Патруль

– Я люблю эльфов, – потянувшись, сообщил Тим.

Кирас заржал и глупо сострил:

– На обед или на ужин?

Тим был человеком спокойным и не помнил, чтобы кому-то удавалось вывести его из себя. Хотя, если бы у кого это и вышло, так именно у Кираса. Верзила на все имел свою точку зрения и, естественно, считал ее непогрешимо верной. Оно бы и ладно, так он еще навязывал эту самую точку всем вокруг. Иногда силой. Тим видел однажды, как он повалил в грязь юного Шарта и начал окунать его лицом в лужу, не давая вздохнуть, и ведь только потому, что тот заспорил насчет страстности блондинок – мол, рыжие все одно более пылкие. Сам-то, поди, одну бабу в жизни попробовал, а она рыжая оказалась, вот он и уверовал, да еще начал доказывать это кому не надо. Тим бы с ним пошутил, поболтал, но переубеждать бы не стал, каждый волен любить любых баб, а вот Кирас возражений не терпел. Конечно, мальчишка согласился, когда понял, что его в этой луже и утопят, ровно щенка. И все, сломался парень. Тим сам потом капитану и сказал, что не годится он для службы, пусть вон при конюшне или при кухне, раз способен так легко сдаться. Кончилось все плохо: однажды Шарт напился и свалился в ров, да и не выплыл. Тиму казалось, что и не пытался.

Своей вины он в этом не видел. А вот Витан считал виновным даже не Кираса, а как раз их. Мол, должны были либо гиганта урезонить, либо потом парнишку поддержать да утешить. Витан считал себя философом, книжки читал и иногда заводил разговоры, от которых команда начинала отчаянно зевать. Тим ему не возражал. Человек и ошибаться волен, особенно задним числом. Витан был сто раз проверенный и опытный, прекрасно понимал, что нельзя держать в команде сломанного, причем такого, что ломается из-за пустяка – ведь утопить его Кирасу не дали бы, да и сам он до убийства не довел бы никогда. Как бы там ни было, они – команда. Лучшая команда Приграничья. Ни друзьями не были, ни даже приятелями, однако основательно притерлись друг к другу за столько лет, понимали всякий жест и взгляд друг друга, а что особо нежных чувств не питали, так это даже и хорошо, потому что чувства всегда мешают делу. Они даже по кабакам вместе не ходили, когда возвращались в Крепость. Даже по бабам. Встретившись ненароком, здоровались, как случайные знакомые или соседи. В случае гибели не оплакивали. Вот как сейчас не оплакивали Пупиля, а ведь никому Тим не пожелал бы такой лютой смерти… и ведь даже добить не сумели, потому что удрать пришлось слишком быстро.

– А с каким соусом? – продолжал развлекаться Кирас. Связываться с ним мог только безумный, потому Тим неопределенно пожал плечами, предоставляя фантазировать на кулинарные темы как угодно. Об эльфах почему речь зашла: Мелт услыхал, что бунтаря Силга казнили в столице при большом стечении людей. Ну и слово за слово… Каждый припомнил свои встречи с этим народом, каждый нашел, чем их попрекнуть, и, уж конечно, каждый рассказал о веселых ночах, проведенных с эльфийками. То есть каждый наврал, потому что если эльфийки и снисходили до людей, то не до таких, как они. А хотя бы почище.

Тим пошевелил веткой дрова. Собственно патрулирование завтра. Здесь еще безопасно, сюда никто не добирается. Однако дежурить все равно будут, даже без его распоряжения. Всегда что-то случается в первый раз, и если зарубежники не заходили за Кровавый овраг вчера, нельзя быть уверенным, что не зайдут сегодня. Или не обойдут, хотя это добрые двести миль.

Шаги они услышали одновременно, подобрались, потянулись за оружием. Кирас нежно погладил рукоять своего топора. Это не враг идет, враги справа, к тому же постараются на сучки не наступать и тем более на скрипуч-траву. Этот как раз дает знать о том, что идет. Конечно, не исключен и отвлекающий маневр, потому в ту сторону как раз никто и не смотрит. Чего смотреть, если Мелт уже пружину арбалета взвел, а Тим не припоминал, чтоб Мелт промахивался, и ведь из любого положения бил, словно и не целясь.

Он вышел из темноты, постоял немного, давая им возможность себя рассмотреть. Неужто капитан расщедрился на пополнение? Где ж взял? Капитан не дурень, кого попало в патруль не пошлет, значит, по крайней мере, боец…

Разноцветная форма патрульного – желто-зелено-серая, захочешь рассмотреть в лесу ли, на пустоши ли, все равно не углядишь, потому что сливается и с листвой, и с поросшими мхом камнями. За спиной – недлинный меч, на поясе – кинжал-мечелом, на ремнях, перекрещивающихся на груди, – метательные ножи, поверх наруча праща намотана, а вот это просто замечательно, хорошего пращника днем с огнем… ага, и мешочек с тяжелыми металлическими шариками, такой в лоб прилетит – и все, готовый пленник, плохо соображающий, но живой. За спиной еще – длинный прямой лук. Дальнобойный. Отлично.

– Ну садись, – предложил Тим. – Сказать ничего не хочешь?

– Птица утренней зари, – сообщил новичок. Любил капитан такие вот пароли, то у него трепещущий рассвет, то засыпающая звезда, то тающая улыбка феи. Стихи ему нравились, вот и таскал оттуда фразочки покрасивее, да чтоб как можно меньше подходили к патрульным.

– Красивая птичка,– заржал Кирас. – Райская!

Ну, понятно. Не только эльфиек не пробовал, хоть и хвастался, но и эльфа распознать не мог, значит, если и видал, то издали. И то вряд ли. Но чтоб эльф – в патрульные? Или псих… или среди людей вырос. Может, полукровка? Но на вид – просто образец породы. Тонкая кость, изящное сложение, гибкость – кажется, что суставы во все стороны гнутся, удивительная гармоничность и пропорциональность, большушие глаза – цвет только вот при неясном свете костра не разобрать, длинные светлые волосы.

– Волосы надо обрезать, – произнес Тим. – Цепляться за ветки будут.

Эльф молча вытащил из кармана шнурок и связал волосы в хвост. Все вытаращили глаза на его уши.

– Ну и на хрена он нам сдался? – поинтересовался Кирас. Мелт хмыкнул:

– Затем, что эльфы классные бойцы. И не задирайся, он тебя хоть на мечах, хоть врукопашную разделает.

Кирас затухтел, запыхтел и был уже готов проверять на практике, но Тим осадил его одним взглядом. Дисциплина есть дисциплина.

– Полукровка?

– Эльф.

– А чего к нам?

Он неопределенно пожал плечами, помолчал, но все же ответил:

– Не рвался, но приказали. А я умею повиноваться приказам.

– Тады садись, – приказал Кирас, – и лопай, пока осталось.

Эльф опустился на землю (кажется, именно такое движение называется грациозным), взял предложенную ложку и, не чинясь, доел похлебку, не отказался и от чая. Спиртного у них не было – не хватало еще патрулю за собой водку таскать. Вот вернутся в крепость и оттянутся. Кто вернется.

– Как зовут-то тебя, птица утренней зари? – спросил Тим. Эльф с усмешкой ответил:

– Птица утренней зари. В переводе на ваш язык. Если короче, то Тален.

Кирас долго и восторженно ржал, тыкал в сторону эльфа пальцем, отпускал свои тупые реплики, а тот попивал чаек, держа кружку обеими руками, и вроде бы внимательно слушал. Спокойный. Это хорошо. Такой в драку не полезет просто так.

– А тебя как зовут? – спросил он, дождавшись, пока Кирас временно не иссяк, и, услышав ответ, без улыбки сказал: – Кирас – древнее имя. Когда-то оно означало «отблески солнца в росе». Красиво, правда?

Вот тут уже заржали остальные. Даже если эльф и наврал, а Тим в этом очень сомневался, нет лучших знатоков древности, получилось все равно здорово. Кирас побагровел, начал вставать, выразительно засучивать рукава. Тим его не останавливал. Пусть лучше сегодня как следует получит, чем будет обиду таить. С него, безмозглого, станется подлянки мелкие в патруле устраивать. Эльф терпеливо подождал, когда верзила приготовится, а потом не вставая сделал молниеносную подсечку, плавно переместился Кирасу на пузо и скучным голосом сообщил:

– Я двенадцать лет отслужил в гвардии принца Силга. Тебе не справиться со мной, человек, и поверь, в этом нет ничего унижающего твое достоинство.

Смешки как-то сразу погасли. Стало ясно, откуда взялся в Приграничье эльф. Ни черта ему не приказывали. Ему предложили: или в Патруль, или на плаху. Тим хорошо знал, как это делается, да ведь не только он, все остальные тоже. Добровольцы в Патруле не приживаются, потому что только полный идиот захочет здесь служить по собственному желанию, а когда больше деваться некуда – отчего и не послужить? Тем более что жалованье доброе, не задерживают никогда, стража не шибко лютует, если патрульный загулял, навалятся впятером и повяжут, пока не проспится. В борделе опять же скидка… Интересно, пользуются ли эльфы борделями, и если нет, что он будет делать?

Отслужить двенадцать лет в гвардии – не шутка. А уж в гвардии мятежного принца и подавно: элита, отборные бойцы, способные одним отрядом держать целую армию. Когда принца взяли, а об обстоятельствах ходили самые разные слухи один другого неаппетитнее, он приказал своим войскам сдаться. Эльфы и правда умеют подчиняться приказам. Может, принц им и приказал идти служить… а ведь и не людям. В Патруль. Ни королям Патруль не подчиняется, ни первосвященнику, ни черту лысому. Никто подчинения и не требует – с кого? с тех, кто держит зарубежников вот уже третью сотню лет? тех, кто выходит в многодневные дозоры к самой границе? покомандуй таким, он и не пойдет. Повесят? Делов-то! Зарубежникам живым попадешься, простым повешением не отделаешься. Да и поговаривают, что и мертвых они умеют заставлять пожить еще немножко – чтоб снова смерть пережили, и не такую легкую, как в бою.

Тим велел всем, кроме дежурных, спать, и улегся сам. Утро вечера не то чтоб мудренее, но не в темноте же со своими разбираться? Да и что разбираться: прислали бойца, и хорошего, радуйся, командир. А расспрашивать здесь не принято.

Эльф, видно, устал за дорогу, потому что, когда Тим проснулся, он еще спал, и патрульные старались производить поменьше шума. Ну а если патрульный хотел ходить тихо, его и муравьи не слышали. И почему они так сказочно хороши, не муравьи, понятно, а эльфы, вот вроде и человек – и понимаешь, что человек таким не бывает. У человека или нос картошкой, или кожа бугристая, или брови лохматые, или зубы кривые. А тут – нет. Ничего. Словно не мать родила, а наилучшие художники придумали. Волосы у него были светлые, и то не по-человечески (Тим и сам был блондином когда-то), а словно голубоватые и серебристые. А глаза, когда он их продрать соизволил, – просто серые. Нет. Опять не просто. Когда-то в старые времена у Тима была жена, принесшая в приданое редкой красоты заколку для волос с крупной жемчужиной вот ровно такого цвета. Не черного, не серого, не белого, не розового. Но что-то вроде.

Мелт показал эльфу, где умыться, а где отлить. Здесь-то, в общем, везде еще можно, но через пару миль место выбирать надо тщательнее, чем для ночлега. Если там такие твари, которые сидят под землей и вылезают, только если на них жидкость попадет. Определенная. Тот и ухом не повел, в смысле послушался, отлил, где показали, умылся, где показали, исправно сожрал, что дали, водичкой запил, флягу наполнил – и все спокойно, не реагируя ни на подначки Кираса, ни на изучающие взгляды остальных. «А вопросы тебе задавать можно?» – поинтересовался Витан, и тот кивнул: давай, мол, человек, любопытствуй, но что-то Витану помешало к нему приставать.

Эльф и дальше держался нейтрально-дружелюбно. Отвечал, когда спрашивали, делал, что велели, впитывал новые сведения, как мочалка воду, улыбался шуткам, и дал пинка Кирасу, когда тот хотел сделать то же самое. Эльф нагнулся, чтоб рассмотреть что-то, Кирас и углядел так аппетитно подставленный зад – ну и не удержался. Только эльф его опередил – так, кверху задом и стоя, одну ногу, как храмовая танцовщица, задрал, и подошва его сапога пришлась прямо в челюсть задире. Ох они и ржали… Мелт аж на траву повалился (глянув предварительно, не растет ли там щипачка) и ногами задрыгал. Пока Кирас поднимался, свою задницу, о камень ушибленную, потирал да соображал, что делать надо, эльф распрямился наконец и сообщил, что тут не далее как три часа назад прошла группа неизвестных ему созданий. Тут и Кирас раздумал в драку кидаться, оставив страшную свою месть на потом. До крепости, до кабака. Как, интересно, примут чужака в крепости? Зенки пялить да пальцами тыкать в этакую диковинку? Помидорами швыряться не станут, нет дураков связываться с патрульным, даже если он эльф. Тем более если он эльф. Это ж в центральных районах, где цивилизация, эльфов сразу после начала бунта в правах ущемили, а тут не поущемляешь. Ты ему о правах – а он тебя защищать не станет, когда твари полезут.

– Молодец, – сказал Тим, – глазастый. Тройка курников прошла, верно.

– Как ты определил, что курников? И кто это такие?

Никто и рож никаких строить не стал. Откуда б ему знать про этих тварей четырехруких вроде обезьян, оставляющих после себя довольно сильный запах цветущей сирени… Тален выслушал объяснения и кивнул. В сторону куста цветущей сирени. Кирас посоветовал пойти куст обнюхать, и эльф снова послушался. Откуда ему знать, что здешняя сирень не пахнет ничем, кроме пыли, откуда знать, что курники носятся со страшной скоростью, ухитряясь ни травинки не шевельнуть, ни мха с булыжника не стереть, откуда вообще про курников знать. А след, однако, углядел, молодчага, крошечный следочек, ровно ребенок ручкой оперся. Когти-то курники на манер кошек прячут.

И шел он хорошо. Легко, ровно, ноги ставил… да не хуже, чем те курники – руки, и по сторонам смотрел, и землю из виду не выпускал. И так до самого места, где уже все подобрались. До Желтиковой пади.

– Ну вот и начинается, – обыденно проговорил Кирас. Подначки и придирки кончились. – Ты, Тален, парень, конечно, внимательный, однако ж старайся поближе ко мне держаться, потому что опыта маловато…

– Спасибо, – перебил эльф. – Спасибо, Кирас. Опыта у меня вообще нет. Но я хочу сказать… Люди, если будет драка, ни в коем случае не старайтесь защитить меня.

– За принцем своим последовать решил? – хмыкнул Мелт. Эльф только головой качнул. – А чего тогда? Гордый?

– Нет. Ничуть. Просто меня есть кому защитить.

Они невольно похватались за оружие, да не вытащили, поняли, что не лесные твари, а прирученные. В ошейниках. Красивые – дух захватывает, тоже жемчужные какие-то, шкура переливчатая, серебристая, уши торчком, глазища тоже серебром отливают, хвосты пушистые, морды длинные да умные… умнее, чем у Кираса, – точно.

– Волки? – спросил Витан.

– Собаки! – неуверенно возразил Кирас.

– Северны, – поправил эльф. – Не нужно их бояться. Не севернов вообще, а этих. Они вас не тронут никогда.

Звери стояли по обе стороны от Талена, разглядывая людей с тем же любопытством, что люди разглядывали их. Вдвое крупнее лесного волка, поджарые, сильные, подвижные, северны считались волшебными животными. Ни одному человеку не удавалось их приручить, да и иным расам тоже нечасто. Они шли рядом с Патрулем – и никто их не увидел, не услышал и не почуял. Это ж что получается – не одну боевую единицу получил Тим, а сразу три! Не к добру этакая удача. Не к добру.

– И погладить можно? – подал голос молчаливый Той. Тален с улыбкой кивнул.

– Если руку не жалко.

И Той, уже протянувший было руку, отдернул ее прямо молниеносно. Северны одновременно, как по команде, совершенно по-собачьи вывалили розовые языки.

– Я пошутил, – примирительно сказал Тален. – Конечно, можно погладить. Они любят ласку.

Тим решил подать пример, как командиру и положено, коснулся пальцами мягкой шерсти. И ничего, не откусили. Тогда он почесал северна за ухом, и тот засопел, прижмурив серебристо-синие глаза. Красивая тварь.

Эльф учился легко, ему не нужно было показывать дважды или говорить дважды, вел себя так, словно уже не одно ведро браги с ними выпил, не нарывался на ссоры и, пожалуй, гасил их. Даже задира Кирас перестал к нему приставать, разве что с шуточками своими дурацкими, ну так эльф над шуточками порой даже и смеялся.

Глаза у него были больно уж острые. Нечеловечески, как сострил Кирас, когда Тален увидел чуть не за милю тварь зарубежную, потянулся было к луку, да Тим его удержал. Там – их территория. Здесь – наша. Вот – граница. И задача Патруля – следить, чтоб граница не нарушалась. И все. Как ни омерзительна тварь по ту сторону, ее не следует трогать, если не трогает она. Каждый имеет право на жизнь.

И потемнели жемчужные глаза. «Каждый?» – странным голосом, словно бы вибрирующим, переспросил Тален. Тим смекнул, что на сегодня патрулирование окончено и объявил привал. Всяк занялся своим делом, собрался было и эльф пойти ужин подстрелить, но Тим удержал его и велел сесть рядом. Тален повиновался безо всяких, но из кустов почему-то тут же вынырнули северны и разлеглись у его ног.

– Сдается мне, стоит поговорить, – спокойно и мирно начал Тим, да эльф перебил. Впервые.

– Поговорить? Да о чем, человек? О том, что и эльф имеет право на жизнь? Ты об этом скажи в Славинуре, то-то позабавишь народ.

– Ну, ты Славинур-то в пример не приводи, – усмехнулся Кирас, складывая горкой щепки, – сколько людей вы там порешили с этим вашим бунтом.

– Бунтом? – повторил Тален. – А ты слышал когда-нибудь, человек, что Славинур тысячи лет назывался Сильгеном и был королевством эльфов? И что принц Силг…

– Мятежник Силг, – поправил Кирас.

Северны дружно на него посмотрели. Тиму стало не по себе, показалось, будто звери понимают человеческую речь. На ровной коже эльфа появился румянец, и, хотя и руки его спокойно лежали на коленях и не дрожали, Тим чуял, что до взрыва – секунды.

– Все имеют право на жизнь, – веско сказал он. – А здесь ты не эльф, а я не человек. Мы оба – Патрульные. И больше ничего. И это – наша жизнь до самого конца. И заметь, я тут уже скоро как пятнадцать лет, а ни одного старого Патрульного не видал.

– А Силг таки мятежник! – уперся придурок Кирас. Витан, положив возле будущего костра горку веточек можжа, удивился:

– То есть, ежели кто что-то свое назад забрать хочет, то и мятежник? Ты, Тален, не психуй. Сам понимаешь, что прежде мятежниками были те, кто отобрал у вас королевство, а теперь вот вы стали. Прав-то всегда сильный. А мятежник – тот, кто против власти. Как твой принц. Да и ты, видно.

– И я, – тихо согласился Тален. – Я не стану с вами спорить. Вы… вы все равно не поймете, потому что ничего не знаете. Потому что только слухами о нас кормитесь и до меня эльфов и не видели. Ни истории нашей не знаете, ни жизни… Да вы и своей-то истории знать не хотите.

– Зачем нам история? – хохотнул Кирас, разжигая огонь. – Да мало ли чего сто лет назад было, ежели сейчас по-другому? Ясно ж, что люди главнее, потому что сильнее.

– Потому что вы не способны жить рядом с другими расами. Потому что всех, кто от вас отличается, вы боитесь, и ваш страх неизменно приводит к ненависти, а ненависть к войне. У вас избирательная память. Вы хорошо помните, что принц Силг – мятежник, но не желаете помнить, что он поднял мятеж в ответ на дискриминационный закон о расовой полноценности…

– Мне чего ваши скриминционные законы-то? – перебил Кирас. – Вы все одно проиграли. И Силга вашего повесили, как и должно с разбойниками поступать.

Тален закрыл глаза и словно ушел куда-то. Кирас продолжал разглагольствовать, Витан только головой качал, а Тим думал, что только последний идиот мог послать эльфа в Патруль. Если уж хотели их использовать, так и организовали бы специальные эльфийские заставы, пусть бы сами по себе… Они б честно долг исполняли, раз принц им велел. Да где-то наверху забоялись их бунта. Болваны.

– Почему ты согласился пойти сюда? – спросил он. – Ведь выбор-то предлагали. Ты ж предпочел не виселицу, а Патруль. Жить-то хочется, верно?

– Нет, – не открывая глаз, ровно ответил Тален, – не хочется. И уж виселица меня точно не пугает. Я верен присяге, а мой принц приказал мне служить вам. Патрулю. Это был единственный шанс спасти нас, и он этим шансом воспользовался.

– И вас не спросил.

– Кто когда спрашивал солдат? – хмыкнул Мелт, вспарывая брюхо рыбине, которую он умудрился выловить в узком ручье. – Что проку разбирать сейчас, Тален? Принца нет, а ты здесь, с нами. Никто тут добровольно не служит…

– Когда принц приказал нам сдаться, мы повиновались, – очень тихо и очень ровно заговорил эльф. – Мы сложили оружие и позволили надеть на себя цепи. Мы позволили… мы позволили надеть цепи на принца. Мы стояли вокруг виселицы и позволили повесить принца. Как последнего разбойника.

– Дык разбойник и есть, – вставил Кирас. – Потому и повесили.

– Знаешь, Кирас, – сказал Витан задушевно, – это тебя вешать можно, потому что ты простолюдин и шваль подзаборная. А в Силге кровь древних королей. Твои предки еще голышом по лесам бегали, когда у эльфов была высокая культура…

– И чего? – паскудно ухмыльнулся Кирас. – Разве я спорю? Культура. Была. А мы голозадыми бегали, и они на нас внимания не обращали. Так пусть теперь обращают. Ты мне еще расскажи о величии орков с гоблинами. А я тебе в ответ расскажу, из чего орки еду готовят. И как.

Тален не шевелился и вроде даже не дышал. А потом как-то неожиданно, враз открыл глаза и согласился.

– Да. Наша древняя история ни при чем. Вас большинство, вам надо все больше жизненного пространства, потому вы уничтожаете всех, кто не хочет отдавать вам это пространство. Вы извели почти всех дриад, потому что вам нужен лес, вы повывели всех сирен и тритонов, потому что вам нужно море, вы уничтожили древнейшую расу горных гномов, потому что вам нужны руды и металлы, и плевать вам на то, что именно гномы научили вас их добывать, и плевать вам, что письменность вам дали эльфы…

– Что ему письменность, если он неграмотный, – хохотнул Мелт. – И что, Тален? Ну такие вот мы злопамятные, мелочные, жадные и плодовитые. А я вот еще одну историю знаю. О том, как Таумель, великий король эльфов, призвал страшную силу и проклял мир. И вот, – он ткнул облепленным рыбьими потрохами кинжалом в сторону Зарубежья, – ты сейчас с нами рядом стараешься удержать эту пакость с той стороны. Хотя ей тоже надобно жизненное пространство. Но ты понимаешь, что пакость эта не станет разбирать, эльф ты или человек. Просто так слопает. Так что забудь свои обиды… в историческом плане. И принц твой должен был понимать, что не за власть надо было драться, а всем сговориться, да сюда силы направить. Против общего врага. Чем он лучше наших королей? Те тоже думают отсидеться, когда нечисть из Зарубежья попрет.

Тален долго смотрел на Мелта и неожиданно согласился:

– Возможно. Возможно, ты прав. То, что рядом, всегда кажется страшнее. Все, что твое, всегда кажется больнее. Мы отдали вам Сильген, надеясь, что вы сумеете жить с нами рядом, спокойно, мирно. Мы старались, чтобы было так. А вы…

– Чего считаться? – перебил его Кирас. – Чтоб там ни было, оно прошло. И принца твоего повесили, потому как против власти пошел, значит, мятежник. Ты не думай, это для меня не ругательное слово. Это конституция факта.

– Констатация, – проворчал Витан. – Ты б лучше такие слова и не пытался говорить.

– Ты сам сказал, что я неграмотный, – очень спокойно и очень серьезно сказал верзила. – Вот и расставляю точки… где надо. Я разбойник, которого едва не повесили, Тален – мятежник, которого едва не повесили, а оба мы здесь. Я не знаю, как тебя, книгочея, в Патруль занесло, а нас с эльфом одна веревка привела. Которую на шею надевают.

Тален качнул головой.

– Меня привел приказ принца Силга. Если бы люди предложили выбор – петля или Патруль, я бы выбрал петлю. Я не хочу служить людям.

– Так служи эльфам, – предложил Тим. – Зараза оттуда угрожает вам так же, как и нам. Эльфа они сожрут с тем же аппетитом, что и человека.

– Ты не понял. Я выполню приказ принца. Вы можете на меня и на моих севернов полагаться и в бою, и в быту.

– Он хочет сказать, что людей не любит, – объяснил Мелт.

– Не люблю, – подтвердил Тален. – К тому же имею на это основания.

– Ну и не люби, – хохотнул Кирас. – Любить надо баб. Ты мне, главное, в драке спину прикрой, ежели чего, а любить не надо.

Эльф долго молчал, не сводя своих жемчужных глаз с Кирасовой небритой рожи, но в конце концов кивнул: «Прикрою», да так, что не хочешь, а поверишь. Сидевшие по обе стороны от него северны помели хвостами сухую траву и вывесили розовые языки.

Патрулирование выдалось спокойное. В общем, если совсем уж честно, так чаще всего и случалось. По ту сторону тоже не идиоты жили, умения патрульных ценили здраво и нападали редко. Задача Патруля была проста: стараться не допустить вылазок. Это было не шибко сложно: не в каждом месте границу можно пересечь, не каждым путем можно пройти. По счастью, твари не пересекали больших рек, и давным-давно люди отступили за Серебрянку, отдав врагу приличный кусок земли. Оно того стоило: теперь хватало обычных дежурств у бродов, а бродов тех – по пальцам пересчитать.

А вот твари свою часть не охраняли. Совсем.

Поначалу, только прибыв к Рубежу, Тим думал, что твари – это нечисть неразумная, но после первого же рейда, на который его подбили товарищи, мнение переменил. Твари были такие же разумные. Они там, в глубине, хлеб сеяли и овец разводили. Ходили не голыми, атаковали, не дубинами размахивая, издалека не камнями швырялись, а из луков стреляли, но не так чтоб метко.

Просто они другие. Тим их даже не ненавидел, и подозревал, что остальные, кто поумнее, тоже. Обычная граница, за которой необычный враг, и необычность его заключается не столько в облике – тритоны тоже не сильно на людей похожи, сколько в иной морали. Монстры были быстрые – куда быстрее людей, сильные – куда сильнее людей, но их все же можно убить. Надо просто стараться.

Каждый плохонький патрульный стоил пятерых обычных солдат. А так как плохонькие долго не жили, то каждый патрульный стоил десятка. Одиннадцать лет назад твари хлынули лавиной, страшно было смотреть с высоты стены на шевелящуюся равнину, окружавшую Крепость. Как отбились тогда, не вспоминалось. Никакой связной картины. Обрывки. Вот появляется над стеной клыкастая голова, длинная рука с тигриными когтями и махом сшибает Вистину голову, словно кочан капустный с лавки смахнули, и никакого оружия, просто – ударом. Кто тварь убил или обратно в ров столкнул, не всплыло. Может, и Тим, а может, кто другой. Вот выпрыгивает откуда-то невиданное чудище с неожиданно прекрасными голубыми глазами – и Тим всаживает дагу прямо в эту небесную синь. Вот огромная птица пикирует сверху, складывает крылья и оказывается почти человеком, если бывают у человека такие зубы…

Всякий раз, когда эти обрывки возникали в памяти, Тим напивался до отключки. Выстояли они тогда почти чудом – и случаем. Одна из тварей опрометчиво столкнула вниз, в ров, котел с едучей жидкостью, а следом туда упала чья-то подожженная стрела – и в мгновение ока крепость окружила еще одна стена – из дикого синего огня, от которого почему-то не было жара, но твари с оглушающим визгом начали улепетывать.

Вода пылала три дня, прежде чем комендант не догадался перекрыть шлюз и она не выгорела вся, а потом напустили свежей и устроили специальные амбразуры внутри стены, из которых в случае атаки жидкость бы и выливали. Но атак больше не было.

К середине второй недели эльф уже казался своим в доску. Больше межрасовые отношения не обсуждались, то есть обсуждались, но накала страстей не было. Талена расспрашивали, он отвечал, рассказывал что-то из эльфийской жизни и обычаев, да и о себе тоже не умалчивал. Он не был женат, потому что гвардейцы принца не женились: они должны были всего себя отдавать делу, а не делиться с кем-то еще. Но интереснее было другое: у них не было никого, кроме гвардии и принца, потому что служили только сироты. Детишек лет пяти отбирали из приютов, учили, тренировали, воспитывали… случалось, отбраковывали по каким-то причинам. Воспитывали, понятно, исключительно в духе преданности. Ни бога для них не было, ни черта, ни любимой женщины – только принц и его приказы. Потому они безропотно сдались, что принц приказал. Потому они безропотно пошли в патрульные, что принц приказал. Их даже не конвоировали до места назначения.

Получалось, что люди доверились эльфам. Тима вот непосредственно до крепости в цепях довезли, хотя он бежать и не помышлял – куда бежать-то? в разбойники подаваться? тут хотя бы дело.

Учили будущих гвардейцев не только драться и воевать. Они должны были не просто охранять принца, но и составлять ему компанию. То есть разбираться в разных высоких материях. Витан обрадовался было, даже завел чрезвычайно умный разговор, но ненадолго: Кирас ему остатки чая за шиворот вылил.

Знаниями Тален не щеголял, воспринимал их как нечто естественное, держался с Кирасом точно так же, как с Витаном, и наоборот. Опровергал сказки. Или не опровергал.

Эльфы, по его словам, и вправду были намного быстрее и ловчее людей, однако не сильнее. Тут он очень выразительно глянул на Кираса, и верзила немедля предложил померяться на руках – и выиграл, что Талена не особенно расстроило.

Эльфы видели не лучше людей, но дальше. Тим проверил: он в зрительную трубу смотрел, а Тален просто так, и видели одно и то же. Слышали люди и эльфы в среднем примерно одинаково, но Тален был натренирован улавливать малейшие шорохи не хуже своих псов. Петь эльфы умели далеко не все – Тален не умел, музыкального таланта боги не дали.

И так множество полезных и бесполезных мелочей. Получалось, что о новичке они знали больше, чем друг о друге, и это так подействовало на Кираса, что тот не постеснялся изложить свою историю, никого, впрочем, не удивившую. Был падок на баб, а когда муж одной обнаружил его в своей постели, пришиб ревнивца ненароком, и ничего ему не оставалось, кроме как в разбойники подаваться, потому что лучше по дорогам шалить, чем на виселице скучать, лучше кистенем махать, чем кайлом. Кончилась вольница так, как кончается чаще всего, и получил Кирас свои пятьдесят плетей и петлю на шею, да повезло вот, как раз тогда вербовщики по разным местам ездили, собирали подобных «добровольцев» на Приграничье

Тим подумал, не рассказать ли о себе, но не стал. Так давно это было... Ни в сердце ничего не ворохнулось, ни в уме. Прошло и забылось. Зачем говорить о том, чего уже и не помнишь?

Он наблюдал за эльфом без всякой цели. Из эстетического удовольствия, что ли. Тот занимался самым прозаическим делом: зашивал продранные штаны, болтая с Витаном о чем-то умном, на мгновение поднял голову, посмотрел вопросительно и снова уткнулся в штаны. Кирас изощрялся в своих дурацких шуточках, которые никогда выше пояса не поднимались, а Тален, напряженно вглядываясь, накладывал стежок за стежком, и Тим был уверен, что заплатка выйдет по-женски аккуратной. Мелт поскреб бороду и спросил, почему у эльфов шерсть на морде не растет. Тален на минуту бросил свое занятие, покопался в мешке и подал скляночку с мутной жидкостью. «Побрейся и пару дней мажь лицо, и у тебя целый месяц расти не будет. Но ощущения неприятные – жжет и чешется».

Неслышно приблизился северн и подышал в ухо хозяину. Тален вскинулся, торопливо сунул иголку в специальный футлярчик и быстро натянул штаны. Остальные, еще ничего не поняв, сноровисто собирались.

– Вылазка? – лениво спросил Той. Тален скупо кивнул. Северна уже не было видно. – Волшебные твари эти твои волки, что ли.

Эльф мотнул головой, но ему никто не поверил. Если не волшебные, то что – разумные, а о разумности севернов даже грамотей Витан никогда не слыхал.

Ночное нападение – это плохо. Это очень плохо. Твари в темноте видят так же, как и днем, Тим знал это на своей шкуре. Тален, может, тоже такой, но они – нет. Одно хорошо – полная луна соизволила очень вовремя вылезли из-за туч… или плохо.

Первую стрелу Тим сбил мечом. В ту же секунду начал стрелять Мелт, а этот не промахивается и в темноте. Тален спускал тетиву так быстро, что за его движениями невозможно было уследить. А остальные были весьма средними стрелками, потому даже не таскали с собой луков.

Почему-то говорят «бой закипел». Тиму всегда казалось, что человек, придумавший это выражение, боя даже издали не видал. Ничего не кипит, все движения отточены, ни одного лишнего, потому что всякому жить хочется. А кажется – суета. Наблюдал однажды с холма. Муравейник. Кровавый муравейник. Бойня.

Со стороны тварей раздавались дикие крики, и поди пойми, то ли предсмертно орут, то ли запугать пытаются. Патрульного – воплями. Смешно. Угадывались знакомые слова, все больше «кровь».

Завидев или почувствовав шевеление неподалеку, Тим метнул нож и не промахнулся. Ну все, подходят близко. Дело за сталью. Кирас поудобнее перехватил свой боевой топор, и Той тоже. Странность: такое оружие подстать Кирасу, Той куда мельче, однако обычный с виду Той превращается в убойный механизм, и тяжеленный топор с клевцом порхает в его руках, ровно перышко.

Тален отбросил лук – кончились стрелы. Лук у него мощный, с малого расстояния, поди, насквозь пробивает. Ага, двумя клинками дерется, и дагу ловко держит… Впрочем, еще бы – гвардеец Силга да драться бы не умел. Так не бывает.

Потом ни единой мысли не осталось. Тим превратился в боевую машину, не знающую и не умеющую ничего другого, только рубить и колоть. Врагов было много, слишком много, необычно много для вылазки, словно случайно попались они на пути целой армии, будто снова зарубежники вознамерились крепость штурмовать. Предупредить бы – да поздно, не выпустят, погонятся – не уйти. Одно остается: побольше сволочей с собой прихватить. Пятнадцать лет в Патруле – это, может, и хуже двенадцати лет в гвардии, да ненамного.

Тим не чувствовал ни усталости, ни боли, не знал, чья кровь залила ему лицо – противника ли, друга ли, своя ли собственная. Меч врезался в защищенные лишь прочными куртками тела, рубил рогатые или клыкастые головы, вонзался в щели между легкими доспехами… В Приграничье все патрульные пренебрегали доспехами – защита все равно сомнительная, а движения сковывают.

Драться. Драться. Убивать. Крушить. Резать. Бить. Не мысли, а знание, обжигающее холодом и ясностью. Не ты – значит, тебя, не сдержишь здесь – вперед пойдут, а там только Крепость неприступна, а есть ведь деревни, хутора, кто-то ж должен сеять, чтобы кормить тех, кто за стенами. Пусть кровь льется здесь, на Границе, на Рубеже, своя, чужая, – лишь бы не там. Там бабы с ребятишками, там старики, там чокнутый Минеас, ученый, исследующий феномен Рубежа и вскрывающий тела немногих монстров, каких ему притаскивают патрульные. Там развратный и тощий священник Фигиль, там толстый и не менее развратный оружейник Питим. Там нет родственников, там нет друзей, только собутыльники, но там – люди.

Убьют – потеря для мира небольшая. Пришлют на его место кого другого, такого же, здорового и сильного, не отягощенного моралью или принципами, человека без прошлого и с единственным будущим: оборонять Рубеж. Всегда такие найдутся. Всегда человек предпочтет отложить смерть. Почти всегда предпочтет умереть в бою, а не на виселице.

Сознание возвращалось кусочками. Осколками разбитого окна, складывающимися в унылую мозаику глубин Зарубежья. Покрытое рваными тучами небо. Деревья с корявыми ветками и редкими листьями. Усеянные белесыми кустами и белесыми же валунами холмы. Шумы походного лагеря. Чужие голоса. Странная речь.

Плен.

Тим остро пожалел, что родился на свет.

Пару раз они натыкались на остатки от обеда тварей. Впервые увидев обглоданные человеческие кости, Тим блевал целый час.

– Он очнулся.

Мелт? Значит, и Мелт жив, и кто-то еще – кому бы он сообщал такую нерадостную для Тима весть. Он повернул голову. Все? О немилосердные боги, как могли вы допустить, чтобы весь Патруль…

У Тоя рукавом чьей-то грязной рубахи перевязана голова, у Витана перекошено лицо, скособочился Кирас. У Шанги вся рубаха в крови.

Тим попытался сесть, и получилось на удивление легко. Не ранен? Просто долбанули по макушке – и вырубился?

Руки были основательно скручены веревками, но не за спиной. При необходимости любую веревку можно перегрызть, а за зубы Тим никогда не жаловался и в прежней мирной жизни, и в трактирных свалках они тоже уцелели. Можно. Только зачем, если ты находишься посреди большого лагеря, а летать не умеешь.

– Мы думали, ты не придешь в себя, – сказал Мелт. – Завидовали. А ты, гляди-ка, через день – и встал, и ничего вроде.

Тим огляделся. Стрельнуло в висок. Тален?

– Где эльф?

– Эти забрали, – мрачно отозвался Кирас. – Он посвежее нас будет. Наверное, эльфячье мясо вкуснее.

– А предварительно разделают на гуляш, – вздохнул Витан. – Тебе, Кирас, хорошо, ты вон какой боров, тебя, наверное, целиком на вертел нанижут.

– Зато когда гуляш из тебя зачнут варить, тебе уже все равно будет, – резонно и оптимистично возразил верзила. – Талена, поди, мелкой соломкой крошат, больно много тварей он положил. Как черт, чтоб я сдох.

– Сдохнешь, – пообещал Той. – К ужину. Ты как, командир?

Тим повел плечом. Какая разница, здоровым под разделочные ножи угодить, или больным. С мигренью, например. Жена все на мигрень жаловалась, особенно ночами, пока не понял он, что причина мигреней живет в соседнем доме. В отличие от ревнивца, которого Кирас зашиб, Тим убил жену. Спокойно и даже отрешенно.

Жаль эльфа. Даже послужить не успел. Лучше б его вместе с принцем повесили.

Лучше б их всех повесили.

Лучше бы принц не посылал своих гвардейцев на Рубеж.

Язык с трудом ворочался во рту. Хотелось пить. Не болело ничего, кроме виска, а это и болью называть стыдно. Воняло. Сутки без сознания проваляешься, не раз в штаны напустишь. Интересно, а они имеют привычку мыть продукты перед готовкой или так сожрут, обгаженного?

Почему так переклинило именно на том, что их съедят? Всех рано или поздно съедают – могильные черви, например. Ведь гораздо страшнее то, что будет до. Истерзанные трупы они тоже находили – с содранной кожей, выколотыми глазами, отрезанными… в общем, все отрезали, что ножу поддавалось. Наверное, не хочется думать о пытках, вот и все.

Мелт присвистнул, и все дружно посмотрели в ту же сторону, что и он. В окружении нескольких тварей шел Тален. Как ангел среди чертей – высокий, тонкий, светлый да чистый. Хотя был он не чище Тима, одежда так же изгваздана кровью, грязью да чужими мозгами, жемчужные волосы уже не рассыпаны по плечам, в свисают спутанными прядами, кровавая ссадина на скуле, темные круги вокруг светлых глаз. И все же – сущий ангел.

Он не был связан.

Кивнув Тиму, он что-то сказал не по-человечески, и один из сопровождавших его монстров – здоровенный, как Кирас, с огромными ушами и лицом, больше похожим на заячью морду с клыками, – ответил резко, грубо, а Тален, не повышая голоса, повторил свои слова с поразившей Тима спокойной уверенностью. И чудище послушалось, потрусило куда-то, вернулось очень быстро с котелком и ведром воды и поставило все это рядом с пленниками.

Тален опустился на корточки и начал возиться с узлами на веревках. Через пару минут они были свободны. Враги стояли кругом в десятке шагов, держа оружие наготове. Может, стоит рвануть? Авось да убьют.

– Нет, – предупреждая общий порыв, покачал головой Тален. – Вас снова парализуют – и все. Да и нужды нет.

Он поставил ближе котелок. Пахло вкусно, но и думать не хотелось, из чего сварена похлебка. Эльф снова покачал головой.

– Это зайчатина. Где бы они взяли…

Он не договорил, но все поняли. В животах патрульных заурчало так, что твари в оцеплении загоготали. Переглянувшись, они разобрали корявые деревянные ложки и быстренько выхлебали содержимое котелка. Косточки были мелкие, а уж заячьи ли, кошачьи ли – не важно.

Пока они ели, Тален сидел рядом на корточках и молча переводил взгляд с одного на другого. Светлые глаза на чумазом лице казались еще светлее, но вот странно – это не было ни уродливо, ни неприятно, как, например, стеклянные зенки трактирщика Ниума. Что вообще происходит?

Тален не стал дожидаться вопросов.

– Вам вернут снаряжение и оружие и проводят ближе к Рубежу. Преследовать не станут. Возвращайтесь в крепость…

– Погодь, – перебил Кирас. – Что значит – вам?

– А мне интересно, почему, – меланхолично вставил Мелт.

– И откуда ты знаешь их язык, – тут же добавил Витан. Самые необходимые сведения. Только Той и Шанги помалкивали. Эльф перевел взгляд на Тима.

– Не я знаю их язык, а они знают мой. Вам – потому что я остаюсь. Я им нужен. Мое условие – ваша свобода.

Он не собирался углубляться в детали. То есть как это – начальство за нос водить? Это неправильно. Дисциплинированного Тоя это всегда раздражало, конечно, если не он сам пытался начальство обдурить.

– Для чего ты им сдался?

Он усмехнулся.

– Мясо нежнее. Я нужен им для одного ритуала. Как всякое не особенно развитое племя, они свято верят в незыблемость ритуалов. Им нужно именно мое согласие. Если я откажусь, ритуала не будет, но несколько дней они будут питаться деликатесами. Они не любят зайчатину. Они любят человечину.

– Ты готов собой пожертвовать? Ради людей? – спросил Тим ровно. Тален холодно улыбнулся:

– Какая мне разница? Просто съедят или ритуально? Ты не сделал бы так… для эльфов?

Тим пожал плечами. Вряд ли, конечно… впрочем, ситуация… если и правда все равно умирать, то почему не позволить кому-то выжить?

– Неправильно, – насупился Кирас.

– Можете оставаться, – равнодушно бросил Тален. – А кто предупредит в Крепости? Ты разве не видишь – они готовятся к большой войне.

Кирас заворчал, начал подниматься, но Тим осадил его одним жестом. Верзила очень хорошо знал, когда начальству следует повиноваться.

– Они отведут нас подальше – и позавтракают, – предположил оптимист Мелт. Эльф снова покачал головой.

– Нет. Ритуал не будет истинным. Они… они не особенно умны, если ты вдруг не заметил.

– То есть тебя убьют, – резюмировал Витан. – А нас – нет. Так получается?

– Так, – терпеливо повторил Тален. – Но меня убьют в любом случае. Вас – только если вы откажетесь уйти. Даже странно, что приходится вас уговаривать. Вы им не нужны.

– А что за ритуал?

Он устало пожал плечами.

– Не знаю. Кровь выпустят на жертвенник. Или сердце вырвут. Какая разница? Ты веришь в ритуалы, Витан? Или ты не хочешь жить?

Грамотей не верил ни в ритуалы, ни в богов, ни в чертей, ни в удачу, но замолчал, опустил глаза, потому что был нормальным и хотел жить.

– А ты? – поинтересовался Тим.

– А я уже все равно что умер, когда вы казнили принца Силга. Мне нечего и тем более некого терять. Вам этого не понять, не потому что вы тупые, потому что вы – другие. Я – гвардеец. Жизнь принца – моя жизнь. Так не бывает: гвардеец жив, а принц нет. А вы повесили последнего из Сильгенов.

Ничего не прозвучало в негромком голосе, кроме горечи. Он был спокоен, равнодушен, и Тим поверил. Он уже встречал людей, который жили только потому, что никому не пришло в голову прервать их существование. Не люди – пустые оболочки, умершие черт-те когда, потому что потеряли все. А эльф ли, человек ли – какая разница.

– Хорошо, – решил он. – Нам тоже терять нечего. Если откажемся, они нас тут сожрут. Если не побоятся нарушить ритуал, сожрут в пяти милях отсюда. А если побоятся, у нас есть шанс добраться до Крепости, а комендант успеет принять меры.

Тален слегка улыбнулся ему, встал и снова заговорил. Тиму нравилось звучание древней речи – плавное, легкое, если глаза закрыть, кажется, что качаешься на волнах. И песни у них такие же – плавные. Кто-то считает, что однообразные. Наверное. Только слушать их – одно удовольствие.

Им и правда принесли их вещи, позволили надеть мешки, но оружия не дали, снова связали руки. Опасаются. Или отведут подальше – и головы срубят. На холодец.

– Ты… это… – выразительно изрек Кирас.

– Конечно, – согласился Тален. – Живите, люди.

– Прощай, эльф.

Они молчали. Конвоиры переговаривались на странном грубоватом языке, в котором проскальзывали и знакомые слова, и мягкие фрагменты древней речи. Пленников словно и не было. Они тащились за первым, невысоким и таким кряжистым, что в плечах он был едва не больше, чем в росте. Несколько часов они пребывали в напряжении, готовые умереть в любой момент – и готовые отчаянно сопротивляться, когда этот момент наступит, зубами грызть, ногтями драть, драться как получится. Чтоб не умирать баранами на бойне.

Но их не тронули. Остановились, сложили аккуратными горками оружие – все, и арбалет Мелта, и топор Тоя… и эльфийский меч Талена. Кряжистый ткнул неожиданно длинным и тонким пальцем в сторону заката:

– Там. Граница. Не возвращаться. Смерть.

И все.

Твари развернулись и зарысили обратно.

Переглянувшись, патрульные подошли к оружию, и Тим даже не удивился, когда лезвие Таленова клинка перерезало веревки на руках легко, как бумажные. Подумав, Тим пристегнул перевязь. Меч за спиной он носил только в давние времена, когда был молод и заносчив. Научился у эльфов. Заносчивости тоже.

Заботливые твари им даже съестных припасов наложили, но патрульные, не сговариваясь, выбросили даже лепешки. Поправили амуницию и отправились домой. Никто так ни слова и не произнес, и только через пару часов Мелт вдруг остановился и решительно сел на землю.

– Я не могу так, – заявил он. – Не могу. Мы его там живым оставили. Нехорошо это.

– Мы не можем воевать против армии, – возразил Тим и сам удивился собственной неубедительности.

– В открытом бою – конечно, не можем, – согласился Той. – И что, так и уйдем? И будем напиваться каждый вечер, чтоб только не думать о том, что оставили патрульного тварям, не сделав ни единой попытки его спасти?

– Или хотя бы убить, – тихо произнес Мелт, поглаживая рукоять арбалета. – Позволь мне вернуться, командир. Мой арбалет бьет на большое расстояние, я не стану приближаться… Разве Тален заслужил… ритуал? Или ты думаешь, его милосердно зарежут – и все?

Тим думал совсем наоборот, и его не бедная фантазия, подкрепленная столь же богатым опытом, уже несколько часов рисовала картинки жертвоприношения. Он в команде был единственный, кто видел тела у жертвенных камней. Потому что единственный прослужил пятнадцать лет.

– Один ты не пойдешь, – решил он. Или выдал давно решенное, сохранявшееся про запас до момента, когда кто-то не выдержит. – Шанги, ты возвращаешься в Крепость. И не спорить. Бегом, с минимальными привалами. Гони что есть сил. Приказ ясен?

– Так точно, – уныло ответил дезертир Шанги, самый тихий, самый молодой патрульный, можно сказать, мальчишка… Самый бесполезный в битве. Зато быстроногий: с поля боя он улепетывал так, что два дня догнать не могли. Повесили бы на месте, да сообразил Шанги заорать, что в Патруль рвется. Вот его и прислали. И Патруль сотворил с ним чудо: в бой он рвался яростнее Кираса, но дрался весьма паршиво, хотя и старательно.

Проводив его глазами, Тим повернулся к остальным. Невелика команда. Лучший арбалетчик Приграничья Мелт, спокойный, терпеливый, не особенно уже и молодой. Случалось, что к Рубежу бежали не только от петли, но и от самих себя, и Мелт, как казалось Тиму, был именно из таких. Задира и верзила Кирас, разбойник, отличный боец, абсолютно бесстрашный, такие бывают только в юности, а с возрастом становятся поосторожнее – но только не Кирас. Отблеск солнца в росе! ишь ты. Философ и зануда Витан, демонстративно читающий книжки даже в кабаке, что никак не мешало ему опрокидывать стакан за стаканом, а потом, вооружившись прочитанным, ломать трактирные лавки о спины соседей. Той, замкнутый, молчаливый, замечающий любой след в траве, любую птицу в небе, любую несуразность в обстановке. И Тим.

Патруль.

Тим так никогда и не понял, почему он согласился на подобную авантюру. У них не было ни единого шанса на успех. Только в книжках для подростков неустрашимый герой лезет в одиночку в стан врага и захватывает военачальника. Впрочем, была и пара исторических фактов: в давние времена случалось, что некто пробирался-таки в палатку командующего и командующего же убивал. А следом, разумеется, убивали героя, причем публично и жестоко. И героями этими были, увы, никак не люди. Только эльфы. Только гвардейцы. Такие, как Тален.

Но не могло же взыграть детство! Тим так давно вышел из подросткового возраста, словно и не был в нем никогда. Смутно помнились школьные уроки, выволочки родителей по поводу и без повода, соседская девочка неземной красоты и эти вот книжки. Даже, пожалуй, только впечатление от них. А с историческими фактами он познакомился много позже, уже в университете, в закрытом книгохранилище, и очень тогда удивился: эльфы? не смутьяны и разбойники, но герои? Получалось, что в книжках сплошное вранье, потому что не могли лгать старые манускрипты, подплесневевшие свитки, инкунабулы в потертых переплетах. И даже бухгалтерские документы, где выцветшими коричневыми чернилами было записано «Выдать гвардейцу Гириату, эльфу, пятьдесят золотых, не облагаемых налогом, за убийство генерала Свита (посмертно)».

Мода платить посмертно прошла давно, и, наверное, ее эхом была выдача оставшимся в живых энной суммы, чтоб могли выпить за помин души погибшего товарища.

Товарища? Тален успел стать товарищем?

Даже если и нет, он пошел служить в патруль. И то, что он выторговал свободу остальным, было уже вторично.

До места они добрались, когда уже основательно стемнело, даже кошачье зрение Тоя не помогло бы, если б не обилие костров, горевших в основном лагере нечисти. Они ползли, извиваясь, как змеи, и если шорох ползущей змеи еще можно было услышать, то патрульные передвигались беззвучно.

А могли бы и маршировать сдвоенной шеренгой, печатая шаг, как королевский легион, потому что нечисть не выставила постов. И даже дежурных никаких не было. И палатки пустовали. Все стеклись к круглой впадине между холмами. Патрульные расположились на вершине одного. Видно было замечательно. Уроды, отдаленно напоминающие людей, без особого шума толпились на склонах. Тим прикинул – сотен пять. Если что – костей не соберешь. Впрочем, «если что» гарантировано, как и разбрасывание костей. Обглоданных. Главное, не даться живыми, остальное уже не страшно.

Толпа загудела. К центру впадины неторопливо шел обнаженный Тален. Один. Без охраны. Тим невольно залюбовался – красивое было зрелище, хотя вид голого мужика никогда не производил на него впечатления. Наверное, потому что голые, которых он видел, не шествовали этакой царской походкой в большому плоскому камню, а мылись – где ж его раздеваются мужчины в мужской же компании, как не в бане. От обилия костров жемчужные волосы эльфа казались рыжеватыми, зато тело – совершенно белым, как у женщины.

Он поднялся на камень и остановился там, спокойно глядя перед собой. Гул толпы трансформировался в негромкое скандирование, и снова Тим уловил только одно слово – «кровь». Поблизости не было жертвенного алтаря, не было котла или вертела, а ведь твари предпочитали приготовить человека, иногда заживо… Что, получается, эльфов они едят сырыми?

Зашевелился и выпрямился ком лохматой шерсти, оказавшись таким монстром, что Тим невольно поежился. Ростом чудище было на голову выше Кираса, в плечах вполовину шире, а, когда он сбросил меховой плащ, оказалось, что мускулы оплетают его тело, как на учебном пособии по анатомии. Что интересно, к этому совершенному телу прилагалась не звериная морда, а почти человеческое лицо, разве что ужасно некрасивое, с маленькими глазками, огромным (тоже на двоих) ртом и выступающими вперед челюстями. Что за ритуал могут провести двое раздетых мужчин? Неужели Тален пошел на такую жертву? Хозяйство у урода тоже… вдвое против того, которым небезосновательно гордился Тим. До сердца достанет и просто порвет.

Тален спокойно ждал. Вокруг камня принялся выплясывать жрец, размахивая здоровенным жезлом и одновременно скидывая одежду с себя. И этот – тоже? И остальные? Ну, на пять сотен никакого эльфа не хватит, даже если он гвардеец.

Доплясав, жрец бросил перед эльфом набедренную повязку, на которую тут же шагнул гигант. Тален не шевельнулся. Что-то выкрикнул второй жрец – Тален негромко ответил, потом ответил третьему и четвертому. Жрецы, трое замотанных в большое количество тряпок и один голый, одновременно вскинули к черному небу руки и завопили так, что Тим потряс головой. Вопль звучал странно долго, а когда стих, оказалось, что стихли все звуки, даже цикады примолкли, даже филин успокоился на дереве, даже кусты перестали шелестеть под ветром.

Тален поднял руку и подал ее гиганту. Тот бережно принял ее обеими руками, что-то сказал… и, разинув огромную пасть, вцепился зубами в предплечье, дернув головой, оторвал кусок и принялся жевать.

Тим подавил позыв к рвоте, и тут же рядом щелкнула тетива. Мелт, если уж стрелял, не промахивался, и болт пробил висок гиганта.

Сначала тишина сохранялась. Тален, уронив обкусанную руку, недоуменно смотрел, как валится навзничь тот, кто собирался им плотно поужинать, оцепенели жрецы – и правильно сделали, в неподвижные мишени куда удобнее стрелять. Через две секунды эльф стоял в окружении пяти трупов, и тут толпа взорвалась ревом…

Из ниоткуда выметнулись серебряные молнии – северны наконец пришли на помощь хозяину. Нневозможно было уследить за ними взглядом.

Да никто и не следил.

Понеслось.

Кирас врезался в толпу монстров, небрежно и играючи размахивая своим топором, и каждый удар забирал если не жизнь, то здоровье, Витан вертелся юлой со своими короткими мечами, Той крутил мельницу, прорубая дорогу, и Тим крутил такую же мельницу… нет, лучше, быстрее, у Тоя другие таланты, а Тим всегда был отличным мечником. Надо дать возможность Мелту увести Талена.

Получится. Мысль мелькнула как нечто определившееся. Обязательно получится, потому что ни у одного монстра нет даже ножа, они безоружны, их можно безнаказанно резать, они в панике, они не понимают, что это – то ли боги спустились за землю, то ли демоны вынырнули из-под земли, они мечутся, они даже не пытаются сопротивляться, и риск только один – быть затоптанным.

Пронзительно свистнул Мелт, и патрульные тут же сменили направление движения. Надо уходить. Выйдет. Непременно выйдет… хотя бы у кого-то.

Тим перехватил синий взгляд северна. «Уходите», – отчетливо понял он и кивнул. Уйдем. Уведем. Патрульные не бросают своих, не попытавшись спасти.

Разум в подобных случаях вежливо уступает место рефлексам. Они бежали мерно, экономно расходуя силы и ровно дыша. Мелт притащил несколько растерянного эльфа, только и успел, что перетянуть его руку повыше локтя, чтоб кровь остановить – ее и так вылилось немерено, а перевязывать было некогда. И голый эльф бежал в том же ритме, чуть не светясь в темноте белым своим телом. Мельком Тим посочувствовал: бег босиком по каменистой пустыне – невеликое удовольствие. Ничего. Лучше с разбитыми ногами, но живой.

Пару раз их настигала погоня, и они рубились отчаянно, как люди, которым терять нечего, и, что удивительно, побеждали. С одной мелкой твари Витан стянул сапоги, с другой, покрупнее, – штаны, так что Талену стало чуток полегче. Ровной рысью они неслись к Границе, вело их чутье, а если чутье обманывает, что ж, выяснить это удастся только после рассвета. Кустов попадается больше, под ногами уже не камни, а трава – верный признак человеческих мест. И солнце пробивалось сквозь утренний туман слева, как и надо. И когда стало чуть светлее, Тим скомандовал привал. Все уже выбились из сил, и не рысца их забрала, а схватки.

Патрульные попадали на землю, и несколько минут слышалось только неровное запаленное дыхание. Потом Той вытащил из мешка не особенно чистую рубаху и оторвал от нее рукав, чтобы наконец перевязать Талена. Тим рискнул посмотреть на его предплечье. М-да. Больше ему ни в гвардии не служить, ни в патруле, ни где-то еще – такой кусок мяса вырван, что кость видна. И он еще бежал? не задерживая остальных? как он еще вообще жив…

Той покачал головой, однако промыл рану, залил знаменитым снадобьем Лысача Керра и обмотал бывшим рукавом. Витан, жалобно покряхтывая, выволок свою рубаху и помог эльфу ее надеть. Тот не без растерянности таращил свои жемчужные глаза и покусывал губы. Больно. Ну, тут ничем не поможешь. Лысачово снадобье должно боль приглушить, но совсем ее не убрать… впрочем, ее никогда не убрать совсем, потому что, даже если они выберутся до того, как рана воспалится, рука, считай, искалечена навсегда. Хорошо если вообще останется.

Кирас заставил эльфа выглотать полфляги воды. Тоже правильно, потерю крови хоть какой-то жидкостью надо возмещать. Тален все таращился. Может, ему оплеуху покрепче закатить, говорят, из шока выводит.

Витан с Тоем в четыре руки занялись еще и разбитыми в кровь ногами эльфа. Тоже верно, промыть, обмотки сделать из остатков рубахи, зачем лишнюю заразу в организм заносить. Им еще идти и идти. Отлично, если через пару дней доберутся… и если не будет погони. Если Шанги вовремя добежит, может, им и подмогу пошлют, да вряд ли та подмога их найдет. Они себя и сами сейчас не нашли бы. Здесь Тим не бывал. Ничего, все ориентироваться умеют по солнцу, по звездам, по тучам и вообще неизвестно как, Крепость – вон там, чуть левее восходящего солнца.

Понемножку ранены были все. Кирас украсился огромнейшим синяком посреди спины, слегка прихрамывал Той, Мелт и Витан аккуратно зашили друг другу несерьезные порезы на боках, а у самого Тима онемело плечо. Это можно и не считать.

– Зачем? – тихо спросил Тален. И как, интересно, можно ответить на этот вопрос, если сам не очень хорошо понимаешь.

– Затем, чтоб тебя живьем не сожрали, – реготнул Кирас. – Или понравилось быть главным блюдом?

Тонкое лицо Талена перекосилось. Нет. Не понравилось… и что-то еще.

– Я же эльф.

– Ты патрульный, – поправил Витан.

– Я эльф. Я ваш враг. Я гвардеец мятежного принца, приговоренный к смерти.

– Все мы здесь к чему-то приговорены, – философски сообщил Витан. – Но мы патрульные.

– Тебе надо, чтоб мы с пафосом начали рассказывать, что товарищей бросать негоже? – тихо спросил Той. И Кирас, сделав неубедительно невинное лицо, добавил:

– А у эльфов это принято, да?

Тален замолчал. Не принято. Вот уж кто-то, а эльфы своих никогда не бросали. Потому и повывели их во многих местах: за одного многие гибли, вот как эти, вроде Талена. Могли ведь уйти, когда стало ясно, что война проиграна, – и не могли, сделаны они иначе. Они дружными рядами шагнули на виселицу, потому что принца оставить не умели. Ладно, он умный, приказал им жить.

Лучше здесь служить, чем воевать с эльфами. Они не останавливаются. Никогда. А месяц назад сказал бы, что не сдаются, однако ж сдались… Потому что принц приказал. Решил сохранить хоть часть своей армии.

Мелт заставил всех поесть. Успел съедобных корней накопать. Талену просто запихивал в рот куски, остальные понимали, что силы из воздуха не берутся. Через час Тим поднял свою команду и погнал вперед. На два пальца левее восхода.

У Талена долго не кончался запал. Они уже, правда, не бежали, но шли быстро, устраивая лишь короткие привалы. К вечеру с ног валился даже Кирас, а на эльфа уже и смотреть было страшно. У него даже лицо стало жемчужным, только вокруг потускневших глаз легли черные тени, да губы опухли: он их в кровь искусал. Почему-то их не преследовали. Ведь и у тварей есть свои Тои, способные разглядеть следы даже на голых камнях. А может – и скорее всего – погоня просто заметно отстала. Ночами твари видят лучше, чем люди, однако патрульные шли обыденно-аккуратно, и просто так их след было не взять.

Первым делом Той занялся перевязками, и то ли он и правда был немножко колдуном, то ли им просто феноменально везло, но даже у Талена не было никаких признаков заражения. Надо признать, Тима это удивило, потому что обычно укусы и даже царапины, нанесенные уродами, начинали нагнаиваться и воспаляться очень быстро. Правда, эльфы в Патруле никогда не служили, может, у них все иначе. Не люди ж.

Тален все больше молчал, но не потому что рана болела, что-то это было другое, Тим не мог определить. Он словно сосредоточенно думал о чем-то, и его жемчужные глаза стали еще светлее и отстраненнее. Он переводил взгляд с одного патрульного на другого, а те и вовсе внимания не обращали, переговаривались тихонько, делили еду и воду, распределяли дежурства. Накормили его чуть не силком, вот от воды он отказываться не стал. Той нашел где-то чистый родничок, они и напились впрок, и фляги наполнили доверху. Тален все смотрел. Кучка грязных людей в перепачканной кровью одежде – что тут можно увидеть? Тим слегка толкнул его в плечо: ложись, мол, спать надо, особенно тебе. Эльф послушно лег, даже постарался глаза закрыть, да только безрезультатно, так и таращился… пока Тим сам не заснул.

Утро принесло приятный сюрприз. Когда они были готовы двигаться дальше, из редких кустов выскользнули серебристые звери. Надо же, уцелели и даже не пострадали – ни капли крови на шкурах, ни грязи на лапах, даже сучки в шерсти не запутались. Тален пообнимался с севернами, поговорил с ними по-своему (ох и красивый язык), они тщательно его умыли, где языками достали – ну чисто домашние собаки, а потом приветливо помахали хвостами остальным. И погладить себя позволили без возражений. Тим чесал шелковистый лоб северна и ловил себя на том, что пытается увидеть мысль в синих глазах.

– А правду говорят, что вы с севернами связь устанавливаете? – спросил книгочей Витан. Хм… Тим слыхивал такое, да только сказками счел.

Тален подумал и кивнул.

– Да. Они слушаются меня не потому, что выучены, а потому что понимают.

– Ни хрена! – восторженно выпалил Кирас. – Чего, правда? Звери понимают? И ты их? И все эльфы так?

– Не все. Как раз очень мало. Это… ну такой особый дар. Нас в гвардии таких было пятеро. А нас специально отбирали… в том числе и по этим особенностям.

– Что бывает с севернами, когда хозяин умирает? – спросил Той сочувственно.

– Что бывает с человеком, когда умирает единственный друг?

Той вздохнул. Людей он особенно не жалел, но вот живность всякую оберегал, однажды так отметелил мужика, который собаку бил, что в карцере сидел, пока время патрулирования не пришло. Это ему, конечно, не мешало животными обедать, но если тот же Кирас с голодухи запросто и кошку сожрал бы, то следопыт скорее помер бы.

И снова бег с перерывами на ходьбу, и снова только на Талена ориентировались: когда он начинал спотыкаться, тут же устраивали привал. Мелт подстрелил пару кроликов, и вечером они рискнули развести огонь, тщательно замаскировав костер и подкладывая только бездымные ветки крашницы. Тален сказал, что дежурства можно не устанавливать, он попросил севернов поглядывать по сторонам (и понюхивать, тут же добавил чрезвычайно довольный собственным остроумием Кирас).

– Вы все могли погибнуть, – сказал эльф, не сводя с Тима странно напряженного взгляда.

– Могли, – согласился Тим. – Но не погибли. И хватит об этом.

Тален повесил голову, потом медленно ее поднял.

– Нет. Не хватит. Я хочу понять.

– Ты патрульный, – повторил Тим. – В Крепости будешь эльфом, я – человеком, а здесь мы оба патрульные. Что тут понимать?

– Даже Кирас понимает, – подколол Витан. Верзила не обиделся. Или отложил обиду до Крепости.

– То, что случилось, просто невероятно, – упрямо продолжил Тален, но Тим его перебил.

– Вот на эту невероятность мы рассчитывали. Разве ж твари могли вообразить, что мы так обнаглеем? Потому и получилось…

– Вообще-то мы шли тебя убить, – сообщил Мелт. – Чтоб ты умер легкой смертью. Но я подумал, что тварюку эту убить тоже надо, и первый болт в него выпустил. И тут паника… а паника – лучший друг диверсанта. Успокойся ты. Жив – и ладно.

– И ладно? – переспросил Тален со странной интонацией. – Я не понимаю вас, люди. Даже для вас естественно, если кто-то один умирает ради того, чтоб другие жили. Это даже не героизм. Это обыденность. По крайней мере, среди таких, как вы. Почему вы вернулись? Вас отпустили, вы могли спокойно уйти, приготовиться к большой войне, дать знать в метрополию. А вы…

– Не нервничай, – сказал Тим. – Мы отправили Шанги в Крепость. Он не герой, даже скорее трус, зато бегает очень быстро, а раз трус, то постарается живым добежать. Уже, возможно, добежал. Так что приготовятся.

– А если нет?

– А если нет, примут первый удар неподготовленными. Но Крепость наготове всегда. Мы – дальний патруль, но есть и ближние. Не волнуйся. Успеют. Раз большая война, то большая война.

– Вы вернулись, чтобы меня убить…

– Или спасти. Как получится. Никто не должен умирать так. Даже эльф, – выпалил Кирас и для убедительности пристукнул рукоятью топора о землю. – А ты еще повоюешь. Пусть с одной рукой, а все одно повоюешь. Поубиваешь этих тварей…

– Тварей?

Тима начала раздражать эта манера переспрашивать. Понятно, удивлен, понятно, малость не в себе… и понятно, что ответить ему так, чтоб он заткнулся, никто не может. Ни у кого нет объяснений. Что доконало Мелта? Почему решился Витан? Почему не возражали Той и Кирас? Почему сам Тим не приказал всем топать в крепость и не мечтать о несбыточном, а отправился с ними это несбыточное делать явью?

Ритуал?

Ритуал.

Прежде патрульных просто убивали. Или непросто убивали. Или просто жрали. Без всяких ритуалов.

– Всем спать, – бросил он особым командирским тоном, и никто не рискнул протестовать. Даже эльф.

Как ни странно, Тален не просто держался на ногах, но вроде даже и чувствовал себя лучше. Ссадины на ступнях поджили, рана на руке не воспалилась и не загноилась. Тим отдал ему меч, потому что гвардеец есть гвардеец, он и левой порубит немало. Северны по-собачьи радостно суетились рядом, норовили лизнуть ему ладонь, а он рассеянно гладил белые головы и все решал задачу – почему вдруг люди пошли на такой риск ради эльфа. А задача решения не имеет. Вот что удивительно.

Той вроде определил, где они находятся, да и Тиму казалось, что он узнает места. Дня два-три до крепости, если без приключений. Погони по-прежнему не было, и это пугало. Бывало, твари сидели на хвосте неотрывно, а патрульные драпали со всей возможной скоростью почти без остановок. Тут ведь и след запутывать не надо, даже тупые полузвери понимают, что направление у беглецов одно – к своим, а свои только там, в крепости, если напрямик – упрешься в Демоново ущелье, его не пересечь, ширина полмили, а глубина и того больше, и стены отвесные, а внизу поток бушует. Естественная граница, потому что твари тоже не могут через него перебраться. Так что только к Крепости.

Но северны вели себя спокойно. Повинуясь командам Талена, они отставали, потом возвращались, и Тален, отчего-то не удивляясь, сообщал, что позади чисто. Потому они уже не бежали, а ходко шли, делая краткие привалы и даже останавливаясь на обед. Зайцы больше не попадались, зато Той наткнулся на огромное змеиное гнездо, и они натаскали с десяток здоровенных полозов и наелись до отвала. Витан развлекал их застольной беседой, уверяя, что кое-где блюда из змей вообще деликатес, а остальные уминали за милую душу. Мясо и есть мясо, не было б огня, и сырыми сожрали бы, а жареными полозы были даже вкусными. И Тален не чванился, а если жевал с меньшим энтузиазмом, то лишь из-за своих мыслей. И Тим не выдержал.

– Послушай, птица утренней зари. Я вполне понимаю твое неласковое отношение к людям. И да, среди нас сволочей полно, а на границе собираются лишь самые распоследние сволочи, отребье, отбросы общества. Но мы, если тебе так понятнее, братья по оружию. Мы на одной стороне.

Ох не то я говорю, не то и не так… словно начальник гарнизона речугу толкает. Типа есть мы, а есть они, и хотя вы все тут подонки, только от вас и зависит спокойствие остального мира, и любой подонок все равно лучше этих тварей. Патрульные скучали, слушая эти речи. Пусть так, и прав был командующий, и любой подонок лучше, потому что те, которые вроде тварей… Вот оно.

– Мы сволочи, конечно. То есть в любом другом месте. Только любой из нас все одно лучше тварей, потому что те, что хуже, не выживают. Своих бросишь, не попытаешься спасти – остальные узнают, а тебе с ними в патруль. Тебя остерегаться будут, спиной не повернутся и спину не прикроют…

Опять не то. Почему так: знаешь, как должно быть, знаешь, почему оно так должно быть, но глубиной знаешь, нутром, сердцем своим окаменевшим, душой очерствевшей, а сказать не можешь. Слова пусты.

– Есть мы, – объяснил Кирас, – и они. И мы должны отличаться от них. Вот. Иначе зачем тогда все это?

Он повел ручищей, да так широко, что въехал Мелту в ухо, но тот только головой тряхнул.

– Ты не вернулся бы за кем-то из нас? – тихо поинтересовался Той. Тален медленно покачал головой. Потом кивнул. Очень логично.

– Если бы остался один – нет. Я… я никогда не видел от людей ничего хорошего. Я не хочу быть с вами на одной стороне. – Он замолчал, опустил голову и положил руку на голову северна. Тишина была долгой. Кирас зачавкал еще одним куском змеиного мяса, Мелт начал что-то править на арбалете, когда Тален наконец договорил едва слышно: – И не могу не быть.

– Где-то в другом месте – можно, – разрешил Витан. – А здесь, на краю света… Кстати, ты не знаешь, что там, за пустошами?

– Горы, – не удивившись, ответил Тален. – Не знаю, как они называются у вас, у нас – Предел Богов. Они так высоки, что любой, кто даже сумеет подняться к облакам, умирает. Там нечем дышать, там уже нет воздуха. Именно потому пустоши и были выбраны для резервации. С трех сторон непреодолимые естественные границы.

– Словно боги специально оставили это место, чтоб магам легче было, – хмыкнул Витан.

Тален пожал плечами. Вспомнив его историю, заворчал Кирас:

– Берут детей, да еще сирот и делают из них солдат… А после этого люди – плохие.

– Не после этого! – вскинулся эльф. – Когда-то обе наши расы спокойно жили рядом, и вдруг что-то изменилось и вы решили, что мы ваши враги. Не мы начинали эльфийские войны.

– А мне пофигу, – безмятежно сообщил Кирас, – кто и чего там начинал сто лет назад. Мне и эльфы пофигу. Люди всегда воевали, а с соседями ли, с эльфами ли... За войной всегда стоят деньги, а уже потом сочиняют трескучие объяснения. Жадность – вот главное. У вас, поди, земли были или еще чего. Вас мало, нас много, мы сильные, чего б не отнять?

Тим усмехнулся. Громила Кирас так всю жизнь и рассуждал: раз я сильный, так чего б не отнять вещицу, которая нравится. Доотнимался – в Патруле теперь.

– Каждый верит в то, что верит, – глубокомысленно изрек Витан. Тим поморщился. Сейчас его понесет. – Ты искренне веришь в то, что мы враги эльфам, мы искренне верим в то, что вы враги нам, и каждый так искренне верит в свою правоту, что оно так и стало.

– Можно еще раз и попроще, – перебил Мелт, но Витан только отмахнулся. Той привычно помалкивал, даже не смотрел ни на кого, а строгал палочки. Тонкие стружки мгновенно сгорали. Однажды Тим видел, что Той умеет делать с такими палочками.

– Историю пишут те, кто выигрывает. Но когда-то наши народы и правда были дружны. Я читал, что наши и ваши маги совместно запечатали эти места после проклятия Таумеля…

– Ваши маги? – снова переспросил Тален, да так, что, будь Тим магом, проткнул бы его на месте. – Ваши маги способны были разве что комаров отгонять от наших.

– А я все равно выше на стенку писаю, – равнодушно бросил Той, не отрываясь от своих палочек. – И хватит вам. Мне все равно, что было давно, мне даже все равно, знаю я правду или нет о тех временах. Думаю, не знаю. Зато я живу сейчас, знаю одного эльфа. И знаю, что он мне не враг.

Тален не отвел взгляда, но и не ответил. Ничего. Оботрется. Когда-то все они были… принципиальные. Шелуха быстро слетает.

А забавно: черные глаза Тоя и светлые Талена. Казалось бы, искры должны лететь, а нет, ничего, потаращились друг на друга, а потом Той нож спрятал, а палочки за голенище сапога засунул. Северн понюхал сапог, чихнул и положил голову на колени Талена. Ну чисто собака.

Скоро они добрались до реки, не Серебрянки, а до неширокого и, главное, неглубокого ее притока. Это был хороший ориентир: на другом берегу уже начиналось сравнительно безопасное место, куда в обычное время твари не заходили.

В обычное.

Они готовятся к большой войне? О больших войнах Тим только рассказы слыхал, а тот налет, в котором ему довелось подраться, войной не был. Твари накатили – и ушли, испуганные огнем.

А если им взбредет в голову не брать Крепость штурмом? Их много, так много… Что им стоит осадить Крепость и пойти дальше? Конечно, крепости, как им и положено, стоят в очень удобных местах, запирают путь на запад, к людям, но можно их обойти, ох, можно… Тим бы обошел. Путь, конечно, и дальше нелегкий, но перевал преодолим.

Послать туда Патруль? Послать за помощью в города?

Никакой помощи не будет. Короли да бароны запрутся в своих замках, а на людей им наплевать. Но хотя бы предупреждение послать надо…

Твое ли это дело, патрульный? Есть капитан, есть командующий гарнизоном, есть комендант крепости. Вот пусть и решают. Твоя задача – драться. А не думать.

Он догнал эльфа.

– Зачем им большая война, Тален?

– А вам зачем? – не глядя на него, отозвался тот. – Жизненное пространство. Ты видел, какая там скудная земля? Ты ж сам говорил: все жить хотят.

– Я не о том, – отмахнулся Тим. – Это понятно. Почему именно сейчас? Мы и вы начинаем войны, когда появляется тот, кому это нужно. Как ваш принц. У них появился лидер?

Тален долго молчал.

– Не знаю. Наверное. А может, их гонит инстинкт. Может, какое-то давнее поверье. Может, звезды так встали. Я не знаю.

Тим поверил. Да и откуда бы парню знать даже не о планах тварей, а об их побудительных мотивах? Поговорил с ними – и они рассказали? Чтоб он согласился быть съеденным заживо?

– Ты знал, что за ритуал тебя ждет?

Он кивнул. Тим поежился, хотя трусом не был никогда. Только б живыми в руки не даться. Второй раз уже не повезет, и хорошо, если перед тем как сожрать, их… приготовят.

– Не знаешь, почему Граница ослабла?

– Ее поддерживать надо, а магия... Теперь, считай, ее вообще нет. Когда ее создавали, никому, видно, и в голову не приходило, что магия может уйти. Она была естественна, как воздух, маги были величайшие, способные…

– Проклясть целую область, – подхватил Кирас, поравнявшись с ними. – Видал, до чего ваши великие допроклинались? Мы уж сколько лет расхлебываем. А ты еще обижаешься. Да вам еще платить и платить за это.

– За что? – вроде бы удивился Тален. И голос у него был ровный, но в светлых глазах клокотала ярость. Ого. – Тебе сказку рассказали, а ты радостно поверил? Вы, люди, словно дети, верите всему, что вам говорят. Еще сотню лет назад мало-мальски умный человек посмеялся бы, услышав этакую страшилку, а сейчас в нее верят все поголовно. Ладно бы только ты, а ведь и Витан, и Тим.

– Я – не очень, – вставил Тим. А эльф знает больше, чем все мы. Или думает, что знает. – А ты не подумал о том, что и вам сказки могут рассказывать, и такие же убедительные?

– У нас память не такая короткая, – огрызнулся Тален. – И книги сжигать не принято. Даже отдельно от тех, кто их написал.

– А ты расскажи мне сказку, – предложил Кирас, – я сказки люблю, а вот эльфячьих не слыхал допреж.

– Тебе же все равно, что было даже сто лет назад.

– Ага. Все равно, – широко улыбнулся верзила. – Я все едино этого не изменю, чего было – то прошло, не вернется…

– Но аукнется, – оборвал его Тим. Что-то шло не так. Не здесь, не вокруг них, никто не забывал прислушиваться да принюхиваться, все было тихо да спокойно, даже птички превесело чирикали. Что-то шло не так в самом Тиме. Он не боялся войны, ни маленькой, ни большой. Опасна нечисть, да убить ее можно, людей всяко больше, одолеют рано или поздно, пусть и большой кровью. Вся история человеческая кровью залита, и своей, и чужой. Да и эльфийская наверняка тоже. Чего уж, принц Силг, мятежник и последний их Сильгенов, так отчаянно за свою корону дрался, что не одну страну в крови утопил, и своих сколько положил, и людей, и ведь эльфы не лучше людей, тоже ни баб, ни детишек не жалели.

Наверное. Потому что патрульные только слухами кормились, рассказами вроде бы свидетелей, да ведь всякий очевидец и приврать мастер. Люди вообще любят привирать, особенно если собственную неправоту прикрыть надо.

Значит, эльфы были правы? Закон о расовой полноценности, конечно, стал поводом. Кому ж захочется считаться недочеловеком... А с другой стороны, обе расы давно жили врозь, если даже в одном городе. Какая разница… Тиму бы не понравилось.

И так всегда. Для людей – преступник, мятежник, разбойник. Для эльфов – герой. И наоборот.

М-да. Вешать принцев нехорошо. Вешают убийц да бандитов, а благородным головы рубят. Только эльф – он же неполноценный. Мало было убить, надо еще унизить. Надо выстроить гвардию перед эшафотом и заставить смотреть на казнь.

Тим так отчетливо представил себе главную площадь столицы. Темный высокий помост с виселицей. Толпа ликующих людей за ограждением. А между толпой и эшафотом – молчаливые гвардейцы, без мечей, но в цепях. Последние почести последнему из Сильгенов.

А потом они отправились сюда. В Патруль.

На привале Кирас снова привязался к Талену с просьбами об эльфийских – он упрямо говорил «эльфячьих» – сказках, Тален молчал, даже не огрызался, и тогда громила начал свои рассказывать. Про проклятие злого колдуна.

Для Кираса это в самом деле сказка. Он, конечно, верил, что так оно и было, как верил в истории про болотного духа, ворующего жизнь, или про русалок, заманивающих путников в омуты, или про спускающегося с небес огнедышащего дракона. Патрульные его даже и не слушали, каждый занимался своим делом, а вот Тален взорвался. Причем когда сказка уже кончилась и Кирас просто вспоминал, как твари лезли на стены крепости. Ну да, он тогда уже был патрульным.

– Твари? – севшим и оттого еще более страшным голосом повторил Тален. – Твари, говоришь? Которые появились, потому что эльфийский король и маг Таумель проклял местность?

– Ну а откуда они появились? – поинтересовался Мелт. – Я в проклятие как-то не особенно верю, но Пограничье есть, Патруль есть, и твари тоже есть. А границы уже вроде как и нет. Крепостей когда-то всего две имелось, а сейчас – восемь, там где граница истончилась. А что еще через сотню лет будет? Кто эти твари-то?

– Ваши дети, – холодно сказал Тален. – Ваши потомки.

Витан вскинул голову. Этот книгочей что-то слышал?

Тишина прерывалась только потрескиванием крушницы в костре. Даже похлебка в котелке еще не булькала, время не приспело. Все смотрели на эльфа, бледного, спокойного и такого… чистого. Пусть тело покрывала грязь, пусть кровь пропитала повязку, пусть немытые волосы свисали спутанными неопрятными космами, он отличался от них, таких же нечесаных и немытых. Светлые глаза? Светлое лицо?

– Когда-то наши расы жили рядом. Ваши мужчины любили наших женщин, наши мужчины – ваших. Женились между собой или просто… просто любили. Сейчас это бывает очень редко. Но наши женщины никогда не рожали от вас. Никогда. Потому что наши две прекрасные расы вместе дают монстров. Мы заметили это раньше, и наши женщины перестали рожать. Если же это случалось, если будущая мать понимала, что не сможет убить новорожденного, она убивала себя вместе с ним. Мы вас предупреждали, а вы отмахивались, вы всегда отмахиваетесь от опасности, пока она не становится неотвратимой. Твари расплодились, они не бывают нормальными. И добро бы рождались просто уроды, нет, рождались чудовища. В самой хорошей семье из них вырастали жестокие убийцы. А от них рождались уже нелюди. Мы создали и впустили в мир расу чудовищ.

Он замолчал, и патрульные ничего не говорили. Они просто поверили. Когда у человека, даже если он эльф, такие глаза и такая боль в голосе, он не может обманывать. Это их потомки. Дети двух прекрасных рас.

– Потом было решено собрать всех в одном месте, – тускло продолжил Тален. – Убить всех – не решились. Трудно убивать своих детей. Многие тысячи своих детей. Их привезли сюда, и запечатали эту долину. Никто не называл ее тогда Пограничьем. Долина Проклятых – вот ее истинное имя.

– Не могли всех собрать-то, – проворчал Кирас.

– Кто согласился жить, – уточнил эльф. – Остальных убивали. Полсотни лет охоты на монстров. Упоминания об этом есть даже в вашей истории. И уже потом сильнейшие маги во главе с Таумелем создали границу…

– Потратив все свои силы, – сказал вдруг молчун Той, – а заодно собрав все силы природы, потому следующие поколения магов становились все слабее, и теперь мы разве что о деревенских колдунах кое-что слышали.

Патрульные посмотрели на него с удивлением, даже Тален. Той смутился. Он не любил общего внимания, вот и сделал вид, что страшно озабочен состоянием похлебки.

– Слышал я такое… в детстве. Думал, сказки.

Голос Талена утерял серьезность и торжественность.

– Это не сказки. И у вас об этом знают… те, кому положено знать. Короли, ученые… Вы не знаете, так вы…

– Отбросы, – подсказал Кирас. – Подонки. И вообще. Что, Той, там еще не готово? Жрать охота, сил нет. А мне силы нужны, мне этих потомков убивать надо.

И он заржал, довольный своим тонким остроумием. Тим даже позавидовал. Временами ему казалось, что он тоже становится таким: какая разница, что было, что будет, смысл есть только сегодня, и смысл в том, чтоб пожрать, выпить, убить и в бордель сходить. Прошлое уж точно не имело никакого значения.

А будущее?

Утром Тален выглядел плохо. Держался, видно, уже только на нервах. Признаков заражения его рана по-прежнему не имела, хотя края ее воспалились. Перевязывая его, Мелт озабоченно покачивал головой. Похоже, парень все же лишится руки. Ничего. Найдут ему дело. Непременно найдут. Впрочем, с такого станется продолжать в патруль выходить – для меча и одной руки хватит, да и для пращи тоже. Тим слыхал и об одноруких, и об одноногих патрульных, говорят, они еще злее были, чем прочие. И уж Тален-то точно не осядет прихлебателем в Крепости.

Он хлопнул эльфа по плечу. Дойдет. Не так и далеко осталось.

Спал он плохо и знал, что только Кирас дрых безмятежно и крепко. Конечно, и Тим готов убивать детей двух прекрасных рас, и книгочею Витану философский смысл не помешает рубить рогатые да клыкастые головы, и Мелт арбалет не выбросит, и Той… Даже будь это их собственные дети, не отдаленные потомки.

Вообще-то Тим всегда думал, что любые метисы вроде мулов – потомства не дают, а эти, похоже, плодились и множились на скудных землях пустошей. И им становилось тесно? А граница слабеет и истончается, число крепостей растет, и действительно, что будет дальше? Короли, правда, ни денег, ни висельников для крепостей не жалеют, но пока их только восемь, а когда станет двадцать? Тридцать? Сто лет пройдет – и растает граница?

За все приходится платить. Создали расу – расплачивайтесь. Свалили вину на эльфов – деритесь теперь одни.

Талена покачивало. Северны забегали вперед и встревожено заглядывали ему в лицо, а потом прыгали вокруг людей. Помогите, мол. Сделайте что-нибудь. Нет, определенно до вечера не успеть, но завтра уж точно до Крепости они доберутся. И думать о будущем придется коменданту и командующему. Кирас набуянит в борделе, Витан напьется в библиотеке, Тим постарается забыть. И забудет. Это у него здорово получалось.

Как назло начал накрапывать дождь. Тим тут же снял куртку и велел Талену ее надеть: вовсе незачем мокрую повязку на такой ране носить. Тален натянул ее морщась, а ведь прежде никак не показывал, что ему больно. Патрульные молча признавали мужество товарища. Наверное, каждый, как и Тим, задумывался, сумел бы он сам вот так несколько дней идти по пустошам с обгрызенной рукой. Боль-то ведь адская.

Тален шел все медленнее. Лицо его стало сухим и сосредоточенным, а глаза – почти белыми. Вся его тонкая эльфийская красивость отступила перед страданием и усталостью. Ничего. Если что – Кирас на себе дотащит. Эльф, конечно, парень не мелкий, но и не здоровяк. А Кирас однажды восемь миль на себе Тима волок, когда он лодыжку вывернул на каменной реке. Посадил на закорки, как папаша сына, и топал, даже не замедляя шага, и никому не позволил себя сменить. И беспрерывно острил, так что Тим его чуть не придушил.

Привалы устраивали чаще. И Тален не возражал. Даже на ночлег расположились засветло. Дождь моросил чуть не весь день, и нет чтобы ему парой дней раньше начаться, все следы бы смыл, а сейчас уж их и без всяких следов найти – раз плюнуть.

Но ведь не ищут.

Ночь обещала быть неприятной. С неба уже не капало, но промокнуть патрульные успели, даже кожаные куртки набухли от влаги. Мелт живенько развел костер. Только у него сырые ветки разгорались сразу. Проверив повязку Талена – сухой осталась! – Тим удовлетворенно кивнул и придвинулся поближе, повесив рубаху на палку возле огня. Хорошо хоть не холодно. Впрочем, здесь зимы не бывает. За пятнадцать лет Тим уже забыл, как выглядит снег.

Еду добыли северны: принесли в зубах по здоровенной вороне. Жестковато, но сойдет. Здешние вороны вдвое против городских, наесться не получится, но в животе концерты прекратятся. Тален обессиленно прилег, положив голову на чей-то мешок. Мелт дал ему напиться.

– Не бойся, – произнес он, поймав взгляд Тима. – Я дойду. Это не опасно для жизни.

Тим кивнул. Дойдет. Не опасно. Просто он устал, боль его в конце концов доконала. Сколько дней он уже на ногах – пять? Кровотечение остановили сравнительно быстро, и именно что сравнительно, он все равно потерял много крови, ослаб…

Нахмуренный Той смотрел в огонь, напряженно о чем-то думая. Один из севернов деликатно лизнул его щеку.

– О чем мыслишь? – поинтересовался Витан. – Тебе это несвойственно, друг мой.

– Да о том же, о чем и все, – бухнул Кирас. – Почему нет погони.

– Может, не выследили, – неуверенно предположил Мелт.

– Не могли, – буркнул Той. – Не могли не выследить. Конечно, Патруль сто раз уходил от преследования, но от преследования одного отряда. В котором нет хорошего следопыта. От армии уйти нельзя. За нами просто никто не гнался. Только по первости. Это как-то связано с ритуалом, да, Тален?

Неуютно, наверное, чувствовал себя эльф под этими взглядами. Не обвиняющими, нет, в чем его обвинять – что не доеден остался? Но почему погони действительно нет. Тим шкурой, кишками, всем нутром чувствовал – нет. Да, поначалу опомнившиеся монстры ломанулись за ними следом, а потом ведь даже не отстали – просто ушли.

– Я не знаю, – вздохнул Тален. – Но скорее всего. Наверное, раз читарн меня коснулся, убивать меня уже нельзя.

– Коснулся! – заржал Кирас. – Здоровски сказал! Так – ам! – и коснулся! Ты такой вкусный?

Мелта передернуло, да и Тим едва сдержался, чуть ворона назад не вырвалась. Надо же, нежный какой… Всегда же знал, что твари… потомки двух прекрасных рас – людоеды. Потому и старались не попадаться им живыми, потому и старались возвращаться за теми, кому не повезло… Если был хоть один шанс. И даже если не было. Как сейчас.

Тален, казалось, дремал. Но когда все начали укладываться спать (кроме дежурного, конечно, северны севернами, а человеческий догляд тоже нужен), он вдруг заговорил.

– Думаю, что дело во мне. Пусть читарн мертв, я все равно принадлежу ему. А вы им неинтересны.

Неинтересны? А чего ж твари на патрульных частенько охоту устраивают, если неинтересны-то? Читарн – что это такое, кстати? – перед смертью поел, конечно, да остальные не успели.

– Читарн – это что? Я не самый необразованный человек в этих краях, да и в других тоже, но слова такого не слышал никогда.

Да уж. Не самый. В другой жизни Витан либо ученым был, либо профессором в каком-нибудь университете. И тоже, поди, руки в крови, сюда мошенников да воров не посылают. Научную истину с коллегой не поделил, видно.

– Я не знаю, как их называют у вас. У них каждое поколение рождаются такие вот... читарны. Огромные, сильные и безобидные. К ним относятся… ну как бы вы относились к богу, решившему пожить среди вас. Их берегут, охраняют, кормят… бараниной. Им не предлагают человечье мясо.

– Ждут, когда эльф забредет! – сострил Кирас. Тален сел, обхватил колени здоровой рукой и уставился в огонь.

– Ждут, когда эльф забредет, – согласился он. Тим вдруг понял, что не хочет знать продолжения. Что не хочет слышать ни слова. Он впервые остро пожалел, что предпочел в свое время Патруль, а не виселицу. Смерть не самое страшное, что может случиться.

Похоже, что так.

Стало совсем тихо. Патрульных словно коснулось что-то холодное и незнакомое. Поежился спокойный Той, напрягся неустрашимый Кирас, рефлекторно положил руку на арбалет Мелт, нахмурился Витан. Тим внезапно замерз, хотя огонь был жарким.

– Сам по себе читарн безвреден, – продолжил Тален голосом, начисто лишенным интонаций. – Живет себе, пока не родится другой, и тогда умирает… то есть тогда его убивают. Легко и быстро. А он вряд ли осознает и жизнь свою, и свою смерть. Помните, они. Когда напали, кричали: «Древняя кровь!»? Это обо мне. Читарн, вкусивший кровь и плоть эльфа, меняется. Он становится непобедим. Это не преувеличение.

– Непобедимых не бывает, – не поверил Кирас. – Всякого можно убить.

После долгого молчания Тален выдавил:

– Читарна – нельзя. Он бессмертен.

– Сказки, – отрезал Витан. – Бессмертия нет. Пусть даже его организм регенерирует со страшной скоростью, я готов это допустить, но не бесконечно. Ничто не бесконечно, даже звезды умирают, поверь…

– Звезды, может, и умирают, – согласился Тален. – И не спрашивай, почему не умирают читарны. Я не знаю. Может, в них сосредоточены остатки магии, может, они регенерируют мгновенно, но они не умирают. И обретают просто невероятную силу. Один читарн может разнести вашу крепость. Даже не ворота сломать, а стену. Его не ранят стрелы, не сжигает огонь, не губит кислота. Но он не один. За ним армия.

– Почему тогда мы не слыхали о них? – спросил Мелт. – Ну ладно я или Кирас, но Тим или Витан…

– Потому что ни одного на свободе и нет, – перебил Тален. – Но Витан не мог не слышать старых сказок про чудовищ, огромных и бесстрашных, сильных и неуязвимых. Даже я знаю эти ваши сказки. Конечно, в них непременно находится герой, который все же находит способ убить чудовище, но на самом деле… Их можно поймать и пленить. Пять читарнов замурованы в пещерах Ульмавина. На огромной глубине. Уже больше трехсот лет. В результате последней войны, в которой люди и эльфы сражались вместе.

А потом эльфы имели неосторожность сказать кому-то из людей, откуда берутся читарны, и пошло отчуждение…

– Триста лет назад граница еще держалась, – удивился Витан. – Читарны могут сквозь нее пройти?

– Они ее просто не видят. Не знают о ней. Потому и проходят. Они не знают, что такое смерть, потому и не умирают… Это из наших сказок. А уж теперь… Теперь сквозь границу пройдут не только они. – Тален поочередно посмотрел им в глаза и задержал взгляд на Тиме.

Молчали долго. Слишком долго, чтобы не понять, какой вопрос должен быть задан. И чтобы не понять, как страшно его задавать.

Предание о том, что патрульным неведом страх, в свое время сыграло роль в выборе Тима. Он никогда ничего не боялся, даже когда его приговорили к смерти, даже и глазом не моргнул. Никогда – ничего. Пока не попал в Патруль. И только здесь уже он понял прописную истину: страх чрезвычайно полезен. Со страху и дерешься лучше, и голова соображает лучше. Но такой страх… реальный. Сиюминутный. Вот пара чудовищ – а вот ты всего лишь с кинжалом. Нормально.

И ненормально, когда тебя охватывает ужас не просто перед клыкастым созданием, а перед чудовищностью чьего-то замысла.

– Потому принц и приказал вам идти в Патруль, – как можно более спокойно произнес Тим. Тален кивнул.

Одиннадцать гвардейцев уцелело. Одиннадцать читарнов. Одиннадцать бессмертных неуязвимых гигантов, каждый из которых способен в одиночку разнести крепость. И пойти на помощь своим собратьям в глубоких пещерах. Хорошее, должно быть, настроение у этих замурованных. И много нежных чувств.

Все снова молчали. Тим знал свой патруль, но не видел их такими смурными. И его таким никто не видел. Почему они, верящие только в то, что можно увидеть, услышать, пощупать и попробовать на зуб, не чтящие и даже не поминающие богов, безжалостные ко всем и ко всему, лишенные большинства обычных человеческих чувств, безоговорочно поверили Талену?

– И чего, вы должны посдаваться этим гадам? – неуверенно поинтересовался Кирас. Тален покачал головой.

– Нет. Эльфы не сдаются. Никогда. Мы должны были служить в Патруле, драться так, как дрались всегда. Но мы знали, что нас постараются взять живыми. И вот если это случится, мы должны были соглашаться на ритуал.

– Это позволить читарну себя съесть?

Тален опустил глаза. Что это – высшая степень самопожертвования? Во исполнение приказа принца, который значит для тебя больше, чем весь остальной мир?

Во имя мести? Да черт раздери этого безумного принца, он что, не понимал, что такая лавина сметет не только людей, но и эльфов! Ведь после войны они не исчезли, казнили только принца, все остальные были помилованы, даже гвардейцы, по слухам, лучшие солдаты в мире. Он решил опустошить землю, потому что где-то какие-то короли приняли дискриминационный закон о расовой полноценности? Погубить своих же, лишь бы их не считали неполноценной расой?

Тален смотрел в огонь остановившимися светлыми глазами, и теперь это не казалось красивым. Симпатизируешь кому-то – и он красавчик, видишь в нем врага – и уже нет.

Тим действительно любил эльфов, еще в той жизни, до Патруля. Не так уж они отличались от людей. И выпить не отказывались, и подраться были не дураки, и друзья оказывались надежные. Не было никого лучше эльфа, чтоб прикрыть спину, и в кабацкой свалке, и в трудной ситуации. Когда Тим сделал то, что сделал, его, понятно, осуждали все, все отвернулись, только эльф Рил и пришел на последнее разрешенное свидание. Перед казнью. И именно Рил, высказав сначала все, что думает об убийцах женщин, посоветовал ему попроситься в Патруль. Или сразу соглашаться, если предложат.

Тим последовал совету, и жизнь наконец обрела смысл.

– Не, я не понял, – сообщил Кирас. – Он чего, свихнулся перед смертью?

Тален неопределенно пожал плечами, впервые не отреагировав на нелестные слова о принце. Когда-то в этих краях жили и эльфы. Когда-то Тефтуа назывался Тефтуариен и был столицей эльфов Западного края. А теперь они ближе полутора тысяч миль от Пустошей и не попадались. Еще три недели назад не попадались.

– Либо свихнулся, – мрачно заключит Витан, – либо знал, как можно остановить читарнов. Или подчинить их.

– Принц, может, и знал, – тускло проговорил Тален, – но мы не знаем. Мы всего лишь гвардейцы. Мы не можем не выполнить приказ.

Черные глаза Тоя были удивительно холодны.

– И чего ж ты не выполнил?

Тален снова надолго замолчал. Далеко в пустошах кричала птица, шуршали в кустах мыши, потрескивал огонь. Небо очистилось от туч, и звезды, как обычно здесь, казались близкими и большими. Северн потерся лбом о плечо Талена.

– Мне тридцать один год, и я вырос в убеждении, что вы – наши враги, – едва слышно начал эльф. – Я знаю все ваши слабые места, знаю, как поступаете в разных ситуациях, знаю, что… что вы – враги. Я воевал с вами и не считал, скольких убил. Очень многих. Поверьте, мы умеем убивать, как никто другой. У меня не было сомнений в том, что принц прав, что я должен выполнить приказ. Последний приказ последнего Сильгена. Вы прервали древнейший род в этом мире, повесили благороднейшего принца, как последнего бродягу. Вы не могли не понимать, что мы никогда этого не забудем и не простим. Но вы… вы тоже знали все наши слабые места и знали, что гвардеец не нарушит приказа. Нас не везли сюда под конвоем, а позволили добираться самим. В полном вооружении.

Он замолчал, облизнул пересохшие губы, и Мелт протянул ему флягу. Напившись, Тален продолжил:

– Когда-то мы все начинаем понимать простейшие истины. Иногда поздно. Я не мог не понимать, что вы на самом деле не так уж от нас отличаетесь, но это было как-то далеко… Я всю жизнь провел среди своих. И мне было так странно видеть, что по сути вы такие же… вы пашете землю, строите дома, рожаете детей… Нас принимали без восторга. Вы должны были нас ненавидеть. Не могли не ненавидеть, потому что мы подняли мятеж, мы убили тысячи людей… Но чем дальше от столицы, чем дальше от войны, тем меньше ненависти мы встречали. И я подумал, что нельзя мстить такой ценой. Нельзя мстить купающимся в ручье детишкам и собирающим ягоды женщинам.

– Месть вообще-то не самое благородное дело, – вставил Витан. – Тоже мне, горцы-кровники.

Тален неопределенно качнул головой.

– Не знаю. Я готов мстить тем, кто убил принца. Я не могу мстить вам. Вы, отбросы, подонки и преступники, вернулись за мной, чужаком, в самое логово монстров… И так и не дали объяснения, почему вы это сделали. А объяснить невозможно только самое простое. То, что тебе кажется очевидным.

Кирас хмыкнул.

– А чего не понимать-то? Мы тут все одинаковые. То есть отбросы с подонками. И ты тоже. И комендант с капитаном.

– Очень понятно, – пробурчал Витан. – Мы тут просто не выживем иначе, Тален. Мы не люди или эльфы, мы патрульные. Можно еще рассказать про последний оплот перед силами тьмы, да только ерунда все это. Скажи, ваши точно будут драться, не сдадутся?

– Мы не умеем сдаваться.

– Это хорошо… Необязательно ж вас пошлют в самый первый патруль… необязательно твари нападут…

– Обязательно. Они чуют наш запах. Им нужны эльфы для читарнов. Я не знаю, откуда они взяли, что мы должны соглашаться на ритуал…

– Примитивные религии, – забормотал себе под нос Витан, – сами придумывают то, во что надо верить…

– А для непримитивных придумывает кто-то другой? – бросил Тим. – Какая разница? Мы имеем десяток возможных читарнов. И что делать?

– Я расскажу командующему, – сдавленно сказал Тален. Тим подхватил:

– И тебя быстренько повесят. Во избежание.

– Скорее тихо удавят в темнице, – не согласился Кирас. – Давай лучше так: коменданту мы расскажем, а ты вали подальше от пустошей, к своим.

Тален покачал головой.

– Я уже предал однажды. Нет уж. Не думаешь же ты, что меня пугает смерть.

– Понятно, что тебя пугает смерть оставшихся десяти, – сухо сказал Тим, – но ты понимаешь, что это неизбежно.

На эльфа было больно смотреть. Наверное, для гвардейца это и вовсе невыносимо: понимать, что обрек своих товарищей на смерть. Если их уже не съели. И тогда все зря?

– К тому же вам могут не поверить.

– Тебе, конечно, поверят, – согласился Витан. – После того как шкуру ленточками снимут. Ты понимаешь, что для надежности тебя будут пытать? И твоих товарищей во всех крепостях?

Тален не ответил. Понимает. Чего бы он не понимал…

– Ладно, с этим мы разберемся, – сказал Тим. – Командующий не пойдет на конфликт с патрульными.

– А то ж, – гоготнул Кирас, – похлопочем, чтоб просто удавили.

– Спасибо, – прошептал Тален.

Не за себя благодарил. За оставшихся десять… или сколько их осталось…

Рассвет они встретили уже в пути. Солнце, еще неуверенное и сонное, разбрасывало дрожащие лучи по пустоши. Патрульные шли молча. Все уже было сказано, а о чем умолчали, о том и нет нужды говорить. Роса постепенно высыхала. Тим терпеть не мог росу, единственное, что регулярно напоминало ему о прежней жизни, о лучшей его картине, на которой сказочная фея купалась в каплях росы. Фея с лицом его жены. Он не страдал – вот еще. Просто воспоминание было однообразным и надоедливым.

Северны бесшумно скользили рядом с Таленом. И что будет с ними? Этот вопрос отчего-то мучил больше всего. Отчего-то? Смешно. Ясно же, что будет с Таленом и другими эльфами. Не хочется думать о том, что будет с патрульными и всем миром, вот и переживаешь за чудесных животных… или не животных. Кто ж знает-то.

Оружие вот еще у Талена славное. Меч Тим, пожалуй, оставит себе, лук достанется Мелту, жаль, праща всем без надобности, должным образом ей не владеет.

Тим и сам бы на месте коменданта поспешил избавиться от эльфов. Это нормально. Это предотвратит кровавую бойню. Так надо.

Только почему так тошно…

На горизонте показалась крепость. Огромная, кажущаяся неприступной. Тален, стиснув зубы, шел к собственной смерти. Патрульные шли к будущему, внушавшему страх даже им. Крепость приближалась. Последний оплот, так, Витан?

Ни черта подобного. Люди – вот последний оплот.

Люди да эльфы.