! Лейтенант подняла голову — обзорный экран чист. Ее глаза встретились с глазами Квинна — оба пилота еще не верили случившемуся.

В кабине повисла тишина, нарушаемая лишь шипением кислорода в респираторах их защитных костюмов.

Первым пришел в себя Квинн.

— Свяжитесь со спасательной шлюпкой, — прошептал он и ударил кулаком по кнопке системы предупреждения.

ГЛАВА 2 СПАСАТЕЛЬНАЯ ШЛЮПКА

Спасательная шлюпка заметно покачнулась — включились носовые стабилизаторы. Выброшенная из корабля, лишенная собственного двигателя, она могла лишь дрейфовать в океане космоса, следуя курсу, заданному при старте.

Почувствовав нарастающую тревогу, грозящую обернуться паникой, Лесли Ли решила, что пора заняться делом, и в первую очередь раненным военным, у которого явно поднялась температура и участился пульс. Остальные были надежно пристегнуты в своих кабинках, размещенных вдоль обоих бортов цилиндрического суденышка. Из восьми кабин занятыми оказались шесть. Ли отстегнула ремни и проплыла в кормовую часть шлюпки. Тесновато, конечно, но ведь спасательные средства не рассчитаны на долгие путешествия. Рено еще не пришел в сознание, у него перелом руки и, как подозревала Лесли, внутренние повреждения. Она увеличила подачу кислорода и ввела раствор плазмы через клапан VI скафандра, Второй раненый — Фенстермахер, помощник боцмана, кажется, очнулся. Вдобавок к переломам его еще и вырвало.

Оба пострадали еще на корвете, когда вся заварушка только началась: Рено не успел пристегнуться при резкой смене курса, и его швыряло по всей кабине. Все бы закончилось трагически, если бы не жилистый Фенстермахер. Рискуя оказаться в таком же положении, он частично отстегнул крепления и, изловчившись, перехватил товарища. Им удалось удержаться, но последовавшие перегрузки изрядно потрепали обоих.

Фенстермахер попытался поднять голову, но инерционные затворы не позволяли повернуться. Ли отстегнула крепление, и раненый уставился на нее через забрызганный козырек.

— Чудный у тебя там аромат, а? — проворчала Ли, осторожно укладывая голову матроса на подголовник. Она включила фонарик, чтобы проверить расширение зрачков, но рассмотреть что-либо через загрязненный визор оказалось трудно. Похоже, нормально, решила Лесли и наклонилась к левой руке раненого, неподвижно лежавшей в накачанной воздухом шине. Что-то коснулось ее скафандра. Фенстермахер как-то странно, жалобно застонал. Встревоженная столь явным выражением тяжелого состояния подопечного, Ли выпрямилась — правая рука страдальца гладила ее грудь. Скафандр не позволял почувствовать особенности анатомической топографии, и его жесткая грубая ткань, естественно, не передавала ощущения контакта с женским телом, но Фенстермахеру, судя по всему, этого и не требовалось. Издавая сладострастные стоны, он настойчиво продолжал свои попытки. Лесли несколько мгновений взирала на это безобразие, потом, устало улыбнувшись, вернула руку матроса на предписанное ей место, невольно подумав о том, в какие причудливые формы выливается иногда стремление выжить.

— Дурак, — тихо сказала она, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

— А, Лес, не беспокойся, — дрожащим от слабости голосом проговорил Фенстермахер. — Как-нибудь справимся. Кто-нибудь нас подберет.

— Да, Лесли, — раздался другой голос. Доусон. Ли оглянулась — так и есть! Техник-связист подняла визор шлема: — В кои-то веки наш Фенстермахер попал в точку.

— Благодарю тебя, ужасная, — проскрипел Фенстермахер. — Беру назад свои слова о том, что ты глупа и уродлива. Ты только уродлива.

— Не стоит на него злиться, милая, — ответила Доусон, — и все же мне кажется, что ему больно. Лесли, пожалуйста, отключи его или сделай что-нибудь, чтобы он завизжал.

— Флот ушел, — мрачно пробормотал кто-то. — Мы брошены. Теперь лишь Он сможет нас спасти, — Лесли узнала голос Тукманяна, одного из техников по вооружению.

— Но только не сейчас, Тукс, — укоризненно произнес его коллега, Шмидт.

— Возблагодарим Господа за наше спасение, — эхом отозвался Гордон, самый юный из экипажа.

— Спасибо, но я, пожалуй, свои надежды возложу на командора Квинна и лейтенанта Буккари, — откликнулась Доусон. — Если кто и вытянет нас из этого дерьма, то это только они.

— Лейтенант-то прищемила твой длинный костлявый хвост, — кольнул ее Фенстермахер.

— Она делала свое дело, а я свое, ты, тошнотик, — весело парировала Доусон. — Буккари знает, что делает. И может кричать на меня, когда только захочет.

— О'кей, ребята, — оборвала их Ли. — Закройте рты и хватит трепаться. Есть же инструкция, — она уныло вздохнула и обвела взглядом скромный интерьер спасательной шлюпки: они находились не так уж далеко от звезды, так что проблема энергоснабжения решалась без труда, и умирать от удушья придется не в темноте. Лесли сглотнула подступивший к горлу комок и попыталась сосредоточиться, но беспокойство снова захлестнуло ее. Чужаки! Они где-то рядом. Флот ушел, оставив корвет в беде. Ей было страшно.

Вспыхнул индикатор, зажужжал сигнал вызова. Лесли подключила шлем к коммуникационной системе и услышала голос мичмана Хадсона, пытающегося связаться с ней.

— Спасательная шлюпка-1, — отозвалась она, безуспешно борясь с волнением.

— Понял, первый. Они сгорели! — возбужденно прокричал Хадсон. — Мы их сделали… так что не волнуйтесь! Идем к вам. Какие проблемы?

— Никаких, сэр. Все о'кей. Сейчас как раз осматриваю раненых, — разговаривая, Ли пристегнула ремни; ей требовалось хоть что-то делать, лишь бы отвлечься от мрачных мыслей. Заметив, что все пассажиры спокойны и дышат нормально, она передвинула регулятор подачи кислорода на два деления вниз, что входило в круг ее прямых обязанностей. Кто знает, может именно этот сэкономленный запас воздуха пригодится в трудной ситуации?

— Как ребята? Я слышал, что Фенстермахер показал себя героем, — сказал Хадсон.

— Да, но и немного пострадал. К тому же беднягу стошнило, так что лежит сейчас в заляпанной пижаме, — тут только Лесли осознала, что их разговор слушают все, находящиеся в шлюпке. Она покраснела и обернулась к Фенстермахеру, тот поднял здоровую руку, показывая, что все в порядке.

— Прекратите! Вы же знаете инструкцию — двигаться и разговаривать без необходимости нельзя! Фенстермахер! Уберите руку, или я вас отключу! — скомандовала она. Фенстермахер подчинился, рука опустилась на живот, но по-прежнему поднятый палец должен был, вероятно, символизировать стремление раненого к более активному образу жизни. Кто-то рассмеялся, и Ли отключила кабинку помощника боцмана.

Хадсон продолжал.

— Через некоторое время я попытаюсь зацепиться за корму. Так будет безопаснее.

— Мистер Хадсон, флот ушел. Что мы будем делать? — спросила она.

— Не забегай вперед, Ли. Всему свой черед. Сначала мы пришвартуем вашу шлюпку, а уж потом будем думать, что делать дальше. Если это тебя утешит, мне тоже страшно. Держись.

— Да, сэр, — ответила Лесли, обретая уверенность. Сейчас их шлюпку возьмут на буксир, а она снимет с себя бремя ответственности. Ли отогнала посторонние мысли и сосредоточилась на том, что еще нужно сделать.

— Вышли на гиперсветовой режим, сэр. Адмирал… вы меня поняли? Положение стабильное, — доложил капитан Уэллс, старший офицер флагманского звездолета. — Сэр, вы хорошо себя чувствуете?

Адмирал флота Рунакрес облетел по периметру капитанский мостик. Даже в нулевой гравитации операторского пункта он ухитрился принять соответствующую его званию позу: тяжело опершись на поручень, адмирал широко расставил ноги и озабоченно склонил голову. Шлем скафандра скрывал выражение его лица, но Уэллс не сомневался — любой, кто осмелился бы заглянуть через визор, увидел бы нахмуренные брови и сурово выдвинутый подбородок. Вахтенный офицер «Эйр», тоже в защитном облачении, профессионально оценил обстановку и опустился «ниже», бросая на капитана встревоженные взгляды. Наконец Рунакрес медленно поднял голову и взглянул на дисплеи.

На сигнализационной панели все еще горели красные индикаторы, не позволяя забыть о тяжелом состоянии звездолета-носителя.

— Адмирал, нам нужно тщательно прочесать сектор «Гренландии», — сказал Уэллс. — Она исчезла — ни сигналов, ни связи: возможно, ушли на спасательных шлюпках.

— Все понятно, Франклин, — ответил Рунакрес, осторожно перемещаясь к тактическим консолям. Вахтенные — дежурный офицер и его помощник — сидели в своих подковообразных кабинках в нижней части мостика. Адмирал посмотрел вниз на панели с постоянно меняющимися данными.

— «Баффин» или «Новая» уже выходили на связь? — спросил Рунакрес.

— Нет, сэр, — ответила дежурная. Во время сражения несколько кораблей нарушали радиодисциплину и теперь продолжали делать то же самое уже в гиперпространстве. «Баффин» и «Новая», находившиеся в арьергарде, не участвовали в бою, а потому их капитаны благоразумно воздержались от радиоконтактов, чтобы не добавлять шума и не вносить сумятицу в ход переговоров. «Гренландия», шедшая в авангарде, оказалась единственным серьезно пострадавшим звездолетом.

Чужаки! Он нашел инопланетян, но во что это обошлось? Рунакрес выпрямился, снял шлем, обнажив выбритую голову, потер покрасневшие глаза, не снимая перчаток, затем провел ладонью по лицу, прогоняя усталость и нерешительность, и, оттолкнувшись от панели, пролетел мимо трансформаторной рубки, между консолей, к своему командирскому креслу.

— Соедините меня поочередно со всеми кораблями, — приказал Рунакрес, втискиваясь в рубку и пристегивая ремни.

— Есть, адмирал, — откликнулся Уэллс. Плотный вахтенный офицер снял шлем и пробежался пальцами по консоли. Затем прикрепил на лоснящийся от пота череп крохотный слуховой аппарат и начал отдавать соответствующие распоряжения.

Адмирал кивнул дежурному офицеру.

— Данные о повреждениях по всем кораблям.

— Есть, адмирал, — отозвалась та, склоняясь к панели. Командор Ито занял свое обычное место позади Рунакреса. Не оглядываясь, адмирал поднял руку, и адъютант тут же вложил в раскрытую ладонь тюбик. Рунакрес поднес его ко рту, выжал прохладное, сладкое содержимое и зажмурился, ожидая прилива энергии.

— Рапорт о повреждениях, адмирал, — доложила дежурная.

— Давайте, — кивнул Рунакрес.

— «Гренландия» уничтожена. Проникающие повреждения в кормовой части, нарушение работы реактора — в живых осталось двадцать два человека на спасательных шлюпках.

— О, Боже, — простонал Рунакрес. Двадцать два человека из экипажа в четыреста. Но он нашел инопланетян. Или еще одну расу убийц?

— По предварительным данным, «Тасмания» получила повреждения от энергетического луча… нашего собственного, — продолжала дежурная. — Сбита система ориентации, не работает узел связи, но никаких структурных разрушений. С «Тьерра дель Фуэго» докладывают об умеренных повреждениях, причиненных стрессом, и легком радиационном облучении.

— «Тасмания» подобрала свои корветы еще до прыжка в гиперпространство, — добавил Уэллс. — «Перегрин-I», корабль Джейка Кармайкла, уничтожил три вражеских перехватчика. Корвет «Оспрей-II» исчез. Шкипер корвета «Оспрей-I» подтверждает, что номер 2 погиб в бою непосредственно перед прыжком. Оба корвета имеют на своем счету по одному противнику.

Рунакрес кивнул.

— Четыре корвета с «Гренландии» возвращены. «Харриер-1», корвет Джека Квинна, по последним сообщениям, вовлеченный в сражение, исчез. Предположительно, остался на поле боя. Квинн прикрывал отход флота к модуляционной решетке, — закончив доклад, дежурный офицер села, Рунакрес уставился куда-то вдаль, за переборку звездолета.

— Все остальные корабли функционируют нормально, о потерях личного состава не сообщается, — доложил Уэллс, нарушая гнетущую тишину. — Гиперсветовая модуляция стабильна. «Британия» и «Кушу» наблюдают за сектором «Гренландии».

Рунакрес переварил информацию, ему было трудно сосредоточиться — мешало ощущение пустоты в голове. Чужаки. И еще два корвета и звездолет-носитель — более четырехсот астронавтов, сливки флота — погибли, а может быть, остались там, брошенные во времени и пространстве, преданные. И ничего нельзя сделать. Находящийся под его командой Главный флот Теллурианского Легиона обязан вернуться в Солнечную систему.

Аварийный вызов последовал автоматически, координаты гиперперехода установлены заранее. Теперь им нужно держать энергетический модулятор довольно долго — четыре стандартных месяца, чтобы осуществить переход в двадцать парсеков.

Больше всего Рунакреса беспокоил сектор «Гренландии». Если энергетические связи прервутся, матрица разрядится и отбросит флот на несколько световых лет от Солнца. В таком случае потребуются месяцы, а возможно, и годы, чтобы добраться домой.

— Франклин, — приказал адмирал, — «Эйр» должна принять дежурство.

Уэллс тут же вышел на связь с первым пилотом флагманского звездолета:

— Капитан Мерривезер, берите курс на сектор 1. Максимальная скорость. Замените «Гренландию».

Рунакрес посмотрел вниз: там, двумя палубами ниже, Мерривезер уже отдавала необходимые распоряжения своим вахтенным офицерам. Вероятно, эффективность и слаженность работы группы произвели впечатление на адмирала — он довольно хмыкнул.

— Мы готовы, Фрэнк, — сообщила Мерривезер. — Все опять, как тогда, на Шауле, да, адмирал?

— Возможно, Сара, — тихо ответил Рунакрес, глядя сверху вниз на ее запрокинутое лицо. — А возможно, и нет. На этот раз мы остались в живых. Из системы Шаулы никто не вернулся.

— Но двадцать пять лет назад флот еще не имел вооружения, адмирал, — напомнила Мерривезер. — Совсем другое дело, когда есть возможность дать отпор.

— Да, прогресс, — проворчал Рунакрес.

ГЛАВА 3 ОРБИТА

Буккари почувствовала, что улыбается: радость спасения, радость ощущать себя живой пронзила все ее существо. Однако чувство это длилось недолго. Мысли вновь возвратились к реальности, которая не располагала к веселью: возможно, противник уничтожен, но оперативная группа флота ушла в гиперпространство, оставив их в чужой и враждебной системе. Улыбка погасла, мускулы напряглись, на лице появилось привычное выражение сосредоточенности и озабоченности.

— Шкипер, пушка нам еще может понадобиться, — сказала Буккари.

Квинн вздрогнул и снял руку с кнопки, инициирующей лазер.

— У вас есть связь с Хадсоном?

— Да, сэр. Мы держим их на радаре. Дайте мне немного времени, и я назову вам вектор движения, — ответила лейтенант, отключая боевой режим.

— Машинное отделение! Положение с основными двигателями? — потребовал Квинн. В ответ донесся громкий голос Родса.

— Энергообеспеченность — шестьдесят восемь процентов, но система работает со сбоями, так что я не могу ничего гарантировать. Основные двигатели будут готовы через три минуты.

Буккари установила лазерную связь с ВПМ и начала прием телеметрической информации. Она уже идентифицировала радиомаяк спасательной шлюпки, когда заметила сигнал сближения на навигационном дисплее.

— Командор, — окликнула Буккари.

— Да, Шал, — Квинн повернулся к ней.

— Сэр, Хадсон взял шлюпку на буксир. По данному вектору он приведет модуль через пятнадцать минут, но теперь у нас другая проблема!

— Что на этот раз? — спросил Квинн.

— Эта планета… Р-К-3. Следуя этим курсом с той же скоростью, мы столкнемся с эффектом гравитационного поля первого порядка, может быть, даже войдем в плотные слои атмосферы.

Буккари переключила индикатор расстояния на тактической панели: символ планеты зловеще замигал в секторе 2, а индикатор курса указал на пересечение с орбитальной плоскостью. Квинн нажал кнопку предупреждения и выпустил серию маневровых ракет, изменив положение корвета. На экране обзора появилась планета, она ползла медленно, полностью освещенная, кроме тонкого полумесяца тьмы. Пилот еще раз воспользовался маневровыми двигателями, и вот уже Р-К-3 прямо перед ними!

— Посмотрите-ка на это! — ахнула Буккари. Совсем рядом, планета уже начала заполнять экран обзора. Близкая и прекрасная! Над ослепительно сияющим телом кружили синие, зеленые и белые вихри. Мраморная статуя!

«А почему они белые и синие?» — подумала второй пилот.

— Вода и облака! Значит, можно надеяться…

— Определите параметры для стандартной разведывательной орбиты, — распорядился Квинн. — Какая у нас информация по массе? По электромагнитным полям?

— Наши сенсоры в данный момент не работают. Компьютер обрабатывает данные спектрального анализа, — ответила Буккари. — Пока еще ничего нет. Показатели электромагнитной эмиссии отсутствуют. Вообще ничего. По данным электронной разведки — планета необитаема.

— Моя жена говорила… — Квинн запнулся и замолчал. После короткой паузы спросил: — Что у нас с основными двигателями?

Лейтенант вздохнула и сверилась с приборами.

— Предстартовая проверка закончена. Вспомогательные дублеры функционируют. Генераторы работают неустойчиво, так что есть риск. Родс еще не пробовал перекрестное соединение — занимается этим сейчас, — Буккари наклонилась, насколько позволяли коннекторы, и повернула переключатель энергетической консоли. Предстояло проверить системные данные для определения орбиты.

— Вас понял, предстартовая проверка, — задумчиво повторил Квинн.

Транспортировка спасательной шлюпки прошла гладко. Теперь, когда все члены экипажа заняли свои места, началась окончательная подготовка к выходу на орбиту.

— Системы наблюдения все еще не отрегулированы, но компьютер уже синтезировал предварительный анализ массы, — сообщил из своей рубки Хадсон.

Буккари запросила данные компьютера на основной монитор. Планета, получившая название Рекс-Калиф-3, поменьше Земли, сила притяжения на поверхности — 0,91g. Точный расчет траектории движения показал, что столкновения не случится, если, конечно, не менять курс или скорость: корвет пройдет мимо планеты по отклоняющейся траектории и под воздействием гравитационного толчка соскользнет на эллиптическую.

Предпочтительнее было бы выйти на пересекающуюся траекторию, иначе… — скитания по орбите вокруг местного солнца без топлива и пищи.

— Признаки разумной жизни? — осведомился Квинн.

— Нет, сэр, — ответил Хадсон. — Какие-то бессвязные сигналы, но ничего такого, что свидетельствовало бы о технологической цивилизации, и определенно ничуть не похоже на то, что мы отметили на второй планете. Узнаем больше после выхода на орбиту. Сейчас у нас действуют только телескопы и камеры, но инженеры надеются наладить работу сенсоров, помимо всего прочего.

— Главные двигатели подключены и готовы к включению в режиме «ретро», — сообщила Буккари. — Траектория для выхода на орбиту оптимальная. Нам потребуется не более пяти минут работы двигателей. Топливо — 10,4. Возможность ошибки — две десятых.

— Три минуты до включения основных двигателей, — доложил Хадсон.

Квинн не ответил. Буккари повернулась к нему: пилот сидел неподвижно, уставившись на планету — ее величественное сияние отражалось на визоре шлема.

— Прекрасно! — грустно прошептал Квинн. Буккари тоже не сразу отвела взгляд от сверкающего в дымке облаков небесного тела.

— Да, и как похожа на Землю, — она покачала головой и взглянула на дисплей.

— Одна минута. Орбитальная проверка закончена, — доложила лейтенант. — Машинное, что у вас там? У меня неустойчивый прием. Вы уверены, что перекрестное соединение выдержит?

Ответ Родса перемежался восклицаниями и междометиями, что подтверждало его полную убежденность в благополучном исходе вверенного ему дела. Буккари молча выслушала его, не спуская глаз с дисплея.

— Что-то не так, Шал? Ты чем-то обеспокоена? — спросил Квинн. Она подняла голову.

— Ничего определенного, командор. Вышли из строя блокираторы, но это еще не все. Вся система изрядно пострадала во время боя;

Вирджил делает все, что в его силах, если кто и может обеспечить ее нормальное функционирование, то это он. Будем надеяться, ничего другого не остается.

— Альтернативные варианты имеются, только вряд ли они нас устроят, — заметил Квинн. — О'кей. Беру управление на себя. Мистер Хадсон, всем приготовиться. Торможение 2,2g.

Квинн включил предупредительную сирену и повернул корабль таким образом, чтобы сопла основного двигателя располагались вдоль обратного вектора.

Время истекало.

— 5… 4… 3… — резкий голос второго пилота разносился по всему корвету через общую коммуникационную сеть. Она проверила осевое равнение, еще раз убедилась, что маневровые двигатели действительно подключены и функционируют. — 2… 1… 0…

— Включаю. — Квинн убрал блокиратор… И вдавил кнопку зажигания. Ничего не случилось.

Квинн отжал кнопку, вернул блокиратор на место и повторил операцию. Ничего.

— Машинное отделение! У нас отказывает зажигание, — чуть повысив голос, сказал он. — Что произошло?

После короткой паузы послышался голос Родса. На этот раз только глухой мог услышать в нем оптимистические нотки.

— Дайте минутку, шкипер. Есть кое-какие идеи.

Буккари пересчитала «ретро»-профиль. Каждая минута задержки означала сужение временного «окна» и увеличение расхода топлива для выхода на заданную траекторию, а это, в свою очередь, ограничивало возможности по доставке экипажа и оборудования, необходимого для выживания на незнакомой планете, с орбиты на поверхность.

— Нэш, дайте мне расход топлива по времени. Исходите из худшего варианта, — приказала она.

— У меня есть расчет, лейтенант, — отозвался Хадсон. — При условии работы двигателей на полную мощность, в нашем распоряжении девять часов для выхода на орбиту. Но в этом случае мы израсходуем весь запас, и для спускаемого модуля ничего не останется — повиснем на орбите. Временные рамки для эвакуации экипажа на планету с грузом пятьдесят килограммов на каждого — девяносто минут. Через шесть часов придется высаживать людей. Конечно, многое зависит от того, насколько низкой окажется орбита.

Квинн немного помолчал.

— Просчитай еще раз, — сердито бросил он.

— Сэр, я уже пересчитывал… три раза, — с обидой в голосе ответил Хадсон. — Все именно так. У нас есть шесть спускаемых модулей и по меньшей мере столько же квалифицированных специалистов.

Квинн отключил автостабилизаторы, топливо приходилось беречь.

— Родс! Что там у вас? Дайте мне оценочные сведения! — приказал он.

Буккари уже собиралась продублировать команду, когда на связь вышел Мендоса, старший техник из инженерной группы. Тяжело дыша, он прокричал:

— Командор Квинн, мы вычислили… это… Тишина. Оборвалась не только связь — весь корабль погрузился в темноту, и только резкий, холодный свет приближающейся планеты позволял различить смутные очертания предметов и людей. Буккари переключилась на интерком. Тишина. Откинув контрольную панель на левом предплечье, она привела в действие индивидуальный приемопередатчик.

Ее примеру последовали остальные, перегружая рабочую частоту. Контроль над ситуацией взял на себя Хадсон, внеся порядок в сумятицу. Однако связаться с машинным отделением не удавалось — масса корвета блокировала передачу радиосигналов в эту часть корабля.

— Я иду туда, — сказала лейтенант, отсоединяя коннекторы и протирая визор. Она уже вплывала в длинный, похожий на трубу проход, когда включилось аварийное освещение.

Сорокаметровый туннель озарился красноватым сиянием, и Буккари на мгновение зажмурилась, привыкая к монохроматическому туману. Из люка в дальнем конце туннеля появилась фигура Родса.

— Мне нужен… еще один час… — тяжело произнес он, — усилить вторичный контур. Перегрузка энергетических линий. Замыкание в распределителе… Мне пришлось перекидывать напряжение на вспомогательный контур. Мы потеряли всю загрузку компьютера. Голдберг… она перезаряжает энергораспределитель.

Они встретились на полпути. Серое, искаженное нервным напряжением лицо Родса блестело от пота. Обычно на такую операцию уходило несколько часов, даже дней работы всего отделения. Он же с помощью всего лишь двух техников проделал все менее чем за десять минут. Думать о том, как это сделано и к чему это может привести, Буккари не хотела и не могла.

В наушниках прозвучал голос Квинна:

— У нас нет выбора, Вирджил. Занимайся своим делом, мы подождем.

— Да, сэр, — ответил Родс. — Понимаю…

— Командор, — вмешалась Буккари, — я помогу им, пока мистер Родс закончит соединение. Кажется, знаю, почему возникла перегрузка.

— Конечно, Шал, — отозвался Квинн. — А я пока вздремну.

Не обращая внимания на прозвучавший в голосе командира сарказм, она повернулась к инженеру и улыбнулась.

— За работу, Вирджил.

— Вас понял, лейтенант, — пробормотал Родс, безуспешно пытаясь улыбнуться в ответ. Он развернулся и поплыл вперед, отталкиваясь от скоб, размещенных вдоль всего туннеля. Буккари последовала за ним.

По сравнению с унылой серостью пилотской кабины огромное машинное отделение казалось ярко освещенным даже сейчас. Все поверхности, кроме разве что кормовой переборки, были уставлены всевозможными инструментами в специальных ячейках, снабженных коннекторами. Переборка же оставалась свободной лишь потому, что именно там находился тамбур, ведущий в трюм главного двигателя. Рядом с тамбуром — лабиринт реакторов, труб, турбин и радиаторов. Группа инженеров и техников, полностью поглощенных решением своих задач, поприветствовала лейтенанта кивками. Многие из них сняли скафандры, тщательно выбритые головы блестели от пота. Буккари сняла перчатки и шлем и, оставив их у люка, проплыла за Родсом.

— Мендоса, займись диагностикой, — скомандовал старший инженер. — Голдберг, я хочу, чтобы ты закончила перезарядку!

— Я возьму энергораспределитель, Голдберг, — сказала лейтенант, устраиваясь рядом и пристегивая коннектор. — Мистер Родс хочет, чтобы вы занялись перезарядкой, — техник раздраженно взглянула на нее, очевидно, не понимая, чего от нее хотят.

— Да я уже… лейтенант, я почти закончила, — начала Голдберг.

— Голдберг! — прогремел Родс. — Перезарядка памяти! Немедленно!

Техник резко оттолкнулась от консоли, пролетела через отсек и грациозно опустилась возле контрольной панели главного компьютера. Через секунду она уже занялась новой работой.

Буккари внимательно проанализировала состояние энергораспределителя. Ее догадка подтверждалась. Усевшись поудобнее, она приступила к перепрограммированию компьютера. Проходили минуты, все работали в полной тишине.

Мысли Буккари унеслись в недавнее прошлое, к столкновению с чужаками, едва не приведшему к катастрофе. Только теперь она полностью осознала, как им повезло: ведь их последняя надежда, лазерная пушка, оказалась не готовой к бою. Если бы не случайное — а как иначе это расценить? — попадание ракет, враг, несомненно, уничтожил бы их. Как же им удалось спастись?

Закончив перепрограммирование, она проверила время. Драгоценные минуты уходили. Глядя на дисплей, лейтенант не могла отвести глаз от мигающих диодов, все ее существо оказалось прикованным к этим быстро меняющимся цифрам, означающим упущенную возможность. Казалось, сердце билось в такт секундам.

Час, о котором говорил Родс, истекал.

— О'кей, лейтенант, — голос старшего инженера вывел ее из транса. — Перекрестное соединение выдержит, но мне нужно еще десять минут, чтобы стабилизировать ионное давление и температуру.

— Ясно, — кивнула Буккари. — Энергораспределитель переустановлен. Удачи тебе, Вирджил.

Она надела шлем, перчатки и проскользнула в полутемный соединительный туннель, желая только одного: снова взглянуть на сияющую планету.

Лейтенант открыла люк, и ей пришлось прищуриться, чтобы рассмотреть инструменты. Она наградила улыбкой Хадсона, нажала кнопку на запястье — золотистый фильтр визора опустился, издав едва слышный щелчок.

— Ну что? — поинтересовался Квинн. — Как там дела? — как бы в ответ на вопрос, освещение включилось в обычном режиме. Буккари взглянула на консоль: индикаторы основной цепи загорелись зеленым светом.

— Родсу требуется еще десять минут, чтобы закончить перекрестное соединение, но, похоже, оно функционирует, — доложила она, занимая свое место. — Мне бы не хотелось вас обнадеживать, но, кажется, перегрузки удастся избежать. Сгоревшие шины заменены. Попробуем.

Квинн удовлетворенно кивнул и снова погрузился в расчеты орбиты, а Буккари, вздохнув, приготовилась слушать привычную предстартовую литанию. Корабль представлял из себя нечто трудноописуемое: системы — нефункциональны либо ненадежны; однако каждый раз, когда она называла тот или иной участок, ответ был положительный, препятствия преодолевались, риск тщательно взвешивался, альтернативы подвергались внимательному рассмотрению.

— Предорбитальная проверка завершена, — доложила она. Данные ушли в память компьютера, экран очистился. Лейтенант нажала кнопку на коммуникационной панели: — Машинное отделение, это кабина пилота. Ваша очередь, мистер Родс. Положение?

Ответила Голдберг.

— Энергораспределитель установлен в деловой режим. Вы уверены, что мы не можем запустить его на полную функцию? Мистер Родс считает, что на это уйдет не более пяти минут. Симуляция…

— Рассчитывайте на то, что у вас есть, Голдберг, — Буккари почти кричала. — Энергораспределитель может не выдержать, а у нас через несколько минут свидание с планетой.

— Но мистер Родс говорит…

— Приготовиться к включению! Все! Хватит вопросов!

Наступила тишина.

— Есть, сэр! — сказала, наконец, Голдберг. Хадсон потряс пальцами, как будто обжегся. Буккари решила не обращать на него внимания. Квинн переключился на командный канал:

— Зажигание через девяносто секунд. Попробуем спустить это корыто. Вы готовы, мистер Родс?

— Вас понял, задний ход через девяносто секунд, — ответил инженер. — Машинное отделение готово.

Квинн включил сигнал предупреждения и переключился на общую линию.

— Всем приготовиться… перегрузка 5g. 5g на пять минут. Включаю режим «ретро».

Буккари вывела на монитор данные по топливу и перепроверила время горения. Переключила профиль инжектора на главный экран. Загудели клаксоны, из приемника на нее обрушилась какофония голосов — каждая рубка подтверждала свою готовность. Процедура была хорошо знакома всем, они готовились к таким ситуациям, тренировались и теперь действовали автоматически. И все же лейтенант ощущала, что охватившая всех тревожная сосредоточенность, осознание драматичности момента рассеяли шок и удивление, вызванные беспомощностью перед лицом Космоса.

Однако сама Буккари прекрасно владела эмоциями: ее голос, когда она зачитывала бегущие по дисплею данные проверки, звучал как обычно. Может быть, чуть строже и холоднее. Ответы Квинна, произнесенные столь же бесстрастно, были коротки и четки. И снова часы отсчитывали секунды, красные мигающие цифры превратились в символ судьбы, готовящейся снять маску и явить замершим в напряженном ожидании людям свое истинное лицо. Буккари, наверное, уже в двадцатый раз проверила положение корабля относительно оси движения. Незначительное отклонение, но в пределах вектора.

— Орбитальная проверка завершена. Двадцать секунд до включения, — объявила второй пилот. — Всем приготовиться к последнему отсчету.

Квинн снял крышку с ключа зажигания, убрал блокиратор и положил руку на кнопку. Буккари ухватилась за акселерационные рычаги на подлокотниках кресла. Отсчет заканчивался.

— 5… 4… 3… 2… 1… зажигание… Квинн вжал кнопку. Какое-то мгновение ничего не происходило, и Буккари ощутила, как ее захлестывает волна отчаяния и безнадежности. Но тут ее вдавило в спинку кресла и…

Никогда еще 5g не доставляло ей такого удовольствия! Она почувствовала знакомую вибрацию в глазных яблоках и периферийным зрением отметила, что красные диоды таймера отсчитывают секунды уже вперед — время горения, время работы двигателей… 9… 10… 2..

Ей стало трудно дышать, и она напряглась, чтобы выдохнуть.

— Заши-ха-нье… пят-над-цать… се-кун… — бормотал Хадсон. Прошла вечность, и он снова зашевелил губами: — три-цать… секун…

На дисплее перед ней горели предупредительные огоньки, одни — ровно, другие — сбивчиво.

— Ты… как… Ша…? — прошипел Квинн.

— Про-ст… жас… но… — Буккари напрягла живот, заставляя диафрагму вытолкнуть слова. — Но у нас… ще… тыре… мину… т… ыыы…

Зловещий глухой удар… Корвет вздрогнул и завибрировал. Буккари повернула голову в сторону Квинна, что стоило ей огромного напряжения. Капитан смотрел на нее. Они были бессильны что-либо предпринять. Двигатели могут снова не выдержать нагрузки. Но если только им не удастся это торможение, корабль будет выброшен в пустыню космоса и обречен на гибель. Если двигатели взорвутся, все проблемы, беды, ожидания и надежды обратятся в прах, в ничто, отпадут сами собой. Оба пилота повернулись к экранам дисплеев… Ждать…

Через четыре минуты режим «ретро» автоматически отключился. Вернулась невесомость. Корвет «Харриер-1» вышел на орбиту.

ГЛАВА 4 СОВЕЩАНИЕ

— Прошу извинить, — сказал командор Ито, — время, — адъютант командующего заглянул в жилую каюту шефа.

— Кто это там с тобой, Сэм? — спросил адмирал. — Что нового?

Вслед за адъютантом в комнату вошли Мерривезер и Уэллс.

— Нет, нет, я уже иду, — Рунакрес поднялся из-за стола. — Сэм, вы со мной.

В жилом отсеке «Эйр» обеспечивалась некоторая гравитация, поэтому офицеры, стараясь не делать резких движений, медленно зашагали по коридору.

— Из двадцати двух оставшихся в живых, — сообщил Ито, когда они вошли в каюту для совещаний, — четверо умерли от травм еще до того, как были подобраны. Для нас это невосполнимые потери. Еще двоих привели в сознание, но они находятся в критическом состоянии и вряд ли смогут когда-либо по-настоящему поправиться — необратимые изменения в работе головного мозга. Их придется списать. Разрешение на это будет получено. Десять человек серьезно ранены, но должны выздороветь, из них двое с нерегенерируемыми ампутациями — все госпитализированы.

Рунакрес устало покачал головой. Старшие офицеры уже расселись по местам, в то время как младшие находились в своих рубках за пределами сенсорного периметра. По обе стороны от адмирала в переборку были вмонтированы экраны, на которые передавалось изображение с других кораблей. Большинство присутствующих сидели тихо, но обычное в таких случаях хождение опоздавших создавало впечатление беспорядка. Однако стоило адмиралу опуститься в кресло между Мерривезер и Уэллсом, как калейдоскоп остановился.

На центральном экране, зарезервированном для докладчика, возникло изображение угрюмого командора Ито. Он и начал совещание, изложив повестку дня и назвав выступающих. Пока он говорил, Рунакрес вглядывался в дополнительные мониторы, находя знакомые лица, но мысли его были не о них, а о тех, кого нет.

На центральном экране крупным планом появился первый выступающий, женщина — в чем нельзя было усомниться, несмотря на полное отсутствие волос на голове. Рунакрес знал ее: капитан-лейтенант Кассиопея Квинн — жена Джека Квинна.

— Компьютеры системы наблюдения «Гренландии» получили информацию от соответствующей системы «Харриер-1», — начала она. — Приборы показывают, что корвет находился в функциональном состоянии, когда флот ушел, экипаж был жив, — из уголка глаза показалась слезинка, скатилась до середины щеки и была перехвачена.

Рунакрес отвел взгляд — к горлу подступил комок. Он почувствовал, как в нем поднимается злость. Почему его не уведомили об этом до совещания? Что он может сделать для ее мужа и экипажа? Ничего. Тягостную тишину нарушила Кассиопея Квинн. Рунакрес облегченно вздохнул. Женщина продолжила.

— Так вот, — голос ее окреп, черты лица заострились, — те же самые приборы показывают, что Р-К-3 относится к классу альфа-зет.

Рунакрес, хлопнув ладонью по командной кнопке, впился глазами в экран.

— Извините, командор… Кэсси, да? — вмешался он. — Во-первых, позвольте мне выразить соболезнования по поводу потери вами мужа и многих из числа ваших доблестных товарищей. Во-вторых, разрешите поблагодарить за мужество, вы перенесли тяжелое испытание. Надеюсь, ваши раны не очень серьезны.

— Спасибо, адмирал, — ответила Квинн ровным голосом. Она стояла, гордо подняв голову, и Рунакрес не мог не восхищаться стойкостью этой женщины. — Мои раны заживут, но мужа не вернуть. Однако… возможно, еще есть надежда… пока.

Ее положению не позавидуешь, думал командующий: супруг обречен, и есть только одна причина, которая может стать веским основанием, чтобы возвратить флот во враждебную звездную систему — обитаемая планета.

— Так вы говорите, альфа-зет? — задумчиво произнес адмирал. — И у вас есть новые свидетельства? Факты?

— Да, сэр, полагаю, — ответила Квинн. — Извините, что я дала волю чувствам. Позвольте закончить, сэр?

— Да-да, конечно.

— Человечество исследует звезды уже два столетия, — заговорила Квинн, обращаясь к аудитории. — И если не принимать во внимание Шаулу, наши экзобиологи не обнаружили каких-либо более разумных форм жизни, чем аборигены Арктура-4.

— И все, что мы нашли на Шауле, — шепнула на ухо Рунакресу Мерривезер, — это погибшие экипажи и разбитые корабли флота Хакито. К тому времени, как мы там появились, разумная жизнь давно уже исчезла. А теперь, наконец, наткнулись вот на этих ублюдков.

Рунакрес тоже помнил и сейчас, вполуха слушая Кассиопею Квинн, мысленно возвращался в прошлое. Тогда, двадцать пять лет назад, они с Мерривезер служили на корвете, с опозданием посланном в систему Шаулы для спасения флота Хакито. Его хозяева из Азиатской конфедерации, встревоженные тем, что флот запаздывал уже на целый год, попросили Теллурианский Легион заняться расследованием. Получив необходимые заверения и гарантии, Легион согласился выполнить просьбу АК и направил экспедицию из двух корветов в далекую и малознакомую систему. Огорченные спасатели обнаружили лишь сожженные и разграбленные корабли и спасательные шлюпки, дрейфующие на орбите вокруг единственной безжизненной планеты. В нескольких шлюпках еще сохранились иссохшие останки, но в большинстве — ничего. Куда исчезли люди? Ответ так и не был найден. Триста членов экипажа числились пропавшими без вести. Таким оказался первый и пока единственный контакт с технологически развитой цивилизацией, после которого исследовательские корабли Легиона получили на вооружение ракеты и энергетическое оружие.

— Из двухсот двенадцати звезд, обнаруженных до сих пор, — я, конечно, говорю лишь о тех, которые обладают планетами на жизнеспособной орбите, — только шестнадцать способны поддерживать жизнь. Из них лишь четыре отдаленно приспособлены к человеческому существованию: одна — категории альфа-3, одна — альфа-4 и две — альфа-5. Организованные там колонии не в состоянии выйти на уровень самообеспечения, ни одна из них не достигла прироста населения. И все они обходятся недешево: на их содержание расходуются колоссальные средства.

— Расходы сокращаются на сорок процентов, — вставила Мерривезер.

— Все это мы знаем, — проворчал Рунакрес, — но какое отношение…

— Потерпите, адмирал, — ответила Квинн. — Рекс-Калиф — активная, горячая звезда, теплее и больше Солнца. Она дает энергию не одной, а двум…

— Абсурд! — воскликнул один из экзобиологов. — Коэффициент массы и закон Коперника…

— Тихо! — бросил Рунакрес. — Да, командор?

— Рекс-Калиф, — закрыв глаза, продолжала Квинн, — обеспечивает достаточное количество энергии для двух жизнеспособных планет. Одна из них массивная и теплая, сходная с Землей, вторая, возможно, несколько холоднее, — она сделала паузу. Собравшиеся замерли. То, что предполагалось, было невероятно.

— Удивительно, — сказал Уэллс. — Две жизнеспособные планеты в одной системе.

— Совершенно верно, — кивнула Квинн. — Но только одна — альфа-зет.

— И высокоразвитая раса существ, не склонных делить с нами свои планеты, — заметила Мерривезер. — Возможно, именно они — убийцы с Шаулы.

— Вот мы и подходим к сути моего предложения, адмирал, — сказала Квинн. — Рекс-Калиф-2, вторая от солнца планета, — это основная планета системы В лучшем случае, у нее биосфера категории альфа-5, более вероятно — альфа-6. Именно она — родина вашей высокоразвитой расы, вот почему ее так яростно защищают. Еще до нападения наши поисковые группы обнаружили электромагнитную активность, характерную для разумной и высокотехнологичной цивилизации. Но я говорю об Р-К-3. Эта планета намного больше Земли и довольно плотная, с троекратным превышением массы. Гравитация на поверхности Р-К-3 в полтора раза больше земной, атмосфера крайне плотная. В спектре много кислорода, имеется азот, метан и газообразные соединения углерода. Температура на поверхности повсеместно довольно высокая, погода отличается устойчивостью. Природные условия таковы, что могут оправдаться самые худшие опасения землян относительно загрязнения окружающей среды. Вот почему она не считается пригодной для постоянного обитания.

— Вы бы это чужакам рассказали, — насмешливо протянула Мерривезер. — То-то они такие нервные.

— К чему вы клоните, командор? — спросил Рунакрес.

— Сэр, мы провели широкомасштабное сканирование третьей планеты, — сказала Квинн. — Все; атмосферные параметры, амплитуда температур, специфика массы, состав спектра — абсолютно все подходит под категорию альфа на нижнем ее уровне. Потому так странно, что почти ничего не указывает на обитаемость.

— Так что же? — более требовательным тоном спросил Рунакрес. — Что это меняет?

— Да, — согласился Уэллс. — Аборигены кажутся настроенными довольно собственнически.

— Верно, но у планет очень различные, почти несовместимые биосферы, сэр, — ответила Квинн. — Я говорю о том, и надеюсь, что Р-К-3 столь же непривлекательна для чужаков, как наши колонии для нас. Возможно… да, возможно, что они вступят с нами в переговоры.

— В переговоры? — Мерривезер даже привстала. — Да ведь, по всей вероятности, это те самые монстры, которые уничтожили наших людей на Шауле! Хорошенькое же начало они выбрали для переговоров, вам не кажется? Почему вы думаете, что они захотят сотрудничать? И потом, вы извините меня, командор, но ведь мы видели и другие планеты, которые удовлетворяли большинству, если не всем, требованиям категории альфа, и ни одна из них не была садом Эдема. Стоит ли ваша новая планета того, чтобы терять людей и корабли?

— И что мы будем делать теперь, когда отыскали этих чудовищ? — спросил Уэллс.

— Мы еще не знаем наверняка, нашли ли их, — возразил Рунакрес. — Кто может сказать, что это та же самая раса? Возможно, вселенная вообще недружелюбна… но мы прервали командора Квинн. Пожалуйста, продолжайте… э… Кэсси.

— Адмирал, судя по их технологии, обитатели Р-К-3 не те, кто учинил бойню на Шауле. Я совершенно уверена в этом, — упорствовала Квинн. — Р-К-3 удовлетворяет всем параметрам обитаемой планеты, другой такой нет, у нее оптимальные показатели. Более того, с «Харриера-1» нами получены коротковолновый и спектральный образ планеты.

— Вот как! Как же это вам удалось? Во время боя! — Уэллс изумленно поднял брови.

— Да, сэр, — тихо ответила Квинн. Она подала кому-то знак, и на стенном экране возникла сияющая на фоне бархатной космической ночи, окутанная тонкой бирюзовой дымкой планета.

— Почти как Земля, — прошептал кто-то.

Квинн кивнула.

— Не спрашивайте, как, но наш компьютер получил телеметрию с «Харриера-1». Сигналы были прерывистыми, но подтвердили ширококанальное сканирование. Вот о чем я хотела рассказать, — она оглядела притихшее собрание, в глазах ее блеснул лучик надежды.

— Ну разве что немного холодная, — добавила Квинн.

Рунакрес знал, о чем думает женщина, а Мерривезер выразила это словами.

— В этом заслуга «Харриера-1», — тихо сказала она, однако микрофоны уловили и разнесли по залу ее оценку. — Возможно, они живы. Нам нужно вернуться.

Адмирал промолчал. Только Ассамблея Легиона вправе принимать подобные решения.

Заходящее солнце окрасило корвет красным цветом. Заканчивался второй день на орбите. В эбеновых небесах плыли две луны — больший спутник напоминал полумесяц и отливал серебром, меньший — симпатичный золотистый комочек.

— Радарный поиск, шкипер, — сказал Хадсон. — Кто-то за нами наблюдает.

Буккари заметила, что командир отключил консоль. Он снова прокручивал коммуникационные пленки с записью боя. Она ощущала его отчаяние.

— Удивительно, что это продолжается так долго, — вздохнул Квинн. — Но, по крайней мере, они не стреляют… пока.

— Вы зафиксировали трансмиттер, Нэш? — спросила Буккари.

— Да, — ответил Хадсон. — Карта еще не закончена, но источник локализован здесь, — на экране возникли координаты. — Мы выйдем из радиуса действия через пять минут. Любопытно. Ни запросов, ни кодовых сигналов, ничего. Как будто им все равно.

— Может быть, у них другие методы, — предположила Буккари. — Оптические…

— Не имеет значения. Самое время трогаться, — сказал Квинн, словно просыпаясь. — Мы не для того сюда явились, чтобы нас расстреляли на орбите. Шал, посмотри топливо.

— Хорошо, что мы на низкой орбите, — лейтенант склонилась к панели. — Топлива хватит на семь рейсов со стандартной загрузкой, конечно, при условии наличия стабильной площадки приземления. Какие-то задержки, непредвиденные обстоятельства, и расход может легко увеличиться. Впрочем, если на поверхности возникнут серьезные проблемы, то модуль не вернется на корабль. Так что дальнейшие расчеты носят уже академический характер.

— Не будьте так чертовски оптимистично настроены, — прервал Квинн.

Буккари улыбнулась, сочтя грубость командира хорошим знаком.

— Я уже проработала этот вопрос, — отозвалась она. — Первым рейсом рекомендую забрать генератор и запас топлива.

— Сначала экипаж, затем оборудование, — покачал головой Квинн.

— Но, командор, — возразила она, — для спуска экипажа и оборудования нам потребуется всего лишь четыре рейса. Если возникнут проблемы с топливом там, то вся наша программа будет закончена.

Квинн ударил кулаком по ладони.

— И я о том же! — излишне громко воскликнул он. — В первую очередь снимем весь экипаж и оборудование, а уж определением приоритетов займемся потом, после первого приземления. А пока будем делать по-моему.

Буккари воздержалась от комментариев. Там, на обзорном экране, незнакомая, но такая прекрасная планета! Намеченный срок давно прошел. Ее одолевали мрачные мысли: ночь уносила последнюю надежду. Ни единого огонька. Она еще раз обвела взглядом горизонт, будто надеялась проникнуть в эти бездонные глубины. И вдруг… неясное желтоватое мерцание.

— Нэш! Вижу огни! Что на приборах?

— Вулканы, Шал, — успокоил ее Хадсон. — Здесь, должно быть, значительная сейсмическая активность.

— Все, Шал, уходите с палубы, — резко приказал Квинн. — Сейчас моя вахта.

— Есть, командор, — сухо ответила она, протискиваясь в узкий люк.

У себя в каюте лейтенант сняла шлем и скафандр. Наконец-то можно почувствовать движение воздуха, вибрацию и шорохи энергосистем корвета. Затхлый запах антисептики. Жизнь в космосе. Ей не спалось.

Общая палуба предназначалась для тех, кто был свободен от вахты. В крохотных спальных каютах-кельях почти никого. Усталость не могла одолеть беспокойства. Матросы, как обычно, парили возле игровых столиков, хотя магнитные кости никто не трогал. Плотные, одетые в ярко-зеленые костюмы мужчины внимательно смотрели на нее. Сегодня они казались непривычно тихими, какими-то подавленными. Прошло два дня после выхода на орбиту, уже проступила щетина — неизбежный результат отказа от обычной двухразовой процедуры депиляции. Воздух в корвете едкий, особенно там, где мужчины.

— Ну, что там у вас, лейтенант? — спросил Татум, ориентируя свое долговязое тело по отношению к Буккари так, чтобы его положение хотя бы отдаленно напоминало стойку «смирно». Результат у него получился плачевный. — Макартур говорит, что готовится высадка, — на палубе воцарилась тишина.

— Есть такой план, капрал, — ответила Буккари.

— Высадка! — воскликнул Гордон, худощавый юноша, вызывавший ассоциацию с журавлем. — Упаси Бог!

— Не волнуйся так, Бут, — укорил его О'Тул, высокий, с залысинами, рядовой. — И не спеши умирать. Ты поедешь с женщинами… э… извините, лейтенант. Я не хотел…

— Нет проблем, рядовой, — Буккари зевнула.

— И что это за планета? — осведомился Честен, огромный здоровяк, просто гигант, в чьих коровьих глазах застыла тревога младенца. — Можно там дышать? Что мы будем делать, а?

— Нет выбора, куриная ты голова, — сказал Пети, крупный брюнет с густой щетиной, мощной грудью и впалыми щеками. — А что ты предлагаешь? Задержать дыхание? Гигант смущенно опустил голову.

— Полегче, Пети, — предупредил Татум. — Пусть Джокко спросит, раз ему интересно.

— Вроде бы там не так уж плохо. Правда, — попыталась объяснить Буккари. — Атмосфера, пригодная для дыхания. Пожалуй, это и все, что нам известно. Сенсорные системы все еще не в порядке, а то бы мы получили все необходимые сведения за пару часов. Так что рядовой Пети прав — выбор невелик, — она почувствовала себя усталой и голодной, хотелось пить. Чересчур возбужденная, чтобы уснуть, Буккари не могла отмахнуться от требований желудка. Оттолкнувшись от собеседника, она полетела на камбуз.

— Где капрал Мак? — поднеся к губам тюбик, лейтенант сдавила его и всосала теплую ароматную жидкость.

— В грузовом отсеке, лейтенант, — ответил Татум. — Они с сержантом помогают Джонсу с пенетратором.

Как раз в этот момент люк распахнулся, и вся троица, о которой шла речь — боцман Джонс, капрал Макартур и сержант, — вплыли один за другим на общую палубу.

— Лейтенант, у нас все в порядке! — загремел боцман. — Но вы-то молодцом! Мне рассказал Хадсон. Как вы их! Прижгли им задницу!

— Еще не известно, чья задница задымилась, боцман, — усомнилась Буккари. — Нам сейчас о другом нужно думать — как спустить все и всех вниз. Значит, у вас порядок?

— Так точно, сэр. Проверили как следует, так что проблем не будет, догребем, — расхохотался Джонс. — А я вот только рассказывал Саржу о вас. Эти юнцы не верят, что вы у нас легендарная личность.

— Ладно, задний ход, — улыбнулась Буккари. — И хватит молоть.

— Она же просто суперженщина… э… извините, лейтенант, — не унимался Джонс. — Мы с лейтенантом три раза выигрывали соревнования модулей. Такое никому не удавалось, кроме нас.

— Не особенно ему верьте, ребята, — усмехнулась Буккари, — к тому же я бы и с Фенстермахером сделала бы то же.

— Ах, лейтенант, вы меня кровно обидели, — простонал Джонс.

— Послушайте, — вступил в разговор Макартур, — все знают, что вы лучший на флоте пилот.

Гибкий, широкоплечий, он с откровенным восхищением смотрел на нее своими серо-зелеными чистыми глазами. Буккари отвела взгляд.

— Мак хочет сказать что-то другое, лейтенант, — съязвил Честен. Все расхохотались. — Что вы хорошенькая.

— Ну что ж, капрал! — Буккари повернулась к выходу. — Спасибо. Вы, наверное, так обо всех говорите.

— Э… — Макартур запнулся, покраснел и в замешательстве стянул с головы капюшон. — Да… то есть нет. Вы только не обижайтесь. Я ничего такого… — он бросил свирепый взгляд в сторону Честена, и она невольно отметила четкий профиль его лица.

— От славы не убежишь, лейтенант, — вмешался сержант, плотный ветеран с красноватым лицом. — Сержант Шэннон, сэр.

— Очень приятно, сержант, — она повернулась к говорившему. — Я вас видела на звездолете-носителе. Вы там служили? Извините, что не имела возможности познакомиться с вами раньше, — Буккари протянула руку. Шэннон осторожно пожал ее.

— Мы все были заняты, — сказал он. — Очень.

— Вы к нам попали случайно?

— В общем-то, да, — ответил сержант. — Я как раз проверял отделение Макартура, когда объявили общую тревогу. Так что мне повезло.

— Надеюсь, не в последний раз, сержант, — пожелала ему Буккари. — Удача нам еще понадобится.

ГЛАВА 5 НА ПЛАНЕТЕ

В грузовом секторе Буккари увидела боцмана Джонса, выплывавшего из шлюзовой камеры ВПМ.

— Всюду посмотрел — порядок. Все закреплено, системы выброса подключены, — доложил он.

— Тянуть не будем, в такой тесноте можно свихнуться.

Она проверила герметичность скафандра и нырнула в шлюзовую камеру. Ей нередко приходилось работать в модуле, так что внутри спускаемого аппарата Буккари чувствовала себя вполне уверенно. Рубка пилота находилась в носовой части. Усевшись в акселерационное кресло, она надела шлем, подключилась к коммуникационной сети и приступила к предполетной проверке Внутриатмосферного Планетарного Модуля.

— Компьютер! Положение систем! — последовала ее команда. — Пилот Буккари.

На консоли зажегся зеленый свет, и контрольный компьютер ответил бесстрастным механическим голосом:

— Пилот Буккари. Доступ получен. Передаю управление.

— Режим запуска, — продолжила она, устраиваясь поудобнее в кресле и проверяя коннекторы.

— Все системы проверены. Замечаний нет, — доложил из своей рубки Джонс.

— Боцман, зная, что вы на борту, я бы удивилась, услышав обратное, — с улыбкой заметила пилот.

Они быстро провели предстартовую и стартовую проверки. Модуль был в отличном состоянии, все системы дали зеленый свет.

— Приготовиться к выбросу ВПМ! — объявила Буккари по радио.

— Готовы, — отозвался Хадсон. — Встреча через девяносто три плюс. Контроль на кнопке четыре. Поняли?

— Вас поняла, девяносто три плюс, кнопка четыре. Включение через две минуты. Начинаю отсчет, — она откинулась на спинку, ожидая запуска модуля с корвета, который и сам был запущен со звездолета-носителя — икринка от икринки, и у каждой своя цель, своя зона действия. Но как бы то ни было, это ее судно, а она на нем пилот.

Вот открылся грузовой люк — в широкий проем вползла тьма. Буккари отключила освещение в кабине, проклиная себя за то, что не сделала этого раньше — глаза давно бы уже адаптировались к ночным условиям. Сейчас горел лишь красный аварийный «глазок».

Модуль вздрогнул и завибрировал, могучая стрела подъемника выводила его на стартовую позицию. Впереди уже наступал день, красновато-золотистая арка поднимающегося солнца казалась нимбом над темной массой планеты.

Буккари услышала, как щелкнули магнитные грипперы — модуль вышел из корпуса корвета. В точно рассчитанный момент она перевернула его на спину и включила двигатели. Корвет отбросил на них свою тень и исчез в черной бездне: они остались одни в лучах Рекс-Калифа, торопливо взбирающегося по небу своей третьей планеты.

За время их вынужденного ожидания Буккари тщательно изучила район возможной посадки. На самом большом из четырех континентов было выбрано гранитное плато. Протекавшая рядом широкая река служила хорошим навигационным ориентиром. К западу тянулась величественная горная цепь, радар определил высоту некоторых гигантов — более восьми тысяч метров. Конечно, горы не сулили ничего хорошего, но зато обширное плато оказалось просто созданным для посадки — плоское, твердое. Обнаруживший его Хадсон окрестил свое детище прозаически «Район приземления Альфа». Все остальные называли его Плато Хадсона.

Турбулентность резко улеглась, и Буккари заметила, что температура внешней обшивки ВПМ стабилизировалась: вошли в атмосферные слои.

— Полетный профиль, — компьютер подчинился ее приказанию: на навигационном дисплее появилась траектория полета, рядом шли столбцы сопутствующих данных — высота, направление, скорость и другие. Механический голос доложил о плотности воздуха, температуре за бортом и давлении. — Стоп, — голос резко оборвался. В течение нескольких минут аэродинамические показатели колебались, затем установились — атмосфера уплотнилась, и модуль превратился в аэроплан.

— Переход завершен, боцман, — сказала она. — Летим, — и включила автопилот.

Совершив широкий поворот, чтобы спуститься пониже, Буккари внесла некоторые изменения в курс для того, чтобы при заходе на посадку солнце оказалось в хвосте. Перевернувшись, она попыталась рассмотреть физические очертания планеты. Где-то там Плато Хадсона, его еще не видно из-за тумана. Удостоверившись в правильности курса, лейтенант вернулась в «нормальное» положение.

— Все в порядке, ребята! — сообщила она по интеркому. Шесть человек в похожих на торпеды колпаках молча восприняли ее объявление. — Входим в зону посадки. Выброс по плану. Зеленый свет. Начинаю отсчет. 5… 4… 3… 2… 1…. Бинго!

ВПМ задрожал. Менее чем через секунду шесть пенетраторов были выброшены из хвостового отсека. В наушниках раздался голос Джонса:

— Пенетраторы выстрелены. Порт закрыт. Давление топлива в норме. Курс без изменений. Закончил.

Буккари перевела модуль под контроль компьютера.

— О'кей, боцман. Зажигание через пять секунд. Все системы в норме, — она откинулась на спинку кресла в ожидании рывка при включении двигателей ВПМ.

Пенетраторы пронзили атмосферу, все больше раскаляясь по мере приближения к поверхности. Они мчались один за другим, в каждом — одна живая душа, бессильная что-либо сделать. Секунды казались часами. Внизу, еще невидимая, раскинулась прерия. Лучи рассвета коснулись ее зеленой травы, заиграли в каплях росы. Река, желтовато-зеленая в утреннем свете, лениво катила свои воды меж отвесных берегов, окутанных белесой дымкой. На западе блестели ослепительно-белые шапки гор. Люди не видели всего этого и, наверное, будь даже у них такая возможность, вряд ли обратили бы внимание на величие чужого мира: их мысли были сосредоточены только на них самих, все их восприятие сводилось к биению сердца, тяжелому дыханию и едкому запаху пота.

По мнению Шэннона, худшей частью путешествия было вторичное ускорение: как будто завтрак просится на волю. Оно длилось вечность — целых пятнадцать секунд пенетраторы ускорялись в направлении, противоположном модулю, то есть тормозили по отношению к земле. Сержант почувствовал горький запах ракетного топлива и понял, что от цилиндра отделился отработавший мотор.

Он падал вперед ногами в герметично закрытом титановом гробу и ждал. Ждал, когда же, наконец, двигатель заработает в режиме «ретро», и начнется та самая худшая часть путешествия. Он в третий раз проверил страховочные узлы, поправил шлем и послушал работу своих легких, куда принудительно поступал кислород из баллона. Температура быстро росла. Миновала еще одна вечность. Он посмотрел на альтиметр, еще раз проверил крепления.

Стрелка альтиметра, установленного на тридцать километров, дрогнула. Шэннон ждал, чувствуя, как закладывает ушные каналы. Он зевнул и пошевелил челюстью, закрыл глаза. Еще одна вечность. Шэннон снова бросил взгляд на альтиметр — сейчас, сейчас включится режим «ретро». Он выпрямил спину, отвел назад плечи. Еще один взгляд на альтиметр. И крепко-накрепко зажмурился.

И вдруг… все его существо дернулось так, как будто некий гигант схватил дубину и ударил Шэннона снизу по ногам. Колени подогнулись, но активная страховочная система поддержала спину и туловище; у основания появилась острая боль; голова закружилась, он чуть не потерял сознание. Но следующий толчок будет еще сильнее. Через пятнадцать секунд после первого рывка из сопла у основания цилиндра вырвалась вторая струя пламени, еще через десять секунд — третья. Направленные непосредственно на планету, они обладали такой силой, что, казалось, способны были отбросить пенетраторы обратно в космос.

Шэннон сконцентрировался, пытаясь собраться с мыслями. Скорость падения в пределах нормы. Он наклонился, чтобы освободить страховочное кольцо и опередить автоматику, но бортовой процессор оказался быстрее. Сержант услышал над головой пронзительный свист: сейчас развернется воздушный якорь… Шэннон приготовился к еще одному толчку.

Беспокойство схлынуло. Перегрузки растворились. Он почувствовал прилив сил. Теперь, когда падение почти прекратилось, нижние две трети пенетратора почти незаметно соскользнули вниз, словно торопясь на рандеву с планетой. Покачиваясь над приближающейся, пестро раскрашенной гладью, сержант видел свои башмаки двенадцатого размера, заключенные в противоударные колодки, все еще соединенные с контрольной секцией у пояса. Он без сожаления расстался с ними. Внимательно осмотрев зону приземления, заметил изгиб реки и изменил соответственно направление дрейфа.

Шэннон проверил своих людей. Что-то не так с номером пять — рядовым Честеном. Его явно сносило в сторону. Худший вариант — он мертв, задохнулся или погиб в результате разгерметизации цилиндра; в лучшем случае — лишился сознания при торможении из-за неправильного положения тела.

Сержант быстро набрал на контрольной панели код связи — серия коротких двойных сигналов и после паузы одиночный, обозначающий его положение в группе. Через несколько секунд он был вознагражден коротким двойным сигналом — Пети, затем пауза и тройной сигнал — О'Тул, следом — Татум. После долгой паузы шесть сигналов тремя короткими парами. Командир отделения — Макартур. Номер пять, Честен, не откликнулся.

Шэннон переключился на УКВ:

— Шестой, держись ближе к пятому. Следуй в пункт Альфа. Порядок действий обычный. Прием.

— Шестой понял, — голос Макартура звучал сухо, по-деловому.

Сержант огляделся, пытаясь рассмотреть место приземления. Совсем рядом клубились облака, на юге и западе высились горы, их острые шпили уходили, казалось, в самое небо. Внизу он легко нашел один из основных ориентиров — изгиб реки. По расчетам Шэннона, до приземления оставалось менее тридцати минут. Уточнив показания альтиметра, он ослабил маску, чтобы вдохнуть разреженную атмосферу. Запах серы? И холод… значительно холоднее, чем он ожидал.

Шэннон вспомнил предполетное совещание. Плато Хадсона: пятьдесят километров от скал у реки до отрогов первых вершин. Высота — более двух тысяч метров над уровнем моря и около тысячи метров над речной долиной. Сама река окаймляла большую часть плато, горы с юга и запада составляли другую линию естественного барьера. Скользя над обрывом, отмечающим край плато, он отметил клубы пара, поднимающиеся от скал. Там и тут гранитную равнину украшали бусинки озер. А вот и то, о котором говорил Хадсон, — центральное, с тремя островами.

Самыми интересными стали последние пятьсот метров спуска. С высоты в пять тысяч метров топография планеты представлялась одномерной. Теперь же горы и долины, скалы и холмы, ущелья и тени вытянулись, раздались, приобрели перспективу и глубину. Бледный гранит плато поднялся навстречу сержанту.

Шэннон затянул крепление шлема. Скальный грунт, усеянный золотистыми и алыми пятнами лишайника, скользнул под ногами. Он потянул лямки, гася скорость, чтобы не разбиться об огромный камень, сделал четыре спотыкающихся прыгающих шага и остановился — странник в новом мире.

— Ну и холодно же здесь.

Макартур бессильно наблюдал, как Честена относит все дальше. Он проверил крепление заплечного ранца и сбросил противоударные колодки. Номер пять дрейфовал в южном направлении, все дальше от места сбора. Хорошенькая прогулка им обеспечена! Их товарищи уже исчезли из поля зрения.

Не упуская из вида Честена, Макартур одновременно попытался рассмотреть приближающуюся равнину. На первый взгляд она казалась вполне невинной. Безлесная степь полого уходила на север до самого горизонта, где терялась в неясной дымке. Южнее, навстречу им поворачивала река, ее поток разветвлялся, раскатывался по песчаной мели, разбрасывая солнечные блики. Три или четыре реки сталкивались, разбегались, образовывая островки и банки, как будто не могли решить, какого берега им держаться.

Дальше, за рекой, равнина постепенно переходила в плоскогорье, а еще дальше уже начинались горы. Грозные лохматые великаны, окутанные облаками, с голубовато-зелеными ледниками. Бросались в глаза два симметрично расположенных пика; пыхтя огромными трубками, они отмечали вход в долину.

На высоте семисот метров Макартур еще раз посмотрел вниз. Что-то было не так, ему показалось, что буро-зеленые пятна как-то сместились. Двигалась сама земля. Не веря своим глазам, он вгляделся пристальнее и увидел… бесчисленные стада животных. Все видимое пространство равнины занимали эти медленно перемещающиеся массы.

Некоторые из них были темно-коричневые, другие — красноватые, третьи — золотистые и даже почти желтые.

Макартур немного изменил скорость дрейфа. Он мог бы, пожалуй, избежать падения прямо в стадо, тем более, что ветер помогал ему в этом, относя к холмам, где животных было не столь много. Честен, более тяжелый и, вероятно, бесчувственный, летел в самую гущу. Капрал размышлял: последовать за товарищем? А если он уже мертв? Попадешь под копыта.

А если всего лишь без сознания и нуждается в медицинской помощи? Он мог задохнуться. Могло унести ветром и разбить о камни. Или утащить в реку. Макартур достал из-за спины винтовку и приготовился к приземлению.

При спуске он уже примерно в течение часа испытывал ощущение притяжения, но только теперь, когда его ноги ударились о каменистую почву, иллюзия стала реальностью.

Пасущиеся рядом животные обрели индивидуальные формы: массивные, с большой головой и короткими рогами, густо поросшие шерстью, на могучих, крепких ногах, они напоминали бизонов. Вот им-то на спины и обрушилось безвольное тело Честена.

Однако, как это бывает при посадке вертолета на хлебное поле или падении камня в спокойную гладь пруда, животные, почуяв приближение чего-то незнакомого, волнами отхлынули от того места, куда должен был упасть посланец небес, так что землянин грохнулся на расчищенную площадку. В воздух взлетели комья земли, грязь, тяжелый стук копыт вдребезги расколол мирную тишину наступающего дня. Макартур поспешно расстегнул ремни, подтянул стропы, автоматически отметив, что земля под ногами мягкая, мшистая, но при этом сухая и пружинистая.

Тундра! Или тайга! По крайней мере, все это весьма напоминало север Канады. В памяти почему-то всплыли картины далекой юности долгие пешие прогулки, первые опыты в охоте.

Идти было нелегко.

Связав стропы обоих якорей, чтобы их не унесло ветром, Макартур попытался заняться Честеном. Первым делом он перевернул его на спину и приподнял за плечи. Но тут же разжал пальцы и отступил на шаг. Слизняки! Черные аморфные твари величиной с большой палец вылезали из зеленовато-черной кучи помета, в которую угораздило упасть Честена. Они ползли, изгибаясь, сталкивались друг с другом, зарывались в пористую землю, но не все! Десятки, а может, и сотни покрывали тело, руки, лицо распростертого матроса. С трудом преодолевая отвращение, глядя под ноги, Макартур осторожно перетащил товарища на относительно чистое место и смахнул скользких червяков, которые тут же исчезли, зарывшись в мох.

Честен дышал, хотя и был без сознания. Переломов Макартур не заметил. Он отстегнул ремни, и тяжелый ранец свалился со спины раненого. Потом капрал отодвинул визор и поднял маску. Честен содрогнулся, глаза его широко раскрылись; в них застыл страх. Он судорожно хватал ртом воздух, но после первого же вздоха его снова передернуло, руки метнулись к лицу, воздух со свистом вырвался из ноздрей, а на глаза навернулись слезы.

— Не могу дышать! — натужно проговорил он — в легких не было воздуха. — Не мо… — скрюченные пальцы нащупали маску; он натянул ее на лицо и откинулся на спину. Затем попытался сесть, но острый приступ боли пронзил беднягу. Честен замер и упал навзничь, прижав маску к лицу обеими руками.

Макартур потянулся к своей. Но едва он ослабил страховочный зажим, как едкий, острый запах хлынул в ноздри, бронхи, легкие. Глаза моментально повлажнели, резкая боль прошила дыхательные пути и разлилась в груди. Он упал на колено, отчаянно пытаясь выдохнуть из себя и вонь, и боль, пусть даже с кровью. Не воспринимая уже окружающий мир, ничего не видя и не слыша, капрал прижал к лицу дыхательный аппарат и осмелился вдохнуть. Откуда-то изнутри поднялась волна тошноты. Пытаясь не поддаться панике, он еще раз глубоко вздохнул, наполняя легкие кислородом.

Дыхательные пути постепенно очищались, но кисловатый металлический привкус еще не прошел. Макартур взглянул на Честена и понял, что тот тоже напутан. Нужно было связаться с группой. Единственным средством связи, помимо языка знаков, оставалось радио. Капрал открыл коробку передатчика и включил прибор.

— Воздух не пригоден. Положение — не позавидуешь, — выдохнул он, оглядываясь на мирно пасущееся стадо. Бизоны — другого названия он не придумал — уже успокоились и щипали травку в отдалении. Пестрые буровато-рыжие особи были массивные, примерно полтора метра высотой, с тяжелым горбом в районе загривка, наподобие доисторических мастодонтов. Черные острые глаза взрослых животных внушали уважение к их обладателям.

Макартур поднялся и посмотрел на Честена. Бледный, с выпученными глазами, великан все еще страдал от глотка местной атмосферы.

— Где болит, Джокко? — спросил Макартур.

Тяжело дыша, Честен закрыл глаза и включил приемник.

— Спина. Что-то с тормозным двигателем… Ударился… Как тонна кирпича. Должно быть, потерял сознание. Что будем делать, Мак?

Голова все еще была как в тумане. Что делать? Запаса воздуха хватит на два, в лучшем случае четыре часа. Хотя на лучшее, учитывая стресс, рассчитывать нечего.

— Надо трогаться. Ты можешь идти?

— Не знаю, — ответил Честен. Он осторожно перекатился на живот и встал на колени. Будь их двое, они, возможно, могли бы тащить его, держа под руки. Да и то вряд ли. Согнувшись и накренившись вправо, Честен сделал несколько неуверенных шагов, с трудом поднимая ноги, которые глубоко проваливались под тяжестью тела.

Макартур подобрал его ранец и подтянул стропы воздушного якоря. И тут его осенило. Связав оба ранца, он привязал их к стропам и ухватился сам. Налетевший порыв ветра надул ткань якоря, и она, испугав нескольких бродивших поблизости бизонов, поднялась в воздух, волоча за собой груз.

Скорость ветра заметно превосходила скорость движения человека, и капрал едва успевал переставлять ноги. Через несколько секунд он догнал своего ушедшего вперед товарища.

— Как дела, Джокко? — окликнул его Макартур по УКВ, едва удерживая рвущийся из рук груз.

— Не уверен, что дойду, Мак, — прохрипел Честен. Его посеревшее лицо блестело от пота.

— Можешь и дойдешь, Джокко. Если что, я тебя подожду.

Честен кивнул, и Макартур двинулся дальше. Оптимизма хватило только на то, чтобы подбодрить раненого, причин же для беспокойства было предостаточно. И главная — воздух.

По мере спуска изменялась и почва: земля становилась тверже, упругость исчезла, лишайник встречался чаще. Взобравшись на невысокий холм, Макартур заметил впереди несколько тощих, с желтоватыми стволами деревьев. За ними долина раздавалась вширь и уходила вниз. Он знал, что дальше протекает река, но не забывал и о другом: чем ниже они спустятся, тем выше потом придется взбираться.

— Сейчас увидишь деревца в отдалении, справа. Я направляюсь к ним. Когда дойдем туда, проверим воздух. Веселее топай! — Макартур пытался говорить так, чтобы Честен не терял надежды, одновременно подпитывая бодрым тоном и самого себя.

Он двинулся дальше. Ветер, такой сильный на более высоком участке, здесь значительно ослаб, потерял энергию, и ранцы то и дело цеплялись за камни. Макартуру все чаще приходилось тащить их на себе через невысокие холмики и болотистые низины. Примерно через час, изнуренный, вспотевший и злой, он приблизился к деревьям, которые заметил с пригорка, и тяжело сел на большой валун, изрезанный прожилками кварца. Опустив голову, он закрыл глаза, чувствуя, как дрожат руки и колени. Кривое, рахитичное деревцо с горчичного цвета стволом и серо-зелеными колючками давало хоть какую-то тень, обеспечивая приятную прохладу.

Как приятно вот так сидеть, расслабившись, ни о чем не думая, вдыхая живительный кислород. Но страх не уходил. Изолированный шлемом от окружающего мира, Макартур слышал лишь тяжелые удары сердца и хрип легких. Он поднял голову и осмотрелся. Совсем рядом, в нескольких шагах от него, из земли бил источник. Почти незаметный из-за обступивших его фиолетовых цветов, он стекал ручейком по гранитным ступенькам. При виде воды капрал ощутил невыносимую жажду.

Делать нечего, Макартур набрал полные легкие кислорода и осторожно оттянул край маски. Прохладный воздух приятно коснулся щеки. Он снял шлем, и в уши хлынула неповторимая симфония природы, свежий бриз охладил шею и лоб. Все еще задерживая дыхание, Макартур невольно поежился. Держа маску у самого лица, он выдохнул, оставив в легких запас кислорода, а затем принюхался. Пахло ужасно: невероятно насыщенное, агрессивное зловоние, жуткая смесь падали, гнили, нечистот и еще чего-то жженого. Весь этот отвратительный конгломерат обрушился на обоняние, проник в мозг, грудь, кровь разнесла его по всем клеткам организма. Голова наполнилась болью. Тело умоляло: уйди, усни, отключись. Из глаз потекли слезы. И все же Макартур знал — это не смертельно. Он мог дышать — его легкие воспринимали атмосферу. Он мог дышать — его не выворачивали наизнанку рвотные спазмы, как это случилось в зоне приземления.

Ужасно, отвратительно, гадко… но это был воздух. Так что перспектива кислородного голодания отступила.

Он глянул под ноги на источник. Да, вода. Должно быть… Что толку в том, что воздухом можно дышать, если вода непригодна для питья? Без нее они умрут. Обречены.

Положив на землю шлем и маску, Макартур опустился на колени. Сначала обнюхал пульсирующую жидкость, но в ноздри лез только вонючий воздух. Потом отхлебнул глоток, просто на пробу, но жажда загнала в угол осторожность, и он жадно припал к сладчайшей в мире влаге.

ГЛАВА 6 ОБИТАТЕЛИ СКАЛ

Боги сердились, и Браппа явился свидетелем их недовольства: он и другие стражи видели, как те спустились на землю, появившись прямо из облаков, — им это не привиделось, так как они были трезвы. В утреннем небе прогрохотал гром, а на востоке взорвалась звезда. Молнии никто не заметил, но там, вверху, будто расцвел желто-красный цветок. А потом на них обрушился оглушительный гром! От его раскатов до сих пор звенело в ушах. Из ярких огней и невыносимого шума возникли четыре существа и полетели по направлению к озерам.

Браппа, сын Браана, старший утренней стражи, исполнил ловкий танец на крутом гранитном выступе. Золотое сияние рассвета заполнило речную долину, озарило и растопило тонкую морозную корку, украшавшую верхушки скал. Браппа мчался за утренним светом до самых стен ущелья, легко подпрыгивая через каждые несколько шагов, раскинув прозрачные мембраны и мягко скользя с одного уступа на другой. Пробежка — прыжок — скольжение, и так много раз. Конечно, при желании он мог бы спланировать до самого низа, но ему необходимо было подумать.

Браппа миновал расщелину и с удовольствием вдохнул сырой сернистый воздух. Выдохнул… облачко пара мгновенно растворилось в холодном воздухе. Место, в котором он оказался, всегда окутано клубами пара и тумана, воздух благоухал минералами и сыростью. Он приближался к кружеву террас, там его дом. Рядом мчалась река, едва различимая за пеленой пара; ее могучий поток, заключенный в могучие стены ущелья, грохотал по каменистому ложу, и невысокое утреннее солнце еще не испещрило бурные воды знакомыми светло-золеными и белыми лоскутами.

Браппа, сын Браана, мягко приземлился на сырой гранитной террасе перед порталом. Защищенная сверху неровным карнизом прорезанной жилами кварца скалы, она достигала в самом широком месте десяти пядей, а по длине — более семидесяти пядей. Низкая зубчатая стена ограничивала террасу со стороны обрыва. Между зубьями пышно разрослись цветущие растения, издающие неповторимые пронзительные ароматы, смешивающиеся в дурманящий конгломерат запахов. Снизу, от реки, поднимался пар, обволакивающий растения туманной пеленой, сквозь которую просачивался солнечный свет, танцующий радужными бусинками.

В двух пядях над шишковатой головой Браппы нависала арка, сооруженная из обсидиана[2], с перемычкой из контрастного белого жадеита.[3] У входа — два мастерски отесанных гранитных валуна. Отполированная временем лестница, искусно вырубленная в гранитном основании, вела вверх от террасы в пещеру — тридцать широких ступенек…

Браппа аккуратно сложил крылья за спиной так, что они перекрывали друг друга. Темноволосый и горбатый — все-таки крылья за спиной, — он был кривоног, с головой, напоминающей черную мотыгу; мускулистые, с выступающими сухожилиями руки оканчивались четырехпалыми кистями и свисали ниже колен. Тело прикрывала шкура с мягким черным мехом, только грудь и живот выделялись кремовой расцветкой, что служило отличительным знаком летучего обитателя скал. Охотник. Менее половины пяди ростом, но еще молодой.

У порога портала возникли три похожие на него фигуры, только значительно выше. Головы и шеи вновь прибывших покрывал такой же мех, как и у Браппы, но на теле он — только кремовый. Большие округленные головы. Мастера, за тысячелетия эволюции утратившие способность летать и некоторые другие особенности: их тела приспособились для иных нужд. Они были выше ростом, тяжелее, более умелые и во многих отношениях значительно разумнее. Охотники заметили бы, что они не очень смелые.

Самый высокий из мастеров являлся старейшиной и носил на груди ожерелье из изумрудов и гранатов — знак садовника. Браппа остановился, низко поклонился и протянул руки ладонями вверх, выказывая почтение перед членом совета. Ему было о чем рассказать, но правила требовали молчания.

— Зачем ты здесь, охотник? — торжественно просвистел старейшина совета. В его свист вплелись дрожащие нотки, он тоже слышал гром.

— Долгой жизни тебе, старейший. По приказу Куудора, начальника стражи, о Высочайший, я бодрствовал утром и стал свидетелем странных происшествий, — прочирикал Браппа.

— Ты сказал. Следуй за нами, — мрачно скомандовал старейшина, медленно повернулся и пошел назад. Другие мастера, ученики, склонив голову, направились за ним в глубь пещеры.

Браппа шел следом. Сводчатые арки и изящные колонны, поражающие своей красотой, становились все выше по мере того, как они углублялись в расширяющийся зал; тонкой работы алебастровая и жадеитовая мозаика украшала полированные альковы. Куполообразный зал, пещерный амфитеатр площадью более пятидесяти квадратных пядей, предстал перед ними, освещенный сотнями и тысячами спиртовых ламп, мерцающих желтоватым сиянием.

Браппа и раньше бывал в зале собраний, его не пугали огромная толпа и приглушенный гул голосов. В это утро громадное помещение пустовало. Вверху, над головой, бурлила в акведуках вода, и эхо шаркающих шагов казалось оглушительным. Когти на ногах Браппы скребли сверкающие каменные узоры черного мраморного пола. Звонкая тишина пустого зала нервировала его, но, будучи охотником, пусть даже всего лишь стражем, он был обязан проявлять смелость. Со скрытым презрением Браппа отметил, что ученики протирают влажной губкой пол и стены. Мало им естественной сырости, подумал он. Вот охотники этого никогда не делают.

Браппа и его сопровождающие поднялись по лестнице на мраморный балкон. Здесь старейшина знаком показал, что нужно подождать, и вяло махнул рукой в сторону балкона. Когда он исчез за частоколом колонн, Браппа присел на гладкую деревянную скамью. Его внимание привлекла дренажная система, охватывающая по периметру весь зал. С нижних уровней каналы и не заметишь. Вода отводилась с верхних уровней через каскады и акведуки для использования всей общиной. И не только в качестве «аква вита». [4] Вода — основа искусства.

Браан, вождь охотников, стоял у входа, когда старейшина вошел в помещение для собраний. Как и полагалось, старейшина занял свое место в конце черного мраморного стола. Браан знал — садовник видел более сотни зим, и при этом оставался самым молодым из одиннадцати старейших. Охотников в совете не было, ведь они жили недолго. Обитатели скал, охотники и мастера, обходились без общего вождя, но часть его функций выполнял старейший — Кооп. Отличительный знак из зеленого жадеита указывал на его принадлежность к рыбакам. Никто не знал возраста Коопа, но мех на его голове уже давно отливал серебром.

— Браан из клана Соонга, вождь охотников, будешь ли ты говорить от имени стража? — прощебетал Кооп.

Браан, чье лицо уродовали страшные шрамы, а мех на голове прочерчивали белые полосы, не был старейшим из охотников, однако, благодаря своим способностям, стал их вождем. В этом качестве ему частенько доводилось общаться со старейшинами. Знак уважения соплеменников, кожаный ремень, украшал его шею.

— Он моей крови. Его слова — мои слова, Высочайший, — ответил Браан.

— Какие у тебя новости? — напрямик спросил Кооп, что грубо нарушало все принятые условности.

Браан не обиделся, ведь старейшина сделал это не из неуважения к нему, а из нежелания зря терять время.

— Старейший, все, что я знаю, только лишь слухи. Узнать правду помогут те, кто что-то видел. Прости мое нетерпение. Я привел с собой стража.

Не дожидаясь разрешения, он спрыгнул со скамьи и исчез за колоннами.

Страж стоял у входа, уважительно склонив голову. С тех пор, как Браан-отец отправился в поход за солью, луна прошла полный цикл. Тем временем, его сын, Браппа, нес сторожевую службу. Браан торжественно и церемонно поклонился в ответ своему отпрыску, а потом ласково потрепал его по подбородку. Сын поднял голову и радостно ухмыльнулся, обнажив несколько рядов мелких и острых зубов. Браан похлопал его по спине и подтолкнул ко входу в помещение.

Отцу было чем гордиться. Браппа, сын Браана, не спеша и с достоинством подошел к столу. Впервые представ перед старейшинами, он не стушевался и подробно рассказал о том, что видел, а когда его слушатели стали задавать вопросы — особенно старались каменотесы и паровики — твердо и уверенно ответил на них. Браан слушал молча, уж очень удивительно было то, о чем поведал сын. Он, старший утренней стражи, видел, как с неба спустились летающие существа, но это были не охотники, не орлы и даже не злые громыхающие машины мифических людей-медведей. Может, это боги? Озадаченные старейшины сбились в кучу и принялись что-то обсуждать шепотом. Браппа, сын Браана, стоял молча и неподвижно, ожидая решения.

Браан, не испытывающий такого пиетета по отношению к старейшинам, вмешался в ход обсуждения.

— О, старейшины, у меня есть предложение.

— Говори, охотник, — сказал Кооп, явно утомленный затянувшимся собранием и нерешительностью своих коллег.

— Люди боятся, что это боги спустились на нашу землю, а возможно, это вернулись те, похожие-на-медведей, о которых говорят мифы. Нужно все узнать, а для этого — послать охотников к озеру. Если боги или люди-медведи снизошли на землю, мы отыщем их. Если люди-медведи, мы будем защищаться. Если боги, окажем им уважение.

Браан повернулся, чирикнул Браппе следовать за ним и вышел из палаты, царапая когтями мраморный пол.

Быстро миновав зал, они вышли на террасу, задержавшись лишь для того, чтобы расправить крылья-мембраны. Отец вскочил на зубчатую стену, оттолкнулся и грациозно воспарил над ущельем, по дну которого с ревом несся поток. Браппа, отставший на пару шагов, сделал то же самое, в точности скопировав маневр отца. Оба охотника покружили, потом их подхватили восходящие потоки воздуха, унося выше, выше… Набрав скорость, они понеслись вдоль ущелья, оставив позади затянутую водной пеленой широкую террасу.

Охотники отличались от мастеров не только способностью летать. Вот и сейчас они провели сонарную разведку, определив маршрут движения между отвесных стен. Бесшумно поднимались и опускались огромные крылья, унося странных существ к дому. Обитали охотники в пещере, перед которой также пролегала терраса, впрочем, не столь длинная и широкая. Воздух был менее сырым — сказывалась большая высота. Аромат приготовленной пищи смешивался с запахом газов, выделявшихся из глубин планеты, и приятно возбуждал обонятельные рецепторы.

Жилище двух охотников отличалось от других мастерски выложенной стеной из черного мрамора с золотой мозаикой — дар легендарному прадеду Браана Соонгу от мастера-каменотеса в знак признательности его заслуг в борьбе с орлами.

Из всех обитателей скал, у матери Браппы, жены Браана Ки был, наверное, самый острый слух. Она уже ждала их на террасе, прижимая к себе ребенка. При виде мужа и сына ее охватила радость, и хотя, на первый взгляд, в позе женщины ничего не изменилось, любой охотник сказал бы, что Ки счастлива. Так молча она и стояла, пока Браан не снял с шеи кожаный ремень.

Только тогда мать начала приветственную речь.

— Добро пожаловать домой, достопочтенный муж. И ты, возлюбленный сын, — Ки щебетала, кланялась, но избегала смотреть в глаза мужчинам.

Браппа поклонился матери. Отец ничего не сказал.

— Хорошо вернуться к теплу материнского дома. Служба стража нелегка, но… но справляюсь хорошо. У меня есть друзья, — ответил сын, также не глядя в глаза Ки. — Прости, что плохо сказал — я не хотел тебя обидеть, и я не жаловался.

— Я не услышала жалоб, сын мой. Двадцать дней прошло, как ты ушел на службу, и за это время ты еще больше вырос, — церемонно ответила она.

— Благодарю тебя, о мать моя, за эти слова. Ты добра и щедра, — в тон ей произнес Браппа. Комплимент за комплимент.

Ребенок, сестра Браппы, молчавшая до этого момента, потеряла терпение, что, впрочем, трудно было поставить ей в вину — формальную процедуру воссоединения семьи мог вынести только посвященный. Малышка вскинула сухие ручонки, крылышки коснулись лица матери. Девочка запищала, ее пронзительный голосок и сонарный сигнал слились воедино в нечто невообразимое. Браан, усмехнувшись, освободил мать от крошечного бремени и заключил дочку в объятия. Малышка обрадованно ухватилась за грубые отцовские крылья и закричала от восторга. Отдав дань обычаю, сын и мать тоже обнялись, причем в данном случае уже Браппа поглаживал худенькую Ки. Стесняться подобного проявления чувств не приходилось — туман в это утро отличался густотой, а сами охотники гордились семейной привязанностью. Да и находились они сейчас в своем родном клане.

Однако, при всем этом, семья Браана перенесла свои приветствия, объятия и прочие горячие чувства под крышу жилища. Низкий потолок, но зато целых шесть комнат — исключительная роскошь, причем, что вовсе уникально, дом Браапа не соединялся с другими пещерами. Два выхода — это уже не роскошь, а насущная необходимость. Надежно замаскированные, небольшие, они не только обеспечивали вентиляцию и служили аварийными выходами, но иногда открывали хищникам доступ к добыче. Орлы, скальные собаки и рыкуны иногда еще обходили стражу и терроризировали население, особенно охотников, чьи дома располагались на самых вершинах. Свет спиртовых ламп и знакомое журчание воды встретили отца и сына; к ним прибавились еще запахи печеной рыбы и лукового супа. Браан и Браппа почувствовали себя дома.

Ели быстро и шумно. Браппа поинтересовался у отца, как прошел набег на соляные озера, но тот отделался несколькими словами. Обычная экспедиция: сейчас время миграции огромных стад, так что запах оказался хуже, чем память о нем. Видели полевого дракона, белохвостов и много-много орлов. Однажды встретились рыкуны, но охотникам повезло: удалось избежать серьезных стычек. Хищники были сыты, что обычно для этого времени года, ведь бизоны в период миграции представляют собой легкую добычу. Носильщиков шло очень много, поэтому отряд лишился маневренности, и если бы не удача, неизвестно, чем бы все кончилось. Аппетиты соотечественников росли, соли не хватало, и, по мнению Браана, необходимо искать иное решение проблемы.

Отец знаком показал, что наелся, и вся семья последовала его примеру. Браан посмотрел на сына.

— Сообщи начальнику стражи и получи разрешение на разведку. Понадобятся три воина для сопровождения. Я прошу, чтобы и тебя включили в их число, хотя это остается на выбор Куудора. Передай начальнику стражи мое почтение и сообщи, что экспедиция отправится во второй половине дня. Иди, — приказал Браан.

Едва скрывая охватившее его волнение, Браппа поклонился. Задержавшись ровно настолько, чтобы обменяться мимолетным взглядом с матерью, страж выскочил из дома, вспрыгнул на стену террасы и упал в туман, едва успев развернуть крылья. Через мгновение он уже несся по ущелью.

Ки тоже вышла на террасу проводить последнего оставшегося в живых сына, как всегда поступали жены и матери охотников, отправляя в путь своих отцов, мужей и сыновей. Так было всегда. Приходило и уходило поколение за поколением, но тревога расставания соединяла их в единую цепочку, не прерываясь, что, наверное, и обеспечивало существование обитателей скал. Ки уже потеряла двух сыновей, мужественных, крепких, смелых… и молодых. Слишком молодых для смерти.

— Он уже улетел, — печально сказала Ки. Она повернулась и заглянула в глаза мужа, что делала только тогда, когда они оставались наедине. — Береги моего сына.

В ее словах прозвучали и просьба, и приказ. Браан приблизился к жене, взял ее лицо в ладони и потерся лбом о ее лоб, обмениваясь с той сонарными импульсами. Ки отступила на шаг и попыталась улыбнуться, но глаза уже повлажнели, и улыбка не удалась. Муж только что возвратился из далекой, опасной экспедиции и вот уже собирается отправиться в другую, да еще забирает с собой ее единственного сына. Жизнь охотников коротка и проходит в бесконечной борьбе. Ее муж — вождь всех охотников. Долг — это критерий его существования, а смерть — верный попутчик.

— И позаботься о себе, мой доблестный супруг, — она поклонилась.

Браан вернул поклон. Охотник молча и неподвижно стоял в одной из маленьких комнат. Затем он открыл обитый кожей деревянный сундук, тщательно закрытый всего лишь несколько дней назад. Вождь извлек из ящика кожаный панцирь, железный нож, небольшой лук и колчан. Мрачно оделся, взял оружие и, крепко пожав руку жене, вышел из дома и провалился в бездну. Захлопали крылья, разгоняя туман, но вскоре замерло даже эхо.

Стоны прекратились… тихие, периодически повторяющиеся звуки, подобные далекой заунывной сирене. Обойдя обдуваемое ветром озеро, Шэннон облегченно вздохнул, найдя укрытие под желтыми корявыми деревцами. Все это время его не оставляло чувство, что за ними наблюдают.

— Нашел… пещеру, Сарж, — выдохнул Пети. Матрос тяжело дышал, его грудь вздымалась и опадала. Когда подошел Шэннон, он сделал попытку подняться, но тут же бессильно упал на поваленное дерево. Сержант опустился на колени, стараясь успокоить дыхание. Пещеру он еще толком не рассмотрел; вход находился немного выше. Над ним нависала огромная каменная глыба. Татум сидел поблизости, прислонясь к скале и закрыв глаза. Шэннон посмотрел вниз, оценивая пройденный через плато путь.

Покинув район приземления, они спустились к озеру. Равнина здесь была несколько иной, больше напоминала тундру; то и дело встречались тропинки, протоптанные животными, но, к большому огорчению землян, все они выходили к заросшему тростником озеру. Вокруг цвело много великолепных белых цветов, их стебли переплетались с тростником и какой-то другой, не столь яркой растительностью. Внимание Шэннона привлекли мясистые наросты у основания бутонов, и он решил как-нибудь проверить их с точки зрения голодного человека. Но пока эти мысли не могли отвлечь его от нескончаемых стонов, доносившихся со всех сторон.

Он и сам с трудом держался. С тридцатью килограммами груза за спиной путешествовать нелегко: каждый шаг требовал титанических усилий, и прилив адреналина, вызванный спуском на поверхность, уступил место всеобщей слабости. Обогнув озеро, они начали подъем. За время пребывания в космосе люди привыкли к невесомости, и теперь полная планетная гравитация тяжким грузом ложилась на каждый мускул, каждое сухожилие. Сердце трепыхалось, как птица под накидкой, веки налились свинцом, едкий пот заливал глаза, в ушах стоял неумолчный звон, а кровь молотом стучала в висках. Сержант потряс головой, пытаясь сбросить пелену, окутавшую мозг.

Ниже, у самого озера, под ветром колыхалась рощица. Несколько деревьев росли вблизи массива, где Татум обнаружил пещеру. Земля здесь была потверже, тут и там в траве мелькали ранние ягоды — голубые, черные, красные.

Рядом с Пети тяжело опустился О'Тул. Опершись о ствол, взглянул на товарища.

— Ты как? Нормально? — промычал он. — Выглядишь ужасно. Ужаснее, чем обычно.

Пети оторвал было голову от ранца, но тут же со стоном опустился, оставив реплику О'Тула без ответа.

— Выпей-ка немного стимулятора, — распорядился Шэннон.

Пети перекатился набок и достал из бокового кармана фляжку. После нескольких глотков глаза у него прояснились, лицо порозовело.

— Да, — слабо пробормотал он. — Жить буду. Боже, этот марш-бросок совсем меня доконал.

— Гравитация, — протянул О'Тул.

— Здесь она меньше, чем на Земле, — заявил Шэннон.

— Давненько мы не были на старушке-Земле, Сарж, — фыркнул О'Тул.

— Ладно, хватит скулить. Соберись, Пети! — рявкнул сержант. — Прикроешь меня.

Он заставил себя подняться, хотя колени протестовали, как могли, пересек поляну и полез наверх, где его ждал Татум. Чуть выше находился вход в пещеру. Татум сидел, опустив руки на колени, с носа капал пот. Шэннон почувствовал, как тому не хочется двигаться; скала защищала от ветра, и Татум, наверное, вполне согласился бы вздремнуть прямо здесь.

— Ну, что мы имеем, Сэнди? — с этой высоты Шэннону было видно озеро за верхушками деревьев и край плато, на которое они приземлились. Солнце клонилось к закату, его слабый, словно пропущенный через фильтр, свет танцевал на покрытой рябью поверхности озера. Внезапный порыв ветра поднял столб пыли, закружил его и унес. Деревья мягко зашуршали.

— Не уверен, что именно, Сарж, — отозвался Татум. — Мне показалось, что я что-то видел. Какое-то движение, — он снял перчатку и сунул в рот большой палец. Пожевал. Выплюнул кусочек ногтя.

— Шум слышал? — спросил Шэннон. Татум покачал головой.

Сержант кивнул и принялся карабкаться к пещере, цепляясь за камни, которыми был усеян весь склон. Покинув укрытие, он почувствовал, как ветер холодит потное тело. Шэннон огляделся. Никого. Никаких признаков жизни. И все же, он был уверен, пещера была чьим-то домом. Теперь это будет их дом. Сержант протянул руку к бедру, вытащил из ножен короткий кинжал и прикрепил его к стволу винтовки. Со штыком наперевес Шэннон приблизился к входу…

Пещера была пуста. Достаточно высокая — человек мог стоять, не пригибаясь, — она расширялась в глубину. В полумраке он не мог рассмотреть деталей, но все же определил, что жильцы, если таковые имелись, в данный момент отсутствовали. Возможно, вышли погулять. Или за продуктами. Тяжелый запах намекал на недавнее пребывание здесь крупных животных, на песчаном полу можно было рассмотреть следы. В углу Шэннон заметил клочья свалявшегося густого черного меха и разгрызенные кости. Ясно: тот, кто здесь жил, любил мясо. Отпечатки лап напоминали собачьи, только когти, по всей вероятности, подлиннее. Ну что ж, вот они, первые свидетельства животной жизни. Довольно зловещие следы хищника.

Сержант отступил к выходу и окликнул своих людей. Солнце скрылось в серой дымке облаков, ветер настойчиво трепал верхушки деревьев.

— Эй, ребята, шторм надвигается. Давайте-ка пошевеливаться, — крикнул он. — Корвет будет над нами через пятнадцать минут. О'Тул, разверни полевую станцию и установи навигационный маяк. Проверь. Надо, чтобы они нас засекли. Татум, займись пещерой. Лагерь будет здесь. Нам еще повезло, что мы ее отыскали. Так что, давайте обустраиваться. В ней сухо, и места достаточно. Это хорошие новости. Плохие — это то, что в ней кто-то жил, и судя по тому, что я видел, этот кто-то с когтями и клыками. Ест мясо. Так что держите оружие наготове. А впрочем, это хорошая новость. Значит, есть пища.

— Точно, — отозвался Татум. — Вопрос в том, кто кого будет есть.

Браан и три воина бесшумно парили над оборонительной линией. Когда они появились перед юным стражем со всем подобающим случаю достоинством, тот, попытавшись принять важный вид, тут же послал за начальником стражи. Юноши с неприкрытым трепетом взирали на настоящих ветеранов, так внезапно появившихся во вверенном им районе. Старший смены, видя, что его подчиненные уже не в состоянии нести дежурство, приказал трубить сбор. На сигнал откликнулись, и вскоре уже целая толпа чирикала, щебетала и пересвистывалась, бросая на гостей восхищенные взгляды. Многие были в кожаных панцирях, с луками и пиками. Браан и его временные попутчики в толстых, потемневших от пота боевых шкурах, с железными ножами и большими луками, казались здесь великанами среди пигмеев. Конечно, в переносном смысле.

Товарищами Браана были знаменитые воины. Вождь охотников мудро обратился к старому Ботто из клана Ботто и попросил помощи. Почтенный Ботто, некогда вождь охотников, теперь стал слишком стар, чтобы самому спускаться вниз, но прошлые заслуги и хорошие манеры внушали к нему всеобщее уважение. Старик посчитал бы себя оскорбленным, если бы его клан оказался исключен из опасного и важного предприятия, поэтому он приказал двум своим старшим сыновьям, Ботто и Тинну, сопровождать Браана. Третьим стал Крааг из клана Веера, к которому принадлежала и жена Браана. В иерархии охотников высокий, седой Крааг занимал второе место после Браана.

К ним уже шел Куудор из клана Виххо, начальник стражи, опытный воин и учитель. Куудор сильно хромал, а его левое плечо пересекал страшный шрам. Искалеченный ветеран резко остановился перед строем своих воинов, его юный помощник замер чуть позади. Браан и его товарищи приблизились к учителю. Воины обменялись формальными приветствиями, но глаза их сверкнули при виде друг друга. Им было что вспомнить: общие победы, общие опасности…

Как и положено, первым заговорил Браан.

— Куудор, начальник стражи, для службы старейшинам требуются три стража. Мы отправимся на север, в район озера трех островов, чтобы провести разведку. Вернемся прежде, чем большая луна возродится заново.

— Браан, вождь охотников, — ответствовал Куудор. — Твоя экспедиция важна, что подтверждает и присутствие столь опытных воинов. Для нас честь предоставить тебе трех стражей в это опасное предприятие. Три самых достойных выбраны! — Куудор повернулся к помощнику и отдал распоряжение.

Первым был вызван Браппа из клана Браана; вторым — Шеррип из клана Виххо, внук Куудора, сильный и способный юноша, один из лучших летателей; третьим — Кибба, помощник начальника стражи, из клана Киит. Он сам выкрикнул свое имя дрожащим от волнения голосом. Все трое гордо выступили вперед.

Самые сильные и храбрые идут впереди. Куудор повернулся к остальным и бесстрастным тоном коротко выкрикнул призыв. Новый помощник занял место прежнего. Они запели песнь смерти — серия скорбных, горестных завываний… а когда унылые звуки унес поднявшийся ветер, помощник взметнул вверх пику, и воздух пронзили громкие приветственные крики. После этого воины и стража в едином строю замерли перед Куудором. Браан отдал команду и торжественным шагом направился к обрыву. За ним направились и все остальные. Развернув крылья, как боевые знамена, они прыгали с кручи и кружили в воздухе, оглашая поселок приветственными криками. Семеро обитателей скал, тяжело работая крыльями, поднимались все выше и выше. Сильный северо-западный ветер подхватил их и понес прочь, подальше от ущелья, от дома. Вскоре они превратились в едва заметные пятнышки в небе…

ГЛАВА 7 ПЕРВАЯ ПОСАДКА

ВПМ завибрировал, его трясло и качало, но Буккари не волновалась, — так бывало всегда при входе в более плотные слои атмосферы.

— Как там наши пассажиры, боцман? — прокричала она. Маска мешала говорить, плотно облегая лицо.

— Все в порядке, лейтенант, — ответил Джонс. — Фенстермахер и Доусон не дают скучать: у них, наверное, рты никогда не закрываются; Доусон так прямо рвет Фенстермахера на части, и Лесли Ли держится.

— Да уж, эти ребята молодцы, — в кабине пилота было жарко, лейтенант чувствовала, что еще немного, и пот закапает со лба. Активное торможение закончилось, нагрузка на модуль уменьшилась, и болтанки уже не ощущалось. Снизилось и давление газа в скафандре. Буккари подвигала челюстью и зевнула. — Вход в атмосферу завершен! — доложила она. — Вызываю компьютер, команда: автоматическое отключение.

Бортовой компьютер выполнил приказ, и лейтенант приняла управление на себя. Легкое касание, и модуль накренился на правый борт; «жучок», отмечающий курс на дисплее, медленно пополз по заданной траектории. Сигнал от наземного навигационного маяка, развернутого Шэнноном, шел уверенно. Буккари ничего не оставалось, как снова перейти в режим автопилотирования и расслабиться.

Сейчас ВПМ включит двигатели, совершит необходимый разворот и зайдет на посадку. Давление нарастало. Серебристая птица с дельтовидным крылом качнулась, завершая маневр, и в тот же миг из сопла вырвалась раскаленная струя газов.

— Высота по графику, — сказал Джонс. — Катимся, как по желобу. Давление в норме. Все в порядке, лейтенант, все в порядке.

Буккари дважды нажала кнопку интеркома. Перед ней разворачивался незнакомый пейзаж — нужно найти топографические знаки. На верхнем дисплее две прямые все больше сближались друг с другом. Они выходили в район посадки. Автопилот держал высоту, но скорость стремительно падала. Индикатор спуска решительно двинулся к центру шкалы. ВМП вышел на околозвуковую скорость. Вот изгиб реки, отмечающий плато Хадсона. Еще дальше — грозная стена гор. Именно к ней они и приближались. Но опасности не было: в любой момент она может резко взмыть вверх, перейдя на аварийный режим номер один, возвращение на орбиту.

— Предпосадочная проверка завершена, лейтенант, — доложил Джонс.

— Поняла вас, боцман, — отозвалась она. Внизу промелькнул край плато. Буккари уже видела поднимающиеся от реки клубы пара. Радарный альтиметр отметил резкое падение высоты и подал предупредительный сигнал. Слева показалось озеро. Конфигурация крыльев модуля изменилась, он задрожал, нос приподнялся, закрывая вид спереди.

Скорость упала, корабль принял вертикальную позицию, и в тот же миг включились главные двигатели. Буккари вдавило в кресло. Она не столько слышала, сколько чувствовала грохот моторов. Перед глазами снова показались горы, но взметнувшаяся с поверхности куча пыли и мусора скрыла их из вида. Двигатели резко выключились, грохот перешел в горестный вой. ВПМ вздрогнул и замер. Они приземлились.

Небо посветлело. Нежное сияние охватило самые вершины гор, возвещая приближающийся восход солнца. Браппа проснулся. Рядом заворочался Крааг. Браппа немного замерз, задеревенели мышцы, но возбуждение наполняло его тело энергией и силой. Помимо всего прочего, он еще и проголодался, а вид горящего костра только подстегнул аппетит. Охотник открыл глаза. Вид товарищей, занятых привычным делом, заставил его подняться. Кибба уже развел бездымный костер из прутьев, благоразумно собранных до начала ночного дождя, а Тинн нарезал тонкими полосками рыбу. Изголодавшиеся охотники поспешили встать в очередь за своей порцией. Затем с помощью заостренных палочек они подержали рыбу над огнем, достаточно долго, чтобы показать себя цивилизованными существами, то есть не очень долго.

Крааг закончил завтрак первым. Браппа выплюнул рыбные кости и поднялся вслед за ним, нужно было сменить товарищей. И тут взрывы раскололи чистый утренний воздух! Браппа прижал руки к ушным отверстиям, но было поздно. Оглушенный охотник посмотрел на остальных. Даже Браан и Крааг выглядели испуганными; вытаращив глаза, они замерли у костра. Лишь через несколько мгновений оба воина пришли в себя, встряхнулись и тревожно переглянулись. Что же, значит, не один он перепугался. Браппа почувствовал, как в нем поднимается гордость.

Он первым услышал приближение чужаков и свистнул в знак предостережения. Корабль шел с выключенными двигателями, но громкое шипение воздуха выдавало его появление. Огромная, серебристая, холодная на вид птица пронеслась над головами охотников, ослепив их блеском отраженного света. Разинув рты, разведчики глазами проводили исчезающий вдали летательный предмет. Через секунду воздух задрожал, что повергло их в священный трепет.

Браан повернулся к охотникам.

— Наша экспедиция дала плоды, но вкус их нам не известен. Ускорьте свои приготовления. Мы отправляемся.

Люди Шэннона рванулись к модулю, занимая, как и предписывалось инструкцией, оборонительную позицию. Сержант внимательно огляделся. Посадка модуля не могла пройти незамеченной.

— Сержант Шэннон, это Буккари, — услышал он знакомый голос по УКВ.

— Вас слышу. Добро пожаловать в наш новый дом. И хочу поздравить с прекрасной посадкой. Немного, правда, шумновато.

— Ничего не поделаешь, сержант. Но я здесь ни при чем, всю работу делает автомат, — сказала Буккари. — У меня шесть пассажиров и оборудование. Надо поспешить с разгрузкой, я планирую встречу с корветом на следующем витке.

— Конечно, лейтенант, конечно. Как только сможем до вас дотронуться. Уж очень вы горяченькие… то есть, э… я о корабле. Извините, лейтенант. Сейчас мы вас… — он умолк на полуслове, смущенный донесшимся до него с модуля смехом.

— Успокойтесь, Сарж, — отдышавшись, сказала Буккари. — Я вас поняла.

— Вы не собираетесь выключать генератор, лейтенант? — спросил Шэннон через несколько минут. Температура обшивки быстро падала, чему способствовал холодный ветер.

— Нет, сержант, генератор пусть остается включенным. Надо поддерживать давление топлива, в противном случае понадобится много времени, чтобы его раскочегарить. А при холодном старте часто случаются всякие неожиданности, — ответила она. — Я здесь неплохо устроилась. Эта гравитация не так уж и плоха, если уметь стоять на спине. Может, даже вздремну пока.

— Что ты видел? — спросил Макартур, бросая собранный хворост.

— Медведя! — воскликнул его товарищ, губы и язык которого были покрыты фиолетовыми пятнами.

Воздух вздрогнул. Оба подняли головы, выискивая в небе модуль. Но синюю безмятежность нарушали только две струйки дыма, поднимающиеся от вулканов по обе стороны долины.

— Черт возьми, что это ты ел? — вздохнул Макартур, переводя взгляд на товарища. — Послушай, Джокко, так и отравиться недолго.

— Ягоды, — ответил Честен, опуская глаза и вытирая рот тыльной стороной ладони. — Они тут повсюду. Я и для тебя собрал пригоршню. Нет, правда, вкусные.

— Ладно, посмотрим, как ты будешь себя чувствовать через пару часов, — Макартур опустился на колени перед небольшим костром. — Так говоришь, медведь, а?

— Похоже на медведя, — уточнил Честен. — Вон там, на склоне.

Макартур посмотрел туда, куда указывал Джокко. Горный кряж окаймлял вулкан, поднимаясь на несколько сотен метров. Над вулканом курился дым. Свежий ветерок, относящий едкую вонь бизонов, дул уже несколько часов в одном направлении.

— Стоял на задних лапах, на том вон уступе, — сказал Честен. — Довольно большой, раза в два выше тех камней. Потом скрылся по ту сторону хребта, — он поднялся, осторожно выпрямился и покачал головой. — Да, большой и бурый.

— Как твоя спина? — спросил Макартур, не сводя глаз с гребня.

— Чертовски больно двигаться, но все же не то, что вчера. Пожалуй, я мог бы нести свой ранец, — лицо Честена исказилось.

— Подождем еще день, — ответил капрал. — Не спеши.

— Я буду поддерживать огонь, как ты мне сказал.

— Да, Джокко? Ты молодец, — Макартур взглянул на костер. — Давай-ка приготовим что-нибудь из пайков. Этими ягодами сыт не будешь. Вот подзаправлюсь и полезу на эту горку.

— Может, и я с тобой пойду, Мак? Не хочется оставаться… одному.

— Нет, Джокко. Впереди неблизкий путь, и я хочу, чтобы ты был готов завтра.

Через час Макартур уже подошел к гребню, о котором говорил Честен. Хребет возвышался над деревьями и был совершенно лишен растительности. Многочисленные овраги затрудняли разведку, животное могло спрятаться где угодно. Капрал карабкался до тех пор, пока не добрался до указанной Честеном груды камней. Здесь он остановился и взглянул вниз в сторону лагеря. Крошечный Честен, казавшийся с этой высоты не больше пальца, энергично махал руками. Макартур помахал в ответ, стараясь определить возможные размеры зверя согласно оценке товарища. Вдвое выше этой груды? Камни доходили ему до плеч. Он еще раз взмахнул рукой и продолжил восхождение.

Через три часа идти стало труднее — дорогу преграждали огромные гранитные валуны, а еще дальше склон переходил в почти отвесный подъем. Отклонившись к северу, Макартур вышел на небольшую площадку, с которой открывался хороший вид на плато. Всю равнину покрывали стада бизонов, медленно перемещающихся к западу. При виде этого бесчисленного множества животных у капрала захватило дух. Боже! Ну уж от голода здесь не умрешь, только каково это мясо на вкус?

Он отправился выше, используя застывшие потоки лавы. Несмотря на многочасовую ходьбу и гравитацию, Макартур чувствовал себя отлично. Солнце не проникало на эту сторону хребта, так что он находился в тени, но влажные воздушные потоки, подымающиеся из расселин, несли тепло и сильный запах серы. Капрал посмотрел на часы — еще пятнадцать минут. Ландшафт резко изменился — глубокие расщелины, застывшие поля лавы, струйки дыма — все это придавало местности фантастический грозный вид. Ветер крепчал. Макартур невольно поежился. Пора.

Оставалось пять секунд. Он включил радио, послушал и передал короткое сообщение: «Альфа, Альфа, это Шестой. Вы меня слышите?»

Все находились в базовом лагере. О'Тул склонился над приемником, но оттуда доносилось лишь потрескивание. Внезапно сквозь шум разрядов донеслось что-то едва различимое.

— Это Макартур! — воскликнул О'Тул.

— Шестой, это Альфа. Вас слышу, но очень плохо. Ты меня слышишь, Мак? Прием.

— Громче… я… Альфа… Пять… — больше ничего разобрать не удалось.

— Понял, Шестой. Твой сигнал едва различим. Держись, пока я свяжусь с Шэнноном. Перерыв. Вызываю Шэннона. Макартур вышел на связь.

— Понял тебя, Альфа. Это Первый. Слышу тебя хорошо. Макартура не слышу, — ответил Шэннон. — У него, должно быть, сели батарейки, а может, он просто очень далеко. Спроси, как там Честен.

О'Тул добавил звук.

— О'кей, Шестой. Давай свой рапорт, но говори помедленнее. Сигнал слабый. Как Честен?

Ответа разобрать не удалось. О’Тул ничего не мог поделать. На помощь пришел Шэннон, посоветовавший О'Тулу задавать только общие вопросы, чтобы Макартур мог отвечать короткими сигналами: да или нет. После нескольких попыток последовали первые обнадеживающие результаты. Вкратце сообщение сводилось к следующему: раны Честена несмертельны, он может передвигаться; они видели животных; опасности не подвергаются.

— Достаточно, — вмешался Шэннон. — Заканчивайте связь. А то совсем посадим батарейки. Да и засечь могут. Пусть идут к пункту Альфа, а связь — в предусмотренное время.

О'Тул передал, но ответа уже не расслышал.

Макартур стоял, прикидывая, сколько времени может занять переход к пункту Альфа. И чем больше он думал о предстоящем переходе, тем отчетливее представлял всю его трудность. Уровень плато Хадсона намного выше его нынешней позиции, а еще нужно пересечь реку. Если идти напрямик, то придется обходить стада бизонов с их невыносимым запахом, а затем форсировать этот могучий поток. Но и это еще не все. Как подняться на плато по отвесной гранитной стене? Он посмотрел на юг, где за рекой поднималась гряда холмов.

Что-то промелькнуло между ним и солнцем. Макартур, прищурившись, взглянул на небо, но ничего не обнаружил. Он уже собрался было снять шлем, чтобы расширить поле зрения, но только поднял руку, как сильный удар обрушился на него сзади. Капрал потерял равновесие, упал и покатился вниз по склону. Проехав метров двенадцать, он врезался в оказавшийся на пути валун и, не вставая, огляделся. В небо над головой снова мелькнула тень! Что там?

Огромный, похожий на сказочную птицу Рухх, орел несся на него сверху, сложив крылья и выпустив страшные когти. Макартур инстинктивно поджал ноги и за долю секунды до того, как хищник впился в грудь, метнулся в сторону. Удар пришелся в левое плечо Когти царапнули плоть, разодрав ткань костюма. Капрал откатился на пару шагов и, шатаясь, поднялся. Рука судорожно искала пистолет. Вот это да! Если промедлить, его гигантский противник нанесет еще один удар. Сжав рукоятку обеими руками, он поднял оружие, целясь в грудь пикирующей на него твари. Хладнокровно убрал предохранитель и выпустил три заряда. Пули вошли в тело чудовища, и оно ударилось о землю, подобно упавшему с небес камню.

И тут перед глазами поплыла черная пелена, из глубин сознания поднялась и захватила его паника! Он ослеп! Он лишился зрения! Грудь сдавило, дышалось с трудом. Что-то тяжелое и теплое вдавило его тело в скалу. Ветер обдувал руку, ту самую, что держала пистолет. Он выпустил оружие, напрягся и поднялся на ноги. Груз, давивший на спину, куда-то исчез. Солнце ударило в глаза. Все еще не совсем ясно понимая, что с ним, Макартур выбрался из-под тела врага, подобрал пистолет и отполз на пару шагов.

Не вставая на ноги, он первым делом посмотрел вверх, готовый в любую секунду распластаться под скалой и стрелять, стрелять, стрелять… Потом огляделся. Плечо все залито кровью. На локтях, ладонях, коленях — синяки и порезы. Голова кружилась, в глазах мелькали искры. Он дотронулся до шлема — в центре рваное отверстие, от которого во все стороны разбегаются трещины. Холодный ветер освежал мокрую от пота голову. Макартур стащил шлем и отложил в сторону. Не нужный теперь, он спас ему жизнь. Болело все тело, он задрожал. Первая стадия шока. Все еще сидя на коленях, он то и дело бросал нервные взгляды в небо, невольно пряча голову в плечи. Так прошло несколько минут.

Наконец человек поднялся и подошел поближе к пернатому хищнику. Да, похож на орла, но размеры! Он осторожно повернул голову птицы дулом пистолета. Сомневаться не приходилось — мертва, желтые зрачки невидяще смотрят мимо. Макартур ухватился за крыло и развернул его. Никак не меньше пяти метров. Он обошел труп и повторил ту же операцию с другим крылом. Размах крыльев достигал пятнадцати шагов! Жуткий оранжевый клюв длиной с его ногу! Он встал во весь рост над поверженным врагом, удивляясь размерам и мощи противника, но одновременно испытывая атавистическую гордость победителя. Хотелось ударить себя в грудь и громко закричать. Но капрал лишь покачал головой и вложил пистолет в кобуру. Из ножен на бедре достал кинжал и срезал толстый кусок мяса с гордой груди орла. Положив добычу в расколотый шлем, Макартур начал спуск. Сегодня вечером, кроме ягод, у них будет кое-что более существенное.

ГЛАВА 8 ВТОРАЯ ПОСАДКА

— Добро пожаловать на Плато Хадсона, — усмехнулся О'Тул. Он стоял, подбоченясь, на террасе у входа в пещеру. Пети и Гордон несли на носилках раненого Рено, Ли и Фенстермахер шли за ними, поддерживая друг друга. Голдберг и Доусон тащились сзади. О'Тул поспешил на помощь.

— О, наконец-то твердая почва под ногами! — зарыдал Фенстермахер, крепче прижимаясь к Лесли. Лицо его выражало смесь напускных страданий и подлинного удовольствия.

— Нэнси засекла сегодня стаю птиц в небе, — сказала Голдберг.

— Да? Расскажите Саржу, он хочет, чтобы ему сообщали обо всех таких случаях, — откликнулся О'Тул. — Послушайте, а вы слышали стоны? Ну, что-то похожее на стоны?

— Ты имеешь в виду цветы? — спросила Доусон.

— Что? — вытаращился О'Тул.

— Да, большие белые цветы, — вступила в разговор Ли. — Мы все выяснили. Они растут из пузырей, заполненных воздухом. Солнце нагревает их, и воздух вырывается… со стоном.

Должно быть, механизм опыления. Мы уже и имя им придумали.

— Пук-пук, — с невозмутимым видом произнес Фенстермахер.

— Ты, наверное, газировки перепил, — засмеялась Доусон. — У Лесли вариант получше.

— Похоже, нам придется поработать, растений здесь хватает, — тихо заметила Ли.

— Так как же вы его в конце концов назвали? — начал было О'Тул, но вспомнил инструкции Шэннона. — Ах да, Сарж хочет, чтобы мы поставили здесь палатки. В пещере места для всех не хватит. Шэннон распорядился поделиться. И еще… Нужно прямо сейчас выставить пост охранения. Пети, Гордон, надевайте шлемы и отправляйтесь на дежурство.

Они поднялись и стали собираться. Пети подошел к Голдберг и, нежно подтолкнув, взял за руку.

— В этих палатках будет холодновато, — сказал он, улыбаясь, — если вы, леди, решите разделить со мной спальный мешок, я с удовольствием потеснюсь.

Доусон устало улыбнулась и бросила в него камешек.

— Прекрати, Пети, — зарычал О'Тул. — Ты же знаешь эти дурацкие инструкции.

— Плакальщики, — задумчиво сказала Лесли в наступившей тишине. — Вот как мы их назовем.

После захода Браан облетел большой остров. Остальные охотники летели парами, соблюдая осторожность. Они бесшумно спустились с гребня, укрытые тьмой, пользуясь тем, что обе луны еще не появились на небе. У основания каменистого шпиля Крааг и Тинн осторожно разгребли камни, прикрывавшие вход в пещеру. Обитатели скал много раз посещали этот остров. Здесь они вырыли потайные ниши, замаскировали входы, чтобы при случае воспользоваться временным убежищем. Чаще всего здесь находили кров те, кто прилетал на остров за рыбой. Браан назначил стражу, и охотники занялись делом.

Утро выдалось тихое и холодное, камни покрылись за ночь тонкой коркой льда. Озеро, затянутое туманом, было совершенно скрыто от глаз. Вершины островов, словно подвешенные в воздухе, казались сказочными замками таинственных существ. В воде плескалась рыба, но Браан запретил ловлю, настаивая на максимальном проявлении осторожности. Придется довольствоваться корнями растений.

Внезапно над тихой водой разнеслись резкие металлические звуки, чьи-то голоса, смех. В серой полумгле рассвета вспыхнуло пламя огня. Все случилось столь внезапно, что охотники даже не успели занять оборонительные позиции. Они замерли в ожидании богов. Но какие же шумные эти боги!

Первые золотистые лучи солнца коснулись заснеженных вершин. Шевельнулся ветерок. Кибба тихо свистнул и вытянул руку. У берега озера, совсем недалеко — на расстоянии полета стрелы, — стояли три странных существа, их ноги терялись в стелющемся над землей тумане. Два — очень высокие, третье — пониже, но, однако же, никак не ниже любого из мастеров. Они были белокожие, с круглыми головами прикрытыми шапочками цвета желтых горных цветов. На тех, что побольше, одежды зеленые, на меньшем — песочного оттенка. Существо поменьше наклонилось, зачерпнуло воды каким-то небольшим контейнером и подняло его на уровень глаз. Одно из существ повыше махнуло рукой, и все трое пошли по берегу, причем меньшее изо всех сил старалось не отставать.

Существа обогнули небольшой заливчик и приблизились к скалистому обрыву с водопадом. Один из одетых в зеленое гигантов вскарабкался по камням до самого потока. Он опустился на колени, попробовал воду рукой и резко выпрямился, качая головой. Потом высокое существо спустилось на берег, они немного постояли, а затем направились прочь от водопада к своему лагерю.

Браан бросился с вершины вниз и, опустившись до верхнего слоя тумана, принялся кружить, изредка взмахивая крыльями. Существа шли, не оглядываясь. Браан поднялся к водопаду. Усевшись рядом с бурлящим потоком, он молча наблюдал за пришельцами. Вскоре те скрылись из виду, но их голоса еще некоторое время разносились над тихой водой. Браан глубоко втянул воздух; пахло как обычно — цветы, деревья, мох… В этот момент из-за края плато показалось солнце, его чистый свет залил окрестности, но охотник не двинулся с места Тяжело дыша, он пытался обнаружить присутствие незнакомцев. Да, вот их запах — странный, кисловатый. Но к нему примешивался другой — затхлый след горных собак. Опасность где-то рядом.

Браан осторожно поднялся и легко двинулся вверх по каменистому склону. Взобравшись на вершину гребня, охотник осмотрелся. Слева пролегал неглубокий каньон, по дну которого бежала речушка. Ветер шелестел травой, обдавая его ароматом цветов. Тяжелый подъем и яркое солнце согрели кровь, притупили внимание. Совершенно неожиданно для него из-за огромного камня вдруг вышло одно из существ. Оно рассматривало что-то под ногами, потом наклонилось и стало собирать ягоды. Вероятно, почувствовав присутствие постороннего, пришелец поднял голову и повернулся к охотнику. Высокий, вдвое выше Браана, покрытый каким-то материалом песочного цвета — да, конечно, это не кожа. Необычайно длинные ноги и руки с пятью пальцами, на вид сильные. Широкое, плоское лицо, большегубый рот, перепачканный ягодным соком. В середине лица какой-то ужасный выступ с двумя отверстиями. Маленькие крылышки по бокам головы. Существо пристально смотрело на Браана, поначалу ошеломленно — в глазах даже мелькнул страх; но затем он исчез, сменившись любопытством.

Представители двух различных рас стояли друг против друга — растерянные, но не испуганные — и не шевелились, как будто любое движение могло расстроить сложившуюся мозаику. Первым отважился на это Браан. Подавив усилием воли первый порыв — улететь, охотник неторопливо повернулся спиной к чужаку и пошел вверх по склону. Длинноногий некоторое время смотрел ему вслед, затем неуверенно шагнул вперед, как бы желая продлить встречу.

— Проклятье, — пробормотала Доусон. Солнце поднялось уже довольно высоко, плакальщики умолкли. Время, отведенное для прогулки, истекло, но Доусон никак не могла заставить себя повернуть к лагерю. Причина ее задержки была весьма прозаическая — ягоды. Большие, синие, сочные и… настоящие, они чем-то напоминали виноград. Она пыталась не есть слишком много, но соблазн оказался непреодолим. Доусон собирала их быстро и ела, выплевывая косточки.

— Нот, нужно идти, — сказала она себе. О'Тул обещал подежурить у радио, но не больше часа, ему еще готовить маяк. Доусон спустилась к ручью и пошла берегом, то и дело останавливаясь, чтобы сорвать несколько ягод. Вот тут она и увидела нечто. Гигантская летучая мышь, мелькнула первая мысль.

Ее внимание привлекли когтистые лапы — или ноги? — и четырехпалая кисть. Невероятно, но этот маленький зверек держал в руке некое кожаное одеяние. Доусон в недоумении смотрела на вытянутое узкое лицо, а существо, не мигая, смотрело на нее большими черными глазами. Да оно же разумное, подумала она и хотела уже сказать что-нибудь, но голос почему-то пропал. Странный абориген медленно повернулся и двинулся вверх по склону холма, легко и уверенно находя дорогу между камней. Доусон перевела дыхание и, подумав, нехотя побрела к лагерю. О'Тул будет в ярости.

Браан не ушел. Некоторое время он еще кружил над холмом, надеясь возобновить контакт с высоким пришельцем. Длинноногое существо, спотыкаясь, спустилось к ручью, держа в руках контейнер с ягодами. Ягоды. Значит, они не едят мясо. Краем глаза охотник уловил какое-то движение с другой стороны холма. Так и есть, обоняние не подвело его: две горные собаки крались, скрываясь за камнями, в сторону длинноногого. Пришелец не мог их заметить, так как хищники находились выше и немного впереди.

Горные собаки — хитры и опасны. У обитателей скал было немало врагов, и эти — одни из самых кровожадных. Браан огляделся. Вряд ли это все — горные собаки обычно охотятся стаями. Ветер нес в его сторону густой запах мускуса. Охотник опустился на землю. Он чувствовал, что враг где-то рядом, где-то прячется, готовый в любую секунду броситься на спину, вцепиться в горло. Браан вытащил из колчана стрелу и еще раз оглядел сверху окрестности. Две собаки уже ждали добычу, затаившись над тропинкой. Еще две спешили наперерез длинноногому. Он ничего не мог предпринять, события вышли из-под контроля. Если пришельцы действительно боги, то пусть их проверит сама природа.

Чужак все еще неуклюже спускался с холма, расставив руки для равновесия. До места, где затаились горные собаки, оставалось несколько шагов, но длинноногий совершенно не ощущал надвигающейся угрозы.

Доусон споткнулась и остановилась полюбоваться пейзажем. Туман уже рассеялся. Озеро отливало золотом, а край плато резко выделялся на фоне ясного неба, обманчиво сокращая расстояние. Она взяла еще пригоршню ягод и, покачав головой, отправила ее в рот. Почувствовав жажду, опустилась на колени к серебристому ручью и припала губами к ледяной воде. Ей было жарко, солнце согрело поросшие красным лишайником скалы, причудливо испещренные кристаллами кварца и пирита.

Поднявшись на ноги, она бросила взгляд на вершину холма. Вход в пещеру отсюда не был заметен, но Доусон видела деловито хлопочущих товарищей, готовящихся к переходу в пункт посадки. Ей тоже хотелось бы пойти туда, но кто-то должен дежурить у радио. Она потянулась и оглянулась назад, все еще думая о странном существе. А может, ей это только померещилось? Доусон шагнула от ручья и застыла как вкопанная — шагах в тридцати от нее за скалой притаился Татум. Он целился в нее из винтовки!

— Сэнди! Не стреляй! Это я, Нэнси! — закричала она.

— Да я не в тебя целюсь, — яростно зашипел Татум. — Замри!

Доусон подняла голову и увидела над головой радиотехника двух черных животных.

— Позади тебя, — шепнула она, медленно поднимая руку.

Татум обернулся. Ближайшая к нему собака задрала серую морду и зарычала, обнажив ряд острых клыков; ее длинные уши слегка подрагивали, а шерсть на спине стала дыбом. Она прыгнула. Татум успел повернуть винтовку навстречу зверю и, уже падая, выстрелил. Хищник упал на землю уже мертвым; очередь разрывных пуль раздробила ему грудь. Выстрелы раскололи тишину мирного дня, волны звука ударились о скалы и, отразившись эхом, пронеслись над долиной и озером. Демонстрация человеком своей силы возымела эффект и на стаю черных тварей, разметав ее во все стороны, как кучу опавших листьев разбрасывает первый порыв надвигающейся бури.

От грохота выстрелов у Браана завибрировали барабанные перепонки. Палка, которую держал в руках одетый в зеленое длинноногий, изрыгнула струю пламени. Горная собака свалилась на землю, будто налетела на невидимую стену. Браан остолбенел. Боги! Вот она, мощь богов! Волшебная сила — сила, способная убивать! Охваченный священным ужасом, охотник во все глаза смотрел на длинноногих. Тот, у которого была волшебная палка, обнял своего товарища, явно испуганного. Потом он обвел внимательным взглядом скалы. Охотник? А вот другой длинноногий, в песчаном одеянии, конечно, не бог. Но и не охотник. Длинноногий поменьше указал рукой на вершину холма. Тот, который убивал, посмотрел туда, потом, не глядя, наклонился и схватил мертвую собаку за загривок. Вдвоем они потащили труп вниз, оставляя за собой кровавый след. Значит, все-таки боги едят мясо!

— Вы только посмотрите на это! — кричал Фенстермахер. Доусон, все еще держа в руках ведерко с ягодами, плелась за Татумом, который, пыхтя, тащил свой трофей к пещере. Здесь он гордо, хотя и с усилием, приподнял черную тушу над головой и швырнул ее в грязь.

— Вот вам свежее мясо! — воскликнул он. Земляне осторожно приблизились. Зверь, даже мертвый, внушал страх, из перепачканного кровью черного меха торчали клыки и когти.

— Кто знает, как снимают шкуру? — спросил Гордон.

— Снять шкуру? А зачем? — поинтересовалась Доусон. — А съесть мы его сможем?

— Я разделаю, — объявил Шэннон, появившийся на террасе. — Но это будет пожестче, чем те отбивные, что вы едали на Земле. Берегите зубы.

— Держу пари, эта тварь обитала в пещере, — сказал Татум, разжимая ножом жуткие белые клыки и рассматривая челюсти.

— Точно, — кивнул Шэннон. — Так вот, ребята, пока я буду потрошить эту… — он помолчал, — вы беритесь за дело. Надо доставить навигационный маяк на посадочную площадку. Татум, пошевеливайся!

— Черт возьми, Сарж, — пожаловался тот, поднимаясь. — Она напала на нас.

— Да, с таким арсеналом… — Шэннон указал на клыки размером с небольшой кинжал.

— Там было еще три штуки, но подстрелить удалось только одну, — пояснила Доусон — И кроме того, я видела еще кое-что.

— Расскажи им, Нэнси! — подбодрил ее Татум.

Шэннон спустился с террасы к палаткам. Из ножен он извлек кинжал с зазубренным лезвием и подошел к Доусон. Слегка наклонившись, сержант остановился перед женщиной.

— Какого черта вы позволяете себе разгуливать в одиночку, леди? Я же каждому говорил: ходить все время только в группе. Мне наплевать, если вам при этом приспичит. Делайте это в компании, а компании иметь при себе заряженное оружие. Вы меня слышите?

Доусон вознамерилась было достойно выдержать взгляд сержанта, но Шэннон оказался ей не по зубам, глаза его метали молнии, на лбу пульсировала синяя жилка, а в голосе звенела сталь. Она видела темные крути под глазами, недельную щетину, густую и серую. Доусон бессознательно провела рукой по затылку — у нее тоже отросли волосы, только рыжие. Ей стало стыдно, она отвела взгляд и робко пробормотала:

— Я слышу вас, сержант.

Шэннон смилостивился над ней и отвернулся, иначе его пылающий взор прожег бы бедняжку насквозь. Сержант присел на корточки рядом с тушей и начал свою нелегкую работу.

— Так что еще вы видели? — мягко спросил он. Прежде, чем она успела ответить, Шэннон поднял голову и окинул взглядом подчиненных, сгрудившихся вокруг в ожидании захватывающего рассказа: — Или я рехнулся, или не сказал вам, свинцовые задницы, заняться маяком? Брысь отсюда! Ну!

Все сорвались с места. Пети и О'Тул схватили маяк, забросили за спины винтовки и рысцой устремились к озеру. За ними помчались Татум и Гордон. Мендоса с винтовкой в руках и Фенстермахер с пистолетом в кобуре заняли посты над пещерой. Лесли Ли остановилась на террасе, явно сгорая от желания одной из первых узнать новость. Доусон посмотрела на врача, затем на широкую спину Шэннона.

— Ну так что вы видели? — повторил сержант, вырывая из брюха хищника внутренности. Доусон смотрела на него, как зачарованная. В животе у нее замутило, она тяжело сглотнула кисловатый комок, чувствуя, что вот-вот ее вырвет. С заляпанными кровью руками Шэннон отступил на шаг, придвинул таз и снова принялся орудовать кинжалом, ловко отделяя мясо от шкуры. Куски розовой плоти летели в таз, кишки — на траву.

Доусон открыла рот, но слова застряли в горле. Лицо горело, съеденные ягоды все настойчивее просились наружу. Она отвернулась, зажала рот рукой и отбежала к обрыву.

Возвращаясь к озеру, Браан заметил длинноногих, торопливо идущих вдоль северного берега. Он подлетел к скалам и спикировал к самой воде. К острову он приблизился на малой высоте и опустился у берега. Вода была теплая. Он сложил крылья, набрал в легкие воздуха, чтобы не утонуть, и, оставив над водой ноздри и глаза, поплыл к острову. Крааг ждал.

Громкий шум встревожил и напутал охотников. Они боялись, что не увидят больше своего вождя, и, когда Браан появился на берегу, приветственно подняли руки. Суета в лагере пришельцев тоже привлекла их внимание, и обитатели скал наблюдали из своего укрытия, как чужаки направились в сторону плато. Не сводя глаз с Браана, охотники выслушали его рассказ.

— Длинноногие могущественны, — сказал вождь.

— Но почему они не причинили вреда тебе? — задал смелый вопрос Ботто.

— У существа в песочном одеянии не было волшебной палки, а я и не пытался напасть. Горные собаки напали, — отвечал Браан. Да, они не желали ему зла, теперь он понимал это. Очевидно, длинноногие не воспринимали обитателя скал как угрозу, несмотря на оружие. Хорошее предзнаменование.

Некоторое время охотники молчали, размышляя о случившемся. Внезапно Браана осенило: он понял, почему длинноногие отправились на плато. Вероятно, громоподобный корабль прилетит еще раз. Именно эта серебристая птица и приносит чужаков. Каждое сотрясение неба возвещает о прибытии других длинноногих.

— Великий гром прозвучит и сегодня, как и вчера, и еще раньше. Прилетит большая птица. Длинноногих станет больше, — объявил Браан, и охотники подивились предсказанию своего вождя.

Вторая посадка прошла не по обычному сценарию: вход в атмосферу, полет в ней, торможение — все как всегда, но приземление не удалось, точнее, мягкое приземление. Модуль качало, швыряло и подбрасывало. Он заваливался на бок. Проявив нечеловеческую реакцию, Буккари отключила автопилот и взяла управление на себя. Ей повезло — через пару секунд было бы уже поздно: модуль врезался бы в землю с полным баком топлива, что грозило гибелью не только пассажирам, но и встречающей группе, с тревогой наблюдавшей за посадкой. Катастрофа модуля означала бы смерть для экипажа корвета, оставшегося на орбите. Только тем пришлось бы еще и помучиться.

Ожидая, пока температура обшивки модуля стабилизируется, Буккари проверила инструменты, приборы и программный режим. Вместе с Джонсом она продиагностировала систему управления, но так и не обнаружила ни малейшего указания на то, что же послужило причиной сбоя контрольной системы. Когда модуль достаточно остыл, экипаж и пассажиры освободили его от громоздкого груза и разместили тот для транспортировки в лагерь. Квинн удивил Буккари тем, что настоял на отправке на планету аварийно-спасательного комплекса. Впрочем, лейтенант не особенно и возражала, прекрасно понимая, что им понадобятся медицинские препараты и оборудование, семена, плот, инструменты и многое другое.

С большой неохотой Буккари заглушила двигатель. По хронометру выходило, что корвет окажется над ними через пятьдесят минут. Она сняла шлем, отсоединила коннекторы и скатилась с сидения. Потом неуклюже пробралась по наклоненному центральному проходу к грузовому люку. Гравитация подействовала на нее примерно так же, как действует головная боль. Буккари тяжело ступила на поверхность незнакомой планеты и тут же зажмурилась от яркого солнечного света. Она чувствовала себя как птенец, только что вылупившийся из яйца, беззащитный и беспомощный во враждебном мире. Лейтенант глубоко вдохнула — в легкие хлынул естественный воздух, так не похожий на пресный воздух космоса. Здесь она ощутила влажность. Сладкий, сырой запах затопил обонятельные рецепторы. Буккари чихнула.

Потом она обошла модуль, привыкая к странному скалистому пейзажу и оценивая удаленность линии горизонта. Боже, как же все прекрасно… и ново! Напрягая зрение, Буккари увидела, что гранитные кручи покрыты какими-то пятнами. Еще один сюрприз! Цветы! Желтые, белые, а как много! Уступая какому-то непреодолимому желанию дотронуться до настоящего живого цветка, лейтенант приблизилась к давно забытому чуду, опустилась на колени — смогу ли я сама подняться, мелькнуло в голове — и, едва дыша, опустила лицо в подлинный миниатюрный сад. Запах вызывал у нее чувство, близкое к эйфории. Гранитная плита с вкраплениями кварца оказалась теплой и гладкой; весь ее дискомфорт рассеялся, ушел в землю, камни, цветы, небо.

Из состояния полудремы ее вывело назойливое жужжание. Буккари села. Крохотная черно-желтая пчелка поднялась с цветка и выискивала новый бутон. Неподалеку нервно дрожали в воздухе шелковистые бабочки, уплывая вместе с теплым потоком струящегося от земли марева. Она громко рассмеялась и легла набок, положив голову на руки и издали наблюдая за ходом разгрузки, но вскоре заметила Шэннона, который, обойдя вокруг модуля, направился к ней. Лейтенант неохотно поднялась и пошла ему навстречу.

— Прелестная планета, — сказала она, — поздравляю.

— Спасибо, лейтенант, но я, к сожалению, ни при чем, — ответил Шэннон. — Так, говорите, всю работу делает автопилот?

— Тише, сержант, — они подошли к модулю. — Что-то неладно с системой контроля. Едва успели отключить двигатели. Повезло. Иначе, боюсь, нам с вами не довелось бы любоваться этими красотами.

— Ваши планы, лейтенант?

— Не думаю, что у нас есть какой-то выбор. Если Джонс не устранит причину отключения системы, а он сможет сделать это только в том случае, если повреждение связано с механикой, придется попробовать вернуться на орбиту в нынешнем состоянии, — Буккари, прищурившись, смотрела в сторону гор. — Полетим на ручном. С топливом проблем нет.

Из грузового отсека появился Джонс. Он снял шлем, отсоединил кабель энергопитания и вытер потный лоб.

— Ничего, лейтенант, — сообщил боцман, кивая Шэннону. — Я прокрутил запись посадки. Вы уверены, что это был правый двигатель? Не знаю. Утечки нет. Сервомоторы в порядке. Кое-что я, конечно, подлатаю.

— Просто не знаю, чем вам помочь. Я уже ни в чем не уверена; все случилось так быстро, что я даже не успела взглянуть на приборы. Просто инстинктивно нажала кнопку. Может, мне все это приснилось?

— Ну уж нет. Вы спасли эту коробку и всех нас, лейтенант. Мы определенно опрокидывались.

Буккари улыбнулась.

— Давайте приготовим сообщение для командора Квинна.

Хадсон прочел доклад Буккари по общей сети. Единственное, что привлекло внимание Квинна, это упоминание о возможном существовании разумной жизни, да и то ненадолго. Командор был явно озабочен положением ВПМ. Впрочем, это тревожило всех, кто находился на корвете, ведь модуль являлся их единственным шансом на спасение, мостиком к жизни. Без него корабль превращался в гроб.

Родс и Уилсон, каждый в своей рубке, играли в шахматы через один из бортовых компьютеров. Квинн перевел изображение шахматной доски на свой монитор. Игра шла в эндшпиле. Игравший черными Родс бился из последних сил, но силы эти — слон и две пешки — явно уступали противнику. Похоже, мат через пять ходов. Квинн снова проверил положение всех систем, сардоническим хмыканьем отмечая каждую неисправность. Не корабль, а развалина. Мысли невольно потекли в другом направлении, ему вспомнилась космическая база, жена… Усилием воли он отогнал тягостные воспоминания и вернулся к шахматам.

— Сэр, я закончил передачу. Что-нибудь еще? — спросил Хадсон.

Квинн молчал. Буккари и Джонс были лучшими пилотами всего флота. Им предстоит вернуться на корабль, и они прекрасно понимают ситуацию. Он не может им помочь.

— Пожелай удачи, — глядя на пустой экран, ответил командор. Потом стряхнул оцепенение и вернулся к приборам.

— Пятнадцать человек в безопасности и шесть на очереди… да, включая Буккари и Джонса, — бубнил по интеркому Хадсон. — Мне эта планета все больше напоминает Землю. Не рай, конечно, но… свежий воздух, вода, жизнь. Пукающие цветы, летучие мыши с луками, хищники.

— В любом случае, это лучше, чем умереть в этой жестянке, — ответил кто-то… да, Родс. Квинн оценил шахматную позицию. Черные еще держались.

— Эх, Вирджил, друг мой, — сказал Уилсон, тоже по интеркому. — Ведь мы еще не знаем, что там может случиться через несколько дней. Не придется ли сожалеть о том, что покинули корабль. Здесь, по крайней мере, все знакомое.

— Конская ты голова, канонир! — отозвался Родс. — Ведь в этом ящике ты обречен на смерть. Через несколько недель мы свалимся с орбиты, но еще до этого тебя убьет жажда. Так что, не трепись. Ты такой же, как и все мы; если есть возможность отсрочить боль и смерть, ты уцепишься за нее.

Разговор затих. Наконец, Хадсон сообщил. Буккари подтвердила прием. Квинн кивнул и вернулся к шахматам. Оборона Родса трещала по швам. Ферзь Уилсона безжалостно загнал черного короля в угол, лишив его возможности маневра. Однако Родс упрямо отказывался признать себя побежденным, надеясь каким-то чудом ослабить давление на короля.

— Вирджил, ты еще жив? — не выдержал Уилсон. Родс лишь выругался в ответ. Но противник не унимался: — Нет, я согласен с тобой. Инстинкт выживания говорит: надо убираться с этой кастрюли. Я и сам это чувствую. Но хорошо бы подождать, здесь-то теплее. Не хочется умирать в холоде.

— Не отчаивайся, канонир. Ты проживешь еще лет пятьдесят. Найдем тебе какой-нибудь тропический островок. Это же целая планета. Без людей… кроме нас. Мой ход.

— Знаешь, Вирджил, — тихо сказал Уилсон, — шахматы — это как жизнь. Начинаешь с полным набором фигур, но развития нет, и твоя мощь остается невостребованной. Нужно пробовать разные варианты. Что-то сработает, что-то нет. Если ты хорошо двигаешь фигуры, то играешь дольше, но никуда не деться — рано или поздно начинаешь терять пешки, фигуры, топливо, энергию. И через некоторое время оказываешься в эндшпиле, и у тебя остается всего ничего, вроде вот этого изуродованного корвета, — Уилсон сделал ход, но очень удачный с точки зрения Квинна.

Родс подвинул пешку.

— О'кей, канонир. Хватит трепаться. Твой ход.

На экране перед Квинном белый ферзь Уилсона мучительно медленно переполз через шахматную доску и замер перед черным королем.

— Ну что ж, Вирджил, пора начинать новую партию. Тебе мат.

ГЛАВА 9 РЕШЕНИЯ

Буккари устроилась в кабине и пристегнулась. Все системы функционировали — ни намека на то, что совсем недавно одна из них не сработала. Она проверила зажигание, перевела режим «взлет» на ручное управление. Лейтенант нервничала: ей приходилось действовать в подобных ситуациях, но на Земле, а там при всей бедности и нужде вполне хватало регенерационных полей, и наказание за невыход на орбиту заключалось в том, что виновный оплачивал стоимость восстановления взлетной полосы и израсходованного топлива. А потом новая попытка — в худшем случае, тебя заменит кто-то другой, но стартовать с холодными двигателями на незнакомой планете? При этом, у нее только одна попытка: топливо на пределе, и если что-то пойдет не так, не будет стопроцентного успеха, то четыре человека навсегда останутся там, на орбите. Впрочем, «навсегда» — это на несколько недель, а потом — смерть.

Она взглянула на небо — великолепная кораллово-оранжевая палитра с фиолетовыми и серо-жемчужными облаками, ровным слоем растянутыми над головой. Какая чудесная прелюдия наступающей ночи! На фоне вечернего неба одинокая фигура Шэннона — других не видно, но Буккари знала, что они где-то рядом, охватили ВПМ кольцом на случай непредвиденных обстоятельств. Но кто может на них напасть? Ей хотелось вернуться в этот мир. Здесь она видела цветы, вдыхала свежий воздух. Корвет обречен, а жизнь в космосе — всего лишь жалкая подделка другой жизни, настоящей, под теплым солнцем девственной планеты. Ее руки легли на пульт, и возбуждение, сродни наркотическому, охватило Буккари — она ощутила свою мощь и скорость, как будто слилась с кораблем через панель управления, стала его частицей, его мозгом, им самим. Пилот надела шлем, пристегнула коннекторы, открыла вентиль, шипение воздуха возвратило ее в привычный профессиональный мир, как поворот выключателя освещает темную комнату.

— О'кей, боцман. Готова к зажиганию.

— Полный контроль, лейтенант, — ответил Джонс. — Температура и давление в норме. Режим «старт».

Обычная предстартовая процедура. Буккари вела отсчет. При счете «ноль» боцман включил режим «зажигание». Все шло так, как надо. ВПМ медленно оторвался от поверхности. Фермы отошли в сторону. Повинуясь твердой руке Буккари, модуль балансировал на огненной колонне. Через шесть секунд главные двигатели рванули ВПМ вверх, вдавив Буккари в кресло. Ей едва удалось ухватиться за рукоятки так называемой «катапульты». В голове — туман, результат повышенного давления в мозгу, руки и ноги — мешки с песком, и тем не менее она сумела превозмочь себя и сконцентрироваться на полете. Поле зрения сузилось, периферийное исчезло совсем — глазные яблоки погрузились в глазницы.

Секунды казались часами, но оставались секундами. Буккари не сводила глаз с панели управления — ни одного красного огонька. Перегрузка снизилась.

— Отличная работа, лейтенант! — восторженно произнес Джонс. — Точно по профилю. Температура стабильная. Скорость по графику. Все в порядке.

— Поняла, боцман, — выдохнула Буккари. — Все в порядке, — она улыбнулась, чувствуя гордость за себя. Взлет на полностью ручном управлении в условиях планетарной гравитации — это из раздела экстренных случаев. Все меняется очень быстро, и реагировать нужно мгновенно. Лейтенант посмотрела в иллюминатор — небо темнело, приобретая фиолетовую окраску.

Они выходили за пределы атмосферы.

Охотники с замиранием наблюдали, как фосфоресцирующий огненный шар врезался в нежную ткань неба, оставляя за собой длинный хвост оранжевого пламени. Он с грохотом прошел облака, на мгновение, опалив их темную подкладку, и вырвался к солнцу. Браан потер глаза, пытаясь избавиться от рези и прыгающих огненных искр. Постепенно все прошло, зрение восстановилось. Браан спрыгнул со скалы. За ним последовали свободные от дежурства охотники. Все собрались на площадке перед пещерой. Долгое время молчали.

— Даже если они не боги, их сила огромна, — первым сказал Крааг.

— Боги не были бы так страшны, — сказал Ботто.

— Они не боги, — тихо добавил Браан. — Я подходил к ним. Близко. Они сами… напуганы. Может быть, не меньше, чем мы.

— Тогда они опасны, ведь напуганный орел разбивает даже свое яйцо, — заметил Крааг.

Охотники снова надолго замолчали. Ботто легко вскочил на ноги и сделал знак Кибба. Не говоря ни слова, стражи исчезли в кустах. Подошла их очередь собирать корм, да и рыбалка могла принести гораздо больше пользы, чем разговоры. Браппа тоже ушел. Крааг остался.

— Твои планы, Браан-вождь? — прямо спросил он.

Браан не обиделся. Крааг неоднократно доказывал свою преданность. Отложив свой вопрос до того времени, когда другие уйдут, он проявил должное уважение. Браан заглянул в глаза воина. Так поступали только в двух случаях: для демонстрации дружеского чувства или при вызове на поединок. В данном случае улыбка говорила о первом варианте.

— Мы в трудном положении, — сказал вождь. — Необходимо сообщить обо всем совету.

— А не следует ли нам оставить здесь наблюдателей? — спросил Крааг. — Я согласен остаться.

— Да. Наблюдая за длинноногими, мы многое узнаем о них, — согласился Браан. — Мой сын останется с тобой.

— Как пожелаешь, но я предпочел бы кого-нибудь более опытного. Вождь улыбнулся.

— Ты забываешь, мой друг, о гордости юных. С моим сыном не нужно нянчиться, он не станет тебе обузой.

— Возможно, длинноногие уйдут, — предположил Крааг.

— Нет, — просвистел Браан. — Наши судьбы переплелись. У нас общее будущее.

Буккари вплыла в пилотскую кабину и пристегнула страховочный фал. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, не было сил даже снять скафандр — ответственность за благополучный исход полета, страшная цена ошибки сказались на ней именно сейчас. Квинн и Хадсон молча смотрели на нее.

— Ну, и что ты думаешь, Шал? — спросил, наконец, Квинн.

— Не имею ни малейшего представления, командор, — она зевнула.

— Полная диагностика всех систем потребует времени, — Квинн покачал головой. — Без оборудования, которое имеется лишь на корабле-носителе, проверка займет по меньшей мере два дня. Проведем симуляцию. Джонс сейчас готовит программу, но я думаю, что кому-то, Нэшу или Вирджилу, нужно ему помочь. Джонс на пределе.

— Вирджил… э… мистер Родс только что сообщил, — вмешался Хадсон, — он сменил боцмана. Родс знает ВПМ не хуже других.

— Вы были правы, командор… насчет того, чтобы вначале отправить команду. На этой посудине мы много не налетаем, — признала Буккари.

— Возможно, с модулем все в порядке, — ответил Квинн, — и любое решение не лишено определенной степени риска. Хорошо уже то, что большая часть экипажа в безопасности. Без них нам хватит воздуха и воды еще на два-три дня, а за это время мы попытаемся отыскать неисправность. Отдыхайте.

Буккари устало опустилась в кресло, радуясь тому, что она не самая старшая на корвете.

— Нэш, сообщи Шэннону, что у нас задержка, — услышала она голос Квинна.

В тихом ночном воздухе висел тяжелый запах жареного мяса. С наступлением темноты ветер стих. Дымок угасающего костра тонкой струйкой полз вверх, растворяясь в бездне звездного неба. Люди тоже поддались общей умиротворенности; набив животы жестким мясом горной собаки, они сидели, откинувшись на еще теплые камни, или лежали, ощущая приятную сытость. Только О'Тул и Шэннон еще не закончили свой трудовой день, они сооружали коптильню. Сырое мясо быстро портится, а после копчения его хватит еще на некоторое время.

Шэннон выпрямился и удовлетворенно хмыкнул. Удостоверившись, что О'Тул знает, что ему нужно делать, сержант отошел подальше от костра к сооруженному днем туалету. На горизонте уже появилась меньшая из двух здешних лун, ее неровный диск торопливо карабкался по невидимому черному склону неба.

Шэннон присел на ствол срубленного дерева и уставился во тьму. Усталый, он, поддавшись месмерическому воздействию бледного лунного сияния, прикрыл глаза — бдительность уступила место расслабленности. Сержанту хотелось побыстрее сбросить с себя бремя ответственности, ведь есть же командир. Да, его учили командовать, но не быть командиром. Вся его карьера состояла из того, чтобы подчиняться, исполнять приказания старших офицеров. Здесь ситуация сложилась иначе: предстояло не решать тактические проблемы, а думать о выживании, что требовало другого уровня руководства.

Где-то рядом треснула ветка. Мгновенно стряхнув оцепенение, Шэннон пружинисто вскочил и направился в направлении звука, на ходу вытаскивая нож. Шорох доносился из-за кустов, его могло производить какое-то мелкое животное, вроде мыши. Подкравшись к кустам, сержант решил обойти источник шума с фланга, чтобы его силуэт не выделялся на фоне тлеющего костра. Переходя от дерева к дереву и напряженно всматриваясь в темноту, он придвинулся к зарослям.

Вот! Движение. Отступив за дерево, Шэннон пригнулся, крепко сжимая рукоятку ножа. Долго находиться в такой позе было невозможно, спина болела, колени противно дрожали. Краем глаза сержант заметил метрах в десяти от себя неясную фигуру на четырех лапах и с длинной шеей. Повернув голову, он увидел еще нескольких существ — небольших, чуть повыше его колена.

Сбоку от Шэннона послышались резкие звуки ломающихся веток. Кто-то шел, не заботясь о том, что его услышат. Вспугнутые звери мотнулись в сторону и исчезли из виду, лишь легкое покачивание ветвей свидетельствовало об их недавнем визите.

— Сарж! — так шептать мог только… Татум! — Сарж, это ты? — из тьмы возникла нескладная фигура с винтовкой наготове.

— Да, это я, Сэнди. И не шепчи так, будто ты на сцене. Убери винтовку, пока кого-нибудь не подстрелил, — Шэннон вложил нож в ножны и выпрямился. Вслед за Татумом в ночи показался еще один не сломленный сном человек — Нэнси Доусон! Женщина! Шэннон выругался про себя.

— Добрый вечер, младший офицер Доусон, — недовольно пробормотал он.

— Добрый вечер, старший сержант, — невинно ответила она. — А мы решили прогуляться и заодно составить вам компанию.

— Спасибо. Ценю.

— Ты что-нибудь видел, Сарж? Или мы… помешали тебе?

— Нет, Татум. Вы мне ни черта не помешали, — ответил Шэннон, благодаря судьбу за то, что не видит в темноте выражение лица Доусон. — Видел каких-то животных, похожих на антилоп.

Сержант махнул рукой и зашагал через заросли по направлению к костру. Татум и Доусон последовали за ним, принимая на себя раздражение Шэннона в виде хлещущих ветвей.

— Вам следовало быть более осторожным, Сарж, — укоризненно говорила Доусон. — Ведь это могли оказаться какие-нибудь крупные опасные звери, а вы один, и всего лишь с ножом!

Как ни устал Шэннон, он все-таки сдержался. Она, в общем-то, права — не стоит бродить в одиночестве. Он восхищался смелостью Доусон, но хорошо бы ей не козырять этим. Татум и так всем расскажет.

— Вы свое сказали, Доусон. И вы правы. Но не ругайте меня, — они вошли в освещенный круг, но люди, собравшиеся у костра, еще не замечали их.

— Успокойтесь, Сарж, — тихо сказала Доусон. — Я попросила Сэнди пойти посмотреть, потому что беспокоилась… о вас, — она улыбнулась теплой, ему одному предназначенной улыбкой и быстро отошла в сторону.

Шэннон стоял в полном замешательстве, не зная, что делать, как реагировать на столь явное проявление чувства. Он взглянул на все еще стоящего рядом Татума — тот глуповато улыбался. Сержанту не пришлось ничего говорить: выражение его лица оказалось достаточно красноречивым — ухмылка сползла с физиономии матроса, а Шэннон, мудро решивший лечь спать, зашагал к палатке.

Понюхав воздух, Макартур сморщился — зловонный запах бизоньих стад стал ощутимее, что встревожило капрала. Он обернулся к товарищу. Честен согнулся под тяжестью ноши, как навьюченное животное. Ранец Макартура облегчили, насколько это было возможно. Все, без чего можно обойтись, тщательно обернули материей от воздушного якоря и зарыли, но и после этого вес казался неподъемным — плечо все еще болело, рана на боку не заживала, но Макартур больше не мог ждать. Модуль давно уже не появлялся — что-то случилось.

Они шли долиной к большой реке. Тайга постепенно исчезала, сменяясь каменистой почвой, еще дальше тянулись поля застывшей лавы. Из расщелин струился сернистый газ. Чаще встречались похожие на ели деревья с желтыми стволами, из-под земли били источники. Однажды им попалось два внушительных гейзера.

Элегантные птички с красными и желтыми хохолками распевали серенады, радуя путешественников, земля была истоптана копытами оленей, хотя их самих люди видели только издали. Дорогу затруднял кустарник, вдоль реки тянулись густые заросли ольхи и ивняка — по крайней мере, так их называл Честен. Под ногами расстилался травянистый ковер, усеянный ярко-красными ягодами, защищенными невероятно острыми колючками. Встречавшаяся во множестве голубика исчезала по мере продвижения к плато.

На глинистой тропинке у реки Макартур увидел след лапы.

— Эй, Джокко! — воскликнул он. — Посмотри сюда. Вот он, твой медведь.

Судя по всему, это была задняя лапа, но размеры! Не менее внушительно и устрашающе выглядели и отпечатки когтей.

— О, Боже! Ну и чудовище! — Макартур покачал головой и внимательно посмотрел по сторонам. Поблизости никого не было видно.

— А я что тебе говорил! — вырвалось у Честена. — И что мы будем делать, если повстречаем такого великана?

— Не стреляй… только в крайнем случае, — предупредил капрал, явно встревоженный находкой.

Круглое лицо Честена просветлело.

— Мой папа частенько рассказывал мне о Дэвиде Кроккетте. Ты слышал о Кроккетте, Мак? — они продирались сквозь густой кустарник, слева шумела река.

— Да, конечно, я слышал о Дэви Кроккетте, — ответил Макартур. — У него была шапка из енота, — несколько секунд они шли молча, Честен, казалось, о чем-то размышлял. Макартур пробивался вперед, отчаянно сражаясь с кустарником. Он решил немного подняться по берегу.

— Так вот, мой папа рассказывал, что Дэвид охотился на медведей весьма оригинально: он им улыбался.

— Что? Как это, Джокко? Ты серьезно?

— Нет, то есть, да — продолжал Честен. — Когда он видел, что приближается медведь, то оставался на месте и улыбался. Медведь смущался, терялся и останавливался… что-то вроде этого. Что там дальше происходило, не помню. Но папа говорил, что все это чистая правда.

Макартур усмехнулся. Они вышли к месту слияния двух речушек и присели отдохнуть на поросшую лишайником плиту. Рядом бушевал водоворот, весь окутанный облаком пара. Вдали, за речной долиной, начинались холмы, постепенно переходящие в предгорье, а еще дальше белели снегами величественные пики гор.

Передохнув, они тронулись в путь. Река постепенно расширялась, замедляя свой бег. На отмели плескалась рыба, которая, как Макартур знал по собственному опыту, должна привлекать внимание медведей. Обогнув груду камней, он убедился, что не ошибается: в нескольких метрах от себя капрал увидел широкую спину медведя-гиганта. Тот стоял в воде, изготовившись для удара. Макартур замер, осторожно высвободил из-под лямки правую руку, поднял и прижал к губам палец. Потом он попятился и обернулся к Честену. Слишком поздно. Споткнувшись о камень, капрал потерял равновесие и, отчаянно взмахнув руками, с приглушенным криком сорвался в воду. Проклиная весь свет, разумеется, про себя, Макартур неуклюже, на четвереньках, выполз на каменистый берег и поднялся на ноги.

Огромный медведь обернулся и уставился на них, его бока вздымались. Зверь отряхнулся — в воздух поднялись тучи пыли — и угрожающе зарычал. Но подлинный ужас земляне ощутили, когда рыболов встал на задние лапы: ни один известный им медведь не достал бы этому и до плеча. Крохотные золотистые бусинки-глаза, заостренные висячие уши, черный влажный нос и волчья морда — не дай Бог увидеть такое во сне! От него несло рыбой и влажной шерстью; шкура, грязная и косматая, имела цвет ржавчины, под ней играли могучие мускулы. Передние лапы с саблеподобными когтями били воздух. Хищник повернул нос к ветру, открыл и закрыл пасть, чтобы опробовать незнакомые запахи, показав при этом охваченным страхом зрителям желтые клиновидные зубы. Вид людей, вероятно, смутил его. Не зная, как отреагировать на их появление, он стоял на месте, недоуменно крутя головой. Промокший до нитки Макартур боялся пошевелиться. Винтовка была пристегнута за спиной, а пистолет лежал в кобуре. Скосив глаза в сторону Честена, он увидел, что тот стоит с оружием в руках, но почему-то держит его дулом вниз. Но еще больше капрала поразило другое: на лице его попутчика застыла идиотская улыбочка, совершенно исказившая ангельские черты лица поклонника Дэвида Кроккетта. У Макартура глаза на лоб полезли. Дрожащая рука потянулась к кобуре.

Вся эта сцена заняла лишь несколько секунд, показавшихся капралу вечностью. Он уже вытащил пистолет и приготовился к отражению атаки, а Честен все еще стоял. Улыбался. Медведь опустился на все четыре лапы и закрыл пасть. Макартур перевел взгляд с Честена на медведя и обратно. Напряжение несколько спало. Капрал поймал себя на том, что губы сами собой раздвигаются в широкую улыбку. Прошло еще какое-то время — зверь мотнул головой, медленно повернулся и скрылся за скалой.

Макартур шумно вздохнул, расслабил мышцы лица, окончательно погасив дурацкую ухмылку, вытер ладонью пот со лба. Глубоко вздохнув, словно собирался на неделю уйти под воду, капрал убрал пистолет в кобуру, вытащил из-за спины винтовку и знаком пригласил Честена двигаться в обратном направлении. Со всеми возможными предосторожностями путники обогнули опасный участок, сделав крюк в два-три километра, и, наконец, вышли на нужный маршрут.

Через полчаса Честен нарушил молчание. — Эй, Мак, а что такое енотовая шапка?

ГЛАВА 10 ТРЕТЬЯ ПОСАДКА

— Взять генератор! — закричала Буккари. — Это же безумие!

Она и Квинн перешли на общую палубу, где уже находился Родс, а Хадсон остался в пилотской кабине. Канонир Уилсон дежурил в коммуникационном центре.

— Нам нужен энергоисточник, — терпеливо произнес Квинн. — Почти все уже эвакуированы и находятся в безопасности. Сейчас самое время пойти на некоторый риск. С тем топливом, что имеется на модуле, генератор сможет работать несколько лет. Если перезарядим электрооборудование, устраним недостаток в тепле и обеспечим некоторый уровень цивилизованного существования. Пройдет немало времени, прежде чем нас спасут, а Шэннон сообщает, что там, внизу, холодно.

— Я понимаю, командор, — не успокаивалась Буккари. — Вначале и я так предлагала, но… вы были правы — модуль ненадежен. Послушайте, давайте погрузимся и спустимся на планету, пока еще есть такая возможность, — рассчитывать на два рейса слишком рискованно.

— Модуль прошел полную диагностику, и все, что можно, мы починили и отладили. Верно, Вирджил?

— Да, обнаружили уйму мелких неисправностей: так бывает всегда при детальной проверке, — поддержал инженер. — Мы отключили бластер-контроль. Все системы в порядке.

— Вот именно, все системы в порядке, — с ноткой нетерпения в голосе повторил Квинн. — И хватит обсуждать одно и то же. Еще два рейса, лейтенант.

— Да, сэр, — сказала Буккари, пытаясь скрыть свое несогласие улыбкой. — Чем быстрее мы испытаем модуль, тем быстрее поймем, в чем опасность.

Она заметила, что Квинн очень устал: под глазами тяжелые темные круги, кожа на лице посерела, складки обострились, да и не брился, наверное.

— Еще два полета, — чуть мягче и спокойнее повторил Квинн. — Мы с Вирджилом продержимся на орбите еще несколько витков. Вы с Джонсом забирайте Уилсона и Хадсона. И генератор. У меня такое чувство, что зима будет долгой и холодной.

Приходилось согласиться: генератор, действительно, нужен.

Макартур и Честен продрались через последнюю преграду и вылезли из кустов к реке. Вода бежала через широкий перекат, весело играя на солнце. Под ногами скрипел гравий.

— Тебе не кажется, что самое время устроить привал и разбить лагерь? — спросил Честен.

Макартур посмотрел на небо — погода менялась: с запада ползли тучи, переменился ветер. После долгого дня болело плечо.

— Давай-ка еще подождем, — предложил он. — Похоже, собирается дождь, и я не хочу, чтобы река поднялась и унесла нас с собой. По-моему, до тех холмов не более четырех-пяти километров, — он подошел к воде. Поток разливался широко, но глубина — не выше щиколотки.

— Перейти ее не трудно, — сказал Честен. — Всего-то пара речушек.

— Да, — согласился Макартур, задумчиво глядя вдаль. В воздухе повисла едва заметная дымка. Было тихо, только вода шуршала по камням. Соседний рукав оказался глубже, но зато уже, всего несколько шагов. Подняв над головой ранцы, путники пересекли зеленовато-серое препятствие, впереди просматривалось еще несколько. После очередного ручья они остановились, чтобы немного согреться — вода была ледяной. В этот момент их и настигло громкое двойное «бум».

— Вон они, — сказал Честен, подняв голову. Макартур, сколько ни вглядывался, ничего не увидел. Звук означал присутствие других людей, но капрал почему-то еще сильнее ощутил свое одиночество. Он кивнул, и они тронулись дальше с удвоенной энергией.

Шэннон стоял на террасе, вглядываясь в небо. Рядом с ним в напряженном ожидании застыла Ли со своим медицинским оборудованием. Десять минут назад в небе прозвучал гром — модуль перешел звуковой барьер. Вот и он — черная точка на фоне серых облаков, все увеличивающаяся в размерах. Сержант передал сигнал оповещения. Времени на разгрузку будет немного — погода меняется к худшему.

Модуль уже обрел очертания: Шэннон различал крестообразные крылья и хвост. Идут на снижение, подумал сержант. Сейчас настанет самый решительный момент. Нос посадочного аппарата стал задираться кверху, скорость быстро падала. Вот выдвинулись закрылки, модуль грациозно скользнул вниз. И вдруг нос дернулся в сторону. Модуль закачался, напоминая танцующую кобру. Что-то пошло не так!

Буккари была готова — она почувствовала сбой еще до того, как включился главный двигатель. Вариантов могло быть два: забыть о посадке и рвануть обратно на орбиту или же продолжить спуск в надежде, что режим «ретро» все же сработает, а она справится с управлением. Опыт и логика подсказывали — не рисковать и вернуться к корвету. Интуиция говорила, что следующий раз модуль будет вести себя еще хуже, еще непослушнее. Решение пришло, как всегда, в долю секунды: продолжить спуск и доставить людей и груз на планету.

Опять взбунтовалась система контроля: рычаг заело, и она никак не могла отключить систему автопилотирования, хотя дергала рукоятку обеими руками.

— Боцман! — крикнула она в отчаянии. — Отключайте систему контроля! Быстрее!

Джонс метнулся к переключателю. Значит, опять посадка вручную!

Буккари ощутила, как все стало на свои места. Теперь управление перешло к ней. Левая рука легла на панель питания. Включить воспламенители. Что там с подачей топлива? Она несколько раз нажала кнопку зажигания. Главные двигатели ожили. Проверила угол наклона — все в порядке. Добавила подачу топлива — бластеры взревели, нос модуля начал подниматься. Подключила дополнительную подачу на главный двигатель. Судно заняло нужную для посадки позицию, но расход топлива… Она хотела было выдвинуть опоры, но Джонс уже сделал это. Оставалось только молиться. Буккари отключила двигатель. Качнувшись над самой землей, модуль опустился. Она взглянула на датчик, и слезы навернулись на глаза. Топлива оставалось так мало! Но времени на раздумья не было. Решение могло быть только одно.

— Боцман, займитесь разгрузкой, и побыстрее! — крикнула она. — Готовимся к взлету!

— Но лейтенант… — начал было Джонс.

— Пошевеливайтесь!

— Но, лейтенант, мы же не вытащим эту коробку на орбиту!

— Джонс, — прошипела Буккари, — это приказ!

— Есть… есть, лейтенант, — тихо ответил Джонс.

— Лейтенант, это Шэннон, — прозвучал в наушниках голос сержанта. Она выглянула и увидела его самого. Рядом стояла Ли и еще кто-то в шлеме. Судя по росту, Татум.

— Да, сержант, только ни слова о посадке! — ответила она, пытаясь овладеть эмоциями.

— Вас понял. Похоже, что-то непредвиденное.

— Да, сержант, — Буккари откинулась в кресле, заныла спина. — Нам нужно поторопиться для встречи с корветом. Не могу выключить двигатели, а топлива — всего ничего, — призналась она.

— Я не пилот, но знаю, что такое оказаться между двух огней. Вы уверены?..

— Вы правы, сержант, — оборвала его Буккари. — Пилот — это я. Послушайте. Сообщите командору Квинну, как только он выйдет в зону связи: пусть ищет меня по радару — мне потребуется помощь. Я свяжусь с ним сразу после выхода из атмосферы, но пускай он приготовится заранее.

— Есть, лейтенант, — сказал Шэннон. — Понял. Он найдет вас по радару и перехватит на полпути, после этого вернется на орбиту.

— Я слышу, лейтенант! — крикнул боцман. — Мы с вами…

— Не мы, — ответила Буккари. — Вы останетесь здесь. Я пойду одна. Избавившись от такого груза, как вы, я сэкономлю топливо.

— Нет, лейтенант. Я… — застонал Джонс.

— Хватит, боцман! — отрезала Буккари. — Следите за температурой обшивки. Выгружайте генератор и готовьте этот хлам к полету!

— Есть, лейтенант, — промямлил Джонс и добавил что-то еще, прежде чем отключить микрофон.

Взлет прошел гладко. Налегке модуль пронзил облачный покров и вышел на заданную скорость при минимальном ускорении. Ослепительное солнце торжественно встретило их над тучами. Но любоваться этим великолепным пейзажем было некогда. Установив расход топлива на минимум, Буккари успешно вышла за пределы атмосферы. Она уже получила координаты места стыковки и, произведя расчеты, определила, что при самом благополучном исходе встреча возможна, хотя топлива уже не остается. Ну что ж, пусть на корвете беспокоятся, как забрать ее на борт.

Через несколько минут после достижения орбитальной скорости двигатели умолкли.

ВПМ превратился в спутник планеты, причем на очень низкой орбите. Она еще раз проверила, работает ли маяк. Еще через пятнадцать минут корвет обнаружил ее и вышел на связь.

— «Харриер-1», это модуль. Прием. Голос Квинна прозвучал почти бодро. — О'кей, Шал, мы тебя зафиксировали. Ты впереди нас и немного ниже. Совсем низко! Можешь чуть подняться?

Буккари с радостью восприняла сигнал надежды.

— Извините, командор. В баках сухо, ни глоточка. Придется вам меня отлавливать. Извините за беспокойство.

— Держись, Шал. Примерно через час мы тебя подхватим.

Корабли ушли в тень планеты. Воздуха у нее осталось примерно на два часа.

На борту «Харриера» Квинн устало перевел дыхание. Ручная посадка при таком топливном балансе! Этого еще никто не совершал. Буккари — просто волшебница! Да, но им еще надо подобрать модуль. Она войдет в историю… если все они когда-то будут спасены.

— Главные двигатели готовы, — сказал Родс. — Хотя я предпочел бы подойти к ней на маневровых.

— Я тоже, Вирджил, но это займет около двух недель. Боюсь, она немного рассердится, — Квинн тщательно проверил показания приборов. Он не был уверен в надежности энергоустановки.

Командор снова связался с ВПМ.

— Шал! Это Квинн. Мы пойдем на основных. Ты понимаешь, что это такое. Трудно сказать, что может случиться, хотя работы и немного. Я подумал, что тебе нужно иметь это в виду. Если мы проскочим мимо…

— Я поняла, командор. Поймаю вас сачком, — в голосе Буккари не было и намека на волнение.

Проверка продолжалась. Все системы проверялись и перепроверялись. Ошибки быть не должно. Неисправностей хватало, красный свет зажигался чуть ли не чаще, чем зеленый. Тем не менее, Квинн понимал, что другого выхода нет. При всем обилии данных — положительных и отрицательных — он обязан все собрать, перетрясти и дать правильный ответ — иначе они обречены: корвет не может войти в атмосферу, на больших космических кораблях нет системы аэродинамического контроля. Топливо есть. Двигатели ненадежны. ВПМ дрейфует на орбите, но без топлива — он в ловушке, у него нет сил, чтобы соскочить с нее, не говоря уж о том, что ведь надо еще и сесть.

— Чертовски низкая орбита, командор, — не выдержал Родс. Квинн оторвал взгляд от консоли. Они постепенно снижались.

— Да, низковато, — кивнул он. — Итак, подбираем модуль и возвращаемся на нашу орбиту. Загружаемся по горлышко топливом и уходим вниз, где заживем счастливо. Если эта песня не сложится, придется придумывать новую.

— Я уже готов запеть, сэр, — напряженным голосом отозвался Родс.

Квинн тяжело вздохнул и начал предстартовый отсчет. Двигатели должны включиться на две секунды при нагрузке в один процент мощности. Все равно, что шлепнуть малыша по попке.

— Три… два… один… ноль! — Квинн нажал кнопку зажигания. Двигатели включились, проработали ровно две секунды и выключились. Как и было запрограммировано. Мужчины радостно вскрикнули.

Квинн тут же вызвал модуль.

— Мы идем, дорогуша! — закричал он.

После паузы он услышал ответ Буккари. Преувеличенно натянутым тоном она произнесла:

— Извините, командор, но к кому вы обращаетесь — к себе или ко мне?

Негромкий рокот сопровождал их уже несколько километров. Иногда шум мчащегося рядом потока перекрывал этот рокот, но он снова возникал на фоне какофонии отдельных звуков. Упорный, настойчивый, грозный, он, казалось, заставлял вибрировать саму землю. Взобравшись на груду камней, Макартур долго всматривался в пелену тумана. Да, это была большая река. Именно к ней мчались все эти мелкие ручейки, питая ее энергией, достаточной, чтобы сокрушать любые преграды. До реки оставалось около трехсот метров.

Это было их последнее препятствие. Крутой противоположный берег дразнил своей неприступностью, а еще дальше начинались холмы, переходящие в плато. Путешественники с интересом исследовали спуск к воде. Взглянув вниз, на серебристые бурлящие воды, бьющиеся об огромные валуны, на белые шапки водоворотов, Макартур почувствовал, как уверенность в своих силах покидает его.

— Давай спустимся ниже по течению. Если предпринять попытку здесь, она, вероятно, закончится неудачей. И представь, что от нас останется после прогулки по этим камешкам.

Честен вопросительно посмотрел на него, очевидно, не расслышал из-за шума. Макартур повторил еще раз, и Честен согласился.

Осторожно ступая по скользким мокрым камням, они пошли вдоль берега в надежде отыскать более подходящий участок для переправы. Из-за оглушающего рокота общаться приходилось знаками. Опасения Макартура оправдывались. Он уже сомневался в том, что они вообще преодолеют эту преграду, не говоря уже о том, чтобы сделать это до наступления темноты. По пути они наткнулись на настоящую баррикаду из выброшенных на берег деревьев и прочего мусора, которая задержала их на добрых полчаса. И тут Макартура осенило. Дерево! Да ведь из него можно сделать плот. Здесь он, конечно, ни к чему, но если удастся найти более спокойное место, то средство передвижения будет весьма кстати. Причем, плот не должен быть большим — лишь бы выдержал их вес.

— Джокко, давай собирать деревья, — приказал капрал. С гримасой боли он стащил с плеч лямки ранца и положил свою ношу на камни. Двигаться без груза стало настолько легко, что он будто летал на крыльях. Однако ощущение легкости оказалось обманчивым, через несколько минут усталость дала о себе знать, и Макартур был вынужден присесть на камень. Они находились довольно высоко над водой. Если надежное для переправы место не отыщется, здесь можно будет остаться на ночь.

— Ищи ветки побольше, метра по два длиной. Для плота хватит. А я пока спущусь к реке, — Честен уже собрал приличную кучу, но запас не помешает.

Мрачный закат быстро отступал перед нетерпением ночи. Макартур внимательно осмотрел реку, отыскивая перекаты по бугоркам и шапкам белой пены. Чуть ниже ложе реки спускалось более полого, и он уже слышал, как скрипит песок под ногами. Течение замедлялось, и, хотя скорость оставалась большой, завихрений и водоворотов уже не было. Он прошел еще дальше и убедился в том, что переправа здесь возможна. Река терялась в наступившей темноте, но невысокие скалы дальнего берега давали некоторое представление о ширине потока. Он остановился. Да, здесь. Утром они соорудят плот и форсируют реку. Приняв решение, Макартур облегченно вздохнул.

Он уже возвращался назад, когда небо на юге осветила вспышка голубого света, сопровождавшаяся канонадой грома, эхом раскатившегося по долине. Беда, если гроза настигнет их ночью. Спотыкаясь в темноте о камни, Макартур поспешил к площадке, где у груды деревьев его уже поджидал Честен.

Палаты совета наполнились звуком царапающих каменный пол когтей. Сначала впустили охотников, за ними старейшин, что было весьма необычно для столь позднего часа, ведь старики легко уставали. Но прозвучавший в небе гром взрывов взбудоражил всех, вызвав самые глубокие страхи, так что теперь не до сна. Вот оно, снова! Старейшины, пожалуй, были напуганы даже больше, чем простые обитатели скал. Перед советом охотники выстроились в линию, а Браан вошел в зал. На этот раз он ожидал услышать обращение по всей форме.

— Добро пожаловать, о смелые воины. Прошу тебя, Браан, вождь охотников из клана Соонга, скажи свое слово, — обратился к нему Кооп.

— Долгой тебе жизни, о старейший, — с необычайной для него церемонностью ответил Браан.

По палатам пронесся порыв холодного ветра, спиртовые лампы мигнули, некоторые погасли. Буря, разразившаяся в верховьях реки, докатилась и сюда: вспышки молний озаряли ущелье, помогая охотникам найти дорогу к совету, а когда они опустились на террасу, сверху упали первые капли дождя. Небо сердилось.

— Браан и его охотники возвратились, — сказал старейшина. Он стоял на небольшом возвышении, и выражение его лица свидетельствовало о глубокой обеспокоенности. — Что же скажут они нам об источниках тех загадочных взрывов, которые заставляют дрожать скалы?

— Это пришельцы… Могучие пришельцы, о старейший, — ответил Браан. — Гром, который мы все слышали, происходит от их летающей машины всякий раз, когда она спускается с небес и приносит все новых пришельцев.

— Это люди-медведи? — уточнил Кооп.

— Нет, не люди-медведи, — ответил Браан.

Он подробно рассказал об увиденном, не упустив ни малейшей детали. Удивленные возгласы не дали ему продолжить. Со всех сторон послышались вопросы. Он постарался ответить на них, но ему не удалось развеять все сомнения и страхи. Загадки оставались.

— Они не боги. Они высокие, сильные, у них ясные глаза, но пришельцы так же боятся боли и смерти, — заявил Браан и рассказал о случае с горной собакой. — Но они способны убивать — и в этом похожи на богов — на расстоянии, используя волшебные палки, которые издают гром и изрыгают молнии. У нас нет подобного оружия.

— Палки, которые убивают? Ты уверен, что сила в них? — спросил каменотес.

— Длинноногие убивают с помощью этих палок, — подтвердил Браан.

— А у них есть крылья? — поинтересовался каменотес. — Ведь в первых сообщениях говорилось, что они умеют летать.

— Крыльев нет. Летает только большая серебристая птица, сами же они летать не умеют. По крайней мере, мы этого не видели. Ходят медленно, неуклюже.

— Что ты посоветуешь, о Браан, вождь охотников?

Тот молчал, размышляя. Это не считалось грубостью, ведь прямой вопрос требует тщательного обдумывания. Довольный тем, что задал такой трудный вопрос, Кооп сел на свое место.

В ответе Браана не было ничего неожиданного.

— Мы мало знаем, чтобы что-то решать.

Можно убить пришельцев, а можно стать их союзниками. Оба варианта требуют рассмотрения, поскольку последствия их весьма серьезны. Убить их можно, заплатив высокую цену, поскольку их оружие сильнее нашего, но это не так уж трудно: их мало, а нас много.

Браан помолчал и оглядел зал. В глазах уставившихся на него старейшин застыл страх — ему стало тревожно за будущее.

— Но и стать их союзниками тоже опасно, — продолжал он. — Ведь это зависит только от желания длинноногих. Предложив им помощь, мы теряем преимущество. Если они предадут нас, цена, которую придется заплатить обитателям скал, окажется еще выше. Намного выше.

— Так, может, нам стоит незамедлительно напасть на пришельцев, пока их еще мало? — запальчиво-грубо воскликнул Ботто, охотник. Старейшины зашевелились.

— Вопросом юного воина задается каждый из нас, — торопливо сказал Браан. — Конечно, если мы стремительно и внезапно атакуем пришельцев, то наши шансы на победу возрастут. Но при этом мы лишаем себя всех других вариантов. Мы станем врагами, а такое положение трудно исправить.

— Так что ты посоветуешь? — настаивал Кооп.

— Пока их мало, они не доставляют нам беспокойства. Требуется много времени, чтобы пришельцы смогли угрожать нам. Если же мы собираемся стать их союзниками, требуется проверить их.

— Проверить? И как? — спросил Кооп.

— Я не знаю… пока. Нужно продолжать наблюдение, что-нибудь произойдет. До снега охотники будут настороже. И, возможно, суровая зима избавит нас от трудностей выбора.

Члены совета коротко обменялись между собой мнениями. Кооп встал.

— Браан, вождь охотников, твои планы — наши планы. Вполне вероятно, длинноногие сами решат свою судьбу вне зависимости от наших желаний. Мы встретимся в следующем периоде малой луны.

Браан торжественно поклонился и вывел свою команду из величественного зала в темноту ночи. Дождь потоками лил с небес, порывистый ветер заставлял забыть о возможности добраться домой на крыльях. Браан направился к лифту. Ему очень хотелось поскорее увидеть жену и детей, но охотник вспомнил о своем сыне Браппе, оставшемся на озере. Каково ему сейчас? Воин Крааг позаботится о его сыне — последнем, оставшемся в живых.

Близилась полночь. По-прежнему лил дождь, в облаках танцевали серебристые нити молний, разбрасывая во все стороны хлопушки грома. Макартур вытер лицо и отступил на шаг от результата их совместного с Честеном труда, ожидая, когда очередная молния поможет оценить их творение. Честен, стоявший рядом на коленях, отнюдь не молился, а всего лишь заканчивал стягивать плот веревкой. Он тщательно завязал узел, поднялся и постучал ногой по крестовине.

— Выдержит, — гордо сказал Честен, снова опускаясь на колени.

В непрерывной канонаде молний его лицо светилось бело-голубой призрачной маской. Всего в двадцати-тридцати метрах от них в землю ударило огненное копье, воздух треснул и взорвался прямо им в лица. Уши наполнились звоном, в ноздри ворвался запах озона, кончики пальцев ощутили покалывание пропитавшего атмосферу электричества.

— Святые очаги! — воскликнул пораженный Честен.

— Да уж! — Макартур нервно рассмеялся. — Уж слишком близко. Давай все-таки спрячемся вон за той грудой камней и поставим палатку. Переждем эту кутерьму.

За рекой небо прорезал еще один раскаленный зигзаг. Воздушная волна коснулась их холодных мокрых лиц.

Тянулись часы. Ветер понемногу стихал, гроза уходила на северо-запад, но зато дождь не переставал, пожалуй, он становился даже еще сильнее. Настоящий потоп. Макартур проверил плот. Река поднималась. Вспухший от ливня поток подкрадывался к их самодельному суденышку.

— Пора отправляться! — крикнул Макартур.

Невероятно! Честен устроился на мокрых камнях и вовсю храпел. Макартуру оставалось только позавидовать здоровой натуре товарища. Может, подождать до утра и выспаться, подумал он, но поднимающаяся вода внушала серьезные опасения. Сказать, какого уровня она достигнет в ближайшие несколько часов, было невозможно, но у него возникло предчувствие, что угроза затопления вполне реальна.

Пришлось растолкать Честена. Тот заботливо уложил на плот оба ранца и надежно закрепил их. Макартур хотел было помочь, но у него едва хватало сил двигаться. В висках стучало, голова раскалывалась, нещадно болело плечо. Он снял перчатку и просунул руку под одежду, ощупывая кожу. Пальцы наткнулись на что-то мокрое и влажное, но ведь ему пришлось несколько часов мокнуть под дождем. Капрал вытащил руку и, хотя все еще было темно, понял, что она в крови.

— Ты как, Мак? — спросил Честен.

— Пошли, — ответил тот и ухватился за край плота. Честен сделал то же самое. Они подтащили его к воде и едва сумели удержать — столь сильным оказалось течение. Пришлось войти в реку, и сразу у берега они погрузились по пояс. Холод прогнал сонливость, разогнал кровь, инстинкт самосохранения вызвал прилив адреналина, подстегнувшего измученный организм.

Дождь, не переставая, хлестал по плоту, а продрогшие мужчины никак не могли взобраться на него. Оказалось, что в кромешной тьме это не так-то просто. Пытавшийся взобраться первым Честен чуть не погубил и суденышко, и груз, когда налег на край плота всей своей массой. Наконец, погрузка завершилась, и река помчала их навстречу неизвестности. Некоторое время Макартур еще отталкивался шестом, пытаясь управлять плотом, но вскоре это стало невозможно из-за глубины. Он отложил шест и повернулся к Честену.

— Слишком глубоко. Не могу достать дна — Честен застонал. Макартур, все еще не вполне освоившийся на крохотном пространстве, глубоко вздохнул.

— Поплывем, — сказал он, соскальзывая в воду и цепляясь за плот. Судя по тому, как тот накренился, Честен все еще оставался на борту.

— Н-ну… д-д-давай, Джокко. Я… сам н-не могу, — стуча зубами, пробормотал Макартур, разгребая холодную воду.

— Я не умею плавать, Мак.

— Да перестань, Джокко. Д-давай сюда, — не поверил капрал.

— Нет, Мак, честно. Мне удалось их перехитрить. Я играл в футбол.

Опустив голову на край плота, Макартур несколько секунд молча плыл, обдумывая ситуацию. Ему казалось, что он дрожал всю жизнь, и умрет дрожа. Шелестел дождь.

— Джокко, ты можешь з-залезть в воду и грести или оставаться т-там. М-может, нас отнесет к берегу. Может, нам удастся п-попасть на п-пороги. Т-там помельче, — Макартур замолчал, пытаясь перевести дыхание, и выплюнул воду. — А ты знаешь, что случится, если мы выйдем к порогам? — прошипел он. Как раз в этот момент его уши уловили слабый шум-рокот. Пороги! Их несет на пороги! — Да спусти же свою задницу! — заорал Макартур. — Ты слышишь?

Та сторона плота, за которую держался Макартур, погрузилась в воду — это Честен все же покинул насиженное место и отважно отдался во власть стихии. Плот закружился на месте, великан отчаянно колотил воду ногами и размахивал свободной рукой.

— Не так активно, Джокко! — крикнул Макартур, но Честен его не услышал, слова капрала утонули в грохоте приближающихся порогов. Бег реки ускорился. Несколько раз плот нырнул, вероятно, его несло уже по мелководью, над большими камнями.

— Держись, Джокко! — воскликнул Макартур. Его затуманенный мозг пытался найти выход из создавшегося положения, но грохот разбивающегося потока не давал сосредоточиться. Река сужалась, плот кружился в водоворотах, его захлестывало волнами. Внезапно капрал почувствовал, что они куда-то проваливаются, но даже не успел испугаться. Из темноты стремительно надвигалось какое-то призрачное сияние, оно втянуло в себя плот, подбросило… В следующий миг накатившая волна накрыла путешественников и бросила вперед.

Они снова оказались в спокойной воде. Плот медленно, лениво вращался, грохот доносился приглушенно. Макартур перевел дыхание, подняв лицо навстречу дождю. По сравнению с пронизывающим холодом реки, падающие с неба капли казались теплыми. Он снова задрожал.

— Эй, ты как, Мак? — донесся до него возбужденный голос Честена.

— Держусь, — откликнулся капрал. Ему не хотелось омрачать радость товарища сообщением, что они миновали лишь первую группу порогов. Пытаясь приостановить вращение плота, он подстроился под Честена, но ничего не вышло.

— Сбавь обороты, Джокко, и учитывай течение, — укоризненно бросил он, поднимая голову над водой. Нижняя челюсть онемела от холода и едва шевелилась.

Они гребли изо всех сил, зная, что только так можно согреться. Берега оставались невидимыми, гроза давно ушла, и кромешную тьму, казалось, уже не рассеет никакое солнце. Тихо и монотонно падал дождь, но теперь не сплошной водяной стеной, а отдельными каплями. Интересно, думал Макартур, как далеко по течению их унесло, и сколько еще километров им придется идти. Мужчины почти не разговаривали — зубы стучали так, что любой разговор становился невозможен. К плеску реки и шуршанию дождя добавился еще какой-то звук. Поначалу неясный и далекий, он постепенно набирал своеобразный ритм, в котором чудилось что-то знакомое. Рокот порогов?

— Ш-ш-ш! Подожди! — крикнул Макартур. Он прислушался, пытаясь определить наверняка то, чего ему так не хотелось услышать. Спустя некоторое время капрал громко выругался.

— Подналяг, Джокко! — Они гребли из последних сил в надежде достичь берега до встречи с очередным водопадом, но течение обрекало их усилия на неудачу.

— Слышишь, Мак? — задыхаясь, спросил Честен. — Этот покруче, а?

— Да, — отозвался Макартур.

Грохот нарастал, а сил оставалось все меньше. Они и сами не знали, движутся ли вообще. Тугие мускулы реки, вероятно, даже не ощущали этого барахтанья, этого жалкого щекотания. Шум еще больше усилился, напоминая уже рев ракетного двигателя, запущенного на полную мощность. Макартур чувствовал, как из глубины сознания поднимается темная волна паники, на фоне которой утихла даже боль в плече.

Река рванулась вниз. Плот и его экипаж, кружась, падали в землю. Из легких, унося с собой запас воздуха, метнулся отчаянный крик;

Макартур почувствовал, как дерево выскальзывает из пальцев, уходит. Еще мгновение он мчался за плотом, но тот уже набрал скорость и стал недосягаем. Падение было недолгим, но во тьме показалось вечностью. Водоворот принял их в свои объятия и, словно радуясь встрече, закружил в немыслимом, сумасшедшем танце, больше похожем на рискованный цирковой номер. Макартур налетел на что-то, но это оказалась не скала. Здоровенная пятерня ухватила его за шиворот, и с неумолимой силой втянула на плот. С легкими, наполовину заполненными водой, крутя головой и отплевываясь, капрал вцепился во что-то двумя руками. Он чувствовал, что Честен тоже держит его, не давая сорваться в беснующуюся бездну. Их окатывало волнами, било о камни, бросало на пенистые островки. Наверное, они больше находились под водой, чем на поверхности.

Плот начал расползаться; веревки полопались, крестовина трещала. Неизвестно откуда появилась массивная скала. На этот раз им не повезло. Удар оказался настолько силен, что плот просто-напросто припечатало к граниту. Распластанные на нем люди вцепились друг в друга, прижимаемые течением. Крестовина не выдержала — после очередного порыва она переломилась, и плот стал разваливаться на кусочки. Основная часть с их ранцами дрогнула, с треском отделилась и, подхваченная потоком, унеслась в ночь; другая половина продержалась две-три секунды, а затем, медленно оторвавшись от скалы, бросилась в погоню за первой, но, утратив былую прочность, моментально стала жертвой бури. Спустя мгновение два человека уже неслись дальше, вцепившись друг в друга и в одно-единственное бревно — свою последнюю надежду, соломинку, соединяющую их с жизнью.

ГЛАВА 11 ПОСЛЕДНЯЯ ПОСАДКА

— Командор, на этой орбите нам долго не удержаться, — сообщил Родс из инженерной рубки. Затаив дыхание, Квинн еще раз рискнул воспользоваться главным двигателем — вибрация готовой взорваться энергоустановки потрясла весь корабль. Зазвенел сигнал предупреждения — корвет соскальзывал с орбиты.

— Держись, Вирджил, — ответил Квинн, рассчитывая время для включения маневровых двигателей. — Мы возьмем ее на абордаж через десять минут… А остальное доделают маневровые.

Из далекой точки света ВПМ превратился во вполне узнаваемый предмет — красные, белые и голубые стробоскопические огни горели с раздражающей яркостью. Включив осевой двигатель, Квинн уменьшил скорость сближения, погасил огни корвета, и пилот модуля ответила тем же, потушив свои.

— Подходим, Шал, — сообщил командор по радио.

— Поняла вас, командор. Лучшего сближения я еще не видела, — ответила она.

Квинн осторожно поиграл боковыми, уточняя вектор. Модуль дрейфовал кормой вниз.

— Чудненько, — пробормотал Квинн. Теперь основное внимание — стыковке. Командор обратился к дисплею. Ему удалось подойти к ВПМ на необходимое расстояние и остановиться. Сейчас грипперы захватят модуль и перенесут в грузовой отсек.

— Внимание! — передал Квинн. — Ты готов?

— Да, сэр, — отозвался из грузового отсека Родс. — Надо поторапливаться, ведь ангар лишен воздуха. О'кей, шлюз открывается.

Менее чем через минуту Буккари проскользнула в пилотскую кабину… Выглядела она усталой, но, тем не менее, наградила Квинна ослепительной улыбкой — зеленые глаза блестели в свете восходящего солнца.

— Спасибо, что подобрали. Извините: не смогла подняться повыше, — торопливо произнесла она.

— Добро пожаловать домой. Позволь сказать тебе, что мы ценим твои усилия, — ответил Квинн. — А потом, что еще нам оставалось делать?

Она заняла свое место, подключилась к коммуникационной системе и взглянула на консоль.

— Итак, что у нас?

Квинн вкратце ознакомил ее с ситуацией, и вскоре лейтенант уже занялась своим обычным делом. Положение корвета на орбите было критическим: внутренняя температура резко поднялась, и, чтобы удержаться, командору приходилось то и дело включать маневровые двигатели.

— Фу, а я-то думала, что в прошлый раз было плохо, — сказала Буккари, проверив показания приборов. — Энергоустановка, действительно, вот-вот развалится. Вирджил, что ты сделал с двигателями?

— Прошу прощения, лейтенант, но с их помощью мы добрались до вас, — донесся до нее голос Вирджила.

— Ну, тогда они даже в прекрасной форме, — ответила Буккари.

Квинн рассмеялся. Повод для веселья у него был. Операция близилась к завершению. Небольшой рывок для выхода на безопасную орбиту, заправка модуля, а потом возвращение на планету.

— О'кей, давайте приготовимся к включению двигателей. Двадцать секунд с ускорением в два g, — приказал Квинн.

— Я готова, — сказала Буккари.

— Инженерный отсек, да, — доложил Родс.

— Итак, всего каких-то паршивых два g, бэби. Вполне нам по силам, — успокоил всех Квинн и начал предстартовый отсчет. — Три… два… один… зажигание!

Двигатели ожили и… остановились!

Топливные насосы и компрессионные турбины, обычно не слышные из-за рева двигателей, жалобно взвизгнув, затихли — корабль погрузился в тишину. Замигали аварийные огни.

Буккари и Квинн обернулись друг к другу.

Все изменилось.

— Родс, начинайте заправку модуля. Быстро! — закричал Квинн.

Буккари отстегнулась еще до того, как Квинн отдал приказ. Оттолкнувшись от пола, она пролетела в переходной люк, миновала палубу экипажа и втиснулась в грузовой отсек, то есть повторила свой недавний путь, только в обратном направлении. По пятам за ней следовал Родс, который сразу же занялся заправкой. Лейтенант опустилась в пилотское кресло и начала предполетную проверку систем. Ей уже казалось, что вся ее жизнь прошла здесь. Корвет совершенно вышел из-под контроля и двигался зигзагообразно, то ныряя, то устремляясь в сторону.

— Теряем высоту! — прозвучал в наушниках встревоженный голос Квинна. — Еще долго?

Буккари отметила начальное положение — баки быстро наполнялись. Сделав в уме несложный подсчет и еще раз отметив положение корвета относительно желаемого места посадки, она покачала головой.

— Нам необходимо иметь в виду три условия, — ответила она. — Первое — сойти с орбиты при максимальной экономии топлива и кислорода. Второе — иметь достаточное количество топлива для мягкой посадки, потому что ВПМ не приучен садиться на брюхо. И третье — нам нужно сесть неподалеку от своих, ведь планета большая и, если мы приземлимся в другом месте, то можем никогда их не найти.

— Картина ясна! И сколько потребуется времени? — проворчал Квинн.

— По меньшей мере, десять минут, чтобы заправиться для контролируемого схода с орбиты. Не знаю, куда мы свалимся, но уж воздух-то у нас будет. Для контролируемой посадки — не менее двадцати минут. Тогда мы минуем океан, — Буккари говорила совершенно спокойно. — Нам нужно сорок минут, чтобы осуществить оптимальный вариант: полная заправка, мягкая посадка в нужном районе. Сколько нам придется идти пешком — это зависит от того, когда и где мы покинем орбиту. Вирджил, вы со мной согласны?

— Понял вас, лейтенант. У меня примерно то же, — ответил Родс.

Расчеты Буккари не удивили Квинна. Впрочем, его внимание было занято другим — удержать корвет на орбите, что было не так-то просто. Все это напоминало ему старинное состязание. Кажется, оно называлось «родео». Сорок минут тянулись, как ему представлялось, целую вечность. Выдержит ли он? Квинн принял решение.

— Достаточно топлива, — скомандовал он. — Всем занять места в модуле. Шал, как только Родс погрузится, выводите ВПМ. Я остаюсь. Мы не сможем его выпустить, если кто-то не будет держать корвет.

Ответа не было. Драгоценное время уходило впустую.

— Родс, Буккари. Вы меня поняли? Я требую, чтобы вы оба заняли места в модуле. Сейчас же!

И опять ничего. За спиной Квинна какое-то движение. Он обернулся — Буккари и Родс вплыли в пилотскую кабину. Лейтенант показала на шлем и отрицательно покачала головой. Родс повторил ее жест — не слышу.

— Этого только не хватало, — застонал Квинн.

— Ловко вы придумали, командор, но мы останемся с вами, — сказала Буккари. — И хватит заниматься самобичеванием… сэр!

— Буккари! Черт возьми! Я отдал вам приказ! — он рассердился, но в то же время теплое чувство благодарности зародилось в груди, заставив его смягчить тон. — Никто из вас не сможет выбраться отсюда, если я не удержу корабль. Вы же сами это понимаете. Кому-то нужно остаться и отвести корабль.

Буккари молча смотрела, как Квинн работает стабилизаторами. Постепенно смысл сказанного им дошел до нее.

— Нет! Должен же быть какой-то выход для всех нас, — чуть не плача, сказала она.

Родс все это время молчал. Теперь он заговорил.

— У меня есть одна идея. Квинн и Буккари вопросительно посмотрели на него.

— Командор остается на корвете, пока мы не отчалим, а потом выйдет через аварийный люк в скафандре. Мы подберем его через основной шлюз модуля. Такое уже случалось. Я думаю, получится.

— Неплохо звучит! — рявкнул Квинн. — Все! Пошли! Я даю вам пять минут! Уходите! — он повернулся к панели — корвет кувыркнулся в очередной раз.

Буккари и Родс отправились обратно. Лейтенант заняла место в кабине пилота, Родс проверил, отсоединены ли топливные шланги.

— Открываю шлюз, — сообщил он. Большие двери разъехались в стороны и зафиксировались в нужном положении. На панели зажегся зеленый свет, и лейтенант приказала включить систему отстыковки. Магнитные грипперы выпустили модуль из своих объятий, внутренние замки щелкнули, и на мгновение ВПМ закачался в невесомости грузового отсека. Но затем он сдвинулся и с глухим металлическим стоном врезался в заднюю дверь отсека. Вот она, новая опасность! Теперь модуль напоминал ядро, грозившее нанести корвету немалый вред. Страховочные фалы натянулись.

— Побыстрее! — закричала Буккари. — Снимай замки, пока мы тут все не разбомбили!

Модуль двинулся к выходу. Она положила руку на панель, готовясь включить маневровые двигатели. ВПМ вышел из шлюза почти гладко, лишь слегка царапнув стабилизатором по опускающейся верхней двери.

— Оп! — выдохнула Буккари. — Не так уж и плохо.

Они уже находились на расстоянии четырехсот метров от корвета. С этого расстояния массивный корабль казался неподвижным, но из стабилизаторов постоянно вырывались языки пламени.

— Командор, мы вас ждем, — передала Буккари.

— Уходить не хочется… это же просто пикник, — вздохнул Квинн. — Пять минут.

Буккари отметила время. Нос корвета стал медленно опускаться. Чуть позже корабль начал вращаться по осевой, причем скорость вращения возрастала.

— Лейтенант, — Родс говорил из кабины оператора. — Хочу открыть основной люк. Ваша кабина надежно изолирована.

— Поняла вас, открывайте основной люк, — ответила она, не сводя глаз с аварийного выхода корвета. Вращение нарастало, она чувствовала, что и сама кружится вместе с кораблем, но ей не хотелось пропустить выход Квинна. Предсказать, куда его отбросит, невозможно. Чтобы не упустить командора из виду, Буккари держала модуль между солнцем и корветом; на темном фоне его серебристый скафандр должен быть хорошо заметен. Прошло еще две минуты. Она попыталась связаться с бортом по радио, но безрезультатно. Конечно, пока Квинн не выйдет, он экранирован массой корабля.

А вот и командор — выплывает, кувыркаясь, крохотное пятнышко на фоне громады корвета, продолжающего свое падение в безбрежное пространство. Она моргнула и снова приникла к экрану.

— Это я, Шал. Ты меня видишь? Я тебя нет, — в голосе Квинна прозвучала нотка паники, траектория движения резко изменилась — командор воспользовался маневровой системой. И когда только он успел ее захватить?

— Привет, командор. Я со стороны солнца, — Буккари направила ВПМ в его направлении.

— Есть контакт. Держу твой вектор, Шал. Две минуты, — передал Квинн.

— Поняла, держитесь, — она принялась за работу. — О'кей, Вирджил, подготовься для ухода с орбиты. Надо набрать высоту, чтобы успеть обдумать следующий шаг.

— Есть, лейтенант, — откликнулся Родс. — Похоже, все в порядке. Топлива с избытком. Думаю, сможем обеспечить мягкую посадку.

— Поняла, согласна. По моим расчетам, на двигателе придется пройти восемь километров. Это мы себе позволить можем.

— Вы — босс, — ответил Родс. Проверка систем подходила к концу, когда Родс сообщил:

— Капитан поднимается на борт. Буккари оглянулась через плечо. Квинн проскользнул к открытому люку, его реактивный двигатель выстрелил в противоположную сторону. Командор притормозил у самого входного отверстия, элегантно зацепился ногой за край люка и протолкнулся внутрь. Буккари закончила проверку.

— Я уже здесь, — сообщил Квинн.

— Командор, мы собираемся подняться. Топлива хватает, а нам еще нужно все хорошенько обдумать, — ответила Буккари, не дожидаясь вопроса. Здесь он всего лишь груз. Или пассажир. — Как вы?

— Шесть часов воздуха, — вздохнул Квинн.

— Да, шесть часов. Уйма времени. Вирджил, сообщи Шэннону, что мы подойдем к завтраку. Командор, я хочу, чтобы вы не забыли упомянуть об этом в своем рапорте.

— Шал, если бы я был уверен, что ты но плюнешь мне в лицо, то расцеловал бы тебя.

— Тсс, командор. Вы для меня староваты. Деньги и продвижение по службе — вот и все, что от вас требуется.

В разговор вступил Родс.

— С двигателями порядок.

— Хорош порядок! — хмыкнула Буккари. — Берите себе в помощники командора и займитесь работой.

Квинн что-то невнятно пробормотал.

— Но сначала, — сказала Буккари, — приготовьтесь к ускорению. Пристегнулись? — Квинн ответил утвердительно. Лейтенант продолжала: — На пятнадцать секунд ускорение 2. Зажигание… 4… 3… 2… 1….

Основной двигатель включился. Модуль подпрыгнул, но радость Буккари длилась недолго. Над головой загорелось табло «Перегрев эксгаустера». Опять неудача!

— Все не так! — сказал по интеркому Родс. — Начинаю проверку систем. Новости были неутешительны.

— Разрегулирована подвеска. Стопроцентная ассиметрия! Мы не сможем воспользоваться двигателями для посадки в режиме «ретро». С таким перегревом мы и в атмосферу вряд ли войдем.

Они сидели молча. Над головой, заполняя весь обзорный экран, висела планета. Вот она заслонила солнце, и Буккари облегченно вздохнула — сияние облаков и морей раздражало ее. Пусть будет ночь, им есть о чем подумать.

— Сарж! Они в модуле. Лейтенант Буккари… ну, какая молодец! — закричал О'Тул.

Шэннон выполз из спального мешка и невольно поежился от холодной сырости. Разбуженная криками, Доусон натянула на голову капюшон и, столкнув О'Тула с операторского места, взяла у него из рук листок плотной бумаги. Подвешенный под потолком палатки фонарь скупо освещал дежурное помещение, а свисавший с крыши брезент служил экраном, не давая желтоватому мерцанию просочиться наружу, где уже несколько часов лил дождь, монотонный, холодный и раздражающий. Гроза давно прошла.

Накинув на широкие плечи термальное одеяло, Шэннон ступил в круг света. Низко висящий фонарь только подчеркивал резкие черты лица, обросшего совершенно седой щетиной. O'Тул передал ему радиограмму.

Кому: Хадсону/Шэннону

От: Родса

Код: 0/659 0233 cm

Низкая нестабильная орбита вынудила покинуть «Харриер-1». Квинн, Буккари, Родс на борту ВПМ.

Траектория орбиты требует спуска на следующем витке. ВПМ поврежден. Не можем воспользоваться основным двигателем.

Немедленно установите маяк. Буккари просит разместить его на северо-западной оконечности озера. Угол 110 градусов. Угол спуска 5 градусов. Попытаемся сесть на воду. Расчетное время приземления 04.10.

Ответ до 03.30.

Дайте подтверждение.

Родс.

Шэннон ощутил прилив адреналина в крови. Посадка на воду? Ночью?

— О'Тул, буди всех! Всех! Маяк установить через час. На новом месте. Побыстрее. В аварийном наборе есть плот. Приготовьте его. Дайте сюда Татума. Шевелитесь!

Доусон торопливо отправила подтверждение, воспользовавшись радиоконсолью.

— Вы хотите еще что-нибудь добавить, Сарж? Я готова.

К ним подошел Хадсон.

— Сержант, у вас в аварийном наборе есть сигнальные ракеты? Да? — спокойно спросил мичман.

Шэннон сразу понял, что тот имеет в виду.

— Сообщите, что мы обозначим восточный берег иллюминацией. И дайте им сообщение о погоде, — сказал он, направляясь к выходу. — Потолок — триста метров, может быть, ниже. Пусть это им добавит настроения.

— Поняла, — ответила она и быстро отправила ответ. — Что-нибудь еще?

— Скажите, что мы их ждем, — сказал он.

— Поняла, — повторила Доусон и нажала кнопку передачи, отправив послание в небеса.

Шэннон вернулся к спальному мешку и натянул на себя сырую, вонючую одежду. Он дрожал.

— Режим «ретро» через десять минут, — объявила Буккари.

— Я настаиваю, чтобы вы катапультировались до приземления, — в третий раз настойчиво повторил Квинн, повышая голос, как будто разделявший их люк мешал переговорам по интеркому. В модуле имелось два катапультирующих устройства — для пилота и оператора.

— Замолчите, сэр! — резко бросила Буккари. — При всем, конечно, уважении, — добавила она, сжав зубы. — По моей команде, а если понадобится, то и раньше, Родс этим займется. Но я собираюсь довести модуль до посадки. Вот мой план.

Все промолчали. Буккари попыталась заняться другими делами.

— Вы уверены, что это креслице сможет меня катапультировать? — спросил Родс. Буккари усмехнулась.

— Не беспокойся по поводу кресла, но вот живот тебе придется подтянуть, чтобы проскочить в люк. Я бы тревожилась из-за парашюта.

Роде принужденно рассмеялся.

— Кстати, о люках. Я смогу открыть люки, как только мы подойдем к скорости звука. Мы уйдем под воду, как скала.

— Точнее, как раскаленная скала, при условии, что мы раньше не развалимся на кусочки, — добавила Буккари. — А вы что думаете, командор? Открыть все люки? — Да, все люки, — угрюмо ответил тот. В тоне командора ей послышался страх. Буккари тоже было страшно. У них не было ни единого шанса спастись, если только ей не удастся посадить модуль на озеро. И одна попытка. Всего один подход.

— Маяк установлен, Сарж, — задыхаясь, сообщил Татум. С козырька его насквозь промокшей кепки ручейками струился дождь, соединяясь с водопадами, низвергающимися с пончо. Шэннон молча смотрел в темноту. Где-то вдалеке мерцал огонек, испуская дрожащий луч. Все заняли свои места вдоль северо-восточного берега, готовые в любой момент зажечь сигнальные ракеты. Шэннон не знал, что и думать. Как она собирается выбраться из модуля?

— Хорошая работа, Сэнди, — похвалил он. — Ты прямо чемпион. Чудная ночка для купания, а?

— Прекрасная. Просто дьявольски прекрасная, — скривился Татум.

Шэннон взял у него фонарик и поднес к часам.

— У нас есть еще минут двадцать. Пошли посмотрим, как там дела у О'Тула и Джонса. Они уже должны закончить подготовку плота, — он вернул фонарик Татуму и потрепал его по плечу.

— Идет, идет! — закричал Родс по интеркому. — Ну и жара!

— Главное, что идет! — воскликнула Буккари. Модуль начал спуск с орбиты, но сначала требовалось снизить скорость, что и делали сейчас двигатели, направленные против вектора движения. Не все сопла работали из-за неисправностей, вот почему на борту поднялась температура. — Еще десять секунд!

Десять секунд. Буккари потянула дроссель на себя, и двигатели ВПМ успокоились, оказав то же влияние на нервы экипажа. Она несколько изменила положение модуля с помощью маневрового реактивного двигателя. Сияние раскаленной плазмы высветило ее напряженные черты. Мощный толчок потряс корабль. Они вошли в атмосферу. Приборы замигали — суетно и беспомощно. Связь оборвалась. Они онемели и оглохли. Теперь придется ждать, пока внешняя среда станет достаточно плотной, чтобы системы полетного контроля ожили. А до того — полное бессилие и беспомощность.

Ли едва волокла промокшую медицинскую сумку. Она явно не была рассчитана на дождливую погоду, впрочем, Ли тоже. Отвыкнув от гравитации, она теперь с трудом таскала ноги. После долгой ходьбы сбилось дыхание, ее бросало то в жар, то в холод. Лесли устало опустила громоздкий ящик и плюхнулась на него, вытирая глаза. Дождь лил не переставая. Пончо оказалось слишком велико, капюшон все время падал на лицо, и ей постоянно приходилось его отбрасывать, чтобы хоть что-то увидеть. Усевшись передохнуть, она натянула его на голову, забыв стряхнуть скопившуюся воду. Холодные струйки хлынули за воротник и поползли по разгоряченной спине, вызвав очередной приступ дрожи. Ли обернулась в поисках Фенстермахера. Невзирая на больную руку, боцман упрямо настаивал на том, чтобы помочь ей, и даже вытащил ящик из пещеры. Из-за завесы дождя появилась его нескладная долговязая фигура. Она направила луч фонарика на землю прямо перед собой.

— Что новенького? — спросила Ли. Разбрызгивая грязь, Фенстермахер подошел к ней и присел рядом. В руке он держал сверток с двумя сигнальными ракетами. Лесли подвинулась, чтобы освободить ему место, но боцман повторил ее маневр, прижавшись к ней бедром. Двигаться дальше было некуда, и она смирилась с его близостью, тем более, что никаких неприятных чувств такое соседство в ней не вызывало. Так даже теплее, подумала она. А кроме того, Фенстермахер ей нравился. Странно, но он вообще нравился всем.

— Ничего, — отдуваясь, ответил боцман. — Они, должно быть, уже на подходе. О'Тул поможет тебе. От меня с этой переломанной рукой пользы мало.

— Чепуха, ты и так помог мне добраться сюда. Вообще-то, тебе нужно было остаться в пещере с Рено. До нормального состояния тебе еще ох как далеко. Хотя, когда это ты был нормальным?

Фенстермахер ничего не сказал, что было для него нехарактерно — обычно он не оставлял без ответа ни одного укола.

— Надеюсь, что у них все обойдется, — уныло пробормотал он и опустил голову. Несколько секунд Ли смотрела на него, потом освободила руку и обняла его за плечи. Так они и сидели, молча уставившись на маленький кружок света под ногами.

Первым ожил индикатор направления на переднем дисплее. Стрелка отклонилась от нуля, неуверенно поползла по освещенной панели и замерла. Модуль уходил к северу. Затем включился радар, и по экрану побежали цифры, обозначающие расстояние. «Окно» для посадки было неплохим, но ошибиться нельзя. ВПМ уже летел. Буккари осторожно покачала крыльями.

Большая луна — сейчас она находилась в первой четверти — бросала слабый отблеск на затемненную кабину. Меньшая, хотя и полная, давала света столько же, сколько и рассыпанные по небу звезды. Над серебристыми облаками грозно возвышались пики гор. Еще дальше, за горами, тянулись кучевые дождевые облака, уносившие с собой грозу.

Она еще раз проверила сброс топлива. Такого необходимого, но бесполезного из-за поврежденных сопел. Его оставалось ровно столько, чтобы включить посадочные бластеры, не больше. Буккари задумалась. Что делать с автопилотом? Конечно, компьютер лучше справится со всеми проблемами. Если не откажет. В трех предшествующих полетах он барахлил только в заключительной части. Но нет, доверять системам она больше не могла, слишком многое поставлено на карту. Лейтенант сглотнула — то ли для того, чтобы ослабить внутриушное давление, то ли для того, чтобы поглубже загнать сомнения, — и выключила автоконтроль.

Скорость упала. Модуль входил в облачный покров с широким поворотом для сброса высоты. Таймер отсчитывал уже секунды. За обзорным экраном мелькали клочья облаков. Модуль нырнул в густую пелену, звезды исчезли.

Громкое «бум» заставило Шэннона вскинуть голову. Несколько капель попали в глаза, и он замигал. Вытерев лицо, сержант взглянул на часы.

— Пять минут! Включить фонари! Белый фильтр! — закричал он в микрофон. — Подтвердить прием!

Прием подтвердили. Все были готовы, но к чему? Если Буккари промахнется и уклонится вправо, модуль всех их раздавит. Если же ей удастся сесть на воду, что тогда?

Шэннон наклонился и потрогал накачанный упругий плот. Сержант хорошо плавал, но в нем с детства укоренился страх перед водой. Перспектива возможного путешествия по черному неприветливому озеру совершенно не прельщала его. Да еще дождь… Он снова взглянул на часы: время зажигать ракеты.

— Зажечь! — скомандовал он по УКВ. Одна за другой вспыхнули ярко-красные искры, образуя целое ожерелье, охватившее береговую линию. Шэннон пошарил по плоту, нашел мощный поисковый фонарь и направил его в небо.

Модуль выходил на прямую. Скорость еще больше упала, но облака по-прежнему ограничивали видимость. Капли дождя, попадая на экран обзора, испарялись, затягивая его мутной пеленой. Буккари не сводила глаз с дисплея, где уже заработал альтиметр. Скорость упала до предельно допустимой, дальше придется тянуть на бреющем. Это и неплохо — ей не хотелось включать форсаж над озером, но хватит ли модулю энергии?

Она проверила расстояние до маяка, внесла необходимые уточнения, опустила нос модуля и проверила воздушные тормоза и щитки на тот случай, если скорость будет слишком велика. Индикатор наклона спуска уверенно смещался к центру. Буккари знала: сейчас решится все. Она быстро активировала ведущие подкрылки и закрылки, опустила щитки и подключила посадочные бластеры. Теперь все. До нее доносился монотонный голос Родса, считывающего показания с радара по расстоянию и высоте. Главное для нее — удержать наклон планирования и не сорваться. Скорость — в норме. Еще больше опустить щитки. В тридцати четырех километрах от маяка альтиметр резко опустился на тысячу метров — край плато. Осталось десять километров. Курс и угол наклона в норме, Положение менялось чуть быстрее, нос слегка опущен, но эта погрешность вполне допустима — время еще есть. Она направила руль, ослабив давление на левый борт и скорректировав начинающуюся девиацию. Пять километров. Еще больше выдвинуть щитки. Нос слегка поднялся. Три километра. Где же нижняя граница облаков? Буккари уточнила высоту, подала нос вниз и до предела опустила щитки. Красные вспышки! Она увидела яркие огоньки, растянувшиеся ломаной линией справа по курсу. Скорость упала до нижнего предела. Радарный альтиметр показал десять метров. До касания оставались секунды. Только бы удержать осевое положение — никаких резких движений! Хвост модуля опустился на воду, и одновременно — скорее, благодаря удаче, чем расчету, — Буккари включила посадочные бластеры, компенсируя толчок и удерживая нос.

— Родс, катапультируйся! — крикнула она. Ее истеричный крик прозвучал уже во мраке сырой ночи — Буккари превратилась в живую ракету, выброшенную из гибнущего корабля. Еще не поняв, что произошло, она уже висела над водой — парашют лишь успел смягчить падение. Холодная вода подействовала отрезвляюще — разрозненные, разбегающиеся мысли приобрели ясность. Буккари вынырнула на поверхность, пытаясь отсоединить коннекторы, но они съехали на плечи. Едва не запутавшись в стропах, она все же нашла замки и освободилась от парашюта. И тут же почувствовала, как кто-то или что-то обвивает ее ноги и тянет вниз. Панический ужас выплеснулся криком, но Буккари уже закусила губу. Она нырнула, готовая к борьбе с чудовищем… Это ж надо так запутаться в стропах! Чтобы развязать узел, хватило нескольких секунд. Лейтенант поднялась на поверхность и легла на спину.

Кромешная тьма, ни звука — только тяжелое биение сердца да учащенное дыхание. Она с трудом стянула с головы шлем и чуть не захлебнулась. Выплюнув воду, Буккари стала тихонько подгребать руками. И тут, как будто во сне, издали до нее донеслись неясные крики, а метрах в двух пробежал луч света.

ВПМ вынырнул из облаков, подобно сказочному дракону, разбрызгивая искры и оглушительно ревя. Словно пораженное стрелой богатыря, чудовище рухнуло в озеро, подняв большой фонтан. Зеленовато-изумрудные волны, сюрреалистически подсвеченные раскаленными посадочными бластерами, взметнулись, опустились и разбежались от места катастрофы. Модуль исчез, но бластеры все еще горели, отчего участок озера вокруг затонувшего корабля становился похожим на громадный китайский фонарь. Через несколько секунд бластеры погасли, исчерпав запас топлива.

Буккари угодила в десятку, всего в сотне метров от того места, где покачивался плот. Татум сразу же налег на весла, а Шэннон сосредоточил внимание на двух катапультированных креслах, взлетевших из кабины модуля. Их траектории разошлись: одно ушло вперед, другое — назад от места падения. Шэннон приказал Татуму грести к ближайшему, до которого было метров пятьдесят. Подняв мощный поисковый фонарь, он пристально вглядывался в потревоженные воды озера.

Первая волна, мощная и крутая, едва не перевернула плот. Наверное, Шэннона выбросило бы за борт, если б он в последний момент не уцепился за спасательный трос, протянутый вдоль планшира. Придя в себя, он занял свою прежнюю позицию с фонарем на носу плота, что было не просто: плавучее средство номер один, как обозначал его официальный реестр, крутилось, вертелось и все время норовило ускользнуть из-под ног. Наконец, в свете фонаря мелькнуло что-то белое — лицо Буккари!

Шэннон снял шлем, стащил пончо и башмаки и указал Татуму на лейтенанта. Тот моментально сориентировался и несколькими сильными гребками подогнал плот поближе. Сержант нырнул в ледяную воду и вынырнул около барахтающегося пилота.

— Чудесная посадка, лейтенант, — отплевываясь, приветствовал офицера Шэннон и, схватив ее за лямки, потянул к плоту.

— Поцелуй меня в задницу, — прохрипела она.

— Это приказ? — спросил Шэннон, выплевывая воду. Ухватившись одной рукой за трос, он подтолкнул Буккари снизу, в то время как Татум подтянул ее за плечи и довольно бесцеремонно опустил на вымытое дождем днище. Шэннон, свесившись с кормы, уже указывал на новую цель. Пока Татум греб, сержант сообщил по радио на берег о ходе спасательной операции. С берега до них донеслись приглушенные дождем радостные крики.

Волны все еще не улеглись. Сержант громко закричал и поднял фонарь над головой, описывая им круги по серой от дождя воде. Буккари, дрожа, скользя и падая, подползла к носу плота. Слышался лишь плеск весел, шипение ветра и шорох дождя. На берегу уже неясно догорали сигнальные ракеты. Татум поднял весла, осматриваясь по сторонам.

Шэннон снова сложил ладони рупором и закричал:

— Родс! Командор Квинн!

Они прислушались — плеск воды.

Внезапно Буккари указала на что-то рукой.

— Вон там! Я что-то вижу!

Татум ожесточенно заработал веслами, и плот помчался в указанном направлении… Парашют! Перегнувшись через борт, они тащили мокрое, тяжелое полотно, спеша побыстрее добраться до строп. Вот и они! Еще рывок… еще… еще…

Казалось, что эта тонкая, прочная, режущая руки нить никогда не кончится, но в воде уже вырисовывалось что-то грузное. Они удвоили усилия, закусив от отчаяния и надежды губы. Сбоку из-под воды появилось тело Родса, его ноги, туловище и шея были опутаны стропами.

Татум и Шэннон опустили грузную безвольную фигуру на дно плота. Родс не шевелился.

Буккари потеряла равновесие, поскользнулась и упала рядом с инженером. Шэннон услышал ее вздох. Он наклонился и снял с головы Родса шлем. Широко открытые глаза смотрели в одну точку — так выглядят мертвые: губы темно-фиолетовые, кожа приобрела синюшный оттенок. Удушье.

Буккари глубоко вдохнула, приложила губы ко рту инженера и, зажав ему нос, выдохнула воздух в легкие, Опустившись на колени, сержант принялся ритмично нажимать на грудную клетку своими могучими руками, что оказалось не так-то просто.

— Нужно вернуться к берегу. Может, Ли что-нибудь сделает. Поиски еще не закончены, — сказал Шэннон. Буккари ничего не ответила, продолжая делать искусственное дыхание. Шэннон молча смотрел. Потом он сделал нетерпеливый жест Татуму, и тот взялся за весла. Огни на берегу гасли один за другим.

Оттолкнув Буккари в сторону, Шэннон сам принялся за дело, пытаясь вдохнуть в Родса жизнь. Буккари, на грани шока, сидела у бортика с несчастным видом. Плот врезался в берег, и десяток рук вытащил его из воды. Сержант приказал вынести Родса, Джонс и Хадсон помогли Буккари, у которой совсем отказали ноги. Она сделала три шага и упала.

— Тащите ее быстрее в пещеру! — скомандовал сержант. Джонс, плача от радости, взвалил лейтенанта на плечо и побежал.

— Черт! — пробормотала Буккари, приходя в сознание. — Отпусти меня.

Боцман повиновался, но едва опустил лейтенанта на землю, как она опять стала оседать. Он придержал ее за плечи.

— Шэннон, спустите плот… на воду, — приказала она. — Там командир Квинн. Я не уйду, пока… мы не найдем… — она снова потеряла сознание.

— Заверните ее в одеяла и отнесите в пещеру! — рявкнула Ли, занятая Родсом, и выругалась сквозь зубы.

Закутав потерявшую сознание Буккари в пончо и одеяла, Джонс и еще несколько человек поспешили к пещере. Шэннон и Татум оттолкнули плот в озеро. Они уже отгребали от берега, когда вой Фенстермахера заставил их остановиться. Фенстермахер указывал на что-то, едва различимое во тьме. Лучи фонариков вырвали из ночи какую-то фигуру. Она напоминала человеческую, но была больше. Существо стояло по грудь в воде, еле шевеля двумя руками. Потом оно пошатнулось, не в силах держать свой вес, и упало, но тут же поднялось.

— Это командор Квинн! Он в скафандре! — закричал Хадсон.

Разбрызгивая воду, спасатели метнулись к шатающемуся командиру. С него потоками стекала вода. Шэннон пробился через возбужденную толпу как раз тогда, когда Квинн отвернул затвор, и из скафандра с шипением вырвался воздух. В свете фонарей возникло усталое лицо командора, смертельно бледное и влажное от пота.

— Как вы, командор? — спросил Шэннон, входя в дрожащий круг света.

— Бывало и лучше, сержант, — выдохнул Квинн. — Что… Буккари и Родс?

— Лейтенант Буккари в порядке, сэр, — ответил Шэннон. — Ее отнесли в пещеру. Ли там на берегу с Родсом.

— Похоже, у Вирджила дела плохи, командор, — сказал Уилсон дрожащим голосом. — Он запутался в стропах.

— Ли говорит, что у него удар. Вот несчастье, — мрачно добавил Хадсон.

Квинн сел на землю и медленно покачал головой.

— Шах и мат, — тихо проговорил он. Панегирик.