7

Лью дернул плечом и ударил по тормозам. Мы остановились под темным прямоугольником неосвещенного рекламного стенда. По обеим сторонам дороги тянулась сплошная стена леса.

Брат включил свет.

— Говори, куда ехать! — произнес он.

— Ты имеешь в виду распечатки?

Лью вначале не хотел, чтобы я распечатывал карты. Заявил, что не нуждается ни в каких указаниях «Мэп Квест», ведь в «ауди» имеется спутниковая система навигации.

— Замолчи и дай мне чертовы распечатки.

— Тут говорится то же самое, что я раз двадцать тебе зачитывал, — ответил я. — Двенадцатое шоссе. Затем 35,2 мили до Бранч-роуд, затем…

— Нет тут никакой гребаной Бранч-роуд!

— Может, на твоем крошечном экранчике и нет, но…

— Боже, праведный, когда же ты перестанешь вякать и лажать мой навигатор?

Последние два часа крошечная желтая стрелка скользила по пустому голубому экрану. Похоже, спутниковая связь по-прежнему работала, однако диск с картографическими данными, судя по всему, не мог сообщить ничего конкретного об этой части Аппалачей.

— Так ты выложил за эту тачку пятьдесят тысяч? Неужели столько стоит устройство, показывающее, куда ехать?

Брат сжал обеими руками руль и продолжал всматриваться в ветровое стекло.

— Дай мне… эти… гребаные…

— На!

Я бросил ему на колени листы, вылез из машины и захлопнул дверь.

Было полвторого утра, температура упала градусов до сорока по Фаренгейту. Из-за темных туч лишь изредка выглядывал кусочек луны размером не больше ногтя. Было такое ощущение, будто я где-то подхватил грипп: головная боль, тошнота, ломота в суставах. Руки по-прежнему горели под слоем бинтов.

Мы выехали из Гарни где-то в пять вчера, намереваясь добраться домой до наступления утреннего часа пик. Затем по автомобильной эстакаде промчались через самый центр Чикаго и выехали на трассу 1-80, после чего покатили на восток. Лью ни разу не остановился, чтобы оплатить проезд по шоссе. У него имелся электронный пропуск, и на каждом пункте оплаты деньги автоматически снимались с его кредитной карточки. Женский голос «GPS» предупреждал нас о каждом повороте. Таков двадцать первый век. Если бы я так не нервничал, опасаясь полиции, то наверняка получил бы удовольствие от новинки технического прогресса.

Проехав пятнадцать миль после Гэри, штат Индиана, мы выкатили на заснеженный участок пути и потеряли волну чикагской радиостанции «WXRT». Минут через двадцать мы вынырнули навстречу солнечному свету. Штат Огайо был как будто колонизирован располагавшимися с интервалами в сорок миль летающими тарелками из бетона и стекла. Таких красивых придорожных оазисов я еще никогда не видел. Просторные, чистые, сияющие огнями рестораны и торговые аркады, а также достойные самого искреннего восхищения туалеты, где самая современная сантехника смывала, прополаскивала и высушивала, короче, делала все, разве что не вытирала задницу посетителям.

Мы заказали завтрак в «Бургер-Кинге»: картофельные оладьи, хлеб с сыром и кофе с молоком. После этого Лью отправился в чудо-туалет, а я заглянул в магазинчик, где продавали лекарства. Там купил себе ибупрофен и еще кое-что из медикаментов. К числу покупок я прибавил и газету, в которой содержалась небольшая заметка, сообщавшая о стрельбе в «Хайатте».

— Поймали того, кто стрелял? — спросил вернувшийся Лью.

— Никого не поймали, никого не арестовали. Даже подозреваемых нет, но все равно ведутся допросы свидетелей.

— Никогда не поздно позвонить копам, — прокомментировал мой брат.

— Нет. Бесполезно.

— Замечательно, — произнес Лью и протянул мне ключи от машины. — Теперь ты поведешь.

— Ты серьезно?

Предложение было явно не из числа альтруистических. Как только брат сел на пассажирское сиденье, он поставил себе на колени серебристый ноутбук и совершил ряд последовательных подключений — зажигалку к ноутбуку, ноутбук к сотовому телефону, телефон — к наушнику в ухе.

— Улыбочку! — потребовал он и сфотографировал меня мобильником. — Сейчас сброшу твою фотку Амре.

— Вы что, всегда так развлекаетесь?

— А как же. Мы целый день обмениваемся снимками и, конечно, общаемся по электронке.

— Лью!

— Что, Дэл?

— Что вы делаете, когда занимаетесь сексом? Небось надеваете трико и последовательно подсоединяетесь друг к другу?

— С 1987 года никто больше не занимается сексом через последовательное подсоединение. Мы пользуемся исключительно «ай-Линком», братишка. Моей крошке нужна необходимая частота. Не так ли, малышка?

Я не сразу понял, что Амра уже на линии. Моя попытка не обращать внимания на брата оказалась безуспешной.

— Отлично! — воскликнул Лью и убрал наушник с микрофоном. — Недавно звонили копы. Амра полагает, что это обычный звонок. Они просто обзванивают всех, кто тогда был в отеле.

— Они знают, кто это сделал? — поинтересовался я.

— Похоже, что нет. Подожди, сейчас зайду в Сеть и уточню. Правда, есть одна неприятная вещь. Ты звонил кому-нибудь из друзей и говорил, что прошлым вечером будешь дома?

— О чем ты? Конечно, нет.

— Утром, когда Амра собиралась на работу, к нам заехал какой-то тип. Он назвал свое имя — Бертрам Бич. Это ведь тот самый парень, что названивал на материн телефон?

— Он был у тебя дома?

— По словам Амры, этот субчик чуть не вынес ей мозг. Все повторял, что ему непременно нужно поговорить с тобой. Якобы вопрос жизни и смерти.

— Пусть даже не думает.

— Вот уж нет. При каких умственных расстройствах говорят про «вопрос жизни и смерти»?

— Как раз при Бертрамовом расстройстве, — ответил я. — Она сообщила ему, куда я поехал?

— Конечно, нет. Но послушай, дружище, разве ему можно запретить прийти снова? Лучше позвони ему и скажи, что этого больше не следует делать.

— Верно. Я позвоню ему.

Что же нужно Бертраму? Сами по себе такие телефонные звонки — вещь скверная, но ведь он и на них не остановился: добрался до Чикаго и каким-то образом отыскал дом моего брата. Впрочем, возможно, это не так уж трудно. В больнице я рассказывал ему о моих родственниках, а в наши дни очень легко можно найти практически любой телефонный номер, зная имя и фамилию абонента.

Неожиданно я поймал себя на том, что чудом не врезался в бампер ехавшей впереди машины, и поспешил перестроиться в левый ряд.

— Что это за парень? — спросил Лью. — Он из Колорадо?

— Я познакомился с ним в больнице. — Боковым зрением я заметил, что брат удивленно поднял бровь. — Да, в больнице. Он верил в то, что некие могущественные телепаты контролируют жизнь всей нашей планеты и ради собственной забавы мучают людей одержимостью.

— Могущественные телепаты. Это ж надо! — отозвался Лью.

— Слэны, — уточнил я.

Лью расхохотался.

— Ты хочешь сказать, что всегда думал, будто книга про слэнов — фантастика? — спросил я. — Бертрам принадлежит к организации, которая верит в то, что Ван Вогт намеренно…

— Что намеренно?

— Намеренно избрал жанр фантастического романа, чтобы скрыть истинное положение вещей.

— В отличие, допустим, от твоего друга Ф. К. Дика, Уитли Стрейбера и…

— Стрибера.

— И Рона Хаббарда, который сочинил какое-то говно и выдал его за истину.

— Именно.

Лью кивнул.

— Твои идеи мне кажутся интересными, и я готов подписаться на твой журнальчик. Как называется эта чудная организация?

— Ты не поверишь, — ответил я. — «Лига людей».

— Не может быть.

— Я не уверен, что они знают истинное значение двух этих слов.

— О боже! — простонал Лью. — Да лучшего названия для элитного отряда особого назначения невозможно придумать — группа далеких восьмидесятых, исполнявшая музыку в стиле «новой волны»! — Брат попытался пошевелить ногами — достаточно трудное занятие в узком пространстве салона «ауди». — Выходит, парень по имени Бертрам, который жаждет встретиться с тобой, одна из пешек могучих властителей мира? Он объяснил тебе, почему хозяева Земли вдруг пожелали подчинить своей воле не очень удачливого художника-графика, а не, скажем, советника по национальной безопасности при президенте США?

— Он убежден, что моя одержимость, как и все зрелищные случаи одержимости, придуманы для развлечения остальных слэнов, что-то вроде театра для сверхчеловеков. Слэны пришли к власти над нашей планетой в 1940-е годы и живы до сих пор. Именно поэтому многие демоны имеют довольно старомодное обличье. Это что-то вроде старых радиоспектаклей и книжек-комиксов, про Тень, допустим, или Капитана Америку.

Лью презрительно фыркнул.

— Конечно, это имеет смысл. Они хранят в тайне то, что имеют власть над всем миром, а затем сообщают окружающим о своем прикрытии, переодевшись в костюмы героев «Стар трека», так, что ли?

— Тогда должно существовать два вида слэнов — настоящие властелины Земли, ответственные за принятие решений, и те, кто напяливает на себя такие костюмы, то есть чокнутые слэны.

— Чокнутые белые парни-расисты, если судить по тому, как мои чернокожие друзья отреагировали на убийство О. Джея.

Я издал тот же презрительный звук, что и Лью несколько секунд назад.

— Можно подумать, у тебя есть чернокожие друзья.

— Так ты изложил Бертраму свою теорию про то, что тебе удалось загнать демона в ловушку?

— У нас было много времени для бесед.

— Нисколько не удивляюсь, — вздохнул Лью.

— Чему ты не удивляешься? И это вовсе не теория.

— Допустим, всем здесь правят эти самые слэны. Гребаные телепаты могут вторгнуться в сознание любого человека, какого они только пожелают. Они снуют по чужим мозгам как электронные письма по Сети. Они могут сунуться куда угодно, проникнуть в твое, так сказать, персональное «железо» как вирус. Но ты у нас — случай особый.

— А я вроде как защищен от вирусов?

— Не совсем. Ты ведь не убил демона, ты просто поместил его в карантин, выступил в роли «песочницы», которая удерживает «троянов», не пускает их наружу.

— Тебе следовало поработать над своими метафорами, — предложил я. — Как же «песочница» может остановить «троянов»?

— Ты лучше помолчи, — огрызнулся Лью. — Самое главное состоит в том, что ты загнал демона в ловушку. Он не может выбраться наружу и инфицировать других людей. Если бы ты мог научить других…

— Я не хочу учить этому людей. Это ужасно. Даже если бы знал, в чем тут фишка — а я этого не знаю, — никто бы не пожелал, чтобы такое творилось в его голове.

— Это не хуже одержимости, — предположил Лью.

— Ты не можешь иметь мнения на этот счет.

— Согласен. Но если ты когда-нибудь окончательно избавишься от этой штуки, изгонишь ее из себя, то мог бы использовать этот фокус для того, чтобы выпускать его и впускать снова. Ты бы один во всем мире обладал таким демоническим «брандмауэром».

Я дурашливо закатил глаза.

— Ты можешь стать главным оружием в войне со слэнами, — ткнул меня в плечо брат.

— О господи! — Я постарался придать своему голосу интонацию смертельно напуганного человека. — Ведь это сделает меня…

— Избранным! — Это слово мы произнесли одновременно.

Дальше мы какое-то время ехали молча. Паузу первым нарушил Лью:

— Если серьезно, Дэл, то Бертрам не должен приходить ко мне домой, тем более когда Амра там одна. Обязательно позвони ему и доведи это до его ума.

— Обещаю. Обязательно позвоню.

— Отлично.

Мы довольно долго ехали по земле Огайо и Пенсильвании. Мои мысли скакали от доктора Рама к ВАЛИСу и матери Мариэтте. Лью отвлек меня, прочитав вслух несколько совершенно не относящихся к делу веб-страниц, которые мы лишь поверхностно пробежали глазами прошлой ночью, когда искали женщину-священника. Затем он принялся через автомобильное радио проигрывать музыку со своего ноутбука.

— Обязательно послушай вот это, — порекомендовал он.

Композиция началась с гитарного вступления песни «Головокружение» из репертуара «U-2», на которое были наложены слова из битловской «Суматохи», затем оно резко сменилось песней «Будешь ли ты моей девушкой» группы «Jet». Аккорды всех этих вещей удивительным образом совпадали. Я даже не подозревал, насколько они похожи.

— Эй, чувак, да это действительно круто! — признался я и тут же замолчал, потому что Пол Маккартни неожиданно запел «Леди Мадонну» на фоне хорошо различимых аккордов «Jet». Мне показалось, будто эти две песни были специально созданы друг для друга. Не успел я толком осознать это, как зазвучала гитара Джо Уолша — в той песне, где пелось о том, что «пока что моя жизнь хороша», но точное ее название вспомнить не смог. Потом всех трех исполнителей — «The Beatles», «Jet» и Джо Уолша стали перебивать далекие крики парней из «Sex Pistols», мол, «что за херня происходит». Все это время я не переставал подхихикивать.

— Ни хрена себе! — вырвалось у меня. — Откуда ты это выкопал?

— Скачал из Сети. Это называется «музыкальное пюре».

— Считай меня поклонником этой новинки.

Музыкального «пюре» у него на жестком диске было много — несколько часов звучания. Мы покатили дальше на северо-восток, и Лью проиграл мне композиции «The Doors»/«Blondie», «Depesh Mode»/Марвин Гей/«Sipress Hill», Мадонны/«Sex Pistols» и так далее, и тому подобное. Возникло ощущение, будто диджеи вбили в мой мозг все существующие в мире поп-песни, перемешали их и разместили так, что они слились в экстазе и произвели на свет странных и красивых младенцев.

Вскоре автострада осталась позади, музыка закончилась, а в мобильнике Лью сели батарейки. Последние несколько часов мы лавировали по двухполосным проселочным дорогам, проложенным в чаше мрачных, темных лесов. И вот теперь заблудились. Или, точнее, мир потерялся. Спутниковая система навигации точно указывала наше местоположение, но понятия не имела, где находится все прочее.

Постоянное положение на земном шаре: вы находитесь здесь.

Я вышел из машины и зашагал к деревьям, делая глубокие глотки холодного воздуха. В нескольких ярдах от автомобильных фар стало темно. Я немного постоял, чтобы глаза привыкли к темноте. То, что с расстояния представлялось плотной стеной тени, превратилось в отдельные деревья, кустарник, траву. Кое-где лежали небольшие кучки снега. Где-то совсем рядом находился городок под названием Гармония-Лейк и, предположительно, какое-то озеро. Там мы найдем домик, палатку или трейлер, где проживает мать Мариэтта О'Коннел.

Вскоре я озяб и, обхватив себя руками, развернулся и зашагал обратно к машине. Лью при свете плафона перебирал распечатки и громко ругался.

Неожиданно над придорожным рекламным щитом ожил свет и посеребрил траву. Я поднял голову.

Ко мне тянул перепончатые руки огромный, серо-зеленый монстр-гуманоид. Он был безволосым, с белесым лягушачьим брюхом. Художник изобразил его в прыжке, он выскакивал из какого-то болота. Помимо прочего, у него были мускулистые ляжки и целомудренно затененный пах. Голова лысая и круглая. Рот разинут. Жабры на шее приоткрыты. Монстр смотрел прямо на меня большими черными глазами.

— Лью! — позвал я.

Брат поднял на меня глаза. Я кивнул на рекламный щит.

Он сильно выцвел на солнце, а краска во многих местах облупилась. Под нарисованным монстром черными печатными буквами было написано: «ВЫ УЖЕ ВИДЕЛИ ШУГА?» Ниже шла более мелкая надпись: «Музей и магазин сувениров. Мотель „Гармония-Лейк“, 2 мили».

Лью покачал головой и бросил смятые листы на заднее сиденье.

— К черту «МэпКвест»! — проворчал он.


Мотель «Гармония-Лейк», музей Шугарата и магазин сувениров оказались домиками в викторианском стиле с узкими окнами и остроконечными крышами, устремленными в ночное небо. Окна были темны, светились лишь два по обе стороны входной двери. На пустой автостоянке я разглядел скудно освещенный столб с телефоном-автоматом. Две гравийные дорожки, не шире обычной лесной тропинки, вели от обеих сторон стоянки куда-то в лес. Я также заметил две таблички с номерами соседних домиков-бунгало: 1–2 и 3–5.

На лужайке перед домом высилось вырезанное из дерева плоское изображение Шуга с прибитой к ней прямоугольной табличкой, на которой красовалась надпись белыми буквами: «НАЖИВКА».

Лью завел «ауди» на стоянку.

— Ты, наверно, решил поиздеваться надо мной.

— Давай вылезай, если не хочешь ночевать в машине.

Я снова вылез из автомобиля и, дрожа от холода и засунув руки под мышки, зашагал к дому.

Брат с видимым отвращением последовал моему примеру. В воздухе висел слабый запах гнилой рыбы. Озеро, по всей видимости, находилось где-то позади отеля.

Проходя мимо фанерного Шуга, я похлопал его по плечу и подошел к крыльцу. Половицы заскрипели под весом моего тела. Возле двери стояли два кресла-качалки, между ними плетеный столик, а немного дальше — качели на металлических цепях.

Входная дверь состояла из двух частей — стеклянная перед деревянной. К поверхности деревянной двери, там, где обычно располагается дверной молоток, была прибита выловленная из воды отполированная коряга. По форме эта штука напоминала кальмара с заостренными на концах щупальцами. Черная голова блестела, как будто ее только что вытащили из воды.

Внешняя стеклянная дверь была немного приоткрыта. Я попытался открыть ее пошире, чтобы нащупать колотушку-кальмара, но она была заперта.

Лью прижался ладонями к одному из узких оконных стекол возле двери.

— Ни черта не видно, — сообщил он. — Хотя, по моему разумению, ночной портье не должен спать.

Я прикоснулся к «кальмару» и провел рукой от головы к одному из щупалец. Колотушка была сухая, однако ее поверхность показалась мне какой-то маслянистой и слегка грязноватой. Я осторожно потрогал кончик щупальца и надавил на него подушечкой пальца. В следующее мгновение над входной дверью зажегся свет.

Мы с Лью вздрогнули от неожиданности, переглянулись и в унисон усмехнулись.

Дверной засов громко лязгнул, и мы мгновенно сделали серьезные лица. Дверь, замыкающаяся внутри на цепочку, приоткрылась на пять-шесть дюймов. На меня, удивленно открыв рот, смотрела сухонькая старушка с седыми волосами. Ей было лет семьдесят — семьдесят пять. Маленькое костистое личико на тонкой шее. Пронзительные глаза, острый носик, обветренная морщинистая кожа — то ли от долгого пребывания на открытом воздухе, то ли от неумеренного курения. Во внешности старухи было что-то такое, что придавало ей сходство с осиротевшим птенцом кондора, которого собрались покормить куклы-марионетки.

— Вы что, пьяные? — сердито спросила старушка.

Ее голос был на удивление низким и резким.

— Нет, мэм, мы не пьяные! — Я недовольно глянул на брата, готового расхохотаться. — Вы просто напугали нас.

Стоявший позади меня Лью счел нужным вступить в разговор и приветственно поднял руку:

— Привет.

— Вы знаете, который час? — не слишком любезно осведомилась пожилая леди. — Не следует находиться вне дома в это время суток.

— Нам нужны комнаты, — сообщил я.

— Или домики, — вставил Лью.

— Я не принимаю постояльцев после одиннадцати вечера, — ответила старушка. — Я не могу пустить вас в домики, покуда их не приведут в порядок.

Она замолчала и, мигнув, какое-то мгновение смотрела на нас.

— Вы тот самый паренек, который мне звонил.

— Именно, мэм, — вежливо ответил я, намеренно не став оспаривать слово «паренек».

Прошлым вечером мы перепробовали все существующие телефонные номера в Гармония-Лейк. В городке не было ни торговой палаты, ни полицейского участка, ни даже заправки. Мы наткнулись на шесть номеров. Пять принадлежали местным жителям, но ни у одного из них не было фамилии О'Коннел. Шестой номер оказался номером мотеля.

— Я же говорила вам, что сообщу ей о вашем звонке, — произнесла старая леди.

— Знаю, я просто подумал, что мы…

— Она еще не вернулась домой.

— Отлично, я вас понял.

— У нее нет телефона.

— Да, вы мне говорили.

Ее взгляд был устремлен в пространство мимо меня. Судя по всему, хозяйка мотеля пришла к какому-то решению. Она недовольно покачала головой.

— Послушайте… — начал я.

Старуха захлопнула дверь прямо перед моим носом. Звякнула цепочка, и дверь приоткрылась еще на несколько дюймов.

— Хорошо. Уже почти утро. Пожалуй, я смогу принять вас. Кроме того, мне уже не заснуть.

С этими словами она исчезла в глубине дома. Я посмотрел на Лью, затем решительно толкнул дверь.

Старуха была в другой комнате и явно намеревалась зайти в какое-то новое помещение. Я заметил, что ее седые волосы достигали уровня талии. На ней был розовый банный халат, на ногах — тренировочные брюки.

Передняя часть старого дома была поделена на три части. Середину занимал стол, покрытый виниловой скатертью в красно-белую клетку. Справа находилась темная комната, освещенная лишь тусклым светом стоявшего в углу стеклянного холодильника для напитков с логотипом «Кока-Колы». Что это — магазин? В полумраке угадывались полки со всяким сувенирным барахлом.

Хозяйка свернула налево, нырнув в помещение, которое должно было выполнять роль гостиничного фойе. Войдя в комнату, она приблизилась к конторке, сделанной из фанеры и прессованных опилок. Если бы не этот узнаваемый предмет мебели, комнату можно было бы принять за жилище образца 1972 года: овальный коврик, кресло на колесиках, обтянутое зеленой тканью, и гарнитур в шотландскую клетку, состоящий из кресла для двоих и диванчика. Обшитые темными панелями стены увешаны фотографиями вперемешку с устрашающего вида восковыми рыбинами.

— Вам следовало предупредить меня о приезде, — заметила хозяйка. — Нужно было заранее заказать номера.

— У вас не осталось свободных мест? — невинным тоном осведомился Лью.

— Кредитка или наличные? — задала встречный вопрос старая леди.

Я полез в карман, не глядя на брата. Засранец дождался, пока я вытащу бумажник, и лишь тогда произнес:

— Кредитка.

— Нам нужны две комнаты, — попросил я.

Лью покачал головой, однако не стал спорить. Возможно, уединение требовалось ему не меньше, чем мне.

Старушенция неловко, как будто обращалась с дробовиком, вложила кредитку в считывающее устройство. Я взял со стола брошюрку — сложенный втрое листок, отпечатанный на ксероксе в один цвет на желтой бумаге. На листке красовались та же картинка и тот же логотип, который я заметил на дорожном рекламном щите. Видел ли я уже Шуга? Конечно, причем не раз. Создатели брошюрки могли бы воспользоваться услугами компьютерного дизайнера.

— У вас, надеюсь, есть доступ в Интернет? — поинтересовался Лью. — Мне не обязательно нужна высокая скорость.

Хозяйка смерила его подозрительным взглядом.

— Вы в третьем, а вы — в четвертом, рядом с прачечной. Завтрак в полшестого.

Лью выразительно посмотрел на меня, удивленно подняв бровь. Прачечная?

Хозяйка вывела нас на открытый воздух и указала на левую гравийную дорожку. Стоя на крыльце, она проводила нас взглядом. Мы с Лью сели в машину и медленно покатили в указанном направлении. Первый домик, практически неразличимый в темноте, располагался всего лишь в десятке ярдов от стоянки. Лью высадил меня, а сам покатил дальше по узкой просеке.

Фары «ауди» высветили миниатюрный домик с остроконечной крышей длиной двадцать пять футов и шириной пятнадцать. Он был окружен деревьями. Перед фасадом — крошечная лужайка.

Лью вздохнул.

— За тобой, черт побери, должок.

Он оставил фары включенными, пока мы вытаскивали сумки из багажника. За домиком в просветах между деревьями блестела серебристая гладь озера.

Брат передал мне ключ, прикрепленный цепочкой к деревяшке такого размера, что она, в зависимости от обстоятельств, могла служить спасательным средством на воде или дубинкой-булавой.

Лью посмотрел на мою дорожную сумку и поинтересовался:

— С тобой точно все будет в порядке?

Он явно имел в виду цепи. Прошлой ночью Лью с ужасом наблюдал за тем, как я привязывал себя к кровати.

— Успокойся, — ответил я. — Знаешь, спасибо тебе за то, что поехал со мной. Я же знаю, ты терпеть не можешь отвлекаться от своей работы.

Он кивнул на мой домик:

— Ложись спать.

— Спокойной ночи.

Я устал настолько, что едва держался на ногах. Мой домик находился всего в пятнадцати футах от бунгало Лью. Между ними среди деревьев тянулась мощенная камнем дорожка. Было очень темно. В паре шагов от освещенной фарами «ауди» было невозможно что-либо разглядеть. Я зашагал вперед, вытянув руку, чтобы случайно не врезаться в дерево. Вскоре различил очертания двери, поднялся по трем коротеньким ступенькам на крыльцо и чуть не напоролся на очередного деревянного кальмара. Затем опустил руку чуть ниже, нашел дверную ручку и повернул ее. Дверь была открыта. Это вызвало у меня смешанные чувства.

Внутри комнаты я нащупал выключатель, щелкнул им, и комнату залил свет. В дырку в стене над полом юркнуло какое-то маленькое существо с длинным хвостом. Пол был застелен линолеумом, забрызганным какими-то пятнами, часть которых имела весьма двусмысленное происхождение. Большую часть пространства занимала двуспальная кровать, застеленная желто-коричневым покрывалом. Небольшой желтый пластиковый столик с алюминиевыми ножками и парой таких же стульев с треснувшей набивкой сидений. Небольшое квадратное окно напротив двери. Ванной комнаты не было: ни ванны, ни комнаты, ни даже комнаты для ванны. Судя по запаху, стены были утеплены старой рыбьей чешуей.

— Ты вошел? — услышал я голос Лью.

— У тебя в домике тоже есть джакузи? — дурашливо крикнул я в ответ.

— Все, ложись спать. Спокойной ночи.

Фары «ауди» погасли — все тот же волшебный пульт дистанционного управления. Я закрыл дверь и поставил сумку на пол, звякнув ее содержимым.

Спокойной ночи. Это же надо.


Я слышал, как озерные волны подкрадываются к моему домику. Чем дольше вслушивался, тем яснее различал эти звуки. Скоро стало казаться, будто волны шлепают по полу комнаты прямо под кроватью.

Шлеп-шлеп. Шлеп-шлеп.

Я сел на кровати и принялся разглядывать дохлых мух в плафоне люстры. Грызун, обитавший в моей комнате, больше не показывался.

Хеллион барабанил в голове словно пьяный, который ломится темной ночью в дом.

Сегодня, точнее, вчера, я понял, что делаю все не так. Освободиться от зависимости нембутала, наверно, не совсем правильный выход из создавшегося положения, ведь демон в моем сознании пытался вырваться наружу с непостоянными интервалами. Кроме того, у меня уже почти кончились таблетки. Алкоголь, похоже, меня не брал, потому что после того как накачался пивом, я не провалился в беспамятство, а принялся отплясывать рок-н-ролл по всему отелю.

Нет, единственный способ провести ночь, свободную от демона — не спать.

Однако в таком случае возникал вопрос: как долго человек может обходиться без сна? Кейт Ричардс из «Rolling Stowns» мог по три дня подряд тусоваться на вечеринках, но его трудно отнести к рядовым представителям рода человеческого. Скорее, это инопланетянин. Я почти час занимался тем, что снимал бинты и разглядывал свои многострадальные руки. Самые крупные порезы я заново накрыл свежей марлей, которую закрепил медицинским пластырем. Порезы помельче оставил открытыми — пусть подсыхают.

Боль оказалась даже полезной, но для любой долгосрочной попытки сохранить сознание мне требовалась помощь лекарств. В одном из придорожных оазисов Огайо я купил несколько упаковок тонизирующего и принял несколько таблеток, запив их кофе. Сейчас я без всякой запивки заглочу еще парочку. Меня не пугает возможность привыкания. Это все равно что беспокоиться о вреде столбняка для здоровья после того, как пуля попала вам в голову. Мне нужно оставаться в здравом уме достаточно долго, чтобы убедить матушку Мариэтту вылечить меня. Однако на длительное действие таблеток рассчитывать не приходится. Если мы в скором будущем не сможем найти экзорциста, мне придется обзавестись собственной химической лабораторией.

Благодаря поисковой системе «Google» нам удалось узнать, что Мариэтта О'Коннел — гражданка Ирландии и рукоположена в сан так называемой Латинской Тридентской церкви, ирландской группировкой, отколовшейся от испанской церкви Пальмар де Тройя, которая — очередное спасибо тебе, о великий «Google»! — являет собой ответвление апокалипсического толка от мощного древа католицизма.

Главой пальмариан был «епископ» Клименте Гомес, который после смерти папы Павла VI провозгласил себя папой Григорием XVII святой пальмарианской церкви. Гомес, снискавший себе сомнительную славу гейскими наклонностями и проблемами с алкоголем, был известен в Севилье под кличкой Эль Вольтио. В деревне Пальмар де Тройя он перед образом Девы Марии положил начало новому религиозному культу. Гомесу принадлежит пальмарианский катехизис, в котором помимо прочего сказано, что где-то в глубинах космоса находятся планета Мария — родина Илии, Моисея и святого Иоанна, которой еще не достиг человеческий грех. В опусе Гомеса также утверждалось, что в космосе существует и планета Антихриста, на которой невозможно обрести спасение и где демоны из четвертого измерения готовят новый Армагеддон. В 1976 году Гомес попал в автокатастрофу, в результате которой потерял зрение. Чуть позже он объявил, что Дева Мария исцелит его, однако до самой его смерти она отказывалась совершить это чудо.

О'Коннел появилась в Соединенных Штатах в конце восьмидесятых годов или начале девяностых. В номере «Сан-Хосе меркьюри ньюс» от 1992 года утверждалось, что она успешно изгнала демона из юной девушки, одержимой Ангелочком, а затем повторила свой успех еще несколько раз на территории других штатов. Она спасла от Ангелочка двух других девушек, а также освободила несколько людей от Короля Пиратов и Художника.

После 1999 года она исчезла из поля зрения или, по крайней мере, из поля зрения прессы и пользователей Интернета. Мы с Лью, как ни старались, нигде не смогли найти ее телефона или электронного адреса. Ее последнее местопребывание удалось обнаружить лишь в альманахе филадельфийского Клуба любителей психологи имени К. Юнга за 1998 год. В нем она значилась как Мариэтта О'Коннел из Гармония-Лейк, штат Нью-Йорк.

Именно тогда я наткнулся на телефонный номер этого мотеля. После неудачного разговора со старой дамой-консьержкой я сообщил брату, что мне непременно нужно отыскать Мариэтту О'Коннел. Лью выразительно посмотрел на меня, покачал головой и отправился спать. К Амре. Через десять минут он вышел из спальни и заявил, что нам следует выехать рано утром, до часа пик, и закрыл за собой дверь.

Свет в люстре неожиданно сделался ярче, и я непроизвольно заморгал.

Чувствуя, как колотится сердце, я сел в постели. Оказывается, я заснул мертвецким сном. Вот черт!

Опасаясь, что снова засну, я встал с кровати. В комнате было холодно. Маленькое окно сделалось более прозрачным. Небо существенно посветлело.

Я надел ботинки, вытащил из сумки свитер и, чтобы впустить немного свежего воздуха, открыл дверь. Густой туман поглощал свет зарождающегося дня. Я смог разглядеть лишь деревянные ступеньки крыльца и предполагаемые очертания деревьев. Все остальное тонуло в сероватом молоке тумана. Я прошелся по крошечной лужайке перед домом, по-боксерски разминая мышцы шеи и рук. Начало светать.

Рядом с домом я обнаружил тропинку, выложенную камнями, и дошел по ней до деревянных мостков, уходящих в туман. Засунув руки в карманы, я постоял, качаясь на скрипучих досках.

Где-то рядом послышался громкий всплеск.

Шуг!

Такова была моя первая мысль. Было слышно, как стучит сердце в груди, однако представив, как это смотрится со стороны — я стою, и меня бьет колотун, я рассмеялся. Непременно расскажу Лью.

На берег шумно набегали волны. Видимость в тумане была минимальной, всего несколько ярдов.

В конце мостков стала различима узкая полоска воды. Она уже разгладилась и стала черной и ровной.

— Отлично, — произнес я вслух. — Самое время…

Под водой шевельнулось что-то огромное. Мелькнула бледная плоть какого-то большого существа, раза в два крупнее обычного человека. Она скользила под самой поверхностью воды. Затем на мгновение нечто высунулось наружу, обнажив горбатую, как у кита, спину, и снова ушло на глубину.

Я вскрикнул и упал на пятую точку. Затем крабом попятился назад. Как только мне удалось перевернуться лицом вперед, я вскочил на ноги и бросился по мосткам прочь от берега.

Выяснилось, что мостки не вплотную подходят к полоске земли. Нога угодила в пустоту, и я головой вперед полетел в прибрежный ил. Каким-то чудом мне удалось прижать к груди обмотанные бинтами руки и принять удар правым плечом и щекой.

Через пару секунд я перекатился на спину и приподнялся на локтях. Затем посмотрел налево, направо и снова налево, вглядываясь в туман и напряженно вслушиваясь. Разумеется, я ничего не услышал, кроме собственного тяжелого дыхания. Волны с прежней монотонностью ударялись о берег. Я встал, прижался к стволу дерева, все так же тяжело дыша.

О господи!.. Черт меня возьми!

Наконец до меня дошло, что я произношу эти слова вслух, и замолчал. Солнце уже взошло над поверхностью озера, и из тумана проступили очертания деревьев. Слева, там, где тянулась чаща леса и был расположен домик, который занял Лью, стали видны другие мостки. Полоска воды была пустынной и гладкой.

Я встряхнул головой и усмехнулся, точнее, не смог удержаться от смешка.

Все так же усмехаясь, я направился к дорожке, ведущей к моему домику. Между тем примерно в двадцати ярдах от берега из воды вышел Шуг.

Загрузка...