Парадокс Глебова

1

177-й день полета — по земному времени… Шелест и Хоутон спят в жилом отсеке. Не в анабиозе, а просто отдыхают. Я дежурю в кабине управления. Кибернетический календарь лениво складывает секунды в часы, сутки, месяцы Он неумолим, в нем нет ничего человеческого, он никуда не торопится, занятый главной задачей своей «жизни» — считать время.

Наше призвание — дело! А его мало в полете: трудно назвать деятельностью ожидание чего-то, попытки изучить окружающую среду.

Кстати, лучшими нашими помощниками в этом оказались оутроны: они с большого расстояния почуяли приближение космического струйного течения, и мы, заблаговременно сбавив скорость, не врезались в невидимую прочную стену, а прошли ее насквозь с минимальными перегрузками.

Еще полезнее оутроны в самой струе. С их помощью мы узнали, что поле течения наиболее напряженное и быстрое — вдоль его оси. Затем мы подключили оутроны к механизмам управления звездолетом, и помчались, по существу ведомые живыми микроорганизмами, ни на йоту не отдаляясь от центра космической струи!

Сколько раз вспоминали мы добрым словом Оу!..

Сегодня мое дежурство. Однообразие приелось, с удовольствием занялся бы чем-нибудь, но приказ командира — дорога нашей воли. По-иному нельзя.

Включаю окна-телевизоры на окружающий фон и всматриваюсь в звезды: где-то по курсу Земля. Кто-то сейчас родился, кто-то окончил свой жизненный путь.

Где-то на набережной Москвы объясняются в любви, а рядом — последнее объяснение. Мне хочется крикнуть им: «Милые, не ссорьтесь! Что бы ни произошло между вами — причина раздора внутри вас самих!»

Но я не вижу их, они — меня…

Где-то и на бульваре Тиунэлы двое — издали им казалось, что у них одна путеводная звезда, а подошли ближе и увидели, что она двойная — таких много во Вселенной. И они с грустью и облегчением разошлись: каждый потянулся к своему светилу…

Что это я все про любовь и про любовь?.. Будто нет иной темы для размышлений.

Я примечаю вдали и слева зеленое пятнышко туманности и понимаю, мы подлетаем к месту, где космос взял в плен Юль и Евгения Николаевича… Их забросила сюда не только жажда знания, но и светлая любовь. Любовь, ставшая легендарной для гаянцев.

Мы пройдем мимо опасного места на достаточном удалении. Они предупредили нас, но мы бессильны пока помочь им.

За бортом звездолета нечто белесое… Поворачиваюсь на вращающемся кресле и откидываюсь на спинку, как от удара.

Рядом со звездолетом летит он — «Зовущий к Ядру»! Все так, как рассказывала Эла: светящееся, объемное изображение человекоподобного существа, большеголового, пучеглазого, с безгубым широким ртом.

Зажмуриваюсь, чтобы избавиться от наваждения, но… видение рядом. Я встаю и слежу за ним. «Зовущий» ощупал обшивку корабля, уверенно приблизился, и я увидел темную прозрачную четырехпалую руку, торчащую из стены и шевелящую пальцами. Она становится все длиннее и тянется ко мне.

Вскрикиваю, хочу бежать, да некуда…

Из стены появляется дымчатое плечо, и без всякого видимого усилия «Зовущий» проходит сквозь обшивку и останавливается в метре от меня.

Его лицо искажается ужасным намеком на улыбку, рука поднимается, и пальцы касаются моего лба в ту самую секунду, когда я начинаю терять сознание от непреодолимого ужаса.

Страх исчезает… Я не сторонюсь таинственного джина, стоящего передо мной. Даже набираюсь «нахальства» сесть в его присутствии. А может, сажусь не потому, что стал смелее, а из-за слабости в ногах?

«Зовущий» положил руку мне на голову, и я вижу зеленую планету, город с прямыми улицами, параболические дома. Изумруднокожие люди… Такие же, как «Зовущий», только совсем не прозрачные — предметные, созданные из живого вещества. Они ходят прямо и легко, как пантеры. Туловище короткое, руки — тоже, а ноги длиннющие.

Большелобые крупные головы, широкие безбровые лица. Тонкие носы с широкими ноздрями. Глаза умные, большие и темные, точно светофильтровые очки.

Они говорят о чем-то друг с другом, но я не слышу их голосов и не знаю, как звучит их речь. Одеваются они в одноцветную, тусклых, темных тонов одежду, напоминающую халаты.

Город благоустроен. Бульвары и скверы. Много прозрачных каплевидных бесколесных автомобилей. Летательные аппараты.

Все это промелькнуло сравнительно быстро, и я не успеваю разглядеть подробности.

Космодром. Космос… Звездолет, похожий на гриб-мухомор с пятнистой шляпкой, летит в черном пространстве. Позади него длинный, как у кометы, фиолетовый прозрачный хвост.

В глубине Вселенной — зеленоватое облачко. Оно приближается, и я вижу, что это основание космического смерча, конус которого уходит раструбом в туманность… Ориона!

Еще один звездолет. Он ходит по замкнутой кривой вокруг облачка. Очертания его мучительно знакомы. Внутренность звездолета… Биотроны и… тела Евгения Николаевича и Юль!

Силюсь вскочить с кресла, но «Зовущий» тотчас прислонил свободную ладонь к моей груди, и тревожное волнение улеглось. Покорно наблюдаю детали «гипнотического сеанса».

Незнакомый звездолет приблизился к космолету «Ри» — я вижу надпись на борту. Несколько белесых «зовущих» окружают найденный изумруднокожими корабль. Ощупав борта, беспрепятственно проникают внутрь, и дальнейшее я вижу как бы их глазами.

Будто сам брожу по кабине управления, изучаю приборы и пульты, не прикасаясь, однако, к тумблерам, рычагам и кнопкам… Подхожу к биотронам, наклоняюсь и всматриваюсь в лица почему-то незнакомых мне Глебовых.

Предполагаю, что с ними все в порядке, но догадываюсь об их положении пленных, попавших в сильное гравитационное поле туманности, вырваться из которого их звездолет не может.

У меня появляется намерение спасти их: перенести вместе с биотронами на звездолет-«мухомор» и увезти на зеленую планету. Но не тороплюсь и изучаю принцип действия биотрона, его конструкцию. Все это пока не поддается моим умственным усилиям. Огорчаюсь, но спокойствие не покидает меня.

Опять космос… Вдали показывается точка. Она вырастает, и я вижу… наш звездолет «Роот», Шелеста, Боба… себя!

Мне хочется сообщить экипажу «Роота» о находке, узнать, кто они, откуда и куда летят, посоветоваться. Испытываю радость неожиданной встречи с людьми, несомненно, собратьями тех, кто лежит в биотронах. Очевидно, звездолет «Роот» летит на выручку «Ри»?..

«Зовущий» снял руку с моего лба и отошел. Я стал многое понимать, хотел продолжить телепатическую беседу с изумруднокожими космонавтами с зеленой планеты, но тут полностью воспринимаю реальную обстановку и значение встречи, осознаю, что надо разбудить товарищей, доложить командиру и тогда уже решать, что делать.

Но как быть с «джином»? Его вид может вызвать нервное потрясение… Стоит ли им переживать перенесенное мной испытание? Если бы уговорить его покинуть на время звездолет…

«Зовущий к Ядру» понял меня. Приветливо махнув рукой, он тем же путем, то есть сквозь обшивку, выбрался наружу.

2

Шелест открыл глаза, приподнялся и испытующе посмотрел на меня. Мне удалось к тому времени свыкнуться с тем, что парило за бортом, и Шелест мог по моему лицу узнать о моих переживаниях не больше, чем по обложке брошюры — о ее содержании.

Не проронив ни звука, он глянул на часы и прошел в кабину управления.

Хоутон блаженствовал в глубоком и безупречном сне. Наблюдая за ним, я давно пришел к заключению, что самый крепкий народ — это языковеды и, пожалуй, критики. Все они законченные оптимисты!

Я повозился минут с десяток, пока Боб причмокнул и принялся «хватать действительность» широко открытым ртом, точно рыба, вытащенная из воды. Его взгляд постепенно стал осмысленным. Боб глянул на часы и помрачнел.

— Тебе скучно, старик? — осведомился он, борясь с раздражением.

— Наоборот: четверть часа назад я едва не лопнул от смеха…

— Гм… Тогда тебе нельзя отказать в гуманности: ты хочешь развеселить и меня?

— Только так.

— Подъем! — сам себе скомандовал Боб и вскочил на ноги.

В пилотской кабине я обстоятельно рассказал о свидании с «Зовущим к Ядру». Шелест молчит, лицо его озабоченно: чрезвычайные обстоятельства требуют от него, как от командира, исключительной собранности и точности.

Пока в его голове созревает черновик плана, Боб изучает меня взглядом врача.

— Ты сомневаешься?

— Ну к чему так прямо, — мягко и с иронией произносит Боб. — Разве удивительно где-нибудь в Атлантике встретить любителя купаться, переплывающего океан?..

«Не улетел ли совсем „Зовущий к Ядру“?» — обеспокоенно подумал я, опасаясь попасть в неловкое положение и горячо желая, чтобы светящееся Нечто появилось у окна-телевизора. И в то же мгновение желание мое исполнилось.

Боб кинулся к окну и, жадно всматриваясь в «Зовущего», протяжно присвистнул.

— Этим ты и хотел меня развлечь? — спросил он, не оборачиваясь.

— Да, Боб

— Десять — ноль в твою пользу, старик! Вид у него и впрямь… веселенький… М-да… это уже кое-что!

Теперь, догадавшись о своей мысленной связи с «Зовущим», я уверенно пригласил его к нам. Он махнул рукой и просунул голову сквозь стену. Оказавшись лицом к лицу с оскаленной дымчатой прозрачной физиономией «Зовущего», Боб икнул и отскочил.

Забыв о своих недавних переживаниях, я готов был рассмеяться, но, признаюсь, даже не попытался этого сделать…

«Зовущий к Ядру» коснулся головы Хоутона, затем Шелеста и повторил свой телепатический рассказ. Они тоже поняли: космонавты незнакомой нам планеты случайно увидели звездолет Глебова и прервали свой полет с целью узнать, чей это корабль. Потом у них появилось намерение спасти двух его обитателей.

Неясным оставался сам «Зовущий к Ядру», что это? Или — кто это? Прочитав наши мысли, «Зовущий» перевел взгляд с одного на другого, точно выбирая, и остановился на мне.

Направившись ко мне, он положил руку мне на голову и… прошел сквозь меня! Мне стало плохо, появилось ощущение, что меня сдавили в инквизиторской «Деве Марии», тысячи невидимых иголок пронзили мое тело, в глазах потемнело, и я покачнулся.

Но тут же все прошло, я увидел изумленные лица Шелеста и Хоутона, оборачиваюсь и буквально падаю на руки своих друзей: «Зовущий к Ядру» играючи принял… мой облик!

— А вот это ни к чему, — успокаивающе говорит мне Шелест. — Все ясно: это не джин и не призрак, а робот изумруднокожих. Вернее, я не так выразился — необыкновенный робот! Примерно о таких мечтает Рат: помнишь твой полет с ним в самолете с зет-крыльями? Нам не угрожает опасность — это точно.

— Но согласись, командир, — взмолился я, — что неприятно видеть себя в таком вот виде, да вдобавок, в чем мать родила…

— Почему? Советовал же тебе больше заниматься физкультурой. — Он похлопал меня по животу, лишь самую малость выдавшемуся вперед, и усмехнулся: — Сам виноват, друже.

— Он прав, — заступился Боб. — Если этот сизобедрый робот не вернет себе первоначальный вид, я… я… подам рапорт об увольнении!

— Ладно, постарайся его уговорить сам.

Мы все трое стали мысленно упрашивать его, вернее его хозяев, смиловаться над нами. Секунд через пять или шесть «Зовущий» расстался с моим обликом, — и я облегченно вздохнул, успев, однако, подумать, что, говоря по чести, я мог бы выглядеть со стороны более мужественно…

— Какое счастье, — сказал Шелест, — для нас и Глебовых, что изумруднокожие запеленговали «Ри». Ведь раз они спокойно крутятся в этом районе — значит, они не боятся сильного гравитационного поля: у них, должно быть, очень мощные двигатели. Надо объединить наши усилия, и мы спасем Юль и Евгения Николаевича, друзья!

Ответ на предложение Шелеста пришел скоро. Мы увидели своим мысленным взором, как звездолет-гриб приближается к «Ри», целая эскадрилья «зовущих» передает нам биотроны с телами Глебовых, и мы улетаем в свою сторону, а изумруднокожие — в свою.

Итак, предложение принято, и мы начали действовать уже под руководством изумруднокожих. Наши локаторы не нащупывали их звездолет, а, судя по появлению у нас «Зовущего», они-то видели нас превосходно и знали расстояние, разделявшее нас Поэтому первоначальные расчеты мы возложили на них.

По просьбе неожиданных друзей, мы сбавили скорость вдвое и не меняли курса, держась возле оси космического струйного течения.

Предоставив в наше распоряжение трех «зовущих», они попросили нас отсоединить биотроны от крепления. Шелест не ошибся: «джины» оказались необыкновенными роботами.

Было такое впечатление у всех нас троих, точно мы проникли внутрь корабля «Ри». В точности исполняя наши команды, «зовущие» отсоединили биотроны от станины и открыли компрессионный отсек у выходной двери, ведущей наружу.

Звездолет изумруднокожих подошел к «Рооту» на расстояние километра и уравнял скорость. «Зовущие» вынесли из гаянского корабля биотроны и понесли их к своему звездолету, выглядевшему рядом с «Роотом», точно океанский лайнер возле речного пароходика.

Одновременно два белесых робота вынесли бортовой журнал и кое-какую другую аппаратуру, по нашему указанию, а еще один изнутри закрыл двери и сквозь стенки выбрался наружу.

Мы видели все с мельчайшими подробностями.

— Ну и ребята! — сказал Боб. — Попадись эти «зовущие» некоторым моим соотечественникам — банки и сейфы опустели бы в два счета. А как поднялись бы тиражи газет и журналов! — Боб прищелкнул языком. — «Сквозь стены — к долларам!..»

Приняв биотроны с телами Глебовых, изумруднокожие задраили люк своего «мухомора» и стали по спирали отдаляться от туманности.

Неделю спустя они, сойдя с планетной орбиты, вновь приблизились к оси космического струйного течения и принялись догонять нас. К этому времени мы уже далеко ушли от основания космического смерча, пленившего гаянский звездолет.

— Надо предполагать, — сказал Шелест, — что космическое струйное течение действует одинаково и на наш «Роот» и на их «мухомор». Следовательно, речь может идти лишь о разности наших приборных скоростей. Они, я думаю, тоже не могут обогнать свет. Нам нужно сбавлять свою скорость. Да еще время уйдет у них на торможение. Хлопцы честные, дружные и неудобно слишком их задерживать. Давайте немного «потяжелеем»; знаю, что неприятно, да придется потерпеть.

Мы перешли в режим плавного торможения, перенося растущую перегрузку, но изумруднокожим пришлось гнаться за нами по пятам около месяца.

Телепатическая связь часто прерывалась, но установить причину мы так и не смогли. Не вызывало сомнения: Материя Величайших Пространств, объективность которой реализовалась в самом факте существования космического струйного течения, обладала особыми свойствами.

Нам хотелось рассказать изумруднокожим о Земле и Гаяне, о наших открытиях и затруднениях, но на одних зрительных образах далеко не уедешь.

Все же нам удалось объяснить им приблизительные «адреса» Гаяны и Земли, показать их природу, людей, города и — в общих чертах — технику. В свою очередь они рассказали нам о своей планете.

Судя по отсутствию высоких изрезанных горных хребтов, их планета старше не только Земли, но и Гаяны. Густая зеленоватая атмосфера ее, по-видимому, никогда не бывала чистой и ясной, как у нас.

Мы привыкли к электричеству, внутриядерной энергии, радио. Изумруднокожие пользовались иным видом энергии, так и не понятым нами. Мы изготовляем нужные предметы из веществ — они, кроме того, умеют «лепить» любую форму из силовых полей. Например, если свет стал у гаянцев материалом для художников и архитекторов — изумруднокожие (я уверен в этом) могли сделать из него при желании снежную бабу или вазу для печенья. Как они достигали этого и был ли это обычный свет, такой же как у большинства звезд, или иной — неизвестно…

Наблюдая некоторую странность в деталях передаваемых нам пейзажей, Шелест предположил, что большие выпуклые глаза изумруднокожих способны видеть не только световые лучи…

Тщательно «рисуя» местонахождение своей планеты, изумруднокожие показали нам карту ядра Галактики, вблизи которого они жили.

Возможно, Евгений Николаевич разобрался бы в ней, но его пока с нами не было, а выводить его и Юль из анабиоза в звездолете изумруднокожих рискованно — наши планеты слишком несхожи. Глядя, как они смело маневрировали со скоростями, не смущаясь перегрузками, мы подумали и о разных размерах наших планет.

Удивительно, что нам не удалось установить с ними радиосвязь! Мы пробовали по-всякому, но тщетно. С тем же успехом мы могли надеяться на радио, имея дело не с высокоцивилизованными созданиями, а с жителями каменного века.

Особо интересовали нас космические струйные течения. Возможно, они знали больше и могли помочь? Поскольку лингвист на борту собственный, мы поручили Хоутону «поговорить» с изумруднокожими на эту тему.

Боб сосредоточился и вообразил простенькую картину: две звезды; от одной к другой летит наш «Роот»; первый рейс он выполнил по прямой и не торопясь, а следующий — стремительно и зигзагом.

Обитатели «мухомора» встревожились и дали множество советов, как устранить причины неисправности управления.

— Не дошло, — грустно констатировал Боб.

— Дошло, но так, что бедолаги всполошились не на шутку, — рассердился Шелест. — Успокой их немедленно!

— Я же не нарочно, командир. Сейчас.

«Зовущий к Ядру» стоял возле Хоутона. Чтобы он убедился, что у нас все в порядке и мы абсолютно спокойны, Хоутон приятно улыбнулся.

Изумруднокожие догадались и… обиделись. Их оскорбил обман. Спасая ситуацию, Боб поспешно изобразил Землю и сосредоточился на океанах. Потом в его мыслях возникла зеленая планета с зияющими ямами без воды. Изумруднокожие отрицательно помахали руками и показали, что морей и океанов у них сколько угодно.

— Отлично! — горделиво воскликнул Боб и принялся рисовать реки, впадающие в моря и океаны.

Изумруднокожие с удовольствием подтвердили, что — да, реки у них тоже есть. А суда? И суда. Хоутон увлеченно провел один пароходик от берега в открытое — море медленно — в стоячей воде, а другой плыл недалеко, но в струе быстрой и полноводной реки, расталкивающей воды океана, и обгонял первый.

Эту же сцену он перенес в космос, заменил пароходики звездолетами, из которых один летел в струе и позади, но скоро обогнал передний.

Изумруднокожие едва не принялись танцевать от радости, закивали головами и излучили карту с девятью (!) космическими струйными течениями, известными им.

— Тащи фотоаппарат! — толкнул меня Боб.

— Выпей воды, — посоветовал я.

— Будет вам, — усмехнулся Шелест. — Ведь наши телепатоны записывают этот обмен мнениями, и карта уже зафиксирована, только, конечно, не на фотопленке. Спроси-ка, Боб, у них, что они знают о Материи Величайших Пространств?

— Слушаюсь, командир. Отныне я запросто смогу объясняться с ними! — И Хоутон вообразил несколько галактик, а между ними протянул широкую ленту яркой цветастой ткани.

— Что это? — удивился Шелест.

— Материя Величайших Пространств! — не моргнув, пояснил Боб.

Мы с Шелестом застонали от смеха, изумруднокожие оторопели, а с Боба слетела самоуверенность.

— Где твой футбольный мяч? — спросил я. — Уж он бы сказал тебе, что это за «материя».

— Тогда сами спрашивайте, — разозлился Боб.

Попробовали и мы. Смеха, правда, не вызывали, но и толка не добились: не все изобразишь зрительными образами…

Самое неприятное, что вскоре «Зовущий к Ядру» надолго исчез из нашего звездолета, и связь прекратилась.

К концу месяца, после того как мы проскочили Тайник Вселенной, Шелест заметил позади вспышки световой сигнализации и ответил кормовыми лазерами. Почти сейчас же за окном показался «Зовущий к Ядру».

— Давай вваливайся к нам, старина! — крикнул Боб.

«Зовущий» немедленно «ввалился» в пилотскую кабину, приветливо улыбаясь. Мы, оказывается, успели привыкнуть к нему и к изумруднокожим, потому что при первой встрече от его улыбки у нас останавливалась кровь, а сейчас — ничего.

— Устал, бедолага? — спросил я. — Столько гнался…

«Зовущий» подошел ближе, положил руку на голову Шелеста и передал послание своих хозяев. Мы перестали снижать скорость и перешли в режим невесомости.

Когда звездолет изумруднокожих поравнялся с нами и тоже завис в космическом дрейфе, в их корабле открылся люк и «зовущие» вынесли наружу оба биотрона.

Хоутон и я надели скафандры и выползли в космос, привязанные длинными тросами из морозоустойчивой пластмассы. Но помощи нашей не потребовалось. «Зовущие» бережно внесли в звездолет биотроны (для чего большая сила не нужна в режиме невесомости), сообразуясь с указаниями Шелеста, установили их на приготовленные места и закрепили наглухо. Затем командир оделся и вместе с «зовущими» выбрался в космос.

Из «мухомора» выплыло несколько изумруднокожих в скафандрах и направилось к нам. Здесь, в бездонной черной бездне, состоялось наше свидание. Они были шире в плечах и обладали силищей Геркулеса — их объятия мы выдержали с трудом.

И тут мы сразу почувствовали странную дрожь в теле. Отойдешь в сторону — исчезнет, едва прикоснешься к кому-нибудь из них — снова это непонятное ощущение.

— Непонятное?! — вдруг воскликнул Шелест. — А я думаю, что голоса у них тонкие очень или низкие — близкие к ультразвуку или к инфразвуку. Боб, принеси кристаллограф…

Командир не ошибся: мы стали слышать их голоса, не в их действительном регистре, но членораздельно. Мы все взялись за руки и закружились, точно в хороводе.

Командир вообразил нашу планету и сказал:

— 3-е-м-л-я.

Один из изумруднокожих показал телепатическое изображение зеленой планеты и старательно произнес:

— О-я…

Показал на себя и сказал:

— О-я-и-р.

Шелест продолжил:

— Ч-е-л-о-в-е-к.

Изумруднокожий, указывая на свой звездолет:

— «3-о-а».

Шелест:

— Р-о-о-т, — и вообразив Гаяну: — Г-а-я-н-а…

Изумруднокожий, показывая на себя с головы до ног:

— Д-з-е.

— Ш-е-л-е-с-т.

Командир и мы с Бобом, тщательно подбирая зрительные образы, спросили у них, много ли они знают обитаемых планет в Галактике, кроме своей, и ожидали положительного ответа. К нашему разочарованию, Дзе отрицательно покачал рукой и на пальцах показал: три. Все же в сумме получилось шесть; если же приплюсовать покинутую Эду, то — семь!

Тогда мы спросили, что им известно о давней встрече с гаянским звездолетом Бура, о котором нам рассказывала Эла. Ведь маловероятно, что «Зовущий к Ядру» именно такой, каким увидел его Нэт и мы, мог быть в точности придуман еще на какой-либо восьмой планете.

Дзе посовещался с товарищами и объяснил, что им ничего не известно о такой встрече: возможно, она и состоялась, но история космонавтики их планеты насчитывает немало трагических исходов.

Этот вопрос мы нарочно приберегли под конец, потому что и сами предполагали: если бы встреча с Буром (да еще, вероятно, почему-то прерванная!) стала известна на Ое, изумруднокожие меньше бы удивлялись встрече со звездолетом «Ри». Притом без достаточной практики общения с ними нам вряд ли удалось бы правильно задать свой вопрос в первые «дни» знакомства.

Свидание длилось несколько часов. Мы пригласили их на свою планету, но они разъяснили нам, что непредвиденная задержка в пути и борьба с мощным гравитационным полем смерчеобразной туманности вызвали ощутимый расход энергии и оставшейся им хватит до дома в обрез. «Но вы ожидайте нас, — как бы говорили они, — мы еще прилетим к вам!»

Мы помахали им руками, они ответили тем же, отозвали на борт «зовущих», и мы разошлись по своим кораблям.

По их просьбе мы покинули место встречи первыми: для маневрирования их огромного корабля требовалось большое пространство и еще они опасались повредить нам излучениями своих двигателей.

«Роот» устремился вперед, набирая крейсерскую галактическую скорость. Теперь ничто не должно помешать нашему возвращению домой. Как хорошо, что во Вселенной обитают разумные существа.

Какими бы ни были они, эти существа, — белые, черные, желтые, изумрудные — они преодолеют косность, эгоизм, ненависть, тщеславие. Иного не может быть, потому что решающим в жизни становится коллектив, народы, их непобедимая воля к Миру и Дружбе, потому что самое удивительное творение природы — Разум — становится достоянием сообщества людей!

3

Космическое струйное течение, сэкономившее нам десятки лет, плавно изгибаясь, ушло в сторону, и мы летим сейчас в обычном пространстве со скоростью 250 тысяч километров в секунду относительно ядра Галактики.

До Земли несколько месяцев пути. Скоро будем «во дворе», то есть войдем в нашу Солнечную систему. Пора поднимать наших друзей.

Как?

У человека немало достоинств. Он отважен, умен, изобретателен. Но есть и слабости, как у лампового радиоприемника — тому нужно время для нагрева ламп. У каждого из нас есть свой коэффициент запаздывания. Летчики говорят: «фитиль». Если он «отсырел», ты не скоро разберешься в изменившейся обстановке.

Нервы у Глебовых надежные, но… Резкое сильное впечатление действует на любого человека, как сверхрасчетный импульс электрического тока на механизм — предохранитель может перегореть.

Посовещавшись, мы включили в окнах-телевизорах вид из нашего гаянского дома на озеро Лей и, придирчиво составив текст, дали его прочесть Шелесту и записали его голос. Вышли из кабины и включили аппаратуру пробуждения…

…Евгений Николаевич почувствовал живительное тепло, разлившееся по телу, и привычное ощущение бытия: «Аз есмь!» Червячок недоверия шевельнулся в глубине проясняющегося сознания, задерживая набегающие мысли, точно плотина. «Мыслю — значит живу!» — вспомнил старое изречение и открыл глаза. Осмотрелся, не поднимая головы. Что-то не то… В глубине сознания забил чистый родник последних воспоминаний. Голове стало жарко. «Спокойно, — сказал он себе. — Тебя разбудили. Значит, ты и Юль спасены… Юль! Где она?»

— Не надо подниматься, — услышал он ровный голос Шелеста. — Не волнуйтесь: Юль рядом с вами. Все в порядке, Евгений Николаевич. Решительно все. Лежите и слушайте: произошло такое, с чем нелегко свыкнуться… Мы тоже рядом, в другой кабине… Молчите и размышляйте. Я расскажу по порядку…

Глебов последовал приказу командира по привычке: раз Шелест так сказал — надо подчиниться. Главное — Юль тоже здесь!

Шелест начал рассказ издалека — с прилета почтовой ракеты. В психологически трудных местах он делал паузы, давая время для осмысливания.

— Не вставайте, — приказал Шелест, окончив свой рассказ. — Мы идем к вам…

Евгений Николаевич улыбнулся и пожал нам руки. Еще лежа закидал нас вопросами:

— Вы спросили у изумруднокожих: знают ли они Материю Величайших Пространств? Есть ли у них карта космических струйных течений?

Боб хлопнул в ладоши и весело воскликнул:

— На нем уже можно ездить! А мы беспокоимся, подготавливаем… Карту течений мы у них раздобыли, а вот насчет Материи Величайших Пространств… Черт его знает… Разве на одних пальцах все поймешь…

— Не пальцы, а телепатия! — с укоризной произнес Евгений Николаевич.

— Еще и недовольны, — усмехнулся я. — Берите тюбик и завтракайте. Окрепнете и сами разбудите Юль…

— Жизнь хороша! — сладко потянулся Евгений Николаевич и кивнул на биотрон. — Даже с перерывами…