Платон. Книга 1. В прятки с судьбой

Эпизод 1 Андроповы

Земля, Россия, Москва, май 2356 года.

Многих людей с давних времен волнует вопрос: в мире около 14 миллиардов людей, но почему всеми мировыми богатствами владеют лишь 6 процентов населения? Потому что они знают, что нужно хотеть и как это нужно хотеть. Многие хотят владеть богатством, чтобы ни в чем не нуждаться и любой денежный вопрос был пустяком. Но когда человек богат с самого детства, то большой родительский кошелек становится немного в тяжесть.

Что еще хотеть, когда есть «все»?

Альпинист, покорив одну из самых высоких вершин, вскоре все равно спустится вниз, но он, так или иначе, останется покорителем этой вершины. Золотая клетка, которую родители называют домом, порядком может надоесть. Вечная опека и прочие тепличные условия — не строительный материал для характера. Тем более мужской характер не сковать в таких условиях. В связи со столь неудобным раскладом обстоятельств юный представитель Московской аристократии из загородного коттеджа перебрался в однокомнатную квартиру на Волгоградском проспекте.

Звездное небо давно сменилось улыбчивым майским утром полным света и свежести. Через форточку, оставленную на ночь открытой дул приятный, холодящий кожу ветерок. На диване, стоявшем возле стены, под картиной художника постмодерниста, почувствовалось шевеление. Через широкие окна в комнату проникало много света, заливающего ковер и стены. Из-под одеяла показалась рука, сразу потянувшаяся к коммуникатору, который, честно говоря, лежал не очень далеко от хозяина, но нашарить его рукой — было задачей не самой простой. Рука прошлась по всей знакомой территории ковра возле дивана и обессилено повисла. Вслед за рукой из-под одеяла высунулась голова с торчащими в разные стороны волосами. Голова посмотрела налево и вниз. Коммуникатор лежал совсем рядом. В сознании на какой-то миг вспыхнула небольшая обида от такого количества лишних стараний.

Рука подняла коммуникатор и затащила его под одеяло. Пройдя путь под одеялом, экран коммуникатора высунулся прямо перед лицом хозяина. Без двадцати, семь. Хозяин ловко перекинул свою электронику на кресло возле журнального столика и, резко дернув ногой, скинул с себя одеяло. С минуту, полежав на диване и начисто отделавшись от сладких поеживаний, он встал. Как только две ноги коснулись мягкого ковра на полу дом начал оживать. Причем оживать он начала в прямом смысле этого слова. Из стены «появился» телевизор, включившись на нужном канале, на кухне заработала кофеварка, булькая кофе, в ванной начала бежать вода, весело журча и стекая по специальному желобу в душевой кабинке. Юноша еще до ужаса усталым и не выспавшимся взглядом посмотрел на экран телевизора.

Ведущие утренней телепередачи выглядели на удивление бодро и не заспанно. «Наверно снимали передачу не утром, а еще вчера днем». Парень нашарил ногами тапки-собаки. Мягчайшие пушистые тапки в виде собачат. Ноги так и просились залезть в них. Он в одних тапках и трусах прошел мимо телевизора и вышел из комнаты, свернул в коридор и направился в ванную. В коридоре висело зеркало, и юноша остановился, чтобы оценить всю нелепость своего вида. Тапки-собаки как никогда лучше подходили к красным трусам. Парень улыбнулся своему отражению и сделал в его сторону жест, похожий на выстрел из пальца.

Внешний облик порадовал его, и он с прекрасным настроением направился в ванную.

Юноша аккуратно взялся за дверную ручку и потянул ее на себя. В ванной уже горел свет, и вода бежала горячая. В душе вода всегда сначала бежит холодная, чтобы принять приятную температуру ей нужно пробежать около минуты.

Аристократу, прожившему в загородном особняке полжизни, подобные причуды Московского водопровода на Волгоградке первое время были в новинку, потом он привык.

В ванной над умывальником тоже висело зеркало, правда, не такое большое, как в коридоре, но в него хозяин квартиры смотрелся каждое утро. Как по распорядку: щетка, паста, рот, сплюнул, прополоскал. Юноша повторил ежедневную утреннюю процедуру и поднял голову навстречу своему отражению. В ответ ему улыбнулся белозубый парень лет 17–18, спортивного телосложения с крайне редким именем Платон.

Отец — убежденный аристократ принял решение назвать своего сына в честь древнегреческого философа, ученика Сократа. В семье родословной Андроповых каждый третий имел какое-то вычурное имя. Когда Платон был еще ребенком, он часами мог смотреть на огромное генеалогическое дерево, сделанное из белого и черного камня с добавлением драгоценных металлов в кабинете отца. Всю территорию 5 метровой стены от стеллажа до стеллажа в круглой комнате занимало дерево. Сами стеллажи с книгами занимали лишь одну треть комнаты. Имена в этом древе были самые разные. Многих из присутствующих на нем уже давно не было в живых, и их маленький Платон соответственно не знал. Но сложно было забыть прадеда Никандра и дядю Эраста, имевших столь выразительные имена. Да и по сравнению с далекой родственницей, имевшей имя Ефрокопсия, имя Платон было самым безобидным.

Юноша прищурился своему отражению. В зеркале Платон был больше похож на гимнаста акробата, чем на легкоатлета. Хотя почему только в зеркале? В настоящей жизни Платон был никак не меньше чем спортсмен. Отец хотел, чтобы его сын умел постоять за себя и поэтому нанял для мальчика личного инструктора по рукопашному бою. Тогда Платону было лишь 5 лет и, за долгие годы тренер, которого звали Игорь Аркадьевич, сумел сделать из юноши если не боевую машину, то уж точно не слабака.

Самой выразительной частью лица у Платона был взгляд: немного брутальный, но в то же время загадочный улыбчивый взгляд серо-зеленых глаз, проникающий прямо в душу.

Как и положено аристократу большую часть жизни Платон появлялся на людях в строгом костюме, сидевшем на нем как влитой, умел играть на фортепиано, фехтовать и знал все возможные нормы приличия, как на прогулке, так и за столом. Но в отличии от своих знакомых сверстников, родители которых тоже были отнюдь не бедны, Платон не старался пользоваться своим положением. Он не шиковал, покупая каждые выходные новые шмотки, не разъезжал на дорогом автомобиле с личным водителем, не учился в специальной школе для детей, у которых родители имели ежемесячный доход в виде чуть больше нескольких миллионов рублей. Самыми близкими друзьями Платона были пацаны с Волгоградского проспекта, с которыми юноша повидал уже столько, сколько не видел ни один из его знакомых аристократов.

Платон еще несколько мгновений поглядел на свое отражение в зеркале и, поняв, что ему не мешало бы побриться, скинул тапки.

Вода в душе была чудовищно приятной, от такого удовольствия он выдал, что-то на подобие мурчания. Прямые упругие струи воды били Андропову прямо в грудь, от чего создавалось ощущение легкого зуда в месте попадания воды. Платон оперся спиной на стенку душевой кабинки и, в попытке перекричать шум воды, громко позвал:

— Радио.

На какое-то мгновение показалось, что ничего не произошло, но где-то сверху послышалось легкое шипение.

— Громкость на 30 — уточнил Платон и как бы между делом добавил, — Москва FM.

Повинуясь приказу хозяина, радио в потолке нашарило в общем волновом разнообразии мира 24 века нужную волну. Из динамика тут же разнесся по ванной веселый и оживленный голос диктора.

— … в Москве 6.50 во Владивостоке уже почти 2 часа дня, а это значит что восточные школьники уже дома, в то время как наше подрастающее поколение просыпается в своих уютных кроватях. Температура воздуха за окном идеальная для утренней зарядки и для простых дыхательных упражнений на балконе. Тем, кто спешит на работу, советую поторопиться, потому что некоторые маршруты могут занять много времени. Все дело в том, что на отрезке пути между станциями метро Остоженка и Площадь Ильича идут ремонтные работы. Поэтому мы берем велосипеды, ролики и прочий легкий транспорт и добираемся до школ и работ по поверхности земли. А у нас рубрика «Привет». Звоним к нам на студию или отправляем смс с поздравлениями признаниями и соответственно приветами, — звонко прозвучал голос диктора.

Юноша простоял под бегущими с потолка струями воды еще несколько минут, а потом высунул голову из душевой кабинки в поисках халата или, на крайний случай, полотенца.

Как по закону подлости ни того ни другого на месте не оказалось. Хоть и жил Андропов отдельно от родителей и старался сам себя обслуживать, но в квартире определенно нужна была женская рука.

Кстати о девушках. С ними у Платона все было отлично, его образ брутального мальчика аристократа цеплял наивных малолеток, как червяк рыбу. Но ни одна из подружек не могла удержаться на своей должности больше недели. Все эти вычурные и ненастоящие девчонки сверстницы быстро надоедали Андропову, и он мгновенно и без зазрения совести разрывал с ними отношения. По последующим ощущениям, роящимся в серой душе этого аристократичного подростка, можно было понять насколько сильно та или иная девушка зацепила сердце Платона.

Вот и получилось, что в связи с отсутствием женской руки, в доме творился бардак, и поэтому, не найдя ни халата ни полотенца, юноша, натянув красные трусы, отправился в комнату за всем выше перечисленным, оставляя на деревянном полу мокрые следы.

В зале вовсю голосил телевизор. Он нес сплошную ахинею про глобальное потепление и про остальной всемирный хаос. Платон сел на край дивана и, вытирая голову полотенцем, одним глазом стал смотреть на экран.

— … к летнему комплексу работ начало готовиться научное сообщество лагеря «Зеленый город». По сообщению министерства образования, «Зеленый город» — это кузница молодых и талантливых кадров, способных на невероятные открытия и великие достижения. Одним из таких кадров является прославленный биолог Максим Гумилев. На его счету десятки открытий и выступлений на конференциях. Профессор Андреев дал интервью для утреннего выпуска новостей, — проговорил диктор.

На экране появилось бородатое лицо полного человека с очками половинками на переносице. Платон встал с дивана и, протерев грудь, повесил полотенце сушиться на дверь. День обещал быть отличным. Сначала Андропов, должен сходить в школу, затем съездить домой к семье, затем заглянуть к Верховцеву по вопросам свадьбы и прочие, прочие приятные хлопоты. Светящийся чистотой Андропов плюхнулся на еще не застеленный диван. Он вдохнул полной грудью и задумался.

Чем он отличается от какого-то Гумилева? Да по сути ведь ни чем. Он всемирно известный биолог потомок великих Гумилевых, а Платон?.. Юноша напряг память. В голове всплыли неясные очертания людей и помещений. На сетчатке закрытых глаз проявлялся рисунок.

Поздняя ночь, темный и глухой дворик освещают лишь два фонаря. Возле входа в подъезд дома стоит мужчина и нервно курит. Он выглядит по-домашнему. Халат, тапочки, очки для чтения. Что-то случилось с его ребенком, и он стоит и ждет машину скорой помощи, которую своевременно вызвала жена. На улице очень тепло и безветренно. Звезды яркими огоньками засыпали небо. Вон там — большая медведица, а чуть левее и выше, над самым домом — полярная звезда. Дальний свет фар автомобиля скорой помощи заставляет мужчину оторваться от ночного неба. Мужчина нервно откидывает окурок в мусорный бак и поправляет очки. Из остановившейся неподалеку машины очень быстро выбираются три человека в форме медицинских работников.

— Пройдемте, — устало говорит мужчина и направляется в подъезд. Медики спешат за ним. В квартире медиков принимает мать ребенка.

— Он здесь, — взволнованно произносит она и показывает рукой на комнату, в которой горит свет. Первым заходит тот, кто, по-видимому, был главным среди команды медиков. В комнате возле стены стоит кровать с маленьким мальчиком. Возле кровати стул, как видимо для врача.

— Что с ним? — спрашивает врач, глядя на ребенка.

— У него бред, — отвечает мать и становится за спинкой стула.

— Что говорит? — непринужденно спрашивает врач. Мать, слегка задумавшись, отвечает.

— Непонятно, — она всхлипывает, — с ним раньше такого не было.

Врач, заметив, что мать ребенка очень нервничает, говорит своему помощнику.

— Накапайте женщине валерьянки, ребенку стопадреналин.

Через пол часа ребенка увозят на скорой. В больнице после недельного обследования ничего не могут найти. Ни кто не понимает, что происходит с мальчиком, но он сам прекрасно знает, что с ним. Его глаза видят не как у всех. Все что видит мальчик это числа. Десятки, нет миллионы чисел. Все что он видит и к чему прикасается — это число. Любое действие для него является лишь довольно сложным числовым выражением, которое может получить ответ.

Платон первое время не понимал, почему увидев яблоко, он сразу же видит и его размеры выраженные числом и его объем, и плотность и еще сотни разных показаний. Бесполезное на первый взгляд свойство нашло применение на уроках математики. Умножение в уме любых чисел от двухзначных до шестизначных и далее не составляло труда. Андропов стал лучшим математиком Москвы, благодаря врожденной способности «считать».

Задачи Московской областной олимпиады по математике, невыполнимо сложные для остальных, Платону же казались не более чем детскими загадками.

Был ли Андропов гением? Безусловно! Внутренний компьютер мог с точностью до миллиардных сосчитать любой показатель. Полет мухи, температура тела, скорость химической реакции. Но этим не ограничивалось мозг, используя математические методы, сообщал Платону даже о таких вещах как, количество 50 копеечных монет в кармане прохожего, распознавая их по звону. Его мозг попросту превращался в радар способный выразить абсолютно все с помощью чисел, уравнений, примеров и прочих подобных вещей и в абсолютно точную систему анализа, способную сопоставить из миллиарда чисел единую картину мира.

Вот и сейчас видя на обоях рисунок, Платон знал, что его площадь 13,5 квадратных сантиметров. Необычайное желание быть таким же, как все остальные люди, которое подвигло Андропова переехать в отдельную квартиру, перейти в обычную школу и подружиться с простыми ребятами, не давало пользоваться гениальным разумом. Поэтому Платон для всех остальных был таким же парнем, как и миллионы других живущих в мире. Гениальный разум в рамках консерваторства. Многие знали, что юноша отменный математик, но ни кто кроме родителей не знал, что он видит, когда раскрывает задачник.

Платон встал с дивана и начал искать глазами свою одежду. Разбросанная по всей комнате одежда создавала необычайно чувственный и близкий сердцу творческий беспорядок, который бесспорно можно было встретить в любой квартире, хозяином которой является молодой не женатый парень.

Отыскав в домашнем хаосе брюки и рубашку, Андропов начал искать носки. У носков была удивительная способность исчезать. К всеобщему минусу носков добавлялось еще и то, что исчезали они не парами, а поодиночке. Видимо верили только себе, и поэтому разбегались по одному. Один из носков прятался за креслом. Туда он отпрыгнул, когда Платон раздевался перед сном. Второй носок видимо очень хорошо замаскировался, потому что Андропов не смог его найти, и, конкретно отчаявшись, юноша залез в шкаф и извлек новую пару носков. Два желтых носка. Платон взял один из них и натянул на левую ногу. Желтый и синий носки с разными рисунками смотрелись весьма эксцентрично. Не заморачиваясь на своем немного придурковатом виде(«под ботинками все равно никто не увидит» — так он думал), брутальный аристократ отправился на кухню, чтобы абсолютно прогнать остатки сна при помощи ядерного кофе, который обычно варила его кофеварка. На кухне стоял терпкий и очень приятный для Платона запах свежесваренного напитка из зерен, выросших на высокогорных плантациях Колумбии. Обыкновенное «три в одном» аристократ не любил. Кофе — одно из тех немногих вещей, на которые Андропов тратил деньги, не думая показаться мажором или еще кем-нибудь.

Черная консистенция сладко бурлила в кофеварке. Юноша, подставив под краник стакан, нажал на пуск, в стакан полилась густая жидкость. Он жадно втянул носом воздух и неизвестно кому сказал.

— М-м-м-м, обожаю кофе.

Его слова слабым эхом отразились от стен в кухне. Андропов сел за кухонный стол и отпил немного напитка из чашки. Его взгляд случайно упал на часы. 7. 30. В разуме сразу полыхнули несколько чисел и тут же пропали. Мозг складывал, умножал, делили, возводил в квадраты и так далее все числа, которые запечатлелись зрительным анализатором.

Первое время голову Платона попросту раскалывали миллиарды чисел их сумм и разностей. В последующее время юноша научился немного контролировать свою способность, и мозг стал более избирательным, ярко высвечивая лишь результат нужного Платону действия.

Учился Андропов в обычной школе расположенной недалеко от дома. Но гениальные способности к математике не остались скрытыми от преподавателей, и поэтому на математику Андропов ходил в университет к 5 курсу. Пятикурсники сначала презрительно смотрели на семнадцатилетнего парня еще не закончившего школу, но вскоре, после первых двух пар, к Андропову потянулись толпы за помощью и за объяснением. Всем было крайне удивительно видеть, как паренек, не расписывая действия и не пользуясь калькулятором, считает десятитысячные числа. Среди старшекурсников Андропов быстро стал своим, вот там ему и довелось познакомиться с будущими друзьями.

За окном начиналось утро, свежее и ясное. Жил Московский аристократ на 86 этаже, поэтому за окнами его квартиры частенько можно было увидеть какие-либо летательные аппараты. Тяжеловесные и наоборот легкие и миниатюрные, грузовые и спортивные, личные и общественные они частенько бороздили синее небо за окном. Платон вновь прильнул губами к чашке и отхлебнул немного кофе. Горячее кофе приятно обожгло язык и небу. Юноша чувствовал, как по жилам быстро разбегается тепло, будто бы проникая в каждую клеточку тела и моментально активизируя ее. Андропов как пружинка соскочил со своего стула. К общей картине «утреннего кофе» нужно было добавить немного углеводов для радости, и поэтому он полез на верхнюю полку кухонного шкафа, там, в закромах, были сладости. Небольшая чашка с конфетами. Бывало, что Платон не успевал доесть все и покупал новые, сразу же высыпая их в чашку, старые же оставались на дне. Таким образом, на дне могли скапливаться конфеты если не годичной давности, то уж точно сезонной.

Сейчас же юноша вытянул из миски пару свежих кондитерских изделий и кинул их на стол. Конфеты были шоколадными, карамельки и прочее кондитерское фуфло Андропов на дух не переносил. Шелестя обертками и наслаждаясь сладким вкусом, юноша таки допил свое кофе.

В последние майские дни одиннадцатиклассникам было позволено не учиться. Последний школьный звонок для них уже отзвенел впереди экзамены. Как ни странно первым из государственных экзаменов была математика, которую наметили сразу после «последнего звонка».

Экзамен был сегодня и начинался ровно в 9, а это значило, что у Платона есть еще около часа, чтобы собраться и отправиться в школу.

Холодильник на кухне Андропова имел очень полезное свойство: на нем можно было писать прямо по поверхности дверцы, но только специальным маркером, который всегда висел рядом. Платон любил оставлять на холодильнике всякие незамысловатые надписи: «Платоша, сегодня в 18.00 у тебя пара в универе, не опаздывай» или «Платон я явственно заявляю тебе, что ухожу к родителям, когда вернусь, не знаю; если ты придешь раньше, то не тормози; ужин в холодильнике, нужно лишь достать и разогреть». Иногда складывалось такое чувство, что Андропов живет не один. Каждый, кто, когда-либо видел эти странные каракули на холодильнике, погружался в глубокие размышления. И такие надписи это полбеды, бывало, что незадачливый математик расписывал на холодильнике уравнения или строил матрицы бисерным почерком. Матрицы получались неимоверно большими и покрывали холодильник с головы до пят, подобно древнеегипетским иероглифам.

Платон взял маркер и аккуратно вывел: несколько чисел. Математик имел свой, личноразработанный шифр, который понимал лишь он и его личный исинк. Хотя иногда даже исинк тормозил, пытаясь перевести написанное Платоном послание.

Числа, написанные изогнутым почерком Андропова, тянулись через всю дверцу холодильника. Эта надпись означала поездку к Верховцеву, которую нужно было провернуть именно сегодня и чем раньше, тем лучше. Юноша вернул маркер на место и, хорошенько, до хруста в костях, потянувшись, встал. Где-то в комнате, лежа на кресле, затрещал коммуникатор. Громкая музыка огласила маленькую квартирку математика, испугав юношу. Платон вздрогнул, услышав как начал заливаться коммуникатор. На небольшом экране было написано Вероника Верховцева Камаева.

— На проводе смольный, — сказал Андропов, поднеся к уху коммуникатор. Обычно юноша пользовался беспроводной гарнитурой, но сейчас он почему-то слегка изменил своим принципам.

— Ну, ты как всегда в своем репертуаре, — радостно произнесла девушка, и Платон явственно почувствовал, как она улыбнулась на том конце канала. Вероника до завтрашнего дня еще Камаева была невестой Верховцева. С ними обоими Андропов познакомился во время пары по высшей математике. Ребята были с исторического факультета и оба фанатели от археологии. Благодаря этим двум молодоженам Платон также познакомился и со всей их командой из 7 дополнительных археологов. Школьник Андропов прочно вошел в компанию простых студентов с Арбата.

— Ну что Платоша, ты придешь сегодня? — задорно спросила Ника. Платон хмыкнул в трубку, сделав задумчивый вид.

— У меня вообще-то через час экзамен…

— Итоговый? — удивилась девушка.

— Ага, — подтвердил Платон и быстро добавил, — по математике.

— Андропов ты что издеваешься? — рассмеялась в трубку Ника, — ты ведь лучший на потоке по этой математике.

Девушка громко выдохнула видимо приходила в себя.

— Как же быстро растут дети. Еще вчера со мной в одной аудитории сидел школьник Платон, а скоро будет сидеть студент Андропов, — произнесла Ника уже более спокойным голосом, — Ладно опустим все эти сопли. Арарат хотел видеть тебя сегодня на своей квартире в десять. Не опаздывай, — весело сказала она и чуть погодя прибавила, — ты там следи за ним, а то завтра мне нужен живой и здоровый муж. Удачи на экзамене. Пока.

В трубке послышались нервные гудки, будто это были звуки бензопилы. Платон сунул коммуникатор в карман брюк и стал глазами искать пиджак. Черный классический пиджак непринужденно висел на плечиках, изредка покачиваясь из стороны в сторону от ветра, дующего в форточку. Юноша надел пиджак и аккуратно отряхнул рукава. Настрой был то, что надо: внизу во дворе ждал спортивный мотоцикл (подарок заботливого отца, решившего немного побаловать сына) черного цвета, с кислотно-зелеными вставками аэрографии, на душе было тепло и солнечно. Такое ощущение бывает, когда ты на сто процентов в чем, то уверен. Андропов отключил в доме электронику и вышел в коридор к двери, он наспех сунул ноги в начищенные ботинки, на глаза темные очки, и бодрым шагом Платон покинул квартиру. Клацанье ключа в замке было конечным аккордом. Дом замер в ожидании, когда хозяин вернется обратно.

Эпизод 2 Свадьба Верховцева

Земля, Россия, Москва, май 2356 года.

Душевное спокойствие не подвело Платона и в этот раз. Уверенность в первой тридцатке заданий уже могла помочь набрать больше половины баллов. Юноша наскоро написал ответы в планшет. Затруднение вызвали лишь последние задачи из четвертой части экзамена. Около двадцати минут Андропов, усердно пыхтя и обливаясь потом, решал каждую задачу. Когда, уставший от столь бурной мозговой деятельности, он запросил допуск к серверу, чтобы скинуть на него свой бланк ответов, преподавательница быстро подошла к нему.

Она осторожно положила свою ладонь на плечо юноши и напряженным от нескольких бессонных ночей голосом сдавлено произнесла.

— Платон ты во всем уверен?

В тишине аудитории ее шепот прозвучал неимоверно громко. Юноша кивнул.

— У тебя есть еще три часа до конца, — сказала преподавательница, пытаясь одним глазом поглядывать на часы, висевшие на стене.

— Татьяна Николаевна, — поднял Андропов свои металлического взгляда глаза, — я во всем уверен, если я что-то не смог сделать сейчас, то и потом не смогу это сделать.

Татьяна Николаевна улыбнулась.

— Платон, — начала она, — я… да и не только я. Весь наш учительский коллектив рассчитывает на тебя. Ты должен набрать высокий балл, — преподавательница выдержала небольшую паузу, показавшуюся Андропову мозговым штурмом в ее голове, — ты хорошо подумал.

— Да, — коротко, но емко ответил Платон. Татьяна Николаевна загадочно улыбнулась, она вынул из кармана маленький пульт управления, и надавила на зеленую кнопку, затем на кнопку с цифрой означавший номер стола.

На электронной панели Андропова вспыхнула надпись «Сервер открыт для одноканального допуска». Прикосновение к ассоциативной зоне планшета, и работа Платона ушла на сервер министерства образования.

После экзамена Андропову следовало заехать домой к родителям. Они собирались уезжать в Испанию на отдых и предлагали сыну поехать тоже. Но закончивший школу сын наотрез отказался от поездки.

Отец еще долго компостировал мозги Платона на счет личной ответственности за поступки и прочего пафоса, пока они вышли в березовую рощу для прогулки на лошадях. Лошадей Платон любил. С самого детства остались сюжеты общей семейной конной прогулки. Следующей контрольной точкой была поездка от родителей к Верховцеву. Гоночный мотоцикл Андропова превратил долгую и нудную многочасовую прогулку по городу в десятиминутную поездку.

Следует сказать, что Арарат Верховцев жил в однокомнатной квартирке на юге Арбата. Это хитрый армянин, чья семья переехала из Анапы еще в прошлом столетии, был руководителем студенческой группы археологов работающих при городском краеведческом музее. Хоть и были археологи группы «Феникс» лицензированы и действовали на вполне легальных правах, Арарат любил изредка приторговывать некоторыми самыми ценными и интересными находками.

Именно во время одной из поездок «Феникса», Верховцев и познакомился со своей будущей красавицей женой Вероникой. В тот раз «Феникс» копали древнее скифское городище в Крыму и прекрасная девушка проводник, подобно Ивану Сусанину, по ошибке завела археологов глубоко в горы во время осмотрительной прогулки. После трех страшных дней плутания в глубоких и до безумия прекрасных горных ущельях Крыма археологи вылезли в город злые, голодные и грязные как черти, вывалявшиеся в глине. Девушка проводник же была такой же свежей опрятной и красивой, как и в день ухода в горы. Весь секрет заключался в том, что главный группы, молодой Арарат, все три дня буквально носил на руках девушку, в которую влюбился безоглядно.

По возвращении в Москву, оказалось, что проводник Вероника учится в Университете в одном потоке с Верховцевым. Сказать, что когда он узнал эту великолепную новость, то он был счастлив — это значит не сказать ничего. Верховцев был буквально вне себя от радости, он бегал по холлу университета и кричал что-то не вполне вразумительное. Помнится, тогда Андропов сидел на ступеньках главной лестницы и помогал второкурснице с задачами по физике, когда к нему подскочил Верховцев и объявил, что женится.

Вот и сейчас Платон вспоминал этот случай, когда стучался в железную дверь квартиры своего лучшего друга. Завтра у него свадьба — лучший день в его жизни, после которого череда удивительных и интересных приключений закончится. Платон слишком явственно представил себе своего крючконосого товарища сидящего в домашнем халате в гостиной напротив камина из холодного твердого серого камня, в котором, плюясь искрами, потрескивают, приятно пахнущие, кедровые поленья.

Все мысли и представления юноши в один миг развеялись, когда дверь открыл паренек с изрядной щетиной на щеках в белой домашней майке и джинсах.

— Ты уже тут? — спросил он, глядя на Андропова через порог. Платон задумался: конечно, он уже тут, а то где же ему еще быть?

Арарат распахнул дверь шире, приглашая друга пройти в квартиру. Он сам выглядел очень напряженно. Видимо нервы загнали бедный разум археолога в самый угол его широкой армянской души и теперь беспощадно пытали. Платон скинул ботинки и первым делом направился на кухню, потому что великолепный запах чего-то невероятно вкусного, подцепил математика за ноздри и повлек к себе. Верховцев, как и любой уважающий себя армянин, великолепно готовил, и постоянно пытался сварить что-то свое, национальное. Платон же, безупречно приготавливающий лишь генномодифицированную лапшу из пакетиков, никогда не отказывался от стряпни лучшего друга и всегда с удовольствием уплетал и рис и макароны и еще что-нибудь, что юноша не мог назвать.

Вот и сейчас с кухни веяло чем-то не вполне вразумительным, но обалденно вкусным. Платон завернул в комнатку с кафелем на стенах и посмотрел на плиту. В маленькой кастрюльке Арарата булькала какая-то густая похожая на плавленый сыр субстанция. Андропов аккуратно подцепил немного этого варева вилкой и отправил в рот. То, что он попробовал, не было ни на что похожим: приятный и в тоже время терпкий вкус сыра переплетался с ароматом орехов и еще парой-тройкой каких-то непонятных вещей. Кубики картофеля и кусочки мяса, бездумно плавающие в этой субстанции, придавали блюду аппетитность, поэтому Платон быстро наложил себе в небольшую тарелку немного еды и отправился к Арарату в гостиную. Друг сидел за компьютером и занимался массовой рассылкой приглашений на свой мальчишник.

— Слушай, — начал, было, Платон, усаживаясь на диван с полной тарелкой, — ни чего что я у тебя немножко поем? — спросил он.

— Нормально все. Для тебя готовил, — отозвался Арарат, не отрываясь от экрана компьютера. Андропов частенько вел себя по-хозяйски в доме друга. Он мог запросто, не спрашивая, залезть в холодильник и достать, то, что хочется и Арарат не говорил ни слова, потому что сам был таким же. Платон сел на диван и взмахом руки включил телевизор.

— Ну как сдал? — поинтересовался Верховцев, щелкая по клавише массовой рассылки.

Платон, молча, дожевал, попавшийся ему, довольно крупный и твердый кусок картофеля и ответил.

— Хорошо, только третью задачу не сделал.

Арарат развернулся к нему на стуле, в этот момент его взгляд выражал крайнее непонимание происходящего.

— Да ладно, что ты. Я же пошутил.

— Ну и шутки у тебя.

Верховцев вновь вернулся к монитору и продолжил набирать незамысловатый текст с десятком точек и запятых. Когда Платон опустошил уже вторую тарелку с варевом Верховцева, в квартире раздался звонок, подвигнувший воображение юноши немного поработать.

— Сиди здесь, — сказал Арарат, которому тоже было крайне интересно, и поспешил к двери. Через секунду в коридоре уже раздался знакомый голос и затянулся разговор. Обратно в комнату первым зашел хозяин квартиры, сразу за ним один из археологов Павел Ливадный, которого друзья называли просто Че Гевара, потому что похож он был на революционера позапрошлого века. Одежда вечно в зеленых тонах, всюду: на рюкзаке на джинсах на одежде — красные звезды. Че Гевара прошел по комнате и плюхнулся на диван рядом с Платоном.

— Привет Плутон, — улыбаясь бросил он и протянул руку. Андропов с удовольствием ее пожал. Все друзья и знакомые иногда называли Платона Плутоном, думая что это доложно его злить, но за несколько лет эта кличка слегка устоялась и поэтому Андропов уже не обижался.

— Привет, — ответил юноша.

— Слышал, что ты сегодня экзамен по математике сдавал.

Андропов слегка кивнул.

— Ну и как сложно было?

— Да нет, — ответил Платон, — не очень.

Че Гевара повернулся к Арарату.

— А ты как друг? — спросил он. Арарат повернул к Че Геваре свое немного измученное лицо. Этого оказалось достаточно, для того чтобы все всё поняли.

— Слушай, у тебя с кухни чем-то вкусным пахнет, я пойду немного пожую, — произнес наглый революционер и отправился на кухню. Было слышно, как он там шумит, вынимая из посудомоечной машины тарелки и позвякивая ложками.

— Арарат! — прокричал революционер с кухни, — это что вообще? Я раньше такого не ел!

— Секрет, — откликнулся будущий муж, он посмотрел на Платона и искренне произнес.

— Мне страшно.

— Хорошо я прямо сейчас пойду и дезактивирую эту всепожирающую машину, — сказал Платон и отложил тарелку в сторону.

— Да я не про Че Гевару, — махнул рукой Верховцев.

Андропов сделал лицо немного удивленным и в то же время кардинально сосредоточенным.

— Вот тебе еще до свадьбы далеко, а у меня она уже завтра… — пожаловался Арарат.

Тут в комнату ввалился Че Гевара с полной тарелкой еды.

— О чем толкуете парни? — спросил он и сел на диван между друзьями. Андропов почесал затылок.

— А вдруг я ошибся, и мы с Вероникой не созданы друг для друга? — нервно спросил Арарат. Че Гевара тут же расползся в улыбке.

— Теперь понятно, что гложет нашего расхитителя гробниц. Он у нас стал думать что, вдруг в мире есть кто-то лучше, чем его нынешняя Лара Крофт, — продекламировал революционер и сунул в рот ложку. Платону эта ситуация тоже показалась забавной, хотя по-видимому Арарат не очень был настроен смеяться, он был серьезен, как никогда.

Юноша одобрительно хлопнул друга по плечу.

— Да, успокойся ты. Лучше Вероники ты все равно никого не найдешь. Она же у тебя идеал.

— Ты так думаешь? — произнес Верховцев.

— Да ты так думаешь? — передразнил его жующий Че Гевара, за что тут же получил подзатыльник. Друзья рассмеялись.

— Ну, ладно Платон, если ты думаешь, что все нормально, значит все и впрямь нормально, — доверчиво сказал Арарат и повернулся к компьютеру.

В дальнейшие два часа квартира молодого археолога набилась под завязку друзьями и знакомыми. Все приглашенные пришли без исключений. Намеревалось что-то непонятное и очень пугающее. Как сказал однажды Верховцев, его желанием был мальчишник на теплоходе. Вот и наступил момент этого последнего холостятского праздника души, праздника за который ни кто не отругает и не побьет, праздника после которого начисто отпадет всякое желание дурачиться, и придет серьезность и рассудительность. По крайней мере, так думал Платон. Он начал высматривать своего пока еще не женатого друга в толпе знакомых. Верховцев и его обезбашенные друзья в один миг разбомбили всю квартиру. Во время подборки наряда для Арарата был вытряхнут из шкафа весь гардероб археолога. Все парни дружно смеялись, когда кто-нибудь остроумно предлагал хозяину квартиры надеть что-то абсолютно не сочетающееся с общим образом, придуманным остальными. Под дружный хохот и веселый гомон Верховцев все-таки оделся, и его громогласное «А ну-ка все вон из моей квартиры мне еще жить здесь» грянуло над головами друзей. Огромная толпа, оставившая в ставке Верховцева погром, как будто после урагана, вывалила на улицу. Хозяин решил ничего не убирать и вышел последним, перед ним квартиру покинул Платон, он, опершись на перила, остановился на лестничной клетке, чтобы подождать друга. Верховцев повернул, неприятно лязгнувший в замке ключ, и направился вниз по лестнице. Юноша за ним.

— Ну что дорогие мои друзья, мы едем в Орлово? — спросил Че Гевара, как только Верховцев вышел из подъезда своей многоэтажки. Толпа отозвалась одобрительным гомоном. Андропов прекрасно знал, где находится село Орлово. В этом селе есть замечательная пристань, от которой каждый вечер отходит крупный круизный катер. На этом катере видимо и хотел провести свой мальчишник будущий муж.

— Я тогда сразу туда отправлюсь, — сказал Арарату Платон, быстрым шагом приближаясь к спортивному мотоциклу. Верховцев кротко кивнул в ответ. Математик перекинул одну ногу через мотоцикл и уселся поудобнее. Шлем на голову, короткий писк активации бортового компьютера и на поляризованное забрало вышла картинка с полными данными об окружающих предметах. Сканирование номерного жетона инициализирующим датчиком и мотоцикл зарычал как дикий зверь. Платон слегка оттолкнулся ногой от асфальта стоянки, чтобы прийти в положение равновесия, и мотоцикл рванул вперед. Из-под колес покрытых резиной с добавлением температурных протекторов выбился дым. Андропов вырулил со стоянки, встраиваясь в плотный поток автомобилей на трассе. Спортивный мотоцикл очень плавно, подобно змее обгонял автомобили один за другим, каким-то чудом не задевая их. На внутреннем экране шлема отражалось все, что видела бортовая камера. Встроенный в мотоцикл датчик связи с исинком помогал бортовому компьютеру распознавать марки автомобилей их текущую скорость и прочие нюансы. В то же время исинк следил за дорогой, выделяя разграниченными полями ухабы и выбоины, на забрале шлема. Спустя десять минут безумной гонки с ветром, дующим в спину Платону, Московские высотки стали проскакивать все реже и реже на смену им стали появляться двух- трех- и одноэтажные коттеджи и двухэтажные блочные дома. Андропов обогнал по встречной полосе длинную фуру на магнитной подвеске, клейменную знаком корпорации «Андромеда», которая занималась космическими разработками. Половина всех инноваций привнесенных в русский и китайский космический флот была именно из Андромеды, поэтому юный математик задумался над содержимым тридцатиметрового прицепа фуры. Масса прицепа составляла 56,47 тонны. Что могло означать лишь одно, фура перевозит составные детали для маршевых или маневровых дюз корветов типа скорпион и шершень. Юноша вдруг заметил, что массу прицепа и его длину он вновь рассчитал без помощи компьютера. Эта мысль будто бы включила в голове какое-то дополнительное питание. Андропов отключил компьютер в шлеме и поднял забрало. Его собственный мозг работал ничуть не хуже. На огромной скорости сотни чисел сливались в одно пятно. Ярко выбилась цифра 7. Это было количество ячеек на облегателе заднего колеса синего спорт кара, о которых подумал Платон. Через 839 метров его ожидала выбоина на дороге, которую лучше объехать, тем более, что до ближайшего встречного автомобиля чуть больше километра. Глаза видели не то, что должен видеть нормальный человек. Они видели десятки формул приводящих к тому или иному решению. Мысль объехать быстро приближающуюся выбоину выстроилась в выражение с идеальным стечением нескольких факторов и, повинуясь компьютеру в голове, спортивный мотоцикл аристократа сделал единственный точный маневр. Выбоина осталась позади. Почему власти не отремонтируют этот участок дороги? От этой мысли компьютер в голове подернул изображение на сетчатке глаза легкой рябью. Следующий расчет сообщил Андропову, что через 2 километра будет резкий поворот, уходящий вниз по склону, поэтому Платон слегка притормозил свой байк, чтобы не пролететь нужный поворот. Как и ожидалось, мотоцикл идеально вошел в него и на бешеной скорости полетел вниз к селу Орлово. Затормозить у юноши получилось лишь возле самой пристани где, уже, мерно покачиваясь на легких волнах, стоял катерок для прогулок по реке. Оставалось лишь дождаться остальных, чтобы уйти в отрыв…

Платон разлепил, наглухо сомкнутые глаза. Светящийся на стене циферблат часов показал нехорошую цифру. 0537. Андропов не сразу понял, что цифровые часы показывают половину шестого и, по-видимому, утра. Взгляд юноши быстро пробежался по комнате, в которой он проснулся. Уже довольно светлые силуэты мебели вырисовывали картину помещения. Память упорно не хотела показывать своему хозяину, все, что произошло вечером и ночью. Видимо мальчишник удался на славу. На диване, на котором Платону довелось коротать ночь, помимо самого Платона спал еще кто-то, с головой укрывшись одеялом. Андропов аккуратно приподнял край одеяла и увидел свернувшуюся калачиком девушку. Как ее зовут, он категорически не мог вспомнить. Толи Катя, толи Марина. И это глухое непонимание или же, как любил говорить отец, попытки достучатся до своего сознания, слегка пугали юношу и будоражили разум.

Аристократ, как он всегда делал в подобных моментах, начал искать свою одежду и, судя по тому, что джинсы и рубашка лежали в разных концах комнаты, когда он раздевался «перед сном» задумываться над аккуратным складыванием одежды, не было ни времени, ни шанса. Пока толи Катя толи Марина сладко спала и видела уже не первый сон, он, осторожно перекинув через нее ногу, сполз с дивана на пол и потянулся к джинсам. В джинсах что-то неприятно звякнуло, и на пол вывалились ключи от дома с номерным жетоном на брелке. Сожительница Андропова на предсвадебную ночь Верховцева зашевелилась на диване. По-видимому, звон ключей и сопение юноши разбудили ее, и теперь она смотрела заспанными глазами на математика. Девушка села на диване, закутавшись в одеяло как в банное полотенце.

— Уже уходишь? — поинтересовалась она. Платон застегнул джинсы и ремень.

— Да, — ответил он, — у моего друга свадьба через пять часов надо домой добраться.

— Мммм, — протянула девушка, — может, ты кофе будешь или чай?

Математик поднял с пола рубашку и, застегивая пуговицы, сказал:

— Я, пожалуй дома попью.

Девушка, придерживая одеяло, встала и подошла к нему.

— Дверь закрывается на два оборота, — сказала она и поцеловала математика, — кстати, как тебе зовут то хоть?

Юноша слегка задумался и легко сказал.

— Максим. Максим Верховцев.

Девушка посмотрела на Платона в темноте и, отвернувшись, сказала.

— Пока.

Андропов будто бы только и ждал этого слова, являющегося своеобразным сигналом или командой к действию, он быстро вышел в коридор, натянул кроссовки и вышел из квартиры.

Подходя к двойным дверям лифта в подъезде, он услышал, как за спиной, сделав два оборота, щелкнул замок. Лифт открылся сразу же после нажатия на сенсорную кнопку в стене. Платон вошел и прислонился к пластиковой стенке, палец скользнул по кнопке «1 этаж», что-то щелкнуло, и юноша поехал вниз.

Едя в лифте и испытывая небольшие для подобного явления перегрузки, он думал: обычного человека после такой ситуации, в какой только что побывал Платон, должна мучить совесть, он должен чувствовать себя никак не меньше чем самым последним уродом. Платон же не чувствовал ничего, кроме голода и легкой усталости, ведь он же все таки поспал у незнакомки. Это странное ощущение пугало математика, и он зажмурил глаза.

— Ну и где мои угрызения совести за очередное разбитое сердце? — спросил юноша, как видимо, у потолка. Потолок упорно молчал, мигая широким светящимся квадратом пластиковой панели.

— Молчишь? — убито спросил Андропов, — ну, и молчи дальше.

После этих слов двери лифта, с легким неприятным скрипом, разъехались в разные стороны. Платон выскочил из подъезда на улицу. Осмотревшись по сторонам, он понял, что находится где-то недалеко от Волгоградского проспекта. Полную уверенность дала табличка метрополитена. Станция Автозаводская.

Закрытое метро ничем не могло помочь юноше, поэтому он, молча, добежал до остановки клипера и сел на скамью под крышей. Клиперы ночью курсировали по городу с довольно таки большими перерывами, поэтому Андропов просидел на остановке около получаса, пока не увидел в небе мерцающий объект. Мощный бортовой прожектор клипера осветил остановку. Платон вышел навстречу летательному аппарату. Общественный транспорт приземлился в полуметре от платформы. Двери клипера раздвинулись как в лифте, приглашая полуночника занять место в салоне. Через десять минут юноша уже спал у себя дома.

Платон, не раздеваясь, лишь скинул кроссовки и плюхнулся на диван. Усталость была превыше его возможностей. Неописуемые ощущения мягкости родной подушки поглотили Андропова. Юноша глубоко вдохнул запах своей наволочки и отключился.

Глаза открылись совместно со звоном будильника. Точнее звонил не будильник, а коммуникатор. Громкая, приводящая в чувства и поднимающая даже мертвецов из могилы, мелодия огласила небольшую квартирку. В голове было мутно, как в луже после переезда грузовиком, очертания комнаты плыли в глазах, все казалось будто в тумане. Платон дотянулся до брошенного на пол коммуникатора и выключил будильник. Только сейчас он заметил, что на диван улегся не раздевшись. На голове стоял ужасный бардак, юноше было страшно смотреться в зеркало. На часах почти десять утра — это значит, что до свадьбы Верховцева осталось около часа.

Платон медленно подошел к широкому окну и посмотрел на город. По сравнению со вчерашним солнечным и жизнерадостным днем сегодняшний день был хмурым и слегка отдавал хандрой. На небе были серо-белые облака, сквозь которые проглядывало тусклое солнце. Утренняя картина города, заставила математика вспомнить вчерашний хаос и все что с ним произошло.

Если не считать того что на катер ребята погрузились в куда большем составе чем собирались, потому что по дороге к Орлово археологи вынудили Верховцева взять с собой девушек, не своих, Платон полчаса простоял у пристани, ожидая веселую толпу на машинах. Затем уже, будучи на катере, археологи из «Феникса» плюс ребята из университета начали слегка хулиганить. Вылилось это все в то, что под дружный хохот почти сорока человек изрядно подвыпившего Верховцева, как сказал Че Гевара «по пиратским законам», выкинули за борт. Но быстро опомнились и бросили жениху спасательный круг. Из-за борта слышалась отрывистая и довольно крепкая ругань на родном Арарату языке. Около получаса катер буксировал Верховцева вверх по реке. Платон тоже времени зря не терял. За вечер он успел познакомиться с десятком девушек, с одной из которых решил провести остаток дня.

К пристани в селе Орлово катер вернулся к половине третьего ночи. Мокрого как собаку Верховцева засунули в микроавтобус, туда же набились еще десять человек. Андропов на своем мотоцикле с девушкой за спиной отправился обратно в город. Больше он Арарата и всю прочую компанию не видел, потому что, оставив мотоцикл в своем дворе, девушка потащила математика гулять по ночной Москве. Гулянье, мягко говоря, закончилось в ее квартире.

Все эти страшные воспоминания цветными картинками разрывали заспанный мозг Андропову. Платон указательными и средними пальцами обеих рук помассировал виски и вновь посмотрел на утреннюю Москву через окно.

Живость, с которой внизу шевелились люди, придала юноше некоторую уверенность в сегодняшнем дне. Он отошел от окна и только сейчас заметил, что дом вновь привычно стал работать: включился телевизор, на кухне кофеварка, даже вода вновь бежала в душе. Платон скинул с себя всю вчерашнюю одежду, и в одних красных трусах прошествовал по холодному ламинату коридора в ванную.

Через двадцать минут аристократ Андропов из почетного рода Андроповых стоял возле зеркала в коридоре и аккуратно поправлял галстук. Сегодня он выглядел отменно: белая рубашка и бежевого цвета костюм, с красным галстуком, дополняющим общий образ. На ногах же у математика, как обычно, были разные носки и светлые, в тон костюму, туфли. Аккуратно причесанные, свежие волосы мягко ложились, отбрасывая на лицо еле заметные тени. Андропов улыбнулся своему безупречному отражению в зеркале. Отражение сделало то же самое, подобно мальчику с рекламной обложки журнала, оно приоткрыло рот в милой улыбке. Будь Андропов восхищенной девушкой, а не математиком 5-го курса Московского Университета, то он точно бы упал к себе в объятия, но в связи с тем, что это было не так Платон просто, молча, отправился на кухню. Одной утренней чашки кофе не хватило, поэтому юноша достал из холодильника палку копченой колбасы и отрезал изрядный кусок. Палка отправилась обратно, за разрисованную дверцу холодильника, а Платон пошел к двери, на ходу откусывая колбасу.

Юноша взял с комода ключи, щелкнул выключателем на стене и вышел из квартиры. В подъезде висел терпкий запах сигаретного дыма. Это сосед слева вновь курил с утра на лестничной клетке.

Два поворота ключом и замок щелкнул своими железными внутренностями, запирая квартиру Андропова наглухо, как банковский сейф.

Спускаясь в лифте, юноша набрал Верховцева. Почему-то перед звонком у Платона возникло сомнение на счет свадьбы. Со вчерашнего вечера он Верховцева не видел, мало ли что с ним могло случиться, и свадьбу могли отменить. Но его догадки полностью уничтожил голос в трубке.

— Ну что Плутончик ты уже едешь? — без приветствия, бодрым и неузнаваемо звонким голосом спросил Арарат.

— Еду, — попытался так же бодро и невозмутимо ответить Платон, но вышло у него это как-то поддельно, не по-настоящему.

— Ты как вчера доехал дорогой? — заботливо спросил Верховцев, — мы тебя сначала потеряли, потом девчонки сказала, что ты с какой-то Катькой уехал!

Катька. Вот значит, как ее звали!

— Ну да было вроде такое, — делая вид, что не хочет вспоминать, начал оправдываться Платон.

— Ну ладно, — бодро остановил его Арарат, — Что было, то было! Ты давай не тормози, приезжай скорей, а то уже выдвигаться скоро надо будет.

В трубке послышались радостные голоса.

— Ладно давай! Мы ждем тебя! — успел только крикнуть радостный Верховцев и линия оборвалась. Лифт остановился и Платон, сунув в карман коммуникатор, вышел на площадку. Покидая подъезд и приближаясь к мотоциклу, математик сделал несколько важных выводов: Верховцев жив — это значит, что свадьба будет; он бодр, весел и радостен — это значит, что свадьба точно будет; он сказал, чтобы Андропов приезжал быстрее — значит, свадьбу уже никак не отменить и нужно торопиться. Байк Андропова стоял под окнами многоэтажки, поблескивая редкими солнечными лучами, пробившимися сквозь серость облаков и отразившихся от корпуса мотоцикла. Юноша привычно перекинул ногу через мотоцикл и похлопал себя по карманам в поисках номерного жетона. Жетон лежал во внутреннем кармане пиджака, его короткий писк, от сканирования датчиком, огласил утренний двор и мотоцикл зарычал. Платон оттолкнулся от асфальта ногами и поддал газу. Упругая струя воздуха ударила в лицо, разметав волосы. Мотоцикл выехал на оживленную дорогу и, влившись в поток транспорта, понесся вперед.

Умело лавируя среди разномастных машин (от грузовых фургонов и домашних седанов, до гоночных болидов), Андропов в течение 15 минут добрался до места назначения. Вывернув нехилый вираж, он остановил свой мотто возле группы людей, состоящей из человек 13.

Во главе группы был Арарат, одетый с иголочки. Он больше походил на секретного агента, чем на жениха: классический черный смокинг, галстук бабочка и блестящие итальянские туфли.

— Привет, армянский Джеймс Бонд, — радостно крикнул Платон, спрыгивая с мотоцикла. «Джеймс Бонд» в это время нервно поглядывал на часы, он протянул Андропову руку, тот с удовольствием пожал ее. К друзьям уже подоспел Че Гевара, которому строгий костюм явно не шел. Волосы, раскрашенные в невообразимые цвета, не очень гармонировали с пиджаком. Че Гевара буквально светился от счастья, даже не смотря на то, что женился вовсе не он.

— Привет Плутоний, — протянул он и широко улыбнулся.

— Привет, привет, — коротко ответил Платон. Они обменялись рукопожатиями. За спиной зашумели собравшиеся. Кто-то говорил о свадьбе, кто-то разговаривал на отвлеченные темы, но яснее ясного математик и все остальные присутствующие услышали:

— Утро-то, какое хорошее!

— Чистая, правда! — поддержал счастливый Арарат и тут же добавил, — судя по моим часам, нам уже пора ехать! По коням!

Все стали рассаживаться по машинам, Платон, было, направился к своему мотоциклу, но Верховцев остановил его.

— Со мной поедешь, а за байк не беспокойся, не стащат, — сказал он ему, приглашая занять место в черном автомобиле. Юноша спорить не стал, он просто залез вслед за археологом. За рулем, как и ожидалось, сидел довольный собой Че Гевара.

— Ты пустил его за руль? — улыбаясь, возмутился Платон.

— Ну да, — ответил Арарат, — я просто недавно по телику видел, что обезьяна клипером управляла, а сам подумал, если уж обезьяна умеет летать, то наш Че справится с автомобилем, — сказал он и расхохотался. Платон тоже искренне засмеялся и добавил.

— Хотя кто знает, сможет ли он на машине поездить?

Вся компания, кроме Че Гевары, громко засмеялась. Арарт поднял вверх правую руку, в попытке прекратить смех.

— Ладно, все поехали, — сказал он, и машина тронулась с места. Че Гевара пошаманил на компьютерной проекции, вышедшей на лобовое стекло, и в салоне зазвучала музыка. Проекция в тот же миг исчезла за ненадобностью.

— Куда едем? — спросил Че, подражая таксисту-грузину. Арарат с таким же наигранным армянским акцентом ответил.

— К невесте домой.

Автомобиль, по свадебному размалеванный, понесся по дороге, волоча за собой хвост из десятка таких же машин. Свадебный кортеж направился к дому невесты Верховцева, ждущей вместе с подружками своего жениха.

— Платон, — сидя в салоне автомобиля, обратился к юноше Верховцев. Платон быстро поднял голову, оторвав свой взгляд от панорамы за окном.

— Знаешь, мне в последнее время все больше начинает казаться, что меня преследуют, — вдруг выдал будущий муж Вероники. У Платона непроизвольно вышло очень испуганное выражение лица.

— Почему? — вдогонку своему выражению спросил он.

— Ну, вот смотри, — начал Верховцев, — знаешь ведь Влада Сурянова?

Платон, молча, кивнул, Сурянова он и впрямь знал: такой скрытный, таинственный прям весь из себя.

— Так вот ты знаешь, мне показалось, будто он меня завербовать хочет.

— Куда?

— Да я и сам толком не понял. Только он мне все время твердил про какую-то силу, которая должна перевернуть мир. Силу которая пришла в мир и скоро завладеет всем. По мне так он спятил. Да только заметил я, что у него глаза разные: один голубой такой насыщенный прям, а другой зеленый. Может, принимает парень что-нибудь?

— Может и принимает, — растеряно произнес Платон, — кто его знает? А что он именно от тебя хотел? Куда вербовал?

— Да все с нами набивался в экспедицию. Говорит, мол, нужно ему там кое-что посмотреть. Да и помочь все хотел. По мне так, он наркоман и просто решил продать какую-нибудь находку, чтобы дозу получить.

— Ну, я надеюсь, ты его не берешь с собой? — уточнил Платон, глядя на Верховцева.

— Платоша ты чего? Конечно, нет! Мне лишний псих в команде не нужен, эта почетная должность уже занята, — Арарат кивком указал на Че Гевару, беззаботно крутящего руль автомобиля.

Платон широко улыбнулся и глянул в окно.

— Знаешь Платон, я так подумал, какое путешествие будет для нас с Никой обоюдно интересным? — выдержав небольшую паузу, толи вопросительно толи утвердительно произнес Арарат. Андропов в ответ лишь развел руками: он и понятия не имел что может понравиться обоим Верховцевым.

— Мы поедем в эту экспедицию, в которую я не взял Сурянова. Для нее это будет подарком, да и для всех остальных ребят из «Феникса». Этот Сурянов, несмотря на свое сумасшествие, подкинул мне одну очень интересную идею. Он хотел, чтобы мы отправились на Урал. Я и сам давненько хотел туда отправиться, а сейчас и вовсе решил не отлагать надолго эту экспедицию, — радостно поделился своей идеей Арарат.

— А что там, на Урале? — спросил Платон, стыдясь своих скудных познаний в археологии.

— Видишь ли, среди археологов ходит легенда, что еще в 6 веке естественно нашей эры, было племя славянское которое дошло до самых гор уральских и где-то на их севере и остановилось. Про это племя очень мало знают, да только поговаривали раньше, что исчезло оно полностью. Вот было племя и вдруг исчезло, как майя. Названия племени никто не знает, ученые просто называют Урал. Во всех древних источниках говорилось о них лишь в скользь. Писали, что это племя только по ночам на охоту ходит и боги у них не такие как у всех. В общем интересностей уйма. Вот и съездим мы с Никой в свадебное путешествие на Урал, — растягивая улыбку до ушей, объяснил Верховцев, — только вот что там нужно было Сурянову?

— Черт его знает. Не думай об этом сейчас. У тебя же сегодня свадьба, — поддержал друга Платон и вновь глянул в окно. За темной тонировкой стекол он увидел знакомый двор, и вереницу подъездов.

— Вот мы почти и приехали, — сказала юноша, ожидая, когда Че Гевара припаркует автомобиль более удобно. Весь остальной кортеж заехал следом и занял почти весь двор. Жених со своей свитой покинули автомобили и направились к подъезду, в котором живет невеста. Тут и началась неотъемлемая часть любой свадьбы — выкуп. Платон с интересом наблюдал как подружки невесты, его знакомые однокурсницы, пытают Арарата, заставляя проходить его их безумные конкурсные испытания. Арарат же в свое время воспринимает все как должное и под громкий гул толпы, радостный смех и улюлюканье отжимается, пьет молоко, ломает кулаками доски и вообще проходит все, что ему предлагают подружки невесты, вырядившееся в русские народные костюмы. И таким образом, вся процессия прошла через 9 этажей испытаний и добралась-таки до квартиры невесты. В квартире, к слову, уже находилась остальная часть гостей, решившая не смотреть на муки Верховцева, родители молодоженов, несколько подружек невесты и естественно сама Вероника пока еще Камаева.

При попытке протиснуться в квартиру, математика несколько раз прижимали к стене, чем он явно был не очень рад, но все-таки добравшись до гостиной Камаевых, где уже все было оформлено по свадебному, вся процессия вдруг замерла. Платон, будучи не самым высоким из всех своих однокурсников, единственный из всей толпы подпрыгивал, чтобы увидеть, что там твориться. Прыжки не привели ни к чему хорошему, поэтому юноша просто растолкал впереди стоящих людей локтями. Увидев то, что было в гостиной у него открылся рот. В самом центре зала стояла невеста в белоснежном платье, идеально ложившемся на ее стройную фигуру. На голове невероятной красоты прическа с маленькими белыми цветочками, вплетенными прямо в волосы. Великолепный макияж и безупречная улыбка сражали на повал всех особей мужского пола находящихся в гостиной.

Платона прямо под ребро больно кольнула зависть: такая прекрасная девушка досталась, его другу обычному университетскому археологу, который и не имеет за душой ничего особенного кроме своих глиняных черепушек. Так видимо думали и все остальные мужчины. Напряженную обстановку тут же развинтили подружки невесты, быстро растащив своих кавалеров. Платон подошел к Верховцеву и тихо на ухо шепнул ему.

— Завидую, белой завистью.

Верховцев повернул к математику голову и ответил.

— Да я сам себе завидую.

Два друга улыбнулись и прошли в комнату. А далее было множество приятных слов и надежд на счастье. Родители то жениха то невесты, по очереди выдавали какие-нибудь замудренные тосты. И причем каждый следующий тост был лучше предыдущего. Всем роздали бокалы и разлили шампанское, Платону же налили какую-то жидкость, напоминающую по вкусу зеленый чай. Он был не одинок, такую же жидкость налили десятилетней сестре Вероники. После очередного тоста, сказанного уже Че Геварой, народ стал потихоньку выходить из квартиры и выбираться на улицу. Вероника с Араратом выскочили первые, за ними Платон с Че Геварой а далее и все остальные. Дальше дорога лежала к дворцу бракосочетаний. Теперь в заглавной машине ехали молодожены, и Андропову пришлось ехать вместе с археологами из Феникса. Этих ребят он знал: Мутный, Роберто, Семен, и Александр Сергеевич. Они были друзьями Верховцева и Камаевой, и их присутствие на свадьбе было просто напросто обязательным. Хоть Роберто и Мутный, в отличие от Семена и Александра Сергеевича, не очень любили все эти праздничные гуляния, но свадьбу лучшего друга, да еще и по совместительству руководителя их археологической группы, они пропустить попросту не могли. В машине стоял галдеж: у Роберто просто не закрывался рот. Археологи поговаривали, что попади ему на язык хоть капля спиртного, Роберто будет уже не остановить: он будет говорить и говорить, пока совсем не упадет, выбившись из сил.

— Ребята, поему нашему Арарату крупно повезло, — не унимался здоровяк, — у него такая красавица жена.

Мутный сидевший за рулем повернул голову назад и громко предложил.

— Платон, ты дай Роберто в челюсть, может он и успокоится.

Платон с радостью согласился и уже, было замахнулся для точного удара, как вдруг Роберто остановил его жестом.

— Не надо меня бить. Я же не специально. Я больше не буду так делать.

— А мы тебе для верности, чтобы уж точно знать, что тебя не прорвет, — ответил Семен. В салоне послышался дружный хохот. Испугавшийся не на шутку, Роберто замахал руками.

— Парни не надо.

— Ладно, не парься, не тронем мы тебя, — успокоил его Платон. Тот томно выдохнул и замолчал. Остальную часть дороги проехали почти молча.

Гул и радостные возгласы, идущие наперебой с многочисленными тостами и звоном бокалов, наполненных шампанским, начали нарастать по мере приближения гостей к загсу. Войдя в загс, Платон остановился и открыл рот от изумления, теперь он понимал, почему загс называют ДВОРЦОМ бракосочетания. Много света и воздуха. Ощущения незабываемые. Колонны, выполненные в старинном стиле, прекрасные люстры, резные двери и прочие ошеломляющие прелести. Вопреки ожиданиям Платона, расписались, теперь уже, Верховцевы, очень быстро без лишнего фарса. Платону и Че Геваре предложили расписаться, как свидетелям, со стороны невесты расписывались две молодые девушки студентки, которые тоже учились с Андроповым на одном курсе, но их он не знал. Так получилось, что Платон подошел расписываться самым последним. Остальные свидетели оставили ему место для росписи между аккуратным росчерком девушки студентки и грозной надписью «Че Гевара», от свидетеля Ливадного. Внутри горело очень сильное и непреодолимое желание поставить огромный жирный крестик, в качестве росписи, но он все-таки пересилил себя и быстрым движением расписался.

— Объявляю вас мужем и женой, — прозвучал усиленный наномикрофоном голос женщины, в красивом красном костюме, стоящей за трибуной, — Поздравьте друг друга супружеским поцелуем!

Вероника и Арарат, под бурные овации родных близких и друзей, слились в поцелуе. Вся эта картина невольно вызывала улыбку на лице, и даже строгий и вечно брутальный Платон слегка улыбнулся. Женщина разрешила родителям поздравить молодоженов, а за тем, конечно, настала очередь друзей. Пожелания лились рекой, каждый говорил, кто во что горазд. Казалось, будто именно свадьбу Верховцевых этот загс запомнит навсегда.

Вечером, когда после «экскурсии по городу» в составе свадебного кортежа, все добрались до арендованного родителями Арарата на вечер итальянского ресторана, и, когда на столах почти не осталось спиртного, только молодожены оставались, по-прежнему бодры и счастливы. Платон, повесив свой пиджак на спинку стула, откинулся назад, заставив стул подняться на дыбы, выставив две передние ножки. Че Гевара, сидевший рядом, будто скороговорку рассказывал ему о поездке на Урал. Платон мало что понимал из всего сказанного его другом, но самые интересные слова он уловил: этногенез и особенности пассионарного взрыва. Что это он не знал, но уж очень умно и загадочно они звучали, поэтому и отложились в памяти. По ресторану разлилась музыка — медленный танец. Молодые Верховцевы, не отрываясь друг от друга, танцевали уже весь вечер. Платон же за неимением для себя лучшей партии, сидел и выслушивал лекцию по истории от Че Гевары. Вдруг что-то в голосе соседа привлекло внимание Андропова. И он, до этого момента смотревший на девушек студентов, беззаботно танцующих со своими молодыми людьми, повернул голову к Че Геваре и вслушался в его речь.

— …найденные в лесу капища очень о многом говорят. Во-первых, это поистине исключительно древние места, и ты будто бы касаешься истоков своей истории. Во-вторых, учеными доказано, что непонятные символы на столпах, если их перевести как-то на математический язык выстраиваются в одну целостную картину… Хотя, это всего лишь гипотеза. Ни один человек в мире не смог еще понять смысла этих символов, — протараторил Че Гевара и отпил немного вина из своего бокала. Он и так был уже почти пьян, но говорил, довольна связно, правда, иногда, в самых искренних моментах своего археологического прошлого, он вставлял не цензурные выражения, но тут же исправлялся.

— … по мне так там инопланетяне во всем виноваты. Это все они устроили!

Че взмахнул рукой, чуть не попав в салатницу локтем.

— Ого, брат, тебе уже хватит, — произнес Платон, отодвигая бокал подальше от друга. За окнами уже было темно, лишь то там, то тут мигали яркие огни вывесок и уличных фонарей.

— Стой, — взял Че Гевара Андропова за плечо, — ты ведь математику знаешь, — прошипел он на ухо юноше. Платон, из вежливости молча, кивну. Ему, в отличие от остальных гостей, яблочный сок в голову не давал и мыслил он отменно.

— Слушай Плутош, а почему бы тебе с нами не поехать? — выдал идею сосед.

— Куда поехать?

— Ну, на Урал… Ты же лучший у нас на потоке в математике, — все так же шепотом, будто боялся раскрыть мировую тайну, продолжал Че Гевара, — а прикинь, раскроем мы эту тайну, и какой в мире будет бум…

Сосед Платона громко хлопнул в ладоши, испугав родителей невесты, решивших немного передохнуть после веселых плясок. Платон ухмыльнулся своему другу и произнес:

— Я подумаю.

Че Гевара пару раз, молча, кивнул и повернулся к родителям невесты, тем временем к Андропову короткими шагами подошла одна из подружек Ники и позвала потанцевать. Через несколько секунд раздумий, московский аристократ принял решение: оставаться с пьяным археологом все равно не дело, а эта студентка не такая страшная на лицо как некоторые здесь присутствующие. Платон быстро встал и, взяв девушку за руку, быстро побежал к Верховцевым на танцплощадку…

Эпизод 3 Новые соседи

Земля, Россия, Москва, май 2356 года.

После свадьбы Верховцева прошло три дня, но следующее утро после свадьбы запомнилось больше всего, так как у Платона пронзительно болела голова. (Интересно от чего?) Числа, которые должны были выстраивать в его голове четкий анализ окружающего мира, прыгали в разнобой и показывали черт знает что. В то утро Платон зарекся, что, во что бы то ни стало, не будет жениться. Со своей будущей избранницей он ограничится, пожалуй, гражданским браком и 60 квадратными метрами в центре Москвы.

Числа, летающие в глазах из стороны в сторону, мигом встали на место после двух чашек кофе и холодного душа. Если и начинать свое утро с чего либо, то это «что-либо» должно быть душем и горячим кофе. Ну, по крайней мере, так думал Платон и во многом оказывался прав. Кофе для него было подобием эликсира жизни, способного привести в чувства даже мертвого. Не просто мертвого, а уже давно мертвого. Потому что тот термояд, что варил для себя Андропов, мог употреблять только он сам.

За те несколько дней после свадьбы, Платон успел сдать еще два экзамена. С русским языком и физикой у него было тяжеловато, но он старался изо всех сил. И каждый раз вставал ни свет, ни заря и шел в душ.

На третий день его привычной, незамысловатой во всех смыслах, повседневности пришел конец. Первым что юноше не понравилось это, то, что проснулся он не от будильника. В общем дело было так.

Вопреки нескольким предыдущим пасмурным дням, сегодняшним утро в комнату, где, по возможности, каждую ночь спал единственный почти совершеннолетний сын аристократов Андроповых, глянуло солнце. Иногда, казалось, что белые облака тоже светятся, и если бы они были не белыми, а скажем, например зелеными, то погода вряд ли была бы такой прекрасной. Но, несмотря на замечательную погоду, Платон лежал на левом боку, уткнувшись носом в спинку дивана, и пытался закрыть свои уши звукоизолятором, выбрав в качестве оного подушку.

Все это он проделывал не просто так, а в целях получения удовлетворения от сна, которому явно мешали непонятные звуки, доносившиеся из-за стены.

Окончательно потеряв терпение, юноша соскочил с кровати и, откинув подушку в сторону, с силой ударил в стену кулаком. Удар не принес видимого результата, если не считать покрасневших костяшек пальцев. Платон пнул для уверенности еще и ногой, но очередной удар ничего не изменил. Юноша откинул разметавшиеся по лицу волосы и отправился в ванную.

По окончанию всех своих махинаций с личной гигиеной он вновь вернулся в зал, но уже в халате и в бодром расположении духа. Из соседней квартиры доносилась страшной громкости музыка. Что-то, по-видимому, очень «тяжелое» и очень «на любителя» играло в соседских колонках.

Платон тихо выругался и решил, что кофе с парой тройкой сладких конфет приведут его, разрозненный с утра, мозг в норму. Так и случилось, но то, что он осознал, еще больше испугало математика.

Все дело в том, что, насколько помнил редко появляющийся в своей квартире аристократ, в соседней квартире жила старушка в годах, она не редко выгоняла Андроповских пассий из подъезда, считая их девушками легкого поведения, домогающихся до ее примерного соседа математика. (Бедняга, как она заблуждалась). Старушка никогда не слушала ничего подобного на то, что в данный момент играло за стеной, она вообще ничего не слушала кроме новостей, во всем были виноваты проблемы со слухом, решить которые не смог даже вшитый в ее мозг микрочип.

Агрипина Петровна была тихой и мирной старушкой с десятком кошек, которых она иногда забывала покормить. Платон скривил гримасу недовольства. Пришлось включить свой математический радар. Судя по неровности вибраций воздействующих на стену, юноша сделал вывод о, как минимум, четырех людях находящихся по соседству. Звуковые волны встречали на своем пути препятствия в виде, каких либо объектов, и поэтому по разному воздействовали на стену, разделяющую две квартиры.

Так больше продолжаться не могло!

Утро Андропова явно не задалось, и он решил положить всему этому конец: пойти и разобраться со старушкой соседкой, а если та будет сопротивляться, то вырезать нахрен весь ее зоопарк и хозяйку в том числе.

Платон машинально оделся, оставив на кухне недопитый кофе, сунул босые ноги в мягкие домашние тапочки и, на ходу, придумывая фразы для жестоких разборок в стиле сицилийской мафии, вышел на лестничную клетку.

Соседи с нижних этажей поговаривали, что бабулька в молодости работала на федеральную службу безопасности и поэтому вполне спокойно могла выбить челюсть поставленным ударом справа. Хоть и идея файтинга с дамой за восемьдесят, выглядела довольно глупо, готовым нужно было быть ко всему. Вспомнив это, Платон хрустнул пальцами, разминая на всякий случай кисть.

Дверь его квартиры открылась не до конца, потому что две тяжелые коробки, поставленные друг на друга, подпирали ее снаружи. Несколько молодых людей в рабочих полуэкзоскелетах. Поднимали на этаж мебель, которую обычный человек не смог бы поднять и в жизнь.

Платон прижался к стене, дабы грузчик не снес его диваном, который он переносил на почти вытянутых руках. На этаже стояли десятки коробок и прочей домашней утвари, обвернутой полиэтиленом. Взгляд Андропова уткнулся в милый детский диванчик с довольно таки забавным рисунком. Диванчик был сделан под подростка и, судя по розовым пони, не под мальчика (хотя на дворе 24 век, чего только не бывает).

Юноша быстро, огибая горы вещей домашнего обихода, прошел к открытой двери соседской квартиры. В проходе, принимая грузчиков с мебелью, стояла женщина в строгом деловом костюме. В руках она держала цифровой планшет, на котором тонким росчерком зачеркивала название занесенных в квартиру предметов.

— Простите, — подал голос Платон, огибая кухонный шкаф, — вы не подскажете где Агрипина Петровна?

Андропов попытался задать свой вопрос настолько непринужденно и проницательно, что бы, не показалось, будто он намерен к чертям перебить всех своих шумных соседей.

— Ну, во-первых, здравствуйте молодой человек, — тут же строгим и деловым голосом поправила его женщина, — ну, а во-вторых, если вы ищете Агрипину Петровну, то я вынуждена вас огорчить. Агрипина Петровна здесь больше не живет.

Андропов провернул в голове все сказанное женщиной.

— А могу я у вас поинтересоваться, почему она здесь больше не живет? — задал он своевременный вопрос. Женщина отошла чуть назад, пропуская грузчика вносившего шкаф, Платону тоже пришлось посторониться.

— Родственники госпожи Керн, приобрели ей неплохую квартиру поближе к себе… ну вы ведь сами понимаете, что женщина уже в годах и мало ли что может случиться, не дай бог конечно. Вот поэтому Агрипина Петровна с радостью продала нам свое жилье, — рассказала Платону всю суть ситуации женщина, — кстати, мы так и не познакомились с новыми соседями. Как вас зовут молодой человек?

— Платон, — кротко ответил юноша.

— Ого, — протянула женщина, — редкое имя, — сразу же добавила она и продолжила, — а с кем вы тут живете?

— Честно говоря, один, — будто оправдывался, ответил юноша. Женщина сузила глаза и бросила оценивающий взгляд на нового соседа.

— Один? — переспросила она, — боюсь поинтересоваться, сколько вам лет.

— Ничего такого, — спокойно произнес он, — мне 17 и я уже закончил школу. А здесь живу, потому что к университету ближе. Отец решил, что я уже достаточно взрослый, чтобы жить один и купил здесь квартиру… А, можно поинтересоваться, как вас зовут? — кинул математик вопрос вдогонку.

— Алла Игоревна, — произнесла женщина и, будто подтверждая, повторила, — Гумилева Алла Игоревна.

Платон натянуто улыбнулся.

— Я думаю, вы сможете подружиться с моей дочкой. И отлично с ней поладите, — сказала Гумилева и крикнула куда-то вглубь квартиры, — Варвара!

Музыка, до этого громко игравшая в комнате, слегка притихла. Видимо слушательница услышала свое имя и убавила звук, чтобы получить больше информации по вопросу, в связи с которым ее требуют.

— Варенька. Подойди сюда! — повторила Гумилева, приглашая свою дочь к общему разговору. Платон вновь прислонился к стене, пропуская грузчика заносившего пианино. Как только железная спина грузчика скрылась в ближайшей к выходу комнате оттуда очень быстро выбежала девчонка.

— Ну, и кто это? — жуя жвачку, небрежно спросила она, облокотившись на дверной косяк.

— Варя это не вежливо, — тут же поучительно затараторила мама. Варя была на вид не очень привлекательной взбалмошной девчонкой. Серые джинсы, яркая разноцветная маечка и неимоверно большие оранжевые очки, нелепо сидевшие на переносице, — таким был образ дочки важной Гумилевой. Андропову Варя сразу не понравилась, судя по всему, она была девчонкой задержавшейся в детстве, хоть и говорили ее глаза о том, что ей уже 19 лет. Такой характер не нравился Платону, и он мысленно отвернулся от девушки.

Немного придурковатая, любит попрыгать как четырнадцатилетний подросток и все ждет принца на белом коне. В глазах юноши был явный и, ничем не прикрываемый, огромный резонанс: Алла Игоревна, умеющая разговаривать с людьми и способная поддержать высокоинтеллектуальный разговор, и Варя, взрослая девушка с мозгом четырнадцатилетней дурочки.

— Варвара познакомься это наш сосед — Платон, — произнесла мама, рукой указывая на математика.

— Рада познакомиться, — почти сквозь зубы буркнула Варя и протянула руку. Было видно, что знакомство с Платоном ей большой радости не принесло, даже наоборот. Андропов, к великому своему сожалению, не мог заглянуть в мысли Вари и понять, как она его оценила, но, судя по выражению лица, он сделал вывод, что девушка считает его нудным заученным аристократичным мальчиком паинькой, коим Платон не являлся уже почти 8 лет. Юноша потер лоб.

— Я почему зашел к вам, — начал он, предвкушая предстоящую ругань, — не могли бы вы не слушать столь «тяжелую», по моему мнению, музыку в столь ранний час.

Платон старался произнести свое возмущение как можно безобиднее. Варя в этот миг пробила его насквозь своим холодным и абсолютно равнодушным взглядом.

— Ой, простите нас, пожалуйста, — пустилась в извинения Алла Игоревна, — Варя больше не будет так громко и так рано включать музыку. Верно ведь? — повернулась мать к дочери. Варя нехотя кивнула.

— Вот и отлично, — произнес Платон, радостный, что избежал скандала с новоявленными соседями, — я тогда пойду к себе, чтобы вам не мешать.

— Конечно, конечно, — поддержала его Алла Игоревна, — если у вас будет вечером свободная минутка, заходите на чай.

— Обязательно приду, — пообещал Платон, понимая, что ни на какой чай он не придет.

Юноша быстро развернулся и, вновь обходя стороной бытовой хлам, направился в свою квартиру.

Музыку Гумилева младшая выключила лишь на час, потом же «тяжелый метал», вновь стал разрывать стены. Андропов в этот момент очень пожалел, что уговорил отца не тратиться, и тот не купил квартиру с полной звукоизоляцией. Муки математика облегчил телефонный звонок. На экране коммуникатора высветился номер Верховцева. Математику звонил молодой муж.

— На связи, — громко произнес он, щелкнув зеленой кнопкой.

— Платоша привет. Рад слышать твой бодрый и вполне веселый голос, что чертовски странно после свадьбы! — радостно крикнул в трубку Арарат.

— Я тоже очень рад осознавать, что мой голос в порядке, — произнес Платон.

— Ладно, не буду долго тормозить и перейду сразу к сердцу вопроса, — заинтересовывая, произнес Верховцев, — тут знаешь какое дело, Че Гевара предложил взять тебя с собой в нашу экспедицию. Я думаю, ты нам очень поможешь,… Мы сейчас в университете уточняем некоторые детали поездки. Ну как, ты согласен ехать?

Платон слегка замялся. Но мысль того, что каждое утро ему предстоит вскакивать под звуки тяжелого рока, склонила юношу в сторону положительного ответа, и он коротко сказал:

— Согласен.

— Вот и отлично. Ждем тебя.

Платон нажал на красную кнопку панели и сунул коммуникатор в карман.

Отлично, теперь он едет вместе с группой сумасшедших археологов, на поиски чего-то неведомого. Это «что-то неведомое» не очень нравилось Андропову, скорее лишь потому, что он не понимал о чем идет речь.

О неизвестном уральском племени, которое в своих пьяных бреднях упоминал Че Гевара, юноша решил посмотреть в интернете, пока будет идти в университет. Чтобы добраться до универа, мотоцикл был не нужен, потому что нужно было лишь пройти через пару кварталов.

Платон, быстро шагая, и постукивая по асфальтированному тротуару каблуками ботинок, покинул свой двор. Он прямо на ходу громко щелкал кнопками коммуникатора, пытаясь найти на бескрайних просторах всемирной сети хоть что-нибудь о славянах на Урале. После просмотра десятка сайтов, Платон остановился, ожидая зеленого света от робота контролера.

Большинство проработанной Андроповым информации, было либо не по теме, либо в очень скудных познаниях. Заинтересовал Платона форум на сайте Российской государственной библиотеки.

Статья явно не касающаяся Урала привлекла внимание Математика. Она называлась «Личностно-формирующие факторы великих людей мира». Начав читать, Платон огорчился. В статье со столь интригующим названием первые сорок сообщений были попросту бессмысленным трепом форумчан. Но то, что написал, судя по всему вчера, пользователь, зарегистрированный как «Темный Светлаков», заставило Андропова остановиться и вчитаться в литературно-грамотную речь.

«… Один мой знакомый — приверженец теории Льва Николаевича, говорил, что ген, отвечающий за пассионарность, не является как таковой верной теорией. Если углубленно изучать историю, хотя бы той же России, то можно заметить, что в эпохе каждого деятеля фигурирует своеобразная мистика. Мой знакомый, будем называть его Андрей, заметил, что многих исторически важных людей объединяет наличие неких магических артефактов. Фигурки животных из непонятного сплава, были подобием гена Х, влияющего на характер человека. Андрей считает, что фигуркой владел и Гитлер, и Иван Грозный, и Александр Македонский и еще сотни разных людей. Следует заметить, что столь мистическая теория не может быть принята скептически настроенными учеными, поэтому магические артефакты, как основные факторы формирования личности, не очень состоятельны…»

Платон хмыкнул и, больше не найдя ничего, что могло бы показаться ему интересным, убрал коммуникатор в карман. Тем более он так увлекся интернетом, что даже не заметил, как добрался до университета. Здание универа, весело играющее утренними солнечными лучами на своей поляризованной обшивке, казалось, никогда не спящим. Даже летом оно было заполнено студентами. Кто-то досдавал экзамены, кто-то занимался летней практикой. Платон зашел через парадный вход, быстро поднявшись по небольшой лестнице. Автоматически, не глядя в сторону КПП, юноша показал охраннику пропуск и быстрым шагом прошелся по вестибюлю. Дело в том, что Арарат даже, словом не обмолвился, в какой аудитории сидят археологи.

Платон быстро набрал друга на коммуникаторе.

— Арарат, — сказал он, — я уже в университете. Вы где?

— На биохим двигай, мы в 315 кабинете, — ответил Верховцев и повесил трубку. До биохимического факультета нужно было пройти в другой корпус и подняться этажа четыре по лестнице. Платон быстро преодолел это расстояние и уже спустя минуту он распахнул деревянную дверь 315 кабинета. Команда археологов встретила его дружеским гомоном.

Все сидели вокруг учительского стола, расставив полукругом стулья. На самом же столе лежала большая топографическая карта, по которой Верховцев и объяснял всем надлежащий маршрут.

— Платон присоединяйся к нам, — позвал Арарат друга, как только смолкли возгласы и улюлюканья друзей. Андропов мигом занял свободный стул с краю.

— … Значит так, — продолжил, прерванный приходом Платона, брифинг Верховцев, — если говорить кратко о нашей поездке, то завтра, мы в шесть утра улетаем на университетском клипере до Екатеринбурга. В Екатеринбурге нас будет ждать автобус, на котором мы доберемся до рабочего поселка «Медвежий» близ горы Дикой (Арарат провел пальцем по топографической карте от Екатеринбурга до точки, означавшей гору Дикую). Дальше от Медвежьего придется идти пешком около двадцати километров, если на местной лесопилке нам не одолжат какой-нибудь транспорт. Финалом всего это броска является наш пункт назначения (Арарат нервно сглотнул и обвел пальцем на карте небольшую область) — Медвежьи топи, — сказал он и вздохнул.

— Арик, слушай, а почему место называется Медвежьи топи? — подал голос Роберто, поигрывая складным ножом.

— Топи потому что там болота кругом, а почему они медвежьи я и сам точно не знаю, много всяких версий, — ответил Верховцев. Не успел он сесть на стул, как голос подал Мутный.

— А в принципе у нашей экспедиции есть определенная цель?

— В принципе есть, — улыбнулся Арарат, — нужно посмотреть на Березинских идолов.

Студент заметил непонимающие взгляды своих однокурсников.

— Объясняю, — начал он, — около века назад ученый археолог и картограф Илья Александрович Березин нашел на Урале, в местечке, называемом местными не иначе как Медвежьи топи, небольшое славянское поселение, не относящееся ни к одному племени. Хотя первое время поселение относили к племени Печера. Считалось, что оно основано Печорскими охотниками, некогда загнавшими в те топи медведя. Видимо по тому топи и стали называть Медвежьими. Но эта теория о печорских охотниках отпала в тот момент когда в полукилометре от топей в сторону горы Два брата нашли капище видимо относящееся к поселению. После тщательного исследования было установлено, что боги, которых олицетворяли те идолы и которым поклонялись те поселенцы, не относятся к пантеону славянских богов. Дело в том что боги того племени вообще не относятся ни к какому пантеону. В ходе дальнейших поисков были найдены еще два поселения неподалеку от Медвежьих топей. Возле горы Два Брата и у реки Дикая Шайтанка. Но капища при этих поселениях найдены не были, в связи с их полным разрушением или же с отсутствием в принципе, что крайне редко бывает. Поэтому среди археологов бытует мнение, что с этим племенем общались инопланетные гости, которые и были их богами по совместительству. Но самым интересным было строение идолов. Каждый идол представлял собой высоченный столб, около четырех метров, покрытый рисунками, которые чья-то рука филигранно вырезала на древесине. Многие ученые говорят, что рисунки на идолах не меньше чем гениально зашифрованная загадка человечества. Великий русский математик Нефедов Игорь Семенович, писал в своей статье касательно племени, что рисунки на идолах после тщательного изучения складывались в одну математическую последовательность, решив которую человечество узнает тайну не только своего происхождения, но и всего сущего. И он так же писал, что когда-нибудь в мире найдется великий ум способный расшифровать, оставленное нашими дальними предками или не нашими предками послание. Но пока, уже почти сотню лет ни кто не может расшифровать даже строчки кода. В связи с такими обстоятельствами в этот раз в нашей археологической команде небольшое изменение. Наряду с археологами вместе с нами едет великий математик Андропов Платон Аристархович! — подобно конферансье в цирке, произнес Арарат. За его последними словами последовали аплодисменты направленные Платону. Юноша встал и фигурально поклонился.

— С нами помимо Платона поедет еще два человека, но пока это секрет. Я думаю, это будет сюрпризом.

Остальную часть брифинга Арарат говорил всем, что следует взять с собой: какую одежду, обувь и прочее походное снаряжение — так же говорил о литературе, которую следовало бы прочесть перед экспедицией. Платону он настоятельно рекомендовал почитать учебник ОБЖ, и полистать историю древней Руси.

— Значит так, — вновь сказал Верховцев, — биологи с биофака вычислили самую удачную продолжительность сна. Поэтому спать все ложимся в 9 часов, чтобы к шести все уже были возле универа в полной экипировке. Ну, вроде все! Все свободны.

Ребята стали вставать со своих мест. Парни по очереди пожимали Верховцеву руку и, говоря слова прощания, уходили из аудитории. Платон специально задержался.

— Арик. А где Вера?

Верховцев слегка замялся, складывая карту.

— Вера к маме поехала сегодня. Ее родители ведь решили нам квартиру подарить в Новой Москве. Я, как и хотел, в аспирантуру Ново Московского Государственного университета поступлю на истфак, а Вера устроилась уже преподавателем в лицей. Так что мы вот, после экспедиции на луну с Никой двинем.

— Арарат, — произнес Платон, — а почему в Новой Москве, а не тут на Земле? А как же без тебя «Феникс»?

— Платоха смотри, во-первых, у меня родители в Новой Москве живут. Во-вторых, «Фениксом» будет Че Гевара руководить, у него получится. Ты если сможешь, приезжай к нам на каникулы. Мы всегда будем рады.

— Жалко конечно, что вы уезжаете…

Платон огляделся, проверяя, не подслушивает ли их кто.

— Слушай, ты сказал, что с нами еще кто-то поедет. А кто это? — спросил он. Арарат посмотрел на друга оценивающим взглядом, будто проверял, достоин ли Андропов раньше времени знать тайну.

— Как бы это было не прискорбно, но с нами едет Сурянов, — ответил Верховцев и сел на край учительского стола.

— Почему? — возмутился Платон, буквально подпрыгнув на своем месте.

— Точной причины не знаю, но он видимо хорошенько под меня накопал. Он сказал если мы его с собой не возьмем, он меня сдаст властям за торговлю археологическими древностями. Нашел моих скупщиков и заставил их во всем признаться. Короче шантаж он использует наглый. Ну, мне ни чего не остается делать, как взять его с собой. Авось он в лесу заблудиться.

— Вот мразь, — вырвалось у Платона, за что он мысленно ударил себя по губам, мать аристократка воспитывала сына не сквернословить.

— Ага, еще какая. Ему бы за это в табло дать, да только если он меня сдаст, меня лет на пять закатают в Сибирь. А Вериным родителям зять ЗК совсем ни к чему, — выдохнул убито Арарат. Платон тоже вздохнул, немного потоптавшись возле стола, он сунул руку в карман и вынул свой коммуникатор. На панели быстрого действия он сохранил страничку форума библиотеки.

— Как у специалиста у тебя спрашиваю, такое возможно? — спросил Платон, протягивая коммуникатор Арарату. Верховцев с минуту читал сообщение, которое висело на экране.

— Ну, знаешь историки не приверженцы всей этой оккультной тематики. Но вот про Гитлера точно подмечено. Некоторые говорят, что у него амулет был орел, доставшийся Гитлеру от учителей его. Якобы этим амулетом он всю страну заставил делать то, что хочет именно он, поэтому и символ немецко-фашистской Германии это орел. По мне, так амулет его не более чем обычная железка, которой приписывали оккультные свойства. Гитлер ведь был фанатом всей этой чепухи. Но то, что фигурка орла у него была — это факт, — мудро произнес Арарат и отдал коммуникатор Платону обратно, — а чего это тебя такие вещи стали интересовать?

— Да просто решил сегодня посмотреть про это племя Урал. Ничего не нашел, за то нашел вот это, — потряс Платон коммуникатором в руке.

— Интересно, — произнес Арарат и посмотрел на часы, мерно тикающие на стене, — Платоша, не в обиду, мне идти надо, да и Вера скоро от мамы вернется, так что я поспешу, — произнес Верховцев и быстро пошел к выходу, — завтра в шесть возле универа, — добавил он, напоминая Платону о времени встречи.

На дворе был уже вечер, когда Андропов возвращался домой. После университета он решил немного прогуляться по городу, но прогулка весьма затянулась, потому что к нему пришло острое желание, заехать к родителям. Сейчас же Платон уже стоял на своей лестничной площадке. Нужно было собраться в поход, хоть и большую часть снаряжения ему должны были выдать в университете, кое-что юноша должен был собрать сам.

На лестничной клетке Платон задержался. Где-то, в глубине чьей-то квартиры, звучала приятная фортепианная музыка. Аристократическая душа Андропова была с детства приучена если не к классике, то, по крайней мере, к пианинному звуку. Юноша стоял возле видовой стены, опершись на нее двумя руками. Он слушал мелодию столь знакомую, но все-таки не мог дать ей точного названия. За видовым окном был город. Огромный, раскинувшийся на многие километры, подобный гигантской паутине, оплетающей все большие пространства, он мерно засыпал. Повсюду миллионами разноцветных неонных огней загорались вывески магазинов, бутиков, кафе и ночных клубов. Солнце багровым полукругом выглядывало из-за останкинской башни, возвышавшейся над величественным городом.

— Это вы? — прозвучал за спиной знакомый женский голос, — а я как раз к вам и иду. Хотела пригласить на чай. Все-таки мы теперь соседи как-никак.

Платон резко обернулся, вырвавшись из глубины собственных мыслей и образов.

— Здравствуйте, — машинально произнес юноша, увидев Гумилеву.

— Может, пройдем в квартиру? — сразу же предложила она. Платон, молча, кивнул, отказываться от обещаний данных днем было не хорошо.

Только юноша ступил на порог квартиры, войдя следом за женщиной, как он осекся. Музыка играла из квартиры Гумилевых.

— Простите, — произнес юноша, — а кто это играет?

Алла Игоревна повернулась к нему.

— Это Варенька. Правда, прекрасно?

Андропов оставил свое мнение при себе.

— Проходите, — произнесла Гумилева и тут же добавила, — осторожней тут стоят сумки.

Платон часто бывал в этой квартире раньше при Агриппине Петровне, поэтому он сразу отправился на кухню.

— Варя, у нас гости! — воскликнула Алла Игоревна, отвлекая дочь от музыкально инструмента. Послышались шаги по полу. Вскоре на кухне появилась Варя, в коротеньких домашних шортиках и в серой маечке.

— Опять ты? — невесело спросила она.

— Да, да я тоже рад тебя видеть, — в ответ не очень дружелюбно произнес Платон. Варя сунулась за чашками, чтобы налить чаю. Пока она барахталась с чаем, Платон произнес.

— Очаровательно выглядишь. Еще лучше, чем утром.

Аристократское воспитание родителей заставляло юношу вести себя как следует.

— Комплемент не сработал, — выдала девушка, наливая кипяток в чашку, — ты мне сразу не понравился, поэтому не подмазывайся.

— Варя, ты чего, — удивилась вошедшая на кухню мама. Варя виновато поставила на стол две чашки и, обойдя маму, вышла в коридор.

— Вы не обижайтесь, — произнесла Алла Игоревна, аккуратно садясь за стол, — она характером в отца пошла.

Платон в ответ лишь одобрительно кивнул, мол, чего только не бывает. Юношу подмывало спросить, а кто же отец девушки, если у нее такой невероятно эксцентричный характер.

— Да и не только отец в этом виноват. Она ведь настоящая Гумилева, — произнесла женщина и сделала глоток из чашки, — это ведь я стала Гумилевой только после свадьбы.

Платон тоже сделал глоток из чашки и задумался. Гумилевы. Фамилия была достаточно знакома ему хотя бы лишь потому, что университет, в котором учился юноша — был Московский Университет имени Льва Николаевича Гумилева. Но задумался Андропов не по этому. Как-то ему довелось слышать эту звучную фамилию толи по телевизору толи по радио.

— Позволите один вопрос? — спросил Платон у Аллы Игоревны. Она, молча, кивнула, ожидая интересного вопроса от соседа.

— А Лев Николаевич Гумилев случайно не ваш предок?

Женщина напротив лукаво улыбнулась.

— Нет не мой, — весело ответила она, — но достоверно могу сказать, что Варенька его прапрапрапра… ну в общем, дальняя внучка.

Платон улыбнулся в ответ.

— По записям современников Льва, характер у Вариного деда был ой какой скверный. Вот и ей достался не очень.

Где то в соседней комнате вновь зазвучало пианино. Музыка полилась с длинных струн, натянутых в деревянном корпусе. Отражаясь от белых пластиковых панелей, которыми были обиты стены квартиры, музыка достигла ушей Платона.

— Как я вижу, Варя неплохо владеет инструментом, — произнес Андропов, только первые звуки раздались на кухне.

— Отец в детстве заставлял ее ходить в музыкальную школу. Это была его мечта. Так как сам он не смог научиться играть на пианино, то такая участь досталась дочери, — произнесла Алла Игоревна, — а вы владеете каким-нибудь искусством?

Платон задумался. Под словом искусство он понял обладание, какой либо способностью. В голову ударила мысль о «радаре». Ну, про нее Платон говорить, точно не собирался.

— О да, конечно, — быстро спохватился он, — я тоже иногда сажусь за клавиши, когда бываю у родителей. У нас в кабинете мамы стоит отличное пианино.

— Я вижу, вы очень даже хороший молодой человек, — произнесла Гумилева, — много знаете, интересуетесь музыкой.

Платон стал замечать, что Алла Игоревна стала просто млеть в его присутствии.

— Вот бы нашей Вареньке такую партию…

Андропов понял: он попался. Его пытаются сосватать за соседскую дочку. Юноша сделал большой глоток из чашки и отставил ее.

— Алла Игоревна, можно задать один вопрос, — Платон решил сменить тему, и тут же не дожидаясь разрешения, спросил, — я видел у вас в коридоре стоят сумки… походные, вы куда-то собираетесь на природу?

— Ах, сумки, — всплеснула руками Гумилева, — вы очень наблюдательны, — добавила она тут же. Платон выдохнул: тема переведена, осталось только хорошенько завернуть хозяйке квартиры мозг.

— Нет, конечно же, мы никуда не собираемся. Это Варенька. Они с друзьями решили на пару дней вылезти на природу. В нашем городе сами понимаете долго не протянуть. Хоть и за последние сто лет произошли огромные изменения, но выбраться на природу это все-таки святое дело, — сказала Алла Игоревна и прильнула к чашке. Андропов откинулся на спинку стула, заметив, что музыка в комнате перестала звучать.

— Кстати на счет походов, — сказал он, — я думаю, благоразумно будет сейчас отправиться домой, ведь у меня завтра тоже намечается небольшой походец, а я даже не собрался. Поэтому огромное вам спасибо за чай. Я откланяюсь.

— Да-да, конечно. Я вас не буду задерживать, — пролепетала Гумилева. Платон встал из-за стола, кротко поклонился. Будучи уже у самого выхода, натягивая кроссовки, юноша услышал.

— Варенька попрощайся с нашим гостем, — позвала дочку Алла Игоревна. Варя так и не показалась из комнаты, лишь глухо буркнула.

— Досвидос!

— И тебе всего доброго, — отозвался Андропов, попрощался с Аллой Игоревной и вышел из соседской квартиры.

Соседи ему достались очень милые. Женщина с аристократическим уклоном и девчонка «псих в хоккейной маске». Интересно, а каков сам глава семейства господин Гумилев?

Платон очень быстрым шагом добрался до квартиры. Через сорок секунд он уже ничком лежал на своем диване. Дорогой сердцу диван привычно принял Андропова в свои мягкие объятия. От подушки пахло чем-то свежим и новым.

— Телевизор, — буркнул Платон. Рядом зажегся широкий экран. Из динамиков телевизора были слышны выстрелы и крики. Платон, не поворачиваясь, предположил что, он включил боевик. Продолжительная пальба заставила юношу повернуть голову на звук. Глаза, привыкшие к темноте, обожгло ярким насыщенным светом. По экрану летели корветы, догоняя, по-видимому, группу экстремистов. Платон посмотрел по сторонам и закрыл лицо руками. Указательным и средним пальцами он аккуратно помассировал глаза через веки. Хотелось не собираться, а спать. Просто спать, не раздеваясь, не расправляя кровать. Но надобность собрать сумку, заставила Андропова подняться с дивана и, хорошенько зевнув, начать искать снаряжение. Все самое нужное он сразу же сунул в походный рюкзак. Оборудование на Платона должны были повесить уже возле Университета прямо перед отъездом. В голове вдруг огненно яркими цифрами и буквами вырисовалось уравнение. Непонятно что, и к чему оно вдруг появилось в голове Платона, но юноша быстро отправился на кухню, чтобы сделать на холодильнике очередную запись. Запись получилась размашистой, а не бисерной как обычно.

Усталость рано или поздно должна была взять свое. И этот момент наступил, когда Платон понял, что веки бывают тяжелее куска свинца.

Юноша, пивший до этого кофе, стал засыпать прямо за столом. В связи с опасением упасть в кружку носом, он решил все-таки пойти спать. На часах было около двенадцати ночи. Блин. А Верховцев всем приказал лечь спать в 9.

Платон, устало топая по паркету, приплелся в гостиную. Он, запутавшись в джинсах, еле разделся и плюхнулся на диван. Походный рюкзак, стоящий возле кресла, весело и без уныния смотрел на Платона широкой улыбкой открытого замка.

— Посмотрим, как ты будешь завтра улыбаться, — пробубнил юноша и, упав носом в подушку, мигом засопел.

Каждую ночь вместо красочного сна Андропов видел миллиарды чисел, замеченных за день. Вот и эта ночь не стала исключением: как только тело отключилось, мозг начал выдавать невероятные выражения и уравнения, на решение которых могли уйти годы или даже десятки лет. Разум Платона старался не обращать внимания на все эти математические завороты. Иногда проскакивали знакомые числа и формулы. В такие моменты спящий Андропов вздрагивал или что-то бормотал, потому что ему сразу вспоминались события связанные с той или иной комбинацией чисел. Непонятно было, сколько уже времени прошло, пока юноша смотрел свой регулярный фильм, состоящий из быстрого потока чисел. Внезапно ярко-белые числа, бегущие по черному фону, остановились и исчезли. Непонятицу сна разорвали яркие краски. Десятки или даже сотни разноцветных линий попросту прорвались через черный фон и начали вырисовывать Платону вполне-таки нормальный общечеловеческий сон.

Круглое, зеркально недвижимое и прозрачное, озеро, окаймленное густым зеленым хвойным забором. Он, Платон, лежит в невысокой траве под деревом и смотрит на разбегающиеся по небу облака. Облака чистые, безмятежные, похожие на пух, летят далеко. Ни кто не знает куда, а они летят. Платон привстает на локтях, чтобы оглядеться. Солнце поднимается из-за дальних елей, освещая кромку озера, и играя своими длинными лучами в янтарных капельках смолы на деревьях. Сзади слышится шорох шагов по утренней траве. Шорох приятный милый сердцу. Кажется, будто идет друг или родной человек. Андропов резко поворачивает голову назад.

— Платон! — раздался голос незнакомца, громким и продолжительным эхом повторяя имя юноши. Пейзаж исчез. Вместо него лишь темнота. Непроглядная чернь и отзвуки эха летающие где-то вдалеке.

Яркая вспышка! И Платон с криком проснулся.

Эпизод 4 Медвежья просека

Земля, Россия, Урал, июнь 2356 года.

— Ты??? — крайне удивленно выдал Платон.

Утро сегодня выдалось на редкость плохое. Всю ночь моросил дождь и поэтому асфальт в городе покрылся темными мокрыми следами, то тут, то там лежавшими по краям дороги. Серые свинцовые тучи затянули и без того темное утреннее небо. Было прохладно и очень пасмурно. Но, не смотря на все эти причуды российской погоды, возле Университета имени Льва Николаевича Гумилева толпилась группа студентов, под завязку нагруженная разнообразным исследовательским оборудованием и походным снаряжением.

Так к небольшому рюкзаку Платона прибавился огромный рюкзак с палаткой и каким-то оборудованием. Рядом кряхтел Че Гевара, сгибаясь под натиском своего груза, ведь ему достались довольно-таки тяжелые костровые принадлежности.

На счет вопроса кто будет готовить еду и кто ее понесет дело не стояло, ведь помимо жены Верховцева в группу пришли еще три девушки, которые, по-видимому, были подружками Вероники. Их Платон не знал, но подозревал, что взяли их не зря.

Со столь большим багажом за спиной смотрелся Андропов, мягко говоря, очень миниатюрно. Было непонятно как тощий паренек в потертых джинсах ветровке и непонятно откуда взявшейся черной футболке с большой надписью «Зеленый город» на груди держал весь этот груз.

Подул ветер и Платон понял, что свое крайне серьезное и удивленное выражение лица он держит уже около минуты. Утреннее дуновение пробежало по коже, приятно охладив ее.

Рядом стояли ребята: Мутный, Роберто, Семен и Александр Сергеевич — они внимательно рассматривали своих новых коллег и спутников. Если первый из новичков не вызывал у них никаких пренебрежительных чувств, то вот второй напротив, настраивал их против себя. Особенно он против себя настраивал шкафоподобного Роберто, чей удар с правой руки был почти 500 кг.

Щуплого студента Сурянова ребята не любили, потому что был он, мягко говоря, хмырем. Его бледное выражение лица, смотрящее на остальных из-под, низко опущенного, козырька кепки, выдавало крайнюю брезгливость и пренебрежение ситуацией. Худой, скрюченный, с длинными белыми, похожими на пауков, пальцами он не вызывал никакого доверия к себе. Главной его отличительной особенностью от остальных были глаза. Если у всех присутствующих здесь глаза были либо карие, либо голубые, либо зеленые, то у Сурянова правый глаз был ярко зеленым, а левый глубоко голубым.

— А парнишка то похоже на колесах сидит, — наклонившись к Платону, тихо произнес Роберто, — гляди какой взгляд, кабы он не набросился на кого-нибудь.

Слова Роберто, произнесенные в адрес похожего на наркомана Сурянова, прошли мимо ушей Андропова. Юный аристократ был увлечен другим. Если про Сурянова он знал совсем немного, больше по слухам, и он его не волновал, то вот второй человек, приехавший вместе с ним, крайне сильно удивил Платона. Хотя удивил это еще очень слабо сказано. Этот человек своим присутствием просто напросто потряс все существование юноши.

— Ты??? — повторил он свой вопрос, чувствуя как мелкие капли утренней мороси мелкими уколами бьют по лицу.

— Постой, постой! Это я должна сказать: «ТЫ»??? — запротестовала девушка. К подъехавшим подошел Арарат, до этого мило беседовавший со своей супругой о чем то отвлеченном.

— Ого, ребят, да я вижу, вы уже знакомы, — обрадовался армянин, увидев перебранку Платона, — но все равно для остальных я представлю наших новых спутников. Это Влад вы его все знаете.

Сурянов тут же вынул правую руку из кармана и протянул для рукопожатия. Ребята поздоровались с ним чисто из мужской солидарности, да и ему видимо это не доставило удовольствия. Вот только подойдя к Платону он тихо сказал: «Привет». На что Андропов ответил коротким кивком и натянутой улыбкой.

— А наш второй гость и коллега, — улыбнулся Арарат говоря о приехавшей девушке, — Гумилева Варвара, пра-пра-пра-пра… в общем, внучка великого Льва Николаевича, в честь которого и был построен этот Университет.

— Можно просто Варя, — кокетливо произнесла девушка. Ребятам она видимо понравилась, особенно Семену, который, не дожидаясь нужного момента, стал подбивать под нее клинья.

— Девушка, вы не одолжите ваш рюкзачок, — галантно произнес он, приближаясь к Гумилевой. Варя протянула свой немаленький рюкзак Семену.

— С удовольствием, — произнесла она вслед отданному грузу.

Платон молниеносно схватил Варю выше локтя и отвел чуть дальше от ребят, чтобы поговорить. Сурянов без Вари стал более явственно опасаться за свою жизнь, которую мог слегка помять Роберто своими кулаками, поэтому он отошел к девушкам подружкам Ники.

— Ты что тут делаешь? — возмущенно спросил Платон, убедившись, что остальные их не услышат.

— Во-первых, отпусти меня, — дернулась Гумилева, — а во-вторых, это ты что тут делаешь?

— Меня пригласили друзья.

— Аналогично.

— Не ври, — отрезал Платон, — ты даже не учишься в нашем Университете.

— Учусь с сегодняшнего дня, — съехидничала Варя, — мне в отличии от тебя уже 19 лет.

— Да ты что? — наигранно удивился Платон, — зато у меня в отличии от тебя мозг не как у детсадника. И если уж ты едешь с нами, то изволь, сделай так, чтобы эти несколько дней я тебя не видел, — жестко произнес Андропов и отправился к друзьям.

— Ты ее знаешь? — тут же спросил Семен, как только математик вернулся.

— Знаю, — буркнул Платон, — она моя соседка.

— Познакомишь? — вдруг с маниакальной ноткой в голосе к всеобщему удивлению выдал Мутный.

— Мутный ты чего??? — хором спросили ребята.

— Ты же холостяк заядлый, — напомнил ему Роберто и для достоверности помахал перед его лицом своей огромной лапищей.

— Ну и что?

— Да ничего, — вставил Платон, — просто я с ней не общаюсь и ни кого с ней знакомить не собираюсь.

Андропов поднял голову к небу. Иссиня-черное утреннее небо, затянутое хмурыми тучами, неумолимой куполообразной крышей висело над Москвой. Изморось изрядно промочила ветровку Платона, и поэтому юноша ежился от прохлады. Варя подошла к компании девушек, рядом с которыми стоял Сурянов, трясясь не то от страха за свое здоровье, не то от холода. Арарат громко разговаривал по коммуникатору с кем-то, по-видимому, не маловажным. В его речи проскакивали взволнованные нотки и слова типа: «Долго?», «когда?», «почему?». Вскоре, когда разговор закончился, Верховцев сунул коммуникатор в нагрудный карман куртки и громко сказал.

— Все в университет! К служебному лифту!

Платон взбрыкнулся, поправляя туристический рюкзак на спине, и сонно поплелся за остальными в здание. Служебный лифт, к слову, — единственный лифт, проходящий через все служебные помещения в здании, и выходящий прямо на крышу, куда, судя по всему, и направлялись археологи. На крышу поднимались группами, потому что сразу всех лифт попросту не поднял бы. Платон ехал вместе с Роберто, Суряновым и подружками Вероники. Роберто выглядел очень усталым, но вечно готовым к рукопашной схватке с любым врагом, в роли которого в данный момент мог случайно оказаться Влад. Шкафоподобный Роберто вставил в уши два беспроводных наушника и видимо включил на коммуникаторе музыку. В лифте, в котором не слышалось даже движение и стояла абсолютная тишина нарушаемая лишь усталым дыханием Сурянова, не было слышно и музыки из наушников Роберто, хотя в ушах у студента был почти настоящий рок концерт.

Лифт поднялся очень быстро, двери, обитые металлическими панелями, разъехались в разные стороны, и все вышли. На крыше было холоднее и ветренее. Изморось, которая была внизу, на высоте почти двухсот метров превратилась в дождь. Довольно крупные капли ощутимо били по груди.

На размеченной вертолетной площадке крыши стояла авиетка с распознавательными знаками Университета. Возле авиетки стоял пилот, на такой высоте под уроганным ветром он еще и умудрялся курить. Сзади из лифта вышла оставшаяся часть группы. Арарат быстро подбежал к пилоту и протянул ему руку в знак приветствия. Пока они быстро переговаривались о чем-то, Платон задумался. Внутри него сидело непонятное ощущение неопределенности связанное с его положением в двухстах метрах над землей. Нет, высоты Андропов не боялся. Но само ощущение холодного ветра и дождя создавало вполне неприятное чувство, от которого ноги становились ватными. И, по-видимому, не он один подвергся подобному влиянию ощущений. Варя тоже стояла, съежившись, ее взгляд бегал по крыше в поисках укрытия или хотя бы поручня, чтобы взяться. Но укрытие не понадобилось, потому что Арарат вовремя махнул рукой, давая знак, чтобы все погрузились в авиетку. Внутри Платона загорелся огонек радости, что он наконец-то уйдет с этой крыши, создававшей в душе не очень приятные чувства. Внутри авиетки было необычайно холодно. Казалось, серость утра ползучим туманом пробралась в салон и теперь заставляла археологов жаться друг к другу. В салоне вдоль стенок стояли широкие мягкие скамьи как в туристическом грузовике. Платон сел между подружками Вероники и поставил рюкзак под ноги, также как это сделали все остальные. Арарат и Вероника сидели в кабине пилота, в самом теплом месте авиетки.

Перед взлетом Верховцев заглянул в салон к своим коллегам.

— Лететь будем часа два не меньше. Можно пока покемарить, если кто-то не выспался, — разрешил он. Варя, сидевшая рядом с Семеном, сразу сложила голову ему на плечо, делая вид, что засыпает. Платон же, как заядлый… нет, не бабник, как заядлый любитель красивых девушек начал знакомиться.

— Привет девчонки, — произнес он, обращаясь к девушкам, сидевшим по обе стороны от него.

— Привет, — хором, по очереди мило хихикая, произнесли девушки. Андропов откинул с глаз промокшую челку.

— Я так понимаю, мы теперь одна команда, и вместе провести нам придется не один день, — недолго думая, произнес он и тут же добавил, — а может и ночь.

Девушки вновь захихикали. Платон тоже улыбнулся. Самым опасным его оружием, после встроенного в голову природного радара, была улыбка, сражавшая многих наповал. Было в ней что-то легкое и неуловимое, что-то такое брутальное, которое казалось надежным и в то же время необыденным.

— Анастасия, — протянула руку та, что сидела справа от Платона. Он же, как истинный аристократ взял ее маленькую аккуратную кисть и коротко поцеловал, и затем сразу же спросил:

— А как же зовут вторую нашу спутницу?

— Наташа, — повторив за подругой, протянула она руку. Ее Андропов тоже поцеловал, после чего Наташа коротко хихикнула.

— Рад с вами познакомиться девушки. Меня зовут Платон, — произнес он сам и вновь улыбнулся.

Улыбка была финальным аккордом, сразившим обеих девушек на повал.

Заведя столь интересный разговор Платон даже не заметил, как авиетка взлетела в воздух и, разрезая носом утреннюю хмурь над городом, понеслась на восток, огибая огромные многоэтажки.

Роберто, сидевший напротив, коротко но, звучно посапывая, спал, сложив голову на плечо Мутного, на которого с другой стороны навалился Александр Сергеевич. Че Гевара тоже времени не терял, он быстро что-то объяснял третей девушке, которой Платон еще не знал. Один Сурянов сидел особняком, он что-то читал со своей панели.

— Платоша, — подергала Андропова за рукав Настя, — ну, Платоша.

— А? Что? — повернулся к ней Платон только что вышедший из небольшого столбняка.

— Все говорят, что ты еще школьник, а с нами просто на математику ходишь. Это правда? — спросила девушка, глядя на Андропова пытливым взглядом.

— Ну, смотря как об этом сказать, — начал Платон, — вот буквально позавчера я сдал последний гос экзамен. Значит я уже не школьник.

— Здорово, — произнесла Настя и широко улыбнулась уже не школьнику Платону.

— А то, что ты считаешь шестизначные числа в уме тоже правда? — спросила, встрявшая в разговор Наташа. Андропов повернулся к окну и посмотрел, что твориться вне авиетки. В голове быстро крутилась мысль: «что же придумать». Рассказывать о способности он не собирался.

— Ну… ну, скажем так, это половина правды. У меня есть особая технология, которую я с детства тренировал, — отоврался Платон с таким серьезным и одновременно забавным видом.

— Тогда сколько будет 1003345 умножить… ну например… на 6? — скептически спросила Наташа, считая вперед на калькуляторе. Платон сделал вид, что он усердно думает, хотя как только два заданных числа и действие, которое нужно с ними произвести прозвучали в воздухе, в его голове уже появилось число 6020070.

— Ну, я даже не знаю правильно или нет, но вроде получается шесть миллионов двадцать тысяч семьдесят, — делая вид, будто провел десятки вычислений в уме, произнес Платон. Наташа тут же радостно захлопала в ладоши, заставив Че Гевару, так уютно пристроившегося на плече третьей подружки Вероники, вздрогнуть и открыть глаза.

— Что правильно? — удивленно спросила Настя. Наташа тут же сунула ей коммуникатор с ответом на экране. Ответ полностью совпадал с тем, что произнес Платон. Он нередко использовал свою способность, чтобы произвести на девушек впечатление. Все без исключения удивлялись, когда он с легкостью искусственного интеллекта перемножал миллиарды.

Девушки еще с полчаса гоняли Платона, заставляя его считать до безобразия крупные числа. Платон же безмерно шутил, и вообще давил на девушек остроумием, что их, конечно же, забавляло. Но вскоре и они, по-видимому, не выспавшись, задремали. У Андропова же сон не шел в руку. За окном серые свинцовые тучи стали превращаться в нежно-розовые молочные облака, покрытые красноватыми отблесками восхода. Настроение мгновенно поднялось, рука потянулась к сумке, в которой лежала рабочая панель. Чтобы не скучать юноша собирался прорешать пару-тройку задач по ядерной физике с сервера Зеленого Города. Зеленоградские задачи нравились ему больше всего, они заставляли усиленно работать даже радар в его голове. Он коснулся сенсорной зоны в углу панели, что бы весь экран загорелся зеленоватым светом. Андропов, водя по экрану пальцем, открыл закладки и вышел на учебный сервер Зеленого Города. Там у него уже заранее были отмечены несколько довольно таки интересных задач.

— Понеслась, — выдохнул про себя юноша и быстро начал писать интерактивной ручкой по экрану.

Честно говоря, Платон и сам не заметил, как уснул. Видимо в процессе решения одной из задач он случайно закрыл глаза. Стоило только векам слегка сомкнуться от усталости, как Платон тут же отключался. И вновь вереница чисел хаотично бегущих как на конвейере. Только сейчас к числам стали добавляться какие-то неясные знаки. Толи крестики с закругленными концами, толи непонятные китайские иероглифы. В общем, они были крайне неясны, но ощущение, что без них никак, присутствовало очень остро. Числа бежали, выстраивая знакомые рисунки, структуры, объемные тела. Непонятно было, как долго все это продолжалось, только проснулся Андропов от легкого постукивания. Сначала открылся левый глаз, оценивая обстановку. Числа после сна еще не исчезли, из них быстро выстраивались предметы, которые Платон зацеплял взглядом. Таким образом, вокруг юноши некоторое время все объемные фигуры были из столбиков цифр, и только спустя минуту они превратились в нормальные вещи.

Платон встряхнул головой, проверяя все ли с ним в порядке. Все было в порядке. Только сумка Вари лежала на боку и постукивала электронным карабином об железный пол авиетки. Спали все, ну, почти все.

Сурянов, сидел особняком и неумолимо что-то читал, лихорадочно перелистывая страницы. Андропов, не меня положения своего недавно спавшего тела, сощурил глаза в попытке разглядеть название книги. Но без «радара» это не получилось.

На довольно потрепанной временем (видимо книга была еще с прошлого века, если не раньше) обложке было написано «Альманах Санкт-Петербургского императорского эзотерического общества. Издание 1916 года». Сурянов поднял голову, оторвав взгляд от ветхих страниц, и посмотрел на математика.

— Что? — буркнул он в ответ на вопросительный взгляд Платона, упрятывая книгу в сумку.

— Ничего, — как ни в чем не бывало, невозмутимо ответил тот. Он отвел глаза к окну. Судя по часам, летела группа уже около двух часов. Подтверждая мысли в салон заглянул Арарат, проверяя как там остальные.

— Подъем! — гаркнул он, от чего Че Гевара подскочил, чуть ли не до самого потолка. Такая бурная реакция наблюдалась только у него. Все остальные просыпались более спокойно.

— Скоро прилетим, — аргументировал подъем Верховцев. Все, кто сидел в салоне, наспех собрались. Девушки поправили волосы, парни же просто проверили все ли с рюкзаками в порядке.

Спустя десять минут служебная авиетка Университета влетела в воздушное пространство над Екатеринбургом. Со всех сторон стали вырастать высотки. Жилые многоэтажки и великаны, принадлежащие крупным корпорациям. Местом приземления был аэропорт, возле которого, судя по словам достоверных источников, уже стоял автобус, ждавший группу археологов из Москвы. Автобус и впрямь стоял: ничем непримечательный серый автобус, с гравитационной системой передвижения. Колес у него не было, вместо них внизу была установлена магнитная платформа, позволяющая машине висеть в полуметре над землей.

Смена транспорта была очень ярко ощутима: после мягко летящей авиетки, автобус, кренившийся на каждой кочке, не очень радовал. По городу ехали мало, основной путь пролегал сначала по федеральной трассе, вдоль которой с обеих сторон рос непроглядный густой еловый лес, потом несколько километров по проселочной дороге, практически через сам лес, до рабочего поселка Медвежий. До топей автобус был не в силах добраться, потому что, судя по данным спутника, тропы там были довольно таки непроходимые для обычной техники. Надежда была лишь на вездеход, который, включив все свое московское обаяние, еще нужно было попросить на лесопилки местного Лесхоза.

Природа Урала была отличной от природы приморья. Если при поездке в Крым, в первый раз просто не можешь оторвать глаз от вида за окном, потому что картинка меняется с удивительной быстротой: то горы, то реки то леса, то поляны — здесь же всюду был хвойный лес, и болота, повторяющиеся через раз.

Иногда казалось, будто одна и та же полянка пролетала за окном третий и четвертый разы. Платон до этого не бывавший на Урале очень удивился. Всю дорогу он что-то писал на рабочей панели, выискивая за окном горы. В конце концов, он сделал вывод, что Уральские горы — это только одно название, на самом же деле это обычные высокие холмы, идущие необычной цепью друг за другом. Настоящие горы были на севере, до которого нужно еще добраться.

Всю дорогу до поселка археологов развлекал Че Гевара своими историями интересными, но настолько невероятными, что они были больше похожи на сказки.

— Вот вы знаете про карстовые пещеры Ганимеда? — спросил он, подскакивая на кочках, неумело объезжаемых гравитационной подвеской автобуса. В салоне автобуса было не понятно, кивают люди или просто их подкидывает в такт движению автобуса, но Че Гевара продолжал.

— Там такая штука произошла… Я ведь, кстати, если кто не знает, археолог в третьем поколении. И дед у меня копал, и отец, вот и я теперь этим же занимаюсь, хотя сейчас это не суть важно. Короче, дед мой Андрей Ливадный был там в этих пещерах с экспедицией. Набрали самой современной, к тому времени, снаряги, провианта, технику взяли нужную. Прилетели туда, там же холодно, километры водного льда с десятками разных включений, горы пещеры. В горах там замечена была активность. Уж не знаю какая. Толи ионическая, толи еще что-то. Не знаю. Но лупила активность вообще, так что фейерверк получался почти. Там еще пещеры были карстовые, впадины огромные. Ну, дед мой псих, такой же, как и я. (сомневаться в этом не приходилось) Они с ребятами сунулись в эти пещеры. Сначала туда капсула исследовательская ушла. Ушла да не вернулась. Только если верить данным, которые от капсулы из пещер пришли, есть там что-то высокоорганизованное, — сказал Че Гевара и вновь подпрыгнул на кочке, да так высоко, что все сидевшие засмеялись.

— Брешешь ты все, — сквозь смех заговорил Роберто.

— А высокоорганизованное это что? — спросила Настя. Автобус тряхнуло на кочке.

— Ну ты даешь, — возмутился Че Гевара незнанию девушки, — высокоорганизованное — это что-то биологическое. Короче нашла капсула там жизнь. Да не просто бактерий или простейших, которых во все солнечной системе как грязи, а что-то поистине сложное.

— Человека, поди? — поддельно удивился Арарат и засмеялся.

— Может и что-нибудь по круче.

— А что тогда твой дед в ту пещеру то не спустился? — спросил Мутный. Че Гевара задумался, он поковырялся в зубах пальцем и ответил.

— Так в этом то и вся проблема. Вроде нашли что-то ведь, а спуститься страшно. Рассказывал дед, что холод оттуда пошел такой, прям не живой, не обычный. Они все в снаряге, в защитных комбинезонах, а холод был такой, что будто до самой души добирался. И страх у всех появился. Видимо, страх был такой большой, что даже мой дед бывалый псих испугался в бездну лезть. В документах отписались, что ничего не нашли, а источником излучения были химические продукты атомного распада, разлившиеся в результате крушения спутника связи. Вот так вот. Дед ведь он врать не любил, — произнес Ливадный. Платон усмехнулся, на что, на что, а на придумывание всяких историй про деда, который где только не был, Че Гевара был мастак.

— А я что-то подобное видела в Интернете, — подала голос Варя, до этого молчавшая.

— Фиг, его знает, — сказал Арарат, — может там и впрямь что-нибудь есть. Но если уж дед Павлика туда не сунулся, то куда уж нам простым смертным тогда лезть?

Все в автобусе засмеялись.

— А дед был отчаянным человеком, — в оправдание своего предка произнес Че Гевара, — он ведь один из тех был, кто Луну нашу перестраивал.

И началась очередная история про героя деда, спасшего десяток ученых, решивших терроформатор запустить на высоких показателях.

— Мда, повезло тебе с дедом Че Гевара, — с наигранной завистью произнес Роберто, вызвав тем самым общий смех.

Автобус с археологами, до этого поднимавшийся в гору, поехал быстрее. Внизу было видно какое-то поселение. По-видимому, это и был поселок Медвежий.

Поселок находился в окружении леса, и с горы походил на раздавленную лягушку. Прогресс не остановился и здесь, потому что еще старый Медвежий, который в исходном проекте предусматривал лишь десяток домов, разросся и стал заползать на гору, рядом с которой находился сам.

— Старшой — ужасно выделяя букву «О», позвал Арарата водитель, — скоро приедем. Поднимай своих.

«О» резала слух, и поэтому Платон слегка скривил лицо, видимо не ему одному это не нравилось. Все говорят, что мАсквичи «акают», хотя за собой подобных вещей никто из археологов не замечал и тот факт, что водитель был вОтьмо, казался для всех ужасно вопиющим.

Судя по времени, от Екатеринбурга ехали уже несколько часов на север. Такое сидячее утро уже порядком поднадоело многим, никто не хотел заработать геморрой. Всем наоборот хотелось выйти, немножко размяться: побегать, попрыгать или еще что-нибудь.

Двухэтажные специализированные рабочие бараки в поселке быстро сменялись каменными домами. Видимо люди, некогда работавшие на местной лесодобывающей фабрике, осели здесь насовсем. На небольшой детской площадке, которую Платон зацепил краем глаза, когда они ехали по поселку, резвились дети: качались на качелях, играли в песочнице. Возле кучно находящихся нескольких трехэтажек, со всех сторон обсаженных елями, стоял магазин именно магазин, а не супермаркет, к которым долгое время, живя в городе, привык Андропов. Лесхоз, с которого вобщем-то и началось строительство и развитие поселка, находился на самом краю поселка, на отшибе. Окруженная высоким забором с колючей проволкой территория лесхоза, была неким вкраплением в местном лесу.

Автобус археологов остановился возле главных ворот, у конторы. Как только гравитационная система перестала жужжать, в салоне началось шевеление.

— Так, пропустите главного мне надо к директору лесхоза, — затараторил Арарат, протискиваясь к выходу среди своих подопечных. Платон, пропустив друга вперед, поднял на плечи свой рюкзак и встал в длинную очередь на выход. Утро на Урале выдалось солнечное, но ветреное. Ветер был холодный, можно даже сказать леденящий, он так и норовил забраться под одежду и пробежать по коже. Платон застегнул ветровку до конца, чтобы закрыть шею. На ветру быстро замерзли уши и ноги, только одному Че Геваре было все нипочем. Он бегал, прыгал, приседал, как ненормальный и постоянно насвистывал одну и ту же мелодию. Мелодия, как потом, оказалось, была очень старой еще с двадцать первого века.

Платон улыбнулся, завидев дурачившегося друга, и посмотрел на здание конторы. Два этажа кирпича, обитого белыми панелями, и голубая крыша. Здание украшала большая вывеска с нарисованной, как на упаковках новогодних игрушек, елкой. Уральская лесодобывающая компания ООО «Лесхоз Медвежий». Эта надпись в одно мгновение превратилась в числа. Вдоль заглавной буквы «Л» из слова «Лесхоз» было написано число 46,75. Как понял Платон его внутренний радар, внезапно включившийся по непонятным причинам, вывел высоту буквы. И если уж доверять ему полностью, что, кстати, Андропов частенько делал, буквы были все неодинаковы. Незначительная, из далека, разница в два сантиметра, резала Платону глаза.

Только сейчас юноша заметил, что радар выдает точные размеры любого предмета, на какой бы он не взглянул. Точный рост Сурянова, высота конторы, размер окон кабинета директора. Платон встряхнул головой, дабы отключить свой визор на время. Мозг податливо деактивировал способность, и числа пропали.

— Платоша, — позвал его знакомый голос.

— Для тебя Платон Константинович, — отозвался Андропов. Сзади за плечи его обхватила Варя.

— Ну, ты чего такой кислый? — спросила она, проговорив эти слова прямо в ухо Платону.

— Я не выспался, — буркнул юноша, выпутываясь из захвата. Ощущение и впрямь было паршивым, да еще и погода ни к черту, хотя если здесь нет дождя, то это плюс. А в Москве наверно сейчас лупит ливень. А в Новой Москве? Какая интересно погода там?

— Андропов! — взвизгнула Варя. Платон тут же отвлекся от своих мыслей, переведя стеклянный взгляд с неба, на собеседницу.

— Ты что меня совсем не слушаешь? — спросила она.

— Ну почему не слушаю? Слушаю, — произнес Андропов в свое оправдание.

— Ну и что я только что сказала?

— Ты легла в первом часу и отлично выспалась.

— Ты всегда такой невыносимый? — возмутилась девушка, всплеснув руками, от того что Андропов слово в слово повторил сказанную ею фразу. Варя быстро отбежала к девчонкам, те что-то бурно и с жестами обсуждали. Чуть вдалеке неспешно курил Роберто, сильно затягиваясь папиросой. Таким макаром прошло около получаса, пока Арарат не вышел из конторы лесхоза.

— Ну что? — был первый вопрос, который задала Вероника, только ее муж появился на улице. Верховцев аккуратно отстранил супругу и поднял на плечи свой рюкзак.

— Ребята, — натягивая на лицо улыбку, словно трусы с утра, произнес он, — я надеюсь, вы отдохнули.

— Стой, стой, стой, — застрочил Александр Сергеевич, — Армянин, только не говори что тебе не дали транспорт.

Как потом оказалось, вездеход Верховцеву и впрямь не дали. Толи он такой плохой дипломат, толи директор лесхоза был очень вредным, но из поселка Медвежий археологи вышли пешком. Путь предстоял, мягко говоря, не близкий. Пройти предстояло около сорока километров по пересеченной местности. Судя по карте, археологи двигались на восток. За время пути дважды пришлось форсировать небольшую лесную речку. Уральский край, был попросту напичкан множеством разных родников и ключей. Поэтому по пути запасы воды пополнялись через каждый час. Тяжелый рюкзак узкими лямками врезался в плечи и тянул к земле.

Судя по наручным часам Андропова, на которые он как-то случайно посмотрел, шла группа уже около пяти часов. Привалы делали преимущественно через два часа, если находили подходящее место. Природа леса была удивительной, Платон очень жалел, что не взял с собой камеру, а на коммуникатор снимки получались ненастоящими, не живыми. Девушки подружки Вероники сами по себе не были археологами, они лишь учились на биофаке Университета, а в поход пошли, как говориться за компанию отдохнуть. Вообще вся эта вылазка на Урал никак не пахла какой бы то ни было серьезной археологической работой, уж больно кустарно все было сделано, поэтому все воспринимали происходящее с ними действо, как вылазку на природу в дружественной компании. Чтобы как-то скрасить скуку от молчаливого маршрута, девчонки биологи доходчивым образом объясняли Платону и остальным причуды природы, которые удавалось увидеть. Андропов слушал их в пол уха, не воспринимая данную информацию как самую важную. Глаза смотрели по сторонам, а мозг запоминал дорогу, каждый поворот, каждый лог, каждый ручей.

К вечеру, когда уже начало темнеть, прошли большую, часть пути. Как говорил Арарат, оставалось еще 6 километров. И в какой-то мере он был прав. Если говорить точно оставалось 6,342 километра. Платон рассчитал это сразу, как только группа Феникс остановилась на ночлег. Ночлегом девушки выбрали небольшую проплешину в лесу на вершине холма, с которого уже было видно пункт назначения… Светлое место, освобожденное от деревьев. Пока остальные разбивали лагерь, Андропова и Сурянова отправили за дровами. Роберто, отвечающий за инвентарь, дал Платону топорик в надежде, что он нет, нет, да случайно зарубит придурка Влада в лесу. На предложение Роберто юноша ответил широкой многозначительной улыбкой и взял топор. Сурянов взял фонарик, так как сумерки уже сгущались над лесом, и легкой пеленой ползли между деревьями.

Ребята начали отдаляться от лагеря, и чем дальше они становились, тем тише становились голоса друзей и сильнее звуки сумеречного леса давили на уши. Шли около минуты, пока огни лагеря полностью не пропали из виду, оставшись лишь крохотной точкой среди деревьев позади. Повсюду в траве подобно невидимому хору стрекотали кузнечики. Ночной лес, который по определению должен был быть безмолвным и тихим, был наполнен жизнью еще более полной и насыщенной чем днем.

Где-то слева заухала сова, и ребята остановились. С дерева неподалеку сорвалась ночная птица и, делая огромные взмахи крыльями, полетела между деревьями. В глубине леса, будто эхом на недавнее уханье, раздался ответ. Сурянов все не зажигал фонарь, который он взял у Роберто, заведующего снаряжением, поэтому ребята стояли в полумраке, примерно различая силуэты деревьев, и друг друга.

Платон на ощупь нашел подходящее дерево и попробовал ударить по нему топором. Маленький походный топорик звонко вошел в сухую древесину, разорвав звуковую гармонию ночного леса. Резкий звук, по-видимому, спугнул кого-то сидевшего в кустах за елью. Платон испуганно выдернул топорик и перехватил его в руке.

— Успокойся это просто какой-то мелкий зверь, — тихо произнес Влад и щелкнул фонариком. Яркий луч фонаря разорвал темноту, осветив дерево, которое Андропов начал рубить.

— Давай лучше веток наломаем побольше, для розжига. А потом деревцо какое-нибудь сухое срубим, чтобы костер долго горел. Нам же ночевать тут, — предложил Сурянов. Платон, молча, перевесил топорик на карабин за спиной и принялся ломать ветки. Влад тоже начал обламывать найденное дерево. Откуда-то сзади приятно повеяло холодком. Если днем погода была, мягко говоря, не очень, то к вечеру стало тепло и даже немного жарко, поэтому дуновение ветра было приятным, освежающим. В лесу наступала ночь. Математик, привыкший к постоянному шуму города перед сном, чувствовал себя крайне необычно. На иссиня черном небе начали зажигаться первые звезды, там вдалеке еще синела узкая полоска горизонта, опоясанная розоватым отблеском заката. Ночь приходила на удивление чистая и свежая. Безоблачное небо узким полукругом украшала голубая луна. После того как люди полностью ее терраформировали и создали гидросферу, луна из желтой, похожей на сыр, превратилась в синюю, похожую на Землю с фотографий из космоса. Платон с хрустом отломил от дерева ветку и отдал Владу складывавшему ветки в пучок. Напряженная тишина между ребятами, висевшая уже несколько минут, начинала давить на слух.

— Влад, — тихо протянул Анропов, прислушиваясь к своему голосу, перебиваемому частым стрекотанием в траве.

— Чего, — отозвался напарник, видимо тоже удивившийся, как его голос звучит после нескольких минут лесной музыки.

— В университете говорят, что ты наркоман. Это правда? — спросил Платон и тут же мысленно ударил себя по губам. Придумал блин что спросить!

— Платон да ты что. Я на наркомана, что ли похож?

— Честно говоря да, да и просто Арарат говорил…

— Знаешь, каким бы твой Верховцев не был хорошим другом, он все равно остается плохим человеком. Очень плохим, ты даже не понимаешь на сколько.

— Я знаю, что он приторговывает находками археологическими…

— Дело совсем не в них, — совсем тихо не своим голосом произнес Сурянов, и тут же спросил, — а что он там про меня говорил?

— Да не только он…

— Что? — настойчивее, но не громче, повторил Влад.

— Все говорят, что у тебя глаза разные. Один якобы голубой, а другой зеленый.

Между ребятами вновь повисла пауза. Платон ждал, как отреагирует Сурянов. Сурянов же, видимо, думал что ответить. Где-то вдалеке послышался глухой звук, издаваемый ночными птицами. Эта была видимо даже целая перекличка. Птицы, казалось, разговаривали друг с другом, спорили. Одна приводила аргументы, другая их опровергала.

Платон снял с карабина топорик и рубанул им по неподдающейся ветке. Юноша только сейчас заметил, что его спутник давно выключил фонарик, и различить его теперь можно было лишь по темному размытому во мраке силуэту. Фигура Сурянова ходила между деревьями, обламывая наиболее сухие ветки. Эхом над лесом прокатился вой, сначала распевно звучавший в терцию, затем разошедшийся на два или три разных голоса. Вой был где-то далеко под холмом. Он еще секунд двадцать висел в воздухе, потом безмолвно растаял. Платон сразу же бросил не сконцентрированный взгляд в частокол деревьев и кустиков растущих по всей плоскости холма. И стало ему, мягко говоря, жутковато. Мозг начал рисовать картины, рыщущих между елями и буреломом волков, с блестящими на свету глазами и острыми клыками. Сурянов почувствовал, что его напарник начал нервничать и поэтому тихо произнес.

— Пойдем уже обратно в лагерь, мы достаточно набрали.

Платон кивнул. Увидел ли в темноте его кивок Влад, но он развернулся, взвалил на плечи вязанку и довольно быстро зашагал в сторону лагеря. Платон поспешил за ним. Среди деревьев постоянно чудилось не бог весть что: какие-то глаза, силуэты, тени. Казалось, что за ними кто-то всю дорогу наблюдает. Может это волки, которые выли там внизу у холма?

— Волки ушли на север. К нам они, слава богу, не придут, — будто подтверждая мысли Платона, произнес Влад. Огни лагеря приближались все ближе и ближе. Вот уже между деревьями можно было различить ярко освещенные фигуры людей, они что-то спешно делают. Все бегают, суетятся. Наверно что-то случилось.

Когда ребята появились в лагере с вязанкой дров, на них все накинулись.

— Платон! — Арарат почти кричал, — мы думали, вы потерялись в лесу!

— Но нас же не было всего… — Андропов задумался, а сколько времени их не было? Место Верховцева занял Роберто.

— Я уж думал, он тебя там моим топориком по темени долбанул, — прошипел он, схватив Платона за воротник ветровки, — я тебе топорик дал, чтобы ты его там…

— Отвали Роберто, — оттолкнула огромного археолога Варя и сама ухватилась за Платона.

— А если с вами что-нибудь случилось?

— Ну, я же жив и Влад тоже жив. Мы дрова принесли.

— Андропов ты дурак что ли? Какие нафиг дрова? Тут все как на иголках сидели! Вы еще засветло ушли! А сейчас посмотри ничего же в лесу не видно, хоть глаз выколи!

Варя отпустила юношу и пошла к Веронике. Следующим в очереди к Андропову был Мутный.

— Ну ты даешь братан, — произнес он и тут же добавил, — а Варька то больше всех бегала, собиралась уже идти искать, только одной было страшно, а Роберто как телохранитель не хотел идти, все надеялся, что ты там Сурянова грохнешь.

Платон широко улыбнулся.

Лагерь был устроен по последнему слову техники. Три палатки: самая большая предназначалась парням, та, что поменьше для девушек, и третья для Верховцевых. Всюду возле палаток стояли мощные стационарные прожектора, освещавшие площадку лагеря. В центре было сделано место для костра. Роберто быстро разжег костер из веток принесенных Суряновым.

По всему периметру лагеря стояли высокие, в человеческий рост, шесты со светящимися шарами на концах. Как объяснил Арарат, это было средство защиты от непрошенных гостей: ну, там дикие звери или еще кто побольше и поумнее. Платон не понимал, как действует данная система защиты, но постоянно носил с собой на шее свой пропуск, как археолога группы Феникс, со встроенным распознавателем. Возле мужской палатки стоял стол (какой стол? как они его принесли?), на котором лежало оборудование: разнообразные датчики, навигаторы, рабочие панели и прочие примочки.

Когда костер был разведен, мужская половина настояла на том, чтобы женская половина, отдыхавшая всю дорогу до лагеря, готовила ужин.

Девушкам ничего не оставалось делать, как сесть возле костра и под дружную девичью беседу начать готовить. В процессе готовки Арарат ходил по лагерю как надзиратель, изредка пробуя на вкус, то, что варилось в котелке, и давая по этому поводу советы. Что-то типа «больше соли», «больше перца», «меньше лука». Через час все было приготовлено, съедено и вымыто. Непонятно что потом творилось в палатке Верховцевых и в палатке у девушек, но в мужской палатке был апокалипсис. Палатка была, мягко говоря, мелковата для 7 человек. Пришлось занимать любую свободную точку пространства. Платон свернулся калачиком в углу, упершись ногами в спину Роберто. Под потолком парил небольшой металлический шарик, от которого во все стороны шел свет. От сегодняшнего дня Андропов, мягко говоря, устал и очень хотел спать, поэтому предложение Семена сходить к девчонкам, было принято только самим Семеном, Че Геварой, Мутным и Роберто. Александр Сергеевич и остальные решили поспать. Ребята ушли к девчонкам, а собиравшемуся спать Платону никак не удавалось сконцентрироваться на какой-то довольно приятной мысли.

Юноша минут двадцать просто ворочался, пытаясь заснуть. Чувствовалась неимоверная усталость и желание уснуть, но сон не шел. Он бродил где-то рядом, но никак не шел. Тогда Платон сел, протер глаза и достал из рюкзака, служившего ему еще и подушкой, рабочую панель. Зеленоватый свет экрана залил стенку палатки. Юноша открыл все те же Зеленоградские задачи и продолжил их решать. Семья Верховцевых уже давно спала, из палатки девушек, которых развлекали Че Гевара с Мутным, отдаленно доносились голоса. Где-то в лесу заухала сова и захлопала своими огромными крыльями, пролетев над верхушками деревьев. Платон в полголоса проговаривал формулы, которые писал. Рядом шевельнулся и всхрапнул Александр Сергеевич. Андропов посмотрел на него, он точно спал, а вот Сурянов. Влад казался не спящим а мертвым, он очень долго лежал в одной позе и дышал очень мелкими вдохами. Платона так и подмывало ткнуть его пальцем под ребро проверить живой тот или нет. Но аристократическое воспитание не позволило ему это сделать. Юноша отложил панель в сторону и лег, сложив голову на рюкзак. Он немного взбил его руками, чтобы под голову попалось что-нибудь мягкое. Так и случилось, под голову видимо попался батон хлеба. Платон не заметил, как уснул. Цифры побежали сами собой, складываясь в привычные картинки.

Непонятно сколько прошло времени с того момента как он уснул, но проснулся он от тряски. Кто-то, схватив за плечи, сильно тряс Платона.

— А? — сквозь сон пробормотал он, — что случилось то? Че трясете?

Рядом заговорил Мутный. Его голос был как никогда отчетливо слышен, но спросонья Андропов понял лишь обрывки фраз.

— …пропал… поднимайся… Роберто!

Платон протер глаза и переспросил

— Что случилось?

— Роберто пропал!

— Как пропал?

— Вышел покурить и все! Больше не пришел!

Платон с минуту сидел, переваривал все сказанное до этого Мутным. И как только до него дошла вся серьезность ситуации, он тут же растолкал своих соседей.

Через пару минут весь лагерь был поднят на ноги. Верховцев по голый торс бегал из стороны, в сторону разыскивая какой-то прибор. Все остальные просто сидели за столом и ждали. Вскоре Арарат как ошпаренный подскочил к столу и бросил на него прибор похожий на рабочую панель.

— Что это? — спросила Вероника.

— Это радар, — ответил Арарат. От этого слова у Платона что-то екнуло внутри.

— С помощью этого приборчика мы найдем Роберто в два счета, — добавил он и щелкнул выключателем на боку. Экран панели в мгновение ока расчертился полосами, создавая топографическую карту местности. На ней было видно скопление синих точек и три точки, удаляющиеся в разные стороны.

— Это (Арарат провел пальцем окружность вокруг скопления точек) мы. Все остальное Роберто, — сказал он и не поверил собственным словам.

— Его трое, — совершенно серьезно произнес Че Гевара.

— Я абсолютно ничего не понимаю, — пробормотал под нос Арарат и уже громко произнес, — нечего гадать. Есть только один способ проверить Роберто это или нет.

Верховцев быстро сбегал в палатку и принес оттуда свой рюкзак.

— Платон, Варя, вы за северо-западной точкой. Мы с Пашкой за западной, Семен и Мутный за восточной. Остальные остаются охранять лагерь.

Верховцев открыл рюкзак и вынул оттуда весьма весомое оружие. Штурмовая винтовка типа «Гроза» и два пистолета с плазменным механизмом. Пистолет достался Платону, другой отдали Мутному, и винтовка осталась в лагере.

Сейчас было не время спрашивать, откуда у археолога такой арсенал в рюкзаке. Каждая утраченная секунда могла стоить Роберто жизни, поэтому Платон, не ожидая подсказок, взял со стола специальные защитные очки, на которые должны были проектироваться данные радара Верховцева, и пистолет. Мал по малу, а стрелять московский аристократ умел, если не отменно, то уж точно для самообороны достаточно. Арарат с Че Геварой выбежали первые. Они очень быстро скрылись в темноте деревьев. Ночь мягким сумраком скрыла их в своих недрах. Следующими отправились за Роберто, Смен и мутный. Их еще долго было видно благодаря прожектору, которым они светили направо и налево. Свет пролегал через кустистые лапы елей и причудливым рисунком падал на мокрую от росы ночную траву. Последними выбежали Платон и Варя.

Они с минуту бежали по лесу без остановки, пока лагерь за спиной полностью не исчез, и кроме естественных звуков ночи не было слышно ничего. Яркий свет прожектора в руках у Вари, то и дело выхватывал из темноты непонятные коряги и поваленные деревья, которые днем смотрелись весьма безобидно.

— Роберто!!! АУ!!! — прокричала девушка, остановившись после продолжительного бега по пересеченной местности. Ее голос, усиленный в десятки раз акустикой леса, звонким эхом разлетелся над деревьями. С дальней сосны вспорхнула какая-то птица. Она быстро и бесшумно замахала крыльями, удаляясь в темноту.

— Роберто!!! — протяжно прокричал теперь уже Платон. В ответ ему лишь гулко ответило эхо: «Роберто, Роберто, Роберто…»

Судя по радару до потерянного археолога было чуть больше ста метров. Точка с его именем стояла на месте, никуда не двигаясь. Варя взяла Платона за руку, так ей было спокойнее, да и ему тоже было не так страшно.

— Брось ее…

Платон повернул голову к Варе.

— Кого бросить?

— Что, «кого бросить»?

— Постой, ты же только что сказала «брось ее».

Варя остановилась, остановив тем самым и своего спутника.

— Платон все в порядке? — уточнила она, — я ничего не говорила.

— Но я же слышал, как ты шепнула мне.

Девушка посветила Андропову в лицо прожектором. Яркий луч ударил по глазам.

— Ты что-то не то говоришь.

Археологи продолжили путь. Шли, молча, лишь изредка останавливаясь посмотреть на очередную, похожую на человека, скрюченную корягу. Платон вертел головой пытаясь уловить все объекты.

— Назад! Брось ее! Она не нужна! Убей!

Платон вырвался из руки Вари.

— Ты чего? — боязливо спросил он, — и без тебя тошно.

Рядом на ветке заухала сова, посмотрев на поздних путников желтыми глазами, и повернув голову на 180 градусов.

— Если ты будешь продолжать сходить с ума, я брошу тебя здесь.

— Убей ее!

Юноша отпрянул назад, схватившись за голову.

— Платон, — жалобно проговорила Варя, — ты пугаешь меня! Перестань!

— Она не такая как мы… убей… брось… Ночь все сделает сама!

— Нееет! Я не брошу никого! Убирайся!

Со стороны это выглядело крайне странно. Андропов кричал, не то от боли, не то от страха. Варя заплакала, она бросила под ноги прожектор и побежала прочь. Прожектор с негромким хлопком разбился, оставив пятна люминесцентной жидкости на порослях мха. Шепот, казалось, был всюду, казалось, он был в самой голове. Даже плотно закрыв руками уши, Платон слышал, что говорит голос. Потом к нему прибавились еще три или четыре голоса. И стало по-настоящему жутко. Андропов упал на траву и съежился, оказавшись в позе эмбриона.

Он кричал что есть силы, пытаясь заглушить тот шепот в голове своим голосом. Страх, который Андропов долгое время держал в рамках, вырвался на свободу и заполнил юношу без остатка. В глазах стало темно, не просто темно, а кромешно. Казалось, Платон ослеп, но нет, он видел руки ноги, свое тело, близлежащие деревья. Юноша перевернулся и встал сначала на колени, потом перебирая руками по стволу дерева, он поднялся в полный рост. Руки, содранные о вековую кору дерева, покрылись липкой теплой кровью. Голоса в голове стали шептать, что-то неразборчивое. Они говорили на своем языке, сбивая Платона с мыслей.

Андропов сделал несколько пьяных шагов вперед, до следующего дерева, которое он нащупал.

Очки с навигатором, слетели в тот миг, когда юноша упал, и теперь находились вне досягаемости. Платон развернулся спиной к дереву и попросту съехал по нему вниз, оцарапав спину.

Темнота выедала все внутри, чувство сосания под ложечкой переросло, во что-то необычайно страшное. Платона трясло. Дрожь короткими судорогами проходила сквозь тело. Так он сидел где-то минуту. Голоса исчезли, темнота тоже стала спадать. Лица коснулась знакомая теплая и необычайно нежная рука. Платон поднял голову. В ночной темноте леса он разглядел лицо Вари. Между губами пролегла складка, напоминающая улыбку. Девушка прижалась к сидящему под деревом Андропову.

— Мне страшно.

Платон обнял ее одной рукой и произнес.

— Все нормально я с тобой. Ничего больше не случится, я обещаю.

Варя сообщила, что Арарат с Че Геварой нашли Роберто и можно возвращаться в лагерь. Девушка крепко взялась за руку Платона. Какое чувство это было? Непонятные действия от безысходности или же завязь новых ощущений? Это еще предстояло выяснить.

Эпизод 5 Любовь археолога

Земля, Россия, Урал, июнь 2356 года.

Платон коснулся пальцем верхнего левого угла на экране рабочей панели, и экран погас. Юноша убрал прибор в сумку и встряхнул головой. Уж очень хотелось спать. Весь остаток ночи в лагере дежурили по очереди, дабы не случилось что еще. Во время несения поста, Андропов не заметил, как задремал прямо за столом. Проснулся он лишь за десять минут до окончания дежурства, благодаря пронзительному крику какой-то далекой птицы.

Когда решили собираться в дорогу все хотели спать, ни кто не выспался, но спать уже не могли. Бывает такое чувство, когда просто до очумения хочется спать, но сон не идет не в один глаз. Лагерь свернули в один миг. Даже стол, на котором располагалось оборудование, превратился в маленький компактный квадрат из непонятного материала. Все палатки уложены, все вещи собраны. Только за ночь посеяли пару фонариков и банку тушенки. Фонарики пропали в лесу, за это мог поручиться каждый из археологов, а вот банка тушенки явно пряталась в чьем-то желудке. Платон встал с пенька, который он облюбовал еще ночью, и посмотрел по сторонам.

— Ну, что. Вперед! — властно произнес Верховцев, бывший явно не в себе.

Все поправили рюкзаки: разгладили лямки, проверили карабины — и пошли. Шли по пересеченной местности, доверяясь лишь компасу и навигатору Верховцева. Погода с утра и впрямь стояла великолепная.

Снизу, из-за кучки холмов, полукруглым краем поднималось яркое желтое солнце, окрашивая облака над горизонтом в теплые тона. Воздух был наполнен необычайной свежестью утра, такой, какая бывает только в рассветные часы. Все произошедшее ночью казалось обычным сном. Слегка жутковатым, но сном. Лямки рюкзака оттягивали плечи назад, заставляя идущего поднять голову вверх, что собственно и сделал Платон. Ярко желтые лучи солнца падали на поверхности широких листьев разных деревьев, просвечивая их насквозь, поэтому создавалось впечатлении, будто все листья светятся на фоне, безмятежно плывущих по глубокому синему небу, белых облаков. Андропов вздохнул полной грудью. Легкий, практически невесомый, но необычайно свежий и чувствуемый лесной воздух заполнил легкие, привыкшие к химикатам города. От этого юноша даже слегка закашлялся. Тоже самое происходило и с остальными.

Проходя по склону высокого холма, было видно холмики поменьше. Кто-то даже умудрился разглядеть место ночлега археологов. Прошли уже около двух километров. Шли, молча, почти не разговаривали. Лишь изредка кто-нибудь из группы задавал односложный вопрос, на который получал односложный ответ. Только Че Геваре, радующемуся жизни на полную катушку, было все время весело, он то и дело придумывал какие-то шутки, в попытке разогреть сонных коллег.

На ходу спали все кроме Пашки и еще, пожалуй, Сурянова. Он был единственным, кто хорошенько выспался за ночь. После того как одни отправились на поиски Роберто, а другие остались сторожить лагерь, Влад молча залез в палатку и завалился спать, аргументируя это тем, что Роберто ни чего не угрожает, и собственно лагерь сторожить не требуется. Сурянов выспался и теперь браво шагал прямиком за Араратом и Вероникой, у которых был слегка потрепанный вид. Андропов широко зевнул и утер рукой навернувшиеся от зевоты слезы. Как по цепной реакции за ним зевнули еще Варя и Семен. Платон снял с карабина на рюкзаке фляжку с водой и сделал глоток. Прохладная, набранная в ручье вода, приятно побежала по горлу. Платон протянул фляжку Варе, предлагая выпить. Девушка аккуратно отстранила фляжку рукой и легко улыбнулась. Андропов лишь ухмыльнулся и зацепил фляжку обратно на карабин.

Когда группа спускалась с холма, были слышны частые хлопки. В воздухе небольшими тучками висел таежный гнус. Комары в тех местах были, мягко говоря, кровожадными. Они так и норовили приземлиться на незащищенный участок кожи и вгрызться в него своим колющим ротовым аппаратом. Больше всего тогда не повезло девушкам. Они шли в коротеньких шортиках и маечках. Первой хлопать по себе начала Варя. Платон отдал ей свою ветровку, говоря сам себе что «эти частые хлопки меня сведут с ума». Хлопать же девушка стала не меньше, незащищенными остались еще и ноги. Привал намечался через полчаса, когда еще один холм будет пройден.

Остановились в сосняке. Утреннее солнце причудливо играло светом в прозрачных капельках янтарной смолы. Пока все сидели, кто на поваленных деревьях, кто просто на траве, Платон внимательно разглядывал смолу. Если приглядеться, то можно увидеть отражение. Юноша аккуратно надавил на капельку, та тут же смялась, превратившись в непримечательный желтый блин.

— Платон, — кликнул его Арарат, — будешь? — студент помахал Андропову яблоком. Платон коротко кивнул и тут же получил брошенное в его сторону яблоко. С утра юноша еще ничего не ел, если не считать кусок хлеба трехдневной давности, который он почему-то сунул в сумку, когда собирался.

Яблоко было сочным, куски звонко откусывались, брызжа соком. Платон сел на пенек рядом с Варей, быстро уплетающей пирожок, запасенный со вчерашнего дня.

— Арарат. Долго еще идти? — спросил Семен.

— Да нет. Тут осталось то километра два. Так что сейчас подкрепимся и вновь в путь.

Девчонки начали разговаривать на отвлеченные темы. Изредка из их речи доносились разные фразы типа «я хочу в душ, а то мои волосы уже как пакля», «я ноготь сломала вчера, было больно».

Платон старался не слушать, но самые громкие обрывки фраз все равно достигали его ушей. Че Гевара повернувшись к ребятам, ловил доносившиеся звуки и перефразировал их на свой манер. Получалось у него это очень даже ладно. Даже у сурового Роберто нет, нет, да проскакивала улыбка.

— Ну ладно поднимайтесь, пойдем дальше, — произнес Арарат, сытый и вдоволь наслушавшийся приколов Пашка. Всем остальным ничего не оставалось, как послушаться главного группы и выдвинуться в указанном направлении.

Платон сразу понял, что они уже добрались до топей, как только в его кедах начала хлюпать вода. Травяной покров под ногами нередко начал ходить ходуном. Мох, коим было покрыто болото, словно ковер устилал лес на много километров вокруг. Этот ковер подобно батуту слегка пружинил, от чего создавалось впечатление, что все немного подпрыгивают. После получаса такого пути у Платона замерзли ноги, и большие пальцы на ступнях предательски стали терять чувствительность.

Из-за высоких хвойных исполинов, стоявших здесь уже не один век, свет лишь тонкими лучами падал на болото. В связи, с чем было холодно. Археологи не стали испытывать свой иммунитет и все как один надели теплую одежду. Андропов частенько останавливался, чтобы вылить из кед воду. Он опирался на какое-нибудь дерево и наскоро стягивал с себя ботинки. Промокшие носки он выжал и сунул в рюкзак еще при первой своей остановке. Кеды натирали его босые ноги всю дорогу. После такой процедуры Платон бежал, догоняя ушедшую дальше группу.

Ребята шли, молчали, не расходуя попусту энергию, которая, судя по планам Верховцева, еще должна была понадобиться на раскопки. Один Че Гевара, будто у него где-то был спрятан аккумулятор, прыгал и дурачился. Если у Платона были мокрыми только кеды и носки, то Че Гевара, который казалось слегка спятил после бессонной ночи, был мокрым насквозь. Чего только стоила его попытка сделать сальто. Куртка на археологе была как половая тряпка, да и сам археолог выглядел аналогично. Вскоре болото из густых зарослей мха, стало переходить в глубоководный водоем. Некоторые места приходилось переходить, закатав брюки выше колена. Но теперь Платон был спокоен, что не он один будет вытряхивать из ботинок воду. Вода, если уж говорить о ней, была на редкость холодной, можно даже сказать студеной.

Медвежьи топи, казались бесконечными. Куда бы археологи не повернули всюду был лес и вода. Солнце, продираясь сквозь дырки в вечнозеленом потолке леса, играло бликами на холодном болоте.

До поселения, обозначенного на карте Верховцева синим кругом, было чуть меньше километра. И вскоре археологи команды Феникс прибыли на место. Болота на территории поселения почти не было.

— Вот и пришли, — сказал Арарат, радуясь тому, что он только что произнес.

— Ну, нифига себе, — только и смог выдать Семен и повалился на землю. У остальных было такое же чувство, но никто ничего не мог сказать.

На проплешине, находящейся, среди бесконечных топей Урала стояло около пятнадцати, хаотично разбросанных, вросших в землю, деревянных домиков. Эта картина богом забытых руин, некогда заселенных людьми, с которых начался русский народ, приводила в некое непонятное чувство. Казалось что мир здесь замер сразу после того как исчезла цивилизация. Общую картину доисторической таинственности, набитой тайнами под завязку, портила вырубленная недалеко полянка со стоявшим на ней корветом и тремя вагончиками. Туда ребята первым делом и отправились. На пеньке, растущем прямо возле одного из вагончиков, сидел мужчина с густой бородой и в камуфляже. Нашивка на плече гласила. Научно исследовательский центр Зеленый Город. Мужчина курил, он нервно затягивался папиросой, поглядывая на голубое небо по которому мерно плыли мягкие пухообразные облака. Он мельком оглядел лес вокруг поляны и вдруг, завидев приближающихся к нему людей, встал с пенька и расплылся в широченной улыбке. Папироса выпала изо рта, мужчина затушил ее огонек и развел руки.

— Виталич! — громко пробасил он, — у нас гости! Накрывай на стол! Они живые!

Фраза «они живые» заставила Платона слегка притормозить и задуматься. Сзади его в спину ткнула Варя.

— Ты чего, Плутошкин?

— Меня зовут Платон, — как можно более серьезно поправил ее юноша. А впереди уже басил встречающий археологов мужчина, похожий на заблудившегося и долго блуждающего по лесу вояку.

— Вы даже не представляете, как я рад вас всех видеть, — он крепко обнял Роберто идущего впереди, затем семью Верховцевых, а потом и всех остальных. Судя по хрусту в костях после объятий лесника, он и впрямь был очень рад. Из вагончика показались еще две головы. Одна была густо покрыта бородой и, судя по всему, принадлежала Виталичу. Обладатель второй головы был пока не известен.

— Ну, все ребятки прошу вас пройти в наши скромные хоромы. Сумки бросайте прямо здесь, — произнес он, заметив, как археологи столпились возле входа.

Через каких-то пять минут все уже сидели за одним столом, который был явно не рассчитан на столь большую кучу народа. Сторожи, как оказалось, такая у них была должность, накрыли на стол, поставив на него разные вкусности. Пока все подкреплялись после утренней прогулки по лесу. Арарат с Че Геварой, уплетавшим на ходу тушеное мясо, на перебой рассказывали то, что случилось.

— Ребятки, вы не торопитесь, кушайте, кушайте, — успокаивал их Митрич, мужичок, который встречал студентов, — нам два дня назад пришла радиограмма, — он улыбнулся, — а они здесь сами понимаете редкие, как птица в середине Днепра, потому что места здесь последние несколько лет глухие. Раньше тут такие исследования были. Эгэ… — протянул Митрич, видимо вспоминая счастливые былые времена, — со всего миру здесь ученые были, что только не исследовали. Домики, которые вы наверно ужо видели, это, то, что осталось после раскопок. Там на другой полянке слоты до сих пор. Накопали археологи из Франции и наши тоже постарались. Эту полянку чуть ли не полностью перекопали, а вторую почти не тронули. Не знай что уж они так. Скажу одно если что и искать, то уж точно нужно там что возле идолов… Ну так вот. Народу тут было тьма тьмущая, и ученые, и репортеры, как тараканов в коммуналке.

О тараканах в домах и о коммуналках, которые упоминал Митрич, Платон не знал, поэтому после этих слов юноша поднял голову.

— … Все что-то фотографировали, искали, копали. Математики понаехали отовсюду. Уж кто-кто а это еще тот народ. Археологи наши ребята совсем спятившие: спать, когда негде было они прямо в слотах и спали. Разложат там мешки спальные свои и храпят. А эти математики, им и кровать подавай и то и се. Ребята нервные попались, но все ходили к капищу, на идолов посмотреть, думается, хотели там что-то сосчитать. Ан нет! — Митрич стукнул кулаком по столу и захохотал. В этот момент он был похож на небольшого медведя в камуфляжной форме.

— Тут даже экстрасенсы были, — влез в разговор Виталич, — тоже искали что-то.

— Да не перебивай ты, — пихнул его Митрич, и вновь обратился к студентам, — тут ребятки понимаете, столько народу было, и правительство решило прикрыть эту шарагу. Потому что помимо археологов топями нашими заинтересовались частные лица. И лица эти копали здесь не для общего просвещения, а для личных целей. Ну, в общем, здесь сначала закрытую территорию сделали, потом заборчиком все обнесли, если на север пройдете, найдете его, и еще отряд бойцов поставили на охрану объекта. Там и печатать перестали о топях Медвежьих. Короче все затихло. Потом и омоновцев наших отсюда забрали. Мы тогда впятером остались здесь на объекте. Каждую неделю по очереди летали на корвете в город. Но тут нас законсервировали. Еще конечно были искатели приключений, но они такие были одни… Да ты не торопись дорогой, — произнес Митрич, обращаясь к Че Геваре. Студент быстро запихал в рот мясо из тарелки и теперь старался его пережевать.

— Вы вроде начинали что-то говорить о радиограмме, — подкинул сторожу идею Арарат. Его жена, сидевшая по левую руку на грубо вырезанной табуретке, податливо кивнула.

— Ах да точно! — опомнился бородач, и, почесав свою густую бороду, сказал, — была тут радиограммка одна. Сказали что, мол, отряд студентиков на наш объект пожалует. Но если уж говорить на частоту добраться до нас вам следовало еще вчера до сумерек. Мы уж с ребятами тут и вовсе отчаялись вас увидеть, когда вы не пришли к назначенному сроку. У нас ведь тут только днем хорошо, светло, тихо, а ночью черти что творится. Не буду вас ребятки пугать, конечно, но мы даже в сортир или покурить, ночью поодиночке не ходим. А к домикам тем мы и подавно не суемся. Там даже днем жутковато. У нас так получается они как бы отдельно, и мы отдельно. Порой мне кажется, что там кто-то ходит по ночам среди домиков. Но я надеюсь, что так мне только кажется. А ночью я все-таки не советую ходить по одному. После того как тут все прикрыли, нас пятеро осталось. Витек, — Митрич повернулся к третьему сторожу, — ты помнишь Витька?

Он, не сказав ни слова, кивнул.

— Так вот, Витек у нас был, паренек чума, отчаянный человек. В тот день его очередь выпала на охоту идти. Мы чтобы не летать в город часто, тут охотимся. Зверья много всякого вот и ходим иногда с карабином по лесу. Витек отправился на север, уж не знаю, кого он там гнал, но к темноте не вернулся и все.

— Что все? — спросил Че Гевара, прожевавший мясо.

— То, все. Как будто исчез вовсе. Что был паренек, что не было. Мы на другой день все прочесали в радиусе шести километров тут. Нашли только ботинки.

Платон взял граненый стакан с компотом и отхлебнул из него немного. История с Витьком была больше похожа на страшилку как в пионерском лагере. Чтобы дети не бродили по лагерю ночью, вожатые выдумывают всякий бред про леших и прочих маньяков. Но после того как прошлой ночью пропал Роберто, Андропов принял слова Митрича в серьез.

— Возле второго поселения тоже стоит сторожка там вроде четверо наших сидят, и возле третьего поселочка тоже будка стоит, там был один мужичок да пропал походу. Если что и искать то у них. У нас все перекопано и переискано…

Сторожа еще долго о чем-то разговаривали с Араратом, как с главным группы, пока остальные доедали обед. Верховцев уточнял, где какие в лесу ориентиры, как добраться до второго поселения и еще некоторые нюансы.

Когда все что надо было узнано, и все что стояло на столе, было съедено, Арарат обратился к своим археологам.

— Значит так дорогие мои копатели, — он встал из-за стола, опершись руками о спинку стула, — сейчас десять минут отдых и экипировка, потом пойдем, посмотрим, что накопали здесь до нас, посмотрим домики и слоты. Вероника и девушки остаются здесь. Господин… э… Митрич и Виталич, согласились показать некоторые архивные данные, поэтому девушки остаются в штабе. Затем отправимся ко второму поселению, посмотрим тамошние места. Там придется немного покопать. Я правильно понял? — спросил он, посмотрев на Митрича, на что Митрич просто кивнул, — вот. На капища пойдем уже завтра. Тем, кто идет на слоты сейчас взять все инструменты, перчатки, и кое-какие гаджеты. Все, разойдись, — властно скомандовал Верховцев и махнул рукой.

— Ах, да и еще, сегодня наверно будет баня, — спохватился он. Все встали из-за стола. Платон поднялся одним из первых. Кости немного затекли сидеть, хоть и за обеденным столом. Юноша вышел на воздух. Корвет, стоявший на вырубленной поляне, как уже было подмечено, смотрелся крайне нелепо во всей этой таинственности леса. Юноша встал на носочки и потянулся. В спине что-то смачно хрустнуло. Платон с минуту стоял на воздухе, пока не понял, что все это время он был в промокших насквозь кедах. В помощь ему пришли предусмотрительные девушки, взявшие с собой фен для волос. На вопросительный взгляд «Зачем в походе фен?» девушки ответили одним словом «надо». Дома Платон пользовался только сушилкой в душе и никогда не понимал эти фены. Но стоило отдать адской машине должное, она в течение пары минут высушила ботинки Андропова, настолько сильно, что они даже местами потрескались.

На болоте становилось все жарче и археологи слегка разделись. Парни взяли все нужное снаряжение и под предводительством Верховцева отправились на слоты. Че Гевара, подобно американскому ковбою девятнадцатого века, обвешанный всякими кисточками, молоточками и прочими лазерными игрушками 24 столетия смотрелся весьма эффектно. Все остальные выглядели просто, по рабочему, скромно.

Поселение находилось чуть ниже сторожки и поляны. Здесь и впрямь было немного жутковато. Десяток перекосившихся, давно уже вросших в землю, домиков, зло смотрели на чужаков пустыми черными глазницами сломанных окон. Непонятная чернота, которой были заполнены эти маленькие древние жилища, прокрадывалась в самое сердце и напрочь отбивала желание заглядывать в домики. Желание пропало не только у Платона. Даже Че Гевара, вечно веселый и заводной, вдруг снял с лица улыбку и стал невероятно серьезным. Только Сурянов выглядел невозмутимым, хотя возможно так только казалось, потому что Влад всегда был немного не от мира сего. Слоты были на месте трех последних домиков, более остальных сохранившихся с древних времен. Воздух здесь был неимоверно тяжелым, казалось, что болотная серость неощутимым дыханием висела в воздухе. Платон посмотрел на Роберто. Здоровяк был бледным как простыня. Создавалось ощущение, что его сейчас может спокойно обидеть даже ребенок. Было необычайно тихо и безветренно. Вокруг между деревьями и между домиками кое-где были лужи. Платон подошел к одной из таких луж и посмотрел на свое отражение в хрустальной воде. Из голубого зеркала на него посмотрел юноша выглядевший довольно странно. Измученное лицо, выказывало лишь усталость, хотя сам Платон себя уставшим не чувствовал. Слотами были развороченные полностью домики: без крыши и пола. Своеобразные ямы со стенами. Первые два слота были зачищены полностью, а вот третий и четвертый представляли определенный интерес. Для разворота исследовательского снаряжения на месте понадобилось меньше минуты.

— Значит так, — начал Верховцев, вооружаясь кисточкой и лопаткой и еще какими-то непонятными приспособлениями, — Че Гевара, Платон и Роберто со мной. Семен, Александр Сергеевич, Влад и Мутный во второй слот. Работаем аккуратно. Собираем все что найдем, особое внимание на предметы оккультного типа: статуэтки, фигурки, рисунки, письмена и прочее. Вперед!

Арарат дал старт к началу раскопок, и археологи ринулись на «поле боя».

За тот час, что Платон возился в грязи и пыли после короткого инструктажа Верховцева, удалось найти лишь пару тройку каких-то разломанных черепушек и один кусок глины, который видимо раньше был чем-то очень даже симпатичным, но сейчас же это было что-то между фигуркой собаки и жирафа без головы, зато с пятой ногой. Платон долго крутил в пальцах находку, пока Арарат, засчитав ее за непригодный для исторических исследований хлам, не отобрал и не выбросил. Из-за болотистой местности в слотах ежегодно скапливалась вода, уничтожавшая исторический слой. Слой земли, в котором можно было еще что-нибудь найти.

Андропов выглядел в момент своего расставания с первой находкой довольно глупо, словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Че Гевара сидел чуть поодаль и хохотал. Платон, извозившийся в столетней грязи, стоял на коленях с распростертыми руками и убитым выражением лица.

— Платон, понимаешь, — начал Че Гевара, — у нас есть традиция, когда очередной новичок в Фениксе впервые находит что-нибудь историческое, то мы отмечаем это как полагается. Но ведь ты не хочешь, чтобы мы отмечали этот кусок глины?

Платон отрицательно покачал головой.

— Вот и отлично. Так что копай дальше.

И Андропов вновь принялся сантиметр за сантиметром снимать земляной покров. Сурянов делал то же самое. Он, молча, копался в дальнем углу слота, иногда прочищая место своих раскопок большой кистью. Арарат, Роберто и Че Гевара по очереди делали вид, что тоже копают, на самом же деле отсиживались на кресле, которое аналогично столу раскладывалось в мгновение ока из маленькой трубочки. Вскоре, когда Влад нашел какой-то черепок, а солнце поднялось в зенит и стало нещадно палить, Платон понял что искать в слотах нечего и Арарат это прекрасно знает, но он хочет, чтобы новички вдоволь накопались и не полезли в дома во втором поселении, в которое собирались сходить вечером.

Еще через два часа, когда Платон был похож на шахтера, а у Сурянова буквально отваливались руки, Верховцев дал отбой сказав: «Кроме того куска глины мы все равно здесь ничего не найдем». Андропов готов был вцепиться ему в горло руками, но силы были против него. Все решили вернуться в сторожку к Митричу и остальным. На обратном пути, домики не казались уже столь зловещими. Может это от того, что археологи привыкли к ним за эти несколько часов, а может, просто днем было веселее. Добравшись таки до сторожки, Андропов даже не стал заходить внутрь. Он просто завалился прямо на траву. Грязный, со струйками пота, стекавшими по щекам, ему было здорово полежать на прохладной от болотной воды траве. Влад завалился рядом.

— Наступит ночь, убью всех и убегу, — выдохнул он, и устало развалился на траве. Со стороны поселения подул ветер. Не ледяной, прохладный, приятно холодивший кожу, ветер.

— Ну что землекопы? — из вагончика вышла Варя и села на пенек у входа, — вдоволь накопались?

На ее лице была улыбка, милая нежная улыбка. Андропов поднял голову и посмотрел на девушку.

— Ну, Плутончик ты на свинью похож, — произнесла она и засмеялась, — осталось только на четвереньки встать и захрюкать.

Рядом заржал Сурянов.

— Тебя это тоже касается, — бросил Платон ему и ткнул локтем в живот.

— Да ребятки, я вижу, вы продуктивно поработали сегодня, — из вагончика вышла Вероника, — а мы вот в архивах местных столько интересного нашли. И тебе Платон работка тоже.

Андропов поднял на нее глаза, мол любая работа сейчас будет для него смертным приговором.

— Ладно, ты успокойся. Все нормально.

— Вероника! — раздался из вагончика голос Арарата, — скажи пацанам, что сейчас перерыв три часа, потом на второе поселение двинем.

Когда заговорили про второе поселение, Сурянов не здорово оживился. Он буквально подпрыгнул на земле и быстро поднялся на ноги. Студент отряхнул грязь с одежды и, повернув голову набок, неприятно хрустнул шеей. Вскоре и Платон тоже поднялся на ноги. Он отряхнулся и направился в вагончик. Желание было, вымыться и поскорее переодеться.

Перед тем как идти во второе поселение решили немного переждать. День выдался жаркий, и работа под палящим зноем была неперспективной. Митрич показал Андропову место, где можно вымыться. Это было небольшое пресное лесное озерцо, находившееся неподалеку от поселения. Следом за математиком увязались и все остальные парни. Девушки осмотрительно решили остаться в сторожке.

Вода в озере была холодной, но так даже лучше. Изжаренные на солнце археологи, а кое-кто был еще и грязный, голышом попрыгали в озеро. Прозрачная до этого вода в одно мгновение помутнела, от поднятой со дна взвеси. Митрич заулыбался, глядя на резвящихся в воде студентов. Платон поглядел на оставленную, на берегу одежду, потом развернулся и начал грести к противоположному берегу. Плавал Андропов отменно, походы в бассейн не прошли даром. Юноша сделал несколько мощных гребков и нырнул. Вода тут же хлынула, заложив уши и залепив глаза. Кожу приятно холодило, кончики пальцев начали слегка неметь. Под водой было видно как у берега, подобно дельфинам плескались археологи. Платон вывернулся в воде, подняв голову наверх. В два гребка он добрался до поверхности и судорожно хлебнул воздуха. Здесь, над скрытым деревьями от солнца озером, воздух был прохладнее и свежее. В поселении он был каким-то затхлым, древним. Платон стер с лица воду и осмотрелся. С севера подул ветер, подернувший легкой рябью воду.

— Платон! — позвал его чей-то голос с берега. Археологи замерзли. Жара, жарой, а вода была студеной. Андропов быстро добрался до берега. Не вытираясь, все залезли в одежду. Хотя бы пропало ощущения нескольких килограммов грязи висящей на тебе. Платон был рад.

— Слушай, а мы не поздно туда идем? Все-таки уже вечереть начало? Ну не то чтобы я боюсь, просто Роберто один раз уже пропал, а этот бородатый Митрич нас предупреждал, чтобы мы не ходили по ночам. Эй… ты меня вообще слушаешь? — возмутился Че Гевара. Жара не спадала до самого вечера, поэтому, когда отправились ко второму поселению, стало смеркаться.

— Не дрейфь революционер, — успокоил его Семен, — мы еще успеем вернуться дотемна, или на крайняк заночуем на месте. Не зря же я палатку взял с собой.

Шли по лесу. Впереди колонны двигался Митрич наперевес с карабином. Его ружье было довольно старой модели, но несколько примочек, превращали его в смертоносное оружие будущего. Митрич шагал уверенно, он знал куда идти, прямо за ним шел Верховцев с супругой, затем Роберто, девчонки, Сурянов, Платон и Че Гевара с Семеном. Процессию замыкал Александр Сергеевич и Мутный. Все несли какую-то снарягу. Платону досталось что-то навроде подтяжек, сцепленных на груди и имеющих десяток карманов. На спине к ремням крепился длинный футляр, издалека напоминающий винтовку. По поясу шли карманы и карабины. Всю дорогу юноша просматривал данные, которые были найдены в архиве. Девушки довольно много нашли разнообразных документов о капище. Эти файлы, которые они скинули на планшет Андропова, оказались полезными.

Дальше были указаны последовательности символов, которые характеризовали определенные слова, буквы, цифры. Платон усердно перечитывал все, что было в памяти планшета. В голове начали всплывать упоминаемые формулы. Формула Бенегхаузена была и впрямь очень сложной и относилась к разряду пространственного расчета.

— Ну что математик, — подошла к Платону Варя, — понимаешь что-нибудь?

Андропов оторвал взгляд от планшета и посмотрел на девушку.

— Понимаю, вроде бы.

В голове включился радар и вокруг тут же забегали числа. Высоты деревьев, их радиусы сечения. Юноша даже увидел, что диаметр дула карабина Митрича равен 1,346 сантиметра. Числа и формулы начали закладывать сознание Андропова. Он уже не слышал, что говорит его спутница. Числа, вокруг были одни лишь числа. Скорость ветра 1,7 метра в секунду. В голове запрыгали разные данные, касающиеся всего, что Платон мог обхватить взглядом.

— Андропов, — Варя толкнула его в плечо, — ты меня пугаешь. Перестань сейчас же.

Платон встряхнул головой. Числа исчезли. Мозг прояснился, сознание вернулось обратно.

Через полчаса ходьбы по лесу, Митрич вывел всю группу Феникс к небольшому вагончику, такому же, как и возле первого поселения. Возле вагончика уже стоял мужчина в такой же, как у Митрича форме. Вагончик стоял на склоне небольшого холма, у подножья которого на поляне с желтой выжженной травой и находилось второе поселение. Митрич пожал руку сторожу второго поселения. Они обменялись приветствиями.

— Ну как тут у вас? — спросил Митрич.

— Да все так же.

Митрич повернулся к археологам.

— Вы ребята идите, ищите, что вам там нужно, а я у Родиона посижу. Как закончите, возвращайтесь сюда. Верховцев кивнул в знак согласия и махнул рукой в сторону поселения. За поселением бежала река, и чем ниже по холму спускались археологи, тем слышнее было ее журчание. Поселочек здесь был меньше чем тот, что охраняли Митрич и Виталич. Домики изначально выстраивались по кругу. Поселение походило на посадочную площадку для вертолета. Домики старые поросшие мхом и вросшие в землю по самые крыши. Некоторые обвалились, некоторые сохранились лучше.

Первым делом Роберто и Семен с Мутным разбили небольшой лагерь, поставив стол с разными инструментами и гаджетами.

— Че Гевара и я возьмем тот дальний домик, — произнес Верховцев, когда все собрались вокруг стола. Он подцепил на карабины ремня несколько инструментов, с которыми Платон уже успел познакомиться. Солнце начинало клониться к закату, было уже не жарко, но еще довольно светло.

— Платон, Семен и Влад отправляетесь в тот домик, — Верховцев показал на дальний, хорошо сохранившийся домик. Таким же методом он всех распределил по местам раскопок.

Домик хоть и выглядел со стороны нормально, оказался прогнившим насквозь. Любое неправильно движение могло послужить причиной обрушения здания и причиной смерти трех не острожных студентов.

Семен как самый опытный из всех аккуратно с помощью небольшой круговой пилы, подобно той, что использовали хирурги для ампутации конечностей, аккуратно сделал проем в крыше. За несколько веков домик погрузился в землю если не полностью, то точно на большую часть. Как только в потолке образовалась дыра, темноту, неподвижно стоявшую внутри жилища несколько десятков веков, разорвали лучи солнца побившиеся внутрь.

— На часах 17.26. Запись номер один, — произнес Семен, к голове которого крепилась небольшая камера, используемая для записи действий, — в связи с тем, что жилища людей древнего поселения старославянского племени Урал сильно погрузились в земную толщь, мы вынуждены входить через крышу.

В глубину здание было около двух с половиной метров. Семен прыгнул первым, за ним спустился Платон и Сурянов. Свет, пробивающийся через крышу, освещал лишь маленькое пятнышко на стене. Археологи, приземлившиеся на толстую моховую подстилку, образовавшуюся на полу, зажгли пару тройку люминесцентных палочек, которые зажигались после излома. Зеленоватый свет тут же разорвал темноту землянки. Тьма разбежалась по углам в разные стороны. Семен снял с карабина мощный прожектор и поставил его на скамью, сросшуюся со стеной. Скамья имела небольшие бортики и была завалена чем-то вроде сена ил того же мха. В землянке тут же стало светло как днем, только Семен щелкнул выключателем.

— Площадь здания сложно определить. В связи с отсутствием у него стен, которые должны были предусматриваться в первоначальной постройке, — произнес Семен на камеру, — Само жилище представляет из себя что-то наподобие сторожки. Могу сделать вывод, что здесь находились охранники поселения, так как само здание находится на краю поселения и является крайней постройкой. В не характерном для славян этой местности круговом стиле расположения жилищ. Приступаем к раскопкам, дабы найти границы постройки.

Семен взял лопату и начал аккуратно подцеплять землю с краев, Платон присоединился к нему. Сурянову досталась роль «принеси, подай». Он стоял с дематерилизатором в руках и убирал набравшуюся землю. Дематерилизатор, удаленным лучом собирал землю и под руководством Влада выбрасывал ее на поверхность через дырку в крыше. С помощью более мощного дематерилизатора археологи быстро раскопали всю землянку.

— Платон вот ты знаешь, что такое настоящая любовь археолога? — спросил Семен, когда его лопата наткнулась на что-то твердое. Юноша отрицательно покачал головой.

— А что? — спросил он.

— Ну, вот смотри. Наш Арарат счастлив? Ну, я имею ввиду в любви?

— Ну да. Они с Никой подходят друг другу.

— Фигня все это, — отрезал Семен и начал бросать лопатой землю.

— Почему фигня?

— Ну, смотри, вот наш Верховцев теперь семейный человек. Но он даже свадебное путешествие устроил в археологическую экспедицию. Вере это конечно тоже нравится, но ждала она точно чего-то другого, чего-то более романтичного и рассчитанного на двоих. Заметь, как бы сильно они не любили друг друга Верховцев просто не может жить без всего этого, — Семен развел руки в стороны, — для него копаться в грязи разыскивая всякие старые безделушки — это смысл жизни. И если отнять у него этот смысл, то пропадет наш Арарат. И так для каждого из нас, будь то я, Роберто или Мутный.

— Мда, — протянул Платон, — звучит не вдохновляюще. Но я буду математиком. Закончу университет, аспирантуру, что там еще надо… И буду работать в академии какой-нибудь. Всю жизнь буду заниматься любимым делом.

— Твоя математика это просто числа и все, а тут археология — настоящая жизнь.

Просто числа? Знал бы он, что каждую ночь творится в голове Платона, так бы не говорил.

— Ладно, хватит нам с тобой трещать не по делу. Копай, давай.

Лопатами откапывали хрупкие находки, попадавшиеся по ходу раскопок. Так были найдены грубовытесанный стол, полуразвалившаяся печка, шкафчик с какими-то склянками на полках. Семен аккуратно подцепил лезвием своего ножа ящик в шкафчике. Ящик с трудом выдвинулся, в нем лежал практически не тронутый костяной клинок. Рукоятка клинка была увенчана грубовырезанной головой ни то волка, ни то медведя.

— Парни посветите сюда, — позвал Семен и тут же начал говорить на камеру, видящую каждое действие археолога, — находка номер один по теме «Оккультные и мистические предметы быта связанные с верованиями древних славян». Костяной нож, датированный примерно 6–7 веком нашей эры, выполненный в зверином стиле. Клинок по лезвию покрыт непонятными символами. Рукоять увенчана головой волка, в связи с религией, защищавшего охотников в лесу от злых духов. Размеры ножа примерно… э…

— 46 в длине и 5 в самом широком месте лезвия, — подсказал Платон видевший это так точно как ни кто другой.

— Да, точно, 46 на 5, - согласился Семен и покрутил лезвие на свету прожектора. Он положил клинок в полиэтиленовой герметичный пакет и уложил его вместе со всеми остальными находками, находящимися на развернутом куске серой ткани, на полу.

— Влад осмотри развалившуюся печь, может там что есть. Платон проверь по углам, — распорядился Семен и продолжил охарактеризовывать прочие предметы, находящиеся на полках шкафчика. Платон взял одну из люминесцентных палочек и сильно согнул ее пополам. Палочка засветилась сильнее. Юноша прошелся из угла в угол в поисках чего-нибудь. Казалось в этой сторожке больше нечего искать, но великая вещь случай, на который опирались многие великие умы человечества, делая свои открытия.

Андропов вновь прошел из угла в угол, тщательно освещая каждый сантиметр пола. Юноша случайно оступился, зацепившись за выбившуюся из общей плоскости пола половицу. Люминесцентная палочка вылетела из рук и провалилась ровно между двумя половицами. Платон низко нагнулся к полу, чтобы поглядеть, куда она упала. Палочка будто исчезла.

— Сема, — позвал юноша археолога, — тут, похоже, пустота под полом.

Семен резко повернулся как пес на запах.

— Что? Ты уверен?

— Почти.

— Влад, — обратился Семен к Сурянову, — дай мне лазерный метр.

Влад быстро протянул Семену небольшую коробочку. Студент быстро припал к полу рядом с Платоном и аккуратно просунул коробочку между половицами. На краю прибора загорелся лазер и исчез в темноте. Светящийся экран показал, что глубина пустоты около двух с небольшим метров.

— Запись номер шесть, — произнес Семен, — под полом обнаружена пустота, вероятно подполье, но люка нигде не видно. Будем ломать половицы. Влад достань мою пилу.

Сурянов быстро нашел пилу, которой была разрезана крыша. Жужжание лезвия и треск древесины, обозначил начало работы. К удивлению археологов половицы в доме были достаточно крепкими. Время, которое должно было превратить их в гниющие останки древности, практически не изменило качество досок. Лишь внешне они выглядели пугающе древними: покрытые мхом, местами чернеющие. После обнаружение пустоты под полом Андропов начал слегка суетиться, в душу закрадывалось сомнение на счет опасности провалиться под пол. Хоть два метра это не так высоко, но падение все равно не предполагало мягкую подстилку внизу. Поэтому Платон решил занять позицию на досках внешне выглядевших более убедительно, чем те, что подверглись распилу. Дыру в полу Семен проделал так же быстро, как и в крыше.

— Ну что? — протянул он, бросая вниз люминесцентную палочку, — кто первый? — и не найдя желающих, сделал вывод, — Видимо я.

Семен дополнительно к палочке посветил вниз еще и прожектором, в поисках способов подняться обратно, если вдруг что.

— Ладно, я пошел, — произнес он, и, проверив доски на прочность, аккуратно спустился к свету палочки.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Влад. Он почему-то больше всех завелся, когда Платон нашел подвал.

— Что, что. Подземелье какое-то. Темно тут как у негра… дома, — отозвался снизу Семен и тут же добавил, — посветил бы кто.

Влад взял прожектор и ловко спрыгнул вниз. Андропов решил не тормозить и тоже, прихватив фонарик, скользнул в подвал. Когда яркие лучи света разрезали темноту подземелья, стало ясно, что подвал это что-то вроде предбанника, потому что из него шел узкий лаз куда-то прямо.

Продвигаться получалось лишь на четвереньках. Всюду из стенок лаза торчали корни разных растений, царапавшие кожу. Веяло неприятным мертвым холодом. Платон передернулся от набежавших мурашек. Фонарик в его руке тоже вздрогнул, чиркнув светом по стенкам лаза.

Выходил лаз в непонятное помещение. Такое он когда-то видел на картинках. В муравейнике, в отделе, где хранятся яйца муравьев. Тут было почти так же: вдоль стен стояли огромные коконы не то из бумаги, не то из мешковины. В центре комнатки был рисунок. Десяток сплетавшихся друг с другом непонятных символов. Предусмотрительный Семен уже тараторил на камеру, а Влад фотографировал каждый миг, попавший на линзу фотоаппарату.

— Это похоже на склеп, — произнес Семен и осекся. В его руке блеснул нож. Археолог приблизился к одному из коконов и разрезал верхнюю часть. То, что было завернуто в толстый слой бумаги и еще какой-то непонятный материал всех потрясло. Платон отпрянул назад, светя фонариком прямо в разрез.

— Запись номер восемь. В бумажном саркофаге обнаружена мумия человека, удивительно хорошо сохранившаяся до нашего времени. Человек умер примерно в 6–7 веке нашей эры. Под воздействием кислорода из воздуха мумия начинает стремительно разлагаться.

Человек, завернутый в кокон, действительно стал просто на глазах гнить и осыпаться, и вот через несколько секунд перед археологами стоял скелет. Семен разрезал многовековую упаковку мертвеца полностью, распоров ее ножом до основания.

— Запись номер девять. Я в шоке. Мумия одета в неподверженный тлению комбинезон военного образца класса Е, если я не ошибаюсь, — Семен остолбенело водил фонариком то вверх то вниз, пытаясь убедиться что глаза его не обманывают.

— Семен, — ткнул его Платон, который был в еще большем шоке от увиденного, — какой комбинезон класса Е? Этот перец умер в 6 веке нашей эры.

— Я сам ничего не понимаю, — тихо, шепотом отозвался Семен, будто боялся, что кто-то их сможет услышать, — Влад, Платон откройте еще двоих, только аккуратно, — осмелевшим голосом сказал он.

Андропов вынул свой нож и, подсвечивая путь фонарем, направился к кокону в дальнем конце залы. Блестящее лезвие, незнамо, чем покрытого, ножа отбрасывало на земляной пол размытые блики. Семен установил возле отверстия лаза прожектор, который осветил весь склеп. Платон около минуты стоял возле бумажного кокона. У Сурянова был такой же ступор. Ни кто из них не знал что внутри. Богатое воображение московского аристократа, рисовало ужасные картины мертвецов и прочих зомби. Но вскоре Андропов собрался с мыслями и воткнул нож в изголовье. Из маленького надреза повеяло холодом, таким, какой бывает, если открыть форточку в поезде. Платон отпрянул, отпустив лезвие ножа. Холод, исходящий от кокона был мертвым, обжигающим, вселяющим страх. Юноша осторожно коснулся рукояти ножа, затем ухватился за нее двумя руками и с силой распорол кокон до середины. Бумага неприятным скрежетом разошлась в стороны. Под слоем упаковки оказался человек в комбинезоне в таком же, как и первый. Только было в его образе что-то не то, что-то не так. Сурянов, стоявший чуть поодаль, тоже разглядывал вскрытую им мумию. Платон посмотрел на него и понял, что его мертвец отличается небольшим медальоном, висевшим на груди. Воздух в склепе превратил мертвецов в черные скелеты, облаченные в сверхсовременные защитные комбезы. У мертвеца Платона на черном фоне комбинезона, на серебряной цепочке висела небольшая фигурка. Какой-то зверь. В свете прожектора у входа фигурка неясно блестела, давая понять, что сделана из металла или же из сплава разных металлов.

— Платон! — окликнул его голос Семена, — что у тебя там?

Юноша не ответил. Фигурка привлекла все его внимание, казалось, что этот кусок металла подобно магниту тянет к себе Андропова. Сурянов, заметивший, замешательство своего товарища подошел ближе.

— Это он, — тихо произнес Влад, приблизившись к Платону вплотную. В голове у Платона мелькнула мысль: «Прям как в фильме Властелин колец, там тоже кольцо притягивало взгляд». Мысль была глупой, но юноша все-таки протянул руку к фигурке, висевшей на шее мертвеца. От фигурки тянуло неясным холодом. Нездоровый холод, исходивший от блестящего металла, насторожил Платона, но он решил коснуться предмета. Вдруг Сурянов сделал быстрый выпад и перехватил его протянутую к фигурке руку в запястье. Хоть и выглядел Влад худым как спирохета, но хватка у него была мертвая. Разноцветные глаза зло блеснули в тусклом свете подземелья.

— Не смей, — прошипел он.

— Отпусти меня, — Платон дернулся в попытке вырваться из хватки. Уроки рукопашного боя не прошли даром.

— Она не твоя. Не должна принадлежать тебе, — произнес Сурянов все так же тихо.

— Парни, что у вас там? — решил подойти Семен, отвлекшийся от исследований и завидевший перебранку между археологами.

— Не подходи! — рявкнул Влад. Он зло глянул на Андропова, так что внутри у того что-то перевернулось. Платон наклонил голову набок и, выждав мгновение, бросился к амулету на шее мертвеца. Сурянов схватил его в сантиметре от фигурки и отбросил в сторону.

— Парни вы чего! — воскликнул Семен, хватая лопату. Упавший Платон, носом пропахал землю, но быстро встал на ноги. Он кинулся, на Сурянова, который хотел сам взять фигурку.

Видимо сейчас крайне важным было то, кто первым ее коснется. Андропов свалил противника с ног и точным ударом левой прошелся ему по лицу. Сурянов, на редкость сильный для заморыша, ответил Платону аналогичным ударом и скинул его с себя. Пока математик лежал в углу под ногами очередной мумии, Влад расправлялся с Семеном. Даже не смотря на наличие у Семена лопаты, Сурянов быстро сбил его с ног и теперь сидя сверху технично наносил удары. Семен же, закрыв лицо руками, пытался смягчить немалой силы побои.

— Эй! — крикнул, подошедший к дерущимся, Платон. Сурянов на мгновение отвлекся, повернув голову в сторону юноши. Андропов не стал медлить, отскочив назад на полшага, он коротко улыбнулся и провел резкий правый прямой в голову.

— Слышь, Платон, вы чего поцапались с этим торчком? — спросил Семен, связывая Сурянову руки за спиной, такие меры предосторожности никогда никому не мешали.

— Да все из-за этой фигни, — ответил юноша и поманил друга к себе. Семена два раза звать не пришлось, он быстро подскочил и приблизился к Платону.

— Ого, как, — только и произнес он, — здорово, она, похоже, серебренная. Звериный стиль, но она точно не 6-го века изготовления. Смотри, какая огранка.

Платон протянул к фигурке руку, ему казалось, что коснись он ее, обязательно произойдет, что-то непоправимое. Любопытство взяло верх. Андропов слегка коснулся предмета кончиками пальцев и тут же отдернул. По пальцам пробежало ощущение, как после удара током. Слабенький заряд пробежал от фаланг до локтя и правая рука слегка онемела.

— Все в порядке? — уточнил Семен, — давай я возьму…

— Нет, — оборвал его Платон, — я сам.

Юноша еще раз протянул руку и схватил предмет, ожидая очередного удара, но ничего не было, кроме холода. Фигурка пульсировала холодом, мертвым, пустым.

— Слушай, а давай на камеру запечатлеем, — предложил Семен, подготавливая камеру на голове. Платон поспешно снял цепочку с фигуркой с шеи мертвеца и убрал в карман.

— Не стоит, — спокойно произнес он.

— Ну как хочешь, все-таки это твоя первая находка, — Семен на удивление быстро смягчился и передумал. Он отправился проверить, надежно ли связал Сурянова, который оставался в отключке. Пока археолог был занят своим делом, Платон вынул из кармана фигурку и, подвесив ее за цепочку на пальце, рассмотрел поближе. Искусственный свет прожектора падал на грани предмета и, казалось, поглощался им. Металл из которого была сделана фигурка, из обжигающе холодного стал просто теплым и приятным на ощупь. Юноша убрал свою находку в карман.

— Арарат! Прием… прием… — начал говорить Семен в прибор связи, закрепленный на воротнике.

— На связи, — отозвался Верховцев.

— Не поверишь, что мы нашли, — радостно сообщил археолог, — нечего рассказывать, это надо видеть…

Эпизод 6 Капище

Земля, Россия, Урал, июнь 2356 года.

Интересно иногда бывает: в монотонность и обыденность нашей жизни вдруг врывается какая-то непонятная случайность, срывающая все наши планы и распорядки. У Платона в душе тоже резко сорвались все установки и стереотипы. Юноше попросту, казалось что он сходит с ума. Подобные вещи никогда не заканчивались ничем хорошим, поэтому ждать лучшего времени было просто глупо. Но что делать когда ты «связан» по рукам и ногам. Именно нужно искать удобный момент…

Андропов проснулся, оттого что ужасно захотел пить. Он разлепил сонные глаза, оглядел темноту палатки, пытаясь привыкнуть к густому сумраку. Во рту было сухо, как в пустыне, и поэтому Платон на ощупь стал искать свой рюкзак. Рюкзак ему, как и всем остальным археологам, заменял подушку, там было все, и оборудование, и даже какая-то еда, но к глубокому разочарованию фляжки с живительной влагой там не было и в помине.

Рядом кто-то громко всхрапнул, заставив Андропова вздрогнуть. Это был Роберто. Вторая ночь похода выдалась на удивление спокойной, не смотря на то, что лагерь разбили прямо на месте раскопок второго поселения. Первое время находиться в палатке было не уютно, потому что Платон, включив свой радар, рассчитал нахождение склепа под землей. Лагерь стоял почти над ним, и от такого положения вещей, не ровен час, можно было и свихнуться. Но вскоре смешанные чувства исчезли, ничего сверхъестественного ни Платон, ни кто другой не заметил. Было тихо и спокойно.

Роберто еще раз всхрапнул, заставив юношу дернуться от испуга. Он задрал левый рукав ветровки, чтобы посмотреть время на часах. Уже четвертый час ночи. Проклятая жажда.

Платон расстегнул края спального мешка и аккуратно вылез. В связи с предостережением сторожей, с собой он захватил пистолет, предварительно зарядив его.

Дорожка замка палатки с легким жужжанием разъехалась в стороны, когда Платон потянул собачку вверх. С улицы тут же подуло ветерком, который свежим потоком пробежался по палатке, заставив Че Гевару поежиться. Андропов скинул с лица мешающую челку и выбрался наружу.

В костровище расположенном по центру лагеря, сухо потрескивая и мигая красными раскаленными точками, лежали угли. Ночь была ясной: луна освещала землю своим голубым глазом, всюду на иссиня-черном небе мигали разномастные по размерам и яркости звезды. В сторожке на холме, уже давно все спали и Митрич, и неизвестный хозяин сторожки Родион.

Все было на удивление спокойно, даже очень. «Я думал Арарат поставит кого-нибудь дежурить на ночь», — протирая глаза, подумал Платон и, не найдя взглядом дежурного, подошел к столу, на котором по его мнению должна была быть вода.

Несмотря на дневную жару, которая была, мягко говоря, не приятной, ночь выдалась прохладной. Если бы Андропов оставил свою ветровку в палатке то, он бы точно замерз. Правый карман джинс обожгло холодом. Казалось, будто там лежит кусочек льда, который неминуемо тает, потому что холод словно бы стекал по ноге. Юноша сунул руку в карман и извлек маленькую металлическую фигурку. Непонятные и довольно смутные ощущения мешали Платону повесить фигурку на шею, все-таки снял он ее с мертвеца, а с этим контингентом ему раньше сталкиваться не доводилось. В стороне что-то зашевелилось. Андропов резко повернул голову на звук. Это был Сурянов, в наказание привязанный к высокому шесту, вкопанному в землю. Хоть наказание и выглядело довольно средневеково, но этот тип его заслужил. По крайней мере, так думал Платон. Занимавшийся связыванием, Роберто постарался на славу. Из таких узлов, которыми археолог связал Сурянова, было не просто невозможно выпутаться, их было просто нереально развязать.

Влад, проснувшийся, уже видимо, не первый раз за ночь, коротко свистнул, подзывая Платона. Андропов сунул фигурку обратно в карман и медленно стал приближаться к пленнику.

— Она не твоя, — выдохнул Влад, не стоящий на ногах, а просто висящий на путах.

— Да, ты достал уже! — возмутился Платон. Сурянов твердил эти три слова весь вечер: от момента как он очнулся, и до того как все легли спать.

— Ты даже не понимаешь что это! — из всех сил, которых осталось крайне мало, выжал из себя Влад. Платон вынул фигурку и подвесил ее на цепочке, держа перед самым лицом Влада.

— Если я такой глупец, то может, ты объяснишь что это? — спросил Андропов, покачивая фигуркой из стороны в сторону. Луна ярко освещала половину небосвода, и поэтому математик достаточно четко разглядел разноцветные глаза Сурянова, жадно следившие за фигуркой. Пленник сделал резкий выпад вперед, будто хотел вцепиться в холодный металл зубами.

— Развяжи меня! — прорычал он, — и я расскажу тебе все что знаю.

— Сиди и не рыпайся, — спокойно произнес Платон, — смотри, погода какая хорошая, наслаждайся.

Он убрал фигурку с глаз Сурянова, она действовала на студента как красная тряпка на быка (хотя красный цвет быку не очень важен).

— Ты еще сам придешь ко мне! — прорычал Влад и повис на веревках. Андропов развернулся и зашагал к столу.

— Надейся и верь, — произнес он на ходу. Было слышно, как Сурянов брыкается, будучи привязанным к столбу, но Платону уже было не до него.

Как и ожидалось, небольшая фляжка с водой лежала на краю стола, совсем неприметная для обычного взгляда, но обезвоженный Платон нашел ее в два счета. Вдоволь напившись, юноша отправился обратно в палатку. По пути к месту сна он слышал, как пленник тщетно пытается вырваться из прочных шнуров. Но воспитательный момент должен был остаться воспитательным моментом до самого конца…

Утро для московских студентов началось уже ближе к обеду. Уставшие за прошедший день все спали крепко и долго, и даже Сурянов изловчился и задремал в довольно удобной, для его положения, позе. Всех будил Че Гевара, в той манере, которая присуща только ему. Он бегал по лагерю, распевая гимн России, подобно радиоприемнику, который, кстати, имелся в сторожке на холме. Митрич, решивший проверить как «студентики» провели ночь, принес этот прибор старой сборки, еще года с 2280.

По виду этот ящик, из которого попутно с волновым хрипом вырывались непонятные слова, побывал во всех возможных и невозможных условиях, от безумной жары, до промозглого холода. Поэтому пока археологи завтракали, а, давно поевший, Че Гевара кормил с ложечки Влада, Митрич увлеченно настраивал приемник.

— Тут, студентики, видите, какое дело, — начал он, — ловит этот ящичек не везде. На холме вроде ловит, мы с Егорычем вон еще вчера всё слушали, кто же в футбол то победит, а тут видимо нет.

Митрич увлеченно водил пальцем по сенсорной панели настройки. Среди беспорядочных хрипов и белого шума начал проявляться человеческий голос.

— Ага! — радостно заголосил бородач, — работает!

Радио хоть и с небольшими перерывами заговорило, и студенты услышали голос диктора.

— … а у нас на повестке дня аномальные скачки температуры в Москве. Еще вчера неимоверная жара плавила наш город, а уже сегодня термометры показывают чуть больше 12 градусов. Так что все те, кто спешит в школу или на работу одевайтесь потеплее. По сообщению метеоцентра «Озон», на солнце замечены яркие вспышки, которые, по всей видимости, и вызвали столь разнообразные перепады температур. Из сообщения метеоцентра «Озон» так же видно, что в ближайшее время ожидаются более мощные вспышки на солнце. Это может способствовать резкому повышению радиационного фона в городах. Президент Российской Федерации заверил всех — вспышки на солнце не принесут ничего плохого. Возможен временный отказ некоторой электроники. Но причин для паники нет…

Дальше последовал очередной сеанс белого шума.

— А ведь, правда, прохладней стало. Вчера то в это время жара была, — произнес Арарат, обнимая жену. Платон тоже это заметил, хотя ему почему-то казалось, что мерзнет только он один. Митрич еще немного пошаманил над приемником, в попытке поймать что-нибудь путное, но кроме радиостанции «Юмор-FM» и коротенькой сводки новостей, поймать ничего больше не удалось.

— Ребят, а от чего эти вспышки на солнце, — спросил Настя, одна из подружек Вероники.

— Да это вроде связано с генерацией магнитных полей на солнце и появлением пятен, — выдал Че Гевара, сующий Владу в рот ложку с тушенкой.

— Что ты можешь знать о генерации полей? — проговорил, Сурянов отплюнувший ложку, — Солнечные вспышки, как правило, происходят в местах взаимодействия солнечных пятен противоположной магнитной полярности или, более точно, вблизи нейтральной линии магнитного поля, разделяющей области северной и южной полярности.

Студенты слегка задумались над сказанным. Все что Влад произнес, еще несколько мгновений висело в воздухе, пока Роберто не предложил.

— А давайте ему еще кляп в рот вставим.

Все дружно захохотали, даже бородатый Митрич улыбнулся.

После завтрака, пока Влад, теперь уже с кляпом во рту, висел привязанный к шесту, а Митрич убежал к реке за водой, археологи решили обсудить, что делать с находкой.

Просто восемь мертвецов, запечатанных в герметичные упаковки из непонятно какого материала вот уже как 18 столетий назад, трое из которых в сверхсовременных защитных комбинезонах похожих на модель класса Е, слегка наводили на сложные мысли. Остальные пять упаковок решили не открывать, чтобы сохранить их историческую ценность.

Археологи обшарили и обмеряли каждый сантиметр земли второго поселения, и ничего больше не нашли.

— Ну что мы будем с ними делать? — спросил Арарат, глядя на всю бригаду «землекопов».

— По-моему, нужно сообщить в университет, — произнесла Варя, — просто это единственное место, куда можно сообщить.

Все посмотрели на девушку. В какой-то мере она была права, но находка выглядела столь невероятной, что если куда-то сообщать то, что сказать. Общие мысли озвучил Семен.

— Ну и что? Вот представьте, мы налаживаем в этой аномалии связь с Москвой, с Университетом. Звоним и говорим: «Мы нашли восемь жмуриков завернутых в бумагу и экипированных по последнему слову техники, если не лучше. Но вот есть одна загвоздочка: все они умерли почти две тысячи лет назад». Так? Так вы себе это представляете?!

Выглядело это довольно глупо. Хотя другого выхода никто и не видел. После продолжительных споров, размышлений и прочих дискуссионных моментов Арарат вывел вердикт, который он считал окончательным.

— Значит так, дорогие мои археологи, — начал он, вставая со стула и заходя ему за спинку, — мы сообщим в Университет о находке, какой бы странной и неправдоподобной она ни была…

Все, то время, пока студенты спорили, Платон думал об инопланетянах. Ему казалось, что все сходится: к, малоизвестному и плохо изученному учеными, племени древних славян прилетают некие человекоподобные существа (судя по скелетам, которые от них остались — это были люди или подобные им существа), которых местные жители принимают за богов из-за их преимущества в развитии и обладания всякими непонятными приборами, но по какой-то, непонятной доселе, причине пришельцы гибнут на нашей планете и местные решают их похоронить, и поэтому замуровывают их в склепе, предварительно завернув в обертку, способную сохранить тела нетленными. Такая форма происшествия приходилась Андропову по вкусу. Аристократ, выросший на фильмах с подобным сюжетом, приписал схожее развитие событий к реальности.

Объяснение Платона было чересчур голливудским, и поэтому он не стал им делиться, хотя такой расклад событий объяснял сразу многое. Юноша посмотрел в глаза каждому из сидящих вокруг стола: у многих в голове крутились, видимо, похожие мысли.

Да неправдоподобно, да совершенно не вероятно, но блин, делать то что-то надо. Решено было еще немного «покапать» во втором поселении и к вечеру отправиться на капище.

Общими усилиями археологи к четырем часам дня превратили вчерашнее место раскопок Семена, Платона и Сурянова в вычищенный, оборудованный и практически разработанный слот. На небольшом столике, рядом с очередными малозначимыми находками, стояло радио. Митрич, с обеда шаманивший, уже не в настройках, а во внутренностях прибора, настроил таки пару тройку интересных частот. Сам сторож преспокойненько сидел на раскладном рыбацком стуле за границей слота и наблюдал за работой студентов.

— Митрич! — протяжно завыл Че Гевара, — вот тебе не надоело тут сидеть?

— Отдыхать от работы хорошо, а смотреть, как работают другие еще лучше, — ответил сторож и отхлебнул из фляжки, поежившись после глотка.

— Ну, смотри, а то, как бы мы тебя к жмурикам не сунули, у них там ой как весело, — кинул ему Че Гевара. Митрич сел поудобнее.

— Ты давай студентик копай, не мне это надо. А к жмурам я не хочу. Рановато еще. Я ведь старым только с бородой кажусь, — ответил Митрич, — да и куда вы без меня? Даже до Виталича не доберетесь…

— Тут ты не гони, — запротестовал Че Гевара, он встал, отложил свои кисточки в сторону и продолжил, — если ты не помнишь, живем мы в 24 веке, и проблема добраться до любой точки планеты уже не стоит лет как 400.

— Посмотрю я, как ты здесь с навигатором походишь, — отозвался Митрич и еще раз отхлебнул из фляжки. Платон, стараясь не слушать перебранки своего друга и сторожа, вслушивался в голос диктора, доносящийся из приемника сквозь шум и треск помех.

— … программа «Мгновенные Новости» с Федором Проскуровым. Час назад на русско-китайской границе произошла стычка российских пограничников с отрядом китайских бойцов специального назначения. Китайские солдаты пересекли границу, как сообщает правительство, дабы поймать сбежавшего преступника. Стычка военных сил закончилась короткой перестрелкой, в результате которой было убито шесть Российских пограничников, о жертвах с Китайской стороны не сообщалось.

— Вон оно что, — протянула Варя, которая копалась рядом с приемником, — совсем эти узкоглазые офигели. Мало им того что мы расторгли с ними все отношения, так они еще и войны хотят.

Варя по-мальчишески перехватила свой нож за лезвие и метнула его в землю, так будто бы играла в «ножички». Нож вошел беспрепятственно ровно как в масло.

— Там слишком уж сложно что-то в их системе государственной, — сказал Семен, по-видимому, Варе, — и так уже рядом с территорией Китая, мы проводим учения масштабные. Ну, там боеголовки взрываем и прочее, прочее. А этим китайцам все непонятно.

— Скажешь тоже, — встряла одна из подружек Веры, имени которой Платон так и не узнал, — их же там больше полутора миллиардов, или сколько? Да и на Луну они вместе с нами высадились, сколько там их колоний?

— Да вроде много, — задумчиво ответила Гумилева. Андропов, слушая разговор, сделал вид, будто он крайне заинтересован в раскапывании доисторической печи.

— Да и развитие у них по круче нашего будет, — добавила Варя, — все эти коммуникаторы и прочая ерунда электронная от них ведь пошла.

Юноша закивал, будто, сказанные только что, слова были адресованы ему.

— А где Платон? — поинтересовался Арарат, встав во весь рост, — кто-нибудь его видел?

Все начали вертеть головами, кто-то откровенно смотрел на математика и не замечал.

— Все нормально он здесь, — обнадежила всех Варя. Он сидела к юноше ближе всех и первой его заметила. Все тут же заулыбались, поняв, что опростоволосились: он сидел к ним в упор, а они его не заметили.

Археологи еще около трех часов копались в слоте, расширяя и укрепляя лаз, ведущий к склепу. Многочисленные корни, торчавшие то там, то тут, мешали продвижению процесса работы и их аккуратно удалили. К вечеру все было готово. Верховцев дал отбой поискам и раскопкам, разрешив археологам отдохнуть. Далее намечалась познавательная прогулка к местам поклонений древних славян. И пока эта прогулка не началась, каждый занимался своим делом.

Сурянова наконец-то отвязали от столба, но наручниками, принесенными Митричем от Егорыча, его приковали к Роберто, в надежде, что в случае непредвиденной ситуации тот проломит ему череп. Эти двое подобно сиамским близнецам ходили всюду вместе, и выглядела такая картина, по меньшей мере, забавно.

Платон времени зря тоже не терял, он сидел за столом, копаясь в записях с сервера Зеленого Города. В записях было много интересных идей на счет расшифровки знаков и символов капища. Юноша вырисовывал некоторые довольно сложные для запоминания значки на бумаге.

Солнце уже мало-помалу клонилось вниз. Вроде бы еще недавно было утро, и все садились завтракать, а вот уже и вечер, все ужинают, а скоро и вовсе спать уже лягут. Нет, со временем здесь творилось что-то невероятное, хотя может просто Платону так казалось. Он работал весь день, и время для него летело незаметно.

Юноша вынул из кармана фигурку и положил на стол перед собой. Крайне интересная вещица, хотя бы по тому, что она независимо от внешних факторов меняет свою температуру от обжигающе холодной до неприметно теплой. К математику начал подходить Роберто, и юноша спрятал предмет в карман, увидев, как Сурянов смотрит на него.

— Арарат просил передать, что мы отчаливаем, — пробасил Роберто, Влад же не проронил ни звука, — так что, давай беги, собирайся.

Платон закрыл все окна, выводящие его на сервер Зеленого Города, выключил рабочую панель и отправился в палатку.

Лагерь свернули также быстро, как и поставили, археологи проверили надежность всех крепежей и уже были готовы идти. Платон поднял к небу голову. На западе, там, где солнце закатывалось за уральские холмы, ярко раскрашивая половину неба в багровые цвета, расстилались бесконечные ковры леса и территории болот. Юноша окинул взглядом печально стоящее поселение, которое возможно десятки столетий назад приютило неведомых гостей из космоса и здесь же они нашли свой покой.

Эта немая картина затронула его, да и не только его. Все стояли и, молча, о чем-то размышляли.

— Ну, все, — произнес бородатый Митрич, — в путь.

Археологи выдвинулись вперед.

Несколько километров шли вдоль реки, точнее вдоль тех неглубоких канав, на которые река разделялась, уходя в лес. Местами Андропов замечал бобровые платины, пытающиеся перегородить бурный поток.

Шли до переправы, которой являлись несколько поваленных деревьев лежащих от одного берега до другого. Студенты аккуратно перебрались через реку вслед за Митричем, который ее буквально перепрыгнул.

Сторож знал окрестные тропинки как свои пять пальцев и поэтому иногда очень удивлял «студентиков» тем, что рвался напролом через буреломы, заросли кустарника и небольшие водоемы.

— Платон, — догнал математика Че Гевара, — по мне, так наш Митрич просто Сусанин какой-то.

— Что? — спросил Платон, повернувшись к другу, — кто такой Сусанин?

— Да был один мужичок, — начал Пашок, поняв что аристократ не сведущ в подобных вопросах, — который также по лесу шастал, шастал, а потом специально взял и завел поляков в болото. По-моему, все… ну, почти все сходится: мужик, бородатый; болота кругом; вот только мы не поляки.

— А причем тут поляки?

— Мда. Ты Платоша вообще тяжелый для понимания, — двусмысленно произнес Че Гевара и пошел на обгон.

— Иван Сусанин поляков в болота завел, — пояснила Варя, подошедшая вслед за Че Геварой, — они хотели покушение на царя провернуть в то время.

В памяти Платона начали пробуждаться далекие воспоминания.

— Платон, — вдруг тихо произнесла Варя, наклонившись над самым ухом юноши, — мне ужасно страшно. Вся эта история с мертвецами и прочие непонятки выглядят уж очень жутковато. Я всю ночь не могла заснуть. Девчонки вроде еще как-то спали, а я ей богу, все время то на одном боку полежу, то на другом, а заснуть не смогла.

Андропов понимающе кивнул, и девушка взяла его под руку.

— Я слышала, как вы ночью разговаривали с Суряновым, — произнесла она. Платон напряг память, дабы вспомнить ночной разговор в точности.

— О чем вы говорили? — спросила Варя. Она посмотрела на своего спутника и поняла, что сейчас он ничего не скажет. Серые глаза Платона выражали острую сосредоточенность на чем-то более важном и неохватном.

Где-то спереди послышался голос Верховцева. Он спрашивал, как долго еще идти. Проводник Митрич ответил, одним словом: «Скоро» и ринулся напролом через неглубокий овраг, густо заросший папоротником. Папоротник пришлось скашивать саперскими лопатами, сторож, имевший при себе длинный подобный мачете нож, продирался сквозь заросли, размахивая железякой налево и направо. Платон шел почти в самом конце, и поэтому он, лишь для того чтобы не казаться бездельником, рубил папоротник лопатой.

Солнце уже спряталось за близлежащими холмами, и сразу начало темнеть. Темнота буквально затягивала все пространство вокруг, заставляя путников жаться друг к другу.

Поднявшись на противоположный край оврага, Митрич еще метров пятьсот пробирался через низко растущие ветви хвойных исполинов. Он шел и бормотал под нос.

— Ни люди, ни звери, ни кто сюда не ходит.

Затем он плевался то на право, то налево и, припав к ближайшему дереву, трижды ударял по стволу.

Суеверные Семен и Александр Сергеевич делали тоже самое, надеясь, что проводник не шутит. Платон издалека посмотрел на проводника, который в очередной раз плюнул. Карабин на его плече вселял некоторую уверенность в этом человеке.

Митрич вывел археологов на опушку, за которой, по-видимому, и начиналось капище, отгороженное неплотной стеной маленьких лиственных деревьев.

— Дальше всем нельзя!

Археологи побросали рюкзаки на землю.

— Почему нельзя? — спросил мутный. Ему ответил Арарат.

— В связи с поверьями славян, на места поклонений и прочих молебен, если это не праздничный день, допускались только два человека волхв и его помощник. Поэтому и сейчас мы пойдем по двое.

Проводник, молча, закивал, соглашаясь с Верховцевым.

— Первыми идут Роберто и Влад, — огласил очередь Арарат, — а все остальные разбивают лагерь, мы здесь заночуем.

Митрич подозвал Верховцева к себе и негромко произнес.

— Не хорошая это идея. Место здесь нехорошее нужно уйти. Уйти как можно дальше.

Платон, по-видимому, единственный кто это услышал, передернулся, и по спине пробежали мурашки.

Роберто взял некоторые инструменты и рабочую панель, чтобы сделать записи. Сурянов, прикованный к нему наручниками, плелся следом. Остальным же ничего не оставалось делать, как начать разбивать лагерь.

Митрич увел всех подальше от капища, и палатки расставили среди сосен, растущих на опушке.

На небе уже горели звезды и луна, как и прошлой ночью, глядела голубым глазом с неба, когда от капища вернулись Арарат и Вероника.

Все это время Платон ждал, сидя в палатке, и глядя на ночное небо сквозь раскрытый вход. В руках юноша держал рабочую панель и что-то усердно туда записывал. Недалеко от палатки горел костер, и его нежный и приятный слуху треск доносился до ушей математика. Варя сидела на раскладном стуле возле костра и обжигала в пляшущем огне длинную ветку. Она иногда поглядывала на Платона, который вел себя уж очень таинственно. На часах, которые мама подарила Варе на 18 день рождения, уже было чуть больше одиннадцати вечера. А Андропову еще предстояло познакомиться с идолами неизвестных божеств уже под полночь. Математик склонил голову над рабочей панелью, лишь изредка он поднимал свой взгляд на небо, глядел на звезды, как на что-то далекое и необъятное, затем переводил глаза на костер и в его серых бездонных глазницах плясали огоньки.

Вдалеке закричала птица, заставив Варвару резко обернуться. Платон же остался недвижим. Он, казалось замер, как замирают звери семейства кошачьих, перед броском. Девушке показалось, что произойди сейчас что-нибудь из ряда вон выходящее, Платон отреагирует неимоверно спокойно.

Варя подняла глаза вверх к небу, в тот момент, когда Андропов оторвал взгляд от рабочей панели. На иссиня-черном ночном небе не было облаков. Лишь звезды, по-разному мерцавшие, красовались, разбежавшись как стадо от пастуха. Какие-то звезды мерцали ярко какие-то тускло. Вдруг по ночной черни пролетел яркий метеор. Здесь в мае такое частенько бывает. Так вроде сказал Митрич, когда еще в сумерках небо рассек космический странник.

Все уже разошлись по палаткам. Парни у себя, девушки у себя, бородатый проводник похрапывал, перебирая ногами в спальном мешке возле палатки Верховцевых. Митрич отговорился тем, что ночи нынче теплые, а комаров он не боится, здесь их все равно не бывает. Комаров и вправду не было, как и любой другой живности. Иногда издали доносился голос ночной птицы, резавший тишину леса над Уральскими холмами, или вой какого-нибудь зверя, блуждающего в ночной темноте, но они были крайне далеко. Казалось, даже ветер не рискует сюда заглядывать.

Подобная атмосфера рождала в душе самые смутные эмоции. Даже неподвижный и сконцентрированный с виду Платон, поддался страху. Непонятному, неподдельному. Такому страху, который забирается в самое сердце и выедает душу изнутри. Варя, боялась открыто. Было видно, как девушку бьет мелкая дрожь, не от холода, а от неизвестности, которая окружает всех и вся. Девушка встала и, молча, обойдя костер, приблизилась к математику. Он сидел в палатке Верховцева, высунув ноги наружу, и не сделал ни одного лишнего движения, когда Варя села рядом и положила свою голову ему на плечо. Так было спокойнее.

Между деревьев, полосой разделяющих опушку и поляну, замелькал свет прожектора. Платон повернул голову. Это возвращались Верховцевы. Когда Арарат и Вероника добрались до лагеря, они первым делом начали искать математика.

— Платон, — произнес Арарат, найдя Андропова в своей палатке, — может, уже завтра пойдем с тобой?

В душе Платона зашевелились непонятные нотки размытых ощущений.

— Нет, — ответил он, — нужно идти сегодня, сейчас. Я чувствую. Завтра уже никак. Только сегодня.

Верховцев взял из рюкзака фляжку с водой.

— Бери все, что ты считаешь нужным для исследований и пойдем, — произнес он, затем жадно сделал пару глотков. Вместо рабочей панели Платон взял большую пачку бумаги А4, и карандаш, также он захватил с собой фонарик, фляжку с водой и еще некоторые мелочи, которые лежали в рюкзаке.

— Жутковато туда возвращаться второй раз, — тихо проговорил Арарат, так будто их кто-то подслушивал. Огонь костра, весело потрескивающего в лагере, стал удаляться в темноту. Андропов наступил в небольшую лужицу, тем самым промочив ботинок на правой ноге. Юноша вдруг явственно ощутил весь ужас и величие момента. Лагерь уже остался далеко позади, а впереди лишь языческое капище, созданное для поклонения неизвестным божествам.

Яркие лучи прожектора выхватывали из темноты высокие фигуры идолов, полукругом расставленных по поляне. Ночью фигуры ростом в четыре метра выглядели довольно зловеще. У некоторых изваяний были видны лица, улыбающиеся в злобном оскале. Восемь фигур, подобно восьми мертвецам в склепе глядели сквозь мрак ночи на двух археологов. Арарат то и дело выхватывал светом прожектора лица, головы, руки и прочие части идолов. Платон стоял как завороженный. Он за всю свою жизнь не видел ничего более великого и страшного.

Верховцев отошел на несколько шагов назад, включая прожектор на полную мощность. Теперь яркий искусственный свет охватывал всех идолов. Арарат поставил прожектор на подставку и замер. Математик бросил рюкзак на траву и сделал пару несмелых шагов вперед, к деревянным богам. Внутри все будто съежилось от непонятного чувства страха, накрывавшего Платона с головой. Юноша приблизился к тому идолу, что стоял прямо по центру. Он подошел почти вплотную к статуе и протянул вперед руку. Опять этот неясный холод, исходивший некогда от фигурки, найденной в склепе. Холод обжег пальцы. Казалось, что его испускает сама древесина, простоявшая в болотах уже восемнадцать столетий. Андропов прижал пальцы к идолу и провел рукой по грубо обработанной поверхности. По телу пробежала дрожь, подобная той, когда юноша взял предмет в первый раз. В голове будто взорвалась петарда. Свободной рукой Андропов прикоснулся к виску. В голове побежали цифры. Непонятные, ни с чем не связанные цифры. Ноги подкосились, и математик упал на колени. Верховцев будто примерз к месту, он стоял не в силах сделать шаг. Платон поднял свой взгляд на идолов, аккуратно вырезанные в древесине руны, покрывающие изваяния светились в отблеске луны. Они переливались голубым светом, выделяясь на темном фоне фигур. Андропов обернулся к Верховцеву и понял, он ничего не видит.

Юноша обвел взглядом все восемь статуй. Непонятные закорючки, символы, знаки в мгновение ока превращались в цифры и последовательности, столь привычные для Платона. Математик отбежал к рюкзаку, чтобы вынуть бумагу и карандаш. Его рука, крепко перехватившая карандаш пальцами, против воли начала выводить на клетчатых листах цифры. Андропов сел, сел прямо на траву. Верховцеву, стоявшему чуть поодаль, казалось, будто там возле статуй сидит не его друг. Там сидит непонятное существо, завладевшее сознанием Платона. Да и самому математику так казалось. Отключись он сейчас, рука так и будет судорожно выводить цифры на бумаге. Десятки, сотни, тысячи цифр, имеющих один смысл.

Спустя час Верховцев без сил заснул прямо на траве, подложив под голову свой рюкзак. Перед сном он бросил взгляд на своего друга. Издалека не понятно, пишет он что-то или же спит, но как Платон сел час назад, так он и сидит в одной позе. Со стороны склона, находящегося за капищем подул ветер, и Верховцев поежился. Он еще долго наблюдал за своим другом, смотрел как тот неподвижно, подобно многовековым статуям, сидит и смотрит, похоже, что даже в одну точку. Глаза Арарата медленно стали наливаться тяжестью, и вскоре археолог уснул. Лес мягкими объятиями ночи, принял его сон, оградив от внешних проблем.

Верховцеву прямо во сне пришло осознание, что он уснул посреди языческого места поклонения, и эта мысль оказалась довольно жуткой, настолько жуткой, что сердце забилось чаще раз в сто, и широко открылись глаза. В уши тут же хлынула вся атмосфера звуков, сплетавшихся в одно целое, циркулируя по лесу. Археолог быстро подскочил на месте. Прожектор, поставленный им с самого начала, погас, и, по-видимому, давно. Поэтому первым делом Верховцев добавил немного света, в попытке развеять темноту ночи. Помимо высоких деревянных статуй, прожектор осветил еще одну фигуру. Платон, все также неподвижно сидел на траве. «Уже четыре часа так сидит», — подумал Арарат, глядя на светящийся циферблат часов, — «Интересно он там вообще живой? Нет, лучше не буду проверять».

Такие мысли заставили археолога сесть возле рюкзака, раннее используемого в виде подушки. Небо все чаще расчеркивали короткие, но яркие полоски метеоров.

Еще полчаса Верховцев наблюдал за неподвижной сосредоточенностью Платона, пока в один прекрасный момент картина не изменилась. Невысокая фигура поднялась со своего места и быстрым уверенным шагом направилась в темноту мимо деревянных идолов. Верховцев с минуту глядел, пока полностью не осознал, что нужно что-то делать. Если бежать до лагеря, то Платон успеет уйти так далеко, что его потом фиг найдешь, а если двигаться за ним сразу, то можно и самому потеряться или набрести на кого-нибудь. Тем временем фигура Андропова уже исчезла в темноте деревьев. Арарат, решил не тормозить и побежал следом за другом.

Платон шел уверенно, будто точно знал куда идет. Со стороны он выглядел довольно лунатично, только руки вперед не выставлял, а так все, то же самое. В кромешной темноте он шагал между деревьями, невероятным способом не задевая ни одного. Обжигающим холодом в кармане горела фигурка, от ветра слезились глаза, но неведомая сила вела математика вглубь леса.

Верховцев остановился, опершись на какую-то ель. Он дышал часто и отрывисто, как собака, а в голове крутилась одна мысль: «Все! Потерял!» Платона и днем-то сложно было заметить, а ночью, да еще и в лесу его было просто невозможно найти. Арарат посветил прожектором налево, направо и вновь двинулся вперед. Через полчаса блуждания по лесу, лес закончился. То есть лес закончился тут, потому что дальше начинался обрыв. Будто гора развалилась надвое, образовав огромный склон. На краю обрыва стоял Платон, держась за дерево. Он смотрел вдаль. Небо уже начинавшее светлеть, еще было усыпано звездами, но по-утреннему свежая полоска неба у горизонта вселяла некую радость. Верховцев быстро добежал до неподвижной фигуры математика.

С минуту друзья стояли неподвижно, пока Платон не поднял руку, указывая в небо.

— Смотри, — тихо произнес юноша. Арарат посмотрел туда, куда была направлена вытянутая рука Андропова.

По небу с севера почти от самого горизонта, оставляя за собой огромный огненный след, буквально деливший черноту ночи пополам, летел метеорит. Гигантский кусок космического мусора горел в атмосфере. Ярким голубым цветком расцвел огненный хвост. Метеорит умчался куда-то на восток. В глазах еще долго плясали огненные следы, то красные, то синие, а на небе тем временем появились разномастные волны. Подобно ночной радуге они извивались и раскручивались. На небе появилось северное сияние.

— Редкое явление в это время года, — пробубнил Арарат, глядя на причудливые фигуры, расцветавшие в небе из сплетений разноцветных волн.

— Действительно редкое, — ответил юноша и молча развернувшись, побрел назад в лагерь.

Эпизод 7 Медвежья сила

Земля, Россия, Москва, июнь 2356 года.

Варя проснулась от сигнала будильника, столь настойчиво трещавшего под ухом. Девушка быстро соскочила с кровати, отбросив одеяло на пол. Она подошла к окну и выглянула в город.

Денек сегодня был, мягко говоря, хмурым. Как и вчера за окном шел проливной дождь. Капли бились о стекло в пластиковой раме и медленно, оставляя за собой мутные следы, стекали вниз. Варя двинулась назад, не отрывая взгляд от окна.

Выходя из комнаты, девушка зацепилась за край кровати мизинцем правой ноги. Она, шипя больше от обиды, чем от боли, начала прыгать на одной ноге, обхватив руками больной мизинец. Юная особа хромая на правую ногу направилась в душ…

Через двадцать минут Гумилева уже стучалась в дверь своего соседа по лестничной площадке. Еще вчера после приезда, Андропов попросил ее зайти и разбудить его в девять часов утра. Девушка, конечно, крайне удивилась: для чего ему надо, чтобы его разбудила именно я?

Варя пару раз ударила в дверь и, не получив ответ, спохватилась: «Ах, да! Он же спит!» Но из-за двери раздался голос.

— Заходи!

Девушка осторожно толкнула дверь, оказавшуюся незакрытой, вперед и прошла в квартиру.

Жилище Платона ей показалось чем-то аморфным. Она в меру возможностей осмотрела его пока шла до гостиной. По коридору были местами разбросаны вещи: одежда, бумаги, планшеты. В воздухе висел терпкий запах жженого кофе и чего-то, что, видимо, пригорело к плите. В гостиной же, вопреки ожиданиям на чистоту и порядок, творился настоящий хаос, еще больший, чем во всех остальных комнатах этой небольшой берлоги (жилищем это НЕЧТО назвать было сложно). Чувствовалось что в доме не хватает заботливых женских рук, которые навели бы тут поистине военный порядок.

— Привет, — сдавленным от смущения голосом проговорила Гумилева. Андропов лишь, молча, кивнул. Он, по-видимому, только что вышел из душа и поэтому сидел на диване в одних трусах и пялился в телевизор.

— Привет, говорю, — произнесла Варя, напоминая о своем присутствии. Платон лишь еще раз кивнул затем, не отрываясь от телевизора, свинтил с головы свой чурбан, сделанный из полотенца, и повесил его на дверь.

По широкому экрану шли новости.

— … Вчера в 00.45 по Московскому времени в небе над Россией был замечен космический объект метеоритного происхождения, который впоследствии приземлился в районе реки Янтарь Алтайского край.

На экране выплыла интерактивная карта, на которой был показан маршрут падения метеорита.

— А я думала, он позавчера упал, — произнесла Варя и села на диван рядом с Платоном.

— Так и есть, — еле слышно ответил он, — просто, по-видимому, это изначально был секрет, и данные обнародовали лишь сегодня.

— А-а-а-а… — задумчиво протянула девушка и посмотрела на Платона, натягивающего джинсы.

На груди у юноши висела металлическая фигурка какой-то кошки, с которой он не желал расставаться с самой поездки. Да это все полная ерунда, по сравнению с тем, что Варе показалось: Платону технично прочистили разум и сменили мозг.

После того как Арарат привел своего друга с капища в лагерь, Андропов выглядел по самой высшей оценке на слабую троечку. Всю ночь юноша ни как не мог заснуть, он все возился с целой стопкой своих бумажек, перебирая их и перекладывая с места на место. На листах не было ничего кроме цифр и непонятных рисунков. Ни каких пометок или пояснений, лишь сплошные цифры. Наутро Андропов выглядел еще хуже, чем ночью: у него будто забрали мозг и высосали душу. На все вопросы отвечал односложно или же просто пропускал мимо ушей (что случалось куда чаще, чем первый вариант).

Всех интересовало, то, что же все-таки значат эти загадочные цифры. Платон это знал, знал, но по какой-то непонятной причине молчал. Как бы его не спрашивали на счет тех символов с идолов и цифр на бумаге, он не отвечал и, по-видимому, не собирался.

Че Гевара предложил подвергнуть Платона небольшим пыткам. Он утверждал, что, когда человеку загоняют под ногти швейные иглы, он рассказывает все что угодно. Идея была сначала резко отвергнута всеми, но потом начали появляться приверженцы пыток, потому что Андропов продолжал нагло молчать.

Тем же днем была налажена связь с университетом, который весьма сильно удивился находке. Ну, по крайней мере, так сообщил Сурянов, который работал с передатчиком, благодаря своему радиотехническому образованию. Археологи решили сжалиться и сняли его с «цепи», надеясь «если побежит в лес — туда ему и дорога» и, боясь «кабы он нас ночью не порезал всех». Но Влад предпочел больше ничего не выкидывать и спокойно сел за радиопередатчик. После проведенного им сеанса связи, в течение часа к месту раскопок прибыли два корвета типа «Скорпион» с целым отрядом бойцов на борту. Археологам толком ничего не сказали, лишь попросили дать подробный отчет о находках. Платон старательно упрятал свои бумаги с цифрами и найденный медальон на дно рюкзака. Уж почему-то неверилось ему, что безобидный университет отправит за своими людьми головорезов с пушками наперевес.

Пока Андропов и остальные сидели под сделанным из подручных материалов навесом, дабы укрыться от проливного дождя, и ждали, когда Арарат решит все проблемы с главным группы, их охраняли бойцы.

— Платон, — прошептал Че Гевара, наклонившись к другу, — ох не кажется мне, что эти отморозки и есть ученые или хотя бы университетские работники.

— Мне тоже не кажется… — ответил Платон, — если верить нашивке на куртке вон у того громилы, — кивком юноша показал на бойца, стоявшего к археологам боком, — то это какие-то военные силы или что-то типа того.

— А как ты это понял? Там ведь нифига не видно, что написано…

— Догадался, — буркнул Платон. Боец повернулся к ним и посмотрел на обоих своим страшным взглядом. «Твою Мать!» — мысленно выругался юноша, поняв, во что ввязался.

Спустя полчаса всех археологов погрузили в корвет и отправили в Москву, а все их раскопки законсервировали, взяв со студентов подпись о неразглашении. Видать, нашли они что-то архиважное. По прибытию в город Арарат назначил встречу, чтобы обсудить все моменты раскопок и попить чаю…

— Платон ты меня, зачем позвал? — спросил Варя. Платон встал с дивана и натянул на себя футболку.

— Я сейчас, — многозначительно произнес он и отправился на кухню. Из гостиной было слышно, как Андропов хлюпает из чашки толи чаем толи кофе и шебаршит конфетными фантиками. «Сладкоежка», — нежно подумала Гумилева. Через минуту юноша вернулся.

— Пойдем.

— Куда?

— Сейчас все увидишь.

С этими словами он взял Варю за руку и потащил из квартиры, захватив с собой ярко-раскрашенный мотоциклетный шлем.

Внизу возле подъезда они пересели на мотоцикл. Транспорт одиноко стоял уже несколько дней.

— Соскучился? — тихо спросил Андропов, обращаясь к своему двухколесному монстру и перебрасывая через него ногу. Варя, молча, встала рядом.

— На, тебе он больше пригодится, — Платон протянул девушке шлем. Она испуганно взяла его и надела на голову. Платон посмотрел на нее и сквозь смех, над нелепым видом Гумилевой, произнес.

— Долго стоять будешь? Садись.

Варя села сзади, крепко обхватив Андропова и прижавшись к нему, и спустя мгновение мотоцикл понесся по трассе.

Привычный ветер ударил в лицо, растрепав волосы. Дождь слегка притих или же так лишь казалось из-за скорости. Платон глянул в зеркало заднего вида по правую руку. Сзади за ними несся легковой автомобиль спортивного сложения. Из-за тонированных стекол было непонятно, кто за рулем: мужчина или женщина, но сама машина летела быстро и уверенно. Андропов переключил свой взгляд на дорогу. Его мотоцикл выехал на встречную полосу, обгоняя маршрутный автобус, который в свое время тоже добавил газу не, пропуская математика, но спорить полуразвалившейся маршрутке с гоночным мотоциклом было не возможно.

— Варя! — сквозь ветер крикнул Платон, когда мотоцикл вновь вернулся на обычную полосу.

— Что? — вопросом откликнулась девушка в шлеме.

— Ты не могла бы не сдавливать мне так сильно ребра, а то не ровен час сломаешь!

— Прости!

Хватка слегка ослабла, но Варя продолжала держаться. Платон был уверен, что после такой поездки у него обязательно останутся длинные синяки вдоль боков.

Ехали еще минут пять, пока дождь не стал прекращаться. Капли падали все реже, кое-где даже проскальзывали солнечные лучи сквозь толстый слой облаков. Уличная утренняя серость начала понемногу рассеиваться. Серый цвет асфальта стал еще более темным от влаги. Платон открыл рот и сделал глубокий вздох на полной скорости.

Город нравился ему. Он ни за что бы, ни променял свою городскую среду на жизнь в деревне. Конечно, близость с природой это прекрасно. Сразу меняется настроение, романтика и прочие вещи, но город, с его стальными и бетонными составляющими, был куда великолепней. Ну, по крайней мере, так считал сам Андропов. О чем сейчас думал он, делая вдох, никто не знает.

Вскоре мотоцикл математика быстрым ходом добрался до Российской государственной библиотеки. Платон помог Варе снять шлем и произнес.

— Слушай, сходи сейчас в библиотеку, — он указал на огромное здание античного строя, — вот тут все книги, которые мне нужны.

Юноша протянул ей измятый листок бумаги.

— А пока ты ищешь книги, я кое-что проверю, — с этими словами Платон надел на голову шлем и подал газу на мотоцикл.

— Через двадцать минут на этом же месте, — бросил он и коротко улыбнувшись, умчался прочь. Платон сжал в руке фигурку рыси, которую нашел на Урале. Фигурка была холодной до неузнаваемости.

Все те несколько дней, что юноша был знаком с холодным металлом, он понял, что предмет, доставшийся ему, имеет несколько интересных свойств. Наверно нужно начать с того, что металл, из которого рысь и была отлита, не значился ни в одной из баз данных химического факультета Московского Государственного Университета имени Гумилева. Платон перепроверил все возможные реакции на данный металл или на сплав. Ни один из переведенных реактивов не дал положительного результата. Металл попросту оказался нереакционноспособен. Да и повредить его было невозможно, это Андропов понял, когда весь прошлый вечер пилил его старой пилкой по металлу, оставшейся еще от прежних хозяев квартиры.

Второй особенностью было то, что фигурка меняла температуру своего состояния независимо от окружающей среды или внешних воздействий. Она становилась то обжигающе холодной, то просто средне теплой. Такие перепады температуры настораживали математика еще и по той причине, что сосчитать их у него никак не получалось, даже с применением своей необычной способности «калькулятора».

И третьей особенностью, которая не касалась фигурки напрямую, но как-то была с ней связана, был еще один факт, удививший Андропова очень сильно. Утром юноша не специально встал раньше Вари. Непонятный сон из цифр вновь разбудил его, после чего Платон уже не смог вновь уснуть. Приняв водные утренние процедуры, юноша как обычно приблизился к зеркалу, дабы насладиться своим утренним выражением лица. Вроде ничего особенного: все тот же Платон, с теми же скулами, бровями и бронебойной улыбкой, но что-то не так. Расческой он откинул с лица все волосы, зачесав их назад. Полностью увидев свое отражение, юноша буквально отскочил назад от неожиданности.

Нет, с ним все было в порядке: никаких безобразных шрамов и прочих намеков на уродство он не заметил, но глаза! Отражение смотрело на Платона двумя разными глазами. Один, из которых, был голубой, а другой зеленый. Андропов протер глаза рукой, дабы убедиться, что все им увиденное лишь глюки. Глюки настойчиво висели в зеркале. Платон приблизился к нему вплотную и прижался носом к стеклу. Глаза были разные — это однозначно. Он сначала посмотрел в голубой глаз (ведь, как известно, не при взгляде «глаза в глаза» мы всегда глядим собеседнику лишь в один глаз), затем в зеленый. От стальной серости его прежнего взгляда не осталось ни чего, но в замен этому появилась, какая-то экстраординарная «непонятка».

Юноша отстранился назад. Он привычно хрустнул шеей. В голове тут же начали роиться мысли. В след за мыслями по стандартному алгоритму созрел план…

Мотоцикл Андропова остановился в небольшом дворике, проскользнув под арку. Задним колесом он пролетел по луже, залив грязной и мутной водой тротуар. Юноша спрыгнул со своего «железного коня», поставил его на подножку, повесил шлем на руль, надел черные очки и вынул из внутреннего кармана пиджака коммуникатор.

— Третий подъезд, квартира 46, - повторил Платон, читая с экрана, — Простите, а где здесь третий подъезд? — спросил он у женщины, которая, судя по всему, гуляла с ребенком, вытащив свое чадо на улицу после дождичка. Женщина, молча, указала рукой на железную дверь, из которой вышел невысокий парень со скейтбордом в руках.

Платон бегом добежал до двери и скользнул внутрь, пока он не захлопнулась, иначе пришлось бы ждать очередного «выходца» из третьего подъезда.

Судя по подсчетам, 46 квартира — это этаж пятый. Рассуждения загнали Платона в загаженный и исписанный вдоль и поперек лифт и заставили нажать кнопку с цифрой пять. Нужная дверь квартиры оказалась именно на этом этаже сразу напротив выхода из лифта.

Андропов остановился. Подъезд, как и лифт, выглядел ужасно: разбитые стекла, исписанные и обшарпанные стены, окурки на ступеньках и прочий мусор. Если приглядеться к стенам, точнее к тому, что на них написано, то можно было подумать, что здесь находится штаб квартира экстремистской группировки.

Надпись ближайшая к окну гласила: «Долой Олигархию! Даешь, гражданскую войну!» Следующая надпись была довольно старой еще, по-видимому, с прошлого века: «Разрушим фундамент несправедливости! Срубим под корень власть олигархов!» Следующие надписи имели примерно такое же содержание. Еще имелась пара тройка матерных высказываний в сторону гостей столицы, на которые Платон даже не стал заострять внимание. Под всей этой революционной писаниной безобидно большими буквами значилось: «Витек любит Машку».

Платон улыбнулся и посмотрел на дверь № 46. Он предварительно размял кулаки и хрустнул шеей. Черные очки юноша решил не снимать, для увеличения эффекта. В голове мелькнула мысль о пистолете, как о дополнительной гарантии исполнения плана, но он все равно остался дома.

Андропов пальцем надавил на кнопку дверного звонка. Тот поддался и в квартире раздался стрекот от звукового сигнала. Юноша повторил звонок еще пару раз, на что из-за глубины квартиры донеслось нервное:

— Иду уже!

За железной дверью клацнул замок. Хозяин сделал несколько оборотов и открыл дверь полностью. Перед Платоном стоял студент: небритый, с растрепанной прической, в клетчатых шортах и черной майке со свиньей. В домашней одежде он еще больше походил на наркомана чем в любое другое время и в любой другой одежде.

— Привет, — улыбнулся Платон и, ничего более не говоря, провел правый прямой точно в голову. Сурянов влетел внутрь квартиры и, ударившись о стену, сполз по ней на пол. Платон быстро забежал внутрь и схватил Влада за шиворот. Юноша поднял его на ноги и прижал локтем к стене. Даже сейчас Сурянов был выше на целую голову.

— Давно не виделись, — отплевываясь от крови, произнес он.

— Так ли уж давно? — насмешливо спросил Андропов и, перехватив Сурянова за голову, ударил его о деревянную дверь ванной. Влад носом пропахал по белой панели двери от чего остался довольно размашистый кровавый след. Платон хотел снова схватить его за шиворот, но парень резко увернулся и подсек его ногой. Математик повалился на пол от резкого удара, а Сурянов уже занял позицию сверху и нанес молниеносный удар в голову, сбивший с Андропова очки. Влад для надежности ударил Платона еще пару раз, пока тот не высвободил правую руку и не ответил ударом наотмашь. Сурянов повалился набок, что дало время Андропову встать на ноги. Он времени зря не терял, быстро вскочил и схватил Влада одной рукой за одежду, другой за кадык.

— Есть разговорчик один, — произнес математик и нанес удар головой, точно лбом раскроив Сурянову нос. От такого удара студент отлетел слегка к стене, но Платон вновь схватил его и протолкнул в гостиную, которая, по-видимому, являлась еще и спальней и столовой в однокомнатной квартире. Влад повалился на пол и закашлялся. Но это было лишь отвлекающим действием. На самом деле он лишь схватил с пола какой-то металлический шарик и силой метнул его в Платона. От точного попадания такой силы в голову было очень сложно устоять, и поэтому Андропов, потеряв сознание, распластался на полу…

— Платон ты монстр, — проговорил человек машущий нашатырем перед лицом математика.

— На себя посмотри сам не лучше, — глухо отозвался тот.

— Один ноль, — рассмеялся Влад, — помнишь, как ты меня тогда в склепе приложил?

Платон протер глаза, потому что все было, как в тумане и вдруг в один миг все сразу прояснилось.

— Поздравляю тебя, ты самый живучий. Обычно все после первого удара падают, когда я с предметом, а ты дольше всех держался, — произнес Сурянов, помогая Платону встать, — тебе чай или кофе?

— Че? А… да… кофе. Без сахара.

— Тогда иди на кухню здесь у меня бардак.

На кухне у Сурянова и впрямь было куда чище и приятнее чем в гостиной, в которой прошел, по-видимому, ураган. Он сам, похоже, так и не умывшись от крови, хлопотал возле кофеварки, разливая по чашкам горрячий кофе. Чтобы остановить обильное кровотечение (спасибо Платону), он нанес на лицо какую-то голубую жидкость, в связи, с чем был похож на одного персонажа из древнего как мир фильма «Аватар».

— Ты бьешь, как девчонка, — произнес Платон, видимо, пытаясь найти себе оправдание. Юноша задумался о том, что и он сейчас выглядит как кусок мяса весь в крови и синяках, потому что, если говорить серьезно, то Влад конкретно приложил его пару раз.

Сурянов поставил на стол две чашки кофе, одну пододвинув к Платону.

— Я тут заметил у тебя глаза разные, — делая наводящие скорее утверждения, чем вопросы, сказал он.

— Я собственно, поэтому и пришел, — произнес Андропов и отпил кофе из чашки. Хороший кофе, горячий.

— Слушай, может тебе льда приложить? А? А то ты ужасно выглядишь.

Влад не дожидаясь согласия, достал из холодильника пакет с замороженной курицей и дал его Платону. Математик приложил его так, чтобы покрыть сразу и нос и скулу.

— Лучше?

— Однозначно. А это что? Ну, синее такое?

— Как бы тебе объяснить доступным языком, — задумался Сурянов, — понимаешь — это кровь.

— Кровь?

— Да, — протянул студент, — только в молекуле гемоглобина там не атом железа, а атом меди. Вот такая особенность… Но, мы отбились от темы. Ты здесь из-за разных глаз. Так?

— Так, — подтвердил Андропов, — и мне очень интересно в связи, с чем у нас у двоих такая особенность?

— Ага! Я же говорил, что рано или поздно ты сам ко мне придешь! Но не буду тебе мутить разум. Начну с того, что не только у нас с тобой такой нюанс во внешнем облике. Во всем мире много таких людей, но все они, так или иначе, пытаются скрыть свой изъян.

— А почему это изъян?

— Платон ты же не глупый, и сам уже все давно допетрил, а ко мне пришел лишь для того чтобы подтвердить свои догадки… Ну, если уж ты все хочешь по полочкам, тогда слушай. Разноцветные глаза делают нас легко узнаваемыми для охотников. А охотники, как ты надеюсь понял, охотятся за этими причудливыми фигурками, — сказал Влад и вынул из-под одежды металлическую фигурку медведя, подобную той, что висела на шее Андропова, — у тебя ведь вроде рысь, если я не ошибаюсь.

Платон осторожно вынул из-под одежды свой предмет и подвесил его на цепочке. Сурянов протянул руку, но юноша быстро отдернул цепочку назад.

— Да не парься ты, — успокоил он, — сейчас уже неважно кто возьмет, важно было тогда в первый раз.

— Почему?

— По кочану, — отозвался Влад и рассмеялся, — у этих вещиц есть такая уникальная способность их нельзя отобрать силой или украсть. Их можно подарить, можно случайно найти, можно даже снять с мертвеца, но украсть или отнять силой — нельзя. В противном случае они просто перестанут повиноваться новому хозяину.

— В смысле повиноваться? — спросил Платон и, еще немного отхлебнув из чашки, отложил пакет с курицей в сторону.

— Вот тут ты видимо не допетрил. А вроде умный.

— Умный и сообразительный — разные вещи, — поправил Влада математик.

— Ну, это не суть важно, главное тут знаешь что?

Андропов отрицательно замотал головой.

— Каждая такая фигурка, а их в нашем мире много, — добавил Сурянов, увидев непонимающий взгляд собеседника, — обладает каким-то непонятным воздействием, которое дарует обладателю предмета необычайные способности. Вот, к примеру, моя фигурка…

Влад сжал в руке своего медведя. Студент поднялся из-за стола и убежал в гостиную. Оттуда он вернулся с небольшим круглым предметом, которым и запустил сначала в Платона.

— Это динамометр. Возьми, попробуй.

Математик взвесил на руке отданный ему шарик, затем что есть силы, сжал его рукой.

— Нехило, — подтвердил Влад, глядя на показатели, и тоже взял шарик в руку, — а теперь внимательно следи…

Платон сосредоточил внимание на шарике. Сурянов сжал в одной руке фигурку, а другой рукой сжал динамометр. Шарик сначала неприятно хрустнул, а затем и вовсе смялся как мячик для пинг-понга.

— Ничего себе, — только и смог выдать Андропов.

— Вот так вот. У моей фигурки такая способность. Я слышал, что где-то есть предмет дарующий бессмертие или предмет помогающий управлять разумом человека. Но это уже нечто фантастическое. Лично я таких предметов не видел раньше сам. Но это самые сильные представители. Есть предмет помогающий читать мысли, или двигать вещи взглядом, считать невероятные числа в уме и запоминать безграничное количество информации, управлять огнем или водой, задерживать дыхание на долгое время или даже летать. Предметов много и свойств тоже много.

Платон, относившийся к мистике довольно скептически, не мог поверить во все сказанное Суряновым, все-таки, как не крути, а он похож на наркомана, но этот фокус с динамометром его поразил. Это же какую надо выжать силу, чтобы сломать современный прибор? Вот почему у такого хилого паренька такие сильные удары!

— Теперь главный вопрос, какая сила у твоей вещицы? Ты что-нибудь замечал? Какие-нибудь необычные вещи творились с тобой?

— Да вроде нет.

— Достань ее.

Платон послушно снял рысь с шеи и положил на стол. Сурянов пригляделся к нему, проведя пальцем по выпуклым граням.

— Холодный… — произнес он и замер, будто обдумывая, что же сказать дальше, — Я через свои источники кое-что накопал про эту штучку. Тут такое дело, вещица эта и впрямь редкая и давно считалась утерянной. Но нашел ее почему-то именно ты. Среди предметников ходит некое мнение, что эти фигурки каким-то непонятным образом сами выбирают хозяина, если она должна принадлежать определенному человеку, то, что бы ни случилось, она попадет именно к нему и ни к кому другому…

— Погоди, а откуда они у людей? — перебил Влада Платон.

— А хрен его знает, — улыбнулся тот, — все, кто про них что-то знает, говорят, что это инопланетяне подбросили нам пару подарков или же попросту растеряли их. Фигурки у них были чем-то типа инструментов что ли. Помогали выжить на земле и оборудовать ее… Знаю что первым предметом была улитка. Она порождала огонь, короче говоря, обычная зажигалка, с которой началась человеческая цивилизация.

— А про предмет, то, что там? — задал наводящий вопрос Андропов.

— Ах, да. Короче рысь твоя уникальная вещица. Он в человеке, как бы это сказать, внутренний стержень вырабатывает. Как мне пояснили она источник крепкой воли… э-э-э-э не так… Короче, смотри: вот задумал ты построить себе дом в Подмосковье. Сам без всяких там сторонних ребят. В первое время эта идея сидит в тебе маниакально. Ты ищешь и стройматериалы, и технику и прочую фигню, но со временем эта идея, кажется, тебе не такой совершенной и желание построить такой дом уже потихоньку угасает. Ты все реже берешься за строительство, да и вообще потихоньку забиваешь на это все. И, в конце концов, ты говоришь, что у тебя есть квартира в Москве и дом в Подмосковье тебе нафиг не нужен. С предметом же все не так. Если ты решил построить дом, то ты его будешь строить, до конца, и желание построить дом будет сидеть в тебе и подогревать волей, которая была в первый раз, как ты решил начать постройку. Ну, вот как-то так. Правда тут еще есть пара нюансов, то что ты становишься волевым человеком… Кстати видимо поэтому мои удары на тебя не действуют из-за сильной воли противостоящей моему предмету. И еще один бонус. Связан с физическим изменением. Люди перестают тебя замечать. Ну, не в том смысле, что по своей воле, а в том, что ты просто становишься незаметным. Если человек с рысью на шее решит спрятаться от кого-то или убежать, то найти такого будет крайне сложно…

— А у Гитлера этот предмет был? Он ведь маниакально хотел мировой власти?

— Гитлер, дорогой мой, владел подобной волей с самого рождения, но предмет у него, безусловно, был. Только вот никто не знает какой. Думают, что орел. Ничего не могу сказать, — ответил Влад.

— Откуда ты столько знаешь? Про все, про это?

— Пусть это останется моей тайной, — произнес он и тут же добавил, — Платон знаешь, в мире и даже в Москве много охотников за предметами, поэтому не стоит афишировать наличие оного у тебя, и глаза старайся чаще скрывать, они могут выдать тебя с потрохами. Благодаря им мы и узнаем «своих». Если, что-то случится, то обращайся ко мне. Я или, в крайнем случае, мои покровители поможем тебе.

— Постой, но ты же сказал, что предмет нельзя отобрать…

— Отобрать — нет. Можно заставить человека отдать его добровольно, поэтому еще раз говорю: «не афишируй».

Андропов встал из-за стола.

— Мне уже пора идти. Меня ждут. Огромное спасибо, за рассказ, за увлекательную беседу, за кофе. Покажи где можно умыться, и я пойду, — отчеканил Платон, как требовали правила приличия.

— В сортире, об дверь которого ты меня припечатал, — бросил Сурянов и сам тряпкой стер с лица свою голубую кровь. Как нестранно на его лице не осталось ни ссадин, ни ушибов, ни синяков.

— Все в порядке? — переспросил он, увидев как Платон пялится. Ну, голубая кровь, и что теперь. Подобной вещью теперь никого не удивишь, в двадцать четвертом веке и не такое возможно. Математик молча, кивнул и отправился умываться.

Через пару минут он уже летел на мотоцикле к Библиотеке, возле которой его ждала Варя со стопкой книг. На прощанье Сурянов одолжил Платону одну свою книженцию, читаемую им во время полета на Урал. Эзотерический альманах 1916 года. Платон не отказался полистать этот сборничек.

На улице было довольно мило: все тучи рассеялись, оставив лишь голубое небо с белыми шапками облаков и яркое солнце, по-летнему играющее лучами в лужах. Воздух был чистым и свежим, будто утренний дождь смыл всю грязь и пыль, которые висели в городе. По дороге до библиотеки юноша пытался переварить ту информацию, которая была им недавно получена. Выглядело все крайне фантастически, хотя после того, что он нашел на Урале и прочел на идолах, фантастика была довольно частым явлением.

Платон усердно не хотел вспоминать, то, что он прочел на капище. Расшифрованные цифры сложились для него в привычную картинку и то, что он увидел, не помещалось в его обычное осознание мира. Он молчал, пытаясь никому об этом не напоминать.

Впереди стало возвышаться здание библиотеки, и Андропов прибавил газу, чтобы добраться быстрее.

Эпизод 8 Паранойя у Платона

Земля, Россия, Москва, июнь 2356 года.

После того, как Платон узнал о том, что за вещица теперь принадлежит ему, мир вокруг начал резко меняться галопирующими скачками.

Варя все чаще стала замечать, что ее сосед, до этого фанат вечеринок и красивых девушек, теперь сидит дома безвылазно или же пропадает непонятно где целыми сутками. Порой девушка задумывалась, а не умер ли он там за стеной? В такие моменты она судорожно прикладывала ухо к бетонной переборке и слушала. Из соседней квартиры иногда еле слышно доносился звук телевизора или радио, которое любил слушать Платон или просто забывал выключать.

Андропов выходил из квартиры лишь рано утром, чтобы купить в магазине продуктов или посидеть на качелях во дворе. Сколько Варя не старалась с ним поговорить, он всегда мастерски уходил от разговора, буквально высасывая из пальца какой-нибудь глупый повод. Он ни с кем не общался и никому не звонил.

Одно время девушка даже пыталась следить за математиком, но тот непонятным образом попросту ускользал от преследования: он растворялся в толпе, или же просто где-то прятался, но факт остается фактом — он неуловим.

Варя не понимала, что происходит с ее соседом. Первое впечатление о нем было совсем другое. Нахальный, иногда даже наглый парень с кучей денег в кармане, в один миг превратился в нелюдимого, замкнутого в себе человека.

Варя лежала в ванной и размышляла по этому поводу. В ее голове всплывали воспоминания, которые нужно было сопоставить, чтобы найти точку перелома.

«Его будто подменили», — думала она. В ванной всегда думалось лучше. Горячая вода, пушистая пена — это самая лучшая обстановка для мозгового штурма и прочих мыслительных процессов.

Девочка оглядела свою монохромную ванную комнату, выложенную черной и белой плиткой с яркими вкраплениями красного цвета. Мама очень любила такое сочетание, поэтому ванную строили по ее проекту.

Мама вообще последнее время, все куда-то носилась, ведь скоро к Гумилевым должен был приехать двоюродный брат Вари, Максим.

Девушка в какой-то момент сравнила двух парней, соседа Платона и своего брата Макса.

Макс был гением, как называла его мама и вечно ставила в пример Варваре. Гумилев в свои 17 лет работал на Зеленый город и если верить его рассказам, то он даже иногда преподавал у шестых классов биологию, в которой шарил подобно профессору. Он за свою еще не столь долгую жизнь сделал уже десяток открытий, которые помогли миру и возвели фамилию Гумилевых на мировой уровень. Хотя, отец Вари и был всемирно известным директором корпорации «Кольцо», доставшейся ему по наследству, но двоюродный брат сам поднялся на такие высоты, добившись успеха своими силами.

Родителей у него не было, и жил парень с бабушкой в блочном доме на Рублево — Успенском шоссе.

— А Платон? — вслух высказала свои мысли Варвара. А что Платон? Он тоже, безусловно, был гением, не каждый человек в 17 лет умудрится победить во всероссийской олимпиаде по математике. Он умный и красивый. Родители у него занимаются семейным бизнесом и живут в коттедже за городом. А он сам тут в однокомнатной квартире ютится, и мотоцикл у него классный.

Варя поймала себя на мысли, что она защищает соседа по лестничной клетке. И такие смутные выводы ее встревожили.

В это время Платон сидел у себя дома, читая Эзотерический альманах, и лишь изредка поглядывая в окно. Первое время в книге для него виделась сплошная ерунда, какие-то непонятные обряды и прочее, но вскоре он нашел то, что искал. Где-то в середине альманаха был небольшой абзац, посвященный таинственным фигуркам иноземного происхождения. Юноша отсканировал этот абзац на коммуникатор и отбросил прибор на кресло, а сам перевернулся на диване, закидывая ногу на ногу и продолжая читать. После часа непрерывного чтения слабая душа математика запросила сильного кофе, и юноша решил утолить потребность в полной мере.

Черная сладковатая жидкость с терпким приятным запахом полилась в чашку, наполняя ее до краев. Платон отставил турку на плиту и немного отпил.

— Великолепно! — протянул он, втягивая носом приятный аромат.

На улице уже началось смеркаться. Юноша выключил на кухне свет и сел за стол. Его взгляд упал за окно. С раннего утра во дворе стоял черный внедорожник с парой крепких парней внутри. За последнюю неделю этот внедорожник довольно часто стал появляться повсюду. После предупреждений Сурянова на счет охотников, Платон стал осторожнее во стократ. На улице он не появлялся без своих очков с прозрачными линзами, которые меняли цвет глаз. Все знакомые, которых он встречал, задавали один и тот же вопрос: «У тебя, что ли зрение ухудшилось». К таким вопросам Платон относился равнодушно и никогда не отвечал. Но автомобиль, следующий за ним повсюду, стал все больше и больше настораживать Андропова. Хорошо, что фигурка давала ему способность уходить от преследования, поэтому черный внедорожник попросту решил не гоняться за математиком, а дежурить возле подъезда, ожидая, когда он выйдет.

То, что Влад сказал на счет воли, было правдой. Андропов задумал каждое утро независимо от погоды делать зарядку на улице, и, черт возьми, каждое утро он вставал ни свет, ни заря и бежал на улицу, чтобы пройтись по турникам, пробежать пару километров по городу поприседать в парке! И каждый день он искренне сильно хотел встать и бежать на зарядку!

Машина появлялась возле подъезда каждое утро ровно в восемь, и до этого времени Платон успевал сделать все что хотел.

Но слежка неизвестных людей была не единственным новшеством в жизни Андропова. По ночам в квартире юноши стали происходить довольно странные вещи. Иногда самопроизвольно включались радио и телевизор и также самопроизвольно они отключались. Такие фокусы домашней электроники еще можно было спихнуть на перебои с электричеством, но когда посреди ночи в ванной загоралась лампочка, и включалась вода, будто кто-то собирался мыться — становилось жутковато. В такие моменты Платон брал табельный пистолет и включал всюду свет. Было страшно слушать шум воды, которая никак не могла сама собой включиться. Иногда на кухне хлопали дверцы шкафов, и звенела посуда, а пару раз Платону даже казалось, будто он видел чью-то тень, вальяжно разгуливающую по его квартире.

Но сейчас все было тихо, только за окном проносился воздушный общественный транспорт. Через открытую форточку приятно дул вечерний ветер. И горячее кофе как нельзя, кстати, приходилось в этот момент. В зале затрещал коммуникатор. Андропов отставил чашку и быстро метнулся по квартире.

— Да, — произнес он, нажимая зеленую кнопку на экране коммуникатора.

— Платон, это ты? — спросил знакомый голос.

— Конечно, а кто же еще?

— Ты дома?

— Угу, — промычал юноша в трубку, — сижу, читаю, а что?

— Может, сходим, погуляем?

В эфире повисло небольшое молчание, но Платон первым подал голос.

— Ладно, Варь, через пять минут возле тебя. Не тормози.

Андропов отключился, нажав на красную кнопку. Собрался он непривычно быстро, как на пожар. Джинсы, стильная рубашка, белые кроссовки и очки. Пистолет он решил оставить дома, вместе с девушкой на него точно не нападут.

Варя стояла возле своей двери в легком клетчатом платьице с сумочкой в руках.

— Мило выглядишь, — произнес юноша. Гумилева слегка замялась, все-таки Андропов был на два года ее младше, хотя казалось совсем наоборот.

— Ты тоже ничего, — ответила она, выдержав небольшую паузу. Платон взял девушку за руку, и они вместе спустились вниз.

Радар в его голове вновь включился самопроизвольно, наверно из-за выброса адреналина, когда юноша увидел черную машину. Сидевшие внутри люди явно всполошились, хоть это было и не видно через тонированные стекла автомобиля, но радар чувствовал все.

— Куда пойдем? — сбила его с мыслей девушка. Платон повернулся к ней, оторвавшись от внедорожника.

— Я думал, ты знаешь?

Варя отрицательно помотала головой. Тогда Платон постарался сделать самую свою милую улыбку и произнес.

— Ладно, есть одно место, пойдем.

Машина осталась позади, но юноша чувствовал себя неуютно, ощущая холодные сверлящие взгляды на спине.

Вместе Платон и Варя отправились по городу. Они посидели в кафе, погуляли по набережной и еще много где были. Всю дорогу Андропов чувствовал себя с этой девушкой надежно и очень светло. И она, по-видимому, тоже ощущала что-то подобное, потому что прижалась к нему, когда они сидели на скамейке в парке.

— Платон, — протянула Гумилева, — а я нравлюсь тебе?

Она внимательно посмотрела на юношу. Андропов в это время, по-видимому, думал о чем-то левом. Потому что в его глазах отражалась такая неясность, что и подобные вопросы были не самым важным. «А собственно, зачем я спрашиваю?» — подумала Варя и вывод, который следовал из ее мыслей, был не самым хорошим в плане ее личных отношений.

— Ау, — ткнула она Андропова в бок. Тот видимо вышел из транса и вернулся в наш мир.

— Чего? — повернул он голову. Варя надулась.

— Ты меня не слушаешь, — пробурчала он и отвернулась от Платона, — я обиделась.

Юноша начал шевелиться за спиной Гумилевой. Она ждала, что Платон обнимет ее и скажет какую-нибудь нежную фразу, подбив ее своей сногсшибательной улыбкой, но на самом деле все оказалось не так.

— Ладно, тогда я пошел, — произнес он и встал со скамейки. Его голос в этот момент звучал мягко уверенно и непринужденно. Так будто эту фраза прозвучала, не в ответ на утверждение об обиде, а просто на уход от друга, с которым видится каждый день. Варя спохватилась не сразу, она резко обернулась назад, но увидела лишь спину Платона, который отдалялся все дальше и дальше.

— Вот сволочь, — выругалась девушка, поймав себя на мысли, что это не прилично, — вот увижу его, убью!

В голове Платона крутилась одна мысль, разраставшаяся в план. Он вновь увидел ту черную машину, но теперь из нее вышли два амбала в куртках… Оба они были в черных очках, от чего складывалось мнение, будто они тоже прячут разные глаза. Рысь, висевшая на груди Платона, приятно холодил кожу и придавал уверенность в каждом шаге. Так и должно быть. Казалось, юноша вечно вынашивал этот сумасшедший план где-то в душе, но только сейчас решил воплотить его в действия.

Сначала он вышел из парка, затем пройдя тридцать метров по тротуару, остановился возле ларька и купил жвачку. Такая нехитрая манипуляция, нужна была ему для того, чтобы посмотреть назад. Как же он хотел оказать не правым, как же хотел, чтобы весь его бред и кажущиеся повсюду слежки остались лишь паранойей, но судьба распорядилась совсем иначе. Будто по сценарию, следом за Андроповым из парка вышли еще двое. Один высокий, другой пониже. Оба в очках и куртках. Наверно и пистолеты при них тоже имеются. Если так, то это конкретно осложняет дело. Платон-то свой, оставил дома.

Юноша сунул в рот жвачку и пошел вперед, делая вид, будто не заметил этих громил следующих за ним попятам. Погода стояла прекрасная: вечернее небо над городом было ясным, но из-за ярких огней не было видно звезд, свежий воздух приятно наполнял легкие, заставляя грудную клетку свободно расширяться и сужаться. Было тепло и светло, в городе яркими неоновыми огнями горела каждая вывеска. Во рту была мятная жвачка, а на груди магическая фигурка. Что еще требуется для счастья, да, пожалуй, ничего и не надо.

Андропов остановился и резко повернулся назад. Те двое, что шли за ним тоже замерли.

— Черт, — выругался Платон, поняв, что все его опасения насчет паранойи оказались правдивыми. Юноша сорвался с места и побежал вперед. Те двое, что шли за ним следом, тоже решили перейти на бег.

Внутри Андропова проснулось чувство обиды из-за отсутствия в данный момент мотоцикла. Но хотя бы Вари сейчас нет рядом с ним, а то дело было бы вообще худо.

Двое преследователей были, судя по всему, военными людьми, потому что фора в сорок шагов, данная Платону изначально сокращалась с ужасной скоростью, и юноша, долго не раздумывая, рванул в первый попавшийся переулок, оказавшийся назло тупиковым.

Преследователи вскоре тоже забежали в этот переулок. Они оба тяжело дышали от спринтерской дистанции.

— Этот пацан так резко рванул, что я и впрямь подумал, не догоним, — пробормотал тот, что был высоким и часто задышал, навалившись на кирпичную стену.

— Не догнали еще, — обломал его второй, который тоже часто дышал, но выглядел куда спортивнее первого, — куда он делся? Не через стену же перепрыгнул.

Первый засмеялся.

— А бес его знает, может и через стену, — пробубнил он и тут же добавил, — эй пацан! Выходи! Разговаривать будем.

Повисла пауза, видимо в ожидании ответа от Андропова.

— Ну, если не хочешь по хорошему, будет тебе по плохому, — угрожающе прорычал второй, — ищи его, он где-то здесь я его чувствую, — приказал он своему напарнику, и они оба отправились искать Платона, заглядывая в старые перевернутые коробки и мусорные баки.

— Жека, — позвал первый второго, — нету его здесь. Не в мусорный же бак он прыгнул. Вроде выглядел прилично, я бы не прыгнул.

— На твою рожу посмотришь, так куда угодно прыгнешь лишь бы спрятаться, — ответил Жека и заржал, — ищи, давай, а не треплись.

— Я и не треплюсь, — обиженно добавил первый, но так чтобы смог его услышать только он сам. Платон смотрел на эту парочку, изучая обоих. На куртках этих громил имелись некоторые распознавательные знаки. Юноша пригляделся, высунув голову на всю возможную длину, и используя весь возможный радиус обзора. На плащах имелись нашивки, которые гласили: «Восход». «„Восход“? Что за бред? Ребята видимо насмотрелись боевиков», — подумал Платон про себя. Память нарисовала ему картину, того как их вывозили с Урала. Юноша мог поклясться фигуркой, что у отряда спецназа, который их тогда перехватил, были тоже нашивки «Восход».

— Жека, да ну его, мы все равно не найдем этого пацаненка, — простонал первый, — он, по-любому, уже убежал отсюда.

— Заткнись! — рявкнул Жека и вынул из под плаща пистолет, — еще одно слово, и я точно прострелю тебе башку.

Он ткнул своего напарника дулом в голову.

— Посмотри за тем мусорным баком. Он слегка отходит от стены, а пацан был худущий как спирохета, мог туда забраться. Первый уже и, не надеясь найти Платона, сунулся за мусорный бак, за что сразу же получил в голову.

— Проклятье! — завопил он, — этот гаденышь там!

Судя по характерному щелчку, Жека снял пистолет с предохранителя. У Платона в голове творился полный атас. Уличная драка с парой взрослых мужчин не обещала быть похожей, на ту милую размолвку, с которой он пришел к Сурянову на разговор. Сначала Жека сунул в щель между мусорным баком и стеной пистолет, затем появилась и его голова.

— Ну, привет. Долго мы тебя искали, — сладко проговорил он, и, взяв Платона за волосы, вытащил его из укрытия.

— У меня нету денег, — жалобно простонал юноша, пытаясь вырваться из крепкой хватки.

— Нам не нужны твои деньги, — буркнул Жека, тыча ему пистолет в затылок, — Васек не хочешь приложить этого поганца разок? Все-таки он тебя отделал.

Васька долго упрашивать не следовало, он хорошенько ударил Платону под дых, от чего тот согнулся и захрипел как старая собака.

Жека заржал и допустил важнейшую ошибку для себя, он не заметил, как опустилась вниз его рука с пистолетом. Цифры, заполонившие все вокруг, уже выстроили все действия математика за него, осталось лишь сделать все строго по алгоритму. И Платон начал исполнять этот странный план точных действий. Он резко рванул на Жеку, вцепившись в пистолет и выворачивая руку крепко державшую его. Тренер по рукопашному бою все-таки не зря старался столь длительно время. Пистолет перекочевал к Андропову, а мужик загнулся с вывернутой рукой.

— Неужели ты будешь стрелять? — спросил он, выигрывая время на удар. Удар был ботинком и пришелся точно в грудь. Что-что, а ловкости у него не отнять.

— Васек, прострели этому ловкачу ногу, чтобы никуда не удрал, — прорычал Жека. Василий вынул из-под куртки такой же пистолет, и начал приближаться к Платону.

Отвоеванное юношей ранее оружие теперь лежало вдалеке возле кучи бесхозных коробок. Василий подошел ближе и навел на Андропова пистолет. Платон сделал выпад ногой, выбивая оружие из его рук, свободной рукой он дотянулся до обломка кирпича, так удачно легшего в ладонь. Красный кусок кирпича пришелся Василию точно в голову, оттолкнув его назад. Для выведения одного нападавшего из строя требовался еще какой-то удар. И Платон завершил всю комбинацию точным прямым в голову. Василий, по-видимому, был дилетантом, закрепленным за Жекой, потому что сразу повалился на асфальт. Жека, себя дилетантом не считал, потому что не успел Платон опомниться, а уже сам пропустил правый прямой. Удар был не сильный скорее угрожающий. Юноша слегка отскочил назад и решил бежать, пробившись напролом, но Жека ухватил его за воротник рубашки и прижал к стене.

— Приятель ты знаешь, сколько стоят мои шмотки? — возмутился Андропов.

— Заткнись, — рявкнул Жека и наотмашь ударил Платона по лицу. Очки предательски слетели на асфальт.

— Ты наркоман что ли? — отпрянул Жека, завидев разноцветный взгляд Андропова. В душе, что-то оттаяло: эти ребята точно не имеют понятия о предметах, иначе Платон просто бы получил пулю в лоб и все. Хватка мужчины слега ослабла, что позволило юноше освободить обе руки. За оплошность Жека тут же поплатился пропущенным ударом в лицо. Раздался короткий хруст, и мужчина, застонав, схватился за лицо. Перелом носа, никак не меньше. Андропов оттолкнул Жеку, как можно дальше и побежал, что есть силы.

Так быстро он еще не бегал. Если бы его результат стометровки, кто-нибудь зарегистрировал, то юноша точно бы установил если не мировой рекорд, то точно рекорд школьной олимпиады.

К остановке городского транспорта уже опускался клипер. Андропов скользнул в его закрывающиеся двери и тут же занял место в дальнем углу. В том углу был хороший обзор на тротуар, что позволило Платону разглядеть двух горе-налетчиков выбравшихся из переулка.

— Повезло, — выдохнул юноша. Он вынул из-под футболки рысь и прижал ее к губам. Неимоверно холодная вещица. Холодная — значит работает. Платон задумался, а не будь у него этого кусочка металла смог ли он выстоять в схватке, против двух бойцов? От мыслей отвлекла кондуктор, просившая у всех деньги за проезд. Юноша сидел в дальнем углу и не очень торопился платить, хотя номерной жетон был при нем, а значит и весь капитал его тоже был с ним.

Женщина в синей униформе, казалось, не замечала Андропова специально. Так бывает, когда девушка обижается на своего молодого человека и специально делает вид, будто того не существует. В случае Платона все выглядело аналогично.

Лозунги типа «Неоплаченный проезд — ущерб для государства» не трогали его, поэтому он предпочел просто отсидеться до своей станции.

К разочарованию всех его ожиданий, черного внедорожника возле дома не оказалось. В своей квартире Андропов решил не задерживаться, и поэтому, как только зашел в нее, даже не стал полностью переодеваться, а просто вынул из-под кровати сумку и стал скидывать туда все нужные вещи, чтобы недельку другую пожить у родителей, к которым он часто ездил.

По телевизору целый день несли какую-то чушь о последствиях недавнего падения метеорита. Зараженная радиоактивными изотопами вода, в зоне падения, никоим образом не касалась Платона, поэтому он взглядом окинул квартиру, в поисках вещей, которые могут ему пригодиться.

— Вроде все, — произнес он, уверяя самого себя в том, что больше брать нечего, — оставляю на тебя квартиру, не безобразничай.

Ни кто не знал, да и никогда не узнает, на кого Андропов оставил квартиру. Юноша просто вышел из квартиры наглухо закрыл дверь и пошел к лифту.

Внизу, во дворе, слежки не было. Автомобиль так и не появлялся. Платон надежно закрепил сумку на сиденье мотоцикла, с помощью фиксаторов, затем сел сам и, легко оттолкнувшись одной ногой от асфальта, поехал вперед. Езда на мотоцикле ему нравилась не меньше чем девушки. Когда ветер бьет в лицо и теребит волосы, появляется необъяснимое чувство свободы и детского восторга, переполняющее изнутри. На груди явственно чувствовался обжигающий холод фигурки. Теперь они были повязаны невидимыми нитями, если не на всю жизнь, то точно на то время, пока происходят все эти непонятные случайности.

Пока тело наслаждалось движением и силой сопротивления воздуха, в голове говорил разум.

Сопоставим все факты. Где-то далеко в уральской тайге группа археологов находит древнее захоронение. В захоронении восемь мертвецов упакованных почти тысячу лет назад. На груди одного из них магическая фигурка. По сообщению археологов, на раскопки прибывает некая организация «Восход», которая нагло все опечатывает, всех левых отправляет в Москву и сама начинает, что-то копать. Сурянов, знавший о предметах куда больше каждого из археологов, с сознанием дела напрашивался на Урал. Он тоже что-то там искал. И, по-видимому, целью поисков и была фигурка рыси, висевшая в данный момент на шее Андропова.

Эти двое отморозков в переулке тоже были из «Восхода» и походу следили именно за Платоном. Значит, они как-то пронюхали, что именно математик нашел в склепе фигурку. Или так следят за каждым? Следует позвонить Верховцеву и Че Геваре, чтобы уточнить. А пока? А пока к родителям. В квартире оставаться больше нельзя. В особняке Андроповых в здании и на территории почти через каждый метр стоит охранник вооруженный табельным пистолетом. Там боятся не чего. Нет, это не трусость. Это разумный вывод подкрепленный инстинктом самосохранения.

Платон прибавил газу, чтобы обогнать замешкавшийся на дороге автомобиль. Мотоцикл пронесся по трассе и скрылся за поворотом.

До родительского особняка Андропов добрался в миг. Главные ворота привычно отъехали в сторону, потому что исин охранник, просканировавший лицо и номерной жетон Платона, признал в юноше своего. Андропов проехал по асфальтированной дорожке на территорию особняка. Мотоцикл он оставил на личной охраняемой стоянке возле дома. Охранник, которого звали Дядя Саша, приветливо улыбнулся Платону и помахал табельным пистолетом. Юноша ответил ему коротким кивком. Задерживаться во дворе не имело смысла, поэтому он снял с мотоцикла сумку и направился в дом. Задняя часть дома была видовой. Ну, по крайней мере, первый этаж был видовым. Огромные прозрачные стены выходили прямо в сад. Кухня и гостиная внизу были слабо дифференцированы и разделены лишь неширокой барной стойкой, за которой маленький Платон часто любил сидеть в детстве. В тот момент, когда юноша вошел внутрь через разъехавшиеся в разные стороны прозрачные стены, в гостиной никого не было. Только телевизор одиноко говорил в пустоту.

Андропов прошел через гостиную до лестницы, разделся и поднялся наверх. Как он и ожидал, мама была в своем личном кабинете. Она вечно возилась с бумагами и прочими расчетами.

— Привет, — произнес Платон, прислонившись к дверному косяку в проходе. Мама подняла глаза и посмотрела на сына.

— Привет Платоша, — в ответ произнесла она и вернулась к бумагам, — Папа еще на работе… А ты чего это так поздновато приехал?

— Да не знаю, — начал отнекиваться юноша, — я вот что подумал. Поживу пока здесь. Все-таки здесь мой дом.

Мама отодвинула бумаги и встала из-за стола. Она нежно обняла сына, который был почти на голову выше ее.

— И правильно сделал, что подумал. А то там у тебя в квартире бог знает, что уже наверно. Свинарник или что похуже? А тут чисто и уютно.

Платон широко улыбнулся и задумался.

— Ладно, иди пока в свою комнату, а я закончу тут с бумагами. Вернется отец, будем ужинать, — произнесла мама и, отпустив сына, вернулась к работе. Платон захватил из гостиной сумку и зашел в свою комнату.

Личная спальня, кабинет и еще много какая по функциональности комната была сделана скромно без шика. Невысокий потолок, стены клееные обоями с зеленоватым отблеском, большие окна, пианино, которое перенесли из маминого кабинета, у дальней стены. В общем, ничего лишнего, только самое нужное. Андропов бросил сумку на пол и сразу же сел за музыкальный инструмент. Раньше он безумно любил это пианино, и каждый вечер не по часу просиживал за ним, наигрывая разные мелодии, поэтому этот «шкаф с клавишами», как называл его папа, был одним из самых ярких детских воспоминаний.

Юноша поднял крышку, закрывающую клавиши и положил пальцы на клавиатуру. Прикосновение к музыкальному инструменту всегда было приятным. Дерево было теплым и звук, который издавал старый инструмент, был похож на нечто нежное и глубокое. Платон надавил на несколько клавиш, на что инструмент отозвался мягким и упругим звучанием. Пальцы сами вспоминали, куда и как нужно двигаться и из-под крышки пианино полилась музыка. Красивая, приятная слуху музыка. Платон замер пытаясь ощутить, как распространяется в воздухе звук. Юноша уловил тонкую вибрацию струн в корпусе инструмента. Они идеально ровно дрожали, издавая приятные волнообразные колебания. В голове вновь побежали цифры, мгновенно высчитывая миллионы разных показателей. Андропов убрал пальцы от клавиш и закрыл глаза. Цифры замерли.

— Высота окна, — произнес Платон, — два метра сорок пять сантиметров.

Он встал со стула и открыл сумку. Поверх одежды, небрежно набросанной внутрь, лежала старая книжка «Эзотерический альманах». Платон плюхнулся на кровать и открыл книгу там, где была положена закладка. На краю страницы была сделана пометка карандашом, всего два слова «Юность царя». Странице, на которой находилась пометка, повествовала о смене характера царя Ивана Васильевича больше известного как Иван Грозный.

Платон прочитал эти два абзаца и отложил книгу в сторону. В голове вертелась непонятная мысль, определенно как-то связанная с предметом. Юноша сел на кровати и еще раз посмотрел в текст. Мысль вдруг ярко полыхнула в голове, заставив Андропова вскочить на пол. Он, не надевая домашние тапочки, выбежал из комнаты и поспешил спуститься вниз. Коммуникатор юноша оставил в пиджаке, который в данный момент висел внизу. Андропова осенил проблеск в памяти. Когда-то давно он уже видел где-то в интернете статью про странные предметы и смену характера.

Юноша нашарил во внутреннем кармане коммуникатор и вышел в Интернет. Одной из самых первых закладок в списке браузера была Российская государственная библиотека. Платон решил перейти с небольшого экрана коммуникатора на более широкий экран компьютера. Домашний компьютер Платона для незнающего человека был довольно странным сооружением. Экран и клавиатура представляли собой прозрачные панели, на которых после включения загорались ассоциативные зоны. Похожий на пару стеклянных пластин компьютер зажег монитор.

Платон пригляделся на окно запуска. «Эти Гумилевы и интернет захватили», — возмущенно подумал он. Корпорация Вариного отца практически имела доступ ко всем системам необходимым для жизни обычного россиянина. Теперь же ко всему тому огромному списку услуг добавился и интернет. Компьютер Андропова перенесли на сервер корпорации «Кольцо».

Юноша ткнул пальцем по иконке закладок браузера прямо на экране, на что тот откликнулся, синим свечением иконки. Он пальцем пролистал десяток закладок созданных им уже давно. В самом конце списка находились системные адреса, переданные с коммуникатора на компьютер.

— Всероссийская государственная библиотека, — произнес Платон, выискивая похожие слова. Вскоре на экране открылась страничка сайта. В графе «поиск» Андропов, не задумываясь, ввел несколько слов: «Личностно-формирующие факторы великих людей мира». Этот заголовок всплыл в памяти, когда юноша пытался вспомнить, с чем связаны магические предметы и Всероссийская государственная библиотека. Заголовок принадлежал одной из тем форума.

Целью Платона был некий пользователь зарегистрированный как Темный Светлаков. По этой теме от Светлакова был лишь один комментарий, посвященный некому Андрею и магическим предметам, как личностно-определяюшим факторам. На личной страничке Темного Светлакова не было ничего кроме псевдонима, должности администратора и списка тем, которые он открыл на форуме.

Платон перечитал сообщение оставленное им уже довольно давно. Этот человек, по-видимому, знает что-то о предметах и знает много.

Тут дверь открыла мама и встала на пороге.

— Ну что математик, — начала она, — как у тебя в университете дела? Тебе приняли?

— Сомневаешься? — спросил Платон, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову.

— Ну, кто знает нынешнее руководство университета, — улыбнулась мама и подошла к сыну. Приблизившись к компьютерному столу ее взгляд, упал на экран.

— Ого, как! — удивилась она, — историей занялся? А я думала, тебя интересуют только девчонки да шмотки новые.

Платон щелкнул пальцем по ассоциативной зоне клавиатуры, и окно браузера свернулось, опустившись до панели инструментов.

— Мам, — произнес он, подняв глаза, — ты можешь мне помочь?

— Смотря что.

— Ну, мне надо одного человека найти, а единственное, что я про него знаю так это, то, что он имеет страничку в интернете.

Мама слегка задумалась: не каждый день сын обращается к ней с такими просьбами.

— Ты бы лучше у отца спросил. Его спецы из отдела безопасности кого хочешь из-под земли достанут. А тебе, зачем это надо???

— Да я так просто спросил. Реально ли это.

Мама посмотрела на сына подозревающим взглядом.

— Ладно, с отцом потом об этом поговоришь. Спускайся на кухню, сейчас ужинать будем, он уже приехал, — произнесла она и направилась к выходу из комнаты.

За ужином почти не разговаривали. Отец Аристарх Петрович лишь пару раз спросил у сына о делах и об учебе. Платон ответил на все вопросы односложно, ему хотелось как можно быстрее покинуть обеденный стол и позвонить единственному человеку, который являлся конкретной толстой нитью, связывавшей его и всю эту вселенскую историю с предметами.

— Алло, Влад, — произнес он в трубку, вырвавшись из-за стола. В трубке раздался кашель и хриплый голос ответил.

— Платон? Ты?

— Я, я. Есть пара вопросов к тебе…

Андропов поведал Владу все свои размышления по поводу предметов и слежки за собой. Сурянов внимательно слушал, лишь изредка вставляя какие-нибудь комментарии. Он по ту сторону волны видимо делал несколько дел сразу: разговаривал, мылся в душе и подпевал радиоприемнику. Но один момент в рассказе Андропова насторожил его.

— Как ты сказал? — прервал его Влад.

— Восход, а что? Ты их знаешь? — произнес Платон.

— Да нет, нет. Показалось просто. Ты говоришь, они за тобой следили? И нужен им был совсем не предмет, я правильно понял? А на капище они искали именно эту фигурку? — повторил Сурянов все выводы Платона.

— Да.

— Нестыковочка есть одна, — остановил его Влад, — если они на Капище искали предмет, то почему эти следаки не знали про него? Они же вроде как одна группа.

Платон задумался. Он сидел в своей комнате и глядел на личную страничку Светлакова растянувшуюся по всей поверхности экрана.

— Я что подумал. Это ведь вроде военная организация, ну у них ведь были пушки там, в поход, когда они к нам прилетели. В ней присутствует, какая-никакая иерархия.

Юноша остановился, ожидая от Сурянова какого-либо знака о том, что он понял или согласен с рассуждениями, но вместо этого из трубки послышался возмущенный голос.

— Ау, ты чего уснул?

— Ты хотя бы поддакивай или «Угу» говори, а то мне кажется, что ТЫ уснул… Ну, так я вот что думаю: на капище прилетели некие посвященные те, кто повыше иерархией, личный состав командира или кто там главный? А за мной следили шестерки обычные, поэтому я их так просто отделал.

Сурянов видимо вышел из душа и теперь шлепал мокрыми ногами по полу.

— Есть у тебя логика Андропов. Если бы ты столкнулся со спецназом этих ребят, они наверно бы понаделали из тебя пельменей, — произнес Сурянов и закашлялся, — кстати, о пельменях. Надо бы что-нибудь покушать, а то я выгляжу как наркоман.

— Еще бы.

— Заткнись! — рявкнул Влад.

Вскоре после того как они закончили разговаривать, Платон лег на кровать и покрутил перед глазами металлическую фигурку. Холодная. Она, казалось, пульсировала, будто где-то внутри у этого куска металла имелось крохотное сердце. И сердце это билось довольно быстро и сильно.

— Что же это такое-то? — пробормотал Андропов, будто ожидал, что на потолке будет написан ответ. Ответ, к сожалению никак не писался. Платон спрятал фигурку под футболку и взял в руки альманах.

Таким образом, пролетело три дня в родительском доме. Целыми днями юноша сидел дома либо находился во дворе. Паранойя все чаще и чаще подтверждалась. По ночам по особняку гулял кто-то достаточно прозрачный, чтобы быть невидимым, и достаточно тяжелый, чтобы стучать по полу. Свет в доме ночью хоть и не включался, но непонятное ощущение чужого взгляда на себе Платон переносил постоянно. Казалось, будто за ним постоянно кто-то наблюдает. Пока в особняке Андроповых творились странные вещи, юноша вел розыскную работу.

Отец отказался помогать сыну в поисках неизвестного человека, потому что не видел большой надобности в этом. Платон же не мог рассказать родителям обо всей этой нелепице с предметами. В лучшем случае, его могли просто счесть за сумасшедшего и пригласить доктора на дом, чтобы тот осмотрел их нездорового ребенка. Но на просьбу о помощи откликнулся как ни странно Сурянов. Он скинул Платону номер телефона одного из своих знакомых, который, по-видимому, являлся компьютерным богом.

— Его зовут Макс, — говорил Влад, — скажешь, что ты от меня, он тебе обязательно поможет. Парень толковый. Если будет просить деньги ни копейки не давай, скажи, что его «игрушка» лежит у меня, и я ее могу слегка подпортить.

Неизвестный Макс и впрямь просил деньги, но после недолгих убеждений он помог бесплатно. Толк в нем все-таки был, потому что данные по Темному Светлакову стали более широкими. Под таким столь странным и непонятным именем был зарегистрирован Прокофьев Индрит Васильевич. Директор Всероссийской государственной библиотеки и один из администраторов сайта.

Встретиться с Прокофьевым было делом архиважным, но как это провернуть Платон пока не знал. Если Индрит Васильевич достаточно много знает о предметах, то он может счесть Андропова за охотника и вероятно оказать сопротивление.

С такими нелегкими мыслями Платон в четвертый раз лег спать в своем родном доме и в своей комнате. Квартира на Волгоградке была, конечно, тоже домом и тоже любимым, но в родительском особняке было куда спокойней.

Что придавало спокойствие душе математика, расставленные по всему периметру охранники или присутствие в доме родителей?

— Свет, — бросил Андропов, укутываясь в одеяло. Исин домохозяин отключил «умные» лампы. Платон посмотрел на предмет, освещаемый бледным отблеском экрана коммуникатора. Он каждый раз по несколько минут перед сном смотрел на эту вещицу, она помогала сконцентрироваться или наоборот успокоится. Подобные моменты напоминали Платонк кадры из фильма «Властелин колец», когда хоббит не мог оторвать взгляд от своего кольца. Но тот хоббит был психом, а Платон пока в здравом уме и крепкой памяти. И эта мысль грела юношу как печка в холодном подвале. Он закрыл глаза и повернулся на бок.

Что такое тишина? Часть пространства, мира, материи? Как тогда их различают, виды тишины? Давящая, спокойная, гробовая. В комнате стояла тишина, не относящаяся ни к одному из этих разрядов. Нечто невесомое и очень хрупкое заполняло все пространство, весь объем помещения. Казалось, любое неосторожное движение или слишком глубокий вдох может нарушить это состояние покоя.

Неприятная колющая боль в груди заставила юношу открыть глаза. Ослеп? Нет, всего лишь темнота. Темнота непривычная, но глаза мало-помалу привыкают и в комнате вырисовываются очертания предметов.

Платон посветил на грудь коммуникатором. На том месте, где висела рысь, была длинная царапина, оставленная ее острыми краями.

Три часа ночи. Угораздило же его проснуться. Решение Платона было незамедлительно: раз уж встал, значит иди в туалет. Что он собственно и сделал.

Возвращаясь обратно по коридору, юноша мельком глянул в окно, но уже в следующий миг он вернулся, чтобы проверить, не показалось ли ему что. Напротив особняка Андроповых, возле блочных двухэтажек, во дворе стоял черный джип с тонированными стеклами. По спине Платона пробежал нездоровый холодок. Эту машину он помнил отлично.

Дверь джипа открылась, и вышел высокий мужчина в снаряжении ни как не меньше штурмовика. Он что-то сказал тому, кто сидел на водительском кресле, затем подобно телохранителю прижал к уху два пальца и начал говорить в микрофон.

— А сейчас, судя по сценарию, начинается экшен, — пробормотал Платон и прислонился к окну. По дороге, идущей вдоль ограждения особняка, проехал небольшой эскорт: в голове двигался легковой автомобиль а за ним два черных микроавтобуса на антигравитационой подвеске. Эскорт завернул к воротам особняка и остановился, будто в ожидании, когда им откроют двери и встретят пирогами. Но это был лишь внушаемый эффект, на самом же деле те, кто был в этот момент по ту сторону ограды, прекрасно знали, что нужно делать, поэтому крепкие металлические ворота в мгновение ока разлетелись будто игрушечные. В воздух поднялись несколько языков пламени от взрыва.

— Черт! — воскликнул Платон и отскочил от окна. Он сломя голову побежал в свою комнату. При проектировке здания и закладывания в нем системы безопасности в каждой комнате предусматривалась тревожная кнопка на случай чего. На эту красную, с пяти рублевую монету, кнопку Платон и вдавил что есть силы. В доме сразу же начала сигналить сирена. Исин домохозяин зажег красный мигающий свет во всех лампах комнат и коридора.

Юноша быстро оделся, выбежал и посмотрел в окно. На заднем дворе разворачивалась, по меньшей мере, если не мировая война, то точно масштабная перестрелка. Охранникам Аристарха Петровича противостояла группа спецназовцев, оснащенная по первому слову техники. Было видно как в темноте сада от одного электромагнитного переносного щита, прикрывавшего сразу троих, до другого перебегали красные точки оптических приборов, подобно приборам ночного видения, крепившимся на голову. Такие оптические приборы заменяли сразу несколько лишних гаджетов: ночное видение, тепловизор, электромагнитный улавливатель, «бортовой» компьютер, оптический прицел оснащенный самонаведением и еще некоторые другие функции. В связи с лучшим снаряжением солдаты имели, куда большее преимущество. Тут и там в разных концах сада загорались газовые выхлопы автоматных очередей, где-то имели место бластеры и плазменные винтовки. Взбудораженная охрана, вдобавок дезориентированная в связи с темным временем суток, стреляла на звук, вспышки огней и точки оптических приборов, в то время как спецназ технично снимал личный состав Андропова старшего одного за другим. Платон выбежал в коридор. В душе была паника, которую пыталась примять непонятная сила. Паника будто пузырь воздуха, попавший под полоску скотча, никак не сдавливалась и не уходила, хотя внешне это не проявлялось. В коридоре уже была мама, которая как тигрица в клетке металась из стороны в сторону. Увидев Платона, она бросилась к нему и крепко обняла сына.

— Что случилось? — спросил он.

— Я не знаю, — испуганно произнесла мама, — отец уже позвонил дяде Паше. Через минуту другую здесь будет отряд бойцов спецподразделения.

Дядя Паша являлся директором службы безопасности в бизнесе Аристарха Петровича, поэтому в подобных ситуациях всегда звонили ему.

Пока Андроповы собирались с мыслями, бой частично перешел в особняк. Внизу со всех сторон слышалась пальба. Платону вдруг сделалось так страшно, как не бывало еще никогда. Группа неизвестных врывается на территорию особняка, бесцеремонно расстреливает охрану и…

— Черт, — протянул Андропов и замер. В свете аварийных огней мелькнул вражеский боец. Взгляд математика уловил мельчайшую частицу его одежды, на которую остальные, может даже, и не обратили внимание. На правом плече спецназовца была нашивка «Восход».

— Это за мной! — бросил Платон и вырвался из хватки матери. Он вспомнил про пистолет, лежащий где-то в сумке, и было ринулся туда, но не тут-то было. За окнами холла второго этажа промелькнул летательный аппарат. Боевой корвет класса «Кобра» юноша узнал бы даже с закрытыми глазами. Один корвет сделал круг над домом, второй в это время висел над двухэтажками напротив.

Со всех сторон раздался стрекот автоматных очередей, и звон разбившегося поляризованного стекла. Используя тросы, в окнах начали появляться вражеские бойцы, спустившиеся с корвета.

Мама от испуга ринулась в противоположную сторону коридора и прямиком напоролась на парализующий лазер. Платон же наоборот сбежал вниз по лестнице и прыгнул за перевернутый диван. За диваном лежал поверженный спецназовец. Юноша перевернул его на бок, чтобы удостовериться в нашивке. Да это был «Восход».

Где-то над головой пролетел парализующий луч. Голубыми вспышками этих лучей наполнились холлы первого и второго этажей. Автоматная и пистолетная стрельба шла только со стороны боеспособных охранников, которые сидели по разным углам.

Юноша высунул голову из-за дивана. Десяток бойцов зашли с главного входа и теперь лазерными лучами щупали темноту особняка. Исин отключил всевозможные источники света и электричества, поэтому дом погрузился в темноту.

— Контакт на час! — скомандовал один из бойцов, — за перевернутым диваном, электромагнитное излучение возможно коммуникатор.

Пара спецназовцев тут же начали продвигать в сторону укрытия. Платон мгновенно нащупал в своем кармане коммуникатор и, отбросив его, забился в дальний угол под лестницей. Предмет на груди крайне сильно обжег холодом юношу, пряча его от чужих глаз.

— Здесь, никого нет только коммуникатор, — отозвался один из бойцов, обшаривая лазерным прицелом пространство за диваном.

— Обыскать все! — вновь скомандовал главный, — Каждый угол осмотреть, этот парень прячется как черт.

Группа бойцов мгновенно рассредоточилась по холлу, несколько человек поднялось наверх, туда, где еще иногда звучала стрельба.

— Красный-1, Красный-2, спуститесь в подвал активируйте запасные генераторы, включите здесь свет.

Два бойца переведя автоматы в боевое положение, отправились к подвалу.

Платон чувствовал себя необычайно защищенным, будто металлическая фигурка не просто делала его незаметным для остальных, а напрочь отгораживала от внешнего мира, пряча куда-то в свое пространство. Не дышать, успокоиться. Казалось, столь дикое сердцебиение не скроет ни какой предмет, и его обязательно услышат. Вдруг прямо по Платону пробежала красная точка прицела, и юноша замер. Со стороны бойцов не было никакой реакции. Неужели предмет настолько сильно затуманивал им взор, что даже при прямом взгляде с помощью оптического прибора его было не видно.

— Проверить под лестницей, — скомандовал главный, направляя на лестницу прицел. Два бойца с разных сторон приближались к очередному укрытию Платона. Влад как-то предупреждал, что предмет способен лишь скрыть хозяина от взгляда, а не испарить его, так что если они наткнутся на математика, то его не спасет уже никакая магия.

Платон сорвал с шеи цепочку и забросил ее как можно дальше в угол. Бойцы быстро сориентировались на звук.

— Он здесь! — радостно сообщил один из спецназовцев, как только он подошел к лестнице. Платон резким рывком бросился бойцу под ноги. Тот не удержался и повалился на пол, но его друг направил на Андропова автомат, так что холодное дуло уперлось математику прямо в затылок. Выстрел, и голубой луч парализатора прошил голову Платона насквозь. Юноша повалился на пол от запредельного торможения ВНД. Чтобы клетки-нейроны не погибали от переизбытка импульса, организм запустил систему защиты и отключился.

— Чеееерт, — протянул Платон. Чувствовал он себя, мягко говоря, отвратительно. В глазах все было настолько мутно, что окружение просто-напросто сливалось в одно серо-черное пятно. Голова болит, как с похмелья.

— Меня сейчас стошнит, — пробормотал он, в надежде, что кто-то может его услышать. Вокруг загорелся свет, ну, по крайней мере, серое мутное пятно в глазах стало ярко белым. Справа кто-то двигался. Андропов зачерпнул рукой воздух перед собой. Рука, будто налитая свинцом не слушалась его и, то и дело валилась на бок.

— Сейчас точно стошнит, — подтвердил юноша и повернулся набок. Чьи-то руки, по-видимому, женские вернули его в прежнее положение.

— Вот, выпей.

К губам приложили стакан с каким-то питьем. Платон неохотно сделал пару глотков и поперхнулся. Питье было еще той дрянью.

— Ну, и дерьмо, — выругался он. На что женский голос ответил.

— А чего ты хотел? Лекарство сладким не бывает.

— Бывает, — отмахнулся Платон, — помню, в детстве давали таблетку от глистов. Большую такую, оранжевую. Готов поспорить на свой мотоцикл, что она была сладкой.

Девушка рассмеялась.

— Хороший пример, — произнесла она, и тут же добавила, — не дергайся, я сейчас вколю тебе один препарат, и станет лучше.

— Звучит не очень убеждающее, но все равно колите, а то мне кажется, эта слепота никогда не пройдет.

Плоский инъектор коснулся кожи и раздался щелчок.

— Ау, — вырвалось у Платона, — мне казалось уколы ставить не больно.

— Это не от укола а от того что я тебе ввела, — опровергла догадки девушка.

Платон поежился. По телу побежал холод. Он бежал по венам и артериям вместе с тем препаратом, который столь бесцеремонно был введен математику. Но мучения были не напрасны, зрение мгновенно восстановилось, и тошнота отступила.

Находился Андропов в машине скорой помощи на реанимационном столе. Рядом сидела милая девушка медсестра, на вид лет девятнадцати. Ярко белые лампы, идущие по периметру реанимационной, создавали неприятное ощущение как во время операции.

— Девушка вы спасли мне жизнь, — произнес Платон и поднялся в положение сидя. Юноша свесил ноги со стола и произнес.

— Могу ли я узнать имя спасительницы?

Девушка зарделась.

— Катя.

— Оч приятно. Я Платон. Вопросик один есть, что со мной случилось?

Катя убрала медицинский инструмент, куда-то в сторону, откинула с лица каштановые волосы, поправила на переносице очки и ответила.

— Прямое попадание в голову из парализатора. Обычно после такого люди и имя свое долго вспоминают, а ты быстро оклемался…

Платон жестом ее прервал.

— А что с остальными? Как мама? Отец?

— С ними все в полном порядке. Правда, Аристарх Петрович немного не в себе.

Платон поддержал голову руками и помассировал виски.

И правильно, что отец не в себе. Эти придурки разнесли весь особняк и расстреляли почти всю охрану.

Кстати предмет до сих пор лежал где-то в углу холла, если его еще не нашел ни кто. Юноша встал и выбрался из машины скорой помощи. Машина стояла в саду, и поэтому Платон сразу увидел все поле боя. А выглядело все, мягко говоря, ужасно. Весь сад был испещрен выстрелами: кое-где оставались прожженные следы от лазеров. Особняк выглядел как будто после бомбежки. Все стекла были выбиты, осветительные лампы тоже в большинстве разбиты. Десятки работников мед служб помогали раненым охранником Андропова. Полевой госпиталь расположился прямо на заднем дворе. Между медицинскими сотрудникам шныряли спецы дяди Паши, что-то выискивая и вынюхивая.

— Платон! — подошел к юноше высокий мужчина плотного телосложения, — ну как ты?

— Да вроде бы все нормально, только голова болит немного.

— Последствия лазера, — мужчина похлопал Андропова по плечу и сунул руку в карман, — мы тут кое, что нашли в доме. Аристарх Петрович сказал, что это вроде твои безделушки.

Мужчина вынул из кармана металлическую фигурку на цепочке и коммуникатор. Платон бережно взял фигурку и повесил на шею. Предмет узнал хозяина и откликнулся холодным покалыванием. Коммуникатор же занял свое почетное место в кармане.

— Дядь Паша, вы не знаете где отец? — спросил юноша.

— Так, он в доме, дает показания, а что?

— Поговорить надо, — коротко ответил Платон и пошел в дом. Внутри особняка дело обстояло не лучше чем снаружи. Почти вся мебель была перевернута и простреляна, только непонятно как весь мамин сервант, стоявший в углу гостиной, остался цел и невредим. Отец сидел в центре зала на перевернутом обратно диване в окружении спецов из службы безопасности.

— … мне плевать, как вы их найдете! — кричал он явно не в духе.

— Аристарх Петрович, — обратился один из, стоявших к Платону спиной, спецов, — вас хотели, скорее всего, запугать, в худшем случае профессионалы сделали бы все тихо. У вас же разворочены все ворота, как после взрыва…

— Я еще раз повторяю, мне плевать, кто здесь был, профессионалы или дилетанты, но эти сволочи, постреляли всю мою охрану и разгромили дом! Ваше задание их всех найти и привлечь по закону! Андрей! — отец позвал своего заместителя, который в мгновение ока подскочил к своему хозяину, — проследи, чтобы всем кто пострадал после сегодняшних разборок, выплатили компенсацию.

— Хорошо, Аристарх Петрович, — Андрей исчез так же быстро, как и появился. Платон подошел ближе и, растолкав всех работников службы безопасности, пробился к отцу.

— Пап, на пару слов, — позвал он. Аристарх Петрович устало поднялся с дивана и отошел вместе с сыном в сторону. Вид у него был ужасно усталый и нервный, будто только что он бежал несколько километров от голодных и злых собак.

— Слушай, я уезжаю, — произнес Платон, подбиравший до этого слова.

— Куда? — спросил отец, потому что вопрос «зачем» был очевиден. Платон задумался, хотя у него и не было особо большого выбора, но он все же осекся.

— В Новую Москву, — ответил он после небольшой паузы. У отца был откровенно безразличный взгляд, но в душе у него творился непонятный атас.

— Ты никуда не поедешь без охраны, да и кому ты там нужен в Новой Москве? — отозвался Аристарх Петрович.

— Отец, я уже взрослый и сам могу решать, нужна мне охрана или нет! А у кого остановиться я знаю! — возмутился Платон. В воздухе повисла небольшая пауза, после которой Андропов младший развернулся и направился на второй этаж, расценив паузу как согласие.

Платон отлично знал, что для постоянного контроля сына отцу совсем не обязателен наряд ОМОНа. Современные технологии найдут Платона, даже если он соберется улететь на Уран, да и спецы Дяди Паши имели филиалы своих контор по всему миру, так что в случае чего они всегда могли прийти на помощь.

Юноша оделся, повесил на плечо свою сумку и вышел за территорию особняка через ворота. На выходе его тщательно просканировали охранники.

Мотоцикл, который зацепило при перестрелке и взрыве ворот, кучей металла валялся под домом. Его жизнь и полоса приключений закончились, тогда, как у Платона все только начиналось.

Эпизод 9 К Верховцевым

Луна, Россия, Новая Москва, июнь 2356 года.

За окном иллюминатора из-за голубого полукружия Земли показалось Солнце, ослепив на мгновение всех, кто наблюдал эту картину.

Планетолет «Архаим» около часа назад вышел в менее плотные слои атмосферы и полным ходом, поддав раскаленной плазмы в маршевые дюзы, двинулся к Луне. В пассажирском отсеке было светло. Химические лампы, тянувшиеся по периметру «Архаима» вдоль стен, переплетались на потолке дорожками, выстраивавшими паутину.

Платон вместе с Варей сидел за столиком возле обзорного иллюминатора. Девушка буквально клевала носом. Все дело было в том, что она решила отправиться вместе с Андроповым.

На часах было уже около шести утра, когда Платон вернулся в свою квартиру на Волгоградке. В квартире было темно и пусто. Андропов словно приведение скинул ботинки и тихими шагами начал красться по квартире. Он прошел по гостиной и сел на диван, бросив сумку рядом. Нужно было срочно связаться с Верховцевым, что юноша и сделал, наскоро найдя в коммуникаторе номер старого друга. Из трубки послышались гудки, размеренные, длинные гудки. Затем спустя несколько минут с другой стороны эфира послышался голос.

— Да, — пробормотал он крайне сонно. Платон облизал пересохшие губы.

— Арарат, это я, Платон.

— Ты чего так рано звонишь? Что-то случилось? — встревожено спросил друг. Из его голоса мгновенно пропала вся сонливость. Платон набрал в грудь воздуха и произнес.

— Да, случилось, — юноша извлек из-под футболки фигурку Рыси и сжал ее в кулаке, — мне нужно прикрытие — срочно, нужно где-то спрятаться. Все очень серьезно. Надежда только на тебя…

— Да что случилось?! — повысил голос Арарат.

— Ты все узнаешь из утренних новостей, — ответил Платон, — я должен покинуть Землю, тут больше не безопасно.

Арарат сопел на другой стороне эфира, видимо раздумывая, что ответить другу. Он что-то сказал, проснувшейся Вере, чтобы та не беспокоилась и продолжала спать.

— Когда прилетишь? — спросил Верховцев, после небольшой паузы.

— Часов через 5 буду в Новой Москве, — ответил Платон и прислонил коммуникатор к другому уху, — Вере ничего не говори, скажи, что я просто погостить приехал. Ей совсем необязательно знать, подробностей.

— Хорошо будем ждать. Я скину тебе наш адрес. От космопорта доберешься на такси. Поговорим при встрече, — сказал Арарат и добавил, — постарайся ни во что не влипнуть.

Платон, молча, кивнул и только потом осознал, что Верховцев все равно не видел его жеста, и быстро добавил:

— Постараюсь.

Из трубки послышались короткие гудки, значит, Арарат отключился.

В следующий миг Платон решил позавтракать и заказать билеты на «Дмитровском» космопорте.

«Дмитровским» часто пользовался отец, когда нужно было совершить частный вылет к коллегам на Луну и в Хэйхэ. Пока в кофеварке шипело горячее кофе, математик по телефону договорился с роботом кассиром о бронировании двух билетов на рейс Москва — Новая Москва.

— Да, Новая Москва, — подтвердил он, вынимая из кофеварки чашку с напитком, — да, на 7.30. Отлично.

С билетами он договорился. Почему два? Потому что отец всегда приучал Платона просчитывать свои ходы наперед. А если еще и приурочить к поучениям вычислительную машину, которая была у юноши вместо мозга, то получалась прекрасная комбинация.

Андропов допил кофе в темноте. Он решил не включать в квартире свет, чтобы не привлекать лишнего внимания. Мало ли кто за ним сейчас охотится. Если бы не спецы дяди Паши, то не сидел бы Андропов сейчас за своим столом и не пил безмятежно кофе. По рассказам, они подоспели в самый нужный момент и устроили перестрелку с нападавшими, но те мгновенно скрылись.

Голубым глазом смотрела сквозь темноту сенсорная кнопка кофеварки. Платон повернулся к холодильнику и написал на нем несколько цифр. 4, 5,8,2,9,7. Что означали эти цифры, он не знал, только в душе закралось чувство, что именно они и именно в этой последовательности значили очень много.

Ссыпав в карман немного конфет из конфетницы, юноша вновь извлек свой коммуникатор. Пока во рту таяла шоколадная «Искра», он разрывали сомнения, на счет звонка который собирался сделать.

— Алло, Варя, — решившись и собравшись с мыслями, позвонил своей соседке Платон, — спишь?

Глупый вопрос: а что еще может делать девушка в шесть утра во время каникул.

— Отвали Андропов, — пробубнила она. Платон замолчал, тактика выжидания была всегда очень выгодной особенно с Гумилевой. Она тоже не вешала трубку и, вскоре сдавшись, нетерпеливо спросила.

— Что-то случилось?

— Случилось, — коротко ответил Андропов, — мы уезжаем.

— Как уезжаем?! Куда?! Зачем?! — мгновенно встрепенулась Варя, почувствовав, что все ни спроста.

— Я объясню тебе все по дороге. Мы уезжаем к Верховцевым. Планетолет через полтора часа. У тебя есть полчаса, чтобы собраться.

— Но зачем? Что я скажу родителям? И почему это я должна с тобой, куда бежать ни свет, ни зоря?! — Варя включила режим «обиженной дурочки».

Хоть предмет на шее Платона порядком изменил его характер, но опыт от многочисленного общения с девушками было невозможно растерять, и поэтому Андропов начал «заливать». «Тебе и всей твоей семье грозит опасность…» и т. д. и т. п. В общем, как и любая другая девушка, Варя очень быстро и доверчиво купилась на все, что сказал ей Платон, и уже через двадцать минут они с сумками стояли возле подъезда ожидая такси.

— Что ты сказала родителям? — поинтересовался Андропов, перехватывая получше сумку своей спутницы.

— Я оставила записку. Их все равно сейчас нету дома, мама в Пермь уехала по вопросам кампании, а отец на Марсе. Мне уже 19 лет и я могу сама решать за себя.

Платон лишь ухмыльнулся. Ему самому было еще только 17, но мир уже давно перестал являться ему в розовых красках.

— А Верховцевы знают?

— Знают.

— А?..

— Билеты забронировал.

— Ну, а?..

— Где-то в обед.

— Платон, — возмущенно протянула Варя. Юноше всегда нравилось просчитывать электромагнитное поле собеседника и предугадывать, что он скажет за доли секунды до произношения. Это был еще один из нюансов его врожденных способностей.

К подъезду подъехала иномарка с желтой светящейся фишкой. Из нее вылез мужчина и приблизился к Платону.

— Андропов Платон Аристархович? — спросил он, оценивая на глаз юношу.

— Он самый, — подтвердил Платон. Таксист нажал кнопку брелка и у автомобиля открылся багажник. Туда были сложены все сумки, и уже через пару минут такси летело по Волгоградке.

Варя прижалась к Платону и произнесла.

— Может, ты мне что-нибудь толком объяснишь?

Андропов глянул на часы и обратился к водителю.

— Будьте добры, включите портативный экран.

Водитель коренастый мужчина, но видимо еще студент четвертого или пятого курса, щелкнул кнопкой на панели и снизу, между двумя передними сиденьями появился плоский экран. На экране высветилось меню выбора каналов. Андропов провел пальцем по изображению канала «Россия 24». Именно на нем через пару минут должны были начаться «Вести Москва». И вот на экране появилось лицо диктора. Новостная заставка и мужчина в строгом костюме начал говорить.

— А, сейчас коротко о главном. Сегодня ночью было совершено разбойное нападение на загородный особняк дипломата и директора компании «Север» Аристарха Андропова. По сообщению службы безопасности, нападение произошло около трех часов утра по московскому времени. В ходе ожесточенной перестрелки были убиты шестеро охранников, еще двадцать восемь человек были ранены, им оказана медицинская помощь. У нас в студии специальный корреспондент Роман Исхаков. Роман, — проговорил диктор. Картинка на экране сменилась.

— Да Олег, — ответил репортер. Он начал рассказывать о первых версиях и прочих вещах связанных с нападением. По просмотру сюжета Варя посмотрела на Платона.

— И ты молчал? Вас ведь там чуть не поубивали…

— Ну не поубивали ведь. Я тут перед тобой живой и здоровый.

Варя положила голову Андропову на плечо.

— Теперь понятно от чего мы бежим, — тихо произнесла она.

— Мы не бежим, мы спасаемся, — поправил ее Платон.

— А разве это не одно и то же?

— Бегут трусы, спасаются герои, — разъяснил юноша.

Такси уже подъезжало к главному входу космопорта «Дмитровский». Огромное крытое видовыми прозрачными панелями здание космопорта казалось холодным. Таксист выехал на специальную стоянку и затормозил. Платон наскоро с ним расплатился, и, забрав вещи, ребята пошли на регистрацию.

В связи с обострившейся ситуацией между космофлотом России и Китая, планетолет «Архаим» сопровождали четыре боевых корвета класса «Скорпион». Платон посмотрел в иллюминатор. Один из «Скорпионов», которые было видно с правого борта, переключил маршевые дюзы, чтобы не отстать от идущего на полной тяге «Архаима». На фоне поднимающегося из-за Земли Солнца черной точкой висела космическая крепость России «Стрела». Натянутые отношения с Китаем, еще не перешедшие в прямую конфронтацию заставляли принимать меры предосторожности в десятки раз надежнее предыдущих. В любое другое время планетолет «Земля — Луна» если бы и летел в сопровождении, то уж точно не с государственным спецназом, славившимся мастерством своих пилотов на весь мир. Поставили бы каких-нибудь смазливых кадетов на учебных авиетках.

Андропов посмотрел на свою спутницу, которая навалившись на спинку сиденья, задремала. Не смотря на то, что Платон и сам не спал уже с четырех часов утра, сна у него не было ни в одном глазу.

Прочие пассажиры, коих было не много, тоже дремали, укрытые, принесенными стюардессой, одеялами. Платон извлек из рюкзака рабочую панель и включил ее. На экран тут же вылезли задачи, когда-то сохраненные им в планшете. Решение сложных математических вопросов всегда расслабляло напряженный разум юноши. Задача, которую Платон решал уже вторую неделю, никак не поддавалась. Он перепробовал сотни вариантов и все равно не приходил к нужному выводу. «Перемещение в пространстве посредством Бета-матрицы», — гласил заголовок вверху экрана.

Бета-матрица как главная трансфигурирующая материя была крайне не постоянна, и применение каких-то точных функций к ней было невозможно. Платон долбил эту задачу с помощью антиматрицы установленной Карлом Глаубергом еще 200 лет назад. Антиматрица переписывала материю Бета-пространства с обратным знаком, что создавало условия для расчета перемещения по теории Джеймса — Смита.

Задача появилась на форуме «Зеленого города», как одна из самых сложных. Ее решение требовалось для научно-технической революции. За нахождение правильного решение научное сообщество России присуждало пять миллионов рублей и выдвижение кандидатуры открывателя на всемирную математическую премию.

Расчеты, записи, графики, какие-то рисунки порой занимали катастрофически много места, что приходилось очищать память рабочей панели от лишнего мусора. Хорошо, что еще мозг Андропова имел точное представление антиматрицы Глауберга, и ее не приходилось переписывать.

Платон в одно мгновение явственно почувствовал, что планетолет начал замедлять свой ход. Да и корветы отключили маршевые дюзы и теперь двигались вместе с «Архаимом» лишь по инерции. Земля огромным голубым шаром глядела вслед удаляющемуся кораблю. Из космоса было видно, как белесыми дымными завихрениями движутся в атмосфере циклоны и антициклоны. Платон продолжил писать, лишь изредка поглядывая в иллюминатор, и в какой-то момент ему показалось, что они совсем не движутся. Вслед за этим ощущением последовал довольно неприятный толчок, будто в борт планетолета ударился метеорит. По салону прошла стюардесса. Юноша остановил ее, когда та проходила рядом.

— Девушка, простите, а почему мы остановились? И что за толчок был буквально минуту назад? — спросил он.

— Мы вошли в космическое пространство Луны. Теперь нас будут сопровождать служащие государственного спецназа из Лунограда. Поэтому и остановка. А толчок был, скорее всего, из-за стыковки нашего планетолета с военным корветом класса-А, — доступно разъяснила стюардесса и поспешила куда-то по своим делам.

За бортом «Архаима» на смену «Скорпионам» пришли военные машины, оснащенные электромагнитными поясками защиты. В тот же миг, как Платон оторвался от иллюминатора, по салону прошлись два бойца в форме и при оружии. Автоматы и полуавтоматические пистолеты были весьма весомыми аргументами спецназа. Бойцы имели оптические приборы, закрепленные на шлемах скафандров. С их помощью они проверяли салон на наличие электромагнитных мин, плазменного оружия и прочих прелестей ближнего боя.

Платон посмотрел на часы. 12.15. Значит, скоро уже будем на Луне.

Юноша дописал на планшете свою мысль и отключил его. Все равно скоро уже планетолет войдет в плотные слои атмосферы, а там уже не попишешь, трясти будет как в грузовике.

Корвет отстыковался от «Архаима» и процессия вновь набрала скорость. По салону туда-сюда начали бегать стюардессы, будя задремавших пассажиров и предупреждая их о том, чтобы все пристегнули ремни, когда планетолет пойдет на снижение.

Спустя полчаса пассажирский корабль врезался в слоеный пирог Лунной атмосферы. Ощущения были ни с чем несравнимые. Сзади, используя всю мощность, упрятанных в недра «Архаима», реакторов, давили маршевые дюзы, спереди огненным цветком, под действием сил тяжести, расцвела обшивка планетолета. Благодаря защитной системе из гравитационных и силовых регуляторов, и термозащитного бутерброда покрывающего борта планетолета, перегрузка практически не ощущался, как и перегрев. Зато флуггеры не оснащенные всеми этими примочками порядком отстали, иначе они попросту бы сгорели, войдя в атмосферу. При снижении были закрыты все иллюминаторы, поэтому никому не довелось хоть краем глаза увидеть всю ту огненную истерику, разразившуюся снаружи и облизывающую обшивку «Архаима». Когда высота над поверхностью планеты достигла 9000 метров, иллюминаторы вновь открыли, но ничего кроме молочно белых облаков сквозь них не было видно. Из динамиков, развешанных по всему салону, послышался приятный женский голос, такой же, как у стюардессы, объяснявшей Платону причины остановки.

— Наш планетолет прибывает в космопорт «Дмитровский». Надеемся, что вам понравилось путешествие нашим рейсом. Удачного пути и всего доброго, — пожелал голос. Варя посмотрела на Платона. Вид у нее был уставший, но довольный, она выспалась.

Через пару минут «Архаим» используя маневровые дюзы, приземлился на взлетной полосе Новомосковского космопорта. Он состыковался с выводящим телескопическим коридором и пассажиры плотной толпой начали покидать планетолет.

В здании космопорта было светло и очень людно. В начищенном до блеска гранитном полу можно было увидеть свое отражение, а глядя в белые панели, которыми были обшиты стены изнутри, можно было причесаться.

В кармане Андропова затрещал коммуникатор, тем самым ознаменовав пришедшее сообщение. Это был Верховцев, он выслал координаты своего места жительства. В самом конце сообщения была приписка. «Платон меня сегодня не будет дома. Тебя встретит Вера».

— Отлично, — произнес юноша, дочитав сообщение до конца и убрав коммуникатор. Он окинул взглядом огромный холл в поисках своей спутницы. Варя уже была на улице, она опередила замешкавшегося Андропова и уже ловила такси.

Спустя десять минут они ехали по городу. По выражению лица Платона было не понятно, что твориться в серой душе этого человека, а вот у Вари все эмоции были на лице.

— Нужно было воспользоваться авиеткой, — ткнула она Платона в бок. Чего она завелась? Ну, да машина попалась не ахти, да и водитель истинный армянин и фанат древней как мир песни «Черные глаза».

— Добрались бы быстрее, да и комфортнее раз в сто, — возмущалась девушка, пытаясь перекричать голос, напевающий из динамиков «Черные глаза, черные глаза…», — я уверена, что у тебя с собой куча денег на жетоне, я же знаю тебя. Сын Андропова никогда не бывает без денег. Ты зажался на авиетку?

Платон лишь, широко улыбнувшись, покачал головой, затем закину за нее руки и откинулся назад.

— Жмот, — Варя слегка ударила Андропова по груди, от чего тот еще шире заулыбался. Водитель тоже радовался прекрасному утру в городе, он постукивал перстнем на указательном пальце правой руки по рулю и подпевал динамикам.

— И он еще петь начал?! — вконец возмутилась Гумилева. В этот момент Платон подметил, что девушка очень мила, когда сердится или возмущается. Ее губы причудливо сжимаются и на щеках появляются ямочки. От подобных мыслей настроение только больше поднялось, и юноша улыбнулся. Он лбом прислонился к стеклу, чтобы поглядеть на пролетающий за окном город.

Гигантский железобетонный монстр, созданный некогда человеком на просторах безжизненного спутника голубой планеты. Тысячи, миллионы зданий, больших и маленьких частоколом громоздились повсюду, создавая огромный многокилометровый лабиринт, в котором умело, лавировали потоки автомобилей и толпы народу. Андропов бывал здесь и раньше, когда родители брали его с собой. Маленький Платон прижимался к огромному окну во всю стену и глазел на гигантский город с трехсотого этажа гостиницы. Всюду детский глаз выхватывал самые мельчайшие детали, которые привлекали его интерес: трубы на крышах, сети коммуникаций, вентиляционные системы, и прочие нюансы, придающие всему окружающему стиль хай-тек. Но больше всего глаз мальчика тогда привлекла одна штуковина. Человек лихо бежал по крыше многоэтажки напротив. Он быстро перескочил через забор, отгораживающий блок питания, затем перепрыгнул вентиляционную трубу и словно птица перелетел на следующее здание.

Отец долго объяснял малолетнему сыну, что передавать письма посредством интернета стало уже давно не модно и не безопасно, поэтому и существуют такие курьеры.

Вот и сейчас Платон во все глаза смотрел на огромные, подобно выросшим из земли кристаллам серебристо-металлического цвета, здания.

Квартира Верховцевых была в одной из высоток Новомосковского жилого комплекса «Изумруд». В огромной массе металлического цвета этого комплекса то тут, то там проблескивали тонкие нотки зеленого цвета, обосновывающие его название. Даже в децентрированном освещении чувствовались зеленоватые тона.

— Как в Зеленом городе, — произнесла, уже давно уставшая возмущаться, Варя. Платон неоднократно видел в сети снимки Зеленого города. Зеленый город был поистине зеленым, из-за огромного количества зеленого поляризованного стекла и всевозможных подсветок нежных успокаивающих тонов.

— Не, — не согласился Андропов, — там все куда более зелено.

— Откуда ты знаешь? Ты был там хоть раз?

В салоне повисла небольшая пауза, перебиваемая лишь пением водителя. Платон задумался, в попытке сформулировать свою очередную фразу.

— Был. Всероссийский тур олимпиады школьников по математике за 2356 год, — произнес он, напоминая своей спутнице, что мозг еще при нем.

— Ладно убедил, — отмахнулась та. Платон протянул шею к водителю и спросил.

— Простите, вы не подскажете долго еще ехать?

Водитель неохотно повернул к нему голову. Платон явно отрывал его от любимого дела.

— Приехали уже дорогой, — с ужасным акцентом произнес он и начал притормаживать в поисках парковочного места. Не найдя подходящего для своей «ласточки» места, он наскоро высадил пассажиров на обочине. Расстраиваться было нечему, потому что до дома Верховцевых, судя по навигатору и координатам, которые выслал Арарат, было рукой подать.

Платон подобно джентльмену поднял на плечо сумку Вари и вместе они направились искать нужный дом и квартиру.

— Слушай, а ты ничего не перепутал? — уточнила Гумилева, касаясь сенсора дверного звонка. Она вместе с Андроповым стояла возле невзрачной черной двери, над глазком которой висела гордая цифра 735.

— Я не мог ошибиться, — тихо ответил Платон.

— Тогда может их нету дома?

Юноша отошел к окну и сел на подоконник.

— Тоже вариант, — произнес он, поерзав на своем сиденье. Варя надавила на сенсор и, вновь не получив никакого ответа, всплеснула руками.

— Позвони тогда кому-нибудь.

Платон вынул из кармана коммуникатор и посмотрел на экран.

— Можешь меня поздравить, — бросил он, не отрывая взгляд от экрана.

— С чем?

— Здесь не ловит Московский оператор.

Варя, молча, выругалась. Она приблизилась к юноше и повисла на его шее.

— Ты невыносимый тип, Андропов, — произнесла она. Девушка посмотрела ему в глаза. Ее до этого момента нежный взгляд в мгновение ока сменился на крайне удивленный. Все-таки Гумилева не часто видела людей с разноцветными глазами, а Платон продолжал все так же беззаветно смотреть на нее, будто ничего не происходит.

— Платош, у тебя что-то с глазами. Я сначала внимание не обратила, а теперь вижу, что что-то не то, — ее голос звучал испуганно, как у молодой мамаши, увидевшей у своего ребенка сыпь на коже.

— Варь успокойся, все нормально. Тут такая штука…

Но Платон не успел договорить, потому что черная дверь с номером 735 открылась и из нее выглянула молодая девушка.

— Ого, сколько вас, — звонко проговорила она, — а Арарат говорил, что Платон один будет. Ну, это ладно. Вы чего тут стоите?

— Так ни кто не открывал, мы думали, дома никого нет, — расплывшись в улыбке, произнесла Варя.

— Ага, вы бы еще в звонок позвонили, — ответила Ника и открыла дверь, полностью приглашая гостей пройти в квартиру. Варя, хохоча, потянула Андропова за рукав. Девушки явно были рады друг другу, потому что они обнялись и тут же пошли, о чем-то весело щебеча, и совсем забыли про Платона. На какой-то миг ему даже показалось, что мир совсем другой. Нет никаких предметов, за ним никто не охотится, а у Верховцевых они просто в гостях. Но когда юноша в отражении зеркала висевшего в ванной увидел свои разноцветные глаза, все вернулось на круги своя.

На кухне слышалась возня, девчонки разговаривали о чем-то своем, изредка хихикая и переходя на шепот. Что ни говори, а женская дружба, если таковая имеется, осталась такой же какая и была сто лет назад. Платон набрал в ладони холодной воды из-под крана и плеснул себе в лицо. Ему определенно нужны линзы. Разные глаза слишком явный отличительный признак.

— Платон ты, где там застрял? Иди чай пить, — позвала Вероника. Чайник и впрямь уже вскипел, а хозяйка уже разливала кипяток по чашкам.

— Нормального чая нету, но есть в пакетиках, — сказала она и опустила в каждую чашку пакетик. Платон зашел в просторную светлую кухню и сел за стол напротив Вари.

— Так значит вы теперь вместе? — спросила Ника, будто продолжая разговор, и параллельно с этим откусила кусок от бутерброда.

— Почему все обязательно думают, раз мы с ним всюду вместе бываем, так значит я его девушка?! — возмутилась Варя, — и мама и подружки и ты тоже. Вы, что сговорились все?

Платон по этому поводу ничего не сказал, он лишь широко улыбнулся. Так было со всеми его девушками, которые довольно быстро надоедали. Уровень дружбы совсем незаметно перетекал в нечто большее.

Ника села за стол, придвинув к Андропову конфетницу.

— Ну а как еще думать? Вы вдвоем уезжаете из страны. И, по-видимому, у нас будете тоже вдвоем жить.

Варя задумалась над только что сказанными Вероникой словами, Платон же, как ни в чем не бывало, отпил из чашки. Вся эта муть ему была, честно говоря, не очень нужна. Девушка есть — отлично, нет — тоже хорошо.

— А Арарат где? — спросил, он немного подумав. Вероника отодвинула чашку и произнесла.

— У них сегодня пресс-конференция в НИИ «Пангея».

— А по какому поводу пресс-конференция? — спросила вдогонку Варя.

— Ребят, вот он сам придет и все расскажет, а я ничего не знаю, — отговорилась Верховцева и встала из-за стола, — комнат у нас в квартире не так много поэтому, придется расположить вас в гостиной.

Вскоре после того, как чай был допит, а вещи разобраны, девушки убежали по своим делам оставив Андропова за главного.

— Платоша, мы с Никой по магазинам, — улыбаясь, произнесла Варя и поцеловав Платона в щеку, убежала вслед за Вероникой. Пока никто Андропову не мешал, тот решил заняться математикой. В гостиной у Верховцевых стоял довольно-таки допотопный компьютер с крайне медленным выходом в Интернет.

— Как вообще можно жить с таким Интернетом? — возмутился юноша, говоря это, как видимо, компьютеру. Он извлек из своего рюкзака рабочую панель и некоторые бумаги. На рабочей панели еще остались последние записи с формулами и расчетами, но не они привлекли глаз Андропова. Мятый листок бумаги в клеточку, лежащий между задачником и рабочей панелью. Лист был исписан числами. Не было ни одной свободной клетки.

Платон пригляделся, он покрутил лист в руках. Все цифры на бумаге были написаны его рукой. В мозгу полыхнула яркая вспышка, и они сами собой начали рассказывать юноше, свой секрет. Было видно, как на его лице мгновенно меняются эмоции. Платон зажмурил глаза, но те числа и не думали уходить, они огненно яркими образами выжглись на сетчатке.

— Опять они! — прокричал Платон и сжал голову руками. Юноша повалился со стула на пол. Он не заметил, как внезапно сознание покинуло его. Мозг будто бы отключился.

— Платон! — взволнованно раздался рядом знакомый голос. Вслед за голосом последовал хороший удар по лицу. Андропов открыл глаза, которые подобно заклинившим дверям лифта никак не поддавались. Он лежал на полу лицом вверх. В такой нелепый момент Платон внезапно понял, что ковер у Верховцевых шерстяной и очень мягкий. Рядом сидел Арарат и тряс Платона за плечи.

— Ты чего это брат? — спросил он, — ты мне тут давай не двинь кони.

— Да все нормально, — отмахнулся юноша и поднялся.

— Ну как же, конечно. Ты ведь у нас каждый день не по разу падаешь в обмороки.

Платон посмотрел на свои бумажки, разбросанные по столу, и потер голову.

— Девчонкам не говори ничего, — произнес он.

— Ладно, — Арарат сел на диван и закинул руки за голову, — Ника говорила, что ты не один приехал. Вы с Варькой теперь вместе что ли?

Платон сел на компьютерный стул и повернулся на нем к Верховцеву.

— Да, не знай. Непонятно.

— Ладно, можешь не стараться что-нибудь придумать. У меня к тебе другой разговор.

Верховцев встал, вышел из комнаты и направился на балкон.

На балконе стояли два кресла, в которые друзья и плюхнулись. Арарат достал из кармана джинс пачку сигарет и, вынув одну папиросу, нервно закурил. Платон посмотрел на него крайне не одобрительно, потому что сам не курил и другим не советовал.

— Работа нервная, — пробубнил Верховцев, завидев взгляд своего друга.

— Ты же вроде на истфаке в аспирантуре теперь…

— Не в этом дело. Что у тебя случилось в Москве, раз уж ты так далеко убежал?

И тут Платон рассказал все. Все, что знал и считал нужным поделиться с лучшим другом.

После всего высказанного у него в душе закралось знакомое чувство, не раз посещавшее его ранее. Казалось, что именно так чувствует себя волк, за которым бегут вооруженные охотники.

— Да брат, попал ты. Я сколько сегодня новости смотрел, нигде не говорили о случившемся в особняке. Весь эфир занят новостями о конфликте Русско-Японском. Слышал?

Андропов, молча, закивал. Конфликт длился довольно давно, и обе стороны находились в состоянии постоянного напряжения, а главы обеих стран ежесуточно смотрели на красные кнопки ядерной атаки в своих кабинетах.

— Говорят там все плохо, — произнес Платон, — но прямые стычки только на орбите марса происходят, вроде бы.

Арарат докурил сигарету и приблизился к другу.

— В том то и дело что не только возле марса воюют. Знаешь Российскую оборонительную крепость «Стрела»? Так вот китайцы хотят на нее напасть.

Платон прислонился к борту балкона и, посмотрев вниз, спросил.

— С чего ты взял?

Верховцев повернул голову туда же куда смотрел Андропов.

— У нас в аспирантуре на потоке есть один паренек, — начал он, — Все зовут его Крок, ну это, в общем, и не так уж и важно.

Платон повернулся к борту спиной и бросил пронзающий взгляд на Верховцева.

— Так вот этот Крок, недавно предложил мне поработать на одну местную торговую компанию. Работа не сложная, курьерская. Тебе дают пакет или письмо, ты относишь его адресату. Работаешь таким почтовым ящиком, — произнес Верховцев и потер взмокшие ладони. Волнуется, отметил Платон.

— Буквально несколько дней назад произошла такая неприятная ситуация. Местные полицейские, арестовали меня по подозрению в антиполитической радикальной деятельности и заставили открыть посылку, которая находилась в тот момент в сумке. Не знаю, что такого серьезного там было, да только меня освободили в течение часа, после чего Крок сказал, что торговая компания это лишь прикрытие контрразведывательной сети, и из отделения меня вытащил свой человек.

Платон посмотрел на часы, чувствуя, что в данный момент от него требуется какой-то жест, неважно какой, главное чтобы он был.

— Ты, получается, теперь тоже ввязался в игру, — произнес юноша.

— Мне нужна твоя помощь, — не отвечая на предположение Андропова, сказал Арарат, — с тобой хочет увидеться один человек…

— Сразу нет, — тут же запротестовал Платон, отмахнувшись рукой, — с меня хватит и того, что я не могу отделаться от кучки вооруженных придурков.

— Платон, это свой человек, просто ему требуется твоя помощь. И…

Андропов жестом остановил своего друга. Он поднял со столика, стоявшего в углу, журнал с ярким названием «Грань». Юноша недолго повертел в руках журнал, раздумывая, что ему следует сказать.

— Хорошо, я помогу твоему человеку, но, — осекся Платон, увидев, как поднялось настроение Арарата, — взамен ты должен достать информацию о неком Прокофьеве Индрите Васильевиче, он директор Всероссийской Государственной библиотеки. И еще одно…

Судя по выражению лица Верховцева, в данный момент он был согласен на все что угодно.

— «Восход», твоя крыша по-любому знает про этих ребят больше чем я. Поэтому поиск любой инфы об них будет твоей второй основной целью…

Платон не договорил так, как в коридоре щелкнул замок, и открылась входная дверь — вернулись девчонки.

— Ну, в общем, ты меня понял, — шепотом добавил юноша и вернулся в квартиру.

Эпизод 10 Гениальный декодер

Луна, Россия, Новая Москва, июнь 2356 года.

Утро выдалось на редкость прекрасное.

После вчерашнего солнца и жары, сегодняшние серые, облака, плотной пленкой затянувшие небо, и прохлада, витавшая в воздухе, создавали просто необычайное, не поддающееся объяснению, настроение. Хоть Платон и не был любителем шпионских детективов и прочей романтики будней Штирлица, рано утром, как и просил его Арарат, он сидел за одним из, уличных столиков кофейни «Ла-Вилет».

Кофейня, к слову, находилась почти в центре города, в районе, который назывался «Маленькая Франция» — настоящий кусок Парижа в точности, воссозданный на Луне.

На столике, за которым сидел Андропов, стояла чашка с черным «благородным» кофе, названия которого юноша не знал, но, попробовав, решил, что в Ла-Вилет он еще обязательно заглянет, если выдастся свободная минутка. Взгляд скользнул по планшету, точнее по электронному циферблату, на котором показывалось время.

Платон хрустнул пальцами и сделал пару глотков из чашки.

Не смотря на раннее утро в кофейне было как ни странно очень людно: кто-то просто зашел позавтракать, кто-то специально сидел за столиком, считая подобную обстановку крайне положительной для разговоров и встреч.

Со стороны небольшого декоративного пруда, находящегося через дорогу потянуло прохладой, и Платон поежился. По ребристой и безупречно прозрачной глади пруда подобно небольшим лодочкам плавали лебеди белые и черные.

Когда юноша только пришел сюда он с минуту наблюдал за прекрасными птицами, уж очень завораживающими были их непонятные танцы, разговоры и прочие нюансы поведения.

Вот и сейчас, почувствовав холод со стороны пруда, Платон повернул голову и заострил свое внимания на лебедях.

— Прекрасные птицы, — произнес голос откуда-то справа. Андропов мгновенно оторвался и повернул голову на звук. Возле столика стоял мужчина, который, казалось, возник из неоткуда. Да, да. Андропов в этот момент готов был поклясться, что еще секунду назад здесь никого не было.

— Господин Андропов? — спросил мужчина, усаживаясь за столик напротив Платона.

— Да, — ответил Платон и протянул руку в знак приветствия.

— Я уверен, что господин Верховцев предупреждал вас о том, что наша встреча строго коденфициальна.

«Коденфициальна? Да, разговор в кафе — секретней не придумаешь!»

Платон задумчиво посмотрел на планшет, отметив то, что незнакомец не отличается пунктуальностью и опоздал на семь минут.

— Простите, э-э-э… — протянул он, не понимая как называть собеседника.

— Называйте меня Феликс, — подсказал тот.

— Хорошо, — согласился Платон и продолжил, — господин Феликс, вы не знаете, сколько лет Мафику?

— 8, а что?

— Мама передавала ему привет.

Для не понимающего человека состоявшийся только что диалог мог показаться неразумной ахинеей, но еще вчера Арарат строго настрого наказал Платону спросить о возрасте некого Мафика, и передать ему привет от мамы. Это должно было послужить идентификационной кодовой фразой. Была вероятность, что службы вражеской разведки, могут узнать о планах Центра, под началом которого был Верховцев, и попытаться устранить Платона раньше, чем до него доберутся противники.

— Отлично, — произнес Феликс, убедившись, что со стороны Андропова не было подмены, — у меня к вам вот какой разговор.

Феликс немного замялся. Он вынул из кармана монету и начал нервно крутить ее в пальцах. Заметив интересующийся взгляд собеседника, он пояснил.

— Я надеюсь, вы понимаете, что в нашей «игре» столь открытые встречи, это крайне высокая опасность обнаружения, поэтому прошу прощения я действительно слегка нервничаю.

Не смотря на то, что Феликс всем своим видом говорил, он собран и готов к действию, Платон чувствовал, как крайне нестабильно дрожит электромагнитное поле этого человека. Юноша явно не понимал всей серьезности игры, потому что он не чувствовал ни страха ни каких либо других дискомфортных ощущений.

— Я должен быть уверен, что вы справитесь с заданием, которое мы хотим вам поручить, — произнес Феликс. Он позвал официанта и заказал себе чашечку кофе.

— Здесь готовят бесподобный кофе.

— Я уже понял это.

— Ну, не будем отвлекаться на посторонние вещи и перейдем к делу, — с нетерпением сказал Феликс и извлек из кармана коммуникатор с широким экраном. Коммуникатор он положил перед Платоном, предварительно запустив на нем одно из сотен приложений.

— Первое задание крайне простое, для человека с вашими способностями, если все что о вас говорят — правда. Вам нужно лишь внимательно просмотреть все изображения на экране и как можно точнее их запомнить. Время пошло.

Как только Феликс произнес эти слова, программа запустила главную функцию.

Еще прослушивая задание, Платон расслабился, потому что ему подобные упражнения, часто давал преподаватель высшей математики Университета, и на форумах Зеленого города таких задачек было безмерное множество.

Но каково же было удивление молодого человека, когда вместо привычных картинок, на экране с длительностью в 2 секунды стали меняться изображения чертежей и схем непонятных аппаратов.

После просмотра шестого чертежа, Платон сделал заключение, что перед ним находятся подробные промышленные схемы корветов. Всего их было двадцать, и после просмотра последней схемы экран погас.

— Господин Андропов, посмотрите мне в глаза, — попросил Феликс, заставляя Платона поднять голову, — Постарайтесь вспомнить, что было изображено в левом верхнем углу на четвертом изображении.

Лицо юноши исказила гримаса удивления от данной задачи. Для обычного человеческого разума подобный вопрос был бы крайне сложен, если вообще реален для решения, но ведь не зря напротив Феликса сидел именно Андропов.

Платон закрыл глаза, концентрируясь и воссоздавая в памяти точное изображение, и спустя секунду произнес:

— 5.3–5.7 альфа контур.

По мгновенно изменившемуся лицу собеседника, он понял, что прав, абсолютно прав.

Идиотская ухмылка от невыполнимости поставленного вопроса сползла с лица Феликса, сменившись крайне шоковым удивлением.

— Вы правы, — пролепетал он. Мужчину в чувства вернул лишь голос официанта, принесшего кофе. Феликс поблагодарил его и сказал Платону:

— Первое задание выполнено, теперь кое-что посложнее.

Коммуникатор в этот раз выдал на своем экране матрицу.

— Напишите 16 положений вероятности существования подобной матрицы. На все у вас меньше пяти минут.

Теперь Феликсу было интересно проследить за результатом, и он во все глаза смотрел, как юноша усердно расписывает десятки формул на своей рабочей панели.

Не прошло и трех минут, а Платон уже показал вариант своей работы.

Он был больше чем уверен, что сделал все правильно, что и подтвердил собеседник.

Феликс еще около получаса пытал Андропова разными задачками с коммуникатора, пока окончательно не утвердился в том, что перед ним сидит, по меньшей мере, гениальный человек.

— У вас уникальный разум господин Андропов, вы случаем не являетесь родственником Аристарха Андропова, директора компании «Север», — восхищаясь своим собеседником, произнес Феликс.

— Он мой отец, — коротко ответил Платон, наблюдая за лебедями в пруду.

Феликс удобнее сел на стуле.

— Ваш отец, безусловно, тоже гениальный человек, я выражаю ему глубокое уважение и почтение, — произнес он и вновь протянул Платону коммуникатор, — теперь же собственно о задании. Я более чем уверен, что господин Верховцев, раскрыл вам некоторые секреты нашей организации и объяснять вам все с самого начала не имеет смысла. Да и просто, если вы будете слишком много знать, за вами откроется такая же охота, как и за всеми остальными агентами.

Платон промолчал, ему очень не хотелось говорить о том, что за ним и так уже тянется огромный хвост, в который крепко-накрепко вцепились зубами агенты «Восхода».

— В мире сейчас главной политической проблемой является Русско-Китайский конфликт, который нет, нет, да и выльется в ядерную войну. Наши противники усердно сливают информацию о состоянии Российских войск и прочего положения нашей армады. Но в последнее время им начали приходить радиограммы, которые следует передавать дальше. То есть сеть, находящаяся в Новой Москве является посредником между своим Центром и конечным получателем. Последнее из полученных и расшифрованных нами сообщений было описание планов Китайского флота о ядерной атаке. Судя по смене частот передачи радиограмм, завтра будет очередной сеанс связи, который во что бы то ни стало нужно перехватить и расшифровать, причем сделать все это нужно мгновенно. Ядерный конфликт не сулит ничего хорошего. И я уверен, что выпусти Китай пару ракет в стороны Москвы, наши тут же пустят целую связку термоядерных снарядов в ответ…

— Я так и не понял, что требуется от меня? — беспардонно перебил Феликса Платон. Мужчина посмотрел на лебедей, плавающих в пруду.

— Вам предлагается одна из ведущих ролей — роль декодера, — он резко повернул голову в сторону Андропова, — ваши знания в математике, логика и великолепная способность мыслить и анализировать помогают решать такие задачи, которые не под силу решить исину. Какими бы идеальными не были они в наше время, но исины лишь шифруют сообщения, сами же шифры составляет человек и расшифровать их может только человек.

Платон поднес к губам чашку с остатками кофе и сделал пару последних глотков.

— А почему я? Разве у вас нет дешифратора? — спросил он, перспектива работать на контрразведку была крайне размытой и очень опасной.

— Тут есть две вещи, мешающие всей картине. Как вы уже поняли господин Андропов, расшифровать радиограмму надо крайне быстро, чтобы в случае чего мы могли сообщить военному командованию о предстоящих проблемах, и они в свою очередь успели произвести все нужные манипуляции…

— А какая вторая проблема? — уточнил юноша.

— А вторая проблема заключается в том, что нашего дешифратора убили три дня назад, — произнес Феликс и ухмыльнулся.

Подобные эмоции на его лице вызвали в Платоне чувство тревоги. Феликс поглядел по сторонам и поспешно встал со своего места.

— Я думаю, лучше будет продолжить разговор у меня в машине, — нервно предложил он и тут же пояснил, — здесь становится не безопасно.

Платон оставил на столе бумажную купюру, которой вполне хватало, чтобы оплатить кофе и ему и его собеседнику, и уже через пару минут он вместе с Феликсом ехал по узким улочкам Маленькой Франции.

— Завтра в 8.50 вы должны быть готовы к математическому марафону, — сказал Феликс, выруливая на оживленную трассу. Он вынул из кармана другой коммуникатор и протянул его Андропову.

— Если в промежутке от 8.50 до 9.00 по часам, установленным на коммуникаторе, за вами не прибудет человек по имени Крок, коммуникатор следует уничтожить. Крока вы узнаете сразу: на нем будет рубашка и карта доступа работника Ново Московского Ботанического сада имени Тереньтева. Дальше будете следовать его указаниям.

Феликс посмотрел в зеркало заднего вида и прибавил газ, обгоняя замешкавшийся на дороге автомобиль.

— В коммуникаторе заложены двенадцать разновидностей шифров, которые использует вражеский иснин. Это наработки вашего предшественника. У вас же господин Андропов есть ночь и весь сегодняшний день на то чтобы досконально изучить все виды шифров, — как по бумаге отрапортовал Феликс. Платон бегло прокрутил на экране объем информации и задал вопрос.

— Мне до сих пор не понятно, почему один исин может зашифровать сообщение, а другой его расшифровать не может, у вас же есть все виды шифров.

Феликс несколько секунд не отвечал, видимо размышляя на свои темы и следя за дорогой, но потом все-таки произнес.

— Дело не в том, что шифрует исин, все дело в том, как он это делает. Исины как люди похожи только на стадиях создания, дальше идут пункты саморазвития. Каждый исин может зашифровать сообщение миллионами различных способов используя всего лишь одну комбинацию, но не каждый исин способен уловить ход мыслей своего собрата.

Платон поморщился, он сунул коммуникатор Феликса в карман джинс и посмотрел за окно. Небо было хмурым, свинцовые тучи плотным куполом стянулись над городом, закрывая солнце. Дождя не было, через приоткрытое окно автомобиля в салон врывался лишь легкий свежий ветер. Андропов то и дело поглядывал на часы.

— Вы можете гарантировать мне неприкосновенность после выполнения задания? — спросил юноша.

— Абсолютно, — не задумываясь, ответил Феликс, — как только расшифровка окажется на моем рабочем столе, я перестану вас знать, и вы забудете о нашем существовании…

Феликс резко вывернул руль, перестраиваясь на дороге. Пейзажа разворачивающегося за окном, Платон естественно не знал, поэтому большую часть дороги молчал, и разговор воспринимал отрывками, изредка задавая или отвечая на вопросы.

— Простите, могу я попросить вас об одном одолжении? — аккуратно спросил он, когда за окном в очередной раз пролетел магазинчик с брутальным названием «Мачо».

— Да конечно.

Платон задумался, как бы ему лучше выразить свои мысли. Он поглядел на свои руки, пальцы с коротко остриженными ногтями, затем на приборную панель автомобиля.

— В общем, мне нужна информация он некой организации «Восход». Вы что-нибудь знаете о ней? — спросил Платон. На лице Феликса появилось крайнее удивление от высказанной просьбы

— Господин Андропов, это крайне странно, что вы интересуетесь такими вещами, — подозрительно произнес оне, — насколько я знаю «Восход» — это военно-экстремистская группировка.

— Господин Феликс я буду вам крайне благодарен, если вы сможете предоставить мне всю возможную информацию, и чем ее будет больше, тем лучше, — произнес Платон. Феликсу ничего не оставалось, как согласиться, ведь столь психически неустойчивый дешифратор мог соскочить с крючка в любой момент.

Он высадил Андропова в паре кварталов от Изумруда, сказав напоследок, что-то о судьбе человечества, но его слова юноша пропустил мимо ушей. До квартиры Верховцевых пришлось добираться монорельсом. Скоростной поезд, использующий одинарный энергетический поток как рельс, мгновенно довез Платона до места назначения.

Всю дорогу юноша сидел, прижавшись лицом к окну. Нужно было скомпоновать информацию, накопившуюся за день.

Бояться пробок или других неурядиц с дорогой монорельсу не приходилось, сеть его движения учитывала, что энергетический поток оного будет проходить на высоте 2–3 этажа. Поэтому вагоны монорельса буквально «летели» над землей легко и не принужденно…

В квартире были лишь девушки, глава семьи Арарат вернулся лишь к вечеру.

Он устало упал на стул за кухонным столом. Ника в это время возилась у плиты в попытке накормить мужа.

— Платон! — громко крикнул Верховцев. Андропов вздрогнул, услышав голос своего друга. Юноша отвлекся от компьютера и прошагал на кухню.

— Сядь, — Арарат указал на свободное место, напротив, — у меня нехорошие новости, — произнес он, как только Платон занял стул. Верховцев посмотрел на свою жену.

— Дорогая ты не могла бы оставить нас с Платоном наедине.

Ника поставила перед мужем тарелку с супом и, бормоча под нос, что-то типа «Ну, мужики», удалилась. Арарат зачерпнул ложкой суп.

— Великолепно готовит, — произнес он и тут де перешел к сути вопроса, — они пропали.

— Кто? — недоумевая, спросил Платон. Местоимение они говорило о многом. В первую очередь он подумал о своих родителях: за пару дней, которые его не было в Москве, могло многое произойти, но Арарат полностью опроверг догадки друга.

— Пропали Семен и Сурянов.

— Почему?

— Ни кто не знает. Семен исчез еще неделю назад. Его мать сказала, что он отправился к отцу в Саратов, ты ведь знаешь, его родители в разводе. Рамадан Виссарионович сказал, что сын у него не появлялся. Мать еще сказала, что Семен говорил о каких-то неприятностях, которые с ним творились. Все жалел о том, что в экспедицию поехал на Урал, — рассказал Арарат.

Когда он упомянул Урал, душу Андропова больно кольнул предмет, до этого целый день, безмятежно болтавшийся на шее. Рысь начала издавать неприятный холод, и, казалось, даже стала тяжелее.

Арарат выжидательно посмотрел на Платона, будто тот должен был сию минуту выложить на стол все тайны мироздания.

— А Влад? Когда узнали, что он пропал? — обеспокоенно спросил Андропов. Арарат несколько раз зачерпнул ложкой суп.

— Буквально сегодня утром. Его соседи позвонили в полицию, после того как ночью у него кто-то чем-то гремел в квартире. Саму квартиру вскрыли быстро, там действительно был погром. Сурянова решили искать через родственников и знакомых. Ни кто его не видел, ни кто не знает где он. Пришлось объявить этого наркомана в розыск, — разъяснил ситуацию Верховцев. Платон потер виски кончиками пальцев. В голове роились десятки версий, и каждая следующая была хуже предыдущей во много раз.

— Слушай, а зацепки какие-нибудь есть? Идеи, версии? — спросил он после недолгих раздумий.

— По вопросу Семена нет практически никаких зацепок, кроме того, что у него были какие-то проблемы. Сурянов же перед тем как исчезнуть оставил небольшое послание. Записку.

«Что ж ты раньше молчал», — обрадовался про себя Платон.

— В записке было написано лишь одна буква. «В».

Радость Андропова мгновенно сошла на нет. Буква «В» могла значить что угодно, но он видел здесь лишь одну вещь — «Восход». В голове юноши мгновенно выстроилась вся картина произошедшего, но именно сейчас делиться ей с Верховцевым Платон был не намерен. Арарат доел суп и спросил.

— Ты можешь, что-нибудь сказать по этому поводу?

Платону ничего не оставалось, как просто покачать головой. Верховцев отодвинул пустую тарелку в сторону.

— Платон, у меня тут появилась пара идей на счет завтра, — сказал он, меняя тему. «Неужели он знает о задании?» — промелькнуло в голове у Андропова.

— Вы с Варей должны будете исчезнуть. Затаиться, где-то спрятаться. Если завтра все пройдет удачно, на тебя Платон откроют охоту, а вместе с тобой охотиться начнут и за Варей. Здесь все серьезно, — озабочено произнес Верховцев.

— Ты знаешь, что за дело мне поручили? — поинтересовался Платон, встав из-за стола, — Феликс сказал тебе?

Арарат сделал непонимающее лицо.

— Феликс? Какой такой Феликс?

— Ну, тот мужик, с которым мы сегодня сидели в кафе.

— А-а-а-а, — протянул Верховцев, и на его лице появилась улыбка, увидев которую Платон тут же понял, что сказал что-то не то, — его зовут не Феликс. Вообще-то ни кто, ни знает, как его зовут, каждому новому завербованному агенту он представляется как-то иначе, но Крок называет его Фрол Многоликий, или просто Многоликий.

— Понятно…

Ночь вновь наступила совсем незаметно. Вроде бы еще полчаса назад Платон смотрел на часы, и было только девять часов вечера. Посмотрев на них в очередной раз, юноша с досадой заметил, что на часах уже далеко за полночь. Рабочий стол перед ним был завален разными исписанными бумажками. За несколько часов Платон проработал столько информации, сколько бы современный исин прорабатывал сутки. Голова была как чугунная, и время от времени юноша прикладывал ко лбу стакан с холодной водой, тем самым слегка снимая неприятные ощущения.

Глаза тоже порядком устали, потому что единственным источником света была настольная лампа и монитор компьютера. На диване, стоявшем в гостиной, спала Варя. Просыпаясь, девушка подходила к Платону, который без остановки проводил вычислительные операции, и говорила, что ему уже хватит работать и сейчас лучшей идеей будет сон.

Вот и снова юноша краем уха услышал, как Варя повернулась во сне.

— К черту все, — еле слышно пробормотал он и выключил и лампу, и компьютер, и, даже, экран коммуникатора. В связи с тем, что диван заняла девушка, Андропова положили на пол. Платон не имел привычки жаловаться на что либо, на пол так на пол.

Юноша стянул с себя джинсы и футболку. Глаза закрывались сами собой. Цифры вокруг стали самопроизвольно проскакивать все чаще и чаще. Платон встряхнул головой, дабы эти глюки исчезли, но у него ничего не получилось.

Раньше он постоянно думал, что кровать, которая стоит в его комнате в особняке — самая лучшая кровать, но только сейчас, растянувшись на полу квартиры Верховцевых, он понял, что пол и есть самая идеальная кровать. Ночь в отличие от утра выдалась жаркая, в связи, с чем юноша решил использовать свое одеяло как дополнение к матрасу.

— Платоша, — послышался тихий голос Вари, — ты спишь?

— Да, и тебе Гумилева советую тоже самое, — пробубнил Платон. Он свернулся на полу калачиком, поджав под себя ноги. Варя, по-видимому, решила не отставать.

— Твоя мама присылала сообщение на почту, — сообщила она, — у тебя выпускной скоро.

Платон не был удивлен ни первому, ни второму факту, поэтому он просто устало произнес.

— Да.

— Что да?

— Да, я знаю.

Варя хотела еще что-то спросить, но не успела, с пола, со стороны Андропова, послышалось посапывание. Она не могла увидеть сон, Платона, но судя по серьезному безэмоциональному лицу, снилось ему нечто малоприятное. Девушка несколько минут лежала и глядела, потом слезла с кровати и тихонько растолкала Платона. Он начал что-то мямлить сквозь сон, на непонятном языке и, в конце концов, ясно буркнул:

— Я не гном.

— Конечно, не гном, — нежно проворковала Гумилева, продолжая расталкивать юношу. Платон нехотя открыл голубой глаз.

— Ложись на диван, — предложила Варя. Андропов не был таким парнем, который годами ходит вокруг да около девушки, боясь с ней заговорить, он не был тормозом, и уж тем более если девушка сама предлагает составить ей ночью компанию, то такие предложения отклонять не стоит ни в коем случае.

Городской спорт кар с необычайно низкой посадкой, новинка от концерна Ламборджини, с большой скоростью несся в плотном потоке автомобилей. На визоре лобового стекла проектировались показания бортового компьютера, в частности основные датчики и навигатор.

— Через 800 метров сверните налево, — произнес абсолютно безэмоциональный механический женский голос.

— Платон, открой окна, а то здесь жарко как в танке, — попросил водитель, повернувшись к своему пассажиру. Платон положил рабочую панель на колени и надавил на кнопку приборной панели. Стекла с легким жужжанием сервоприводов опустились вниз и в лицо сразу же ударил плотный поток воздуха, взъерошив волосы обоим.

Утро выдалось поистине прекрасным: не жарко не холодно, что-то среднее. Небо было ясным и насыщенным, как левый глаз Андропова. Солнце рассеивало свои лучи, отражаясь от хромовых зданий и стеклянных панелей, которыми эти здания были покрыты. Из динамиков автомобиля рубил, именно рубил, а не звучал, хип-хоп, что видимо очень сильно нравилось рулевому.

— Может, заедем, позавтракаем?! — в попытке перекричать ветер и непонятную смесь из рифм, и бита, проголосил тот, — мне мама всегда в детстве говорила, если с утра не поесть, то день не заладиться! Наверное, поэтому я класса до пятого выглядел как сын повара!

Последняя фраза, по-видимому, являлась шуткой, которая, к сожалению, никоим образом не затронула Платона, зато сам шутник залился громоподобным смехом.

Есть Андропов не хотел, его день и без этого уже вроде как начался неплохо.

Ранним утром, когда солнце поднялось над, рядом стоящей, высоткой в Изумруде и тонким лучом заглянуло в окна гостиной Верховцевых, Платон открыл глаза и не сразу понял, что он здесь делает.

Такое ощущение часто бывает, когда засыпаешь в поезде. В такие моменты в полудреме тебе кажется, что ты спишь дома, на своей мягкой кровати, но уже в другой миг ты понимаешь, что под тобой жесткая верхняя полка и мокрое постельное белье. Вот и сейчас Платон был крайне удивлен, обнаружив себя не в своей «тарелке». Вдобавок ко всему, перекинув через него одну ногу и удобно устроившись сбоку, рядом спала девушка, которая по Андроповским меркам не относилась, конечно, к классу головокружительных красавиц, но и к отряду уродливых карликов тоже не принадлежала.

И вот в тот момент, когда юноша осознал что он лежит на одном диване с дочкой того самого «строителя планет», директора всемирно известной Корпорации «Кольцо», и своей соседкой по лестничной клетке, в комнату вошел Верховцев. Он был слегка поражен открывшейся перед ним картиной.

— Хорошо, я зайду чуть позже, — удивленно пробубнил он, и уже было развернулся, чтобы выйти, но Платон кинул ему вслед, что все в порядке и ему надо пару минут, чтобы привести себя в порядок.

Если говорить честно, то те «пара минут» в конечном итоге вылились в полчаса. Где-то в комнате затрещал коммуникатор, обозначив тем самым открытие «коридора» в десять минут, за которые должен был успеть прийти некий Крок. Агент в зеленой рубашке Новомосковского Ботанического Сада не заставил себя ждать, он постучал в дверь квартиры Верховцевых ровно посередине открытого десятиминутного «коридора».

— Наконец-то. Мы уж думали тебя взяли, — радостно произнес вышедший встречать гостя Арарат. Он протянул ему руку в качестве приветствия. Следом за Верховцевым из кухни выглянул Платон.

— Платон знакомься это… — начал, было, Арарат, но гость решил представиться сам.

— Крок, — закончил за друга парень и протянул руку для рукопожатия, — просто Крок.

— Рад знакомству, Платон, — Андропов с удовольствием пожал руку нового знакомого.

За чаем, на который Верховцев пригласил своих друзей, были обсуждены некоторые мелочи предстоящей операции. Для этих Новомосковских студентов непонятно как ввязавшихся в разборки служб разведки, все, о чем они говорили, было, чуть ли не важнее жизни и смерти, в то время как для Платона все это было похоже на забавную игру.

То, что юноша знал о предстоящей операции, было лишь малой частью. Верховцеву в составе другой группы предстояло деактивировать вовремя запеленгованный вражеский радиопередатчик, пока он не успел передать своим тревожный сигнал о перехвате важного сообщения. Если бы передача случилась, то все старания были бы более чем напрасными, потому что главные силы противника успели бы в корне преобразить свой дальнейший план действий.

И буквально через полчаса Крок и Платон на всех парах уже неслись к Ботаническому Саду, дабы встретить там связного с чертовски сложной шифровкой.

— Возьми, — Крок не отрываясь от дороги, протянул Андропову наушник, — это чтобы я всегда мог связаться с тобой, кто знает, какие непредвиденные ситуации могут произойти. Ты биологию хорошо знаешь? — спросил он после того как юноша вставил наушник.

Врать Платону не хотелось, поэтому он честно покачал головой.

— Тогда молчи всю дорогу. Просто так уж получается, что ты вместе со школьниками идешь на обзорную экскурсию. А те ребята самые продвинутые биологи солнечной системы.

Когда Крок упомянул биологов, в голове Платона почему-то всплыло воспоминание о двоюродном брате его девушки.

По утверждениям Вари, некий Максим Гумилев являлся самым гениальным биологом современности, на что безразличному Андропову было глубоко плевать.

Крок свернул с дороги и заехал на охраняемую стоянку. Притормозив на контрольно пропускном пункте, он приложил свою пропускную карту к сканеру. Сканер довольно запищал, и перед машиной в землю ушли пять железных столбиков, преграждавших путь любому автомобилю. Заняв на стоянке место, предписанное некому Франсуа Альберу, Крок прямо в машине провел короткий брифинг, еще раз напомнив Платону о мерах конспирации и предосторожности.

Ново Московский Ботанический сад представлял собой 110 гектаров связанных между собой оранжерей, искусственных биосфер и национальных парков с более чем 50 000 разнообразных живых растений, как современных, так и ископаемых, и прочих организмов требуемых для поддержания жизни внутри искусственных биосфер. На всей огромной территории сада также располагались несколько зон засаженных хвойными, лиственными и прочими растениями, для которых трепетные условия не так важны, как, к примеру, для гигантской оранжереи Палеозоя.

Если изучить сад вдоль и поперек, то можно проследить тонкую нить эволюции растений и организмов.

В некоторых биосферах было невозможно находиться без защитного скафандра, в виду условий пригодных для тамошних растений и не пригодных для жизни человека. Для каждого из гигантских отделов этого живого уголка требовались свои уникальные условия, которые было крайне трудно воссоздать, поэтому в самом центре сада, в окружении смешанного леса находилось шести этажное сооружение больше похожее на гигантскую застекленную теплицу, но это была никакая не теплица, это был стилизованный под общую атмосферу ботанического сада командный центр, в котором день и ночь работали сотни людей, поддерживая жизнь всей системы.

Пока Крок уверенно шагал по коридору служебного корпуса, дабы добраться до экскурсионного автомобиля, Платон успел уловить тонкий звук жужжания вентиляции. Крок шел, молча, в каждом его движении улавливалась нервозность и непонятное волнение. Несмотря на то, что с этим человеком Платон познакомился еще совсем недавно, ему казалось, что он уже давно знает этого высокого и худого, чуть ссутулившегося парня.

Андропов внимательно всматривался в каждого встречного человека, пытаясь его как можно более точно запомнить. Дело в том, что еще сидя в квартире Верховцевых Крок сказал о том, что в саду помимо его и Платона будут работать еще несколько человек, осуществляющих безопасность.

— Привет, — дружески произнес Крок и на ходу поздоровался с одним из сослуживцев. Аналогично он поздоровался с еще десятком человек. Платону же ничего не оставалось, как кивать и кротко говорить: «Здрасьте».

Служебные помещения заканчивались на подземной стоянке экскурсионных автобусов.

Крок выбрал автобус, раскрашенный под хохлому. Видимо у человека, наносившего на эту машину аэрографию, было приподнятое настроение, выразившееся в дани истории великого русского народа.

— Ну, хотя бы не клоунский автомобиль, — пробормотал Платон и сел в автобус. Автобусом данная машина называлась условно, если говорить о первом впечатлении, то это была висящая в воздухе, покрытая тентом и имеющая бортики, платформа с двумя десятками мест, включая водительское. У водителя вместо руля был сенсорный инфомонитор с подробной картой ботанического сада, чтобы заставить экскурсионную платформу двигаться в нужном направлении, от экскурсовода требовалось лишь коснуться пальцем ассоциативной зоны карты, что Крок и сделал.

Платформа, как показалось Андропову, начала плыть со средней скоростью. Заметив озирающийся взгляд своего спутника, Крок пояснил:

— Научные работники Ботанического Сада рассчитали идеальную скорость движения, чтобы человек успевал рассмотреть все интересующие его детали.

Возле главного входа в Ботанический Сад уже толпилась куча школьников. На первый взгляд Платон решил, что перед ним толпа клонов, уж очень все они походили друг на друга: все в одинаковой форме, почти у всех очки, в руках все держат гибкие рабочие панели. Отличались они, пожалуй, только ростом, полом и при дальнейшем рассмотрении прическами. Загрузив на борт всю эту серую массу Ново Московских школьников вместе с их преподавателем, Крок коснулся пальцем точки, на мониторе изображающей систему искусственных биосфер № 1. Платформа поднялась в воздух и мягко поплыла по направлению к цели.

Крок слегка привстал со своего места и из заднего кармана брюк вынул скомканный листок бумаги, который судя по всему, предназначался Андропову. На листке с двух сторон были от руки написаны сотни строчек непонятного кода.

— Почему ты ее раньше мне не отдал! — возмутился Платон, глядя на Крока. Тот оставался крайне невозмутимым и на претензию Андропова коротко ответил:

— Потому что сам получил ее буквально пару минут назад.

Платон расправил листок и приложил его к рабочей панели, дабы сканировать шифровку на планшет. И пока планшет запоминал каракули, оставленные кем-то, его хозяин понял, как Крок получил шифровку.

Скорее всего, кто-то из сослуживцев во время дружеского рукопожатия незаметно вложил ему в руку бумагу. Размышления юноши прервал писк сканера закончившего свою работу.

Экскурсия, на которую приехали ученики 36 Новомосковской Гимназии, длилась около 2 часов. За это время Крок должен был показать и рассказать школьникам более чем о десятке разнообразных мест ботанического сада. Платон досканировал вторую сторону листа и вернул его своему напарнику. Крок решил не заморачиваться, и, просто вынув из кармана зажигалку, сжег шифровку. Из динамика, висевшего за спиной Платона, полился красивый женский голос, который начал вводную экскурсию.

— Мы рады приветствовать вас в нашем великолепном ботаническом саду. Сад был построен 16 марта 2256 года в честь столетия со дня рождения великого Русского биолога Павла Алексеевича Тереньтева. Он ежегодно пополняется новыми видами растений и на данный момент насчитывает более 50 000 разнообразных видов организмов, — с выражением произнесла девушка, — если у вас с собой имеется коммуникатор или какой-либо другой портативный компьютер, то вы можете без проблем скачать приложение подсказок и указаний, которое поможет вам лучше ориентироваться в речи экскурсовода, названиях оранжерей и видах растений.

И дальше женский голос начал вкратце рассказывать весь предстоящий маршрут, акцентируя внимание школьников на самых интересных моментах. Платон тем временем усиленно сжал голову, в попытке включить свой внутренний компьютер, который как назло молчал.

— Все в порядке? — спросил Крок, заметив мучительное выражение лица своего спутника. Вопрос был лишним, ему и так было понятно, что с Платоном не все в порядке.

«Почему эти числа не появляются, когда они нужны!» — взволнованно подумал юноша. И в этот момент он понял, что без своей уникальной способности он ровным счетом ничего не значит. Он теперь не может решить даже простецкую задачу по физике.

— Чем-то помочь? — подобно няньке спросил Крок, — Платон! — он повысил голос, дабы привлечь внимание неотвечавшего напарника.

— Спроси меня любую формулу математическую! — нервно воскликнул Андропов. Его просьба была настолько невероятной, что Крок пару секунд недоумевая, разглядывал юношу.

— Ну! — поторопил его тот.

— Ладно, ладно, сейчас. Скажи, ну… например формулу производной, — предложил Крок, ожидая результата своих действий.

— Ее каждый школьник знает, сложнее! — почти переходя на крик, воскликнул Платон, схватив голову руками, так будто она вот-вот расколется.

— Хорошо, формула Тернера…

— Еще!

— Теория чисел Норкса.

— Еще!

— Формула Глаубермана.

Есть! В голове Платона будто бы образовалась сверхновая. Он помнит! Он помнит формулу Глаубермана. Она чертовски проста, кажется, что даже первоклассник справится с задачами на применение этой формулы. Числа! Вновь числа! Они всюду, их тысячи, нет миллионы, миллиарды. Каждый предмет — сотни чисел, показателей. Платон отпустил голову и открыл глаза, которые до этого момента были плотно зажмурены. Свет рассекающим кнутом скользнул по сетчатке, обжигая ее, но это все ерунда по сравнению с тем, что Платон видит. Он вновь видит мир таким, каким видел его, начиная с раннего детства. Все думали что еще, будучи ребенком, Платон сходит с ума, умирает. Нет, он видел, видел то, чего не могли увидеть другие, никакими оптическими приборами. Юноша видел материю, суть мироздания, казалось мир сам приоткрывает ему дверь в неизведанное.

— Все в порядке!? — Крок вновь прервал череду мыслей, роящихся в голове Андропова.

— Да, — ответил тот. Он знал, что его мозг как старый мотоцикл можно завести, так сказать «с толкача».

Шифровка, лежащая перед математиком, вмиг перестала быть не разгадываемой. Он уже знал, что и как запишет, что и как выразит. Математическая задача, имеющая десятки последовательностей, которые нельзя было упускать.

— Сможешь расшифровать? — поинтересовался Крок, увидев, как Платон начал рисовать на своей рабочей панели непонятные геометрические фигуры.

— Да, — коротко ответил он, — только мне нужно время и чем больше, тем лучше.

До биосферы № 1 автобус добирался еще чуть больше минуты, затем платформа опустилась на посадочную площадку и по левому борту открылись двери.

Школьники шумной толпой вывалили на площадку возле платформы. Платону следовало смешаться с серой массой учеников, а Крок важно вышел вперед. Около двадцати человек окружили его полукругом и внимательно начали вслушиваться в каждое слово.

— Всем привет, — начал Крок, который, по-видимому, работал в этом саду уже не первый год и подобные экскурсии были для него не в новинку, — меня зовут Франсуа Альбер, на сегодняшний день я ваш экскурсовод. Как я думаю, уже было ранее сказано, что многие виды растений нашего ботанического сада уникальны, поэтому трогать растения строго запрещено. Все что нужно можно будет узнать из инфомониторов, находящихся в каждой оранжерее. А теперь пройдем внутрь.

В искусственной биосфере было очень влажно и жарко. Судя по всему, это биосфера представляла собой некие тропики: высокая влажность, много зеленых растений и прочие прелести тропических лесов. Крок, как только гермодверь наглухо закрылась за ним, начал нести какую-то не очень понятную Платону ахинею. Возможно то, что он говорил, и было поистине гениальной вещью, но только для тех «клонов», которые в оба уха слушали его и пытались законспектировать каждое слово.

Слух Платона выхватил из общего шума пару слов, таких как «ксилемные лучи» и «открытые пучки». Юноша и понятия не имел о чем идет речь.

Таким образом, в виде бесплатного приложения Платон побывал вместе с биологами еще в нескольких оранжереях. Он увидел необычные доисторические папоротники и уж очень фантастично выглядящие гигантские лотосы, которые, по утверждению Крока, росли в центральном парке летающего города Хэйхэ. Но больше всего, Андропова поразили необычные голубые цветы, выделявшие кислород в капельном виде, они находились в особой капсуле с поддерживаемой чертовски низкой температурой. Предположительно такие растения можно было выращивать в неимоверно холодных условиях.

Иногда как бы между делом Крок подходил к юноше и интересовался тем, как идет работа. Расшифровка шла своим чередом.

Шифр как отметил Андропов, был некой комбинацией из нескольких довольно странно измененных государственных кодов. Для незнающего человека расшифровка, записанная на экране панели, была куда более запутанной, чем сам шифр. Множество геометрических фигур грани, которых были заполнены числовыми выражениями, переменными и прочими знаками. Картина шифровки мало по малу начала восстанавливаться.

В одной из биосфер, в которой, по утверждению Крока, росли растения, которые в будущем, предположительно, должны были высадить на Марсе, группа задержалась особенно долго. У всех на лицах были защитные кислородные маски и очки, чтобы атмосфера, присутствующая в оранжерее не навредила здоровью.

— Теперь можно походить посмотреть, — в очередной раз произнес Крок, закончив свой напичканный биологическими терминами рассказ. Он приблизился к Андропову и произнес.

— Надо уходить, я чувствую неладное.

Юноша оторвался от рабочей панели, он почти закончил, работы осталось чуть больше чем на двадцать минут. За спиной изящно изогнулся голубой цветок, втягивая в себя газы, которыми была насыщенна атмосфера оранжереи.

Крок приложил палец к уху, как обычно это делают охранники, принимая сообщение. Лицо, точнее та его часть, что не была скрыта маской, выражало крайнюю обеспокоенность происходящим.

Платон уловил сквозь защитные очки, как сильно расширились зрачки его напарника. Такое обычно бывает после принятия человеком сильнодействующего наркотика.

— Мы в оранжерее номер 12, забери мою группу, — неизвестно кому в микрофон наскоро проговорил Крок. Он повернулся к Платону.

— Они уже здесь.

— Кто, они?

— Те, кто пришел за тобой. Они перекрыли южный и западный выходы.

Крок схватил Платона чуть выше локтя и потащил прочь из оранжереи. В гермокамере они сдали очки и маски, и как только выбрались на воздух Крок молниеносно побежал куда-то по асфальтированной дорожке. Платону хватило долей секунд, чтобы понять — бежать. Юноша перехватил рабочую панель удобнее и пулей понесся вдогонку за своим напарником. Крок подобно тени скользил между парковыми деревьями, огибая множественные овраги, кустарники и прочие декоративные прелести парка. У Платона же дела обстояли куда хуже, он не мог, как Крок продираться на пролом через пересеченную местность парка. Низкие ветки то и дело царапали лицо и норовили выколоть глаза. Вскоре после такого спринтерского забега Платон узнал, что это был самый короткий путь через парк. В наушнике Крока слышались десятки голосов. Похоже, в эфире творилась ужасная суматоха. Платон переключился на общую волну.

— Сектор 3–1! Они в 3 оранжерее. Не могу сдержать…

— Сектор 21-4! Они заняли область биосферы 38. Их очень много! Откуда?

Крок, недолго думая, выкрикнул в микрофон:

— Сектор 23-9! Здесь Франсуа Альбер! Мобилизация сил в центральной оранжерее!

Центральная оранжерея, к слову, представлявшая из себя гигантский застекленный купол, площадью основания более 3-х квадратных километров. Попасть в нее можно было соответственно несколькими способами, и Крок выбрал самый рациональный — через дверь.

— Пригнись, — прошипел он, прижимая Платона к шероховатой коре кедра.

— Что? — недоумевая в ответ, спросил Андропов.

— Видишь, — Крок указал пальцем в небо. Над территорией ботанического сада, подобно стервятникам кружили два десантно-штурмовых правительственных корвета типа «Гром».

Крок посмотрел вперед, до центральной оранжереи было примерно метров 200. Он слегка пригнулся и с низкого старта рванул к стеклянному куполу, Платон за ним.

В оранжереи, в которой проходила мобилизация всех сил участвующих в данной операции, росли высокие деревья смешанного леса, болотные растения и прудовые, ведь под пруд в оранжерее отводилось около 500 квадратных метров. Оказавшись в густых порослях болотных кустарников беглецы остановились.

— Ты любой ценой должен выжить! — приказал Крок и вынул из своего рюкзака два пистолета, — обращаться умеешь? — спросил он Платона, протягивая ему один из них. Андропов глупо покачал головой.

— Сложного ничего нет, наводишь на противника и жмешь на курок. Все! В голову не целься, не попадешь, если выстрелишь в грудь или в живот, то уже деактивируешь, — провел мгновенный инструктаж Крок, — а теперь прячься! Мы попробуем задержать их.

Дважды Платона просить не пришлось, он побежал по протоптанной между кустарников тропинке и, в конце концов, нашел удобное для укрытия место. Небольшая канава, прикрытая спереди плотным кустарником, а сзади высоким частоколом деревьев. Платон схватился за предмет, висевший на груди, только эта маленькая фигурка могла гарантировать полное ненахождение математика. В канаве было сыро и пахло травой.

— Значит, у Верховцева все получилось, и они ликвидировали передатчик, — тихо произнес он, как бы подтверждая свои мысли. А мыслил он так: операция направлена на то чтобы расшифровать крайне важное сообщение, то есть Платон как бы является ключевой фигурой всего действа, вражеская разведка знает, что сообщение перехвачено, а значит все исправить можно лишь двумя способами — отправка сигнала тревоги, или ликвидация дешифратора, если они пришли за Платоном значит, у Верховцева все получилось и передатчик действительно уничтожен. Мысли математика бесцеремонно прервал звук разбивающегося стекла. Где-то к северу от него, в дребезги разлетелись десятки стеклянных панелей, через которые, используя сверхпрочные тросы, спускались люди похожие на группу спецназа. И в оранжерее раздались первые выстрелы, которые привели юношу в сознание. Он перехватил рабочую панель и, положив ее на колени, продолжил расшифровку. По ходу работы Математик старался не вдумываться в текст сообщения, но он отметил, что в нем присутствует множество военных терминов и координат. Так юноша просидел еще около пяти минут, прислушиваясь в дальнюю стрельбу.

Десантно-штурмовые корветы как огромные черные вороны кружили над куполом, изредка, то тут, то там сбрасывая десант. Очередная группа стеклянных панелей разбилась необычайно близко от Андропова. Спустя минуту он услышал буквально в десяти метрах от себя русскую речь.

— Он должен быть где-то здесь. Разделимся группа А на север, группа Б на запад, — скомандовал ведущий группы, — пошли! пошли!

Судя по всему натолкнуться на Платона было суждено группе Б, из чего юноша сделал вывод, что пистолет Крок оставил ему не зря. Оружие было тяжелым и не удобным. Андропов слегка раздвинул ветки кустов и взял на прицел тропинку, идущую вдоль деревьев. Спецназ разделился. И пара бойцов, движущаяся в направлении Платона, должна была вот-вот наткнуться на жертву, как вдруг где-то сбоку раздались выстрелы. Два глухих и, по-видимому, крайне точных выстрела, нагнали свои цели. Бойцы повалились на землю.

Из-за дерева появился Крок с трофейной импульсной винтовкой на изготовке.

— Платон, ты где?! — тихо позвал он математика. Юноша выбрался из убежища.

— Тебе крайне повезло, — похлопал его по плечу Крок, — эти ребята были всего в паре метров от тебя и не заметили.

Для него это было действительно странно, когда Платон точно знал, кого нужно благодарить за исчезновение. На голове у Крока был отбитый у кого-то сверхсовременный оптический прибор, от чего парень становился похожим на киборга с одним глазом.

На севере и востоке оранжереи, по-видимому, шла ожесточенная схватка.

— И ты собирался из него стрелять? — уточнил парень глядя на пистолет в руках Платона, — В следующий раз сними предохранитель. А теперь мы уходим, — бросил Крок и, осматривая оптическим прибором окрестности, стал продвигать в восточном направлении.

— Подожди, — Платон остановил напарника рукой. Юноша приблизился к двум бойцам, лежащим на земле.

— Черт! — громко выругался и уже тише добавил, — и здесь они. Уходим!

Оранжерею покинули очень быстро, через какой-то черный ход. Крок петлял между объектами ботанического сада, выбирая самую удобную дорогу. По дороге ни встретилось никого, кроме одинокого бойца, которого сняли из импульсной винтовки.

Как в дальнейшем разъяснил Крок, в ботаническом саду произошла массовая эвакуация ввиду террористической атаки, хотя на самом деле это была обыкновенная охота на дешифратора, как Платон и думал.

Выбравшись на автостоянку возле сада, Андропов остановился.

— Что? — спросил Крок увидев как в ступоре остановился его клиент.

— Неужели мы оставим их всех там? — спросил Платон, под словом «все» подразумевая участников операции, тех, кто в данный момент ведет бой в оранжереи.

— Они знали, на что идут, — бросил Крок и буквально силой затолкал Андропова в свой автомобиль, — ты сейчас не о них должен думать, — намекая на шифровку, сказал он и завел ламборджини.

Автомобиль резко сорвался с места и полетел по дороге.

— Куда мы так мчимся? — спросил математик, картинка за окном которого слилась в одно смазанное пятно.

— Правительственные войска сейчас же перекроют все дороги, и мы уже ничего не сможем сделать, просто не успеем, — пояснил Крок и вдавил педаль газа в пол. Машина резко свернула на одну из оживленных улиц. По левой стороне уже двигалась вереница военной техники. Спорт кар, в котором ехал Андропов, пролетел рядом с ними и скрылся за поворотом. Он судорожно продолжал дописывать оставшиеся нерасшифрованными фрагменты.

Его сосед резко вывернул руль вправо, дабы автомобиль вписался в поворот.

— Платон я надеюсь, ты теперь понимаешь, что долго задерживаться в Новой Москве тебе нельзя. Тебя будут искать, откроют охоту, — сказал он в попытке завязать разговор.

— Я знаю, — не отрываясь от работы, произнес юноша.

— И?.. — выжидательно спросил Крок. Платон сделал минутную паузу, видимо он был занят каким-то крайне важным расчетом, но потом он все-таки ответил.

— Я еще не думал. Пока поживу у Верховцевых.

— Ну, можешь… — но Крок не успел договорить, потому что Платон прервал его.

— Я все!

— Уже?

— Да.

Платон сохранил расшифровку в рабочей панели и отложил ее в сторону.

Эпизод 12 Борт 20/17 — Сафин

Орбита Земли, орбитальная крепость «Стрела», июль 2356 года.

Все произошедшее в Ново Московском Ботаническом саду имени Тереньтева еще около недели крутили по телевидению, каждый день, озвучивая все новые и новые версии произошедшего.

Основной версией был, конечно, террористический акт со стороны одной из военно-экстремистских группировок, название которой умалчивалось. Говорилось лишь то, что террористы, или как их еще называли «пираты», рассчитывали совершить теракт в заполненном людьми ботаническом саду, но своевременная эвакуация и слаженная работа государственных сил правопорядка привела к минимальным потерям. Погибшими указывались 15 человек — работники и обслуживающий персонал Ботанического сада. Среди гражданских — жертв нет. О жертвах среди террористов не говорилось.

Новость о столь дерзком теракте на фоне русско-китайского конфликта мгновенно стала одной из самых главных новостей мира. Ее крутили по телевидению Земли, Луны, даже на Хэйхэ и то все знали о том, что произошло.

Платон с интересом каждое утро смотрел телевизор, ожидая услышать, что же еще наврут журналисты по данной теме. Каждый выпуск новостей сопровождался некими сенсационными подробностями типа «Камеры внутреннего наблюдения заметили неизвестных личностей с полными карманами взрывчатки» и прочий тому подобный бред видео фальсификации.

Некоторые вещи говорились действительно правдивые. После того как Платон и Крок покинули зону боевых действий в центральной оранжерее начался истинный ад. Десантно-штурмовые корветы открыли огонь из главного калибра, перепахав тем самым три гектара плодородной земли засаженной самыми диковинными растениями. Ущерб, нанесенный ботаническому саду, рассчитывался в миллиардах.

Платон не болел звездной болезнью, но его удивлял тот факт, что в новостях ни кто не упоминал о присутствии сына главы одной из самых крупных корпораций мира в самом пекле, ведь наверняка камеры внутреннего наблюдения засекли его. Хотя, скорее всего правительство скрывало всю правду от народа, иначе пришлось бы говорить о контрразведке, чьей «крышей» и являлся ботанический сад.

Варя Гумилева, не знавшая о том, что вся заварушка в центре Новой Москвы произошла по вине ее парня, так же как и все остальные верила в каждое слово сказанное диктором новостей. Но верила она в это не долго, пока новость о теракте на Луне полностью не затмила куда более страшная новость.

— Ра-а-а-а-вняйсь! — голос командующего, усиленный микрофонными модулями в десятки раз, разлетелся над плацем. Пятьсот человек разом повернули головы направо. Настолько это движение было отточенным, что даже казалось каким-то роботизированным.

— Сми-и-и-и-рна! — скомандовал генерал. Все 500 человек вернулись в нормальное положение и теперь уже смотрели перед собой.

— Подъем флагов начать!

Утро выдалось на редкость приятным. По голубому небу, по такому как в старых фильмах, плыли пушистые молочно белые облака. Даже не смотря на столь невыгодное расположение кадетского летного училища имени Чкалова — Петропавловск-Камчатский. Точнее не сам Петропавловск, а его пригород.

Кадетское летное училище было открыто здесь еще в 2107 году, и как не трудно подсчитать в следующем году ему исполнялось двести лет.

Ветер вольно гулял по плацу, от чего глаза у кадетов немного слезились. По флагштокам, находящимся в стороне, под звуки гимна России, оставшимся неизменным вот уже несколько сотен лет, ползли два флага — государственный трехцветный флаг России и голубой флаг Военно-космических сил с присущим ему гербом.

На задних рядах отделения шестого курса завиднелось некоторое движение.

— Ванек, не пались, — прошипел один кадет, дергая другого за рукав формы. Ванек вдруг в мгновение ока вынул из ушей микро наушники, которые и заметить-то было сложно.

— Я что опять пел во время гимна? — с некоторой опаской уточнил он у соседа.

— Нет, — опять прошипел тот, видимо опасаясь, что им может здорово влететь за нарушение дисциплины, но, слава богу, все в этот момент слушали исполнение гимна и внимательно наблюдали за подъемом флагов.

— Кураторам групп к приему рапортов приготовиться, — скомандовал генерал, как только флаг космофлота, поднимавшийся чуть с опозданием, занял свое место.

Старшие групп тут же начали докладывать обо всех присутствующих и отсутствующих по тем или иным причинам.

Вся эта процедура была обязательной подобно чистке зубов или банному дню в субботу, и длилась в среднем 15 минут. За все это время вкрай оборзевший Ванек сумел прослушать несколько песен. Стоять по стойке «смирно» во время сдачи рапортов получалось мало у кого, а у Вани так душа и во все в пляс просилась, но он ограничивался обычным переминанием с ноги на ногу.

После первой песни рапорты начали сдавать кураторы групп — офицеры, носившие звания капитан-лейтенантов.

— Ванек, — опять зашипел сосед, — нас сейчас точно заметут. Тебя угребут и меня за одним.

Слова соседа, как ни странно не оказали на Ваню нужного воздействия, он все также продолжал слегка покачиваться в такт тому рок концерту, который гремел в его ушах. Сосед протянул одну руку к юноше и вырвал из его уха наушник и как раз вовремя, потому что спустя секунду генерал, стоявший за трибуной рявкнул:

— Вольно!

Затем он что-то еще сказал не вполне разумное, по крайней мере, так казалось Ване в левом ухе, которого до сих пор оставался один наушник. За такое дерзкое нарушение дисциплины его могли попросту выгнать с позором, под барабанную дробь, но ему было, похоже, сейчас не до таких отрицательных мыслей.

— Смирно, равнение на начальника корпуса! — вновь прозвучало со стороны трибуны. Ванек спрятал второй наушник, потому что обычно, на сдаче рапортов и заканчивалось утро Петропавловских кадетов, а тут происходило нечто из ряда вон выходящее. По-видимому, не один Ванек в этот момент навострил уши и прищурил глаза, все остальные также с усилием смотрели на происходящее впереди.

Из неприметной серой дверки в сопровождении двух доселе незнакомых Ване человек вышел начальник Петропавловского Военно-космического летного училища контр-адмирал Матвеев. Даже издалека было видно, что выглядит начальник корпуса довольно потрепано. Не выспался что ли, хотя как тут выспишься, когда время на дворе такое, что в любой момент тревога и «по машинам».

— Здравствуйте, товарищи кадеты! — голос контр-адмирала эхом разлетелся над всей немалой территорией корпуса.

— Здравия желаем, товарищ контр-адмирал! — в раз проорали пятьсот глоток. Но усиленный модулями голос начальника корпуса все равно прозвучал громче. Контр-адмирал Матвеев слегка помялся за трибуной. Новость, которую он хотел озвучить, если не причиняла ему душевную боль, то, как минимум, оставляла после себя крайний дискомфорт.

— Командование, — он сделал паузу, — Военно-космических сил России, — вновь пауза и глубокий вдох, — предоставляет вам уникальную возможность отличиться. Ввиду приказа главнокомандующего, сегодня в течение 24 часов произойдет мобилизация войск и их последующая переброска на орбиту Земли в район боевой орбитальной крепости С-760 еще иначе именуемой — «Стрела». Мобилизации подлежат 150 единиц живой силы и 100 единиц боевой техники. Кадетам, имеющим на своем счету два и более боевых вылетов сделать три шага вперед.

Каждый кадет Петропавловского училища знал количество свих боевых вылетов, потому что эта колонка в личном деле была святой для всех. У кого-то на счету было лишь один или два вылета, кто-то же имел по восемь, а то и по десять вылетов, в связи, с чем курсы с 8 по 9 в полном составе приблизились на три шага к трибуне. Среди 7 и 6 курсов появилось смятение. Лишь не многие на этих курсах могли похвастаться двумя боевыми вылетами. Про младшие же курсы речь не шла совсем, им и боевые истребители пока разрешалось пилотировать если не в тренировочном боксе, то под соколиным взглядом преподавателя.

Большая часть шестого и небольшая часть седьмого курсов остались неподвижно стоять на плацу, в то время как кучка кадетов сделала три шага вперед, встав в одну линию со старшекурсниками. Среди них оказался Ванек и его сосед, вечно одергивавший его на построениях.

— Я уверен, что все здесь присутствующие в курсе положения дел в мире, а значит и в курсе Русско-китайского конфликта, — контр-адмирал замер словно хотел отдышаться, — я думаю, не стоит объяснять, что задание, на которое отправляются наши кадеты, крайне ответственное и опасное, в связи, с чем я готов сообщить, что три вылета в зоне конфликта будут засчитаны учащимся 6–8 курсов как экзамены по летной подготовке, три и более вооруженных стычек с противником также засчитаются этим курсам как экзамен по огневой подготовке. Выпускному курсу для сдачи экзаменов нужно иметь на счету 4 вылета и 4 боестолкновения.

«Про экзамены это он видимо просто так сказал, чтобы дух у кадетов поднять. Война не прогулка и не учение на тренировочном комплексе», — подумал Ваня.

— Удачи вам, товарищи кадеты! — сказал контр-адмирал Матвеев и отошел от трибуны.

Вскоре всех остальных распустили с плаца, с оставшимися кадетами был особый разговор. На военном космодроме, находившемся в десяти километрах от комплексов училища, уже стоял авианосец «Кондор». На нем и прибыл эскадр-капитан Ануфриев, привезший приказ.

Он объяснил всем, что кадетов для участия в боевых действиях было решено мобилизовать в виду некомплекта летчиков истребителей. Каждый из присутствующих в тот момент на плацу понимал, что некомплект это еще мягко сказано. Российская армия находится в плачевном состоянии, если они берут на службу кадетов с числом боевых вылетов чуть больше двух. «Ваш кадетский корпус славится великолепными пилотами, ассами своего дела. Чего стоит только один Самохвалов или летчик истребитель Перенейко», — громко для поднятия духа бойцов говорил Ануфриев.

— Что, правда, то, правда, — тихо произнес в тот момент Ваня.

Настрой был у него крайне боевой и положительный. В такие моменты всегда, кажется, что ты можешь на своем истребителе в одиночку порубить всю вражескую армию. Каждый мальчишка Петропавловского кадетского корпуса мечтает о настоящих боевых схватках, мечтает лицом к лицу столкнуться с противником. Разве не для этого они вот уже несколько лет технично тренируются на полигонах, в залах, и на прочих площадках.

Авианосец «Кондор» отходил через пятнадцать минут, это говорило о том, что возле транспортного монорельса нужно быть через десять минут, а значит, на сборы остается не больше семи минут.

Ваня вернулся в свою комнату в жилом корпусе 6 курса. Он открыл дверь, отсканировав сетчатку глаза, и, зайдя в комнату, сразу же плюхнулся на кровать. Следом зашел его сосед по строю, кадет все утро дергавший Ваню за рукав, и тоже повалился на кровать. Вопроса о том «что с собой взять» не стояло, каждый боец знал, что ему будет нужнее всего, поэтому хотелось больше времени провести в училище.

Пока Ваня лежал на кровати, весь его боевой оптимизм начал куда-то улетучиваться. Юноша взял свое кадетское удостоверение личности. Гибкая прозрачная пластинка, после прикосновения к ассоциативной зоне будто бы оживала, покрываясь буквами. В углу удостоверения была фотография, рядом с которой значилось: Сафин Иван Геннадьевич 26.03.2338, - затем шли некоторые личные данные, такие как показатели здоровья и достижения.

В графе достижения указывались количество часов проведенных в истребителе, общая успеваемость. Последним пунктом в этой графе было «Боевые вылеты». В секции этого пункта у Сафина стояла красная цифра 3, что означало троекратное столкновение с реальными боевыми единицами противника.

— Ванек, — послышался звонкий голос соседа по комнате, — ты чего скис? Боишься что ли?

— Вот смотрю на тебя, Май, и думаю, откуда в тебе столько оптимизма, граничащего с дуростью? — бросил Ваня, откинувшись на подушку.

— А что? Мы же с тобой только этого и хотели, разве не так?

— Да так все, — подтвердил Ваня, помнивший, как они вместе со своим другом с самого детства грезили о космических битвах, — только я вот подумал нам с тобой, не рановато ли еще?

— Не понял вопроса, разъясни, — потребовал Май.

— Разъясняю, — Ванек сел на кровати сложив ноги в позе лотоса и опершись спиной на стену, — давай не будем себя обманывать, — начал он, — наши с тобой боевые вылеты — фуфло чистой воды. Из всех трех можно по праву в «боевые» засчитать только один.

Ваня остановился. Тот вылет он очень хорошо помнил. Тогда они учащиеся 6-го курса разбавляли своими истребителями бывалых бойцов береговой охраны. Ну «бывалые» и поставили молодежь в ночь, так сказать патрулировать водное пространство России в Беринговом море. Кто же мог предполагать, что именно на смену, в которой стояли кадеты, выпадет ЧП.

Китайский подводный авианосец должен был пройти от Забытых островов до бывшего Японского архипелага, который вот уже около двух веков являлся Китайской вотчиной, и провезти в Китай более тысячи единиц боевой техники. Вся эта операция делалась под самым носом у пограничников России. Но кто же знал, что молодые и расчетливые кадеты будут прозванивать территорию патрулирования с помощью сонарных пенетраторов. Умные ракеты в мгновение ока рассекретили подводный авианосец.

Тогда Ванек был удивлен, увидев, как прямо из воды, подобно лягушкам, начали выскакивать один за другим боевые корветы класса «Ишим». Авианосец, используя специальные модули, выплевывал корветы, которые, вылетев из воды, включали маневровые дюзы и поднимались в воздух. В том бою со стороны кадетов не было потерь, враг же лишился шести высококлассных машин. Две, из которых были сбиты Сафиным. Одного накрыл град из главного калибра, превративший корвет в решето, другой был сбит, точно пущенной, ракетой. Однако результат Вани был не лучшим. Лучшим был результат — 3 вражеских корвета — приписанный истребителю борт номер 20/18 — Петров. Май в ту ночь отличился больше других и сколько бы Ваня не говорил своей совести о том, что Май его друг и завидовать ему нечего, совесть все равно продолжала завидовать.

Да и вообще по жизни Петров всегда был на шаг впереди Вани. В любых соревнованиях главная гонка это Сафин — Петров, кто быстрее, кто выше, кто сильнее?

— Ванек, ты что паришься из-за того что первые два боевых мы с тобой просто сидели и наблюдали как работают профессионалы? — спросил Петров и многозначительно почесал макушку. Ванек снял с шеи старый отцовский медальон, который тот подарил своему сыну в день поступления в летное училище. Отец говорил, что когда станет «совсем трудно», нужно прикоснуться к нему и ответ найдется сам собой. Медальон был как обычно холодный, юноша покрутил его в руках в поисках ответа.

— Май, пойми, нас отправляют не на учения, не на тренировки. Нас отправляют в реальный бой. Не сегодня, завтра китайцы войдут в наше космическое пространство, что тогда? — спросил в ответ Сафин.

— Знаешь, мой дед всегда говорил если тебе суждено умереть в бою, то так оно и будет. Если же нет, то ты выкарабкаешься из любой, даже самой безнадежной ситуации, — привел довод сосед, — да и к тому же нам-то с тобой чего бояться, у нас лучший балл за пилотирование на всем курсе. Это вон Аргентинцу есть чего бояться. У него-то три боевых — это вообще чистой воды случайности. И в истребителе он как мышь в клетке — ни «Б» ни «М» ни кукареку.

— Да, у Аргентинца положение, та еще задница, — улыбнулся Ваня, — он в первом же бою обделается.

Май посмотрел на часы, которые кстати после того боя над Баренцевым морем получил от майора пограничной службы Корева.

Время как-никак поджимало, и друзья решили не тянуть со сборами.

Через пару минут, все те, кто как-либо был причастен к мобилизации войск Петропавловского летного училища, собрались в транспортном боксе, который кадеты называли «вокзалом», потому что в этот бокс приходили вагоны монорельса, идущие к космодрому и обратно.

Сейчас же на монорельсе вместо одного привычного вагона стояло четыре. В один такой вагон монорельса помещался целый курс, а это около 50 человек. Всего же на вокзале собралось около двухсот человек: бойцы, командиры, обслуживающий персонал.

В первый вагон монорельса разместили кадетов шестого и седьмого курса, так как их по общим меркам было меньше всего, хотя 7 курс был почти всем своим составом. Ванек покрутил головой в поисках однокурсников. Тех, кто попал на мобилизацию с 6 курса, оказалось совсем немного. Помимо Мая Петрова, который и так уже сидел рядом в обнимку со своим рюкзаком, в вагоне монорельса сидело еще 7 человек с курса.

Монорельс сорвался с места и на дикой скорости понесся вперед. Первые секунды всех вжало в сиденья, но затем обстановка нормализовалась. Вагон монорельса пролетел по плазменному рельсу, ведущему к распределителю. На распределителе же уже были оборудованы мехи, грузившие на авианосец контейнеры со всевозможным техническим оборудованием. Прибывшие туда вагоны монорельса были также погружены мехом во чрево «Кондора».

— Все нормально? — спросил Май, увидев с каким убитым выражением лица Ванек, смотрит на свой медальон.

— Угу, — пробурчал тот. Вагон монорельса закрепился в гигантском техническом лифте и медленно пополз вверх. Конечной остановкой был какой-то непонятный, но довольно широкий зал, заполненный контейнерами с номерными знаками.

Ванек еще там, на плацу, сделал один вывод: народу мобилизовали больше чем техники — это значит, что истребители будут не у всех. Такой вывод ему не понравился. Уж очень сильно он привык к своей боевой машине, где каждый винтик был подогнан под пилота. Кадеты высыпали из всех трех вагонов на площадку перед техническим лифтом.

— Кадеты, стройся! — скомандовал один из бойцов, судя по пагонам — капитан. Не прошло и десяти секунд как вдоль стены выстроились все сто пятьдесят человек.

— В четыре колонны за направляющим, шагом марш! — опять гаркнул капитан.

Хоть Сафин и Петров, принадлежащие к шестому курсу оказались в самом конце и не видели, кто именно направляющий и куда движется вся колонна, но они увидели остальных бойцов с шестого курса. Их было не много, от силы человек десять. Но все лица были знакомыми.

Всех мобилизованных поместили на смотровом мостике. Места там было предостаточно, всюду шныряли служащие авианосца в синей с черным форме космофлота.

— Ванек, — Май привычно дернул его за рукав, — как ты думаешь, нам выдадут такую же форму?

Ваня посмотрел оценивающим взглядом на всех тех, кто подобно муравьям сновал туда-сюда.

— Упаси господь, — рассмеялся он, — это же обслуживающий персонал! А нам по уставу полагаются комбинезоны пилотов с бортовым номером машины.

— Ах, да! Точно! — хлопнул себя по лбу Май.

Мест для сидения на мостике оказалось мало, поэтому все, кто как мог, расположились на своих рюкзаках.

После команды «разойдись». Все разбрелись по разным углам.

Сам мостик представлял собой зал с высоким потолком и гигантским смотровым окном во всю двадцатиметровую высоту и сто пятидесятиметровую длину стены. Мостик был чем-то вроде главного холла — вестибюль. Выполненный в голубоватых тонах космофлота, он выглядел довольно приятно.

Мысли о возможных военных действиях отошли от сознания Вани, и он слегка расслабился.

После того как авианосец «Кондор» поднялся над космодромом и дал импульс на маршевые двигатели ребята с шестого курса решили поделиться друг с другом мыслями и идеями на счет предстоящего задания.

Больше всего страху, как и предсказывал, Май, было у Аргентинца.

— Пацаны, — начал, было, он, когда Кондор прорезал нижние слои атмосферы, — вот вам не страшно?

Все тут же замотали головами и наперебой заговорили «нет», «да вообще что-то ни как» и тому подобное.

— А вот мне страшно, — по лицу Аргентинца было видно, что не ровен час он обделается, — мы же с вами еще шестой курс всего лишь. Это понятно там восьмой или девятый у них уже и боевых вылетов то немерено.

— Да это понятно все! Ты только в штаны не наложи, когда китайские корветы увидишь, — сострил кто-то из шестикурсников. Все дружно засмеялись.

Когда групповой смех немного затих, голос подал паренек, который был на половину китайцем, на половину русским. В Петропавловске-Камчатском таких полукровок было много. Вот и он Генка Ка, непонятно как попал в летное училище имени Чкалова.

— Парни, я хоть и не боюсь как Аргентина, — начал он, все снова слегка засмеялись, как только речь зашла про Аргентинца, — ну, ладно, ладно хватит, — приостановил он всех, — я вот что подумал. Война ведь не учения могут быть и жертвы.

После этих слов ребята немного поникли. Генка задел одну из самых душещипательных тем. На шестом курсе многим уже исполнялось 18 лет, а помирать в таком возрасте никому не хотелось. Преподаватель летной подготовки Карл Павлович говорил, что если в истребитель происходит попадание из плазменного орудия широкого действия, то в кабине пилота начинается истинный ад, человека сидящего за штурвалом просто сплавляет с обшивкой его истребителя. Испытать подобное не хотел ни кто.

— А у меня ведь на гражданке девчонка осталась, — сказал Генка, будто точно знал, что его корвет собьют одним из первых. Он достал из кармашка своего рюкзака фотографию, обычную на бумаге, и пустил ее по кругу. Обойдя всех, фотка остановилась у Мая.

— Симпатичная, — оценивающе сказал он, — у меня тоже в Петропавловске живет девчонка.

— Марта?! — тут же радостно уточнил Ванек.

— Ага, — кивнул Май и вернул фотографию Генке. А тот тут же спросил:

— Что за Марта?

Ваня рассмеялся.

— Тут такая история была, — начал рассказывать он, — в общем, наш Май только в корпусе такой белый и пушистый отличник, видели бы вы, что он на гражданке выделывал… Вот видел из вас кто-нибудь кино новое, недавно вышло… это… ну как его? А, да точно… «Один день в Новой Москве».

Однокурсники покачали головами.

— Мда, тяжеловато будет объяснить. Короче, на каникулы мы решили у Петровых, ну, у родителей Мая остаться. Мне-то до дому пришлось бы на другой конец страны лететь, а так мы у его родителей остались. Какие каникулы у нас были — зашибись! — Ванек мечтательно закатил глаза.

— Ну, Ванька не томи, рассказывай, что дальше-то было? — подал голос Гришка Родионов, знакомый Вани.

— Ну, там такая история была. Это суббота была? — спросил Ванек, повернувшись к другу.

— Ага, — ответил Май, ожидая, что вывернет Сафин.

— Ну, так вот в субботу мы как нормальные пацаны пошли в один из местных клубов. Точнее даже не пошли, меня потащил этот обормот, — рассмеялся Ванек и хлопнул Петрова по плечу.

— Сам ты обормот, ты тогда еще весь день меня умолял сходить куда-нибудь.

Однокурсники засмеялись, а Ванек залился краской.

— Короче вернемся к сердцу вопроса. Мы тогда с Маем пошли в клуб не помню, как он назывался, но факт в том, что в клуб нас не пустили.

— Ну, правильно! — расхохотался Гришка, — ваши-то рожи не один фейсконтроль не продут!

— Да ну тебя, — махнул рукой Ванек, — вот нас в клуб не пустили и мы решили немного по парку пройтись. Вот гуляем по парку, а на дворе уже ночь, темно, луна, звезды, и вдруг слышим три женских, ну то есть девичьих голоса. Они вроде как на помощь звали.

Май изобразил коронный жест персонажа древних как мир комиксов про супермена.

— Ну да, примерно так и было, — продолжал Ванек, — ну вот мы, короче, продираемся через кусты, а там кучка пьяных гопников. Ну, что еще сказать, девчонкам страшно, гопникам весело, а мы будущие офицеры.

— Ага, благороднейшие из благороднейших, — улыбнулся Аргентинец.

— Точно, подметил. Ну, так вот, мы так тихонько подходим к ним и говорим, типа «Э-э-э, уважаемые. Обижать даму это нонсенс». А они нам: «Вася, ты кто такой-то?». По-видимому, они всех кого не знают, называют Вася. Я говорю: «Я не Вася, я Ваня» — и как жахнул одному из них, ну, тому, что спрашивал. Я ему ровненько между глаз впентерил. Их короче человек шесть или семь было, а нас-то двое всего, но мы-то в «тельняшках». Короче отделали мы тех гопников как малышню, — сказал Ванек и важно закинул руки за голову. Он знал, что на самом-то деле драка была ужасная. У половины тех пьяных ребят были ножи-бабочки или заточки, в связи, с чем двух друзей они чуть было не покрошили на винегрет. Судя по улыбке Петрова, он тоже это помнил, но чтобы не ломать авторитет, молчал.

— Ну, вот мы этих гопников умотали. Они разбежались все. Только там один остался самый типа смелый, — произнес Ванек и попросил Мая встать, — я ему короче, в голову с ботинка бью, а он…

В этот момент Ванек нанес Петрову удар в голову, тот молниеносно уклонился и короткой подсечкой сбил его с ног. Ваня с грохотом повалился на пол. Парни дружно засмеялись.

— Отставить драки, — резко скомандовал проходивший мимо, офицер. Сафин мгновенно поднялся на ноги.

— Что у вас тут происходит? — спросил он. Май глянул на погоны своего собеседника и произнес.

— Товарищ старший лейтенант, у нас тут просто дружеский спарринг.

Однокурсники тут же подавили смешок. Лейтенант тоже улыбнулся.

— Знаю, я ваши дружеские бои. Чтоб такого больше не было, — скомандовал он и важно удалился. Ванек сел на свой рюкзак и продолжил рассказ.

— Ну, мы вдвоем его все-таки отделали. Потом смотрим, а там девушки остались. Трое. Ну, мы как истинные джентльмены подошли, помогли. Скажу одно — их благодарности не было предела. Я это понял, когда утром проснулся, в абсолютно чужой квартире, а одежду пришлось собирать по всему полу. Как мне потом уже рассказали, мы отправились сначала в клуб, потом из клуба Май ушел с одной, а я с двумя. Вот эту одну и звали Марта, — Ванек улыбнулся, так, как это делают взрослые дочитавшие детям сказку на ночь.

— Май и Марта, — покрутил на языке два имени Генка, — прям весна, какая-то.

Ребята дружно засмеялись.

Они еще примерно около часа разговаривали на всякие отвлеченные темы, пока голос эскадр-капитана Ануфриева не заставил всех в мгновение ока подскочить на своих местах.

После построения всех бойцов на мостике, Ануфриев начал.

— Все, чьи имена и фамилии будут сейчас названы, должны сделать два шага из строя, — эскадр-капитан извлек из кармана гибкий инфомонитор и начал читать по порядку, — Звено И-345-КА…

Ванек вздохнул, процедура распределения обещала быть достаточно длительной, поэтому он уставился в обзорное окно.

Авианосец «Кондор» уже давно покинул пределы родной каждому из присутствующих здесь кадетов планеты Земля. За стеклом толщиной больше метра, перед авианосцем распростерся глухой мрак космоса с мелкими точками звезд, где-то сбившихся в кучку, где-то висевших поодиночке. Большим голубым шаром впереди светилась луна. Несмотря на то, что она была в шести часах пути, выглядела Луна достаточно великолепно. Сейчас не верилось, что какие-то двести лет назад она была желтым безжизненным шаром.

На гигантских обзорных экранах была Земля, оставшаяся позади. Судя по данным, отображавшимся на главном мониторе мостика, через пару минут авианосец «Кондор» должен достигнуть точки смены траектории, и уже тогда гигантский голубой диск Земли можно будет увидеть в левую часть обзорного окна.

Ванек внимательно следил за таймером, неумолимо отсчитывавшим секунды. Но насладиться великолепным зрелищем смены траектории гигантского авианосца, ему было не суждено, потому что эскадр-капитан Ануфриев громко произнес:

— Борт 20/17 Иван Сафин.

Ваня мгновенно опомнился и вышел вперед.

— Борт 20/18 Май Петров.

Рядом вышагнул еще один кадет. Подобный расклад означал, что во время битвы они, Ваня и Май, будут находиться, крылом к крылу, в одном звене. Так же с ними в одно звено попал и борт 20/20 Генка Ка.

Ванек только сейчас заметил, что рядом с эскадр-капитаном стоят еще несколько личностей. После того как Ануфриев начал озвучивать набор нового звена, из группы непонятных доселе личностей вышел высокий светловолосый мужчина лет тридцати — тридцати пяти.

— Звено Р-512-ИО, равняйсь! — громко скомандовал он, так чтобы слышно было сделавшим шаг вперед, — смирно! За мной шагом марш.

Сначала вытянувшийся по струнке, затем расслабившийся Ваня вместе со своими друзьями направился за командующим. Тот вышел с мостика и направился по одному из коридоров ведущих вниз.

Внизу, судя по электронным указателям, которые были закреплены над каждой дверью оснащенной сервоприводом, находились учебные кабинеты.

Светловолосый мужчина зашел в кабинет № 12 и тут же занял место за небольшой трибуной, расположенной по правую сторону от экрана, заполнявшего всю заднюю стену.

Кадеты расселись за свободные столы в кабинете. Помимо трех шестикурсников к звену Р-512-ИО были так же приписаны четыре истребителя с восьмого и девятого курсов.

Мужчина за трибуной представился. Это был капитан Андрей Федорович Комаров, являющийся ведущим звена.

— Значит так, товарищи кадеты, введу вас в общее положение всего дела. Кто может мне сказать, с кем мы воюем? — спросил капитан, явно не получавший никакого удовлетворения от общения с молодняком.

От подобного вопроса по кабинету прошел смешок.

— Отставить разговорчики! — рявкнул он, — был задан вопрос.

— Можно я, — поднялся со своего места восьмикурсник, имени которого Ваня, к сожалению не знал.

— Отвечайте, кадет Ставропольцев.

— Мы, если я не ошибаюсь, воюем с Китаем, — предложил на суд свою идею Ставропольцев.

— А с кем именно? — кинул вдогонку вопрос капитан. В зале повисла тишина, кадет сел. Капитан Комаров пару раз хрустнул пальцами.

— Мы воюем с КНП, — устало произнес он, — а кто может расшифровать мне, что такое КНП?

Теперь со своего места встал Май.

— Товарищ капитан, КНП — это Китайская Народная Партия, — отчеканил он.

— Ваше имя, кадет? — спросил капитан.

— Борт 20/18 кадет Май Петров, — все также по уставу отчеканил Май.

— Садитесь, — разрешил Комаров, — мы действительно воюем не с Китаем, а с Китайской народной партией. И раз уж вам довелось попасть в состав звена Р-512-ИО, то скажу сразу, что звенья Р-512, Р-514 и Р-516 называют звеньями смертников.

По кабинету пополз неприятный шепот, после слов Комарова о звеньях смертников.

— Уже страшно, — оскалился тот, — наша задача на ближайшие несколько дней — это вылеты к границе российского космического пространства и установка там дополнительных разведывательных бакенов. По данным служб внешней разведки России на послезавтра намечается крупный бой в нашем космическом пространстве. Враг использует стандартные боевые корветы типа «Ишим» и «Лун». Подобные боевые летальные аппараты оснащены мощными глушилками радиосигналов, что крайне сильно мешает захвату целей нашими радарами. В связи, с чем мы и разбрасываем разведывательные бакены на каждый свободный квадратный метр космоса. Они помогут нам беспрепятственно захватывать вражеские цели…

— Товарищ капитан, можно вопрос?

— Ваше имя кадет?

— Борт 20/17 Иван Сафин.

— Задавайте.

— Почему наши звенья называют звеньями смертников. Ведь наши задачи, далеки от смертельно опасных.

Капитан Комаров расхохотался, его смех больше походил на лай, и не вселял ничего хорошего.

— Это сейчас вы думаете, что наше задание самое безобидное. Чтобы добраться до крайних точек нашего космического пространства, приходится преодолевать многие километры, продираясь сквозь замусоренные участки космоса, находящиеся в так называемых точках Лагранжа. А в этих самых участках ставят засады наши противники. И кто знает, на какую очередную китайскую шутку может нарваться ваш борт 20/17.

Ответ был исчерпывающим. Ваня сел. Дальнейшая часть брифинга была посвящена техникам построения и огневой поддержки.

Спустя час Капитан Комаров отпустил своих кадетов. Ваня услышал как, после того, когда все покинули зал, он разговаривал с кем-то с помощью видео связи.

— Это не бойцы, — возмущался Комаров, — они же еще совсем пацаны, кто их поставил в мое звено?!

— Успокойся Андрей. Им всем уже есть 18.

— И что с этого? Неужели совершеннолетие позволяет кидать их в самое пекло? Сколько у них на счету боевых вылетов? Два или три?!

— Приказ обжалованию не подлежит, и ты это знаешь…

Крепость «Стрела» принадлежавшая Российским военно-космическим силам величественной громадой возвышалась над голубым диском Земли. Один только вид этого гигантского сооружения вызывал неподдельный восторг. В обзорное окно мостика можно было разглядеть все до мельчайших деталей.

Авианосец стремительно приближался к громадине. На мостике, к слову, было опять людно. Как оказалось, по звеньям распределили не всех, а только некоторых бойцов. И вот эти группы бойцов с упоением рассказывали о том, что им разъяснили на брифингах. Одному лишь Ване не хотелось говорить о том, что ведущий их звена назвал своих бойцов смертниками.

— Приготовиться к стыковке, — спокойно произнес нежный женский голос, звучавший из динамиков на мостике. Обслуживающий персонаж начал тут же носиться из стороны в сторону, и спустя пятнадцать минут авианосец «Кондор» замер возле стыковочного шлюза № 64 на одной из палуб орбитальной крепости.

Уже внутри самой «Стрелы» кадетов накормили в столовой, затем робот ведущий показал всем их спальные места. По-видимому, сражение в точках Лагранжа системы Земля — луна ожидалось, по меньшей мере, грандиозным, потому что все залы были забиты под завязку. На орбитальную крепость стекались все военно-космические силы страны. В более чем сотне комнат была отключена гравитация и спальные места располагались вдоль стен и потолка. Ване и Маю как раз достались два места на потолке.

Как следует отдохнуть, конечно, не довелось никому. Первые вылеты были намечены уже на вечер, хотя название вечер в космосе было крайне условным. В мертвом вакууме царила вечная ночь, и только лишь пиликанье часов могло сказать тебе, какое сейчас время суток.

Всех, чьи истребители и корветы были также мобилизованы и теперь находились на ангарной палубе «Стрелы», сорвали с их спальных мест и отправили на техническую проверку своих машин. Когда в каюту № 912 прибыл робот ведущий, и сообщил чтобы, по меньшей мере, двадцать человек прибыли в северные ангары, Ваня был крайне рад. Ведь его имя числилось в этом списке, а значит и его истребитель 20/17 — Сафин стоит сейчас где-то в ангаре, ожидая хозяина.

«Гаражи» по техническим причинам были разгерметизированы, поэтому работать пришлось используя спецсредства. Рабочих скафандров на всех не хватило, поэтому некоторым выдали боевые костюмы типа «Хром».

Кадет Сафин, облаченный в боевой скаф, одним прыжком преодолел дюжину шагов до своей машины. В безвоздушном пространстве и при отсутствии гравитации двигаться было достаточно сложно. Юноша открыл бортовой люк своего истребителя и, не используя ступеньку, запрыгнул внутрь. На то чтобы включить все системы жизнеобеспечения понадобилось меньше минуты.

— Давление нормализовано. Кислородные шлюзы открыты, — прокомментировал действия пилота бортовой компьютер с приятным женским голосом. Ваня снял шлем и огляделся. Вроде все в порядке.

Истребитель Сафина представлял собой аэрокосмический перехватчик ХRА-73. Двухместный боевой истребитель с двумя парами дюз, которые в зависимости от положения функционировали как маршевые или как маневровые. Двигатели были расположены на относительно коротких крыльях, что помогало быстрее останавливаться в космическом пространстве.

Так же на брюхе ХRA-73 располагались дополнительные дюзы, нужные для прохождения особо опасных участков пути.

Для ведения атаки с воздуха корпус истребителя менял свой наклон к плоскости полета в пространстве на определенный градус, задаваемый пилотом, причем дюзы своего положения не меняли, продолжая давать импульс движения.

Для атаки на носу перехватчика имелся трехствольный пулемет главного калибра, под крыльями ближе к корпусу располагались два шестиствольных пулемета решетивших противника навылет. Еще ниже почти у самого брюха располагались связки ракет направленного действия. Снаряды, оснащенные датчиком узнаваемости «ключ-замок», могли не реагировать на прочие заглушивающие вспышки выпущенные противником, при попытке уйти от преследования.

Конечно, сейчас на истребителе не было ни ракет, ни снарядов для главного калибра, но свою машину Ваня не променял бы ни что на свете.

Бортовой компьютер мигнул новым сообщением. В сообщении указывался маршрут и фигуры, которые должен выполнить пилот в качестве тестового полета. Ванек выдохнул и начал что-то бормотать под нос.

Он перед каждым вылетом молился, чтобы его истребитель вернулся на базу. После того как юноша перекрестился, он нажал на кнопку рации и четко проговорил.

— Истребитель типа XRA-73, борт 20/17 — Сафин, просит разрешения на взлет.

Секунда размышлений и из динамиков перехватчика послышался голос диспетчера.

— Борт 20/17 — Сафин, взлет разрешаю!

Ваня надел привычные наушники с микрофоном, вынул из кармашка, находящегося под сиденьем, очки с оранжевыми линзами и водрузил их на переносицу. У каждого пилота свои причуды, а Иван Сафин не летает без оранжевых очков, утверждая, что так лучше воспринимаются показания радара, да и вообще вокруг становится светлее.

Оснащенный сервоприводом над головой пилота разъехался потолок ангара. Ваня запустил все двигательные системы, и чтобы взлететь он дал импульс на маневровые. Было слышно, как радостно двигатель набирает свои обороты, пока истребитель поднялся на высоту около сорока метров над ангаром.

Дюзы поменяли свое положение, и длинный маршевый импульс толкнул перехватчик борт 20/17 в черноту космоса.

Эпизод 13 Второе солнце

Орбита Земли, орбитальная крепость «Стрела», июль 2356 года.

Кадет Сафин, уже около часа никак не мог заснуть. Его гамак, фиксированный специальными сквозными крепежами к потолку, был мягким и удобным, но роящиеся в голове мысли просто безостановочно били по сознанию юного пилота, пробуждая в нем все новые и новые страшные картинки предстоящей битвы.

Ваня никак не мог понять, как люди могут выжить в подобных войнах, когда взрывается каждый второй корвет, или еще какой корабль.

Да и по телевизору новости забиты каким-то бредом. Экстремистские группировки атакуют Луну. Сумасшествие! Не успеем разделаться с Китайцами, как придется воевать с космическими пиратами, а то, что-то на фоне конфликта они уж очень резво начали выходить из почти полувекового анабиоза.

Около 30 лет мир ничего не слышал об этих дерзких разбойниках, разбредшихся по космическим пустошам. Каждый школьник солнечной, хоть как-то знавший историю, мог сказать, что в 2324 году было дано генеральное сражение в край оборзевшим пиратам, решившим, что они способны противостоять силам человечества, которое на какой-то миг стало объединенным для борьбы с космическим терроризмом.

По этому историческому периоду было снято немало фильмов и написано немало книг. После генерального сражения близ Юпитера, основные силы пиратского братства распались, а уцелевшие группы укрылись на никем не востребованных спутниках крупных планет по всей солнечной системе.

Изредка в новостях или в интернете можно было увидеть видео или сводки об очередном пиратском налете на межпланетный конвой. Был время что эти налеты совсем прекратились и мир вздохнул свободно, ну, по крайней мере, он так думал.

При отсутствии левой угрозы со стороны экстремистов всемирно известная корпорация «Кольцо», которой управляет в данный момент гениальный инженер и строитель планет Анатолий Гумилев, начала работу над проектом «Марс 2358».

В свободном доступе можно было лишь найти общие данные об этом проекте, который, если говорить вкратце, заключал в себе план терраформирования Марса. Но как только начались транспортные перевозки оборудования и прочего снаряжения на «красную планету», пираты дали о себе знать, устроив атаки на конвои одну за другой.

Это был крах для корпорации. Потери, исчисляемые триллионами. «Кольцо» было близко к банкротству, если бы не гениальный разум Анатолия Гумилева, сумевшего найти выгоду даже в этом положении.

Проект не зря назывался «Марс 2358», планету обещали закончить уже в 2358 году. Но по сообщению неизвестного корреспондента, Анатолий Гумилев заявил, что при определенно удачном стечении обстоятельств Марс будет готов, куда раньше намеченного срока, что крайне сильно обрадовало влиятельных инвесторов вложивших в данный проект не один миллиард.

В интернет же были выложены снимки планеты на данном этапе терраформирования. Ваня помнил, как они всем курсом пялились в монитор компьютера, чтобы поточнее разглядеть снимки. Марс был уже почти похож на землю: были видны голубые вкрапления водоемов, серые поверхности суши, даже кое-где было видно завихрения воздуха, похожие на появление климата. Тогда кадеты с удивлением обменивались мнениями о том, когда планета будет полностью готова, и кто там будет жить. Сейчас же эта мысль волновала Сафина меньше других.

Ему почему-то вдруг вспомнились слова бабушки. Он говорила, что давно еще в позапрошлом веке семья Сафиных была связана с семьей Гумилевых, но о том, как именно семьи были связаны она, конечно, умалчивала.

Ваня повернулся на бок.

— Ванек, — тихо позвал его Май, — ты спишь?

— Нет, — откликнулся он, — уснуть не могу, как глаза закрываю, так сразу вижу эти точки Лагранжа.

— Я тоже, — признался Май. В каюте повисла тишина, нарушаемая лишь редкими перекличками храпов бойцов, чьи спальные места были привинчены к стенам.

После полета, когда Ваня, сделав, больше десятка пробных фигур, приземлился на своем перехватчике в тот же ангар, с которого он и стартовал, на бортовой компьютер пришло сообщение от капитана Комарова.

Кратко и со смыслом.

В кают-компании, судя по всему, ожидался брифинг для боевого вылета, иначе, зачем бы кадета Сафина заставили проверить свой истребитель на техническую пригодность.

Ваня снял наушник и очки, вместо них надел шлем и включил функцию герметизации.

На прозрачном, забрале тут же появились данные о давлении внутри и снаружи, о состоянии самого скафандра, о количестве кислорода в баллонах. Юноша нажал на кнопку открытия люка, и бортовой компьютер в ответ на его действия произнес:

— Зона вакуума.

Кадет Сафин выбрался наружу, закрыв за собой люк, он длинными прыжками начал продвигаться к шахте лифта ведущего внутрь крепости.

Оказавшись в техническо-ремонтном боксе, кадет сдал скафандр и магнитный ключ от истребителя.

— Здорово летаешь, — подбодрил его механик, на карточке которого было написано Михайлов Константин, — мы всей бригадой наблюдали за тобой по визору. Настоящий русский сокол.

Ваня улыбнулся и прошел к лифту, ведущему в большой зал северного блока.

В зале было как всегда людно. Каждый занимался своим делом. Кто-то смотрел очередной боевик по гигантскому экрану, кто-то читал газету, кто-то играл в электронные шашки, в общем, жизнь кипела. Вдруг из неоткуда рядом подскочил Май. Он был облачен в такой же, как у Вани синий с черным пилотский комбинезон космофлота. На спине красовались четыре цифры 20/18. На том месте, где на рубашках обычно бывает левый карман, было написано Р-512-ИО Май Петров.

— Ну как тебе? — поинтересовался юноша, поворачиваясь вокруг своей оси.

— Здорово, — оценил Ваня, — где взял?

— Робот разносчик принес на всех форму. Твой комплект лежит в комнате, — пояснил друг.

— Ладно, сбегаю, примерю, — улыбнулся Сафин.

— А мне надо, технический полет совершить. В новом комбинезоне, сейчас покажу класс местным пилотам, — радостно произнес Май и побежал в сторону лифта. Ваня со смутными чувствами смотрел в след своему другу, пока тот окончательно не скрылся за дверями лифта.

В комнате, как и ожидалось, на гамаке, лежал запечатанный пакет с биркой «Кадет Иван Сафин». Юноша аккуратно вскрыл пакет с помощью перочинного ножа, который ему одолжил один из бойцов.

— Первый раз здесь? — спросил служивый, пока Ваня разворачивал комбинезон.

— Да нет, — ответил он, решительно пытаясь примерить обновку, — мы частенько сюда заорбитальные полеты совершаем.

Юноша залез в комбинезон и застегнул маленькие модули, идущие вместо пуговиц. Форма была один в один сшита под кадета Сафина. От этого создавалось такое ощущение, будто космофлотовскую одежу он носит уже полжизни.

В 18.30 все как по одним часам собрались в кают-компании. На борт орбитальной крепости «Стрела» в состав звена Р-512-ИО их прибыло меньше. В кают-компании перед рабочим монитором вместо десяти прибывших находилось восемнадцать бойцов. Из чего Ваня сделал вывод, что некомплект в армии очень большой. На что капитан Комаров тут же ответил.

— Ты Иван не думай, что здесь одни кадеты воюют. Тут и без вас народу повоевать найдется.

Ваня поднял на него удивленные глаза, а в голове засела мысль, он ведь даже не был в восточной части гигантской крепости. Ваня вместе с Маем и другими знакомыми весь день провел в северном блоке. Значит бойцов сейчас на крепости действительно много.

Капитан вышел перед группой и встал возле монитора, по которому еще час назад бойцы беспечно смотрели кино. Сейчас же на нем отображалась карта действий.

— Как я уже некоторым сообщил, наш сегодняшний вылет имеет самую банальную цель, — начал капитан Комаров, — командованию от нас требуется лишь технично разбросать разведывательные бакены по квадрату G-56. Ничего сложного, не так ли?

Капитан толи улыбнулся, толи оскалился, но в любом случае выглядело это крайне угрожающе.

— Но наши с капитаном Трефиловым и капитаном Ильсуровым звенья не просто так называются «Звенья смертников». Квадрат G-56 это настоящая орбитальная свалка. Поэтому процент появления там, космических мин или вражеских засад крайне высокий. В связи, с чем час назад я распорядился, чтобы все летательные аппараты были заправлены под завязку ДТ топливом, и вооружены до зубов главным калибром. На все боевые машины, участвующие в вылете установлены так называемые катапульты или в народе бакеноразбрасыватели, — произнес капитан Комаров и оглядел бойцов. Все без исключения слушали его в оба уха, как и полагается.

— Я на истребителе типа «Кобра» буду ведущим 1 группы. Фигура шестиугольник. Ведущим второй группы назначается старший лейтенант Малышев. Фигура аналогичная. В группе № 1 я первый сразу за мной кадеты Петров и Григорьев, следом за ними Сафин и Ставропольцев, замыкают Семенов и Алферов…

Дальше Ваня перестал слушать. Комаров знает, что они с Маем друзья, да и просто по летной подготовке у Вани результаты куда лучше, чем у Григорьева. В душе Сафина начала разгораться обида. Но холодный отцовский медальон во время кольнул его под одеждой, охладив пыл, молодого кадета.

— Фигура простой, стандартный — продолжал капитан, — обычный шестиугольник. По прилету в точку Лагранжа, фигура не рушится, кто за кем двигался так и продолжает. Мы будем использовать закрытый канал связи 43. Всем сразу настроиться на нужную волну. Никакой лишней суеты, если произойдет непредвиденное ЧП. Группа лейтенанта Малышева движется по западному направлению. В случае если все будет гладко, мы должны будем встретиться в условленном месте в условленное время. Вопросы?

Группа молчала секунд пять, пока в воздух не поднялась рука.

— А остальные Р-звенья тоже вылетают сегодня? Если да то куда? — уточнил один из кадетов девятикурсников. Капитан Комаров почесал подбородок, явно раздумывая, является ли данная информация секретной, но вскоре он принял решение и ответил.

— Скажу лишь одно, звенья капитана Трефилова и капитана Ильсурова отправляются в настоящий ад. Они вылетят через двадцать минут после нас.

Ответ ведущего был не очень оптимистичен. По меркам Вани, их звено уже отправлялось в ад, потому что в свалках на точках Лагранжа, нужен глаз да глаз за всем происходящим вокруг, а то не ровен час истребитель врежется в гигантский кусок титана — вот поистине глупая смерть.

Юноша сжал кулаки, громко про себя подумав: «Кадет Сафин, прибыл сюда, чтобы выжить или умереть в бою! Он не погибнет от гигантского куска мусора!»

— Товарищ капитан, — поднялась в воздух рука кадета, имени которого Ваня, к сожалению, не знал, — а что делать тем, кого не назвали?

Комаров расхохотался.

— Что делать? Сидеть и сопли на кулак наматывать, господа, в сегодняшнем вылете вы не понадобитесь. Так что займитесь каким-нибудь общественно важным делом. Поиграйте в шашки или сходите в медпункт к нашим распрекрасным медсестрам. Еще вопросы, — уточнил капитан, — нет вопросов? Тогда через пять минут на северной палубе. Без опозданий. Разойдись!

Бойцы встали и разбрелись по кают-компании. Ваня дождался пока капитан подойдет ближе и спросил.

— Товарищ капитан, можно обратиться?

— Обращайтесь кадет Сафин, — невозмутимо произнес Комаров.

— Могу я узнать, почему меня поставили во вторую линия, когда мои летные показатели куда выше, чем показатели Григорьева.

— Эх, Иван, — вздохнул капитан и по-отцовски положил юноше руку на плечо, — не в показателях дело.

«Крайне однозначный ответ», — саркастически подумал кадет, глядя в спину удаляющемуся куратору группы. Но не успел он напрячь мозги, чтобы поразмыслить над его словами как вдруг рядом появился Генка Ка.

— Что-то мне не по себе. Я хоть и замыкающий группы, но ведь это все равно боевая вылазка, так ведь? — проговорил он.

— Знаешь Ген, капитан ясно сказал, что не все так плохо. Мол, мы отправляемся на прогулку, а вот наши коллеги и соратники идут в жопу. Делай выводы, — сказал Ваня и направился к лифту.

— А может и наша прогулка через «жопу» пролегает? — возбужденно крикнул Генка вдогонку. Хотелось думать что, нет. Но чем черт не шутит.

Спустя пять, отведенных всем, минут с северной палубы борта орбитальной крепости «Стрела» поднялось двенадцать боевых, технически исправных машин.

— Что за бормотание в эфире? — прозвучал у всех в наушниках голос ведущего группы.

— Это не бормотание, товарищ капитан, — сразу же последовало оправдание, — я всегда молюсь пред полетом.

— А вот это правильно, кадет Сафин, — похвалил Комаров.

Ваня увел свой перехватчик влево, дабы не нарушать строй. Как не крути, а ровного шестиугольника у них не получилось. Тогда Ваня включил панель электронного захвата и поставил свой истребитель на угловой курс следом за Григорьевым, чей Скорпион важно плыл впереди. На панели красной звездочкой мелькнул сигнал о точном захвате. Ваня щелкнул кнопкой автопилота и откинулся в своем сиденье.

Двигались, как отметил юноша, не очень быстро бортовой компьютер показывал лишь 40 % задействованной мощности. «И, правда, мы ведь не от кого не бежим. Куда нам вся тяга», — подумал Ваня и поглядел сквозь оранжевые очки на экран визора. На экране было изображение в высоком разрешении: орбитальная крепость, висевшая на фоне голубой планеты, становилась все дальше и дальше. Без приключений летели еще около пяти минут, пока в эфире не прозвучал знакомый голос.

— Я могу ошибаться, но мой истребитель потяжелел в разы. Его кренит на правую сторону, — произнес Май, на что ему тут же ответили.

— Я не думаю что разведывательные бакены, оснащенные титан-стронциевой оболочкой будут легкими, — ответил кто-то из замыкающих. Ваня сразу же проверил тоннаж своей машины. И, точно, он стала тяжелее на несколько десятков тонн.

Пока юноша разглядывал изображение весового модуля, на экране бортового компьютера появилось окно предупреждения. В окне было написано о том, что борт 20/17 приближается к расчетной точке сброса первого бакена.

Ваня сел в пилотском кресле поудобнее, отключил электронный захват и перевел управление машиной в ручной режим. Истребитель еле заметно дрогнул, когда управление на себя взял пилот.

Юноша сверился с показателями машины и, накренившись на левый бок, дал импульс на маршевые, усиливая тем самым тягу двигателей.

В интерфейсе бортового компьютера появилась графа катапульта. Судя по описанию этой примочки, установленной на истребитель, можно было, не корректируясь маневровыми дюзами, выстрелить бакеном прямо в расчетную точку. В связи, с чем Ваня добавил скорости и в нужный, по его мнению, момент выбросил один из бакенов, удачно пролетев над расчетной точкой.

— Бакен номер один сброшен в расчетную точку R-1, - отрапортовал юноша по завершению работы.

— Промах на четыре метра, кадет Сафин, — ответил капитан Комаров и усмехнулся. Конечно четыре метра в космосе это ничего не значащий бред, но как этот бред задел Ваню.

— Ладно, все в порядке. Ни у кого с первого раза не получается. Вон твой дружок Петров, вообще мазанул на семнадцать метров, — поддержал ведущий звена.

Когда на обзорном экране появилась первая точка Лагранжа, борт 20/17 был уже пуст и все его бакены, коими он был нагружен еще на крепости, покоились теперь в просторах космоса, излучая мощные радиосигналы.

Ваня поднял обзорный экран, загораживающий ему вид через лобовое стекло. Свалка технического мусора на точках Лагранжа, являла собой гигантскую территорию, заваленную всевозможными обломками, остовами, химическими отходами. И так как солнце в данный момент находилось по другую сторону земли, то работать бы пришлось в кромешной тьме. Но выход был всегда, и разработчики истребителя ХRA-73 предусмотрели и подобный расклад событий.

Ваня вручную, запустил с бортового компьютера голографический преобразователь. Подобный гаджет буквально раскрашивал мрак космоса в более приемлемые глазу цвета. И вот сейчас кадет Сафин как днем видел каждый закуток приближающегося, бесконечного мусорного лабиринта.

— Входим в зону Лагранжа, всем включить боевые радары и настроить их на максимальную чувствительность. Сигнатура «свой — чужой», — скомандовал капитан, — все орудия в боевой режим.

Ваня включил еще пару мониторов: один был ракетного наведения, другой управления главным калибром. А с бортовыми турелями он и сам справится, поэтому прямо на лобовом стекле появилось перекрестье прицела.

Разлинованный экран радара мгновенно отобразил шесть объектов с сигнатурой «свой».

— Кадет Сафин, — прозвучал в эфире голос ведущего, — на твоем истребителе две ракеты направленного действия заменены на пилотируемые электромагнитные пенетраторы.

Будто подтверждая слова ведущего звена, борт компьютер показал наличие пенетраторов на борту.

— Огонь пенетратором в новую расчетную точку, — приказал капитан Комаров.

— Есть огонь в расчетную точку, — отозвался Ваня и, сопоставив данные радара с экраном наведения ракет, дождался полного расчета наиболее выгодной траектории, вышел на позицию с помощью маневровых дюз, и надавил большим пальцем на гашетку.

Мрак космоса тут же разрезал своим голубым огненным хвостом пенетратор, унесшийся вдаль. Где-то в глубине мусорного лабиринта он взорвался, и яркая упругая электромагнитная волна рассеялась, обновив данные радаров.

— Странно, — только и смог выдать Комаров, — неужели нас сегодня ни кто не ждет?

— Товарищ капитан! Товарищ капитан! У меня на радаре четыре неопознанных объекта! — это был Ставропольцев.

— Чертовщина какая-то, — пробубнил капитан, и скомандовал, — всем самая высочайшая степень наблюдательности и осторожности.

Точки Лагранжа оказались действительно не самыми приветливыми местами. Продвигаться шести боевым машинам по узким, замусоренным коридорчикам, было крайне трудно.

Иногда перед самым носом чьего-нибудь истребителя проносились стайки металлических обломков и мелких камней.

Мощные прожекторы, установленные на носовых плоскостях каждого из «Скорпионов», то и дело выхватывали из самых темных углов, которые не мог преобразовать даже голографический модуль, странные куски железа.

— А что это светится там, ну в раскуроченной маршевой дюзе? — как-то спросил Май, увидев в свечении, что-то довольно-таки странное.

— Скорее всего, какой-то крайне радиоактивный продукт переработки, — ответил Семенов, замыкающий группы.

Вести даже такой относительно небольшой летательный аппарат, как перехватчик ХRA-73 было крайне трудно, любой металлический обломок, летящий с дикой скоростью, так и норовил пробить лобовое стекло, поэтому для Вани было крайне удивительно, как в таких условиях можно вести довольно не маленький корвет типа «Скорпион».

Борт 20/17 раза два или три уже таранили мелкие метеориты и куски металлических конструкций. Истребитель Мая, как потом увидел Ванек, тоже был конкретно побит. Он и Григорьев, идущие во второй линии после капитана, потратили почти все управляемые ракеты на уничтожение каких-то мешающих заграждений или просто крупных осколков, которые могли подпортить чей-нибудь борт.

— Колонна стой! — рявкнул в эфире Комаров, после получаса напряженного полета по «полосе препятствий», — Тяга — 0, погасить все приборные панели, выключить прожектора.

Подобная команда была крайне странной, но все как один повиновались. Секунд тридцать машины находились в кромешной темноте, никто не понимал, что происходит, пока в эфире не раздался шепот ведущего группы.

— Ваня, — прошипел он, так будто его голос из динамиков мог кто-то услышать кроме кадета Сафина, которому и было обращено послание, — пенетратором бей в точку R-24. Только ты осторожней давай.

Ваня набрал в легкие воздуха, подобное положение дел его не очень радовало. Он не знал, что задумал капитан, и почему они, будто от кого-то прячутся. Судя по радарам, которые пилот борта 20/17 включил после тридцати секундной паузы, машина находилась чуть левее огневой позиции.

— И так сойдет, — решил юноша, откинул предохранительный колпачок и надавил на гашетку. Пенетратор вновь, испуская голубые огненные хвосты, полетел вперед. Ярчайшая вспышка, вновь электромагнитный поток, и обновление данных радара.

— Сзади!!! — взревел капитан комаров и лихо дал импульс вперед, чтобы развернуть свою «кобру» на 180 градусов. На радаре захвата целей яркими красными огнями зажглись около десяти маркеров.

Ваня активировал все двигательные системы и, накренившись вправо, использовал маршевые двигатели, дабы быстрее развернуться. Как только он закончил маневр, прямо перед его носом раздался взрыв.

Огромный корвет типа «Скорпион», расцвел ярчайшим огненным цветком и разлетелся на куски, вызвав обрушение правой стены из мусора. В ядерный вихрь мгновенно затянуло крупные куски мусора.

На лобовом стекле истребителя 20/17 — Сафин отразилось перекрестье наведения ракет направленного действия, Ваня, не задумываясь, отправил пару ракет по одной из захваченных вражеских целей. К ядерному урагану, добавилось еще две вспышки. Было непонятно, попал кадет Сафин в цель или нет.

— Борт РК-3 и РК-4! — практически кричал в эфире Комаров, — полная тяга всех двигателей, за мной! Борт 20/17, 20/18 огневое прикрытие!

«А как осуществлять это прикрытие» — растерялся кадет Сафин. В этот момент истребитель Мая выпустил в сторону противника две ракеты. Как оказалось позже, результативно сработать по вражеским корветам не получилось ни у кого. С корветов типа «скорпион» шла массированная атака автоматическими турелями использующими сигнатуру свой чужой.

«Кобра» капитана Комарова лихо нырнула в один из открывшихся после взрыва борта РК-2 туннелей, два «скорпиона» последовали за ней, затем туда же ломанулся борт 20/17.

Май на секунду задержался, чтобы совершить еще пару выстрелов по неприятелю.

Туннель представлял собой узкий замкнутый лаз, так что в нем не было место на какой-либо маневр, но и мусора в нем было не так много, поэтому все машины выдавливали из себя полную тягу. Ваня до упора вжал в пол педаль, дабы увеличить скорость, ведь его ХRA-73 по сравнению со «скорпионами» был реактивной птичкой.

Сзади появились вражеские корветы, судя по данным компьютера, марки «Ишим», они тоже решили на полной тяге догнать группу и уже в упор расстрелять ее ракетами.

Ваня дал импульс, на носовую маневровую дюзу пытаясь выполнить единственный возможный в подобных условиях маневр.

— Ванек, ты спятил! — кричал в эфире Май, увидев как его друг делает «кувырок».

Кувырок состоял в том, чтобы развернуть машину на 180 градусов, а тяговую силу маршевых дюз оставить по вектору движения. Ваня выпустил на встречу двум неприятельским корветам ракету и сделал вдогонку пару выстрелов из главного калибра.

Цветком подобным тому, каким расцвел борт РК-2, взорвался один из корветов «Ишим», сметя взрывной волной своего напарника, идущего почти вплотную.

— Минус два! — радостно завопил Ванек, делая на ручке кресла очередную пометку. Лететь спиной вперед у кадета Сафина долго не получилось, его истребитель вновь клюнул носом и вернулся в нормальное положение, но в этот самый момент далеко впереди взорвался выпущенный капитаном Комаровым пенетратор. Очередная электромагнитная волна, пойманная радаром, обновила картинку.

— Борт 20/17, 20/18, по выходу из туннеля контакт на 10! — скомандовал капитан. Буквально спустя секунду мрак туннеля, освещаемый лишь яркими огнями маневровых дюз, оборвался, и звено Р-512-ИО-1 вышло вновь в эти мусорные лабиринты.

Повернув дюзы боком из туннеля Май, и Ваня вылетели уже развернувшись в сторону противника. Для того чтобы саму группу не зацепило случайной ракетой, им пришлось выдавить из истребителей всю тягу дабы на считанные секунды обогнать корветы и «кобру»

— Восьмерка! — крикнул Май. Ваня тут же сообразил, что от него требует напарник. Вражеских целей было всего ничего — три корвета, поэтому обмануть их было делом не сложным. Пара перекрестных бочек, с несколькими точными выстрелами, должны были результативно сработать по ним. И все бы прошло отлично, если бы во время второй бочки, ушедший от удара вражеский корвет не плюнул вдогонку двум кадетам раскаленной плазмой.

Ваню и Мая спасло лишь, то, что неведомо откуда выпавший гигантский кусок обшивки неизвестного крейсера принял на себя большую часть плазменной энергии.

Борт 20/17 был полностью прикрыт от удара листом металла, истребителю Мая же повезло куда меньше. Небольшая часть плазмы угодила прямо в кабину пилота.

В эфире раздался душераздирающий крик пилота, который буквально варился заживо в своей машине.

— Май!!! — кричал Ваня, пытаясь заглушить крики друга, — Май!!!

Сквозь лобовое стекло юноша увидел, как его друг пытается выровнять истребитель, дабы выйти из восьмерки.

«Он жив!» — мелькнула в голове жизнерадостная мысль.

Ваня дал импульс на маршевые, делая изящный разворотный финт. В узких коридорах лабиринта гигантскому, по человеческим меркам, корвету было негде развернуться, и он лишь мог вращать своими орудиями да и то не всеми.

Навстречу борту 20/17 последовал очередной выстрел плазменной пушки. Ваня мгновенно уклонился вправо, но, избежав лобового столкновения с плазмой, он попал под град главного калибра. Хвала Господу, что вовремя выпущенная кадетом ракета, угодила корвету «Ишим» точно в реакторный блок, не дав ему превратить, истребитель ХRA-73 в решето.

— Ребята молодцы! — восторженно ликовал Комаров, — в вашем секторе больше нет вражеских целей! Догоняйте! Май, как ты?!

Ваня только сейчас заметил, что он больше не слышит криков своего друга.

— Все нормально, бортовой медик вколол мне лошадиную дозу обезболивающего, но моя нога выглядит отвратительно. Ванек слышишь, Карл Павлович не врал! Я действительно похож на жареные какашки! — рассмеялся в эфире Май. «Шутит, значит живой» — успокоился Ваня и заметил, что он не может остановить дрожь в руках. Осознание того, что за сегодняшний вечер он столько раз был на мгновение от гибели, пришло позднее. Через минуту поредевшее звено Р-512-ИО-1 вышло на расчетную точку встречи со второй частью звена.

Р-512-ИО-2 появились лишь спустя десять минут по истечению условленного времени. Их часть звена поредела в половину. Ваня на экране визира узнал истребитель Генки Ка и от сердца отлегло. Хоть раньше они с Генкой не особо дружили, сейчас же этот пухлый паренек был для юноши как родной.

Задание было выполнено — все разведывательные бакены заняли свои расчетные точки и теперь ярко сигналили на базу, о своей активной деятельности. На всем обратном пути в эфире висел гомон. Больше то конечно, как выражался капитан Комаров, «трындели» кадеты. Тем, кто выжил сегодня, явно нужен был отдых.

На крепости их встречали как героев. Точнее как героев встречали кадетов.

Петрова пришлось буквально выковыривать из его истребителя. Плазма, попавшая в его кабину, сплавила левую ногу Мая с приборной панелью. Мало того, что хирургическое вмешательство требовалось самому пилоту, так еще и с его машиной теперь было немерено возни. Механики тут же принялись за починку, а медики из северного мед бокса вкачав Маю хорошую дозу снотворного вместе с куском приборной панели вынули его из кабины и транспортировали в мед корпус.

Ване они тоже дали какой-то гадости, чтобы у того не тряслись руки.

— Спасибо, — сказал он и одним махом выпил все. Руки и впрямь перестали трястись в течение минуты, но на душе висело очень противное ощущение. Юноша был несказанно рад, что выжил, да еще и пополнил свою негласную графу «сбитые вражеские цели», но на душе было гадко от того что ему казалось еще раз у него не получится и удача обязательно отвернется. Ведь «кувырок» в туннеле и кусок обшивки, прикрывший его машину от контакта с плазмой, назвать ни как не меньше чем чудом нельзя было.

— Ты сегодня показал себя молодцом, — похвалил кадета капитан, подошедший к нему в кают-компании, где все те, у кого сегодня были удачные вылеты, отмечали это, — а я думал вы шестой курс еще совсем сосунки, — улыбнулся Комаров, — а вы воно как.

— Спасибо, — ответил Ваня и отхлебнул из банки непонятный напиток, который ему втюхал Генка.

— Я тут вот что подумал. Вы с Маем летаете отменно, да и стреляете тоже не плохо, почему бы вам в истребительное звено не податься? — спросил капитан. Ваня задумался, истребительное звено оно довольно таки большое и шанс, что тебя собьют, сам собой уменьшается, да и вылеты у них не частые. Ванек не знал, каких слов ждет от него ведущий звена, поэтому ответил.

— Товарищ капитан, меня приписали к звену Р-512-ИО, и я останусь в нем до конца, пока меня не собьют или пока не демобилизуют, — отчеканил кадет Сафин. Капитан улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Молодец, кадет. Правильно думаешь. И друг твой также сказал…

— Вы были в медицинском боксе? Как он?

— Нормально, — улыбнулся Комаров, — наше медики нынче что угодно обратно пришьют. Правда, помудохались они там с твоим другом. А он еще от наркоза не отошел, еле разговаривает. Но вроде сказали, что его к вечеру обратно переведут в жилые блоки.

Капитан еще раз улыбнулся и зашагал вдаль по коридору. Тут подошел Генка.

— Ты чего не пьешь? — спросил он, потрясывая уже давно пустой банкой. Ваня посмотрел на него.

— Да не лезет что-то, — отмахнулся он.

— А зря, — сказал Генка, выискивая взглядом еще одну баночку.

К вечеру Май и впрямь вернулся, слегка помятый, хромой, но довольный как слон. Как-никак его чуть заживо не сварили, а он выжил. Встретили его как героя. Весь вечер до отбоя расспрашивали, каково это под плазму попасть, потому что редко, кто оставался в живых после такого «ласкового» контакта и мог потом рассказать. А ногу ему и впрямь залечили так, что и не поймешь без тщательного осмотра, что она пару часов назад была одним целым с куском железа.

В блоке дали команду отбой и выключили свет.

— Ванек, — тихо позвал его Май, — ты спишь?

— Нет, — откликнулся Ваня, — уснуть не могу, как глаза закрываю, так сразу вижу эти точки Лагранжа.

— Я тоже, — признался Май. В каюте повисла тишина, нарушаемая лишь редкими перекличками храпов бойцов, чьи спальные места были привинчены к стенам.

— Нога болит? — уточнил Ваня, глядя в потолок, который являлся полом.

— Нет. Просто не спокойно как-то.

Ваня выбрался из своей кровати и прыжком оказался на полу.

— Ты куда?

— В мед бокс схожу, успокоительного возьму, а то сегодня я уже точно не усну. Кинь мне монитор, а то, не дай бог, заблужусь, — сказал Ваня, натягивая джинсы и футболку. Май взял с тумбочки, также привинченной к потолку, модуль и метнул его другу. Ваня поймал прибор и вышел из комнаты.

Гравитация, которая была в коридоре, вдруг контрастно подействовала на него и кадет чуть не упал. Но вовремя опершись на стену, он устоял.

Медицинский бокс был четырьмя этажами ниже и, судя по карте на мониторе, лабиринты кабинетов там были похлеще, чем в точке Лагранжа. Юноша воспользовался лифтом, чтобы опуститься на пару этажей, затем приходилось идти пешком или искать другой лифт.

Пока Ваня пробирался в тишине по коридорам, он заметил одну очень неприятную вещь. Видимо для экономии электричества, жилые блоки на ночь обесточивались, и, идя по коридору, загорались лишь те лампы, которые были впереди тебя на шаг, а те, что были позади, соответственно, гасли.

Спустившись по таким коридорам, с вереницами обзорных окон вдоль стен, еще два пролета кадет Сафин замер, дабы свериться с показаниями монитора. Если верить этой умной машине, то медицинский бокс был прямо перед ним. Ваня прошел в конец коридора и коснулся сенсора открытия двери. Створки, оснащенные сервоприводом, послушно разъехались в стороны.

В мед боксе было на удивление светло и бело. Буквально все вокруг было отделано белыми пластиковыми панелями, от чего создавалось неприятное ощущение стерильности всего, окружающего. На посту, как и ожидалось, дежурила медсестра. Она сладко посапывала, положив голову на большую стопку бумаг. Ваня остановился, думая стоит ее будить или нет. Будить ее не хотелось, поэтому юноша самовольно решил поискать в одной из палат какое-нибудь успокоительное.

Благо в училище у них был предмет медицина и успокоительное от активированного угля он бы точно отличил. Но в этот самый момент, когда он уже собирался пройти дальше, из ординаторской, находящейся по правую сторону от коридора вышла девушка в белом халате, бегло наброшенном поверх пижамы.

— Кто здесь? — тихо спросила она, явно не замечая Ваню. Тот сделал пару шагов вперед.

— Кадет Сафин Иван, звено Р-512-ИО, — шепотом отчеканил он. Девушка в темноте явно улыбнулась.

— Ну, пойдем кадет, пойдем, — произнесла она, чтобы не разбудить медсестру на вахте и повела Сафина в одну из свободных палат.

В палате № 56 действительно никого не было. Девушка включила свет и села за стол находящийся возле окна. Она рукой указала на свободное место. Ваня сел и положил руки на стол.

— Ну чем болеем? Или очередной поклонник? — спросила девушка. Ваня посмотрел на нее.

Его собеседница была и впрямь очень мила: жгучая брюнетка слегка азиатской внешности, с прекрасной точеной фигуркой, длинными до лопаток волосами и приятным на слух голосом.

— Вы действительно выглядите очень прекрасно, но к сожаления или же, наоборот, к счастью я не поклонник. Мне просто очень не спится, после сегодняшнего вылета, поэтому я хотел у вас попросить какое-нибудь слабенькое успокоительное, Арина Анатольевна, — пробормотал Ваня.

— Младший лейтенант Растропина, если можно, — поправила его девушка и, хихикнув, встала из-за стола. Она быстро сбегала в ординаторскую и принесла с собой электрический чайник с пачкой каких-то таблеток.

— Будешь чай? — спросила Арина, ставя чайник на стол.

— Так точно, товарищ младший лейтенант, — по-уставному опять отчеканил кадет Сафин. Девушка засмеялась.

— Ладно, можешь называть меня просто Арина. Обойдемся без уставщины.

Арина налила Ване чаю и протянула пачку таблеток, затем налила себе и села напротив.

— И что же это такие молодые люди у нас тут забыли на «Стреле»? — кокетливо поинтересовалась она, отпивая из чашки.

— Мне уже есть восемнадцать, — ответил Ваня, думая о том, что самой его собеседнице чуть больше двадцати лет, — нас мобилизовали из-за угрозы скорого наступления.

— Погоди, погоди, — быстро остановила его Арина, — ты сказал, что твое звено Р-512-ИО?

Ваня, молча, начал кивать, чай действовал на него успокаивающе и развязывающее, может это вовсе и не чай.

— Сегодня, — девушка посмотрела на часы, — ну то есть уже вчера, где-то в восемь часов от вас бойца привезли. Ох, и настрадался же он. Симпатичный такой.

— Май наверно, в него из плазменной пушки попали, вот он и побратался с истребителем своим, — сказал Ваня.

Разговор явно клеился, с Ариной было разговаривать легко и свободно, как со старым знакомым.

Таким макаром, в мед боксе двое не спящих проговорили еще пару часов. Девушка рассказала о разных случаях бывавших здесь, Ваня рассказал о себе, о своем кадетском корпусе, что буквально еще утром он был на Земле, потом разговор зашел о жизни и о прочих вещах.

Арина рассказала, что ей недавно исполнилось 20, и у нее еще нет молодого человека, но на крепости нашлось много ухажеров. Ваня чувствовал, как его уносит этот непонятный чай, поэтому он спросил.

— А можно я тоже буду твоим ухажером?

— Можно, только капитан Комаров этого не одобрит, — на полном серьезе произнесла Арина.

— Зачем? — без тени застенчивости поинтересовался кадет Сафин.

— Ну, он… как бы это сказать… ну в общем, он чаще остальных здесь появляется, — сказала девушка и тут же, спохватившись, добавила, — но я ему ничего не обещала, поэтому нам ничего не мешает. Заходи сюда завтра.

— Завтра, в смысле совсем завтра? Или завтра в смысле уже сегодня? — не понял Ваня. Девушка мило засмеялась.

— Завтра, в смысле уже сегодня. Слушай, а оставайся-ка ты лучше здесь на ночь, а то ты сейчас под лекарством вряд ли доберешься до блока. А ваше звено, чуть ли не под самой крышей живет. Уснешь еще где-нибудь в коридоре.

Перспектива уснуть в коридоре кадету Сафину показалась крайне нехорошей, в связи, с чем он решил остаться в боксе на ночь.

Второй день на орбитальной крепости «Стрела» не принес ничего хорошего. Практически с утра до ночи за обзорными окнами крепости маячили десятки звеньев истребителей, которые испытывали новые примочки и новые виды вооружения по условным целям.

Май целый день не унимался, расспрашивал, где его друг пропадал всю ночь. Ответ «я всю ночь провел с шикарной брюнеткой в медицинском боксе» был не очень корректным и поэтому Ваня решил молчать, как рыба.

Ближе к обеду звену Р-512-ИО пришлось совершить сопровождающий вылет. На точках Лагранжа за ночь никто не объявился, если верить данным бакенов, в связи, с чем нужно было укрепить свои позиции в этих местах.

Командование приказало развернуть на захваченных вчера точках форпосты, а пилотов «звена смертников» взяли в качестве провожатых, мол, там они облазали все вдоль и поперек.

Приказы командования не обсуждаются, поэтому Генке, Ване, Маю и еще нескольким бойцам пришлось вновь поднять в открытый космос свои истребители.

Лететь в компании гигантского монтажного крейсера и десятка корветов, вооруженных до зубов было куда спокойнее, поэтому молодые пилоты позволяли себе левые разговоры в эфире.

Монтажный крейсер был крайне неповоротлив, но лазерная пушка, которой он испепелял мелкие куски мусора на своей дороге, весьма впечатляла.

Пока во время пути Май жаловался, что механики практически все перебрали в его истребителе и теперь он даже не чувствует борт 20/18 своим, задумавшийся Генка не успел увернуться от роя быстролетящих метеоритов. Скоростные камни, на пути которых попался летающий кусок железа с пилотом внутри, превратили истребитель Ка в решето, перебив его по хребту. Генка во всю свою прыть заковался в боевой скафандр и катапультировался.

Он всегда отличался своей прытью, стормози он на пару секунд и обычный сопровождающий рейс превратился бы в трагедию. Пришлось Ване как близлежащему транспортному средству принять бойца на борт. Весь оставшийся путь Генка злился и дулся сам на себя, что угробил любимую машину.

По возвращению, капитан Комаров, еще вчера бывший улыбчивым и радостным, моментально сменил маску. Он заставил Ваню перебрать буквально на болтики весь свой истребитель. Приговаривая:

— Пилот должен знать свою технику, по каждому винтику. Кадет Ка не знал, вот он и лишился машины. А ты у нас пилот хороший, так что давай работай, может, по ночам ходить не будешь.

Ваня не знал, что и думать, либо Комаров взъелся на него из-за Арины, что какой-то смазливый кадет после первого же дня ему весь «огород потоптал», либо ему доложили о ночных бдениях кадета Сафина, и капитан решил его наказать по уставу. Все, перебрав и перепроверив, капитан Комаров решил отправить своего подчиненного на еще одну работенку.

В виду предстоящей битвы со всех сторон солнечной на крепость «Стрела» начали слетаться боевые крейсеры, корветы и вообще всевозможные силы. Чтобы облегчить стыковку крейсеров с крепостью, на стыковочные узлы первых нужно было закрепить датчики магнитного поводыря. Так-то это задание было отдано на монтажные блоки, но Комаров счел, что кадет Сафин ни черта не понимает в строении истребителя и решил заменить им одного из техников ставящих датчики магнитного поводыря.

Капитан сказал, что он и Мая бы отправил на эту работенку, чтобы тот не расхолаживался, но у него больная нога, так что работать Ване придется в одиночку.

Работать в безвоздушном пространстве, разрешалось строго в инженерном скафандре, который весил не меньше полутоны. Передвигаться приходилось с помощью реактивного ранца, который тоже весил не мало. И вот спустя пару часов, неблагодарного каторжного труда, мокрый от пота и злой от тупости крейсерных инженеров Ваня вернулся в блоки.

Туда же пришла и младший лейтенант Растропина, под предлогом осмотреть ногу кадета Петрова, на самом же деле они вновь весь вечер просидели вместе с Сафиным. Девушка поделилась своими мыслям на счет предполагаемого наступления.

— Я тут видела, как на крепость мастерили всевозможные средства противоядерной обороны. У нас из медицинского бокса окна входят как раз на главную палубу. Утром еще десяток инженеров корпорации «Кольцо» прибыло, чтобы установить все надлежащее оборудование и вообще помочь с какими либо ремонтными работами. Вань, а как ты думаешь, откуда наши узнали о том, что китайцы наступление готовят?

Ваня почесал затылок, подобный вопрос был вне его компетенции.

— Ну, не знаю, — протянул он, — наверно куча спецназа взяли в плен одного китайца и пытали его, пока он все не рассказал.

Как же он ошибался.

Ближе к вечеру, около семи часов, капитан собрал все свое небольшое звено в кают-компании. Он много говорил, но главной мыслью все же оставалось то, что звено Р-512-ИО, в виду предстоящего сражения расформировывают за ненадобностью.

— И так, господа офицеры, господа кадеты, командование, расформировывая наше звено, предлагает нам два выхода, — здесь капитан сделал небольшую паузу, — это по желанию, можно податься в истребительное звено И-234-ФА, или идти офицерским составом на флагманский крейсер «Арктика».

Пока говорил капитан, Ваня уже решил куда он пойдет, но после того как собрание уже несуществующего «звена смертников» закончилось, Комаров пригласил к себе четырех кадетов: Сафин, Петров, Ка и неизвестный доселе девятикурсник Крыжов.

— Ребята, командование хочет, чтобы вы вошли в состав звена О-316-ИО.

— Товарищ, капитан. Если я все правильно понял, то звено «О» это «особое», — произнес Крыжов, с видом бывалого и знающего человека.

— Все верно, но будет лучше, если обо всем вам расскажет ведущий звена майор Стрижницкий.

Весь следующий день прошел в подготовке к генеральному сражению. Звено особых действий большую часть дня занималось разбором плана основывающемся на донесениях внешней разведки.

План звучал очень заумно, но цели, поставленные перед мини-группами звена, выглядели довольно просто. Но всегда в подобных вещах есть веское «НО». Если столь простые цели не будут выполнены, исход битвы может быть крайне печальным.

Ночь, начиная с 00.00 до 3.00, Ваня вместе со всеми остальными сидел в кают-компании, словно на иголках. Кто-то поглядывал на часы, кто-то дулся в картишки, кто-то смотрел телевизор, но все ожидали одного…

И вот, когда на часах стукнуло 2.56, по всем коридорам пролетел тревожный разрывающий слух сигнал тревоги. Из динамиков послышался голос командующего российскими космическими силами.

— На крепости «Стрела» объявлена общая военная тревога. Враг пересек границу космического пространства России, и теперь продвигается в нашем направлении!

Все моментально соскочили со своих мест и устремились на верхние и нижние палубы к своим летательным аппаратам. Ваня и Май тоже рванули к лифту.

На дороге появился высокий и худощавый инженер в комбинезоне, который никуда не торопился. Кадет Сафин чуть не сбил его с ног, но вовремя остановился и извинился. Глаза скользнули по пропускной карте инженера. «Владислав Анатольевич Сурянов. Инженер 3-го ранга».

На палубах вылет совершался за вылетом, звено за звеном.

Ваня, совершив нужный ритуал и нацепив на нос оранжевые очки, проверил наличие табельного пистолета, выдаваемого на период боя каждому пилоту, и аптечки.

Все на месте. В эфире истребительного звена, к которому, по плану, был приписан кадет Сафин и кадет Крыжов (Мая и Генку отправили в другое звено), друг за другом летели сообщения. «Борт Р-54, взлетел», «Борт К-65, взлетел».

Ваня, дав импульс на маневровые и поднявшись над палубой, громко произнес в микрофон:

— Борт 20/17 — Сафин, взлетел!

— У нас в звене есть кадеты? — послышалось в эфире, но голос ведущего звена, капитана 1-го ранга Кадрова, низко оборвал:

— Отставить разговорчики в эфире. Квадрат H-5. Полная тяга!

Ваня увидел как его напарник Крыжов, полыхнул маршевыми дюзами своего истребителя, и стремительно набирая скорость, понесся вперед.

Внизу начали открываться гигантские гермоворота транспортных отсеков. «Там Май и Генка», — подумал Ваня. Как только ворота были открыты полностью, полыхая маршевыми дюзами, подобно пчелам, вылетающим из улья, из транспортного отсека повылетали корветы первого дивизиона, за ними второго. Где-то там Генка и Май на своих истребителях, но их не увидеть в плотном потоке техники.

— Удачи, бойцы! — вдруг прозвучал в наушниках голос главнокомандующего армии, и Ваня понял ради чего он здесь, ради чего он шесть лет учился в кадетском училище. Это понимание придало некий азарт и остервенение, юноша наклонил кабину по вектору движения и дал стопроцентную тягу на маршевые двигатели. Истребитель мгновенно рванулся, вперед ввинчиваясь в космическое пространство. Там далеко возле точек Лагранжа, на коих были расположены форпосты, маячила китайская армада, и, по-видимому, шел ожесточенный бой, тех, кто первыми принял на себя удар противника.

Десятки, нет сотни вражеских корветов, мелькая плазменными дюзами, напролом прорвались через форпосты, ведущие бой с крейсерами, и теперь на всех ньютонах неслись навстречу русской армии.

Квадрат Н-5 был одним из приближенных квадратов к сектору точек Лагранжа. Поэтому там уже мелькали яркие огни ракетных взрывов и плазменных выстрелов.

Сам истребитель ХRA-73 ощутимо потяжелел, что, слава богу, не сказывалось на летных показателях. Помимо глушащей установки на борту машины, боковые турели были заменены на плазменные пушки, чему кадет Сафин был несказанно рад. На полигоне в Петропавловске-Камчатском из плазменного орудия широкого действия ему довелось стрелять лишь один раз, и ощущения после выстрела были незабываемыми.

Борт 20/17 резко ушел влево, дабы избежать столкновения с вражеским корветом, идущим на таран. Корвет «Ишим» встретили плотным огнем «Скорпионы» первого дивизиона, заставив вспыхнуть его как свечку. Ваня увел свою машину вниз, туда, где шла ожесточенная битва его истребительного звена.

— Ванек сзади! — истошно завопил кто-то в эфире. Буквально в метре над крышей кабины кадета Сафина пролетела ракета. Висевший перед ним истребитель того же типа (значит это и был кадет Крыжов), открыл огонь по неприятелю из главного калибра.

— Шестой, — заорал он, а Ваня лишь увидел, как замигала иконка теплового воздействия, значит, неприятель сбит.

Вдохновленный действиями напарника, кадет Сафин завернул бочку, отлавливая радаром все близлежащие вражеские цели. Визир тут же отметил пару корветов, по которым в дальнейшем были выпущены ракеты.

Форпост впереди был разбит, и теперь вражеские крейсеры, отстреливая все, что движется, двигались вперед.

— Борт 20/17, 22/14 и Р-56 атака на вражеский крейсер. Все остальные прикрытие! — кричал в эфире ведущий звена.

Атака на крейсер заключалась в точечном попадании термоядерного фугаса в реакторный отсек. А чтобы попасть в отсек нужно было метко выстрелить этим зарядом в шахту охлаждения реактора 2х6. И так как подобной мощности снаряды находились лишь на корвете, то все остальные просто расчищали ему дорогу.

— Восьмерка, — выкрикнул Крыжов, загораясь маршевыми. Совсем близко к Ване от попадания из лазерной пушки на куски разлетелся истребитель. Его буквально распылило на молекулы. Такой смерти кадет Сафин не хотел. Поэтому он, что есть силы, развернул свою машину, в воздухе выделывая восьмерку. В полете юноша пару раз выстрелил из плазменных пушек, что принесло в негласный рейтинг еще две единицы.

Что выделывал Крыжов, это надо было видеть, он каждый миг выкручивал «штопоры», «бочки», какие-то непонятные петли, успевая при этом технично отстреливать вражеские цели. Его истребитель, круто нырнув вниз, ушел под брюхо китайского крейсера. Внизу раздались взрывы.

— Лазерных пушек, нет, — провозгласил кадет, появляясь по другую сторону крейсера.

Тем временем корвет Р-56 уже почти вплотную подобрался к шахте крейсера и прицельно выстрелил. Термоядерный снаряд яркой вспышкой исчез внутри. Взрыв. И полнеба, открывающееся из кабины борта 20/17, вспыхнуло миллиардами фотонов. Истребитель взрывной волной снесло в сторону.

«Не помеха, теперь он не помеха», — подумал Ваня, выравнивая свою машину.

— Кадет Сафин! Кадет Крыжов! — прозвучал в эфире голос майора Стрижницкого, — занять позицию по квадрату G-8. Активировать заглушки!

Дважды говорить не пришлось. Пара истребителей, повысив тягу на маршевых, понеслась через все поле боя, опасаясь попасть под обстрел, как чужих, так и своих.

Заглушки, о которых говорил майор Стрижницкий, нужны были для того чтобы перекрыть радио сигнал.

Если верить донесениям разведки, китайцы хотели устроить массированную ядерную атаку по российским городам, чего конечно никак нельзя допустить. Заглушки мешали получению сигнала активации ядерных боеголовок — это был один из способов предотвращения атаки. Второй способ заключался в том, чтобы попросту не пропустить вражеские крейсеры с боеголовками на борту в расчетную точку для нанесения ядерного удара.

На радаре, кроме тысячи вражеских целей обозначенных красными маркерами, голубыми точками горели маяки заглушки.

— Борт 20/17 прибыл, — произнес в микрофон Ваня, подлетая к вражескому крейсеру со стороны маршевых дюз. В эфире появился Крыжов.

— Ванек, видишь крепежные пазы маршевых этой махины? — спросил он. Ваня, кивнул, но спохватился, что напарник может его не заметить.

— Вижу.

— Чекрыжь их из всех орудий! — крикнул Крыжов и сам принялся технично отстреливать крейсеру маршевые.

Не называлась бы эта махина крейсером, если бы какие-то два истребителя смогли перебить ей главные двигатели.

— Ванек! — послышался в наушниках радостный голос Мая, — нам нужна ваша помощь. У заглушек слишком маленькая мощность, по сравнению с передатчиком.

Ваня нырнул под брюхо крейсера и его борт 20/17 нарвался на плотный обстрел главным калибром.

— Разгерметизация главного отсека, — констатировал факт бортовой компьютер. Ваня пустил в лоб неприятелю ракету и оказался точен. «Ишим» расцвел яркой вспышкой.

— Они готовят ракеты! — вопил майор, его линкор, лихо обстреливал вражеский крейсер из всех орудий.

Генка, которому после уничтожения его истребителя достался чей-то корвет, имел в своем арсенале пару термоядерных снарядов, и теперь на полном ходу двигался к шахте охлаждения крейсера. Ваня взлетел выше, чтобы прикрыть друга со спины.

Юноша завис на маневровых и совсем не заметил, как с незащищенного краю ему в реакторный блок пришла ракета. Истребитель лихо закрутило, унося в мертвый космос, но Генка уже сунул в систему охлаждения снаряд. Его корвет, тоже недолго оставался в лидерах. Лазерная пушка крейсера точным попаданием расчекрыжила его как консервную банку.

Сначала ярким взрывом полыхнул борт Геннадия Ка, затем взорвался крейсер. Но взрыв был каким-то не таким. Первый крейсер буквально разлетелся на куски, а этот еще держится.

Из двух паз полумертвого гиганта высунулись ракеты. Огонь маршевых, и две огромных, размером с пятиэтажный дом, ракеты устремились вниз к Земле.

Истребитель кадета Сафина после попадания в него ракетой был полностью разгерметизирован. Сквозь полуразбитое лобовое стекло юноша увидел, как два огненных хвоста еще ярче загорелись в атмосфере.

«Погиб Генка, я сейчас тоже погибну, и все из-за чего? Не получилось» — подумал Ваня. Очки от давления больно врезались ему в надбровные дуги, на лице была кислородная маска, но ее хватит лишь на пару минут. Рука потянулась к пистолету, но в тот самый момент, когда он хотел его взять, внизу ярко вспыхнул огненный цветок, от которого пошли горячие оранжевые волны. Вспышка была невероятно мощной, казалось, что все увидели солнце, второе солнце. Ваня вытянул руку, чтобы заслониться от ослепительного света, но в этот момент у него кончился кислород и он обмяк.

Эпизод 14 Теория Гумилева

Рейс Луноград — Хэйхэ, июль 2356 года.

— Платон, — окликнула юношу Варя. Девушка хлопотала на кухне, пытаясь приготовить, что-то более-менее съедобное, и смотрела по телевизору очередную безумную телепередачу.

— Ну, Платон быстрее! — поторопила она. Судя по интонации голоса, случилось что-то крайне неприятное и не терпящее отлагательств.

Юноша отложил свои расчеты и не спеша прошел на кухню. Варя стояла с испуганным выражением лица, заворожено глядя в экран телевизора. По небольшому экранчику кухонного прибора мелькали непонятные кадры. Платон приобнял девушку и попытался вслушаться в то, что говорил диктор.

— … Сегодня ночью на орбите Земли развернулась крупнейшая по своим масштабам баталия. Китайская космическая флотилия объявила войну России и странам Евросоюза, в результате чего развязался международный ядерный конфликт. С борта орбитальной крепости «Стрела» наш корреспондент Виктор Сидельников. Виктор…

Картинка на экране сменилась. Крупным планом дали место битвы. Замусоренный космос: какие-то обломки, искореженные истребители, корветы, гигантский остов полуразвалившегося китайского крейсера.

— Битва, окончилась буквально несколько часов назад. Точных чисел еще нет, ни кто толком не может ничего сказать, но предварительно расчет идет на тысячи погибших пилотов…

Платон сел за стол и, подперев голову руками, вздохнул.

— У них не получилось, — обреченно произнес он.

В этот миг все старания, которые были приложены для перехвата важного сообщения, и смерть тех, кто прикрывал отступление Андропова, показались напрасными.

После душераздирающих кадров мертвого космоса показали кадры точки попадания ракет. Город Минск, по которому был нанесен основной удар, выглядел ужасно.

— Решили показать силу, — пробубнил Платон, глядя на кадры разрушенного города.

— Что?

— Если бы хотели уничтожить, то стерли бы город с лица земли. А так вон, какие развалины оставили.

Новость о таком вопиющем факте преступления против человечества, буквально перевернула мир. Даже новости о теракте в Новой Москве были опущены на второй план. Мир буквально впал в ядерную панику, люди толпами уезжали из России, улетали с планеты.

На меж планетных базах «Уют» и «Home», все было буквально забито до отказа. Рейсы на Луну стали самыми востребованными, мол, кто знает, в какую точку Земли они еще могут нанести удар, а по Луне стрелять никто не будет, она может разломиться от любого термоядерного взрыва. В Москве уже как несколько дней шел дождь, вероятно последствия далекого взрыва. В новостях назывались все новые и новые цифры погибших, раненных, облученных.

У Вари появилась бессонница, она могла всю ночь, что-то делать, только не спать. Андропов же наоборот, он целыми днями практически ничего не делал, кроме как решал свои задачки, а спать ему хотелось чертовски сильно.

Верховцев не позволял им обоим куда-либо выходить. Если Варя еще могла вместе Никой пробежаться по магазинам, то Платону же приходилось сутками сидеть дома, и гулять только на балконе.

В Новой Москве было не спокойно, хоть местное население и не боялось ядерной атаки, но возможность повторения какого-либо теракта всегда была. И если в Новой Москве все было более-менее спокойно, то в России на Земле творился настоящий хаос.

Это был вечер спустя четыре дня после Минской трагедии. Арарат вернулся домой, тяжело дыша, будто за ним кто-то долго и упорно гнался, а он не менее старательно убегал. Вера суетливо усадила мужа за стол, Платон занял место напротив.

— Что случилось? — спросил он, видя, как бегают глаза друга.

— В стране разгорается гражданский конфликт. Народ недоволен, тем, что правительство бездействует.

— В смысле? Чем недоволен? Что-то еще случилось?

Арарат глубоко вздохнул, и изредка поглядывая на жену, начал.

— Ты знаешь, что было в стране на утро после бомбардировки?

Платон не знал и единственное что он мог сделать, это отрицательно покачать головой.

— Бегство! Утром же началось бегство! А куда бежать? Некуда. Правительство и прочие высокопоставленные чины просто укрылись в президентских бункерах на Урале. Получается, обычный народ был оставлен на произвол судьбы. А когда вся эта неразбериха поутихла, и угроза очередной ядерной атаки вроде бы отступила, в народе стали расти волнения и прочие революционно направленные настроения. Народ, силами которого был создан современный мир, оказался беззащитен перед лицом глобальной катастрофы. Как говорится, низы не хотят жить по-старому, верхи не могут управлять по-новому. Человечество на пороге революции.

Платон взялся за голову. Подобный расклад в стране его не очень радовал.

Семья Андроповых, выделявшаяся из всего остального контингента своим довольно крупным достатком, могла оказаться одной из целей взбунтовавшегося пролетариата.

По выражению лица Вари было понятно, что подобные мысли посетили и ее.

После небольшого рассказа Верховцев остановился. Он культурно попросил девушек оставить его и Платона наедине, сославшись на то, что им предстоит крайне серьезный разговор. Девушки согласно покинули кухню. Вероника, уходя, закрыла за собой дверь.

— Это не все, у нас есть еще проблемы, — произнес Арарат и открыл дверцу верхнего шкафчика. Там за склянками с всякими армянскими специями у Верховцева был припрятан дорогой коньяк на случай «если очень захочется».

Он поставил бутылку на стол и вынул из посудомоечной машины пару бокалов.

— А на этот раз что? — ожидая чего угодно, спросил Платон, глядя, как его друг разливает коричневатую жидкость, больше похожую на чай, по бокалам.

— Помнишь, ты просил кое-что поискать про эту твою организацию «Восход»? — напомнил Верховцев, — Фрол, который в благодарность твоей работе занимался этим лично, заметил кое-какие моменты, связанные с нашим делом. Как он говорил, Восход — это военно-экстремистская группировка. Фанатики, жаждущие переустройства мира и желающие добиться этого любой ценой. Но тут есть одно «но». Их техническое развитие в разы превосходит развитие, какой либо страны. Вот одна из непонятнейших вещей. Оказалось, что нынешний разлад в России, стране, которая на данный момент является одной из самых влиятельных стран мира, им крайне выгоден. Поэтому они и решили сотрудничать с Китайцами, — произнес Верховцев и посмотрел на друга, — ты знаешь, кто устроил облаву в ботаническом саду? Это были они. Правда, до сих пор непонятно, как им удалось пролететь над городом в военных корветах незамеченными. Тебе удалось сбежать и это сорвало их планы. Поэтому им пришлось приложить все силы, чтобы бой на орбите земли остался за Китаем и, как мы думаем, навязанная Китаю идея демонстрации силы, была тоже их идеей. Фанатики, возомнившие себя людьми, ведущими весь мир к пробуждению от олигархического «абсолютизма». Хоть эти ребята и крайне прыткие, наши бойцы работают лучше. Нам удалось выследить и взять одного из них. Чего только не наслушались мы за те несколько часов допроса. Хотя сначала пленник, казалось, потерял разум. Он хотел что-то сболтнуть и вдруг отключился, как детская игрушка на батарейках. Наш психолог сказал, что это информационный блок, разум человека перемещается, в какое-то промежуточное состояние и в этом состоянии он уже не может ничего сказать. Ох, и намаялся с ним врач, но все-таки через два три часа работы мы смогли вернуть пленника в наш мир и применили к нему сыворотку правды, чтобы быть уверенными наверняка во всем, что он скажет. Даже под сывороткой он наговорил такого бреда, что мама не горюй.

— А что он говорил, ну, к примеру? — спросил Платон.

— Да там столько всего он сказал, я и не упомнил всего.

— Ну, хоть что-нибудь.

— Говорил он про какую-то силу, которая придет в мир и все перевернет. Про людей каких-то говорил, что, мол, среди нас есть не то пришельцы, не то инопланетяне и они, эти самые пришельцы, и снабжают Армию Пробуждения всеми необходимыми примочками. Мы пришли к выводу, что блок в сознании пленника, куда более серьезный, чем мы думали. Однако говорил он еще кое-что. Говорил, что есть в Новой Москве человек, знающий, с чего началась вселенная, ну и прочий подобный бред, что этот человек якобы видит мир, как числа.

В душе у Платона, что-то неприятно екнуло, как в часах, в которых ломается одна шестерня и весь механизм становится негодным.

— Этот человек, говорит, может рассчитать все что угодно и любой даже сложный шифр для него всего лишь числа, которые можно прочесть. Когда он сказал про шифр, мы тут же подумали про тебя. Видимо Восход как-то догадалась, что именно ты расшифровываешь китайские сообщения. Но тут есть нестыковочки, как ты можешь знать с чего началась вселенная и что за числа ты видишь?

Платон взял стоящий перед ним бокал и судорожно сделал пару глотков. Коньяк был хороший, дорогой. Он обжег горло и побежал куда-то вниз.

Юноша встал из-за стола и сделал пару шагов по кухне. В голове сейчас творилось черти что. «По сути, этот пленник оказался прав. Числа, вселенная… так все и есть» — подумал он, и было набрал в легкие воздух, чтобы рассказать Верховцеву, тайну своих способностей, как вдруг он его перебил своей фразой.

— Этот пленник сказал, что того необыкновенного человека они будут искать, и найдут во что бы то ни стало. Поэтому, Платон, ты должен бежать. Как можно дальше. Возможно, они ищут и не тебя, но точной гарантии я дать не могу.

«А я могу. Они ищут меня! Чертовы фанатики, с пушками наперевес!» — кричал разум Андропова. Мысль, о том, чтобы раскрыть Верховцеву все карты сама собой отступила. Еще не время, нужный момент обязательно появится, когда-нибудь.

— Службы контрразведки были бы рады предоставить вам с Варей укрытие, но ты ведь сам понимаешь, какой это риск для всей сети. Если Восход так легко нашел тебя на Луне, то они с такой же легкостью могут развалить нашу систему, чего сейчас нельзя допустить ни в коем случае. Поэтому вам следует бежать.

Платон вернулся за стол и одним махом допил коньяк из бокала.

— Я знаю, но куда? Куда мы с ней побежим? На Землю? Нет, там обстановка сейчас пожарче, чем в аду. На Луне нам оставаться нельзя, день, два и твою квартиру рассекретят, и тогда только бог знает, что они с нами сделают.

— Друг, пойми, я вас не выгоняю, но если вы останетесь здесь, вы поставите под удар, всех, — Арарат тоже допил из своего бокала, и налил еще по одной…

Весь вечер, Платон провел над бумагами. Работа, помогала ему успокоиться и выстроить все мысли в нужном порядке изъяснения.

Как объяснить Варе, что им опять нужно бежать? Куда податься? Рассказать ли все своим друзьям?

Перед сном, когда всюду уже погас свет, и Гумилева добродушно уделила Платону половину дивана, они решили поговорить.

— Мы должны уехать, отсюда, — тихо произнес юноша, укрываясь одеялом.

— Опять?.. Зачем? Что случилось?

— Успокойся, просто появились некоторые проблемы и у нас и у Верховцевых, — сказал Платон. Варя повернулась на бок к нему.

— Может, ты мне наконец-то все объяснишь? — спросила она. Несмотря на шепот, ее голос звучал твердо и уверенно.

— Я не могу, — вымолвил юноша, — это все слишком сложно, я и сам не понимаю, почему все так.

— Расскажи мне, и я тебе помогу.

— Хорошо, — выдохнул Платон. В этот момент у него в голове, будто что-то взорвалось. Мысли мгновенно стали складывать цепочку из событий и догадок. Он рассказал Варе все, во что ввязался, и во что втянул его Арарат. Она слушала, лишь изредка задавая вопросы и вставляя комментарии. Конечно, говорить о магических фигурках, в которых он и сам ничего не понимал, и о своем даре юноша не стал.

— Звучит бредово, — произнесла Варя. Андропов лег на спину и уперся взглядом в потолок, точнее в светлое пятно, которое оставляла вывеска гипермаркета напротив.

— Значит, из-за вас произошло все?

— Нет, мы лишь оказались втянутыми в государственный конфликт, — поправил девушку Платон.

— Я не знаю, что делать…

— Я знаю! Надо бежать, и как можно раньше.

В воздухе повисла всепоглощающая тишина. Они оба думали, что делать. В голове обоих крутились мысли, причем каждая последующая была бредовей предыдущей.

— Платоша, если эти люди из Восхода такие уж всесильные, то, что им будет стоить найти нас, к примеру, на Титане или на Европе?

Платон, молчал, он не знал, что можно ответить на такой аргумент.

— Хотя знаешь, есть один вариантик, — проворковала Варя, — ты знаешь, что сейчас полным ходом идет терраформирование Марса?

— Да. Я также знаю, что этим проектом занимается корпорация Кольцо, под предводительством Анатолия Викторовича Гумилева, — выказал свою осведомленность Платон.

— Мы могли бы отправиться к отцу. Безопаснее терраформирующей станции сейчас ничего нет! — восхищенная своей идей в голос заговорила Варя.

Платон приложил к губам указательный палец, мол «все вокруг уже спят, не стоит их беспокоить».

— Варенька, дорогая моя, — тихо произнес Андропов, — я тоже думал насчет посещения твоего отца. Но представь его реакцию, когда на засекреченный практически от всего мира объект прибудет его дочь с неизвестным молодым человеком и начнет говорить ему о службах разведки и космических пиратах. И как мы туда попадем, туда ведь не идет монорельс?

Варя улыбнулась и тихо захихикала.

— Да и просто, я как-то неуверен, что хочу познакомиться с Анатолием Викторовичем, — кинул второй аргумент Платон. Варя обняла его и нежно поцеловала.

— Есть еще один вариант, — произнесла она, оторвавшись от юноши, — моя бабушка, которая живет в Сочи, недавно перебралась в коттедж на Хэйхэ, об этом практически никто не знает. Такое положение вещей должно на некоторое время сбить преследователей со следа.

— Хорошо, если так надо, значит, мы летим к бабушке, — согласился Платон, смирившись с тем, что от родственников Гумилевой деться все равно некуда.

— Только бабушке придется сказать, что ты мой жених, иначе она нас выставит на улицу. Просто она с моей мамой перессорилась и сказала «встретимся, когда Варвара будет выходить замуж», — высказала еще один пунктик девушка. Теперь настал момент Андропова смеяться. Не успели толком узнать друг друга, а его уже в женихи записали.

— Ладно, — успокоившись, произнес он, — невеста моя, давай спать, а то глаза закрываются.

Варя еще раз поцеловала его и повернулась на бок. Платон уснул мгновенно…

Утро как таковое выдалось прекрасным. Свежий воздух, чистое небо, теплая погода, самое то для прогулок. В Изумруде с самого утра велись какие-то работы по организации приближающегося дня города. Платон по голый торс стоял на балконе и смотрел, как рабочие разгружают клипер с оборудованием.

— Отдыхать — хорошо, а смотреть, как работают другие — еще лучше, — всегда говорил он в таких случаях.

Со стороны Ленинского района слабыми порывами, подул ветер. Кожа на теле мгновенно стала гусиной, все волоски на руках и груди поднялись дыбом. Платон упал на бетонный пол балкона и подобно машине стал отжиматься с одной скоростью и одной частотой.

— Опять компостер заработал, — весело произнес Верховцев, с сигаретой в зубах выходя на балкон и садясь в свое кресло, — надо было тебе еще турник здесь сделать. Что же ты не предупредил меня?

Платон закончил отжиматься, затем приблизился к стене и встал на руки, начиная их понемногу сгибать и выпрямлять. Такой метод отжимания был крайне практичен, потому что тогда напрягались почти все мышцы тела.

Верховцев выпустил изо рта едкий дым.

— Гимнаст, блин, — только и произнес он и повернул голову в сторону рабочих, — похоже, концерт группы «Семен и Компания» будет прямо у нас под окном.

Ребята в оранжевых комбинезонах и касках с рвением муравьев возводили концертную сцену и прочее окружение.

— Я читал, что если человек ежедневно занимается по полчаса спортом, то он может продлить свою жизнь на несколько лет. А я думаю, куда жить то так долго? С нашим-то уровнем жизни, после ста лет и жить уже не интересно, — без умолку говорил Арарат, попыхивая сигаретой. Рядом с домом пролетел чей-то коптер, заставив его отстраниться от бортика балкона.

— Смотри куда летишь, обезьяна! — крикнул в след Арарат. Платон вернулся в нормально положение и сел на журнальный столик.

— Мы вчера с Варей поговорили и решили, что полетим на Хэйхэ, — глубоко дыша, произнес он. Верховцев потушил сигарету и бросил ее в пепельницу.

— Эва куда вас понесло. Не далековато?

— Самое то, — ответил Платон, неприятно хрустнув шеей. Арарат встал из кресла и, широко улыбнувшись, сказал.

— Я выскажу ваше решение своим, мы попробуем помочь.

К вечеру у Верховцева уже был план действий, которым он с удовольствием поделился.

Вся суть заключалась в том, что полетят Варя и Платон на государственном планетолете, основная цель которого не провоз пассажиров, а доставка нового оборудования в зону астродобычи полезных ископаемых на Троянцах Юпитера, поэтому вся информация о рейсе находится в очень ограниченном доступе. Чтобы узнать состав экипажа и имена пассажиров, коих планетолет должен доставить на Юпитер, нужно быть не менее как приближенным директора основной транспортной компании Солнечной системы «Север». Но перед тем как отправиться на планетолете борт ЛЮ-234 «Максим Желтышев», до него нужно было добраться.

Сославшись на крайнюю насыщенность города всевозможными шпионами «Восхода», командование контрразведки решило, что вылететь лучше с космодрома в Лунограде.

Луноград не являлся чьей либо колонией, он являлся достоянием объединенных наций и представлял собой свободную территорию, так что шанс того что Гумилеву и Андропова схватят прямо в здании космодрома, был ничтожно мал. Завтра на утро были куплены два билета Новая Москва — Луноград. Скоростной поезд марки «Сокол» и полностью выкупленное купе.

— А сколько ехать? — спросила Варя, садясь на мягкое кресло в зале ожидания. Она подняла свою милую мордашку в ожидании ответа, но никто, по-видимому, не хотел его дать. Вероника куда-то отлучилась, а Платон и Арарат, будучи в компании еще двух незнакомых девушке парней оживленно что-то обсуждали. Верховцев то и дело взмахивал руками, пытаясь что-то разъяснить или же наоборот опровергнуть. Платон стоял очень хмуро и сосредоточенно, он сунул руки в карманы своей спортивной куртки. С недавнего времени неотъемлемым атрибутом его образа стали очки, обыкновенные прозрачные очки, с корректирующими линзами. Всем окружающим совсем не обязательно знать, что у него разные глаза, а очки как раз таки меняли цвет радужки на привычный всем карий.

На информационном табло высветилась яркая полоска «Новая Москва — Луноград, 7.30». Верховцев недоверчиво посмотрел на нее и, повернувшись к Платону, произнес.

— Там на центральном Луноградском Вокзале вас встретит наш человек. В руках у него будет табличка Стэн Бостон. Пароль, — который час в Лондоне? Ответ — В Лондоне 16 часов по Москве. Все запомнил?

Платон промолчал, он даже не кивнул, но Арарат был уверен, что его друг все понял.

— Он посадит вас на планетолет.

Тут вернулась Вера, она обняла мужа. Верховцев широко улыбнулся, хотя его лицо выражало крайнюю озабоченность.

Иногда Платону казалось, что сейчас самая сильная экстремистская группировка в Солсисе охотится не за ним, а за Верховцевым, поэтому он так нервничает.

Юноша положил руку другу на плечо.

— Слушай, не волнуйся ты так. Все будет нормально, я сам не пропаду и Варю в обиду не дам.

Платон постарался сделать свою самую сногсшибательную улыбку, но в этот раз она получилась какой-то не настоящей слишком сладкой и искусственной.

Друзья еще минут пять говорили, пока женский голос диспетчера не сообщил о посадке на рейс 165 следующий до Лунограда.

Андропов поднял свой рюкзак и закинул на плечо сумку Вари.

— А долго ехать, — повторила свой некогда заданный вопрос девушка. Мужская половина компании наотрез отказывалась отвечать, поэтому ответить решила Вера.

— Где-то пару часов.

Варя сопоставила в голове несколько фактов, дабы задать очередной вопрос.

— А зачем тогда в таких поездах купе?

— Варь, помолчи немного, — нервно бросил Платон, повернувшись к девушке. Та сделала вид, что обиделась и демонстративно отошла от него к Верховцевой.

Через подземный переход вся группа вышла к перрону. Новехонький скоростной поезд футуристического типа уже стоял, принимая пассажиров. Возле каждого входа находилась проводница, проверяющая билеты и номерные жетоны.

Перед тем как зайти в поезд Верховцевы долго прощались со своими друзьями. Арарат напоследок обнял Платона и тихо на ухо ему шепнул.

— Иногда даже самый обычный человек способен перевернуть ход истории. Ты необычен, поэтому шансов у тебя больше.

Тогда они еще не знали, что видятся последний раз и больше Верховцев никогда не встретится с Андроповым…

В Лунограде и впрямь был человек с табличкой «Стэн Бостон». Это был невысокий толстенький человек в забавной кепке «Искра» и кожаной куртке.

Передвигался он спешно, но плавно, будто катился. Про себя Платон назвал его колобком, но стоило ему об этом подумать, как коротыш остановился и посмотрел на юношу, который был выше него на добрые две головы.

Мужчина уверено пробежал через здание вокзала и, оказавшись на улице, поспешил к старенькому автомобилю. Делал он это так непринужденно, будто каждый день совершал подобные забеги. Платону же было попросту забавно смотреть, как на один его шаг коротыш делает два три своих.

Платон, подойдя ближе, открыл дверь машины, пропуская внутрь девушку.

— Не «С» класс конечно… — вырвалось у него.

— Ты мне тут поговори еще, — возмутился «колобок», — пешком пойдешь.

— Молчу, молчу, — начал оправдываться Андропов и забрался в автомобиль. Машина тронулась и плавно начала продвигаться по дороге, встраиваясь в плотный поток прочего транспорта.

Колобок либо специально, либо по чистой случайности, вел свой автомобиль через самые глухие места города, поэтому насладиться великолепными Луноградскими пейзажами не удалось никому. Юноша снял с шеи металлический предмет и начал теребить его в руке. Очки ужасно терли переносицу и делали его не похожим на себя.

— Все в порядке? — поинтересовалась Варя, но в ту же секунду коммуникатор Платона затрещал, не давая ему ответить.

Пришло сообщение от Верховцева. Всего пара строк: «Как доехали? Правда, водитель душка». Андропов решил пока повременить с ответом, вот когда они уже взлетят на борту планетолета, тогда он с полной уверенностью сможет сказать все нормально.

Вместе с сообщением Арарата с плеч будто бы упала гора. Настораживающее поведение «колобка», было, судя по всему, самым естественным. Коротыш вырулил на федеральную трассу. Космодром, с которого отходил «Максим Желтышев» находился где-то за городом и был частной собственностью транспортной компании «Север».

Машина свернула с федеральной трассы на дорогу, уходящую за холмы, тогда «колобок» извлек из бардачка два пропускных жетона.

— Это ваши билеты. Не профукайте их, — пробубнил он и протянул жетоны Андропову. Машина подъезжала к большим воротам, возле которых уже стояло несколько человек в форме.

— По вашу душу, — кивнул колобок и затормозил на пропускном пункте.

Дальше все было как по плану: досмотр, регистрация и прочие формальности. Исин координатор почему-то среагировал на вполне себе безобидную металлическую фигурку Рыси в кармане куртки Платона. Это недоразумение разрулили в один момент.

Планетолет «Максим Желтышев» представлял собой громадный космический корабль, являющийся по большей части транспортным. Две его трети были загружены всевозможным оборудованием для юпитерианских станций астродобычи, на одну треть приходились пассажирские каюты с баром, оранжереей, бассейном, бильярдом и еще десятком разнообразных культурно-развлекательных комплексов. Для пассажиров предусматривали одно- и двухместные каюты люксового класса.

Платону даже думать не хотелось, сколько нулей было в счете, который пришлось оплатить русской контрразведке, дабы отправить двух подростков на Хэйхэ. К слову говоря, эти два подростка выглядели довольно нелепо в толпе прочих пассажиров, желающих побывать на юпитере, проделав маршрут бизнес классом. Был еще один мужчина за пятьдесят, по внешнему виду которого, ни как нельзя было сказать, что он имеет достаточные средства, чтобы прокатиться на фирменном планетолете кампании «Север».

И когда на экране заднего обзора, расположенном в кают-компании начали уменьшаться постройки надземной части комплекса: ровное плато космодрома, мачты навигационных маяков, разрисованные красно-желтой чересполосицей железные стены радаров, невзрачные, почти сливающиеся с темно-зеленой поверхностью кубики противовоздушной обороны, — Платон, облегченно вздохнув, отправил Арарату сообщение, подтверждающее, что «все в порядке».

Каюта с суеверным числом 13 оказалась на редкость хорошей: просторная комната, много света, вдоль стен смотровые иллюминаторы, которые по желанию пассажира можно было закрыть полностью, дабы не угнетать его темнотой космоса.

Платон бросил сумки рядом с тумбочкой и плюхнулся на кровать лицом вниз. Варя села рядом и погладила его по голове, растрепав волосы.

— Устал? — тихо спросила она, поглядев в иллюминатор, за которым непроглядные облачные пейзажи сменились космической мистерией. Платон не ответил, он лишь промычал что-то не вполне внятное, затем нашарил выше над головой подушку, и, подложив ее под голову, мгновенно задремал.

Варя подошла к зеркалу и распустила свои волосы, развязав тугой узел на затылке. Девушка аккуратно несколько раз прошлась по волосам расческой. Она посмотрела на отражение спящего Платона. Именно сейчас осознание того, что у них все серьезно в отношениях стало как никогда острым. Варя на мгновение представила, как она познакомит Андропова с бабушкой. Его истинно аристократичные манеры поведения и яркий характер обязательно понравятся чопорной ей. Варя представила, как скажет, что Платон ее жених. И это представление вдруг так горячо обожгло сознание девушки, ей хотелось, чтобы это было не вранье, чтобы так было по-настоящему.

— Варвара, — произнесла девушка, будто бы знакомясь со своим отражением, — Варвара Андропова.

Подобные слова заставили ее улыбнуться. Наверно каждая счастливая в любви девушка иногда «примеряет» фамилию своего молодого человека, чтобы проверить «как звучит».

— Не балуйся Гумилева, — пробормотал сквозь сон все слышавший Платон, — наслаждайся тем, что пока имеешь одну из самых известных фамилий в мире.

Варя испуганно повернулась, ей на мгновение стало стыдно, что она хочет выйти замуж за своего спутника. Девушка уже было придумала оправдание своим словам, но сказать это было некому — Платон вновь спал сном праведника, тихо посапывая носом. Через некоторое время юноша, ворочаясь, снял с себя спортивную куртку, и та сползла на пол. Варя аккуратно подняла ее, чтобы повесить на вешалку в гардеробном шкафу, но в этот момент из бокового кармана прямо на пол вывалилась металлическая фигурка.

Девушка наклонилась, чтобы поднять фигурку. Сквозь пальцы будто прошел электрический заряд, заставивший Варю слегка отпрянуть назад. Это было не столько неприятно сколько непредвиденно. Второй раз девушка аккуратно подняла с пола предмет. Холодный.

Холод от фигурки растекался по руке, точнее даже по сосудам, казалось кровь, разносит непонятные молекулы «холода».

— Что это? — неизвестно у кого спросила девушка. Предмет она положила в карман своих джинс, решив, что спросит о нем у Платона, когда тот проснется. Юноша лишь пару раз нервно перевернулся на кровати и, продолжая спать, затих.

Лететь до юпитера на нынешних скоростях приходилось довольно долго около недели. Поэтому транспортный планетолет «Максим Желтышев» должен был стать домом на ближайшие шесть дней для высокопоставленных гостей, среди которых были довольно известные лица в кругу «сильных мира сего». Андрей Петрович Конюхов — владелец целой сети кораблестроительных верфей Луны, или его сосед пассажир из 21 каюты Федор Степанович Телицын — председатель государственной думы.

И подобных пассажиров со своими семьями на борту планетолета было предостаточно и поэтому борт ЛЮ-234 «Максим Желтышев» являлся лакомым кусочком для всех экстремистов и террористов, запрятавшихся в укромных уголках солнечной системы.

Успокаивали лишь иногда пролетающие за прочным стеклом иллюминатора корветы и истребители кампании «Север».

Почему директору этой всемирно известной корпорации Аристарху Андропову не сообщили о присутствии на борту его сына, которого уже около недели назад потеряли, ведущие за ним слежку, люди из личного состава службы безопасности директора фирмы?

Все просто и сердито. Платон и Варя находились на борту под чужими именами с чужими документами. Во всех отчетах и протоколах они значились как Докучаев Иван Васильевич и Семенова Ирина Михайловна. Соответственно никто из служащих космодрома, не видевший ранее в глаза сына директора кампании, в которой ему довелось работать, не признал в молодом человеке личность, находящуюся в розыске. Да и стала бы распространяться среди обычных служащих информация о пропаже сына Аристарха Андропова. Ее знали только приближенные и проверенные люди.

За время пребывания на планетолете Варя успела познакомиться со многими пассажирами, которые убивали время в баре или кают-компании, смотря телепередачи на гигантском экране. По большему счету это были жены чиновников и высокопоставленных лиц, которым приходилось нести нелегкое бремя своей известной фамилии. Они в отличие от своих мужей оказались довольно таки обыкновенными женщинами любящими красивые тряпки, украшения, сплетни и прочие женские штучки.

Из их незамысловатых бесед можно было составить достаточно точную картину политического положения России в мире и не только. По большей части все они говорил о повторении ядерного конфликта и о надежде, что до юпитера подобные ужасы не доберутся. Варя, которая от отца знала некоторые политические моменты, умело участвовала в беседах. На личные вопросы типа: «Милочка вы такая юная, какой же черт понес вас так далеко от цивилизации?» или «Ваш сожитель по каюте такой молодой, неужели это ваш муж?» — Варя отвечала всегда одинаково. Она говорила, что Платон ее жених, и они вместе с ним направляются навестить бабушку, дабы лично пригласить ее на свадьбу. Тогда же женщины начинали потрошить тему ранних браков и прочих подростковых глупостей.

С первого взгляда семнадцатилетний Платон и впрямь мало походил на жениха, но его манеры и уровень образования мгновенно заставляли усомниться в этом окружающих. Тема того, что он почти родственник Гумилевой нравилась ему, и он раскручивал ее, как только мог, дабы остальные пассажиры тоже поверили в это.

С момента отлета «Максима Желтышева» с космодрома близ Лунограда прошло два дня. Варя заметила за собой некие непонятные для нее самой изменения. Девушка уже довольно давно хотела заняться фитнесом походить в спортзал и вообще как-то приобщиться к спорту, но вечно находились какие-то причины, чтобы отложить занятия. Когда причин не было, Гумилева буквально высасывала их из пальца. Она хотела заниматься спортом, но ей было настолько лень вставать и идти куда-то, что все пробежки и прочие упражнения откладывались на неизвестный срок.

И вот однажды утром она преспокойненько встала с кровати с мыслью, что именно сегодня она начнет заниматься спортом, почему здесь и именно в это время, девушка объяснить не могла. Желание побегать и попрыгать было настолько острым, что Варя мигом умылась, оделась и отправилась в спортивный бокс расположенный этажом ниже.

Подобные изменения не скрылись от Платона. Когда он однажды проснулся и не обнаружил свою металлическую фигурку на положенном месте, юноша не на шутку испугался. Он перерыл все свои вещи в поисках рыси, но спрашивать Варю о том, знает ли она что-нибудь о местонахождении предмета, не стал. Иначе подобные вопросы могли обозначить, что данный кусок металла имеет некую важность, а лишний интерес Гумилевой к этому предмету был сейчас явно не нужен.

В голове у Платона крутились десятки разнообразных версий, он думал и об охотниках и о пиратах, и каждый домысел был страшнее предыдущего. Но, как бы то ни было, в руках вора предмет не должен был работать.

И вот когда Гумилева, часто жаловавшаяся на то, что не может приучить себя к спорту, вдруг, как ни бывало, встала и пошла в фитнес зал, вся картинка сложилась воедино. Человек, не знающих о силе и вообще, о предметах, не крадет их, а находит, а подобный нюанс когда-то оговаривался Суряновым.

Платон выжидающе провел с Варей еще один день на планетолете. Его ожидание подтвердились: глаза Гумилевой и впрямь начали менять цвет, только глаз, который должен был стать зеленым, был почему-то желтым. Тогда-то Андропов и потребовал от девушки, чтобы она вернула ему фигурку.

Варя задавала множество вопросов, от которых юноша мастерски уходил, меняя тему. Когда же она, чтобы принять душ сняла с себя шнурок с предметом, Платон случайно наткнулся на нее.

Это была не кража, а находка, из чего следовало, что свойства предмет не должен был потерять. И как только рысь вновь оказалась у Андропова, про фигурку мгновенно забыли, будто ее и не было.

— Безвременье?

— Что? — спросил Платон, поднимая голову. Юноша находился в кают-компании, он сидел в одном из мягких кожаных кресел возле журнального столика, сделанного из прозрачных стеклянных панелей. На столике, к слову, были разбросаны его бумаги с многочисленными решениями и расчетами.

На часах около восьми вечера, а в это время здесь не так уж и людно. В каюте Варя звонила своим родителям, и, судя по крикам, разговор был не очень душевный. Шум отвлекал юного математика от мыслей и поэтому он перебрался в кают-компанию.

— Это ведь безвременье? — рядом с Платоном на диван уселся мужчина, тот самый который никак не мог позволить себе билет на рейс Луноград — Хэйхэ, да еще и бизнес классом, — Я конечно плохо в этом разбираюсь, но, по-моему, это ведь Бета-матрица, о которой сейчас ведется очень много споров.

Платон посмотрел в свои записи. Решаемый им в данный момент, кусочек Бета-матрицы в действительности говорил о безвремений наступавшем в Бета-переходе.

— Да, именно так, — подтвердил юноша, поднимая глаза на собеседника. Мужчина при ближнем рассмотрении никак не походил на директора фирмы или офисного работника, скорее он походил на школьного учителя или библиотекаря: потертые брюки, на крючковатом носу очки, свитер под горло. Настоящий учитель русского языка. Мужчина, пытаясь не мешать Платону, аккуратно разглядывал остальные листки бумаги с записями.

— Вы занимаетесь решением Бета-матриц? — задал он вопрос. Андропов, молча, кивнул, не на секунду не отвлекаясь от работы.

— Очень интересно, — пробормотал «учитель» и потянулся за другими листками. Он взял стопку, скрепленную банальной алюминиевой скрепкой. На альбомных листах вдоль и поперек были начертаны какие-то решения.

— О, — удивленно воскликнул мужчина, — это ли не теория пространственного скачка?

Андропов поднял голову, чтобы посмотреть на то, какие из бумаг разглядывает его собеседник.

— Очень интересное решение. Почему же вы не опубликуете его в каком-нибудь из научных журналов? Я думаю, ваши расчеты принесут довольно много пользы в изучении Бета-матрицы, — посоветовал мужчина.

— Откуда вы столько знаете? — спросил Платон, вытаскивая из рук собеседника свои бумаги. Мужчина замялся, он поправил на переносице очки и ответил:

— Я много читаю. Я библиотекарь.

Вот теперь точно стало понятно, что ничего не понятно. Что же обычный библиотекарь делает на планетолете S-класса?

— О, прошу прощения я не представился, — спохватился мужчина, — меня зовут Индрит. Прокофьев Индрит Васильевич.

Платон опешил, разве что рот не открыл от удивления. Память выхватила из своих закутков это, когда-то давно слышимое, имя.

— Не может быть, — только и произнес Андропов, — вы директор Всероссийской государственной библиотеки?

— Да, — гордо подтвердил мужчина. Платон протянул ему руку для приветствия.

— Очень рад познакомиться с вами, меня зовут Андропов Платон, — забыв о своей подставной личности, произнес юноша.

— Андропов? Вы случаем не родственник того самого Андропова, чья корпорация организовала нам этот полет? — поинтересовался Индрит Васильевич.

— Нет, мы просто однофамильцы, — соврал Платон. Его дыхание буквально сперло, в голове крутилось больше сотни вопросов, на которые нужно было получить достойный ответ. Юноша сделал пару глубоких вдохов и сказал.

— У меня есть к вам пара вопросов.

Платон снял очки. Реакция его собеседника была незамедлительна. Он резко отпрянул.

— Я был бы крайне удивлен подобному феномену, если бы неделю назад один юноша, скорее всего ваш сверстник, не посмотрел на меня такими же разными глазами. Я думаю, нам стоит продолжить разговор в моей каюте, — быстро произнес Индрит Васильевич, и помог Андропову собрать его бумаги.

Каюта у библиотекаря оказалась почти такой же, как и у Платона с Варей, отличием лишь была одноместная кровать. И интерактивная доска, висевшая по левую сторону от нее.

— Присаживайтесь, — библиотекарь указал рукой на кровать, — что же вы хотите у меня узнать?

Платон задумался, нужно было с чего-то начать.

— Я думаю, вы уже не помните, но на форуме сайта государственной библиотеки в одной из тем вы писали о личносто-формирующих факторах в истории, не так ли?

Прокофьев сделал несколько шагов по каюте и замер возле своего стола. Он налил в стакан какой-то бурлящей жидкости из графина и протянул ее Андропову.

— Нет, спасибо, — отмахнулся тот.

— Но я настаиваю.

Платону ничего не оставалось, как взять стакан и выпить его содержимое.

— Вот так-то лучше, — спокойно произнес библиотекарь. Платон почувствовал, что вода из графина на вкус довольно отвратительная.

— Вы хотите узнать о предметах?

Юноша кивнул.

— Начну с того что спрошу у вас кое-что. Вы знаете Анатолия Гумилева? Его еще называют строитель планет.

— Да, знаю, но как он может быть связан с…

— Предметами? — перебил юношу Прокофьев, — возможно, самым прямым путем, но речь пойдет не о нем. Кого из Гумилевых вы еще знаете?

Платон замялся, так-то он рассчитывал, что вопросы задавать будет все-таки он, а не ему.

— У него есть замечательная дочь…

— Не то! — резко перебил библиотекарь, — предки, вы знаете предков Анатолия Гумилева?

— Отец, говорил, что в двадцать первом веке жил Андрей Гумилев, основатель, корпорации кольцо, — произнес Платон и закашлялся. В глазах начало мутнеть, с ним явно что-то не то.

— Близко, но опять не то. Еще, кого вы еще знаете.

Юноша напряг память, и вдруг к нему пришел ответ. До безобразия простой и банальный ответ.

— Лев, есть еще Лев Николаевич Гумилев! — воскликнул он.

— Именно! Лев Николаевич, будучи гениальным историком и этнологом, прожил свою жизнь не зря. Он был отцом и основоположником теории этногенеза, которая в свое время наделала много шуму в научном обществе. Что вы юноша знаете о пассионарности? — Прокофьев посмотрел на Платона буравящим взглядом.

— Ничего.

— Пассионарность, молодой человек — это непреодолимое внутреннее стремление к деятельности, направленное на осуществление каких-либо целей. Цель эта представляется пассионарной особе ценнее даже собственной жизни, а тем более жизни, счастья современников и соплеменников. По сути, это социально-историческое явление, характеризующееся появлением в ограниченном ареале большого числа людей со специфической активностью — пассионариев. Мера пассионарности — удельный вес этих пассионариев в социуме. Часто под пассиона́рностью понимают наследуемую характеристику, определяющую способность индивида к сверхусилиям, сверхнапряжению. Сам Гумилев лишь приводил примеры, но о природе и сущности пассионарности не говорил. Он указал, что пассионарность индивида, по сути, является психологической переменной и зависит, вероятно, от мутаций, вызываемых космическим излучением или еще чем либо, что Лев Николаевич назвал фактор — Х, — Индрит Васильевич замер, выжидая, когда Платон сделает вывод.

— Предметы, это и есть фактор-Х, меняющий людей и присваивающий им данные пассионарной личности, — произнес юноша, сам не поверив в свои слова.

— Да, но об этом знают лишь немногие посвященные, — произнес библиотекарь, — для многих предметы лишь магические вещицы, дарующие какую-то способность, но на самом деле все сложнее. Человек получив какую-нибудь способность, даже может быть самую бесполезную, уже становится не таким как все, и в нем накапливается биохимическая энергия, — пояснил Прокофьев.

— А у вас есть предмет, — поинтересовался Платон, нашарив в кармане свою фигурку. Индрит Васильевич задрал левую штанину брюк. К голени у него был прикреплен фиксатор, который плотно держал серебристую фигурку. Что за зверь был у библиотекаря, Платон не сумел увидеть, да и просто не мог, картинка в глазах у него почему-то дико плыла.

— Но откуда в нашем мире эти фигурки? — спросил он, пытаясь не показывать виду.

— Никто этого, к сожалению, не знает, они были до нас, и будут после нас, — Индрит Васильевич навалился на стол. Он открыл один из ящиков и что-то стал там искать.

— Платон, к тебе у меня остался лишь один вопрос, — спокойно произнес библиотекарь и вдруг резко выдернул из ящика пистолет и направил его на юношу, — кто ты такой?

— Что вы делаете?!

— Отвечай на вопрос! Обычный предметник не стал бы спрашивать меня о фигурках. Если ты один из тех охотников, что ищут меня уже несколько недель, то ты зашел не по адресу, — Прокофьев снял пистолет с предохранителя. Судя по внешнему виду, у него был Тульский Токарев, а выстрел из такого оружия с расстояния в несколько шагов мог разнести Андропову голову просто на куски.

— Вы все не правильно поняли, я не охотник, мне не нужен ваш предмет, каким бы свойством он не обладал, — начал оправдываться Платон. Юноша встал, но непонятная слабость в ногах подкосила его, и Андропов, потеряв сознание, распластался на полу.

Эпизод 15 Охота на математика

Троянцы Юпитера, Зона астродобычи, июль 2356 года.

— Пропустите меня! — закричала Варя, пытаясь пробиться в медицинский бокс. Два довольно крупных в плечах медработника полностью закрыли собой проход, преграждая ей путь.

— Как вы смеете, я его невеста! Пропустите меня! — возмущенно кричала Гумилева и била своими кулачками одного из мужчин по груди.

— Не положено, — пробасил тот, что стоял слева.

— Не положено?! Ах, так! Да ты знаешь кто мой отец?! Он если захочет, то вас всех сотрет в порошок! — вопила Варя, пытаясь пробиться внутрь.

— Девушка успокойтесь, с вашим женихом все будет в порядке, — спокойно произнес тот, что стоял справа.

За спинами этих двоих вдруг показался человек в белом халате, который, по-видимому, был врачом, он быстро подошел к месту стычки, чтобы решить проблему.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась девушка врач. Отвечал левый.

— Так здесь вот она рвется в бокс, к жениху своему. А мы говорим, что не положено…

— Мозги вам обоим не положены, — резко оборвала его врач, — посторонним нельзя, а родственникам можно. Девушка проходите.

Варя, оттолкнув двух мужчин, прошла в бокс. Когда она и врач отошли на порядочное расстояние девушка в белом халате заговорила.

— У вашего жениха тяжелое отравление. Мы пока не знаем, чем он отравился, но судя по всему это какая-то техническая жидкость, скорее всего охладитель для реакторных колонн. (???) Сейчас, слава Богу, все в порядке, но ему нужно набраться сил. Поэтому пусть он пока побудет у нас, а позже он сможет вернуться в каюту, — пояснила врач. Варя долго раздумывала огорчаться ей или радоваться.

Все что происходило с Платоном, никогда не являлось случайностью, но он жив, а это самое главное.

— Как, как он отравился? — спросила девушка.

— Мы не знаем, я думаю, что-то может сказать мужчина, который принес его сюда. Он утверждал, что они лишь пили чай и все. Может вам он расскажет, что-то более весомое.

О каком именно человеке в тот момент говорила врач, Варя так и не поняла, и искать его соответственно не стала.

Ночь Платон провел в медицинском боксе. Современный мед комбайн с помощью непонятных биохимических новшеств очищал его организм от наличия вредоносных веществ. Поэтому утром юноша выглядел не очень положительно. Белый как простыня он был, как будто его полоскали.

— Я себя чувствую таким чистым, что даже противно, — говорил Андропов сам про себя.

Полдня юноша провел в их с Варей совместной каюте. Он сидел за своими бумагами и что-то опять считал. Варя никогда не решалась заглядывать в записи своего спутника, потому что то, что Платон писал, казалось ей сущим бредом. Иногда юноша откладывал бумаги и играл в шахматы или карты с исинном Максима Желтышева. В шахматах у исина не было шансов, а вот в карты умная электроника мухлевала, как могла…

Если верить часам, то в тот момент, когда планетолет начал замедлять скорость (а это как нестранно очень ощущалось), было около одиннадцати утра. В космосе очень легко запутаться во времени, потому что там за окнами вечная ночь. Планетолет в течение следующей половины дня должен был добраться до расчетной точки стыковки с одной из орбитальных станций типа «Уют» на Юпитере, там он разгружал весь свой багаж и преспокойненько отправлялся на Хэйхэ.

Эту информацию озвучил капитан корабля, выступая со своей ежедневной утренней речью во время завтрака. Но в этот раз капитан немного слукавил, сказав всем, что на горизонте как всегда все чисто и дальнейшему путешествию ничто не мешает. На самом же деле уже второй день на радарах то появлялись, то исчезали странные объекты, которые, по-видимому, преследовали планетолет попятам. Объекты эти находились вне зоны досягаемости, и поэтому увидеть их с помощью стократного увеличения картинки на бортовых визирах было невозможно. Конвоирующие планетолет корветы уверяли, что в космосе из-за разнообразных физических явлений подобные вещи случаются часто, да и просто если это какие-либо вражеские цели, то они находятся так далеко, что им просто не догнать планетолет. Экспериментировать «догонят, не догонят» капитан Максима Желтышева не стал, он приказал включить маршевые на полную тягу, используя дополнительные источники энергии.

На самом же корабле творились непонятные вещи. Пассажир из 16 каюты, Индрит Васильевич Прокофьев пропал. Пропал в прямом смысле этого слова. Никто не знал где он и чем занимается. Было такое чувство, что он просто исчез с корабля. Подобные догадки соответственно не дружили со здравым смыслом. Вместе с исчезновением библиотекаря в общей системе планетолета обнаружился вирус довольно сложного строения и исин пустил все свои силы на его искоренение. Внешне же это не отобразилось никак, если не считать того что играть в шахматы Платону теперь было не с кем.

— Мы сойдем на «Уюте» — решил юноша и озвучил свое решение вслух. Варя до этого что-то читавшая лежа на кровати вдруг повернула к нему свою голову.

— С чего это? Мы же собирались к бабушке на Хэйхэ, — возмутилась девушка.

— У меня плохое предчувствие, мне кажется, нас там уже ждут.

— Но ведь Арарат постарался сделать все, чтобы наш отлет был абсолютно секретным.

— Не в этом дело. Просто те, кто за нами охотится очень могущественные люди. Для них найти нас ничего не стоит. Поэтому мы сойдем на «Уюте», а следующим же рейсом отправимся на Хэйхэ.

Варя отложила книгу и села на кровати, она долго сидела, раздумывая, стоит ли соглашаться с планом Андропова, основанном лишь на догадках и предчувствиях.

Вывод же был таковым, что они все равно ничего не теряют, кроме времени, но ведь и торопиться то им по сути некуда.

Так и сделали. Максим Желтышев в течение ближайших трех часов причалил к орбитальной станции «Уют». От нее до Хэйхэ было буквально рукой подать.

Сама орбитальная станция, на величественном фоне гигантской газовой планеты выглядела довольно непримечательно. Полосатый Юпитер, на столь близком расстоянии казался каким-то невероятным, несуществующим. Сложно было поверить, что в природе существует, что-то подобное. Когда смотришь на планету из обзорных залов по правому борту «Уюта», в душе начинает шевелиться комплекс неполноценности. Юпитер не просто большой он гигантский. И эта холодная красота попросту захватывает дух.

Неужели люди смогли забраться так далеко от своего дома. Землю здесь было не видно, только Солнце, очень маленькое и какое-то не настоящее.

Штормы, грозы и прочие погодные явления, происходившие на газовом гиганте, и казавшиеся с «Уюта» небольшими, заставляли задуматься: там, в толщах водородо-гелиевой атмосферы твориться истинный ад. От подобных мыслей становилось довольно неуютно.

Юпитер имел при себе, по меньшей мере, больше ста спутников, самыми большими из которых являются Ио — излюбленное место всех спелеологов, Европа — гигантский океан, Калисто и Ганимед. Прочая же мелочь, относящаяся к разряду космического мусора, не привлекало внимание человечества, кроме групп троянских астероидов.

Так называемые троянцы юпитера, скопления метеоров и прочих обломков, возникших на конечных этапах формирования Юпитера (вместе с веществом были захвачены планетозимали, на которые тоже шла аккреция, а так как механизм был эффективным, то половина из них оказались в гравитационной ловушке) и занимающих точки Лагранжа 4 и 5.

Сотни бесформенных булыжников, имеющих имена великих героев Греции и Трои, состояли на большую свою половину из оксида кремния и литиевых соединений, но подчас они скрывали в своих недрах кое-что куда более интересное, чем обычный SiO₂. Например, Берелид скандия, меркуриевый концентрат, желтую ртуть.

Человечество где-то уже полвека занималось добычей полезных ископаемых в зоне троянцев и подобные работы, несмотря на свою высокую стоимость, оплачивались с лихвой.

Сотни бесценных полезных ископаемых превращались в реальные деньги, очень большие деньги. Для современного кораблестроения подобные природные ресурсы были необходимы как воздух, что соответственно приносило немалую прибыль.

Платон и Варя сидели в одном из многочисленных кафе на «Уюте». Их столик как раз был расположен возле обзорного окна.

Космос здесь был не такой, через который почти неделю летел Максим Желтышев. Если там вакуум был черный однообразный и по большому счету не вселяющих никаких светлых чувств, то здесь все было совсем наоборот.

Вселенское пространство тут и там было перечеркнуто десятками голубоватых линий, по орбите Юпитера то и дело проносились болиды, ярко сгорающие в его плотной атмосфере. Возможно, это была лишь искусно произведенная голограмма, но Платона это восхитило. Еще внимание Андропова привлек странной технологии корабль, который приближался к «Уюту». Корабль был похож на китайского дракона или на змею, летящую в космосе. Длинный сегментированный корпус как у многоножки, способный изгибаться в любую сторону, и проблесковые огни, идущие по боковой линии корабля, заставляли задуматься о функциях подобного сооружения.

В кафе молодая пара просидела около часа. Они пообедали и уже, было, собирались уходить, как вдруг через главные двери вошел человек высокий и худой. Он был ростом около двух метров, одет в рубашку и черные брюки. Мужчина вошел и быстро огляделся, словно высматривал кого-то. Он на мгновение закрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям и заметив молодую пару, начал приближаться к их столику. Кроме Вари и Платона в кафе сидели еще три человека, но они как видимо не интересовали мужчину.

— Мммм… Господин Андропов? — будто проверяя, уточнил мужчина. Платон отодвинул пустую чашку из-под кофе и поднял на пришельца глаза.

— Вы, наверное, что-то путаете, я не знаю никакого Андропова, — преспокойненько произнес Платон, сжимая в кармане металлическую фигурку, помогавшую сохранять мысли чистыми.

— Здесь не должно быть ошибки, — настойчиво произнес незнакомец, заметив, как испугалась Варя, услышав от чужого человека фамилию Платона. До этого момента девушка была уверена в том, что они с Андроповым летят под чужими именами, и никто даже понятия не имеет о том, как их зовут по-настоящему. Подобный эксцесс заставил Варю испугаться. Видимо происходило что-то из рядя вон выходящее.

— Я знаю кто ты, — прошипел незнакомец.

— Мужчина, если вы сейчас же не прекратите, мне придется позвать охрану, — сказал Андропов и встал со своего места. Незнакомец отошел от столика на пару шагов назад.

— Я знал, что по-хорошему ты не согласишься.

Он в один миг выхватил бластер, который все это время прятал за спиной.

Увидев оружие, Варя завизжала. По логике вещей все, кто кроме Андропова и Гумилевой находился в кафе, должны были обратить внимание на конфликт, но они также безмятежно продолжали обедать, будто попросту не замечали ничего вокруг.

— Можете не стараться, госпожа Гумилева, нас никто не услышит… А вот вашему спутнику я бы посоветовал встать, иначе вы можете физически пострадать, — мужчина направил дуло бластера на Варю. Платон встал из-за столика.

— Хорошо, — произнес он, — чего вы хотите.

Мужчина странновато улыбнулся и наклонил голову набок, словно ребенок увидевший что-то перевернутое.

— Для начала будем знакомы, — с маниакальной ноткой в голосе произнес он, — Павел.

— Рад знакомству, — буркнул Андропов и сделал шаг навстречу мужчине.

— Это не все, отдай свой предмет.

Самое время прикинуться дурачком.

— Какой предмет?

Павел расхохотался.

— Тот самый, что меняет цвет твоих глаз, — улыбчиво пояснил он, — меня не обманешь, я чувствую таких как ты.

— Я не понимаю…

— Молчать! — рявкнул мужчина и предупредительно выстрелил в потолок.

Платону ничего не оставалось, как отдать предмет. Он вытащи рысь из кармана и на вытянутой руке протянул Павлу.

— Молодец, — похвалил тот, пряча фигурку в карман, — а теперь бери свою ненаглядную, и пойдем. Долго же ты от нас бегал, но от Восхода скрыться невозможно. Мы всюду, — произнес Павел и махнул бластером в сторону двери. Андропов взял Варю за руку и потянул ее к выходу.

Когда парадный вход кафе остался позади, Павел, держа своих пленников на прицеле, решил провести их через служебные помещения. В рабочих отсеках было множество народу, но, казалось, никто просто не замечал из ряда вон выходящей вещи, такой как взятие заложников.

Пройдя через рабочий отсек электропитания. Павел вдруг остановился.

— Кто здесь? — громко спросил он, оглядываясь по сторонам. Платон и Варя автоматически повернулись на голос.

— Я чувствую тебя, ты где-то здесь, совсем рядом…

— За твоей спиной!

Послышался глухой удар и Павел повалился ничком на пол. За его спиной стоял Прокофьев. Индрит Васильевич держал в руках химический огнетушитель, который по определению был очень тяжелым.

— Мы должны срочно уходить! — воскликнул библиотекарь, — они здесь повсюду. Все ищут вас!

Платон остановил Прокофьева жестом.

— Но откуда вы взялись? И почему помогаете нам?

Индрит Васильевич всплеснул руками.

— Нет времени! На объяснения! Все потом!

Он поднял с пола упавший бластер и резко обернулся, проверяя, нет ли кого за спиной. Платон приблизился к Павлу и сунул руки к нему в карманы.

— Надо забрать у него, то, что ему не принадлежит, — произнес он и вынул из кармана брюк свою серебристую фигурку Рыси.

Следом за Филином из кармана выпали еще две фигурки одна, из которых была похожа на птицу, а другая, по-видимому, была динозавром. Их Платон тоже сгреб и сунул в карман своей спортивной куртки.

Индрит Васильевич к тому моменту уже пересек два генераторных отсека и направлялся, по-видимому, к техническим лифтам, расположенным в северном крыле блока.

Побег. Сколько всего сокрыто в этом слове. План был самым банальным с точки зрения Андропова. Куда бежать, когда вокруг космос?

В одном из стыковочных ангаров находился загруженный под завязку бурильным оборудованием «змей» — тот самый похожий на китайского дракона транспортный планетолет.

Рабочие боты давно уже перенесли все необходимое на его борт и теперь «змей» просто ожидал своих хозяев, которые отошли на обед. Вместе со змеем от орбитальной станции, спустя минут пять, должен был отойти Максим Желтышев. Подобная уловка если и не собьет преследователей с толку, то уж точно задержит их на какое-то время.

Спускаясь на лифте с довольно суеверным номером 13, Платон метался из стороны в сторону.

Предмет, был теплым и отказывался помогать хозяину. У Андропова колотилось сердце, а в голове творился полный бардак. Цифры бегали туда-сюда. Они то появлялись из ниоткуда, то исчезали в никуда, напрочь сбивая математика с мыслей.

Прокофьев молчал, он лишь держал наготове бластер, дабы успеть выстрелить, если оно понадобится. Варя тоже, судя по всему, нервничала. Она намертво вцепилась в рукав Платона, не желая его отпускать.

Когда лифт достиг нижнего уровня со стыковочными ангарами, Индрит Васильевич вдруг потребовал, чтобы Платон отдал ему любую одну фигурку.

— Но почему?

— Большое количество предметов вредно для здоровья, да и просто создает ощутимый фон, по которому нас смогут найти.

Шутил библиотекарь или нет, но спорить с подобными доводами юноша не стал. Он послушно отдал птицу, отобранную у Павла.

Возле «змея» докуривая сигару, стоял толстый мужичок в комбинезоне пилота.

— Быстрее! — поторопил он, — только вас и ждем.

Спустя две минуты «змей», используя маршевые двигатели, ушел в безвоздушное пространство. Пилотская кабина этого планетолета оказалась довольно обширной, она была рассчитана на десять человек, но сейчас их было всего пятеро: два пилота, Платон, Варя и Индрит Васильевич.

Юноша сидел на месте второго пилота перед пультом управления.

— Господин Андропов, познакомьтесь это мой знакомый пилот, Андрей Шмаков, — произнес библиотекарь, пряча за спину бластер. Андропов вежливо слегка поклонился.

— Индрит Васильевич, вы знаете, кто это был? — спросил он, — ну там в кафе?

Библиотекарь замялся, по-видимому, формулируя мысли.

— Честно говоря, я был в шоке, когда узнал, что за вами, гонится Восход. Уж очень интересен факт: для чего экстремистам понадобились вы. В кафе вы видели товарища альфу.

— Кого? — не понял Платон. Юноша посмотрел на Гумилеву. Та тоже пожала плечами.

— Товарища альфу. То есть предводителя этого самого Восхода. У них там иерархия по алфавиту, — пояснил Прокофьев. Платон развернулся в пилотском кресле на 180 градусов.

— Но как они нашли нас? Ведь никто не знал, что мы с Варей летим на Юпитер! — возмутился юноша и встал. Он сделал пару нервных шагов по кабине и остановился.

— Я могу предположить, что нашли вас с помощью какого-либо предмета. У этих металлических штучек имеется масса всяких свойств.

Индрит Васильевич включил обзорный экран левого борта.

Вокруг «змея» прямо за обшивкой медленно плыли гигантские камни. Планетолет уже около получаса осторожно передвигался в плотном потоке астероидов. Благодаря своему изгибающемуся телу «змей» аккуратно «облизывал» монументальные валуны, облетая их по очень близкой орбите. Бортовой исин, используя маневровые дюзы, которыми были оснащены все сегменты корабля, а их было не меньше двух десятков, корректировал точность передвижения и правильность изгибов.

Второй пилот включил увеличение на носовом бортовом экране. Вдалеке уже были видны яркие проблесковые огни, означающие зоны астродобычи.

Вдруг «змея» увело вправо. Как потом сказал пилот Андрей, это был всего лишь небольшой камень скребанувший обшивку.

Зону астродобычи, составляющую примерно около двух тысяч мелких и не очень, астероидов ограничивали яркие стационарные маяки, закрепленные на крайних точках территории.

Слева от «змея», пролетевшего ограничительную полосу, находился гигантский астероид. Астероид был весь забит вкраплениями модульных рабочих поселков, связанных друг с другом посредством коммуникаций. Эти самые коммуникации походили на новогодние гирлянды там и тут оплетающие астероид. Тысячи огней, означающих нахождение на данном объекте жизни, манили к себе.

Приблизившись к астероиду, носившему название «Арктика», второй пилот вышел в эфир, чтобы запросить разрешение о стыковке.

— Разрешаю, — властно ответил диспетчер. Но внезапно его голос утонул в странных помехах. Из динамика раздался оглушительный треск, за которым последовал белый шум. Второй пилот еще несколько раз попытался выйти на связь с «Арктикой», но, увы, его попытки не увенчались успехом.

— Успеем? — вдруг поинтересовался Индрит Васильевич, словно он куда-то торопился. Пилот Шмаков встал со своего места и озабочено поспешил в дальний блок пилотской кабины.

— «Арктика» прием! — сигналил в эфире второй пилот, — прием! Это борт Н4! Прием!

Платон в глубине души начал осознавать, что все происходящее в этот момент очень тревожит и пилотов и библиотекаря. Юноша развернулся в своем кресле к Прокофьеву.

— Что-то не так? — спросил он. Индрит Васильевич озадачено посмотрел на математика, будто оценивал, стоит ли объяснять ему всю серьезность положения или же оставить юношу в неведении.

— Платон, много ли вы знаете о таком явлении, как звездный ветер?

Опять ответил вопросом. Похоже, что отвечать вопросом на вопрос это профессиональная черта всех библиотекарей в мире.

— Звездный ветер? — уточнил Платон. Он помнил, как отец вскользь упоминал, что транспортным межпланетным караванам очень сильно мешает подобное явление. Этим он и ограничился, глубже вдаваться в нюансы материи он не стал.

— Видимо не знаете, — констатировал факт Индрит Васильевич, — звездный ветер, это что-то наподобие «возмущения» пространства. Как на море. Ветер дует, и появляются волны, которые бегут к берегу. Здесь все аналогично: в материи происходят сдвиги, что приводит к волнообразному «возмущению»…

— А в чем же тогда опасность этого явления? — задала дополнительный вопрос Варя. Библиотекарь резко повернул к ней голову, словно девушка сейчас сморозила самую большую в своей жизни глупость.

— В чем опасность? Все очень просто. Если нас накроет подобной пространственной волной, то в лучшем случае у нас просто откажет кое-какая бортовая электроника, — пояснил Прокофьев.

— А в худшем? — с интересом подрывника-самоубийцы спросил Платон.

— В худшем, нас попросту бросит в неизвестно какую точку пространства или в безвременье, — ответил вернувшийся пилот Шмаков, — поэтому мы должны как можно быстрее состыковаться с базой на астероиде.

Платон встал со своего кресла и прошелся по кабине.

— И часто тут так? — поинтересовался он.

— Нет, но когда подобные вещи здесь происходят, в троянцах обычно образуются новые элементы.

«Змей» неприятно накренился на правый бок. Через бортовые визиры, использующие электронный захват, было видно как на одном из вросших в «Арктику» модулей, загорелись стыковочные узлы, дабы корабль смог приземлиться в кромешной темноте.

Во время пространственного выброса в связи со звездным ветром, вся энергия, идущая на обеспечение работы модулей, переходила в генератор электромагнитного поля. Это поле на данный момент являлось самым совершенным средством защиты от выброса. Благодаря, подобным технологиям астродобыча в троянцах юпитера продолжалась.

Транспортный планетолет, изогнувшись вокруг малого метеорита, начал стремительно сближаться со стыковочными модулями «Арктики». Сделав еще один изгиб своего длинного тела «змей», корректируя направление маневровыми дюзами, опустился почти к самой поверхности. Через боковую застекленную часть кабины было видно, как вдалеке между гигантскими камнями яркими зарницами начинает зарождаться волна. Эдакое пространственное «цунами».

— Высота 200! — констатировал факт второй пилота. Андрей тут же начал что-то делать за приборной панелью.

— Высота 150!

Андрей дернул рычаг управления на себя.

— Полный импульс на маршевые! — крикнул он, и «змей», полыхнув яркими огнями двигателей, напролом понесся к астероиду. Мелкие (относительно планетолета) метеориты громко барабанили по обшивке корабля, то тут, то там пробивая отсеки. Бортовой компьютер, казалось, сошел с ума. Он каждую секунду выдавал сообщение «Разгерметизация отсека». Если верить умной машине, «змей» мало-помалу превращался в решето.

— Андрей, ты спятил!!! — закричал Прокофьев, — мы же попросту врежемся в землю!

— Если успеем, — пробормотал Платон, не отрывая взгляда от бокового обзорного экрана.

С востока ярко синим свечением, приближалась гигантская волна. Точно сказать, сколько тысяч километров она была в поперечнике, ни кто не мог. Волна облизывала монументальные камни, от чего те вздрагивали, но продолжали движение. Некоторые меняли свой курс, но больше всего Платона поразило, когда от астероида размером с гигантский военный крейсер буквально оторвало половину. Эта половина в мгновение ока, будто схлопнулась и исчезла, оставив за собой ярко красный огненный след, на общем голубом фоне. Вокруг «Арктики» уже загорелось поле. «Змею» нужно было лишь попасть под его действие.

Задние маршевые дюзы подтолкнули хвост планетолета, и он, выпрямившись стрелой, нырнул в зеленоватое поле, окружавшее астероид. Буквально секунду спустя гигантская волна накрыла зону астродобычи. Хвост змея, который не попал в тот момент под действие поля, вырвало «с мясом». Два задних отсека вместе с прикрепленными к ним маршевыми дюзами унеслись неизвестно куда, за миллиарды световых лет отсюда.

Звездный ветер причудливыми красками играл на куполе электромагнитной защиты. Казалось, будто все цвета радуги причудливыми линиями плывут вокруг «Арктики». Своеобразное северное сияние в космосе.

Чтобы не воткнуться в твердый грунт астероида, «змей», используя оставшиеся при нем маневровые дюзы, начал тормозить.

Эффектная световая истерика межпространственного выброса длилась недолго. Как только она кончилась, поле мгновенно исчезло, и стыковочный модуль вновь загорелся стационарными проблесковыми огнями. Вдобавок к огням активировались и магнитные поводыри, тянувшие «змея» на стыковку…

— Живые! — воскликнул полный мужчина в рабочем комбинезоне, когда планетолет пристыковался, и двери оснащенные сервоприводом разъехались в стороны, — ну Андрей! Тебе и твоему напарнику премия будет! — радостно голосил он, — Лихо вы, на последних секундах влетели!

— Да ладно, Потап Михайлович, чего не бывает в нашей практике, — отговорился пилот Шмаков, которому видимо похвала было не по душе.

— Потап! — весло воскликнул Индрит Васильевич, выходя из-за широких спин пилотов. Мужчина в комбинезоне радостно повернулся и развел руки для объятия.

— Индрит! Сколько лет сколько зим!

Мужчины крепко обнялись, как старые друзья. Потом Потап посмотрел на Прокофьева и спросил.

— Какими судьбами?

— Я, честно говоря, не один.

Библиотекарь поманил пальцем Платона и Варю. Потап непонимающе посмотрел на них.

— Твои?

— Нет, но им нужна помощь, об этом я и хочу с тобой поговорить.

Мужчина в комбинезоне раскинул мозгами.

— Хорошо, пойдем в мой кабинет, там лучше всего, — произнес он, затем подозвал одного из своих подчиненных, — Петр проводи гостей и пилотов в столовую и распорядись, чтобы их накормили.

Андропову и Гумилевой ничего не оставалось делать, как просто следовать за мужчиной в голубом комбинезоне. Как оказалось, помимо поверхностных коммуникаций все модули, находящиеся на «Арктике», связаны друг с другом целой системой подземных туннелей, превращающих все рабочие поселки на астероиде в единую структуру.

Все коридоры, да и многие залы были выдержанны в хай-тек стиле. Множество белого цвета, пластиковые панели, двери с сервоприводами и прочие архитектурные нюансы двадцать четвертого века.

Судя по часам, висевшим в трапезной, куда всех и привел некий Петр, уже было около десяти вечера. Смена горняков, работающих на местных артелях, уже закончилась и они в большом количестве находились в столовой, в которой на дальней стене висел гигантский экран, подобный тому, что был в кают-компании на «Максиме Желтышеве».

Платон устало ковырял ложкой в тарелке с какой-то непонятной кашей.

— Это все, что есть. Вы уже опоздали на ужин, — говорил повар, когда Петр потребовал накормить недавно прибывших.

— Платон, — тихо позвала юношу Варя. Девушка сидела напротив, она ничего не ела.

— Мне кажется, что все это сон. Не с нами все это происходит, — произнесла она и отпила чай из кружки.

— Мне тоже не хочется верить во весь этот бред, — ответил Андропов. Он посмотрел за окно. Пейзаж был удивительнейшим: с «Арктики» было видно около сотни оплетенных модульными и артельными сетями астероидов, все эти астероиды светились как новогодние елки из-за множества стационарных осветительных огней. Да и после выброса то тут, то там появлялись непонятные зарницы. Всполохи ионизированного газа.

Платон вынул из кармана коммуникатор и покрутил его в руках. Электроника показывала полное отсутствие связи. Видимо после звездного ветра в зоне троянцев еще держались мощные помехи.

В дальнем конце зала открылись раздвижные двери и, звонко стуча каблуками по гранитному полу, вошел Потап Михайлович, следом за ним шел Прокофьев.

Они приблизились к столику Андропова и Гумилевой и уселись рядом.

— Я все рассказал и ввел Потапа Михайловича в суть проблемы, — сказал Индрит Васильевич.

— Появления пиратских отрядов здесь не такая уж и редкая вещь. Они довольно часто атакуют эти рубежи, поэтому долго здесь оставаться у вас не получится, — тут же произнес мужчина в комбинезоне, — послезавтра с Юпитера на Землю пойдет конвой. На него мы погрузим очередную партию полезных ископаемых. Вы сможете тоже беспрепятственно уйти.

Платон убрал свой коммуникатор в карман и положил руки на стол. Перспектива очередного бегства была не самой приятной. Ему уже надоело прятаться.

— Значит так, — начал юноша, — Индрит Васильевич я думаю, раз уж вы нам помогаете с самого начала, то и сейчас не откажетесь. Дело в следующем… Конвой следующий до Земли будут грузить на «Уюте»?

— Да, — подтвердил Потап Михайлович.

— Отлично, вы, вместе с Варей, сойдете на «Уюте», затем ближайшим рейсом отправитесь на Хэйхэ…

— Но… — хотела возмутиться девушка, но Платон остановил ее жестом.

— Ни каких «но». Индрит Васильевич доставит тебя к бабушке на Хэйхэ. А я отправлюсь обратно на Землю. Все равно этим пиратам нужен только я, — разъяснил ей все Андропов, — ты недельку, другую поживешь у бабушки, затем я попробую уговорить отца, чтобы он помог.

— А если они вновь найдут тебя, ты об этом подумал?! — воскликнула Варя.

— Что ж, если они меня найдут, то я выясню все и сразу.

Потап Михайлович, как главный на данном участке астродобычи, распорядился выделить Гумилевой и Андропову каюту. Маленькая каюта находилась на пятом уровне жилого модульного сооружения.

Варя, только добравшись до кровати, мгновенно уснула, у Платона же наоборот все желание спать, да и просто усталость отбило необъяснимое чувство страха. Подобное чувство появляется у человека, оказавшегося в открытом океане без лодки и каких либо других средств на спасение. Вокруг на тысячи километров одна только вода и больше ничего. Андропов чувствовал, что он против своей воли ввязался в опасную игру вселенского масштаба.

В ту ночь юноша очень долго не мог уснуть, поэтому он вынул из рюкзака планшет и решил перечитать свои дневники. Ему казалось, что он что-то упустил, какую-то мелкую, но очень важную деталь, являющуюся финальной частью пазла. В рюкзаке лежала стопка бумаг, к которым с недавнего времени Платон не прикасался, но избавиться от них он тоже не мог при всем своем желании. Несколько листов исписанных от края до края числами. На них было то послание, которое осталось на идолах в Уральской тайге. Всегда когда юноша пытался вновь взглянуть на эти числа, мозг начинал порождать невероятные картины.

Вот и сейчас. Платон повернулся на стуле возле рабочего стола назад. Варя, как ни в чем не бывало, спала. Видимо у нее тоже остались яркие впечатления, и она то и дело ворочалась иногда, что-то произносила, но что именно разобрать было невозможно. Юноша около минуты смотрел на спящую девушку, затем придвинул к себе рюкзак и вынул из него ту самую стопку листов, к которой поклялся не прикасаться больше никогда.

Андропов сделал очередную запись в дневнике и отодвинул планшет в сторону. Он усилием воли перевел взгляд на бумагу.

Ничего незначащий набор цифр, вдруг раскаленным прутом обжог подсознание Андропова, от чего тот схватился за голову.

— Разум всегда бодрствует, спит лишь тело, — прозвучал где-то вдалеке голос. Голос был знакомый, Платон определенно слышал его раньше. Вокруг было темно, каюта с ее обстановкой исчезла. Что вокруг? Замкнутое пространство или же наоборот бесконечность. Платон попытался гребануть рукой воздух. Ничего, никакого эффекта нет, руки нет! Нет всего тела. Он лишь мысль одинокая бестелесная мысль.

— Не старайся понять, что происходит, — вновь прозвучал голос. Теперь голос звучал ближе, он был где-то слева. Пара шагов налево. Вроде бы передвинулся. Непонятно.

— Отдай свою способность, это ведь из-за нее все твои проблемы, — прозвучал совет. Сначала Платон мотнул головой, затем поняв, что его никто не видит, решил сказать, что отдавать свою способность он не намерен. Голос исчез.

— Это твой разум, твое подсознание. Мы сейчас внутри.

Голос казалось, кружился как муха, то тут, то там.

— Ты слишком слаб, чтобы изменить ход истории. Зачем ты себя мучаешь? Отдай свою способность, она должна принадлежать более достойному.

Как сказать, что я смогу? Голоса нет.

— Ты не сможешь, — парировал голос, — если бы не предмет ты бы так и остался обыкновенным папенькиным сынком.

Внутри Платона начинала нарастать обида, если бы были руки, он бы давно отправил обладателя этого голоса в аут, но рук нет. Юноша чувствует, как разум нагревается, словно в нем растет неизвестная волна силы, разгорается термоядерное пламя. Еще немного и он сможет избавиться от этого голоса.

— Что?! Что ты делаешь?! НЕТ!!!

Странное ощущение грани. Это бывает, когда, настраивая гитару, ты натягиваешь струну все сильнее и сильнее. Сила натяжения растет, и струна может вот-вот лопнуть. В такие мгновения, кажется, что еще немного, еще один маленький поворот колков и металлическая струна рассечет пальцы. Ты медленно и по чуть-чуть поворачиваешь колок. Острый свистящий звук и две половинки струны беспомощно повисают на теле гитары.

Платон усилием воли разжигал внутри себя непонятную силу, натягивал свою внутреннюю «струну». И вдруг яркая вспышка. Юноша раскрыл глаза. Как оказалось, он лежал на полу. Вокруг были разбросаны его бумаги. Если верить ощущениям внутренним, то лежал он не больше пяти минут, на самом же деле прошло уже около восьми часов.

Платон аккуратно поднялся. Сил совсем не было, поэтому он оперся на стол, чтобы устоять. Варя продолжала спать, как ни в чем не бывало.

Стрелки часов показывали около 7 утра, и по коридорам жилого модуля были слышны многочисленные шаги. У кого-то заканчивалась смена, у кого-то она только начиналась. В космосе, что ночь, что день большой разницы нет, поэтому люди, чья смена начиналась с восьми вечера до 6 утра, воспринимали время как обычные промежутки, которыми измеряется рабочий день. Следовательно, в модулях всегда кипела жизнь.

В 6 утра начинали возвращаться горняки с астероидов «Цербер» и «Белодея». Там добывались радиоактивные руды. Поэтому для каждого старателя обязательным был противорадиационный душ.

Платон вышел через раздвинувшиеся перед ним двери. По коридору туда-сюда бегали люди. Из их спешных разговоров, отрывки которых долетали до Андропова, можно было понять, что в нижних блоках какие-то неполадки с водой. У многих были свои отличные от других и куда более прозаичные проблемы.

Горняки, не знавшие, что на Арктике присутствуют два подростка, удивленно оборачивались, завидев Платона. Юноша же лишь награждал их своим взглядом разноцветных глаз. К слову, глаза он не прятал. В виду сложившейся ситуации, какие-либо меры предосторожности он считал лишними.

Спустя час, когда они вместе с Варей находились в общей столовой, и Платон делал вид, что слушает рассказ девушки, к нему закралось непонятно чувство. Казалось, будто в груди глубоко сидел осколок стекла, который мешал сердцу нормально биться, а легким дышать. Андропов валил все на те два предмета, что лежали у него в карманах.

Пока он еще не знал свойств фигурки динозавра, но с ее появлением самочувствие юноши явно ухудшилось. Держать оба предмета в одном кармане для Платона тоже казалось чем-то строго запрещенным, поэтому в правом кармане куртки был динозавр, а в левом — рысь.

— Андропов! — возмутилась Варя, — ты меня вообще слушаешь?!

— А? Что? Что-то случилось? — запоздало среагировал юноша, оторвавшись от астероида, медленно плывшего за окном. Затем началась вереница фраз типа «ты меня совсем не любишь», «я никому не нужна» и ответных фраз таких как «успокойся, я не это имел в виду». Платон около десяти минут спорил с Варей, пытаясь ей доказать, что она не права, пока их тихую перебранку не нарушил оглушительный треск предупредительного зуммера.

В столовой все моментально переполошились, то тут, то там были слышны взволнованные возгласы. Ни кто не понимал, что происходит. Варя мгновенно замолчала, все ее претензии к Андропову в один момент стали мелкими и незначительными. Платон сунул руку в карман, пальцы сами собой оплели холодный металл фигурки птицы. На душе мгновенно стало спокойнее.

— Смотрите! — вдруг раздался громкий возглас одного из старателей. Он смотрел в окно и не мог оторвать взгляд. В мгновение ока, все кто находился в столовой, а это, по меньшей мере, около восьмидесяти человек, прилипли к окнам, выходящим на восточную часть зоны астродобычи.

Платон и Варя тоже решили взглянуть, на то нечто, из-за которого заливался предупредительный зуммер.

С первого взгляда картинка за окном практически не изменилась еще со вчерашнего дня, но если приглядеться повнимательней, то можно было разглядеть два, отличающихся от общего фона бесконечной вереницы монументальных валунов, объекта.

— Кто это? — взволнованно спросил старатель, стоявший за спиной Андропова. Ото всюду тут же посыпался гомон и фразы: «я никогда такого не видел», «это что-то новенькое» и прочее в том же духе.

Это были космические корабли, определенно. Со стороны астероида «Красная поляна» к «Арктике» приближались корабли, два корабля. Насколько Платон разбирался в летательной технике, он мог сказать, что оба этих корабля принадлежат к классу крейсеров и судя по всему военных.

То, что сначала Андропов принял за обычный космический мусор, летающий вокруг крейсеров, впоследствии оказалось боевыми корветами.

Если на счет корветов можно было сказать, что их сборка очень похожа на пресловутый «Скорпион» смешанный со стандартным истребителем «Казань», то крейсеры были непохожи ни на один из существующих образцов.

Около четырехсот метров в длину, они оба были оснащены мощнейшими лазерными орудиями, из чего уже следовали максимальная дальнобойность и большое рассеивание заряда с расстоянием. Мостики на них были относительно невысокие, прикрыты наплывами брони. Броня нависала над полоской иллюминаторов как насупленные брови. На кораблях были установлены более мощные двигатели, чем на других крейсерах подобных размеров, из-за наличия двух плазменных орудий по бокам, чей радиус поражения значительно уступает дальности лазеров.

Двигатели были хорошо защищены, попасть в них можно только непосредственно со стороны выхлопа.

— Это инопланетяне! — восторженно завопил чей-то голос.

— Неужели и до нас добрались зеленые человечки? — прозвучал где-то в стороне вопрос. Платон, с которым в последнее время происходило черти что, готов был поверить любому раскладу. Даже тому, что инопланетные гости решили заглянуть к ним на чай. Но один элемент в общей картине не дал усомниться в том, что это никакие не зеленые человечки.

На носу первого крейсера гигантскими буквами было написано «Феникс», нос второго летательного аппарата был украшен надписью «Евфрат», что говорило о вполне разумном происхождении кораблей. Возможно какие-нибудь секретные государственные разработки. Но почему здесь? Судя по реакции рабочих, подобные явления здесь такие же редкие, как и выбросы звездного ветра.

Группа пришельцев с двух сторон обогнула гигантскую глыбу, осколок недавно взорванного астероида. Насколько можно было судить из столовой, крейсеры дали маршевыми дюзами обратный импульс и погасили маршевые двигатели. Процессия остановилась.

Двери столовой разъехались в стороны и, в сопровождении Прокофьева, вошел Потап Михайлович. Рабочие расступились перед главным, пропуская его к обзорному окну.

— Потап Михалыч, кто это? — задал вопрос один из старателей.

— Наши, поди, с Земли наверно. Видно же вон названия-то русские, — высказал кто-то свою догадку.

— А что ж не с Юпитера то? Там ведь тоже наши есть? — возмутился Потап Михайлович, — чувствует моя… ну, в общем, хочу сказать, не наши это.

— А кто тогда?

Словно в ответ на вопрос все обзорные мониторы и экраны мгновенно включили одну и ту же картинку, заставив рабочих отвлечься от разглядывания пейзажа за окном. Даже гигантский экран, по которому пришедшие со смены обычно смотрели кино, сменил картинку.

Все мониторы показывали одно: кабинет, выполненный в теплых древесных тоннах, резной стол и кресло. В кресле вальяжно сидел молодой мужчина с яблоком в руках.

Платона передернуло, когда кресло развернулось на камеру. По ту сторону экрана сидел Павел, тот самый незнакомец, который настиг Андропова и Гумилеву в кафе на «Уюте» и чья фигурка лежала сейчас в кармане у Платона.

Павел звонко откусил яблоко и начал.

— Удивлены? Я уверен, что да. Корабли и впрямь великолепные. Так бы намазал на хлеб и съел, но сейчас и впрямь не об этом, — произнес он и еще раз откусил яблоко, — понимаю разговаривать с полным ртом это не вежливо, но я очень люблю яблоки, — Павел отложил надкусанное зеленое яблоко в сторону, — теперь к делу. Я надеюсь, вы все понимаете, кто мы. Для тех же, кто не знает, поясню. Мы Восход! Мы боремся за ваши права и свободы в мире, где вся власть, которая должна принадлежать народу, находится в руках у кучки олигархов. Но так уж получилось, что народ у нас как река, куда прокопаешь, туда и потечет. Поэтому за наши столь радикальные методы изменения мира вы спящие называете нас пиратами, экстремистами, террористами, наконец. Я же предпочитаю термин Звездные Борцы, — Павел, не удержавшись, взял отложенное яблоко и впился в него зубами, — добраться до троянцев Юпитера, достаточно сложно в наше время, когда правительственные корабли и базы, буквально заполонили весь космос. Но эти зажравшиеся олигархи никак не хотят признавать того что, ваши технологии нечета нашему уровню развития, — Павел выдержал небольшую паузу, потерев виски, и продолжил, — среди вас есть один человек. Везучий малый. Он уже два месяца водит всех нас за нос. За что я хочу выказать ему свое глубочайшее уважение. И ведь всегда ему везет, — предводитель Восхода произнес эту фразу, словно рассуждал, дабы прийти к какому-то выводу, — множество, раз он уходил у нас прямо из рук. Во всем виноваты досадные случайности. В последний раз мы столкнулись с ним на орбите Юпитера, на станции «Уют». Я думал вот и все. Попался беглец. Добегался. Я уже держал его на прицеле своего пистолета, но черт! Как так произошло, что он опять улизнул. Если ты меня слышишь, хочу тебе сказать, идея с двумя кораблями заслуживает уважения. Кто же знал, что вместо гигантского города, ты решишь затеряться среди метеоритов и астероидов. Что ж Платон, — среди рабочих пошел гомон типа «кто такой Платон», — я думаю, что тебе и самому надоело бегать, а ведь ты даже не знаешь что нам от тебя нужно, — Павел усмехнулся и вновь откусил яблоко, — в общем, даю тебе один час, если по истечению времени тебя не будет на крейсере «Евфрат», то мои люди штурмом возьмут базу «Арктика» и убьют всех, кто там находится, затем с помощью лазеров «Феникса» мы распылим и сам астероид, дабы не оставлять следов совсем. Если же рабочие решат, что служба делу революции для них более приемлема и сдадут тебя к сроку, сами присоединившись к нам, то мы никого не тронем. Может быть, вдруг, у вас появится острое желание пообщаться с нами, то сорок второй канал связи открыт на ближайший час. Вот вроде бы и все, — Павел вновь улыбнулся на камеру так, словно рассказывал анекдот, а не угрожал рабочим-горнякам жестокой расправой, — Ах, да совсем забыл… всем доброго дня. Время пошло.

Экраны погасли.

— Мда — протянул Потап Михайлович. Это единственное что он смог произнести. Все кто видел обращение главы Восхода, встали как вкопанные. С минуту все стояли, молча, словно их парализовало. Никто не мог даже пошевелиться. И вдруг тишину разрезал чей-то голос.

— А кто это такой? Платон этот?

Народ оживился. По столовой побежал шум.

— Тихо!!! — рявкнул Потап Михайлович, останавливая гомон. Зал вновь погрузился в мертвую тишину.

Платон сделал шаг вперед, затем еще один и еще. Стук его ботинок об пол буквально металлическим лязгом отдавался в голове. Юноша вышел так, чтобы все его видели. Он замер. Потап Михайлович приблизился к нему.

— Ну и что мы будем делать? — спросил он у рабочих.

— Как что? — послышался чей-то звонкий голос, — отдадим, да и все, делов-то.

По залу тут же зашумели фразы типа «точно говорит», «отдадим, да и дело с концом».

Правильно, никто не хотел умирать из-за какого-то мальчишки, незнамо, чем насолившего серьезным людям.

— Потап Михалыч, народ правду говорит, отдадим мальчишку. Не наше это дело в чужих перебранках участвовать. Мы руду добываем и все.

— Трусы!!! — взревел Потап, — малодушные курицы!!! Вы готовы убить ребенка, только для того чтобы сохранить свои никчемные жизни.

Конечно, с ребенком он уж загнул.

— Вы как хотите, но пацан останется здесь! — сказал свое слово Потап и вытащил из поясного контейнера пистолет, обычный пулевой Тульский Токарев, — кто так не думает, пусть попробует подойти.

— Потап Михалыч, не шуми ты так. Нас тоже пойми. Тут ведь у каждого есть семья, дети. У меня вон у самого пятеро ребятишек, — пробасил седой бородатый старатель, — ни кто не хочет раньше времени помирать.

Из общей толпы выбежал парень в комбинезоне лет двадцати пяти и встал рядом с Платоном.

— Люди, да как вы не понимаете. Сегодня они потребовали выдать его, — рабочий указал на юношу, — а если завтра они прикажут нам оставить троянцы юпитера и лететь на их рудники, куда-нибудь на Плутон?

Народ в зале зашумел, обдумывая сказанные только что слова.

— Они предлагали присоединиться к ним, — предложил кто-то из толпы. Потап Михайлович поднял вверх пистолет.

— Кто это сказал?!! Кто?!! Покажись!!! Каждый, кто решит переметнуться на сторону врага, будет являться предателем!!! А с предателями у меня разговор короткий! Ни кто из здесь присутствующих не станет убивать и грабить, оправдывая себя благой целью!!!

Зал вновь затих. У каждого из рабочих в голове шла своя внутренняя война. С кем быть, что делать?

— Потап Михалыч, — подал голос один из старателей с гигантским шрамом на лице, — у нас ведь вроде на пятом уровне есть оружейные комнаты.

— Вроде есть, — подтвердил Потап.

— Ну, так что, у нас есть один час, чтобы подготовиться!

Остальные рабочие дружным криком, гомоном и фразами поддержки согласились со старателем.

У всех был один час на то, чтобы по максимуму приготовиться к атаке пиратов. Прокофьев Индрит Васильевич заверял всех, что нет еще такого лазера, способного распылить целый астероид, так что опасаться надо десантной атаки.

Пока старатели разбирали оружие пролежавшее не один год в складских помещениях «Арктики» и создавали боевые укрепления в запутанных коридорах станции, Платон, Варя, Индрит Васильевич, Потап Михйлович и еще несколько близких к нему человек находились в директорском кабинете, разрабатывая возможный план действий.

— Может побег? — предложил Потап, — взять пару тройку горных авиеток и устроить марафон по всей зоне астродобычи. Затем рвануть на «Уют». Там много правительственных войск, пираты туда не сунутся.

— А с остальными что? — спросил Платон, — чтобы эвакуировать всех, нужен, по меньшей мере, планетолет.

— Может тогда поднять в воздух все боевые корветы и бурильные катера, — поступило предложение от одного из советников, имя которого Платон, к сожалению не знал. Прокофьев поднял руку в знак протеста.

— У них численное и технологическое превосходство в воздухе. Они просто собьют всех пилотов еще на подлете.

Кабинет погрузился в молчание. Варя взяла Андропова за руку, ей было страшно. Страшно по-настоящему. Юноша вынул из кармана свою фигурку и передал ее девушке. Страх от Вари мгновенно перекинулся на Платона.

— Простите, а что добывается у вас здесь? — ни с того ни с сего спросил он.

— Какое сейчас это имеет значение?

— Не знаю, просто интересно. А у вас есть какие-нибудь пособия по полезным ископаемым? Атлас или энциклопедия, наконец, — не унимался Платон. Потап Михайлович вопросительно посмотрел на Прокофьева. Тот лишь коротко кивнул.

— Николай, — обратился Потап к одному из своих помощников, — дай, пожалуйста, господину Андропову энциклопедию из моей личной библиотеки.

Дважды просить Николая не пришлось. Он соскочил со своего стула и куда-то убежал. Спустя пару минут он вернулся с толстенным фолиантом, на обложке которого значилось «Энциклопедия: полезные ископаемые космоса» ниже значилось издательство под редакцией кафедры геологии и картографии Новомосковского государственного института. Платон открыл первую страницу и принялся читать. На него посмотрели как на человека лишившегося разума. Чуть меньше часа осталось до того момента, как пираты начнут на базе кровавую бойню, а он преспокойненько читает. Прочитав страницу с заголовком «От Автора» юноша перелистнул в конец к оглавлению. И начал искать что-то интересное.

— Может, мы отправим к ним корвет на автопилоте. Нашпигуем его термоядерной взрывчаткой, которой раскалываем особенно крупные метеориты. Корвет подлетает, стыкуется с крейсером и… Бабах! Огромный взрыв на полнеба, — предложил второй советник Потапа Михайловича.

— Ага, а потом те, кто в живых остался, спускаются к нам и устраивают показательную казнь, — обломал очередного человека Прокофьев. Библиотекарь посмотрел на томик в руках у Платона и отметил про себя, то, что это довольно редкое издание. Юноша вальяжно развалился на своем стуле и продолжил читать. Казалось, что все происходящее вокруг не касается его никоим образом. Хотя на самом же деле именно из-за него началась вся эта заварушка.

После обсуждения еще пары бредовых планов, голос подал Платон.

— У вас имеется на примете астероид под завязку набитый… — юноша глянул в книгу, дабы не ошибиться, — дегидроперилатом или еще по-другому бирюзовой ртутью?

Потап Михайлович задумался, разведывательные работы велись в квадрате М-16 и там действительно были крупные месторождения дегидроперилата.

— Ну, я думаю, найдется парочка, нужно будет уточнить у инженеров поисковиков. А что?

Платон закусил губу.

— Мне нужен пилот Андрей Шмаков, — юноша встал со своего места и покинул кабинет. Ему в спину уперлись восемь удивленных взглядов.

— Что это с ним? — спросил кто-то из советников.

— Он что-то придумал, — произнесла Варя, в защиту своего молодого человека.

Потап Михайлович взял со стола энциклопедию и посмотрел на страницу, которую читал Андропов.

— …это вещество обладает уникальной способностью к фрактальной квазикристаллизации. То есть, в определенных физических условиях, дегидроперилат формирует динамическую, размерность, которой в терминах теории фракталов превосходит 3 и достигает 3.5–3.75. Приняв такую дробную размерность, бирюзовая ртуть порождает трещину в обычном 3-мерном пространстве. После чего определенный объем, характеристический размер которого называется лямбда-радиусом, в течение примерно 1 мкс меняет свою топологию и «втягивается» в тот слой пространства, который соответствует точному значению высоты трещины… — прочитал вслух Потап Михайлович. Он как бывалый астрофизик и астроинженер полностью понял смысл написанного, но что же задумал Платон?

Андропов никому ничего не говорил. Он лишь раздавал указы людям, кто, что должен делать. По данным разведывательных архивов астероид «Дирк-18» находился относительно недалеко от «Арктики» и если верить спектральному анализу, то требуемого дегидроперилата в нем было более чем достаточно.

В общих чертах план Платона выглядел так: нужно было заминировать шахту в астероиде термоядерными зарядами, затем закрыть шахту словно бутылку пробкой, обрушив в нее гигантский бур высотой с пятиэтажное здание, после того как «Дирк-18» разлетится в пыль, а бирюзовая ртуть окажется в свободном состоянии, ее нужно банально детонировать зарядом на основе окисленного диметилперилата (желтая ртуть).

Платон считал, непонятно что непонятно как. Используя множество разнообразных формул, он должен был решить эту довольно сложную задачу с множеством неизвестных. На планшете множеством рядов поднимались вычисления созданные математиком.

«Змей», отстыковавшись от модулей «Арктики» вышел в безвоздушное пространство. Маршевые двигатели, которые за ночь вернули планетолету на место, вновь работали, полыхая яркими языками пламени. Пятнадцатью минутами ранее с «Арктики» улетела горная авиетка, набитая взрывчаткой на основе желтой ртути. Авиетка управлялась исинном.

«Змей» причудливо изогнулся, ныряя под крупный астероид.

Платон сидел в пилотской кабине на месте второго пилота. На нем была защитного цвета куртка астроинженера с множеством карманов, за спиной был рюкзак, у которого имелись механические карабины, уменьшавшие его габариты в зависимости от количества различного хлама находящегося внутри.

Что показывают все эти мониторы на рабочей панели, юноша не знал, поэтому он сидел за своим планшетом, досчитывая последние моменты.

Внезапно в кабине зашумел передатчик. В эфире зазвучал голос Павла.

— И еще раз здравствуйте. Я вижу, что вы решили немного поиграть в героев. Почему немного? Потому что мы уже идем. Я человек слова. Но я не убийца, поэтому у вас есть еще один шанс. Сейчас к вам прибудет парочка моих ребят, они заберут Платона, и мы мирно разойдемся.

Голос был каким-то не живым, по-видимому, во всем был виноват высокий радиационный фон искажающий сигнал.

«Змей» решил не экспериментировать и облетел «Арктику» с другой стороны, дабы пираты не приняли их вылазку за попытку к бегству и не открыли огонь.

Платон посмотрел на удаляющуюся «Арктику» в обзорный экран. К астероиду уже приближалась команда из трех десантных корветов. Маневровые «Змея» подкорректировали траекторию полета, от чего планетолет выгнулся, огибая вереницу мелких камней.

Спустя пять минут полета уже можно было увидеть «Дирк-18». Старатели с «Белодеи», на славу потрудились, заминировав и закупорив астероид. Теперь оставалось лишь надавить на красную кнопку, дабы высвободить наружу миллиарды тонн дегидроперилата. За «Дирком-18» шла череда из астероидов набитых металлическими рудами, что должно было сыграть Платону на руку. Ведь эти сами астероиды играли в плане одну из главных ролей, роль «щита».

«Змей» выбрал более подходящий летающий валун для посадки и аккуратно приземлился. Валун крутился вокруг своей оси чертовски медленно, можно даже было сказать, что он спал. Чуть дальше на подобном камне покоилась автоматическая авиетка с взрывчаткой. Юноша вынул из рюкзака пульт.

— Ты уверен? — спросил пилот Шмаков, с опаской поглядывая на красную кнопку пульта.

— Нет, неуверен, но сейчас уже поздно что-то менять, не так ли, — произнес Платон и, набрав в легкие побольше воздуха, надавил на кнопку…

Сначала никакого видимого эффекта не было, но многократно увеличив картинку, стало видно, как гигантский астероид, словно паутиной окутался вереницей трещин. Сначала мелкие затем довольно крупные полосы буквально начали появляться из неоткуда.

Платон заворожено смотрел за этим бесподобным явлением. На его глазах огромная, многотонная громадина буквально превращалась в пыль. Ровно по полоскам «паутины» «Дирк-18» разъехался на части, высвободив, невероятно большое, количество своих запасов. Дегидроперилат, оказавшись в космосе под воздействием радиации, начал мгновенно менять свою структуру, чего конечно нельзя было допустить.

С борта «змея» можно было управлять беспилотной горной авиеткой, чем и занимался в данный момент пилот Шмаков. Он поднял летательный аппарат с поверхности астероида и направил его в самое сердце зарождающейся бури.

Бирюзовая ртуть (бирюзовая потому что она необычайно прекрасно светится) под воздействием левого излучения начала образовывать завихрения, окутывающие ближайшие камни и группы камней. Взрывчаткой с борта авиетки тоже управлял Платон, поэтому он во все глаза смотрел, как далеко залетит она в бурю.

— Сейчас! — рявкнул пилот Андрей, ведущий авиетку к центру «ада».

— Рано, рано еще, — остановил его Андропов.

— Как рано?! Сейчас давай жми!

— Нет еще. Нужно еще чуть дальше!

— Давай!!!

— А пофиг — пляшем!!! — выкрикнул юноша и что было сил, надавил на кнопку детонации.

Ярким огненным цветком расцвела авиетка, эдакий золотой бутон в центре бирюзового шторма. Взрыв был настолько сильный, что астероид, на котором мирно покоился «Змей» сорвало с орбиты и начало крутить. Андрею пришлось срочно взлетать.

Через стекло кабины Андропов увидел, как завихрения дегидроперилата начали собираться в одну кучу, образуя своеобразный сгусток.

Создавалось ощущение, словно все прекратилось и буря начала угасать, но это было лишь кажущееся впечатление.

Внутри бирюзового сгустка происходили необъяснимые физические процессы. И вот оно, то чего и добивался Платон, венец его плана.

Все проведенные им до этого манипуляции должны были привести лишь к одному, провоцирование искусственного выброса звездного ветра.

На обломках «Дирка-18» уже формировалось гигантское пространственное «цунами». Тот выброс, который накрыл «Змея» в первый раз, был жалким подобием нарастающей катастрофы.

Планетолет, лихо, уходя от столкновения с астероидами, летел обратно к «Арктике», а сзади с неимоверной силой и скоростью приближалась гигантская волна голубоватого цвета, образующая по всей своей траектории пространственный излом. Множество астероидов буквально исчезали в недрах того адского сгустка приближавшегося к зоне астродобычи.

Успеть на «Арктику» «Змею» было не суждено по всем даже самым удачным подсчетам, планетолет должно было накрыть по пути к базе, так и произошло.

Крошечный на фоне выброса космический корабль сначала окрасился в зеленоватый цвет, затем полностью исчез в пространственной истерике космоса. Где-то за миллиарды световых лет от троянцев юпитера появился подобный пространственный коллапс выплевывающий обломки и осколки камней.

За секунды до того как выброс должен был накрыть «Арктику» на модулях базы погас весь свет и включилось электромагнитное поле окутавшее весь астероид.

Невообразимая мощь прошла через зону астродобычи, словно наждаком облизывая защитное поле вокруг «Арктики» и играя на нем своими радужными сияниями.

А вот пиратским крейсерам и корветам повезло меньше. Те из них, что успели оказаться в зоне покрытия поля, уцелели. Остальные же буквально побывали в аду. Около десятка корветов исчезли с мониторов и радаров, пространственная трещина перебросила их через всю вселенную, и лишь одному богу известно, где теперь они. Но самым наглядным примером расчленения являлся крейсер «Феникс».

Мгновенно схлопнувшись под воздействием звездного ветра, из мира сего пропала почти вся задняя часть корабля, а это примерно сто с небольшим метров. Крейсер буквально разорвало надвое, причем одну половину оставило в нашем мире, а другую бросило в межпространствие.

«Евфрат» оказался более везучим, чем его собрат. У этого крейсера отчекрыжило одну из громадных маршевых дюз и оторвало приличный кусок обшивки, оголив около десятка отсеков.

Ярко синяя истерика, разразившаяся в астероидном поясе, была видна с Марса. Подобные явления крайняя редкость в солнечной системе. Около двадцати минут выброс, создавая причудливые завихрения, кидался камнями и прочим мусором. Когда же он рассеялся, и последние остатки соединения дегидроперилата с диметилперилатом исчезли, троянцев Юпитера было буквально не узнать. Множество астероидов поменяли свои позиции и оси вращения. Вокруг был мертвый космос.

— Стыковка магнитных шлюзов завершена, — произнес голос бортового компьютера. Где-то в дальних отсеках открылись стыковочные двери оснащенные сервоприводами.

— Они в пилотской кабине, там должны быть люди! — скомандовал чей-то голос. Затем топот множества ног по полу корабля. В пилотской кабине появилось около десяти человек в боевых скафандрах, подобные образцы которых носит спецназ. Яркие фонари на автоматах бойцов осветили пространство.

— Товарищ Бета здесь двое, — прозвучало в эфире внутренней связи группы. Один из бойцов заметил двух человек лежащих ничком на полу.

Корабль, будучи искореженным, нашли в открытом космосе. Судя по всему, он попал в какую-то катастрофу или же подвергся разбойному нападению. Все системы работы планетолета отказали в их числе и система жизнеобеспечения, поэтому живых людей на корабле не должно было быть в принципе, но тепловизор встроенный в шлем скафандра каждого из бойцов говорил, что, по крайней мере, один из пилотов жив.

Боец в скафандре с обозначением «Бета» на плече приблизился, к тому, кто по данным приборов был жив. Это был никакой не пилот. Юноша, обычный юноша лет восемнадцати. Но что он здесь делает? Товарищ Бета аккуратно перевернул его на спину. Из разжавшихся пальцев счастливчика вдруг что-то выпало и звякнуло о пол. Это была фигурка динозавра.

Эпизод 16 Пиратству бой

Орбита Ганимеда, верхние слои атмосферы, июль 2356 года.

Умирать больно? Нет, наверно нет.

Единственное, чего боялся кадет Сафин — умереть от удушья. Так и произошло. После попадания в реакторный блок его истребителя ракеты, юноша думал, что все кончено, по крайней мере, для него. Последнее, что он помнил, перед тем как умереть, были яркие хвосты ракет, летящих на землю, взрыв Генкиного корвета, яркая вспышка, как второе солнце. Нехватка кислорода, пальцы схватились за горло. Повышенное давление, очки впились в надбровные дуги с такой силой, будто хотели проломить череп. Чернота. Межпространствие. Безвременье.

Очнулся кадет Сафин в белой палате. Ну, то есть в серой, потому что, судя по часам и выключенному свету вокруг была ночь. Он был подцеплен не то трубками, не то проводами к непонятному медицинскому комбайну, занимавшему всю стену. Голова была повернута набок и плохо слушалась, как и все тело. Даже глаза казалось, не хотели шевелиться самостоятельно.

Ваня немного поморгал, когда глаза привыкли к слабому освещению и начали вылавливать из пространства определенные объекты, он решил повернуть голову. Слегка набок, затем еще немного вправо.

Он увидел, что рядом с его кроватью кто-то сидит. Человек, по-видимому, спал, откинувшись на спинку кресла.

Довольно странно понимать, что ты уже умер один раз. Хотя, раз есть глаза, и шевелиться голова, значит, не умер.

Ваня пролежал около получаса с открытыми глазами, пытаясь привыкнуть к ощущениям. Казалось, что все вокруг новое, непонятное, как для только что родившегося ребенка.

Вскоре следом за головой начали шевелиться руки и ноги. Кадет Сафин аккуратно поднялся на локтях, трубки и провода, которые подключали его к приборам, очень мешали.

Человек, сидевший рядом, что-то буркнул сквозь сон. Его голос Ваня узнал сразу. Это Май.

Юноша, перехватившись правой рукой за спинку кровати, поднялся в сидячее положение. Тело казалось чужим, не своим, словно половину организма ему присоединили другую. Голоса не было, словно он объелся мороженого и охрип, как пятиклассник желающий пропустить уроки.

Ваня вытянул, насколько позволяли трубки, руку к Маю, и шлепнул ему по лицу. Затем еще и еще. Раза с пятого кадет Петров все-таки открыл глаза. Увидев сидящего перед собой друга, он сначала отпрянул, потом закричал.

Май никогда не отличался особой львиной храбростью, но все же трусом не был. Подобный момент напугал бы любого.

Петров соскочил со своего стула и пару раз хлопнул в ладоши. Загорелся свет. Он резанул привыкшие к темноте глаза Сафина, от чего тот закрылся рукой.

— Кто-нибудь! — радостно вопил спросонья Май, — Кто-нибудь! Арина! Он живой! Этот засранец выжил!

Ну, с засранцем уж Май, конечно, погорячился. «Кто-нибудь» не заставил себя ждать. На крики мгновенно прибежал человек в белом халате. Девушка. Про себя Ваня отметил, что девушка очень красивая.

Она, используя фонарик, проверила зрачковый рефлекс, затем посмотрела показатели приборов. Все это время Май стоял в дверном проеме и широко улыбался, несмотря на то, что дежурная медсестра отчитывала его.

— Что ж ты орешь-то как резаный?! — возмущалась она, — всех раненых перебудил, поди!

— Как же вы не понимаете, у меня друг ожил! Ожил! — радостно помахал руками кадет Петров. Спустя минуту, в медицинский бокс спустились еще четыре человека, двое из которых были врачи.

— Арин, ну как он? — спросил Май у девушки, пока врачи вели свои обследования Сафина.

— Повезло ему, — выдохнула девушка, — обычно при удачном исходе такой операции люди приходят в себя через сутки, ну максимум двое суток. А Ваня тут уже четвертый день. Еще бы денек другой и его отключили бы от аппаратов. Сейчас у него должны будут автоматически восстановиться многие функции. Завтра с ним поработают наши психологи.

Девушка отправила Мая спать, хотя знала, что Петров теперь не уснет всю ночь, да еще и вдобавок перебудит половину блока.

На следующий день с Ваней работали психологи и прочие врачи, проверявшие его функциональность как бойца. Все было вроде в порядке, кроме некоторых функций мозга. Как объясняли юноше врачи, он и впрямь умер и мертвым был около часа плюс минус пять минут. Но современные технологии военной медицины, позволяют вернуть человека к жизни даже после такого промежутка времени, если основная часть его организма не пострадала.

Но Ваня пролежал в промежуточном восстановительном состоянии больше положенного срока, что говорит о невосполнимых потерях. По своим внутренним ощущениям кадет Сафин ничего особенного не заметил, кроме того что некоторые моменты он забыл абсолютно и выудить их из него было невозможно. Например, то, что его отца зовут Геннадий, и отчество у Вани соответственно Геннадьевич, юноша никак не мог вспомнить, для него это было как, математическая теория Джесса, то есть с этим пришлось лишь согласиться. Но за то кадет Сафин помнил весь курс военной механики и астрофизики за последние два года так, что просто отскакивало от зубов. И еще множество всяких мелочей.

В самом организме действительно были заменены некоторые «детали». Несколько мышц спины и ног, множество вен и артерий, часть желудка тоже была заменена, в связи, с чем Ваню посадили на диету.

Два дня юноша провалялся в медицинском блоке, в основном общаясь с той милой девушкой младшим лейтенантом медслужбы Ариной Растропиной. Девушка, казалось, знала Ваню уже очень давно, потому что общалась с ним легко и непринужденно. Ваня же наоборот не мог вспомнить кто она такая. «Ну и черт с ним», — думал юноша: «Начну все с чистого листа». Когда обследования завершились и врачи пришли в удовлетворения от физического состояния кадета, ему разрешили вернуться в блок.

По случаю возвращения пилота Сафина к нормальной жизни, в кают-компании была веселая заварушка. Юношу встретили как героя. Сколько было сказано добрых слов и пожеланий в адрес кадетов Петропавловского корпуса.

Кровати в каюте слегка поменяли свое положение. Теперь они все ровными рядами стояли на полу, и гравитационный баланс был возвращен в норму. Никому не следовало объяснять, откуда взялось столько свободного места. Все и так понимали, что в связи с огромными потерями российского космофлота в недавнем сражении, место на крепости «Стрела» освободилось.

Пилоты в штатской одежде сидели в кают-компании, весело общаясь и обсуждая прошедшие события. Любимой историей всех кадетов, для которых битва была своеобразным боевым крещением, была история о том, как у них вдруг отказала добрая часть всех приборов ориентирования, и биться приходилось вслепую. Пилоты постарше лишь улыбались, слушая рассказываемые взахлеб истории. Мол, пусть радуется молодежь, живые и ладно. К Ване же был особый интерес, как-никак, а он практически на том свете побывал.

— Ну что Ванек, как там? — спросил восьмикурсник Ставропольцев, падая на диванчик перед экраном в кают-компании.

— Где там? — непонимающе уточнил Ваня. Ставропольцев отставил банку с соком, которую прежде держал в руке.

— Ну как где? Ты же больше часа на том свете был.

— А, — протянул Сафин, — вот ты о чем.

— У меня бабку как то молнией ударило, ее, когда откачали, она все рассказывала что там очень светло и весело на том свете, — привел пример Ставропольцев. Ваня сел рядом на кресло.

— Брешет твоя бабка. Там темно и холодно чертовски, — улыбнувшись, ответил он. Ваня мало что помнил из тех видений, которые приходили к нему после биологической смерти. Самым ярким ощущением был холод, очень сильный холод.

— Не пустили нашего Ваньку в рай, — присоединился к разговору Май. Все кто сидел за журнальным столиком в кают-компании засмеялись. Ваня тоже улыбнулся, как ни крути, а он все-таки был рад тому, что выжил.

— Май, слушай надо Генку найти, спросить как у него самочувствие после боя, а то что-то его давно не видно, — улыбаясь, предложил Ваня. Все, кто был в кают-компании, мгновенно затихли. С недавно радостных лиц мгновенно сползли улыбки. В воздухе повисла тяжелая пауза. Один лишь Ваня непонимающе улыбался.

— Май, — тихо произнес он, видя, как меняется лицо друга, — надо Генку навестить, я же видел, как в его корвет попали ракетой, его по любому ранило.

Май опустил голову. В душе Вани затаилось неприятное ощущения плохих новостей.

— Вань, — сдавленным голосом произнес кадет Петров и отхлебнул немного из своей банки, — тебе же врачи говорили, что для восстановления организма требуется почти полная сохранность тела.

— Нет, какая разница! — незаметно для себя перешел на крик Ваня, — пока меня не сбили, я прикрывал Генкин корвет! Я не успокоюсь, пока не буду уверен, что с ним все в порядке.

Кадет Сафин, оттолкнув своего друга, направился к выходу из кают-компании. В душе сидело желание увидеть Генку, того вечно веселого кадета, с его круглым лицом и большим носом.

Май схватил Ваню за локоть тем самым удержав его.

— Послушай, — он вернул своего друга на место, — когда в твой истребитель попали, китайский крейсер лазерной пушкой выстрелил по корвету Ка…

— Нет! Нет! — выкрикнул Ваня, — я же видел, как Генка сунул этому крейсеру термоядерный заряд в вентиляцию. Его ни кто не мог сбить!

— Сафин! — повысил голос Май, — я лично видел, как его корвет разлетелся в воздухе на куски! Генки больше нет, пойми это!

— Не может быть, — нервно хохотнув, бросил Ваня, — он по любому где-то в медбоксе, в палате отдыхает.

— Его больше нет! Он погиб! Единственное что осталось от него это мочка уха. Больше ничего, космос мгновенно все прибрал к рукам.

В душе у кадета Сафина засело непреодолимое желание, бежать, неважно куда, главное найти Генку. Хотя разум понимал, что все окружающие не врут и Генка действительно мертв.

Ваня опустился на кресло и сжал голову руками. Его весь вечер мучили мысли о том, что если бы его тогда не сбили, то и до Генки бы не добрались. Единственной радостью была та девушка в белом медицинском халате, которая каждый вечер поднималась в блок, под предлогом навестить кадета Сафина и оставалась там на весь вечер, весело разговаривая с подопечным.

В один из таких вечеров, когда Арина вновь поднялась в каюту к Ване, и он, положив свою голову ей на колени, лежал на общем диване, Ваня понял, что он любит, эту девушку. И обязательно скажет ей об этом, неважно, что она ответит, главное кадет Сафин, поставит ее в известность.

Сделать этого, по-видимому, было не суждено ни кому. Их милую беседу прервал робот оповеститель.

— Через пять минут в кают-компании вызывает капитан Комаров, — сказал робот и поехал на своих колесиках дальше. Арина мгновенно спохватилась.

— Ванюш, — начала она, — если Комаров меня здесь заметит, он обязательно доложит главврачу, да и тебе тоже попадет. Я побегу к себе, а потом еще зайду.

Ваня не мог, что-либо противопоставить девушке, и, лишь глубоко вздохнув, кивнул головой, мол, беги.

Арина поцеловала его в щеку и встала с дивана. Девушка поправила свой халат и заторопилась в медицинский блок. Ване же ничего не оставалось, как отправиться на место сбора.

— Разрешите войти, — звонко произнес кадет Сафин, когда заметил, что в кают-компании уже все собрались и идет брифинг.

— Опаздываете, кадет Сафин. Видимо ранение в голову сделало вас слегка заторможенным, — пожурил его Комаров и добавил, — разрешаю.

Ваня быстро забежал и сел рядом с Маем.

— Ты где был? — прошипел тот, дернув друга за рукав.

— Арина, приходила, — быстро пояснил Сафин.

Май лишь устало вздохнул и покачал головой, мол, «ох, уж эти дети». Сейчас все внимание было сосредоточено на капитане Комарове.

— И так господа пилоты, — начал он, — виду последних событий происходящих в России, да и вообще на земле, могу сказать лишь одно: наше дело дрянь…

— А что происходит на Земле? — шепотом спросил Ваня.

— Революция начинается, слушай, давай, я тебе потом все объясню, — нервно отговорился Май.

— От командования российского космофлота поступил приказ, о переброске войск на дальние рубежи. В течение недели мы должны предоставить космофлоту укомплектованный и полностью готовый конвой…

— Товарищ капитан, простите, а куда нас собственно перебрасывают? — подал голос Ставропольцев.

— Точное место переброски — военная база «Вихрь», — пояснил Комаров.

— Ого — тут же протянула добрая часть пилотов. Остальные же непонимающим взглядом продолжали смотреть на капитана.

— Для тех, кто не знает, поясняю. Военная база «Вихрь» — это застава Российского Космофлота на Ганимеде. Надеюсь, что такое Ганимед знают все, и как далеко он находится, объяснять не надо.

Конечно не надо. Это же система Юпитера. До туда транспортный планетолет летит не меньше недели, а уж нагруженный военный конвой и вовсе будет плестись как стадо коров.

— Товарищ капитан, а с какой целью нас перебрасываю на столь далекие рубежи? — поинтересовался Ваня.

— Для укрепления боеготовности тамошних сил Российского космофлота, — оскалившись, ответил Комаров.

— Неужели, командование ни с того ни с сего решило укрепиться на Юпитере? — кинул вопрос вдогонку Ваня. Капитан Комаров подошел к Ване ближе.

— Какая вам разница, кадет Сафин?

— Ну, просто…

— У вас слишком большой интерес для обычного пилота, может вы шпион?

По кают-компании пополз шумок, типа капитан опять шутит своим «квадратным» юмором.

— Товарищ капитан, мне кажется, что не только меня интересует причина нашего столь далекого путешествия, — в свое оправдание пояснил кадет Сафин.

— Да, товарищ капитан. Почему же нас все-таки так далеко перебрасывают? — поддержал Ваню, сидящий рядом, Май.

— Ну, хорошо, — Комаров вернулся к интерактивному экрану, пилоты замолкли, — пираты. На Ганимеде были замечены очень большие скопления экстремистских группировок. Еще непонятно, что они задумали, но ждать от пиратов чего-то хорошего, сравнимо с тем же, что ждать солнца ночью. Подобные движения среди экстремистов, могут очень плохо отразится на ходе русско-китайского конфликта. Командование очень насторожено происходящим, поэтому нам приказано укрепить пилотские составы на базе «Вихрь».

Вот этого и ждали все присутствующие, не успели с китайцами расправиться, как на горизонте новая угроза. Ваня устало вздохнул, он посмотрел на капитана Комарова. На какое-то мгновение их взгляды встретились, но потом мгновенно разбежались, испугавшись друг друга.

— Немного о плане переброски, — капитан провел пальцем по ассоциативной зоне экрана, чтобы появилась схема, — На Ганимед, в нашем сопровождении, отправятся один из новейших боевых крейсеров так называемый «Сокол» и авианосец «Колчак». Сопровождать корабли будут не все и не сразу. Вахты будут меняться согласно расписанию, каждые двенадцать часов. Те пилоты, у которых не будет вахт на корабле или за кораблем, могут заниматься чем угодно из, предложенных на «Колчаке» или «Соколе», развлечений. Личные истребители каждого будут находиться на борту авианосца, в состоянии экстренного использования.

Экстренное использование подразумевало под собой мгновенное присоединение к истребителю маршевых дюз, посредством рабочих мех, и использование летательной машины по назначению. До момента использования, все истребители находились в полуразобранном состоянии. Отсутствие дюз делало их более компактными.

— На каждом из сопровождающих корветов, а в смене их всего будет десять, по пять на сопровождение каждого судна, будет находиться два пилота. Характер распределения такой, что все пары будут подобраны с учетом психофизических характеристик. Вокруг кораблей расположение следующее: один корвет — ведущий, идет спереди и по два корвета с правого и левого бортов.

Ваня напрягся, после боя на орбите Земли, он еще не летал и даже не знал, забыл ли он все напрочь в своем истребителе. Капитан Комаров еще долго говорил о всяких мелочах в связи с предстоящим полетом.

— …вот вроде и все, — под конец произнес он, — все понятно?

— Так точно! — хором гаркнула вся кают-компания.

— Вот и славненько, — ответил Комаров и распустил своих пилотов. Всем нужно было собрать кое-какие вещи, кому-то хотелось попрощаться с друзьями, лично капитану нужно было зайти в медицинский бокс.

Утро для всего персонала орбитальной крепости «Стрела» выдалось не самым чудным. У авианосца «Колчак» в отличие от «Сокола» были некоторые трудности со стыковкой. Исправлять эти трудности естественно отправили молодняк. Юные кадеты в тяжеленных скафандрах прямо в открытом космосе прикручивали магнитные узлы на стыковочные модули авианосца. Самым ярым работником оказался Ваня. Когда остальные доделывали лишь первый стыковочный узел, он уже принимался за третий. Никто не понимал, в чем заключается такая инициатива. Просто кадет Сафин, не хотел выглядеть белой вороной и хотел показать, что смертельное ранение ничуть не сказалось на его профессионализме, и он ничем не отличается от остальных. Особенно это он хотел показать капитану Комарову, который после ранения обращался с ним как с кисейной барышней. За прошедшее утро, они не обмолвились ни словечком.

Вчера вечером, когда у пилотов было свободное время перед переброской, Ваня решил не тратить его впустую, и стрелой метнулся в медбокс к своей Арише. Они весь вечер мило сидели и общались.

Когда Ваня сказал о переброске войск на Ганимед, на глазах у Арины выступили слезы. Ваня нежно обнял девушку и поцеловал в макушку.

— Ты чего? — улыбаясь, спросил он, пытаясь хорошим настроением развеселить Арину. Девушка подняла на кадета Сафина свои глаза, в которых крупными градинами висели слезы.

— Просто я не хочу тебя опять потерять, — тихо выдохнула она и прижалась к пилоту еще сильнее. Ничего непомнящий Ваня, разумеется, не понял, о чем говорит девушка. Он не знал, что именно Арина помогала вынимать его тело из разбитого истребителя, что именно Арина была помощником главного врача во время операции. Он не знал, что именно Арина провела трое суток возле его кровати, лишь потом ее сменил Май. Но Ваня понял одно, вот он тот самый момент признаться в своих чувствах.

— Ариш, со мной все будет хорошо. Ведь я тебя… — было, сказал он, как вдруг в дверь ординаторской раздался громкий стук, — твою мать, — еле слышно выругался кадет и, отпустив девушку из объятий, встал, чтобы открыть дверь. Каково же было его удивление, когда он увидел на пороге дышащего радостью и лучащегося романтизмом капитана Комарова с огромным букетом цветов в одной руке и бутылкой шампанского в другой.

— Простите, а где Ариша?.. — не сразу разглядев своего подчиненного через букет, с идущим на спад оптимизмом, спросил он, и только когда понял, что перед ним не старшая медсестра, а кадет Петропавловской летной академии, он осекся.

— Цветы?! — радостно удивился Ваня, чувствуя предстоящие разборки, — неужели это все мне? — подражая восторженной девушке, пробормотал он, прижимая букет к груди.

Скандал был «ОГОГО». Но Ваню это не очень тревожило, все, то время, пока Комаров выяснял отношения с Ариной, он сидел и нахально улыбался, зная что, правда, на его стороне.

Арина, будучи культурной и воспитанной девушкой, в отличие от кадета Сафина, не могла резко отшить капитана Комарова, пришедшего со всем сердцем. Но когда ей, наконец, надоело выслушивать его тирады, она тихо произнесла.

— Товарищ капитан, вы уж меня извините, — Арина сделал небольшую паузу, — но я люблю другого.

Капитан красный, словно помидор, бросил яростный взгляд на сидевшего доселе и не принимавшего участия в выяснении отношений, Ваню.

«Надеюсь не надо объяснять, кого именно она любит», — читалось в Ванином взгляде. Ох, уж этот взгляд. Бабушка всегда говорила, что все Сафины по крови, обладали сногсшибательным взглядом, говорящим куда больше чем любые слова.

В какой-то момент юноша не на шутку трухнул, подумав о том, что не ровен час и капитан вызовет его на дуэль. На меткость кадеты Петропавловской академии не жаловались, но стреляться с капитаном, который не просто более богат опытом и старше званием, он еще и старше по возрасту, это слишком.

Комаров ушел яростный, как бык, увидевший красную тряпку (хотя быки не реагируют на красный цвет), даже букетик забыл, но шампанское унес.

— Я и не знал, что у тебя такие вспыльчивые ухажеры, — пробормотал Ваня, неподдельно улыбаясь от непонятной комичности ситуации.

— Знал ты все, знал, — радостно сказала Ариша и обняла кадета Сафина за шею. Далее последовал поцелуй. Первый поцелуй. Нет, вы не подумайте, что, мол, Сафин Иван такое фуфло, которое не целовалось до восемнадцати лет. У Вани были девушки, не сказать, что их было много, но и о том, что их было мало, говорить тоже нельзя. Их было достаточно, чтобы испытать все прелести взаимоотношений мужчин и женщин от обычных держаний за руку, до поцелуев в спальне с последующей развязкой.

Но такой поцелуй был первый. В такие мгновения, когда тебя буквально уносит в космос без скафандра и прочих принадлежностей, ты понимаешь, что никого никогда не любил, кроме того человека, с которым ты сейчас рядом. Вот и Ваня понял эту простую истину.

Ту ночь, перед переброской сил российского космофлота на дальние рубежи, юноша провел вместе с младшим лейтенантом медицинской службы Ариной Растропиной, и это была лучшая ночь в его жизни.

Утром, когда капитан Комаров называл имена тех, кто немедленно должен облачиться в скафандр и отправиться на выполнение монтажных работ, он не назвал имени кадета Сафина, сказав, что он еще слишком слаб для подобной работы.

Это был удар ниже пояса. Монтировать магнитные узлы на стыковочных модулях, да еще и в скафандре сможет даже самый щуплый первоклассник. Поэтому Ваня вызвался сам. Сначала Комаров категорически отказывался его слушать, но находящийся рядом майор Фурманов, командующий истребительным звеном, убедил его, что стоит дать кадету возможность пустить свою инициативу в нужное русло. Так Ваня и оказался за стенами крепости «Стрела» на стыковочных площадках.

После стыковки «Колчака» с крепостью, около часа происходила погрузка на его борт необходимого оборудования, как аэрокосмического, так и обычной провизии.

У Вани еще теплилась надежда перед отлетом увидеть Аришу. Но чему не суждено быть, тому не быть. Девушка в данный момент находилась на другом конце крепости, добраться до которого было очень сложно, и юноша попросту бы опоздал. Чтобы оставить о себе какую-нибудь память, Ваня зашел в медицинский бокс и на вахте возле дежурной медсестры оставил для младшего лейтенанта Растропиной небольшой презент. Ту металлическую фигурку, которую подарил ему отец на удачу, чтобы с ним ничего не случилось. Сначала Ваня хотел, чтобы ничего не случилось именно с ним, но теперь появился человек, чьи безопасность и благополучие стали для него на первое место.

Новейший боевой крейсер «Сокол» и авианосец «Колчак» отстыковались от крепости «Стрела» ровно в 9.00 по московскому времени. Первым шел «Сокол». Его гигантские размером с пятиэтажное здание маршевые дюзы, полыхнули миллионами кельвинов горячей плазмы и толкнули корабль в черноту космоса. С разрывом в минуту тот же маневр проделал и «Колчак». Вокруг кораблей, используя автоматический захват автопилота, ровной фигурой уже выстроились корветы типа «Скорпион».

Когда капитан Комаров говорил о том, что свободные, от какой либо вахты бойцы могут наслаждаться всеми предложенными прелестями кораблей «Сокол» и «Колчак», он видимо шутил. Нет, дело не в том, что на кораблях совсем нечем было заняться. Наоборот чего тут только не было, начиная от банального кинотеатра и заканчивая профессиональным тиром с более чем сотней различных видов оружия. Комаров же нашел подопечным своего разведывательного звена тонну бессмысленной работы.

Конечно же, самой бессмысленной работой Ваня считал свою: упражнения в азбуке Морзе посредством лазерного сигнализатора. Кадет Сафин сидел в будке лазерного семафора, находящейся под брюхом «Сокола» и усердно сигналил радисту на «Колчаке». Сигнал лазера, проходя сквозь безвоздушное пространство, улавливался сенсорами «Колчака» и мгновенно переводился исинком. Ваня за неимением исинка все переводил сам с помощью словаря. Поистине глупая работа, так он думал, пока не узнал, чем занимался его лучший друг Май.

Как оказалось, кадет Петров с четырех часов сидел в туалете. Вы думаете, он его чистил? Нет, это слишком банально. Комаров заставил Мая разборчивым почерком переписать в блокнот все надписи на стенках этого самого туалета. Более глупой работы и придумать нельзя, но делать нечего. Приказ есть приказ, и его надо выполнять. Сколько всяких пошлостей кадет Петров понабрался за те несколько часов проведенных в нужнике. Даже страшно представить.

Остальных пилотов звена Р-512-ИО постигла подобная участь. После выполнения всех заданий заявленных Комаровым, которого кадеты между собой стали называть Комаром или Кровопийцей, не осталось ни сил, ни желания заняться еще, чем либо, уже более приятным. Кадет Ставропольцев решил все-таки попытать счастье и посмотреть вечернее кино в кинотеатре. Но когда посредине фильма в зале послышался громоподобный храп, все поняли что и он тоже сдался.

Всех пилотов разместили по шестиместным каютам. В каюте, где разместились Ваня, и Май также находились вышепредставленный Ставропольцев, Гришка Родионов и два иностранца. Иностранцы, по-видимому, были французами, потому что постоянно лепетали на французском. Пользоваться штатным переводчиком Ване, как и всем остальным, мешала банальная вежливость. Если бы он вставил в ухо переводчик, иностранцы бы мгновенно смекнули, что ему интересен их разговор.

Когда Ваня вернулся в каюту после сеанса связи с «Колчаком», он заметил, что французы дуются в картишки и весело лепечут, иногда вставляя крепкие слова из исконно русского языка. Кадет Сафин ничком упал на койку. Его глаза, уставшие от штудирования словаря Морзе при отвратительном освещении семафорной будки, непроизвольно закрывались.

Они с Маем договаривались вечером погонять в бильярд на втором уровне. Поэтому юноша посмотрел на циферблат часов. Время еще есть. Сейчас он немного подремлет, а потом пойдет и надерет кадету Петрову задницу.

— Эй, — свистнул Ваня, привлекая внимание французов, — разбудите меня в полдевятого.

Иностранцы посмотрели на него как на не вполне разумного человека, но Ване было уже глубоко пофиг, он беззаветно спал.

Как прекрасны мгновения сна, вроде бы прошло столько времени, а ты спал всего лишь пару мгновений, зато это пара каких мгновений. Но если за восемь часов сна, тебе кажется что спал ты пару минут, то когда разбудили Сафина, он был готов поклясться, что задремал буквально несколько секунд назад.

В каюту в девять часов пришел лейтенант Повышев и начал технично будить своего напарника.

Почему напарника? Потому что находиться в сопровождении конвоя полагалось вдвоем. И сколько бы Ваня не просил, чтобы его и кадета Петрова поставили в одну пару, он ничего не добился. Вместо лучшего друга ему достался лейтенант Повышев, выпускник Новомосковской летной академии. Высокий, выше двух метров, ростом, не очень широкий в плечах и сам по себе очень худой. Таких как он пухлый Генка Ка, царство ему небесное, ласково называл «сухостои».

Ване его напарник не нравился. Несмотря на то, что он был выше званием и просто старше, в нем не было какой-то нужной пилоту черты характера. А спросонья кадет Сафин был готов и вовсе удавить лейтенанта Повышева. В глубине души Ваня понимал, что такой отвратительный напарник достался ему благодаря капитану Комарову, у которого на Ваню был зуб.

Вахту пилоты сопровождения вели на корветах типа «Скорпион», считавшимися самыми комфортабельными боевыми машинами космофлота.

Четырехместный салон, туалет, небольшая тренажерная на случай долгих перелетов. Конечно, стоит еще сказать о совершенно новом оборудовании и самой внутренней отделке корвета. Ко всему этому космическому чуду добавлялся добрый десяток смертоносных орудий от пулемета главного калибра, до мощнейшего плазменного сенежа, расположенного на верхней части корвета и со стороны напоминавшего хвост скорпиона. Видимо за это боевая машина и получила свое название.

Двенадцатичасовая вахта подразумевала под собой, двенадцать часов сплошного ужаса. Потому что их нужно было провести в компании лейтенанта Повышева.

Первым что он спросил, когда «скорпион» с бортовым номером 18 отошел от стыковочных узлов «Сокола», было:

— А что теперь делать, — вопрос этот был, как видимо, задан довольно риторически. Ваня, принявший его на свой счет, ответил по полному распорядку, и понял, что его напарник лейтенант Повышев настоящее пилотское фуфло.

— Нужно включить, магнитный авто захват, — порекомендовал кадет Сафин, когда корвет вышел на расчетную позицию.

— Так, магнитный захват, — разыскивая на рабочей панели подобную функцию, повторил Повышев, — а где он?

Ваня опустил верхнюю панель, как козырек в автомобиле и щелкнул тумблером захвата. Вдобавок к автопилоту, корвет еще и сам выровнял свой курс соответственно крейсеру. Теперь от пилотов требовалось лишь изредка поглядывать на радары и приборные панели.

Ваня сел в кресло второго пилота и нажал на клавишу активирующую функцию голографического преобразования. Мир за лобовым стеклом корвета мгновенно раскрасился более привычными красками. Юноша откинулся в кресле. На случай подобного дежурства у него всегда была с собой книжица.

Ваня развалился в кресле так, чтобы, если вдруг началась война, он мог быстро поправиться и взять на себя управление. На обложке книги, которую он достал и, вынув закладку, начал читать, был нарисован медведь, над которым значилась надпись «Таежные истории. Том 3». Никто не знал, почему именно третий том кадет Сафин всегда берет с собой. Эта привычка, как и многие другие, остались у него даже после смерти. Не предусмотрительный в этом плане лейтенант Повышев спустя час вахты метался из стороны в сторону, не зная чем себя занять.

— Что читаешь? — от безвыходности спросил он.

— Книгу, — не сбиваясь с мысли, ответил Ваня.

— М-м-м-м, — протянул Повышев и решил сменить тему, — ты ведь кадет, да?

— Нет.

— Да, что ты врешь, я же знаю что ты кадет.

— А зачем тогда спрашивать?

Повышев замялся, раздумывая, чем можно ответить Ване. Но Ваня решил сжалиться над своим напарником и спросил:

— В троеборье, которым был?

Троеборье, это обязательный вид выпускного экзамена, по трем основным видам деятельности любого кадета: гоночный заезд, хотя нет, залет Луна-Земля, затем поиск и отработка целей и, конечно же, преодоление препятствий. По результатам выпускного троеборья кадета либо распределяли куда-нибудь, либо он сам выбирал себе дальнейший путь. Кто-то отправлялся служить на дальние рубежи, а кто-то оставался поближе к родному дому.

— Ты чего молчишь? Которым, говорю, в троеборье был? — подогнал своего напарника Ваня, видя, что тот молчит.

— Ну, где-то семьдесят вторым или третьим, — гордо выдал лейтенант. Кадет Сафин ошарашено отложил книгу. Даже он, сдавая учебное троеборье на пятом курсе, в общей турнирной таблице был вторым, уступив лишь Маю несколько очков.

— Ну, ты и лошара, конечно! — воскликнул Ваня и встал со своего пилотского кресла. Судя по времени уже был одиннадцатый час и на «Соколе» уже должны были объявить отбой.

Кадет нашарил в темноте заднего модуля корвета холодильник. Дверца неприятно скрипнула, и модуль озарился светом. Во время смены вахты, на крейсере загрузили корвет разнообразным провиантом, поэтому в пилотскую кабину кадет Сафин вернулся с полным подносом.

— Поздник! — как это часто бывает в лагере, крикнул он, давая напарнику знак, что пора подкрепиться. Лейтенант Повышев был не против. Когда они оба хрустели гренками и уплетали комбинированное пюре с мясным подливом, в корвете затрещал зуммер внешней связи. Ваня нажал на кнопку открытия канала. Из динамиков тут же зазвучал голос Петрова.

— Ванек, ты живой?

— Живой, — радостно ответил Ваня.

— Как твой напарник?

— Настоящее фуфло.

Кадет Петров засмеялся на том конце провода.

— Он у тебя хотя бы русский?

— Ну да, — растеряно ответил Ваня, думая кем же еще может быть Повышев.

— Везучий ты, — жалобно простонал Май, — мне достался француз. Он по-русски только материться умеет, а так ни «Б» ни «М». Приходиться объясняться жестами, как с обезьяной.

Ваня сунул в рот одну гренку.

— А переводчик? У тебя его разве нет.

— Есть, только я его того… потерял где-то на «Стреле» еще. Эй, Рене, — позвал Май своего напарника, — скажи что-нибудь.

— Твою мать, — на ломаном русском с ужасным акцентом произнес Рене. В кабине корвета № 18 оба пилота разразились хохотом.

— Это твоя работа? — сквозь слезы простонал Ваня, давясь от смеха.

— Да нет, это он с нашими пилотами из истребительного звена в карты играл. Вот они его и научили уму разуму, — оправдался Май.

— Твою мать, — опять послышалось от Рене. Его слова вновь вызвали ураганный хохот у Вани и лейтенанта Повышева.

Подобным образом ребята общались до глубокой ночи, пока Май, сославшись на то, что он чертовски хочет спать, не отключил связь. После сеанса переговоров Ваня тоже очень устал. Юноша решил, что книгу сегодня он уже читать не будет и просто задремал. Дрема перешла в сон, оставив юного пилота в кресле перед панелью управления.

Когда Ваня думал о том, что военный конвой будет передвигаться медленнее обычного транспортника идущего на Юпитер, он глубоко заблуждался.

За ночь оба космических корабля вместе с сопровождением резво нагоняли все нормы времени, и даже перегоняли их. Поэтому к пятому дню полета они уже приближались к системе Юпитера.

Газовый гигант был виден невооруженным взглядом через иллюминаторы. Ваня впервые был так далеко от родного дома, казалось, что он уже вовсе не в Солсисе.

Юпитер — это все, конец, граница, дальше только тьма. Конечно же, это было лишь чувство. Академские уроки астрономии говорили о том, что за юпитером еще есть Сатурн, Уран, Нептун и еще множество всяких космических тел.

Ваня с трудом верил, что где-то там дальше Юпитера есть люди. А они были. Самой дальней точкой существования людей в Солнечной считался спутник Сатурна — Титан. Там находились некие засекреченные военные базы и лаборатории. О них говорилось крайне мало, поэтому по академии среди кадетов ползли разнообразные слухи о военных комплексах на Титане.

Кто-то говорил, что там занимаются биологическими разработками супер-солдат, кто-то высказывал мнение на счет засекреченных пиратских бункеров, кто-то даже говорил, что там занимаются связями с инопланетными разумами.

Если в супер-солдат Ваня еще мог бы поверить, то в пиратски бункеры и инопланетян верить было попросту глупо.

Вечером пятого дня полета, на борт «Сокола» поступила тревожная радиограмма, с борта «Колчака». В ней было изложена следующая информация. «Колчак» говорил, что несколько часов назад с Калисто, спутника Юпитера, был получен сигнал бедствия. Как относиться к подобной новости никто не знал. В виду большой концентрации в этих местах пиратских поселений подобный сигнал мог вполне оказаться ловушкой. Но если это ловушка, то на что пираты рассчитывают? Неужели они думают, что на спасательную миссию конвой отправит целый крейсер. Естественно корабли, не меняя курса, двигались к Ганимеду. Проверить информацию надлежало разведывательному звену Р-512-ИО.

Около получаса капитан Комаров брифинговал своих пилотов, обозначая самые заковыристые моменты плана. Калисто не Луна, на ней бесчисленное множество гор и хребтов, которые будут похлеще самых замусоренных районов космоса. Вся суть его консультирования заключалась в том, что разведзвено 512 вновь отправляется в ад.

— Как раз таки из-за большого наличия горных образований на Калисто и съезжаются многие любители экстремального отдыха: скалолазы, спелеологи и прочие фрики, обезумевшие от неразгаданных тайн вселенной, — пояснил капитан, — если же это были пираты, то они допустили крупную ошибку. «Колчак» поймал сигнал от чертовски мощного передатчика, на обычных круизных яхтах таких нет. Поэтому господа пилоты мы с вами либо сразу увидим огромный планетолет, либо нарвемся на пиратскую засаду. Лучше конечно если это будет засада…

— Почему, товарищ капитан? — спросил кто-то из пилотов.

— Потому что, открытая засада, лучше замаскированной.

Полетный режим над Калисто, тоже был достаточно сложный, поэтому пилотам нужно было проявлять особенную бдительность. Но благодаря той «ошибке», что допустили возможные пираты, полет совершался на довольно приличной высоте, поэтому показывать чудеса пилотирования было вовсе не обязательно.

План, предложенный Комаровым, был прост до безобразия. Разведзвено 512 вылетало на расчетный квадрат отправления сигнала и банально прочесывало его на наличие скрытых пиратских укреплений. Следом за полевой разведкой выдвигался крупный отряд истребителей первого дивизиона. Если сигнал бедствия не подтверждался, то в этом случае производился массированный обстрел указанного квадрата поиска, дабы выкурить пиратов из их ульев. Если же сигнал был действительно отправлен терпящим крушение планетолетом, то в этом случае истребители возвращались обратно и высылался военный катер с группой спасателей на борту.

Вариант с терпящим крушение планетолетом нравился Ване больше чем возможность столкнуться с пиратскими кораблями в ожесточенной схватке.

Пилоты на «Соколе» по вечерам, когда делать было нечего, кормили юных кадетов историями из личного боевого опыта. Все они как один твердили, что пираты это не абы кто. Их уровень развития куда выше того, которым располагает наш Российский космофлот. И ни кто бы не удивился, если бы узнал, что эти террористы давно уже вышли на связь с инопланетянами.

В инопланетян Ваня не верил, поэтому считал все россказни бывалых пилотов не более чем сказками на ночь. Ну, сами подумайте, где пираты, люди, скрывающиеся от закона по самым отдаленным уголкам планеты, будут создавать свои сверхновые невообразимые корабли.

Раздумывать на этот счет у кадета Сафина не было времени. Он мигом влез в свой синий космофлотовский летный комбинезон и вышел в кают-компанию, где все прочие пилоты уже собирались, дабы отправиться на верхние ангарные модули «Сокола».

Поднимались не долго. Впереди шел капитан Комаров, он резво, будто каждый день здесь ходил, передвигался по коридорам, через оснащенные сервоприводами двери. По его виду можно было сказать — капитан не в духе. По каким причинам он не в духе, ни кто не знал, но выражение лица и поведение, говорили об этом яснее ясного.

Ангарный модуль номер один был огромным и очень освещенным помещением. В нем стояло около полусотни различных корветов и истребителей. Но сколько бы Ваня не смотрел, найти свой борт 20/17 у него не получалось. После той битвы на орбите Земли, кадет Сафин так еще и не видел своего истребителя. Может от него не осталось ни кусочка, после попадания ракетой.

— Пилоты стройся! — громко рявкнул Комаров. Дважды повторять не пришлось. Все звено Р-512-ИО в мгновение ока выстроилось по росту. Ваня стоял пятым, сразу следом за ним стоял Май.

Комаров приказал рассчитаться по порядку и сказал.

— Взлет согласно номеру порядка, фигура клин. Летим двумя группами. Моя «кобра» и корвет старшего лейтенанта Оськина — ведущие корабли. Вольно! Разойдись! По местам!

Пилоты тут же рванули к своим боевым машинам. Ваня же немного растерялся. Надпись на его комбинезоне «Борт 20/17» значила лишь то, что истребитель цел и невредим, осталось лишь найти его.

Возле каждой из боевых машин, назначенных на данный вылет, находился оператор, подготавливающий их к полету. Поэтому когда многие уже заняли свои места в кабинах, Ваня без труда нашел свой родной истребитель XRA-73 с бортовым номером 20/17. Оператор помог Ване забраться в кабину и отбежал, чтобы его не задело взлетной реактивной струей.

В кабине, казалось, ничто не изменилось, все такое же, как и перед тем боем. Если бы кадет Сафин не знал, то он бы никогда не сказал, что в его истребитель попала ракета. Юноша сунул руку под кресло и… Неужели. Под пилотским креслом все также лежали оранжевые очки, без которых Ваня никогда не летал.

Кадет Сафин запустил все двигательные системы и бортовой компьютер, на рабочей панели уже горела иконка нового сообщения, в пояснении говорилось, что это маршрут с точным указанием контрольных точек. Юноша быстро пробормотал под нос коротенькую молитву, которую обычно читала бабушка, для того чтобы аэрокосмический перехватчик ее внука вернулся обратно. Он перекрестился и щелкнул тумблером внешней связи. Разведзвено в этом вылете пользовалось 58 каналом, ссылаясь на мощный электромагнитный фон над Калисто.

— Истребитель типа XRA-73, борт 20/17 — Сафин, просит разрешения на взлет, — дождавшись своей очереди, произнес в микрофон Ваня. Секундные размышления и диспетчер ответил.

— Взлет разрешаю.

Ваня сначала запустил маневровые двигатели, чтобы оторваться от пола, затем дал небольшой импульс на маршевые и стрелой вылетел через гигантские раздвинувшиеся ворота ангара.

Черный космос поглотил его истребитель. Тело изнутри заполнило пьянящее чувство полета, такое непонятное, такое родное и необходимое каждому пилоту. Кадет Сафин нацепил очки на нос и посмотрел на приборную панель. В ней наблюдались небольшие изменения: кнопка магнитного захвата поменялась местом с кнопкой маркировки вражеских целей на радаре. Поэтому первые несколько раз Ваня ничего не мог понять, почему ничего не происходит, когда он давит на магнитный захват. Только раз на десятый он понял, в чем подвох.

Истребитель Мая стоял с ним в одной линии клина. Из пилотской кабины было сложно понять, что делает кадет Петров у себя. Ваня захватил радаром «кобру» Комарова и, находящийся перед самым носом, корвет под управлением Ставропольцева, чтобы его собственный истребитель держал фигуру клин при функции автопилота.

Теперь можно было расслабиться, что юный пилот себе и позволил.

Пилоты всех остальных машин кроме ведущих, сделали тоже самое и теперь непринужденно трещали на открытом для разведзвена канале связи. В наушниках шел разговор том, что пираты забыли на Ганимеде, раз они там так концентрируются. Ваня, улыбаясь, слушал забавные реплики сослуживцев, а заодно проверял показатели своего корабля. Давление в норме. Кислород в норме. Вооружение такое словно мы идем не на спасательные работы, а на «стрелу» с плохими парнями. Хотя, по-видимому, так и есть. Каково же будет удивление терпящих бедствие любителей адреналина, когда вместо спасательного корабля к ним прибудет вооруженный до зубов отряд разведчиков.

На радаре были показаны все корабли, идущие в два клина и рассекающие космическое пространство. До Калисто путь был не очень далеким. Полчаса полным ходом и они уже там. Полным же ходом двигаться видимо никто не собирался. Все чаще и чаще стали попадаться замусоренные участки космоса с бездумно плывущими по ним огромными булыжниками. Но, слава богу, участки были не столь забиты космическими посланцами и на автопилоте проходились без каких либо видимых помех. Зеленые круги на радаре опоясывающие маркеры дружественных целей, говорили о нахождении того или иного объекта в радио эфире.

Как и ожидалось, сидели все, кроме пары корветов из второго клина и ведущих. Почти весь пилотский состав Р-512-ИО сплошь лейтенанты, младшие лейтенанты и несколько кадетов, то есть практически равные по военным меркам друг другу люди. И разговоры у этих людей в эфире были тоже откровенные и открытые.

— Ребята, что сейчас расскажу, — заинтересовывая всех, произнес в эфире пилот Перенейкин.

— Давай, Володя не тяни, — поторопил его кто-то из пилотов.

— Ну, вот. Короче месяц назад, то есть где-то в начале июня был в увольнении. Летал домой в родной Новосибирск. Ну, с нами еще конечно ребят двадцать, тридцать было. Короче, прилетаю я в Новосибирск, а там уже на взлетной полосе люди. Понять ничего не могу. Думаю, может, случилось что. А это оказывается наши девки и жены там. Ну, ладно, домой с моей ненаглядной пришли, там пацанята мои…

— Володя, ты давай ближе к делу уже, — возмутился кто-то из пилотов второго клина.

— Хорошо, хорошо, — обиженно бросил Перенейкин и продолжил, — в общем, теща нам билеты в цирк подарила. Она сама романы любовные пишет, вот у ней поклонников то много и дарят ей что попало. Один расщедрился, хотел в цирк пригласить, но видимо заболел или еще что, а билеты на ее имя забронированы остались. Вот Инна Михайловна нам их и подогнала. Пацаны-то у меня мал, мала, меньше, их бесплатно еще в цирк пускают. Туда пришли так я будто в первый раз. Ей богу, тысячу лет в цирке не был. Там и акробаты, и клоуны, и прочие чудаки. Но больше всего меня восхитил один номер. Вышел короче парень один. Ну, там что-то с арены что-то прокричал, хлопнул в ладоши и… БАХ. Исчез. Никто понять не может где он. А он такой раз и на задних рядах амфитеатра появился. Потом БАХ и снова на арене. Его когда крупным планом-то показали у него, прикиньте, глаза разные были. Один голубой, другой зеленый…

— Эва удивил, — перебил Перенейкина, младший лейтенант Козлов, — вон у моего деда тоже глаза разные, так что с того.

— А он у тебя, твой дед не перемещается в пространстве? — спросил в эфире Ставропольцев.

— Нет, — словно в оправдание родственника ответил Козлов.

— Мужики, — вдруг встрял в разговор пилот из второго клина, — видали сегодня у капитана видок какой не ахти? — спросил он, меняя тему.

— Конечно, видали, — поддержал Ставропольцев, — как такого не заметить?

— А что с ним случилось-то? Что он аж весь чернее тучи ходит? — спросил Козлов.

— Я тут слышал, — вновь начал Перенейкин, — ну когда мы с истребителями из 162 звена сидели в столовой. В общем, истребители говорили, что капитана нашего девушка продинамила.

Ваня, услышав это, широко улыбнулся и посмотрел на радар, а Перенейкин все не унимался.

— Помните у нас на «Стреле» в медицинском отделе девчушка бегала, так капитан к ней, говорят, каждый вечер наведывался, а она к нему холодна как снежная королева.

— А что еще твои истребители говорили? — спросил Май включившийся в беседу. Перенейкин немного помолчал, вспоминая, что же еще ему успели сболтнуть солдаты.

— Говорили, что врач эта его ради кадета какого-то бросила. Мол, лучше молодой и горячий чем в возрасте и… ну, не такой горячий.

В эфире раздался дружный хохот, который мгновенно прервался от нескольких слов.

— Отставить разговоры в эфире! — рявкнул, неведомо откуда взявшийся, Комаров. Ваня мигом кинул взгляд на радар: и впрямь капитан уже как две минуты вышел в эфир.

— Лейтенант Перенейкин! — грозно произнес Комаров, — по возвращению на крейсер, десять нарядов вне очереди.

— За что, товарищ капитан? — возмутился пилот.

— За нарушение дисциплины во время военной операции. Все. Молчание в эфире! — отрезал капитан и отключился, следом за ним погасли и все остальные огоньки радио эфира.

Спустя пять минут такого слепого и глухого полета, звено Р-512-ИО вошло-таки в атмосферу Калисто, если тот газовый пузырь вообще можно назвать атмосферой. Датчик по правую руку от Вани, показал снижение на пять тысяч. Ну, пять тысяч не три, ничего опасного вроде бы нет. Среди непонятных газовых облаков и всполохов начал проступать рельеф спутника. Множественные кратеры, оставленные космическими посланцами. Кстати говоря, благодаря как-раз-таки этим посланцам на Калисто и сформировался особенный горный рельеф.

Астероид на безумной скорости врезается в поверхность спутника и заставляет тектонические плиты двигаться, в связи, с чем происходит образование молодых гор. Горы были высокие, и верхушки некоторых представителей мельком пролетали за лобовыми стеклами истребителей.

В воздухе висел густой серый туман ухудшающая обзор во много раз. Самое то для отчаянных засад.

Ваня еще раз прошелся по приборам, глядя на них сквозь оранжевые очки. Его взгляд задержался на радаре. Судя по данным экрана, до расчетного квадрата поисков оставались считанные километры.

Сафин надел наушник и вышел в эфир, в котором уже сидело несколько человек, включая капитана. Ведущая весь первый клин «кобра» ловко нырнула вниз, заставляя всю фигуру повторить маневр.

Еще на тысячу ближе к земле. Туман вокруг начал рассеиваться, и взору пилотов предстало гигантское по своим масштабам ущелье с настоящим лабиринтом из частокола гор. В свете мощных стационарных прожекторов горы поблескивали мертвенно голубым цветом, не вселяя ничего оптимистичного в души пилотов.

Ну, просто лучше не придумаешь. Идеальное место для засады. Первый клин завис в воздухе, ожидая второй. Старший лейтенант Оськин был тут как тут.

— Внимание всем, условия чрезвычайного внимания и полной боевой готовности. Перевести все орудия в режим слежения и атаки. Борт 20/17, 20/18 и Н-7 огонь пилотируемыми электромагнитными пенетраторами по расчетным точкам. Выполнять! Все остальные — внимание! — скомандовал капитан Комаров.

Бортовой компьютер борта 20/17 отключил автопилот и перевел в боевой режим связку пенетраторов. Ваня взял управление на себя и первым что он сделал это был длинный импульс на маршевые. Истребитель, повинуясь воле пилота, рванул вперед к расчетной точке указанной на радаре. Огонь маршевых дюз оставлял за собой яркий след в атмосфере Калисто, делая истребитель похожим на комету.

Где-то сбоку яркой вспышкой взорвался первый пенетратор. Кто его выпустил Май или же пилот борта Н-7, Ваня не мог знать, но от мощной электромагнитной волны его радар обновил картинку. Ничего, только голый рельеф. Юноша направил истребитель вниз к самому ущелью и выпустил ракету по одной из скал. Еще одна голубая вспышка и вновь обновление радара. Тоже ничего. Третий пенетратор так же не принес ничего хорошего.

Вся эта непонятная обстановка заставляла пилотов нервничать. Да и на Калисто было как то очень серо, словно туманной летней ночью после проливного дождя. Хотя по всем данным грунт на этом спутнике должен был быть рыжевато ржавым. С высоты же в четыре тысячи он был просто серым, как мокрый асфальт, да еще и странный туман над горами.

Звену ничего не оставалось, как опуститься еще ниже.

— Отметка три тысячи, — продекламировал бортовой компьютер.

— Да знаю я, — нервно откликнулся Ваня, сорвавшись на бездумную машину.

Горы высоким частоколом окружили разведзвено, от чего где-то внутри начала разгораться паника. Радар показал уведомление о новой расчетной точке.

Кадет Сафин, вновь поддал огню на маршевые двигатели и, аккуратно огибая естественный мост между скалами, полетел вперед. Очередная отработка целей пенетраторами, которых на борту истребителя ХRA-73 было около шести штук, ничего не дала, кроме того что треугольник созданный электромагнитными всполохами уменьшился. «Кобра» капитана Комарова включила мощный бортовой прожектор и, клюнув носом, ушла вниз.

— 2500, 2000, - ответил наблюдательный бортовой компьютер своим невозмутимым голосом.

Ему были не присущи, какие либо эмоции, ведь даже о полной разгерметизации кабины и тысячекратном повышении радиационного фона она говорил бы своим обычным голосом, словно ничего не случилось.

— Бездушная машина! — хлопнул кулаком по панели Ваня. Ему сейчас так не хватало отцовского амулета, который он оставил на «Стреле».

Отметка две тысячи говорила о том, что пилоты, спустившиеся на такую высоту попросту обезбашенные самоубийцы. Видимо угрюмый Комаров решил, что ему уже все побоку, умереть или остаться в живых, но зачем он тогда тащит прямо в ад всю команду. На такой высоте разведчики были очень лакомым кусочком, зенитки противовоздушной обороны уже могли бы накрыть их всех, если бы они имелись в скалах.

Все четырнадцать бортов разведывательного звена вновь зажгли свои прожекторы, ослепляя друг друга мощными пучками света. Вверху еле было заметно серое небо, вокруг были лишь бесконечные коридоры горных ущелий пещер и прочих перевалов.

Лучи света выхватывали из кромешной темноты все новые и новые объекты, за каждым из которых могла оказаться вражеская засада. И ведь они сами в нее идут. Ваня вдруг задумался, не лучше ли было, не найдя гигантский планетолет, терпящий бедствие, развернуться назад и прийти сюда уже с большим отрядом истребителей, которые просто бы перепахали термоядерными снарядами все ущелье и так или иначе выкурили бы пиратов. А если их тут больше сотни?

Ваня, видевший как темнота ущелья облизывает его истребитель со всех сторон, вздрогнул от конвульсии всего тела. На радаре вновь появилась расчетная точка для выстрела пенетратором. Юноша, чтобы не протаранить кого-нибудь на полном ходу аккуратно плыл в темноте, используя маршевые дюзы. Кстати по ярким огонькам этих самых дюз он и знал о нахождении дружественных кораблей в пространстве.

Борт 20/17 и 20/18 выстрелили пенетраторами одновременно. Яркая электромагнитная волна озарила все ущелье, мгновенно осветив темные уголки…

Не стоило даже дожидаться взрыва третьего пенетратора и обновления радара, чтобы увидеть около десятка разнообразных боевых корветов притаившихся под навесом гигантского утеса в пещере подобной ангару на «Соколе»! Увидев первый десяток корветов расслабляться, было рано, потому что радар показал около полутора сотни различных вражеских единиц.

Тут и там замелькали яркие бортовые огни и огни маршевых дюз, в кромешной темноте ущелья всюду начали взлетать боевые единицы врага, или свои? Никто не отваживался открывать огонь, слишком уж плотной была темнота, и не ровен час можно было попасть по кому-то из космофлотовцев.

Кадет Сафин, у которого после яркой вспышки пенетратора на сетчатке еще остались фигуры тех корветов под навесом утеса, наобум выпустил две ракеты. Попал? Нет, промахнулся! Гулким эхом задрожали горы ущелья.

— Ничего не делать, вашу мать!!! — орал в эфире Комаров. Только сейчас Ваня заметил, что на открытом канале Р-512-ИО творился полный хаос.

Все пилоты на перебой кричали о множественных вражеских целях, о прочей обстановке или просто от страха! Их было всего четырнадцать против ста, может и больше. Четырнадцать! Шанс победить равнялся нулю, да что там победить, шанс выжить тоже равнялся нулю!

— Все поднимаемся вверх! Высота четыре тысячи! Огонь по вражеским целям из всех орудий! — проорал Комаров и поднял «кобру» на дыбы. Помимо дальних приближающихся ярких всполохов, по-видимому, вражеских летательных аппаратов, мрак ущелья разорвался огненными цветами плазмы вылетавшей из маршевых дюз. Ваня резво развернул свой истребитель вниз, будто бы собирался спуститься еще ниже. Юноша выпустил в темноту ущелья оставшиеся пенетраторы и поспешил наверх, закладывая крутой вираж. Яркие голубые вспышки где-то на дне и вновь обновление радара, в виду попадания электромагнитно волны.

— Черт! Ребята! Что там! — испуганно прокричал в эфире Ставропольцев. На радаре, помимо заполонивших его маленьких красных маркеров, появилась одна довольно крупная метка. Судя по всему это гигантский крейсер, или что-то подобное. Чудовище, живущее на дне ущелья, зашевелилось и тоже поползло вверх.

«Отметка четыре тысячи» заметил Ваня на экране бортового компьютера. Прямо перед его истребителем пролетел какой-то летательный аппарат. Свой? Чужой? В такой обстановке разобраться в этом было уже не возможно. Юноша перевел главный калибр в автоматический режим, а прицел от ракетного наведения вывел прямо на лобовое стекло истребителя, служившее для пилота одновременно и проекцией бортового компьютера и защитным экраном. Не успел он сделать всех манипуляций, как в перекрестье прицела попала и захватилась первая вражеская цель. Корвет неизвестной конструкции, с плазменной пушкой под брюхом. Ваня дал импульс на маршевые, ныряя следом за пиратской машиной и выписывая синусоиду.

— Далеко не уйдешь, — прорычал кадет и надавил на гашетку. Две ракеты были надежным гарантом того что от вражеской цели не останется и следа. Они обе достигли своего адресата и, по сути, должны были перебить ему хребет. Яркая вспышка взрыва, густой дым.

Ваня описал на истребителе крюк по воздуху, дабы удостовериться, что попал точно в цель. Каково же было его удивление, когда из облака дыма вылетел тот самый корвет, который должно было разорвать пополам. И он был не то, что не при смерти, ему до хромоты было-то далеко.

Вражеская единица, дала импульс и пролетела около ста метров, пока вновь не напоролась на ракету, пришедшую прямиком в кабину пилота. Вот уж теперь у боевой машины не было выбора, она просто разлетелась на детали. Правы же все-таки были пилоты, которые рассказывали о чудесных пиратских корветах и истребителях.

Прямо над головой у Вани пролетел знакомый истребитель Мая, уклоняясь от раскаленной плазмы. Из ущелья поднимались все новые и новые вражеские единицы, и в горах становилось, мягко говоря, тесновато.

Рядом совсем близко от борта 20/17 пролетела ракета, которая вгрызлась в ледяную скальную породу и попросту разворотила верхушку скалы.

Огромный оползень обрушился в ущелье. Ваня решил, что если он и дальше будет продолжать так висеть в воздухе то рано или поздно его вновь собьют и шанс того что он вновь чудесно возродится сейчас уже необычайно мал. Юноша, полыхнув маршевыми дюзами, завернул восьмерку и клюнул носом, уходя вниз. Он выпустил ракету, добивая вражеский истребитель, только что получивший два снаряда в реакторный блок от капитана. Корвет полыхнул ярким огненным ураганом, ослепив близко находящегося Сафина. Сколько осталось бойцов из разведзвена, юноша не знал. Заниматься пересчетом своих, в условиях ожесточенной борьбы было некогда.

Из темноты вылетела машина лейтенанта Перенейкина, который яро отбивался от двух гнавших его истребителей. Ваня рванулся следом за ними. Охотники и жертва нырнули в один из многокилометровых коридоров горного частокола. Ваня за ними.

В перекресте прицела уже было замер один из преследователей, когда второй, заметив кадета Сафина, резко затормозил, давая ему обогнать себя и, получается, оказаться впереди. Теперь и юноша оказался жертвой.

Автоматически движущаяся башня главного калибра, повернулась назад и начала отрабатывать преследователя, пока Ваня ловил впереди идущий корвет на перекрестье прицела.

Писк радара сообщил, что цель зафиксирована. Огонь! Две ракеты ушли неприятелю в реактор. Видимо этот корвет был другой сборки, так как он буквально разлетелся на иголки после точного попадания, ослепив огненным всполохом Ваню и его преследователя. Перенейкин взлетел вверх, круто развернувшись в воздухе, и отправил в оставшегося неприятеля ракету. Ракета угодила в кабину пилота. Смерть наступила мгновенно, и не разрушенный до конца корвет штопором полетел вниз, разбиваясь о скалы.

Огибая одну скалу за другой, Ваня поднялся над горами и, дав длинный импульс, полным ходом заспешил обратно в ущелье.

По возвращению обратно его радостно отработали из главного калибра заставив сменить траекторию полета и, лихо, выписывая бочки, уклоняться от выстрелов.

Следом за кадетом устремился один из вражеских кораблей, но тут же получил ракету в корпус и хорошую порцию плазмы в реактор от «Кобры» капитана Комарова. Бортовой компьютер Ваниного истребителя пищал о 20 % повреждений. Ну, 20 не 80 жить можно. Также была указана частичная разгерметизация пилотской кабины и совет надеть дыхательную маску, что кадет Сафин и сделал. Юноша заметил, что до сих пор у него не использованными остались многоствольные подкрыльные пулеметы, поэтому он главный калибр взял на себя, а эти пулеметы перевел в автоматический режим. Они сразу же нашли цель и технично отработали ее, заставив пойти на снижение и столкновение со скалой в дальнейшем.

Непонятно откуда вывернулся истребитель Петрова, докручивая бочку. По-видимому, ему попали в левую маршевую дюзу, и теперь истребитель плохо управлялся, потому что, выйдя из бочки, юноша протаранил кусок скальной породы, выбив из него сноп искр.

Ваня кинул свою машину вниз, выписывая очередную синусоиду. Рядом ярким всполохом разлетелся чей-то корвет. Свои или чужой, юноша не успел понять. Радар был густо усеян сотней красных точек, замаркированных вражескими целями. Пиратские боевые машины не шли ни в какое сравнение с китайскими «Ишимами» буквально разваливающимися в воздухе.

Перед Ваней в нескольких метрах в небо взмыл пиратский корвет и, не успев увернуться, мгновенно получил ракету в кабину пилота. Корвет взорвался, врезавшись в скалу.

По-видимому, термоядерного цветка хватило, чтобы гигантская по своим размерам скала буквально разломилась надвое, и ее огромный кусок ушел в ущелье, сбивая на своем пути все новые и новые цели.

Ваня кинул свой взгляд на радар и с удивлением заметил, что наравне с множеством красных точек его заполнили синие маркеры обозначающие корабли с сигнатурой «свой». И только в этот момент он вспомнил, что при отсутствии подтверждения сигнала бедствия следом за разведзвеном уже неслось истребительное звено, а это около семидесяти «скорпионов» в полной боевой готовности.

Взрывы начали полыхать тут и там, расцветая яркими огненными цветами. Какой, должно быть, фейерверк можно было увидеть с высоты девять тысяч.

Внизу, в ущелье, там, куда спускалась разведка на высоту две тысячи, был настоящий ад. Истребители, как и предполагал Ваня, буквально перепахали весь квадрат поиска небольшими термоядерными зарядами. Поэтому внизу в вечной темноте разгорался яростный огонь, стремящийся все поглотить.

Ваня поднял свой истребитель выше туда, где, судя по данным, тратил свои боезапасы Май.

Один из вражеских корветов пропахал борт 20/17 из носовой турели главного калибра, за что тут же получил сдачу в виде ракеты. Ракета ушла, мимо врезавшись в скалу. Но тут вражеский корвет буквально снесло с траектории. Мощный истребитель «кобра» лобовым ударом в правый борт откинул его с намеченного маршрута, заставив уйти от идеи преследования.

Сначала Ваня подумал о героизме капитана Комарова, который, несмотря на все неурядицы между ними, хочет спасти его. Но уже спустя секунду, увидев истребитель, сидевший на хвосте у «кобры», юноша понял, что это был не героизм, а простая неизбежность. По сути, на такой скорости, с которой пираты гоняли Комарова, уйти от столкновения он не мог, поэтому единственным выходом оставался прямой таран.

Ваня накренил свой истребитель вниз, подныривая под преследователя «кобры». Пират видимо не ожидал такой наглости от кадета, поэтому не успел даже уклониться, когда главный калибр, пропахал его боевую машину вдоль хребта. Яркий всполох света, взрыв. Ударная волна сошла бору 20/17 за тормозной импульс, и он вовремя ушел от столкновения со скалой, что нельзя сказать о капитане Комарове. Его кобра, получив серьезные повреждения правого борта и лишившись одной из маршевых дюз, плотно впечаталась в громадный утес.

Было видно как маленькая фигурка капитана, закованная в боевой экзоскелет, пулей вылетела из пилотской кабины. Затем взрыв «кобры». Ване ничего не оставалось, как взять на борт потерпевшего крушение Комарова. Капитану доставалось место второго пилота и почетное управление носовой турелью главного калибра. Не мог же Ваня его бросить. Несмотря на личную неприязнь к капитану, юноша спас его жизнь. Оба пилота были разделены звуконепроницаемой перегородкой, а внутренняя связь благодаря стараниям одного из пиратов отсутствовала. Поэтому выслушать слова благодарности Ваня мог и на «Соколе» если им доведется туда вернуться. Сзади истребитель что-то очень сильно двинуло, это «что-то» было очень похоже на ракету. В пилотской кабине буквально все затрещало. Ваня дал длинный импульс на маршевые выходя на маневр разворота. Над пилотской кабиной пролетел чей-то горящий истребитель.

— Только не Май, — прошептал кадет Сафин, закладывая крутой вираж влево, чтобы не столкнуться с ракетой. К его радости борт 20/18 Петров пролетел буквально в десяти метрах впереди, преследуя пиратский корвет. Юноша поднялся вверх на четыре тысячи. На этой высоте лихо гоняли пиратов пилоты порядком поредевшего истребительного звена. Вражеских же целей меньше не становилось. Бортовой компьютер продолжал показывать сто с небольшим объектов.

Когда уже казалось, что битва на Калисто проиграна, из-за длинного горного хребта появился громадный исполин. Сначала Ваня испугался, что это тот самый вражеский крейсер, который был обозначен на радаре, но надпись «Сокол» на носу у боевого корабля привела его в спокойствие. И он глубоко выдохнул.

— Спасены.

Эпизод 17 Неожиданная встреча

Ганимед, карстовые пещеры, июль 2356 года.

— Проходи, присаживайся.

Платон находился в небольшом светлом кабинете. Отделка в теплых древесных тонах. Резная мебель. Стеллажи с книгами, идущие вдоль стен, прямо как у отца в Москве. Большое обзорное окно справа из девятисантиметрового бронестекла, слева мягкий диванчик и стоящие возле него старинные часы в человеческий рост. Все было сделано дорого и со вкусом. Возле передней стены стоял прекрасный резной стол, заваленный бумагами. Перед столом находилось кресло, в которое, судя по всему, Платона и приглашали присесть.

— Да не бойся ты, проходи, — приветливо, как старому другу произнес мужчина, сидящий по ту сторону стола.

Он откусил яблоко и кивком головы указал на кресло. Хороший совет «не бойся». Если учитывать то, что до самых дверей Платона вели под прицелами автоматов закованным в энергетические наручники, дабы он ничего не выкинул, то «не бояться» было довольно сложно.

Юноша прошел к столу и сел в кресло. Взгляд тут же упал на окно. Большое, во всю стену. Из него видно всю обшивку корабля, усеянную проблесковыми огнями и стационарными прожекторами.

— Я восхищен! — воскликнул Павел, буквально подскочив на своем кресле, — спровоцировать искусственный выброс — это верх гениальности! Как ты до такого додумался?!

Платон повернул к своему собеседнику голову.

— Энциклопедия полезных ископаемых солнечной системы, — произнес он, будто подобные замыслы были для него в порядке вещей.

— Ну, ты конечно молодец! Я-то думал, все, поймали! Теперь, то уж точно никуда не сбежит. А ты вон, какой фокус выкинул! Шикарен! Только вот на что ты рассчитывал? Не мог же ты предсказать то, что выживешь. Если бы мои люди не прочесали порядочный кусок космоса, то тебя бы не нашли, — произнес Павел и выжидающе замер. Платон, мастер драматических пауз, задумался.

— На «Арктике» стояла система защиты от подобных явлений. На ваших же кораблях подобной защиты не было. В принципе, поэтому один из крейсеров и разлетелся по галактике, — пояснил Платон и откинулся в кресле.

— А сам? Сам-то ты как выбрался оттуда? — восхищенно спросил мужчина.

— У меня с собой были запасные термоядерные заряды в рюкзаке, которые нужно было детонировать, на случай если в авиетке произойдет какой-либо сбой. Когда нас накрыло, я просто взорвал весь рюкзак в задних отсеках. Выброс погасил бОльшую ударную силу, а термоядерные заряды не дали ему схлопнуть нас в пространстве, но «змея» все равно превратило в решето. Больше я ничего не помню…

— Ну, ты конечно красавец! Неужели сам до такого додумался?! Как-то, даже жалко, что мы тебя все-таки поймали! Мне всегда было интересно, что ты выкинешь, дабы вновь уйти от нас. Даже там, в троянцах мы знали, что на «змее» уходишь ты, и все равно ничего не предприняли! А ты думал, мы вас не заметили? Наивный мальчик. Но мы думали, ты банально бежишь, а тут такое! — восхищенно лепетал Павел, — слушай, может тебе кофе или чаю?

Платон замялся, раздумывая, что он больше хочет.

— А коньяка нет? — спросил он. Павел вальяжно развалился в кресле.

— Есть, — гордо ответил он, — лучший во всей Солнечной!

Мужчина встал из-за стола и отошел к одному из шкафов с книгами. Шкафчик был застекленным и закрытым на ключ, видимо в нем хранились очень редкие и дорогие издания.

Павел извлек ключ из кармана и с легкостью открыл замок. На самой нижней полке, скрытой от посторонних глаз не застекленной частью дверцы, был целый набор разнообразных флаконов. Лидер Восхода извлек один из них, сунул его подмышку и закрыл дверцы.

— Подарок старого друга. Можно даже сказать, венец моей небольшой коллекции, — произнес он, вытаскивая из ящика стола два бокала. Похожая по цвету на чай жидкость полилась, заполнив бокалы наполовину. Павел отхлебнул первым и закатил глаза.

— М-м-м-м. Великолепно. Ты непременно должен его попробовать.

Платон тоже сделал пару глотков. Коньяк и впрямь был прекрасным, только говорить об этом своему собеседнику юноша не счел нужным и отделался обычной фразой.

— Неплохо.

— Ну, на вкус и цвет товарищей, как говорится, нет. У меня к тебе такое дело, — начал Павел, — там, на «Уюте» произошел небольшой эксцесс. Вы мало того что ударили меня по затылку огнетушителем, так еще и забрали оба предмета.

Платон тут же сунул руку в карман. Юноше казалось что сразу после того как его поймали, предмет должны были забрать, но сейчас пальцы обхватили приятный металл, тем самым удивив Платона.

— Я надеюсь, ты знаешь о том, что предмет нельзя забрать силой. Поэтому если бы его у тебя просто конфисковали, он сразу бы стал бесхозным. Поэтому все, то время, что ты провел на «Евфрате» мой динозаврик лежал у тебя. Отдай его, — спокойно произнес Павел, между фразами попивая из бокала. Платон тоже немного отпил и ответил.

— А если я его не отдам?

— Ну, тогда придется воспользоваться старым дедовским методом, — собеседник вынул из ящика стола револьвер с резной рукоятью. Андропов испуганно бросил на оружие взгляд.

Он был не на своей территории и вероятность того, что этот безумец Павел, пристрелит его, была очень велика. А что ему? За Восходом охотятся все спецслужбы мира, поэтому лишнее убийство не сможет прибавить хотя бы пару лет к смертной казни.

Павел посмотрел на Платона и убрал револьвер.

— Да, ладно. Я же не убийца и не садист, — мило произнес он, словно все то, что совершили его люди, никак не относится к нему самому, — предлагаю простой обмен. Бартер. Ты добровольно отдаешь мне мой предмет, а я также добровольно возвращаю тебе твой.

Только после этих слов Андропов заметил, что глаза у лидера Восхода разного цвета, не смотря на то, что оба его предмета были похищены. Павел вынул из кармана маленькую фигурку Рыси, обвязанную капроновой нитью, и протянул ее своему пленнику. Платон долго смотрел на нее, раздумывая, стоит ли брать подарок из рук пирата.

— Откуда она у вас? — с нажимом спросил юноша. Павел лишь улыбнулся, увидев агрессивно настроенного Платона.

— Нам отдала ее госпожа Гумилева.

— Где она?! Что с ней?! — Платон кинулся к мужчине через стол, схватив его за воротник рубашки. Павел двумя руками оттолкнул Андропова, чтобы тот сел обратно в кресло.

— Это сейчас неважно… Ну, так что, ты будешь обмениваться?

Платону ничего не оставалось, как согласиться, и он вынул из кармана фигурку динозавра. Пока что Павел вел себя на редкость честно для кровожадного пирата. У Андропова было много опасений на тот счет, что лидер экстремистской группировки так или иначе хочет обмануть его, использовав в своих целях. Но пока все шло очень гладко.

Обмен был произведен, и фигурка рыси острым холодом обожгла пальцы Андропова, юноша предпочел убрать ее в карман.

Павел вновь разлил коньяк по опустевшим бокалам и сел в свое директорское кресло, ожидая, когда его собеседник задаст очередной вопрос. Он не заставил себя ждать и быстро сообразив, спросил.

— Но, если вам нужен не предмет, тогда зачем вы меня преследуете по всей солнечной?

— Ну, давай, во-первых, перестанем выкать, и будем нормально общаться. Во-вторых, несмотря на то, что предмет, который ты нашел во время раскопок на Урале, обладает не дюжими способностями, о которых ты вероятно даже не подозреваешь, он нам не нужен и причина твоих поисков вовсе не в нем. В-третьих, хочу извиниться перед тобой за те инциденты, в Москве и на «Уюте», — произнес Павел и отпил из своего бокала.

— А тот случай в Новой Москве? — напомнил юноша.

— Ну, тут ты сам виноват. Я, конечно, понимаю, что у тебя поистине гениальный разум и возможности твоего мозга безграничны, иначе я не стал бы пить с тобой самый дорогой свой коньяк, но в тот раз ты реально полез не в свое дело. Уж, что-что, а там, в ботаническом саду я до последнего момента не знал, кого именно мы ловим. Кто являлся дешифратором. Может парень, а может девушка. Но то, что это был ты, никто даже предположить не мог. Поэтому ты сам виноват.

— Зачем пираты работают на китайское правительство? — своевременно уточнил Андропов.

— Платон, мы не пираты. Мы звездные борцы. И на китайцев мы не работаем. Я, так же как и ты заинтересован в благополучии России, только моя форма благополучия и методы ее достижения, весьма отличаются от твоих. Да и этот конфликт нам, честно говоря, на руку. Слышал же о народных волнениях в стране, в связи с атакой ядерной. Вот. У нас назревает революция. А китайцы это лишь инструмент осуществления огромного плана, в котором ты мог стать гигантской проблемой. И ведь у тебя почти получилось. Россия успела сконцентрировать все свои силы на орбитальной крепости «Стрела». Пришлось помогать китайцам в огневой мощи. Ты ведь не будешь отрицать, что наш уровень развития науки и машиностроения куда выше, чем во всем остальном мире. Звездные борцы преследуют цель изменить мир, пробудив народ от сна, вернув власть меньшинства. А ты мешаешь этому всеми силами.

Платон вздохнул, он взял бокал и, встав со своего кресла, подошел к смотровому окну. За толстым стеклом расстилался мрак космоса, в нескольких местах перечеркнутый какими-то голубоватым линиями. Стационарные огни крейсера «Евфрат» освещали все бортовые орудия и коммуникации, идущие по обшивке корабля.

— А все-таки, зачем вы искали именно меня? Мой отец не самый богатый человек в Солсисе, поэтому столько гоняться за мной из-за выкупа, по-моему, просто глупо, — произнес Платон, отпивая из бокала. Павел тоже поднялся со своего кресла и встал рядом с юношей.

— По-моему, тоже. Нам не нужны деньги Аристарха Петровича. Нам нужен именно ты. Точнее твоя уникальная способность.

— Значит, все-таки вам нужен предмет, — констатировал факт Андропов.

— Э, нет. Способность, которую дарует предмет, можешь оставить у себя. Нам же нужна твоя врожденная способность.

— В смысле?

— А какой тебе еще нужен смысл? Твоя способность видеть числа. Она у тебя с рождения и ее невозможно отнять или потерять.

Платон выронил бокал, и он с громким звоном разбился о пол. Через дверь мгновенно забежал невысокий парень с автоматом на изготовке.

— Макс, — окликнул его Павел, — все нормально. Не волнуйся.

Парень посмотрел на Платона через прицел автомата, затем опустил оружие вниз и вышел их кабинета.

— Откуда вы знаете? Никто не знает об этом! — возмутился Платон, глядя лидеру экстремистов прямо в глаза.

— Вот, никто не знает, а мы знаем. Мы вообще много чего про тебя знаем. Но это сейчас совсем не важно. Важно то, что ты должен нам помочь, — ответил Павел и вернулся к себе за стол, чтобы налить еще немного коньяка. Платон тоже вернулся в кресло.

— А если я откажусь помогать? Что тогда?

— Ну, второй раз показывать тебе револьвер я не буду. Скажу лишь одно. Когда мы отчаялись, что потеряли тебя там в троянцах юпитера, просто после того что произошло с «Фениксом» даже думать не хотелось во что превратился ваш корабль, мы решили что в качестве утешительного приза возьмем твою девчонку. Нет, ты не подумай. От нее нам были нужны лишь деньги. Ведь Анатолий Викторович Гумилев, реально один из самых богатых людей мира. Потом мы заставили ее отдать нам предмет по своей воле, естественно без насилия. А тут раз, и ты нашелся. И прям такой расклад получается великолепный. Я предлагаю тебе банальную сделку. Ты нам помогаешь, и я отпускаю вас обоих. Обеспечиваю рейс до Земли и забываю о вашем существовании, — предложил Павел, — ну как?

— А ты не боишься, что я сдам вас всех? — уточнил Платон.

— И что ты скажешь? Я был похищен пиратами, но их главный предложил мне такую-то, такую-то сделку и потом отпустил. В общем, я помог пиратам, и они меня отпустили. А про суперновые крейсеры у тебя и слушать не будут. Мы теперь в одной лодке. И сядем только все вместе.

Павел повернулся на своем кресле в сторону окна и допил все, что было в бокале, затем наполнил его вновь.

— Поистине великолепная вещь, — пробормотал он, глядя на космос сквозь коричневатую прозрачную жидкость в бутылке. Платон посмотрел на Павла и спросил.

— А что я должен сделать? В чем заключается моя работа?

— Вот! Я уж думал, ты не спросишь! — воскликну мужчина, повернув свой захмелевший взгляд на юношу, — помнишь нашу первую встречу? Тогда мои люди столкнулись с тобой на Урале. Но поверь, в тот момент мы еще не охотились за твоими способностями. Нам нужен был только предмет, который ты, к сожалению уже нашел. Потом через одного человека мы узнали, что помимо раскопок, вы были еще и на капище, и вот этот факт заинтересовал меня уже больше чем металлическая фигурка. Точнее заинтересовал не сам факт, а то, что на капище был некий юноша, который спокойно перевел все те закорючки, что инопланетяне написали на идолах. Больше о тебе наш информатор не смог ничего сказать, но он нас направил на одного из твоих друзей. Некий Семен Рамаданович Самохвальский. Вы ведь именно с ним нашли тот склеп с восемью архангелами, да ведь? Вот. Скажу одно, друг твой сопротивлялся, как мог, но мы удачно взяли его, по пути в Саратов. Он сдал тебя со всеми адресами и прочими явками и паролями. Поэтому теперь найти тебя не составляло труда. Но наличие у тебя столь сильного предмета весьма усложнило задачу. В общем, мы знаем, что там, на Земле была лишь половина всего текста, ну или меньшая его часть. И ты это тоже должен знать.

Платон понимающе кивнул. Он тоже заметил, что там, на Урале, надписи оканчивались как-то не очень понятно.

— Ну, так вот. Мы нашли второю половину этих самых иероглифов, но, увы, перевести ее не в состоянии ни один из живущих ныне людей, кроме тебя. В течение сегодняшнего дня мы прибудем на Ганимед, точнее на нашу базу, расположенную на спутнике. Завтра ближе к вечеру, отправимся в горы. Там есть одна впадина. Спускаемся вниз, ты переводишь все эти закорючки на стенах, рассказываешь нам все, что узнал, и мы отпускаем тебя с Гумилевой. Не правда ли все очень просто, — Павел улыбнулся, поражаясь банальности своего плана. Андропов поерзал на стуле, раздумывая, где здесь подвох. Вся простота и открытость лидера Восхода, заставляли юношу задуматься над тем, что где-то должен быть какой-то изъян.

— Павел, слушай, а можно один вопрос? — спросил Андропов, глядя на своего собеседника.

— Конечно можно. Можно и два.

— А ты не мог бы сказать, откуда у вас все эти технологические новшества?

— О-о-о-о, — протянул Павел и заулыбался еще шире, — вон оно что…

— Ну, просто, откуда у нелегальной военной организации столько средств для изготовления подобных кораблей?

— Платон, я скажу тебе лишь, что у нас есть очень богатые покровители, или инвесторы, уж как тебе будет удобно, — пояснил мужчина.

— Ну, все равно. А верфи, для строительства кораблей? Все мировые государственные и частные верфи занесены в список конструкторских предприятий. А верфь по изготовлению военных крейсеров отнюдь не крошечный колбасный завод, который можно спрятать от чужих глаз? — не унимался Платон. Павел отставил бокал в сторону.

— Платон ты слишком многого хочешь знать. А у нас, как и у любой другой организации есть свои секреты, так что эта информация только для узкого круга пользователей. Ладно, я думаю, хватит вопросов. Сейчас я отведу тебя к твоей любимой и ненаглядной. Пусть она порадуется, а то ей пришлось смириться с мыслью, что вы сгинули в плотном потоке корпускулярных частиц. Только постарайся не говорить ей пока ничего. Не вводи ее в курс дела. Хорошо? — спросил Павел, поднимаясь из-за стола. Платон, молча, кивнул.

— Вот и чудненько. Пойдем.

Вместе они вышил из кабинета, и направились вперед по коридору. Пиратский корабль был прекрасным и величественным. Всюду по коридорам туда-сюда сновали люди. Андропов был удивлен, увидев столько народу. Неужели они все стали пиратами по собственной воле. Пилоты в их черных комбинезонах с оранжевыми линиями, инженеры, механики и прочие нужные люди. Некоторые из них и вовсе не походили на пиратов. Точнее они были не похожи на тех пиратов, какими их представлял раньше Платон, да и все остальные жители Солнечной. Они не были головорезами, обвешанными лазерными пушками и прочим оружием.

— Павел, — позвал Платон спутника идущего на шаг впереди, — неужели это и есть пираты?

В тот момент они как раз проходили через мостик в носовой части крейсера, и народу здесь было как нигде много.

— Платон если ты еще раз назовешь нас пиратами, я тебя ударю. Ну, ей богу, ударю. Мы звездные борцы, а эти люди всего лишь согласились с тем, что наше дело правое и встали на нашу сторону. Даже, несмотря на богатых инвесторов, нашему движению нужны великие умы и умелые руки.

— Понятно, — протянул Платон и продолжил следовать за Павлом. Они добрались до лифта и вместе с еще десятком человек, спустились на пятый уровень. Голос, которым говорил лифт, обозначая уровни и находящиеся на них объекты, произнес:

— Уровень номер пять. Исследовательские лаборатории. Жилые комплексы восемь и девять.

— Наша остановка, — произнес Павел и как только двери лифта раздвинулись, он заспешил по коридору вперед. Вдоль стен коридора шли вереницы разных пронумерованных дверей. Лидер армии пробуждения вышагивал, смотря на каждый номер.

— Так, двести шестнадцать, семнадцать, а вот и пришли. Двести восемнадцатая каюта. Платон я оставляю тебя без какой-либо охраны и прочих надзирателей. Просто потому что доверяю тебе. И думаю, что в этот раз ты не выкинешь ничего подобного троянцам юпитера. Если срочно что-то понадобиться от меня, спросишь любого, где найти мой кабинет. Тебе обязательно покажут. И еще, попытайся не называть здесь никого пиратами. Может плохо кончиться. Ну, вроде все. Отдыхайте. Когда будет надо, я сам вас найду, — проинструктировал напоследок Павел и на прощанье пожал юноше руку.

Андропов еще с минуту глядел на удаляющуюся спину человека, за которым охотились все спецслужбы мира, считая его террористом номер один. Хотя на самом деле, это Павел выглядел очень даже мирно и дружелюбно, как все.

Платон проверил наличие предмета в кармане. Он никуда не делся, уже хорошо. Юноша повернул ручку двери и вошел в каюту.

Там было необычайно светло. Письменный стол, несколько стульев, большая кровать. Шары искусственного освещения под потолком. Два небольших иллюминатора на стенах, широкий плоский экран на стене, двери в душ и туалет. Прямо, настоящий стандартный набор, к которому дополнительно шла девушка, сидевшая на кровати и обхватившая колени руками.

— Идите все прочь! — выкрикнула она, заплаканным голосом, — я ни с кем не буду сотрудничать!

Платон сделал пару шагов по каюте и тихо произнес:

— А ни с кем и не надо.

Реакция была незамедлительной. Девушка мгновенно обернулась на голос. У Андропова на лице непроизвольно появилась улыбка. Варя соскочила с кровати и бросилась к нему. Она буквально не верила своим глазам, еще минуту назад она была уверена в том, что ее жених погиб в зоне астродобычи, а уже сейчас она смотрит на него живого и здорового, хоть и слегка бледного. Платон ожидал, что девушка кинется к нему на шею, но его ожидания слегка не оправдались.

— Как ты мог так поступить?!! — возмущенно воскликнула она и наотмашь ударила его ладонью по лицу, но затем кинулась на шею и крепко поцеловала.

В такие моменты душа буквально вырывается из тела и уходит в полет. У Платона закружилась голова, от той страсти и любви, которая шла от Гумилевой. Когда поцелуи стихли, и они оба немного успокоились, юноше пришлось вновь все рассказать, только уже своей девушке.

— Я ведь теперь тебя никуда не отпущу. Никогда, — клялась она. Андропов же молчал, просто обняв ее. Он чувствовал любовь, исходившую от девушки. Любовь к себе, а не к своему положению или деньгам.

Платон и Варя весь вечер и ночь разговаривали друг с другом шепотом. Как школьники в загородном лагере, чтобы их никто не услышал. Двое тихо обменивались нежными фразами.

Наутро Платон уже плохо помнил, что говорил, только на душе осталось ощущение, что он обещал Гумилевой, взять ее в жены, как только ему официально исполнится восемнадцать. Хотя по документам, сделанным еще в Новой Москве, они уже могли расписаться хоть сегодня. Андропов, говоривший когда-то, что никогда не женится, не верил в то, что собирается взять в жены эту взбалмошную, но так сильно любящую его девчонку. Варя же тоже была практически без ума от Андропова. Даже нахождение на пиратском корабле не могло омрачить, то, что они снова вместе.

Утро, честно говоря, началось не самым прекрасным образом. Всех разбудили тревожные трели предупредительного зуммера, вещавшие о прибытии корабля в расчетную точку. Расчетной точкой, судя по всему, являлся Ганимед. Заспанный Платон прижался лицом к холодному бронестеклу иллюминатора. За ночь «Евфрат» успел-таки добраться до спутника Юпитера незамеченным, и преспокойненько, войдя в его атмосферу, приземлиться на одном из космодромов.

Через окошко иллюминатора было видно, как по ту сторону крейсера всюду снуют рабочие разгрузочные мехи и люди в мощных экзоскелетах. По-видимому, сам космодром с прилегающей к нему военной базой находился в одной из многочисленных древних впадин Ганимеда. Точнее это даже была не впадина, а полувпадина. Горы своеобразным амфитеатром окружали базу, тем самым прикрывая ее с северной стороны. И так уж получилось, что этот каменный «воротник» напрочь закрывал космодром от солнца, которого здесь итак было чрезвычайно мало, поэтому по всему периметру базы были расставлены мощные стационарные прожекторы.

От холодного вакуума космоса космодром и некоторые другие постройки отделял гигантский купол из полимерных наноматериалов, образующих, что-то вроде довольно крепкого мыльного пузыря. Хоть такой пузырь и не смог бы выдержать массированной ракетной атаки, но он справлялся с метеоритными дождями, разницей давлений и отсутствующей на Ганимеде атмосферой. Находиться на закрытых куполом территориях без кислородной маски все равно было не безопасно, несмотря на защиту.

Следом за «Евфратом» используя маневровые дюзы вертикального взлета, приземлялись один за другим те странные корветы, которые остались в живых после катаклизма, устроенного Платоном.

Пиратская база на Ганимеде была огромной и внушала некий неописуемый ужас, от того что человечество преследующее пиратов как обычную шайку бандитов, даже не представляет какая сила растет у них прямо под боком.

Зуммер затрещал еще раз, значит нужно поторапливаться.

Если брать прибытие Андропова на секретную пиратскую базу, которую космофлотовские силы называли просто «Сотый парсек», ссылаясь на то, что подобное название было упомянуто в одной из пиратских радиограмм, за основу, то прибытие на «Вихрь» военного конвоя с земли произошло спустя положенные земные сутки.

Военная база «Вихрь» являла собой целую систему подземных и надземных построек тянувшихся вдоль Галилеева хребта, и прикрытых им с одной стороны. Силы космофлота использовали новейшие технологии терроформирования, поэтому многие объекты, как и на «Сотом парсеке» были закрыты куполами, но материал изготовления этих куполов был куда более простой, чем у пиратов. С первого взгляда вообще хотелось сказать: «Так это же обычное бронестекло». Но, нет. Купола над «Вихрем» были сделаны из целого ряда прозрачных полиорганических сплавов, что позволяло находиться под куполом в защитном рабочем костюме, а не в скафандре.

Конвой вошел в радиозону «Вихря», без каких либо помех. Отсутствующая на Ганимеде атмосфера, не представляла собой никаких препятствий. Посадка была совершена на космодроме номер 18.

Горные пики и утесы, расположенные повсюду слегка осложнили маневр приземления, а в целом все было не так уж и сложно. Просто идущий впереди «Сокол» при помощи мощных лазерных установок аккуратно распилил мешавшую маневру гору. Это надо было видеть.

Четыре с небольшим километра скальной породы буквально разлетелись в щебень под действием миллионов кельвинов плазмы. Ваня и Май наблюдали эту картину из застекленной полусферы лазерного семафора, так сказать из партера. Авианосец «Колчак» предпочел остаться на орбитальной станции «Вихрь», медленно плывущей по орбите Ганимеда. Командование аргументировало это возможностью перехода боя в верхние слои атмосферы спутника, хотя атмосферы как таковой на нем и не было. Когда подобный аргумент был высказан, по «Соколу» между пилотами не поползли слухи, как это обычно бывает. Военная тайна того, что добрую часть пилотов перебросили на Ганимед, чтобы пиратов гонять, не была уже тайной, и слух о том, что предстоит нехилая битва, был не новехоньким и принялся у всех пилотов на борту «Сокола» как печальный факт. Хотя многие приводили доводы, того что мол пираты это что-то типа обычной шайки преступников, и выдвинуть серьезные силы против космофлота России они не смогут.

Даже не смотря на то, что силы российского космофлота на Ганимеде были укреплены не только своими же пилотами, но еще Французскими и Немецкими бойцами, все на «Соколе» знали, что выкинуть эти экстремисты могут что угодно.

Разведка боем проведенная звеном капитана Комарова, принесла свои плоды. На Калисто был рассекречен огромный вражеский военный объект, но сказать, что это было, склад, база или еще какое либо сооружение, было не возможно. Недавний бой на спутнике Юпитера был проигран, с довольно большим счетом в пользу противника. Даже новейший крейсер «Сокол» пришедший на подмогу в последние секунды не смог переломить исход битвы в сторону государственных сил. Он смог лишь прикрыть отступление своих пилотов плотным огнем. Все находящие на крейсере бойцы в тот момент были переведены в режим боевой готовности, но решение командования было «отступить».

С базы «Вихрь», являющейся самым крупным сооружением военных сил в секторе юпитера, конечно после Хэйхэ, в течение нескольких часов был отправлен усиленный конвой на укрепление позиций Калисто. К слову, на стационарной орбите этого спутника находится небольшая крепость, к которой в тот день присоединились два крейсера и около сотни корветов. Но Пиратская база была рассекречена и они потихоньку начали перекидывать свои силы на Ганимед, под видом торговых конвоев с Луны.

Если говорить о личном исходе того боестолкновения на Калисто для каждого из участвующих пилотов Р-512-ИО, то все они были представлены к наградам и на повышение. А кадетам, чьи истребители присутствовали в данной группе, должны были досрочно вручить лейтенантские звездочки.

Радости не было границ. Особенно Ставропольцев был рад, казалось за все звено, и на радостях поставил всем пилотам своей каюты и разведывательного звена по две банки космофлотовского пива.

— Ну вот, — произнес Май, — считай мы еще только шестой курс, а уже получим лейтенантские звезды, или младшелейтенантские? — усомнился он. Все кто были в кают-компании, дружно засмеялись. Это для восьмикурсника Ставропольцева получение офицерского патента означало сдачу выпускных экзаменов вместе с девятым курсом, а Ване и Маю предстояло еще учиться и учиться. В общем, мути в этой истории было много.

— Ванек, — окликнул юношу, кто-то с дальнего конца дивана, — а ты, куда после академии пойдешь?

— Не знаю еще, куда-нибудь поближе. На Марс может быть. Его же сейчас терроформируют полным ходом.

— Да ладно, — удивленно протянул Ставропольцев, — а я слышал, что этот проект заморозили.

— Честно говоря, черт его знает. Может и заморозили, но суть в том, что там все равно есть базы на орбите и на самой планете, — ответил Ваня, потягивая пиво из банки. Тут голос подал один из пилотов истребителей, которые подоспели на Калисто в самый нужный момент, но к награде представлены не были.

— Неужели боишься подальше забраться? — спросил он. Ваня замахал руками и отставил банку на журнальный столик.

— Нет, вы чего ребята, — запротестовал он и тут же пояснил, — Просто меня на земле невеста ждет.

— О-о-о-о!!! — радостно протянули все пилоты, вогнав кадета Сафина в краску.

— Не та медсестра, случайно? — радостно спросил Ставропольцев. Ваня решил ничего не говорить, а просто кивнул. Тогда вся кают компания буквально наполнилась одобрительными криками. И кто бы знал, но в эту самую минуту через раздвинувшиеся двери вошел сам капитан Комаров, которого эта история, связанная с младшим лейтенантом Растропиной, никак не веселила.

— Кадет Сафин? — подошел к Ване Комаров. Юноша мигом встал и вытянулся по стойке смирно.

— Так точно! — отчеканил он, от чего остальным сделалось еще смешнее.

— Отставить смех! — гаркнул капитан, — а вы кадет, за мной.

— Ваня, если что, ты бей его и беги, — послышался глупый совет со стороны, за которым последовал еще десяток подобных советов, под одобрительных гомон пилотов.

«Ну, все! Капитан собрался стреляться. Ну, или хочет выяснить все по мужски», — решил, было, Ваня, и первый совет показался ему как нельзя кстати, подходящим. Капитан Комаров вел Сафина за собой, и поднимались они, судя по всему, на верхние уровни, где были расположены каюты командования.

Сказать о том, что Ваня чего-то в этот момент боялся, было нельзя. Даже после смерти он очень хорошо помнил страх первого боевого вылета и страх перед орбитальной битвой. Это были два похожих ощущения различавшихся лишь по степени тяжести. Но вот случай на Калисто буквально выбил юношу из колеи. Вроде бы обычное боестолкновение с пиратами, но последствия были довольно плохими. У многих пилотов Р-512-ИО появилась бессонница и прочие психосоматические проблемы. Ваня на сон не жаловался, хотя ему и снились всяческие кошмары.

Юноша часто представлял, что происходит с пилотом, в кабину которого попадает ракета или раскаленная плазма. В связи с общим напрягом и психологической нагрузкой у Вани начали трястись кисти. Настоящая дрожь, с которой было довольно сложно справиться. Врач-психолог посоветовал юноше через силу стараться держать в руках какой-нибудь предмет. Дрожь и правда проходила, но непонятное состояние страха все равно оставалось.

На базе «Вихрь» всем пилотам полагался долгий курс «Антидепрессантов», в связи с длительным перелетом по космосу и ожесточенной схваткой на Калисто.

Кадет Сафин боялся вновь оказаться в самой гуще событий, боялся оказаться в пекле, но сейчас идущего впереди Капитана он не боялся. В голове уже порождались идеи, как можно быстро скрутить его и дать деру. Но Комаров, по-видимому, и не собирался драться. Он подошел к двери свое каюты, открыл ее магнитным ключом и вошел, внутрь приглашая за собой кадета.

Капитанская каюта была обставлена довольно просто без шика: койка, диванчик, стол, два стула, шкаф для одежды, полка с книгами и телевизор.

Комаров указал рукой на один из стульев, мол, садись. Ваня послушно сел, ожидая тяжелого разговора с капитаном.

— Вань, — начал он, осторожно садясь на диван, — я хотел поблагодарить тебя за то, что ты спас меня там, на Калисто…

— Да, что вы, каждый бы на моем месте поступил также… — начал было оправдываться кадет Сафин, но капитан оборвал его.

— Не перебивай, я еще не закончил… Вы все, все пилоты из моего звена, а в особенности кадеты, показали себя первоклассными бойцами, даже, несмотря на численное и технологическое превосходство противника.

Ваня слушал исповедь капитана, стараясь делать понимающее лицо, типа «да, вы абсолютно правы». Но с мимикой у него получалось как-то не очень хорошо, и поэтому выражение лица было каким-то пластилиновым не настоящим.

— Если бы не ты, сгинул бы я там на Калисто. В общем спасибо тебе, — произнес капитан и крепко пожал руку своему кадету, — слушай, а что мы просто так-то сидим, давай выпьем, тем более нам есть о чем поговорить!

«Все кэп, это уже перебор» — подумал Ваня, пить с капитаном — это уже нонсенс.

— Нет, спасибо. Я не пью, — отмахнулся юноша. Но Комаров уже достал из шкафа бутылку непонятно чего и поставил на стол.

— Это приказ кадет Сафин.

Капитан достал пару запылившихся бокалов и, наскоро протерев их полотенцем, поставил на стол. Деваться было некуда…

Когда больше половины бутылки было уже продегустировано, и капитан Комаров в юном пилоте признал почти брата, разговор незаметно перешел на одну из больных тем.

— Слышь, Ванек, — хмельным голосом произнес Капитан, — а у тебя девушки на Земле были?

— Так точно, товарищ капитан, — пробубнил порядком захмелевший Сафин.

— Да куда ты опять, — путаясь в словах, перебил юношу собеседник (или лучше сказать собутыльник), — не надо этой уставщины. Просто Андрюша или Андрей.

Совет капитана был довольно прозаичным после бутылки непонятно чего, хотя судя по утверждение самого капитана, это было высококачественное питье, созданное его бабушкой в горах Алтая, и его название для двух захмелевших пилотов было сложновыговариваемым. Поэтому называли питье просто — самогон.

— Нет, серьезно, что ли девушки на земле были? — спросил еще раз капитан.

— Да, серьезней некуда, товарищь… ой… Андрей Федорович, — пояснил Ваня, путаясь в словах.

— Да, — мечтательно протянул Комаров, — и у меня была. Была, да сплыла. Эх, Ванюша ты даже не представляешь, какая была у меня девушка, — сказал он и показал на себе, что-то вроде четвертого размера груди и прелестной фигуры, — правда пока я на «Стреле» служил, он замуж за другого выскочила.

Ваня понимающе похлопал капитана по плечу и произнес.

— М-м-м-м, понимаю.

— Да ничего ты не понимаешь. Зеленый еще.

— И ничего я не зеленый! — возмутился кадет Сафин, — а вот слабо вам уйти из клуба сразу с двумя девчонками, а? — поставил вопрос он, вспомнив тот далекий случай, когда они вместе с Маем разделывали гопников.

— Эх, Ванька, — глубоко вздохнул Комаров, — у вас, у молодежи, ничего святого не осталось.

— Говорите так, будто сами старый уже как генерал Феденко.

— Еще нет. В общем, решил я, что завязываю с Земными девушками. Полностью в работу ушел. Погрузился, так сказать, с головой. Думал все больше никаких романов, а тут она.

— Кто она?

— Да что ты, в самом деле, как ребенок! Ну, эта… как ее… эта. Аришка, вот!

Ваня отпил из бокала и налил себе и капитану еще по чуть-чуть.

— Ты же знаешь ее, — Комаров толкнул юношу в плечо.

— Конечно, знаю. Кто же ее не знает.

— Так вот, — капитан влил в себя содержимое бокала, закусил тем несчастным огурцом, который два пилота ели уже весь вечер, и продолжил, — Аришка, эх, мечта, а не девушка. Я ведь ее уже около года охмуряю, ой нет… погоди. Клинья подбиваю, вот. Я под нее эти клинья все подбиваю и подбиваю, а она ноль внимания на меня. Ну, не ноль конечно, а сколько раз ее замуж звал, не идет. Ну, ни в какую. Но, скажу прямо, я был на первом месте среди всех ее ухажеров, которых на «Стреле» было не мало. Даже майор Свиридов за ней ухлестывал…

— Майор Свиридов? — расхохотался пьяный Ваня, — ему же под пятьдесят, или нет?

— Да какая разница. Любви, Ванюш, все возрасты покорны. Я, говорю, у Аришки был фаворитом, ну самым первым вариантом, — гордо похвастался Капитан.

Кадет Сафин, выпил содержимое бокала и почувствовал, как в голову вновь что-то дало, в глазах стало мутнее, а в мозгу начали формироваться несвязанные друг с другом фразы.

— Поздравляю, — выдавил он.

— Рано, еще поздравлять. Вот когда вернемся обратно, я ей еще раз предложение сделаю. Она после последнего раза обещала подумать, а тут согласится.

— Эге, товарищ капитан. Не забывайтесь. Ариша со мной сейчас, — строго поправил Комарова Ваня.

— Где? — удивленно спросил капитан, разыскивая девушку.

— Да я не об этом. Я говорю, что она меня любит, и по возвращению мы с ней распишемся на Земле. Так что не надо рассчитывать на что-то. Она моя.

Капитан угрюмо повесил голову и глубоко вздохнул.

— Налей еще, — попросил он. Дважды просить Ваню было не нужно, он лихо добавил капитану самогонки.

— Хотя, знаешь, Ванек. Может так и лучше будет. Ты молодой вон, какой статный. Герой Калисто…

— Ну, это уж вы завернули…

— Нет, нет. Правда, ты герой. Ты ее больше, чем я достоин, — пояснил Комаров и положил свою тяжелую руку Ване на плечо, притягивая его к себе.

— А тут спорить не буду, может и больше достоин.

— Ну, кадет! Не правильно ответил, — улыбнулся капитан. Ваня тоже улыбнулся и отхлебнул из бокала. Юноша явно почувствовал, что еще немного этого Алтайского пойла, и он точно упадет. Капитан сунул руку под подушку рядом стоящего дивана и извлек оттуда трофейный китайский пистолет «Хао».

— А давай, дуэль устроим, — с глупой ухмылочкой предложил капитан, — на шесть шагов и по сигналу.

— Я бы с радостью, — произнес Ваня, чувствуя, что дело пахнет жареным, — да только у меня и пистолета-то нет. Так что давайте завтра.

— И то верно, — согласился капитан, убирая «Хао» обратно под подушку. Ваня попытался встать, но ноги упрямо отказывались ему повиноваться, поэтому юный кадет плюхнулся на диван.

До каюты сегодня он уже не доберется, нужно преодолеть несколько уровней, что в таком состоянии выглядит само по себе пугающе. Комаров словно почувствовал это, мгновенно предложил:

— Тебе в каюту в таком виде нельзя. Оставайся тут ночевать, а утром к себе убежишь.

Долго уговаривать в усрачь пьяного кадета Сафина не пришлось, он, не разуваясь, завалился на диване, подложив под голову капитанскую подушку.

— Спокойной ночи, товарищ капитан, — произнес он и мгновенно захрапел.

Утром, кадета разбудило сильное желание посетить туалет. Юноша открыл глаза и начал искать в комнате часы. Электронный циферблат показывал чуть больше шести утра. Ваня поднялся и сел на диване.

Капитан, не раздевшись, валялся на своей койке, тихо посапывая. Кадет Сафин, опираясь на все подручные средства, попытался встать на ноги. Ноги не слушались, в животе творился полный хаос, в голове же было такое чувство, словно там застрял валенок.

— Больше не пью, — пробормотал себе под нос Ваня и, опираясь на стены, направился к выходу.

В тот ранний час бог хранил безумца, и юноша преспокойненько добрался до своей каюты, обойдя все дежурные посты. По дороге он один раз завернул в туалет, но потом шел только прямо, чтобы не сбиться с маршрута…

И вот ровно спустя сутки с того момента как московский аристократ Андропов прибыл на пиратскую базу «Сотый парсек», космофлотовский конвой с Земли добрался до базы «Вихрь» половину всех прибывших бойцов согнали на разгрузочные работы, следовало разгрузить все то, что в своем чреве привез «Сокол». Бойцам выдали мощные экзоскелеты, благодаря которым многотонный контейнер был не тяжелее кирпича.

Пока одни разгружали межпланетный караван, других с помощью десантных кораблей переправили в зону кратера «Черное солнце» для постройки укреплений. В связи с недавним приказом разведзвеньям полагалось каждый день исследовать новые участки спутника на случай обнаружения военной крепости пиратов. И на каждом новом участке разведанной зоны строился форпост. Вот и Ваню в компании Мая и Ставропольцева отправили на строительство форпоста.

Кадеты, облаченные в тяжеловесные по земным меркам экзоскелеты типа «Муром», бегали, туда-сюда выгружая гигантские плиты и блоки. По сути, их миссия заключалась лишь в том, чтобы разгрузить следующий за ними транспортник со стройматериалами. А строительством займутся специализированные под эту работу люди.

— Где это видано, чтобы пилот-истребитель, уже почти младший лейтенант, ворочал каменные блоки?! — возмущался по каналу внешней связи Ставропольцев.

— Не ной, «младший лейтенант», лучше принимай блок, — ответил Май и передал ему гигантский каменный параллелепипед. Ставропольцев поник, хотя по внешнему виду экзоскелета сказать об этом было очень сложно. Гидравлические суставы в сотни раз усиливали силовые характеристики человека находящегося под их влиянием.

Ване экзоскелеты нравились, точнее, нравились в общих чертах. Например, учебные экзоскелеты, которые кадеты называли ласково «Монстры», не нравились ему совсем из-за настоящей парилки внутри, а вот боевые «Зениты», с которыми юноше довелось работать, будучи на дежурстве в береговой охране, полюбились достаточно сильно. Когда ты с легкостью пушинки поднимаешь многотонные объекты, личная самооценка мгновенно возростает до неба. Кстати о небе. Первым что заметил кадет Сафин, это было количество техники, бороздящей нижние слои атмосферы Ганимеда. Их было очень много, чертовски много. Группы, звенья, взводы и прочие команды небольшими кучками пролетали над головами трудящихся кадетов. Ваня поднял голову, когда над ним необычайно низко пролетел гигантский фрегат «Стремительный». От рева маршевых двигателей, даже сквозь защиту шлема у юноши заложило уши. Все остальные тоже оторвались от работы, чтобы посмотреть на пролетающую в небе громадину. Вытянуто-боевая форма фрегата внушала уверенность в нем как в военном корабле, но еще большую уверенность внушали огромные зенитные установки, идущие вдоль кормы.

— Нифига себе, — только и смог выговорить Май, когда «Стремительный» уже отдалился на некоторое расстояние и огнем маршевых дюз освещал ближний кратер.

В подобных работах прошли двое суток. По утрам группы бойцов отправлялись на строительство укреплений в разведанных районах, а вечером разведзвенья раскидывали бакены между скалами и ущельями.

За те два дня на «Вихре» Ваня успел сделать несколько вылетов, которые были необычайно тихими. Абсолютно никаких помех, как в эфире, так и на пути. Казалось, что даже маршрут проложенный Комаровым очень удачно облетает все самые опасные горные районы. На самой же базе вовсю шла подготовка пилотов и десантных групп. Дело в том, что боевые характеристики Ганимеда как ландшафта оставляли желать лучшего: частые кратеры, невероятные системы катакомб, горные районы и ко всему этому добавлялись еще и не редкие всполохи ионизирующего излучения, порядком мутившие эфир.

На базе царила довольно таки напряженная атмосфера. Никто не знал, какой форпост и где первым заметит крупные пиратские группы. Поэтому удара ждали отовсюду. Кадеты же сидели как на иголках, готовые в любой момент сорваться и бежать к своим истребителям.

Местные инженеры, к слову, довольно удачно подлатали борт 20/17, повысив его маневренность и некоторые летные характеристики, что пилота Сафина необычайно обрадовало. После каждого боестолкновения юноше казалось, что его истребитель уже не подлежит ремонту, но военные инженеры мгновенно реанимировали машину, возвращая ее к жизни. Таким образом, на «Вихре» прошло два дня.

Серый горный пейзаж, открывающийся из иллюминаторов каюты, вот уже два утра радовал глаз Платона. Юноша размеренными шагами ходил по комнате, словно хотел узнать ее длину. Стоило ему об этом подумать, как мозг уже сам показал цифру 8.

Павел, решил, что Платону и Варе нечего делать на военной базе «Сотый парсек» и поэтому он переправил их на небольшой комплекс резервного космодрома расположенный на узком плато между Красными горами и Безымянным хребтом. В отличие от базы, на которой побывал Андропов, на комплексе народу было очень мало, от силы человек сорок, и то они все были ремонтниками инженерами и еще какими-то рабочими.

Резервный космодром был больше похож на заброшенный. О жизни, на этом пиратском объекте говорил лишь свет в окнах модулей расположенных на неровных ступеньках горных выступов. Внутри горы шла целая система лестниц и лифтов связывающая все «ступени» с жилыми и техническими помещениями.

Утром первого дня, сразу после разгрузки «Евфрата», Павел в сопровождении двух «кабанчиков» из службы безопасности товарища Беты на личном катере перевез Андропова и Гумилеву в расположение космодрома, который в отличие от базы и еще нескольких объектов не имел красноречивого названия и довольствовался лишь номером 812. Судя по всему, номер означал расстояние от базы до объекта. Потому что первый пост данного космодрома появился именно на 812 километре. В этом Платон был уверен. Да и вообще юноша часто стал замечать, что он вновь усиленно пользуется радаром в голове, и тот работает идеально как швейцарские часы.

Перед тем как попрощаться с товарищем Альфа, когда тот уезжал обратно на базу Платон не многозначно спросил:

— А что будет, если я все-таки откажусь?

Павел улыбнулся и ответил.

— Не откажешься. Тебе самому чертовски интересно, что там написано.

Он ушел, оставив в душе математика слишком смутные размышления. По правде говоря, Павел был прав. Когда Платон прочел надписи на Уральских идолах, он сразу понял что здесь не все. Там было много непонятицы и мути, но одно он понял точно, если прочесть все целиком, то такой человек обретет невероятное знание, которое никому даже не снилось. Вариант получения небывалых возможностей интриговал юношу и заставлял его кожу покрываться мурашками.

Все утро Андропов что-то решал, вычерчивая на бумаге какие-то неясные фигуры, и поглядывал в окно. Варя металась по каюте как тигрица в клетке. В отличие от безразличного Платона в ее душе творился настоящий хаос, после того как он рассказал ей, что ему нужно помочь пиратам, после чего те добровольно отпустят их обоих.

— Ты вообще, чем думаешь?! — воскликнула девушка, услышав эту информацию, — это же пираты!

— Они не пираты. А Павел добропорядочный и честный человек, — оправдывался Платон.

— Ты, как наивный мальчик себя ведешь! Они получат от тебя то, что им надо и тут же убьют нас обоих! У нас есть хоть какие-нибудь гарантии того что они сдержат свое слово?! — не унималась Гумилева мечась из стороны в сторону.

— Ну… — протянул Андропов, — нету. Мы не в том положении, чтобы требовать каких-либо гарантий.

— Черт! — выругалась девушка и продолжила свои хождения. Платон сначала посмотрел в свои бумаги потом в окно. В горном пейзаже изменился большой элемент. На резервный космодром прибыла транспортная авиетка с каким-то оборудованием. Судя по деталям, которые рабочие извлекли из грузового отсека авиетки, это было что-то типа лазерной пушки, достаточно мощной. Платон понял это сразу, потому что в голове всплыли картинки прошлого.

Некогда в Новой Москве, вербовавший его, агент контрразведки показывал юноше чертежи боевых корветов, дабы проверить наблюдательность. На этих чертежах была досконально показана лазерная пушка, установленная на борту одного истребителей. Вот и теперь соотнося свои воспоминания с деталями на космодроме, Платон с уверенностью мог сказать, что рабочие будут собирать огромный лазер. В поисках, какой либо полезной работы, он даже было обратился к ним в вопросе помощи. Главный инженер, который командовал «парадом», дал Платону вычислительную работу, все-таки пусть самой сборкой занимаются профессионалы, каждому свое.

Юноша был несказанно рад, вновь начать работать над чем-то полезным. В какой-то момент он осознал, что помогает пиратам, что по закону уголовно наказуемо, но скука и наличие интересной работы сделали свое дело.

К вечеру, как и обещалось, прибыл Павел в сопровождении еще двух пассажирских катеров и одного грузового.

Он собрал всех в небольшом зале для совещаний. Круглый стол на двенадцать персон и товарищ Альфа во главе. Платону досталось место между двумя мужчинами, один из которых походил на огромного быка, другой же был похож на лесоруба в пиджаке. Павел неприятно хрустнул пальцами, набрал в стакан воды и сделал пару глотков.

— Ну что ж, начнем, — произнес он, — главной проблемой, нависшей над нами как Дамоклов меч, стали правительственные войска…

Если судить по тому, как Павел говорил, то все сидящие за столом были приближенными лидера Восхода, так как они были в курсе всех его замыслов, а у некоторых даже наблюдались разноцветные глаза. Платон обвел взглядом всех сидящих.

— Всюду шныряющие отряды истребителей могут очень сильно испортить наши планы. Но что-либо откладывать я не собираюсь. Поэтому вот что я предлагаю. Чтобы добраться до «хранилища» нам нужно будет отвлечь как можно больше правительственных войск. Сделать нечто вроде показательного выступления, чтобы все внимание пало на отдаленный, от нужного нам объекта, градус. В тот момент пока наши войска будут играть с космофлотом мы, используя наземный транспорт, незаметно доберемся до «хранилища». Воздушный транспорт более уязвим в плане обнаружения радаром, а наземные вездеходы в этом плане куда лучше, да и попросту уйти от преследования в горах проще по земле, чем по воздуху…

— Товарищ Альфа, — поднялся со стула высокий и сухопарый мужчина, — а в чем будет заключаться «игра» наших войск с космофлотом.

Павел широко улыбнулся.

— Бой! Мы дадим им бой! Последние несколько дней они производят разведку и выстраивают вокруг своей базы укрепления, мы нападем на них сразу с нескольких позиций удаленных от «хранилища». Сначала, наши силы с Калисто атакуют орбитальный «Вихрь» затем, уже мы нанесем удар им наземной базе. Застав тем самым врасплох. Подобный ход должен выиграть для нас время, достаточно времени, чтобы господин Андропов сумел все рассчитать и перевести, — пояснил Павел, и два десятка глаз уставились на Платона.

— Неужели этот юноша сможет перевести все начертанные там знаки? — спросила женщина, сидевшая по левую руку от товарища Альфы. Павел вновь радостно оскалился, видимо озвучивать приятные новости у него получалось как нельзя хорошо.

— Да, он гениален. Это его рук дело тот смертоносный выброс в троянцах Юпитера. Это его рук дело, та шифровка в Новой Москве. Это он расшифровал первую часть послания на Урале. Вы еще сомневаетесь в том, что он гений? — спросил Павел. Женщина отрицательно покачала головой, несмотря на то, что вопрос, судя по всему, был риторический.

— А теперь немного о плане нашей с вами вылазки, — начал, было, лидер Восхода, — это вам пояснит один из моих коллег…

Тут двери в зал совещаний разъехались, и вошел человек. Только сейчас Платон заметил, что из двенадцати стульев одно место до сих пор пустует. И так как юноша был повернут спиной к входу, то и лица вошедшего он не увидел.

— Ну, наконец-то, я уж думал, ты не доберешься, — весело произнес Павел и вышел из-за стола навстречу человеку.

— Со мной, как всегда, все в порядке, — ответил пришелец и повернулся. Сказать, что Платон был потрясен, значит не сказать ничего. Он был буквально шокирован присутствием здесь этого человека.

Андропов сразу узнал эту худощавую фигуру и голос. Всего в паре метров от него стоял ни кто иной, как Влад Сурянов.

Эпизод 18 Тайна ледяных пещер

Ганимед, карстовые пещеры, июль 2306 года.

Это он! Это точно он! Никаких ошибок! Но как?! Почему! Черт!

Все мгновенно встало на места. Вот оно — Сурянов был тем недостающим звеном во всей этой мазайке! Это он был ввязан в игру с самого ее начала! Он работает на Восход или как-то связан с ним! Вот откуда он столько знает про предметы! Вот кто его покровители!

Платон схватился за голову от навалившейся на него информации.

Теперь буквально все пришло в первозданный порядок, картинка сложилась воедино. Павел говорил, что сначала они лишь искали ту металлическую фигурку, которую забрал Платон. Вот почему Влад пошел на грязный шантаж что бы, во что бы то ни стало, попасть в группу Верховцева, дабы отправиться на Урал. Вот почему он устроил драку в склепе из-за фигурки! Черт! Как можно было до всего этого не догадаться? Сурянов был связующей линией между всем! В тот раз во время экспедиции он был на радио и должен был вызвать Москву. Это он тогда сообщил о находке пиратам. Это он сдал Семена, а затем чтобы не вызвать каких-либо подозрений тоже исчез устроив погром в квартире! Как все просто! Он все это время знал, что к чему, но не говорил. Он играл со всеми как кошка с мышами, которыми некуда деться! Он — пират! Он тоже вне закона!

Платон был в ярости от того, что его так долго водили за нос. Сурянов прикидывался, будто он не в курсе всех этих слежек и нападения на Андропова. Скорее всего, его попросту послали следить за всеми.

Он сдал пиратам адрес Семена, адрес Платона, возможно, он так же сдал и Роберто с Александром Сергеевичем и Че Геварой. Если бы в данный момент у юноши был пистолет, то он без зазрения совести застрелил бы Сурянова, пробив ему голову лазерным лучом. Но сейчас Влад стоял на расстоянии двух метров в голубом инженерном комбинезоне, на котором висел бейдж с надписью «Владимир Анатольевич Сурянов. Инженер 3-го ранга».

Судя по знакам различия комбинезон, был космофлотовский, и оказаться на представителе Восхода он не мог в принципе.

Влад прошел вперед к свободному месту. Он, по-видимому, был осведомлен в том, что его старый знакомый Платон тоже находится у пиратов, поэтому, когда их разноцветные взгляды столкнулись друг с другом, особого удивления Влад не проявил, хотя уголки его рта чуть заметно дрогнули, словно он хотел поздороваться.

Парень занял свое место. Павел с любопытством наблюдал за столкновением двух взглядов и реакцией обоих присутствующих. Эта очная ставка явно веселила его.

— Товарищ Сурянов сейчас вкратце пояснит цель и ход нашей работы, — произнес он, не отрывая взгляда от Платона, чье выражение лица показывало крайнее удивление.

Влад встал глубоко вздохнул и начал.

— Ну, для начала всем добрый вечер. Я очень рад всех вас видеть, ведь добраться сюда стоит больших усилий. Но поговорим о работе, — перевел он в рабочее русло разговор, — нашей с вами целью являются вот эти цепи подземных пещер идущих под Красными горами.

Повинуясь его словам, из голографа появилась трехмерная карта поверхности Ганимеда. Красными полосами на карте была обозначена нужная зона.

— По данным тектонических исследований, — продолжил Влад, — некоторые пещеры буквально затоплены водой имеющей в своем распоряжении около десятка радиоактивных изотопов. Попасть в пещеры, которые иначе называются «хранилищем» можно лишь через впадину Мерсера. (голограф обозначил впадину красным кругом) Мы, используя прочные полимерные капсулы, опустимся на дно впадины и разобьем там небольшой рабочий лагерь. Предварительно конечно в катакомбах придется взорвать пару терроформирующих зарядов, дабы создать пригодную для работы зону. По данным все тех же тектонических исследований рабочая группа составила примерный план этих самых пещер. (из голографа появился план). Напоминает лабиринт минотавра, не так ли? — произнес Влад и сделал паузу, — анализ подземных пустот и электромагнитные всполохи, которые были замечены в катакомбах, показали о наличии биологической жизни где-то здесь (небольшая зона обвелась красным маркером). Сканер показал, что данная биологическая жизнь является высокоорганизованным объектом, но точных данных нет. Ни кто не знает, что это может быть. Вероятно, что именно в этой зоне и находится то самое «хранилище», которое следует посетить господину Андропову.

От этих слов Платон ощутимо поежился. Ему вновь предстояло спуститься во мрак, в неизвестность, но интерес, который вел его, как запах ведет голодного пса, был сильнее страха. Сурянов еще сказал несколько слов о снаряжении. Затем заговорил Павел, выслушивая все комментарии сидящих. По большому счету слушатели говорил о том, что требуется от Восхода в плане отвлечения.

В конце концов, было решено назначить операцию на завтрашний полдень, в это время на Ганимед как обычно опустится холодный сумеречный мрак, способный прикрыть даже самое неприкрытое наступление. Операция же звездных борцов, о которой знали лишь приближенные Павла, получила незамысловатое название «Хранилище»…

Все, кроме товарища Альфы и Влада остались на модулях резервного космодрома, а эти двое отправились обратно на «Сотый парсек» дабы проследить за подготовкой к завтрашней битве. Платон не знал, что и делать. В глубине своей серой души он понимал, что поступает не правильно, но эта авантюра была такой сногсшибательной, что отказаться от нее было невозможно.

Варя смотрела на своего парня, пока он что-то размашисто писал на планшете. Последнее время он вообще очень сильно удивлял девушку. Но когда удивление достигает своего апогея, то оно переходил либо в эйфорию от увиденного либо в испуг.

Никакой эйфории Гумилева не чувствовала, только сплошной страх окутывающий ее изнутри, зарождающийся где-то в пятках и медленно ползущий к затылку. В такие моменты она просила у Платона его фигурку. Холодный металл странным образом успокаивал ее нервы, и восприятие всего окружающего становилось более простым и непринужденным.

Платон ничего не стал говорить своей девушке о том, что он увидел Сурянова и о своих догадках. Тем более, во всей получившейся картине мира, юноша заметил некоторые недочеты, ответы на которые можно было узнать только лишь у самого Влада. Поэтому пока Платон молчал и делал вид, что все идет по плану.

Весь оставшийся вечер юноша бегал по ремонтным модулям, выпрашивая у рабочих какую-то монтажную жидкость. Что задумал юноша, Варя не знала, но в одном была уверена точно, просто так Платон ничего не делает. До поздней ночи он что-то выщитывал и выводил, а потом вышел из комнаты и буквально пропал. Его не было несколько часов. Лишь только когда на часах стрелка перевалила за цифру пять, еле ступая на ватных ногах, раскрыв дверь, вошел Андропов. Он не стал даже раздеваться, а просто упал на кровать.

Наутро юноша выглядел, по меньшей мере, бледным, как после тотальной чистки. Сам же он утверждал, что это нормально по сравнению с зеленым цветом, который приобрела его кожа ночью.

Андропов вышагивал по комнате от стены до стены, держа в руках пачку с какими-то таблетками. Он долго мялся и заикался, пока не высказал Варе всего, что хотел сказать.

— Солнце, — позвал он девушку тихим голосом, — я вчера весь вечер думал на счет гарантий, того что мы сможем выбраться от сюда… В общем если все получится как мы хотим, то дай мне эти таблетки.

Платон отдал девушке пачку. Гумилева взяла ее и покрутила в руках.

— А что это?

— Не важно. Главное обязательно дай. Никому не говори, что они у тебя.

На пачке были множественные надписи мелким шрифтом и на иностранном языке.

— Платон, что, в конце концов, происходит?! Ты можешь мне это сказать? — завелась девушка. Андропов отрицательно покачал головой.

— Главное обязательно дай, если у нас все получится, — еще раз напомнил он ей. Варя спрятала таблетки в карман своих джинс и обняла Платона за шею.

— Вот опять ты уезжаешь куда-то без меня, — проворковала она, — а если с тобой что-нибудь случится?

— Ничего не случится, — заверил юноша, глядя своими разноцветными глазами в глаза Варе. Платон улыбнулся, так как получалось только у него. Подобный ход всегда срабатывал. Гумилева улыбнулась в ответ и поцеловала Андропова коротко и нежно.

— Мы сегодня же улетим отсюда. Обещаю, — сказал он.

— Как хочется тебе верить.

— Верь. Если ты будешь меня ждать, я обязательно вернусь.

— Ты и в тот раз, когда улетал, так говорил. Я ведь думала, что ты умер, — тихо произнесла Варя, чувствовалось, что в горле у нее стоит ком, а на глаза накатывают слезы.

— Я со Смертью в ладах. Она знает, когда придет мое время и поэтому раньше времени не суется, — ответил юноша. Теперь он поцеловал свою девушку. Гумилева встала на носочки, прижавшись губами к Платону.

— А ведь сначала ты мне не понравился, — сказала она, оторвавшись от юноши.

— Зато я понравился твоей маме. Это уже плюс, — нашел довод Платон.

— Ага, или крест. Мама это полбеды. У нас в семье главный всегда был папа.

— Да, Анатолий Викторович это следующая половина беды.

Варя мило улыбнулась.

— Папа, будет пострашнее любого пирата. Очень хочу посмотреть, как ты будешь просить у него мое руки, — сказала она.

— Да, мне тоже интересно за этим понаблюдать, — рассмеялся Андропов, — А вот моим родителям ты понравишься.

— Ты так думаешь?

— Я знаю. Отец будет просто рад породниться с Гумилевыми, а мама за компанию тоже порадуется.

Платон нежно поцеловал Варю в кончик носа, от чего она заулыбалась и прижалась к юноше сильнее, положив свою голову ему на плечо.

— Хочу платье свадебное, длинное белое. Чтобы все обзавидовались, — сказала девушка, шепнув на ухо Платону.

— Кто все? Все парни или девушки?

— Оба пола.

Милое воркование молодых нарушил бесцеремонный стук в дверь и дальнейшее появление в ней Павла. Он был в своеобразном черно-оранжевом пилотском комбинезоне.

— Доброе утро госпожа Гумилева, — поприветствовал он Варю, завидев ребят стоящих в обнимку, — не хотелось бы портить вашу идиллию, но нам пора. Платон собирайся.

Юноша напоследок еще раз поцеловал Варю. Схватил со спинки стула куртку астроинженера, плоский рюкзак и поторопился за Павлом.

Двери, жужжа сервоприводом, закрылись сзади. Двое, громко стуча каблуками по покрытию коридора, шли вперед.

— А она тебя по-настоящему любит, — вдруг произнес Павел, — даже как-то странно. Меня так никто не любил.

Платон задумчиво посмотрел на спутника и на лазерный бластер, висевший у него в кобуре подмышкой.

— Павел, слушай, хотел у тебя кое-что спросить, — начал он, на ходу подбирая слова, — А Сурянов… ну, то есть Влад, он тоже этот, ну, борец, в общем?

— Ну как тебе сказать… Не совсем… Он, конечно, работает с нами и помогает нам всячески, но он свободный. Как наемник, по собственному желанию, — пояснил товарищ Альфа.

— А ты как стал звездным борцом?

Они приблизились к лифту номер три. Павел надавил на кнопку вызова лифта. Дверцы разъехались в стороны, и лидер Восхода вместе с Платоном зашел внутрь.

— Началось все с клуба по интересам…

— Что? — удивленно переспросил юноша, боясь, что ослышался.

— Да-да с клуба по интересам. Мы тогда были студентами. А нынешнее студенчество сам понимаешь самый низкий слой общества. Недовольных много, и мы смогли их всех объединить под одним, так сказать, флагом. Первое время нас было очень мало человек тридцать и все, но сеть уже тогда начала расти. Банальная пирамида: ты приводишь двух друзей, затем каждый из них приводит по несколько человек и так далее. Люди шли сами. И так уж получилось, что я стал во всей этой толпе неофициальным лидером, — сказал Павел и вынул из кармана фигурку динозавра (личностоформирующий фактор-Х), — Были всякие митинги, марши протеста. Ты наверно слышал об этом. Историки этот период еще назвали «Время недовольных». Лет пятнадцать назад это было. Тогда по всей Луне стали разгораться такие небольшие сообщества и понемногу все присоединялись к нам. Правительство ли было таким толстокожим, что наши марши протеста на них не действовали или же мы просто не замечали каких-то перемен, но вскоре для усиления эффекта революционная молодежь начала прибегать к более радикальным методам. Поджоги, теракты и прочие антисоциальные явления. В общем, все эти наши выходки мало-помалу стали переходить через черту закона, что конечно стало мощно пресекаться. Отряды ОМОНа, танки в городе, парализующие лучи и прочие силовые методы. Многим тогда эту идею буквально вышибли из головы, кому-то наоборот ее вбили еще глубже, но десятки сборищ «недовольных» тогда отсеялись. А мы, то есть наш Восход, устояли… Наши «покровители» были, заинтересованы в переменах во власти — Павел замолчал, поняв, что и без того много рассказал.

Они и не заметили, как успели спуститься на лифте и пересечь по узким коридорам весь второй уровень. Лестницы со второго уровня вели в рабочие помещения, ангары и гаражи. Направлялись двое как раз в гараж. Быстро спустившись по ступеням, они оказались в огромном ярко освещенном модуле. Из тех, кто вчера присутствовал на собрании, сейчас в гараже находилась ровно половина. Правда, к этой половине добавился еще десяток ребят в боевых скафандрах с оружием наперевес.

К работе в полевых условиях были готовы три машины на огромных колесах из непонятного материала. Резиновые покрышки точно бы не справились с космическим грунтом Ганимеда. Вездеходы больше походили на танки, только без пушек. В том углу, где находились все, стояло что-то наподобие переносной вешалки. Там остался один скафандр для Платона. Юноша мигом переоделся. Защитный костюм плотно прилегал к телу, поэтому поверх него юноша надел свою инженерскую куртку.

Бравые ребята с оружием загрузились в задний и передний вездеходы. Остальным же оставалось занять места в средней машине. Платон поднялся в кабину следом за женщиной, которая выступала вчера на совещании, и сел с ней рядом. Кресло по правую руку от юноши было пустым, но не долго, его мигом занял человек. Парень с худым и островыточенным лицом. Сурянов поерзал на кресле и уселся поудобнее.

— Здравствуй Платон, — произнес Влад, снимая маску и закидывая забрало на голову, — вчера нам не довелось поздороваться.

Вместо слов приветствия на него обрушился шквал претензий.

— Ты все знал! — прошипел Платон, — Ты все знал с самого начала и молчал! Как ты мог вообще?!

— Тихо. Не сотрясай зря воздух. Как мог, так и мог. Не мог же я тебе рассказать, что я «свободный охотник». Тогда бы ты меня понял попросту не правильно и в лучшем случае сдал бы меня в психушку, а в худшем сразу правоохранительным органам, — ответил Сурянов.

Платон поразмыслил. И впрямь, узнай он тогда, то, что знает сейчас, он непременно бы сдал Влада в нужные правительственный руки.

Группа машин тронулась с места. Огромные створки ворот гаража раздвинулись, открывая дорогу конвою. Сначала около километра вездеходы со звездными борцами ехали по полосе космодрома, затем они свернули на какую-то дорогу или, по крайне мере, на какое-то подобие дороги. Маршрут пролегал через выщербленные пути между скалами и горными хребтами.

Всю дорогу Платон смотрел на широкий обзорный экран, висевший слева. Камеры внешнего вида захватывали довольно большой кусок неба. К слову, небо над Ганимедом по всем законам физики должно быть черным, но сейчас та область, захватывающая примерно тридцать градусов обзора, была полностью окрашена в красные цвета. Видимо план товарища Альфы понемногу приходил в исполнение. Нападение на правительственные объекты вызвало нужную долю интереса, поэтому, когда конвой проезжал очередной горный форпост, там никого не было, словно вся группа пограничников вымерла за мгновение до появления звездных борцов.

— Нам сегодня необычайно везет, — весело произнес Павел, сидевший спереди с планшетом в руках. Вездеход, без каких либо пререканий спокойно влез на гору переезжая ее по темной стороне. Дозиметр, расположенный на панели инструментов у водителя истошно заверещал.

— Что-то случилось? — спросила женщина, сидевшая рядом с математиком.

— Нет, нет просто небольшой всплеск ионизирующего излучения, — пояснил Павел, считая все произошедшее недостойным рассмотрения.

Вездеход спустился по гряде вниз выезжая в ущелье напоминающее Гранд Каньон в увеличенном в десятки раз виде.

С двух сторон начали подниматься стены ущелья, сковывая конвой по краям. Иногда «каньон» сужался на столько, что впереди идущему вездеходу приходилось расширять проход при помощи лазерного бура установленного на его носовой части. Лазерный бур в мелкое крошево разрабатывал многовековую каменную породу, образуя довольно широкие проезды. Но надолго его, к сожалению, не хватало.

Крепеж, которым лазерная конструкция крепилась к управляющей части бура, быстро перегревался, и инструмент приходилось отключать для охлаждения, в результате чего весь конвой замирал на пару минут.

Несколько раз прямо над головой у звездных борцов проносились стаи истребителей, заставляя вездеходы остановиться и слиться с общей панорамой ландшафта. В такие моменты все замирали, словно боялись быть услышанными. Но километровая высота «каньона» и частые всполохи излучения прикрывали конвой, поэтому ни один радар еще не смог захватить их в качестве цели. Да и космофлоту было сейчас не до этого.

Пока несколько звездных борцов отправились на спелеологические исследования, вся остальная пиратская армия дала-таки прикурить правительственным силам. Орбитальная крепость «Вихрь» пала первой. Даже не смотря на то, что там находился авианосец «Колчак» с двумя сотнями боевых машин на борту. С Калисто специально для этой операции были стянуты практически все силы. Нельзя было даже представить того ужаса, который отразился в глазах дозорных, когда они увидели на горизонте бесчисленное множество боевых кораблей от авиеток до гигантских крейсеров. Самый же большой испуг вызвал тот гигантский исполин. То нечто, что заметил на своем радаре кадет Сафин, когда прицельно выстрелил пенетратором по ущелью на Калисто. Монументальный корабль, представлявший собой огромный крейсер с бесчисленным количеством бортовых орудий. Казалось, что во чрево этого корабля можно друг за другом погрузить две станции «уют», а в оставшемся месте еще полетать на вертолете.

Разумеется, против такого натиска нельзя было сопротивляться. Орбитальная крепость пала, а вместе с ней и пала надежда на защиту из космоса. Те, кто в это время был на земле, не могли ничего предпринять для защиты орбитальной крепости.

Был дан строгий приказ оставаться на местах. Пиратское нападение на орбитальный «Вихрь» было лишь провокацией, чтобы космофлот бросил все силы на защиту орбиты и оставил сам спутник без присмотра.

О приземном нападении сообщил форпост номер четырнадцать находящийся на юго-востоке от базы. Ликованию пилотов не было границ, все они мигом заняли свои места в истребителях и корветах. Друг за другом как по команде с базы «Вихрь» начали вылетать дивизионы, звенья, отряды.

Если до въезда в «каньон» о ходе боя еще как-то можно было судить по показаниям обзорных экранов, то когда высоченные стены ущелья скрыли даже те красные пятна в небе, все стало как-то сумбурно. Платон старался не думать о том, что происходит там, на высоте, главной его задачей было спасти себя и Варю.

— Почти приехали! — крикнул в салон Павел. Сурянов на соседнем сиденье заметно оживился. Он потер кулаки, хрустнул шеей и опустил прозрачное забрало маски. Над ущельем вновь пролетела стайка корветов, и вновь они никого не заметили.

Платон вытянул шею вперед, чтобы посмотреть за окно. Ущелье за время пути заметно уменьшилось и вездеходы, буквально взбираясь по отвесной скале, выезжали на перевал, за которым было плато подобно гигантскому куску сыра, усеянное глубочайшими впадинами. Конвой выбирал, по возможности, наиболее лучшую дорогу, если те пути из обломков скал и щебня вообще можно назвать дорогой. Вездеходы спустились вниз к поверхности, сплошь усеянной кратерами и ямами.

— И, стоп машина! — скомандовал Павел, когда передний вездеход с лазерным буром достиг огромного кратера, — всем надеть воздушные маски и средства защиты!

Платон мигом нацепил маску и опустил прозрачное забрало.

— Разгерметизация кабины, — поставил перед фактом бортовой компьютер, когда все уже были готовы. Боковые двери поднялись вверх, выпуская пассажиров наружу. Бойцы, выбравшиеся раньше, уже разворачивали лагерь, ставя нужное оборудование и вынимая из грузовых отсеков капсулы.

— Первым пойду я и господин Андропов, — распорядился Павел, — Влад ты спустишь всех остальных.

Платон посмотрел на кратер. Диаметром эта дыра была 156 метров, в нее свободно могла провалиться средняя городская высотка. Юноша подошел чуть ближе и на какой-то миг отпрянул. Нет! Черта с два он полезет в эту яму, заполненную непроглядным черным мраком. Неприятный липкий и страх вдруг завладел им, поднявшись от кончиков пальцев и укрепившись где-то на затылке. На мгновение юноша даже почувствовал холод, пробравший его до мозга костей. Но как? Скафандр, который был на Платоне, являлся полностью теплоизолированным и поэтому почувствовать холод юноша не мог просто физически. Но в подобном ощущении он был не один. Все присутствующие, включая бойцов с автоматами, замерли. Из-за забрала маски юноша не мог разглядеть лиц его сообщников, но страх ими завладел тоже, в этом он был уверен. Один лишь Павел чувствовал себя невозмутимо.

— Снаряд, — скомандовал он. Два бойца повинуясь приказу, подтащили к краю кратера небольшой контейнер с голубоватой жидкостью и системой детонирования на боку.

— Новейшая наша разработка, — похвастался товарищ Альфа и помог бойцам скинуть контейнер вниз. Было видно как, сияя приборной панелью, он ухнулся в непрозваниваемую чернь и исчез.

Спустя секунду раздался взрыв. Голубая волна, разгоняя мрак внутри кратера, вырвалась наружу и высоченным столбом взмыла в небо. Все отпрянули назад. Издалека подобное явление должно напоминать факел. Заметили их или нет, не было времени думать, поэтому Платон и Павел погрузились в первую же прозрачную капсулу из полимерного противоударного пластика и метнулись в темноту следом за контейнером. Сработали одноразовые движки, на боку капсулы ускоряя ее движение вниз. Где-то с краю чувствовалось, как прозрачный пластик скребется о неровные стенки кратера. Вращение не ощущалось, только необъяснимое чувство свободы, внезапно нахлынувшее на смену страха.

Летели не долго, секунд двадцать, пока капсула не провалилась во что-то упругое. Платон включил налобный фонарь и посмотрел вниз.

Сквозь прозрачное дно было видно, что они оказались в воде.

— Говорит Товарищ Альфа, — воспользовавшись внешней связью, произнес Павел, — Здесь, судя по всему, подземное озеро…

Не успел он договорить, как по близости ухнулось еще два контейнера на этот раз с оборудованием. Платон уперся ногами в потолок и откинул крышку капсулы. На забрале маски тут же высветились показатели внешней среды.

Если верить всему, что было написано перед глазами Андропова, то внутри пещеры была атмосфера, правда немного разряженная, но она походила на горную, как в Гималаях.

Юноша стянул с лица маску и вдохнул полной грудью. Воздух слабонасыщенный кислородом спер грудь, от чего Платон сначала закашлялся, но потом мигом пришел в себя. Юноша вернул маску обратно на лицо и, перевернув капсулу, вместе с Павлом выпрыгнул в воду. Уроки плавания в Московском бассейне не прошли даром. Андропов подцепил на поясной карабин один из контейнеров и мощным гребком оттолкнулся в воде. Свет налобного фонаря выхватывал из мрака все новые и новые объекты. Где-то метрах в двадцати показался берег. Озеро по сравнению с размером кратера оказалось небольшим. Юноша двинулся по направлению к берегу, товарищ Альфа, сориентировавшись, тоже начал грести следом. Выбравшись на сушу, Платон отметил, что его куртка промокла ни к черту.

В контейнере, который притащил Павел, находилось световое оборудование, по большому счету это был стационарный прожектор с десятком примочек к нему. Лидер Армии Пробуждения в один миг смонтировал освещение и направил его на черную воду озера. Длинный яркий луч прополз по ней, осветив очередные капсулы спустившиеся сверху. Это были два бойца и Сурянов с неким мужчиной, остальные же из неизвестных доселе соображений решили остаться наверху. По свету прожектора они тоже довольно быстро добрались до берега.

— Ну, что Влад, — товарищ Альфа сел на огромный булыжник, — куда дальше?

— Мы пройдем по северной галерее, затем свернем два раза направо и напрямик дойдем до «хранилища», — ответил на поставленный вопрос Сурянов. Он взял из контейнера мощный фонарь и прикрутил его к поясу. Подобные манипуляции сделали и все остальные. Группа немного прошлась по берегу в поисках туннеля в северную галерею. Входа не было, вокруг находился лишь каменный монолит, но Влад, держащий в руках какой-то сканер вдруг замер.

— Здесь, — произнес он, — придется взрывать эту стену.

Тех двух бойцов, что шли рядом с группой долго просить не пришлось. Один отвел всех на безопасное расстояние, другой прилепил к стене взрывчатку и легким движением пальцев детонировал ее. Так как на бойце был защитный экзоскелет, то от взрыва ему было даже не щекотно, когда любого другого попросту бы разорвало поражающими элементами.

— Это и есть спецназ Восхода? — спросил Платон у Влада.

— Ага, они самые. А те, что с тобой в подворотне дрались это так шестерки, они даже не звездные борцы, — знающе пояснил он и поспешил в открывшийся проход.

Северная галерея представляла собой обледенелое пространство. Довольно большая пустота под землей покрытая льдом. Сурянов осторожно вышагивал вдоль стены, то и дело, сверяясь с датчиком.

— Теперь направо, — тихо произнес он. Пролет направо уходил еще ниже в царство сталактитов и сталагмитов. Эти выросты повсюду торчали из земли и потолка, даже из стен. Пикоорбазные, они походили на зубы неведомого чудовища, в чьей пасти по печальному стечению обстоятельств оказались звездные борцы.

Казалось, коридоры туннелей идут по спирали все глубже и глубже. Через двадцать минут эта спелеологическая вылазка завершилась. Датчик в руках Влада верещал как жареный, а впереди, судя по карте, оставался пролет и единственная галерея.

— Бойцы в дозор, — отдал приказ Павел, — Платон со мной. Не будем нарушать старую традицию. Ведь на капище могут находиться только двое.

Влад пронзительным взглядом посмотрел на товарища Альфу, за проявленное к нему недоверие. Платон скинул рюкзак и вынул из него планшет, писать карандашом на бумаге в подобных условиях было не возможно, графит по непонятным причинам не оставлял следов.

— Идем? — спросил Павел, намекая на внутреннюю готовность математика. Андропов собрался с мыслями и прислушался. Ничего никаких звуков кроме дыхания присутствующих. Даже не скажешь, что там, на поверхности настоящий ад. Платон глубоко вздохнул и коротко кивнул в знак согласия. Они тронулись с места и, легко ступая по мерзлому грунту, вышли на пролет, туннель вновь нырнул книзу.

— Неужели в природе реальны такие чудеса как эти катакомбы. Прям не верится, что такое возможно, — высказал свою догадку Павел.

— В природе много чего интересного. Ты был когда-нибудь в Новомосковском Ботаническом саду? — спросил Платон. Павел отрицательно кивнул и, улыбнувшись, спросил.

— А ты?

— Представь себе.

Когда пролет начал заканчиваться, то они двое увидели яркий свет, исходящий из галереи. Также из галереи шел холод, как из холодильника. Голубая дымка выплывала из дальнего прохода, рассеиваясь в пролете. Люди остановились.

— Что ты чувствуешь, только честно? — поинтересовался Павел, вынимая из кобуры бластер.

— Не знаю, смешанные чувства, — тихо произнес Платон.

— Это тебе, — товарищ Альфа протянул юноше обычный пулевой пистолет. Небольшой и легкий, он удобно помещался в руке.

— Представь себе Платон, мы находимся в шаге от загадки мироздания, что там дальше не знает никто из ныне живущих, — взволнованно сказал Павел. Не согласиться с ним было нельзя.

— Ну что, осталось только руку протянуть, — сказал он и твердо сделал первый шаг, выставив бластер перед собой. Платон тоже выставил вперед пистолет и начал шагать следом за спутником. Коридор, ведущий к галерее, повернул вправо. Они оба остановились. По всему диаметру окружности туннеля было что-то наподобие портала. Некая субстанция, растянувшаяся на весь проход.

— За все свою жизнь понял одну вещь, никогда нельзя верить ничему подобному, — произнес Павел и кинул в портал камень, лежавший рядом. Камень свободно проскочил. «Теперь я», — решил для себя Платон и двинулся в портал следом за камнем.

Проход через субстанцию напоминал довольно-таки знакомый удар током. Подобные ощущения бывают у человека, когда он впервые берет предмет. Тут же из портала появился Павел, вынырнув с другой стороны.

— Где мы? — загадочно спросил он.

— Если бы я знал.

— Нет, постой это и есть хранилище!

Вдруг Платон отпрянул назад. Путники находились в круглом помещении без углов с ярким голубым освещением. По периметру этого помещения «хранилища» были расположены восемь кристаллов из непонятного материала.

— Твою мать, — только и смог произнести Платон, будучи пораженным от увиденного. Восемь кристаллов были абсолютно прозрачны, но самым главным нонсенсом было то, что внутри этих кристаллов, как в восстановительных капсулах были люди. Точнее нет, не люди существа. Восемь человекоподобных существ. Они были прозрачными или же только казались такими, но от них исходило свечение, заливающее все «хранилище».

— Черт, кто же это? — непонятно у кого спросил Платон.

— Это арки, — знающе пояснил Павел, осторожно прикасаясь к одному из кристаллов.

— Кто?

— Неважно.

Юноша явно почувствовал, как его тело наполняется непонятной энергией, будто в нем концентрируется некая вселенская сила.

— Чувствуешь? — спросил он, желая узнать, имеются ли подобные ощущения у его напарника.

— Да, — протянул тот, — это что-то невероятное. Со мной такого никогда не было.

Тут Платон вдруг схватился за карман куртки, в котором лежал предмет. Фигурка начала подобно трезвонящему коммуникатору вибрировать. Юноша вытащил ее и пригляделся. Холодный металл и впрямь ощутимо трясся. От фигурки отходило такое же свечение, как и от людей, закованных в кристаллы.

— Знаешь, кто это? — спросил Павел.

— Неа.

— Это резерв.

— В каком смысле. В том источнике, из которого мы узнали о «хранилище» говорилось, что это хранилище тех, кто заменит людей, когда они покинут этот мир. Эти существа достигли своего апогея эволюции и покинули свой мир, дабы дать начало новому, мы рано или поздно тоже достигнем этого же состояния. Происходящее замкнется в кольцо. Рано. Или. Поздно, — не отрывая своего завороженного взгляда от кристаллов, произнес Павел. Платон ничего не понимал из того, что его спутник только что произнес, но одно он понял точно. Здесь в миллионах километрах от земли находится она — колыбель человечества.

Юноша закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями, а когда он их открыл, то его взору предстала следующая картина. Все кристаллы, подобно Уральским идолам были вдоль и поперек исчерчены красными линиями символов. Платон мог поклясться, что еще секунду назад их не было.

— Я их вижу.

— Кого?

— Символы, знаки, иероглифы, такие же, как на капище в тайге!

Юноша, наскоро перебирая руками, убрал за пояс пистолет и перехватил висящий на карабине планшет, загорелся зеленоватый экран, и интерактивная ручка стала выписывать на его поверхности мелки цифры. Платон впал в некий транс, как тогда на капище. В его голове будто взорвалась петарда. Свободной рукой Андропов прикоснулся к виску. В голове побежали цифры. Непонятные, ни с чем не связанные цифры. Ноги подкосились, и математик упал на колени.

Павел, подобно шакалу, метался рядом. Он не знал что делать, как быть? Поведение Платона было как никогда очень странным. По взгляду юноши можно было сказать, что он сейчас не здесь, он далеко, там, где находятся самые истоки мироздания.

— Платон, — тихо позвал математика Павел. В ответ — тишина. Своды пещеры еле ощутимо содрогнулись. Значит, бой перешел через рамки обычного оружия, и ядерные фугасы теперь перепахивают все Красные горы.

Платон недвижимо продолжал сидеть, не глядя, выводя на планшете числа. Сознанием юноши в этот момент завладело посторонняя сущность, если бы сейчас возле входа в пещеру взорвалась ракета, он бы без какой-либо реакции на происходящее продолжил писать. Десятки, сотни, тысячи цифр, имеющих один смысл…

Около часа Павел просидел возле своего напарника, наблюдая за ним. По крайней мере, ему показалось, что прошел час, на самом же деле в «хранилище» они пробыли пять часов к ряду.

Время остановилось в этом месте, заставив пространство тоже замереть и не изменяться. И все было бы нормально, если бы в один момент товарищ Альфа не стал замечать, что Андропов начинает светиться, подобно этим существам в кристаллах. Кожа бледнеет становиться слегка голубоватой, и очень ярко начинают проступать дорожки вен и артерий. К концу первого часа Платон стал практически таким же, как и эти существа. Юноша замер, интерактивная ручка выпала из его рук, планшет тоже вылетел в сторону. Платон откинулся на спину и начал трястись в припадке.

— Эгэ-гэ братан, ты чего удумал! — воскликнул Павел, подбегая к юноше. Он нашарил в рюкзаке пару непонятных средств и вколол инъекторы Платону в плечо. Припадок прекратился, но юноша еще продолжал хрипеть и тяжело дышать. Он открыл глаза, остекленевшие в один миг от ужаса.

— Что ты увидел? — медленно, проговаривая каждое слово, спросил товарищ Альфа. Платон начал быстро жестикулировать пытаясь выдавить из себя хоть одно предложение, но у него ничего не получалось, кроме как бессмысленное бормотание.

На какое-то мгновение Платон резко выгнулся в спине, а затем также резко вжался в грунт, словно его придавило многотонной плитой. Андропов захрипел как умирающий пес и отключился. В голове темно, словно кто-то набросил на все огни черное полотно. Разум ушел в небытие, и сердце, до этого столь сильно колотившееся, в один миг жалобно стукнуло пару раз и остановилось.

Эпизод 19 Русско-китайская война

Марс, орбита, август 2356 года.

— Боже, моя голова, — простонал Платон, медленно открывая глаза. Голова и впрямь чертовски болела. В ней было слишком много всяких мыслей, большим роем летающих в рамках сознания. Юноша посмотрел на себя, опять на нем эта странная пижама. Сомнений не было, он в медблоке. Только где все? И, неужели, план провалился?

Из медблока наружу выходил большой обзорный экран, смонтированный под иллюминатор. Незнающий человек бы не отличил электронику от настоящего. А, что? Всякий, кто видел подобного рода окна на кораблях, пользовался «методом Утки». Если это выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то — это утка. Экран был абсолютно похож на иллюминатор, поэтому Платон, поднявшись с кровати, на ватных ногах подошел к нему, дабы хоть немного сориентироваться в пространстве.

Мы летим, сомнений в этом нет. Так же у юноши отпали сомнения того, что они уже давно не в системе Юпитера, потому что красный гигант мерцал лишь далекой точкой на горизонте.

Последнее, что Андропов помнил это голос Павла, а дальше темнота. Вопросов было ужасное множество. Как закончилась битва? Все ли нормально с Варей? Да и наконец, где он находится?

Платон нашарил под кроватью пластиковые тапки и сунул в них ноги. Тапки были неудобными и очень мешали ходьбе, но за неимением другого выбора пришлось оставить их. Дверь из палаты Андропова была сервоприводной и могла открываться с двух сторон. Юноша подошел к сенсору открытия двери, но красный свет, который излучал сенсор, после, каждого касания Андропова, говорил о том что, дверь была заблокирована.

— Эй, там снаружи! — прокричал юноша, в желании, чтобы его кто-нибудь услышал, — есть там кто?!

В ответ тишина. Тогда он, отчаявшись, заколотил руками по железному покрытию двери.

— Кто-нибудь! Выпустите меня отсюда!

Завидев, что попытки вырваться из палаты не увенчались успехом, Платон разозлился и хорошенько ударил дверь ногой. Никакого эффекта. Андропов отошел к иллюминатору и, добротно разбежавшись, двинул дверь плечом. Сервоприводный механизм ощутимо затрещал. Юноша повторил попытку. Створки двери заметно прогнулись по месту стыка.

С четвертого раза между замкнутыми половинками двери образовалась достаточно крупная брешь, в которую уже можно было выбраться. Что Платон и сделал. В медблоке было пусто как в склепе. Лампочки, идущие вереницей по потолку, местами не горели, поэтому в главном помещении создавался полумрак. Платон зашел в гардеробную расположенную левее ординаторской. На вешалке в гардеробной аккуратно висела его одежда. Тот самый защитный костюм, который был на нем во время спуска в пещеры. По-видимому, здесь Андропов оказался сразу после них.

Искать другую одежду не было, ни времени, ни смысла, поэтому юноша влез в костюм.

Из медблока вверх уходил темный коридор. В нем, скорее всего, просто не было электропитания. Но световые элементы сами собой загорались и от перенапряжения лопались, когда Платон проходил мимо. В сопровождении подобного фейерверка и канонады хлопков он добрался до следующего уровня. Дальше коридоров не было. Проход со следующего уровня заканчивался лифтом.

До сих пор на всем пути Платону не встретилось ни одной живой души. Единственное, что он понял, так это то, что за ним старательно кто-то наблюдает, потому что камеры, управляемые только с центрального пункта охраны корабля, двигали свои объективы следом за ним, следя за каждым шагом.

Лифт мгновенно поднял юношу на несколько уровней вверх. Выбирая свою точку назначения, Платон нажал на сенсор «Корабельный мостик». По его мнению, там всегда должно быть очень много народу, соответственно там он найдет ответы на многие свои вопросы. Лифт со скрежетом поднялся на нужный уровень, и его двери услужливо разъехались в стороны, освобождая проход.

Но покидать этот железный ящик, движущийся по тросам, Платон не спешил. Дело в том, что перед входом в лифт столпилась группа бойцов в военных костюмах (судя по нашивкам — это был правительственный спецназ). Они все были вооружены и дула их автоматов в данный момент были направлены в сторону Андропова.

Заметив множество красных точек от лазерных прицелов, юноша понял, что настроены эти ребята вполне-таки серьезно.

Как и оказалось, на мостике было очень людно, но в данный момент все те, кто находились на нем, смотрели за работой спецназа. Зевак было достаточно много и, судя по их форме, все они были служащими космофлота. Платон прикрыл глаза, сопоставляя факты и делая выводы.

Судя по всему его план с «гарантиями» провалился или же просто пошел по другой ветви развития. Дело в том, что еще будучи на резервном космодроме Восхода, юноша спланировал некий алгоритм, понимая, что его персона достаточно важна для Павла. Платон достал у местных инженеров, немного охладителя лазерных генераторов и какое-то успокоительное в мед блоке. Охладитель должен был сыграть роль бомбы замедленного действия, а те таблетки, что он отдал Варе, были своеобразным противоядием, которое она должна была дать ему в случае удачного исполнения плана. Но сейчас полная опустошенность внутри, говорила, что его «прополоскали» и без таблеток, а группа правительственного спецназа совсем не сулила ничего доброго.

— Андропов? — спросил один из спецов, видимо главный группы. Математик спешно кивнул.

— Ты идешь с нами. Надеюсь не надо повторять, что шаг влево, шаг вправо — расстрел.

— Не надо, — ответил Платон и напрягся. Юноша очень отчетливо заметил, как дрожит электромагнитное поле каждого. Они боятся его, но почему?

В плотном кольце из спецназовцев Андропов покинул мостик и на очередном лифте поднялся уровнем выше. Но пока лифт ехал в шахте, он успел спросить у главного, что произошло?

— Товарищ, э… как вас там? — начал он.

— Капитан Морозов, — отчеканил боец. Платон щелкнул пальцами, соглашаясь с ним.

— Точно. Товарищ капитан, вы не подскажете мне, где мы находимся? А то в виду недавней потери сознания, я видимо, что-то пропустил.

— Мы находимся на военном крейсере «Сокол», флагмане Российского Космофлота, — с гордостью произнес Морозов.

— Эва как, — протянул Платон. Походу, пока он спал, мир успел перепрыгнуть с ног на голову, а ему как всегда не сообщил. «Ну и что теперь делать?» — задал сам себе вопрос юноша. Но ответ пришел сам собой. Бойцы сопроводили Платона в капитанскую рубку.

Там за большим столом, выполненным из прозрачного полимера, сидели люди, среди которых он увидел знакомые лица. Сурянов гордо находился по левую сторону от капитана корабля, он радостно окинул взглядом Платона. Затем Андропов увидел Варю. Она тоже сидела за общим столом с довольно усталым выражением лица. Но когда в рубку зашел математик, она заметно оживилась.

— Я чего-то не понимаю, — буркнул Андропов, приближаясь к столу, — Что здесь вообще происходит?

Капитан корабля взмахнул рукой, предлагая юноше сесть.

— Сядьте, пожалуйста, господин Андропов. Сейчас я все объясню.

Платон послушно сел за стол рядом с мужчиной, во все глаза глядящим на него.

— Что-то не так? — тихо спросил юноша у соседа. Тот тут же отрицательно замотал головой.

— Господин Андропов, — начал капитан, медленно расхаживая за другим краем стола, — благодаря самоотверженной отваге товарища инженера третьего ранга Владимира Сурянова, вы и госпожа Гумилева, в ходе генерального сражения с пиратскими силами, были освобождены из плена.

«Вон оно как! Значит этот прохвост все-таки, работает на военных. Как ему удалось заслужить такое уважение у пиратов? Или же это Павел попросту слишком доверчив?» — тут же подумал юноша. Влад посмотрел на него, словно хотел что-то сказать, но, увы, не мог.

— Простите, а как это все произошло? — спросил Юноша, — ну, мое освобождение? Просто я потерял сознание еще до того как оказался здесь.

— Во время штурма пиратской крепости «Сотый парсек» (уже и крепостью назвали), товарищ инженер третьего ранга в составе штурмовой группы нашел вас на одном из уровней крепости. А так, как недавно нами была получена ориентировка, на то, что вы и госпожа Гумилева были похищены, скорей всего пиратскими группировками, то Владимир Сурянов потрудился вызволить вас из плена, — разъяснил капитан и сел-таки в свое кресло во главе стола.

— А битва? Чем закончилась битва?

— Конечно же, безоговорочной победой нашего космофлота. Эти пираты в страхе бежали. Когда мы штурмовали крепость, они все эвакуировались, но все же их потери исчисляются тысячами, когда наших потерь нет и сотни.

Красиво заливает, да звездные борцы с их технологиями должны были попросту пустить весь космофлот на болтики.

— Но как? Ведь перевес был на их стороне, — запротестовал Платон.

— Верно юноша, но к нам вовремя подоспела подмога. Огромный конвой с луны. Пятнадцать лучших крейсеров и более двух тысяч профессиональных бойцов, — выкрутился капитан и широко улыбнулся. Его бородатая рожа нахально расплылась. Платон тоже выдавил улыбку. Почему-то победа Космофлота его совсем не радовала. Влад встал со своего места.

— Пожалуй, господин Андропов еще очень слаб после своей небольшой контузии, — произнес он, — я провожу его и госпожу Гумилеву в каюту.

— Хорошо, но после чего вернитесь, нам предстоит разговор, — согласился капитан и рукой махнул бойцам, мол «все в порядке, пропустите». Платон подобно пружине встал из-за стола. Варя подошла и взяла его за руку.

— За мной, пожалуйста, — сказал Сурянов, покидая рубку. Андропов торопливо поспешил за ним, увлекая Варю за собой.

Как только двери рубки закрылись за ними, юноша кинулся на Сурянова. Он прижал его к стене, и разок хорошенько приложил по лицу.

— Что, черт возьми, происходит?! — воскликнул Платон, встряхнув Влада.

— Если ты меня не отпустишь и будешь продолжать кричать, то сюда неминуемо вернется спецназ, — спокойно пояснил тот, после чего Андропов ослабил хватку, — так-то лучше. В общем, тут такое дело…

— Ты работаешь на правительственные войска?! — воскликнул юноша не в силах сдерживать себя.

— Да заткнись ты уже, и спокойно выслушай меня. Я не знаю, откуда, но эти ребята знают о том, что вы с Павлом искали на Ганимеде, — невозмутимо сказал Влад. Платон сунулся в карман костюма. Фигурка, как и раньше, лежала там. Металлический холод немного успокоил пыл юноши, заставив его прислушаться к словам инженера третьего ранга.

— Кстати это было идеей, твоей ненаглядной невестушки. Это она предложила переметнуться, пока есть возможность, — сказал Влад, когда они втроем вышли на спусковую платформу. В это мгновение оба взгляда обратились на девушку. Она испуганно отстранилась.

— А что? Во-первых, ты мне ни слова не сказал о том, что и Влад здесь, а во-вторых, когда тебя притащили без сознания, я решила, что теперь моя очередь принимать важные решения. А он, — Варя ткнула пальцем в Сурянова, — согласился мне помочь.

— В смысле помочь? — непонимающе переспросил Платон.

— Ну, Влад передал на один из пиратских крейсеров очевидный в тот момент сигнал тревоги-нападения, тем самым обозначив местоположение базы, ведь нас туда отправили, — начала оправдываться девушка. Платон остановился.

— Теперь я совершенно ничего не понимаю. Ты, — юноша обратился к Сурянову, — ты должен был, получается, находиться в двух местах одновременно. Если ты сначала подал сигнал, а потом штурмовал базу вместе с правительственными войсками.

— Ну, строго говоря, не одновременно, а с небольшими промежутками, — поправил Андропова парень.

— Не в этом суть. Весь вопрос в том, как? Как ты это сделал?

— Ты забываешься. Мы с тобой оба по самые уши втянуты в одну игру, — сказал Влад и вынул из кармана причудливую фигурку, нет, это был не медведь, которого он как-то демонстрировал Платону. В руке Сурянова, лежала причудливо изогнутая змейка, кусающая себя за хвост. Опять предмет, теперь все более-менее начало вставать на свои места.

— Понятно, — тихо произнес Платон и отвел взгляд от фигурки.

— Что понятно? — уточнила Варя, — мне например ничего не понятно.

— Я потом тебе все объясню, — сказал юноша и вновь обратился к Владу, — а весь этот цирк со спецназом? Что к чему?

— Видишь ли, брат, тут такая штука. Ты прочел все, что написано в пещерах было, а по приданию, тот, кто узнает тайну надписей, будет обладать безмерным знанием, или как это привычнее звучит, безмерной силой. Павел ведь приказал обрушить пещеры. Теперь никто и никогда не сможет добрать до «хранилища», и получается, что ты единственный кто знает, что там было написано… Короче, отсюда надо бежать, иначе изо дня на день, сюда прибудут правительственные спецы. Я узнал, что, походу, они хотят вытянуть из тебя все, что ты запомнил. У тебя в голове хранятся ведь не просто те знаки, которые были в «хранилище», у тебя уже есть целый перевод. А тот, кто его увидит, соответственно тоже будет обладать безмерной силой. Я думаю, ты уже заметил, что там, на уровне тебя оставили одного. Дело в том, что вчера там был настоящий хаос, все было кувырком, что-то сломано, что-то разбито и так далее. Они попросту боятся того, что ты можешь теперь устроить, — объяснил Влад. Спусковая платформа спустилась на два пролета вниз. Андропов глубоко вздохнул.

— Я ничего не чувствую, — сказал он.

— Правильно. Ты ничего и не почувствуешь. Нужно учиться, а пока у тебя все происходит на интуитивном уровне. Но сейчас не об этом. Отсюда нужно бежать. Чем раньше, тем лучше, — сказал Влад, затем он показал каюты, которые выделили на Платона и Варю и удалился.

Как было изначально известно крейсер «Сокол» — боевая единица космофлота из чего следовало, что никаких роскошных комнат и прочих прелестей S-класса здесь не будет. Небольшая каюта Андропова находилась в пятом блоке. Число юноше практически ничего не говорило, а вот полсотни бойцов, из которых одна треть непревзойденно говорила по-французски, могли сказать о многом.

По воле случая, Платону довелось пообщаться как раз таки с французами. Благодаря своему не дюжему аристократическому воспитанию (спасибо мама) юноша знал в совершенстве три языка: международный — английский, язык высшего общества — французский и родной русский. Столь яркие признаки полиглота помогли без труда наладить контакт с пилотами-истребителями, верещавшими как парижские дамочки. Эти, все как один похожие на Д‘Артаньяна, пилоты оказались довольно говорливыми и без каких-либо препирательств объяснили Платону всю суть дела.

Они рассказали, что этот блок был так-то отведен под некое разведывательное звено Р-512-ИО, но в связи со сложившейся ситуацией, из-за нехватки мест многих бойцов просто-напросто перемешали и теперь они, непобедимые пилоты-истребители великой Франции вынуждены делить каюты с российскими солдатами. Французам столь щепетильным в вопросах культуры и манер поведения, московский аристократ Андропов очень понравился, но как ни крути, родной язык принуждал общаться с соотечественниками.

— Так значит, ты в плену пиратском был? — спросил один из пилотов, представившийся Ставропольцевым.

— Ну да, — ответил Платон, ну, в самом деле, ведь не стал бы он рассказывать обычным рядовым пилотам, возможно военную, тайну. Все сидели в кают-компании и выслушивали тот бред, который без какого-либо зазрения совести нес юноша. Около тридцати бойцов, развесив уши, облепили Андропова со всех сторон, изредка удивляясь и вставляя какие-нибудь остроумные комментарии.

Ставропольцев поправил марлевую повязку на лбу, на которой было красное пятно крови от ранения.

— Тебя там пытали, поди? — спросил он.

— Да нет, зачем? Им ведь от меня только деньги нужны были, — отпирался Платон. Пилоты тихо зашушукались. Кто-то даже выключил телевизор в кают-компании, чтобы тот не отвлекал слушателей от рассказчика.

— А у тебя, стало быть, денег много, так? — спросил пилот, которого все называли Май.

— Ну, не лично у меня конечно, а вот отец, к примеру, недавно приобрел себе офигенную круизную яхту. Стоит теперь красавица в Казантипе, — пояснил Платон и пододвинул к себе банку с соком, которую приобрел в местном баре.

— Вот ведь богачи, и так с жиру бесятся, а им все мало, — высказал кто-то свой веский комментарий.

— Стоп, стоп, стоп уважаемый, попрошу вас не выражаться, — не оборачиваясь, приструнил пилота Платон. И так весь вечер юноша будоражил лейтенантов и младших лейтенантов своими душещипательными историями пиратского плена, пытаясь создать себе образ золотого мальчика из Москвы попавшего в руки плохих дяденек. Пилоты увлеченно слушали, пока один из них вдруг не прервал юношу.

— Ребята, гляньте, — он пальцем ткнул в Андропова. Остальные непонимающе посмотрели на пилота, мол, ты чего совсем спятил уже.

— Володя, ты чего? — спросил вдруг Май. Но Володя и не думал отвести пальца от Платона.

— Господин, э… Лейтенант, не могли бы вы убрать руку, — вежливо поинтересовался тот.

— Ребят, у него глаза разные, — заворожено произнес Володя.

— И, правда, разные, — поддержал некий лейтенант Козлов, — как и говорил Вова, один голубой, а другой зеленый.

— А что это такая редкость сейчас? — включая «дурочку» начал задавать глупые вопросы Андропов. Но пилоты, видимо, что-то слышавшие насчет подобного феномена никак не унимались и допытывали его на счет скрытых способностей. И Платон решил немного сыграть на удивлении этих вояк.

— Ну, хорошо, — произнес он, — есть здесь у кого-нибудь калькулятор или хотя бы бумага и ручка?

Бойцы невесть откуда притащили старенький еще прошлого века инженерный калькулятор.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Андропов у бойца, сидевшего перед ним с калькулятором в руках. Боец что-то промямлил, но потом громко и гордо отчеканил.

— Кадет Иван Сафин, разведывательное звено Р-512-ИО!

Все остальные засмеялись. Ванина уставщина была, как ложка дегтя в бочке меда, то есть совсем не к месту.

— Молодец, а теперь давай Вань, загадай мне два абсолютно любых числа и попроси с ними что-нибудь сделать, — предложил Платон. Пилоты заворожено смотрели за всеми действиями юноши, словно он показывал фокусы.

— Ну, 54 и 47.

— А что сделать?

— Пусть будет, сложить.

— 101, - не задумываясь, выпалил Платон, — слишком легко.

— Действительно, Ванек, давай лучше я, — предложил Ставропольцев, — а ты проверяй на калькуляторе, — пилот повернулся к Андропову и произнес, — 25673 умножь на 57.

Не успел Ваня вбить в калькулятор заданные числа, как Платон уже возвестил.

— 1.463.361, все просто, — словно щелкая орехи, ответил он.

— Не врет!!! — воскликнул Ваня, — ей богу не соврал!

Кадет показывал всем экран калькулятора с семью цифрами. Подобные фокусы всегда действовали, когда Платон хотел поразить своим умом какую-нибудь понравившуюся ему девушку. Юноша даже не подозревал, что матерые пилоты-истребители будут хлопать ему как дети в цирке, придя в восторг от увиденного. Офицеры еще долго гоняли московского аристократа, заставляя его считать многозначные числа, ведь, как говорил кадет Сафин, не каждый же день представитель олигархии показывает чудеса нам «простым смертным».

Предупредительный зуммер сигналил, давая команду отбой. Все пилоты нехотя стали расходиться по каютам, ни у кого не было желания покидать импровизированный «цирк».

Андропов тоже ушел к себе. Его каюта, независимо от статуса, который был присвоен ему командованием крейсера, была обставлена довольно бесхитростно. «Могли бы, и дать капитанскую каюту», — подумал он, падая на одноместную койку. Юноша скинул ботинки и, не раздеваясь, устроился на кровати. Он мечтательно закинул руки за голову и посмотрел в темный потолок. Довольно странным оказался тот факт, что в блоке наравне с взрослыми состоявшимися пилотами, в истребительных комбинезонах щеголял молодняк. Платон был готов поспорить, что тот паренек, который держал калькулятор… как его, там… Ах, да Сафин. Ну, так вот, Платон был более чем уверен, что Ване нет и девятнадцати. Но черт, как ни крути, все они были старше Андропова, какой бы образ он себе не строил. Платону было лишь семнадцать лет и от этого было не убежать. Юноша вынул из кармана комбинезона, который ему выдали взамен тому защитному костюму, свою металлическую фигурку и повертел ее в руках.

«Неужели этот кошмар, наконец, закончился?» — с глубоким вздохом подумал юноша, но в этот самый момент дверь каюты сдвинулась в сторону, пропуская высокого человека в голубом комбинезоне.

— Ну, что, все только начинается! — браво, будто прочитал мысли Андропова, провозгласил Влад. В руках у него был Платоновский рюкзак с бумагами и планшетом, тот самый рюкзак, что ему посчастливилось утащить у старателей на Троянцах.

Влад, конечно, нарушил весь тот тонкий настрой, царящий в каюте, до его прихода, но тому, что этот бледный и вообще похожий на наркомана человек стоял в дверях Платон был несказанно рад. Толком, не понимая чем вызвана эта радость, юноша мгновенно сменил положение своего тела из лежачего в сидячее.

— Тут твои вещички, я подумал, будет лучше, если я прихвачу их с собой, — произнес Сурянов и кинул юноше рюкзак, а сам уселся на стул напротив кровати. Андропов отщелкнул сжимающие модули рюкзака и глянул внутрь. Поверх, наспех наложенных вещей и бумаг, лежал планшет, тот самый, память которого хранила «великое знание». Юноша включил прибор, коснувшись чувствительного сенсора на панели. Зеленоватый свет экрана, озарил стену за спиной Андропова, откинув на не большущую тень самого юноши.

Все его записи были сделаны в отдельном документе, чья иконка сейчас тихо мерцала голубоватым обозначением на экране.

— Платон, — тихо позвал его Влад, — это единственное и последнее упоминание о «знании».

— Знание — сила. Нет знания, нет силы, — вымолвил юноша и что было сил, ударил свой планшет об угол кровати. Сенсорный экран в мгновении ока раскололся о железный каркас койки. Из трещины погасшей панели вытекла непонятная жидкость. Андропов как трухлявую доску, обломил планшет об колено и вынул из его недр маленькую плату размером с ноготь.

Отец как-то рассказывал Платону, что хороший специалист может восстановить любой удаленный файл, не смотря на то, каким бы способом он не был удален.

— Жестоко, ты с ним, — произнес Влад, глядя на искореженные обломки планшета, — а иначе никак нельзя было?

— Нет, у него корпус монолитный, только если сломать экран, что я и сделал, — пояснил юноша, маленькая схема неприятно хрустнула в его руках, ознаменовав, что знания больше нет.

— Все, — тихо вымолвил он, убирая обломки планшета с пола, — а что это за фигурка у тебя была? — поинтересовался Платон, складывая покореженные детали в мусорную корзину.

— Фигурка? Ах, да это змейка.

Влад вытащил предмет из кармана и положил его на стол.

— Уникальная в своем роде вещица. Позволяет своему обладателю перемещаться в пространстве не зависимо от расстояния и места.

Парень произнес эти слова так, будто убеждал сам себя в действенности этого предмета.

— Что и на Плутон можно?

— Да хоть на солнце. Главное доподлинно представлять себе место назначения.

Андропов отодвинул рюкзак к спинке кровати и плюхнулся обратно в свое «ложе».

— Так значит, с помощью этой штучки мы и рванем на Землю? — уточнил он.

— Ну, грубо говоря, да, но тут есть опять-таки один нюансик… — вновь начал Влад, перебирая фигурку в руках.

— Слушай, вот нет бы, все было гладко и четко, у тебя всегда есть какие-то недочеты!

— Это не недочет. Дело в том, что этот предмет может переносить нескольких человек… ну, в теории, может.

— То есть на практике ты не уверен в этом?

— Да успокойся, уверен. Только если вдруг что-то…

— Ты брось всю эту негативщину. Верь в лучшее. Хотя мне тоже не хочется оставить здесь руку или ногу.

Ребята разом засмеялись. Перспектива остаться без детородного органа была весьма душещипательной. Платон налил в граненый стакан немного воды из графина и залпом все выпил.

— Мы когда с Павлом разговаривали… — начал юноша.

— Когда это было такое? — тут же перебил Влад.

— Да, вот довелось один раз… В общем он сказал что ты не принадлежишь Восходу. Ну, еще что-то там про «время недовольных» нес, но я уже не стал вдаваться. Может, ты расскажешь мне немного, а?

— Ну, даже не знаю, что тебе рассказать.

Влад слегка замялся, думая стоит ли его собеседнику знать что-то.

— Только пообещай, что никому не скажешь об этом.

Платон понимающе кивнул, мол, «я — могила».

— Эх, ну… Короче, когда это «время недовольных» было, мой отец состоял в одной из небольших подпольных группировок. Их тогда еще только начинали гонять всеми возможными методами. И все эти мелкие кружки революционные бастовали, митинговали и проводили прочие акции протеста. Те кто был пошустрее начали на правительство копать неопровержимый компромат, того что с народом поступают несправедливо и вообще его угнетают все как только могут. Ну, а что им еще делать: силой этих олигархов не взять, оставался только выход давить на них их же оружием. В Новой Москве в то время был мэр колонии Павловский, если мне не изменяет память, в общем, он был всего лишь официальным лицом, а всеми делами заправляли круг «сильных мира сего». И был один человечек такой Конюхов, у него еще по всей луне кораблестроительные верфи были скуплены. Короче, накосячил он один раз пострашному. И тот кружок, в котором был мой отец, уж незнамо как отрыл эту секретную информацию. Мне тогда десять лет было, когда они вновь вышли на марш несогласных дабы обнародовать все злодеяния этого олигарха. ОМОН в тот день положил сорок человек, среди них был и мой отец. Я еще помню, как напрашивался вместе с ним на этот самый марш несогласных пойти, а он все упирался, как чувствовал, что добром это не закончится. Мать очень переживала тогда, ночами не спала, тоже долго не прожила, сердце не выдержало. Меня на попечительство взял наш сосед по дому, молодой профессор Громов. Помню, мама мне все говорила, чтобы я не был как отец, чтобы не был против всех. А я ненавижу всех этих олигархов, всех этих продажных депутатов. Они ведь у меня все семью отняли. Думаешь Конюховский ОМОН просто так, без разбору стрелял? Нет, он знал, кого надо убить…

Влад замолчал, он повесил голову, подперев ее руками. Платон был не вправе осуждать его, он и сам понимал, что в мире все не просто так и пираты это не просто террористы и преступники.

Молча они просидели около получаса, но казалось все друг друга отлично понимали, и каких-то речевых пояснений не требуется. Потом вдруг Влад попросил у Платона несколько волосков. Для чего они были ему нужны, юноша не знал, но отказывать не стал. Андропов намотал на палец небольшой пучок и с силой дернул. Вырвал с корнем. Сурянов аккуратно сложил волосы в пластиковый контейнер и, пожелав доброго сна, удалился.

Полночи юноша не мог уснуть, в голову лезли нехорошие мысли. Он никак не мог понять, на чьей же он все-таки стороне. Вроде бы и сторона звездных борцов ему казалось истинной, ведь миром правит меньшинство, такие как его отец и отец Вари, но ведь Аристарх Петрович всего добился сам и власти добился сам и своего богатства, почему все остальные не хотят прикладывать усилий к достижению блага, а лишь согласны ныть, что их жизнь плоха.

С такими противоречивыми мыслями Платон и заснул, глубоко за полночь.

— Чудной паренек, — вслух произнес Май, — и как только у него это получается?

— Петров, заткнись, спать мешаешь, — простонал Ваня. В каюте уже давно был отбой, но пилоты восхищенно переговаривались лежа на своих койках.

— Нет, ну все-таки ты сможешь мне объяснить, как он так лихо считает эти квадраты кубы и прочую ересь? — не унимался Май.

— Да, паренек жжет, — восхищенно произнес истребитель Гришка Родионов.

— И ты туда же, — пробормотал Ваня и повернулся на бок.

Полночи кадеты обсуждали странного пришельца. Все удивлялись, что он такой молодой, а уже пережил столько всего. Никто даже не подозревал, что весь рассказанный Андроповым шлак не тянул и на грамм правды. Но истребителям только дай волю, они найдут из чего слухов понаделать. Но вскоре выдохшиеся за день, хотя скорее выдохшиеся за последнюю неделю, кадеты устали говорить и дружно отошли ко сну.

После того грандиозного сражения на Ганимеде, где космофлот трех наций потерял добрую половину своих бойцов, в серьезности пиратов уже никто не сомневался. Кадет Сафин, лично побывавший в аду, несколько ночей с подряд бредил и звал свою Аришу, потом же у него и вовсе проклюнулась бессонница, что для пилота, конечно же, огромный минус. Все бы было нормально, если бы его вопреки всем военным канонам не перевели десантно-штурмовую группу. Вместо привычного штурвала истребителя Ваня получил автомат типа «Шторм» и десантный экзоскелет «Булат». Их вместе с еще десятком бойцов на десантном катере перебросили на внезапно обнаруженную пиратскую базу, для штурма.

В общей сложности на штурм выделили около трех сот бойцов, то есть чуть больше роты. Черт, это было очень мало, если учитывать то, что в боях ведущихся прямо в извилистых коридорах базы по два три бойца клали на каждом повороте. Когда же пираты обесточили базу, начался кромешный ад. Кадета Сафина спасло только интуитивное чутье на стрельбу по вражеским целям и четыре сантиметра брони из карбонового нано полимера. В тот день из трехсот человек в живых осталось сорок три, Ване улыбнулась удача, он был одним из них.

О том что происходило в небе Май упорно умалчивал, видимо, у него обстановка была не лучше. Но одно Ваня тогда понял точно. Пилотировать истребитель под вражеским обстрелом и самому находиться в четырехсантиметровой близости от пуль абсолютно разные вещи. Когда чей-то, непонятно чей, автомат короткими очередями по чуть-чуть сдирает с твоего экзоскелета слоеный пирог брони, ты понимаешь, что значит жить и что значить умереть.

Но сейчас, спустя почти неделю после той битвы все ужасы боя казались какими-то нереалистичными, как киношными…

Оповестительный зуммер своими трелями огласил весь блок, давая команду «подъем». Бойцы все как один соскочили со своих коек и начали собираться на ежеутреннее построение. Ваня, только уже стоя на гладком зеркальном полу мостика, понял, что подняли всех чертовски рано. На часах не было еще и семи, а весь штат пилотов уже стоял и ждал команд от ведущих групп и звеньев.

Когда вся какофония рапортов и соответствующих им команд окончилась. Слово взял капитан корабля, носивший звание контр-адмирала. Он решил долго не ходить вокруг да около и сразу перешел к делу.

— Командование Российского Космофлота сообщило, — контр-адмирал выдержал трагическую паузу, — Сегодня в четыре часа утра, по московскому времени, войска КНП, то есть Китайской Народной Партии, атаковали наши марсианские границы и вероломно вторглись в военное пространство России, — вновь пауза, — Под угрозу поставлены все транспортные и торговые космические сети нашей страны, возможность завершения терраформирования планеты великим русским астроинженером Анатолием Викторовичем Гумилевым, и наконец, на кону честь и слава нашего космофлота. Поэтому приказываю, на крейсере «Сокол» установить чрезвычайное положение, командирам групп и звеньев перевести всех бойцов в режим боевой готовности! Выполнять!

Голос капитана корабля в сотни раз усиленный с помощью лазерного микрофона, разлетелся по мостику, звонко отражаясь от стен. Ваня, стоявший в третьем ряду своего боевого звена, посмотрел на капитана. Комаров выглядел бодрым и крайне встревоженным. Видимо он не спал уже с тех самых четырех часов утра.

— В кают-компанию блока, за направляющим бегом марш! — громко скомандовал он, но его голос потонул в общем гомоне, ведь помимо Р-512-ИО на мостике находилось еще два десятка различных группы и звеньев.

«Интересно, а на остальных крейсерах тоже ввели чрезвычайное положение», — подумал Ваня, пока бежал по коридору следом за своими сослуживцами.

С Ганимеда, уходил грандиозный по своим меркам конвой в составе четырнадцати боевых крейсеров, в полной боеготовности. Ваня уже было представил, как вся эта громада ворвется в ровные строи китайских истребителей и разнесет в пух и прах всю их «военную машину», но из мыслей его вернул Май.

— Ты в порядке? — шепотом поинтересовался он. Ваня, молча, кивнул, мол, все в полнейшем порядке. Открылись двери кают-компании, и бойцы ровным строем встали в шеренгу по два, вдоль стены с экраном. Капитан Комаров вошел следом.

— Вольно! — властно гаркнул он. Бойцы мгновенно разбрелись по всему помещению, рассевшись кому как удобно. Капитан вышел к экрану.

— Поздравляю бойцы, теперь наше разведзвено переименовано в истребительное и официально введено в состав 14 ударного авиакрыла! — провозгласил он.

— Служу России! — в раз прокричали четырнадцать человек.

— Мы с вами будем прикрывать левый фланг. Все просто. Первичная фигура — два этажа, — Комаров замолчал, выдерживая паузу, — дважды не умирать!

Затем, после оглашения самых важных новостей он начал свой инструктаж.

Когда же инструктаж был окончен, цели поставлены и порядок взаимодействия с соседями, ударными эскадрильями, разведкой и спасателями определен, из уст Комарова прозвучала команда:

— Взлетный ангар номер пятнадцать! Бегом марш!

Уже в самом ангаре, когда Ваня залез в родную кабину своего истребителя, ему стало страшно. Пятнадцатый ангар к слову был оборудован довольно странным механизмом, наподобие элеватора, который целыми звеньями выводил боевые машины на точки взлета.

По штатному режиму, первым полагался взлет ударным, обеспечивающим и торпедным эскадрильям, так сказать, вперед шла грубая сила.

Затем взлет разрешался истребительным звеньям, среди которых звено И-512-ИО выходило пятым, соответственно первой цифре номера.

Ване стало неподдельно страшно, даже те антидепрессанты и энергетики в капсулах, что каждый пилот должен был принять перед вылетом по инструктажу, не помогали. От двух капсул энергетиков обострились все чувства и мысли, сон, будто рукой сняло, но разум натянулся как гитарная струна, еще чуть-чуть и лопнет. Антидепрессанты же, чья роль была как раз таки скинуть все неприятные мысли, почему-то не действовали.

— Может их надо, того после еды принимать? — неизвестно у кого поинтересовался Ваня и нацепил оранжевые очки на нос. Мир вокруг в мгновение ока стал краше в сто раз.

Звену Комарова выделили 98 канал связи, на котором висели сугубо пилоты 512.

— Ну, Ванек, помолись за всех нас, — прозвучал в наушниках голос капитана.

— Уже, товарищ капитан, — радостно сообщил тот. С недавних пор у кадета Сафина и капитана Комарова отношения стали если не дружескими, то точно более теплыми, чем раньше. Ваня согласился никому не рассказывать о том, что они с капитаном как-то оприходовали, целую бутылку Алтайского самогона, а Комаров в свою очередь согласился не наказывать кадета за пьянство.

Ваня бросил взгляд на рабочую панель. Вдоль всего экрана было написано: «Готовиться к взлету. Доложите о готовности».

Как только юноша это прочел, в наушниках на общей волне друг за другом начали тараторить пилоты И-512-ИО. Вот прозвучал и голос Мая с запросом взлета, следом за ним Ваня тут же выпалил.

— Истребитель типа XRA-73, борт 20/17 — Сафин, просит разрешения на взлет!

— Разрешаю.

Видимо сегодня в диспетчерской сидит довольно приятная на голос девушка. Ну, по крайней мере, так думал Ваня. Когда все звено закончило своеобразный прогон, элеватор начал движение, выталкивая истребители друг за другом в открытый космос.

Истребитель Вани вылетел 6 по счету, юноша, полыхнув маршевыми, вырвался в холодный вакуум. Немного не подрасчитав он вылетел чуть дальше положенного и оторопел.

— Твою мать, — вырвалось у него. От удивления Ваня даже снял очки, чтобы быть уверенным, что глаза его не подводят.

Внизу во всем своем великолепии висел Марс. С первого взгляда он был похож на Землю, только меньше. Ваня даже думал что под ним никакой не Марс. Но, все же, приглядевшись он понял что заблуждался. Много голубого цвета на полюсах, большие куски суши вдоль и поперек исчерченные полосками рек, кое-где в атмосфере уже были завихрения (формируется климат).

— Нихрена себе! — не выдержал еще кто-то из пилотов, — а в живую он не то, что на картинке!

Голубой диск планеты завораживал разум и привлекал внимание. Ведь действительно то, что кадеты когда-то с огромнейшим интересом разглядывали на фотографиях, ни в какую не шло с оригиналом.

Если бы Ваня имел хоть чуть-чуть художественного таланта, он непременно бы запечатлел увиденную картину на бумаге, а так он лишь сделал несколько фотографий в высочайшем разрешении. Бортовая камера послушно щелкнула, сохраняя фотографии в памяти компьютера. Этой бесподобной картиной человеческого величия в космосе можно было бы любоваться бесконечно долго, если бы не тучи вражеских боевых кораблей и частые вспышки взрывов на экваторе, которые портили весь пейзаж.

— Две колонны в два этажа, стройся! — прозвучал голос Комарова. Ваня тут же переключился на маневровые дюзы, дабы удачно подработать в строй. Двухэтажный блок из семи истребителей разных мастей был готов.

— Движение, согласно целеуказаниям на экранах радаров, — сказал капитан и добавил, — с богом ребятки.

Корвет капитана Комарова полыхнул маршевыми двигателями и понесся вперед, следом за ним, не ломая строя, летели истребители звена 512.

Ваня был почти уверен, что все воспользовались банальным солдатским методом, захватили корвет Комарова, и корвет снизу или сверху идущего с помощью магнитного захвата. Благодаря этому устройству строй был чертовски идеален, как по линейке.

Наступил период радиомолчания. Для удобства ведения атаки следом за каждым вылетом следовала специальная разведывательная машина, заменяющая на поле боя десятки бакенов. Беспилотные корабль «Крит» управляемые с бортов крейсеров мощными электромагнитными импульсами обновляли показания радаров, каждые десять минут, что было очень удобно, потому что умные машины отказывалась считать численные показатели и успевать следить за передвижением противника одновременно.

Ваня, точнее его истребитель, находился на верхнем этаже строя, а обзор оттуда открывался бесподобный. Через лобовое стекло пилотской кабины кадет Сафин мог насладиться всей прелестью и могучей силой того несоизмеримого обычными человеческими мерками боя. Казалось, что все китайцы разом сели за истребители и вылетели на Марс. Уж очень много было их машин в воздухе, тысяч десять там было только одних истребителей, не считая бесчисленного множества крейсеров, линкоров, фрегатов, авианосцев и прочих боевых единиц.

Но глаз любого пилота Российского космофлота радовало то, что свои войска ни чуточки не уступали вражеским, не по количеству, не по качеству. Поэтому на орбите, относительно небольшого Марса, развернулась неимоверная по своим размерам баталия, настоящий ад наяву. Возможность напороться на ракету в этом месиве была довольно велика. Неизвестно сколько народу уже погибло с самого начала боя и сколько еще погибнет, пока эта бессмысленная какофония орудий не замолкнет, поняв, что произошло.

Ваня закинул в рот еще одну капсулу антидепрессанта и надел очки обратно. Он не мог видеть как за спиной громадные в своих размерах и монументальные в своем величии выполняли маневр крейсеры и фрегаты конвоя с Ганимеда. Эти боевые корабли выстроили что-то наподобие двухэтажного клина с внутренним одноэтажным. Поэтому десяток фрегатов, расположившихся внутри, были абсолютно защищен от любых вражеских атак могучими спинами великанов, отстреливающих врага грозными лазерными пушками дальнего действия. Этот огромный клин должен был войти в плотную оборону врага, как нож в масло, уничтожая все на своем пути.

Но Ване, как и всем остальным пилотам-истребителям всех взводов и звеньев было не до того что происходит за спиной. Двухэтажный блок звена 512 неумолимо приближался к бойне. Еще чуть-чуть и они ворвутся в плотный поток вражеских истребителей.

Те группы, что вылетали с «Сокола» первыми уже давно исчезли в пекле боя. В эфире раздался голос капитана.

— Расформироваться! Живо! — проорал он. Сначала никто ничего не понял, и все как-то замешкались, упустив несколько роковых секунд. Два вражеских корвета почти в лобовую протаранили двухэтажный блок звена, вырвав из него один корвет и хорошенько зацепив другой. Кто это был, Ваня не знал, но как бы то ни было, это был боевой товарищ. Вдруг истребитель борт 20/17 бросило резко влево.

— Черт! — выкрикнул Сафин, — магнитный захват!

ХRA-73 повторял маневр Комарова, резко нырнувшего синусоидой вниз, пока Ваня не нажал на кнопку отключения. Теперь его машина оказалась в независимости от остальных. Звено И-512-ИО разлетелось в разные стороны, как тараканы, разбегающиеся от света.

Вот мелькнул истребитель Мая, клюющий носом вниз. Значит с ним все в порядке.

Главный калибр, переведенный изначально в автоматический режим уже изо всех сил старался, решетил кого-то. Ваня же подогнав свою машину маршевыми дал газу к своим. Большое скопление синих маркеров на радаре означало кого-то из союзников. На мониторе компьютера высвечивались около сорока каналов общей связи и около шести ста отдельных каналов. Борт 20/17 выпустил в неприятеля ракету, заставив чей-то китайский «Ишим» вспыхнуть небольшим солнышком на фоне прочих взрывов.

На все маневры у Вани уходило не больше пары секунд. Времени раздумывать не было, его каждый миг поливали из носовых или хвостовых турелей главным калибром.

Вот кадет Сафин лихо ушел от столкновения, закрутив бочку в два оборота, вот его истребитель выплюнул хорошую порцию плазмы по захваченной радаром цели, вот уже по обшивке градом стучат крупнокалиберные заряды.

Ваня увел свой истребитель, влево облетая по большой траектории один из российских крейсеров технично отстреливающих китайцев из бортовых орудий. Главный калибр такой махины не шел ни в какое сравнение с главным калибром обычного корвета, разве что в названии.

Ваня загнул крутую синусоиду, делая полный оборот вокруг оси вектора движения. Рядом взорвался вражеский катер, обдав борт 20/17 порядочной дозой радиации, от чего дозиметр на приборной панели громко заверещал. Взрывы ДТ топлива резкими скачками повышали уровень радиоактивности, что плохо сказывалось на защите истребителя. Где-то сверху вдалеке взорвался большой корабль возможно крейсер, свой или чужой, непонятно, но вспышка от взрыва закрыла собой полнеба. Но в тридцатом градусе своего обзора Ваня увидел потенциальную цель, китайский корвет преследуемый парой наших.

Юноша заложил крутой вираж и, как только прозвучал сигнал захвата цели, он выпустил ракету. Взрыв в реакторном отсеке и китайца внутри кабины распылило на молекулы. Только сейчас кадет Сафин заметил, что он слишком глубоко ушел в тыл, неужели он трусит? Да черта с два. Ваня развернул свою машину в сторону основного места столкновения двух армий и зажег маршевые на полную тягу.

Ощутимая скорость была настолько большой, что в какой-то миг даже появился риск глупо влепиться в своих же. В этом миксере из железа было крайне сложно различить бойцов не то, что своего звена, даже просто бойцов своей армии было сложно узнать, если бы не радарная сигнатура «Свой, чужой». По левую сторону от кабины Ваня увидел знакомую машину, Петровский истребитель, лихо, огибая более медленные корабли, уходил от тройного преследования.

Бросить своего друга кадет Сафин не мог по долгу чести и по долгу дружбы. Поэтому он тоже пустился в погоню. Первый «Ишим» мгновенно попался в захват радара и получил ракету в реактор, второй вражеский корвет тоже получил ракету и порцию главного калибра, но, черт возьми, устоял и в предсмертном состоянии отлетел в сторону. С третьей же машиной, поливающей Мая из кормовой и хвостовой турели, дела обстояли сложнее. Даром, что у нее не было ни ракет, ни других страшных орудий, хотя если не уворачиваться, то и главный калибр оставляет в корпусе приличные дыры.

— Май брось ему заградительную шашку! — прохрипел кадет Сафин в эфире. Сначала показалось, что Петров его попросту не услышал, но уже в следующую секунду из задних отсеков его истребителя вылетели световые шашки, дезориентирующие противника. Ване же не было ничего, так как борт вражеского «Ишима» своими довольно крупными по сравнению с ХRA-73 размерами закрыл его тенью и сам попался на захват радара. Меткий плевок плазмы и очередной вираж уклонения от волны взрыва.

— Ванек, я твой должник! — радостно прокричал Май и ухнул вниз. Ваня же напротив, рванул вверх, туда, где шла массированная атака наших фрегатов. Сразу за лобовым стеклом истребителя, уходя в крутой штопор, пролетел кто-то из союзников. Ваня проводил пилота своим взглядом, но мигом переключился на тех, благодаря кому бедняга и ушел в эту фигуру пилотажа. Судя по гигантскому горящему шлейфу, оставшемуся от пилота, в него попали чем-то довольно крупнокалиберным, перебив истребителю хребет. Догадки кадета Сафина моментально нашли свое подтверждение. Прямо над головой в вертикальной плоскости радара, оказался вражеский фрегат с трудновыговариваемым названием.

Фрегат нещадно поливал космические просторы из всех своих бортовых орудий. Иногда под плотный обстрел попадались и свои боевые единицы, но китайцы могли позволить себе подобный функшпиль. Бороться на истребителе против огромной боевой машины, было бессмысленно, поэтому Ваня просто резко набрал высоту, по пути обстреляв ракетами несколько «пулеметных расчетов». Попал ли он хоть в один или нет, было не видно, но главное он успел проскочить мимо вражеского огня. К сожалению, радоваться долго не пришлось, потому что спустя пару секунд его истребитель предательски тряхануло. Ракета, пришедшая машине в бок, чуть было не разобрала ее на детали. Попади китаец чуть левее и Ваню вынесло бы из кабины вместе с пилотским креслом. Сафин, не долго думая, рванул вперед ныряя под мощные торпедные катера, которые ураганным огнем подстрелили того китайца, тем самым прикрыв юного пилота. Вылетев из-под брюха нижнего катера, он технично обстрелял плазменной пушкой два замешкавшихся корвета, сразу же перейдя к следующей цели, не останавливаясь на анализе результатов.

Следующей целью захваченной радаром был юркий вражеский катер обеспечения. Ясно понятно, что он тут делал, рано или поздно в этой рубке понадобились бы подкрепления кораблей боеприпасами а эти катера тут как тут. Но одному из них в тот день не повезло, потому что он вышел в расчетную точку слишком близко к истребителю борт 20/17 — Сафин. Две ракеты ушли в реакторный блок. Ваня совершил «кувырок» и отправил в катер еще две ракеты. Забитое боеприпасами судно разлетелось ярким термоядом.

Ваня развернул кабину обратно по вектору движения и клюнул носом вниз, резко скидывая высоту.

К слову гравитационные составляющие Марса неумолимо клонили боевую машину в сторону планеты, если бы кто-то проявил наблюдательность, то он обязательно заметил что при любом, даже самом коротком прямом импульсе, траектория полета составляет небольшую дугу. И чем ниже опускался тот или иной аппарат, дуга становилась круче и круче.

Счетчик компьютера показывал, что высоты Ваня скинул уже около пяти тысяч. Он почти вертикально летел вниз, лихо, уклоняясь от столкновений с вражескими машинами. Истребитель бы так и продолжал скидывать высоту, если бы не ракета, заставившая машину выровняться. Перейдя в горизонтальное положение, Ваня тут же оказался обстрелян из главного калибра, оставившего на обшивке свой автограф в виде нескольких дыр толщиной с палку копченой колбасы. Добрая часть гаджетов, кнопки управления, которыми находились на рабочей панели, уже не работала. Ваня не знал чье, но точно мог сказать, что попадание ракетой испортило модуль голографического преобразователя, но благо, что солнце уже взошло над голубым диском Марса, и все было видно лучше, чем превосходно.

Ваня закрутил влево бочку, на ходу ловя радаром один из вражеских корветов. Корвет упрямо не хотел быть захваченным и поэтому юлил, как мог. Но кадет Сафин тоже был не промах, он поддал тяги на маршевые двигатели и на последних ньютонах, как говорили в космофлоте, догнал-таки «Ишим» и всадил в него ракету, прошив вдоль хребта крупнокалиберным многоствольным пулеметом. Китаец взорвался, обдав горячим жаром истребитель ХRA-73.

Дозиметры испуганно пискнули но трезвонить не стали. Ваня, подметив, что на место взрыва, как пчелы на мед уже слетаются разнообразные вражеские боевые единицы, да и ракет в запаснике остается не так много, решил что пора «делать ноги». Подняв свою машину на три тысячи, юноша неожиданно для себя оказался в настоящей термоядерной топке. Вражеские и свои корветы здесь лупили друг друга, находясь в лихорадочной перемешке. Сначала взорвалась китайская машина та, что была метрах в пятидесяти слева, потом ярко полыхнул свой «Скорпион». Ваня наугад плюнул в кого-то плазмой. Противника объяло огнем. Вскоре он тоже взорвался. В этом потоке приходилось дико лавировать, переключаясь между маршевыми и маневровыми дюзами. Хорошо, что хотя бы двигатели были в порядке, иначе бы он стал камикадзе, как у китайцев. Или камикадзе это у японцев?

— Звено И-512! — проорал в эфире чей-то голос, — Сбор в расчетной точке, перегруппировка и пополнение боеприпасов!

На радаре тут же засверкала метка цели. Ваня поднял свой истребитель на дыбы и заставил выжать из двигателей всю тягу. Борт 20/17 резко взлетел в попытке прорвать плотный натиск противника. Шесть оставшихся на борту ракет мигом сделали свое дело, пробив в стене из китайских боевых машин приличную брешь, позволившую Ване улизнуть. «Китайская стена» пробита, теперь полным ходом к своим.

К слову, точка перегруппировки находилась на девять тысяч выше общего пекла. До нее было не достать даже из лазерных пушек крейсеров чекрыжащих друг друга по всей светлой орбите Марса. Возле корабля обеспечения кружили пять машин бывшего разведзвена. Ваня был шестым. Он аккуратно, насколько это было возможно с тем уровнем повреждения истребителя, подлетел к кораблю и пристыковался к его контактным узлам. Мехи погрузчики, тут же начали заполнять борт 20/17 ракетами, менять патронные ленты главного калибра и обновлять плазменный генератор. Тут же мехи-ремонтники наскоро чинили то, что еще можно было починить, чтобы машина летала.

— Перекличка! — послышалась команда капитана Комарова, витавшего на своем корвете возле корабля обеспечения, — назвать позывной и уровень повреждения.

— Борт Н-5, лейтенант Перенейкин. Повреждения 13 %, - тут же послышался первый голос.

— Борт Н-9, кадет Ставропольцев, повреждения 76 %.

Уже стало понятно, кто как лев сражался в пекле, а кто прятался за мощными крейсерами. Или же пилот Ставропольцев просто неудачник, а Перенейкин истинный ас? Ваня скорее поверил бы в первое, чем во второе. Перенейкин ас! Это само по себе звучало глупо. Ну, не может быть ассом человек, который даже мизинцем в ухо не может попасть.

Прозвучали доклады еще двух пилотов, и пришла очередь Вани.

— Борт 20/17, кадет Сафин, уровень повреждений… — тут Ваня понял, что за все время битвы он смотрел на уровень повреждений лишь дважды с самого начала и после первого попадания.

— Ну, кадет Сафин! — нетерпеливо прорычал капитан.

— Уровень повреждения — 59 %! — отчеканил кадет. Черт, да его истребитель больше чем на половину уже покойник. Но шкала состояния медленно начала ползти вверх, как-никак мехи ремонтники старались на славу.

Ваня прислушивался к эфиру. Из положения на стыковочных узлах корабля, было непонятно прилетел ли еще кто-нибудь, юноша очень надеялся что сейчас он услышит…

— Борт 20/18, кадет Петров, уровень повреждения 92 %!

Он жив! Его друг жив! Но 92? Как он долетел? По-видимому, Маю досталось очень несладко.

— Я так думаю, больше никто не появится, — прискорбно произнес Комаров, — всем немедленно обновить список целей.

Ваня нажал на кнопку обновления, и тут же увидел новые цели на радаре.

— Кадет Петров и лейтенант Козлов, остаются в ремонтных боксах, затем летят на корабли эвакуации… — скомандовал капитан.

— Но… — хотел было возразить Май.

— Это приказ! Все остальные — фигура клин. Я впереди, за мной Сафин и Ставропольцев дальше Симонов и Перенейкин. Выполнять!

Ваня отключил стыковочные модули и отошел от корабля обеспечения. Чувствовал себя юноша куда лучше, казалось, ремонтные мехи вместе с бортом истребителя слегка подновили и внутреннее состояние пилота. Он знал, что с Маем все будет в порядке, а оставшихся пилотов звена И-512 ждет еще один бросок по вражеским целям.

Проснулся Платон от того, что за дверью, по коридору начал бегать народ. Сначала у юноши была версия того, что это какой-нибудь злобный капитан наказал весь этаж и заставил их посреди ночи бегать по коридору, но эта идея была не вполне состоятельной, так как по коридору туда-сюда бегал не один этаж. К тому же к монотонному бегу в ногу добавлялись неясные выкрики. В общем, насладиться прекрасным сном Платону не довелось даже в месте, которое он считал абсолютно безопасным.

Юноша поднялся с кровати, наскоро ее застелил и оделся в те вещи, которые еще вчера перед сном принес Влад. Вещи были теплыми и даже какими-то родными. Джинсы, рубашка. Прекрасно.

Платон сел за стол, внутреннее чутье подсказывало, что выглядывать в коридор именно сейчас не стоит. Как только он это подумал, в каюту вломился Сурянов.

— Спишь?! — громко спросил он, не замечая, что Платон сидит за столом слева от него полностью одетый и бодрый как огурец.

— Да, — коротко ответил юноша, заставив Влада испугаться, — что там происходит?

— Утренняя, зарядка, — улыбнувшись, ответил Сурянов. Платон глянул на часы.

— А что так рано?

— Платон, ты чего серьезно, что ли?.. Какая нахрен зарядка, по коридорам? У нас война, а ты спишь! Поднимайся!

Влад в своем ежедневном голубом комбинезоне инженера схватил Андропова за руку, чуть выше локтя и поволок за собой. Двери, жужжа сервоприводом, закрылись, когда они покинули каюту.

— Какая война? С кем? — непонимающе спросил Платон, словно собачка на поводке, следуя за Владом.

— Как, с кем? Китайцы на Марс напали! Вся надежда на наш конвой!

— Марс?! Так мы летим на Марс?!

— Опомнился!.. Где ты был последние несколько дней?

— В коме.

— Ах да, точно. В общем, так уж получилось, что маршрут на землю у нас через Марс пролегает, ну, а китайцы решили ударить по нашим дальним позициям. На Марсе ведь терраформирование полным ходом идет, и занимается этим, кстати, твой будущий тесть.

Влад затащил шипящего Платона в лифт и нажал на кнопку пятого уровня.

— Кстати, а где Варя? — вспомнив о Гумилевых, спросил юноша.

— Там, где ей ничего не угрожает. Мы с тобой, кстати, туда и направляемся, — пояснил Влад, — ах, да это тебе, небольшие презенты от меня, — сказал он и вынул из кармана уже знакомую Платону фигурку динозавра, а из за пазухи пистолет.

— Ты, все-таки обокрал Павла, — с укором произнес Андропов, принимая фигурку от Сурянова. Тот же, как ни в чем не бывало, улыбнулся и пояснил.

— Он ее просто потерял, а я нашел.

Пистолет был небольшим, удобно ложился в руку. Судя по всему, Влад что-то задумал и это что-то вероятно имеет довольно большой риск для жизни, раз он делает такие серьезные подарки.

— Спрячь его пока. Не стоит светить пушкой, когда тут все и так на взводе, — посоветовал Влад и замер, дожидаясь, когда лифт остановится. Кабинка достигла назначенного места, двери открылись.

— Сюда, — позвал он и резво зашагал по коридору, уходящему влево. Платон поторопился за ним. Юноша сунул пистолет за ремень, а фигурку динозавра убрал в карман джинс.

Сурянов вывел его в какую-то кают-компанию. Там уже сидели люди.

Андропов подозревал, что из «пиратского плена» спасли не только их с Варей. Но он даже не догадывался, что их столько. Наверно человек двадцать в штатском, мужчины и женщины. Гумилева, заметив Платона, сорвалась со своего места и кинулась к нему на шею. Юноша обнял ее одной рукой за талию.

— В общем, Платон, — сказал Влад, — остаешься здесь почти за главного. Если вдруг что, то у тебя есть мои подарки. А так, это самое безопасное место на корабле, поэтому ничего случиться не должно. Сам ничего не предпринимай, я знаю, ты это можешь. Жди меня.

С этими словами Влад ушел. Платон лишь посмотрел ему вслед, затем повернул голову к девушке.

— Что опять происходит? — спросила она, прошептав вопрос на ухо Андропову.

— Не знаю, главное ничего не бойся. Я рядом, — ответил тот, ощутив боком холодную сталь пистолета.

Остальные сидевшие в кают-компании, тоже были не в курсе того что происходит за бортом. Все обзорные экраны были подобны работе Малевича, сплошные черные квадраты и прямоугольники. Иллюминаторов же в кают-компании не было. Солдаты, до этого как муравьи бегавшие по коридорам, внезапно исчезли, только иногда мимо пробегали инженеры и прочий обслуживающий персонал в голубых комбезах.

Платон сел на свободное кресло и осмотрел тех, кто еще недавно был в пиратском плене.

— Ты знаешь здесь кого-нибудь? — шепотом уточнил он у Вари.

— Ну, несколько человек, вроде бы, — девушка ткнула пальцем в сторону полного мужчины, — вроде это Ставридин, я его видела когда-то давно, он у папы работал раньше. Но этот мужик почему-то утверждает, что он никакой не Ставридин и я что-то путаю. Хотя, может, и путаю, черт его знает.

Андропов навалился на спинку дивана и закинул ногу на ногу. Он вынул из кармана фигурку динозавра и покрутил ее на ладони. Холодный металл приятно блестел в свете ламп кают-компании. Юноша погладил одним пальцем грани предмета. Интересно было, каким свойством обладает этот кусок металла. Пока было только понятно, что это именно он спас Андропова от смерти в открытом космосе после крушения «Змея». Но что именно он сделал, до сих пор оставалось загадкой. Может как-то замедлил обмен веществ.

Платон закрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Да нет, вроде бы ничего не изменилось. Очевидно материя познания способностей, которые дарует фигурка, куда выше, чем это представлял математик. Иногда предмет давал о себе знать незамедлительно, как фигурка у Влада, а иногда приходилось долго думать, дабы найти, то изменение внутри себя, которое он спровоцировал.

В обнимку со своими чувствами и мыслями, Платон провел около часа в компании нервничающих людей. Он недвижимо сидел в своем кресле, тогда как остальные кричали, метались из стороны в сторону, высказывали свои догадки и прочее. Вдруг где-то раздался оглушающий хлопок взрыва. Всю неимоверно большую тушу крейсера хорошенько тряхнуло. Свет в отсеках тревожно замигал, говоря о неполадках в электросети. Раздался еще один хлопок только уже ближе.

Все, те штатские, кому выпала участь находиться на борту «Сокола», вздрагивали от любого громкого звука. Все они понимали, что за бортом идет не что иное, как война. И каждое попадание по крейсеру не могло сулить ничего хорошего. Но никто из них в то время еще не знал (из-за полнейшей неосведомленности о происходящем за бортом), что в космосе творился настоящий ад, и то, что они называли «частыми попаданиями» было чистой случайностью, по сравнению с тем огневым залпом, решетившим прочие авианосцы и крейсеры. «Сокол» — флагман российского Космофлота, без тени жалости гвоздил врага из всех орудий, от зенитных установок, до тяжелых лазерных пушек.

Очередная торпеда, клюнувшая крейсер в бок, полностью отключила свет на третьем и четвертом уровнях. Кают-компания погрузилась в кромешную тьму, вызвавшую у всех присутствующих благородную панику.

В темноте стало совсем невыносимо. У бывших пленников с собой не было ни фонарей, ни каких либо других осветительных средств. Даже коммуникаторами никто не светил. Вдобавок, из-за отключения электропитания перестали работать сервоприводы на дверях, и люди оказались буквально замурованными в кают-компании.

В кромешной темноте все сидели, молча, боясь проронить лишний звук, из-за чего сквозь плотнейший звукоизолятор обшивки крейсера было слышно, как за бортом ухали оглушающие взрывы снарядов. Но Платон смирно сидел, несмотря на все происходящее. Он верил, что рано или поздно должен был вернуться Влад, с полным набором инструкций к дальнейшим действиям. Откуда у этого наркомана должность инженера? Нет, а в принципе, чем занимаются инженеры третьего ранга? Ремонт и монтаж поломавшейся техники? Может быть, а что еще? Платон задумался, он не знал, чем может заниматься Сурянов на корабле, да к тому же еще и военном. Может, его уже давно нет в живых. Может, одна из торпед вырвала, кусок обшивки вместе с этим горе механиком.

Тем временем, пока Платон думал свою нелегкую думу, за бортом все вроде бы затихло.

— Неужели закончилось? — вдруг высказал догадку кто-то из темноты, тем самым нарушив всеобщее молчание.

— А кто победил?

— В смысле, «кто победил»?

— Ну, мы или они?

— А что, там битва, что ли была?

— Нет, блин, учения…

Платон был не намерен слушать эти безумные вопросы и не менее безумные ответы, и уже хотел было окрикнуть, чтобы люди замолкли, как вдруг сервоприводные двери с лязгом начали открываться. Точнее несколько человек, используя, ломы и ручные домкраты, открывали стиснувшиеся «челюсти» двери. Сквозь образовавшуюся щель, которую сделали ремонтники, пробился упругий луч света.

— Они здесь, — произнес кто-то из них. Следом за ним прозвучал второй голос, обращаясь уже к людям.

— Все живы?

Отовсюду послышались тихие голоса, типа, мол, с нами все в порядке.

— Приказом, командира крейсера было немедленное использование кислородных масок, — проговорил тот, кто у ремонтников был, по-видимому, главным. Два бойца просунули в образовавшуюся щель контейнер с респираторами. Люди быстро разобрали маски и вновь вернулись на свои места. Ремонтники в свою очередь, еще шире раскурочили дверь.

— Там дальше коридор, завалило, нам одним не справится, нужно еще пять мужчин. Желающие есть? — поставил задачу главный. Платон хотел было встать, но Варя удержала его за рукав.

— Ты, куда? Там и без тебя справятся.

Платон посмотрел на нее. Привыкшие к темноте глаза уже довольно хорошо различали силуэты и образы. Юноша вырвался из хватки и все равно встал. Вместе с ним поднялись еще несколько человек. Все они выбрались через сломанную дверь. Ремонтники наградили их налобными фонарями. На этом все обмундирование закончилось.

Группа двинулась дальше по коридору, к тому месту, где был завал.

— А почему приказ был маски надеть? — поинтересовался кто-то из мужчин.

— Не видно, что ли? Света-то нету! — ответил кто-то из ремонтников.

— И что с этого?

— Да ничего, возможно вместе с основной сетью была повреждена электросеть обеспечивающая систему циркуляции воздуха. Поэтому маски не снимать.

Платон оглядел пространство освещаемое фонарем. В воздухе висела какая-то рыжая пыль, или так лишь казалось, но определенно какая-то взвесь имелась. Юноша гребанул воздух руками, чтобы разогнать пелену. Частички разлетелись в разные стороны от махового движения.

— Ну, все, быстрее пойдемте, — поторопил главный ремонтник. Все ускорили шаг. В коридоре были слышны гулкие хлопки от взрывов за бортом, заставляющие вздрагивать всех идущих. Видимо, что-то еще там происходило вне этой «консервной банки», в которой остались сидеть закованными десятки человек.

Кстати, Платон подметил довольно неприятную вещь. Во-первых, все ремонтники, без исключения, были в защитных скафандрах и, насколько знал юноша, расположенный на предплечье каждого скафандра, дозиметр сейчас показывал очень неприятные цифры. Что говорило о довольно хорошем радио фоне в радиусе двадцати метров. Во-вторых, что еще смутило математика, так это факт того, что двое из ремонтников держали наготове оружие. Импульсные винтовки смотрели своими черными дулами прямо в темноту коридора. «Хорошо, хоть маски выдали», — подумал юноша, но его мысли тут же прервал голос впереди идущего.

— Там, дальше что-то есть!

Это «что-то», как оказалось при ближнем рассмотрении, и были завалы. Точнее не завалы, а впуклости бортовой обшивки, хорошенько подправленной лазерами, и куски переборок, хаотично набросанные друг на друга. Если с бортовой обшивкой оказавшейся вогнутой вовнутрь ничего нельзя поделать, так как она была буквально сварена по новой, то обломки боковых стенок можно было разгрести и в этом заключалась основная работа.

Ремонтники с помощью тех мужчин, что ушли из кают компании, аккуратно подняли огромный искореженный пласт железа, бывший когда-то перегородкой между каютами. Пласт был весом не меньше полторы тонны. Но мужчины справились с ним быстро.

— А почему бы не отключить здесь гравитацию? И дело пошло бы быстрее, — поинтересовался тот любопытный, что был в странном пиджаке.

— Ага, отключи тут гравитацию и весь тот радиоактивный мусор в воздух поднимется. Знаешь, какая тогда начнется канитель? — тут же ответил ремонтник. Ну, они хотя бы не скрывают того что здесь есть радиоактивная пыль.

Вскоре мужчины отковыряли еще один кусок металла и тоже оттащили его, но весил он явно побольше первого, потому что его пришлось попросту сдвинуть, чтобы сделать пошире образовавшийся лаз. И по сути больше они ничего и не могли сделать, весь остальной мусор был накрепко сплавлен со стенками коридора.

В образовавшийся проход смогли протиснуться лишь четверо, остальные же остались по ту сторону баррикады. В этой четверке был и Платон. Он вместе с еще одним худощавым стоял и смотрел, как двое, вооруженных до этого момента ремонтника, передают своим коллегам оружие с той стороны.

— А теперь то что? — спросил сквозь маску тот худощавый.

— Бегом, марш, вот что. Может там дальше тоже люди есть! — скомандовал ремонтник с автоматом.

Вопреки его ожиданиям дальше по коридору людей не было, здесь видимо располагались блоки истребителей, которые в полном составе ушли с корабля. Ремонтники каюту за каютой осматривали весь уровень, ни кого не найдя, они предложили спуститься ниже по служебной лестнице.

Оказывается в системе крейсера «Сокол» помимо, туда-сюда ходящих, лифтов имелись и вполне привычные лестницы в два пролета. Никто и не подозревал, что решение спуститься вниз было очень большой ошибкой.

— Здесь тоже ничего нет! — пожаловался худощавый, — и пахнет странно…

— Кисло как-то, — подтвердил Платон. По-видимому, в монтажных блоках из-за каких-то неполадок произошли процессы окисления, и теперь этот кислотный запах висел вдоль всего коридора, который выбрали ремонтники. Вдруг где-то впереди раздался оглушительный грохот.

— Твою мать! — выкрикнул Андропов и попятился, — что там?!

— Сейчас проверим, — произнес один из ремонтников и передернул затвор. Второй последовал его примеру и тоже дернул «щеколду» затвора. Юноша вынул пистолет, который был всю дорогу при нем. Безоружным оказался только тот худощавый. Он до боли испуганными глазами смотрел в темноту, разрываемую ужасными звуками. Звуки были похожи на скрежет ножа по металлу.

И тут до Платона дошло. «Да нас, просто вскрывают как консервную банку! Вражеский десант прорывается на штурм корабля, прямо через обшивку!», — запаниковал он и навел пистолет на поворот коридора, из-за которого вот- вот должен был кто-то показаться. Черт как обидно, из одного плена в другой. Или же их просто убьют?

Почему-то очень не хотелось умирать глупо, когда избавление было уже так близко. Вот уже послышался шум, топот, крики бойцов. Платон отбежал к стене и слегка присел. Ремонтники тоже рассредоточились по коридору. Худощавый, за неимением оружия, спрятался за одного из тех ребят с автоматами и закрыл голову руками.

Вдруг из-за угла вылетела шашка и начала очень сильно дымить. В ту же секунду следом за этим дымовым «волчком» кто-то выбежал и открыл огонь короткой очередью. Плотная дымовая завеса хорошо скрывала нападающих, поэтому Платон просто не смог понять кто там, а автомат тем временем выплевывал короткие очереди.

Возле стены опал один из тех ребят с автоматами. Он еще секунд пять извивался в предсмертных конвульсиях, потом затих. Грохот в коридоре стоял невообразимый. У Платона сразу же заложило уши, но он не растерялся и выстрочил всю обойму в темноту. Попал он в кого-нибудь или нет, юноша не успел понять, потому что следующая автоматная очередь, отправленная на звуки стрельбы пистолета, скосила его.

Андропов упал на пол, прямо в какую-то лужу. Неизвестная жидкость сочилась сквозь приличную дырку в стене и понемногу заливала пол в коридоре. Платон минуту лежал с открытыми глазами, потому что жизнь упорно не хотела покидать его тело прошитое автоматной очередью. Острая боль чувствовалась в области груди, шеи и правого предплечья.

Юноша не мог пошевелиться, но отчетливо слышал как, вопил подстреленный худощавый. Как отчаянно отстреливался ремонтник, пока его видимо тоже не убили. Юноша закрыл глаза, ожидая скорой смерти.

Но судьба видимо решила, что такой редкий представитель рода человеческого, как Андропов Платон Аристархович, должен жить несмотря не на что. Поэтому он судорожно захватил ртом воздух и очнулся.

Темнота коридора, терпкий дым всего этого не было. Этот антураж сменили белые, до стерильности белые панели какого-то научного помещения. В глаза бил яркий свет, от чего Платон не произвольно жмурился. Над ним своими механизированными щупальцами колдовал мед комбайн, вынимая из тела куски свинца.

— Твою мать! — воскликнул Андропов, испугавшись этой картины. Где-то с боку послышался топот, к нему кто-то бежал. Этот «кто-то» был ни кто иной, как Сурянов.

Свой голубой комбинезон он сменил на штатский наряд. Джинсы, кроссовки, какая-то толстовка с абсолютно нелепым рисунком.

Влад подскочил к панели управления комбайном и в два счета отключил его. Механизированный осьминог отодвинулся, позволяя Платону подняться.

Грудь юноши немного саднило, сказывались последствия недавнего ранения и лошадиные дозы анестезии. Он потрогал места ранений, над которыми пару секунд назад колдовал мед комбайн. Глубокие до селе раны затянулись и украшали грудь в виде небольших рубцов. Платон потянулся за своей рубашкой, но Влад его остановил, перехватив руку в запястье.

— Ты чего? — возмутился Андропов, пытаясь вырваться. Сурянов отпустил руку.

— Я же сказал тебе сидеть и никуда не ходить. Ты же мог погибнуть.

— Так, ведь не погиб. Спасибо отечественной медицине…

Влад расхохотался. Что такого смешного сказал Андропов?

— Медицине? — смеясь, переспросил Сурянов, — да тебя бы от таких ранений никакая медицина не подняла. Твой организм сам восстановил, комбайн лишь вытащил пули, и подколол тебя стимуляторами. В тебе начинает просыпаться сила.

— Что начинает просыпаться?

— Не думай об этом, — коротко сказал Влад и встал со своего места. Он направился к дальнему углу странного кабинета, где был установлен большой аппарат, загороженный от чужих глаз ширмой. Для чего именно предназначается та машина, Платон не знал.

— У меня для тебя есть еще один сюрприз, — копошась, из-за ширмы выкрикнул Влад, он что-то усердно там делал, слышались частые щелчки по кнопкам и прочий рабочий звук аппарата.

— Что там? — поинтересовался Платон, отвлеченный на разглядывание своих рубцов. Он был слишком удивлен тем, что от пулевых ранений не осталось ничего, кроме небольших следов.

Сурянов, еще с минуту что-то монтировал в устройстве, пока торжественно не отодвинул ширму. Как оказалось, белое полотно заграждения прикрывало небольшую, около двух метров, капсулу, с непонятной зеленой жидкостью.

— Может, я все-таки оденусь, — предположил Андропов, глядя на манипуляции друга.

— Нет, — отрезал Влад и, взяв небольшой докторский стул, с размаху что было сил, а силы было у него хоть отбавляй, ударил этим стулом по стеклу капсулы. Стекло, не выдержав напора, треснуло и мелкими осколками брызнуло в разные стороны. Та зеленоватая жидкость хлынула на пол, заполняя все пространство кабинета. Когда уровень этой жидкости в капсуле упал, Платон увидел что там лежит человек ну или, по крайней мере, тело. Сурянов аккуратно поднял голого человека на плечо и понес его к операционному столу.

— И что это такое? — непонимающе спросил Андропов, глядя на то, как Влад кладет тело на стол.

— Во-первых, не «что» а «кто», а во-вторых, неужели не узнаешь? Это ты, — многозначительно ответил инженер третьего ранга.

— Как это я?

— Ну, вот так, вот.

Платон испуганно подскочил к столу и посмотрел на тело.

— Охренеть, — только и смог он вымолвить. Сначала ему показалось, что он сошел с ума. Ну, просто на операционном столе лежал Андропов, собственной персоной. Голый, весь в какой-то липкой жидкости (комбайну понадобилось меньше минуты, чтобы убрать ее).

— Нравится? Я старался… Короче это твой клон, — гордо за свою «поделку» произнес Влад, что-то шаманя на пульте комбайна.

— Эва как! — удивился Платон, — и что мы с ним будем делать?

Влад кинул юноше рубашку и сказал:

— Ну, для начала переоденем в тебя.

Дважды Платону говорить не пришлось, он быстро стянул с себя ботинки, брюки и носки. Сурянов отдал другу пакет с одеждой, там был голубой комбинезон и какие-то ботинки.

— Трусы, тоже отдай клону. Сходство должно быть сто процентным.

Через пару минут, на операционном столе лежал ничем не отличающийся от оригинала Андропов-клон. Он редко дышал и все время лежал с закрытыми глазами. Платон, вырядившись в инженерный комбинезон, посмотрел на себя со стороны.

— А я симпатичный, — произнес он, широко улыбаясь.

— Не льсти себе, — ответил Влад.

— А «он» тоже владеет теми же способностями что и я?

— Вряд ли. Твоя способность это не генная изменчивость, поэтому твой клон мог бы жить нормальной человеческой жизнью.

«Мог бы жить? Как это понимать?»

Влад поднял тело с операционного стола и закинул его к себе на плечи.

— Может мне скульптуры лепить начать? Ты, вот, получился такой хороший, что родная мать не различит, — предложил он, открывая двери из кабинета. Платон поспешил выйти за ним. Судя по тем знакам, что висели на стенах коридора, сейчас они находились на пятом уровне, то есть в самом низу.

— Влад, — позвал Сурянова Андропов, — тут ведь был вражеский десант? Что случилось?

— Ничего, они ушли. У нас ведь и без всех этих истребителей на корабле бойцов хватает. Мы просто заперли весь вражеский десант на нижних уровнях и пустили газ. Но они решили, нас издалека побомбить…

Платон с того самого момента как проснулся, заметил, что где-то выше постоянно слышаться хлопки.

— Торпедами не глушат, обычными ракетами стреляют, — Влад усмехнулся и зашел в лифт. Платон, не понял усмешки друга, но в лифт зашел следом.

«Сокол» — флагман российского космофлота и впрямь выглядел уже обычной искореженной грудой металла. Маршевые и маневровые двигатели были пробиты, и теперь эта гигантская махина стала еще одним спутником Марса. В некоторых коридорах и вовсе были разгерметезированны отсеки, поэтому Влад вел одного и тащил другого Андропова через обходные пути.

Сначала решили заглянуть на третий уровень, где Платона подстрелили. Там они прошли по темному глухому коридору, пока в ботинках не начала хлюпать вода. Влад осветил коридор фонарем. Вода вперемешку с кровью попросту залила весь пол, и находиться здесь было не уютно.

— И? — вопросительно произнес Андропов. Влад, молча, подошел к тому месту, где лежал Платон и положил туда клона. Клон, неестественно изогнувшись, упал на пол.

— Тебя ведь здесь подстрелили? — уточнил Сурянов, повернувшись к юноше.

— Ага.

Тогда он вынул из внутреннего кармана небольшой пистолет и направил его на клона.

— Ты что задумал?! — воскликнул Платон, увидев как «его» хочет убить Влад.

— Ты здесь умер. Прими это как должное.

Сурянов вновь переключился на клона, он навел на него пистолет и нажал на спусковую скобу. Яркая вспышка выстрела и алая кровь Андропова брызгами разлетелась по стене и полу.

— Твою мать! — завопил Платон, глядя, как его клон небрежно откинул голову назад. Выстрел из Тульского Токарева должен был превратить его мозги в кашицу.

Смотреть на себя после расстрела юноша не хотел и поэтому отвернулся. Как-никак, а этот клон был частицей его самого.

После выстрела что-то в душе Платона обломилось, и он молчал всю оставшуюся дорогу. А путь пролегал прямо наверх в обзорные залы «Сокола». Эти каюты были под завязку забиты людьми. Теми, кто остался в живых после первого десантного штурма.

— Платон! — взвизгнула Варя, когда юноша следом за Суряновым вошел в зал. Девушка бросилась ему на шею и долго не отпускала. Платон бросил взгляд на огромные обзорные окна и его поверг шок.

Космос, ярко окрашенный лучам восходящего солнца и мощными огнями терроформирующих станций с Марса, был замусорен как самая большая в мире свалка.

Каждый квадратный метр плоскости орбиты был занят разбитыми искореженными и разорванными истребителями. Оранжевые лучи солнца причудливо играли на обломках боевых машин, отражаясь и мигая прямо в обзорные окна «Сокола». Платона до мозга костей пробрал страх. Но долго он не задержался. Потому что уже в следующий миг в мертвый остов «Сокола» ударилась ракета. Китайский крейсер «Хисто» технично с промежутками в минуту выпускал по российскому флагману по одной ракете. Люди были сломлены. Они оказались пленниками на самом сильном корабле, в середине бескрайнего и холодного космоса. Но голос, что и было не удивительно, подал Сурянов.

— Внимание! — прокричал он, сложив руки рупором, — мы с моим другом нашли на корабле две спасательные шлюпки в пятом отсеке, их шлюзы выходят на заднюю часть крейсера. Можно уйти с корабля и отправиться прямиком на крейсер «Первый», который с минуты на минуту должен прибыть сюда.

Народ радостно загудел. Платон тоже радостно обернулся на голос друга.

— Инженер третьего ранга Жилин, отведет вас всех туда, — пояснил Влад и указал на того самого Жилина. Инженер повел за собой всех. Толпа попросту смела Варю вместе с собой, выведя ее из каюты. Платона же попридержал Сурянов.

— Что такое? — непонимающе спросил он.

— Мы с тобой никуда не идем.

— А Варя?!

— А что Варя? Она спасется вместе со всеми!

Андропов обессилено упал в кресло возле окна и посмотрел в космос. Какая же здесь была дикая битва. Казалось, что на орбите марса висит не меньше десятка тысяч разбитых машин. Влад сел рядом и тоже посмотрел в окно.

— С ними все будет в порядке, — произнес он.

— Ты уверен?.. — хотел было спросить Платон, но вдруг из шлюпочных отсеков вышли две машины. И вышли они отнюдь не с задней стороны крейсера, а с носовой и теперь полным инерционным ходом двигались на китайский «Хисто».

— Влад, что происходит?! — завопил юноша, вскочив с кресла и прижавшись лицом к стеклу.

— Видимо я что-то перепутал, — спокойно произнес тот, глядя как к спасательным шлюпам движутся два китайских крейсера.

— Перепутал? Перепутал?! Да это все, всего лишь часть твоего идиотского плана!!!

Андропов кинулся на Влада, сбив его с кресла на пол.

— Ты же подставил их всех! — Платон отчаянно наносил ему удары по лицу. Сурянов пропустил пару ударов, но тут же ответил точными кулачными ливнями. Платон упал и Влад накинулся на него сверху.

— Ты ничего не понимаешь! — крикнул он и ударил юношу в челюсть. Андропов отплюнул кровь и что было сил, ударил Влада в бок, скидывая его с себя. Юноша мгновенно подскочил на ноги и нанес Сурянову удар ботинком в голову. Инженер отлетел в сторону, но быстро поднялся. Он стер с лица свою голубую кровь и встал в стойку.

— Ну! Давай! Ты же ударить меня хочешь! — прокричал он. Платон сблизился с Владом на расстояние меньше двух метров и тут же получил правый прямой в голову. Липкая соленая кровь потекла в горло. Андропов закашлялся и отплюнул красный сгусток. Под его руку случайно попался деревянный стул, коих в зале было много. Юноша перехватил его за спинку и со всей дури приложил Влада. Стул щепками разлетелся, столкнувшись с Суряновым, но его самого это не остановило. Инженер приблизился к Платону и, блокировав один из его хуков, нанес свой удар головой. Нос Андропова тут же сместился влево и начал чертовски болеть. Влад перехватил юношу за плечи и кинул на пол. Он вынул свой пистолет и теперь направил его уже на настоящего Платона, не на клона.

— Остановись и послушай меня, — отплевывая голубую жидкость, которая была у него вместо крови, буркнул Сурянов, — С твоей Гумилевой все будет в порядке. Они всего лишь военнопленные и по окончанию конфликта их вернут обратно на родину. А ты теперь стал целью номер один для всех спецслужб, для всех звездных борцов. Ты теперь слишком опасен, чтобы оставаться в живых…

— А зачем ты тогда мне помогаешь?! — прокричал Платон, насколько это можно было сделать со сломанным носом.

— Потому что ты нужен мне, чтобы отомстить всем. И пиратам и правительству, всем!

Внизу ухнула очередная ракета, но на этот раз она не хлопнула и замолкла. Рокот, который исходил из ядерных недр реакторов «Сокола», начал нарастать, закладывая уши.

— Нам, пора уходить, — произнес Влад, почувствовав, как из открытой двери начало веять горячим воздухом, обжигающим дыхательные пути. «Сокол» доживал свои последние секунды, делая свой глубокий термоядерный вздох, чтобы затем, ярко полыхнув маленьким солнцем, разлететься на молекулы.

— Где змейка?! — вдруг испуганно бросил Сурянов. Предмет, сила которого должна была спасти обоих пленников, пропал.

Ядерный огонь, наполненный смертельными частицами, поднимающийся снизу и уничтожающий все на своем пути, уже подбирался к верхним уровням, делая металлический пол раскаленной сковородой, и встряхивая стены вокруг как при девятибалльном землетрясении.

— Что, что случилось??? — спросил Платон, понимая, что не все в порядке, раз уж даже невозмутимый Влад кинулся на пол и что-то усердно там ищет.

— Пока мы тут с тобой боролись фигурка, видимо выпала из кармана! Ищи ее, иначе нас распылит на молекулы, понять не успеем!!!!

Лицо Андропова исказила испуганная гримаса, он кинулся на пол, туда, где они с Владом недавно кидали друг друга.

Волна была совсем близко. Четвертый уровень уже исчез в ядерной вспышке, и огонь яростно бежал по коридорам пятого и последнего.

Взрыв как таковой должен был создать гравитационный вихрь, поэтому все предметы начали медленно подниматься в воздух.

— ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ!!! — проорал Сурянов, мечась по залу туда-сюда. Спастись от термоядерного дракона, было не возможно, и все его попытки что-то придумать были тщетны.

— Вон, она!!! — вдруг воскликнул Андропов, заметив маленькую блестящую змейку на полу.

— Хватай!

Влад и Платон кинулись к куску металла. Андропов оказался к змейке так близко, что уже мог ухватиться за нее рукой, но тяжелая огненная волна сожрала все верхние обзорные каюты. Ярчайшая ядерная вспышка поглотила крейсер «Сокол», а вместе с ним и двух его пленников…

Эпизод 20 Объединенное человечество

Земля, Россия, Москва, август 2356 года.

В Москве август. А значит, лето подходит к концу. В душах школьников поселяется печальная грусть от понимания предстоящего учебного года.

Солнце, словно решив наградить их всех последними летними неделями, палит нещадно, заставляя добрую половину Москвы уезжать в деревни к бабушкам, на дачи к родителям, на курорты к морю. А почему бы и не уехать, думают люди, к тому же если теперь в мире все более-менее спокойно, можно и на Лунную Ривьеру съездить и в Новую Москву на морское побережье, да что там Новая Москва, лучше по старинке в Крым деньков на десять и отдохнуть там, так как могут отдыхать только русские люди.

Даже не смотря на то, что большая часть москвичей уже распланировало свой отдых на оставшийся месяц лета, в городе людей не становиться меньше.

Сегодня десятое августа, прекрасное свежее утро. Небо чистое голубое, только там вдалеке на западе висят небольшие пуховые кучки белоснежных облаков.

Москва, как ей и положено по статусу мегаполиса, подобно огромному зверю продолжает жить своей жизнью. Все куда-то спешат, куда-то едут, бегут, летят. Кто-то стоит в длиннющей пробке на МКАДе и понимает, что ночевать, судя по всему, будет здесь же, кто-то кто оказался побогаче и поумнее воспользовался аэротакси. Прекрасный способ быстро добраться в нужную точку. Небольшие, похожие на летающие автомобили, авиетки с прекрасным дизайном вмиг домчат вас куда угодно.

Все едут на работы, учебы, практики и по прочим местам. И лишь небольшая группа людей знает, что сегодняшний день должен войти в историю, причем не только России, а всего мира.

Аркадий Ефимович Сташевский, первый заместитель директора всемирной корпорации «Кольцо» Гумилева и глава филиала представляющего эту корпорацию в ФРГ. В связи с тем, что сам Анатолий Викторович, никак не может покинуть терроформирующую станцию на орбите Марса, так как работы еще непочатый край, а инвесторы уже хотят видеть хорошие результаты, Аркадий Ефимович будет представлять интересы корпорации на закрытом саммите, который будет проходить в Москве.

Колонна из трех автомобилей, два из которых являлись машинами сопровождения и были забиты бравыми парнями в строгих костюмах и при оружии, быстро неслась по дороге. Сташевский сидел в центральном автомобиле и, как обычно, курил. Он поглядывал на плывущий за стеклом город и медленно затягивался дорогой сигарой.

Еще вчера он преспокойненько выполнял обязанности директора филиала «Кольца», штаб-квартира которого расположена в Кенигсберге. За вечер он должен был сделать все отчеты, бумаги и прочий материал, что бы оставить филиал на своего заместителя, а самому вместе с семьей улететь на приморские побережья Лунной Ривьеры. Он уже предвкушал, как отдохнет от всех этих изматывающих рабочих будней, как будет валяться на белом песке или беззаботно плескаться в море.

Подобные мысли всегда побуждали в Сташевском силы к очередному броску, и он подобно тигру накидывался на бумаги и начинал разбирать их с удвоенным рвением. И вот когда квартальные отчеты были готовы и теперь тихо-мирно покоились в фиолетовой папочке, он уже было встал со своего стула, как вдруг в офис забежала секретарша. Молоденькая девочка с симпатичным лицом и точеной фигуркой.

— Аркадий Ефимович, — растерянно произнесла она, как-никак уже конец рабочего дня, а беспокоить своего шефа в это время лучше не стоит, — Анатолий Викторович на связи, соединять?

— Конечно! — спохватился Сташевский, — эта вещь должна быть сама собой разумеющейся!

— Но вы же, сами сказали, что вас ни для кого нет, — испуганно произнесла секретарша.

— Анатолий Викторович, исключительно важное лицо, для которого я есть в любое время дня и ночи!

Сташевский вернулся обратно за свой стол и нажал на кнопку громкой связи.

— Аркаша! — тут же послышался из динамиков радостный голос Гумилева, — Ну как у тебя там дела идут?

— Да все нормально, Анатолий Викторович, работаем потихоньку, — отделался дежурной фразой Сташевский.

— Плохо, что потихоньку! Надо работать ударными темпами!.. (Аркадий Ефимович начал предчувствовать, что шеф сейчас будет бушевать, наказывать и казнить прямо через телефонную связь) Но сейчас не об этом (от сердца отлегло). Ты же слышал о Русско-китайском конфликте, случившемся неделю назад? Так вот, завтра в Москве, состоится закрытый сбор лидеров стран мира и международных организаций. Наше «Кольцо» в том числе. Но, сам понимаешь, я сейчас никак не могу с Марса вырваться, сроки поджимают под самое горло, а ты как второй человек корпорации и мой зам, должен присутствовать там от лица «Кольца». Прямо каламбур получается. Ты ведь не на Луне сейчас? — уточнил Гумилев, а то вдруг он посылает на саммит человека, который просто физически не сможет до туда добраться.

— Нет, я в Кенигсберге, — ответил Сташевский и встал со своего кресла. Он приблизился к огромным прозрачным стенам своего кабинета и посмотрел на город с высоты трехсотого этажа.

— Ну, вот и отличненько. Значит, завтра с утра в Москву, по окончании встречи, жду твоего подробного доклада. Жене, привет передавай, — Гумилев закончил и отключился, а Сташевский так и остался стоять у стены, глядя сквозь нее на паутиной расползающиеся снизу улицы. «Мда, отпуск отменяется», — прискорбно подумал он и направился к вешалке за одеждой…

Сейчас Аркадий Ефимович сидел в салоне дорого автомобиля. Вид у мужчины был безупречный, хоть и немного помятый, все-таки спать ему довелось сегодня совсем чуть-чуть.

Колонна автомобилей перестроилась по дороге с линии на линию. Они и так уже опаздывали, а замереть где-то в пробке было бы просто непростительно. Водитель поддал газу, слегка ускоряя всю процессию.

— Миша, долго еще? — спросил Сташевский у него, постучав пальцем по бронированной прозрачной перегородке с открытым окошечком.

— Нет, Аркадий Ефимович, тут немного осталось, — откликнулся Миша.

Автомобиль Сташевского проехал еще пару длинных улиц. Через боковое поляризованное стекло уже можно было увидеть высокое здание похожее на идеально отточенный шестигранник, со скошенной под углом верхней гранью, возвышающийся над забитым автомобилями Комсомольским проспектом, но судя по всему извилистые дороги вели к этому самому шестиграннику как-то «через десятые руки».

Железные балки крепкой шнуровкой оплетали здание, задавая ему стиль хай-тек. Все в этой фигуре казалось холодным, ледяным. Корпорация «Андромеда» — одна из самых богатых корпораций мира, смогла позволить себе 400этажный офис.

Миша остановился на светофоре в ста метрах от офиса, выжидая зеленого сигнала. Сразу же по получении оного, водитель направил автомобиль в сторону подземной стоянки корпорации.

На ярко освещенной парковке находилось около сотни автомобилей. Возле некоторых авто стояла охрана из трех-четырех детин плотного телосложения с автоматами наперевес. Значит в «Андромеду» сегодня приехали довольно-таки важные люди и Гумилев не врал.

Сташевский в сопровождении нескольких человек из личной охраны покинул автомобиль и быстрым шагом направился к лифту. Лифт мгновенно поднял его по прозрачной шахте на последний этаж.

Утренняя Москва, открывшаяся взору зама директора корпорации «Кольцо» пока он поднимался на лифте, была, как никогда, оживлена. Проспекты абсолютно забиты автомобилями. Люди, несмотря на ранний час, все куда-то спешили. Вдалеке возвышалось здание МГУ, и виднелись зеленые парковые зоны вдоль Москвы-реки.

Лифт остановился на 399 этаже, громким женским голосом озвучив точку прибытия. Сташевский покинул лифт, ему нужно было попасть в кабинет директора корпорации, занимавший весь четырехсотый этаж, лифт же доставлял только на 399, поэтому Аркадий Ефимович с группой своих людей уверенным шагом прошел по коридору до самой лестницы наверх.

Распахнув дверь, которой и заканчивалась лестница, он попал в огромный кабинет. Много света, места и воздуха. Стены представляли собой прозрачные грани здания корпорации. Они были поляризованы, то есть непроницаемы снаружи, но зато изнутри открывался отличный вид на Москву. В центре кабинета стоял широкий овальный стол с прозрачной столешницей. Вокруг стола было расставлено множество кресел, из которых только одно пустовало. Видимо оно и предназначалось Гумилеву, которого сегодня заменял его верный зам.

Сташевский сделал короткий кивок, в знак извинения за опоздание и мигом занял свободное место и как только он полностью сел, высокий мужчина во главе стола начал говорить.

— Ну, Аркадий Ефимович, куда же вы сели, я вас даже не представил.

Заму Гумилева пришлось встать и посмотреть на всех присутствующих, коих здесь, по меньшей мере, около сорока человек, если не считать ту толпу охранников, что мялась вдоль стен. Среди присутствующих Сташевский тут же узнал и президента Франции и главу временного правительства Венгрии, в которой недавно был государственный переворот, и еще много кого.

— Дамы и господа, познакомьтесь, это Сташевский Аркадий Ефимович, — произнес мужчина во главе стола, а синхронные переводчики в ушах иностранных гостей уже диктовали им слова на родном языке, — заместитель директора всемирной корпорации «Кольцо».

Сташевский вновь коротко поклонился на всеобщие аплодисменты, направленные корпорации, а не ему лично.

— Прошу прощенья, за свое опоздание и за господина Гумилева, который не может присутствовать здесь лично, сами понимаете, проект «Марс» отлагательств не ждет, — широко улыбнувшись, произнес он и вернулся в кресло.

— И так, господа и дамы, перейдем непосредственно к делу. На фоне недавних событий вызванных непониманием сторон России и Китая, мы чуть не погрузили мир в хаос ядерной войны, что, конечно же, не приемлет никаким канонам общечеловеческих ценностей, — произнес мужчина. Имени его Сташевский не помнил толи Максим Константинович, толи наоборот Константин Максимович, но то, что он был директором «Андромеды» сомневаться не приходилось.

— В связи с этими событиями, в Организации Объеденных Наций, появилось предложение об объедении всего человечества. Ведь все мы являемся одним видом, все мы люди, и убивать друг друга, значит губить лично себя, а не кого-то другого. Поэтому именно сегодня, после столь печальных событий, как битвы на Марсе и Земле, весь мир должен сплотиться и принять пакт об объединении всех наций, — довольно эмоционально произнес директор «Андромеды», — именно сегодня мы создадим новый мир, новый виток в истории человечества, запустим маховик времени заново, образуем Объединенное Человечество!

Все дружно зааплодировали яркому выступлению представителя «Андромеды», но он остановил овации поднятием правой руки.

— Все это конечно прекрасно, но для начала нужно заключить договор о мире между Китаем и Россией, — мужчина указал на двух сидящих напротив друг друга людей.

«Твою мать! Как я мог его не узнать. Это же президент! А тот узкоглазый, что напротив, видимо, президент китайцев», — подумал про себя Сташевский. Он проследил взглядом как президент России встал в полный рост и поднял со стола перед собой, ранее согласованный с Китайским правительством, договор о мире.

В договоре значилось много разных пунктов, которые Аркадий Ефимович, как истинный русский человек с интересом слушал. Что-то пришлось китайцам отдать, что-то они отдали нам. Также президент озвучил множество торговых и прочих отношений с дружественным Китаем, но один пункт больше других привлек внимание Сташевского.

— …также дружественный Китай, — зачитал президент России, — обязуется всеми доступными средствами помочь в восстановлении ранее разрушенного города Минск, всех его исторических памятников и памятников культуры…

Дальше под общие овации на договоре были поставлены две подписи, которые тут же проверили на предмет фальсификации.

Мир между Россией и Китаем был восстановлен, хоть и наши границы на востоке слегка сместились в неудобную для нас сторону, но ничего, с эти можно было смириться.

Вновь аплодисменты и дружеское рукопожатие глав двух государств. С места поднялся директор корпорации «Андромеда».

— А теперь об условиях образования Объединенного человечества…

За этими его словами последовала еще одна череда пунктов объединения всех стран и народов, условий, границ и прочих мельчайших нюансов, каждый из которых был чертовски важен в образовании сверх державы.

— С помощью общего всенародного голосования будет выбран глава каждого сегмента объединенного человечества…

Под сегментами, судя по всему, понимались Лунные и будущие марсианские колонии, а также небольшие колонии по всему Солсису, такие как Хэйхэ или подкупольные города на Европе.

Сташевский слушал это, выискивая положительные для «Кольца» моменты, а их было не мало. Разом отпадало множество проблем с транспортировкой и прочих неприятных моментов с провозом грузов по Солсису.

Рядом со Сташевским сидел человек, мужчина в черном пиджаке и такой же черной рубашке. Он тихо обратился к нему.

— Простите, — ткнул своего соседа Аркадий Ефимович в бок, — как вы думаете, новый закон о транспортировке грузов по космосу как-нибудь отразится на работе крупных корпораций?

Мужчина повернулся к Сташевскому. Лицо у него было измученное и уставшее. Видимо у него что-то случилось в семье.

«Да что ж, это такое-то со мной происходит? Опять не узнал человека! Это же Андропов, глава корпорации „Север“! У него, недавно сын погиб, а я тут со своими транспортными вопросами! Чтоб мне пусто было!» — ругался про себя зам директор «Кольца».

На лице Андропова было написано, что разговаривать со Сташевским он не намерен и поэтому пусть тот отвянет. Да и Сташевский сам все понял, чай не дурак, и добивать соседа вопросами не стал.

На рабочих панелях перед каждым присутствующим в зале появились копии соглашения, дабы все могли с ними ознакомиться. Последние несколько страниц были отданы на подписи, глав государств и директоров всемирных корпораций.

Подписей ожидалось более трехсот, но большинство из них уже стояло. Теперь Сташевский все понял. Сегодня, десятого августа, в Москве собрались главы самых могучих держав и компаний мира, дабы поставить свои главенствующие подписи. Главы прочих мелких стран уже поставили свои множественные росчерки, присутствуя на своих местных саммитах.

— Ну, а теперь, дамы и господа, мы с вами откроем новую страницу истории! Мы создадим Объединенное человечество! — провозгласил директор «Андромеды». Ему принесли небольшой плоский контейнер с монументальным документом мирового значения.

Документ изъяли и положили на стол перед директором Андромеды. Он открыл последнюю страницу там, где нужно было поставить подпись в знак соглашения с пактом. Найдя свое имя, он коротким росчерком подписался.

Мир изменился в одночасье. Что его ждало там впереди, никто не знал и загадывать не хотел, но каждый был уверен, что теперь все будет хорошо…