Партизаны Столетней войны

Глава 4 Об охоте на охотников

Охота прошла удачно. Дилан привел нас к небольшому лесному ручью. Судя по многочисленным следам, здесь олени выходили из леса на водопой. Вот тут мы засаду и устроили. И через пару часов подстрелили двух оленей. Удачно поохотились. Даже непривычный для меня средневековый лук отработал очень хорошо. Это, конечно, не современный композитный лук, но я и из него попал. В принципе, с подобным типом оружия я уже был знаком. Поэтому особых проблем со стрельбой не возникло. Разделкой оленей занялись Дилан и его сын. А мы стояли в сторонке и наблюдали. Нет, не потому что мы этого делать не умели или не хотели. Просто нам по статусу не положено так марать руки. Здесь же мы, типа, дворяне. А дворянам разделывать дичь невместно. Для этого простолюдины существуют. Мне даже пришлось Мишку одернуть, когда он было сунулся помогать нашим браконьерам свежевать оленей. Блин, чуть не засыпались. Мы, конечно, странные дворяне из далекой страны. Но слишком странными все же быть нельзя. Нельзя нам выделяться из средневекового общества. Здесь, между прочим, инквизиция вовсю уже работает. И искореняет всяческие странности среди местного населения, тупо сжигая, всех кто блеснет на фоне серости.

Наконец, с разделкой дичи закончили и по-быстрому сварганили костерок, на котором пожарили мясо. Вы не пробовали свежую оленину, приготовленную на костре? Вкуснятина!!! Рекомендую!!! Такое даже в самых элитных ресторанах хрен найдешь. В общем, поели мы как короли. У Дилана с собой были еще лепешки, козий сыр и баклажка с вином. Получился настоящий пир. А мне в этом средневековье уже начинает нравиться. После перекуса мы еще немного отдохнули.

И затем двинулись назад к деревне. Сейчас мы свою дворянскую сущность не стали выпячивать и несли куски мяса в заплечных мешках наравне с Диланом и Жеромом. Было довольно тяжело. Олени-то не маленькие нам попались. И еще хорошо, что головы с рогами, копыта, шкуры, кости и требуху мы бросили на месте охоты. Брали с собой только мясо.

– Там что-то случилось! – взволнованно произнес Дилан, указав в сторону деревни, когда мы приблизились. – Там что-то горит. Не к добру это.

– Точно горит! – согласился с ним Мишка, приглядывающийся к далекому столбу дыма.

– И это не лес, – согласно кивнул я. – Зеленый лес так не горит. Дыма мало. Источник огня одиночный. Там что-то сухое и большое жгут. Наверное, дом или амбар.

– Быстрее! Нам надо торопиться! – воскликнул Жером, повернувшийся к своему отцу.

– Тише, тише, сын, – шикнул на него Дилан, вопросительно покосившись на нас. – Мы пойдем быстрее, но осторожнее, чтобы узнать, что там случилось?

– Ты прав, – согласился с ним я. – Поторопимся, но будем настороже. Может быть, на вашу деревню кто-то напал?

Вот она средневековая субординация в действии. Дилан тактично указал своему сыну, что без нашего решения мы никуда не двинемся. Мы дворяне, а они простолюдины. И их действия зависят от наших приказов. Конечно, они не наши слуги. Но сейчас они как бы являются нашей неофициальной свитой. Нашими сопровождающими. И должны нас слушаться, чисто из вежливости. Хотя своим вопросом он нам тоже намекнул, что если мы будем сильно тупить, то наши пути могут и разойтись. Прямо здесь и сейчас. Они все же люди свободные. Не понравится им наше руководство, могут и уйти. Лес большой.

На подходе к деревне мы затаились и внимательно осмотрели, что там творится. Из леса не выходим. Странно! Людей, собак и коз не видно. И еще меня напрягли вороны, которые кружились в небе над деревней. Обычно эти крылатые падальщики собираются вот так, чтобы поесть мертвечины. Очень тревожный симптом. Очень! Это значит, что там в деревне сейчас где-то лежит труп. И не один, а несколько. Вон сколько ворон собралось сюда со всей округи. Еще немного понаблюдали. Ничего. Никакой движухи, кроме ворон. Осторожно выходим из леса и перебежками от укрытия к укрытию приближаемся к крайнему от леса дому. Вашу Машу!!! Возле дома в траве лежит тело молодой девушки. Я ее узнал. Видел среди деревенских. Вроде бы ее звали Вивьен. Семнадцать лет, яркая и красивая блондинка. Мы с Мишкой на нее глаз положили. Вот только крепились и не подкатывали, чтобы не портить отношения с местными крестьянами. Вот же гадство! Какие твари убили такую красоту? Узнаю, ноги вырву. Судя по характеру ранений, ее сначала подстрелили из лука, а затем зарубили мечом. В общем, это точно сделали не звери, а люди.

Дальнейший осмотр деревни подтвердил мои опасения. На деревню, действительно, напали. Нападавшие перебили всех собак и коз. Нашли мы также и тела семерых селян, лежавших среди домов. Еще неизвестные агрессоры сожгли все ульи на пасеке. Тупо облили их маслом и сожгли. А вот дома оставили целыми. Почему? Не понимаю я такого выборочного вандализма. Еще налетчики сожгли большой деревенский амбар. Вот еще одна странность. Я точно знал, что сейчас этот амбар пустовал. Это осенью его должны были забить под завязку зерном и дарами леса. Кому понадобилось сжигать пустой амбар? Когда мы подошли поближе к месту пожарища, то узнали страшную разгадку. Все они были здесь. Все жители этой деревни, которых мы не нашли ранее. Точнее говоря, здесь были их обгоревшие кости. Мужские, женские и детские. Кто-то загнал всех выживших при первом нападении крестьян в этот амбар, закрыл дверь и поджег. Сука, сука, сука!!! Я такое уже раньше видел. В Судане. Там точно так же негритянские повстанцы зверствовали над своими соплеменниками. Так же вот сжигали людей в домах и сараях. Мы после такого зрелища их в плен не брали. И за это мне с Гризли влупили тогда взыскание от командования Иностранного легиона.

Хотя нет! Не всех селян мы обнаружили. Совершенно неожиданно мы нашли одного выжившего. И еще один труп. На противоположном краю деревни находилась деревенская кузница. И кузнец был здесь. Точнее говоря, тут возле порога лежало его тело. Большой, волосатый и кряжистый, он даже сейчас внушал уважение. Колоритный дядька. Мертвый кузнец сжимал в руках обломок охотничьего копья. Я слышал, как селяне его звали Пьером. Дядька Пьер. Так и говорили. Вроде бы он когда-то успел повоевать в ополчении местного барона. А затем остепенился и стал деревенским кузнецом. И судя по следам крови вокруг него, без боя он не сдался. Сумел подранить кого-то из нападавших. Вон сколько крови вытекло. И это явно не кровь кузнеца. Кто-то другой тут лежал рядом с ним. Рядом с телом дядьки Пьера стоял на коленях высокий и мускулистый парень, в котором я узнал племянника кузнеца Доминика. Этот крепкий парнишка был слегка уменьшенной копией своего дяди Пьера. И среди деревенской молодежи выделялся своей богатырской статью. Ну еще бы ему не выделяться. Он же был единственным подмастерьем деревенского кузнеца. А кузнецы и их помощники тощими хлюпиками не бывают. Ты попробуй так же, как они, помахать огромным молотом, стуча им по разогретому металлу. Тут сила нужна. И у Доминика она была. И хотя ему, по нашим прикидкам, было лет семнадцать-восемнадцать, но его фигуре позавидовал бы любой атлет. Впрочем, все деревенские мужчины были довольно развиты в физическом плане. Физический труд и хорошее питание (а питались лесовики очень даже неплохо в сравнении с другими крестьянами) сделали свое дело. Слабаков в этой деревне не было.

– Ы-ы-ы-ы! – выл Доминик, раскачиваясь из стороны в сторону над телом своего дяди. – Как же так, дядя Пьер? Ы-ы-ы-ы!!!

Картина была фееричная. Здоровый парниша, а плачет, как дитя малое, с надрывом. Все понятно. Стресс у мальчика. Кто-то убил его родича. Понимаю его горе. Я на такое насмотрелся за годы службы. Зачерствел душой, но и меня эта сцена царапнула. Минут десять мы пытались успокоить Доминика. Наконец, он перестал причитать и начал рассказывать. Ему повезло. Дико повезло. Перед нападением на деревню Доминик пошел в лес, проверять силки и капканы. И подзадержался там часа на три-четыре. А когда вернулся, то увидел это. В деревне хозяйничали англичане. Воинов с красными крестами на одежде с английскими длинными луками трудно было с кем-то перепутать. Амбар с запертыми в нем жителями деревни уже вовсю пылал. И прятавшийся в лесу Доминик отчетливо слышал крики людей, сгоравших заживо. Когда англичане ушли, то парень еще какое-то время скрывался в лесу, не решаясь войти в деревню. А затем решился. И нашел труп своего дяди Пьера на пороге его кузницы. Родители Доминика умерли от лихорадки, когда он был еще совсем маленький. И дядька Пьер, оставшийся его единственным родственником, взял мелкого Доминика к себе. Он его вырастил, воспитал и научил кузнечному делу. Доминик любил дядьку Пьера как родного отца. И вот он его потерял вместе со всеми своими знакомыми.

– Теперь хотя бы ясно, кто виноват во всем этом! – задумчиво сказал Гризли, махнув рукой в круговом движении.

– Что будем делать, шевалье Андрэ и шевалье Мишель? – произнес Дилан, едва сдерживаясь. Яростью от него фонило не по-детски.

Кстати, у французов нет натершего оскомину слова «сэр». Это у англосаксов рыцарей зовут сэрами. А французы своих низших дворян обзывают «шевалье». И вот для Дилана мы были настоящими шевалье, то есть рыцари без феода. Поначалу напрягало, а затем мы привыкли. Назвались дворянами, надо соответствовать и не морщиться, когда тебя обзывают шевалье. Между прочим, «шевалье» в переводе с французского означает «всадник».

– Будем карать уродов! – отчеканил я, чувствуя, как и меня накрывает волна праведного гнева. – Такое прощать нельзя. Пойдем по следу и убьем их всех.

– Поддерживаю! – рявкнул Мишка, сжимая кулаки. – За подобное надо наказывать! По понятиям!

Нет, меня нельзя назвать святым. Мне приходилось не раз и не два раза убивать. Скольких я «бармалеев» за свою жизнь обнулил? Не знаю. Сбился на третьем десятке. А больше и не считал убитых лично мною. Плохая примета, однако. Я хоть и не верующий человек, но в приметы верю. Но я убивал мужчин, которые взяли в руки оружие. Не буду скрывать, были в моей военной карьере и бои с вооруженными детьми-подростками. Особенно негры этим грешат. Любят разные партизаны и повстанцы в Африке детей на войну отправлять. Хотя и среди исламских экстремистов есть малолетние убийцы. Но тут меня совесть не грызла. У меня такая философия. Взял в руки оружие и стал стрелять в других, значит, ты взрослый. Значит, должен отвечать по всей строгости закона. Поэтому моя рука в таких случаях не дрожала. Или я, или они. Все по-честному. По-взрослому. Он стрелял в меня, а я в него. Но даже такого прожженного циника, как я, бесило, когда кто-то убивал беззащитных, мирных граждан. Тех, кто не мог сопротивляться, стариков, женщин, детей. А в углях прогоревшего амбара я отчетливо видел женские и детские кости. Англичане не пощадили никого. Кстати, на небольшом деревенском кладбище мы нашли две свежие могилы с примитивными деревянными крестами и корявыми надписями на английском языке. Двух своих бойцов английские налетчики здесь все же потеряли. Наверное, дядька Пьер постарался?

Правда, сразу по следу английских убийц мы не отправились. Возникла проблема. Оружия-то у нас с Гризли не было нормального. Только наши складники и охотничьи луки, одолженные у Дилана. Но этого маловато. Если верить сведениям, полученным от Доминика, то на эту деревню напал отряд из двух или трех десятков англичан. Точного количества этот подмастерье кузнеца сказать не мог. На пальцах показывал. Примерное количество. Со счетом у него были проблемы. Но то, что там были как минимум один рыцарь с оруженосцем, это он запомнил хорошо. И тут нас удивил Дилан, заявивший, что оружие у него есть. В его доме в южном углу под большим деревянным сундуком находился схрон, из которого валлиец вытащил два неплохих кинжала, короткий меч типа «кацбальгер» (что переводится с немецкого как кошкодер) и одноручный боевой молот. Кроме оружия, там был и доспех. Простенькая пехотная бригантина. Если кто не знает, то бригантина – это кожаный доспех из двух слоев плотной ткани или кожи, между которыми наклепываются металлические пластины. Эта бригантина была явно не рыцарской. Слишком простая, из потертой кожи. Такие здесь только ополченцы носят или наемники. К сожалению, нам с Гризли она по размеру не подошла. Поэтому ее надел Дилан. Я на этом настоял. Из оружия я взял кинжал и кацбальгер, а Гризли прихватил второй кинжал и боевой молот. Сначала мы хотели и Дилану что-то оставить. Арсенал-то все же его. Но тот заупрямился и заявил, что они с сыном и так вооружены неплохо. Луки у них есть. И охотничьи ножи тоже. В общем, уговорил. Под конец наших сборов к нам подбежал запыхавшийся Доминик. В руках его грозно покачивался большой кузнечный молот.

– Господа рыцари, разрешите мне пойти с вами! – прокричал он, с надеждой глядя на нас.

– Ты уверен, парень? – развернулся к нему Мишка. – Мы ведь не на охоту идем. Тебе придется убивать людей. Живых! Ты сможешь это сделать? Рука не дрогнет?

– Не дрогнет, шевалье Мишель, – ответил Доминик, упрямо сдвинув брови. – Они убили дядьку Пьера и многих моих друзей. Я должен отомстить.

– Месть – это серьезный мотив, – сказал я, похлопав Доминика по плечу. – Помни о ней, когда будешь убивать этих англичан. И слушай наши приказы. Тогда отомстить и остаться в живых сможешь.

Больше нас ничто в этой деревне не задерживало, и наш маленький отряд двинулся в путь. Вел нас Дилан. Он хорошо знал здешнюю местность. Лесная дорога, по которой ушли англичане, не была прямой. И валлиец нас по ней не повел. Он предложил срезать путь через лес. Мы согласились. Ходить по лесу этот мужик умел. Мы в этом убедились. Этот здесь точно не заблудится. Вот пока английский отряд тащился по петляющей среди деревьев дороге, мы рванули напрямки, надеясь их перехватить по дороге. Но не успели. Слишком много времени прошло. Эти гады уже успели уйти далеко и добрались до следующей деревни, стоящей на этом лесном тракте. Когда мы их нагнали, то они уже вовсю веселились. Согнали всех деревенских жителей и заперли в двух амбарах (блин, у этих английских уродов какая-то нездоровая тяга к амбарам). Перебили собак и всю скотину. Солнце уже садилось за горизонт. Поэтому англичане решили заночевать в этой деревне. Заняли они два дома. Их, кстати, было не так уж и много. Всего восемнадцать человек. И они заняли самые большие дома. В наступающих сумерках слышались пьяные крики. Видимо, англичане нашли вино и сейчас его усиленно дегустировали. Кроме воплей рейдеров, мы услышали и крики женщин. Привычная картина. Банда вояк бухала и насиловала деревенских баб. Думаете, мы тут же ринулись в атаку в стиле книжных попаданцев? Правильно думаете. Мы с Гризли не одну войну прошли. Мы, конечно, были очень злые и жаждали поубивать этих уродов английских. Но мы профессионалы. Поэтому действовать будем правильно. Мы подождем, когда англичане напьются, насношаются и заснут. А уже затем пойдем с ними разбираться. Может, это и не по-рыцарски? Но и мы с Гризли ведь не настоящие рыцари. А Дилан если и удивился нашей тактике, то вида не подал и молча согласился.

Дилан

Я хорошо помню нашу первую встречу с этими людьми. Они мне показались очень странными. Чужими. Не похожи они были ни на французов, ни на англичан, ни на валлийцев, ни на шотландцев, ни на германцев, ни на итальянцев. Я многих иностранцев повидал за свою жизнь. А эти ни на кого не были похожи. В них все было таким чужеродным. Одежда, обувь, язык. А самое главное – манера поведения. То, как они разговаривали. Как общались с нами и друг с другом. Почему я подумал, что они дворяне? Так это же ясно не только мне. Так могут себя вести только благородные. Да и одежда у них слишком богатая для простолюдинов. А у шевалье Мишеля я видел золотой крест на золотой же цепочке. Тонкая работа. Такие кресты могут носить только очень важные дворяне. А у шевалье Андрэ золотое кольцо на пальце. В общем, не простые это люди. Чувствуется в них порода и умение повелевать. Они как матерые волки. Двигаются по-особому и давят на окружающих своей волей. Опасные бойцы. С такими не хочется ссориться. Им хочется подчиняться. Думаю, что у себя на Родине они были не простыми рыцарями. Интересно, что заставило их покинуть ее? Скорее всего, что-то не поделили со своим королем. Может быть, мятеж подняли. Благородные любят мятежами баловаться. В то, что эти люди прибыли из загадочной и далекой Руоси, я поверил сразу. Я о такой стране и не слышал. Я раньше думал, что за германскими землями на востоке живут только дикие звери, мифические чудовища и язычники. А оказывается, что нет. Есть там и христианские страны, которые ведут непрекращающуюся войну с сарацинами и язычниками. Мне об этом шевалье Андрэ рассказал. И еще мне понравилось, как они со мною говорили. Нормально и ровно. Без дворянского высокомерия и спеси. А то мне в жизни часто встречались такие благородные, что смотрели на простолюдинов как на навоз и общались через губу, всячески подчеркивая свое высокое положение. А эти ничего так. Нормальные шевалье. Был бы я помоложе, то попросился бы к ним на службу.

Когда мы настигли англичан, то они уже вовсю грабили другую деревню. Наших ближайших соседей. Я из этой деревни многих знал. Неужели и их всех убили? Тогда счет к англичанам у меня вырастет. Наши шевалье сразу в бой кидаться не стали. Сразу видно, что вояки они опытные. Не то что некоторые французские благородные. Видал я, как многие графы и герцоги командуют. Тут никаких бранных слов не хватит, чтобы описать. Помню вот, в битве при Азенкуре молодой и отважный герцог Карл Орлеанский рвался в бой, не слушая возражений опытных командиров французских отрядов. Все знали, что герцог Карл является талантливым поэтом и неплохим турнирным бойцом. Но турнир – это не настоящая война. И это даже я, простой валлийский стрелок, понимал. А молодой герцог не видел разницы. Боевого опыта у него не было. Вот и рвался глупый юнец в бой. И многие дворяне его поддержали тогда. И пошли за ним как на бойню. И все там полегли на том грязном поле под Азенкуром. Хорошо, что тогда все благородные на своих конях ринулись вперед. А нас пехотинцев в тылу оставили. Хотели победить без нашей помощи. Захапать себе всю славу и трофеи. И жестоко поплатились за это. А я тогда выжил и смог удрать с поля боя невредимым, благодаря глупости наших французских командиров. Англичане же в той битве и построились правильно, и воевали очень грамотно. Их-то командиры, в отличие от французов, хорошо командовали своими войсками. Вовремя подтягивали подкрепления на угрожающие участки боя. А французы тупо ломились в центр и гибли, гибли, гибли. По сути, ими там никто и не командовал. Командиры французских отрядов дрались в первых рядах, как простые рыцари. Глупо. Очень глупо. Но французы так воюют. Я-то на это насмотрелся в свое время. Вот валлийцы во время восстания против англичан умело воевали. Часто нападали из засад или уклонялись от боя. Эх, нам бы тогда в Уэльсе столько войск, сколько есть у глупых французов. Мы бы победили английских захватчиков. Но у нас столько сил не было. И мы проиграли Уэльс. Эх, до сих пор вспоминать тошно.

Я-то уже думал, что меня ничем не удивишь. Но шевалье Андрэ и шевалье Мишель меня смогли поразить. В бой они сразу не ринулись, а решили подождать, когда англичане перепьются вина и уснут. Вот это правильно! Это я одобряю. Зачем зря рисковать? Врагов-то гораздо больше, чем нас. А когда стемнело, они пошли в деревню. Вдвоем.

Я-то сначала думал, что мы постреляем из луков по англичанам и скроемся в лесу. Но нет. У этих шевалье был совсем другой план. Когда они его озвучили, то я засомневался. Они хотели перебить всех англичан. Весь отряд из восемнадцати человек. И это не какие-то там ополченцы, которые и копье-то держать правильно не умеют. Это настоящие английские лучники, прошедшие множество битв. Я видел, на что они способны. И не надо еще забывать о рыцаре и оруженосце, командовавших этим отрядом налетчиков. Все англичане хорошо вооружены и одеты в доспехи. Но этих чужеземцев это не смущало. Они хотели врываться в дома, занятые англичанами, и убивать там всех, кого встретят. Я было предложил свою помощь, но шевалье Мишель приказал мне, Жерому и Доминику им не мешать. В дома не лезть, а смотреть по сторонам и стеречь, чтобы никто из врагов из штурмуемого строения не выбрался. Он еще все это назвал неизвестным словом «зачистка». А затем началось. Эти двое тихо и быстро добрались до центра деревни. Мы крались за ними немного позади. Кругом было уже темно.

И только в центре деревни горел костер возле дома старосты. Еще был свет в домах, где засели англичане. Там уже было тихо. Англичане в домах наконец-то угомонились и завалились спать. А вот у костра еще бодрствовали двое из них. Они сидели у огня, пили вино и громко разговаривали. Третий лежал на земле и громко храпел. Хм! А эти англичане опытные вояки. Вон, даже часовых выставили. Не все уснули в домах. Помнят, твари, что они находятся во враждебной стране. Но им это не помогло. Я краем глаза посматривал на англичан у костра, стараясь не смотреть на пламя. Это чтобы не слепить глаза. Лук в руках, стрела на тетиве, руки готовы к стрельбе. Вот я моргнул, и тут к англичанам, смеющимся у костра, метнулись две тени. Миг – и два вражеских воина упали сломанными куклами. Через мгновение замолк и храп третьего англичанина. Вот так. Пара мгновений – и трое врагов мертвы.

Я даже ударов не заметил. А шевалье Андрэ и шевалье Мишель лишь мелькнули в пламени костра и тут же рванули к дверям одного из домов, занятых англичанами. Вот они проникли внутрь, и мы застыли, прислушиваясь. Тишина. Ни вскрика, ни хрипа, ни звона клинков. Ничего. Прошла всего минута, а наши шевалье уже вынырнули обратно. Мы подошли поближе, и я заметил, что их клинки обагрены кровью. Кого-то они там только что резали. Неужели смогли убить всех англичан, что там были? Так быстро и тихо? Но это же невозможно! Это выше человеческих сил! Но я это видел! А затем они вошли во второй дом. Это был дом старосты. Самый большой в деревне. И англичан там должно было быть больше. Поэтому я решил послать Доминика, чтобы он там присмотрел с тыльной стороны. Там три окна, которые мы не видим с улицы. Вот пускай там постоит со своим кузнечным молотом. Пускай покричит нам, если кто-то станет вылезать через окно. Мне так спокойней. И он при деле. В этот раз прошло минуты три или четыре, а затем тишину разорвал дикий крик. Почти звериный, наполненный такой яростью, что у меня по спине мурашки забегали. Кричали оттуда, где сейчас находился Доминик.

Бегу к углу дома старосты. Осторожно выглядываю и замираю от открывшейся картины. Обычно добродушный и тихий Доминик, громко рыча от ярости, лупит своим огромным молотом по чему-то высунувшемуся из окна дома. Присматриваюсь и понимаю, что парень весь залит кровью с ног до головы. А то, что он бьет с таким остервенением, является телом английского лучника. И это тело не в самом лучшем виде. Голова расплющена в блин, как и верхняя часть торса. Враг, видимо, начал вылезать из окна и застрял там. И тут его приметил наш Доминик. У парня недавно единственного родича убили. Вот его и переклинило. Кое-как смог успокоить его и оттащить от останков англичанина. На подмастерье кузнеца было страшно смотреть. Весь в крови, как вурдалак, но то не его кровь. И глаза. Глаза у него были дикие и очень злые. Доминика так трясло, что огромный молот в его руках ходил ходуном. И тут из темноты вынырнул шевалье Андрэ. Покосился на Доминика, перевел взгляд на то, что осталось от англичанина, хмыкнул и тряхнул головой.

– Понравилась тебе твоя месть, Доминик? – спросил он у парня.

– Да, господин, мне понравилось! – медленно произнес Доминик, очнувшись от оцепенения и неловко поклонившись.

– Наш человек! – с одобрением в голосе сказал шевалье Андрэ. – Мы из тебя настоящего бойца сделаем. Научим правильно убивать англичан. Если ты захочешь, конечно.

– Я захочу! Я очень хочу научиться быть воином! – встрепенулся Доминик, опуская свой молот на землю.

– Ты готов служить нам? – задал вопрос шевалье Андрэ.

– Готов, господин! – ответил Доминик, опускаясь на колени. – Я хочу быть вашим слугой.

– Я принимаю тебя, Доминик, к себе на службу! – торжественно произнес шевалье Андрэ, положив руку на голову доминику. – А теперь встань и займись делом. Помойся и одежду свою от крови отстирай. А то как вампир выглядишь.

– Господин Андрэ! – решаюсь я вмешаться. – А что там с англичанами?

– С англичанами все нормально, – с усмешкой ответил шевалье Андрэ. – Мы их всех убили, кроме одного оруженосца. Его мой товарищ оглушил и связал на всякий случай. Потом допросим.

Поначалу я не поверил. Но усомниться простолюдину в слове благородного прилюдно нельзя. Да лучше сразу же зарезаться. Я видел, как убивали и за меньшее неуважение к дворянину. Поэтому я сходил и сам все проверил. Сам все осмотрел. Все было так, как и сказал господин Андрэ. Все англичане были здесь. Семнадцать трупов и один оруженосец, валяющийся в беспамятстве. Практически все враги были убиты одним ударом. На десяти из них были доспехи, но это им не помогло. Таких наши шевалье убивали ударами в горло. А троим сломали шеи. В том числе и английскому рыцарю, командовавшему отрядом. Правда, сам этот рыцарь был без доспеха. Я его нашел в кровати старосты. Видимо, решил расслабиться благородный сэр. Уснул с комфортом и не проснулся. Бывает. Если бы кто-то мне такое рассказал, то я бы ему не поверил. Два человека без доспехов и хорошего оружия убили шестнадцать вооруженных и одоспешенных врагов. И захватили в плен еще одного. Конечно, те были пьяными и сонными. Но и наши шевалье тоже были вооружены несерьезно для боя с таким количеством противников. Да и я много раз видел, как пьяные воины могли драться в бою. Так что нельзя сказать, что шевалье Андрэ и его товарищ убивали беззащитных англичан. Всякое там могло случиться, в этих домах со скудным освещением. Поэтому, кто бы что там ни говорил, а в моих глазах наши шевалье совершили самый настоящий подвиг. О таких вот подвигах любят петь менестрели в тавернах для наемников. Для благородных такую балладу лучше не петь. Французские дворяне так не воюют.

Не нападают ночью на спящего противника. А вот валлийские вполне могут так поступать. В Уэльсе балладу о сегодняшней ночи можно петь без всякой опаски. Там бы шевалье Андрэ и шевалье Мишель стали героями. Когда я вышел из дома старосты, то принял решение, изменившее всю мою дальнейшую жизнь. И не только мою. Я принял решение и за своего сына Жерома. Тут же при свете горящего костра мы попросились на службу к шевалье Андрэ и шевалье Мишелю. Так мы стали их слугами. Теперь мы их люди. У нас появились господа.