Параллельная жизнь

Жизнь семнадцатая Параллельная

Борт авиалайнера на пути в Японию.

Лечу в Японию. Да, вот так, сорвался с места в карьер. Так лучше, легче избежать беснующиеся толпы поклонников. Рядом Танага-сан и его референт-переводчик, настоящие джентльмены, уступили мне место у окна. Хотя за подставу, что мне чуть не учинил Танага, ему бы голову оторвать.

Утром в восемь часов с копейками меня, в кои веки оказавшегося дома, причём заметьте, в первый раз в новой квартире, разбудила ЁнЭ. Точнее, телефон, который торопливо застрекотал голосом ЁнЭ. Неожиданно прибыл Танага. Хотя если подумать, ничего неожиданного, миллионные сделки лучше очно заключать.

В голове опасливо зазвучал колокольчик. А чего он вдруг? Так…

— ЁнЭ, перехвати его! Срочно! В агентство попасть мимо меня он не должен!

— Он уже в агентстве, в кабинете директора…

Откладываю любимые русские ругательства на потом. Действовать надо быстро!

— ЁнЭ! Срочно звони директору, займи его разговором, как можно дольше. Это главное. А повод такой: запроси у него срочную командировку для меня в Японию. Действуй!

Сам звоню Танаге.

— Танага-сан? Здравствуйте, — и сразу предупреждаю, — Имя моё не называйте!

— Э-э-э, здравствуйте, друг мой.

…

— Хорошо, ЮнМи-ян, я вас понял.

Всё-таки назвал меня по имени в конце разговора. И ЮСон через пару часов подозрительно на меня косился. Отбрехался. Ничего сложного, я собрался в Японию лететь и звонил Танаге, чтобы меня встретил. А он, вот неожиданность, в Корее очутился. Как с ним Танага объяснялся, не знаю. В эти два часа мы с ним всё решили. Японец замаскировал нашу встречу элементарно, снимаю шляпу. Небрежно сообщил ЮСону, что ему срочно требуется рандеву со мной, обсудить важные детали промоушена. Я ж продюсер, в конце концов. Навязчивое желание ЮСона присутствовать пресёк простым аргументом: директору нет нужды влезать во все тонкости, итоговый регламент всё равно согласуют с ним. Само собой, ЮСон исполнил виртуальный книксен. Перед господами из «Sony music» он что угодно исполнит. Хоть стриптиз с элементами садомазо.

В одном из ресторанов утрясли все свои дела, обменялись документами. Соответствующий случаю ресторан найти элементарно просто. Попросил охрану от Кимов отвезти в ближайший и подходящий. Вот и всё, миллион у меня практически в кармане, в том числе двадцать тысяч долларов в карман ЁнЭ. Девочка честно отработала, за одно её сегодняшнее предупреждение стоит заплатить золотом.

Этот офонаревший от жадности пацак пытался меня достать своими подозрениями. Увы ему. Помочь ему мог бы пентотал натрия, но достать он его не сможет. А мне сделать самые честные глаза на свете пара пустяков, учился я, в конце концов, актёрскому мастерству или поздороваться зашёл. Да и обманывать ни к чему, кое-что я ему рассказал, предупредив, что это коммерческая тайна. Мы должны устроить японцам сюрприз, а точнее, серию сюрпризов, так чтобы они пали ниц к стройным ножкам корейских звёзд.

Столько времени на него, как будто у меня больше проблем нет. Например, я сознательно не стал заказывать билет от агентства. Знает агентство — знает вся Корея. Урок усвоенный. Визжащие толпы подростков в качестве провожающих и встречающих не упали мне на то самое место, которого у меня нет. В связи с этим возникла идея. Возникнуть-то возникла, но реализовать её времени не было. По завершению наших дел Танага забронировал места в самолёте на троих, указав только своё имя. На ближайший рейс. Я успел заехать домой за походным рюкзачком, — рекомендую всем, кто часто ездит далеко от дома, — Танага в агентство попрощаться с ЮСоном и забрать мою командировку. И сразу в Инчхон.

Тёмные очки, маска, обычная одежда — всё это отличная маскировка. Но на регистрации приходится снимать очки, засвечивать свои глазки, и вот уже таможня знает, кто прошёл на посадку. Моё японское сопровождение отработало на «ять», я между ними, близко чужих нет, и прежде чем снять очки предупреждаю:

— Офицер, только прошу вас не шуметь, — да он и сам видит мой цветной портрет в паспорте.

Всё обошлось без шума. Шёл к самолёту, чувствуя себя резидентом, блин…

Потому и возникла идея цеплять цветные линзы. Довольно смешная и необычная. Я даже не сразу нашёл в интернете требуемое. Заказать синий или голубой цвет глаз не просто, а очень просто. А вот замаскировать синие глаза под карие, шалите, парниша! Спецзаказ на изготовление и несколько дней ожидания. И на таможне не поможет, паспорт мне полиция под цвет линз не выдаст. Капнуть какой-нибудь краской на фото не вариант. Окажусь жуликом, мошенником, меня посодют и правильно сделают. В итоге, я всё-таки придумал, как вывернуться, но это дело тонкое и требует времени.

— ЮнМи-ян, а почему вы так таитесь от своего директора? — спрашивает меня Танага уже в самолёте. Почему, почему? Потому что этот придурок от жадности уже с ума сходит. Таков был бы правильный ответ.

— Я ж говорила. Не хочу портить ему настроение. По моему контракту я имею право на самостоятельные договоры, но когда я так делаю, он жутко нервничает.

Не слишком хорошо прикрываю ЮСона, но пусть он о своей репутации сам заботится.

— Вы в самом деле имеете такое право?

И опять надо похвалить ЁнЭ, сам бы наверняка забыл. Она снабдила мой походный пакет документов копией контракта. Достаю и даю Танаге ознакомиться.

Затем делаю вид, что засыпаю. Отстаньте от меня, меня на части рвёт. Я разобрался и понял, что происходит. Разлом в душе идёт не по линии Корея — Россия. Близость моей первой родины нечаянно сыграла роль катализатора. Ломает меня антагонистический конфликт женское — мужское. Моё состояние ухудшается, когда я веду себя слишком по-женски или слишком по-мужски. Всё подтвердилось, когда я стал придерживаться нейтральной манеры поведения. Без женского кокетства и без мужской брутальной жёсткости. Сразу стало легче. Вот такой я андрогин.

В Токио мы повторили наш фокус максимально скрытного выхода. Инфа всё равно утекла, мы заметили оживление у здания уже из машины, приехавшей за нами. Нет, с этим надо что-то делать.

Токио, офис «Sony».

Стою перед блестяще стеклянным фасадом небоскрёба, вершина которого почти сливается с небесной синевой.

— Пойдёмте, ЮнМи-ян, — улыбается моему восхищению мистер Танага.

И мы идём, поднимаемся на энный этаж, проходим по длинному коридору до приёмной «Sony Music», секретарша сразу приглашает в кабинет приветливой улыбкой. Заходим.

— Конничива, милая ЮнМи-ян! — Мистер Икута сияет неподдельным счастьем. Кто бы сомневался.

— Конничива, Икута-сан, — отдариваюсь ответной улыбкой. Нам обоим улыбок не жалко. Вот когда дойдёт до переговоров, будем друг у друга мясо с костей сгрызать.

Я даже немного ошибся, думал, приветственная церемония затянется на четверть часа, минимум. Нет, дежурные вопросы и темы ещё не закончились, а мистер Икута уже просматривает наши договора. Приговор его быстр, жесток и не справедлив.

— Я с таким договором согласиться не могу.

Танага в ответ на мой взгляд пожимает плечами, начальство оно и в Японии начальство.

— Он уже подписан, — указываю на очевидный факт. Икута тяжело вздыхает и начинает плотную осаду меня, любимой.

Дело обстоит примерно так. Мне, как правообладателю видео, полагается пять центов за каждого зрителя за первый миллион зрителей. Восемь с половиной за второй, третий и четвёртый миллионы уставившихся в экран телевизора. Доля посредника отдельная история и она сравнительно не велика. А уж телекомпания, как выкрутиться.

— Четыре миллиона просмотров одновременно — абсолютный рекорд среди всех ТВ-компаний Японии. Поэтому наше предложение в четыреста тысяч и так было очень щедрым. Избыточно щедрым, принимая во внимание рекордный гонорар чуть больше трёхсот тысяч.

Не сдерживаю своё скривившееся от нерадостных подсчётов лицо. Вряд ли это враньё. Что-то подобное пытался до меня донести Танага, но я упёрся, как кот, которого в воду тащат. Быстро соображаю и придумываю контрпредложение, которое должно устроить всех. Но сначала проясним кое-что…

— Вы кое о чём умалчиваете, Икута-сан. Видео можно демонстрировать не один раз, можно использовать нарезки из него, так ведь?

— Вы абсолютно правы, ЮнМи-ян, — легко соглашается Икута, — но вторичные показы собирают кратно меньше зрителей, обычно идут в менее популярных передачах. Там расценки падают до полутора-двух центов за одного зрителя. И в нарезку много рекламы не воткнёшь. Я согласен, что за счёт вторичных показов вы можете добрать тысяч сто, поэтому мы и предложили вам четыреста.

А теперь контрпредложение.

— Давайте обдумаем вариант плавающей цены. Какие расценки можете предложить за зрителей свыше четырёх миллионов?

Икута глядит на Танага, Танага на Икуту.

— Даже не знаю, ЮнМи-ян. Никогда такого не было. Пусть будут те же восемь с половиной.

Жадный неуступчивый пацак! Ладно, потом я всё равно из вас всё выжму.

— Пишите договор на ваших плавающих расценках. Первый миллион по пять центов, остальные по восемь с половиной, плюс всё, что полагается за вторичный показ.

Сразу зашевелились и оживились мои японцы. Напряжение спадает, посыпались телефонные звонки, забегали клерки. Технология, видимо, отработана, поэтому через полчаса я углубляюсь в чтение свежеотпечатанных листов. Ещё через полчаса подписываю под явно облегчённые вздохи.

На столе материализуются усилиями секретарши чашки с чаем, какие-то яства, на которые у меня нет никакого желания. Японцы настолько довольные, при моём ощущении обойдённого на повороте, что я, не колеблясь, втыкаю им шпильку.

— Но раз я вам уступила, то будете мне должны.

Мистер Икута чисто по-азиатски загадочно улыбается. А время расплаты согласно пословице «Долг платежом страшен» наступает тут же. При обсуждении участия в моём проекте японской звезды Амуро.

Добиться процента от доходов не удалось. Проект слишком многопланов, сама по себе песня, видеоролик, который тоже будет распространяться, реклама, которую можно воткнуть в ролик. Не сводится всё только к продажам сингла. Отчётливо понимаю, что без агентства, без стаффа жить одинокой звезде невозможно. Пусть забирают бОльшую часть, те же семьдесят процентов, только избавьте меня от этих изнурительных переговоров!

— Тридцать процентов от прибыли, — Икута снова собран и сосредоточен, — Десять вам, двадцать — Амуро.

— Ровно пополам, по пятнадцать процентов каждой. И то, только потому, что я очень добрая сегодня, — снова упираюсь я. Честно говоря, я офигеваю! Авторство — моё, честно спи… написанное, музыка — оттуда же, я — сценарист и продюсер, стафф лейбла получает свои семьдесят процентов. А чего это я так мало для себя запросил?! Ну, Икута-сан, давай тоже упрись! И я тебя удивлю.

— Хорошо, — спокойно обрубает мои ожидания мистер Икута. Пропади они пропадом, эти акулы бизнеса! Я уже запасся массой аргументов в свою пользу, приготовился резко ужесточить позицию, — затребовать себе двадцать, раз вы на пятнадцать не согласны, — и вот на тебе! Половину моих денег заберёт чужая тётя! Но отыгрывать назад нельзя, потеря лица. Тогда выстрел вдогонку.

— И передайте уважаемой Амуро, что она будет мне обязана. С моей стороны это аванс.

Мистер Икута в знак согласия наклоняет голову. А он там хитрую ухмылку не прячет? Танага смотрит бесстрастно. Резюмируем: выторгованную уступку я использовал и ценой героических усилий объегорил сам себя. Изо всех сил стараюсь не смотреть на своих визави тяжёлым мрачным взглядом.

Приступаем к обсуждению деталей турне, раскидываем репертуар по площадкам. Он не будет везде совпадать. Пару самых вкусных вещей оставляем для «Tokyo Dome». Приветствие-визитку и…

— Вы сами это придумали? — не смог скрыть удивления Танага. Мистер Икута просто одобряет мои задумки.

Полночь не полночь, но поздний вечер в полных правах. Меня мучают две вещи, энергия, не сброшенная в движение, и банальный голод.

— Дайте мне копии наших планов, и с меня хватит на сегодня.

Вечер в общежитии.

Коронки занимаются кто чем после ужина. КюРи гуляет по джунглям интернета, СонЁн расчёсывается после душа, ДжиХён лениво начинает поддевать БоРам.

— Рамбо, небось рада, что ЮнМи нет?

— Это почему? — хмурится БоРам, чувствуя неладное. Остальные примолкают и вслушиваются.

— Сосиски целее будут, — безжалостно бьёт по святому ДжиХён.

— Для хорошего человека не жалко, — окончательно мрачнеет БоРам.

— А я хороший человек? — вкрадчиво спрашивает ДжиХён. ХёМин и СонЁн прыскают от смеха. Дураку ясно, что Борамку подсекли, как глупую рыбёшку.

— Ты не просто хороший, а очень хороший человек, — вдруг бодро заявляет БоРам. И уверенности у ДжиХён становится заметно меньше.

— Почему тогда у меня на ужин не было сосисек? — Не только ДжиХён, все, — в том числе, вышедшая из душа ИнЧжон, — внимательно смотрят, как собирается выскочить из ловушки Борамка.

— Потому что сосиски для хороших людей. Очень хорошим не полагается, — заявляет БоРам. От неожиданности все, кроме ДжиХён, хохочут. ИнЧжон тоже не смеётся, пренебрежительно улыбаясь, она наносит удар БоРам. Пожалуй, его можно расценить, как удар ниже пояса.

— Она просто ложится под нашего продюсера в надежде на новые песни, — слово «продюсера» ИнЧжон произносит особо ядовитым тоном. СонЁн смотрит с осуждением, остальные тоже.

БоРам бочком-бочком заходит за диван, прячась за СонЁн. И уже оттуда очень мирно отвечает:

— Наш продюсер гораздо красивее нашего директора.

— Что ты имеешь в виду? — грозно хмурится ИнЧжон. Девчонки переглядываются.

— Ничего, — невинно объясняет БоРам, — ЮнМи очень красивая, а директор не очень…

ИнЧжон понимает, что попалась, но отступить не может. Глупая и упрямая. А ещё злая.

— Причём здесь директор, объясни!

— Песню может дать продюсер или директор, — отважно объясняет БоРам, — вот я и говорю, что продюсер у нас красивее, чем директор.

— ИнЧжон, ты тоже директора сосисками кормишь? — вдруг влезает ДжиХён, которую тоже какой-то бес за язык тянет.

— Ничем я его не кормлю, — ИнЧжон уходит в свою комнату.

БоРам что-то шепчет на ухо СонЁн. Ушко СонЁн вдруг алеет, она вскрикивает возмущённо, но с трудом сдерживаясь от смеха:

— Ты что такое говоришь, Рамбо?!

Борамка тут же делает невинную мордашку: «А я что? Я — ничего!».

— Что-нибудь опять про сосиски? — «догадывается» ДжиХён и подмигивает БоРам. Они трое, СонЁн, ДжиХён и БоРам заливаются смехом. Остальные в недоумении смотрят. Весёлое трио, видя их непонимающие лица, смеётся всё сильнее.

Что нашептала БоРам в ушко СонЁн, так никто и не узнал.

Особняк семьи Ким.

МуРан на диванчике смотрит утренний выпуск новостей. На том же диванчике примостилась ИнХе.

«Никогда раньше я так внимательно не смотрела новости», — думает МуРан.

Меж тем на экране симпатичная ведущая бодро вещает:

Лицо МуРан вытягивается от изумления.

— Она что, получается, опять кого-то спасла? — требовательно смотрит на невестку. Та мрачно молчит.

Вроде бы ничего странного, дорожное движение в Сеуле было частично парализовано, количество пробок резко подскочило. Закономерно количество аварий с пострадавшими резко сократилось. Но это же всё из-за Агдан произошло!

Рекламную паузу в телевизоре обрывает телефонный звонок. МуРан берёт телефон, тычет в него пальцем.

— Аньён, внучка. Как у тебя дела?

Телефонный разговор с ХёБин.

— Аньён, хальмони. Я всегда знала, что ты очень умная и мудрая, но ты и меня удивила.

— Ах, внучка! Так приятно это слышать…

— Признаюсь, хальмони, я не поверила и начала планировать вывоз туристов на долгие загородные прогулки. На море, в горы. Куда угодно, лишь бы из Сеула. Всё зря. Ничего не понадобилось, всё произошло, как ты предсказала. У меня один вопрос, хальмони. Как ты смогла?

— ХёБин-ян, я и подумать не могла, что она поступит именно так. Очень неожиданно. Как смогла? Это несложно, внучка. Я давно за ней слежу и давно заметила, что она всегда выпутывается из любого положения.

— Да-да, хальмони. Ты говорила, я помню… как думаешь, новой вспышки не будет?

— Она в Японию улетает. Что она там может сделать? Обидит японцев? Здесь только порадуются. Покорит японцев? Тоже ничего нового, она так уже делала. Так что полтора месяца мы проживём без неё.

— Надеюсь, намного спокойнее, — смеётся ХёБин, — Пока, хальмони.

— До свидания, внучка.

— Как у неё дела? — осторожно спрашивает ИнХе, когда МуРан отключила телефон.

— Всё хорошо.

Токио, офис «Sony».

— Нет, ЮнМи-ян, я на такое согласиться не могу, — на меня спокойно смотрят чарующие ореховые глазки.

Намиэ Амуро красива даже по жестоким европейским или славянским меркам. По местным, японским или корейским канонам, она божественная красавица. Конкурировать с ней смогла бы только Ли ХеРин. Ну, и я… может быть, но ведь она почти в два раза старше меня.

И вот эта богиня вдруг ставит на моей дороге не запрещающий знак, который можно объехать, пока никто не видит, а валит мощный бетонный блок на всю дорогу. Все красивые женщины — стервы? Мы так долго спорили по поводу наших долей в МОЁМ проекте с мистером Икутой. С огромным трудом сошлись, и вот на тебе! Эти красивые глазки с лёгкостью невероятной обрушивают все наши трудные договорённости в яму-отстойник.

Намиэ, видимо, что-то пытается прочитать на моём лице, но… горжусь собой, моя синеглазая мордашка непроницаема. Кажется, я научился делать покерфейс.

Мы сидим в ресторане, и может показаться удивительным, но к нам никто не лезет, хотя никакой охраны у нас нет. На самом деле ничего удивительного. Я не вылезаю из офиса «Sony» почти сутки. Здесь есть всё, рестораны, кафе, гостиница, даже звукозаписывающая студия и небольшой концертный зал.

Целый час мы сидим, занимаемся совместным планированием. И, минимум, полчаса из этого часа Амуро-сан расточает комплименты по моему адресу. И вдруг такой облом происходит, когда речь заходит о причитающихся каждой стороне процентах. Нет сил даже на злость. Внутри разверзается пропасть, все ресурсы организма на то, чтобы сблизить её края.

Что?! Что она такое говорит?! Фокусирую глаза на своей руке, лежащей на столе. На ней лежит узкая ладонь Амуро-сан. Что она сейчас сказала?!

— Я вижу, ЮнМи-ян, вы не совсем поняли. Я не могу взять больше десяти процентов. Слишком велик объём работ с вашей стороны. Меньше, прошу понять меня правильно, тоже не могу. Статус не позволяет…

А-д-ж-ж-ж! Второй раз усиленно хвалю себя. Со всех сторон хвалю. Во-первых, за то, что не сорвался, решив, что Амуро наглеет сверх меры. Во-вторых, за то, что руку не отдёрнул, когда она накрыла её своей. Хотя тут спасибо надо сказать моей растерянности…

— Если вы согласны, я звоню Икута-сану, чтобы он изменил эту позицию в договоре. Вы согласны?

— А-а-а… э-м-м… да, согласна.

Пока она говорит по телефону, лихорадочно собираю себя в кучу. Святые ананасы, лимоны и прочие цитрусовые! В самых смелых снах я дерзостно мечтал, ясно понимая всю беспочвенность своих глупых фантазий, о сорока процентах Амуро от нашей доли. Что и соответствует двенадцати процентам из наших тридцати по договору. А тут эта богиня с лёгкостью необыкновенной уменьшает свою долю до трети, а потом извиняется, что больше уступить не может.

— Как вы понимаете, ЮнМи-ян, я в деньгах не нуждаюсь, — почему-то с лёгкой грустью говорит моя собеседница, — я давно мультимиллионер. Вы со своим проектом пришлись мне кстати. Я как раз не знаю, куда пристроить пять талантливых парней-танцоров. Жалко, если разбегутся. Есть ещё один момент… но о нём позже. А пока…

Она затребовала у меня окно в конце тура. На несколько часов. А мне что, жалко? Это же ЮСон получит меньше рекламных контрактов, от которых мне капают жалкие слёзки. Пока шум да дело, прозондировал через неё Икуту.

— Икута-сан всё верно говорит, — отвечает после краткого раздумья, — Поймите меня правильно, я не держу в голове все текущие расценки на телевидении. Но всё примерно так и есть. Не буду ручаться за Икуто-сана головой, но ни разу не ловила его на обмане.

Встреча, как и обед, вернее, завтрак, плавно перешедший в обед, подходит к концу. Мы встаём. Намиэ не успевает ничего понять, я делаю лёгкий скользящий шаг, и вот моё лицо отделяет от её благоухающей кожи жалкий сантиметр. Богиня не отодвигается! Через мгновенье касаюсь губами бархатной щеки и тут же рву дистанцию. Намиэ спокойно переносит мой порыв, на прощание улыбается и уходит.

Очарован этой красавицей. И вовсе не по-мужски, не по-мужски, я сказал! За этой рвущей меня на части пропастью глаз да глаз. Человек она очень хороший, вот и всё. Поэтому я очарован и околдован.

Уже, когда я стоя допиваю сок, звонит телефон. Икута. Кажется, немного удивлённый.

— ЮнМи-ян, только что заходила Амуро-сан, расписалась в изменении к договору. Вам тоже надо подписать.

Подпишу, подпишу, куда я денусь. Или разыграть Икуту, потребовать дать Амуро двенадцать процентов, иначе не буду выполнять договор? Гы-гы-гы! Представляю себе его, обычно непробиваемую физиономию! Хохоча про себя, иду в кабинет Икуты. Вот такое настроение как раз по мне. Становится легко, почти как раньше.

Токио. Над офисом «Sony».

Время 16:30.

Ага, подшутил над Икутой, аж три раза. Это он надо мной подшутил. У меня через несколько часов самолёт обратно, а он прямо из кабинета повёл меня переводить моё французское интервью. Попробовал отпереться.

— ЮнМи-ян, это в ваших интересах. Ваш голос вместо ведущей мы заменим. А вас лучше вас никто не озвучит.

Блин! Без промаха по уязвимым местам бьёт. На ринг с такими противниками лучше не выходить. Тут же берусь за дело, быстрее сядешь — быстрее выйдешь. Поймите меня правильно, у меня нет никаких проблем с переводом. Но языки разные и длина предложений часто не совпадает, а ритмику речи соблюдать надо.

Не на «отлично», но, в крайнем случае, на «удовлетворительно» меньше, чем за два часа справляюсь. И тут же мы возносимся на крышу. Икута-сан вознаграждает меня за работу полётом на вертолёте. Ну, и чтобы на самолёт успеть, в небе пробок пока не предвидится.

Офигительный вид! Я весь извертелся, любуясь городом.

В аэропорту прощаюсь с японскими джентльменами. Икута пожимает мою лапку, а Танага неожиданно галантно целует. Вот, блин! Во Франции что ли мужик побывал?!

— Вы меня демаскируете, Танага-сан, — отнимаю руку и негромко критикую его. Несколько случайно оказавшихся рядом человек действительно слегка косятся в нашу сторону. Но всё в итоге проходит благополучно.

Технология малозаметного проникновения в самолёт отработана. Обходится без эксцессов. Возможно, они всё-таки есть, но за спиной и за таможенными барьерами.

По прилёту в Сеул надо решать ту же задачу. Чувствую себя то ли разведчиком, то ли оперативником спецслужб, продумывающего пути отхода после каждой акции. Могу смело похвалить себя снова, я решил эту задачу.

Почувствовал неладное, когда меня вычислил сосед, импозантный седоватый дядечка в возрасте. Вот стоило только на секунду очки снять, чтобы глаза потереть. И ведь отворачивался! Среагировал вовремя, как только он открыл рот.

— Холь! — Только это он и успел сказать.

— Нет-нет-нет, — зачастил я, выставив вперёд раскрытую ладонь, — не надо кричать, не надо называть меня по имени, не надо волноваться. Не устраивайте беспорядков в самолёте, иначе я на вас в суд подам.

Дядечка захлопнулся моментально. Замолчал и задумался. Оценивающе посмотрел, улыбнулся и сказал:

— Простите, но автограф я с вас всё-таки сдеру.

Молодец, не назвал меня по имени. И цена за адекватность небольшая. Хотя я обещал своим, что не буду давать автографы на улице, но это особый случай. Можно форс-мажором считать. Кое-чему жизнь меня научила, поэтому автограф с тёплым пожеланием его малолетней внучке я дал не за так. Дядечка отработал его с лихвой.

Время 8 часов вечера. 31 октября.

Возбуждённый офицер таможни зовёт приятеля в такой же форме.

— Хён, иди быстро сюда!

— Что случилось? — заподозрив неладное, к офицеру подскакивает коллега.

— Хён, только что через меня Агдан прошла! Вон она!

Оба мужчины горящими глазами высматривают ничем не примечательную парочку. Пожилой господин идёт почти налегке, видимо, с молодой родственницей. Она тащит свой рюкзак и его портфель. Её нисколько не напрягает лишняя поклажа. Девушка в тёмных очках что щебечет своему спутнику и буквально скачет вокруг него. Пожилой мужчина сдержанно улыбается, изредка что-то отвечает.

Коллега возбуждённого офицера недоверчиво оценивает такую мирную картинку. Не, не может быть! Просто так в потоке рядовых граждан, в толпе, без охраны и сопровождения?

— Хён, ты ничего не напутал?

— Щибаль! У кого ещё в Корее есть синие глаза?! Я что, по-твоему, дальтоник?!

Пока они спорили, парочка проходит стеклянные двери и скрывается.

— Ёксоль! — восклицает первый офицер, — Даже автограф не взял!

— Так закажи, — советует приятель, — У её сестры кафе есть, там заказы на автографы принимают. Мне племянник рассказывал.

31 октября. Поздний вечер, время около десяти часов.

Наконец-то я дома! Практически в первый раз на новом месте. Занимаю свою излюбленную позицию: голова на коленях у мамы, пузо к верху, и его греет чёрная мурчащая кошатина. Рядом в кресле восседает СунОк и трещит, как хороши дела в её кафе. Мама с умилением слушает и поддакивает. Лениво размышляю, как бы подковырнуть сестрицу, но так, чтобы мне ничего за это не было. Не, лень… пусть сегодня поживёт.

Завтра последний день подготовки, послезавтра улетаем в Джапан. Отдельным чартерным рейсом, во как! Японская сторона подсуропила.

Какого ж хрена!!!

— Что с тобой, дочка? — всполошилась мама, так сильно я вздрогнул. Так сильно, что Мульча подняла голову и выпустила когти.

Мульча! Вот про кого мы совсем забыли! Будь проклята эта жирная сволочь по имени ЮСон! Нет, чтобы напомнить, одними интригами занят, да ублажением своей тупой сестрицы.

— С-сунОк! — Мой вопль подозрительно похож на слово, обозначающее собачью самку, но онни воспринимает правильно. Она же русского языка не знает. Как там у её оппы было? «Если хочешь в езду, значит ступай в езду»? Неожиданно всплывшие сладостные воспоминания оказывают успокаивающее действие.

Успокоится-то я успокоился, но проблема-то осталась. Вон какими круглыми глазами СунОк смотрит.

— Тебе придётся оставить кафе на полтора месяца, — хладнокровно извещаю я, — Послезавтра ты улетаешь с нами в Японию. Ты ведь у нас штатный ухаживатель за Мульчей. А Мульча полноправный участник нашего японского турне.

Глаза СунОк делаются ещё круглее, мама, поглаживающая меня по голове, замирает.

— Но кафе сейчас нельзя бросать, там столько дел… — растерянно лепечет онни.

Наср… бы на «твоё» кафе! Мульча, вернее я за счёт её, за эти полтора месяца заработает столько, сколько кафе за год не принесёт. Это я так думаю, но вслух, естественно, помалкиваю.

В нашей новой, не совсем обжитой гостиной, воцаряется картина, которую я бы назвал: «Дед Мазай не успевает и весь остров накрывает». Тяжело задумывается онни, да мы все в лёгкой прострации. Кроме виновницы всеобщей растерянности.

— Мульча! А ты что скажешь? Из-за тебя же переполох, — обращаюсь к Мульче, которая вдруг поднимает голову с моего живота.

— Р-р-м-я-у! — И почему-то смотрит на СунОк.

— Точно! — Будто взрывается от догадки онни, — ГаБи!!!

«Твою мать…», — с трудом давлю незабываемое и шаблонное русское ругательство. Это как? Онни научилась разговаривать с Мульчей?! Но они правы, правы на все сто.

— Телефон! — Требовательно протягиваю руку в пространство. Совершенно волшебным образом телефон перемещается мне в руку. А как ещё назвать способ, когда мне что-то подаёт старшая сестра по моему приказу? Вечер чудес какой-то. То кошка говорящая, то корейская старшая сестра вокруг суетится.

Перед звонком глажу кошку.

— Молодец, Мульча. Соображаешь, — онни мрачно смотрит.

— Причём здесь она?

— Как причём? Я ж сама слышала, что она тебе сказала…

Пока онни опять пучит глаза, — и ведь не возразишь, они с мамой сами всё время удивляются, как мы друг друга понимаем, — вызываю ГаБи. Как-то она воспримет эту новость. Губы непроизвольно растягиваются в ухмылку. Немного зловещую. Кстати, на самом деле, ничего сверхъестественного не произошло. Помню удивлённый и немного ревнивый взгляд СунОк, когда увидела мурлыкающую Мульчу на коленях ГаБи. Все тогда удивились, что кошка её признала сразу и мгновенно, но СунОк сей факт врезался в память глубже. Вот она и вспомнила первой. Мульча? А что Мульча? Она всегда мяучит, когда я к ней обращаюсь.

— ГаБи-ян, я тебя не разбудила? Хорошо, а то я боялась, что ты уже спать легла. У меня для тебя новость, — тут меня опять бес дёргает за язык, — Одна из наших девочек заболела. Кто? ХёМин. Я решила тебя вместо неё взять на подтанцовку. А что такого? Я ж продюсер. Завтра срочно в агентство на репетицию. У нас всего один день, послезавтра летим в Японию. Что? Что ты говоришь? Не поняла…

— Хватит над всеми издеваться! — Вот теперь СунОк становится похожей на себя. Резко выдёргивает аппарат.

— Что она сказала, дочка? — мама старается быть строгой, но у неё получается слабо.

— Не знаю, — задумываюсь, — Что-то квакнула, ни на один известный мне язык не похоже. Надо спросить, не знает ли она суахили.

— Дочка, тебе не стыдно так шутить над людьми? — улыбается мама.

— Ну, м-а-а-а-м, у меня такая жизнь тяжёлая, у меня так мало радостей… — плаксиво ною я.

Всё это время СунОк сначала пыталась дозваться ГаБи, «ГаБи, ГаБи, ты меня слышишь?! ГаБи, ответь мне!», потом долго растолковывает, как оно на самом деле.

— Держи, — суёт мне телефон, который я беру с опаской. Вдруг обиделась? Девочки, они такие…

— ГаБи, я слушаю.

— ЮнМи-сии, мне СунОк всё объяснила, но что конкретно от меня требуется?

Я напряжённо вслушиваюсь, не обиделась ли девушка? Облегчённо вздыхаю, кроме следов недавнего потрясения, ничего не чувствую.

— У тебя паспорт есть?

— Да.

— Уже легче. Завтра с утра в агентство, там я вручу тебе Мульчу, и ты поедешь брать на неё справку в ветлечебнице. А-д-ж-ж-ж! С этим могут быть трудности. Там заранее записываться надо…

— Ноу проблемс. У кое-кого из наших родственники работают в таком заведении. Я быстро найду.

— ГаБи-ян, ты просто спасительница. Как оформишь Мульчу, решаешь дела со своим университетом. Тебя отпустят?

— Отпустят. У нас практикуется дистанционка. Для инвалидов, в основном.

— Оформишься у нас на временную работу. Заплатят мало, но всё обеспечение, — гостиница, еда, билеты на самолёт, — за счёт агентства.

— Это всё, ЮнМи-сии? — после паузы спрашивает ГаБи.

— Да. Если что, звони мне. Пока, до завтра в агентстве.

— Хорошо. Спасибо, что вспомнили обо мне, ЮнМи-сии. Аннён-хи.

Время — 8 утра.

Входим вчетвером в кабинет директора. Четверо, это я, ЁнЭ, ГаБи и Мульча в переноске. ЮСон молча таращиться на нас. Объясняю проблему. Слава небесам и цитрусовым, не спорит… у-п-с-с-с! Поторопился.

— Только вряд ли заплатить сможем, слишком поздно спохватились, ЮнМи… — вот так он меня осаживает. Ну-ну! Долго-долго на него смотрю, жду.

— Что вы на меня так смотрите? — ЮСон начинает раздражаться.

— Я продюсер или нет? Почему вы об этом всё время забываете?

— Хорошо, э-э-э… продюсер ЮнМи. Девушку мы берём, но официально оформить не сможем.

— Это что, она будет платить за гостиницу, за билет на самолёт и всё остальное из собственного кармана?!

ЮСон неопределённо пожимает плечами. Крохобор хренов! У меня два варианта действий, но пока я думаю, надо успокоиться. А как это сделать? Да очень просто, метод отработан. А главное, при его применении не начинает в груди жечь.

— Ржавый якорь тебе в жопу, жирный ублюдок, и на закуску кашалотам, — говорю ему по-русски и нежно улыбаюсь.

— Что это значит? — ЮСон чувствует подвох, но поймать меня не может.

— Труднопереводимая идиома на русском языке, — любезно объясняю я, нисколько не отступая от истины, — можно перевести, как призыв включить голову. Отсутствие в нашей делегации моей неко сильно огорчит японских фанатов. Лично я прогнозирую падение доходов процентов в десять. Исходя из ожидаемого объёма, это порядка миллиона долларов. Как будете объяснять это госпоже Ли ЫнДжу и другим акционерам?

Упоминание имени его сестры, а может миллиона долларов, оказывает волшебное воздействие. Скривившись, ЮСон берётся за трубку, отдаёт распоряжение. Отосланные его начальственной дланью, уходим.

— ЁнЭ, ты иди с ГаБи, оформляй её. Потом в общежитие, я тебя, ГаБи, девочкам представлю. И уж после поедешь по делам.

Слегка потрясённые величием Мульчи, оценённому мной в сумму, в которой не сразу ухватываешь взглядом количество нулей, девушки уходят в административное крыло. Мульчу пока забираю с собой, не стоит стафф пугать.

Время — 8:30 утра. Общежитие.

Вхожу в расположение важно и величественно. Окидываю всех попавшихся тяжёлым немигающим взором. Строгого и неподкупного начальника прокачиваю. Я продюсер или кто, я злой и беспощадный или погулять вышел?

Эти заразы, то есть девочки-коронки, реагируют не так, как хочется мне. Ниц не падают, у ног моих не ползают, доклада о текущем моменте никто не делает. Бардак, в общем. Надо ещё проверить, умеют ли эти дуры строем ходить. Сильно подозреваю, что нет, но строят из себя… сильно умных.

СонЁн улыбается мне приветливо, БоРам… ну, эта всегда мне улыбается. Остальные, кто как. У ДжиХён вид какой-то чересчур невинный, ИнЧжон серьёзна. Не пойму, по-плохому серьёзна или по-хорошему. Ладно, ставлю переноску с Мульчей на пол. Поехали, я — злой и страшный Бармалей!

— Я не поняла! — жалко не на русском, там можно было характерное ударение сделать в слове «пОняла», — Где массовое отдание чести и проход торжественным строем? Где доклад о текущем международном положении и расположении в роте?

— Торжественное отдание чести в роте, — задумчиво покатала языком непривычные слова ДжиХён, — звучит многообещающе. А как бы это сделать, продюсер ЮнМи? И массово, массово!

ДжиХён в восторге запрыгала задом по дивану. ХёМин фыркнула первая, за ней захихикали все, даже ИнЧжон. Все, кроме меня. Я продолжаю обводить их тяжёлым, неподкупным взором инквизитора, накрывшего гнездо богопротивного разврата. Взглядом заставляю замолкать одну за другой. ДжиХён незаметно подмигиваю, та реагирует мгновенно. Сразу принимает серьёзнейшее выражение всей мордашкой. Есть контакт! С СонЁн и БоРам отношения выстроил, теперь и к ДжиХён ключик подобран. Ну, я надеюсь…

— Хиханьки вам всё? — спрашиваю максимально зловещим голосом, — А кто давал команду смеяться? Ладно. Не хотите жить как нормальные люди, будете жить по уставу. Все полтора месяца под строгим присмотром моей караульной кошки. Она вас научит родину любить.

При упоминании Мульчи все непроизвольно с лёгким, — надеюсь, пока лёгким, — испугом косятся в сторону переноски.

Открывается дверь, заходят мои девчонки. Быстро они обернулись.

— Знакомьтесь, это ГаБи, шеф-директор моего клуба «РедАлерт», — мой тон резко сменился на ласковый и приветливый, — Она поедет с нами в Японию. Всё в порядке?

На последний вопрос, адресованный ей, ГаБи кивает. Я в процессе её представления плавно перемещаюсь ей за спину, приобнимаю, кладу голову на плечо.

— Прошу любить и жаловать, — чтобы показать, как надо любить и жаловать, целую ГаБи в щечку. Вспыхивает девушка так быстро, что мне чуть губы не обожгло. Коронки смотрят на неё с огромным любопытством, СонЁн почти с умилением.

Начинаю расставлять все точки над всеми буквами. Ибо здесь им не тут. И нефиг, ибо.

— Прошу принять во внимание действующую иерархию. Я присматриваю за ГаБи, она подчиняется только мне. ГаБи присматривает за Мульчей, в моё отсутствие Мульча подчиняется только ей. Мульча присматривает за вами…

— В твоё отсутствие мы подчиняемся только Мульче, — с восторгом от собственной догадливости выпаливает ДжиХён.

— Да, — я и ухом не веду, — С одним уточнением: в отсутствие меня и ГаБи.

— Да ну тебя, ЮнМи! — недовольничает СонЁн и встаёт с дивана.

— За нарушение устава каждый айдол будет поощрён и наказан, — я наклоняюсь к переноске, — Мульча, покажи ей, — тычу пальцем в сторону СонЁн, — как и где раки на горе свистят.

Сильно сомневаюсь, что Мульча понимает смысл моих нынешних речей. Я их сам не очень понимаю. Но мудрая кошка ориентируется на интонацию. Она внимательно смотрит на СонЁн, вдруг прижимает уши и с громким шипением ощеривает зубастую пасть. СонЁн плюхается обратно на глухо охнувший диван.

— Ах, ты моя красавица! — восхищаюсь я грозным зверем.

Вытаскиваю её из переноски, тискаю. Потом указываю на ГаБи.

— Мульча, поедешь с ней. Слушайся её, как меня. Это моя лучшая подруга, — ГаБи немедленно и в который раз краснеет, — Потом полетим с тобой в Японию. Давай!

На прощание целую её в мохнатую морду.

Весь этот цирк устраиваю исключительно ради себя, любимого. Мне так легче. Андрогинное поведение меня обезболивает. Кто-то скажет, что шуточки мужские, и будет не прав. Это как в анекдоте про анекдоты. Есть те, что рассказывают друг другу выпившие мужчины, есть ещё солёнее и похабнее, что в ходу у портовых грузчиков, но вершина непотребства в тех шутках, которые используют женщины в своём кругу. Клоуны и женского рода бывают. И как бы ни больше, чем мужчин, только они на сцену не лезут. И правильно. Уши у публики не будут в трубочку сворачиваться.

— А теперь все на репетицию! Вставим ещё одну связочку в короткий вариант приветствия.

— Нельзя этого делать, — возражает ИнЧжон, — слишком мало времени осталось, можем сбиться.

— Главную визитку я трогать не буду. А короткая не так важна, если чуть собьёмся, ничего страшного.

— Может, всё-таки не надо, ЮнМи? — вмешивается СонЁн.

— Не надо? Ну, тогда просто порепетируем.

Через полчаса ору в репетиционном зале:

— БоРам, кумихо тебя за тощую задницу! Ты неправильно одно слово выговариваешь! Я тебя убью, БоРам! Ты чему у тичера училась?

В общем, процесс идёт, как положено. Держись, Япония, мы скоро прибудем!