Перекресток волков

Конец. Боги

Они все еще разговаривали, когда я проснулся во второй раз. Утро только-только начиналось, и в окно настойчиво, словно подгоняя время, стучались страдающие бессонницей солнечные лучи. Эдди посапывал, свернувшись комочком на кровати. Я поправил его одеяло, быстро оделся и через окно выскользнул на улицу. Мне нужно было побыть одному…

— Утро доброе, — задумчиво сказал Эдвард, склоняясь к ручью напротив меня. — Не спится?

— Уф!.. Эдвард! Ты меня напугал!

— Да ты что? — удивился волк. — Бог мой, с каких это пор тебя можно вот так запросто напугать?

— Расслабился я что-то… — признался я, жадно глотая холодную воду. — А тебе-то чего не спится?

— Волки возвращаются, — недовольно буркнул Эдвард, умываясь. — Говорят, их Лес зовет…

— Да?

— Да… Третий день по всему поселку только и слышно «здрастье», «давно не виделись», «какими судьбами»… Причем возвращаются даже те, кто в свое время нас с Томом просто послал ко всем чертям. А сейчас — сами идут… К чему бы это, а, Ной?

Я пожал плечами и промолчал.

— Ну, здравствуй, Эдвард! — на его стороне ручья, почти касаясь лапами воды, присел коренастый волк. Тряхнул мощной головой, потянулся, и через минуту на его месте сидел Федор. Сидел с таким видом, будто мы на протяжении последних десяти лет каждое утро вместе спускались к этому ручью умываться. — Привет, Ной! Вот и мы.

За его спиной высились Илион и Корвин. То есть, тьфу, Борис и Глеб, конечно, просто они в этих своих необычных костюмах больше походили… ну… на эльфов…

— Здравствуй, Федор, — сказал я, поднялся и насмешливо посмотрел на братьев: — Надеюсь, вы не считаете, что в этом действительно удобно ходить по лесу?

Братья, хмыкнув, распахнули плащи, под которыми обнаружились кожаные штаны, фланелевые рубашки и короткие мечи в ножнах.

— Мы подумали… что Лес не примет огнестрельного оружия, — робко и будто оправдываясь, пробормотал Глеб.

Не примет, точно… Впрочем, боюсь, тот Лес не примет никакого оружия…

— Утро начинается с нашествия сумасшедших… Скажи-ка, Ной, в городе что, теперь принято так одеваться? — раздался за моей спиной еще один голос. Похоже, мое желание побыть в одиночестве так и останется неосуществимой мечтой.

— Даня, знакомься, это — Глеб и Борис…

— Твои друзья? — поинтересовался Даня, почесывая задней лапой за ухом. — Ты всегда отличался оригинальностью… Впрочем, одно утешает: в отличие от предыдущего эти — хотя бы волки…

Братья нахмурились. Я почувствовал, как сдерживаемая ими в городе волчья сущность теперь рвется наружу. Даня за моей спиной ухмыльнулся и рыкнул, обнажая клыки. У него не было правой кисти, и он сильно хромал на правую лапу, но я был убежден, что это не помешает ему драться. А зная взрывной характер Дани, можно было уверенно предположить, что сейчас здесь начнется драка. И даже очень большая, если на шум сбежится половина поселка.

Плохо возвращаются волки…

— Волки возвращаются, — зачем-то повторил Эдвард. Мельком взглянул на Даню: — Угомонись! Не все могут адекватно воспринимать твои шутки!

Странно, но Даня послушался. Шерсть на загривке опала, желтые глаза перестали искриться злостью. Волк махнул хвостом и скрылся в зарослях. Эдвард протянул руку Федору:

— Давно не виделись, старый ты хитрец!

— Давно, — согласился он. — Еще Том был жив…

— М-да… Сильно же вы тогда поругались…

Я не стал слушать продолжение. Эдварду и Федору было о чем поговорить, Глебу и Борису было о чем подумать, а мне… Я все еще надеялся обрести одиночество.

Я шел через лес на восток, навстречу солнцу и чистой, прозрачной мелодии, заполнявшей мир от корней старых деревьев до самых далеких звезд. Это я разбудил ее, и теперь наслаждался каждым звуком, опьяненный бесконечной красотой Вселенной…

Я шел, а музыка все звучала, а когда она смолкла, я остановился. Стряхнул с рукава куртки заблудившегося паучка и огляделся. Солнце золотило макушки деревьев, выхватывая из зеленых крон первые, редкие еще, осенние листья. Тишина подарила моей душе покой — чувство тем более удивительное, поскольку я почти не знал его.

Я коснулся пальцами Клыка, уловив его легкую, чуть учащенную пульсацию — ему передалось мое волнение. Глубоко вздохнул, успокаивая себя и его, и негромко требовательно позвал:

— Ами!

Я знал, что где бы он ни был сейчас, он услышит меня и придет. Оставалось только ждать.

Я лег на еще по-летнему сочную зеленую траву. Лес убаюкивал. Я закрыл глаза, лениво потянулся и внезапно почувствовал на своей щеке чье-то дыхание. Повернув голову, я увидел рядом огромного волка. Мощные лапы, бугры мышц под белоснежной шерстью, умные зеленые глаза.

«Здравствуй, Ной, мой Бог», — его слова звучали почтительно и осторожно. В висках сразу же неприятно закололо.

— Мне не нравится такая форма общения, — сказал я вслух, будучи твердо уверен, что все мои желания должны немедленно исполняться.

Волк тоже был в этом уверен. Он согласно наклонил голову и через мгновение на его месте возник смуглый мускулистый мужчина в потрепанных джинсах и белой футболке. Мы были удивительно похожи — фигуры, черты лица, глаза, волосы. Когда-то давно эта странная случайная похожесть удивляла меня и забавляла. Потом я привык. А затем и вовсе перестал обращать внимание. Что поделать, природа иногда играет с нами странные шутки.

— Здравствуй, Ной, — повторил вслух Ами низким бархатным голосом, опускаясь на землю. Я тоже сел, прислонившись спиной к дереву.

— Здравствуй, Подаренный Волком.

Мне удалось сказать это почти спокойно, однако он все же уловил в моем голосе нотки раздражения.

— Раньше, когда ты тыкал меня носом в мое происхождение, это означало, что ты сердишься… — заметил Ами. — Ты сейчас сердишься, не так ли?

Я пожал плечами.

— Да.

Он пожал плечами в ответ.

— Ну, извини.

— Не извиняю.

— Почему? — искренне удивился Ами.

— Ты вырвал меня из моей вселенной, над созданием которой я, между прочим, долго работал! Навязал смертное тело, заставил чувствовать… Мне как-то трудно принять твои извинения.

— Ладно, — легко согласился он.

— Ладно?

— Не злись!

— Я очень стараюсь, — заверил я.

— Ты выслушаешь мое объяснение или сразу кинешься в драку? На всякий случай напоминаю, мы с тобой в разных весовых категориях.

— Ты капитулируешь?

— Немедленно и безоговорочно, — Ами поднял вверх руки. Я довольно ухмыльнулся.

— Ты уверен, что у тебя есть объяснение?

— Даже не сомневайся.

— Сможешь воспроизвести в трех предложениях?

Ами глубоко вдохнул, проговорил на выдохе:

— Я устал отвечать за твоих детей. Забирай их обратно, — подумал немного и добавил: — Заметь, я уложился в два.

— Устал! Ха! — я зло рассмеялся. — Не ты ли просил у меня Силу, о Ами, Король леса, Первый Белый Волк? Ха! Сколькими именами ты оброс…

— У тебя, кстати, имечко тоже не короткое! — напомнил он.

— Зато оно мое собственное! Которое ты, кстати, успешно себе присвоил! Я ведь предупреждал тебя, чем все может обернуться, а, Ами?!

Изумруды в обруче полыхнули красным. Дьявол гневался. Ну-ну!

— Нет! Не предупреждал! Думаю, ты попросту забыл это сделать. Склероз, что тут еще сказать!?.. Ты и тогда уже был бесконечно стар!

Я насмешливо прищурился.

— Я не стар, Ами. Я вечен. И то, что ты дал мне тело ребенка, значения не имеет.

Волк отвернулся. Я видел, как напряглись мускулы на его теле. Он и раньше частенько злился на меня, но еще чаще — на себя, потому что злиться на меня было глупо. Я сильнее. Гораздо сильнее, если на то пошло.

— Давно… как же давно это было… — его голос звучал глухо и грустно. — Я был глуп, а ты скучал, помнишь? Сила затуманила мне разум. Я думал, что мне подвластен весь мир. Я же не знал, что они окажутся нагрузкой к Силе. Ты как-то упустил из виду эту маленькую подробность… Я устал от них, Ной Первый Волк. Я прошу тебя, дай им покой! Я не сумел.

— Еще бы! Ты можешь только соблазнять.

Ами внимательно посмотрел на меня.

— Ты ведь знаешь дорогу к дому? Он не умер? Нет-нет… Я бы почувствовал это. Вишневое небо… Мне кажется, я полюбил его раньше, чем ты показал его мне… нет, даже раньше, чем ты его придумал…

— Знаю, — сказал я, сминая в руках листочки клевера. — Я знаю дорогу. Вишневое небо заждалось своих детей, Ами. Почему ты сам не увел племя туда? Разве волки не достаточно нагулялись по Вселенной?

Он отвернулся.

— Почему? — настойчиво повторил я.

— Я… я заблудился, Ной.

— Заблудился? — это было так неожиданно, что я рассмеялся. — Что значит заблудился?

— Не смейся надо мной!

— Хорошо-хорошо, — заверил я, продолжая смеяться. — Заблудился! Расскажи-ка мне об этом поподробнее, Ами!

Он несколько раздраженно прикрыл глаза, повел носом, принюхиваясь к чему-то.

— Когда ты бросил племя…

— Я не бросал! — возмутился я.

— Ну да, кончено, не бросал… — язвительно подтвердил Ами. — Не бросал, просто ушел… Так вот, когда ты ушел, твое племя… помнишь, ты ведь сам их придумал! И они называли себя потомками Первого Белого Волка? — твоими потомками, Ной! И тебе ведь это нравилось, да? Так вот, твое племя со всеми своими проблемами и желаниями, свалилось мне на голову. Они не видели разницы между нами, а я не потрудился объяснить ее… Я был еще очень молод и тщеславен… Я хотел, хоть немножко, побыть чьим-то богом.

— Ну и как впечатления?

Ами махнул рукой.

— Сначала мне очень даже нравилось…

— Угу, — я растер зеленую кашицу в ладонях. — А потом?

— Потом… Все эти проблемы, просьбы, молитвы… то то, то это…

— Это все понятно. Непонятно, зачем ты увел волков из их мира?

Ами тяжело вздохнул.

— Я влюбился…

— О господи! — я снова рассмеялся. — Это уже серьезно. И в кого же? О нет! Только не говори, что в Динь!

Ами вздохнул еще тяжелее.

— Угу.

— Она красивая. Ты всегда умел выбирать женщин.

— Только при ней этого не говори. Динь… немного ревнива…

— Вряд ли мы увидимся в ближайшее время, — сказал я. — Мы не очень понравились друг другу.

— Да, я знаю. Динь рассказывала.

— Кстати, почему ты прислал ее ко мне в прошлый раз?

— На женщин труднее злиться, — обезоруживающе улыбнулся Ами. — А уравновешенность, помнится, никогда не была твоей сильной стороной.

— Ты побоялся прийти сам? — удивился я. Почему-то подобная мысль раньше не приходила мне в голову.

— Ну-у… не то чтобы побоялся… — Ами принялся задумчиво разглядывать соседний куст калины. — Просто решил дать тебе немного времени, чтобы свыкнуться с истинным положением дел. Мы ведь расстались далеко не близкими друзьями, мало ли что ты решил бы мне сгоряча предъявить… А Динь… За Динь числился один должок… Еще с тех самых пор, когда эта ведьма попросила у меня власти. Ты тогда уже ушел, и мне не с кем было посоветоваться. И я не смог ей отказать. Перед такой красотой устоять невозможно…

— В ней нет души, Ами, — я покачал головой. — Ты всегда выбирал красивых и бездушных женщин.

Ами резко вскинулся.

— Ты ее совсем не знаешь! Разве жизнь не учила тебя не судить других по себе?

Я нахмурился.

— Учила. Извини…

— Ты извиняешься?! — он удивленно вскинул брови. — Что-то не верится… Повтори, пожалуйста, а то я плохо расслышал!

— Я был не прав, я извинился. С тебя будет вполне достаточно и одного раза, — отрезал я. — Так что было дальше?

Ами вытянулся на траве и уставился в небо.

— Я сделал Динь своей королевой. Я показал ей Мир. А она захотела показать его волкам.

Я сжал кулаки, подавляя рычание.

— Лжец! Ты соблазнил их знанием, с которым они не могли справиться! Ты, не она! Ты позвал их в путешествие, которому нет конца! Ты научил их чувствовать зов крови! Вишневое небо не признавало убийства, и ты увел их в другие миры! Ты или сумасшедший, или идиот!

— Ну разве я знал, чем это закончится? — Ами развел руками, словно раскаиваясь. Я знал, что ни один дьявол не чувствует раскаяния.

— Разве? — переспросил я. — Ну-ну… И что же было дальше?

— Я предупреждал Динь, что Сила обманчива и опасна. Предупреждал, что чужой мир никогда не станет родным домом. Я предупреждал, но Динь мне не поверила. Она думала, что даст своему народу власть, а дала одно лишь изгнание.

— Не перекладывай свою вину на других!

— Я и не перекладываю! — Ами вскочил, разозлившись. — Я не обвиняю Динь, глупое ты создание! Я обвиняю тебя, Первый Волк! Ты виноват больше, чем я!

— Что?! — я и сам считал себя виноватым, но выслушивать претензии полуволка-полубога мне совсем не улыбалось. Ами, впрочем, считал по-другому, потому что завелся еще больше.

— Какого черта ты, Бог, бросил своих детей?!

Высоко над головами что-то загрохотало. Калиновый куст вспыхнул и тут же погас.

— Сядь и успокойся, Ами, — попросил я. На меня вдруг накатила странная усталость.

Ами сел, скрестив по-турецки ноги, оперся руками о землю и грустно улыбнулся.

— Они заблудились среди звезд. Древний, сильный, глупый народ… Они так и не научились жить в согласии с окружающим миром. Если бы ты знал, сколько планет мы сменили! Мне-то было все равно, где жить. А они… Знаешь, поначалу им это даже нравилось… Им не было равных по силе ни в одном из миров. Скажи, ты сделал это специально?

— Что?

— Дал им два тела. Я больше нигде не встречал подобного…

— Специально. И давно вы так… хм… путешествуете?

— Давно, — Ами почесал затылок. — Достаточно давно, чтобы успела родиться легенда об угасшей звезде и Волке-спасителе… Я сам приложил к ней руку… Нельзя разочаровываться в богах. Это прямая дорога к хаосу.

Я произнес, глядя в бездонное синее небо:

— Ты — не бог.

— Знаю.

— Ты — дьявол.

Он покачал головой.

— Не придумывай, Ной. Ты по привычке используешь человеческие слова, чтобы дать определение тому, чему определения быть не может.

— Почему же не может? — ухмыльнулся я. — Ты не стал богом, значит, стал дьяволом. Ты — дьявол.

— Между черным и белым нет границы. Лично я всего лишь хотел Силы.

— Ты всегда видел истину так, как это было удобно тебе. Давай вернемся к началу. Ты отдал волкам Клык и научил их убивать.

Ами передернул плечами.

— Я научил их выживать.

— Знаешь, почему говорят, что капля чужой крови убивает целое племя? — поинтересовался я. — Да потому что ни один бог не допустит в своем мире посторонних убийц! Везде, всегда и всем хватает своих собственных! Пророчества не рождаются случайно. Ты бы хоть раз задумался над этим!

— Я научил их выживать, — упрямо повторил Ами.

— Твердолобый! — я хлопнул ладонью о землю. — Это закон, понимаешь, закон! Ты сделал их вечными изгоями!

— Может быть. Но я научил их выживать, пусть и таким образом. А что дал им ты, Ной Первый Волк? И чем ты лучше их? Вот он ты — в волчьем обличии… Скольких ты убил? Я еле-еле успел вытащить тебя из омута человечьей смерти. Ты ведь тоже не сумел справиться с жаждой крови! Ты — бог! А что же тогда говорить о них, смертных?!

Огонь. И соль на губах.

— Наверное, я был пьян, когда оставил тебе жизнь, Ами, — сказал я тихо.

— О нет, мой Бог, — он склонил голову в легком насмешливом поклоне и провел ладонью по белым волосам. В изумрудах, как в зеркале, на мгновение отразился весь лес. — Ты не был пьян. Просто ты никогда не убивал детей.

Я помнил его, маленького мальчика с необыкновенными зелеными глазами. Молодая женщина лежала на поляне посреди леса, а он заворожено смотрел на только что укусившую ее змею. Я пожалел ребенка, который был до странности похож на меня и у которого все еще было впереди. Я ведь не знал тогда, что младенец, подкинутый мною бездетной крестьянской семье, уже услышал Зов Леса. Я не знал, что Ами Подаренный Волком станет искать меня среди мертвых и живых и найдет, потому что нет на свете ничего сильнее, чем сила желания.

Когда мы встретились вновь, он был уже взрослым. Красивый, сильный мужчина, очень похожий на меня, жаждущий бессмертия, власти и знаний. Я дал ему Клык. Он не стал богом, такое невозможно… Но он получил свое бессмертие и свою власть, и мне было интересно, к чему это приведет. Я был моложе, любопытнее и… да, я скучал…

— Ты скучал.

Он тоже помнил это.

Мы вместе бродили по Вселенной. Любили женщин, катались на облаках, спорили по любому поводу и много смеялись. Я показал ему мир, который придумал сам. Мир, где небо ночью цвета спелой вишни, а луна похожа на сырный кругляш. И Ами влюбился в него, так же, как когда-то влюбился в собственное творение я. Он захотел остаться там, среди пушистого Леса, огромных звезд и моего народа. Я не удивился, просто ушел один. Я всегда предпочитал одиночество… Я создал себе уже не мир, целую вселенную, я замкнулся в ней, и мне было хорошо… тысячи лет… пока Ами не выдернул меня оттуда, чтобы дать здесь тело волчьего ребенка…

— Я скучал.

Беловолосый дьявол снова усмехнулся.

— Не злись, Ной. Если сложилось так, как сложилось, значит, это судьба… Даже ты, мой Бог, не можешь спорить с ней.

Я знал, знал, знал, что он прав. Когда-то я пытался бороться с этим. Не получилось.

— Красивая штучка, — я ткнул пальцем в серебряный обруч на голове волка. — Где взял?

— Сам сделал, — гордо ответил он. — Камни отражают мое настроение.

— Лучше бы туристический путеводитель по Вселенной приобрел.

— А что, такие выпускают?

— Понятия не имею.

Он обиделся. Я это проигнорировал. Как всегда.

— Скажи мне, Ами, почему ты сделал это… так?

— Это? — не понял он. — Что и как?

— Ну, зачем нужно было лишать меня памяти, засовывая в тело ребенка? Оно смертно, и я мог погибнуть множество раз… И тебе бы пришлось начинать все по-новой.

Ами прищурился.

— Это не я.

— Не ты?..

— Подумай сам, откуда у меня возьмутся силы для такого предприятия?

Вот именно.

— Тогда — кто?!

— Я, — сказал сизый голубь с красным крылом, неожиданно появившись в воздухе прямо над нашими головами.

Я уставился на птицу.

— М-м… Кажется, мы уже встречались?..

Голубь опустился на плечо Ами, немного потоптался на месте, устраиваясь поудобнее.

— Встречались, Ной Первый Волк. И не раз. Вот что самое смешное…

— Да?.. — У меня возникло неприятное чувство — будто бы я пропустил середину очень интересной книги и теперь по обрывочным фразам на последней странице пытаюсь понять все ее содержание.

— Ну же, поднапрягись, Ной! — продолжал голубь. — Меня зовут Яхве. Еще можно Вишну, Саваоф, Атон, Маниту, Повелитель Оленей, Уицилопочтли, Боженька, ну и так далее…

Содержание книги прояснилось уже на втором имени, но я дал ему договорить. Он всегда был болтлив и многолик.

— О!

Это самое объемное выражение удивления, испытываемого мною в тот момент.

— Здравствуй, Яхо. Извини, что не узнал сразу. Никогда не видел тебя в подобной… форме…

Почему-то вспомнились сильное наводнение в долине, зажатой между гор, и раздосадованный Яхо, которому никак не удавалось справиться с сотворенным им же самим дождем, и человек в дырявой лодке, единственный оставшийся в живых. Он все вычерпывал воду, вычерпывал и призывал на помощь бога. Бог был занят другими проблемами. Человека звали Ной, и меня это тронуло. Я сам проследил за его судьбой.

— Голубь?..

— А, это… — птица расправила веером хвост. — Есть тут одна религия, в которой меня часто описывают как голубя…

— Христианство, — подсказал я.

— Вот — вот. Приходится соответствовать образу. Ты ведь тоже соответствуешь… волчара… А помнишь, было время, когда ты предпочитал выглядеть как яблочное желе?

Честно говоря, я не помнил. Мало ли что там могло быть… В конце концов, чем плохо яблочное желе?

Впрочем, Яхо мог и приврать.

— М-м-м… но голубь?..

— Ты зациклился? — поинтересовался Яхо. — Тебе стало бы легче, если бы я явился золотым дождичком? Ладно…

И он явился. Раньше, чем я успел ответить. Запачкал белую футболку Ами, намочил мне волосы, просочился сквозь землю, на пару минут застрял где-то на другом конце мира, а потом снова вернулся. Голубем.

— Видел?

— Неудобно, — признал я.

— Вот-вот…

— Но ведь можно в человека…

— Слушай, Ной, давай договоримся: в чем хочу, в том и хожу! — голубь внезапно увеличился в размерах. Взмахнул крыльями, затеняя свет. Вообще-то он не был голубем. Был он человечьим богом, тем, кому поклонялись, кого призывали, кем заклинали и кого проклинали миллионы людей в этом мире на протяжении тысяч и тысяч лет. И не важно было, как к нему обращались и какую форму ему придавали. Огонь на скале, седоволосый старик с молнией на ладони, золотой дождь или обыкновенный голубь — это не важно… Он был богом, и он был моим старым приятелем.

Я примирительно поднял руку.

— Ладно, не злись!

Не хватало только с хозяевами ссориться в их же собственном доме. Яхо мгновенно успокоился. В отличие от меня он всегда был необыкновенно терпелив.

— М-да, Ной… — голубь снова устроился у Ами на плече, задумчиво поскреб одной лапкой о другую. — Так уж получилось, что твой народ вторгся на территорию, где парадом командую я. И я довольно долго с этим мирился. Ровно до тех пор, пока твои псы вели себя прилично.

— Они не псы, — вскинулся Ами.

— Волки, — поправился голубь. — Все одно, как корову не назови, лишь бы молоко давала…

— Псы — это твои люди, — бросил Ами. — Бегают за тобой, из руки едят, подачек ждут!..

Я поймал злой взгляд Ами, покачал головой, призывая его к молчанию. Что толку спорить о том, что сейчас не имеет никакого значения? Ами понял меня, согласно кивнул. Голубь подождал, пока закончатся наши перемигивания, и продолжил:

— Сам знаешь, Ной, я не потворствую оборотничеству, но тут был другой случай. Они… ты зачем-то дал им два тела сразу. Зачем, Ной? В большинстве своем люди и с одним справиться не в состоянии…

— А ты не путай своих людей с моими волками, — хмуро оборвал я его. Ами улыбнулся.

— Ай, ладно тебе… — голубь взмахнул крылом. — Твои волки тоже до старости щенки. Пока лапу в костер не сунут, не поверят, что огонь горячий… О чем я?

— О территориях.

— Точно… Ну, вообще-то я существо гостеприимное, не то что некоторые… Чуть крови прольется, кто-то кому-то горло порвет, и все, вот вам бог, а вот порог! Сколько уж раз так было с твоими волчатами! Ами может рассказать… Я сказал: нет. Вы — наши гости, и живите себе на Земле, сколько душе угодно, здесь пока что не тесно… И ведь жили! И я не вмешивался, хоть и враждовали волки с людьми всегда. Ну да с кем люди только не враждуют…

— Так что же изменилось?

Голубь сердито нахохлился.

— Священника убили. Моего священника в моей церкви! Извини, но даже на мой лояльный взгляд это перебор. Все-таки церковь здесь считается моим официальным домом, а мне, знаешь ли, очень не хочется жить там, где полно трупов. Одно дело, если бы убийцей был человек… Чего греха таить, случалось уже подобное, и не раз. Своих я еще готов потерпеть. Но вот с волками — другое дело…

— Кто убил? — я спросил просто так. И почему-то ответ меня не удивил.

— Тот волк, которого недавно на костре сожгли. Томаш Вулф, кажется. Это ведь он воспитывал тебя, Ной?

— Он.

Голубь почесал клювом крыло, перебрался с одного плеча Ами на другое.

— Я не…

— Не надо ничего говорить, Яхо. Все уже позади, и тебя это не касается.

— Не надо так не надо, — легко согласился он. — …Короче, я оказался перед выбором: или уничтожить волков, или попросить тебя забрать их из моего мира по-хорошему. Учитывая, что этот странный народ был придуман тобою лично, я предположил, что ты огорчишься, если с ним случится нечто… неприятное… И я решил не бросаться в крайности и отправился на твои поиски. Кучу времени потратил, между прочим! А в результате вместо тебя нашел Ами… Он сказал, что ты покинул племя много веков назад и удалился в неизвестном направлении. Нельзя так, Ной. Знаешь, как люди говорят? Мы в ответе за тех, кого приручили…

— Ты бы поменьше их цитировал, — сухо посоветовал я. — Люди частенько говорят одно, а делают другое. Короче, если я правильно все понял, Ами наушничал тебе, где меня искать, а ты помог ему притащить меня в этот мир. Так?

— Так, — обиженно согласился голубь.

— В таком случае, повторяю заданный ранее вопрос: зачем нужно было засовывать меня в тело ребенка?

— Зато вполне в духе Яхо, — усмехнулся Ами. — Вспомни, Ной, своего сына он вообще распял на кресте.

Голубь, все еще обиженный, ткнул его клювом в шею.

— Это, кстати, было не самым простым решением в моей жизни, — заметил он и взмахнул красным крылом. — Кровь до сих пор с перьев не смывается. Но людям нужен был урок… Как и тебе, Ной.

— Извини, не понял?.. — я не знал, то ли злиться, то ли удивляться. Я предпочел бы разозлиться, если бы все это не выглядело так нелепо. — Ты решил поучить меня жизни?!

Яхо развел крыльями, оцарапав при этом лицо Ами.

— Не зная любви и ненависти, какой же ты, к черту, бог?

— Самый обыкновенный, — заметил я, пытаясь отогнать навязчивые воспоминания о кошмарном сне-пытке, об Антоне и Томаше Вулфе, о колокольном звоне, о грязи и холоде, о Кате, которая никогда не была мне матерью и которую он фактически лишил сразу двух детей… — Не хуже тебя.

— Но и не лучше.

— Ты сломал жизнь моей матери!

— Не ты ли говорил когда-то, что цель оправдывает средства?

Я это говорил? Да… говорил… давно… раньше, чем зацвела моя радуга… Я был тогда другим… Тогда во мне не было столько… от людей и волков…

— И кстати, она тебе не мать.

Я бы с удовольствием свернул голубю шею, но, к сожалению, понимал, что никаких реальных результатов это не принесет.

— Можешь начинать ненавидеть меня прямо сейчас, — предложил Яхо. — Ненависть — это то, что у тебя последнее время стало получаться особенно хорошо.

— Спасибо, — процедил я сквозь зубы. Желание оторвать ему голову становилось все сильнее. Голубь уркнул и, медленно перебирая лапками, стал подниматься куда-то вверх по формирующимся перед ним в воздухе ступенькам.

— Бог ты, может быть, и не хуже, чем я… — сказал он, не оборачиваясь. — Но я время от времени проверяю, жив ли еще мир, который я придумал. А ты?

— Ты нас покидаешь? — на всякий случай уточнил я, предпочитая считать, что его последний вопрос был риторическим.

— Ненадолго, — заверил голубь. — Я вернусь посмотреть, как волки будут уходить. Ни разу не видел ничего подобного.

Я тоже.

— Я — обыкновенный бог, — зачем-то повторил я, когда Яхо исчез.

Ами сунул в рот травинку и хмыкнул.

— Обыкновенный! Ха! Третьеразрядный! А волкам нужен другой.

Я и стал другим. Во мне появилось и прижилось слишком много от смертных. Только вот признаваться в этом очень не хотелось. Даже самому себе.

— А ты превратился в заботливого отца…

— Не язви, — Ами скривился. — Отцовство, когда оно навязано извне, сильно раздражает. Я с радостью перекладываю его на твои могучие плечи.

— Да-да-да, — я потянулся, с наслаждением разминая мышцы. — Нормальное поведение любого дьявола: наворотить проблем — и в кусты.

— Вот только давай без обобщений, — попросил Ами. — Кстати, если тебе от этого станет легче, раскрою одну тайну… Вытащить тебя из твоей персональной вселенной иным способом, нежели через тело ребенка, ни Яхо, ни, тем более, мне оказалось не под силу. А потеря памяти — это побочный эффект. Просто твой приятель-бог постеснялся в этом признаться… Так же, как и в том, что ты стал чертовски силен, гораздо сильнее его самого. Тебе полегчало?

— Нет. Но это больше похоже на правду, — удовлетворенно заметил я. — Да, кстати! Будь другом, верни мне мой плащ!

— Плащ? — удивился Ами.

— Да, плащ! Не помню, чтобы давал тебе его поносить, но раз уж ты умудрился сберечь его… о прочих мелочах можно и забыть.

Ами пожал плечами, приподнялся, вынул из заднего кармана джинсов комочек черной ткани. Встряхнул. То, что на первый взгляд напоминало грязный носовой платок, превратилось в бесформенную черную хламиду. Я придирчиво осмотрел свою собственность.

— Ты затаскал его!

— Ной, чего ты хочешь от тряпки, которой больше лет, чем мне?! — возмутился Ами. — Сколько веков прошло, сколько звезд потухло, а ты совсем не изменился!..

— Да?

— Ты все так же тщеславен… традиционен… И ты все так же любишь вишню, я прав?

Я рассмеялся.

— Я люблю вишню. И эту, как ты ее назвал, тряпку, тоже люблю… С ней связано слишком много воспоминаний.

— Да, в этом плаще определенно есть что-то такое… его приятно носить… — признался Ами. — Заворожил ты его, что ли?

— Не помню, — буркнул я.

Он помолчал немного, с тоской оглядывая лес, потом легко поднялся на ноги, тихо и как-то неуверенно сказал:

— Я ухожу, Ной.

— Я знаю… — сказал я, поднимаясь следом.

— Я и Динь… Она уже ждет меня там, у истоков звезд. Я так и не сумел придумать для нее наш собственный мир. Почему, Ной, мой Бог, мне не дано творить?

— Ты не родился богом…

— Ну и что? — он зло ткнул кулаком в толстый ствол дерева. — Нора тоже! Тем не менее, уверен, она владеет этим даром. А я — нет!

— Нора прозрачна, как стеклышко. Ее душа беспредельно открыта и чиста. Даже в самые юные свои дни ты никогда не был таким, Ами.

— Ты тоже… — напомнил он.

— Да, — согласился я. — Такая чистота встречается редко…

— Но ты придумываешь миры, а я — нет.

— Мы ведь уже говорили об этом, и не один раз… Сегодня и тогда, когда ты впервые это понял. Помнишь?

— Помню.

— Я — бог. Ты — дьявол. Ты можешь только разрушать. В этом вся разница. Может, уже пора смириться, Ами?

— Не могу.

— Почему? Ведь раньше тебе было достаточно вишневого неба. Что изменилось, Ами?

Он пожал плечами.

— Я вырос. И мне уже тесно под одной луной. Ты ведь испытывал то же самое, когда уходил из своего мира?

Я подумал немного и кивнул. Ами втянул носом воздух, задержал на секунду дыхание, словно наслаждаясь запахами леса. Потом расслабился, задышал ровно, медленно. И так же медленно улыбнулся.

— Ты, как всегда, прав, Ной, мой Бог. Мы обсуждали все это сотню раз. Пожалуй, мне действительно пора, я и так здесь слишком загостился.

Он улыбался так, чуть насмешливо, когда удачно заканчивал какое-то дело.

— Динь ждет. Пойдем, поищем чей-нибудь чужой, желательно брошенный мир… А если не найдем… Кто знает, может однажды судьба посмотрит и в мою сторону? Если бы я творил мир… в нем было бы много деревьев… Ты не сердись на меня, Ной. Теперь уже глупо сердиться. Твоя жизнь сложилась так, как сложилась. Я связал ее с волками. Извини, что воспользовался против тебя даром, полученным от тебя же, но, — Ами хмыкнул, изумруды в обруче заискрились золотом тысячи солнц, — сам знаешь, я никогда не стеснялся в средствах для достижения цели. Ты, впрочем, тоже. Так что… Мы уходим, а ты остаешься. Решай проблемы племени, они теперь и твои тоже. Я вернул тебе Клык и, кажется, ничего больше тебе не должен. Может, когда-нибудь… не в этом мире и не в этом теле, но мы встретимся вновь и вновь покатаемся на облаках…

Ами сделал шаг в сторону и исчез, растворился в мире, огромном, как бесконечность. Мой дьявол бросил меня.

— Твой дьявол…

— Да.

Мальчик, которому я однажды оставил жизнь, сегодня не оставлял мне выбора.

Странно, но, кажется, я буду скучать по нему…

Из распахнутого окна по всему поселку разносился ароматный запах свежих булочек. Я облокотился о подоконник и заглянул в полумрак кухни.

— Ной! Заходи, мой мальчик! — улыбнулась мне возившаяся у плиты Лина. Она была все такой же пухленькой и розовощекой, и Лиза казалась на нее совершенно не похожей.

Я вошел в дом. После нашей городской квартиры он выглядел маленьким и невероятно тесным.

— А вот и Ной! — воскликнул дядя. Они сидели за накрытым столом, Эдвард, Бэмби, Кроха и Лиза. — Ты прямо к обеду.

— Здравствуйте.

— Бери стул, садись.

— Нет, спасибо, меня, наверное, мама ждет… Я только на пару минут.

— Не ждет, — сказала Лиза. — Я видела, как они с Норой уходили утром в лес. И назад пока не возвращались. Недавно Эдди прибегал за соком для Алины.

Они ушли прощаться, понял я. Пододвинул к столу свободный стул. Лиза достала чистую тарелку.

— Что-то произойдет сегодня, Ной, мой Бог? — тихо спросил Эдвард.

— Да, — кивнул я.

— Что? — он в упор посмотрел на меня.

Вошла Лина с огромной кастрюлей тушеного мяса и овощей в руках. Лиза помогла матери наполнить наши тарелки. Я взял кусок теплого хлеба.

— Извини, дядя, но обед — это святое…

Он согласно кивнул.

Мясо буквально таяло во рту. Я быстро проглотил свою порцию, потом добавку, с изумлением осознавая, насколько проголодался. А когда отставил тарелку, Лина протянула мне пирог и стакан холодного молока.

Я смотрел на молоко. Белое, как цветы вишни. Как мои волосы. Как звезда, которую…

На подоконник опустился большой сизый голубь. Одно его крыло отливало красным. Кроха вздрогнул. Он умел видеть суть вещей, людей, волков. И суть богов. А чем мы, собственно, лучше прочих?

Я отставил стакан в сторону, поднялся из-за стола и сказал, обращаясь к Лизе:

— Прощайтесь. Скоро все закончится.

Лиза кивнула, улыбнулась. Она поняла.

Ее мать сжала край столешницы так, что побелели костяшки пальцев. Человечий ребенок, повзрослевший среди волков, повидавший всякое — она тоже все поняла и испугалась.

Я перевел взгляд на Эдварда. Он сидел прямо и почти не дышал. Он думал о Клыке, подарившем ему жизнь, но забравшем нечто неизмеримо большее. Он думал о том, что вернется на родину предков не волком, и боялся вишневого неба, которого никогда не видел. Он думал о брате, сгоревшем на костре, и о дочери, оставившей семью ради любимого человека. И еще он думал о той силе, что заключена во мне, и не понимал ее. Я читал в его сердце, в его душе, и его мысли беспокоили меня, требуя какого-то решения.

Я легонько коснулся Клыка, смывая тоску, неверие, страх — чувства, заполнившие маленькую уютную комнатку. Им не было здесь места.

— Я собираю племя на Совет, Эдвард. Все племя. Время волков пришло.

— Хорошо.

Я знал, он искал ответ на вопрос, который так и не был задан. Почему? Почему — именно сейчас, не раньше и не позже? Почему — не те, кто был вчера, не те, кто придет завтра… Почему — они?

Я не мог ему ответить. Это решил не я, а Ами.

— У меня есть к тебе просьба, Эдвард, — сказал я.

— Какая?

Я взглянул на Яхо. Я не хотел просить в его присутствии. Голубь, кажется, понял это, расправил крылья, что-то уркнул и улетел. И тогда я сказал:

— Я прошу тебя, Эд… прошу принять в свою семью человека. Кроху. Он уйдет с вами и там, под песню Леса, станет волком и членом племени. Прими его достойно, как принимали других, просящих о помощи или гневно требующих возмездия. Дай ему шанс, и Кроха будет тебе сыном. Я прошу. Что ты ответишь мне, волк?

Кроха замер в нетерпеливом ожидании ответа.

Эдвард сжал голову руками, засмеялся.

— Ты слишком красиво говоришь, Ной.

— Что ты ответишь, волк? — повторил я.

— Разве у меня есть выбор?

— Есть, — твердо сказал я. — Только в этом, но ты можешь решить сам. Решай!

Он снова засмеялся, но на этот раз его смех больше походил на стон.

— Ты забрал мою дочь, мой Бог. Ты даешь мне сына. Как ты думаешь, что я отвечу тебе?

— Я не знаю, Эдвард, — признался я. — Даже богам не дано предугадывать будущее.

— Да, Ной. Я отвечу — да.

Значит, он тоже понял.

У меня на руках шевелилось чудо. Самое большое чудо, которое мне когда-либо удавалось… Мне было жаль с ним расставаться, но я знал, что так нужно. Я медленно шел к поляне и думал о том, что, в сущности, сам во всем виноват. Я вспоминал звезду, белую, как цветы вишни, как мои волосы. Звезду, которую я однажды осчастливил, подарив ей целый мир с пушистым изумрудным лесом, багровым рассветом и луной, похожей на сыр. Я придумал его и тех, кто его населил, существ с вольной душой и меняющимися телами. Я виноват. Сказка требует бережного к себе отношения, а я привел в нее Ами. Нельзя стать богом, но можно — дьяволом. Ами… Волчий искуситель… Запретный плод всегда сладок, даже если по вкусу он напоминает хинин. Соблазн познания так же велик, как и жажда крови…

И еще я думал о Кате и Норе. Они вернулись домой на закате. Они не плакали и ничего не говорили. И я понял теперь, почему мой отец, ненавидевший людей, женился на своей Кэт. Она была сильной, невероятно сильной. И она умела жить… Том не умел. Она была человеком, но могла бы быть волком, лучшим, чем он.

Не бывает бесконечных дорог. Та, по которой шел я, закончилась у поляны Совета. Темнело. В кровавых отблесках осеннего солнца по лесу метались тени. Костер не горел. Естественно — я созывал племя, значит, и огонь разжигать мне.

Я глубоко вдохнул прохладный воздух, поднял руку над кострищем ладонью вниз, сжал кулак, а когда разжал, пальцы обожгло взметнувшимися вверх языками пламени.

Тишина. Я боялся тишины. Я знал, что волки, там, за деревьями, ждут. И я знал, что должен сказать им. Только вот не знал, как…

— Ты звал, Ной. Мы пришли, — сотни голосов слились в один. — Мы слушаем.

Лес, лес, везде лес… Лес, признавший во мне своего короля. Лес, единственный на Земле, кто будет скучать по нас…

Чудо на моих руках громко пискнуло. Я осторожно провел пальцами по еще формирующемуся детскому тельцу, и положил маленький комочек в огонь. Кто-то вскрикнул. Не бойтесь, волки. Чудо нельзя убить.

Красное пламя превратилось в огромный цветок, поднялось вровень со мной. На лепестках его восседала девочка с длинными белыми волосами и глазами, похожими на изумруды в обруче Ами. Маленькая воительница-богиня, та, кто станет до последнего вздоха бороться за свой народ.

Длинные стебли огненной травы мягко лизнули мне ноги. Я. Свет и темнота. Ледяная жара и обжигающий холод. Я. Вода и камень. И дерево, огромное, как мир. И радуга от края до края. Дождь, снег, ветер, слезы… Все — я.

Шепот, шорох в глубине леса. Волки, склоняющие колени перед Богом. Мои дети.

— Первый Волк…

Я. Бог, очень боящийся ошибиться.

— Я пришел показать вам дорогу домой.

— Вишневое небо… Это красиво?

— Красиво.