Палачи

Глава четырнадцатая

Боль была красного цвета. Она пульсировала под веками. Он не мог открыть глаза, но все равно видел пол и часть стены, хотя в комнате не было ни света, ни окон, а дверь, уходя, захлопнули его убийцы. Красная боль проникала сквозь веки и немного освещала темную комнату.

Он слышал хлюпанье и бульканье. Хлюпанье, как в прохудившемся резиновом сапоге, и бульканье, как в бокале с коктейлем, в который кто-то дует через соломинку. Хлюпанье раздавалось каждый раз, когда он делал вдох, бульканье — на выдохе. Он догадывался, что слышит звук собственного дыхания. Он понимал, что хлюпанье и бульканье скоро прекратятся, и уже не возражал против этого.

Он чувствовал, как пол становится теплым и липким от крови. Он не мог понять, почему до сих пор не потерял сознание. Каждый раз, когда ему казалось, что больнее уже не может быть, боль усиливалась. Он не мог этого выдержать, ни один человек не смог бы этого выдержать, но у него не было выбора. Когда красная боль начала понемногу темнеть, он решил, что пришло время умирать. Он даже успел этому обрадоваться. Как оказалось, зря.

— Ну, ну, ну, ну! — сказал знакомый голос. — Вот только не надо строить из себя умирающего!

— Я не строю. Я правда умираю, Хозяин, — возразил он.

— Чепуха! Ты видел, какие туфли я ношу?

— Туфли? Я не понимаю… Мне трудно… уловить мысль.

— А ты напрягись! Туфли. Которые ты сто раз видел на мне. Какие они?

— Ваши туфли? Они такие… — Даже умирая, он тщательно подбирал слова. — Потертые. Я бы сказал, видавшие виды.

— Потертые? Видавшие виды? — хмыкнул Хозяин. — А я бы сказал, что им давно пора на помойку! Почему я не выбрасываю их, как ты думаешь?

— Я не знаю. Это чей-то подарок? Они вам дороги?

— Нет. Я могу позволить себе миллион пар новых туфель. Но я хожу в этих, заношенных до дыр, потому что… Слушай внимательно! Потому что они еще могут мне послужить. Ты понимаешь?

— Наверное. Вам виднее, Хозяин.

— Естественно, мне виднее. Кстати, к людям я отношусь точно так же. Никогда не выбрасываю на помойку то, что еще может принести пользу. Так что, голубчик, прекрати-ка ты ныть и начинай бороться за свою жизнь. Она все еще нужна мне.

Голос Хозяина звучал прямо внутри его черепа. Впрочем, к этому умирающий давно привык. Отвечая на вопросы Хозяина, он тоже не раскрывал рта.

— Это невозможно, — возразил он. — Мне мог бы помочь врач, но сейчас уже слишком поздно.

— Не мели чепухи! Только мертвых нельзя вернуть. Хотя о чем это я? Мертвых тоже можно. Кончай ныть, я тебе говорю, и займись делом!

— Что я могу? У меня пробито легкое. Я залил кровью весь пол. У меня нет ни инструментов, ни образования хирурга, чтобы…

— Если уж на то пошло, у тебя пробито оба легких и отстрелен приличный кусок поджелудочной. Две пули прошли навылет, третья застряла в лопатке. И тем не менее я не вижу поводов для уныния. Тебе нужны знания хирурга? Значит, они у тебя будут! Ты же освоил французский за одну секунду, n'est ce pas? У тебя нет инструментов? Да у тебя есть нож, зажигалка и аптечка! Чего ж тебе еще? За свою жизнь я распилил сотню человек в дурацких черных ящиках, неужели я не соберу из кусков одного-единственного нытика? А сейчас медленно повернись на левый бок. Для начала мы избавимся от застрявшей пули. Я сказал: медленно! Вот так. Не скули. Лучше запоминай. Другого времени у нас уже не будет, а тебе нужно очень много всего запомнить. Прежде всего, когда здесь все закончится, не выпускай из виду этого молокососа Гарина…

Он делал уколы, пережимал артерии, стерилизовал лезвие на огоньке зажигалки, резал и сшивал. А еще он слушал и запоминал.

— Ну вот вроде и все, — некоторое время спустя сказал Хозяин. — Ты все запомнил.

— Да, Хозя…

— Это не было вопросом. Что-то ты будешь держать в памяти постоянно, что-то вспомнишь, когда придет время. А сейчас, не обессудь, мне придется откланяться. Дело в том, что меня уже пришли убивать.

— Как такое может быть?

Собственные мысли казались ему тяжелыми, а под завязку накачанное обезболивающим тело — деревянным.

— Может, — вздохнул Хозяин. — К сожалению, может. Хотя, ты знаешь, лучше мгновенно умереть от пули, чем месяцами ждать, пока твой мозг сожрет невидимая онкологическая дрянь, на которую почему-то не действуют твои фокусы.

— Что вы имеете в…

— Не важно. Это уже не важно.

— Вы спасли мне жизнь, Хозяин.

— Не преувеличивай. Я дал ее тебе взаймы. Ты вернешь ее мне, когда придет время. Ну все, береги себя, ты мне еще нужен. Власть гармонии наступит неизбежно! Ой, извини, Коршун. Это я уже не тебе…

— Власть гармонии наступит… — промямлил Олег и открыл глаза.

— Что? — Михаил обернулся к нему и положил на колени КПК. Он сидел на мягком пористом полу рядом с лежащим товарищем. Единственное комфортабельное кресло в большом круглом зале занимал труп Коршуна.

— Да ничего. Бред какой-то. — Олег покрутил шеей и сел. — Я ничего не говорил, пока был… там?

— Да нет, только в самом начале крикнул что-то про могильник.

— Могильник?

— Ну да. Это могильник, Миша! Натуральный могильник! — весьма правдоподобно изобразил интонации Гарина Столяров.

— Точно! Надо же, я почти забыл об этом! — удивился Олег.

— Почему ты так сказал?

— Не знаю. Но в первую секунду, когда я надел «венец», ощущение было такое, как будто я засунул голову в могильник.

— Ты когда-нибудь засовывал голову в могильник? — поинтересовался Михаил. — Ты вообще представляешь себе, что это такое?

— Очень смутно. Я же говорю, это было первое впечатление. Не знаю, откуда взялась такая ассоциация. Сейчас все в порядке. — Олег демонстративно снял с головы «венец» и надел снова. — Видишь, все нормально.

— И все-таки лучше сними эту штуку.

— Конечно.

— Что ты видел?

— Я не очень-то понял… Кажется, я присутствовал при втором рождении Коршуна. Когда ты расстрелял его в той комнате, где… — Гарин непроизвольно бросил взгляд на изувеченную руку Михаила, и тот, так же непроизвольно, убрал ее под куртку. — Извини. Когда Коршун лежал там и умирал, Пси-Мастер разговаривал с ним.

— Пси-Мастер с кем только не разговаривал, — проворчал Столяров. — О чем?

— Я, к сожалению, мало что запомнил, — сказал Олег. — Там было что-то про туфли.

— Туфли?

— Да. Ну и вообще. Не умирай, ты мне еще послужишь и все в таком духе.

— Ясно. И ничего, что помогло бы нам определить местонахождение твоей жены?

— Ничего.

— Что ж… — Михаил прочистил горло, как человек, который готовится сообщить кому-то обнадеживающую новость, но немного этого стесняется. — Похоже, я без всяких «венцов» продвинулся в расследовании дальше тебя. Пока ты общался с духами, я несколько раз просмотрел запись и заметил кое-что интересное…

— Ты брал КПК? — перебил его Олег. — С файлом все в порядке?

— Что ж вы за люди такие, программисты, — покачал головой Столяров. — Почему вы так уверены, что любой, кроме вас, обязательно сломает ваш компьютер и испортит данные?

— Потому что… Потому что… — Гарин сформулировал ответ не раньше, чем снова завладел КПК и убедился в его сохранности. — Потому что так оно и бывает в большинстве случаев! Даже анекдот такой был. Как-то раз в гости к программисту пришел один… подполковник. Он сел за компьютер программиста и в ту же минуту сломал его. Тогда программист, чтобы отомстить, тоже пришел в гости к подполковнику и сел за его компьютер. Три дня и три ночи он пытался его сломать, но так и не смог. Так выпьем же…

— Сдается мне, это все-таки не анекдот, а тост, — заметил Михаил и выудил из кармана фляжечку. — Так что там дальше?

— Я не помню, — стушевался Олег. — Что за ерунда в голову лезет! Это все «венец». Каждый раз, когда просыпаюсь после такого, не помню, в какой реальности заснул. Что ты говорил про запись? Что ты там разглядел?

Столяров, так и не отхлебнув, убрал фляжку назад.

— Включи экран. Я остановил на нужном кадре, чтобы не гонять туда-сюда десять раз.

Гарин коснулся экрана и почувствовал, как его глаза за долю секунды снова повлажнели.

— Что видишь? — спросил Михаил.

— Маринку!

— Это понятно. Смотри левее, над ее плечом.

Олег с трудом отвел взгляд от родного лица.

— Вижу серую стену, — сказал он, — кусок квадратной оконной рамы…

— А за окном?

— Какую-то трубу, но не очень четко. Кажется, она полосатая. Полоски серые и какие-то коричневые.

— А были белые и красные, — сказал подполковник. — Это вентиляционная труба. На тридцать километров вокруг таких всего две. Но эта еще и в обрешетке, так что ни с чем не спутаешь.

— Что это означает? — спросил Олег.

— Я не знаю, где сейчас находится Марина, но эта запись была сделана в окрестностях четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС.

Гарин поднял глаза на Столярова.

— Это очень плохо? Тот медленно выдохнул через сомкнутые губы.

— Скажем так. Это лучше, чем если бы она была на том свете. Но ненамного.

— Ты знаешь что-нибудь об этом месте?

— Только общие вещи. То, что знают все. — Михаил покачал головой. — Я хорошо знаю Припять, но воевать на территории ЧАЭС я не планировал.

— Но ты ведь… — голос Олега сорвался. — Мы же пойдем туда?

— Я не знаю даже, как туда добраться.

— И мы отпустили Гигу! — вспомнил Гарин. — А местных сталкеров надо еще найти.

— Гига все равно сбежал бы, как только увидел настоящих псевдогигантов. Да и не факт, что он повел бы нас к ЧАЭС. Это реально далеко, понимаешь? Три километра по прямой, а в Зоне по прямой никто не ходит. Дорога может растянуться на несколько дней.

— Но у нас нет нескольких дней. Марина может…

Олег не решился бы закончить фразу даже если бы его никто не перебивал. Однако его перебили.

— Я знаю короткий путь, — донеслось со стороны мостика. — Могу проводить.

— Пельмень! — сказал Столяров.

— Рад встрече, майор! То есть извини. Я же скачал из сети копию приказа. Конечно же, подполковник!

— Пельмень! — повторил Михаил и широко улыбнулся.

Слава Драйвер, он же Вячеслав Глушко, был одет в потертый синий комбинезон. Из-за плеча у него выглядывала двустволка, на шее висела сумка с упакованным противогазом. Когда Пельменю оставалось спуститься всего несколько ступенек, Столяров сделал шаг ему навстречу и раскрыл объятия. Слава усмехнулся недоверчиво, но тоже слегка расставил могучие лапищи… и, получив прямой удар с левой в челюсть, грузно осел на лестницу.

— Я так и знал, что это подвох, — не поднимая головы, сказал он.

— Гнида ты! — сказал Михаил. — Из сети он скачал! Я ведь поручился за тебя. Все старые дела закрыл. А ты… Хоть бы пару месяцев продержался! Что тебе, денег не хватало?

— Да при чем тут деньги! Это же… искусство, понимаешь? Хотя где уж тебе! И потом, я часть денег на благотворительность потратил.

— Ага. Пятьсот баксов перевел в фонд защиты от кибер-преступлений и мошенничества в сети! Да ты издеваешься, что ли?

— Ладно… — Пельмень поднялся со ступеньки. — Чего мы сейчас-то об этом?

— А что ты вообще здесь делаешь? — вступил в разговор Гарин. — В Зоне нет ни банкоматов, ни интернета.

— Банкоматы мне теперь без надобности. Вон, — Слава с опаской покосился на Столярова, — у подполковника спроси. А интернет и так всегда со мной. — Он похлопал себя по нагрудному карману. — Скажи лучше, что с сестрой.

— Почему это тебя вдруг заинтересовало? — сузив глаза, спросил Олег. — Ты ведь даже на похороны ее не приехал!

— Не приехал, — спокойно подтвердил бывший наемник. — Потому что знал, что Марины не было в том гробу.

— Откуда ты мог это знать?

— Мог. Но тут в двух словах не расскажешь.

— А ты попробуй! — с вызовом сказал Гарин.

— Хорошо. В тот день, когда разбились самолеты, я получил от нее CMC. Вернее, я сначала получил CMC, а уже потом узнал о самолетах. Поначалу-то я подумал, что это очередная приманка. Меня же разыскивают все, кому не лень. И ФСБ, и Интерпол, и… — Пельмень кашлянул и снова покосился на Михаила. — На какие только хитрости не идут, чтобы меня выманить. Вот я и подумал, что эта эсэмэска из той же серии. А потом включил новости и понял, что был не прав. Все-таки взрывать три самолета ради того чтобы арестовать рядового хакера — это уже перебор.

— Что было в сообщении? — холодно спросил Гарин.

— Это сейчас не важно. Я лучше тебе потом его покажу, там пересказывать бесполезно. Важно, что сообщение я получил, когда самолет уже больше часа был в небе. Я специально проверил аэропорты вылета и прилета.

— Ты посмотрел электронные табло?

— Я залез в их компьютерные сети. Мне нужна была надежная информация.

— И ты ее получил… — Лицо Олега помрачнело еще сильней. — Но почему она написала тебе? Почему не мне, а тебе?

— Это тоже пока несущественно. Могу предположить, что Марина в тот момент считала, что мне грозит опасность, а на второе сообщение у нее просто не хватило времени. Главное, что мне удалось выяснить: в момент катастрофы ее в самолете не было.

— У нее могли украсть телефон еще до вылета. Сообщение мог послать кто угодно!

— Да, но назвать меня моим детским прозвищем кто угодно не мог. В общем, я предположил, что сообщение послала сестренка. И впоследствии эта гипотеза подтвердилась.

— Так ты знал… Все это время знал! И ни-ко-му ни-че-го не ска- зал! — Гарин нервно рассмеялся, хотя в глазах его стояли слезы. — Сука! Сука! Ненавижу!

Скорее всего Пельмень предвидел удар, все-таки Олег умел скрывать свои намерения куда хуже Столярова, однако Слава и на этот раз даже не попытался защититься. Только сказал, повторно поднимаясь со ступеньки:

— Ну вот что, бойцы. По одному разу — стерплю. Понимаю, накипело, душу отвели. Но если еще раз полезете — получите сдачи.

Он посмотрел на Гарина с высоты своего почти двухметрового роста.

— Я знал, что Марины не было в самолете. Но я не был уверен, что она жива. Потому и не сообщал тебе, чтобы зря не обнадеживать. Все эти полтора месяца я потратил на ее поиски.

— И?..

— И вот я здесь.

— Так что все-таки было в том сообщении? — спросил Михаил.

— Я расскажу, — пообещал Пельмень. — Я все расскажу. Но давайте все-таки по дороге. Я не соврал, когда сказал, что знаю короткий путь к ЧАЭС. Но пока мы здесь точим лясы, мы ни на метр не приближаемся к цели.

— Резонно, — согласился Столяров.

— Кстати, кто это у вас? — Слава кивком подбородка указал на лежащий в кресле труп.

— Коршун, — ответил Олег, закидывая на спину рюкзак.

— Надо же! А я был на сто процентов уверен, что он мертв.

— Теперь можешь быть уверен на двести процентов.

— Да, Пельмень, — позвал Михаил. — Что ты там говорил насчет интернета?

— Это ты меня как напарник спрашиваешь или как подполковник СБУ? — напрягся Слава.

— Как брат. Сможешь в случае чего устроить телефонный разговор с Большой землей?

— Если не вдаваться в технические детали — смогу.

— А если вдаваться?

— Тебе правда интересно, как приспособить сталкерскую сеть обмена короткими сообщениями для голосовой передачи?

— Честно говоря, не особенно.

— Тогда просто поверь.

— В таком случае для начала избавимся от балласта.

Гарину очень не понравилась и сама фраза, и то, что, произнося ее, Столяров смотрел на него. Когда Михаил двинулся к нему, Олег вскинул руки в защитном жесте.

— Эй, ты чего? — опешил Столяров.

— А ты? — настороженно спросил Гарин.

— Я ничего. Дай-ка сюда свой рюкзак.

Михаил расшнуровал горловину и вытряхнул на пол какое-то шмотье, коробки с патронами и банки с едой, потом, покряхтывая, достал со дна рюкзака объемистый кубический ящик.

— Что это? — спросил Олег.

— Я же говорил, — напомнил Столяров, — гарантия нашего возвращения. Куда ж ее, родимую… — Он рассеянно огляделся по сторонам.

— Это что, рация? — догадался Гарин. — Тогда зачем ты ее сейчас вытаскиваешь?

— Потому что необходимость в ней отпала. Кто ж знал, что мы встретим здесь этого… — Михаил смерил взглядом Пельменя. — Киборга.

— Я что, зря тащил на своем горбу этот гроб? — повысил голос Олег.

— Гроб на горбу — это такая скороговорка? Ты еще настоящие гробы не видел. Эта по сравнению с ними, можно сказать, чудо миниатюризации.

— Ты не ответил! — не унимался Гарин. — Это чудо я тащил зря?

— Ну почему зря? — Столяров не нашел другого варианта, кроме как задвинуть тяжелый ящик под мостик. — Кому-нибудь пригодится. Нам же пригодилась рация Ковальского. Вот и наша кого-нибудь выручит. Обязательно. Даже не сомневайся.

Глава пятнадцатая

Слепые собаки, облюбовавшие помойку рядом со сгоревшим автобусом, встретили людей куда агрессивнее, чем пару часов назад.

— Все-таки очухались песики, — сказал Михаил, глядя на выгнутые спины и оскаленные пасти. — Ладно, вам же хуже.

— Я могу их шугануть, — вызвался Олег. — Хотя… Давайте по старинке.

Он первым открыл огонь. Трех собак уложили на месте, остальные бросились врассыпную. Пельмень догнал одного подранка с простреленной спиной и разрядил двустволку ему в затылок.

— Как в старые добрые времена, — вздохнул Столяров и остановился посреди перекрестка. — Кстати, куда мы идем?

— Прямо по проспекту, метров шестьсот, потом налево, — объяснил Пельмень.

— То есть в прачечную? — уточнил подполковник.

— Ну, практически. А что тебя смущает?

— Нам надо к ЧАЭС, ты помнишь?

— Конечно.

— Прачечная немного не по пути, — вкрадчиво сказал Михаил. — Я бы сказал, она совсем не по пути. Ты предлагаешь нам сделать приличный крюк, вот я и интересуюсь… на фига?

Слава исподлобья посмотрел на него.

— Подполковник, ты мне доверяешь?

Столяров даже фыркнул от возмущения.

— Разумеется, нет!

Пельмень поджал губы, изображая обиду.

— Придется поверить. И потом, ты же сам говорил, что в Зоне по прямой никто не ходит.

— Но не настолько же дорога должна быть кривой! Мы ведь идем в противоположную сторону!

— Именно настолько. Меня, если уж на то пошло, жизнь и здоровье сестренки волнуют никак не меньше, чем вас. Так что пошли. — Слава развернул Михаила за плечо и обернулся к Гарину. — Пошли.

— Ты обещал рассказать про свое расследование, — напомнил Олег.

— Хорошо. Вам кратко или с подробностями?

— Шестьсот метров? — пробормотал Столяров. — Черт с ним. Давай с подробностями.

— Это был тот еще детектив, — начал Пельмень. — Не Агата Кристи, конечно. Скорей какой-нибудь Джеймс Хедли Чейз. Или даже Микки Спиллейн. Все началось вот с этой эсэмэски. — Он протянул Олегу свой КПК. — Как прочтешь, передай подполковнику.

Сообщение было набрано без заглавных букв и знаков препинания, зато с большим количеством орфографических ошибок. Оно уместилось в две строчки, которые Гарин прочел четыре раза.

«пеш мня похитли птич нос голос хрипл полиц мстафа ищутттебя беги»

— Давай, давай, — поторопил его Михаил и, отобрав КПК, уставился в экран. — Так… «Меня похитили» и «ищут тебя, беги» вопросов не вызывают. «Птич нос» — наверно, все-таки «птичий» — и «голос хрипл» — это, как я понимаю, относится к Коршуну. Не совсем понятно, что такое «пеш»…

— Это я, — хмуро буркнул Слава. — С детства повелось: Пельмень, Пельмешка. Маринка выговаривала как «Пеш». Если будете ржать… — Он с угрозой покачал головой.

— Мы и не думали, — заверил его Столяров. — Осталось понять, что такое «полиц мстафа». Полицейский Мустафа, да? — Он посмотрел на Славу, и тот подтвердил:

— Ну, почти полицейский. Но чтобы выяснить это, мне пришлось смотаться в Турцию.

— Кстати, как тебя пустили в самолет? — полюбопытствовал Михаил. — По поддельному паспорту? Ты же повсюду в розыске.

— Разве я сказал «слетать»? Нет, я сказал «смотаться», — напомнил Пельмень. — Поэтому и времени на дорогу ушло непростительно много. Так, давайте-ка свернем на тротуар.

Они сошли с проезжей части, обходя участок асфальта, над которым воздух колебался, как в жаркий солнечный денек. Проходя мимо, Слава бросил в центр марева болт и удовлетворенно кивнул, глядя, как он на глазах превращается в лужицу расплавленного свинца.

— В Турции потрясающее количество мужчин носят имя Мустафа, — продолжил он. — Даже среди сотрудников службы безопасности, работающих в аэропорту Антальи, их оказалось трое. Нужного я нашел легко. Фотография сестры произвела на него ну просто неизгладимое впечатление. Труднее оказалось выбить из него информацию. Этот турок очень плохо говорил по-русски. То есть в начале нашей беседы он не говорил совсем. Потом потихоньку разошелся. Не понимаю, почему такой старый прием, как зубочистка, засунутая под ногти, до сих пор действует. Мустафа вспомнил все. Даже какого цвета карандаши стояли на его рабочем столе и сколько воды было в графине. Он подробно описал мне хриплого человека с птичьим носом. Правда, по этому описанию я не смог узнать Коршуна. Турок говорил, что этот человек был «как мертвый» и очень его пугал. Он и помогать-то ему согласился больше от страха, чем из-за денег. По крайней мере так говорил Мустафа. Секунду!

Пельмень на ходу выстрелил два раза в притаившуюся за кустом псевдоплоть, потом перезарядил винтовку и добил удирающую тварь третьим выстрелом.

— Они взяли Марину в аэропорту, — продолжил он свой рассказ. — Уже после паспортного контроля. Дождались, пока ее подруга…

— Нелька, — подсказал Олег.

— Да, — кивнул Слава. — Пока Нелька отойдет покурить. Подошли вдвоем, Мустафа и Коршун. Коршун представился сотрудником ФСБ и сказал, что хочет задать Марине несколько вопросов по поводу меня. Я же в розыске, не забывай.

— Она не попросила его предъявить удостоверение? — спросил Гарин.

— Попросила, — заверил его Пельмень. — Я специально это выяснил. Но, видимо, подделка оказалась качественной. Она пошла с ними. Сестренка всегда переживала за меня. Ее отвели в кабинет Мустафы и попросили позвонить подруге и сказать, чтобы та шла на посадку и ни о чем не волновалась. Марина встретила старых друзей, но к вылету она успеет. После звонка ломать комедию закончили. Ее раздели.

— Что?! — Олег остановился, и Слава нетерпеливо потянул его за рукав.

— Идем! — сказал он. — Не бойся, ничего такого. Ее просто попросили снять все, кроме белья. Еще у нее забрали обручальное кольцо и сумочку. Откуда-то появилась еще одна девушка. Мустафа сказал, что эта девушка и Марина были как сестры, но не исключено, что у него все русские на одно лицо. И, кстати, на одно имя. Девушку звали Наташей. Она сделала Марине укол, и та заснула.

— Эта Наташа села в самолет вместо Маринки? — предположил Гарин. — Надела ее кольцо, ее одежду и заняла Маринкино место?

— По всей видимости, — подтвердил Пельмень.

— Но каким образом? Допустим, ей удалось пройти через контроль…

— Контроль на посадке чисто формальный, там даже паспорта не всегда проверяют, так что это легко допустить.

— Пусть так, — согласился Олег. — Но ведь вместе с Маринкой летела Нелька. Наверняка они сидели на соседних местах. Она-то не могла не заметить подмены!

— Мустафа сказал, что у Наташи с собой был набор инъекторов и справка о сахарном диабете, — сообщил Слава. — Он сам проверял турецкий перевод справки. Думаю, часть инсулиновых капсул были со снотворным.

— Если не с ядом, — пробормотал Гарин.

— Не исключено, — сказал Пельмень. — Самолет вместе с пассажирами все равно предназначался, скажем так, под списание. Если Нелька умерла от инъекции, а не в момент удара о землю или, хуже того, в пламени пожара, то ей, можно сказать, крупно повезло.

— Получается, эта Наташа была заведомой смертницей?

Михаил кашлянул в кулак.

— Я что-то не то сказал? — спросил Олег.

— Да нет. — Столяров махнул рукой. — Просто от слова коробит. Смертница, смертник, смертники… Я не против того, чтобы люди умирали за идею. Обидно, когда они за компанию прихватывают других, у которых, может, и идеи никакой не было.

Гарин только покачал головой и снова обернулся к Славе.

— Что еще тебе удалось узнать? — спросил он.

— Немногое, — признался Пельмень. — Мустафа оказался неожиданно хлипким даже для продажного полицейского. Но кое-что я успел из него вытрясти. Пару недель Марину держали в подвале в турецкой деревне. Я нашел этот подвал. В нем теперь живут хозяева дома. Вернее сказать, они были живы, когда я уходил. Я слышал их крики. Через две недели в деревню вернулся Коршун, и Марину переправили куда-то на самолете. Насколько я понял, это был частный самолет. Куда он направлялся, мне выяснить не удалось. Сейчас за высоткой направо, — без всякого перехода объявил он.

Они свернули с проспекта на широкую дорогу, покрытие которой выглядело так, словно пережило не одно землетрясение. Примерно минуту все двигались молча, потом Михаил задал вопрос:

— Я что-то так и не понял. Здесь-то ты как оказался?

— С вашей помощью, — ответил Пельмень. — Вернее, больше с твоей, зятек.

— Как это? — удивился Олег.

— Очень просто. Во время своих поездок я не переставал следить за твоим домом.

— За моим… чем? — Гарин скорчил физиономию, какая обычно бывает у человека, не уверенного, что он все расслышал правильно.

— За твоим домом, — спокойно повторил Слава. — Ты не представляешь, как много в твоем дворе видеокамер и сколько из них ведут непрерывную трансляцию в сеть. Три дня назад камера твоего соседа со второго этажа зафиксировала, как ты возвращаешься домой в компании, я извиняюсь, еще одного бомжа. Он был в грязном плаще с оторванным рукавом, что еще я мог подумать? — Он посмотрел на Михаила. — Я узнал тебя по походке, подполковник, и камера возле лифтов подтвердила мою догадку. Увидев вас вместе, я сказал себе: ага! Эти двое куда-то собираются, навряд ли за грибами, и им наверняка известно что-то такое, чего не знаешь ты! Я выяснил, куда вы вылетели, в тот же день. Я узнал, что прямо из аэропорта вас отвезли на территорию военной части. Я догадался, куда и как вас переправили дальше. У меня не было личного вертолета, но, как оказалось, каналы, по которым я раньше попадал в Зону, еще работают. На Янове мне сказали, что Студент и, я извиняюсь, Плотник наняли проводника до Припяти. К тому времени я отставал от вас приблизительно на сутки. В городе ваши следы потерялись. Но я спросил себя: Славик, а где бы ты начал новые поиски? И ответил себе: ну конечно же, там, где все закончилось в прошлый раз! Тогда я пошел к речному порту и встретил вас.

— Да-а, молодец, — похвалил Столяров. — Мы-то вчера по городу поколесили, дай боже!

— Ну так. Держитесь меня и не пропадете, — ответил Пельмень. — Нам, кстати, сюда.

Они остановились перед крыльцом двухэтажного кирпичного здания. Справа от крыльца из бетонной тумбы торчала странная инсталляция из зеленоватого металла. Назвать это скульптурной композицией не поворачивался язык. Припять вообще производила впечатление города, который в свое время не испытывал недостатка ни в металлах, ни в креативных жестянщиках. Инсталляция представляла собой три полые вертикальные трубы со спиленными под острым углом верхушками. Трубы были разной высоты: правая — по пояс Олегу, средняя — по шею, а до верхушки левой он бы едва достал вытянутой рукой. Сверху к самой высокой трубе горизонтально крепилось кольцо из того же зеленоватого металла, а вместе труба и кольцо напоминали гигантскую сыроежку. Еще правее стоял железный щит с афишей, все краски с которой давно смыло дождем.

— Сюда? — переспросил Михаил и направился к лестнице.

— Нет-нет, входная дверь забита насмерть, — остановил его Слава. — Тут вход очень хитрый. Я показываю, а вы повторяйте за мной.

Он закинул ногу на правую, самую низкую из труб и влез на нее, придерживаясь за среднюю. Оттуда он перепрыгнул на верхний край железного щита, который двумя перекладинами крепился к стене здания. Придерживаясь за стену, Пельмень добрался до правого края щита, затем развернулся, разбежался и запрыгнул на шляпку «сыроежки». С нее он уже без приключений перебрался на широкий козырек над крыльцом и помахал рукой.

— Все запомнили? — крикнул он. — Тогда давайте за мной!

— Надеюсь, в этом есть какой-то смысл, — проворчал Столяров и полез на трубу.

Через пару минут все трое стояли на козырьке.

— Здесь еще один тонкий момент, — предупредил Слава. — Лестница не просто кривая, на ней еще гравитация пошаливает.

— Аномалия, что ли? — спросил Михаил. — Вроде «мясорубки» или «карусели»?

— Да нет. Для аномалии она слишком безвредная и постоянная. От выбросов не зависит. Сколько лет этим местом пользуюсь, столько она здесь и есть.

— Как ты вообще сюда залез в первый-то раз? — поинтересовался подполковник. — И, кстати, зачем?

— От кровососов спасался, — пояснил Пельмень.

— Тогда понятно. От этих гадов и по стене убежишь, когда приспичит. И как, успешно?

— Как видишь. Забрался на крышу и сверху закидал тварей гранатами.

— Вот это правильно, — одобрил Столяров. — А наверху у тебя что? Схрон?

— Вроде того. — Слава приблизился к вертикальной металлической лестнице, ведущей на крышу здания. — Тут никаких особых сложностей нет. Просто держитесь крепче и не пугайтесь. Меня же эта штука выдерживает, хоть я и тяжелей вас, вместе взятых.

Он взобрался на крышу довольно быстро, и Гарин не заметил в его движениях ничего необычного. Вторым пошел Михаил. Он поднимался немного медленнее и пару раз за время подъема удивленно сказал: «Ого!»

— И впрямь пошаливает, — крикнул он Олегу с крыши. — Так что держись крепче. Особенно на четвертой ступеньке.

После таких напутствий у Гарина в первую очередь пошаливали нервы. Он остановился у стены и посмотрел вверх. На вид вроде лестница как лестница. Ну, кривая. Ну, ржавая. Ну, очень кривая, если честно. В одном месте левый край отходит от стены примерно на полметра. Но ступеньки вроде все на месте. Да и вообще…

Олег начал карабкаться. Поначалу все шло нормально. Но стоило ему опустить ногу на четвертую ступеньку, как он почувствовал себя прыгуном в воду, который уже оттолкнулся от трамплина. Ступенька ощутимо подталкивала Гарина вверх. Хорошо, что, будучи предупрежден, он крепко держался за ржавые края лестницы. «Ого, — подумал он. — Вот это действительно ого!» Эту лунную легкость Олег испытывал еще три ступеньки. Потом ее без предупреждения сменила свалившаяся на плечи тяжесть. Пусть не удвоенная, но полуторная точно. Вот когда Гарин особенно порадовался тому, что с ним больше нет рации и его рюкзак весит вдвое легче, чем раньше. Сгорбившись, он продолжил карабкаться, пока дополнительный груз не свалился с его плеч. Чередование легкости и тяжести повторилось еще дважды. Эта чехарда напоминала краткие моменты порочного счастья и мучительную расплату за грехи. Наконец Олег поднялся на последнюю ступеньку и выбрался на крышу, окруженную по периметру невысоким кирпичным барьером.

— Это схрон? — воскликнул он, едва успев осмотреться. — Да это целый пентхаус! И кто здесь обитал до тебя? Карлсон?

Внимание Гарина привлек типовой панельный блок, непонятно откуда взявшийся на крыше кирпичной двухэтажки. Разве что крановщик по ошибке поставил его сюда, когда строилось соседнее высотное здание. Панельный кубик был серым, ничем снаружи не отделанным, но с дверью и застекленными окнами. Пожалуй, это было единственное строение из тех, что Олег видел в городе, у которого все окна уцелели.

— Не шуми, — попросил Пельмень. — Я думаю, раньше здесь жил местный дворник. Один раз, когда сильно похолодало, я три дня топил буржуйку старыми метлами.

Напротив панельного домика был установлен примитивный навес: четыре вертикальные трубы, а сверху — несколько досок, обитые рубероидом. Слава сидел на корточках перед навесом и водил рукой сантиметрах в тридцати от поверхности крыши, как будто проверяя, давно ли погасли угли в костре. Хотя никаких следов костра в этом месте не было.

— Придется подождать, — констатировал он.

— Чего? — спросил Столяров.

— Долго? — одновременно с ним спросил Гарин.

— Увидите, — сказал Пельмень. — Надеюсь, что недолго. Может, час, может, больше.

— А может быть, намного больше? — уточнил Олег.

— Вообще-то может, — признался Слава. — Иногда и до трех суток доходило. Но я надеюсь, что нам повезет.

— Ты б не темнил, а? — сказал Михаил. — Хоть намекни, кого мы тут ждем или чего?

— Да я не темню, — вздохнул Пельмень. — Просто выбор такой: либо вы подождете часок и сами все увидите, либо я весь этот час буду вам объяснять то, в чем и сам ни хрена не понимаю.

— Да, — протянул Столяров. — Выбор небогатый.

— Да ладно вам жаловаться! — сказал Слава. — Я ж вас не дрова на морозе пилить заставляю, всего-навсего прошу посидеть дома, в тепле, в хорошей компании. Это же, можно сказать, VIP-зал ожидания.

— Ну, если только VIP… — Михаил первым подошел к двери домика и удивился, обнаружив ее запертой.

— Секунду. — Пельмень наклонил стоявшую справа от входа перевернутую бочку, достал из-под нее ржавую консервную банку, а уже из банки выудил маленький ключ на шнурке.

— От кого запираешься? — поинтересовался Столяров.

— Да скорее по привычке, — смутился Слава. — Сталкеры-то по кривой лестнице вряд ли заберутся. Если только снорки на крышу запрыгнут. — Он повернул ключ в замке и распахнул дверь перед гостями. — Давайте, мужики, заходите.

Внутри панельный кубик был разделен на две половины. Правую целиком занимала жилая комната, а в левой уместились прихожая, туалет и кухня — все очень миниатюрное, но вполне функциональное.

— На кухню? — предложил Пельмень. — Заодно и пообедаем.

— Да там не развернуться втроем, — возразил Гарин.

— Ничего. Зато там печка есть. Согреемся.

— Да мы и без печки… — Михаил выудил из кармана фляжечку, потом оценивающе поглядел на Славу и начал расшнуровывать рюкзак.

— Да у меня есть! — сказал Пельмень и выставил на маленький квадратный столик пластиковый баллон из-под минеральной воды, наполовину заполненный мутноватой жидкостью.

— А, «домашняя», — понимающе усмехнулся Столяров и скривился, понюхав горлышко. — Главный бренд в новом сезоне.

— Ну, так мы ж вроде дома, — отшутился Слава.

— А стаканы в доме есть? — потребовал Михаил.

— Когда-то были. — Пельмень на минуту вышел в соседнюю комнату и вернулся с тремя стаканами. — Правда, один немного треснутый.

— Я не пью, — предупредил Олег.

— Это ты бабушкам у себя во дворе расскажи, — не поверил Слава. — Вот они посмеются.

— Да нет, я серьезно, — сказал Гарин. — Три дня как завязал.

— Серьезно, серьезно, — подтвердил слова товарища Михаил. — Для общего блага.

— Ну… — Пельмень пожал могучими плечами. — Тогда за общее благо!

— За него!

Они со Столяровым выпили, потом все трое кое-как расселись по табуреткам, причем Славе пришлось расположиться уже практически в коридоре. Вскрыли две банки свиной тушенки и ставриду в томатном соусе для Гарина. Наломали кусками хлеб. Перекусили.

— Мы там не пропустим? — спросил Михаил Пельменя.

— Что пропустим? — не сразу понял тот.

— Ну, то, что ждем, — слегка раздраженно сказал подполковник. — Тебе виднее что! Темнило ты сибирское!

— А-а! — сообразил Слава. — Нет, не пропустим. Процесс это не быстрый, чаще, чем раз в полчаса, нет смысла проверять.

— Я не пойму, ты там баню, что ли, топишь? Или у тебя на крыше вертолетная площадка?

— Ни то, ни другое. А вернее сказать, что-то среднее.

— Среднее между баней и вертолетной площадкой? А поточнее сказать слабо?

— Пока слабо, — твердо сказал Пельмень.

Столяров неодобрительно покачал головой и поднял стакан.

— Ну, за сильных духом мужчин!

Они чокнулись и выпили, а внимание Олега привлекла полуметровой высоты стопка книжек, сваленных на полу рядом с печкой, которая состояла из распиленной бочки на ножках и трубы, выведенной наружу через дыру в оконной раме.

— Это тоже от дворника сталось? — спросил Гарин, указывая на книжки.

— Нет, это я в соседнем доме насобирал, — пояснил Слава. — Когда метлы закончились.

Олег вытащил из стопки пухлый серый томик, на обложке которого серебристыми буквами было оттиснуто «Библиотека приключений». Однако хозяин схрона не одобрил его выбор.

— Возьми лучше Пришвина, — сказал Пельмень. — Он как ольха горит, практически без дыма.

— Да я почитать, — сказал Гарин и встал из-за стола. — Слав, пропустишь?

— Давай, давай, — поддержал его Михаил. — А то еще надышим на тебя алкогольными парами.

В комнате, сильно вытянутой в длину, разместились круглый стол, кресло, шкаф со стеклянными дверцами и раздвижной диванчик. Если бы не сантиметровый слой пыли на полу и мебели, комната выглядела бы совсем жилой. Олег устроился в кресле и первым делом понюхал книжный корешок. Результат его разочаровал. Запах был совсем не таким, какой он помнил с детства. Книга пахла не уютом и приключениями, а сыростью и гнилью. Уголки переплета выглядели так, будто их грызли. Гарин вспомнил крысиного волка в подвале детского сада и почувствовал, как заныла рана на бедре. Он раскрыл книжку наугад и прочел: «- Да-да, помогите! — прошептала г-жа Бонасье. — Помогите!

Потом, собрав последние силы, она взяла обеими руками голову юноши, посмотрела на него так, словно изливала в этом взгляде всю душу, и с горестным возгласом прижалась губами к его губам.

— Констанция! Констанция! — крикнул д'Артаньян.

Вздох вылетел из уст г-жи Бонасье и коснулся уст д'Артаньяна — то отлетела на небо ее чистая и любящая душа.

Д'Артаньян сжимал в объятиях труп».

Читать дальше не было никакого желания.

Олег бросил книжку на пол и достал из кармана КПК. Он выбрал в списке видеофайл, пропустил первую часть с марионеткой-Коршуном и включил воспроизведение с того места, где появлялась Марина. Звук он выключил совсем, потому что голос любимой не давал ему сосредоточиться на собственных мыслях. Гарин смотрел, как движутся ее губы, и думал: «Ты не умрешь! Ты не можешь оставить меня во второй раз! Я уже иду за тобой. Пожалуйста, дождись».

Глава шестнадцатая

На заведующего было неприятно смотреть. Да что там неприятно — просто противно. Низенький, толстенький, голова как арбуз. Единственный чудом сохранившийся пучок волос равномерно распределен по всей лысинке. А противнее всего — бегающие глазки за толстыми линзами в золотой оправе. Хочется сказать им: тпру! Остановитесь хоть на секунду! Ведь десять раз уже все говорено-переговорено, и по телефону, и так. И бумажки все собраны. И благодарность в пухлом конверте уже перекочевала в карман белого халата. А глазки все бегают и бегают. И чего им только неймется? «Вот сейчас опять затянет свою пластинку, — с тоскою подумал Коршун. — Вы не понима-аете…»

— Вы не понимаете, — сказал заведующий, глядя куда угодно, только не на того, к кому обращался. — В Ромашкове — просто психи, а у нас — больные в вегетативном состоянии. Вы знаете, что означает этот термин?

— Знаю. Они овощи. Чуть лучше коматозников. Они могут двигать руками, ногами, губами и глазными яблоками. А могут и не двигать.

— За ними нужен совершенно особый уход.

— Не волнуйтесь. Они получат все, в чем нуждаются.

— Они ваши родственники?

Странный вопрос. Тем более странный, что одного из овощей зовут Гарик Ачикян, а другого — Илья Сысоевич Рудный, и разница в их возрасте составляет тридцать пять лет. Очередная проверка? Сколько можно!

— Нет, — ответил Коршун. — Но мы с ними одно время работали вместе.

— Где?

Значит, все-таки проверка.

— Не понимаю, зачем вам это. Но хорошо, я отвечу. Мы работали в Лаборатории Автономных Систем при Институте Альтернативных Исследований.

Видимо, название лаборатории было отражено в личных делах пациентов. Бегающие глазки за стеклами очков немного сбавили темп. Однако до полной победы было далеко.

— Вы не понимаете… — снова начал заведующий.

— Я все понимаю, — сказал Коршун. — Я сам врач. У меня есть методика по лечению таких вот безнадежных случаев. Я надеюсь, что она хоть немного облегчит существование моим друзьям.

— Так они вам нужны для диссертации?

Коршун глубоко вздохнул и тут же пожалел об этом. Мучительный приступ кашля согнул его пополам. Ответить на вопрос он смог только через три минуты.

— Если вам так понятней, то да.

— Вы можете чем-то подтвердить свое медицинское образование?

— Я не ношу с собой диплом. Как и вы, наверное.

— А в каком вузе вы учились?

— В московском медицинском институте.

— В котором из трех?

— Во втором.

— Это тот, что имени Сеченова?

— Нет, имени Пирогова.

— А, ну да. И в каком году окончили?

— Послушайте… Посмотрите на меня, пожалуйста.

Бегающим глазкам не хотелось останавливаться. Особенно им не хотелось задерживать взгляд на лице собеседника, и Коршун хорошо понимал почему. Последнюю пару лет он и сам избегал смотреть в зеркало. Оттуда на него обычно таращилось существо, вернувшееся с того света, причем вернувшееся ненадолго.

— Вот так. А теперь скажите, чего вы хотите? Вам мало заплатили? Я могу добавить еще. Вам мало бумажек с печатью? Вот разрешение на перевод, вот письмо из Ромашкова. Они готовы принять ваших больных. Чего еще вам не хватает?

Заведующий снял очки, от чего немедленно стал похож на крота, выбравшегося из заплесневелого подземелья на яркий солнечный свет. Он задумчиво пожевал дужку и примирительно сказал:

— Вы сказали «добавить еще». О какой конкретно сумме могла бы идти речь?

Глядя на его склоненную лысинку, покрытую прической толщиной в один волос, и на пухлые пальцы, перебирающие купюры, Коршун очень жалел, что не может пристрелить этого идиота. Насколько все было бы проще и правильней. Но пока что шумиха была ему совсем не нужна.

Получив прибавку, заведующий совершенно успокоился, даже повеселел и сам вызвался довезти до ворот каталку с одним из больных. Вопрос, который он задал после того, как они выбрались за территорию больницы, был продиктован скорее любопытством, нежели заботой о своих подопечных.

— Вы собираетесь перевозить пациентов на грузовой «газели»?

— Не волнуйтесь, — сказал Коршун. — Внутри машина оборудована не хуже, чем карета «скорой помощи». Оставьте каталку здесь, дальше мы справимся сами.

— Хорошо. До свидания. И последний вопрос, если позволите.

— Ну?

— Что у вас с голосом?

— А вот это уже совсем не ваше дело.

Заметив их приближение, водитель «газели» бросил на капот газету, которую до этого читал, и распахнул задние дверцы. Он посмотрел на неподвижных пациентов, потом на грязный пол машины и не- уверенно спросил:

— Что, прям так и грузить?

— Да. Прям так и грузите, — устало ответил Коршун.

— А они не того? Я в смысле, их не растрясет по дороге?

— Вы, главное, довезите их живыми. Остальное — моя забота.

В Ромашкове заведующей была женщина. Она тоже носила очки, но ее глаза не бегали, а смотрели на собеседника спокойно, даже нагло. Коршун не в первый раз общался с заведующей и знал, что алчность в ней давно победила подозрительность. Хотя, видимо, все- таки не до конца.

— Вы приготовили все, как я просил? — уточнил он.

— Да, — ответила стерва в белом халате. — Пациенты ждут вас в телевизионной. Так мы называем комнату отдыха.

— Все шестнадцать?

— Да. Вы сказали, что вам хватит четверти часа.

— Вполне.

— И еще. Я хотела бы присутствовать на вашем занятии.

— Это исключено, — жестко сказал Коршун. — Я совершенно не готов к публичной демонстрации моей методики.

— Я умею хранить секреты. И у вас уже была возможность в этом убедиться. Мною движет простое любопытство. — Заведующая попыталась улыбнуться, но попытка вышла неубедительной. — Я просто не представляю, как может выглядеть сеанс групповой терапии у пациентов, чьи психические и физические состояния настолько варьируются.

— И тем не менее мой ответ — нет. Извините. Это не вопрос доверия. Просто я… немного суеверен.

— Но… — не спешила сдаваться она. — В любом случае прямо за дверью будут дежурить два санитара и медсестра. И если что-то пойдет не так…

— Не волнуйтесь. Теперь все пойдет так.

— Мы все равно будем следить за ходом эксперимента.

— Это ваше право.

— Это наша обязанность, — уточнила заведующая, изображая оскорбленное достоинство.

— Не будем спорить. Пусть ваши санитары помогут мне с носилками.

— Хорошо. Я распоряжусь.

Два дюжих молодца в белых халатах молча подхватили носилки с молодым армянином и скрылись в здании. Коршун подождал, пока они вернутся за Ильей Сысоевичем Рудным, и пошел следом за ними. На пороге телевизионной комнаты санитары рухнули замертво. Молоденькая медсестра, дежурившая за столиком в коридоре, склонила голову и как будто задремала. Коршун кое-как в одиночку переволок носилки через порог, хотя большой необходимости в этом не было. Теперь он знал, какие ощущения испытывает человек, минуту назад завершивший труд своей жизни. Никакой радости или облегчения. Только ноющая пустота в том месте, где долгое время обреталась цель.

Коршун обвел взглядом пациентов, присутствовавших в большой квадратной комнате. Их было восемнадцать. Шестнадцать мужчин, слабо похожих на живых людей, и пара женщин, неотличимых от мужчин. И только Коршун знал, чего ему стоило собрать эту компанию в одном месте.

Минуту назад больные, не считая прибывших сегодня, разговаривали, передвигались по комнате, шаркали тапочками и шмыгали носами. Но как только носилки с последним из них показались в дверном проеме, все звуки стихли, и все движения прекратились. Бывшие сотрудники Лаборатории Автономных Систем замерли в тех позах, в которых были, словно дети, играющие в «Море волнуется раз». Глаза у большинства были закрыты. Остальные смотрели в одну точку. Так продолжалось еще несколько минут. Потом мужчина средних лет, застывший на краешке стула, медленно повернул голову и сказал:

— Ну, здравствуй, Коршун. Как же приятно снова почувствовать себя… даже не живым — целым! Какой сегодня год? Не отвечай, я уже выяснил. Почему ты морщишься?

— Извините. Я очень рад вас слышать. Но вы не могли бы выбрать другого носителя? Этот, по-моему, недавно наложил в штаны.

— А ты эстет, Коршун, — усмехнулась полная пожилая женщина, остриженная под ежик. — Предпочитаешь общаться с дамой?

Коршун обернулся к ней и не сумел скрыть гримасу отвращения. Из приоткрытого рта «дамы» на воротник синей пижамы тонкой струйкой стекала слюна.

— Если можно… — начал он.

— Ну ладно, ладно, — сказал другой мужчина, сидящий на полу в обнимку с большим резиновым мячом. — Хватит привередничать. Ты тоже, между прочим, не лицо с открытки! Сейчас все в порядке?

— Да. Спасибо большое, — поблагодарил Коршун. — Сейчас все очень хорошо.

— Я тоже не в восторге от того, что мне приходится существовать в коллективном сознании этого отребья, — заявил мужчина. — Но другого материала не оказалось под рукой. Мне срочно нужна была резервная копия. Это было временное решение и в той ситуации, пожалуй, единственно верное. Как бы то ни было, оно помогло мне перенестись в будущее на два года. Сохраниться, как маринованному помидору в банке. Кстати, почему ты так долго ждал?

— Были трудности. Я работал, собирал информацию.

— Так на этом свете появился человек, которого любит Олег Гарин? Я имею в виду, помимо самого Олега Гарина?

— Да, это Марина Гарина. Они поженились прошлой весной. Вот ее фотография. — Коршун сунул руку за отворот пиджака.

— Не трудись. Я тысячи раз читал чужие паспортные данные на потеху публики. Причем паспорта были закрыты и лежали в карманах у зрителей. Я вообще разговариваю с тобой только потому, что очень давно ни с кем не разговаривал. А сейчас нам нужно немного квалифицированной помощи. Будь добр, растолкай медсестру. Пусть вколет старику на носилках что-нибудь тонизирующее. Иначе он может подвести нас в самый неподходящий момент.

Коршун вышел в коридор и коснулся плеча спящей медсестры. Этого оказалось достаточно. Ни слова не говоря, она сходила в соседний кабинет и вернулась с заряженным инъектором. Сделав укол, медсестра осталась сидеть на полу рядом с носилками, уставившись на собственные ногти равнодушным взглядом.

— Симпатичная, — сказал мужчина с мячом. — Наверняка дурочка. Это я о фотографии. Только в такую и мог влюбиться этот щенок. Так ты говоришь, она сестра наемника по кличке Пельмень?

— Я только собирался это сказать, — промямлил Коршун.

— Это одно и то же. Что ж, возможно, этот факт тоже удастся как-то использовать. Пельмень же, если я не ошибаюсь, не в ладах с законом? Это очень хорошо. У меня уже появилась пара идей. А где сейчас живут молодые? Вижу, вижу, не отвечай. И сколько же отсюда до Москвы?

— Семьсот с чем-то километров, — неуверенно ответил Коршун.

— Ты требуешь от меня чуда!

— Что вы имеете…

— Не мешай!

Лицо мужчины осунулось и превратилось в застывшую маску, как будто он, минуя вегетативную стадию, погрузился в кому. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем взгляд мужчины снова стал осмысленным.

— И чудо свершилось! — торжественно объявил он. — Только что у Марины Гариной появилось непреодолимое желание прокатиться в Турцию.

— Вместе с мужем? — растерянно спросил Коршун.

— Вместе с лучшей подругой.

— А почему в Турцию?

— Долго объяснять. Такова уж маршрутная сетка.

— А что мне делать дальше?

— Ждать. Ждать и готовиться. У тебя будет много дел: и здесь, и в Турции, и в Зоне. Тебе понадобятся новые связи, новые помощники. В свободное время можешь придумать изощренную месть для своего несостоявшегося убийцы.

— Вы имеете в виду Столярова? — нахмурился Коршун.

— Да. Было бы интересно снова свести вместе эту сладкую парочку.

— Как мы поступим с медсестрой? Она слышала нас. Прикажете убрать?

— Ты идиот? Посмотри на нее! Не обращай внимания на прическу и цвет волос. Она же вылитая Марина Гарина! Надо будет только немного подправить форму носа и ушей. И к тому же она отлично делает уколы. Эй, милочка, как тебя зовут?

Медсестра оторвалась от созерцания своего макияжа и заторможенно ответила:

— Наташа.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать три.

— Ты хочешь стать блондинкой?

— Я и есть блондинка.

— Очень хорошо.

— А что с остальным персоналом? — спросил Коршун. — Особенно с заведующей. Она порядочная стерва.

— Это не твоя забота.

— Но… они не создадут проблем?

Мужчина звонко шлепнул ладонью по поверхности резинового меча и заливисто рассмеялся.

— Я полчаса назад восстал из мертвых, — сказал он. — Как ты думаешь, на этом свете остались проблемы, с которыми я не в состоянии справиться?

— Извините, Хозяин. Вы, конечно же, правы, — сказал Коршун…

— Извините, Хозяин… — повторил Олег Гарин и застонал.

— Да какой я хозяин, — усмехнулся Пельмень. — Даже не арендатор. Просто нашел хорошее место, вот и приспособил для своих нужд. Правда, крыша с высотки простреливается и выброс тут не пересидишь, атак…

— А? Что? — Олег дернулся и чуть не ударился лбом о круглый край столешницы. Он сидел в кресле, а на коленях у него лежал КПК с погасшим экраном. — Я что, опять вырубился?

— Ты заснул, — сказал Михаил, который сидел на диванчике рядом со Славой. Лица у обоих были расслабленные и подозрительно благодушные. — Снилось что-нибудь?

Гарин кивнул.

— Я видел Пси-Мастера.

— Рассказывай! — Столяров рывком подался вперед. От его благодушия не осталось и следа. — Ты снова был в сознании Коршуна?

— Да. Я… — Олег помассировал лоб обеими руками. — Кажется, я запомнил все. Не то что в прошлый раз.

— Так Пси-Мастер жив?

— Погоди, не так резко, — попросил Гарин. — Ты знаешь, что стало с овощами?

— Что ты имеешь в виду?

— Не что, а кого, — уточнил Олег. — Так их называл Коршун. Я про сотрудников лаборатории, которые работали на Пси-Мастера.

Михаил задумался.

— Я знаю, что их обследовали довольно долго и скрупулезно, — сказал он. — К сожалению, изменения в психике у большинства оказались необратимыми.

— Что с ними стало после обследования? — спросил Гарин.

— Я специально не следил. Но, думаю, их направили на лечение в соответствующие учреждения.

— Иными словами, рассовали по психбольницам?

Подполковник кивнул.

— Почему они тебя вдруг заинтересовали?

Олег забрался в кресло с ногами и обхватил руками колени, как будто ему внезапно стало холодно.

— Мы ошиблись, — с тоской сказал он. — Пси-Мастер даже не скрывался. Он провернул всю операцию у нас на глазах, а мы ничего не поняли. Вернее, поняли, но неправильно.

— Бррррр! — Столяров несколько раз мотнул головой из стороны в сторону. — Извини, я и сейчас ни черта не понимаю. Ты можешь объяснить понятнее?

— Помнишь, — сказал Гарин, — когда мы атаковали базу «Монолита», нас удивило, почему Пси-Мастер периодически оставлял своих защитников без помощи и отвлекался на что-то еще. Мы никак не могли взять в толк, что же может быть для него важнее, чем оборона базы.

— Но мы же сообразили в конце концов, — напомнил Михаил. — Точнее, это ты сообразил. Пси-Мастер записывал информацию на «венцы», а в качестве передатчиков использовал как раз сотрудников своей лаборатории. Ты еще назвал их живыми слотами. Поэтому я и уничтожил «венцы».

— Мы ошиблись, — повторил Олег. — Все было с точностью до наоборот. «Венцы» были передатчиками, а зомбированные люди — устройствами для хранения данных. И записывалась в их память не абстрактная информация о неотвратимой власти гармонии, а слепок личности Пси-Мастера. Этот маньяк создал собственную копию, распределенную между восемнадцатью носителями. И когда Коршун собрал все овощи в одну корзинку, Пси-Мастер воскрес в их телах.

— Так он все-таки жив! — подвел итог Столяров.

— Да, — подтвердил Гарин. — Пси-Мастер жив, пока живы сотрудники лаборатории. И пока все они собраны в одном месте. Это он взял под контроль пилотов разбившихся самолетов. Это он приказал Коршуну похитить Марину. Это он заставил нас с тобой вернуться в Зону. И можно только гадать, что еще он собирается сделать и какие планы вынашивает прямо сейчас.

— Черт! — Михаил ударил себя кулаком в ладонь и зашипел от боли, задев обрубок безымянного пальца. — Черт! — Он обернулся к Пельменю. — Мне нужно срочно позвонить. Организуешь?

— Только недолго. — Слава достал свой КПК. — А то местная сетка забьется, и сталкеры неделю потом не смогут хвастаться хабаром.

— Плевать на хабар! Куда тут говорить?

— Держи. — Пельмень передал Столярову беспроводную гарнитуру. — Надеваешь на ухо и говоришь. Да, голоса могут немного поквакивать.

— Да пусть хоть похрюкивают! Номер как набрать?

Слава вывел на экран виртуальную клавиатуру. Михаил неуклюже и явно волнуясь набрал несколько цифр. Гарин успел разглядеть код Киева, потом Столяров закрыл экран рукой. Он встал с дивана и направился к выходу из комнаты.

— Да, — сказал Михаил, глядя прямо перед собой. — Говорит подполковник Столяров. Да что ж ты квакаешь, милая! Соедини меня с генералом Тарасенко. И побыстрее, побыстрее, лягушоночек ты мой! — Он толкнул дверь и вышел на крышу.

Вернулся Михаил через пять минут. Его лицо, и без того почти всегда непроницаемое, на этот раз выглядело совершенно пуленепробиваемым. Олег даже не пытался угадать, чем завершился разговор подполковника с начальством, озадачен он чем-то или просто задумчив.

— На. Спасибо. — Столяров вернул Пельменю его КПК.

Тот посмотрел на экран и сказал:

— Ага, время еще есть. Ну что, пока мы в сетке, попробую поискать свежие карты ЧАЭС. Если найду, вам тоже скину. Михаил в ответ только неопределенно кивнул и сел на диван.

— Так твой генерал знает, где мы? — спросил Гарин. — А я думал, наш поход — это твоя частная инициатива.

— Угу. Частная, — подтвердил Столяров. — Если напортачим, частная и будет. И похоронят нас без почестей.

— А если не напортачим?

— Тогда нам — возможно! — Михаил поднял указательный палец, — помогут с эвакуацией.

— Ну… Хоть что-то, — пожал плечами Олег. — А что сказал генерал? Ты ему объяснил насчет овощей? Их ведь не обязательно расстреливать или искусственно вводить в кому. Достаточно просто развезти опять по разным психушкам.

— Погоди, — сказал Столяров. — У меня две новости, и обе черт знает какие. С какой начать?

— Давай на твой выбор, — предложил Гарин.

— Новость первая. Датчане прислали образцы генетического материала Пси-Мастера. Быстро откликнулись, я даже не ожидал. Наши провели экспертизу. Образцы совпали с теми, что были у нас в хранилище. Вывод следующий. Два года назад в бункере под озером ты убил Пси-Мастера. Настоящего Пси-Мастера, а не его двойника, или близнеца, или… Я не знаю кого еще.

— Так это уже как бы не новость, — неуверенно заметил Олег.

— Тогда слушай вторую, — мрачно сказал Столяров. — Стоило мне заикнуться о психбольнице, как генерал начал материться.

— Так он был в курсе?

— Весь мир уже в курсе, кроме нас с тобой, — ответил Михаил. — Самая обсуждаемая новость. Самое зверское убийство со времен… Я не знаю, с каких времен. Гарин еще сильней прижал к груди колени. Ему было холодно. Очень холодно.

— Что там стряслось? — спросил он, чувствуя, как кровь стремительно отливает от лица.

— Овощей больше нет, — сказал Михаил. — Вчера на рассвете кто-то приготовил из них салат.

— Как это?

— Их убили.

— Всех?

— Всех до одного.

— Кто это сделал?

— Если бы это было известно, генерал не был бы таким злым.

Олегу стало трудно дышать. Не потому что колени давили на грудную клетку, просто воздух почему-то поступал в легкие крошечными порциями. Гарин сделал десяток мелких вдохов, прежде чем сумел задать следующий вопрос. Почему-то ему было необходимо это узнать.

— А… как их убили?

Михаил внимательно посмотрел на него и ответил:

— Перерезали горло. Одному за другим. Одним и тем же ножом.

— Г-горло?

Олег провел ладонью по шее и провалился в холодную темноту.

Глава семнадцатая

Коршун замедлил шаг. Потом замедлил еще немного. И еще. Это получилось у него совершенно неосознанно. По мере приближения к желтовато-серым стенам больничного корпуса его скорость становилась все ниже. Коршун заметил это только тогда, когда понял, что движется медленней любого из зомби. Заметил — и еще чуть-чуть сбавил темп. Ему не хотелось в Ромашково. В последний раз он посещал больницу неделю назад, и уже тогда здесь было невыносимо. Навряд ли за неделю что-то изменилось к лучшему.

Бывшие сотрудники лаборатории вели себя как старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Они никак не хотели расходиться, и это длилось почти два месяца. Работники больницы, включая присмиревшую заведующую, обслуживали пациентов днем и ночью, буквально не покладая рук. Они приносили еду, питье и лекарства, выносили судна и проводили что-то вроде уборки, но их было мало, и они не справлялись. В какой-то момент санитары и врачи стали выглядеть хуже больных. Большая квадратная комната напоминала ночлежку для бомжей. Для существования Хозяина было необходимо, чтобы все его носители были собраны в одном месте. Отправить хоть одного из них в душевую или туалет было неоправданным риском. Пол телевизионной был усыпан остатками пищи, упаковками от еды и использованными шприцами. О стоявшей в комнате вони Коршун старался не думать.

Хозяина, похоже, такая обстановка вполне устраивала. На здоровье людей, чью волю он подчинил себе, ему было плевать. Это было в его стиле: заносить пару туфель до смерти, прежде чем купить новую. Мнение посторонних Хозяина и подавно не волновало. Тем более что из посторонних в больницу был допущен только Коршун. Он не считал себя эстетом или ханжой, да и просто щепетильным человеком, и тем не менее никак не мог понять одной вещи. Почему власть гармонии, о которой так часто говорил Хозяин, могла зародиться только в таких вот загаженных местах вроде Ромашкова или бункера в речном порту? Неужели строить светлое будущее можно только сидя по шею в собственном дерьме? Зачем так? Чтобы разница между тем, что было, и тем, что стало, получилась заметнее? Ну, разве что…

«Кончай философствовать! — властный голос раздался прямо в голове у Коршуна. — Я жду тебя. Если тебе настолько неприятно мое общество, можешь надеть респиратор. Но учти, что в этом случае на всех иллюстрациях в учебниках по новейшей истории тебя тоже будут изображать в респираторе. Представь себе надпись: „Коршун, правая рука Пси-Мастера“, а рядом с ней — снорочье рыло! Хватит оттягивать неизбежное. В конце концов, это твой последний визит сюда. Подумай об этом и лучше поторопись».

Через минуту Коршун стоял на пороге телевизионной. Медленно и осторожно, чтобы не потревожить свои заштопанные легкие, он сделал последний глубокий вдох и открыл дверь в комнату.

— Значит, щенок и цербер уже сутки в Зоне, — сказал мужчина, через которого Хозяин обычно разговаривал с Коршуном. — И они уже даже прошли наш маленький тест.

— Да, Хозяин. Они побывали на цементном заводе, и теперь у них есть «венец». Они воспользовались выходом, о котором скорее всего знал только Якут. И они открыли сейф, код от которого уж точно не знал никто, кроме Якута.

— Это хорошо. Это очень хорошо. Значит, мы не ошиблись в Гарине. Он действительно умеет то, о чем говорит. Единственный из… Сколько их было, Коршун?

— Много, Хозяин. Очень много.

Коршуна слегка мутило, когда он вспоминал бесконечную череду экспериментов с «венцом». Зомби, пленные сталкеры, пси-чувствительные и пси-невосприимчивые, иногда даже контролеры. Цепочка вопросов, потом выстрел и снова цепочка вопросов. Как вас зовут? Откуда вы родом? Расскажите о своем детстве. Расскажите о своей семье. Расскажите о своем первом сексуальном опыте. Зачем вы пришли в Зону? Примерьте вот это кольцо. Да, просто наденьте на голову. Чувствуете что-нибудь? Не знаю, может быть, у вас появились какие-то новые воспоминания? Может быть, это даже чужие воспоминания? Ничего не чувствуете? А имя Андрей Демин вам что- нибудь говорит? Никогда не слышали о таком? Может быть, вы знаете, где он родился? Вы помните качели за гаражами? А двоюродную сестру Алену? Хорошо, вы помните, как папа вернулся из армии, когда вам было два года? Как он напугал вас и уколол своими усами? Что? Ваш отец никогда не служил? Что ж, сожалею. Тогда последний вопрос. Какое воспоминание вы считаете самым ярким в своей жизни? Ну, о чем вам бы непременно захотелось вспомнить перед смертью? Что? Понимаю. И с какой целью вы туда залезли? Хотели посмотреть на Деда Мороза? Ладно, тогда начинайте вспоминать свою елку. Прощайте. Кто там следующий?

— Очень хорошо… — задумчиво повторил мужчина. — Ты позаботился о том, чтобы наши гости не скучали в твое отсутствие?

— Да, Хозяин, — ответил Коршун. — Сейчас они играют в вашу игру «Пятое письмо» или «Доберись из пункта А в пункт Б самым сложным путем».

— Великолепно. Ты нарисовал на одном из писем маленькую собачку?

— Я сделал все, что вы просили.

— По-моему, это очень трогательный штрих. Этот молокосос Гарин обязан его оценить.

— Кстати, — сказал Коршун. — Что будет, когда они попадут в речной порт?

— А ты разве не помнишь? Мы ведь об этом уже говорили.

— Простите, Хозяин, никак не припомню.

— Это очень хорошо. Ты и не должен. Ты вспомнишь все, когда придет время. Что с девчонкой? Ты доставил ее на место?

— Доставил и снял двухминутное видео.

— По дороге у тебя не возникло проблем?

— Никаких. Только на обратном пути я встретил пару контролеров. Но они на меня даже не взглянули.

— Все верно. У них другая установка. Потрясающие все-таки создания! Обладают мощнейшими пси-способностями, но в бытовом плане тупы, как пробка. Ты захватил камеру? Нам нужно записать небольшое предисловие к твоему видеопосланию.

— Конечно. Что я должен говорить?

— Не напрягайся. Я буду говорить через тебя. Установи камеру так, чтобы было видно только твое лицо. Я пока что не очень фотогеничен. Все готово?

— Да, — ответил Коршун, потом посмотрел в объектив и заговорил изменившимся голосом: — Ну здравствуй, щенок! Если ты смотришь эту запись, значит, ты еще жив, а я уже нет. Не правда ли, банальное начало, мой мальчик? Ничего, я думаю, ты уже привык получать послания с того света. Если бы ты знал, какое потрясение ждет тебя впереди… Но к черту предисловия. Если совсем кратко, то я забрал у тебя кое-кто. Забрал и спрятал. Никто, кроме меня, не знает, где я это спрятал. Но ты можешь это узнать. Ты уже делал это. Просто протяни руку и узнай. Если, конечно, еще хочешь. — Он отключил запись, несколько раз моргнул и спросил: — Все закончилось, Хозяин?

— Да. Остались только формальности. Я иду на этот шаг с легким сердцем и уверенностью в завтрашнем дне. Ты принес «венец»?

— Да. Вот он.

— Давай! Давай его сюда! — Мужчина выхватил тяжелый обруч из рук Коршуна и нахлобучил себе на голову. — И чего, интересно, ты ждешь? Ты знаешь, что делать дальше!

— Да, Хозяин, я…

— Перестань стесняться! Доставай уже свой… что там у тебя?

Коршун достал из-под полы плаща длинный мясницкий нож.

— Ого! Серьезная штучка! Я думаю, все должно быть закончено в секунду.

Когда Коршун остановился над ним, мужчина поднял на него глаза и сказал:

— Не волнуйся. Ты все делаешь правильно.

Коршун взмахнул ножом. Мужчина неразборчиво пробулькал что-то еще, потом его глаза закатились.

— Давай сюда «венец»! — сказала пожилая женщина, чей седой «ежик» успел за два месяца отрасти до «дикобраза». — Скорее, скорее, не теряй времени! И не волнуйся, ты все делаешь правильно.

Последним пришел черед Ильи Сысоевича Рудного. Старик не мог говорить, но, когда Коршун надел на него «венец», губы Ильи Сысоевича зашевелились. «Не волнуйся, — сумел разобрать Коршун. — Ты все…»

Это действительно было все. Старик умер раньше, чем лезвие ножа коснулось его горла…

— Все делаешь правильно, — пробормотал Олег.

Он еще раз провел ладонью по шее и удивился, не обнаружив на пальцах следов крови. Гарин отключился в кресле, а очнулся на диванчике. Кто-то подложил ему под голову край диванной подушки. Столяров сидел в кресле, поглаживал цевье автомата, словно заснувшую на коленях кошку, и пристально смотрел на Олега. Бывшего наемника в комнате не было.

— Мы все там же? — спросил Гарин.

— Где же еще, — невесело сказал Михаил. — С припадочным вроде тебя далеко не уйдешь.

— Возвращаться из этих обмороков все труднее, — пожаловался Олег.

— Я надеялся, что на этот раз ты не вернешься.

— Надеялся?! Ты хотел сказать «боялся»?

— Да, так я и хотел сказать. — Столяров опустил глаза.

— А где Пельмень?

— Вышел проверить свой навес. Мудрит он там что-то. Как будто духов вызывает. — Михаил говорил непривычно медленно и таким тоном, как будто ему все равно. — Тебе удалось узнать, где Марина?

— Нет. — Гарин сел на диване. — Но я узнал много других вещей. Например, зачем Коршун сдал нам Якута. Жига ведь не случайно направил нас к нему, это было его задание. Нас проверяли. И мы эту проверку прошли.

Столяров только кивнул. Олег подождал, пока он что-нибудь ответит, но так и не дождался.

— Еще я понял, зачем Коршун играл с нами в «казаки-разбойники», — сказал он. — Ты был прав, он просто тянул время. Ему были нужны эти тридцать шесть часов, чтобы наведаться в больницу, получить последние инструкции от Пси-Мастера и избавиться от овощей.

Гарин замолчал. Михаил вел себя странно. Он не смотрел в глаза и начинал кивать раньше, чем его собеседник заканчивал фразу.

— Что-то не так? — настороженно спросил Олег.

— Да нет, все так, — ответил Столяров, продолжая трясти головой, как пластмассовая собачка на приборной панели автомобиля. — Все так, как должно быть. Именно так, как запланировал злой гений. Пока ты был в отключке, я много о чем успел подумать и много чего осознал.

— Ты пьян! — догадался Гарин.

— И это тоже. — Михаил умудрился улыбнуться даже не одними губами, а как будто одними зубами. — И это тоже.

— Что ты осознал? — Олегу вдруг стало не по себе. — И почему Пельменя так долго нет?

— Он не придет. — Столяров перестал наконец кивать и начал качать головой из стороны в сторону. — Если только не случится какого-нибудь форс-мажора или если я сам его не позову. Я попросил Славу немного погулять. Потому что нам… Потому что нам надо поговорить.

Гарин, стараясь, чтобы это не бросалось в глаза, потянулся к кобуре. Пистолета на месте не оказалось. Его автомат, зажатый в щели между стеной и краем стола, остался за спиной у Михаила. Свой собственный автомат Столяров держал на коленях. Рычажок предохранителя был установлен в положение одиночного огня. Олег наклонился немного вперед и ощутил грудью прикосновение завернутого в платок «венца». Это его немного успокоило.

— О чем поговорить? — спросил он.

— О многом. Например… — Михаил вынул из внутреннего кармана что-то вроде чехольчика для проездного билета, раскрыл его и протянул Гарину. — Вот.

— Что это?

Внутри чехольчика Олег увидел цветную фотографию размером чуть меньше сигаретной пачки. На снимке был запечатлен какой-то мальчишка дошкольного возраста, несущийся на велосипеде. Ощущение бешеной скорости передавали горящие глаза и высунутый язык мальчугана. Фото было сделано летом или в конце весны. На заднем плане виднелся край бревенчатого дома и цветущий куст сирени.

— Кто это? — снова спросил Гарин. — Твой сын?

— Артем Михайлович, — подтвердил Столяров.

— Сколько ему?

— В феврале исполнится семь.

— А кто его мама?

Михаил сморщил нос.

— Уже никто. Мама Артемки оказалась дрянью. Не надо о ней вспоминать. С отцом парню, правда, тоже не очень повезло. Весь в делах. То на работе, то, как сейчас, в разъездах. Ребенок почти круглый год живет у тетки. У нее домик под Киевом, садик небольшой. То есть это мне она тетка, а ему, получается, внучатая… Как же это, черт!

— Двоюродная бабушка?

— Точно. Она самая. Знаешь… — Столяров забрал у Олега фотографию и убрал в карман. — Помнишь, ночью на Янове ты спрашивал, о чем я мечтаю? Так вот. Я хотел бы, чтобы Артемка, когда вырастет, был похож на тебя.

— Ты чего это? — окончательно растерялся Гарин. — Ты же всегда скрытный был, как тройной агент. С чего вдруг сейчас разоткровенничался? Так сильно напился? Или умирать собрался?

— Дурак ты, Олежка. Совсем дурак.

Олег не спеша развернулся на диванчике и спустил на пол сначала левую, потом правую ногу. Михаил на его действия никак не отреагировал.

— Что-то мне нехорошо, — сказал Гарин. — Схожу в сортир.

Столяров не ответил. Он по-прежнему смотрел в пол и поглаживал автомат.

Олег поднялся и вышел из комнаты. В туалете он запер дверь на шпингалет, опустил крышку унитаза и сел сверху. Странное поведение Михаила довело его до мандража, граничащего с паникой. Что задумал Столяров и чего от него можно ждать? Ответы на эти вопросы Гарин надеялся получить, не выходя из сортира. Он надел «венец», прощупал окружающее пространство… и не увидел Михаила. Олег слегка увеличил дальность обзора и нащупал сознание Пельменя, который был чем-то озадачен или встревожен. Он потянулся еще дальше и заметил два агрессивных огонька. Это слепые собаки сцепились из-за чего-то на пустыре между общежитием и баскетбольной площадкой. А вот Столярова нигде не было. Холодное сияние его чистого разума как будто погасло.

— Что, спрятался?

Гарин подпрыгнул на унитазе, когда голос подполковника раздался совсем рядом, по ту сторону фанерной двери. От испуга Олег не смог выдавить из себя ни слова.

— Молчи на здоровье, я вижу тебя на детекторе, — сказал из-за двери Михаил, которого, если верить «венцу», никак не могло там быть.

— А я тебя нет, — сказал Гарин. — Как ты это сделал?

— Это волшебство, — пьяно хохотнул Столяров. — Волшебные, знаешь ли, штучки-дрючки.

Словечко было знакомым, но из-за волнения Олег не сразу вспомнил, от кого он слышал его прежде.

— Это какие-то артефакты? — спросил он. — Тебе дал их Шустр? Какой-нибудь «лунный свет» или другие пси-блокаторы?

— Да, и «лунный свет», и «каменный цветок», и… еще один «цветок», — охотно подтвердил Михаил.

— Получается, ты заранее предполагал, что тебе придется скрываться от меня? — спросил Гарин.

— Получается так.

— Но зачем? Что плохого я сделал? Чего ты боишься?

— Я боюсь? — переспросил Столяров, как будто не понимая во- проса. — Я боюсь, что мне придется убить тебя, Олежка.

— Но почему?! Почему?!

— Не делай вид, что не догадываешься. Я догадался сразу, как только услышал про перерезанные горла.

— Тогда объясни мне! — попросил Гарин, едва не плача от обиды. — Я действительно не понимаю!

— Открой дверь — и я объясню.

— Я не могу. Я боюсь тебя, Миша.

— И ты думаешь, эта хлипкая фанера защитит тебя? Эти… Ниф-Нифы в роду были?

— Стреляй через дверь или говори, — сказал Олег. — Я не хочу сейчас видеть твое лицо. В тебя как будто вселился монстр! Я ничего не понимаю!

— Не понимаешь? — Михаил снова хохотнул. — Не-ет, это в тебя вселился монстр! Умный монстр. Хитрый монстр. Терпеливый монстр. Он долго выжидал, придумывал свою многоходовку, осторожно давил на рычажки. Все плел и плел паутину, а в один прекрасный момент — хлоп! — и накинул на жертву удавку. Вернее сказать, «венец». В этом ведь был весь смысл! Жалко, я поздно это понял. Вот за это прошу прощения. За пулю в голову не прошу, у меня нет выбора, а вот за это — прости. Сообразил бы раньше — может быть, все было бы иначе. Но я не сообразил. Не смог. Схема, придуманная психом, оказалась немножко сложновата для простого подполковника. Разбившиеся самолеты, погибшие люди, похищенная жена — и все только ради того, чтобы уникум по имени Олег Гарин надел «венец». В который предварительно кто-то по капле собрал душу монстра. Теперь он внутри тебя. В твоей голове — его память. Память монстра.

— В моей голове? В моей голове нет ни-че-го! Там пустота! Послушай, какой звук!

Олег ударился лбом о фанерную перегородку. Звук и вправду получился звонким, потому что удар пришелся на «венец». Слезы все-таки брызнули у него из глаз. Не от боли — от досады, обиды и полного бессилия.

— Как мне оправдаться, Миша? — взмолился он. — Как мне доказать, что я — это я. Пусть даже на мне — тот самый «венец», в котором зарезали овощей. Наверняка тот самый, иначе зачем бы мне его подсунули. Но я не чувствую ничего, понимаешь? Никакого давления, никакой посторонней личности внутри меня, никаких голосов. Как мне доказать это тебе?

— А если бы это был уже не ты, а Пси-Мастер? — спросил Столяров. — Думаешь, он бы честно признался: «Черт, подполковник, ты раскусил меня! Сдаюсь»? Нет, он устроил бы точно такую же истерику и точно так же бился бы головой об стену и называл меня Мишей.

— Если бы на моем месте был Пси-Мастер, ты бы уже давно был мертв, — возразил Гарин. — И все твои штучки-дрючки тебя не спасли бы.

— Я предусмотрел и такой вариант, — сказал Михаил. — Отгадай, в какой руке?

— В левой, — не задумываясь, ответил Олег.

— Ты угадал? — настороженно спросил Столяров. — Или все- таки увидел?

— Угадал. В твоей правой руке теперь ничего не спрячешь.

— Логично, — спокойно отреагировал Михаил. — А теперь?

Гарин увидел, как в щель под дверью протиснулся край металлического цилиндра.

— Плотно встала, — прокомментировал Столяров. — Кольца нет. Откроешь дверь — отлетит чека. За три секунды из дома ты не выберешься, так что… — Он не закончил мысль.

— Если я открою дверь прямо сейчас, погибнем мы оба.

— Это не так страшно.

— Это месть? — спросил Гарин неожиданно бесстрастным голосом.

— Что?

— Ты мстишь мне, Миша? Мстишь за «жадинку»?

Михаил удивленно крякнул.

— И впрямь похоже, — сказал он. — Даже место практически то же самое. Только мы поменялись ролями.

«Это „жадинка“, — подумал Олег. — „Жадинка“ наоборот».

Такое уже случалось с ними. В тот день, когда Гарин после очередного видения узнал в Столярове своего мучителя, он вызвал его на улицу якобы для серьезного разговора. Разговор состоялся на баскетбольной площадке, в какой-то сотне метров от того места, где был сейчас заперт Олег. На самом деле его целью было заманить Михаила в аномалию под названием «жадинка» и, обездвижив таким образом, убить. Он помнил сокрушительную силу своей ненависти, помнил жгучее желание уничтожить врага, предателя, палача. Он так и не сделал этого в тот раз. Столяров даже не пытался оправдаться, не молил о пощаде, он просто ждал, что решит Гарин. И у того дрогнуло сердце. Теперь, как верно заметил Михаил, они поменялись ролями.

— Я не Пси-Мастер, — сказал Олег. — Может, он и хотел бы оказаться внутри меня, но его там нет. Он где-то просчитался. В какой-нибудь мелочи. В конце концов, он не Господь Бог.

— Я верю тебе, — сказал Столяров. — Но это ничего не меняет. В тебе зло. И оно может выйти наружу в любой момент.

— Зачем тогда ты показал мне фотографию сына? — спросил Гарин.

— Чтобы ты понял, — терпеливо объяснил Михаил. — Я хреновый отец, но я хочу, чтобы Артемка на будущий год пошел в школу.

— Ты думаешь, Пси-Мастер может этому помешать?

— Я не думаю. Я хочу водки. Кажется, я протрезвел.

— Тогда возвращайся к сыну, — сказал Олег. — Прямо сейчас. Ты выполнил задание. Пси-Мастер мертв. Временная сеть его носителей уничтожена. Человечество в безопасности. Ты можешь идти. Артем ждет тебя. А у меня здесь осталось дело.

— Что это было? — усмехнулся Михаил. — Рубленые фразы, простые слова. Это попытка гипноза? Ты уговариваешь меня как какого-нибудь зомби! Теперь я точно не поверю, что Пси-Мастер не покопался в твоих мозгах.

Гарин не ответил. Обхватив голову руками, он искал выход из явно проигрышной ситуации. В это мгновение он почти жалел, что Пси-Мастера нет рядом. Уж этот маньяк без труда нашел бы решение — губительное для окружающих, зато простое и эффективное. Дождаться, пока ослабнет действие артефактов, и подавить волю Столярова? Да нет, навряд ли он согласится ждать так долго. Воздействовать на Пельменя? Ведь он-то ничем не защищен. Слава здоровый мужик, но пси-сопротивляемость у него нулевая. Заставить его вернуться в дом и расстрелять Михаила? Ну или хотя бы оглушить. Стоп! А чья это мысль? Неужели Олег всерьез размышляет о том, как лучше избавиться от старого приятеля? Или Столяров прав, и в нем, действительно поселилось зло?

Гарин снял «венец» и убрал под комбинезон.

— Хорошо, — громко сказал он. — Я выхожу. Только пообещай, что, когда закончишь со мной, ты отправишься к ЧАЭС и спасешь Марину.

— Обещаю, — ответил Михаил. — Дай мне десять секунд.

Олег услышал шуршание внизу и увидел, как край гранаты исчез из щели под дверью. Некоторое время спустя Столяров сказал:

— Все. Можешь выходить.

Гарин толкнул дверь и шагнул в коридор. В лицо ему уставилось дуло автомата. Оно было так близко, что все остальные предметы расплывались, как на неудачном фотоснимке.

— Глаза закрывать? — спросил Олег.

— Как хочешь.

— Тогда я лучше закрою.

— Лучше закрой, — согласился Михаил. — Прощай, Олежка.

— Пока.

Гарин закрыл глаза и зачем-то начал считать. Математик не может не считать. Когда он досчитал до двадцати трех, Столяров спросил:

— Может, помолишься?

— Я не верующий, — сказал Гарин.

— Я тоже. Но хуже-то не будет. Давай вместе, самую простую. Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое, да приидет царствие твое, да будет воля твоя и на земле, как на небе… Как там дальше?

— Я не помню.

— Как не помнишь? Совсем?

— А почему я должен все помнить! Там было что-то про хлеб. Хлеб наш надысь. Ой, нет! Хлеб наш днесь!

— Надысь! Надысь! — У Михаила был такой голос, как будто его кто-то душит. Олег открыл глаза. Автомат плясал в руках Столярова, которого сотрясал приступ нервного хохота. — Нет, это хорошо!

— Что хорошо? — спросил Гарин. В принципе его устроил бы любой ответ, кроме летящей в лицо пули.

— Хлеб — это хорошо. — По щекам Михаила текли слезы. — Тебе никогда не захватить мир. Ты клоун! Я не могу тебя убить.

— И не надо! — с надеждой сказал Олег. — Спасибо, Миш.

Столяров медленно опустил автомат и прислонил его к стене. Затем отстегнул подсумок и бросил на пол.

— Все, на мне нет артефактов, — сказал он. — Если я ошибся и твоим сознанием командует Пси-Мастер, можешь меня убить.

— Какой же ты дурак! — со вздохом сказал Гарин.

Михаил серьезно кивнул.

— Хорошо, если так. Но учти. Теперь я не спущу с тебя глаз. И если я хоть что-нибудь замечу…

— Можешь не продолжать, — перебил его Олег.

— Нет-нет, я бы послушал, — донесся от входа голос Пельменя. — Интересные у вас ролевые игры, даже жалко прерывать.

— Что стряслось? — строго спросил Столяров. — Я же просил не мешать нам, если только не случится форс-мажора.

— Он и случился, — пояснил Слава. — Там все готово.

— Баня поспела? — догадался Гарин. — Или вертолет прилетел?

— Практически! Вы, главное, тут ничего не забывайте. Вещи, оружие — хватайте все и бегом на крышу.

Через минуту Олег с автоматом в одной руке и рюкзаком в другой выбежал из домика.

— Что дальше? — спросил он у Пельменя, который уже вставлял ключ в замочную скважину.

— Дуй к навесу.

— Ага.

Гарин развернулся в указанном направлении и обомлел. Под навесом лежал снег. Не сугробы, а отдельные снежинки, но они были хорошо видны на темной поверхности крыши. Олег присмотрелся получше и понял, что под навесом идет снег. Именно под. Он падал не с неба, а как будто зарождался под крышей навеса, среди обитых рубероидом досок. Вокруг навеса снега не было. Его вообще нигде не было, кроме ограниченного четырьмя столбами квадрата.

Гарин чувствовал себя так, словно попал внутрь детской игрушки — стеклянного шара с искусственной метелью. Он шагнул к навесу и протянул руку. Мелкие волоски на руке мгновенно зашевелились, как будто попали в зону статического электричества. Олег поймал на ладонь снежинку и поднес к лицу. Снежинка была настоящей. Когда она растаяла, на ладони осталась капелька воды.

— Круто, — сказал Гарин.

— Офигеть, — согласился стоящий рядом Михаил.

Позади них хлопнула дверь, скрежетнула потревоженная бочка, затем послышались тяжелые шаги.

— Разделяю ваш восторг, друзья, — сказал Пельмень. — Но времени очень мало. Окно открывается ненадолго, а следующего бог знает сколько ждать. Может, четыре часа, а может, и все трое суток. Вы ничего не забыли?

— Ничего, — ответил Гарин и поправил на плече лямки рюкзака.

— Тогда слушайте инструкцию. Когда окажетесь на той стороне, сразу же куда-нибудь отползайте, чтобы я тоже мог проскочить. Вот, собственно, и вся инструкция. Остальное объясню на месте. Все понятно?

— Да, — сказал Олег. Он не мог оторвать взгляда от возникающих из ниоткуда снежинок и почти не слушал того, что говорил Слава.

— Что «да»? — обернулся к нему Столяров. — Что тебе понятно? Я лично ничего не понял. Пельмень, ты о чем? На той стороне чего мы должны оказаться?

— Ах, да… — Стоя сзади, Слава приобнял одной могучей рукой Михаила, а другой — Гарина, как будто хотел их подбодрить или успокоить. — Я забыл спросить, вы верите в телепортацию?

— Да, — машинально ответил Олег.

— Чего?! — напрягся Столяров.

— Ничего, ничего. Главное, чтобы она в вас верила, — пробормотал Пельмень и толкнул обоих приятелей под навес.

Как только Гарин пролетел между двумя ржавыми столбами, свет померк в его глазах. «О нет! — подумал он. — Только не еще один приступ!»

Но это не было приступом.

Глава восемнадцатая

Это не было приступом. Во время приступов Олег всегда был один, а сейчас рядом с ним чертыхался и гремел чем-то Михаил.

— Где мы? — спросил Гарин.

— Ты что, не видишь? — зло прошипел Столяров.

— Нет.

— Значит, в темноте. Как думаешь, это уже та сторона или еще эта?

— В смысле?

— Пельмень говорил, что мы должны оказаться на той стороне, — напомнил Михаил. — Это уже она?

— Ну… наверное, — неуверенно предположил Олег.

— Тогда нам нужно куда-нибудь отползать, — сказал Столяров.

— Куда? — спросил Гарин.

— А я знаю? Давай попробуем вперед.

— Давай… Ой!

— Что там у тебя?

— У меня стена.

— И у меня стена. Погоди, я сейчас.

Луч фонарика уперся в стену, покрытую облупившейся синей краской. Затем осветил вытянутую комнату: метров пять в длину и два с чем-то в ширину. Окон не было, только дверь в противоположной стене. Посреди комнаты лежала на боку тумбочка с вывалившимся верхним ящиком. Видимо, это ею гремел Михаил. Больше в комнате не было ничего.

— Что будем делать? — спросил Столяров.

— Надо подождать Пельменя, — предложил Олег.

— Ну давай подождем.

Михаил сходил за тумбочкой, отволок ее в угол, приладил на место вывалившийся ящик и взгромоздился сверху. Гарин присел рядом на корточки и прислонился к стене.

— Не, ну он тоже, конечно, молодец, — сказал Столяров.

— Славка-то? — догадался Олег.

— Да. Хоть бы что объяснил толком! Что будет, куда отползать, сколько ждать…

— А ты бы поверил?

— В телепортацию-то? Ну, не сразу… — сказал Михаил. — Хотя вру. Черта лысого я бы ему поверил. Зона — это такое место… Я тут не удивляюсь ничему, но верить начинаю не раньше, чем собственными руками пощупаю.

— То есть в телепортацию ты уже поверил? — спросил Гарин.

— А то! Знать бы еще, куда нас перекинуло. И где Пельмень. Может, мы отползли недостаточно быстро? Может, у него там окно захлопнулось? Или снег перестал идти?

— Все может быть. Давай еще немножко подождем.

— Немножко — это сколько? — строго спросил Столяров.

— Ну, хотя бы минут пять.

— А потом что?

— Потом — не знаю.

Несколько минут прошло в полной тишине и темноте. Фонарик Михаил выключил, чтобы зря не жечь батарейки.

— А может, он просто не влез? — подал голос Столяров.

— Как это? — не понял Олег.

— Ну, Славка же здоровый бычара. Может, телепорт на такого не рассчитан.

— Вряд ли, — усомнился Гарин. — Раз Пельмень нас так уверенно к нему вел, значит, сам хоть раз уже пользовался телепортом. А скорее всего и не раз.

— В общем, это… Пошли, а? — сказал Михаил тоном изнывающего от безделья человека.

— Куда?

— Для начала — из этой комнаты. Там попробуем сориентироваться.

— А Славка?

— Славка не маленький. Что-нибудь сообразит.

— Надо ему хоть записку оставить, — сказал Олег.

— И что ты в ней напишешь? «Мы ушли»? — с иронией спросил подполковник. — Или нарисуешь здоровенный пельмень, застрявший в кринке со сметаной?

— Можно еще стрелками путь отмечать, — не сдавался Гарин.

— Это можно. Ну все, идем. Посвети на дверь, посмотрю, что с ней. Дверь сдалась без сопротивления, стоило Столярову повернуть ручку. За дверью было довольно светло. Михаил осторожно просунул наружу голову, затем выбрался целиком, осмотрелся и поманил за собой Гарина. Тот выключил фонарик и вышел из комнаты.

Они оказались в коридоре, длиннее которого Олег, пожалуй, не видел в жизни. Возможно, это был оптический эффект, возникающий из-за отражения ламп дневного света в узорчатых кафельных плитках пола и в лаковом покрытии стен, обшитых березой или сосной.

— Золотой коридор, — пробормотал Столяров.

— Ты узнаешь это место? — оживился Гарин. Благодаря обшивке стен и яркому свету ламп действительно создавалось впечатление, что коридор наполнен золотистым свечением.

— Это трудно назвать местом, — сказал подполковник. — Сеть переходов соединяет четыре энергоблока станции, с первого по четвертый. Их суммарная длина больше километра. Я даже не могу сказать, в каком мы энергоблоке. Но мы точно на территории ЧАЭС. Пельмень не обманул. Он и вправду показал нам самую короткую дорогу сюда. Только сам почему-то не смог ею воспользоваться.

Через каждые несколько метров в стенах коридора виднелись абсолютно одинаковые двери. На них не было номеров, но рядом с некоторыми дверьми были прибиты голубые картонные таблички в рамках из оргстекла. Одна из таких табличек висела рядом с дверью, из которой только что вышли Михаил и Олег.

— Надо хоть запомнить, что тут написано, — сказал Столяров, подходя к табличке.

— Зачем? — спросил Гарин. — Ты надеешься вернуться этим путем? Думаешь, телепорт работает в обе стороны?

— Я думаю, что информация не бывает лишней.

Олег подошел поближе. На голубом картоне черным шрифтом было напечатано:

— «Эц», — пробормотал Михаил. — По-другому и не скажешь. Полный «эц».

— Ну что, все запомнил? — с иронией спросил Олег.

Столяров покачал головой.

— Только цифры. — Он достал нож и в семь с половиной росчерков нацарапал на двери неприличное слово. — Ну вот, другое дело! Информации столько же, а букв меньше. Думаю, это и Пельмень поймет.

— Кстати, он скинул тебе карты ЧАЭС, как собирался? — вспомнил Гарин.

— Перелил, а что толку? Не зная, где мы конкретно, я не могу сделать привязки к местности.

— Куда мы теперь? — спросил Олег.

— Давай попробуем в эту сторону. Здесь вроде коридор короче.

Они прошли метров двадцать до тамбурной зоны. Михаил пинком распахнул двустворчатую дверь. За ней обнаружилось продолжение коридора.

— Что-то вообще конца не видно, — прокомментировал Гарин. — Может, вернемся, пока недалеко ушли?

— Да сейчас без разницы, куда идти. Пока не найдем нормального ориентира, так и будем блуждать тут, как ежики в тумане.

— Тихо-то как, — обратил внимание Олег. — В Припяти постоянно какой-нибудь шум: то вороны, то собаки, то дождь. А здесь — тишина.

— Да уж, — согласился подполковник. — И коридор такой чистый, светлый. Как будто и не было ничего: ни первой аварии, ни второй. Чует мое сердце, не к добру это все.

— Как думаешь, мы под землей? — спросил Гарин.

— Без понятия.

Олег толкнул наугад первую попавшуюся дверь. Та оказалась заперта. Тогда он толкнул дверь напротив и увидел еще один коридор, только поуже и неосвещенный.

— Что ты там тыкаешься? — обернулся к нему Столяров.

— Да ничего, — смутился Гарин. — Просто…

— Не надо просто! Тут тысячи дверей. Каждую откроешь, закроешь — так и день пройдет. А у нас времени не вагон. Идем!

За очередной тамбурной зоной обнаружилось внутреннее помещение с тремя выходами. Над центральной дверью с потолка свисала прямоугольная светящаяся вывеска, на которой фиолетовыми трафаретными буквами было написано БЩУ-1. Перед вывеской Михаил остановился.

— Все, я сориентировался, — объявил он. — Мы в первом энергоблоке. За этой дверью — блочный щит управления. Если карта не врет, там должен быть второй выход. Вперед!

Он распахнул дверь. За ней было темно, но света, льющегося из коридора, хватило, чтобы оценить масштабы помещения. Одна его стена изгибалась полукругом и была сплошь покрыта циферблатами, экранами и неработающими электронными таблицами. Вдоль стены стояли пульты управления, похожие на футуристические рояли, предназначенные для роботов-пианистов.

Олег по привычке поискал выключатель слева от входа, но нашарил только ржавый огнетушитель и пластмассовую коробку с десятком кнопок. Он нажал пару кнопок, но ничего не произошло. Рядом громко щелкнул затвор.

— Что такое? — вполголоса спросил Гарин, машинально отступая в сторону от освещенного дверного проема.

— Запах, — кратко пояснил Столяров.

— Фу! — Теперь дошло и до Олега. — Здесь, похоже, кто-то сдох.

— Или, наоборот, хорошо пожил. Нам прямо.

Гарин снял с плеча автомат.

— Черт! — выругался Михаил.

— Что еще?

— Тут скользко! Весь пол в каком-то дерьме.

— Судя по запаху… — начал Гарин, но, угодив ногою в лужу, проехал полметра по мраморным плитам пола и приземлился на пятую точку, сильно отбив копчик. — Айоу-у-у!

— Ты ранен?

— Скорее унижен, — прошипел Олег. — Пойдем отсюда, а? Есть какой-нибудь обходной путь?

— Есть, — подтвердил Столяров. — Пойдем.

Стоило ему это сказать, как входная дверь с грохотом захлопнулась. Затем раздался отчетливый щелчок замка.

— Что за хрень? — пробормотал Михаил.

Гарин увидел, как в темноте мелькнул экранчик его КПК.

— Что за хрень! — повторил Столяров, но уже с другой интонацией. — Олег, надевай «венец»! Мы опять вляпались в какой-то муравейник!

Гарин нервно рванул из-за пазухи тяжелый сверток. Он чуть было не надел «венец» вместе с платком, в который тот был завернут, но в последний момент догадался распаковать артефакт.

— Где же они, а? На потолке, что ли? — переживал Михаил. — Ты понял, что это за твари?

— Нет, — откликнулся Олег. — Я ничего не вижу. Может…

В этот момент он увидел. Не через «венец», а обычным зрением. Темнота в комнате не была кромешной. Справа от двери под потолком висели электронные часы, на экране которых навечно застыли ярко-зеленые цифры 88:88. В их мертвенном свете Гарин увидел, как от стены в его сторону летит, с шумом рассекая воздух, продолговатый предмет. Широко распахнув глаза, Олег наблюдал, как предмет, вращаясь, увеличивается в размерах. «Огнетушитель, — заторможен- но подумал он. — Обычный огнетушитель».

— Это бюреры! — завопил Гарин, распластываясь на грязном полу. — Они за пультами! Стреляй, Миша!

Огнетушитель, пролетев над его головой, звонко врезался во что- то, и по ногам Олега ударила струя пены.

Рядом разъяренным медведем заревел Столяров. Раздался выстрел, но только один. Пуля разнесла какой-то из настенных экранов.

— А-ас-с-с-су…

Гарин не сразу сообразил, что это шипит не Михаил, а огнетушитель. Стоя на коленях, Олег схватил автомат и потянул на себя затворную раму, но на середине движения ее заклинило. Он попробовал толкнуть раму назад, но она не поддалась. В следующее мгновение автомат вырвался у Гарина из рук и совершил два полных оборота вокруг его сложенных вместе запястий. Если бы Олег участвовал в параде карабинеров, то после такого трюка ему бы рукоплескала толпа, а так ему только шипел огнетушитель и в голос матерился Столяров. Стянув запястья Гарина ремнем, автомат прикладом врезался ему в живот. Олег вскрикнул и упал набок.

— Ты цел? — спросил из темноты Михаил.

— Не знаю, — выдохнул Гарин. — Сколько их, Миша?

— На детекторе я видел восьмерых. Твой автомат работает?

— Только против меня. Восьмерых нам не одолеть. Надо убираться отсюда!

— Надо, — подтвердил подполковник. — Но как? Они заперли дверь. Двигайся пока в мою сторону.

Освободившись от автоматного ремня, Олег пополз на голос. Мимо него, разбрызгивая пену, прокатился огнетушитель. У противоположной стены послышался топот маленьких ножек. Такой звук мог бы производить бегущий ребенок, но Гарин знал, что, несмотря на свой крохотный рост, бюреры — далеко не дети.

— Ненавижу карликов! — сказал Столяров. — Ну, ты здесь?

— Да.

— Пока не высовывайся.

— В смысле? — Олег начал подниматься, опираясь о стену.

— В прямом. Сдохните, лилипуты! — крикнул Михаил.

Что-то ударилось о пол в нескольких метрах от Гарина и звонко запрыгало по мрамору в сторону двери.

— ААААА! Ложись!

В первое мгновение Олегу показалось, что в него врезался один из огромных стальных пультов, который бюрерам удалось каким-то образом оторвать от пола. Однако это был всего лишь Столяров. Метров пять он промчался с Гариным на руках, потом швырнул его на пол в какой-то узкой нише и сам грохнулся сверху.

Олег так приложился лбом о мраморную плиту, что почти не услышал последующего взрыва.

— Вот уроды! — пожаловался Михаил в самое ухо Олега.

— Ты что, трехпалый, гранату выронил? — в сердцах выкрикнул тот.

— Если бы! — в тон ему ответил подполковник. — Мне ее вернули! Скоты! Я думал, граната слишком мелкая для них. Однако на детекторе осталось семь целей. Кого-то все-таки зацепило. Может, еще одну бросить?

— Не вздумай! Ну-ка слезь с меня!

Когда Столяров откатился в сторону, Гарин смог наконец вдохнуть. Он быстро ощупал себя, проверяя, все ли на месте. Начал он, естественно, с головы. «Венец» был здесь. Во время своих падений Олег умудрился не потерять его. Сейчас он снял артефакт и убрал за пазуху, все равно в схватке с бюрерами от него не было толку. ПМ Гарин тоже сохранил, но вытащить из кобуры не решился. Если уж коротышки смогли развернуть в полете гранату, значит, пистолет им и подавно был по зубам.

— Ну, нож-то точно не отберут! — пробормотал Михаил, как будто подслушавший мысли товарища.

— У меня нет ножа, — сказал Олег.

— Что ж ты за мужик, если у тебя нет ножа! — Столяров вздохнул. — Ладно. Тогда хоть фонариком мне посвети. Секунд так через десять. Мне только сориентироваться. Сделаешь?

— Амударья один, — сказал Гарин. — Амударья два…

— Ага. — Михаил скользнул в темноту.

Олег досчитал до «Амударья десять» и провел лучом фонарика вдоль противоположной стены. Луч высветил три фигуры в черных плащах с капюшонами. Не карлики. Для карликов бюреры были слишком кряжистыми. Они напоминали обычных мужчин, которым укоротили руки и отрезали ноги. Хотя для обычных мужчин у них были слишком гипертрофированные черты лица, особенно носы. В общем, бюреры — они и есть бюреры. Ни с кем не спутаешь!

Бюреры стояли треугольником, разведя в стороны руки в достающих до пола рукавах. Вот рядом с одним из них словно бы из-под земли выросла долговязая фигура. Гарин не видел ножа в руке Столярова, но он видел тень ножа на стене, и она была огромной. Это было похоже на кукольный спектакль или мультфильм, в котором зловещий великан покушался на безобидного карлика. Вот он взмахнул своим кинжалом, и струя крови ударила прямо в дрожащий круг света на стене. Затем, как будто раскаявшись, великан подхватил мертвого карлика под мышки и бережно уложил на пол.

Олег наблюдал бы за представлением и дальше, но ему помешала массивная тумба, которая ни с того ни с сего взмыла в воздух и понеслась в его сторону. Он выключил фонарик и откатился на пару метров влево. Тумба врезалась в стену и с грохотом развалилась. Со стороны пультов донесся чей-то тонкий всхлип. Навряд ли Михаила. Огнетушитель прокатился по полу в обратную сторону, но теперь он шипел вхолостую. Пены в нем уже не осталось.

Гарин поднялся на ноги и не спеша двинулся к противоположной стене. У него не было ножа, но сидеть в темноте и вздрагивать от каждого стука ему надоело. В конце концов, это всего лишь недомерки-телекинетики, представляющие угрозу только в дальнем бою. А пнешь такого — полетит, словно птица!

Подбадривая себя подобными мыслями, Олег вышел на середину комнаты и получил в лоб каким-то небольшим предметом. Судя по ощущениям, это была пластмасса. Странность заключалась в том, что, ударив Гарина, предмет не упал на пол, не полетел дальше, а остался висеть в воздухе. Олег сгреб предмет рукой и с удивлением узнал в нем телефонную трубку. Другой рукой он нащупал провод, обычно завитой кольцами, но сейчас натянутый, как струна, который, по всей видимости, соединял трубку с одним из пультов. Гарин со злостью швырнул трубку в сторону пульта. Через секунду трубка вернулась и попыталась обмотать шнуром его запястье.

— Ну, куда? Куда ты прячешься, уродец? — увещевал кого-то Столяров. — Ты ж у меня на детекторе!

Раздался вскрик, потом звук падающего тела. Спустя мгновение летающая телефонная трубка приземлилась к ногам Олега.

— Миш, тебе посветить? — крикнул он.

— Да я вроде уже и так навострился, — отозвался Михаил. — Хотя…

Послышался топот детских ног. Один из бюреров бежал прямо на Гарина. Олег отступил на шаг в сторону и, ориентируясь на звук, дал коротышке хорошего пинка. То есть так он планировал сделать. На деле его задумка едва не обернулась переломом голени. У Гарина было полное ощущение того, что он врезал ногой по дереву или фонарному столбу. Бюреры были низкорослыми, но не легкими. Килограммов по сорок они все-таки весили. И вдобавок были довольно крепкими. Олег включил фонарик. Карлик, которого он пнул, не полетел, словно птица, но и не устоял на своих коротеньких ножках. Он упал ничком и попытался подняться, но его спрятанные в рукавах руки разъезжались на залитом пеной мраморном полу. Гарин вытащил из кобуры пистолет и снял с предохранителя. Никто не пытался выхватить у него оружие. Бюреру удалось встать на четвереньки. Олег приставил пистолет к затылку, скрытому капюшоном плаща, и выстрелил. Коротышка уткнулся лицом в лужу пены.

— Миш, из пистолетов можно стрелять! — радостно объявил Гарин.

— Это что, мудрость дня? — усмехнулся Столяров. — Так ты посветишь мне или нет?

— Сейчас…

Олег направил луч фонарика на голос. Он видел только плечи и голову Михаила, все остальное было скрыто за пультом, но сам Михаил, вероятно, видел кого-то еще.

— Спрятались? Думаете, спрятались? — спрашивал он, глядя куда-то вниз. — А вот баста, карапузики! Кончилися танцы! — Он дважды выстрелил из «Макарова» и повернулся к Олегу. — Все, остался последний. Посмотри, он вроде с твоей стороны.

Гарин посветил прямо перед собой и сразу же обнаружил восьмого бюрера. Тот сидел, скорчившись, под горизонтальной панелью пульта. Поняв, что его заметили, карлик жалобно посмотрел на Олега и приложил длинный узловатый палец к сморщенным губам. Ни дать ни взять мальчишка, спрятавшийся от злого отчима под роялем. Только уж больно уродливый.

Гарин медленно покачал головой и выпустил три пули, целясь мутанту в голову.

— Ну вот, а ты говорил, нам их не одолеть. — Столяров шел через комнату, светя себе под ноги. — Где же мой автомат? О, вот он! — Он щелкнул затвором. Патрон, до этого бывший в патроннике, ударился о стену. — Еще как одолеть… Только теперь я весь… весь в дерьме!

— Но это же дерьмо врага, — попытался успокоить товарища Олег.

— Знаешь, слабое утешение, — подумав, ответил Михаил. — Это в крови врага испачкаться не зазорно. А если уж вляпываться в дерьмо, то лучше все-таки в собственное.

Глава девятнадцатая

Дверь запасного выхода открылась со второго выстрела. За дверью начинался новый коридор, куда менее чистый и освещенный, чем прежний. Сырые стены покрывала плесень, с вентиляционных решеток свисали пучки ржавых волос. Из тусклых лампочек на по- толке горела в лучшем случае каждая десятая. Гарин не сразу подобрал к увиденному подходящее сравнение.

— Мы как будто свернули с туристической улицы в трущобы, — сказал он.

— Чего? — не сразу сообразил Столяров. — А, ну да. С местными попрошайками мы справились. Посмотрим, какие здесь хулиганы. Но сейчас хотя бы заметно стало, что мы подбираемся к сердцу Зоны. А то до этого все было как на рекламной открытке.

— Ты как будто рад всей этой плесени и грязи, — заметил Олег.

— Наверное, рад. Чистые стены сильно притупляют бдительность.

— Куда нам дальше?

Михаил сверился с картой.

— Прямо. Более-менее прямо.

Освещенные участки коридора под работающими лампочками напоминали станции метро, а длинные темные промежутки — перегоны между станциями. В одном из таких перегонов браслет Михаила отрывисто запищал.

— Видишь что-нибудь такое? — остановившись, спросил Столяров.

— Пока нет, — ответил Гарин. — Да и темно здесь. Даже если есть какое-нибудь марево в воздухе или пыль на полу воронкой закручивается — не разглядишь.

— А так?

Столяров включил фонарик и медленно, по полсантиметра в секунду, двинул светящийся конус вперед. Он словно бы опасался, что стены и пол коридора заминированы и заряд может сдетонировать под давлением светового луча.

— Все равно ничего, — сказал Олег. — Разве что вон та лампочка впереди.

— А что с ней?

— Светит в полный накал. Остальные-то еле-еле тлеют. А эта как будто вот-вот перегорит.

— Так, может, она вот-вот перегорит?

— Может.

Михаил почесал колючий подбородок.

— У тебя болты-то хоть есть?

— Вроде были.

— Так доставай.

Гарин осторожно бросил болт на пару метров перед собой. Тот упал на пол рядом с заросшим серой плесенью плинтусом и остался лежать.

— Еще бросать? — спросил Олег.

— Еще бросай, — вздохнул Столяров.

Следующий болт Гарин бросил метров на пять. До пола долетел уже оплавленный кусочек металла: еще в полете в болт откуда-то из-под потолка ударила молния.

— Ого! — сказал Олег и бросил третий болт. Молния настигла и его.

В воздухе явственно запахло озоном.

— И что это такое? — спросил Михаил.

— Аномалия, — пожал плечами Гарин.

— До этого я и сам догадался. Что за аномалия?

— Кажется, «электра».

— Кажется?! — возмутился подполковник. — И что с ней делать? Если забросать ее болтами, она успокоится?

— Я не знаю. Можно попробовать.

— Можно попробовать! — закатив глаза, повторил Столяров. — Я тебя зачем с собой таскаю?

— Не знаю, — насупился Олег. — Раньше — чтобы было кому переть твою двухпудовую рацию! А теперь — не знаю.

— Кстати, рация бы сейчас не помешала. Понадобится на связь выйти — что делать будем? Пельмень со своим хваленым интернетом где-то потерялся. — Михаил помолчал. — Вот что. Брось-ка еще болт.

Гарин бросил три болта с интервалом в секунду. Один упал по центру коридора, второй ближе клевой стене, третий — к правой. Заряда аномалии хватило на все три.

— Ну что, ни обойти, ни переплюнуть? — Михаил отступил на пару метров назад, затем вернулся. Писк браслета повторился. — И что будем делать?

— А другая дорога есть?

— В принципе, есть. — Он склонился над электронной картой. — Сейчас вернемся на двадцать метров назад, справа будет какая-то каморка, за ней — лестница. Спустимся на один этаж, попробуем пройти по нему.

В углу каморки на полу, широко раскинув ноги, сидел скелет человека или зомби. Он был обглодан до блеска — хоть бери и сдавай в анатомический музей. Из одежды на мертвеце был только переброшенный через шею ремень автомата.

Столяров присел перед скелетом на корточки и осторожно отщелкнул автоматный рожок. Патронов внутри не оказалось. Михаил покачал головой, но ничего не сказал.

На лестнице пришлось включить оба фонарика. И очень вовремя: участок лестничного пролета, здоровенный кусок из семи или восьми ступенек, провалился вниз, и на его месте зияла дыра. Олег первым перепрыгнул через провал, предварительно избавившись от груза и придерживаясь рукой за уцелевшие перила. Столяров один за другим перебросил ему автоматы и рюкзаки, а затем и сам перемахнул на другую сторону. Лестничных пролетов между этажами оказалось не два, как обычно, а четыре.

Вход на нижний этаж некогда перекрывала двустворчатая дверь. Сейчас одна створка валялась на лестничной площадке, а другая висела на верхней петле. В дверной ручке, имеющей форму скобы, застрял обломок швабры.

— Странно… — пробормотал Михаил и перешагнул через упавшую половинку двери.

Они оказались в комнате с высоким потолком и узкими железными шкафчиками, установленными вдоль стен. Из-за этих шкафчиков Гарин сперва решил, что это что-то вроде раздевалки перед душевой, но для душевой под потолком комнаты было протянуто слишком много труб различного диаметра. Разве что местные рабочие имели обыкновение после смены принимать душ из сорока сортов воды… Что, кстати, не казалось таким уж фантастическим предположением, учитывая, о каком предприятии шла речь. С нескольких труб и сейчас капала вода. На кафельном полу тут и там поблескивали мелкие лужицы.

За левым рядом шкафчиков располагалась дверь, ведущая в соседнее помещение. Судя по всему, это был довольно большой зал, однако точно оценить его размеры мешали решетчатые ограждения, поделившие внутреннее пространство комнаты на отсеки, иные из которых были двухуровневыми. Разнокалиберных труб, стальных ящиков и агрегатов непонятного предназначения хватало и здесь. С потолка зала лился тусклый желтоватый свет, нечто среднее между регулярным и аварийным освещением.

— На карте отмечено, где у этого лабиринта выход? — спросил Олег.

— На карте… — Столяров оттянул рукав комбинезона и уставился на экран КПК. — Так, если подняться вот сюда… — Внезапно он замолчал, озабоченно нахмурившись, и подвигал рукой из стороны в сторону. — На карте есть восемь целей. Нет, девять. Ну-ка проверь, что это за звери.

Гарин надел «венец» привычно и быстро, как натягивают противогаз по команде «Газы». Он прошелся невидимым бреднем по пространству зала и, получив результат, поморщился, как от неприятного запаха.

— Что? — нетерпеливо спросил Михаил.

— Что-то чужое. Совсем.

— Более чужое, чем псевдоплоть?

Олег покачал головой.

— Псевдоплоть тупая. А эти твари умные. Как люди. Только совсем чужие.

— Это контролеры?

— Нет. Никакой пси-активности. Боюсь, что… — Вместо окончания фразы Гарин сложил губы трубочкой и издал сосущий звук.

— Кровососы… — догадался Столяров. — Восемь… Нет, девять штук. Что с этим девятым не так?

— Не знаю. Я их даже сосчитать не могу. Вижу только плотную группу. Но один в самом деле какой-то нечеткий. Может, больной?

— Ладно, даже если он при смерти, — сказал Михаил. — Все равно восемь здоровых тварей, которые к тому же умеют становиться невидимыми, это совсем не то же самое, что восемь злобных гномов.

— Согласен. А запасной путь у нас есть? — спросил Олег.

— Это уже запасной! — напомнил Столяров. — Этажом выше мы уперлись в «электру».

— Ну а… совсем запасной? — поинтересовался Гарин. Михаил опять посмотрел на карту, подвигал по экрану пальцами.

— Если только… — Он выдохнул, не размыкая губ. — Да нет, это здоровенный крюк. Можно сутки проплутать, а потом опять упереться в какую-нибудь «мясорубку» или «карусель». Ты готов на это пойти?

Олег, подумав, покачал головой.

— А что тогда? — Столяров невесело посмотрел на него. — Вернемся наверх и попробуем сигануть через «электру»? Снегурочек в роду, я надеюсь, не было?

— Сейчас… — Олег запрокинул голову к высокому потолку и зажмурился, напряженно вслушиваясь. — Странно, я совсем не чувствую агрессии.

— Это добрые кровососы? — издевательским тоном спросил Михаил.

— Да нет, они… Посмотри, пожалуйста, они вообще движутся? Столяров взглянул на экран и озадаченно почесал в затылке.

— Нет. Вот сколько мы здесь стоим, столько и они. Насколько мне видно, ни один даже не шелохнулся. Что за дела? У них там тоже совещание? Договариваются, кого из нас засосать на первое, а кого покрошить на второе?

— Покой. Только покой. — Гарин открыл глаза и кивнул собственным мыслям. — Так и есть, они спят!

— Все сразу? — не поверил Михаил.

— Ну а что мы знаем о кровососах? Может, у них так принято.

— И что ты предлагаешь?

Столяров в упор посмотрел на Олега. Тот выдерживал его взгляд секунд пять, затем отвел глаза.

— Я — ничего. Ты у нас подполковник, ты и командуй.

— Ты пойми… — сказал Михаил. — Если мы сейчас сунемся в это гнездо, а твари проснутся…

— Я надеюсь, что заранее почувствую, когда они начнут просыпаться.

— А если не почувствуешь? А если будет поздно?

— Значит, будем считать, что мы все-таки прыгнули через «электру». И чуть-чуть не долетели.

Михаил выдохнул медленно и шумно и заговорил совсем другим тоном:

— Ладно. Затвор передерни сейчас. После того как войдем внутрь — ни единого звука! Пол металлический, так что… Черт! — застонал он. — Там еще и пол металлический! Может, все-таки в «электру»?

— Командуй, подполковник! — попросил Гарин и передернул затвор.

— Двигайся не спеша, на полусогнутых, ногу ставь на всю стопу. Попробуешь красться на цыпочках — выйдет только хуже. Вслух не произноси ни слова. Понадобилось что-то сказать — показывай жестами или артикулируй. Артикулировать умеешь?

Олег для пробы изобразил одними губами короткую фразу.

— Сам пошел! — огрызнулся Столяров. — Постоянно слушай этих тварей. Если почувствуешь опасность, поднимай руку. Если я подниму руку — беги. Открывать огонь только по моей команде. Ты все понял?

— Все.

Михаил посмотрел в глаза Олегу и снова вздохнул.

— Хлеб наш надысь… — пробормотал он. — Тогда пошли!

Слегка согнув ноги в коленях, Столяров скользнул в зал. Гарин выждал пару секунд и последовал за ним. Среди переборок и шкафов легко было потерять друг друга. Михаил двигался без спешки, но уверенно, полагаясь то ли на карту, то ли на собственную интуицию. Уже через минуту Олег начал сомневаться, что сумеет в случае чего найти обратную дорогу без посторонней помощи. В одном из отсеков, где из перевернутой бочки натекло целое озеро пахучего мазута, Столяров подал спутнику знак «предельная осторожность». Обойти цветную лужу стороной было невозможно, пришлось идти прямо по ней. Теперь Гарин не просто ставил ногу на всю стопу, он старался лишний раз не отрывать ботинки от пола, чтобы звук стекающей с подошв жидкости не разбудил мутантов. Бог весть, был ли смысл в этих предосторожностях. Многоголосая капель и без того звучала в разных концах зала. Где-то протекала труба, где-то «потел» потолок, в одном месте по стене бежал целый ручеек ржавого цвета и уходил в водосток в полу. Однако подполковник форсировал препятствие именно таким образом, и Олег копировал все его движения. При этом он не переставал прощупывать ментальный эфир. Пока что все было спокойно.

Ближе к центру зала, где сложная система лестниц и переходов делала помещение двухъярусным, Михаил остановился и задрал вверх ствол автомата. Полы второго яруса были сделаны из того же отливающего синевой металла, что и переборки отсеков. Сквозь решетку можно было разглядеть несколько неподвижных темных силуэтов. Из прежнего опыта общения с кровососами Гарин знал, что эти существа достигают двух метров в высоту, но сейчас, видимо, из-за того, что он смотрел на мутантов снизу вверх, они казались Олегу просто огромными. Кровососы спали стоя, лишь слегка опустив головы, точно лошади, и Столяров, по-видимому, собирался пройти прямо под их логовом. Когда он тронулся с места, его шаги стали еще медленнее и осторожнее, чем раньше, хоть это и казалось невозможным. Михаил двигался, пригнувшись и глядя в потолок, и постоянно держал на мушке ближайшую цель, готовый открыть огонь при малейших признаках опасности. «Покой, тишина, комфорт» — теперь Гарин улавливал не только проблески эмоций кровососов, но и исходящий от них запах… пожалуй что сырого мяса. Да, слегка подтухшего сырого мяса. Он был точно под гнездом, когда над его головой раздался негромкий скрежет. Олег машинально присел, втянув голову в плечи, и с остановившимся сердцем посмотрел вверх. В одной из квадратных ячеек решетки он увидел короткий черный коготь. Коготь пошевелился, и скрежещущий звук прозвучал снова. Гарин простоял неподвижно минуту, но не услышал больше ничего подозрительного. Только тихий шелест перелистываемой сквозняком газеты — таким было дыхание спящих кровососов. Сам Олег на время перестал дышать. Убедившись, что эмоциональный фон тварей не изменился, он на ватных ногах двинулся вперед.

Еще через десяток метров путь закончился у стальной перегородки. Она имела в высоту три с половиной метра, и переборки между отсеками, которые были ровно вдвое ниже, позволяли увидеть, что перегородка простирается от левой стены зала до правой. Дверей и отверстий в ней не было. Строго говоря, это был тупик.

Столяров провел рукой в перчатке по серой металлической поверхности, как будто сомневался в существовании перегородки, затем развернулся к Гарину и обозначил движением губ короткую фразу с общим смыслом «Будь проклят этот жестокосердный мир!», но без единого цензурного слова.

Олег вопросительно вскинул подбородок: «Что дальше?»

Михаил только сокрушенно покачал головой и двинулся в обратном направлении.

Под логовом кровососов они пробрались без происшествий. Ничего не скрипнуло, не скрежетнуло, не захлюпало во сне. Самые, пожалуй, агрессивные порождения Зоны спали поразительно безмятежно, словно ангелы. Хотя какая-то логика в этом была. Если ты самый страшный, кого тебе бояться?

Еще через несколько метров, когда, по прикидкам Гарина, им следовало свернуть в боковой проход, Столяров вместо этого направился к лестнице, ведущей на второй ярус. Это было настолько безумно, что Олег догнал Михаила и положил руку ему на плечо.

Столяров резко обернулся и вскинул брови. «Опасность?»

Гарин мотнул головой, потом округлил глаза. «Пока нет. Но ты в своем уме?»

Михаил саркастически поджал губы. «Естественно, нет! Иначе разве бы связался с тобой?»

Олег приставил указательный палец к виску. «Это самоубийство!»

Подполковник кивнул и тоже коснулся виска Гарина. «Я знаю. Ты, главное, слушай».

Металлические ступеньки лестницы прогибались под весом людей, но не скрипели. Наверху Столяров сделал еще одну остановку и сверился с КПК. То ли изучал карту, то ли пытался запомнить расположение мутантов. Стоя на верхней ступеньке, Олег видел небольшой предбанник, за ним — коридор, который через несколько метров расширялся до размеров комнаты. Именно в этом месте спали кровососы. За комнатой начинались какие-то ряды со стеллажами, но их Гарин видел уже нечетко.

Михаил вопросительно взглянул на спутника. «Готов?»

Олег замер в полном оцепенении, не находя ответа на простой вопрос.

Столяров качнул головой. «Тогда пошли!»

Сердце колотилось в груди так сильно, что Гарин не сомневался: мутанты тоже услышат этот стук. Ведь сердце гонит по телу кровь, а кровь — это их главное лакомство. Каждый новый шаг требовал от Олега волевого усилия. Он был почти уверен, что шагает навстречу собственной гибели.

Комната, которую кровососы приспособили под спальню, на деле представляла собой стальную клетку размерами шесть на четыре метра. Помимо вертикально застывших тел здесь не было ничего: ни мебели, ни предметов обихода. Только в углу Гарин приметил чей-то недоеденный ужин — наполовину обглоданную грудную клетку с куском позвоночника. При виде останков — человеческих или звериных — Олег испытал приступ тошноты и непроизвольно заклокотал горлом. Следующие несколько секунд Гарин был уверен, что этот звук станет последним, что он слышал в своей жизни. Однако и на этот раз все обошлось.

Впервые у Олега появилась возможность рассмотреть вблизи живых кровососов. На мертвых-то он в свое время насмотрелся вдоволь. Гарин двигался между мутантами, будто посетитель музея естествознания или восковых фигур. Во сне кровососы не поддерживали режим невидимости. На детекторе Михаила было девять отметок, столько же тварей видел перед собой Гарин. Их плотная ороговевшая шкура имела разные оттенки, от болотно-зеленого до коричневого. В остальном мутанты были похожи: мощные ноги, длинные руки с огромными кистями, отвратительные щупальца на месте рта, склоненные лысые головы. Даже ссутулившись во сне, кровососы были гораздо выше Олега. Все, кроме одного.

Секрет девятого кровососа, которого детектор фиксировал через раз, а «венец» показывал нечетко, открывался просто. Он не был раненным или смертельно больным, он просто был ребенком. Маленький мутант был точной копией остальных, только выполненной в масштабе один к двум. Гарину он был примерно по грудь.

Когда Михаил вдруг остановился посреди комнаты-клетки, Олег замер на полушаге, затем осторожно отступил. Столяров стоял вполоборота к нему, в каком-то полуметре от спящего кровососа. В том, что мутант спит, не было сомнений, но его ротовые щупальца почему-то зашевелились, стоило человеку оказаться рядом. Длинные щупальца с присосками на конце потянулись к лицу Михаила. Тот застыл без движения и даже перестал моргать, только ствол его автомата в свою очередь медленно качнулся, уставившись в морду твари. Это было похоже на популярный в звериной среде ритуал взаимного обнюхивания. Не поворачивая головы, Столяров скосил на Гарина глаза. Тот, на мгновение выпустив из рук автомат, сложил ладони лодочкой и приложил к щеке, изображая спящего. Кровосос спал, в этом Олег мог поклясться, бодрствовали только щупальца мутанта. Через несколько секунд они тоже успокоились, повиснув уродливой бородой, и Михаил смог продолжить движение. Гарин обошел беспокойного кровососа по дуге. В его сторону не дернулось ни одно щупальце.

Глядя в спину подполковнику, Олег гадал, что было бы, если бы на месте Столярова оказался он сам. Наверняка сперва бы он оглох от своего же крика, а потом стал бы приятным дополнением к сваленным в углу костям. Гадать пришлось недолго. Менее чем через минуту судьба подкинула Гарину отличный шанс проверить собственную выдержку.

Михаил уже пересек комнату и ждал его в проходе между рядами металлических стеллажей. Олегу оставалось пройти всего пару метров и миновать последнего из мутантов, самого маленького. Гарин был на расстоянии вытянутой руки от него, когда детеныш кровососа открыл глаза. Это было рефлекторное, неосознанное движение вроде желания почесать руку во сне или перевернуться на другой бок. Уже через мгновение мутант снова закрыл глаза, но за это мгновение его полусонное сознание успело зафиксировать человеческий образ, и этот образ заинтересовал детеныша. Олег чувствовал, как в голове кровососа желание снова провалиться в сон борется с любопытством. Мутант с большим трудом приоткрыл один глаз. Возникший рядом Столяров прицелился в маленький лысый череп, но Гарин вскинул ладонь в останавливающем жесте: «Подожди!»

Он видел, что детское любопытство мало-помалу вытесняет сонливость, и пытался придумать, как можно этому помешать, отлично понимая, что на все про все у него есть всего несколько секунд. «По- кой, тепло… — Что еще?! — Приятная усталость…» Олег транслировал короткие эмоциональные импульсы в сознание детеныша, стараясь, чтобы часть из них ненавязчивым фоном накрыла и взрослых особей, хоть те пока и не проявляли признаков беспокойства. Он не был уверен, что поступает правильно, пытаясь воздействовать на чужеродный разум привычными для человека категориями. Кто сказал, что кровососов усыпляет тепло? Возможно, ему следовало бы внушать что-то совершенно иное, скажем, «холод, запах тины, приятный скрежет когтей по металлу», но на иное у него не было времени. С человеческим ребенком проще. Забеспокоился во сне — покачай колыбельку или коляску, дай ему соску, грудь, в конце концов! Детеныши кровососа растут без колыбелей, и навряд ли матери кормят их грудным молоком, скорее швыряют малютке кусок гниющей плоти. Разве что у самок кровососа четыре соска на каждой груди, по количеству присосок на морде ребенка, и вместе с молоком матери он всасывает ее кровь. Кровь с молоком! Олег представил себе этот коктейль, и его передернуло.

Маленький мутант снова моргнул, две средние присоски на его морде свернулись колечками. Михаил скептически покачал головой. Гарин увидел, как его указательный палец наполовину утопил спусковой крючок, и снова вскинул ладонь: «Подожди, я работаю!» Олег понимал, что время вышло, и он упустил ситуацию из рук. Но еще лучше он понимал другое: открывать стрельбу в помещении, где полно кровососов, имеет смысл лишь в единственном случае — если ты стреляешь себе в висок. Все остальные варианты были менее гуманны.

Что еще можно сделать, если нет ни колыбели, ни соски? Чем еще успокоить ребенка, усыпить его, убаюкать? Убаюкать?!

«Я идиот, — не в первый раз подумал Гарин. — И умру как идиот. Но я хотя бы попытаюсь!»

И вот в логове кровососов глубоко под землей, где-то между первым и вторым энергоблоками Чернобыльской АЭС, Олег Гарин, не открывая рта, затянул древний, как жизнь, напев. Единственный, который он знал хотя бы до второго куплета.

«Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький волчок…»

Стало только хуже. Детеныш кровососа не знал, что такое «волчок». И слово, и стоящий за ним образ лишь подогрели его любопытство. Мутант открыл глаза.

В состоянии, близком к отчаянию, Гарин попробовал снова.

«Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький пси- пес…»

Он даже нарисовал в своем воображении картинку: отмытая и причесанная пси-собака дружелюбно помахивает хвостом.

Это сработало. Похожие на два уголька глаза медленно закрылись.

«…и укусит…» Детеныш напрягся. Укусит?!

«…и ты ему откусишь хвост…»

И снова успокоился. Только брезгливо качнул щупальцами. Хвост! Не вкусно!

«…и ты ему откусишь нос…»

Этот вариант мутанта устроил. Все четыре щупальца расслабленно повисли.

Олег попытался закрепить успех.

«…и ты ему откусишь нос, быстро высосешь глаза, а потом укусишь за… за…»

За что, Господи?! В конце концов, он математик, а не поэт!

«…за-а-а… красный маленький язык, а потом свернешь кадык, в уши щупальца воткнешь и мозги сосать начнешь…»

Ребенок практически спал и сладко причмокивал во сне. Теперь уже Гарину было трудно остановиться. Должно быть, это было нервное. «Все, контрольный куплет», — сказал он себе.

«…вскроешь серенький живот, вывернешь наоборот, печень, почки, потроха, остальная требуха, все залитое жирком, исходящее парком, сердце съешь украдкою и мозг спинной на сладкое». Все! Маленький кровосос спал как убитый.

Олегу хотелось кричать и прыгать от радости, но делать это было категорически нельзя. Поймав на себе вопросительный взгляд Столярова, он только махнул рукой. «Можно идти». Михаил показал ему большой палец и развернулся к выходу. Гарин шагнул следом — не спеша, на полусогнутых, правильно ставя стопу… и услышал грохот за спиной.

Глава двадцатая

Они со Столяровым одновременно обернулись и застыли так на несколько секунд. В том месте, где только что стоял Олег, на решетчатом полу лежал свинцовый болт. Гарин при всем желании не смог бы сказать, из какого кармана или отделения рюкзака выпал этот простейший сталкерский детектор. Да еще так вовремя!

Несколько кровососов одновременно открыли глаза, у одного зашевелились присоски на морде, другой передвинулся внутри клетки на пару метров. Он не шагал, а как будто скользил над полом, совершенно беззвучно и с фантастической скоростью. Еще один кровосос, склонив голову, посмотрел на людей и вдруг начал мигать, как перегорающая лампочка. Его тело то становилось прозрачным, то снова приобретало цвет болотной кочки.

Взгляды, которыми обменялись Олег и Михаил, могли бы послужить иллюстрацией к выражению «Все пропало!». Первым справился с оцепенением подполковник.

— Бе-е-егом! — заорал он и втолкнул Гарина в проход между стеллажами. — Марш!

Олег тоже закричал. Он слишком долго держал себя в рамках, контролируя походку, дыхание, даже мысли. Теперь все накопленные эмоции выходили из него в крике. Добежав до конца прохода, он обернулся и увидел, как Столяров несется следом за ним, на ходу срывая кольца с гранат и швыряя их через плечо. Он делал это так привычно и ловко, как будто лузгает семечки и выбрасывает шелуху.

— Ложи-и-и-ись! — проорал Михаил.

Ему оставалось добежать совсем немного, когда раздался первый взрыв. Столяров упал на колени и несколько метров проехал на них, благо пол в этом месте был мокрым. Затем он откатился за крайний стеллаж в левом ряду и посмотрел на Гарина, который прятался за окаменевшим мешком с цементом через проход от него.

— Цел?

Олег трижды порывался ответить, но каждый раз ему мешал новый взрыв. За спиной, судя по звуку, рушился целый мир, хотя это были всего лишь полки, стеллажи и перекрытия.

— Цел, — с четвертой попытки ответил он.

— Это хорошо.

Гарин кивнул. Внутренне он был готов к тому, что Михаил обложит его трехэтажно за этот злосчастный болт, а то и покалечит. Причем Олег не отрицал, что у подполковника есть на это полное право.

Взлетели на воздух несколько бочек с чем-то горючим. Запахло дымом — не как от костра в лесу, а скорее как от тлеющих автомобильных покрышек.

— Для ровного счета. — Столяров, приподнявшись, швырнул в проход еще одну гранату и тут же с перекошенным лицом рухнул на прежнее место. — А-а, черт!

Олег, который тоже на секунду выглянул из-за своего укрытия, успел заметить, как граната, пролетев всего метров шесть, словно бы врезалась в невидимое препятствие и упала на пол. Еще он успел заткнуть уши.

По металлическому полу прошла волна. Гарин подпрыгнул на ней вместе с мешком, за которым прятался, и почувствовал, как в глыбу слежавшегося цемента вонзился осколок гранаты. Стеллаж, рядом с которым залег Олег, немного накренился в его сторону, но удержался на вбитых в потолок кронштейнах. Что-то шмякнулось в проход в метре от Гарина. Он услышал звук — как будто скользкая рыбина выпала из рыболовной корзины, — но не увидел упавшего предмета. Только через пару секунд из воздуха возникла оторванная кисть руки. Она была слишком крупной для человека, но слишком мелкой для взрослого кровососа. Олег выглянул в проход и увидел детеныша, который брел в его сторону, пошатываясь, будто пьяный. Из уродливой культи струей била жидкость, не похожая на кровь. На гладком теле оливкового цвета хватало и других ран. Смертельно раненный мутант не мог поддерживать режим невидимости.

— Баю-баюшки-баю, — сказал рядом Михаил и разнес череп кровососа короткой очередью.

— Как ты узнал? — спросил Гарин.

— Что узнал?

— Песню.

Столяров выпучил глаза.

— Откуда я помню! — буркнул он. — Наверное, бабушка в детстве пела.

— Я не о том. Как ты узнал, что я только что пел ее этому… — Олег смутился, — детенышу?

— Ты пел колыбельную кровососу?! — изумился Михаил. — Только не рассказывай больше никому, ладно? Не знаю, как узнал. Может, и меня краем зацепило. То-то я смотрю, чего-то спать захотелось.

Сильный удар сотряс накренившийся стеллаж. Сверху посыпались тяжелые жестяные банки. Столяров, пригнувшись, послал длинную очередь в пространство между полками. Из соседнего прохода донесся крик. Так мог бы кричать ныряльщик-любитель, которого за ногу кусает акула: громко, но очень глухо, как будто через дыхательную трубку. Михаил дал еще одну очередь, ориентируясь на звук, и отскочил в сторону. Стеллаж, на который повалился раненый кровосос, с грохотом рухнул в проход. Олег, оказавшийся ближе к мутанту, добил его двумя одиночными выстрелами в голову.

Запах гари заметно усилился. Тусклый желтоватый свет ламп едва пробивался сквозь клубы черного дыма, поднимающиеся к потолку.

— Так, неплохо. — Столяров взглянул на экран КПК. — Совсем не плохо. Кроме нас с тобой, вижу всего две отметки. Один так и остался в клетке, наверное, раненый, а другой сейчас где-то справа. Ты его чувствуешь?

— Я… — Гарин переключился на «второе зрение». — Чувствую! Только слева, и он уже близко!

— Как слева? — Михаил развернулся в ту сторону.

— Так слева! Твой детектор фиксирует невидимых кровососов?

— Хороший вопрос. А главное… своевременный!

На последнем слове Столяров с силой оттолкнул от себя Олега и сам отпрыгнул назад. Гарин отлетел на пару метров, но устоял на ногах. За миг до толчка он ощутил щекой дуновение ветерка.

— Отойди!

Михаил выпустил длинную очередь в пол, словно пунктирной линией наметил границу между собой и Олегом.

— Он левее! — крикнул Олег и убрался с линии огня. Столяров начал чертить еще одну линию, теперь уже в воздухе на высоте полуметра, но через три выстрела закончились патроны в рожке. Пока Михаил менял магазин, Гарин отправил четыре пули в то место, где, по его ощущениям, скрывался невидимый кровосос. По меньшей мере одна из пуль достигла цели. На мгновение Олег увидел силуэт огромного сгорбленного монстра. Затем кровосос рывком переместился на несколько метров в сторону и пропал из вида.

— Ты видишь его? — крикнул Столяров.

— Я не успеваю! — откликнулся Гарин. — Он слишком быстрый!

— Отходим!

Михаил пальнул несколько раз наугад и начал пятиться прочь от рухнувших стеллажей и приближающихся языков пламени. Дышать в заполненном дымом зале было практически нечем. Отступив на десяток метров, они оказались у лестницы, ведущей на нижний ярус.

— Спускайся, — скомандовал Столяров.

— А ты?

— Я за тобой. И захвати мой автомат, если не трудно.

Он дождался, пока Олег окажется внизу, и дал знак, чтобы тот спрятался в закутке, образованном двумя составленными вместе контейнерами. Гарин подумал, что его товарищ хочет напоследок бросить несколько гранат в надежде зацепить осколками хоть одного из кровососов, и почти угадал. Михаил действительно достал из разгрузки пару РГД-5, но не швырнул их в задымленный зал, а аккуратно вставил в какие-то отверстия в полу рядом с местом крепления лестницы. Только после этого он сорвал кольца одновременно с обеих гранат и побежал — очень быстро побежал — вниз по ступенькам, а затем в укрытие, где его ждал Олег.

— Три… Четыре… — громко возвестил Столяров и рухнул за контейнер, едва не придавив Гарина, под аккомпанемент двойного взрыва. Через три секунды он выглянул из закутка и досадливо скривил губы.

— Не получилось…

— А на что ты рассчитывал? — Олег посмотрел наверх и не увидел других изменений, кроме уплотнившейся дымовой завесы, из-за которой возникало ощущение, что в зале постепенно сгущаются су- мерки.

— Да лестницу думал разнести. Она же единственная? — Михаил посмотрел по сторонам. — Ну да, единственная. Ладно, я не гордый, могу и повторить.

— Может, лучше пойдем? — Гарин кивнул в сторону выхода из помещения, от которого их отделяло не больше пятнадцати метров.

— Да как пойдем? — вздохнул Столяров. — И оставим этих тварей за спиной? Нет уж! Несколько разгневанных кровососов — это худшее прикрытие с тыла, которое можно придумать.

Он поднялся и зашагал к лестнице.

— Подожди! — позвал Олег. — Они приближаются.

— Они? — Михаил остановился и вскинул автомат.

— Да, я чувствую как минимум двоих, — доложил Гарин.

— А как максимум?

— Да нет, двоих… вроде.

— Мне импонирует твоя уверенность. Проверь рожок. Держи запасной наготове. Целься в голову. Надеюсь, лестница их задержит. Потому что на ровном месте нам за этими гадами не угнаться.

— Ты хотел сказать, нам от них не убежать? — предположил Олег.

— Ну, это как пойдет.

Гарин и без проверки помнил, сколько патронов осталось в рожке. Математик не может не считать. И хотя бы изредка эта привычка приносит пользу. Он встал рядом со Столяровым и прицелился в верхнюю ступеньку лестницы. Потом на пару сантиметров приподнял ствол, но взглядом как будто прикипел к ступеньке. Как только она прогнулась под невидимым весом, Олег открыл огонь.

— Их видно! — крикнул Михаил, огрызаясь короткими очередями. — Смотри на дым!

В самом деле, на фоне задымленного верхнего яруса можно было разглядеть два переливающихся человекоподобных контура. Один из невидимок успел спуститься на три ступеньки, другой только приблизился к лестнице. Однако стоило ему сделать первый шаг, как поврежденное взрывом гранаты крепление не выдержало нагрузки. Металл разломился по шву, правый край лестницы развернулся на девяносто градусов, и оба мутанта полетели вниз. Дальше все было как в сказке об Иване-Царевиче и сером волке. Ударившись оземь, кровососы стали видимыми. Правда, только один из них имел шкуру серого цвета, другой был темно-коричневым.

Гарин и Столяров не прекращали стрелять ни на секунду. Они выжимали максимум из тех нескольких мгновений, которые понадобились мутантам, чтобы прийти в себя. Коричневый кровосос так и не поднялся с пола. Сразу две пули пробили навылет его череп. Серый все-таки сумел встать и двинуться навстречу выстрелам. То ли из-за контузии, вызванной падением, то ли из-за кумулятивного эффекта от полученных ран, он перемещался не по прямой, а странным зигзагом. И все равно скорость его движений была нечеловеческой.

— Замри! Замри! — умолял мутанта Олег, который никак не мог прицелиться по рыскающей цели. Он повторял свой призыв и в пси-диапазоне, и, кажется, даже вслух.

— Лучше спой ему колыбельную, — посоветовал Михаил.

— Издеваешься?

— И не думал. Пой! Громко! И про себя, и вслух! — по-военному пролаял Столяров и полез в подсумок за новым рожком.

Ошарашенно глядя прямо перед собой, Гарин запел:

— Баю-баюшки-баю…

— Еще громче! — скомандовал Михаил, и Олег послушался его.

— …не ложися на краю, придет серенький пси-пес, и ты ему откусишь нос, быстро высосешь глаза, а потом укусишь за…

В этом месте Гарин остановился, потому что высокая сутулая фигура загородила ему обзор. Медленно подняв голову, он увидел прямо перед собой маленькие черные глаза без зрачков, две ноздри на месте носа и огромный рот, окруженный щупальцами, которые раскачивались, точно волосы Медузы Горгоны.

— …красный маленький язык… — тихим, срывающимся голосом пропел Гарин и почувствовал странную тяжесть на правом плече.

«Он положил на меня руку!» — с ужасом подумал Олег, хотя ощущения говорили ему совсем иное. Предмет на его плече был намного легче, чем лапа мутанта. К тому же он был продолговатым и гладким. Примерно как автоматный ствол. Когда он дернулся несколько раз, морда кровососа превратилась в месиво. Мутант покачнулся и упал сначала на колени, а потом завалился на спину.

— Вот и сказочке конец, — промурлыкал Михаил на мотив колыбельной, выглядывая из-за спины Гарина.

— Что? — Олег поморщился. — Говори в другое ухо, я из-за тебя оглох!

— Извини. — Столяров наклонился к левому уху спутника и повысил голос. — Если бы я стрелял с другого плеча, тебе бы еще шею обожгло гильзами. Я говорю, ты молодец. Хорошо держался.

— Ты правда думал, что кровососа усыпит моя колыбельная? — спросил Олег.

— Нет! — сознался подполковник. — Но я надеялся, что он остановится хоть на секунду, чтобы посмотреть на полного идиота!

— Сука!

Гарин зарычал и, не оборачиваясь, ударил локтем в живот Михаила. С таким же успехом он мог бы попытаться пробить кирпичную стену.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Столяров.

— Да. Жгучую ненависть.

— Кончай! Я серьезно.

Олег быстро просканировал помещение.

— Уже нет. Раньше был еще один сигнал — тот, кого ты назвал раненным, но сейчас его нет.

— Ты уверен?

— Да. Наверное, он окочурился от ран или в дыму задохнулся.

— Смотри! — строго сказал Михаил. — Даже умирающего кровососа нельзя оставлять в тылу. А то оклемается, ударит в спину…

— Ты для начала из-за моей спины выйди, — напомнил Олег. — А то у меня нездоровые ассоциации.

— Хорош трепаться. Пошли отсюда.

Дверь выходила на лестничную площадку. Поднявшись на четыре пролета, они снова оказались в длинном скупо освещенном коридоре.

— Эй ты куда? — позвал Столяров. — Нам в другую сторону.

— Я сейчас…

Гарин прошел метров двадцать и остановился под лампочкой, которая светила намного ярче остальных. Здесь он размахнулся и бросил болт. Аномалия, стреляющая молниями, была на месте.

«Почему я ничего про нее не вспомнил? — подумал Олег. — Я ведь даже не уверен, что это „электра“. Эх, Дизель, Дизель, на кого ты меня покинул…»

— Ну ты долго там? — позвал Михаил, и Гарин зашагал в его сторону.

Спустя некоторое время он перестал фиксировать в памяти повороты и переходы. Столяров вел его через лабиринт заброшенных комнат и коридоров, периодически сверяясь с картой, а Олег послушно шагал за ним. Когда подполковник приказывал, он прочесывал окрестности в поиске чужаков, когда видел цель — вскидывал автомат. По счастью, стрелять почти не пришлось. Дважды им на пути попадались тушканы, один раз — крупная стая крыс, но и те, и другие предпочли убраться с дороги при первых же звуках выстрелов.

Гарин отвлекся от собственных мыслей, только когда снова очутился в «золотом коридоре», который, однако, разительно отличался от того, что он видел несколько часов назад. Обшивка стен здесь прогорела дотла, цветные плитки на полу превратились в обуглившиеся черепки, засыпанные толстым слоем пепла. На потолке, покрытом жирной сажей, не светилось ни одной лампы. Олег узнал это место лишь после того, как луч фонарика выхватил на стене рядом с пустым дверным проемом крупные буквы: УТВТ.

Надпись на чудом сохранившейся голубой табличке гласила:

УТВТ

пом. В-262

Остальной текст был скрыт под слоем оплавившегося оргстекла.

— Ну все, мы между третьим и четвертым энергоблоками, — объявил Михаил. — Я могу водить тебя по ним и день, и два, и три, пока не надоест. Но лучше бы нам как-то поконкретней определиться с целью.

Гарин остановился в замешательстве. Только за последнюю пару минут он насчитал в стенах коридора тридцать шесть дверей. Впереди их были сотни, и это только на одном этаже. За любой из дверей могла быть Марина. Олег не переставал прощупывать ментальное пространство, и пока что он не чувствовал человеческого присутствия. Значит, любимая была далеко. Или ее сознание экранировало что-то вроде толстых потолков бункера в речном порту, из-за которых Гарин не сразу смог засечь Коршуна. Но Марина была жива, и она ждала его. Все мысли о прочих вариантах Олег душил в предзачаточном состоянии. Марина жива, это аксиома. Она уже близко. Вот только где?

— Пока я ничего не слышу, — сказал он. — Надо двигаться дальше.

— В какую хотя бы сторону? — спросил Столяров.

— Я не знаю.

— Ну так узнай! — потребовал Михаил. — Ты же у нас экстрасенс!

— В моем последнем видении Пси-Мастер и Коршун почти не разговаривали на эту тему. Пси-Мастер только спросил: «Что…» — голос Гарина дрогнул, и он начал сначала: — «Что с девчонкой? Ты доставил ее на место?» И Коршун ответил, что доставил. Это все. О каком месте шла речь, ни один из них не обмолвился.

— Достаточно того, что Коршун знал это место. У тебя есть его «венец», — напомнил Михаил, — а значит, и ответы на все вопросы.

— Но я не могу обратиться к его памяти напрямую! — посетовал Олег. — Это неконтролируемый процесс. Обычно подкачка информации, записанной на «венец», происходит, когда я сплю или нахожусь в критической ситуации.

— Тебе создать критическую ситуацию? — поинтересовался Столяров. — Или помочь заснуть?

— Лучше заснуть, — сказал Гарин. — Критических ситуаций мне сегодня хватило. Только толку от них никакого.

— Ну пойдем.

Михаил двинулся по коридору, посвечивая фонариком на двери.

— Куда пойдем? — спросил Олег. — Ты серьезно, что ли?

— Вполне. — Столяров остановился перед дверью, меньше других пострадавшей от пожара, и, пинком распахнув ее, шагнул внутрь помещения. Через несколько секунд в коридоре послышался его бодрый возглас. — Отличная спальня! Иди сюда, спящий красавец!

Гарин нехотя заглянул в комнату. Она была точной копией той, в которой Олег и Михаил оказались после телепортации, только мебели в ней было еще меньше. То есть отсутствовала даже сломанная тумбочка. Линолеум на полу пошел волнами, но не сгорел. Столяров стоял посреди комнаты и застилал пол невесть откуда взявшимися древними газетами.

— Да не получится ничего, — проворчал Гарин. — После всех этих карликов и невидимок я пару дней теперь не засну. У меня вместо крови чистый адреналин.

— Заснешь, — уверенно пообещал Михаил и из остатков газетной пачки соорудил подобие подушки.

— Спасибо за заботу, но вряд ли. Разве что ты мне колыбельную споешь.

— Колыбельные прибереги для кровососов. Ладно, хватит болтать, иди сюда. Да не бойся ты! Автомат сними. Рюкзак тоже. И стой смирно. — Олег почувствовал, как ладони подполковника уверенно легли на его шею. — Теперь сделай полный выдох. И еще один. Нет-нет, вдыхать не надо, только выдыхай. Вот так. И еще разок. Все. Спокойной ночи…

Третье слово Гарин скорее угадал, чем услышал. Кажется, Столяров сказал «малыши».

Олег вывалился из реальности в сон, как парашютист с борта самолета — одним решительным широким шагом.

Но парашют не раскрылся, и восхитительное парение обернулось скоростным соскальзыванием в кошмар, где Гарина уже поджидал знакомый до судороги в челюстях голос:

— Ну, здравствуй, щенок!

Глава двадцать первая

«Ну, здравствуй, щенок!»

«Нет!»

«Да».

«Нет!!!»

«Да, мой мальчик, да».

«Тебя нет!»

«Аз есмь».

«Я убил тебя!»

«Ты же и воскресил».

«Откуда ты взялся?»

«Я был здесь всегда. С тех самых пор, как ты надел „венец“, в который… Секунду, я должен это вспомнить. В который предварительно кто-то по капле собрал душу монстра. Твоему приятелю следовало бы стать поэтом».

«Почему ты молчал до сих пор? Почему только сейчас заговорил со мной?»

«Я как тот британский мальчик из анекдота, который не произнес ни слова до восьми лет, потому что его все устраивало».

«Что же перестало тебя устраивать?»

«Пока ты двигался в нужную мне сторону, я не возражал. Но сейчас пришло время тебя немного направить».

«Ты знаешь, где находится Марина?»

«Конечно».

«Но ведь ее спрятал Коршун, а не ты».

«Ты думаешь, у этой куклы были от меня секреты?»

«Она жива? Ответь! Почему ты молчишь?»

«Она была жива двое суток назад. У нее нет еды и питья, к тому же она связана, но Марина — крепкая девочка. Да, я думаю, она жива. Но тебе лучше поторопиться».

«Где она?!»

«Уступи мне место у руля — и узнаешь».

«Что ты имеешь в виду?»

«Не важно. Просто скажи: „Я уступаю“».

«И что произойдет?»

«Ты узнаешь, где находится Марина».

«Просто „Я уступаю“, и все?»

«Да. И ты получишь назад свою жену».

«А что получишь ты?»

«Разве это имеет значение?»

«Имеет. Я не верю тебе!»

«А Столярову ты веришь?»

«При чем здесь он? Да, ему я верю».

«Это нелогично. Ты доверяешь человеку, который отрекался от тебя чаще, чем святой Петр от Иисуса, и не веришь тому, кто не соврал тебе ни разу».

«Миша не предавал меня!»

«Вот как? Даже когда подсовывал гранату под дверь сортира?»

«Он просто выполнял свой долг. Он догадывался, что ты появишься. Кстати, ты исчезнешь, когда я проснусь?»

«Даже не надейся».

«Я не проснусь?»

«Я не исчезну».

«Ты будешь со мной всегда?»

«Только до тех пор, пока ты не уйдешь на второй план. Потом останусь только я».

«Я никуда не уйду».

«Значит, мы будем вместе. Покуда смерть не разлучит нас».

«Это случится совсем скоро. Михаил следит за мной. Он почувствует твое присутствие. И убьет меня».

«Этот почти святой человек?»

«Не надо сарказма. У него нет выбора».

«Зато у тебя есть».

«Что ты имеешь в виду?»

«Убей его первым».

«Ты с ума сошел!»

«Иначе ты умрешь. А вскоре после тебя умрет Марина. Смерть от обезвоживания — не самый гуманный вариант».

«Марина знает, что я иду за ней?»

«Нет, но она может узнать».

«Каким образом?»

«Скажи: „Я уступаю“, и я отправлю ей весточку. Пока моих возможностей недостаточно для этого».

«Никогда».

«Ты уже говорил это, и не раз. Когда улетал из Зоны, чтобы никогда не вернуться. И вот ты здесь. Когда заказывал гравировку на кольцах, чтобы никогда не расставаться с любимой. И вот вы порознь».

«Никогда!»

«Я мог бы все сделать сам. Но мне не хочется ломать твое сознание. Провести остаток жизни в компании психа — не самая приятная перспектива».

«Ты врешь! Ты сам псих, и в паре с другим психом тебе было бы не скучно. Ты не можешь вломиться ко мне в мозг, иначе давно бы сделал это. И плевать тебе на мое психическое здоровье! Чего притих? Я понял: ты, как вампир, не можешь без приглашения. Потом можно будет все: пить кровь гостей и болтаться на люстре в образе летучей мыши, но пригласить тебя в дом может только его хозяин. Я угадал? Судя по твоему молчанию — да!»

«Идиот! Ты хоть понимаешь, что у тебя нет выбора? Тебе никогда не найти ее без меня! Тебе никогда не добраться до нее без моей помощи!»

«Тогда иди к черту! Чего ты хочешь? Можешь не отвечать, я сам тебе расскажу. Что было, что будет, чем сердце успокоится. Сначала ты хотел перебраться в мое тело. Для этого ты заманил меня сюда во второй раз и вынудил надеть „венец“. Ты спланировал всю операцию еще два года назад. Твое старое тело умирало от рака или от какой-нибудь еще неизлечимой дряни. Ты знал об этом. Сколько тебе оставалось — месяц, два? Поэтому ты так заволновался, когда узнал о моих способностях. Ты уничтожил множество подопытных и выяснил, что только я могу считывать из „венцов“ слепки чужой памяти. Из подручного человеческого мусора ты смастерил временное хранилище для копии своей личности. Сеть из восемнадцати психов — трудно придумать что-нибудь более нелепое. Но ты и не искал надежности, тебе было нужно всего лишь продержаться какое-то время. Ты уже присмотрел себе нового носителя, молодого, здорового и, скажем прямо, не очень сообразительного. И даже придумал, каким образом заставишь его выполнить твою волю. И вот ты внутри меня, поздравляю! Твоя следующая цель — остаться единственным хозяином в доме. Я прав? Не отвечай. Я знаю, что прав. Но чего ты захочешь потом? Чем успокоится твое черное сердце? Тотальной победой гармонии, что бы это ни значило? Или ты уже не горишь желанием осчастливить все человечество и мечтаешь о скромной роли провинциального полубога?»

Ответ пришел не скоро. Минуты через три после того как Олег перестал его ждать.

«Полубогом я уже был. В следующей жизни я стану Богом», — сказал Пси-Мастер и рассмеялся. Не так, как смеются главные злодеи в голливудских фильмах. Его смех нельзя было назвать ни безумным, ни демоническим. Это был совершенно обычный, человеческий смех. Но Гарину почему-то стало очень жутко.

Глава двадцать вторая

Он не понял, от чего проснулся. То ли от страха, то ли от странных звуков. Не очень громкие, но настойчивые удары повторялись через каждые пять секунд. С таким звуком выбивают ковер или встряхивают простыни. Но ни ковров, ни простыней в комнате не было. Любопытство требовало, чтобы он открыл глаза, однако сделать это Олег боялся. Столяров мог догадаться обо всем, что с ним произошло, по первому взгляду.

«Ты здесь? — мысленно позвал Гарин. — Эй! Старый чокнутый придурок, ты здесь?»

Ответом ему было молчание. Но что оно означало? Неужели весь этот кошмар был именно кошмаром, не имеющим отношения к реальности? Гарину очень хотелось в это поверить, и как раз поэтому он не спешил с выводами. Возможно, Пси-Мастер выжидал, чтобы напомнить о себе в самый неподходящий момент. Или замолчал, потому что его снова все стало устраивать. Глупо искать логику в поступках маньяка.

Олег приоткрыл глаза и еще немного успокоился. Чем бы ни обернулся его сон, Михаилу сейчас было не до расследований. Он занимался странным делом. Включенный фонарик лежал на сброшенном рюкзаке, и направленный под углом луч освещал часть стены и спину Столярова. Михаил вел себя, как зомбированный или как робот. Каждые пять секунд он повторял одну и ту же последовательность действий: отступал на метр, затем делал два шага вперед и врезался в стену плечом.

— Ты в порядке? — спросил Гарин.

— А ты? — парировал Столяров и в очередной раз ударился о стену.

— По сравнению с тобой — да, — искренне ответил Олег. — Что ты делаешь?

— Пытаюсь открыть дверь.

— Но здесь нет двери!

— Я вижу, — сказал подполковник. — А раньше была. И на карте она отмечена. Вот я и решил, пока ты спишь, выяснить, кому понадобилось ее заделывать. Да еще так небрежно. Кстати, что снилось?

— Ничего, — соврал Гарин.

— Ничего? С тобой такое случается?

— Иногда.

— То есть ты по-прежнему не знаешь, где находится Марина?

— Нет, я…

«Скажи „да“!» — потребовал Пси-Мастер внутри его головы.

«Ты здесь?»

«А ты догадлив! Скажи „да“, ты и так уже затянул паузу».

«Ты скажешь мне, где Марина?»

«Нет. Но я дам тебе пару подсказок».

«Зачем тебе помогать нам?»

«Потому что покамест мне с вами по пути».

«А когда станет не по пути?»

«Какой же ты нудный! Ты можешь просто сказать „да“?»

— Да, — вслух ответил Олег.

— «Нет, я… да»? — Михаил перестал таранить стену и обернулся к нему. — Как это понимать?

— И да, и нет, — отчаянно импровизировал Гарин. — Я не знаю точного места, только направление.

— И что за направление?

«Пси-Мастер, что мне ответить?»

«Как ты меня назвал?»

«Пси-Мастер».

«То есть я уже не старый чокнутый придурок?»

«Нет. Извини меня. Что мне ответить? Подскажи, ты же обещал!»

«Хорошо. Вот тебе первая подсказка. Куда дует юго-восточный ветер?»

«На юго-восток».

«А если подумать?»

— Она на северо-западе! — выпалил Олег.

— На северо-западе? — нахмурился Столяров. — От чего?

«От чего? Мне нужна еще подсказка!»

«Получай. Когда падает „А“ и пропадает „Б“, где остается „И“?»

«Ты издеваешься!»

«Отнюдь».

«Кто такие эти „А“ и „Б“?»

«Ты еще глупей, чем я думал. Разумеется, это буквы».

«Какие буквы? „А“, „Б“ и „И“? Значит, всего шесть комбинаций: аби, аиб, баи, биа, иаб, иба. Чушь какая-то! Как там было? „А“ падает, „Б“ пропадает? — повторил Гарин. — А-а-а! „А“ упала, „Б“ пропала, „И“ осталась… на трубе?»

«Бинго!»

— К северо-западу от трубы! — ответил он.

— Откуда ты это узнал? — спросил Михаил. — Ты же сказал, что тебе ничего не снилось.

— Снилось, просто я все забыл. А когда ты спросил — вспомнил.

— Может быть, ты еще что-нибудь вспомнишь?

— Может быть. Но пока — только это.

Видимо, этот ответ удовлетворил подполковника, и он вернулся к прерванному занятию. Дважды врезавшись в стену плечом, он опомнился.

— Чего это я? Ты ведь уже не спишь, можно шуметь. — И ударил в стену ногой. На окаменевший линолеум посыпалась штукатурка. — Ну вот, другое дело!

После десятка мощных ударов и трех выстрелов замаскированная под стену дверь с грохотом распахнулась. Столяров дождался, пока осядет пыль, подобрал фонарик и шагнул в потайное помещение.

— Я был прав! — доложил он оттуда. — Это чей-то схрон. О, гранаты! Целая коробка! И тротил! Ящик тротила! Как же я все это потащу… О-о, вопрос отпал! Здесь экзоскелет! С броней! Всего один. Надеюсь, ты не претендуешь? О-о-о-о!

Это восторженное «О-о-о-о!» сильно заинтриговало Олега. В самом деле, что могло обрадовать Михаила вдвое больше, чем боевая броня, и вчетверо сильней, чем его любимые гранаты? Так и не зашнуровав до конца ботинки, которые с него спящего снял Столяров, Гарин шагнул к двери. Но Михаил и сам шел ему навстречу.

— Мы ведь недалеко от саркофага, — непривычно задумчивым, даже лиричным голосом сказал он. — Если верить легенде, где-то здесь находился Исполнитель Желаний.

— Ты про кристалл, которому поклонялись «монолитовцы»? — уточнил Олег. — Может быть. И что?

— Да ничего. Просто я очень давно мечтал пострелять из такой штуки.

На широком ремне, переброшенном через плечо Столярова, висел небольшой пулемет.

— Ствол вроде коротковат, — неуверенно сказал Гарин. — Да и приклад тоже.

— Ствол! — фыркнул Михаил. — Что б ты понимал! Отличный «десантный» ствол, триста сорок девять миллиметров. А приклад, кстати, раскладывается. Штурмовая рукоятка, все дела! Калибр, правда, детский: пять пятьдесят шесть. Зато он ручной, совсем ручной. Без патронов весит меньше шести килограммов.

Он погладил брезентовую сумку, подвешенную к пулемету, как будто почесал брюшко любимой кошке. Хотя Столяров не производил впечатления человека, у которого есть любимая кошка. Похоже, все, что он любил в этой жизни, помимо сына, находилось сейчас в его руках, и Олег даже слегка ревновал товарища к находке.

— Что за машинка? — спросил он.

— FN Minimi SPW, — ответил Михаил, счастливый, как ребенок. — Special Purpose Weapon. Бельгийская разработка.

— Понятно. — Гарин наконец зашнуровал ботинки. — Ну что, пойдем?

— Ага. Подождешь, пока я переоденусь? — Столяров метнулся к схрону.

Олег усмехнулся.

— Ты прямо как девочка, которая собирается на танцы.

— Танцы? — из-за двери удивился Михаил. — Что за доисторический жаргон? Даже в моей молодости это называлось дискотекой. А в твоей, наверное, дэнс-пати или что-то вроде того.

— Не отвлекайся, филолог! — Гарин постарался, чтобы в его голосе звучала только ирония, а не волнение, которое он на самом деле испытывал.

«Твои проделки?» — мысленно спросил он.

«О чем ты, глупыш?»

«Не притворяйся, что не понял! Зачем ты провоцируешь Столярова?»

«Потому что он опасен. Чем раньше ты от него избавишься…»

«Скорее это он от нас избавится».

«Мне нравится, что ты уже считаешь нас одним целым. И не нравится, что ты переоцениваешь возможности своего приятеля. Он всего лишь человек. Ты можешь уничтожить его щелчком пальцев».

«Михаил не приятель, а друг».

«Ты и вправду щенок. К тому же не чуждый мазохизма. Чем сильнее тебя лупит хозяин, тем преданнее ты становишься».

«Пошел ты!»

«Тяв-тяв!»

«Тварь! Марина действительно находится к северо-западу от трубы?»

«Откуда мне знать. Это сказал ты, а не я».

«Перестань!»

«Извинись, тогда перестану».

«Извини».

«Не чувствую искренности в твоем извинении. Скажи: „Простите меня, Хозяин“!»

«Простите меня, Хозяин. Доволен?»

«Не до конца. Признай, что ты ничтожество».

«Я ничтожество. Где Марина?»

«Скажи: „Я уступаю“».

«Я… Не дождешься, урод!»

«Тогда и ты не узнаешь, где Марина».

«Скажи хотя бы, далеко она от трубы или близко? Как найти дорогу в это место?»

«Она ни далеко, ни близко. Дорога к ней идет ни высоко, ни низко».

«Ну это внутри здания или снаружи?»

«И внутри, и снаружи».

«Чтоб тебя! Это опять твои дурацкие подсказки?»

«Да. И хочешь еще одну? Бесплатно».

«Говори!»

«Убей Столярова».

Олег зарычал от ярости и бессилия.

Послышались шаги — должно быть, именно такую поступь слышал перед смертью пушкинский Дон Жуан, — и в дверной проем с трудом протиснулся Михаил. В экзоскелете синевато-серого цвета он стал сантиметров на пять выше ростом и раза в полтора шире в плечах. Метровой длины пулемет казался в его руках детской игрушкой.

— Ну как? — спросил Столяров, приняв картинную стойку. — Похож я на небольшой шагающий танк?

«Скажи, что он похож на клоуна», — посоветовал Пси-Мастер, но Гарин выбрал собственный вариант.

— Ты похож на киборга-убийцу, — сказал он. — Шварценеггеры в роду были?

Судя по мелькнувшей улыбке, сравнение Михаилу польстило. Однако, немного подумав, он помотал головой.

— Киношные герои мне в подметки не годятся. Они все делают так, чтобы это выглядело красиво. В крайнем случае смешно. А я просто делаю.

— Тогда пошли. Осталось сделать не так уж много.

— Как я понял, нам нужно выбраться на поверхность?

— И да, и нет, — ответил Олег, вспомнив загадку Пси-Мастера.

— В смысле?

— На месте объясню. Давай, небольшой танк, шагай!

— Погоди, сейчас сориентируюсь. — Столяров взглянул на карту. — Так, где у нас северо-запад? Значит… ага. В общем, мне примерно все понятно. Давай за мной! Только сильно не прижимайся, у меня целый рюкзак тротила.

Они вышли из комнаты в закопченный коридор. Титановые платформы на ногах Михаила оставляли на поверхности золы следы, напоминающие отпечатки танковых гусениц. Когда раздался писк браслета, Столяров выругался:

— Черт! Метров двадцать осталось пройти! Ну что тут еще?

— Ничего не видно. — Гарин поводил лучом вдоль стен коридора, затем выключил фонарик. — Так, ты тоже выключи.

Михаил щелкнул кнопкой.

— Ну. Дальше что?

— И так ничего не видно.

Однако один из двух брошенных болтов мгновенно расплавился в огненном сполохе.

— «Жарка», — констатировал Олег.

— Можно было догадаться, — заметил Столяров. — Хотя бы по следам пожара. Покидай еще свой металлолом. Может, получится как-нибудь ее обойти?

Восемь бросков спустя Гарин предположил не слишком уверенно:

— Вроде бы слева у стены есть проход. Но совсем небольшой, меньше полуметра.

— Можно протиснуться при желании, — сказал Михаил. — Я-то в броне, может, и так проскочу.

— Расплавится броня, — возразил Олег. — А если и уцелеет, то ты внутри нее запечешься, как утка в фольге.

— Думаешь? Какая там температура в момент разрядки?

— Не помню, — признался Гарин. — Но вроде бы четырехзначное число.

— Это плохо. Тогда по стеночке. Где, ты говоришь, проход?

— Вот здесь. — Олег бросил еще один болт, метясь ближе к левой стене коридора. Полыхнула вспышка, и до пола долетели лишь свинцовые брызги. — Блин! А до этого два болта нормально упали. Да вон они валяются, посмотри!

— И о чем это говорит? — спросил Столяров.

— Я не знаю! Может, «жарка» движется туда-сюда, а может, мерцает. То она есть, то ее нет.

Михаил шумно выдохнул.

— Все время забываю, что ты у нас теперь ни черта не знаешь толком, а только строишь дурацкие гипотезы.

— Дурацкие, не дурацкие… — обиделся Олег. — Какие ни строй, все равно здесь не пройти. Надо искать обход. Он далеко?

— Далеко. Да и обидно уже! Реально двадцать метров осталось. Вон уже фойе отсюда видно.

— И что делать?

Этот же вопрос Гарин повторил про себя:

«И что делать? Эй, любитель загадывать загадки, отгадай хотя бы одну! Есть коридор, в коридоре… костер. Кто мимо проходит, того по зубным пломбам находят».

«Не находят, а опознают, мой малограмотный мальчик. Поэт из тебя такой же никудышный, как и манипулятор пси-энергией. К тому же, твои ничтожные проблемы не трогают меня».

«Они не мои, а наши. Ты же говорил, что нам пока по пути. Так помоги мне пройти этот путь за минимальное время».

«Не думай, что подобными доводами можешь чего-то добиться от меня».

«Ну, пожалуйста!»

«Пожалуйста — кто?»

«Пожалуйста, Хозяин».

«Ах, ты достучался до моего сердца! Получи же новую подсказку. Чем пожарный отличается от пожарника?»

«Ничем. Это одно и то же».

«Степень твоего невежества перестает забавлять меня. Пожарник и погорелец — вот это одно и то же».

«Значит, пожарник — это тот, кто горит, а пожарный — тот, кто тушит».

«Вот именно. Многие в детстве мечтают стать пожарниками. А могли бы стать пожарными. Не повторяй их ошибок».

«Это и есть твоя подсказка?»

«Я сказал даже больше, чем собирался».

«Но я ни черта не понял! Кроме того, что у слов „пожарник“, „пожарный“ и „жарка“ — общий корень».

«Ничего не понимать — это твой конек, тупышка».

«Что ты сказал!»

— Извини, что ты сказал? — вскинул голову Олег.

Столяров только фыркнул.

— Ну ты даешь! На костер, что ли, засмотрелся? Я говорю, пошли отсюда, чего стоять-то.

— Пойдем. А далеко?

— Пять верст по буеракам, — непонятно ответил Михаил.

Однако Гарину хватило пяти шагов. Он остановился рядом с маленькой, точно для бюреров здесь поставленной, дверцей в стене. ДСП горит хуже дерева, поэтому и сама дверца, и нарисованные на ней красные буквы «ПК» довольно хорошо сохранились. Олег повернул ручку и заглянул внутрь. За дверцей в небольшой нише в стене, как и следовало ожидать, обнаружилась труба с вентилем и свернутый кольцами брезентовый рукав с алюминиевым стволом на конце.

— Думаешь, сработает? — заинтересованно спросил Столяров.

— Ну, попытаться-то можно, — ответил Гарин.

— Это точно! Лишь бы вода была в трубе. — Михаил потрогал вентиль. — Ржавый, сволочь! Но вроде что-то зашуршало. Так, я тяну рукав. Когда скомандую, врубай напор, понял?

— Понял. Только в самое пекло не суйся, ладно?

С брандспойтом в руке Столяров двинулся в сторону «жарки». Дождавшись, когда запищит браслет, он остановился, потом отступил на три шага и крикнул:

— Врубай!

Олег до упора открутил вентиль пожарного крана. Брезентовый рукав задергался, из плоского становясь объемным, и выстрелил водяной струей на пять метров вперед. Послышалось шипение. Яркие сполохи заплясали над тем местом, где быстро росла черная от золы лужа. Михаил направлял струю то на пол, то на потолок, то на стены, как будто окроплял святой водой загаженную бесами комнату, а бесы яростно шипели и огрызались в ответ огненными вспышками. Вскоре пространство коридора заволокло горячим паром, напоминающим о турецкой бане. Из тумана виднелась только спина Столярова. В своем скафандре он был похож на пожарника из будущего. То есть, конечно же, на пожарного. Теперь-то Гарин понимал разницу.

Поразительно, но в какой-то момент Олегу захотелось поблагодарить безумного маньяка за своевременную подсказку. Разумеется, он не стал этого делать.

«Не напрягайся, — проворчал Пси-Мастер. — Я давно уже не жду от людей благодарности».

«Но я ничего не сказал!»

«Ты думаешь, я читаю только те из твоих мыслей, которые явно адресованы мне?»

«А разве нет?»

«Твоя наивность смешна. В трех с половиной извилинах твоего мозга трудно что-нибудь утаить. О чем бы тебе хотелось поговорить? О том, как ты изменил Марине с ее сиреневой водолазкой? Или о том, как едва не назвал Столярова папой?»

«Заткнись!»

«Или о том случае в общественном туалете, когда…»

«Заткнись! Лучше расскажи, что ты чувствовал, когда пули разрывали твой череп и мозги разлетались по комнате!»

«О! Это было больно», — сказал Пси-Мастер и замолчал.

— Опять заснул? Вырубай! — скомандовал Михаил, и Гарин бросился к вентилю.

— Все? — спросил он.

— Вроде бы. Последнюю пару минут не было ни единой вспышки.

Олег на всякий случай бросил еще три болта, которые без приключений плюхнулись в черную лужу на полу, доходящую до щиколоток.

— Можно идти, — подтвердил он.

Глава двадцать третья

Пол фойе был усыпан крупными стеклянными осколками. Дверь, ведущая наружу, была закрыта и забаррикадирована сваленными в кучу столами, креслами и кушетками, но высокие панорамные окна по обе стороны от входа осыпались внутрь. Судя по дальности разлета осколков, когда-то по ту сторону витрины взорвалось что-то серьезное.

— Ну что, выходим? — спросил Столяров.

«Нам выходить?» — переадресовал его вопрос Гарин, однако не получил ответа.

— Подожди, мне надо подумать, — сказал он.

— Только не долго, — предупредил Михаил. — Похоже, скоро стемнеет.

Олег уставился в окно. Тяжелые тучи висели низко в небе и как будто никуда не двигались. Капли дождя падали на асфальт вертикально, словно по выверенным со строительным отвесом линиям. Слева виднелось большое серо-зеленое здание почти кубической формы. Помимо него, на площадке перед фойе, которая просматривалась метров на триста, не было никаких серьезных построек, только мелкие и разрушенные. Далеко справа угадывался берег крупного водоема.

«Напомни хоть, что было в прошлой подсказке», — попросил Гарин, но ему снова никто не ответил. Тогда он попробовал вспомнить сам. Как там было? Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко. Опять какая-то сказочная чушь! Долго ли, коротко ли шел Иван-Царевич…

— Ну ты вспомнил? — нетерпеливо спросил Столяров. — Я не уверен, что мы извели всех кровососов в округе. Скоро ж проснутся, повылазят.

— Да сейчас я! — отмахнулся Олег.

Ни высоко, ни низко. Сколько это примерно может быть в метрах? Пять? Десять? Гарин попытался отыскать на улице предмет или строение подходящей высоты, но обнаружил только похожий на циркуль столб с электропроводами. Залезть на столб и ползти по проводам? Но куда? В сторону ЛЭП?!

Он высунулся из разбитого окна и увидел справа другой столб. Целую вереницу столбов. Строго говоря, это были скорее колонны грязно-серого цвета, расставленные через каждые пять метров, которые поддерживали что-то вроде коридора. Он располагался не высоко, но и не низко, примерно на уровне третьего этажа. К тому же коридор был крытым, и о том, кто решил бы им воспользоваться, было бы трудно сказать, находится ли он внутри здания или снаружи. И об этом тоже было в подсказке! Метров через пятьдесят коридор разделялся на два рукава: один сворачивал к бело-зеленому кубу, а другой уходил куда-то далеко вправо.

— Ни высоко, ни низко. И внутри, и снаружи, — пробормотал Олег и обернулся к Михаилу. — Ты знаешь, что это за сооружение?

— Где? — Столяров тоже высунулся в окно, затем увеличил на экране фрагмент карты. — Надземная галерея для транспорта и грузов. Совмещена с коробом спецвентиляции. Нам туда?

— Похоже на то.

— Вход должен быть где-то над нами, у основания трубы.

На беготню по заваленным мусором лестницам и мрачным техническим помещениям ушло минут десять. Высокая дверь, ведущая в галерею, от пинка Михаила слетела с петель.

— Никак не привыкну к усилителям мускулатуры, — пояснил он. — Куда дальше?

— Пока прямо, — ответил Гарин, тем более что выбора не было.

— Ясно. Держись за мной.

Столяров сделал четыре шага вперед, затем неожиданно покачнулся и осел на пол. Мгновение спустя Олег услышал звук выстрела. Не дожидаясь продолжения, он рухнул ничком и осмотрелся. Внутреннее помещение галереи имело метров пять в ширину и около трех в высоту. В бетонных стенах через равные промежутки были вырезаны небольшие прямоугольные окна. Стараясь не появляться на их фоне, Гарин по-пластунски пополз купавшему товарищу.

— Миш, ты жив? — настороженно позвал он.

— Да что со мной сделается. Я ж в танке. — Михаил, приподнявшись на локте, провел перчаткой по нагрудной броне и выковырял пулю. — Горячая! А ты чего не предупредил?

— Да разве за вами всеми уследишь! — брякнул Олег.

— За кем за всеми? За мной следить не надо. А за эфиром посматривай, это твоя основная обязанность.

— Сейчас… — Олег сосредоточился на информации, поступающей от «венца». — Стрелок залег на крыше вот этого бело-зеленого дома. Он один. И это не зомби.

— Что логично. Кто ж доверит зомбированному СВД! Вежливо попроси его спрыгнуть с крыши — и все дела.

— Ага… — Гарин закрыл глаза, но уже через секунду распахнул их во всю ширь. — Я не могу! Он не слушается меня!

— Почему?

— Им командует кто-то другой. Кстати, я слышу слабый фон. — Олег снова зажмурился. — Ну да! Уверенность, спокойствие, отвага.

— Знакомые лозунги, — нахмурился Столяров.

— Стрелок на крыше — «монолитовец», — определил Гарин.

— А кто контролирует его?

— Пока не могу понять, — сказал Олег.

— Ищи, ищи. Он должен быть где-то рядом.

«Пси-Мастер! — позвал Гарин. — Что за игры?»

«О чем ты, мой недалекий мальчик?»

«Кто ведет этого „монолитовца“? Кто, если не я и не ты?»

«Ты всерьез полагаешь, что только мы с тобой можем управлять чужой волей? До чего же у тебя короткая память. А между тем ты встречался с этим существом не далее как три дня назад».

«Не говори ерунды! Три дня назад я еще был в Москве!»

«И тем не менее. Ты встретил его в автобусе, по дороге на кладбище».

— Это контролер! — воскликнул Олег.

— Ты видишь его? — спросил подполковник.

— Пока нет.

— Так ищи!

Гарин рывком раздвинул границы сканирующего пси-поля и не удержался от нового возгласа.

— О нет!

— Нашел? — спросил Михаил.

— Контролера — нет. Но стрелок здесь не один. Я вижу впереди еще несколько целей. И сзади!

— Черт! Обложили! — Столяров взглянул на КПК. — Так. До тех, что впереди, детектор не дотягивается. А сзади… Я вижу пять отметок, но это мутанты. И они, по-моему, не собираются в нашу сторону.

— Ты прав! — подтвердил Олег. — Те, что позади, слепые собаки. Для нас они не опасны. Но впереди точно «монолитовцы». У них такой же внутренний фон.

— Плевать мне на их фон, давай сперва разберемся со снайпером. Попробуй хоть немного воздействовать на него.

— Я пробую, постоянно пробую, — ответил Олег. — Пока ничего не выходит.

«Сдавайтесь! Вы окружены!» — прокаркал в его голове Пси- Мастер.

«Издеваешься?»

«Нужно же мне как-то развлекать себя. В твоих мозгах, помимо эротических комиксов, нет ничего интересного. Ты правда до десяти лет мылся в душе вместе с мамой?»

«Я убью тебя!»

«Только не это! Ты не можешь так поступить со мной… во второй раз!»

«Убью!»

«Ну ладно, шутки закончились. Говорю это на тот случай, если ты сам вдруг не заметил. Теперь все будет быстро и жестко. Вперед вас не пропустят, если только ты… не пойдешь на уступки».

«Ни на что я не пойду. А ты опять врешь! Ты не можешь контролировать „монолитовцев“ прямо из моей головы».

«Не тебе судить об этом, щенок! Не забывай, я два года манипулировал людьми с того света!»

«И сколько еще ловушек ты для нас приготовил?»

«Больше, чем ты в состоянии вообразить. Тяв-тяв! Извини, я хотел сказать: конец связи».

Гарин попытался сконцентрировать внимание на снайпере. Это было нелегко. Очень трудно сосредоточиться на чем-либо, когда внутри твоего черепа поселился сумасшедший маньяк. Олег видел месторасположение снайпера. За последние несколько минут оно не изменилось. Из этого места исходил эмоциональный фон, общий для всех «монолитовцев». Уверенность, спокойствие, отвага. И ничего сверх этого. Ни усталости, ни покалывания в затекшей ноге, ни тяжести в мочевом пузыре, ни дискомфорта от падающих с неба капель. Невидимый пока контролер закрывал от Гарина сознание «монолитовца» и не позволял отдать ему даже простейшего приказа. Снайпер напоминал посаженного на капроновую нить кузнечика. Чтобы ускакать, ему пришлось бы сначала оторвать себе ногу. А с оторванной ногой далеко не ускачешь. «Пошевели рукой! Просто пошевели правой рукой!» — думал Олег, напрягаясь при этом так, будто карабкается по ступенькам с тяжеленным мешком за спиной. Когда его усилия ни к чему не привели, он удвоил их и еще больше упростил задачу. «Пошевели хотя бы пальцем! Одним-единственным указательным пальцем!» Он несколько раз представил себе, как легко и естественно сгибается палец, лежащий на спусковом крючке снайперской винтовки, и действительно услышал выстрел.

— Куда он палит? — удивился Михаил, но Гарин только мотнул головой: «Не до тебя!»

Защитный кокон, экранирующий сознание «монолитовца», был восстановлен за считаные мгновения, однако Олег успел понять, откуда к нему тянется невидимая нить. Он даже уловил на другом ее конце краткий эмоциональный всплеск: удивление пополам с недовольством.

— Он на крыше галереи, — ослабевшим голосом сказал Гарин.

— Контролер? — уточнил подполковник.

— Да. Нас он пока не видит, и это к лучшему.

Послышался скрежет металла по бетону. Столяров на локтях и коленях полз к выбитой им двери, и даже это у него получалось втрое быстрее, чем у обычного человека.

— Куда ты? — окликнул его Олег.

— Скоро вернусь, — пообещал Михаил. — Жди здесь, не подставляйся.

Гарин успел досчитать до «Амударья восемьдесят один», когда где-то над его головой прозвучала короткая серия выстрелов. Олег подождал минуту, но больше ничего не услышал. Когда он снова попробовал дотянуться до сознания снайпера, это ему удалось без всякого сопротивления. «Монолитовец» встал в полный рост, отбросил винтовку и прыгнул с края крыши головой вниз, словно это была вышка перед бассейном.

— Красиво пошел, — прокомментировал над ухом у Гарина Михаил. — А что с остальными?

— Пока все спокойно. Они на том же месте, но на нас не реагируют.

— Странное поведение, нетипичное для «Монолита», — заметил подполковник. — А как же их фирменное «Братья, нас атакуют!»?

— Похоже, их тоже кто-то контролирует.

— Еще кто-то?! Этого-то истукана я срезал из окна. Он только руками развел от удивления. Сколько же здесь всего контролеров?

— На одного меньше, чем было.

— Резонно. — Столяров посмотрел вдоль бетонного коридора через бинокль. — Черт!

— Что такое? — напрягся Олег.

— Я чувствую себя, как модница, которая пришла на вечеринку в дизайнерском платье.

— И что?

— А там все в таких платьях! Да ты сам посмотри.

Михаил передал Гарину бинокль. Тому понадобилось несколько секунд, чтобы адаптироваться.

— Пока ничего не вижу, — докладывал он. — Ничего не вижу. Ничего… Вижу!

«Монолитовцы» ждали их в том месте, где галерея разделялась надвое под углом в сто двадцать градусов. Олег не увидел людей, которые скрывались за изгибами коридора, но он увидел плечо. Оно слегка высовывалось из-за левой стены галереи и было заковано в синевато-серую броню. Гарин опустил взгляд вдоль правой стены и увидел носок ботинка, стоящего на толстой титановой платформе.

— Сколько их там, как думаешь? — спросил Столяров.

— Не меньше двух, — ответил Олег.

— Это я и сам вижу, — проворчал Михаил. — А если по головам посчитать?

— Их головы от меня прячут, — напомнил Гарин. — Но никак не меньше трех, это точно.

— Подойти, что ли, поближе, пересчитать их детектором? — вслух размышлял Столяров.

— А что это изменит? — спросил Олег.

— Ты прав. И трех хватит за глаза. Хочешь посмотреть на битву киборгов?

— Не очень, — признался Гарин.

— Вот и я не очень, — согласился с ним Михаил. — Они-то в этих скафандрах месяцами ходят, а я свой только-только надел. Три «монолитовца», а? И еще один с разбитой башкой. Сдается мне, слухи о полном разгроме группировки сильно преувеличены.

— А кто такое говорил?

— Да Шустр же!

— Он даже в Припять не суется, откуда ему знать, что творится в ЧАЭС?

— Да… — протянул Столяров. — Что ж делать-то?

— Я думаю, — сказал Олег. Это было правдой.

«Что нам делать, Пси-Мастер?»

«Сдаваться».

«Дай подсказку!»

«Это и была подсказка. Настолько явная, что даже твой ущербный мозг должен с ней справиться. Сдавайтесь!»

«Это невозможно. Нам нужно идти вперед».

«Как раз это невозможно. Вам не позволят. Как говорят эти милые ребята, „вы будете уничтожены!“»

«Почему они тогда не атакуют нас?»

«Потому что я все еще надеюсь на твое здравомыслие. Потому что твоя шкура, в которой я рассчитываю скоротать кусочек вечности, нужна мне по возможности неповрежденной. Скажи „Я уступаю“, и эти человекоподобные роботы присягнут тебе в верности. Весь мир присягнет тебе в верности».

«Мне не нужен весь мир. Мне нужна Марина».

«Тебе не добраться до нее самому! Это я могу тебе гарантировать, щенок!»

«Тяв-тяв».

«Что ты сказал?!»

«Конец связи».

— В каком это смысле? — Михаил смотрел на него с недоверием.

— Что? — с тревогой спросил Олег.

— Ты только что сказал «Тяв-тяв». Я отчетливо слышал. К чему бы это?

— Не знаю, — обронил Гарин. — Наверное, задумался слишком сильно. Да и про стаю вспомнил, которая у нас за спиной осталась.

— Кстати! — Столяров поднял указательный палец. — Эти собачки еще здесь?

— Да. Но это не пси-собаки, а обычные слепые. Фантомов из них не наделаешь.

— Зато из них можно наделать почтовых голубей!

— Как это? — удивился Олег.

— Увидишь. Ты же сумеешь их приманить?

— Конечно.

— Тащи всех сюда. И изоленту пока достань. Она в твоем рюкзаке, под клапаном.

Свой рюкзак Михаил тоже распаковал и вытащил из него небольшой ящик, на крышке которого был изображен человеческий череп и две скрещенные кости. Затем он щелкнул лезвием ножа и с его помощью отделил крышку от ящика.

— Ты что задумал? — спросил Олег.

— Гринписовцы в роду были?

— Вроде нет.

— Тогда и ты не суйся. Где там твоя шушера?

— Вот они. — Гарин зажал пальцами нос. — Красавцы!

— Фу-у. Радиоактивные помойки до добра не доводят. Скажи этим вонючкам, чтобы стояли смирно. Ты изоленту достал?

— Да, вот она.

— Нет уж, мне не суй. Давай-ка сам. А то твои песики выйдут из-под контроля и откусят мне палец. А у меня и так недокомплект, — пожаловался подполковник.

— Что делать-то? — спросил Олег.

— Обматывай их петлей вокруг пуза.

— Всех пятерых?

— А то! — Столяров прикинул на глаз расстояние до развилки галереи, затем критически посмотрел на шнур в своих руках и начал резать его на части. — Должно хватить.

— А зачем ты… — начал было Олег, но Михаил зашипел на него:

— Тихо-тихо-тихо… Когда я с детонаторами, мне под руку говорить не нужно. — Некоторое время спустя он сказал: — Ну, вроде все. Еще такой к тебе странный вопрос. Можешь сделать так, чтобы собачки встали друг к другу хвостами?

— Да хоть мордами!

— Нет, пока что лучше хвостами.

Чиркнула зажигалка.

— Все, запускай соколиков! — скомандовал Столяров, и Гарин ментальным приказом послал слепой отряд на врага.

Собаки помчались по коридору так, словно им под хвост кто-то сунул зажженный огнепроводящий шнур. Что, к слову, соответствовало действительности.

Заметив опасность, «монолитовцы» демаскировали свои позиции. Сразу несколько «Лавин» загрохотало у разветвления галереи. Три собаки были уничтожены на расстоянии, но оставшиеся две успели ворваться в ряды противника раньше, чем сработали детонаторы. Звуки выстрелов потонули в оглушительном грохоте, когда четыре взрыва прозвучали почти одновременно. Шашка, примотанная под брюхом у одной из расстрелянных собак, почему-то не взорвалась. Несколько секунд спустя стены коридора снова содрогнулись. Шашки шашками, но Михаил не был бы Михаилом, если бы не отправил впереди себя пару гранат. Одна взорвалась у самой развилки, другая отлетела в правое ответвление коридора.

Олег наблюдал за происходящим из-за плеча Столярова, чей бронированный скафандр защищал от возможных неприятностей их обоих, и попутно выслушивал последние инструкции.

— Все запомнил? — вывернув шею, спросил Михаил.

— Да. Не отставать, не высовываться и все время орать, — скороговоркой выпалил Гарин. — А зачем орать?

— Чтобы нас боялись.

— Ага, понял.

— Тогда… впере-е-е-е-ед! — проревел Столяров и помчался на врага, намечая себе маршрут короткими очередями.

— А-а-а-а-а-а! — поддержал его Олег и побежал, стараясь не отставать от товарища.

И все равно к тому моменту, когда Михаил добрался до «монолитовцев», Гарин отставал от него метров на двадцать. С безопасного расстояния он видел, как Столяров пинком отшвырнул одного противника, потом запрыгнул на спину второму, который, оглушенный или раненный, стоял на четвереньках, и выпустил десяток пуль в лицевой щиток третьего — единственного, кто устоял на ногах после серии взрывов. После этого Михаил сделал еще два шага, покачнулся и рухнул рядом с только что убитым «монолитовцем».

Эта сцена настолько напоминала ту, что Гарин наблюдал десятью минутами раньше, что в первый момент он непроизвольно бросил взгляд на крышу соседнего дома. Однако нового снайпера Олег не обнаружил, да и падение Столярова на этот раз не сопровождалось звуком выстрела. Подполковник был жив. Лежа на спине, он согнул ноги в коленях и прохрипел что-то, прижимая ладонь к горлу. В следующее мгновение Михаил, не меняя положения, переместился на несколько сантиметров. Его как будто проволокла по полу невидимая рука. Своим вторым зрением Олег успел заметить, как растворяется в воздухе бледно-голубая вспышка, отголосок накрывшей Столярова пси-волны. Где-то поблизости работал контролер. Видимо, тот самый, что координировал действия группы «монолитовцев», а теперь переключился на новую жертву.

Гарин осторожно высунулся в окно. Контролер должен был находиться где-то рядом. Навряд ли на крыше галереи, иначе Михаил заметил бы его в прошлый раз, скорее он прятался на земле или в одном из ответвлений коридора. Олег посмотрел вниз, но не увидел там ничего интересного. С этой позиции ему также была видна наружная стена левого крыла галереи. Заметив движение за одним из окон, Гарин, не раздумывая, послал в том направлении несколько пуль и тут же отступил под прикрытие стены. Олег не был уверен, что стрелял в контролера, но вступать в визуальный контакт с опасным мутантом он точно не собирался. Пока что ему было необходимо отвлечь внимание контролера от Столярова, который был фантастически стоек, покуда дело не доходило до пси-воздействий. Неизвестно, сколько еще голубых вспышек смог бы пережить Михаил без ущерба для здоровья и психики. Он по-прежнему лежал без движения, но его дыхание выровнялось, и Гарин счел это хорошим знаком. Значит, контролер на время выпустил жертву из ментальных клещей и отвлекся на поиски нового противника.

Когда «монолитовец», до этого валявшийся лицом в пол, вдруг рывком перевернулся и, вывернув шею под неестественным углом, посмотрел на него, Олег понял, что попался. Короткой очередью в упор он разнес забрало шлема, понимая, что опоздал: контролер успел засечь его положение глазами своей марионетки. Последствия не заставили себя долго ждать. Уже в следующую секунду Гарина размазало по стене волной пси-атаки. Он чувствовал себя так, будто его горло сдавила рука невидимого великана и бесцеремонно потащила вверх. Чтобы не задохнуться, Олегу пришлось встать на цыпочки.

— Ми… Ми… — прохрипел он.

«Ты взял не ту ноту, — холодно сказал Пси-Мастер. — Твой Миша ничем не поможет тебе. А я еще могу. Сдайся прямо сейчас, и никто не пострадает. В противном случае ты задохнешься через минуту, Столяров после пары пси-ударов впадет в кому, а Марина переломает свои чудесные зубки, пытаясь перегрызть веревки».

«Кыш!» — отмахнулся от него Гарин — на длинные слова не хватало сил — и снова попытался позвать:

— Ми… ша!

Ему показалось, что Столяров пошевелился.

Олег потянулся к сознанию товарища и обнаружил его свободным от влияния контролера. Все силы мутанта в данный момент уходили на то, чтобы сильней сжимать невидимую руку на горле Гарина. Михаил даже не был в обмороке, он просто крепко спал.

«Поверни голову», — подумал Олег, и голова Столярова качнулась в его сторону.

«Проснись!» — потребовал Гарин, но вывести приятеля из глубокого сна, следующего за потерей сознания, оказалось не так просто.

Чувствуя, как от удушья темнеет в глазах, Олег попытался запечатлеть в памяти положение Михаила. Тот лежал на спине головой к левому крылу галереи и почти упирался в стену согнутыми в коленях ногами.

Пулемет валялся в паре метров от Столярова, рукояткой кверху. Его ствол был направлен примерно в ту сторону, где скрывался контролер.

Оттолкнись ногами от стены, вытяни руку над головой, нащупай рукоятку, разверни ствол немного влево, положи палец на спусковой крючок… Еще не составив до конца список команд, Олег отказался от самой идеи. Слишком долго и сложно. Силы покидали Гарина. Сейчас спасти его могло только что-то очень простое и быстрое. Бы- строе, как раз-два-три… Или даже как три-четыре.

«Достань гранату!» — приказал Олег.

Ему даже не пришлось напоминать про кольцо. С некоторыми привычными действиями Михаил отлично справлялся и во сне. Гарин только слегка направил его руку во время броска.

«Три… Четыре…» — сосчитал он, как когда-то считал Столяров. Взрыва Олег не услышал — к тому моменту он почти потерял слух, — только почувствовал, как разжалась невидимая рука. Он сполз по стене и закашлялся, держась за горло.

Глава двадцать четвертая

В этом положении его и нашел Михаил. Он тяжело опустился рядом и спросил:

— Что я пропустил?

— Тебя вырубил контролер, — ответил Гарин.

— Ты убил его?

— Нет. Ты убил его. Мне пришлось воспользоваться твоим телом. И одной гранатой.

— Никогда так больше не делай, — строго сказал подполковник.

— Не воздействовать на твое сознание?

— Не бери мои гранаты. Мне их самому хватает впритык.

— Шутишь?

— Ага. У тебя кровь изо рта идет.

— Спасибо. — Олег вытер подбородок тыльной стороной ладони.

— Не за что. Надеюсь, это не я тебе врезал во сне?

— Не ты.

— Хорошо. Ты отдохнул?

— Нет.

— Значит, пока не судьба. Пошли.

— Куда?

— Северо-запад там.

Они свернули в левое ответвление коридора. Проходя мимо мертвого контролера, Столяров пнул труп ногой. Огромная голова мутанта разлетелась от удара, как гнилая тыква.

— Никак не привыкну к усилителям мускулатуры, — пояснил Михаил. — Но вроде бы потихоньку втягиваюсь.

Коридор заканчивался раздвижными стальными воротами. Они располагались в шести метрах от поверхности земли, в стене здания, которое на две трети было покрашено зеленой краской, а на одну треть — белой.

— Ну что, ломимся в этот ангар? — поинтересовался Столяров.

— А какие варианты? — спросил Олег.

— Можно еще по лесенке спуститься вниз.

— Дай мне минуту. Я подумаю.

— Думай.

«Тяв-тяв», — позвал Гарин.

«Щенок соскучился по своему Хозяину?»

«Щенок хочет перегрызть тебе горло. Куда нам теперь идти?»

«Ты игнорируешь мои советы, убиваешь моих помощников. Почему ты решил, что я буду тебе помогать?»

«Потому что пока нам по пути».

«Ты в этом уверен?»

«Да».

«Позволь спросить, откуда такая уверенность?»

«Думаешь, ты один можешь копаться в чужих мозгах?»

«Я вообще не думаю об этом. Но в мое сознание тебе не проникнуть никогда».

«Ха-ха! О чем бы тебе хотелось поговорить? О том, как ты в детстве мерил белье своей матери? Или о том, как ты впервые согрешил с пылесосом?»

«Это действительно забавно. Я уловил идею. Она не лишена остроумия. Но ты промахнулся оба раза, мой наивный фантазер. Я рос без матери. А белье моей няни было мне велико размеров этак… на пятьдесят. К тому же во времена моей юности пылесос был далеко не во всех домах. Поэтому в отличие от вашего поколения, избалованного высокими технологиями, моим сверстникам приходилось довольствоваться вещами попроще, вроде крема для рук и старой садовой перчатки. Но твоя дерзость понравилась мне, поэтому я засчитываю твою попытку».

«Ты дашь мне подсказку?»

«Да. Но она станет последней».

«Я слушаю».

«Раз уж мы заговорили о детстве… А у нас сегодня кошка родила вчера котят. Котята выросли немножко, но есть из блюдца не…»

«Хотят?»

«Почти. Одна буква лишняя».

«В каком смысле? Отят? Хтят? Хотт? Хотя? Чего хотя?»

Пси-Мастер не ответил. Тогда Олег спросил у Михаила:

— Миш, ты не знаешь, что такое «отят»?

— Ты имеешь в виду отит? Знаю, ушная болезнь.

— Нет, «отят». Или «хтят». Или «хотт».

— Может, ХОЯТ? — предположил подполковник.

— Может! — с надеждой сказал Гарин. — Очень даже может! Что это?

— Хранилище отработанного ядерного топлива.

— И где оно находится?

— Да вот прямо за этим ангаром. Нам нужно туда?

— Думаю, что да.

— Тогда спускаемся.

По узкой технической лестнице они спустились на поверхность. Дождь, почти незаметный в закрытой галерее, немедленно напомнил о себе. Вода, летящая с неба, казалась такой холодной, что было непонятно, почему она не превращается в град или снег. На несколько секунд Олег подставил лицо дождевым каплям. Господи, как же он устал!

— Сейчас вдоль стены направо, — командовал Столяров. — Сворачиваем за угол, а там… — Он бросил взгляд на карту и вдруг сжал плечо Гарина. — Стоп!

Олег послушно замер.

— Что там?

— Пока не высовываемся, — вполголоса сказал Михаил. — Давай-ка здесь присядем и подумаем.

— Что там? — повторил Олег.

— Ничего хорошего. До хранилища отсюда метров тридцать-сорок, а детектор уже фиксирует двадцать пять целей. Ты понимаешь? Он даже не охватывает все здание!

— Двадцать пять — это включая нас с тобой? — уточнил Гарин.

— Да.

— И еще нужно вычесть Марину. Итого двадцать два потенциальных врага.

— Что значит потенциальных? Полагаешь, у нас тут могут быть друзья?

— Вряд ли.

— Но это еще не все. Дело в том, что двадцать пять — это верхний порог детектора. Больше отметок он просто не показывает. Сколько там на самом деле врагов, можно только гадать. А скольких видишь ты?

— Пока не знаю, — сказал Олег. — Мне нужно взглянуть на здание.

— Можешь выглянуть из-за угла, только осторожно.

Когда Гарин, пригнувшись, двинулся к краю стены, Столяров зашипел на него:

— Куда ж ты лезешь! Ложись! Голова должна быть на уровне земли.

Олег лег на асфальт и осторожно высунул голову. В наступивших сумерках он увидел два строения: вытянувшееся в высоту серое и приземистое белое, примыкающее к нему сзади. Гарин не мог сказать, передним или задним фасадом обращено к нему серое здание. Бетонные панели без всякой внешней отделки и более светлые на их фоне швы, заполненные раствором, напоминали мумию, небрежно обмотанную бинтами. В высоту основной корпус тянул этажей на двенадцать-четырнадцать, однако на его фасаде было всего восемь окон, две группы по четыре, и все они располагались на одном уровне, метрах в десяти от крыши. Гарин осторожно повернул голову, подставив дождю правую щеку. Ему захотелось понять, какой вид мог бы открываться из этих окон. Он увидел ступенчатую громаду саркофага, бетонные кубы и ребра, а над ними — высокую вентиляционную трубу в обрешетке. У Олега почти не осталось сомнений: видеозапись, которую подсунул им Коршун вместе с зараженным «венцом», была сделана за одним из этих окон. Медленно, не поднимаясь с земли, он вернулся к Михаилу.

— Ну что? — спросил тот. — Сколько их? Только не говори, что не считал.

Гарин посмотрел на него потерянно.

— Больше пятидесяти. И меньше ста. Точнее не скажу.

— Все, как я люблю… Может, это зомби? Или слепые псы?

— Не думаю. Я чувствовал «монолитовцев». А еще — контролеров, хотя их не так-то просто почувствовать.

— То-то я удивился, когда в Припяти мы не встретили ни одного. А у них тут, оказывается, сходка. А Марина? — спросил Столяров. — Ее ты нашел?

— Нет, но…

«Скажи „да“!» — потребовал Пси-Мастер.

«Марина там?»

«С высокой долей вероятности».

«Что это значит?»

«Она была там двое суток назад».

«Но куда тогда она могла деться?»

«Из запертого помещения — никуда. Если только умереть».

«Не смей так говорить!»

«Как прикажешь… щенок!»

«Ей не могли повредить контролеры?»

«У них не было такой задачи».

«Ты не сказал „нет“!»

«А ты не сказал „да“. Скажи сейчас, твой приятель уже извелся».

— Она там, — сказал Олег.

— Это точно?

— Она должна быть там. Иначе все теряет смысл. Вообще все!

— Не хочу тебя расстраивать, но смысла в этом мире вообще не хватает, — сказал Михаил. — Если уж мы идем на верную смерть, мне хотелось бы знать, есть ли впереди что-то, ради чего стоит умереть.

«А твой приятель — вовсе не такой идиот, каким кажется», — заметил Пси-Мастер.

«Зато я — такой», — со злостью ответил Гарин.

«В тебе я и не сомневался. Вы оба умрете очень скоро, и ваша смерть будет бессмысленной».

«Моя — нет. Хотя бы потому, что вместе со мной умрешь ты».

«Ты не поверишь, мой мальчик, но во второй раз это совсем не страшно».

— Контролеры, контролеры… Как же Коршун прошел здесь, когда вел Марину? — спросил Столяров.

«Что мне ответить, Пси-Мастер?»

«Скажи ему, что мутанты появились здесь позже. Я попросил их явиться точно к определенному сроку»

— Тогда контролеров здесь еще не было, — сказал Олег. — Это Пси-Мастер заставил их прийти.

— Откуда заставил? Из психбольницы? — не поверил Михаил. — Знаешь, сколько до нее километров?

«Что мне ответить?»

«Скажи ему, что в детском саду ты много времени проводил в живом уголке, потому что тебе нравилось наблюдать, как совокупляются морские свинки».

— В детском саду…

«Да чтоб ты сдох, урод!» — с ненавистью подумал Гарин.

— Что в детском саду? — не понял Михаил.

«Скажи ему: „Любопытной Варваре на базаре два пальца оторвали!“».

«Сдохни! Сдохни! Сдохни, тварь!»

«Только после вас!»

— Ничего, — выдавил из себя Олег. — Не думаю, что для Пси-Мастера расстояния играют роль. То есть играли.

«Тоже неплохой ответ, — похвалил Пси-Мастер. — Но про свинок было забавнее».

«Когда же ты заткнешься!»

«Боюсь, что ты этого уже не услышишь».

— Значит, так, — подвел итог Столяров. — Вопрос «идти или не идти» не стоит. Стоит вопрос, как идти. Вариантов тут, к сожалению, немного. Подземных коммуникаций, ведущих в хранилище, я не вижу. Либо они не нанесены на карту, либо их нет вообще. Есть внешний трубопровод, который тянется примерно в нужную сторону из этого вот ангара. Но туда я бы не рискнул соваться без костюмов химзащиты. Учитывая, какую дрянь здесь хранили, обстановка в трубе может быть хуже, чем в бочке с «минералкой». Значит, остается или крыша — тут отмечена пожарная лестница, — или центральный вход — он слева в торце здания. И оба варианта мне категорически не нравятся. Потому что там нас наверняка ждут с особым нетерпением.

— Ты прав, — подтвердил Гарин. — На первом и последнем этажах концентрация врагов максимальна.

— Что логично, — пробормотал Михаил. — Значит, мы поищем другой путь. Не спрашивай какой. Я и сам пока не знаю. Но сначала мы подождем полчасика. Пусть стемнеет. Пока что на простреливаемую территорию лучше не лезть.

— Тогда я сниму «венец»? Хоть на пять минут! Ты же последишь?

— Снимай, — разрешил Столяров и потрепал Олега по плечу. — Что, тяжела шапка? Мономахи в роду были?

— Еле держусь, — признался тот. — После этой галереи думал, что мозги сплавятся. А ведь там всего два контролера было. — Гарин недоверчиво провел рукой по волосам. — Вот сейчас снял «венец», а такое ощущение, что он все еще на мне. Знаешь, так бывает, если целый день ходишь в шапке, а потом…

— Знаю, — не дослушал его подполковник. — Только у нас это называется фуражкой.

— Точно. Я и забыл, что ты у нас — мент поганый.

— А ты — грязный хакер.

— Да какой я хакер? Я уже даже не программист, а так…

— Властелин мира?

— Вроде того.

— Как думаешь, где сейчас Пельмень?

— Не знаю. Может, все-таки застрял в телепорте.

— Жаль. Он бы нам тут не помешал.

— Это точно.

Они помолчали. Потом Михаил сказал совершенно будничным тоном, от которого у Олега защемило сердце:

— Слушай, а ведь мы сегодня скорее всего умрем.

— Может быть. И что ты предлагаешь?

— Да ничего.

— Наверное, нужно сказать что-нибудь торжественное?

— Не стоит. Лучше давай сделаем что-нибудь торжественное.

— Например?

— Замочим хотя бы несколько уродов!

Гарин улыбнулся.

— Замочим!

— Кстати, уже почти стемнело, — сказал подполковник.

— Так пойдем?

— Погоди. Осталось еще кое-что. Как говорила одна моя знакомая, «я трезвая в этом свинарнике спать не лягу!».

Столяров достал из кармана крошечный пузырек и вытряхнул на ладонь четыре гранулы, напоминающие кристаллы натрия.

— Что это?

— Ты же знаешь, у меня аллергия на контролеров. А это — средство от аллергии.

Он бросил гранулы на язык. Олег ожидал, что они зашипят, попав во влажную среду, но вместо этого зашипел Михаил.

— Дрянь, конечно, редкостная, — прокомментировал он. — И ошибиться с дозировкой легче легкого. Но что делать, если я ваши пси-удары на дух не переношу!

— Тетрадотоксин? — догадался Гарин.

— Он самый. Активное вещество анабиотика.

— Я помню.

— Ну как, видишь меня? — спросил подполковник.

— Глазами или «венцом»?

— «Венцом», конечно.

Олег надел тяжелый обруч и покачал головой.

— Пока что вижу. Сияние побледнело, и контуры слегка размылись, но я тебя вижу. А значит, увидят и они.

— Плохо. — Столяров вытряхнул из пузырька еще одну гранулу и слизнул ее языком. — Ну, если я из-за тебя назавтра проснусь овощем…

— Не думаю, что кто-то из нас проснется завтра.

— Тоже верно. Я лично планирую проспать хотя бы пару суток. Ну как, я все еще свечусь?

Гарин прикрыл веки.

— Нет. Вот теперь тебя совсем не видно.

Олег коснулся Михаила рукой, чтобы убедиться, что его товарищ все еще сидит рядом.

— Лишь бы контролеры думали так же. — Столяров протянул ему пузырек с веществом, блокирующим пси-воздействие. — На, прими четыре гранулы. Ты легкий, тебе должно хватить.

«Не вздумай, щенок!» — предупредил Пси-Мастер.

«Я и сам не хочу!» — искренне признался Гарин и сказал вслух:

— Ты что, Миш! Это нарушит мою связь с «венцом»!

— Ну и пусть. Много ли пользы от твоего «венца» в здании, где полно контролеров?

— Да сколько бы ни было! Я не хочу превратиться в слепого… — Он еле удержался от того, чтобы сказать «щенка». — В слепого котенка! Я обязан контролировать ситуацию хотя бы настолько, насколько смогу.

— Ну, как хочешь, — неожиданно легко отступился Михаил.

— Теперь мы можем идти? — спросил Олег.

— Почти. Вот только поменяю ленту в пулемете, чтобы уж потом совсем не отвлекаться.

Они заложили крюк почти в полкилометра и вышли к хранилищу со стороны пристройки, которая была вдвое ниже основного корпуса. Окна в торцевой части здания располагались так, словно его архитектор передавал кому-то тайное сообщение морзянкой. Одно квадратное окно — точка, четыре окна, идущие подряд, — тире. Всего Олег насчитал одиннадцать точек и пять тире. В некоторых окнах горел тусклый свет. Человеческих силуэтов Гарин не видел, но чувствовал присутствие множества людей за серыми стенами.

На углу пристройки Столяров подал Олегу знак остановиться. Послышался негромкий скрежет.

— Здесь тоже есть пожарная лестница, — шепотом объяснил Михаил. — Лезем.

Луна и звезды скрывались за тучами, включать фонарик было нельзя, поэтому взбираться по лестнице пришлось в полной темноте. Ее шаткие перила были на ощупь ужасно ржавыми. Поднявшись на двенадцать пролетов, они оказались на крыше пристройки.

— Осторожно, вентиляция, — предупредил Столяров, но Гарин и сам уже нащупал вертикально торчащую трубу метрового диаметра. — Теперь пригнись.

Под прикрытием высокого парапета, окружающего крышу с трех сторон, они добрались до стены основного корпуса, на заднем фасаде которого окон не было вообще.

— Посвети мне, — распорядился Михаил. — Только свет сделай послабей и ладонью прикрой. Ага, вот так.

— Куда светить-то? — спросил Олег.

— На стену. Значит, мы сейчас где-то между седьмым и восьмым этажами, — прикинул Столяров. — Что ж, тут и войдем.

— Да как ты войдешь? Тут ни окон, ни дверей.

— Именно. Ни окон, ни дверей, полна горница людей.

— Если бы только людей! — вздохнул Гарин.

Михаил достал нож и в нескольких местах ковырнул лезвием строительный раствор, заполняющий швы между панелями.

— Думаешь ножом стену проковырять? — предположил Олег.

— Зачем же ножом. Ну-ка свети сюда. — Подполковник достал из рюкзака уже знакомый Гарину ящичек с черепом и костями на крышке. — Как любил повторять наш инструктор по взрывотехнике — царствие ему небесное, — дайте мне точку закладки, и я подорву весь мир.

— И что с ним случилось в итоге? Сам подорвался?

— Нет. Отравился паленой водкой. Но инструктором был от Бога. Например, ты знаешь, почему детонатор полагается держать двумя пальцами на уровне глаз? — спросил Столяров и наглядно продемонстрировал правила обращения с детонатором.

— Почему? — спросил Олег.

— Потому что подрывное дело — весьма скучное и однообразное занятие. А так — хоть какой-то экстрим. Кому-то пальцы оторвет. Кому-то глаз выбьет. Романтика!

Михаил закрепил снаряженную шашку в щели между плитами и потянулся за следующей. Повторив процедуру еще три раза, он сказал:

— Ну все. Теперь вернись к лестнице, спустись на пару пролетов и жди. Я скоро к тебе присоединюсь.

— А светить тебе кто будет? — спросил Гарин.

— Я зажигалкой посвечу. Все, давай.

Олег успел спуститься только на один пролет, когда по крыше прогрохотали металлические подошвы, и следом за ним по ступенькам ссыпался Столяров.

— Уши заткни, — посоветовал он.

Лестница подпрыгнула вместе со всей пристройкой и главным корпусом.

— Все, — объявил Михаил. — Шептать и прятаться больше не надо. А теперь за мной… бегом… марш!

Вывалившуюся из стены плиту было хорошо видно, потому что в комнате, которая обнаружилась прямо за ней, горел свет. Сквозь облако носящейся в воздухе пыли был виден прислонившийся к стене человеческий силуэт в форме серо-белого цвета.

Влетев в комнату, Столяров рявкнул:

— Руки вверх! Живо! — и расстрелял «монолитовца», не дожидаясь выполнения команды.

За дверью комнаты в обе стороны тянулся коридор. Михаил, не глядя, швырнул две гранаты, одну влево, другую вправо, дождался взрывов и только после этого высунулся наружу.

— За мной, быстро! — поторопил он Гарина.

Олег на бегу перепрыгнул через два неподвижных тела в комбинезонах «Монолита». Через пятнадцать метров коридор закончился у слабо освещенной лестницы. Медленно ковыляющего по ступенькам мутанта Столяров расстрелял раньше, чем Гарин понял, что это был контролер.

— Марина наверху? — рявкнул Михаил.

— Думаю, да.

— Точно?

— Думаю, да.

— Меньше думай! — Столяров стиснул зубы. — Следи за верхним этажом! — Он одну за другой уронил в глубину лестничного колодца пять гранат и отступил к стене.

Едва заметив чей-то ботинок на площадке следующего этажа, Олег открыл огонь. «Монолитовец» споткнулся на ровном месте и налетел на стену. Он попытался подняться, но в этот момент сработали гранаты. Здание опять содрогнулось, раненый боец покатился по ступенькам, и Михаил разнес ему череп короткой очередью из пулемета.

— Ну вот. Можно сказать, мы на полпути к цели, — объявил он. — Возьми на себя контролеров, с остальными я разберусь. За мной!

Двумя пролетами выше их встретили автоматным огнем. Стреляли двое, короткими очередями. Пули высекали искры из обшарпанных ступеней. Столяров только кусал губы и прикидывал, сумеет ли он зашвырнуть гранату навесом между двумя рядами перил. По всему выходило, что вряд ли. В лестничных перестрелках преимущество всегда на стороне того, кто сверху. Когда огонь ненадолго умолк, Гарин, до этого стоявший с задумчивым видом, подобрал валявшееся у его ног сиденье от стула и швырнул его вдоль ступенек. Автоматы снова застучали, разнося в щепки кусок крашеной фанеры. Один сделал два выстрела, другой — четыре. После этого Олег быстро взбежал по ступенькам и расстрелял обоих «монолитовцев», застав их за сменой магазинов.

— Как ты это сделал?! — пораженно покачал головой Михаил.

— Я посчитал патроны.

Столяров высказался матерно, что в данном случае означало высшую степень похвалы.

— Ерунда, — отмахнулся Гарин и добавил вполголоса: — Математик не может не считать.

— Бегом, бегом, мы почти у цели!

Михаил помчался вверх, перепрыгивая через три ступеньки, и Олег не отставал от него, собранный, смертоносный и почти счастливый. В этот момент он впервые за время экспедиции был уверен, что у них все получится: уничтожить всех врагов, обойти все ловушки, расставленные Пси-Мастером, и спасти Марину. Этой уверенности хватило ровно на один этаж.

Он был на площадке между девятым и десятым этажами, когда увидел волну. Это была не отдельная вспышка, а целый поток пси-энергии, заливающий все пространство лестницы от стены до перил. Поток мчался откуда-то сверху и, подобно снежной лавине, с каждым метром наращивал скорость. Наверняка для его генерации понадобились согласованные усилия нескольких контролеров. Накачанный тетрадотоксином Столяров промчался сквозь волну, даже не догадываясь об этом, а Гарин заметил опасность слишком поздно, чтобы успеть выставить хотя бы минимальную защиту. Да и как один человек может противостоять лавине.

Он закричал. Ударная волна, всегда сопровождающая пси-энергетическую, на этот раз была сокрушительной. Она отбросила Олега на целый лестничный пролет и еще пару раз крутанула в воздухе. Он упал на спину на площадке девятого этажа, сильно ударился головой, но каким-то чудом сохранил сознание.

— Что случилось?

Голос Михаила донесся из бесконечной дали, как будто с небес. Гарин, у которого в момент удара вышибло весь воздух из легких, не смог выдавить в ответ ни звука. Титановые подошвы застучали по ступенькам, приближаясь. Олегу очень хотелось крикнуть «Нет! Уходи! Уходи, пока можешь!», но он сумел только слегка пошевелить левой рукой.

Он лежал поперек дверного проема, соединяющего коридор этажа с лестничной клеткой. Коридор не был освещен, но Гарину из его положения было видно, как в затемненных нишах, расположенных по обе стороны от двери, поблескивают как минимум шесть экзоскелетов. Они стояли неподвижно и были похожи на пустые скафандры, однако Олег чувствовал присутствие людей внутри костюмов и улавливал их эмоции: уверенность, спокойствие, отвага… и предчувствие скорой развязки. «Монолитовцы» как будто ждали непрошеных гостей именно в этом месте. Но не они пугали Гарина сильнее всего.

Из темноты коридора в его сторону неслась даже не волна, а целая сеть ослепительных молний. Казалось, сам воздух в пространстве, ограниченном полом, потолком и стенами коридора, затвердел и пошел трещинами. Трещины змеились, ветвились и приближались к нему. Они были светло-голубыми, почти неоновыми.

— Что там?

Столяров стоял на коленях и придерживал голову Олега, словно бы помогая ему заглянуть в лицо собственной гибели.

— Смерть, — прошептал Гарин.

Михаил только кивнул и тоже посмотрел в глубь коридора, но, разумеется, ничего не увидел. Точно так же он как будто не замечал окруживших их «монолитовцев» и не слышал, как сразу несколько голосов сказали:

— Сдавайтесь, или вы будете уничтожены!

Столяров смотрел только на Олега.

— Черт! Мы ведь почти дошли! — сказал он и криво усмехнулся.

— Ты…

Гарин запрокинул лицо, чтобы посмотреть ему в глаза. При этом «венец» слетел с его головы и гулко звякнул по бетону. Михаил машинально подобрал его и надел на руку.

— Тихо-тихо-тихо. Ничего не надо говорить. Мы сделали все, что могли.

— Нет. — У Олега едва хватило сил, чтобы мотнуть головой. — Не все.

«Пси-Мастер!» — позвал он во всю мощь своего внутреннего голоса.

Время остановилось.

Глава двадцать пятая

«Зачем же так орать, — проворчал Пси-Мастер. — Если я правильно понимаю, критический момент настал, и ты готов наконец к разговору по существу?»

«Да».

Глаза Гарина были раскрыты. Закрыть их он не смог бы, даже если бы захотел, потому что веки не слушались его. Ни одна мышца не слушалась. Олег полулежал на грязном полу и смотрел на застывшее, точно на фотоснимке, лицо Столярова. Уголки губ Михаила еще кривились в усмешке. Периферийным зрением Гарин видел замерших «монолитовцев». Ни один из них не пошевелил даже пальцем. В огромном здании, да и, пожалуй, во всем мире, царила абсолютная тишина. Единственными звуками, которые слышал Олег, были голоса в его голове.

«Что ты сделал? — спросил он. — Остановил время?»

«Что ты! Время остановить невозможно. Я всего лишь помог твоему мозгу заработать с той скоростью, на которую он, собственно, и был рассчитан. Люди не используют и тысячной доли своих реальных возможностей. Оно и понятно. Их жизнь настолько скучна и бессмысленна, что, если растянуть ее в тысячу раз, все они сойдут с ума еще в роддоме».

«Значит, ты замедлил время? — спросил Гарин. — Сколько нам осталось?»

«Смотря до чего. Столярову прострелят череп через две с половиной секунды. Тебя накроет пси-импульсом через три. Время пока есть, но лучше не тратить его попусту. Так о чем ты хотел поговорить?»

«Ты знаешь».

«Естественно. Я знаю очень многое. Однако именно это сообщение мне будет приятно услышать из твоих уст».

«Я… готов сдаться».

«Вот как? Даже не сдаешься, а только готов?»

«Да. Но у меня будет два условия».

«Ты хорошо меня слышишь, мой мальчик? Автоматы, пси- волна… Вы с твоим приятелем фактически уже трупы. Ты уверен, что выбрал удачный момент, чтобы выдвигать условия?»

«Да».

«Но почему?»

«Потому что мы с тобой похожи. Ты тоже был трупом. Поэтому должен меня понять».

«Что ж, мне нравится твоя наглость. Только поэтому я готов выслушать твои требования».

«Во-первых, ты освободишь Марину…»

«Я почему-то так и думал».

«Ты освободишь Марину! — упрямо повторил Олег. — Ты сделаешь так, чтобы она вернулась на Большую землю и по дороге с ней не случилось ничего плохого. После этого ты исчезнешь из ее жизни. Навсегда».

«Условие принято».

«Во-вторых, ты сохранишь жизнь Михаилу».

«Он-то тебе зачем?»

«Не важно. Это мое условие».

«Я не могу пойти на это. Твой приятель опасен. Если он попытается угрожать мне, я буду вынужден ответить адекватно».

«Он не будет угрожать тебе».

«Ты понятия не имеешь, что на уме у Столярова. А благодаря его увлечению экспериментальными препаратами даже я временно не могу заглянуть в его мысли».

«Ладно. Если Михаил станет угрозой, делай с ним, что хочешь. Но если он будет вести себя нормально, не трогай его. Хорошо?»

«В таком виде я могу принять и это условие. Это все?»

«Нет. Мне нужны гарантии того, что ты не обманешь меня».

«А разве моего слова тебе недостаточно?»

«Конечно, нет».

«Ох-ох-ох… Как же трудно жить в мире, где никто никому не доверяет. Однако тебе придется поверить мне на слово. Совсем ненадолго. Как только ты уступишь мне место, я открою для тебя все свои помыслы».

«Сделай это заранее. Сейчас!»

«К сожалению, это физически неосуществимо, пока роль лидера в нашем тандеме принадлежит тебе».

«Но ты обещаешь мне?»

«Да, я обещаю».

«Я все равно тебе не верю. Ты можешь поклясться чем-нибудь, что тебе дорого? Настолько дорого, что ты скорее умрешь, чем нарушишь клятву? Памятью матери или… я не знаю!»

«Чем же я могу тебе помочь, мой недоверчивый мальчик? — задумался Пси-Мастер. — Я рос без матери, как ты уже знаешь. Другими привязанностями среди людей я тоже не успел обзавестись. Когда я сидел в тюрьме, ко мне примерно два месяца ежедневно приходила белая крыса. Мы почти подружились. Но клятва памятью крысы тебя навряд ли устроит… Знаешь что? Давай я поклянусь грядущей властью гармонии. Пожалуй, важнее этого для меня нет ничего на свете».

«Да что же это за гармония, о которой ты столько говоришь?» — не выдержал Олег.

«Ты можешь узнать это уже через секунду. Если захочешь. Все мои помыслы будут открыты для тебя. Абсолютно все. Ты все равно не сможешь рассказать о моих планах кому-либо еще».

«Кстати, что станет со мной?»

«Какое-то время мы будем вместе. Почти как сейчас, но только я буду иметь доступ к ресурсам твоего тела. Потом ты незаметно исчезнешь. Это не должно быть больно».

«Когда это случится?»

«Довольно скоро. Двум личностям не ужиться в одном теле долгое время. Более сильная обязательно вытеснит более слабую. Возможно, ты продержишься сутки, но скорее всего меньше».

«А если бы я не уступил тебе?»

«Тогда исчез бы я. Видишь, я ничего от тебя не скрываю. Но этого не могло случиться. Я очень хорошо подготовился к своему возвращению. Ты честно боролся и честно проиграл. А сейчас, будь так добр, сделай мне последнее одолжение. Честно уйди».

«Хорошо. Я согласен. Что мне делать дальше?»

«Ничего. Ты все уже сделал. А теперь — приятной поездки, попутничек!»

Пси-Мастер улыбнулся и приподнялся на локте. Он улыбнулся чужими губами и приподнялся на чужом локте, и ощущения от обладания физическим телом были восхитительны. Даже боль в отбитой спине была восхитительна. Его путь был долог и труден: пребывание в небытии, существование в форме чистого разума и, наконец, обретение плоти. Мир вокруг него стремительно наполнялся движением и звуками.

Пси-Мастер посмотрел на свою ладонь. Она была совсем незнакомой. Ему еще предстояло привыкнуть к новому сочетанию линий и бугорков на ней. Он развернул ладонь от себя и вытянул руку в сторону неосвещенного коридора. В то же мгновение голубые молнии, почти достигшие цели, устремились в обратном направлении и выжгли мозги собственным создателям, то есть дюжине контролеров, сидящих на полу в темной комнате. «Монолитовец», уже прицелившийся в голову Столярову, в последний момент передумал и выстрелил в своего товарища. В следующую секунду его самого расстрелял еще один боец, и так по цепочке. Последний «монолитовец», в которого некому было стрелять, разбил голову об стену. Для этого ему пришлось предварительно снять шлем.

Михаил наблюдал за происходящим вокруг него, пребывая в полной прострации.

— Это ты делаешь?! — с трудом вымолвил он.

— Я, — ответил Пси-Мастер голосом Гарина. Может быть, его тон был чуть более холодным и резким, чем обычно.

— Но как?

— У меня открылось второе дыхание. — Он легко поднялся с пола, проигнорировав протянутую Столяровым руку. — Следуй за мной, у нас еще много работы.

Тем временем сам Олег пытался достучаться до нового владельца его тела.

«Ты обещал, что откроешь мне свои помыслы!» — напомнил он.

«И я всегда выполняю свои обещания, — спокойно ответил Пси- Мастер. — Даже те, которые были даны полным ничтожествам вроде тебя».

«Я хочу узнать про гармонию».

«Наслаждайся! У меня больше нет секретов от тебя, щенок. А теперь не мешай мне. У меня действительно еще много работы».

«Гармония… Гармония… Где же она? А, вот!»

Некоторое время спустя Олег Гарин, запертый на задворках собственного сознания, начал кричать. Его крик был полон бессилия и отчаяния и длился целую вечность. Олег не мог остановиться, хоть и понимал, что слышать его отныне может только сумасшедший маньяк. А сомнений в полном и окончательном сумасшествии Пси-Мастера у него больше не было.

Между тем Пси-Мастер поднимался по лестнице. Он делал это не спеша, и каждый новый шаг доставлял ему колоссальное наслаждение. В какой-то момент он поймал себя на том, что пересчитывает пройденные ступеньки, и улыбнулся. Кажется, эту привычку он унаследовал вместе с телом от его прежнего хозяина.

Пси-Мастер улыбался и считал ступеньки, а в здании вокруг него происходили странные вещи. «Монолитовцы» расстреливали «монолитовцев» и контролеров. Контролеры поражали пси-волнами бойцов «Монолита» и друг друга. Два мутанта примерно равной силы, отчаявшись выяснить отношения при помощи пси-энергии, сошлись в рукопашной схватке. И это был первый в истории Зоны случай, когда контролер выбил кому-то зуб. Фигуры, любовно расставленные Пси-Мастером на его воображаемой шахматной доске, уничтожали друг друга, потому что были больше не нужны ему.

На площадке двенадцатого этажа Пси-Мастер остановился и обернулся к Михаилу, который молча следовал за ним и то ли прислушивался к звукам стрельбы, то ли просто пытался осмыслить происходящее. Судя по идиотскому выражению его лица, этот процесс давался Столярову с большим трудом.

— Сюда, — сказал Пси-Мастер. — Девчо… — Он осекся. — Марина в третьей комнате справа по коридору. Поспеши, ей совсем плохо.

— А ты? — выпучил глаза Михаил.

— Я скоро приду. Сначала мне нужно убедиться, что нам ничего не угрожает.

— Знаешь… Это было круто!

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Пси-Мастер, но заткнуть Столярова оказалось нелегко.

— Нет, правда. Ты просто разбушевался, как… Не знаю… Фантомасы в роду были? Ты даже забыл надеть «венец»!

Когда Михаил протянул ему темный обруч, Пси-Мастер машинально принял его и покрутил в руках.

— Да, — сказал он. — Спасибо, что напомнил.

— Надеть не хочешь?

Правая рука Столярова сжимала рукоятку пулемета. Тупой ствол, качнувшись на ремне, уставился в грудь Пси-Мастера. Случайно или специально? Черт его знает!

«Чего он хочет?» — спросил новый владелец тела у старого.

«Ничего плохого, — заверил его Олег. — Он просто вернул тебе твою вещь».

«Он угрожает мне!»

Гарин, который мог бы следить за намерениями своего ментального сожителя в реальном времени, если бы не отставал от него катастрофически в скорости мышления, скорее догадался, чем почувствовал, как Пси-Мастер молниеносно перебирает тысячи вариантов выхода из опасной ситуации.

«Нет! — закричал Олег. — Это не угроза! Не надо никого убивать! Просто успокой Столярова. Надень этот чертов „венец“! В конце концов, это же твое изобретение! Что ж ты шарахаешься от него, как вампир от распятия!»

«Ну хорошо…»

Пси-Мастер неодобрительно покосился на глупую улыбку Михаила, аккуратно, двумя пальцами, водрузил «венец» на голову и рухнул на бетонный пол.

Глава двадцать шестая

Ему было темно и больно, но вместе с тем приятно. Сильней всего болела голова. Зато она лежала на чем-то мягком, и эта мягкость как будто убаюкивала боль. Очень болела спина — вся, от копчика до шеи. Шея тоже болела. А еще почему-то — ноги. Рук он не чувствовал совсем.

— Скоро он очнется? — спросили совсем рядом, и Олег понял, что это сон, потому что вопрос был задан голосом Марины.

— Думаю, с минуты на минуту, — непривычно серьезным тоном ответил Столяров. — Но я могу ускорить процесс. Правда, ему будет немного больно.

— Не надо. Он и так сам на себя не похож. Бедный. Он настоящий герой, правда?

— Настоящий. — Судя по голосу, Михаил улыбался. — Тебе очень повезло с мужем.

— Можно мне еще воды?

— Можно. Только совсем чуть-чуть. Четыре глотка максимум. Все-все-все, хватит!

— Извините.

— Да ничего.

Олег почувствовал, как капля упала ему на правую щеку, а потом к этому же месту прикоснулась теплая ладошка, и открыл глаза.

В комнате было мало света, но склонившееся над ним лицо он узнал бы и в полной темноте.

— Марина, — сказал он. — Ты живая?

— Живая. Я живая, — сказала она и неожиданно заплакала. — Не смотри на меня, я очень страшная.

Но Гарин все равно смотрел.

— Неправда. Ты самая красивая.

Голова Олега лежала на коленях Марины, и она гладила его волосы. Он тоже попробовал прикоснуться к ней, но понял, что не может пошевелить рукой. Ни правой, ни левой.

— Я что, связан? Почему? — Гарин перевел взгляд на Столярова, который сидел на полу, прислонившись к стене, и поглаживал на коленях пулемет.

— Для твоего же блага.

Михаил тяжело поднялся, снял пулемет с предохранителя и направил ствол Олегу в живот.

— Это тоже для моего блага?

— Да! — жестко ответил Столяров.

— Но ты же не станешь стрелять? — пробормотал Олег, однако, заглянув в стальные глаза подполковника, не нашел однозначного ответа на свой вопрос.

— Мне придется, если ты промолчишь. Или ошибешься хотя бы в одном слове. Ну-ка быстро! — рявкнул Михаил. — Третье послание к коринфянам!

— Их вообще-то два. Если мы говорим о библейском каноне.

— Тогда второе! Живо!

— Что живо?

— Читай с первой строчки!

Гарин пожал плечами.

— Павел, волею Божиею Апостол Иисуса Христа, и Тимофей брат, церкви Божией, находящейся в Коринфе, со всеми святыми по всей Ахаии: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа. Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих!

— Хватит! — прервал его Михаил и шумно выдохнул.

Олег вздохнул одновременно с ним.

— Ну как, — спросил он, — все правильно?

— Я-то откуда знаю! — Столяров опустил пулемет и снова присел у стены. — Наверное, да. Говорил ты, во всяком случае, складно.

— А для чего ты в меня целился?

— Для создания стрессовой ситуации. Так, значит, он ушел?

— Кто ушел?

— Не строй из себя идиота.

Глаза Гарина округлились.

— Так это был не кошмар!

«Эй, Пси-Мастер! — с опаской позвал он. Не получив ответа, продолжил уже смелее: — Эй, старый чокнутый придурок! Где ты там? Опять забрался в мои детские эротические фантазии? Вылезай! Гармония в опасности!»

— Он ушел! — еще не до конца веря самому себе, ответил Олег. — Его нигде нет! Это… Как это? Это ты?! Миш, ты это сделал?! Как тебе удалось? Это же… — Теплая ладонь Марины легла ему на лоб, и он немного успокоился. — Теперь ты развяжешь мне руки?

— Нет! — отрезал Михаил.

— Но почему?

— Потому что мне так спокойнее.

— Но у меня чешется нос.

— Я почешу, — сказала Марина. — Вот так?

— Лучше поцелуй меня, — попросил Гарин.

Целую минуту их губы не разъединялись, словно боялись снова потерять друг друга. Потом Марина отстранилась, а Олег беспомощно открыл глаза и увидел ухмыляющуюся физиономию Столярова.

— Тогда, может, хотя бы расскажешь, что ты со мной сделал? — спросил Гарин.

— Это можно, — согласился Михаил. — Все равно мы здесь застряли до утра. Объясню в привычных тебе терминах. В твоей оперативной памяти завелся вирус, и я перезагрузил тебя с системной дискеты.

— Я ни черта не понял, — признался Олег. — И, к твоему сведению, уже лет пятнадцать никто не загружается с системных дискет.

— Ну, значит, моя аналогия устарела.

— Как ты догадался, что Пси-Мастер проник ко мне в сознание? — спросил Гарин.

— Во-первых, я сам тебе сказал, что такое может случиться, еще в каморке у Пельменя, — напомнил подполковник. — Во-вторых, я, как и обещал, не спускал с тебя глаз. Это было трудно не заметить. Знаешь, почему профессиональные телохранители всегда носят темные очки?

— Почему?

— Чтобы никто не видел, какой идиотский у них бывает вид, когда в ухе срабатывает динамик.

— У меня был такой же вид? — спросил Олег.

— Что ты! Намного хуже! Похоже, ты никогда не научишься скрывать свои эмоции. — Михаил перевел взгляд на Марину. — Впрочем, для счастливой семейной жизни это даже хорошо.

Марина снова погладила Гарина, и он попытался коснуться ее ладони губами.

— Но по-настоящему я испугался, когда ты превратился в дьявола и начал сеять смерть. Извини, не знаю, как это по-другому описать, — продолжил Столяров. — Я был готов расстрелять тебя в ту же секунду. Но ты почему-то не трогал меня, и тогда я решил рискнуть.

— Перезагрузить меня? — предположил Олег.

— Да. Я дал тебе «венец».

— И я отключился.

— Вот-вот. Ты задумывался когда-нибудь, что происходит с тобой во время твоих обмороков?

— Честно говоря, нет, — признался Гарин.

— А вот у меня было время поразмыслить об этом, когда ты в очередной раз прикидывался спящим красавцем.

— И к чему ты пришел?

— Я думаю, в такие моменты твой мозг настраивается на волну «венца», — сказал Михаил. — Первым был «венец» Дизеля. Благодаря ему ты приобрел навыки сталкера, которые выручали нас не раз. Как напарнику для выживания в Зоне тебе не было цены. Но потом ты примерил «венец» Якута, и все изменилось. Ты не сумел опознать ту дрянь, которая отгрызла мне пальцы, и оказался бессилен перед самыми распространенными аномалиями. Зато начал сыпать цитатами из Библии. Потом ты надел «венец» Коршуна и не смог вспомнить даже «Отче наш»! Я предположил, что каждый новый «венец» обрывает твою связь с носителем предыдущего. Ты по-прежнему помнишь то, что уже загрузилось в твою память, но новую информацию можешь черпать только от хозяина последнего «венца». Которым, к сожалению, оказался Пси-Мастер.

— И ты по второму разу подсунул мне «венец» Якута! — догадался Олег.

— Воистину так! — подтвердил Столяров. — Тем самым был разорван твой контакт с Пси-Мастером. Только почему подсунул? Я бы предпочел формулировку «Спас мне жизнь» или что-то вроде того.

— Так и есть, — покивал Гарин. — Так и есть. И, думаю, не только мне.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Михаил.

— Я узнал, для чего Пси-Мастеру понадобилось мое тело, — сказал Олег.

— Что значит «для чего»? — удивился Столяров. — Разве не оно было его целью?

— Не совсем. Захват тела был лишь первой частью его плана.

— Ты знаешь, что он собирался сделать после этого?

— Да. Пси-Мастер был уверен, что мне как личности осталось существовать всего несколько часов, и поэтому ничего от меня не скрывал. Думаю, ему было даже приятно разделить с кем-нибудь, кого все равно скоро не станет, красоту собственных замыслов.

— А в них и вправду была красота?

— По крайней мере так думал этот маньяк, — сказал Гарин. — Ответь мне, Миша, что ты знаешь о проекте «О-сознание»?

Михаил задумчиво почесал подбородок.

— Да много чего.

— Рассказывай.

— Ну, это была группа… — Столяров кашлянул, — ученых.

— Не надо стесняться Марины, — сказал Олег.

— Хорошо, группа психов. Но среди психов, как известно, гении встречаются чаще, чем среди обычных людей. В их распоряжении было несколько лабораторий, работающих на территории зоны отчуждения, большое количество сотрудников и обслуживающего персонала. У каждой лаборатории была своя область исследований. Они занимались всем, от разработки оружия до поиска новых способов получения энергии. Энергия интересовала их больше всего. А еще — изменение свойств человеческого мозга под воздействием различных типов излучения. С последствиями этих исследований ты, в частности, встречаешься каждый раз, когда видишь зомби.

— Я тоже видела одного, — сказала Марина.

— Да, мы в курсе, — кивнул Михаил, а Гарин потерся щекой о ладонь жены. Он хотел бы успокоить ее как-нибудь еще, но связанные за спиной руки не оставляли ему выбора.

— Это было ужасно, — призналась Марина и замолчала.

— Самым сумасшедшим из экспериментов «О-сознания» была попытка воздействия на информационное поле Земли, — продолжил Столяров.

— На ноосферу, — подсказал Олег.

— Именно. Воздействуя на ноосферу, они надеялись изменить мир к лучшему. Убрать из него весь негатив, добавить позитива, в общем…

— У них тоже был комплекс Бога, — констатировал Гарин.

— Классический, — подтвердил подполковник. — С этой целью психи объединили свои сознания и построили установку для управления ноосферой. Есть гипотеза, что возникновение Зоны — это результат их вышедшего из-под контроля эксперимента. Но это всего лишь гипотеза, одна из множества. Как бы то ни было, все участники эксперимента погибли, а установка была уничтожена. Вот, пожалуй, и все, что я знаю об «О-сознании».

— Зато у меня есть что добавить, — после небольшой паузы сказал Гарин. — Установка была уничтожена, это факт. Но в Зоне остался ее рабочий прототип. Хочешь знать, где он находится?

— Где? — напрягся Михаил.

Олег ответил не сразу.

— Когда мы шли сюда от первого энергоблока, я на самом деле не знал дороги. Пси-Мастер давал мне подсказки, а я все не мог понять, зачем он это делает. Пару раз он намекал, что нам с ним по пути. Только заглянув в его сознание, я понял, что означала эта фраза и почему Марину спрятали именно в этом здании.

— Только не говори мне… — медленно покачал головой Столяров, но Гарин лишь усмехнулся в ответ.

— Именно так. Прототип установки для исследования и изменения ноосферы находится прямо над нами, на верхнем техническом этаже.

— Не может быть!

— Это не я придумал. Это то, что знал, или по крайней мере то, во что верил Пси-Мастер.

— Так вот куда он так рвался, — пробормотал Михаил. — Вот куда он на самом деле шел.

— Пси-Мастер был уверен, что ему повезет больше, чем его предшественникам. Они объединили свои сознания, потому что считали, что ни один человеческий разум не обладает достаточной мощью, чтобы взаимодействовать с ноосферой. Пси-Мастер был не согласен с этим утверждением. У него уже имелся опыт воздействия на несколько сотен человек одновременно, и он хотел повторить этот эксперимент в планетарных масштабах. При помощи установки он надеялся странслировать свою личность в ноосферу, а уже оттуда распределить ее между всеми людьми. Это было бы что-то наподобие той временной сети, которую Пси-Мастер создал из сотрудников Лаборатории Автономных Систем, только теперь вместо восемнадцати идиотов в его распоряжении оказалось бы все человечество. Представляешь, что случилось бы, если бы он добрался до установки?

— Это был бы… — Столяров посмотрел на Марину и не смог закончить фразу.

— Это был бы мир победившей гармонии, — подтвердил Олег. — Одна-единственная личность, распределенная между миллиардами носителей, которым нечего делить, не о чем спорить и у которых отныне есть только общие планы. Пси-Мастер на самом деле собирался стать Богом.

Михаил зажмурился и энергично потряс головой.

— Бред! — резюмировал он. — Как раз в духе этого психа. Я уверен, что у него ни черта бы не вышло.

— А вот я — совсем не уверен, — возразил Гарин. — До сих пор Пси-Мастеру удавалось все, за что бы он ни брался. Он даже сумел вернуться с того света. В любом случае я рад, что он не успел сделать попытки.

— Ты говоришь, установка прямо над нами? — спросил подполковник.

— Не совсем. Она в восточном крыле, за вентиляционной шахтой.

— Я должен в этом убедиться.

— Разумеется.

Столяров поднялся, сделал пару шагов к двери и вдруг замер, с подозрением глядя на Олега.

— А что, если это уловка? — сказал он. — Если Пси-Мастер все еще живет в твоем сознании, и вся эта история была придумана только для того, чтобы избавиться от меня?

Гарин вздохнул и постарался, чтобы его голос звучал максимально искренне.

— Это не уловка, Миш. Честно. Да пусть бы я даже был сейчас Пси-Мастером. — От такого предположения его самого передернуло. — Все равно я связан. Хочешь — свяжи меня еще сильнее. Хочешь — запри чем-нибудь дверь. Что я такого ужасного могу сделать связанный в запертой комнате?

— Но ты же понимаешь…

— Я все понимаю, Миш. Я бы на твоем месте тоже никому не доверял.

Михаил внимательно посмотрел на Олега, потом перевел взгляд на его жену.

— Марина, тебя мне тоже придется связать. Потому что если Пси-Мастер захочет освободиться…

— Хорошо, — согласилась она и послушно протянула сложенные вместе руки.

— Не так, лучше за спиной, — сказал Столяров. — Встань, пожалуйста.

Марина наклонилась над Олегом и осторожно приподняла его голову.

— Ты потерпишь?

— Постараюсь. — Гарин повернулся к подполковнику и усмехнулся. — Вяжи, вяжи… ментяра!

Пока Столяров ворочал в коридоре что-то тяжелое, подпирая дверь, Олег пронзительно заорал:

— А на черной скамье, на скамье подсудимых…

Стук и скрежет за дверью стихли. Гарин тоже замолчал. Он все равно не знал текста песни дальше первой строчки.

— Фу, — сказала Марина. — У тебя голос как у уголовника.

— Неудивительно. Зона меняет людей. Я уже дважды на этой неделе пил чифир. Правда, в последний раз это была бодяга, галимый вторяк.

— Что с тобой, Олеж?

— Не знаю. — Он улыбнулся беспомощно. — Я почему-то очень нервничаю.

— Не нервничай. Теперь все будет хорошо.

— Все уже хорошо.

Они встретились на середине комнаты и попытались обняться. Сделать это со связанными за спиной руками было совсем непросто. Тогда они поцеловались.

— Я правда не очень страшная? — спросила Марина.

— Совсем не страшная. Ты красивая. Самая лучшая.

— Даже в этом свитере?

— Ну…

— Что «ну»?

— Без него тебе было бы лучше. Помоги мне, пожалуйста.

— В чем помочь?

— Повернись спиной. Ты же можешь шевелить пальцами?

— Бесполезно. — Она помотала головой. — Веревки не развязать. Твой друг вяжет на совесть.

— Я не про это. Расстегни мне брюки.

— Ты что задумал?

— Расстегни, — хрипло повторил Олег.

— Ты совсем псих?

— Да. Теперь давай наоборот. Повернись ко мне. Как это расстегивается?

— Как все пуговицы на свете.

— Мне же не видно. Почему у вас, девочек, все не на ту сторону?

— Это у вас все не на ту. Ты сумасшедший! Сейчас нельзя! Я не помню, когда в последний раз была в душе.

— Плевать! Это все не важно. Ты не представляешь. Я же думал, что тебя нет. Что тебя больше никогда…

— Ну-ну-ну… Только не плачь, а то я тоже зареву!

— Я не плачу.

— Я сказала, прекрати. Выбери что-нибудь одно: либо плачь, либо это самое. А то я чувствую себя как сиротка из анекдота. И аккуратней, пожалуйста. Я еще не совсем…

— Что не совсем?

— Все. Уже совсем. Ты любишь меня?

— Дурочка!

— Это не ответ.

— Люблю. Пододвинься ближе.

— И как ты себе это представляешь?

— Давай как те зомби.

— Что-о?!

— Извини. Облокотись на стол.

— Что ты делаешь, дурачок? Твой друг вернется и застукает нас.

— Слышишь выстрелы? Пока стреляет пулемет, никто сюда не вернется.

— С кем он там сражается?

— Это же Столяров. Он везде найдет, с кем сражаться.

— Дурачок! Какой же ты дурачок! Иди ко мне.

«И раз, — подумал Олег. — И два. И три…»

Цифры путались в голове, несколько раз ему приходилось начинать сначала, но совсем не считать математик не может…

Одеться со связанными руками оказалось намного трудней, чем раздеться. Но в конце концов им удалось привести себя в порядок, прежде чем в коридоре загрохотала отодвигаемая мебель… Единственное, чего они не успели сделать, так это стереть с лиц глупые улыбки. И это не укрылось от Михаила.

— Что такое? — спросил он. — Вы выглядите, как парочка первоклассников, которым удалось стащить с прилавка шоколадку.

Гарин и Марина переглянулись и дружно прыснули.

— Впрочем, это не мое дело, — добавил Столяров. Сам он выглядел то ли чем-то встревоженным, то ли сильно озадаченным.

— Ты нашел установку? — спросил Олег.

— Я нашел комнату, — задумчиво ответил Михаил. — Довольно большое помещение за вентиляционной шахтой. Дверь пришлось взорвать.

— Я же тебе говорила, что был взрыв! — повернувшись к мужу, сказала Марина.

— Ты молодец. Я как-то прослушал, — сказал Гарин. — Так что было в комнате, Миш?

— Дело в том, что до меня эту комнату нашли бюреры. Я потом определил место, где они пролезли, там вентиляционная решетка сорвана вместе с куском короба. Одного карлика я даже застал на месте преступления. Пришлось немного поиграть в ножички. Но бюреры прожили там не неделю и не две. Вся комната по колено… — Столяров замолчал.

— Не надо меня стесняться, — напомнила Марина.

— По колено в этом самом, — закончил Михаил.

— Так что с установкой? — спросил Олег.

— Там полно каких-то обломков с циферблатами и кнопками. Возможно, когда-то они и были установкой, но сейчас это просто мусор.

Гарин наморщил было лоб, но вскоре его лицо просветлело.

— Получается, у Пси-Мастера в любом случае не было шанса! Даже если бы он добрался до установки, воспользоваться ею он бы не смог.

— Получается, так, — подтвердил Столяров, однако в голосе его прозвучало сомнение. — Хоть это и не похоже на Пси-Мастера. Составить такой грандиозный план и проколоться на какой-то мелочи.

— Вообще-то да, — согласился Олег. — Но, знаешь, от отморозков никто не застрахован. Даже злой гений.

— Я надеюсь, под отморозками ты подразумеваешь бюреров?

— Ну да. И их тоже, — широко улыбнулся Гарин. — Кстати, когда ты меня наконец развяжешь?

— Не знаю. Может быть, утром?

Глава двадцать седьмая

Снег шел всю ночь. Он был совсем не таким, каким пугал Олега Столяров. Ничего общего с сине-зелеными хлопьями, которые светятся в темноте. Снежинки были самыми обычными — белыми, шестиконечными и очень красивыми. Они приятно поскрипывали под подошвами ботинок.

Глядя на снежные шапки, выросшие на еловых лапах, было невозможно поверить, что всего в нескольких метрах от тропинки может прятаться коварный мутант или невидимая среди сугробов аномалия. Кажется, это парадоксальное сочетание сказочной красоты и смертельной опасности чувствовали все: и суровый мужчина в синевато-сером экзоскелете, и молодой человек в камуфляже, и девушка в куртке с чужого плеча и летних кроссовках, которая наотрез отказалась примерить обувь мертвого «монолитовца». Они двигались в сторону Припяти, а за их спинами упиралась в небо стопятидесятиметровая вентиляционная труба, упрятанная за решетку.

— А она совсем не такая, как в кино, — сказала Марина.

— Кто она? — не понял Олег.

— Ну, Зона.

— А разве про нее сняли фильм?

— Ну да, сериал. Я как-то включила случайно, посмотрела полсерии. Там еще Гоша Куценко играет, смешной такой, с дредами.

Идущий первым Столяров обернулся через плечо и пренебрежительно бросил:

— С дредами или без дредов, но Гоша Куценко — так себе актер.

— А кто, по-твоему, хороший актер? — спросил Гарин.

— Кто-кто. Например, Машков.

— Владимир Машков? — уточнил Олег и вдруг понял, кого все это время напоминал ему подполковник. — Слу-ушай, а тебе никогда не говорили, что ты на него похож?

— На Машкова-то? — усмехнулся Столяров. — Говорили, и не раз.

Но, видимо, эта тема его немного смущала. Михаил прибавил шаг, и Гарин с Мариной остались практически одни. Одни в заснеженном, почти сказочном лесу.

«Как малолетки на первом свидании, — подумал Олег и взял Марину за руку. — Как какие-нибудь Ромео и Джульетта».

Впереди них, словно верная дуэнья, шагал подполковник СБУ в боевой броне, за плечом которого болтался короткоствольный пулемет.

Гарин улыбнулся.

— Чего улыбаешься? — поинтересовалась Марина.

— Да так. Настроение хорошее, — ответил он, и это было абсолютной правдой.

— Ну, давай я его тебе слегка подпорчу. Или еще сильней улучшу. С вами, мальчиками, никогда не угадаешь.

— Ну, попробуй.

— Как тебе имя Боря? Нравится?

— Какой Боря? — насторожился Олег.

— Да никакой. Просто имя. Боря, Борис, Борюсик.

— Имя как имя. Нормальное. А что?

— Да вот, видишь ли, в чем дело. Я решила родить тебе Бога.

— Что?! — Гарин резко остановился и развернул Марину лицом к себе.

— Не сжимай так. Мне больно, — пожаловалась она.

— Извини. — Он слегка расслабил пальцы, сжимающие Маринину ладонь.

— Да что ты так всполошился? Борис Олегович Гарин, сокращенно БОГ. По-моему, прикольно.

— Прикольно, — кивнул Олег. — Но почему ты вообще об этом заговорила?

— Ну, понимаешь… — Марина носком кроссовка примяла снег. — Помнишь, мы вчера с тобой…

— Помню.

— Вот. А это был очень опасный день.

— У меня последние три дня очень опасные. И что?

— Я в другом смысле. Я беременна, Олеж.

— Как ты можешь это знать? Суток еще не прошло!

— Я знаю. Просто знаю. Ну, ты обрадовался или огорчился?

— Подожди, Марин. Мне нужно… Мне нужно время, чтобы сообразить.

Кажется, это был не тот ответ, которого ждала Марина. Отняв руку, она побежала догонять Столярова. А Гарин еще некоторое время стоял на месте, глядя на следы, оставленные кроссовками любимой женщины, и мучительно размышляя.

Он любил Марину и хотел от нее детей, и лишь одно обстоятельство мешало ему сейчас почувствовать себя самым счастливым человеком на свете. Это были слова, намертво въевшиеся в память. «Полубогом я уже был. В следующей жизни я стану Богом». А еще смех — не безумный, не демонический, а совсем обычный, человеческий смех, от которого почему-то становится очень жутко.

Каким он вырастет — этот ребенок, унаследовавший от своих родителей цвет глаз и волос, ямочку на подбородке, группу крови, генетическую память и Бог знает что еще?

Только вот Бог ли? Или все-таки Дьявол?

На кого он будет похож — на Марину или на Олега? А может, на юного бога, как большинство малышей? И какое слово произнесет первым? «Мама» или «папа»?

А может быть, «щенок»?