Память Света

Глава 25 МЕЛЬКАЮЩИЕ ФРАГМЕНТЫ

Когда Амерлин с пылающим взором вошла через врата вместе с Дозин, Саэрин и ещё несколькими Восседающими, у Суан вырвался долгий вздох облегчения.

Брин прошёл следом за женщинами и поспешил к Суан.

— Что решили? — спросила она.

— Пока что закрепимся здесь, — ответил Брин. — Таков приказ Илэйн, и Амерлин с ним согласна.

— У них численное превосходство, — сказала Суан.

— Остальные в таком же положении, — ответил Брин, бросив взгляд на запад.

Последние несколько дней шаранцы стягивали войска к своему лагерю, разбитому в паре миль от армии Эгвейн. Тыл войска Айз Седай прикрывала широкая река, по которой проходила граница между Кандором и Арафелом.

Тень пока что не перешла в решительное наступление, ограничиваясь редкими набегами небольших отрядов через врата. Враг тянул время, ожидая соединения с более медленной армией троллоков. Теперь, к несчастью, троллоки подошли. Армия Эгвейн снова могла бы отступить через врата, но Суан сознавала, что этим они мало чего добьются. Рано или поздно, им придётся сразиться с этим противником.

Брин выбрал это место на юго-восточной окраине Кандора из-за особенностей местности, которые давали им преимущество, хоть и небольшое. Протекавшая с севера на юг по восточной границе Кандора река была глубокой, но имела брод, располагавшийся менее чем в четверти мили от холмов, пролегавших с востока на запад по южной границе Кандора, Чтобы вторгнуться в Арафел, армии Тени придётся им воспользоваться. Если Брин расположит свои силы у брода и на возвышающихся подле него холмах, он сможет навязать вторгшейся армии бой на два фронта. Оказавшись в затруднительном положении, он мог бы отступить через брод на арафельский берег, и тогда водная преграда станет для троллоков дополнительным препятствием. Преимущество было небольшим, но в битве порой играют решающую роль именно мелочи.

На равнинах к западу от реки Тень сосредоточила войска Шары и троллоков. Они двигались, пересекая открытое пространство в направлении подвергшихся атаке Айз Седай и частей под командованием Брина.

Неподалёку осматривала лагерь Эгвейн. Свет, какое облегчение знать, что Амерлин удалось выжить. Суан предвидела это, но тем не менее… Свет. Как же хорошо снова увидеть лицо Эгвейн.

Если, конечно, это и вправду её лицо. Это было первое появление Амерлин в лагере после тяжёлого испытания, выпавшего на её долю, но она уже провела несколько тайных встреч с Восседающими, и даже места проведения этих встреч хранились в секрете. Суан пока не удалось поговорить с Эгвейн наедине.

— Эгвейн ал’Вир, — громко крикнула Суан вслед Амерлин. — Отвечай: где мы впервые встретились?

Остальные воззрились на Суан, нахмурившись от подобной дерзости. Но Эгвейн, видимо, поняла.

— Фал Дара, — сказала она. — Ты связала меня Воздухом во время путешествия вниз по реке — это было частью обучения Единой Силе. Я навсегда запомнила этот урок.

У Суан вырвался второй вздох облегчения, сильнее первого. Кроме Эгвейн с Найнив других свидетелей этого урока не было. К несчастью, Суан рассказывала о нём Шириам, Наставнице Послушниц и по совместительству Чёрной, но она всё-таки верила, что это на самом деле Эгвейн. Подделать черты лица просто, но выведать чьи-то воспоминания — дело совсем другое.

Суан постаралась всмотреться в глаза Эгвейн. Ходило много разговоров о том, что творилось в Чёрной Башне. Мирелле рассказывала то, что узнала от участников тех событий — своих новых Стражей. А происходило там что-то тёмное.

Они уверяли, что разницу видно. Суан бы заметила перемену в Эгвейн, если бы с ней сотворили подобное, ведь так?

«Если разницу невозможно заметить, — подумала Суан, — то мы уже обречены». Ей придётся довериться Амерлин точно так же, как много раз до этого.

— Соберите Айз Седай, — потребовала Эгвейн. — Командующий Брин, вы получили приказ. Мы защищаем позиции у реки до тех пор, пока не понесём настолько тяжёлые потери, что… — Она вдруг умолкла. — А эти здесь давно?

Суан посмотрела вверх, на пролетавших над головой разведчиков на ракенах.

— Всё утро. Вы же получили его письмо.

— Проклятый мужчина, — произнесла Эгвейн. Сообщение от Дракона Возрождённого, доставленное Мин Фаршав, было кратким.

Шончан сражаются с Тенью.

Он отправил к ним Мин. Зачем — женщина не пожелала внятно объяснить. Брин сразу же нашёл ей дело, и теперь она работала писцом в штабе снабжения.

— Вы доверяете слову Дракона Возрождённого о Шончан, Мать? — спросила Саэрин.

— Не знаю, — ответила Эгвейн. — Постройте наши войска, но приглядывайте за этими тварями наверху — на случай, если они нападут.

Когда Ранд вошёл в пещеру, в воздухе что-то изменилось. Тёмный почувствовал его присутствие только сейчас — и это застало его врасплох. Кинжал сделал своё дело.

Ранд шёл впереди; слева от него шла Найнив, справа — Морейн. Ход вёл вниз, и они спустились почти на всю высоту, на которую взобрались ранее. Путь был ему знаком — из воспоминаний другой Эпохи.

Казалось, будто пещера заглатывала их, силой проталкивая вниз — к горящим огням. Потолок, щерившийся похожими на клыки сталактитами, казалось, понижался по мере их продвижения. С каждым шагом на дюйм. Но при этом своды не двигались, и сам ход не сужался. Он просто менялся — только что он был выше, в следующее мгновение стал ниже.

Пещера была челюстями, медленно сжимавшими свою добычу. Голова Ранда задела кончик сталактита, а Найнив пригнулась, бросив взгляд вверх, и тихо выругалась.

— Нет, — Ранд остановился. — Я не приду к тебе на коленях, Шайи’тан.

Каверна загрохотала. Тёмные её своды, казалось, сдавливали Ранда; он стоял неподвижно. Будто был заевшей деталью механизма часов, который напрягался изо всех сил, чтобы снова сдвинуть стрелки с места. Ранд держался стойко.

Скалы задрожали и отступили. Ранд сделал шаг вперёд и выдохнул — напор ослаб. То, что он начал, теперь уже не остановить. Промедление было мучительно для обоих — и для него, и для Тёмного, его противник был пойман в ловушку неизбежности так же, как и он сам. Тёмный не существовал внутри Узора, но Узор, тем не менее, влиял на него.

Позади Ранда — там, где он остановился — осталась маленькая лужица крови.

«Нужно управиться побыстрее, — подумал он. — Нельзя истечь кровью, пока не закончится битва».

Земля задрожала вновь.

— Всё верно, — прошептал Ранд. — Я иду за тобой. Я не овца, которую ведут на убой, Шайи’тан. Сегодня охотник — я.

Содрогания земли, казалось, походили на хохот. Ужасный хохот. Ранд оставил без внимания встревоженный взгляд шедшей рядом Морейн.

Они спускались всё ниже. В сознании Ранда появилось новое, не принадлежащее ему ощущение. С одной из связанных с ним женщин приключилась беда. Это была Илэйн? Авиенда? Он не мог сказать точно. Искривление этого места искажало узы. Он с девушками двигался во времени с разной скоростью, так что он больше не ощущал, где они находятся. Единственное, что он чувствовал — то, что одной из них больно.

Ранд зарычал и пошёл быстрее. Если Тёмный навредил им… Разве здесь не должно становиться светлее? Им приходилось полагаться на свет Калландора, через который он черпал саидин.

— Где же огонь? — спросил Ранд, и его голос разнёсся эхом. — Где расплавленный камень у подножия тропы?

— Огонь был поглощён, Льюс Тэрин, — ответил голос из теней впереди.

Ранд остановился, затем сделал шаг и, вытянув перед собой Калландор, осветил им фигуру со склонённой головой, стоящую на одном колене на границе света и тьмы с мечом в руках, уперев его перед собой остриём в землю.

Позади фигуры было… ничто. Тьма.

— Ранд, — произнесла Морейн, положив руку ему на плечо. — Тёмный просачивается через сдерживающие его узы. Не касайся этой тьмы.

Фигура встала и обернулась; свет Калландора озарил уже ставшее знакомым лицо Моридина. Рядом с ним на земле лежала пустая оболочка. Ранд не мог иначе истолковать это — оно походило на панцирь, который оставляют после себя насекомые… вот только форма у него была человеческая. Человека без глаз. Один из Мурддраалов?

Моридин, следуя за взглядом Ранда, посмотрел на оболочку.

— Сосуд, который моему хозяину больше не нужен, — произнёс он. По белкам его глаз плыли саа, отскакивая друг от друга, дрожа и метаясь с безумной энергией. — Он породил то, что находится позади меня.

— Позади тебя ничего нет.

Моридин поднял меч перед лицом, салютуя.

— Именно так.

Его глаза почти целиком заволокла чернота.

Ранд махнул Найнив и Морейн, чтобы они оставались в нескольких шагах позади, а сам подошёл ближе.

— Ты бросаешь мне вызов? Здесь? Сейчас? Элан, ты знаешь: то, что я делаю, неизбежно. Задерживать меня бессмысленно.

— Так уж бессмысленно, Льюс Тэрин? — Моридин захохотал. — Если я ослаблю тебя хоть на ничтожную малость, разве задача моего господина не станет настолько же легче? Нет, думаю, мне и впрямь следует встать у тебя на пути. А если я преуспею, что тогда? Твоя победа не предрешена заранее, и никогда таковой не была.

Я снова победил, Льюс Тэрин.

— Ты мог бы отступить в сторону, — сказал Ранд и поднял Калландор; исходящее от него сияние огибало меч Моридина из чёрной стали. — Если моя победа не предрешена, то и твоё поражение тоже. Дай мне пройти. Хоть раз выбери то, что, как ты знаешь, нужно выбрать.

Моридин расхохотался.

— Сейчас? Ты упрашиваешь меня вернуться к Свету сейчас? Мне обещали забвение. Наконец-то ничто, уничтожение всего моего существа. Конец. Тебе не удастся похитить его у меня, Льюс Тэрин! Во имя моей могилы, ничего у тебя не выйдет!

И Моридин, взмахнув мечом, бросился вперёд.

Лан выполнил «Вишнёвый Лепесток Легко Касается Поверхности Пруда», что было непросто, так как этот приём не был предназначен для боя верхом. Его меч всего на дюйм вспорол шею троллока, но этого оказалось достаточно, чтобы зловонная кровь брызнула фонтаном. Тварь с головой быка потянулась к шее, выронив багор, и издала протяжный булькающий стон.

Когда второй троллок атаковал сбоку, Лан дёрнул Мандарба назад и, развернувшись, отсёк твари руку. Троллок покачнулся от удара, и Андер проткнул его насквозь со спины.

Андер направил своего коня к Мандарбу. Даже сквозь шум битвы Лан слышал, как тяжело дышит его товарищ. Сколько времени они провели тут, в сражении на передовой? Плечи Лана будто налились свинцом.

Даже во время Кровавого Снега не было настолько скверно.

— Лан! — прокричал Андер. — Они всё прибывают!

Лан кивнул, затем снова направил Мандарба назад, так как его атаковали ещё два троллока, пробравшиеся через тела убитых. У этих в руках тоже были багры, что было обычным делом для троллоков. Они поняли, что пехотинцы для них куда менее опасны, чем кавалеристы. И всё же Лан задумался, не охотятся ли они именно на него.

Они с Андером дали троллокам приблизиться и атаковали, когда двое подъехавших с фланга всадников из Верховной Стражи отвлекли их внимание. Троллоки бросились на Лана, он пригнулся, размахнулся мечом и разрубил древки багров.

Это не остановило тварей, которые потянули к нему свои безобразные пальцы, пытаясь стащить с лошади. Лан ощутил их смрадное дыхание, вонзая меч в глотку одного из них. Как же медленно повиновались мышцы! Андеру лучше бы оказаться на месте.

Лошадь Андера внезапно перешла на галоп, врезавшись покрытым бронёй боком во второго троллока, отбрасывая его в сторону. Тварь запнулась, и двое верховых гвардейцев прикончили её топорами, насаженными на длинные рукояти.

Гвардейцы были все в крови, так же как и Андер. Так же как и сам Лан. Он довольно смутно помнил, как получил эту рану в бедро. Он так устал. Он не в том состоянии, чтобы сражаться.

— Мы отходим, — объявил он неохотно. — Пусть кто-нибудь другой займёт эту позицию. — Лан со своим отрядом в схватке возглавлял остриё клина тяжёлой кавалерии, который прорезал ряды троллоков и теснил их в стороны прямо под сокрушительные фланговые удары.

Его спутники кивнули в ответ. Он почувствовал их облегчение, когда в сопровождении пятидесяти с лишним воинов Верховной Стражи повернул назад. Они отступили, а их место занял отряд шайнарцев. Лан обтёр меч и вложил его в ножны. Над головой прогрохотала молния. Верно, эти облака сегодня и в самом деле казались ниже. Словно рука, медленно давящая сверху на умирающих людей.

Рядом воздух разорвал треск молний, подряд одна за другой. Лан резко повернул Мандарба. Сегодня было много молний, но эти ударили слишком часто друг за другом. В воздухе запахло дымом.

— Повелители Ужаса? — спросил Андер.

Лан кивнул, высматривая атакующих. Всё, что он смог увидеть, были ряды сражающихся людей и накатывающие волнами орды троллоков. Ему нужно найти место для обзора повыше.

Лан указал в сторону одного из холмов и погнал туда Мандарба. Арьергард проводил его взглядами и приветственными взмахами рук с криками: «Дай Шан». Доспехи солдат были забрызганы кровью. Резервы в течение дня сменяли передовые части, потом снова отводились назад.

Мандарб взобрался на холм. Лан потрепал жеребца, потом спешился и побрёл рядом с ним. На вершине он остановился, чтобы оглядеть поле боя. Армии Порубежников вдавались серебристыми и цветными клиньями в тёмное море троллочьих полчищ.

Их так много. Повелители Ужаса снова появились на своей огромной платформе, которую по полю толкали десятки троллоков. Врагам требовалось подняться повыше, чтобы видеть, куда направлять свои атаки. Глядя, как ударившие по кандорцам молнии пробили в их рядах брешь, взметнув в воздух тела, Лан сжал зубы.

В ответ направляющие Лана ударили своими молниями и огнём по передовым рядам троллоков, не давая им хлынуть через расстроенные порядки Порубежников. Долго они так не продержатся. У него было намного меньше Айз Седай и Аша’манов, чем Повелителей Ужаса у Тени.

— Свет, — произнёс принц Кайсель, подъехав к Лану. — Дай Шан, если они прорвутся через бреши в наших рядах…

— Резервы уже в пути. Вон там, — объявил Андер, указывая. Он по-прежнему был в седле, и Лану пришлось шагнуть вперёд, чтобы выглянув из-за него увидеть, куда он показывает. К потрёпанным молниями порядкам армии людей приближались всадники-шайнарцы.

— И там тоже, — сказал Кайсель, указывая на восток. Там такой же манёвр выполняли арафельцы. Два отряда, одновременно поспешившие занять образовавшуюся брешь, смешались друг с другом.

С неба снова принялись бить молнии, но теперь они обрушились на платформу Повелителей Ужаса. Отлично. Наришме с Мерисой было приказано следить за Повелителями Ужаса и попытаться уничтожить их. Возможно, это отвлечёт вражеских направляющих от ударов по людям. Лан сосредоточился на другом.

Почему закрыть одну брешь были направлены сразу два резервных отряда? Каждый из них был достаточно крупным для выполнения этой задачи, а общим числом они только мешали друг другу. Что это — ошибка?

Он вскочил в седло Мандарба, сожалея, что жеребцу так скоро придётся вернуться к работе. Надо проверить, что это за ошибка.

В волчьем сне Перрин и Гаул остановились на скалистом гребне, с которого открывался вид на долину и гору в конце неё. Над горой, едва не касаясь её вершины, кружился чудовищный водоворот чёрных туч.

Долину терзали ветры, и Перрин был вынужден создать вокруг себя с Гаулом островок спокойствия, не подвластный стихии, отражающий обломки камней. Внизу можно было разобрать мелькающие фрагменты грандиозной битвы. Айил, троллоки и люди в доспехах на мгновение появлялись в волчьем сне, будто сотканные из клубов дыма и пыли, замахивались оружием и распадались, не доведя удар до конца. Их были тысячи.

Также здесь, во сне, было очень много волков, они были повсюду. Они ждали… чего-то. Они не могли объяснить Перрину, чего именно. У них было имя для Ранда — Убийца Тени. Возможно, они пришли, чтобы стать свидетелями тому, что он сделает.

— Перрин? — произнёс Гаул.

— Он наконец-то здесь, — тихо сказал Перрин. — Он вошёл в Бездну Рока.

В какой-то момент этой битвы Перрин понадобится Ранду. К сожалению, Перрин не мог просто стоять и ждать здесь, у него было другое дело. Волки помогли ему с Гаулом выследить Грендаль вблизи Кайриэна. Она разговаривала с кем-то через сны — возможно, с Приспешниками Тёмного, скрывавшимися в армии?

«Перед этим она подглядывала в сны Башира, — подумал Перрин. — Во всяком случае, так уверяла Ланфир». Которой он не доверял ни на мгновение.

В любом случае, немногим ранее он нашёл Грендаль и планировал на неё напасть, и тут она вдруг исчезла. Он знал, как в волчьем сне идти по следу того, кто переносится, и пошёл за ней сюда, в Такан’дар.

И вдруг посреди лежащей внизу долины её запах пропал. Грендаль Переместилась обратно в реальный мир. Перрин точно не знал, сколько времени прошло в волчьем сне, у них с Гаулом ещё осталась еда, но им казалось, что прошло уже много дней. Ланфир сказала, что чем ближе Перрин подойдёт к Ранду, тем сильнее исказится время. Он может хотя бы проверить, правда ли это.

«Он здесь, Юный Бык! — Послание явилось, внезапное и срочное, и было оно от волка по имени Восход, из этой долины. — Губитель среди нас! Поторопись!»

Зарычав, Перрин без единого слова схватил Гаула за плечо и перенёс их. Они очутились на каменистой тропе, которая поднималась к зияющему отверстию в скале над ними — проходу, ведущему вниз, в саму Бездну Рока.

Рядом лежал волк со стрелой в боку, от него пахло смертью. Неподалёку выли другие волки. Ужасный ветер хлестнул Перрина, он опустил голову и ринулся ему навстречу, Гаул был рядом. «Внутри, Юный Бык, — подсказал ему один из волков. — Внутри, в пасти тьмы».

Не смея задаться вопросом, что же такое он делает, Перрин ворвался в длинную узкую пещеру с торчащими из пола и потолка острыми зубьями скал. Впереди от чего-то ослепительно яркого расходились по каверне пульсирующие волны. Перрин прикрыл рукой глаза от света, едва различая силуэты в конце пещеры.

Двое мужчин, что сошлись в поединке.

Две женщины, будто застывшие на месте.

И всего в нескольких футах от Перрина — Губитель натягивает тетиву к щеке.

Перрин взревел, хватаясь за молот, перенёс себя между Губителем и Рандом и сбил выпущенную стрелу молотом спустя лишь долю мгновения после того, как она слетела с тетивы. Глаза Губителя широко раскрылись, и он исчез.

Перрин перенёсся к Гаулу, схватил его за руку, перенёсся туда, где только что стоял Губитель, и уловил запах местности, куда тот исчез.

— Будь начеку, — сказал Перрин и перенёс их вслед за противником.

Они очутились среди каких-то людей. Это были айильцы, но вместо обычных шуфа на них были странные красные вуали.

Они перенеслись недалеко — это оказалась какая-то деревня в окрестностях пика Шайол Гул, который виднелся вдали.

Красные вуали бросились в атаку. Перрин почти не удивился, обнаружив айильцев, сражающихся на стороне Тени. Приспешники Тёмного встречались среди всех народов. Но зачем обозначать себя цветом вуали?

Перрин широко крутанул молотом, держа нападавших на расстоянии, затем перенёсся позади них и проломил одному из айильцев затылок. Гаул превратился в вихрь копий и бурой одежды; он вертелся ужом вокруг красных вуалей, наносил удар и исчезал, чтобы возникнуть и вновь ударить. Да, он научился быстро — куда быстрее этих в красных вуалях. Те просто не поспевали за ним. Перрин раздробил колено ещё одному противнику и огляделся в поисках Губителя.

Вон там. Тот стоял на пригорке и наблюдал за происходящим. Перрин бросил взгляд на Гаула, и тот, между прыжками, коротко кивнул. Осталось восемь айильцев в красных вуалях, но…

Земля под ногами Гаула вспучилась и взорвалась ровно в тот момент, когда он прыгнул. Перрину удалось защитить друга, создав под ним стальную пластину, отразившую удар, но он успел в последний момент. Гаул пошатываясь приземлился, и Перрину пришлось перенестись к нему и атаковать типа в красной вуали, подбиравшегося к Гаулу со спины.

— Осторожно! — закричал Перрин. — Кто-то из них может направлять!

Свет. Как будто Айил, сражающихся на стороне Тени, недостаточно. Айил, направляющие Силу. Направляющие мужчины Айил. Свет!

Когда Перрин замахнулся молотом на следующего, появился Губитель, с мечом в одной руке и длинным охотничьим ножом в другой — таким пользуются для свежевания добычи.

Зарычав, Перрин бросился в бой, и они с Губителем начали свой странный танец. Один атаковал другого, а тот исчезал и появлялся рядом, чтобы в свою очередь напасть. Так они и кружились — то один, то другой переносился, пытаясь обрести преимущество. Перрину почти удалось достать Губителя мощным ударом, но он сам чуть не получил сталью в живот.

Гаул оказался очень полезен — Перрину пришлось бы невероятно тяжело, попытайся он в одиночку выстоять против Губителя и красных вуалей. К сожалению, Гаул мало на что годился, кроме отвлечения на себя противников, и ему приходилось очень трудно.

Когда колонна огня, выпущенная одним из красновуальных айильцев, чуть не испепелила его, Перрин принял решение. Он перенёсся к Гаулу — и тут же едва не был ранен в плечо копьём. Перрин превратил копьё в холст, который смялся, коснувшись кожи.

Увидев Перрина, Гаул вздрогнул и открыл было рот. Но тот не дал ему шанса заговорить — он схватил друга за руку и перенёс их обоих прочь. Перед исчезновением их окутало пламя.

Они вновь очутились перед входом в Бездну Рока. Плащ Перрина дымился, у Гаула из бедра текла кровь. Когда его успели ранить?

«Вы здесь?» — спешно послал Перрин.

Десятки волков ответили:

«Мы здесь, Юный Бык».

«Ты поведёшь нас, Юный Бык? Последняя Охота!»

«Берегись Лунной Охотницы, Юный Бык. Она выслеживает тебя, будто лев в высокой траве».

«Вы мне нужны, — передал Перрин волкам. — Губитель здесь. Будете ли вы ради меня сражаться с ним и с его людьми?»

«Это Последняя Охота», — пришёл ответ от одного из волков, который, как многие другие, согласился помочь ему. Они возникли на склонах Шайол Гул. Перрин чуял настороженность волков: им не нравилось это место. Волки никогда не заходили в эти места — ни в мире яви, ни в мире снов.

Тут появился Губитель. Либо он понял, что Перрин будет охранять это место, либо хотел довести до конца атаку на Ранда. Каковы бы ни были его намерения, но Перрин заметил его наверху, на гребне, оглядывающим долину внизу — тёмная фигура с луком в чёрном, хлещущем на ураганном ветру плаще. Под ним, в пыли и тенях, по-прежнему неистово кипела битва. Тысячи и тысячи людей умирали, убивали, сражались в реальном мире, проявляясь здесь лишь в виде призраков.

Перрин ухватился за молот.

— Иди-ка сюда, — прошептал он. — Теперь ты найдёшь во мне совсем другого противника.

Губитель поднял лук и выпустил стрелу, та разделилась, превратившись в четыре, затем в шестнадцать, затем в целый град стрел, летящих на Перрина.

Перрин зарычал — и ударил по воздушной колонне, которую Губитель создал, чтобы остановить ветер. Она распалась, и яростный порыв бури завертел стрелы и разметал их.

Губитель возник перед Перрином, размахивая мечом и ножом. Перрин бросился на него, и тут рядом возникли Айил в красных вуалях. Ими занялись Гаул и волки, и в этот раз Перрин смог сосредоточиться на своём противнике. Он с рёвом взмахнул молотом, отбив в сторону оружие Губителя, и нацелил удар ему в голову.

Губитель проворно отступил и создал каменные руки, которые вырвались из земли и принялись метать обломки и камни, заодно пытаясь схватить Перрина. Тот сконцентрировался, и руки рассыпались прахом на землю. От Губителя остро запахло удивлением.

— Ты здесь во плоти, — прошипел он.

Перрин прыгнул на него, перенесясь в прыжке, чтобы достать врага быстрее. Губитель прикрылся щитом, возникшим у него на руке. Отбитый в сторону Мах’аллейнир оставил на нём большую вмятину.

Губитель исчез и возник в пяти шагах позади, на краю тропы, ведущей в пещеру.

— Я так рад, что ты пришёл охотиться на меня, волчий щенок. Мне запретили искать тебя, но теперь ты здесь. Я снял шкуру с волка-отца, а теперь пришла очередь и детёныша.

Перрин кинулся на Губителя в едва различимом глазу прыжке — как в тот раз, когда он прыгал с холма на холм. Он врезался в противника, и оба сорвались с выступа около пещеры, ведущей в Бездну Рока, рухнув с высоты несколько десятков футов.

Молот Перрина был прицеплен к поясу — он не помнил, как повесил его туда, — но он не хотел бить этого человека молотом. Ему хотелось чувствовать, как кулак припечатает лицо Губителя. Пока они падали, удар Перрина достиг цели, но лицо Губителя вдруг стало твёрдым, как камень.

В этот момент битва плоти против плоти превратилась в схватку воли — одной против другой. Они падали, сцепившись, и Перрин вообразил, что кожа Губителя стала мягкой и податливой под его кулаком, а кости под ней — хрупкими и ломкими. Губитель в ответ вообразил свою кожу подобной камню.

Вышло так, что щека Губителя стала твёрдой, как скала, но Перрин её всё равно расколол. Они ударились о землю и покатились в разные стороны. Когда Губитель встал, его правая щека походила на лицо статуи, по которой ударили молотком: по коже разбежались мелкие трещинки.

Через эти трещинки просочилась кровь, и Губитель открыл глаза в крайнем изумлении. Он поднял руку, ощупывая окровавленную щеку; кожа вновь превратилась в плоть, и на ней возникли швы, будто наложенные искусным лекарем. Исцелить себя самого в волчьем сне было невозможно.

Губитель презрительно ухмыльнулся и бросился на Перрина. Они будто в танце двигались взад-вперёд, окружённые клубящейся пылью, которая обрисовывала силуэты и лица людей, сражавшихся за свою жизнь в другом месте, в ином мире. Перрин промчался сквозь несколько силуэтов, и пыль заструилась с Мах’аллейнира, когда он поднял молот для замаха. Губитель отскочил назад, создав ветер, чтобы смести Перрина с пути, и сделал выпад вперёд — слишком быстро.

Не раздумывая, Перрин обратился в волка, и меч Губителя прошёл над его головой. Юный Бык прыгнул на противника, отбросив его назад сквозь образ двух айильцев, сражающихся друг с другом. Обе фигуры разлетелись песком и пылью. По бокам возникли новые фигуры и тоже развеялись.

Вой урагана ревел у Юного Быка в ушах, пыль въедалась ему в глаза и кожу. Он перекатился через Губителя и ринулся к его горлу. «Как сладко будет почувствовать во рту кровь этого двуногого». Губитель перенёсся прочь.

Юный Бык стал Перрином. С молотом наизготовку он припал к земле на поле боя, окружённый обрывками сражения сменяющих друг друга людей. «Осторожно, — мысленно сказал он себе, — ты волк, но в большей степени ты человек». И вздрогнул, осознав, что некоторые из силуэтов были не совсем человеческими. Он увидел пару, в чьей внешности определённо было что-то змеиное, хотя они быстро исчезли.

«Выходит, это место отражает другие миры?» — подумал он, не зная, как ещё объяснить эти призраки.

Стиснув зубы, на него вновь кинулся Губитель. Молот в руках Перрина разогрелся, а на ноге пульсировало место Исцелённой раны, полученной в последнем бою с Губителем. Он взревел, подпуская меч ближе — дав царапнуть себя по щеке — и ударил своим оружием в бок противнику.

Губитель исчез.

Перрин довёл замах до конца и на какой-то момент решил, что достал соперника. Но нет — его молот едва коснулся Губителя, прежде чем тот исчез. Враг подготовился и ждал, когда можно будет перенестись. Перрин почувствовал, как сквозь бороду к подбородку стекает кровь — меч оставил порез практически в том же месте, куда он нанёс удар в лицо Губителю.

Он втянул воздух, оглядываясь вокруг и пытаясь отыскать запах места, в которое спрятался Губитель. Куда он делся? Ничего не было.

Губитель не перенёсся в другое место волчьего сна — он знал, что Перрин способен следовать за ним. Вместо этого он, должно быть, прыгнул обратно в мир яви. Поняв, что упустил свою жертву, Перрин взвыл. Волк жаловался на неудачную охоту, и Перрину стоило немалого труда взять себя в руки.

В чувство его привёл запах. Запах горящей шерсти, который сопровождался стонами боли.

Перрин перенёсся обратно к началу тропы. Среди тел айильцев в красных вуалях лежали обожжённые умирающие волки. Двое мужчин ещё стояли, спиной к спине и — что выглядело неуместно — опустив вуали. Их зубы были заострены, и они с почти безумными улыбками направляли Силу, сжигая волка за волком до головешек. Гаулу пришлось укрыться за скалой, его одежда дымилась. От него пахло болью.

Двух улыбающихся направляющих, по-видимому, совсем не заботило, что вокруг на земле истекали кровью их товарищи. Перрин направился к ним. Один из айильцев поднял руку и метнул струю огня. Перрин обратил её в дым и прошёл сквозь тёмно-серое облако, рассекая его своим телом, — оно заклубилось и развеялось у него за спиной.

Второй айилец тоже направил Силу, пытаясь взорвать землю под Перрином — но тот знал, что земля не поддастся, что она будет сопротивляться плетениям. Так и случилось. Перрин не видел потоков, но знал, что земля — неожиданно куда более плотная — отказалась сдвинуться с места, как ей велели.

Первый айилец с рычанием потянулся за копьём, но Перрин схватил его за шею.

Он ужасно хотел раздавить этому человеку горло. Он вновь потерял Губителя, и из-за этих двоих погибли волки. Но он сдержался. Губитель… За то, что он совершил, Губитель заслуживал нечто худшее, чем смерть, но насчёт этих двоих Перрин не был уверен. Он не знал, вдруг смерть в волчьем сне убьёт их навечно, лишив возрождения?

Ему казалось, что все, включая даже таких созданий, как эти, должны получить второй шанс. Айилец в красной вуали, горло которого он сжимал рукой, барахтался, пытаясь спеленать Перрина плетениями Воздуха.

— Ты слабоумный, — тихо произнёс Перрин и посмотрел на второго. — Ты тоже.

Оба моргнули и посмотрели на него бессмысленными глазами. У одного изо рта потекла слюна. Перрин покачал головой: Губитель совсем их не учил. Даже Гаул, после всего лишь… сколько же времени прошло? Как бы то ни было, даже Гаул знал, что нельзя попадаться в руки тому, кто может изменить твои умственные способности.

Чтобы удерживать их преображёнными, Перрину приходилось всё время думать о них как о слабоумных. Он опустился на колени, ища среди волков раненых, которым мог помочь. Он вообразил, что раны пострадавших перевязаны. В этом месте они поправятся быстро — волки каким-то образом это умели. Они потеряли восемь товарищей, и Перрин завыл в память о них. Остальные присоединились к нему, но в их мыслях не было сожалений. Они сражались — именно за этим они сюда и пришли.

После этого Перрин пошёл проверять павших Айил в красных вуалях. Все они были мертвы. К нему подошёл Гаул, хромая и поддерживая обожжённую руку. Рана была скверной, но прямо сейчас она жизни не угрожала.

— Нам нужно вытащить тебя отсюда, — сказал ему Перрин, — и Исцелить. Я точно не знаю, сколько сейчас времени, но думаю, что нам нужно отправиться на Меррилор и ждать врата для выхода.

Гаул ухмыльнулся во весь рот.

— Я убил двоих лично, Перрин Айбара. Один мог направлять. Я уж было решил, что заполучил много чести, как вдруг появляешься ты и берёшь двоих в плен. — Он покачал головой. — Если Байн это увидит, она будет хохотать всю дорогу обратно по пути в Трёхкратную Землю.

Перрин обернулся к своим пленникам. Убить их здесь казалось ему бессердечной жестокостью, но если их отпустить, ему придётся сражаться с ними вновь — и, может быть, потерять ещё больше волков, друзей.

— Не думаю, что они следуют джи’и’тох, — сказал Гаул. — Разве станешь брать в гай’шайн мужчину, способного направлять? — Его всего передёрнуло.

— Просто убей их, и дело с концом, — произнесла Ланфир.

Перрин внимательно посмотрел на неё. Он не вздрогнул, когда Ланфир заговорила — он каким-то образом привык к тому, как она появляется ниоткуда и исчезает в мгновение ока. Но его это всё равно раздражало.

— Если я убью их здесь, умрут ли они навсегда?

— Нет, — сказала она. — С людьми так не бывает.

Можно ли ей верить? Перрин понял, что по какой-то причине в этом он ей поверил. Зачем ей лгать? Но тем не менее убить безоружных людей… для него они здесь были немногим более младенцев.

«Нет, — подумал он, вспомнив о мёртвых волках, — они не младенцы. Они гораздо опаснее».

— Эти двое были Обращены, — произнесла Ланфир, скрестив руки на груди и кивнув в сторону способных направлять айильцев. — Многие были рождены для подобной участи, но эти двое заострили зубы. Их поймали и Обратили.

Гаул что-то пробормотал — это звучало как проклятие, но в то же время с оттенком благоговения. Произнесено это было на Древнем Наречии, и Перрин не понял смысла. После этого, впрочем, Гаул поднял копьё. От него пахло сожалением.

— Вы плюнули ему в глаза, и вот он использует вас, братья. Это ужасно…

«Обращённые», — подумал Перрин. Как мужчины в Чёрной Башне. Он нахмурился, подошёл к одному из пленников и взял его голову в ладони. Может ли он усилием воли заставить этого человека вернуться к Свету? Если можно кого-то силой склонить ко злу, можно ли его сделать прежним?

Перрин воздействовал на разум мужчины — и врезался во что-то огромное. Его волю отбросило, как веточку, которой попытались пробить чугунные ворота. Перрин отшатнулся.

Он взглянул на Гаула и покачал головой.

— Я ничем не могу им помочь.

— Я сделаю это сам, — сказал Гаул. — Они мои братья.

Перрин неохотно кивнул, и Гаул перерезал айильцам горло. Так было лучше для всех, но тем не менее смотреть на такое Перрину было невмоготу. Ему было ненавистно то, во что людей превращала война, — и во что она превратила его. Тот Перрин, каким он был несколько месяцев назад, не стал бы стоять и просто смотреть на это. Свет… если бы Гаул не убил их, Перрин сделал бы это своими руками. Он это знал.

— Иногда ты сущий ребёнок, — произнесла Ланфир, наблюдавшая за ним со скрещёнными на груди руками. Она вздохнула и взяла Перрина за руку. Его захлестнула ледяная волна Исцеления, и рана на щеке закрылась.

Перрин глубоко вздохнул и указал на Гаула.

— Я тебе не женщина на побегушках, волчонок, — сказала Ланфир.

— Хочешь убедить меня, что ты не враг? — спросил он. — Вот хорошая возможность.

Она вздохнула и нетерпеливо махнула Гаулу рукой. Тот хромая подошёл, и она Исцелила его.

Далёкий грохот сотряс пещеру позади них. Ланфир оглянулась, и её глаза сузились.

— Я не могу оставаться здесь, — сказала она и исчезла.

— Не знаю, что и сказать про неё, — произнёс Гаул, потирая руку там, где его одежда обгорела, но кожа теперь была здоровой. — Я думаю, что она с нами играет, Перрин Айбара, и не понимаю, в какую игру.

Перрин хмыкнул соглашаясь.

— Этот Губитель… он вернётся.

— Я вот думаю, как бы использовать эту штуку, — ответил Перрин, снимая с пояса шип снов. — Посторожи-ка здесь, — сказал он Гаулу и вошёл в пещеру.

Перрин прошёл мимо похожих на зубы камней. Трудно было избавиться от ощущения, что он пробирается прямо в пасть Гончей Тьмы. Свет в конце спуска слепил глаза, но Перрин создал вокруг себя затенённый пузырь — будто из едва прозрачного стекла. Он смог разглядеть Ранда, сражавшегося с кем-то на мечах на краю глубокой пропасти.

Нет. Это была не пропасть. Перрин застыл в изумлении. Казалось, сам мир кончался здесь, а каверна открывалась в безбрежное ничто. Извечный простор, напоминающий тьму в Путях, только он, казалось, затягивал в себя Перрина. Его и всё остальное. Перрин привык к неистовой буре снаружи, поэтому и не заметил ветра в туннеле. Сейчас, когда он обратил на это внимание, то почувствовал, как воздух струится по направлению к дыре.

Глядя в провал, он понял, что никогда прежде ему не доводилось постичь, какой в действительности бывает темнота. Это была абсолютная темнота. Это было ничто. Полный конец всего сущего. Обычная тьма пугала тем, что может в ней скрываться, эта же была совсем иной; если она тебя поглотит, ты полностью перестанешь существовать.

Перрин отшатнулся назад, хотя дующий через пещеру ветер не был сильным — всего лишь… постоянный поток воздуха в никуда. Перрин схватился за шип снов и заставил себя отвернуться от Ранда. Поблизости на коленях стояла какая-то женщина, склонив голову и напрягшись, будто сопротивляясь огромной силе, исходящей из того самого ничто. Морейн? Да, это она, а справа от неё, тоже на коленях, Найнив.

Вуаль между мирами здесь была очень тонка. Если он видел Морейн и Найнив, может быть, они увидят или услышат его?

Он подошёл к Найнив.

— Найнив, ты слышишь меня?

Она моргнула и завертела головой. Да, она его слышала! Но, похоже, не видела. Она растерянно озиралась, хватаясь за торчащие из пола каменные зубья так, будто от этого зависела её жизнь.

— Найнив! — крикнул Перрин.

— Перрин? — прошептала она, оглядываясь по сторонам. — Ты где?

— Найнив, я сейчас кое-что сделаю, — сказал он. — Я сделаю так, чтобы сюда невозможно было открыть переходные врата. Если ты захочешь Переместиться сюда или отсюда, то придётся создать врата перед входом в пещеру. Поняла?

Она кивнула, всё ещё озираясь и пытаясь понять, где он. Видимо, хотя реальный мир и отражался в волчьем сне, наоборот это не действовало. Перрин вонзил шип снов в землю и привёл его в действие так, как показывала Ланфир, создав фиолетовый пузырь точно вокруг пещеры. Затем бросился обратно в туннель, прорвался сквозь стену фиолетового стекла и присоединился к Гаулу с волками.

— Свет, — произнёс Гаул. — А я уже собирался тебя искать. Почему ты так долго?

— Долго? — переспросил Перрин.

— Тебя не было часа два, не меньше.

Перрин покачал головой.

— Скважина играет с нашим восприятием времени. Что ж, по крайней мере, с шипом снов в пещере Губителю будет трудно добраться до Ранда.

После того, как Губитель использовал шип снов против него самого, Перрину доставило удовольствие повернуть тер’ангриал против его прежнего хозяина. Перрин сделал защитный пузырь ровно такого размера, чтобы тот накрывал пещеру и защищал Скважину, Ранда и его спутников. Он установил его так, чтобы вся граница купола, кроме входа в пещеру, проходила внутри скалы.

Губитель не сможет просто возникнуть внутри пещеры и нанести удар — ему придётся пройти через вход. Или так, или пробурить себе путь сквозь скалы — Перрин подозревал, что в волчьем сне это возможно. Тем не менее, это его замедлит, а Ранду именно это и нужно.

— Мне нужно, чтобы вы защищали это место, — сообщил Перрин собравшимся волкам, многие из которых всё ещё зализывали раны. — Внутри сражается Убийца Тени, охотясь на самую опасную дичь, которую когда-либо знал этот мир. Мы не должны позволить Губителю добраться до него.

«Мы будем охранять это место, Юный Бык, — ответил один из волков. — Другие на подходе. Он не пройдёт мимо нас».

— Можете сделать так? — Перрин отправил образ волков, рассредоточенных по всему Порубежью и быстро обменивающихся посланиями. Тысячи и тысячи рассыпавшихся по Порубежью волков.

Перрин гордился своим посланием. В нём не было слов или образов — это была идея, смешанная с запахами и вдобавок с капелькой инстинкта. Если волки расположатся так, как показано в послании, они смогут через созданную сеть почти мгновенно сообщить ему о возвращении Губителя.

«Можем», — ответили волки.

Перрин кивнул и махнул Гаулу рукой.

— Мы не остаёмся? — спросил тот.

— Слишком много всего происходит, — ответил Перрин. — Здесь время течёт слишком медленно. Я не хочу, чтобы война прошла без нас.

И, кроме того, ещё оставался вопрос: что же делает Грендаль?