Занятия все-таки у нас с Ольгой были индивидуальные. Просто проводились они в одно время, но в разных секциях зала. И если Назарову гоняли в плане чисто магической подготовки, то за меня Долгов взялся всерьез. Что удивительно, ее оставили одну отрабатывать заклинания, потому как даже мне было хорошо видно, что в дополнительных замечаниях и подсказках она не нуждается. Удовлетворенно кивнув, Долгов обратил все свое внимание на меня. Хорошо еще, что падать на маты было не слишком больно, но зато страдали мое самолюбие и, в какой-то мере, гордость, все-таки раньше я мог бы спокойно отразить две трети его ударов, и даже контратаковать. Но сейчас слишком слабое тело, раз за разом подводило меня, и я не то, что сам не мог ничего сделать с сильным и опытным противником, но и защититься как следует для меня оказалось проблематично.
— Романов, кто пытался тебя научить драться? — серьезно спросил Долгов, когда я в очередной раз, скрипнув зубами в бессильной злобе, стукнул кулаком по мату и вскочил на ноги.
— Да так, много кто, — неопределенно махнув рукой, я поправил обмотки на запястьях.
— Эти много кто, владеют неплохой техникой, и довольно необычной, вот только начали они не с того, с чего нужно было начинать, — Долгов нахмурившись, смотрел на меня, скрестив руки на груди. — В общем, я имею теперь представление, на чем нужно заострить внимание, и непосредственно боевая подготовка без применения магии стоит далеко не на первом месте. С завтрашнего дня приготовься к тяжелым физическим нагрузкам. Мне нужно за небольшое время сделать тебя хотя бы отдаленно похожим на боевого мага, а это, я тебе скажу, Романов, не слишком легкое занятие. Свободен, мне еще Назарову нужно контролировать, чтобы она ничего здесь не разрушила.
— Простите, Виктор Валерьевич, можно задать вопрос? — я остановил Долгова, который уже отвернулся от меня, чтобы идти в закрытую секцию, где сейчас Назарова разучивала нечто опасное. Меня пока не подпускали близко к подобным тренировкам. Долгов сказал, что не даст мне даже в теории ту же взрывную волну, пока я общие заклинания не изучу. Наверное, это было правильно, но от этого не менее обидно. Мне как любому человеку хотелось всего и сразу, а самолюбие императора не давало спокойно смириться с тем, что я хуже, чем даже мои соученики со второго курса. Возможно даже и с первого, что еще больше приводило меня в бешенство, а в голове зарождались вполне разумные вопросы, о том, почему никто не помогает мне выбраться из этого болота незнания, если от занятий освободили, оставив только домоводство, воспоминания о котором еще не выветрились из памяти.
— Ну чего тебе, Романов? — наставник недовольно нахмурился.
— Мне бы хотелось узнать, каким именно заклятьем можно сохранить свежесобранную крапиву? — быстро отчеканил я, пока Долгов не ушел. Нужно было начинать выполнять задания, пока крапива, а тут я полностью согласен с Петром, не превратилась в еще один редкий ингредиент. Почему-то Петр такого заклятья не знал, а в библиотеке поинтересоваться вовремя забыл, точнее, не придал этому значения.
— Под чарами сохранности, они простые, — он посмотрел на меня и покачал головой, — смори и запоминай, — Долгов показал жест и произнес заклинание, состоящее всего из одного слова. Судя по его недоуменному виду, скорее всего эти чары преподавались на первом курсе, и он был удивлен моей неосведомленности. — Повтори, — я тщательно изобразил то, что он только что показал. — Прекрасно. — Можешь потренироваться пока. В зону отработки заклятий зайди, там вокруг тебя защитный купол образуется автоматически. — И он развернулся, чтобы уделить внимание своей ученице.
— Пошли. Во-первых, разучишь как следует этот примитив, а, во-вторых, я покажу тебе молнию, — азартно проговорил Петр, мне даже показалось, что он потер руки.
— А зачем нужно при молнии, чтобы дождь шел? — спросил я, заходя в сектор, и остановился, потому что вокруг меня тут же образовался плотный непрозрачный купол защиты.
— Не то, чтобы нужно, скорее всего, наоборот, но для фатального результата будет неплохим подспорьем, — протянул он. Я ничего не сказал, потому что так и не получил ответа на свой вопрос. — Чтобы проводимость была выше, — наконец, ответил Петр, но мне его ответ ничем помочь не мог, потому что я не знал такого понятия, как «проводимость». — Не забивай себе пока голову ненужной информацией, лучше слушай и запоминай.
За то время, пока продолжалась тренировка у Назаровой, я выучил оба заклинания и даже отработал тот щит, что показывал Долгов на первом, еще общем занятии. Так уж получилось, что молния оказалась даже проще, чем те же чары сохранности, не говоря уже про щит, на что Петр философски заметил:
— Ты что же не замечал, что чем убойнее вещь, тем она проще, во всяком случае того, чем можно защищаться, — подумав, я полностью согласился с этим утверждением, да действительно, так чаще всего и бывает.
Собственно, я не подстраивался под Ольгу, но так получилось, что закончили мы свои индивидуальные занятия одновременно.
Когда я сделал шаг на выход и защита исчезла, то услышал негромкие голоса. Назарова вместе с Долговым занимались в секторе через один от того, где занимался я, поэтому после снятия купола даже тихие разговоры стали слышимы. Подслушивать я не хотел, но и затыкать уши не собирался.
— Почему сегодня нам с Романовым было назначено занятие на одно и тоже время? — спросила Назарова у наставника. — Ведь мы занимались все равно совершенно разными вещами.
— Потому что в третьем туре вы будете работать парами, а Романов единственный из вашей банды, кто тебя переносит, и вообще нормально реагирует на твое существование, — от ответа Долгова Петр в моей голове закашлялся, а я остановился, словно запнувшись на ходу. — Когда уровень подготовки Романова в магическом плане достигнет твоего, будете работать исключительно в паре.
— Да они оптимисты, я погляжу. Уже до третьего тура твой наставник губу раскатал в надежде, что вы туда доползете. Хотя, с таким покровительством одной племянницы не последнего человека вашей империи, будет за счастье, если все-таки доберетесь, причем живыми. Я тут подумал, что это, наверное, будет уникальным в своем роде год, когда до финала дойдут все шесть команд, не набрав ни одного очка. — Засмеялся Петр.
— Да замолчи ты, — отмахнулся я от него, теперь уже действительно прислушиваясь, потому что разговор между ними затрагивал и лично меня. Не хотелось бы узнать о чем-нибудь в самый последний момент.
— И когда это произойдет, после Нового года? — напряжение в голосе Назаровой не проходило.
— Ты его недооцениваешь, — усмехнулся Долгов. — Романов очень сильно изменился. словно с ним что-то фатальное произошло этим летом. Не знаю, как будто в него наконец-то вставили металлический стержень. Такие люди могут долго терпеть, но тщательно запоминают, а то и записывают все свои обиды, и когда придет время, мало никому не покажется, уж поверь мне, я таких много на своем веку повидал. Так что, не пройдет и месяца, и ты уже даже защититься не сумеешь от его атак, несмотря на то, что с тобой дома занимались так, что хоть сейчас на пятый курс переводи.
— Что-то верится с трудом, — протянула Назарова. Я поморщился, вспоминая, какого обо мне мнения все окружающие. Ну ничего, в принципе, Долгов прав, обиды я всегда помню и предательства, главное, заметить их вовремя. — Но вы правы он изменился. А почему так получилось, что меня все сторонятся? Я же ничего плохого никому не делаю, и не делала, а со мной даже моя соседка по комнате перестала разговаривать? — в голосе девушки задрожали предательские слезы.
— У тебя всегда было привилегированное положение, а таких не любят, особенно в студенческой среде, и, если среди простых людей знакомство с тобой многие предпочли бы использовать в своих целях, то среди магов, среди которых полно магов разума, пусть даже на начальном, интуитивном уровне, такие вещи не проходят. Что касается Романова, — Долгов замолчал, а я сделал шаг в тень, чтобы они меня не заметили. — У меня сложилось странное ощущение, что он почему-то испытывает чувство превосходства над всеми нами. Словно он, как минимум, особа, наиболее приближенная к августейшей семье, а то и сам из этой семьи, причем где-то на уровне наследника престола. Тебе бы как раз стоило поучиться у него этому. Ты показываешь свою слабость, показываешь, что тебя задевает такое отношение, а это в обществе, в котором мы находимся, недопустимо, — тоном придворного наставника открывал ей простые истины, которые должны были преподаваться еще с пеленок, Долгов. Я нахмурился, обдумывая сказанное. Странно, что она этого не замечает за собой. Неужели всех придворных так плохо обучают и воспитывают? Странно, что с таким отношением Годунов и его семья все еще находятся во главе империи.
— Но я не замечала, что он стал более высокомерным... — начала Назарова.
— Ты не понимаешь. Это не высокомерие, это снисходительность. Он словно одолжение делает, когда начинает разговор с собеседником. Нет, ведет он себя безупречно, но даже Изида Петровна отметила, что он смотрит на всех как бы свысока. Я не знаю, как это объяснить словами, все происходит на уровне интуиции, — они замолчали, а потом Долгов громко произнес. — Романов, у тебя скоро уши по полу начнут волочиться, выходи, хватит подслушивать, все равно ничего нового, чего ты о себе не знаешь, ты все равно не услышишь.
— Вот черт глазастый, — в голосе Петра, помимо его воли, послышалось восхищение. — Но мужик четкий... Уважаю, — в этой оценке я был полностью с ним согласен. — Ты давай начинай уже вести себя подобающе Петюньчику, а то так и на опыты отправят, чтобы выяснить как ты из нытика превратился в высокородную особу. Мне тебя не жалко, мне себя жалко, так что меньше пафоса, больше слюней, и дальше по нисходящей, так разница в глаза особо бросаться не будет.
— Я не подслушиваю, просто не хотел прерывать вашу столь занимательную беседу, — сказав это, я вышел из тени и улыбнулся возмущенно поджавшей губы Назаровой. — Не хмурься, морщины появятся, а это, что ни говори, женщин не красит.
— Ладно, детки, ступайте уже в свои комнаты, хоть первую учебную неделю и идет раскачивание после летних каникул, но вас завтра ночью ожидает увлекательный, благодаря Романову, урок астрономии, поверьте, зрелище незабываемое: ночь, звезды, телескопы и наш незабвенный Сергей Геннадьевич, — усмехнулся Долгов и кивнул на дверь, предлагая нам убираться из его вотчины. Просить нас долго было не надо, и мы быстро вышли из зала, даже не глядя друг на друга.
Дошли мы с Назаровой в полном молчании практически до входа на стадион, когда нам дорогу перегородили пятеро парней. Они были не такие массивные, как Агушин с его свитой, но тоже ничего хорошего от этой толпы я не ждал.
— Надо же, наша принцессочка нашла себе ухажёра под стать, — этот глумливый голос я узнаю даже если без сознания буду валяться. И почему я раньше, ослепленный его дружбой, не замечал, что он именно глумится над окружающими, даже надо мной. И хотя, скорее всего, здешний Ванька родился именно в России, а не на чужбине, это чувство брезгливого превосходства, которое он привез в родную страну, каким-то образом передалось и этому его двойнику. Я сам от себя не ожидал, как сжал кулаки, глядя на князя Долгорукого едва ли не с ненавистью.
— Вот мне совершенно не нравится твое напряженное сопение, — напомнил о себе Петр. — Брось ты его, я же чувствую своей, вырезанной еще в детстве, селезенкой, что ты язык за зубами не сдержишь, а тут птица высокого полета, говно лучше не трогать, вонь потом долгая стоять будет. Если того чмыря, ты можешь сколько угодно в пыли валять, то тут я бы сперва подумал, все же пять против одного... — Я сам не понял, как у меня получилось выключить своего двойника. Как-то сильно я пожелал, видимо, чтобы он замолчал и не вмешивался, потому что его советы мне в данном случае не слишком нужны, больше отвлекать будет. Не Долгоруков его так вывел из душевного равновесия, а численное превосходство. Ну я и сам не юродивый, чтобы с кулаками на Ваньку бросаться. Просто воспоминания нездоровые он в душе поднял.
— Шел бы ты своей дорогой, Ванечка, — поморщилась Ольга. Она бросила на меня беглый взгляд, что не укрылось ни от меня, ни от Долгорукого.
— Я-то пойду, но ты в курсе, красотка, что твой папаша вот прямо сейчас обсуждает возможность нашего с тобой обручения с моим, — и он весьма похабно осмотрел Назарову с ног до головы. — Так что, на зимних каникулах вполне возможно мы с тобой обручимся. А значит, можешь перестать ломаться и уже прогуляться со мной при луне. — Так же, как и в моем мире, Ванька был старше, сейчас он учился, судя по всему, на шестом последнем курсе. А вот его сопровождающие были весьма разновозрастные: окинув их взглядом, я узнал Румянцева, Татищева и Разумовского, последний был мне не знаком, наверное, из новых благородных семейств, обладающих большим весом в империи, потому что других Долгорукий рядом с собой не потерпел бы. А вот Романовы, из древнего боярского рода, служившего еще Калите, никогда титулом того же князя похвастаться не могли, такой вот интересный поворот истории.
— Оставь ее, княже, — помимо воли в моем голосе появились те самые издевательские нотки, на которые намекал не так давно Долгов. — Вот когда ваше обручение состоится, а для этого еще нужно будет позволение государя Бориса Владимировича получить, тогда и будешь княжне нотации читать, а пока охолонись. Еще не известно, как государь отреагирует, и даст ли свое благословение, а то сдается мне, что князья Долгорукие далеко не в фаворе нынче, — я сделал акцент на последнем слове, которое почему-то подействовало и на Ваньку, и на засевшего в моей голове Петра самым непредсказуемым образом.
— Вот оно как включается. Ага. Раз-два, слышишь меня? В общем, что получается, при твоем царствовании этот смазливый хорек был как раз в фаворе? — Петр задумался. — Чтобы он при тебе не натворил, но здесь мне хочется конкретно так набить его высокомерное лицо, поэтому беру свои второпях сказанные слова обратно. Вот, не поверишь, прямо кулаки зачесались, хоть у меня их вроде бы и нет.
— Если ты думаешь, что я со всякими дворняжками буду в полемику вступать, то ты ошиб... — а вот это он сказал зря. Уж кем-кем, а дворняжками Романовы никогда не были. Я сделал шаг вперед и, несильно размахнувшись, отвесил ему звонкую пощечину.
— Ты прав, с Долгорукими разговаривать — это себя в конец уважать перестать, — выплюнул я, с вызовом глядя на взбешенного Ваньку, который приложил ладонь к горящей щеке, второй рукой останавливая бросившихся ко мне миньонов.
— Значит, дуэли захотел, шавка Костромская? — процедил Долгорукий. — Отлично, будет тебе дуэль. Сомневаюсь, что твой дед доверил своему ущербному внучку оружие, поэтому, так и быть старинный пистолет я тебе сегодня же пришлю, чтобы совсем уж убийством мои действия не казались. Хоть изучишь на досуге. Завтра в шесть утра на стадионе, не опаздывай.
— Нет, ну ты молодец, чё, надеюсь, ты вообще знаешь, что это такое, потому что я такими знаниями точно не обладаю, да даже вспомнить не могу, что такое пистолет, так как мы уже давно перешли на высокотехнологичное оружие в виде бластеров, — голос Петра просто сочился ядом, а я думал, что Ванька сам не понимая, что делает, скорее всего, себе приговор подписал, потому что я, в отличие от него не просто изучал «древнее» оружие, я из него с семи лет бью, почти без промаха, так что остается только приложить усилие, и не убить этого заносчивого ублюдка. Не глядя на закрывшую рот ладонью Назарову, я быстрым шагом пошел в сторону общежития, дожидаться обещанный вызываемой стороной пистолет, да Карамзина поставить в известность, что ему моим секундантом быть предстоит, и, может, дуэльный кодекс почитать, он, скорее всего, отличается от известного мне.