Песнь виноградной лозы. Запах трав

2 глава

Эги. 344. Г. до н.э. От Данаи.

Dаная поставила тесто. К вечеру она собиралась зайти к брату, занести выпечку ему и его детям, так что печь она сегодня будет много и на свой дом, и брату. Его новая женщина, ну та, с которой он сейчас живёт, доверия Данае не внушала. Ладная, резвая, молодая, бойкая, но вот в хозяйстве – руки у неё не из того места растут. Да и Пармений, несмотря на то, что уже сына прижил, что-то жениться на ней не собирается, даже договора о наложничестве не оформил. Что за мода у мужиков нынче пошла, кроме армии ничего ни видеть, ни слышать не хотят. А вот они с мужем – счастливы, скоро уже внучек замуж выдавать будут.

Опара уже подошла, женщина подсыпала муки. Прибежал её младший, притащил воды, перелил в бронзовое ведро с рельефом по кромке. Надо ещё пару закупить и расставить по дому, чтобы пользоваться удобно было. Мальчишка попытался отщипнуть сырого теста и запихнуть в рот, за что получил тумака от матери.

– Фифа, голодный, что ли?! Скоро есть будем… Вон хлеб и сыр, – И как к сыну прицепилась это дурацкое прозвище, впрочем, хорошо его характеризующее? Даже дома вместо Аякса этой смешной кличкой зовут. Она придирчиво осмотрела одежду сына, как всегда – весь в земле и её разновидностях. И при этом его манеры, Фифа он и есть Фифа… Мальчишка, несмотря на материнские просьбы, носит всё время не маркое, чтобы грязь не видна была, и вечно то в селитре, то в сере. Вот ещё новое нефтяное пятно, его точно не отстирать. Даная вздохнула: «Иди отсюда, иди, не разводи мне тут грязь».

Если Фифа проголодался, значит и остальные голодные. Что же, пора завтракать, выпечка будет только к вечеру, что-то тесто плохо подходит. Она распорядилась домашним девкам заняться кухней и начать накрывать на стол.

Старшего сына с женой, не было, к родителям они заглядывают только на обед. Живут уже отдельно, снимая квартиру в доходном доме, пока своего нет, сын не так давно закончил обучение и вернулся уже с женой и ребёнком, которых, естественно, приняли. При окончании он получил титул Аминандр – Добрый человек. Её это тогда позабавило, ведь у мужа, как додонского жреца, титул был Андромен – ЧЕЛОВЕК, причём именно так, человек с большой буквы. А дома сына теперь просто Аминтой зовут, забыв его прежнее, данное при рождении имя. Так же, как и зятя Аминтора, кличут просто Тором – ковалем, хотя он сейчас редко появляется в их доме. Полученное звание александроса постоянно заставляет находиться при армии, а когда он заглядывает в Эги, то сидит со своим братом Филиппом, постоянно обсуждая ту же армию. Тогда даже внуков не увидишь за столом. Даная вздохнула. После смерти дочери Аминтор замкнулся в себе, домашние дела пустил на самотёк, теперь дом больше похоже на казарму, ничего лишнего, всё крайне аскетично, самому ему ничего не надо, и детей так же держит, или скинет их в дом тестя, а сам проводит время в походе. Даже сейчас, когда прошло время, и рана затянулась, и на душе успокоилось, он отказывается завести новую жену. Хотя жених завидный, александрос, брат басилевса… Так ещё и красив, и совсем ещё не стар, сорок пять, разве возраст для мужчины? Ан нет, жениться не хочет, уж сколько Даная его уговаривала, сколько объясняла, что мужчине необходима женщина, что и в хозяйстве поможет, и с детьми, и ласка… – так упёрся упрямец. На детей своих надышаться не может, девчонки уже взрослые, а он их малютками видит, покачать, побаюкать, над сыном вообще трясется… Зато, когда его нет, внуки живут у деда с бабкой. Илька с Фифой вообще, как родные братья выросли. Она их даже в колыбели вместе качала и сопли вытирала…

Кока с Фифой уже сидели за столом. Кока уже совсем взрослый, семнадцать лет, служит в эфебии, скоро пора отправлять на обучение, только надо выбрать куда, в какой храм, где его способности оценят. На эту тему они с мужем постоянно спорят. Сын, как и его отец, слышит природу – землю, воду, так ещё и даром пророчества обладает, вот муж и хочет его вместо себя на жреца Додоны учиться отправить. Хотя мальчишка совсем лечить не может, а силл, жрец Лодоны, это делать обязан. Даная же хотела видеть сына иерой Деметры, хотя и сама училась среди силлов, там они с мужем и познакомились и полюбились.

Даная поставила горячее седло козы, каждому по миске каши, самое лучшее для начала дня. Ещё кувшин молока. Прибежавшие дочери тоже подсели к столу. Надо бы ещё мужа отловить накормить.

– Давайте быстренько, Кока, опоздаешь, в казарму переселишься. Отец уже жаловался на твою нерасторопность – Даная села напротив детей.

– Да, мам, уже бегу… – Кока отрезал себе и брату козлятины, пододвинул сёстрам миску, пусть сами разбираются. – Фифа, я чувствую, что тебе оттуда быстро ноги делать надо будет. Знаешь за лаконским домом два дуба, вот за них нырни и через лес уходи…

– Чего, видение было? – Фифа хихикнул.

– Слушай старших, – Кока стукнул брата в лоб, запил съеденное молоком, – Всё, ушёл… Подхватив меч, поданный рабом, чмокнув мать в лоб, убежал.

– Что ты затеваешь? – мать строго смотрела на младшего. Мальчишка заелозил на месте.

– Не, мам, ничего, я не знаю, о чём Кока говорил, у него опять – видения… – Фифа изящно рукой откинул волосы.

– Не лезь в голову жирными руками, обрею! – мать поднялась, окинула взглядом дочерей, старательно доедавших козлика, оставляя только белые кости – Кашу доедайте.

В дверях уже стоял педагог младшего сына с письменными принадлежностями. Даная выдала ему пару лепёшек с сыром, мальчишка нервный, суетливый, к тому же растет, питание ему усиленное надо.

Вскоре за Фифой из дома на занятия вылетели и дочери. Даная осталась хозяйничать. Она вошла в спальню, прошлась по всему дому – мужа нигде не было. И куда он с утра пораньше делся? Неизвестно. Немного поразмышляв, решила пройтись до храма.

Мимо пробежал Сурик со своим другим Котиком. Мальчишки спешили, опаздывая на занятия. Их длинные волосы развевались по ветру, светлые сына Филиппа и тёмные Котика. Даная, улыбнувшись, помахала мальчишкам. Вспомнилось, как сама была молодая, как выбирала между двумя Фракийскими правителями, сватавшимися к ней. Дед Котика, Котис, правитель Одрисов, был видным мужчиной. Взрослый, красивый…, а выбрала своего однокурсника, Андромена, александроса Орестиды, и не прогадала… Даная улыбнулась, вспоминая ласковые руки мужа. Котис уже погиб, а вот тут в Эгах его внук от дочери, хороший задорный мальчишка Котик.

Давно всё это было. Тогда отец привёл свой народ на новые территории в Иллирию. И Иллирия покорилась ему, их кельтскому оружию. Но отец погиб, и его дети не стали жить в мире. Ещё юный его племянник смог многих объединить под себя, он тогда только прошёл посвящение и получил жреческое имя Парм – Щит, и как щит Пармений сплотил вокруг себя тех, кто хотел стать сильными и самостоятельными, создать себе новую родину, он стал их непробиваемым Щитом. Именно тогда Пармений договорился с эгеским басилевсом, это ещё был отец Аминтора, Менелая, Филиппа. Пармений женился на их сестре. Данная вспомнила молодость и ей стало смешно от этих воспоминаний. Как юный шебутной Филипп подстрекал Аминтора, и они бегали следить за сестрой, как ухаживал за той её жених, Иллирийский правитель. Она сама уже была замужем за Орестидом. Орестида, озёрный край, всегда была в дружбе с эгейцами, и в Эгах имели свой родовой дом. До войны с ахеменидами это было единое государство перед самым нашествием оно раскололось, из-за этого ни одно из мелких басилий не смогло оказать сопротивление захватчикам, и они пали одно за другим. Были разгромлены басилии Пеонии, Одриссы, Орестиды, Тимфагии, Элимиотии. Видя это, эгейский басилевс сдал без боя свои земли, а александрос, приверженец общеэллинской политики, и ратовавший за свободу Эллады, предупреждал эллинов о передвижении вражеских войск и их планах, так как был допущен в военный совет. Разведчик, в самой ставке ахеменидов.

Теперь они все под властью ахеменидов вплоть до Фермопил, став одной из сатрапий, самой дальней и самой дикой. Дань платили и людьми, и деньгами, но из-за отдалённости от ахеменидской столицы самих захватчиков здесь было не много. Теперь же мужчины хотят объединить все эти мелкие басили в одну большую страну, чтобы освободиться от ига. Эгее, наименее разорённой войной, предстояло стать оплотом нового объединения, но делать это приходилось тайно, незаметно набирать силы, войска. Пока они слабы. Но они скинут ахеменидов: хитрость Филиппа, войска Пармения и Аминтора, боги Андромена – всё объединится и даст новые силы для борьбы.

А вот и муж… От берега неся с огорода тыквы, шёл её благоверный.

– Ага, вся компания здесь…, – Даная нахмурилась, с берега вместе с мужем возвращались Пармений, Филипп и Аминтор, – Только Менелая не хватает.

– Лапушка, ну не бушуй. – Муж обнял её, поцеловал в щёку. – Мы о делах, чтобы без свидетелей.

Мужчины столпились вокруг неё.

– Не сегодня – завтра афиняни приедут, вот и решаем, где встречать, здесь или в Пеллу к Менелаю, – Филипп придерживал дёргающийся глаз. – Если в Пелле, то завтра выезжать.

– Не хочется их в Эги впускать, – поддержал брата Аминтор, – Тогда тебе придётся за детьми приглядывать. Эфебов с собой заберём, а остальных…

Даная нахмурилась, муж обнял её:

– Тихо Лапушка, тихо… Ночью гонец прибыл, ничего не поделаешь.

Больше десяти лет шла Священная война, которая теперь закончилась. Фокейцы, захватили земли Дельфийского храма, и развязали войну. В поддержку Дельфов вступились Тибы, со стоящим там ахеменидским гарнизоном. Именно ахеменидам было всегда выгодно сталкивать между собой полисы, чем слабее мелкие государства, тем легче ими управлять одному большому. Мелкие полисы, держащиеся за свою обособленность, которую так хорошо развивали и поощряли у них ахеменидские маги, никогда не смогут противостоять большому государству. Что сделает один маленький, пусть и гордый полис против территории, где одних только сатрапий больше тридцати. Они просто его шапками закидают. Вот так постоянно и вспыхивают междоусобные войны, а в выгоде остаются ахемениды. Фокейцев поддержали лаконцы и часть племён Фессалии. В итоге даже эгейцы ввязались в войну.

Данная вспомнила, как мужчины носились со своими идеями, отвергая одни и разрабатывая другие, чтобы получить выгоду от этой войны. Интересы Аминтора были в Фесалии, это новые воины для его армии. Но это и новые кони для Филиппа, и ничего, что скаковые, как раз для конезаводов, скачки всегда в моде, а на них и деньги сделать можно. Филипп как скупердяй трясётся даже над медной монеткой. Но он умён. Втёрся в доверие к Дельфам, единственному общеэллинскому банку. Из-за слабости своей басилеи. Не стал ругаться с ахеменидами, заверив их в своей лояльности. Наобещал им…, только боги знают, чего Филипп только не обещал, и вот эгейский басилевс входит в военный совет Дельфов. А когда фокейцы ещё и ограбили сокровищницу центрального эллинского банка – эгейцы ввели войска. Присоединили и выгодную им горную Фессалию, напугали афинян, смели фокейцев, дошли вплоть до Фермопил, объединив территории под себя вернув Дельфам утраченное. Дельфы эгейцев тоже в своих целях использовали, все деньги от войны перешли именно в банк, но связи… У Филиппа на Дельфы далеко идущие планы.

Значит афиняне решили оформить мирный договор… Что же наши мужчины победили, молодцы конечно…

– Ладно, не первый раз… – Даная покосилась на мужа, – ты ещё не завтракал, так что домой. – Она повернулась к брату. – А к тебе я вечером зайду.

Рыжий гигант, улыбнувшись, потряс головой в знак согласия, конечно, дескать приходи, всегда рады, перечить сестре он не смел.

– А вы, два конспиратора, шли бы собирались, вместо того чтобы глаза мозолить, – Даная, вздохнув, окинула басилевса и александроса суровым взглядом. – В детстве в заговорщиков не наигрались. Всё тайком…. Глаза бы вас не видели.

Отловив и накормив мужа, Даная успокоилась: утро прошло спокойно. Дворовых девок она отправила на базар, а найденного мужа чинить сарай на заднем дворе, наконец соизволивший рухнуть после утреннего ежедневного землетрясения. Строение было старое, возраста её старшей умершей дочери, и вот, наконец, его время пришло, но мальчишки любили возиться там с железками, да и грязь домой не тащили, оставляя её в сарае, так что для детей, придётся восстановить эту страшилищу.

Тесто подходило медленно, неохотно, словно просыпаясь после спячки. Тепла ему что ли не хватало. Уже осень, новый год прошёл, его весело отпраздновали, а дни всё равно стоят тёплые. Дом, правда, чуть-чуть подтапливают, дабы не отсырел. Ещё ни одной нормальной протопки не было.

Обед девки приготовили, Даная занимается только выпечкой, никого, не подпуская к любимому занятию. Александрос Орестид, Андромен, саллий Додонский, отчитался перед женой, что сарай – монстр, опять стоит, как влитой, и ушёл на совет в административное здание, всё время у него государственные дела… Даная улыбнулась, думая о муже, он с детьми математикой занимается, в связи с тем, что это дело, нужное государству. Только четверых из своих учеников он выделяет по способностям, остальные оттарабанят урок и бежать – нормальные дети. А к одарённым относится Приам, старший сын Пармения от наложницы, Илька, Фифа и, как ни странно, простой мальчишка из мастеровых Пеллы.

Внезапный грохот прервал её размышление. Вроде не землетрясение, ежедневно их два бывает, перед рассветом, и после заката, так что опознавать давно научились. Выскочив на улицу, женщина увидела столб дыма и пламени, подымающийся в стороне дипломатических домов.

– Фифа!!! – Ахнула Даная, приваливаясь спиной к стене. Сразу ноги стали ватными, сердце, как испуганный заяц, заметалось, опускаясь в желудок. Вспомнились утренние слова предсказания Коки насчёт лаконцев. Что же это Фифа ещё натворил!!! Лишь бы живой был!

И Даная побежала…. на непослушных ногах, сквозь лес, по выступающим корням… Она не видела ничего, всё рвалось вперёд, только бы увидеть, что сын жив.

– Мам… – навстречу к ней из леса вышло нечто чёрное, пахнущее серой… Одежда немного дымилась, чёрная, вся рваная, стирать явно не придётся… Светлые длинные волосы, напоминающие паклю, стояли дыбом, на запачканном сажей лице выделялись белки и сверкающие глаза…

– Фифа…,– не веря себе, вздохнула женщина, и опять предательская слабость наполнила её тело. Парень поддержал мать.

– Мам, не надо, что ты…

Данная постепенно приходила в себя, и мозги нё начинали лихорадочно работать. Если Фифа, что-то сделал с домом лаконцев сейчас, когда идёт подписание мирного договора, чем это обернётся…

– Что я… – женщина отстранилась и наотмашь дала сыну затрещину, и ещё… – Ты себя видел, что с тобой случилось? И что случилось вон с тем домом? – кивнула она на всё ещё видный дым.

– Ну так получилось, переложил я … переложил… – Фифа виновато уставился в землю, – попугать я хотел… переложил…

С сыном можно и потом разобраться, подумала Даная, сейчас надо замять конфликт, который вот-вот вспыхнет, как этот дом, а что лаконцы его устроят, она не сомневалась. Видите ли, с их точки зрения, они, эгейцы, прихвостни ахеменидов, извести свободную Элладу хотят, подчинить ахеменидскому влиянию. Да, не простая будет задачка, надо мужчин предупредить, пока всё не началось, как ещё всё аукнется…

–

Иди домой, и себя в порядок приведи – женщина строго посмотрела на сына, парень вздрогнул, – Из дома ни на шаг.

Жди отца.

Фифа непривычно притихший пошёл к дому, из кустов выскочил его педагог, такой же грязный и дымящийся. Пока хозяин разбирался с матерью, он прятался, чтобы и ему не досталось, но вроде бы всё обошлось… По крайней мере он так считал, Даная покачала головой, нет, мальчики, всё только начинается. Но воспитательный момент сейчас не главное, его можно и отложить, теперь надо разгребать то, что вы натворили….

Она поправила выбившиеся, во время бега, волосы, одёрнула одежду и отправилась к серому зданию. Именно в административное здание должны будут прибежать жаловаться лаконцы.

Ага, они уже были здесь, и Филипп с Аминтором держали оборону.

– Вы могли бы поймать, того кто это сделал? – видимо, уже который раз спрашивал у светловолосых гонористых лаконцев басилевс. – Нет?

– Вы же сами ввели это в Спарте: не пойман не вор, – поддержал брата александрос. – Мы, конечно, проведём расследование, виноватый будет наказан.

– Если мы его найдём… – Филипп нервно барабанил пальцами по подлокотнику трона.

Вздохнув и напустив на себя несколько придурковатый вид, лаконцы женщин не особо уважают, особенно чужих, Даная вошла в зал. Упёрла руки в боки и по-хозяйски, как бабка с базара, при всех заорала на мужа, находившегося на совещании.

– Ты сарай ставил! Так он упал! Вот иди и ремонтируй его!

Александрос Орестид опешил, такой жену он видел раза два в жизни. Первый, когда она врала жрецам Зевса Додоны, прикрывая их, ещё совсем молодых, когда они обрушили жреческую священную пещеру. Второй раз, когда в Пеллу впервые приехали афиняни, и Демосфен права начал качать.

Лаконцы захихикали, вид глупой бабы в этом варварском месте вполне отвечал их представлению об эгейцах. Что с такой дуры, хоть и красивой, возьмёшь, только детей рожать и умеет. Врывается как к себе на кухню, врывается, в мужские разговоры лезет. Кто-то даже помужски посочувствовал её мужу, надо же такую стерву дома иметь.

– А вы что тут двое расселись, – глупая баба заорала на басилевса и его брата. – Вы ему советовали, как сарай ставить! Мне там всех перепелов передавило…

Филипп прыснул в кулак, в домах отродясь птицу не держали, на базаре покупали.

басилевс у них на отсутствие соображаловки отродясь не жаловался, тут же понял, что спектакль неспроста перед зрителями устроили.

– Сейчас всё уладим и вернёмся к вопросу, – успокоил он лаконцев, дескать, вы же видите, женщина не в себе, ещё покусает…

Лаконцы уже не скрываясь хихикали. Лучшая защита – это нападение. Даная как дочь, сестра и жена правителей это знала. Она перевела свой взгляд на пострадавших лаконцев, выбрала того, кто потише и не блещет умом, вспомнила весь простонародный диалект…, и понеслось.

– А ты, милок… – Даная видя благодарную аудиторию, вошла в раж, – Уж не ты ли мой сарай подтолкнул, больно вид у тебя хитрый, и, кажись, твои сапоги мелькали в кустах, когда сарай на перепелов падал. Ой и кричали они бедные, ой и кричали…

– Очнись, мать, показалось тебе, – хмыкнул лаконец.

– Ах показалось! Меня чуть бревном не зашибло! Или ты считаешь, мой муж строить не умеет?!! Сарай сам упал! Так это ты ему помог! Я перед богами присягну, что такой как ты толкнул стеночку!!

– Видать, бревном её всё же задело, – тихо проговорил лаконец на косые взгляды своих, и отворачиваясь от столь вздорной бабы. Смеяться лаконцы перестали.

Муж подхватил Данаю под белы ручки, она вырывалась и огрызалась лаконцам. Войдя в роль, Филиппу пришлось помогать уводить разбушевавшуюся женщину, оставив брата с жалобщиками.

– Лапушка, Лапушка, успокойся…, – непрестанно твердил сконфуженный муж.

Отойдя от зала, Даная переменилась.

– Фифа их дом поджёг, – тихо шепнула она, мужчины резко взгрустнули, теперь придётся не только отбрёхиваться, но и дело на тормозах спускать, а они ещё за счёт лаконцев поживиться хотели. И тут она опять заверещала, так, чтоб в зале слышно было – Сарай мой, сарай!!!! Этот ворог его сломал!!

– Пойду с ними разбираться, – страдальчески возвёл глаза к небу Филипп. – Они не видели кто… Сейчас в связи с твоим столь громким приходом их напою в качестве успокоительного. А там, дадут боги, уболтаю. Только это… сарайчик твой придётся того…

– Да сделаю, – усмехнулся александрос Орестиды. – пошли Лапушка, посмотрим, что у них горит, а потом будем с Фифой разбираться.

Лаконцы арендовали целый двухэтажный дом с колоннадой. Пожар уже был потушен, следы разрушения были хорошо видны, они в развалинах покоились на земле, и явно крыло дома обрушил не пожар…

– Всё-таки взорвал, – хмыкнул муж обращаясь к Данае, – что он сказал?

– Что переложил, – женщина рассматривала полученную домом травму. Сейчас так же они изуродуют свой жуткий сарай. Хорошо хоть сын не погиб. Муж выписал из Самофракии учителя из младших иер, и вот до чего это довело. Надо гнать этого недоучку, именно он пристрастил Фифу к пиромании.

Они с мужем стояли за деревьями, чтобы лаконцы их не заметили. Деревья для додонских жрецов второй дом, родная стихия, каждый листик, каждая веточка – всегда помогут, подскажут, всегда спрячут. Муж встряхнул волосами, сосредоточился, перебирая в пальцах тонкие ветки рядом растущего кустарника, его взгляд стал отстранённым, а глаза совсем чёрными. Данная прижалась к дереву, почти слившись с ним, чтобы не мешать его работе, и не дать никому помешать. Андромен, он же александрос Орестиды, передавал картинку разрушения лаконского дома басилевсу. Филипп хитрый, умный, осторожный, он найдёт, как воспользоваться информацией. Муж протряс головой, разрывая контакт, и они удалились, оставаясь так же незамеченными. Пироги!!!! Данная вспомнила о тесте, осадили ли его, или оно уже вылезло из кадушки… Всё сегодня из-за Фифы наперекосяк.

Как ни странно, в доме нашёлся кто-то умный, кто осадил живую массу теста, и пока муж порол сына, Даная занялась витушками. Была слабая надежда, что и педагогу перепадёт. Этот хитрый деревенский парень из Пеонии, проданный родителями из-за нищеты, слишком дорожил своей шкурой и всегда уходил от наказания. Но именно аристократия всегда порола своих детей, как сидоровых коз, у деревенских жителей это было не в ходу. Хорошо бы ещё этого самофракийского иеру выпороть, который сына всей этой дури научил. И как ещё он жив остался…

К обеду в дом начали собираться. Накрывая большой стол, Даная кинула взгляд на обломки многострадального сарая, подкрашенные мужем огнём для большего сходства и удобренных перепелиными перьями из Фифиной подушки. Пусть теперь так спит. Рядом она заметила несколько шмыгающих лаконцев, пришли удостовериться… Сухенькие, поджарые лаконцы резко выделяются на фоне рослых местных жителей, так что перепутать невозможно.

Понаблюдав хихикая за ними, из узких окон столовой, Даная наконец занялась подготовкой стола к обеду. Отделанная дубом столовая начала нагреваться от печного жара, проведённого под сидениями. Домовые люди начали накрывать стол. Женщина проверила чистоту лестницы ведущей на подиум столовой. Под подиумом уже равномерно расходилось тепло. В центре подиума столовой начинался амфитеатр в одну скамью, спускающийся к монументальному столу. Благодаря такой планировке, вокруг стола образовалось овальное пространство, отделанное дубом. Войдя в столовую, по лестнице на подиум, все мыли ноги и, готовые к трапезе, спускались к столу. Вообще, по отделанному разными породами дерева дому было очень приятно ходить босиком. При тепле и прогретых трубах, печным отоплением, запахи древесины смешивались и действовали успокаивающе и расслабляюще. Казалось, что находишься в волшебном солнечном лесу, наполненном светом, запахами и вкусом друидического мира. Тепло отполированного дерева обволакивало, не тронутые и не повреждённые фактуры деревьев, только выделенные человеком, создавали ощущение надёжной защищённости родного гостеприимного дома, наполненного любовью не только человеческой, но и природной.

На обед семья стала стекаться в столовую. Аминтор, занятый делами, прислал детей, чтобы не остались голодными. За руку с Илькой пришёл и худенький Сурик, сын Филиппа. Кормишь его, кормишь, а он от всего отказывается: вдолбил себе оставаться в одном весе, ещё и взвешивается по три раза на день, сидит на диете, чтобы участвовать в скачках, ходит голодный, как козёл траву жуёт. Данная неодобрительно покачала головой, стараясь положить мальчишке хоть какого-нибудь мяса, кроме чисто растительной пищи, что он себе набросал. Сделав бровки домиком, Сурик умоляюще посмотрел на неё, и шмыгнул носом, а глаза голодные – голодные.

– Всё, хватит! – Даная ударила по столу рукой, – Калка, налей ему похлёбки и мяса кинь побольше, и если не съест, я сама его выпорю.

Фифа захихикал. Он сидел очень аккуратно, не откидываясь на больную спину. Вот кого пори не пори, всё как с гуся вода…. Ну что за парень. Старшие у неё поспокойнее, а что Фифа, что Илька, да и вообще вся их компания…, выпороли, одёрнулись и дальше побежали, как ничего и не было. А Илька и того хуже, если будет считать, что делал всё правильно, несмотря на наказание, продолжит и переубедить его, доказать, что не прав, уж очень сложно, настолько упёртый, взял в себя упрямство у матери покойной и отца и развил… Старшие были значительно спокойнее, хотя, если Кока уж что и вытворял, то хоть стой, хоть падай… Когда он тайком на корабль пробрался, хотел моряком стать и уплыл, она чуть не рехнулась. Все Эги на ноги поставили, ребёнка искали. Муж тогда саллиев организовал, иер додонских, его искать. Иеры выпустили зов деревьев, чтобы даже щепочка отозвалась, если сын к ней прикоснётся. Деревяшка-то везде есть, не мог он в быту с ней не столкнуться. Как от поискового заклинания заголосила плывущая бирма, на которой он был, корабль же деревянный, жрецам удалось её вернуть. Команда тогда радостная этому была. Вон, брат Пармений, всех своих парней порет скопом, не разбираясь в их шалостях, кто прав, кто виноват, они просто после наказания все веселятся. И куда это молодёжь катится…

Данная потянулась налить себе сока из изящного серебряного кувшина с крышкой, стоящего около мальчишек. Культурой и воспитанием они прям блистали. Илька, расставя локти, жадно, с удовольствием потреблял похлёбку. Да, внук отличался высокой внутренней культурой, только скрытой очень глубоко.