Падение небес

Глава 6. Трон

Оболочка Алиона, непроницаемая для взоров смертных, состоит не из одного слоя. Внутренний, доступный взглядам роданов, обычно называют куполом небес, ну а другие и вовсе не имеют имен в языках смертных. Они тверже, чем алмазная сталь, что выходит из печей гномов Серых гор, и способны удержать напор самой Внешней Тьмы.

Но есть силы, что могут пробить и своды неба.

Сумей обычный человек, гном или эльф в этот момент подняться в недосягаемые высоты, вплотную к голубому куполу, он бы не увидел ничего. Различил бы только, что вроде бы мерещится какая-то белесая паутина, кое-где покрывшая свод небес. Чародей разглядел бы крохотные, уходящие вглубь тверди трещинки, медленно ползущие во все стороны, как тонкие щупальца.

И еще он уловил бы присутствие великой силы, что была рядом, находилась тут, не нуждаясь ни в каком зримом воплощении. Она двигалась, и там, где проходила, трещины исчезали, затягивались, точно раны в плоти воина.

Плыли внизу облака, под ними лежал Алион – громадный буро-зелено-желтый силуэт, окантованный синевой морей и океанов. Блестели под солнцем закованные в лед вершины гор.

В один момент великая сила взволновалась, заревел ветер, и у самого небесного купола, едва не касаясь его, повис исполинский аист, чьи крылья закрыли бы город. Он распахнул клюв и испустил протяжный, тоскливый крик, заставивший облака вздрогнуть.

Свет солнца померк, точно оно мигнуло, и через мгновение около аиста возник златогривый жеребец, чье глаза были – желтый огонь, а из-под янтарных копыт летели искры.

Два бога, два брата, Анхил, Дарующий Мудрость, и Афиас, Приносящий Свет, сошлись вместе. Мигом позже рядом с ними возникла среброглазая кошка, спутница Собирны, Прекрасноголосой Богини.

– Ты призвал нас? – спросил Афиас, принимая обычный облик тучного мужчины в желтом балахоне и с диском-чакрой в руке.

– И не только вас, – ответил Анхил, плеснул сине-белый плащ за его плечами, и кусочек небосклона потемнел, словно для него наступила ночь.

Блеснули в нем крупные, точно лампы, звезды, сверкнул серп, который держала Скарита, Блистающая. Захлопали по воздуху черные крылья летучей мыши за ее спиной.

– Смотрите же! – провозгласил Владыка Небес, взмахнул посохом, и синий купол над ним словно раскололся.

Открылась бездна, полная клубящихся темных облаков и разноцветных огней. Затем в ней возникло движение, и глазам богов предстала непостижимо сложная для смертного картина: пересекающиеся плоскости, синие, голубые, зеленые, и тянущиеся сквозь них белые «корни», пульсирующие, трясущиеся, мелко вибрирующие у тонких кончиков.

– Ты, конечно, очень мудр, брат, – сказал Афиас, – и мне за тобой не угнаться. Я понимаю, что ты открыл нам внешние оболочки. Но что это такое? Я вижу, но не могу разобраться в увиденном.

Собирна кивнула, и горящие живым огнем струны на ее лире тоненько запели.

– Нижняя Сторона, – проговорил Анхил. – Вы знаете, что попыток прорыва не было много дней. Но это не значит, что они отступились или забыли об Алионе. Они просто сменили образ действий. Вместо лобовых атак они начали медленное просачивание, начали грызть скорлупу нашего мира, бурить ее во многих местах…

Картинка приблизилась, открылись детали – летящие с кончиков «корней» белые искры, темные пятна на оболочках, что призваны защищать Алион, многие сотни мелких отверстий в них.

– С этим можно бороться? – спросила Скарита.

– Можно, – кивнул Анхил. – Сегодня я прошел вдоль небосвода, и везде, где дотянулся, зарастил шрамы. Если мы все займемся чем-то подобным, то сможем остановить их, не дать заразе проникнуть в наш мир. Я подам весть в Бездну, чтобы они занялись нижней половиной…

– Постой, постой, брат! – Афиас вскинул пухлую руку. – Ты предлагаешь нам пустить в ход собственную Силу?

– Да.

– Но ведь это опасно! – воскликнул бог-солнце. – Каждый наш удар, каждый жест и шаг отдадутся разрушениями и невообразимыми бедствиями! Заставят трещать скрепы, что держат мир в единстве!

– Верно, это так, – в голосе Владыки Неба обозначился гнев. – Но что еще мы можем сделать? Атрибуты не помогут против такого! А если они прорвутся внутрь, то Алион постигнет судьба многих сотен миров! Он погибнет, превратится в мертвую ледышку, и считанные единицы живых сумеют уцелеть! Мы не допустим этого, не можем допустить! Не можем потерпеть поражение!

Богини переглянулись совсем по-человечески, и в глазах их отразилась одна и та же мысль: «Ох уж эти мужчины».

– Не надо громких слов и призывов, – проговорила Блистающая. – Наш долг – сохранять этот мир, сколько хватит сил. И если мы можем что-то сделать, мы обязаны это делать. Мир выдержит, Творец ладил его на совесть. А потом мы… – что она собиралась сказать, осталось непонятным, поскольку купол небес задрожал, колыхнулись очертания Алиона внизу.

– Это еще что? – воскликнул Анхил, раскидывая руки, все норовившие стать белыми крыльями.

– Это в Безарионе… – отозвался Афиас. – Смертные что-то творят, но заглянуть туда я не могу из-за проклятых облаков!

– Не творят, а скорее разрушают, – покачала головой Собирна, – я чувствую чудовищной силы заклинания… и в них задействована Тьма.

Владыка Неба повел посохом, и верхний слой облаков отодвинулся в сторону, открыв северо-запад Алиона, от Каменного моря до Теграта закрытый бурлящим серым покрывалом туч.

– Не могу… – прохрипел Анхил, и на лице его отразилось удивление, на лбу надулись жилы, точно у родана, пытающегося поднять большую тяжесть. – Они… они мне не повинуются…

В том месте, где находился Безарион, облака все же разошлись, образовав крохотное отверстие.

– Вижу! – закричал Афиас. – Там тот смертный по имени Олен Рендалл, за которым нам велено было следить!

– И что вы узнали? – спросил Анхил.

– Под эти тучи нам заглянуть не удалось, – ответила Скарита, – но путешествует он в очень странной компании. Крайне необычный человек, хотя в чем его отличие от прочих, мне понять не удалось, девушка-квартер, гном, сельтаро и маг, наделенный чудной силой. Я не…

Оберегающая-во-Мраке вновь не смогла довести фразу до конца. Дыра в облаках на мгновение стала красной, словно внизу забушевал исполинской силы пожар, а затем по тучам покатилось, расширяясь, темное кольцо, похожее на волну, за ним другое, третье.

Анхил на мгновение утратил человекоподобные очертания, Афиас засипел, точно его душили. Струны лиры в руках Собирны тревожно зазвенели, а Скарита закуталась в собственные крылья.

– Что они творят? Что творят? – простонал Светоносный. – Это тот маг из Безариона… как его? Харугот… а еще?

– Тот, что путешествовал с Оленом Рендаллом, – прошипела богиня луны. – Один пустил в ход Предвечную Тьму, другой – нечто похожее на нашу силу, но иную… Я не понимаю, что они творят и как!

– И я, – нахмурился Анхил.

– Спустимся? Вмешаемся? – предложил Афиас. – Тьма, Древний Лед и Сердце Пламени в руках Рендалла – как бы все это вместе не наделало бед… Наше появление остановит бой.

От скрытого под облаками города, в пределах которого сошлись в битве смертные чародеи, катили невидимые для роданов волны. Искажали очертания мира, точно потоки горячего воздуха, заставляли вздрагивать корни гор и сам купол неба.

– Погоди, брат, – поднял руку Анхил. – Боюсь, что туда нам не прорваться. Тьма не даст нам подойти вплотную. Кроме того, если подождем, то, мне кажется, скоро избавимся от одной проблемы. Придержим слегка то волнение, что они подняли… За дело!

Взвыли, затанцевали рванувшиеся от его крыльев вихри, ринулись вниз, к дыре в тучах. Ярко засиял диск-чакра Афиаса, выпущенный им желтый луч устремился туда же. Скарита исчезла, но над горизонтом в небе проявился тоненький серп умирающей луны.

Собирна растворилась в воздухе несколькими мгновениями позже, и над миром поплыли звуки ее лиры, способной усмирять самые жестокие бури, где бы они ни ярились, на море, в небесах или в сердцах роданов. Сотрясавшая мир дрожь начала слабеть, пока не превратилась в безвредную рябь.

Потом облака над Безарионом вздыбил, разорвал в клочья чудовищный черный волдырь. Потянулись от него вверх струи серого дыма, корчи принялись терзать земную твердь.

Госпожа благодаря своему орудию, своему верному слуге нашла ворота в Алион.

И повисшие в небесах боги замерли в растерянности. Они могли лишь ударить собственной силой, уничтожив Безарион, оставить на его месте яму глубиной в милю. Сотрясти основы мира, рискнуть тем, что вся борьба против гостей с Нижней Стороны окажется бесполезной.

Но зато выжечь ядовитый гнойник…

Волдырь вздрогнул, его пронзила короткая молния, и жуткое черное пятно исчезло. Со всех сторон устремились облака, поползли, дабы заткнуть образовавшуюся в сплошной пелене прореху.

– Ничего себе… – проговорил Афиас. – Должна была остаться воронка размером с полгорода. И… ничего?

– Он сумел, – мрачно ответил Владыка Небес. – Тот, кого называли Харуготом из Лексгольма, наглухо перекрыл те двери, которые норовил распахнуть ранее. Что вынудило его совершить такое, я не знаю. Души людей неподвластны небу…

Рядом с ним в облаке самой обычной тьмы появилась Скарита, мягко выступила из пустоты среброглазая кошка.

– Как я и говорил, от одной проблемы мы избавились, – сказал Анхил. – За Оленом Рендаллом и теми, кто с ним, нужно приглядывать, хотя вряд ли они чем-то опасны. Помимо него, у нас есть другая, более серьезная забота… Что там с отверженным?

Бог солнца переглянулся с богиней луны, и они принялись рассказывать. Армия Тринадцатого тоже пряталась под пологом почти не расходившихся облаков, но за ее деяниями следить было проще, чем за Рендаллом. Ибо воины с молотом на стяге шли вперед, разрушая все храмы, что попадались им на пути, и хозяева святилищ ощущали такие удары.

– Сейчас они в тех землях, что называются герцогством Ородримским, и идут они не одни…

– Древние, – прошептала Скарита, и в голосе ее прозвучала давняя, подсердечная ненависть.

Много тысячелетий назад боги сошлись в бою с первыми хозяевами этого мира, не желавшими признавать власть пришельцев, и одолели. Но победа оказалась нелегкой, да и полной она не стала. Позже удалось лишить жизни нескольких недобитых Древних, по глупости высунувшихся из убежищ.

Но несколько десятков ухитрились дожить до этого дня.

– Да, это они, – сказал Анхил. – Они собрались вместе, и это значит, что пришла пора нам ударить. Драконы готовы, Волк Бездны, как всегда, будет рад вонзить клыки в шею врагу, кем бы он ни был…

– Настал час силы? – спросил Афиас с улыбкой.

– Настал, брат.

И небеса опустели.

Войско Тринадцатого пошло дальше на следующий день после взятия замка ари Курга. Хотя «взятием» то, что случилось, назвал бы только крайне осторожный родан. От укрепления после того, как по нему прошли чудовища, осталась груда черных от крови и копоти валунов.

Ларин фа-Тарин вместе с другими тысячниками сходил осмотреть ее, и его едва не стошнило.

Самым жутким было то, что они не увидели ни единого трупа.

Утром пришел приказ выступать на восток, и новые «союзники» пошли вместе с роданами, что давно воевали под знаменами Господина. Точнее, некоторые пошли, а другие – полетели. И Тринадцатый двинулся впереди своего воинства, как обычный полководец.

Для того, чтобы не упускать из виду новых друзей, как подумал фа-Тарин.

С этого момента их поход превратился в нечто чудовищное, мало похожее на обычную войну. Два следующих замка они «взяли» тем же образом, что и цитадель барона ари Курга, не потеряв ни единого солдата, не потратив ни одной стрелы. Ну а затем быстрее пехотинцев и коней вперед помчались слухи…

Крепости и города начали сами открывать ворота и заранее высылать гонцов с изъявлениями покорности.

Чаще всего Господин обходился с ними милостиво. Принимал символические ключи, обещал никого не казнить, кроме жрецов ложных богов, и ничего не разрушать, помимо их же святилищ.

Возражать никто не осмеливался.

Завидев армию чудовищ, теряли отвагу самые нахальные таристеры.

Жители прятались по подвалам и чердакам, разбегались по лесам. Только редкие смельчаки видели, как кирки и молоты вгрызаются в стены храмов, как место старых святилищ занимают новые, посвященные Господину, с алтарным камнем внутри, белым, как первый снег.

В каждом тут же начинали служить молебны.

Но дважды Тринадцатый не смог или не захотел остановить «союзников», и тогда огромные монстры с ревом бросались на обреченный город. И оба раза города перестали существовать. Исчезли башни, дома и святилища, погибли не только жители, но и кошки, собаки и крысы.

На месте крупного селения оставалась безжизненная пустошь, и они шли дальше.

В пределах герцогства Ородрим дорогу армии Господина преградили всего один раз – большое войско во главе с самим герцогом. Но схватка оказалась недолгой – летучие твари чуть пугнули пошедшую в атаку таристерскую конницу, и выученные боевые кони сошли с ума.

Самим всадникам осталось только умирать.

После учиненного в тот день разгрома, в котором погиб герцог, сопротивление прекратилось. Хозяева замков начали выезжать навстречу, выражать готовность стать вассалами Тринадцатого, отречься от прежних богов и принять участие в войне под знаменами победителей.

Дважды пришлось останавливаться на день, чтобы устроить большие молебны и принять новичков в лоно истинной веры.

Зато теперь вместе с ополченцами с Архипелага шло несколько тысяч хирдеров и таристеров. Те, кто сражался за Господина еще на островах и брал Ревангер, смотрели на присоединившихся с презрением. Многие думали, что ородримцы предадут при первой возможности.

Настоящее дело для воинов находилось крайне редко, и мечи скучали в ножнах.

Если кто и погибал или получал рану, то только по собственной глупости или большому невезению. Но воины, несмотря на это, мрачнели с каждым днем, и Ларин фа-Тарин чувствовал их настроение.

Потому что сам ощущал нечто подобное.

Они верили в Господина много лет, приносили ему жертвы тогда, когда Сокрытый был лишь забытой тенью. Они строили первый храм на острове Калнос и отдавали жизни в битвах за Закатный архипелаг.

А теперь выяснилось, что ветераны Тринадцатому не очень и нужны. Он воспользовался ими, и сменил на новое оружие, более смертоносное. Но старое не выкинул, потащил с собой, на всякий случай.

Фа-Тарин слышал разговоры, которые вели меж собой его воины, замечал их косые взгляды. Но делать ничего не пытался, потому что знал – эту ситуацию изменить не в силах тысячника.

Нет, Господин все время был теперь с ними, он творил чудеса, порой объявлял, что готов выслушать любого родана из войска и помочь его беде. Но почему-то никто не спешил к роскошному шатру из черно-алого шелка, который на стоянках раскидывали для полководца.

Фа-Тарин видел мрачные лица других тысячников, и делал вывод, что у них дела обстоят не лучше. Между собой они почти не разговаривали, а если и разговаривали, то исключительно по делу. Каждого военачальника терзали сомнения, и все боялись их высказать.

Помимо колебаний и подозрений оставался страх, опаска перед чудовищными «союзниками».

Он не исчез, даже не ослабел, несмотря на то что уродливые огромные твари стали привычными. Слегка притупился, но при всяком удобном случае вспыхивал остро и ярко, заставляя вздрагивать и бормотать молитвы даже опытных воинов, не боявшихся ничего и никого.

Все слишком хорошо понимали, что роданы для этих существ – не более чем пища, и сдерживает монстров лишь то, что у них с Господином общие враги. Но когда враги окажутся повергнуты, хватит ли у Тринадцатого силы, чтобы защитить последователей от «союзников»? Или он просто не станет вступаться за них, отдаст ненужных более воинов на растерзание?

И это тоже вызывало сомнения и подозрения.

Смущала погода – сильные и холодные дожди шли каждый день, и Господин ничего не мог поделать с затянувшими небо облаками. Он рассеивал тучи, но они с упорством возвращающихся к падали мух наползали обратно, повисали над землей подобно тяжелой серой крышке. Иногда дождь превращался в снег, по утрам примораживало, да так, словно не тальник был на дворе, а середина леденя.

Пехотинцы тащились по раскисшей дороге, по уши изгвазданные грязью, мокрые, замерзшие, и думали, что это происки старых богов. То, что Тринадцатый не мог с ними справиться, порождало недовольство.

Войско без боя взяло Рохум, столицу Ородрима, где простояло два дня, разрушая храмы ложных владык Алиона. Перепачканные каменной пылью и известкой мечники и лучники начали поговаривать о том, что пора им расстаться с оружием и стать вровень с обозниками.

Состоялся очередной большой молебен, и вновь потянулась дорога.

Переправились через реку Олева, и к первому дню зеленца вышли на границу графства Эньян.

– И сколько будет длиться этот поход? – спросил у тысячника Наллиен тал-Долланд, командир первой сотни. – Пока мы не упремся в Опорные горы и не пробудим от сна Безымянного?

– Думаю, что раньше, – ответил Ларин фа-Тарин. – Возьмем Безарион, а затем передохнём. По крайней мере, мне хотелось бы этого.

В Эньяне их встретила пустота – брошенные замки, оставленные селения, из которых вывезли все, кроме строений. Жители ушли, скрылись в лесах, решив взять пришедшее с запада войско измором.

Без фуража и провианта мало чего стоит любая армия, даже самая сильная.

Через два дня марша войско Господина добралось до довольно большого города, но и он оказался покинутым. Их встретили распахнутые ворота, открытые двери домов и мертвенная, неестественная тишина.

Тринадцатый приказал отправить внутрь разведку, а армия осталась на дороге у западных ворот.

– Не нравится мне это, – сказал фа-Тарин, около которого собрались все его сотники. – Если они готовы на такое…

– Ничего, долго в лесу не просидишь, – пробурчал мрачный лохматый Закер, командир пятой сотни.

Тысячник хотел ответить, что людей, готовых на такое, бесполезно призывать к отречению от старых богов, но не успел. Внимание его привлекло движение в облаках у самого горизонта. Там замелькали стремительные тени, похожие на летучих мышей. Он похолодел, поняв, что одна из «мышей» выплюнула струю пламени. Вспомнился Стритон и исполинские крылатые тени над ним.

– Драконы… – проговорил фа-Тарин. – А я все думал, чего их так долго нет?

Приближение крылатых бестий увидел не он один. От того места, где находился Господин, поднялся столб багрового свечения. Кружившиеся в небе «союзники» заревели, замолотили крыльями, чтобы подняться повыше. Те, что ходили по земле, подобно роданам, и обычно двигались позади всех, сейчас рванули вперед по обочинам, не обращая внимания на лужи и глубокую грязь.

Мимо тысячи фа-Тарина пробежал «жук» размером с холм и с тремя уродливыми головами. За ним, сотрясая землю, протопал чешуйчатый великан. Распространяя вонь гниющих растений, проползло нечто размытое, чавкающее, неприятно зелено-бурое, с ревом пронесся «кит» на бычьих ногах.

– Все к сотням, – скомандовал фа-Тарин, не дожидаясь приказа. – В этой битве мы можем только молиться.

Первый дракон, желтый и блестящий, точно статуэтка из золота, выпал из низких облаков, исторг шарик багрового огня, показавшийся с земли крохотным. Тот врезался в непонятно как державшийся в небе клубок полупрозрачных змей и разлетелся искрами, не причинив вреда.

А крылатый ящер резко ушел вверх, и не подумав о том, чтобы повторить атаку.

«Разведчик», – решил фа-Тарин.

Воины его тысячи опускались на колени, откладывали в сторону щиты на петле, соединяли руки перед грудью. То же самое проделывали бойцы из других тысяч, и над дорогой, на которой расположилось войско, неслось тихое жужжащее бормотание. Гном видел, как слуги Господина, приставленные к дружинам перебежавших к Тринадцатому таристеров, орут на хирдеров, и те неохотно слезают с седел.

А потом тучи выплюнули десяток драконов, золотых, серебристых и серых, и стало не до того, чтобы глазеть по сторонам.

Ларин фа-Тарин знал, на что способны крылатые ящеры, верные слуги ложных богов. Поэтому страх он испытывал самый настоящий и молился истово, от всей души. Время от времени позволял себе глянуть вверх, туда, где бушевала битва.

Одно из летучих чудовищ, огромное и неповоротливое, погибло в первый момент, превратилось в облачко пепла. А затем его сородичи сошлись с драконами вплотную. В ход пошли клыки, когти, жвала, щупальца и странное колдовство, от которого фа-Тарин начинал видеть несуществующее и покрывался холодным потом.

Катившиеся сверху волны жестокой, убийственной силы заставляли бывшего главу ячейки вздрагивать. Он проваливался в видения, то яркие и четкие, то смутные, одинаково жуткие и непонятные. То брел по пустыне, в которой вместо песка были черепа роданов с кулак размером, а в небе скалился еще один, громадный, излучающий жар, то танцевал в хороводе с уродливыми тенями, то в кромешной тьме барахтался в жгучей, невыносимо вонючей жиже…

В моменты просветления, когда возвращался к реальности, было не лучше.

В небе ревело так, что закладывало уши. Вниз сыпались окровавленные чешуйки, кусочки сажи и пепла, летели капли белесой слизи и черной жижи, ничуть не похожей на кровь.

Одна попала тал-Долланду на руку, проела кольчугу и оставила ожог.

Понять, кто одолевает, было невозможно. Смутные тени в вышине перемещались слишком быстро, струи огня и молнии разрывали облака. Дождь прекращался, становился ливнем, делался горячим и тут же оборачивался метелью…

Потом раздался такой треск, словно земля решила развалиться на кусочки, и в сотне шагов от того места, где находился фа-Тарин, рухнуло, молотя крыльями, объятое пламенем тело. Взметнулось облако черной пыли, забились плети тонких щупалец, вздрогнули и застыли.

А тысячник возблагодарил Господина за то, что умирающее чудовище свалилось не на них.

Погиб великан с покрытым чешуей телом, но унес с собой в небытие и одного из драконов. Ухитрился в последнем усилии подпрыгнуть и схватить неосторожного ящера за шею. Задушил, и замер, и они так и остались лежать, сдавив друг друга в чудовищных объятиях.

Сражение шло не на жизнь, а на смерть.

Воины Господина молились, хотя голоса часто дрожали от страха. А вот многие дружинники потихоньку отползали и задавали стрекача в близкий лес. Самые наглые или просто свихнувшиеся от ужаса во главе с собственными таристерами уходили верхами.

На них никто не обращал внимания.

Ларин фа-Тарин в очередной раз поднял голову, когда небо и землю сотряс мягкий, но невероятно сильный удар. Заржали обезумевшие скакуны, стены брошенного города пошли трещинами. Облака шарахнулись в стороны, как испуганные окуни от щуки, и на фоне горизонта нарисовался силуэт исполинского волка, в пасти которого полыхало алое пламя.

Азевр, Ревущий, Волк Бездны явился к месту битвы.

Тысячник сразу понял, что это не призрачный облик, вроде того, что он видел над Стритоном.

– О нет… – прошептал он. – Неужели они выступили сами? – И закричал во всю глотку: – Молитесь, братья! Рвите сердце! Иначе мы все останемся здесь, и счастье, если только мертвыми!

Бывший глава ячейки, обладающий некоторыми колдовскими способностями, он ощутил разлившееся вокруг напряжение. Воздух стал холодным и колючим, точно наст, земля закачалась, по небосводу побежали тонкие трещины.

Отважившись на Нисхождение, Азевр рисковал разбить Алион, как выросший птенец – яйцо.

Чудовищный волк, лапы которого были что крепостные башни, а в пасти убрался бы большой корабль, сделал шаг. Щелкнул зубами на атаковавшее его чудовище, и одним движением перегрыз пополам. Куски погибшей твари, напоминавшей льва с крыльями летучей мыши, шлепнулись в лесу, и к небу поднялись фонтаны зеленого дыма.

Оттуда, где находился Господин, донесся крик боли, за ним еще один, и Тринадцатый встал во весь божественный рост. Плеснул на ветру белый плащ с вышитым созвездием Молота, полыхнули алые глаза.

– Ты отважился прийти сам, мохнатый урод? – прогремел он. – Иди сюда, и я оторву тебе хвост!

Волк перешагнул городскую стену, как невысокий заборчик, и фа-Тарин увидел, как лапа огромного хищника с белыми когтями глубоко ушла в землю под немыслимой тяжестью.

Тринадцатый бросился на Азевра, схватил за морду обеими руками, и фигуры богов потеряли четкость. Расплылись в две обвившие друг друга спирали, серо-алую и багровую. Из них в стороны стали бить молнии, одна свалила дракона подобно тому, как удар веника сшибает муху.

– Верую в того, кто стал Явным! – орал фа-Тарин вместе с остальными, и голоса их звучали сильно и слаженно, единым могучим хором. Трусов и неверующих не было в войске Господина. – Верую в того, кто даровал нам жизнь новую! Верую в того, кто не погнушался снизойти до смертных!

Тринадцатый и Азевр обменивались могучими ударами, город продолжал разрушаться, обваливались все новые здания. Землю трясло беспрерывно, точно к сошедшимся в поединке снизу подкрадывался Аркуд. Солнце, казалось, прыгало обезумевшим котенком.

Фа-Тарин поймал себя на мысли, что ждет того момента, когда оно наконец свалится.

– Ты должен одолеть, должен… – прошептал он в момент, когда серо-алая спираль наклонилась, и из нее повалил дым.

Упало еще одно чудовище, опаленное, жуткое, сокрушило несколько обозных телег и замело грудой обугленной плоти. Но на это никто не обратил внимания, все до единого воины Господина смотрели туда, где бились боги.

Серо-алая спираль вновь сгустилась в фигуру исполинского волка, и стала видна огромная дыра в его боку. Азевр зарычал, но в рыке его прозвучали боль и недоумение, а не ярость.

– Вали прочь, шавка! – крикнул Тринадцатый, опять принявший облик большого гоблина. – Сгинь!

И Азевр, непобедимый боец, с хриплым ревом исчез.

Какая-то сила вздернула фа-Тарина в воздух, принялась бросать вверх и вниз, и лишь через некоторое время он понял, что вместе со всем войском прыгает и радостно вопит:

– Победа! Ура!

В том, что Господин легко разгонит драконов, они не сомневались…

И были правы.

Когда Саттия закатила глаза и мягко упала на мостовую, Олен вяло и отстраненно подумал о том, что должен броситься к ней. Но изнуренное усталостью тело откликнулось не сразу, и первым к упавшей девушке успел тар-Готиан.

– Жива, – сказал он, взяв Саттию за запястье. – Дышит. Это просто обморок.

– Так и не могу поверить, что мы убили Харугота, да… – проговорил Бенеш, бледный, с темными мешками под глазами и трясущимися руками. – Но дыра в плоти мира закрыта, путь Тьме запечатан…

«Харугота нет, – подумал Рендалл. – Тот, кто погубил моих родителей и присвоил империю, сгинул».

Олен мог прокричать эти слова, мог написать их на стене, но они все равно оставались только звуками и символами, мало стыкующимися с реальностью. Поверить в то, что враг, досаждавший ему последний год, мертв, не удавалось. Казалось, что сейчас он появится из-за угла и…

Чтобы отогнать наваждение, Рендалл потряс головой. А затем вместе с остальными подошел к Саттии. Бенеш нагнулся, осторожно прикоснулся к руке девушки и растерянно вздохнул.

– Что с ней? – спросил Харальд.

Донеслось раздраженное мяуканье, и из Ножевого переулка на площадь выскочил Рыжий. Нервно дернул хвостом и побежал к Олену, всем видом выражая разочарование. Оцилан упустил битву, не успел к ее началу, а затем не смог прорваться туда, где шла схватка, и был этим недоволен.

– Она была Хранительницей Тьмы… – сказал молодой маг. – Той Тьмы, что проникла в Алион… и обладала ее силой, но сейчас этой Тьмы нет, да. И она потеряла… умения, ну, способности Хранителя, когда погиб Харугот. И поэтому немного лишилась сознания.

– Немного, клянусь Селитой? – проворчал Олен, чувствуя, как душевное опустошение сменяется тревогой.

Несмотря ни на что, равнодушно относиться к Саттии он не мог.

– Есть… была угроза, что она не переживет такого… э, потрясения. Но все обошлось.

Девушка вздрогнула и открыла глаза. И Рендалл понял, что из них исчезла тень, поселившаяся там после обряда в хижине на острове Тенос. Пропала жуткая тяжесть древнего знания, накопленного веками опыта, который дико было видеть в зрачках совсем молодой девушки.

Саттия глядела так же, как и в момент их знакомства – дерзко, насмешливо, хотя и немного растерянно.

– Кто? – спросила она.

– Что «кто»? – несколько опешил тар-Готиан.

– Кто та девушка? – Требовательный взгляд подобно обвиняющему пальцу уткнулся в Олена, и тот понял, что готов скорее провалиться сквозь землю, чем отвечать на этот простой вопрос.

– Она, ну… еще не совсем пришла в себя, да, – спас положение Бенеш. – Возможен бред…

– Пусть полежит, – предложил Харальд. – Ты, эльф, присмотри за ней, а мы пока поглядим, что тут да как.

Ни у кого из мужчин этот план возражений не вызвал, а слабых протестов Саттии никто слушать не стал. Олен, Харальд и Бенеш пошли к северо-восточному углу площади, где стояли ученики Харугота, и где погиб Гундихар. За ними с мрачным видом потащился Рыжий.

Тела, что находились рядом с умиравшим консулом, сгорели дотла, в том числе и Хельга. Лежавшие дальше обуглились, труп коня хозяина Безариона был изуродован.

– Смотри, там их целая груда, – сказал Харальд, показывая туда, где мертвецы в клочьях бурых балахонов лежали друг на друге, точно кто-то пытался сложить их штабелем, но не успел довести работу до конца.

Олен молча подошел и, отбросив прочь брезгливость, отодвинул одно из тел в сторону. Затем соседнее, и обрадованно вскрикнул, разглядев кончик верхней секции «годморгона», блестящий, без малейших следов сажи.

– Гундихар, да… – пробормотал Бенеш, и втроем они освободили гнома.

Смуглый бородач сжимал в руке боевой цеп, на лице его застыло выражение бесшабашной ярости.

– Мертв, – сказал Рендалл, проглатывая вставший в горле комок. – Он погиб… а я до последнего надеялся. Он казался таким… несокрушимым, как будто не умрет никогда.

– Все умрем, – очень серьезно ответил Харальд. – Даже я. Я недолго знал этого парня, но уверен, что сейчас он препирается с местными богами смерти насчет места поприятнее и кружки пива побольше. А боги наверняка подумывают, что неплохо было бы отправить его обратно…

Олен понял, что улыбается, несмотря на то, что горе рвет сердце острейшими когтями. Бенеш судорожно вздохнул, а затем, не сдерживаясь, всхлипнул и принялся тереть глаза.

– Я мало что могу сделать для него, – сказал Рендалл, потянув себя за мочку уха. – Но хотя бы позабочусь о том, чтобы он был достойно погребен…

В этот раз Сердце Пламени выдохнуло огонь мягко, почти деликатно. Багровые струи оплели тело гнома, запеленали в желто-оранжевый кокон, а когда пропали, то от Гундихара не осталось ничего, даже пепла. Поднявшееся облачко дыма ветер уволок с приглушенным «ха-ха».

– А правда ли то, что сказал Харугот перед смертью? – спросил Харальд. – Насчет богов и гибели мира?

– Разберемся с этим позже, – наследник безарионского трона вздохнул и подумал, что не будет знать покоя, пока не найдет ответа на этот вопрос.

Где-то поблизости упал камень, за ним еще один, что-то воскликнула Саттия.

Олен торопливо развернулся и обнаружил, что развалины дома, стоявшего на углу Белой площади и Большой улицы, шевелятся. Отполз в сторону каменный обломок в рост человека, откатились несколько мелких камушков, и на открытое место выбрался могучий родан.

Когда он распрямился в полный рост, стало ясно, что голова его похожа на львиную и что грива блестит подобно расплавленному золоту.

– Э… а кто это? – ошарашенно спросил Бенеш.

– Хоть чего-то ты не знаешь, – Олен улыбнулся краем рта. – Вот кто отвлек Харугота в разгар боя. Вот кто смог биться с ним на равных. Это наш старый знакомый, и зовут его Рик.

Уттарн встряхнулся, точно большая кошка, и неспешно зашагал к Рендаллу. Весь покрытый каменной пылью, грязный, в разорванной одежде, он выглядел величественным и опасным.

– Вот и вы, йоварингару, – сказал Рик так спокойно, будто они не виделись всего пару дней. – Вы, я вижу, сумели одолеть своего врага. Но вразуми меня Госпожа, откуда он набрал такую силу?

– Из ваших храмов, – ответил Олен.

– Нет, вряд ли, – уттарн очень-очень внимательно посмотрел на Бенеша, и прищурился, точно яркий свет ударил ему в глаза. Даже сделал движение прикрыть лицо лапой. – Я сожалею, что Хельга погибла. Но я не смог ее удержать…

Да, сегодня еще двое друзей Олена Рендалла отдали жизнь ради того, чтобы мог жить он. Пирамида из трупов все выше. Долг растет, и будет ли возможность отдать его?

– Ничего, ничего… – проговорил уроженец Заячьего Скока, борясь с душевной болью. – Я считал, что она умерла еще тогда, в Вейхорне. Как вы тут оказались?

Уттарн коротко поведал о том, как лиафри хотела отправиться в Алион. Как они сумели использовать казнь жрецов и проделали путь через бездну Тьмы. Как разыскивали дорогу в заснеженной Андалии и как добрались до Безариона.

– Она ведь этого захотела? – сказал Олен, когда Рик замолчал. – Ну что ж, каждый сам выбирает, как ему умереть…

Прозвучало такое утверждение напыщенно и довольно глупо, но никто не обратил на это внимания.

– Пойдем обратно, – предложил Харальд. – Посмотрим, как там твоя девица, и решим, что делать дальше.

И они зашагали к центру площади.

Тар-Готиан уставился на уттарна с плохо скрываемым ужасом, точно его глазам предстал умерший много лет назад дядюшка. Саттия бросила на уроженца Вейхорна мимолетный взгляд и требовательно уставилась в лицо Рендаллу.

– Знакомьтесь, – сказал он. – Это Рик. Тот маг, что помог мне вернуться в Алион.

– Не может быть… – протянул сельтаро. – Уттарн? Но вы же… – он замялся. – Вы же… как?..

– Между нашими народами было много всякого, – сказал Рик. – Но не время сейчас вспоминать давние обиды.

– Это точно, – поспешно добавил Олен, которого требовательный и сердитый взгляд Саттии жег не хуже раскаленного стального прута. – Это только в сказке убил злодея, и отдыхай. Харугот мертв, но его соратники могут об этом не знать. И то войско, что стоит к северу от Безариона – тоже.

– Скрепы трещат, – вставил Бенеш. – Алион держится из последних сил. Еще немного, и Древний Лед прорвется внутрь. Оболочки лопаются, и хозяева не в силах противостоять. Семя должно прорасти, и я обязан быть там… – Глаза ученика Лерака Гюнхенского стали зелеными, и он, хрустя пальцами, понес откровенную ерунду про раскрывающиеся почки и вихри плоти…

– Погоди, – остановил его Олен. – А разве ты не хочешь узнать, что стало с твоим учителем?

Бенеш приоткрыл рот и удивленно заморгал.

– Я уверен, – продолжил Рендалл, – что Опорные горы подождут нас несколько дней. Ведь глупо оставить Безарион, не разобравшись с теми, кто занял Золотой замок, вотчину моих предков.

– Звучит разумно, – кивнул тар-Готиан.

– Я должен заявить о своих правах на трон! – Олен вскинул руку с Сердцем Пламени. – О том, что империя не погибла, не пала, что она готова возродиться! И только потом можно будет двинуться на восток.

– Так что, мы будем штурмовать замок… – Харальд оглядел роданов, перевел взгляд на кота, – всемером?

– После того, что мы сотворили здесь, – криво улыбнулась Саттия, – это плевое дело. Вряд ли за стенами нас ждет еще один Харугот. А пара сотен воинов – это ерунда. Так что веди нас, император!

По лицу Рендалла пробежала горячая волна, и он понял, что краснеет.

– Рано называть правителем того, кто еще не сидел на троне, – проворчал Рик.

– Я постараюсь сесть на него сегодня же, – пообещал Олен, обвел взглядом площадь, на которой погибли Хельга и Гундихар, глубоко вздохнул и скомандовал: – Ну, двинулись!

И они зашагали на юг, в сторону Мостовой улицы. Когда проходили мимо развалин крайнего дома, Рендалл обратил внимание на труп, который на удивление хорошо сохранился.

Могучий белобрысый детина лежал на спине, дерзко глядя в небо. Торс его обтягивала кольчуга, а в руках был зажат ростовой лук без тетивы, обгоревший, но сохранивший форму.

Лицо убитого, что принадлежал к воинам Харугота, показалось знакомым.

– Кастин из Франзена, – проговорила Саттия изменившимся голосом. – Помнишь его? Турнир в Гедене и последний выстрел?

Олен помнил день, когда стоял в толпе и смотрел на состязание лучников, а Саттия участвовала в нем. Именно этот парень стал ее соперником в завершающем туре, и он бы наверняка победил, не случись некоей странности, в которой был замешан оцилан. Тогда же Рендалл впервые столкнулся с посланцем Нижней Стороны, который посоветовал ехать в Гюнхен…

Не случись того разговора и денег, выигранных Саттией, они бы не попали в столицу герцогства Гавария, не познакомились бы с Бенешем, и многое, очень многое не пошло бы так, как пошло.

– Конечно, помню, – сказал Олен.

С Мостовой улицы свернули направо, на улицу Оружейников, что ведет к мостику через Гнилой ручей. Открылся Золотой замок – блестящие стены, округлые башни, флаги над ними.

Небо к этому моменту вновь затянули облака, принялся накрапывать дождь.

– Да, от пары осадных башен я бы не отказался, – уважительно заметил Харальд. – Серьезное укрепление.

– Ворота закрыты, – добавил тар-Готиан.

Когда перешли мост, и осталось лишь преодолеть подъем, Олен остановился и повернулся к спутникам.

– Нет смысла всем идти дальше, – сказал он. – Наверняка, они попробуют встретить нас стрелами. Те, что будут нацелены на меня, я отражу. Но рисковать лишними ранами у вас…

Харальд криво улыбнулся, Саттия фыркнула, Рик недоуменно моргнул, и Рендалл осекся.

– Действительно, – со смущением пробормотал он. – Кому я это говорю? Все тут стрелы жечь горазды.

И они зашагали по дороге, что шла вверх по склону, к самому замку.

Ворота были закрыты, никто не высовывался из-за зубцов башен, не ходил по верху стен, но Олен чувствовал, что за ними наблюдают. Пристальные взгляды щекотали кожу, точно лапки муравьев.

– Слушайте меня! – выкрикнул Рендалл, когда до ворот осталось несколько десятков шагов. – Тот, кто правил вами – мертв! От него не сохранилось ни тела, ни пепла! Харугот из Лексгольма, проклятый узурпатор, захвативший трон обманом и предательством, пал! Я, законный наследник Кратиона Пятого и его предков, приказываю вам сдаться!

– Так они и сдались, – хмыкнула Саттия. – Сейчас начнут стрелы пускать. Осталось только угадать, из какой бойницы.

Замок молчал, словно находившиеся в нем люди разом лишились способности говорить.

– Наверняка среди вас есть благородные таристеры, чьи предки служили императорам! – Олен вскинул над головой руку с массивным кольцом из красного металла на пальце. – И они в состоянии понять, что это такое!

Сердце Пламени превратилось в клубок белого огня, от него полетели шипящие искры. Запахло паленым, а Саттии показалось, что она уловила несколько приглушенных восклицаний.

– Если вы не откроете, то я сожгу эти ворота! А затем всех вас! – голос Рендалла звучал грозно и повелительно, так мог говорить не уроженец Заячьего Скока, всю жизнь копавший землю, а Резарий, отпрыск многих поколений императоров, что умели повелевать и сражаться.

В первый момент вроде бы ничего не изменилось, никто не затопал по лестницам, не принялся отдавать приказы. Но затем раздался раскатистый грохот, какой производит вынимаемый из пазов тяжелый брус, и ворота стали медленно, точно нехотя, открываться. Пошли в стороны толстые, окованные полосами железа створки, открылся двор и башня в его центре.

Прямо напротив ворот стоял высокий таристер в роскошном темно-бордовом флотере из бархата. Правая ладонь его нервно тискала рукоять оставшегося в ножнах меча, а лицо было белым, как у призрака.

За спиной таристера располагались Чернокрылые – примерно пять десятков, все с оружием. Еще дальше виднелось около двух дюжин учеников в бурых балахонах. Эти дрожали от страха, глаза были вытаращены.

– Мое имя – Редер ари Налн, – сказал таристер. – Я исполнял обязанности канцлера при прежнем правителе. Я готов служить и новому, если ему будет угодно воспользоваться моими услугами. Ежели он сочтет, что я достоин смерти, я приму ее, как подобает. Что касается воинов, стоящих позади меня, то я молю императора отпустить их. Они только исполняли приказы. Ученики же, оставшиеся в замке, находятся в обучении четыре дня, и ничего не умеют. Я все сказал, и ожидаю слова мессена, – бывший канцлер встал на колено.

С небольшой задержкой Чернокрылые последовали его примеру.

– Смелая и толковая речь, – проговорил Олен. – Встань и отойди в сторону, Редер ари Налн. С тобой мы поговорим позже. Что касается гвардейцев консула… – тут голос его исказился, стал глуше, – то я лишу жизни тех, кто причастен к нападению на Заячий Скок. Остальным будет сохранена жизнь. Бенеш, Рик, вы сможете определить тех, кто участвовал в убийстве моих земляков?

Ученик Лерака Гюнхенского вздрогнул и растерянно заморгал, а уттарн, на которого Чернокрылые глядели с нескрываемым ужасом, уверенно кивнул и сказал:

– Конечно. Постарайся только представить лица тех, кого они убили.

Ари Налн встал и отступил к одной из башен, а Рик подошел к Рендаллу вплотную, принялся водить лапами над его головой. Саттия прищурилась, надеясь разглядеть, что за чародейство там творится, но не увидела ничего.

Дар чувствовать магию, видеть то же, что и маги, пришедший к ней на острове Тенос, исчез после гибели Харугота. Сгинул проход Предвечной Госпожи в Алион, за которым должна была следить Хранительница, и пропало ее темное, жестокое умение. Улетели, ушли из тела излишки Тьмы, напоследок одарив девушку жестокой болью и беспамятством.

В первый момент, придя в себя, она даже испугалась, не ощутив внутри ставшей привычной тяжести. Затем поняла, что произошло, и едва не рассмеялась от облегчения. Удержаться в здравом рассудке помогло столь обыденное чувство, как ревность. К той белобрысой девице, что взялась непонятно откуда и прикрыла Олена от смертоносного удара.

Кстати, он ведь так и не сказал, кто она!

Вспомнив о сопернице, Саттия нахмурилась, и тут один из Чернокрылых не выдержал. С хриплым криком он выхватил меч и с колен бросился на Рендалла. Удара Олена девушка не увидела, просто сверкнул ледяной клинок, и гвардеец оказался нанизан на него, точно муха на иголку. Рендалл опустил взгляд, будто не веря в то, что случилось.

– Это был один из них, – прошипел уттарн, по гриве которого бегали лиловые огоньки. – И еще четверо…

И он показал когтистой лапой.

– Встаньте, и умрите на ногах, как подобает воинам, – Рендалл стряхнул труп с меча и сделал шаг вперед.

Трое вскочили сразу, четвертый немного приотстал, но только для того, чтобы выхватить метательный нож. Тот блеснул, словно брошенная монета, и испарился в мгновение, столкнувшись с порожденной Сердцем Пламени струей огня. Вспыхнули и погасли четыре орущих факела.

– Это все, – сказал Олен, и Саттия заметила, что он пошатнулся. – Остальные могут идти куда угодно. Пусть только бросят оружие.

Расправа произвела на Чернокрылых впечатление. Гвардейцы принялись поспешно расстегивать пояса, наземь полетели мечи в ножнах, черные шлемы с крылышками, ножи, плащи и кинжалы. Глядя в землю, воины потянулись через ворота, и дальше по обочине вниз, в Безарион.

– Теперь ученики, – проговорил Рендалл, убирая меч в ножны. – Что будем делать с ними?

– Он был прав, – уттарн кивнул в сторону канцлера. – Никто из них не стоит и выеденного яйца.

– Тогда пусть идут, клянусь Селитой. Эй, вы, слышали? Идите прочь! И побыстрее снимите эти гнусные балахоны!

Ученики, издавая звуки, похожие на козье блеяние, и бросая на Олена испуганные взгляды, последовали за Чернокрылыми. Двор замка опустел, остался только ари Налн и те, кто пришел с Рендаллом.

– Кто еще находится в замке? – повернулся к канцлеру Олен.

– Супруга месс… Харугота, – отозвался тот. – Пять десятков слуг, палачи и узники.

– Все понятно, – Рендалл оглянулся на соратников, точно в поисках поддержки.

Саттии захотелось ободряюще улыбнуться, и она разозлилась на себя.

– Отведи меня в тронный зал.

– Как будет угодно мессену, – склонил голову ари Налн.

Пустой двор проводил их гулким эхом и запахом мокрого камня. Открылась дверь, и они оказались в зале для приемов, просторном, словно турнирное поле, и с зеркалами на стенах. Отсюда свернули на широкую лестницу, устланную красными коврами с толстым ворсом.

Олен шагал по замку, в котором был всего один раз, и чувствовал, что все тут ему хорошо знакомо. Внутри ворочались памяти умерших императоров, он почти слышал их скрипучие голоса.

Как всегда в момент сильной усталости чужие воспоминания пытались взять власть над его собственными. Да, на этой площадке он свалился, будучи пьяным… вон там его отца зарезал убийца, подосланный двоюродным братом… Стены плыли и раскачивались, все двоилось перед глазами.

Рендалл потряс головой, чтобы отогнать наваждение.

А вот и двери тронного зала, изготовленные по его личной просьбе… нет, по просьбе погибшего двести лет назад Терита Второго, и зачарованные так, чтобы не впускать в зал зло.

Вспомнив о Харуготе, Олен подумал, что заклинание давно испарилось.

Вступив в зал, почувствовал, как забилось сердце. По белым и желтым плитам пола зашагал к квадратному возвышению, на котором стоял трон, точно такой, каким видел его с помощью чужих памятей – большой и мрачный, с тремя рубинами в обруче короны, что намертво закреплен в спинке.

В этот момент Олен Рендалл, при рождении нареченный Резарием, забыл обо всем: о соратниках, о собственной усталости, о том, что ждет впереди. Подчиняясь зову крови, сильному, точно водопад, он поднялся по пяти крутым ступенькам, и осторожно уселся на престол.

– Ну вот, – сказал он, глядя на спутников и пытаясь разобраться, чего же больше в душе – радости или горечи. – Империю я взял. Осталось только удержать в руках ее чудовищную тяжесть.

Глава 7. Замок

Вопреки всем опасениям, тердумейцы так и не напали. Ни у озера Бетек, ни потом, когда войско белых гномов вышло к границе графства Укуза. Причем рожи у сардаров и прочих вельмож, ранее выражавшие только фальшивое радушие, стали немного кривыми от скрываемого недовольства.

– Им кто-то приказал остановиться, – проговорил тогда Ан-чи. – Наверное, их союзник из Безариона.

Андиро Се-о и Третий Маг вынуждены были с ним согласиться.

Граф Укуза, благообразный старичок, лично проводил чужаков через собственные владения. Попытался заманить хозяина Яшмового трона на пир, но получил вежливый и твердый отказ. Граф не стал скрывать разочарования, а на следующий день гномы покинули его земли. Оказались в пределах Золотого государства, и утром натолкнулись на встречавшую их делегацию.

Возглавлял ее молодой, благородного вида человек в длинном плаще, с черными вьющимися волосами и гордым взглядом. За его спиной виднелось с полсотни одинаково снаряженных и вооруженных всадников.

– О нет… не может быть, – прошептал Третий Маг, только увидев молодого человека, и шепот этот услышал лишь ехавший рядом Андиро Се-о.

– Что такое? – спросил он.

– Этот… он, – лицо Третьего Мага перекосило от страха и отвращения, – один из тех, кто предался мерзейшей мощи, хотя в нем она слаба и является отражением куда более сильного колдуна…

Андиро Се-о нахмурился:

– Они используют запретную магию?

– Да. Причем так откровенно, что меня оторопь берет…

Молодой человек тем временем слез с коня и опустился на колено перед Ан-чи.

– Привет тебе, доблестный король, – заговорил он голосом звучным и приятным. – Мое имя – Махтарн ари Дирк. Могущественный консул, правитель Безариона, прислал меня, дабы…

– Теперь ясно, кто дает ему силу, – сказал Третий Маг. – Чародей на престоле – это само по себе противоестественно, а если он еще и обратился к мерзейшей мощи, то я не завидую этим землям.

Посланец Харугота и хозяин Яшмового трона обменялись приличествующими случаю репликами. Молодой человек сел обратно в седло, и армия двинулась дальше на запад, в глубь Золотого государства.

Эти земли были населены много гуще, чем Тердумея или Укуза. Города и замки встречались чаще, чем дремучие леса, дороги были широки, чтобы могли разъехаться самые большие телеги. Но здесь точно так же, как и ранее, на белых гномов смотрели, вытаращив глаза и открыв рот.

А еще эта земля была поражена страхом. Он плыл в облаках, что закрывали небо почти постоянно, тек в речушках, бегущих на север, к Дейну, звучал в разговорах селян, чувствовался всюду, везде и во всем.

Его присутствие ощущал даже Андиро Се-о, Третьего же Мага просто трясло.

Ничего удивительного, что на пятый день пути их пригласил к себе в шатер хозяин Яшмового трона. Гостям предложили вина, жаренного на углях мяса с пряностями, и лишь когда они поели, Ан-чи заговорил о деле.

– Слушайте меня, – сказал он. – Я чувствую зло, которым одержим владыка Безариона, тот, кого именуют «консулом». Зло откровенное и агрессивное. Не мог ли Хозяин Недр ошибиться? Может быть, Харугот из Лексгольма является нашим врагом, а не те, кто приплыл с Архипелага?

Андиро Се-о аж задохнулся от благоговейного ужаса – как, усомниться в мудрости божественного покровителя их народа? – а вот Третий Маг ответил вполне спокойно:

– Не думаю. Боги могут ошибаться, это понятно. Но в том, что касается опасности для мира, они прозорливее смертных. Хотя если повелителю угодно, мы можем обратиться к знакам судьбы еще раз.

– Угодно, – кивнул Ан-чи.

Гадательные плашки не сказали ничего определенного, рухнув наземь в полном беспорядке. Отдельные знаки указали только, что необходимо идти дальше на запад, где ждет большая битва.

– Нужно быть готовым ко всему, – подвел итог гаданию Ан-чи. – И пусть не ослабнут наши руки…

Андиро Се-о и Третий Маг покинули шатер, а на следующее утро войско продолжило путь.

После кровавого рассвета неблагоприятные знамения не заставили себя ждать. Пару раз в небе появлялись огромные багровые раны, нанесенные чудовищного размера клинком. В полном безмолвии вспыхивали исполинские алые молнии, похожие на огненные деревья, проносились в вышине уродливые силуэты, один взгляд на которые вызывал страх.

Третий Маг бормотал что-то о восставших ото сна странных силах, у коих нет имени. Несколько раз ночью просыпался с воплем, и не мог объяснить, что увидел. Андиро Се-о тоже снились кошмары, но обычные. Он видел полную крови и слизи реку Лоцзы, собственных детей – мертвыми, белокожих страшилищ, что ломились в старый дом рода Се-о…

Тучи разродились дождем, и тот затянулся на много дней. Дороги раскисли, небеса стали напоминать прохудившуюся крышу, через которую, сколько ни заделывай, все равно льет.

– Ты можешь что-нибудь сделать с этим? – спросил Ан-чи у Третьего Мага, когда дождь стал ливнем.

– Нет, – ответил тот. – Это не простые тучи. Они…

Чародей замялся, да так и не смог объяснить, в чем дело.

Воины месили грязь тяжелыми башмаками. Проползали мимо деревни – мокрые и жалкие, точно побитые собаки, – залитые водой поля, где гнили в земле не успевшие взойти семена, леса, окутанные холодным туманом, и погруженные в сумрак города.

Солнце будто вовсе исчезло, а боги решили утопить Алион вместе с роданами.

Белые гномы вышли к Дейну, широкому и могучему, серому под неприветливым небом. Двинулись вдоль берега, по одной из старых имперских дорог, вымощенных каменными плитами, и стало чуть легче.

Остался позади показавшийся на другом берегу Нюренг, потянулись коренные людские земли, те самые, на которые почти две тысячи лет назад обосновались гости, пришедшие в Алион из другого мира.

Гости, приведенные Безарием Основателем.

Махтарн ари Дирк, несмотря на то, что любил покрасоваться и поговорить, обязанности свои исполнял как должно. Гномов всегда ждало место для ночлега, в пределах видимости от города или поселка, рядом с водой. Недостатка в провианте, топливе и фураже они не знали.

Скакавшие впереди дозорные расчищали дорогу, отгоняя к обочинам конных и пеших, заставляя отползать в сторону телеги.

Никакой враждебности в действиях хозяев Золотого государства не чувствовалось. В отличие от тех же тердумейцев, они не держали ножа в рукаве, не собирались ударить в спину. Скорее всего, думал Андиро Се-о, они хотели использовать гномов для того, чтобы ослабить общего врага.

Он сам, по крайней мере, в этой ситуации, поступил бы точно так же.

Закончился тальник, наступил зеленец, но погода ничуть не изменилась – те же холодные нескончаемые дожди. Войско гномов достигло места, где находилась большая паромная переправа, а на другом берегу – городок и многочисленные причалы, рядом с которыми встал бы не один десяток судов.

– Лиден, – сказал Махтарн ари Дирк так гордо, будто сам построил и город, и порт при нем.

Для того, чтобы переправить через Дейн всех воинов, пришлось целый день гонять туда-сюда большой паром. Когда гребцы выбились из сил, их сменили сами гномы, и дело пошло веселее.

Переночевали около Лидена, прямо на берегу реки.

– Изволит радоваться хозяин Яшмового Трона, – сообщил Махтарн ари Дирк утром, когда Ан-чи и его свита только сели в седла. – Сегодня к полудню мы достигнем Безариона, что центром является не только Золотого государства, но и всех людских земель. Мой мессен, прославленный победами консул, будет счастлив поприветствовать гостя из-за Опорных гор…

Поговорить молодой таристер не только любил, но и умел.

Но с тем, чтобы добраться до города к сроку, обозначенному в столь выспренной речи, возникли проблемы. Сначала пришлось буквально воевать за дорогу с громадным обозом, телеги которого были запряжены волами.

Этим животным все равно, кто на них орет – нищий или император, соображают они туго, а на удары плетьми реагируют медленно.

– Ничего, ничего, чуть задержимся… – после окончательной победы прохрипел Махтарн ари Дирк, в словесных баталиях потерявший голос.

Дорога шла вдоль берега, повторяя изгибы Дейна, и слышно было, как капли дождя лупят по воде. Северный ветер гнал пологие волны, и под ногами и копытами равномерно чавкали лужи.

Эти звуки были столь монотонны, что Андиро Се-о невольно начал задремывать. Одернул себя, но затем голова вновь опустилась на грудь, а веки потянуло вниз с такой силой, будто к каждому привязали по кирпичу.

И в этот момент земля дрогнула, а Дейн раздраженно плеснул в берега.

– Что такое? – Андиро Се-о вскинул голову, думая, что все это ему приснилось. – Ох, помилуй нас предки…

Впереди, над горизонтом, там, где находился Безарион, к облакам поднимался столб алого пламени. Видно было, как рвутся в клочья тучи. Впервые за много дней прекратился дождь, выглянуло солнце.

– Вот и мне хотелось бы знать, что это, – процедил Ан-чи. – А, маг?

Третий Маг, лицо которого было совершенно белым, а лоб покрывали крупные капли пота, ответил не сразу. Сначала несколько раз судорожно вздохнул, точно глотнул воздуха после погружения под воду, и лишь затем проговорил:

– Сотворено великое чародейство. Свершивший его обратился к Первородному Огню, и я не знаю, как такое возможно. А теперь пошла в ход и мерзейшая мощь… о, Хозяин Недр, – тут он едва не упал с седла.

– Позовите мне посланца этого, консула! – приказал хозяин Яшмового Трона, но ари Дирк сам спешил к нему. Красивое лицо его выглядело удивленным, в глазах пряталось беспокойство.

– Кто это у вас колдует? – спросил Ан-чи подозрительно. – И не опасно ли это для моих воинов?

– Скорее всего, сам мессен, – ответил ари Дирк без особой уверенности. – Никто не ведает пределов его мощи и умений, – тут земля дрогнула опять, что-то заворчало в небе. – Хотя я не знаю…

– Не знаешь? – пристально глянул на посланца консула Ан-чи. – Тогда мы лучше подождем, пока это не закончится.

Ари Дирк вздохнул, но возражать не стал. Войско остановилось.

Впереди же, за горизонтом, продолжало твориться нечто несусветное. Нет, более не было ни столбов огня, не вырастали из земли вулканы, не летали драконы и прочие чудовища. Но что-то невидимое, донельзя жуткое, сотрясало мир, точно по нему катили незримые волны.

Третий Маг вздрагивал, будто его секли кнутом, и кусал собственные пальцы.

В один момент волны ужаса стали особенно сильны, и Андиро Се-о показалось, что он увидел одну из них – черную, высотой со старую сосну, неторопливо накатывающую с запада. Его охватил ужас, захотелось развернуть коня и обратиться в бегство. Тревожный шепот прошел по рядам воинов-гномов, ари Дирк замахал руками, точно отгоняя мошек, которых никто, кроме него, не видел.

Волна прокатилась и исчезла, и стало немного полегче.

Но не успел Андиро Се-о прийти в себя, как над горизонтом поднялся купол из непроглядного мрака, похожий на исполинский прыщ, выросший на лике матери-земли. Вспомнились слова Третьего Мага про «мерзейшую мощь», накатило желание упасть и закрыть голову руками.

Конь испуганно захрипел, дернулся, пришлось удерживать еще и его.

– Нет! Нет! – закричал Махтарн ари Дирк в откровенном ужасе, и мрак купола разорвала белая молния.

Тьма над горизонтом исчезла, и в следующий момент посланец консула мешком свалился с коня. Вздрогнул и остался лежать с перекошенным от неимоверного усилия лицом. Глаза в последнее мгновение жизни выпучились и сделались черными, точно белок намазали дегтем.

– Посмотреть, что с ним! – приказал Ан-чи.

– Да, повелитель. – Третий Маг слез с седла, заковылял к ари Дирку. Нагнулся, словно прислушался к чему-то. – Он мертв. Сердце разорвалось, не выдержав напряжения. То, что давало ему силы, исчезло…

– Эй, ты! – хозяин Яшмового Трона поманил командира консульских гвардейцев, крылышки на шлеме которого блестели серебром.

– Да, мессен? – отозвался тот, разворачивая коня.

– Ты, как я понимаю, остался старшим, – голос Ан-чи стал резким, повелительным. – Учти, я не сдвинусь с места, пока не узнаю, что именно творится в Безарионе. Отправь десяток своих парней вперед, а мы пока подождем. Разобьем лагерь прямо тут, благо место вроде подходит.

– Но, мессен, я не… – запротестовал было командир.

– Действуй, – прервал его Ан-чи. – Или ты хочешь, чтобы на разведку отправились мои воины?

Обладатель серебреных крылышек на шлеме поклонился и поехал к своим, на ходу отдавая приказы. А хозяин Яшмового Трона глубоко вздохнул и поманил к себе Третьего Мага.

– Расскажи мне все, что ты почувствовал и понял, – потребовал он. – Я должен знать, что ждет нас впереди.

– В битве сошлись воистину великие силы, – ответил чародей немного испуганно. – Их мощь превосходит мою в десятки раз, и постичь их природу мне удалось не полностью. Смог лишь…

Выслушав рассказ о «мерзейшей мощи», «Первородном Огне» и «неведомой силе, что вроде бы сродни колдовству орданов», Ан-чи покачал головой.

– Подождем, что они разузнают, – сказал он. – Там и решим. А пока в самом деле придется разбить лагерь.

Повинуясь приказам тысячников и сотников, забегали воины. Потащились за дровами к ближайшему лесу, за водой – к реке. Из тюков вынули пологи из плотной ткани. Тело Махтарна ари Дирка подняли и унесли на обочину, где и оставили лежать.

И отряд из десятка консульских гвардейцев помчался к городу.

Последний дракон, исторгнув из пасти сердитое рычание, скрылся в облаках, и Ларин фа-Тарин понял, что молитву пора заканчивать.

– Слава Господину… – произнес он слегка занемевшими от усталости губами и поднялся на ноги. Прокашлялся и рявкнул так, чтобы услышали все воины его тысячи: – Эй, полно! Вставайте!

От долгого стояния на коленях ныли кости и ломило поясницу, но на душе было легко и радостно – они победили, сумели отразить налет крылатых ящеров, а Господин обратил в бегство самого Азевра!

Простые воины поднимались, отряхивали заляпанные грязью штаны. Лица были ошалелые, ликующие, глаза вытаращенные, будто у сов. Многие думали, что война почти окончена.

– Что дальше, командир? – спросил Наллиен тал-Долланд, не принадлежавший к этим «многим».

– А это мы скоро узнаем, – фа-Тарин оглянулся туда, где находился уменьшившийся до размеров обычного родана Господин. Затем поднял глаза к небу, в котором кружили выжившие во время схватки чудовища. – Эх, жаль, что драконы не перебили их всех…

Уродливых тварей стало чуть ли не вдвое меньше, очень многие превратились в обгорелые трупы. Несколько рухнули прямо на войско, так что во время битвы погибло немало роданов.

– Что? – спросил не расслышавший последнюю фразу тал-Долланд.

– Ничего, – вздохнул фа-Тарин, думая, что куда лучше было бы совсем избавиться от жутких «союзников», чтобы все стало как раньше, когда под знаменами Тринадцатого сражались люди, гоблины, орки, эльфы и гномы…

Взвыли трубы, донося до всех сведения о том, что войску надлежит разбивать лагерь прямо тут, на дороге около ворот покинутого и частично разрушенного города.

– Слышали? – тысячник строго глянул на сотников, те закивали и бросились в стороны.

Началась обычная суета, что воцаряется и в самом дисциплинированном войске, когда приходится ставить лагерь. Тысячи двинулись туда, где должны стоять в порядке номеров, начали сталкиваться, перемешиваться, мешать друг другу. Командиры орали, тяжело нагруженные обозные телеги застревали в грязи, лошади истошно ржали.

Все по мере сил вносили вклад в общий хаос.

Через некоторое время порядок установился сам собой, запылали костры, над ними повесили котлы, и сотенные кашевары принялись за дело. Фа-Тарин сделался обладателем маленькой палатки, в которой было не суше, чем снаружи, но хотя бы дождь не хлестал по лицу.

К запаху дыма примешался аромат кулеша с салом, когда трубы зазвучали вновь.

– Молебен о павших… – определил фа-Тарин. – Хотя кого сегодня поминать, кровь глубин? Не уродов же этих?

Но торопливо вышел наружу и повернулся к черно-алому шатру Господина, около которого уже установили алтарь и привели двоих пленников. Рядом с командиром встали сотники, покинули места у костров простые воины.

Тринадцатый появился из шатра, облаченный в то одеяние, какое ранее носили на ритуалах главы ячеек – высокая шапка из черного сафьяна с раздвоенным в виде рогов верхом, просторная туника, узор на которой складывается в изображение крылатой рыбы, а в руке жезл из дерева со стальной верхушкой в виде молота.

– Братья! – объявил он так, что услышали все до единого воины. – Вспомним же тех, кто умер ныне! Дабы память их и сила не достались ложным богам, а напитали нас и помогли нам победить!

Первый из пленников лег на алтарь, и кривой нож в руке Господина с хрустом вспорол ему ребра. Закапала кровь с вырванного из груди сердца, и над головой Сокрытого, Ставшего Явным, появился круг из тринадцати багровых звездочек.

Ларин фа-Тарин вместе с остальными начал читать особую молитву, именуемую обычно «путеводной». Она была о тех, кто умер ради Тринадцатого, и после гибели был готов продолжить служить ему. Позволял им найти верную дорогу в посмертном мраке, не попасть в лапы ложных богов.

В какой-то момент тысячник заметил, что летающие чудовища спустились ниже, повисли над самыми головами. Ходячие подошли ближе, так, чтобы видеть алтарь и Господина около него.

Зазвучали имена тех, кто сегодня встретил смерть.

Сначала назвали роданов, погибших, по большому счету, случайно – оказавшихся под тушей упавшего наземь «союзника», угодивших под струю пламени, что вырвалась из драконьей пасти.

Затем Тринадцатый начал выкрикивать некие сочетания звуков, что в принципе не может породить горло родана, произносить слова из щелчков, свиста, шипения и рычания, повизгивания и шороха. И когда выговорил первое, труп покрытого черной чешуей великана вспыхнул синим огнем и в считанные мгновения превратился в пепел.

Его собратья дружно заревели, заставив многих роданов вздрогнуть.

Господин называл имена, и чудовища одно за другим сгорали, исчезали. И каждый раз, когда это происходило, фа-Тарин ощущал упругие толчки магической силы, текшей к алтарю.

Тринадцатый алчно пил ее, пируя на чужой смерти.

Тысячнику пришла крамольная мысль: что, может быть, он так же пожирает и души умерших воинов? И только потому, что они малы и слабы, он никогда ранее не замечал, что именно творится во время погребального молебна? Так кто они для него тогда – братья и верные соратники или орудие и источник пищи?

Мысль оказалась настолько мерзкой, что фа-Тарина затошнило.

– Пусть идут с миром наши падшие друзья, – сказал Тринадцатый, закончив перечислять имена. – Мы отомстим за их смерть, – он потряс рукой с зажатым в ней окровавленным ножом, – отомстим страшно!

– Воистину так, – в полном согласии с ритуалом прошептали губы тысяч воинов, но лицо бога исказила гримаса недовольства.

– Отдыхайте, добрые ратники! – прогрохотал он. – Военачальников же прошу ко мне на совет!

Он взмахнул рукой и исчез, точно провалился сквозь землю. Служители потащили алтарь прочь, поволокли в сторону тела жертв. Фа-Тарин мрачно вздохнул и повернулся к тал-Долланду.

– Проследи, чтобы был порядок, – сказал он. – А я пойду. Боюсь, что это затянется до ночи.

В глубине души гнома зрело недовольство. Больше всего на свете хотелось отдохнуть, несколько лишних часов отдать сну, а не сидеть перед Господином и выслушивать его речи о скорой победе. Это выглядело странно, ведь они должны без рассуждений повиноваться Тринадцатому, исполнять все его приказы, но ощущал он именно это.

Повиновение всегда являлось первой добродетелью для тех, кто веровал в Сокрытого, и фа-Тарин удивлялся сам себе. Сомнения, дух противоречия… уж не смущает ли его душу зловещее дыхание ложных богов?

Но Господин бы заметил их происки, не дал бы собратьям сотворить нечто подобное! Хотя он не сумел совладать с дождями, что наслали нынешние хозяева Небесного Чертога…

Или не захотел?

– Да, я пойду, – повторил тысячник, вызвав удивленные взгляды сотников, и в полном смешении чувств зашагал к ало-черному шатру.

У входа встретил Равида из Касти. Бывший командир всего войска, что ныне возглавлял конницу, выглядел мрачным и подавленным, на лбу его появились морщины.

– Что-то случилось? – осторожно спросил фа-Тарин.

– Нет, просто на душе неспокойно, – отозвался Равид, и тысячник подумал, что давнего соратника могут терзать те же сомнения. Хотел было намекнуть, что и ему тревожно, но промолчал.

Они вошли в шатер и склонили головы, приветствуя сидевшего в изящном кресле Господина.

– Проходите же, верные мои, и садитесь, – сказал тот голосом мягким, точно шелк, и фа-Тарин вздрогнул от страха.

Никогда ранее Тринадцатый не разговаривал подобным образом! Не значит ли это, что он разглядел сомнения в душах своих полководцев и собрал их только для того, чтобы покарать?

В шатре было душно, горели свечи в большом канделябре, распространяя аромат горячего воска. На лавках у стен сидели тысячники, насупленные, точно вороны холодной осенью. Даже Ворт-Лас казался пришибленным и глядел в землю, прикрытую толстыми коврами.

И еще тут почему-то разило свежей кровью.

Фа-Тарин и Равид сели на свободную лавку, что стояла рядом с троном Господина, и гном ощутил идущее от Тринадцатого горячее дуновение. Сокрытый, что стал Явным, находился в обличье необычайно могучего гоблина, но глаза его пылали двумя красными факелами.

– Все на месте, как я вижу, – сказал Господин, и взгляд его, тяжелый, будто скала, прошел по полководцам. Кто-то кашлянул, кто-то вздрогнул, фа-Тарина прошиб холодный пот. – И еще я вижу, что сердца ваши терзают сомнения, что в них поселились ядовитые черви неуверенности.

Вот оно, началось. Фа-Тарин передернул плечами, испытывая вместе со страхом и облегчение. Не он один поддался насланному врагами искушению, пустил в душу семена неверия. Сейчас Тринадцатый должен помочь своим верным слугам отмыться от скверны, уничтожить ее грязные пятна…

Но все пошло не совсем так, как ожидал гном.

– Отриньте же сомнения! – Господин встал, хлопнул в ладоши, и в шатер начали входить слуги с подносами, на которых стояли простые деревянные кружки. Кислый запах вина защекотал ноздри. – Выпьем за нашу сегодняшнюю победу! За очередной шаг на пути к великой цели!

Фа-Тарин взял кружку и растерянно заморгал.

Неужели Тринадцатый не видит, что войско напугано жуткими «союзниками» и мечтает от них избавиться? Неужели не замечает, что неподдельная вера, дававшая ему силу, уходит из сердец?

А если бог не в состоянии это разглядеть, то какой же он…

Тут фа-Тарин остановил себя, испугавшись, насколько крамольная мысль пришла ему в голову.

– Выпьем же, братья! – сказал Господин, и все вслед за ним подняли кружки. – За нашу победу!

Вино оказалось крепким, фа-Тарин проглотил его, точно воду, и лишь затем ощутил легкое жжение на языке и в горле. Ворт-Лас выпучил глаза, один из эльфов-тысячников закашлялся.

– А теперь я покажу вам, братья, что ждет нас впереди… – Тринадцатый поставил кружку на кресло, сам вышел в центр шатра. Поводил в воздухе руками, повеяло теплом, и прямо из роскошного черно-золотого ковра ударил столб белого пламени.

В нем замелькали серые тени, а затем появилась картинка. Фа-Тарин заморгал, глянул на соседей – те, судя по удивленным глазам, видели то же самое, хотя смотрели на пламя под другим углом.

– Безарион, – проговорил Господин дрожавшим от напряжения голосом. – Величайший город всего Алиона, – в пламени медленно проплывали крыши, поднимались башни с острыми верхушками, виднелся оседлавший холм могучий замок, – кто владеет им, тот владеет миром…

Дюжий орк, сидевший рядом с фа-Тарином, сердито засопел, да и сам гном ощутил желание возразить. С чего это Безарион сделался настолько значимым? Или построившие его люди захватили весь мир? Не смогли, хотя пытались, норовили выдавить геданов к краям Алиона!

– В Безарионе стоят десятки храмов, и не простых. – Тринадцатый не обратил внимания на чувства собственных полководцев. – Если уничтожить их, то ложные боги потеряют силу, – тут он почти зарычал, – сокрушить их будет куда легче. И мы возьмем этот город, спалим его дотла, так, чтобы не осталось и пепла…

Дома в видении пожирал чудовищный пожар, падали башни, медленно рушились стены. Виднелись крохотные фигурки жителей, метавшихся в попытках спастись, и это выглядело настолько реально, что фа-Тарин подумал – неужели Господин может зреть в будущее?

Тринадцатый с усталым вздохом опустил руки, и белое пламя исчезло.

– Вы видели это, – проговорил он почти шепотом. – И это будет, – голос бога постепенно повышался, звучал громче и тверже. – Ибо иначе и быть не может! Настала пора Алиону обновиться!

– Слава тому, кто изгнал свет из дня и тьму из ночи! – откликнулись полководцы, в том числе и фа-Тарин.

Но хотя губы его и произнесли положенные слова, душа осталась холодна и пуста.

– После нашей победы вы все получите такую награду, о какой не смеете и мечтать, – тоном ярмарочного зазывалы проговорил Господин. – Ваша жизнь изменится так, что невозможно представить…

Тысячники смотрели на полководца, и во взглядах их читался страх и надежда, но у многих они скрывали неуверенность и разочарование. Фа-Тарин ощущал, что его обманули. Он ждал, что Тринадцатый поможет очистить душу, а вместо этого получил магические фокусы и самонадеянные речи! Беспокойство не ушло, оно только усилилось, пустило корни…

Что толку с того Безариона? Да, если взять его, могущество Золотого государства падет. Возможно, что и остальные люди, напуганные победами Господина, подчинятся ему. Но ведь останутся эльфы, орки в своих степях, гномы в горных крепостях, и одолеть их будет непросто.

Но Тринадцатый словно забыл обо всем этом.

– Идите, и да будут ваши сердца тверды и чисты, словно алмазы! – сказал Господин, и фа-Тарин понял, что какую-то часть речи пропустил мимо ушей. Но при этом не испытал ни тени стыда. – Завтра на рассвете мы продолжим наш путь, а пока – отдыхайте…

Ларин фа-Тарин вышел из шатра, с наслаждением глотнул воздуха, свободного от запахов крови и горячего воска.

– Как думаешь, что будет дальше? – спросил оказавшийся рядом Ворт-Лас.

– Сплошные победы, – ответил уроженец Серых гор, – к которым мы не будем причастны…

– Вот и я о том же, – с понимающей усмешкой пробурчал гоблин, они кивнули и разошлись в разные стороны.

В тот момент, когда Олен сел на трон, Саттии показалось, что весь зал, и даже Золотой замок вздохнул от удовольствия, словно громадная собака, обнаружившая возвращение любимого хозяина. Качнул башнями, зашевелил фундаментами, удобнее устраиваясь на своем месте.

И снова задремал.

– Ну вот, – сказал Рендалл, глядя на спутников с каким-то странным, отрешенным выражением. – Империю я взял. Осталось только удержать в руках ее чудовищную тяжесть.

– Да, теперь к тебе на хромой козе не подъедешь, – сказал Харальд. – А я, честно говоря, не отказался бы поесть.

– Мяу, – присоединился к просьбе Рыжий, и для убедительности взмахнул пушистым хвостом.

– Так, ари Налн, – Олен посмотрел на бледного высокого таристера в темно-бордовом бархатном флотере, что исполнял обязанности канцлера при Харуготе. – Распорядись насчет того, чтобы нам доставили обед. И скажи, сколько узников сейчас в подвалах под замком?

– Примерно дюжина, мессен.

– Есть ли среди них Фрамин Макриго и… – Рендалл бросил быстрый взгляд на Бенеша, – маг, известный как Лерак Гюнхенский?

– Да, мессен, – щеки Редера ари Нална слегка порозовели, а глаза забегали.

– Пусть их немедленно доставят сюда, – приказал Рендалл. – Остальных отпустить, палачей выгнать из замка. Надеюсь, что в ближайшие дни они мне не понадобятся.

– Как будет угодно мессену, – кивнул бывший канцлер и заторопился к дверям тронного зала.

– А что делать дальше я, хоть убей, не знаю, – сказал Олен, когда створки с негромким стуком закрылись. Растерянно улыбнулся и привычным жестом потянул себя за ухо.

– Если можно, я хотел бы, ну… – заговорил Бенеш. – Взглянуть на Камень Памяти. Я его чувствую, да…

– Это можно. – Рендалл встал, спустился с возвышения, на котором стоял трон, и пошел к задней стене зала.

Рыжий улегся на бок и принялся вылизываться, тар-Готиан, Рик и Харальд остались на месте. А вот Саттия не удержалась, вытянула шею и зашагала туда же следом за молодым магом.

Олен приложил руки к стене, и на ней обозначились очертания двери. Та отошла в сторону и стала видна крохотная комната, большую часть которой занимало возвышение с комом светящейся глины на нем.

– Ну надо же, корни и листья, – пробормотала девушка, сообразив, что это и есть Камень Памяти, невообразимо древний артефакт, принесенный из другого мира Безарием, первым императором людей, и позволяющий его потомкам передавать друг другу воспоминания. – Какой он…

Камень светился мягко и умиротворяюще, по бокам его скользили белые и красные искры.

– Да, занятная вещь, – сказали за спиной Саттии, и она вздрогнула, обнаружив, что уттарн подошел вплотную.

В отличие от Харальда, этот гость из другого мира мало напоминал человека, да и вообще родана. Он был красив – синие глаза, золотая грива, широкие плечи – но красота эта непонятно почему внушала ужас, казалась противоестественной, как улыбка на лице чудовища.

– Я бы, ну… не стал… – голос Бенеша дрожал то ли от волнения, то ли от восхищения, – относиться к нему столь пренебрежительно… Это не просто вещь, да. Он жив, разумен и он… не знаю, как сказать…

Камень, точно понимая, что говорят о нем, засветился ярче, над ним поднялся столб багрового свечения.

– Ладно, посмотрели, и будет, – вмешался Олен. – Вас, магов, Камень Памяти не очень любит, и я даже могу понять почему. Следы заклинаний Харугота видны хорошо. – Он закрыл дверь тайной комнаты.

К ним подошел щекастый молодец с подносом в руках и испуганно выпученными глазами на белом лице.

– Ваш обед… э, мессен, – промямлил он, тщетно пытаясь понять, кто же из незнакомцев – император.

Взгляд слуги был полон растерянности и тревоги.

– Сюда тащи, сюда, – замахал руками Харальд, преспокойно усевшийся на ступеньки тронного возвышения. – Так, что тут у нас? Рябчики в сухарях? Отлично! Запеченная камбала? Тоже неплохо…

Молодец вручил поднос страннику по мирам и поспешно удалился. За ним явился второй, притащивший кувшин вина и несколько золотых чарок. Тем и другим завладел тар-Готиан, и принялся наполнять посудины с таким видом, точно всю жизнь был виночерпием.

Олен взял свою чарку, понюхал темно-багровый и густой, точно кровь, напиток.

– Помянем тех, кто пал сегодня, – сказал он. – Тех, кто сражался с нами, и тех, кого обманул узурпатор.

Вспомнилась Хельга, ее глаза необычайного фиолетового цвета, пушистые волосы, то, как она улыбалась, сдержанно и с достоинством. Затем всплыл в памяти Гундихар, его смешки и анекдоты, «годморгон» в могучей ручище, и бездонный мешок, где можно было найти все, что угодно, от редких приправ и специй до сушеных крысиных хвостов и дешевых побрякушек…

«Да, гнома мне будет не хватать», – с печалью подумал Рендалл.

С рябчиками, камбалой, голубым сыром и прочими деликатесами покончили в считанные мгновения. Кое-что перепало и коту, и тот уволок добычу за трон, откуда донеслось смачное чавканье.

А затем двери тронного зала открылись, вошел Редер ари Налн, а за ним – маленький, растерянно моргавший старичок, в котором, несмотря на рваную и грязную одежду, можно было узнать Фрамина Макриго, почетного старшину цеха геральдистов Безариона и империи.

– А где настав… – начал Бенеш, и осекся, когда двое слуг внесли нечто, завернутое в одеяло.

– Правитель Харугот, – бесцветным голосом сказал ари Налн, – приказал лишить узника воды и пищи. С горечью должен сообщить, что маг, прозываемый Лераком Гюнхенским, умер.

Олен заскрипел зубами, на мгновение потемнело в глазах, захотелось выхватить меч и…

– Да, я вижу, – эти простые слова, произнесенные Бенешем, неожиданно заставили Рендалла успокоиться.

Гнев угас, точно его и не было, подумалось, что ари Налн вряд ли мог что-то сделать для узника. Что канцлер, несмотря ни на что, не сбежал, хотя имел для этого все возможности.

Слуги положили тело в одеяле на пол.

Бенеш подошел к нему, опустился на колени и откинул край одеяла. Обнажилось изможденное лицо со следами побоев и обритая голова. Судя по отсутствию запаха, умер старый чародей совсем недавно.

– Он ушел, – сказал молодой маг очень спокойно, – и мы не могли его спасти. Всем свой срок. Жизнь отдает смерти тех, кто нужен для жизни, да… вечное колесо вертится, ну а семена падают в землю…

Саттия вздохнула, выбравшийся из-за трона Рыжий сочувственно муркнул.

– Осталось только его, э… похоронить. – Бенеш поднялся, повернулся, и стало видно его лицо, неподвижное, словно маска, с незрячими глазами. – Распоряжайся, Олен, да… Это твой замок.

– Ари Налн, – Рендалл посмотрел на бывшего канцлера, – ты сам понимаешь, что виноват. Прощение можешь снискать только верной службой. Распорядись о погребении на Малом кладбище. – Это кладбище располагалось к северо-западу от города, на берегу моря, и хоронили там людей зажиточных. Простые находили упокоение на Большом, лежавшем южнее Безариона. – И немедля позаботься о том, чтобы замок взяла под охрану городская стража. Полусотни человек хватит.

– Да, мессен. – ари Налн поклонился, махнул слугам, и те подняли с пола тело мага.

Втроем, в том же порядке, что и пришли, они удалились.

– Ха, все-таки это случилось! Да, свершилось! – затараторил Фрамин Макриго, едва хлопнула закрывшаяся дверь. – Я верил, я знал! Кровь всегда берет свое, особенно истинная кровь! Я весь к услугам вашего императорского величества, – и он встал на колено.

– Поднимись, геральдист, – сказал Олен. – Ты понадобишься, когда мне придется доказывать, что я не безродный выскочка, невесть как очутившийся на троне. Ты помнишь те аргументы, что приводил в своем доме?

– Конечно! – Фрамин Макриго тряхнул белой головой. – Утолщение позвоночника, форма черепа и носа, родинка, точно такая же, как у деда, кровь, что вскипает в истинном свете. Я готов повторить все это, когда…

– Послушай, Олен, – вмешалась Саттия, – а почему ты доверяешь тому разряженному хлыщу в бархате? Мне кажется, он запросто предаст тебя.

С момента разговора в «Дубовом листе» это был первый раз, когда она впрямую обратилась к Рендаллу, и тот даже немного смешался.

– Да, доверяю… – ответ, тем не менее, прозвучал достаточно твердо. – И деваться мне некуда. Хотя моя голова набита воспоминаниями о том, как правили мои предки, Редер ари Налн куда лучше знает, как сделать так, чтобы слуги не разбежались, и разбирается в том, кто чего стоит в Безарионе.

– Ему тоже некуда деваться, – сказал Макриго. – Ари Налн, в гербе – золотая куница на синем поле слева и три серебряных розы на алом поле справа, – род захудалый и бедный. Его возвысил консул, выделил за способности, и сам по себе Редер – никто. Поэтому он будет изо всех сил цепляться за место при троне. Кроме того, среди его предков не было предателей.

– Я видел в нем страх… изумление… – медленно проговорил Рик, – что неудивительно для разумного, попавшего в такую ситуацию… но спрятанного за поясом кинжала не разглядел. Он и вправду станет служить верно.

Старый геральдист выпучил глаза, будто только что заметил уттарна, и пробормотал:

– Ничего себе…

– Фрамин, – сказал Олен. – Твой дом разрушен, но я надеюсь, у тебя есть, где поселиться. Я полагаю, что благородный Вилоэн тар-Готиан тебя проводит.

Сельтаро склонил голову, точно получил приказ от собственного императора.

– Почту за честь, – сказал он.

– И я пройдусь с ними, – гордо заявила Саттия. – Надеюсь, что нас потом пустят обратно в замок?

– Пустят, – кивнул Рендалл, думая, что от этой несносной девчонки он натерпелся не меньше, чем от Харугота. – Геральдист, когда будет нужно, я пришлю за тобой гонца.

Фрамин Макриго принялся кланяться, точно настоящий придворный, так что тар-Готиану пришлось взять его под руку и потащить за собой. Саттия пошла за ними, захлопнула дверь. В тронном зале остались четверо мужчин и валявшийся на полу сытый оцилан.

– Тебе нравится сидеть на престоле? – спросил Харальд с ехидной улыбочкой. – Зад еще не натер?

– Нет, – ответил Олен. – Но чувствую, что скоро натру. Хотя меня больше волнует другое – слова, произнесенные Харуготом перед смертью. Насчет богов и того, что именно они стали виной тому, что Алион падает в объятия Предвечного Льда. Он говорил правду или соврал? Или Внешняя Тьма искорежила ему рассудок?

И он требовательно посмотрел на Рика.

– Госпожа может лишить разума, – неохотно признал тот, – если обращаться с ее силой неосторожно. Но тот, кто правил этим городом до тебя, обладал острым рассудком и сильнейшей волей. То, что он совершил в последние мгновения перед гибелью, собой заткнув дыру, недостижимо даже для меня. Что же касается богов… мой народ мало занимался ими, мы стараемся не тревожить бессмертных, не вызывать их любопытства. Миры опускаются и поднимаются, это правда, но причастны ли к этому боги? Честно, я просто не знаю…

– А ты Бенеш, что скажешь? – Рендалл глянул на молодого мага.

– Семя прорастет и жизнь станет бессмертна, – ответил тот, – всякий спасен будет, и тот, кто не облачен в тленную плоть… Араим Голая Голова в трактате «О природе богов» писал, что мощь их, пришедших извне, чужда сущности миров, и посему она искажает сотрясения глубокого сердца, и то начинает биться в одну сторону, да. Это и приводит к движению. И оно…

– Короче говоря, Харугот сказал правду? – поспешно вмешался Олен, поняв, что объяснение может затянуться надолго.

– Ну, это не доказано… но, в общем… э, да, – Бенеш заморгал и довольно неуверенно пожал плечами.

– За века странствий я наслушался всякого, – задумчиво проговорил Харальд. – Видел самых разных мудрецов, жрецов и пророков. Но больше всего мне запомнился один, сказавший, что «для начала почини крышу хижины, а затем уже думай о перестройке города».

– Это верно, клянусь Селитой, – кивнул Олен. – Надо разобраться с империей, а затем размышлять об Алионе. Осмотрим замок. Необходимо выяснить, что за хозяйство мне досталось.

Он поднялся с трона, сбежал по ступеням, носком сапога несильно ткнул в бок Рыжего.

– Пошли, мохнатый, – бросил Рендалл.

– Мяу, – сказал кот, выражая недовольство тем, что после еды ему не дают подремать. Но все-таки поднялся и, зевая, поплелся вслед за хозяином.

На лестничной площадке за дверями Олен наткнулся на ари Нална, спорившего с молодой статной женщиной в роскошном светло-синем платье. Темно-русые волосы ее были уложены в причудливую прическу, а за спиной стояли две девушки, наряженные в цвета хозяйки.

При виде Рендалла и его спутников голубые глаза женщины округлились, она поклонилась низко и подобострастно. То же самое мгновением позже сделали служанки.

– Мессен, – сказал ари Налн. – Перед вами благородная супруга… э, бывшего хозяина замка… урожденная Идис ари Охоллар, – жена Харугота принадлежала к древнему и богатому роду. – И она…

– Ах, ваше императорское величество! – перебила его аристократка. – Вы должны понимать, в каком горе я нахожусь. Гибель супруга потрясла меня до глубины души, и я…

Олен готов был поклясться, что стоящая перед ним женщина не испытывает какой-либо печали. Она тщательно скрывала радость по поводу того, что потеряла мужа, и изо всех сил изображала потрясение.

– Обманывать нехорошо, – сказал Рендалл, и Идис осеклась. Взглянула на него прямо, и тут же снова опустила взгляд. Охватившая ее растерянность, похоже, была ненаигранной. – Даю тебе час, чтобы покинуть Золотой замок. Надеюсь, что алчность не возьмет верх над благоразумием.

– Я поняла, мессен… – она поклонилась вновь.

– Позволяю удалиться. – Олен поморщился, до того надменно-властно прозвучали эти слова.

Но если он сразу не покажет, насколько уверенно и жестко будет править, не задаст правил, не сильно отличных от тех, что были в ходу у предков, никто из родовитых таристеров не примет его всерьез. Никто не будет повиноваться императору, не способному вести себя так, как положено.

Ари Налн проводил урожденную Идис ари Охоллар неприязненным взглядом, а затем сказал:

– Я распорядился насчет погребения, мессен. Воины городской стражи вскоре займут места у ворот и на стенах.

– Очень хорошо, – кивнул Рендалл. – Полагаю, что ты, Редер ари Налн, будешь и далее исполнять обязанности канцлера. А теперь покажи мне мой замок, и в первую очередь – покои Харугота.

Они спускались по лестницам, проходили по коридорам, заглядывали в богато убранные комнаты. Олен осматривал помещения одно за другим: кабинет консула, его отдельная спальня, императорская оружейная… – и ощущал странную раздвоенность. Все выглядело знакомым, но в то же время чужим, словно вернулся в дом, где провел детство, но не появлялся много лет.

В покои супруги Харугота, где, судя по крикам, царила суета, они заходить не стали. Затем очутились в маленький комнатке с втиснутым в угол столом, большим шкафом, креслом и гобеленами, на которых были изображены сцены охоты на оленя.

В той самой комнатке, где консул допрашивал Олена.

– Тут месс… прежний правитель занимался делами, требующими тайны, – сообщил ари Налн.

– И наверняка хранил предметы, которые хотел спрятать даже от жены, – пробормотал Рендалл. – Давай-ка заглянем в этот шкаф. Ключа нет, так что дверки придется ломать. Жалко, но что поделаешь…

Ледяной клинок с легкостью прорезал твердое дерево. Скрипнули петли, открывая нутро шкафа. Открылись полки, уставленные небольшими деревянными шкатулками, лишенными каких-либо украшений.

Олен взял одну, открыл и удивленно заморгал: внутри, на бархатной подкладке, лежал изумруд размером с голубиное яйцо. Зеленые искры забегали в его гранях, точно камень осветился изнутри. В соседней шкатулке обнаружились два алмаза, а в третьей – огромный топаз.

– Э… хм, консул любил драгоценные камни, – сказал ари Налн. – Он разбирался в них и не жалел на них денег.

– Надо же, какой ценитель прекрасного, – буркнул Харальд, вертевший в руках большой рубин.

– Почему тогда не защитил шкаф даже простеньким заклинанием? – спросил Олен, оглянувшись на Бенеша и Рика. – Или надеялся на страх, который внушал окружающим?

– Вероятно, что и так, – уттарн задумчиво пошевелил ушами. – Хотя, может быть, заклинание тут имелось, но рассыпалось, когда наложивший его чародей умер. Это возможно.

– Э, такое бывает, да…

– Нет ли тут каких тайников или еще чего? – продолжал допытываться Рендалл. – Может быть, Харугот что-то спрятал?

Рик прикрыл глаза, поводил лапой перед собой, словно ощупывая воздух, а затем отрицательно покачал головой.

– Ничего не чую, – сказал он, – хотя прежний хозяин пользовался той же силой, что и я… А ты? – Он глянул на Бенеша.

– Нет, я и не могу! – спешно и нервно проговорил тот. – В этом замке все пропитано страхом и смертью, даже в тронном зале было… Словно черная дымка висит, трудно смотреть через нее, да.

– В тронном зале? – удивился Олен. – Разве там кого-то убивали?

Ари Налн кашлянул и опустил глаза.

– Там был проведен обряд, жестокий и мрачный, с жертвой разумных, – сказал уттарн. – Что за обряд, я понять не мог, но чародейство воистину великое, изуверское, кровавое и страшное.

– Еще немного, и Харугот испоганил бы мне весь замок, – проговорил Рендалл, чувствуя нарастающий гнев. – Бенеш, поставь на дверь комнаты защиту, чтобы никому в голову не пришло войти сюда. Эти камушки мне еще пригодятся.

Они вышли в коридор, и молодой маг начал пальцем рисовать на двери знаки Истинного Алфавита. Первый загорелся чисто-белым огнем, второй – зеленым, третий вспыхнул режущим глаза лиловым сиянием, а затем надпись погасла.

– Теперь, ну… никто не захочет входить сюда, да, – сказал Бенеш. – Просто пройдут мимо.

– Очень хорошо, – кивнул Олен. – А теперь нужно отыскать место, где Харугот занимался магией.

Чтобы найти его, пришлось забраться в тайные ходы, проделанные еще гномами, строившими Золотой замок. Ари Налн добыл факелы, и они углубились в лабиринт узких темных коридоров и лестниц.

В голове Олена имелся их подробный план, извлеченный из памяти предков, и он мог предполагать, где Харугот устроил магическую лабораторию.

– Постойте, – сказал Рик, когда они добрались до первой развилки. – Дуновение идет снизу…

И уттарн повел их так уверенно, точно ходил здесь не в первый раз.

Спустившись по длинной лестнице с истертыми, заляпанными воском ступенями, они оказались в просторном зале с низким потолком. Бенеш застонал, лицо его сделалось белым.

– Я чувствую, здесь… они… да… – забормотал он, тяжело дыша, затем вскинул руки, точно защищаясь.

Зал был велик, из стен торчали скобы для факелов, а у входа стояла железная бочка, где хранился большой их запас. В центре располагался стол, заваленный инструментами и обрывками пергамента. Ножи, молоточки, резаки, клещи и разные штуковины, которым Олен не знал названия, образовывали настоящие горы, стопками лежали книги.

Рядом со столом располагалась печь с широким устьем и уходившей в стену трубой.

– Здорово он тут все оборудовал, – пробормотал Рендалл, чувствуя, как бешено колотится сердце.

В большом темном подземелье не было ничего жуткого, и все же оно внушало страх. Казалось, что тьма в углах бурлит и движется, тени на стенах пляшут, а в спину упираются злобные взгляды. Каменные стены давили, слух тревожили невнятные звуки – бормотание, смешки, шелест…

Рыжему, судя по тому, что хвост его нервно дергался, а шерсть на спине стояла дыбом, здесь тоже не нравилось.

– Это точно, – глаза Рика в полумраке горели двумя синими огнями, а уши стояли торчком. Он напоминал охотничью собаку, что отыскала спрятавшуюся дичь. – Находиться тут… опасно. Поэтому я советовал бы вам вернуться наверх, а я здесь… – уттарн вновь сделал паузу, – приберусь… И заодно загляну в подземелья, где держали и пытали узников. Там тоже надо почистить как следует, чтобы не завелась какая-нибудь пакость.

– Хорошо, спасибо, – искренне поблагодарил Олен.

Он прекрасно понимал, что подземелья, оскверненные Харуготом, пришлось бы так или иначе расчищать. Но совершенно не хотел заглядывать в те залы, где терзали и допрашивали людей, где стены и полы покрыты пятнами засохшей крови, а углы прячут эхо жутких криков.

– Пошли наверх, – с облегчением скомандовал Рендалл, и они затопали обратно по лестнице: напряженный ари Налн, невозмутимый Харальд, дрожащий Бенеш и кот, сердито зыркающий по сторонам.

Глава 8. Налет

Засеку сотня альтаро прошла глухой ночью, под неумолчный шепот ливня и рев ветра. Остались позади громадные дубы, что отделяют эльфийские земли от людских, и потянулись леса графства Геден, достаточно густые, чтобы спрятать в них несколько сот пьяных троллей.

Вел отряд разведчиков Садиен тар-Роэс, один из младших вождей пятой ветви ствола Падающих Звезд, отлично показавший себя в войне с йотунами. Шли цепью, в полном молчании, лишь изредка обмениваясь короткими репликами. Впереди и с боков скользили пары дозорных, в центре строя оставались пять молодых, но опытных магов.

Порядок движения все время менялся, и Лотис тал-Лотис Белая Кость со своим десятком шагал то сзади, то в середине, то разбивал воинов на пары и отправлял в дозор. Двигались стремительно, для отдыха останавливались только глухой ночью, когда темно становится даже для глаз эльфа. Костров не разжигали, и задолго до рассвета вновь пускались в путь. Ели мало, больше на ходу, пили из встречавшихся ручьев.

Первый людской поселок обошли на второй день пути, причем так, что ничего не заподозрили даже собаки. Затем началось герцогство Гавария, деревни стали попадаться часто, словно пятна на рысьей шкуре. Тут магам пришлось потрудиться, чтобы сплести хитрое и тонкое заклинание, что прикрыло бы альтаро, но в то же время не оказалось бы замеченным чародеями людей.

К счастью для эльфов, дожди шли каждый день, частенько поднимались туманы, и пропитанный силой Воды воздух позволял с легкостью колдовать тем, кто имеет сродство с этой стихией.

Под прикрытием легкой дымки переходили через дороги, шагали мимо пропитавшихся влагой полей. Одолевали болота, разлившиеся и раздувшиеся, отыскивали путь в смертоносных топях. Порой ночевали на крохотных сухих островках посреди трясины, и спать приходилось по очереди, поскольку для всех не хватало места.

Лотис тал-Лотис перезнакомился с воинами из своего десятка, выяснил характер каждого, узнал происхождение. Все оказались участниками войн с йотунами и людьми, опытными следопытами.

Каждый знал, как вести себя в походе, что и когда делать, и чего делать нельзя, так что проблем не было никаких.

Они оставили позади Гаварию, Оксен, обогнули с севера земли ланийских альтаро. Миновали графство Гедок, в лесах которого не раз наткнулись на стоянки разбойничьих шаек, и оказались в пределах Эньяна.

– Враг близко, – сказал старший из магов, Приаллон тал-Удланд Острый Корень, – дождь пахнет ужасом и болью, и еще странно выглядит…

С этого момента удвоили осторожность, и вскоре наткнулись на людей, рывших землянки прямо в чаще, на берегу небольшого озера. Обнаружили, что по лесной дороге тащатся телеги, на которых сидят женщины и дети и высятся груды скарба.

– Беженцы, – заметил Садиен тар-Роэс, когда разведчики сообщили о том, что увидели. – Они уходят от тех, кто движется с востока…

Мимо людей эльфийский отряд проследовал незамеченным, прошел селение, в котором не осталось ни единого человека. А утром следующего дня, первого в третьем весеннем месяце, увидели врага.

Лотис тал-Лотис с двумя воинами своего десятка шел в передовом дозоре. Они вышли к довольно широкой дороге, идущей на северо-восток, в сторону Гедока, и тут различили мягкое чавканье.

Кто-то ехал с юго-запада, и копыта шлепали по лужам.

Лотис повел рукой вниз, и эльфы легли, прижались к сырой земле, незаметные в своих коричнево-зеленых куртках, бесшумные и смертоносные, будто змеи, и столь же хладнокровные.

Из-за поворота показались пятеро всадников в длинных плащах и остроконечных шлемах. Лотис пригляделся, и с трудом сдержал удивление – рядом ехали орк, гоблин и трое людей.

Они были вооружены мечами, у седла каждого висел щит с гербом – крылатой рыбой цвета крови на белом фоне. Под плащами виднелись кольчуги, а взгляды шарили по обочинам.

Затаившихся эльфов они, само собой, не заметили, поехали дальше. Лотис тал-Лотис отправил одного из воинов с донесением к Садиену тар-Роэсу, а сам остался у дороги. Вскоре он узнал, что по тракту, идущему на северо-восток, движется отряд из трех сотен конных и пеших, что на знаменах у них та же крылатая рыба, молот и круг из тринадцати звезд.

Под этими флагами бок о бок ехали и шагали роданы со всех концов Алиона: люди, гномы, и даже альтаро и сельтаро. Выглядели мрачными и сосредоточенными, двигались в полном молчании.

Наступила ночь, гости с запада разбили лагерь на большой поляне рядом с трактом. Убедившись, что они более никуда не собираются, Лотис тал-Лотис и его воин вернулись к остальным.

– Очень хорошо, – сказал Садиен тар-Роэс, выслушав рассказ, а Приаллон тал-Удланд кивнул. – Это те, насчет кого нам велено разведывать. Отряд фуражиров, скорее всего, поскольку дальше на северо-восток нет ни городов, ни замков… Нужно взять в плен одного, чтобы как следует допросить. И не простого воина, а того, кто знает побольше. Отправимся немедленно.

– Я иду с вами, – заявил старший из магов таким тоном, что все поняли: спорить нет смысла. – Наверняка, кто-то в отряде врага обладает способностями чародея, и вот его нужно похитить в первую очередь.

Садиен тар-Роэс отобрал пятерых воинов, и в их число попал Лотис тал-Лотис. Они оставили луки, сняли пояса с мечами, захватили только ножи, которыми так удобно резать горло часовым, и пошли в мокрую, шелестящую, капающую тьму. Добравшись до лагеря врага, потратили некоторое время на то, чтобы разобраться, где расположены посты и где разместились предводители.

– Вон там, – прошептал Приаллон тал-Удланд, указывая туда, где торчали воткнутые в землю шесты со знаменами.

Садиен тар-Роэс кивнул, и они поползли, огибая лагерь с востока.

Дождь продолжал идти, размокшая земля напоминала болото, и холодная вода текла по лицам, проникала под одежду. Но вокруг был лес, пусть не такой, как в землях альтаро, но все же лес, родной и привычный. И эльфы двигались через него совершенно бесшумно.

Часовой не успел даже задуматься, померещилась ему скользнувшая на краю зрения тень или нет. Нож коснулся горла, хлынула горячая кровь. Тело подхватили и уволокли в заросли.

Под шестами с флагами стояла небольшая палатка, горел костер, и рядом с ним сидели трое воинов. Сидели как надо, спиной к пламени, но слишком близко к нему, так что черные силуэты на его фоне были отличной мишенью.

Садиен тар-Роэс махнул рукой, и три ножа полетели к цели. Мгновением позже вперед метнулись их хозяева, в их числе – и Лотис тал-Лотис. Но все броски оказались точными, никого добивать не пришлось. Только один из трупов выволокли из пламени, чтобы вонь горелого мяса не потревожила спящих.

Зашуршал полог палатки, двое альтаро покрепче скрылись внутри, а затем вылезли с завернутым в одеяло роданом. Приаллон тал-Удланд поводил над его головой руками и кивнул – то, что надо.

Эльфы растворились в лесу, а войско, еще не знающее, что осталось без командира, продолжило спать под дождем.

– Отличная работа, – Садиен тар-Роэс заговорил, только когда между ними и лагерем осталось несколько миль. – Допросим его прямо тут, нечего открывать, сколько нас и место, где мы расположились.

Пленника уложили на землю, быстро собрали хвороста, и маг разжег небольшой костерок. Такой не разглядишь и за полсотни шагов, а света он дает достаточно, чтобы хорошо видеть лицо того, кого допрашиваешь. Когда развернули одеяло, Лотис едва не вскрикнул от удивления – перед ними был орк!

– Проснись, зеленокожий, – сказал Приаллон тал-Удланд на языке людей, и пленник открыл глаза – звериные, с вертикальными зрачками. Зарычал, попытался рвануться, но крепкие веревки выдержали. – И не буянь. Кричать бесполезно – никто тебя не услышит. Пытаться колдовать тоже – я не дам тебе сотворить ни единого заклинания. Понял меня?

Орк прошипел что-то на своем наречии, сердито зыркнул вправо-влево, а потом заговорил на языке людей:

– Вы умрете! Ваши трупы сожрут черви, когда Господин воцарится на Алионе! Падите на колени, покайтесь, и тогда, может быть, он простит вас! Милость Тринадцатого велика!

– Мы украли не только полководца и мага, а еще и проповедника, – покачал головой Садиен тар-Роэс. – Но у нас нет времени слушать всякую ерунду. Хотелось бы узнать другое…

Орк шипяще расхохотался, в глазах его блеснул крохотный багровый огонек, мало похожий на отражение костра.

– Глупцы! – воскликнул он. – Вы надеетесь, что я выдам все, что знаю? И зря! Истинная вера дает силы противостоять пыткам. Слава Господину, слава Творящему, слава, слава, слава!

И он затянул нудный и бессмысленный гимн.

– Придется пытать, – спокойно проговорил командир отряда, и в руке его блеснул острый нож. – Да простят меня боги…

Пленник вздрогнул, когда нож коснулся его плоти, но прервать гимн и не подумал. Наоборот, заголосил громче, и голос его породил в сыром лесу приглушенное шелестящее эхо.

Орк ни разу не вскрикнул, не показал, что чувствует боль, даже когда ему срезали ногти и ломали пальцы. Ни на один вопрос он просто не отреагировал, точно не услышал.

– Можно еще глаза выколоть и уды отрезать, – сказал Садиен тар-Роэс, вытирая лезвие ножа куском ткани. – Да только боюсь я, что это не поможет. Нам попался фанатик, он скорее позволит изувечить себя, чем скажет хоть что-то.

– Тени наши берегущий, врагов пепел развеивающий, во всех делах побеждающий! – продолжал сипеть пленник, не обращая внимания на терзавшую его боль. – Слава тебе, слава!

– Давай, попробую я, – маг встряхнул руками. – Заглянем в его память. Наверняка там содержится много интересного…

От его пальцев заструилась голубая светящаяся дымка. Окутала голову орка, сделав бормотание совершенно невнятным. Закружились вихрем зеленые огни, из макушки пленника вырвалось нечто похожее на багровую молнию, и над головой его возникло кольцо из тринадцати алых огоньков.

Лотису показалось, что из этого кольца на него презрительно и враждебно посмотрели чьи-то глаза.

– Это еще что? – спросил Садиен тар-Роэс.

– Не очень понимаю… – Приаллон тал-Удланд выглядел растерянным, руки его дрожали, лицо кривилось. – Нечто вроде защиты… не заглянуть внутрь, она не дает… Он защищен силой веры… и пробиться через нее… Я попробую сейчас…

Он закусил губу, и начал поглаживать руками воздух, точно гончар – бока чаши из сырой глины. Кольцо из алых огней заколыхалось, будто лист под сильным ветром, чужой взгляд исчез.

– Слава Сокрытому, ставшему Явным! – донесся из дымки голос орка. – Слава Господину, слава Тринадцатому!

Похоже было, что им достался не просто фанатик, а фанатик крепкий, точно старое вино. И если таких в приплывшем с запада войске много, то сладить с ним будет нелегко.

– Ладно, хватит, – проговорил Садиен тар-Роэс. – Я вижу, ты не справляешься. Оставь его, не трать силы.

Маг уронил руки, и красные огоньки с шипением растаяли, рассеялась голубая дымка.

– Встретишься со своим Господином – передай ему привет, – сказал командир отряда и сделал быстрое движение. Орк всхлипнул, когда острый нож воткнулся ему в затылок, голос его прервался. – Смывай с нас след крови, и пора уходить. Я думаю, они уже идут за нами.

Приаллон тал-Удланд кивнул, и дождь над ними стал много сильнее. На голову Лотиса рухнул настоящий поток воды, будто кто-то опрокинул бочку. Костер мгновенно погас. Холодные струи поползли по лицу, по телу, смывая незаметные обычному взгляду следы, что оставляет на убийце кровь убитого.

Если их не уничтожить, то опытный и умелый маг всегда сумеет найти того, кто лишил родана жизни.

– Готово? – спросил Садиен тар-Роэс, когда дождь вновь сделался обычным. – Отлично. Двинулись.

Они зашагали во тьму, туда, где ждал остальной отряд.

Да, допрос вроде бы ничего не дал, не удалось выяснить, сколько ратников во вражеском войске, кто и куда ведет его. Зато смогли понять, что Господину служат роданы из всех народов Алиона, что воины верят Тринадцатому, как богу, и готовы умереть, но сохранить доверенные им тайны.

И еще узнали, что магия не в силах помочь при допросе пленников, защищенных фанатичной верой.

– Немедленно снимаемся с места, – сказал Садиен тар-Роэс, когда отряд вновь стал единым целым. – Боюсь, мы растревожили осиное гнездо, и погони не придется долго ждать.

Учитывая, что во вражеском войске имелись эльфы, это выглядело вероятным. Уроженец Мероэ или Великого леса способен отыскать след сородича там, где потерпят неудачу даже колдуны других народов.

Сотня альтаро двинулась на юг, разбросав в стороны щупальца удвоенных дозоров.

Они шагали до самого утра, потом некоторое время ждали, затаившись в глухой чаще, пока Приаллон тал-Удланд и его собратья-чародеи пытались выяснить, не идет ли кто за ними. Разбросанные там и сям «глаза воды», спрятанные в повисших на листьях и траве каплях дождя, показали, что все чисто, и Садиен тар-Роэс позволил отряду немного отдохнуть.

А на следующий день разведчики выбрались к тракту, что идет от столицы герцогства Ородрим через Эньян на юго-восток, к землям, которыми правит Харугот из Лексгольма.

– Здесь пока останемся, – сказал Садиен тар-Роэс, посоветовавшись с магами. – Создадим убежище на всякий случай, разошлем в стороны дозоры, и подождем, когда покажется враг.

Ждать пришлось недолго, ближе к вечеру один из магов почуял надвигающееся с запада войско. Эльфы расположились у дороги, замаскировавшись так, чтобы укрыться даже от сородичей.

Лотис ожидал увидеть конный разъезд, но когда в небе показались силуэты чудовищных тварей, он в первое мгновение растерялся. Вытаращил глаза при виде огромной «рыбы», что ныряла в серые облака, точно в воду, лилового шара с пучками черных щупалец по бокам, непонятным образом державшегося в воздухе…

По лесу разнесся крик сороки – сигнал немедленно отходить в убежище.

В тенистом овраге, чьи склоны заросли малиной, а по дну бежал ручей, собрались все, кроме оставшихся наверху часовых. Заметить укрывшихся тут альтаро не смог бы и Афиас, пробей его взгляд облака.

Лица разведчиков и магов оставались бесстрастными, но в глазах у многих была тревога.

– Мы столкнулись с чем-то странным, – проговорил Садиен тар-Роэс, – и поэтому должны немедленно снестись с Великим лесом…

Лотис еще во время погони за Оленом Рендаллом видел, как маги разговаривают между собой на дальних расстояниях. Сейчас все произошло точно так же – Приаллон тал-Удланд отошел в сторону, его на мгновение окутал белый туман. Когда он рассеялся, чародей сказал:

– Я передал все, включая изображения этих тварей. Учитель обещал разузнать, кто это, а нам приказано следить, и никоим образом не высовываться. Лучше узнать меньше, но не попасться врагу на глаза.

Приказ был встречен угрюмым молчанием.

Проснулся Ларин фа-Тарин с такой головной болью, словно вчера выпил не один-единственный бокал вина, а целый кувшин крепкого пива. Попытался вспомнить, что за жуткие видения терзали его ночью, и не смог – были там черные пятна, кричащие птицы, рокочущие огненные провалы…

Из палатки выбрался за мгновение до того, как пропели обозначающие побудку трубы. Без удивления обнаружил, что все так же идет дождь, а небо затянуто серыми облаками.

В вышине кружили неутомимые «союзники», другие бродили по взрыхленному мокрому полю, зачем-то ломали деревья на опушке. Но в пределы покинутого города не вступал никто.

– Завтрак готовится, часовые на местах, все в порядке, – доложил подошедший Дариявуш, чья сотня сегодня была дежурной.

– Хорошо, – сказал фа-Тарин, и тут заметил, что к его шатру спешит воин в белом плаще с Крылатой Рыбой.

Один из гвардейцев Господина, и вряд ли он торопится к тысячнику лишь ради того, чтобы пожелать ему доброго утра. Уроженец Серых гор пригляделся к посланцу, обнаружил, что тот – тоже гном, но, судя по всему, с Огненного хребта.

– Силы и веры тебе, Ларин фа-Тарин, – сказал гвардеец хриплым голосом.

– Силы и веры тебе, – отозвался тысячник, думая, что только в войске Тринадцатого два гнома будут разговаривать на языке гоблинов.

– Господин желает немедленно видеть в своем шатре тебя, а также Сахти Носатого, – сказал гвардеец.

– Да, конечно… – фа-Тарин постарался не показать удивления.

Ну, с ним самим все ясно – тысячника могут позвать к полководцу в любой момент. Но Сахти, человек, обычный сотник, каких в войске множество, зачем он понадобился Тринадцатому? Или дело в том, что оба они не так давно возглавляли ячейки?

Сахти служил Господину в самом Безарионе.

Носатый явился, с мечом на боку и в кольчуге, но с трудом сдерживая зевоту и потирая глаза.

– Следуйте за мной, – сказал гвардеец, и повел их к черно-алому шатру, к тому самому, где фа-Тарин вчера пил вино.

По просыпавшемуся лагерю туда же шагали тысячники и сотники, и все они, как заметил гном, в прошлом стояли во главе ячеек. А это значит – обладали талантом чуять и направлять силу Тринадцатого.

Полог шатра поднялся, и наружу шагнул Господин, мрачный и насупленный, точно не спал всю ночь.

– Заходите, – приказал он. – Завтрак ждет. Силы вам понадобятся.

Фа-Тарин вошел внутрь одним из первых и заметил, что обстановка разительно переменилась. Исчез трон, пропали лавки, остались только ковры, на которых и полагалось сидеть, и появились подносы, заваленные снедью – полосами вяленого мяса, кусками сыра, лепешками.

Гном подогнул под себя ноги, рядом уселся Сахти Носатый.

– Ешьте и слушайте, – сегодня Господин разговаривал совсем не так, как вчера, а коротко, по-деловому. Приглашенных оказалось почти столько же – два десятка, но лишь половина – тысячники, остальные – сотники, но все из давних поклонников Тринадцатого, из тех, кто служил еще Сокрытому, изгнанному богу.

Фа-Тарин взял полоску мяса, завернул в тонкую гоблинскую лепешку и принялся жевать.

– Я призвал вас не просто так, – голос оставшегося стоять Господина звучал не совсем обычно, в нем чувствовалась тревога. – Сегодня мы должны нанести удар по Безариону. Удар сильный, неожиданный и безжалостный, которого наши враги не ждут. Сделать это способны наши крылатые союзники…

Сахти Носатый поперхнулся, еще кто-то из сотников закашлялся, но Тринадцатый не обратил на это внимания.

– Но проблема в том, – продолжил он, – что они не видят мир так, как роданы, не замечают то, что замечаете вы. Для них не существует городов, они не в состоянии понять, что это такое и отличить одно селение от другого. Попроси я их атаковать храмы в Безарионе и Золотой замок, они разрушат первые попавшиеся по пути святилища и обратят в прах цитадель какого-нибудь таристера.

Фа-Тарин слушал, и челюсти его двигались все медленнее и медленнее. Кажется, он начинал догадываться, к чему клонит Господин, и отчего он кормит гостей плотным завтраком…

– И толку от этого, сами понимаете, никакого, – Тринадцатый развел руками. – Поэтому мощь наших союзников необходимо направить, дать каждому из них, образно говоря, наездника.

Несколько тысячников прекратили жевать, один из сотников, гоблин с Закатного архипелага, скрутил уши в трубочку, показывая, что он напуган. Их всех посетила одна и та же мысль – что «наездником» этим станет их собственный разум, вынутый из мертвого тела.

И вновь Господин не заметил чувств, одолевших его последователей, или не придал им значения.

– Большого труда стоили мне переговоры с союзниками, – сказал он. – Велика их сила, и огромна гордыня. Но я смог убедить их, что удар по Безариону ослабит наших истинных врагов, обитателей Небесного Чертога и Великой Бездны. И они согласились на ритуал Слияния Разумов…

Ларин фа-Тарин никогда не слышал о таком ритуале, но отдавал себе отчет, что его познания в магии не очень велики. А вот тысячник-сельтаро, судя по бледности лица и сжатым кулакам, понимал, о чем говорит Тринадцатый, и обуревали его совсем не радость и воодушевление.

– Ритуал этот сложен и требует времени. Кроме того, его способен вынести лишь родан, обладающий смелостью, душевной силой и магическими способностями, – Господин обвел сотников и тысячников взглядом. – Поэтому я и позвал вас, самых верных моих слуг, тех, кому доверяю безоглядно…

«Нет, убивать нас не станут, – подумал фа-Тарин. – Иначе не стали бы кормить. Но впереди ждет что-то очень неприятное».

А Тринадцатый пустился в описание Слияния Разумов. Уроженец Серых гор честно попытался понять, о чем идет речь, но быстро запутался в «сплетении вторых жизненных искр», «взаимопроникновении оболочек» и прочих терминах высшей магии. Понял только, что его разум будет аккуратно перемещен в сознание «союзника», подсажен, точно паразит в мозг исполинскому чудовищу.

А затем начнет каким-то образом подсказывать этому чудовищу, куда именно лететь и что делать.

– Вот так все и произойдет, – сказал Господин в завершение. – Бояться нечего, ибо тела ваши останутся тут, в полной безопасности… Сейчас вы ляжете и постараетесь уснуть. Я позабочусь обо всем.

В шатре появились слуги, опустевшие подносы унесли, зато притащили жаровни, наполненные углями. Тринадцатый принялся щепотку за щепоткой бросать в них какой-то порошок, пополз сладкий, усыпляющий аромат.

Чародейство и в самом деле предстояло сложное, если бог, ранее обходившийся мощью собственного разума, прибег к средству, которое больше подходило для деревенского колдуна.

«А бог ли он вообще?» – подумал фа-Тарин, и с этой жуткой, святотатственной мыслью провалился в сон.

Обнаружил, что не лежит, а стоит, причем в том же самом шатре, вот только все вокруг видится смазано, точно сквозь дымку. Различил очертания жаровен, тела на полу, а обратив взгляд на Господина, едва не ослеп – в зрачки ударило злое багровое сияние.

Фа-Тарин попытался застонать, но почему-то не смог, не сумел и поднять руку, чтобы прикрыть глаза. А потом его потащило вверх, повлекло волнообразными мягкими движениями, точно рыбу, какую вываживает опытный рыболов. Мелькнуло что-то черно-алое, и он оказался под серым небом.

Последовал стремительный рывок, и фа-Тарин понял, что вновь может двигаться.

Ощутил громадное тело, мощные конечности, клокочущую в трех сердцах ярость… сильные крылья…

Крылья? Три сердца?

Паника вынудила задергаться, точно оказался на месте попавшего в ловушку зверя. А в следующий миг на фа-Тарина обрушилась лавина чужих мыслей, огромных, тяжелых и холодных, словно айсберги. Погребла под собой, раздавила, едва не лишила осознания собственного «я»…

Понять ни одну из этих мыслей он не мог, не мог даже разобрать слов, поскольку существо, в разум которого угодил тысячник, думало не словами, а образами, излишне сложными для родана. Они были абсолютно, совершенно чужими, и единственное, что удавалось осознать – ярость и жажду мести.

Внешне «союзник» напоминал человека с двумя парами рук, одной обычной, и второй – на месте ног. Голова его была лишена волос, а из спины вырастали лоснящиеся черные крылья. На пальцах красовались острейшие когти, а место кожи занимало нечто похожее на серый песок.

Лавина чужих мыслей накатила вновь, подобно реву множества труб, пытавшихся сыграть разные сигналы. Ларин фа-Тарин ощутил, что его разрывает на части, болтает и трясет, будто корабль в бурю. Собственные мысли перепутались, и вновь большого труда стоило не потерять способность думать связно.

А потом он услышал зов, тонкий и пронзительный, как пение комара.

И «союзник», уловив его, начал подниматься выше, туда, где кружили его собратья, общим числом девятнадцать. Мелькнул внизу и пропал из виду лагерь у брошенного города.

Чудовищные исполины летели на юго-восток, мелькали внизу леса, прошитые серыми нитями дорог, зеркала озер, неровные пятна деревень, шпеньки замков, крыши городских домов. Громадные крылья терзали воздух, от их ударов ходили ходуном облака, и поднимался ветер.

Фа-Тарин понемногу приспособился к мыслям «союзника», смог переносить их легче, чем ранее. И даже удержал его, когда гигант вознамерился атаковать небольшой городок, в центре которого стоял храм Всех Богов. Мысленно закричал: «Не то!», и чудовище после недолгого колебания недовольно заклекотало и неторопливо пошло вверх.

Судя по тому, что город не был покинут, они достигли Золотого государства. Громадные силуэты в небе были замечены, по улицам забегали люди, а с одной из башен пустили несколько стрел.

Город исчез за краем земли, вскоре показалось море – серое, вспененное, с белыми барашками на волнах. Стал виден корабль, идущий на запад. И тут один из «союзников» не выдержал, рванул вниз, точно сокол на цыпленка. Ударили громадные лапы, раздался треск.

От корабля осталось несколько щепок на поверхности моря, прочее сгинуло в чудовищной пасти.

Фа-Тарин испытал безумную ярость, зависть и жажду крови. Не сразу понял, что это не его чувства, что он ощутил то же, что и его нынешний «скакун». Когда осознал это, испугался до полусмерти – как можно сражаться вместе с существами, которыми движут подобные желания?

«Союзники» напоминали бешеных волков, только были намного сильнее.

Полетели вдоль берега, и из-за горизонта вынырнул замок, виданный фа-Тарином только вчера – в колдовском огне. Золотистые стены и башни, идеально соразмерные, вызвали у гнома восхищение, тут же залитое всепоглощающей яростью, рожденной тремя сердцами «скакуна».

«Союзник» презирал мелких, ничтожных существ, изуродовавших лик земли своими постройками. Ненавидел старинных врагов, что получают силу благодаря этим постройкам, и мечтал об одном – уничтожать.

Провал беззубого рта распахнулся, и породил злой клекот.

Фа-Тарин вздрогнул, когда его скакун повернулся головой вниз и понесся к земле. Дома, башни и улицы надвинулись, стало различимо пятно разрушений среди Безариона, и гном удивился – что, здесь уже кто-то сражался?

«Скакун» со всего размаху врезался всеми четырьмя руками в одно из зданий, то рассыпалось. Такой удар превратил бы в лепешку любое существо из плоти и крови, но крылатый исполин даже не почувствовал боли. Он торжествующе заревел, и от места, где его конечности вошли в землю, побежали мелкие черные трещины. Вступила в дело магия, странная и очень древняя…

Фа-Тарина закачало на волнах чужих сладострастных мыслей, принялось швырять вверх и вниз. Успел разглядеть, что черные трещины превращают все, оказавшееся рядом с ними, в серый песок, а затем потерял сознание.

Когда очнулся, они вновь парили в поднебесье, Безарион кое-где горел, к облакам тянулись столбы серого дыма. Самый ярый из «союзников» попытался атаковать Золотой замок, но со сложенной из оборита башней ничего поделать не смог. Зато внутри городских стен многие здания оказались разрушены, один из районов около Дейна выглядел белым, точно его занесло снегом.

Что там произошло на самом деле, фа-Тарин не смог рассмотреть. Его «скакун» вздрогнул всем телом, метнулся в сторону. Но ударившее от Золотого замка копье из алого пламени все равно настигло его, окутало бурлящим облаком, принялось жечь и терзать.

И тысячника вновь швырнуло в пучину беспамятства, на этот раз надолго.

Открыв глаза, он увидел над собой нечто черно-багровое, и очень удивился – неужели небо изменило цвет?

– Первый очнулся, – сказал кто-то рядом, и фа-Тарин понял, что у него вновь обычные уши, рук всего две, зато имеются ноги и все остальное, что должно быть у настоящего гнома.

Облегчение ударило с силой тарана.

Все мышцы болели, точно его долго пинали, во рту ощущался вкус крови, голова трещала, как с похмелья. Но это было неважно, главное, что он вернулся в собственное тело!

В поле зрения появилось лицо – красноватая кожа, пурпурные глаза, пылающие, словно два костра.

– Ты слышишь меня, Ларин фа-Тарин? – спросили его, и голос этот заставил тысячника вздрогнуть.

– Да… – ответил он. – Да, Господин… Что со мной такое?

Он сделал движение, чтобы сесть, но едва оперся на правую руку, как пониже локтя стегнула острая боль. На лбу выступил пот, а в голове зашумело, словно там забурлили волны.

– Лежи, – сказал Тринадцатый. – Сейчас придет лекарь и осмотрит твой перелом. Судя по нему, твоему «скакуну» врезали как надо. Но остальные все равно сделают то, что нужно. Ведь так?

Фа-Тарин закрыл глаза, сглотнул и сказал, стараясь, чтобы его голос звучал как можно тише:

– Да, Господин.

На то, чтобы осмотреть весь замок, понадобился остаток дня. Закончили, когда над Безарионом начали сгущаться сумерки. К этому времени урожденная Идис ари Охоллар со всей свитой убралась прочь, около ворот и у входа в главную башню появились воины городской стражи.

Выглядели они не так браво, как Чернокрылые, на Олена смотрели с суеверным ужасом, но с ними можно было не беспокоиться о том, что в Золотой замок явятся незваные гости.

Что творил Рик в подземельях, осталось неясным, но выбрался он оттуда с довольной мордой и сообщил, что внизу чисто. Вернулись Саттия и тар-Готиан, провожавшие Фрамина Макриго, и рассказали, что по городу бродят дикие слухи о случившейся днем битве.

– Ничего, с этим разберемся завтра, – проговорил Олен, и глянул на ари Нална. – Надеюсь, герольды в государстве не перевелись?

– Никак нет, мессен.

– Вот и отлично. Тогда завтра с утра и объявим, что империя вновь стала империей… и обо мне тоже.

Канцлер позаботился об ужине, что прошел в трапезной зале на втором этаже главной башни. Есть закончили, когда за окнами замка сгустилась темнота, и в руках у слуг появились подсвечники с горящими свечами.

– Где будет угодно ночевать мессане и мессенам? – спросил ари Налн, едва был выпит последний бокал вина. – Я подготовил гостевые покои на первом этаже, там места хватит всем.

– Проводи их туда и позаботься обо всем, – кивнул Рендалл. – Я приду позже.

Ночевать в той комнате, где жил Харугот, он не хотел, мешало чувство гадливости, а где поселиться самому, еще не решил. Несмотря на все воспоминания, замок оставался для Олена чужим.

– Ты куда, корни и листья? – спросила Саттия, и светлые брови ее сошлись к переносице.

– Надо сделать кое-что… Спокойной ночи.

Харальд понимающе хмыкнул, Рик издал нечто вроде одобрительного мурлыканья. Они ушли вслед за канцлером, и в трапезной зале остался лишь Рендалл, Рыжий и слуги.

– Так, давай сюда, – он забрал у одного из них подсвечник. – Пошли, мохнатая рожа.

До тронного зала они дошли, не встретив никого. Охранявшие зал стражники при виде нового хозяина Золотого замка вытянулись, изображая рвение, но Олен отмахнулся от них и вошел внутрь. Подсвечник оставил на тронном возвышении, а сам направился к задней стене, за которой прятался Камень Памяти.

Откровенно говоря, уроженец Заячьего Скока не знал, что делать дальше.

И хотел спросить совета у тех, кто куда лучше разбирался в государственных делах – у предков-императоров. Но при этом не желал раствориться в их воспоминаниях, забыть себя и сойти с ума.

Камень Памяти был не только хранителем прошлого, не только инструментом, передающим его новому хозяину. Он еще оберегал человека с кровью Безария в жилах, позволял обращаться к сокровищницам чужих памятей без опасности навеки сгинуть в их глубинах.

Наверняка кто-то из прежних правителей империи сталкивался с трудностями, похожими на те, что встали на пути Олена. Почему бы не воспользоваться этим опытом?

– Мяу, – сказал Рыжий, когда потайная дверь отъехала в сторону, и показался Камень Памяти, будто покрытый светящейся кровью. Задранный и слегка изогнутый хвост кота показал, что Рыжий встревожен.

– Ничего не поделаешь, клянусь Селитой, – сказал Рендалл. – Надо. А ты не бойся, все будет нормально.

Он сделал шаг вперед, встал на колени и опустил лицо в углубление на поверхности Камня. Тот вспыхнул ярче, забегали по округлым бокам шафрановые огоньки.

Оцилан сел, положил хвост и стал ждать.

Олен лежал неподвижно, Камень Памяти светился, потрескивали свечи, а в окно стучал дождь.

Прошло несколько часов, осталась лишь одна свеча, другие сгорели. И тут желтые огни стали красными, а затем и вовсе фиолетовыми, как сирень. Рендалл вздрогнул и поднялся.

– Муррр… – угрожающе произнес Рыжий, вопросительно глянув человеку в лицо. – Мяу? Рррр…

– Да я это, я… – с досадой сказал Олен, после чего дернул себя за мочку уха. – Только все это оказалось зря…

Он нырнул в чужие памяти так глубоко, как никогда прежде. Заглянул в десятки жизней, но не нашел ничего похожего на нынешнюю ситуацию. Императоры вступали на трон, всегда имея поддержку у таристеров, в собственном войске или хотя бы среди горожан. Кое-кому из них приходилось тут же защищать свое право на власть, но все они знали, кто пойдет в бой под их знаменами.

Олен же мог твердо рассчитывать лишь на себя, Рыжего и пятерых роданов, двое из которых были магами.

– Пойдем, – сказал он, нагибаясь, чтобы погладить кота по спине. – Спать нужно даже императорам.

Забрал подсвечник с одной-единственной свечой и вышел из тронного зала. И за дверями наткнулся на ари Нална.

– Ты что здесь делаешь? – удивленно спросил Рендалл.

– Жду приказаний мессена, – отозвался канцлер. – Ваше императорское величество не соизволили меня отпустить.

– Иди, спи, – сказал Олен. – Дорогу к гостевым комнатам я знаю, а завтра ты мне будешь нужен бодрым и отдохнувшим.

– Да, мессен, – ари Налн отвесил поклон и удалился.

Гостевые покои, куда во времена императоров селили послов дружественных держав, располагались на первом этаже пристройки к башне. Охраняли их стражники в латаных кольчугах и помятых шлемах, и один, с черной повязкой на пустой глазнице, выглядел знакомым.

Когда Рендалл проходил мимо, одноглазый десятник затаил дыхание. Он, похоже, тоже вспомнил, где встречал нынешнего хозяина Золотого замка, и взмолился всем богам, чтобы новый император оказался не злопамятным.

Уже закрывая за собой дверь, Олен услышал полный облегчения вздох. Попал в квадратную комнату, где располагались четыре больших сундука, на которых полагалось спать посольским слугам. Ощутил движение воздуха, из темноты выдвинулась лохматая тень.

– Пришел, – сказала она голосом Рика. – Проходи дальше, там кровать свободна…

– А ты?

– Я пока сторожу, – отозвался уттарн. – Ближе к утру меня сменит Харальд. Кто знает, что взбредет в голову твоему канцлеру?

Олен кивнул – это выглядело разумным.

Прошел в посольские апартаменты, где под пологом пряталась громадная кровать. Поставил подсвечник на столик у стенки, стащил сапоги, и уснул, едва голова коснулась подушки.

Поднял Рендалла оцилан, решивший, что настало время просыпаться.

– Мяу! – громко сказал он в самое ухо, и для убедительности пощекотал лицо хозяина пушистым хвостом.

– Ну, ты… – пробормотал Олен, пытаясь сообразить, что именно происходит, и громко чихнул.

За окном занималось утро. Судя по тишине и покою в комнате для слуг, никто не попытался напасть, или попытался, но наткнулся на Рика и Харальда. Результат такого столкновения предугадал бы даже тот уличный прорицатель, которого они видели в Терсалиме.

– Ладно, надо вставать… – сказал сам себе Рендалл, и принялся натягивать сапоги.

В комнате для слуг его встретили взгляды, один раздраженный – Саттии, два беспокойных – Бенеша и ари Нална, и три безмятежных – Харальда, тар-Готиана и уттарна.

– Доброе утро, – сказал Олен. – Что-то случилось?

– Доброе утро, мессен, – ответил стоявший у двери в коридор канцлер. – Я хотел разбудить вас, но мне не позволили… – и он метнул косой взгляд на странника по мирам. – Дело меж тем срочное.

– Я слушаю.

– В замок прибыли Навил ари Рогхарн и Одивар ари Валн, – сообщил ари Налн. – Двое знатных таристеров из числа командиров того войска, что стоит к северу от города. Они желают узнать, что произошло, и кто ныне отдает приказы в Золотом замке.

Рендалл подумал, что наверняка до армии дошли слухи о вчерашней схватке, в которых правды было не больше, чем воды – в песке пустыни, служащей обиталищем сиранам.

– Проводи их в тронный зал, – вздохнув, сказал он. – И отправь гонцов за Фрамином Макриго. Благородные Саттия тар-Ролан и Вилоэн тар-Готиан знают, где его искать, – на личике девушки мелькнуло какое-то непонятное выражение, – и еще нужно вызвать сюда герольдов. Самое время объявить о том, что Харугот пал, и законный наследник Кратиона Пятого занял трон.

В этот момент Олен понял, чего совершенно точно не хватает всем правителям – времени.

– Ясно, мессен, – канцлер поклонился и отправился выполнять поручения.

– Я в тронный зал, работать правителем, – сказал Олен. – Мне придется убедить этих таристеров, что я на самом деле император, а не какой-то приблудыш, случайно взявший власть. Кто хочет, может отправиться со мной, но я никого не собираюсь заставлять…

– Что я, таристеров не видела? – Саттия гордо задрала подбородок. – Пойду, погуляю по замку! А что касается геральдиста, то он сейчас на улице Медных Щитов, в доме у Трех Красных Кошек…

– Я составлю мессане компанию, – заявил сельтаро.

Рендалл заскрипел зубами, глядя на взбалмошную девицу и ее спутника, а затем подумал, что на глупости сейчас точно нет времени, и выкинул посторонние мысли из головы.

– А мы пойдем с тобой, – Харальд улыбнулся. – У трона любого правителя должны стоять советники, знаменитые мудростью, и герои, славные подвигами. За героя сойду я, ну а за мудрецов – Бенеш и Рик.

Уттарн хмыкнул, а молодой маг растерянно заморгал, словно только что понял, о чем идет разговор. Хотя вполне возможно, что так оно и было.

– Тогда следуйте за мной, мудрецы и герои, – сказал Олен.

В коридоре его встретили четверо стражников, двое остались у двери, другие двое потащились следом, и в их числе оказался одноглазый десятник. Когда Олен поднял на него взгляд, вояка с повязкой на глазнице так задрожал, что шлем его едва не свалился с головы.

– Не бойся, – бросил Рендалл. – Я помню, как мы сражались в Колдовском Подбрюшье, но казнить тебя не собираюсь.

– Д-да, ваше императорское величество, – ответил десятник, и стал трястись немного меньше.

Пол в тронном зале блестел, словно его только что вымыли, да и окна выглядели чуть более чистыми, чем вчера. Похоже было, что Редер ари Налн решил служить не за страх, а за совесть.

– Маловата свита, – сказал Олен, усевшись на престол. – Еще бы человек… э, роданов пятнадцать для солидности.

Стражники встали у передних углов тронного возвышения, рядом со статуэтками драконов.

– Тут каждый десятерых стоит, – заметил Рик. – Вряд ли кто-то из правителей вашего мира может похвастаться, что у него в свите есть мой родич, йоварингару и посланец Великого Древа…

Рендалл засмеялся, но тут же сделался серьезным, поскольку двери открылись, и в зал вошел Редер ари Налн, а за ним двое таристеров в доспехах и длинных плащах. Один был повыше и постарше, с седыми волосами и орлиным носом, другой – ниже и шире в плечах, с тяжелым подбородком и холодными синими глазами.

– Навил ари Рогхарн и Одивар ари Валн! – объявил канцлер и отступил в сторону.

Таристеры переглянулись, старший хмыкнул, а младший нервным жестом дернул себя за край плаща.

– Харальд, слушай меня, – сказал Олен, не отводя от гостей сурового взгляда. – Если эти двое немедленно не выкажут свое почтение, как надлежит по статутам империи, то отруби им головы.

– Как будет угодно вашему императорскому величеству, – глаза странника по мирам смеялись, но голос оставался серьезным.

Меч его с легким шорохом покинул ножны.

Таристеры переглянулись вновь, и опустились на колени. Негромко лязгнули доспехи.

– Как будет угодно мессену, – с вызовом бросил тот из гостей, что младше, с квадратным подбородком – ари Рогхарн. – Мы подчиняемся грубой силе, но спешим напомнить, что еще большая сила стоит за нашими плечами. И если мы будем убиты, то отдавший такой приказ…

– Тихо! – сказал Олен холодно. – Я не давал разрешения говорить тебе, Навил ари Рогхарн, сын Тристара ари Рогхарна, внук Арида ари Рогхарна! Тебе напомнить, как Родрид ари Рогхарн заслужил милость Кратиона Второго, и что пожаловали его сыну в знак благодарности за победу над орками?

Широкоплечий таристер выпучил глаза, лицо его побагровело. Второй, наоборот, прищурился, и взглянул на Рендалла повнимательнее, точно пытался отыскать в его лице нечто знакомое.

– Ты хочешь сказать, что об истории твоего рода узнать нетрудно? – продолжил Олен. – Это верно. Хотя я могу рассказать такие подробности из жизни твоего отца или деда, каких ты сам не помнишь. Но взгляни сюда, – он поднял руку с Сердцем Пламени, – твои предки знали, что это такое. И твои, Одивар ари Валн, тоже! Они видели эту вещь в деле. – Перстень из красного металла засветился, выплюнул струю желтого пламени, с ревом облизавшую потолок. – И вы говорите, что подчиняетесь грубой силе?

– Э… мессен, ну… мы… – ари Рогхарн побагровел еще сильнее и растерянно заморгал. – Так все неожиданно… Мы…

– Простите нас, ваше императорское величество, – прервал соратника ари Валн, намного лучше владеющий собой. – Но еще вчера Золотым замком и Безарионом правил Харугот из Лексгольма…

– Узурпатор! – прорычал Олен.

– Да, узурпатор, – согласился седой таристер. – Но власть его казалась несокрушимой, и никто не знал, что вы… – тут он сбился, – что кто-то из отпрысков императорского рода уцелел.

– Простить? Это можно, – сказал Рендалл. – Харугот мертв, от него не осталось даже тела. А я вернулся на трон предков. Но я вижу, что вы еще не убеждены. Хорошо, я могу на ваших глазах дотронуться до Камня Памяти и не сойти с ума…

Дверь тронного зала приоткрылась, внутрь в сопровождении стражника шагнул Фрамин Макриго в черном торлаке с золотым шитьем.

– Или вот, – Олен поднял руку, указывая на геральдиста. – Вы знаете этого человека, ведаете, кто он, и насколько славится его честное имя. Фрамин, рассей сомнения, одолевшие благородных мессенов.

– Да, ваше императорское величество, – старик изящно поклонился. – Я, Фрамин Макриго, почетный старшина цеха геральдистов Безариона и империи, свидетельствую, что юноша сей появился на свет в семье императора Кратиона Пятого и Лалии Ородримской, и был наречен именем Резарий.

Замечательная челюсть Навила ари Рогхарна вопиющим образом отвисла, а ари Валн слабо улыбнулся и сказал:

– Да, вы похожи на вашего родителя… Я помню его. И еще раз прошу простить нашу вину.

И он склонил голову.

– Встаньте, – скомандовал Олен. – Харальд, убери меч, рубить головы пока не будем. А я, благородные мессены, хотел бы услышать, что за армия собрана к северу от Безариона, и на кого хотел обратить ее узурпатор.

Таристеры переглянулись в третий раз, поднялись, и ари Валн заговорил. Из его слов стало ясно, что Харугот собирался двинуть войска на северо-запад, против тех сил, что ведет приплывший с Архипелага колдун по прозвищу Тринадцатый.

– Вот куда они забрались… – проговорил Рендалл, услышав, что воины Господина дошли до графства Эньян и грозят границе Золотой империи. – Не думаю, что он просто маг. Мы сталкивались с его силами…

Вспомнился Тенос, и разноплеменный отряд, шедший в бой с фанатичным огнем в глазах.

– Да простит меня за прямоту ваше императорское величество, – проговорил ари Рогхарн. – Этому врагу все равно, кто сидит на троне в Безарионе, и сражаться с ним придется так или иначе. Да только армия не пойдет за вами… мало кто поверит в то, что вы и вправду сын императора… Ранее ее удерживал в подчинении страх перед консулом, ну а теперь…

– Теперь их будет удерживать страх перед тем, кто консула победил, – сказал Олен. – Ведь так?

Таристеры предпочли не отвечать, только поклонились.

Стоявший справа от трона Рик вздрогнул, точно его ударили кнутом, а занявший место слева Бенеш застонал.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь, – прорычал уттарн. – Но я…

– Сила… чудовищная сила, древняя и жестокая! – выпалил молодой маг, трясшийся, как в лихорадке. – Она приближается… летит сюда… души, полные огня и злобы, разрушение и гнев…

Он закрыл голову руками, и от ладоней потекло зеленое свечение, заструилось вверх, к потолку.

– Что за сила? – Олен глянул на Рика, понимая, что от того сейчас намного больше толку.

– Я не знаю. С такой я в вашем мире еще не сталкивался, – уттарн потряс головой, грива его встала дыбом. – Хотя будь я в Вейхорне, то решил бы, что нас атакуют титаны. Все разом.

– Надеюсь, что старая лестница на смотровую площадку не завалена. – Рендалл вскочил с трона. – Все за мной. Глянем, что за новые гости явились в мой город…

Титанам неоткуда взяться в Алионе, где давно и уверенно правят боги. Кто знает, может быть, Рик заметил очередное вторжение посланцев с Нижней Стороны? Сейчас нет рядом сирана, чтобы встретить незваных гостей как следует, и придется самим защищать Безарион.

Олен торопливым шагом направился к двери, за ним двинулись остальные – маги, Рыжий, таристеры и охранники.

– Ари Налн, – Рендалл на ходу повернулся к канцлеру, – проследи, чтобы стража и слуги укрылись. Если это тот враг, о котором я думаю, то от обычных мечей толку не будет. И прикажи герольдам отправиться в город – пусть от имени нового императора велят всем прятаться…

– Да, мессен. Будет исполнено.

Они вышли из зала, ари Налн свернул к уходившей вниз главной лестнице, Олен же побежал к неприметной двери в стене напротив. Срезанный ледяным клинком замок брякнул о пол, открылись истертые ступени, уходившие по спирали вверх, во тьму. Рендалл рванул по ним, перескакивая через две разом. Поднял плечом тяжелую крышку, та с грохотом откинулась, и они оказались на обзорной площадке центральной башни.

Отсюда был виден весь Безарион, от порта на юго-западе до восточных стен. Торчали башни Школы Истинного Знания, поднимались громады храмов. А в небе, в стремительно несущихся серых тучах, кружились силуэты, явившиеся прямо из кошмарного сна.

Некто, похожий на человека с крыльями, метнулся вниз, и превратил один из домов в каменное крошево. Торжествующе взревел, ударили по воздуху черные крылья, и Олен непонятно каким образом уловил тихий, но зловещий шорох, что издает пересыпающийся песок.

По стенкам здания, стоявшего рядом с разрушенным, побежали черные трещины, а затем оно рассыпалось пылью.

– Кто это такие? – рявкнул Рендалл, чувствуя бешеный, опаляющий гнев. – Они губят мой город!

– Древние… – проговорил Бенеш. – Первые хозяева Алиона…

Одна из крылатых тварей, похожая на клубок змей из мутного стекла, обрушилась на северную башню Золотого замка. Сложенное гномами строение заскрипело, качнулось, но выдержало, со двора донеслись испуганные крики. Южнее Императорского моста, над Большим рынком, забушевала настоящая метель, в районе Щитовой улицы возник огонь, в небо потянулся столб дыма…

«Древние, – подумал Олен, вспоминая погибший Цантир. – Титаны Алиона, так и не успевшие стать богами из-за того, что другие боги появились извне и превратили их в изгоев…»

– Займитесь этим! – он указал на исполина, сжимавшего в объятиях башню замка, а сам поднял руку с Сердцем Пламени.

Четырехрукий гигант, обративший дом в песок, метнулся в сторону, но поток багрового, опушенного темным дымом пламени настиг его. Сшиб, точно стрела – птицу, заставил перекувырнуться несколько раз. Прозвучал истошный, полный боли рев, и тело размером со скалу начало рассыпаться. Через мгновение от него осталось облако черного пепла…

Древний не смог противостоять мощи Первородного Огня.

По твари, что пыталась сокрушить замок, ударил Рик. Его окутало темное облако, медленно поплыло вперед. Едва прикоснулось к «клубку змей», тот попытался уйти вверх, в безумном усилии загребли воздух крылья. Но Тьма охватила громадную тушу, закутала ее в непроницаемый для глаз кокон. Тот сжался в точку и исчез, сгинул без следа вместе с заключенным внутри существом.

– Получи… – прорычал уттарн, чьи глаза пылали синим огнем, а шерсть стояла дыбом.

Их заметили, и один из исполинов, не походивший вообще ни на что, попытался напасть. Спикировал из облаков, истошно воя и разрывая воздух черными зазубренными крыльями. С блестящих зубцов на них с треском сорвались белые стремительные молнии.

Олен встретил их Первородным Огнем.

Купол из синего пламени вобрал молнии в себя, но сам Рендалл покачнулся, в глазах помутилось.

– Что с вами, мессен? – воскликнул один из таристеров, что с обнаженными мечами стояли рядом, точно охранники.

– Ничего. В стороны… – просипел Олен, силясь поднять ледяной клинок и понимая, что не успевает.

Выпустившая молнии тварь падала сверху, виднелась похожая на воронку пасть, усаженная игольно-острыми зубами.

– Вот, – сказал Бенеш, и нанес свой удар.

Воздух над Золотым замком замерцал, из ниоткуда появились плети, похожие на ветви огромных деревьев, закружились призрачные листья размером с телегу. Заметившее их чудовище попыталось отвернуть или затормозить, но не успело. Слишком большую скорость набрало оно, и… врезалось в полупрозрачную преграду. Тихий вроде бы звон перекрыл все остальные звуки.

«Ветви» задвигались с проворством заметивших добычу змей, мгновенно оплели громадную тушу. Она превратилась в зеленый ком, похожий на клубок шерсти, попавший в лапы котенку.

Что-то вспыхнуло, и в воздухе остался только скелет с отполированными белыми костями. Несколько раз ударил крыльями, пытаясь удержаться на лету, а затем упал в Гнилой ручей.

Донесся громкий всплеск.

– Жизнь всегда возьмет свое, да, – сказал Бенеш, выглядевший спокойным и безмятежным. – Каким бы ни казался ее уход…

Рик поразил еще одного Древнего, неосторожно подлетевшего близко, копьем из серого праха. Не убил, только ранил, но чудовищная тварь с плачущим визгом понеслась прочь.

У них осталось всего полтора десятка противников.

– Пора вступить в дело тебе, – сказал Олен, поднимая ледяной клинок, и тот, как во время происходившего в Вейхорне сражения с Мертвым Богом, удлинился в десятки раз. Серо-черное небо пересекла пылающая синяя черта.

Рука занемела, холод пополз по ней вниз, замораживая кровь в жилах, сковывая мышцы, но в то же время наделяя их невероятной силой. Рендалл торопливо ударил, на две части разрубив тварь со многими щупальцами, сделал выпад и проткнул еще одного исполина…

Он знал, что должен успеть как можно больше до того момента, когда холод доберется до сердца. Кричали что-то таристеры-полководцы, вроде вторил им Бенеш, но он не слушал их. Он убивал тех, кто посягнул на его город, и гнев боролся с продвигавшимся все ниже омертвением.

Руку Олен чувствовать перестал, она сделалась точно бревно, которым можно только ворочать из стороны в сторону. Лицо превратилось в ледяную маску, на бровях повис иней.

– Стой! – рявкнули в самое ухо, поле зрения закрыло нечто черное, мерцающее, и Рендалл вздрогнул.

Небо над Безарионом было пустым, и нестерпимо пылавший клинок кромсал ни в чем неповинные тучи.

– Что… такое? – выдавил Олен, пытаясь опустить непослушную конечность.

Меч сопротивлялся, он тянул вверх, точно хотел рассечь небосвод, расколоть оболочку Алиона.

– Отпусти, отпусти… – зашептал Бенеш, его ладонь легла на предплечье, и холод начал отступать.

Рендалл почувствовал, что вновь может двигаться, что тело его живое и теплое, как и положено. Обнаружил, что на башне появились Саттия и тар-Готиан, и что все смотрят на него с тревогой и страхом. Рыжий уставился хозяину в лицо, и верхняя губа его была приподнята, блестели острые зубы.

– Еще немного, и ты бы ушел, – сказал уттарн, устало поводя плечами. – Ты превращался в холодный вихрь, в столб из светящихся снежинок, и тянулся вверх… Страшное оружие в твоих руках.

Столб из снежинок? Именно так выглядели посланцы Нижней Стороны. Неужели он становится одним из них, когда вот так пускает в ход всю без остатка мощь клинка из кости йотуна?

– Спасибо, – сказал Олен, убирая меч в ножны. – Тебе, Рик, и тебе, Бенеш… Я перед вами в долгу…

Смотреть в лица соратникам не хотелось, и он бросил взгляд на город.

Безарион избежал горькой участи Цантира, но пострадал сильно. Многие здания обратились в кучи песка, часть города покрыли сугробы в несколько локтей толщиной, у северной стены продолжался пожар.

– Вижу, многое придется отстраивать заново, – проговорил Рендалл, и голос его прозвучал хрипло и слабо. – Достойное императора дело, вот только в одиночку с ним не справиться.

Глава 9. Союз

Посланные в город разведчики не вернулись.

Когда Ан-чи поинтересовался у сотника консульской гвардии, куда пропали его воины, тот лишь пожал плечами и пообещал отправить в Безарион надежнейших людей. Наступил вечер, за ним – ночь, а когда на небо взошел блеклый и сырой рассвет, стало ясно, что провожатые, приставленные к войску белых гномов Харуготом, исчезли без следа.

– Очень интересно, – сказал хозяин Яшмового Трона, разглядывая холодное кострище и обрезки веревок. – Они что, удрали?

– Причем так тихо, что наши часовые ничего не заметили, – пробурчал старший тысячник, – хотя ближе к утру такой ливень хлестал, что начнись землетрясение – и то не услышали бы…

– Раз удрали, значит что-то их напугало. – Ан-чи повернулся, вопросительно глянул на Андиро Се-о и Третьего Мага: – Что скажете, советники? Что посоветуете?

– Ночью все было тихо, – сказал чародей.

– Значит, что-то произошло в Безарионе еще днем, – сделал вывод Андиро Се-о. – Что-то такое, что заставило этих… Чернокрылых забыть о долге и присяге. Может быть, пал тот, кому они эту присягу давали?

– Возможно… – Ан-чи задумчиво нахмурился. – Но это ничего не меняет, враг наш никуда не делся, и нам только и остается, что двигаться дальше на запад. Безарион в той стороне, значит, по дороге мы узнаем, что там произошло. – Он повернулся к тысячнику: – Немедленно выступаем.

Отдохнувшее за вчерашний день войско собралось быстро, и двинулось в путь. Вскоре показались стены и башни Безариона, Золотой замок, о котором знали во всех краях Алиона.

– Красивый город, – сказал Андиро Се-о. – Большой.

– Да, верно, – ответил ехавший рядом Третий Маг, и тут голос его изменился: – Хозяин Недр, а это еще что?

Облака породили два десятка уродливых исполинских теней, и чудовища, разные обликом, но одинаково странные и жуткие, ринулись на Безарион, как волки на раненого оленя.

– Стоять! Стоять! – заорали от головы колонны, и войско встало.

– О нет… неужели Древние? – прошептал Третий Маг. – Но почему тогда… в них та же сила? Или они в союзе?

Громадные твари принялись рушить город лапами, хвостами, щупальцами и зубами. Некоторые пустили в ход магию – заревел огонь, рванули к земле молнии и забушевала метель.

– Кто это такие?! – крикнул Ан-чи, повернув голову.

– Союзники нашего врага, явившиеся из невероятных бездн прошлого, – ответил Третий Маг, бледный, точно призрак. – Если нам придется вступить с ними в бой, то я мало чего смогу сделать.

Зато в Безарионе нашелся кто-то, сумевший дать Древним отпор.

Одного из них сбил ударивший в небо поток огня, насевшую на стену Золотого замка тварь пожрало облако тьмы. Попытавшееся атаковать его же крылатое страшилище врезалось в завесу зеленого мерцания, и оттуда вылетел только голый уродливый костяк.

– Невероятно… – сказал Третий Маг, на лицо которого потихоньку возвращалась жизнь. – Там собрались очень могучие чародеи. Первородный Огонь, мерзейшая мощь и сила, что неведома мне. Вчера они тоже шли в ход, но я был уверен, что сражались друг с другом, а сегодня бьются плечом к плечу.

Древние бросили громить беззащитный город, закружили над Золотым замком, как воронье над трупом лошади. И тут с его центральной башни ударила вверх полоса бело-синего пламени, приобрела очертания призрачного исполинского меча. В лицо Андиро Се-о ударил холодный ветер, несущий мелкие колючие снежинки и запах зимы…

Поднялась к небесам и исчезла фигура громадного призрачного воина, достойного такого клинка. А сам он качнулся и ударил, рассекая на две части тварь, что напоминала морского ежа. Ударил еще раз, разрубая на части крылатую черепаху с тремя головами…

Он бил раз за разом, а Древние не могли ни увернуться, ни защититься.

– Что это?! Что это?! – заорал Третий Маг, не стесняясь собственного страха и удивления. – Что это?

Но во всеобщем хаосе никто не обратил внимания на то, что чародей потерял обычное самообладание. Лошади, сколько их было в войске, взбесились, и лишь Ан-чи усидел в седле. Андиро Се-о свалился на землю и сильно ударился копчиком, так что из глаз полетели искры.

Налетел порыв ураганного ветра, и кое-кто из воинов не устоял на ногах.

Уцелевшие Древние рванули на северо-запад, изо всех сил молотя крыльями. Облака над городом начали белеть, истончаться, проглянуло небо, покрытое тонкими серыми трещинами.

И тут все прекратилось, стих ветер, исчез громадный меч, и успокоились лошади.

– Ох, ничего себе… – Андиро Се-о поднялся на ноги, кряхтя и морщась. Осторожно дотронулся до копчика.

– Иначе и не скажешь, – проговорил Третий Маг, красный от стыда.

– Поднимайтесь! – прогремел над дорогой суровый голос хозяина Яшмового Трона. – Надо продолжать путь!

Присмиревших лошадей без труда поймали, воины заняли место в строю, и рать Белых гномов зашагала дальше, к стенам Безариона, из-за которых поднимался дым. До города дошли быстро. У распахнутых ворот не было ни единого стражника.

Ан-чи, тем не менее, поднял руку, давая сигнал остановиться.

– Невежливо вступать в чужой город всем войском, – сказал он громко. – Далее со мной поедут советники, – Андиро Се-о, которому ушибленный копчик мешал сидеть в седле, тяжко вздохнул, – двое тысячников и десять воинов охраны. Остальным ждать меня тут.

– Да простит меня повелитель, – заговорил старейший из тысячников, – но это неразумно. Вдруг там…

– У тех, кто владеет сейчас Безарионом, и без нас проблем хватает, – оборвал его Ан-чи. – Ждите здесь.

Старый воин нахмурился, но покорно склонил голову.

За воротами обнаружилась большая площадь, совершенно пустая, и уходящие от нее улицы. Гномы двинулись по той, что вела прямо на запад, и через две сотни шагов наткнулись на мертвое страшилище, чья разрубленная туша погребла под собой четыре дома.

Тут суетились люди, слышались крики и причитания.

– Горестный день для Безариона, – сказал Ан-чи. – Кажется мне, что такого он не видал никогда.

Горожане, несмотря на постигшее их горе, поглядывали на чужаков с удивлением и страхом. Но за оружие никто не хватался, звать стражу не спешил – местным, скорее всего, было просто не до того. Они разбирали завалы, скрипели телеги с бочками, направляясь от Дейна туда, где полыхали пожары.

Гномы во главе с Ан-чи миновали очень длинную улицу, и оказались на площади.

– Готов прозакладывать все, что угодно, но это сделали не сегодня, – негромко сказал Андиро Се-о, разглядывая изрытую колдобинами мостовую и яму, такую черную, точно отвесные стенки вымазали углем. – А это откуда взялось?

Окружавшие площадь дома превратились в груды камней, из которых торчали изломанные обгорелые балки. Те, что стояли дальше, осели, лишились окон и крыш. Выглядело все так, словно тут, в самом центре величайшего города людей, взорвалось нечто огромное.

По развалинам лазили люди, деловито растаскивали обломки, грузили на телеги.

– Здесь все пропитано мерзейшей мощью… – голос Третьего Мага дрожал, как и он сам, но не от страха, а от возбуждения. – Тут была битва, которую мы ощутили вчера. В ней сошлись великие силы…

– Вовремя мы прибыли в Безарион, – невесело усмехнулся Ан-чи. – Если и дальше так пойдет, то вскоре все эти великие, величайшие и самые величайшие силы оставят от города пепелище.

– Ладно, если пепелище, – Третий Маг печально вздохнул. – А что если глубокий морской залив?

Они поехали дальше.

Выбрались к мостику через ручей, открылся холм, на вершине которого разместился Золотой замок. Простучали по доскам моста копыта, и дорога пошла вверх. Тут Андиро Се-о разглядел, что ворота цитадели открыты, и что около них вроде бы стоят стражники.

– Похоже, нас готовы встретить, – проговорил Третий Маг, и из ворот на самом деле вышли около дюжины воинов.

Один, шагавший впереди остальных, привлек взгляд Андиро Се-о.

Это был человек, не особенно высокий и мощный, скорее даже хрупкий на вид, довольно молодой. Светлые волосы до плеч, глаза цвета ранней листвы, кольчуга, длинный меч на поясе. И что-то странное то ли во взгляде, то ли в выражении лица…

Бывший правитель белых гномов краем глаза заметил, как вздрогнул Третий Маг, и подумал, что не ему одному зеленоглазый показался странным.

– Стойте! – сказал человек, поднимая руку. – Кто вы такие, и что ищете здесь, в Золотом замке?

Ан-чи слегка придержал лошадь, за ним остановились все. Андиро Се-о поймал брошенный через плечо взгляд хозяина Яшмового Трона, поспешно кивнул и двинулся вперед.

Не к лицу правителю разговаривать с привратником, сколь бы знатен он ни был.

– Приветствуем хозяев Безариона, – начал Андиро Се-о, – желаем им процветания и побед. Доблестный Ан-чи, владыка белых гномов, прибыл с визитом, чтобы поговорить о многих важных вещах.

Зеленоглазый нахмурился, воины за его спиной, по виду – обычные стражники, принялись нервно шептаться.

– Белые гномы? – удивленно спросил человек. – Никогда не слышал о таких, хотя это ничего не значит…

Один из тысячников удивленно кашлянул, сам Андиро Се-о с трудом сохранил невозмутимо-вежливое выражение лица. Чтобы кто-то в Алионе не знал об обитателях долины Лоцзы… как такое возможно? Из какого дремучего угла вылез это тип, и что он тут делает?

Зеленоглазый повернулся к открытым воротам:

– Где там канцлер? Ари Налн! Ты должен разбираться в этих делах…

Из ворот появился еще один человек, высокий и стройный, в роскошной одежде и тоже с мечом у пояса. Он улыбнулся так, что Андиро Се-о понял – недоразумение сейчас будет устранено, и заговорил:

– Его императорское величество правитель Безариона и земель империи Олен Рендалл рад видеть у себя в гостях повелителя белых гномов и хозяина Яшмового трона Ан-чи. Прошу следовать за мной, скромным канцлером империи Редером ари Налном.

«Олен Рендалл? – подумал Андиро Се-о. – Кто это такой? Откуда он взялся и куда исчез Харугот? Вчера консул был сильнейшим правителем Алиона, а сегодня его вообще нет! Как такое могло случиться?»

Зеленоглазый отступил в сторону, давая дорогу, и его маневр повторили стражники.

Ан-чи слегка тряхнул поводьями и двинулся вперед, свита направилась следом. Проезжая мимо зеленоглазого, Андиро Се-о ощутил холодный, ощупывающий взгляд и неожиданно понял, что до дрожи в коленях боится этого олдага, несмотря на охранников за спиной.

Во дворе замка к всадникам поспешили слуги, помогли покинуть седла и приняли поводья.

– Поскольку в крепости его императорского величества гостям ничего не может угрожать, – сказал Редер ари Налн, – стражу лучше оставить здесь. Если беседа затянется, воины будут накормлены и им найдут место для отдыха.

– Хорошо, – без раздумий согласился Ан-чи, затем повернулся к одному из тысячников и перешел на язык белых гномов: – Ренхаро, останешься с ними и проследишь, чтобы все было в порядке.

– Да, повелитель.

Канцлер повел гостей к входу в центральную башню. Его охраняли такие же недотепы-стражники в старых кольчугах. Гвардия консула, носившая черные плащи, сгинула, похоже, вместе с ним.

Андиро Се-о старался особенно не глазеть по сторонам, но все же отметил, что замок построен добротно и что тут потрудились их западные сородичи. Не зря же тот Древний, что навалился на сложенную из оборита стену, не смог причинить ей никакого вреда.

Гости поднялись по широкой лестнице, устланной алым ковром, вошли в высокие двери.

Зал был велик, большую часть правой стены занимали окна. Поддерживавшие потолок полуколонны были стройны, как деревья, пол покрывали плитки мрамора, а в центре помещения стоял большой трон. Престол охраняли статуэтки четырех золотых драконов, а в обруче вделанной в спинку короны горели три огромных рубина.

– О, Хозяин Недр… – прошептал Третий Маг, и Андиро Се-о всмотрелся в человека, который сидел на троне.

Он был молод и казался уставшим. В русых волосах блестела седина, глаза смотрели мрачно. На пальце небрежно положенной на подлокотник руки блестел перстень из алого металла, а на коленях лежал меч в коричневых кожаных ножнах, виднелся шарик противовеса.

Обычный вроде бы пвартер, заурядное кольцо, но почему то и другое притягивает взгляд?

Андиро Се-о не был магом, но он был гномом, и, как всякий представитель своего народа, хорошо чувствовал силу вещей, особенно таких, которые чем-то выделяются на общем фоне. И сейчас он чуял, что видит нечто редкостное, вот только понять не мог, что именно.

Третий Маг, похоже, вовсе онемел от удивления.

Около трона стояли несколько роданов – рыжий юноша, девушка с примесью эльфийской крови, настоящий сельтаро с не раз ломаным носом, и еще кто-то странный – мохнатый, мощный, похожий на льва, выучившегося ходить на задних лапах. Вот только в сапфировых глазах виднелся совсем не звериный разум.

– Приветствую владыку людей, – сказал Ан-чи, единственный среди гостей, сохранивший самообладание.

Сломанная рука причиняла Ларину фа-Тарину больше неудобства, чем боли.

Лекарь сделал все, что в его силах, но мгновенно залечить повреждение мог разве что Господин. Однако ему было не до того. Едва справились с гномом, как в тела начали возвращаться остальные. Лежавшие на полу роданы задергались, точно от невыносимой боли.

Фа-Тарин с изумлением увидел, как лицо одного из них покрывается ожогами.

– Что происходит? – спросил он, забыв о почтительности и страхе перед Тринадцатым.

– Все идет как надо… – прохрипел тот, совершенно безумными глазами всматриваясь куда-то вверх, сквозь крышу шатра. – Мы побеждаем…

Вокруг Господина клубилась багровая дымка, в ней мелькали тени, слишком размытые, чтобы их можно было опознать. Растекалась в стороны, по полу, и роданы переставали биться, успокаивались.

Тысячники и сотники начали открывать глаза, взгляды их были испуганными и безумными.

– Вон отсюда! – рявкнул Тринадцатый на фа-Тарина. – Не до тебя!

Гном вылетел из шатра, точно выбитое донышко бочки с пивом. Едва отскочил в сторону, как внутрь устремились служители Господина, потрясая жезлами и бормоча что-то невнятное.

– Кровь глубин, – пробормотал фа-Тарин, и зашагал к своей тысяче.

Светлое пятно солнца за облаками стояло высоко. В лагере все было спокойно – воины, пользуясь неожиданной возможностью, отдыхали. Изредка раздавался смех, иногда вжикал точильный камень, которым водили по лезвию меча.

– Докладываю, – встретил тысячника у палатки Наллиен тал-Долланд. – Все в полном порядке, происшествий нет.

Фа-Тарин перехватил взгляд альтаро, направленный на руку гнома, и подумал, что сотнику наверняка хочется узнать, что происходило в шатре Господина и каким образом тысячник заработал перелом.

– Очень хорошо, – сказал он. – Хотя какие тут могут быть происшествия – кто-то заспится до смерти?

Тал-Долланд хмуро улыбнулся.

У шатра Тринадцатого тем временем кипели события. Одного за другим выносили роданов, то ли мертвых, то ли раненых, бегали служители, раздавались сердитые крики. От того места, где стояла палатка фа-Тарина, все было хорошо видно и слышно, он даже мог разобрать отдельные слова.

– Что-то не так? – осторожно спросил тал-Долланд.

– Сам не знаю, – ответил гном, решив, что сейчас можно не кривить душой.

От ало-черного шатра тем временем расползалась тревога. Лагерь просыпался, воины вскакивали на ноги, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что же там творится. Стреноженные лошади беспокоились, нервно дергали хвостами, зато «союзники» на опушке леса стояли, точно статуи, хотя обычно все время находились в движении.

Наконец, полог откинулся, и наружу вышел Господин.

– Братья, слушайте меня! – мощный голос полетел над лагерем, вынудил затихнуть разговоры. – Мы только что одержали славную победу! В неимоверной злобе враги нанесли нам кое-какой урон, пострадали тысячники и сотники! Но их раны получены не зря!

Он говорил еще что-то, столь же высокопарное, но фа-Тарин его уже не слушал. Он вспоминал собственные ощущения в теле «скакуна», ответный удар из Золотого замка, и думал, что ранее Тринадцатый не врал так нагло тем, кто верит в него. Или врал, а они не замечали?

Затем Господин отдал приказ собираться и выступать, и лагерь забурлил, точно охваченный пожаром муравейник. От его шатра пришел Сахти Носатый, с царапинами на перекошенном лице и таким ужасом в глазах, что ни у кого не хватило духу задавать ему вопросы.

– Идем на Безарион, – сказал фа-Тарин сотникам. – Надеюсь, что там нам дадут отдохнуть по-настоящему.

Ни одно войско, даже поддержанное горячей верой в предводителя, не в состоянии пройти тысячи миль. Износится одежда, прохудятся сапоги, усталость набьет мускулы опилками, а голову – туманом, и даже вера притупится и ослабеет, из яростно бьющего ключа станет мелким болотцем.

Но Тринадцатый про это, похоже, забыл.

Подобно громадному чудовищу рать выползла на дорогу и двинулась на юго-восток. Тысяча фа-Тарина оказалась в середине колонны.

Ехать верхом гному было тяжело, каждый шаг лошади отдавался екающей болью в сломанной руке. Что-то вздрагивало и хрустело внутри, будто сердце с желудком затеяли драку. По спине тек холодный пот, голова время от времени начинала кружиться, и тогда фа-Тарину казалось, что у него вновь четыре руки и крылья.

Он думал, что это незаметно со стороны, но догнавший командира тал-Долланд тихо спросил:

– Может быть, лекаря? Или в обоз?

– Что, не терпится встать над тысячей? – сквозь сжатые зубы проговорил тысячник. – Потерпи немного. И не думаю, что на прыгающей по колдобинам телеге мне будет намного лучше.

Эльф покачал головой и приотстал.

Через некоторое время фа-Тарин приспособился, и ему стало лучше. Дурнота и боль отступили, он вновь мог нормально соображать. Заметил, что вверху, в облаках, опять кружат крылатые тени «союзников». Пересчитал их и понял, что из налета на Безарион вернулось меньше половины. В числе прочих сгинул и тот, в голове которого побывал уроженец Серых гор.

И Тринадцатый объявил о победе?

Двигались до самого вечера, а на ночлег встали в полной темноте на берегу крохотной речушки с мутной водой. Фа-Тарин нашел силы на то, чтобы обойти посты, проверить, как расположились воины. Направляясь к своей палатке, он столкнулся в Ворт-Ласом.

– А, привет… – сказал тот. – Чего бродишь во тьме?

– Думаю, по той же причине, что и ты, – мрачно ответил гном.

К ночи рука вновь разболелась, по телу разлилась слабость, и он мечтал лишь о том, как бы лечь.

– Вот и не угадал, – гоблин придвинулся вплотную, глаза его во мраке блеснули. – Ты ведь тоже был сегодня с утра в шатре Господина? Был, я знаю. Тогда слушай. Я тут походил по лагерю…

Сначала фа-Тарин слушал без интереса, но потом забыл о собственной сломанной руке. Вздрогнул, узнав, что два тысячника и сотник после утреннего ритуала погибли, еще пятеро пострадали так, что не смогли вернуться к своим обязанностям, а двое – сошли с ума.

– Я еще дешево отделался, – пробормотал гном. – Но что он творит, что творит? Видимо, в Безарионе нашелся кто-то, способный противостоять Господину. Значит, надо остановиться, подтянуть свежие силы, разведать, что да как… А так нас просто может не хватить, даже с этими… – он мотнул головой в ту сторону, где прятались за завесой тьмы «союзники».

– Победы кружат голову не только роданам, но и богам. – Ворт-Лас неожиданно стал очень серьезным. – А Господин одолел не кого-нибудь, а самого Волка Бездны. Подозреваю, нас ждут тяжелые времена.

– Похоже, – вздохнул фа-Тарин. – И все, что нам остается – это молиться и верить, что Господин найдет путь к победе.

Они кивнули друг другу и разошлись.

Наутро войско опять пустилось в путь. Продвигаться вперед приходилось под непрерывным дождем, и это само по себе было неприятно, а уж когда из туч вместо воды потекло нечто красное, похожее на кровь, среди ратников начался ропот. Тринадцатый поднялся в небо, там замелькали белые молнии. Облака разошлись, на сырую землю посмотрело какое-то тусклое солнце.

Но стоило Господину вернуться на землю, как серая хмарь сомкнулась, и заморосило опять.

– Все имеют пределы сил… – пробормотал фа-Тарин так тихо, чтобы его никто не услышал.

Рука у него болела так же, как и вчера, но дурнота, к счастью, не возвращалась.

Следующие несколько дней прошли в беспрерывном марше через опустевшие села и города. Отряды фуражиров уходили в стороны, но чаще всего возвращались с пустыми руками. Жители Эньяна прятались, забирая все, что могли увезти на телегах, и никто из местных таристеров не перешел на сторону Господина.

Ходили слухи, что один из разъездов наткнулся на отряд разведчиков-альтаро, хотя фа-Тарин этому не особенно верил. И это несмотря на чьи-то взгляды, которые он ощущал порой. В солдатские котлы шли последние припасы, лошадей кормили соломой и едва вылезшей из земли травой.

Тринадцатый гнал войско вперед, норовя как можно быстрее пройти Эньян и добраться до Золотого государства, где найдется и провиант, и фураж, и враг, с которым нужно скрестить мечи.

Рука фа-Тарина понемногу срасталась, хотя пользоваться ей он пока не мог. Поправлялись и его товарищи по несчастью, те, кто пострадал после налета на Безарион. Но те, что повредились рассудком, в себя так и не приходили, и их везли в обозе, на особой телеге.

«Союзники» с каждым днем становились все более беспокойными, в звуках, которые они издавали, прибавлялось ярости. Фа-Тарин думал, что чудовища просто соскучились по убийствам, по крови роданов, и со страхом поглядывал на уродливых исполинов.

Что, если Тринадцатый решит задобрить их, пожертвовав частью тех, кто верит в него?

На пятый день войско Господина вышло к границе Золотого государства, что проходила по небольшой реке. Авангард из нескольких сотен всадников промчался по мосту и захватил пограничную заставу, над которой вился черно-золотой флаг. А еще через десяток миль показался замок, не брошенный, в отличие от цитаделей Эньяна, с закрытыми воротами.

– Ну вот, хотя бы подеремся, – заметил фа-Тарин, рассматривая цитадель, отмечая ее высокие башни и мощные стены, а также крутые склоны холма, на котором и стояло укрепление.

– Ой, вряд ли, – тал-Долланд с сомнением покачал головой. – Кажется мне, что Господин пустит в дело «союзников».

– Да, наверное, – согласился гном.

Трубы передали сигнал «стоять», армия послушно остановилась. Ходившие по земле чудовища, тяжело переваливаясь, полезли вверх по склону, летучие разразились торжествующим ревом.

Со стен начали пускать стрелы, земля под одним из «союзников» раскололась, точно распахнула черный жадный рот. Зарычавшая тварь провалилась по пояс, словно родан в болото, уперлась ручищами, пытаясь выбраться, но из ямы ударил багровый пламень, охватил исполинскую фигуру целиком.

– А у них там маг есть, – заметил фа-Тарин совершенно равнодушно, – и, судя по всему, не самый слабый…

– Только это не поможет, – так же спокойно отозвался командир первой сотни.

Охваченное огнем чудовище осталось лежать, точно груда дымящегося угля, но прочие добрались до стен. Лапы, клыки и щупальца вонзились в прочную кладку и принялись разрушать ее. В стороны полетели огромные куски. Четыре летающих твари атаковали донжон, и тот скрылся в клубах дыма.

Там что-то сверкнуло, фа-Тарин ощутил мягкий толчок колдовской силы, и замок начал разваливаться. Осела одна из башен, другая покосилась, по склонам холма поползли трещины.

– Маг погиб, – сказал фа-Тарин, – но свою смертную силу он обратил в заклинание. Пойди мы на штурм этого замка, потеряли бы многих. Наверное, нужно радоваться, что мы этого избежали, но я почему-то не хочу.

Воины его тысячи наблюдали за атакой совершенно безучастно, словно она их ничуть не касалась. Никто не кричал, не подбадривал своих, поскольку чудовища-союзники так и не стали своими для армии Господина. Никто не смог привыкнуть к таким соратникам.

Дым рассеялся, стали видны обвалившиеся стены и черный, закопченный огрызок донжона.

– Вот и все, – гном покачал головой. – И вся драка. Надеюсь, у этих здоровенных уродов хватило ума не рушить подвалы? В таком замке припасов может быть на полгода осады.

В небо взмыл один из «союзников», тот самый «сом» с крыльями, в свое время ведший переговоры с Тринадцатым. За ним показались другие, полезли из развалин, как тараканы из старого погреба.

Запели трубы, и от того места, где находился Господин, понеслись к тысячникам гонцы, нахлестывая лошадей.

– Надо же, хватило, – сказал тал-Долланд, – но нам придется полазить по облитым кровью руинам, чтобы до них добраться.

Как вскоре стало ясно, эльф не ошибся.

Весть о том, что к замку приближается отряд вооруженных всадников, донесли до Олена в тот момент, когда он собрался поесть. До этого успел повидаться со старшиной цеха герольдов Безариона, отпустил Фрамина Макриго, который пообещал придумать герб для нового императора, и ари Рогхарна с ари Валном, отправившихся к войску с приказом сохранять спокойствие.

Да еще распорядился, чтобы канцлер пригласил в замок глав всех городских гильдий.

– Всадники? – переспросил Рендалл, недоуменно глянув на принесшего весть ари Нална. – Как они попали в город? Или ворота Безариона никто не охраняет?

Вкуса еды он почувствовать так и не успел, и подумал, что и не успеет.

– Боюсь, что события последних дней нарушили обычный порядок, – сказал канцлер. – Часть стражи согласно приказу вашего императорского величества переведена сюда, в Золотой замок. Кое-кто предпочел уклониться от службы…

– Проще говоря – дезертировал, – встрял Харальд. – Дайте мне десяток, и я встречу чужаков.

– Кто хоть это такие? – спросил Олен.

– Не могу знать… – ари Налн нахмурился. – Хотя… прошу простить, но я несколько упустил из виду. Это могут быть посланцы от белых гномов. Их войско должно было подойти к Безариону вчера…

– Войско белых гномов? – удивилась Саттия. – Они-то откуда взялись, корни и листья? До Лоцзы не одна тысяча миль, и то если двигаться напрямую, через Опорные горы.

Канцлер поспешно рассказал, как примерно месяц назад из Тердумеи пришло сообщение о десяти тысячах белых гномов, что идут на запад сражаться с Господином. Поведал, что Харугот решил использовать их против явившегося с Архипелага врага. Когда упомянул, что ведет геданов человек, Олен не смог сдержать удивления:

– Человек? На Яшмовом Троне?

Предки Рендалла крайне редко имели дело с восточной ветвью гномьего народа. Да, порой купцы или жаждущие новых знаний маги добирались из долины Лоцзы до Безариона, но в дела империи, эльфов или Мероэ обитатели земель за Опорными горами не вмешивались много веков.

В последний раз они появлялись тут во времена Восставшего Мага и оставили по себе славу непревзойденных воителей.

– Да, мессен, – кивнул канцлер.

– Ладно… – Олен отложил нож, которым резал мясо. – Придется встретить их как следует. Харальд, бери десяток и отправляйся к воротам – вдруг это кто другой. Ари Налн – иди с ними, на случай, если это и вправду гномы. Проводишь их в тронный зал…

Сам отхлебнул вина из кубка и поспешно встал из-за стола.

Впервые подумал, что неплохо бы было подыскать в замке одежду понаряднее, такую, что соответствовала бы императорскому титулу. Произвести впечатление на гномов, придающих большое значение подобным вещам. Шагая по коридору, мысленно махнул рукой – эх, ладно, впечатление пусть девицы производят…

Рендалл сел на трон, Рик, Саттия, тар-Готиан и Бенеш встали рядом, четверо стражников заняли места у углов возвышения, на котором располагался престол. Открылась дверь, и в зал вслед за канцлером вошли четверо роданов.

Трое принадлежали к народу белых гномов – более высокие, чем их западные сородичи, безбородые, со светлой кожей и золотыми глазами, но такие же плечистые. Один носил белый халат, украшенный рдяными драконами, и не имел оружия, другие двое были при секирах за поясами.

Впереди тройки геданов шагал человек, высокий и мощный, с черными густыми волосами, синими глазами и правильными чертами лица. На щеке его виднелись шрамы, какие оставляют когти, а не сталь.

Лицо его показалось Олену знакомым, словно видел его где-то ранее, но вот где, вспомнить не мог.

Он уловил ощупывающие взгляды, брошенные гномами на ледяной клинок и Сердце Пламени. Увидел, как вытаращил глаза обладатель белого халата, услышал, как крякнул самый могучий гном, чьи руки были толсты, словно корни столетнего дуба.

– Приветствую владыку людей, – сказал синеглазый и склонил голову – почтительно, но без подобострастия. – Имя мое – Ан-чи, и волею Хозяина Недр занимаю я Яшмовый Трон.

– Привет и тебе, – отозвался Рендалл. – Что привело тебя в наши владения? Какая нужда вынудила покинуть родной край?

Что-то было не так с этим Ан-чи, что-то странное крылось за его обычной вроде внешностью. Хотя ледяной клинок с Сердцем Пламени на него не реагировали, а это значило, что непосредственной опасности нет.

Олен вел вежливый разговор, узнавая намерения собеседника и стараясь не выдать свои раньше времени, и одновременно наблюдал за гномами. Они чувствовали себя не в своей тарелке – нервно ежились, на Бенеша и тар-Готиана смотрели с опаской, а на Рика – со страхом.

Спокойным оставался только Ан-чи, невозмутимым, будто скала.

Маги из свиты самого Рендалла тоже вели себя странно. Бенеш стоял с открытым ртом и таращился на правителя белых гномов, а уттарн все время щурился, точно пытался разглядеть что-то крохотное, меньше горчичного зерна.

– Очень хорошо, – сказал Олен. – Выходит, что у нас ныне общий враг, и разумным будет объединить силы, чтобы сокрушить его. Клянусь Селитой, я рад, что десять тысяч ваших секир будут на нашей стороне.

– Кто угодно был бы рад такому, – тут Ан-чи впервые за весь разговор позволил себе улыбнуться.

Улыбка вышла странная, вымученная, словно ее нарисовали на мрачном лице.

– Это верно. Мое войско стоит в десяти милях севернее Безариона. Нечего тянуть, завтра же мы двинемся на северо-запад. – Рендалл глянул на канцлера: – Ари Налн, позаботься, чтобы нашим гостям нашли проводников. Еще тебе надо выбрать место встречи двух ратей, чтобы сойтись не позднее завтрашнего полудня…

– Прекрасно, – сказал Ан-чи. – Благодарю владыку людей за потраченное время и полагаю, что у нас еще будет возможность поговорить.

Он поклонился, немного ниже, чем в начале разговора, и то же самое сделали три гнома.

– Никогда не думала, что увижу их, – сказала Саттия, когда за гостями закрылась дверь. – Хотя я никогда не думала, что побываю в Мероэ, на Теносе… – голос ее стал тише, – и о многом другом…

Олен посмотрел сначала на Бенеша, затем на Рика:

– Ну, говорите. Я видел, как вас корежило. Что с этим Ан-чи не так?

Первым ответил, как и следовало ожидать, уттарн:

– Он непрост… – Уроженец Вейхорна пошевелил усами. – Вразуми меня Госпожа, ее силы я в нем не почувствовал, но душу его скрывает тьма… Она что-то прячет.

– Боль… чудовищную, и стыд, да, – добавил Бенеш. – Он чувствует все это… нет, не так… он чувствовал это, когда был собой… Понятно, да? Сейчас он не помнит ничего этого, но оно есть…

– Честно говоря, я запуталась, – пожаловалась Саттия. – Был собой – это что значит? Сейчас он – это не он? Кто тогда? И как, объясните мне ради всех богов, человек очутился на Яшмовом Престоле?

– Кто бы знал? – задумчиво пробормотал Олен. – Но десять тысяч секир – это очень много, особенно сейчас, когда хирдерам и таристерам еще не сообщили, что вместо консула ими командует император. Придется опереться на таких союзников, поскольку других у нас вообще нет.

– Э, погоди… ну… – в голосе Бенеша зазвучала тревога. – Ты что, хочешь выступить против этого… Тринадцатого? А как же Опорные горы? Я должен… мне надо, семя необходимо оживить… если не сделать, то мир рухнет, да. И все победы твои станут прахом…

Глаза его загорелись призрачным огнем, по волосам заскакали изумрудные огоньки. Рик, раздраженно заворчав, отступил на шаг, прикрыл глаза когтистой лапой.

– Пока особых побед нет, – сказал Рендалл. – Опорные горы далеко, и быстро до них не добраться. А если мы уйдем, кто защитит Безарион от Тринадцатого? Или ты хочешь, чтобы тут появились парни с ножами, и на жертвенники потекла кровь роданов?

– Ну, нет… я… – молодой маг смутился, но только на миг. – Лучше они, чем то, что ломится сейчас в двери неба! Смерть в холоде несет она, и выживших не будет… И обратится Алион ледяной пустыней…

– Тоже верно. – Олен дернул себя за ухо. – Я понимаю. Ты пригодился бы мне на поле боя, но если твой долг зовет – иди. Если тебе нужен корабль или еще что – проси, если кто-то захочет отправиться с тобой, я не стану препятствовать. Саттия, Рик, Харальд…

Вот тут Бенеш растерялся по-настоящему, заморгал и, нервно оглянувшись, захрустел пальцами.

– Я… хм, ну… – начал он. – Просто не знаю… Но мне надо… иначе все пропадет… и все зря, да.

– Несколько дней у нас есть? – поинтересовалась Саттия, откидывая со лба непослушную прядь. – Или мир развалится прямо завтра, если ты сегодня не отправишься в Опорные горы?

– Ну… нет.

– Тогда сначала надо разобраться с Тринадцатым. Я полагаю, что многое будет ясно после первой битвы. – Девушка улыбнулась. – А если ты в ней будешь участвовать, то мы точно победим. А потом отправишься в свои горы лесным коридором. Ведь севернее Безариона начинаются чащобы, они тянутся далеко на восток.

– Да, верно… я… – Бенеш посветлел лицом, а потом резко покраснел. – Да, я готов идти с вами.

– Вот и отлично, – подвел итог Олен. – Очень рад, что ты согласился. Так, и где канцлер? Надо бы объехать город, посмотреть, где что разрушено.

– Зачем тебе заниматься этим? – удивился Харальд. – Отправил бы кого-нибудь, и все.

– Нет. – Рендалл поднялся с трона. – Искусство правителя как раз состоит в том, чтобы четко знать, что можно кому-то поручить, а что необходимо делать самому. Горожане должны увидеть своего императора и понять, что он помнит о них. Тогда, глядишь, они поверят, что этот император – настоящий. Вас с собой не зову, дело это скучное, да и дождь все льет…

Провожавший гостей канцлер вернулся и, услышав, чего хочет Олен, задумчиво покачал головой.

– Как угодно мессену, – сказал он. – Только, да простит меня ваше императорское величество, негоже выходить на люди одетым, как простой хирдер. В замке имеются кладовые, и…

– Вот и пойдем, пороемся в них, – не дал Рендалл договорить ари Налну.

В кладовые, что располагались в подвале, вместе с ними отправился неизбежный Рыжий, и еще Харальд. Маги пошли в кабинет Харугота, разбираться с найденными там магическими диковинами, а куда исчезла Саттия и тенью следовавший за ней эльф, Олен не заметил.

Результатом копания в сундуках стали великолепные доспехи, выкованные, как понял Рендалл, для его прадеда, но ни разу не побывавшие в деле и поэтому отменно сохранившиеся.

– Отличная штука, – одобрил Харальд, разглядывая грудную пластину, на которой был вычеканен герб империи – раскинувшая лучи половинка солнечного диска. – Для того, чтобы пустить пыль в глаза – в самый раз…

С помощью странника по мирам Олен нацепил доспехи, и с удивлением понял, что чувствует себя в них легко и удобно – будто их делали по снятой с него мерке. Несколько раз присел, взмахнул руками – идеально подогнанные сочленения не мешали двигаться, а приятная тяжесть на плечах придавала уверенности.

– Очень хорошо, мессен, – сказал ари Налн.

– Мяу! – подтвердил Рыжий, глаза которого в полумраке кладовой горели золотистыми огоньками.

К доспехам добавили роскошный плащ из белого шелка, и Олен решил, что с него достаточно. Затем подыскали десяток одинаковых кольчуг и шлемов для стражников, что будут сопровождать императора. И в них городским воякам далеко до гвардии империи или до Чернокрылых, но они хотя бы перестанут выглядеть непонятно зачем взявшими оружие увальнями.

Рендалл и Харальд вышли во двор. Там выстроились в линию десять воинов эскорта.

– Ничего, – сказал Олен, глядя на выпученные от усердия глаза. – Верхом все ездить умеют?

Этот вопрос породил на лицах вчерашних городских стражей легкую панику.

Когда дошло до дела, выяснилось, что не все так плохо. С конской спины никто не свалился, и каждый смог заставить лошадь сдвинуться с места.

– Ничего, сойдет, – решил Харальд, взявший на себя обязанности командира охраны. – Для начала.

Под его суровым взглядом стражники вздрагивали и бледнели.

Они выехали из ворот Золотого замка, и двинулись в сторону улицы Оружейников и Белой площади. Олен хотел осмотреть все места, где остались следы вчерашнего боя и сегодняшнего налета.

Он ехал без особой спешки, шагом, чтобы не испытывать умение собственных охранников. Шел дождь, и под копытами плескали лужи, в сточных канавах клокотала вода. Безарион мок под дождем, и вид у него был унылый, точно у больного, лежащего под драным одеялом.

На улице они не встретили никого, а вот на площади въехали в настоящую толпу. Рендалла увидели, разглядели его доспехи, и имперский герб на груди притянул десятки изумленных взглядов.

Проезжая мимо, Олен слышал шепотки:

– Это кто ж такой?

– Новый консул…

– Нет, дурья башка – император.

– Откуда этот тип взялся?

– Ты герольда не слышал?

– Он летучих страховидл отогнал или кто другой?

– Чтоб ему провалиться, как нарядился-то…

– Да, а похож на старого императора, похож, точно вам говорю.

Во взглядах горожан, помимо удивления, были злость, раздражение и даже ненависть. Олена это не удивляло – людям плевать на всех правителей разом, если рушатся их дома и гибнут близкие.

– Ратушу можно пока не восстанавливать, – сказал он ари Налну, когда площадь осталась позади. – Первым делом – расчистить улицы от завалов, потом взяться за городские стены, ворота и мосты.

– Да, мессен, – кивнул канцлер.

Они побывали у Синих ворот, на которые свалился один из Древних, заглянули на Большой рынок, где медленно таяли порожденные колдовством сугробы. Осмотрели и трущобы у порта, где за группой всадников увязалась настоящая толпа зевак. В замок вернулись только к вечеру.

– Ты все запомнил? – спросил Олен, слезая с коня.

– Конечно, мессен, – ответил ари Налн. – Я должен напомнить вашему императорскому величеству, что скоро начнут прибывать главы городских гильдий…

Рендалл, мечтавший о том, чтобы немного отдохнуть, про себя выругался, а вслух сказал:

– Хорошо. Приглашай их в тронный зал.

– Что, утомился? – спросил Харальд, когда они вошли под своды главной башни. – Да, на троне сидеть – дело нелегкое. Вот мой отец какое-то время был правителем… – в глазах странника по мирам мелькнул отблеск давней боли. – А я никогда к этому не стремился, никогда не хотел…

Издавая негромкий лязг, Олен поднялся по лестнице, и обнаружил, что стражники у тронного зала тоже переоделись. Для них отыскали доспехи, совершенно непригодные для боя, но зато внушительные.

– Красавцы? – гордо улыбнулся Харальд. – Это я распорядился.

– Да уж помню, что не я, – проворчал Олен, не зная, что делать – то ли смеяться, то ли сердиться, то ли радоваться.

Если так дело пойдет, то скоро приказы за него будут отдавать все, кому не лень – ари Налн, Харальд, Саттия и Бенеш, десятники стражи. Но, с другой стороны, еще не было владыки, что за всем мог проследить сам.

– Ладно, – буркнул Рендалл, – только в следующий раз советуйся со мной.

И вновь, в который раз за последние два дня он оказался на троне, где ощутил на голове тяжесть черной короны с тремя рубинами, как бы надежно закрепленной на спинке престола. Вот только через двери зала теперь входили исключительно люди – осанистые, важные купцы, солидные мастеровые, корабельщики, оружейники, все те, кто обладал властью в городе.

Мелькнуло серьезное лицо Фрамина Макриго, затем Олен увидел высокую фигуру в белом и улыбнулся. Наверняка, ректор Школы Истинного Знания Кертол Дарагор не раз проклял себя за то, что вчера отказал в помощи наследнику престола.

Главы гильдий смотрели на Рендалла с удивлением и страхом, нервно кашляли и косились на соседей. Они, как и простые горожане, не очень понимали, что произошло в Безарионе.

– Слушайте меня, – сказал Олен, когда двери закрылись, и в зале наступила полная тишина. – Узурпатор, захвативший трон обманом, пал. Я, наследник крови Безария Основателя, сын Кратиона Пятого, волею богов вернул достояние предков. И ныне желаю…

Он произносил заранее обдуманную речь, после которой главы гильдий принесут ему присягу, а сам жадно вглядывался в лица собравшихся. У нового императора, что сидит на троне второй день, если только один шанс найти тех, на кого он сможет опереться, и этот шанс нужно использовать сейчас.

Потом будет поздно.

Купцы и мастеровые молча слушали, многие хмурились, иные, не самые сообразительные, оторопело моргали.

– Итак, я сказал, – завершил речь Олен. – Кто согласен признать меня истинным владыкой Безариона и империи, опускайтесь на колени и клянитесь в верности мне самому, и роду моему, всем моим потомкам…

Немного помявшись, встал на колени пузатый купец, находившийся ближе всех к трону. За ним последовали остальные, по залу раскатился легкий шелест и сдержанное кряхтение. Таких, кто решил бы в открытую выступить против нового правителя, между главами гильдий не нашлось.

– Клянитесь кровью своей и достоянием, честью и посмертием… – этот обет Олен добыл в памяти одного из пращуров, которому таким образом присягали воины молодой империи, сражавшейся сразу со всеми.

С альтаро и гоблинами, с орками и гномами.

Множество голосов, низких и высоких, сильных и слабых, уверенных и дрожащих, слились в один.

– Клянемся! Клянемся! Клянемся! – трижды повторили в завершение купцы и мастеровые, и в тронном зале стало тихо.

– Надеюсь, что вы никогда не пожалеете об этих словах, – сказал Олен. – Нам предстоит восстановить город, и каждый из вас должен внести вклад в это важное дело. Но оно подождет до завтра… Все вы можете идти, кроме… – он поднял руку, и брюхатый купец вздрогнул, поняв, что перст императора указал на него, – тебя.

Олен отобрал еще пятерых. Избранные остались на местах. Прочие, облегченно шушукаясь и бросая через плечо любопытные взгляды, заспешили к выходу. Высокие двери закрылись за ними.

– Назовитесь! – приказал Рендалл.

– Аштор Минога, – басом сообщил купец, – второй председатель морской гильдии Безариона…

– Фасетт Ратти, – буркнул рыжий здоровяк с угрюмым взглядом. – Старшина гильдии кузнецов.

– Возгат из Тига, распорядитель гильдии ювелиров…

Они назвали имена, все шестеро, после чего Олен глубоко вздохнул, точно перед прыжком в воду, и сказал:

– Поздравляю вас, мессены. С завтрашнего дня вам вместе с канцлером Редером ари Налном предстоит править городом.

Семь изумленных взглядов были ему ответом, только Харальд и стражники остались спокойны.

– Но, э… ваше императорское величество, – забормотал Аштор Минога, – вы же… хм, не знаете нас… это…

– Да, верно, – кивнул Олен. – Но я император, а значит – должен уметь разбираться в людях. И если я сегодня сделал неправильный выбор, и кто-то из вас предаст меня – значит, я недостоин занимать этот трон.

– Мессен, но я… – ари Налн, бледный, с трясущимися губами, неожиданно опустился на колено, – я постараюсь исполнить волю вашего императорского величества наилучшим образом.

– Завтра утром я отбываю на войну, – сказал Рендалл. – Надеюсь, что оставляю Безарион в надежных руках. Указ о создании Регентского совета будет готов сегодня же к вечеру, а завтра в полдень вам надлежит собраться в первый раз. Ари Налн, ты слышал меня?

В глазах рыжего кузнеца он увидел нечто похожее на восхищение, ювелир выглядел так, словно его ударили по голове бревном.

– Да, мессен.

– Идите, – Олен поднялся. – И возвращайтесь завтра.

Последовало шесть поклонов, и только что назначенные члены Регентского совета пошли к дверям.

– Ловко, – сказал Харальд. – Теперь эти парни выпрыгнут из штанов, но постараются не подвести тебя.

– Надеюсь. – Рендалл устало потер глаза, только в этот момент обратил внимание, что за окнами темнеет. – Что, уже вечер? День пролетел так, что я и не заметил. Надо бы поесть чего-нибудь.

В животе было пусто, как в амбаре по весне, в голове слегка звенело.

– Ужин будет подан, когда пожелаете, мессен, – сказал ари Налн. – А подготовкой указа я займусь немедленно.

– Займись. А я, пожалуй, все же сниму эти доспехи. Сидеть в них за столом будет не слишком удобно.

К ужину собрались все спутники Олена. Явились Бенеш и Рик, пришли Саттия и тар-Готиан. Глянув на эту парочку, Рендалл ощутил вспышку раздражения, но быстро с ней справился.

Объявил, что завтра они рано выезжают, после чего отправился спать.

Поднялся Олен до рассвета, и вскоре полтора десятка всадников выехали из Золотого замка. Под моросящим дождем спустились к мосту через Гнилой ручей и повернули на север, к Синим воротам. Копыта процокали по сырым булыжникам мостовой, вытянулись охранявшие ворота стражники.

– Мерзкая погода, – сказал Олен, когда стены Безариона, чьи жители досматривали последние сны этой ночи, остались позади. – Я надеюсь, что, когда мы вернемся, над городом будет сиять солнце.

– Осталась ерунда, – заметил Харальд. – Победить и вернуться.

Глава 10. Битва

Отряд из сотни альтаро-разведчиков двигался рядом с почти тридцатитысячным войском, стараясь не привлекать к себе внимания. Это было непросто – все время быть начеку, следить за тем, чтобы не открыться для взглядов не только с земли, но и с воздуха. Пуская в ход колдовство, думать в первую очередь о том, чтобы его не заметили чародеи Господина или их жуткие союзники.

О том, что это, скорее всего, пробудившиеся от тысячелетнего сна Древние, из Великого леса сообщили в тот же день, когда они столкнулись с воинами Тринадцатого. Получивший эти сведения Приаллон тал-Удланд сказал, что им предоставили выбор – немедленно уходить, спасаться, или попытаться как можно больше узнать о существах, с которыми эльфы ни разу не имели дела.

Садиен тар-Роэс предложил разделиться, но уходить никто не захотел, и они остались.

За эти дни Лотис тал-Лотис вымотался так, как не выматывался никогда в жизни.

Он, как и остальные, почти не спал, большую часть времени проводил на ногах и лук не выпускал из рук. Даже в короткие моменты отдыха, когда удавалось подремать, Лотису снилось, что он бредет через сырой лес, преследуя непонятно кого и поглядывая вверх – не мелькнет ли меж ветвей громадная тень?

Видения мешались с явью, явь становилась похожей на сон, усталое оцепенение охватывало тело и разум.

– Вот и граница, – сказал Лотис тал-Лотис, когда глазам его десятка, шедшего в этот день в авангарде, предстала река и мост через нее, по которому сплошным потоком шли войска. – А где Харугот? Он должен защищать свои владения. Или они в союзе с этими?

– Вряд ли, – покачал головой старейший из воинов десятка, Лионнел тар-Харидол. – Это вторжение, а никак не дружеский визит.

Альтаро переправились через реку немного ниже по течению, и успели к замку как раз вовремя, чтобы увидеть «штурм». Древние порушили стены, убили защитников, потом к цитадели устремились воины Господина, потащили оттуда мешки, бочонки, сундуки и прочие трофеи.

– Совсем оголодали, – заметил Лотис. – Будь Эньян немного побольше, вторжение умерло бы само собой.

Войско Тринадцатого расположилось на ночлег рядом с взятым замком, и альтаро ничего не оставалось, как сделать то же самое. Около полуночи маги-эльфы принялись творить чары, направленные на Древних, тонкие, незаметные, не наносящие вреда, лишь позволяющие узнать пределы сил этих странных существ, неожиданно вынырнувших из бездн прошлого.

Простым воинам оставалось только прикрывать волшебников.

Лотис сидел на поваленном дереве, таращась во мрак, вслушиваясь в шум дождя, и яростно сражался со сном. Неподалеку располагались соратники, за спиной, на поляне размером со стол, возились и негромко переговаривались маги, иногда тьму разрывали слабые вспышки.

Судя по раздраженным голосам, чародейство не было успешным.

Закончилось оно только к утру, и тут же Лотиса сменили, и ему даже удалось немного поспать. Усталость после этого не отступила, а, наоборот, словно сделалась сильнее.

– Ничего, – проговорил Садиен тар-Роэс, оглядывая хмурых воинов. – Самое худшее, я думаю, позади…

И в этот момент с востока донесся треск, а за ним резкий сорочий крик – сигнал опасности.

– Он здесь! Быстро, уходим! – рявкнул Приаллон тал-Удланд и ни у кого не возник вопрос: «Кто – он?»

Чтобы напугать мага-альтаро, нужен по меньшей мере Древний.

Что-то понесло громадное, похожее на рогатого ежа чудище в чащу, прочь от дороги. И наткнулось оно прямо на пару эльфов-дозорных, которые начали стрелять и побежали в сторону, чтобы увести врага от соратников.

Но Древний, похоже, уловил «запах» чародейства альтаро и затопал туда, где ночевали разведчики. С грохотом рухнула столетняя сосна, заорали потревоженные птицы, и взгляду Лотиса предстала жуткая, оскаленная харя, такая черная, словно ее вымазали углем.

Горели алым глаза размером со щит, в круглой пасти метались то ли три, то ли четыре языка. Выдавался вперед длинный нос, с которого что-то капало, и шевелилась «шуба» то ли из иголок, то ли из щупалец, блестящих и длинных, белых и осклизлых на вид.

– О боги… – прошептал Лотис тал-Лотис, чуть ли не впервые в жизни ощущая свое полное бессилие.

Даже когда они сражались с йотунами, могучими, почти неуязвимыми, он знал, что может что-то сделать, причинить врагу хоть какой-то вред. Сейчас же понимал, что ни лук за спиной, ни меч на поясе не стоят ничего в схватке с подобным существом, и магия тут не поможет…

Увидев эльфов, Древний издал звук, более всего похожий на приглушенный смешок, и пополз вперед, сокрушая деревья, выворачивая кусты с корнем, вспахивая землю когтями.

– Бегом, на восток! – крикнул Садиен тар-Роэс. – Приаллон, прикрывайте!

Лотис повернулся и побежал, всех душевных сил хватило лишь на то, чтобы оглянуться и проверить, здесь ли воины его десятка. Над лесом поплыло шипение, и заструились между стволами пряди черного тумана, затанцевали на краю зрения тени, одновременно уродливые и притягательные.

Ноги ослабели, навалилось головокружение, такое сильное, что показалось – деревья вокруг пустились в пляс.

– Не смотреть! – донесся придушенный голос Приаллона тал-Удланда. – Это его магия… Зачарует – смерть…

Лотис бежал, хотя больше всего на свете ему хотелось остановиться, посмотреть в упор на тени, что словно мчались следом. Капли дождя, ставшего очень холодным, колотили по лбу, не давали соскользнуть в беспамятство. Из-за спины доносилось злобное шипение, отдаленные крики.

Земля под ногами норовила встать на дыбы, точно Лотис был пьян, ветки тыкались в лицо. Несколько раз он спотыкался о корни, и чуть не падал. В голове билась одна мысль – выжить, выжить, выжить…

– Стой! Стоять! – чей-то крик ударил в уши, и Лотис встал, оперся о шершавый ствол осины, пытаясь отдышаться.

Страх уходил, на смену ему поднимал голову стыд – вот так удирать, точно зайцам…

– Никому не двигаться, – сказал тот же голос, и Лотис узнал его: это Садиен тар-Роэс, младший вождь пятой ветви ствола Падающих Звезд, командир их отряда. – Любые чувства сейчас не ваши, это морок.

– Да? – спросил кто-то из воинов.

Стыд набатом гремел в голове, звал немедленно развернуться и вступить в схватку с Древним.

– Да, – ответил Садиен тар-Роэс. – Кто сделает шаг без приказа – зарублю. Всем ясно?

Лотис закашлялся, отпустил дерево, и попытался оглядеться.

Его десяток был рядом, лица у всех ошеломленные, кое-кто скрипел зубами, точно жук-древоточец. Рядом с командиром толпились маги, вот только Приаллона тал-Удланда не было видно…

– Похоже, он сбился со следа, – сказал командир сотни. – Спасибо чародеям, что смогли отвести чудовищу глаза. И спасибо тому, кто пожертвовал собой ради остальных, тому, кто выполнил долг до конца…

Голос его на мгновение дрогнул.

Только тут Лотис сообразил, что Приаллона тал-Удланда нет и больше не будет никогда. Помимо мага, в пасть Древнего, чудовищного монстра, угодили еще несколько воинов.

– Но мы еще не оторвались. – Садиен тар-Роэс глянул в ту сторону, откуда они бежали. – Так, второй десяток – веером назад, обнаружить следы врага, пятый десяток – разведать дорогу на юг…

Вновь началась тяжелая и монотонная работа лазутчика.

Два дня они шли за войском Тринадцатого на значительном удалении, не рискуя подходить ближе, прячась от любой тени и не высовывая носа из леса. Затем страх, оставшийся после встречи с Древним, развеялся, и летучие дозоры альтаро вновь принялись кружить вокруг армии врага.

В том, что это именно враг, никто из уроженцев Великого леса не сомневался.

Они увидели и узнали достаточно, дабы понять, что несет Алиону Тринадцатый.

Господин вел свою рать на юго-восток, к Безариону, в коренные имперские земли. Они брали замки с помощью Древних, сносили стены встречавшихся городков, мирных жителей чаще всего не трогали, но забирали все, что нужно армии – продукты, фураж, лошадей, телеги.

И еще убивали попавших в плен роданов только ради того, чтобы кровь оросила белый камень жертвенника. Эльфы-разведчики пару раз видели это своими глазами, когда подбирались вплотную к стану Господина. Сами брать пленных более не пытались, знали, что допрос фанатиков ничего не даст.

На пятый день пути по землям Золотого государства десяток Лотиса с самого утра отправили в передовой дозор. Альтаро шагали через лес примерно в пяти сотнях локтей от дороги, по которой полз громадный червь армии, время от времени забирались на деревья, чтобы поглядеть, что там делается.

Двигались наравне с авангардом врага, прилагая силы, чтобы не отставать.

Лотис про себя выругался, когда лес оборвался, и стало видно рассеченное дорогой поле и небольшой городок. Подумал, что придется обходить, делать крюк, а это значит – бежать со всех ног.

И тут заметил над горизонтом, как раз там, где в него упиралась дорога, облачко пыли.

– Так, это еще что такое? – спросил он.

– Еще одна армия, – задумчиво проговорил Лионнел тар-Харидол. – Скорее всего, Харугота.

Оттуда, где на открытое место выбиралась рать Тринадцатого, донеслись крики, и войско остановилось. Умчалась вперед, на разведку, группа всадников, а Лотис тал-Лотис отправил одного из воинов назад, к сотнику.

К тому моменту, когда тот появился на опушке, облако над горизонтом выросло, стали различимы черно-золотые знамена над рядами конницы.

– Безарионцы, – сказал Садиен тар-Роэс, приложив ладонь ко лбу. – Похоже, мы увидим битву.

– Жаль только, что против Древних у них шансов немного… – осторожно заметил Лотис. – А это кто там?

Войско Харугота неспешно разворачивалось для битвы. Скакали отряды хирдеров, закованные в броню таристеры, шагали ополченцы с длинными копьями, сотни лучников. Но среди прочих выделялись широкоплечие низкорослые воители в блестящих доспехах, с большими секирами.

– Гномы? – удивился сотник. – Льдистые горы прислали помощь? Хотя нет, не похоже… Тогда кто?

Сомнения разрешились, когда над рядами гномов взвился боевой стяг – серый, с белой крепостной башней. Лотис нахмурился, пытаясь вспомнить, кому принадлежит этот герб, и похолодел от догадки.

– Белые гномы, – протянул Садиен тар-Роэс. – Вот уж не думал, что они появятся к западу от Опорных гор.

А Лотис, сузив глаза, всмотрелся туда, где тесной группой стояли предводители войска Безариона. С удивлением обнаружил там сельтаро, рядом с ним – беловолосую девушку, и на могучем роскошном жеребце – мужчину, очень похожего на того, кого они пытались убить прошлым летом.

Очень похожего на Олена Рендалла.

Мысли взвихрились в голове, точно подброшенные порывом ветра сухие листья: войско ведет не Харугот? Куда сгинул консул? Или наследник императорского трона сумел победить узурпатора? Но когда это случилось, и почему они ничего не знают об этом?

– Так, а где Харугот? – Садиен тар-Роэс тоже заметил отсутствие правителя Безариона. – Что это за парень там распоряжается?

– Кажется, я могу ответить на этот вопрос… – и Лотис рассказал сотнику все, что знал об Олене Рендалле.

– Невероятно, – пробурчал тот. – Ладно, посмотрим, на что годится этот непонятно откуда взявшийся император.

В этот момент взревели трубы, и рать Тринадцатого двинулась вперед.

Городок назывался Хаммельн, это Ларин фа-Тарин знал из донесений разведчиков.

Этого места войско Господина, согласно всем планам, должно было достигнуть на пятый день марша по землям Золотого государства. Немного передохнуть, а наутро пойти дальше. Поэтому командир тысячи, что шла сегодня в авангарде, обрадовался, разглядев стены и башни.

Но радость быстро сменилась тревогой, когда стало ясно, что навстречу им идет рать Безариона.

– Вот и хозяева встречают, – сказал Наллиен тал-Долланд, как всегда, находившийся рядом с командиром. – А я все думал – когда же они покажутся? Уж сколько дней мы колотим в ворота, и все без толку.

Фа-Тарин шутку не поддержал.

Вскоре загудели трубы, подавшие сигнал разворачиваться в боевой порядок, и к гному прискакал гонец с распоряжением занять позицию в центре. Тысяча зашелестела, точно стальной еж с множеством игл, и поползла вперед, уклоняясь от дороги вправо.

Привычное дело для тяжелой пехоты – держать строй, служить основой боевого порядка.

Фа-Тарин, рука которого еще не срослась до конца, остался позади рядов своих воинов рядом с резервной сотней. Разве что с коня слез, чтобы не слишком выделяться среди остальных.

С того места, где находился, ему хорошо было видно безарионское войско, и большой отряд гномов на одном из его флангов.

– Что-то странное… – пробормотал уроженец Серых гор, и тут увидел боевой стяг с белой башней.

Недоброе предчувствие кольнуло сердце – такого герба он не знал…

Но тут, изгоняя из головы посторонние мысли и заставляя сердце биться чаще, вновь загудели трубы. Повинуясь сигналу, воины Господина двинулись на врага. Злобно заревели кружившие в вышине исполины, их бескрылые собратья, занявшие левый фланг, сотрясли землю тяжелыми шагами.

Тринадцатый собирался наступать, смести всякое сопротивление, втоптать врага в пыль. И это было разумно, учитывая превосходство в силах, и наличие такого козыря, как «союзники».

Но ведь надо помнить о том, что у врага нашлись маги, сумевшие отбить налет на Безарион. Наверняка они и сейчас тут, и значит, исход дела решат не чудовища, а честная сталь и мужество ратников.

Громадная крылатая тень закрыла небо над тысячей фа-Тарина, полетела туда, где стояли неведомо откуда взявшиеся гномы. Но над рядами воинов в блестящих доспехах поднялась серо-желтая полупрозрачная дымка, сотканная из крохотных частиц почвы, и тысячник ощутил толчок колдовской силы.

Сородичи фа-Тарина привели с собой мага, и не самого слабого.

Чародейство земли не очень годится для наступления, но зато отлично подходит для того, чтобы возвести прочную оборону.

– Ваххррр!! – взревел «союзник», похожий на белую летучую мышь, вымахавшую до размеров облака.

С крыльев ударили вниз серые копья вихрей, но разбились о защиту гномов. Тварь заложила вираж, и отвернула в сторону с тяжеловесным изяществом, подобно лавирующему галеону.

И тут правый фланг безарионцев, где стояли неведомые гномы, атаковали ходячие «союзники». Под напором огромных туш колдовская пелена заколебалась, а кое-где и не выдержала, разошлась. Враг пустил в ход тяжелые секиры, что способны разрубать надвое таристера в доспехах.

И тут уроженец Серых гор заподозрил, что в союзниках у Безариона – его родичи с дальнего востока, белые гномы. Никто иной не способен устоять во время атаки Древних, обладающих неимоверной силой и собственной магией.

И снова запели трубы – войску Господина пришло время наступать.

– Пошли! – рявкнул фа-Тарин.

Его тысяча пришла в движение вместе с остальными, рать качнулась вперед, словно была единым живым существом с тысячами ног, глаз и острых щупалец.

Засвистели стрелы – лучники с обеих сторон пустили в ход оружие, начали падать раненые и убитые. Дрогнула земля, когда с левого фланга безарионцев пошла в контратаку сбившаяся в клин конница таристеров. Но два крылатых чудовища бросились в ту сторону, и лошади, прекрасно обученные, не боящиеся крови, шума и хищного зверя, дружно взбесились.

Фа-Тарин видел, как атакующий клин на полном ходу начал рассыпаться, как мотались в седлах пытавшиеся удержаться воины. Бросали тяжелые длинные копья, в умелых руках – страшное оружие. Летели наземь, под копыта обезумевших животных, погибали, погибали, погибали…

Грохот и лязг на мгновение перекрыл все прочие звуки, и к ним присоединились ликующие крики. Равид из Касти, командовавший правым флангом, двинул своих вперед, и в ход пошли мечи.

И в тот же миг показали себя колдуны, отбившие налет на Безарион.

Взвыл ветер, к небу поднялся темный столб смерча. Из его сердцевины один за другим устремились жуткие призраки – оскаленные пасти, раскинутые руки с острыми когтями, черные лохмотья тел. Они атаковали тех «союзников», что наседали на белых гномов.

Облепили одного из них, будто муравьи гусеницу, и фа-Тарин с ужасом увидел, что призрачные твари стремительно обгладывают исполина, как хищные рыбы – упавший в воду труп. Чудовище взревело, замолотило могучими конечностями, извергло поток огня, но больше ничего сделать не смогло, рухнуло грудой костей.

А призраки, ставшие чуть менее плотными, ринулись на другую тварь.

Примерно от того же места, откуда поднимался к небесам смерч тьмы, прянул поток ревущего алого огня. Точно громадное помело скользнул по полю брани, и несколько сотен отборных бойцов Равида из Касти превратились в пепел.

Кружившие над агонизирующим клином таристеров «союзники» взмыли вверх, словно испуганные вороны.

– Помоги нам, Тринадцатый… – пробормотал фа-Тарин, и тут ему стало не до того, чтобы глядеть по сторонам.

Его тысяча вступила в бой.

Приданные ей лучники проскочили в оставленные проходы, и те закрылись. Стена щитов двинулась на выставивших копья ополченцев. Пехота сошлась с пехотой, умение и истовая вера в свое дело столкнулись с храбростью людей, сражающихся за собственный очаг.

Воины фа-Тарина прекрасно знали, что делать в такой ситуации.

Из третьего-четвертого рядов полетели арканы, нескольких ополченцев удалось выдернуть из рыхлого строя. Засвистели длинные мечи, которыми удобно перерубать не окованные сталью копейные древки.

Ловкачи из первой сотни подныривали под чужие копья, ухитрялись подбежать на четвереньках вплотную. Рубили по незащищенным ногам, и ополченцы понемногу начали отступать.

– Давай-давай! Во имя Господина! – прокричал фа-Тарин.

Соседние тысячи тоже теснили врага, отбрасывали отчаянно рубившихся хирдеров, несли потери, но шли вперед. На правом фланге Равид из Касти немного отставал, но тоже атаковал, и остатки таристерского клина убегали под прикрытие собственных пехотинцев. А вот на левом белые гномы, несмотря на усилия «союзников», стояли непоколебимо.

Они сражались по колено в крови, но не отступали.

«Ничего, – подумал фа-Тарин. – Скоро мы сможем ударить вам в бок, и тогда…»

Черные призраки, ставшие почти прозрачными, продолжали наскоки, но их пасти и когти потеряли смертоносную силу. Смерч из тьмы покачивался, и походил на дым угасающего костра.

Фа-Тарин услышал в небесах свист. Задрав голову, обнаружил, что несколько «союзников» во главе с тем «сомом», что вел переговоры с Тринадцатым, пикируют к тому месту, где располагались вражеские колдуны.

– Рано… очень рано, – прошептал гном. – Они ведь еще не израсходовали собственные силы.

Через мгновение стало ясно, что это и вправду так.

Столб из тьмы вновь потемнел, закрутился, а затем пружиной прыгнул вверх. Обвился вокруг «сома», и тот забился в удушающих объятиях, как муха в паутине. Из громадной пасти донеслось свирепое шипение, и хлынула светящаяся белая жидкость, мало похожая на кровь.

Рядом со смерчем из мрака поднялся фонтан зеленоватого свечения, похожий на исполинский куст. Закачались на его ветвях «плоды», напоминавшие обыкновенные огурцы. Миг, и они взорвались. Тысячи сверкающих семечек, похожих на иглы, полетели в стороны. Силы, вложенной в заклинание, хватило бы на то, чтобы поднять с морского дна остров.

Каждое «семечко», угодившее в тушу «союзника», пробило ее насквозь. Сверху обрушился такой рев, что фа-Тарин пошатнулся, а многие воины заткнули уши. Один из исполинов, суматошно хлопая крыльями, полетел в сторону, постепенно снижаясь, еще двоих разорвало в клочья.

Удержаться в воздухе сумел только один, но его нанизало на себя копье из желтого огня.

– Назад! Все назад! – рявкнул фа-Тарин, ожидая, что смертоносная лавина «семечек» хлынет вниз, поражая всех, кто попадет под нее.

Но блистающие иглы таяли в воздухе, не долетая до земли. Породивший их куст медленно оседал, рушился, как и пружина из тьмы, разорвавшая пополам исполинского «сома» и поглотившая его останки.

Тысяча фа-Тарина выполнила приказ, остановились и другие, отшатнулись назад сражавшиеся с белыми гномами «союзники». Безарионцы не спешили сами ринуться вперед, и на поле боя возникла короткая пауза, мгновенная заминка, почти невероятное затишье.

– Что же Господин? – пробормотал уроженец Серых гор, оглядываясь туда, где у опушки леса вилось громадное знамя с Молотом и Крылатой Рыбой.

И Тринадцатый, Сокрытый, что стал Явным, изгнанный бог, вернувшийся в этот мир для того, чтобы отомстить, не заставил себя ждать.

Олен смотрел, как войска строятся для битвы, и странные чувства владели его сердцем.

За весь безумный год, прошедший с момента бегства из дома, он сражался не раз, и противниками его были люди, орданы, чудовища и даже боги. Но всегда, кроме той стычки в степи, результат схватки зависел от него самого и от ближайших соратников, от их воинского умения и слаженности.

Сейчас все решали десятки тысяч воинов, брошенных в бой с обеих сторон. Да, император мог отдавать приказы, вмешиваясь в ход сражения, но не мог встать рядом с каждым своим бойцом, не имел возможности поддержать того, кто ослабел, или прикрыть раненого.

А ведь пять дней назад, когда император только появился в воинском лагере к северу от Безариона, он был близок к отчаянию. Половина войска при вести о том, что Харугота больше нет, разбежалась. Удрали Чернокрылые, ушли в замки благородные таристеры, не поверившие рассказу ари Вална и ари Рогхарна, в том числе опытнейший полководец Карти ари Марлид.

И Олену пришлось потрудиться, чтобы осталась вторая половина.

Он пустил в ход все свое красноречие, показал силу Сердца Пламени, и армия, объединившись с белыми гномами, двинулась на северо-запад, навстречу воинству Тринадцатого.

Все дни, что они были в пути, шли дожди, к счастью, самые обычные. Кровавые больше не повторялись, и жуткие знамения если и терзали где измученный Алион, то не в долине Дейна.

Олен вставал раньше всех, ложился последним, все время тратил на то, чтобы его армия поняла, что он с ними, он плоть от плоти императоров, отвоевавших для людей право жить в этом мире. Со спутниками почти не разговаривал, на Саттию старался даже не смотреть.

Она отвечала ему тем же.

– Все готово, – доложил ари Рогхарн, отвлекая Рендалла от воспоминаний. – Будем делать, как планировали?

Они знали, что в ратях Тринадцатого идут не только роданы, что Древние, первые хозяева этого мира, выбрались из логовищ и встали под знамена того, кто объявил врагами богов Алиона. Понимали, что обладающих собственной магией чудовищ одолеть будет непросто.

Обычные воины, разглядев летающих и ходячих чудовищ, приуныли, и Олен почти увидел, как над рядами расправил серые крылья страх.

– Да, как и планировали… – ответил он. – Пусть они атакуют, ввяжутся в битву, а там мы возьмемся за них.

Ари Рогхарн, что сегодня командовал центром, кивнул и поскакал к войскам.

Древние, как и предсказывал Бенеш, ринулись в бой, не дожидаясь союзников. Бледная тварь, напоминавшая громадную летучую мышь, бросилась на белых гномов. Но даже с помощью собственного чародейства не смогла пробить закрывшую низкорослых воителей защитную пелену.

Маг из свиты Ан-чи, взявшего на себя правый фланг, свое дело знал хорошо.

И воины, приведенные хозяином Яшмового Трона – тоже. Это стало ясно после того, как дюжина Древних прорвала-таки колдовскую завесу и сошлась с гномами вплотную.

Ударили секиры, и кровь первых хозяев Алиона брызнула на землю…

В тылу врага запели трубы, и в движение пришло все его воинство, лучники начали перестрелку. Ари Валн, что командовал левым флангом, бросил в контрнаступление своих таристеров.

– О нет… – прошептал Олен, когда двое Древних напугали лошадей, и атака бесславно провалилась.

Он видел, как умирают воины, признавшие его императором, присягнувшие уроженцу Заячьего Скока. Погибают глупо, бессмысленно, под копытами лошадей, напоследок наверняка проклиная того, кто привел их на это поле.

Да, в памяти предков Рендалл видел не одно сражение, и некоторые были таковы, что сегодняшнее показалось бы рядом с ними жалкой стычкой. Но в реальности все оказалось куда страшнее, чем он мог представить.

Сам облачился в прадедовский доспех, но шлем не надел, решил обойтись без него, и пока не спешил садиться в седло.

– Пора, – сказал Рик, стоявший рядом с Оленом, и поднял когтистые лапы.

Они все были тут, и Харальд, и Саттия с тар-Готианом, и Бенеш, и даже Рыжий.

Перед битвой уттарн потратил некоторое время, чтобы нарисовать на земле сложную фигуру из нескольких кругов и многоугольников, и теперь пустил ее в ход. Линии рисунка засветились, по ним заструился огонь, и с истошным визгом рванул к небесам серый «дым».

Собранные вместе, сконцентрированные частички Тьмы, наделенные телами и желанием убивать.

Против такого оружия не устоят даже Древние.

Рик направил мощь своего заклинания на правый фланг, чтобы помочь белым гномам. А вот Рендалл не выдержал, поднял руку с Сердцем Пламени и попытался спасти хотя бы часть таристеров на левом, отогнать набегавших пехотинцев врага, что собрались начать резню.

От слабости все поплыло перед глазами, но цели Олен достиг – нападавшие остановились.

– Зачем ты так, я мог бы… сам, – проговорил Бенеш.

– Ничего, успеешь повоевать… – отозвался Рендалл, переводя дыхание.

Набранные по дороге ополченцы, закрывавшие центр боевых порядков, сошлись с тяжелой пехотой Тринадцатого. Понятно, что их потеснят, но какое-то время они выстоят, а большего от них никто и не ждал.

Белые гномы стояли, несмотря на потери, кричал что-то Ан-чи, заклинание Рика валило одного Древнего за другим, хотя сам он еле держался – лапы дрожали, а по лицу текла кровь, струилась из уголков глаз, из-под волос, из ноздрей, как в Вейхорне, когда…

Олен тряхнул головой, отгоняя воспоминания.

– Они решили разобраться с нами, – сказал тар-Готиан. – Атакуют сверху.

– Сейчас я их встречу, – проговорил Олен, раздумывая, не пришло ли время пустить в ход ледяной клинок.

– Погоди, – остановил его Бенеш. – Этого не стоит делать, да… иначе ты погубишь себя и весь мир…

А уттарн не стал ничего говорить. Он просто зарычал, стиснув зубы, и тяжело повел лапами. Поток Тьмы, рвавшийся из магического круга, стал плотнее, изогнулся, как змея, и закрутился спиралью. Один из Древних, в котором Рендалл узнал того «сома», что являлся им на Дейне, оказался пойман в ее извивы.

Забилось громадное тело, заколотили исполинские крылья, но видно было, что «сом» не может вырваться.

– Так… да, да… – шептал Рик, сгибаясь ниже и ниже. – Ты силен, но Госпожа еще сильнее…

Бенеш привел в действие собственное заклинание, и Алион вздрогнул от вложенной в него мощи. Что-то засверкало в вышине, нескольких Древних разорвало на куски, еще один закувыркался, словно подбитый голубь.

– Умри! – рявкнул Олен, и Сердце Пламени выбросило тонкий пучок шафранного огня, сразивший последнюю из атаковавших тварей.

Рендалл пошатнулся и едва не упал, на несколько мгновений перестал соображать. Придя в себя, обнаружил, что в небе над ними никого нет, уттарн стоит на коленях, а Саттия поддерживает его за плечи.

Полки Тринадцатого, напуганные гибелью могущественных союзников, перестали атаковать и даже кое-где отошли. Безарионская рать не пошла в наступление, и два войска замерли, битва застыла в неустойчивом равновесии.

– Что с тобой? – спросил Рендалл, бросаясь к Рику. – Ты что, ранен?

– Слишком… много… отдал… – Уттарн поднял голову, и Олен увидел, что изо рта у него с каждым словом выплескивается кровь. – Госпожа… она щедра, но и… требует много… Искупил то, что сотворили… мои предки… ошибку на Теносе… надеюсь, ваш мир… вы спасете…

Синие глаза вспыхнули последний раз, и погасли. Тело Рика мягко упало вперед, Саттия, испуганно вскрикнув, отступила на шаг. Уттарна окутало темное облако, а когда растаяло, под ним не оказалось ничего.

– Госпожа забрала того, кто постиг ее сущность, – сказал Харальд, и в голосе его была печаль.

– Он сделал… – у Олена перехватило горло, – …очень много. Осталось довести дело до конца.

Кто бы ни погиб в сегодняшней битве, он должен победить, обратить в ничто рати Тринадцатого, устранить опасность, которая нежданно-негаданно нависла над Безарионом.

– Давай сигнал! – крикнул Рендалл знаменосцу, что торчал неподалеку, обеими руками удерживая древко полотнища с гербом империи.

От опушки, где виднелось громадное знамя с Молотом и Крылатой Рыбой, донесся истошный крик, за ним еще один.

– Они убивают роданов… – прошептал Бенеш. – Вырывают сердце, да… сейчас он сам пойдет в бой…

Раздался низкий грозный рык, отдавшийся дрожью. Тучи испуганно шарахнулись в стороны, когда от земли поползло вверх облако багрового дыма. Обнажилась небесная лазурь, испятнанная крошечными черными точками, словно купол, прикрывающий Алион, поразила болезнь.

Облако было напитано злой, убийственной силой, это чувствовал даже Олен, не имевший никаких способностей к чародейству. Оно двигалось вперед, меняя очертания, становилось похожим на исполинский молот, на глаз с тринадцатью зрачками-звездочками, на крылатую рыбу.

Из его боков били короткие злые молнии цвета свежей крови, из-под брюха сеялось нечто похожее на сажу.

– Ты сможешь остановить это? – спросил Олен, берясь за рукоять ледяного клинка.

– Попробую, – сказал Бенеш, наклонился к земле и зашептал.

Заревели трубы, и войско Господина вновь двинулось вперед, сцепились полки в центре и на левом фланге. На правом последние выжившие Древние ринулись в атаку на белых гномов.

Оттуда тоже донесся вопль, и столько в нем было муки, столько боли, что Олен вздрогнул. С удивлением разглядел, что вокруг сидевшего на лошади Ан-чи закрутился желто-красный вихрь, заплясали черные тени, а хозяин Яшмового Трона застыл, вскинув руки к небу.

Кричал, судя по всему, именно он.

Бенеш распрямился, и заклинание ударило из него, точно вода – из дыры в плотине. Молочно-белая струя хлестнула вверх, окутала багровое облако, начавшее опускаться на ряды безарионских ополченцев. Раздалось злое шипение, какое бывает, когда в воду бросают раскаленный кусок металла. Молодой маг застонал, по телу его прошла судорога.

Сила сошлась с силой, воля с волей, как тогда, в Терсалиме, и ни одна не могла взять верх.

– Что там с этим гномом? – пробурчал Олен, совершенно забыв, что на Яшмовом Троне сидит человек.

Белый туман давил красную тучу, та огрызалась молниями, точно ушедший в защиту мечник – короткими ударами. Возникали снежно-алые водовороты, катились волны сухого, обжигающего жара, заставляя воинов с обеих сторон пятиться, прикрываться руками.

Сражение в центре вновь прекратилось, хотя на флангах продолжалось с прежним ожесточением.

– С гномом? – спросил Харальд. – Ты…

Дикий, нечленораздельный вопль прервался, хоровод теней исчез, втянулся с могучую фигуру Ан-чи. И неожиданно громко прозвучали сказанные правителем белых гномов слова:

– Я вспомнил. И он ответит мне за все.

И хозяин Яшмового Трона – Олен не поверил собственным глазам – принялся чертить в воздухе знаки Истинного Алфавита. Засияла сделанная быстрыми росчерками надпись, и один из Древних, похожий на громадного ежа с тысячами игл-щупалец, исчез в облаке синих искр.

– Корни и листья! – воскликнула Саттия. – Он что, колдун? Но почему никто этого раньше не заметил?

Бенеш хрипел, сипел и хрустел зубами, и текущий вверх поток белого тумана не делался слабее. Но кровавое облако и не думало уменьшаться, оно становилось плотнее, красное превращалось в черное.

«Тринадцатый продолжает резать роданов, как повар – свиней, – подумал Олен, – черпать из жертв силу. А мы, что мы может противопоставить ему? Ледяной клинок, что позволит одержать победу, но превратит меня в слугу Нижней Стороны и разрушит наш мир?»

Да, похоже, другого выхода нет.

Но взяться за шероховатый эфес он не успел. Земля под ногами вспучилась, из образовавшейся дыры вылезло нечто черное, извивающееся. Рендаллу подсекло колени, он упал и откатился в сторону.

– Древний! – прокричал кто-то, а затем раздался полный боли взвизг Саттии, и Олена точно хлестнули кнутом.

Он не понял, как оказался на ногах, лишь обнаружил, что стоит, что в руке – меч, а в сердце – ярость. Громадная тварь, похожая на помесь кальмара с пауком, высунулась из земли, попыталась дотянуться до Бенеша, застывшего в колдовском трансе, и щупальца почти достали молодого мага.

Похоже, Тринадцатый вовсе не был уверен, что сумеет одолеть противника один на один.

Харальд рубил щупальце за щупальцем, они вспыхивали серым огнем и исчезали. Но на смену им лезли новые и новые, точно Древний обладал способностью мгновенно отращивать конечности.

Девушки видно не было, но, судя по тому, что визг сменился ругательствами, она находилась в сознании.

– Умри! – рявкнул Олен, бросаясь в бой.

Отмахнулся от одного щупальца, надрубил другое и… пропустил удар в бок. От боли потемнело перед глазами, хрустнули ребра. Что-то сдавило лодыжку, ногу рвануло в сторону. Он упал, и два щупальца потащили уроженца Заячьего Скока в самое их месиво, туда, где влажно блестела черная дыра рта.

Рендалл замахал руками, пытаясь зацепиться хотя бы за что-то, едва не выпустил меч. Подумал, что неплохо бы обратиться к Сердцу Пламени, но для этого нужно хотя бы немного сосредоточиться…

– Вот зараза! – закричал Харальд.

Олен краем глаза увидел мелькнувшую тень. Тар-Готиан, двигаясь изящно и легко, как танцующий призрак, уклонился от щупалец, и вспрыгнул на спину Древнему. Скакнул туда, где раскачивались два глаза на тонких стебельках, и широким ударом срубил оба.

Хлынула черная слизь, десятки щупалец метнулись вверх – обхватить, сжать, отбросить сельтаро. Тот не успел ни защититься, ни сбежать, и скрылся за пеленой извивающихся конечностей.

Хватка на ноге Рендалла ослабела, и он смог обратиться к Сердцу Пламени.

Огонь вырвался из перстня с ревом, достойным разъяренного дракона. Ударил в тушу Древнего, растекся по щупальцам. Послышался тонкий визг, из пузыря пламени высунулось нечто страшное, изуродованное и обгорелое, похожее на свиное рыло, и тут все исчезло.

Осталась дыра в земле, из которой разило паленым мясом, и упал на землю тар-Готиан. Огонь не оставил на теле или одежде эльфа ни единой отметины, но щупальца успели сделать свое дело.

В лице сельтаро не было ни кровинки, из сломанной руки торчали обломки кости.

– Нет! – подскочила Саттия, окровавленная, с встрепанными волосами и мечом в руке. – Нет! Нет!

– Он отправился в свои вечные леса… – проговорил Харальд, поглаживая ссадину на руке и болезненно морщась. – Вот хитроумная тварь, снизу подобралась, и почти преуспела, не видать ей ни неба, ни моря…

Бенеш, похоже, не заметил, что рядом с ним происходила какая-то возня. Так и стоял на месте, раскинув руки, закрыв глаза и содрогаясь всем телом, словно дерево на ветру.

Багровая туча, зажатая в кольце белого тумана, потемнела, опустилась к самой земле. Жар, исходивший от нее, стал сильнее, и друг от друга шарахнулись рати и на левом фланге безарионского войска. Обнажившаяся земля начала трескаться, из нее полезли белесые пузыри, на поверхности которых блестели мелкие кристаллики. Ветер понес удушливую вонь.

Битва продолжалась только там, где стояли гномы, и Ан-чи раскидывал заклинания.

– Он был доблестным роданом… – сказал Олен, глядя на плачущую девушку. – Пал славно.

– Вот именно, был! – выкрикнула Саттия. – И ничто его не вернет! Ничто, ты это понимаешь, злобный властолюбивый ублюдок?! Ты затеял эту битву, из-за тебя погиб Гундихар, Арон-Тис и…

– Извините, что вмешиваюсь в ваше любовное воркование, – поспешно сказал Харальд, – но у нас тут небольшое сражение.

Девушка кинула на него свирепый взгляд, и Рендалл подумал, что она бросится на странника по мирам. К его большому удивлению, Саттия сдержалась, тряхнула головой и резко отвернулась.

– Надо ему помочь… – Олен в какой уже раз за день потянулся к ледяному клинку и даже взялся за эфес, и тут заколебался.

Куда бить? Будет ли толк, если рубануть оружием из кости йотуна эту тучу? Или станет только хуже. Может, правильнее будет дотянуться до Тринадцатого, что спрятался в тылу?

Но тут в развитие событий вмешался Ан-чи. Порожденная им синяя молния с треском ударила в бок багровой туче, брызнули в стороны белые искры, похожие на мелких рыбешек. Жар сменился леденящим холодом, вниз посыпались снежинки, и в глубине алого проглянуло нечто желтое.

– Неееет! – громогласный вопль донесся от опушки, на которой находился Тринадцатый.

Белое смешалось с алым и желтым, и колдовское облако разорвало на части. Во все стороны ударил свирепый ураган, сбивая с ног пехотинцев, валя лошадей, срывая шлемы и ломая копья. По иссушенной земле, по белесым пузырям хлестанул даже не ливень, а настоящий водопад. Вихри затанцевали в вышине, поток разноцветного сияния ударил в зенит.

Бенеш судорожно вздохнул, поток белого тумана иссяк.

– Давай! – заорал Олен, повернувшись к знаменосцу, от флага которого остался жалкий огрызок.

Если атаковать, то только сейчас, пока враг ошеломлен и растерян, пока воины Господина не пришли в себя, увидев поражение того, кого считали непобедимым. Бить наверняка…

Знаменосец, молодой парень с совершенно очумелыми глазами, все же понял, что от него требуется. Вздернул свою палку повыше, и замахал ей из стороны в сторону.

Оставалось надеяться, что, несмотря на бушующий над полем битвы хаос, сигнал будет замечен.

– Ну, не подведите… – прошептал Олен, сжимая кулаки и пытаясь увидеть, где находятся ари Валн и ари Рогхарн.

Не сдержал радостного возгласа, когда на левом фланге с топотом пошла вперед конница. Сорвались с места хирдеры и таристеры, уцелевшие во время первой атаки. На мгновение позже колыхнулись ополченцы в центре, принялись стрелять через их головы лучники.

И, с хрустом продираясь через завалы из трупов, зашагали в наступление белые гномы.

– Посмотрим, что они теперь придумают, – заметил Харальд, убирая меч в ножны. – Полагаю, что это еще не все.

Нечеловечески гневный крик с края леса прозвучал вновь, и там поднялась, сравнявшись макушкой с вершинами деревьев, могучая фигура, чем-то похожая на гоблина. Сверкнули алые глаза, колыхнулся на ветру бело-красный плащ, и исполин зашагал вперед.

Тринадцатый решил сам вступить в бой.

– Иди сюда, громила, – проговорил Олен, думая, чем лучше встретить такого врага – огнем из Сердца Пламени или ударом ледяного клинка. Чтобы вызвать первый, придется отдать все силы без остатка, и провалиться на Верхнюю Сторону. Второй сам даст силы, но зато превратит хозяина в марионетку, куклу на ниточках.

– Что… все, у меня вышло? – неожиданно заговорил Бенеш. – Э, да… что тут такое было?

– Одному из кротов не понравилось, что ты колдуешь над его норой, – буркнул Харальд. – Он и вылез.

– И тар-Готиан погиб… да?

– Ты можешь оживить его? – спросила Саттия. – Или вся ваша проклятая магия только и годится, чтобы убивать?

– Я… э, ну… вряд ли, – признался Бенеш, и девушка отвернулась, пряча заблестевшие глаза.

В центре пехотинцы Тринадцатого удерживали натиск ополченцев, на левом фланге конница ари Вална тоже не могла похвастаться успехами. На правом гномы Ан-чи наступали, и секиры в руках восточных воителей купались в крови. Но противостоявшие им ратники и не думали отступать.

И через поле боя шагал красноглазый исполин, не обращая внимания, что топчет своих.

– Надо его встретить. – Олен подскочил к коню, вспрыгнул в седло. – А то раздавит мне всех… – Он дал шпоры скакуну, и помчался вперед, навстречу разъяренному богу. – Ари Рогхарн, отходите!

Рыжий метнулся следом, но даже оцилану не успеть за пришпоренной лошадью.

Крик был услышан, и таристер, что командовал центром, принялся раздавать приказы. Заорали тысячники и сотники, вымуштрованные лучники откатились назад. Ополченцы, воодушевленные собственным успехом и поверившие, что еще немного, и враги побегут, ничего не услышали.

И только когда над рядами врага воздвиглась гигантская фигура, они поняли, кто им угрожает.

– Ааааа! – грянул многоголосый крик, полный дикого ужаса, и войско мигом превратилось в испуганную толпу.

Кто бросал пики, кто растерянно стоял на месте, кто вертел головой, разыскивая командира. Они не знали и не могли знать, как нужно вести себя в подобной ситуации, и обречены были погибнуть.

Тринадцатый ворвался в ряды пехотинцев, точно слон в заросли кустарника. Только захрустели под ногами у него не ветви, а кости людей, и в стороны полетели не листья, а изуродованные трупы. Ополченцы, испуганно вопя, ринулись назад, несколько рискнувших преградить путь богу погибли мгновенно. Один едва не попал под копыта коня Олена, в последний момент метнулся прочь.

– Не терять строя! – рявкнул Рендалл, пытаясь приостановить бегство.

С таким же успехом он мог дуть навстречу урагану.

Тринадцатый сделал еще пару шагов и оказался рядом. Горящие яростью алые глаза остановились на Олене, конь заржал и попытался сбросить всадника. Тот одной рукой вцепился в поводья, а другую вскинул, отдавая приказ Сердцу Пламени.

Перстень отозвался мгновенно.

Струи малинового огня ударили в Тринадцатого, остановили его на бегу, окутали бурлящим «мохнатым» коконом. Державшая поводья рука Рендалла ослабела, и он выпал из седла. Свалился на плечо, ключицу обожгло болью, в локте хрустнуло, перед глазами потемнело.

Пламенный кокон лопнул, огонь потух, вновь стал виден Господин, обгоревший, но с тем же неистовым блеском в глазах.

– Умри! – проревел он.

Преодолевая боль, Олен откатился в сторону. Туда, где он только что лежал, ударил кулачище размером с валун.

Бог мог покончить с соперником одним пинком, не прибегая к божественной силе.

– Не дождешься! – пропыхтел Рендалл, вскакивая на ноги.

Конь с истошным ржанием рванул прочь. Ледяной клинок сам прыгнул в руку. Полупрозрачное лезвие вспыхнуло, от него полетели белые и синие искры. Тринадцатый остановился, на лице его отразилось нечто вроде неуверенности. Затем над головой бога сгустилось фиолетовое облако, и оттуда на Рендалла с воем ринулись твари, похожие на крылатых рыб из алого тумана.

На мгновение запоздал с ударом, и самый шустрый призрак задел ухо. Боль оказалась такой, будто к месту, откуда содрали кожу, приложили раскаленный прут.

Олен завертелся, как уж на сковородке, полосуя мечом воздух, уклоняясь и атакуя. Ни один простой, сколь угодно искусный воин не отразил бы такого нападения, помогли опыт и умения предков, а также необычайно легкое оружие.

Последняя крылатая рыба сгинула в облачке безвредного серого дыма, и Рендалл обнаружил, что могучий враг подошел вплотную.

Ледяной клинок в руках дрожал, намекая, что пора высвободить всю заключенную в нем мощь, как тогда, во время битвы над Безарионом. Чтобы Олен стал подобен гостям с Нижней Стороны, обрел силу и возможность на равных биться с богом…

Искушение было сильно, казалось, что в голове шепчет мягкий, завлекающий голос. Тот, что звучал в жутких снах-видениях, еще до того, как Рендалл раздобыл Сердце Пламени.

Послушай его, и ты победишь. Но в этом случае перестанешь быть человеком, а Древний Лед ворвется в Алион. Не послушай, и Тринадцатый убьет тебя. Скорее всего, захватит весь мир, но это не уменьшит интереса к нему с Нижней Стороны.

И что хуже? Вряд ли кто-то хотел бы оказаться перед таким выбором…

Фиолетовое облако над головой бога сгустилось в гигантский боевой молот. Тринадцатый схватил его и обрушил на врага. Олен прыгнул в сторону. Молот взрыл землю, полетели черные комья.

В этот момент Рендалл осознал, что не видит ничего вокруг, ни собственного войска, ни рати противника. Исчезли из виду спутники, бегущие ополченцы и белые гномы, чьи секиры были красны от крови. Вокруг поединщиков сомкнулась стена опалового пламени, в котором мелькали голубые, желтые и рыжие языки.

Остался где-то за ней мчавшийся на помощь хозяину оцилан.

– Что за ерун… – договорить Олен не успел.

Громадный и тяжелый на вид молот порхал в руках Тринадцатого как легкий и тонкий клинок. С него летели красные искры, похожие на брызги крови, сердито гудел воздух.

Рендалл вновь отскочил в последний момент, затрепетал в руках меч, посылая по мышцам сладостную судорогу – ответь, нанеси встречный удар…

– Нет! – закричал он, и на лице бога появилось недоумение.

Тринадцатый вряд ли мог подумать, что новый император Безариона в этот момент больше сражается с собой, чем с ним.

Ледяной клинок бился в руках попавшей на крючок рыбиной, и сила, чужая и холодная, волнами текла от него, норовя наполнить тело и вместе с тем подчинить его. Лицо Олена покрывал пот, застывал коркой льда, и таял.

Тринадцатый продолжал атаковать, но более осторожно.

В какой-то момент Рендалл понял, что меч покорился его воле. И тут же ощутил всю его жуткую тяжесть, тот невероятный холод, что струился через шероховатую рукоятку в ладонь, и дальше в тело, заставляя кровь в жилах обращаться снегом, а сердце сбиваться с ритма.

И пока этот холод еще не пожрал Олена, не погасил его сознание, уроженец Заячьего Скока проскользнул под падающим молотом. Вытянувшись так, что заныли мышцы, он выбросил вперед ледяной клинок, смирившийся, но не укрощенный.

И бело-голубое лезвие вонзилось Тринадцатому в пах.

Не в силах удерживать тяжелое и холодное оружие, Олен выронил его, и отскочил назад и вбок. Выставил руку с Сердцем Пламени, но раненый бог не спешил нападать на лишившегося меча противника.

Тринадцатый содрогался, из раны фонтаном хлестала алая кипящая кровь.

– Тварь!!! – от этого крика Олен едва не упал, голову пронзила боль.

Тринадцатый замахнулся молотом, но тот оторвался от рукояти. Потянул вперед руки-щупальца, но они начали таять…

– Тварь… – во второй раз это прозвучало скорее как сдавленный хрип.

Гигантское тело в мгновение съежилось, и на землю упал труп гоблина, такой высохший, точно месяц пролежал на жарком солнце. Откатился в сторону обруч короны с большим драгоценным камнем. Стена опалового пламени начала таять с шипением и треском.

Олен, шатаясь от слабости, сделал шаг и подобрал меч. Тот перестал светиться и сделался похожим на обыкновенный стальной клинок.

– Мяу! – через остатки огненной стены прорвался Рыжий, кинулся к Рендаллу, задрав хвост.

В этот момент оцилан был размером с доброго волка.

– Ничего, все в порядке… – проговорил Олен, пытаясь сообразить, что происходит на поле боя.

Битва, вопреки ожиданиям, и не думала затихать.

Когда Господин сам двинулся в атаку, Ларин фа-Тарин подумал, что безарионское войско немедленно обратится в бегство. Трудно устоять, если на тебя надвигается воин в дюжину локтей ростом, с пылающими алыми глазами…

Сам едва успел увести тысячу в сторону, несколько воинов в соседней погибли под ножищами Тринадцатого.

А потом стало ясно, что кто-то рискнул бросить Господину вызов. Красное пламя окутало бога, и тот скрылся за завесой бурлящих, пляшущих струй. Она распалась, но из-под земли заструилось опаловое свечение, обратилось пузырем, замкнувшим в себе фигуры поединщиков.

Пузырь колыхался, от него исходил сильный жар.

На флангах битва продолжилась, а вот тем, кто находился в центре, оставалось только пятиться.

– Держать строй! – закричал фа-Тарин, понимая, что его воины, привыкшие побеждать без особых усилий, немного растерялись.

«Союзники» погибли все. Господин не сумел сокрушить врагов с помощью божественной мощи и полез в схватку сам. Белые гномы слева и таристеры Золотого государства справа выдержали натиск и наступали, грозя вот-вот опрокинуть войско Тринадцатого.

– Держать строй… – повторил уроженец Серых гор, и тут пузырь из опалового пламени лопнул.

Открылся круг выжженной, истоптанной земли, и в его центре – высокий человек с мечом в руке.

Ларин фа-Тарин решил: что-то случилось с его глазами. Рядом с человеком стоял громадный рыжий кот, и не было никаких следов Тринадцатого, только иссохший труп гоблина.

– Господин… Господин… Господин… – понеслось по рядам воинов.

– Не может быть… – прошептал фа-Тарин, чувствуя, как гаснет внутри теплый огонек, зажегшийся в сердце в тот самый день, когда уроженец Серых гор осознал, что может чувствовать и использовать силу Сокрытого.

Теперь эта сила, позволявшая творить чудеса и побеждать вопреки всему, исчезла.

И это могло означать только одно – Тринадцатый вновь стал бессильным изгоем.

Таким же, каким был многие века, с самого Нисхождения.

– Кровь глубин… – Гном ощутил безумную, опаляющую ярость, вскинул топор и заорал: – Месть!

– Месть! – подхватили воины, и тысяча ринулась вперед, к стоявшему в центре выжженного круга человеку.

Пришла мысль, что разумнее будет сдаться, пока есть такая возможность, признать свое поражение и сохранить жизнь. Но фа-Тарин отодвинул ее прочь, и добавил ходу, на бегу размахивая топором и истошно визжа.

С губ его летела пена, слюни текли по бороде, но он не обращал на это внимания. Не замечали подобных мелочей и остальные воины Господина, вмиг лишившиеся разума и способности контролировать себя. Ставшая бешеной толпой рать бросилась на врага в слепом желании перегрызть ему глотку, и под ее напором попятились даже белые гномы.

Но отступление это было недолгим, и вновь заработали секиры, отправляя роданов к вратам Адерга.

– Мееесть! Месть! – орал фа-Тарин, не замечая, что человек, сразивший Тринадцатого, пропал из виду, что бегут они на ощетинившийся копьями строй.

Тысячника обогнал Наллиен тал-Долланд. Когда повернулся, стало видно перекошенное лицо и выпученные глаза. А потом в затылок эльфу впилась стрела. Поначалу он словно этого не заметил, только через несколько шагов споткнулся и упал, раскинув руки.

На мгновение к фа-Тарину вернулась способность соображать, и он приостановился.

– Что за ерунда… В спину? – тысячник обернулся и удивленно вытаращил глаза, обнаружив, что на опушке стоят альтаро.

Их было немного, но луки в руках черноволосых воинов стреляли раз за разом, и редкая стрела пролетала мимо цели.

– Стоять! – заорал фа-Тарин. – Они сзади! Остановиться!

Но никто его не услышал, а если и услышал, то не обратил внимания на крики гнома, еще недавно бывшего тысячником. Формально говоря, он тысячником остался, только лишился возможности приказывать.

– Проклятье… – прорычал фа-Тарин, оглядываясь в поисках хоть кого-то, кто не поддался общему безумию.

Если сейчас собрать полсотни бойцов и ударить по эльфам…

Он разглядел лицо одного из альтаро, необычайно низкорослого для своего народа, увидел на нем сосредоточенное, деловитое выражение. Перехватил топор поудобнее, и в этот момент что-то тяжелое, как таран из свинца, ударило в грудь. Ларин фа-Тарин уловил скрежет кольчуги, хруст костей, а потом окунулся в мягкую, теплую тьму.

Последней его мыслью было: «Только бы там не встретиться с Господином».