Пёс Дождя

--Что вы творите!!! - девушка в халатике вихрем слетела к хлюпающему гному и, бросившись на колени, пыталась отвести его руки от лица.

--Он меня изуродовал! - скулил гном.

Орк растерянно наблюдал эту картину. Странно хнычущий гном (а ещё говорят прирожденные бойцы). Девчонка с пронзительно синими глазами(и когда заметить успел). Странная лампа, в виде обнаженной хумансийки с факелом в руках, валяющаяся возле лестницы (девчонка уронила, и как не разбилась-то)...

Девушка, что-то, ласково шепча гному, глянула на замершего спиной к воротам орка, того пробил озноб, в глазах сиял ледяной холод.

--За что ты избил Гиви? - слова, произнесенные тоненьким певучим голоском, странно давили на сознание.

--За что он меня изуродовал? - безутешно захлюпал гном.

Йоки растеряно промямлил:

--Он же сам... первый... - почему-то захотелось оправдаться. Слова не шли.

--Да... - завизжал своим басом гном, - кто на меня прыгнул и с ног сшиб? А теперь изуродовал... - тоскливо хлюпал гном.

Девушке наконец-то удалось оторвать ладони гнома от лица - на сморщенном как печеное яблоко личике, закрытом всклокоченной, мокрой бородой выделялись только зажмуренные глазки, вокруг левого набухал кровяной шишкой огромный синячище.

"Подумаешь, фонарь" - попытался успокоить себя орк, гнома почему-то становилось всё жальче.

--Очень плохо? - срывающимся баском выдохнул гном.

Девушка успокаивающе погладила его по кудлатой голове:

--Пустяки, сейчас немного споем и даже следа не останется!

И гибким движением вскочив на ноги, двинулась к орку.

--Меня тоже бить будешь? - певучий голос выражал столько презрения, что орк почувствовал, как кровь толчками приливает к ушам, стало стыдно, будто бы он действительно обидел гнома ни за что.

Разозлившись, орк выдержал морозный взгляд девчонки, и демонстративно выпятив челюсть с разбитой гномом губой, честно сказал:

--Он меня первый ударил! И если б я ему в пятак не двинул, он бы меня своей косматой башкой по воротам размазал!

--А зачем ты на меня прыгнул? - обижено завопил гном.

Легкие пальцы девчонки коснулись зудящей губы, прохладное прикосновение пахнущих незнакомыми травами рук, было неожиданно приятным. Йоки захотелось закрыть глаза и дать кружащим волнам унести его вдаль, нежная ладошка нежно дотронулись до распухшего уха.

--Гиви, ты тоже... за что ты его так? - укоризненно спросил девичий голосок.

Орк честно признал:

--Ухо это не он, это на тренировке! Гном только губу разбил, ну я подумал, что это спарринг будет ну и...

--А зачем ты на меня прыгал? - опять буркнул гном.

"Как заезженная шарманка" - раздраженно подумал орк и объяснил:

--Споткнулся об порог, в такую калитку даже кендер не пролезет, а тут мне в челюсть бьют, а потом бодать пытаются! - и обижено заявил:

--Хорошо вы тут гостей встречаете!

--Мы тебя в гости не звали, ты сам пришел! - тут же завопил в ответ гном.

--А ну замолчали! - взвизгнула девчонка. И услышав, что Гиви пытается что-то пробурчать, уточнила:

--Оба!

Орк разглядывал девчонку - тощенькая, казалось, её можно обхватить пальцами одной руки, копна золотистых, как парадка выпускников, волос, огромные синие глаза на остреньком лице... Ничего особенного короче, но спорить с ней почему-то казалось невозможным. Совсем.

--Так! - хлопнула в ладоши девчонка, - прекратили детские разборки!

Йок снова встретил сияющий льдом взгляд девушки.

"Она не хуманс" - родилось понимание, бездонные как океан глаза не имели зрачков, ни булавочных хумансийских, ни вертикальных оркийских.

Растеряно оглядывая изящную, легонькую фигурку девушки, вспомнив певучий завораживающий голосок, беззрачковые глаза, орк начинал понимать кто перед ним. Изящное длинное ушко, кокетливо мелькнувшее сквозь гриву горящих золотом волос, окончательно подтвердило правильность его догадки - перед ним стояла настоящая, всамделишная эльфийка.

"Вот это номер" - орк растеряно глядел на что-то говорящую ему эльфийку, не слыша ни слова.

--... нужно? - обрывок фразы вывел его из удивленного отупения.

--Что? - переспросил орк.

Эльфийка приподнявшись на цыпочки, заглянула орку в глаза.

--Голова кружится, тошнота, слабость? - мягко спросила она.

--Есть немного... - честно признался орк, но тут же испугавшись, как бы не решили, что он жалуется, подобно нытику-гному, бодро уточнил:

--Всё нормально, только иногда...

Эльфийка прервала его:

--Понятно, - и жестяным голоском, неуловимо передав интонацию господина начальника Школы, добавила, - бравый вояка, характер стальной как клинок, бла-бла-бла ...

Девчонка, подойдя к по-прежнему сидящему на полу гному, распорядилась:

--Гиви, давай-ка аккуратненько поднимайся, пойдем ко мне, поправим твою мордашку...

"Гы, мордашку..." - хмыкнул Йоки про себя.

--...и ухо этого клыкастого грубияна... - она попыталась помочь гному подняться с пола.

Видя, как хрупкая девчонка старается приподнять неуклюжего расслюнявившегося бородача, Йок бросился ей помогать. Увидев решительно шагнувшего к нему орка гном выставив ногу в остроносом ботинке угрожающе заорал:

--Только подойди, так двину, детей иметь не сможешь!

"Второй глаз погасить?" - Йоки, едва не высказал эту мысль вслух, но вовремя взяв себя в руки, как можно более спокойно произнес:

--Извини Гиви, я не хотел драки, просто рефлекс, когда меня бьют, я даю сдачи.

Гном, хлюпнув носом, пробормотал:

--У меня тоже рефлекс, когда на меня прыгают, я даю в морду.

--Всё миримся и идем лечиться! - проворковала эльфийская девчонка.

Пока она возилась с неуклюжим гномом одна из маленьких застежек халата отстегнулась, и орк с понятным интересом наблюдал открывшееся взгляду, розовое и гладкое.

--Ну и как одобряешь? - насмешливый голосок эльфийки вновь погнал краску к лицу орка.

--Вполне, - буркнул Йоки, чтобы эта девчонка не воображала, что какая-то наядка из Избы, сможет смутить будущего офицера Империи.

"И вообще, она находится здесь, для удовлетворения наших насущных нужд - им за это Империя серебром платит" - успокоил он себя, подхватывая немного успокоившегося Гиви под руку.

Гномье тело под шелковистой рубахой оказалось неожиданно рыхлым, там, где орк инстинктивно ожидал встретить литую твердость бицепса, вяло пружинила мягкая плоть. Размышляя на тему, почему этот гном такой хилый и что делает хилый, наверное, больной гном в Доме Удовольствий, орк поставил гнома на короткие ножки, заботливо стряхнув с обтянутого синими штанами зада какой-то прицепившийся мусор.

--Ты чего?! - новый вопль гнома заставил вздрогнуть не только эльфийку, но и орка.

--Ты чего пристаешь?! - продолжал вопить Гиви.

Йок пораженно замер. Как это иногда бывает, разрозненные кусочки вопросов, загадок, догадок, неожиданным скачком заняли свое место, являя взгляду искомую картину, так и сейчас веселые байки Йохара, странное поведение бородача, его нахождение в Доме Удовольствий, наложились на "особую программу" Доджета, дав ответ сразу на все вопросы.

Йок поморщился от нахлынувшего отвращения. Почему-то вспомнился первый визит на бойню, где их, ещё совсем детей, приучали к запаху и виду крови. Бойца не должна смущать кровь. Только вот желтым малькам, до бойцов было ещё очень далеко. Йоки вспомнил, как же их тошнило, при взгляде на спокойно пьющих ещё дымящуюся кровь старшекурсников. Много позже он сам глотал приятно-соленую, дающую силы влагу на глазах у посеревших "цыплят", но в тот первый раз ему было противно. Противно почти так же как сейчас. Он подавил позывы к рвоте, если он не позволил себе слабости даже тогда, будучи желто-форменным "цыпленком", то неужели сейчас, став бойцом, он позволит себе эту слабость? Почему-то вспомнился момент, когда он рвал клыком яремную вену рвущегося в лапах старшекурсников бычка. Его первая кровь, первое испытание, от которого выворачивало почти всех, по первому разу, из всей группы лишь они с Рикки перенесли это задание без стыдных последствий. Так неужели циклы спустя какой-то несчастный гном-извращенец заставит его постыдно замарать пол? Усилием воли, отогнав тошноту и, обдумывая предстоящий в ближайшее время серьезный разговор с Доджетом, орк спокойно спросил:

--Где я могу увидеть тётушку Мэльдис?

--А зачем тебе эта злючка? - улыбнулась девчонка. --Может, лучше я тебе помогу?

--У него записка была, - буркнул Гиви.

Пьяно покачиваясь на ногах, аккуратно придерживаемый золотоволосой эльфийкой, Гиви шарил лапой по многочисленным карманам своих брюк.

Наблюдая за потугами гнома шарящего по карманам обтягивающих круглый зад штанов, орк с внутренней усмешкой вспоминал недавнее хумансийское поветрие. Тогда молодые хумансы раскупили у гномов все запасы их рабочих штанов, появляясь в этих грубых портах, даже на магистерских балах. Дядюшка, Йохар давясь смехом, рассказывал им про одну хумансийку умудрившуюся надеть такие порты под бальное платье.

Гном наконец-то извлек измятую бумажку и протянул её девчонке. Та, смешно дернув носиком, задумчиво пробежала глазами послание Рорха и протянула:

--Мастер-курсант Йокерит, значит? - и просительно глянув, добавила: -- Помоги, мне Гиви довести, боюсь, как бы мы с лестницы не упали.

И умильно захлопав ресницами, улыбнулась:

--Ну, пожалуйстааа...

Йок опасаясь, что с лестницы они могут упасть уже втроем, снова поставив сбегающий потолок на свое место, подхватил мягкого гнома и вдвоем с девчонкой повел его по широкой, иногда устало поскрипывающей лестнице. Путь оказался трудным, похоже, гному, в самом деле, было нехорошо, он тяжело висел на лапе орка. Помощь от поддерживающей гнома с другого бока эльфийки, была чисто символической. Прижимая левым локтем ставшую скользкой от струящегося по нему пота бутылку, орк борясь с качающимися стенами, тупо считал ступеньки:

--Девяносто девять, сто, сто одна...

Лестница кончилась, открывая длинный коридор с множеством выходящих в него дверей.

"Как в казарме" - утомленно подумал орк, сопящий груз гнома на локте казался невыносимым.

--Уф, почти пришли, - облегченно выдохнула девчонка.

Таща гнома по коридору, в ожидании слов эльфийки подтверждающих то, что эта туша наконец-то доставлена на место, Йок машинально отмечал отличие этого места от их казармы. Здесь стены были выкрашены не в казенно-стальной, а в нежно-розовый цвет, ноги неприятно вязли в пушистом красном ковре, но главное неудобство представлял запах. Вместо свежести казарм, здесь витали тяжелые, мешающие свободно дышать, ароматы каких-то цветов, трав и ещё чего-то противного и незнакомого, что орк не смог определить.

--Сюда, - наконец-то последовала долгожданная команда эльфийки.

Ожидая долгожданное избавление от надоевшей туши, орк помог затащить гнома в боковую дверь. Первым что ударило по глазам в открывшейся комнате, была огромная круглая койка, занимающая почти всё пространство небольшого помещения.

"На таком лежбище, в рядок вся наша группа поместится" - отметило сознание.

--Куда его? - уточнил орк.

--Давай в кресло, - распорядилась эльфийка кивнув на массивный стул перед огромным зеркалом, сплошь уставленным какими-то кисточками и баночками.

"Каптерка Йохара в миниатюре" - хмыкнул Йокерит, запихивая гнома в кресло.

Облегченно вздохнув, он уже привычно перевел взгляд на потолок, проверяя, не превратился ли тот в стену. На этот раз потолка не было. Чувствуя, что уже не ощущает где пол, а где потолок, теряя ориентацию, орк закрыл глаза и схватился за первое, что встретилось его лапам.

--А дальше что? - спросило "первое", насмешливым девчоночьим голоском.

--Говорю же - маньяк, - печально буркнул гном где-то рядом.

Йок отдернул руки и осторожно открыл глаза, стараясь глядеть в пол. Хорошо, что хоть пол был в этот раз на месте.

--Ну-ка, - лапка эльфийки решительно дернула его за рукав, - садись на кровать отдохни, пока не свалился, в самом деле.

Орк упрямо буркнул:

--Некогда, мне нужно тётушку Мэльдис найти!

Девчонка, не отпуская его рукава, успокаивающе сказала:

--Садись-садись, касатик, тётушка Мэльдис - это я!

Рядом басовито хихикнул гном. Орк растерянно глядел в бездонные глаза девчонки, почему-то сразу поверив, что эта худенькая малышка и есть та самая страшная грымза Мэльдис...

VIII

Огромная кровать на которой, ссутулившись, сидел орк, оказалась неожиданно упругой. Хотя раньше Йоки почему-то казалось, что подобные постели, явно предназначенные не для того чтобы на них просто спать, должны быть мягкими. Тупо размышляя над тем, почему же он так решил, орк глядел на эльфийку нежно поглаживающую лицо гнома. Совершая плавно скользящими над лицом гнома ладонями медленные движения, эьфийка затянула какую-то тихую песню. До этого Йокерит только слышал, что эльфы способны лечить пением, теперь он наблюдал это своими глазами.

"Слышал своими ушами" - поправил он себя.

Песня неспешно струилась подобно лесному ручейку, непонятные слова, казалось, ласкают не уши, а всё тело. Орк поймал себя на мысли, что хочет закрыть глаза. Сбрасывая с себя окутывающую пелену странной песни, орк снова поднял глаза на потолок. Неудивительно, что ему недавно показалось, будто крыша съехала, с потолка на него смотрела желтыми глазами мокрая от пота отвратительная рожа молодого орка. Показав своему отражению в зеркале потолка язык, орк стал рассматривать комнату, стараясь отвлечься от убаюкивающего пения Мэльдис.

Возле кровати примостились две громоздкие тумбочки такого же дурацки розового цвета, как и вся комната. На одной из них горела, освещая комнату, лампа в форме хумансийки сжимающей факел. Орк вспомнил, что точная копия этого светильника так и осталась валяться у подножия лестницы выроненная эльфийкой.

"Не мое дело" - решил орк, пожаром эта лампа не грозила, сжиженный гномами свет, был абсолютно безопасен.

Тяжелые бордовые портьеры на двери, зеркало с метелками, возле которого развалился на стуле волосатый гном, да девчонка продолжающая петь свою странную песню - вот и всё на чем можно задержать глаза. Йок рассматривал длинные стройные ноги почти полностью открытые коротким халатиком, всё интереснее, чем об стену глаза тереть, решил он про себя. В голове завертелась какая-то шутка дядюшки Йохара посвященная эльфийским ножкам, но так и не оформилась, словно спугнутая льющейся песней. Слушая песню, которая теперь набирала мощь, словно полноводная река, в которую может превратиться любой удачливый ручеек, орк вытащил из-за пояса бутылку и, воровато вытерев её о покрывало на кровати, поставил на тумбочку. Из расстегнутого во время извлечения посылки комбеза, отчетливо запахло песиком.

Между тем, теперь эльфийская песня гремела в комнате в полную мощь, будто уже не река, а водопад несся куда-то с острых скал, рождая радуги из разбивающихся о камни капель. Орк поморщился, от песни было щекотно в ушах и хотелось чихнуть. Вроде бы тихий напев, странно давил на душу, рождая резонанс где-то далеко-далеко, на грани сознания. Мощь в едва слышном шепоте разве так бывает? Уши слышали тихую мелодию, но в этой песенке гремела струящаяся сила воды, призрачная тайна дождя, холодное прикосновение тумана...

"Что только не покажется с устатку" - успокоил себя орк.

Песня переросла в пронзительный визг и оборвалась.

Эльфийка тяжело дышала, халатик облепил худенькие лопатки, а по комнате поплыл едва ощутимый аромат цветущей сирени. Орк очередной раз удивился. Казалось бы, давно можно было привыкнуть, что байки Йохара почти всегда оказывались правдой, но все же находя подтверждение очередной, Йоки часто удивлялся. Орк вспомнил сидящего в сортире на перевернутом ведре дядюшку Йохара. Старик, жуя очередную порцию табака, заговорщицким шепотом рассказывал собравшимся вокруг него курсантам, что "эльфийки это такие деффки, у которых даже там цветочками пахнет"... И снова был прав, отметил про себя Йок, похоже, пот эльфов пахнет цветами.

Эльфийка, шумно вздохнув, плюхнулась на кровать рядом с ним, запах сирени ощутимо усилился. Йок хотел вскочить, но цепкая ладошка ухватила его за рукав, а насмешливый шепот защекотал ухо:

--Сиди, не пугай Гиви.

Орк глядел на гнома. На сморщенной мордочке Гиви горели красным светом глаза, а от синяка не осталось даже следа. Йок с отвращением наблюдал, как гном кривляется перед зеркалом, крутя кудлатой башкой, будто гимназистка перед зеркальной витриной. Мысленно плюнув на этого извращенца (что с больного возьмешь, кроме анализов), орк скосил глаза на свою соседку. Эльфийка опершись на руки, довольно разглядывала вертящегося перед зеркалом гнома, на личике было написано удовлетворение от проделанной работы.

"Словно у Ларса после чистки сортира" - желчно подобрал сравнение орк, который слабо представлял, зачем Рорх отправил его к этой Мэльдис, которая к тому же оказалась совсем ещё зеленой девчонкой.

"Розовой" - поправил орк себя, задержав взгляд на приятно-округлой коленке соседки.

Гном, которому, кажется, надоело кривляться, вскочил со стула и радостно пробасил:

--Спасибо, Ти, ты волшебница!

--На здоровье! - довольно ответила эльфийка.

"Ти?" - орк разозлился.

Резко вскочив с койки, Йоки, стараясь скопировать металлические интонации мастер-наставника Борхи, процедил сквозь зубы:

--Знаешь, малютка Ти, обманывать нехорошо. Где тётушка Мэльдис? - прошипел он.

Сидящая на кровати эльфийка сначала непонимающе уставилась на орка пронзительно-синими как осеннее небо глазами, а потом, откинувшись на кровать, рассмеялась - словно хрустальные шарики рассыпала звеня. Эхом забасил гном:

--Хи-хи... Обманывать нехорошо! - передразнил он орка.

--Слушай, Ти, - ехидно осведомился орк, - если что, ты ему ещё один синяк вылечишь? - он с удовольствием пронаблюдал, как разом переставший хихикать гном, отпрянул назад, постаравшись, чтобы между ним и орком оказался массивный стул.

Эльфийка перестав смеяться, но, продолжая весело улыбаться, спросила полным подчеркнутого терпения голоском:

--Клыкастый, тебя как зовут?

--Издеваешься, - равнодушно констатировал орк, все же чувствуя раздражение от собственного бессилия, не будешь же, в самом деле, лупить девчонку с гномом за их смешинки, - ты ж прочла, меня зовут Йокерит. Мастер-курсант Йокерит. - уточнил он.

Девчонка смешно сморщив остренький носик, дурашливо пропела:

--Йоки-Йоки, Йокерит, от чего он так сердит? Видно ушко у бедняжки жарким пламенем горит..., - и что-то увидев в глазах орка, пояснила:

--Зовут тебя Йокерит, аха... А вон там под рукавом что написано?

--Моё имя бойца, - буркнул орк, начиная догадываться.

--Вот-вот, - кивнула девчонка, - Мэльдис это, так сказать, моё имя бойца, а зовут меня Тигелинн. - она протянула узенькую лапку орку.

Орк чуть растерянно глядел на безмятежно раскинувшуюся на громадной постели девчонку, тянущую к нему розовую лапку. И все же решив, что, сравнив свое жалкое прозвище наяды с именем бойца Империи, она не хотела оскорбить, а всего лишь ляпнула глупость по незнанию, осторожно пожал тонкую ладошку, своей зеленой лапищей.

--Гиви, - обратилась она к гному, - а ты знаешь, что Йокерит на древнем значит "Шутка Судьбы"?

Гном хмыкнул, потрогав глаз, и мрачно заявил:

--Теперь буду знать.

Орк глядел на эльфийку, которая широко зевнув, гибко потянулась, от кончиков ушей до розовых, выглядывающих из пушистых шлепанцев, пяток, излучая ленивую негу. Йок вспомнил урок психотренинга под руководством Борхи. Зевота это безусловный рефлекс, даже просто вспомнив об этом слове, либо прочтя его, организм стремится произвести это действие. Поэтому первым уроком было не зевать, даже если все зевают вокруг. Подтверждая правильность выводов Борхи, во всю пасть зевнул гном.

--Аааа - пронесся басовитый зевок по комнате.

"Интересно, она устала или просто дает намек, что пора сваливать?" - с надеждой на скорое избавление подумал орк.

Словно подслушав его мысли, эльфийка приглашающе похлопала рядом с собой:

--Присядь, сейчас немного отдохну и займусь твоим ухом! Хорошо? - будто орк мог что-то решать, спросила она.

Снова усевшись на великанскую койку, орк, придав лицу положенное старшекурснику безразличие, наблюдал за гномом, вновь уставившимся в зеркало. Почувствовав на локте ладошку Мэльдис, он вопросительно взглянул на эльфийку.

--Йок, - будто к старому знакомому обратилась она, - а ты не помнишь, мы закрыли дверь?

Орк точно помнил, что калитку никто не захлопнул, было не до того.

--Нет, - твердо ответил он.

Гном охнул и пошел к двери, ворча себе под нос, что-то об отсутствии покоя в этом самом бестолковом из миров.

--Там под лестницей ещё лампа зажженная валяться должна, - напомнил орк.

--Не валяется, а лежит, - буркнул вредный гном.

--Гиви, - догоняя вновь помрачневшего гнома на пороге комнаты, пропела эльфийка, - ты потом идти отдыхать, тебе это необходимо!

Орк поймал странный взгляд красных гномьих глаз, гном скривив бородатую физиономию, кивнул и закрыл за собой дверь.

Эльфийка подобрав под себя ноги перекатилась на бок и грациозно опершись на локоток мурлыкала что-то непонятное себе под нос. Йоки покосился в её сторону и тут же отвел взгляд, распахнувшийся халатик открывал много интересного.

"От такого интереса баньяны вырастают" - подтвердила мысль его ощущения.

--Ну, так и будем молчать? - ехидно осведомилась эльфийка. -- Пришел, можно сказать, в гости и не развлекаешь девушку. А где хваленный оркийский юмор? - лениво протянула она.

"Нашла паяца" - мысленно злил себя орк, пытаясь злобой отогнать видение золотистого пушка, что мелькнул под сбившимся халатиком, буркнув:

--Я сюда не разговаривать пришел!

--А зачем же? - кажется, девчонка просто разгоняла свою скуку.

--По приказу господина преподавателя Рорха, доставить бутылку, - орк кивнул на мутнеющую, на тумбочке бутыль, и выполнять поступившие от вас распоряжения. Если конечно, тётушка Мэльдис это вы! - мстительно добавил Йоки.

--Я, не сумневайся, - успокоила его эльфийка. И задумчиво протянула: --Значит исполнять мои распоряжения? Все? - Йоки ясно представилась её улыбка.

--Только те, что не противоречат Уставу Школы! - поспешно уточнил орк.

По его спине пробежал палец, рождая волну мурашек разбегающихся от него, будто пенный след за кораблем. Водя пальчиком по спине напрягшегося орка, девчонка проворковала:

--А я ведь не знаю ваших уставов! Откуда слабой женщине, знать все эти глупые штуки?

На его плечи легла теплая тяжесть рук, орк спиной ощущая что-то жаркое прижавшееся к нему, услышал теплый шепот:

--Я тебе буду распоряжения отдавать, а если что-то запротиворечит, - Мэльдис хихикнула, - то ты мне скажи и я сразу перераспоряжусь.

От тихого шепота и легких прикосновений, внутри орка щекотно зачесалась какая-то внутренность, запах сирени и ещё чего-то неуловимого заставил и без того кружащуюся голову вальсировать в диком темпе, орк почувствовал легкую тошноту и громкая отрыжка разнеслась по комнате, подобно первому удару летней грозы.

Слыша заливистый смех девчонки за спиной, орк постарался контролировать сбившееся дыхание, отгоняя тошноту. За спиной перестали хихикать.

--Йок, не обижайся ладно? - по спине вновь прошлась ладошка. --Просто, ты такой потешно-серьезный, как будто не у девушки в гостях, а в этих ваших казармах.

--Я и так не в гостях, я поступил в ваше распоряжение, согласно приказу... - начал было орк.

Звонкий хлопок ладоней прервал его. Строгим голосом эльфийка приказала:

--Первое распоряжение! Считать себя в гостях и прекратить вести себя подобно идиоту! Не противоречит Уставу? - ехидно уточнила Мэльдис.

Орк промолчал. Не зря народная мудрость утверждает, что спорить с эльфом себе дороже. А тут, вообще, первый раз с эльфом беседуешь.

"Чтоб Рорху он сам приснился" - злобно пожелал орк.

Эльфийка спрыгнула с постели и, одернув куцую одежку, нагнулась над тумбочкой и из-под синей, как небо, ткани халатика, вновь сверкнуло золотисто-солнечным... Быстро отдернув глаза и уставив их на дверь орк судорожно начал подсчитывать количество мячей, что провели "Гладиаторы" за текущий сезон. Немного отпустило. Рядом звонко зазвенело чем-то стеклянным, и в лапу орка легла тяжесть бутыли.

--Открывай-ка, - раздалось над ухом, - не женское дело пробки тащить.

Орк хотел было что-то возразить, но вспомнив, что запрет на алкоголь не распространяется на Дома Удовольствий, и даже в его первое посещение пиво присутствовало, содрал когтем сургуч заливающий горлышко. Грохнув пару раз дном бутылки об ладошку, чтобы пробка чуть выскочила из своего укрытия, он клыками ухватил пахнущую чем-то горько-жженым пробку и с громким чмоком раскупорил бутыль. В ноздри ударил запах дождя, земли и одуванчиков.

Каждый курсант проходит через попойки в городе, хумансы с радостью меняют имперское серебро, на закупоренную в бутылки дурманную радость, невзирая на запрет продажи алкоголя малолетним. Какой хуманс устоит перед звоном монет? Так что с алкоголем многие курсанты знакомились задолго до того как получали имя бойца и право употреблять алкоголь, вне стен Школы, разумеется. Так что не одна эта бутылка лишилась своей невинности в зубах Йоки, но такого душистого вина он раньше не встречал.

Подняв взгляд на, растеряно вертящую в руках штопор, девчонку, он протянул откупоренную бутылку и, не сдержавшись, поинтересовался:

--Что это за вино?

--Эльфийское одуванчиковое, - улыбнулась девушка и добавила, - похоже, твой преподаватель тебя очень ценит, раз твое исцеление такой редкостью оплачивает.

Орк растерянно глядел на разливающую, в длинные бокалы, стоящие на тумбочке, золотистое, будто бы излучающее свет, пенящееся вино, эльфийку. Странностям Рорха объяснения не находилось, сначала неожиданное прощение, теперь вот это вино.

Между тем, девчонка, не переставая щебетать что-то про редкие вина, вытащила из всё той же тумбочки массивный подсвечник с толстой розовой свечой в нём. Йоки с интересом рассматривал подсвечник, сделанный в форме дерева, к которому была притянута толстыми цепями женская фигурка.

"А ведь на неё похожа" - отметил Йоки, странное сходство девчонки и изображения на подсвечнике.

--Правда, на меня похожа? - догнал мысль вопрос. Впрочем, эльфийка явно не ожидая от него ответа, продолжая щебетать о том, как она обрадовалась, увидев такое чудо, и как у неё не нашлось денег...

Эльфийка звонко щелкнула пальцами над свечкой, пропев какую-то фразу. Вспыхнувший фитилек был ответом на простое заклинание. Орк глядя на танцующий свой танец огонек, умиротворенно слушал болтовню девчонки, о каких-то древних магах способных применять заклинания не только для всякой ерунды вроде разжигания огня и лечения синяков, но и для войны и даже сотворения миров.

Слушая болтовню этой почти незнакомой эльфийки, глядя на бешено пляшущий язычок пламени, орк вдруг почувствовал давно позабытое ощущение, ощущение, которое осталось там, за воротами Школы Ровендейла, ощущение Дома. Дома, который у него отняли соплеменники этой смешливой девочки.

Орк прислушался к себе, знакомого ощущения ярости, ненависти к врагам не пришло. Не похожа была эта девочка на тех беспощадных приграничников, что выжгли хутор, где жила семья Йокерита. Вернувшись с дедом домой с ярмарки, они застали вместо дома чадящее пепелище. Давно это было, но ведь было... "Две тысячи зим война..." - вспомнились слова старинной боевой песни.

"А ты видел тех приграничников? Может такие же розовые да веселые?" - рассудок не сдавался. Только вот сейчас думать о прошлом не хотелось. От свечи шел странный аромат каких-то растений, голос девчонки приятно щекотал душу, стало легко и спокойно.

--Держи, - Мэльдис протянула ему бокал до середины наполненный тихо шипящим, пахнущим летним дождем, солнечным вином.

Видя, что орк собирается что-то возразить, она вкрадчивым голоском объяснила:

--Это лекарство. Мне тебя ещё лечить, а ты напряжен как бревно!

Йоки было почему-то все равно, спорить не хотелось, а шипящий напиток манил своим волнующим желудок (или не только желудок) запахом. Взяв в лапу хрупкий бокал, он спокойно наблюдал, как девчонка гасит яркую лампу, погружая комнату в шевелящийся тенями полумрак. В то, что там, за стенами башни, только набирает силу солнечный день не верилось, как не верилось, вообще, ни во что, кроме этой волшебной комнаты, смешливой девчонки рядом, и шепчущего вина в тонком бокале.

Мэльдис скользнула к нему на колено.

--Не возражаешь? - улыбнулась она.

Орк не возражал веса в ней было... Да не было почти, разве имеет вес пушинка? Прохладная, но в тоже время обжигающе горячая рука обняла его шею, огромные, сверкающие в мерцающем свете глаза, были рядом, запах сирени и трав смешивался с запахом одуванчикового вина.

--За нас! - тихо прошептала Ти.

--За нас! - согласился Йоки, выдвигая челюсть, чтобы залить вино.

Тихий смех не дал ему этого сделать.

--Не так, - улыбнулась эльфийка. Её рука, держащая бокал, переплелась с лапой орка.

--До дна! - услышал орк, вливая в себя вино. В нос ударило запахом одуванчиков. Мир неожиданно превратился в сверкающие темной синевой глаза эльфийки. Пахнущие одуванчиками губы...

"Её или мои?" - исчезая, удивилась ненужная мысль.

Свеча погасла задутая ветром от пролетевшего ночной птицей халатика. В наполненной запахами и звуками тьме два разумных существа превратились в одно неразумное и, наверное, от этого такое счастливое животное.

IX

Зеркало слепо отливало жидким серебром. Окажись в комнате, хотя бы маленький заблудший лучик света, зеркало потолка смогло бы отразить в себе смотрящего прямо в него орка. Жаль, но в комнате не было места играющим где-то на свободе, за толстыми каменными стенами, солнечным зайцам. Комната хранила душную прохладу тьмы и сонную одурь искусственно созданной ночи.

Йоки, глядел в непроницаемо-серую поверхность потолка. "Зеркала не отражают тьму" - слова древнего поэта были мудры.

"И хорошо, что не отражают!" - орку сейчас совсем не хотелось видеть того, что отражают зеркала.

Рядом тихо дремала эльфийка, её гладкое, чуть влажное бедро, касалось орка рождая воспоминания о только что стихшем безумии. Легкий ветерок дыхания чуть овевал плечо ласковым бризом, пушистые волосы спящей женщины чуть щекотали немного онемевшую под приятной тяжестью руку.

Орк осторожно, чтобы резким движением не разбудить Мэльдис, напряг мышцы, заставляя кровь проникнуть в слегка затекшие пальцы, прогоняя неприятную немоту. Девушка рядом, вздохнула. Орк замер, боясь, что она проснется. Мягкий нос ткнулся в плечо, сонно прошептав что-то, эльфийка вновь задышала ровно и легко.

Орку было нехорошо, произошедшее только что, было приятно, но...

"И даже смерть не разлучит нас..." - вспомнились слова древней свадебной клятвы. Эту клятву он мысленно уже дал Рикки. Получается, что дал лишь для того, чтобы нарушить её в тот же день? То, что мысленная клятва как бы не в счет, не успокаивало нисколько. Если бы он хотя бы на мгновение вспомнил о Рикки, когда пахнущие вином и одуванчиками мягкие губы впились в него... Если бы... Но мыслей о Рикки не было.

"Так, вообще, никаких мыслей не было" - попытался оправдать себя орк.

"Лгать себе последнее дело, щенок", - ответ был холоден от презрения, - "были мысли! И ещё какие мысли!".

Действительно были. Орк вспомнил только что закончившийся танец страсти. И о чем были его мысли, он тоже помнил хорошо. Не стоит себе врать и успокаивать.

"Ага..." - подтвердила совесть, - "ты предал Рикки с этой розовой эльфийкой! Предал легко и с радостью!".

"Ты предатель, Йок" - твердо сказал он себе.

Мир не перевернулся, а блестяще-серое, непроницаемое во тьме, зеркало не разлетелось дождем хищно-острых осколков. Всё так же ровно билось сердце, тело приятно ломило от сладкой усталости, а несчастный желудок требовал еды. Рядом безмятежно спала девушка, только что научившая его проделывать такие штуки, что...

Орк причмокнул, необычный вкус во рту ещё держался. Накатила слегка стыдная волна воспоминаний. Стыдная или?.. Орк ощутил, что некоторые из воспоминаний, ему захотелось повторить ещё раз.

"Ну и в чем дело? Вот ты, а вот девчонка!" - сказал внутри кто-то мерзким голоском, - "всё равно никто не узнает!"

"А даже если и узнает, то, что тут такого? Избы для того и существуют, чтобы получать удовольствие!" - не унимался мерзавчик.

Йоки представился маленький орк внешне похожий на него. Слюняво улыбаясь, этот карлик сидел у него в голове и шептал изнутри свои гаденькие советы.

Острые зубки, чуть прикусившие ухо, заставили Йоки вздрогнуть. Ощущая шаловливую ладошку там, где находилось место мешающее думать голове, Йоки услышал нежный шепот:

--Продолжим наше лечение?

Чувствуя как тело, вслед за ладошкой, стремится включиться в становящуюся привычной игру, орк давя в себе ликующее ощущение, сквозь зубы выдохнул:

--Извини. Не надо бы больше...

--Устал? - по щеке прошелся щекотливой влагой язычок. --Ничего, сейчас что-нибудь придумаем... - ворковала эльфийка.

Орк почувствовал, как желание сопротивляться исчезает, словно детский рисунок, начертанный на песке, под пенящейся рукой ласкающей берег волны. Бунтующие против рассудка руки вновь ощутили волнующую шелковистость нежной кожи, сопротивляться нахлынувшему желанию стало некому...

Резкий, как удар хлыста, свет обжег глаза. Орку показалось, что он слышит, как его зрачки со скрипом сужаются от беспощадного сияния. Оседлавшая его, подобно древней всаднице, девчонка тоже растеряно охнула, прекращая дикую изматывающую скачку.

"А вот и старина Рорх пришел, проверить, как проходит лечение" - равнодушно подумал орк.

Ему было все равно, лишь немного обидно, что Мэльдис так и не успела доехать туда, куда она так спешила.

"Загнанного рептилоида на мясо не пустишь" - лениво припомнил орк поговорку, поворачивая голову.

В дверях, замерев с полуоткрытым ртом, подобно изображению глупости в школьном Храме, стоял гном. Лампа, в виде разгоняющей тьму хумансийки, сияла, заливая ярким светом комнату.

"Это он свечку принес!" - вспомнилась орку старинная байка.

Моргая вытаращенными глазками, гном задушено просипел:

--Я вот тут лампу... Ты это... Вылечила?

Едва слышный чмок сообщил орку, что его расседлали. Эльфийка, соскользнув с него, танцующе прошла к двери, нежно воркуя:

--Ой, моя лампа! Спасибо Гиви!

И взяв из рук гнома злосчастный светильник, попросила:

--Мы ещё немного полечимся, ты не волнуйся, у нас всё хорошо!

Дверь снова закрылась, орк отчетливо услышал лязг засова.

--А мы с тобой, кажется, девочку напугали! - весело подмигнула ему Мэльдис.

Орка передернуло, догадка про гнома была верна. Ну и Доджет... Новая мысль больно стукнула в голову. Наблюдая за девчонкой, что присев поднимала с пола синюю лужицу халатика, Йоки, кажется, начинал догадываться, что за "особую программу" получил проныра Кендер. В самом деле, смешно представить себя бойца, пусть даже излишне ученого, интересующегося бородатыми извращенцами. А ведь и его самого к Мэльдис тоже привел гном. Как раньше Кендера? Йоки представил себе Доджета лежащим на этой кровати и так же как он сейчас любующегося мягким золотистым пушком, пушком который только что скрыл наброшенный синий халат. Почему-то стало ещё противнее, чем тогда, когда он понял, что он всего лишь жалкий предатель, потерявший свою любовь.

С потолка на Йоки глядела хмурая морда мокрого от пота орка, орка валяющегося среди измятых, растерзанных простыней, орка так похожего на того, что всего пару дней назад был уверен в себе, уверен в жизни, уверен в любви, орка которому сейчас было больно и становилось почему-то всё больней и больней.

Постель едва заметно прогнулась.

--Продолжим, или сначала тебя чуть подлечить, пока у нас ещё силы остались, герой? - весело спросила эльфийка.

--Мэльдис, - начал орк, зачем-то ему было нужно подтверждение своей догадки от эльфийки, будто и так не ясно, что он все просчитал верно.

--Ти, Тиге, Тигелинн! - эльфийка глядела на него своими глазами, в которых искоркой горело отражение, возвращенной на своё место, лампы. --Мэльдис это для всех остальных.

--И много этих остальных? - выделив последнее слово, спросил орк.

Синие глаза прищурились.

--Не считала. Разве не знаешь, что все эльфийки законченные шлюхи?

--Теперь знаю! - орк устало закрыл глаза, снова навалилась тяжесть.

--Ну-ка поворачивайся на живот, знаток! Пора тебе ушко лечить, вино отрабатывать! - хмуро бросила эльфийка.

Орк послушно выполнил команду. Ишь хмурится, не нравится напоминание о том, кто она есть?

Тихое пение вновь надавило на него пушистой кошачьей лапой. От ласкающего звука закружилась голова... Потом сбилось замирая сердце и мир опять исчез сметённый волнами странной мелодии...

--Всё! - вновь ставший ледяным голос привел его в себя.

Внутри было ощущение пустоты, мысли приходили в мозг четкими и ясными, как приказы хорошего командира. Пытаясь понять, что изменилось в нем, орк перевернулся и сел на постели. Он не ошибся, голова больше не кружилась, да и ухо прекратило свой, уже ставший привычным, зуд.

--Здорово! Тебе надо лекарем быть, вместо нашего коновала! - искренне восхитился орк.

--Благодарю за высокую оценку моих способностей! - в лицо орка прилетел его комбез. Летящий вслед за ним башмак он поймал лапой, второй плюхнулся на постель рядом, пачкая и без того ставшие не слишком чистыми простыни.

--Передай, господину Рорху, что вино было великолепным! - спокойно произнесла эльфийка наливая себе вина и усаживаясь на стул перед зеркалом.

"Кругом зеркала, потолок зеркало, вместо стола тоже зеркало, наверное, чтоб собой красивой любоваться" - отметил орк.

--Передам непременно! - вежливо сказал он.

Распутав комбез, орк встал и углом простыни начал стирать со своего тела следы пота и страсти.

--Опять Гиви лишняя стирка будет! - ехидно заметила Мэльдис.

Почувствовав раздражение, орк ответил:

--Ничего, он привычный, наверное...

Снова булькнул, наливаясь, бокал.

-- Гиви нечасто видит неумытых и потных орков! - объяснила Мэльдис.

--Не пыльней твоего Доджета! - обиделся Йоки.

Не глядя на эльфийку, он хмуро натягивал комбез.

--Какого Доджета? - в голоске девушки орку послышалось изумление.

--Того, что тебе Гиви приводил в прошлый Седьмой день! - пояснил орк.

И натягивая на себя комбез, передразнил басок гнома:

--Вашему другу в знак уважения к его разумности будет предоставлена особая программа!

Будто подтверждая все его догадки и расчеты, эльфийка со странным интересом спросила:

--Так значит, ты знаешь того паренька, что с Гиви на подгорном беседовал?

Йок, расшнуровывал ботинки. Интересно, как же он их снял, если шнурки не развязаны? А Доджет парень не промах, ему-то всего лишь было достаточно поболтать с гномом, чтобы свою порцию сладкого получить.

"Обошел командира" - сумрачно подумалось орку. Впрочем, что тут такого, они оба тогда получили поощрения? Доджет хотя бы не предавал любовь, ради розовых прелестей какой-то наядки, пусть даже и эльфийской.

--Того парня звать Доджет, первый курс, группа "Удав" - если сильно понравился легко сможешь найти! - пояснил Йокерит. И не удержавшись, злобно пояснил:

--Только не забудь, что первый курс может посещать Избу, лишь в качестве поощрения, так что придется немного подождать! Перейдем на нулевой курс, вот тогда сможешь ненаглядного Доджета каждый Седьмой день видеть! Если только между своими книгами и тобой, он выберет тебя! - ухмыльнулся орк.

--Ой, а ведь ты ревнуешь?! - вопросительно утвердительно протянула Мэльдис. И будто сама эта мысль доставила ей какую-то странную радость, проворковала ласкающейся голубицей:

--Йоки, нет серьезно, ты меня ревнуешь?

Орк поглядел на радостно улыбающуюся девчонку в кресле.

"Не дождешься!" - её улыбающееся лицо почему-то вызывало раздражение.

--Как можно ревновать, к толчку в сортире? - грубость все же прорвалась. И видя, как злящая его улыбка пропадает с её лица, сменяясь сначала растерянностью, а потом обидой, продолжал рубить фразами, будто нанося удары в спарринге:

--Сначала тобой воспользовался Доджет, потом я, кто-то будет следующим! Кстати, что и Рорх тоже регулярно приходит лечиться? - орку почему-то казалось, что картинка, в которой Рорх кувыркается в этой постели с Мэльдис, выйдет смешной. На самом деле стало больно. Но остановиться не получалось:

--Ты всего лишь, наядка на раз, завтра я не буду помнить, даже как тебя звали. Как не помню уже лиц тех твоих подружек, с кем оттягивался прошлый раз! - думая, что добивает её, злобно добавил:

--Твой Доджет, небось, уже забыл, какого цвета твои глаза!

--Пшел, вон! - голос эльфийки казался равнодушным, но орк с какой-то, вызывающей отвращение даже у него самого, грязной радостью подметил, что ему удалось сделать ей больно.

"Лучше бы себе в ухо дал, ты ж урод предал любовь, а не эта наядка. Она-то даже не знает о существовании Рикки." - Голос Предков, который хумансы почему-то прозвали совестью, был, как всегда, мрачен.

"Причем, здесь Рикки?" - обрадовавшись, что на этот раз голос ошибся, мысленно, вопросил орк.

"А узнай ты, что Рикки была с Доджетом, что бы ты почувствовал?" - голос снова оказывался прав, чувствуя свою правоту, совесть добивала орка, будто в отместку нанося удары, подобные тем, которыми он сам хлестал Мэльдис:

"Переставай врать! Ты ревнуешь к Доджету! Тебя бесит сама мысль о том, что такое "лечение" девчонка регулярно повторяет с другими! И на Рикки тебе плевать! Любовь-морковь", - передразнил голос мысли орка, - "баба тебе была нужна! Вот и всё. Ты едва не погубил жизнь Рикки, а теперь сделал больно девчонке, которая тебя же, гада, вылечила! Прав был Рорх, когда хохотал над твоими словами о любви! Уроды не умеют любить!" - припечатал Йоки голос.

Орк затянув пояс, побитым псом пошел к двери, но уже на пороге раздумал и вернулся. Подойдя к девушке замершей в кресле с недопитым бокалом одуванчикового вина, орк опустился на колено, чтобы поймать взгляд синих глаз, и попросил:

--Извини, хорошо?! - он постарался, как можно честнее, объяснить. -- Ти, понимаешь, я думал, что люблю девушку, а после всего..., - он замялся, пытаясь подобрать верное слово для обозначения захватившего его безумия.

--Моя мама часто говорила, что по-настоящему обидеть может только кто-то очень близкий, - прервала она его, и задумчиво глянув прямо в глаза, сказала:

--А тебе это удалось, Йоки-Йокерит! - она улыбнулась глазами и, слегка хлопнув его по щеке, наставительно заметила: --Считай, что я тебе дала по физиономии!

Орку почувствовал, что может остаться, подхватить её на руки, снова ощутить вкус ставших знакомыми губ, безумный полет сливающий тела в единое, напоенное восторгом, целое... Но почему-то, он не мог этого сделать, будто сказанные им по злобе слова, превратились в невидимую, но твердо разделяющую их стену.

"Интересно, а где её мама?" - действительно, как могла оказаться эльфийка здесь, в Доме Удовольствий Имперской Школы?

--Ти, ты давно её видела? - спросил орк.

--Кого? - удивленно, вскинула глаза девушка.

--Ну... маму! - буркнул орк.

Когда-то его впервые наполнило ужасом чувство, что он больше не помнит лица мамы. Сейчас он уже привык, что мама осталась у него в памяти лишь ощущением ласковых ладоней с запахом теплого хлеба, а отец чем-то большим и сильным, что-то вроде горы с громовым голосом...

--Давно, - вздохнула эльфийка. И протянув ему свой бокал, спросила:

--Хочешь, я тебе сказочку расскажу? Если не торопишься, конечно.

Орк никуда не торопился. Ему было ясно, что выйдет из этой двери совсем не тот парень, что в неё заходил, и этот новый тип ему совсем не нравился. Не нравился настолько, что даже думать о том, кем он теперь стал, было противно. Уж лучше сидеть здесь у ног ни за что обиженной им девчонки и слушать напевный, будто песня, рассказ Тигелинн . Держа в руке, ещё сохранивший в себе тепло её пальцев, бокал, он слушал тихий голос глядящей куда-то сквозь него эльфийки. Слушал сказку:

--Жила-была давным-давно одна эльфийская принцесса! - Тиге улыбнулась, - Ну может и не принцесса, конечно, но просто взбалмошная, немного избалованная, девчонка. Как и все молодые эльфы любила приключения. Любила, чтобы её любили. Носилась по лесам, наслаждаясь жизнью и свободой. И однажды встретила орка. Не знаю, была ли у них любовь или она всего лишь лечила его, как я тебя, - орк тоже улыбнулся, - но скорее все же встретились два любопытства. Наверное, с опытом там тоже было не все хорошо, потому что в положенный срок, она родила мальчика - красивого, здоровенького орка... Настоящего, который стал бы в будущем молодцом, вроде тебя - зеленым, клыкастым, сильным... Он им и стал. Потом, - Мэльдис вздохнула, - только мир устроен так, что все делятся на своих и чужих. Понимая, что её ребенок не увидит в Лесах, ничего кроме насмешек и непонимания, она нашла своего орка и отдала ему сына. Сама же вернулась к себе, трудно, будучи молодой, бросить всё, изменить свою жизнь, уйти из поющего мира лесов, в мир населенный расчетливыми орками. Понимаешь? - уточнила она.

--А что тут понимать? - единственное, что не очень понимал орк, зачем она вообще, рассказывает ему это.

--Действительно, всё просто, - согласилась Тиге. И продолжила:

--Орк взял сына и уехал подальше от лесов, в горы... Женился, его сын жил среди братьев и сестер, ничем не выделяясь. Считал своей матерью жену отца, не подозревая, что настоящая мать по-прежнему живет среди зеленого сумрака Великих Лесов. Потом мальчик вырос, окончил Техническую школу у гномов, стал мастером оружия, женился на любимой девушке. У него родились два сына - точные копии отца. А третьим ребенком была дочка, - Тиге грустно улыбнулась, - с большими синими глазенками, лишенными зрачков!

Орк растерянно глядел на девушку.

--Это ты про себя? - уточнил он, собирая разбегающиеся, подобно кругам на воде, мысли.

--Это сказочка, - улыбнулась Тиге, - про одного молодого зеленого орка и одну глупую уставшую девицу, которой этот орк так понравился, что она решила его соблазнить!

Йоки помотал головой, будто пытаясь вытряхнуть из неё собственную растерянность и бестолковость.

"Каково же было такому розовому, ушастому, тощему существу расти среди зеленых да клыкастых?" - растеряно подумал орк.

--Получается, ты оркийка? - тупо уточнил он.

Девушка кивнула, заинтересованно разглядывая что-то поверх его головы.

--А как же ты... здесь... - нужные слова не находились.

Оркийка, пусть даже ничем неотличимая от эльфийки в Доме Удовольствий - этого же не может быть! Не может быть, потому что не может быть никогда!

--Ты сказочку не дослушал, - вздохнула Тиге. И продолжила:

--Девочка выросла, стала лекарем...

--А почему наш лекарь песенки не поёт, а всё больше какой-то дрянью поит, да кровь пускает? - заинтересованно перебил Йоки.

Тиге хихикнула:

--Чтобы применять эльфийскую методику лечения, надо быть немного эльфом... Впрочем, говорят, что нет никакой эльфийской методики... - и явно передразнивая кого-то незнакомого Йоки, прорычала:

--Так называемая эльфийская методика, на самом деле является грязным шарлатанством, к которому неприменимо благородное понятие "медицина"!

Йоки потрогал ещё недавно бывшее распухшим ухо. Лечение по-эльфийски оказалось действенным, почему-то ему было совсем всё равно, что его вылечило какое-то шарлатанство, а не благородное понятие "медицина".

--А дальше всё просто..., - Ти, криво улыбнулась. --Что ты знаешь об эльфах? - удивил орка вопрос.

--Ну... - начал он. Тигелинн перебила:

--Что их гулящие девки, годны только для одного! Злобные чудища, сжигающие поселения на границе и всегда думающие об одном - как бы уничтожить Империю и порядок, который она несет миру! Бла-бла-бла...

Орк промолчал, именно, так он и думал, пока не встретил Мэльдис. Которая, закончила свою "сказку":

--Хороший папин друг, господин Рорх, предложил мне место мастер-наставника в Доме Удовольствий, психологию я знала плохо, но для того чтобы убеждать отчаявшихся девчонок, что есть вещи более страшные, чем несколько орков раз в седьмицу, достаточно.

Она вновь улыбнулась:

--Все же эльфийка оказалась в Избе. Лечу девочек, смотрю, чтобы их, бедняжек, не обижали...

--От чего лечишь? - орк чувствовал, что напоминает любопытного эльфа, вопросы толпами теснились в голове, один глупее другого.

--От разного... Ты думаешь, кто приходит работать сюда? - печально спросила девушка.

--Ну кто..., - протянул орк, - хумансийки понятно...

Тиге кивнула.

--Верно. Хумансийки. Правда, это те хумансийки, которых жизнь вынудила продать последние, что у них есть - их тело.

--У каждого свой выбор, ты не находишь? - поинтересовался орк, пытаясь понять отчего так грустит девушка.

Она снова кивнула.

--У каждого свой выбор, а когда никакого выбора не остается, кто-то приходит сюда. К тётушке Мэльдис, доброй, всё понимающей тётушке, которая изо всех сил убеждает их, что это работа ничуть не хуже, любой другой...

Девушка криво улыбнулась.

--Знаешь, Йоки, я хорошо умею убеждать - убедительно.

--Ти, ты так об этом говоришь, будто девушки приходят не на хорошую работу, а продаются в рабство. Чем плоха работа в Избе?

--А ты считаешь эту работу хорошей? - иронически скривила бровь Мэльдис.

--Империя щедро оплачивает этот труд! - вырвалась фраза вызубренная на уроке пропаганды.

--Разве все оценивается империалами? - она посмотрела ему прямо в глаза. И добавила:

--Когда ты узнал, что я оркийка, но думал ещё, что я работаю наядкой... На хорошей работе, - передразнила она орка, - ты что подумал? Наверное одобрил хорошую работу, щедро оплачиваемую Империей?

Орк промолчал, она была права. Но ведь для хумансов деньги главное, это все знают? Или нет?

--Ти, - орк попытался подобрать слова правильно, - чтобы нечаянно не обидеть эту печальную оркийку, с грустными эльфийскими глазами, - но ведь кто-то же идет, значит, всё не так плохо?

Девушка, поднявшись с кресла, ответила :

--Как тебе сказать... Для кого-то это бывает единственно возможным решением. Изба - это всяко лучше, чем портовые кабаки. Империя хотя бы щедро платит... Только вот не каждую возьмут в Дом Удовольствий. А для кого-то это единственный шанс выжить...

Она коснулась лампы, погружая комнату во тьму. Ночным зрением орк видел, как она идет по комнате, тоненький светлый силуэт, окруженный клубящимся морем темноты. Глядя на эту фигурку, орк решился спросить о том, что давно мучило его:

--Ти, а если ты не работаешь..., - он запнулся, - так... То почему у нас с тобой так вышло? Ну... Ты и я... - орк растерянно замолчал, вопрос звучал глупо и нелепо.

Девушка, протянула руку вверх, будто собираясь сделать танцевальное па и тихо спросила:

--А ты не думал, что просто можешь кому-то понравиться?

Поток теплого, вечернего света хлынул в комнату золотым водопадом, заставив сидящего на полу орка зажмуриться. Когда он смог открыть глаза, первым что он увидел, была фигурка девчонки, купающаяся в солнечных лучах из окна, которое больше не закрывали тяжелой стеной мохнатые от бархата портьеры. Остренькие ушки, кокетливо выглядывающие из облака золотистых волос, светились розовым, прозрачным свечением, прибавляя сияния в залитой солнцем комнате.

Йоки вспомнил, что всё ещё сжимает в лапе бокал, и опрокинул остатки вина в рот. Одуванчиковая горечь растаяла на губах, давно прошедшей весной...

X

Из окна башни, Лоунвилль виделся стайкой разноцветных светлячков, вроде тех, что устраивают свои брачные хороводы среди хмурых деревьев школьного парка. Рубиновым камнем горел огонь на шпиле Городского Совета. Россыпью звездчатых огней сиял порт, напоминая собой диковинное звездное скопление. Спящие кварталы, где видели свои добропорядочные сны скучные хумансы, опоясывали ожерелья тусклых фонарей. А станция парокатов точно посредине между Школой и городом, казалась, детской каруселью, вроде тех, что устанавливают на ярмарках. Ночь царила в мире, боящемся тьмы.

Орк сидел в открытом настежь окне, наслаждаясь долетающим с моря ветерком, пропахшим солью и водорослями. Внутри каменных стен Школы близкое присутствие моря почти неощутимо, а вот сюда, на высоту пятого уровня, дыхание распаленной зноем воды могло долететь, рождая приятные воспоминания о прокаленном на солнце пушистом песке пляжей и о горьковатой прохладе морской воды ласкающейся и доброй. Йоки чуть поерзал босой пяткой по шероховатой поверхности стены, в которую он упирался ногами, ощутив обнаженной спиной точно такой же шершавый от древности камень башни. Когда-то грозные, узкие, сощуренные, будто глаза напрягшегося стрелка, бойницы, теперь были расширены, превращены в вульгарные, охотящиеся за светом окна. В Ровендейле за жажду света расплатились жизнями. В этом Йоки был согласен с Рорхом. Впрочем, кто его спрашивает? Зачем спрашивать, когда можно просто приказать?

"Это мудро", - напомнил орк себе, - "чем опытней станешь, тем меньше будет тех, кто отдает приказы тебе, тем больше будет тех, кто выполняет твои приказы".

"Всё в жизни происходит к лучшему!" - гласит древняя поговорка. В чем-то конечно совсем неправильная, разве может быть к лучшему чья-то смерть(враги не в счет) или предательство, но в чем-то безусловно верная. Орк прислушался к себе. Ему показалось, что подобные миролюбивые мысли ему подсказывает, впервые удовлетворенный, после томительного воздержания, желудок. Сейчас в нем покоилась истерзанная жестокой судьбой птица - гильотинированный, закаленный жаром духовки цыпленок, растерзанный острыми клыками, нашел свой последний приют в голодном орке, утопленный в темном, густом пиве в компании своих не менее многострадальных товарищей по столу.

"Последний приют он получит завтра, в сортире" - юморнул Йоки, вспомнив свой самый странный обед.

Большой зал, в который его привела Тиге, состоял, казалось, из одного громадного стола, заваленного диким количеством вкусностей. Такого количества самой разной еды сразу, орк не видел ещё никогда. Их рационы были достаточны, но особым разнообразием не отличались, пища должна быть здоровой и питательной, остальное неважно. Конечно, существовали ещё уроки Этикета, на которых сушеная, подобно рыбке к пиву, грымза-хумансийка, со странным прозвищем "Флифе", учила будущих офицеров Империи потреблять самые изысканные блюда. Кто знает, на каких приемах могут оказаться потенциальные маршалы Империи (а плох тот корнет, что не мечтает стать маршалом) и какие заковыристые блюда могут встретиться им в их длинной, как жизнь, карьере? Но даже на этих обычно полных юмора уроках было лишь какое-то одно блюдо. Вроде тех злосчастных улиток, которых они страдая, роняя из щипцов, пуляя, не рассчитав силы, в пространство, а то и друг в друга, учились потреблять под злобное карканье Флифе: "Эс-карр-го...". Только одно блюдо, но не целый, заваленный всем на свете, стол. Больше всего его поразил пузатенький бочонок темного гномьего пива стоящий на столе в окружении разнокалиберных бутылок. Вина он сегодня выпил достаточно, но вот пиво - это же совсем другое дело. Пиво - это напиток мужчин!

Ошарашенный всем этим нереальным изобилием, Йоки даже не сразу обратил внимание, на сидящих за столом хумансиек. Одетые в одинаковые клетчатые юбочки девицы, показались ему какими-то гимназистками, случайно забредшими на огонек. Хотя, догадаться, что за хумансийки могут сидеть за столом на пятом уровне башни Дома Удовольствий, совсем не сложно. Тиге, одетая точно в такую же одежду, казалась рядом с этими серенькими мышками, стремительным солнечным котенком. Да и, вообще, если бы у орка после постельного безумия и всего остального, были бы силы удивляться, его бы сильнее всего удивил выплывший откуда-то гном, наряженный в точно такую же юбку, и с бородой обвязанной бело-голубыми ленточками. Но сил не было. Орк только обрадовался тому, что его наряжаться в юбку не заставили, после чего, набросился на еду - цыпленок стал лишь первой жертвой.

К концу обеда, орк уже ощущал себя легко и свободно, правильно говорят женщины: "Сытый орк - добрый орк!". Даже сидящий рядом гном, в юбке, перестал вызывать острые приступы тошноты. Вообще-то, ко всему привыкаешь, а уж когда на пару с кем-то выпиваешь бочоночек(пусть и маленький) доброго пива, то отношение несколько меняется - ну в самом деле, какая ему разница, чем этот гном занимается на досуге и что он носит за обедом? Пиво он пьет хорошо, пиво хорошее, что ещё надо? Поначалу немного напрягали мысли о том, насколько подобает будущему офицеру обедать вместе с наядками, но после четвертой кружки пришло здравое понимание того, что если офицеру подобает даже сплетать ноги с наядками, то обедать-то тем более подобает. И вообще, он в распоряжении Мэльдис, так что всё было хорошо, а после шестой кружки стало ещё лучше.

Стараясь не ударить в грязь лицом и поддерживать общее веселое настроение, он рассказал им байку дядюшки Йохара, про то, что хумансийки привязывают груди к шее. По тому, как задорно смеялись раскрасневшиеся от вина и еды девчонки, он понял, что на этот раз байка оказалась просто байкой... И если в начале обеда он ловил на себе их тревожные взгляды, то позже он почувствовал себя настолько своим здесь, что даже продемонстрировал им незамысловатый трюк - расколол об свою голову пару пустых бутылок...

"Короче говоря, напился, как Лоэн-гуру!" - резюмировал, сидящий на окне, орк.

Он прислушался, пытаясь уловить далекий шепот моря. Тщетно. Зато хорошо стала слышна плясовая мелодия, раздающаяся в ночи. Седьмой день - День Удовольствий продолжался, отняв у Первого дня, часть принадлежащей тому ночи. Там внизу идет бурное веселье, поощренные первокурсники, реализующие своё право выпускники, господа преподаватели... И эти серенькие девчонки, с которыми он смеялся не так давно над глупой шуточкой Йохара. Сейчас они отрабатывали свои империалы и щедрый до безумия обед.

Орк поглядел на Черную Луну, низко зависшую у самого горизонта, горизонта, за который давно уже скатился желтый месяц молодой Луны. Память нельзя отключить, раньше ему никогда не приходилось жалеть об этом. А вот сейчас...

Наверное, его преподаватель психологии, господин Йофф, должен был бы гордится своим учеником, искусство слушать он особо подчеркивал в своих лекциях. Раньше Йокерит сомневался, умеет ли он слушать, теперь, похоже, сомневаться больше не стоило. То, что выплеснула на него Мэльдис, служило лучшим доказательством того, что слушать он умеет.

"Или просто оказался рядом в тот момент, когда она больше не смогла удержать в себе накопившееся" - поправил он себя.

Интересно, насколько Тиге старше его? Спросить её об этом он так и не решился. Собственно, какая разница? Он чувствовал себя пожилым стариком, старше дядюшки Йохара, старше собственного деда, когда она, доверчиво прижавшись к нему, рассказывала, о том, что, наверное, переполняло её мысли. Боль, много боли... Столько, что будь на его месте "деревянный хуманс" из тренировочного зала, снаряд на котором сотни курсантских лап оттачивали мастерство удара, и ему бы стало больно. Но рядом был он, мелкий, тупой орк, способный только мямлить что-то невразумительное, да гладить мягкие, словно пух деревьев волосы.

"Интересно, ругает она себя за слабость?" - подумалось Йоки.

Он представил себе её работу: изо дня в день подбирать девушек, учить их тому, как сделать хорошо абсолютно незнакомым, зачастую противным им оркам. Лечить, успокаивать, решать какие-то их непонятные ему споры... Орк передернулся, толи от порыва прохладного ветерка, толи представив себе жизнь внутри башни.

"А что дергаешься, сам тоже в крепости живёшь и никому не жалишься?" - похоже, заткнувшийся мерзавчик решил проверить свои силы.

Он живет в крепости, но у них есть полевые выходы, учения, увольнения и впереди целая, полная смысла, жизнь. А тут...

Орк вновь услышал горячий шепот Ти, шепот, будто бы был кто-то, кроме них, в этой ставшей совсем привычной комнате, рядом с огромной, но иногда такой тесной постелью. Шепот, открывающий, будто легендарная калитка морока Хны, дорогу в иной, абсолютно чужой мир. На самом деле так и было. Мир, в котором доведенные до края девчонки продавались за империалы и чтобы лучше выполнять свою работу жгли дурманные свечи, превращающие серую реальность в подобие веселого сна. Мир, в котором оркийка, внешне неотличимая от эльфа, вынуждена носить плащ с глухим капюшоном, чтобы просто выйти в город. Мир, в котором выезд на природу с противным толстяком Рорхом, становился событием. Для него чужой, для Тигелинн тот в котором она живет.

Орк нанизывал мысли на ниточки, словно собирая диковинные бусы. И то о чем Ти не рассказывала ему, стройно дополняло известные ему факты. Для любого нормального орка семья превыше всего. Но кто женится на эльфийке, будь она хоть трижды оркийкой? И как можно жить, зная, что кому-то из твоих потомков уготована суровая участь белой вороны? Да и захочет ли она детей сама, ощутив всю прелесть оказаться чужаком среди самых близких?

"Эй, а тебе-то что?" - не оставлял попыток продолжить разговор мерзавчик.

Действительно, казалось бы какое ему дело, до чужой жизни? Тем более, ни помочь, ни что-то изменить он не сможет. Но вот мысли и память, от них никуда не спрятаться. И каждый раз, приходя в Дом Удовольствий он будет знать, что сладковатый цветочный запах наполняющий комнаты, это запах дурманных свечей зажженных для того чтобы отдыхающие орки и работающие девчонки, забыли о неловкости и стыде, были естественны и раскрепощены.

"Как ты с эльфийкой?" - гыкнуло внутри.

"Я ей понравился, она нравится мне, но я люблю Рикки..."

"Э! Ты уверен, что любишь Рикки?" - продолжался допрос.

Что такое любовь? "Взаимное влечение двух разумных существ основанное на доверие и дружбе, как правило, имеющее цель создание крепкой здоровой семьи!" - всплыла цитата из учебника. Да уж, стремление описать всё и дать всему классификацию, это извечное стремление ученых умников. Если б всё было так просто определить.

"А чем тебе не нравится определение?" - съехидничал мерзавчик.

Прерывая эту ненормальную беседу, откуда-то издалека, раздалась удалая песня:

Мы - высшие из Высших - идем, чеканя шаг,

И зря спасенья ищет от нас презренный Враг -

Ему, как псу, на горло - ошейник золотой:

Навек запомнят Кланы, что шли на них войной!

Молодые слегка пьяные голоса самозабвенно орали слова. Похоже, День Удовольствий заканчивался. Вскоре вновь загрохочут звонки побудки, и орущая, бестолково-пьяная орда молодняка, снова превратиться в хорошо отлаженный, безотказный механизм Школы. "По выжженной равнине марширует легион..." - отметил орк. И ухмыльнулся. Доджет рассказывал, что эта песня когда-то была боевым маршем эльфов... Вот смешно, если он прав...

Из комнаты пахнуло теплым ветерком.

--Как там? - не поворачивая головы, спросил орк.

--Уже всё нормально - устало ответил голос Тигелинн.

Орку показалось, что она немножечко охрипла. Действительно, за этот длинный и непонятный день, ей пришлось много петь. Сначала гном, потом он, теперь вот одна из девчонок...

--И часто бывает так "нормально"? - уточнил орк, вспоминая заполошный бас гнома за дверью, вопящий, что кто-то где-то без сознания валяется.

--Бывает, - теплые губы ткнулись в ухо, - Йоки, тебе пора уходить...

Орк соскочил с подоконника и побрел к стене, за которой скрывалась дверь в ещё одну комнату. Комнату, в которой они тоже любили друг друга, под упругими струями теплой воды...

"Любили, хе..." - орк повернул рычажок, и ледяной водопад обрушился на него, будто стараясь смыть саму память, о ласковом теплом дожде и двух телах танцующих здесь же...

Выйдя из душевой, орк стал молча одеваться. Собственно, говорить было нечего. Он сам отлично понимал, что до выпускного курса ещё почти полный цикл, что никакое безумие не может продолжаться долго, что всё произошедшее всего лишь сон. А сны уходят, когда приходит утро.

Хищно чмокнул череп на пряжке ремня, хлыст вошел на своё привычное место.

--Гиви тебя проводит! - по-прежнему глядя в распахнутое окно, сказала девушка.

Орк тоже подошел к окну, глядя поверх её головы на светлеющее небо, спросил:

--Ти, мы ещё увидимся?

Ответом послужило молчание. Йоки всё понял. И повернувшись, молча пошел к двери. Уже ощутив в руке холодную округлость ручки, он все же спросил:

--А что Рорх написал в записке?

--Вылечи, парня - он балбес, но чем-то напоминает меня! - процитировала Ти.

"Тем и напоминает, что балбес" - мысленно ответил Рорху Йоки, выходя из комнаты. Сон заканчивался.

Гном уже ждал в коридоре. Орк аккуратно прикрыв за собой дверь, вопросительно поглядел на бородача. Тот приглашающе мотнув головой, засеменил по коридору. Орк двинулся следом. Лестница прошлым утром, казавшаяся такой бесконечно-длинной, в этот раз промелькнула неощутимо. Холл встретил их запахом дурманных свечей, теперь бы Йоки ни спутал этот запах ни с одним другим. Эхо шагов обгоняло их, прячась в сумрачных уголках мохнатыми кендерами. Молча, они подошли к воротам, уже закрытым, что означало, окончание Дня Удовольствий.

Знакомо заскрипела калитка в воротах. Орк приготовился шагнуть в утреннюю прохладу школьного двора.

--Передай, пожалуйста! - остановила его просьба гнома.

В коричневой лапке он протягивал листок. Не говоря ни слова, орк взял записку.

--Тому парню... - начал, было, гном.

--Его зовут Доджет, - кивнул головой орк.

--Скажи, что это от Гиви! - попросил гном.

Орк снова кивнул.

--Удачных дорог! - попрощался он, перешагивая порог.

Утро встретило его хрустом ракушек под ботинками, неярким светом звезд высоко в небесах, и запахом травы, особенно сильным летними ночами. Йоки зашагал знакомой дорогой, туда, где спит его группа. И его Рикки, которая ничего не узнает о том, чем он занимался этим днем. Это решение пришло только что. Лгать противно, но можно ли считать ложью то, о чем молчат? Нельзя любить двоих, но нельзя любить и лгать. Рорх был прав, когда хохотал над ним. Пока он не умеет любить. Ну что же, зато он умеет ждать! И его ждет девушка, которую он должен научиться любить. И всегда с ним будет память о другой. Той, что нечаянно показала ему, что любовь это не только сплетение тел, но и что-то другое. Что-то, что ему ещё только предстоит понять.

Йоки глубоко вздохнул и побежал по дорожке, из скрипа ракушек под ногами, из ровного ритма сердца, из ветра бьющего навстречу бегущему орку, рождались воспоминанием строчки древнего поэта. Такого древнего, что забылось его имя, но строки, шепчущие сквозь века, жили и должны были жить пока существует мир:

Синий плеск одиноких теней на полу,

Свет луны осторожно ползет по стеклу,

То вдруг яркий палящий полуденный свет.

Кто возьмется сказать - это явь или бред.

Кто возьмется учить, как же надобно жить.

Объяснил бы, кто добрый, как надо любить.

И не шамкая правдой святой и добром,

А сказал, как о чем-то до боли простом.

И о чем нас тоска изъедает в ночи,

По кому вечно катятся слезы свечи,

Чем нас песня любви так за душу берет,

И зачем же живет кто так скоро умрет.

Но еще не пора...

Будет дней перебор.

Будет жизни игра,

Будет дум разговор.

Будет солнце влюбляться в усталый прибой,

Будут слезы катиться живою водой,

Будет ветра вперед уноситься поток.

Будет тихо кружиться прощанья листок.

Будет правда босая стоять на ветру,

И растает свеча, догоревши к утру.

Будут лица стираться, чтоб вновь проступать,

Будут кони далеким галопом стучать,

Будет пьяно-похмельным последний закат,

А рассвет будет чист... Чем же он виноват?

Новый рассвет вставал над миром. Чистый и свежий - рассвет нового дня. Дня, навстречу которому бежал орк в черной форме с серебристыми молниями, орк мечтающий научиться любить...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ДЕНЬ ГНЕВА

О, город слез! О, кровь и гнев!

Клевретство, мятежи, нужда.

Ликует всяк, чужое съев,

Все как везде, все как всегда.

Привычный вид, извечный лад.

Воистину, роптать грешно:

Обычные дела животных,

Не Бог весть что...

(c)Михаил Щербаков.

I

Мячик цвета зрелого эльфийского яблока исчез в левой лапе бедолаги Лурри и сей момент оказался в корзине, стоящей рядом с орком. Он сидел на полу в позе древнего мудреца дай-джигу, и той же лапой судорожно схватил летящий вслед оранжевому мячику красный, как закатное солнце, резиновый "снаряд". Йоки невольно улыбнулся, когда казарму наполнил разочарованный вой Лурри:

--Опяяяяять!

Энрике сидела на койке, уютно поджав под себя ногу. Она нежно улыбнулась и проворковала:

--Не опять, а снова!

Лурри, тяжело вздохнув и всем своим видом выражая усталую обреченность замученного работой пейзанина, медленно поднялся, подхватил свою корзинку и тяжело потопал к Энрике.

--Веселее, Лурри! - подбодрил его Йоки.

--Веселее, Лурри! Еще каких-нибудь пару циклов - и твой тупой кочан научится управлять твоими кривенькими граблёшками! - утешительно пробормотал Ларс, с отвращением проглотив ещё одну рюмку воды.

--Пей-пей, не отвлекайся, водохлеб кочерыжкин! - огрызнулся Лурри, шумно пересыпая мячики из своей корзинки в корзинку Рикки. И вновь побрел на прежнее место, своим понурым видом и плетенной из лозы корзиной напоминая Йокериту сеятеля с банковского билета в десять империалов.

--Он не "кочерыжкин", он "рюмашкин"! - поправил беднягу Лурри Йенс с той бездной ехидства в голосе, которая положена по статусу вечному чемпиону казармы по рюмашкам.

Йоки задумчиво оглядывал свою группу. Час перед отбоем - час на отдых. Тот самый час потехи, выделенный мудрым Уставом из времени для дела.

В углу, за доской с рюмашками, скорчились коротышка Йенс и здоровяк Ларс. Парочка весельчаков как всегда выясняла, в кого влезет больше воды, играя в поддавки. Йоки поморщился - не любил он такого извращения над благородной игрой, но с другой стороны: "чем бы дети ни тешились", как говорят мудрые мамаши. Рядом с питаками сидела команда болельщиков, наслаждавшихся мучениями Ларса, который, хрипя и булькая, с трудом заглатывал в себя очередную порцию воды.

--Не лопни, деточка! - отреагировала на звуки Ларсовой отрыжки Рикки; подождав, пока Лурри вновь утвердится на полу, она поудобнее устроила свою корзинку и спросила:

--Малютка Лурри, готов?

"Малютка" Лурри, кося глазом на угол, где булькала, наливаясь во вновь расставленные фигуры, вода, просительно проныл:

--А может, хватит на сегодня? А?

Рикки голоском заботливой мамочки, что-то втолковывающей непонятливому малышу, объяснила:

--Вот когда наш малютка Лурри все мячики поймает, тогда он пойдет в рюмашечки играть! - и скомандовала:

--Оранжевый - левая лапа, красный - правая!

И тут же швырнула мячик в Лурри.

Йоки, отложив в сторону блокнот и стило, стал наблюдать за летающими мячиками. Идею использовать подобные "снаряды" для тренировки Лурри подал Доджет после того, как группе очередной раз снизили балл по стрельбе из нестандартных положений.

Йоки вспомнил задумчиво улыбающегося мастер-наставника Борхи, брезгливо держащего двумя когтями щиток мишени, изображающей маленькую хумансийскую девочку с плюшевым зайчиком на руках. Вместо правого глазика ребенка мишень украшало аккуратное отверстие от точного попадания из огневика. Вторая дырка украшала лоб нарисованного зайчишки. Показав остальным курсантам мишень, мастер-наставник, слегка покачавшись с пятки на носок, печально спросил понурившегося Лурри:

--Ладно ещё - ребенок, из них взрослые вырастают, - Борхи ухмыльнулся ещё шире, - если на их дороге такой вот Лурри не встретится! Но за что ты кролика расстрелял?! - патетически вопросил он.

Медлительный Лурри и раньше не всегда успешно выполнял это упражнение. Почему-то ему было трудно реагировать на возникающие тут и там щитки мишеней с нарисованными фигурками эльфов и хумансов, орков и гномов. Раньше уже бывали случаи, когда вместо изображения эльфа-снайпера был подстрелен торговец-гном, которого неизвестные художники, рисовавшие картинки для мишеней, сделали почему-то с толстой золотой цепью на округло выпяченном брюхе. Но в этот раз Лурри превзошел самого себя!

Слушая несущиеся со всех сторон выкрики курсантов других групп, наперебой предлагавших различные версии, объясняющие жестокую ненависть Лурри к зайцам (начиная с гипотезы о зависти курсанта к их любовным подвигам и заканчивая мнением, что маленького Лурри когда-то покусал кролик-садист), Йоки чувствовал себя так, словно не над растерянным Лурри потешается стрельбище, а над ним самим, мастер-курсантом Йокеритом. Впрочем, так оно и было. Древняя мудрость, утверждающая, что если боец не готов в чем-то, то в этом вина командира, неоспорима.

Как оказалось позже, не один он испытывал подобное отвратительное чувство. Вечером, устроив "разбор ситуевины", как исторически назывались в их группе подобные собрания, они выяснили, что все в тот момент мечтали оказаться где-нибудь подальше от звенящего смехом полигона.

Вспомнив слова мастер-наставника Борхи, объяснившего проблему Лурри тем, что: "Руки думают быстрее головы", именно тогда Доджет и предложил вариант решения проблемы. В одной из книг он нашел упражнение, способствующее развитию координации рук и глаз. И вот теперь группа по очереди помогает глазам Лурри видеть быстрее, а рукам - слушать голову. Йоки не знал, насколько действенен старинный метод, но был твердо уверен, что теперь Лурри из собственной шкуры выпрыгнет, лишь бы вернуть себе право отдыхать вместе со всеми. Сначала он с радостью согласился на дополнительный тренинг - наверное, ему представилось, что через день-два он станет лучшим стрелком Школы - но вот теперь, осознав, что эта игра не столь легка, как ему казалось, он частенько ныл, пытаясь увильнуть от ежевечерних упражнений.

"Все же маловато в парне воли и упрямства" - печально отметил Йоки.

Мячики летели в сторону Лурри с дикой скоростью и бешеной силой. Рикки явно была увлечена - золотистые глаза блестели азартом, а зеленые лапки почти размазались в воздухе, посылая резиновые "снаряды" в тренируемого. На лбу Лурри блестели утренними росинками капли пота, пойманные мячики один за другим шлепались в корзинку. Йоки задумался: а смог бы он сам выполнить подобное упражнение, если б его экзаменовала Рикки? Опробуя методику Кендера, он легко переловил корзинку мячиков, но тогда его "расстреливал" спокойный Йенс. А будь это Рикки, которая всегда утверждала, что к любому делу надо подходить с полной отдачей?

"Мог бы и не справиться" - честно признал он.

Неповоротливому Лурри приходилось ещё труднее. Было заметно, как он героически пытается быстрее выполнить упражнения, чтобы хоть немного дать себе насладиться долгожданным бездельем. Вчера, когда была его очередь проводить тренировку, Йокерит пожалел Лурри и, снизив темп, позволил тому наконец-то выполнить упражнение. Сейчас, глядя на стремительно мелькающие в воздухе мячи, Йокерит понимал, что такой тренинг может продлиться до отбоя.

Лурри, наиболее медленный и безалаберный из всех в его группе, был, пожалуй, самым слабым звеном. Йоки поморщился - ему не понравилось сравнение, группа не цепь, чтобы сравнивать кого-то со звеньями. Но если не цепь, тогда что?

"Может, семья?" - спросил себя Йоки.

"Ага, а ты папаша Йоки, наблюдающий за своими детишками!" - попытался невесело съязвить он.

Почему-то последние дни он казался самому себе ужасно мудрым и старым. Настолько мудрым, что от собственной занудности становилось кисло в пасти. Настолько старым, что, запутавшись в мыслях, не всегда мог вспомнить, с чего же пришла подобная дичь в его голову. С этим, конечно, надо было бороться, но избавиться от этого не очень приятного ощущения не помогли даже попытки самоиронии. Шутки на тему: "Разок оттянулся в Избе - теперь бывалый!", обычно заканчивались мыслями о Тиге, Рикки и жизни... Неприятными, надо сказать, мыслями.

"Бывает ли смысл в бессмысленных мыслях?" - родился вопрос.

--Уууу!!! - вновь заорал Лурри, сжимая оранжевый мячик правой лапой.

--Ещё разик, ведь почти все поймал! - утешила его Рикки, ожидая сдачи улова пойманных мячиков.

--Твои мячики мне сегодня во сне приснятся! - с тоской пробурчал Лурри.

--Не мои, а наши! - назидательно произнесла девушка.

Со своей койки хрипло заухал, смеясь, Кендер:

--Гы-гы, именно твои...хи-хи...мячики! Не резиновые же...

Казарма грохнула хохотом. Рикки отсмеявшись вместе со всеми, ехидно поинтересовалась:

-- Доджет, а ты, случаем, не приписываешь другим свои мечтания? Самому мои мячики снятся? А мы ещё удивляемся, почему ты дерево изображаешь! Наверное, чтобы кровь от одной головы к другой отлила, более умной?

Стоящий на своей койке головой вниз, Кендер чем то и впрямь напоминал нелепое дерево, с двумя здоровыми ветками-ногами на толстом стволе-торсе. Доджет, хихикнув вместе со всеми, перевернул страницу читаемой им книги и объяснил:

--О чем я мечтаю - это моё дело! Но вот Лурри честно признался, из-за чего он мячиков наловить не может! Его другие мячики с мыслей сбивают...

Брошенный Рикки мяч размазанной линией прочертил комнату и попал бы прямо в плоский, давным-давно размятый чьим-то точным ударом, нос, если бы не молниеносно выброшенная навстречу лапа обладателя носа.

--Оранжевый правой поймал! - радостно завопил Лурри, тыча пальцем в Доджета, сжимающего мячик одной лапой, а тяжелую книжку - другой:

Его тоже надо тренировать, а то он...

Громкий щелчок резины по бритой голове Лурри сопровождался наставлением довольного Доджета:

--Ты об этих мячиках забудь пока! Сначала научись резиновые ловить!

Йоки хлопнул в ладони, прерывая начинающуюся перепалку.

"Научился!" - хмыкнул кто-то внутри.

--Лурри, собери мячи и отдыхай, на сегодня хватит! - распорядился он.

--Уру-ру! - ликуя, заорал Лурри клич группы "Удав", мгновенно выполнив распоряжение. Мчась бодрым галопом к столику с рюмашками, он радостно вопил:

--Дайте страдальцу корзин и мячиков, утолить жажду!

--Если б ты с таким желанием мячики ловил... - ехидно пробурчала вслед Лурри Рикки, доставая из тумбочки книжку в яркой обложке, на которой бледный хуманс со здоровенной короной на голове целовал колено обнаженной оркийки, лежащей на травке с блаженно-закрытыми глазами.

"Раб страсти" - гласило название фолианта. Рикки обожала "литературу" подобного рода, иногда читая вслух избранные места. Вот и сейчас, сморщив носик, она торжественным голосом зачитала:

"У Джейн пересохло во рту."

--Сушняк, видать, мучил, - задумчиво протянул Йенс, делая очередной ход. Лурри, занявший место Ларса, забулькал водой.

Рикки продолжила:

"Ей казалось..."

--А когда кажется, нужно фигу показывать! - сумрачно заметил Доджет, почесывая когтем одной ноги пятку другой.

"...что кровь в венах внезапно застыла" - улыбаясь, читала девушка.

--Померла, что ль? - заинтересовался Йоки.

"Она поспешила отвести взгляд, кляня себя за то, что вид обнаженного Бена так будоражит её, и тут же услышала его легкий смех.

--Извини, Джейн. Тебя оскорбляет мой вид? - небрежным движением он обернул полотенце вокруг шеи..."

--Придурок! - авторитетно заявил Ларс и зачем-то похлопал по плечу Лурри.

--Кто придурок?! - взвился тот.

--Ну, этот Бен! - успокаивающе объяснил ему Ларс.

--Почему? - заинтересовался Йокерит.

Ларс мечтательно прикрыл глаза и объяснил:

--Прикинь, командир, девушка стоит, любуется тобой, будоражится, понимаешь, а ты смеешься, как дурак! Это нормально?

Рикки, задумчиво протянула:

--А мне вот интересно, чего он на шее полотенцем прикрывал?

Три голоса одновременно воскликнули:

--А может у него - до шеи?!

Хрюкающий, как резвый поросенок, Доджет шумно свалился на койку и сквозь смех простонал:

--Это называется мозговой штурм!

--Это называется "литература для благородных дам", - объяснила Рикки, - только вам, циникам, не понять, что такое Чистая любовь, всюду гадость ищите! Свинтусы! - закончила она.

Йоки мысленно усмехнулся:

"Почему же не понять?" - ему вспоминались тёплые, как слепой дождь, струи воды и тоненькая золотоволосая фигурка в его руках. Как будто вчера это было...

Он тряхнул головой, отгоняя назойливые воспоминания. Положив на колено блокнот, он попытался отвлечься от громкого голоса Доджета. Тот, буйно взрыкивая и размахивая лапами, снова начал читать какую-то лекцию. На этот раз он рассказывал о бедных хумансийских студентах, зарабатывающих себе на учебу написанием подобной лабуды... Доджет в своем репертуаре - сейчас увлечется, потом достанет из тумбочки какие-нибудь воняющие пылью бумаги, рассказывая про очередного студента, помершего ещё до рождения наших прадедушек... Если уж на него напало настроение, то остановить это невозможно. Как с историей его ежевечерних стояний на голове - тот случай, когда умная голова покоя усталой шее не дает.

Впервые увидев Доджета, читающего книгу вниз головой, Йоки растерялся. Действительно, с одной стороны, что тут такого - читает курсант книжку, одновременно тренируя шею. Может, какую-то методику новую изобрел? На самом деле, все оказалось гораздо сложнее. В очередной своей книжке Доджет прочел спор двух дурацких умников на тему: "Правдива ли легенда о том, что первые орки пришли в Мир с других звезд" и теперь собственным примером пытался доказать правоту одного из них, защищавшего эту легенду. Его оппонент пытался опровергнуть версию о звездном пути орков с точки зрения последних достижений науки, доказавших, что вне Мира нет понятия верха и низа, а значит, летай орки между звездами, им пришлось бы постоянно ощущать сводящее с ума ощущение, сходное с тем, что охватывает всех, если стать на голову. Теперь упрямый Доджет проверял гипотезу, на собственном опыте доказывая, что стояние на голове не мешает умственному процессу. Доджет, Доджет...

"А что Доджет?" - заинтересованно спросил голос предков. "Что, Элай с его коллекцией непотребных картинок или ты со своими дурацкими стишатами менее странны?"

Голос предков никогда не ошибается. Йоки поглядел на страничку блокнота, написанные им строчки казались по-детски наивными и глупыми:

Время бежит, а мысли текут...

И до отбоя есть пара минут.

Хочется всё же нащупать ответ,

Зачем это всё, если НАС нет?

А может, ответа в природе и нет?

Зачем Лету дождь, зачем Ночи свет?

Все есть, так как есть и может быть я,

Рожден для того, чтобы мучить себя...

Не знаю... На это ответ не найти...

Мы встретились, на перепутьях Пути...

В тумане Дорог, там, где выключен свет...

И где неизвестно когда будет Рассвет

И будет ли он...

"Бред пьяного хуманса" - итог напрашивался сам собою. "Мучить себя" - передразнил голос предков, - "ещё слезу пусти, детка!" Орк ухмыльнулся, стило бешено зачертило по бумаге, закрывая волны строчек черным занавесом тьмы. Поглядев на ставший черным листок, Йоки подвел итог:

"Комедия закончена!"

Крученым броском он отправил блокнот с пристегнутым к нему стило в хищно распростертое чрево тумбочки и, молодецки хакнув, сделал стойку на голове. Кровь прилила к ушам, в остальном же он чувствовал себя вполне комфортно.

--Деревья размножаются деленьем! - хихикнула Рикки, - был один дуб-Доджет...

--А будет роща! - проорал Ларс запрыгивая на койку и занимая ту же позицию.

Доджет, наблюдая за "деревьями", проворчал:

--И нечего глумиться...

--Кто глумится, родной? - заржал Элай. И с воплем:

--Подержим почин Кендера! Все на Луну! - тоже принял стойку.

Вскоре из всей группы в нормальном положении были лишь надувшийся Доджет да звонко хохочущая Рикки. Остальные, уперев лобастые лысые головы в жесткие казенные койки и покачивая ногами, изображали лес. А кое-кто даже пытался изобразить хватательные корни эльфийских деревьев-оркоедов, угрожающе шевеля руками и утробно завывая:

--Доооджееет!

--Не смешно! - пробурчал Доджет.

Лампа, заливающаяя комнату ярким, холодным светом, начала медленно гаснуть и, превратившись на миг в едва святящийся туманный шар, вновь засияла привычным блеском сжиженного света. Время отдыха законченно, скоро отбой.

--Мальчики, моем ноги и ложимся спать! - дурашливо передразнила их самую первую даму-наставника Рикки. И, как когда-то в детстве, стремительно помчалась к дверям санитарного блока.

--Кто последний - тот толстый Рорх! - будто желторотый цыпленок поддразнила она, скрываясь внутри.

"Вылечи парня - он балбес, но чем-то напоминает меня!" - вспомнил Йоки слова из записки Рорха, входя в наполненное паром помещение блока.

Почти месяц прошел с тех пор, как Рорх отправил его передать ту клятую записку для Мэльдис. Всего месяц - а почему-то кажется, что это было в другой жизни. Вроде бы ничто не изменилось - как всегда Рорх изматывал курсантов работами древних стратегов, по-прежнему ставя перед ними вроде бы не имеющие прямого отношения к стратегии задачи. Как-то раз Йокериту даже приснилась задачка на расчет количества туалетной бумаги, потребного наступающему легиону. Во сне он пытался выбраться из лавины шуршащих засыпающих его бумажных рулонов, всё время слыша рядом хихиканье Рорха, пытался - но так и не смог... Проснувшись, он долго не мог уснуть снова, слушая колотящееся варварским барабаном сердце. В общем, "Зловреда" Рорх, он и есть "Зловреда"! Только вот глупое чувство благодарности не оставляло Йокерита, за прошедший месяц ещё более окрепнув пониманием того, как много сделал этот толстяк для них с Рикки.

"Или для тебя с Ти?" - надоевший за месяц вопрос вновь возник, на этот раз в такой интерпретации.

"Для нас всех!" - согласился Йоки, по опыту зная, что с собой лучше не спорить. И, стараясь отвлечься от пахнущих сиренью воспоминаний, пробурчал:

--Рорха ждали?

Откуда-то из-за туманной завесы рассмеялся голосок Рикки:

--Не поминай чудищ к ночи! Ну их! О них мы подумаем завтра!

--Завтра вы подумаете о чистке сортиров! - радостно заржал Ларс.

Да, завтра крайний день, в который им, вдвоем с Рикки, предстоит чистка всех санитарных узлов курса. Ещё одна чистка, на этот раз крайняя...

Месяц пронесся быстро. Странный, наполненный глупыми мыслями, странными событиями и поступками, месяц. Йоки, бросив комбез в прачечный короб, шагнул под тёплые струи воды, смывающие с тела усталость вместе с запахами дня.

--Завтра будет завтра! - ни к кому не обращаясь, бросил он.

Скоро группа забылась усталым сном здоровых молодых орков. И когда в окна застучал, будто просясь на ночлег, ночной дождь, никто не услышал заблудившегося странника.

II

Санитарный узел был похож на полотно сумасшедшего художника вроде тех, чью выставку закрыли по распоряжению Городского Совета Лоунвилля в прошлом цикле. В одно из увольнений Йоки забрел туда, соблазнившись рассказом Кендера о новых веяниях искусства. Надо отдать должное рисовальщикам - посмеялся тогда он на славу, жаль, что парадная форма заставляла держать себя в руках и мало кто догадался, что молоденький орк с каменно-равнодушной физиономией на самом деле в душе катается по полу, захлебываясь от смеха. Сейчас же смеяться совсем не хотелось. Вид загаженного блока с полом, заваленным грязной бумагой, и толчками перепачканными лишним содержимым здоровых курсантских тел, внушал тоску и отвращение.

Йоки искоса взглянул на стоящую рядом, брезгливо сморщив носик, Энрике. Потом тяжело вздохнул и предложил:

--Может, оставим так и вызовем дежурного офицера? Они же явно специально издеваются! У всех всё в порядке, но как только попадаешь к "Анакондам", так...

--Не пойдет, - тоже вздохнув, ответила девушка, - привести этот свинарник в приличный вид - наше задание.

Йоки ещё раз с тоской оглядел загаженную комнату. Похоже, "Анаконды" каждый Шестой День специально приводили свой сортир в подобие хумансийской помойки, зная, что чистить его будут ненавистные "Удавы". Это странное соперничество длилось уже три цикла, сразу после того, как прибывшие из Ровендейла новички в первый же семестр отняли Топор Лидерства у "Анаконд", до этого бывших лидерами курса долгое время. Топор с тех пор часто переходил из группы в группу, к примеру, сейчас этот заслуженный томагавк украшал стену комнаты "Гюрз" ( как раз их сортир они приводили в уставной вид только что), но вот какое-то странное соперничество, порой сильно смахивающее на ненависть, между "Удавами" и "Анакондами" осталось. Перефразируя одну из забавных песенок дядюшки Йохара, начинающуюся словами: "Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу...", можно было сказать, что "Удавы" и "Анаконды" тоже не ходили друг мимо друга без шуток. Похоже, что безобразно загаженный сортир воспринимался "Анакондами" как очередная шутка.

"Хорошо смеется тот, кто стреляет последним!" - мрачно вспомнил Йоки древнюю мудрость, собирая совком "ароматные" клоки бумаги и бросая их в жадно чавкающий утилизатор.

Рядом что-то мрачно порыкивала Рикки - наверное, так же утешая себя мыслями, что настанет и их очередь шутить.

--Фу, какое безобразие! - прервал его мысли знакомый, чуть хрипловатый голос дядюшки Йохара.

Долговязый, похожий на серого богомола в своем комбезе ученика "нулевого" курса, старик с отвращением глядел на загаженный блок. Укоризненно покачав головой, украшенной будто выбеленной временем косой, он поинтересовался:

--Что, ребятки, опять вам поддерьмили?

--Здоровья, дядя Йохар! - хором поздоровались "ребятки".

Йохар улыбнулся, показав пожелтевшие от табака клыки:

--Спасибо, ребятки, на здоровье пока не жалуюсь!

И вновь неодобрительно проворчал:

--Нехорошо это, своим же товарищам гадить, чай не хумансы какие!

Йоки промолчал - что тут можно сказать? А потом вежливо поинтересовался:

--Дядя Йохар, вам чем-нибудь помочь? Мы сейчас эту гадость уберем и будем почти свободны.

"Ага... А Линни тебя ждать будет?" - поинтересовался голос предков.

"Линни объясню, она поймет!" - огрызнулся орк.

Дядюшка Йохар носком огромной, разношенной десантной бутсы расчистил от мусора небольшой пятачок в уголке и, перевернув ведерко, удобно устроился на нём. Поглядев на ждущих ответа курсантов, улыбнулся, добро прищурившись:

--Спасибо, ребятки! Вам самим ещё работать... А я и один справлюсь, чай в силах ещё! - и похвастался, очищая от яркой обертки очередной кубик жевательного табака, - Пока ещё всё у дядюшки Йохара помощи просят, а не наоборот!

Йоки глядел, как челюсти старика ритмично задвигались, перемалывая табак. Дядя Йохар как-то не представлялся без своего измятого комбинезона, лишенного знаков различия, без вечного ведра, которое он использовал вместо стула, и без запаха табака. Старый орк подмигнул им чуть затуманенным от табака глазом и проворчал:

--Не обращайте внимания на старика, я тут посижу, подожду пока вы это свинство в порядок приведете. Может, чем-нибудь вас развлеку. Не против? А то скучно что-то, все по увольнительным разбежались, дежурные мутные бродят и не видать их совсем...

Под плавную речь дядюшки работа пошла веселее. Не будешь же на глазах Йохара, часто выполняющего и более грязную работу, показывать свою брезгливость. Небось, Йохар и похуже бардаки чистил, а никто не видел, чтобы он хотя бы раз ныл - наоборот, подбадривал, порой помогая дельными советами.

Рядом, не удержавшись, фыркнула Энрике, надраивающая до блеска раковину толчка:

--Ну и вонючее же у этих "Анаконд" дерьмо.

Дядя Йохар хихикнув, выдал очередную мудрость:

--Когда запахли фиалки, дерьмо сказало: "Ну что ж, они работают на дешевом контрасте". Но Грег действительно нехорошо поступил, - признал он. И добавил задумчиво:

--Надо будет ему при случае сказать, что так делать нехорошо.

Грег, здоровенный орк откуда-то с Туманных гор, напоминал собой дикого предка хумансов - много шерсти и мускулов. Даже под кожей лысого, согласно традиции Школы, черепа, бугрились какие-то желваки. Здоровенные, поросшие бурой щетиной лапы, казались небольшими деревьями из-за вздувающихся навроде лиан под кожей пучков жил. Абсолютный чемпион Школы по рукоборству, легко отстаивающий свой титул второй цикл кряду, отличался буйным и упрямым нравом; по Школе ходили байки, что в роду Грега встречались горные тролли - впрочем, байки на то и байки, чтобы не всегда оказываться правдой. Но все равно, мысль о том, что этот дуболом послушает старика и прекратит поступать "нехорошо", была не менее смешна, чем любая из баек дядюшки Йохара.

Отмывая загаженный, оплеванный пол, чтобы придать ему уставной блеск, Йоки с интересом слушал очередной рассказ дядюшки Йохара. Старик, положив одну длинную ногу на другую, самозабвенно рассказывал про недотепу-маляра, который, выполнив работу в Храме, предоставил настоятелю счет за выполненные услуги.

--Увеличил небо и прибавил звезды - один империал! - ухмылялся дядя Йохар рассказывая:

--Раскрасил место рождения Фроса - один империал! Поправил одежду первопроходцам после искушения - один империал! Промыл мудрую деву и потом покрыл ее два раза - пять империалов.

Рикки залилась звонким смехом и, сморгнув выступившие слезы, заметила:

--Будь я настоятелем, я бы с этого маляра за такие услуги мудрой девы всю сотню империалов бы стребовала! - и, снова хихикнув, поддела Йоки:

--Йок, ты в Избе случаем мудрых дев не встречал?

"Встречал! Гы-гы..." - закатился хохотом мерзавчик. Йоки, криво улыбнувшись, сострил:

--Не встречал, там с девами большие трудности!

--Это точно! Там они если есть, то их сразу нет! - захохотал дядюшка Йохар.

Рикки с комичной печалью вздохнула:

--Что старый, что малый, а всё на медок тянет?

--Самое приятное в детях - это процесс их производства! - съязвил Йохар, метко попав скатанной в шарик оберткой от табака в приоткрытый Энрике утилизатор.

Девушка медовым голоском поинтересовалась:

--А как же великолепная мысль преподобного Лоэн-гуру о том, что... - она очень похоже передразнила округлый басок пастыря, - "Истинное целомудрие приобретается с годами"?

Дядя Йохар ослепительно улыбнулся и, назидательно покачав пальцем...

"Интересно, кто у кого жест смартышничал?" - заинтересовался Йоки - слишком похож был этот жест на тот, что часто демонстрировал господин Рорх перед тем, как испортить жизнь очередному провинившемуся курсанту.

...произнес:

--В глубокомыслии легко и перемудрить! Я же орк простой, я бы проще эту мысль выразил - рожденный пить...кхе-кхе, - вроде бы подавился Йохар, и закончил, - это... самое... не может!

Рикки ехидно уточнила:

--Чего не может? Какое "это самое"?!

Йохар загоготал, напомнив случайно выигравшего в рюмашки Ларса - тот отмечал свои редкие победы точно таким же раскатистым гоготом - а, отсмеявшись, снова погрозил пальцем:

--Ничего не может из того, что хорошо может кто-то не пьющий и молодой! - и будто "цыпленок" показал им желтый, с налипшими крошками табака язык.

Рикки, продолжая невинно улыбаться, спросила:

--А мне рассказывали, что кое-кто в Избе ого-го как веселится, молодым до него дааалеко бывает...

Йокерит с удивлением покосился на девушку. Та глядела хитрющим лисьим взглядом на довольно ухмыляющегося Йохара, который почесал когтем нос и, улыбаясь, объяснил:

--Есть еще похер в похеровницах!

Прерывая странную беседу, Йоки задал давно мучавший его вопрос:

--Дядь Йохар, так чего, настоятель-то маляру заплатил по счету?

Йохар хмыкнул:

--Как же за такую работу не заплатить? Заплатил, конечно, а на счете поставил резолюцию: "Оплатить счет этому дураку, иначе он всех святых перепортит". Наш Лоэн-гуру парень с юмором, - закончил рассказ дядя Йохар.

--Так это в нашем Храме было? - удивленно спросил Йоки.

Йохар утвердительно кивнул и тут же начал новый рассказ, на этот раз про мужика-эльфа, который заделался королевой варваров...

Йок же, стараясь не обращать внимания на загаженную раковину, которую оттирала сейчас его лапа с помощью мокрой, склизкой тряпки, думал о Храме, в котором, оказывается, тоже бывали смешные события, несмотря на всю торжественность и мрачность этого места. Храмовый купол, разрисованный странными созвездиями - по легенде так выглядело родное небо орков. Там же и изображение первопроходцев в объятиях хумансийских дев. Получается горе-маляр "поправлял" те самые серебристые комбезы, на траве подстеленные под груды розовой плоти... Старинный художник изобразил искусивших первопроходцев хумансиек похожими на откормленных свинок. Йок увидел перед собой полные скорби глаза "мудрой девы" - священные книги утверждали, что она была матерью-возродительницей одного из угасших кланов. Почему-то, глядя на эту икону, ему начинало казаться, что глаза его матери выглядели так же, как глаза этой древней хумансийки, по писанию ставшей достойной матерью клана. Может, дело в том, что у всех матерей такие печальные, переполненные тревогой за детей, глаза? Йоки иногда пытался вспомнить лицо мамы, но... Выходит, эту деву "покрыл" маляр? Он ощутил мимолетное сожаление, что Лоэн-гуру поставил всего лишь резолюцию на счёт, а не врезал болвану по лбу, как однажды он это проделал с варваром в одном из припортовых баров.

История про то, как преподобный Лоэн-гуру объяснял варварам, что есть братство и гостеприимство, была принесена в Школу всё тем же дядюшкой Йохаром, который, напиваясь в одном из кабаков, самолично её наблюдал, а после поведал курсантам, ещё больше повысив авторитет школьного священника. Однажды, когда преподобный Гуру вместе с дядюшкой Йохаром уже приняли свою обычную дозу и тихо плавали в нирване Шестого Дня, наслаждаясь шумом и бардаком портового кабака, к ним подошел пьяный варвар. Вероятно, кто-то из тех варваров, что нанимали для охраны от собственных матросов некоторые капитаны, склонные к экономии. Оплата услуг нескольких варваров намного дешевле закупки качественного провианта. Видимо, в этот не очень счастливый для них день, эти наемники зашли в кабак, где изрядно залили разум потоками веселящих душу напитков. И один из них, опознав по серебристой сутане священника, но совсем не разбираясь в тонкостях религиозных верований Оркеса, отвесил Лоэн-гуру полновесную пощечину. После чего, подбадриваемый гоготом своих товарищей, потребовав подставить вторую щеку. Для второй оплеухи. Ссылаясь на изречение Фроса о том, что от гостя и пощечину стерпеть можно. Фраза, которую произнес Лоэн-гуру, прежде чем сломать ударившему его варвару руку, и отдубасить остальных тяжелой баньяновой скамьей, стала крылатой:

--Гостей встречают по одежке, а провожают - по моpде!

Действительно, Йоки вспомнил: в "Книге Мудростей Фроса" говорилось, что иной гость может и ударить хозяина - всякое бывает при встрече, иногда всего лишь вид необычной одежды порождает агрессию. Даже первые орки, гостями пришедшие в этот Мир, начали с того, что обидели хозяев... Но варвар явно спутал учение Фроса с одним из хумансийских верований, в котором Пророк утверждал: "Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у

тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку". Фрос же сказал: "Не суди о ком-то по одежде. Ударившему тебя раз, прости, бывают всякие случайности. Но бьющий снова - не брат тебе! Посеявший ветер пожнет бурю и не будет крови на когтях твоих!". Если дядюшка Йохар не приукрашивал историю, то потом этих варваров видели в Лоунвилльском Храме Фроса-Навигатора, когда те проходили обряд очищения огнем. Похоже, скамеечная проповедь Лоэн-гуру пришлась в самый раз этим загрубевшим в невежестве душам.

Размышления Йоки прервал новый взрыв хохота. Судя по заливистому смеху Энрике, история, которую занятый своими мыслями Йокерит прослушал, была тоже очень веселой. Звеня смехом, девушка спрашивала:

--А зачем же этот эльф убежал от варваров, раз ему нравилось быть королевой, да и король не был противен?

Дядюшка Йохар, стараясь говорить серьезно, но смешливо блестя глазами, объяснил:

--Побоялся, что рожать наследника заставят!

Йохар с Рикки, вновь наполнили помещение звуками веселья. Йоки тоже улыбнулся, чтобы не показаться законченным болваном. И, обозрев сверкающий уставной чистотой пол, выдохнул:

--Всё! - десятый сортир был приведен в должный порядок. Наряд выполнен.

--А всё же "Анаконды" - хумансы хорошие! - пробормотала девушка.

--Не обижай хумансов! - поправил её Йоки, которому стало обидно за ни в чем неповинных существ, - Гадили здесь не хумансы, а Грег с одногруппниками.

Дядя Йохар, тяжело крякнув, разогнул своё долговязое тело и, потянувшись до хруста костей, похвалил:

--Хорошая работа! Иные нос воротят да тянутся, говорят - работа не эльф, мол, в леса не убежит, а вы молодцы, умеете дело делать!

Энрике хихикнула:

--Вообще-то они правы! Работа не эльф, а произведение силы на расстояние!

Йохар кивнул головой, будто бы что-то вспомнив, и, чуть ссутулившись, пошёл к двери. Не оборачиваясь, старик вскинул в прощальном жесте сжатую в кулак лапу и попрощался:

--Встретимся, ребятишки!

--Удачных дорог! - хором ответили курсанты.

Йоки, проводил взглядом долговязую фигуру старика, сжимавшего в руках своё ведерко. Мятый комбез, бутсы с чужой ноги, многими презираемая работа...

"Узнать бы, о чем он мечтал молодым" - подумалось вдруг. "Наверное, не о такой работе" - орк передернул плечами, будто от холода.

Хлопнула дверь казармы. Они ещё немного помолчали, словно слушая тишину. Потом Рикки тихо сказала:

--Йоки, а ведь когда-то и мы будем такими же..., - она запнулась на миг и будто подыскав нужные слова, - старыми и одинокими...

Ему захотелось молча обнять девушку. Но он просто сказал:

--Не каждый доживет до возраста Йохара. Не с нашей профессией, - уточнил Йоки. И скомандовал - чтобы закончить этот неприятный разговор, отогнать морозные, будто дыхание будущего мысли:

--Домой, шагом марш!

Они молча шли по коридору. Десять групп, десять комнат - десять санитарных узлов. Десять групп, сто орков - курс! Простая математика. Десять раз по десять циклов - жизнь. Тоже простая математика, только вот что это такое, "жизнь" сейчас не понять и не представить. Сомнительно, что даже Йохар знает это, даже его дед, который пошел на восьмой десяток циклов...

Их комната даже пахла по-особому - домом. Йоки глянул в окно. День уже перевалил за полдень, а это значило, что хумансийка уже ждет его на их месте.

--Рикки, можно я первый в душ? - спросил он девушку.

Рикки, прищурившись, взглянула на него и тихо предложила:

--А может, вместе?

Йоки вздохнул. Он рассказал Рикки почти всё. Всё, за исключением того, что лекарем, поставившим его на ноги, была одинокая девчонка, с которой ему было хорошо. Рассказал и про Рорха, и про своё слово, данное ему... Но всё равно у него складывалось такое впечатление, что Рикки не принимает это всерьез. Считает всё это глупыми отговорками и обижается всё сильнее и сильнее. Стараясь держаться как можно более естественно, он напомнил:

--Рикки, я принёс Рорху клятву клана, что мы не нарушим Устав.

--А мы не нарушим Устав, - нежным голосом пообещала девушка, - просто потрем друг другу спинку, всё веселее, чем...

Йоки, перебил.

--Рикки, ты же знаешь...

--Что? - резко спросила девушка.

--Что может повториться то же, что и в тренировочном зале! - буркнул Йоки.

Девушка подошла почти вплотную и, казалось, заглянула прямо в душу своими пронзительными, будто у священной пантеры, глазами.

--А кому от этого будет хуже? - упрямо спросила она.

Йоки почувствовал раздражение. Что-то в нём очень хотело согласиться с Рикки и снова ощутить безумный, искрящийся наслаждением, полет. Он мысленно сжал вопящее об этом где-то внутри существо в кулаке. И твердо произнес:

--Рикки, мы бы были уже на гражданке, если б Рорх не дал нам шанса... - он замолчал, специально делая паузу, давая Энрике время вспомнить обо всем.

--Я не нарушу клятвы! - закончил он.

Рикки криво усмехнулась и, махнув рукой в сторону душевых, бросила:

--Хорошо. Мойся. Один. Как хочешь.

Йоки прошел мимо неё. И уже на пороге душевой, ему в спину долетели ехидные слова:

--Наверное, на свидание опаздываешь?

Орк замер с поднятой ногой. О том, что Рикки может интересовать, куда он уходит каждый Шестой день, после наряда, он уже думал. Но так и не смог принять никакого решения, не будешь же сам рассказывать, что у тебя какие-то странные отношения с хумансийкой сложились. Тем более глупо рассказывать о беседах через стену. Беседах, в которых неожиданно для него самого он смог разговаривать на такие темы, что и наедине с собой не всегда рискнешь затронуть. А тут... Попробуй рассказать о том, чего сам не понимаешь!

--Прямо бы сказал, что боишься рядом быть. А то сбегаешь, как трус последний! - зло выкрикнула девушка.

Йоки молча зашёл в душ, скинув рабочую, пропахшую сортирами, робу. Благо до того, чтобы чистить санитарные узлы в парадной форме, не додумались даже составители Устава.

На миг ему показалось, что в комнате кто-то плачет. Рикки?

"Рикки - боец" - напомнил орк себе, отгоняя глупую мысль.

"Бойцы не плачут - бойцы огорчаются" - донесла память хриплый голос мастер-наставника Ровендейлской Школы Трира.

"Рикки такой же боец, как и ты!" - напомнил он себе, становясь под раструб душа, чем-то похожий на старинный огневик.

"Может, даже лучше, чем я!" - согласился орк сам с собою, поворачивая рычажок крана.

Лавина ледяной, пахнущей снегом, воды обрушилась на орка миллиардами колючих капель. Струя воды грохотала, заглушив своим шумом все звуки мира. В том числе и призрачный звук рыданий, которых не могло быть.

III

Ледяной дождь оборвался, уступая место теплому воздуху прогреваемой полуденным солнцем казармы. Орк растирался жестким, только что из прачечного короба, полотенцем. Плотная ткань приятно поскрипывала по чистой коже. Он провел ладонью по голове - подросшие волоски остро кольнули кожу.

"Завтра надо будет устроить головочистку," - напомнил себе Йоки, натягивая чистый, ещё пахнущий свежестью стиральной пасты, комбинезон.

Обтягивающая, как вторая кожа, ткань привычно заставила подтянуться. Чтобы не говорил Борхи про то, что солдат - это всегда солдат, не важно в форме он или в натуральном виде, но форма придает ответственности. Зашнуровав бутсы, он передернул плечами, будто поправляя какой-то сбившийся мускул. Довольно ощутив в себе потерянную было решительность, орк туго затянулся ремнем. Подмигнув веселому черепу на пряжке, он, отбросив все лишние мысли, вышел из душевой.

Первое что он увидел, перешагнув порог санитарного узла, была скомканная, валяющаяся возле самой двери рабочая роба.

--А что это... - начал Йоки и, не окончив фразу, смолк, задохнувшись.

Рикки сидела на своей кровати окруженная черным облаком пушистых волос. Увидев Йоки, она лениво потянулась, будто диковинная зеленая пантера и словно догадавшись, о чем был недосказанный вопрос, объяснила:

--Я тут подумала, что стесняться друг друга смешно, не хумансы все же. А роба так воняла... - она скорчила брезгливую гримаску, будто иллюстрируя, как воняла злосчастная одежда, - ... в общем, дай, думаю, приму воздушную ванну! - объяснила девушка.

Он глядел на длинные, блестящие синеватой тьмой, волосы девушки. Когда-то ему потребовались все его невеликие дипломатические способности, чтобы убедить Энрике не сбривать подобную красоту подобно всем остальным бойцам Школы. Не так-то легко, оказалось, убедить упрямую девчонку не расставаться с её косой. Наверное, тогда впервые он был неискренен с Рикки. Не мог же он прямо сказать ей, что ему просто нравятся её роскошные волосы? Это было бы глупо до хумансизма. Командиру нет дела до красоты его бойцов. Коса же - помеха в бою, за неё может схватить противник, уход за волосами отнимает столь важное, порой, время... Все эти доводы мрачно привела ему Энрике, явно спеша наконец-то привести себя к общепринятым стандартам старших курсов. Соблюдая традиции, она была вынуждена носить длинную прическу, подобающую девушке. Устав Школы не признает деление курсантов на мужчин и женщин, но он же и не отменяет более древних традиций. В незапамятные времена мудрецы Оркеса решили, что волос женщины должен быть так же долог, как её разум... "Империя держится на традициях, соблюдать которые почетная обязанность каждого гражданина" - не только фраза Билля о Правах... Это правило к руководству любому орку, даже Император соблюдает древние правила мудрецов-основателей Империи. Одно время Рикки слегка посмеивалась над мальчишками, с показной гордостью хвастаясь тем, что ей приходится заниматься столь ответственным делом "гражданского значения", как уход за собственными волосами, недоступным для бритоголовых мальчишек. Но после того, как она стала бойцом, подобные традиции больше не касались её. Ещё более древний закон, гласящий, что главное правило бойца - это целесообразность, вступил в силу. Тогда, глядя на узкую, угрожающе сверкающую полоску бритвы, что приближалась к копне волос Рикки, Йокерит не думал о целесообразности, он думал о красоте. И, возможно, подсознательно пытаясь оправдать недопустимую для командира слабость, он вполне логично обосновал свой приказ, отменяющий головочистку. С этого момента волосы Энрике стали "стратегическим и секретным запасом группы". Даже упрямая девчонка и вечно зрящий в корень Кендер согласились, что риск в бою вполне оправдан теми преимуществами, что может дать коса в чрезвычайных ситуациях. Коса могла стать и материалом для изготовления тетивы, и леской для ловли рыбы, и удавкой, что затянется на шее врага... Вопящий о нечестности и опасности для Рикки такого подхода голос предков Йокерит успокоил клятвой, что при первом же, пускай даже самом слабом запахе опасности, он лично прикажет отрезать волосы. Волосы, сквозь туманную завесу которых сейчас просвечивало чистой зеленью свежей последождевой травы молодое, столь желанное тело. Всего несколько шагов... Мгновенье... Прикосновенье губ к гладким, словно варварский шелк, бедрам... Выше... И...