Перевозчик

19

Открыв утром глаза, Роджер какое-то время смотрел в потолок без ощущения каких-то мыслительных процессов. Он только созерцал.

Первые лучи солнца уже проникли в его жилище через мутноватое окно, и теперь в них кружилось несколько самых ранних пылинок, которые порхали в то время, как остальное войско спокойно лежало на полу, на столе и на подоконнике, а еще на одеяле и на выпростанных поверх него руках Роджера. Пыль была повсюду – он не утруждал себя частыми уборками.

В дверь постучали и после паузы постучали снова.

«С работы примчались, – подумал Роджер. – Я проспал, и они примчались. Снова ныть будут, стыдить будут. Надоело…»

На удивление легко поднявшись и даже не взглянув в глазок, он открыл дверь и увидел соседа снизу – Йогана Славека, с которым иногда играл в «буру» и шахматы. Бывало, они выпивали вместе, а потом играли. Но выпивали чаще, потому что до шахматного клуба было топать полтора квартала, а до магазина совсем ничего.

– Ты в порядке? – спросил Славек.

– Да, а что?

– Ты мне вчера вечером долг отдал.

– Правда? И большой долг?

– Пятьдесят риттеров.

– И все?

– Все.

– Ну так радуйся.

– Не могу я радоваться, ты же сказал, что долг никогда не вернешь.

– Почему?

– Цитировал маршала Такеду.

– В смысле?

– «Отдавать долги нужно только врагам».

– И что?.. А, ну да, извини, врубился. Так что ты теперь от меня хочешь?

– Почему ты в таком виде?

– А в каком я виде?

Роджер осмотрел на себя и стряхнул пылинку с рукава своего лучшего пиджака. Правда, под ним была только спортивная майка фанов клуба «Бобры», на ногах – серые носки. А между носками и пиджаком не оказалось совсем ничего. То есть кое-что, конечно было, но это была не одежда.

– Извини, я пойду, прилягу, – сказал Роджер и, закрыв дверь, вернулся в комнату.

Итак, на нем не было штанов. Пиджак от костюма за три сотни риттеров был, а штанов не оказалось.

– Надо думать, надо вспоминать, – сказал себе Роджер.

Отсутствие штанов его не пугало, такое уже случалось, следовало лишь вспомнить – где и когда. Но неожиданно его взгляд упал на стул возле смятой постели, и на нем в прозрачной пластиковой упаковке он рассмотрел те самые пропавшие штаны.

Повод для радости был, но вот упаковка… На ней имелась бирка с регистрационным номером, кодом упаковщика и названием фирмы «Миннели – трезвый взгляд».

– Ах вон оно что! – воскликнул Роджер и засмеялся. Теперь было понятно, почему он не испытал привычного похмелья после передозировки, а ведь передозировка была – с прошлого вечера он совсем ничего не помнил.

Закатав рукав на правой руке, он увидел приклеенный на месте укола пластырь с теми же исходными данными фирмы и растекшийся за пределы пластыря синяк.

Испытав облегчение от факта обнаружения штанов, Роджер озаботился тем, кто оплатил недешевые услуги «Миннели – трезвого взгляда». Сам он никогда не сдавался и стойко переносил все тяготы своего образа жизни, не впутывая в них всяких «Миннели» с их «взглядами», тем более за такие бабки. Но что, если ему пришлют счет на пять сотен за все их облегчения, что тогда?

– Думай, Роджер, вспоминай, – приказал он себе и сел на кровати.

Янгера вспомнить удалось сразу, с его-то рожей это было неудивительно. Потом был флайер в «Голубую лагуну», малолетка с навязчивыми поцелуями, а еще какая-то баба. Да, точно, они еще пили из горла желтый ром…

– Что ж это за баба? – силился вспомнить Роджер. Он был готов послать ей букет, если бы выяснилось, что не он платил фирме «Миннели».

И вдруг…

– Не может быть!

Роджер даже вскочил с кровати.

– Неужели это была она? Да! Точно!..

И он хлопнул себя по голому колену.

Теперь воспоминания полились рекой: он принял немного в баре, потом пошел размяться, потом вроде драка, затем снова бар, выпивка и точно она – Пенелопа Кьюзак, младший партнер «Кехлер и Янг».

– Мы говорили о работе, – вспомнил Роджер и, подойдя к столу, достал из выдвижного ящика коробку мятных леденцов. Мятные он не любил, но под их грудой притаились несколько вишневых и апельсиновых.

– А потом она призналась, что вызвала вытрезвителей! – вслух произнес Роджер, разгрызая леденец. – Точно, она их оплатила, а не я!.. Отлично!..

Довольный собой, Роджер подошел к покосившемуся шкафу, открыл его и нашел спортивные штаны – они сейчас годились лучше всех остальных. Потом прошел на кухню, включил чайник и, выбрав в мойке самый чистый стакан, поставил на стол. Он собирался выпить чаю.

Обрывки воспоминаний собирались в единое целое, и теперь он вспомнил какие-то разговоры, шутки, смех Пенелопы и даже то, что они перешли на ты. А еще – как крепко ее задела эта малолетка! Кажется, Пенни даже уделала ее одним ударом с правой! Или с левой?

Роджер стал вспоминать, двигая то одной рукой, то другой. Впрочем, совсем не важно. Они расстались лучшими друзьями, и теперь можно было спокойно отправляться на задание, зная, что здесь у него есть красивая и умная женщина-друг. Да, такое бывает, что ни трепали бы самцы с передозом тестостерона.

– В конце концов, Роджер, ты разведчик и все такое. Ты – профессионал.

Чайник вскипел, Роджер налил кипяток в стакан и бросил заварку. Кажется, это был «брусничный сбор» или «кока-кола», по цвету эти таблетки были почти одинаковы.

Какое-то время таблетка шипела и хаотична перемещалась по стакану, то и дело меняя цвет пойла, но потом процесс стал приходить в норму, если не считать пару всплывших вермишелин от быстросупа, который он заваривал в этом стакане три дня назад. Но это пустяк – выбросить пару вермишелин нетрудно. И поджаренный лук тоже, и кусок искусственного мяса. Пустяк.

Лязгнул сигнал «петакома», Роджер подскочил к кухонному приемнику и, нажав кнопку «без видео», ответил:

– Аллеу, слушаю вас!..

– Ты сука, Вуйначек! Сука и мразь!.. – завизжала какая-то женщина, и Роджер тотчас ударил на «отбой», потом попятился и плюхнулся на табуретку.

– Я не должен был этого делать, не должен был… – подавленно произнес он и закрыл лицо ладонями, понимая, что теперь ничего сделать уже не возможно.

Значит, что-то у них все же было. Кажется, она говорила про поцелуи, про его настойчивость, про… Ох, это уже неважно. Теперь она наверняка подключит своих адвокатов. Хорошо оплачиваемых адвокатов «Кехлер и Янг». Адвокатов Роджер не боялся, он мог закопать их в парке «Акведук», если потребуется, но…

Снова лязгнул сигнал, и Роджер был вынужден ответить.

– Да… – выдохнул он, ожидая урагана угроз и оскорблений.

– Ну ты чего, в самом деле, по кнопкам хлопаешь?! Будешь забирать свой долбаный заказ, морда? Пятьдесят пар стираных и глаженых носок? Три недели лежат! Ну не крыса ли ты после этого, Вуйначек? Двадцать риттеров зажал?..

– Ирина, это ты? – спросил он, узнав голос прачки, которой отдавал в стирку вещи.

– Нет, блин, королева Катерина Сафская. Опять, что ли, обдолбанный и без трусов валяешься?

– Нет, с чего ты взяла?! – воскликнул Роджер, интуитивно прикрывая рукой промежность. – Сегодня же присылай курьера, все оплачу, плюс чаевые и все такое.

– Он уже дважды приходил, а ты прячешься!..

– Я… я уезжал, Ирина. Отдам сотню тебе и ему, давай на этом закончим.

– Давай закончим, – удивленно произнесла прачка и отключилась.

– Уфф, – выдохнул Роджер. – Спутал прачку с младшим партнером уважаемой юридической конторы. Дурак.

Таблетка в стакане успокоилась, и он сделал глоток получившейся смеси – чего-то среднее между чаем и супом трехдневной давности.

– Ты хороший парень, Вуйначек, – сообщил себе Роджер, переходя из кухни в комнату. – И ты напрасно подозреваешь себя в разного рода мерзостях. Ты честный, ты умный и теперь уже по-настоящему востребованный. Перестань хвататься за клочки всего старого, теперь ты снова в струе.

С этими словами Роджер сунул руку в карман пиджака и вытащил скомканные женские трусики.

– Так, – сказал он, бессильно опускаясь на кровать. – Стопудово малолетка подсунула, провокации захотела.

Снова накатила эта тошнотная волна воспоминаний, какие-то всхлипы, стоны, полицейские сирены и журчание воды в унитазе. Не могла малолетка проделать это, Пенни сразу дала ей в лобешник. Хотя та могла сначала тиснуть белье в карман, а потом начать привязываться. Могла? Могла.

Роджер растянул трусики и увидел монограмму «П.К.» – Пенелопа Кьюзак.

– Ох, ма… Я не должен был этого делать… Не должен…