Глава вторая

1

– Был у меня один случай, – заговорил Хомыч, трясясь в подводе. – Бродил я тогда по киммерийской земле. А там народ дикий и лютый, совсем не то, что тут. И был там один силач… уж не упомню имени… Так вот, как-то раз схлестнулся тот силач с колдуньей киммерийской. Много шуму и треску было. И что ж ты думаешь? Победила его колдунья! Брызнула на разъяренного силача отваром из травок, и стал он нежным и послушным, аки ягненок. После боя она его веревочкой повязала и к себе в пещеру увела.

– Зачем? – не понял Лагин.

Хомыч хихикнул:

– Известно, зачем. Нешто хорошо, когда такой мужчина без дела прокисает.

– Ну, и к чему ты это рассказал? – поинтересовался Глеб, прищуривая глаз.

– А к тому, Глеб, что любую силу хитростью да терпеливостью одолеть можно. Хитрость – она ведь как прутик ивовый. С виду вельми тонка, но под напором не ломается, а токмо гнется.

На эту банальную мудрость Глеб ничего не ответил.

– И часто у вас тут оборотни на вооруженных ратников бросаются? – поинтересовался Лагин.

Глеб покачал головой:

– Нет.

– Стало быть, необычно это?

– Необычно, – согласился Глеб.

Лагин помолчал несколько секунд, а затем вдруг проговорил дрогнувшим от волнения голосом:

– А что, если этого оборотня брат мой позвал?

Глеб откинул со лба темную прядку волос и пристально взглянул на ученого мужа.

– Ты это серьезно?

– Ты ведь слышал голос. А что, если оборотень тоже его слышал? – продолжил развивать свою мысль ученый. – Да так, что устоять не смог и на зов сей чрез всю чащобу пришел?

Глеб покосился на ученого с сомнением.

– И зачем ему это?

– Не ведаю. Может, спасти хотел. А может, еще что.

Несколько секунд Глеб обдумывал слова ученого мужа, затем вздохнул и сказал:

– Сочиняешь ты много, Лагин. Никогда не бывало, чтобы оборотень на помощь мертвецу бросился.

– Так ведь это не просто мертвец, это нетленный.

На это Глеб ничего не сказал. Зато сказал Лагин, вернее, спросил:

– Ты из каких земель сюда пришел, Первоход?

– Из далеких, – ответил Глеб угрюмо.

– А точнее?

– Из Российской Федерации.

Лагин задумался и покачал головой:

– Не слыхал.

– И часто у вас оттуда люди уходят? – поинтересовался бродяга Хомыч.

– Случается, что уходят.

– А откуда узнают, куда идти?

Глеб усмехнулся:

– Ну, с этим у нас легко. Стоит у нас на площади огромный железный человек и рукою вдаль показывает. Если туда пойдешь, то к лучшей жизни придешь.

– И что же, его все слушаются? – не поверил Хомыч.

– Не все, но многие.

– Чудно́, – покачал головой бродяга. – А чем вы этого железного человека кормите?

– Раньше кормили людьми. А теперь, думаю, голодный стоит. Хотя как знать. Может, уже и не голодный. Давно я дома не был.

Хомыч замолчал, погрузившись в раздумья, а Лагин глянул на Глеба сквозь свои прозрачные кружочки и спросил:

– Чем же у вас там люди живут, Глеб? На что годы жизни тратят?

– На что? – Глеб пожал плечами. – Да как везде. Едят, пьют… А когда не пьют, то деньги делают.

– Из чего?

– Из воздуха. Ты ведь алхимик, знаешь, как.

– Легкие, должно быть, деньги, – заметил Лагин. – И на что они их тратят?

– Да все на то же. Едят, пьют.

– А когда не пьют да не едят, то что делают?

– Что делают? Да ничего не делают. Телевизор смотрят.

– А это что?

– Телевизор? – Глеб улыбнулся. – Сложно объяснить. Скажем так: это такое окно, в которое за другими людьми подглядывать можно.

Лагин слегка оживился.

– Ну, а те, которые в телевизоре, – они-то чем занимаются?

– Тем же. Едят, пьют, лакомые куски друг у друга отбирают.

Лагин снова приуныл.

– И не скушно им?

– Скушно, – признал Глеб.

– А почему не перестанут?

– Страшно.

– Чего страшно? – не понял ученый муж.

– Всего. Непонятного вокруг много. Пока ешь да пьешь – не видишь. А чуть остановишься да по сторонам посмотришь – считай, беда.

Ученый муж вздохнул:

– Н-да… Везде одинаков человек. Но в иных местах это особенно заметно. Странное место наш мир.

– Зато приятное, – возразил ему Хомыч, почесывая палочкой спину. – Нужно поменьше думать. Не умные и сильные правят миром, а лукавые. Лукавство – вот настоящая мудрость.

Лагин хмыкнул.

– Тьфу на тебя, болтун, – неожиданно сердито сказал он. – Лукавство ведет к греху. А Бог любит простодушных. Ибо сказано в Евангелии: блаженны нищие духом, ибо их есть царствие Божие.

– Простодушных твоих не только бог, их и жулики любят, – с едкой усмешкой парировал Хомыч. Он глянул вперед и ткнул пальцем в виднеющиеся вдалеке дома: – Вон он, Хлынь-град. Еще до рассвета там будем.

2

– В Хлынском княжестве сейчас неспокойно, – сказал Хомыч, поглядывая на темные дома и пустые ночные улицы Хлынь-града. – Голядьский князь Орлик к самым границам подступает. Хлынские полки не сегодня завтра навстречу ему двинутся. Князь Егра указ издал: кто будет ратникам мешать да охоронцам княжьим перечить – смерть примет. Так ты, Первоход, поосторожней с ними-то.

Глеб промолчал. Лагин тоже предпочел не обсуждать опасную тему. Диона же за всю дорогу не произнесла ни слова, как и велел ей Глеб-Первоход.

Молча ехали еще минут двадцать. Возле Перунова капища Глеб свернул на разбитую улицу, проехал еще чуток и остановил коней.

– Приехали, – сказал он и указал кнутом на избу с высоченной оградой из тесаных бревен.

– Богатая ограда, – заметил Хомыч. – За такую даже половцам не пробраться.

Глеб усмехнулся.

– Хозяина зовут Угрим Хват, – сказал он. – Ведите себя тихо и не высовывайтесь понапрасну. Говорить с ним буду я, а вы поддакивайте, но только если разрешу.

– А как мы узнаем, что ты разрешил? – живо поинтересовался Хомыч.

– Ты – никак, – ответил Глеб. – Останешься сторожить подводу.

Хомыч боязливо посмотрел на рогожу и хрипло проговорил:

– Я с мертвецом не останусь. Боязно.

– Останешься, – спокойно сказал Глеб. Наклонился к уху старика и добавил: – Или вернешь деньги, которые украл у Лагина.

Глаза Хомыча забегали.

– Откуда про то знаешь? – хрипло прошептал он.

Глеб усмехнулся.

– У тебя на лбу угольком написано.

Хомыч вскинул было руку ко лбу, но тут же опустил ее.

– Девку-то хоть со мной оставьте, – попросил он. – Все веселее будет куковать.

– Это не девка, это нелюдь, – сухо поправил старика Глеб. – И она останется с тобой. Если надумает уйти, не держи. – Глеб спустился с телеги. – Идем, Лагин. Будем с Угримом беседовать.

У ворот Глеб хмуро оглядел тяжелую калитку и громыхнул кулаком по дубовым доскам. За воротами заливисто забрехали собаки. Потом скрипнула дверь, и послышались тяжелые шаги.

– Кого там нелегкая принесла? – грубо осведомился мужской голос.

– Угрим, открой. Это я, Глеб.

– Первоход?

– Да.

Бряцнул засов, и дверь открылась. Человек, открывший ее, был высок, плечист и сутул. Лицо, поросшее рыжеватой бородой, было мрачное и неподвижное, а глаза – острые и холодные.

– Здрав будь, Угрим, – поприветствовал хозяина Глеб.

– И тебе здоровьичка, Глеб-Первоход. – Мужик мельком оглядел Лагина и снова уставился на Глеба. – Зачем пожаловал?

– Разговор есть, – уклончиво ответил Глеб. – Можно войти?

Угрим Хват несколько мгновений помедлил, потом распахнул дверь шире.

– Что ж, входи.

Он посторонился, впуская гостей. Пройдя через большой утоптанный двор, они остановились перед дверью избы.

– Чего встали? – грубовато сказал Угрим. – Заходите.

В доме было темно, лишь в горнице горели две свечи.

Навстречу гостям поднялась высокая женщина с усталым, красивым лицом. Она уставилась на Глеба изумленным взглядом, затем тревожно переглянулась с Угримом, после через силу улыбнулась и сказала:

– Привет вам, гости дорогие. Откушаете с дороги?

Глеб открыл рот для ответа, но Хват его опередил:

– Откушают. Подам сам. А ты, Ратмира, ступай в другую комнату и сиди там.

Женщина покорно потупила взгляд и без возражений вышла.

– Жестко ты с ней, – сказал Глеб. – Раньше бы она тебе этого не спустила.

– На всякую дикую кобылицу есть свой объездчик, – грубо проговорил Угрим. – Садитесь за стол.

Усадив Глеба и Лагина за стол, Хват взял с полки кувшин и тарелку, наполненную сухарями и кусочками вяленого мяса. Поставил все это на стол и сел сам.

Глеб терпеливо ждал. Угрим неторопливо и спокойно наполнил мутной вонючей жидкостью три огромные деревянные кружки, скрепленные бочарными кольцами. Пододвинул кружки к Глебу и Лагину.

– Что это? – спросил ученый.

– Брага, – не глядя на него, ответил Хват.

– Я не… – Седой ученый встретился взглядом с Глебом и осекся.

Угрим взял свою кружку и сказал:

– Ну, здраве будем.

Запрокинув кудлатую рыжеватую голову, верзила сделал несколько больших глотков. Глеб последовал его примеру. Лагин взял свою кружку и осторожно смочил брагой губы.

Угрим посмотрел на ученого пристальным, тяжелым взглядом.

– Пошто слюду на глаза нацепил? – грубо осведомился он.

– Это не слюда, это стекло, – ответил Лагин, поежившись под взглядом Угрима. – Точнее, линзы. Я сквозь них лучше вижу.

Хват чуть качнул головой, как бы говоря – надо же. И снова взялся за кружку.

– Ты все так же суров, – сказал ему Глеб.

– А ты чего ожидал? – прищурил на него глаза хозяин дома. – Сколько вы с Ратмирой не виделись? Год? Или полтора?

– Почти два, – сказал Глеб неохотно.

– А нынче зачем пожаловал?

Глеб отхлебнул браги и облизнул губы.

– Не знаю, помнишь ли ты, Угрим, но за тобой оставался один должок.

– Про должок я помню. А коли бы забыл, так ты бы мне напомнил. Ты ведь никогда не прощаешь долгов, верно, Первоход?

Было в тоне Угрима что-то такое, что заставило Лагина поежиться. Глеб, однако, ничуть не смутился и спокойно проговорил:

– Верно. И сейчас я пришел рассчитаться.

Огромные ладони Хвата сжались в столь же огромные кулаки. Он сверкнул глазами и глухо выдохнул:

– Ежели ты говоришь о Ратмире, то…

– Дело не в Ратмире, – перебил его Глеб. – Дело в другом.

Угрим слегка успокоился.

– Чего ж ты хочешь? – спросил он.

Глеб посмотрел на кружку долгим, задумчивым взглядом и негромко проговорил:

– Слышал я, Угрим, что на прошлой неделе у тебя помер отец.

– Ну, помер. А тебе что за дело?

Глеб поднял взгляд на Угрима.

– Ты его похоронил?

– Ясное дело. А ты почему спрашиваешь?

– Видишь ли, Угрим… – Глеб нахмурился. – Я думаю, что твой отец все еще в доме.

Несколько секунд в горнице стояла тишина, напоминавшая затишье перед грозой. Два ходока – нынешний и бывший – внимательно смотрели друг другу в глаза, и если взгляд Глеба был спокойным и незлобивым, то взгляд Угрима не предвещал ничего хорошего.

Когда тишина стала невыносимой и Лагин, кашлянув в кулак, хотел нарушить ее, Хват хрипло проговорил:

– Ты в своем уме, Первоход?

Глеб отвел взгляд и тихо сказал:

– Ежели это так, мы никому о том не расскажем. Просто посмотрим на него и уйдем. И все останется, как было. Клянусь Родом.

Хват помолчал, хмуря лоб, потом протянул руку к стене и снял с гвоздя топор. Опробовал пальцем его лезвие и задумчиво проговорил:

– Дров надо наколоть. Изба совсем простыла.

Лагин посмотрел на топор в руках широкоплечего верзилы и поежился. Затем нервно поправил очки и вопросительно взглянул на Глеба. Тот сидел за столом спокойно и прямо.

– Шел бы ты отсюда, Глеб, – снова заговорил Угрим. – У нас в семье горе, а ты глумишься. Нехорошо это. Противно.

– Так ты не покажешь нам отца?

Угрим медленно встал из-за стола и слегка приподнял топор. В его угрюмых глазах заплясали огоньки ярости.

– Ну, раз сам не хочешь уйти…

– Не дури, Хват, – сказал Глеб и холодно взглянул в глаза хозяину дома. – Я ведь могу привести княжьих охоронцев и проверить вместе с ними. И тогда…

Не дав Глебу договорить, Угрим ринулся на него с топором.

Произошла короткая схватка, в результате которой Хват оказался повержен на пол, а Глеб сел ему на спину и, отбросив в сторону топор, скрутил верзиле руки за спиной.

– Ну, что? – тяжело дыша, осведомился Глеб. – Успокоился?

Однако Хват, похоже, не собирался сдаваться. Он пыхтел и вырывался, несмотря на то, что Глеб скрутил ему руки до хруста в суставах и норовил сломать их.

– Глеб! – На пороге горницы, испуганно прижав к груди руки, застыла Ратмира. – Отпусти его, Глеб!

– Уйди отсюда… – прохрипел Хват. – Прочь…

Ратмира несколько секунд стояла у двери, с растерянным видом глядя на схватившихся мужчин, затем повернулась и выскользнула в другую комнату.

– Ученый, подай веревку! – крикнул Первоход.

– Я не…

– На стене. Быстро!

Лицо Глеба побагровело от напряжения. Верзила все еще пытался вырваться, и Глебу стоило огромных усилий сдерживать его.

Лишь связав бывшего ходока по рукам и ногам, Глеб расслабился и отер пот со лба. Взглянул исподлобья на Лагина и устало проговорил:

– Угрим ходит в одиночку на медведя. Он так здоров, что ему и рогатина не нужна.

– Получается, ты еще здоровей, – угрюмо откликнулся с пола Хват.

– Я ловчее, – возразил Глеб. – И я слишком хорошо тебя знаю.

В горницу снова вошла Ратмира.

– Угрим, – позвала она. – Зачем ты им противишься?

– А, это ты. – Верзила усмехнулся. – Вот, смотри, Ратмира, твой муж лежит на полу, опутанный веревками. Рада?

На красивом лице женщины отобразилась горечь.

– Угрим, сделай, как хочет Первоход, – попросила она. – Открой ему погреб.

– Значит, ты прячешь мертвеца в погребе, – проговорил Глеб. – Мне следовало догадаться самому.

– Тьфу ты, – сплюнул Хват. – Дура!

Орлов поднялся на ноги и шагнул к погребу.

– Глеб, подожди! – Ратмира стремительно подошла к Глебу и порывисто положила ему на грудь руку. – Если ты кому-нибудь расскажешь, нас погубят!

Глеб прижал руку женщины ладонью, посмотрел ей в глаза и спокойно произнес:

– Мы никому не скажем. Я поклялся Родом.

Ратмира покраснела и неловко высвободила руку. Угрим, хищно прищурившись, наблюдал за ними с пола.

– Ладно, – проговорил он вдруг. – Отведу тебя в погреб. Развязывай руки!

Глеб посмотрел на верзилу с сомнением.

– А не обманешь?

Хват угрюмо мотнул головой:

– Не обману. Клянусь животом богини Макоши. Пусть у меня отнимутся члены, ежели я совру.

Против такого обещания Глеб устоять не мог. Он наклонился, достал из ножен кинжал и быстро срезал путы на руках и ногах верзилы.

Угрим сел на полу, потер запястья и хмуро посмотрел на Глеба.

– Зачем вам отец-то мой понадобился? – спросил он.

– Просто хотим на него взглянуть, – ответил Глеб.

– И зачем глядеть? Нешто нетленных никогда не видел?

– Видел. Но в лица им не вглядывался. Лагин вон уверен, что нетленные – не мертвы.

Хват перевел взгляд на ученого мужа и хмыкнул.

– Знамо дело, не мертвы. Были бы мертвы, воняли бы. Ладно. – Он поднялся на ноги, подошел к полке, взял с нее берестяной факел и глянул на Глеба: – Твое волшебное огниво при тебе?

– При мне.

– Зажигай.

Глеб достал стальную «Зиппо», заряженную горючей «земляной кровью», и возжег факел. Угрим двинулся в сени. Гости последовали за ним.

В сенях он отодвинул в сторону кадку с солеными огурцами, нагнулся, ухватился за медное кольцо в полу и сильно потянул. Тяжелая, плотно подогнанная к настилу крышка медленно поднялась, обнажив черный зев погреба.

– Пошли, – сказал Хват и стал первым спускаться в погреб. – Ноги не переломайте, лестница ветхая, – предупредил он.

Глеб и Лагин спустились за ним в сырой, прохладный погреб. Спустившись на дно, Угрим воткнул факел в железный ухватень на стене.

Тайный погреб был довольно просторным. Тяжелые лиственничные балки подпирали деревянный короб. Глеб огляделся и похвалил:

– Хорошо поработал.

– За неделю вырыл, – с ленцой в голосе проговорил Угрим. – Сделал бы быстрей, коли б ратников не таился.

В центре погреба на обтесанных квадратных камнях стоял деревянный гроб.

– Он у тебя открывается? – спросил Глеб.

– Открывается.

Угрим подошел к гробу, поддел кромку пальцами и легко откинул крышку. Затем осторожно снял ее и привалил к стене.

Глеб и Лагин приблизились к гробу и взглянули на мертвеца. Хват отступил назад, чтобы не мешать им. Кожа покойника не сотлела. Неприятного запаха не было. Лицо старика с заострившимися чертами выражало полный покой.

Лагин зябко передернул плечами.

– Будто спит, – тихо пробормотал он. – Видел за свою жизнь сотни мертвецов, многих из них вскрывал, а к этим никак не могу привыкнуть. Есть в них что-то… потустороннее.

Хлопнувшая за спиной крышка погреба заставила Лагина и Глеба вздрогнуть.

Наверху что-то громыхнуло.

– Угрим! – крикнул Глеб, кинувшись к лестнице. – Открой погреб!

– Чтобы вы меня княжьим псам сдали? – раздался сверху приглушенный голос. – Ищите дурака!

Глеб облизнул губы.

– Я клянусь тебе Перуном и Чернобогом, что никому про твой погреб не скажу!

– Конечно, не скажешь, – глухо отозвался Хват. – Потому что сам в нем сгниешь.

Глеб сжал кулаки. Сердце его билось учащенно. Рубаха на спине взмокла от пота.

– Что будем делать? – дрогнувшим голосом спросил Лагин.

Загрузка...