Памятник (повесть)

2

Корабль военного космофлота «Рирга» совершал обычный патрульный полет, и капитан Эрнст Диллингер отдыхал в своей каюте, играя в шахматы со специально запрограммированным роботом. Он искусно загнал в ловушку роботова ферзя и уже сделал ход, грозивший этому ферзю неминуемой гибелью, как вдруг игру прервало появление старшего радиста.

Радист отсалютовал и подал Диллингеру радиограмму.

– Секретная, – сказал он.

По извиняющемуся тону радиста и скорости, с которой тот направился к выходу из каюты, Диллингер понял, что получены дурные вести. Радист уже закрывал за собой дверь, когда Диллингер, бросив взгляд на текст радиограммы, резко выпрямился и взревел, как раненое животное. Этот рев мгновенно вернул радиста в каюту.

Диллингер постучал пальцем по бумаге.

– Это ведь приказ губернатора того сектора, в котором мы сейчас находимся, верно?

– Да, сэр.

Старший радист постарался, чтобы это прозвучало так, будто слова Диллингера были для него в какой-то степени откровением.

– Корабли военного космофлота не подчиняются бюрократам и всяким безответственным политиканам. Соблаговолите объяснить губернатору в радиограмме, что приказывать мне может только Генеральный штаб, а тот факт, что я сейчас пересекаю подведомственную этому губернатору территорию, не дает ему права контролировать и направлять мои действия.

Радист, порывшись в карманах, достал блокнот.

– Не будете ли вы так любезны, сэр, продиктовать мне текст ответа…

– Я вам только что сказал, в чем он заключается. Вы радист. Вы что, недостаточно владеете языком, чтобы в вежливой форме послать этого губернатора ко всем чертям?

– Полагаю, сэр, что я с этим справлюсь.

– Так ступайте. И пришлите сюда лейтенанта Протца.

Старшего радиста как ветром сдуло.

Через одну-две минуты в каюту не спеша вошел лейтенант Протц, с улыбкой взглянул на грозно нахмуренное лицо Диллингера и преспокойно уселся в кресло.

– В каком мы сейчас секторе, Протц? – спросил Диллингер.

– В 2397-м, – не задумываясь, ответил Протц.

– И сколько времени мы в нем пробудем?

– Сорок восемь часов.

Диллингер стукнул кулаком по радиограмме.

– Слишком долго.

– Неприятности в какой-нибудь колонии?

– Хуже. У губернатора сектора пропали без вести четыре разведывательных космолета.

Протц выпрямился и проглотил улыбку.

– Проклятие! Целых четыре? Послушайте, в будущем году мне положен отпуск. Я не откажусь от него, даже если сгинет в тартарары дюжина этих разведчиков. Очень сожалею, но вам придется их искать без меня.

– Да замолчите вы! – прорычал Диллингер. – Этот дубина-губернатор не только потерял один за другим четыре разведывательных корабля – он еще имеет наглость приказывать мне заняться их поисками. Это надо же, он мне приказывает! Я велел радисту поставить его в известность, что корабли военного космофлота подчиняются только приказам своих вышестоящих инстанций, но у губернатора достаточно времени, чтобы связаться со штабом и добиться приказа оттуда. А штабисты охотно пойдут на это, поскольку «Рирга» находится в пределах его сектора.

Протц потянулся за радиограммой.

– Стало быть, на поиски разведчиков они хотят послать корабль военного космофлота. – Он прочел текст полученного сообщения и усмехнулся. – Задача могла оказаться и посложней. Похоже, что все четыре корабля мы найдем сразу и в одном месте. Когда пропал 719-й, они отрядили на поиски 1123-й. Потом разыскивать 719-й и 1123-й они послали 572-й, а 1436-й отправился искать всех исчезнувших ранее. Им повезло, что мы оказались в их секторе, иначе этот идиотизм продолжался бы до бесконечности.

Диллингер кивнул.

– Странная история, верно?

– Аварии тут, пожалуй, исключаются. Эти корабли достаточно надежны, и едва ли все четыре одновременно вышли из строя. А может, на одной из планет этого сектора цивилизация достигла уровня примитивной космонавигации, и там сейчас охотятся за нашими кораблями?

– Кто его знает, – сказал Диллингер. – Впрочем, это маловероятно. В секторе, правда, изучено не более одной десятой планет, однако составлена его подробная карта, и раза два здесь проводились военные учения. Если б какая-нибудь из планет уже имела свои космолеты, это наверняка было бы замечено. Нет… Мне думается, мы найдем все четыре разведчика на какой-то одной пока не известной нам планете. Такое впечатление, будто все они не вернулись на базу по одной и той же причине. Сумеем ли мы помочь им, пока сказать трудно. Неисследованная планета подчас преподносит самые неприятные сюрпризы. Спуститесь в штурманскую рубку и прикиньте по карте, где рациональнее вести поиск. Кто знает, а вдруг нам повезет.

Через двадцать четыре часа, получив приказ Генерального штаба, «Рирга» изменила курс.

Диллингер хмуро взглянул на листок с координатами, который ему вручил Протц.

– Вы считаете, что шансов на успех поиска в этой солнечной системе не меньше, чем в какой-нибудь другой?

– Даже больше. – Протц шагнул к карте. – Последний раз 719-й радировал отсюда, точнее, когда он шел в этом направлении. Тут возможны три варианта, но только эта система лежит прямо по курсу 719-го. Бьюсь об заклад, что мы найдем их именно там. По имеющимся у нас данным, в этой системе не более одной обитаемой планеты. Мы сможем управиться за каких-нибудь два-три дня. Если нам, как вы недавно заметили, повезет.

И им на самом деле повезло. В солнечной системе, к которой направилась «Рирга», оказалась всего одна обитаемая планета с единственным узким континентом, расположенным в субтропическом поясе. С первого же облета они засекли четыре сверкавших под солнцем разведывательных корабля.

Изучив полученную информацию и мельком взглянув на кадры заснятой во время облета пленки, Диллингер взорвался.

– Черт знает что! Мы потеряем целую неделю, а эти балбесы просто-напросто улизнули с работы и прохлаждаются на рыбалке.

– Однако без посадки нам не обойтись, – сказал Протц. – Мы ведь до конца не уверены, что дело обстоит именно так.

– Еще бы нам не сесть! Всмотритесь-ка повнимательней в эти кадры. Так вот, когда мы сядем на эту планету и я как следует намылю шею членам экипажей этих разведчиков, я сам тоже займусь рыбной ловлей.

Громада «Рирги» тяжело опустилась на побережье в тысяче ярдов от кораблей-разведчиков. Как водится, был произведен анализ проб воздуха, почвы, воды. Специальная команда тщательно осмотрела посадочную площадку, а группа солдат под прикрытием стрелков, державших наготове оружие, отправилась обследовать разведывательные корабли. Диллингер спустился по трапу на поверхность планеты, жадно вдохнул морской воздух и зашагал к берегу.

Вскоре к нему присоединился Протц.

– Ни в одном из космолетов нет ни души. Все выглядит так, словно экипажи покинули корабли добровольно – просто взяли да ушли.

– Мы их должны хоть из-под земли выкопать. Известите Генеральный штаб.

Протц отправился исполнять приказ.

Диллингер медленно пошел назад к «Рирге». Вооруженные охранники заняли посты на посадочной площадке. Патрули прочесывали побережье и прилегающую к нему часть материка. Один из патрулей сообщил по радио, что обнаружена покинутая жителями деревня. Диллингер равнодушно пожал плечами и, поднявшись по трапу на корабль, прошел в свою каюту. Он налил себе виски с содовой, улегся на койку и задумался над тем, какое из имевшегося на борту оборудования может сойти за рыболовную снасть.

Внезапно из интеркома раздался голос Протца.

– Капитан, вы у себя?

– Я отдыхаю, – сказал Диллингер.

– Мы нашли местного жителя.

– Экипаж «Рирги» мог бы управиться с одним аборигеном, не беспокоя моего командира.

– Видно, я не совсем точно выразился – не мы нашли аборигена, а он нас. Он хочет побеседовать с капитаном корабля.

Реакция у Диллингера была явно замедлена. Прошло полных десять секунд, пока он вдруг рывком сел, опрокинув стакан с виски.

– Он говорит на галактическом языке, – добавил Протц. – Сейчас его ведут сюда. Что с ним делать дальше?

– Поставьте палатку. Я встречу его, как положено по ритуалу.

Чуть погодя во всем великолепии своей украшенной орденскими лентами парадной униформы Диллингер быстро спустился по трапу. Палатка уже стояла, и вокруг нее выстроился почетный караул. Диллингеру показалось, что все присутствующие прилагают усилия, чтобы сохранить на лицах приличествующее такому случаю торжественное выражение. Через минуту он понял, в чем причина: на аборигене была лишь набедренная повязка из какой-то странной ткани. Его рыжие волосы пламенели в лучах солнца.

Одетый в полную парадную униформу Диллингер понял комизм ситуации и улыбнулся. Абориген с серьезным лицом уверенно шагнул ему навстречу и протянул руку.

– Здравствуйте. Мое имя Форнри.

– Капитан Диллингер, – почти машинально представился Диллингер.

Он отступил в сторону, церемонно пропуская аборигена вперед. Сам он вошел в палатку вторым, а за ним, вытянувшись цепочкой, проследовали несколько офицеров.

Абориген, даже не присев, сразу обратился к Диллингеру.

– Мой печальный долг сообщить вам, что вы и экипаж вашего корабля арестованы.

Диллингер тяжело опустился на стул и посмотрел на Протца. Тот ухмыльнулся и подмигнул ему. Стоявший за его спиной офицер не сдержал смешка. Абориген сделал свое заявление твердым громким голосом, и его слова были услышаны теми, кто остался снаружи. Сквозь стенки в палатку проник сбивчивый шепот и приглушенный смех.

Рыжий абориген, вооруженный одним лишь тупым копьем, спокойно подходит к ним и берет под арест «Риргу». Станешь потом рассказывать, так ведь никто не поверит.

Диллингер оставил без внимания подмигивание Протца.

– В чем мы обвиняемся?

Абориген монотонной скороговоркой перечислил пункты обвинения:

– Посадка в запретной зоне; намеренное уклонение от таможенного осмотра и карантина; попытка избежать посадки в специальном иммиграционном пункте под контролем властей; возможный провоз контрабанды и ношение оружия без особого на то разрешения. Прошу следовать за мной – я проведу вас к месту заключения.

Протц сразу посерьезнел.

– Он не мог так обучиться языку у членов экипажей кораблей-разведчиков, – прошептал он. – Сведения об исчезновении первого из них поступили всего месяц назад.

Диллингер стремительно повернулся к окружавшим его офицерам.

– Отставить улыбки. Тут не до шуток.

Улыбки в миг исчезли.

– Разве вы, дураки, не видите, что этот человек представляет в своем лице гражданскую власть? При отсутствии специальной договоренности военный персонал подчиняется законам каждой планеты, где есть централизованное правительство. Если же на планете несколько автономных правительств… – Он повернулся к аборигену. – Эта планета управляется из одного центра?

– Да, – ответил он.

– Экипажи кораблей-разведчиков находятся под стражей?

– Да.

– Прикажите всем вернуться на «Риргу», – сказал Диллингер Прощу. И, обернувшись к аборигену, добавил: – Вы, несомненно, понимаете, что я должен проконсультироваться со своим начальством.

– Вы сможете сделать это, если будут выполнены два условия. Первое: нами конфискуется все вынесенное с корабля оружие. Второе: мы разрешим вернуться на корабль только вам одному.

Диллингер взглянул на Протца.

– Дайте команду переправить оружие в то место, которое он укажет.

На подготовку к официальным переговорам у Диллингера ушло восемь дней. Перед началом совещания он попросил, чтобы ему разрешили свидание с одним из членов экипажей кораблей-разведчиков. Местные жители привели в палатку загорелого здоровяка в такой же, как у них, набедренной повязке. Увидев Диллингера, здоровяк застенчиво улыбнулся.

– Не очень-то я рад нашей встрече, капитан.

– Как здесь с вами обращаются?

– Придраться не к чему. Лучшего и пожелать нельзя. Питание потрясающее. У них тут есть один напиток – клянусь, ничего подобного не сыщешь во всей Галактике. Они выстроили для нас хижины на берегу моря, объяснили, где нам можно гулять и чем разрешено заниматься, а потом предоставили нас самим себе. Местных жителей мы почти не видим, если не считать тех, кто приносит нам пищу, и рыбаков в проплывающих вдоль берега лодках.

– Да еще, верно, женщин – по три на каждого, – сухо заметил Диллингер.

– Что вы! Женщины к нам и близко не подходят. Чего нет, того нет. Но уж если вы надумали дать этой планете имя, то по всем остальным статьям она заслуживает названия Рай. Мы только и делаем, что плаваем да охотимся с копьями за рыбой. Видели б вы, какая в этом море рыба!

– Никто из вас не был ранен?

– Нет. Нас застали врасплох и сразу отобрали оружие. Точно так же они поступили с другими экипажами.

– Я узнал все, что меня интересовало, – сказал Диллингер.

Арестованного увели, и Диллингер начал переговоры. Он сидел за столом, справа и слева от него – по одному офицеру с «Рирги». Форнри и два молодых аборигена заняли места напротив.

– Я уполномочен безоговорочно принять предъявленные вами претензии, – произнес Диллингер. – За нарушение ваших законов будет уплачен соответствующий штраф. В Галактический банк на счет вашего правительства переведено четыреста тысяч кредиток.

Он передал через стол документ на право получения этой суммы. Форнри с невозмутимым видом принял из его рук бумагу.

– Эта планета будет признана независимой, – продолжал Диллингер. – Галактическая федерация с должным уважением отнесется к ее законам, которые при разрешении конфликтов будут учитываться федеральными судами. Ваше правительство получит от нас оборудование для радиостанции, что позволит вам поддерживать связь с Федерацией, а кораблям – получать официальное разрешение на посадку.

Мы со своей стороны надеемся, что вы немедленно освободите арестованных членов экипажей, вернете конфискованное оборудование и дадите разрешение на вылет всех задержанных вами кораблей Федерации.

– Мы выполним ваши условия, – сказал Форнри, – если пункты соглашения будут изложены в письменной форме.

– Мы немедленно приступим к подготовке этого документа, – сказал Диллингер. Тут он замялся. – Видите ли… наши условия подразумевают, что вы вернете все конфискованное оружие.

– Разумеется, – произнес Форнри и улыбнулся. – Наш народ живет в мире. Мы не нуждаемся в оружии.

Диллингер перевел дух. Ему почему-то казалось, что, когда речь зайдет об оружии, возникнут разногласия, и переговоры будут сорваны.

– Лейтенант Протц, – произнес он, – распорядитесь, чтобы подготовили текст соглашения, и мы его сразу же подпишем.

Протц кивнул и встал.

– Погодите, – спохватился Диллингер. – Мы упустили из виду одну деталь. Вашей планете нужно дать официальное название. Как вы ее именуете?

Лицо Форнри выразило недоумение.

– Что вы сказали, сэр?

– До настоящего времени для нас ваша планета была лишь точкой пересечения определенных координат и обозначалась цифрой. Теперь же ей следует дать имя. Лучше б вы это сделали сами, иначе название для нее придумает кто-нибудь другой, а вам оно может не понравиться. Вы вправе дать своей планете любое имя, какое вам придется по вкусу.

– Нам нужно обсудить это, – помедлив, произнес Форнри.

– Пожалуйста, – согласился Диллингер. – Только хочу вас предостеречь: как только планета получит название, заменить его другим будет дьявольски трудно.

– Понятно, – сказал Форнри.

Аборигены поднялись и направились к выходу из палатки, а Диллингер уселся поудобнее и, улыбаясь, стал с наслаждением потягивать из бокала местный напиток.

«В самом деле, было бы неплохо назвать эту планету Раем, – подумал он. – Но пусть уж этот вопрос решают сами аборигены. Слово „рай“ может иметь для них совершенно иное значение. Когда планете дает имя кто-нибудь со стороны, порой возникают самые неожиданные осложнения». Он вспомнил известный всем случай с кораблем-разведчиком, который, застряв в болоте на какой-то тогда еще не исследованной планете, послал радиограмму с просьбой о помощи. «Где вы находитесь?» – запросила база. Корабль дал свои координаты, а радист с маху добавил от себя: «Это проклятая дыра». Население той планеты в течение двухсот лет добивалось разрешения изменить ее название, а на официальных картах она продолжала значиться как Проклятая Дыра.

Через три часа они уже были в космосе, взяв курс на планету Фрон, где находилась столица сектора.

Протц взглянул на быстро уменьшавшуюся планету, которую они только что покинули, и покачал головой.

– Лангри. Интересно, что означает это слово?

Прилетев на Фрон, Диллингер подал рапорт губернатору сектора.

– Они назвали свою планету Лангри, – задумчиво произнес губернатор. – Однако… по вашим словам, она говорят на галактическом языке, не так ли?

– Говорят, и довольно прилично, с легким провинциальным акцентом.

– Ну, это легко объяснимо. Когда-то, много лет назад, на планету сел какой-то космолет. Людям это местечко пришлось по душе, и, вероятно, они остались там навсегда. Вы не заметили на планете ничего, что подтвердило бы мою версию?

– Нет. На планете мы видели только то, что они сочли возможным показать нам.

– Понятно. Положение у вас там было щекотливое, ничего не скажешь. Само собой, вас никто за это не винит. Но что касается экипажей кораблей-разведчиков… – Он покачал головой. – И все-таки для меня загадка, каким образом они выучили галактический язык. Обычно иноземцы, если только их не целая армия, обучаются языку аборигенов, а не наоборот. У них ведь есть свой язык, не так ли?

– Право, не знаю. При нас они всегда говорили на галактическом. А как они объяснялись между собой в наше отсутствие, мне, естественно, не известно. Если им нужно было посовещаться, они удалялись от нас на порядочное расстояние. Впрочем, мне помнится, однажды я случайно подслушал разговор каких-то ребятишек – они тоже говорили на галактическом.

– Чудеса, – сказал губернатор. – Лангри… Это наверняка слово из их родного языка. Нужно включить в штат нашего Представительства филолога. Хотел бы я знать, как им удалось изучить галактический язык и почему они говорят на нем по сей день, да еще не мешало бы выяснить, сколько прошло времени с той поры, когда среди них жили пришельцы. Очень все это любопытно.

– Ума им не занимать, – сказал Диллингер. – Они приперли нас к стенке и заключили выгодную для себя сделку – и при всем при том вели себя вполне корректно. Кстати, я получил приказ переправить на Лангри посла и персонал постоянного представительства Федерации. Вам это известно?

– Да. Чиновников для работы в представительстве подберу я сам. Посол уже назначен и прибудет сюда через несколько дней. А пока его нет, отдохните. Желаю хорошо провести время.

Через неделю X.Хэрлоу Уэмблинг, посол Федерации на планете Лангри, вразвалку поднялся по трапу «Рирги», важно выпятив свое жирное брюхо, словно почетный орден, который он надел по случаю некой торжественной церемонии. Он за что-то придрался к дежурному офицеру, облаял корабельную прислугу, а когда Диллингер, желая засвидетельствовать свое почтение, зашел к нему в каюту, Уэмблинг потребовал, чтобы на время его пребывания на борту «Рирги» к нему в качестве камердинера приставили одного из членов экипажа военного космолета.

Диллингер выскочил из его каюты, стирая со лба пот, и в таких недвусмысленных выражениях высказал Протцу свое мнение о после, что старший помощник командира вытаращил глаза и задумчиво поскреб затылок.

– И вы собираетесь выполнить его требование? – спросил Протц.

– Я сказал ему, – ответил Диллингер, смакуя каждое слово, – я сказал этому типу, что единственный человек на борту, который мог бы выкроить время для такой работы, – это я сам, а у меня нет соответствующей квалификации. Вот дрянь! Стыда не оберешься!

– Да черт с ним, мы ведь очень скоро от него избавимся.

– А жители Лангри? Конечно, мы тут ни при чем, это уже относится к политике, но все же… Среди представителей Федерации на других планетах немало порядочных людей, а некоторые из них даже обладают нужным чутьем и умело справляются с порученным им делом, но попадаются и такие, которые мнят, будто стоящее перед их именем слово «посол» превращает их чуть ли не в божество. Почему же нашей планете должно было так не повезти?

– По-моему, все обойдется. Как правило, подобные политиканы долго не удерживаются на своих постах. Да и вообще это не наша забота.

– А меня это тревожит, – сказал Диллингер. – Переговоры вел не кто-нибудь, а я, и соглашение с Лангри подписал тоже я. Поэтому я чувствую себя в какой-то степени ответственным за последствия.

Они благополучно доставили на Лангри посла Уэмблинга и персонал постоянного представительства Федерации. Перед самым отлетом «Рирги» разразился скандал – в последнюю минуту Уэмблинг вдруг потребовал, чтобы половина экипажа космолета осталась на планете охранять представительство. А потом они снова ушли в космос, чтобы вернуться к исполнению своих прямых обязанностей и, как заметил Диллингер, навсегда выбросить из головы планету Лангри.

Но сам он о ней не забыл и в последующие за тем месяцы и годы не раз грезил о золотистых берегах ее материка, о кишащем рыбой море и воздухе, напоенном ароматом цветов.