Паутина Циолковского, или Первая одиссея «Мира»

Глава восьмая ДВОЙНИКИ (Раздвоение или игра времени?)

Включив небольшой фонарик, выдвинувшийся прямо из его глаза, М2 осветил лестницу. Она проходила внутри абсолютно темной, уходящей отвесно вниз штольни, сложенной из того же материала, что и весь лабиринт. Фонарик был слабым и едва освещал всех спускающихся друг за другом космонавтов. Что лежало ниже, нельзя было рассмотреть — лестница исчезала во тьме. Наверху, с излучателем наготове, возле люка на всякий случай застыл М3.

Постепенно, по мере продвижения вниз, его тоже не стало видно. Космонавты негромко переговаривались, а сама штольня еще больше гасила все звуки. Люди еще не успели придти в себя после пережитого. Лишь Шестун, похожий со стороны на разрушителя, внешне не утратил присущей ему собранности и уверенности в себе. Вместе с тем и Даша, и Косовский прекрасно понимали, какой ценой все это дается их командиру.

— Как дела наверху? — по рации спросил Шестун у М3.

— Все спокойно. Они не вскрывают люк. Возможно, есть другой ход, доложил М3.

«Возможно… Все возможно!» — с досадой подумал Шестун и приказал:

— Побудь пока там. Через час открой люк и посмотри, что делается наверху. Потом спускайся — мы будем тебя ждать.

— Понял, командир! — отрапортовал разрушитель.

Внизу забрезжил едва различимый свет и на душе у Андрея стало чуть спокойнее — было похоже на то, что лестница все же куда-то ведет, а не просто уходит в бездну.

Минут через сорок пути стало еще светлее и теперь даже без фонарика М2 вполне можно было рассмотреть друг друга, лестницу и саму штольню. Внизу лестница останавливалась на большой круглой площадке. Штольня в этом месте плавно расширялась в стороны и командир, не будучи уверенным в том, что космонавты здесь одни, приказал на всякий случай держать бикронные излучатели наготове, так как сверху был виден лишь центр этой площадки и нельзя было сказать наверняка, не прячется ли кто-нибудь под уходящими в сторону сводами.

Первым спустился М2. Внимательно осмотрев местность, М2 застыл на месте, превратившись в статую.

— Что случилось? — спросил Шестун.

— Я чувствую движение — легкую вибрацию. Но она за пределами комнаты. Можно спускаться — здесь все спокойно, — пояснил разрушитель.

Внизу площадка оказалась не круглой, а квадратной. В одной из ее стен был расположен единственный люк, также закрытый на кодовый металлический замок.

— Здесь даже лучше, чем в самом лабиринте, — сказал Шестун Косовскому, осмотрев площадку более внимательно. — При необходимости мы можем здесь успешно обороняться — трое займутся лестницей, а четверо — люком, на тот случай, если чужаки решат нас атаковать. Мы здесь защищены от прямых попаданий, а вот они станут для наших излучателей прекрасными мишенями. Вопрос в том, сколько их. И как скоро они снова к нам пожалуют?!

— Все это, конечно, так, но… Нам надо выбираться наверх, — вздохнул Косовский.

Из штольни послышался какой-то грохот. Космонавты и разрушитель отпрянули в стороны, приготовив излучатели.

— Что происходит, М3? Ответь? — вышел на связь с роботом Шестун.

— Как только я попытался выбраться из люка, по мне сразу же выстрелили из излучателя и сожгли биооболочку головы. Там их только четверо — похоже, что остальные ушли. Я вновь задраил люк и пока на месте. Жду указаний, откликнулся по рации М3.

— Они не могут открыть люк?

— Они и не пытаются это сделать, — пояснил разрушитель.

— Пока находись там! — приказал Шестун.

— Надо исследовать, куда идет этот люк в стене. Подниматься наверх нашей старой дорогой опасно, да и никто не может поручиться, что сам лабиринт не изменился, — сказал Косовский.

— Так и сделаем, Игорь, — кивнул Шестун.

— Я чувствую вибрацию. Не понимаю ее природу, — вновь сообщил М2 и, подойдя к стене, приложил к ней свою руку, неподвижно застыв на месте.

— Тихо! — предупредил Шестун, давая возможность разрушителю более точно распознать природу вибрации.

Даша осторожно подошла к разрушителю и приложила к стене свою ладонь рядом с рукой робота. Стена была чуть теплой и гладкой на ощупь. Шестун хотел сказать, чтобы Даша не мешала роботу, но Рыбачук опередила командира:

— Теперь даже я чувствую — стена дрожит. Что-то происходит, может здесь рядом реактор?!

Косовский, Шестун и Мюррей подошли к стене и тоже приложили к ее поверхности свои ладони. Ребров на всякий случай с излучателем наготове смотрел на единственный люк, изредка поглядывая и в сторону лестницы. Движение было совершенно отчетливым. Переглянувшись, космонавты поняли, что думают об одном и том же — видимо, чужие готовят им сюрприз. М2 молчал, не подавая признаков жизни.

— Что это? — спросил у него командир, потеряв терпение.

Шестун, конечно, понимал, что разрушитель молчит, потому что пока не пришел ни к какому определенному выводу, но порой промежуточная информация была гораздо важнее итоговых выводов робота.

— Я думаю, что идет подготовка к дефрагментации участка стены. Я чувствую программные команды в бикронных кодах, но не могу их распознать, ответил разрушитель, по-прежнему оставаясь неподвижным.

— Уж не собираются ли они нас взорвать?! — изложил свою страшную догадку Косовский.

В это время послышался странный свист и робот, широко разбросав в стороны руки, упал на пол, увлекая за собой и людей. Ребров замер, направив излучатель в сторону стены. По прямоугольному участку стены неожиданно пробежали молнии и он вдруг исчез, превратившись в мириады искрящихся, переливающихся звездочек. Все это напоминало одновременно и северное сияние и материализацию после преодоления сверхсветового барьера.

«Если это взрыв, мы уже ничего не успеем!» — промелькнуло в мозгу у Шестуна и он, закрыв собой Дашу, крикнул М2:

— Если уцелеешь — пробивайся наверх и доложи обо всем Снегиреву и оставшимся вместо меня Сайнсу и Солдатову.

М2 кивнул и, в свою очередь, закрыл своим телом командира. Мюррей обреченно закрыл глаза. Ребров бросился к лестнице, а Косовский, с трудом удержавшись от искушения полоснуть по сиянию из излучателя, угрюмо ждал развязки.

Ко всеобщему удивлению не случилось ничего особенного. В отсек не ворвались чужаки, не произошло никакого взрыва. Все осталось точно таким же, как и было, за исключением небольшой детали — на месте недавно сиявшего прямоугольника открылся проход, выложенный из того же материала, что и весь лабиринт — какой-то странной смеси металла и пластика. На потолке были закреплены уже хорошо знакомые космонавтам светящиеся плитки.

Поднявшись на ноги, разрушитель и космонавты удивленно разглядывали открывшийся в стене проход. Ребров тоже спустился по лестнице вниз и едва не выронил излучатель, совершенно позабыв о люке. Проход казался совершенно пустым, оттуда не доносилось ни звука и даже чуткие датчики разрушителя не могли ничего зафиксировать.

— Смотрите — сзади еще один! — удивленно присвистнул врач.

Все оглянулись на его голос и увидели на противоположной стороне отсека точно такой же открывшийся проход, на который и указывал Ребров. Было странно, что его заметили только сейчас.

— Наверное, мы слишком увлеклись первым, — высказал свою догадку Мюррей, затем подошел к первому проходу и провел ладонью по его краю. Поверхность была идеально ровной.

— Всем отойти от проходов. Ребров — с излучателем ко второму! М2 проверить первый проход. Мюррей — следи за люком! — командовал Шестун. — Что со стеной?

— Я думаю, что и в самом деле произошла дефрагментация, но каким образом — пока не знаю. Внешне на Терре не видно практически никаких признаков жизни, но, если откровенно, я думаю, что здесь мы столкнулись с цивилизацией, примерно равной нам по развитию или, во всяком случае, очень близкой по техническим параметрам, — пояснил Мюррей.

М2 с излучателем наготове шагнул в проход. Глядя на то, как он скрылся в проеме, Шестун поймал себя на мысли, что ему кажется, что стена сейчас вновь сомкнется. Но пока все было спокойно.

— Если что-то обнаружишь, немедленно сообщай! — крикнул по рации командир.

— Понял, — откликнулся разрушитель. — Ход постепенно уходит вправо. Он глухой — вокруг пока нет ли люков, ни разветвлений.

— М3, как дела наверху?! — запросил Шестун у второго разрушителя.

— К люку никто не подходит. Вибрация прекратилась — чужие скорее всего перешли на ждущий режим. Прошу разрешения перейти на ждущий режим? — ответил М3.

Ждущий режим означал выключение робота. Он застывал в одной позе и оставалась работать только система поддержки биологической оболочки. Без оболочки в ждущем режиме разрушитель мог провести не менее ста тысяч лет. Однако при малейшем изменении параметров окружающей среды разрушитель мгновенно частично «просыпался» и при необходимости переходил в активный режим. Если же тревога оказывалась ложной, разрушитель вновь застывал.

— Разрешаю, — согласился Шестун.

М2 продолжал двигаться по туннелю. Шестун несколько раз запрашивал робота, но пока не узнал ничего существенного — все тот же монотонный ход все время плавно уходил направо.

— Если кривизна прохода окажется постоянной, не исключено, что М2 выйдет через противоположный проход, который стережет Ребров, — задумчиво сказал Шестун.

Через некоторое время из противоположного входа, который контролировал Ребров, и в самом деле послышались приглушенные шаги. Ребров нервно вскинул излучатель.

— Спокойно! Опусти! — приказал Шестун, уверенный, что это М2.

Вскоре и в самом деле показался разрушитель.

— Все нормально — проход чист, нет ни одного бокового ответвления, доложил М2.

— Странно. Но для чего-то же он возник? Неужели он никуда не ведет? удивленно спросил Мюррей.

— Командир, нужно просканировать состав излучений вновь открывавшегося хода. Возможно, это подскажет нам разгадку. Я должна пройти через ход. Тем более, что М2 его проверил, — сказала Даша Андрею и, уловив в его глазах колебание, поспешно добавила. — Я могу проделать весь этот путь в сопровождении М2.

— Пойдем вместе! — решительно сказал Шестун и спросил у М2. — Какова длина пути?

— Один километр, пятьдесят три метра, шестьдесят сантиметров, — доложил М2, опустив более точные данные в миллиметрах и микронах.

— Хорошо. Думаю, что со всеми измерениями нам понадобиться не более получаса. Косовский — старший. М2 — заняться кодовым замком люка, но не открывать его до нашего возвращения. В случае внезапного нападения чужаков сообщить мне и попытаться удержать позицию, пока мы не вернемся. В крайнем случае — отходить через люк.

Сделав все распоряжения, Шестун вместе с Дашей отправился в путь. М2 оставили в отсеке — здесь он мог пригодиться гораздо больше. Движение по открывшемуся ходу после разведки разрушителя не предвещало ничего особенно сложного или неожиданного, но Шестун хорошо понимал, что Терра в любой момент может проявить свой норов и подарить очередной, не самый приятный сюрприз.

Шестун шел впереди, сжимая в руках бикронный излучатель. За ним с приборами, умещавшимися в небольшой молеоновый кубик с гранями сантиметров по пять шла Даша. Кубик не только замерял все известные излучения и поля, но и успевал обрабатывать их в своем главном электронном узле, так что после возвращения кубик можно будет просто вставить в персональный компьютер Мюррея или голову разрушителя и получить уже готовую информацию. На первый взгляд, все было предельно просто, но на самом деле без специалиста эти измерения не мог бы сделать даже сам Мюррей — лишь Рыбачук, будучи специалистом в области излучений, знала, где и в каком месте, ориентируясь на ритмичный писк приборов, нужно задержаться, а где пройти быстрее, чтобы случайные помехи не искажали общий анализ.

Для Андрея кубик пищал одинаково монотонно и Шестун удивился, что Даша как-то различает эти, кажущиеся постороннему совершенно одинаковыми, звуки.

Вначале Даша задерживалась гораздо чаще, но затем все увереннее пошла вперед, практически нигде не останавливаясь. Заметив в глазах командира немой вопрос, она пояснила:

— Нет ничего особенного — все в норме. Кроме бикронного поля. Оно все время с отрицательным показателем в любой точке измерения. Думаю, все дело в приборе. Похоже на то, что мы так и не узнаем ничего нового.

— Что может означать минус в данных о бикронном поле? Если прибор исправен? — насторожился Шестун, привыкший тщательно анализировать нештатные ситуации.

— Это что-то вроде бикронного эха. Словно фиксируется излучение бикронов, которое на самом деле было обнаружено прибором еще десять минут назад. На самом деле все гораздо проще и прозаичнее — элементы питания подсели и приборы работают с задержкой, — с улыбкой пояснила Даша.

— Я давно хотел спросить… — неожиданно переменил тему разговора Шестун. — Ты полетела из-за меня?

— Зачем ты об этом спрашиваешь? — смутилась Даша.

Она никому и никогда об этом не говорила, но Шестун был, конечно же, прав. Кто на Земле, Венере и даже во всем Союзе не знал этого знаменитого разведчика?! Человека, смело отправлявшегося в самые трудные экспедиции и давно уже ставшего мифом?! Даша влюбилась в него еще тогда, когда училась в Институте Космоса имени Гагарина — голографические записи полетов «России», первого корабля Шестуна и «Мира» она помнила почти наизусть и после окончания учебы сделала все, чтобы попасть именно на этот корабль. Она никогда бы не посмела сказать хоть единым намеком о своих чувствах первой, но Шестун, кумир ее юности, заметил девушку сам. И теперь, когда счастье было так близко, случились эти смерти на Минске и Терре. Теперь было уже не до любви! Разве может быть любовь, когда гибнут люди и вокруг царит горе?! Нет! Конечно же, нет! Тогда зачем Андрей задал ей свой вопрос?

— Я почему-то так решил, — улыбнулся Андрей.

Как он может улыбаться? Почему он улыбается? Может быть, они никогда не выберутся на поверхность и уж наверняка не вернутся на Землю. Тогда зачем все это?

— Многим хотелось бы лететь под твоей командой. Ты слишком известный разведчик.

— Значит и ты хотела? — спросил Шестун и пронзил девушку испытывающим взглядом.

— Я не слишком отличаюсь от остальных, — ответила Даша и, густо покраснев, опустила голову.

— Я очень рад, что ты оказалась на «Мире», но еще больше был бы рад, если бы ты была сейчас не в лабиринте, а на корабле, — серьезно сказал Андрей.

— Это мой долг. Я — специалист по излучениям, — возразила Даша и несмело улыбнулась.

— Лучший в Союзе специалист по излучениям! — улыбнулся Андрей и серьезно добавил. — Мы выберемся отсюда, девочка! Обязательно выберемся! и, заметив недоверчивый взгляд Рыбачук, добавил. — Я пока еще не знаю, как, но мы это наверняка сделаем. Я тебе обещаю!

Ход закончился гораздо раньше, чем ожидал Шестун — за разговором время прошло незаметно. Вдали уже можно было различить проем, ведущий в основной отсек, в котором их поджидали остальные члены экипажа. Андрей и Даша ускорили шаг и вскоре оказались совсем близко к выходу.

— Странно — нас не встречают! — удивился Андрей и, включив переговорное устройство, хотел было спросить в очередной раз об обстановке в отсеке, но неожиданно услышал чей-то хорошо знакомый голос:

— Мюррей — проведите анализ микросхем двойника. Ребров — контролировать выход!

Голос был слишком хорошо знаком. Но кто это мог быть? неужели к ним пробились с поверхности? Но тогда почему никто ничего не доложил? Шестун обернулся в сторону Даши и увидел ее широко раскрытые, изумленные глаза. Рыбачук жестом показала, чтобы командир отключил микрофоны и с ужасом спросила:

— Ты понял, кто это говорил с Ребровым?

— Нет, но… — Шестун не знал, что ответить.

Его собственное предположение казалось Андрею совершенно безумным и он не решился произнести свою догадку вслух. За Андрея это сделала Даша, решившая, что командир уже все понял и сам:

— Да, Андрей — это ты! Это ты сейчас говорил с Ребровым! Ты — там!

— Там? Но мы же здесь? — прошептал Шестун и, вытерев выступивший от волнения на лбу пот, сел на пол, прислонившись к стене и положив рядом с собой излучатель.

Даша села рядом. До выхода было не больше тридцати метров.

Общую связь отключили и теперь Андрей и Даша могли только догадываться о том, что происходит в отсеке.

— А если чужаки моделируют наши голоса? Вдруг отсек уже захвачен? после некоторой паузы предположил Шестун.

— Вряд ли — наши рации работают в прямой зависимости от целого ряда параметров и главный из них — бикронная составляющая голоса человека или разрушителя. Не думаю, что чужаки смогли бы так просто это воспроизвести, возразила Даша.

— Если только они не видели людей раньше, — проворчал Шестун.

— Смотри, что-то с ходом! — донесся взволнованный голос Реброва.

— Быстрее — к выходу! Не исключено, что ход исчезнет так же внезапно, как и появился! — Шестун вышел из оцепенения и потащил Дашу к проходу, на всякий случай держа наготове излучатель.

До выхода оставалось каких-нибудь пару метров, как вдруг в проходе с излучателем наготове возник Ребров.

— Все нормально? — спросил Шестун.

Ребров посмотрел на командира какими-то безумными глазами, затем оглянулся внутрь отсека и вновь посмотрел на подошедшего Андрея.

— Что случилось?! — спросил Шестун и, силой отодвинув потерявшего дар речи Реброва, вышел наружу, вытащил за собой Дашу.

Только сейчас, оглянувшись, Шестун заметил, что ход приобрел какие-то странные, размытые очертания, словно перед ним поставили невидимое, мутноватое стекло. Ребров отскочил вглубь отсека. Весь ход покрылся десятками маленьких голубоватых молний, быстро потрескивающих во всех направлениях и стал исчезать буквально на глазах, постепенно тая в воздухе. Повторилось уже знакомое космонавтам шипение и свист и ход исчез — на его месте поблескивала идеально ровная стенка отсека, ничем не отличающаяся от соседних участков. Шестун обернулся, чтобы посмотреть, что стало с противоположным ходом и… увидел Дашу, Мюррея, М2, еще одного М2, Косовского и… себя самого. Рядом с ним стояли Ребров и… еще одна Даша.

— Вот это да! — присвистнул изумленный Косовский.

— Очередное удвоение! На этот раз удвоились люди! Думаю, что непосредственная опасность из-за удвоения нам не грозит, — прокомментировал М2.

Люди молчали, с недоверием и даже страхом разглядывая друг друга.

Шестун был готов к чему угодно — к длительному полету, сражениям, воздействию излучений, катастрофам. Ко всему этому его готовили опытные космопсихологи. Но увидеть себя самого Андрей ожидал меньше всего! Ему стало не по себе. Его двойник, похоже, тоже не испытывал никакой радости от этой встречи.

— Старший вахтенный офицер Косовский — доложите, что случилось за время нашего отсутствия?! — потребовал Шестун, наконец, овладев собой.

— Есть! — отрапортовал Косовский, хотя никогда не делал этого раньше, но тут же смутился и оглянулся на стоящего рядом с ним двойника Андрея.

— Доложи, Игорь! Посмотрим, что из этого всего получится! — кивнул двойник.

«Он еще будет распоряжаться! — едва сдержал раздражение Шестун, — и голос совсем не похож на мой».

— По ходу мы контролировали ваше движение. Через сорок минут вы с Рыбачук вышли. Но потом случилось что-то необъяснимое. Вначале появился второй М2, а затем — снова вы. Теперь вы и разрушитель… просто… удвоились, — пояснил Косовский и в замешательстве замолчал, не зная, что говорить дальше.

В отсеке повисла гнетущая тишина. Люди напряженно переводили взгляд с одного Шестуна на другого, пытаясь понять, где их командир. По взглядам команды Андрей понял, что симпатии космонавтов были все же на стороне той пары, которая пришла первой.

— Они думают, что мы — чужаки! — шепнул Шестун Даше.

— Пожалуй, — согласилась девушка.

Шестун-2, стоящий рядом с Косовским, первым нарушил молчание:

— Я думаю, нам нужно провести бикронный тест молекулярной совместимости. Думаю, ты знаешь, о чем я говорю?

Шестун кивнул, все еще будучи не в силах отделаться от чувства, что он разговаривает с самим собой.

Бикронный тест молекулярной совместимости был одним из последних достижений архитектуры межатомарных взаимодействий. Его суть сводилась к тому, что за основу брались показатели бикронного напряжения в молекулах. Эти показатели напрямую зависели от того, где происходил их синтез и при достаточно точном измерении мельчайших бикронных возмущений можно было практически безошибочно установить, где прошел синтез соединения — на Земле, Венере или же на других планетах. Ошибки практически исключались — для этого планеты должны были быть близнецами. Конечно, все, что участвовало в обмене веществ, менялось, приобретая новые значения бикронных возмущений и затрудняя анализ, но пластик, молеон и другие вещества, не вступающие в химические реакции, служили абсолютно надежной основой для определения молекулярной совместимости. Возможно, что чужаки знали об этом тесте, но заставить один и тот же прибор в одном случае дать ложную, а в другом истинную информацию, было невозможно.

— Я знают этот тест! — спокойно сказал Шестун, глядя прямо в глаза своему двойнику. — Но есть одна проблема.

Шестун-2 выдержал взгляд и, насторожившись, быстро спросил:

— Какая?

— У нас две Даши. И у каждой из них по контейнеру с бикронными анализаторами. Какому контейнеру мы можем доверять?! — пояснил Шестун.

— Думаю, что нашему! — предложил Шестун-2.

— Мы уже разделились? — спросил Андрей и предложил. — Пусть они делают замеры одновременно — вначале на каждом из нас, затем на разрушителях, а в конце — по очереди измеряет самих себя.

Шестун-2 окинул Андрея испытывающим взглядом, выдержал паузу и, наконец, согласился не без видимых колебаний:

— Хорошо — сделаем так.

Обе Даши, внимательно поглядывая друг на друга, принялись по очереди замерять фон излучения у Андрея. Остальные космонавты с интересом следили за их действиями, на всякий случай не забывая о своих излучателях. Разрушители с довольно безразличным видом стояли вдоль стены, ожидая, чем все это закончится. Но их руки также лежали на рукоятках излучателей.

— Параметры абсолютно идентичны земным. Это землянин! — наконец заявила Даша, пришедшая вместе с Андреем.

Шестун-2 и остальные члены команды отнеслись к ее заявлению с явным недоверием.

— Да, — параметры аналогичны земным. У меня то же самое! — после некоторого молчания подтвердила и Даша-2, которая никак не хотела в этом поверить, но все же была вынуждена выдавить: — Это землянин.

Теперь уже с недоверием косились на Шестуна-2.

Обе Даши замерили фон излучения и на нем. Казалось, что обе девушки пребывают в замешательстве.

— Ну, что там?! — нетерпеливо спросил Андрей.

— Что с показаниями?! — поддержал его Шестун-2.

— Это землянин! — едва ли не хором произнесли обе Даши.

В другое время такая синхронность вызвала бы улыбку, но сейчас лишь еще больше подчеркнула загадочность происходящего.

— Они оба — земляне. Я не знаю, как это произошло, но они — земляне! убежденно сказала Даша.

— Я полностью согласна. Произошло какое-то удвоение. Странно… поддержала ее Даша-2.

— А не могло случиться так, что чужаки устроили нам сюрприз? Вдруг один или, вернее, двое… — Косовский внимательно посмотрел на обоих командиров, а затем и на Даш: — Вдруг мы имеем дело с тонкой имитацией человека?! Гораздо более тонкой, чем имитация человека!

— Это невозможно! У чужаков излучатели более ранней технологии. Они стоят на более низком уровне развития, нежели Цивилизация! — возразила Даша-2.

— Да?! А как же изменяющийся лабиринт и все эти фокусы с бикронным излучением?! И это удвоение, в конце концов, а?! — продолжал настаивать Косовский. — А я как раз уверен, что мы впервые столкнулись с разумом, превосходящим по мощи все достижения Цивилизации. Конечно, в чем-то мы можем и превосходить их, но в целом… Вы когда-нибудь видели что-то подобное? Вот вам и ответ.

Косовский нервничал. Нервничал гораздо больше остальных. Шестун долго не мог понять, почему, пока, наконец, не догадался: «Игорь решил, что в условиях, когда нельзя абсолютно достоверно подтвердить права командира, он должен взять командование на себя». Это была прямая обязанность старшего вахтенного офицера и за невыполнение требования Устава Косовский мог быть осужден в случае возвращения Главным Трибуналом. С другой же стороны у Косовского не было ни единой фактической зацепки для того, чтобы сомневаться в подлинности командира. Только что это доказал новейший прибор, на показания которого и требовала ориентироваться инструкция. Приборы подтверждали подлинность командира, но самым сложным было то, что командир теперь был в двух экземплярах. Но двух командиров не могло быть по определению. И Косовский, очевидно, не знал, что предпринять.

Шестун взглянул на своего двойника и они встретились взглядами конечно же, Шестун-2 думал о том же.

В общем-то они верно прочли ход мыслей ставшего вахтенного офицера, но Игоря смущало еще и другое. Он действительно был должен в этой ситуации брать власть в свои руки, он это чувствовал. Даже с учетом показаний приборов. Только так можно было решить проблему. Но Шестун был другом Косовского и Игорь, понимая, что Андрей в любом случае жив и здоров или в одном, или даже в двух экземплярах, никак не мог решиться на это.

Остальные члены экипажа пока, похоже, не замечали возникшего напряжения.

— Теперь нужно проверить и нас! — предложила Даша-2.

— Давай, — кивнула Даша, словно перед ней была ее подруга или сестра, а не двойник.

Косовский вызвался контролировать результаты замеров, хотя и мало что понимал в пробегающих друг за другом стайках цифр и этот контроль был скорее символическим.

Результаты измерений оказались точно такими же, как и на Шестунах — обе Даши были землянками.

На первый взгляд все было так же, как и прежде, но что-то не нравилось Андрею. Что-то было все же не так, как прежде. Что-то неуловимое, но вместе с тем чрезвычайно важное случилось с окружающим миром. Что-то было не так! Не подавая вида, что он встревожен, Шестун внимательно оглядывал все вокруг себя, пытаясь понять, что именно его настораживает.

— Прошу разрешения для зеркальной перезагрузки, — неожиданно вмешался в разговор людей один из М2.

— Разве среда агрессивна? Не понимаю необходимости, — возразил второй М2.

— Перегружайся, — кивнул первому М2 Косовский.

Разрушитель замер на место, закрыл глаза и не подавал признаков жизни. Зеркальная перегрузка была одной из самых сильных сторон нового поколения разрушителей. Их чипы и микросхемы имели тройную защиту от любого рода повреждений, но способность к зеркальной перезагрузке многократно повышала их жизнестойкость. В случае неуверенной работы главных микросхем разрушитель самопроизвольно перепрограммировался и, учитывая, что физически его половины были абсолютно симметричны, мог отыскать внутренние сбои в программах, самостоятельно сравнив значения электрических токов в обеих частях тела. Отыскав сбои, разрушитель самостоятельно исправлял программные ошибки и даже мог производить частичную регенерацию выбывших из строя микросхем. Все это разрушители проделывали очень быстро — в условиях боя противник не станет ждать, пока робот приведет себя в порядок.

— Наверное, его все же зацепило во время боя, — высказал предположение Ребров. — Хотя странно, что перезагрузка не потребовалась второму М2.

— Думаю, чтобы их не путать, назовем перегружающегося М2А, а вот этого — М2Б, — предложил Косовский.

— Понял, — лаконично кивнул М2Б.

— Перезагрузка завершена успешно. Понял — новый шифр М2А, — доложил вышедший из оцепенения разрушитель.

Он, конечно, не слышал во время перезагрузки, как вносил предложение Косовский, но датчики зафиксировали голос старшего вахтенного офицера и разрушитель сразу же проанализировал информацию, едва лишь пришел в себя.

— В чем была причина перезагрузки? — спросил у М2А Шестун.

— Параметры и конфигурация среды перестали соответствовать первичным установкам. Случился общий сбой системы. Мне нужно было проверить все локальные серверы и узлы памяти, — пояснил М2А.

— Какие именно параметры среды изменились? — попытался уточнить Косовский.

— Пространственная ориентация, — ответил М2А.

— Как дела сейчас?

— Сейчас все в норме.

— Хорошо, — кивнул Косовский. — Теперь мы должны решить, что будем делать дальше.

Андрей подошел к своему двойнику и, глядя ему в глаза, ответил Косовскому:

— Знаешь, Игорь — я думаю, что вначале мы должны разобраться в этом сами.

— Я согласен! — кивнул Шестун-2.

— Но… — попытался возразить старший вахтенный офицер.

— Я знаю требования Устава! — перебил его Шестун-2. — Но сейчас, Игорь, мы должны поговорить наедине. Затем мы вместе с тобой примем решение.