Песнь феникса

Глава 1

В распахнутое окно вдруг влетела бабочка. Сделала небольшой круг по залитой солнечными лучами просторной комнате и, видимо не обнаружив ничего интересного, выпорхнула обратно на улицу, трепеща тоненькими крылышками. Ян Роутэг проводил ее задумчивым взглядом… и почувствовал жгучее желание вылететь вслед за ней. Хоть бы и в окно. Томиться в стенах Академии у него уже не было никаких сил. Не было сил даже самого себя поуговаривать еще немного потомиться – чем он и занимался последние полгода. Ну или почти полгода, без малого. Не было больше сил объяснять самому себе, что все идет именно так, как он и хотел. И желания такого тоже не было. Но когда он заключал договор с Верховным, то и подумать не мог, что ему станет так невыносимо скучно! Второй год на преподавательском посту тянулся так медленно и муторно, что его запросто можно было бы зачесть за все пять. Добро бы хоть Лета чего-нибудь вычудила. Но и она после случившегося с ее братом заметно присмирела и теперь все силы отдавала учебе. Даже больше, чем раньше, окончательно превратившись в зубрилу и «синий чулок». Он понимал почему – сила, проснувшаяся в его жене, бурлила и ворочалась, так и не вернувшись обратно в «спящее» состояние. Должно быть, временны́е перемещения не оказывали на нее должного влияния. Необъяснимым было то, что несмотря на старания Леты, большинство заклинаний так и оставались для нее неподвластными. Зато многие заклинания огня получались с первого раза. А потом вдруг что-то происходило, и они переставали получаться совсем. Создавалось впечатление, что ее дар благоволит огненной стихии, но «включается» по собственному усмотрению, когда сам того хочет. Да и как быть с тем колдовством, которое она применяла неосознанно в опасных для жизни ситуациях? В общем, если подытожить все происходящее с Летой, можно было бы с уверенностью сказать, что когда-нибудь при должном обучении из нее мог бы выйти неплохой боевой маг. И тогда получается, что он собственноручно растит из своей милой, наивной, бестолковой Леты воина? Этого ему хотелось меньше всего. Но ипрекратить обучение, запретив пользоваться даром, было нельзя. Тогда рано или поздно сила может выйти из-под контроля (достичь которого сейчас так надеялся он сам и его жена), а это повлечет за собой, скорее всего, катастрофу. Хорошо, допустим. Допустим, он вырастит из нее боевого мага, ведь огненные заклинания в большинстве своем атакующие, а управление другими стихиями ей вообще практически не удается! Но ведь тогда Лета станет боевым магом с практически неисчерпаемым резервом – находкой для любого войска, даже если предположить, что в защитных чарах она будет бесполезна. А шила в мешке все равно не утаишь. Кто-нибудь узнает. Не сейчас – так позже. Или, хуже того, кто-нибудь узнает о том, что она может питать резерв другого мага чуть ли не бесконечно. Хрен на деле редьки не слаще. Так или иначе он может ее потерять. В Академии ее не тронут, а это значит, что у них есть еще пять спокойных лет. Но что потом? Вечно прятаться? Как долго он сможет ее прятать? Сейчас все проще, даже Верховный не знает о ее скрытом даре. Догадывается, конечно, старый пройдоха. Он всегда обо всем догадывается, словно видит каждого человека насквозь. Но о Лете наверняка не знает ничего. Пока ничего. И это хоть немного утешает. Боги Всевышние, как много неразрешенных вопросов и как ужасно мало времени на то, чтобы их решить!

Ян Роутэг еще немного полюбовался солнечными бликами, пробивающимися сквозь сочную весеннюю листву, и отвернулся от окна.

Именно поэтому он не может уехать прямо сейчас. На целую неделю. Или даже на две – вообще уж мечта несбыточная. Прерывать практические занятия Верховный не позволит. А значит, за Летой закрепят другого наставника. Тут-то все и выплывет. Может и не все. Может и не выплывет. Но так рисковать он просто не имеет права. Потому что, если все-таки выплывет, то не видать ему тогда своей жены как собственных ушей.

Но, черт возьми, как же так вышло, что он вынужден томиться здесь аки царевна в заточении? Когда именно его жизнь перевернулась и отправилась коту под хвост? Его дорогая, бесценная, созданная буквально из ничего собственными руками, любимая свободная жизнь! Когда она перестала быть его собственной?

Оставшись сиротой еще в бытность свою лопоухим мальчишкой, он очень быстро понял: никто не придет на помощь. Никому нет дела до чужого грязного, оборванного сорванца, когда почитай в каждой избе своих таких же тощих хватает. Хорошо, что он с детства был сообразительным мальчиком и так быстро это понял. Хорошо, что при деревенской церквушке обучали всех желающих, коих было не так уж много. Хорошо, что уже к десяти годам – неслыханное дело! – он умел и читать, и писать, и считать. Хорошо, что ему хватало сил подрабатывать то там, то тут каждый день, неизменно получая за свою работу такую упоительно-вкусную краюху хлеба. Хорошо, что однажды в их деревню заехал странствующий маг, отбиравший одаренных детей для обучения в Академии. Собрал всех в корчме и принялся пристально вглядываться в лицо каждого ребенка. Детей было много – несмотря на поздний час привели всех. Как же! Высокая честь и большая удача – обнаружить в своей семье нераскрытого чародея. Ян Роутэг был абсолютно уверен в своей «неволшебности». Ведь если бы он был колдуном, пусть и маленьким, с ним никогда бы не случилось всего того, что уже случилось. И он ни за что не пошел бы в тот вечер в корчму… если бы не ходил в нее каждый вечер мыть полы. Именно там, раскрасневшегося и пыхтящего, выжимающего грязную тряпку над ведром с еще более грязной водой, его и заметил пришлый маг. С этого момента изменилась вся его жизнь. Он учился. Много, усердно и постоянно. Потом он работал. Так же много, усердно и постоянно. Пока наконец не заработал себе славу одного из лучших профессиональных охотников на нежить. Брал он дорого. И всегда знал, что выполнит заказ. И заказчики это знали. И платили щедро, не скупясь. Он все-таки получил то, чего так долго добивался. У него была любимая работа, приносящая хороший доход (теперь страшно было подумать, что когда-то он мыл мерзкий заплеванный пол за миску остывшей похлебки!) и его обожаемая свободная жизнь. Свободная по-настоящему. Ведь куда бы его не заносило, работа находилась всюду. Он мог путешествовать по всей стране, лишь изредка задерживаясь в каком-нибудь приглянувшемся городе или деревне на недельку-другую. И не было над ним хозяина. И ответственности он ни за кого не нес. Раньше. Теперь несет. Невольно улыбнувшись, он вспомнил, как увидел ее впервые на разбойничьей поляне. Как он тогда сказал? «Благодари заказчика, мне за них заплатили»? Как-то так, вроде. Соврал, конечно. Он никогда не брал заказы на людей. Всегда только нежить и другие твари. А на поляну его вывел Серый. Случайно ли он почуял что-то неладное или уже тогда знал, кем для его хозяина станет бестолковая напуганная девчонка? Так или иначе, у Серого интуиция зачастую была лучше, чем у него самого. Очень быстро Лета стала для него очень важна. Слишком важна. Важна настолько, что он решился бросить все и устроиться в Академию. Лишь бы видеть ее каждый день. Лишь бы быть рядом. Он так хотел дать ей все. Показать мир во всем его ошеломляющем великолепии. Но выходило так, что теперь не мог дать ничего, кроме комнаты в Академии. Преподавательские комнаты были в несколько раз просторнее тех, что полагались адептам, да и обставлены не в пример лучше. Но все же это была всего лишь комната. Почему-то он забыл о том, что зарплата преподавателя разительно отличается от заработка наемника и на содержание молодой жены ее вряд ли хватит. А теперь он и уйти не может. Может только сидеть на месте и пытаться разрешить неразрешимые задачи. Сейчас неразрешимые. Он был в этом уверен. Слишком мало информации. А библиотека уже перерыта от и до. Так или иначе ему придется выехать. Невозможно, чтобы того, что происходит сейчас с Летой не происходило ни с кем раньше. Он должен попытаться найти хоть какие-то крупицы знаний, возможно, утерянных, хоть что-то, что могло бы дать ключ к контролю над ее силой. Он не хочет и не может потерять Лету. А значит, должен сделать все от него зависящее, чтобы этого не произошло.

Ладно. Ничего. Он перетерпит еще несколько недель. Поуговаривает себя еще до каникул. А потом под благовидным предлогом попросит-таки Верховного ни на шаг не выпускать Лету из Академии. И уедет. На целую неделю. Или даже на две. Заказчику известно, что профессиональный охотник на нежить Ян Роутэг может прибыть только в начале лета. И он готов ждать. И, что намного важнее, платить он тоже готов. Полновесными золотыми. Так или иначе, а предложение было слишком хорошим, от него невозможно было просто отмахнуться.

А по окончании заказа можно и поиском информации озаботиться. Есть у господина наставника несколько существ на примете, которые, если и сами ничего не знают, могут указать, где искать. Главное, он знает, с чего начать. А если «вынужденный» отпуск затянется недели на три-четыре, никто не расстроится. В Академии, под присмотром у Верховного, с Летой точно ничего не случится.

Решено. Скоро, очень скоро, дорога привычно ляжет под копыта лошади, верный волк будет носиться взад-вперед, что-то вынюхивая, небо будет пронзительно голубым, облака – ослепительно белыми, солнце очень теплым, свежий ветер – упоительно дурманящим, а жизнь – невыносимо прекрасной. Очень скоро он, хоть ненадолго, с головой окунется в свою жизнь. По которой он так долго скучал.

Второй год моего пребывания в Академии плавно подходил к концу. Надо сказать, что, вопреки ожиданиям, прошел он без особенных происшествий. В первый же день после каникул нас разделили на неравные кучки, так как всех скопом обучали только на первом курсе. Я, ко всеобщему удивлению, угодила в группу боевых магов. Видимо, просто больше некуда меня было всунуть, а индивидуальное обучение оказалось бы слишком затратным для моей скромной персоны. Вот наставники и применили так называемый «метод исключения». Не исключения меня из Академии, конечно. А исключения из списка тех областей магии, в которых я точно ни в зуб ногой. Получилось вполне логично. Третий глаз у меня не то, что закрыт, а вряд ли вообще наличествует. Так что к пифиям дорога мне была заказана сразу. Травников-зельеваров тоже от моего постоянного присутствия Боги миловали. Теорию я неизменно сдавала на отлично, различала травки и назубок знала рецепты с полсотни зелий… но из раза в раз у меня получались не более, чем травяные настои. Сами по себе более-менее для здоровья пользительные, но никак не чудодейственные. Потому что наговоры, заговоры и прочие «вливания» силы в зелье в процессе его изготовления в моем случае не срабатывали. Возможно, дело было в том, что моя своенравная сила просто отказывалась участвовать в том, что с ее точки зрения (как бы дико это ни звучало) являлось пустой тратой времени. Целительство было мне недоступно, так как являло собой более развитый вариант регенерации. А регенерация может быть лишь врожденной. Например, Ян мог бы в перспективе стать неплохим целителем, но не захотел обучаться сразу в двух группах и выбрал боевое направление. Отправлять меня к стихийникам также было нельзя. Все они имели сильнейшую связь с одним (или несколькими) из четырех элементов. Буквально чувствовали их, понимали и, как следствие, могли договариваться – управлять. Заклинания «родной» стихии выходили у них абсолютно просто и естественно. Так, будто они уже раньше знали их, а сейчас просто вспомнили. Я так не могла. Иногда мне поддавалась огненная магия. Еще реже – воздушная. Чары земли и воды вообще стали непреодолимой преградой. Вот так и получилось, что незначительная склонность к огненной стихии (а, как известно, две трети магии огня используются для атакующих заклинаний), обширные знания (теорию я сдавала на отлично всегда и по всем предметам), а также недюжинная физическая подготовка (благодаря несравненной госпоже Рикен, разумеется) послужили увесистыми аргументами для зачисленияменя к магам-воинам. С той только поправкой, что практические занятия у меня по-прежнему были строго индивидуальными. Ян пыхтел и плевался с месяц. Но альтернативой могло стать мое полное исключение, поэтому смириться ему пришлось. По крайней мере, внешне недовольства он больше не проявлял. Я старалась помалкивать, сохраняя относительное спокойствие, хотя отлично его понимала. Представить саму себя гоняющей в ночи упырей по кладбищам удавалось смутно. Еще хуже я могла представить себя участвующей в сражении двух армий, а боевых магов зачастую добровольно-принудительно вербовали в специальные отряды, долженствующие крепко напугать вражеское войско, если вдруг таковое обнаружится. Перспективы, конечно, не из приятных. Но, по большому счету, сейчас волноваться было совершенно не о чем. Впереди меня ожидало еще пять лет обучения. А до окончания Академии никому я не нужна. Ни упырям в качестве закуски, ни полководцам на поле брани.

Кстати, Лайн угодила сразу в две группы: к травникам и пифиям. Благо, у прорицателей лекции начинались только после обеда. «Ибо третье око утром мутновато и не зрит в грядущее», – шутила полуэльфка. Так что из аудиторий она выползала лишь под вечер и явных признаков жизни не подавала. Да еще и каникулы у них были срезаны на целый месяц! То есть, пока я буду в удовольствие отсыпаться, пифия все еще будет недосыпать и недоедать, готовясь к экзаменам. Конечно, она запросто могла бы сначала выучиться на пифию, а сразу после этого – на травницу (или наоборот), правила Академии такое допускали во избежание сильнейшего переутомления и нервных срывов у магов-недоучек. Но всякий раз, как я об этом заговаривала, Лайн довольно резко давала понять, что провести всю молодость в застенках мечтают только умалишенные. А то, что можно проучиться все четырнадцать лет вместо положенных семи, снится ей по ночам в кошмарах и вводит в состояние глубочайшей депрессии. В конце концов я решила больше страждущую полуэльфку не донимать, тем более к ней подселили гномшу-первокурсницу. Или полугномшу, так как выглядела она вполне сносно. И вообще больше походила на обычную девушку, разве что ростом доходила примерно мне до пояса да была немного широковата в кости. Видимо, управляющий общежитием решил, что полуэльфка и полугномша смогут найти точки соприкосновения и ужиться на одной территории.

А началось все с того, что за несколько недель до того, как я надумала-таки окончательно (то есть с официальным выселением и всеми пожитками) съезжать в комнату господина наставника. Именно тогда Лайн совершенно случайно эту самую полугномшу спасла от весьма неприятных последствий общения с другими первокурсниками. Как я уже говорила ранее, абсолютно все первогодки взрывоопасны. Магия им не подчиняется ни на грамм и фонтанирует во все стороны даже от незначительных всплесков эмоций. А на первом курсе эмоции зашкаливают даже у более взрослых новичков. Что уж говорить о маленьких самородках? В общем, пифия как раз проталкивалась сквозь толпу галдящих адептов в учебном корпусе, как вдруг краем глаза заметила, что в ее сторону несется вихрь острых ледяных осколков. В принципе, ничего нового или удивительного – просто кто-то не совладал с даром. За прошлый год весь наш поток научился более-менее уворачиваться или защищаться от подобных проявлений. А нерасторопных адептов ставили на ноги в целительском корпусе буквально за несколько минут. Поэтому Лайн, недолго думая, ретировалась в ближайшую аудиторию, по счастью оказавшуюся пустой, попутно втащив за собой растерявшуюся первогодку. Тогда пифия не знала, кого именно спасла… на свою голову. На первый взгляд полугномша и впрямь походила на пухленькую девочку лет восьми-девяти. Но при ближайшем рассмотрении характерные черты гномьей расы все-таки бросались в глаза. Лайн поглядела-поглядела, зло сплюнула, сообразив, что к чему, и, решительно хлопнув дверью, вымелась обратно в коридор, предварительно убедившись, что вихрь прошел стороной. А потом весь вечер жаловалась мне на горькую судьбину, подсунувшую ей «кота в мешке». Я хихикала в кулачок, не забывая при этом сочувственно поддакивать. На самом деле, вражда между гномами и эльфами вошла в легенды уже практически у всех остальных рас. Ненависть друг к другу маленькие эльфята и гномики впитывают буквально с молоком матери. Самое смешное в том, что уже никто и не помнит, с чего там у них все началось. Одна из легенд, наиболее правдоподобная, заключается в том, что гномы выковали для эльфийского правителя некую вещицу. Какую – нигде не упоминается. Но, скорее всего, что-то из оружия, ведь гномы всегда считались лучшими оружейными мастерами. Выковать-то выковали. В дар преподнесли, засвидетельствовав тем самым свое безграничное уважение, эльфийское самолюбие потешили… Но спустя столетий пять-шесть передумали. И так прямо эльфам и заявили: за вещицу из казны не уплочено, а значит, надо бы ее возвернуть на родину. Эльфы со всем своим достоинством попытались протестовать, и вполне справедливо. Но не зря в народе говорят – против гнома нет приема. Эти пройдохи, несмотря на внешнюю простоватость, своего не упустят. На все возражения и протесты они вновь с непроницаемыми физиономиями дали понять, что уважение правившему несколько сотен лет назад роду выказано, а нынешний правитель, мол, еще слишком зелен и соплив и такой чести вряд ли достоин. Так что или надо бы составить договор купли-продажи и оплатить изготовление известной вещицы как положено, или вернуть ее «пострадавшей от эльфийского произвола» стороне. Тут уж терпеливые эльфы не выдержали. Не став размениваться на пустую перебранку через послов, они просто взяли да пошли на гномов войной всем своим остроухим воинством. Толком назуботычить обнаглевшим соседям им, правда, не удалось. Те просто замуровались в своих неприступных горах и переждали осаду. А так как гномы и без того редко покидают свои убежища, то от обычных будней осадное положение вряд ли сильно отличалось. Эльфы злобно ругались у подножия неприступных гор несколько недель к ряду, но сделать ничего не могли. Смекнув наконец, что таким образом можно развлекаться не год и не два, так как гномы – известные аскеты и могут прожить на сухом пайке очень долго (а запасов у них всегда более чем достаточно), эльфы осаду сняли. Но, прежде чем сняться с места, послали добрым соседям магического вестника, сообщавшего о том, что ту самую вещицу, из-за которой весь сыр-бор и произошел, гномы получат, только победив в честной битве. Гномы на честную битву так и не явились, но и по сей день продолжают настаивать на том, что эльфы – гнусные воры, которые не отдают безвинным работягам то, что им положено по праву. А разобраться, наконец, на правых и виноватых у правителей не доходят руки.

В общем, нахихикалась я в тот вечер на славу. Но кто же знал, что на этом история не кончится! Следующим же утром мы обнаружили полугномшу у дверей нашей комнаты, когда направлялись на лекции. С непроницаемым лицом она сообщила Лайн, что зовут ее Рикнака Бумпаркви и теперь она будет везде сопровождать уважаемую госпожу Фаррел до тех самых пор, пока ей, Рикнаке, не представится возможность спасти от смерти или тяжелых увечий благородную пифию. Я, в замешательстве от осведомленности малявки, лишь открывала и закрывала рот, будучи не в силах вымолвить ни звука. А полуэльфка начала явственно багроветь от негодования. Вряд ли, конечно, она смогла бы взять верх над полугномшей в рукопашном бою, но, кажется, твердо решила хотя бы попробовать. Опомнившись, я все-таки сумела увести ее в аудиторию от греха подальше, напоследок погрозив первогодке кулаком. Перед тем, как я ускакала в соседнюю аудиторию, Лайн призналась, что у гномов действительно есть какой-то то ли кодекс чести, то ли просто свод правил, в котором говорится, что спасенный обязан, что называется «вернуть должок» тому, кто его спас. Я попыталась успокоить ее, сказав, что все обойдется, это горе-спасение и спасением-то не назовешь, а полугномше сейчас будет просто не до того: первый курс – дело не шуточное. Боги Всевышние, как же я ошибалась! Эта Рикнака не отходила от нас ни на шаг в перерывах между лекциями, садилась за соседний столик в столовой, караулила в уборной, а по вечерам исправно провожала Лайн до самых дверей (я в такие минуты радовалась, что живу в кочевом режиме, ночуя то в своей комнате, то в комнате Яна – под настроение). Она не пыталась с нами заговорить, даже не здоровалась. Просто всегда, за исключением лекций, находилась в поле зрения. Казалось бы – ничего страшного. Ну пусть себе развлекается ребенок (как потом оказалось – совсем не ребенок, а без малого наша одногодка, но тогда мы об этом не знали), надоест – сама отстанет. Тем более какой-либо явственной угрозы для жизни пифии в обозримом будущем не предвиделось. Однако на самом деле такое навязчивое внимание очень раздражало.

Но время шло, я окончательно определилась с переездом, собрала все вещи и попросила Яна отлевитировать их наверх, в его комнату, оставив при себе лишь самое необходимое на одну ночь. В эту самую ночь мы с пифией не сомкнули глаз, стараясь наговориться впрок, ведь мы обе понимали, что теперь видеться будем еще реже. А наутро я с чистой совестью прибрала постель и отправилась к управляющему общежитием сдавать ключ и выписываться. Если бы я знала, к чему это приведет, то не съехала бы из нашей комнаты ни за какие коврижки. А все оказалось весьма прозаично. В этот же день, ближе к обеду, к управляющему заявилась полугномша. Уж не знаю, как она его уговаривала, тем не менее ей разрешили въехать в комнату полуэльфки вместо меня. Вечером, когда и без того уставшая за день Лайн уже с облегчением намеревалась захлопнуть дверь перед самым носом надоедливой малявки, та ровным голосом проинформировала ошарашенную пифию, что теперь они – соседки по комнате. Не знаю, что стало последней каплей: вид невозмутимой нахалки, уже заправленная чужим покрывалом кровать или же ее вещи, аккуратно разложенные на полках… Но тут-то Лайн и не выдержала. Посмотреть на безобидную возню двух незадачливых драчуний сбежался весь этаж. Во главе с управляющим, который и разнял нещадно бранящихся девиц. В целом потерь было немного – пара выдранных клочьев волос у обеих. Да потрепанная гордость той и другой. Хорошенько встряхнув новоявленных соседок за шиворот, управляющий строго припугнул их исключением в случае повторной потасовки. Прониклись все, даже те, кто просто любопытствовал. Зеваки быстро разбежались по спальням. Пыхтящей Лайн пришлось смириться с нежелательным соседством. Довольная Рикнака спокойно пожелала пифии спокойной ночи и улеглась спать. Обо всем этом я узнала только наутро и от всей души сопереживала подруге. Тем не менее некий комизм всей ситуации в целом, заставил меня немного позубоскалить. Но Лайн была такой несчастной и подавленной, что очень быстро мне стало стыдно и в общем-то не до смеха. И ведь, главное, подселили бы к пифии существо любой другой расы – ужилась бы за милую душу (она вообще с кем угодно общий язык найдет). Гномов же на всю Академию было всего трое! Гномша, то есть полугномша, – вообще одна! И вот такое «везение». Просто насмешка судьбы! Нет, ну какова вероятность? Что же это за закон подлости сработал? Вообще, магические способности у низкоросликов – явление крайне редкое. Но уж если рождается в клане гномов маг, то ему нет равных, потому что не способны они только прорицать. Все остальные виды волшбы в той или иной мере им доступны. Но в силу повышенной одаренности и учиться коротышки вынуждены втрое, а то и вчетверо дольше, кропотливо постигая тайны четырех стихий, знахарства и целительства.

Признаться, у меня происходящее с трудом укладывалось в голове. А все, чем я могла утешить подругу, так это то, что приходит она поздно, когда Рикнака уже спит. А уходит так рано, что Рикнака еще спит. Подруга тяжело вздохнула и пожаловалась на то, что самозванная телохранительница так и не перестала таскаться за ней по пятам, полностью подстроившись даже под ее непростой режим. Одно хорошо – по-прежнему молчит, в редких случаях ограничиваясь нейтральными фразами. Тут у меня аргументы кончились и я, не мудрствуя лукаво, попросту предложила выпить. Лайн дико на меня взглянула, покрутила пальцем у виска и ушла на лекции. Я поспешила вслед за ней…

Шли недели, с полуэльфкой мы почти не встречалась, ввиду ее повышенной занятости, и я очень быстро начала скучать по нашим вечерним посиделкам. Тем более что многоуважаемый господин Роутэг уже давно ходил какой-то смурной и раздраженный. Так что поприставать к нему с разговорами не получалось. На грандиозные приключения меня категорически не тянуло… Но вот от малюсенького приключеньица я отказалась бы вряд ли. Но где же его взять, когда живешь с наставником? Да он же ни одной лекции в этом году мне не дал прогулять! Про практику и говорить нечего. Когда именно мой любимый и, можно даже сказать, обожаемый муж успел превратиться в зануду и диктатора я, признаться, так и не поняла. Нет, он и раньше спуску мне не давал, но не настолько же! И тоскливо мне было так, что хоть стены грызи, а ему и дела нет… Вот и начало летних каникул придется провести в Академии, потому что ему куда-то там зачем-то надо ехать. Сказать по правде, «куда и зачем» я прослушала, пока зевала. Сложно, конечно, было скрыть восторг от этой новости за нарочито равнодушной физиономией. Да может, у меня не слишком хорошо и получилось… Но он был так погружен в себя, что вряд ли заметил бы, даже начни я ходить от радости по комнате колесом. Да и, если уж совсем начистоту, он меня достал. Вот ей-ей, только он за порог – я завалюсь спать и просплю трое суток к ряду, и пусть только кто-то попробует меня разбудить! Ни за какие печатные пряники я не притронусь ни к учебникам, ни к тренировочному мечу. Я буду есть и спать. А потом спать и есть. Целую неделю. А может и больше – вот оно, счастье, словами не описать. И ни за что не стану думать о том, что, когда он вернется, мне придется снова вскакивать с первыми лучами солнца и плясать весь день под дудку этого тирана. Да уж, не так я представляла семейную жизнь. Ой, не та-а-ак… И, главное, непонятно теперь, какими такими словами не совсем ругательными ему намекнуть, что все совсем не так, как надо. Ну, где мои цветочки-букетики и ароматные сладкие булочки с чаем по утрам в постель? Где веселые прогулки на ярмарку в праздничные дни? Где мои бусики-колечки?.. Где-то, может, они и есть, но точно не в пределах видимости. И как ему сказать, что я готова уже на край света бежать, лишь бы он перестал из меня делать… кого? Воительницу? Ведьму-воительницу? Обезумевшую от такой жизни ведьму-воительницу? Или просто живой труп? Ибо от такого режима кто угодно ноги протянет.

Немного удивившись тому, что меня оставляют в Академии, а не ссылают к отцу (как будто Верховному больше делать нечего – только меня сторожить!), я похлопала ресничками, изобразила на мордочке бескрайнее озеро тоски-печали и, ругательно ругая себя за такое поведение, ушла в библиотеку готовиться к последнему экзамену в этом году. И так уж вышло, что просидела там до обеда. То есть просидела я до утра, а до обеда пролежала, уткнувшись носом в учебник. И даже этот самый экзамен бы проспала, если бы дух библиотекаря не разбудил меня просьбой перестать пускать слюни на рукописные тексты. Так что я даже не знала, когда именно Ян уехал – вечером или утром. Но факт отсутствия в комнате его вещей, как, собственно, и его самого, был налицо и абсолютно неоспорим. Терзаясь еще больше от осознания того, что совсем не испытываю стыда по поводу бурной радости, вызванной как успешной сдачей экзамена, так и отсутствием законного супруга непосредственно в семейном гнезде, я буквально ощутила, как в полуприкрытое окно повеяло уже почти забытым ароматом. Я шумно втянула носом воздух, тихонько рассмеялась и, раскинув руки, плюхнулась на кровать. Так упоительно, непередаваемо пахнет свобода!