Певец Преданий

ГЛАВА 7

По-моему, он пытается управлять мной, этот бес. Например, ему не нравится то, что я пишу свой дневник. Почему-то дневник представляет для него угрозу. Минуло уже некоторое время с тех пор, как он… присоединился ко мне. Физически я по-прежнему здоров и бодр, но вот что касается разума… О, тут все иначе.

Я постоянно думаю о том, что эта тварь — внутри меня. Как она теперь выглядит. Не может быть, чтобы она пребывала все в том же мерзостном облике. Нет. Разумеется, нет…

Ага, он пытается остановить меня! Пальцы сводит судорогой… на миг я словно бы разучился писать. Вместо слов рука выводит бессмысленные каракули, странные значки. Они разбегаются по странице, как отвратительные насекомые. Сперва я удивляюсь. Я не понимаю, отчего его это так пугает, но затем вспоминаю: слова имеют силу. Слова сковывают его, и, если уж на то пошло, именно слова — мои слова — освободили его.

Итак, я должен быть краток. Однако напишу обо всем, что сделал до сих пор — и о том, что я… что мы собираемся сделать. Речь идет о предательстве и геноциде, но бес уверил меня, что я получу достойную награду.

Прежде чем продолжать, я должен сделать некоторое отступление. Моя внешность меняется, и люди начали это замечать. Волосы, некогда бывшие светло-золотистыми, все более темнеют; кожа приобретает желтоватый оттенок. Пока что никто из подчиненных не осмеливается задавать мне вопросы, но что будет дальше? И отчего это происходит? Я спрашивал демона (я могу это сделать, просто мысленно проговаривая свой вопрос), и ответы приходили изнутри моего собственного сознания…

«Не имеет значения. Может быть, это я так выглядел… Не помню». Он все еще говорит на языке феинов, хотя его «голос» и изменился — стал более звучным и менее скрипучим.

Как-то он разбудил меня посреди ночи. Это было два дня спустя после подавления восстания в Дурганти.

«Хочу кое-что тебе показать», — сказал бес. Я решил, что мне придется куда-то идти, а потому встал и оделся. «Нет-нет, — прошептал он, — просто закрой глаза».

Я повиновался, и в тот же миг перед моим мысленным взором возникла картина. То было неприятное, темное место — нечто вроде огромной пещеры. Под высокими сводами бесшумно скользили странные черные птицы и летучие мыши. Было холодно, дул пронизывающий ветер, и я никак не мог понять, откуда он берется. Сколько хватал глаз, в пещере не было никаких признаков выхода.

Все выглядело таким… таким удивительно настоящим. Пораженный внезапной мыслью, я протянул руку и коснулся ближайшей каменной колонны; она была холодной и твердой на ощупь — как я и ожидал. Меня окружала настоящая реальность.

« Что это за место?» — спросил я.

«Сейчас узнаешь… — Голос демона звучал беспечно, и тем не менее я ощутил в нем странное напряжение. Мне показалось, что это место каким-то образом связано с его появлением на свет. — Не бойся, Заррус. Все здесь принадлежит тебе. И можешь говорить вслух».

Я не понял, что именно мне принадлежит, но уточнять не стал. Демон явно гордился этим местом.

«Оглянись».

Я повиновался… И отшатнулся в ошеломлении, едва не вскрикнув. Моему взору предстали длинные ровные ряды каменных плит, и на каждой из них покоилось мертвое тело. Я подошел к ближайшей плите, чувствуя, как мои ноги начинают дрожать — будто у юнца-новобранца в преддверии первой битвы. Здесь лежал воин-феин, убитый ударом меча в грудь. Дальше еще один воин, чья голова держалась на тонкой полоске кожи… и следующий… и следующий. Среди мертвецов были и сиды, а также некоторое количество шоретов. Через несколько секунд я понял, кем были эти несчастные. Воины, павшие во время мятежа в Дурганти.

В голове я вновь ощутил мысли демона. Я не понимал, что происходит, однако мне показалось, что бес дурачится — как и в первую ночь нашего знакомства. К горлу подкатила тошнота. Нет, не из-за мертвых тел — я их перевидал немало. Из-за него. Его смех был невыносимо громок.

«Смотри, — сказал он. — Твоя армия ждет».

Демон многому меня научил. Он показал мне глубины моей безнаказанности. Он показал удовольствие обладания властью над душами мертвецов. Он же обеспечил мне возможность попрактиковаться, и мы вместе творили в лесу первые пробные «образцы», названные шардами. Эти твари были слабы и подыхали через несколько часов, но потихоньку я совершенствовал свое искусство. Я работал с мертвыми телами, выпуская из них кровь, отрезая и заменяя конечности, взятые от других трупов. И магия становилась все сильнее…

… Однако любая сила должна иметь источник. И для того, чтобы продолжать изыскания, мне нужна сырая магическаяэнергия. Ее я взял у сидов, не умеющих сопротивляться подобному воздействию. Не то чтобы они добровольно отдали мне свою магию трансформации. Скорее мы застали их врасплох. Помню, это несколько удивило меня: казалось, они сами не понимают, чем владеют.

Обретя энергию сидов, мы получили доступ к самым глубинам пустоты. Туда мы выбрасывали неприкаянные души мертвых, заменяя их адскими духами. Эти твари, страстно желающие обрести форму, охотно вселялись в пустые тела.

Никто ни о чем не узнает. Люди прочтут этот дневник только после моей смерти, но демон все равно боится его. Похоже, сейчас он спит, и у меня есть время поведать о молитвах…

— Рако! Проснись! — Что-то прошелестело над головой Рако, и ему стало холодно: с него резко сдернули одеяло.

— В чем…

— Давай шевелись! — Голос Фереби. Не той испуганной девушки, что была с Рако ночью. Иной Фереби — решительной и жесткой. Рако открыл глаза.

Едва начинало светать. Бледные лучи пробивались сквозь щели в ставнях. В комнате было зверски холодно. Фереби, облаченная в черно-серебряную форму шоретской армии, стояла возле кровати.

— Одевайся! Живо!

Столько власти было в этом голосе, что Рако подчинился без малейших колебаний. Впрочем, это не заняло много времени: он и не раздевался толком, поскольку в комнате было прохладно еще с вечера. Натягивая сапоги, Рако спросил:

— Так в чем дело?

— Утром я спустилась на кухню, а там… О черт! — В коридоре послышался топот подкованных сапог. — Прячься!

— Зачем?

— Скорее!

Без особого воодушевления Рако нырнул под кровать. Там было не так уж и много места, но, к счастью, покрывало свешивалось почти до самого пола, скрывая его от чужих взглядов. При мало-мальски тщательном обыске его укрытие моментально было бы обнаружено, да только обыска явно не предполагалось. Он услышал, что Фереби выбежала в коридор.

— Я осмотрела комнату. Его там нет… Обыщите гостевые покои в том конце коридора. Кто-нибудь искал в кухнях? Он мог пройти через них. Ты! Ступай предупреди конюшего…

Послышался хор голосов, говорящих: «да, мэм» или «да, сэр» — некоторые из стражников не сумели придумать соответствующего обращения к женщине-командиру. Шаги удалились, все стихло. Фереби вернулась в комнату и плотно закрыла за собой дверь.

— Рако? Тебе надо уходить.

Тихо ругаясь, Рако выпутался из покрывала и вылез.

— Я никуда не уйду, пока ты не объяснишь мне, что происходит, Фереби.

— Ну конечно! Если желаешь — можешь подождать, пока тебя схватят, — буркнула она.

— Но почему?

— Император мертв. Убит сегодня ночью. А ты — единственный феин в Дурганти.

— Что?! — Рако был напуган и огорчен. Вопреки всем своим предубеждениям он проникся симпатией к императору. — И, конечно же, я являюсь основным подозреваемым?

— Разумеется. Пошли! — Фереби подбежала к окну, толкнула створки и выглянула наружу. Этот путь казался идеальным для побега: прямо под окном всего в нескольких футах располагалась крыша изукрашенного портика. Нетрудно было перебраться на нее и спрыгнуть на землю. Даже в этих суматошных условиях Фереби продумала все: неподалеку были привязаны две лошади. Окно выходило на задний двор, куда еще не добрались стражники, обыскивающие дворец. Побег представлялся простым делом, но Рако все еще колебался.

— Идем же! — поторопила Фереби.

— Постой. — Он нахмурился. — Я не убивал императора. Я спал тут всю ночь… и ты тоже, Фереби. Зачем же бежать? Ты можешь подтвердить мое алиби. Тебе поверят.

Фереби опустила глаза.

— Я… я не могу. Послушай, нет времени спорить.

— Не можешь или не хочешь? — Он скрестил руки на груди, не двигаясь с места.

— Пожалуйста, Рако. Я буду обесчещена.

— Так ведь между нами ничего не было.

— Поди докажи!

— Но это меньший проступок по сравнению с убийством императора. Тебе не кажется?

— Я потеряю свое доброе имя. И меня выпорют… Пожалуйста, Рако! Пожалуйста, иди.

За дверью снова раздался шум и топот сапог, и эти звуки подстегнули Рако к действию.

— Ладно, Фереби Везул, я ухожу.

Она коротко кивнула:

— Я пойду с тобой. Тебе понадобится моя помощь, чтобы перебраться через мост. Я отвлеку часовых…

Рако уже выбирался из окна, пытаясь найти опору на покатой черепичной крыше портика, скользкой от дождя.

— Ты оказываешь мне большую честь, Фереби… О-о! — Рако поскользнулся на черепице и неграциозно скатился на землю. Его многострадальные ребра украсились новой порцией синяков. Фереби вылезла следом и бесшумно спрыгнула на землю.

Они добрались до моста без приключений. Лошади были свежими и быстрыми, а расторопность Фереби обеспечила им фору во времени. Впрочем, едва въехав на Аон Кранн, Рако услышал за спиной крик:

— Убийцы убегают! За ними! Фереби выдохнула проклятие, и они с Рако пустили лошадей в галоп.

Рако осмелился бросить взгляд назад, хотя это было непросто сделать на полном скаку. За ними гнались не то трое, не то четверо солдат, а за их спинами маячил всадник в темных одеждах. Инквизитор. Именно он выкрикнул приказ.

На башне ударил колокол, дробно застучали копыта, и поток конников хлынул через ворота. Слышались крики: «Император мертв! Феин убил императора. В погоню. В погоню!»

Рако изо всех сил нахлестывал своего скакуна.

— Давай, коняжка, не подведи меня, — бормотал он сквозь зубы. Фереби неслась впереди, и ей удалось застать часового врасплох. Едва солдат вышел из караулки, дабы выяснить причину сумятицы, как сапог Фереби ударил его в грудь. Она закричала, подгоняя коня. Рако промчался мимо незадачливого охранника, пытавшегося встать с земли, и не поднял на него оружия. Этот человек не представлял опасности.

Инквизитор тоже заторопился. Рако уже слышал за спиной хриплое дыхание его коня, в то время как остальные преследователи заметно отстали. Сзади донесся крик, который Рако сперва принял за вопль ярости — возможно, лошадь инквизитора споткнулась. Но в следующий миг над его головой пролетел сгусток странного зеленого огня, взорвавшийся перед конем Фереби вспышкой изумрудного света. Невыносимо громкий звук взрыва перепугал обеих лошадей, и Рако с трудом удержался в седле, когда конь заплясал и забился под ним. Он натянул поводья, пытаясь сдержать обезумевшее от страха животное. Инквизитор был в каких-то пятидесяти футах от него. Рако выругался.

— Давай же, лошадка, давай…

Бесполезно. Инквизитор приблизился. Губы его изогнулись в усмешке.

— Йект, — раздельно выговорил он, — ты поплатишься за свое преступление.

В тот миг, когда инквизитор заговорил, Рако понял: этот человек точно знает, что сид не убивал императора. Однако прежде чем он успел осознать это в полной мере, его внимание отвлек крик Фереби. Ей не удалось сдержать своего скакуна, и Фереби вылетела из седла, рухнув на мост. Загородив Фереби от преследователя, Рако вынул меч. К его удивлению, инквизитор внезапно повернул коня и съехал с моста.

— Трус! — рявкнул Рако — без особого, впрочем, энтузиазма. — Иди сюда!

— Рако! — Он не обернулся на крик Фереби, ожидая, что инквизитор вот-вот ринется в драку. Однако преследователь не шевелился. Он смотрел куда-то за спину Рако, и на его лице разливалось выражение злорадства. Было нетрудно понять, что Фереби попала в беду.

И в этот момент Аон Кранн ожил; Зеленое пламя — магия инквизитора — заставило его двигаться. Послышался громкий звук, похожий на треск расколотого дерева; из моста начали стремительно прорастать зеленые побеги. Рако получил ответы на все вопросы, занимавшие его в детстве: Аон Кранн был единым деревом, причем живым. Каким-то образом инквизитор сумел изничтожить древнюю магию, принуждавшую Аон Кранн оставаться мостом, и дух его был зол. Очень зол. Фереби уже запуталась в зеленых гибких ветвях, обвивших ее ноги подобно щупальцам спрута. Она размахивала мечом, рубя эти щупальца, но их было слишком много. А из Аон Кранна прорастали все новые и новые ветви.

Рако подбежал к Фереби и отсек щупальце, тянувшееся к ее шее. Зеленые змееподобные побеги были упругими и твердыми, для каждого из них требовалось несколько ударов. Краем глаза Рако заметил, что отрубленные ветви еще несколько секунд извивались и корчились — прежде чем снова обрести вид растения. Некоторые даже пытались ползти прочь, словно толстые отвратительные сороконожки.

К тому времени, когда Рако удалось освободить Фереби из хватки Аон Кранна, сам он сделался его пленником. Теперь Фереби принялась рубить его путы, однако Рако уже сознавал всю бесполезность этого занятия. Дело кончится тем, что они останутся здесь оба.

— Беги! — завопил он.

Фереби промедлила только секунду, и даже за это время мост успел протянуть к ней с полдесятка новых побегов. Зарычав от ярости, Фереби хлестнула мечом ближайший из них и побежала по мосту.

Толстые ветви были полны неестественной темнотой жизни. Скоро Рако уже не видел ничего, кроме зарослей Аон Кранна. Он чувствовал, как зеленые путы обвивают его ноги и талию. Гибкая петля захлестнула шею. Рако выронил меч и вцепился в нее обеими руками, стараясь освободиться — но тщетно. Щупальце затягивалось все туже и туже. На этот раз ему действительно конец… Подняв глаза к небу, Рако воззвал к богине Салит, умоляя спасти его или по крайней мере принять душу.

И богиня услышала. Рако почувствовал, как тело наливается силой и мощью. Его крик превратился в рычание, а затем — в рев. Рако обратился Келлидом. Он отрывал от себя зеленые побеги, словно они были бумажными.

Почувствовав перемену, произошедшую в жертве, Аон Кранн начал отступать. Правда, трансформация Рако оказалась недолговременной, едва его тело освободилось от хватки веток, как он опять стал человеком. Он находился словно в двух формах одновременно — опасное и неестественное состояние.

Мост ощутил, что перед ним вновь человек, и продолжил атаку.

На миг Рако еще раз обратился медведем, а потом опять обернулся человеком. Келлид сражался с Рако за его разум и контроль над истерзанным телом. Инстинкты Келлида призывали стоять и сражаться, человеческий рассудок кричал: «Беги!» Но в тот момент, когда Рако пустится в бегство, он вновь превратится в человека, и тогда ему не обогнать зеленые щупальца Аон Кранна и не совладать с ними.

Как только Рако-Келлид оборвал путы вокруг бедер и коленей, он бросился вперед. Медведи способны развивать чудовищную скорость, если того захотят, однако ноги уже претерпели изменения и стали человеческими. Рако старался не обращать внимания на жгучую боль, которую причиняло противоборство двух сущностей в его теле. Охотник уцепился за единственную четкую мысль, засевшую в его мозгу: «Двигаться вперед, бежать, выжить…» Он чувствовал разочарование Келлида, хотя знал, что медведь уступит контроль над телом, если человек того пожелает. Так всегда происходило между силами и их тотемными животными. Рако бежал вперед, становясь все менее Келлидом и все более — человеком…

Рако уже видел край Аон Кранна и почти полностью обрел антропоморфный вид. Судорога боли скручивала тело, ноги словно охватил огонь, и все-таки Рако бежал и бежал. Едва ему показалось, что спасение близко, как он услышал предупреждающий крик Фереби: толстая зеленая «змея» заструилась к нему от края моста, перегораживая дорогу. И не было пути назад. Не было выбора…

Не медля ни секунды, Рако кинулся в реку. Пока он летел, трансформация завершилась, и несколько благословенных мгновений Рако наслаждался отсутствием боли. А затем он ударился о воду, и его накрыла тьма.

Фереби отыскала Рако около полудня. Она проделала долгий путь, спускаясь крутыми тропками ко дну ущелья Герн и прячась от преследователей. Дважды Фереби заметила поисковые отряды. Один раз — охранников из дворца, другой — солдат.

С первым патрулем не возникло никаких трудностей: они не обшаривали подлесок и вообще искали спустя рукава. Второй отряд был более дисциплинирован и старателен, однако Фереби удалось избежать и его.

После головокружительного прыжка Рако с Аон Кранна мост утих и перестал проявлять активность. Фереби потратила некоторое время, наблюдая за ним, но и поисковые партии помедлили, прежде чем вступить на мост. Это дало ей некоторую фору во времени.

Лошадь Фереби убежала еще до начала сражения на мосту, так что девушка шла пешком. Впрочем, учитывая особенности ландшафта, так было даже удобнее. Сперва Фереби спускалась по узкой извилистой тропке, а затем решила двигаться напрямик через заросли. Склоны ущелья казались довольно крутыми, хотя, придерживаясь за ветки деревьев и кустов, вполне можно было сойти до самого дна. Тем не менее Фереби несколько раз упала, поскользнувшись на влажной траве. Кусты неизменно задерживали ее падение, и один раз Фереби прокатилась кубарем двадцать, если не тридцать ярдов. Ей удалось сдержать вскрик, и, остановившись, Фереби выругалась самыми непристойными словами, которые только были ей известны. К счастью, ежевика и терновник сомкнули ветви за ее спиной, так что на склоне не осталось следов падения. Опытный следопыт мог бы легко разыскать беглеца, если бы заметил, в каком месте Фереби сошла с тропы, поэтому она постаралась сделать это как можно более аккуратно.

К тому времени, когда Фереби достигла дна расселины, ее тело покрылось ссадинами и царапинами. Одежда была искромсана в клочья, а руки и лицо измазаны зеленью травы. И все же Фереби была довольна: преследователям придется попотеть, чтобы ее разыскать.

Бесконечные дожди последних дней превратили реку в широкий ревущий поток. Серые гранитные голыши на берегу были темными и влажными от водяной пыли. Фереби пошла вниз по течению, отчаянно надеясь, что Рако не унесло на противоположный берег. Вряд ли ему удалось выжить, тем не менее надо выяснить наверняка. Она не призналась бы в этом даже самой себе, однако мысль о смерти Рако пугала ее. И потому Фереби тихо ахнула и задохнулась от ужаса и отчаяния, увидев на берегу неподвижное тело.

Он лежал, уткнувшись лицом в песок. К мокрой одежде прилипли темно-зеленые нити водорослей. Длинные черные волосы рассыпались по плечам — только теперь Фереби заметила, что в них вплетены маленькие белые и коричневатые птичьи перья. Одна рука подвернулась под грудь, вторая была вытянута и почти касалась воды.

— Рако!

Девушка бросилась бежать, но резко остановилась в полушаге от тела, отчего-то страшась притронуться к нему.

— Рако, — выдохнула она, — мне так жаль…

Опустившись на колени, Фереби откинула волосы с лица Рако и попыталась распрямить тело. Оно было холодным, хотя все еще гибким. Фереби не так уж часто плакала, но сейчас глаза защипало от слез, и теплые капли покатились по щекам.

— Фереби Везул…

Она вздрогнула.

— Рако? Рако? Это ты сказал?

— Нет, тебе приснилось… — Рако говорил тихим, хриплым голосом, и все-таки главное — он был жив.

— Слава богам! Это чудо.

Он попытался сесть и тут же со стоном повалился обратно на песок.

— Если это чудо, то почему у меня так чертовски все болит?.. Видела того ублюдка?

— Какого ублюдка? — растерянно переспросила Фереби.

— На мосту. Того, кто оживил Аон Кранн, одетого как инквизитор… Эй, что с тобой?

Со смесью изумления и ужаса Фереби смотрела на его левую руку. Трансформация завершилась не до конца: рука от самого плеча была лапой Келлида. Медвежьей лапой.

— Это… Тебе больно? — прошептала Фереби.

— М-м. Нет. — Рако согнул руку и свел пальцы, которые теперь стали острыми изогнутыми когтями. — Странное чувство… Но не больно. Думаю, Келлид спас меня от гибели — передал свою силу, когда я упал с моста.

Фереби мало что знала о связях между сидами и их тотемными животными. Она слышала об этом, однако прежде не видела ничего подобного.

— Получается, что у него… у Келлида сейчас человеческая рука?

— Может быть. Я точно не знаю.

Фереби коснулась влажной шерсти. Медвежья лапа была в два раза толще руки Рако; под шкурой перекатывались мускулы. Рако поморщился от боли, попытавшись встать на ноги — они слегка подкашивались, но держали его. Поднимаясь, он толкнулся медвежьей лапой, проверяя ее силу.

— Придется мне привыкать.

Фереби тихонько рассмеялась.

— Придется.

— Итак, что теперь? — спросил Рако.

— Я не могу вернуться. — Фереби пожала плечами. — Они же думают, что я с тобой в сговоре, и…

— … что феин нарочно проник в Дурганти, чтобы убить императора. Вот дерьмо! — вздохнул Рако.

— Да. Перво-наперво мы должны предупредить Руаннох Вер.

— Предупредить?

— Ты же не считаешь, что они спустят с рук убийство императора, не правда ли? Кому-то придется за это ответить. И я полагаю, что это будет Руаннох Вер.

Йиска и Родни обсуждали состояние Эффи. Талискер мало что мог понять из их разговора, происходившего на наречии навахо. До него доносились лишь отдельные слова вроде «больница» и «Чинли».

Эффи лежала на земле, закутанная в теплое одеяло, будто гигантский младенец. Талискер присел рядом, вглядываясь в лицо девушки. Он вспомнил, как принял Эффи за Шулу, впервые увидев ее в больнице. Она была поразительно похожа на свою мать, хотя только внешне. Эмоциональный мир Эффи оставался загадкой, которую Талискер до сих пор не сумел разгадать. Ясно было одно: Эффи чувствовала себя одинокой и всеми покинутой и потому злоупотребляла наркотиками, едва не доведя себя до смерти. И то еще неизвестно, выживет ли она…

Талискер вынужден был признать, что нынешнее состояние Эффи во многом — его вина. За прошедшие годы он ни разу не потрудился выяснить, как она живет и чем занимается. При помощи Сандро Талискер нашел для нее квартиру — и только. Он не считал себя обязанным принимать участие в ее судьбе.

Талискер наклонился к девушке. Ее ресницы чуть вздрагивали. Грудь почти незаметно вздымалась. Дыхание было слабым и прерывистым.

— Она спит, Йиска. Это хорошо или плохо? — Талискер не поднял глаз и не стал дожидаться ответа. — Эффи… я знаю, где ты сейчас находишься. Я был там. Это темное и страшное место…

Талискер не договорил. Слова не имели смысла. Он поднялся и посмотрел на Йиску и Родни.

— Послушайте, мы можем разбить здесь лагерь?

— Конечно. Хотя лучше отвезти ее обратно в Чинли, в больницу. По-моему, у них есть вертолет. Мы, наверное…

Родни перебил его:

— Ты же знаешь, Майкл: у нас мало времени.

— И точно так же мы не успеем послать за ндилниихи, — фыркнул Йиска.

— За чем?

— Сичей хочет вызвать сюда целителя, чтобы поставить Эффи точный диагноз. Не вижу смысла. Мы и так знаем, что с ней происходит. Тем более что в этом районе нет настоящего целителя. Поэтому по времени мы ничего не выгадаем, и я не понимаю, почему бы не воспользоваться услугами обычных врачей. — Йиска извлек рацию и потыкал кнопки. — Может быть, удастся позвать на помощь. Рация не работала. Здесь, под стенами каньона, связь была отвратительной. Из микрофона донеслись лишь тихое шипение и какие-то обрывки голосов — скалы мешали движению радиоволн.

Йиска вздохнул и отложил аппарат.

— Кажется, ничего не выйдет…

Талискер растерянно слушал спор Йиски и Родни, завороженный этим сплавом технологии и мистики. На миг он позабыл, что собирался предложить.

— И все же надо разбить лагерь и устроить ее поудобнее, — сказал он. — У меня есть одна идея.

Йиска кивнул.

— Подозреваю, что Эффи приняла какую-то гадость, окончательно расстроившую ее печень и почки. Следовало бы заставить ее выпить побольше воды, и тогда, возможно…

— Для этого нужно привести ее чувство, если, конечно, у тебя в аптечке нет солевого раствора.

— Нет… И все же — что у тебя за идея?

Талискер указал на маленькую коробку из кедра, которая вывалилась из сумки Эффи.

— Отправим к ней кое-кого.

Эффи плывет. Музыка стихла; вокруг царит странное безмолвие. Высоко над головой — невидимое небо, а где-то глубоко внутри тела по-прежнему обитает желтая боль.

Эффи страшно, и она напевает себе под нос тихую-тихую мелодию. Ее мысли — скорее разрозненные фрагменты эмоций, чем четко сформулированные идеи. В одном Эффи уверена: тот далекий свет, который она видела, был ее матерью. Свет быстро померк, когда Эффи отказалась последовать за ним. Мать не хотела уводить ее в забвение. Спасибо тебе за это, ма…

— Эффи! Это я, Малки.

Внезапно рядом с ней оказывается горец. И она уже не летит, как прежде. Эффи опускает глаза. Она стоит на темной однообразной поверхности. Ее окружает черное бесформенное ничто. Но по крайней мере Эффи видит себя — собственное тело, руки, ноги, ступни.

— Привет, Малки. Ты выглядишь… мило. — Так оно и есть. Здесь он не призрак. Да и с какой стати, если «здесь» — это то место, где Малки может быть настоящим. — Я умерла?

— Пока нет. Хотя не удивлюсь, если это случится.

— О! Я приняла дурацкое лекарство.

— Угу.

— И теперь они ни за что не возьмут меня с собой…

— Кто и куда?

— В Сутру. Талискер и Йиска. Они не захотят, чтобы я шла с ними.

— Похоже, они еще не обсуждали этот вопрос, — осторожно сказал Малки.

— Да ну? Ладно тебе. Мы оба отлично все понимаем. Я подвела их. Я — обуза.

— Может быть. Только они предпочитают, чтобы ты была живой обузой.

— Так ведь я ничего, ничего не могу поделать… — Эффи зашагала вперед. Иначе сказать, в ту сторону, куда она стояла лицом. Малки не пошел за ней — лишь неодобрительно покачал головой.

— Ты не права, Эффи. Все дело в том, чтобы совладать со своим организмом. Обрести контроль.

Она остановилась.

— Хватит пороть чушь! Поверь, я все это слышала сто раз. Я проходила курс лечения в течение трех лет.

— Вот как? Я бы на твоем месте потребовал вернуть деньги.

— Почему ты не идешь за мной?

— Я не хочу «залипнуть» в «пустоте», а это легко может случиться, если мы зайдем слишком далеко. Поверь, я знаю, что говорю. И ты тоже «залипнешь»… Эффи, теперь все иначе. У тебя появились друзья. Люди, которые волнуются и заботятся о тебе. Талискер и Йиска. — Малки повысил голос, поскольку Эффи успела отойти довольно далеко.

— Да неужели? — отозвалась она. Несмотря на скептицизм, в глубине души Эффи признавала, что ей приятно это слышать.

— Эффи, возвращайся, а? Пожалуйста…

Голос Малки все отдалялся. Эффи задумалась, кто волнуется о ней больше — Йиска или Талискер. Она понимала, что это недостойные мысли, но ничего не могла с собой поделать.

— Послушай. Если я застряну здесь, то рискую остаться в «пустоте» навеки. — Малки возник рядом. Было не похоже, чтобы он преодолел расстояние, отделявшее их друг от друга. Скорее вернулся в свою коробку, а затем появился снова.

Эффи покосилась на горца.

— Навеки? Это чертовски долго. Страшно подумать, что мне вечно придется созерцать твою дурацкую рожу, Малки.

Он ухмыльнулся.

— Тогда пошли отсюда, а?