Первая ведьма Благоземья

2. И СЛОВА МОИ РАЗНОСИЛА ОНА

20 зим спустя…

Марьяна стояла на крыльце, задумчиво наблюдая, как грузят на телегу вещи Жданы. Никто бы уже не назвал княжну юной, но за эти годы она не особо изменилась, разве чуть прибавила в ширине. И пусть её облик не столь изящен, как прежде, это лишь добавляло обаяния, придавая мягкость и теплоту, которое теперь так радовало мужской глаз, а в особенности, её мужа.

Меньше, чем за месяц по тем или иным причинам из услужения княжескому дому ушло шесть человек. Не отпускало чувство, что все они лгали ей. Но вот тут она совсем не ожидала. Ждана была при ней с самой юности: сначала сенной девушкой, потом помощницей по хозяйству, и почти десять лет служила нянькой при её сыне, маленьком князе.

— Может, всё же погодишь? Я тебе ещё замену не нашла. Не могу же я в дом постороннего человека пустить, — не выдержала она.

— Прости, княжна. Ратибор настаивает. Говорит, надоел ему город, хочет на исконную родину вернуться и детишками обзавестись. А разве их заведёшь, живя порознь?

Марьяна губы поджала, глаза отвела. И зачем она два года назад разрешила Ждане замуж выйти? А могла бы и не разрешить. Она вздохнула:

— Всё понимаю, но смириться с твоим отъездом, ой, как тяжело мне, — призналась Марьяна — Ну, давай обнимемся, что ли. И не думай телегу с лошадью возвращать, пусть будут моим подарком. А там глядишь, авось ещё свидимся.

Оглянулась, хотела сына подозвать попрощеваться, но не нашла его во дворе:

— Вот смотри, опять куда-то делся этот мальчишка, — пожаловалась Марьяна. — Ведь только что тут был.

Распрощавшись, княжна отправилась на поиски сына. Обошла терем, прошлась по двору и направилась в сторону конюшен. С младых ногтей её сын проявлял не дюжий талант в обращении с лошадьми. Едва научившись ходить, он уже уверенно сидел в седле, сливаясь с грациозными животным в единое целое. Лошади любили его, и он отвечал им взаимностью.

В конюшнях, наполненных теплом и запахом свежего сена, его не было. Конюхи направили её в загон, где содержали восточного племенного жеребца, привезённого Мышебором из похода. Увидев сына, она сбилась с шага, а дыхание перехватило. Милан стоял внутри загона ровно напротив коня, в нескольких метрах. Они оба не двигались, не отрываясь глядя друг на друга, словно вели безмолвный разговор. Вокруг них ширилась неясная, давящая атмосфера, которая заставила замереть и саму Марьяну, но осознала происходящее только в это мгновение. Очнувшись, она кинулась к сыну:

— Милан!

Подбежав к нему, она подхватила сына на руки и поспешила прочь из загона.

— Зачем ты к нему зашёл? Отец же тебя предупреждал, что он ещё не объезжен, — взволнованно обратилась к сыну, и вздрогнула от его обжигающе холодного взгляда.

— Я ему не нравлюсь, — произнёс он с такой удивительной категоричностью для семилетнего мальчика.

— С чего ты взял? Он просто дикий.

— Гнедой сам мне сказал.

Марьяна сглотнула. Она была вруньей. Самообман стал частью её жизни. Каждый день она усиленно делала вид, что не понимает, почему бегут люди из княжеского дома. Их пугал её сын. И сейчас она явственно ощущала предательскую дрожь в коленях.

С начала весны с ним происходило что-то странное. Живность, что до этого к нему ластилась, бежала прочь, как от прокажённого. Не раз она заставала сына, говорящего с самим собой. А иногда его просто не узнавала. Прямо как сейчас. Хотя внешне он ни капли не изменился, всё тот же светлый вихр волос, синева глаз.

— Идём, подготовим бересту. Скоро придёт Стоян заниматься грамотой, — выдавила она из себя и взяла сына за руку.

Она безумно любила своего единственного ребёнка, но что с ним не так не понимала. Это трудно объяснить словами, она просто чувствовала его инаковость.

Весь день Марьяна провела в размышлениях и тревожных раздумьях. Под вечер всё же решилась поделиться своими переживаниями с мужем, и с нетерпением ожидала его возвращения домой. В последнее время он всё чаще отсутствовал по делам за пределами города. Дождалась. А муж явился с лицом темнее ночи. Никак случилось чего серьёзного. Спросила, а его рассказ только усилил её опасения.

— В наших краях кто-то повадился скот на выпасе воровать. Люди ропщут, жалуются. Сегодня у Миколы половину стада увели, да и у нас пропажи всё чаще случаются. Поначалу думал, что какой-то дикий зверь завёлся близ города, но ни следов, ни логова мы с дружинниками не обнаружили. Да и не съесть никакому зверю столько. Не иначе, лиходеи в лесу прячутся, а скот на продажу по реке спускают. Отправил гонца вниз по реке разузнать чего, посты по дороге расставил. Завтра начнём лес прочёсывать.

Аппетит Марьяны после таких слов вмиг пропал. Отложила она ложку и молвила:

— Это я виновата.

— Что за глупости? — удивился Мышебор. — Ты-то тут причём?

— Всё из-за того, что я волшбой Оскальда на себе жениться заставила, а какую плату за это боги возьмут, даже спросить не подумала. Глупая. Сейчас я понимаю, что нельзя этого было делать. Не по судьбе он мне был предназначен.

— Умолкни! — и хоть слова Мышебора были грубы, в глазах плескалась забота бескрайняя. — Не наговаривай на себя худого.

— Ты же помнишь, как это было? Изяслав исчез вскоре после нашей свадьбы, отец с горя помер, а от жизни с Оскальдом едва с ума не сошла.

Смутные были времена. Они с Оскальдом тогда не покинул эти земли, не уехали. Раз не осталось у Новоградских земель наследника мужеского пола, решено было править, покуда Изяслав не сыщется или наследником не обзаведутся. Да только день ото дня всё менялось. Оскальд менялся. Пить начал, да так страшно почти до поросячьего визга. А уж, что творил спьяну, до сих пор люди за спиной вспоминали. Голышом на коне, да по городу самой малой из бед было. Больше никто не кликал его Светлой Головой, Оскальд Дурная Башка так прозвали его.

Не выдержал Мышебор с места сорвался на колени пред женой упал за руки взял:

— Душа моя, не вини себя. Это просто совпадение. Отец твой ещё тогда стар был. А Изяслав духом слаб. После того, что он сделал, сам своей вины и не выдержал.

— Я до сих пор не верю, что Изяслав ту девушку убил. Он же в неё влюблён был. Я видела, как он на неё смотрел, когда она к Настасье приходила. И мне говорил, жениться на ней хочет.

А ещё отец перед смертью ей страшную тайну открыл, видел он, как в тот день Изяслав вслед за девушкою поехал, потому старуху, которая заявила, что его сын дочь Голубы жизни лишил, он сам велел сподручным прибить. Да шило в мешке не утаить. Молва разлетелась. В глаза никто сказать не смел, а за спиною шептались.

— Забудь об этом, — ласково убеждал Мышебор.

Погладила она щёки мужа, в глаза заглянула. В её душе таилось ещё одно сомнение, что двенадцать лет назад Оскальд не сам спьяну в корыте утоп.

— Чтобы я без тебя делала, — вздохнула она и решилась: — Надо нашего сына волхву какому-нибудь показать.

— Что? — напрягся всем телом Мышебор. — Зачем?!

— С ним что-то не так. Тебя часто дома нет, ты не замечаешь. Боюсь, я ещё недостаточно оплатила свой долг…

Мышебор отбросил руки жены, встал, и на неё сверху вниз посмотрел:

— Даже думать не смей! У нас прекрасный сын. И если веришь во всё о чём болтаешь, то один раз связаться с силами неведомыми тебе мало было?

Марьяна губу прикусила, стыдливо взор опустив.