Пассажир Седьмого Класса

3

В окрестности бывшего вокзала не осталось ни ресторанов, ни баров, зато немало развелось погребков - самодеятельных, будто самозародившихся из психической плесени этого места. Они не имели вывесок, посетители знали их по именам стоявших за стойкой: "У дяди Бори", "У тети Раи", "У Настасьи

Филипповны", "У спившегося инопланетянина"… (Последний, впрочем, не разливал вино за стойкой - куда там! - сам околачивался в ожидании дармового стаканчика: полуголый, сутулый и хлипкий, стертой какой-то внешности; в глазах светилось собачье дружелюбие, тоска и жажда. Когда-то, говорили, он прибыл сюда по VII классу, воплотился в превосходное тело молодого мужчины - вкусить земных радостей. Начал с вина, коньяка, рома, вошел во вкус… и так и не вышел. Когда исчерпал запас галактов, принялся обменивать тело на худшее, но с доплатой. Так скатился в нынешнее, кое уже и обменять нельзя, пропил сувениры, личные вещи, одежду. Ему иной раз подносили, спрашивали сочувственно, кто он да откуда?- он же, выпив, только всхлипывал и отворачивался. Откуда бы ни был, возврата нет: психика разрушена, тело ни к черту, из одежды остались только плавки с кармашком… Ах, Земля, коварная планета!

Шесть ступенек вниз, круглые столики на длинной, по грудь человека, ножке; один сорт дешевого, но крепкого вина-шмурдяка, наливаемого в граненый стакан до краев (меньше брать неприлично) из бочки посредством банного крана, и одна конфета на закуску. В каждом погребке попадались Спирины знакомые, свои в доску ребята; донор представлял им своего друга Васю, будущего кремний-органического целинозавра, замечательного парня, которому он, Спиря, во всем поможет - иначе век свободы не видать! Знакомцы жали Васину руку, желали, поздравляли… приходилось из казенных средств похмелять и их.

Сам Спиридон Яковлевич пил бойко, на каждый Васин стакан два своих - и только хорошел: заблестели глаза, голос приобрел богатство интонаций, жесты

– точность. В третьем погребке "У Настасьи Филипповны" он вдруг сменил тему.

– Слушай,- сказал он проникновенно,- а может, не надо? Ну, характер этот,

Венеру, колонию… бог с ними, а? Разве на Земле плохо! Давай я тебе лучше свои математические способности задешево отдам, они мне ни к чему, все равно считать нечего. У меня такие, знаешь, что и баллов на шкале не хватит. Вот назови два пятизначных числа.

Вася сосредоточился, назвал.

– Желаешь знать, сколько будет, если их перемножить, а затем взять натуральный логарифм в степени три вторых?

– Ж-желаю!

Спиря почти без задержки назвал результат. Долгопол достал из нагрудного кармана спецкостюма микрокалькулятор-расческу, потыкал в пуговки его, проверил:

– Правильно. Молодец.

– Это что, я не такое умел, пока не сбился с пути. Меня, не поверишь, даже проксимцы ценили, кристаллоиды. А ведь им дано!

– Им дано! - согласился Вася.- А ты… вернись.

– Куда - на Проксиму?..

– Не… на путь. С которого сбился. Вернись, и все.

– А! - Спиридон махнул рукой.- Я что, я обойдусь. Думаешь, у меня один путь, я всегда такой? Ха!.. Сегодня у нас что, понедельник? Так вот, друг мой

Вася, такой я только по понедельникам. По вторникам я просветленно-возвышенный. По средам целеустремленный, шибко деловой. По четвергам… не вспомню сейчас, да это и неважно, но еще совсем иной. Ты ко мне подойдешь, а я тебя и не узнаю, понял?.. А ты: характер, характер!

Сильный характер налагает на человека ответственность. Не совладаешь с ним - не совладаешь и с жизнью, хуже сделаешь себе и другим. Так что выбирай лучше математические способности, на родной планете в гору пойдешь. А?

– Нет,- мотнул Вася тяжелеющей головой,- на Венеру желаю. Новый свет для меня воссиял.

После трех стаканов он сам поверил в свою легенду.

Ну, как знаешь. Смотри не ошибись! - и донор посмотрел на Долгопола трезво и многозначительно.

Из погребка они снова попали в сквер - или это он оказался на их пути? Шли, собственно, к коллекционерам сутей, у которых мог быть искомый Характер, или они могли знать, где он… Знаменитый аж до Проксимы математик и донор

Спиридон Яковлевич и выдающийся венерианский целинозавр Вася шагали в обнимку по дорожке, исполняли замечательную песню: "Четыре зуба"; Вася из-за незнания слов, правда, больше подмугыкивал и включался в рефрен. Потом они поднялись на колесе обозрения над деревьями и туманом, над обыденностью.

Математикопуло придерживал Васю, чтобы тот не переваливался через край кабинки, выспрашивал:.

– Нет, ты скажи, от кого работаешь? От характериков? (Долгопол помотал головой). Ага, значит, ты интеллектуй?

– Не,- вздохнул Вася,- у- меня высшего образования нет.

– Но ты инди… идивидуй?

– Конечно, а как же… А ты разве нет?

– Я, брат, не только индивидуй, бери выше: я - ИИ, интел-лектуй-индивидуй! - похвалился донор.- Меня сам Христиан Христианович, академик Казе, между прочим, знает и ценит, понял! - Пр-равильно,- ответил Долгопол.- И я тебя тоже уважаю.

Они поцеловались. Был в этом диалоге какой-то подтекст, второй смысл, но его

Вася уяснить не мог. Его мутило. Когда колесо вознесло кабину в высшую точку, он глянул вниз - и не сдержал спазму. Спекулянты и покупанты из соседних кабин заржали, зааплодировали.

– Над кем смеетесь, вы!..- воздвигся, упираясь одной рукой в Васю, донор; другой он делал ораторские жесты.- Вы сами… вы же хуже дьяволов. Те по благородному - покупали души целиком. А вы ковыряетесь, перебираете: то вам не так, другое не эдак, отмеряете на аршин натуру людскую!.. Чтоб вам всем совесть ввели, пошлые рыночные бесы! Сгинь, рассыпься! - и он принялся размашисто крестить кабины справа и слева.

– Во дает Спиря! -слышались одобрительные возгласы.- Заснять их на пленку - кина не надо…

– Пойдем отсюда, Василий,- оскорбленно произнес Спиря, когда они слезли наземь,- здесь нас не понимают. Пойдем туда, где нас поймут, оценят и удовлетворят.

И они, поддерживая друг друга, двинулись переулками мимо мокрых заборов, одноэтажных домиков и сараев.

– Алкоголь это что,- свободно излагал донор,- вот где по-настоящему можно вздрогнуть, так это в пси-ВМ. Особенно, Василек, если надыбаешь на генератор развертки, пилообразных колебаний… умм-м! - он даже поцеловал себе пальцы.- А венерианские всякозавры все-таки, между нами говоря, не фонтан.

Вот я, когда получил премию за книгу и за участие в проекте… неважно чего-так я брат, год провел облаком на Юпитере. Это мало кому по карману и по возможностям - вжиться в их бытие, там ведь и дифференциалы двенадцатого порядка не предел. Я вжился и понял, друг мой Вася, что и там все, как у нас: облака нижних слоев завидуют верхним "аристократам", стремятся вознестись в циклонных вихрях, выделиться… все поклоняются Красному Пятну, излучающему энергетические блага… та же суета сует и томление духа!

Он махнул рукой. "Снится мне все или наяву?" - обалдело соображал Долгопол.

Мелкие дома сменялись серыми пятиэтажками.

– Вот мы и пришли,- сказал донор, вводя Васю в подъезд.-"- Я здесь живу на первом, а ты поднимайся сразу на пятый, дверь прямо, звони два длинных, три коротких, там свои ребята, они тебя примут, как родного…- он почему-то частил, спешил.- А я заскочу к себе, возьму еще спиртного и сразу поднимусь.

Давай!

Долгопол по узкой, пахнущей цементом лестнице поднялся на Пятый этаж. Дверей там было три, средняя, прямо перед ним, обита черной кожей. Кнопка звонка по левую руку. Вася нажал: та-а… та-а… та-та-та! - согласно инструкции.

И в момент, когда дверь стала' раскрываться, в спину ему ударил выстрел.

Пуля ожгла тело, скользнула по ребрам.

– А не ходи, нэхароший, в наш садик, нэ ходи! - мстительно произнес сзади знакомый голос с кавказским акцентом.

Вася стал оборачиваться - вторая пуля пробила ему сердце.