Эпилог

«ТУЗ» шел на север. Далеко внизу проплывали густые леса, казавшиеся угольно-черными на ослепительном снежном фоне. На Планете гарпий деревья не сбрасывают листву к зиме, лишь меняют ее окраску на темную, больше впитывающую солнечных лучей. Сейчас солнце стояло в зените, деревья не отбрасывали тени, и каждая вершина выделялась, будто нарисованная тонким пером.

Ирина не глядела на экран. Она вытянулась в кресле, расслабив мускулы и полузакрыв глаза. Василий сидел рядом, взяв в руки ладонь жены, и осторожно поглаживал ее пальцы. Впервые за последние два с половиной месяца им удалось спокойно побыть вместе.

…События начались сразу после самосожжения кибера. Когда земляне в сопровождении ящера направились к выходу, их сбила, завертела, понесла по коридорам толпа обезумевших самок. Кибер погиб, и отключилось питание всех систем корабля, в том числе обогревателей и кислородных излучателей на пляже. О великий инстинкт материнства! Прошло всего несколько минут, а самки уже поняли, что произошло непоправимое. Каждая мчалась к своему холмику. Они кидались на остывающий песок, прижимались к нему, стремясь согреть собственным телом. Картина тем более трагичная, что холоднокровные не имеют постоянной температуры. Им предстояло замерзнуть вместе со своими неродившимися детьми. Земляне застыли, потрясенные тем, как мгновенно сказались последствия их вмешательства. Что же будет дальше?… Ирина опомнилась первая. Ведь она была начальником отряда и отвечала за все, что происходит на этой планете.

— Женщины, в машины! — закричала она. — Валерий Константинович, берите мужчин — и в корабль!

Разъяснять никому не потребовалось. Патриция, Кристина, Мимико, Наташа, Веда подняли «ТУЗы» в воздух. Широкие сопла машин были повернуты к земле, и раскаленная плазма форсажных двигателей преградила путь холоду. Ирина металась по пляжу, поднимала самок, выводила их из-под фиолетовых струй, одновременно по рации регулировала высоту подъема машин, чтобы не сжечь зародыши, но и не ослабить нагрев. Впрочем, одна она ничего бы не сделала. Ей помогли самки. Удивительно, как быстро земляне и представители иного разума поняли друг друга. Ведь они не только не могли разговаривать, но даже не в состоянии были услышать друг друга. Очевидно, когда дело идет о спасении самого дорогого — детей, — все разумные найдут общий язык.

Через час Кристина догадалась ввести в сопла высокочастотные электроды. Вместе с теплом на песок полился обогащенный кислородом воздух — и детенышей можно было считать спасенными.

Ирина в изнеможении опустилась прямо на землю у холодного борта корабля, но тут же глаза ее вспыхнули гневом. Неподалеку, опустившись на корточки, Бен меланхолично рисовал что-то прутиком на снегу. Ирина подскочила к нему, выхватила прутик, переломила, отшвырнула прочь.

— Тебе что, делать больше нечего?

Бен еще ниже опустил голову.

— А я не знаю, примите ли вы меня…

Несколько секунд Ирина молча смотрела на него сверху вниз.

— На жалость бьешь, мальчик, на гуманизм, — сказала она, и голос ее задрожал от бешенства. — Хитрец! Нет, ничему тебя, видно, не научили ни плен, ни позор… Ладно, об этом после, а сейчас о деле. Примем мы тебя или нет, это мы решим потом. А пока — работай! Нам здесь, судя по всему, не один день придется возиться. Возьмешь на себя обеспечение продовольствием. Садись в «этажерку» и гони в пещеру. Не хватит продуктов — будешь охотиться. Но чтобы мы голодными не сидели!

Ирина и сама не подозревала, насколько окажется права. Трое суток провели мужчины в корабле, лихорадочно обследуя каждый кабель, каждый волновод, каждое соединение, с беспокойством ощущая, как неотвратимо утекает время. Все системы жизнеобеспечения бездействовали, и призрак голодной смерти навис над ящерами. У землян не хватило бы сил прокормить столько ртов.

Трое суток висели машины над островом, посылая на песок тепло и кислород. Трое суток мотался Бен с острова на материк, привозил пищу, инструменты и немногочисленные приборы, которые удалось отыскать в развалинах Базы. Трое суток не сомкнула Ирина глаз, организуя питание, регулируя излучение с танков, подбадривая землян.

И люди одержали победу. В ночь на четвертые сутки, обследовав всю систему управления, перебрав сотни возможных вариантов, они соединили оборванные концы последнего волновода, и система заработала. Плохо, слабо, в одну сотую номинальной мощности, но все-таки заработала. Блок-синтезатор начал выдавать пищу. И хотя выходила она крошечными порциями, это было спасение от голода.

И тут же вспыхнуло недоразумение. По древней человеческой традиции первыми решили накормить самок. У землян и в мыслях не было, что может быть иначе. Но оказалось, что у ящеров другие обычаи. Первыми к пище потянулись командиры в золотых панцирях, за ними воины в белых. Самкам полагалось быть последними. И они покорно толпились в отдалении — маленькие, дрожащие, безмерно уставшие.

— Черта с два! — заявил Буслаев, вытягиваясь перед золотопанцирными во весь свой огромный рост. — В первую очередь мы сделаем из вас джентльменов.

Он еле держался на ногах от усталости. Лицо его почернело, веки слипались, каждое движение требовало огромных усилий. Любой ящер мог легко свалить его сейчас. Но он наводил на инопланетян такой ужас, что ему беспрекословно повиновались.

Пришлось порядком повозиться с самками, прежде чем они осмелились насытиться первыми. Это выпало на долю Ирины. Как ей удалось перебороть их боязливость, для всех осталось загадкой. Да, пожалуй, и для нее самой. Но в конце концов самки поняли, что у них появились какие-то права.

Потом сутки спали. Все, кроме доктора. Рене, напичкав себя спорамином, стойко охранял отдых друзей, тараща добрые близорукие глаза и предусмотрительно не застегивая кобуру бластера. Он расхаживал между спящими, прислушивался к их тяжелому дыханию, и порой ему хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это наяву.

Еще пять дней напряженной работы потребовалось людям, чтобы довести систему жизнеобеспечения до нормального функционирования. И только когда озонаторы и тепловые излучатели на пляже заработали в полную силу, Сергеев коротко резюмировал, что они сделали все, что могли.

А потом, гремя двигателями, на планету опустился рейсовый звездолет. Встречала его одна Ирина, но встречала с ликованием, которого хватило бы на весь отряд. Ровно сутки пробыла команда на планете и за это время составила полное представление о том, что и как надо переоборудовать в диске: на земном корабле были отличные специалисты. На другое утро они улетели на Землю. С ними улетел Бен.

— Мы не осуждаем тебя, — сказала ему Ирина на прощание. — Мы понимаем, что ты просто не смог переступить через себя. Не каждому это дано. Но пойми и ты, что здесь тебе не место. Мало выдержать испытания в Академии космических работ, чтобы стать цивилизатором. Мало быть сильным, ловким, выносливым. Нужно еще полностью представлять себе ту меру ответственности, которая ложится здесь на землян. Никогда не забывать, что ты человек, представитель Земли, что по твоим поступкам судят о всей нашей цивилизации. И когда тебя бьют по лицу, а я представляю, каково это, нельзя закрываться руками. В этом случае надо просто драться… Может быть, идти на смерть. Любое другое решение будет здесь ошибкой. А в нашем деле ошибаться нельзя. Нам и так трудно.

А потом она отвела в сторону Веду:

— Хочешь лететь с ним? Я сделаю так, что это будет почетное поручение — лететь на Землю.

Ирина прочла ответ в глазах девушки, прежде чем та заговорила:

— Я остаюсь. Дело не в нем. Дело во мне…

Через десять дней звездолет вернулся и привез целый отряд специалистов. А главное, нового кибер-пилота, который взял на себя все функции жизнеобеспечения и руководство кораблем холоднокровных во время полета. Лишь одного он не мог делать: не мог указывать, как относиться к окружающему миру, о чем думать и как поступать. Теперь ящерам предстояло научиться жить самостоятельно.

А потом, когда нового кибера поставили на место, подсоединили к корабельной сети и отрегулировали все параметры, настал самый ответственный момент — выбор планеты, где ящеры будут жить. И эту работу землянам пришлось взять на себя. Не только простые ящеры, но даже уцелевшие правители не могли решить эту задачу: они еще не научились думать.

Надо было выбрать одну планету из трех — жарких, изобилующих водой и кислородом. И не имеющих разумной жизни. Ящеры соглашались на любую, а среди землян вспыхнули жаркие дебаты.

Буслаев предложил планету, условия на которой суровее, чем на остальных. Ящерам придется пойти на лишения и беспокойную судьбу, чтобы собственными руками приспособить планету к своим потребностям, сделать ее родным домом, говорил он. Только тяжелый труд может дать гарантию, что будет построена настоящая жизнь и ошибки прошлого не заведут их в тупик.

Его аргументы убедили многих, но Сергеев решительно выступил против:

— Великий народ достаточно выстрадал на своем пути. Ложь и лицемерие, изгнание и истребление… А недавно мы нанесли ему последний удар: уничтожили бога, которому они верили и перед которым преклонялись. Представьте, каково им сейчас… Теперь достаточно малейшей случайности, чтобы обречь их на гибель. Им и так будет трудно — трудно жить своим умом, трудно построить новое общество на совершенно новых началах. И не нужно добавлять к этим внутренним трудностям еще и внешние. Они должны сразу, по прибытии на новую планету, почувствовать, что попали домой.

Ящерам отдали самую лучшую, самую удобную планету.

Наконец наступил долгожданный день. Появились детеныши. Они выкарабкивались на поверхность, раскидывая песок, нежные, беспомощные, и счастливые матери ждали их, чтобы показать мир, в котором им предстоит жить.

— А я боялась, что у них, как у наших земных пресмыкающихся, дети не знают родителей, — облегченно вздохнула Ирина.

— Они же разумные, — возразил Василий. — А когда-нибудь обязательно станут гуманоидами.

— Ты веришь в это?

— Да! — твердо ответил он.

И вот вчера ящеры улетели на свою новую планету. Диск плавно и бесшумно оторвался от земли, накренился и стремительно скользнул к солнцу. Земляне снабдили его гиперпространственным двигателем, и на этот раз ящерам предстоял недолгий путь. Вместе с ними отправилась группа ученых и инженеров, чтобы помочь на первых порах. Потом за ними придет звездолет, и они улетят на Землю, захватив с собой и кибер-пилот, и гиперпространственный двигатель, потому что ящерам еще рано выходить в космос.

А сегодня Василий тихонько отвел жену в сторону:

— Полетим, я кое-что покажу тебе.

Никто не обратил на них внимания. Земляне отдыхали, наслаждаясь непривычной тишиной и спокойствием.

…Уже два часа «ТУЗ» плыл над лесами, но Ирина ничем не выдавала любопытства. Наконец Василий нажал кнопку приземления.

Машина села у гряды невысоких каменистых холмов. Неподалеку чернел лес. Когда-то он выдавался узким треугольником, почти касаясь подножия холма. Сейчас деревья здесь были повалены. Их обломанные ветки с сохранившимися кое-где сухими хрупкими листьями резко выделялись на снегу.

Василий повел Ирину прямо к этим деревьям.

— Обрати внимание, — торжественно сказал он.

И тут Ирина увидела…

— Не может быть! — ахнула она, глаза ее округлились. — Неужели…

— Точно! Стесали каменными рубилами. И не только чтобы обезопасить себя от внезапного нападения. Да вот и они.

С вершины холма к ним планировали гарпии.

— Мое племя, — сказал Василий. — Наконец-то нашел. Ну, пойдем к ним.

Они поднялись на вершину. Гарпии кружились над ними, то снижаясь так, что в лицо били тугие потоки воздуха, то взмывая высоко вверх. Их громкие крики, как показалось Ирине, выражали радость.

На вершине, между двумя наклоненными друг к другу камнями, горел костер.

— Вот на что им понадобились деревья. Огонь горит, не переставая, днем и ночью. И возле него видишь уже какая груда костей… Все, как положено. Очевидно, первая стадия цивилизации у всех разумных более или менее одинакова.

Около костра на подстилках из сухой травы лежали гарпии. К одной из них прижался детеныш. Круглые глазенки испуганно таращились на землян.

— Да это же… — Ирина даже задохнулась, — это же Лада! Ну да, Лада. Уцелела, милая. И малыш… Значит, жизнь продолжается! Ну, здравствуй!

Она села к гарпии, машинально опустила руку в карман и подосадовала, что не захватила сладостей. Василий, улыбаясь, насыпал ей в ладонь горсть конфет.

Ирина протянула конфету Ладе, и гарпия без колебаний взяла ее. Но есть не стала. Сорвав обертку зубами, она положила сладкий кусочек в рот детенышу.

На огромном камне стоял часовой. Завернувшись в крылья, он не шевелился, будто врос в гранит, только голова неторопливо, как локатор, поворачивалась то в одну, то в другую сторону. Круглые немигающие глаза зорко вглядывались в даль, чуткие уши ловили каждый шорох. Но вот он развернул крылья и плавно скользнул вниз. Тотчас на его место взлетел другой.

— Ишь ты, сменяются. Этого я еще не видел! — удивился Василий. — Правда, мое племя и должно развиваться быстрее тех, которые удрали на юг. Оно ведь попало в особо неблагоприятные условия.

— А ты обратил внимание, что они стали совсем другие? Повзрослели, что ли, или… или поумнели. Чудеса! Всего-то три месяца прошло.

— Зато какие три месяца! Помнишь, я настаивал на эксперименте? Вот он и осуществился помимо нашей воли. Пока мы возились с ящерами, гарпии сами определили свою судьбу. Эволюция двинулась на подъем. Сейчас они стоят еще у самого начала этого пути, и впереди долгая, очень долгая дорога, но главное сделано: они научились самостоятельно изготовлять инструменты и пользоваться огнем, а это значит, что они неминуемо станут разумными.

— И гуманоидами, — вздохнула Ирина. — Только бы они стали гуманоидами!

— Станут! — твердо сказал Василий.

Они отошли от костра и, лавируя между лежащими гарпиями, приблизились к обрыву. Внизу, у поваленных деревьев, яркой бусинкой багровел «ТУЗ». Лучи заходящего солнца превратили его в крошечный факел.

Вдали показался знакомый силуэт. Характерно раскинутые крылья, и между ними узкое, хищно вытянутое тело. Черная бабочка. Люди схватились за бластеры, но вытащить их не успели.

Часовой издал резкий гортанный крик, и три гарпии ринулись с длинными палками наперевес навстречу ночной разбойнице. Увидев их, бабочка сделала резкий вираж, камнем пошла к земле, чтобы убежать, спастись… Но далеко уйти ей не удалось. Передовой преследователь метнул свое оружие, и тело бабочки беспомощно затрепыхалось, пронзенное насквозь.

— Ну и ну! — изумленно протянул Василий, теребя бороду. — Выходит, что у них не дубины, а копья. То-то мне показалось, что концы у палок заострены.

Ирина долго молчала. А когда заговорила, в ее голосе прозвучала какая-то незнакомая нотка, заставившая Василия насторожиться.

— Только что я обдумывала, в какой форме будет теперь осуществляться наше руководство их прогрессом. И поняла, что нашего вмешательства больше не требуется. Мы стали здесь лишними, так же как стали лишними на Такрии. Наше дело сделано, семена брошены, и всходы принялись. А теперь… Куда же теперь?

И Василий понял: в ее голосе звучала грусть.

— Вернемся на Землю, куда же еще? — сказал он, ласково обнимая ее за плечи. — Мы ведь дети Земли.

Она прижалась к нему, снизу вверх заглянула в глаза.

— Когда улетал Бен, я предложила Веде лететь вместе с ним. Она отказалась. Сказала: «Дело не в нем. Дело во мне». И я поняла ее. Да, мы — дети Земли и никогда не забываем этого. Но живем здесь. Такая у нас работа. Мы сюда приносим Землю, ее идеалы, ее величие и доброту. И без этого мы уже не можем.

Последний луч солнца скользнул по верхушкам леса и исчез. От подножия холма к вершине ползла ночь. Гарпии спали, завернувшись в крылья. Лада лежала у самого костра, прижимая к себе детеныша. Лишь двое дежурных по очереди подбрасывали сучья в огонь, да, возвышаясь над всеми, зорко караулил часовой.

Ирина долго разглядывала эту мирную картину. Потом повернулась к мужу, и лицо ее осветилось улыбкой.

— Мы, разумеется, вернемся на Землю… за новым назначением. Вселенная бесконечна, и, значит, где-то обязательно есть планета, которая нуждается в нашей помощи.

Загрузка...