Пипец Котенку! (СИ)

Глава 1

— Он не дышит! Твою мать, он не дышит!

— Да тише ты! Нормально всё. Вон, задышал, вроде…

Прихожу в себя на земле. Голова нещадно кружится. Тошнит. Под закрытыми веками пляшут разноцветные круги.

Я жив? Если так, то Фредрик всё же идиот.

Я никогда не расскажу ему, где Камни Мироздания. А даже если расскажу, он всё равно не сможет их забрать. Никто не сможет.

Вдруг получаю пощёчину, отчего круговерть в голове становится в сто раз сильнее.

— Эй, фуфлыга! Просыпайся!

Голос незнакомый. А ещё к тому же детский. Или почти детский, подростковый.

— Блин, Тарас, ты его убил!

— Ничего не убил, — бормочет неизвестный Тарас. И он же, видимо, ещё раз бьёт меня по щеке. — Ну давай, Котёнок! Просыпайся, чёрт верёвочный!

Открываю глаза. Всё расплывается, медленно собираясь в цельную картинку.

Вижу над собой лицо паренька, конопатый, уши-лопухи. В его глазах беспокойство или даже страх. Но они мгновенно исчезают, как только парень видит, что я очнулся.

Мерзко улыбается. У него огромные передние зубы, как у кролика.

— Чего разлёгся!

Опять даёт мне сильную пощёчину. Хотя прекрасно видит, что я уже пришел в себя.

«Да как ты смеешь, червь», — хочу сказать я. Даже не сказать, а прореветь, наполнив голос печатью Ужаса. Но изо рта вытекают лишь невнятные звуки, вместе с липкой слюной с привкусом железа.

— Сильно приложился, — сетует другой подросток и подходит. — Эй, Котёнок! Сюда смотри. Сколько пальцев показываю?

И тычет мне в лицо кулаком с оттопыренным средним пальцем. Вместе с Тарасом и ещё одним парнем ржут над своей выходкой, а я не понимаю, в чём тут юмор.

— Вы… кто такие… черви?..

— Ба-а, да он и правда фильно прилошился, — шепелявит пухлый подросток с румяными щеками, который до этого молчал.

— Прилошился, — хмыкает Тарас. — Наш Котёночек — с рождения лошара!

Начинаю понимать, что произошло. Я, как-никак, величайший маг и единственный правитель Эринда, обладатель всех пяти Камней Мироздания. Меня предали и убили, но погибло только тело. Дух остался жив и переместился в какой-то другой, незнакомый мир. Надо полагать, благодаря Камню Жизни… Интересно, он разрушился после этого?

Пока малолетние выродки продолжают соревноваться в остроумии, я копаюсь в памяти своего нового тела. Дух подростка, а теперь я именно подросток, уже покинул этот мир. И, надеюсь, обретёт покой. Или новое пристанище.

Зовут моё вместилище Ярослав Алексеевич Котов, и ему семнадцать лет. Сирота, живёт и учится в загородном интернате. Скромный, слабый, запуганный мальчик. Сегодня после занятий отправился погулять в лес, что окружает интернат, и встретил этих трёх недоносков. Ярослава по прозвищу Котёнок толкнули, он упал и ударился затылком о камень. Дух и вылетел, а я быстренько занял его место.

Что же, с этим всё понятно. Как насчёт маны? В этом мире есть магия?

Память парня говорит, что есть. Только увы, Ярослав был лишён доступа к ней. Если говорить местным языком, то ядро магии, через которое энергия поступает в тело, у него с рождения запечатано и спит мёртвым сном. Как и у большинства людей этого мира.

Ну, для меня это не проблема.

Напрягаю волю и пытаюсь ощутить ману вокруг себя. Получается. Моё астральное тело приучено улавливать малейшие колебания энергии, и я сходу «ловлю» один из потоков.

Тело слушается плохо, пальцы так вообще еле гнутся. Парень явно не музыкант. Ничего, Ярослав, придётся научиться играть хотя бы на лютне. Или найдём другой хороший инструмент. Потому что для создания печатей нужны гибкие, быстрые пальцы.

А пока обойдёмся мыслеформой. Должно хватить.

Мысленно строю печать Поглощения, усиливаю печатью Ментального удара и безжалостно накладываю прямо на своё-Ярослава солнечное сплетение. Таким приёмом я не раз открывал талант даже у тех, кого считали безнадёжным. Прямо как нашего Котёнка…

Бум! Энергия струится в тело. Тоненьким потоком, но для начала хватит. Творю печать Исцеления и чувствую, как сотрясение мозга, а это точно оно, постепенно проходит.

М-да… Меридианы, по которым струится сила, или каналы, как их тут называют, тонюсенькие. По сравнению с моими прошлыми, как паутинка рядом с корабельным канатом. Но ничего, исправим.

Встряхиваю прояснившейся головой и встаю. Малолетние выродки перестают гоготать и смотрят на меня. А я смотрю на них.

— Чо так зыришь? — задирает подбородок Тарас.

Улыбаюсь. Какая славная мишень.

— А? — скаля свои нелепые зубы, спрашивает Тарас и толкает меня в плечо.

— Одно мгновение, червь.

— Он как-то шмотрит так, што мне не по щебе… — бурчит шепелявый.

Мысленно создаю печать Гранита, леплю на кулак и бью апперкот. В моём мире удар снизу вверх назывался иначе, но для Ярослава это апперкот. Пусть будет так.

Тарас падает навзничь, глаза закатываются. Приятных снов, насекомое.

Печать Гранита распадается после одного удара. Да и выходит слабенькой — иначе подростку голову бы оторвало. Мне приходится напрячься, чтобы создать новую. Копить энергию тело не приучено, приходится брать напрямую из входящего потока.

Оставшиеся два дурачка разевают рты и глядят на бессознательного лидера. А я не останавливаюсь. Добавляю выродку ногой в живот, а потом ещё раз.

Ибо никто не смеет поднимать на меня руку.

— Ж дуба рухнул⁈ — орёт шепелявый и тоже получает Гранитом по морде.

Кажется, он язык прикусил. Теперь говорить станет ещё невнятнее. А ещё сознание потерял.

Третий, долговязый и белобрысый, пытается сопротивляться. Моё новое тело слушается плохо, так что я даже получаю ногой под коленку и кулаком по щеке. Но потом изворачиваюсь и засаживаю белобрысому в челюсть. Он плюхается на задницу, догоняю его ботинком в зубы.

Парень с воплем падает на спину, зажимая разбитый рот. Пару раз бью пяткой в ухо, чтобы он не думал, будто легко отделался. Отхожу на пару шагов и оглядываю прелестную картину. Три червя ползают в грязи.

— Чтобы больше не смели ко мне подходить. ПОНЯТНО⁈ — создаю-таки печать Ужаса.

Белобрысый единственный в сознании, поэтому весь Ужас достается ему. Он сжимается в позе эмбриона, а в нос мне ударяет резкий запах мочи.

— Понятно, понятно!

— Вот и хорошо, — оглядываюсь по сторонам. — В какой стороне интернат?

— Ты что, забыл⁈

— Отвечай, насекомое.

— В той! — пряча красное от стыда лицо, белобрысый тычет пальцем в нужную сторону.

— Премного благодарен.

Насвистывая мелодию из родных краев, отправляюсь по лесной тропинке. После того, как я наказал эту шелупонь, настроение слегка улучшилось.

До тех пор, пока я не вспомнил, что со мной произошло. Даже останавливаюсь, ведь буря в груди поднимается такая, что дышать тяжело…

* * *

Грохочет сталь, сверкают заклятия, без конца раздаются крики и рычание. Пахнет кровью людей и гемолимфой чудовищ. Серранги, подобные гигантским насекомым полуразумные твари, вторглись неожиданно и сразу окружили мой дворец. Не берусь подсчитать, сколько невинных людей уже погибло.

Я в кратчайший срок поднял войско и всех учеников, чтобы отразить нападение. Мы справимся. Потери будут страшными, но не это волнует меня больше всего.

Серранги не могли прийти сами. Какой-то маг открыл портал между их миром и нашим. И этот кто-то — мой воспитанник. Потому что нет других магов в Эринде, кроме меня и тех, кого я обучаю.

Не знаю, кто посмел это сделать и зачем. Но, когда узнаю — он поплатится.

— Мастер!

Силати, одна из младших учениц, возникает рядом. Ее мантия порвана, сквозь разрезы видно кружевное белье. Над левой ладонью искрится громовая печать, в правой блистает короткий меч.

— Одно мгновение, милая! — лишь коротко взглянув на девушку, я возвращаюсь к заклинанию, которое творил.

Девяносто девять высших печатей, колоссальное количество маны — но оно того стоит. Я ещё ни разу не творил магии масштабнее, чем это полотно из огня и молний, что нависло над всем полем боя.

— Мастер! Это важно! — кричит Силати.

Призываю последнюю печать. Без нее никак. А затем спускаю шторм с цепи, как лютого пса. Монументальные колонны огня падают на поле. Подобный гигантской змее электрический разряд проносится над землей, разделяясь на тысячи ветвей. Грохочет гром, сверкают молнии в ночи. А на холме стою я, крича, как безумец, от праведной ярости.

Магия разит лишь монстров. Люди остаются невредимы.

Украдкой вытираю пот со лба. Это было сложно даже для меня. Но, повторюсь, стоило того. Большая часть врагов погибнет. С остальными мои ученики и воины справятся.

— Что у тебя, красавица? — поворачиваюсь к девушке.

Взгляд невольно скользит в разрывы на её мантии, ощупывает плоский животик и маленькую, аккуратную грудь, прикрытую кружевом.

— Фредрик, мастер!..

— Пал? — с ужасом перебиваю.

О, нет… Мой лучший ученик. Моя опора и надежда, тот, кого я видел своим наследником…

— Предал вас! — кричит Силати, из её больших янтарных глаз брызжут слёзы. — Он убил стражу и ворвался в сокровищницу!

Несколько мгновений я не понимаю, как это возможно. Фредрик? Предал меня?..

ФРЕДРИК ПРЕДАЛ МЕНЯ⁈

Рычу, как дикий зверь. Да, я мог бы догадаться сразу. Кто ещё, кроме него, способен открыть портал в измерение серрангов?

— Лукас, Джен Хи, Эрлинда! — называю имена сильнейших. — Сюда!

— Я тоже, мастер! — Силати крепче стискивает меч.

— Идём, — цежу сквозь зубы. — Быстрее!

Ученики без слов подбегают. Создаю печать Перемещения. Особую, привязанную к обелиску в моей сокровищнице. Пространство вокруг искажается, на миг я ощущаю невесомость, а потом мы впятером появляемся в подземелье.

Грохот битвы исчезает. Тишина. Прохлада. Кристаллы на гладких колоннах испускают ровный белый свет.

— Фредрик!!! — делаю возглас громче с помощью печати Ужаса.

Голос бурей разлетается под сводами подземелья. От эха резонируют золотые лампы, несколько хрустальных ваз разлетается с треском. Плевать на них. Всё равно пылятся. Большая часть местных сокровищ и не сокровища вовсе. Лишь приманка для отчаянных грабителей.

Только Фредрик не простой грабитель. Я знаю, что он ищет. Только всё равно не найдёт.

Раздаются тяжелые шаги. В конце коридора появляется мой лучший ученик. Моя надежда… Предатель.

— Вот и ты, старик, — говорит он.

— Старик? — усмехаюсь. — Подумаешь, мне всего-то больше ста лет. Я сохранил бодрость духа и свежий взгляд.

— Для меня, ты — пыльный пережиток прошлого. Как это барахло, — Фредрик зачерпывает горсть драгоценностей из ближайшего сундука и швыряет на пол. — Где Камни Мироздания, старик?

— Ты их не найдёшь.

— Найду, — уверенно кивает Фредрик и делает шаг вперёд. — Вопрос лишь в том, отдашь ты их по доброй воле или придётся… убеждать тебя.

— Как ты смеешь, изменник! — восклицает Лукас. Его голос дрожит от праведного гнева.

Поднимаю руку, веля ученику молчать. Качаю головой, вздыхаю с искренней грустью.

— Я правда хотел сделать тебя наследником, Фредрик. Ты бы и так получил все пять Камней Мироздания, когда я оставил бы этот мир.

— Не хочется ждать.

Мой лучший ученик скрещивает руки перед грудью и резко бросает их вниз к бёдрам. В каждой руке возникает полупрозрачный клинок, от которых исходит еле заметный дым. Тело юноши покрывается узорчатым доспехом с головы до пят. И броня, и оружие светятся ярче кристаллов на колоннах. По подземелью пляшут длинные тени.

— Эгриаль? — удивляюсь я. — Ты, что, побывал в мире Истока?

— А ты думал, я и правда навещал родителей в прошлом месяце? — смеётся Фредрик. — Глупый старик. Глупый, зазнавшийся, недальновидный. Я целый год готовился к сегодняшнему дню, а ты так ничего и не заметил.

— Ты прав, — опять вздыхаю. — Я доверял тебе. И проморгал момент, когда птенец обратился в змею.

Действовать придётся решительно. Эгриаль — серьезная угроза. Сущность из чистой энергии, обладающая разумом и способная в физическом мире принимать различные формы. В том числе доспехов и оружия. Он может, пожалуй, пробить даже мою защиту.

— Назад, — бросаю взгляд на учеников. — Подпитывайте мои печати. В бой не вступать.

— Боя не будет, — цедит Фредрик и бросается в атаку.

Печать Ускорения, совмещённая с печатями Тьмы и Перемещения. На короткий миг даже я не сразу понимаю, куда делся мой несостоявшийся наследник. И этого мига ему хватает. Я не успеваю даже поставить защиту.

Действительно, мой лучший учёник.

Фредрик оказывается за нашими спинами. Два стремительных удара мечами, и он тут же исчезает, вновь смещаясь в пространстве. Ответные печати бьют в пустоту. Джен Хи и Эрлинда, сереброволосая красавица, падают замертво. Моё сердце вздрагивает, будто само получило удар.

— Не-е-ет! Не-ет! — в ярости вопит Лукас, и слёзы невольно брызжут из его глаз. Я знаю, что он был влюблен в Эрлинду, но так и не успел признаться.

Ставлю защиту, и новая атака Фредрика разбивается о незримый купол. Но мне стоит немалых усилий выдержать этот удар. Источник силы вздрагивает, по груди расплывается холод. А такого я не чувствовал много лет.

Затягивать нельзя. Фредрик и правда слишком силен, особенно с эгриалем.

— Лукас, приди в себя. Силати, как ты?

— В порядке, мастер, — голос девушки дрожит, но меч она держит крепко. Правда, сталь сейчас бесполезна.

— Половину маны в защиту. Остальное — мне.

Вместе с печатью Обороны действует печать Тишины. Лучший ученик нас не слышит, и мы не слышим его. Фредрик мечется вокруг купола, нанося один беззвучный удар за другим, и я чувствую, что каждый из них может стать последним.

— Я применю печать Абсолюта. От Фредрика не останется даже пыли. Но мне нужна ваша помощь — я много энергии потратил на тот пламенный вихрь. Лукас, ты готов?

— Да, мастер, — стискивает зубы тот.

— Силати?

— Да!

Бросаю мимолётный взгляд на тела павших. Обида и боль встают комом в горле. Я не верю, что их больше нет, не верю, что их убил Фредрик. Своих друзей… моих учеников, которых я воспитывал с раннего детства…

Скрепя сердце, отворачиваюсь. Чувствую, как печать Обороны становится крепче благодаря мане учеников. Мои пальцы мелькают в воздухе, создавая сложный, запутанный рисунок. Печать Абсолюта — сильнейшая из всех. Она способна не то что убить человека, а уничтожить целый мир. Но не уверен, что любая другая магия способна пробить доспех эгриаля. Не говоря уж о том, что Фредрик наверняка…

В пояснице вспыхивает резкая, острая боль. Я невольно вскрикиваю, падая на одно колено. Недоделанная печать Абсолюта распадается, следом рушится печать Обороны.

— Что!.. — раздается крик Лукаса и тут же тонет в кровавом бульканье.

Успеваю обернуться, чтобы увидеть, как Силати снова заносит меч. Моё тело не пробить обычной сталью, но эта — зачарованная. Брызжет кровь, застилая взор. От виска до подбородка пролегает пылающая борозда, и я падаю на спину.

Сквозь багряную темноту вижу сияние мечей Фредрика.

— Молодец, малышка, — говорит он.

— Это было несложно, — негромко отзывается Силати.

Оказывается, я и впрямь недальновидный. Не смог увидеть заговор, творящийся прямо под носом.

— Где Камни Мироздания, старик? — клинок эгриаля прижимается к моему подбородку.

Чувствую, как оплавляется борода, и как энергетический клинок понемногу погружается в меня — но не в бренную плоть, а прямо в астральное тело.

Сплёвываю кровь и отвечаю:

— Ты их не получишь.

— Убей его, пока не исцелился, — говорит Силати. — Найдём их сами.

— Не найдёте, — ухмыляюсь через боль. — А рано или поздно я вернусь и уничтожу вас. Слышите⁈ Я ВЕРНУСЬ! И УНИЧТОЖУ!

Добавляю в голос трёхкратную печать Ужаса и слышу, как Силати издаёт невольный панический крик и заходится в рыданиях. Фредрик остается невозмутим.

Всё-таки я хорошо его обучил.

— Это вряд ли, — хмыкает мой лучший ученик и наносит удар.

* * *

И вот теперь я — уже не я, а сирота по имени Ярослав Алексеевич Котов.

Смогу ли я вернуться в родной мир и отомстить? Понятия не имею. Я вообще не знаю, где оказался. Моя душа вроде цела, воспоминания, кажется, на месте. Но вот магическая сила потеряна. Интересно, что насчёт Камней Мироздания?

Оглядываюсь по сторонам и нахожу уютные кустики. Нет-нет, не чтобы облегчиться. Надо сосредоточиться и погрузиться вглубь себя.

С кряхтением пытаюсь сесть в позу лотоса. Мышцы Ярослава офигеть какие негибкие. В итоге терплю неудачу и просто сажусь на землю, опёршись спиной на дерево. Закрываю глаза и выравниваю дыхание.

Моё духовное пространство — целый мир. Внутри него спрятаны сотни магических печатей, великие знания и несгибаемый стержень воли. А главное, там спрятаны пять Камней Мироздания…

Фредрик, мерзкий ублюдок! Ты никогда их не найдёшь, опарыш, потому что Камни спрятаны внутри моей души. И вместе со мной переместились в новое тело.

М-да… Правда, спрятаны они отлично. Очень глубоко в духовном пространстве, и каждый защищён тысячью печатей высокого ранга. В нынешнем состоянии у меня уйдут десятки лет на то, чтобы их достать.

Только я не собираюсь оставаться слабаком! Вы ещё увидите, кем я стану в новом мире.

Медленно возвращаясь из духовного пространства, нахожу какую-то непонятную, тонкую связь с иным измерением. Что это такое, интересно?

Следую за этой связью и вдруг оказываюсь в безграничном пространстве, где всё покрыто серым туманом. А передо мной спит рыжий кот. Гигантский. Нет, не так — ГИГАНТСКИЙ. Пушистая гора, сонное мурлыканье которой заставляет всё вокруг дрожать.

— Ничего себе, — вырывается у меня.

Котяра открывает один глаз и смотрит на меня. Потягивается, лениво зевает и садится. Наклоняет голову, разглядывая меня. Издаёт вопросительное: «Мур-р?» и тянется лапой.

Ой-ой. Кажется, меня приняли за нечто аппетитное.

— Стоп! — кричу, поднимая руки. — Не ешь меня, о царь котов!

Гигант останавливает лапу и наклоняет голову в другую сторону.

— Царь котов? Неплохо звучит, — говорит он и снова зевает, показывая мощные клыки. Причмокивает и продолжает: — Но вообще-то я просто Кот. Ты что здесь делаешь?

— Понятия не имею, — честно отвечаю я. — Изучал духовное пространство в новом теле, увидел связь и оказался тут.

— А-а. Понятно.

Котяра наклоняется ко мне и обнюхивает.

— Погоди, ты же Ярослав Котов.

— Нет. То есть, да. Я занял его тело. А ты-то кто такой?

— Бог, — говорит Кот. — Твой бог, вообще-то, раз ты носишь фамилию Котов.

— Предлагаешь упасть на колени и молиться?

— Если хочешь. Я не против.

Кот как будто пожимает плечами и вдруг резко начинает вылизываться. Потом так же внезапно останавливается, высунув кончик языка, и смотрит на меня:

— Ты хотел чего-то?

— Да-а… — тяну я. — Нет. Не знаю. Честно говоря, я немного растерян. Новое тело, новый мир, ещё и пушистый бог… Ты не против, что я занял место Ярослава?

— Не-а. От него всё равно толку не было. Ты, это, если надумаешь стать сильнее — буду рад. Мне энергия не помешает. Отблагодарю, — Кот зевает. — Ну давай, иди отсюда. А то я не выспался.

Какой флегматичный бог. Надо полагать, я не единственный его последователь, раз он так попустительски относится к тому, что я занял тело.

Пушистый укладывается поудобнее и закрывает глаза. Потом открывает один и смотрит на меня:

— Ну, чего ещё?

— Может, расскажешь мне немного об этом мире?

— Лень, — морщится Кот. — Неужели сам не разберёшься? Времени у тебя полно… Увидимся.

Он шевелит огромной лапой, и меня выбрасывает в реальный мир, в мою новую плоть.

Вопросов меньше не стало. Даже больше. Непонятно, как устроен мир, что здесь за животные-боги такие, что за магия… Но не позволяю себе пасть духом. Печати работают? Работают. Мана есть? Есть. Я жив и обладаю свежим молодым телом. Поэтому предчувствие пока хорошее.

Встаю и иду дальше, продолжаю копаться в памяти Ярослава. Хм, а ведь теперь придётся откликаться на это имя. Так уж точно будет проще, чем объяснять всем вокруг, почему меня надо звать иначе. К тому же значение имени неплохое — яростный, яркий, славный. Как раз по мне.

Что до памяти, пока что сложно разобраться. Но есть ощущение, что я постепенно сливаюсь с ней. Значит, со временем без усилий начну понимать этот мир. Но не так, как Ярослав, а своим умом, взрослым и крепким.

Вижу ручей и подхожу к нему. Умываю лицо, делаю пару глотков ледяной воды. Хорошо! Затем рассматриваю отражение.

Ну, что сказать. Парень как парень. Не уродливый, вполне даже симпатичный. Рыжий… Да ещё прямо ярко-рыжий, как огонь. Радует, что веснушек нет. И вот эти огненные патлы стоит подровнять да с прыщами разобраться. А, в целом, новый я — приятный молодой человек.

Вскоре выхожу из леса и оказываюсь возле интерната. Вернее, возле жилого корпуса. Белое двухэтажное здание с прямоугольными окнами. Аккуратное, без изысков. Не в моём вкусе. Предпочитаю что-то более величественное.

Других людей не вижу. Сейчас время отдыха, и воспитанники занимаются своими делами.

Подхожу к калитке, как вдруг слышу сзади быстрые шаги и вопли:

— Стой! Стой, скотина!

Оборачиваюсь. Тарас и его банда несутся на меня из леса. Грязные, с кровью на лицах, а белобрысый ещё и с мокрым пятном на штанах. Он, между прочим, не торопится и бежит последним. Вооружены парни палками, а шепелявый прям целое бревно ухватил.

Видимо, урок не впрок.

Откуда эта фраза? Хм, что-то местное.

Зато прекрасно описывает ситуацию. Повторим наставление, если сразу не поняли…

Глава 2

Быстро соображаю, как не быть избитым. Потому что, как ни крути, тело слабое, маны мало. Ярослав никогда не занимался спортом и уж тем более боевыми искусствами. Магией по понятным причинам тоже. Его интересы ограничивались чтением и шахматами…

Создать печать Обороны не получается. Наложить по две-три печати Гранита на предплечья, чтобы блокировать удары, тоже не выйдет. Энергии не хватит. Придётся танцевать. Но начнем с дальнобойных печатей:

— НАЗАД!

Ужас работает, в этом я уже убедился. Не так, как в старом мире, само собой. Иначе сопляки уже пали бы ниц и умоляли о пощаде.

А так приходится выбрать одну цель, чтоб не рассеивать эффект. Выбираю белобрысого, ведь он и так уже надломлен. Кстати, его зовут Данил, подсказывает память вместилища.

И Данил повторно попадает под действие печати Ужаса. Резко останавливается, бросает палку. Губы дрожат, лицо бледнеет.

— Может, не надо⁈ — кричит он своим. — Увидят же!

А ведь, и правда, столько окон. Но ослеплённый яростью Тарас и шепелявый толстяк Игорь не думают об этом.

Они явно в бешенстве от того, что покорный мальчик для битья, жалкий Котёнок посмел на них напасть. И желают отомстить.

Жду, когда подростки приблизятся. Держу перед глазами мыслеформу печати Ментального удара. Как только между мной и противниками остаётся несколько шагов, применяю.

Бум! Шепелявый катится кубарем, и, кажется, я слышу хруст костей. Что-то сломал, бедолага, да ещё и сознание потерял. Правильно, его астральное тело не готово к прямому Ментальному удару.

— Су-ука!

Тарас бьёт палкой. Ухожу в сторону. Пытаюсь сотворить печать Гранита — маны не хватает. Отбегаю, увлекая Тараса за собой, скачу и уворачиваюсь от мелькающей палки.

Оказавшись возле Игоря, пинаю его в жирный бок. Просто так, захотелось. Резко пригибаюсь, снова избегая удара. Подбираю бревно и бью снизу вверх.

Тарас отпрыгивает, скалится, выставляя свои огромные передние зубы на обозрение. В них бы печатью Громового Молота вдарить, но маны точно не хватит. Да и печать не смогу создать.

— Ты чего, Котёнок⁈ Совсем охренел⁈ Забыл своё место⁈ — орёт Тарас, брызгая слюной.

— Издевательства кончились, — спокойно отвечаю. — И я прощу тебе прошлое, креветка, если ты встанешь на колени и признаешь меня своим владыкой.

— Крыша поехала⁈ Конец тебе! — надрывая глотку, вопит недоносок. — А ты чего встал, Данил! Бей его!

Бросаю взгляд на белобрысого. Тот нехотя поднимает палку и даже двигается в нашу сторону, но медленно, через силу.

Возвращаюсь к Тарасу. Бросаю в него бревно, следом бросаюсь сам. Получаю палкой по плечу, которое едва успел поднять, защитив лицо. Больно, но терплю. Создаю печать Гранита на правом кулаке.

Бью левой в голову, а правой — в корпус. Рёбра Тараса должны были смяться, превратиться в крошку. Но кулак натыкается на невидимую защиту, и печать распадается. В запястье вспыхивает боль.

Отступаю, а Тарас кривится в ухмылке.

— Что, Котёнок? Думал, голым кулаком Рубаху пробьешь⁈

Быстро лезу в память Ярослава, чтоб понять, о какой рубашке речь. Имеется в виду духовная броня, а Рубаха — её низший уровень. Но голым кулаком и правда не пробьёшь, да и палкой тоже. Даже печать Гранита не справилась.

Вот это да. По крайней мере, в области защиты местная магия весьма неплоха. Не нужны печати, не нужны заклятия. Просто мысленно активируешь доспех. Примерно, как эгриаль, только без внешней энергетической сущности.

Отлично. Надо будет научиться создавать такую броню.

Думаю об этом, продолжая увиливать от ударов палкой. Несколько пропускаю — к счастью, по рукам и телу, голова невредима. Подключается Данил, и танец моментально усложняется. Впрочем, белобрысый всё ещё под действием Ужаса, поэтому действует медленно, с опаской.

Создаю печать Исцеления, привожу запястье в порядок. Дышать становится тяжело, голова опять кружится. В правом боку начинает колоть. Получаю ещё пару крепких ударов. Что за жалкое тело мне досталось!

Тарас устаёт гоняться за мной. Кидается вперёд, хватает за рукав. Пытаюсь вырваться — не выходит, только ткань трещит. Парень ставит мне подножку и роняет на землю.

— Топчи его! — орёт Данилу.

Вот уж нет. Не получится.

Пока мы танцевали, я успел оценить Рубаху Тараса. Доспех действительно крепкий для низкого уровня. С моими нынешними силами придётся постараться, чтоб его сломать. Но слабых мест у доспеха предостаточно.

Главное — он покрывает только тело, руки до локтей и ноги до колен. Остальное без защиты.

Этим я пользуюсь. Успел скопить немного маны после Исцеления. Творю печать Гранита, размещаю на подошве туфли и пинаю Тараса в голень.

Хрусть! Нога несчастного подламывается, и он с криком падает на траву. Занёсший было палку Данил прикусывает бледную губу и смотрит то на меня, то на вопящего Тараса.

— Не смей, — рычу.

Без всякой печати, просто приказываю, и Данил слушается. Потому что дважды испытал на себе Ужас. Ещё хотя бы до вечера точно будет трепетать от звуков моего голоса.

Встаю, хватаю Тараса одной рукой за воротник, другой за волосы и тащу к забору. Невысокий каменный заборчик, окружающий двор жилого корпуса.

— А… што? Што шлушилошь? — Игорь приходит в себя и приподнимается.

Едва понимаю, что он имеет в виду. Да и плевать. Тащу Тараса. Тяжёлый, гнида. Но всю ману, поступающую в тело, я сейчас отправляю в мышцы. Поэтому даже слабый Котёнок справляется.

— Отпусти его! — почти пищит белобрысый, но с места не двигается.

— Заткнись, — говорю, не оборачиваясь. — И палку брось!

Судя по шелесту травы, Данил послушался.

— Откуда у тебя такие силы⁈ — орёт Тарас, пытаясь упираться. — Ты же пустой!

«Пустой» значит бесталанный. Тот, кто не умеет поглощать ману и пользоваться ей. Таким был Ярослав Котов до того, как я занял его тело. Но теперь-то всё изменилось.

— Слушай внимательно, — говорю, когда вместе с моим другом Тарасом добираемся до забора. — Больше! Никогда! Не смей! Ко мне! Приближаться! Червь!

С каждым словом бью его лицом о каменный забор. Трещит сломанный нос, сдирается кожа со лба и скул. Тарас орёт разбитыми губами и пробует сопротивляться. Но моей маны хватает, а духовной защиты головы у него нет. Так что бац, бац, бац!

Крики сменяет скулёж. По лицу Тараса текут кровавые сопли и слёзы.

— Котенок, хватит! — в панике кричит Данил. — Ярослав! Ярик!

Пожалуй, действительно хватит. А то ведь и убить могу — а память Ярика подсказывает, что убийства в этом государстве вне закона. Государство, кстати, называется Российской Империей.

Есть и законные убийства — на дуэли, например, или если ты дворянин и решаешь казнить своего слугу. Но там полно ограничений…

Ладно, пока неважно. Главное — убить Тараса я сейчас не могу. Да и не хочу. Я ведь не тиран какой-нибудь, даже в Эринде никого не казнил забавы ради.

А тут я далеко не владыка мира, простой сирота и к тому же простолюдин. Так что всё, довольно. Думаю, Тарас усвоил урок.

— А ну угомонились! — раздаётся крик. — Разошлись!

Поднимаю глаза и вижу двух взрослых мужчин. Бегут в нашу сторону. Понимаю, что это охрана интернета.

— Вы поздно, господа, — развожу руками. — Без вас разобрался!

— Прикуси язык! — рявкает один из охранников, с чёрными усами. — Что у вас случилось?

Грубый тон приходится стерпеть. Ну не объяснять же бугаю, что на самом деле я — владыка целого мира? Тем более, бывший. Для него я — рыжий пацан, воспитанник интерната.

— Он нас ижбил! — вопит Игорюша. — Вот, жапяштье мне шломал!

Данил согласно кивает, ногой откидывая палку в сторону. Тарас невменяем, только что-то мямлит у меня под ногами.

— Один троих избил? — удивляется мужчина и смотрит на меня. — Ты же Котов, верно?

— Так точно, сударь. Ярослав Алексеевич Котов.

Вытягиваю руки по швам, свожу вместе каблуки форменных туфель и отвешиваю лёгкий поклон. Подобным образом в этом мире принято проявлять уважение к старшим. А охранники, хоть и тоже простолюдины, всё-таки старше меня. По должности, да и по возрасту.

Мог бы применить печать Обольщения, но смысла не вижу. На мужчин она плохо действует, к тому же в глазах обоих охранников и без того возникает уважение. Ещё бы, печально известный Котёнок раскидал троих не менее известных хулиганов. Событие не рядовое.

Да как раскидал — одному руку сломал, другого заставил штаны обмочить, а третьего и главного вообще чуть не убил. До сих пор жалобно мычит, как новорожденный телёнок.

Один охранник крякает и наклоняется к Тарасу. Второй, который с усами, сверлит меня взглядом, пытаясь сообразить, как такое вообще получилось.

— Он первым напал! — кричит шепелявый. — Мы тофько жащищалищь!

— Чего ты там лепечешь, отрок?

— Защищались мы, — бурчит Данил, пытаясь руками прикрыть позорное пятно на штанах.

Не получается — охранники пялятся прямо на него. Да и мочой воняет так, что не скроешь.

— От Котёнка? — хмыкает усатый.

— Да! — восклицает жирный. — Он ш палками на наш! Ш палками!

— А не вы ли трое, как разбойники, кинулись на меня из леса? — поворачиваюсь к Игорю, вонзая в его пухлую тушу злобный взгляд.

У того дрожат губы, но он продолжает стоять на швоём… то есть, тьфу, на своём:

— Н-нет! Ты перфый нащал!

— Ладно, тихо! — командует охранник и говорит товарищу: — Веди этих троих к лекарю. Котов, за мной. Неважно, кто начал — однокашников так бить нельзя. Будешь с Августиной Федоровной разговаривать.

У меня крутит живот и потеют ладони. Непроизвольная реакция организма на одно упоминание этого имени. Вспоминаю, что Августина Федоровна — директриса интерната. Суровая и неприступная женщина, член дворянского рода Соловецких. Все воспитанники боятся её, как мышь удава, и Котов не исключение.

Скорее наоборот — он боится её даже сильнее, чем Тараса и других отморозков.

Но беру себя в руки. Я — не Котёнок. В Эринде мою постель согревали десятки самых властных и недоступных женщин. Что мне директриса какого-то сиротского приюта?

Пока идём, осматриваю себя. Серый пиджак в грязи, рукав надорван, пуговицы не хватает. Придётся снять — негоже в таком виде представать перед директрисой. Белая рубашка почти не пострадала, только ворот грязный. Брюки тоже не в лучшем виде, как и туфли, но, ничего, сойдёт. Я ведь, как-никак, после драки.

Закончив с формой, прикрываю глаза и перенастраиваю потоки маны. Вот теперь энергия струится по телу, как положено. Чувствую прилив сил. Половину направляю на расширение потоков, другую половину коплю. Тело, конечно, совсем не приспособлено сохранять ману, поэтому получается плохо. Но хоть какой-то запас умудряюсь создать, пока мы подходим к приёмной директрисы.

— Здесь сядь, — бросает охранник, кивая на лавочку у стены. — У себя? — обращается к сидящей за столом секретарше.

— У себя, — с улыбкой отвечает та.

Ух, какая девушка. Миниатюрная такая, хрупкая, с миловидным личиком и пухлыми красными губками. С её узкими плечами грудь второго размера смотрится внушительно. А декольте на бежевой кофточке только подчёркивает упругие прелести.

Мужчина заходит в кабинет начальницы, а я стираю глаза о милое личико и декольте секретарши. Тьма меня пожри! Юношеские гормоны неслабо бьют по мозгам. Так бы и накинулся на эти персики…

Только вряд ли взрослая, хоть и молодая женщина согласится возлечь с семнадцатилетним щеглом. Который, к тому же, всем известен как слабак и нюня.

Да-а, мне предстоит серьёзная работа над авторитетом… Потому что женщины — одна из немногих моих слабостей. Ещё музыка. Крайне полезное хобби для того, кто создаёт магические печати. Но этим делом озабочусь чуть позже.

Секретарша замечает, что я на неё пялюсь, и отвлекается от документов.

— За что привели? — спрашивает.

Вежливая улыбка не уходит с её лица. Большие изумрудные глаза под стеклами очков напоминают о моей ученице Галли.

— Да так, — расслабленно отвечаю. — За драку.

— Тебя, за драку? — девушка недоверчиво глядит на меня поверх очков.

Вспоминаю, что её зовут Маргарита. И она тоже дворянка, но из какого-то совсем мелкого рода, который не владеет землями. Поэтому работа секретаршей у более знатной особы не наносит вреда её чести.

— Я изменился, сударыня. Можете не удивляться — вскоре вы много обо мне услышите.

— Надеюсь, что только хорошее, воспитанник, — Маргарита улыбается шире и встаёт, чтобы взять какую-то папку со стеллажа. Для этого ей приходится повернуться ко мне спиной.

Тысячу серрангов мне в портки! Вот это попа… А такие короткие юбки — это вообще законно? Тем более в интернате, где полно голодных юнцов?

Маргарита садится обратно, и мой взгляд приклеивается обратно к декольте.

— Что-то не так? — кажется, она немного смущается.

— Всё очень даже так. Вы как никогда очаровательны, сударыня.

— Спасибо за комплимент, — улыбается секретарша и погружается в работу.

Время от времени бросает на меня короткие, будто вопросительные взгляды. А я не стесняюсь, продолжаю её разглядывать. Не забываю с помощью маны контролировать возведение небоскрёба в штанах. А то будет неудобно входить к директрисе с Невской башней под брюками.

О, а память Ярослава всё больше сливается со моей. Раньше я и понятия не имел, что такое небоскрёб, и уж точно не слышал о Невской башне. А теперь знаю, что это многоэтажное здание во втором крупнейшем городе Российской империи, в Санкт-Петербурге.

Маргарита

Охранник выходит из-за двери кабинета с хмурым лицом и проходит мимо, не прощаясь. Дверь остаётся открытой. Из-за неё доносится холодный, жёсткий приказ:

— Котов, сюда!

Встаю. Оставляю рваный пиджак на лавочке. Маргарита смотрит на меня с сочувствием, как бы желая удачи. Задорно подмигиваю ей и захожу в кабинет.

— Воспитанник Котов по вашей просьбе прибыл, — приветственно киваю и рассматриваю главный ужас обитателей приюта, сидящий за массивным столом.

Не такая она и страшная. Даже напротив, весьма красивая женщина. На вид лет тридцать, может, чуть больше. Высокая, стройная, с тёмно-русыми волосами, убранными в шишку. Одета в строгий брючный костюм, который лишь подчёркивает достоинства фигуры. Особенно одно, точнее, два, больших достоинства, выпирающих под белой блузкой.

Правда, блузка застёгнута до горла, а взгляд Августины Филипповны не сулит ничего хорошего. Глядит, как волк на добычу.

— Служащий интернатской гвардии какие-то сказки про тебя рассказывает, Котов, — начинает директриса, постукивая ручкой по столу. — Мол, ты троих однокашников избил. Но я-то знаю тебя. Ты на это неспособен. Так поведай мне, пожалуйста, что там случилось?

Последний вопрос, несмотря на «пожалуйста», звучит как требование. Не удивительно, но мне не нравится, когда со мной говорят в таком тоне. Поэтому мысленно призываю печать Обольщения и активирую.

Директриса — дворянка и обладает не самым низким рангом. В плане владения маной, я имею в виду. Поэтому не скуплюсь и вливаю в печать всю накопленную энергию.

Печать Обольщения активирует одноимённую ауру. Не могу сказать, насколько её хватит. И на каком расстоянии будет действовать. Раньше-то несколько моих аур охватывали целый мир… Но не будем о грустном.

Тем более, что есть повод для радости. Печать сработала! Я и сам чувствую эманации ауры. А директриса, даже если тоже их чувствует, не может противиться. Её злость утихает, карие глаза разглядывают меня с интересом.

— Ты… как-то иначе выглядишь, Котов.

— Может быть, ваше благородие, — память Ярослава подсказывает, что к дворянке из баронского рода стоит обращаться именно так. — На меня только что снизошло озарение.

— Какое же?

— Я ни разу до этого не обращал внимания, какая вы красивая женщина.

— Что ты себе позволяешь, Котов? — строго спрашивает директриса, но я вижу, что ей приятно. Строгость лишь наигранная.

Есть, есть, есть! Попалась, мегера! Бездна меня сожри, печать работает и работает великолепно!

— Извините, не удержался, — леплю на лицо скромную улыбку и опускаю глаза. — Так зачем я здесь? Ваше благородие.

— Кхм-кхм.

Августина Филипповна прокашливается, принимает деловую позу. Но затем безотчётно расстегивает верхнюю пуговицу блузки, а потом следующую. Я могу украдкой насладиться видом ложбинки между её сочных си… грудей. Всего несколько секунд, а потом директриса спохватывается и застёгивает пуговицу. Одну.

Всё-таки аура слаба. Иначе женщина уже стояла бы передо мной обнажённая и умоляла взять её.

— Значит, ты избил парней из своего отряда, Котов.

— Так и есть.

— То есть не отрицаешь? — подозрительно щурится Августина.

— Нет.

— И готов принять наказание?

— Нет, — позволяю себе небольшую ухмылку.

— Что это значит, воспитанник?

— Дело в том, что эти несчастные напали на меня в лесу. Я упал и ударился затылком о камень. Вот, — поворачиваюсь, демонстрирую слипшиеся от крови волосы. — Я дал сдачи и направился в корпус. Но эти черви не успокоились, догнали и кинулись на меня с палками. Самооборона, — развожу руками. — Охрана прибежала уже под конец. Плохо работают, Августина Филипповна.

— С этим без тебя разберусь, — чеканит директриса и внимательно изучает моё лицо. — Но ты ли это, Котов? Тебя не узнать. Держишься уверенно, говоришь иначе, даже взгляд не такой, как раньше.

— Ядро пробудил, — пожимаю плечами.

— Ты? Пробудил ядро? — неподдельно удивляется Августина и снова расстёгивает пуговицу. — Да простят меня боги, это невозможно. Ведуны точно сказали — твоё ядро с рождения закупорено намертво.

— Чудеса случаются, — снова жму плечами. — Хвала Коту и всё такое.

— Не богохульствуй! — директриса грозит пальчиком с аккуратным маникюром.

— Простите, ещё не пришёл в себя. Так мы разобрались?

Чпок, и ещё одна пуговка расстегнута. Ай-яй-яй, какие виды… Часть энергии приходится направить на обрушение Невской башни.

— Если говоришь, что пробудил ядро, то вполне мог справиться и с тремя… — задумчиво говорит директриса, теребя очередную пуговицу. Потом соображает, что творит, и застегивает одну. — Сразу после открытия в тело вливается много маны.

— Несомненно, — киваю. — Я свободен, ваше благородие?

— Да-да, можешь идти… Нет, постой. Сходи-ка приведи себя в порядок и снова ко мне. Я приглашу ведуна, чтобы он тебя осмотрел.

— Зачем? — поднимаю бровь.

— Если ты и правда смог пробудить ядро, то…

— Я не о том.

Перебиваю, а директриса настолько этим шокирована, что не знает, как реагировать. Хмурится, но рука в то же время снова тянется к блузке. Августина с хлопком кладёт ладонь на стол и буквально силой удерживает.

— Я имею в виду, — делаю шаг вперёд, — зачем идти к вам? Давайте я просто зайду к ведуну и всё, — делаю небольшую паузу, и как только директриса пытается открыть рот, снова начинаю говорить. — Хотя, конечно, мне крайне приятно ваше общество, Августина Филипповна. Повторюсь — раньше я не замечал, что вы столь красивая и… — подбираю слово и одновременно делаю еще шаг, — импозантная женщина. Рядом с вами моя кровь закипает.

— Да как ты смеешь, Котов, — цедит директриса и подаётся вперёд. Уже не скрываясь, пожираю глазами её внушительную грудь. — Пробудил магию и сразу мужчиной себя почувствовал?

— Простите, Августина Филипповна, — шепчу в ответ. — Но всё, что я сказал — чистейшая правда.

— Вон! — директриса резко выбрасывает руку, указывая пальцем на дверь. — Через полчаса вернёшься, и чтобы никаких пошлых намеков! Разошёлся, отрок! Мал ещё!

Мал, да удал! На язык сама собой ложится местная поговорка, но решаю оставить её при себе. Выхожу вон, как и было велено.

«И всё-таки переборщил», — думаю, уже идя по коридору. Аура слаба, да и я теперь не взрослый мужчина, а отрок, как тут говорят. Подросток. Щегол. Малолетка. Тьфу!

Спокойно, спокойно. У молодости свои преимущества. Мне есть куда расти, а новый мир, наверняка, готов предложить перспективы. Земная магия меня уже разок удивила, а я не знаю о ней почти ничего. Всё впереди!

Плевать, что я — сирота и изгой. У меня остались разум и талант. Печати прекрасно работают с местной маной, а когда я разберусь подробнее, то найду способ сделать их сильнее.

Я смогу вернуть Камни Мироздания и получить такую силу, о которой этот мир ещё не слышал! Снова стать Владыкой, а затем изыскать способ вернуться на родину, чтобы покарать Фредрика.

Мерзкий ублюдок! Червь! Я столько в тебя вложил, а ты отплатил мне ударом в спину⁈ Ты ещё познаешь мой гнев, насекомое!

Но до этого далеко. Для начала надо разобраться, как устроен этот мир и каким образом я могу здесь возвыситься.

Ну а первым делом — в душ и обратно к директрисе. Посмотрим, что ведун скажет. Как подсказывает память прошлого хозяина тела, ведуны, или оракулы, как их ещё называют — специалисты в магии. Глядишь, удастся как следует расспросить.

В коридоре замечаю трёх девушек одного со мной — с этим телом — возраста. Симпатичные, подтянутые, пышущие непорочной юной красотой. Одеты в белые блузки с галстуками и серые юбки чуть выше колена. Скромненько и в то же время соблазнительно.

— Сударыни, — с поклоном обращаюсь к ним. — В какой стороне душевые?

— Ты чего, Котёнок? Память отшибло? — презрительным тоном интересуется одна из них.

Распрямляясь из поклона, активирую печать Обольщения.

— То есть, я… ты… что?.. Ах, что-то мне не по себе…

Улыбаюсь. На неопытных пигалиц аура действует куда лучше.

Та, наглая, прижимается спиной к стене и обмахивает лицо ладошкой, глядя на меня из-под ресниц. Две другие пялятся во все глаза. Их непорочная красота вдруг сделалась весьма порочной. По крайней мере, мысли в их головках появились явно неприличные.

— Извините, утром получил по голове от недостойных червей, — продолжаю улыбаться. — Кажется, память слегка отшибло. Так в какой стороне душевые?

— Там, — одна из девиц, брюнетка с обалденной фигурой, указывает пальцем. Взгляд не отрывает от меня. — Котёнок, это правда ты?

— Я. Только убедительно прошу впредь не называть меня так. Можно по имени. Можно по имени-отчеству.

— А «Котик» можно? — пищит брюнетка.

— «Котик» можно, — благосклонно улыбаюсь. — Но только если будем наедине. На людях прошу по имени. Благодарю за помощь, сударыни. Вы так же отзывчивы, как и прелестны. Хорошего дня.

Глубоко киваю и ухожу, слыша за спиной нервное перешёптывание.

Отлично. Эти девочки уже сегодня разнесут по всему интернату весть о том, что Котёнка больше нет. На его место пришёл самоуверенный рыжий котяра. А Тарас и его дружки послужат свидетельством, что котяра при необходимости больно кусается…

Ещё немного Маргариты ниже…

Глава 3

По идее, перед душем стоит зайти в спальную за полотенцем. Но мне лениво. Лучше применю печать Осушения.

Мой арсенал печатей чрезвычайно богат, но большую часть я применить пока не смогу. Для каких-то не хватит энергии, а какие-то придётся плести вручную, в качестве мыслеформы они не сработают.

Над этим надо потрудиться. Да и вообще работы предстоит вагон и маленькая тележка, как тут говорят…

В душевой никого. Вот и славно. Раздеваюсь, оставляю вещи в кабинке и иду мыться.

Ах, как приятно. Всегда любил водные процедуры. Отдых в горячей купели, да ещё и с кубком хорошего вина, да в компании приятной дамы — пожалуй, мой любимый вид досуга.

Только в старом мире требовалось применить печать Тепла, чтобы нагреть воду в купели. А здесь повернул вентиль, и всё. Водопровод — это прекрасно.

Вообще, этот мир гораздо сильнее развит технически, чем мой. Понимаю уже по памяти Ярослава. Автомобили, различные устройства, работающие на волшебных кристаллах, огнестрельное оружие и множество прочих достижений. Наличие магии не помешало здешним людям пойти по пути технического прогресса.

А вот в Эринде помешало. Наша цивилизация старше минимум вчетверо, но мы не достигли и десятой доли того, что достигли люди Земли.

Может быть, проклятый Фредрик оказал мне услугу. Если подумать, этот мир вовсе не плох, а во многом значительно превосходит Эринд. Будет интересно изучить его… и подчинить.

Представив себя со стороны, даже рассмеялся. Семнадцатилетний подросток стоит под душем и мечтает овладеть всем миром. Трижды ха.

Только если заглянуть поглубже и узнать, что внутри подростка прячется великий маг, подчинивший пять Камней Мироздания, станет уже не до смеха. Я действительно могу исполнить задуманное.

Начать, конечно, придётся с малого. Так всегда бывает, и не стоит этого бояться.

Первым делом зайду обратно к директрисе и встречусь с ведуном. После…

В мои раздумья вдруг врывается множество голосов. Смеются, что-то обсуждают. Группа парней зашла в душевую, они раздеваются, а потом пойдут мыться.

Котёнка бы сейчас прошиб ледяной холод, несмотря на горячую воду. Отдельных кабинок тут нет, душевая комната общая, с двумя десятками леек. Сейчас парни зайдут и начнут издеваться.

Но я-то не Котёнок, и мы в этом уже не раз убедились. Спокойно продолжаю омовение. Думать мешает чужой галдёж, поэтому просто насвистываю мелодию и перебираю пальцами, вспоминая гриф любимой лютни.

Моё уединение вскоре оказывается нарушено. Другие парни заходят в душевую — чувствую, как меня ощупывают взглядом. Не обращаю внимания. Продолжаю насвистывать.

Людей вокруг становится всё больше. Одна за другой включаются новые лейки. Шум воды становится громче, комната наполняется паром. Один подросток встаёт рядом со мной и смотрит исподлобья.

— Привет, — говорю ему. — Как тренировка?

Хмыкает и молча отворачивается.

Я уже понял, что вся эта ватага пришла с тренировки по грубу. Местное боевое искусство. Название «груб» расшифровывается как Гвардейский РУкопашный Бой. Довольно эффективное, судя по всему, единоборство — сочетает как ударную технику, так и борцовскую. С применением маны и без неё.

У нас в интернате обучают спортивному грубу, а есть ещё армейский — там вообще учат убивать голыми руками. Пожалуй, стоит записаться на секцию.

— Эй, — обращаюсь к соседу. — А когда следующая тренировка?

— Тебе-то что?

— Записаться хочу.

Парень смеётся и оборачивается к другим:

— Слышали? Котёнок на груб собрался!

Душевую наполняет заливистый хохот. Смеюсь вместе со всеми, а потом чья-то рука хватает меня за плечо и разворачивает.

Вижу перед собой высокого, плечистого подростка. Голого, само собой. Только, в отличие от щуплого меня, он выглядит весьма мужественно. Волевой подбородок, широкая грудь, бицепсы, кубики пресса.

Я, конечно, никогда не вожделел мужчин. Но стоит признать, что парень хорошо выглядит.

Тоже так хочу.

Ярослав его знает. Григорий Порохов — лучший спортсмен интерната. Объект воздыхания многих девчонок. Взрывной и в жизни, и в спорте. Так что кличка «Порох» подходит ему со всех сторон.

Хороший, в целом, пацан, но довольно задиристый.

— Ты чего это задумал, Котя? — спрашивает он, ухмыляясь на одну сторону. — Тоже на груб хочешь?

— Хочу.

— Поздновато! Последний год в приюте, чем раньше думал?

— Раньше не хотел, — пожимаю плечами. — А ты против, что ли, Порох?

Запоздало вспоминаю, что кличку Григорий не любит. Позволяет называть себя так лишь близким друзьям. А Котёнок — точно не близкий друг.

Глаза подростка вспыхивают, точно два фитиля.

— Ошалел совсем? — толкает меня в грудь.

Едва не поскальзываюсь, отлетаю к стене и больно врезаюсь спиной в смеситель. У-у, насекомое, придётся тебя наказать.

Остальные затихают и смотрят на нас. Только вода журчит. Кто-то шепчет: «Пипец Котёнку».

— Ломать не буду, — обещает Порохов. — Только уважению поучу!

Атакую первым. Печать Гранита, выстрел правой! Попадаю в блок. Да, Григорий неспроста считается лучшим. Реакция что надо.

Душевая тут же взрывается воплями. Бей, мочи, давай! И менее приличные синонимы.

А у Пороха глаза лезут на лоб. Он точно не ждал, что Котёнок его ударит. Да ещё и так сильно. Вижу, что предплечье, которое поставил под мой кулак, пострадало. Может, даже кость треснула.

Григорий неосознанно включает духовный доспех. Круче, чем у Тараса — тело полностью защищено, кроме нижней части ног.

Серранга мне в портки! А это проблема. Я ведь успел убедиться, что мой слабый Гранит не пробьёт духовный доспех. Тем более, тут уровень выше.

Уклоняюсь от быстрой двойки, чуть не сбиваю кого-то с ног и едва не поскальзываюсь сам. Меня толкают в спину. Улетаю вперёд, кое-как удерживаю равновесие, но Григорий не торопится бить.

— Разошлись! — командует. — Сам разберусь!

— Да чего с ним разбираться, — смеется кто-то. — Дай леща разок да пусть уползает!

— Ну уж нет, — качает головой Порохов. — За такую дерзость надо нос сломать. Или зуб выбить.

— Печень ему пробей!

— Ноги, ноги отсуши! Пусть неделю хромает!

Зрители наперебой советуют, как именно Григорию стоит меня наказать. Только он вряд ли слушает. Истинный боец, сосредоточен только на противнике. Даже если противник — жалкий Котёнок.

Резво перебираю в уме печати, которые могу использовать. Будто просматриваю колоду карт. Понимаю, что вариантов немного. А точнее, всего один. Бить Гранитом по голеням. Никаких других подходящих печатей сотворить не получится.

— Доспех-то сними, не позорься!

Этот крик заставляет Григория поморщиться, и он действительно снимает доспех. Ну не должен же он показывать, что боится моих кулаков.

А ещё удары и захваты в доспехе будут сильнее. Калечить меня Порохов не планирует. Так, проучить.

Посмотрим, правда, кто кого проучит.

Порох идёт вперёд. Выбрасывает пару слабых, пристрелочных ударов передней рукой. Спокойно жду, когда он сократит дистанцию. Уворачиваюсь от короткого бокового, бью в ответ. Усиленный печатью Гранита кулак врезается в скулу Григория.

Смачный шлепок раздаётся по всей душевой. Следом — слаженный изумлённый возглас. Порохов поскальзывается и едва не падает, ему помогают устоять товарищи.

— Гриха, ты чего⁈

— Да он случайно пропустил! Давай, чемпион!

— Нифига Котёнок чё творит!

Вот теперь Порох воспламенился. В его глазах не огонь, а взрыв. Яростно бросается вперёд, выстреливает шестью ударами подряд. Ногами не бьёт — скользко. Только руки.

Пытаюсь увернуться, но плохо получается. Сам чуть не падаю. Два удара пролетают мимо, третий и четвёртый стучатся в блок, пятый рубит по виску, и последний тараном врезается в рёбра.

Не успел поставить печать для защиты. Григорий быстро бьёт, технично. Мне нравится. Точно пойду на груб!

Скрючиваюсь от пропущенного в бок. По виску тоже больно было, но башка в порядке, держит. Даже удивительно.

Разрываю дистанцию, скользя по белому кафелю, как по льду. Применяю Ментальный удар. Гриха получает по астральному телу, вздрагивает и срывается с места.

А я внезапно бросаюсь навстречу с вихрем ударов. Бью размашисто и беспорядочно, имитируя отчаянного пацана.

Ведь рано или поздно даже последний слабак может восстать. Вот и пусть все думают, что Ярик наконец-то решился дать отпор.

В старом теле я отлично дрался. Тяжёлое детство на улицах Ифериота помогло научиться… Но показывать умение не стоит. Да и тело всё равно непривычное. Как раньше не получится.

Порохов не подставляется. Грамотно работает корпусом, избегая большей части ударов. Остальные блокирует. Ждёт, когда я выдохнусь. Пацаны вокруг орут, и уже не поймёшь, за кого болеют. Видимо, им просто интересно посмотреть на драку.

Делаю вид, что всё, вымахался. Отступаю. Да и правда вымахался. Руки не поднимаются, а лёгкие аж зудят…

Григорий бросает прямой удар. Отдёргиваю голову и бью в ответ. Мой кулак пролетает над рукой соперника и втыкается точно в волевой подбородок.

Ударил-то я хорошо, а вот уклонился не очень. Порохов костяшками зацепил мою челюсть, так что в нокдаун отправляемся оба. Такое нечасто увидишь.

Григорий падает на бок, успев подставить локоть. Я плюхаюсь на задницу. Секундное затишье, а потом кто-то орёт:

— Борьба!

Моментально подключаются остальные:

— На болевой!

— Давай, Гриха! Удушающий!

— Усыпи его!

Взбешённый Порох кидается на меня. Подтягиваю правое колено к груди, ставлю на подошву печать Гранита и резко распрямляю ногу. Пятка врезается в грудь Григория. Он охает, но всё же падает на меня и прижимает сверху.

Ничего, что мы не одеты? Повторюсь — мужчин не вожделею!

Ладно, это всё шуточки. На любовное соитие наша возня вообще не похожа. Тем более, что писюнами мы друг друга не касаемся, Григорий лежит на мне перпендикулярно, грудь к груди. Даже вспоминаю, что эта позиция называется «боковой контроль».

Григорий отчаянно пытается схватить меня за руку, чтобы провести какой-то приём. Я не даюсь. А ещё мы оба скользкие от воды, взять захват не так-то просто.

Коплю энергию, чтобы создать максимально мощный Гранит. Врежу кулаком по затылку или за ухо. Даже если размаха не будет, противник всё равно отрубится.

Не успеваю.

— Что за бедлам⁈ — раздается вопль, похожий на рёв медведя.

Орущие подростки мигом замолкают и спинами жмутся к стенам. Порохов среди них — подскакивает, бежит к стене и выпрямляется. Руки по швам, взгляд вперёд, ноги на ширине плеч.

Лёжа на спине, выгибаю шею и вижу стоящего надо мной мужчину в чёрном спортивном костюме. На шее висит свисток, под густыми бровями — холодные, колючие, как северный ветер, глаза.

— Вставай, — бросает он мне и поднимает взгляд. — Воду выключить!

Пацаны моментально исполняют приказ. Шум воды стихает, только булькает слив.

Воцаряется тишина. В этой тишине я встаю и шлепаю босыми ступнями, тоже вставая в строй.

Тренер по грубу молча оглядывает своих спортсменов. Стоит так же, как и они — прямой, как посох, ноги на ширине плеч. Разве что руки не по швам, а упёрты в бока. Замечаю у него татуировки на тыльных сторонах ладоней, но что там изображено, из-за рукавов разглядеть не получается.

Вспоминаю, что зовут тренера Бернард Хенрикович, по происхождению датчанин. А вообще — то никакой он не Хенрикович, а Хенриксен, но предпочитает зваться на русский манер.

Бернард ревёт:

— Что я говорил насчёт драк вне зала⁈

Голосище у него что надо. Низкий, хриплый, мощный. У некоторых пацанов аж коленки затряслись.

— Драки вне зала запрещены! Применять навыки груба можно только в случае неизбежности! — слаженным хором отвечают спортсмены.

— Слова вы помните! Но с действиями расходится!

Я пока молчу. Тренер делает шаг вперёд и оказывается вплотную к Порохову. Сверлит его взглядом, потом хватает за подбородок и заставляет повернуть лицо. На скуле у Григория красуется синяк. Моя работа. Даже не удерживаюсь от улыбки.

— Это он тебя? — Бернард тычет пальцем в мою сторону.

— Так точно, ваша светлость, — сдавленно отвечает Григорий.

О, так тренер — дворянин? Ярослав этого не знал. «Ваша светлость», кстати, нетипичное обращение к аристократу в России. Просто дело в том, что мужчина не местный и никаких российских регалий не имеет.

— Он⁈ — ревёт Бернард Хенрикович. — Тебя⁈ Регионального чемпиона⁈

— Удивлён не меньше вашего, светлость, — вполне достойно отвечает Порохов.

— Ты! — тренер поворачивается ко мне. — Как там тебя, Котёночкин?

Раздается несколько смешков. Но стоит Бернарду бросить взгляд по сторонам, как воскресает гробовая тишина.

— Котов, — отвечаю. — Ярослав Алексеевич, ваша светлость.

— Уже слышал про тебя, Ярослав. Говорят, троих парней из своего отряда сегодня побил.

По душевой тихим ветром проносятся шепотки. Пацаны переглядываются и бросают удивлённые взгляды на меня. Игнорирую.

— Так и есть, ваша светлость.

— У Августины Филипповны был?

— Только от неё, ваша светлость. Она ожидает меня повторно через… — прикидываю время, — десять минут.

— М-м. Зачем?

— Будем говорить с ведуном насчёт пробуждения моего ядра.

— Точно, ты же пустой, — хмыкает Бернард. — Надежды не теряешь, да?

— Вы не так поняли. Я пробудил ядро сегодня утром.

Снова шепотки, на сей раз громче.

— Тихо! — рявкает тренер.

— Скажите, ваша светлость, я буду наказан за драку? — спрашиваю.

— Будешь, — почёсывая щетину на подбородке, отвечает Бернард. — Директрисе доложу, даже не сомневайся.

— Разрешите получить равное с вашими спортсменами наказание и пройти его вместе с ними. Также прошу позволения ходить на ваши тренировки, светлость.

Тренер снова хмыкает, уже удивлённо. Оглядывается на Порохова, снова поворачивается ко мне.

— Хорошо. Позволяю. Достойно показал себя, Котёночкин.

— Котов, ваша светлость.

— Котов, — кивает Бернард. — Только учти, послаблений не будет.

— Мне и не нужны, ваша светлость. Я хочу стать сильнее.

— Похвально… — говорит Хенрикович. — Значит так — бегом к директрисе, заканчивай свои дела, а затем так же бегом в мой зал! И насчёт бега я серьёзно!

— Так точно, ваша светлость! Разрешите идти… то есть бежать?

— Вперёд. Остальные — быстро вытерлись и в зал! Воспитываться будем!

Тренер выходит. Все парни, будто сговорились, смотрят на меня. Улыбаюсь и подмигиваю:

— Увидимся в зале!

А затем выхожу из душевой. Пока никто не видит, применяю печать Осушения. Одеваюсь и бегом, как потребовал Бернард, мчусь в кабинет директрисы.

Глава 4

Влетаю в приёмную, тяжело дыша, весь покрытый потом. Мыться как будто и не ходил. Дорога сюда от душевой оказалась длиннее, чем я думал.

Да и выносливость у тела никакая. А я сегодня подрался уже… сколько? Трижды? Ну да, один раз в лесу, второй у забора и третий в душе. До меня Ярослав за всю жизнь столько не дрался.

Так что это абсолютный личный рекорд. Но пределы надо знать. Даже несмотря на печати Исцеления, ресурсы тела истощаются. А мне ещё наказание у тренера отрабатывать. Так что никого не провоцирую, сам не провоцируюсь, заканчиваю день спокойно.

По возможности, конечно.

— Котов! Ты чего такой всполошенный? — удивляется Маргарита.

— Всё… в порядке… уф… сударыня… — пытаюсь отдышаться, улыбаюсь симпатичной секретарше и не забываю оценить её декольте. — А это вам.

Протягиваю букет. Откуда я взял букет? Да очень просто, спер со стола какой-то училки. Пробегал мимо кабинета, увидел в вазочке розовые гиацинты, схватил и побежал дальше.

Глупый поступок, само собой. Кто-то расстроится, когда обнаружит пропажу цветов. А если потом увидит их на столе Маргариты, будет вдвойне неловко.

Только не мне. Да и серьёзных намерений в отношении секретарши у меня нет. Так, порадовать хочу, а потом будь что будет.

— Это… неожиданно, — Маргоша слегка теряется, щёчки розовеют. — Но очень приятно. Есть какой-то повод?

— Ваша красота — лучший повод, — с поклоном передаю букет.

Маргарита встаёт, чтобы принять его. А мне перепадает возможность оценить её стройные ножки.

А-а-а, ну разве можно носить такие короткие юбки⁈ В моём мире даже падшие женщины так не одевались. Но вынужден признать, что это красиво и даже не пошло.

— Неужели ты, и правда, за один день так изменился? — улыбается секретарша.

— Изменился, — киваю. — Только не за день, а за одно мгновение. Бац, и я — другой человек.

Ведь я даже ни капельки не вру. В этом теле теперь совсем другая личность.

— Так не бывает, — коротко смеется Маргарита.

— Чего только не бывает, — флегматично пожимаю плечами.

Марго поворачивается, чтобы взять со стеллажа вазу. С нижней. Полки. Так что обтянутые черной юбкой округлости предстают во всей ослепительной красе.

А-а-р! Она что, специально⁈ Вряд ли. Просто не понимает, что за ее спиной не маленький мальчик, а истекающий слюной и гормонами подросток.

Громко сглатываю и смотрю на дверь директорского кабинета.

— Ведун уже пришёл?

— Да, тебя ждут.

Маргарита распрямляется, поворачивается и верно определяет направление моего взгляда. Розовые щёчки становятся пунцовыми.

— Честь имею, — снова кланяюсь и захожу в кабинет.

Директриса сидит за столом, рядом на стуле примостился сухонький старичок в нелепом клетчатом костюме. Спутанные седые кудри, блестящая лысина на макушке и дурацкая козлиная бородка.

— Котов! — рявкает Августина Филипповна. — Почему без стука⁈

— Выйти и войти нормально? — наивно интересуюсь.

Директриса аж зубами скрипит. А старичок с любопытством меня осматривает, поглаживая бородку.

— Именно, — как будто с усилием произносит Августина.

Выхожу. Улыбаюсь изумлённой Маргарите. Стучусь и захожу обратно.

— Воспитанник Котов прибыл. Прошу прощения. Здравствуйте, — по очереди кланяюсь сначала директрисе, потом ведуну.

— Не смей паясничать! Сядь! — Августина Филипповна властным жестом указывает на стул напротив старичка.

Подчиняюсь. Ведун с простецким именем Степан не отрывает от меня взгляда. Изучает, и не просто глазами. Чувствую, как он «щупает» мое астральное тело, пробегает по потокам, исследует ядро.

Применять Обольщение сейчас не стоит, хотя очень хочется. Директриса под его влиянием нравится мне куда больше. Но ведун наверняка почувствует, а я пока что не хочу, чтобы все вокруг знали о моих способностях.

Рано ещё. Надо для начала понять, насколько подобные навыки, эм, аутентичны для этого мира.

— Ты помнишь Степана Карповича, — холодно говорит Августина. — Позволь ему тебя осмотреть.

— Уже осмотрел, — говорит ведун, или оракул, как их тут зовут. Голос у него скрипучий и тоненький. — Мальчик разве что не светится. Вы не поверите, Августина Филипповна, но ядро действительно пробудилось и прекрасно работает.

— Неужели?

— Да, — Степан достает из нагрудного кармана монокль и смотрит на меня через него. — О-о, как любопытно.

Что он там видит? Сразу понимаю, что монокль не простая стекляшка. Особый артефакт, который, вероятно, усиливает астральное зрение. А у ведуна оно и так отлично развито.

— Сиди смирно, Котов, — зачем-то командует директриса.

Бросаю на неё мимолетный взгляд. Блузка опять застегнута до самого горла. Жаль. Такие виды грех прятать.

— Я поражён.

Старик убирает монокль и какое-то время сидит молча, поглаживая бородку. Потом дёргает её и с умным видом, будто лекцию читает, произносит:

— Протоки увеличены, и это не временное распухание. Такое чувство, что мальчик занимается развитием не меньше полугода. Но я же сам осматривал его месяц назад, перед началом учебного года — ни капли маны в теле не было…

О как. Я за неполный день добился полугодового результата. При этом укреплял протоки пассивно, без концентрации. Что будет, если сконцентрируюсь? Ух, аж руки зачесались.

— Самое главное, — продолжает Степан, — полностью изменился психоментальный узор.

— Это что ещё такое? — вырывается у меня.

За всю бытность магом в Эринде ни разу не слышал подобного термина. Может, речь идет об астральном теле? Или личных эманациях, которые у каждого индивидуальны, как отпечатки пальцев?

— Не дерзи, воспитанник! — директриса хлопает ладонью по столу. — Чтобы задать вопрос, ты должен сначала попросить позволения!

— Можно задать вопрос?

— Нельзя, — Августина поворачивается к оракулу. — Так что вы имеете в виду, Степан Карпович?

— Такое ощущение, что перед нами сидит совсем другой человек, хоть и с прежним телом.

Ой-ой. Думается мне, это нехорошо. Как в этом мире отнесутся к попаданцам вроде меня? В памяти Ярослава о подобном ничего нет. Значит, будут изучать… Не хотелось бы стать подопытным пикси.

Нет, стоп, на Земле нет пикси.

Впрочем, быть подопытной крысой ещё хуже. Пикси хоть летать умеют.

— Так вы, юноша, получили травму перед тем, как пробудилось ядро? — интересуется старик.

— Да, — киваю. — Ударился затылком о камень. Потерял сознание. А когда очнулся, как-то само собой получилось.

— Очень интересно… В академии мы изучали подобные случаи. Сильный шок или травма иногда приводят к тому, что даже безнадёжные вдруг открывают талант, — ведун задумчиво прищуривается. — Но чтоб так быстро росли протоки и тем паче чтоб менялся психоментальный узор, о таком я не слышал.

— Нам стоит беспокоиться? — спрашивает Августина Филипповна.

— Нет-нет, беспокоиться не о чем. Юноша полностью здоров.

Судя по выражению лица директрисы, моё здоровье волнует её в последнюю очередь.

— Я о том, не несет ли Котов опасности для окружающих, — подтверждает она мои мысли.

— Ни о какой одержимости или чём-то подобном речи не идет, — Степан морщит лоб. — Но осмотреть молодого человека повнимательнее стоило бы.

Этого я и боялся.

— Если позволите, я договорился с Бернардом Хенриковичем. У меня прямо сейчас назначена тренировка. Могу я зайти к вам завтра?

Пытаюсь выиграть время. Надо придумать способ, как закрыться от пытливого ментального взора старика и при этом не вызвать подозрений.

— Когда это ты успел пообщаться с тренером, Котов? — встревает директриса. — И зачем тебе груб? Ты же, да простят меня боги, слабак, каких мало.

Степан едва заметно качает головой. То ли не одобряет слова Августины, то ли вовсе не согласен с ними. А может, и то, и другое. Он-то видит, что теперь Котёнок далеко не слабак. По крайней мере, в плане энергии.

Я же хмурюсь и отвечаю максимально вежливо:

— Вот затем, чтобы не быть слабаком, мне и нужны тренировки, ваше благородие. Так вы позволите?

— Хорошо, иди, — кривится директриса.

— Завтра после занятий сразу ко мне, — щурится Степан Карпович.

— Всенепременно. До свидания!

Встаю, кланяюсь обоим, покидаю кабинет. Удерживаюсь от того, чтобы послать Маргарите воздушный поцелуй, ограничиваюсь улыбкой и пожеланием хорошего вечера. А затем бегу в спортивный зал.

Где же он находится? Ярослав этого не знал.

Приходится спрашивать встречных учеников. Или воспитанников, вернее. Парни надо мной смеются. Хочется пересчитать им зубы, но помню собственное обещание — на сегодня драк достаточно. Подбегаю к паре девушек, включаю Обольщение:

— Красавицы, в какой стороне спортивный зал? Тот, где грубу учат.

Девицы-то красивые. У одной глаза-звёздочки и премилые веснушки, у другой — коса до пояса и майка в облипочку, повторяющая все изгибы юного тела. Есть о что глаза помозолить.

Я и мозолю, пока девушки хихикают и краснеют. Аура Обольщения работает как надо.

— Ты что, спортом решил заняться?

— Ага, — отвечаю, а сам продолжаю бежать на месте. Держу данное тренеру слово.

— А сейчас у тебя разминка, что ли? — спрашивает девушка с косой. — Меня, кстати, Светланой зовут.

— Ярослав, — представляюсь новым именем. Начинаю привыкать. — Светлана, если покажешь мне, в какой стороне нужный зал, то вечером я тебе тоже кое-что покажу.

Пигалицы вновь хихикают, переглядываясь. Проходящие мимо воспитанники подозрительно смотрят на нас. А те, кто проходят слишком близко, попадают под действие ауры и засматриваются на меня. Парни с каким-то удивлением, что ли, будто первый раз видят. На них аура почти не действует и даже наоборот — может вызвать агрессию. А девушки глядят с интересом, порой весьма откровенным.

— Что покажешь? — флиртует Светлана, перебирая свою шикарную косу. — Надеюсь, что-то неприличное?

— Светка! — подруга шутя толкает ее в плечо.

— Что вы, барышня, я не такой. Фуф, — вытираю пот со лба. — Покажу кое-что крайне любопытное. Только это сюрприз! Согласны?

— Ну ладно, — Света касается моей руки и показывает направление. — Тебе туда, до конца коридора и налево, а потом вниз по лестнице. Увидишь.

— Спасибо! Во дворе в десять вечера! — говорю уже на бегу.

— Но в десять отбой! — кричит вслед Светлана.

— Тогда в десять тридцать!

Великие звёзды, зачем я это сделал? Дурацкие подростковые гормоны. У меня дел невпроворот, а я девчонке свидание назначил. Ладно, погуляю полчасика, с меня не убудет… Пока гулять будем, пущу максимум энергии на развитие протоков.

Надо только придумать, что ей такого показать. Девушка-то симпатичная, может, выгорит чего… Поцелуй хотя бы. А то мне лишь семнадцать, а ей, может быть, и меньше. Секс в таком возрасте — дело хоть и не подсудное, но общественно порицаемое. В интернате тем более.

Вот в восемнадцать — другое дело. В Российской Империи это возраст совершеннолетия.

Света

Подбегаю к залу. Соображаю, что спортивной формы у меня нет. Есть, вернее, но она в спальной комнате, в комоде с остальными вещами.

Ну и ладно. Сегодня не тренировка, а наказание.

Вбегаю в зал, и меня тут же останавливает вопль Бернарда:

— Обувь!

Скидываю туфли возле входа, не утруждаясь понять, где тут раздевалка. Бросаю рядом пиджак и присоединяюсь к парням.

Вся ватага стоит в упоре лежа на кулаках. Лица красные, с носов капает пот. Давно стоят, видимо. Тренер одобрительно хмыкает, когда я принимаю такую же позицию.

— Всё из-за тебя, дебил, — бормочет Порохов.

Только сейчас замечаю, что оказался рядом с ним.

— Не из-за меня, а из-за нас. В драку ты первый полез, — отвечаю.

Григорий шумно выдыхает и бурчит:

— Потом.

— Разговоры! — рявкает Бернард. — Котов, пятьдесят… хм. Сколько сможешь отжиманий! Как сделаешь, остаёшься в упоре лежа!

Кто-то смеется. А меня обуревает любопытство — сколько же я смогу?

— Лица поднять! Смотрим перед собой! Котов, тебя тоже касается!

Приступая к отжиманиям, выполняю приказ. Тысячу серрангов мне в портки! Нет, сто тысяч! Тренер это специально, язык даю на отсечение!

На другой стороне большого зала, напротив нас, девушки занимаются лёгкой атлетикой. Прямо сейчас — приседаниями. У всех короткие голубые шортики, едва прикрывающие самое интересное…

Тренер девушек, высокая брюнетка с идеальной спортивной фигурой, глядит на Бернарда неодобрительно. Но при этом построила воспитанниц спиной к нам и сказала делать приседания. Странная.

Так что грубовцы страдают вдвойне. От напряжения в мускулах и от вида недоступных медовых персиков в коротких шортах.

— Стоим-стоим, — Бернард ходит мимо изнывающего строя. — Перед собой смотрим. Котов, отжимайся.

Отжимаюсь. Семь, восемь… Мышцы что-то уже противятся. Ну хотя бы двадцать-то надо сделать!

— Остальные. Что насчёт драк вне зала?

— Драки вне зала запрещены! Применение навыков груба только в случае неизбежности! — хором отвечают парни.

— Ничего не слышу!

— Драки вне зала запрещены! Применение навыков груба только в случае необходимости!

Двенадцать, тринадцать… Ух, тяжело. Руки уже дрожат.

— Котов, сколько?

— Четыр-р-рнадцать!

— Делай дальше. Остальные! Позволено ли бойцу груба применять навыки вне зала?

— Только в случае неизбежности! — слаженно голосят спортсмены, не спуская взглядов с девичьих попок. Сладкая пытка.

— Что насчёт драк вне зала?

— Драки вне зала запрещены!

И так далее.

Я сделал восемнадцать отжиманий. И то, последнее было неполным. Руки просто отказались разгибаться до конца, и я упал на грудь. Позволил себе отдохнуть пару мгновений и вернулся в упор лёжа.

Когда тренер в следующий раз задал вопрос, отвечал вместе со всеми. Порохов при этом посмотрел на меня со злобой.

— Ты не из наших, — процедил он.

— Уже из ваших. Сам слышал, его светлость позволил заниматься с вами.

— Ага. Посмотрим, как быстро ты сдуешься.

— Не сдуюсь, — ухмыляюсь я. — Как синяк, болит?

— Разговоры! — прерывает нас Бернард. — Ещё минуту стоим! Что насчёт драк вне зала?

— Драки вне зала запрещены!

В последнюю минуту тренер усложняет испытание. Встаёт на спину парню в конце строя и так проходится по всем. Обессиленные юнцы еле выдерживают вес здоровенного мужчины.

К счастью, он ни на ком не задерживается. Только на спине Пороха стоит секунд пять. Потом наступает на меня и спрыгивает на пол.

— Закончили! Сто скручиваний, сто приседаний! Котов — сколько сможешь. Потом свободны. Тренировка завтра, в три часа.

— Ваша светлость! — восклицаю. — Завтра после занятий мне назначена встреча с ведуном, Степаном Карповичем. Могу я…

— Сам решай свои проблемы, — отмахивается Хенрикович. — Тренировка в три часа. Опоздаешь, больше не пущу.

М-да, придётся что-нибудь придумать. Не успел появиться в этом мире, а время забито под завязку.

Бернард уходит. Не будет следить, как мы выполняем упражнения? А если схалтурим?

— Слышали, что тренер сказал? — возвышает голос Порохов. — Сто скручиваний, сто приседаний, пошли! Кто последним сделает, тому поджопник!

— Молодые люди, можно без грубостей? — влезает женщина-тренер. — Тут вообще-то дамы!

— Прошу прощения! — отвечает Григорий.

Вот оно что. Порох, как лучший спортсмен, исполняет обязанности заместителя тренера.

Грубовцы приступают к упражнениям. А девушки тем временем закончили приседать и делают растяжку. Тоже есть на что полюбоваться.

Девицы бросают на нас игривые взгляды. Правда, большинство из них обращены на Григория. Удерживаюсь от того, чтобы применить печать Обольщения и забрать всю славу. Все равно маны не хватит, чтоб достать до девчонок. Остается просто любоваться гладкими ножками и точёными фигурками легкоатлеток.

Ну и на тренершу не забываю поглядывать. Вот это прелесть! Талия, бёдра — все при ней. А когда женщина поворачивается спиной и я могу оценить ягодицы, чуть волком не вою. Да я такой упругой и подтянутой попки в жизни не видел!

Земля всё больше меня очаровывает. Или, по крайней мере, её обитательницы.

Смог сделать только двадцать семь скручиваний. Передохнул и сделал ещё пятнадцать. А потом всё, мышцы живота отказались работать. С приседаниями вышло ещё хуже — всего девятнадцать раз.

Унывать не стал. Подумаешь. Тело-то хилое, к нагрузкам не приспособлено. Всё у меня впереди, главное, не останавливаться.

Все остальные закончили. Последний получает заслуженный пендель. А потом спортсмены как-то незаметно все оказываются вокруг меня. Бить будут? Вряд ли. Не при дамах же.

Порох выходит вперёд. После упражнений дышит тяжело. Толкает меня в плечо и вдруг говорит:

— Ладно, молодец. Никто не ждал, что Котёнок зубы покажет. И то, что ты ядро пробудил, — тоже молодец.

— Благодарю, — и впрямь приятно. — Только попрошу меня так больше не называть.

— Много чести, — фыркает кто-то.

— Нет-нет, всё правильно, — говорит Григорий. — Заслужил. Забудем про Котёнка… пока что. Значит, увидимся на тренировке? Ярослав.

— Увидимся, Григорий.

Он кивает мне напоследок. Руку не подаёт, видать, мужское рукопожатие я ещё не заслужил. Ничего, не просто заслужу — завоюю! Вы все будете меня уважать.

Парни расходятся. Никто из них не принадлежит к моему отряду, так что в спальной не встретимся. А у меня, к тому же, есть дела.

Который час, кстати?

Над выходом из зала висят большие часы. Память тела подсказывает, что они работают на макре — местном магическом кристалле, который добывается на Изнанке. А Изнанка — так одним словом называют массу параллельных миров, куда можно войти через порталы…

Так, ладно. Некогда размышлять. На часах шесть вечера.

Прекрасно. Успею опять сходить в душ, переодеться и заглянуть в библиотеку. Там рассчитываю почерпнуть кое-какие знание о мане и о мире в целом, раз уж с ведуном поболтать не вышло. Почитаю и про Изнанку, и про богов-животных, и про всё остальное.

Заодно подумаю над тем, как завтра обхитрить оракула.

Затем — встреча со Светланой… или всё-таки свидание? Хм-м, пусть будет свидание. Ну а потом — отбой. Умотался я сегодня. Надо как следует отдохнуть.

Правда, день ещё не кончился. Так что в душ, переодеться и в библиотеку! За новыми знаниями!

Тренерша во всей красе

Глава 5

— Вам помочь, молодой человек?

Смотрю в изумрудные глаза библиотекарши и мысленно душу себя, чтоб не опустить взгляд ниже.

Да что ж такое-то! Почему в этом сиротском приюте столько красивых женщин? Серьезно, куда ни плюнь, что школьницы, что работницы — настоящие секс-бомбы. Как парни выдерживают?

Может, все дело в местной мане? Она как-то влияет на внешность? Или просто русские такие красивые? Потому что даже средненькие, по местным меркам, девушки симпатичнее многих принцесс Эринда.

Вот, например, работница библиотеки. Одета в вязаную безрукавку, юбку ниже колена и серую водолазку. Ничего вызывающего. Но черты лица, глаза, этот вздернутый носик… А веснушки? Я убью за эти милые веснушки! А грудь? Она вроде небольшая, но водолазка так обтягивает эти аккуратные, сладкие формы, что я готов кричать и рвать на себе волосы.

— Воспитанник? — библиотекарша улыбается и чуть наклоняет голову.

Не улыбайся! Не смотри на меня, о красавица!

— Мне. Нужна. Информация.

— Неужели? Я думала, вы перепутали библиотеку со столовой. Выглядите голодным, — смеётся девушка.

Я голоден, сударыня, но супчиком этот голод не утолить.

Творю небольшую печать Ментального удара и даю сам себе энергетического леща. Чуток легчает.

Грёбаные подростковые гормоны. Мало того, что самый пик полового созревания, так я ещё и ядро пробудил. Внутри меня бушует апокалиптический вулкан страстей и желаний.

— Хочу воспользоваться читальным залом, — выдавливаю мученическую улыбку.

— Пожалуйста, — девушка осматривает зал, где хватает свободных мест. — Фамилия? Читательский билет есть?

— Конечно, есть. Фамилия — Котов. А вы недавно работаете?

Ярослав — частый гость в библиотеке. Порой он зависал тут целыми днями, чтобы не сталкиваться с другими воспитанниками. Полки с приключенческой литературой знает почти наизусть.

— Второй день. Меня зовут Инна Викторовна. Можно просто Инна, — девушка опять одаривает меня улыбкой и ищет информацию обо мне в каталоге.

Молоденькая. Лет двадцать, не больше. Прошлая библиотекарша была в два раза старше. Но тоже симпатичная…

— Нашла, — Инна кивает и достает мою карточку. — Нужна помощь в поиске книги?

— Сам справлюсь. Спасибо.

Одновременно с облегчением и сожалением отрываю взгляд от милых веснушек. Топаю к полкам. Но там меня ждёт новое испытание.

Парочка ребят помладше смотрят какую-то книжку с картинками. Парень в толстенных очках изучает химические формулы и делает пометки в блокноте. А дальше… дальше две воспитанницы, на год меня младше. Сидят очень тесно, касаясь друг друга стройными ножками, на двоих одна большая книга. Хихикают и бросают взгляды по сторонам, как будто делают что-то неприличное.

Проходя мимо, замечаю причину их поведения. Они читают не книгу, а какой-то спрятанный за ней молодежный журнал. Открыто на статье «Как правильно целоваться». Вижу крупную фотографию красивого парня.

— Я б ему дала, — шепчет одна девчонка.

— Шлюшка! — игриво смеется другая, с коротким розовым каре.

— Ты бы не дала, что ли?

— Не знаю… Слушай, мы вообще-то не про секс, а про поцелуи читаем!

— Так ведь одно в другое перетекает…

— Ага, — влезаю я. — Но и тому, и другому лучше учиться на практике.

Девчонки вздрагивают, мигом захлопывают книгу вместе с журналом и оборачиваются на меня.

— Сударыни, — вежливо кланяюсь.

— Подсматривать вообще-то неприлично! — отчитывает меня одна из подружек. Розовые волосы, розовые от смущения щёчки. Нежная лебединая шейка.

— Я скорее подслушивал, — говорю, и подружка розовеет еще сильнее. — Эта статейка вам мало поможет.

— Тебе-то откуда знать? — вызывающе спрашивает другая девушка, шоколадная брюнетка со смуглой кожей и бомбами четвёртого размера.

— Говорю же, поцелуям лучше учиться на практике.

— С тобой, что ли? — продолжает дерзить шоколадка.

— Можно со мной. Можно друг с другом, если не стесняетесь. Я бы, кстати, взглянул… Главное — с живым человеком. А теория и помидорки вам не помогут. Всего хорошего.

Оставив девушек, да и себя тоже, в лёгком недоумении, прохожу дальше и ищу на полках полезные книги.

Зачем я вообще полез? Гормоны, дурацкие гормоны. Не могу удержаться. Очень хочется хотя бы общаться с женщинами, если уж нечто большее пока недоступно.

Так, ладно, всё. Забудь про женщин. Надо как следует нагрузить мозг, чтобы ночью он поработал.

Нахожу толстенную книгу под названием Великая Имперская Энциклопедия. Справочник по огромному количеству терминов и понятий. Не ищу ничего конкретного, просто вразнобой читаю разные статьи. Пробуждаю эрудицию Котёнка и узнаю то, что он не знал.

Погружаюсь, короче, в информационное поле Земли.

Насчёт магии информации много, за один раз не впитаешь. Учиться этому делу, конечно, лучше всё же на практике. Прямо как поцелуям и прочим, хм, любовным взаимодействиям.

Но с опытом в чародействе проблем у меня нет. Нужна как раз теория, чтоб разобраться, как творят магию на Земле.

Что интересно — в энциклопедии написано, будто дар открывается только в восемнадцать лет, при совершеннолетии. Но я своими глазами видел уже двоих парней, которые вполне себе используют духовный доспех. Впрочем, кроме него, они больше ничего не умеют.

Дворян вообще обучают контролю маны с детства. Просто настоящие силы открываются после совершеннолетия, и не рекомендуется пытаться использовать магию раньше. А то можно пережечь каналы и все такое.

Дальше читаю статьи об Изнанке и многообразии ее миров. О том, что за гранью добывают макры — волшебные кристаллы, которые используются в самых разных приборах и сферах жизни. От фонариков до винтовок.

Добывают эти макры либо из растений (дешёвые), либо в шахтах (подороже), либо из тел чудовищ (самый жир). Чем глубже уровень Изнанки, тем опаснее монстры и тем ценнее макры в их мозгах или сердцах. Некоторые стоят целое состояние. Да и вообще, эти кристаллы играют огромную роль в экономике.

А насчёт богов существует красивая легенда. Мол, собрались они на горе в начале времен, приняли облик зверей и решили, что каждый будет следить за своим родом. Те, кто поклонялся определённому зверобогу, стали носить соответствующую фамилию. Кротовский там, Рысев, Комарин и так далее.

В современном мире большинство «божественных» семей — дворяне. Но среди простонародья тоже есть «фамильные». Вот я, например. Никакой не аристо, но вполне себе Котов.

Правда, Коту я, кажется, не интересен. А полистав книжку, где перечислялись дворянские фамилии, увидел целую кучу Котовых, Котовских, Котиковых и других подобных. Похоже, у пушистого громилы хватает поклонников, пустой сирота ему как второй хвост. На фиг не сдался.

— Э-э… Ты же Ярослав, да? — раздаётся девичий голос за спиной.

— Угм, — мычу, не отрываясь от книги.

— Можно с тобой поговорить?

— Я занят.

— Вообще-то это крайне невежливо! — раздаётся возмущённый топот ножкой. — Хотя бы повернись к девушке, когда она с тобой разговаривает!

Поворачиваюсь. И по поведению, и по голосу уже догадался, кого перед собой увижу. Розововолосая девица. Когда вижу её целиком, стоя, то понимаю, насколько это нежное и хрупкое создание. Худенькая, стройная, как балерина, с длинными ровными ножками. Такая узкая фигура не в моём вкусе, но скромное милое личико искупает все недостатки.

— А отвлекать мужчину от дела разве вежливо?

— Учитывая, что ты подслушал нас с подругой и вмешался в разговор, я считаю, что вполне уместно! — несмотря на внешнюю хрупкость, девица твердо стоит на своем.

— Допустим. Так чем могу помочь? — сцепляю пальцы в замок.

— Меня зовут Софья.

— Очень приятно, — киваю.

— Я много про тебя слышала… всякого, — продолжает Софья. — Но сегодня, говорят, ты пробудил ядро и побил Тараса Овчукова.

— А ещё его прихвостней. Ну и что?

— Просто мне нужен человек для одного дела, который сохранит всё в тайне. А ты… ну… ни с кем не общаешься.

— У меня начинают появляться друзья, — ухмыляюсь. — Что за дело?

— Мне нравится молодой человек… — сказала девушка и замолчала, смущаясь.

— Хочешь его поцеловать? За этим читала ту дурацкую статью?

— Она не дурацкая! Но… да. Просто я боюсь, вдруг ему не понравится, — видно, что Софье с трудом удаётся сохранять спокойствие, но держится, молодец. — Когда ты к нам подошёл, то сказал, что целоваться лучше учиться на практике. Я пришла к выводу, что ты прав.

А-а, ну всё понятно. Соне требуется практика, а я кажусь идеальным кандидатом. С одной стороны, всеобщий изгой, друзей нет, трепаться вряд ли буду. С другой, сегодня я проявил мужество, и слухи уже разошлись. Так что целоваться с таким вроде бы и не стыдно.

— Кажется, я понял, — уголки моих губ пытаются добраться до ушей.

— Не улыбайся так! — шипит Софья. — Это будет нашей тайной, понял? Ты уже целовался?

— Много раз.

— Когда успел? — Соня недоверчиво щурится.

— В прошлой жизни, — хмыкаю. — Какая разница? Целоваться я умею. Могу научить. Недорого.

— Что значит «недорого»⁈

— Ну, ты получишь практику и сможешь поразить своего избранника. А я что получу? Услуга за услугу, сударыня.

— Ты получишь поцелуй!

— Нет, это часть твоей практики.

Какое-то время Софья смотрит на меня и соображает. Потом медленно кивает.

— Хорошо. Что ты хочешь?

Ох, милашка, то, чего я хочу, ты дать не можешь. Вернее, не решишься.

— Волосы умеешь стричь?

— В интернате, вообще-то, есть парикмахер, — Соня с легкой неприязнью глядит на мои растрёпанные рыжие патлы.

— А я хочу, чтоб меня подстригла благодарная девушка, а не грубый интернатский парикмахер. Умеешь?

— Чудес не обещаю. Подровнять могу, — соглашается Софья.

— По рукам. Сначала поцелуй, потом причёска. Всё прямо сейчас. А то вечером у меня свидание, — захлопываю энциклопедию и встаю.

— Сначала будешь целовать одну девушку, потом пойдёшь на свидание с другой? — возмущается розовенькая. — Ах вы, мужчины…

— Ну тебя-то я ради дела буду целовать. Ты, конечно, очень симпатичная, но это другое, — встаю из-за стола. — Идём.

— Куда?

— Поищем, где тут полка с любовными романами.

— Она там, — уверенно показывает Соня.

Следую за ней. Использую возможность полюбоваться фигурой девушки со спины. Может, выдающейся грудью Софья похвастаться и не может, но сзади всё прилично. Форменные серые брюки обтягивают справные ягодицы — небольшие, но круглые и крепкие, как яблочки.

Виляем по лабиринтам высоких стеллажей. Скрываемся от взгляда библиотекаря и всех, кто бродит между полок в поисках интересной или нужной книжки. Останавливаемся. Софья заговорщицки оглядывается по сторонам и подходит ко мне вплотную. Чувствую запах её кожи и волос, невольно стискиваю кулаки.

— Целуй меня, — шепчет девушка.

— Не, — улыбаюсь. — Это ты меня целуй. Покажи, что умеешь.

— Ну… ладно.

Несколько секунд Соня собирается с силами, а потом бросается вперёд и клюёт меня в губы. Почти грубое, холодное прикосновение.

— Так не пойдёт, — мотаю головой. — Ты же читала ту статейку. Запомнила что-нибудь? Давай, покажи. Не торопись и не волнуйся. Мы просто учимся.

— Ладно, — Софья глубоко вздыхает.

— И расслабься.

— Я пытаюсь! Не дави на меня.

Внутренне собравшись, девушка приступает ко второй попытке. В этот раз получается ещё хуже. Соня тычется носом в мой нос, зачем-то сходу использует зубы и пускает столько слюней, что у меня весь подбородок мокрый.

— Нет, — мягко отстраняю её. — Давай всё-таки покажу, как надо. Я рот вытру, извини, — провожу рукавом по губам. — Слишком много слюны.

— Я так и подумала, — смущается Соня.

— Слушай, я только сейчас сообразил — а ничего, что твой первый поцелуй будет со случайным человеком?

— Кто тебе сказал, что это первый? — за углом слышится шум, Софья вздрагивает и смотрит туда, но никто не появляется. — Я уже целовалась. Просто, ну, как обычно. Чмок и всё. А я хочу научиться по-настоящему.

— Ладно, понял. Поехали.

Беру девушку за тонкую талию и притягиваю к себе.

— Без рук!

— Как без рук? Думаешь, твой молодой человек не будет тебя обнимать? Не бойся.

Мягко накрываю губы Сони своими. Показываю, что надо немного наклонить голову, чтоб носы не мешались. Дарю ей медленный, нежный поцелуй — почти невинный, без языка и зубов. Только сладкое слияние губ.

Чувствую, как Софья тает в моих руках, будто пломбир на солнце. Поцелуй затягивается, и девушка обнимает меня за плечи, а потом входит во вкус и начинает проявлять инициативу.

Это длилось, должно быть, несколько минут. Соня отстраняется только тогда, когда понимает, что это не дубинка появилась вдруг у меня в кармане.

— Ой! — она испуганно отходит на два шага и упирается спиной в полки. — У тебя… твой… как ты посмел?

— Это естественная реакция, — пожимаю плечами. — Ты красивая, мы целуемся. У твоего парня будет так же.

— Да, наверное…

— Если с ним всё нормально, то точно. Хватит, или ещё попрактикуемся?

— Давай ещё, — решается Софья. — Только не прижимайся так… им.

— Постараюсь.

Целуемся снова. У меня в животе порхает стая агрессивных плотоядных бабочек, небоскрёб в штанах сейчас штаны порвёт, но я держусь. Даже не опускаю руки с талии Сони на её сладкие яблочки.

Ученицей она оказалась хорошей. На четвёртый раз сама меня поцеловала, и очень даже неплохо. Мне понравилось.

— Поздравляю, — пару раз тихо хлопаю в ладоши, и Соня смущённо улыбается. — Это правда было очень приятно. Твоему парню понравится. Кто он хоть?

— Не скажу. А то вдруг у меня с ним не получится…

— Ладно, не хочешь — не говори. Идём стричься?

— Идём.

Соня

На выходе из библиотеки Инна Викторовна подозрительно смотрит на нас, но ничего не говорит. Софья отправляется в свою комнату за ножницами, а потом усаживает меня на лавочке возле столовой и приводит в порядок рыжее безобразие.

После окончания процесса гляжусь в зеркало. Ну да, чуда не случилось, но выглядит всё же приличнее. Соня старалась и превратила растрёпанное гнездо в довольно аккуратную шапочку. Ещё бы уложить как-нибудь, но пока и так сойдёт.

— Спасибо, — возвращаю девушке зеркальце. — Мы в расчёте.

— Пожалуйста. Волосы сам соберёшь, — Соня указывает на рыжие обрезки по всему полу.

Ну и ладно, мне не сложно. Собираю и выкидываю в мусорное ведро. Смотрю на висящие в коридоре часы — почти восемь вечера. Вернусь-ка я в библиотеку и почитаю что-нибудь про ведунов и ману.

Инна с готовностью помогает найти несколько подходящих книг. Из них я узнаю, что духовное зрение ведунов — это обычно врожденная способность. И обмануть её крайне сложно, а где-то утверждается, что вообще нельзя.

Выходит, если заблокирую Степану Карповичу зрение, он точно тревогу забьёт, это не вариант. Да и печать Ментальной Слепоты я всё равно не смогу применить.

Что касается психоментального узора — так оракулы называют индивидуальную структуру астрального тела человека. В целом, она у всех одинаковая, но в то же время разная.

Как с обычным телом. Оно тоже у всех одинаковое, но пальцы разной длины, тут родинка, там отметинка. А интернатский ведун осматривает всех воспитанников, знает психоменталку каждого — поэтому сразу заметил, что моя изменилась.

Меняется узор крайне редко, обычно после сильных травм астрального тела вроде пережигания каналов или через долгое время, с возрастом или благодаря упорному развитию.

Так, ну ладно. Что обеспокоило Степана? То, что так быстро выросли мои протоки — раз. То, что изменился узор — два. Особенно второе. Именно эти моменты он хотел изучить повнимательнее.

— Молодой человек, — обращается ко мне Инна Викторовна. — Библиотека через пять минут закрывается. Скоро отбой.

— Да, — смотрю на её милые веснушки и не могу удержаться от улыбки. — Спасибо.

Помогаю отнести на место книги, кланяюсь на прощание и топаю в гардеробную. Там есть большие ростовые зеркала. Встаю перед одним из них и активирую печать Астральной линзы, чтобы разглядеть своё духовное тело.

Тысячу серрангов мне в портки, какое убожество. Раньше я сиял ярче, чем все звёзды Эринда, а теперь… смотреть противно. Как жалкая тлеющая травинка по сравнению с блеском небес.

Не падать духом! Всё впереди. Я только начал совершенствование.

Я успел вычитать, что порой человеку везёт, и к нему привязывается внешний поток энергии. Ведуны до сих пор не понимают, отчего это зависит, хотя провели тысячи экспериментов. «Попавший в русло» человек считается большим счастливчиком, ибо сможет гораздо быстрее развивать свои способности и быстрее копить энергию.

Надо же, а в Эринде мы все так делали. В моём родном мире у каждого мага была своя личная внешняя меридиана.

Это плюс травма, плюс резкое открытие ядра — всё вместе, в теории, вполне могло привести к изменению психоментального узора.

Конечно, вряд ли получится так просто отделаться от въедливого старика, но для начала хватит. Можно будет применить печать Убеждения. А потом, когда накоплю больше сил и разработаю пальцы, применю что-нибудь поубойней. Сотру, например, всему интернату память о том, каким Котёнок был раньше, да и всё.

— Эй, воспитанник! — окликает меня низкий голос. — Чего тут делаешь? Отбой через десять минут!

Поворачиваюсь, вижу охранника. С ухмылкой провожу рукой по волосам.

— Да вот, подруга меня постригла. Новой причёской любуюсь.

— Подруга, говоришь. Давай-ка в спальную, там долюбуешься. Фамилия, отряд?

— Котов, пятый.

— Котов, — хмыкает охранник. Тоже, наверное, слухи дошли. — Давай, бегом. А то накажут.

— Так точно, сударь!

Бегу по коридору в сторону спальной комнаты пятого отряда. Когда теряю охранника из виду, открываю окно и выпрыгиваю на улицу. Прикрываю окно снаружи и аккуратненько, кустами, пробираюсь во двор интерната. Прячусь за статуей основателя и гляжу на часы над главным входом.

Десять часов пять минут. Подожду до десяти сорока. Если Света не придёт — мало ли, не сможет прошмыгнуть мимо охраны — тогда прокрадусь в спальную и лягу баиньки.

А пока есть время помедитировать и ещё немного расширить протоки. Ну-ка, маночка, иди к папе…

Ещё Сонечка ниже…

Глава 6

Моих ушей достигает шорох травы. Осторожно выглядываю из-за постамента, за которым прячусь, и пытаюсь разглядеть источник шума. Светлана?

Точно, она. В толстовке с капюшоном крадётся сквозь ночную тьму на встречу с роковым красавцем… Со мной, то есть.

— П-с!

Света вертит головой по сторонам, замечает меня и вскоре оказывается рядом.

— Привет, — шепчу я.

— Привет, — широко улыбается Света и садится рядом на корточки.

Прям чувствую, как её сердечко колотится от волнения. Мало того, что свидание, так ещё и тайное, в запретный час…

Моё сердце тоже вообще-то бьётся ускоренно. Осенняя ночь, красивая девушка. Подростковые, так их, гормоны. У меня даже ладони потеют, и я тайком вытираю их о штаны.

Для прошлого Ярослава это первое свидание в жизни, поэтому неудивительно, что тело так реагирует.

— Хорошо выглядишь, — шепчет Света. — Постригся?

— Ага, — провожу рукой по волосам.

— Парикмахер наш схалтурил, как всегда. Не обижайся. Но у тебя тут неровно и тут тоже. Вот поэтому мне нравится стричься в городе. Лучше выданные деньги потрачу, чем…

Светлана начинает щебетать без умолку. Взволнована, видимо. А ведь я даже печать Обольщения не применял — это всё остаточный эффект.

— Пойдём, — беру девушку за руку, и это заставляет поток её слов моментально прерваться.

— Куда? — пищит Света.

— Гулять. Покажу тебе, что обещал.

Правда, сам пока не знаю, чем бы таким интересным её поразить. Но мыслишки есть.

Обходим интернат по кругу, чтобы оказаться на заднем дворе. Приходится красться, прятаться по кустам, скрываться от охранников, патрулирующих территорию. Но нас никто не замечает.

Перелезаем через забор и заходим в лес. Тот самый, в котором я переродился. Это ведь было только прошедшим днём, а столько всего успело произойти…

— Здесь так темно, — шепчет Света, крепче сжимая мою руку.

— Не бойся. Отойдем чуть подальше и станет светло.

— А может, не будем далеко уходить? Мы в Сибири всё-таки.

— Да не переживай. Рядом с интернатом чудовищ нет.

Сибирь — большой регион на востоке Российской империи. И хотя он был открыт и завоёван уже довольно давно, до сих пор считается диким. Прорывы чудовищ с Изнанки, шаманы коренных народов, агрессивные племена и нашествия диковатых соседей с юга…

Вместе с тем — огромные залежи полезных ископаемых, богатые деревом и дичью леса, мощные реки, полные рыбы и другие природные богатства. Не говоря уже о множестве тонких мест, где можно построить порталы на Изнанку и добывать макры. Опасный, но щедрый край. Наш интернат находится в пригороде Новокузнецка — весьма крупного города с развитой промышленностью.

Всё это я узнал из памяти Ярослава и пока искал сегодня информацию. Понял, что занесло меня далеко не в лучшее место этого мира. Но, с другой стороны — там, где есть опасное и неизведанное, больше возможностей для развития. Так что беспокоиться не о чем.

— У меня фонарик есть, — Светлана достаёт из кармана потёртый макровый фонарик и включает.

— Спалимся, — киваю в сторону интерната.

— Не спалимся. Подержи.

Света вручает фонарик мне, а сама вдруг снимает толстовку. Под ней оказывается нарядная ажурная кофточка, под которой, в свою очередь, только бюстгальтер. Ну а чего, конец сентября, ночи ещё довольно теплые.

— Вау, — вырывается у меня.

— Зря, что ли, наряжалась, — расцветает девушка, видя мою реакцию.

— Не зря.

Определённо не зря… Эй, небоскреб! Остановить строительство! Стоять, сказано! То есть, наоборот, блин, падай давай…

Но при взгляде на Светину фигуру очень трудно себя контролировать. Даже если не смотреть на грудь. Лифчик-то явно не повседневный, прелести наполовину открыты и шикарно смотрятся.

— Идём, — закидываю толстовку на плечо и снова беру Свету за руку.

Углубляемся в лес, освещая дорогу фонариком. Хрустят под ногами опавшие листья. Говорим о разном — на первый взгляд, бессмысленная болтовня, но для меня сейчас любая информация полезна. Оказываемся на широкой полянке и тут останавливаемся.

— Пришли, — передаю Светлане фонарик.

— Здесь покажешь, что собирался?

— Ага.

— Ну давай, я жду, — хитро улыбается девушка.

Не знаю, на что она рассчитывает. Может, печать Обольщения сработала слишком сильно, и Света ждёт того самого. Я б не отказался, конечно, показать ей своего дракона и даже позволить обуздать его. Но местные законы удерживают. В тюрьму не хочется. Прослыть насильником тем более.

У меня ещё будут женщины. Много женщин. Много секса. Но позже. Сегодня — просто свидание.

— Выключи фонарик и закрой глаза.

— Зачем?

Света осторожничает. Конечно, Котёнка никто не воспринимает как угрозу, но всё-таки мы одни, в тёмном лесу… Мало ли что.

— Закрой. Это же сюрприз.

— Ладно, — Света убирает фонарик в карман и закрывает глаза. — А когда открывать?

— Поймёшь.

Подбираю палку и черчу на земле печать Иллюминации. Это занимает какое-то время. Светлана покорно ждет и даже не подсматривает, только перебирает пальцами свою шикарную косу.

Печать получилась далеко не идеальной. Да и вообще, она слабо предназначена для такого изображения, потому что не связана со стихией земли. Но начертить её пальцами в воздухе я бы тем более не смог.

Отбрасываю палку в кусты и выпускаю ману в подготовленную печать.

Все вокруг озаряется разноцветными огнями, Света открывает глаза и застывает.

Нас окружают переливчатые волны, похожие на северное сияние. В воздухе мерцают сияющие капли, как сотни светлячков. Фонтанчики света бьют из земли и рассыпаются множеством блестящих искр.

Вся эта радужная красота отражается в широко раскрытых глазах девушки. Нежные губки приоткрываются от удивления.

— Какая прелесть, — выдыхает она. — Как ты это сделал?

— Секрет, — улыбаюсь я. — Потанцуем?

Света протягивает руку, и мы начинаем вальсировать среди неосязаемых волн под бесшумную музыку красок. Наши тела соприкасаются, а взгляды не отрываются друг от друга.

Мы не останавливаемся до тех пор, пока последняя сияющая капля не угасает в ночной темноте.

— Вот это да, — Света не спешит отпускать меня. — Я не знала, что ты так умеешь… Я вообще не знала, что так можно! Что это за магия? Ты что, уже владеешь какими-то техниками?

— Говорю же, секрет. Когда будешь рассказывать подружкам о свидании, скажи, что я просто зажёг свечи посреди леса или типа того.

— Ты… точно человек? — Светлана крепко сжимает моё плечо.

— Думаешь, я — злой дух сибирской тайги? — усмехаюсь.

— Не знаю… ты так изменился. Раньше я тебя видела только издалека, и ты был таким тихим. Забитым даже. Никогда ни с кем не разговаривал. Я и подумать не могла, что ты способен на такое…

— Я изменился. А какое «такое»?

— Чудесное, — шепчет Света, приближая своё лицо к моему.

Что ж, я не против научить целоваться еще одну красавицу. Только вот Светлану не надо учить, она сама прекрасно умеет. Её мягкие губы сплетаются с моими — сладкий, бархатистый поцелуй, на вкус как спелая дыня.

Света позволяет мне немного распустить руки и не спешит разжать объятия, когда в её бедро упирается моя башня. Напротив, прижимается сильнее и двигает тазом. Ух, девочка, зря ты так… Я ж не простой пацан, могу и не сдержаться. Только откуда тебе это знать?

— Знаешь, я бы ещё осталась… Но надо возвращаться, наверное, — отрываясь от поцелуя, шепчет Света. — Завтра же занятия и вообще…

— Конечно. Пойдём, провожу до твоего крыла.

— Может, завтра снова сходим?

— Может быть, — улыбаюсь.

По дороге заставляю девушку поклясться, что она никому не расскажет о световом представлении. Не хочу, чтобы все знали о том, на что я способен. Печать Иллюминации это, конечно, просто баловство. Но, раз Светлана так удивилась — баловство для этого мира необычное. Пусть остаётся секретом.

Вообще-то я дурак, что показал свои умения. С оракулом ещё не разобрался, а уже выдаю секреты другим людям. Но просто не придумал, чем ещё поразить девушку, поэтому пошёл по лёгкому пути.

В интернат возвращаемся без проблем. Нас никто не видит.

— Увидимся завтра? — спрашивает Света, как бы невзначай прикусывая нижнюю губу.

— Не уверен. Завтра много дел. Но обязательно ещё увидимся.

Притягиваю девушку к себе, дарю прощальный поцелуй, и мы с ней расходимся по разным коридорам. Добираюсь до спальной комнаты пятого отряда, осторожно приоткрываю дверь и проскальзываю внутрь.

Темно и тихо. Окна завешаны шторами, поэтому почти ничего не вижу. Решаю положиться на мышечную память Ярослава — тело помнит, где его кровать. А она совсем недалеко, ближе всех к двери, у прохода. Дурацкое место.

Подхожу, начинаю снимать форму и слышу за спиной шуршание. Оборачиваюсь. В комнату проникает совсем немного тусклого лунного света, так что ничего не вижу. Может, кто-то просто ворочается во сне.

Но, когда я наклоняюсь, чтобы снять штаны, шуршание раздается снова. А потом — быстрые шаги. Шлёпают несколько пар босых ног по дощатому полу.

Распрямляясь, как пружина, мигом оцениваю ситуацию. Мне решили устроить тёмную. Кто именно, не разглядеть, но вариант «Тарас и дружки» выглядит наиболее правдоподобным.

Кто-то пытается накинуть на меня одеяло. Отпрыгиваю в сторону, не даю себя накрыть. Творю печать Гранита и бью в лицо одного из атакующих. Громкий щелчок, противник падает на пол и протяжно стонет.

— Охрана! — ору, что есть мочи. — Тревога!

А затем выбрасываю ладонь и активирую печать Иллюминации. Совсем не такую, как рисовал в лесу. Маленькую и простую, но с плотной структурой — получается яркая вспышка, которая ослепляет дурачка с одеялом. Успеваю заметить, что это долговязый Данил.

Что, печати Ужаса тебе было мало⁈

На меня бросаются с двух сторон. Создать печать Гранита не успеваю, приходится биться голыми руками.

— Охрана!

Просыпаются другие парни из отряда. Кто-то включает свет, а из коридора доносится тяжёлый топот.

— Смотрите, пацаны! Котёнок опять Тараса бьёт!

Это не совсем правда. Сейчас бьют скорее меня, а я пытаюсь увернуться и получить как можно меньше ущерба. Но у Тараса разбит нос, значит, именно ему я зарядил Гранитом в темноте. Славно. А второй мой противник — пухлый шепелявый Игорь. Данил ослеплён и стоит у стены, вытирая слезящиеся глаза.

Ах вы, черви! Восстановили сломанные косточки у целителя и решили отомстить? Ну, держитесь!

Проснувшиеся парни кричат и улюлюкают. Причём болеют, насколько понимаю, больше за меня. Стараюсь не разочаровать публику — пинаю шепелявого в колено, уворачиваюсь от кулака Тараса. Творю печать Гранита и засаживаю в челюсть засранцу.

Бум! Тарас Овчуков снова валится на пол. Удивлённо хлопает глазами.

— Шука! — ругается Игорь, прыгая на одной ноге.

В этот момент распахиваются двери, и внутрь забегают два охранника. Пару секунд смотрят на творящуюся картину, а потом один из них гаркает:

— Построиться!

Дальше ничего интересного не происходит. Я честно рассказываю, что на меня напали в темноте, вынужден был защищаться. Остальные подтверждают — да, Тарас и Игорь пытались бить Котова вдвоём, но он дал сдачи. Да, Данил тоже участвовал, но Котов в панике применил магию и ослепил его.

Интуитивное применение магии в экстренных ситуациях — норма даже для детей. Если они, конечно, одарённые. А слухи о пробуждении моего дара облетели весь приют, так что никто не удивляется.

Охранникам хватает аргументов. Трёх зачинщиков уводят, ночевать будут в отдельной комнате, а утром — на ковёр к директрисе. Нам всем велят ложиться спать. Один из охранников остаётся возле двери, пресекая любые попытки обсудить произошедшее.

Пацанам-то интересно со мной поболтать, но я устал. Раздеваюсь до нижнего белья, и укладываюсь на кровать. Отрубаюсь почти моментально.

Слишком многое произошло сегодня. Я, конечно, всегда был человеком действия, но отдыхать тоже надо. Вот и отдыхаю. Перед сном настраиваю течение маны так, чтобы пустить часть энергии на восстановление тела, а часть — на развитие ядра и протоков.

Утром всё-таки не удаётся избежать расспросов товарищей. Хотя какие они мне товарищи? Каждый из соседей по комнате так или иначе участвовал в травле Котёнка. Кто-то активно, кто-то просто наблюдал. В любом случае, водить с ними дружбу не собираюсь.

На все вопросы отвечаю коротко — пробудил ядро, силы до фига, не суйтесь, а то челюсти переломаю. Один чернявый паренёк пытается меня подколоть. Бью засранца лбом о стену, и больше ко мне никто не лезет. Только смотрят большими глазами и шушукаются за спиной.

У нас есть сорок минут на то, чтобы умыться, привести себя в порядок и прийти в нужный класс к началу уроков. Я первым выхожу из умывальной комнаты, что прилегает к спальной. Цепляю того, кто выходит следующим:

— Где койка Тараса?

— Вон она, — указывает однокашник.

Хорошее место. Далеко от входа, рядом с окном. Без слов сгребаю с кровати постельное белье и швыряю на пол. Так же поступаю с личными вещами Тараса, распотрошив его тумбочку. Сворачиваю всё в тюк и бросаю возле двери. А затем переношу свою постель и вещи.

— Кровать Овчукова теперь моя. Никто не против? — спрашиваю, обводя взглядом офигевших соседей.

— Нет-нет, так даже лучше! — радуется чернявый, трогая шишку на лбу.

— Вот и я так думаю. Напомните, какие сегодня уроки?

Первая половина дня проходит скучно. У нас целых шесть уроков, и все для меня бесполезные. Разве что учебник физики я с удовольствием полистал. Но скоро понял, что законы ничем не отличаются от тех, что работали на Эринде. Только единицы измерения другие. И тоже стало скучно.

Тарас и компания пришли к первому уроку, а в мою сторону старались не смотреть. Я тоже на них не смотрел. Много чести.