Пепел войны

Глава 17

Сражение, которое разыгралось на улицах вымершего Симферополя, было не то чтобы грандиозным, но за прошедшие два года после ядерного конфликта эти улицы не видели столько боевой техники, бойцов и такой плотности огня. Две немецкие трофейные гаубицы под управлением Сергея Павлова виртуозно разносили промороженные здания, в которых прятались и ожесточенно оборонялись боевики. К тому моменту, когда по улице Гагарина пронеслись два танка, два бронетранспортера и три переделанных джипа, составляющих основные ударные силы отряда Черненко, все подходы к бункеру «внутряков» были уже под нашим контролем. Я воспользовался КамАЗом, на котором в Крым приехали Дегтярев с командой бойцов, выехал на место событий. На полдороге встретился с двумя джипами, несущимися на огромной скорости и везущими тяжелораненых в бункер, где предупрежденные девушки и приглашенный из 1941 года хирург уже подготовились к приему. Хоть бой и закончился победой, но при этом мы потеряли троих убитыми и пятерых ранеными, причем эти потери произошли почти в самом конце боя, когда разгоряченные боем бойцы на джипе попытались преследовать отступающих боевиков и нарвались на по-быстрому, но грамотно организованную засаду. Боевики при этом, потеряв пару человек, сумели отойти, и мы не стали их преследовать, хотя потери для нас были ощутимыми.

Пока мы подъезжали к городу и пробирались через завалы к развалинам железнодорожного вокзала, там шла по радио перепалка между «внутряками» и нашими бойцами, получившими команду дождаться меня, никого не допуская до бункера. К счастью, после такого показательного разгрома боевиков наш авторитет, как одной из сильных группировок Симферополя, а может быть, и всего Крыма, уже играл на нас, и на прямой конфликт уже никто не пытался идти. КамАЗ влетел на широкий проспект минут через пятнадцать после появления колонны «внутряков», которые разумно рассредоточились, заняв круговую оборону.

Пока мы ехали, я слушал перепалку в эфире, где Дегтярев вовсю строил и ставил на место несостоявшихся хозяев, которые так жестко приняли гостей. И они прекрасно понимали, что Олег прав, и жесткие условия, высказанные в грозной форме: остановиться и привести оружие в походное состояние, — были с неохотой, но выполнены. Тут и я подоспел, мельком осмотрев всю картину уличного боя, догорающие джипы и бронетранспортер боевиков, трупы, вокруг которых ходила пара наших бойцов, деловито освобождала от оружия и боеприпасов и при необходимости делала контрольные выстрелы. Я вызвал на связь Дегтярева и Васильева.

— Папа, Дровосек, это Феникс, давайте в КамАЗ, надо поговорить.

Те коротко согласились, и через минуты три оба были в машине. Мы кратко поговорили о бое, особенно заострили внимание на потерях. Но больше разговор зашел о том, что делать с «внутряками».

— Вадим, если Семенова там сместили и повязали его «шестерок», то кто там сейчас рулит? Ты вроде как с ними общался.

— Есть там парнишка, твой, командир, одногодок, Коля Кафтайкин. Прапорщик, из потомственных военных.

— И как он?

— Да нормальный. На первые роли не лез, исполнительный, рассудительный, я его в свое время хотел перетянуть, да вот поговорить не смог, его Черненко постоянно то в патрули, то на рынок отправлял. Надежный парень, как автомат Калашникова. Если уж он там рулить взялся, то значит, народ действительно припекло.

— Что у него в семейном плане?

— Не женился. Вроде с девочкой какой-то до войны жил, но что-то там не сложилось.

— Понятно. Наш клиент. Вояка, который нигде, кроме воинской службы, себя не видит.

Чуть задумался. Повернул голову к Дегтяреву.

— Олег, скажи, а тот прапор, Вербицкий, который с Черненко был, мы еще его с собой в сорок первый брали, он ведь в твоей группе сегодня был?

— Да, неплохо парнишка воюет, чуть поднатаскать — и можно будет к себе в группу взять.

— Вызывай его, он сейчас понадобится.

— Понял.

Олег быстро связался со своими, а я кивнул Васильеву.

— Вадим, сейчас подойдет Вербицкий, будет подтверждать и всем своим видом показывать, что ему у нас классно живется. А ты давай на связь этого, Кафтайкина.

Васильев достал портативную радиостанцию, снял с нее гарнитуру, чтоб разговор слышали все, и стал вызывать прапорщика Кафтайкина. Тот почти сразу откликнулся, видимо, давно ждали от нас сигнала.

— Коля, привет, это Вадим Васильев.

— Ну привет, капитан. Как оно там живется?

Во всех портативных радиопередатчиках очень сильно искажается голос, но и при таком качестве была слышна усталость и обреченность в голосе говорившего.

— Да нормально, Коля. Я сейчас дам трубочку командиру, он тебе все объяснит. Ты, главное, не дури и верь. Я в свое время поверил и ни разу не пожалел.

— Интересно говоришь. Ну ладно, давай общаться, все равно другого выхода уже нет.

Я взял радиопередатчик в руку и нажал кнопку передачи.

— Добрый… Говорит майор Оргулов. Николай, как бы вживую пообщаться, безопасность гарантирую, и желательно не затягивать, там у вас в бункере засели несколько джигитов, и надо что-то срочно решать.

— Да понятно. Надо так надо. Куда подойти?

— Зачем идти? На джипе подъезжаете к бывшему зданию налоговой Железнодорожного района, там встретят и проводят. Все, давай не тяни, и так времени мало.

А про себя подумал: «Уже срочно надо в прошлое лететь и Борисыча с дочкой в Москву отправлять, пока там немцы кольцо не замкнули, все аэродромы не уничтожили».

Кафтайкин не стал долго задерживаться, и буквально через три-четыре минуты к повороту подъехал джип, из которого выскочил человек в защитном костюме, демонстративно закинул в салон оружие, сняв с себя всю амуницию, и как бы безоружным пошел к стоящему в глубине двора КамАЗу.

Естественно, его встретили, обыскали и провели в кунг, где мы с Дегтяревым и Васильевым, попивая кофе из термоса, закусывая немецкими трофейными галетами, обсуждали план освобождения бункера «внутряков», который как бы по умолчанию считали уже своим.

Кафтайкин оказался невысоким, жилистым, с живыми глазами, короткой армейской прической и бледным, как у всех обитателей бункеров, лицом. Пройдя через небольшой тамбур, войдя в помещение, он втянул в себя запах натурального кофе и чуть приостановился, не веря своим ощущениям.

Да, действительно хороший парень, служака. На такого можно положиться и доверить ему спину. Уважаю таких, именно на них и держится армия, поэтому, когда он вошел, я поднялся и первым протянул ему руку, прекрасно осознавая, что не смогу воевать с этим человеком, чем-то он мне понравился. Наверно, потому, что не пытался кого-то из себя корчить, и было видно, что никакая гниль, так свойственная нашему развращенному и продажному времени, не сможет в нем удержаться.

«Н-да, надо было послушать Катю и обработать этого парня», — подумал я.

— Здравствуйте, Николай, я Сергей Иванович Оргулов. Мне про вас много хорошего рассказали и Вадим вас хвалил, да и Катя Артемьева очень хорошо отзывалась.

Он чуть кивнул головой, показывая, что услышал меня, пожал в ответ руку, а вот глаза показали, что этому парнишке приятно, что про него помнят и так отзываются. Такие, как он, как правило, всегда находятся на вторых ролях, им претило лезть наверх, расталкивая соседей локтями, поэтому и не добиваются признания и высоких должностей. А ведь тоже люди, и им ничто человеческое не чуждо.

— Спасибо, товарищ майор. Мы про вас тоже много чего слышали хорошего, и, если честно, мало кто поверил, что это вы решили убрать Черненко.

— Правильно. Скажи, ты такого прапорщика Вербицкого знаешь?

— Конечно.

— Сейчас он подойдет и все расскажет, как оно было.

— Необязательно, товарищ майор. Мы и так верим.

— Николай, понимаешь, нам сейчас вместе освобождать ваш бункер и идти в бой с людьми, к которым есть хоть капля недоверия, сам понимаешь, будет неправильно. Поэтому давай эту тему разрулим, а потом займемся насущными вопросами.

Он кивнул головой. Пока не подошел Вербицкий, который сидел в боевом охранении, Кафтайкина посадили на откидной стул. Как нормальный человек, я сразу предложил гостю:

— Кстати, ты есть хочешь?

Он как-то замялся и отказался.

— Понятно.

Олег тоже просек ситуацию и без разговоров сразу стал наливать человеку кофе из термоса, а я по-быстрому открыл коробку с консервированными сосисками из захваченных трофеев. Не слушая отказы, сунул ему в руку банку, вилку и вскрытую упаковку соленых галет, которые заменяли хлеб.

Под наши улыбки он недолго мог удержаться и через минуту хрустел галетами, заедая сосисками и запивая кофе. Минут через пять пришел Вербицкий, которого тоже усадили поесть. Вот в такой обстановке, которая с психологической точки зрения была самой удачной для доверительного разговора, прапорщик Вербицкий и рассказал об обстоятельствах ранения полковника Черненко и гибели бойцов от рук боевиков. Но Кафтайкин тоже был далеко не простачком и несколько раз задавал каверзные вопросы, на которые получал исчерпывающие и, главное, правдивые ответы. Единственное, что он не должен был услышать, это куда ночью Вербицкий со мной и Дегтяревым ходили за военным хирургом. На эту тему было наложено жесткое табу.

В конце разговора Кафтайкин спросил:

— И куда ты теперь? Точнее, с кем?

Тот, не задумываясь, спокойно посмотрел ему в глаза и ответил:

— Коля, если честно, то я жалею об одном, что тогда не ушел с Васильевым и остальными ребятами. А Семенов, сука, что нас натравливал на них. Черненко это сам давно понял и хотел по-нормальному перейти, без разборок и стрельбы. Поэтому Семенов его и подставил. Решай, но я с ними…

Вербицкий хотел еще что-то сказать, но, увидев предостерегающий взгляд Васильева, замолчал, хотя и всего этого было достаточно, чтобы у Кафтайкина создалось нужное для нас мнение. Через пять минут он ушел к своим людям. Еще через десять по радио получили сообщение, что они согласны перейти под наше подчинение, но просили забрать Семенова и четверых его людей, которых с трудом удалось разоружить.

Дегтярев в сопровождении Васильева вызвался пообщаться с Семеновым и, прихватив своих спецназовцев, пошел получать, а точнее, выбивать, первичную информацию, а мы, собрав небольшое совещание, на котором присутствовал и Санька Артемьев, и Кафтайкин, и майор Фролов, начали обсуждать план освобождения бункера. Только недолго мы совещались. Боевики, засевшие в бункере, сами вышли на связь и сразу начали качать права, прекрасно понимая, что у них самые лучшие заложники — семьи тех, кто их должен будет штурмовать.

Я вызвал по радио Дегтярева и Васильева, которые в БТРе «внутряков» в ускоренном темпе потрошили Семенова, причем это все делалось в присутствии бывших подчиненных майора, и сообщенная им информация сразу становилась достоянием бойцов. Умный и дальновидный шаг, с учетом того, что с этими ребятами еще придется заниматься пропагандой, да и позиция прапорщика Вербицкого, который таинственно всем намекал, что надо было сразу присоединяться к Оргулову, а не слушать россказни Семенова, наводила на размышления.

Мы сидели в кунге КамАЗа, рассматривая план бункера, который уже давно был подготовлен Катериной и Санькой Артемьевыми.

Бункер был построен еще в давние советские времена и, благодаря тому, что оставался на балансе сначала новоиспеченной национальной гвардии Украины, а потом после ее расформирования передан внутренним войскам, сохранился в относительно рабочем состоянии, в отличие от его собратьев, перешедших под управление местных властей. Если большинство бункеров и убежищ в городе разворовывались, заливались водой, становились пристанищами для бомжей, превращались в склады, то бункер «внутряков» сохранился в первозданном виде и на момент начала войны оказался в состоянии укрыть семьи военнослужащих и остатки полка внутренних войск. Наличие большого защищенного подземного ангара, соединенного с бункером подземным ходом, позволило сохранить несколько единиц бронетехники, грузовых машин и армейских джипов. Как у хорошо продуманного советскими инженерами оборонного объекта, в бункере было несколько защищенных основных и резервных входов, про степень доступности которых сейчас докладывали Санька Артемьев и капитан Васильев, которые прожили там многие месяцы.

Но учитывая, что хозяйственный Семенов сам пустил боевиков в бункер, то он скорее всего дал им информацию о всей внутренней структуре, и все входы или заминированы, или перекрыты, а тем более ситуация такова, что время играет за боевиков. Они наверняка успели закрепиться и заминировать возможные пути прорыва.

Санька рассказывал о резервных выходах, по которым они частенько выходили на разведку, но без дополнительной информации туда лезть было нельзя. Я связался с базой.

— База, на связь.

— На связи, Феникс, — ответила база голосом Кати Артемьевой.

— Белка, там твой «барабанчик» еще стучит?

— Нет, Феникс, после начала операции замолчал.

— Понятно.

Ситуация складывалась явно не в нашу пользу. Сильно укрепленный военный объект, в котором расположилась группа боевиков численностью около двадцати человек. Узкие коридоры, в которых наступать и штурмовать без больших потерь невозможно. Один человек с пулеметом сможет держать роту, сильно не напрягаясь. При этом в заложниках находится около шестидесяти женщин и детей. Если мы сейчас сделаем что-то, что приведет к смерти заложников, нам этого не простят, будут так или иначе ставить в вину, несмотря на то, что тут замешано предательство.

Боевики, вышедшие на связь, это прекрасно понимали, поэтому сразу начали предъявлять требования. Гортанный голос вышел на связь, используя радиостанцию бункера, вызывая меня лично.

— Вызываю Оргулова. Вызываю Оргулова.

Ему ответил экипаж одного из танков, пытаясь потянуть время. Но там не унимались, поняв, что их слушают, поэтому по привычке начали давить на психику, запугивать и куражиться.

— Эй, кто меня слышит, передайте майору, чтоб отозвался, а то мы тут нервничать начинаем. А когда мы нервничаем, нас на женщин тянет, а тут их много. Давно мечтал попробовать офицерскую женщину.

— Это Оргулов, чего хочешь?

— Ты точно Оргулов?

— Да я. Чего надо? Говори.

— А откуда я знаю, может, это очередной болтливый переговорщик?

— Кончай треп. Я майор Оргулов Сергей Иванович. Хочешь говорить — говори, нет — не мешай к штурму готовиться.

— А ты борзый, наверно, потому, что тут не твои жены и дети. Но ты же понимаешь, что у вас ничего не получится, пока будете выбивать двери, мы кончим всех заложников, а с «внутряками» тебе потом самому придется разбираться.

Прапорщик Кафтайкин сжал кулаки, и на щеках заиграли желваки. Он смотрел на меня, ожидая реакции, команды, либо каких-то других действий.

Я повернул голову ко всем сидящим в комнате.

— Кто-нибудь этого клоуна знает?

— Нет, это не из наших. Всех таких борзых давно постреляли, а последнего ты, командир, в Перевальном в клетку посадил.

— Значит, он точно не знает всех в лицо и количество людей в бункере. Санька!

— Да.

Я опять взял в руки микрофон.

— Вот что, джигит, ты чьих будешь?

— Не понял.

— Кто у тебя полевой командир?

— Я сам себе командир.

«Врет, скотина, как же, пустили бы в бункер неконтролируемого абрека».

— Зачем врешь? Нехорошо это. Я же все равно узнаю. Мы же знаем, где большинство ваших бункеров расположено, и сейчас начнем по одному их с воздуха гасить, а другим сообщим, что это из-за отморозков бункер «внутряков» в Симферополе захватили.

— Не гони, майор. Никаких самолетов у тебя нет. А то я не слышал, как ваши гаубицы долбили, уж бомбардировку от артобстрела отличить смогу.

«О как. Неужели бывший вояка? Это еще хуже. С дилетантами, может быть, и сработали, а тут явно не новичок», — размышлял я.

— Хорошо. Раз ты такой образованный, то давай знакомиться. Я себя назвал, будь добр представься.

Пауза. Потом снова в динамике зашуршали помехи.

— Можешь звать меня Сейран.

— Хорошо, Сейран. Условия знаешь. Говори, что ты хочешь. Если это в моих силах, я выполняю, ты сваливаешь, и мы больше никогда не встречаемся. Я считаю, это будет нормальным решением. Нет, ну что ж, будем поступать по-другому. Сам, понимаешь, сейчас другие времена и другие законы. Мы не будем искать ваше убежище. Мы нападем на ближайшее — ваших соплеменников — и уничтожим его обитателей, оставим парочку и отпустим к другим, но объясним, почему мы это делаем. Затем следующее и следующее… Готовы ли вы взять на себя ответственность за такой результат?

— Не гони, гяур, ты этого не сделаешь.

— С обитателями бункера Ильяса сделали, и, поверь — никаких мук совести, сплю спокойно, и кошмары не мучают.

Он опять замолчал, обдумывая мои слова. Самое интересное, что я не врал и в душе был готов к таким действиям. И боевики тоже это понимали. Но он попробовал снова надавить, ох, любят они на прочность пробовать.

— А не боишься, что против тебя все поднимутся и будут гнать как бешеную собаку?

— Сейран, кончай треп, сам прекрасно знаешь, что некому больше гнать, все, кто хоть что-то умел и мог, сейчас остывают недалеко от бункера. Никто больше сюда не придет. Война закончилась — воевать некому. Так что думай, чего ты хочешь, там продукты, чистая вода, горючее, гарантии вашего свободного прохода, но это все, что могу предложить. Но это при условии, что из заложников никто не пострадал. Если нет, то ты мне выдаешь тех, кто посмел поднять руку на наших женщин и детей.

— Я подумаю.

— Ну думай, думай, только не долго.

Пока собеседник затих, мы снова возобновили совещание. Я обратился к Саньке:

— Скажи, как-то можно проникнуть в бункер, допустим, через вентиляцию? И есть ли какая-нибудь система видеонаблюдения и безопасности?

— Через вентиляцию нереально. Сам в свое время минировал и поставил много «неизвлекалок». Видеонаблюдение есть.

— Как организовано?

— Парочка видеорегистраторов, подключенных к локальной сети бункера.

— Беспроводная сеть есть?

— Была. Парочка точек доступа в больших комнатах, где пользовались ноутбуками, но по всему бункеру идет вся прокладка на «витой паре».

— Ты «айпишники» и пароли на регистраторы знаешь?

— Конечно. Я же их недавно и перенастраивал. У меня даже софт остался на флэшке.

— Как думаешь, где лучше подключиться к сети?

Он замолчал, рассматривая план бункера. Я решил подсказать.

— А ангар для техники как охраняется? Там есть камера?

— Камера есть. Кстати, туда и «витуха» проложена, чтоб технари могли по сети документацию с сервера качать.

— Как туда можно проникнуть? Судя по плану, туда был вход из здания штаба полка, да и система вентиляции попроще.

— Да вот только оттуда в бункер просто так не пройдешь, там длинная галерея и две бронированные двери.

Васильев подал голос:

— Может, через вентиляцию газ пустить?

— Не получится. Боевики поздоровее будут, чем женщины и дети, им нужна большая доза и концентрация газа. Своих потравим, как в «Норд-Осте». Да и все наши ходы они сейчас сидят и продумывают. Единственное наше преимущество — это то, что они не местные и всех не знают в лицо, хотя, наверно, Семенов постарался. Кстати, Олег, ты расколол его?

Олег невесело ухмыльнулся.

— Частично, времени мало было. Он нас меньше боится, чем своих хозяев.

— Вот как? Может, заложники? Кстати, а где семья Семенова?

— Вот тут-то и интересно. Он их куда-то две недели назад вывез.

— Очень интересно. Вот что, Олег, давай его по жесткой схеме, пусть вспоминает все. Что-то тут не так.

Олег молча кивнул и вышел в переходный тамбур, быстро облачился и выскользнул наружу, направившись к БТРу, где находился связанный Семенов.

— Санька.

— Я.

— Берешь пару человек, пытаешься найти проход в ангар через развалины штаба полка. Нам надо подключиться к внутренней сети бункера.

— Понял, попытаюсь, командир.

— Ты там ловушки ставил?

— Конечно.

— Снять сможешь?

— Сниму.

— Вот и хорошо, работай, а мы пока еще подумаем.

Прошло несколько часов. Мы уже провели несколько смен наблюдателей, две штурмовые группы засели недалеко от двух наружных входов в бункер. Начиналась очередная ночь, свет луны не мог пробиться через плотные тяжелые тучи, и развалины некогда многолюдного города погрузились в тяжелую темноту.

Несколько раз боевики, используя радиопередатчик бункера, пытались с кем-то связаться, но наша система радиоподавления, укомплектованная более мощным радиопередатчиком, легко гасила любые попытки вызвать помощь. Один раз мы им позволили связаться и с удовольствием запеленговали постоянный источник радиоизлучения в районе Белогорска. Нормально поговорить боевики так и не смогли: после пары приветственных фраз мы сразу задавили оба передатчика и в течение нескольких часов не выключали систему.

В это время в сторону нового источника радиоизлучения, скорее всего, являющегося стационарным радиопередатчиком, сразу выехала маневренная группа на двух БТРах и двух джипах под руководством Дегтярева. Когда от группы было получено подтверждение, что они добрались и забазировались в районе нахождения вероятного убежища боевиков, мы выключили систему подавления, и ребята на месте смогли более точно определить местоположение радиопередатчика.

После разговора со своими соплеменниками Сейран еще раз попытался выйти на связь, но я начал ту же песню, что в свое время и с Семеновым: якобы общаюсь со своим руководством, хотя сам реально вел переговоры с Дегтяревым, который нашел бункер боевиков.

— Папа, это Феникс, что у вас там?

— Да тут чуть ли не целый подземный город.

— В смысле?

— Да они тут домов своих понастроили с глубокими подвалами. Видимо, когда началась война, тут целый укрепрайон устроили, с помощью рабов прорыли подземные ходы, все это закрыли и, когда начались ядерные бомбардировки, просто попрятались в герметичных убежищах. Тут же никаких военных объектов нет, так что серьезных разрушений не было, вот и сидели — прятались от радиации да собирали по брошенным деревням продукты, горючее и стройматериалы.

— Как с охраной?

— Да никого. Пара видеокамер стоит, и то, думаю, для вида. Попробуем по-тихому пошуршать тут у них. Они у нас заложников взяли, вот и мы у них возьмем. А потом будем менять. Думаю, это будет справедливо.

— Папа, может, тебе танки прислать? Вдруг у них там что потяжелее есть?

— Вот как раз танки они и пожгут. Лучше людей побольше, тут их немало будет, пока всех повылавливаешь…

— Хорошо, сейчас к тебе еще пару групп направлю. Только смотри, Папа, поосторожнее там, сам знаешь, нас ждут великие дела…

— Не боись, Феникс, сейчас мы их неприятно удивим. Тем более они всех активных да боеспособных в Симферополь грабить отправили, а тут на охране мало боеспособного народа осталось.

— Давай, как начнешь, так сразу опять связь задавим.

— Понял, Феникс.