Пираты - призраки

Глава 1 ТЕНЬ ВЫХОДИТ ИЗ МОРЯ

Он начал без околичностей свое повествование.

Я нанялся на «Мортзестус» во Фриско. До того, как ступить на его палубу, я слышал, что в порту об этом корабле рассказывают какие-то подозрительные истории. Однако я был на мели и мне не хотелось там задерживаться, так что я не стал придавать значения слухам. По крайней мере, не нужно беспокоиться о жратве и крыше над головой. Я спрашивал парней: а в чем, собственно, дело? Но никто не мог толком объяснить. Говорили, корабль вроде невезучий, всегда чертовски задерживается в плавании и уж слишком часто попадает в безветрие. У него пару раз сносило весь такелаж < Такелаж – совокупность корабельных снастей для поддержания вертикального рангоута < Рангоут – надпалубное судовое оборудование; на трехмачтовом корабле, описанном в «Пиратах-призраках», это: фок-мачта, грот-мачта, бизань-мачта, стеньги, брам-стеньги, бом-брам-стеньга, реи, гафели < Гафель – наклонный рей, закрепленный одним концом на верхней части мачты. К гафелю крепится верхняя кромка косого паруса.>, гики, бушприт < Бушприт – горизонтальный или наклонный брус, выступающий за форштевень. Служит для крепления косых парусов.>, утлегарь.>, подъема реев, парусов и управления ими. Такелаж бывает неподвижный (стоячий), например ванты < Ванты – снасти судового стоячего такелажа, раскрепляющие к бортам мачты и стеньги.>, и подвижный (бегучий), например шкоты.> и бывали неприятности с грузом в трюме. Кроме этого ребята наворочали кучу других историй, которые могут случиться на любой посудине. Во всем этом не было ничего сверхъестественного, так что я был вполне готов к подобным неприятностям – лишь бы добраться домой. Конечно, будь у меня возможность выбора, я бы предпочел наняться на другое судно.

Спустившись в кубрик со своими пожитками, я обнаружил, что команда уже укомплектована. Дело в том, что прежний экипаж списался на берег, когда они бросили якорь во Фриско, все до единого, кроме паренька из Лондона, кокни, который оставался на борту, пока судно грузилось у причала. Потом, когда мы с ним сошлись поближе, он рассказал мне, что намеревался выскрести себе суточные за стоянку – в порту.

В первую же ночь, проведенную на корабле, я понял, что у новой команды вошло в привычку болтать о разных странностях, случившихся на «Мортзестусе». Они преподносили дело так, что это уже установленный факт, будто на нем обитают привидения. Впрочем, все разговоры на эту тему велись в шутливом тоне. Исключение составлял Вильямс – тот лондонский паренек. Вместо того, чтобы смеяться над шутками остальных, он, похоже, воспринимал все очень серьезно.

Это возбудило мое любопытство. Я задумался: может, есть доля правды в тех смутных историях, что мне пришлось услышать? Как только представилась возможность, я стал расспрашивать Вильямса, почему он верит в эти россказни о случившемся на корабле.

Поначалу он держался чуть настороже, но вскоре переменил свое отношение и признался, что не знает ни одного конкретного случая, который можно назвать странным – в том смысле, какой вкладывал в это слово я. Но в то же время существовала куча мелочей, которые, если собрать их вместе, заставляли тебя призадуматься. Например, корабль всегда подолгу находился в плавании и ему очень не везло с погодой. Случалось и кое-что другое: паруса < Паруса – парусное вооружение трехмачтового корабля, описываемого в романе «Пираты-призраки», состоит из следующих парусов: на передней мачте (фок-мачте) сверху вниз: форбом-брамсель, верхний фор-брамсель, нижний фор-брамсель, верхний фор-марсель, нижний фор-марсель, фок; на второй от носа мачте (грод-мачте) – грот-трюмсель, грот-бом-брамсель, верхний грот-брймсель. Нижний грот-брамсель, верхний гротмарсель, нижний грот-марсель, грот: на кормовой (бизань мачте) – крюйс-бом-брамсель, крюйс-брамсель, верхний крюйсбрамсель, верхний крюйс-марсель, нижний крюйс-марсель, бизань.>, которые вечерами крепились на реях, под утро всегда оказывались кем-то распущенными. А под конец он сказал и вовсе нечто странное:

– На этой посудине шибко много теней, будь они неладны. Знаешь, это действует на нервы: первый раз в жизни со мной такая чертовщина.

Он выпалил это на одном дыхании; я повернулся и посмотрел на него.

– Много теней? Что ты имеешь в виду, черт побери?

Но он отказался объяснять что-либо, да и продолжать разговор не хотел – только тупо качал головой, когда я приставал с вопросами. Казалось, на него что-то нашло, он вдруг угрюмо нахохлился. Я был уверен, что он лишь делает вид, будто плохо меня понимает. По-моему, дело было совсем в другом: ему просто стало вроде как стыдно, что он позволил себе распустить язык и проболтаться о «тенях». Такие типы умеют думать и у них есть что сказать, но они нечасто желают делать это. Так или иначе, я понял, что продолжать расспросы бессмысленно, и решил оставить его пока в покое. Но на протяжении нескольких последующих дней я ловил себя на том, что время от времени задаю себе один и тот же вопрос: что же подразумевал парень под «тенями»?

Мы вышли из Фриско на следующий день, нас подгонял устойчивый попутный ветер, и это, похоже, сыграло роль своеобразной затычки, остановившей поток всевозможных домыслов о невезучести нашего корабля. Однако... Рассказчик помедлил с минуту и затем продолжил свою историю.

Первое время, недели две, все шло своей чередой, ветер по-прежнему благоприятствовал нам. Мне стало казаться, что удача наконец-то улыбнулась мне, определив на эту посудину. Большинство парней из команды отзывались о ней добрым словом, и мы все больше склонялись к тому, что все эти рассказы об обитающих на ее борту приведениях не больше чем слухи. Но только я стал привыкать к нормальному течению событий, как произошло нечто совершенно потрясшее мое воображение.

Было время вечерней вахты, с восьми до полуночи, я сидел на ступеньке трапа, ведущего на бак < Бак – корабельная носовая надстройка.>, по правому борту. Стояла прекрасная погода, в небе сияла красавица луна. Я услышал, как вахтенный на корме отбил четыре склянки < Склянки – отбиваются на рынде (судовом колоколе) каждые полчаса. Сутки разделяются на 7 вахт. Восемь склянок означают конец вахты.>, и впередсмотрящий, старый матрос по имени Джаскетт, ответил ему ударами в свой колокол. Он, видимо, заметил меняй, перегнувшись через поручни, крикнул:

– Это ты, Джессоп?

– А кто же еще, – ответил я.

– Что за погода, а! Чудо, – заметил он задумчиво и повел рукой, в которой была зажата трубка, указывая на спокойное море и небо. – Впору пригласить своих старух и всю юбочную родню на морскую прогулку.

Я не видел оснований оспаривать это, и он продолжил:

– Может, конечно, на этой посудине и водятся привидения, как упрямо твердят некоторые, но лично я вот что тебе скажу: пусть мне еще раз так же повезет и со следующим кораблем. Подумай сам: хорошая жратва, пудинг по воскресеньям, да и ребята в кубрике приличные, и в остальном все комфорт, так что еще надо... А насчет привидений – так это чушь собачья. Я много плавал на подобных галошах, про которые трепались, будто они с привидениями, и на некоторых действительно водилась нечисть. Помню, плавал на одной посудине, так там было глаз не сомкнуть перед вахтой, весь извертишься в койке, потом вскакиваешь и начинаешь эту нечисть гонять. Так ведь это все-таки лучше, нежели иметь на борту бабу! Иногда... В это время появилась смена, один из матросов поднялся на бак по трапу с другого борта, и старина Джаскетт набросился на него со словами: какого черта тот опаздывает, мог бы шевелиться побыстрее. Матрос что-то ответил, но я не уловил его слов, потому что мой взгляд, уже довольно сонный, вдруг остановился на леере < Леер – съемное (тросовое) или постоянное (из металлических прутиков) ограждение вдоль бортов, вокруг люков и т.п.> правого борта дальше к корме, где происходило нечто абсолютно невероятное, нечто вызвавшее во мне дикий ужас. Я увидел человеческую фигуру, шагнувшую на борт корабля через перила недалеко от кормы у вант грот-мачты. Я вскочил и схватился судорожно за поручни, раскрыв широко глаза.

Кто-то заговорил у меня за спиной. Это был впередсмотрящий, спустившийся с бака, он направлялся на ют < Ют – кормовая часть палубы (от кормовой мачты).> доложить второму помощнику о сдаче вахты.

– Что с тобой, приятель? – спросил он с любопытством, увидев мою напряженную позу.

Фигура – или не знаю, как это назвать – исчезла в тени на подветренной стороне палубы.

– Ничего! – ответил я коротко; в тот момент я был более чем ошеломлен увиденным и не мог пускаться в объяснения. Мне нужно было подумать. Старый морской волк взглянул на меня, но только пробормотал что-то и ушел на корму.

Наверно, еще с минуту я стоял, напрягая зрение, но ничего не увидел. Затем я пошел медленно к корме, остановился у заднего угла рубки. Оттуда мне была видна почти вся верхняя палуба, но не было заметно никакого движения, за исключением, конечно, тех теней, что отбрасывали снасти, реи и паруса, покачивающиеся в заливающем палубу свете.

Старина Джаскетт, только что сменившийся с вахты, снова прошел на нос корабля в кубрик, и я остался один на том участке палубы. И в тот момент, стоя около рубки и вглядываясь пристально в тени с подветренной стороны, я вспомнил вдруг, как Вильямс говорил, что на корабле уж очень много «теней». Тогда меня озадачили его слова и я не понял их истинный смысл. Теперь же я обо всем догадался. Действительно, теней было слишком много. Однако есть они, или их нет, я понял, что для сохранения собственного душевного спокойствия мне было просто необходимо раз и навсегда определить свое отношение к той фигуре, которая, как мне почудилось, явилась из океана и забралась на палубу; было ли это реальностью или же видением – игрой моего воображения, как вы могли бы сейчас сказать. Разум подсказывал мне, что это было не более чем видение, скоротечный сон – я, должно быть, задремал; но что-то более глубокое, чем разум, говорил мне, что это не так. Я решил рискнуть и направился в самую гущу теней – ничего не случилось.

У меня прибавилось смелости. Здравый смысл подсказывал, что у меня, похоже, разыгралась фантазия. Я подошел к грот-мачте и заглянул за леер, частично ограждающий ее, потом вниз в темноту насосного отделения; и здесь ничего. Затем я посмотрел под козырек юта. Там было темнее, чем на палубе. Я обследовал палубу с обеих сторон и не обнаружил никаких признаков того, что искал. Это подбадривало и успокаивало. Я взглянул на кормовые трапы и вспомнил, что нельзя подняться по ним, оставшись незамеченным: второй помощник или вахтенный обязательно увидит тебя. Я прислонился спиной к переборке и замер, изредка посасывая свою трубку и не спуская глаз с палубы. Я какое-то время обдумывал произошедшее, все больше приходя к утешительным для себя выводам, потом отошел от стойки. Подойдя к фальшборту < Фальшборт – продолжение бортовой обшивки судна выше палубы (для ограждения и уменьшения наката волн).>, я нагнулся и посмотрел на воду; но там ничего не было, кроме воды, так что я повернулся и направился к носовой части. Здравый смысл одержал победу, теперь я был уверен, что это мое воображение сыграло со мной злую шутку. Я уже собирался спуститься в кубрик через дверь по левому борту, как что-то заставило меня обернуться. Лучше бы я этого не делал. За моей спиной в нескольких шагах от грот-мачты стояла неясно очерченная призрачная фигура; полоса лунного света плавала у ее ног, убегая то вправо, то влево.

Это была та самая фигура, которую я только что определил как плед своего воображения. Честно говоря, я не на шутку испугался. Теперь я точно убедился в том, что все это не привиделось мне. Это была, несомненно, фигура человека. Однако трудно было бы добавить чтолибо к этому описанию, настолько колеблющимся был лунный свет и так быстро сдвигались тени, преследуя друг друга. Затем мне, изрядно перетрусившему и застывшему в нерешительности на месте, пришла в голову – как тогда показалось – спасительная мысль: кто-то валяет дурака, но вот с какой целью и почему, об этом оставалось только гадать. Я обрадовался своей догадке, которая, как мне подсказывал здравый смысл, имела право на существование, и на какую-то секунду почувствовал облегчение. До этого вопрос о привидениях с этой точки зрения мной не рассматривался. Я снова почувствовал в себе присутствие духа. Я обвинил себя в том, что предаюсь фантазиям и что, если бы не мое буйное воображение, я бы уже давно сделал правильные выводы. Смешно звучит, но несмотря на все свои логические рассуждения, я все же боялся пойти и взглянуть на того, кто стоял за грот-мачтой. С другой стороны, остаться на месте – это значит признать свою трусость, а уж этого я за собой никогда не замечал; так что я двинулся вперед, хотя и без большой охоты, как вы, наверно, догадываетесь.

Я прошел половину пути, фигура по-прежнему стояла там, неподвижная и безмолвная; лунный свет и тени играли вокруг нее, отзываясь своими перемещениями на каждое движение корабля. Думаю, я пытался вызвать в себе удивление. Если это один из матросов валяет дурака, он наверняка слышит, как я приближаюсь, тогда почему он не удирает, пока у него есть возможность? И где он прятался до этого? Эти вопросы я задавал себе торопливо, испытывая смешанное чувство сомнения и уверенности в своих суждениях; а тем временем расстояние между мной и фигурой, сами понимаете, все сокращалось и сокращалось. Я обогнул рубку, между нами оставалось шагов двенадцать, но вдруг фигура резко сдвинулась с места, сделала три больших быстрых шага к левому борту, перелезла через леер и сгинула в море.

Я бросился к борту, посмотрел вниз, но ничего не увидел, только тень нашего корабля скользила по морской глади, залитой лунным светом.

Трудно сказать, как долго вглядывался я в воду за бортом, – думаю, не меньше минуты. Я чувствовал в себе пустоту – я почти физически ощущал ее. Я получил неоспоримое доказательство тому, что столкнулся с чем-то сверхъестественным, с чем-то, что нельзя объяснить просто фантазией, родившейся в моей голове. Казалось, что я на какое-то время потерял способность связно мыслить. Я был потрясен увиденным; мой мозг отказывался служить мне.

Как я уже сказал, прошла минута или две, пока я разглядывал темную воду за бортом нашего корабля. Вывел меня из оцепенения крик второго помощника.

– Брасопить фока-реи! – орал он.

Я бросился выполнять команду, двигаясь точно во сне.