Ответный уход

Роковой

ВРЕМЯ и ТОЧКА ПРОСТРАНСТВА

[30 ноября – 01 декабря по UNT, ночь с осени на зиму (12000-й стандартный годичный цикл Космической Эры), соприкосновение тех же сезонов по здешнему календарю; различные места в ареале обитания уцелевших эрсеров; Каргад, древнейший город (основан в 00093 году к.э.); мир Прекрасная Елена (планета Новосибирск III), звездное скопление Алтын-туу, далекая галактика «Ая» (метагалактика «Сеть Миров», бывшая империя землян)]

– Ночные улицы большого города – едва ли не лучшее во Вселенной место, чтобы затеряться и спрятаться. Добавить бы молочного киселя густого тумана, и получится безоговорочно наилучшее. Точно.

Нездешняя подняла голову и посмотрела вверх.

Там, в узком просвете, образованном краями крыш, виднелась полоса ночного неба. Густо-чёрным пологом накрывала она расселину улицы, стиснутой параллельными шеренгами угрюмых спальных блоков, и была усыпана отчётливо различимыми огоньками звёзд.

Судя по изменению ракурса и плана изображения, её спутница тоже подняла лицо к небу.

– Где это ты видала туман посередь ночи? Туман когда-никогда утрами случается…

Действительно, маскировочного «киселя» в изрядно охлаждённой атмосфере предзимней ночи не было.

Но девушки отлично справлялись и без его зыбкого прикрытия. То, как им удалось прорваться сквозь загребущие когти облавы, ускользнуть от периферийных кордонов и не заплутать в лабиринте брошенной подземки, – отдельная история. На поверхности же, куда выбрались сквозь пролом в решётке вентиляционного колодца, теряться и прятаться им удавалось вполне эффективно.

Хотя точка выхода была расположена чуть ли не в километре от эпицентра подземной зачистки, расположенные неподалёку мусорные контейнера подвернулись очень кстати. Схоронясь за ними, пара ловких беглянок пропустила уличный патруль и бесшумно убралась в проулок между двумя сорокаэтажными плитами. «Во прикол, блин, мусором от мусоров закрылись», – едва шевеля губами, сказала спутница. Практически подумала вслух, но чуткий аудиотранс уловил-таки комментарий.

Слуховые перепонки нездешней, как выяснилось, улавливали не слабей наномембраны. «Бачки хоть крышками накрыты, – по ходу высказалась она на заданную тему, – а тяшки смердят в открытую!» Чем вызвала у юной спутницы крайне одобрительный, но совершенно ненормативный отлик. Язык эрсеров этого мира, косморусский, позволял выражать мнение по поводу, используя минимум лексических единиц; зато слова эти необычайно богато интонировались.

Толкование анатомического строения представителей некоторых Иных рас длилось до угла, затем беглянки повернули и очутились на оживлённом фрагменте тротуара, что прилегал к арочному входу в гипермаркет; с этой секунды их реплики ничем не отличались от стандартного обмена типичными женскими глупостями насчёт косметики и тряпок.

Алчно раздувая ноздри в предвкушении покупок, нырнули они под арку и пробежались по торговым рядам, вдоль стеллажей, забитых дешёвыми, некачественно сработанными вещами, на каждой из которых словно багровело невидимое клеймо: «Сделано для продажи эрсерам»… Спринтерская демонстрация шопинга окончилась у противоположного входа, и вывел он их на стоянку мотокаров.

Обмен быстрыми взглядами завершился обоюдным отказом от идеи угона индивидуальных транспортных средств, и быстрые ноги унесли беглянок дальше. Дальше. На своих двоих (не пользуясь редко, но всё же бегающими вагончиками общественного ангбаса), исключительно пешим ходом. Всё дальше на юг, прочь от незримой, но непробиваемой стены силового поля, что отделяла этот район аптауна от элитного соседнего.

Севернее – обитали Иные.

Трущобы южных окраин города, ареал обитания угнетённых потомков землян, сглотнули девушек… В районах этих своих прелестей хватало, но по крайней мере с каждым следующим шагом на юг беглянки отдалялись от аптауна Иных почти на метр, а значит, тяшками «воняло» всё слабее и слабее. Хотя даже эти кварталы не обеспечивали стопроцентной гарантии, что не нарвёшься на патруль.

Ведомая на буксире, невольная спутница всё время вертела головой, не упуская из виду свою ведущую, и это было очень кстати – обеспечивало лучший обзор. Вполне возможно, и у неё с каждой минутой наблюдения усиливалось стойкое впечатление, что шустрая нездешняя с ТОЧНО таким же успехом затерялась и спряталась бы в голой, без единого кустика, пустыне. Той, что раскинула тысячекилометровые каменистые россыпи ещё южнее…

До высоченной стены внешнего периметра города оставалась уйма кварталов, когда беглянки вдруг притормозили, но не для того, чтобы не показывать спин подозрительным прохожим или чтобы прятаться от выкатившего из-за угла смотрящего киборга.

Неосвещённое, скрытое от невооружённых взглядов место привала выглядело достаточно безвредным. По крайней мере в эту минуту никакой видимой опасности не регистрировалось…

Сентенцию о «лучшем во Вселенной месте» выдала девушка старшая по возрасту, но меньших размеров. Спутница называла её «Подруга», однако это звукосочетание не было ни первым, ни последним компонентом ИмяФамилии миниатюрной туристки.

Приезжая иномирянка значилась в регистре Временно Пребывающих как «ИринаКолаенко». Высокая спутница – местный контакт ушлой Подруги – (ИмяФамилия: «СофияАрбузова») имела социальный статус ПолезнойПрислужницы. То есть в профессиональном отношении отлично себя зарекомендовала, служа хозяину безукоризненно… но не далее как позавчера получила последнее предупреждение.

В течение жизни ею были предприняты ни много ни мало – ровно тысяча ноль двадцать четыре разнообразные попытки противозаконно проникнуть за пределы коммуникаций родного Мира. В космическое сетевое пространство. Самоубийственно попытаться УЙТИ тысяча двадцать пятый раз юная земляшка не осмелилась. Вняла смертельному предупреждению.

Убоялась наконец-то.

Тем не менее, достижение критического уровня диссидентской активности оставалось зарегистрированным фактом.

Последуют ли карательные санкции со стороны работодателя – всячески многоуважаемый обществом господин Птра Муак Шлад примет решение сам, – но в красный милицейский список девушка попала. И это автоматически означало предельное усиление режима контроля за её виртуальным терминалом и перевод его в категорию приговорённых. Пускай только попробует, ещё один-единственный раз, и законопроводящие структуры без промедления приведут приговор в исполнение. В самом что ни на есть РЕАЛЕ…

Не менее автоматически из этого факта следовало, что местная подруга Подруги – «…НАШ человек и вполне достойна пробела, – подумал Бокса ещё в первую минуту «знакомства», полночи тому назад, протискиваясь к ней сквозь массу разгорячённых, потных тел, – запретной паузы между именем и фамилией».

Да уж, что ни говори, а в эту межсезонную ночь ей достался выигрышный лотерейный билет, дающий право на самый ценный приз – жизнь. Из пёстрой разношёрстой толпы слушателей подпольного сейшена глаза Боксы выхватили светловолосую головку девочки, она ему приглянулась, и он решил не упускать из виду высокую блондинку.

В виртуале само собой, а если удастся, то и реально. Да, вживлённые импланты зверски жрали мозги, заметно высасывали жизненные соки, что существенно сокращало срок функционирования организма. Но зато они позволяли ему не торчать торчком в заваленной «железом» конуре, а постоянно перемещать тело. Менять дислокацию в реале. Кто сиднем сидит – по-любому долго на воле не протянет, всякое укромное логово тяшки рано или поздно вычисляют.

Запал Бокса не на смазливую мордашку и не на рост девчонки, нет; в реале невысокие большеглазые шатенки его всегда привлекали сильнее. Что-то близкое, родственное почуял в блондинке, с первого случайного взгляда распознав признаки до боли знакомой одержимости.

Интуиция не подвела ветерана сетевой партизанской войны. Убедился он в этом тотчас же; ещё тогда, полночи тому назад.

В реале Бокса принялся просачиваться сквозь колышущееся море толпы, телом поближе к маячку светловолосой головы. Одновременно он через второй магистральный нейрошунт качнул запретную ментовскую инфу, по своим тайно прокопанным норам утащил копию искомого досье. И вызнал, что эта худенькая как ветка, беленькая симпатяшка в свои неполные девятнадцать уже ухитрилась получить приговор Иных. На её полускрытом косой чёлочкой высоком лобике незримо алел знак реальной смерти, пропечатанный властями.

До сих пор София Арбузова не попадала в поле зрения партизанских хакеров, коннекта с активным подпольем не имела, и ломилась К Свободе самостоятельно. Причём ломилась очень даже упорно, если не сказать яростно…

А ведь попытки взглянуть выше неба были для эрсеров Новосибирска-Три занятием крайне опасным, смертельно наказуемым. Периодически возникающее почти у каждого из потомков землян нестерпимое желание подняться и выйти за пределы локальной сетки мира-резервации – неизбежно порождало следствие.

Пресловутый «ответный ход». У надсмотрщиков-Иных возникало жгучее желание опустить «зема» или «земляшку», держать и не пущать его/её в космос. На каждый е2-е4 обязательно находится свой с7-с5.

Но кто-то останавливается уже после первого предупреждения, жёлтого (шестьдесят четвёртой попытки), кто-то – после второго фиолетового (128), третьего серого (256), четвёртого коричневого (512)… Некоторые устрашаются аж предупредительным предпоследним, которое даётся по достижении девятьсот девяносто девятой попытки, и предпочитают оставаться в чёрном списке. Грозит это неизбежным урезанием общественного статуса, но не физической ликвидацией.

И только считанные заполучают ПОСЛЕДНЕЕ. Окрашенное в цвет крови. Эрсеровской крови. У Иных ведь аналогичные субстанции – далеко не всегда красного цвета…

И вот, именно в эту предзимнюю ночь, отважная взломщица-одиночка выбралась на улицы городского реала и проникла в тоннели заброшенной подземки. Подобно сотням других эрсеров, её привело сюда ещё одно уголовно наказуемое Иными желание. Которое возникает исключительно у потомков землян, чисто эрсеровское, такое: реально приобщиться к одной из граней бесценного Наследия Предков. Коснуться духовных сокровищ, абсолютно запретных в этом мире… И здесь, на рок-музыкальном сейшене, девочка София попалась на глаза одному из самых закоренелых диссидентов мира Прекрасная Елена.

Неуловимому похитителю кодов и паролей, всепроникающему информационному контрабандисту, героическому курьеру частиц Наследия, легендарному сетевому партизану с хлёстким никнэймом «Боксá». Одному из немногих, кто обладал тайной силой знания, той, что позволяла выйти в космос, не изменив показания смертельного счётчика.

Что с нею не произошло в виртуале, то неожиданно случилось в реале. Судьбоносное, вполне вероятно, пересечение жизненных линий.

РОКовое, можно сказать.

«Рулез! Успел… – удовлетворённо подумал Бокса, когда обнаружил в досье главное, что нашему человеку нужно узнать о нашем человеке; а в реале просочил тело сквозь толпу почти впритык. – Она ж не сегодня-завтра опять рванёт, не удержится, не усидит на месте. Попробуй соблазну не поддайся, когда окошко во Вселенную – прямо у тебя на столе раскрытой раковиной лежит, или твоё запястье браслетом опоясывает… Грёбаные тяшки, чтоб им зависнуть на середине файла фильма!».

Посланное Иным древнее ритуальное проклятие было как нельзя более точно адресовано. Любое размышление на эту тему закономерно приводило к тому, что «…злобные хитрые твари никогда не отбирали у преленианцев и преленианок эрсеровского происхождения терминалы, и не будут. Программное обеспечение безжалостно калечится, в урезанные версии: «сделано для земов» немерено вставляются ограничители, но «железо» у наших – не конфискуется никогда. Хотя, казалось бы, что может быть проще, чем отобрать личный комп уже после первой попытки? Но тяшки провоцируют повторение, потому что им это выгодно. Самый эффективный метод выявления потенциальных диссидентов…»

Раздай заключённым персональные серийные соблазны, приглядывай, с какой интенсивностью они ими пользуются для рытья подкопов, и регистрируй результаты, в разноцветные списочки вноси. Какой обитатель гетто не пожелает выбраться за пределы жалкого, ограниченного ареала обитания?! В реале не получается – так хоть одним глазком на космические дали глянуть бы, в щёлочку, издали…

И только-только Бокса успел просочиться вплотную, и только лишь открыл он рот, чтобы поздороваться и представиться, как начался содом с гоморрой вперемешку с апокалипсис нау. Хорошо хоть успел швырнуть девочке в волосы крохотный «репейник» уни-транслятора, прежде чем бросился драпать без оглядки. Стражники, казалось, хлынули в подземный зал со всех сторон. Прямо из стен полезли.

И ведь ухитрились, гады, подобраться в упор непримеченными! Забили все каналы наводками, навалили ложных картинок… Даже он, Бокса, вовремя не просёк. Видать, был так увлечён реальным просачиванием, что виртуально расслабился и… Эх, что уж теперь повинную башку пеплом усыпáть.

Теперь-то, вот, успешно унеся собственное тело от тяшек, просачивается он «посередь» ночи во глубине наземного города, скользит за иномирянкой и её спутницей. Не только в виртуале, но и в ближнем реале, сразу за чертой предела прямой видимости. Если уж опозорился в недрах метро, так хоть в аптауне не упустит опытный партизан эту странную парочку. Что засекут его самого, ветеран андеграунда не опасался. Потому и жив до сих пор, что умеет не только по каналам сетевых коммуникаций лазать, но и тело по городским улицам гонять.

И с каждой секундой всё больше росло, укреплялось стойкое мнение, что основной «добычей» уже не девушка София является. По ходу связался Бокса с тремя-четырьмя коллегами, вызнал, что там и какие НАШИ дела скорбные, кого замели, а кто смылся.

Посоветовался также с народом, на предмет дальнейших действий; проинформировал, куда и за кем топает в данную минуту реального времени. Показал ребятам стоп-кадры обличий девушек, на крайний случай. Если его невзначай прихватят пэпээсники на улице (от чего автосэйвь и сохрани святой Исидор Севильский, древнейший, с доисторической эры сетки ИнтерНет, покровитель киберпространства)!.. И вдруг получил от одного из партнёров по сетевой конференции дополнительную инфу на заданную тему.

И крепко озадачился.

Немудрено. С Подругой этой что-то нечисто было. Сильно нечисто. Мягко говоря… Попадалась она уже реально на глаза кой-кому из активистов подполья, из тех, что тусовались в зале на сейшене. Ведь появилась она в месте проведения андеграундной акции не с Соней под ручку, а в обнимку с двумя другими туристами, супружеской парой иномирян. (Дальнейшая судьба этих двоих неизвестна, скорее всего попали в плен или погибли под огнём ментовских лучемётов). Присутствие в зале троицы явно нездешних эрсеров привлекло внимание подпольщиков, за прилётными было установлено негласное наблюдение…

И вот тут-то приключился никем нежданный облом. Эта бритоголовая малышка ухитрилась ИСЧЕЗНУТЬ, выскользнуть из-под колпака.

От реальной слежки ещё возможно оторваться, что она и сделала. Но пользователю, имеющему при себе воткнутый в сеть терминал, выпасть из поля перекрёстного зрения нескольких хакеров?.. Это надо было СУМЕТЬ. Она – сумела. Почти семь минут длилась лакуна выпадения.

Затем туристка вновь попалась в поля зрения, и было явственно заметно, что подбирается она к местной жительнице, девушке из фэн-клана Виктора Цоя. Той супружеской пары с ними рядом уже не наблюдалось, когда Бокса углядел вначале светловолосую головку, а чуть позже (и гораздо ниже) – головку начисто выбритую.

«За кем я иду? – озадаченно спросил он себя, уже стоя под прикрытием угла дома, в полуквартале от притормозивших беглянок. – За потенциальными соратницами, или за тварями, которые наших сдали тяшкам?»

Порыв холодного ветра вынудил его зябко поёжиться. Зима придвинулась вплотную. Куртка тёплая вроде, а толку. Никакой защиты…

Ответа не было.

Но потому он и ШЁЛ следом, чтобы получить ответ.

Причём когда сделал первый шаг, вопрос ещё не был даже сформулирован.

Но пересечение судеб оказалось воистину роковым.

«Что ж. На то он и РОК. Никуда не денешься…»

Неутешительное предчувствие, что эта загадочная пришелица окажется ему не по зубам, мощно заполнило Боксу. С виду (что в реале, что в виртуале) она казалась самой обычной туристкой, но! Все до единой попытки пробиться в постоянную память её личного терминала – провалились. Такого позорного прокола с Боксой отродясь не приключалось, с той самой поры, как он в трёхлетнем возрасте перестал быть «квадратным чайником». Ох, непростая девушка эта залётная Ирка. Как бы не влететь с её подачи в завис тотальный! По полной программе, со всеми утилитами и оболочками, чтоб маловато не показалось.

Развернуться в противоположную сторону и раствориться в ночи Бокса мог. Он никому ничего не был должен в этом мире…

Разве что – самому Миру. Несчастной Родине своей, которую напрочь отсекла от Неба злая вражья силища.

…Ирина продолжала смотреть вверх. Между краями крыш, в чёрной звёздчатой полосе, кружились и падали первые снежинки. Едва заметные ещё, почти неотличимые от звёзд, но вполне реальные уже. Зима словно в календарь смотрела, поджидая наступления ночи на первое декабря. Маленькая девушка обвела взглядом мокрые от осенних дождей стены домов, с тёмными окнами, плотно зашторенными, закупоренными от проникновения взглядов внешнего мира. Каждый такой дом в отдельности – был так похож на весь этот отгороженный мир в целом…

– В эпоху информационной свободы нет ничего более бесчеловечного, чем лишать человека возможности свободного доступа к информации, – прошептала она. Скользнула по левому запястью ладонью правой руки, и в узком ущелье густой тьмы, между мрачными скалами домов вдруг негромко, на самом пределе слышимости, зазвучала частица духовного наследия предков:

– Это… кто? – хрипло, запинаясь спросила её потрясённая София, когда песня отзвучала. Традиционной подписи «ТАК ГОВОРИЛ/А…» Ирина почему-то не поставила.

– Это «Смысловые Галлюцинации». Обожали пращуры самоироничные названьица. – Ирина опустила голову, огляделась по сторонам; вздохнула протяжно и невесело. – Э-э-эх… Была такая рок-группа, миллениумов этак десять тому назад. Я вот иногда думаю… Кто-нибудь из наших земных предков, хотя бы на секунду, мог ли вообразить, во что превратятся плоды его творческих усилий? Навряд ли они подозревали, что действительно создают нетленные произведения, и не ведали, какое значение будет иметь для нас духовное наследие Земли, когда ваяли свои стихи и романы, наигрывали мелодии, снимали плоское кино, живописали с натуры пейзажи, запечатлевая для потомков лики Родины… потомков, рождённых во Вселенной, с лика которой Землю стёрли. Но мы не забыли её. Точно. Она сохранилась, она ЕСТЬ, и благодарить за это мы должны гениев, которые изобрели способы записи информации на долговечный носитель. Самое начало космической эры… Я часто думаю, каково было жить в это переломное, роковое время. Какими они были тогда, Наши… Первый век, когда прокладывались первые участки дороги к звёздам… Когда торилась тропка, вернее будет сказать. В голове не укладывается! Орбитальное кружение в паре сотен километров от поверхности считались взаправдашним космическим полётом. А переход за четыреста тысяч километров к природному спутнику – эпохальным событием всемирной значимости. И ведь… это действительно так. Точно. Например, первый шажок по реголиту Луны. «Маленький шаг для одного человека и гигантский шаг для всего человечества». Так сказал Нейл Армстронг. Маленький человек с Земли, который первым ступил по поверхности другого космического тела… Ну что они за люди были?! Они же в таких утлых корытцах от Земли отрывались, что уму непредставимо. Всё равно что отважиться в деревянную бочку залезть, чтобы переплыть океан. И они ухитрялись переплывать, непоседы! Не сиделось им дома, точно. «Земля – колыбель человечества, но нельзя же всю жизнь провести в колыбели». Так говорил Константин Циолковский. Поразительный человек, который первым озарился догадкой, что атом – бессмертное одушевлённое элементарное существо, курсирующее от организма к организму во Вселенной. Как, как он сумел почти понять, почти осознать истину, спрашивается?! И вот, потомков ТАКИХ людей Иные лишили Родины, её взяли и просто-напросто…

Она резко замолчала. Зябко обхватила себя тонкими ручками. Мешковатый комбинезон её, похоже, совсем не согревал. Не защищал от холода, что придвинулся вплотную…

София тоже молчала. То ли не находила слов, то ли не считала себя вправе нарушать молчание. Паузу, что превратилась в Минуту Памяти о Прародине всех эрсеров Сети Миров.

А затем спутница осмелилась нарушить, и поделилась с Подругой частицей самого ценного, что есть у каждого «зема» и «земляшки», у каждого гонимого парии Сети Миров. Что сохраняет, ЗАЩИЩАЕТ душу.

Из кастрированного, лишённого выхода в космос терминала спутницы зазвучала ЛЕГЕНДАРНАЯ песня, за хранение записи которой тяшки могут отправить хранителя на каторгу, без суда и следствия. По установленным ими для эрсеров законам все без исключения действия, направленные на то, чтобы приобщаться к Наследию Земли – преступление страшнее убийства.

– ТАК ГОВОРИЛ ВИКТОР ЦОЙ, – поставила София традиционную подпись под цитатой.

– Спасибо. Ты чувствуешь суть. Наша. А вот Иные не ожидали, что среди эрсеров всегда найдутся люди, которые будут петь, а не спать. Те, у кого ещё не выдохлась кровь землян. – Судя по бодрому тону, Ирина явно повеселела. – Нам пора. Конкретно наши с тобой великие предки, русские, издревле называли дорогой то место, по которому собирались проехать, а вовсе не благоустроенную, оборудованную всеми видами сервиса, укреплённую твёрдым покрытием полосу почвы… – Ирина умолкла, но быстро отыскала нужные слова: – Поехали! Так ОН сказал. У него впереди была вселенская слава Первого Космонавта, а у нас по курсу – судьбоносный перекрёсток. Такой не минуешь. Роковой, нелишне будет сказать. Потешить внимательные уши. Наблюдательные, точно.

Местный

ВРЕМЯ и ТОЧКА

[глубокая унылая осень по универсальному сетевому; космопорт Тинкрейд, мир Да Унн (Теуравана I); скопление Трис Мегистр; галактика «Париж-111»]

Звёздный порт этот, разместившийся на малоприветливом участке гористой территории, был не тем местечком, где можно наткнуться на праздных зевак. Или же на фанатов космотуризма. Горная гряда, что тянулась с востока, именно здесь пересекалась с другой, тянувшейся с северо-запада. Скрестившись, они, сами того не ведая, образовывали жирный символический крест, поставленный на всём, что имело отношение к миру Да Унн. На всём, что пытались здесь обрести случайные космические странники. Уж больно заброшенными, позабытыми были здешние места. В Сети немало миров, лучшие времена которых остались в прошлом, но лучшее время этого мира наверняка осталось в прошлом совсем далёком.

Космопорт Тинкрейд – около десятка сверхпрочных компактных зданий да стартовые площадки – располагался в громадной нише, искусственно созданной на горном перевале. Это существенно снижало, а зачастую доводило до незначительного, воздействие ураганных ветров, что господствовали на большей части равнинных территорий планеты; равнины эти в основном были пустынными каменистыми россыпями.

По сути мир Да Унн был и оставался вечной колонией. Обречённой на провинциализм изначально. Никто уже не помнил, кто являлся её метрополией после Земли, но какое бы государственное образование ею ни являлось, – оно наверняка добровольно отреклось от такой убыточной колонии.

В имперские времена здесь имелись несколько небольших городков поселенцев, расположенных в горах западного континента, да засекреченный полигон на обратной, сплошь равнинной стороне планеты. Там, на востоке, чем-то ужасно секретным (наверняка изготовляя очередной ужас на горе иным расам) занималась Императорская Служба Вооружений. Какой-либо доступ в восточное полушарие был плотно перекрыт, как самóй суровой природой, так и системой охраны проектов.

Всемогущая ИСВ, неотъемлемая (и едва ли не наиболее страшная из всех них!) составляющая имперской Армии Солнца, владела целой сетью лабораторий, институтов и полигонов, разбросанных по всей ЭрсСтелле. Для здешних своих нужд она имела спецкосмодром, который немногочисленные посвящённые знали под кодовым названием «Оу Зет 7351»; этому же узкому (если не сказать УЗЕНЬКОМУ) кружку посвящённых было известно, что на первой планете системы звезды Теуравана располагался один из узловых центров слежения за границами разведанного космоса – своего рода суперобсерватория. С тех пор границы никуда не делись; половина ночного небосвода и сейчас усыпана серебринками, а половина остаётся беззвёздной чернотой.

Край Света он и есть КРАЙ.

ЕСТЬ ли что-нибудь ТАМ, за непроглядной чернотой, в своё время не знали имперцы; никто не знает этого и ныне. Но имперцы – хотя бы ПЫТАЛИСЬ РАССМОТРЕТЬ. Ненасытные! Неугомонные! Будто мало им было света неразведанного, не прибранного к рукам, ПО ЭТУ сторону края…

Для прочих связей с другими планетами Империи в западном полушарии имелся горный космопорт Тинкрейд. А так как на самой планете Теуравана I редким транзитным пассажирам делать, по сути, было нечего, то почти никто и не стремился покидать космодромную территорию. За исключением ландшафтных извращенцев, обожавших непостижимую и спорную красоту бесплодных каменных напластований.

В самом же порту не возникало вопросов, где коротать время. Конечно же, в увеселительных заведениях.

Что в имперские времена, что в постимперские, что нынче. В известном смысле бары Тинкрейда были наиболее неизменными местами на планете. Спецкосмодром и полигон ИСВ прекратили своё существование, – их уничтожили имперцы, заметавшие следы. Но в этом мире все века, минувшие с момента падения империи, продолжали жить немногочисленные люди; и они даже ухитрились не потерять связей с другими мирами. Скорее всего – благодаря МКБ, которая сохранила космические коммуникации. Некоторые постоянные траектории следования звёздных кораблей по-прежнему пролегали через Тинкрейд, космические врата Да Унна…

Лакайф был из коренных да-уннцев. Но в разговорах об этом упоминал редко. Лишь тогда, когда хотел кого-то очень сильно удивить, хотя, как правило, вербальный контакт с ним после такого заявления вскоре заканчивался, разговоры утихали сами собой. Ну, а как же иначе? Чего можно ожидать от человека, родившегося в подобном захолустье, и до сих пор не сбежавшего отсюда? Однако он не желал покидать этих суровых гор; он просто не представлял, как можно жить где-нибудь ещё. Таких патологических патриотов Да Унна во все времена хоть несколько тысяч, да набиралось. Жили они в горных поселениях, и Лакайф там жил, но от прочих соплеменников отличался он одной пагубной страстью. Поэтому и пристроился работать в бар космопорта, грузчиком-подсобником. Хотя в таком статусе он только числился. На самом же деле работа его подразумевала совершенно другую «загрузку».

То ли это была блажь владельца бара, то ли того требовали интересы портовой безопасности, ведь, как ни крути, а первая планета светила Теуравана была тем самым клоком шерсти, который стригли с паршивой овцы, пасшейся на дальних задворках Империи, ведь «Точка выхода Да Унн» по-прежнему представляла определённый интерес для охотников за тайными знаниями Империи (львиную долю приезжих составляли разномастные субъекты, что отправлялись в экспедиции по восточной, обратной стороне планеты, некогда строго засекреченной). На самом деле Лакайф, полнеющий лысоватый человечек, отзывавшийся на такое странное имя, а может кличку, – работал в качестве собутыльника-собеседника. Эта специальность была в баре к месту, и Лакайф относился к ней со всей серьезностью. Он любил ПИТЬ. При этом обладал уникальным для пьяницы качеством: вдрызг упиваться дармовым пойлом не каждый день, а хотя бы через один.

Сегодня же, странное дело, упоминание им в разговоре места своего рождения не отвратило от него собеседника, но вызвало лавину расспросов. И находились темы, и беседа не иссякала. На этот раз собутыльником местного уроженца Лакайфа оказался худощавый старик с влажными тёмными глазами навыкате и большой бородавкой на подбородке. Его впалые морщинистые щёки намекали на минимум зубов, рот был похож на застарелый шрам, зато бездонные глаза свидетельствовали об интеллекте, отпущенном по максимуму.

Старикан восседал за самым отдалённым столиком и смотрел прямо перед собой, вертя в руках опустевший стакан. Рядом стоял ещё один, и тоже пустой. Столик, располагавшийся в дальнем углу, создавал некое подобие уединённости.

В баре было немноголюдно, как, впрочем, и на стартовых площадках порта. Может быть, этому способствовали сплетни о необъяснимом исчезновении целых миров на окраинах обитаемого космоса. Слухи зловещим оползнем накрывали Сеть Миров, и находилось всё меньше желающих шастать по этим самым окраинам. В последние месяцы количество охотников за имперскими секретами ощутимо поубавилось. В последние недели – практически сошло на нет.

Лакайф, проводя бóльшую часть своей жизни среди пьяных диалогов, необязательных обещаний и заверений в чём угодно, даже в обоюдном уважении, не очень-то верил в подобные тревожные слухи. Это просто было одной из его рабочих тем, чтобы увлечь собеседника и, вынуждая в паузах опрокидывать стопку за стопкой, существенно пополнять кассу заведения.

За что и держали в баре!

На небольшом полуовале эстрады, слева от стойки, исполняла затейливый блинк-роковый танец гибкая девушка. Одежды на ней было ещё меньше, чем посетителей в баре – розовая бандана на голове да белые гольфы на ножках. Танцевала она без адекватного музыкального сопровождения. Но тягучий плавный блюз, заказанный стариком в третий раз, причудливо накладывался на рваные, дёрганые блинк-роковые движения танцовщицы, и становилось ещё грустнее. Вернее, грусть приобретала совершенно дурацкий оттенок, словно её пытались совместить с неприкаянностью, и даже с невостребованной эротикой.

– Голограмма… – пояснил Лакайф старику, неслышно подкравшись к его столику. Старик устало кивнул ему и указал рукой на свободное место возле себя. – А хороша чертовка! Что думаешь?

– Точно. Есть немного, – степенно ответил старик и сделал знак бармену. На столе появилась третья порция виски.

– Была б она во плоти, уважаемый, ты бы не прочь склеить такую девочку? – заговорщически подмигнул Лакайф. – А то можешь, если подождёшь. Увидишь её в реале часика через четыре. По вечерам она танцует вживую, а для дневных посетителей оставляет свою голопроекцию. Днём клиентов мало. Для кого стараться, говорит…

Лакайф обвёл взглядом зал, словно ища подтверждения. Действительно, на всё заведение насчитывалось всего-навсего пять посетителей, включая старика.

– На моей родине люди, дожившие до моего возраста, говаривали: у меня высох тот дивный клей, которым я клеил подружек, – невесело улыбнулся старик. Потом откуда-то добыл две маленькие бутылочки и быстрыми движениями подлил поочерёдно в виски сначала алую, потом грязно-жёлтую жидкости. Смешав ингредиенты, принялся потягивать с блаженным, смакующим выражением морщинистого лица, маленькими глоточками поглощая образовавшуюся смесь.

– Вот и расскажешь ей про свой клей. Похохочете. Может, она и без него согласится с тобой поразвлечься.

– Точно. Женщины во все времена любили и любят ушами. Говори им то, что они хотят слышать – и они твои… Вот и весь рецепт качественного клея. Но я уже не хочу говорить то, что они ожидают. У меня осталось слишком мало надежд. Не хочу, чтобы умирали последние. А времени жизни у меня осталось ещё меньше… И вот что я скажу тебе, сынок. Сдаётся, что та, самая первая женщина, протягивая своему мужчине яблоко соблазна, специально повернула его червивой стороной… Да так ловко, что червячок показался тому змием. А настоящий змий… Он ведь – в ней самой. В изгибах её тела. В немигающей пьяни её глаз…

– Да-а… – неопределённо протянул Лакайф. Чтобы хоть что-нибудь сказать. Поднял свой стакан с порцией слабоалкогольного «рабочего» коктейля. Выпил, подавая пример старику, и, помолчав, выдавил:

– Не знаю, как там насчет змия… а вот яда в них хватает, в бабах этих… Это точно.

Погрузившись в столь беспроигрышную тему, Лакайф заметно оживился. Под разговор «о бабах» ему удалось, практически без нажима, влить в старика ещё пару порций виски, и ещё раз позволить себе угоститься за его счёт. Правда, несмотря на оживлённую беседу, старик умудрялся не забывать о двух своих бутылочках, и подливал из них что-то себе в виски. Но это не мешало общению; у каждого свои странности…

Попутно они обсудили местные скверные условия, и вот тогда и удивился старик неподдельно, узнав, что Лакайф абориген этих мест. Клиент долго расспрашивал о всяческих мелочах, словно всерьёз интересовался особенностями здешнего обитания, и при этом несколько раз употребил слово «Родина», неизменно произнося его с восторженным придыханием… Он, кажется, в самом деле позавидовал Лакайфу, что у того имеется какая ни есть, но самая что ни на есть родная Родина! Однако потом, когда девушка-проекция в разгар танца скинула даже бандану и гольфы, и осталась в минималистском костюмчике Прародительницы, беседа опять вернулась на круги своя – к женщинам. Когда общаются мужчины, от темы этой, вечно животрепещущей, никуда им не деться.

Старик, казалось, весь ушёл в воспоминания. Он говорил, мечтательно прикрыв глаза:

– У меня ведь тоже была своя Ева… Ах, какой запретный плод был у неё! Она была девушка из моего забытого сна. Я её забыл, когда проснулся. Её звали Первая Любовь… Не удивляйся, старики часто вспоминают всякие странности. И в любви они также понимают толк. Бывало… Какие у неё губы! Спелые-спелые… Мне даже иногда было боязно их касаться. Казалось, того и гляди – полопаются. А как она двигалась! Куда там твоей проекции… – старик одним глотком допил остаток виски.

– Это не моя голограмма… – начал было Лакайф.

– Я и говорю, куда там! – не слышал его собеседник. – Я так любил смотреть в её глаза… Большие и влажные, словно две оливы. Мне иногда так хотелось их погладить… Но я замирал, и просто подолгу глядел, глядел, как в них отражаются облака. Знаешь, на той планете ведь небо тёмно-синее, облака хорошо отражались в глазах… В мире Лилит.

Старик умолк и помрачнел. Взял в руку пустой стакан и принялся уголком его донца тихонько выстукивать по столешнице какой-то ритм. Закашлялся.

– Постой… Как ты сказал – Лилит? – неожиданно переспросил Лакайф. – Тот, что в системе звезды Рэдкронг?

Старик вопросительно посмотрел на да-уннца и промолчал, выжидая.

– Э-э… – Лакайф взмахнул рукой. – Забудь про неё, как забыл про первую любовь. – Лакайф машинально допил свой коктейль. Поморщился, смахнув выступившую слезу. Старик ждал.

– Хотя, может, и врут… Но третьего дня, вот как с тобой, болтал я тут за жизнь с далжианином одним. Уж и не вспомню, как тот назвался. Помнится только, как чертыхался! Я таких словечек сроду не слыхал, вот уж мастер грязного слова… Да и сам весь такой тёмный, как бы грязный…

– Эй, ты ближе к делу, – проявил нетерпение старик. – А то я его сейчас перечертыхаю и прямо в твои уши…

– А если к делу – он как раз собирался на эту самую Лилит. Иначе откуда бы мне знать про это ваше солнце Рэдкронг, я ведь дальше этого бара не летал, и все путешествия у меня алкогольно-виртуальные… Ох и ругался же он, когда узнал, что никто на свете не возьмётся его туда доставить! У него какой-то частный промысел на этой планете был, а тут оказалось – Лилит исчезла…

– Так прямо и исчезла?..

– Ну, так – не так, конечно, никто на её месте космической пустоты не видел. Всё проще: она из памяти сетевой исчезла, из всех локальных терминалов – из станционных, из корабельных, из планетарных… Нигде в Сети нету её координат больше! Представляешь, была – и нету! Я, признаться, до этого случая не очень-то верил в пропажи миров, мало ли сказочек по космосу гуляет. А тут… Ну, понятно, у того грязно-чёрного видок был, как у покойника… – Лакайф поднял взгляд на старика и вздрогнул. – Э-э… Дедуля, ты чего?! Плохо тебе, что ли? Ты сейчас на него похож… на далжианина… только не ругаешься!

Лакайф сделал быстрый жест, подзывая бармена. Тот моментально принёс две порции выпивки, и с тревогой взглянул на старика. Но дедуля уже начал приходить в себя. Открыл глаза, обвёл взглядом Лакайфа и молодого узколицего бармена.

– Ничего-ничего, всё нормально… Бывает. Это как удар под дых, когда твоё прошлое отламывается кусками, разлетается на осколки. И уже ничегошеньки не вернуть… Как-то упустил я из виду, что пятая планета светила Рэдкронг множеству наших приют дала… А я ведь, грешным делом, без напарницы остался по роковому стечению обстоятельств, и как раз намеревался побывать на Лилит, подышать воспоминаниями. Не успел, значит…

В нём, казалось, просыпался другой человек. Не просто опечаленный, а смертельно уставший. Он поднял глаза на собеседника:

– Видно, не судьба… Можно одну просьбу?.. Извини, имя запамятовал…

– Да мы вроде бы и не знакомились… Лакайф моё имя.

– А меня Иван… Можно просто Корнеич. Не сочти за труд, Лакайф, брось монетку в саундбокс… хороший тут у вас ящик, старенький совсем, раритет… И выбери из блюзов самый-самый… «Блюз медленно падающей звезды». Она так любила блюзы.

Лакайф, сочувственно покачав головой, направился к автомату. Вместо монетки опустил в прорезь служебный жетон, выбрал соответствующую мелодию и щёлкнул по сенсору «Пуск». Допотопный музыкальный автомат издал мелодичный, чуть слышимый перезвяк, предваряя выбранную композицию. Лакайф обернулся к Ивану Корнеичу, чтобы приободрить разволновавшегося старикана каким-нибудь подобающим жестом. Однако тот не смотрел в сторону да-уннца – прямо перед ним, у самого столика, возвышался незнакомый посетитель, и что-то быстро говорил старику. Лакайф направился к ним и даже успел, пока не начал звучать блюз, уловить пару фраз:

– …ините, я вижу, вы заливаете какое-то горе… Судя по музыке, вы, вероятно, расстались с женщиной…

– С чего ты взял? По блюзу судишь, что ли?.. – неприветливо ответил Иван Корнеич.

Лакайф подошел к столу и молча уселся на свой стул. Незнакомец продолжал стоять и, слушая густые, протяжные звуки музыки, процитировал:

– «Блюз – это страдания хорошего человека, расставшегося с женщиной». Так говорил Би-Би-Кинг, древнеземной король блюза… Это в душе мужчины звучит пустота, оставленная на память женщиной, ушедшей из неё навсегда… А партию трубы исполняет одиночество. Ведь, по сути, люди – наиболее одинокие существа во Вселенной…

Старик Иван, ощупывая его взглядом, процитировал медленно, без эмоций:

так говорил Игорь Губерман… И что ему возразишь? Вот ты за кем следишь, мил человек? За мной?

– Я бы почитал за честь следить за таким человеком… – незнакомец покачал головой. – Увы. Как говорится, рылом не выше.

– За похвалу, конечно, спасибо… Но вообще-то, насколько я помню, надо говорить «рылом не вышел», – резонно заметил старик.

– А с чего вы решили, что я вообще за кем-то слежу?

– Тут и решать нечего… Чужой интерес – он по глазам бритвой режет. А ты к тому же такой проницательный… Зришь в корень – ну чисто «нолеглаз».

Незнакомец искривил губы в ухмылке и парировал:

– Ну, если уж меня записывать в черношлемники, то зачем скромничать? Ежели я вашей милостью произведён в «нолеглазы», то, надеюсь, не в рядовые? Не меньше, чем в командиры ихнего легиона. И буду я этот, как его… новомарсианин, Великий Трибун собственной персоной. – Он заразительно засмеялся, буквально вынудив Ивана и Лакайфа сначала заулыбаться, а потом расхохотаться вместе с ним.

Когда смех иссяк, местный житель сказал:

– Да видывал я этих уродов, новомарсиан… Правда, не в натуре, а в какой-то программе о реликтовых расах. Новомарсиан вообще-то считанные миллионы остались, не размножаются с имперских времён, они долгоживущие, но не вечные же… Ну зрелище, я вам доложу! Так сказать, больные фантазии детишек пьющих родителей… Росточку не выше среднего нашего, зелёные, как тошнотики, глаза большущие, выпученные… А на голове – то ли рожки, то ли локационные антенны. Короче, готовые персонажи для приступа белой горячки… Во! Вспомнил – именно так наши пращуры когда-то изображали типичных инопланетян. Зелёные человечки с антеннами на головах. Видел как-то иллюстрацию в одной из древних книжек. А ты-то… – он замялся.

– Груммиль Сторас, – подсказал приблудившийся незнакомец.

– А ты, Груммиль, с ними вживую встречался?

– Да нет, не доводилось как-то…

Этот нежданный собеседник Груммиль Сторас выглядел, в общем-то, непримечательно, если бы не пара деталей: глубоко посаженные тёмные глаза на округлом лице и хищный с горбинкой нос, тонкая спинка которого к тому же ещё и была искривлена, скорее всего тупым тяжёлым предметом, коим вполне мог быть чей-то кулак. Всё остальное было усреднённое и неброское. Даже одежда. Одет он был в эластичный моноцветный «комби» серого окраса, застёгнутый под самое горло.

Новый собутыльник, как ни странно, беседу не испортил; мужчина принялся вспоминать путешествия, которые совершал, будучи молодым лоботрясом, купавшимся в деньгах и внимании богатых родителей. Правда, Лакайфу, который за всю жизнь так и не выбрался дальше этого космопорта, пришлось стреножить свой язык и просто поддакивать, усердно подливая. А вот Корнеич неожиданно расчувствовался…

– Эх, податься бы в Луатну… – мечтательно прикрыл он веки. – Это в скоплении Единорога, четвёртая планета системы Белого Медведя… Там знаешь в чём своеобразие? Не знаешь, так я скажу. Там воздух имел запах! Именно запах, а не всякую там химическую вонищу. Я до сих пор отчётливо представляю тамошний утренний ветер, я помню свой восторг, когда пришло понимание, КАК пахнет настоящее Утро… А мир Багридда? Кто из вас бывал там? Кто вспомнит эти с ума сводящие, завораживающие поля, что расстилаются под ногами цветными волнами, накатывающимися одна за другой… Я обожал бродить по этим светящимся коврам, состоящим из колоний полуразумных растений, напоминающих пушистый мох. А они обожают, когда по ним ходят. Если долго находиться наедине с ними, и ничем не пугать, то они пытаются настроиться на контакт и трансформировать человеческие мыслеобразы, и даже транслировать, как на гигантском экране, всё то, о чём думают ходящие по ним. Представляешь, огромный видеоковёр под твоими ногами, а ты идёшь по целому миру, по всему тому, что рождается в твоей голове, видишь знакомые образы, пугаешься тому, что прятало подсознание… А когда они начинают тебе доверять и пробуют показывать своё сокровенное – этого не описать! Голова начинает идти кругом, ты куда-то проваливаешься… Чем не виртуальный наркотик, тотальные глюки со всех сторон! А когда почувствуешь, что уже не выдержать – просто закрой глаза и замри на месте… Разительный контраст – только ты, темнота и тёплый ветер. Странно, там ведь всегда был только тёплый ветер, приветливый такой… – Иван закашлялся, не глядя нащупал стакан с недопитым коктейлем и опрокинул его одним махом себе в глотку. Крякнул, сжав кулаки, и продолжил: – А теперь где он, этот непередаваемый, прекрасный мир? Где?! А нигде… Стёрт! Так же, как Луатна. Так же, как и Чэнджи… Тоже ещё та планетка была. Я там бывал в юности. Там всё не так, как на Багридде. Суровый мир… для настоящих мужчин. И ветер там злой, но не враждебный, а… Понимаешь… – Иван подыскивал слова, потрясая раскрытой пятерней. – Ветер там словно испытывал тебя. Налетит тугой волною, окатит, побуйствует, а потом глядишь – признáет, и всё, ты свой… Дальше – только освежает. Но всё равно, в руки не даётся, у ног обессилено не скручивается…

Груммиль что-то возразил по поводу ветра, обозвав явление просто атмосферным потоком, на что старик досадливо отмахнулся, посоветовав не болтать о том, в чём ни черта не смыслишь. И добавил:

– Я помню каждый оттенок, каждый нюанс ветров стёртых миров. Больше того, мне кажется, я чувствую неощутимый, невидимый звёздный ветер. Он влечёт меня от звезды к звезде, сдувает с места. Не позволяет застыть без движения… Помогает верить, что ещё не всё потеряно. Что если ищешь, то обязательно найдёшь.

Лакайф погрузился в свои мысли, которые большей частью состояли из запоздалой жалости к самому себе, домоседу, который нигде не бывал и не повидал даже тысячной доли того, о чём рассказал старик. Потом да-уннец принялся рассматривать немногочисленных посетителей бара, прикидывая: а не сменить ли ему собутыльников, если уж эти двое так превосходно справляются без его участия? В конечном итоге Лакайф сосредоточился на барной стойке. Как раз в эту секунду к бармену подошла знакомая проститутка и, перекинувшись с узколицым парой слов, жеманно указала на их укромный столик. Бармен отрицательно покачал головой, мол, нет, подруга, там тебе не обломится… Когда профессиональный собутыльник очнулся от раздумий, то угодил в середину разговора на новую тему.

– …нажды, в одночасье и бесповоротно, я утратил идеалы… – устало, обречённо повествовал о чём-то Корнеич. – Поверьте, это полный абзац, ребята, потерять в одночасье всё, чем жил… Был я убеждённым добровольцем, так как искренне верил, что Иные и наши способны делать общее дело… вместе, сообща. Увы, оказалось, всё не так. И даже больше – им на нас наплевать, более того, насрать им на нас…

– А может, ОНИ просто не хотят? Не желают делиться могуществом и властью с… нами? – медленно произнёс Груммиль.

– Тяшки не просто не хотят. Они не верят нам… Все Иные нас попросту до сих пор боятся, и будут бояться всегда. Они придумали себе жупел, образ самого чудовищного существа во Вселенной, и всячески его культивируют. Умнó, вообще-то. Объединившись в ненависти против кого-то одного, можно более-менее поддерживать стабильность сообщества. Но эта ненависть – религия слабых и трусливых, собравшихся в стаю, чтобы раз за разом распинать зазевавшегося и подставившегося бога…

– Ну ты хватил, Иван, насчёт бога-то… Какие из нас боги? Боги ни за что бы не уступили небеса, никому и никогда не… И не топтали бы камень на рудниках, не месили бы грязь на фермах, – похоже, Груммиля эта тема также взволновала всерьёз. – Мы просто жестокие и несносные существа… Истинные изгои, парии космоса. Поделом нам. Упустили небо из рук, нечего теперь плакаться.

– Да, мы, земляне – жестокие и несносные, но мы – настоящие! И в любви и в ненависти и в… – вставил было своё Лакайф. И тут же осёкся, наткнувшись на откровенно досадующий и колючий взгляд Груммиля Стораса.

– Да нет же! Мы не такие! Нас можно потрогать, но нельзя поломать!!! – Иван, несмотря на худобу сухонькой руки своей, так хватил кулаком по углу столешницы, что та треснула. – Мы – из звёздной пыли, из остатков уставших от бытия миров. Наши атомы когда-нибудь сложатся таким образом, что из нас вспыхнут новые звёзды! Мы недаром держали небо в руках! Небо доверяло нам! Мы вернём его доверие!

– Конечно, вспыхнут… – Груммиль опасливо посмотрел на кулак старика и успокаивающе накрыл его своей ладонью. – Жаль только, что «когда-нибудь», сам сказал. МЫ этого точно не успеем увидеть…

Сказаны эти слова были таким тоном, что моментально становилось понятно: неизвестно, как там остальные, а вот Иван с Груммилем этого не увидят ни за что. И уж кому-кому, а Груммилю это ТОЧНО известно.

Вместо ответа Иван отхлебнул из стакана и не таясь затянул:

Лакайф никогда не слышал, чтобы ТАК пели ЭТУ песню. Впрочем, что возьмёшь с человека, родившегося в мире Да Унн, что он мог слышать-то?.. Слова не просто выпевались изнутри. Не просто выплёскивались и попадали в чьи-то уши. Они – выстанывались, студя кровь в жилах. Они выхаркивались, отслаиваясь с кровью. На Ивана было страшно смотреть, хотя и пел он всего лишь вполголоса. Жилы на шее вздулись, посинели, а глаза зажглись яростным огнём. И, поддавшись волшебных чарам этой неистребимой песни, Лакайф принялся дирижировать пустым стаканом.

Когда песня стихла, долго никто не решался нарушить повисшую тишину. Молчали, пока Иван, придя в себя, не произнёс:

– Песни землян… Они – только наши, эрсеровские. Ведь почти никто из Иных их не поёт. Тяшки даже не переводят их на свои языки. Если уж соизволяют ознакомиться, то исключительно в оригиналах.

– Ты что, в самом деле, Корнеич… – приходя в себя, пробурчал Лакайф. – В Да Унне не поют эту песню в общественных мес…

– Ничего-ничего. Скоро запоют, даже в этой глухомани. – Иван призывно махнул бармену, и тот, настороженно оглядываясь, заспешил к столику с новыми порциями. – «Последний Старт» пели в шахтах и в офисах, на плантациях и во дворцах, в придорожных тавернах и в семизвёздочных ресторанах… Самая подпольная из известных и самая известная из подпольных… Запомни. Только не вздумай петь сам. ПОКА не вздумай. Придёт время, запоём хором…

Дальнейшее Лакайф помнил фрагментарно. Иногда он отходил в сторонку, иногда отвлекался. Несколько раз старик посылал его покупать у музыкального ящика какую-нибудь мелодию, всякий раз оказывавшуюся древним блюзом, тягучим разливом будоражащих нот. Порой да-уннец попросту отлучался в туалет.

Проблемы с памятью у него начались, когда он упросил Ивана Корнеича дать ему попробовать свою смесь, обязательно с красной и жёлтой добавками. Красная оказалась приторно-сладкой, а жёлтая отвратительно-горькой, однако в целом этот коктейль имел экзотично-сногсшибальный вкус. Проглотив адскую смесь, профессиональный алкоголик долго приходил в себя, даже не вспоминая, что на самом-то деле пил виски. В ответ старик попробовал его пойла, специально слабоградусного, чтобы штатный собеседник не утерял рабочую кондицию, – и с отвращением выплюнул на пол. Сказал, что «русский человек таким говном даже рот не будет полоскать», и несколько раз подряд буквально принудил Лакайфа выпить виски, – мужской, как выразился Корнеич, напиток, «хотя настоящие русские предпочитают настоящую русскую выпивку, которой в твоей забытой провинции не сыскать», и в ответ на жадный вопрос Лакайфа произнёс странное слово, что-то вроде «вуотка»…

После этих внеплановых возлияний Лакайф практически сразу потерялся. Дальше его мозг, никак не оценивая, просто фиксировал события, да и то лишь те, которые поспевал уловить. А Иван Корнеич пустился в пространные рассуждения о каком-то списке миров. Лакайф так и не понял, что оно такое подразумевалось. То ли задание, порученное «настоящему русскому» каким-то важным генералом на какой-то войне, то ли это был личный список Ивана, куда склерозный старикан, не доверяя памяти, заносил свои собственные большие и малые потери.

– Ты, Груммиль, помнится, спрашивал, не терял ли я женщину? Да, я потерял женщину… Или женщин. Если разбираться с самим собой, то у меня и здесь целый список потерь набрался… Когда-то я потерял единственную женщину, которую любил по-настоящему. Как выяснилось, без малейшего шанса вернуть… Слышишь, мужик, сегодня я узнал, что исчез мир, в котором она живёт! Э-э, да разве ты можешь представить, как это больно, когда шансов ни малейших уже нету… А недавно в нелепом снежном мире я потерял женщину, которая по-настоящему любила меня, и я только сейчас это понял… А между этими двумя потерями я ухитрился пережить главную потерю… Маленькая женщина, которая любит меня, и при этом я её тоже люблю. Слышишь, мужик, и я её, и она меня?! Что ещё человеку надо… Да кого я только не потерял в этом бездушном космосе! Он только и знает, что подмигивать блестящими безделушками из своих чёрных глубин, да следить за каждым моим шагом из враждебной тьмы… Список моих потерь немереный. Я сам по себе, слышишь, я как бы квинтэссенция потерь всего человечества! Это я вместе со всеми нами просрал Империю, потерял планету, утратил Родину… Но в отличие от большинства, я-то чувствую, что это случилось именно со мною. Понимаешь ты?! Именно я угробил Землю, не сумел спасти…

Груммиль Сторас молчал. Если ему и хотелось что-нибудь сказать, он это желание не проявлял.

– Да ни хрена ты не понимаешь! Не терял ты этого всего, всё человечество сразу. Вот и искать тебе нехрен… А я даже… даже собственное тело потерял… – тут он резко умолк, будто спохватившись. Взметнул над столом стакан и шумно отхлебнул. Потом, будто решившись, глубоко вздохнул и добавил:

– Моя жизнь с начала этого годичного цикла превратилась в перебор позиций и отбраковывание миров. Я должен бы двигаться по генеральному списку, который нам дал этот старый каратель, но мы с маленькой потом свой собственный перечень завели, и по нему ка-ак двинули на полном вперёд, шерстить миры, соседние с исчезнувшими… додвигались. Но если посудить, то вся моя жизнь с самого начала… сплошные потери. Люди, чувства, места исчезают из меня, как… как точки из Сети.

Он вздохнул, опустошил стакан до дна и с громким стуком водрузил его на столешницу. Лицо уставшего, ОЧЕНЬ уставшего человека смотрело поверх стакана на собеседников. И не важно совершенно, что старый он, подумал Лакайф. Не возраст Ивана смертельно утомил, не долгий срок жизни. Что-то неизмеримо более изнурительное. Не срок, а ЖИЗНЬ.

– Во мне, как в линзе, сфокусировались потери всего нашего человечества. И не дают… – Корнеич хотел что-то ещё сказать, но не успел. Раздался короткий мелодичный звонок-вызов. Иван тут же перевёл персональный терминал в режим приёма информации и прочитал на дисплее долгожданное и важное, судя по враз изменившемуся выражению его лица, сообщение. Старик тотчас засобирался и принялся торопливо прощаться с собутыльниками.

– Пора мне, мужики… Попутный ветер. Полечу с ним, не то, глядишь, и себя вконец потеряю, и главную потерю человечества так и не найду… Спасибо за компанию. Ладно, извиняйте, что без скандала. – Иван дружелюбно улыбнулся Лакайфу, разводя руками как бы покаянно; и пристально, без особой симпатии, всмотрелся в глаза Сторасу. И взгляд этот, злой и настороженный, сметал оттенок шутливости с фразы о несостоявшемся скандале. Груммиль подобрался, но промолчал.

Проводив мутным взглядом расплывчатую двоящуюся сутулую фигуру, и вяло помахав рукой Иванам, когда те обернулись у выхода, Лакайф тряхнул головой. От встряски в голове взболтнулась смутная догадка, что он недопустимо превысил рабочую дозу. Да он попросту нажрался! И теперь обязательно будут штрафные вычеты и сто первое предупреждение. А-а, пошли они все… Лакайф надолго задумался над тем, кто они, эти «все», будто составлял список… Потом он задумался над тем, куда бы «их всех» послать… А потом просто глупо улыбнулся своему отражению в зеркале и даже помахал сам себе, окликая по имени. Пошли они все! Всё так же улыбаясь самому себе, он заметил внутри зеркала, как сидевший рядом с ним человечек встаёт и куда-то уходит… Как же его зовут-то? Румми… Грумми? Да нет же – Груммиль… Лакайф обернулся к уходившему собутыльнику и заорал, перекрывая плотный щемящий блюз, оставленный на прощание стариком Иваном по фамилии Корнеич:

– Эй, Груммиль!

– Чего тебе? – повернул к нему побагровевшее лицо Груммиль.

– Э-э… Дружище, ты куда? А поболтать!

– В туалет, – коротко бросил второй собутыльник разительно изменившимся, напряжённым голосом.

– А-а-а… Отлить? Ну валяй… – эта тема была понятна Лакайфу даже в его текущем состоянии. – Только пальцы гляди не обма… обмани… Тьфу ты, не обмачи! Вот.

Посидев немного в гордом одиночестве, Лакайф принялся было разглядывать голую прелестницу, что отплясывала на сцене, и при этом всё пытался посчитать: сколько же на самом деле грудей у неё в наличии?.. Но груди, видимо, не поддавались учёту, либо у них был за кулисами свой персональный, личный счетовод, который наизусть знал их точное количество. У Лакайфа же всякий раз выходило по-разному, то три, то одна, то вообще ни единой. А груди трепыхались, трепыхались, проклятущие, царапая воздух упругими дразнящимися сосками, будто наживка для истекающего похотью взгляда Лакайфа. А ну её, эту девку! Трясёт, трясёт, но бесплатно не даст, как и все они, девки…

Мысленно плюнув на не поддающиеся исчислению груди, Лакайф постарался перевести прицел ниже, в район черневшего лобкового треугольника. Но треугольник также плясал, не позволяя в себя попасть. Обделённому судьбой Лакайфу оставалось только воображать, как это здорово, когда туда попадаешь. Под впечатлением воображённого Лакайф ощупал отозвавшееся на буйство фантазии личное имущество, помял его. И вдруг понял, что на самом-то деле он хочет в туалет, а коварство и непредсказуемость женские – это не тема, а самая настоящая кара божья, и не поддаётся она никакому учёту.

Тяжело поднявшись на ослабевшие ноги, Лакайф направился по курсу, которым чуть ранее проследовал Румми, или как его там, в общем этот сбежавший тип. Перебравший алкоголя да-уннец лавировал, задевая столики, и в мозгу его бултыхалось одно лишь осмысленное желание: добраться до сортира и там продолжить беседу. Работа у него такая – беседовать. Одержимый намерением работать до потери сознания, Лакайф добрался до двери туалета, обрадовался, что не промазал, и втолкнул свой организм внутрь.

Туалетная комната оказалась пустой. Где-то далеко, в одной из кабинок, негромко журчала струйка воды.

– Э-ге-гей, Румиль! К тебе гости… – тупо уставился Лакайф на невесть почему приглянувшуюся ему дверь в левую крайнюю кабинку. Потом вежливо, как ему показалось, постучал.

– Румиль! Нехорошо держать гостей на улице…

Молчание. Журчание струйки воды. И далёкие, заползавшие даже сюда, обволакивающие волны блюзовой мелодии.

– Румиль, братец, я ж могу и обидеться! – не унимался Лакайф.

Никакого ответа. Только тихонько и коротко скрипнула дальняя дверца. Но Лакайф даже не повернулся на звук, имея в этот миг исключительно ясную жизненную цель: достучаться до этого засранца Румиля. После одного особенно сильного удара дверь наконец-то поддалась. Заскрипела, распахиваясь… В кабинке никого не оказалось. Лакайф растерянно повертел головой, и, когда смотрел вправо, вздрогнул от неожиданности. Ему померещилось, что перед глазами мелькнуло что-то живое. И это живое было отчётливо зелёного цвета!

Крайняя правая дверца также была распахнута. Лакайф, тяжело ступая и волоча ноги, подгрёб к ней и заглянул в кабинку.

Пусто.

– Румиль! Ты где?.. – уже зло закричал Лакайф. – Издеваешься, что ли? А как насчёт получить по пятаку?!

И тотчас же его крик иссяк. Оборвался сам по себе. Он ещё яростно разевал рот, но звуки не вылетали. Возле умывальника стоял… стояла… нет, стояло… зелёное, как трава, существо. С большущими, выпученными на Лакайфа, гляделками, с какими-то не то рожками, не то антеннами на круглой, как мяч, безволосой башке. Но самое главное – нос этого зелёнокожего напоминал свиной пятачок, и сорвавшаяся с уст Лакайфа угроза дать «по пятаку» получилась двусмысленной, но весьма подходящей к случаю.

Лакайфа пробрала дрожь, предвестник срочного отрезвления. «Всё! Допился до зелёных чёртиков… Уже глюки мерещатся! И откуда он взялся? Уж в баре таких красавцев точно не было. Из унитаза вылез? А может, это не глюк, а самый что ни на есть новомарсианин?! Вот это была бы новость! Да за всю историю этого бара – сюда не заглядывал пятак новомарсианина. Нет-нет, это глюк, у глюков с явлением перед глазами попроще как-то…»

– Груммиль, да выходи ты… Помоги разобраться – это глюк или одно из двух, как его понимать? Погляди на это чудо… – беспомощно, севшим голосом по инерции взывал ошалевший Лакайф. – Ну где же ты, братец? Глянь-ка поживей, пока оно не исчезло, а то потом опять меня на смех поднимешь, зараза…

Лакайф затопал на одеревеневших ногах, с удвоенной энергией принялся открывать дверцы кабин и заглядывать внутрь, страшась оглядываться на зелёного человечка. А тот, похоже, уже собирался выходить в зал. Разве галлюцинации уходят с глаз долой тех, кто их породил?..

– Ну-у, допился ты, Лакайфушка… Никак белая горячка пожаловала… – он глупо усмехнулся в сторону зелёного рогатого силуэта, – здрасьте, госпожа… Чего изволите? Почему вы сегодня зелёная?

Он отвернулся от примерещившейся ему паскудины и, загоняя куда поглубже страх, закричал во всю мочь:

– Груммиль!! Скотина!!! Ты в прятки решил поиграть?!

И вдруг! Одна из кабинок явила взгляду неожиданное зрелище… В ней что-то валялось. Возле самого унитаза на полу лежала аморфная масса розовато-жёлтого цвета. В этой массе, напоминавшей скомканную толстую кожу, просматривались искажённые формы гуманоидного человеческого тела, принадлежавшего к разновидности высших приматов. Кроме этого, лицевая часть головы, оказавшаяся сверху, позволяла толковать находку Лакайфа однозначно.

С пола рядом с унитазом смотрело лицо Груммиля!!!

Создавалось полное впечатление, что кто-то успел снять с него кожу и бросить на пол… Лакайф бездумно наклонился, машинально поднял массу, и только тут до него начало что-то доходить.

Псевдоплоть! Штуковина, в большинстве миров запрещённая к любому виду цивильного использования. Но это же… Лакайф, как будто за ответом, обернулся к своему глюку. И в этот же миг отчётливо, совершенно трезво осознал: не за ответом.

За приговором!

Тот, та или то, зелёное, гротескно похожее на эрсера, но страхолюдное куда больше, чем люди, явственно НЕгуманоидных биовидов – приближалось к нему. Неотвратимо и целеустремлённо.

Самообладание оставило Лакайфа, тело его обмякло, парализованное страхом. Он ещё успел разглядеть резкие, рваные движения зелёного глюка. Тот двигался рывками. А может, это рывками, прерывисто фиксируя движения, срабатывало сознание Лакайфа. И тем не менее – существо агрессивно среагировало на шокирующую находку Лакайфа. И с запоздалым раскаянием – не надо было шарить по кабинкам!! – смертельным ужасом объятый, полнеющий лысоватый человек лишь безвольно отметил, что ОНО уже настолько приблизилось, что… Больше он ничего не успел подумать. Лишь остановившимся взглядом отметил, как взлетает для удара зелёная суставчатая конечность… И откуда-то с другого конца Вселенной донёсся шипящий голос: «Тошшшнотики, говоришшшь…»

И была вспышшшшшка, после которой свет померк. А ещё его пронзила боль, но она сразу же сменилась теплом, которого было настолько много, что избыток переливался через края, растекаясь по грязным плиткам туалетного пола. От этого тепла хотелось улыбнуться и он бы, наверное, так и сделал. Однако отделённая от плеч голова, откатившаяся к самой стене, лишь судорожно сокращала мышцы лица. Уголки губ опустились вниз, а сами губы поджались, обозначив нечто нелепое, но тем не менее отчётливое: смеющуюся скорбь.

Но мёртвые глаза уже не видели, над чем можно смеяться, а мозг угасал, уже ни о чём не скорбя…

Дверь, что вела из туалета в зал, приоткрылась. И в щель вполз, разворачивая тугие кольца щемящего вокала, тот самый блюз. Который так любила бывшая Первая Любовь… бывшего случайного собеседника… бывавшего с ней… на бывшей планете Рэдкронг V… «Блюз медленно падающей звезды». Он звучал так пронзительно, словно сожалел о… бывшем Лакайфе… бывшем человеке…

Роковая

ВРЕМЯ и ТОЧКА

[все еще ночь с осени на зиму; разные районы в ареале обитания уцелевших эрсеров; древнейший город Каргад в мире Прекрасная Елена (третья планета белой звезды Новосибирск), некогда открытом и освоенном одним из самых первых легионов земных сил освоения космоса, которые тогда еще даже не назывались Армией Солнца, а были просто имперским военно-космическим флотом (координаты точки выхода из внемера – неизменны:

000000000000000000000358 —

0000000000000000000000071 —

0000000000000002/0000000000000001/ 00000000000005)]

– Цитируя саму себя, вновь замечу, что ночные улицы большого города едва ли не лучшее во Вселенной место, чтобы спрятаться. С добавлением молочного киселя получается безоговорочно наилучшее. Что и требовалось доказать. Снежная завеса ничуть не хуже тумана.

«Похоже, за её плечами – тот ещё опыт игры в прятки с власть предержащими! Каким уверенным тоном выдала… Спору нет, умение всячески полезное для любой преленианки эрсеровского происхождения. Однако на кой ляд оно сдалось, спрашивается, прилётной-то соплеменнице?»

Подумав так, Соня всё-таки посмотрела на неё. Но на компаньонку свою девушка-преленианка глянула искоса, головы не поворачивая. Быстро, чтобы надолго не отводить фокуса взгляда от тяжёлого гусеничного броневика с двуколором патрульно-постовых стражей правопорядка на округлом сером боку. Хмыкнула и озвучила сделанный мысленно вывод, полушёпотом сказав ей:

– Ох, сдаётся мне, подруга, смываться тебе не только от здешних ментов доводил…

– Ты от рождения столь наблюдательна, или это судьбоносное свойство благоприобретённое? – перебила она. Соня заткнулась, судорожно сглотнув окончание фразы. Вмиг сообразила: дальнейшие звуковые комментарии на эту тему – лишние.

Умная потому что. От рождения она такая или уже после, в процессе естественного жизненного отбора, уму-разуму поднабралась – не важно. У глупых, то есть медленно думающих эрсеров, потомков землян – на третьей планете Новосибирской системы шансов выжить имеется очень немного.

В мире Прекрасная Елена люди иных биовидов своим отпрыскам чуть ли не с младенчества внушают: удобоваримыми преленианцами и преленианками «эрсеровского происхождения» могут быть только неживые земы и земляшки. Соответственно приготовленные, они вку-усные…

«И с чего это я ни капельки не сомневаюсь, что ей приходилось от ментов не только бегать, но и самой их гонять? – продолжала думать умная Соня, плавно и связно выстраивая периоды мыслеречи. – Хотя с трудом верится, что где-нибудь в космосе ещё сохранились уголки, которые НАШИ отстояли, тяшкам на съеденье не отдали. Но, судя по её обезбашенному поведению, не по-здешнему наглому, замешанному на врождённом гоноре, а не на голых понтах, эта крутосваренная девка именно из такого угла выскочила, чтобы кольнуться сюда, в преленианскую точку выхода. И гóвор у ней непривычный для ушей, будто не нормальным круссом пользуется, а из книжки слова косморусские вычитывает. Иногда такие мудрёные употребляет, что не сразу и скумекаешь-то, чего сказанула. Лёха выдал бы: «Витиевато изъясняется». Уж кто-кто, а он бы с ней общий язык враз надыбал!..»

Словосочетание про «власть предержащих» Соня у него позаимствовала. Подобно многим другим выражениям и словечкам, слишком заумным с точки зрения обычного, среднестатистического человека. Это хорошо. Иначе она вряд ли тотчас, без солидного запаздывания, разбирала бы смысл сказанного. Это очень хорошо! Речи подруга толкать обожает, причём словами пользуется по большей части заковыристыми.

– Неторопливые ребята, – после многозначительной паузы прокомментировала «крутосваренная». – И долго они намереваются пребывать в состоянии покоя?

– От наносекунды до плюс вечности, – спокойно, как ни в чём не бывало, ответила Соня. – Поди разбери, чего им в бóшки взбредёт, ментам-то. Разве ж их, нелюдей, просечёшь.

Спасённая уже начала привыкать к странностям своей спасительницы, поэтому старалась ничему больше не удивляться. С момента знакомства, первого контакта (если можно так назвать рывок, который невзначай едва не располовинил Сонин организм), в реальном времени прошло от силы часа два, ну три, но преленианке субъективно казалось, что по меньшей мере месяца три.

Ведь столько всякого-разного приключилось с ней уже после того, как «…эта бритоголовая залётная туристка вдруг тормознулась, хватанула верхний плечевой сустав, пришлёпнутый ефрейторским погоном, и беспонтово развернула чуубенца-мента на сто восемьдесят градусов!» (цитата из подуманного раньше)

Левой она незамедлительно вырвала девушку из-под его вонючей подмышки; одной левой, потому что правый кулак в этот же миг влетáл в прозрачное забрало шлема, чтобы сокрушительным энергетическим ударом вмять его в одноглазую безносую харю инопланетяшки.

Таким был момент знакомства. В момент следующий тесной компанией они уматывали от милицейской облавы. Прорывались вместе, чуть ли не под ручки. Вернее, спиной к спине.

А как Соне было кайфово поначалу-то! Ещё бы ей кайф не ловить, ведь программа этой акции тематическая – рок-музыкальная.

Уже второй год девушка неизменно пребывала в одном и том же текущем вероисповедании. С той чудесной ночи, когда на одной из андеграундных акций обмена культурным наследием (участие в которых грозило эрсерам по меньшей мере тюремным заключением) отыскала фэн-клан, наиболее близкий состоянию её души. На том давнем сейшене, что состоялся в чащобе запущенного дендропарка, стала Соня поклонницей святого Виктора Цоя; в величайшего рок-музыканта древности уверовала она в ту ночь.

Нынче тематическое прослушивание, устроенное специально для адептов нетленных шедевров древнеземной рок-музыки, спланировалось в подземке. В недрах давным-давно покинутого, не действующего фрагмента планетарного метрополитена. Номинально этот участок числился обрушенным и заваленным. Только в таких местечках, людьми и богами иных рас позабытых, духовно несломленные эрсеры Прекрасной Елены имели возможность собираться, дабы свершить таинство приобщения к Наследию.

Несколько часов тому назад. Уже вчера.

Всего лишь вчера, а ощущение, будто год прошёл. Со вчерашнего Сониного вечера…

Осень излетала, нудно морося прощальным дождём. Разгулявшийся ветер изо всех сил помогал влаге и милиции превращать улицы города в мерзкую, античеловечную территорию. Но последний осенний вечер со всеми его осенними прелестями остался наверху, в «апграунде», практически полностью захваченном Иными. Соня целенаправленно стремилась и – через все засады, облавы, препоны – всё-таки добралась в укромное подземелье; по идее, власти Иных оно было неподвластно. Казалось, само Время здесь застыло, в пещере этой, уже неоднократно использовавшейся для собраний; сезоны здесь не сменялись, и это создавало иллюзию, что, стараниями хранящих Память эрсеров, здесь постоянно царило Вчера Человечества.

Что будет в программе акции, знали только устроители, запредельно отчаянные ребята из подпольного Рок-клуба. Они организовывали охрану и ставили аппарат, они хранили от загребущих лап и щупалец тяшек бесценные рекордтеки аудиозаписей, рискуя не просто свободой, а – жизнью. Слушателям же, по большому счёту, было неважно, в каком порядке на сейшене будет происходить цитирование.

Главное, чтобы Наследие звучало. Чтобы вдребезги разлетелась тотальная тишина, навязанная властями. Чтобы души эрсеров наполнились сладкой ностальгической щемью, а разумы – твёрдой уверенностью, что уродам-Иным никогда не заткнуть Нашим рты, не законопатить уши и не замазать глаза пластибетоном забвения. Эрсеры хотели песен! И здесь, в узловом схождении туннелей несуществующей подземки, земляне отвечали им хором: «Их есть у нас!» (так говорил Михаил Водяной). Великие предки много чего оставили угнетённым потомкам. Для поддержания духа.

Потому отважные адепты рок-музыкальных фэн-кланов, не побоявшиеся спуститься в глубочайший андеграунд, упоённо слушали, ЧТО и КАК им тысячи лет назад ГОВОРИЛИ гении Земли – уничтоженной Прародины всех эрсеров. Слушая сказанное, наслаждалась и Соня, одна из частиц подземной аудитории. Всеми фибрами юной души впитывала она незабвенные, для потомков звучащие как истинные откровения, классические стандарты в аутентичном исполнении…

Deep Purple и Pink Floyd, Led Zeppelin и The Beatles, Rainbow и Manfred Mann's Earth Band (название в переводе на крусс значило «Земной Оркестр Манфреда Мэна», и Соня ещё подумала: «Во фамилия у человека была потрясная – Человек! Теперь за такую тяшки нашего и в эМПэ опустить могут, а уж за такое название группы – точно занизят статус до БэПэ, и сожрут, гады!»), Rolling Stones и The Doors, Intergal Window и Space Trackers, Eridan Sky и U2, Cooltagga и Nazareth, 28armyBox и Sun's Eternity… ROCK FOREVER!!! Что убедительно подтверждали спасённые от уничтожения, сохранённые композиции легендарных рок-звёзд, святых Джима Моррисона, Джона Леннона, Элвиса Пресли, Роджера Уотерса, Алана Парсонза, Ричи Блэкмора, Рода Стюарта, Дерека Старшипера, Джо Кокера, Криса Гамлета Томпсона, Фила Коллинза, Джока Маррса…

Андрея Макаревича, Владимира Кузьмина, Владимира Васильева, Земфиры Рамазановой, Виктора Цоя… Конечно же, вперемежку с прочими звучали и песни, наиболее близкие по духу обитателям Новосибирска III. В прямом смысле, наследие предков – Русский Рок. Машина Времени, ДДТ, Нау, Аквариум, Ария, Би-Два, Смысловые Галлюцинации, ЗаСаДа, Алиса, Серебро, Проспект Мира, Диалог, Рондо, Динамик Пять, Братья Карамазовы, Зоопарк, Zемфира, Корабль Император…

Прямые предки доходчиво, на родном языке, напоминали круссоязычным преленианским эрсерам, что они – ЛЮДИ. А лично ей, Соне, лучше всех на свете напоминала об этом древнеземная группа КИНО.

Потомки, собравшиеся в подземелье, всячески впитывали Наследие. Эрсеры ВНИМАЛИ землянам. Многие – в благоговейный транс впав. Кто-то подпевал, кто-то танцевал. Наиболее отважные, те врубали аудиорекордеры мобилок и переписывали наследие; припасали цитаты для себя, чтобы унести в апграунд и с риском для свободы и жизни продолжать слышать.

Музыка пронизывала мрачное подземелье, волшебно преображая его. Наследники и наследницы землян погружались в волны звука, с наслаждением купались в них, и душа каждого, каждой из них пела, пела в унисон с гениями предков!!

И, когда накал страстей достиг пика и очень своевременно зазвучал «Последний Старт» в рок-аранжировке, тысячи душ соприкоснулись, и слитный хор тысяч глоток в едином порыве подхватил самую запретную из запретных песен Вселенной, тысячи эрсеров поднялись на ноги в едином порыве, осознав себя не разрознёнными кусочками толпы, а неотъемлемыми частицами расы Наших…

Нагрянули менты и обломали весь кайф.

Иные хлынули ордой, одновременно изо всех щелей и проходов, и оказалось, что деваться от них просто некуда. Менты бесшумно убрали охрану, обложили подпольный сейшен плотной сферой сетевой блокировки и по команде рванули зачищать.

ОБЛАВА!!!

Страшное слово это, чуть ли не с младенчества слишком хорошо знакомое всем эрсерам Прекрасной Елены, ещё много поколений тому назад приобрело кровавую окраску. Нашим пощады от тяшек ждать не приходилось. Поэтому не стоило удивляться всеобщему кошмару, внезапно сменившему всеобщий катарсис…

Вообще-то в мозгах у Сони всё скрутилось в клубок, безнадёжно перепуталось и хаотически смешалось. Оттого события, что происходили с момента знакомства в гуще облавы, на уровне сознания помнила девушка отрывочно. Фрагментарно, как сказал бы дружок её Лёха, будь он сейчас здесь. «Но Лёхи, блин горелый, здесь нету. Он остался там, в глубоком андеграунде. Там, где тяшки с погонами, шестёрки тех крутых тяшек, что держат власть, устроили нашим облом. Ничего не скажешь, по полной программе обломали, уроды злобные. Что да то да-а…»

События, приключившиеся после спасительного рывка, едва не разорвавшего её худенькое тельце на две половинки, очумевшая Соня улавливала слабо, словно сквозь туманную завесу.

Понимать-то она понимала, что каким-то чудесным образом им удалось прорваться, избежать сетей ловчих тяшек и очутиться в тоннелях действующего метрополитена, но как это произошло, совершенно не представляла. Ну не складывались в осмысленную картину первого этапа бегства оскаленные морды чуубенцев, извивающиеся щупальца тракинов, сверкающие лезвия дисковых фрез в когтях сххамингов, алчно шевелящиеся вибриссы на кончиках заострённых крысоидных харь шиарейцев, густая дымящаяся слизь, комками срывающаяся с кривых клыков шелупьеров… Миновать ВСЁ ЭТО и уцелеть?..

Такого просто не могло быть, но так есть! В натуре есть, раз уж они выбрались на поверхность и видят сейчас небо. Пускай полоски неба, отчёркнутые прямыми линиями карнизов плоских крыш, – но видят же!

Как им удалось просочиться сквозь ментовское оцепление, Соня упомнила чуть явственней. Хотя облегчения это не приносило. Уж слишком запредельно невероятным было воспоминание, в котором она тащилась за спасительницей на буксире, а та преспокойно пёрла на тяшек. Как ни в чём не бывало, будто разномастные Иные – демонстрационные голографические проекции, а не живые смертоубийственные твари в ментовской экипировке.

И злобные нелюди, что самое изумительное, разбрызгивались в стороны как ошпаренные, шарахаясь прочь от прилётной «земляшки»!

Так вот и продефилировали они по туннелям, лестницам, переходам метро, которые заблокировали сотни, а то и тысячи, не-эрсеров. Прогулочной походочкой. И хоть бы одна тварь в спину выстрелила…

Просочившись в очередную подземную полость, они оказались за пределами облавы. Это сразу стало ясно, потому что там уже не смердело ЧУЖИМ. Хотя вообще-то воняло ядрёно, перебродившей смесью фекалий, плесени и горелой изоляции.

Затем они куда-то пробирались какими-то тесными норами, неведомо какими крысами прогрызенными в толще андеграунда, и по-концовке вылезли наружу через пролом в вентиляционной решётке. От погони под землёй они не уходили, потому что погони не было вообще. И Соня этому уже почему-то не удивлялась. Почти не. Хотя должна была бы страшно. С какого-то момента её, похоже, в происходящем уже мало что удивляло. Сработал защитный механизм психики.

Отрывочно, или, как сказал бы Лёха, фрагментарно, запечатлелись в её памяти и картинки просачивания по хмурым закоулкам и улицам поверхностной территории города, куда они (вопреки нормальной человеческой логике) в итоге всё-таки выбрались. Хотя старавшаяся больше не удивляться Соня не могла не отметить, что с момента отсидки за мусорными баками их стремительный маршрут не пересёкся с траекторией следования ни единой пэпээсной ментовозки.

А должен был, обязательно должен! Никогда такого не бывало… пешедралом оттопать по апграунду добрых полсотни перегонов от угла до угла, оставить за спиной несколько километров городского лабиринта, прорулить по прямоугольно ломаным линиям щелей, что вьются между кубами, параллелепипедами и башнями строений, кое-где испещрённых тускло светящимися огоньками крохотных окошек, но большей частью тёмных, как задница хонг-паранина… и не нарваться ни на один броник с сине-жёлтым лейблом ППС?! Набитый тяшками гусеничный «аммон» или колёсный «бэркутт», нагло прущий по осевой, или ползущий вдоль одной из стен, или застывший с выдвинутым бульдозерным лезвием, перегораживая улицу от стены до стены…

Однако – оттопали. Не меньше трёх, а то и пяти кэмэ вдоль отвесных стен литых многоквартирников, вздымающихся на десятки уровней. По территории трущобного района, что тянется под северным боком исполинского комплекса Ипподрома. Эту полуторакилометровую грибообразную тушу Соня признала сразу, ведь в её опостылевшей тени выросла. Именно сюда она старательно не возвращалась вот уже третий год, с того самого дня, когда урвала тёплое местечко закупочного менеджера в Бийском районе. Угораздило же выбраться из андеграунда не где-нибудь, а дома… ничего не скажешь, вернулась в пенаты. Путь Домой извилист и загогулист был, но целеустремлён донельзя. Привёл в аккурат на малую родину.

Впрочем, Соня и этот факт приняла как сам собой разумеющийся. Она здраво рассудила, что «…уж если всё происходит именно так и никак иначе – значит, неспроста. С этой нездешней всё очень даже не просто», – давно сообразила Соня, скользя вдоль облезлых стен жилых «ульев» родимой Ипподромщины. Она впервые в жизни непосредственно контактировала с вольной соплеменницей, которая отнюдь не всю свою жизнь была вынуждена проторчать на поверхности одной и той же планеты, и поэтому не имела понятия, все ли они, вольняшки, такие крутосваренные. Но несомненная крутизна спасительницы распознавалась невооружённым глазом. Точней, в глаза била. Чем и занималась на протяжении всего пути с момента знакомства. На протяжении всей запутанной ДОРОГИ.

Той, которая место, где хошь-не-хошь, а доводится ехать…

И вот торчат они теперь, придя к промежуточному финишу злоключений, за углом очередного жилого куба, и отсюда зыркают исподтишка на бронекар пэпээсников. Почему спасительница вдруг решила изменить обыкновению чуять ментов за версту, Соне неведомо, но девушке обоснованно кажется, что даже эта внезапная остановка – не вынужденная. Что так надо.

Вот так.

– Слушай, а через эту штучку в натуре можно связаться с любым миром сети? – не удержавшись, наконец-то решилась спросить она у новой подруги. Браслет на тонком запястье нездешней неудержимо манил взгляд, и Соне стоило очень больших усилий не пялиться на него безотрывно. Лучше уж вообще не поворачивать голову. В темноте легче – не видать. А здесь какой-никакой свет.

– Эта штучка называется личный компьютерный терминал. Исполняет функцию обеспечения доступа индивидуального пользователя к общим ресурсам сетевой информации. У тебя точно такой же. Громоздкой модели, правда… – «Залётная» усмехнулась, приподняв уголок припухших губ; глядела она при этом на гибкую антеннку Сониной мобилки, высунувшуюся из нагрудного кармана утеплённого комбинезона. – У вас предпочитают карманные?

– Такой же… да не точно. – Горько ухмыльнулась Соня в ответ; головы́ от ментовоза она не отвернула, продолжая пасти взглядом ненавистную машину, что наглухо перекрывала наиболее оптимальную трассу дальнейшего следования ВПЕРЁД. – Потому как есть на свете Сеть и… сеть. Моя дрымбалка без взлома кодов дальше локальной планетарной сетки при всём желании не высунется. И не только моя. Наши здесь… все предпочитают карманные модели. И отцензуренные версии прогов. В принудительном порядке. Кремниевая Штора, не слыхала разве? Космодромные тяшки ещё на орбите упредить должны бы…

– В истории нашего человечества бывали эпизоды и похлеще. Железные занавеси вешали, бамбуковые заборы городили, стены бетонные… И где они? Любую ограду можно свалить. Было бы желание.

– Ты это о чём? – Соня не удивилась, конечно, однако слегка озадачилась. Ни о каких таких металлопластовых занавесках и пластибетонных стенках Лёха не рассказывал. «Значит, нету ничего такого, и не бывало. Он бы знал, он умный и всё знает, хотя в космос так и не вырвался, в чёрном списке сидит… А Штора была отродясь и очень даже есть нынче. Нелюди повесили её, даже Лёха точно не знает когда, чтобы терминалы и мозги людей третьей планеты системы звезды Новосибирск навсегда отсечь от компьютерной сети, соединяющей прочие миры Сети».

Плоть и дух эрсеров Прекрасной Елены от других Миров отсекают драконовские сегрегационные законы и силовые законопроводящие структуры, которые всячески обеспечивают их неукоснительное выполнение. На борт космического корабля ни один преленианский потомок землян не поднимался десятки веков. Если задаться целью отыскать в Сети идеальное эрсеровское гетто – то поисковый рейд обязательно завершится в этом Мире.

– Ах да. Ведь для тебя история человечества столь же абстрактное понятие, как…

– Ни фига подобного! – принятое решение ничему не удивляться отнюдь не помешало Соне обидеться. – Я знаю даты и координаты всех великих побед Империи и могу перечислить поимённо всех-всех Императриц и Императо…

– Точно. И я о том. Смакование последствий и ни малейшего представления о причинах. Впрочем, у невежества твоего и твоих соотечественников хотя бы имеется оправдание, вы доступа лишены… Отвечая на твой вышезаданный вопрос, замечу, что действительно могу перемести… – она запнулась, но после секундной паузы добавила: —…способна в любое мгновение виртуально оказаться в любой точке Сети. Честно.

– А НАШУ музыку достать и притащить сможешь? – жадно вопросила Соня. Голову девушка по-прежнему не поворачивала, но интонация голоса с лихвой замещала изменение выражения лица. «Вот бы оригиналы песен святого Цоя услышать! Чистую, непорченную запись, файлы максимального битрейта… Полжизни за такой кайф отдать не жалко!»

– Легко! Наследия землян в мировых сетях – немерено. Как бы Иные ни пытались стирать, глобальное уничтожение не получается у них. Разве что сами сети уничтожить если… Но такого не случится. Точно. Это как рубить сук, на котором сидишь.

– Но можно ведь перекрыть доступ. Нас же отсекли…

– Ты полагаешь, Прекрасная Елена отсечена от Сети? Это кто тебе сказал такое?!

– Как это кто? Это ж и так ясно. Моя мобила на сервера других миров выйти никак не сможе…

– Точно? – снова нетерпеливо перебила «залётная». – Ты абсолютно уверена?

– А то! У нас что, ломщиков мало на планете? Было б запросто можно, народ бы уже давно ходил куда хочется, а не куда тяшки велят. Шепчутся, правда, что некоторым суперхакам удаётся прорываться. Но я в эти сказки не верю…

– Кремниевая Штора, ага. Слышала уже.

– Она самая… – Соня тихонько вздохнула. Стоило вспомнить, что уже получено Красное Предупреждение, и в груди похолодело. Ледяная волна окатила сердце. «И правда, чего это я… Забылась, дурочка. Раскатала губищу. Святой Цой в оригинале, как же, прям счас… Толку-то с её терминала. Стóит этой нездешней подруге потянуть с других миров наши песни, тяшки моментально отсекут. Нас они не выпускают вообще, а личняки туристов контролят наверняка, фильтра канальные ставят…»

– Повторяю, история нашего человечества доказывает – заборы ставятся, чтобы было сквозь что пролезать.

– И как же? – Соня скептически ухмыльнулась. – Вот я, например, сколько ни пыталась перелезать через Кремень, получала полный облом. До того допыталась, дура, что тяшки предупредили: следующая попытка автоматически делает меня стоящей вне статуса, и за мной припрутся ловчие. Больше не пытаюсь, жить хочу.

– Точно, дура. Кто ж ещё перелезает через ограду, да средь бела дня, да на людной улице? Умные под покровом ночи, в укромном местечке, находят в ограде дыру и пролезают сквозь неё. Вот как сейчас. Самое то.

Соня невольно огляделась.

Вокруг и вправду царила НОЧЬ. Город, погружённый в неё выше крыш, лежал на самом дне, в темноте, и казалось, что ночь – навсегда… Только бронекар островком света выделялся, чужеродный такой. Именно этот режущий свет погружает город во тьму забвения. Отрезает от света звёздного.

– Красиво говоришь, – проворчала Соня. – Аж жалко, что такими классными словами полный бред несё…

… – А вот так. Очень даже просто, главное – на правильную волну настроиться, – перебила маленькая Подруга спутницу, отвечая на вопрос высказанный и предупреждая все невысказанные. – Как говаривал святой Андрей Макаревич, не стоит прогибаться под изменчивый мир. Однажды он прогнётся под нас. А как настроишься – держись себе на волне…

– Хорош издеваться, – раздражённо бросила юная спутница.

– И не думала.

– Будет врать-то. – София вытащила мобилу и приподняла. Так, чтобы видеть её, драгоценную и ненавистную, способную вселить сумасшедшую надежду и тут же вышибить без остатка… Патрульный кар спутница из поля зрения не выпускала: родившиеся в эресеровском гетто с детства усваивают истину, что за ментами – глаз да глаз. – Кто ж тебе поверит, что это дешёвое немощное железо способно…

– А ты попробуй поверить. Вдруг что-то изменилось в подлунном мире этом? Всё течёт, всё меняется, как гласит латинская максима. А уж волнам от природы положено течь… – Подруга плавно повела рукой, сделав волнообразный жест, и на несколько секунд умолкла, будто задумавшись. – Вообще-то, мать, вовсе не обязательно переть напролом и рваться к звёздам. Они ведь могут и сами заявиться. Как там, бишь, говаривали предки… Если Магомет мешкает сходить к горе, то рискует нарваться на весомый ответный визит.

И София Арбузова, не сводя с бронекара взгляда, ПОПРОБОВАЛА. Она явно не ожидала этого от себя самой, но… воистину, умопомешательство заразно.

Высокая блондинка вывела личный сетевой терминал из спящего режима. Войдя в киберпространство локальной планетарной сети, она так же поколебалась секунду, но упрямо закусила губу и… И запустила тематическое сканирование с целью выявления музыкальных ресурсов. Ожидала она, конечно, получить привычный ответ – короткий прайс на три десятка доступных позиций. Убогую карту вещания «для земов».

И поэтому не поверила своим глазам, когда над сжатым ладошкой терминалом возникла голографическая проекция странички, на которой горело буквально сонмище огоньков, и каждый из них обозначал входной порт станции. Сотни и сотни каналов, ранее недоступных… Ткни кончиком пальца в любой из них – и слушай себе. Но девушка не спешила тыкать. Ткнуть – означало признать, что это НЕ БРЕД. Но разве может ЭТО не быть галлюцинацией?..

Глаза наблюдателя точно так же сами себе не поверили. Для него длинный прайс давно не был глюком. Он-то и раньше при желании мог без спросу качать информацию с любой из музыкальных станций Прекрасной Елены. Но чтобы такой трюк сумели проделать не эксклюзивные процы с нейрошунтами, имплантированные в человеческий мозг, а самая обычная пользовательская мобила, купленная в супермаркете… ТОЧНО бред!

И самое страшное, что он совершенно не мог прошибить защиту Подруги. Атака за атакой разбивались о неприступную крепостную стену, скрывшую внутренний микрокосм пришелицы.

Пришлось констатировать, что недоброе предчувствие реализовалось на все двести процентов. Если уж ЭТА каким-то невероятным чудом Кремниевую Штору проткнула ширпотребовским терминалом, то себя наглухо прикрыть – для неё без проблем.

Нет, не одолеть. Против её виртуальной мощи он – самый что ни на есть квадратный чайник. Остаётся лишь обречённо следовать в реале.

Не менее страшным было то, что его наполняла безосновательная, но абсолютная уверенность, что Подруга прекрасно осведомлена, где находится его тело. Что её щупают по сетевым каналам, она наверняка засекла. Но каким «железом» она способна пеленговать реальное местонахождение «щупача», организм которого мог с равным успехом пребывать как в сотне шагов, так и в сотне километров?!

… – Э-э… это п-правда? Я н-не сплю?..

«Так недолго и заикой сделаться!» Соня почувствовала себя полной дурой. Что-то кардинально изменилось в этом подлунном мире, но осознать, что именно, Соня не поспевала, и оттого растерялась. Но чувствовала, что споконвечное положение вещей утекло в прошлое безвозвратно, и новая картина мира, несмотря на несусветную фантастичность, совершенно реальна.

– Истинная, вот те крест! – Ирина истово осенилась знамением. – Ты не спишь. Ты – ТОЧНО не… Советую выбрать этот канал, сорок пятый. Тебе понравится. Смелей, мать, не тормози. Жми ввод и… Держись на волне!

Звучал в ночной тьме неповторимый, ЖИВОЙ голос Виктора Цоя, пронесённый сквозь тысячелетия. Сохранили его верные поклонники, из поколения в поколение передававшие древнюю заповедь «ЦОЙ ЖИВ». Песня была на косморусском, естественно, а что может быть фантастичнее, чем появление в открытом эфирном вещании мира Прекрасная Елена песни со словами на этом «низком» языке париев?! Только то, что песня эта ещё и частица Духовного Наследия!!!

Соня опасливо смотрела поверх крышки на неподвижную глыбу ментовской машины. Услышат тяшки – заметут, гады. Вот, вот сейчас развернётся «лопух» локатора, уловит запрещённые звуки, и…

– Не волнуйся, не загребут. Это не для иных ушей. Могут услышать только те, кому суждено спастись.

– Эт-то что за… русское радио такое? Откуда взялось?! – закричала шёпотом Соня.

– Ну почему русское… Просто радио, а не русское радио. Спасение ведь не только круссоязычным светит… Ну-у… назови его Радио Ресервэйшн… нет, лучше Ресуррекшн… Точно! «Воскрешение» – чем не название для подпольной рок-музыкальной станции, вещающей в эфире недобитой планеты-резервации? Вот, вот, сейчас будет фирменная аудиозаставка. В тему!

…И эфир заполнила нетленная мелодия. Она была почти так же хорошо известна всем эрсерам, как мотив общечеловеческого гимна «Последний Старт». На заре Освоения Космоса именно эта инструментальная тема «Воскресение» озвучивала киноклипы, запечатлевшие ПЕРВЫЕ старты первых космонавтов Земли.

И это их сохранённые голоса вплетались в музыку, сквозь века приветствуя далёких потомков…

– Кто ж знал, что перегрузки возрастут многократно, превысят предел выносливости и в блин раскатают… – Неожиданно для всех Подруга выпрямилась во весь рост, сместилась по тротуару на полметра влево, и шагнула вперёд. – Мы, РУССКИЕ, открыли космическую эру. Было дело однажды. Так что нам не привыкать, ещё разок расстараться можем.

Мусорный контейнер, за которым «земляшки» хоронились от недремлющего чужого ока, переместился за спину. Шаг, ещё шаг, и сумрак, в котором контейнер тонул, остался за спиной. Нездешняя вступила в круг света, образованного уличным светильником, подвешенным над перекрёстком.

Локаторы милицейского бронекара дружно, синхронно повернулись в её сторону.

Старательный

ВРЕМЯ и ТОЧКА

[наступила зима (по универсальному сетевому); в южном полушарии этого мира разгар лета (жара-а-а); одноместная палата 439Щ, 0091-я зона БольницыВсехРас (кислорододышащие млекопитающие высшие приматоиды); орбитальная станция Уй, искусственный спутник мира Ё (планета Октоуба IX); скопление Старый Ютэзэ, галактика «Малое Магелланово Облако» (координаты точки выхода из внемера неизменны:

000000000000000000221817 —

0000000000000000000003009 —

0000000000040940/0000000000111199/ 00000000000545)]

– Вот люди говорят, адский огонь, дескать, геенна огненная… И воображают, небось, какую-нибудь загробную ужасть на небе, в которую вляпаются после смерти. Побывать бы всем там, в Ямище, увидать, что ад-то – он здесь, на земле…

– Слышь, ты! Нечего трепаться. По существу давай, а то, понимаешь, расфилософст…

– Пусть говорит, что хочет. Время терпит, дольше ждали, пока искали… Всё равно наш катер не раньше чем к завтрашнему утру отремонтируют.

– …вот и я говорю – АД. Пекло натуральное, Ё-моё, извиняюсь за каламбур, господа. Кто там внизу побывал, всяких загробных геенн не убоится уже. Смерть не страшнее жизни в Яме… а такая жизнь – всё равно что смерть. Хотя есть одно существенное отличие: смерть, она обычно принудительно уводит, а в Яму человеки добровольно падают. Специально слетаются в Ё, со всех краёв Вселенной прокалываются, и… Ребята, похоже, вы слабовато представляете, какой я вам благодарный, что вытащили меня, против моей же воли, из дурмана знойного силком выдернули… Если б не безразмерная величина моей благодарности, фиг бы, извиняюсь, вы хоть словечко путное от меня услыхали.

– Ну, слов-то всяких ты навалил целую кучу ещё до того, понимаешь, как мы тебе первый конкретный вопрос задали.

– Всяческих словов я вам и до и после и прямо счас навалил и навалю выше крыши, ну такой вот я говорливый по натуре, ничего не поделаешь. Зато ни единого конкретного ответа в этой куче вы бы не сыскали.

– Я это понимаю. И питаю надежду, что ты также способен оценить…

– Зубы нам он заговаривает! Нет ему веры, понима…

– Джо, заткнись! И не перебивай больше. Ни его, ни меня. Иначе продолжишь слушать в коридоре, ухом к двери приложившись.

– Молчу, молчу…

– С интересом выслушав ваш содержательный диалог, я сделал вывод, что ты, сударь, извини, не знаю имени-фамилии, своего дружка распустил дальше некуда. Он и в койке без конца трындит? Говорун, прям как я.

– Я тебе дам счас говору…

– Джо, я что сказал!..

– Молчу… молчу, понимаешь.

– О, какой умный и сообразительный гово… извиняюсь, молчун.

– Зови меня… Конрадом. Без отчества.

– А я уж было подумал, ты корнями свой, тоже слав… Здорово на круссе говоришь. Твой Джо, судя по характерному выговору, типичному имени и фирменному гонору, своё первое «дай» на спейсамерикане вякнул, а ты на каком?

– В данный исторический момент это не имеет значения. И, прежде чем свои вопросы задавать, ответь на главный из заданных тебе. Ты действительно встречал одного из тех людей, голографические проекции которых я тебе показывал?

– Оп-па, а моментик уже исторический? Я сразу почуял, что в Сети заваруха ещё та назревает. Пока я там внизу парился, тут НАЧАЛОСЬ. Меньше суток как вернулся в большой Мир, и уже слыхать невооружённым ухом. Слухи, слухи… баба в скафандре, Чёрная Эмкабэшница, пропажа миров, волнения среди наших, виа эст вита и всякое тако…

– Я жду ответа.

– Какой суровый тон… Проникаюсь серьёзностью. Да, видел. Вот этого, гривастенького. Здоровущий дядя, не то слово! И размерами, и мощью. Такие габаритные в Яме долго тянут. Жрут немало, это да, но…

– Ты опять отклоняешься вбок от темы.

– Сам же говорил дружку, что времени у вас навалом. Почему бы его не употребить на неспешную беседу с умным человеком? Мне когда рот затыкают, я из вредности от темы удаля…

– Ладно, умный человек, говори как хочешь. Не буду перебивать. Но в конечном итоге расскажи нам всё, что знаешь об этом… дяде.

– Замётано. Я уж всё-всё обскажу, как оно было. А вы, парни, терпеньем запасайтесь и слушайте в четыре уха. Начинаю с самого начала… Ямищей люди зовут, как вам известно не хуже меня, но я напомню, громадный такой котлован, в котором изредка добывают комочки эти, хапнесы, чтоб им ни дна ни покрышки. Один маленький сгусточек нашёл – бац, и ты уже здоровенький мегамиллионер! Окромя Ямы, эта страсть Господня нигде не водится, единственная «счастьеносная» жила в мире, вот и прутся людишки в одно и то же место, чтобы заделаться здоровыми и богатыми, а уж тут, червякам уподобясь, копаются, копаются, копаются неустанно в грязюке, а сверху испепеляет старательных копателей светила здешняя, Октоуба эта, блин, которая никакая не Октоуба, а самая настоящая Джули где-нибудь на экваторе в разгар сезона дождей. Влажно и жарко – сплошная русская баня, но в этой бане надо как-то жить и дышать, да ещё в жирной слизи копошиться, что твоя личинка в навозе. Короче, Яма – такая себе дырка в земле, примерно пятикилометрового диаметра и глубиной метров двести в центральной точке дна, а стенки её сплошняком будто дерьмом обмазаны… и вот эта самая жижа говнистая рождает хапнесы. Что они такое, не мне вам объяснять, знаете наверняка, что махонькая крупичка этой фигни, которую ни один учёный умник скопировать не сумел, самых безнадёжных больных более чем двух тысяч человеческих биовидов на ноги ставит, в момент причём, самым чудесным образом исцеляет… А что, спрашивается, человеку для счастья надо? Понятное дело, в первую очередь состояние здоровья чтоб на все сто было. Остальное – приложится. А в Яме реальный шанс собственными пальцами урвать Чудо Животворящее самое настоящее. Сколько оно сейчас на чёрном рынке тянет, знаете?

– Знаем. Самый могучий из ныне известных природный энергайзер. Эликсир Жизни. Не в переносном, а в прямом смысле.

– А то! Самый-самый что ни на есть… И главное, доступ к жиле открытый. Приходи и бери. эМКаБэ вовремя прибрала котлованчик к рукам, а то пару циклов назад, в самом начале хап-лихорадки, всякие группировки и корпорации делали попытки овладеть недвижимостью. Заграбастали бы уроды, да монополизировали… Цена ещё выше была бы. Хотя это проблемы тех, кто вообще купить способный. А у кого нету достаточной мошны, тот копит на билет. Хочешь оклематься от болячки страшной, или жену там, детишек болезных вылечить, милости просим, прилетай и ройся в грязи. Вот и образовался здесь за считанные месяцы Вселенский Перекрёсток, блин, самый натуральный. Все твари в гости к нам… Любопытно, кстати, почему мир так устроен, что для обретения чего-нибудь истинного – обязательно в грязюку нужно с головой влезть?.. Хоть в прямом, хоть в переносном смыслах… И по-другому не бывает. И Яма вон, будто специально, именно ТАКАЯ… Ну, в общем, вскорости и выяснилось ясней ясного, что один человек может осчастливиться только один раз. Если вообще удача улыбнётся, то единожды. Никогда дважды… Это вариантов два. Или парься безуспешно до скончания века своего недолгого, или хапай комок удачи и тут же драпай. Не то начнёшь экстренно чахнуть, вместо того, чтобы не менее споро выздоравливать. Успел удрать – живи не нарадуйся, долго и счастливо. Себя вылечи, жену-детишек осчастливь, ещё и для продажи останется, хватит на хлеб с икрой, шампанское и особнячок семиэтажный… Умные ребята рулят в КоммБезе. Иксатые могли бы для внутренних нужд употреблять Яму, ан нет. Понимают, что мало кому капризная госпожа Удача улыбается в этой дырке от задницы земли, а весь личный состав организации копаться в жопной слизи не пригонишь. Тем более что большая часть старателей подыхает в Яме и растворяется в ней же, так ни черта и не нащупав в жирной мякоти, но не в силах убраться подобру-поздорову с пустыми руками, щупальцами, когтями. Какой же наркоман слезет с кучи дармового наркотика?.. От дерьма земли начинаешь кайфовать уже на вторые-третьи сутки пребывания, если за Кромку выползешь поспать и пожрать, абстиненция ломать начинает уже часов через десять… Только тот, кому удалось расстараться и нащупать в вонючей мягкой жиже камешек хапнесный, – в момент нахождения от наркозависимости освобождается, и может спрыгнуть, с поводка сорваться. Ежели, хапнув, вовремя отвалит подальше, конечно. Видал я одну такую, нерасторопную, которая хапнула, но не смогла скрыть радости по поводу, и у неё сосед добычу отобрал, бабу мордой в жижу воткнул, а сам драпанул. Она захлебнулась, ясное дело, и пока прокашливалась, пока то да сё… так и не успела выкарабкаться наверх. Лучше б она и не хапала. Во что за считанные часы превратилась, словами и не опишешь. Даже я не сумею.

– Представляю зрелище! Даже если ты, понимаешь, не можешь описать. Впечатляет.

– Не то слово… Ну так вот, передохнул я как-то, напился воды, покемарил и перекусил, наверху, за Кромкой в одной из барачных хибар, которые настроили там в округе предприимчивые ребята, которые сами ни в жисть в Яму не полезут, да навострился обратно в дырку за счастьем ползти. Притащился на край, сел, ноги уже опустил, ближайший узел верёвочной оплётки ступнёй нащупал… И будто меня что-то придержало, невидимая рука за шкирку прихватила. И в глазах чуток прояснилось. Сижу я на самой Кромке, пялюсь. И отчётливо зрю, значит, всю эту жуть страхолюдную. Ямина в земле громадная, в сечении примерно полусферическая, стенки и дно покрыты вонючей склизкой бодягой грязно-жёлтого цвета, которая живому позволяет себя месить как хошь, а мёртвое, будто почуяв, что душа отлетела и мясо бесхозное, – в момент впитывает без остатка. И покрыто говнище это шевелящимся драным ковром голых человеческих тел. Самых разнообразных, от гуманоидов и хоть где-то как-то на нас похожих энтолоидов – до каких-нибудь кустообразных юролейников, которых, пока они не движутся и не говорят, вообще фиг за человека примешь. И вся эта честнáя компания позасовывала ручонки, веточки, щупальцы, лапы и прочие конечности в глубь месива. Ищут, ищут, ищут. ЩУПАЮТ, значит. Ковыряются. И каждая ж тварь надеется, что вот, вот, вот, на миллиметр левее, или правее, или выше-ниже… бац, и коснётся чего-то твёрденького! А твёрдое там, во глубине говняных руд, в полной заднице земли, может быть только… ага, он самый, хапнес вожделенный, чтоб ему… Всё прочее растворяется бесследно. Врубаетесь?!

– Воистину так. Даже алмазы и лианго, понимаешь. Только живое эта консистенция не трогает…

– Во-во. Апокалипсическая картинка, доложу я вам. Если на неё трезво глянуть. Тогда я впервые и подумал, что вот же он, ад земной. Никакого небесного не надо. Страшнее чем здесь, в этой геенне, уж нигде мне не будет. Живой вроде, а хуже мёртвого. Мёртвые хоть не потеют, а из меня Ямина и жарища уж почти всю влагу высосали, половина веса осталась, а я и так не толстый был, когда прилетел. Когда тебя целый год атипичная эцидома гложет, фиг разжиреешь… Тут он и говорит мне, мол, братишка слав, не тормози, выбирай, туда или обратно, тяжелей всего, когда вот так на границе торчишь, на перепутье, раздираемый сомнениями…

– Кто говорит?

– Так этот же. Большой белый блондинистый парень с одной из ваших картинок. Присел он рядышком со мной, тоже ноги с края свесил, и обозревает этот грёбаный макет пекла. Свежий совсем, мышцатый, сразу видать, первая ходка вниз, не то что я, доходяга, которую уж неделю ползаю в адские глубины. И живой же до сих пор, что удивительно, мне лекари хреновы от силы год сроку давали, прежде чем дыхалка накроется окончательно, а я в бане этой, почти без воздуха, всё не помираю и не помираю, и даже силы на болтовню имеются… А что уж самое удивительное, с каждой ходкой только сильнее жить хочу.

– Эффект уже изучен и назван синдромом хап-эйфории. Это состояние проходит, у кого-то раньше, у кого-то позже.

– Надо же! Значит, какие-то уроды ухитряются Ямищу изучать? Ползают там среди старателей и в мысленные блокнотики строчат?!

– Академия Наук МКБ. К счастью, извини за каламбур, – не на все разумные биовиды эта природная аномалия действует столь разрушительно, психологически и физиологически, как на… нас. И что же этот парень?

– Во-во. На этого здоровяка она, похоже, тоже не очень-то влияла. Это я позжей понял, когда за ним потаскался какое-то время. Хотя ощущения времени там, внизу, как раз и нету… и не поймёшь, как организм чует, что пора вылезти наверх, подзаправиться, не то сдохнешь и впитаешься… у кого чуять перестаёт, тот уже не жилец, стало быть. Тот остаётся внизу навсегда. Раньше или… хм, позже.

– По статистике – девяносто девять целых девяносто семь сотых процента.

– Трое из тыщи, во, значит… как много. Я думал, не больше одной осчастливленной твари на пару-тройку тысяч соискателей.

– На самом деле, понимаешь, не так уж и много кретинов рвутся в дерьме возиться. Это только с виду кажется, что вас там добрый миллион копошится.

– Просто Сеть Миров уж очень большая. Не все прознали, что где-то во Вселенной открылся доступ к точке, которая дарит реальный шанс исцеления, куда можно проколоться и попытаться, когда выбора уж никакого не осталось… А вот за ЧЕМ конкретно он явился в Ё, я уж потом допёр. Гораздо позже. Вначале сидим это мы на границе Ямы, рядком, чуть не локтями касаясь, и вдруг я ощущение испытал невозможное. Словно свежим ветром подуло, вонь на миг развеяло. Ветров над Яминой никогда не бывает, как заколдованная, все атмосферные потоки её стороной обходят. Ну правильно, на черта в бане сквозняки, ещё пар вытянет… Посидели, значит, помолчали, и тут он мне выдаёт: «Хороший ты малый, Санька. Точно! Хотя трепло. Ладно уж, случайный свидетель, хочешь спастись, делай как я!», и сигает вниз. Паук пауком. Да как почешет вниз, что твой заправский старатель, по живым лианам, которые мы верёвками зовём… Ямина будто специально озаботилась вдоль Кромки насадить вьющихся растений с длиннючими стеблями, чтоб было по чём вверх-вниз таскаться… старательным искателям счастья.

– Да не сбивайся ты! Сколько мож…

– Джо! Хочешь допроситься у него ещё с дюжину посторонних комментариев?

– Молчу, молчу… стараюсь, понимаешь.

– Какие вы нетерпеливые. Ну, выдам я вам историю сжато, и чем вы будете заниматься до отлёта? По второму разу слушать? А на фига? Вы ж наверняка пишете весь мой базар…

– У нас найдётся, чем заняться. Продолжай.

– А я чем занимаюсь, спрашивается?.. Продолжаем мы с ним вниз рушиться. Он сразу темп задал, на дно без остановок падаем. Ух ты какой прыткий, подумал я, помнится, но тут же приотстал, и потому думать прекратил, вниз прямым курсом надо на автопилоте валиться, иначе зацепишься и сломаешь чего-нибудь, пальцы там, не дай боги, или вовсе запястье. Опять же старателей вокруг немерено, висят, в стенки конечности повтыкав, и надо через тела перескакивать умеючи… Этот тип умел! Вот так, на автомате, я за ним и таскался, покуда обратно наверх не выбрались. Но это было уже ночью, а днём… Э-э, сестричка, ты куда? Миленькая какая, хвостатенькая… ты ей зачем кулаком погрозил, Джо? Перепугал бедняжку.

– Им хорошо заплачено, чтобы не беспокоили.

– Слушайте, это всё-таки больница, или где? Просто так, что ли, иксатые на орбите развернули полномасштабный госпиталь? Сюда ж кто только ни прокалывается! Чуть ли не половина из четырёх тыщ известных в Сети разумных рас шлёт своих представителей… пускай не полномочных, а калечных-увечных, но зато какими многочисленными делегациями! Нам же всем нужна медицинская помощь, сюда же от хорошей жизни мало кто припирается… Беспокоится персонал, полечить хочет. Я б с ней полечился в отдельной палате. Если бы вы не мешали процессу, я б уже по второму заходу пилил, и не посмотрел бы, что нелюдь она ненашенская, мне сейчас и чешуйчатая сорамейка сошла бы за нормальную бабу, а тут завиггерша, обезьянка вполне симпатич…

– Э, да ты совсем уже здоровый, похоже. Хотя и не улыбнулось тебе хапнуть счастья.

– Как сказать. Я здесь, и я живой, и далеко не такой больной, каким явился на эту станцию полгода назад. И хочу женщину. Вполне достаточно для ощущения счастья.

– Скажи ещё, что спасён.

– А то. Делал как он, и вот – вырвался из Ямы. Что ещё человеку надо? Разве вообще что-то ещё имеет значение?

– Имеют значение только две вещи: звёздное небо над головами и нравственный закон внутри нас. Так говорил… э-э, не помню, но кто-то из святых.

– Не помнишь? Чего ж цитируешь? Ты вообще к какому фэн-клану себя причисляешь?

– Он поклонник Двух Юриев, близнецов Гельмана и Гросмана. Предупреждая ещё один вопрос, сразу сообщаю – я нынче чту наследие Игоря Черпиты. Не отвлекайся, как человека прошу, понимаешь…

– Мутные какие-то у вас гуру… Я и не слыхал о таких. Вот лысый старик там, на дне, когда мы к нему пробрались, вместо «здрасьте» нам вдруг подарил ого-го какую частицу наследия! Да с таким надрывом, с такой мукой в голосе цитировал. Я вам счас попробую повторить, хотя у меня получится бледное подоб…

– Джо, не открывай рот!

– Точно. Лучше послушай… Кстати, это словечко, «точно», он часто употреблял…

– Мы готовы внимать наследию.

– Ах, да! Наследие – это святое. Обещал – делюсь…

Я просто офонарел, даже там, на дне, ПРОНЯЛО меня. Вот что значит от всей души поделиться. Старик этот вообще странный весь из себя, сидел чуть ли не в центре Ямины, ручонки на груди сложив. В говне не копался! Представляете картину посреди адской бани? Вокруг все твари старательно повтыкались в…

– А это кто?

– А вот не скажу! Из вредности!

– Меня интересует не авторство цитаты. Я спрашиваю, что за старик такой? Этот-то откуда взялся? Твоё повествование настолько извилистое, что не всегда уследишь за поворотами…

– Правда, потом старикан другую, ещё круче, выдал нам цитатку из наследия…

– Какой старикан?!

– Как это какой? Я ж и говорю, которого гривастый отыскал в центре Ямы. Да так уверенно рулил к нему, будто по невидимому лучу нацеливался. Я за ним еле поспел.

– Что за старик, спрашиваю?!

– Колян Иванов. Так дедушка представился, по крайней мере. Потом в разговоре он обмолвился, что «уж кто-то, а Колька родство помнит». Явно себя подразумевая… А теперь сосредоточьтесь, господа хорошие. С преамбулой покончено, буду излагать собственно сюжет. Вам дословно или самую суть, концентрированно?..

– Нам – или!

– Говори как получится. А ты, Джо, не ори.

– Ладно, постараюсь покороче, вам повезло, мне с той сестричкой страсть как хочется ближе познакомиться. Хотя уж как получится, язык мой без костей…

– А то мы не заметили!

– Джо!!

– Молчу!!!

– Не нервничайте, господа. Нервные клетки таки восстанавливаются, но очень медленно. А хапнеса у вас под рукой нету. Придётся принимать меня таким какой я есть… Значит, подгреблись мы к этому дедушке. Плюхнулся Иван в говно рядом с лысым… ах да, забыл совсем! Иваном гривастый представился лысому. Фамилии не говорил, но старику она и даром не надобна была. Точно. У меня вообще осталось впечатление, что этот дедушка Коля его специально поджидал. В нужной точке в нужное время. Нашёл, конечно, подходящее местечко для поджидания… И дождался ведь. Хотя усомнился, похоже, что нужный человечек придёт.

– Но он пришёл.

– Точно. Отыскал новоявленный вселенский перекрёсток дорог и в аккурат в самом его эпицентре обнаружил лысого морщинистого деда, дряхлого до ужаса, с виду ну прям ровесник Вселенной. Плюхнулся и я к ним впритык, хотя меня никто «третьим будешь?» не спрашивал. Старикан на меня разок глянул, в зрачки жгучие вобрал, и перестал обращать внимание, не существенен я для него, свидетель типа случайный… И вот, значит, сидим мы кружком, трое эрсеров в самой что ни на есть глуби земной задницы. Иван с Коляном разговоры разговаривают, я во все ухи слушаю, а вокруг кого только нет! Натуральный демографический слепок Сети Миров. Припиане, урабайцы, токверы, любаны, завиггеры, торнадяне, шиарейцы, далжиане, никомедцы, аобустеры, гнатты, цвяки, динариане, фариане, всякие прочие Иные, да и наших эрсеров тоже хватает… Кому ж не хочется счастья урвать шматочек!.. Ну так, известное дело, все люди. Человек на то и человек, чтобы к счастью стремиться, именно это нас с Иными и объединяет, если разобраться. Плюс дороги звёздные, нашими предками-имперцами проторенные… Тему стародавнего состояния дорог дедушка с Иваном в основном и обсосали.

– В смысле?

– Короче говоря, хотя мне это малосвойственно, Иван прокалывался, ведомый древней легендой о так называемых Разъединителях. И в котлованище склизкое он за тем и явился, предварительно отыскав какую-то информацию в мире с идиотским названием, расположенном в галактике Париж… Колян Иванов, старик этот, оказался прямым потомком одного из. Иван взял след, который привёл его в Яму к нужному человека, который подтвердил, что слухи о некоем мифическом спецподразделении имперской армии, почему-то не совсем по теме прозванном «Аннигиляция» – не совсем миф. Точнее, совсем не миф, а историческая правда. И что многоразпрадедушка Иванов, дескать, был солдатом этого отряда, самого засекреченного из всех секретных. У Армии Солнца, как известно, множество всяких спецпроектов и лабораторий было. Торков, к примеру, земляне вывели на нашу бедную эрсеровскую головушку… Ну вот, значит, у имперцев таки существовало особое супероружие, которое позволяло стирать миры. Не уничтожить, как можно было бы судить по прозванию, а удалить из Сети. Отрéзать на фиг, лишить доступа, разъединить, одним словом. Причём, что самое любопытное, никаких машинок особых, железяк для этого не надо было. Солдаты эти как-то так могли разъединять, запросто, чуть ли не голыми руками, так сказать. Вот вкратце суть того, что я услышал и ЗА ЧЕМ Иван явился в Ё. Я ответил на ваш вопрос, можно звать сестричку?

– Детали? Давай-ка поподробнее!

– Трындел, понимаешь, накомментировал с большой палец, а фактов – с ноготь мизинца…

– Ну вот. Растекаюсь мыслями – плохо, лапидарен атипично, до собственного изумления – опять нехорошо… Ну, держите факты, и комментируйте их как хотите, я на вас обиделся. Процитирую всё, что запомнил, и умолкну, и буду молчать, как повстанец на допросе…

– Говори. Полночь уже миновала, до утра не так долго осталось.

– Не я буду говорить, а они, моими устами. Вынужден довольствоваться скромной ролью носителя фрагментов записи. Что сохранила моя несчастная затуманенная память, тем и поделюсь…

Старик сказал, что потомки Разъединителя передавали из поколение в поколение главный завет: оружие, побеждающее всё и всех – храбрость. Истинная же храбрость – один из синонимов чести. «Люби Родину больше жизни, сердце отдай людям, душу – Господу Богу, а честь оставь себе». Старик ещё добавил от себя, что ЧЕСТЬ в истинном значении слова – исключительно ёмкое понятие, в которое вмещается всё – и совесть, и долг, и самоотверженность… И что именно честь – единственное, что никто у человека не сумеет отобрать. Обесчеститься можно только по своему собственному желанию. Иван внимательно слушал, молчал, и только когда Колян сказал, что эта самая истинная честь – исключительно наше свойство, эксклюзивно эрсеровское…

Гривастый ответил лысому, что может оно и так, однако ещё предки наши, земляне, во всей красе демонстрировали постоянную борьбу чести против зависти. Мы, эрсеры, ничуть не изменились. Два полюса спектра нашей натуры… «Падающего подтолкни. Так говорил Фридрих Ницше». Это тоже мы, человечество Солнца III…

Колян сказал на это, что да, оно так, вообще-то мы, человеки, вроде бы такие же животные, как и все, НО. Есть что-то в нас такое, что возвышает нас К Звёздам. Приближает к Богу. Бог и животное в одной клетке – модель человеческой души… И добавил, что предок-Разъединитель говорил, что человека убивает не оружие. Человека убивает человек. Оружие, дескать, появляется после мысли, что надо это оружие изобрести и применить. Что возвращает нас к главному завету, трактующему храбрость как всепобеждающее оружие…

Иван проворчал на это, что да, во времена предков было легче на дороге бога встретить, чем порядочного человека. Впрочем, после раздумчивой паузы добавил он, – с тех времён произошло единственное существенное изменение. Теперь и бога фиг повстречаешь. Забыли боги эрсеров, отвернулись…

А потом они вдруг заговорили о каких-то тамплиерах. Вроде был такой легион в седой древности, до космической эры ещё. Основной задачей его воинов было отражать нападения ИЗВНЕ. Хранить человечество от посягательств иноземного зла. Исторический факт. Я, правда, в упор не понимаю, какие-такие Иные могли угрожать нашим в докосмические века?.. Что ведали о внешнем зле эти самые монахи-тамплиеры, на полном серьёзе готовясь отражать атаки извне?! Причём не одни они. На Родине же, в гористом штате Тибет, был там такой, обитали другие монахи, которые сидели в своих пещерных кельях и типа как усилиями духа держали щит, прикрывавший Землю… от кого бы вы думали? Ага, именно от внешнего врага. Ещё один исторический факт, как сказал старик. И заверил Ивана, что святое дело тамплиеров и прочих древнеземных защитников человечества продолжали имперцы ЭрсСтеллы, в том числе Разъединители, в распоряжении которых имелись мощнейшие средства противодействия.

Ремарка по ходу, не могу удержаться, ребята, скажу: подозреваю, что имелась у них не только способность разъединять миры, но и много чего ещё. Потому и звались «Аннигиляция». Полный абзац, в смысле. Слезай, приехали.

Иван спросил, но скорее сам себя, чем Коляна, о том, КТО защищает нас, эрсеров, СЕЙЧАС? И сказал старику, что если продолжать экскурсы в историю, то напрашивается ассоциация с древними народами-изгоями, например, евреями, а также ирландцами, предками его маленькой отсутствующей напарницы… Цитирую дословно, хотя ни черта не понимаю, что он этим хотел сказать. Так вот, Земля теперь как запретная прародина, на которую не имеют доступа эрсеры, и скитаются поэтому. Эрсеры, мол, как евреи в Сети Миров. Только вот тех водили пророки всякие, вожди, Моисеи да Бен Гурионы, а кто водит нас, эрсеров? Кто нас защитит и направит, КТО? И вообще, стоит ли спасать таких уродов?.. Может, правы тяшки, когда вбивают в умы концепцию, что родившиеся не на Земле человеки – уже НЕ ТЕ, неполноценные, всего лишь ублюдки землян. ЗЕМЫ, одним словом. Сокращённая версия человека.

Старик сказал Ивану, чтоб не кипятился: «А то, видать, распалясь собственными словами, ты себя уже чувствуешь одиноким бойцом на последней баррикаде цивилизации. Это потому, что ты, Ваня, ты-то не ублюдок. Ты знаешь, во что превратился мир, в какую помойку, в реальности которой мы долго стыдились признаться, но время мстить пришло, и молчать – преступление. А мир, он всегда находится в состоянии усталости от ложных богов, мир всегда ждёт мессию…»

«Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого не жалеем, – сказал Иван. – Нас нужно направить, ты совершенно прав, Коля».

«Вот и слушай меня, сынок. Очень плохо сейчас стало. У Вселенной бурая, налитая страхом аура. Надо лечить. Не говорить плохих слов, не думать плохих мыслей, не совершать плохих поступков, помогать Богу побеждать животное. Если люди не будут этого делать, произойдёт фатальный катаклизм – Космос отменит Сеть Миров».

«Ты с таким знанием дела говоришь… Откуда такая информация?»

«Всё находится В НАС. Я прожил долгую и трудную жизнь, и многое понял… От хорошей жизни не станешь искать собеседника в себе – страшный это собеседник, беспощадный…» – отвечал дед Колян.

И прочую подобную заумь нёс. Они продолжали обмениваться мудрёными фразами, но я с этого момента уже с трудом воспринимал. Ямища мозги затуманила, пальцы привычно потянулись к грязи, чтобы воткнуться в склизкую мякоть и щупать, щупать… Они обо мне забыли, увлечённые диалогом, и это моментально отразилось на состоянии. Помню ещё, что старик сказал о том, что поэтизация смерти в натуре человека заложена. Это ж надо, мол, додуматься, назвать смертоносное оружие «Утренней Звездой». Иван добавил, что поэтизация не только смерти, но и любви. Две самые важные, мол, темы. Собственно, всего-то их ДВЕ…

Мне кажется, что они далеко не всё вслух произносили. Каким-то образом они ухитрялись и молча общаться, параллельно разговору. Но я-то был всего лишь свидетелем случайным, а не полноценным собеседником…

Потом ещё сквозь дурман прорвалось: «…да что б Иные без нас делали! Они абсолютно всё у нас позаимствовали, хотя никогда в этом не признаются. Даже черты характера, привычки и бытовой уклад». Не знаю, к чему это относится. И ещё помню, как дедушка Колян Иванов сказал: «Православные – избранный народ нашей эры, призванный наставить человечество на правильный путь. Впрочем, не впервой нам. Мы, восточные славяне, спокон веков особую миссию выполняем. Может, мы и есть пресловутая совесть человечества. И ты, как один из нас…», на что Иван покачал головой и грустно так ответил: «Нет, мне заказали Землю, и я должен её сдать», чем вызвал не менее грустный комментарий деда: «Да ты Иван, родства не помнящий», и уже упомянутое мной заявление, что уж он-то, Колька, родство не забывает… А дальше старик выдал цитатищу из наследия, я аж офигел. Пробрало меня. До такой степени, что в башке прояснилось. Я вообще фигел с самого начала, со всего их разговора, но тут особенно. Уж очень МОЩНО выдано было. От сердца, от всей полноты души, с таким знанием темы, Ё-моё, извиняюсь за каламбур. Вспомнил он и обо мне в тот момент. Не с одним же Иваном делился, я же хоть и случайный свидетель, однако свой же, эрсер, да к тому же слав как-никак, восточный даже. Сашка Кудрявцев я, в конце концов, или Алекзандер Карлисон какой-нибудь?!

– Не кричи, мы хорошо слышим. Поделись и ты с нами.

ТАК ГОВОРИЛ АРКАДИЙ СУРОВ, – подписался старик.

Выдержал положенную, традиционно отведённую на запоминание частицы наследия паузу, и уточнил, что стихотворение этого святого он процитировал, потому что оно как нельзя лучше тему иллюстрирует. В принципе же он, как и многие скайеры, считает себя адептом САС. Жил и писал в начале космической эры такой человек, псевдоним на самом деле аббревиатура, и расшифровывается как «Сергей Анатольевич Стульник». До-олго потомок Разъединителя искал ближайшего по духу древнеземного автора, был адептом Александра Дольского, Имре Кальмана, Инны Черкесовой, Альберта Скворцова, других святых чтил, но сюда вот, в Яму добрался – обретя по пути воистину СВОЕГО духовного предка. Каждый эрсер рано или поздно находит наиболее близкую и родную, драгоценную частицу Наследия, перебрав на дорогах духовного поиска множество других. Для того и делятся друг с дружкой, чтобы помочь отыскать…

«Слушайте, парни. Я вам сейчас подарю частичку «на посошок», – сказал дедушка, кряхтя, поднялся наконец на ноги, я и не подозревал, что он ещё способен ВСТАТЬ, но он встал, и поднял голову, посмотрел вверх, где за границей Ямины уже давным-давно звёзды поблёскивали; не отрываясь от ночного неба, негромко, но очень уверенно сказал зачем-то: – Иван, ты сердце моё не трожь, я тебе уже отдал всё, что мог, – и так же негромко прочитал:

– Ты прекрасно помнишь цитаты… Санька.

– Я эрсер или зем, не помнящий родства? Наследие – это святое.

– Для эрсеров – несомненно. И что дальше было?

– А дальше мы убрались вон. Мы, это урод, родства не помнящий, и я. Дедушка остался лежать в центре Ямы. Ненадолго, пока не впитался… Честно говорю, в упор не понял я, как это случилось, и почему так, но Иван этот дедушку кончил. Совершенно неожиданно и совершенно зверски. Взял да и свернул ему шею, и тут же, завершая движение ручищи, проломил дедову грудину, и хотел сердце вырвать… но передумал и не вырвал. Застонал, задёргался, будто с соблазном борясь, и не тронул сердце Иванова. Слова старика его остановили?.. А я совсем перестал понимать, что происходит. ЗАЧЕМ ТАК??? Колян упал, урод гривастый развернулся и в сгустившейся темноте медленно зачапал к стенке. Я за ним потащился, на полном автопилоте… Помню ещё, как уже наверху какой-то шиареец перекрыл ему дорогу, когда он в барак хотел войти, за одеждой своей, видать. Крысоид ему говорит: «Зем, тебе не кажется, что не туда забрёл?», а гривастый отвечает: «Мы ведь все братья в этом подзвёздном мире», на что длинноусый, ясное дело, зашипел «Ты мне не брат, грязный скот!», и это были последние в его жизни слова, потому что Иван рявкнул: «Ну тогда умри ты сегодня, а я завтра!», после чего, понятное дело, грохнул крысу одним ударом, и сердце вырвал привычным движением, не колеблясь ни секунды… Вот тут я и не выдержал, сделал ноги. Если он меня ТАК спасать собрался, то лучше уж я помру неспасённым, только чуть позже. ВОТ И ВСЁ, господа хорошие. Я на все ваши вопросы СТАРАТЕЛЬНО ответил, добавить нечего. Что было потом, вы знаете. Участь невольного свидетеля меня до основания потрясла, я проникся и не спускался в Яму несколько суток, ломало меня, но держался. А тут уж вы подоспели, с вашими картинками и опросом старателей в бараках: видел ли кто эти рожи? И обещанием для подробного разговора насильно вывезти на фиг с поверхности, чтоб лишить соблазна вернуться в Яму. Я как услышал вопрос и увидел картинки, так и понял, что он таки сдержал обещание, и я буду спасён. Вырвусь из ада. Конечно, будь вы тяшками, какими-нибудь жуками, кошками или ящерицами, слова путного от меня не дождались бы, уж поверьте…

– Я верю. Потому сделала так, чтобы ты меня принял за ЗЕМА.

– Чего-о?! Ты кто… что такое?!

– Джо, червяк больше не нужен. Отправь его сравнивать земной ад с небесным.

ЧУТЬ СЛЫШНОЕ «пшшш» БЛАСТЕРНОГО ЛУЧА.

КОРОТКИЙ, оборванный ВСХЛИП.

– Уфф, заткнул пасть! Почти всю ночь размазывал манную кашу по тарелке, понимаешь…

– Я знала, что это доставит тебе наслаждение… Пошли уж, зем, родства не помнящий. Утренняя звезда смерти нам светит, в дальний путь манит. Пора раскочегаривать нашу посудину. Я же ЕМУ обещала, что мы ЕЩЁ ВСТРЕТИМСЯ. Я генерал-эмиссар Легиона «ЗероАй» и, в отличие от этого навозного червя, словами не разбрасываюсь.[2]

Радиоактивные

ВРЕМЯ и ТОЧКА

[начало декабря, последнего месяца 12000-го цикла к.э.; по местному календарю начинается зимний сезон; город-долгожитель Каргад, мир Прекрасная Елена (координаты точки выхода из внемера – еще неизменны:

000000000000000000000358 —

0000000000000000000000071 —

0000000000000002/0000000000000001/ 00000000000005)]

Самый густой туман не сравнится со снегом, который ВАЛИТ.

Улицы ночного Каргада, застигнутые первым в этом цикле снегопадом, воистину превратились в лучшее место во Вселенной, чтобы спрятаться.

Видимость – практически ноль.

И следы заметает моментально.

Заносит даже две широкие колеи гусениц милицейского броневика. Он катился, до асфальта пропахивая тридцатисантиметровую снежную целину, укрывшую мостовые и тротуары за какой-то час, но минуту спустя борозды уже почти исчезали. Через две минуты следов и вовсе не останется, поэтому надо стараться успеть уложиться в минутный интервал отрыва.

Естественно, стоит снегопаду прекратиться, – именно это покрывало станет предательски сохранять все до единого отпечатки следов и обернётся (как всё в реальности, которая суть точка разрыва между Добром и Злом) полной противоположностью. Но так будет потом. Не раньше чем когда рассветёт. А то и к середине дня. Метель разыгралась не на шутку, будто снег накапливался весь ноябрь и с наступлением полуночи, в первые декабрьские минуты, небесные хляби мстительно разверзлись…

Длится первая зимняя ночь. И ночные улицы большого города, почти по колено (а что будет ещё через час?!) заваленные кристаллизовавшейся в небе водой – лучше всего на свете скрывают тех, кто хочет пробраться скрытно.

«Хотя всё это уже лишнее, – подумала Чирчар-мугу, удерживая широкую корму в пределах прямой досягаемости сенсоров спецмодели смотрящего, что пробирался сквозь метель след в след за угнанным «аммоном», – средство, избранное ею для перемещения, позволяет преспокойно следовать даже по центральной городской площади в полдень. Внаглую».

Это ТОЧНО. Такой отчаянной наглости от вторженки никто не ожидал. Даже этот патологически самоуверенный зем-хакер с сетевой кличкой «boxa», который наконец-то попался в поле наблюдения. Расслабился, увлечённый погоней за двумя соплеменницами, растерялся, оказавшись свидетелем неслыханного захвата – теперь расплачивается по полной программе.

Но она даже не пыталась представлять, ЧТО думает о себе, в частности, и о Вселенной, в целом, матёрый враг, засечённый в сети и арестованный реально, который прямо сейчас в брюхе патрульного флайера летит совсем в другую сторону. Вот ещё, тратить мыслительные мощности на этого ничтожного персонажа. Да, он портил показатели контроля не один цикл, и его захват существенно подымет дух доблестной милиции, но дерзкий партизан ПолАрчибальд уже не представляет никакой опасности и интересен скорее как коллекционный гурманский экземпляр для заготовителей Службы Провизионного Обеспечения.

А вот представить, в какую сторону зашагает дальше эта крайне опасная псевдотуристка ИринаКолаенко, необходимо. Экстраполировать немедленно и как можно точнее.

И заодно надо бы сообразить, зачем она таскает с собой эту никчемную каргадскую девку СофиюАрбузову.

Критическое напряжение мысли, на пике мощности, как бы не сгореть на работе. Хорошо хоть, не в неё загрузили поиск источника, из которого вещает этот новоявленный «голос свободы». Коллеги-анализаторы Такадар Жэу и Лом'машакс усиленно шевелят экстраполяторами, руководя перемещениями оперативных групп, но пока что безрезультатно. А ведь к утру нужно заткнуть станцию во что бы то ни стало. Упаси нас боги от гнева начальства и от открытых уличных волнений, если миллионы проснувшихся земов получат драгоценный для них подарочек – возможность подключаться к каналу, что свободно гонит в эфир образчики запретного «духовного наследия». Источник смертельной заразы необходимо изолировать до того, чем «радиация» накроет широкие массы эрсеровского населения и вызовет вспышку преступной «радиоактивности»…

Выйдя из сумрака в свет, прилётная земляшка (и пускают же в мир кого ни попадя! давно пора запретить туризм!) затопала прямёхонько к бронекару патрульно-постовой службы, не обращая внимания на развернувшиеся к ней локаторы. И успела приблизиться к крутобокой тушке «аммона» практически вплотную. Сама мысль, что гонимые отважатся совершить прямое нападение на гонителей, в принципе не могла появиться в маломощных головах пэпээсников, по определению – исполнителей приказов. Не то подразделение структуры, чтобы думать самостоятельно. Даже их офицерам это не вменяется в служебные обязанности.

Оперативная следовательница в чине уполномоченного высшего ранга не собиралась, конечно, тратить мозговые мощности на представление, что могли бы подумать о себе, в частности, и о городских силах охраны порядка, в целом, два никомедца, шиарейка, зета-джонианка и нроллан, бывшие члены экипажа угнанного патрульного броневика. Пять мёртвых организмов были первыми негативными последствиями, который породил «аммон», оказавшийся «по другую сторону баррикады». Пробиться в сетевой терминал бронекара, чтобы переподчинить его обратно, никак не получалось, и у пичсфашианки Чирчар-мугу крепло мрачное подозрение, что не получится.

Оставалось фиксировать траекторию движения извне, до поры до времени довольствоваться незавидной участью наблюдательницы. Конечно, недоступный в виртуале броневик можно реально превратить в комок расплавленного металла одним лучевым ударом, пустив в него импульс из бортового орудия флайера, но тогда не раскроются каргадские контакты ИриныКолаенко.

Следовательно, останется тайной цель её появления. А выяснить цель эту – основная задача. Стоит лишь сопоставить факт явления с информацией о событиях, которые с самого начала этого года происходят в Сети Миров, – и становится по-настоящему СТРАШНО.

Даже тянет отправить паническое сообщение на соседнюю планету, в штаб местного, новосибирского форпоста «чёрных шлемов», Звёздного Патруля МКБ. Это так соблазнительно – переложить ответственность за дальнейшие последствия на иксатых легионеров…

Статистика бесстрастно свидетельствует: соотношение эрсеровской и НЕэрсеровской долей населения определяется в пропорции воемьдесят процентов к двадцати. На каждого нормального человека приходится ЧЕТЫРЕ злобных нелюдя. В мире Прекрасная Елена обитает вчетверо больше психов, придурков, ненормальных, извращенцев, выродков, чудовищ, гадов, уродов, тварей смертельно опасных.

Одним матерным словом – ЗЕМОВ.

…Подруга повернула к Соне скуластое лицо и уставилась на неё. В зыбком свете пультовых индикаторов раскосые глаза мерцали загадочно, таинственно. Ментовоз двигался мягко, горизонтальное перемещение практически не ощущалось, и это ещё больше усиливало ощущение полнейшей нереальности происходящего. Она, Соня Арбузова, сидит на месте второго водителя «аммона», а не в кормовом «обезьяннике» для захваченных земов, и катит прямёхонько на север, в центр города! Попробуй кому расскажи, дурой брехливой обзовут. А про четырёх дохлых ментов и слушать никто не станет. «Поделом гадам ненашим! Пусть знают, каково это, порцией мяса для отбивной себя чувствовать!»…

– Ты не спишь, мать. И не бредишь. Мы в реале лезем в логово тяшек. Лучшего средства передвижения, чем не привлекающая лишнего милицейского внимания бронемашина милиции, придумать трудно. Разве патрульный флайер угнать… но мне пока что рановато подыматься в небо.

– К… ак же, не сп… лю, – пересохшими от волнения губами с трудом выдавила Соня. – Такое… и в кошмаре не приснится.

– Это явь. Теперь так будет наяву. Никто не имеет права лишать человек свободного доступа к информации. Послушай и убедись.

Соня неуверенно кивнула, как бы соглашаясь, и нерешительно, всерьёз опасаясь, что больше ничего ТАКОГО не услышит, включила режим трансляции мобилы, настроенной на фантастическую станцию «Воскрешение»… Невыразимое облегчение наполнило душу («Ох, не бред это, ура!»). Потому что кабину вдруг наполнил хрипловатый низкий голос. РОДНОЙ. Способный утешить сквозь тысячелетия, ведь поёт он о том, что волнует сердца и ныне живущих…

– Подруга, как, как Цой мог понимать, что будет близко нам, потомкам далёким?.. Он ведь жил в доисторическую эру, но ЗНАЕТ о том, что здесь жить страшно, и что не менее страшно менять привычное, но куда денешься – так жить больше НЕЛЬЗЯ!

– Мне кажется, что люди во все времена… ЛЮДИ. И волнует людей, по большому счёту, одно и то же… во все времена. Человек хочет свободы. Как он её понимает. Но ведь каждый свободен ровно настолько, сколько свободы он готов оставить другим. В рабах нуждается лишь тот, кто сам по натуре раб.

– Подруга, ты… это… кто ты?!

– Слушай, слушай. Но старайся не только слушать, но и слышать.

– Я слушаю…

Наполнял кабину голос Виктора Цоя, который понимал ещё десять тысяч циклов тому назад, ГДЕ пролегает линия фронта извечной битвы…

Броневик уносился в ночь, с каждым оборотом колёс приближаясь к стене, отделяющей эрсеровские районы от кварталов обитания Иных.

…возможности Корпорации Оперативного Поиска, несмотря на её всесетевую известность, многие недооценивают. Повсеместно распространившиеся форпосты добровольческой ICS[3] усиленно создавали этой организации имидж бескорыстного стража межгалактических дорог; простые люди во многих мирах полагали «чёрных шлемов» официальными монополистами на владение правом охраны безопасности коммуникаций. Поэтому КОП,[4] коммерческий конкурент МКБ, осуществлял управление Сетью несколько иными методами.

Для сильных мира сего уже давно не секрет, что истинную свободу может обеспечить только обладание властью; могущество же власти – базируется на овладении информацией.

Чем больше информации скопит индивидуум, группа или государство – тем больше у него-неё-него шансов научиться собранную информацию анализировать и употреблять по назначению. Дабы успеть опередить других в эволюционной гонке.

Среднестатистическая личность в течение жизни копит вначале базовые познания об окружающей среде, затем школьные предметы усваивает, иногда университетские науки «превозмогает», параллельно – познаёт всё глубже среду обитания… По-настоящему одарённые индивиды стараются приобретать СПЕЦИАЛЬНЫЕ знания – творческие, профессиональные… Кто стремится властвовать, копит вначале КОМПРОМАТ, затем учится его использовать, затем… короче говоря, чем больше знаний скопится, тем меньше вероятность, что в нужный момент жизненно необходимый килобайт окажется под рукой, в распоряжении. Власть группы индивидов подчиняется тому же закону – ведь в любой стае всегда имеется вожак, тайный либо явный…

Полное название этой группировки на самом деле читалось как КОПИ. Корпорация Оперативного Поиска Информации. Последнее слово не афишировалось. Занимаясь для прикрытия всяческими коммерческими розысками и охранами, на самом деле КОПИ добывала самый драгоценный в мирах товар – ИНФОРМАЦИЮ. Для того, чтобы успевать нажимать тайные рычаги власти. Пусть МКБ подставляется для пощёчин и аплодисментов. Реально править будет не эта группировка… Всё больше и больше сил набирает КОП. Всё больше и больше функционеров внедряет к иксатым. Купить эмкабэшников почти невозможно – «ЗероАй» БДИТ. Эффективнее – самим становиться эмкабэшниками. Чтобы в решающий момент прибрать всю полноту власти в свои руки.

Это момент может наступить очень скоро. Если исчезнет точка отсчёта – Сеть может разорваться, рассыпаться. И тот, кто успеет сотворить новый ЦЕНТР, воцарится безраздельно.

Умный – готовится загодя. Лучше всего – когда не только гром не гремит ещё, но и молния не сверкнула…

Безымянные, незамечаемые «копы» неотступно вели ЭТИХ ДВОИХ с самого начала, накапливая информацию с момента объединения зема и земляшки в спарку. Агенты передавали напарников по цепочке, часто наблюдение велось перекрёстно не одним глазом, а несколькими. Когда напарники разделились и дальнейший путь проходили поодиночке, в зема глаз даже удалось внедрить непосредственно – что было величайшим достижением; в полукровку внедриться не удалось бы при всём желании, но «копы» сделали всё, чтобы подсматривать за нею неотрывно. Им это удалось.

Один из агентов, по генезису весьма далёкий не только от гуманоидного, но и от условно-материального, всё так же незримо ШЁЛ РЯДОМ. Повсюду. И в Каргаде, само собой, не отстал. Информация о технологии, с помощью которой ОБЪЕКТ воздействовала на реальность, продолжала накапливаться. Эти ноу-хау ОЧЕНЬ пригодятся Корпорации ОПИ, когда эрсеры дружно уйдут, даже не помахав на прощание ручкой. Но это уже начнётся совсем другая история, другие проблемы и другая Сеть.

К эрсерам они уже никоим образом относиться не будут.

… – Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит, и каждый час уносит частичку бытия… – пробормотала бритоголовая Подруга. Стена, разделившая миры, эрсеровский и человеческий, возвышалась на той стороне площади. Притихший бронекар стоял с этой. – Здесь мы расстанемся, мать. Тебе туда нельзя.

– Тебе разве можно?

– И мне нельзя. Но очень нужно.

– Почему? Неужели больше некуда?

– Потому что там находится середина.

– Какая такая середина?

– Точка, о которой можно сказать: куда бы вы ни пришли к ней, надо ведь ещё возвращаться обратно.

– Ну ты загнула!

– Нет. Я-то как раз прямолинейная, как прокол внемера… О! Сделай погромче, на волне станции Возрождения песня твоего Наставника…

– Подруга, не могу поверить, до сих пор не могу… Я слышу песни КИНО в открытом эфире! С этим дерьмовым миром случилось что-то невероятное…

– Наверное, дерьма в нём поменьше становится. Кстати, у твоего Виктора Цоя очень подходящие песни, чтобы вдохновиться. Под них чистить мир бодрей как-то. Мне кажется, одному моему… другу они бы пришлись по душе. Вот бы ему их послушать. Самое то, чтобы воодушевиться. Да, точно! Надо, чтобы он их обязательно услышал…

Да, Соня поделилась с Ириной сокровенным, сообщив своё вероисповедание.

Она открыла для Подруги наследие святого Виктора Цоя.

Был он великий древнеземной певец, поэт и композитор. Писал и пел на древнем русском, жил в самом начале – «офигеть можно!» – первого века космической эры. На планете Солнце III, естественно, жил. «С ума сойти!!!» Но куда как похлеще того, что с той поры прошла уйма миллениумов, Соне «рвало крышу» при попытках осмыслить сам факт, что когда-то земляне преспокойно жили-поживали в мире ЗЕМЛЯ, существуя в РОДНОЙ, наиболее естественной для НАШИХ среде обитания… И чего им дома не хватало-то, спрашивается?

Нежились бы себе под ласковыми лучами родимого Солнышка… Какое-такое счастьечко отправились они искать среди других звёзд?! Любопытно, тóрили бы предки дороги в другие миры и контачили бы с Чужими, если бы подозревали, чем и как придётся расплачиваться их потомкам за «роскошь человеческого общения» с «братьями по разуму»?..

Но какую бы безоглядную непредусмотрительность ни проявили древние земляне при освоении космоса, всё же именно они достаточно основательно «заплевали» вечность нетленками, и тем самым оставили своим межзвёздным потомкам-эрсерам единственное средство сохранить себя. Хотя конкретные создатели средства и не догадывались, что заветное желание каждой творческой личности «плюнуть в вечность», сотворив нечто шедевральное, «на века», чтоб потомки поколение за поколением ценили и помнили – воплотится в реальное, поколение за поколением эффективно действующее лекарство против самоубийственного склероза.

Нет ничего лучшего для сохранения бодрости тела, чем каждодневная зарядка. Эта нехитрая физкультурная аксиома – по свидетельству прошедших веков, беспощадных к землянам и их потомкам, рождённым уже во Вселенной, с лика которой Землю стёрли, – справедлива не только для мышц и мускулов, но и для нейронов. Ничего действеннее для сохранения бодрости разума и духа, чем постоянная тренировка памяти, НЕТ. Такое вот блестящее доказательство сложной культурной теоремы.

Годы сливались в столетия, века складывались в тысячелетия, и мало-помалу обоюдоострое лезвие ненависти иных рас притуплялось; Иные память специально не тренировали, потому постепенно «запамятовывали», КАК оно было. Но в Сети до сих пор имелись и такие миры, где эрсерам в законодательном порядке всё так же запрещалось вспоминать, КТО были их предки. Одной из таких последовательно беспощадных систем оставалось социальное устройство Прекрасной Елены.

Потому подпольные, нелегальные сейшены, просмотры и собрания являлись для преленианских потомков землян практически единственным способом публичного обмена культурным наследием предков. Полнейший запрет цитирования в сочетании с запретом владения сетевыми терминалами, способными выходить за пределы планетарной компьютерной локалки – привёл к тому, что местные эрсеры выработали целую систему тайного обмена сокровищами культуры своей расы, некогда величайшей из великих, а ныне презреннейшей из презренных.

Проводились литературные чтения, вернисажи слайдов живописи и скульптуры, кинопросмотры, музыкальные концерты… Бесценные записи шедевров, хранение которых карается высшей мерой наказания, скрывались от власть предержащих так тщательно, как никогда и нигде не прятались ценности материальные.

Ответная реакция была закономерной. Власти яростно охотились за духовной сокровищницей эрсеров. Наследие уничтожалось, выкорчёвывалось, стиралось с лика Вселенной. Вместе с живыми его носителями. И всё же, несмотря на все усилия Иных, выжившие эрсеры умудрялись сохранять память.

Ведь выживают умнейшие. У глупых, то есть медленно думающих, «земов» и «земляшек» на третьей планете Новосибирской системы шансов выжить имеется очень немного.

В имперском позавчера Прекрасная Елена была колонизирована и по большей части заселена людьми, национальные особенности которых признавались едва ли не самыми замысловатыми и загадочными среди народов белой субрасы землян. Восточными славянами. В постимперском вчера этот мир накрыло цунами мстительного геноцида, прокатившееся по населённым планетам галактик-округов Метрополии. В сетевом сегодня – здесь мир, общество которого устроено незатейливо буквально.

В пределах преленианской юрисдикции у буквы закона конкуренции – никаких противоречий с его духом. В прямом смысле: хочешь жить, поспевай прежде прочих. Крутись быстрее, опережай! Работы, а значит статусных чипов ПолезныхПрислужников, на всех не хватает; нерасторопных дураков, которым хоть как-то везёт, Хозяева-Работодатели берут разве что временными подсобниками, уборщиками и разнорабочими, с урезанной нормой калорий и рабским статусом МалополезныхПрихлебателей.

Тех, кому не хватило и не повезло, БесполезныхПаразитов без чипов статуса или удостоверений личности приезжих, граждан других миров Сети – жрут. В буквальном смысле слова съедают. Достигших возраста совершеннолетия безработных людей эрсеровского биовида гребут облавы спецотрядов и заметают проверки уличных патрулей. Выловленных лузеров откармливают в питомниках, забивают, разделывают, расфасовывают, затем распределяют. Чтобы деликатес употребить могли члены преленианского общества, обладающие полными гражданскими правами. Люди других биовидов, что «предержат» власть в этом мире.

ИНЫЕ.

Ведь в провинциях и городских округах Прекрасной Елены власть предержащие уж которое столетие кряду – кто угодно, только не эрсеры.

Далеко не все четыре тысячи разновидностей Иных, обитающих в Сети Миров, но достаточно представителей и нескольких десятков рас, чтобы Наши на своей шкуре прочувствовали основное отличие своих от чужих.

Чужие – это те, кто ЕСТ наших.

Одним матерным словом – ТЯШКИ.

Когда Ирина, поцеловав Соню, вылезла из броневика, взмахнула прощально рукой и решительно зашагала через площадь к стене, волна Возрождения, на которую преленианке помогла настроиться она, очень своевременно принесла созвучную мгновению песню. Как прощальный привет, звучал в кабине хрипловатый, низкий женский голос:

Соня Арбузова решительно потянулась к пульту управления. Трофейный «аммон» развернулся и покатил обратно в эрсеровские кварталы. Предстояло немерено работы по очистке мира, и она не собиралась отлынивать. Недаром тяшки приговорили эту «земляшку» к съедению.

ТАКАЯ в стороне не останется.

…Она беспрепятственно прошла через один из КПП в Старый Каргад, населённый Иными. Менять свой внешний облик она не могла, но воздействовать на восприятие себя, корректируя его – сколько угодно.

Пограничная стена возвышалась за спиной. Впереди расстилался древний город. Очень древний. Такое впечатление, что законсервированный. Узкие улочки, с виду – никаких достижений современной цивилизации. Город-раритет времён Империи, с тех пор почти не изменившийся… будто кто-то заколдовал его и оградил от кардинальных перемен. Чтобы осколок старины не исчез.

Странное дело, Иные относились к здешнему архитектурному наследию землян очень бережно. Этот район словно ангелы-хранители оберегали, внушая: НЕ ТРОЖЬ!

Она углубилась в древний город на несколько кварталов, отсюда стена уже не была видна.

Иные спокойно спали. Ещё длилась последняя ночь, в которую они могли спать спокойно.

В пустынных улочках не было слышно стука её подошв. Хотя вымощены они были булыжником, но обильный снег скрадывал шаги. Совершенно бесшумно, как призрак, она вышла на пересечение нескольких улиц, образовавшее не перекрёсток, а многоугольник. И здесь, в точке скрещения путей, остановилась перед одним из старинных архитектурных шедевров, резко контрастирующим с прочими строениями, угловатыми, готически-стрельчатыми. Классического византийского стиля храм с пятью круглыми куполами. Церковь, выстроенная некогда адептами религии, которую земляне именовали Православием.

– Фо-ормы… – устало, будто тысячу километров прошла на пути сюда, протянула она. – Пять кругов. Пять нолей… Что и требовалось доказать. Где была, там и ЕСТЬ. Должно же в этом сумасшедшем мире оставаться хоть что-то незыблемое, вечное, краеугольное… Центральное.

Стоя посреди улицы в центре старого новосибирского города, точно напротив культового сооружения, она задействовала сетевой терминал и вышла в космос. Абонент, с которым она связалась на этот раз, был другим. Не тем, кто говорил с ней под землёй, в тоннеле заброшенного метрополитена.

– Я прибыла на место, – не здороваясь, будто продолжая давным-давно начатый диалог, сказала она возникшей проекции головы очень старого мужчины белой эрсеровской субрасы; лицо было покрыто каким-то влажно блестящим составом, не то маслом, не то кремом.

– И я, – коротко ответил собеседник. – Жду. Он уже понял, где его середина. Вот-вот доберётся сюда.

– Ты не изменил решения?

– Нет. Мне пора. Я слишком устал. Всё, что мог, я сделал. Теперь твоя очередь. Не подведи меня.

– Я стараюсь. Ты же знаешь.

– Знаю. Прощай. Я тебя люблю.

– Я тебя тоже. И маму. Передай ей. Прощай.

Она разорвала контакт. Постояла с закрытыми глазами. Вздохнула. Взмахнула рукой, рассыпав пальцами сноп искр, на миг осветивший многоугольник скрещения путей и храм с пятью круглыми куполами.

Развернулась.

И зашагала ОБРАТНО. По своим следам. Уходить было легче, ведь уже не надо протаптывать в снегу тропку. Частично она была проторена – приходом сюда.

И опять не без наблюдателя

ВРЕМЯ и ТОЧКИ

[первые дни и ночи декабря по UNT, по местным календарям – весьма разнообразные; Миры, Миры, Миры; координаты точек выхода из внемера: самые различные, но пока что все они в пределах Сети]

Космобазы и орбитальные космодромы больше всего похожи на мотели, совмещённые с заправочными станциями и придорожными магазинами-закусочными. Пристанище-энергия-пища – три основных товара в фасадной витрине космических баз и орбитальных станций. Туалеты, ремонтные мастерские, склады, и помойки располагаются на задáх, но именно там зачастую и происходят наиболее интересные события. К слову.

Напланетные космодромы больше напоминают порты в классическом смысле этого слова. Припортовые кварталы вносят в их жизнедеятельность подобие солидной основательности, они предназначены для проезжих, намеренных задержаться в конкретной точке более чем на сутки. Бордели, секс-шопы, виртуалсимуляторы, таверны, пивбары, рестораны национальных и видовых кухонь, цирки, варьете, казино, голографтеатры и прочие увеселительные заведения, универсальные торговые комплексы и всевозможнейшие лавки, местные представительства крупных корпораций и офисы местных компаний, клиники и госпитали, отели и пансионы любого уровня «звёздности»… и непременное соседство притонов, «чёрных рынков» и трущобных зон.

Чтобы свободно передвигаться по дорогам Сети Миров, прокалываясь в любом направлении по векторам межгалактических коммуникаций и везде находя поддержку «земляков», предпочтительно быть человеком одной из широко распространённых сетевых рас. Разумным биовида, хотя бы один представитель которого непременно окажется в среднестатистическом интервидовом селении, количество обитателей коего не превышает сотню индивидуумов. Таких многочисленных народов в Сети наберётся от силы десяток-полтора. Но лучше всего принадлежать к истинным демографическим рекордсменам, человечествам, хотя бы один представитель коих непременно окажется в любой компании, не превышающей пару дюжин особей. Таких в Сети меньше, чем пальцев на руке эрсера. Не подлежит никакому сомнению, что из четырёх наиболее многолюдных рас только одна может претендовать на чемпионство.

По сводным статистическим данным МКБ – примерно каждый одиннадцатый человек современной Сети Миров может горделиво называть себя шиарейцем.

…Узнай несметные «соплеменники», КОМУ помогают, все до единой немерено многочисленные «Гордости Шиареи», как традиционно зовут все свои суда крысоиды, высветили бы проекции траурного флажка. Дружные, сплочённые потомки выходцев с Шиара и национальные праздники и национальный позор разделяют на всех. Каждая «крыса» и каждый «крыс» полагают себя ответственными за всех. Поэтому все они полагают себя в ответе за каждую и каждого из своих. Особенность менталитета, которую нелишне позаимствовать у шиарейцев людям любой другой расы.

Но усатые никогда не узнают, кто затесался в тесные ряды их полчищ. К их коллективному счастью.

– шевеля вибриссами, напевал себе под острый носик…'ячикч, уймульярдный по счёту.

Находился он в небольшой, но одноместной каюте рейсового лайнера, и услышать его по идее никто не мог. Если не подслушивает целенаправленно, конечно. От спецпрослушивания не застрахован никто нигде никогда. В вакууме и в километровой пещере одинаково хорошо СЛЫШНО – при наличии горячего желания услышать, подкреплённого адекватными средствами прослушивания.

– Крепче всего запирают ворота, которые никуда не ведут. Быть может, потому что пустота слишком неприглядна… – пробормотал (что в шиарейском исполнении больше походило на писк) пассажир первого класса.

Он уже давным-давно убедился, что в звуках слов песни «Последний Старт» и формах кристаллов древних чёток, принадлежавших ранее фэн-клану адептов Будды – не содержится искомая информация. Надежда отыскать ключевое соотношение оттенков окраски кристаллов и нот мелодии самой запретной песни – также давно умерла. Эти ложные пути никуда не вели. Кровь буддистов, невольных свидетелей грабежа, пролилась напрасно… сколько уже её пролилось невзначай, походя, и конца-края кровавой реке не видно…

Но техномаг Константин, евянский хаг незабвенный, утверждал однозначно, что необходимое сокрыто не просто в звуках и не просто в формах, а в сочетании звуков и форм. Определённом сочетании…

Самое прискорбное заключалось в том, что оттенки и формы бусин чёток ДЕЙСТВИТЕЛЬНО совпадали с нотами и словами мелодии и текста «Последнего Старта». Плавные цветовые кривые идеально накладывались на осциллограмму мелодии, а повторяемость огранки кристаллов – на повторяемость звуков в словах! Чётки, ВНЕ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ, отображали песню. А сочетание звуков и форм в итоге давало однозначный набор цифр. Количество которых – с точностью до знака соответствовало количеству цифр в пяти цифровых группах стандартных координат точек входа-выхода. Оставалось разбить их на пять необходимых долей и КОЛОТЬСЯ.

Но попытка нацелиться по координатам, которые получились в итоге – окончилась неудачей. Компьютер специально одолженной (шиареец шиарейцу друг товарищ и брат!) для такого важного дела яхты отвечал, что таких координат в сетевой библиотеке НЕТ и никогда не было. Вернее, прыгнуть-то в ЭТОМ направлении и на такое расстояние можно без всяких проблем – но точка выхода будет ЗА пределами сети. В пределах – искомой точки в наличии не имеется.

Такие дела.

Оставалось думать, что либо полученный цифроряд ошибочен изначально, либо… что наоборот, именно этот отказ – ещё одно подтверждение: ЗЕМЛЯ ЕСТЬ.

И попробуй теперь разуверься в этом, попробуй смириться с невозможным!

Не получится. Соблазн непреодолимый… Ведь ясно уже, что это не миф. Земля ЕСТЬ! Спрятана, но не стёрта. Это однозначно утверждал реликтовый землянин Коля Иванов, в качестве платы за предоставленную им информацию попросивший прервать долгую жизнь, от которой устал ещё сотни циклов назад.

Куда ни кинь – везде клин. Направление поиска до сих пор неизвестно, но зато конечная цель – вполне реальна. И не остановишься, пока живой. Спасибо старому солдату… Всё-таки владение знанием, что цель реальна, а не гипотетична – сняло с души камень. Ох как полегчало душе-то… Классическая максима «Поди туда не знаю куда, найди то, не знаю что» – сократилась до первой половины.

Первая половина… КУДА???

Невольно возникает зависть к тому ослу, который не мог выбрать, какой из двух пучков травы слопать. Что бы делал длинноухий вымерший зверь, окажись перед ним миллион-другой одинаковых пучков?..

Зависть возникла в точке выхода мира Аргзаат, куда прибилась одолженная яхта, подгребая последние эрги горючего.

Он всё-таки ПРОКОЛОЛСЯ в запредел… Делать это в одиночку, бросив на произвол Сети напарницу, очень не хотелось, но соблазн оказался столь велик, что… Данное самому себе клятвенное заверение, что потом сделает всё, чтобы вернуться, разыскать и забрать Ирý – слабо утешало. Он обязательно вернётся, конечно. Если обратный прокол состоится, а вот этого-то могло и не случиться… Вдруг байки о ядовитом облаке – чистая правда? и крейсерская яхта на полном вперёд вляпается в концентрированную смерть??

Соблазн обрести шанс избавиться от наложенного колдуньей кровавого проклятия пересилил. Он РЕШИЛСЯ. Задал координаты, нацелился и рванул в пропасть неизвестности…

Нет оружия мощнее храбрости человеческой, предок старика Иванова был абсолютно прав. Надо добавить новую частицу в наследие: прилагательные «умный» и «храбрый» – вовсе не обязательно характеризуют одну и ту же особь.

Дуракам тоже храбрости занимать не надобно, убедился он на собственном примере, когда вынырнул в самом что ни на есть запределе и Борт не нашёл в картине окружающего мироздания ни единой знакомой комбинации звёзд. Ничего смертоубийственного, к счастью, также не оказалось в точке выхода, если не считать опасной близости к весьма грузной планете массой с пару Юпитеров. Промедли он лишнюю секунду, и гравиполе гиганта ухватило бы яхту за шкирку, и 00676432109777633-я «Гордость Шиареи» больше никогда не вернулась бы к законному хозяину. Но даже не будь под самым боком чудовищной гравитации – промедление привело бы к тому, что он не смог бы совершить обратный «стежок» сквозь внемер, скользнув по собственной КОЛЕЕ.

Он успел. Крохотного, почти несуществующего мгновения, проведённого в запределье, хватило, чтобы вернуться с драгоценным Знанием.

Звезды Солнце и её системы в той точке не было и быть не могло. Грузный братец Юпитера обращался вокруг белой большущей звездищи, в сравнении с которой Солнце выглядело пинг-понговым шариком, подкатившимся под бок футбольному мячу…

Стоя на краю космодромного поля во тьме аргзаатской ночи, он грозил небу когтистыми лапами и остервенело визжал, всеми известными ему ругательствами покрывая всех известных ему богов. В порыве ненависти он даже плевался в их сторону, но плевки прилетали обратно и орошали вибриссы, нос и лоб. Богам настолько по фигу были страдания одного из своих творений, что они лениво парировали выпады его собственной слюной, не соизволив даже завалящей молнии потратить на беснующегося человечка. Но, видать, ему удалось таки докричаться до небес, потому что именно тогда и там, ночью на краю поля, которое он уже перешёл, к нему в голову вдруг впрыгнула мысль… Боги заткнули ему пасть ИДЕЕЙ.

ВИДЕОКЛИПЫ!!! Изображение, слитое со звуком!! Аудио и видео, взаимодополняющие друг друга. Старые добрые земные музыкальные клипы… Легендарные всепланетные каналы MTV, М1, RockChannel, и тому подобные…

Покинув беспризорную яхту в ангаре Аргзаатского космопорта…'ячикч на перекладных отправился в точку, более чем подходящую для желающих запастись наследием, которое не достать дистанционно, по современным компьютерным сетевым каналам. Помехи для направления возможной слежки по ложному пути творил он всеми доступными ему способами, разбрасывая за своей спиной «табачную крошку» фальшивых визуальных картинок и «едкий перец» наведённых звуковых воспоминаний.

Сеть буквально трясло. Лихорадка страха ширилась, концентрическими волнами расходясь по округам, ещё не затронутым пандемией исчезновений. Вопреки всем стараниям МКБ, к началу декабря абсолютно достоверная информация о происходящем просочилась в открытые каналы и расползалась по Мирам со скоростью и напористостью лесного пожара. И теперь Иные тряслись от ужаса, а эрсеры – от предвкушения. Никто не знал, какова судьба точек, вырванных из Сети, но эрсеры без колебаний признали, что ХУЖЕ ЧЕМ ЗДЕСЬ, УЖЕ НЕ БУДЕТ, и храбро готовились принять приговор неизвестности… Менее чем за год соотношение сил разительно переменилось. У «земов» и «земляшек» впервые за несколько тысячелетий появилась надежда на освобождение, а «тяшки» вдруг поняли, что Колесо Истории не стоит на месте, проворачивается…

В итоге, менее чем трое суток спустя после того, как показал спину круглому кратеру, наполненному искателями счастья и земляным дерьмом, оказался он в Мире, официально именуемом Зерно Истины (Хлебный Колос IV), но всей обитаемой Вселенной известном как Купи-Продай.

Оборотистые шиарейцы, ясное дело, и на самом большом в Сети чёрном рынке заправляли многими торговыми операциями, снимая баснословные сливки с предприятий. Эрсеров здесь также традиционно ошивалось немерено, так что разжиться нужной информацией и у наших, и у тяшек не представляло труда…

Около суток в общей сложности пришлось потратить на обзаведение добротным «корытом» (очередной «Гордостью Шиареи» с многозначным номером) и коллекцией видеоклипов, за обладание которой в иных мирах получить высшую меру и повиснуть в петле виселицы (тяшки обожают наблюдать, как дёргаются повешенные земы, поэтому чаще всего именно вздёргивают) – проще простого.

Теперь оставалось выяснить, просчитав по собственной методе и выведя цифровой ряд, – соответствует ли какая-нибудь из песен координатам точки, входящей в Сеть Миров?..

Повиснув на орбите, выяснял всю условную ночь. Выяснил. Растерялся. Идеально слитых с видеорядом музыкальных композиций, «имеющих потайной смысл», оказалось много. Далеко не один… Ой-ой-ой, ДАЛЕКО НЕ.

К тому же он очень сомневался, что несколько сотен добытых им клипов – все до единого сохранившиеся шедевры этого жанра. Предки были плодовиты, такое впечатление, что больше ничем не занимались, кроме как творчеством… во всех смыслах этого слова.

Но деваться было некуда, кроме как ВПЕРЁД. Полный вперёд! Предки говаривали: «назвался трубочистом, полезай в трубу и прочищай». Кажется, так?..

Так говорил Александр Иванов, и клип к этой песне привёл в точку:

000004045127179340634339 – 6752503131411111111678922 – 0003787373656150/4236126291299900/00000000000001

Мир Нью-Финикс. Захолустная, хиреющая сельскохозяйственная окраина. ТОЖЕ неотъемлемая часть Вселенной.

Очередные координаты для нацеливания…'ячикч подбирал произвольно, как ему казалось. Но потом осознал, что делает это под влиянием настроения, а оно с каждым следующим проколом отнюдь не улучшалось. Физическое состояние организма, которые сутки подряд практически лишённого сна, также оставляло желать лучшего. Даже супермену иногда требуется отдыхать… Но он верил, что догадка верна, – и НЕ СДАВАЛСЯ.

«Мир прогнётся под нас». Исключительно жизнеутверждающая песня группы «Машина Времени»… Точка 787778789731110000000001 – 8888888888888888888888888 –

515443333333333211/6166666666666661/21111111999999, оказавшаяся не Солнечной Системой, а горсткой почти безжизненных шариков, кружащих хоровод вокруг умирающего красного гиганта. На третьей планете системы – колония аммиакодышащих рептилоидов из Мира Лиширр.

Яростная песня ДДТ о террористе Иване Помидорове, мечтавшем спасти человечество, заманила в точку выхода 677688111111333333333097 – 4444444447789815106345611 – 0000000000000066/8787209826652382/66256627676000, оживлённую космостанцию; в окрестностях – три густонаселённые планеты. Всё это столпотворение было щедро залито зеленоватым светом местной звезды Дюрандаль…

Частицы Наследия… Джон Леннон. Лучано Паваротти. Вольфганг Амадеус Моцарт. Елена Мальцева. Владимир Высоцкий. Джим Моррисон. Людвиг Ван Бетховен. Андрей Макаревич. Тума Дирхан. Лиана Бейш Вонгс. Константин Меладзе. Луис Армстронг. Тэк Игабос. Моби. Шарль Азнавур. Род Стюарт. Владимир Кузьмин. Пол Маккартни. Матра Мэ. Алла Пугачёва. Фил Коллинз. Каунт Бэйси. Джордж Гершвин. Игорь Крутой. Мила Канторович. Сингх Тутап. Эстер Миллс. Билл Хейли. Луиза Вероника Чикконе. Эдуард Артемьев. Кайли Миноуг. Скраш Уид. Ефим Котов. Ишио Махада. Александр Розенбаум. София Кнон. Джерри Ли Льюис. Майкл Джексон. Эм Си Хаммер. Лариса Долина. Роберт Плант. Манфред Манн. Удовлетворение «Роллинг Стоунз»…

Музыкальное Наследие неисчерпаемо! В какой же частице сокрыт, в каком клипе спрятан величайший СЕКРЕТ???

Вход. Прокол. Выход. Вход. Прокол…

Точка…

Ещё точка…

И ещё……………

Изнанка пространства охотно нанизывалась на «иглу» AA-тарана, пропуская сквозь внемер мечущийся по Вселенной корабль. Многомер, в отличие от своей изнанки, не был столь благосклонен. И не спешил пропустить в искомую часть космоса. Десятитысячелетней выдержки голос Максима Фадеева пытался поддержать потомка советом: – Беги по небу, беги по небу, беги по небу! – тут же делая оговорку, как бы предупреждая о возможном варианте финиша: —…беги по небу, только, только не упади… – а в другом клипе напоминал об отсутствующей Напарнице: —…ты мне скажешь прости, и не будешь со мной… – и в унисон с его собственными мыслями вопрошал:

Но улетать приходилось БЕЗ неё, и эта суровая необходимость угнетала его похлеще, чем безуспешные поиски вожделенной ТОЧКИ Возвращения. Домой.

Прокол. Прокол. Прокол… Десятки отработанных маршрутов, миры, миры, миры, миры… Солнца НЕ БЫЛО нигде. Впору извериться и признать, что Иные не лгут, утверждая, что стёрли Родину. Хотя бы в виде исключения правду говорят враги проклятущие…

К исходу третьих суток беспримерного рыскания его вдруг что-то словно подтолкнуло изнутри, какое-то неуловимое веяние из глубин подсознания. Из сонмища «неотработанного» сырья для цифровых пакетов координат взгляд выделил ролик, получившийся на основе песни святого Виктора Цоя. Выделил и ПРИКИПЕЛ… Произошло это чисто под влиянием эмоций, а не из хитрого расчёта. Его неожиданно захватила сама песня, и он даже позабыл о том, для чего использует частицу наследия.

Этот древнеземной гений погиб очень молодым, прижизненная известность его длилась буквально считанные годы, видеотреков поэтому очень мало осталось, но ЭТИ песни выразили скоровенные чаяния целого народа, взбудоражили в начале космической эры целую империю, неотъемлемой частью которой была в то время родина прямых предков – Россия. Уже хотя бы поэтому они могли претендовать на особое отношение Ивана Полышного… Если после гибели человека долгое время поклонники отказываются верить, что он мёртв и свято веруют в то, что он ЖИВ – это неспроста. Значит, этот Человек честно, себя не жалея, исполнял миссию, и щедро поделился с человечеством даром, доставшимся ему по велению божественных сил.

Клипы тем не менее созданы в своё время были. Цой был ещё и художником, и его живописное наследие органично дополняло музыку и слова… Формы, цвета и ЗВУКИ именно этого антикварного ролика, созданного на основе истинного шедевра духовного наследия, внезапно вырвали потомка из современной ему реальности и властно забрали в реальность ВЕЧНОСТИ. Настолько СОЗВУЧНЫМИ состоянию его души были они…

Низкий, уникального тембра голос доносился сквозь тысячелетия, он не утешал и не вносил бодрости, предок искренне делился состоянием души, и этот простой, доверительный разговор парадоксальным образом вдруг приободрил потомка. Совершенно не думая о том, что надо бы проколоться, проверить очередные координаты, он вывел в экранный объём демо-проекцию ещё одного клипа рок-группы КИНО, лидером которой был Виктор Цой. И это «кино» оказалось будто специально созданным, чтобы преодолеть пропасть времени и отобразить нынешнее состояние Миров и ЕГО собственное…

Любой поход, и военный не исключение, рано или поздно приостанавливается. Привал. Чтобы отдохнуть и поесть… Пищей для души Ивана стали песни «Кино». Почему-то именно эти частицы наследия настойчиво просились быть познанными, хотя раньше он не был адептом святого Цоя. Наследие Ольги Швец, к фэн-клану которой он себя долгое время причислял, из памяти не всплывало уже давно… Кажется, он незаметно для себя сменил вероисповедание, ИСКАЛ новый путь и вот, в итоге обрёл себя в этих песнях. Он ещё живой, пускай и такой дорогой ценою. Он в свободном космосе, а не в тюрьме единственного мира. Он имеет возможность летать. Он ИЩЕТ.

Не сдаётся.

НЕ СДАВАЙСЯ! Так говорил С.А.С.

…В тот самый момент, когда человек убеждает себя, что его никто не видит – кто-нибудь обязательно подсмотрит за ним в потаённую щёлочку:

«Выдавать своё присутствие нельзя. Слишком дорогой ценой далось внедрение в непосредственное, ближе некуда, можно сказать, «окружение» объекта наблюдения.

Хотя так хочется показаться, хлопнуть по восприятию и гаркнуть: «А я здесь!» Нельзя. Вон, привал окончен, зем принял решение и собирается куда-то лететь. Хотя сам ещё не понимает, куда именно. Ну ничего, цель в сознании всплывёт, и станет известно.

НЕ ТОЛЬКО ЕМУ».

Большой

ВРЕМЯ и ТОЧКА

[за несколько часов до окончания суток шестого декабря (по универсальному сетевому летоисчислению), или Сент-Николас Дэй по григорианскому календарю, по местному: теплый летний день в точке 47грСШ-32грЗД; морское побережье близ населенного пункта НовоИзборск, материк Средняя Полоса, еще сетевой мир Новая Рязань, третья планета системы звезды Русь 0005 (Бета Славянина); скопление Славянин, ядро диска галактики «Евразия XXIX» (координаты точки выхода из внемера:

000003333333333333333333 —

3333333333333333333330033 —

3333333373333333/8888833393333333/ 10647333333333)]

Костерок был маленький, но полыхал храбро, по-хозяйски обхватывая кусочки плавника пламенными язычками и с аппетитным хрустом поедая древесину.

Не бывал Ваня в этом краю Вселенной с юных лет, но с виду ничегошеньки здесь не изменилось. Всё так же накатывалась волна на круто вогнутую дугу залива, всё так же подступали к береговой линии невысокие сопки, всё так же высилась за буропесчаными буграми стена Марьиного Бора, непролазной лесной чащобы, что тянулась от Синего моря до самого до Княжьего Полюшка-Поля, распростёртого вкруг Княжеграда, напрямки полномерных триста вёрст, стало быть. Да через Поле добрых семьсот. Вот и считай, цельная тыща вёрстушек отсель до…

Малой родины Ивана, сына Анатольева, роду Полышных, племени новорязанских русичей. Не прибавить не убавить – ОТЕЧЕСТВО. Стольный Княжеград, административный, экономический, промышленный, образовательный и культурный центр единственного континента восточного полушария… Ага, «образовательный» и «культурный»! Вонючий лабиринт, набитый копошащимися в собственной грязи тридцатью миллионами земов и земляшек, люто ненавидимых и презираемых, но при этом нещадно эксплуатируемых полутора миллионами Иных, отгородившихся от рабов металлопластовой стеной своего неприступного Кремль-города и полосой отчуждения, перекрывающей вольный доступ в космопорт Воронцово.

Когда осьмнадцатилетний Ваня, тогда ещё не «Соллар» и не хаки-антизем, побывал на этом бережку в первый (и до сегодняшнего вечера последний) раз, всё в точности так и гляделось, как нынче. Впервые в недолгой, но плотно насыщенной эволюционной борьбой жизни очутился княжеградский паренёк НА МОРЕ. Вывез его «на променад» в своём анг-экипаже Никиша, неожиданный приятель-завиггер, первый тяшка, с которым Ваня поговорил по-людски, а не молча, насупленно сдерживая проявление ответной ненависти, выслушал приказания…

Вдохнув свежего, напоённого незнакомым привкусом воздуха, что дул ЗДЕСЬ, в тыще кэмэ от равнинного мегаполиса, глотнув солёного ветра, Ваня ЗАБОЛЕЛ моментально. «Продуло» его, подхватил он лихорадку неизлечимую, смертельно опасную для невыездного эрсера Новой Рязани. Морские безбрежные просторы так сильно напоминали виданную в голографильмах космическую Бесконечность…

С того дня и начал будущий «чёрный шлем» коллекционировать воспоминания о ВЕТРАХ МИРОВ.

Здесь, в этой точке, на узкой полосе между сопками и водой, начиналась его персональная Дорога В Небо. Продолжилась она в вербовочном офисе Звёздного Патруля МКБ. Чуть ли не единственном месте на кремлёвской территории, куда эрсеры могли беспрепятственно попадать. К соплеменникам, так и норовящим урвать лишний кусок и без того скудного пирога, выделяемого рабам на пропитание господами, сирота Ваня Полышный также особой любви не испытывал, так что никто и ничто не удерживало его в родимых «пенатах». Родителей у него давно уж не было. Мамка, ЭнэстэйшаПолышная, работавшая оператором погрузчика в складах космопорта, померла родами, в срок не поспев выскоблиться от «подарочка» очередного «дяди Васи», похаживавшего «в гости» два-три раза в неделю; Ване едва исполнилось девять годочков от роду. А о папане своём он знал только то, что мамка Настя сказала: был тот, дескать, иномирянином-звездолётчиком, матросом торгового грузовика, и звали его Анатолий, столкнулась она с ним в одном из складов, там и сделали его, стало быть, Ванюшку. В космопорту, промежуточном пространстве между космосом и землёй, на меже свободы и неволи… Символично его мама с папой сделали, сообразил уж много позже Иван, повзрослевший, возмужавший курсант Ново-Венерианский Академии Звёздного Патруля. Два всего жизненных пути у него изначально имелись: приземлённый, как у всех, или попытка прорваться К Звёздам. Третьего не дано… Третий путь – это возможность свободного выбора, а откуда ж она у раба возьмётся?..

Чуть ли не единственное место в этом Мире, о котором бывший раб вспоминал с теплотой и щемящим воспоминанием о котором даже иногда делился с теми, кого считал друзьями, – находилось именно здесь. Глухой угол в двадцати верстах от НовоИзборска, большой рыбачьей деревни, от которой в глубину леса убегала узкая пластибетонная однопутка, что вела к городку Потапов… Вдоль берега тоже имелась дорога, просёлочная, без покрытия, и вела она к северу, в большую гавань Митрофанск, а сюда, южнее, по суше разве что бортники да ловчие местные хаживали.

Почему нетипичный юноша-иной Никиш Звяхх, пообещавший показать Ване море, посадил свою «леталку» именно здесь, будущий скайер не имел понятия. Наверное, и сам завиггер не мог бы внятно обосновать свой выбор. Главное, что у него-то, в глазах закона полноправного ЧЕЛОВЕКА, он имелся по праву рождения. Человек, у которого что-нибудь имеется автоматически, «по умолчанию», не придаёт особого значения факту владения.

Плакать начинает, когда ПОТЕРЯЕТ…

Точно.

Иван Анатольевич Полышный уже давным-давно перестал быть ИванПолышным, крайне ограниченным в выборе пути новорязанским пареньком. Но в груди у него защемило точно так же, когда добрался он в эту судьбоносную точку и вдохнул глоток первого «экземпляра» своей коллекции – солёного морского ветра с моря Синего. Взятый напрокат (у шиарейца…'чикча проблем не возникло) в окрестностях Воронцово (судьбоносный склад давно снесён, на этом месте взлётно-посадочная плита, негде мемориальную доску цеплять, увы, но зато символично!) маленький туристический анг-экипаж оставил Иван на краю леса, за сопкой. Чтобы ничто техногенное не нарушало ностальгическую идиллию.

Трансформировался в почти забытый истинный облик свой наверху, на гребне сопки… и, бороздя песок, спустился к «большущей воде, у которой не видать другого берега!» (дословная цитата из самого себя юного) налегке, оставив груз прожитых циклов за спиной…

Сколько длилось погружение в прошлое, он не обратил внимания. Опомнился, когда уже вечерело. Идея разжечь костёр родилась спонтанно. Это уже была импровизация – ТОГДА костров не жгли, ясное дело; аборигены Завигг Рула вообще огонь недолюбливают, этих «шимпанзе» в своё время имперцы-земляне долго и нудно дрессировали, пока они не перестали бояться «зажигать спички».

Солнце Русь-Пятая погружалось в зубчатый тёмный силуэт кромки леса. Жаль, что облачность застила светило и не позволяла во всей красе рассмотреть оранжевый апельсин, падающий прямо на кремлёвские башни (то есть на Княжеград, раскинувший лабиринты кварталов в тысяче километров западнее). Но, с другой стороны, оно и к лучшему. Надвигающуюся ночную Тьму надобно встретить лицом к лицу, как и подобает человеку, не позабывшему, какой смысл вложен в слово ЧЕСТЬ. Света сегодня не будет – полное новолуние. Итак, между собой и Ночью и надо разжечь огонь храбрости, и поднять лицо вверх…

– Где бы мы ещё встретились, Солнышко.

ОН ВЗДРОГНУЛ и качнулся к морю, словно между лопаток ему врезали молотком.

– Наконец-то тебе надоело болтаться по точкам и ты причалил к единственному известному мне берегу, где я могла надеяться на рандеву. Знаешь, этот перекрёсток свидания в реале так же хорош и романтичен, каким ты его описывал. Приветик, Солли Мунбёрд. Ну как оно, вообще и в частности?

Он не почувствовал ЕЁ появления!!! Всех окрестных птах, комах, зверюг и рыбёх сенсорил машинально и без помех, общие фоны леса и моря ровно гудели на краю восприятия… ни единого разумного в пределах доступного его восприятию круга диаметром километра три!! А она взяла да и зашла в спину, со стороны солнца, как опытный ас-пилот, явилась!..

Он качнулся обратно, к сопкам и лесу. К НЕЙ.

– Не з… запылилась? – заикнувшись, позорно дрожащим голосочком вопросил он единственного человека в Сети Миров, в компании которого он хотел бы у этого костерка оказаться.

– У-у-у, а я-то предвкушала, что немая сцена с вытаращиванием глаз и отвисанием челюсти будет длиться минимум полчаса. Испортил ты сюрприз, Большой. Точно!

Он всё ещё не мог повернуться, а она не спешила обойти костёр и зайти со стороны моря. Что этот низкий, грудной голос, успевший за год стать родным, ему мерещится, он и не думал. Если ТАКОЕ слышится, пора сдаваться в дурдом! А у него… У НИХ очень обширные планы на будущее.

– Вот тут ты попал в десяточку. Планов у нас громадьё, как говорил гениальный предок Влад Маяковский.

– Ты-ы-ы… – выдохнул он, чувствуя, как подгибаются ноги.

– Я, я, кто ж ещё… Извини, конечно, что не мужчина с двумя сигаретами во рту, тут я лажанулась, не выполнила обещания. Ты присядь, Солли, а то если рухнешь, то я ж тебя не подыму, большой ты у меня…

– Я… пос… выстою.

– Ну постой, постой покуда, Солнышко, ещё немножко… Сказала бы я тебе сакраментальную фразу: то, что тебе нужно, не ищи там, где его нет, – да толку-то утешать после всего… Все витки спирали восхождения, которые ты прошёл, ты ДОЛЖЕН был пройти, что ж поделать, другого курса нет и быть не могло. Вначале необходимо освоить первейшее правило при ориентировании на местности: смотри под ноги. Это относится к материальному пространству. Потом, когда научишься, и будешь прокладывать правильный курс в пространстве духовном, основным ориентиром для тебя станет чёткое осознание, что уткнувшись лицом вниз, ничего в небе не разглядишь, и что…

– Дороги ведут к тем, кто их построил. – Ещё мгновение назад он не знал, что скажет именно эту фразу, и сам удивился её появлению. Но долгожданное ЯВЛЕНИЕ – светящаяся отражённым светом напарница солнца – явно НЕ удивилась.

– Точно! Ты жадно схватываешь на лету. Похоже, в одиночном плавании ты по мне ужасно соскучился, и… Может, тебе всё-таки присесть, Большой?! Тебя так водит, что я за тебя пережива…

– Это хорошо… когда во Вселенной есть хоть один человек, который переживает. Я всё-таки… постою пока. Я не упаду… надеюсь. Ты же рядом…

– Точно. Я рядом. Больше никуда не денусь. Кто ж ещё за тебя будет ПЕРЕЖИВАТЬ… Знаешь, прежде чем тебя окликнуть, я чуть-чуть, пару минут всего, позволила себе испытать шпионское ощущение незримого присутствия… Мне не понравилось. Жить незамечаемой ТОБОЙ мне не по душе. Более чем… Я стояла, смотрела, как ты разжёг огонь, как встал с колен, выпрямился, как поднимаешь лицо к небу… Мне вспомнились стихи Ольги Швец, которые ты когда-то цитировал. Правда, память моя их немного подредактировала, невольно адаптируя к…

– Я… слушаю… Я так давно хотел услышать наяву твой голос. Кажется, десять тысяч лет…

– Примерно так… Слушай же, я чту:

Вот оно как, Солнышко. Захотелось вдруг простого женского счастья. Видимо, женщина остаётся женщиной, даже когда волею Мироздания вынуждена играть роль богини.

– Мужчина ничем не отличается… поверь мне. Правильная формулировка: Человек остаётся Человеком. Раз уж ты упомянула эту часть Наследия… Послушай.

– А может быть, когда-то на восходе мой взгляд сверкнёт в ответ небесным краскам! И будет всё во сне счастливом вроде… Мы так привыкли верить детским сказкам, – не сговариваясь, вместе, слаженным ДУЭТОМ завершили они цитату.

– У нас отлично получается без репетиционной считки.

– Более слаженную парочку в Сети не сыскать… – согласился Иван.

– В многотрудной миссии нашей иначе никак…

– Ты всё ещё веришь, что спасение мира возможно? Вряд ли. Можно лишь попытаться…

– Согласна. Это грязная работа. Но кто-то же должен её выполнять… «Попитка не питка», как говорил товарищ… гм, неважно кто, далеко не святой. У нас хорошо обеспеченный тыл. Будущее – это сотни тысяч тонких нитей, но прошлое – ткань, которую уже никому не соткать по-новому.

– Бывают исключения. У меня будущее – одна-единственная нить, и та кровавая. Цепь смертей. Чтобы жить, хоть впроголодь, мне минимум раз в декаду нужно убить разумное существо. Без разбору, кто подвернётся – детей, стариков, женщин… Я питаюсь смертью. Если я этого не сделаю, не заберу очередную жизнь, моя собственная жизнь истощится, все призраки убиенных мною разом накинутся на душу… и я от вселенской боли превращусь…

– Извини, вынуждена тебя прервать. Терпеливо ознакомившись в который раз с печальной историей твоей жизни, я всё же хочу внести срочную поправку. Раньше ты был ОДИН. Теперь у тебя есть я. Один плюс одна. ДВОЕ. Разницу где-то как-то ощущаешь?

– Сейчас – да-а… Ох, как мне было без тебя хреново, Маленькая, до меня только начинает доходить… больше не исчезай, ладно? Ты мне потом расскажешь, куда пропала и зачем, я пока не готов выслушать объяснение этого кошма…

– Не надо тебе выслушивать, ни сегодня, ни потом. Прошлое не изменить. Главное, что мы вместе. Ты лучше вот что послушай, Солли… Я покуда там летала, отбившись от твоих дружеских рук, надыбала обалденную частицу наследия. Жил в начале космической эры гениальный музыкант, поэт, певец Виктор Цой…

– Я… тоже… А ещё он художник, и скульптор, и резчик…

– Что? А… Ну вот, разве не ярчайшее подтверждение, что мы с тобой параллельными векторами прокалываемся, даже врозь пребывая, и никуда нам не деться друг от дружки?

– Это уже не нуждается ни в каких подтверждениях… ТОЧНО.

– В самую точку! И продолжим на этой оптимистической ноте…

Ну что, рискнёшь наконец-то повернуться к своему тылу, отвлечься на время от поедания врага уничтожающим взором? Враг ждал тысячи лет, подождёт ещё одну ночь… Хотя нет, похоже, давай-ка лучше я зайду со стороны… гм, врага. Заслоню тебя… Точно, обойду-ка я костёр. А то если ты развернёшься, то свет окажется позади тебя, и ты превратишься в чёрный силуэт, а мне чёрных силуэтов пока что ВПОЛНЕ достаточно.

Маленькая

ВРЕМЯ И ТОЧКИ

[шестое-одиннадцатое декабря (по UNT); Новая Рязань (Русь005 III) – Новая Венера (Скво II)]

Она обогнула пошатывающегося напарника и огненный цветок, расцветший у его ног. Ощущая, как у самой внутри всё сжалось в предощущении зрелища его ЛИЦА, она остановилась, глубоко вдохнула и РАЗВЕРНУЛАСЬ.

Лицо у Солнышка оказалось застывшим. КРАСНОРЕЧИВО окаменевшим. Челюсть не висела, глаза не выпучились, но плотно сжатые губы, сдерживающие крик, без всяких слов сообщали, что творится в душе…

Костёр вообще-то потрескивал достаточно громко, но в эту минуту затих, словно почуял её значительность. Огонь был маленьким, не очень ярким, но с задачей освещения круга диаметром в пяток шагов справлялся. Разделённые костром и полутора метрами расстояния, стояли ДВОЕ.

Один плюс одна…

Ирá смотрела на Сола, жадно впитывая его черты, быстро меняющиеся в отблесках пламени. Что-то в нём ИЗМЕНИЛОСЬ. Это было видно даже при слабом освещении. Не суть важно, что именно, но! И она жадно впитывала образ этого обновлённого Сола. Смотрела глазами. Слушала ушами. Обоняла ноздрями… В эту минуту она хотела воспринимать его обычными «человеческими» чувствами, поэтому заблокировала «шестое», «седьмое» и так далее.

За исключением канала, по которому гнала дезинформацию на приёмник виртуоза-наблюдателя, который всадил в мозг её напарника шикарного «жучка»; эту вредную «насекомину» задетектить было почти невозможно, но ведь и она не просто детектор. Царица «детектирования», можно сказать… По другому каналу она сканнула параметры источника, в который гнала дезу. А-а, вот оно что, оказывается, Солнышко на крючок подцепило! Знакомая волна, встречали, встречали такую…

– Здравствуй, Луноликая. Чтоб ты знала, из всех особей женского пола эрсеровской расы, которых я в этой жизни видал, ты самая красивая. Точно. – Твёрдым, окрепшим голосом заявил Сол, и резко, как подрубленный, опустился на песок. Не выстоял. Ослабевшие ноги наконец-то предали его. Мышцы лица обмякли, моментально придав ему предобморочное выражение. Будто каменная маска надумала рассыпáться от внутренней вибрации…

– Ничего не скажешь, здороваться с женщиной ты умеешь, Соллар Мунбёрд. – Губы сами по себе растянулись в блаженную улыбку. – Доброго времени суток, блудный кореш. Надеюсь, эпитет сей применим лишь в смысле «бродячий»?..

Ирá мгновение взвешивала варианты, и приняла решение, что сейчас и вправду самый лучший – усесться на песочек, скрестив ножки, и продолжать беседовать «за жизнь». Солу многое ПОТРЕБУЕТСЯ объяснить. И насмотреться на человека, по которому, оказывается, ТАК соскучилась. Тем паче обстановочка располагает: ночной берег моря, уютный костерок, приятный эр-кондишн ветра, ласковый шорох волн за спиной, над головой звёздочки зажигаются горстями…

Да, вот именно. Звёзды. Глаза космоса.

Как минимум один внимательный взгляд дотянулся за напарником даже сюда, в глухой угол. И нет никакой гарантии, что другие не дотянутся. Конечно, она их всех отведёт, замажет, пыль пустит в… но при условии, что успеет засечь…

Сегодня она успела. Наблюдатель свято уверен, что объекты, не присаживаясь, в спешном порядке забросали огонь песком и убрались восвояси; анг-кар местного уроженца бросили на краю леса, улетев на более мощном экипаже гостьи…

На самом деле они будут сидеть у огня и общаться. Что ещё человеку надо – тепло, мягко, немного света, хорошо дышится, есть с кем поговорить, и звёзды перемигиваются над головами…

Ох уж эти звёзды. Куда ни повернись, непременно о себе напоминают.

– Не до плотского блуда мне, знаешь ли… я среди звёзд заблудился.

Вот. Опять.

– Ну ничего, будем искать выход вместе.

– Точно. Вместе… споём.

– Солли, может, водички дать? – Ирá разрывалась между желанием прямо сквозь огонь БРОСИТЬСЯ к нему и желанием УБЕЖАТЬ от него подальше. С любимых глаз долой, хоть на пять минут… Выражением своего лица она ни в коем случае не должна показать, какой шквал эмоций нахлынул на неё, и очень боялась, что не выдержит – выдаст. Ей – нельзя. Кто из них двоих истинно-сильная половина человечества, в конце концов?!

– Водочки бы… А это что? – не мог не обратить он внимания на сверкнувшую в отражённом свете костра новую «деталь» её облика. Покачав головой, улыбнулся. – Не замечал раньше. Неужто подарок восхищённого поклонника?

Прекрасно. Солнышко шутит, значит, оклемается потихоньку.

Ирá подняла руку и потрогала маленький серебряный медальон, который весь этот год носила на шее и ухитрилась не потерять, сохранить во всех «эскападах и пертурбациях». С чем угодно материальным, с любой вещью она смогла бы расстаться, но не с этой круглой двустворчатой раковинкой на витой цепочке. Она никогда не показывала реликвию, никому, даже ЕМУ… но время пришло, видимо. Она забыла запахнуть ворот куртки, а медальон каким-то образом выскочил из-под маечки, надетой под комбинезон, и предстал на обозрение в вырезе, образованном не поднятой до самого горла застёжкой комбезова зиппера… обычно она не забывала застёгиваться наглухо.

Ого, да ведь Солли не только на серебряное сердечко смотрит. Глаза отводит, робеет, но всё равно косится на ложбинку меж двумя округлыми холмиками…

Быстро, быстро запахнуть! РАНО. Для этого время ещё не пришло.

Она выпростала цепочку с медальоном, и решительно запахнула ворот. Реликвия легла поверх квазикожи куртки.

– Не поклонник, а поклонница. Предупреждая очередную скабрезную шуточку относительно моей ориентации, спешу сообщить, что поклонница – я. Моей духовной Наставницы.

– Не по-онял…

– Эта вещь уже много лет со мной. Потому что я не первый цикл чту Её наследие и вероисповедание менять не намерена.

– До сих пор что-то не замечал его…

– Я не прятала. Просто так вышло. Это настолько интимная вещь, что… до срока я не могла делиться.

– Понимаю… Знаешь, я… – Сол наконец-то немного расслабился; уселся поудобнее, скрестив ноги по примеру Иры́, – вдруг поймал себя на мысли, что почти ничего не знаю о тебе. Было много обмолвок, недоговорённостей, обещаний рассказать потом, потом, потом… и ничего конкретного толком. Удивляюсь, как я вообще поверил такой хитрой и таинственной личности. Окрутила, заманила, запутала… Может, расскажешь о себе? Ночь впереди длинная, сна ни в одном глазу. Начни хотя бы с этого медальона.

Привал у костра плавно перерастал в роскошь человеческого общения. События продвигались в нужном ей направлении. Это хорошо. Только бы не заявились в реале какие-нибудь шустрые охотнички.

– Хорошо… Как ты наверняка помнишь, мою Святую зовут Ирина Ухова, жила она в последней трети двадцатого столетия. А в этом медальончике, не поверишь… в нём спрятана вещь, которой КАСАЛИСЬ ЕЁ ПАЛЬЦЫ. Подлинный артефакт! Представляешь?! Я уже не первый цикл ношу его возле сердца, но до сих пор не могу воспринимать это спокойно…

– Ничего себе! – закономерно обалдел и Сол. – Сохранилась?! Мне… мне можно посмотреть? Я не оскверню святыню? А что за вещь?

– Прекрасно сохранился. Причём, что самое поразительное, никакими консервирующими веществами не обработан он. Это настоящее Чудо, и когда он ко мне попал, я глазам не поверила, но потом убедилась, что он не поддельный. ТАКУЮ энергетику не сфальсифицируешь… Не поедай меня умоляющим взором, сейчас увидишь.

И она осторожно, как раковину моллюска, содержащую самую ценную жемчужину Вселенной, открыла медальон. Кончиками двух пальцев нежно прикоснулась и вынула… крохотный огрызочек шестигранного карандаша. Не длиннее трёх сантиметров, покрытый облупившейся тёмно-синей краской, с торчащим из торца грифельком миллиметров пяти длиной. У самого грифельного стержня реликтовое дерево было стёсано неровно, остаток карандаша, судя по всему, затачивали ножом, делая это яростно, в спешке.

– Когда мне совсем плохо, я подпитываюсь от него. Это как аварийный запас, на экстренный случай полного истощения. Почти эНЗэ.

– Она… этим… писала стихи? – от волнения с трудом находя слова, спросил Сол.

– Увы, именно этим карандашом она стихов не записывала. Его она использовала для написания другого текста, и пока писала… видишь, что осталось от нового длинного карандаша. Грифель ломался, она хватала нож и строгала, строгала, строгала, пока не осталось охвостье. Она и его заточила, хотела ещё что-то добавить, или точку поставить, но… уже ничего не дописала.

– Не представляю, ЧТО можно было писать вот так…

– ПРЕДСМЕРТНОЕ ПИСЬМО. Этим карандашом был написан последний текст Ирины Уховой. Она покончила с собой. Ей было тридцать три года, три месяца и примерно три недели от роду. Вот так. «Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт…» Хотя у неё вся жизнь была сплошь трагедия. Это ясно даже по тем отрывочным фрагментам информации, дошедшим до нашего времени. Но я знаю больше, я напрямую чувствую её сущность сквозь века. Я помню. Я же её прапрапра… правнучка.

– О-о как…

Ирá спрятала карандашный огрызочек обратно в медальон, но не спрятала серебряную раковинку под одежду. Оставила поверх куртки, на виду.

– Да. И это знание меня не только горем переполняет. Я понимаю, что несмотря ни на что, она была по-своему счастлива. Её горькое счастье, оно же и причина всех её бед – дар божий. Она обладала способностью ТВОРИТЬ. Она расплатилась за дар трагической жизнью и трагическим концом жизни, но… мириады убогих, обделённых человеческих существ могут ей завидовать. Хотя не позавидуют, ибо не поймут, чему, собственно… Разве это богатство, власть, или что-то подобное? Нет… ЧТО ЭТО – гениально ёмко, предельно лаконично выразила она в самом коротком своём стихотворении:

Так говорила Ирина Ухова. И ни единого словечка не добавишь, не убавишь. О ТВОРЧЕСКОЙ ЖИЗНИ сказано абсолютно всё. Для неё Жить и Писать – синонимы. Не творить – не жить. Это относится к носителям любого вида творчества. Важен не способ, которым послания небес передаются человечеству, важна суть.

– Каки-ие люди были… недаром мы их как святых чтим.

– Настоящие. Если принять за аксиому то, что людей Миров сотворили реальные боги по своему образу и подобию, – только люди, наделённые творческими, креативными наклонностями и способностями, являются истинными людьми. Боги, сотворяя свои копии, не могли не наделить… мы приняли это за аксиому, помнишь?.. не могли не даровать людям главную свою силу – ТВОРЧЕСКУЮ. Тем, кому досталось от Творцов её побольше – наиболее близкие к оригиналам «отпечатки». Кому меньше – копии похуже. Кому почти ничего не перепало – бракованные копии, бледные. Отходы…

– Очень доходчиво. Приняв аксиому, мы автоматически признаём, что подавляющая часть человечеств – отходы божественного производства.

– Вот именно. Поэтому и приходится удачным оттискам божественной сущности, настоящим людям, отдуваться за всех остальных. Каждому и каждой – отрывать от бренной бытовухи и тащить на себе в небеса как минимум близких и родных, а по максимуму – целые народы и расы… Ирина могла бы стать величайшей русской поэтессой конца двадцатого века от Рождества Христова, подобно своему земляку святому Сергею Есенину, рязанскому гению начала того же века…

– Рязанскому?!

– Да. Они были родом из древнего российского града, в честь которого назван твой мир, этот мир… Так случилось, что Она не стала широко известной в ту эпоху. Зато потомки оценили по достоинству.

– Крутая у тебя прабабуля была, Ир. НАШ человек.

– Великая душа в слабом тельце… типичное для гения сочетание. Маленькая она была, с меня ростом, и хрупкая, как китайская фарфоровая статуэтка. Больная очень. Брошенная всеми. Стихи она уже не просто писала, она уже ими говорила, мыслила стихами, а кому из обычных мужчин нужна женщина, которая живёт не сиюминутными желаниями, а ВЕЧНЫМИ? Как истинно русский человек, в итоге начала она искать забвение на дне стакана водки…

– Да-а уж, без этого напитка нормальный круссоязычный эрсер себя за человека не признает… блин, ну я и закрутил мыслю, однако. Извилины уже одна за одну цепляются, нагрузила ты меня инфой.

– Тогда сменим тему. Расскажи ты о себе… нагрузи меня. Если хочешь… если можно. Как тебе жилось-былось здесь, в этом мире?

– Можно. Хотя не очень-то хочу… Хорошего мало было. Особенно когда мама Настя померла. Постоянно приходилось делать выбор, ЗА кого и СУПРОТИВ кого живёшь-можешь. Сплошные pro и contra: вначале детские банды, потом подростковые группировки, затем взрослые мафии… Люди – звери. Сбиваются в стаи, одиночкам, вне стаи, худо приходится… Я пытался. Я не хотел никого убивать. За это хотели убить меня. Если бы не помощь, пришедшая с неожиданной стороны – от Иного… В конце концов убрался я вон из отечества… хотя в моём случае скорее «материнства», папаня-то мой, если верить мамке, был нездешний, скайером он был… Но как бы там ни было, к звёздам я отправился с твёрдым убеждением, всосанным с мамкиным молоком – тем, что ты потомок землян, следует ГОРДИТЬСЯ. Академия в меня вбила обратное. Под все мои практические претензии к соплеменникам были подведены фундаментальные теоретические обоснования, и я превратился в убеждённого земоненавистника, из-за чего позднее стал эрсером-антиземом. И верил же, свято верил, что не было во Вселенной худшего чудовища и худших гадов, чем земной Император и его вассалы, солдаты Армии Солнца. Но я ведь умный парень… надеюсь, что это так. В космосе я заполучил возможность сравнивать, смотреть с обеих сторон баррикады одновременно. И я начал ДУМАТЬ… К тому времени, как доблестная моя спецназовская молодость завершилась апофеозом свершения Героического Подвига, во мне уже начался тот процесс разгораживания на клеточки цельного мира идеалов молодости, в ходе которого решается вопрос, стоит или не стоит умирать за то, чему больше не веришь. Может, я потому и выжил в постгероических скитаниях, что хотел РАЗОБРАТЬСЯ… А ещё к тому времени я познал, что такое любовь. Я изведал много женщин, но лишь одна… Первая настоящая Любовь, никуда от неё не денешься, рано или поздно она настигает каждого человека, если он человек, конечно… прости, использую мужской род, но подразумеваю не только мужчин, конечно…

– Я понимаю. Говори…

– Первая любовь неминуема, но, как говорил Эрих Мария Ремарк, «жизнь слишком длинна для одной любви». О НЕЙ я не хочу рассказывать ничего. Забыть не забудется, ясное дело, кто старое забудет, тому оба глаза вон, но поминать старое всуе и за это одного глаза лишиться я не желаю. Кстати… я вдруг вспомнил. ОНА принадлежала к фэн-клану Зои Колпак, а в наследии этой поэтессы есть стопроцентно подходящее стихотворение:

– Что было, то было. В моей жизни тоже много чего такого бывало, что не забудется, но вспоминать о нём лучше как можно реже.

– Расскажи о том, что вспоминать приятно. О прабабушке твоей я уже знаю много чего, а о тебе по-прежнему… мало чего. Ты с этой темы постоянно соскальзываешь…

– Вот такая я загадочная… да нет, просто у меня начальный период жизни во многом на твой похож, с той лишь разницей, что мне на надо было выбирать, за кого я ПРО, а супротив кого КОНТРА. Я с детства готовилась к внедрению. Я должна была стать своей среди чужих, заплатив за это тем, что буду чужой среди своих. Мне необходимо было как можно лучше прикинуться врагом, чтобы отомстить врагу… И мне удавалось делать это очень успешно. Помню, я однажды смотрела в одном космопорту на демо-проекцию Сети Миров и спросила себя: «Вот это и есть карта мира?», а потом, не колеблясь ни секунды, ответила себе: «Я изменю его!»… Да-а, в восемнадцать наши убеждения подобны горам, с которых мы взираем на мир, в сорок пять – пещерам, в которых мы скрываемся от мира.

В ту ночь, незадолго до посадки в прибывший с орбиты челнок круизера моего рейса, я вышла под открытое небо, посмотрела в глаза звёздам, и отправила им свою молитву. Никогда больше я не молилась так убеждённо, с такой верой в то, что мои чаяния будут услышаны и распознаны среди уймульярда низменных людских прошений и жалоб… Я попросила исполнения желания.

Я откуда-то помнила, что в течение всей жизни человека богами исполняется только одно желание, так что главное было – правильно ВЫБРАТЬ. Я выбрала любовь к потерянной Прародине. Поэтому, наверное, мужчину не любила никогда… а сексом женщине лучше с женщиной заниматься. Если ложиться в постель без любви, конечно. По твоему напряжённому молчанию я догадываюсь… надеюсь, ты понял, что в эту ночь я совершенно НЕ ЛЕЗУ в твои мысли, из принципа верю словам, исключительно словам, чего и тебе желаю… догадываюсь, что эта тема тебе близка сейчас как никогда, но…

Да, мы оба без всяких слов и обмена мыслеречью прекрасно понимаем, что наконец-то СОЗРЕЛИ. Ты можешь хоть в эту минуту прикончить ожидание и овладеть мной, забрав себе весь банк. Но подожди, мне хочется, чтобы ты выиграл как можно больше. Поверь моим словам, чем больше я проигрываю, тем больше мы выигрываем вместе. И если мне удастся всё проиграть тебе, в тот момент, когда ты овладеешь мной, я стану самой богатой женщиной мира. Ты понимаешь? Скажи, чтобы я не…

– Если бы ты допускала, что я не понимаю, разве затрагивала бы эту… тему?

– Со-олнышко… Какой же ты у меня молодец!

– Добрый мóлодец я. Злым дядькой тоже могу… Красна девица, не томи, продолжай баять о детских и юнош… извини, девических циклах.

– Слушаюсь и повинуюсь… Я была шаловливым подростком. Могла, спускаясь по общей лестнице кондоминиума, позвонить соседям и сбежать на улицу. Там, где мне довелось жить после ухода отца, не было видеокамер на дверях, слишком дорого… Но всё равно мне доставалось по первое число. Потом я поняла: чтобы не засекли – надо идти навстречу, а не убегать. Или бросаться вверх по лестнице – туда, где не будут искать, в том направлении, куда погоня не ринется. Это было первое озарение, самостоятельное приобщение к тактике партизанской войны. Напомню, отец назвал меня в честь ИРА, в древности на прародине была такая, Ирландская Республиканская Армия. Городские партизаны… Отец по наследству передал мне многие умения и способности, но они должны были как бы всплывать по мере необходимости. В особенности это касалось оружия главного калибра, имеющегося в моём распоря…

«СТОП. Опасный поворот темы. Задний ход. Ещё РАНО».

– …Кха-кха! Кх. Вот видишь, столько наговорила, что горло заболело. Скажи ты что-нибудь, пока я попью водички. У меня тут бутылочка минералки припасена, хотела тебе попозже сюрприз сделать. «Княжий Двор», фирменная вроде. Но теперь понимаю, что тебя вряд ли обрадуешь ассоциациями, наводящими на воспоминания о родном городе…

Она продолжала тараторить, напористо отвлекая Сола от развития опасной темы, а в голове у неё всплыла и навязчиво повторилась несколько раз крохотная частичка наследия Виктора Цоя:

– Но ты же могла классно устроиться в жизни, ты ведь луниф для тяшек. Почему ты выбрала войну?

Отвлечь удалось. Она попила воду, Солли задал вопрос и принял из её рук бутылочку, даже не попытавшись задержать её ладонь в своей – он сейчас тоже считал нежелательным любое ПРИКОСНОВЕНИЕ.

– Отец говорил, что если твоё счастье вылеплено из чьей-то несвободы – тебе не повезло. Он кого-то цитировал, но я запамятовала, представляешь, и в моей памяти прорехи случаются… Я не хотела быть невезучей. Я изначально настроилась на единственный вариант – успешный.

– Я-асно. Что ж, твой папаня здорово всё рассчитал. Пока за «подрывными элементами» куча надзирателей зырит, одиночка Ирá замаскировалась под надзирательницу и готовит спасение угнетённых и униженных.

– Не ёрничай, тебе не идёт. К тому же, чтоб ты знал, папа меня готовил не к этому. В логово врага я по собственной инициативе полезла.

– А к чему же, в таком случае, он тебя…

«ТИХО!!!»

Она скомандовала это мысленно, ворвавшись в его сознание подобно удару грома. Сол оцепенел с полуподнятым кулаком, сжимавшим бутылку.

КТО-ТО приближался со стороны моря. Не рыбаки, не торговцы, не таможенники. Этот «кто-то» по их бессмертные души сюда стремился. Очень быстро и целеустремлённо. В воде, но со скоростью сумасшедшей.

Угробили идиллию, сволочи.

ПОРА. Главное – смыться вовремя.

Партизанский безусловный рефлекс.

…Мощный флайер на скорости в тысячу километров унёс их обратно в столицу. Маленький прокатный экипаж был отправлен владельцу своим ходом, в режиме автопилотирования. На укромном берегу свидания, утратившем статус тайного, остались улики разве что косвенные: горелый круг кострища и борозды в песке, проделанные конечностями прямоходящих. Соответственно подготовленный сухопутный человек без проблем определит, когда и как, сколько сидели, где кары стояли… Те, кто заходят со стороны моря, – вряд ли. Не их «епархия». Адиос… амигос, что уж тут мелочиться. Как-никак, в каком-то смысле – по большому счёту – соотечественники.

Менее чем час спустя они, проскочив тёмное, лишь изредка проблёскивающее искорками, щетинистое покрывало малолюдного Марьина Леса и усыпанное огоньками деревенек-посёлков-городков сельскохозяйственное Полюшко-Поле, вернулись в Воронцово. В салоне флайера большую часть полёта не разговаривали, Сол предпочёл смотреть на неё молча, и глаза его, оглаживающие её фигуру и лицо, иногда становились очень даже нескромными, что – радовало. Она тоже всё не могла насмотреться на любимого мужчину, тем более что ему вот-вот предстояло надолго сменить истинный облик на морду и тулово какого-нибудь крысоида, рептилоида, энтолоида. В любую тварь, личина которой потребуется для эффективного выполнения миссии…

Она смотрела на него с невольной горечью и так же невольно продумывала всё то, что не произнесла вслух там, на оставшемся в неизменном прошлом синеморском берегу. Что Солли подслушает, не опасалась: близкие люди в мозги без спросу не лезут… В том, что они БЛИЗКИ, их обоих убедила разлука. Древняя максима «разлука укрепляет любовь» – оказалась мудрой истиной. Впрочем, разве хоть один завет предков хоть раз оказывался ерундой? Дурацкие советы просто не дошли бы до потомков через тысячи лет. Недолговечные стразы глупости не сохранились, отсеялись ситом времени. В сокровищнице остались исключительно Мысли-бриллианты, Мáксимы-рубины, Пословицы-изумруды, Притчи-сапфиры, Сказки-золотые слитки…

Ирá думала то и вспоминала о том, что Солу пока не рассказала, чем не поделилась. Мысленно она рассказывала любимому всю правду… Что девушка, которую иногда засекали свидетели на соседних планетах перед исчезновениями – это ОНА, Ирá. Это она воздействовала и воздействует, и до победного будет воздействовать на потомков землян, прямо в мозги засылая СНЫ и возрождая ГОРДОСТЬ, которые преобразовывались в совокупное желание УЙТИ. Именно это желание и ВЫДЁРГИВАЕТ миры из Сети. Именно это желание даёт энергию ей. Она лишь запал модифицированного Разъединения, а сила остальных – горючее.

В базовой версии Программы Разъединения параметры процесса были заданы несколько иначе, но пришлось вносить поправки. Ведь теперь уже не было землян-имперцев, с их великодержавной энергетикой, способной снести и вдребезги раскрошить любые препоны и заслоны. Теперь были эрсеры-изгои, и энергетика человечества изменилась… Но человечество Земли осталось человечеством Земли, и этим сказано ВСЁ. Она зажигает, они начинают гореть, в результате возникает продукт «сгорания» – ВИРУС, который проносится по всей сети и стирает именно те миры, жители которых ЗАХОТЕЛИ.

Стирает напрочь координаты и упоминания. «Уходя – уходи», коротко говоря. Виа Эст Вита. Вита Эст Виа…

И та девушка в скафандре высшей защиты и чёрном шлеме, которая возникает везде, где НАЧИНАЕТСЯ процесс, – тоже она. Вождь эрсеровских восстаний, пресловутая Чёрная Эмкабэшница. Она, но не в реале. Материопроекция недоступной нынешним технологиям мощности и нацеленности. В реале она всё это время… ну, почти всё – оставалась рядом с ним, запутывая следы, уводя его от охотников, спасая. При этом она постоянно проецировала себя в нужное время и нужное место. Чтобы навеять сны и призывать наутро ВОССТАТЬ… И совокупное желание материализовывало образ из снов. Кому-то же НЕОБХОДИМО пропеть первые слова ПЕСНИ, чтобы хору было за кем вторить!..

Миры стартуют и отправляются в Дорогу. В сетевых библиотеках накапливаются дырки, прорехи ширятся, вирус разъедает координаты. Иные в шоке. Обитаемый космос «встал на уши». Царит всеобщая растерянность. Привычная картина мира прямо на глазах претерпевает необратимые изменения. Сеть Миров стремительно «расплетается» и редеет. Но поделать тяшки ничего не могут, и им остаётся только растерянно пялиться на знаки, издевательски помечающие исчезнувшие точки ушедших миров. Бьющая на психику символическая Метка объединения всех сил эрсеров, «Свастика Давида», – тоже модификация, которую она внесла в Программу, доставшуюся в наследство от землян… Точнее, ОНИ внесли, вместе с Отцом, но ведь он-то – сам землянин, для него Программа – не наследственное, а его собственное оружие. Это для неё Программа – РУЖЬЁ, доставшееся от него по наследству. Совокупно с природными способностями, унаследованными от лунифов благодаря маме, главное имперское наследие (о наличии которого эрсеры лишь догадывались, слагая легенды) – превратилось наконец-то в реальный способ воздействия на строительство Мироздания, перестав быть мифом. Наконец-то вновь появилась возможность черпать энергию напрямик из объединённой энергосети Человечества, и направлять её по нужным каналам…

У эрсеров появилась ОНА, Ирá Николаевна Николаева.

Отец Иры́ был хранителем РАЗЪЕДИНИТЕЛЯ – того самого последнего супероружия Империи. На самом деле это особый вирус-симбиот, величайшее достижение имперской научной мысли. Скрещение физического носителя и ДУХОВНО-энергетического наполнителя. Вирусом он зовётся достаточно условно, ведь воздействие происходит не только и не столько в материальном смысле, даже не в электронно-компьютерном, а в первую очередь биоэнергетическом. В каком-то смысле происходит прямое подключение к энергии, сотворившей Вселенную. Божественной, если угодно…

Но благодаря разработанной в имперских лабораториях технологии эту способность можно передать от индивидуума индивидууму. «Вирус» живёт в организме человека-носителя и наделяет своего обладателя особыми свойствами; вирус способен проникать в иные измерения, и таким образом носителю открывается доступ куда угодно – хоть внутрь материальных объектов, хоть внутрь виртуальных компьютерных миров. Кстати, хаги – экспериментальная модель, один их этапов отработки технологии. Ещё один этап отрабатывался на торках, и частично способность подключаться они сохранили до сих пор, хотя передают её по наследству очень громоздким методом…

В полной мере обладает способностью лишь ОНА. Отец «заразил» её. Она является на планету, «запускает» вирус, но когда конкретно исчезнет точка входа-выхода, сама не знает. Ведь надо не только стереть координаты в планетарных локальных сетях, но и зачистить немереные мириады кораблей, «бороздящих просторы Вселенной»… Однако на самом деле их количество КОНЕЧНО, и рано или поздно атаке «Свастики Давида» подвергаются все. Каждый корабль рано или поздно соприкасается с сетевыми коммуникациями, следовательно, получает порцию «инфекции». Вообще, точку входа с этой стороны стереть легче. Сложнее – точку выхода. Но Разъединитель справляется… Рано или поздно.

Мифы, сложенные о его могуществе, имеют реальную подоплеку.

Имперцы знали, что делают, запуская солдат «Аннигиляции» в будущее. Сеть Миров ОБРЕЧЕНА.

Но прежде чем начинать тотальный ОТРЫВ, необходимо было разыскать КЛЮЧ, отпирающий дверь в ТОЧКУ ОТСЧЁТА, из которой всё началось. Землю. Пилот Николай ЗНАЛ, где она ЕСТЬ, но вернуться не мог. У пилота Николая был припрятан в рукаве козырный туз ЗНАНИЯ, но он был всего лишь пилотом. Необходим Капитан, который закрывал дверь, и настроил её открытие НА СОБСТВЕННОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ.

Последний из действующих Разъединителей, долгоживущий, который не повредился умом и не отказался от выполнения задания, подошёл к делу творчески, как истинный землянин. С помощью всевидящей жены – разыскал Капитана, опять же с помощью жены сотворил ДОЧЬ, помощницу капитана, и он приложил все усилия, чтобы воспитать найденного мальчика в нужном ключе. Он много чего успел, ведь он был специально подготовленным человеком…

БЫЛ.

Ирá пока не могла рассказать Солу, что с её Отцом он не раз встречался. Зная его под разными именами – генерал ДастинБург, например, или Колян Иванов… Более того, из них двоих именно он виделся с пилотом Николаем позже. Она последний раз разговаривала с Папой раньше, ещё до того, как Сол добрался в котлован. Разговаривала, стоя на мощёной булыжником мостовой старого новосибирского города…

Но придёт час, уже недолго осталось, и любимый узнает всю правду. О себе и о ней.

…С одной из взлётно-посадочных плит княжеградского космопорта Воронцово (Ирá специально постаралась, чтобы стартовать с той самой точки, в которой некогда стоял склад, где русская рулетка Судьбы, зачавшая КЛЮЧ к успеху, свела звездолётчика Анатолия и земную девчонку Настю Полышную) они ушли обратно в космос. Ирá вновь подключилась к Сети по всем каналам, чтобы пребывать в курсе: что, кто, как, когда и, конечно же, сколько. Она ведь – соответственно подготовленный человек. Не хухры-мухры… Любопытно, что за тварь такая, эта «хухры-мухры»? В доставшемся от предков лингвистическом наследии иногда такие странные лексические единицы попадаются.

Обстановка не радовала, но, к счастью, и не огорчала. Те, кому было положено их искать, в поте лиц и морд, не покладая рук, ног, щупалец, лап и прочих конечностей, искали. Те, кому было суждено уйти – уже ушли. Уже остались без коммуникаций и с отчаянной надеждой смотрят в небо, усыпанное звёздами, что в одночасье недоступными стали… Ждут не дождутся, когда появится точка отсчёта. Время поджимает, это да. Времени остаётся немного. Но немного времени ещё осталось…

И его необходимо потратить с толком. Прихватить в дорогу ещё сколько-то миров. Сколько успеется, прежде чем произойдёт давно запланированная встреча. Инспирированная ею, подстроенная утечка информации уже произошла, но профессиональному предателю необходимо некоторое время, чтобы совершить очередное предательство, сбежать от патронессы и добраться в запланированную точку рандеву.

Не лишне также и глазкам всяческим предоставить зрелище. Пусть полюбуются ненавистной им, но уже привычной картиной – демонстрацией их с Солом победного шествия по мирам Сети. Особенно этот пусть насмотрится, внедрившийся в мозг напарника. Тот самый «накопитель», который следил за ней в Каргаде, уверенный в незримости собственного присутствия. Смотрите, смотрите, все смотрите.

Иван «Соллар» Полышный и его верная напарница Ирá – продолжают спасательный РЕЙД.

Последовательно отрабатывая запланированный маршрут движения. Последствия программного сбоя локализованы и зачищены.

…Новая Венера встретила их, добравшихся в этот мир ровно сто одиннадцать часов спустя, дождём. Что было неудивительно при здешнем климате, более двух третей годового цикла щедро поливающим обитателей.

Опустившись на поверхность, Ирá первым делом прощупала местное сетевое пространство и убедилась, что исполнитель НА ПОДХОДЕ. По графику. Можно приниматься за «инфицирование» мира. Трое из четырёх здешних граждан – НАШИ. Каждого четвёртого – ИНОГО – завтра утром ждёт сюрприз…

Пока суд да дело вершились, она предложила напарнику прокатиться на остров, посетить учебное заведение, в котором новорязанский паренёк впервые в жизни услышал слово СОВЕСТЬ. По его собственному признанию. Идею возврата в точку, из которой начиналась его карьера солдата МКБ, в долину, где он получил прозвище «Соллар», Иван принял с ожидаемым, запланированным энтузиазмом. Хотя с виду могло показаться, что расхаживание по минным полям памяти причиняет ему боль.

Однако боль – так же необходима, как способность дышать.

Если болит – значит, ЖИВОЙ.

Они стояли на верхней палубе большого шаттла-катамарана, курсирующего по жёлтому океану между гаванью Нью-Вены и островом Гамбург, в горной долине которого иксатые арендовали территорию для одной из своих Академий. Побывать в ней бывшему рекруту было не суждено, но он об этом ещё не догадывался. Вдыхая мокрый запах ещё одного экспоната своей коллекции, Соллар вдруг тихонько запел. Ирá прислушалась…

От напевного мотива, срывающегося с уст Сола, веяло чем-то настолько древним, как докосмическая Земля. Напевая подобные мелодии, ещё легендарные цыгане, наверное, колесили по пыльным дорогам. «Ой нари нари нари нэй, ой нари нари на… Ой нари нари нари нэй, на рэ ро ра…», – звучало на палубе нововенерианского катамарана, и точно также звучало в земной кибитке. Песня звала в дорогу, и она же помогала дорожные тяготы выдерживать.

– Слова знаешь? – спросила Ирá.

– Разве есть слова? Я слышал только мотив… Очень уж он подходит к этому ветру, этим волнам.

– Ещё бы не подходил. Есть слова.[6] Слушай…

– Во как… Действительно, в тему. Я как чуял.

– Ты много чего чуешь. Сам того не подозревая, в корень зришь.

– Точно. Смотри, вот и причал показался…

Они сошли с челнока на остров, и через полную площадь гомонящих пассажиров направились к остановке местного общественного транспорта. В горы можно было добраться только по суше. Воздушное пространство над Академией бывшие коллеги тщательно охраняют…

Здесь, на площади, исполнитель и настиг их внезапно. Шустрый мужичок. Ирá ждала засады не раньше чем у ворот Академии.

У предателя патологическое пристрастие к рандеву в окрестностях портов. Космических, водных – без разницы.

– Я был уверен, Айвен, что рано или поздно ты появишься в альма матер! – высказался на спейсамерикане эрсер. – В компании с Ирочкой. Ностальгия замучит, понимаешь… Не мог же ты оставить этот памятный мирок без помощи.

Исполнитель возник из толпы и встал прямо перед ними. Сегодня он не маскировался, шёл на контакт в открытую. Низкорослый, щуплый, на костистом личике – знакомые обветренными губы. Без формы – совершенно непрезентабельный, вида абсолютно не героического. Тем не менее перед ними стоял собственной персоной…

– Ты его знаешь, Ир?

– Ты тоже. Он к тебе приставал в космопорту Тройного Биг Эппла, за что получил по яйцам. И в достопамятной таверне близ Торкмуадира в засаде сиживал… в общем, ветеран охоты на нас. Орёл.

– Ба, и точно! Да это же бывший сослуживец оластера Сикраша Вуйнгасса…

– Супермайор ДжонБэкфорд, – отчеканил супермайор ДжонБэкфорд, и даже приосанился как-то, хотя цивильная одежда не очень способствовала бравости внешнего вида. – Пилот личного звездолёта генерал-эмиссара Легиона «ЗероАй».

– Что он говорит, Маленькая? – прищурился Сол.

– У него корабль есть, – перевела Ирá. – Пока его командирша на ковре у высшего руководства, он нас приглашает прокатиться на её тачке.

– Интересно, как он узнал, где нас найти? – прищур становился всю более угрожающим.

– У меня собственные каналы получения информации, – заявил супермайор, чуть ли не подбоченившись гордо.

– И чего хочет этот парень? Пару монет?

– Насколько я понимаю, он хочет нам впарить, что желает переметнуться. Но верить ему нельзя, потому что на самом деле он вознамерился нас заманить и с потрохами сдать своей обожаемой кэйтианке. Выслужиться по полной. Глянь в его чёрные мысли… Он уже не эрсер по духу, он стал конченым карателем.

– Глянул. Вот как, значит… Ну что ж, ЗЕМ, я тебе говорил, есть два вида ударов – которые проходят и которые нет. Твой удар не прошёл…

– Эй, эй, полегче! – сбитый с толку неимоверной быстротой развития событий, моментально разоблачённый, несостоявшийся захватчик попятился. Ментальную кодировку, которую он наложил на мозг перед встречей, чтобы заблокировать доступ в собственные мысли, эти монстры пробили играючи, и он оказался перед ними голым, прозрачным. И отступать ему некуда – всесильная патронесса далеко, тыл не прикроет.

Получив долгожданную информацию, супермайор легиона антиземов решил подсуетиться, преподнести добычу на блюдечке, ринулся через всю Сеть в эту точку и… долетался.

– Хорошо, я тебя легонько ударю, – покладисто согласился Сол. – Одним пальчиком.

– Большой, а между прочим, этому типчику, похоже, ведомо, где находится Солнечная Система, – сочтя момент подходящим, вставила Ирá. – Он среди нолеглазов повертелся, наблатыкался, наслушался… и краем навострённого ушка подцепил самую главную тайну.

– ЭТОТ недомерок?!

– Он самый. Недомерки, уж ты мне поверь, под гнётом наполеоновского комплекса, такие деяния порой свершают, что гигантам и не снилось… Конечно, будь он нашим, засланным казачком, он тут же поспешил бы поделиться долгожданной информацией с эрсерами-соплеменниками. Но он же зем натуральный, весь из себя инофил…

– Нье йесть касачок! – вякнул на круссе вконец растерявшийся ДжонБэкфорд. – Я йесть суперпайлот! Ноу! Ай нье знайт места нахождение Сан Систем! Ето биг кльевета!

– Не ори, зем. Пассажиры оглядываются… Будешь верещать, как дам больно. Цель пристреляна.

Супермайор инстинктивно сдвинул ноги и прикрылся ладошкой. Рот ДжонБэкфорда беззвучно открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Хотя его никто пока и не бил.

– Во, Ир, гляди, рефлекс сформировался, – удовлетворённо констатировал Сол. – Он точно знает, куда тяшки Землю утянули?

– Знает. Уверена, в его подсознании имеется необходимая информация, хотя он не осознаёт, что владеет ею. Его медленный процессор не успел ещё обработать, идентифицировать поступивший пакет.

– Ну что ж, раз он у него в котелке плавает, мы его выловим. А потом я его ударю, неруся поганого.

– И смерть его будет символическая – такова судьба всех обожателей тяшек, – иронично покивала головой Ирá. – Ты ж силу свою не осознаёшь, и пальчиком угробишь в два счёта…

– В один. Буду я ещё на него два удара тратить. Остое… извини, осточертел.

И в этот момент спамоязычный бывший эрсер опомнился и схватил «ножки в ручки». Дёрнулся, подпрыгнул, развернулся и так споро припустил вон, что сбил с ног нескольких ни в чём не повинных пассажиров, спешащих своими курсами.

– Не надо, – придержала Сола рукой Ирá. – Далеко не убежит. Дальше флайера ему бежать некуда. А флайер полетит туда, куда я захочу.

– Понял. Где мы в него сядем?

– Вон там, с краю площади, видишь домик многоэтажный? На крыше его жди. А я сейчас… Мне надо в туалет. Давно хотела, да всё некогда, некогда.

– Понял. Встречаемся в салоне. Я покуда антизема чуток пощекочу…

– Не защекочи. Нам ещё в его глайдер попасть надо.

И они разделились. Она была вынуждена покинуть Сола на несколько минут, чтобы наконец-то утолить жгучее желание УВОЛИТЬСЯ ИЗ РЯДОВ ХРАНИТЕЛЕЙ. Она боялась, что во время мысленного контакта с НАЧАЛЬНИКОМ может выдать себя выражением лица в момент, когда сообщит о том, что «подаёт в отставку». Поэтому решила уединиться. И правильно сделала. Лицо у неё в момент, когда дождалась ОТВЕТА Верховного, и вправду светилось несдерживаемым торжеством…

Встретились на крыше, в салоне флайера. Вконец сломленный ДжонБэкфорд только и мог, что мычать от горя. Ответить на конкретный вопрос: «ГДЕ???» он не мог, при всём желании, так что его функция могла считаться выполненной. Пора было от него избавляться. Лучше всего это было сделать в открытом космосе (нечего засорять эрсеровский мир всякими отбросами), поэтому пришлось взять отработавшего исполнителя с собой, в космический корабль нолеглазов, который он им так «любезно» предоставил.

И это была вторая ошибка Иры́ за всё то время, что она пробыла напарницей Ивана. Первую она совершила на станции, когда в панике эвакуации приняла за него ИНОЙ скафандр…

ДжонБэкфорд, хоть и зем конченый, когда-то был эрсером. И как все наши, даже самые завалящие, плохонькие, без боя сдаваться не умел. Со связанными руками и ногами притих он в кресле запасного пилота, куда его сунул Иван, но когда уже были введены координаты и начался отсчёт секунд, оставшихся до старта, инофил с воплем: «Последний удар мой!» бросился к пульту и врезался головой в сенсор самоликвидации.

Оказывается, в этом эксклюзивном звездолёте была установлена упрощённая система самоподрыва. Не требовавшая никаких подтверждений. Никаких отсчётов по убывающей. Стукнул – и амба. Хозяйка «корыта» хорошо подготовилась к возможному его захвату врагом.

Пребывающий в шоке иксатый кавалерист забыл об этом, но когда начался предстартовый отсчёт, вдруг, по ассоциации – вспомнил. И, не колеблясь ни наносекунды, рванул в свой последний полёт.

Ирá не успела его перехватить. Всё, что она успела, это уцепиться за сигналы, побежавшие к взрывчатым зарядам, и не пустить их в искомые детонаторы.

Не пустила почти все.

Кроме одного.

Прямые наследники

ВРЕМЯ И ТОЧКА

[12 декабря по универсальному сетевому; планета Диабéлла (Акрополис II), скопление Парис; галактика «Путь Ариев»]

– Ир!..

Крикнуть Иван запоздал, но схватить успел вовремя.

Хотя едва-едва. Секундой раньше напарница ступила на покрывало, образованное поникшими жухлыми стеблями растения неизвестной разновидности. Слой травы оказался чем-то вроде настила, и его край, надломившись под весом женского тела, рухнул вниз. Но Иван всё же ухватил Маленькую за рукав комбинезона; подцепив второй рукой за локоть, он без особого напряжения вытащил её наверх, поставил на тропу. Ирá тут же отпрыгнула подальше от зияющей ямы и принялась озираться.

Шшшух-х-х!

Сильный удар пришёлся в левую лопатку и чуть не повалил его лицом в почву. Но Иван всё-таки удержался на ногах.

– Сол!! – вскрикнула Маленькая, тыча пальцем назад. Туда, где они только что проходили. Резко обернувшись, он увидел два силуэта – метрах в пятидесяти слева от тропы.

Тёмные фигуры издали казались гуманоидными, передвигались на двух конечностях, и как раз в это мгновение ринулись в атаку. Скрываться преследователи более не считали необходимым. Мчались они напролом, по пустоши, что поросла высокими, вровень с человеком-эрсером, травянистыми растениями, разительно напоминавшими кукурузу. Ломались стебли с сухим треском, который ещё больше усиливал сходство.

Иван быстрыми движениями зрачков просканировал окрестности. Влево-вправо. Вверх и вниз… Взгляд остановился, споткнувшись о предмет, валявшийся у ног.

Стрела?.. Стрела!

С древком, сработанным из узловатого неровного стебля какой-то одеревеневшей травы. С каменным наконечником, расколовшимся на части от встречи с маррактовым жилетом, цивильным средством индивидуальной защиты. Правда, защиты скорее символической – от множественного лучевого или плазменного удара марракт не спасёт при всём старании. Просто подарит отсрочку в пару секунд; иногда вполне достаточную, чтобы подобру-поздорову убраться из зоны поражения. А вот от стрелки этой несерьёзной защитил играючи, будто космический скафандр – от комариных укусов…

Ах, ччёрт!

Иван резко прыгнул на Маленькую, сбил её с ног и, навалившись всем телом, запечатал ладонью рот.

Ш-ш-ш-ух-х-х!!

Вторая стрела проложила вектор курса прямиком над ними.

Иван не ждал продолжения. Упредив все возможные нежелательные действия Иры́, он приложил палец к её губам чисто нашим, эрсеровским жестом, и скользнул в заросли. Змеился, припав к почве, а когда отполз на несколько метров, достал из заплечного чехла компактный, но мощный разрядник модели ББ-4 системы Пискунова. Поставив его на боевой взвод, изготовился к стрельбе.

Нападавшие не заставили себя ждать. Они так шумно рвались навстречу своей погибели, что не было нужды их выцеливать, хватило и простейших навыков в «стрельбе на звук». Однако задача ещё более упростилась, когда, не добежав до Ивана каких-то пару дюжин шагов, неведомые враги остановились. Наверняка в замешательство их привели подозрительная пассивность жертв и исчезновение их из вида. Туловища неизвестных преследователей по-прежнему скрывала густая растительность, а вот ноги…

Сквозь частокол стеблей, оголённых у самой поверхности почвы, Иван отчётливо разглядел две пары конечностей, лишённых какой-либо обуви и одежды…

И самого что ни на есть грязно-зелёного цвета были эти ноги.

Зрелище подтолкнуло Ивана к немедленному действию. Инжектор лучемёта несколько раз коротко дёрнулся. Рваный жёлто-алый луч прыгнул влево-вправо, оставив после себя шипение пара от сожжённых растений, перекрытое воплем боли. Сдвоенный звериный рёв взвился ввысь и тут же резко оборвался. Две туши грузно повалились в траву. Время застыло и в стоп-кадре казалось – четыре ноги, срезанные искусственной молнией на уровне коленей, непостижимым образом не сдвинулись с места, и стоят теперь в белом паровом мареве. Но спустя секунду одна за другой они повалились, как «костяшки» древней игры Домино.

Запахи горелого мяса и специфического сока неведомых трав возбуждающе ударили в нос. В висках у Ивана застучало, вытягивая застывшие мысли в хоровод, который с каждым мгновением каменел, превращаясь в обруч, сковавший голову. В подсознании очнулся и затребовал своего Безжалостный Воин, что признавал лишь единственный вариант бытия – сражение до последнего заряда, до последнего угасающего взгляда в мутнеющий прицел. Иван вскочил в полный рост и выпустил длинную веерную очередь разрядов туда, откуда прилетела вторая стрела. Почва там содрогнулась от разрывов, вспыхнуло пламя низового пожара и моментально разбежалось во все стороны…

Никто не отстреливался.

Когда напарники, соблюдая все меры предосторожности, подобрались к выжженной поляне, раскинувшейся на подступах к каменной гряде, пламя уже унялось. Сожрав большой кусок плохо горящей буйной зелени, оно успокаивалось.

«Успокоился» и стрелок, отбросив допотопный лук и забившись в каменную нишу, небольшую складку в подножии скалы. Как оказалось, вовсе не Иной. Но и не полноценный Хомо. Мухом, генетический выродок… Он был ещё жив, и сохранял спокойствие, несмотря на кровь, обильно стекавшую по груди из рваной раны на плече.

Иван, оглядев мутанта, опустил оружие.

Мухом прекрасно понимал, что уже не жилец.

Он безотрывно смотрел на эрсеров. Осклабившись в бессильном зловещем полуоскале, ничуть не боясь.

Большие водянистые глаза. На сером фоне коричневыми пятнышками подрагивали зрачки. Повисли в паутине тонких тёмно-серых прожилок. Неестественно зеленоватый оттенок морщинистого лица. Вздрагивающие желваки мышц.

Существо сидело на корточках в якобы покорной позе, опустив морду. И лишь напряжённый взгляд исподлобья выдавал силу, загнанную в угол, не решавшуюся броситься. ПОКА не решившуюся.

Все попытки выдавить из него что-нибудь членораздельное не увенчались успехом. Зеленокожий скалил зубы и лопотал какую-то чушь. Иногда у него вырывались отдельные слова на спейсамерикане, но выродок тут же умолкал. Морщился, словно вырвавшиеся звуки приносили ему физическую боль или напоминали о чём-то жутком.

– Рредкостный уррод, – смачно бросил, как плюнул, Иван, наблюдая за реакцией мутанта.

Тот мгновенно опять напрягся, как бы готовясь к прыжку. Глаза налились кровью, из-под губы, приподнятой над левым клыком, потекла струйка слюны.

– Ты смотри, как бурно реагирует, Тоска Зелёная… С рефлексами у него всё в порядке. Да и с пониманием тоже, смысл происходящего на лету хватает. Это что ж с планетой надо было сделать, чтобы её в итоге такие недоразумения населили?

– В Сети Миров неохотно вспоминают, что происходило на планетах, подобных этой. Хотя, если порыться в сетевых архивах, особенно в периферийных каталогах, что я и проделала… Вот что удалось выудить из информационной свалки. Постимперская трагедия конкретно этого мира началась с того, что Иные здесь организовали неофициальный лагерь-концентратор для побеждённых имперцев. Это было уже после того, как по мирам бывшей ЭрсСтеллы пронёсся слух об уничтожении столицы метрополии, Солнечной Системы. Военно-революционного режима, как такового, никто ещё не отменял, но… уже было не принято, даже у самых отпетых земоненавистников, уничтожать целые планеты. То, что творилось и сходило с рук во время революции и некоторое время спустя, постепенно начало вызывать осуждение в среде разношёрстой братии, которая ещё недавно звалась одним словом «повстанцы». Примеры Канканы, то есть Тиорна-Шесть, или АстерДамм-Три в Поясе Нибелунгов, Лоудунга в системе ДиРайзера… Эти планеты, населённые исключительно землянами, добровольно сложившими оружие и сдавшимися на милость Иных, были полностью уничтожены более чем век спустя после падения империи. И уже практически никто не поверил заявлениям ликвидаторов о якобы начавшихся там восстаниях эрсеров. Судьба этих миров провела жирную черту под глобальными репрессиями. К тому времени уже набирала силу новая политическая сила – Межгалактическая Коммуникационная Безопасность, и с ней, как ни крути, уже приходилось считаться локальным армиям-победительницам. Я не говорю, что в МКБ в те годы служили исключительно миссионеры-земофилы, но дабы остановить стихийный пульсирующий процесс уничтожения остатков землян, который уже начинал мешать нормальному функционированию новосозданной Сети Миров, тогдашние иксатые всё чаще и чаще «расчехляли стволы излучателей» и направляли их против тех, кто не хотел успокаиваться. Новоявленной Паутине требовался нормальный спокойный фон для песен созидания, а не для военных маршей. Так вот, Диабелла стала одним из первых фильтрационных лагерей МКБ, после запрета силовых акций в отношении побеждённых. Иксатые отцы и матери-основатели не сумели обойтись без знаний и навыков специалистов-землян, необходимых для восстановления межгалактических коммуникаций. Это уже потом, овладев технологиями, Совет МКБ принял решение избавиться от ненужных свидет…

– Сидеть!!! – рявкнул Иван. Ринувшийся было к ним зеленокожий шарахнулся назад и снова прижался к скальной плите.

Ирá, уже не сводя с мухома глаз, досказала вкратце, что на Диабелле история повторилась по стандартной схеме: дискриминационное «закручивание гаек», возрождение геноцида, генные и экологические эксперименты над «земами». В итоге – всепланетное восстание земов с ответным карательным применением ядерного оружия… Последствия вышедших из-под контроля природных процессов – побочные эффекты, мутации среди чудом выживших остатков некогда разумных существ.

– Солли, а знаешь, что мне покоя не даёт? Ведь все эти уроды – тоже наши братья и сёстры. Следовательно, их надо…

– Нет, не надо, – отрицающе покачал головой Иван. – Они всего лишь наши в демонстрационной версии Иных. Именно такими ОНИ НАС видят. Именно такими мы в их представлении только и можем быть. Это…

Челюсти лязгнули в том фрагменте пространства, где только что находилась нога Ивана. Но его рефлексы намного опередили молниеносный бросок зеленокожего выродка, и практически мгновенно мягко переместили тело на шаг в сторону.

Челюсти лязгнули снова. Теперь уже от мощного удара сапога. Хруст ломаемой кости, сопроводивший лязг. Глухой шлепок обмякшего тела. И злобный утробный хрип существа, в генах которого уже состоялся необратимый передел мира, и стирание вредной для выживания информации. В мутировавших кодах теперь начисто отсутствовало понятие «свои». Остались только «чужие».

– Знаешь что, Маленькая, ты давай иди, а я догоню… Хочу с ним по-свойски потолковать. Негоже такое отродье живым за спиной оставлять. Точно! Ещё чего доброго опять начнёт из себя следопыта корчить.

…Обрушились они на поверхность Диабеллы в аварийном режиме (это уже почти традицией сделалось), чудом посадив существенно повреждённый звездолёт. Насколько Ивану было известно, эта планета являлась второй по счёту и единственной обитаемой в системе светила Акрополис, входившего в маленькое звёздное скопление Парис, что мерцало малозаметными блёстками на фоне вытянутой прерывистой полоски. Этот составленный из светящихся точек след являлся галактикой «Путь Ариев», но куда он вёл, – ни Иван, ни Ирá не ведали.

Обнаруженные здесь последствия локального апокалипсиса лишь отдалённо напоминали ужасы мира Фообб. По сравнению с реалиями планеты-резервации Фурргиасс II в звёздном скоплении Хромой Кентавр, на Диабелле можно было смело размещать элитную рекреационную зону и напыщенно величать её не иначе, как РАЙ.

Но – рай для уродов…

Как ни странно, природа Диабеллы оказалась более устойчивой к рукотворным самоубийственным катаклизмам. И, на первый взгляд, планета казалась скорее заброшенным, забытым небесами суровым краем, нежели некачественно уничтоженным миром. Уже позднее начинали бросаться в глаза и в остальные органы чувств симптоматичные проявления агонии. Отсутствие птичьего пения, как и самих птиц. Непригодные для питья источники воды. Отнимающий сознание радиационный фон…

Иван опустил голову. Потряс ею и, стянув лямки заплечных чехлов с необходимой амуницией, которой они запаслись на корабле, наклонился. Поклажа приземлилась с глухим шлепком, он бесшумно сел рядом. Маленькая не сделала даже этого. Просто изнурённо осела, прислонившись боком к массивному валуну. Иван повернулся к ней и, встретившись взглядом, спросил Ирý:

– Диабéлла… Странноватое название у этой планеты, ты не находишь? Первая половина слова – «дьвольская», – сливается со второй – «прекрасная»…

– М-да… Дьявольская красота. Поистине, у него… у дьявола, своё, оригинальное представление о прекрасном, – хмуро отозвалась она.

– Я вот всё думаю – какого чёрта этот обожатель тяшек, ДжонБэкфорд хренов, в последний момент выдал-таки из подсознания координаты этой точки выхода? Словно наконец-то вспомнил ускользающие цифры, гоняясь за ними в глубочайших глубинах памяти… Он вряд ли понимал, что я смогу прочесть чётко сформулированные мысли, но ведь в начале разговора у него даже никаких ассоциаций не мелькало, по поводу. Вообще, у меня такое впечатление, что вы оба стремились в одно и то же место. Но ты знала точку, а он забыл, куда именно нужно… Если бы я не был уверен, что знаю тебя как облупленную, то мог бы подумать, что вы с ним заодно, из одной банды, только что-то не поделили…

– Тогда бы я пошутила, что у меня такое впечатление, что ты угадал. Может, я действительно помогла ему вспомнить… но лишь то, чего он сроду не знал. А делить мне с ним нечего, кроме, разве что, общей истории Сети Миров. Это ему, наверное, хотелось делить. И не меня в первую очередь, а тебя – на самые мелкие частички.

– А тот голос внутри меня: «Сейчас или никогда!»… В предстартовое мгновение перед входом во внемер. Это тоже была не ты?

– А твой невообразимый рывок, – тут же парировала она, – ты прыгнул, несмотря на перегрузки, когда ни один нормальный человек не может даже пальцем пошевелить. Это был не ты? Разве не благодаря тебе мы сюда попали живьём, а не в качестве свежевыпотрошенных тушек?

– Да ладно, мы это… мы. Точно. Где ещё во Вселенной встретишь подобную ненормальную парочку. – Иван улыбнулся и добавил: – А мой рывок… Это, пожалуй, единственное действие, которого этот предатель не ожидал, давя на сенсор самоликвидации корабля, потому и скоропостижно скончался, так как единственный на борту фельдшер, то бишь я, недолго, зато успешно боролся за его смерть…

Несмотря на пока что плачевные результаты пребывания в чертогах негостеприимной ДьявольскойКрасоты, невзирая на грозящую перспективу безрадостного будущего, Ирá рассмеялась…

Они сидели на каменном выступе, контролируя обозримую взглядом местность, раскинувшуюся внизу. Кое-где вдали периодически пошевеливалась высокая трава, но зеленокожие покуда не решались на повторную атаку.

– Маленькая, мне неохота даже подумать, что ты так настойчиво тащила меня на эту Диабеллу из-за сафари на зеленокожих и лупоглазых. Зачем тогда?

– Хорошо, Сол, скажу… Об этой планете я узнала от своего отца…

– Отца? Мда-а, похоже, ты далеко не всю правду мне о родителе рассказала… Иногда меня снедает дьявольский соблазн пошарить в твоей головке без спросу, застать врасплох. Твоё счастье, что я патологически совестлив по отношению к… гм, другу. Представляешь, хотел это слово во множественном числе употребить, и понял, что у меня один-единственный друг. ЗАТО ЭТО ТЫ.

– Сол, я не обманывала… Действительно, я просто не говорила всей правды. Я после его кончины всех встреченных мною мужчин сравнивала с ним. Такое вот классическое подтверждение правоты прадедушки Зигмунда Фрейда… И ТОЛЬКО ТЫ однажды выдержал это сравнение. Мой отец… – она закрыла глаза, что-то представив, и грустно улыбнулась. – Он был лучшим в мире, исключая присутствующих, пилотом, и по-настоящему замечательным человеком. Он знал и умел много такого, что «чёрные шлемы» запросто могли подвесить его за мужскую гордость, пытаясь вынудить поделиться. Могли бы… Если бы напали на его след. Но этим «многим» он не поделился ни с кем, даже со мной, к сожалению, так и унёс с собою в могилу… А вот про Диабеллу успел рассказать перед смертью, мне – девчонке. Но у него уже не было выбора… Где-то здесь, в районе этих шикарных развалин, бывших некогда городом Элишаднис, и находится вожделенный объект моих поисков. Все эти замысловатые петли и ломаные зигзаги, которые я выписывала с момента выхода из полуподвала Агентства «СК», на самом деле заметали следы, сбивали с толку преследователей.

– Ха. А я, значит, не ищу? Просто от тебя всяких уродов отпугиваю, да? Бесплатное приложе…

– Извини, Ваня… Наших. НАШИХ поисков.

– Ну ладно, проехали. И вот мы здесь. Всех уродов стряхнули с хвоста, обвели спецслужбы Вселенной вокруг пальца, добрались, совершили посадку в нужной точке. Замечу в скобках, исключительно благодаря моего беспримерному героизму. Точно! И что теперь? Вообще-то трудно искать то, чего сам не прятал. И когда даже не знаешь, что ищешь…

– Я иска… То есть мы… МЫ ищем действующий боевой корабль Армии Солнца. Вероятно, последний в Сети звездолёт, произведённый на Земле, к которому ни разу не прикасалась лапа Иных. Штурмовик автономный малый, который по-прежнему является именно имперским ШАМом, а не переделанным корытом тяшек.

– Чего-чег… х-х-кх… – Иван закашлялся, поперхнувшись от неожиданности, потом, растерянно глядя на Ирý, выдавил из себя. – Маленькая, и тебя достал этот Космос-убийца? Ничего, вот отдохнём чуток, поваляемся на песочке, где-нибудь на бережку тихой речки…

– Да не сошла я с ума. Не дождёсся!..

Ирá рассердилась неподдельно. Иван осторожно коснулся кончиками пальцев её виска, успокаивая, впитывая в себя всплеск. Их глаза встретились и Маленькая, наткнувшись взглядом на его боль, подрагивающую в зрачках, неожиданно успокоилась. Большой провёл ладонью по щеке напарницы.

– Ир… расскажи мне о своём отце. То, чего я не знаю.

– Я потому и не говорила, что поверить в это просто невозможно. Даже тебе…

– Я постараюсь.

– Мой отец был одним из лучших пилотов ЭрсСтеллы. Империи, а не эмкабэшного легиона антиземов. Его не раз чествовал сам его величество император.

Иван вдруг словил себя на предательской мыслишке, что это может оказаться полезным – без спросу влезть в голову ДРУГА. По крайней мере, сразу станет ясно, в чём состоит правда.

– Ирá… – мягко произнес он, – расслабься… Не хочешь говорить всей правды, не надо. Но я тебя умоляю, не говори вот так… Ты мне напоминаешь сейчас девочку, выросшую без отца, которая страшно по этому поводу комплексует, а посему придумала сказочную историю. И конечно же, по сюжету папочка – герой, погибший при свершении подвига. Лётчик. Разведчик. Десантник. Нужное подчеркнуть… Маленькая, ты запамятовала, сколько прошло циклов с той войны?! Даже не веков, тысячелетий! Лучше уж ничего не говори, если тебе это приносит такую боль…

– Да ты что?!! – отпрянула от него возмущённая Ирá. – Ты мне не веришь?!

И тут же сникла. Покачала головой. Грустно улыбнулась.

– Ты прав. Нормальная реакция. Правильнее было бы начать вовсе не с этого…

И она, резко выдохнув, помолчала. Потом, мучительно вспоминая, словно действительно выуживала каждое слово из засыпанного хламом тысячелетий забытого колодца Памяти, начала свой рассказ. Сначала Иван слушал, собственным ушам не веря, со страхом думая о том, что Маленькая помешалась. Однако обилие деталей и упоминаний о неизвестных реалиях прошлого, тон, каким вёлся рассказ, и кое-какие совпадения из того, что он сам знал из документальных свидетельств о тех временах, – вначале стёрли скептическую ухмылку. Затем Иван сказал себе: «Ты успел её узнать. Она не будет тебе врать. Промолчит – да. Дезинформирует – нет. Тебя – нет». И ПОВЕРИЛ. Каждому слову…

Из слов напарницы стало Ивану известно, что на одном из заключительных этапов отчаянной войны Империи с восставшими порабощёнными расами создалась очень непростая ситуация. Объединённые войска Иных уже теснили, за редким исключением, солдат Армии Солнца на многих стратегических направлениях. Имевшиеся в наличии штатные дивизии землян были фактически распылены по всему разведанному космосу, выполняя каждая свои конкретные задачи. Резервные силы, сгруппированные в пределах Солнечной системы, успешно отбивали дерзкие атаки повстанцев, пытавшихся захватить метрополию, и в особенности планетарную столицу ЭрсСтеллы – Землю. Для нанесения новых локальных ударов в удалённых мирах уже не хватало сил, однако эти удары были жизненно необходимы, для того, чтобы удерживать наиболее опасные группировки Иных в пределах их собственных миров. Иначе вся война вскоре свелась бы к защитным боям внутри Солнечной системы. А это уже была бы не просто агония Империи, а последняя предсмертная конвульсия…

Вот тогда и начали формироваться ДиверЗы – «диверсионные звенья» из тех пилотов, которые добровольно прошли спецподготовку в неких сверхсекретных лабораториях некогда всесильной ИСВ, Имперской Службы Вооружений. Принципиальное их отличие от штатных, даже элитных формирований Армии Солнца состояло в том, что пилоты этих подразделений по сути являлись «диверсантами-во-времени». Суперменами, жизненным кредо которых был то ли приказ, то ли девиз: «Выполнить задачу любой ценой». Дело в том, что в лабораториях иэсвэшного отдела «Оу Зет» над их организмами и психикой основательно поработали, внеся необратимые изменения. Переделка придала им ряд бесценных для воина функций и качеств, как то – форсирование темпа мыслительных процессов, молниеносность реакции, повышенную приспособляемость к агрессивным средам, высочайший уровень психической устойчивости, кое-что ещё, но самое главное – теоретическую долгожизнь, по меркам земного биовида условно сравнимую разве что с бессмертием. Эти боевые преимущества позволяли ДиверЗам эффективно воевать не только в координатной сетке разведанных точек, но и в «диком» космосе. Они могли не опасаться, что умрут от старости или ещё раньше сойдут с ума от невыносимого одиночества, оказавшись выброшенными за пределы освоенного пространства. Обратный путь будет долог, но реальный шанс вернуться у них был… И, понимая это, они безоглядно, смело ныряли в «слепые проколы». Либо специально, ища новые подступы к объектам, требующим уничтожения, либо ненамеренно, когда приходилось, уходя от погони, прокалываться во внемер мгновенно, без нацеливания. Из их психики убрали главный барьер. Люди боятся прокалываться вслепую, потому что интуитивно ЗНАЮТ, насколько велик Космос и насколько тонки паутинки, связующие точки входа-выхода. И насколько мал шанс вернуться, доведись вдруг соскочить с правильной траектории. Суицидальные наклонности – отклонение, а не норма. Подавляющее большинство людей любого биовида хочет выжить любой ценой…

Учитывая же тот факт, что вооружение на корабли ДиверЗов монтировалось наиновейшее и убойнейшее, практически все новинки из «загашников» ИСВ, – соответствующим был и эффект от внезапных ударных атак. Повстанцы не знали подробностей, позволявших «слепым проколистам» быть такими отчаянно дерзкими, но во многих бывших колониях их называли «Оседлавшими Страх»… Когда же дела у Империи стали хуже некуда, когда ЭрсСтелла практически свернула активные наступательные действия, отдавая Иным галактику за галактикой, тогда идея вечных героев-одиночек ДиверЗов, призванных выжить любой ценой, ВЕРНУТЬСЯ и отомстить, трансформировалась и практически выродилась в классическую версию самоубийц-одиночек. Правда, на более высоком витке спирали. Духу следующего поколения «косми-кадзе» придавало силу то, что их божественный ветер мщения дул поистине вечность. Один за одним они уходили ПРОЧЬ. Исчезали из освоенного космоса бесследно… Одним из томов засекреченного «полного собрания сочинений» о преступлениях землян против вселенского человечества, как раз и являлся блок информации об «ударах возмездия», которые были нанесены спустя века и даже тысячелетия после гибели Империя ЭрсСтелла. Последнее из зафиксированных ВОЗВРАЩЕНИЙ произошло совсем «недавно» по историческим масштабам. «Всего-то» полторы тысячи циклов тому назад.

– Представляешь, Солли, каково это? несколько тысяч лет провести внутри замкнутой консервной банки, летящей в холодное ничто, и согреваясь лишь предвкушением того, как вернёшься, чтобы ОТОМСТИТЬ… Вот таким-то «косми-кадзе» и был мой отец. – Ирá подняла глаза на Ивана и умолкла.

– Невероятно… Но что можно было делать все эти тысячелетия?!

– А практически ничего… Спал, ел, испражнялся. Вспоминал. Снова спал, ел, пил, испражнялся. В сотый раз читал тексты и слушал музыку, просматривал голофильмы, которые после сотого раз знал наизусть. Летел в вакууме навстречу собственной судьбе…

– Неужели в их корабли нельзя было вмонтировать элементарную анабиозную ванну? Всё ж не так скучно…

– Ни в коем случае. Месть – это такое кушанье, которое нужно долго готовить и подавать холодным. Вернуться должны были МСТИТЕЛИ, а не отмороженные кретины, проспавшие вечность. Воины, закалившие ненависть в ледяном горниле времени. Таков был идеологический замысел…

После трансформации военной доктрины имперцев от тактики супермобильных, всюду поспевающих ДиверЗов к тактике одиночных атак, изменилась и сама направленность ударов. Война за мобильность велась. Теперь это однозначно были удары возмездия, ответные ходы Империи… Причём, сколько угодно растянутые во времени. Выходило даже, чем позже, – тем лучше! Победители уже и забыть должны были о том, что когда-то воевали, как вдруг – с небес обрушивается СТРАХ. Чем больше мирных циклов минует, тем эффективнее возмездие. Наполнить ужасом сердца обрюзгших, разленившихся от мирной жизни обывателей – неимоверно слаще, чем поливать огнём ветеранов, ещё не забывших кровавый запах полей сражения.

Николай, отец Иры́, ушёл в свой бессрочный полёт если не самым последним, то в составе последнего звена. Насколько Ирá помнила детали, из немногочисленных бесед с отцом о времени его молодости, – задание было комплексным. Причём самым первым и самым главным этапом должно было быть посещение столичного мира накчезов. Для этого он должен был двигаться по разведанным, но малоиспользуемым и малоизвестным (хотя учитывалась поправка, что спустя долгие века магистральные траектории могут измениться) координатным зигзагам. Вероятность встречи с вражескими звездолётами на этой скользкой дорожке была более чем реальной, но ставка делалась на внезапность появления, изумительное мастерство пилота, и даже на благосклонность какого-то древнеславянского божества Авось. Хотя большая доля авантюризма компенсировалась беспроигрышным страховочным вариантом – возможностью решительного ухода в «слепой прокол», в бездорожье и безвременье. Чтобы вернуться ЕЩЁ РАЗ.

Потом уже, очутившись после нескольких хаотических проколов воистину поблизости от края света, отец Иры́ иногда проклинал командиров своих. Он тосковал, что не может войти в анабиоз, дабы не наблюдать год за годом унылую чёрную бездну, этот бутерброд для нищих, скупо сдобренный мелкими икринками звёзд. Так он и падал в бездонное Никуда-Нигде, проведя в свободном дрейфе несколько тысячелетий… покуда на него не наткнулся космический корабль. Бортовой комп, специально запрограммированный на встречу с разумными существами, как на один из возможных вариантов, тут же объявил режим боевой готовности. По сценарию должна была состояться мини-война, в которой предполагалась победа землянина… И вот тут-то пилот Николай совершил то, что сценарий НЕ предполагал. То, чего не планировалось отцами-командирами, давным-давно почившими в бозе. Николай ОТМЕНИЛ боевую готовность, предотвратил войну и вступил в контакт.

В итоге, после взаимного обнюхивания и обмена первичной информацией, «косми-кадзе» поражённо узнал, что ему встретился корабль с экипажем… состоящим из представителей вымершей расы лунифов! Вымершей уже к тому времени, когда он родился.

– Как это могло случиться? Я сам, например, когда-то перерыл чуть ли не всю Библиотеку в поисках хоть каких-то возможных координат, относящихся к…

– Ты полагаешь, что в Координатной сетевой библиотеке есть абсолютно все, когда-либо разведанные, координаты? – резонно переспросила Ирá.

Таким образом её попал к лунифам и жил в их мире долгие годы. Он не рассказал дочери, как ему удалось избежать мгновенной расправы, когда те узнали, кто, собственно, к ним пожаловал, да ещё на боевом корабле, под завязку напичканном порционной смертью. Тем более что по логике конспирации – уничтожению должен был подлежать любой пришелец извне, а что уж говорить о представителе расы главных виновников исчезновения лунифов с лика Вселенной. Ещё бы – ведь именно землянин обнаруживает уцелевшую, неассимилированную, часть лунифской цивилизации… Это уже действительно была целая популяция, насчитывавшая несколько десятков миллионов особей.

В свою очередь, узнав новости о победе повстанцев и о крахе империи ЭрсСтелла, которая была причиной стирания народа Лун Фа, эти потомки спрятавшихся лунифов тем не менее практически единодушно проголосовали на всепланетном референдуме за то, чтобы никогда и ни в каком виде не возвращаться в некогда оставленные пространства, что бы там ни происходило и кто бы там ни главенствовал. К тому же, по словам отца, они установили контакты с более чем сотней разумных биовидов, неизвестных землянам, и у них уже практически началось формирование собственной Сети миров, вот только организующие начала в корне разнились от тех, что практиковались землянами. Лунифы сразу напрочь отказались от мессианской роли, никого не завоёвывали, не оккупировали, и не включали в свою Сеть расы, находящиеся на заведомо начальных стадиях своего развития…

– Собственная… СЕТЬ? Другая? – перебил Иван, запнувшись от волнения.

– Я понимаю, эхх, – сокрушённо вздохнула Ирá, – в тебя крепко вколочена аксиома, что наша Сеть Миров единственная в этой местами усеянной звёздочками бесконечности… На самом-то деле, возможно, существуют тысячи Сетей, но только до поры до времени нигде не пересекающихся друг с другом. Взаимопроникающих, но не соприкасающихся. ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ сетей миров. Возможно, кое-кто в разных сетях прекрасно знает о тем, что имеются «параллели», вполне вероятно, владеющие информацией даже придерживает парочку тайных «точек перехода», контрабандных проколов, но… по каким-то причинам не соединяются дороги. В каждой сети свои политические реалии…

– Так значит в чем-то космотурист Кертис Йойодль прав, и локальный «эскейп» одной-единственной расы возможен?

– Конечно. Но вряд ли такой беспокойный народ со своим взрывоопасным менталитетом, как земляне, смог бы удрать от своих бывших рабов и сидеть тихо, забившись в тайную норку космоса… Лунифы другое дело. К тому же, им нужно было реально спасать жалкие остатки своей расы, причём не от явного открытого врага, а от коварного, подспудного – генетической ассимиляции, что для них было синонимично физическому вымиранию. Вот они и воспользовались частицей давних открытий лунифа Везз Пуччиа, древнего героя-первооткрывателя, который присоединил в своё время к ЭрсСтелле столько миров, что пара-тройка утаённых канула в вечность незамеченной… На эту новоявленную родину, на орбиту обетованной Лун Си, в одночасье и прибыла небольшая флотилия с несколькими сотнями семей переселенцев-беженцев, желавшими сохранить чистокровную самобытность цивилизации Лун Фа. Среди них были и пра-пра-предки моей мамы…

– Ир, а ты действительно не помнишь хоть что-нибудь о ней? – осторожно коснулся Иван хрупкого плечика Маленькой.

– Только рассказы отца… – мгновенно отозвалась она, словно давно ждала этого вопроса, – да плохонькая голограмма, наверняка воссозданная отцом уже после её смерти. Я это изображение помню как собственное имя. Длинные чёрные волосы, скорее всего мокрые, схваченные наспех в подобие косы. Точёные правильные черты. Грустная улыбка, как гаснущее эхо. А вот глаза, ещё более раскосые чем у меня, жаль только не очень отчётливо получившиеся на снимке, как бы смазанные от неожиданного движения. Поэтому, мне кажется, и смазан её образ в моей памяти. Вспыхивает, но не проявляется до конца…

Ирá помолчала. Её лицо просветлело, а голос смягчился:

– Это была настоящая любовь… Когда закрываются глаза на всё, и верить хочется только внутреннему зрению. Как сейчас помню лицо отца, рассказывавшего мне о маме. Казалось, морщины разглаживались, а шрамы сливались с цветом кожи… Это была настоящая мелодрама. Оба чувствовали, чем грозит им обрушившееся на обоих огромное, почти неподъёмное чувство…

Она знала, что её возлюбленный – военный пилот, оставивший за собой не один костёр из сгораемых заживо жертв, среди которых лишь по объективным причинам не было обугленных лунифов. Вернее по одной-единственной причине – их, попросту, другими методами свели «на нет» гораздо раньше…

Он знал – её соплеменники, что бы там ни говорили они ему, в душе никогда не простят землянину принадлежность к расе, олицетворявшей собой захватчиков и уже БЫВШИХ господ, в виде особой милости даровавших лунифам право быть равными.

На самом деле УНИЗИВ их этим подарком гораздо страшнее.

Она знала, что он потенциальный враг, убийца, пускай по принуждению обстоятельств, и находится по ту сторону условной линии, хотя ЭТИ лунифы и не участвовали во всеобщей бойне.

Он знал – Лун Си, родина любимой девушки, никогда не заменит ему не только Родину Землю, но даже и воспоминаний о ней.

Она знала.

Он знал…

Они всё понимали разумом. Потому и взбунтовались их души, рванулись друг другу навстречу и слились воедино. Может быть, эта любовь и спасла Николаю жизнь, ведь почему-то он всё же остался жив, и даже попал на «святая святых» – в засекреченный от всех и вся мир Лун Си, на поверхность центральной планеты ДРУГОЙ сети миров. Хотя, скорее всего наоборот, – любовь спасла жизни миллионов лунифов Лун Си, включая само существование их сети…

Он, конечно же, мог бы прожить с любимой целую жизнь в её родном мире. Мог бы пожертвовать этим большим и лакомым куском от пирога своей Вечности домашней выпечки. Мог бы вместе с любимой женщиной наслаждаться дарованным куском времени, никак не меньшим, чем расщедрилась бы Судьба… И лишь спустя долгие годы, потом, испытав горечь утраты любимого человека, умчаться в бездушие космического вакуума, и там постараться разбавить душевную боль до консистенции, совместимой с жизнью. А пережить её смерть долгоживущему Николаю пришлось бы рано или поздно. Таков удел всех, кто всерьёз вознамерился поиграть в вечность.

Он действительно мог это себе позволить, тем более, что свою главную задачу – УНИЧТОЖИТЬ РОДИНУ НАКЧЕЗОВ, – он УЖЕ НЕ выполнил… Почему? Потому что, являясь страховочным вариантом, после возможной неудачи эскадры, входившей в состав Триста Второго флота землян, он всё произошедшее видел собственными глазами, и слышал также собственными… Он знал о соглашении, которое заключил капитан ударного линкора, единственного корабля, пробившегося к Праматери накчезов, с обитателями Мира Накч. А именно: если земляне не сотрут с лика Вселенной планету, то накчезы никогда не будут мстить их потомкам. И хотя на тот момент у отца не только не было потомства, но и самой мысли о возможности обзаведения им, однако он удержался от смертоносной атаки на обречённый мир. Он согласился с решением капитана линкора. И это невыполнение приказа, спустя тысячелетия, действительно спасло жизнь его дочери. Да и тебе, Солли, спасло тоже. Помнишь, надеюсь, наш спешный то ли отъезд, то ли бегство с Накча на Зинкурию?

– Помню-помню. Эх, если бы я умел хоть что-то забывать… – проворчал Иван. – И всё-таки мне не очень ясно, что помешало твоему отцу испепелить преградивший ему дорогу корабль? Почему он отменил боевую тревогу?

– Что помешало, спрашиваешь? Ничего глобального. Попросту одна-единственная голографическая проекция, что возникла перед ним. Молодая, невероятно красивая девушка. Она просто приложила руку к сердцу, а после протянула по направлению к отцу, держа открытой ладонью кверху, и произнесла одно слово… как он узнал потом, это было её имя. Ты мужчина, ты сумеешь представить, каково это, спустя тысячелетия одиночества увидеть проекцию ЖИВОЙ женщины, а не виртуальную красотку из набора моделей опостылевшего эросимулятора…

Когда всё утряслось, – ему можно было бы жить со своей любимой не в «шалаше» штурмового истребителя Армии Солнца, один только силуэт которого являлся раздражающей мишенью для всех разумных рас-неземлян, а в роскошном «дворце», каковым являлась планета Лун Си целиком.

Так было бы естественнее, с какой стороны на это ни посмотри. И всё-таки он поступил иначе…

Он ушёл дальше, канул в космос. Ушёл, не спрашивая ничьего разрешения. Ох уж эта загадочная славянская душа!..

– Большой, а как бы поступил ТЫ на месте моего отца? – Ирá с интересом посмотрела на него.

И он ответил, ни секунды не раздумывая:

– Так же. ТОЧНО.

– Вот-вот. А ты ещё спрашивал, зачем я разыскивала именно тебя…

Последний Солдат Империи, который вместо того, чтобы погибнуть, истребляя Иных, полюбил Иную…

Вместе с ним ушла, убежала, эмигрировала, растворилась в вакууме полюбившая его девушка – моя будущая мать. Представляю, каково ей было преодолевать вековые предрассудки и ВЕРИТЬ чудовищу, отобравшему у её народа Родину… Но она поверила. Это она подсказала Николаю, как можно вернуться в обитаемые объёмы Сети Миров, ведь она, пилотесса, отлично знала координационные точки входа в тот, запрещённый самим себе Космос… Этот чужой Космос и погубил её – она умерла родами, даже не успев толком рассмотреть меня…

Ирá, смахнув непрошеную слезинку, прервала на этом свой рассказ. Встала. Принялась разминать затёкшие ноги.

Привал – штука хорошая, но, увы, недолгая…

Потом они долго шли вдоль горной гряды. Потом устало волочили ноги. Тащились. Сидели на камнях. Лежали на тёплых скальных плитах, запрокинув головы. Тонули взглядами в фиолетовом плотном небе. Опять шли. И опять тащились. Пока не оказались в большом каменном мешке из обступающих пологих гор. Но движение вперёд ещё было возможным. Днище мешка постоянно отодвигалось, оказываясь не последним препятствием, а очередным крутым изгибом узкой долины… Ирá вела уверенно. Она ЗНАЛА, куда идти.

Если бы корабль не был повреждён, то она не менее хорошо знала бы, куда лететь, и совершила бы посадку в точке, остаток пути до которой теперь приходилось измерять шагами.

Вынужденно сделавшемуся пешеходом Ивану периодически мерещились зеленоватые силуэты, двигавшиеся на значительном удалении. Хотя он уже ни в чём не был уверен, – перед глазами все настойчивее проблёскивали искорки не только зелёного, но и других цветов. Местное светило, похоже, не собиралось уходить со своей огневой позиции, расстреливая чужаков лучами. Искорки плясали перед глазами, водили развесёлые хороводы. Нестерпимо хотелось пить… И почти так же хотелось кого-нибудь УБИТЬ… Эта ненавистная страсть не оставляла его в покое никогда, но особенно обострялась в минуты опасности. Закон природы – живой организм желает питаться. ЕГО организму необходимо ТАКОЕ питание, и ничего не изменишь в этой логической цепочке. ПОКА, во всяком случае, не… А если не разорвать цепь – о «пока» можно забыть. Разрубить её можно, разыскав Родину. Только ТАМ есть нужный «топор». Снова цепочка взаимосвязей. ЦЕПЬ, приковавшая его к Ирé?..

Только вот местных уродов всё равно употреблять «в пищу» можно только в крайнем случае. Тело – ладно, и не такие страхолюдные примерять доводилось. Но память выродка – самый настоящий яд…

Когда он в очередной раз поведал Маленькой о своих навязчивых видениях, она отрицательно покачала головой. Даже попыталась улыбнуться, но это получилось нисколько не жизнерадостнее, чем если бы она от отчаяния закусила губу. Когда же Иван спросил, не пора ли сосредотачиваться, чтобы потратить частицу неумолимо иссякающих сил на экстрасенсорное прощупывание, Ирá нахмурилась и посоветовала не тратить энергию. Даже если зелёные не мерещатся, воевать с ними нет смысла – цель почти достигнута.

Хотя уж она-то, Ирá, не просто допускала наличие преследователей, – она ЗНАЛА. Чувствовала их злобную энергию, которая становилась всё плотнее и ближе. Аборигены не торопились. Были абсолютно уверены, что жертвы сами себя в тупик гонят.

Когда дальнейший проход вновь заслонила серая громадина, Иван отчётливо почувствовал: ВСЁ! Всё когда-то кончается. Даже дорога. Даже такая дорога, которую прошли они с Маленькой.

Пришли. И теперь стояли у подножья невысокой скалы, вытянутой в виде половинки громадного яйца. Тело скалы было испещрено многочисленными выбоинами и сколами, поверхность не несла никакой растительности, даже самой бедной. Скала была убедительна до безысходности и всё же… Что-то в этой гигантской голой глыбище было не так. Неуловимо неестественное…

Сначала ему показалось, что в глазах от невыносимого света местного солнца начала расплываться окружающая их скалистая картина. Отдельные её куски, особенно впереди, принялись подрагивать. Дальше больше, – кусочки эти задвигались. Словно частицы рассыпающейся на глазах мозаики. Причем преобладали те, что имели зеленоватый оттенок.

Потом зелёные пятна стали приближаться.

Местные мухомы. Демо-братцы наши…

Когда до Ивана дошло, что путь вперёд перегорожен, он покосился вниз и вздохнул. Даже мимолётного взгляда на датчик боекомплекта бластера оказалось достаточно, чтобы понять: количество оставшихся зарядов несоизмеримо меньше количества зеленокожих. Голыми руками придётся. А когда собственноручно – соблазн ПОКУШАТЬ гораздо сильнее…

Они надвигались без единого звука. Как персонажи доисторического немого кино.

– Неужели? Как же я сразу не… – Ирá осеклась на полуслове, рассеянно поглядев на мутантов, перегородивших им дорогу.

– Зря ты меня отговорила от сканирования. Я бы почувствовал присутствие… – начал было Иван.

– Да я не о том…

Ирá снова повернулась лицом к скале… Она в упор не обращала на мутантов внимания!

Зеленокожие двигались всё так же молча. Медленно и зловеще. Вылитые зомби.

Они теснили, выдавливали двоих живых – назад из этого узкого прохода.

Иван бросился туда назад.

Поздно. Возвращаться – поздно.

Метрах в ста, там, где они не так давно прошли, откуда ни возьмись появилась, и теперь к ним придвигалась кучка сгорбленных фигурок. Отход назад перерезан…

Длинная веерная очередь, выпущенная Иваном, срезала не менее десятка зеленых тел, вырвала из них истошный жуткий вой. Но тотчас же десятки пастей исторгли угрожающее уханье, подбадривая друг друга. Строй мутантов не распался, хотя и застыл настороженно на месте. Невероятно – они уже не боялись оружия, видимо, заговорили гены народа, восставшего вечность назад…

Иван лихорадочно просчитывал все возможные варианты, но, похоже, ситуация вышла из-под контроля и даже не смахивала на патовую. И вдруг!

– Э-ге-ге-ге-е-ей!

Эхо метнулось перепуганной птицей над отрогами окрестных напластований, поросших кустами в отличие от голой скалы.

– Я всё-таки нашла его! Ты слышишь, Никола-а-ай?! – Ирá кричала куда-то ввысь, запрокинув голову. – Я нашла-а-а-а!!!

Иван встревожился не на шутку. Проследил за направлением взгляда напарницы, пытаясь определить, с кем беседует наследственный солдат Армии Солнца. Судя по всему – не с ним. Уж свои-то подлинные имена, Сол и Иван, он пока не путал ни с какими Иными, равно как отлично помнил многочисленные псевдонимы и именные маски, прилагавшиеся к «сменным» телам. «Николая» среди них не было ни одного…

Неужели она обращается к тени того, кто был её отцом? И где же этот призрак прошлого, не видать что-то…

– Николай!.. Эл!.. И!.. Экс!.. Экс!.. – Ирá выкрикивала звуки резко, отчётливо, и напоминали её выкрики самое натуральное… заклинание. – Два! Два! Один! Восемь! Один! Семь!..

Иван замер, не в силах сделать три шага, отделявших его от Маленькой. И даже забыл о своём намерении обнять её и попытаться успокоить. Было с чего забывать… ТОЧНО.

Мутанты также застыли, этакие зелёные человекоподобные столбики. Э, что уж эти уроды. Само Время, показалось Ивану, также испуганно замерло…

Зрелище выглядело невероятно, фантастично, этого не могло быть здесь, в богами и людьми позабытом тупике Сети Миров, но – ЕСТЬ ЖЕ.

Скала начала светлеть. Вначале с её изрезанных сколами граней исчезли кромки этих сколов. Потом – резкие пятна светотеней. Однако и оставшиеся цвета всё больше блёкли и обесцвечивались. С каждой минутой таяло то, что оказалось лишь внешними, зримыми слоями проекции, создававшими объёмный рисунок в виде небольшой скалы. И одновременно откуда-то из глубины стали проступать иные конфигурации и краски. Наливался свинцовой неотвратимостью иной профиль, становясь основным. Взамен исчезающих внешних очертаний почти растворившейся скалы возникала суровая монолитная глыба. У неё, как ни странно, были правильные линии, создававшие непостижимую гармонию, что-то до боли знакомое, не единожды виденное в прошлом…

Нужные слова всплыли внезапно. В тот самый миг, когда в возникающем монолите стали проявляться мелкие детали и оттенки цветов.

Боевой звездолёт.

Ну, конечно же!

Иван, всмотревшись внимательнее, по конфигурации конструкции определил классификационные параметры корабля. Обещанный напарницей – собственной «персоной». Крейсерский штурмовик, автономный малый. Старого доброго имперского производства.

ВОТ ЭТО ДА.

ШАМ.

Самый настоящий!!

Имперец стоял на естественном каменном постаменте, укутанный серой вуалью, – остатками прозрачного марева в виде скальной глыбы. Защитный экран слабел, постепенно утончая проекцию мнимой скалы, сводя её на нет.

Сомнений не осталось. До боли знакомая ПТИЧКА. Конечно, летать на таких аппаратах, а тем паче воевать, Ивану не доводилось. Как, впрочем, и всем, кто не наблюдал своими глазами развал и агонию Империи. Но не узнать легендарный корабль?! Проект, признанный самым удачным в истории космического судостроения по соотношению массы, грузоподъёмности и огневой мощи…

Штурмовой истребитель имел в длину немногим более сорока метров, его матовый черный с серыми разводами корпус тускло поблёскивал в косых лучах заходящего светила. ШАМ представлял собой причудливо выгнутый треугольный сегмент аэродинамично обтекаемой формы с некоторыми напластованиями снизу и с боков. Сзади внушительно смотрелись два раструба эндеров,[7] снисходительно взирающих на всё «пока ещё живое». Ниже них расположились овальные излучатели антигравов. Основное вооружение находилось снизу, под корпусом, и состояло из плазменного скорчера высшего уровня, батареи импульсных разрядников ближнего боя, жерла «постановщика» аннигиляционных мин, рефлектора силового захвата и (Иван даже недоверчиво цокнул языком) орбитального широкополосного нейродеструктора.[8] На броне внешней обшивки, нёсшей на себе жестокие отметины времени и судьбы в виде оплавленностей и выбоин, на боковой поверхности хищно нацеленного вперёд «клюва» носовой части – плясала белая птица. Эмблема. Грациозный белый журавль с чёрным пятнышком на голове и с длинным хохолком на затылке. Он как бы действительно плясал, взметнув вверх крылья, согнув одну ногу и приподняв другую. Сразу же за птицей, словно выступившая из микротрещин брони и не успевшая запечься кровь, краснели четыре литеры и шесть цифр. L E X X 2 2 1 8 1 7.

Когда остатки скального миража бесследно растворились – мрачной обшивки имперского корабля несмело коснулись слабеющие лучи светила, что клонилось к горизонту. Пробежали чередой. Оживили причудливую махину. Сделали её объёмной, реально-выпуклой…

Иван неотрывно смотрел на танцующего белого журавля. Напряжённые уставшие глаза с трудом удерживали птицу в прицеле взгляда, – журавль расплывался, прячась в бесформенном белом пятне. И тут же проступал вновь, поднимая крылья и сгибая ноги. Ирá, кажется, ещё что-то кричала, обращаясь почему-то не к Ивану, а к штурмовику. Когда её крик угас – со стороны корабля донёсся негромкий лязг, и кусок боковой стенки как бы отломился.

И плавно опустился, переворачиваясь изнаночной стороной, на которой оказался трап…

Иван, точно во сне, вслед за Ирóй двинулся к трапу. Сделал первый шаг по ступенькам, отозвавшийся металлическим гулом. И время, опомнившись, побежало, не разбирая секунд.

Зеленокожие аборигены взревели и бросились на них с напарницей. Толпой. Будто по команде.

Оставшиеся ступеньки Иван одолел одним махом. Резко обернувшись, с полуоборота срезал короткой очередью самого шустрого «братца», запрыгнувшего на нижний конец трапа.

Остальные не успели даже этого.

Хотя попытались успеть. Добрая половина зеленокожих с рёвом неслась к трапу. Уже изнутри шлюзовой камеры Иван увидел, как воздух вблизи корабля, потрескивая, замерцал синеватыми искрами-разрядами. Раздались душераздирающие вопли.

Последнее, что он разглядел в щель захлопывающегося трапа, были обуглившиеся на глазах тела нескольких мухомов, подскочивших к ШАМу ближе всех.

Звездолёт автоматически включил высокочастотную барьерную защиту…

Чужие здесь не ходят, Чужие – сгорают.

…Внутри было на удивление комфортно, несмотря на сугубо боевое назначение корабля. Классический вариант тезиса «Мой дом – моя крепость» с акцентом на слове «дом». Да-а… Умели предки строить, ничего не скажешь. И о солдатах заботились на совесть. Ведь, если разобраться, то вся жизнь экипажа и проходила здесь – НА ВОЙНЕ, которая начиналась для них сразу же за последней внешней броневой обшивкой. За стеной дома-крепости…

Где-то под сводами сглаженных арочных перекрытий возник приятный женский голос, говорящий на чистейшем круссе:

– Штурмовик бортовой номер эл и экс экс двести двадцать один восемьсот семнадцать Отдельного Особого Крыла «Танцующий Стерх» Пятого флота, приветствует новый экипаж. Просьба приготовиться к прохождению идентификационных процедур.

Стерх! Вот как величают этого журавля…

Все процедуры Иван проходил как во сне. Послушно исполнял то, что требовали бездушно-вежливые компьютерные системы. Даже не пытался им противопоставить свою Силу. Отвечал. Думал. Отвечал снова. И снова. Уже не думая.

Бортовая сервисная система не спеша просыпалась от долгой спячки. Но как бы долго это ни длилось, вскоре из трансляторов донеслось:

– ШАМ LEXX-280261 слушает новый экипаж. Список допущенных: Ирá Николаева, Иван Полышный.

Иван даже не успел придумать сколь-нибудь связный ответ, а Маленькая выдала уже:

– Кэп, экипаж готов выполнить любой приказ.

Иван неожиданно для самого себя растерялся. Он-то был уверен, что варианты не предусмотрены, что капитаном по праву наследования дóлжно стать Ирé. Да ведь и сам штурмовик вначале реагировал только на неё. Отозвался. Демаскировался. Впустил…

Он вопросительно посмотрел на Ирý. Маленькая, улыбнувшись, кивнула. Повторила, как само собой разумеющееся:

– Кэп, экипаж готов выполнить любой приказ… – и тут же добавила, уже для бортовой компьютерной сети: – Борт, экипаж избрал капитаном Ивана Полышного. Внесите данные о выборе во все системы корабля.

В голове Ивана зашумело. Пронёсся целый ворох чувств. И утих, раскладываясь по полочкам, наливая тело неведомой ранее силой и мышечной памятью. Капитан ЭТОГО боевого корабля, дремавший, казалось, в нём все эти годы, таившийся в неведомых закоулках души, очнулся. Когда этот капитан осмотрелся и поверил, что его корабль не сон – его слова и жесты приобрели спокойную уверенность…

Пару часов они провели в напряжённой работе. Что ни говори, а хлопотно и непросто это – расконсервировать корабль, обречённый ещё вчера на бессрочное анонимное хранение. Потом пришло время проверок и испытаний…

– Привести все системы в полную готовность, – распорядился капитан Иван Полышный. – Произвести тестирование главных блоков… Вывести отчёты о готовности к старту на главный боевой экран… Начать поиск наиболее приемлемого временнóго режима старта. Сигнализировать о приближении наиболее оптимального варианта для броска к точке прокола!

…Иван досадливо поморщился, не веря своим глазам. Навигационный экран высвечивал какую-то жуткую ахинею!

Жалко, а вернее – смертельно опасно, если в действительности главный навигационный экран барахлит. Сколько циклов миновало, немудрено. Эх, сколько раз Иван и сам набирал во всевозможных навигационных поисковых системах эти надписи – произвольные и дословные вариации букв типа «Звезда Солнце» или же «Планета Земля»!.. И длинный цифровой ряд. Наугад. Наобум. На авось! Затем – подчиняясь цветовым оттенкам чёток, которые достались такой дорогой ценой и которые, как всё краденое, удачи не принесли. Будучи уверенным, что поисковые программы, заблокированные на прямое введение данных, сработают в обратном режиме, и по угаданному координатному адресу – высветят на экране желанное слово «Земля»… Сколько раз он, как маститый «медвежатник», пытался нащупать этот иллюзорный код. Сколько часов провел у экранов, маниакально анализируя текст «Последнего Старта», раскладывая его по буковке, по паузе-пробелу, по паузе-знаку препинания. Всерьёз кодировал каждое слово песни, получая длиннейшие числа, но, увы… Экраны всех «навигаторов» молчали…

На этом же, на этом экране!..

Прямо в верхней начальной строке…

ТОЧНО!!!

В блоке исходной информации, сразу за личным идент-кодом корабля, за непременным крипторядом для импульс-излучателя «Наш-Иной», жизненно необходимого для опознавательной селекции на свои и чужие приближающиеся объекты…

Как непременный и обязательный элемент интерфейса…

Большими красными буквами мерцало короткое слово…

Билось, пульсировало, сводило с ума…

Влетело в сознание и разбилось внутри, и вонзилось тысячами брызг-осколков в подсознание.

«Земля».

Пульсировало…

Зем-ля-зем-ля-зем-ля.

Кричало…

ЗЕМЛЯ!!!

И дальше: СИСТЕМА ЗВЕЗДЫ СОЛНЦЕ.

И самое главное – КООРДИНАТЫ!!!

000000000000000000000000 —

000000000000000000000000 – 0000000000000000 /

0000000000000000 / 0000000000000000

Или же попросту – «0–0 – 0/0/0»

– Не-е-е-ет! – Иван отшатнулся от экрана. В его планы не входило сойти с ума. Хотя, наверное, это был бы и не самый худший итог беспрецедентного путешествия. Во всяком случае, он нёс успокоение.

Ирá, обеспокоенная криком, бросила тестирование «прокалывающего» AA-двигателя и примчалась к боевому пульту. Иван сидел, закрыв глаза и обхватив голову руками. Он раскачивался, и что-то бормотал, нёс какую-то неразборчивую чушь. Ирá попыталась разобрать слова:

– Божья коровка… на небо… принеси… хлеба… только не горелого…

– Иван! Сол! – трясла она его за плечи, трясла до тех пор, пока напарник не открыл глаза. – Большой, что с тобой?!

– Со мной?.. Со мной всё прекрасно. Хорошо как никогда… Ты слышишь, как никогда… Никогда, никогда! – у него начиналась самая банальная истерика.

– Солли! Отвечай!..

– Ирá… Знаешь, что кричали на мачтах беснующиеся вперёдсмотрящие? В допотопном деревянном флоте наших прадедов? После бесконечной болтанки на волнах…

– Кажется, догадываюсь.

– Правильно, они кричали: ЗЕМ-ЛЯ!.. ЗЕМЛЯ!!! – Иван, не выдержав, сорвался на крик. – Во-о-от! Вот, смотри…

Он ткнул пальцем в экран. Ирá облегчённо вздохнула:

– А, вот в чём дело… Я рада за тебя… Правда, очень рада.

– За меня?!

– Да, за тебя… Рада, что ты, наконец-то, нашёл то, что так долго искал…

– Я?! Я НАШЁЛ?

– Да, ты… Я хотела, чтобы это сделал именно ты…

– Так ты что же… всё это время… – Иван мучительно подыскивал нужные слова, не отрывая взгляда от её бездонных как космос глаз: – Ты знала?.. ДА, ТЫ ЗНАЛА.

– Да… Да, я знала, что Земля ЕСТЬ. Представь себе, всё это время знала, что она – есть! – Ирá раскраснелась, буквально выкрикивая каждое слово, хотя Иван остолбенело молчал, и перекрикивать его не было необходимости. – И я знала, ГДЕ ОНА НАХОДИТСЯ! Все настоящие и главные секреты всегда хранятся на самом видном месте. Всё гениальное и вечное – просто. Ведь мы до сих пор летаем по Сети, львиную долю которой составляют маршруты и координаты, доставшиеся нам от прадедов-имперцев. Сеть Миров по-прежнему пользуется основной сокровищницей – системой координат, которую по крупицам начинала собирать одна-единственная раса, земляне. А это значит – точка отсчёта осталась прежней. Она НИКАК НЕ МОГЛА ИЗМЕНИТЬСЯ!!! Именно 0–0 – 0/0/0… Именно так – любой отсчёт начинается с ноля, а первый шаг делается от колыбели… И наверняка все эти тысячелетия хотя бы раз в цикл находился кто-нибудь, кто додумывался до этого, и настраивался на пять нолей! Но пойми же ты, додуматься мало, и настроиться мало, проку в этом никакого! Вдобавок к озарению надо иметь корабль, который…

– А как же чётки, силуэты, звуки, слова и прочее… – кричащим шёпотом исторг Иван. – Все эти бесчисленные легенды о настоящем Знании…

– Чтоб ты знал, всё это инспирировано легионом «ЗероАй». Гениально продуманная логическая ловушка, чтобы сбить с толку всех, кто ищет Землю. Утопить ищущих в пучине вариантов, в бездне домыслов… Я тебе больше скажу. Наша святыня – запретная песня «Последний старт», на самом деле выгодна в первую очередь именно им, «нолеглазам». Ведь она куда как эффективно сбивает с толку, уводит по ложному следу… Да, она спокон веков намекает, что Земля есть, но ГДЕ-ТО… Где угодно, но только не там, где и была. На том же самом месте. Десять тысяч циклов – не срок по космогоническим масштабам. Какие-то мимолётные наносекунды…

– Ты ещё скажи, что и саму песню сочинили «нолеглазы». Специально, чтобы многозначительно «намекать», что Земля – ЕСТЬ!

– Нет, конечно… Их бы воля – они бы эти пять букв «З», «Е», «М», «Л» и «Я», а также «E A R T H» – стёрли из всех родственных алфавитов… «Последний Старт» действительно написал НАШ человек, из отряда солдат-симбиотов. Разъединитель, который практически последним из землян покинул поверхность Родины.

– Подожди, Маленькая… У меня сейчас крыша слетит… Постой, но тогда встаёт во весь рост вопрос. Почему? Почему, если это так просто, если этот секрет находился на самом видном месте… почему мы не знаем никого, кто додумался до этого раньше? И… откуда всё это знаешь ты?!

– Ну-у, милый… С чего это ты решил, что если МЫ не знаем, то никто не додумался? Я больше чем уверена, что наши с тобой дражайшие коллеги-черношлемники насобирали за все эти долгие века отменную коллекцию умников, сумевших додуматься, но, увы, не сумевших вернуться, чтобы другим доложить… Для всех остальных – придумана сказочка о том, что Солнечная система уничтожена, стёрта с лика Вселенной, что на месте Столицы – смертоносное газовое облако с сумасшедшей радиацией, и что каждый, кто проколется на НОЛЬ – сгинет в адской пучине отравы. На самом-то деле и Легион «ЗероАй» был создан только для выполнения одной-единственной сверхзадачи – хранить главный секрет: ЗЕМЛЯ НИКУДА НЕ ДЕЛАСЬ!!! И все эти века «нолеглазы» решают её высокопрофессионально, маскируясь под внутреннюю полицию МКБ…

– Ох, что-то мне тревожна твоя неожиданная осведомленность, в какие игры ты играешь, Ирá? За кого меня держала весь этот год?!

– Большой, ты вдруг перестал мне верить? Я обещала тебе всё рассказать в своё время, и ты принял мои условия, согласился ждать… Хорошо. А что ты скажешь, узнав, что и я агент «ЗероАй»?

– …?!!

– Слов нет. Понимаю. И тем не менее… Да. Это было важнейшим элементом замысла – внедриться в «нолеглазы». Мне удалось. Для них я не эрсер, а лунифка. Именно кровь лунифов дала мне редкий шанс, иллюзорную, но всё же возможность проникнуть в это логово, в святая святых Врага… Я же говорю – прятаться и прятать нужно на самом видном месте… А врага лучше всего изучать в его собственном логове. Узнав главные секреты врага, – ты уже победил… Эти ИНОУРОДЫ раструбили по всей Сети, что Земля растёрта в прах. Да ещё и развеянный над адом… Вот я и искала того, кто согласен собрать этот прах по пылинке, кто пойдёт со мною даже в ад, если понадобится… А потом поможет вылепить что-нибудь стоящее… И я нашла его. Как ты думаешь? – она лукаво с невинными глазами уставилась на Ивана. Ни дать, ни взять, наивная девочка, к тому же шаркающая ножкой…

– Минуту внимания! – нарушил ход их диалога бортовой компьютер, ориентированный ранее на поиск наиболее приемлемого временнóго режима старта. – Наиболее оптимальный вариант для броска к точке прокола – спустя три минуты. Жду указаний.

– Вариант поддерживаю! – мгновенно отозвался капитан «Иван Полышный», занимая своё место в боевой рубке. – Готовность Ноль.

Пальцы Ивана порхали над клавиатурой пульта, отменяя скрытые блокировки старта, подтверждая курс на точку прокола. За тысячелетия в процедуре управления практически ничего не изменилось. Наследие от предков настолько хорошее досталось, что просто не пришлось ничего совершенствовать.

Глаза Ивана не смотрели на пульт. Они смотрели на напарницу. Взгляд Большого был предельно прозрачен.

Иван Полышный принимал решение: верить или не верить?

– Даю обратный отсчёт… – корабль в боевом режиме сменил мелодичный женский голос на мужской, сдержанный и невозмутимый. – Десять…

Возникло знакомое утяжелённое биение пульса. Разве можно привыкнуть к предстартовому отсчёту… Наушники тёплыми ладонями всё сильнее прижимали уши.

ВЕРИТЬ ИЛИ НЕ ВЕРИТЬ – ВОТ В ЧЁМ ВОПРОС… Как там бишь звали предка, который это первым говорил…

– Девять… Восемь… – мерно таяли напряжённые секунды.

В наушниках, после потрескивания и шипения, совсем близко раздался голос Иры́:

– Ну, что, кэп, полетаем вместе?

ВЕРИТЬ ИЛИ НЕ…

– Семь…

– Полетаем… – ворчливо отозвался Иван. – Я капитан. А ты кто? На какую бы тебя должность назначить?

Вакансия Иуды свободна… НЕ ВЕРИТЬ…

– Пять…

– Щедрый ты мой… Не на ту нарвался. Одной должностью не отделаешься, маловато будет! У кэпа должен быть хоть плохонький, но экипаж. Понимаешь? Вот и должность моя – ЭКИПАЖ. Едина во всех лицах…

– Три…

ИЛИ ВЕРИТЬ?..

– Два…

ВЕРИТЬ!!!

– Ладно, Маленькая, придётся назначить тебя на все должности сразу. Будь что будет и… знай, если мы уж не сможем быть и верить, я всегда тебя…

– Один…

Только ты мне всю правду о себе расска…

– Не надо, Солнце… – мягко перебила Большого Маленькая, и он явственно ощутил прикосновение. Как будто Ирá приложила пальцы к его губам. – Мы…

– Ноль!

– БУДЕМ!!! СТАРТ!!!

Её крик совпал с неуловимым мгновением, когда включились антигравы. ШАМ тряхнуло. Неведомая сила принялась методично, по грамму добавлять вес каждой клеточке тела. Атмосфера яростно сопротивлялась, не желая отпускать то, что уже давно считала своим. Противно заныли виски, Ирá обхватила руками голову. Но через несколько секунд поединок разума с гравитацией был выигран, и штурмовик, ведомый опытной рукой освоившегося с управлением капитана, рванулся в свободный космос. И почти сразу же в наушниках возник голос. Глухой, низкий, со своеобразным тембром. Это предварительно запрограммированная сервисная система корабля включила запись. Частицу наследия, которое чтил Оседлавший Страх, последний косми-кадзе, который оставил в наследство свой боевой звездолёт, свой истребитель «0». Который унаследовали неразрывно спаянные отныне Маленькая женщина и Большой мужчина, ЭРСЕРЫ…

Голос чтил прерывисто, выстраданно, но чётко, как заклинание.

В голосе пробивалась сдерживаемая разумом страсть, спрессованная за монотонностью строк. Чтец грассировал, это немного отвлекало от смысла, но придавало неповторимый оттенок звучащим строкам:

Штурмовик протаранил атмосферу изнасилованной Дьявольской Красоты, и в этот миг включился «прокалывающий» таран. ШАМ воткнулся в многократно высчитанную точку входа. Древний как Сеть, но по-прежнему в полной боевой готовности, звездолёт привычно проваливался в изнанку пространства. Именно сейчас Ирá и Иван были на тончайший волосок от Неизвестности, от Входа в Самую Большую Тайну их жизни, от Будущего, от Гибели, от… всего, что нельзя было даже отчётливо представить себе. Даже не на волосок, а на сотые, тысячные доли этого волоска.

И всё же в голове Иры́ не было никаких мыслей, кроме… Кроме монотонно повторявшихся пяти слов: «…зацелованный код «Ноль-ноль-ноль»… зацелованный код «Ноль-ноль-ноль»… зацелованный…».

Корабль проваливался в сетевую бездну…

В отчаянной надежде всё же достичь ДНА.

Падал в «ноль-ноль-ноль-ноль-ноль».

Капитаны

ВРЕМЯ и ТОЧКА ОТСЧЕТА

[[одно из поворотных мгновений; одно из ключевых мест] [12 декабря по универсальному сетевому календарю; различные корабли специальной эскадры Хранителей Главной Тайны «нолеглазов», следующие по заданным траекториям близ гравитационной ловушки-отстойника в космическом пространстве объекта «Пепел Возмездия» (бывшая система звезды Солнце) Легиона «ZeroEye»] [День святого апостола Андрея Первозванного (по древнеземному докосмическому юлианскому летоисчислению), покровителя Великой России, малой родины последней императорской династии ЭрсСтеллы; пилотская кабина ШАМа LEXX 221817 Отдельного Особого Крыла «Танцующий Стерх» элитного Пятого Ударного флота Армии Солнца империи землян ЭрсСтелла; древнейшая имперская Столица, она же РОДИНА эрсеров (координаты точки выхода из внемера – неизменны от нолевого цикла Космической Эры:

000000000000000000000000 —

0000000000000000000000000 —

0000000000000000/0000000000000000/ 000000000000000, а попросту «0–0 – 0/0/0»)]]

Так было. Так есть. Так будет…

Когда уже ничего нельзя изменить – ищут виновных, чтобы было кого наказать. Если, конечно, их уже и без того не наказала жизнь, просочившись из них по капельке навсегда. Но даже в мутном отстойнике смерти виноватых продолжают упорно вылавливать. На этот раз для того, чтобы ославить.

Но истинные-то виновники почти всегда продавливаются сквозь ячейки этого сачка. И оседают вместе с мутью времён на самое донышко забвения.

…энергетическая мегасущность (приблизительно-условно говоря) с длинным мелодичным именем, состоящим почти из одних гласных звуков (на слух нечто приблизительно напоминавшее Иийеэээшшооуууааа), надолго зависла в одном месте. По причине своих бесконечных изысков в области наслоения причин и следствий, в данное время Она обреталась в точности там, где (по её разумению и прозорливости) очередной раз в цепи событий складывалась пограничная ситуация.

Так было не раз. И не тысячу. Так было всегда.

Сколько же Она их повидала, этих самых ситуаций! Когда последствия, казалось бы, ничем не примечательного действия, совершённого либо не совершённого кем-нибудь, напрочь выбивали ту или иную цивилизацию из якобы уже проторенной для неё колеи Истории… Она зависала, когда последствия ещё можно было изменить. Или хотя бы отсрочить.

Иийеэээшшооуууааа мгновенно перемещалась одним только усилием мысли, и Она не допускала даже малейшей частицы этой самой мысли, что от неправильного разрешения Ею подобных ситуаций проигрывала сама Вселенная. Сама Бесконечность Сущего. Ну, подумаешь, одна цивилизация временно взяла верх над другой! Чего отказываться, если сами дают?!

Мириады этих самых ситуаций, возникавших реально в прошлом, сейчас возникли перед Её мысленным взором. Одновременно. Во всех деталях…

Она видела все, но пересматривала самые памятные.

Например, ту дерзкую попойку с дебошем, приключившуюся как-то в дальнем прошлом планеты Солнце III, в шумной мюнхенской пивной тогда ещё никому не известного мира Земля. Попойку, вошедшую в анналы истории как Пивной Путч… Заплатка усиков агента Шикльгрубера могла бы стоить ему дорого, окажись, к примеру, некий безызвестный Гельмут Вайсмюллер, мясник из Дортмунда, более стойким к воздействию алкоголя. Если бы шестая кружка пива не свалила его с ног, то седьмая, уж коль она бы случилась в его руке, всенепременно опустилась бы на череп будущего бесноватого фюрера нации, свихнувшейся вслед за ним. И уже можно было бы не сомневаться, что этот удар прикончил бы ефрейтора, находившегося в пивной по долгу тайной службы. Достаточно было беглого взгляда на бицепсы мясника Гельмута. А причиной удара явилась бы подсознательная патологическая ненависть Вайсмюллера к усикам, которые противно шевелятся при поедании сосисок. И ведь для чего-то же прилепило мироздание именно этот нелепый клочок щетины под носом у некрасивого человечка? Очевидно – в качестве необычной мишени для адептов альтернативной истории. Увы… Зелёный змий вновь победил в искусстве искуса человечество, падкое на соблазны. Но в этот раз не яблоком, а шестой кружкой пива. И слабый человек – пал. Выпил роковую шестую, вместо того, чтобы взмахнуть ею и опустить на череп… А Европа даже не узнала, кто истинный виновник вспыхнувшей вскоре мировой войны. И так и не узнала, увы, что у неё имелся шанс…

Иийеэээшшооуууааа отметила это «увы», промелькнувшее в течении мысли, и что-то похожее на грустную улыбку пробежало мягким разрядным импульсом по бесконечному телу. Человечность – это заразно… Ни о каком сожалении не могло быть и речи, во Вселенной нет Зла, как и нет Добра. Есть лишь Порядок и Хаос, два конечных состояния бытия. Меж ними – Относительность…

А вот тоже занятная картинка. Это уже – в противоположной крайности Срединного Космоса. Вот она, тщательно скрываемая от всех летописцев, вторая половина последней ночи Дюблжа Чиффта на родной планете Голой Гоффе, четвёртой в системе светила Арталла, что ярко горит в самой верхней части скопления Медузы…

Несколько последних часов перед стартом, проведённые будущим героем, как ни анекдотично, в шкафу (или как он назывался у этих странных гоффиян?) любимой женщины. Именно в том шкафу, единственном, в который не заглянул ревнивый, но, как оказалось, ленивый муж, внезапно явившийся с отменённого заседания Конвента. Отменённого именно из-за подготовки к отлёту второй (и последней) карательной экспедиции против восставшего мира Юйжжиналь. Той самой экспедиции, в результате которой на месте этого мира осталось лишь облачко радиоактивного пара, а сам Дюблж Чиффт стал великим Героем (или же великим Злодеем, что, зачастую, по сути одно и то же)… Иийеэээшшооуууааа посмаковала именно тот момент, когда рыскавший по дому муж стоял у дверцы последнего шкафа, сжимая потной рукой рукоятку лучевого пистолета, а по другую сторону слоя пластиоля нервно и, надо понимать, противно сокращалась жилка на двух кожаных мешочках в паху обнажённого «героя», не желавшего умирать позорной смертью… Но не довелось «рогатому» мужу нажать на спусковой крючок. Польстился на два роскошных яблока грудей распутной жены. На две отчаянно, исступлённо зовущие спелые вишни колдовских глаз. Таки рухнул на её прелести… Виват, Искус!

А вот ещё курьезный момент… Перед самым началом Четвёртой мировой войны на измождённой планете Солнце III, дети которой во все века обожали массовые разборки на фоне всепланетных декораций…

А вот…

Стоп!

Остальные случаи так и остались не пересмотренными. Ибо, собственно, началось то, ради чего Иийеэээшшооуууааа и задержалась в этом отдалённом фрагменте космоса.

Из неожиданно разорвавшегося пространства, на удалении всего лишь полутора-пары миллионов километров от энергетической мегасущности, возникло некое материальное тело. Оно буквально ворвалось в местный пространственно-временной континуум, словно гигантская иголка, проколовшая складку незримого одеяния Вселенной.

…000244-й «Фиолетовый Паук» нёс вахту на некотором удалении от остальных кораблей эскадры. Куда он её нёс – мало кто догадывался. Этому корвету везло. Если считать везением почти абсолютное отсутствие ситуаций, во время которых в органы слуха членов экипажа врывается команда «Полная боевая готовность!».

Это потом всё будет поставлено с лап на голову. Уже потом они, вернее те из них, кто чудом выжили, выслушают не одну гневную тираду по поводу того, что это-то бездействие и расслабило их самоуспокоившийся экипаж.

Потом…

А сейчас в «Вахтенном журнале», вернее, в дежурном терминале, носившем это ветхозаветное название, автоматически были вписаны лишь координационные параметры местонахождения, временны́е реалии, как то: год, месяц, день, час и т. д. – и прочие тому подобные обязательные для заполнения реквизиты. Правда, ближе к теоретическому полудню появилась запись, продиктованная компьютеру непосредственно капитаном: «Левый маневровый двигатель расходует топливо на два условных деления больше, чем установлен номинальный предел. Срочно протестировать». Эту запись потом долго смаковали трое в серых мундирах, ведущие служебное расследование. Да так и не распробовали…

Кто или что рождает мифы? Суеверие, страсть к выдумке или чей-то холодный расчёт?.. Главная Тайна «нолеглазов» явилась на свет благодаря последнему. Правда, справедливости ради, требуется отметить, что подтолкнули к подобной трезвой расчётливости экстремальные обстоятельства. Идея явилась вынужденно, под неумолимым давлением сложившихся в ходе революции реалий…

Согласно канонической версии Мифа, разошедшейся по Сети Миров благодаря кропотливым стараниям самих Хранителей из Легиона «ЗероАй», с исчезновением Солнечной Системы дело обстояло следующим образом.

Империя практически пала. Вековую освободительную войну можно было считать оконченной. Владения землян сузились почти до первоначальных размеров. Но! Вот именно, первоначальных. Их Родина, мир, породивший их, оставался непобеждённым. И пока о Земле можно было сказать, что она ЕСТЬ, ЭрсСтелла оставалась жива. Такое положение вещей, естественно, никак не могло устраивать лидеров повстанческих армий…

Смертники-добровольцы более чем двух сотен рас составили отряд, который отправил в тартарары целую систему, служившую для непобеждённых землян сначала колыбелью, затем тронной столицей, а к моменту окончательного освобождения колоний – имперским символом, знаменем сопротивления. Возглавлял диверсантов человек, о котором и по сей день не известно абсолютно ничего. Разве что имя, проступившее сквозь толщу тысячелетий, – Ийудшшенх. Правда, никто не знал доподлинно, сколько имён у него было и которым из них по счёту являлось это. Больше ничего, включая данные, какого он роду-племени, о командире стирателей Солнца и Земли известно не было; как официально объяснялось – дабы не навлечь обоснованной мести земов на его потомков и в целом на его расу. От остальных исполнителей этого то ли подвига, то ли злодейства, не осталось даже условных имен. По той же причине – конспирация «во имя безопасности потомков героев». Вот они-то, добровольцы, и доставили в Солнечную систему уникальный, опять же невесть где сработанный, хтаббирующий детонатор небывалой мощности и, не имея ни единого шанса выжить после детонации, привели взрыватель в действие. В результате страшный процесс «выворачивания» пространства провалил метрополию ЭрсСтеллы в бездонную дыру вневременья, вытащив взамен компенсацию – новоявленную туманность «Пепел Возмездия». Являвшуюся не чем иным, как гигантским облаком смертоносной субстанции неведомого состава, для простоты именуемую «ядовитым газом». Газ проникал сквозь любую защиту – металлическую, керамическую, энергетическую, – проедая сплавы и силовые поля словно едкая кислота тонкую дощечку… Поэтому любой корабль, дерзнувший проколоться В НОЛЬ, исчезал навсегда. Предпринимались попытки проколоться (в основном эрсерами, конечно), но никто не возвращался обратно из точки «0/0/000».

Солнечная Система была стёрта с лика Вселенной раз и навсегда, в летописи имперской истории поставлена жирная ТОЧКА. The End. Fin. Конец.

Этот информационный пакет о судьбе Метрополии существовал со времени её исчезновения, не изменился ни на байт и распространялся по Сети все следующие тысячелетия. Причём имел статус неофициальных, но неоспоримых и, самое главное, не нуждающихся в проверке данных. Вернее даже – запрещённых для всяческих проверок.

Иные этому объяснению ПОВЕРИЛИ и верили безоговорочно, потому что хотели ненавистной Земле именно такой судьбы. Заботясь о сохранности человеческих жизней, Иным МКБ прокалываться «в ноль» категорически воспрещало. Эрсерам же – туда и дорога. Путь домой, так сказать. Причём «дом» – синоним смерти…

Данные, содержащиеся в пакете, для Сети Миров имели значение никак не меньшее, чем, к примеру, для любой из церквей факт существования Бога. И так же, как клерикальный исполнительный аппарат, МКБ в лице Легиона «ЗероАй» меньше всего была заинтересована в каких-либо приватных ревизиях или же расследованиях. Ревизионисты исчезали не только после первой неудачной попытки (само собой), а даже после первой публично озвученной мысли об этом. Любая попытка проверить или же сразу опровергнуть Миф являлась ересью и вела к подрыву главных устоев, обеспечивающих стабильность существования Сети Миров.

Но, если продолжать проводить параллель с религиозными канонами, ситуации совпадали с точностью до наоборот. Для религий представляют опасность попытки установления факта отсутствия Бога в каких-либо сколь-нибудь реальных пределах бытия. МКБ, напротив, – факт наличия. И не только «бывших богов», коими себя мнили низвергнутые земляне, имперцы, но и наличие самой «обители богов». Постимперским правителям Сети Миров опасен был даже сам по себе факт реального существования колыбели земной цивилизации, легендарного «Олимпа» империи ЭрсСтелла.

Наличие в реале звезды Солнце и мира Земля, будь оно выведено из разряда упорно бродящего по мирам слуха, и подтверждено кем-то из сомневающихся и распространено как заразный вирус по обитаемому космосу, грозило бы необратимыми последствиями.

С одной стороны, Земля явилась бы гигантским «яблоком раздора», ведь всегда бы нашлась амбициозная раса, которая возжелала бы обосноваться, для начала просто обосноваться, в этом Изначальном Мире, мысленно представляя только себя преемниками ничтожных, грязных, жестоких… но от этого не ставших менее великими ЗЕМЛЯН. С другой же стороны, наличие медленно вращающейся по орбитальным законам «колыбели» без конца возвращало бы мысли, копошащиеся в головах земов, на колею РЕВАНША, и рано или поздно Сеть содрогнулась бы от немыслимо жестокого, страшного и всесокрушающего бунта эрсеров – расы отверженных… по-прежнему величайшей расы Сети Миров.

Итак, легенда «нолеглазов», запущенная в Сеть Миров, однозначно гласила, что возмездие свершено интервидовой группой смертников-коммандос, и в том пространстве, где некогда плыла сквозь Космос прародина эрсеров, благодаря хтаббирующему пространство детонатору, возникла концентрированная Смерть. Поэтому ни один сомневающийся, возжелавший самолично в том убедиться, оттуда не возвратился.

Сколько же пользы впоследствии было извлечено заинтересованными лицами из малейших деталей этого величайшего Мифа современности!

Взять, хотя бы, личность Ийудшшенха, якобы возглавлявшего коммандос. Время от времени в коммуникационные каналы Сети Миров, подобно камням, плодящим концентрично разбегающиеся круги-слухи, невесть откуда падали факты из биографии Главного Взрывника. Откуда они брались, никто не знал. Будь то свидетельствование кого-либо, будь чьё-то независимое расследование, – ни свидетеля, ни расследователя впоследствии найти не удавалось.

Найдись в Сети независимый анализатор слухов, у него создалось бы впечатление, что кому-то очень выгодно направить гнев эрсеров по искусственно проложенной в нужном направлении дороге.

Если, допустим, указывались данные о принадлежности Ийудшшенха к какой-либо конкретной расе, то можно было слать запрос, будучи уверенным в содержании ответа: представители этой расы вдруг начали подвергаться массовому насилию со стороны наиболее радикально настроенных земов. Если какой-нибудь видный деятель причислялся к числу отдалённых потомков Героя – он вскоре попросту исчезал. Не стоит и упоминать специально, что все выявленные в процессе этого эрсеры, так или иначе выразившие своё недовольство «по поводу» вновь открывшихся обстоятельств, исчезали также…

Поговаривали, что всем этим занимается Легион «ЗероАй», что это он аннигилирует одним залпом два хухлика. И хотя на самом деле хухликов под один залп попадало числом поболе, а сами залпы периодически всё случались и случались – в эту странную охоту никто не вмешивался. Ведь у хухликов, как водится, не спрашивают, их едят в жареном или варёном виде. А егерь, должно быть, пребывал в курсе событий…

Верховный Хранитель, командир самого секретного и влиятельного эМКаБэшного Легиона «ЗероАй», Великий Трибун Тррла Рррл'ло, наблюдал за событиями, мелькающими в мозаичном режиме на большом экране. Находился он в навигационном отделении чуть ли не самого лучшего корабля современности – «Гибели Империи», мозговом центре «нолеглазов». Флагман «нолеглазов», на который не без зависти равнялись все без исключения корабли МКБ, дрейфовал в значительном отдалении от группы кораблей спецэскадры, блокировавших «отстойник». Великий Трибун, всего лишь человек расы новомарсиан, не обладал мобильностью Мегасущности, но в высокой степени прозорливости ему было не отказать.

Он предощущал, что ОНИ вот-вот явятся…

И пока их не было здесь, Тррла Рррл'ло размышлял о таких вещах, мысли о которых раньше, скажем, ещё вчера, он просто-напросто отгонял. Он думал: «А что, если?..»

А что если всё-таки случится то, о чём догадываются лишь самые проницательные и мудрые, но молчат до поры? Если МКБ в полном составе вот-вот придётся участвовать в активных боевых действиях… Уж кто-кто, а истинное первое лицо Звёздного Патруля, которое, впрочем, «в лицо» практически никто не знал, имело абсолютно реальную, взвешенную информацию о потенциальных возможностях всей МКБ. Эта правда жизни, скрываемая Советом организации от всех миров, гласила: если земы в одночасье выйдут из-под контроля – вся Сеть Миров узнает, что легионы МКБ не в состоянии эффективно оборонить никого, кроме самих себя. Вся широко разрекламированная мощь Межгалактической Коммуникационной Безопасности – если не полная фикция, то весьма от неё недалека…

Все дыры не заткнуть, все дороги не перекрыть, все узлы не захватить.

Вселенная слишком велика, чтобы УСПЕТЬ.

На мысленном дисплее Великого Трибуна молниеносно пробегали и гасли цифры. Сегодня во всех легионах Звёздного Патруля, а также в научном, экономическом и дипломатическом крыльях насчитывалось чуть побольше, чем девятьсот миллиардов разумных существ всех известных в освоенной Вселенной биовидов. Вот именно что ЧУТЬ.

9 0 3 всего-то навсего. Менее триллиона…

Случись пресловутое Второе Пришествие Землян – ICS при всём желании не спасёт от них миры Сети. И проблема не только в том, что некогда почти истреблённые эрсеры расплодились и уже достигли тринадцати процентов от своей «имперской» численности – восьми триллионов особей. И даже не в неизбежной, многотысячелетней выдержки, изнеженной расслабленности рас, имеющих ныне наибольший вес и влияние в Сети Миров. И конечно же, не в распылённости по необозримому космосу сил и средств, накопленных МКБ для своего военизированного детища – Звёздного Патруля… Великий Трибун всегда ясно понимал: если упустить некий кульминационный момент, внутренние изменения человечества эрсеров в одночасье сделают их инертную доселе массу – критической. И тогда уж…

Уйдя мыслями в прошлое, Тррла Рррл'ло погрузился в воспоминания о том распроклятом Последнем Старте, на самом деле имевшем место в истории, и о своих собственных действиях в те годы… Если бы кто-нибудь влез сейчас в его мысли, наверняка решил бы, что Великий Трибун малость свихнулся от переутомления. Какой-такой «последний старт»?! И при чём здесь лично он, командир «нолеглазов»? Столько веков миновало с тех пор! Нормальные люди столько не живут… И тем не менее – ОН жил ещё в те годы. ОН ВИДЕЛ это всё своими глазами… А как он ухитрился дожить до сегодняшнего дня? Хвала земам!

Великий Трибун унёсся мысленно в своё далёкое прошлое, в систему Чу скопления Тау Пикирующего Ястреба. Мир Видаткаррон. И увидел себя… Решительно настроенного юного новомарсианина-добровольца, зачисленного в группу, отобранную имперскими учёными для особых опытов. Там, в подземных лабораториях испытательной базы, засекреченной даже от самих землян, его и без того долгоживущий организм претерпел необратимые изменения, позволившие будущему основателю «ЗероАй» ещё более удлинить срок жизни. Оказалось, база готовила не спецбойцов звёздных войн, как убеждали вербовщики, а на разноплеменной плоти всяческих рас ИСВ испытывала действенность новых сверхсекретных разработок в разных областях боевых биотехнологий… Они были расходным материалом! Они были подопытными крысами. О, это гнусное лицемерие лживых землян… Шли циклы, складывались в века, и новомарсианин ни за что не мог простить земам обман… Несмотря на то, что изменения, произошедшие внутри его и без того долгоживущего организма (новомарсиане – признанные природные рекордсмены долгожительства среди рас Сети Миров), казалось бы, ПОДАРИЛИ ЕМУ БЕССМЕРТИЕ. Может быть и мнимое, но чтобы убедиться в этом, нужно было попробовать прожить вечность, чем новомарсианин и занимался.

Успешней некуда.

Проклиная собственную живучесть, ЖИЛ.

И продолжал мстить за то, что жив.

В основе любого мифа – отголосок реального события либо чей-то сценарий, имитирующий его.

Так или иначе, у каждой легенды есть тот, кто положил ей начало…

Начало истории «стирания Столицы ЭрсСтеллы» положил Тррла Рррл'ло, который в годы смутного переходного времени ещё не был не то что великим, но даже обладателем сколь-нибудь весомого ранга в иерархии МКБ. Амбициозный, отлично образованный, а главное – коварный и умный капитан-новомарсианин стал первым импульсом, сгустком мысли. У него хватило воли, умения и удачи для того, чтобы последовательно решать триединую задачу исполнения любого замысла: начать, продолжить и закончить. Что в сумме равняется победе… В начале Тррла Рррл'ло оказался в нужное время в нужном месте. Затем благодаря долгоживучести впоследствии у него имелось достаточное количество времени, чтобы продолжать оказываться в нужных точках пространства. Ведь он стал настолько долгоживущим, что даже уже сам порою считал себя бессмертным. Именно поэтому он смог идею реализовать, хотя бы во времени…

Ради того, чтобы у эрсеров НЕ БЫЛО РОДИНЫ, Земли предков.

Сейчас, находясь на борту своего флагмана, снова и снова рассматривая пылевое облако, возникшее в результате гигантского искривления пространства в незапамятном уже прошлом, Тррла Рррл'ло вспоминал, как родилась у него идея, впоследствии превратившаяся в Главную Тайну МКБ. Он тогда тоже пристально смотрел на это же самое облако (ничуть не изменившееся с тех пор) и вдруг подумал: «А не рапортовать ли, что Солнце и Земля…».

Так родился миф о запоздалом возмездии, о том, что Солнечная Система уничтожена оружием доблестных повстанцев, а на её месте образовалась аномалия, поглощающая всех безумцев, вздумавших проколоться к Земле, «на ноль». Позднее популярность Мифа взялась обеспечивать целая силовая структура (ныне известная как Легион «НолеГлаз»). Обратная связь вызвала к жизни существование целого специального подразделения. Роль «ядовитого газа» эффективно исполнял новоиспеченный легион, на самом деле только для этого и созданный (исполнение функций контрразведки и внутренней полиции Звёздного Патруля лишь способствовали выполнению главной задачи). Со временем, в силу особой секретности охраняемых сведений и выполняемых задач, Легион «ZeroEye» превратился в структуру не просто элитную, а тайно главенствующую в Звёздном Патруле. Всё это делалось с одной лишь целью – реально стирать всех (эрсеров в первую очередь), кто активно желал проверить, действительно ли стёрта с лика Вселенной прародина эрсеров… МОЧИТЬ всех подряд, без разбору. Вопреки всем правилам караульной службы сначала стрелять на поражение, а уж потом имяфамилию спрашивать…

А что оставалось делать?!

Правду о судьбе тронного мира Империи необходимо было скрывать во что бы то ни стало. ЕЩЁ БЫ.

Империя на последнем издыхании «отмочила» такую штуку, что в буквальном смысле превзошла саму себя. Солнечная Система, вся, целиком, вдруг ЗАКРЫЛАСЬ. Извне это выглядело сплошной оболочкой клубящейся не то пыли, не то газа. Как ИСВ умудрилась изобрести и суметь применить абсолютно непроницаемую защитную силовую сферу диаметром в полтора раза больше орбиты Плутона, оставалось загадкой до сих пор. Как и всё то, что творилось по ту сторону «ограды», внутри системы… Хотя, судя по тому, что перед Закрытием из системы массово прокалывались (и бесследно рассеивались по точкам освоенного космоса) корабли имперцев, перспектива остаться в заточении, внутри «кокона», их не очень-то прельстила.

Вот так он и состоялся, «последний старт» империи; после чего звезда Солнце со всеми своими планетами отгородилась от остальных миров несокрушимой завесой…

Так что «облако газа» имелось в наличии, подлинное. Ещё и какое! Только вот к его возникновению Иные не имели ни малейшего отношения.

Когда это случилось, в окрестностях Солнца оставалось не так уж много повстанческих отрядов. Более двух годовых циклов штурмовали Иные крепость внутреннего космоса Столицы, превращённого землянами в последний оплот империи. Затем многие покинули этот район, предпочтя вернуться на родные планеты, чтобы обустраивать их в новом качестве – свободных миров. Ушедшие расы оставили, конечно, наблюдателей… с которыми потом пришлось повозиться, обрабатывая их для того, чтобы НУЖНЫЕ рапорты предоставили своим вождям. Серьёзную военную силу продолжали сосредотачивать здесь всего лишь несколько рас. Несметные шиарейцы, исполненные яростного желания хлынуть на поверхность ненавистной Земли, никомедцы, торнадяне, фаринадоры, истернайцы, канкереры, хуттеры, снедаемые «братской» жаждой мщения далжиане… в общем, отряд новомарсиан был едва ли не самым малочисленным, но так уж вышло, что именно они первыми сориентировались и захватили лидерство в объединённой армии.

Потому что у одного из них появилась ИДЕЯ.

Именно Идеи вершат судьбы человечества. Истина потому и избитая, что верная. Многократно апробированная.

Все отчаянные попытки повстанцев проникнуть внутрь закапсулировавшейся системы, пробить оболочку непроницаемого ни для взглядов, ни для полётов кокона не увенчались успехом. Более того – все атаковавшие возникший барьер смельчаки, безумцы или герои, независимо от двигавших ими помыслов – исчезли, как сгинули. Воткнулись в клубящееся «облако» и растворились без остатка… Режим «обнюхивания проблемы» длился до тех пор, пока спешно создаваемое объединенное командование думало, что пропавшие без вести звездолёты либо сгорели в странной оболочке кокона, либо упали на одну из планет Солнечной системы, либо же превратились в пар, сожжённые адским огнём звезды по имени Солнце.

Главный трофей войны был недоступен. НЕ УХВАТИТЬ.

И это оказалось самым ужасным. Вывод был обескураживающим: Империю НЕВОЗМОЖНО победить! Целая уйма разумных человечеств бессильна против гения землян. Проклятые имперцы просто-напросто ПОСЛАЛИ бывшие колонии НА ФИГ.

За пределами Столицы их к тому времени уже превратили в парии космоса…

Но пока не была взята Земля – отверженные земляне никогда не почувствовали бы себя побеждёнными.

Именно поэтому, хотя бы с помощью легенды, обмана, чего угодно, но Солнце и Земля должны были быть уничтожены.

Другого выхода не было.

И Столицу «стёрли» – на словах. Идея будущего Верховного Хранителя была реализована, и простой капитан одного из новомарсианских крейсеров в одночасье превратился в отца-основателя Главной Тайны Сети Миров… Тогда же повстанческие отряды, присутствовавшие при победоносном ОТДЕЛЕНИИ остатков свободных землян, договорились о создании специальной структуры, призванной не допустить просачивания правдивой информации.

В тот день родился прообраз будущей МКБ.

Если бы это было возможно, все данные о ТОЧКЕ ОТСЧЁТА были бы вычищены из всех координатных библиотек. Но подобной технологией земляне ни с кем из Иных не делились. Поэтому пришлось идти другим путём. Убедить обитателей всех миров, что Земли и Солнца больше НЕТ на том месте, где они на самом деле преспокойно оставались. Долгие века планомерной работы дали стабильные результаты: вся Сеть Миров, за исключением этих долбаных земов и земляшек, была уверена – Земли не существует. И только эрсеры продолжали маниакально верить, что она ЕСТЬ…

Да уж. Увы… ЕСТЬ. Всегда есть. Себя-то не обманешь. И по сей день Земля оставалась в том самом месте, куда её некогда водрузило Мироздание. В Солнечной Системе.

Координатной точке входа-выхода 0-0-0/0/0…

Иначе и не могло быть. Точка отсчёта, с которой начиналась Сеть, просто не могла никуда сместиться. Пришлось бы полностью менять ВСЕ координаты, а это равнозначно добровольному отказу от межзвёздных коммуникаций. Ведь способ координации, который придумали земляне и который остался в наследство Иным – до идиотизма прост. Как всё гениальное… Глядя из центральной точки – космическое пространство визуально представляется чем-то вроде полого шара. Сферой. Точнее, бесконечным количеством сфер, вложенных одна в другую. Во все стороны от звезды Солнце, условного ЦЕНТРА Вселенной, простираются векторы. Как бы условные лучики-взгляды. Они пронзают сферы, одну за другой, и уходят в бесконечность… Первоначальные курсы прокладывались именно так: посмотрел в каком-то направлении, И ПРОКАЛЫВАЙСЯ туда же. Совершив прокол определённой «длины», выныриваешь в многомер. Там, где вынырнул, и будет очередная условная сфера… Насобирается определённое количество разведанных точек – соотношений направления прокола с его длиной, – суммируй знания, вноси поправки на смещение звёзд в космосе и строй «сетку». И путешествуй по ней, от точки к точке.

Но чтобы сетка оставалась цельной, «точка сборки», из которой был брошен первый взгляд в небо, должна оставаться там, где была.

В НОЛЕ.

И Легион «охраны ноля» по-прежнему МОЧИТ всех, кто осмеливается проколоться В НОЛЬ. Тех, кто рискует «поставить на зеро». Кого успевает – выявляет и нейтрализует ещё до того, как прокол выполняется. Тех, кто вносит поправки и, надеясь на удачу, выныривает неподалёку, но за пределами «облака газа», – отлавливают и обрабатывают. Осторожных, кто добирается на антигравах от ближайших точек, – перехватывают на подходе и «заворачивают». О тех, кто сразу попадает внутрь «забора», известно только то, что обратно они не являются…

И В ЭТОМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ОСНОВНАЯ БОЕВАЯ ЗАДАЧА ЛЕГИОНА.

Вдруг кто-нибудь каким-то непостижимым образом СУМЕЕТ (на антигравах, или на допотопных движителях типа фотонных или вовсе ракетных…) выбраться обратно в открытый космос?!

Выберется и вынесет изнутри ПРАВДУ?!!

Чтобы предотвратить этот Воплощённый Ужас, и стоит уж которое тысячелетие на страже Главной Тайны Легион «ЗероАй»…

И все эти долгие века возглавлял легендарных «нолеглазов» один и тот же человек – ОН, Тррла Рррл'ло, превратившийся из-за своего долголетия и заслуг в не менее легендарную личность. Ненависть к земам, превратившим его в подопытную тварь, с течением циклов только усиливалась.

И вот теперь в тщательно взлелеянную им Главную Тайну, в созданный им для себя Правильный Мир рвался тип, у которого (Верховный Хранитель полностью убедился в этом, когда для складывания собственного впечатления самолично отправился в разведку, и оказался в непосредственной близости) почти наверняка имелось больше шансов прорваться обратно, чем у всех прочих типов, после закрытия когда-либо «прокалывавшихся на ноль».

Великий Трибун, Верховный Хранитель Тайны, командующий Легиона «ЗероАй», знал это как никто другой. Точнее, знал как ещё один человек в Сети Миров. (Верховный Хранитель полностью убедился в этом, когда она связалась с ним после долгого перерыва, и он сообщил ей, где искать оторвавшегося в «одиночное» плавание типа.)

Вторым, точнее, второй, была его собственная «правая рука» в звании генерал-эмиссара. Тррла Рррл'ло очень редко присваивал это особое звание. Исключительно особо доверенным лицам. Коих обычно бывало не больше чем конечностей у новомарсианина, то есть четырёх.

Так вышло, что эта помощница, невзирая на определённую независимость суждений и вольность поведения, была больше чем доверенным лицом Великого Трибуна.

По сути, именно она оставалась единственной надеждой Иных на спасение.

По крайней мере, Тррла Рррл'ло надеялся, что надежда ещё ЕСТЬ.

…Экипаж рейдерного корвета «The Violett Spider 000244» представлял собою терпкий во взаимоотношениях коктейль, состоявший из примерно равных ингредиентов: двух шиарейцев и двух никомедцев. Расовый паритет был кажущимся, ибо капитан корабля был из вторых. Сюда также затесалась «оливка» лабистянина, и сейчас Викьянтш украшал боевую рубку своим разноцветным туловищем каракатицы с трёхметровыми щупальцами, подобно тому, как коктейль оживляется экзотическим плодом.

Из лабистян традиционно получались отменные навигаторы, операторы и надзиратели, благо усидчивости им не занимать и конечностей на всё хватает, да и всюду они дотягиваются. Вот эти-то функции Викьянтш и совмещал в себе, являясь одновременно и первым навигатором, и оператором тест-систем жизнедеятельности корвета. Это лично ему адресовалась письменная команда капитана протестировать маневровый двигатель. Касательно же таланта надзирателя, – поди знай, что кому вменено, помимо официальных обязанностей. Тем более на маршрутах класса «святая святых» – вплотную к Главной Тайне. В космопространстве объекта «Пепел Возмездия», барражируя близ гигантского пылевого облака, в которое превратилась система звезды Солнце. К тому же на корабле, где слово «спец» – такая же важнейшая составляющая в лексиконе, как внешняя обшивка у корвета: «спецэскадра, спецкрыло, спецоперация, спецмаршрут, спецтраектория, спецлегион»… Спец-спец-спец… тьфу! Нет, в полном тумане таинственности без надзирателя никак нельзя. Всё дело лишь в том – кому докладывать об увиденном. Ясное дело, не капитану…

000244-й «Фиолетовый Паук» вошёл в состав специальной эскадры Хранителей сравнительно недавно. Взамен устаревшего «Жёлтого Паука» сотой серии, отправившегося доживать свой век на Эйлитту, единственный обитаемый мир Каскадного скопления, в качестве вспомогательного корабля орбитального каботажа.

Донварикс, приняв на себя командование новеньким «Фиолетовым Пауком», был пока что его первым и единственным капитаном, и не его вина, что по сути самое новое судно подразделения «загонщиков» находилось как бы не у дел, пронзая собою пространство на самых захолустных маршрутах вокруг несуществующего, стёртого во всех отчётах и исторических хрониках остатка «империи ЭрсСтелла», сжавшейся до запретного плода с недоступной ничьим зубам броненосной кожурой….

По сути дела, основная масса боевых единиц «солнечной» эскадры обреталась в одной точке, именуемой на сленге спецов «чистилищем». Причём на постоянном боевом дежурстве там стояли всего несколько кораблей. Самых-самых. На обшивках которых были в великом множестве нанесены «памятки» о побеждённых вражеских железяках, числом, соизмеримох, разве что, с количеством паразитов в меху бездомного фикра. Кроме того, в этом самом «чистилище» располагались линейные и флагманские корабли высшего руководства Легиона «ЗероАй». Там же – крейсера оперативного резерва, своего рода личная гвардия Великого Трибуна. Там же – звездолёты, временно выведенные из режима боевого патрулирования для ремонта или отдыха экипажа… Там же… Боевым патрулированием занимались специальные экипажи, давным-давно получившие прозвище «загонщики». И поистине их миссия в этом мрачном «левом» пространстве сводилась к одному: загнать «незваных гостей» прямо в муть пылевого облака, в эту адскую субстанцию, возникшую после самозакрытия Солнечной Системы. Но прежде чем загнать, их необходимо было обнаружить. Чем, собственно, и был занят экипаж ДвестиСорокЧетвёртого «Фиолетового Паука»… Корвет барражировал у самой границы объекта «Пепел Возмездия», выполняя чётко поставленную двуединую задачу: «НЕ ПУСКАТЬ. НЕ ОТПУСКАТЬ». И всё же, выискивая в чёрном пространстве чёрных незваных гостей, «загонщики» не то чтобы уверенны были, но очень надеялись, что ИХ ТАМ НЕТ…

Капитан рейдера, никомедец Донварикс, уверенный в себе ворчун, был пилотом, как говорится, от Дьяджа… Об этом знали все хранители в эскадре, но поразительным образом – об этом не догадывалось командование. А может, просто делало вид. Тем не менее – ни продвижения по службе, ни простейших поощрений. Сплошной мрак и вакуум, как за внешней обшивкой корабля… Это, наверное, и было основным источником ворчания, хотя темы находились самые разные.

На этот раз темой являлся боевой пилотаж… Развивая её, Донварикс незлобно чертыхался, употребляя связки типа: «Да вам хоть кол на голове теши, хоть единственный глаз чеши!» или же: «Чёрного Штурмовика на вас нету!»… Порою он что-то там ворчал вполголоса на родном языке, но собеседники пропускали данный набор звуков мимо органов слуха, зная, что переспрашивать не стоит – не ответит…

Когда упоминания о Чёрном Штурмовике распечатали второй десяток раз, мастер-пилот, шиареец Шукриф'ячикч, не выдержал и спросил:

– Кэп! А не много ли чести одному штурмовику, тем более, что чёрный цвет для Космоса – как для невесты свадебный наряд… Эка невидаль…

Капитан отреагировал против обыкновения напористо и агрессивно:

– Понимаешь, Шук, это твоя раса в Космос вошла валетом, въехала на прицепе, приковыляла на костылях. Ты уж не обижайся, но если отбросить амбиции – звездолётчики из шиарейцев весьма посредственные. Скажу тебе по секрету, ты являешься редким исключением из родового списка… Потому мы и в одной связке. А вот моим предкам довелось попотеть, пока смертоносные железяки перестали засорять собою вакуум. Или ты думаешь, они сами превратились в плазму и металлолом?

– Ладно тебе, кэп, ликбез тут устраивать… Я не хуже любого на борту знаю, чего стоила победа над земами…

– Небольшое уточнение, коллега… Над землянами, а не земами. Врага во все времена нужно уважать и отдавать ему должное. Это уже о побежденных можно вытирать ноги. А тогда… Тогда они были ЗЕМЛЯНАМИ. И кто с этим не считался – отбрасывали ноги невытертыми…

Никомедец пустился в пространное рассуждение. Шиареец терпеливо кривился и шевелил вибриссами, понимая, что командир оседлал своего любимого конька. Линарочьим молоком его не пои – дай только про заслуги родной расы потрепаться. Да ладно, у каждого свои недостатки… И всё же, косясь на главный экран, мастер-пилот выжидал, когда капитан сделает паузу после особенно эмоциональной и длинной фразы. Наконец дождался и уточнил:

– Так что там насчет Чёрного Штурмовика, кэп? Что ещё за страшилка такая? Про Руку Чёрного Космотуриста слыхал, про Чёрную Эмкабешницу уже который месяц начальство талдычит…

– Ха. Который месяц! Этой истории уж которое тысячелетие. Когда битвы землян с нашими восставшими предками прошли точку возврата и стало ясно, что это уже не просто восстание, а широкомасштабная война, у которой только один исход, победный… наши предки во всех ударных звездолётных отрядах для подготовки спецов ввели комбат-симуляторы «Врежь им!». Так вот, кроме всего прочего, для самых продвинутых и перекрученных, чтобы остудить их мозги и ткнуть рожей в компьютерную лужу, в этом симуляторе имелся режим «Чёрный штурмовик». И что бы ты там не вытворял в боевой рубке, да хоть изогни корабль колесом и глянь в собственную корму, тебе ничего не светило. Никому ничего не светило. Это был сам дьявол, воплощенный в виртуальном металле! И приходилось соревноваться только в одном – кто из пилотов в виртуальной бойне дольше продержится «на этом свете». Говорили, что создатели этого режима преследовали благую цель: избежать недооценки врага и быть готовым, если доведётся, прыгнуть выше собственной головы. А главное, в бою думать и действовать нестандартно… Увы, насколько я слышал – негативный эффект оказался намного бóльшим. Вскоре по действующим армиям пошёл бродить неистребимый миф о том, что Черный Штурмовик действительно существует. И с каждым циклом боёв находилось всё больше и больше «чудом уцелевших», причём после встречи с НИМ. И этих уцелевших было невозможно обвинить в трусости или распространении панических слухов – многие принадлежали к боевой элите рас-союзников… А ты говоришь, чёрный цвет как невесте – фата.

Далее Донварикс принялся в сердцах ругаться на родном языке. Судя по его гримасам, эта тема действительно почему-то болела у него внутри. Насилу переждав шквал сквернословия, шиареец попытался было что-то возразить, но не успел…

Ваужжшшш – ваужжшшш – ваужжшшш!!!

Пульсирующий высокочастотный сигнал ворвался во все без исключения организмы, составлявшие команду корвета, блокируя мыслительные процессы. Сводя всё к одной-единственной унифицированной мысли, которую представили в буквенном отображении враз замигавшие вспомогательные и сервисные экраны:

«ТРЕВОГА!!!»

Противно ушли под кожу вибросигналы персональных коммутирующих устройств, переворачивая всё внутри:

«Прокол многомерного пространства!»

«ТРЕ-ВО-ГА!!!»

«ПРОКОЛ!!!»

Что бы там ни кудахтали потом те, кто подобно курам разгребал навозные кучи истории, и в первую очередь ищейки из отделов внутренних расследований, уверенные, что во всех бедах виноваты свои, – экипаж был на местах не позднее, чем предписано жесткими рамками боевого расчёта. Последним о готовности рявкнул мастер-пилот Шукриф'ячикч, и без того сидевший за штурвалом уже не менее получаса. Причём доложил ровно за секунду до контрольного срока. Просто для порядка. Хотя те, кто знали его ближе, были уверены, – доложил из вредности…

А потом добавил, не в силах сдержаться:

– Ну вот, опять какой-то урод «прокололся в ноль». Теперь уже на нашем участке. И чего не сидится им дома…

– Ты у него можешь лично спросить, если тебя интересуют откровения уродов… Осталось только выполнить то, что предписано.

Экипаж, ещё не зная степени угрозы, беззлобно перепирался, кто чертыхая незваных гостей, кто, напротив, радуясь наконец-то появившемуся настоящему делу.

Боевой терминал сообщил:

«Прямо по курсу цель. Расстояние 7 489,28 километров. Формат цели – номер первый… десятки метров»…

– Приготовиться к силовому сопровождению! Войти в интерактивный контакт-сканирование! – распорядился капитан, мгновенно переключившийся с праздного трёпа на лающий язык команд.

Однако интерактивный импульс-щуп не выудил никакой положительной информации с контактного кода неизвестного, о чём тут же сообщил терминал:

«Технический отказ в контакте… Либо объект не оборудован под общеобязательные стандарты Сети, что является преступным деянием, либо он из внесетевого Запредела»…

По боевой рубке покатился ропот, перекрываемый нервным щелканьем клюва Викьянтша.

– Запредел… Чужаки… Пришелец без опознавательного…

– Идентифицировать цель по доступному комплексу признаков! Дать групповую принадлежность: «Пришелец» – «Враг» – «Свой» – «Нейтрал»!

Терминал отозвался через двадцать две секунды:

«Предположительно: “ПРИШЕЛЕЦ” или “ВРАГ”…»

Ропот стих, но зловещая тишина была наполнена растерянностью.

– Да какая к Дьяджу разница – пришелец он или ушелец?! – не выдержал Шук. – Всё равно одна дорога: ухнет, как миленький, в отстойник. И пускай потом доказывает, что он не дерьмо… А чистильщики там опытные, разберутся что к чему… Налипшее отчистят, врождённое удалят…

Никто на него даже не посмотрел.

Через десяток секунд по экрану побежала мессаж-строка:

«По предположению «ПРИШЕЛЕЦ» – отбой!.. Конфигурация корабля идентична классическому проекту «штурмовой истребитель» эпохи Империи ЭрсСтелла. Более точная справка через несколько минут, после обращения к архивным данным…»

– Штурмовик! чтоб мне опалили усы! имперский штурмовик! – занервничал шиареец Пчеш'ячикч. – Кэп, скидывай инфу командиру эскадры!

«Ох уж эти шиарейцы. Как до дела доходит – от их писка можно…», – раздражённо подумал никомедец, не сводя глаз с проекционного экрана, а вслух сказал:

– Чем Дьядж не шутит… вдруг это и есть ОН, Чёрный Штурмовик?! Убийца класса «Земля – Космос»… Тогда я не завидую не только себе, но за компанию и вам всем… Да нет! Этого не может быть… Бред!.. Столько времени прошло… хотя очень-очень похож!

– А ведь кэп прав… – подал голос обычно сдержанный лабистянин Викьянтш. – Именно так выглядели истребители землян, не помню какого класса, да это и не важно… помню главное – появление подобных машин напрочь вычёркивало слово «Добро» из всех словарей всех разумных рас Сети. Я столько документальных треков пересмотрел о той вселенской войне…

– Гляди, чтобы нас самих в документальное кино не занесли… Экипаж, приготовиться к бою!!!

…Главный монитор как наваждение смахнул с себя серо-белёсое мелькание утробы «внемера», лишённого любых и всяческих ограничений и рамок. Судорожный рывок нереального сгустка условных величин, коими в течение неисчислимого отрезка остановившегося времени являлись люди в комплексе со звездолётом, через «закадровое» ничто-нигде-никак-никогда – увенчался успехом. Скопище материи и энергии, тверди и пустоты, частиц и волн – в таком комплекте пронеслись они сквозь складку Вселенной, и невозможно было выделить, что ещё недавно относилось к живому, а что к неодушевлённому…

Звёзды!!!

Иван с облегчением увидел экранную проекцию россыпи мерцающих точек. Рассыпаны они были на по-прежнему чёрном фоне космоса… Тело и душа ещё не ощущали себя чем-то самостоятельным, тем более чем-то единым…

Но бортовые системы среагировали молниеносно:

– Капитан! Корабль подвергся сканированию и опросу… Расстояние до источника интереса на тот момент составляло 7 489,28 километров…

Подсознание Ивана опередило слегка ошеломлённое сознание:

– Определить параметры объектов и степень угрозы!..

– Объект один: рейдерный корвет модели «Фиолетовый Паук», – нисколько не медля, ответил Борт. – Степень угрозы пока остаётся потенциальной… нолевая фаза… Сканирование в состоянии дрейфа.

– Странно… – Иван посмотрел на Ирý, – тебе не кажется, что они нас обнаружили поразительно быстро?

– Ничего странного. Я тебе не успела досказать… Солнечная система закапсулирована полностью… Укутана слоями уплотнённого искривленного пространства. Я даже не знаю…

– СОЛНЕЧНАЯ СИСТЕМА?!! Так мы что…

– ТОЧНО, Солли. Мы РЯДОМ. Мы практически В НОЛЕВОЙ точке…

– Ох, мама моя родненькая…

– Она самая. РОДИНА. Дай я доскажу всё-таки… Так вот, я даже не знаю, откуда можно высвободить такую уйму энергии, и как вообще это провернуть. Подозреваю, что энергию поставляет не что иное, как само Солнце – ведь его лучи не уходят в космос, а остаются внутри сферы, и если энергию солнечной «топки» не расходовать, то там, внутри, такая БАНЯ будет… Знаю лишь, что на всех планетах Солнечной Системы, включая самые крупные спутники, расположены силовые станции. ИэСВэ их построила загодя, работала на упреждение, начало строительства относится чуть ли не к периоду первых выступлений повстанцев… И, собственно, кроме узкого круга посвящённых никто и не подозревал, что главным-то их назначением изначально было включение в общую зацикленную структуру силовой герметизации Системы, если, не ровён час, это понадобится… как последний довод Императора… Вот, как видишь, это тайное оружие было востребовано. А до того как – целые века эти станции благополучно справлялись со второстепенными задачами… Однако, помимо силовых защитных свойств, у «туманного облака» есть много других. Например, вся эта оболочка является своеобразной сенсорной зоной, реагирующей на «прокол» извне. Об этом сразу же поступает сигнал тревоги во все складки и слои оболочки… Нужно только этот сигнал уловить и расшифровать. Вот тебе и ответ. Мы не могли войти незамеченными…

Иван слушал эти невероятные слова, ни на миг не выпуская из виду навигационный монитор, переключенный на один из режимов среднего диапазона масштабов. «Фиолетовый паук 000244» мерцал в правом углу экрана яркой точкой; хоть и в два раза большей по размеру, чем штурмовик, занимавший геометрический центр, но всё же пока что точкой. Не более того…

– Так вот, дальше вторгающийся звездолёт, вышедший из внемера внутри сферы защиты или попытавшийся протаранить внешнюю оболочку малым ходом на антигравах, попадает в своеобразную ловушку. Скованный по рукам и ногам, по обшивке и двигателям силами, не поддающимися никакому воздействию, он буквально протаскивается сквозь невидимые каналы. Отовсюду, из любой части пространства внутри Системы, незваный гость по специальным проходам в пространстве, откуда бы он ни явился, вышвыривается в некую точку, одну-единственную. Своеобразный отстойник. Родина никого не впускает. Всех незваных гостей Система отбрасывает. Пинка даёт под зад. И летят гости вверх тормашками, но в одном направлении, и оказываются в одном месте. Именно там и приспособились «нолеглазы» ждать свою добычу, подлежащую уничтожению или…

– А что из себя представляет этот отстойник? – только и смог выдавить поражённый капитан чёрного штурмовика.

– Вот уж не знаю, и знать не желаю… Надеюсь, мы его не увидим. Не дай боги!

– Я представляю, что они там себе отгрохали!

– Кто отгрохал?

– Да эти… ЧУЖИЕ…

Маленькая вдруг заразительно рассмеялась. Закрыла лицо ладошками, потёрла щёки.

– Ты что, не понял?! Да наши это отгрохали! НАШИ!.. Тот землянин, который последним покинул планету, он же и активизировал самую главную и грандиозную разработку сверхмощных секретных лабораторий, сферу защиты. Я знаю, под какими именами-фамилиями он долго прятался в Сети, прежде чем его таки разыскали и захватили Иные… ВладимирШведов, ХозеСапата, АндрэБлюскье, БеньяминГоровиц, ГансПаульберг, ДжонСмит, СемёнОсипов и многие другие… Но на самом-то деле его истинные имя, отчество и фамилия были другими, я знаю это, и долгие тысячелетия произносить их вслух считалось преступлением… Как и упоминать фактический его статус… Это был Император ЭрсСтеллы, двадцать седьмой и последний Андрей Андреевич Иванов. Только он мог привести в действие защитный экран. И он это сделал. И заклубилось на границе Родины пространство, искривилось, напоминая пылевое облако, и…

– Так эта завеса – не часть коварных замыслов Иных?..

– Нет же!.. Это просто проявление Сферы в световом спектре, непредсказуемый побочный эффект от опытов с искривлением пространства… У Иных кишка тонка Солнце пылью мазать. Пыль – это не дерьмо.

– А почему из внутрисистемных пределов ушли все люди? Почему сам император покинул трон? Может быть, потому что там внутри действительно такая БАНЯ, что жить в Системе стало просто невозмо…

– Вот этого я, при всей моей осведомлённости, не знаю, как ни странно. Может быть, ЧТОБЫ БЫЛО КУДА ВОЗВРАЩАТЬСЯ?

… – Ну что, кэп, загоним этот шар в лузу? – возбуждённо шевеля вибриссами, хищно оскалился Шукриф'ячикч. – А то что-то давненько я на обшивке звёздочки не рисовал…

– За такого одной звезды маловато будет… – поддержал соплеменника Пчеш'ячикч. – Жирная добыча…

– Много текста! – оборвал их капитан корвета. – Полный вперёд!

… —…иные и в этом усмотрели неслыханное коварство, фирменную подлость наших предков. Эдакий бессрочный и бесплатный аттракцион для мазохистов всех рас и мастей – «Пинок под зад»… На самом-то деле, система оказалось поразительно гуманной – никого не убивает, всего лишь вышвыривает в ловушку-отстойник. Иначе ряды этих охламонов не успевали бы пополняться, ведь вначале-то, когда узнали, что Земля опустела, они пытались вбуравиться в Систему чуть ли не с походного марша. Потом хаотически, но не менее интенсивно. Пока разобрались, что куда ни ткнись – всё едино «Пинок под зад»…

– Название-то такое удачное кто дал?

– А ты как думаешь?

– Понял…

Бесцеремонно вмешался голос, не несущий никакой эмоциональной окраски. Бортовой компьютер:

– Капитан, степень угрозы по-прежнему потенциальная, но уже перешла в первую фазу. Корвет активизировал тяговые антигравы, «вышел из дрейфа».

…Связавшись, как того требовала служебная инструкция, со штабом спецэскадры, темпераментным цуртанином Тимсауччо, капитан 000244-го «Фиолетового Паука» взволнованным голосом доложил то, что немного ранее ушло с передающего модуля в виде бесстрастных волн. От себя же Донварикс добавил:

– Командир, вы никогда с «чёрным штурмовиком» не сталкивались?

– Что?! У вас там что, девятый вал абстиненции?! – возопил эскадренный капитан. – Собственных галлюцинаций боитесь? Донвар! Насчёт штурмовиков не уверен, но со мной ты сегодня столкнёшься! Я тебе покажу где…

Никомедец убавил громкость. Витиевато выругался, окружая мнимого собеседника яркими, сексуально окрашенными образами, дозволяя им делать с этим собеседником всё, что подскажет их же больная фантазия.

…Наверняка это была информация, которую, судя по недавнему инструктажу, ожидал сам Великий Трибун. Следовало незамедлительно доложиться ему лично, что командир эскадры и сделал, испытывая внутренний трепет, словно был «салатным» новобранцем.

Верховный Хранитель выслушал его довольно спокойно, чётко отдал необходимые распоряжения по перехвату объекта и необходимости срочных докладов по любому нетипичному изменению обстановки. Из короткого контакта с Живой Легендой МКБ Тимсауччо так и не вынес ясного вывода. То ли Великий Трибун владеет всей полнотой информации и без таких проходных пешек, как он, то ли Великого невозможно изумить ни единым срочным известием.

…Если бы эскадренный знал, какая буря чувств бушевала внутри Тррла Рррл'ло! Шахматная партия, затеянная мирозданием в начале года, и выглядевшая тогда, в январе, как хаотически-бесцельное передвижение безымянных фигур по незримым клеткам пространства, ограниченного светилами созвездия Большой Дракон в далёкой-предалёкой галактике «Машина Богов», похоже, вступила в фазу пренеприятных известий. Как минимум, вот-вот кому-то из ключевых персонажей грозила рокировка, как уход от внезапного шаха. Но никто пока не знал – будет ли последующий ход МАТом. Или же партия ограничится серией взаимных шахов, и вновь выльется в погоню друг за другом по всей шахматной доске космоса. Но бессменный командир «нолеглазов» почему-то ОЧЕНЬ сомневался, что удастся отвертеться от ответного хода, грозящего поставить Сети Миров мат…[9]

…Иийеэээшшооуууааа с упоением впитывала все волны, пронзающие её гигантское туло-субстанцию. Даже не предназначенные ни для чьих посторонних ушей внутренние переговоры экипажей двух корабликов, вступивших в космическую дуэль. Рейдерный корвет – грозный по человеческим меркам боевой корабль для действий в составе эскадры в любой точке Вселенной, – превращенный в сторожевое животное и сидящий на цепи у запылённой чужой будки. И штурмовой истребитель Армии Солнца – военной силы ЭрсСтеллы, оставшейся в человеческой истории как величайшая межзвёздная империя всех рас и времён.

… – Кэп, угроза перешла из потенциальной в реальную. Корвет приступил к активным действиям. Фаза номер два – «боевой разгон»…

Корвет настигал штурмовик, который, похоже, только сейчас, подпустив врага на две трети разделявшего их расстояния, запустил двигатели на полный вперёд…

… – Ну, Маленькая, держись! Сейчас я тебе покажу, что такое «Чёрный Штурмовик»! Была такая компутерная игрушка…

– Нет уж, увольте… Лучше уж ты эти кошмары бывшим коллегам черношлемникам показывай, у них со зрением получше будет. Да и более внимательных зрителей тебе во всём космосе не сыскать…

– О-о! Уж им-то в первую очередь. Точно!

… – Шу-ук! Прижимай его к границе пыли! Пчешшшш! Целься по тяговым двигателям! Викьянтш! Рассчитать возможность помощи кораблей соседних постов…

… – Отпусти мне грехи, я не помню молитв. Если надо, стихами грехи замолю, – отрывисто напевал Иван, слившись с боевым кораблём, и тысячи лет спустя действующим без единого сбоя. – Но ты мне объясни – я люблю оттого, что болит? Или это болит оттого, что люблю?..

Он неожиданно сделал резкий манёвр, продолжая неотрывно наблюдать за мозаичным монитором, отображающим все действия преследователя.

– А у пачука с мозгами-то всё в порядке… Цепко увязался… Уважаю достойных… Ир, милая, у меня такое ощущение, словно я маленький новорожденный ребенок… Словно я только что появился в мире и ещё не имею понятия, злой он или добрый. Он просто ЕСТЬ! И я в нём – есть! Нам хорошо вместе… Я его малая частица…

– Ты и вправду напоминаешь сейчас взъерошенного счастливого мальчишку… В конце концов каждый обретает целомудрие. Рано или поздно все смертные грехи остаются в прошлом.

– Но я-то не умер!.. Пока не умер… Или я уже мёртв? С той самой секунды, когда начал питаться чужими жизнями, чтобы сохранить свою?..

– А что, очень похоже на рай? – Ирá рассмеялась, несмотря на смертельно опасную ситуацию и оценивающе, как на пациента, посмотрела на Ивана. – М-да, насколько я могу судить, ты ещё живой.

– Ты забываешь, – напомнил ей Иван. – Там, за забором, вполне может оказать ад…

– Вот уж не думаю… почему-то, – уверенно покачала она головой.

Штурмовик резко тряхнуло от судорожного броска влево. Защитная система вовремя среагировала на залп «Паука». Лучи-всплески смертоносной энергии пронзили пустоту справа по борту, умчались вглубь ещё большей пустоты. Слева нарастал рыхлый край пылевой завесы.

– Эх-х, только похвалил врага, он и выдохся… – то ли обрадовался, то ли огорчился Иван. – Стрелять надо в самом неудобном положении, на маневре, на выдохе… когда уже ничего нельзя ни прибавить, ни избежать… Так-то, паукообразные… Ладно, погоняемся по краешку.

Штурмовик теперь мчался в опасной близости от уходящей во все стороны, кажущейся бесконечной стены пылевого облака, строго параллельно. «Паук» заметно отстал, пока выравнивал траекторию после манёвра преследуемого…

… – Грязные подошвы Дьяджа! – выругался капитан Донварикс. – Он что, обшивкой чует?.. Викьянтш-ш-ш! Пчеш-ш-ш-ш!.. Открыть обвальный огонь!..

… – Маленькая, а почему ты так спокойна?! Где гарантия, что мы за компанию не заполучим в задницу этот самый пинок? И не вылетим как раз в тот отстойник, где веками ждут подобных нам… упакованными, поданными на летающем блюдечке… Уж нам-то будут рады как никому. Точно! Целый год ждут нас… Ох, не попасть мне на Землю, не избавиться мне от жажды кровушку пи-ить…

– Во-первых, с чего ты взял, что я спокойна? Я, чтоб ты знал, забыла что такое спокойствие… с того самого момента, как встретила тебя в баре космопорта в созвездии Большой Дракон… Ты и мой душевный покой – обитают в противоположных краях Вселенной. А во-вторых, как ты думаешь, для чего я искала именно отцовский штурмовик?.. Уж если я знала правду о неизменности координат Земли, неужели загодя не могла проложить обходной безопасный маршрут с неимоверным количеством «проколов»? Почти целый год мы с тобой мотались по Сети – исключительно с целью дезинформирования всех возможных преследователей. Я всё поджидала удобного случая захватить именно этот корабль, и… «поехали!» А в-третьих, – какого черта я с тобой как нянька возилась и вожусь? Ты-то для чего?! Ты и есть наш пропуск на Родину…

– Я?!!

…Дальше всё завертелось каруселью. В буквальном смысле. Вернее, завертелся вокруг продольной оси сам штурмовик. Он вращался винтом, как бы вбуравливаясь в пространство, и через случайные промежутки времени расшвыривал в стороны голографические фантом-цели. «Фантомы» двигались по причудливым траекториям, выхватывая, отвлекая на себя сгустки смертельной энергии разгневанного «Фиолетового Паука». А когда последний «фантом» был расстрелян, оказалось, что впереди по курсу осталась только космическая тьма. Как, впрочем, и со всех сторон. Сканирующий излучатель «Паука» молчал, бессильно разослав свои волны в бездну.

Штурмовик исчез!..

– Кэп! Плакали наши хвосты! Это же был он, Чёрный Штурмовик! Он точь-в-точь повторил все действия из пятого уровня «Врежь им!» Кроме последней атаки – бокового залпа справа по ходовой части… – верещал Пчешш.

– Молча-а-а-ать! Успокойте свои хвосты! – яростно заорал Донварикс, и тут до него дошли последние слова Шукриф'ячикча о боковом залпе, он уже хотел переспросить, но вдруг обычно невозмутимый Викьянтш бешено защёлкал клювом:

– Справа!.. пятьдесят восемь градусов от оси!.. профиль штурмовика!.. до столкновения 9 секунд!..

– Шук!! Уходи вниз и левее! По краю облака!..

Это было последнее, что расшифровали потом спецы из следственной группы Легиона «ЗероАй», дотошно исследуя сверхпрочные мемори-сейфы, непрерывно улавливавшие информационные излучения внутри боевого корабля.

Безжалостные лучи, хлестнувшие по корвету из тьмы космоса, действительно под углом 58 градусов, превратили ходовые двигатели в бесформенные оплавленные куски металла. А удар от локального взрыва на полном ходу отправил уже послушную массу корвета влево, как бильярдный шар в лузу. Впрочем, в такую лузу мог не попасть только безрукий, – огромное, перекрывавшее все экраны среднего масштаба, облако «газа» с невидимыми, сплетёнными в сеть каналами, ведущими в ловушку-отстойник.

Охотнику за «нолевыми проколистами» довелось испытать их участь.

…Иван дёрнулся, как от удара, и замер неподвижно, словно его пронзили тысячи мельчайших иголочек. Вошли в тело неприятными насекомыми и принялись ползать внутри, покусывая или просто перебирая лапками. Сознание принялось то меркнуть, то вспыхивать, словно кто-то баловался ползунком воображаемого реостата. Ивану казалось, что его разбирают на части, заглядывают во все потайные уголки души и тела…

Где-то в ускользающем мареве колыхающихся мыслей вспыхивали неосознаваемые разумом вопросы, и тут же, помимо воли Ивана, кто-то давал на них непонятные ответы. Потом всё понеслось в убыстрённом темпе, пока не наткнулось на явственно вспыхнувшую мимолётную надпись: «Добро пожаловать, повелитель!», которая тут же погасла и сразу же абсолютно всё стихло, ушло из Ивана…

…Они, казалось, оседали в невесомой неге, в сладком падении. Но страха не было, наоборот, появилось долгожданное, успокоительное ощущение защищённости, ведóмости и, как ни странно, уюта. Корабль проваливался, скользил вниз, проходя замысловатыми коридорами пространства. Ирé пришло на ум сравнение с катанием на санках с обледенелой горки, картинка из чьего-то детства, неведомо как осевшая в необозримых кладовых её безразмерной памяти.

Она улыбнулась Большому и только-то и спросила:

– Солли, а что ты напевал, когда мы висели на прицеле у «нолеглазов»? Про стихи-молитвы…

– А-а-а… – умиротворенно произнёс Сол. – «Отпусти мне грехи»… Ну, как же, так говорил Башлачёв-сан… Из его наследия мало что дошло. Я, например, только это и помню… Его стихи, как густая перекипевшая кровь в тромбах прошлого…

…«Ун-н-н-н-нф-х-х!..»

Сожалеющий протяжный «вздох».

Иийеэээшшооуууааа бросила последний взгляд на «Фиолетового Паука», потерявшего управление и с немыслимой для человеков скоростью летевшего по силовым каналам гравитационной ловушки.

И в доли секунды переметнула сама себя на сотни световых лет.

Здесь ей больше нечего делать.

Момент упущен… Мир в этом кусочке Вселенной сделал первый шаг по пути необратимых грандиозных перемен. Перелом СВЕРШИЛСЯ.

Таких, как она, мега-, мета– и супер-сущностей во Вселенной немало. Ровно столько, чтобы БЫТЬ ВЕЗДЕ. Но здесь, в ЭТОМ звёздном островке, галактики и люди находились под её единоличным присмотром.

И никто, кроме неё, не опишет происходящие события в предстоящем разговоре с единственной СУЩНОСТЬЮ, которая обходится без всяких приставок. Потому что Она самая главная, Она Капитан, так сказать, всего этого вселенского корабля. Но так как обладание всей полнотой власти над реальностями базируется на обладании наиболее полной информационной картиной мироздания, Ей необходим расторопный экипаж.

Именно Она, обладая всей полнотой информации, принимает решения. Её Воля определяет, куда будет проложен курс.

Люди, догадывающиеся о том, что Она ЕСТЬ, придумали для этой Воли всеобъемлющее определение.

БОЖЕСТВЕННАЯ.

…огонь хлынул сразу, как только в акватории Ловушки показался боевой корабль. И пока сгустки испепеляющего безжалостного огня летели в многократно пристрелянную точку, эфир взорвался криками:

– Не стреляйте!.. Свои!!!

Поздно…

Многократные вспышки, слившиеся в одну.

Чистильщики действительно оказались опытные.

Вот только они сначала стреляли, а потом разбирались. Сначала удаляли врождённое. А уж потом отчищали налипшее… С громадного искорёженного трупа корабля, в который превратился «Фиолетовый Паук 000244», ведомый этими раздолб… стоп!

О мёртвых либо хорошо, либо… никак.

…В ходовой рубке флагманского линкора «Гибель Империи» стояла гробовая тишина. Подчинённые могли только, леденея от страха, представлять масштабы клокотавшего внутри Великого Трибуна гнева. Он же, почти взрываясь изнутри, не мог даже «позеленеть» от элементарной злости. По одной простой причине – быть зеленее, чем природная пигментация кожного покрова расы новомарсиан, было попросту невозможно.

А чёрный штурмовик исчез. То ли канул без вести, то ли (действительно?) был тем самым Чёрным Штурмовиком из компьютерной симуляции?! Виртуальное исчадие ада… Поди знай, может быть, эти глюки излучает время от времени сама защитная сфера.

Добавляя тумана в марево и без того пыльного облака.

Если же штурмовик был РЕАЛЬНЫМ, то ему каким-то образом удалось беспрепятственно ВОЙТИ внутрь Солнечной Системы, и проклятая Сфера его пропустила!

В отстойнике ничего похожего на чёрное «крыло» так и не появилось.

Земные – иные

ВРЕМЯ И МЕСТО

[двенадцатое – девятнадцатое декабря по UNT; незадолго до окончания лета в южном полушарии, незадолго до начала весны в северном полушарии; самые неожиданные и ожидаемые уголочки мира Земля (планета Солнце III), непобежденной Столицы Империи, Родины землян и потомков их, эрсеров; планетарная система одиночной звезды Солнце, галактика «Млечный Путь», метрополия Империи землян (координаты точки Ухода-во-Внемер:

неизменно 000000000000000000000000 —

0000000000000000000000000 —

0000000000000000/0000000000000000/ 00000000000000)]

И был День Первый… В «энный» раз День Первый…

И сотворил День декорации для своего шествия. И зашествовал…

Но тут же замер. Почувствовал Присутствие. Невероятно!

В его зале появились Зрители!

Снова премьера!

В зале сидели Двое и лица их были восторженными, как у тех – Самых Первых. День замер. Время остановилось, растерянно мусоля секунды. Ветер скрутился, потянулся и лёг у ИХ ног. Деревья обшелестели ИХ с ног до головы. Птицы прощебетали прелюдию и, сорвав бешеный шквал ИХ молчаливого «бис!», в упоении перешли сразу к интродукции. Волна вспенилась, взметнулась, но опомнилась и подползла по песку к самым ногам. Лизнула. Признала…

Планета облегчённо вздохнула. И сняла с себя все полномочия по охране окрестного пространства. И небо стало просто НЕБОМ, а не защитным экраном со свинцовыми оборонительными аэростатами облаков. В этом небе невидимыми лучами шарили ИХ творящие ЗАВТРА взгляды. У Земли вновь появились Люди-защитники – материализовались из матрицы Логоса. Пусть ИМ…

И был День Первый. Наконец-то, В ПЕРВЫЙ РАЗ.

Не мог не БЫТЬ…

Время опомнилось, смахнуло полову безжизненных секунд и…

– Нет, ты только посмотри сюда! Ну, скорей же, а то улетит! – Женщина возбуждённо трясла Мужчину за плечо. – Ну же…

Мужчина обернулся и посмотрел на цветущий куст, усеянный искорками белого цвета. На нём сидела крупная иссиня-чёрная птица с несколькими белыми перышками на крыльях. Сидела напряжённо, совершая какие-то дёрганые движения и периодически замирая неподвижно, наклонив набок голову. Женщина мысленно представила то увиденное, что, собственно, и вывело её из себя. Она вгляделась в этот птичий глаз, переадресовала мыслеобраз Мужчине, и он вздрогнул. Чёрный блестящий изучающий глаз, почище всякого сканера, считывал ИХ. Он был не по-птичьи осмысленным.

– Они смотрят на нас! Со всех сторон!

– Кто они-то?

– Тихо! Я слышу голоса… О, как их много!

Глаза Женщины заметались, словно пытаясь ухватить невидимые движения Незримого.

– О-о-о… – простонала она, – как же их много… они всё громче!

– Кто они?! – настойчиво повторил Мужчина.

– Наши предки! Они здесь. Незримо. Повсюду. Те, кто никогда не уходил с Земли. Те, кто уходил только в Землю… Это их прах смотрит на нас и вопрошает. Я чувствую! Боже, пощади! Я сейчас взорвусь изнутри от этого взгляда!

– Какого взгляда, Маленькая?! Успокойся, это же просто птица!

– ПРОСТО?! Да ты что?! В мире ничего не бывает просто. Всё, что просто – это епархия Первоистока. Самое сложное в этом мире – создание ПРОСТОГО, создание ПОНЯТИЙ. А нам остаётся только одно – соответствовать этим понятиям… О, господи!

Она обхватила голову руками и зажмурила глаза, морщась от неведомой боли. Потом обессилено опустилась на песок. Стала клониться набок. Мужчина успел подхватить безвольное тело. Смочил ладонь в осторожно подползающей волне, провёл по лицу Женщины. Она открыла глаза и попыталась улыбнуться. Несмотря на гримасу, это всё же напоминало улыбку. Боль ушла. Затаилась где-то на самом дне глаз. Женщина привстала, обвила руками шею Мужчины. Устало, но счастливо прошептала ему:

– Так может смотреть только Вселенная. Наша с тобой Вселенная… имя ей Психосфера… Ничего не исчезает бесследно. Они здесь… Они живут прошлым, и это прошлое говорит нам «Здравствуйте!»…

– Психосфера… – медленно повторил Мужчина. – Не слышал… А в ней есть сегмент, который избавит меня от проклятия старой ведьмы? Как же я устал жить убийцей детишек и стариков…

– На Земле есть всё… А психосфера Земли – это энергетический слой в атмосфере, в котором витают все некогда излучённые человечеством слова, мысли, психообразы и мыслеформы. Это причудливо перемешанный ворох информации разных эпох и народов… – позабыв о птице, принялась увлечённо объяснять ему Женщина. – Своеобразная матрица, и в то же время детище земной цивилизации. Ведь, по сути, и мы сохранились в бездушном бесконечном Космосе благодаря тому, что распространили эту психосферу среди звёзд, разнесли её по Мирам, как споры необычной формы жизни… Да, мы потеряли Империю. Но сохранили неизмеримо большее. Сохранили главное – Душу человечества. Его психосферу, без которого оно бы захирело и задохнулось. Распространили на всех. Укутали свои сердца, как защитным экраном… Но там, в лабиринтах Сети, я впитывала её по крохам, накапливая и храня… А тут! Боже, какие же здесь богатейшие залежи, вековые, тысячелетние пласты!

…Если бы покойный пьяница-собеседник Лакайф, павший на рабочем месте в баре космопорта Тинкрейд, или хотя бы его душа, смогли увидеть в данный момент человека, облачённого в чёрный мундир со знаками отличия самого высокого ранга, они бы, как минимум, дружно впали в ступор. Этого зеленокожего новомарсианина Лакайф узнал бы из сотен, тысяч, сотен тысяч… На этот раз человек, назвавшийся тогда Груммилем Сторасом, был в парадной форме командующего, возглавлявшего ни больше, ни меньше – суперэлитное подразделение Звёздного Патруля МКБ, Легион «НольГлаз». Ну, кто поверит, что эдакий важный начальник может даже подумать о таком нелепом занятии, как собственноручно убивать профессиональных пьяниц, зачисленных в штат провинциального бара? Причём делать это исключительно в туалетах…

Ладно, Груммиль так Груммиль… И не такие имечки носить доводилось. Выяснять истинные имена «нолеглазов» – бесполезное занятие… Хотя те немногие, кто сталкивался с Великим Трибуном по роду службы или же в менее официальной обстановке, могли поклясться, что зовут его – Тррла Рррл'ло…

Предводитель «нолеглазов» стоял перед огромной демо-проекцией, занимавшей полстены в просторной командной рубке флагманского линкора «Гибель Империи», и внимательно наблюдал за демонстрацией. Он видел ничего не подозревавшего, хвала Творцу, Мужчину, и какое-то летающее животное… Вот уж поистине: «человек совсем не одинок, кто-нибудь всегда за ним следит»… На бесстрастном лице новомарсианина не отражалось ни единого чувства. Хотя в душе его бушевал такой пожар, что если бы экипаж «Фиолетового Паука» чудом выжил, он бы не задумываясь прикончил собственноручно каждого из этой консервной банки. Уж, кто-кто, а заваривший в самом начале эту кашу знал, что произошло на самом деле и КТО сейчас бродил по Земле. Верховный Хранитель, всех начальников тайный начальник, шеф-повар этой дьявольской кухни… Да назови хоть главным кашеваром! Он знал… Всё началось в момент отлёта императора…

Чуть-чуть не успели они тогда перехватить тот маленький кораблик, точно такой же малый штурмовик! Свершился Последний Старт! Увековеченный в изжевавшей все уши ненавистной песне… Убивший наповал. Точно как сегодня – этот Финиш… Успел же тогда тот гнусный венценосный зем понажимать напоследок нужные сенсоры… Кто бы мог себе представить, что целую звёздную систему возможно закапсулировать?! Эх, недооценили они тогда этого человечка!..

Великий Трибун сделал полузаметный жест пальцами, но тот, кому он предназначался, уловил. То, что с первого взгляда можно было принять за бесформенное неодушевлённое нагромождение серого вещества на кресле, расположенном в углу помещения за спиной командира, – вздыбилось и с неожиданной прытью предстало перед ним. Блеснула россыпь маленьких всевидящих глазок.

– Нигуэн'акон'акс!

– Слушаю, Ваше велико…

Легат поморщился, прервав нетерпеливым жестом уставную тираду.

– Видишь этих двоих? Запомни их на всю жизнь, но убей за пару дней! Взять живыми даже не прошу… Не дёргайся, если я говорю, что не сможешь, значит – знаю. Возьми с собой лучшую пятёрку…

– Достаточно четверых… – ответил кэйтианец, уязвлённый сомнениями босса в его боевых качествах.

Тррла Рррл'ло покачал головой, внимательно глядя на лучшего из наличествующих исполнителей. Его родная старшая сестра – генерал-эмиссар, и сам он заслужил, но… младший есть младший.

Генерал-эмиссаров не осталось под рукой, вот что плохо… Их и было-то всего четверо, причём двое занимали постоянные посты в иерархии МКБ, а две уже давно отправлены в «свободный полёт» особых заданий; точнее, с этой минуты отрабатывающей задание можно считать всего лишь одну, а вторая… Вторая уже своё отработала.

Справится ли младший? Или же лучше послать на задание целое подразделение? Хотя до сих пор повода усомниться в способностях кэйтианина не было, своими действиями он ни разу не дал повода возникнуть сомнениям. И всё-таки… Уж больно велики ставки – на кону стоит дело всей жизни Великого Трибуна. Тррла Рррл'ло вдруг отчётливо осознал, что если что-то пойдёт наперекосяк (что, впрочем уже и произошло!) и если камень, который он тысячи циклов толкал вверх для того, чтобы водрузить на самой вершине вместо трона, вырвется из его уставших рук… Какой прекрасный «первый камешек» для лавины, остановить которую будет невозможно.

Эта лавина остановится только сама, выдохнется, но лишь после того, как сметёт Сеть Миров, словно старую, покрытую пылью паутину, над которой смеются даже мухи, смеются даже такие ничтожные насекомые, как эти грязные, вонючие, ненавистные земы! И если он переживёт сход этой лавины… Если выживет… Всё равно смысл его дальнейшей, к тому же, неизвестно насколько, но определённо долгой жизни, будет утерян. А жить слишком долго и бессмысленно, тем более в эпоху грядущих сплошных перемен?! Нет, уж, полноте. Увольте меня по собственному желанию! Это уже чертовски смахивает на крайний мазохизм, смрадно воняет адской серой…

Великий Трибун собрался было добавить что-то в напутствие Нигуэн'акон'аксу, но вмешался резкий пульсирующий сигнал вызова по личному каналу, известному считанным людям во Вселенной. И возникло демоголо… кэйтианки Нигуэн'ан'акс. СТАРШЕЙ.

На её парадном кителе красовались эмблемы в виде кровавого глаза с голубым зрачком, похожим на опрокинутый ноль.

Значит, третья генерал-эмиссар вернулась из свободного полёта и находилась теперь на борту флагмана.

ВОВРЕМЯ.

…Женщина, запрокинув голову вверх, улыбалась. Она впитывала в себя нечто такое, отчего лицо её светлело, а жесткие складочки у губ и в уголках глаз умиротворённо расслаблялись, исчезая.

– Человечество сохранилось благодаря музыке, литературе, кинематографу, живописи… Благодаря творческому наследию предков. В особенности – благодаря песням, которые намертво врéзались в наши мысли, подобно драгоценным вкраплениям. Их ведь можно было распевать даже про себя, беззвучно… Иные запрещали нам быть землянами, они пытались во вселенском масштабе повторить, довести до совершенства опыт мрачной вереницы земных диктаторов, палачей своих народов. Тех, кто отлично понимал простую истину – чтобы уничтожить любую культуру, вовсе не обязательно стирать всех её носителей, истребляя их подчистую. Достаточно вырубить под корень элитарную верхушку: личностей творческих, мыслящих, образованных… Если бы ты только слышал, Сол, что мне рассказывал про те времена отец! Когда военная тема стала сходить на нет, когда мысль о падшей империи стала привычной, уже не заставляя ликовать, совершать безумные поступки, тогда и началась самая настоящая травля, охота под лозунгом «Уничтожь тех, кто является носителем традиций – остальные выродятся сами»… Иные с особым тщанием охотились за писателями, поэтами, художниками, за любым, кто успел «засветиться» хоть малой звёздочкой в любой области. Одним словом: ВЫБИВАЛИ творческую интеллигенцию…

– Это точно. Пока сохраняется память, не всё потеряно, остаётся шанс… Вот и распылённое по звёздам и весям наше человечество, само того не ведая, неосознанно, по воле каких-то щадящих нас космических законов, избрало единственно верный путь. Оно призвало в ряды НОСИТЕЛЕЙ ПАМЯТИ не горстку избранных, не тайную ложу посвящённых, а всех своих членов, сделало хранителями все до единой частички социума. Именно такую судьбоносную роль сыграли первые фэн-кланы. Те, Кто Не Желал Забыть…

– Предки… Они не оставили нам Империю, да и нужна ли она нам сейчас? Они оставили нечто неизмеримо более важное – Психосферу… Сколько угодно душе, и даже чуточку больше… Даже там, в беспристрастном вакууме Космоса, летают эти бессмертные частицы Души Человечества. А здесь!.. Солнышко, если бы только слышал, какие россыпи Наследия витают в воздухе закрытой от посягательств врага Земли!!! Вот, например:

– Кто это?

– Не знаю, тут много безликих текстов, песен, мелодий… Тут такой мощный пласт, что у меня с трудом хватает энергии держаться, не утонуть в этом потоке… Мне кажется, что все песни, все стихи, все монологи и тексты – всё это звучит разом, сейчас и здесь!.. И самое странное, что я слышу их вместе, но всё равно – ПО ОТДЕЛЬНОСТИ! Они не смешиваются во мне, не создают впечатление галдящей вокруг толпы. Я слышу каждого! Словно впитываю их клетками тела… О! Слушай… Как меня будоражит этот голос, мягко и бережно выкрикивающий слова… Да это же святой Андрей Вознесенский говорил! Послушай его…

Мужчина зачаровано слушал наследие, которое ему мысленно ретранслировала Женщина. Когда Поэт умолк, фраза «и моей и всеобщей земли!.. земли!.. земли!..» – ещё долго билась внутри. Как жаль, что он не способен воспринимать информацию психосферы напрямую, ведь она не биогенного происхождения… не техногенного также, но Маленькая УМЕЕТ воспринимать напрямую. Ей повезло… наверное.

Мужчина неожиданно процитировал:

– «Сохраняли – мужчина и женщина – две мильонные доли Земли», – а затем добавил: – Ир, а может, эти слова о нас?.. «Дай, судьба, мне нелёгкую долю, испытанья любые пошли – болью быть и мильонною долей и моей и всеобщей земли!..» Как мне близки эти строки. Щедрые дивиденды, в виде нечеловеческой телесной и душевной боли, выделило мне мироздание от моей МИЛЛИОННОЙ ДОЛИ!

И она ответила:

– Ты прав. Вряд ли сейчас во всём обитаемом космосе найдутся мужчина и женщина, которым так подходят эти слова. Прямо на нас шито. И насчёт боли тоже… Сколько же у нас за спинами осталось. Сколько выгорело по живому в душах.

…после того, как штурмовик врéзался в газовое облако, перед этим ранив и сплавив в отстойник преследователя (у которого имелся шанс его остановить), – они уже ничего не решали. Всё было сделано за них…

Спустя буквально несколько мгновений бортовой компьютер сообщил, что корабль попал в мощное силовое поле, блокировавшее не только самостоятельное движение, но и любую возможность воздействовать на системы управления, а стало быть, и на маршевые антигравитационные двигатели.

ШАМ, лишившись самостоятельности, всё же двигался, но, увы – как пленник. Теперь траектория его движения была причудлива и непредсказуема. Она напоминала плавное падение осеннего листа в воду бурного горного потока, после чего тот, увлекаемый стремительной водой, уже ни над чем не властен. Так и грозный боевой корабль – беспомощно и стремительно падал по витиеватым силовым коридорам куда-то в тартарары.

Иван пронзительно посмотрел на Ирý. Та недоумённо пожала плечами, и принялась что-то кричать на всю рубку, обращаясь к бортовым системам, но он не вслушивался в её крик. В его голове звенело и без того, от усиливающейся перегрузки. И вдруг…

Что-то произошло.

Пульс звучал в ушах, как гулкий метроном на фоне нереальной мёртвой тишины морга.

Иван замер неподвижно, дёргаясь от уколов тысяч мельчайших игл. Внутри запóлзали неприятные мурашки, покусывая или просто перебирая лапками. Сознание начало то меркнуть, то вспыхивать, будто бы кто-то разбирал всё естество на части… Все его клетки, словно были микрочастицами космоса, начали расползаться в произвольном порядке, образовывая новые мини-скопления, мини-галактики и россыпи. Образовывая совершенно нового человека. То ли того, который жил в незапамятные времена. То ли того, который должен жить в совершенно иных условиях… В ускользающем хаосе блокированных мыслей вспыхивали неосознаваемые разумом вопросы, и тут же, помимо воли, кто-то давал на них невнятные ответы. Потом всё закружилось в убыстрённом темпе, пока не наткнулось на явственно вспыхнувшую мимолетную надпись: «Добро пожаловать, Повелитель!», звучавшую, как голос. Надпись тут же погасла.

И сразу всё стихло, ушло…

Неожиданно падение ощутимо замедлилось. Причём скорость замедлялась так быстро, что создавалось впечатление внедрения тела корабля в нечто невообразимо тягучее. В странную неведомую субстанцию, способную, казалось, ещё чуть-чуть и остановить даже время…

Подобное несколько напоминало прохождение внемера, не имеющего никаких привычных для многомерного пространства характеристик. Если бы не эта неведомая сила. Последнее, что запомнилось, – чувство прорыва совершенно ощутимой и тем не менее совершенно невидимой плёнки.

Тотчас же за этим – во все экраны и иллюминаторы ворвались, вспыхнули… звёзды…

– ЗВЁЗДЫ!!! – продублировала Ирá криком мысли Ивана.

Всё дальнейшее было похоже на много раз виденный любимый сон, засмотренный до дыр на подушке. Все системы корабля работали, как отлаженный механизм, никогда не дававший сбоев. Действия спохватившегося экипажа были неспешными, но исключительно выверенными и точными. Ни одного лишнего движения, ни капли суеты. Они двигались и понимали друг друга так, словно летали именно по этому маршруту и именно в таком составе – ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ. Словно они всю эту вечность находились В ЭТОМ СНЕ…

Неведомый обряд ИДЕНТИФИКАЦИИ, больше напоминавший добровольное жертвоприношение, был уже позади, но, несмотря на это, оба астронавта продолжали пребывать в напряжении. Сознания ещё не свыклись с мыслью, не поверили, что они сумели пройти сквозь защитный экран уже давным-давно несуществующей легендарной империи ЭрсСтелла, что все силовые воздействия на штурмовик прекращены… Лишь до конца осознав это, они испытали настоящую волну эйфории. А потом, немного погодя, оба буквально взорвались от криков. Напарники восторженно кричали какую-то невообразимую смесь слов, междометий и просто звуков. Казалось, даже обшивка корабля вибрировала и звенела от их голосов!

СОЛНЦЕ!!!

Звезда, тепло которой подарило жизнь Человечеству Землян… Вот она какая… ЖАРКАЯ, оказывается. ГРЕЕТ. Тысячи и тысячи «солнц» видели своими глазами напарники, но ни одно из них не согревало их так… ласково. Да уж, «сознание определяет параметры бытия», а не наоборот. По крайней мере, для субъективистской человеческой психики это аксиома.

– Золотистенькое… – перестав кричать, благоговейно-умилённо прошептал Иван.

– Со-олнышко… – эхом отозвалась также умолкшая было Ирá.

По-другому называть ЭТО солнце просто языки не поворачивались. Вообще языки не поворачивались нарушать тишину долгожданного мгновения…

Но уже секунду спустя другая вожделенная ЦЕЛЬ ПУТИ вызвала новый взрыв шумного восторга.

Ещё бы! Ведь впереди…

…на 21 градус левее по курсу…

…на расстоянии… тысяч километров…

…увеличенный многократно демо-экраном…

…проступив из темноты космического вакуума…

…крутился так же неспешно, как и миллионы лет…

…крохотный голубой шар, очень похожий на эмблему, красующуюся на чёрных шлемах Легиона «ЭрсСтелла»…

ЗЕМЛЯ!!!

Ивану даже показалось, что обшивка штурмовика не выдержала.

Треснула от из криков.

И в образовавшуюся брешь хлынул вакуум-убийца. Дыхание перехватило. Плотный ком закупорил горло почище кляпа. Кислород исчез! У Ивана достало выдержки не впасть в панику. Справившись со спазмом, вызванным, скорее всего, невероятным избытком чувств, он весь выплеснулся, ушёл в крик, чего только не вложив в восторженное безумие! Ирá и на этот раз была рядом со своим напарником, вернее, ни в чём от него не отставала, и её крик гармонично вплетался в радостное добровольное сумасшествие…

Земля медленно приближалась. Нарастала слева по курсу. Набухала гигантской голубой каплей.

– Большой, но ведь если мы уже внутри кокона, и если мы видим звёзды, то значит…

– Значит, изнутри защитная сфера прозрачна, – уверенно сказал Иван.

– А… не может ли это означать, что ОНА ИСЧЕЗЛА?!

– Очень надеюсь, что не…

Покрытая голубоватым светящимся слоем атмосферы планета уже закрыла собою весь экран. Вид в иллюминаторах ничем не отличался от изображений на экранах. Сразу становилось понятным, почему в самой запретной песне упоминаются ПЯТЬ океанов, а не только четыре водных – вот он, настоящий океан воздуха, обволакивающий Родину. Изображения, сохранившиеся в сети, не передают и миллионной доли красоты её…

Земля была до того рядом, что хотелось выйти в открытый космос и парить в свободном падении, забыв о сумасшедшей силе ускорения. Падать на внешне мягкую и приветливую поверхность Земли, укладываться, как в детскую колыбель…

Приближающаяся Земля постепенно открывала свои карты, словно призывая к честной игре. Уже можно было распознать тёмные участки, наверняка являвшиеся водой, а также светлые, относимые к облачным скоплениям. Средние по насыщенности цвета занимала суша… Чуть позже стали отчётливо видны различимые конфигурации водных океанов и материков. Из памяти, сначала неуверенно, а затем всё смелее начали проявляться названия этих никогда не виданных в реале географических мест. Войдя в раж узнавания очертаний материков, о которых знали лишь заочно, из чудом сохранившихся данных в локальных инфосетях некоторых миров, они принялись наперебой, как расшалившиеся детишки, выкрикивать:

– Смотри, смотри, вон тот материк, похожий на кобуру от допотопного пистолета… Это же Африка!

– Ага! А вот, глянь… справа от неё маленький придаток – остров Мадагаскар!

– Да нет же, нет, это Аравийский полуостров!

– Не там, не там, намного ниже… Маленький такой!

Выше Африки всё было укутано облачным одеялом, словно суше и воде в той части планеты был прописан постельный режим… Где-то ТАМ скрывалась Евразия и… «малая родина» с именем, от которого замирало сердце. Легендарный древнеземной край, РОССИЯ…

– А в самом низу… краешек белой шапки… неужто Антарктида?!

Вообще, они себя ощущали тогда, при посадке, скорее детьми. Ванюшкой и Иришкой, которые вернулись ДОМОЙ после долгой и страшной прогулки в незнакомой чащобе, полной чудовищ и злых колдунов…

Когда Земля из голубовато-белой постепенно превратилась в радужно-многоцветную, когда раскинувшаяся внизу огромная поверхность обрела рельефные выпуклости-впуклости и заиграла красками, Иван замолчал. Ушёл с головой в пилотирование боевого корабля в ручном режиме на привычных для корабля этого класса высотах. Он направил штурмовик на большое светло-жёлтое пятно пустынной равнины в правой верхней части проступающего во всех деталях материка Африка, и довольно мягко совершил посадку на выжженный безжалостным солнцем грунт.

ПРИЕХАЛИ.

…около получаса пришлось потратить на ступенчатый процесс изучения состава атмосферы. К исходу процесса, когда выяснилось, что окружающая среда по-прежнему с родственной симпатией относится к кислорододышащим организмам, и Борт дал добро на разгерметизацию без ограничений, – нетерпение достигло критической величины. Дрожа от возбуждения, они наконец-то открыли люк и… встретились с Прародиной лицом к лицу!

Скафандры остались в своих нишах, хотя это и являлось вопиющим нарушением правил выхода в биосферу незнакомой планеты. Но разве могли они следовать правилам, ступая на землю ЗЕМЛИ?!! Так и вышли, в обычных походных комбинезонах без всяких знаков корпоративной принадлежности.

Земля приветливо дунула на них ветерком. И подстелила под подошвы твёрдую, надёжную почву. Солнышко жарило с небес, не жалея тепла, и сейчас это было как нельзя кстати…

Вернувшиеся Домой были буквально смяты шквалом эмоций!

Земля встретила их жаркими объятиями солнечных лучей, заливавших древнюю низменность. Солнце, казалось, отдавало им с избытком всё то тепло, которое каждый из них не ощущал на себе с рождения. В отдалении высились каменные исполины пирамидальной формы… Казалось, они величественно рассматривали пришельцев. Огромные размеры сооружений, правильность форм и седая древность, исходящая от них как невидимое излучение, поражали воображение. Укутанные слоем мельчайшего песка, а может быть жёлтой пыли, гробницы напоминали не места упокоения давних правителей этой местности, а законсервированные до поры до времени космические корабли. Возможно, ими они и являлись?! Чем же ещё объяснимы такие гигантские размеры?.. Не человеческим же тщеславием! В отдалении от пирамид лежало похожее на кошку каменное чудище с человеческой головой. Эрсеры долго рассматривали его, даже обошли со всех сторон, и в конце концов решили, что это изваяние верховного божества этой Долины Мёртвых… Проникнувшись величием и скорбью, коими здесь были пропитаны даже воздух и пески, напарники стояли молча, размышляя каждый о своём. Пред ликом Вечности человек может встать во весь рост только в полном одиночестве…

В электронной памяти ШАМа оказалось столько исходного для восстановления «имперской памяти» материала, как текстового, так и аудио-видео, что напарники всё чаще и чаще обращались к этому всезнающему гиду. И он ни разу не развёл недоумённо руками; Борт лаконично и доступно откликался на каждый запрос, пусть даже самый нелепый и провокационный…

Задав вопрос о границах России, Иван несказанно удивился, узнав, что к моменту Исхода они практически не изменились, оставшись примерно такими, как и после четвертой мировой войны. Компьютерный «учитель истории» тут же пояснил, что в те века всё чаще и чаще мысли землян устремлялись за пределы родной планеты. Сначала на ближайшие планеты Солнечной Системы. Потом, когда возникла концепция Звёздной Империи, делить территориальные пространства на поверхности материнской планеты стало и вовсе неактуально и неразумно. Человечество ринулось обживать необозримые просторы Вселенной. Конфигурация столичных «административных районов» более не изменялась.

На Земле в исторический период, когда планета превратилась в официальную тронную столицу Метрополии новопровозглашённой Империи ЭрсСтелла, остались жить, пожалуй, лишь самые старинные аристократические роды, кланы и династии. Здесь же были расквартированы гвардейские подразделения Армии Солнца, ещё располагалось некоторое количество сверхсекретных объектов науки и производства, старейшие учебные заведения. И конечно же, институты власти Звёздной Империи.

Находились эти правительственные чертоги, ни много ни мало – В РОССИИ.

Естественно. Ведь именно уроженцами этой страны, проложившей для всего человечества первую Дорогу К Звёздам, были основоположники династии Императоров… И хотя Главная Ставка Императора фактически располагалась в Гималаях, имея выход на вершину Эвереста, основные правительственные учреждения располагались в крупнейших восточнославянских мегаполисах Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск, Киев, Харьков, Екатеринбург, Владивосток и частично – в западнославянской Праге, англосаксонских Лондоне и Сиднее, а также в китайском Пекине… Что касается символических границ… Они остались практически неизменными, только они уже тогда не были адекватны своей сути, а просто-напросто выполняли функции «ландшафтно-исторического памятника»… Это было странно, но факт – «сувенирные границы», на долгую память!..

Обнаружив в бездонных хранилищах памяти бортового компьютера немереное количество прикладных и справочных программ по вопросам, касающимся земного прошлого, вернувшиеся на Прародину эрсеры поддались порыву и вознамерились посетить всё заслуживающее особого внимания. Даже те исторические места, о которых слышали хотя бы пару слов, косвенные упоминания.

Повинуясь приказу, штурмовик взмыл в воздух и отправился в экскурсионное путешествие по миру Земля. В результате за кормой осталась зигзагообразная цепочка взлётов-посадок, продиктованных собственным обоюдным желанием напарников либо настоятельными до навязчивости рекомендациями заботливого Борта.

…Благодаря скорости перемещения за относительно небольшой отрезок времени они посетили столько мест, что головы кружились от впечатлений. Пятый Океан, земная «модель» космических просторов, окутывал весь мир и позволял перемещаться беспрепятственно – при наличии «лодки», конечно, а уж лодка у них была круче и не придумаешь!

Феерический кругосветный тур напоминал погружение в сладкую дрёму с открытыми глазами и непременной восторженно-глуповатой улыбкой. Мечтательные улыбки, казалось, намертво прикипели к их лицам. Неудивительно. Чего стоило хотя бы беглое перечисление тех МЕСТ, куда их безотлагательно доставлял штурмовик. А если вспоминать детали…

Очень сильно взволновал их старинный обычай предков отдавать тела умерших земле. Причём делалось это в специально отведённых культовых местах, именуемых «зонами захоронения» или попросту кладбищами. Поражал двойственный смысл, вложенный в это слово, словно и действительно останки родных и близких были для остающихся в живых неким «кладом»…

– Иван, смотри, как чтили земляне прах своих предков…

– М-да… Что-то невероятное. И в то же время, сдаётся мне, равнодушно наблюдали за ближними, пока они только готовились стать прахом.

Они стояли среди каменных плит на одном из кладбищ континента Северная Америка. Лежащие на почве и торчащие из неё, местами покосившиеся, выбеленные временем, прямоугольные с округлыми краями и квадратные надгробия поражали ровностью рядов. Армейским порядком. Словно взорам живых людей предстал древний легион, ушедший на отдых и оставивший щиты на местах своего построения. Целая равнина, усеянная надгробиями! Эти плиты-щиты наполовину вросли в землю, поросли вьющимися стеблями растений, какие больше, какие меньше. Стрелы времени не смогли пробить каменные щиты ушедших, только изрядно поцарапали, да некоторые надкололи.

– Сколько же их здесь, сдавших свои тела на вечное хранение?.. Сколько их… – неожиданно сказал Иван. – Знаешь, Ирá, что я подумал… Земля не слухом и не только мыслями полнится, а покойниками… Здесь… Там, где гигантские пирамиды… В стене Московского кремля… Сплошь и рядом… Сейчас, когда на всей планете, кроме нас, нет ни единого человека, а это, похоже, именно так… Весь мир напоминает мне гигантское кладбище предков. И мне всё больше кажется, что я тоже похож на подобное кладбище. Сколько тел покоится… ВО МНЕ!..

…Миновали тысячи лет с момента Последнего Старта, завершившего Исход, и всё же природа не смогла взять полный реванш над плодами цивилизации, брошенными на её растерзание. И хотя она во многом преуспела, погребая под пылевыми, песчаными, растительными слоями целые города в отдельных районах, большинство объектов человеческой жизнедеятельности всё же оставались нетронутыми. Словно законсервированными. До лучших времён… Были места, где необъяснимо всё оставалось таким, словно люди ненадолго покинули свои жилища и вот-вот вернутся. Даже дикие животные не осваивали запретные территории. Было ли это каким-то необъяснимым побочным хранящим воздействием защитного экрана, инициированного Последним Императором при отлёте? или чем-то другим, не менее загадочным? Прошлое пока что надёжно хранило свои тайны…

…перелески средней полосы России. Берёзки… Они вызвали особую радость у Иры́. Обхватив руками ствол одной из них, она долго стояла молча, с закрытыми глазами. Предательские слезинки прорывались сквозь плотно сомкнутые веки, сочились между ресниц. Смахнув слезу, она сказала:

– Представляешь, Солнышко… оказывается, берёзовые деревья не прижились нигде, кроме Земли. И как ни пытались переселенцы акклиматизировать в новых мирах этот экс-символ экс-России – у них ничего не получалось… Знаешь, в виде редкого исключения на Земле встречались чёрные берёзы. Так вот, в лучшем случае на других планетах все берёзы, не погибшие сразу же, становились в краткий срок траурно ЧЁРНЫМИ… Хотя и они были также исключениями. Девяносто девять из ста саженцев гибли в первые же дни!

Ирá вновь прислонилась щекой к гладкой белой коре с пунктирными полосками чёрного цвета. Провела рукой по стволу.

– Так вот вы какие? Невестушки… – её голос задрожал. – Сол… Иван, предки не зря обожествляли эти дерева, похожие на невест…

– Ты раньше не казалась такой чувствительной, Маленькая… Была сгустком энергии под слоем брони. Ко мне даже порою забредали мысли, что не хотел бы… остаться с тобой один на один, тем более в спальне и без одежды.

– Я была такой всегда. Просто я была НА ВОЙНЕ. Ведь Космос не прощает минутной слабости, ни единой промашки, ни грана растерянности. Но в том-то и дело, что когда возвращаются в родной дом с войны, какой бы она ни была кровопролитной, – оружие оставляют на пороге. Ваня! Очнись! Мы в отчем доме… Два блудных отпрыска… Ты… Иван, родство помнящий… Всё-таки помнящий, несмотря ни на что… И я… Ты замечаешь, как незаметно отовсюду в тебя постепенно входит то, что ты, оказывается, ВСЕГДА ПОМНИЛ… Вот, послушай это.

Так говорила Ирина Ухова… Моя духовная учительница. Неужели ты не помнишь, что ВСЕГДА ЗНАЛ это коротенькое, но очень мощное слово – РУСЬ?..

– А мне всегда больше нравилось наследие Ольги… но она никогда не говорила это слово, – только-то и смог сказать Иван.

– Не обязательно произносить слово вслух. Достаточно его подразумевать.

…Красная Площадь в мегаполисе Москва, некогда пребывавшая в статусе главной площади Империи, и являвшаяся культовым местом в первую очередь для всех русскоговорящих, – поразила их своим мрачным величием и даже некой драматичностью, исходившей отовсюду. Каждый булыжник, несмотря на слой снега, покрывшего площадь, отзывался под ногами и помогал чеканить шаг, поневоле переходить на мерную поступь. Взгляды снизу вверх обозревали помпезность потрескавшейся лишь местами красной крепостной стены, резные зубцы которой отдалённо напоминали высыпавших на боевые посты последних защитников этого древнего Кремля, оплота, твердыни. Вздымались ввысь диковинные башни, на главной из которых красовались огромные архаичные часы, мерцавшие жёлтым металлом в лучах полуденного Солнца. Судя по всему, часы стояли, некогда застыв в следующем положении: длинная стрелка застыла между древнеримскими цифрами «10» и «11», а короткая чуть-чуть не дотянула до цифры «12». За несколько минут до полудня (или полуночи?) приостановилось время древней Империи ЭрсСтелла… Но почти сомкнувшиеся стрелки всё равно напоминали очень «худую», истончившуюся латинскую литеру «V», первую букву слова Victory, на круссе – Победа… Башни, все как одна, были увенчаны красными звёздами, видимо, именно так материализовывалась в древние века подсознательная тяга человечества к космическим полётам.

Потрескавшаяся Кремлёвская стена… Торжественно одинокие, как часовые на постах, сторожевые башни… И красивейший Храм, щеголявший витиевато-разноцветными куполами с боку площади. В том месте, где она переходила в заметный спуск, охватывая храм по сторонам рукавами раздвоившейся дороги…

– Ирá, интересно, а почему цифры на главных часах империи – римские?

– Наверное, потому что Третий Рим… в итоге оказался последним. Более великой империи, как понимаешь, ПОСЛЕ уже не было.

На Ивана и Ирý напал восторженный ступор, сравнимый разве что с первыми посещениями Сети Миров, как виртуально, в виде демоголопроекции с обзорными контактными датчиками в режиме «он-лайн», так и реально – во время первых проколов… Но тогда восторг юных эрсеров шёл от разума… Теперь же – от души.

– Ваня! – Ирá неожиданно вскрикнула. – Ты слышишь?! Трубы!

Иван усмехнулся. Ай, Маленькая, опять эти галлюцинации…

– Хорошо, лови ретрансляцию… – посмотрела она на его недоверчиво усмехающееся лицо.

В голове Ивана вдруг возник сильный фоновый шум, напоминающий порывы ветра на большой высоте, где-то далеко присутствовал стук и даже звон металла, перемежаемые яростными выкриками, стонами и мольбами. Это чертовски смахивало на шум отдалённой битвы. И тут ему послышалось, что кто-то играет на нескольких десятках труб. Слаженный оркестр пронзительно пробивал шум битвы. Звук его становился всё сильнее, пока не вытеснил все иные звуки.

– Какая мощь! – Иван прижал ладони к ушам, хотя звук был внутри него. – Что это? Призраки прошлого? Чей-то глюк?!

– А может, ни много, ни мало, трубы новой Звёздной Империи? Зовут в Священный Поход. И, как ни посмотри, мы ПЕРВЫЕ, кто может встать в этот строй…

И эти ПЕРВЫЕ шли по Красной площади.

Неспешно шагали по просторной заснеженной булыжной пустыне.

Ветер скручивался у самых ног и, немного отдышавшись, снова уносился в дальний конец площади. Чтобы неожиданно вернуться, мгновенно укутав невесть откуда взявшихся живых людей в невидимый морозный кокон. Мириады снежинок под его мудрым руководством вытворяли что-то поразительное. Они сплетались в затейливые бесконечные хороводы, взлетали неожиданными многочисленными фонтанчиками, рассыпались маленькими белыми салютиками и вновь стелились совершенно нескорбным озорным саваном над усталыми булыжниками онемевшей на века площади.

Это был самый что ни на есть земной танец – ПОЗЁМКА…

С ума сойти! ОНИ в самом деле, реально шагали по легендарному городу Москва, в самом его центре, по легендарнейшей Красной Площади!

И как ни крути – это был самый настоящий ПАРАД.

Невероятно, но реальный факт. Когда они вернулись с заснеженной площади в уютную крепость-штурмовик, бортовая сервисная инфосистема на их запрос услужливо спроецировала несколько видеороликов с событиями, происходившими в разные времена на этой древней площади. И сразу же, на третьем из них, потомки поражённо замерли. А потом прокрутили ролик повторно.

И ещё раз! И ещё…

По тому самому пространству, где они только что прогуливались, снова и снова шли солдаты, вооружённые допотопным огнестрельным оружием. Проходили торжественным маршем перед красной Кремлёвской стеной и, судя по дикторскому тексту за кадром, сразу же с парада уходили на фронт. Тем более, что враг стоял у самого сердца – у городской черты! На часах земной эпохи стрелки застыли на очередной жестокой отметке: Вторая мировая война…

Шеренга за шеренгой проходили перед взором Иры́ Николаевой и Ивана Полышного эти сосредоточенные суровые лица Будущих Победителей, большинству из которых так и не довелось узнать о своей Победе никогда. Они погибли, защищая родной город, родную страну, родную землю…

И вот сегодня вновь состоялся неожиданный парад… будущих победителей?.. Да, что ни говори, а Время обожает самоповторы… Только не по кругу бегает, а всё выше и выше взбирается по спирали. И, всё больше и больше тяжелея на своём бесконечном подъёме, утаптывает пройденные витки, превращая спираль в элементарную сжатую пружину. Существующую только для того, чтобы однажды распрямить свои закрепощённые безжалостным временем члены и рвануть, сметая с себя наносное, налипшее…

Парад Будущих Победителей! Как красиво звучит… Но неужели война уже где-то рядом, подступает прямо за этими краснозвёздными башнями?!

…Каждый уголок планеты привносил в разумы и души вернувшихся на Родину людей что-то новое, по своему очищая и излечивая. Но пуще всего Женщине впечатался в память лиман, узкий залив, глубоко врезáвшийся в степную равнину, чтобы в нескольких десятках километров от морского берега сомкнуться с устьем реки… Одна из точек на северном побережье древнего моря, которое предки-земляне непонятно почему называли Чёрным. Название само по себе привлекло внимание бывших «черношлемников», к тому же эрсеровского происхождения, чёрный цвет для которых чуть ли не с младенчества ассоциировался с космосом…

Полоска солоноватой воды, подмёрзшей лишь у самых берегов, расширяясь, уходила из степи в сторону моря. Суша, примыкавшая к воде, заросла высокими, выше человеческого роста, травянистыми растениями, увенчанными серо-жёлтыми метёлками. Эти некогда буйные заросли сейчас лишь тихо шелестели высохшими грязно-жёлтыми стеблями, отзываясь на каждый порыв ветра. Вода заметно испарялась, и даже издалека напоминала поверхность кипящего котла. Дымила вовсю, искажая дальние ориентиры, разбавляя краски до пастельных полутонов, где господствовали послеобеденный оранжево-золотистый и предвечерний сиренево-серый. Казалось, именно так возрождались облака, некогда упавшие в воду. Над лиманом носились торопливые и шумные белые птицы, оглашая раскинувшуюся внизу зимнюю пастораль резкими громкими криками…

В памяти всё впитывающей Женщины всплывали незнакомые, неведомые ранее слова: Ольвия… Гипанис… Эллины… Скифы…

От этих слов исходило гулкое протяжное эхо тысячелетий. Они, словно звучащие скалы, незримо возвышались над этим заливом. Рядом, заполняя свои ниши, колокольным густым набатом плыла череда более молодых слов: Ингульские Верфи… Слава Российскому Черноморскому Флоту!.. Богоявленск… Южно-Бугский лиман… Город Кораблестроителей… ЮТЗ… Машпроект…

И ещё более поздние слова, коим было несть числа. Они плыли, наслаиваясь друг на друга, и вместе с ними в их естество входила сила и знания этой древней земли, её надежды на будущее и горький опыт прошлого… Посетить эту точку посоветовал штурмовик: некогда в этом закрытом мегаполисе находился древнейший центр водного судостроения, один из самых мощных в мире, и неудивительно, что с началом галактической эры здешние верфи постепенно трансформировались в космические. Примерно каждый десятый звездолёт первой волны освоения был собран в этих вот, громадящихся на том берегу, цехах. Отнюдь не случайно, что именно здесь строились корабли, ведь покровителем этой особой местности издревле являлся верховный ангел-хранитель всех странствующих и путешествующих, а кто среди людей первейшие странники? Конечно же, моряки и звездолётчики…

Но особенно достопримечательным был другой факт. На современнейшей для той эпохи технической базе здешнего опытного завода «МашПроект» был изготовлен самый первый, экспериментальный AA-таран, революционный движитель, способный прокалываться во внемер. Благодаря которому стали возможны межгалактические коммуникации. В каком-то символическом смысле именно здесь была МАЛАЯ родина всей Сети Миров. Не менее символический смысл заключался в том, что в серию «колуны» впервые запустил здешний же, старейший турбинный завод, который испокон веков назывался «Заря»… Штурмовик просто не мог облететь стороною это историческое место, где взошла «утренняя заря» дальнего звездоплавания. К тому же со «стапелей» одной из здешних верфей в своё время и он сошёл, ШАМ LEXX 221817. В этом, открытом всем ветрам странствий, пограничном краю между морем и степью была его собственная малая родина…

Женщине в те минуты, когда она стояла на берегу и смотрела на вздымающиеся за лиманом ангары и башни древнего кораблестроительного комплекса и текущую у их подножий к морю воду, вдруг померещилось, что её прямой предок по отцовской линии когда-то стоял здесь, на этом самом месте, и видел то же самое, что сейчас видит она. И рядом с ним стояла и смотрела на устремлённые в будущее башни и утекающую в прошлое воду девушка, которая тоже приняла непосредственное участие в том, чтобы спустя много тысяч лет сюда пришла она, их потомок, и тоже увидела, как утекает время. Течёт оно в прошлое, а значит, туда с ним можно отправить привет предкам, протянув незримую ниточку меж теми, кто уже ушёл, и теми, кто только пришёл. Генетическая память человека – торная тропинка, которая никогда не зарастёт…

Улетая дальше на юг, Женщина уносила с собой драгоценное воспоминание о древнем Городе, в котором находился исток её фамилии. На этом берегу жили её предки, здесь они строили звёздные двигатели и корабли. И на этот берег она не могла НЕ вернуться. Летела сюда просто взглянуть на легендарный памятник земной цивилизации, а обрела корни.

«Мы с вами одной крови». Так говорил Маугли. Эрсеры – плоть от плоти Землян. Что бы безжалостный Космос ни вытворял с потомками, они не переставали отчётливо слышать зов крови и сохранили память о своих КОРНЯХ.

У настоящего, не забывшего прошлое, есть будущее.

ВСЕГДА ЕСТЬ.

…Море, невесть за что прозванное Чёрным, билось, бросалось на каменистый берег. Серо-зелёные пенистые волны, шипя, облизывали валуны. С правой стороны, в отдалении, к воде спускалась пологая гора, неуловимо напоминавшая окаменевшего медведя, пытавшегося выпить море. Солнечные лучи дробились в пляшущие на волнах искры, похожие на осмелевшие, рискнувшие выкупаться днём звезды. Ирá, заразительно смеясь, болтала ногами в набегавших волнах. Мокрая от брызг, но счастливая…

Разве можно было вместить в себя всё это за один раз?!

Всё было в точности таким, каким его бережно хранила память земного человечества… Египетский Нил. Африканские саванны. Великие озёра Северной Америки. Громадина Тихого Океана. Рифы Большого Барьера. Архитектурные шедевры Древнего Рима, Старого Парижа, Нового Орлеана, Среднего Манхэттена. Райские островки Океании и Карибских архипелагов. Великая Река Волга. Священное Озеро Байкал. Необозримая сибирская тайга… Они совершали быстрые броски-перелёты, словно убегая от времени. Двигались, опережая Солнце по часовым поясам. Казалось, эти двое с помощью верного корабля, оказавшегося «земляком» Женщины, растягивают световой день, делая его резиновым и по возможности безразмерным. Но время всё же умудрилось взять реванш, настигнув их, когда они возвратились назад, надолго задержавшись в легендарной, как и все они в этом мире, горной стране.

…Горы Гималаи. Казалось, в этом месте любопытная суша сделала всё, чтобы удовлетворить своё вековое любопытство и приблизиться к небу. Даже медленный облёт этого грандиозного горного массива впечатлял настолько, что раскинувшееся внизу окаменевшее море с гигантскими застывшими волнами иначе как ГОРНОЙ СТРАНОЙ называть не хотелось. Облака, наколотые на пики вершин, смотрелись как пена на гребнях волн… Именно в этом сонмище где-то терялась воспетая «Последним Стартом», ныне священная уже не менее, чем когда-то гора Олимп, двойная вершина Джомолунгма.

Известная эрсерам Вселенной под именем ЭВЕР-ЭСТ…

Всё здесь, даже придорожные камни на тропах у подножия гор, завораживало взоры. На этих камнях временами попадались подлинные исторические памятники, культурные шедевры, созданные древними каллиграфами-каменотёсами. Среди этой выбитой в камне, увековеченной вязи Ивану попалось изображение священного цветка Лотоса. Ирé же посчастливилось отыскать валун, сплошь испещрённый побелевшими от коррозии времени знаками. Терминал всезнающего «гида», компактно разместившийся на запястье, после сканирования данной находки выдал вслух, что символы образуют слова молитвы «Ом мани падме хум», что значит: «О камень драгоценный в цветке лотоса…». И тут же пояснил, что эта молитва была высечена на камнях монахами местных тибетских монастырей, являясь их проявлением служения Божественной Воле. Зрелище было поистине величественным, эти каменные плиты порою были сложены в пирамиды высотой два-три метра, но некоторые каменные комплексы достигали высоты многоэтажного дома!.. Монахи, по всему видно, ОЧЕНЬ старались, чтобы их «рапорт» был замечен Оком Всевышнего…

Первое знакомство двух эрсеров с Эверестом состоялось вблизи древних развалин, находившихся в долине, сжатой горами с двух сторон. Они УВИДЕЛИ ЕГО. Вернее, увидели в ненадолго расступившихся облаках только одну из вершин, так как остальной массив был закрыт длинным занавесом предшествующего горного гребня.

«Гид» ненавязчиво забубнил в уши:

«…Развалины монастыря Тхъянгбоче… некогда культовое место, обращённое всеми своими пагодами к лику матери гор – Джомолунгме… или же Эвересту… двойные Столбы Врат, которые невозможно миновать при восхождении на Вершину Вершин…».

От далёкой легендарной вершины, казалось, исходило ровное неосязаемое свечение. И кванты света, посланные самим Эверестом, создали непередаваемые ощущения. Ни Иван, ни тем более Ирá не сомневались – Гора манила и влекла их к себе. И они не могли противиться этому.

Компьютерный гид информировал их очень старательно.

Каких только имён не получала эта легендарная вершина! Наиболее известными во времена прадавней земной истории были: Сагарматха, имя распространённое в Гималаях с южной, непальской стороны; и Джомолунгма, по имени богини-матери гор, под коим её знали с северной, тибетской стороны. Но со времён, когда Земля стала единым домом, и в пору расцвета звёздной эпохи Земли, и тем более в нынешнюю эру упадка – только одно имя знали все миры разумного многоликого космоса, входившие в состав Империи ЭрсСтелла и вышедшие из неё после падения… Эверест… ЭВЕР-ЭСТ. Или же – «Всегда Существующий»… 8848 метров над уровнем моря…

Или же – на 8,848 мегаметра ближе К Звёздам!

В докосмическую эру это было практически всё, чем планета смогла помочь своим детям, стремящимся приобщиться к Космосу.

На девять неполных километров приблизить к Мечте.

…И уж совсем чуть было не лишились они своих хмельных от восторга голов, когда всё-таки добрались в самую главную на момент Исхода точку планеты. Вернее, в одну из двух главных.

Правая вершина Эвереста.

Нет, вовсе не внезапное нападение врага могло разнести головы вдребезги. А вот лопнуть от переизбытка чувств они рисковали вполне реально…

Скоростной лифт, двигаясь почти бесшумно, не считая моментов, когда проходил многочисленные стыковочные узлы, доставил их в космопорт «Эвер-Эст» – личные императорские ворота в Космос. Это отсюда стартовал в тот далёкий памятный день последний человек, вынужденно покинувший Землю. Её Последний Император. Он поступил, как и требовала с незапамятных времён Этика Капитанов, до последнего не покидавших гибнущее судно.

Отсюда он Стартовал в Вечность…

Павильон космопорта, размещённый в искусственной пещере, выдолбленной внутри самой высокой горы планеты, потряс эрсеров поистине императорскими масштабами.

Он был выполнен в виде полусферы, которую расписали всплошную, как храм, с одной лишь разницей: здесь были сюжеты не на религиозные темы, а бегло показаны наиболее известные части ЭрсСтеллы, которая теперь звалась Сеть Миров. Причём, вероятно, делалось это в самом начальном периоде провозглашения Империи. Об этом свидетельствовала тематическая направленность мозаик и фресок, где Иные расы были изображены корректно, с «дипломатическими» поправками.

Потрясло воображение посещение технических этажей, расположенных в боковых пещерах, уходящих на неведомое расстояние в стороны от собственно громады Эвер-Эста. Здесь в неимоверном количестве была собрана, законсервированная до поры, космическая техника: от ничтожно малых прогулочных туристических флайеров до круизных монстров межгалактического космоплавания. Где-то, по-видимому, в специальных коридорах-ангарах, стояла и боевая космическая техника. Причём в количестве никак не меньшем, чем полновесный резервный флот Армии Солнца…

Когда-то здесь кипела жизнь, многочисленная обслуга гигантского технопарка готовила машины к последующему использованию, делала профилактический ремонт. А сегодня хозяйничали только крысы, равнодушно взиравшие на машины и считавшие их не больше чем элементами горного комплекса. Расплодившиеся. Огромные. Дерзкие. Чисто младшие родственники шиарейцев! Все земные животные, которые попадались напарникам до сих пор, держались без страха, но и не нападали. Ещё не разобрались, что вернулись ХОЗЯЕВА… А здесь Ивану даже пришлось впервые за тысячи лет осветить земное пространство слепящим лучом бластера, буквально прорезая дымящуюся огненно-кровавую просеку в оглушительно пищавшей массе, что преградила людям дорогу. Только этот неприятный момент заставил напарников прервать экскурсию и ретироваться назад, ближе к главной ёмкости императорского космопорта.

Невольно создалось впечатление, что местные крысы прекрасно помнили, кто такие ЛЮДИ…

Основная стартовая площадка располагалась метров на сто ниже верхней точки Эвер-Эста, на боковом склоне. Интересное конструкционное решение и размах, с которым оно было выполнено, потрясали. Каким же могуществом должна обладать Империя, чтобы вытворять такое с громадинами вроде самой высокой вершины планеты?! Недра горы раскрывалась как невообразимый каменный цветок, распуская в стороны под действием мощнейших приводов, двадцать четыре «лепестка», которые обнажали внутри компактный подземный космодром…

Они поднялись на сотню метров, которая отделяла искусственную вершину Земли – императорскую стартовую площадку – от настоящей, естественной вершины.

Бдительный интерактивный гид, уловив их устремления, тут же выдал:

«Первыми ступили на вершину знаменитый новозеландский альпинист Эдмунд Хиллари и гималайский шерпа Тенцинг Норгей. Это случилось 29 мая 1953 года по докосмическому летоисчислению…»

Ярко светит солнце, всё сверкает, как в жаркий полдень на пляже, но очень холодно и бешеный ветер!

Таким и запомнится им Эвер-Эст…

Вершина представляла собой снежный гребень длиной шесть-семь метров и шириной около метра. Где-то далеко внизу, более чем на километр ниже, редким всклокоченным одеялом застыли облака. Далеко на западе краснеющее солнце уже начало клониться к закату, намереваясь вскоре утонуть в тучах на горизонте.

Выбравшись из люка на гребень вершины, они чуть не упали от неожиданно сильного порыва ветра. Волны движущегося воздуха жутко загрохотали в ушах, создавая явственное ощущение, словно они стояли на железнодорожном переезде, пропуская скоростной сверхмощный экспресс.

Бескрайний, похожий на космос, простор раскинулся всюду, куда ни посмотри! Неестественно-синий купол неба, под которым разбежались во все стороны и окаменели громадные волны – Большие Гималаи со стайками белых кудрявых облаков на макушках. Где-то на горизонте угадывалась зеленовато-рыжая волнистая полоска – Тибетское нагорье… Иван с Ирóй, следуя нашёптыванию расстаравшегося гида, присматривались к окружающим вершинам. Вертели головами и узнавали их впервые, сличая с услужливо возникающими панорамными демопроекциями, накладывающимися на реальные горные объекты. Незнакомые и завораживающие имена окрестных вершин… Массивы Макалу и Канченджанги. Чо-Ойю. Совсем рядом Лхоцзе. Ледник Ронгбук, далеко внизу, на бывшей китайской стороне…

Начинаясь прямо у ног, разверзлась многокилометровая пропасть. Ветер и стужа, соревнуясь между собой, стремились сковать, выморозить, выдуть из людей всё живое и сбросить вниз.

Сползая вниз по гребню, терялся в белом мареве снежный склон, перемежаемый кое-где разрушенными серыми скалами. На этом заключительном этапе безумцев, порывавшихся оставить след ноги на наивысшей точке планеты, встречали две последние преграды – знаменитый пояс черепицеобразных рыжих скал, да двадцатиметровая, практически отвесная, стена.

…Ветер внезапно стих, словно взял тайм-аут. И Эверест перестал гудеть. Сразу исчезло ощущение, будто над головой летают флайеры. Взлохмаченные облака расступились, обнажая таинственный блеск ледовых склонов.

Они стояли, казалось, у самого края Вечности, касаясь на самом взлёте взглядами звёзд, ясно видимых на такой высоте даже днём.

– Ого-го-о-о-о! – запрокинула Ирá голову к небу, ставшему необычайно близким. – Эге-ге-ге-е-ей!

Звонкие осколки эха полетели вниз, цепляясь за шершавые бока скальных щёк. Но не упали, не вызвали лавинообразную волну нарастающего звука. Утонули в дымящихся сгустках. Облака! Затейливо взбитая перина облаков лежала у самых ног. Приглашала изваляться в божественной неге.

– Эге-ге-е-е-ей! Со-олли! Может, мы на Олимпе?! Может, мы боги?..

Иван растерянно провёл ладонью по щеке. Ладонь была мокрой, настолько, насколько её могли смочить несколько раздавленных слезинок. Он плакал?! Это было, по меньшей мере, странно. Иван не мог припомнить ни одного случая из своей богатой на перепады судьбы, где нашлось бы место слезам умиления… И всё же ОН ПЛАКАЛ! На место раздавленных слезинок скатились новые. Потом ещё. Ещё… А потом он уже не обращал на слёзы никакого внимания. В него по капельке, незаметно, и в то же время, как будто сразу, вошли звёзды. Он, казалось, увидел их все одновременно, и замер малой песчинкой. Крохотной частицей перед немигающим взглядом Бесконечности, перед немым вопросом надразума Абсолюта… В мозг Ивана мгновенно ворвалось два равноудалённых, разрывающих пополам ощущения. Он был ничтожно мал и возмутительно скоротечно смертен, к тому же абсолютно беззащитен и гол. Вечность, усеянная бесконечными звёздами, глядела самым страшным своим взглядом: она смотрела на него, не замечая его… Сквозь. Словно он был ничтожной пылинкой. И в то же время… Одновременно, впервые в жизни, он настолько явственно прочувствовал свою сопричастность с Космосом!

Сознание Ивана в несколько мгновений расширилось до размеров Вселенной и, не останавливаясь на этом, улетало всё дальше и дальше. Крупицы этого ощущения, испытываемые им ранее лишь эпизодически и в малых дозах, мгновенно соединились в сводящую с ума мозаику и дали ему понять то, о чём он только подозревал, – он, Иван Полышный по прозвищу «Соллар», был истинно ЗВЁЗДНЫМ человеком… Он был бесконечно малым от немыслимо большого, но он был ЧАСТЬЮ этого! Он был единым целым со Вселенной, наконец-то осознав это… Не странником, отважно, но суетливо и бестолково, ползавшим от звезды к звезде на допотопных еле-еле двигавшихся кораблях. Не авантюристом, прокалывавшим складки пространства с завидно постоянным русским «авось!». Частью Космоса… Он находился в переменном, адекватном его ощущениям масштабе, он пульсировал – от ничтожно малой части одного громадного целого, расширяя сознание до Вселенной и наоборот… Его мысли прыгали и достигали какого-то пугающего промежуточного предела, касались ужасающей по мощи энергии и тут же отскакивали. Руки вытянулись, как бы обнимая все разведанные Миры, всю Сеть, бурлящую, словно разбуженный муравейник… Он ощущал себя крошечным, не больше муравья, человечком, который стоит на глобусе. И смотрит по сторонам, и перехватывает у него дыхание от осознания: какой же этот шар большущий… И он подымал глаза, смотрел в небо и ощущал себя собственным предком, который НЕ МОГ подняться в небо, ещё только ОЧЕНЬ ХОТЕЛ… И в то же время – он был тем всемогущим Творцом, который МОГ дать этому дерзкому человечку сначала надежду на полёт, а потом ещё и крылья. Он бесчисленной неучтённой пылинкой затерялся в СЕГОДНЯШНЕМ ДНЕ ВСЕЛЕННОЙ и в то же время ОН ТВОРИЛ ЕЁ ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ!

Пылинка и всемогущество. Затерянность и сопричастность. Он заполнял всё, что находилось между этими понятиями.

Он был этими понятиями.

ОН БЫЛ!!!

– Эверест… «Эвер-Эст»… – медленно и торжественно повторила Ирá, счастливыми глазами глядя на Ивана. – Так вот он какой… тот, что «всегда есть»! – Она обвела долгим взглядом Вершину Родины, вновь посмотрела напарнику в глаза…

…Когда Иван немного пришёл в себя и был способен помимо звёзд подмечать ещё и земные детали: облака, распростёртые чуть ниже соседние отроги и отдельные вершины, – он услышал, как Ирá, судя по всему, что-то увлечённо ему рассказывает.

– …последняя династия императоров ЭрсСтеллы была не просто землянами, они русские люди были, Ивановы… твои, и мои прадеды тоже россияне… если не по крови, то в душах уж точно…

–..? – Иван пытался сообразить, ждёт ли она от него ответа, либо просто выражает нахлынувшие чувства.

– Теперь ты понимаешь, что нигде и никогда звёзды не светят так ярко, как в родных местах? А места эти поистине родные, ведь для Земли Эверест всё равно что Кремль для России…

Иван согласно кивнул, так и не найдя, что сказать и какими словами выразить бушующие в нём самом чувства. Несколько суток уже миновало с того фантастического мгновения, как попали они в ожившую сказку, и чувств накопилось немерено.

Именно в таком смятённом состоянии он и наткнулся взглядом на нечто, удивившее и обрадовавшее одновременно.

В высоком тёмно-лазурном небе, чётко различимые даже среди пуховых размазанных облаков, плыли горевшие в воздухе яркие красные буквы.

Перед взором Ивана медленно проплывал полный текст Самой Запретной Песни! Рождённой событием, произошедшим именно здесь, в этой ВЕРХНЕЙ точке.

Иван недоумённо покрутил по сторонам головой… никаких коммутирующих устройств поблизости не наблюдалось, их персональные терминалы отсутствовали – чуть ли не впервые во взрослой жизни они оставили их в кабине штурмовика. И тем не менее из пустоты, из ничего, в небесах возникали и всплывали к небу всё новые и новые строки проекции…

Психосфера Земли способна и на такое? На материализацию незримых и неслышимых слов?.. Ведь ЭТУ песню ни разу не пели на Земле. Песня О родном мире согревала сердца и освежала память исключительно ВНЕ его просторов…

Иван обернулся и, взглянув на Ирý, всё понял. Она стояла, напряжённо водя глазами по бегущим в небе строкам, она взглядом рисовала эти самые слова, беззвучно проговаривая их шевелящимися губами. Её лицо, отстранённое от всего в этот миг, стало жёстким, чуточку жестоким даже.

Она транслировала эту песню мысленно? Без чьей-либо помощи или поддержки, без коммутирующих устройств? До сих пор Маленькой необходима была хоть мало-мальская техногенная среда обитания, чтобы повелевать окружающим реалом… с биогенной средой «разбирался» он сам.

Иван замер.

Это какую же мощность трансляции нужно иметь, чтобы даже на несколько секунд залить зримыми образами небо?! Смутные мысли, копившиеся почти весь этот год, копошившиеся в поисках ответа на какую-то сенсационную догадку… Сколько он думал на эту тему, но всё не удавалось ухватить за хвост самую догадливую мысль… не удаётся и сейчас…

А слова всё появлялись и появлялись. Выплывали из облачной неги и ползли вверх столбцами. Всё выше и выше. К Звёздам!

И вдруг до Ивана дошло!

Это было просто. Очень просто. И очень объяснимо. И всё же – НЕВЕРОЯТНО!

Отгадка была всё это время совсем рядом, но… похоже, напарница постаралась, чтобы он её ни в коем случае не нашёл… пока не пришёл срок. Да уж, мозги затуманила на полный вперёд… всё говорила, погоди, погоди, мол, всему своё время, потом узнаешь… УЗНАЛ.

– Так это ты? Точно. Это ты Чёрная Эмкабэшница, – наконец-то выдавил он из себя. – Не может такого быть, хотя есть… Ну, Маленькая, скажи, что не может…

Ирá с улыбкой покачала головой:

– В Сети всё МОЖЕТ БЫТЬ. А что до Эмкабэшницы, то по большому счёту – это не я. Это всего лишь проекция. Качественная, конечно, но только копия меня.

…Потом, когда изумление прошло, уступив место настороженному молчанию, гнетущего давления которого оба не выдержали долго, и синхронно открыли рты, чтобы спросить или ответить… Разговор наконец-то состоялся откровенный, по крайней мере Иван очень надеялся, что откровенный. Он вспоминал всё, что ему было известно о девушке в скафандре высшей защиты, переполошившей всю Сеть. И слушал откровения самóй возмутительницы спокойствия Миров. Немного успокоившись, наслоив внутри себя ещё одно великое открытие, и без того переполненный ими Иван вымолвил, припомнив, что послужило последней каплей, переполнившей чашу его неоформившихся догадок:

– Знаешь, я когда служил в карателях ещё, слыхал от спецов, отдавших делу борьбы с земами свои лучшие годы, рассуждения, что эту песню сочинили «нолеглазы».

– Да нет, я так не думаю… Почему? Я просто знаю… Несмотря на то, что моим бывшим глазастым коллегам было очень выгодно существование этой песни, ибо это именно они мастерски распустили слух о якобы зашифрованных внутри неё координатах Земли… она, назло потугам Хранителей Главной Тайны, сыграла гораздо бóльшую роль в сохранении памяти эрсеров. Эта песня больше всех сохранила НАС…

– Тот, кто сочинил эту песню, кажется, улетел с Земли в числе последних?

– Да… Именно так. Это и был мой папа, Николай Николаев. Лучший мастер-пилот ЭрсСтеллы… Император попросил отца пилотировать его корабль. Но самое главное, что мой отец был последним из посвящённых тамплиеров… Ты знаешь ведь, был такой рыцарский орден. Наверное, единственный орден, который стоял на страже не Бога, а Человека. Они защищали человечество от дьявола, вернее вообще от Зла, направленного извне против человечества. А что это было конкретно – секретная тайная антидьявольская ложа или созданная «на упреждение» спецслужба по борьбе с кознями Иных? Трудно сказать. Отец не передал мне Знание…

– Тем не менее, Маленькая, сдаётся мне, что мы – последние тамплиеры.

– Вот как? А может быть, первые… Нового призыва?

– Первые Новые Тамплиеры! Красиво… Надо не забыть поместить этот девиз на свой рыцарский щит… звучит очень помпезно, в старинном древнеземном стиле…

Они стояли обнявшись. На самой вершине планеты Солнце III. Где когда-то для земного человечества всё закончилось с Последним Стартом. Где ещё так и не остыла после него Земля. Где всё ещё никак не могли забыть его звёзды…

Они стояли в полной уверенности, что на самом-то деле, здесь, в этой самой точке – ВСЁ ТОЛЬКО НАЧАЛОСЬ. Всё возвращается на круги своя, как говорил один из святых древних Землян.

Вот что было истинным ЗНАНИЕМ.

И оно наполняло их ИСТИННОЙ СИЛОЙ.

…Спустившись на лёгком анг-флайере в вечереющие плотные просторы отрогов горной гряды, уйдя из вечного царства снегов и льдов неприступных пиков в зелёную приветливую тибетскую зону, двое ПО-НОВОМУ ПЕРВЫХ ЛЮДЕЙ приходили в себя от пережитого за эти семь дней. В энный раз семь…

За Семь Дней, равнозначных целой Эпохе.

Эпохе рождения нового Мира.

…Всевидящий Глаз, похожий одновременно и на ноль, и на круг – ни на мгновение не спускал с них пристального взгляда.

Больше всего Великого Трибуна в дни и ночи этой бессонной недели утешала мысль: ОНА не подозревает о том, что по-прежнему остаётся его живой «головидеокамерой», следящим датчиком, приставленным к самому опасному эрсеру Сети.

Зуб неймёт, зато Око зрит.

То, что он продолжал получать драгоценную информацию ИЗ-ЗА границы закрывшей Систему сферы, явилось полной неожиданностью для самого Тррла Рррл'ло. Он с ужасом ожидал прекращения трансляции в момент вхождения чёрного кораблика в поверхность защитного кокона, и ума не мог приложить, что же будет делать, лишившись источника, исправно поставлявшего столь необходимые сведения о передвижениях врага…

Но передача не прервалась. Командир Легиона «НолеГлаз» по-прежнему, как и весь этот цикл, мог следить за бывшим сержантом и генерал-эмиссаршей… теперь уже также бывшей.

Зелёный человек смотрел на каменные складки земной поверхности глазами своей тайной посланницы, внедрённой в ближайшее окружение Врага номер один, и улыбался. Эту вредную привычку – противно искривлять губы, он подхватил у земов, конечно. И никак не мог избавиться. Кого пасёшь, от тех и нахватаешься… Тем символичнее была улыбка сейчас. Эта перехитрившая саму себя двурушница была абсолютно уверена, что связь с ним односторонняя и происходит по ЕЁ инициативе. НАИВНАЯ… Хотя он же её честно предупреждал, что во время позиционной войны дезинформация – страшнейшее оружие. По сути, главное. На его эффективном применении он, Верховный Хранитель, блестящую тактику обороны Тайны построил.

Великий Трибун удовлетворённо пошевелил антеннками, что увенчивали его безволосую головку. И поблагодарил Природу, которая наградила новомарсиан столь эффективным средством БЫТЬ В КУРСЕ. Как оказалось, способным сканировать внедрённый рецептор и держать обратную связь даже сквозь броню, которую тысячи лет не могли проколоть никакие виды излучений… Ха. Тамплиеры нашлись! На каждого оборонителя непременно сыщется атакующий…

«ОТ НАИВНОГО И СЛЫШУ».

Тррла Рррл'ло вздрогнул. Антенны встали дыбом, распрямились во всю длину, будто их ухватила за кончики невидимая рука и рывком дёрнула. Принося нестерпимую БО-о-о-о-о-ОЛЬ…

«Это ты был уверен, тяшка зеленомордый, что я твоя марионетка. Типичное заблуждение самоуверенного эгоцентриста, привыкшего, что все пляшут под его пастушью дудку. Чтоб ты знал – Око зрило, пока Я позволяла. Точно! Теперь и око не узрит и зуб не укусит. Я ухожу в отставку. По собственному желанию, а не потому, что ты меня списал. Выполнение моей миссии идёт своим чередом, но она не имеет никакого отношения к заданию, которое мне дал ты. Вообще, любая информация о моей истинной ипостаси распространяется исключительно по моему желанию, впрочем, о принимаемых мною личинах – тоже… А всю правду обо мне узнает со временем только СВОЙ, человек, которого люблю, кто рядом, плечом к плечу. Уж ни в коем случае не враг, который сочится злобной ненавистью по ту сторону линии фронта. Я наследственный генерал Армии Солнца. Полководец, стратег. Воин. Была, есть и пребуду. А ты – всего лишь мелкий чиновник, волею обстоятельств выбившийся в «генералиссимусы». Но менталитет у тебя чиновничий, был и остался. Как любой политик, ты жаждешь СВОЕЙ собственной победы, а настоящий стратег добивается победы армии. Ну что ж, КАЖДОМУ СВОЁ. Так говорил Иисус Христос, а он отвечал за СЛОВО, он тоже был Мессия. Да, ещё… Напоследок я хочу тебе сделать драгоценный подарок. Вряд ли ты, ЧУЖОЙ, способен осознать его ценность, но вдруг озаришься, ЧЕМ я живу… Как говорил Виктор Цой:

Помни, политик. До тех пор пока один человек заставляет других преклоняться перед собой только потому, что обладает силой стереть с лица земли их самих и всё, чем они обладают и что так любят, – до тех пор нам, Защитникам Человечности, оружие не зачехлить. И мы будем воевать до победного. Победа наступит, когда настоящим человеком будет считаться тот, кто понимает, что истинная сила – не власть над ближним, а любовь к нему. Так сказала я, Магистр Ордена Тамплиеров».

Любимые – любящие

ВРЕМЯ и МЕСТО

[ночь с 24 на 25 декабря 12000 года космической эры; (по упраздненному юлианскому календарю – миновала неделя после 19 декабря, Дня Святого Николая, епископа ликийского города Мир, покровителя всех странников, моряков, пилигримов и бродяг, малых детей и древнейших праздников Рождества и Нового Года); Драконовы горы, юго-восточное побережье Южной Африки; Прародина всех эрсеров, мир Земля; в Точке 0-0-0/0/0]

Низко висящий оранжевый апельсин звезды по имени Солнце медленно скатывался со скатерти небес. Ещё немного и… Казалось, вечер неспешно скручивал гигантское полотно. Демонстрационный экран, по которому ещё недавно белыми титрами проплывали величественные облака, становился всё уже и уже, постепенно угасая. Правда, напоследок расщедрившись, вечер выдал всё отложенное как бы для себя. И на остававшейся нескрученной полоске экрана разыгралось действо скоротечного короткометражного ролика. Очередная серия драматического сериала «Закат, который не увидят глаза человеческие». Но сегодня, наконец-то, спустя целую историческую эпоху, за этим действием кто-то наблюдал. И буквально каждой клеточкой впитывал, притихнув, каждое красочное изменение в извечном противостоянии Красного и Чёрного…

Этих «кого-то» – было Двое.

Мужчина и Женщина.

Большой и Маленькая.

Сержант и Генерал.

Иван и Ирá.

…Они сидели на берегу горной речушки с канувшим в Лету именем. А может, это и была та самая легендарная река Лета, затерявшаяся в веках и изрядно обмелевшая. Её русло петляло, унося торопливую воду вниз по склону, местами полностью теряясь в сочной прибрежной траве.

Поудобнее устроившись на плоских камнях, щедро делившихся накопленным за день солнечным теплом, они слушали журчание воды на перекатах и взволнованную песнь какой-то нереальной поднебесной птицы. Молчали, утонув в этих звуках. Говорить не хотелось. Ни вслух, ни мысленно. И всё же Ирá повернулась к Ивану, провела пальцами по его руке, лукаво взглянула и шепнула на ухо:

– А ведь за тобой должок, дружище Солли… Я всё жду, жду…

– Девушка, вы меня ни с кем не путаете? – мгновенно перешёл Иван на игривый тон, сладко потянулся и развернулся к ней всем телом. – Я не оставляю за собой долгов.

– Тебя спýтаешь… Себе дороже. Тебе ничего не говорит слово «Хин Лу Шен»?

– Ну-ка, ну-ка…

– Был такой популярный гидрокурорт Чина Рэйнбоу… в системе Тан Династи…

– А-а… ты о том заведении, где мы познакомились…

– Точно… помнится, ты обещал угостить меня фирменным коктейлем «Кровь Немезиды». А потом вместо угощения устроил фирменное побоище. Да уж, тебя, приятель, только за смертью посылать… Мне обещанного три года ждать, или ты всё-таки угостишь даму? Хочу-хочу-хочу…

– Ну-у-у… – изумлённо смотрел Иван на свою даму. – Память у тебя… фирменная. М-да, действительно, не дали мне вас охмурить по полной программе. Ух, как нехорошо-то вышло. Заставил даму так долго ждать…

– Что ж, у тебя ещё остаётся шанс. Иллюзорный, правда…

– Понял! Искуплю свою вину «кровью». Чьей, вы сказали? Немезиды? Айн момент, фрау…

Ирá невольно улыбнулась, ожидая продолжения.

Иван сделал вид, что ищет в воображаемых шкафах искомое, деловито оглядывая пустоту вокруг.

– Ай-я-яй! Представляете, девушка, опять не везёт. Мы же не на курорте… Мы на Родине, а здесь другие карты вин. Насколько я прочувствовал местную питейную моду – сейчас тут идёт «на ура» коктейль «Кровь Земли»… По-моему, это забористее. Прикажете подавать, госпожа?

Ирá, с трудом пряча улыбку, томно прикрыла веки и величаво кивнула:

– Подавайте…

Ох уж эти, угоревшие от избытка чувств, мужчины! Иван неслышно поднялся, с улыбкой зачерпнул полную пригоршню воды из речки, протянул женщине, а потом, увидев, что она до сих пор не открыла глаза, внезапно плеснул холодную жидкость прямо в лицо.

В следующее мгновение у него заложило уши от короткого взвизга. Ирá вскочила, возмущённо сверкая глазами.

– Ой, извините, мадам! Сотня мерси! Споткнулся. Гнать меня надо из официантов! О боги, жалость-то какая! Я сейчас мигом повторю…

– Не-ет уж! Хватит, я оценила букет, – выпалила Ирá, стоило ей услышать о готовящемся повторе.

Она ринулась к речке, возжелав вернуть «напиток» обратно и сполна. Так сказать – «от нашего стола вашему». Но Иван успел её перехватить, однако, не удержавшись, оба повалились прямо в воду. Они шумно плескались, стремясь «напоить» друг друга если не на всю оставшуюся жизнь, то уж точно на бóльшую её половину. Тем более, что в «Крови Земли» нехватки не было…

Когда, спустя несколько минут, мокрые и продрогшие, они прижались друг к другу, Иван спросил:

– Да… А где ты откопала такую шикарную фразу про смерть?

– А-а, оценил? – Ирá расхохоталась. – Тут в психосфере целые залежи полезных ископаемых, только добывай – не ленись… Хочешь услышать сам? Вот, лови этот слепок наследия, в записи. Извини, не могу понять точно какой это век, но то, что древний – несомненно…

Она, напряжённо уставившись Ивану в лицо, принялась транслировать в него выхваченные мыслеобразы и сгустки впитанной энергии. И вдруг он резко поднял руку раскрытой ладонью вперёд, будто останавливая…

– Я-а… – севшим голосом выдавил он, – сам… кажется, я сам могу… я слышу!

– Наконец-то открывается… – прошептала Ирá. – Процесс пошёл…

И на Ивана накатила волна шума, обдала жужжащим фоновым звуком, прошумела и сошла на нет, оставив после себя два голоса.

…Они препирались меж собой, без злости, но и без любви. Старый, хриплый и недовольный. И более молодой, хотя также закалённый ожогами нелёгкой жизни.

– Ну, и где ты шлялся?! Тебя только за смертью посылать, придурок! – прохрипел старый.

– Прикалываешь, Семёныч! И так тошно… опять менты чуть не повязали… – возмущённо отозвался молодой.

– Да ладно гнать беса! На наших заточках уже давно стоит печать на всю рожу: «Вязке не подлежит», как на старых кобелях… Кому мы сейчас нужны, слава самостийности… Ментам геть не до нас, посокращали их наполовину…

– Бля буду, Семёныч… чуть не повязали…

– Да будешь-будешь… угомонись! Давай доставай родимую… У-у! «Союз-Виктан»… Наслушался рекламы, скупаешь всякую дрянь! «Никольскую» брать надо было, урод… Там в той же рекламе сказано – поддержим отечественного производителя! А твоё отечество где? Старый Водопой… Во-от! А моё – не то Лески, не то Намыв… Тоже мне, крымчак из Свинферополя. «Союз-Виктаны» он распивает…

– Тебе, бля, не угодишь, Семёныч… Аристократ местного разлива выискался… Опять будешь полдня рассказывать, как с президентом в одном классе учился, да как он контрольные у тебя списывал?.. Только он – ого где! а про тебя скоро в «Крике» будут рассказывать, чисто криминальную повесть об убиенном Семёныче стольких-то годов отроду…

– Типун тебе на язык! Каркаешь тут! Пей давай, налито… Ну, за город святого Мыколы! За корабелую горячку!..

Голоса стали стихать, утонули в невнятном шепоте до полного исчезновения…

Ирá с устало-удовлетворённой улыбкой откинула голову назад, подставив лицо затихающему солнцу.

– Ну, что? Использовал уникальную возможность – почувствовать себя предком?

– Да уж… конкретно с ЭТИМИ предками, пожалуй, всё понятно. Наши, б… блин, люди. Ир, а что это за мегаполис такой упоминался? Николаев город… Что-то мне это слово напоминает. Случайно не оттуда ли твой род происходит?

– И совсем не случайно. Вообще, мы на этом полуострове между устьев двух рек были, в реале были. Помнишь звездолётные верфи?

– Повезло тебе. Вот бы край моих прямых предков отыскать.

– Отыщем. Точно! Я обещаю.

…Когда последние лучи измождённого солнца скользнули по догоравшим облакам, Ирá склонила голову на плечо Ивана. И шепнула ему на ухо:

– Хочешь, расскажу тебе сказочку?

Он улыбнулся и молча кивнул.

– Слушай… Жил на одной захудалой планете добрый молодец. Красоты он был неописуемой. Ладный да статный, да к военному делу гожий. Жил он, поживал – ума наживал, да мышцами обрастал. Звали его поначалу Ванюшка. Потом Ваня. А там глядишь – дожил, что Иваном величать стали… И всё бы ладно, да не находил себе Иван места. Всё рвался на какую-нибудь текущую войну. Очень уж он хотел подвиг совершить… И вот однажды его взяли. И поручили самое ответственное задание – защитить мир от таких опасных космических злодеев, что супротив них никто не смел даже помыслить, не то что выйти… И пошёл он. И защищал… Да вот только смелости у него было хоть отбавляй, а умения – не очень. Разбил он в пух и прах злодеев. Но сам чуть не погиб. Чудом спасся… Да занесло его за тридевять миров. И мыкался он, мытарился, бедолага, пока не попал к одной прекрасной очаровательной колдунье. Ох и запал он ей в душу… Как сладкая заноза!

– Прекрасная?! Очаровательная?! Та старая карга?! Ещё скажи, что я в неё влюбился и души в ней не чаял! – возмущённо перебил Иван.

– А я разве про тебя рассказываю? – вопросительно распахнула глаза Ирá, с трудом сдерживая улыбку; прикусила коралловую губу жемчужными зубками. – Как знать… как знать… Кстати, если уж ты забраковал слово «прекрасная», то «очаровательная», уж изволь – принять придётся, ведь оно намекает на пользование чарами… А чар-то у неё было, как у дурня слюней… Вот и тот Иван влюбился. И даже мечтал об её объятьях крепких и жарких поцелуях… А она за это… Представляешь, принялась учить его всяким своим чудесам-премудростям! Просто так. На шáру, на халяву то есть… Что ни ночь – какую-нибудь новую штуковину в него вкладывала, от себя одалживала… Да ещё и приговаривала: «Стань ещё на одну жизнь дольше, ещё на одну секунду быстрее…» А однажды, в самую волшебную последнюю ночь, отдала ему самое дорогое свойство… И шептала при этом: «Будь всегда Другим, для того чтобы стать Собой! Придёт час урочный, и станешь…»

– Стоп!.. – казалось, Ивана пронзило разрядом электричества. – Откуда?! Откуда ты знаешь эту фразу? Говори!

– Какую? – её глаза мгновенно превратились в бездонные пропасти, в которых отдыхала Вечность.

– «Будь всегда другим…», – слова произносились с напряжением, словно, вылетая, царапали губы.

– Ты же сам, если мне память не изменяет, рассказывал всё это своему другу, сиччианину Ляпсу Скоузи… Там, в киберпанковском мире. Страна Гибсона… Я запомнила.

– Да не рассказывал я… Точно! Не знаю, кто из вас кому изменяет, память тебе или ты памяти! А вот только я наверняка помню – никому на свете я не повторял этих слов. Никогда! И в те мгновения трансформации, когда я корчусь от боли, усиливают её именно эти слова, грохочущие внутри меня. Как заклинание, раз за разом! И всё опять болит и корёжится… Так откуда ты знаешь эту фразу?!

– Ладно, забудь, милый… – она принялась ласково приговаривать, словно он был капризным больным ребёнком. – Успокойся… Сама не знаю, откуда взялось во мне всё это… А может, из твоей памяти? Я ведь иногда так явственно слышу твои невысказанные слова, которые кричат в тебе, перед тем, как умереть…

Иван молчал. Только испытывающе глядел в её глаза. Потом, отмахиваясь от сомнений, сказал тихо-тихо:

– Маленькая, я тебя прошу – никогда не ройся в моей множественной памяти. Я же тебе говорил, не потому, что я этого боюсь, а потому что слишком в ней много накопилось страха и боли. Я сам боюсь туда заглядывать… Неужели тебе своих бед мало? Кому-то выпадают маленькие порции одиночества, кому-то – большие. И люди помалу начинают даже привыкать жить с этим… Более того, этим даже можно излечиться от множества напастей, – старался он быстрее высказать то, что наболело, – а вот моя доза, моя порция – перебор. Это именно тот случай, когда лекарство становится ядом…

– Не волнуйся так, лю… – она запнулась, но храбро продолжила, впервые открыто сказав ЭТО СЛОВО вслух: – Любимый мой, я стану для тебя противоядием. Я смогу…

Ирá провела кончиками пальцев по его закрытым глазам. Иван, открыв веки, смотрел благодарно и… из его души наконец-то начало всплывать и проситься на язык и в поток сознания то, что он почувствовал давным-давно, но о чём боялся заговорить с НЕЙ.

…Переполненные счастьем, они сидели, прижавшись друг к дружке. Судьба сделала им немыслимо щедрый подарок – подарила целый Мир. Планету. Родину. А теперь она, признав Мужчину и Женщину своими, делала подарок за подарком. Один из них – роскошный закат – уже угас; но внутри блудных детей, вернувшихся Домой – в мыслях, в глазах, в каждой клеточке тел – ожило и уже не могло угаснуть то древнее чувство первобытного немого восхищения, с которым предки смотрели на верховное божество – Небо. Сквозь толщу лет, отделявших их от того прадавнего мига, обоим передался благоговейный трепет взгляда «снизу вверх»… И обоим пришла на ум мысль о жертве, которую нужно принести в дар вот этой могучей силе, взиравшей сверху из каждой складки чёрного ночного покрывала…

У самых ног бился огонь, пожирая отданные ему в жертву суковатые ветви неизвестного хвойного дерева. Облизывал языками пламени, смакуя угощение.

– Вот он… Один из самых древних символов – Красное на Чёрном. Костёр во мраке ночи… – насилу выдавил из себя Иван. – Дежа вю! Мне всё больше и больше кажется, что я не раз видел это. Причём, именно в таком исполнении… Может, это наш сон – костёр на Земле?

Ирá молча, улыбаясь, смотрела в живые вздрагивающие языки огня и видела в них то шевелящихся фантастических животных, то бутоны дивных цветов, то рождение раскручивающихся спиралей галактик. Блики костра отражались в глазах. Плясали искрами. Где-то над головами в чёрной вышине проклюнулись первые звёзды… такие далёкие и такие близкие.

Потом они, незаметно прибывая, заполонили всё небо. И ничто не мешало им мерцать над заповедной планетой, исподволь, тысячелетие за тысячелетием постепенно привыкшей к тому, что свет городов уже не застит свет звёзд…

Ирá глядела в этот звенящий хрустальными звёздами чёрный шатёр, словно высматривая одну-единственную, неизвестную никому звёздочку. До которой не дотянулись липкие взгляды и касания паутины Сети Миров. Где никогда не было и не будет посторонних. Где не шарят наблюдатели МКБ, ищейки КОП и прочие агенты. Она, в отличие от звёздного человека Ивана, поменяла бы всё на уютную планету, что рисовало воображение где-то на одной из недосягаемых орбит в системе этого заветного солнышка. Сменяла бы всё на свете… За эти слова – даже обретённую Землю! Извечное женское желание, генетическое наследие праматери Евы, затеряться с единственным мужчиной на безлюдном «острове» и попытаться всё переиграть – заново начать историю человечества. Только ОН и ОНА… Первый Мужчина и Первая Женщина.

И может быть, там… За мириады миров отсюда, за тьму лет пути по вековой темноте… Там… Он наконец-то скажет ей эти избитые до посинения, затасканные, но такие желанные, такие долгожданные слова. И они, возродившись из чужой грязи, равнодушия, похоти и разочарования, засияют всеми красками Вселенной. Они сорвутся с его губ, как лавина. Сначала напряжённым первым камнем: Я… Потом, с отхлынувшей от лица кровью, слогами: ТЕ-БЯ… И наконец…

– Я тебя ЛЮБЛЮ, Маленькая… – хриплый прерывистый шепот, слышимый только вблизи, разорвал молчание подобно взрыву мины под ногами. Ворвался в её мысли, всё разворошив и перевернув. Костёр превратился в гигантский цветок, возложенный почитателями к её божественным ногам. Звёзды почтительно приглушили свой свет до интимного мерцания.

– Что? – не веря ушам, распахнула она глаза. До такой степени, что они стали широкими, почти европейскими.

– Я тебя люблю! – громко, глядя ей в глаза, повторил Солнышко.

Отблески костра плясали на его лице. В зрачках метались чёртиками восторженные огоньки.

Голос, скручиваясь в тугие всесильные нити, вился, метался вокруг неё снопом торнадо. Увлекал. Уносил. Похищал на глазах у целой планеты… Голос стучался в сознание: «Тебя! Тебя! Тебя!»…

МЕНЯ.

Ирá счастливо глядела на него, пытаясь сдержать предательские слезинки, выкатившиеся в уголках снова сузившихся глаз.

– Я! Тебя! Люб-лю-у-у-у-у!!! – уже не сдерживаясь, выплеснул он всё, что накопилось в душе за целый год.

– лю… лю… лю-у-у-у… – расхохоталось радостное эхо.

– Угу! Угу! – всполошились невидимые ночные птицы, как бы подтверждая на всякий случай этот свершившийся факт.

Темнота стала громадным храмом с непроходимо толстыми чёрными стенами, с тяжелым звёздным куполом, с певчим хором. Ирреальные голоса выводили странную, завораживающую и поднимающую ввысь многоголосую песню, в которой без конца повторялось непонятное слово «Аллилуйя». От этой песни темнота казалась уютной, нестрашной, и на душе стало легко-легко. Словно сама Ночь венчала их на счастье…

– Я тоже люблю тебя, мой единственный… – наконец-то прошептала она и впилась в его губы судорожным лавиноподобным поцелуем, который, начавшись, уже, казалось, не мог кончиться, перемалывая обрывки слов:

– …как же долго я ждала этих…

– …что ж ты так долго…

– …даже не верится…

– …милый…

– …любимый…

– …Большо-ой…

Обрывки слов каким-то образом умудрялись выкарабкиваться из-под слитых воедино губ. Обрывки сливались в горячий безумный шёпот, когда губы путешествовали по лицам, врывались в уши, отшвыривали застывшие мысли о чём-то суетном.

– Я тебя люблю, Солнышко!

– И я люблю тебя, девочка!

Волна страсти тащила их, полузадохнувшихся, измождённых, но счастливых, – на берег. Прокатывала по влажным песчинкам. И вновь отбрасывала в пучину сладкого безумия…

И ОНИ УТОНУЛИ ВО ВЛАЖНОМ КОСМОСЕ.

…Она, почти не касаясь, провела кончиками пальцев по его лицу, притронулась к ресницам. Отдышалась.

– Люблю! О боги, даже это слово – жалкое подобие того, что мне хочется сказать тебе… Солли, я не знаю слов, кроме «люблю». Сейчас я счастлива забыть все слова, что были до этого, и я… несчастна, что не знаю слова лучше, чем «люблю»! Чтобы выразить всю глубину своих чувств… Чтобы сказать тебе ТАК… Чтобы выдать не самую главную тайну «нолеглазов», а свою САМУЮ ГЛАВНУЮ ТАЙНУ… Я ЛЮБИЛА ТЕБЯ с самого начала… Ещё до того, как впервые повстречала в баре на Йеспе. Я люблю тебя с того самого мгновения, как почуяла, запеленговала твою личностную энергетику. Я очень-очень долго разыскивала тебя, любимый… Ты думал, что я искала тебя по приказу генерала Бурга?.. Чтобы вернуть на службу… Нет, на самом деле – для себя. Только ДЛЯ СЕБЯ…

Ирá спрятала своё счастливое лицо, уткнувшись в сильные мышцы мужского торса… Она вдыхала его запах, ставший вдруг терпким, будоражащим и неповторимым. И сквозь ткань комбинезона чувствовала подрагивание его мускулов…

Они стояли лицом к лицу. И смотрели в глаза друг другу. Как самые первые люди на Земле. Точнее, без всякого «как». Сейчас они и были ими, Первыми… От речной воды тянуло прохладой. Птицы умолкли, лишь изредка доносилось уханье невидимого ночного хищника. В её глазах ползали звёзды. На его губах толпились слова:

– Знаешь, любимая, Космос – это ещё не всё… Все эти бездушные звёзды, холодные пустоты, безумные расстояния и прочее… Конечно же, это растаскивало меня год за годом по частям и в разные стороны. Но есть ещё одна напасть, которую я не мог преодолеть… – Иван умолк, откровенно любуясь Ирóй и тут же стал как бы отдаляться, уходить в себя. – Весь это цикл я стремился… рвался к тебе… и всё равно топтался на месте…

Его взгляд изменился. Уголки рта поджались, неуловимо меняя выражение лица.

– Э-э! – Женщина шутливо, но с плохо скрываемой тревогой в глазах взъерошила волосы Мужчины. Поцеловала коротким дразнящим касанием губ. – Ты где, мой верный напарник? Что это за неполный список напастей? А ну-ка, выкладывай! Мне казалось, что мы отработали все списки, и генеральский, и наш собственный…

– Память! Вот что не давало сделать последний шаг к тебе. Память… эта чёрная дыра внутреннего микрокосма… Минное поле, усеянное дивными цветами.

Её рука переползла с его щеки на плечо. Потом вспорхнула на свою грудь, оглаживая. Сделала передышку, а далее, нащупав замок застежки комбинезона, медленно потянула его вниз…

– Минное поле моей памяти… Как я боялся бродить по нему! Несмотря на утренние росы прошлого, приятно холодящие тело. Несмотря на полузабытое разнотравье, будоражащее мнящимися запахами. Несмотря на фигуры до боли знакомых людей, единожды ушедших из моей жизни… Я так хотел ненадолго вернуться к ним! Прикоснуться. И так боялся, что они меня узнают! Спросят: «Ну, что? Не выдержал? Эх, ты…»

Застёжка неспешно поддавалась. Пощёлкивала. Потрескивала, словно бы лопалась напряжённая от возбуждения кожа, состоявшая сплошь из невидимых морщинок-трещин…

– Минное поле… Малышка, знаешь, как в клочья разрывают воспоминанья того, кто поверил в эту тишь и забвение? Стоит только сделать неверный шаг. Отклониться с тропы. Задеть за изъеденную временем струну и… Только ступи шаг на это поле и заброшенная заповедная земля зазвучит!.. И сотнями сладкоголосых сирен запоёт мольба по тебе вчерашнему. И захочется очертя голову броситься в этот омут, в объятия морока… И уже оттуда, смотря глазами обиженного мальчика, попятишься назад… Не понимая, что ты делал тут – в этом взрослом, жестоком мире, где все жрут друг друга, в прямом и переносном смыслах, и ещё неясно, какой из двух честнее… Как же ты мог забыть, а стало быть предать тех, кто произносил твоё имя как-то по особенному?.. Закипит всё внутри и захочется всё вернуть, убежать в эти бескрайние поля на поиски места, где должен был быть ты… И поняв, что этого места нет – не захочется жить дальше с этим страшным знанием… Я уже давно тайком брожу по этим… Может быть мне до сих пор хочется доказать им…

– Не стоит, любимый… Доказать что-то можно только самому себе…

– Может быть… И всё же этот омут так и влечёт в себя… Мне пока удавалось возвращаться… Может быть потому, что везло – не зацепить за растяжку мины… Или же кто-то вовремя окликал из сегодняшнего дня… Знаешь…

– Знаю… Знаю, любимый… Это я… Я окликала тебя… Я не даю тебе бродить там, где… – её жаркий шепот смягчил его лицо, вызвал откуда-то из глубин лёгкую мечтательную улыбку.

– Знаешь? Откуда?..

Дойдя до пояса, рука замешкалась, приостановилась. И тут ей на помощь пришла ЕГО рука – мягко легла на кисть, увлекла её своим весом вниз. Возбуждённая кожа «трещала по швам»… Освобождающееся движение плечами и развалившийся надвое комбинезон сполз до пояса. Освободил восхитительное тело…

Когда перед взором Ивана возникла обнажённая грудь, он перестал понимать то, о чём говорил Ирé. Слова продолжали вылетать, но…

Упругая грудь с крупными коричневыми сосками, вырвавшаяся на волю, излучала такую энергию страсти, что в его висках застучали полновесные молоты, а не молоточки. Горячая кровь прилила всюду, где только могла прилить… Мужчина пожирал Женщину горящим взглядом, побеждённым желанием. А когда осторожно коснулся пальцами, казалось, электрический разряд пронзил всё тело, разложив его на миллиарды самостоятельных молекул, не слушающихся никаких команд.

Комбинезон сполз, словно читая его мысли.

Скрутился у ног как змей-искуситель.

Притих…

Она стояла перед ним, как точёная статуэтка, и тёплые дрожащие блики костра ползали по её телу, самому соблазнительному в мире. Взгляд Ивана скользнул ниже и утонул в курчавых волосиках, треугольным лоскутком прикрывающих лоно…

Его собственный комбинезон, как живой, покинул тело в считанные мгновения…

НИКТО И НИЧТО уже не могли встать между ними. Все призраки прошлого испуганно разлетелись, канули, исчезли.

Дальше он уже, даже если бы и захотел, – не смог бы воссоздать цепь событий и собственных действий. Только дрожь. Только захлестнувшее все мысли извечное мужское желание. Сковавшая его окаменевшая кожа, трескающаяся при каждом движении. И давящий со страшной силой, накопившийся пар чувств, под огромным давление рвущийся изнутри, из котла перегревшейся души.

Единственное, что он помнил…

Когда кожа разлетелась на кусочки, не в силах сдержать страсть… Когда они повалились на травяной ковёр… Когда он вошел в её горячее, как внутренний центр Земли, лоно… Когда он ворвался туда, одновременно как захватчик и освободитель… Когда она застонала так сладко и страстно, срывая этими звуками с него остатки кожи… Когда её пальцы впились в его спину… Когда она прижалась так сильно и двигалась быстро, словно размазывая его тело по себе… Когда стало нечем дышать и он забыл как это делается…

Единственное, что он помнил: ЭТО НАЧАЛОСЬ ИМЕННО ТАК…

Дальше… Ощущение собственного тела таяло, сходя на нет. Словно во всех точках, в которых Иван касался Иры́, он входил в иное измерение. Там его тело растворялось, исчезало. В него входило неведомое ранее чувство – ему казалось, что взамен плоти исчезающей, которая стала невесомой и парила над землёй, он миг за мигом обретал недостающую половинку плоти. Ту половинку, которую неосознанно, но упорно искал по звёздным россыпям и весям. Которая во много раз превосходила собственную – по размерам и силе таившихся в ней чувств. Которая прирастала к его телу с каждым движением всё больше и больше, и уже не просто отзывалась на его призывы, а начинала двигаться синхронно с ним…

Он вновь и вновь входил во влажный космос любимой Женщины, с каждым разом испытывая новые ощущения. И, слыша, как она отзывается, как рвётся ему навстречу, отметая все условности и недомолвки, входил в неё всё дальше, всё глубже, всё безоглядней и безвозвратней. Они не чувствовали усталости. Они были неутомимы, как молодые боги, и настолько же прекрасны в своём порыве – слиться воедино. «Падаю вновь в тебя… пьяно-бездонную…» – звучало дивным зовущим эхом где-то внутри Ивана… И он, давно пьяный от неповторимого аромата её тела, падал в многомерный влажный космос, внезапно открывшийся В НЕЙ. И не достигал дна. Потому что она ЛЕТЕЛА вместе с ним…

А когда они достигли вершины наслаждения Полётом… Мир взорвался, раскололся на разноцветные мельчайшие частички. В голове вспыхнуло, укололо сладко впивающимися иглами, закружило в неразъёмных объятиях…

А что чувствовала в эти мгновения она? Возможно ли это узнать? Возможно! Она чувствовала ТО ЖЕ САМОЕ, только во много раз сильнее, пронзительнее и ярче…

Ведь она была ЖЕНСКОЙ половинкой…

И звёздное Небо опустилось на Землю. И укутало их бархатным, не стесняющим движений одеялом…

…Невыносимая тяжесть. Сдавливающий пресс. Плита пластибетонная.

Весь мир сейчас был именно таким… Круглой неподъёмной глыбой! Сжавшись в концентрически замкнутый, сферический объём, мерцая в ночи нереальным зеленоватым светом, он до того уплотнился, что даже дыхание стало невозможным. Миллионы миллионов тонн, воплощённые в каждой пылинке, давили таким грузом, что, казалось, время также остановилось. Дикое, немыслимое давление воздействовало на виски, на глаза, стараясь навеки втолкнуть их, не выколоть, а именно втолкнуть. Назад. В глазницы… Ломая заодно и тонкие кости, сминая и перетирая их в пыль, сжимая перевернувшийся мир ещё и ещё. Чтобы сделать его ещё меньше! Ещё тяжелее! Ещё невыносимее!..

И казалось ещё более невероятным, необъяснимым и, до животного крика, до хрипа, возмутительным и ненавистным – то, что в почти умершем, спрессованном мире оставался кто-то, кто мог жить и радоваться этому действию! Она бездыханно, недвижимо и раздавленно наблюдала за двумя слабо светящимися фигурами. Они словно светились от счастья. И снова и снова сливались в объятиях, стремясь воистину стать единым целым…

Наверное, и время и мироздание были на их стороне, ЗА НИХ – ведь им, несмотря на взбесившийся мир, всё удавалось – и двигаться, и жадно дышать, и…

А ей не удавалось даже пошевелить пальцем. Даже прикрыть веки, чтобы не видеть всего этого. Словно кто-то приговорил её к бесконечному бездеятельному наблюдению за чужим счастьем. И во всём космосе, наверное, никто не знал, – окончится ли когда-нибудь эта пытка? Ведь время в её мире остановилось.

Весь мир для неё сейчас рисовался именно таким.

Именно так он смотрелся в прицеле ночного видения.

И безжизненно застыл палец на спусковом крючке.

…А мир и действительно замер, ДАЖЕ ДЛЯ НИХ…

Летя в тартарары.

Падая и рассыпаясь на клеточки.

Время умерло. Во всём необозримом Космосе не сохранилось ни одной завалящей секунды, чтобы двинуть жизнь хоть на крохотную наносекунду вперёд… Маятники всех часов застыли на самых немыслимых углах отклонения.

– Со-о-ол… – счастливо выдохнула Женщина вместе с именем Любимого единственное не умершее мгновение, чудом затерявшееся между спелых губ. – МЫ… ЕСТЬ!..

И это ЕСТЬ вдохнуло жизнь в замерший мир. И время вновь пошло…

И где-то возле ЕЁ уха запульсировала тёплая жилка.

И ОН считывал пульс губами…

Когда в ожившем мире родились слова… Они были настолько неожиданными, что…

– Любимый, каюсь, я ведь тебе не всё рассказала… тогда, перед проколом в ноль…

– Знаю… Я чувствую… И всё жду, когда же ты доскажешь… Может, и папы Николая никакого не было? Но откуда тогда ты узнала, где искать действующий имперский штурмовик?

– Любимый, зачем ты так! Я никогда тебя не обманывала. Не договаривала, да, но ни единого словечка лжи… Всё, что тебе известно о судьбе моего отца, произошло в действительности, и о местонахождении спрятанного корабля я узнала от него. Он заставил меня затвердить наизусть. И местонахождение, и пароли снятия маскировки, и коды разблокировки корабельных систем. Но… Самое главное-то, для чего я искала этот «Танцующий Стерх», – вовсе не потому, что так завещал отец, а для выполнения своего личного плана…

– Что за план? Ты меня наконец-то посвятишь?

– План по доставке ТЕБЯ на Землю… Неужели ты до сих пор не понял, что случайностей не бывает? Я не случайно искала тебя, именно тебя… Ох, пришлось по Мирам потаскаться, прежде чем напала на нужный след. Тот пошлый провинциальный спектакль в баре на Йеспе… Который, кстати, благодаря тебе превратился в шедевр драматургии. Ты так талантливо играл.

– Маленькая, не играл я… – поморщился Иван. – Я уже тогда… неосознанно начал ставить твою жизнь вровень со своей… я защищал.

– Помолчи… – мягко перебила она. – И постарайся достойно принять то, что я тебе сообщу…

– Что там опять за сногсшибательные вести?

– Ты… знаешь, кто ты на самом деле?

– Надеюсь – не твой родной брат?! Мы с тобой одной крови, но не в ЭТОМ же смысле…

– Слава богам, нет… – парировала она напряжённо, не сводя с него испытующего взгляда. – Можешь задать мне по первое число, за то, что молчала до сих пор. Ты…

– Не тяни линарочь за хвост… – всерьёз начал нервничать Иван. – Мне такие страхи мерещиться начинают из-за твоего тона… Если ты имеешь в виду, кто я теперь, после того как стал бродячей коллекцией личин, то это удар ниже пояса…

– Я не о том, любимый… – поморщилась Ирá и тут же расплылась в улыбке. – Ладно, пора. Наступило время тебе узнать, что ты – прапраправнук и очередное воплощение последнего императора.

– Чт… кт… кого? – прошептал Иван. Он совершенно не понял, при чём тут почивший в бозе легендарный последний представитель династии Ивановых. Ожидалось что угодно, но не…

– Правнук и воплощение Его Императорского Величества Андрея XXVII Иванова. Прямой наследник во всех смыслах. В твоей героической персоне Вселенная наблюдает очередную реинкарнацию императора ЭрсСтеллы… В твоё первоначальное тело, являющееся прямым потомком ЕГО тела, вселилась его душа, пройдя цепочку предыдущих перевоплощений. Кем только ни довелось тебе побывать, прежде чем произошло долгожданное СОВМЕЩЕНИЕ материальной и ментальной сущностей… Ты уж, пожалуйста, поверь мне на слово.

– А если не поверю… на слово? – взгляд Ивана стал колючим. – Мало ты меня сказочками потчевала? Тебя как Шехерезаду – слушать не переслушать…

– Хорошо… ох. – Она вздохнула и обречённо склонила голову. – Я бы тоже не поверила. Ладно… Верь фактам. Вспомни не особо приятные ощущения, которые ты испытал, когда мы тонули в силовом поле защитной сферы… Почему наш корабль, впервые за тысячи циклов – не выбросило в отстой? Полагаешь, это случайность?.. Ты прекрасно помнишь, как тебя нечто всесильное и незримое разбирало на клеточки, копаясь и сравнивая… Когда процедура закончилась – ты разве ничего не слышал внутри себя? Вспомни…

Поражённый услышанным, он задумался, вспоминая… и откуда-то со дна сознания тут же всплыл странный слабый голос. Тот самый. Иван чуть слышно вслух повторил слова, которым тогда не придал особого значения:

«Добро пожаловать, Повелитель…»

– Точно. Тебя… твой генетический код сравнивали с кодом того, кто инициировал возникновение этого силового поля… И код совпал… И защита была снята. Добро пожаловать, повелитель! Это тебя приветствовала силовая сфера, единственная за долгие века защитница Земли… Только благодаря тебе она нас пропустила. Теперь тебе понятно, почему тебя нужно было разыскать и доставить ДОМОЙ?.. Начиная поиск, я, конечно, не подозревала, что разыщу не только ключ от запертого отчего дома, но и своего любимого…

Иван молчал. Глаза его блестели, упоённые лунным светом. Звёзды по очереди отражались в солёной капельке, медленно сползавшей по виску.

– Ты не ошиблась? Ведь во мне ничего ЗЕМНОГО нет… Я плоть от плоти космических дорог. Мне вообще кажется, что я, и такие как я, скайеры в энном поколении – состоим из звёздной пыли, из остатков расплескавшейся энергии боли взорвавшихся галактик, из крохотных частиц былого… Наши, всё запомнившие, атомы когда-то сложатся в причудливый и единственно верный пасьянс. Из нас в пространстве набухнут, и однажды вспыхнут новые звёзды, ибо мы все – частицы Вселенной… я ЗВЁЗДНЫЙ человек, Маленькая. Земля – моя прародина, но не дом. Домом она была для моих предков…

– ТОЧНО!.. А кем же ещё, по-твоему, может быть Император Звёздной Империи?! ЗВЁЗДНЫМ! Солнышко, грядёт совершенно новая эпоха… Наступает эра, когда разумные не будут считать себя принадлежащими какому-нибудь конкретному миру, расе, биовиду. Может так статься, что наше участие станет необходимым не сегодняшней возне, а чему-то большему. Люди – лишь солдаты в войне меж Теми, кого всуе называют Богами… Если не веришь, то вспомни хотя бы ту мегасущность из запредела, присутствие которой я почувствовала незадолго до нашего добровольного пленения в таверне близ Торкмуадира…

Иван, казалось, ушёл в себя… Да и что можно было ответить? Что ни скажи… Тем более неожиданно прозвучала его первая фраза:

– Держите, вы, безработная колдунья…

Женщина вздрогнула. Колдунья?! Его взгляд всё же сумел утонуть до донышка в бездне её глаз! И тут же отпустил, как кошка, которая так и не высунула коготков, таящихся в мягкой лапке.

– Вот вам… от благодарного населения Земли… – в его взгляде двоился оттенок невысказанного («добрались… теперь, как бы сделали работу… и что дальше?»).

Ирá задержала взгляд на лице Ивана, чуть шире распахнула глаза при этих словах, словно ожидала какого-то продолжения. Но Иван, вместо слов, протянул ей непонятно когда сорванный, благоухающий ночной цветок. И она вместо ответа блаженно вдохнула аромат, расслабленно прикрыла глаза…

А потом укоризненно покачала головой:

– Безработная? Работы непочатый край. Нужно продолжать создавать новую сеть, спасать наших, не мешкая ни минуты. Мы и так бессовестно позволили себе почти двухнедельные каникулы. Нам следовало выйти из отпуска сразу после спуска с вершины Мира, а мы его шестые сутки продлеваем…

– Согласен. Но за нашу выслугу нам отпуск положен минимум полугодичный. В твоих объятиях стоило потерять не минуту, а и саму жизнь… – произнёс он ей в самые губы, и припал к ним, впился, как задыхающийся в кислородную подушку.

…Немудрено, что в пучине страсти даже Ирá не заметила искорку, блеснувшую в кустах, шагах в пятидесяти; это свет внезапно вышедшей из-за облаков луны, светящейся отражённым светом напарницы Солнца, отразился в миндалевидном зрачке единственного пристально-внимательного, немигающего глаза.

Его обладательница, не шевелясь, впитывала каждый звук, издаваемый парой любовников. Смертельная изнурённость, накопившаяся в ней за почти цикл, проведённый впроголодь, в тесной тюрьме кабины планетарного самолёта, смешивалась с горечью безнадёги, которую усиливала каждая новая фраза, долетающая с поляны. Эти компоненты рождали едкую смесь – мрачную злобу, не отличавшуюся цветом и плотностью от сгустившегося вокруг ночного мрака. Она пожирала их взглядом, ничем себя не обнаруживая… и это было труднее всего – оставаться неподвижной, когда внутри всё разъедает кислотой.

Её единственный глаз поблёскивал, повторно отражая свет местной луны. Впитывал этот странный будоражащий свет, добавлявший к тому, что бурлило внутри, угарный привкус пепла…

Он снова падал в бездну НЕ ЕЁ тела!

В не её космосе прокалывался его корабль.

Другая с готовностью открывала его властному проникновению внемер своей внутренней вселенной.

…Обволакивающий, засасывающий. Сладострастно неотвратимый. Иван падал в тёплые бескрайние просторы. Проваливался в бездну подрагивающих и вскрикивающих от сладкой боли глаз. Он вдыхал щедрые неповторимые ароматы. Он ежесекундно погибал в нём, распадаясь на частицы, и тут же воскресал, с каждым разом неуловимо, но всё больше меняясь…

Он падал в пропасть между утесами её бедер… И где-то там, на самом дне, сливался с любимой снова и снова. А когда она целовала каждый кусочек его тела, – распадался на частицы от блаженства. Умирал от сладкой муки и воскресал от бьющих током прикосновений. И благоговейно касался её сам. С восторженным ужасом. С языческим трепетом. Как касаются только богинь. Единожды. В одной из жизней…

Она медленно проступала из радужного свечения. Входила в его сознание. Губы, казалось, не слушались. Шевелились как чужие. Медленно, словно оттаивали. По телу бегали мурашки с липкими лапками…

– Ты сейчас далеко-далеко летаешь…

– И ты тоже…

– А тебя не удивляет?

– Что?

– Что нас снова двое… Ведь грезится, верится, что слились в одно. Очнёшься – по-прежнему двое…

– Нет, не удивляет… очнувшись, мы по-прежнему целое. Просто ненадолго разомкнули объятия…

– Никто в этой жизни не был мне так близок…

– Ты мне – тоже.

– Спасибо…

– Тебе спасибо…

Прижав к себе разгоряченное ласками тело любимой, задыхаясь от его запаха, Иван, в малосвойственной ему манере, пытался что-то объяснить. Он хватал обрывки мыслей и пытался склеить из них хоть какое-то словесное объяснение феномену «любовь».

– Когда-нибудь… наступает момент, когда мятущаяся душа… натыкается на чьё-то тело и влюбляется в него, как в своё… Вот это и есть то начало… всяческих паранормальных явлений, комплексное имя которым – Любовь. А когда, в самый сладкий миг, сливаются тела, а потом и души… и вот тог…

Ирá ласково, на полуслове, прижала ладошку к его губам.

– Любовь – это прекращение всех внутренних монологов.

И шёпотом, овевая горячим дыханием левое ухо, которое к сердцу ближе, проговорила ему частицу творческого наследия своей духовной наставницы Ирины Уховой:

Любовь – это диалог двоих, не только слушающих, но и слышащих друг друга. Чего только ни говорили они… Наперебой раскрывали любимым сердца и души, и сравнивали, удивляясь совпадению. Он отдавал ей свои тепло и энергию, не оставляя себе ни капельки, и, наверняка бы, не выжил, если бы она, взамен, не отдаривалась ему тем же самым… Они ничего не замечали вокруг, уверенные в том, что Земля не даст в обиду. Они жили друг другом, проживая сейчас и сразу все свои отложенные на потом, счастливые непрожитые жизни, состоявшие непонятно из чего. Из мгновений? Из часов? Из вечностей? Они спрашивали мысленно. Отвечали взглядами. Спрашивали вслух. Отвечали мысленно… Обрывки фраз, слетавшие с их губ, напоминали бред, продолжая какие-то недосказанные мысли или озвучивая некоторые взгляды…

Иван уже бесстрашно путешествовал по своим воспоминаниям, черпая решимость в трепете руки любимой Женщины. В бездонном, неиссякаемом колодце взгляда неповторимых раскосых глаз.

– Говорят, душевные раны рубцуются… Полная чушь. Это просто бездумная аналогия с повреждениями телесными. В жизни так не бывает. Подобная рана может уменьшиться, затянуться частично, но это всегда открытая рана, пусть не больше булавочного укола. След испытанного страдания скорей можно сравнить с потерей пальца или зрения в одном глазу – ты уже никогда не будешь в точности таким неповреждённым, как до страдания. С увечьем сживаешься, о нём вспоминаешь, быть может, только раз в году, но когда вдруг вспоминаешь, помочь всё равно нельзя…

– И всё-таки, попробую с тобой не согласиться, Большой мой мальчик… Всё же изредка случается, что к израненной душе прикладывается подобная ей. И тогда… Раны не рубцуются, они исчезают. Тогда в жизни открывается неведомая ранее дверь, за которой Путь, который ты уже и не чаял увидеть, не то чтобы пройти по нему… Вот ты и был моим редким и единственным случаем СБЫТЬСЯ на этом пути. Спасибо тебе за это, любимый!..

Они глядели друг другу в глаза и не могли наговориться. Словно в упомянутые незарубцевавшиеся душевные раны хлынул поток откровений. Они вспоминали наперебой. Они исповедовались взахлёб. Они трогали губами каждое родившееся слово, сглатывая многие из них в поцелуях. Они переходили на мыслеречь, но слов и образов не становилось меньше…

Со стороны, наверное, это выглядело по меньшей мере странно. Разговор, сплошь состоящий из обрывков и недосказанностей… Надо же знать, что недостающие фрагменты диалога передавались мысленно.

Обрывки фраз. Куски вопросов и ответов. Калейдоскоп тем…

…воспоминания Ивана о своей первой любви…

– Мне тогдашнему, понимавшему в женской психологии не больше, чем в буддизме, её слова казались лестными. И даже более того – единственно верными.

«А сейчас?»

– Я просто был наивный, «зацикленный на ней самец…»

– Да… самокритично…

…прерванные ввинчивающимся в его губы долгим поцелуем…

…расспросы о детстве…

«Иван, ты помнишь свое детство? Маму, качавшую тебя в колыбели?»

– Детство… «Было ли оно у меня?»

«Даже у беспризорников когда-то была колыбель… А мы…» – У меня такое чувство, что кто-то большой и вездесущий сжалился или засовестился и вернул нам колыбель человечества…

– Знаешь, только не смейся… Мне кажется, что это ты – моя личная колыбель…

«Как знать… как знать, Солнышко…»

…и бередящие уколы совести…

– Помнишь того парня на Харрбе? Как он говорил о любви…

– Но ты вынужден был его убить…

«Я только сейчас начал понимать, что уже тогда убивал ради тебя… Убил чужую любовь ради своей любви… ради нашего возможного счастья…» – Ты меня упрекаешь? Но ведь иначе мы бы тут не лежали… Мы бы лежали совсем в другом месте… и по-другому.

– Ну, что ты, любимый… «люби-имый»…

…Блаженно улыбаясь и всматриваясь в его тёмные глаза, мерцавшие совсем рядом и отражавшие звёзды, Ирá прошептала:

– Солнышко, если мне не изменяет память, ты как-то говорил, что не хотел бы остаться со мной один на один, тем более в спальне и без одежды?.. Тебе не боязно возле меня?

– Ма-аленькая… Когда то было! Я действительно опасался смотреть на тебя как на женщину. И потому боялся, что мой комплекс «две плюс один» сработает, и потому что не хотел сближаться. Это было. Но прошло… Уже давно я ловил себя на мысли, что мне боязно БЕЗ ТЕБЯ… А когда мы на время расстались – понял, насколько без тебя плохо. И вообще, мало ли какими словами я раньше маскировал свои чувства! Иногда даже сам верил своим словам, порою злился на тебя, но… УЖЕ НЕ МОГ БЕЗ ТЕБЯ! Даже тогда, в полуподвале у Дастина Бурга, возмущаясь, что мне тебя навязали в напарники… я спустя пару минут с ужасом осознал, что если бы они со мною согласились и не придали тебя, – пришлось бы упрашивать об обратном.

…Ирá мечтательно прикрыла глаза. И замерла, словно вслушиваясь в тишину притаившейся рядом ночи. А потом, словно вторя кому-то неслышимому, повторяя за ним слово в слово, начала мысленно декламировать:

Она предупредила все вопросы Ивана жестом и, спустя несколько секунд, мысленно пояснила:

«Очень слабый сигнал… еле разобрала, что… Так говорила Марина Пугач. Я ни разу не слышала наследия этой святой, а ты?»

– Я как ты… Но как верно сказано, про нас прямо… про всех таких как мы… влюблённых до безумия…

«Сколько же их было, не дошедших до наших веков… чувств… откровений… имён… наследия, не сохранённого эрсерами Сети…»

«Ты можешь ещё частичку её наследия выхватить?..»

Ирá напряглась, выискивая в пространстве энергию неугасимых веками слов. Встрепенулась: «Слушай!»

И огорчённо умолкла, потеряв энергетический пласт. Иван повернул к себе её погрустневшее лицо и поцеловал в кончик носика.

– Здорово она про соринку… А мы кто? И когда же проморгается от нас Вечность? Надеюсь, не скоро…

«А вот, вот ещё, послушай!

Как тебе? Тяжело разобраться, чьи, но я сейчас… Как же её… ага, вот. Елена Кияшко так говорила. Сколько же их здесь, частиц великого творческого наследия землян, о которых мы в космосе даже понятия не имели…»

«Знаешь, Маленькая, я бы с этой Леной охотно подружился. Правильно девушка тему понимала, по всему слышно. Наш человек».

«Я тоже. В дрýжки пригласила бы, пожалуй».

«Подругой невесты то есть? О истинная женщина… уже о свадьбе подумываешь?»

«Я бы на твоём месте задумалась, кого в свидетели звать. Ты, как честный человек, просто обязан жениться…»

«Разве ж я против? Я всеми имеющимися конечностями за! Слушаю и повинуюсь. ЕСТЬ задуматься!»

Но не успел он основательно погрузиться в раздумья, то есть выхватить их психосферы адекватную цитату, как паузу нарушил торопливый шёпот любимой. Ирá шептала вслух:

– Иван, ОНА смотрит на нас…

– Кто? – встрепенулся жених, озираясь по сторонам. – Твоя свидетельница?!

…ОНА замерла. Прижалась к земле, не сводя с них взгляда. В плечо больно впился острый сучок подвернувшейся сухой ветки. ЕЁ не могли увидеть! Хотя, имея дело с такими невероятными существами, нужно быть готовой ко всему… Осторожно, осторо-ожно… не дышать. Но проклятая земляшка смотрела в сторону, противоположную ЕЁ кустам.

Уфф. Пронесло. «Коп» не преувеличил, спецснаряжение работает выше всяких похвал. Её реальное присутствие не засёк даже этот похожий на крыло звездолёт, спрятавшийся на уступе выше по склону.

… – Кто смотрит?!

– Луна…

Иван резко вскинул лицо и посмотрел в немигающий жёлтый глаз, уставившийся на них с ночных небес. Казалось, в чёрном пологе специально оставлено наблюдательное отверстие для дежурного надзирателя, и он педантично относится к своим служебным обязанностям. Надзирает! «Ох уж эта Сеть Миров, не продохнёшь от вольных и невольных свидетелей, наблюдателей, соглядатаев…»

«Ну что ты, Солли! Она не следит за нами. ОНА СМОТРИТ… на нас. Она зажглась и горит от отражённых солнечных лучей. Ей без Солнца не засветиться. И она щедро делится светом с притихшей ночной стороной планеты… И всё-таки она не кружится на привязи, как цепная собака вокруг будки. Скорее, как одичавшая, следящая за бывшим хозяином украдкой, со стороны. Я только сейчас поняла по-настоящему, что она чувствовала, когда разговаривала с Луной, когда произносила в Вечность эти строки…

«Кто она? Я уже запутался в этих многочисленных свиде…»

«Моя любимая наставница, святая Ира Ухова. Она говорила:

Я сейчас впервые в жизни так остро чувствую потаённый смысл её наследия. Я погружаюсь в каждую строку, сливаюсь… Она до сих пор где-то здесь… Человек не умирает до тех пор, пока о нём помнит хотя бы кто-то из живых. И чем более ценное наследие осталось от человека, тем дольше о нём помнят, тем большая его часть остаётся живой. Ира не ушла вся, целиком, в небытие. Какая-то неупокоенная ипостась её навсегда растворилась в психосфере, и витает над родными ей русскими просторами. Я только что, цитируя, слышала, как моя мысль раздваивалась, словно мы декламировали с ней дуэтом… Она почувствовала меня и дотянулась сюда. Здравствуй, Ира!»

«Здравствуйте… Добро пожаловать домой», – проступил внутри них слабенький, далёкий, но отчётливый, хрипловато-прокуренный голос.

Иван потрясённо посмотрел в блестящие влажные глаза Иры́. Она смотрела в небо и слезинки, как крохотные звёздочки, сползали по щекам любимой Женщины…

Так она и заснула. Счастливая. С засохшими солоноватыми (Иван пробовал кончиком языка) следами от мокрых звёздочек на лице…

А рядом лежал он, её единственный Мужчина и, улыбаясь, глядел на звёзды.

Ночь деликатно, молча, на цыпочках – уходила прочь…

А он всё лежал, боясь лишний раз пошевелиться, даже не заметив, что уже давно бредёт по диковинному полю. И отовсюду, куда ни глянь вокруг, – на него смотрели оливковые глаза. Но… уже ничего не взрывалось внутри от их некогда невыносимого взгляда… И глаза роняли слёзы, которые почему-то не падали вниз, а напротив, взлетали в самый центр небесной сферы. И блестели странными, диковато выглядящими дневными звёздами.

…Утро. Неизбежное, как желание любить.

Птицы исполняли что-то невероятно пафосное. И каждая пичуга старалась вставить свою трель в ворох звуков, обрушившихся на двух людей, лежавших внизу, на траве неподалёку от берега речушки, затерянной в складках южноафриканских Драконовых гор. Солнце, насилу выглянув из-за края ещё по-ночному свинцового облака, царапнуло первыми острыми лучиками трепетавшие листья. Листья отозвались, зажглись сочно-зелёным светом.

Иван приоткрыл и тут же захлопнул веки.

Поздно.

Утро уже ворвалось в него ярким светом сквозь сито ресниц. А вслед за светом ворвалось всё остальное. Крещендо птичьего пения. Пьянящий запах разнотравья. Шелест древесной листвы. По-домашнему деловитое, неспешное жужжание насекомых где-то совсем рядышком. Шуршащий пилотаж молодого ветерка в кронах деревьев. И чуть слышимое ровное дыхание слева, у самого виска.

Ирá! ЛЮБИМАЯ.

Он не спешил поворачиваться к ней, неожиданно остро осознав, что не хочет и даже боится её будить. Просто лежал, блаженно улыбаясь утру. И ещё тому, что был совершенно уверен, – на её губах также дрожала по-ночному обнажённая улыбка. Он настолько живо представил себе эту счастливую улыбку, заблудившуюся на притихшем лице. Не выдержал. Осторожно приподнялся и посмотрел на лицо любимой.

Её веки изредка подрагивали, как бы из последних сил подавляя колдовство рассвета. А улыбка… Конечно же, она была! Причём именно такая, как он себе представлял.

Перед его глазами поползла какая-то красная расплывчатая тень. Иван сфокусировал взгляд, переведя его с губ на плечо Иры́, расплывающееся маревом у самых глаз. По её коже неторопливо ползла красная капелька.

Кровь?! – резко кольнуло острие боли в виски.

Ох-х!.. Нет.

Он прикрыл глаза, успокаиваясь. Когда открыл их через несколько мгновений – капелька «не крови» вползала на правую грудь. Иван с интересом наблюдал за существом, которое он впервые видел, но часто вспоминал, напевая детскую считалку из чужого далёкого детства.

Божья коровка…

По-другому – «солнышко», как величали её дети. Крохотный красно-оранжевый жучок с семью чёрными точками на спинке…

«Солнышко» неторопливо ползло по обнажённой орбите другого «Солнышка», ночного лунного – недостававшей Ивану раньше половины мира. А Половинка вместе с планетой летела по орбите ещё одного «солнышка» – звезды Солнце. А оно в свою очередь… И так есть, и так будет всегда в этом лишь иногда уютном мире. Но за этот крохотный миг уюта платят большой и жестокой ценой – неприкаянностью и одиночеством, которые как вакуум и вечная тьма окружают редкие вспышки света, веры и любви…

Жучок настойчиво полз по чарующему склону правой груди. И вряд ли его волновали вакуум и вечная тьма, как впрочем и неприкаянность… Приближался коричневый дразнящийся пик. Божья коровка методично перебирала цепкими ножками по нежной коже…

«Божья коровка… улети на небо…», – возникло в голове.

Жучок, словно услышав призыв, быстро вполз на упруго торчавший сосок. Крутнулся влево-вправо. Приподнялся, шевеля в воздухе двумя передними парами лапок. Его спинка треснула, развалилась пополам. Это поднялись и отошли в стороны надкрылки, они же стабилизаторы. Из-под них вывалились сложенные, немного смятые тёмно-серые крылья. Вылитый летательный аппарат! В голове Ивана незримый диспетчер начал обратный отсчёт: «Пять… Четыре… Три…». Он, казалось, наяву услышал грохочущий треск неожиданно длинных распрямившихся крыльев. Взметнулись, затрепетали. И жучок с натугой оторвался от эрогенной взлётной зоны. Быстро исчез из поля зрения. А застывший Иван всё глядел и глядел на опустевшую взлётную площадку, на этот капризно торчавший сосок любимой женщины. И за его спиной расправлялись и уже начинали легонько трепетать от возбуждения большие невидимые крылья…

Ирá томно потянулась, притягательно изгибаясь всем обнажённым телом. Ещё ничего не понимая, открыла глаза. Тут же зажмурилась от яркого света и вдруг…

Наткнулась на обжигающие жадные губы!

И утонула в поцелуях.

…«Свадебная свидетельница» притаилась в густых зарослях какого-то неуютного колючего кустарника. Слилась с почвой, не обращая внимания на впивающиеся в руки колючки. Сейчас во всём необозримом космосе для неё не существовало ни единого живого существа, кроме этих двух, укутанных аурой любви… украденной у неё любви.

Отдышавшись, Ирá шепнула Ивану:

– Любимый… Наверное, главное для счастья – вот так вот, каждое утро просыпаться от прикосновения губ любимого, самого главного для тебя на земле человека…

– Ну-у-у… – расплылся он в улыбке, – если верить твоему ночному сенсационному заявлению, то… звучит немного двойственно… поцелуи Самого Главного на Земле человека. Ведь Император Звёздной Империи и есть Самый Главный на Земле… Я ничего не путаю?

– О-о-о… У нас уже начинается мания величия, ваше величество? «Кстати! Родной ты мой… – глаза Иры́ обрели сладко-язвительное выражение. – А тебе не кажется, что по законам терринга Шукираи, я уже давно являюсь твоей законной женой?!»

– Да… погорячился я тогда, – улыбаясь, произнёс Иван вслух, оглаживая взглядом и ладонью смуглую шелковистую кожу.

– Ах ты ж!.. – задохнулась она от притворного возмущения. – Погорячился он! Айсберг несчастный! Для тебя всё, что выше нуля градусов – «погорячился», да? Ну, я тебя сейчас разбавлю – инеем покроешься… Голос как льдинка потрескается и на осколочки распадётся.

И она, с экспрессией, неожиданной для тела, разомлевшего со сна, набросилась на Ивана. Перевернула его на спину и принялась дразнить, касаясь сосками груди, проводя ими будоражащие незримые борозды на застывшем от блаженства теле. Сначала он сдерживался изо всех сил. Но сдержанности надолго не хватило.

Он опять взорвался! Расплескался внутри её Вселенной. Рухнул в зовущее, ждущее, манящее, ВЛАЖНОЕ. И опять, как когда-то, пусть ненадолго, во всём мире, паря над Землёй, – БЫЛ… ДЫШАЛ… ЛЮБИЛ… ОДИН-ЕДИНСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК!.. И не было мужчины, не было женщины.

Был первый человек, ещё неразделённый на половинки…

Когда они умиротворённо затихли и расслабленно лежали, слушая дыхание друг друга, Ирá спохватилась:

– Да, чуть не забыла… Я же не закончила свою сказочку.

– Давай, только в двух словах. «Нам давно пора отправиться на поиски места, в котором я наконец-то избавлюсь от… ну, ты знаешь от чего, я эту мерзость больше не хочу ни вслух называть, ни мысленно произносить».

– В двух не получится, Солнышко… А если коротко… «Прекрасная колдунья умерла, счастливая, что передала любимому ученику своё искусство. А он стал самым известным и почитаемым человеком… И его чествовала вся Империя. Ох, и пиршество закатили! И я там была. Мёд-пиво пила, да так упилась, что уже и не помню, чем дело кончилось…»

– Эх ты, выпивоха! – погладил он её по гладкой, шелковистой как и везде, коже головы, словно пытаясь взлохматить несуществующие волосы. – А с чего это она умерла?

– А тебе зачем? Ну, умерла и умерла… «Всё равно ведь не поверишь, от чего».

Мстительные

ВРЕМЯ и МЕСТО

[25 декабря 12000 цикла к.э. по UNT, День Рождества по древнему григорианскому календарю, утро одного из последних летних дней по местному; Родина Землян, Прародина Эрсеров, для Иных – стертая столица ненавистной древнеземной Империи; горы Драконовы, континент Африка, мир Земля (планета Солнце III), спиралевидная галактика «Млечный Путь»]

В реальном пространстве, окружившем их непосредственно, воцарилась тишина. Не гробовая, перечеркивающая само понятие «жизнь». Не искусственно созданная, отгораживающая звукоизоляционными слоями от этой самой жизни. А НАСТОЯЩАЯ ТИШИНА. Слегка разбавленная шелестом листвы да неспешностью перечирикивающихся пташек. Живая тишина, несущая покой их измотанным душам… Она вползала в них. Она укутывала их. Она залечивала их многочисленные душевные раны, не видимые снаружи, но оттого не переставшие быть страшными.

Но разве можно долго наслаждаться тишиной? Чем вообще можно наслаждаться долго? Уж по крайней мере не таким эфемерным состоянием окружающего мира, как тишина. Что касается длительности, – правы были мудрые предки, утверждавшие: «Весь пир – в первой ложке». Тем паче, что обязательно отыщутся те, кому тишина твоего мира – поперёк горла встанет.

…Иван, уходя, окинул взглядом Ирý, лежавшую на травяной постели небольшой полянки, и остановился, не в силах продолжать движение. Взгляд его за что-то зацепился, но он и сам мог понять, за что именно. Скорее всего, зацепкой были томно полураскрытые алые губы, напоминавшие створки раковины моллюска, между которыми был рассыпан жемчуг зубов. Эти манящие губы возбуждали его не меньше, чем упруго торчащие соски высокой груди, не меньше чем… Взгляд упорно скользил по телу. Иван, сделав над собой усилие, отвернулся. Потом сделал шаг, ещё один, хотя так и подмывало плюнуть на всё и вернуться. Пересилил себя. Не остановился. Потом шаги стали увереннее, унося его прочь с поляны…

Дело не ждёт.

…Раздвинув ветки, она внимательно смотрела на врага. Кто ОН для неё ТЕПЕРЬ, преследовательница ещё мучительно решала, но что эта земляшка вражина – сомнению не подлежало. Она не воспринимала эту бритоголовую эрсеровскую женщину как Соперницу (хотя ещё не решила, как относиться к НЕМУ), она видела в ней Врага, коварного, беспощадного, гнусного и тем не менее – достойного. Посему не было в её взгляде пренебрежения либо сомнений. Только холодная ярость.

Наконец-то она дождалась, пока преследуемые разделились.

…Та, которую бесцеремонно, цинично и враждебно рассматривал из зарослей глаз, была совершенно голой. Она лежала на измятой за ночь траве, разметавшись на ней, как на гигантской пахучей зелёной простыне. Провела руками по груди, стиснула её. Улыбнулась птицам, обсуждавшим её прелести. Провела взором по макушкам деревьев, поблуждала им в листве.

– Маленькая, вставай! – донесся до неё отдалённый голос Сола. – Уже сегодня… Я жду тебя у штурмовика. Догоняй…

Счастливые часов не наблюдают. Увы, как оказалось, не только часов. Ирá сладко потянулась, блаженно зажмурилась. Она снова, пусть ненадолго, ушла в недавно пережитые минуты и часы, так живо представляя объятия и ласки любимого, что невольно застонала. Её обнажённое тело чувственно извивалось, потягивалось, словно отдавалось солнечным лучам, которые уже хлопотали вовсю. Утро состоялось.

Она улетала всё выше и выше. Она слышала музыку. Невероятную. Немыслимую. Не…

Казалось, музыка подарила ей свои крылья и теперь летела рядом звуковой волной. Укутавшей. Спеленавшей. Словно Ирá мчалась на поющем облаке. Другие облака плавно расступались. Покачиваясь. Пританцовывая. Музыка то взрывалась салютом аккордов, то вытягивалась в нежную, тонкую, но необычайно прочную нить, звучавшую страдающей скрипкой. Вероятно, такими нитями, где-то там ЗА ПРЕДЕЛОМ, зашивались изорванные души.

Скрипка влекла за собой, болела очищающими звуками на такой непостижимой высоте, что захватывало дух. Ирé показалось, что она дышит не воздухом, а звуками. Ароматными. Свежими. Когда она натыкалась взглядом на плотные облака – звучала виолончель. Её пассажи прятали нежность за театральными кулисами, однако она вновь и вновь прорывалась из-за томно гудящих звуков. Брызги солнечных лучей, отрикошетировавших от влажно поблёскивающих листьев, долетали до влюбленной женщины звенящими переливами арфы… Ирá уже не понимала: то ли она несётся над землёю в плотном потоке мыслеобразов, то ли в действительности на неё обрушилась музыка сфер. Да и не хотела она в этом разбираться – ОНА ЛЕТЕЛА…

Где-то далеко-далеко, на забытой даже молчаливыми богами планете… Где-то там росла самая высокая трава… Изумительного фиолетового цвета… Где-то давным-давно по этой траве бежала темноволосая смуглокожая девчушка. Пятилетняя кроха, убегавшая от отца… Бежала, заразительно смеясь и оглядываясь. Бежала, с головой утопая в высоченной траве… А где-то поодаль, быстро нагоняя, шагал вслед, по колено в траве, её ПАПА. Огромный, как Бог… Как она смеялась, когда он всё-таки её находил!.. И как он улыбался!

– Папка, это нечестно! Ты подглядываешь!.. – шептала крохотная Ирá. – Ну, ещё разик…

И она опять бежала со всех ножек. Туда! В фиолетовую спасительную гущу… Травы… Времени… Мыслей…

И опять он улыбался, находя её.

Сквозь траву… Сквозь время и мысли…

– Папочка, ну ещё разочек!..

В этих фиолетовых зарослях было нестрашно. Ведь где-то позади и сверху за нею приглядывал Бог. И ещё – там звучала музыка. Она врывалась в эту музыку. Натыкалась личиком. Вонзалась восхищёнными глазёнками…

Девочка бежала в музыку фиолетовой травы. Под присмотром улыбчивого Бога.

– Ну, папа…

Отец… Он растерянно улыбается, думая, что она спит. Держит её на руках, боясь лишний раз пошевелиться. А она, хитрюга, подсматривает из-под неплотно сомкнутых век. Лицо отца близко-близко…

Ещё ближе!

Лицо расплывается по небу.

И он опять становится Богом…

Цветы! Невесть откуда взявшиеся. Лепестки распускаются прямо на глазах. Бутоны лопаются. Взрываются от сочащейся между лепестков музыки.

Цветы танцуют вальс. У каждого своя мелодия. Причудливо сплетающаяся воедино с другими в единую МУЗЫКУ-СИМФО…

Цветы заполоняют собою всё небо. Словно ожившие камешки гигантского калейдоскопа. Распадаются. Сливаются. И звучат. Звучат…

Небеса зарастают цветами…

Девочка бежит по небу…

Срывает цветы на бегу и хохочет…

Сбоку от неё летят какие-то цветные полупрозрачные тени. Слева. Справа. Снизу. Сверху. Трансформируясь на лету. То в цветы. То в фиолетовую траву. То сливаются в черты лица до боли знакомого человека… Мыслеобразы… Мыслеформы…

– Ирá, я жду! – откуда-то из нереального далека доносится голос единственного мужчины.

– Ну, папа! Ну, ещё разик… – кричит она в ответ.

Шорох!

Звуки валторны – туча среди звучащих облаков…

Тёмный силуэт в гуще фиолетовой травы…

Болезненная гримаса отца на всё небо…

Хруст ветки!

Скрежет диссонирующего аккорда… зарево на краю неба…

Когтистые лапы в траве… она бежит в эти объятия… не в силах остановиться…

Боль в расширяющихся глазах отца…

Лязг железа!

Гроза в ночном небе… вскрытые вены-молнии… агония грома…

Страшное лицо с одним глазом… вместо зрачка – ненависть…

Крик разрывает рот отца…

Блестящий голубой кружок на чёрном фоне…

Радужный мир Иры́ померк.

Угас.

Умер…

Прямо в глаза ей смотрел безжалостный глазок дульного раструба нейростаннера!

Это было так нелепо, страшно и безысходно, что она опять застонала, но на этот раз бессильно.

– Вставай, сука земная! – хлестнул клокочущий яростью голос. – Не натрахалась? Ну, сейчас я тебя отымею во все…

Мощнейший станнерный импульс запараллелил все нервные связи мозга, и тотальное короткое замыкание выключило из сознания Иры́ эту страшную картину.

Впервые в своей долгой взрослой жизни застигнутая врасплох, Ирá Николаевна Николаева обмякла и тяжело повалилась на травяной ковёр.

…Резкая боль пронзила его голову! Будто раскалённое лезвие пронзило навылет, из виска в висок. Иван вздрогнул от болевого всплеска, мгновенно исчезнувшего, но оставившего вместо себя лавинообразно нарастающее тревожное напряжение.

Под сердцем заворочался осколок предчувствия – что-то страшное вот-вот свершится. Ушами он уловил слабый короткий вскрик и какую-то возню… Ринулся назад. Туда, где пять минут назад оставил свою любимую женщину, отправившись к кораблю за намеренно оставленным в кабине компьютерным терминалом. Обратно Иван бежал, на ходу ставя оружие на боевой взвод. Продрался сквозь кусты, ворвался на поляну, готовый сражаться с любым противником – львом, тигром, медведем, хоть со слоном или крокодилом, – готовый не целясь стрелять на звук, на движение, на мысль… Остановился как молотом в землю вогнанный.

Звериного рыка не раздавалось на поляне. Звук вибрирующего негромкого ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО голоса был слышен. Звонкого голоса. НЕ Иры́. Слова, рождённые звонким сопрано, складывались в… знакомые строки Ольги Швец!

Иван завороженно, словно произнося отзыв на какой-то оживший внутри него пароль, продолжил стихи ещё одним четверостишием. Он непроизвольно выпустил строчки из себя, как рвущихся ввысь птиц. И не узнал своего голоса.

Незваная, неведомо как материализовавшаяся в этой произвольно выбранной для привала укромной точке Вселенной, гостья стояла в тени, на противоположном конце поляны, словно не обращая внимания на Ивана. Лицо незнакомки было укрыто камуфляжной тенью листвы, но по стройности вытянутой высокой фигуры сразу было видно, что она женщина и принадлежит к расе галактики Ник-о-Мед. У её тонких длинных ног безвольно лежала на животе обнажённая Ирá, в затылок которой целился ствол бластера. От предельно обострённого опасностью взгляда Ивана не укрылись колкие малозаметные искорки, обозначившие нечто вроде купола, накрывшего обеих женщин.

Защитный экран! Причём совершенно невероятной мощи – сквозь это поле Иван НЕ смог уловить ни единого источника биоизлучения, а ведь под ним – два живых организма.

– Так говаривала ОльгаШвец. – Отчётливо выговорив ИмяФамилию БЕЗ пробела, ироничным тоном «подписалась» захватчица. – Эта глупая земляшка много болтала… И я заразилась от тебя этой чисто эрсеровской хворью, цитировала напропалую, как земляшка позорная, но долгие месяцы в камере наедине с трупом друга меня излечили. А ты, я слышу, всю эту покрытую дерьмом антикварную галиматью в памяти таскаешь до сих пор… сержантишка хренов. Ну приветик, командир, как оно ничего?

– Мм… ашт?!! – Иван в первое мгновение подумал, что у него слуховая галлюцинация, но интонации голоса были настолько узнаваемыми, даже спустя столько циклов, что он отбросил «глючную» версию; после чего обоснованно изумился. – Ты?! Бли-ин, откуда?! Как ты-то здесь могла оказаться?! Ведь Сфера…

Он умолк растерянно. Ему показалось, что над поляной среди ясного неба ошеломляюще прогремел гром!

– Отпусти её… она со мной… Машт, ты вообще живая? Но как?! Как тебе это удалось?! Отведи ствол, я приказываю!

Облачённая лишь в лёгкий походный комбинезон, его бывшая подчинённая, бывшая напарница никомедка Маштарикс вздрогнула. Он явственно увидел, что она борется с желанием подчиниться приказу, более того – она явно хотела броситься к нему.

Да, это была именно она. Верная боевая подруга, супервумен, по праву заслужившая звание Героя МКБ… Праву, которое и для него когда-то было определяющим, но сегодня уже не имело ни малейшего значения.

И всё же она опустила руку, сжимавшую бластер, сделала шаг к нему. Один шаг всего… И краем единственного глаза уловила шевеление ринутой наземь пленницы. Мгновенно подобралась, шагнула назад, присела и остервенело ткнула ствол в безволосый затылок. Взвизгнула:

– Не отпущу! именно потому, что она с тобой!! Стой на месте!!!

– А с тобой что, подруга? – спросил Иван. Стараясь не показывать движение, он по миллиметру продвигал ступню вперёд. Глаз бывшей напарницы смотрел на него так, словно хотел одновременно испепелить взглядом и успеть защитить от страшного огня. Без всякого сканирования мозга было видно, что в ней боролись любовь с ненавистью, и каждая армия приносила новые оттенки боли, судорожной, дёргающей из крайности в крайность… Казалось, Маштарикс было одинаково больно от обоих противоположных чувств. Как боль, так и ненависть одинаково сильно РВАЛИ её.

– Со мной справедливость! Не двигайся!

– Машт, я иду к тебе, я очень хочу тебя обнять, мы так долго не виделись, расскажи мне, как ты жила, моя хорошая, моя надёжная боевая подруга… – мерно, ровным тоном безостановочно заговаривая ей зубы, он сделал пару шагов по направлению к обеим женщинам. Пленённой и пленившей.

И чуть не изжарил ноги в коротком лучевом импульсе, пущенном из бластера по цветку в полуметре от его ботинок. Дымящаяся воронка очертила предел, за который не стоит переступать. Лучше любых слов выстрел обозначил решимость никомедки. Ненависть пока что побеждала любовь…

– Что ты делаешь?! Машт! Это же я, Айвен! Убери ствол…

Она молча глядела ему в глаза, и взгляд её был страшен. Былой любви не наблюдалось в нём ни грана.

Иван так же, не отрываясь, смотрел на женщину, которая одно время, в бытность его бесправным рабом, длинными бессонными ночами являлась к нему на неосязаемом стыке воображения и действительности, когда бесконечно долго не приходят сны, потому что никак не уходит явь. Он вначале пугался этого сумасшествия – страсти к женщине Иного биовида, – а потом всё чаще и чаще молил космос послать ему это наваждение, лишь бы почаще видеть её, гибкую как молодой побег бамбука, ненасытную в ласках и пьянившую без алкоголя никомедку Маштарикс, его бывшую напарницу… его погибшую напарницу.

Она, с виду вполне живая, захватила в плен его нынешнюю напарницу, и её тонкая рука сжимала бластер, направленный в голову Иры́ – Машт прекрасно знала, КАК убивать человека наверняка… Но Иван не замечал оружия, он сравнивал эту неожиданную вторженку с той Машт, которую он звал в ТЕХ своих снах. Он угадывал под облегающим лёгким комбинезоном абрис её грудей – вертикальную череду четырёх маленьких молочных желез с ослепительно-белыми сосочками. Выразительно гладил взглядом умопомрачительно длинные ноги, стройнее которых не встречается у женщин ни одной из гуманоидных рас. Проводил горящими глазами по узким, слабовыраженным бёдрам, по плавно изгибающейся осиной талии. Возвращался к заострённому сверху, похожему на перевёрнутое сердечко лицу. Он наизусть помнил это тело, до последней чёрточки, до полудвижения… Всё такая же красивая! Нет, определённо, она стала ещё краше, в зрелом возрасте никомедки превращаются в невероятных красавиц. В отличие от эрсеровских женщин, которые с возрастом красоту утрачивают…

Он должен, ДОЛЖЕН, обязательно должен пробиться сквозь силовую защиту и внушить Машт, что вожделеет, что не забывал её, что хочет её по-прежнему, как в те мгновения меж сном и явью, когда лишь её образ спасал его от отчаяния…

Маштарикс провела языком по внезапно пересохшим полным губам крупного рта. Веко её глаза дрогнуло, полуприкрылось. У Ивана ёкнуло сердце – неужели удалось хоть чуточку проколоть защиту?..

– Я так рад, что ты меня разыскала, Машт, я так хотел тебя видеть… Милая, как же тебе удалось доставить мне такую радость?

Маштарикс болезненно поморщилась, взгляд её вновь посуровел.

– Вас не ищет сейчас только ленивый или сочувствующий. Имеющий в Сети уши – да услышит, обладающий глазами – да увидит. Как мне сказали, сроду в Мирах Сети никого так не выпасали, как вас. Топот ваших преследователей грохочет по Вселенной – их тысячи… На вас шла самая настоящая травля. И нужно заметить, вы её вполне заслужили. Настоящее чудо, что вы не попались. Но никто не мог предположить, что вы почти год метались по Сети не по определённому маршруту, а просто так. Петляли, путали след, чтобы в итоге неожиданно спуртовать в мутированный мир и захватить имперское корыто…

Никомедка наступила левой ногой на затылок Иры́, и перевела ствол бластера на Ивана.

– Мне повезло, что я попалась в поле зрения могущественной корпорации, которая опередила всех в погоне за вами. Их человек меня выхватил из-под носа родной организации и помог попасть по назначению. Он сказал, что лучшей кандидатуры они при всём желании не нашли бы, и что я очень вовремя добралась обратно в Сеть… Он прав. Не думаю, что в Сети найдётся другой, кто был бы тебе… ближе меня.

– Это имеет такое значение?

– Да. Человек сказал, что прорваться сюда вслед за тобой может только тот, кто ПРИВЯЗАН к тебе. Испытывает к тебе по-настоящему сильное чувство, неважно, положительное или отрицательное. Кому ты ЛИЧНО небезразличен до такой степени, что жизнь отдать не жаль за возможность встретиться с тобой. Мистика, в общем, но я поверила. И вот я здесь… Иначе быть не могло. Уж кто-кто, а я к тебе прикована ДВУМЯ цепями. Со знаком плюс и со знаком минус.

– Почему плюс, понимаю. Но откуда минус взялся?..

– Да уж, драгоценный мой командирчик, ты даже не понимаешь, сколько задолжал мне… Ладно, просвещу. Надо же приговорённому знать, за что его поклялись убить. Смерть за смерть. Ты убил моего напарника. Я поклялась отомстить. Ты ещё не забыл, герой-рыцарь, что такое партнёрский долг «чёрного шлема», работающего в спарке? Хотя какой ты «чёрный»… ты нарушил все без исключения клятвы и присяги, которые давал Безопасности.

Ствол бластера неотрывно смотрел в его лицо. Ствол не дрожал. Голос тоже. Уже НЕ.

– Кроме того, я должна убить эту земляшку. Это в счёт платы за то, что добрые люди мне помогли сюда попасть.

– Маштарикс подалась в киллеры… И кто же эти добрые люди, если не секрет? Кто нас заказал?

Никомедка не ответила.

– Но я стёрла бы её и по собственной инициативе. Сначала я подумала, что эта сучка… – глаз Маштарикс полыхнул ревнивой, чисто женской злобой, – просто одна из многих, необходимых мужчине, чтобы не было страшно спать одному. Просто очередная подстилка, которую ты таскаешь с собой. Хотя меня и удивило, что ты трахаешь её одну, обходишься без стерео, на которое не согласилась в своё время я… Но потом я сообразила, что если ты обходишься единственной дыркой, значит, всё гораздо хуже. Любовь… уууу, не могу слышать этого гнусного эрсеровского словца! Ты так и не понял, что моей энергии хватило бы, чтобы заменить тебе двух, трёх, хоть дюжину… И вот зажатый комплексом вины бедняжка Айвен наконец-то СМОГ спать с единственной. Как давно ты позабыл меня, напарник?.. Она лучше меня? Она искуснее в постели? У неё слаще там намазано, командир?.. Или ответ в том, что она обладает главной ценностью, по определению отсутствующей у меня, грязной тяшки, презренной Иной? У неё есть бессмертная душа, на обладание которой ваш бог даровал права лишь потомкам землян?..

От страстного, пропитанного ненавистью и одновременно исполненного отчаяния голоса у Ивана защемило под сердцем. Он провёл языком по своим, также враз пересохшим, губам. Он помнил всё. Оказывается, он никогда не забывал этот голос. Этот тембр просто однажды навсегда поселился в памяти, занял свою нишу, и вот сейчас воспоминание откликнулось, зашевелилось в ней. Причиняя боль. Он физически чувствовал на себе касания тонких, почти невесомых рук, которые – он помнил! – могли быть металлически-крепкими, а могли становиться волнующе-ласковыми… Вот они щекочуще провели пальчиками по шее. Вот утонули в волосах. Вот капля-касание поползла со лба по носу. Тёплая, как слезинка…

Он изо всех сил старался прогнать наваждение. Он беззвучно кричал сам себе: «Дурак! Не расслабляйся! Прошлое – миф! Созданная Иными ложная картина мира! Спасай себя и ту, кого любишь по-настоящему…», но ему не удавалось взять себя в руки, он поневоле расслаблялся. Уголки плотно сжатых губ неумолимо ползли в стороны, и от этого перекошенная линия рта напоминала то ли кривую улыбку, то ли гримасу боли. С усилием разлепив сросшиеся губы, он исторг:

– Машт, остынь… Ты же понимаешь, что твоя проблема не она, а я. Может быть, нам стоит выяснить наши отношения наедине? Предлагаю договор… Хоть ты и не дьявол, ставлю на кон свою душу, а это я могу предложить только человеку, в наличии у которого души не сомневаюсь…

Она недоверчиво, но неожиданно заинтересованно посмотрела ему в глаза. Всё-таки женщина, ЛЮБАЯ женщина ХОЧЕТ победить соперницу, отвоевать мужчину у другой…

Очень верный ход.

– Вот как? Зачем мне твоя душа… без тела? И как ты себе это представляешь?

– Офицерский Жребий. Ты упоминала традиции спецназа антиземов… я не всё забыл. Помнится, в легионе споры традиционно разрешаются с помощью жребия. Двое обозлённых людей, не знающих, что им делать со своей любовью и воспоминаниями о ней, могут ввериться судьбе. Машт, если ты действительно меня любила и любишь – докажи это… Будь сильнее меня и будь великодушнее. Выпадет твоя сторона монеты, получишь шанс исполнить клятву, данную напарнику, о котором я не знаю даже, когда ухитрился его убить, и кто он… Победишь, и у тебя появится возможность выбирать между любовью и ненавистью. Возьмёт верх ненависть – убьёшь меня, исполнишь клятву. Осилит любовь – попробуем всё начать сначала. Это достойная плата за неисполненную клятву. Я обещаю навсегда отказаться от этой женщины, забыть даже имя… У меня только одно условие – она должна жить. Ты отпустишь её. А разобраться с заказчиком, кто бы он ни был, вдвоём мы с тобой сумеем, напарница. Разве была в Сети лучшая спарка, чем наша?!

Голова Иры́, припечатанная никомедкой к земле, чуть провернулась под подошвой сапога. Один только глаз смотрел на Ивана, но во взгляде читалось удивлённое ОЖИДАНИЕ. Казалось, она не верила своим ушам, и ждала, что он заберёт свои слова обратно, или скажет, что пошутил… Что она чувствует, что думает – не позволяла узнать проклятая экранирующая оболочка! Кто же «заказчик», кто сумел обеспечить спецназовку таким мощным спецоборудованием…

Неверный ход. Маштарикс не купилась на дешёвую провокацию. Она покачала головой и горько простонала:

– А-айвен… Ты хоть сам веришь в этот бред?! Ты, который пару часов назад выдавал ей такое, что любая женщина за сотую долю… Ты, который буквально светишься от любви!! Даже если ты честно исполнишь приговор жребия, ты же возненавидишь меня уже через день… если нам удастся выбраться из ноля и убраться восвояси. Эх ты, мой непредсказуемый любимый дурачок Айвен… Разве же могла я представить, что так фатально не сумею предсказать тебя… Ну зачем Небо вынесло твою посудину прямо на наш самолёт?.. Я бы никогда тебя больше не встретила, но зато ведь и не пришлось бы сейчас…

Она замолчала, преодолевая спазм, сковавший горло.

– Ууу… лучше б я так и подохла, мучаясь угрызениями совести, что мой сержант погиб из-за ошибки капрала Маштарикс, перепутавшей лево с право… Ну почему меня угораздило влезть в твою капсулу?!

– Погоди, погоди… самолёт? Неужели ты… – Иван осёкся.

Глубоко хватанув ртом воздух, она кивнула и продолжила:

– Да. Я была в том планетарном перехватчике. А ты пилотировал тот рейдер, вынырнувший в ланбаольском территориальном пространстве… Айвен-рыцарь, мой принц, подранил «Серого Волка». Кто ж ещё смог бы такое устроить, кому дано выжать из древней железяки столько соков? Уж лучше бы ты остался в моей памяти погибшим любимым человеком. Мёртвым Героем. Лучше… для всех. Твой корабль убил моего напарника, янча Либууку… Уж кто-кто, а ты понимаешь, что я не могу не выполнить клятву, хотя когда я узнала, что ТЫ убийца, чуть было не отказалась от мести… Это был самый гнусный миг в моей жизни, с воспоминанием об этой секунде слабости я не смогу жить, уважая себя. Самое гнусное, что я ему перед самой смертью рассказывала о тебе. Не зная наверняка, что это ты убил его. Тогда я могла только догадываться… И желание подтвердить или опровергнуть эту страшную догадку помогло мне выживать почти год. Почти год я пробыла взаперти в утлой жестянке, пожирая человеческое мясо, в неуправляемом полёте. Ты меня в него отправил… Я дотянула до обитаемых мест. Из последних сил. В аварийной спячке. Цепляясь за Месть и Любовь… Ну, как тебе попутчики? Такой качественный состав обычно приводит в психические лечебницы или же сразу в крематорий. Куда ты мне предлагаешь направить свои стопы? Каково мне было бы жить с тобой, ежеминутно чувствуя на языке ВКУС мяса Либууки?.. Молчишь? Даже не пытайся… Не стоит, ты же знаешь скорость моей реакции.

Иван, сообразив О ЧЁМ она говорила, судорожно сглотнул ком, мешавший говорить, и выдавил из себя лишь несколько слов:

– Так это была ты…

В висках резко кольнуло и тотчас же – пронзило навылет обжигающим лучом.

Он снова падал в пучину Космоса. Он был во внемере, если там вообще можно быть. Он врезался во всё и вся, что препятствовало ему на бесконечном пути домой, к Земле. Вынужденного пути в единственную точку Вселенной, где он мог избавиться от Кровавого Клейма. Он шагал напролом по своей заминированной памяти. Задевал за растяжки. Наступал на смертоносные посевы. И неслышимые взрывы рвались беспрерывно, кроша всё внутри, разнося в клочья…

Услужливая сводня-память тут же подсунула ему нужный кусочек мозаики воспоминаний. Он вспомнил всё разом. Даже то, чему тогда не придавал внимания.

…Иван сидел в боевой рубке старинного курьерского рейдера, сферического звездолёта имперской постройки. Того самого далжианского «корыта», которое было замуровано в подводной океанской пещере далжианским резидентом в ланбаольском мире Йеспа. Лчак Дирп, работавший барменом в космопорту, был убит во время побоища в его баре, и Иван «подпитался» его личностью и памятью… Эх, угораздило же убегавшего от охотников курьера сразиться с каботажным перехватчиком, в экипаже которого состояла бывшая напарница… Но разве избежишь случайностей, вслепую прокалываясь в хаотически населённой Сети Миров! С каким бы наслаждением, не привлекая лишнего внимания, прошёл Иван по самым окраинам сетевой паутины. Лишь бы добраться до Земли… Но разве знал он, как найти то, не знаю что, к тому же там, не знаешь где, – и при этом ни разу не ошибиться?!

Рейдер завис в открытом пространстве неподалёку от мира Крух, третьей планеты в системе светила Мин Династи. Не потому, что устал продолжать движение или требовал ремонта. Потому, что человек, пилотировавший его, просто-напросто НЕ ЗНАЛ, КУДА ЛЕТЕТЬ! Иван тогда сидел растерянно и обдумывал варианты, которых, честно говоря, почти и не было. Вся Сеть знала, что Землю стёрли Иные, и надежды на то, что это может оказаться дезой, почти не оставалось… Единственная ниточка, в качестве которой выступали добытые ценой большой крови древние чётки, ещё не обозначилась. Вот он и сидел, перебирая эту горстку разноцветных кристаллов, закреплённых на прочном шнуре. Перебирал их, и искал тайный, зашифрованный смысл, сокрытый в якобы произвольной последовательности цветов, а может быть, форм, а может – размеров кристаллов, а может, и в комплексе элементов, или… Но любые озарения, гипотезы, версии, и попросту случайные вариации величин, трансформированные в числа и заданные бортовому компьютеру под видом возможных координат – вызывали раздражающие после сотого повтора надписи типа: «без комментариев», «ошибка» или чего похуже… Он не подозревал тогда, что этот путь – ложный. Одна из множества фальшивых ниточек, специально сотворённых «нолеглазами» для того, чтобы отвлекать внимание от истинного местонахождения «стёртой» Солнечной Системы.

Иван, конечно же, понимал, что вероятность чудесного озарения хоть и больше нуля, но всё же настолько ничтожна, что практически от него не отличается. И тем не менее он предлагал всё новые и новые варианты координат. И бортовой компьютер рейдера, базовая система которого, должно быть, программировалась некогда землянином не без чувства юмора, с каждой новой неудачной попыткой преподносил сюрпризы, в ответах начиная витиевато вспоминать «чью-то мать», должно быть вызвавшую у имперца-программера самые негативные эмоции…

Потому-то Иван и «протабанил» приближение межпланетного субсветового перехватчика, который, справедливости ради нужно отметить, подкрался к рейдеру по траектории подхода, практически полностью совпадавшей с идеальной.

Самолёт совершил поистине мастерский манёвр, налетев внезапно и незамеченным, успел выбросить ловчую сеть и окольцевать жертву сферическим пологом капканов, искажающих пространство излучателей. Отреагировав на тревожный сигнал, поданный бортовым компом, Иван сразу отключил его и перешел на ручной режим управления, бросая послушный его воле, прекрасно маневренный рейдер из стороны в сторону. Сферический корабль заметался внутри ловчего кокона, однако тщетно – сплошная стена помех блокировала все его усилия вырваться. Ни к чему, кроме сверхмерного расхода боеприпасов, не привела и предпринятая попытка прицельными выстрелами уничтожать узлы ловчей сетки. Юркий охотник не менее искусно успевал затягивать прорехи, постепенно сжимая сферу кваркующих генераторов… После долгой и безрезультатной дуэли, продемонстрировавшей, что в схватке сошлись поистине равные противники, Иван, обложив пилота неизвестного перехватчика многоэтажным матом, затих, лихорадочно размышляя. У него оставалось два выхода: уничтожив корабль, покончить с собой добровольно или сдаться. По-любому, уже точила свою виртуальную косу яркая, но глупая Смерть в глубине вседиапазонной вспышки… О том, чтобы сдаваться – не могло быть и речи. Но чтобы прокалываться, пускай даже и «вслепую», сначала необходимо освободиться от ловчей сети… Корабль не мог нацелиться, он просто не видел звёзд – искажающие генераторы застили их.

И тут Ивана осенило! Как-то ему уже удавался этот немыслимый трюк, не повторить ли его… только бы выдержал старый корабль… Яростное напряжение мысли, резкие слаженные движения тела, послушное поведение систем и механизмов рейдера… И вот уже жертва неожиданным суперманёвром на противоходе выстреливает остатки оружейной энергии последним залпом и, вырвав громадный клок ловчей сети, завершает этот фантастический манёвр и уходит за пределы ловушки. Старенький рейдер совершает невозможное. И продолжает это делать – после ювелирного финта он оказался под брюхом погнавшегося было за ним перехватчика и самым последним, выгребающим крохи энергии разрядом разворотил охотнику бок…

Перед тем, как наконец-то проколоться на «авось», Иван посмотрел вслед беспомощно дрейфующему в бесконечность, повреждённому выстрелом перехватчику. И какая-то смутная мысль, а может предчувствие, не давало ему оторвать взгляд от самолёта. Быть может, его экстрасенсорика запеленговала краешек знакомой волны… если бы знать, КТО внутри охотника был… Но это чувство так и не оформилось ни во что сколь-нибудь внятное, лишь необъяснимо тяжелым осадком отложилось там, где и без того было навалено дерьма немерено.

Вспоминая всё это, он хотел удивиться вслух. Закричать. Захрипеть. Но не смог. Уже ничего не изменить, кричи не кричи. Нельзя переиграть. Да и опротестовать тоже… И если безжалостному Творцу Мироздания, или Тому, кто сейчас ТАМ на дежурной смене торчит, было угодно сегодня свести бывших боевых друзей вновь, но уже в качестве врагов… Что ж. Нужно жить сегодняшним. Или умереть от сегодняшнего…

– Ты можешь убить меня, Машт? – удивление в его голосе было не вопрошающим, а констатирующим. Он не мог прочесть её мысли, но уже прочитал в её глазах то, что она ещё только мучительно пыталась выудить в сумятице захлестнувших её эмоций. Он прочитал приговор, который вот-вот должен был быть подписан бывшей любовью, выродившейся в ненависть.

Любовью, приговаривавшей самоё себя…

– Пока я верила, что ты меня любишь, я могла ручаться за каждоё свое движение возле тебя, я не могла подвести тебя даже словом, не то что поступком… Теперь у меня нет этой уверенности. Более того. Та, незнакомая тебе Машт, что родилась после того знакомого манёвра, который ты впервые сделал, имея меня в соседнем кресле, а повторил против меня… Та мстительница, что вскормлена пепелищем души, что отдала всё лучшее на растерзание жажде мести… Та сможет. Сможет! Я могу убить тебя. Уже могу… Но вот – хочу ли? Я до сих пор не знаю, Айвен…

Он успел заметить начавшийся процесс помертвения её лица, окаменение милых когда-то черт. Уголки губ жёстко опустились вниз. Стали жестокими. Глаз сузился, превращаясь в прицел. Всё! Хрупкие заслоны добрых чувств смелó лавиной ненависти… Ещё немного и вместо сомневающейся, мучавшейся, разрывающейся на две части былой Маштарикс с бластером наперевес стояла… ИНАЯ.

ВРАГ.

Её огромный миндалевидный глаз с вертикальным, как у змей, зрачком, горел злобой. Он буравил Ивана, прожигая невидимые дымящиеся дыры в его теле.

– Я сейчас взорвусь от ненависти. Если это случится, такой исход – единственный для вас спасительный…

– Ну что ж, я, по крайней мере, давал тебе шанс. Во всяком случае, пытался, – вполголоса пробормотал Иван, поднял ногу и решительно сократил дистанцию между ними ещё на один шаг.

– Стоять! – хлестнул его окрик Маштарикс. – Или я сначала вышибу мозги твоей кукле…

Иван замер. Не отводя глаз от вражьего лица. Умереть ВТОРЫМ он в любом случае согласен не был. Даже если это выглядело не подло по отношению к Ирé…

И вдруг, спустя безразмерную, чудом окончившуюся паузу, в облике карающей мстительницы опять проглянула былая Маштарикс.

– Ты хоть понимаешь, сволочь, что я не знаю, как со всем этим быть?! Что я пойду до конца, каким бы страшным он ни был? Я уже не хочу и не могу с ЭТИМ ЖИТЬ!!! – её лицо исказила страшная гримаса страданий. – Я ведь по-прежнему ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, предатель!! И ненавижу себя за это… Или ТЕБЯ ненавижу! За то, что уже никогда не смогу полюбить себя… За то, что мне пришлось изменить своим идеалам… Изменить присяге и стать агентом главного конкурента…

– Ага, значит добрые люди служат в КОП. Вот уж никогда бы не подумал, что они окажутся самыми быстрыми…

– Да! Я агент КОП, с того дня как дотянула обратно в Сеть… Мне предлагали, после того фантастического воскрешения из мёртвых, любую свободную должность на выбор, практически в любом Легионе МКБ. Причём на несколько порядков выше по штатному расписанию… Но я не смогла. Я продалась КОП, и я…

Маштарикс всё говорила и говорила. Это были те слова, которые она могла сказать только Ивану, и которые мог услышать только он. Она вытряхивала их из себя, как перед большой и, может быть, последней инвентаризацией Себя…

– Как только я почувствовала, что смогу самостоятельно передвигаться, – я ушла из госпиталя. И суток не прошло после возвращения. Мне был предоставлен шанс отомстить. Я бы не смогла жить дальше, не проверив свою страшную догадку, не попытавшись отомстить за Либууку. И если ты спросишь: есть ли во всем этом смысл? – я отвечу вопросом: а есть ли смысл, был ли он в самих наших жизнях?..

Иван переступил с ноги на ногу, и сразу же глазок бластера снова бесцеремонно уставился ему в глаза. Маштарикс, помедлив, продолжила:

– Истинные, не земные, Боги услышали мои молитвы. Самостоятельно я бы просто не успела вовремя найти тебя… Я чувствовала, что времени почти не осталось. Агент КОП явился как посланец Богов. Я сразу же получила всестороннее обеспечение, и… вот я здесь. Как мне удалось пройти сквозь защиту Системы, не имею понятия, это уже из области мистики, а я не поклонница волшебных сказок… Но корабль, который мне предоставили, точно такой же, как ваш. И защита пропустила меня. Крыло это чёрное скрытно опустилось с противоположного бока горы, показало тропу через перевал, десантировало меня и тут же улетело, растворилось в небе, как призрак. Вообще, я так поняла, во всей этой возне вокруг тебя, Айвен, мистики хоть отбавляй. Я, правда, всегда подозревала, что ты окажешься более чем важной персоной…

– Ну и как? Тяжело быть слугой двух господ, Машт?

Она горделиво усмехнулась. Склонила набок голову и устало произнесла:

– Упрекаешь? Презираешь? Восхищаешься?.. Поздно. Слишком поздно, принц… мой низложенный. Тяжело ли? Количество господ не имеет большого значения. Как и не имеет значения количество продаж себя. Самая страшная продажа – первая и единственная. Потом уже ты себя просто перепродаешь, следя за курсом на рынке… Но самой первой продажи я тебе не прощу! Соглашаясь, я утешала себя только тем, что в конечном итоге ТЫ заплатишь по всем счетам…

– Машт! Погоди, успокойся… Может быть, что-нибудь придумаем? Есть же какой-то третий выход, запасной…

– Тянешь время?

– Да не тяну я его! Я действительно не желаю тебе зла, а если ты нас убьёшь… разве вернёт это тебе самоуважение?

– Я не собираюсь жить. Чтоб ты знал.

Иван лихорадочно взвешивал шансы на успех внезапного броска. Хотя бы для того, чтобы отвлечь Маштарикс. Быть может, Ирá уже достаточно пришла в себя, чтобы… Дальше этого его мысли не шли. Он не знал, что ему делать дальше.

ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ЖЕЛАЛ СМЕРТИ МАШТ!

Машинально он сделал ещё один шаг. Ноги несли вперёд против воли.

Маштарикс точно так же, на автопилоте, потемнела лицом, сделала над собой последнее усилие и нажала на спусковой сенсор.

Точнее, ей показалось, что сделала и что нажала. Она ещё и ещё попыталась оживить омертвевший обездвиженный палец, но увы, тщетно. Напротив, палец помимо её воли сполз со спуска и прижался к рукоятке.

– О-о-о-о… Как же я ненавижу весь этот мир! Будь ты проклят! Я не могу! Не могу нажать! – казалось, она вся выплеснулась в этом крике, и опустила бластер. – Боги! Пошлите мне силы суметь выстрелить!! Мне кажется, что я целюсь в себя… Айвен! Я тебя люблю, проклятый! Люблю, люблю, люблю, несмотря ни на что…

Иван сделал ещё два шага.

– Я помню, как ты жалел, что не можешь справиться со своим комплексом, когда мы были вместе… Я помню… как ты предлагал мне по древнему имперскому обычаю смешать кровь и превратиться в кровных брата и сестру… Но я не хочу быть твоей сестрой!

Ещё один шаг.

Оставалось всего несколько шагов.

И тут его прорвало:

– Ты меня любишь?! Машт, какого именно? Скажи? Нет больше твоего Айвена! Нет его! Ты хоть знаешь, сколько раз с тех пор я убивал сам себя, впихивал в себя других, чтобы элементарно выжить? Ты думаешь, я отбирал чужие жизни?! Нет, я каждый раз, раз за разом убивал себя! И ничего не могу поделать, чтобы остановиться!!! Нет больше того Айвена Полышного, которого ты любишь! Ты по чистой случайности застала меня в первоначальном облике! А как бы ты поступила, застав в объятиях этой женщина леандигса?! Или каменнорожего брюнета, например? А морщинистый старичок тебе подходит, а?! Или женщины десятка рас, на выбор…

ПЯТЬ ШАГОВ. Растерянное единственноглазое сердечко личика совсем близко.

– О чём ты? Командир, я не понимаю тебя… – её застывший взгляд прикипел к его разверстому рту.

– О чём?! – перебил её Иван. – Ну, хорошо, так и быть, бисирую по просьбе зрителей.

Его крик оборвался. Тело покрылось рыхлой слизистой дымкой, подёрнулось рябью, оплывая и трансформируясь. Бугрились, конвульсивно шевелясь, мышцы. Растягивали кожу. По ней пробегали разноцветные пятна, таяли, проступали вновь. Потом начали искажаться и менять свои очертания части тела. Голова укрупнилась, сплющилась с боков. Начала удлиняться, образовывая в нижней передней части самую настоящую пасть. Блеснули невесть откуда взявшиеся, крупные, остро отточенные акульи зубы. Ещё несколько секунд неприятного, отталкивающего зрелища и…

Ивана больше не было! Вместо него, на том самом месте, топтался представитель расы криптилов. Довольно крупный образчик. В полном соку, так сказать. Выглядел он как прямоходящий «крокодилоид» с рыхлыми, колыхающимися при движении чешуйчатыми телесами, да к тому же покрытый буро-жёлтой слизью, источавшей тошнотворный запах. Комбинезон трещал, грозя лопнуть. Красавчик распахнул громадную пасть и прорычал:

– На колени, женщина! Как ты смеешь стоять перед наследным принцем планеты Крипта, ничтожество…

Ещё никогда глаз Маштарикс не раскрывался так широко.

Хрипящий от гнева вонючий рептилоидный монстр явно хотел сказать ещё что-то, но… Несколько секунд трансформаций, и его сменил крепко сложённый чернокожий далжианин с длинными курчавыми волосами, развевающимися на ветру.

– Прекрасная незнакомка, меня зовут Лчак Дирп! А вас?.. Какие ваши планы на вечер, прелестница?!

Маштарикс издала невнятный звук, похожий на писк. Вразумительного ответа от неё вряд ли можно было дождаться. Его и не ждал никто.

Вместо далжианина уже стоял белокурый оластер. Огромное тело угрожающе наклонилось вперёд, словно намереваясь броситься на никомедку. Но, постепенно выпрямившись, он осклабился:

– Привет, детка! Не желаешь отведать моего офигенного полынно-клубничного коктейля?..

Дальше всё потонуло в яростном рыке, копия землянина оплыла, принимая страшные, далёкие от гуманоидных формы. И вот уже на Маштарикс скалился огромный злобный даггер, одним прыжком он одолел оставшееся расстояние и ударился мордой об искрящийся защитный экран. Страшилище бешено взвыло и принялось метаться вокруг, лязгая чудовищными челюстями в метре от Маштарикс. Тонкая рука невольно вскинула бластер, чтобы срезать зверя…

Но даггер, резко увеличиваясь в размерах, выпустил огромные крылья. Взмахнул ими, взлетая гигантской чёрной птицей с пилообразным клювом. Порывистые движения кидали тело стервятницы из стороны в сторону. Спустя несколько секунд летучий монстр, издавая громкие, режущие слух звуки, опустилась примерно на то же место, где раньше стоял Иван.

Но превращения на этом не закончились. Там, где приземлилась птица, уже стоял рослый, чрезмерно зубастый даффианин. Он поднял сжатую в кулак левую руку:

– Разрешите представиться, Фуддау! Оберпауэр диверсионного крыла терринга Шукираи…

Жутким нескончаемым калейдоскопом неслась череда образов, каждый из которых ошеломлял Маштарикс, вонзая в зрачок клинки ужаса. Она уже не успевала фиксировать новые и новые личины… Худощавый старик, с влажными тёмными глазами навыкате и большой бородавкой на подбородке, жутким надрывным голосом пропел: «Падаю вновь в тебя-а-а-а… пьяно-бездонную-у-у…» И это выглядело пострашнее, чем оскал даггера. Потом возник обезьяноподобный, практически безволосый субъект, заухал, разевая пасть. Пробормотал что-то на непонятном языке. Съёжился. Оброс колючими отростками, напоминая двуногого дикообраза. Потом, одним движением вздрогнувшего тела, стряхнул с себя колючки и волнообразно вытягиваясь, принял форму змеевидного скокуса, блеснул красными огоньками глаз…

Маштарикс, растерянно прижав к груди бластер, сделала шаг назад. Её плечи безвольно опустились.

Когда опять возник Иван, она не сразу это осознала. И даже его вопросительный крик не вывел её из ступора:

– Так кто тебе больше по душе, любящая меня Машт?!!

До неё очень постепенно начало доходить происходящее.

Иван исходил криком:

– Выбирай! Кто тебе больше приглянулся?! А может, ты согласишься на целый гарем в моём лице? Ну же, соглашайся! Давай! Будешь жить со всеми по очереди! Ну же, докажи! Прямо сейчас и начни… Покажи, как ты меня любишь! Или наоборот, как ты меня ненавидишь! Может, я наконец избавлюсь от боли!! Слабо избавить любимого от боли?!!

Маштарикс с неподдельным ужасом глядела на того, кого, казалось, когда-то близко знала. Перед нею прыгал совершенно незнакомый мужчина, лишь внешне, да и то лишь в одной из личин, похожий на прежнего, любимого ею человека. Зато в остальных… Это был поистине многоликий монстр. Никомедку начал бить нервный озноб, руки до онемения стиснули спасительную твёрдость оружия.

– Машт, ты ли это?! Я не узнаю тебя. Ты что же, подруга, стала такой дряхлой и немощной, что теперь тебе для достижения цели обязательно нужны заложники? Ты стала такой крутой, что можешь убить беззащитную? Тебе предлагали поединок, а ты сомневаешься? Ты ли это, Машт?!

…Иван всё орал. Из него вырывались оскорбительные слова, которые ранее он никогда бы не позволил произнести в лицо Маштарикс, если бы не одно обстоятельство…

Его настоящая Любовь, его половинка, его новообретённая вселенная счастья – лежала под пятой врага. И ей угрожала смерть. Именно здесь и сейчас. И если Маштарикс, после всего увиденного, сможет со спокойной совестью нажать на спуск бластера, то пусть она лучше сразу убивает его, монстра, превратившегося во вместилище заимствованных жизней.

– Ты просто трусихой стала, героиня несчастная… Боишься один на один, как воин против воина…

И это была последняя капля.

ПОСЛЕДНИЙ ШАГ.

Резкое движение тонкой руки к блоку управления на поясе комбинезона, отключившее силовое поле; колкие малозаметные искорки, роящие вокруг Маштарикс и её пленницы, угасли. Проклятый экран исчез. Бластер отлетел в кусты. И мгновенно тонкая упругая фигура взвилась в фантастическом прыжке, уносясь вправо за спину Ивана. Он отреагировал точно так же мгновенно, сместившись с разворотом на сто восемьдесят, и тут же блокировал серию секущих в разных плоскостях ударов. То, что началось потом, не смогла бы разложить на фазы движения даже единственная зрительница, также не новичок в единоборствах без оружия…

Сошлись поистине равные соперники.

…Ирá давно пришла в себя, но не вмешивалась. Лежала, приподняв голову и не шевелясь, в оба глаза наблюдала за невероятной каруселью выпадов, ударов, блоков и перемещений, которая кружилась с почти нечеловеческой скоростью. На поляне, казалось, стало мало места для двух единоборцев, вкладывавших в удары поочерёдно то любовь, то ненависть. И хотя поначалу было заметно, что Иван лишь оборонялся, умело блокируя не по-женски резкие удары, однако постепенно заводясь от боевого азарта, начал двигаться в полную силу. Но без применения своих экстра-навыков. По честному. В истинном первоначальном облике. Если бы он атаковал всей мощью, то от никомедки, всего лишь человека – осталась бы растерзанная горка мяса.

Под наблюдением Иры́ на зелёном ринге поляны вёлся настоящий рыцарский поединок. Бойцы сразу же отринули саму мысль об использовании оружия – и Маштарикс, выкинувшая бластер, и Иван, который после начала поединка имел неоднократную возможность применить свой смертоносный лучевик. Мощные завершающие движения мужчины компенсировались немыслимой гибкостью тела Маштарикс, которая ухитрялась уворачиваться от стопроцентно убийственных ударов.

По лицу Ивана текла кровь из рассечённой брови, заливая правый глаз. Это заметно сузило контролируемый сектор боя, что было очень опасно, ввиду фантастической маневренности никомедки. Но даже один левый глаз пока успевал выхватывать все её движения.

Левая рука Маштарикс уже не действовала, повиснув как надломленная плеть. Однако темп от этого не снизился. Напротив.

В поединке постепенно наметился перелом. Теперь уже Иван теснил Маштарикс. Вернее, оттеснял от распростёртой на измятой траве Иры́, заметив, что никомедка стремится не отдаляться от лежащей заложницы. Теперь уже он совершал больше движений, всякий раз оказываясь между двумя женщинами. Однако расстояние между женщинами вновь постепенно сокращалось. Со стороны казалось, что Маштарикс уже не столько сражается с Иваном, сколько, пожалев о содеянном, рвётся к Ирé, желая поскорее расправиться с ней. И удары по Ивану наносит лишь с целью смять, отбросить мешающего ей мужчину…

Удары уже не были заметны, только смазанные движения, обозначавшие их траектории. Только гортанные выкрики на выдохе. Только резкий шелест тел в уплотнившемся воздухе. Только…

Внезапный вскрик!

Хруст ломаемой кости.

Сухой треск-хлопок прорываемой кожи…

Влажный чавк.

И тишина.

Ветер, метавшийся между крон деревьев, внезапно стих. Так же резко, как и начался. На поляне во весь рост стоял лишь один человек.

Большой мужчина.

Второй человек подымался на ноги, чтобы встать во весь рост.

Маленькая женщина.

…Он стоял над длинным тонким телом собственноручно убитой боевой подруги, превратившейся во врага. И держал в ладони её вырванное сердце. Оно было горячим, но леденило его руку. Взгляд Ивана скрестился с пристальным взглядом Иры́. Сколько же прошло времени? Она уже пришла в себя, поднялась и тоже стояла над телом Маштарикс… Он не заметил, как она встала, он был не в силах оторвать взгляд от возненавидевшего его сердца. Продолжая видеть в нём сердце, что любило его… Когда безумство схватки рассеялось, он опять начал падать в пропасть памяти, которая шипела: «Как ты мог!»

Он падал в ледяную пропасть, и, казалось, ничто не в силах остановить это падение. Вокруг исчезло всё, кроме них. Его и Маштарикс. Её сердце опять начало теплеть, согревая оледеневшую ладонь.

Он увидел… Зрачок в безжизненно застывшем глазу Маштарикс шевельнулся. Её рот растянулся в слабой улыбке. Опять послышалось: «Как ты смог… ведь я тебя так…»

Пелена вокруг её лица густела. Стелилась туманом, заполоняя собою всю поляну. Он стоял по колено в туманном мареве, а Маштарикс, напротив, не тонула в нём, а поднималась. Она возлежала на этом всё прибывающем туманном облаке, словно была не меньше чем ангелицей. И чем плотнее туман заполнял поляну… долину… пустошь… вселенную… чем больше утопал в нём Иван, тем выше, словно на невесомой перине, поднималось тело Маштарикс. Её улыбающееся лицо… Её взгляд…

Она была настолько близко, совсем рядом, что нельзя было даже пошевелиться.

– Как ты смог… ведь я тебя так… – она тянулась к нему губами и не могла преодолеть последние сантиметры. – Айвен… зачем оно тебе… отдай!

Она тянулась ослабевшими руками к своему сердцу, пульсирующему на его ладони.

– Отдай, отдай… зачем тебе моё сердце… покрытое ядом ненависти… внутри оно переполнено любовью, но яд тебя заморозит прежде, чем любовь согреет… отдай! Зачем тебе любовь, в которой ты больше не нуждаешься? Отдай… что мне делать без сердца… отдай…

Его пальцы, сжимавшие сердце, начали непроизвольно разжиматься.

Губы Маштарикс шевелились у самых его глаз.

– Любимый, как ты мог… ведь я тебя так… НЕНАВИЖУ!!! – шёпот взорвался громовым криком. – ПОЛОЖИ НА МЕСТО!

Голова Ивана дернулась, раскалываясь на части.

– СОЛ!!! – Ирá трясла его за плечо. – Любимый, ПОЛОЖИ ЭТО НА МЕСТО! Бежим отсюда!..

Марево растаяло, отступило. Однако он не слышал Ирý. Лишь неотрывно смотрел на остывающий, окровавленный кусочек плоти, неподвижный, уже не бившийся на его ладони.

Сердце женщины, которая любила его. Он чуть было не сожрал его…

«Вот он, взрыватель… От самой мощной мины в моей памяти. Сколько же он убил во мне, даже не взорвавшись… Я успел его выкрутить».

Он бережно положил сердце на развороченную грудь Маштарикс. Болезненно вздрогнул, случайно задев торчащий сосок уцелевшей нижней железы. Помолчав, спросил неожиданно трезвым, спокойным, но мертвенно-ровным голосом:

– Маленькая, если уж вышло так, что мы подпустили её незамеченной и позволили поставить нас на колени, ты должна была меня остановить, потому что если мы будем убивать не только врагов, но и тех, кто нас любит, то мы превратимся в своих собственных врагов и будем воевать сами с собой.

Ирá с грустной улыбкой покачала головой: «Чему дóлжно свершиться, то свершится. Я могла только не позволить тебе всосать её сущность, но остановить её убийство – не в моей власти и не моё право. Боги требуют кровавых жертв… А то, что мы были ослеплены любовью и не заметили её появления, свидетельствует о силе чувства и в то же время о том, что невозможно целую вечность быть роботом, безжалостной машиной войны со всем миром. Это свидетельство того, что мы живые люди, а не бомбы с запущенным часовым механизмом взрыва. Маштарикс… Твоя Маштарикс… Ведь она всю ночь следила за нами… и если бы не её чувство к тебе, ТАКОЙ ночи у нас просто не было бы. Она медлила. Она подарила нам её. И жизни она нам подарила. Иначе мы просто лежали бы сейчас в обнимку, с прожжённым в головах отверстием… одним на двоих. Но я вовсе не была пассивной наблюдательницей, чтоб ты знал. Просто это было твоё минное поле, вот я и дожидалась, пока ты его разминируешь».

«Даже если бы и ценой своей жизни?» – болезненно морщась, приподнял он рассечённую бровь.

– А вот этого я бы уже не допустила… не дождёшься, – шепнула Ирá и прижалась лицом к его груди, обтянутой рваной тканью комбеза. «Видел бы ты её глаза, когда демонстрировал свой маскарад… с ней можно было успеть сделать что хочешь. И позднее была парочка подходящих моментов. И до того как вы сцепились…»

«Что же ты сделала, Маленькая? Не поверю, что ты не пыталась хоть пальцем пошевелить…»

– Проницательный какой… пальцем. Пошевелила, конечно. «Только не своим, а её. Указательным. Заставила снять его со спускового сенсора. Негоже с оружием приходить в театр. Вдруг захочется популять в талантливых актёров…» – она невесело улыбнулась и отвернулась, не желая больше смотреть на труп с развороченной грудной клеткой.

Иван, сгорбившись, отошёл в сторону и поодаль тяжело сел на землю. Вернее, не сел, а сполз, упираясь спиной в ствол кряжистого дерева, росшего у края поляны. Предплечьем утёр кровь, стекавшую по лицу, и уставился невидящим взглядом прямо перед собой. Во всей его фигуре сквозила сейчас даже не усталость, а полная опустошённость, словно из человека рывком выдернули стержень. Ирá неслышно подошла и замерла рядом, перебирая пальцами всклокоченные волосы. Потом опустилась подле него на колени, вытерла клочком ткани остатки крови и положила свою голову на сникшее, но по-прежнему твёрдое мужское плечо.

Где-то рядом и далеко вовсю кипела жизнь. Копошилась человечками на многочисленных разведанных и неразведанных планетах. У каждого были свои беды и радости, сплетавшиеся в пряжу всеобщего хаоса, за которым приглядывал кто-то, не менее озабоченный своими проблемами… Где-то по незримым орбитам двигались станции. Где-то прокалывали изнанку пространства звёздные корабли. Где-то в штабах МКБ и других группировок вносились завершающие штрихи в паутину, которую намеревались развесить над их головами. Где-то расчехлялось оружие и начинали всматриваться в пространство страшные застывшие взгляды… Где-то назревало. Где-то далеко… Где-то совсем рядом…

Иван продолжал глядеть на неподвижное тело убитой им женщины. Маштарикс лежала в нескольких шагах левым боком к ним. Наполовину втиснутое в разлом груди сердце казалось наполовину выскочившим из груди, не выдержавшим того пекла, того пожара, что уже давно бушевал внутри никомедки. Остроконечная голова её была неестественно повёрнута. Создавалось впечатление, что Машт смотрит на земных людей, силясь приподняться. Из её угасшего глаза, придавая ему мнимые признаки жизни, выкатились кроваво-алые росинки слёз. Та, которая почти не плакала при жизни, теперь потеряла контроль над своими эмоциями. Впрочем, уже не над своими. Бездыханное тело Маштарикс роняло слезинки, оплакивая то ли потерянную жизнь, то ли потерянную любовь. И уже никто во всей Вселенной не мог с уверенностью сказать, что для неё было бóльшей потерей… Она лежала по-прежнему красивая, если не видеть развороченной груди, вот только неестественная поза кричала о внезапной беде. И когда Ивану отчётливо казалось, что она смотрит на него, он стискивал кулаки так, что ногти впивались в ладони.

– Знаешь, что я подумала, когда ты показывал тех, у кого взял жизни? Я подумала, Иван-царевич, что в этой галерее не хватает ещё одной маленькой личины. Маленькой, скуластой с раскосыми глазами женщины, на выбритой голове которой нет ни единого волоска, вносящего помехи в ретрансляци…

Щека Ивана болезненно дёрнулась.

«Ир, я не хочу слушать эти кощунственные слова».

Он посмотрел на Ирý с мольбой. Она умолкла и, закрыв глаза, прижалась к его окровавленной груди.

Над Землёй уже вовсю шествовал новый день. Птицы, опомнившись, начали распевку, готовясь к вокальному смотру. И на фоне этой небесной музыки чем дальше, тем страшнее смотрелся труп женщины, отдавшей жизнь за любовь.

Боги задаром не помогают людям. В уплату требуют жертв.

Более всего котируются человеческие.

Земляне

ВРЕМЯ и МЕСТО

[двадцать шестое декабря; самая что ни на есть Родина]

Забыть, что только солёная вода РОДНОГО мира по-особому, неповторимо облекает тело, она не могла. Исток течения – не забывается. Но детские воспоминания, отделённые от сегодня-сейчас в буквальном смысле миллионами дней и ночей бурного плавания многотрудно прожитой жизни, превратились в драгоценный клад, опустившийся на самое донышко океана памяти, припрятанный в заповедной подводной пещере.

Извлечённое оттуда и поднятое на волны поверхности потаённое ощущение хлынуло фонтаном и переполнило её, мощно сметя всё наносное, нездешнее, как прорвавший плотину поток, как ниспадающий с километровой высоты водопад.

Она вернулась ДОМОЙ. В акваторию, из толщи которой её насильно выловили, чтобы образумить и поднять К Звёздам. Её, одну из представительниц самого первого биовида Иных. Её, одну из «подопытных рыбок» ИСВ. Благодаря чему она познала тысячи иных акваторий, проплыла миллионы миль водами иных миров, изведала и познала величие Духа и тщету Бытия. Но…

Дом – есть ДОМ. И для тех, в памяти у кого он по-прежнему есть – этим всё сказано.

Уж кому, как не ей, С ПОНИМАНИЕМ относиться к страстной вере эрсеров, что Родина ЕСТЬ.

Более того, РАЗДЕЛЯТЬ эту иррациональную веру. Все до единого тысячи циклов, миновавших с момента объявления, что Солнечную Систему стёрли с лика Вселенной.

Земляки ведь. Самые что ни на есть.

Этот, единственный и неповторимый, Мир – исток не только эрсеровской расы.

Не только ИХ Родина…

Закрученная спиралью воронка перехода сомкнулась за хвостами миль полсотни тому назад, но Мистресса до сих пор не могла до конца поверить в то, что УДАЛОСЬ прорваться к Истоку. Все предыдущие попытки проваливались. Для неё, обладающей способностью без всякого звездолёта свободно переходить из акватории в акваторию, из океана любого кислородного мира в океан любого другого такого же, было очень БОЛЬНО раз за разом с разгону врезаться носом в несвойственную воде твердь. Болело не в физиологическом смысле, конечно, но лучше бы уж раны покрывали тело, чем душу.

Но родной Океан, земная акватория, был закрыт для Фэйз Муросаро. Точно так же, как для реального проникновения было закрыто космическое пространство вокруг Солнечной Системы. Магия, которую некогда Учитель передал ей, пасовала перед магией ещё более сильной. Изначальной, ДРЕВНЕЙШЕЙ.

И вот наконец-то доступ открылся. И она ПЛЫВЁТ там, где не плавала с самого детства.

Просканировав водную и воздушную акватории, Мистресса-сеанистка уловила, что УЖЕ МОЖНО ГОВОРИТЬ. Люди, с которыми она пыталась поговорить весь этот год и которые неизменно ускользали у неё из-под самого носа, уже никуда не денутся. Им некуда деваться ОТСЮДА. Они именно сюда шли. И они сюда наконец-то добрались.

Они здесь.

Они вернулись ДОМОЙ.

– Зазука, держись в кильватере, что бы ни случилось, – повторила она ученику, хотя он и так дисциплинированно следовал за ней на установленной её велением дистанции в четверть кабельтова. – Даже если небо обрушится и выплеснет океан из берегов, не отставай.

– Я здесь, Наставница, – прислал ответ юный сеанист. – Я не отстану.

Она понимала, каково приходится сейчас юноше, оказавшемуся в акватории, которую доселе полагал исключительно легендарной, но времени на его акклиматизацию не оставалось. Времени, даст бог, осталось только на попытку поговорить…

«Здравствуйте, бывшие хозяева. Я не могу вас заставить ответить мне, но не хочу и просить. Знайте – я пришла поговорить. В отличие от всех этих свор неземлян, я гналась за вами не для того, чтобы сразу же захватить или уничтожить. Я хочу поговорить с вами. Мне кажется, что нам есть что сказать друг другу. Ведь мы – земляки… или водняки, если учесть мою специфику».

Пауза была долгой. Настолько долгой, что она уже отчаялась и решила, что они всё-таки проигнорируют её призыв. Но всё же они ответили…

МЫ ЖЕ ЗЕМЛЯНЕ!!!

«Здравствуй и ты… землячка. Мы слушаем. Что ты можешь нам сказать?»

Ответила женщина. Та самая, в которую телесно воплотилась, в которой сконцентрировалась ДУША ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ЭРСЕРОВ. Но Фэйз ощущала, что мужчина, в котором воплотился РАЗУМ их Человечества, также молчаливо внимает её мыслям.

«Я очень многое могу вам сказать. Вопрос в том, намерены ли вы выслушивать и будете ли отвечать. Считайте меня парламентёром. Начнём переговоры?»

Пауза. О чём они кулуарно переговариваются, Мистресса, скользящая в водах Пасифик Оушен, не слышала. В эту минуту решалась судьба переговоров… судьба общей Родины.

«Хорошо. Мы выслушаем и поговорим. От имени нас двоих буду говорить я. Устраивает кандидатура?»

«Да».

Хотя она предпочла бы говорить напрямую с мужчиной. Фэйз небезосновательно догадывалась, что женщина воздействует на восприятие себя и своих слов другими существами, но сама при этом изменяться не может – как и положено Душе. Наверняка, она без усилий могла выглядеть в чьих-то глазах старухой-ведьмой, а в чьих-то – девочкой-подростком… Меняться способно лишь мужское начало. Например, отец этой девчонки МОГ, ещё и как… За время погони Мистресса уже выяснила кое-какие личины и имена, которые принимал и под какими фигурировал во всей этой истории Николай Николаев, личный пилот Императора. ДастинБург и Колян Иванов – ещё не самые неожиданные, как оказалось. Завиггер Никиш Звяхх – поэкзотичнее будет…

Есть перерождение плоти, а есть перерождение духа. Первое более присуще мужскому началу, второе – женскому.

В технологиях древней земной магии, к тайным сокровищам коей некогда была приобщена и она, разумная касатка, очень большое значение имело обстоятельство, к какому началу принадлежат владеющие Силой. Мужская и женская половины человечества землян исполняют различные функции. Женщины скрепляют и связывают, мужчины ломают и разрушают. И то и другое необходимо, чтобы нечто создать. Прежде чем построить новый лик реальности, изменить её черты, необходимо расчистить место, избавиться от старого… Оба Начала исполняют разные части миссии, и лишь вместе – производят ЦЕЛЬНОЕ воздействие на планировку Мироздания.

У женщин и мужчин Земли даже физиология организмов подстроена в соответствии с необходимыми параметрами. Эта вот, маленькая бестия, волосы на голове сбрила, чтобы не было помех при трансляции, а у мужчины – непременные борода и волосы на голове, помогающие улавливать приходящий сигнал.

Поэтому лучше слышит он, а говорить легче – ей…

«Я рада твоему пониманию. Но прежде чем ты начнёшь задавать свои вопросы, ответь на мой. Ответишь?»

«Если мне ведом ответ, почему нет».

«Мой отец родился на Земле… Потом, после Исхода, в космосе у него была ученица-касатка…»

«Не трать слов. Это я… Но Я тоже родилась на Земле, прежде чем встретиться с ним в космосе. Поэтому я и хотела поговорить, прежде чем мы поубивали бы друг друга, не спросив имени».

«Значит, это ты, Фэйз Муросаро, предавшая Учителя… Но ты была хорошей ученицей, он мне рассказывал. И ты наверняка помнишь один из уроков моего отца, НАШЕГО учителя. Имея дело с огнём, помни: главное – вовремя отдёрнуть руку».

«Я вообще-то предпочитаю не иметь никаких дел с огнём, хотя мне и отдёргивать нечего. Но я улавливаю, что ты сказала. К чему это?»

«Как гласит Библия, из своеобразного варианта перевода которой на дельфиний язык неожиданно получилась ваша сеанистская Книга Моря: нельзя быть тёплым. Только горячим или холодным. Иного не дано. Имея намерение о чём-то с нами ДОГОВОРИТЬСЯ, ты наверняка твёрдо определила свою позицию. И если ты против нас, но питаешь надежду… вовремя смыться, то считаю своим долгом предупредить – «белый флаг» переговорщицы для нас не является чем-то неприкосновенным».

«Я поняла предупреждение. Ну что ж, давайте поговорим по душам».

Она не просто поняла; она ВНЯЛА. Но она не боялась их. Потому что у неё и у её ученика тоже есть дары божественной Воли, которыми обладают эти хомо, женщина и мужчина: вместилище чувств Душа и Фантазия (основной признак Разума). Именно это делает их РАВНЫМИ соперниками. ЗЕМЛЯНЕ должны разобраться с тем, что они натворили, САМИ. Между собой. Люди родом из Мира, который принёс столько зла Вселенной…

«Да, Фэйз, я не сомневаюсь, и у тебя есть душа, но она… в перхоти. Ты зациклена на единственной религии. У нас душа тоже была покрыта перхотью – но мы начали её стряхивать. Самая страшная болезнь – косность восприятия. Признание правильной только одной-единственной точки зрения. И мы очень долго болели ею. Но теперь мы выздоравливаем. Слава Богам, они надоумили нас: кто забывает о многоцветии прошлого, у того нет будущего. Код выживания: мы живём, пока помним о разнообразных уроках той войны. Нас спасло то, что мы ДЕЛИЛИСЬ, что мы, всем человечеством, не отдавали предпочтение чему-то одному, кому-то одному. Множественность Наследия не позволяла нам успокоиться, не допустила превращения земного человечества в стадо НЕПОМНЯЩИХ, которым лишь бы выжить. Если бы мы все поклонялись только лишь какой-то одной философии, верили в одного бога, то безальтернативность нас бы убила».

«Ты хочешь сказать, что именно разобщённость вас спасла?!»

«Не разобщённость. Относительность».

«Неожиданное объяснение… Но тем не менее для победы над нами твой отец и ты пользуетесь старой как мир политической технологией: добавь жару и что-то закипит, усиливай давление – и что-то сломается. Таким сотворил Всевышний законы вселенского космического Моря».

«Ты права. Всё, что создаёт человеческий разум, существовало, существует или будет существовать в реальности… Но мы старались относиться к нашему делу творчески. Как говорил святой Сергей Лукьяненко: «Едва писатель откладывает перо, как созданный им мир начинает жить сам по себе. Но если книжка тупа и бездарна, то мир её зачахнет, захиреет и станет нежизнеспособным».

«Я более чем права. К слову, упомянутый тобой древний гений говорил: «Пока ты остаёшься человеком – самые важные проблемы будут те, что совсем ничтожны перед небом». В свете сеанизма, основным догматом провозглашающего доминирование божественной воли над человеческой…»

«Эй, тётушка! Как там тебя, Фейзмуро… Ты приплыла теософский диспут устраивать, или переговоры вести?»

Мужчина вмешался чуть раньше запланированного момента, но ПРОГНОЗИРУЕМО. Отлично! Удалось втянуть в двусторонний разговор и мужское Начало… Это было крайне необходимо для того, чтобы Зазука Сюоиро, верный её подмастерье, НАЦЕЛИЛСЯ поточнее. Промахнуться нельзя ни в коем случае. ПОПЫТКА у них только одна. И она может быть только удачной.

«Я приплыла, чтобы вам помочь. Как ни дико это звучит для вас, но это так».

«Помочь?.. Ну, ну. Ладно, об этом ты с напарницей потолкуй, а я послушаю… Хочу только добавить, что мне остаётся уповать на твёрдость духа, как на некую непреходящую ценность. Всё прочее снашивается дотла».

«Да уж… Если суждено умереть, надо умереть с честью и достоинством. Один из наиболее старых мифов вашего человечества, но такой цепкий оказался, всё существует и существует…»

«Теперь она диспут философский затеяла! Так ты о чём говорить явилась, о душе или о разуме?»

Мужчина явно желал участвовать в разговоре непосредственно. Прекрасно. Значит, полной слаженности действий у них ещё нет. Разум и Душа не слились окончательно.

Сеанисты, ведомые божественной Волей, УСПЕЛИ вовремя.

«Сомневающаяся мысль и верящая душа… Слова и чувства. Философия и теософия – две стороны одной медали, как говорите вы. Поверхность и дно, говорим мы о том же. СОМНЕНИЕ И ВЕРА. Человек никогда не устанет делать две вещи: сомневаться и верить…»

«И третьей – любить. МЫ никогда не перестанем любить. Что касается ВАС…»

«Нас – не касайтесь. Мы подотчётны Божественной Воле, и лишь Она…»

Фэйз Муросаро продолжала заговаривать им зубы. Чем дольше это будет получаться, тем точнее удастся нацелиться на их мозги.

Чтобы карма не «ушла» в следующую жизнь, необходимо сжечь мозг. Мгновенно уничтожить его физически, ещё живым отправить в небытие. Тогда наступит Истинная смерть.

Воплощённый Разум хомо умеет перехватывать уходящую карму. Люди не менее древнего народа, который был второй после хомо космической расой, сумеют её стереть. Зета-волны этого мужчины и этой женщины сгорят вместе с мозгами, не успеют уйти в очередную попытку бытия… Точнее, Y-излучение и X-излучение, мужской и женский y_ray и x_ray, сдвоенная, переплетённая карма всего Человечества хомо. Этот акт мщения должны свершить люди биовида, который некогда стал самым первым Иным. Отомстить бывшим хозяевам – право и обязанность дельфинидов Земли.

Родина, возвращённая в Сеть Миров, будет принадлежать только ОДНОМУ Человечеств…

Касатка Фэйз Муросаро даже не успела сообразить, что случилось.

Подмастерье сеанистской Мистрессы, дельфин Зазука Сюоиро, успел только понять, что произошло что-то непоправимое. НЕ ТО, что должно было произойти по плану Наставницы. Он увидел, как десятиметровая чёрно-белая торпеда на полном ходу вздрогнула всем корпусом, будто врезавшись в невидимый отвесный берег. Моментально обмякла и, неконтролируемо теряя скорость, осталась где-то позади. Пронзивший воду короткий, необычайно мощный, вседиапазонный предсмертный вскрик полностью оглушил дельфина, почти лишив ориентации в пространстве, но у него хватило воли развернуться.

Чтобы вернуться.

Он оказался ВЕРНЫМ учеником… поэтому НЕ УШЁЛ в следующую жизнь вместе со своей любимой Наставницей.

Трёхметровый остроносый дельфинчик, в сравнении с телом мёртвой касатки выглядящий дизельной подлодкой, приткнувшейся к борту громадного атомохода, держался РЯДОМ.

Не только хомо способны ЛЮБИТЬ.

Не только хомо родились на Земле.

… – Мне гораздо больше нравится говорить по-русски – Я-ЛУЧ. Перефразируя устоявшиеся термины «зета-волна» и «зета-излучение», образованные от «Z», последней буквы латинского алфавита, и обозначающие последнее, что способна испустить во Вселенную живая человеческая сущность…

– Я же говорила, что твоя душа перхотью покрыта… Ты недоучка, Фэйз. Если бы ты прошла весь курс обучения древней восточнославянской магии, ты бы усвоила главный урок моего Папы. Любовь к Богу начинается с любви к ближнему. Ради спасения любимого человека – чего только ни способен сотворить человек…

– Точно. И вообще, кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет… Куда дальше?

– В нашем случае – меча обоюдоострого, и потому непобедимого… Если больше никто не помешает, побродим по миру. Если помешают, тем более придётся… бегать. Хотя общий курс, я так думаю, выдержим… в направлении Дома.

Охочие

ВРЕМЯ и МЕСТО

[двадцать седьмое-восьмое декабря; сетевой мир Земля]

С момента скрытной, как они считали, посадки в лесистой местности посреди района, некогда именовавшегося Центральной Европой, миновали уже почти стандартные сутки. 21 час. И всё это время надежда на благополучный исход медленно умирала. Пока не забилась в предсмертной агонии. Терпение кончилось одновременно со временем.

…Халлео в сердцах ругнулся и вернул свой портативный мультисканер в контейнер на боку.

– Ну, и где её искать? У меня еще на Ролдиссе возникло подозрение, что тут дело нечисто… Клянусь статусом премьер-агента, она ведёт двойную игру!

– Подозрение – тварь неуправляемая, заведётся – не выведешь. Нужны серьёзные основания, чтобы впустить его в себя… – пробормотал напарник.

– Какие тебе ещё нужны основания? Факт на всю морду! Она просто тихонечко вышла из дела, пока не начало греметь…

– Не понимаю… – размышлял напарник, словно не обращая на Халлео внимания. – За сотни лет эти сканеры ни разу не давали сбоев, даже на планетах вдвое большего диаметра…

– Увы, датчики как вымерли… На выходе – ноль. Какие будут предложены версии?

– Из реально возможных – всего две, – поделился соображениями напарник Кообу. – Вдруг система всё-таки дала сбой, впервые в истории. Может быть, кроме тотального экрана, прикрывающего планетарную систему, имперцы оставили здесь, на Земле, сюрпризы и неожиданности локального характера… Вторая версия – Маштарикс мертва. Невозможно излучать то, чего нет. Например, удары небьющегося сердца…

– Да-а… – протянул задумчиво Халлео. – Пожалуй, остановимся на второй. Как ни крути, за сотни лет ни единого отказа… по вине техники. Сердцá – другое дело… Сердца не выдерживают.

Упомянутая система «телеметрии» источников информации, попавших в обширное поле зрения КОПИ, действительно не давала сбоев с того самого момента, как были окончены её испытания и доводка до рабочей кондиции. Суть системы заключалась в дистанционном внедрении – непосредственно в энергоинформационную структуру биологического организма – специальных следящих контуров, преобразовывавших основные параметры жизни в сигналы, и в последующем считывании этого пульсирующего сигнала. Надёжность считывания и непременность излучения – вот две простые основы отсутствия отказов в работе.

«Вирус» сбоев не давал, исправно качая информацию «налево».

Впрочем, эта характеристика по справедливости могла быть отнесена ко всем подразделениям КОПИ. Работа Корпорации в целом не давала заметных сбоев. Она, давно уже став реальной альтернативой всемогуществу МКБ, не афишировала свои возможности. Тому было несколько причин, которые знали лишь те, кого это касалось. Остальные же, в большинстве своём, даже не подозревали о реальной силе КОПИ… Тем не менее, КОМУ НАДО БЫЛО – те знали. Хотя, опять же, ЧТО ИМЕННО знали?

Совет МКБ мощь конкурента (в принципе) оценивал по достоинству, непременно учитывал при разработке стратегических планов; однако, в силу амбициозности высших иксатых чинов, их веры в элитарность и неповторимость КоммБеза, руководство Организации пока что не принимало во внимание сообщения о том, что Корпорация в некоторых аспектах давно превосходит Контору. И в первую голову КОПИ опережала ICS в том, что являлось основным в текущем меню – в добыче информации. Особенно – информации о передвижениях двух наиболее опасных врагов, способных подорвать основы существующего миропорядка.

Агенты КОПИ просочились на Землю тотчас же, как только защитный экран стал проницаемым. Он не открылся, не исчез полностью, нет. Современные корабли он по-прежнему отшвыривал. Но имперский звездолёт, с нетронутыми «мозгами» и неоткорректированной координатной библиотекой – ПУСТИЛ.

Один такой немыслимый раритет в «загашнике» у Корпорации был припасён. Дальновидные боссы предполагали заранее, что нелишне иметь подобный козырь в рукаве. Они искали его сотни лет, и таки нашли – вовремя, буквально пару циклов тому назад. И он пригодился, он мгновенно доставил «копов» на Землю, пока пресловутые вездесущие «нолеглазы» только сортировали мысли, выбирая оптимальнейшую из возможных линий поведения.

Ищейки КОПИ шли по следу через всю обитаемую Вселенную. Во все века, от дня рождения папы Бога, лучше любых духов для них был прерывистый и терпкий запах следа. А цепочка следов, как ни вейся, привела на Землю. Это было почти сутки назад.

И здесь обнаружилось, что датчики онемели. Встроенные в недавно завербованную никомедку, засланную в арьергарде, проложить тропу – они молчали. Ищейки шли по проложенной ею траектории, и вдруг она оборвалась…

Правда, существовал ещё один козырь – третий агент. По происхождению – абориген газового гиганта, мира Радий. Попросту – разумная «радиоволна». О том, что человеку КОПИ удалось внедриться непосредственно в преследуемого эрсера, прилетевшая второй ходкой имперского штурмовика спарка «копов» знала… Но «свой человек в стане врага» на связь не выходил.

И они решили действовать, не дожидаясь сигналов третьего. Удостоверившись, что по всем коммуникационным каналам – полная тишина, Халлео не спеша, но решительно направился обратно к чёрному «крылу» древнего ШАМа. Кообу последовал за ним. Им предстояло самостоятельно выполнить задание: разыскать и ликвидировать двух самых опасных в постимперской истории землян.

Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам.

…Коварные происки преследователей не собирались заканчиваться. Что в покое их не оставят и дома, тяшки им напоминали недвусмысленно.

Но прежде чем очередная порция охочих до их организмов преследователей добралась к ним извне, напал враг внутренний.

Это случилось, когда они продирались сквозь буйную зелень джунглей, спутав тропу, ведущую к месту, где они оставили корабль, с какой-то другой. В результате они забрели чёрт знает куда и топтались посреди растительного хаоса в верховьях реки, о которой знали лишь, что это – АМАЗОНКА.

Оглядевшись по сторонам, обведя взглядом сомкнувшиеся древесные своды, превратившие окрестности в подобие внутренности мешка, Иван прокомментировал:

– Ох, неспокойно мне, Ир… Судя по названию, именно тут и обитали легендарные женщины-воительницы. А вдруг чудом кто-нибудь из них выжил и прям-таки с ума сходит. Немудрено, столько циклов без мужика обходиться. Вот возьмут и выкрадут меня. Будешь потом локти ку…

На этом слове он неожиданно поперхнулся, вздрогнул всем телом и, сжавшись, словно неведомая сила ломала его, сминала внутренние органы, повалился в густую траву. Его корёжило, как из-за отсутствия необходимой дозы самого сильного наркотика. Который назывался «звёзды».

Совершенно неожиданно его свалил приступ скайерской болезни. Люди звёзд не переносят саму мысль, что придётся жить в одном-единственном замкнутом, отгороженном от неба мире.

И если бы Иры́ не оказалось рядом…

Она тут же перевернула Большого на спину, с трудом распрямила его одеревеневшие мышцы и, накрыв собственным телом, принялась кричать, шептать, убеждать своего любимого мужчину. Мысленный вопль был ещё громче акустического… Она призывала Солнышко не паниковать, держаться, вспомнить, что до неба рукой подать, но самое главное – всё это время внушала ему, транслировала самые яркие мыслеобразы звёздного неба, которые способна была сотворить воображением… И потихоньку приступ планетарной клаустрофобии сошёл на нет. Отступил на время. Ушёл за туманный предел, осел взвесью на самом дне подсознания.

Ирá утомленно сползла с Ивана и, положив голову ему на бурно вздымающуюся грудь, прошептала:

– Глупенький ты мой… буду… ох, и буду локти кусать… только амазонки тут ни при чём.

…Грозный чёрный «Стерх», не маскируясь, приземлился на участке открытого пространства – в долине, стиснутой двумя сходящимися в отдалении лесистыми склонами. В этой гористой местности небо казалось низким и, даже не дотягивая до линии горизонта, падало на землю. После перелёта из Южной Америки в Южную Европу Ирá с Иваном также пока вели себя спокойно. Хотя на самом деле – только пытались. Их покой уже давным-давно был взорван. За счастье обретения родины и любви они уже заплатили полновесную цену.

Но, похоже, расплатились далеко не полностью. За каких-то полчаса они получили три тревожных сообщения. Сигнализировала корабельная система внешней диагностики, чутко реагирующая на сколь-нибудь заметные возмущения в атмосфере.

Суть сообщений была однозначной: из космоса в атмосферу планеты вошли с разными интервалами три тела, соотносимые, по масштабам возмущения датчиков, с кораблями малого класса – двое, и среднего – один. И не просто вошли, а проследовали до самой поверхности и совершили посадку.

Три прорыва! Три вторжения извне… Теперь было совершенно ясно: абсолютная непроницаемость защиты Солнечной Системы больше не есть аксиома.

Определить дальность дистанций до мест произошедших посадок оказалось невозможно. Единственное уточнение гласило: один из непрошеных вторженцев, более крупный, приземлился совсем рядом, не далее сотни километров.

– Ну вот… Большой, снова у нас гости. Что скажешь, хозяин? Выйдем встречать их за околицу? Или будем ждать на пороге?..

– Насколько я понимаю в этикете… В этом своде приличного поведения в разделе «Правила гостеприимства» для незваных гостей оставлены только исключения… Посему будем ЖДАТЬ ДОМА, к тому же – при закрытых дверях.

– Любимый, у меня стойкое ощущение, что всё это уже когда-то было. Всё возвращается на круги своя… И вновь обещанный было рай – не больше чем мираж. Вместо благодати нам была дозволена лишь ознакомительная экскурсия по дивному саду. Того и гляди, вот-вот громыхнут врата за нашими спинами. Мы как Адам и Ева… Опять нас кто-то, павший свыше, задумал изгнать из вновь обретённого рая.

– Точно. У меня такое же чувство. Да вот только сдаётся, времена изменились, и что-то перепуталось. Войдя в сад, мы сразу стали вести себя в нём как хозяева. Моментально нарвали плодов, чтобы утолить тысячелетний голод. А потому – получили не по фиговому листу, а по дубине, сделанной из этого дерева – и сразу стыд пропал.

В мысли друг дружки, по обоюдному молчаливому уговору, они без нужды не проникали. Внешне спокойные, они старались не выдавать внешне всю полноту кипевших внутри чувств. Не выплеснуть на ближнего кипевшую, клокочущую внутри злость. Хотя каждая клеточка пульсировала, излучала крик: «Враг! Враг топчет родную Землю!»

ВРАГ!!!

Действия трёх вторгшихся в земные пределы кораблей красноречиво свидетельствовали, что никакого общего плана действий у врага нет, что взаимодействие отсутствует, что, скорее всего, они и понятия не имеют о присутствии других вторженцев. Эти трое, похоже, играли каждый в свою собственную игру.

– Что ж, дома так дома… – прошептала Ирá, готовя к бою оружейные системы и тестируя состояние систем боепитания. Иван же, включив на полную мощность сканирующие датчики внешней обшивки, принялся спешно готовить корабль к встрече с неизвестной угрозой. И первым делом активизировал многоуровневую голографическую защиту; то есть принялся «без меры множить сущности».

Они надеялись на свои собственные силы, внутренние, но нельзя было пренебрегать ничем. Никакими имеющимися в распоряжении силами, особенно такими, как мощь ШАМа. Враг уже раз доказал, что обладает средствами, которые могут оказаться не по зубам. Ивáновым, как минимум…

Вскоре на произвольном расстоянии от Чёрного штурмовика, там и сям, куда ни глянь, – начали появляться корабли-клоны. Двойники. Тройники. Четверники… Они возникали на равнине, как мыльные пузыри. Вот только, в отличие от представлений об эфемерных творениях, были, на первый взгляд, массивны, прочны и донельзя убедительны. Как две капли воды похожи на свою матрицу.

Штурмовик Автономный Малый LEXX221817.

Иван обернулся и ободряюще подмигнул любимой женщине, верной подруге, боевой соратнице:

– Как говаривал древнеславянский герой Пэ Клочков, если мне не изменяет память: «Велика Вселенная, а отступать некуда: позади – Земля!»…

Нападение произошло практически без подготовки. Вражеский корабль атаковал на предельной скорости, словно его кто-то мастерски выводил на заранее просчитанную цель.

Только вот атакующие не рассчитывали, что в последние минуты ЦЕЛЬ поведёт себя так неадекватно и полностью спутает расчёты.

Бесшумно спикировав из-за вершин одновременно на шести крохотных одноместных истребителях, выпущенных из отсеков раритетного имперского катера, шестёрка пилотов-«нолеглазов» почти сразу же сломала свою стройную шеренгу. Ещё бы!

Внезапно ТАКОЕ узреть…

Вся местность была усеяна боевыми кораблями. Целая эскадрилья чёрных «крыльев» ровными рядами расположилась в долине! Там, где ожидался всего лишь ОДИН…

ОКАЗАЛСЯ ЦЕЛЫЙ ОТРЯД! НЕУЖЕЛИ ЭТО… ДЕЙСТВУЮЩИЙ РЕЗЕРВ АРМИИ СОЛНЦА?!!

Эффект был приблизительно таким же, как если бы шестеро дикарей ворвались, крутя педали шести велосипедов и держа наперевес копья, на площадь, заставленную тяжёлыми танками… Лишь один пилот, зинкуриец Шуншиук, не растерялся – а может, просто оказался самым обезбашенным, – и на полном ходу всадил залп из всех стволов по ближайшему чёрному штурмовику… Он даже успел увидеть, как огненные струи вонзились в корабль и пропали внутри, не вызвав абсолютно никаких изменений в его внешнем виде. И не вызвав ответного залпа.

…Огнём горели глаза Иры́.

– Их всего лишь шестеро!

– Ир, ты их успела пересчитать? Жаль, не из скорчера.

– Даёшь лицензию на отстрел в заповеднике?! – её пальцы зашевелились в воздухе, словно примериваясь к невидимым сенсорам синхронного спуска батареи «главного калибра».

– НЕТ!!!

Пальцы замерли. Это значило, что Ирá не отдала реальному Чёрному Штурмовику, спрятанному среди копий, мысленного приказа открыть огонь.

– Чтобы победить – отступи, – негромко произнёс Иван, нажимая нужные сенсоры пальцами. – Прости, Пэ Клочков, не сочти за трусость… Древняя азиатская стратиграмма. Бегство в пределах собственного достоинства… А Землю мы врагу не отдадим!

Это было эффектное зрелище! Импровизированный лже-космодром взревел. Все тридцать два штурмовика, в произвольном порядке лежавшие на почве, засветились гирляндами мигающих бортовых огней, взревели короткими мощными хлопками стартёров антигравитационных двигателей, и – все разом снялись с места! ОНИ взлетели всей стаей. Целая эскадрилья «Танцующих Стерхов» взмыла в небо и ринулась по восходящей дуге в облачное месиво, придвинувшееся с юго-запада.

…Растерянные преследователи не отважились даже на бестолковую и бесполезную стрельбу вслед улетающим металлическим «птицам». Первый раунд был проигран подчистую: нападавшие «засветились», не сумев даже напасть врасплох, не то чтобы уничтожить. Плюс – противник отбыл в неизвестном направлении на умопомрачительной скорости…

На самом стыке небесной яви и облачного марева горящие точки удаляющихся «Стерхов» вдруг принялись хаотически гаснуть, как искры от костра, то ли просто внезапно исчезая, то ли войдя в облака. С земли это чертовски смахивало на нелепый салют…

– Ненавижу!!! – только-то и прохрипело, не спеша таять в воздухе, гневное слово, вырвавшееся из оскаленной пасти шиарейца Тшаух'ячикча.

Остальные пилоты хранили эфирное молчание, покуда центурион Итаххельяз, выходец с загадочной планеты Гразз, не подал команду «Отбой».

…бывший Верховный Хранитель тайны, которая уже перестала ею быть, придушенно выругался и позеленел ещё больше. Хотя вряд ли это было возможно. На мультиэкране, смену сюжетов и ассортимент для которого обеспечивал почти весь состав спецэскадры Легион «ЗероАй», крупным планом демонстрировался улетающий рой имперских штурмовиков. Перед самым входом в низко висящие аморфные студни облаков они неожиданно начали лопаться, как мыльные пузыри. Это одна за другой выключались проекции. Именно в тот момент, когда штурмовики веером принялись отворачивать от общего курса в разные стороны, гаснущие огоньки их двигателей поистине напомнили салют. В голове Великого Трибуна бушевала ревущая буря…

Узнав о том, что защитная сфера проницаема для материальных объектов, а не только для коммуникационных инфоканалов, новомарсианин сначала не поверил. Однако, проследив за успешным проходом внутрь Системы агентов КОПИ, отдал необходимые указания. Всему личному составу эскадры было велено: продолжать делать вид, что «копов», проникших в «Пепел Возмездия», в упор не заметно. Эскадренный капитан, цуртанин Тимсауччо, тем временем лично выводил из секретнейшего ангара космобазы имперский катер, несущий на борту дополнительные планетарные флайеры. У Тррла Рррл'ло тоже давно были припасены в рукаве «тузы», и далеко не один. Но он предпочитал, чтобы первыми попробовали состояние экрана НЕ ЕГО пилоты.

Что-то многовато потерь личного состава в последнее время. Прискорбнее всего – пришлось потерять САМОГО ЛУЧШЕГО солдата. На которого возлагались такие большие надежды.

…Штурмовик покоился на пологом склоне уходящего вниз лесистого плоскогорья; стоял у самой воды. Белый реликтовый журавль с чёрным хохолком, изображённый на его обшивке, казалось, встрепенулся и замер, увидев тихое небольшое озеро.

Сюда они перелетели буквально пару часов назад, после встречи с незваными гостями. Блеснувшее внизу блюдце воды, практически правильный овал, напоминало оброненный на землю медальон. Сходство усиливали два рукава извивающихся речушек, выглядевших как ремешок. И этот медальон, чья-то пропажа, притянул взор даже на такой скорости. Мелькнул. Запал в глаза.

Послушный командам, штурмовик вернулся. Завис. Плавно опустившись, приземлился.

Вблизи, усеянная полусгнившими опавшими листьями, тёмно-желтая вода казалась грязной. Ржавой.

Наверняка озеро имело своё древнее имя, может быть, даже и не одно. Но Иван не стал ломать себе голову раздумьями в поисках незаложенных воспоминаний, не стал он и обращаться за справкой к «гиду». Он дал водоёму своё название.

Нарёк. Ржавым Озером!

Здесь на них опять нахлынуло отдалённое подобие прежней неги. Отголосок недавнего восхищения природой, впрочем, как в симфоническом произведении, пробивающийся слабеньким прерывистым лейтмотивом сквозь грозную многотрубную тему нашествия. Нахлынуло и растворилось в угрожающих звуках.

У самого берега на мелких барашках волн покачивались два больших резных листа, из последних сил держась на плаву. Тревожно кричала какая-то крупная птица, её крик дробился, опадал кусочками и тонул в ржавых водах.

Как-то неуловимо всё изменилось. Все те сочные краски, что так радовали глаза ещё вчера, под давлением возврата жёстких обстоятельств превратились в фон, в котором теперь главенствовали серый и чёрный цвета.

Почему-то именно в них обожает щеголять Смерть.

А природа… первозданная, восхитительная и неповторимая… стала лишь декорациями…

Вернувшись внутрь корабля, чтобы занять себя делом, они в молчании старались выполнять какие-то рутинные дела по обслуживанию корабельных систем, пока Ирá не нарушила гнетущую тишину.

– Любимый, а если ад уже ворвался во врата рая…

Иван, вспомнив равнину, усеянную щитами надгробий, выпрямился и развернулся к Ирé. Его голос напряжённо зазвенел:

– Ну что ж, будем достойны могил предков. Они не допустили ни разу, чтобы родную Землю топтала нога инопланетного чудовища. Между собой дрались частенько и насмерть. Так сказать, бей своих, чтобы Чужие боялись!.. А вот поди ж ты, даже покидая Землю навсегда, озаботились закрыть планету наглухо, защитить её специальным экраном. Так неужели мы с тобой будем недостойны памяти наших боевых предков?!

Днём раньше они разыскали в бытовых запасниках штурмовика множество внешне бесполезных вещей. Например, целую вязанку матерчатых чёрных лент с белым пятнышком танцующего стерха посередине. Например, приличную коллекцию древних нагрудных знаков. Например, старинное издание ведущего (как следовало из анимированных рекламных баннеров) русскоязычного журнала фантастики доимперского периода. На обложке всеми цветами радуги переливалось лаконичное название «ЕСЛИ». Это щедрое предположение, допускающее что угодно, подтолкнуло Ивана внимательней присмотреться к дате.

Декабрь 2057 года…

Девяносто шесть циклов от начала космической эры.

ПЕРВЫЙ ВЕК…

На толстенькой электронной «бумаге» – голографические технологии ещё не получили достаточного развития, и потому выглядел журнал этакой книжечкой из нескольких листков со встроенным в «корешок» аудиотранслятором, – во всём многоцветии и многогранности звучали, двигались или же неподвижно молчали фантастические для той эпохи миры, втиснутые в колодки букв, звуков, видеороликов… Предки в тот древний век представляли будущее ПРИМЕРНО ТАКИМ. На самом деле, с вершины прошедших тысячелетий – напоминало это всё детские фантазии. ИХ Будущее, или же Настоящее Ивана и Иры́, оказалось много жёстче, непредсказуемей и необъяснимей. Гораздо более многоликим и одновременно – однозначным… И всё же то, что потомок держал в руках – нельзя было оценивать по меркам современности. Это была реликвия, истинная Святыня, продукт коллективного сотворчества Избранных Людей, которым становилось тесно в кандалах их собственного Сегодня, и которые по мере сил своего воображения творили Завтра. В выходных данных бесценного экземпляра детища Издательской корпорации «Шалганов – Байкалов» значился тираж 12 миллионов 500 тысяч. Значит, тогда этих людей было примерно СТОЛЬКО…

Иван пролистнул условные «странички» журнала и в рубрике «Классические Шедевры» наткнулся на имена и фамилии знакомых ему древних гениев, авторов некоторых русскоязычных частиц многоликого Наследия: Кир Булычев, Сергей и Марина Дяченко, Сергей Лукьяненко, Аркадий и Борис Стругацкие, Вячеслав Рыбаков, Александр Громов, Евгений Лукин, Андрей Лазарчук, Генри Лайон Олди, Борис Штерн, Олег Дивов, Ник Перумов, Мария Семёнова, Олег Авраменко, Михаил Успенский… В кончиках пальцев, стиснувших странички, забегали благоговейные мурашки: ЭТИ имена и фамилии тогда ещё писались запросто. Без непременной приставки СВЯТОЙ!..

Были обнаружены ещё сюрпризы. Назначение некоторых предметов осталось непонятным. Лишь послав запросы в память корабля, Иван с Ирóй понимали, зачем и кому именно это было нужно. Например, найденные ими широкие чёрные ленты в древних видеозаписях хроникальных съёмок эпохи заката Империи пересекали лбы решительно настроенных пилотов Крыла «Танцующий Стерх», идущих в смертельный бой…

Вот почему, когда отзвучали последние слова клятвы, которую давали косми-кадзе, Ирá молча вытащила чёрную ритуальную ленту и повязала ею свою голову. Тотчас же, не в силах пересилить женскую натуру, повернулась к зеркалу, впрочем, делая вид, что поправляет повязку. Иван, ни слова ни говоря, последовал её примеру. Правда, в зеркало не смотрелся. Решительно затянул узел на затылке. При этом край ленты захлестнулся и белый стерх как бы подломил одну ногу.

– Плохая примета… – прошептала Ирá.

Теперь не только в окружающей корабль среде, но и в облике экипажа также преобладали тёмные тона.

…Нигуэн'акон'акс окинул всевидящим взором место высадки. Потом осмотрел внешне неотличимые друг от друга туловища своих солдат. Хотя мог бы этого и не делать, он и без того досконально знал, «кто чем дышит».

Они двигались как автоматы. Ни одного лишнего движения. Гшэн-0122. Гшэн-0173. Гшэн-1003. Гшэн-0226.

Клонами они не были. Каждый имел свою индивидуальность, но, как говорили когда-то имперцы: «все китайцы на одно лицо». Так и с лабианцами: искать различия в их обликах можно было с таким же успехом, как, например, пытаться различить индивидуальности стандартных бластерных зарядов.

Если описывать их портрет, то лишь одно можно было сказать определённо: внешности они не имели никакой. Если смотреть издалека – типичные бесформенные камни-валуны, если вблизи – своеобразные полуфабрикаты плоти, из которых можно только начинать лепить разумных существ. Правда, движения их не вязались с этим описанием, уж слишком быстры они были. В отличие от командира, трансморфа-кэйтианина, лабианцы не могли произвольно изменять внешние формы, зато эти в буквальном смысле «горы мышц» были наделены солидной силищей.

Представители человеческого биовида мира Ла Биа обладали коллективным разумом, словно у них клонировались не тела, а сознание. Внешне это почти не бросалось в глаза. Просто однажды любой человек другой расы, наблюдавший за поведением лабианцев, особенно их реакцией в критических ситуациях, понимал, что не может быть у полностью независимых индивидуумов настолько идеально слаженного взаимодействия. Бойцы с планеты Ла Биа понимали друг друга не с полуслова, а с полумысли.

Что это было? Если оперировать индивидуалистическими понятиями, то, возможно, у них просто-напросто была одна душа на всю семью? Большая-пребольшая, на всю лабианскую семью, а семья у них обычно насчитывает несколько десятков особей… И, быть может, порвали они эту большую душу на маленькие кусочки, чтобы по необходимости, в качестве которой мог выступить, скажем, военный поход, вновь складывать её воедино?..

Полное взаимопроникновение друг в друга существовало только у членов одной лабианской семьи. Они могли вытворять в бою настоящие чудеса, причём не опасаясь даже гипотетической возможности перехвата мыслей; доведись им сражаться против некоторых рас, обладавших навыками боевой телепатии, перехвата не произойдёт. По сути дела, их мысли как таковые не переходили от тела к телу. Все особи, выполнявшие в одночасье какую-нибудь задачу, действовали как единый организм, словно были они органами цельного существа.

У рода это единство сознания наблюдалось лишь по основным направлениям жизнедеятельности, у племени в целом – только по наиболее важным. Посему, если бы личный помощник Великого Трибуна, генерал-сержант Нигуэн'акон'акс, взял с собой четвёрку из одной семьи – то шансы на успех возросли бы на порядок. Но Младший не совладал с собственной гордыней, и, такой рассудительный прежде, на сей раз просчитался.

Он взял ЛИШЬ ДВУХ бойцов из одной семьи.

Остальные двое были из разных семей. Даже из разных родов.

Генерал-сержант не был перестраховщиком. И он не был авантюристом. Он просчитал уравнение с двумя неизвестными (беглецами), завысив все мыслимые коэффициенты боеспособности этих двух величин «x» и «y». Он получил ответ и сделал поправку на риск, сноску на случайность, приплюсовав баллы враждебности окружающей среды.

Он получил ответ. Но жестоко просчитался, ибо даже не подозревал, что коэффициенты боеспособности могут иметь ТАКИЕ величины. А ещё его сбила с толку внешность одного из двух неизвестных – маленькая изящная женщина с бритой головой подростка… А ещё…

А ещё, шразз забери, как ни крути!.. – он взял лишь двух лабианцев из одной семьи. Пускай даже это и была семья из его бывшего подразделения, которым он командовал, будучи полевым супермайором. Это им он в своё время, расчувствовавшись, повествовал о своём боевом прошлом: «Эх, салаги вы необстрелянные… вот в нашу бытность…» – и дальше следовал пространный рассказ о том, как они со старшей сестрой, когда приняли присягу Хранителей… и так далее.

И всё-таки, что ни говори, лабианцев было лишь двое из одной семьи. Оставалось уповать на «боевой чувстранс».

После десантирования с древней, имперских времён, цивильной яхты, которая их доставила к Земле и сейчас оставалась на её дальней орбите, компактная группа лабианцев под руководством кэйтианина отработала рекогносцировку местности, определилась с местонахождением и, тщательно замаскировав посадочные капсулы, слилась с природным рельефом. До поры до времени исчезла с лика Земли. Для постороннего глаза их не существовало.

Даже для глаза «0» их собственных коллег…

По иронии судьбы, шестёрка истребителей, ведомая граззианином Итаххельязом, получив оплеуху от преследуемых, пролетела прямо над десантниками. Должно быть, пилоты пытались отыскать следы канувшей в облаках эскадрильи чёрных штурмовиков. Что привлекло летунов к этому невзрачному участку плоских лесистых холмов?.. Скорее всего, их поисковые сканеры считáли импульсы проявления разумных форм жизни, и значение этих импульсов было хоть сколько-нибудь отличным от нуля. И тем не менее, повисев чуть ли не в десятке метров над замаскированными капсулами и притаившейся пятёркой наземных охотников, ничего не нащупавшие истребители ушли прочь.

Командующий был абсолютно прав, утверждая, что антикварные имперские «комплекты десантника» – выше всяких похвал…

После ухода летунов на предгорной площадке ничего не изменилось. Ни единого движения. Лабианцы умели ждать. Кэйтианин тоже.

Если бы в данном месте находился указатель расстояний, то таблички на нём гласили бы примерно следующее: «РИМ – 1453 км»; «СТАМБУЛ – 3178 км»; «АДРИАНОПОЛЬ – 398 км». И ещё одна, невидимая, никогда не существовавшая, практически бесполезная в прошлом, но важнейшая на сегодняшний день табличка:

«Ржавое Озеро – 81 км».

…Когда-то, давным-давно, на Земле придумали Пейнтбол. И элитная часть населения планеты, все, кто мог позволить себе дорогостоящее удовольствие, стреляли друг в друга. Понарошку, но довольно ощутимо. Шариками с краской, имитирующей выступившую после попадания кровь.

Потом был Страйкбол. И желатиновые шарики с краской заменили тонкими лазерными лучами, ещё не научившимися убивать. Они хлестали, полосовали по многочисленным датчикам на униформе, фиксируя медленный уход или мгновенную потерю жизни.

Для обоих реальных боевых симуляторов обязательно требовалась специфическая площадка с заданными декорациями и размерами. И от этой заданности зависела направленность самой игры. Её степень реальности.

Здесь и сейчас реализовался идеальный вариант, мечта доисторических игровиков. В площадкой для военных игрищ превратилась вся планета.

ТЕРРАБОЛ!

Игра, уменьшившая Землю до размеров шара.

Вся планета превратилась в РАСКРАШЕННЫЙ ШАРИК…

Иван усмехнулся своим мыслям и непроизвольно сжал шероховатую поверхность рукояти бластера. Он лежал в естественном углублении. Вправо, начинаясь под ним, уходила неглубокая расселина, прикрываемая спереди каменными напластованиями. Там, шагах в сорока, и притаилась Ирá, избрав своей позицией начинающийся сразу за валунами отрог, поросший кустарником. Он видел напарницу, и в крайнем случае мог окликнуть. Она же иногда входила в его чувства, посылая волны любви, и от этого в груди теплело.

Они заняли боевые позиции, лицами к неведомому противнику, после уверенного заявления Иры́, что она ТОЧНО обнаружила чужую враждебную энергию. При этом Маленькая пояснила, что угроза очень серьёзная, раньше даже ей не доводилось встречаться с подобным. По её словам, излучение прорвалось как бы случайно, а смутные его отголоски создавали впечатление некого раздробленного на участки объёма, перегоняющего энергию внутри между составляющими, максимально блокирующего выброс её за пределы.

Иван неожиданно подумал, что так вот и становятся символистами – им предстояло сражаться у Ржавого озера до последней капли ржавой жидкости из вен… Эта мысль была впитана Ирóй и вернулась с вплетениями обрывков фраз: «…в озере не купаться… в крови не умываться…». А ещё он подумал, что наверняка сегодня на них наткнулся очень серьёзный враг. Если посланец-исполнитель, то самый опасный. Если играет в самостоятельную игру, то… У Ивана даже не нашлось вариантов, кто бы это мог оказаться. Больше он ни о чём подумать не успел, потому что…

НАЧАЛСЯ БОЙ!

На правом фланге громыхнул мощный взрыв, разметав по большому диаметру рассеяния каменные осколки. И почти сразу же, сбивая с толку, громыхнул второй. За их спинами! Глубоко в тылу.

По перелеску на горном склоне, там, где держала оборону Ирá, пополз непонятный низкочастотный гул, напоминающий рёв неведомого чудовища. Донёсся треск ломаемых деревьев.

И снова ТИШИНА!

Эта битва у Ржавого озера наверняка вошла бы впоследствии номером первым в учебник военной истории Новой Земли. Не по кровопролитности. И не по массовости участвующих сторон…

По важности для дальнейшей судьбы мира.

Вот только кто доставит в будущее информацию об этом сражении, детали произошедших событий, имена?

…Иван долго всматривался вдоль полого уходящего вверх склона, даже протёр уставшие глаза. Наступавших не наблюдалось. Хотя было явное ощущение, что лавина уже пошла вниз, что главная шестерёнка уже провернулась, сообщая этот импульс всё новым и новым колёсикам дьявольского механизма.

Громыхнула следующая пара отдалённых взрывов, но уже в обратной последовательности.

И вновь затишье.

И вдруг что-то ощутимо укололо его глаза, без устали ощупывавшие сектор предполагаемого наступления.

«Что за бред?! – крикнул он мысленно боевой подруге. – Ир, погляди, это мои глюки, или эти камни умеют ползать?»

Ему до рези в глазах, отчётливо ПОКАЗАЛОСЬ, что парочка из двух десятков произвольно лежавших на склоне каменных валунов, если уж не переместилась, то, как минимум, ПОШЕВЕЛИЛАСЬ И СДВИНУЛАСЬ. Неужто целая группа трансморфных врагов…

Новая пара взрывов отвлекла его от удручённых мыслей. Он всё чаще оглядывался назад и косился взглядом в сторону Иры́, допуская, что она перепутала направление возможной атаки и противник наступает, пренебрегая всеми известными законами военной стратегии.

И в этот момент Ирá хлестнула его мысленно:

«Замри!»

Её палец предостерегающе коснулся сжатых губ, глаза, отчётливо видимые Иваном даже на расстоянии разделяющих их тридцати метров, обозначили направление вправо и вверх.

Метрах в пяти над ними, чуть правее и всё больше смещаясь, прямо в воздухе висели два белых силуэта. Ирá, смахнув ладошкой кровь с посечённых каменной крошкой губ, поделилась мыслью-догадкой:

«Солнышко, сдаётся мне, что это ангелы… По-моему, именно так представляли их наши предки. Я видела подобное в некоторых электронных копиях старинных манускриптов и священных книг. Да и в более поздние времена многие мистические контактёры описывали их похоже… Смотри, всё как положено: белые размытые одеяния, и эти эллипсоидные светящиеся конструкции, кажется они зовутся «нимбами»…»

«Маленькая, когда идёт война – даже ангелам лучше бы надеть знаки различия. По крайней мере, тогда стрелять будут только с одной из сторон…»

…Он даже не мог заподозрить, что именно эти «ангелы» и вернули в обойму официальной истории Второй Империи повествование о событиях у Ржавого Озера. Крайв Смирронг и его жена, с детства неизлечимо любопытная Мейрит Смирронг. «Становление Свободной Сети, её первоистоки, и роль личности Святого Ивана Анатольевича Полышного» – примерно так звучала тема их очередной совместной научной работы, а солидное имя, которое они уже обрели в учёном мире, позволило воспользоваться пределом мечтаний любого историка – безумно дорогим методом, применение которого санкционировалось только высшим Научным Советом. Им было дозволено в ходе работы прибегнуть к дозированному и скрупулёзно просчитанному экскурсу в Психосферу Мира.

Стрельбы по себе визитёры не боялись – уничтожить их полупроекции было нельзя. Другое дело – искажения, сбой настроек… Это реально затормозило бы работу над темой; жди потом, когда научная элита соблаговолит выделить ещё один сеанс. И они поднялись на порядок выше, дабы не раздражать воюющие стороны; толком не разобравшись, с кем именно воюют их предки. А те вскорости и думать забыли о каких-то галлюцинаторных «ангелах», тем более, что к ним уже подползали «черти», с явным намерением предложить примерить похоронные костюмы.

…И всё-таки КАМНИ ДВИГАЛИСЬ!

Неспешно. Неотвратимо. Страшновато.

Более того, они двигались по всем правилам военной тактики. Как горные пехотинцы в составе отделения.

И когда Иван в этом убедился, в нём помимо воли поселился неприятный холодок, обосновавшись в районе позвоночника. С разными существами ему приходилось сражаться, но с такими – никогда. Очень странно смотрелись они мысленным взором…

Четвёрка лабианцев, рассредоточившись по пологому плоскогорью, медленно, но неотвратимо приближалась к объектам ликвидации. Пятый, кэйтианин, пробирался по перелеску, намереваясь отсечь врагов друг от друга. Между четырьмя мыслящими точками как бы не существовало пространства – всё было заполнено мыслью. В этом плотном мысленном поле тела их просто постепенно вытесняли ненужное пространство, препятствующее выполнению задачи. И в то же время, сокращали расстояние, отделявшее их от цели…

Но тела не в состоянии поспевать за мыслью. И даже не в состоянии уклоняться от смертоносных лучей.

Первые насыщенные энергией очереди тягуче плеснули огонь по склону. Иван проверил камни «на вшивость». Камни повели себя достойно, немного съёживаясь при касаниях всплесков огня, отражённого от рельефа. Прямых попаданий пока не было.

…Те, кого лабианцы прижали к склону, были уже наполовину обречены. И можно было бы сразу предположить результат, если бы не… Они мыслили порознь, однако их тела неожиданно начали действовать «по-лабиански». В действиях зема и земляшки присутствовало нечто такое, чего нельзя предположить, даже если думать сообща. Некие сумасбродство и жертвенность вместо холодного расчёта, нелогичные сбои, мастерски дополняемые нестандартным решением и отчаянными действиями напарника, чтобы спасти положение. А ещё – они любили друг друга так, как не любит никакой отдельный орган другой, соседний, даже если он жизненно необходим для общего блага или выживания организма. А на что способны два любящих сердца? НА ВСЁ.

…После нескольких очередей по медленно и поочерёдно переползающим валунам, когда передвижения и предполагаемые образы врагов перестали быть тайной, «камни» резко поменяли тактику. Теперь они напоминали неправильные бесформенные мячи, периодически перепрыгивающие с места на место, вниз по склону, и падающие непременно в углубления.

Расстояние между противниками сокращалось катастрофически.

Гшен-1003, под прикрытием перелеска передвигавшийся быстрее «братьев», уже видел объект. Его захлестнул азарт и он умышленно успел подавить импульс, который был просто обязан послать в общее поле. Доложить о начале целевой атаки.

…Валун, выпрыгнувший из кустов справа, в пяти метров выше по склону, сделал небольшую паузу. А потом резко поднялся на дыбы, мгновенно оказавшись очень высоким человеком эрсеровского биовида…

Иван не ожидал такой прыти от камнеподобного существа, потому и не успел среагировать на его мгновенную трансформацию. В кого угодно иного превратись враг – успел бы. Но в НАШЕГО…

Удар был страшен. Ивана отбросило на несколько метров после толчка массивного тела. И он ещё не оправился, как бывший «камень» совершил второй бросок. Навалился сверху, растекаясь и теряя гуманоидные формы.

Из плоти, оказавшейся на удивление упругой, словно состоявшей из одних мышц, мгновенно сформировались многочисленные ложноножки и даже пара щупалец. Обе руки Ивана в долю секунды были перехвачены ими, как клещами, давление которых грозило передавить запястья и сломать кости. В верхней части набросившейся на него осатаневшей глыбы образовалась большая воронка. Блеснули крупные зубы. Изнутри, просовываясь в несквозное отверстие, выдвинулись челюсти, напоминающие огромные плоскогубцы, внутренняя часть коих была усеяна рядами зубов.

Но самым страшным было то, что Иван совершенно не мог пробиться в мозг этого страшилища. Мыслеполе четвёрки других «камней» прикрывало его, пружиня, но не поддаваясь давлению…

Казалось, САМА ПРЕИСПОДНЯЯ скалила зубы в лицо Ивану, придвигаясь всё ближе. Его звали Нигуэн'акон'акс… И всё бы у него получилось. Да вот только некачественно просчитал он условия отнятия этих двух ЧУЖИХ ЖИЗНЕЙ. Уравнения с переменными неизвестными – капризны. Почти как Судьба. А коэффициенты боеспособности, оказывается, верхних пределов не имеют. Коэффициент, на котором кэйтианин споткнулся, равнялся…

ФУДДАУ!

После судорожных волнообразных сокращений всего тела подмятой жертвы, принятых генерал-сержантом за потуги освободиться, с этим телом стало происходить неожиданное – оно укрупнилось. И одновременно трансформировалось.

И на месте поверженного эрсера возник…

Озлобленный даффиянин, и он первыми же молниеносными движениями перекусил оба щупальца трансморфного противника, освобождая свои конечности. Это по поводу идей свободы «приват-косма» можно было дискутировать. Собственная свобода и жизнь требовали одного – немедленного действия.

Его, оберпауэра Терринга Шукираи, движения были молниеносны, а челюсти страшны и точны до миллиметра! Ухватив верхнюю часть врага, подразумевавшую собой голову, он тут же откусил захваченный кусок и, мотнув головой, выплюнул на землю. Отхваченная часть плоти шмякнулась и зашевелилась, словно осматриваясь в недоумении – почему это её стало так мало?!

Далее, не давая живой глыбе опомниться, Фуддау вырвал ещё несколько кусков плоти, сократив объём истекающего бесцветной кровью врага примерно на треть.

Количество шевелящихся кусков на земле увеличилось.

И тут, словно двигаясь по собственной программе, руки его проникли внутрь тела, сквозь вырванный серединный участок, и выволокли, вырвали с усилием на свет божий, вместе с грудой внутренностей, дергающийся комок сердца. И с усилием свалили с себя обмякшую груду плоти.

…ЧЕТВЕРО синхронно вздрогнули.

В объединённом объёме образовалась ДЫРА. Туда катастрофически быстро хлынула совместная энергия, растекаясь невидимыми завихряющимися потоками в пространстве.

Командира больше не было.

Гшэн-0122. Гшэн-0173. Из одной семьи. Ближе, теснее. ГЛАВНЕЕ. Руководят.

И четверо, затыкая дыру, продолжали движение. Выходили на линию решительного броска.

Гшэн-0226 находился дальше всех – он наступал по правому флангу, стараясь незаметно зайти в тыл земляшке.

Лабианцы отсекли, ампутировали энергию смерти, которая текла в общее поле от командира, и продолжали боевые действия. 1003-й наступал по перелеску, потом резко изменил направление, потому как наткнулся на глубокую поперечную трещину, разделявшую врагов. Пополз по ней…

Гшэн-1003 ответил общему организму с опозданием в 11 секунд!!!

Ох, уж эти представители чужих родов. Неповоротливы, неуклюжи в контакте! Даже потуги боевого чувстранса не всегда вытягивают общий воз…

Гшэн-1003 извинился, сослался на сложный рельеф, на неожиданный маневр врага мужского пола, которого не оказалось на предполагаемом месте, запросил данные о его новом местонахождении, сообщил свой вариант дальнейших действий…

Паре главных смутно что-то померещилось. Какое-то несоответствие в его поведении и энергии. Неуловимому отличию от прежнего фона, создаваемого им ранее в общем объёме. Не то чтобы они заподозрили его в измене общим интересам, максимальным проявлением которой было бы желание отпустить врага живым, нет… И всё же, возникнув, чувство дискомфорта внутри составного организма не покидало его. Раздражало, как заноза, вошедшая в самый малый и отдалённый участок…

И тут организм ОТВЛЕКЛИ.

…Всё-таки было НЕЧТО, чего не могла даже она. Ей никак не удавалось влезть в их энергетическое поле, чтобы считать хоть что-то! Это было невероятно, но, увы… Её направленное мысленное усилие попадало, как в стремнину горной реки, в плотную и тягучую субстанцию, и сразу же его влекло в один из крайних пунктов – к любому из лабианцев. И там, словно из сливного крана, из пробоины в обшивке – выбрасывало во внешнее пространство.

И тогда Ирá, сконцентрировав все имевшиеся силы, – заблокировала два самых активных локальных участка… На слэнге звёздной пехоты это называлось: «вложить всё в единственную длинную очередь».

…ЧЕТВЁРКЕ показалось, что незримый бог-естествоиспытатель препарировал их организм, орудуя острым холодным скальпелем. Участки Гшэн-0122 и Гшэн-0173 онемели. Ощущение этих составляющих уходило. Угасая. Холодея. Не отвечая на самые примитивные запросы.

Он знал, что их не могли убить так быстро. Так одновременно. Их просто НЕ МОГЛИ УБИТЬ! Нашарив взглядом их туши на каменистом склоне, убедившись в том, что они продолжают тактические передвижения, 1003-й не знал – радоваться ему или… Полная блокировка общих импульсов, выход из системы коллективного боя могло означать МНОГОЕ. И желание воевать самостоятельно (бывали в древности такие герои, и если у них получалось – их имена заносились в Раукцитовую Скрижаль Расы!). И дезертирство. И, что хуже – желание помочь врагу!

Гшэн-1003 знал все их мысли, все движения. Он не знал, – СМОЖЕТ ЛИ. Сумеет ли подольше оставаться непросчитанным. Это было невероятным – ведь лабианец не может утаить от своих боевых братьев ни одной самостоятельной мысли! Но этот…

Откуда резанула внешний объём мысль-крик о помощи?! В ней кричалось, что нужно помочь «Один Ноль Ноль Третьему»… помочь СВЯЗАТЬ ОБЪЕКТ!

0226-й на секунду заглянул в память, оставленную погибшим командиром, и вдруг услышал слова, которые говорил Великий Трибун: «Взять живыми даже не прошу… Не дёргайся, если я говорю, что не сможешь, значит – знаю», и на мгновение замер, осознав противоречивость приказа. Но резко увеличил скорость передвижения, физически чувствуя точку, откуда прилетел внутренний крик. Странно, но при этом он не чувствовал ни единого соплеменника, казалось, общий объём отмирал… Поэтому, выскочив на открытую площадку, не сориентировался сразу… Было отчего запутаться, к тому же, практически не получая никакой внутренней информации.

Что такое?!

В призыве о помощи упоминался враг мужского пола… А тут, напротив, была только связанная женщина, с бритой головой, перевязанной чёрною лентой. К тому же, конвоируемая неизвестным лабианцем. Которому ну просто неоткуда было взяться на этой планете!

А вокруг!..

Гшэн-1003 лежал с развороченными внутренностями. И, судя по отсутствию излучений (не было даже ничтожного сигнала!) лежал уже давно. Во всяком случае, он не мог только что звать на подмогу.

Неподалёку от него рядышком лежали полуобугленные тела Гшэн-0122 и Гшэн-0173, которые раньше откликнулись на призыв о помощи и, скорее всего, нарвались на засаду.

– Стой! Кто ты?! – мощным импульсом хлестнул Гшэн-0266 приближающегося незнакомца, и ошеломлённо замер. На него опять хлынула энергия боевого братства, исходящего от приближающегося… не может быть…

Гшэн-1003!!!

Соплеменник чувствовал все оттенки и скрытые установки Гшэн-1003-го. И, переводя взгляд на его же труп, не мог понять, КАК… Пока «живой» не пояснил появление «мёртвого»:

– Это мой клон.

Какой клон?! Откуда? У лабианцев не может быть никаких кло…

Эта мысль была последней. Он даже не понял, – то ли утонул в бездонных глазах этой земляшки, то ли расплавился от внезапной очереди в упор, выпущенной Гшэн-1003-м… Последнее, что он уловил: странную мысль, что он и не должен был ничего понять.

– Эххх, шразз забери!.. а всё потому, что он взял лишь двух парней из одной семьи, а надо бы – пятерых… как говорил Великий Трибун.

…Об отдыхе они могли только помечать!

Не успели толком расслабиться, не успели обсудить, куда податься и где обосноваться на ночлег. Их ОБЛОЖИЛИ. Передышка длилась всего девятнадцать минут…

Шквал огня прошел над их головами по странной дуговидной траектории плазменными сгустками на броневой внешней обшивке. Опалил, выжег большой кусок покрытия. Превратил в пепел ноги «танцующего на броне стерха». Отчего тот стал похож на пленника, увязшего в чёрной трясине, бессильно взметнувшего к небу трепещущие крылья.

Без всяких команд трап штурмовика начал подниматься. Ещё одна очередь влетела в шлюзовую камеру, расплескавшись по броневым плитам внутренней защиты. Однако пожар так и не успел поднять свои хищные жёлто-алые головы, только начал лизать стены языками пламени. Дверь-трап, набрав разгон, мягко захлопнулась. И сразу же из отверстий в стенах начал выделяться состав, успокоивший огонь.

Они били прицельно. С двух сторон. Возникнув, как тени. Но штурмовик уже был вне зоны их огневого воздействия, автоматически включив сразу все защитные программы, активизировав внешние барьеры, уменьшающие и без того ничтожную для такой серьёзной цели огневую мощность оружия нападавших. Вот только два члена экипажа, составлявшие всю команду, остались вне его защиты. БЕЗЗАЩИТНЫМИ.

Корабль не бросил их на произвол судьбы. Не предал, в результате неведомых искажений и мутаций своего «полуразумного интеллекта».

Он был так запрограммирован Капитаном! В случае чего – защищать в первую очередь себя.

Впрочем, эрсеров с ним рядом уже не было. Как и не было их трупов. Иван с Ирóй, несколько секунд назад ещё сидевшие у подножья монолита корабля, ИСЧЕЗЛИ…

Вот только почему первая очередь, пущенная неизвестными, так мастерски подкравшимися к супербойцам, всего лишь прошла над их головами?! Тем более, что была пущена в область животов… Её трасса ясно обозначила, что, не дойдя до объектов каких-нибудь пяти метров, огненная струя, словно скользя по невидимому склону, устремилась вверх.

Отрекошетировала от воздуха?!

Иван до поры оставил этот вопрос при себе. Он, в два рывка скрывшийся за спасительной громадой корабля, действительно на время исчез из-под прицельного огня спарки неведомых стрелков. А когда один из них, соблюдая все мыслимые предосторожности, обошёл штурмовик справа, оказалось, что зем-блондин ИСЧЕЗ на самом деле!

Только примятая трава. Только пара искорёженных временем валунов. Да куст, на тонких ветках которого трепетали остатки не опавших листьев…

Крылышки ноздрей прямоходящего монструозного убийцы трепетали, ощупывая воздух вокруг. Многосуставный палец, немного не дотянувший до категории щупалец, причудливо изогнувшись, подрагивал на спусковой кнопке. Фасеточные глазки таюмца вспыхивали желтоватыми искорками. Сгорбленная мускулистая фигура так органично смотрелась в комплекте с нацеленным в неизвестность бластером, что наводила на мысль: самая привычная поза представителей разумной расы планеты Таюм – целиться в окружающий их мир.

Он вынюхивал хоть чуток, хоть микродозу запаха эрсера, попутно впитывал внимательными глазами пространство. Увы, тщетно… Огромный зем как под землю провалился.

Земляшка также молниеносно исчезла из сектора огня. Скатилась кубарем со склона и, сделав несколько прыжков из стороны в сторону, ворвалась в заросли очагообразно растущих кустов. Однако преследователь, устремившийся за ней, был намного проворнее своего напарника. Он сумел не упустить её из виду.

Более того – он настигал её.

У него были КРЫЛЬЯ.

Предельно настороженный таюмец, уловив крайними фасетками подобие движения, только начал разворачиваться влево, но уже всеми клетками головного мозга понял, что ОПОЗДАЛ. Раструб бластера, ускоряясь, рванулся по дуге, стремясь совместиться с нужным вектором-радиусом. Цели не было. Было пока лишь предчувствие цели.

И сплошная чертовщина…

Ему не дали УСПЕТЬ… Один из каменных валунов резко приподнялся. И сразу же из-под него полоснула короткая очередь-всплеск.

ШШШО-О-У-У-УХХХ!!!

Бластер выпал из конечностей жилистого убийцы. Вместе с правой кистью, указательное полущупальце которой так и осталось на спусковом сенсоре.

Вторая очередь, выпущенная вставшим на дыбы валуном, была длиннее, и начисто сожгла голову таюмца. Его голова превратилась в облачко резко воняющего плотью пара… Как он падал – никто не смотрел. Огромный камень уже катился вниз по склону. Туда, где совершающий дёрганые машущие движения напарник убитого монстра, сам монстр ещё тот, – спешно расходовал боезапас, расстреливая мечущуюся внизу цель. Пока получалось только сжигать кучевидные кусты, уже пять или шесть факелов горело там и сям.

Массивный и упругий валун, как резиновый, перепрыгивал естественные преграды. Он влетел в кусты подобно дикому кабану, сминая всё на своём пути. И если у него были глаза – взгляд их, должно быть, был прикован к этому крылатому агрессору, который в упоении поливал огнём кустарник.

У него бы всё получилось. Оставалось сжечь пяток кустов, выжимая объект огнём на открытый участок, не имевший никаких защитных деталей рельефа…

Ирá перепрыгнула в предпоследние заросли плотных кустов. Темп стрельбы и достаточная точность прилетающих с неба плазменных сгустков, практически не позволяли ей вести ответный огонь. К тому же рваный полёт летающего киллера можно было прервать лишь прицельной стрельбой со множеством упреждений, на что не было достаточно времени.

Живой двукрылый истребитель уже предвкушал…

Рано!

Очередь, метко пущенная откуда-то с земли, срезала правое крыло агрессивной летающей сущности, напоминающей древнеземного крылатого динозавра диморфодона, с головою в виде лошадиного черепа.

Стрелял кто угодно, только не обречённая мишень.

Хаотически махая оставшимся крылом, отродье завалилось набок и рухнуло с высоты в пару десятков метров. Сразу же за последними кустами, на открытую почву, открытую как для ветра, так и для выстрелов. Встретившись с негостеприимной поверхностью, существо тем не менее сохранило подобие жизнедеятельности. И попыталось для начала встать, с трудом поднимая голову.

Мощный удар женской ноги в неженском тяжёлом ботинке перечеркнул попытку. Перебил шейные позвонки. Оскаленная голова обмякла на подломившейся шее. На почву потянулась струйка липкой ярко-жёлтой слюны, а может быть крови. Короткий импульс почти в упор прожёг его грудь. По телу пробежала волна конвульсий и, казалось, на этой волне из утробы отвратительно пахнувшего существа вырвались слова, вперемешку с хрипом:

– Коо… Коо-бу-у… отом… сти… за ме… ня…

Вслед за этими словами дух его изошёл. Воспарил. Куда-то в недоступные пределы, к его неведомым богам. Душа Халлео, премьер-агента КОП, отлетела, направляясь в родные места. Уже не нуждаясь в крыльях.

– Да, не вышел из тебя Бэтмэн, дружище, – перевернула Ирá кончиком ботинка его голову, рассматривая профиль. В потускневших крупных неподвижных глазах отразились две женские фигурки на фоне тёмно-синего неба.

Она стояла, тяжело дыша. По её виску медленно стекала струйка крови, должно быть из глубокой ссадины, оставленной сухой веткой. Остальные раны были серьёзнее. Обожжённые плечо и бедро, несколько крупных гематом на теле…

– Ко…оо…обу-у-у… – звучал в её ушах страшный хрип, спутавший адресата. Тот, кому он предназначался, ещё корчился в конвульсиях. Будто был жив, но уже ничего не слышал… Не имеющий головы да не услышит.

Подоспевший Иван оперативно вздыбился, обернулся вновь собою, и обыскал бездыханное тело крылатого тяшки. Каждую складку и отсек защитного одеяния. Покуда не нашёл несколько характерных предметов, не оставивших никаких сомнений в принадлежности убитого к Корпорации Оперативного Поиска. Повертев в руках «личный жетон агента» с целым комплексом встроенных прибамбасов от маячка-опознавателя «свой – чужой» до полного генетического кода, активированного на выполнение экстренного самоклонирования. Повертел и забросил в траву.

– И «копам» мы дорогу перешли… Любопытно, кто нас им заказал?

– Кто угодно. Хотя бы и МКБ… Война уже началась. И мы теперь не просто вне закона. Если раньше нас неотступно «вели», не снимая пальца со спускового крючка, а наши «подвиги» скорее регистрировались, чем пресекались, то сейчас… Сейчас этот палец яростно и безостановочно, как в судороге, давит на спуск. Мы обязаны умереть вместе с родной планетой.

– Ага, прямо сейчас. Разбежались!

– Не сейчас, но раза с двадцатого у них это может получиться… и если ты зациклишься на мысли, как бы «подороже продать наши жизни», то ты сам подведёшь под ними черту. С этого дня мы – настоящие мишени. Им уже не нужно делать вид, что они за нами гоняются. Земля найдена. Вернее, она и не терялась, для посвящённых. Но с нашей помощью открыт доступ к её телу.

– Но ведь уже ничего нельзя остановить. И ту орду Чужих, что скоро хлынут сюда – не остановишь…

– Не успеют. Я же тебе говорила, что Земля исчезнет…

– Говорила… но я не хочу уходить из этих пределов, где даже вакуум помнит траектории имперских кораблей. Я не хочу оставлять старую Сеть на поругание… каждый мир оплачен кровью наших предков…

– Любимый, и я не хочу бросать миры… но нас ведь уничтожат. Я не всемогуща, хотя местами смахиваю на… Ничего, скоро количество врагов не будет иметь никакого значения.

– Маленькая, чую я, ты опять чего-то мне не досказала. С тобой точно не соскучишься… – грустно улыбнувшись, посмотрел Иван на подругу.

– Я как ты… – сказала она.

И несколько запоздало поблагодарила:

– А здорово ты его срезал, спасибо…

– Чего не сделаешь для близкого человека…

Ржавое Озеро тускло мерцало, нехотя взбивая барашки волн, готовя ложе для закатных лучей, выпадающих как реснички из красного закатного глаза солнца. В тёмной воде отражались облака, немного подрагивая и ворочаясь, словно им также стало неуютно в этой местности.

…События последних суток мало радовали. А потом и вовсе началось нечто жуткое. Временами у Ивана возникало стойкое чувство, что куда бы они не подались – там их уже ждали. И не просто ждали, а без предупреждения пускали в ход оружие… Создавалось впечатление, что Земля переполнена тяшками, они сыпались с неба как дождь, как смертоубийственный град. Страннее всего выглядела осведомлённость разномастных преследователей, безошибочно выходящих на них, куда бы они ни подались, ни спрятались, ни залетели… Словно их корабль, как чёрный таракан, бегал по обеденному столу, а подвыпившие, вошедшие в раж и оттого кровожадные, гости колотили в азарте ложками по скатерти, промахиваясь и матерясь…

Теперь их гоняли изощрённо. Не давая расслабиться ни на минуту. Казалось, загонщики действовали методично и получали информацию, причём действительно точную и своевременную, от наблюдателей, для которых вся Земля была открытой, расправленной картой баталии. Создавалось впечатление, что по этой карте даже можно было прочитать и просчитать все последующие шаги жертв.

…Но первыми были они.

Их было шестеро. Ещё вчера.

Если бы они находились в действующей армии, вечерняя поверка сегодня сократилась бы вдвое.

Ибо троих уже вычеркнули из списка живых.

Пилот-далжианин затих на каменистых склонах Южного Урала. Там, где усталые старые горы осыпают свои слоящиеся камни. Его наполовину обугленное тело поехало вниз по склону с громким шелестом. Всё бы случилось, как задумывалось – чёрная «птичка» попала бы в клетку, если бы не эта проклятущая земляшка, которая неожиданно стрельнула даже не на звук, а на мысль! Хотя засада была сделана по всем правилам, и даже сверх того…

Шиареец сгорел заживо во время быстротечного боя в развалинах древнего города Бреста.

Его соплеменница истекла кровью, перерезанная пополам единственной прицельной очередью, пущенной с немыслимого расстояния. Кто же ожидал, что эти земы так метко стреляют?! Ох, и погонялись после этого они за этими двумя по безграничной африканской саванне. Тщетно. Канули, как провалились сквозь землю…

Оставались трое. Зинкуриец, рослый и плечистый гориллоподобный воин. И южшиниец, вёрткий, похожий на бесхвостого прямоходящего леопарда. Возглавлял их по-прежнему Итаххельяз, выходец с планеты Гразз, которого, казалось, не брали ни усталость, ни нешуточные раны.

…Земля не сумела уйти от проверки войной. Взяв гигантский академотпуск, она всё же была вынуждена предстать перед экзаменаторами. Первые взрывы содрогнули её ошеломлённую плоть. Первых убитых было некому оплакивать и отмолить. Первая кровь полила почву для того, чтобы там ничего не росло.

Вторая Война НАШИХ С ИНЫМИ толкнула маятник своих часов.

Война началась С РАЗБОРОК В КОЛЫБЕЛИ.

Они входили в войну постепенно и незаметно. Как в наркотический кайф. Они уже находились в ней, ещё не растворясь, но уже погрузившись полностью.

– Боже, дай мне врагов, иначе заплесневею и помру от скуки… – пробормотал Иван на вечернем привале, глядя через иллюминатор на звёзды. Подсознание помимо воли выискивало среди понемногу разгорающихся угольков те, что потенциально могли родить большой пожар. Выискивало огни приближающихся вражеских кораблей.

Ирá вдруг сказала: – Так говорил Виктор Цой, – взмахнула рукой и спроецировала над пультом демо-проекцию строчек:

– Это уж точно, – вздохнул Иван. – Ты или охотник, или дичь… Или действуешь, или устало плетёшься сзади… Как ни крути – третьего не дано. Война тоже порою напоминает охоту, где вместо дичи – враг…

– Знаешь, Большой, а я предпочитаю быть лесником… Даже на войне. Просто, по необходимости, отстреливать вредных и опасных животных.

Впоследствии он напомнил ей эти слова. Когда через несколько часов, уходя от погони, они пару раз сгоряча расстреляли именно земных животных. Ни в чём не повинных. И даже не опасных.

В первый раз это было семейство горных горилл, которых Иван спутал с зинкурийцами. Они загорелись, как пять факелов, издавая безумную смесь рёва, визгов и ухающего стона. Вспыхнули от одной длинной очереди, как только их свирепый вожак без промедления бросился на людей, вышедших из корабля.

Во второй раз – перестреляли целый выводок лемуров на острове Мадагаскар. Естественно, не видав подобного ни разу, они допустили, что эти редкостные пучеглазые уроды не могут быть не кем иным – только ЧУЖИМИ… Оно и понятно – среди представителей фауны родной планеты подобного отродья они не видели, ведь познания о многообразии животного мира Земли почерпнули из далеко не полных сетевых источников.

…Впрочем, следующую вечернюю поверку и вовсе уже было проводить НЕКОМУ и НЕ ДЛЯ КОГО.

Южшиниец погиб в Долине Пирамид. На своём юрком истребителе, поврежденном огнём Ивана, он врезался в монолитную древнюю глыбу – фигуру Сфинкса. При этом каменному чудовищу взрывом оторвало голову, а прямоходящего леопарда буквально размазало по камням изваяния.

Зинкуриец, рослый и мощный боец, настиг беглецов возле бесконечной Великой Китайской Стены. И затих с переломанной шеей, после рукопашной четырёхминутной схватки с этой белокурой бестией-землянином.

Лишь граззианин Итаххельяз растворился где-то на бескрайней поверхности планеты. Хотя, если вспомнить о его ранах, плохо совместимых с понятием «жизнь», можно даже предположить, что его разум тихо угас, синхронно с мутнеющим, устремлённым в уже недоступный космос, взглядом.

…Они шли вдоль древнего канала, не только сохранившего своё русло, но и достаточно полноводного, с заметным течением. Скорость их движения была примерно равна скорости зеленоватой воды. Это почему-то привнесло в их души некоторое спокойствие и расслабленность. Они брели, затеяв шутливую перепалку, сутью которой являлось обсуждение вопроса Ивана: когда они станут старыми и дряхлыми, будут ли пользоваться льготами, как ветераны Второй Великой Войны?..

…Мощный, щедро увитый тугими канатами мышц человек, сокрытый тенью ограждающих канал плит, смотрел ИМ в спины.

Правильные черты лица, ничего не зашкаливало. Ни одна черта не превышала стандарта, отпущенного природой, не заползала на соседний кусочек лица, не растягивалась без меры. Идеальное лицо человека эрсеровской расы. Потому – искусственно создано. Ибо идеалов в реале не бывает. Идеал – «это не есть хорошо», так приговаривал древний подвыпивший бог. ЕГО пьяный создатель… А чтобы ЕМУ стало «немножко есть лучше», творец-землянин добавил чуток «реальности» – большое родимое пятно. На склоне головы, сразу за лбом. И сразу же порадовался: «Бог шельму метит!»… На тот момент акценты были расставлены именно так: земной учёный из Сто Первой Лаборатории ИСВ, расположенной в дебрях мира Елексана, был Богом, а его детище – Шельмой. Ибо создавалось только для пыток. Изуверских. Посему – изначально не могло считаться ЧЕЛОВЕКОМ.

Разве такое прощают?!

Цикл за циклом, рождение за рождением, эти особенности, это пятно – исправно передавалось последующим поколениям торков. Со временем эта особенность стала определяющей, а слово «шельма» стало именем собственным, вот только укоротилось. Теперь его, потомка того пращура, знали под именем Шельм.

В Торкмуадире, или же «Башне Торков», как молитвы помнили каждую мелочь, из которых складывалась собственная история. Этот синтезированный злым гением крохотный народ имперцы создавали собственноручно. Торков сконструировали для того, чтобы испытывать и отрабатывать на подневольных копиях все мыслимые, возможные ужасы бытия и все вообразимые способы умерщвления, которые могли гипотетически грозить оригиналам в процессе завоевания вселенских просторов.

Посланец своего народа, торк Шельм неотрывно, с ненавистью многотысячелетней выдержки, смотрел на эту пару, и от прикосновения этого материализовавшегося, налившегося плотью взгляда, ОНИ ОСТАНОВИЛИСЬ.

Потом медленно развернулись.

И взглянули в глаза своей будущей смерти…

ТОРК?..

Он должен был прийти первым. Но явился последним.

Каким образом сюда попал представитель искусственного племени, более всего на свете ненавидящего потомков создателей? Как он добрался незамеченным, в одиночку? Не иначе, как движимый только неиссякаемой ненавистью, сочащейся из его пор вместо пота, не дающей расслабиться ни на минуту, тем более не позволяющей отказаться от мести.

Ирá успела мысленно внушить Ивану, чтобы он полностью доверился ей, не предпринимал никаких самостоятельных действий; одновременно она максимально усилила блокировку. Уж с кем-кем, а с торками – держи мысли за семью щитами.

Воплощённое Возмездие.

Все в Сети Миров знали, что Номером Первым в списке ненавидящих эрсеров – вписаны торки, ибо возмездие – их жизнь. И если бы профессиональные жертвы, превратившиеся в профессиональных палачей, были достаточно многочисленны, эрсеры бы давным-давно исчезли как вид. Однако пока это не могло сработать, ведь чтобы раз в триста стандартных циклов родился новый торк, предыдущему звену цепочки необходимо было умереть. Полукровки же, зачатые от торков земляшками, ни долголетием, ни регенеративностью, ни интеллектом отцов не обладают, к тому же рождается только по одному сыну. А дочерей вообще не рождается… торков женкого пола делали в ДРУГОЙ лаборатории. Ни один экземпляр «продукции» – не выжил.

Шельм чувствовал, как земы лихорадочно просчитывают его следующий ход.

Пусть думают, что он здесь только для свершения акта возмездия. Хотя и это стоит собственной жизни.

Но на самом деле…

Секретная лаборатория номер Сто Один запятая Пять! То единственное, что может затмить жгучую жажду ненависти. Единственная Цель, ради которой можно пожертвовать половиной собственного народа. Не может Космос быть настолько жесток! Всё это чушь, страшные сказки о том, что лабораторию, в которой создавались торки женского пола, в последний момент уничтожили солдаты Армии Солнца. Она находилась непосредственно на Земле… И уж если Земля осталась невредимой… то почему бы не допустить…

Вот и выходит: для того, чтобы уничтожить земов, как расу, – сначала нужно научиться увеличивать свою популяцию! Их же, торков, на сегодня насчитывалось всего 439 особей мужского пола и 0 – женского…

Все эти тысячелетия, миновавшие после падения Империи, хозяева Торкмуадира упорно искали своих соплеменниц… Теперь ЕГО очередь и, нужно признать, у него самые большие шансы, ведь за тысячелетия никто вообще не ступал на поверхность Земли.

А что, если ему повезёт?

Он смотрел в глаза странной бритоголовой женщине с раскосыми глазами, и видел, что она совсем его не боится.

А что, если эта женщина…

У него мелькнуло смутное сомнение – сам ли он дошёл до этой мысли?.. – и тут же отступило.

…эта женщина и есть…

Он чувствовал в ней огромный потенциал, нечеловеческие способности.

…если она и есть…

Он даже боялся до конца додумать эту мысль, но она сама вспыхнула, затмив всё…

И ЕСТЬ ЖЕНЩИНА-ТОРК??!

И тут же явственно услышал в себе её голос:

– Здравствуй, Шельм! Как долго я тебя ждала…

ОНА ШЛА К НЕМУ, раскинув объятия и облизывая свои коралловые губки.

… – Бесподобно ты его отвлекла.

– Это была единственная тема, на которую он мог клюнуть…

– Но ты рисковала, обнимая его…

– Я должна была сузить ему сектор обзора, иначе ты бы не смог уложить его одним выстрелом. Очень уж не хотелось, чтобы торк МУЧИЛСЯ ОТ БОЛИ.

Всевидящие

ВРЕМЯ и МЕСТО

[двадцать девятое декабря; сетевой мир Земля]

Древняя как мироздание истина: хуже некуда – ждать и догонять. Но специфика её профессии предполагала массу времени, потраченного именно на эти нудные занятия. Она привыкла, притерпелась. Но за этот безумный цикл столько «нахлебалась» ожиданий и погонь, что, похоже, ДОСЫТА.

Поэтому она приняла решение, что, как только выполнит это задание, самое важное в карьере – подаст в отставку и остаток жизни проведёт в каком-нибудь курортном мирке, в полнейшем покое…

Конечно, она подозревала, что потом обязательно передумает, но сейчас была уверена, что так и поступит. Вот только завершит последнюю погоню, отсидит в последней засаде, и…

Комбинация, которую по её совету и с её подачи реализовал Верховный, действительно должна стать венцом её карьеры, почти всемогущего тайного эмиссара. Все эти агенты, бестолковые десанты и налётчики – запускались для того, чтобы измотать преследуемых, отвлечь их внимание от основной охотницы. Сделать вид, что «тяшки» МАССОЙ ДАВЯТ.

Ради святого дела она не пожалела даже брата, впрочем, попробовала бы она ему запретить… Она даже не пыталась замолвить словечко, знала, что Великий Трибун удовлетворит её просьбу, но успешная боевая карьера Младшего на этом закончится. Тррла Рррл'ло задвинул бы его на какую-нибудь писарскую должность и забыл, а братец ей этого не простил бы. Он ведь не подозревал, что дни МКБ сочтены, другая организация метит главенствовать в межгалактических коммуникациях. Она не могла просить командующего, чтобы не навести главного «нолеглаза» на определённые мысли, а теперь уж поздно, за покойного брата просить нет смысла… И эту драгоценную ЖЕРТВУ она вписала в счёт, поднакопившийся у неё для предъявления ЗЕМАМ.

Что ни говори, она очень вовремя вернулась на борт «Гибели Империи». Оказалась непосредственно в эпицентре событий. После бегства и исчезновения этого придурка Джо, вознамерившегося выслужиться, преподнеся ей «подарочек на блюдечке», она была ненадолго вышиблена из колеи. Привыкаешь к зверькам всё-таки, привязываешься… Но пришла в себя быстро и приложила все усилия, чтобы предпринять верные шаги в правильном направлении. В результате она работала теперь на корпорацию, которая очень скоро сменит иксатых у сетевых рулей.

Хотя Верховный Хранитель об этом не догадывается. ПОКА. Бедолага. Столько лет хранить главную тайну, чтобы в одночасье лишиться и смысла существования, и верных подручных… одна за одной уходят – кто куда. Сначала правая рука, теперь вот левая, она…

Лично она – предпочла КОПИ. И не прогадала. Напарника, которого ей придали на усиление вместо глупого зема, поди поищи и поди слови! В прямом и переносном смыслах.

Инфу о местонахождении ОБЪЕКТОВ напарник качает бесперебойно. Сказка, а не напарник! Расцеловать бы его, да попробуй это сделать с человеком, у которого отсутствует тело как таковое… не целовать же тело его носителя.

Итак, ПОРА. Вот-вот наступит её законный, подготовленный, выстланный трупами предшественников черёд появиться «на сцене». Заждалась, ох заждалась…

На старт…

Внимание…

МАРШ!!!

… – Я была уверена, что МЫ ЕЩЁ ВСТРЕТИМСЯ, – сказала она бывшей коллеге и бывшей соратнице, бывшей Иной и бывшей «правой руке» Верховного Хранителя. – Не дёргайся, подруга. Не шуми. Проснётся твой зверь, придётся его кончать. После этого – никакого путного разговора от тебя не добьёшься. А я хочу поговорить, земляшка. Накопилось, что сказать.

– Ну вот, ещё одна любительница диспутов явилась не запылилась, – негромко, вняв серьёзности предупреждения, произнесла бывшая генерал-эмиссарша Легиона «ЗероАй», гениально коварная эрсеровская тварь, пробравшаяся в стан Иных, чтобы завладеть Тайной. – И тоже, небось, о вечном и нетленном. Как же иначе.

Она держала земляшку за горло, приставив к узкой шейке и подбородочку раструб скорчера. Если что, голова с плеч долой – и никакой следующей жизни… Какая же она хилая с виду и на ощупь, эта малявка. Она сама сейчас в её личине, такая же мелкая земляшка, но и не подозревала, что плоть при ближайшем ощупывании окажется настолько слабосильной. Её собственное тело, втиснутое в форму этой земляшки, куда как мощнее.

– Я не могу понять, как ты… такая худенькая, тщедушная, с узкими плечами, похожая на гуманоидную лёгочную больную… – Нигуэн'ан'акс с трудом находила слова, чтобы выразить переполнявшее её удивлённое презрение. – Трудно представить себе… что эти хилые ручки могут высоко держать знамя распада и разложения… ПОСЛЕДНЕЕ ЗНАМЯ УГАСАЮЩЕЙ ИМПЕРИИ…

– Уж как-нибудь, НАШИМИ молитвами, удержу.

– Я понимаю, конечно, – игнорируя реплику земляшки, продолжала кэйтианка, – все империи рано или поздно рушатся. Когда что-то становится слишком большим, чтобы адекватно осознавать свои размеры и мощь, оно их уже не контролирует…

– Вот именно, – опять перебила вражья тварь. – Что и происходит сейчас с вашей черношлемной империей. Правда, ВАШЕЙ – слишком сильно сказано.

– Ты о чём? – переспросила бывшая «левая» рука бывшую «правую».

– Благодаря землянам вы все, Иные, получили то, что позволяет вам понимать друг друга. Наша культура стала для вас тем общим полем, точкой соприкосновения, благодаря которой вы вместе. Вы даже бюрократию нашу у нас полностью переняли, хотя уж от чего-чего, а от этой заразы можно было попытаться избавиться. Вы, Иные, ОБЧЕЛОВЕЧИЛИСЬ, а не заземлились. Вы всё у нас взяли – культуру, технологию, искусство, дороги и знания. У вас всё НАШЕ, вы – теперь МЫ. ИМПЕРЦЫ. Вы даже ЛЮБИТЬ научились у нас… – земляшка наконец умолкла, но, пользуясь молчанием кэйтианки, после паузы совсем тихонько добавила: – И ненавидеть тоже…

Совершенно сбитая с толку направлением, по которому развивался диалог, кэйтианка нерешительно произнесла:

– Почему нет? Возьмём ваших древних римлян. Я читала, они не изобретали ничего, но умели употребить изобретённое другими народами.

– Прекрасный пример. Вы даже идею копирования у НАС слямзили. И чтобы не признаваться самим себе, кому всем обязаны, понасоздавали целую армию иксов, чтобы нас притеснять и угнетать. Эх вы, люди… Люди всегда люди, неважно, какое у них тело снаружи. Главное внутри. Так что Иные ничем не отличаются. Люди всегда находят крайних. Негров, евреев, теперь эрсеров.

– Неужели ты утверждаешь, что НЕ поделом вам?

– Мы вовсе не были такими страшными чудищами, какими вы нас сделали в своём воображении. Но любой дряхлеющей империи на смену рано или поздно является новая, молодая, и, низвергнув старые идеалы, сменщики валят их в грязь и топчут… Ужас в том, что мы сами поверили в то, что такие уроды. Что немудрено. Если кому-то постоянно говорить «ты свинья», он захрюкает… Э-э, все одним миром мазаны – ЭТИМ. В нём уже ничего хорошего выстроишь. Пора уходить.

– В другом мире будет иначе?

– Открою тебе самый главный секрет потомков землян: НЕБО – ЗА НАС! Наши честно, в открытую, предупреждают об этом, да ваши не слушают. Я верю, что в новом мире НЕ БУДЕТ империи. Появится шанс построить человечество, в котором ни один разумный не будет называть другого разумного нелюдем или тяшкой.

– Слабо верится

– Да, мы ещё слишком слабы, но хотя бы попытаться хотим. Право на Попытку – это всё, что нам нужно. А теперь, извини, мне надоело лежать в такой неудобной позе…

– Не дёргайся, я сказззала… – зашипела Нигуэн'ан'акс, – проснётся зверёк, я его…

– Ему и так пора просыпаться. Большой!!! – крикнула земляшка своему самцу. – Открой глазки, глянь, кто к нам заявился! Знакомые всё лица…

Кэйтианка не поняла смысла последней фразы. Земляшка так шутила или сообщала зему ценную информацию, что они уже встречались раньше? Ведь узнать её в этом обличье он вряд ли сумеет… Его память сейчас будет цензурироваться разумной радиволной, СКАЗОЧНЫМ НАПАРНИКОМ КЭЙТИАНКИ. Радиец тихонько сидит в его мозгу, уже давно сидит, «копы» молодцы, расстарались. Насколько она знает, волновик и раньше помаленьку вмешивался в мыслительный процесс зема, притормаживая и подталкивая его в нужном направлении. Если будет нужно, в решающий момент радиец совсем заблокирует паранормальные способности зверя… как он уже сделал с системой бортового компьютера звездолёта, чтобы впустить внутрь её, новую материальную напарницу.

– Маленькая, ТЫ ГДЕ? – обалдело вопросил проснувшийся зем. Он крутил головой и протирал глазки. Со сна ему наверняка казалось, что он продолжает спать и что видит дурацкий сон. Ещё бы. Ведь его ошалевшему взору предстало явно нереальное зрелище. Две совершенно одинаковые земляшки в одинаковых комбинезонах. Только одна из них полулежит в пилотском кресле, а другая стоит рядом, воткнув ствол скорчера ей в подбородок…

– Я та, которая без оружия. Ты же знаешь, я предпочитаю справляться голыми руками.

– Справишься, справишься… А ну вставай, тварь! Наружу! Быстро!

Пока зем не сориентировался, она вывела пленницу из кабины и через несколько секунд, продолжая втыкать ствол ей в затылок и пиная в спину, выволокла на трап.

Земляшка совершенно не сопротивлялась. По коридору и трапу шла безвольно, смирившись с участью. Этим и обманула бдительность кэйтианки…

Уже внизу, на уровне почвы, она вдруг фантастически резко, неуловимо даже для быстрых глаз всевидящей кэйтианки, присела и откинулась назад. Нигуэн'ан'акс полетела кубарем через неожиданно ОТВЕРДЕВШЕЕ тело, и уже на лету, вывернув конечность, превратившуюся из руки в гибкое щупальце, воткнула ствол в земляшку… РАЗРЯД.

В голову выстрел не попал, и это было последней ошибкой допущенной бывшей левой «рукой» Тррла Рррл'ло в схватке с бывшей правой.

Сгусток плазмы угодил в живот настоящей земляшки, не убив ту сразу, и поэтому у неё хватило времени и силы снести голову земляшки фальшивой, ринутой за землю Земли. Одним ударом ноги снести.

Убив Иную, она повалилась рядом с нею, прижимая руки к развороченному животу, из которого вываливались внутренности. На землю Земли…

– Если тебе хотелось поразвлечься, трахнула бы сама себя и сэкономила свои деньги, – прохрипела победительница. – Э-э… это и к тебе относится, парень, – она взмахнула окровавленной правой рукой, сделав пальцами характерный жест, будто что-то схватив в воздухе. – Не удерёшь, стукач… – и сжала пальцы в кулак.

Так, со сжатым правым кулаком и распластанной поверх живота левой ладонью, и встретила она выскочившего из корабля напарника. Приторможенный в кабине радийцем (покойным), он опоздал на три секунды.

Уходящие

ВРЕМЯ и МЕСТО

[тридцатое декабря; все еще сетевой мир ЗЕМЛЯ]

Рассвет приполз в небо настороженной планеты бледной издыхающей полоской.

Будто он ТОЖЕ был смертельно ранен.

Замерцал, из последних сил оттолкнувшись от горизонта. И завис. То ли экономя силы, то ли собирая их для последнего вдоха.

Плотная ткань чёрного материального «нечто», из которой была сшита ночь, должно быть, прохудилась именно в том месте, где бился в конвульсиях рассвет. Пробоина в темноте напоминала порез, нанесённый чем-то тупым, оставившим рваные края и остановившимся на полудвижении. Но оттуда, из запредела, хотя и несмело – уже ползло светлое, расползаясь метастазами по пространству черноты.

На всей планете сейчас были только они. Во всей галактике – были ЛИШЬ ОНИ. Мужчина и Женщина. Первые и последние в Мире.

Иван и Ирá.

Солнце и Луна.

Она лежала на земле. Он стоял на коленях у её изголовья.

– Солли… гляди… – женщина, не отрывая взгляда от светлой полоски на краю небес, неверным движением попыталась направить указательный палец в ту сторону. – Видишь?

Палец так и не совпал с линией взгляда. Поник ногтевой фалангой книзу, целя в землю.

Слова давались ей с трудом. Вначале словно собирались в немеющем рту, как мелкие камешки, подталкиваемые языком. Потом прокатывались по пересохшим губам. И падали тихой осыпью, сразу угасая.

– Любимый… Там… выход… это напо… к-х-хммм… напоминает… защитный… экран… Там начинается выход… ДЛЯ ТЕБЯ.

– А для тебя?

– Прости, Сол… меня нельзя ни вылечить, ни спасти… – обречённо улыбнулась она. Продолжила мысленно, так умирающему телу было легче говорить: «Уже нельзя. Повреждения выше критического порога… Меня можно лишь дослушать. Покуда я не растворилась в психосфере».

Спираль, на более высоком витке развития которой они собирались ворваться в Историю, – оказалась пружиной. Слишком тугой. Чрезмерно сжатой навалившимся грузом событий, произошедших в Сети Миров за этот неполный год. И потому – ЛОПНУВШЕЙ. Как раз на том месте, где они находились. Осколки этой незримой пружины пришли в движения, напоминая льдины, на которых они стояли.

И эти льдины, эти осколки – РАСПОЛЗАЛИСЬ в разные стороны.

На одном их них стоял ОН.

На другом – ОНА…

Пространство треснуло. И трещина между ними неумолимо росла.

РАСШИРЯЛАСЬ.

Послесловие страшного женского единоборства – поединка Иры́ с многоглазой кэйтианкой, лучшей убийцей «нолеглазов», – было удручающим.

Победительница была обречена лишь ненадолго пережить побеждённую. С развороченным животом, с выжжженными внутренностями она, по любым, самым смелым медицинским допускам, уже давно должна была умереть. Других вариантов не предвиделось.

И всё-таки она цеплялась за жизнь. Словно, падая в смертельную бездну, успела ухватиться за краешек, за невидимый выступ, и теперь время оставшейся жизни зависело лишь от того, когда же соскользнут онемевшие, непослушные пальцы, оставляя на камнях лоскуты уже ненужной кожи.

Рассвет не спешил явить себя миру. Должно быть, подсмотрев, что в нём творится что-то неладное, выжидал, давая мирозданию завершить свои тёмные дела, и потом уже начать новый абзац в светописи жизни.

«Большой… нам с тобой… знаешь, как бы эпиграфом к тому, что скажу, я… Витя Цой поможет сказать…»

Она еле-еле, слабенько шевельнула истончившейся ручкой, по привычке, хотя могла этого не делать; проецировать текст не имело смысла, он всплыл в сознании из глубин памяти. Чтобы Иван смог прочесть…

Он протестующе вскинул руку, открыл рот, хотел что-то возразить, но… Наследие святого, к числу адептов коего они теперь принадлежали вместе, помогло и ему:

Её взгляд был настолько исчерпывающ, что добавлять к нему слова и мысли какое-то время казалось кощунством. Но после паузы она продолжила ДОГОВАРИВАТЬ.

Он с трудом разбирался, слышит ли он голос своей любимой, или же она вкладывает в него мысли… главное, что слова-мысли подробно втолковывали ему:

– Мы сами явились и предвестниками, и виновниками… С нашим появлением здесь, на Земле – исчез силовой защитный экран. Сфера выполнила свою техническую и историческую миссии – дождалась Возвращения Императора. Ты преемник… В тебе душа последнего властителя… Протестировав тебя, силовая оболочка Солнечной Системы впустила тебя и меня. Теперь она впускает корабли, которые до сих пор остались НАШИМИ… Значит, теперь попасть сюда может любой, кто добудет старый имперский звездолёт… Их ещё немало осталось – предки строили на века. В данный момент никто не может воспрепятствовать проникновению ИНЫХ на Родину.

«Теперь, как только Иные поймут… точнее, они уже поняли, что Земля открыта для доступа – они хлынут сюда. С разведгруппами мы справились, но вскоре прибудут большие силы. Мы никак реально не сможем противостоять нашествию… И бегать невесть сколько по Сети Миров, сознавая, что отдали Землю на поругание – также не сможем. А посему, в данной ситуации, самый лучший выход – умереть с честью…»

– Но, – продолжила она вслух после убийственной паузы, – тайный НЕ аварийный выход тоже есть, и он единственный не напоминает вход в могилу. Но увы… этот путь – только для одного из нас. Древние говорили – в одну и ту же реку не войдешь дважды… А настоящее шепчет злорадным шёпотом: на ЭТОТ ПУТЬ не ступишь вдвоём. Только в одиночку.

«ТОЛЬКО ОДИН! И только ТЫ! Любимый… я хочу убедиться, что ты… понял… с этого момента для меня уже нет сотен дорог… есть ТОЛЬКО ОДИН ПУТЬ… как и у тебя – всё это время… Наш совместный путь – это наш ответный ход. Назовём его… ОТВЕТНЫЙ УХОД ИМПЕРИИ. Пока еще несуществующей… невозрождённой. Но – Империи… Ибо есть главное – разысканный в сонмище миров и времён настоящий Император… ТЫ. Пусть Иные считают себя белой костью, имеющей право на первый ход в партии. Они его сделали… традиционно – е2-е4. Этот ход ещё в древности стал афоризмом, притчей во языцех, ведь подразумевал на самом деле большее: «белые начинают и выигрывают»… Но нас не зря столько тысячелетий держали в «чёрном теле», мы – научились хорошо играть чёрными. И помним, что не менее классический ответный ход: встречный с7-с5…»

– Запомни, Солнышко… Это означает… создание новой сети… Мы забираем все миры, населённые Нашими, и уходим… отделяемся. Ты должен идти дальше… ЗАБИРАТЬ… один… продолжить общее дело… А я… вместе с Землёй уйду в новую сеть. Ты – продолжишь разваливать ЭТУ… будешь стирать Миры… Потом ты вернёшься, если сможешь. И в память обо мне построишь Новый Мир. Постарайся, если сможешь, чтобы он был чуточку лучше, чем старый… Терпимее и добрее ко всем… людям… Каждый человек должен иметь право на мечту, помни… Знаешь, у меня тоже была мечта… я бы волосы отрастила… После войны… уже можно было бы… я так хотела дожить до одного прекрасного дня… когда можно будет не брить голову…

Её хрипящий голос таял, становился чуть слышным. Отзвуком мыслей. И отзвук этот вызывал болезненное эхо внутри Ивана…

Он гнал ЗНАКОМЫЕ болезненные ощущения, но не был над ними властен. Организм вновь становился чужим… Внутри начинало клубиться тёмное. Исподволь душу Ивана заливала незримая огненная лава, в очередной раз выжигая внутренности не хуже, чем плазма выжгла живот Иры́. В нём зашевелилось Нечто одушевлённое, которое ни в коем случае не имело право выйти наружу СЕЙЧАС. Ведь чтобы его ублажить – снова и снова потребуется свежая, горячая будоражащая КРОВЬ!!! Кровь, кровь, кровь, которая хлынет, хлынет потоком внутрь, утоляя невыносимую жажду… этой жуткой незримой твари, поселившейся в его теле… Залить! Ублажить! Утопить! НАКОРМИТЬ…

Откупиться от НЕГО. Порцией чужой крови… За право ещё хоть немного побыть человеком. Оттянуть то неизбежное мгновение ИКС, предсказанное старой ведьмой, когда ТЁМНОЕ уже не ограничится подачками, и вырвется наружу. И тогда всё перевернётся, и уже ОН будет томиться внутри ужасного монстра, испытывая нечеловеческие, нескончаемые муки. Вселенскую Боль.

О, как же он ненавидел мерзкую старуху, на глаза которой невзначай попался!!! В капкан которой угодил… Эту высоченную дылду с клоками растрёпанных седых волос и всесильным, сокрушающим волю бездонным взглядом. Может быть, это ОНА поселилась внутри него? Может, это она требует снова кого-то убить? Ну зачем ей всё это нужно? Учить и мучить, впрочем – это одно и то же… Выкупить из рабства и отпустить на свободу, оказавшуюся худшим из рабств…

«Расколдоваться» он сможет только на Земле… И вера в это вынудила его пройти через всю Вселенную и разыскать мир, которого не должно в ней быть. Он до сих пор иногда вспоминал тот, найденный перед уходом из жилища ведьмы, пергаментный лист. Небрежно выполненная надпись: «…технология трансформации способом перехвата зета-волн была разработана на Земле, в Лаборатории номер 13 Императорской Службы Вооружений»… Там же указывались широта и долгота, точное местонахождение «тринадцатки», а из приписки следовало, что там же (и только там!) он сможет избавиться от проклятия… И то, что подстёгивало более всего: существование неведомого ему, но вполне определённого СРОКА, по истечении которого он должен стать несусветным монстром.

Уже несколько суток ему почему-то казалось, что крайний срок: Полночь между Старым и Новым годами. Точно он не знал, почему, но близящаяся новогодняя ночь сама по себе – некий Рубеж… итоговый ВЫВОД цикла.

Бегал он по мирам весь год. Искал Землю. И даже сам толком не мог себе объяснить, какая сила двигала им больше – жажда найти этот мир, как Родину, или страх превратиться в монстра? Получить шанс начать С НОЛЯ общее дело или свести на ноль свою личную проблему?

Ловушка… Капкан захлопнулся. Никакой Лаборатории 13 в указанной точке на Земле не существовало. Вернее, не сохранилось… Он заучил наизусть эти координаты. Он бредил ими. Цифры оживали и водили хороводы в его снах. И всё-таки, первым делом, оказавшись на Земле, он не бросился искать реальный уголок планеты, соответствующий этим цифрам… РОДИНА оказалась сильнее… И он дышал только ею… Благо были враги. Которые отвлекли его от земной пасторали. И у них была кровь, которую только-то и нужно было – пускать, чтобы ублажить всё чаще и чаще вскидывающегося монстра внутри себя… Избавляться от боевых способностей в разгар боёв – самоубийство.

И желание броситься на поиски искомой точки приходилось задвигать подальше – ведь он ЗАЩИЩАЛ ЛЮБИМУЮ.

Сейчас до роковой Полуночи оставалось всего-ничего, менее двух суток… Наконец-то бои отгремели, и он получил возможность отыскать заветное место, встречу с которым он вначале оттягивал добровольно, наслаждаясь райскими каникулами, а потом, в разразившемся аду – откладывал вынужденно.

Теперь он понимал, почему не бросился сюда в первый час появления на Земле. По одной простой причине: БОЯЛСЯ, что здесь нет спасения. И его страхи сбылись…

Сейчас он находился в точке с координатами: 43°27′18″ северной широты и 112°41′12″ восточной долготы. С умирающей любимой женщиной на руках… С уже умершей надеждой в душе.

Он поднял лицо и снова разыскал воспалёнными от боли глазами почти сравнявшуюся с почвой, приглаженную жёсткой ладонью Времени груду развалин. В этот «блин» превратились некогда мощные, громадных строения. Лаборатории с номером, преследовавшим его наяву и во сне – НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Кто и как, когда её уничтожил – было уже неважно. С этого момента оставался по-прежнему важным только один вопрос: СКОЛЬКО ОНИ ЕЩЁ ПРОТЯНУТ?

Сколько часов, минут жизни осталось Маленькой быть живой…

И сколько суток, часов отпущено ему быть человеком?!

Зачем той проклятой ведьме понадобилось вселять в него надежду? Зачем она обманула его, зачем обрекла на такие страдания?! Будь она проклята, мерзкая старуха!.. Будь она трижды проклята. Её деяния не искупает даже то, что… благодаря этому он встретился с Ирóй, обрёл Любовь.

…Рассвет уже решился заявить о себе во всеуслышание, во всеувидение. Расплавив серую полоску облаков, из-за горизонта на небо выплеснулись солнечные лучи.

Одиночная звезда по имени Солнце величаво всходила на свой небесный трон. Светило, не входящее ни в одно скопление, двигавшееся сквозь миллионолетия по своему избранному отдельному пути, дарило им ПОСЛЕДНИЙ РАССВЕТ НА ЗЕМЛЕ.

В мире, который ВСЕГДА ЕСТЬ…

Сквозь приступы адской боли до него продолжали долетать слова и мысли любимой женщины. Она его убеждала, втолковывая, как маленькому неразумному мальчику.

– Знаешь, милый… в чём заключалось самое страшное откровение… о чём я умалчивала… как бы ты ни сердился… но у нас изначально… было… не так уж много вариантов… а, по большому счёту… и вовсе не было выбора… Самое жуткое… да, я знала наперёд… не только то… как мы встретимся… но и… как расстанемся… И даже… если бы я не была… ранена… я бы все равно умоляла тебя… УБИТЬ МЕНЯ. В каком-то смысле… я благодарна бывшей сослуживи… це…

Иван вздрогнул и беспомощно посмотрел ей в глаза. Так смотрит маленький мальчик на маму, говорящую страшные вещи.

В глазах Иры́ уже не отражалось небо.

– Да, любимый. Да… Правда жизни – только одна… МОЯ кровь нужна ТЕБЕ… Только это имеет сейчас… смысл… Не думай о том… что тебе предстоит… Это лишь неприятный этап миссии… Думай лишь о том… что будет… если ты не успеешь… Бездна впитывает мои силы… мою жизнь… как песок воду… Ещё немного и нечего будет забирать… Ты должен… впитать мою кровь… выпить её… как единственный напиток… который может подарить тебе жизнь… может это и будет твоим… долгожданным… противоядием…

Слова дались ему с невероятным трудом:

– Как же я… могу… убить… тебя, любимая? Ты хоть… понимаешь… что говоришь?! Понимаешь… что для меня это… всё равно, что… совершить самоубийство… хуже, чем! Я лучше себя убью…

И она, также через силу, но совершенно по другой причине, ему отвечала:

– Смерть… на самом деле… не так страшна, как… потеря чести… и надежды на то, что… всё, чего успел наворотить за свою жизнь… хоть кому-то… было… и будет… НУЖНО. Вспомни о триллионах НАШИХ, в которых мы вселили надежду… И которые встанут рядом с тобою… к плечу плечо… Ты должен впитать мою кровь… Иного способа экстренно передать тебе сверхоружие – нет! Или по наследству, или… Понимаешь, что только так ты получишь средство воевать с ними… без моего прикрытия? Ты получишь все мои способности… и в тебя переселится вирус-разъединитель… Иначе всё, что мы сделали, изначально не имело смысла… И один в поле воин, если… он обладает таким мощным оружием… если его питают силы этого поля… если он защищает Родину… в память о своей люб… би…

В груди Иры́ что-то забулькало. Голос прервался, а, возродившись, уже почти ничем не отличался от хрипения:

– И ради насс… ради меня, в конце концов-вфф… спешшши… начнётся агония… после неё уж… будет позд… но… не сработа…

Мысленно она повторила то же самое.

Он хотел что-то возразить, но слов и мыслей не было. Её глаза испытующе смотрели прямо внутрь него, и взгляд этот с каждым мгновением наливался болью. Всё больше и больше. В глазах вспыхивали огоньки, отображающие её чувства: любовь к нему, вера в него, надежда на продолжение им пути. Он страстно захотел коснуться её теплой упругой кожи, и уже даже протянул руку, как…

– БЕРИ ЖЕ, НУ!!! «БЕРИ ЖЕ, НУ!!!»

В этот страстный вопль ею было вложено всё! Призыв. Приказ. Опасение, что он чего-то недопонял и не успеет решиться. Страх, что он не выполнит…

По её телу уже бежала волна судорожных подёргиваний.

– УУУУУУУ… уууууу… у-у-у…

Терял свою силу призыв.

…ууууууууу…

Превращался в вой. Бессильный вой человека, исчерпавшего все свои доводы…

И он решился. Впитал. Он испугался, что не успеет.

…Удар был резким!!!

Сильным. И точным.

Он уже не раздумывал.

Рука с хрустом проломила грудь. Ту, которую он страстно ласкал совсем недавно!..

И в нём тут же что-то оборвалось. Словно натянутая нить, которая устала держать непомерный груз.

Дальнейшее он делал как в трансе. Как делал это уже много раз.

Её лицо дрогнуло. Застыло. И обмякло…

Из уголка рта, сначала набухнув, а потом, словно прорвав сплошную неразрезную линию скорбной улыбки, тоненькой струйкой брызнула кровь. Потекла по подбородку запрокинутой головы. Прошлась по тонкой шее…

В голове Ивана возникла шокирующая грустная фраза, которую он так и не решился повторить вслух.

«Умри ты сегодня, а я завтра…»

Разве мог он подозревать, что этот древний девиз Армии Солнца доведётся примерить на самое больное место души.

…Он держал на ладони горячее сердце. Плотный комочек, в котором помещалась целая вселенная, носившая ЕГО ИМЯ. И будто бы сойдя с ума, пытался понять, как в этот кусочек плоти могло вместить СТОЛЬКО…

…Он целовал её безжизненное, но по-прежнему равно прекрасное лицо. Как делал это совсем недавно. Но это уже были другие поцелуи. Это была мольба о прощении. Это было возблагодарение за всё, прожитое и пережитое вместе…

…Он пил ЕЁ кровь! Поистине КОКТЕЙЛЬ НЕМЕЗИДЫ… Напиток Богини Возмездия! За что ты мстишь мне, Мироздание?! За что мне воздаётся?! Или это карма моего народа? Опять мы, славяне, «отдуваемся» за всё Человечество?..

…Он пил. Чтобы залить этой кипящей жидкостью, как смолой, то беспощадное чудовище, раз и навсегда поселившееся в нём… И эта кровь что-то разъедала внутри. Но он пока не мог понять, что в нём плавилось от тока священной крови – Своё или Чужое…

А сердце, спустя положенный для приёма зета-излучения период, он всё же вернул своей любимой. Вложил обратно в страшный окровавленный провал груди…

И с виду могло показаться, что её переполненное чувствами сердце – ВЗОРВАЛОСЬ! Пробило изнутри грудную клетку. Разворотило. Но, вырвавшись на свободу – застыло, поражённое огромностью вожделенной свободы. Замерло навеки…

Могло показаться… Увы, не казалось.

Ему наоборот, почудилось, что сердце сделало всё, чтобы выпустить ЕГО из себя. Даже ценой развала, взрыва своей собственной вселенной. Выпустило, предварительно родив, вынянчив, сохранив от множества напастей. И только убедившись, что он теперь СМОЖЕТ ИДТИ ДАЛЬШЕ… Возложило на его плечи ответственность за хрупкую попытку выиграть, поставив на кон собственную жизнь. И эта страшная последняя ставка не давала ни единого шанса отказаться от игры. Попытаться выиграть, поставив на «зеро», означавшее НАЧАЛО ВСЕГО. Первоисток. Импульс. Начало истинного движения. Все остальные цифры были всего лишь номерами вариантов СМЕРТИ…

И вселенский крупье уже принял сделанные ставки.

Он вернул ей СЕРДЦЕ. Увы, оно не билось…

Увы…

Иван неподвижно стоял над телом Иры́, впитывая взглядом черты лица любимой женщины, отметая те неуловимые изменения, которые принесла с собою смерть. Для него это тело было ещё немножко живым. Ведь он знал, как в любую последующую секунду могла двинуться, шевельнуться каждая частичка ЕЁ ТЕЛА. Если бы она вдруг ожила! Ведь в нём до сих пор, оказывается, бились, никак не могли утихнуть слова их последнего разговора:

«…Что делать?»

«Жить… Жить – и знать, что наш мир – настоящий. Жить и создавать другие миры. Какие получится…»

«…Возьми меня… стань мной… уходи к звёздам… не хорони моё тело… так надо… даже мёртвые, мои глаза должны смотреть в небо… видеть звёзды… тебя…»

«Что мне там делать без тебя?!»

«Продолжай начатое дело… НАШЕ… Попробуй и сделай… И помни, я всегда буду больше, чем рядом… Я буду – в тебе… Я – как ты. Я – и есть ТЫ. Всегда ЕСТЬ».

…В эту минуту где-то на бескрайние равнины, горные массивы, лесные буреломы или безводные пустоши их родного Мира высаживались всё новые десанты ЧУЖИХ. С одной-единственной целью – уничтожить его.

Где-то…

Может быть…

Возможно, Смерть уже правила косу и, проверяя свою работу, именно сейчас одобрительно крякнула, оцарапав костлявый палец о старательно отточенный металл.

Возможно, в зарослях уже сидит прикрытый ментальным экраном снайпер, и к грудной клетке зема уже прикипел взгляд вражеского прицела…

Возможно…

Всё это пробегало внутри него, где-то на самом заднем плане; бегущей строкою, которую никто не читал.

Нельзя сказать, чтобы это его не интересовало вовсе, но… Всё это было уже как бы не для него. И не о нём…

ОДИН. Чтобы заполучить НОЛЬ, необходимо произвести вычитание. Один минус одна.

Эта мысль была стержневой. Она торчала в его голове. Она билась эпилептиком на грязном асфальте враз опустевшей площади. Бессмысленно смотрящие глаза, пена на губах да намертво сжатые зубы, – распугали всех, заставили жаться к домам, прятаться в подворотнях. Все другие мысли оцепенели, с жалостью смотрели на эту – бьющуюся…

ОДИН!

Каждая буковка трепетала, как изрешечённый осколками флаг, опустившийся поверх тел погибших всех до единого защитников города…

ОДИН!

Иван поднял взгляд с тела любимой женщины и невидяще обвёл им склон, уходящий вниз… наткнулся на черневшее внизу «крыло» штурмовика.

«ИДТИ…», – возле мысли-эпилептика возникла другая мысль, склонилась над ней. Потом к ней присоединилась третья. «Я ДОЛЖЕН ИДТИ…»

«ДОЛЖЕН… ОДИН!.. НАДО ИДТИ… ОДИН!» – мысли брели на непослушных ногах по пеплу и горящим головням, по чертополоху и битому стеклу, по свалке, в которую превратился недавно цветущий город.

«ТЫ ОБЯЗАН!» – окрепла, резанула сознание мысль-попутчица, сливаясь с убедительной громадой приближающегося с каждым шагом Чёрного Штурмовика. «ОБЯЗАН!»

«ОДИ-И-ИН!» – мысль-эпилептик из последних сил судорожно дёрнулась и затихла на их руках… От этого импульса Иван, не выдержав, всё же обернулся назад, на Ирý, которая всё так же неподвижно лежала на земле. И лицо его содрогнулось от невыносимой боли, перекосилось, превращаясь в страшную неподвижную маску. Взгляд, который уже поистине был последним, казалось, преодолел защитную оболочку глаз и, как нарывающий, болящий, мучающий сгусток энергии – ВЫРВАЛСЯ. Прорвал все заслоны и умчался туда, где лежала ОНА. Улетел, забрав все краски мира…

От этого последнего взгляда – глаза, казалось, лопнули. Он ослеп, впуская тьму в себя. Глаза вытекали из глазниц, сползая по щекам горячей влагой. Он размазывал глаза рукой по лицу. Мокрой и липкой рукой. Гладил пустые впадины – чёрные равнодушные глазницы. Идеальные устройства для рассматривания не менее пустого и равнодушного космоса…

А может быть, он просто бессильно опустил веки?.. А может, и не было никакого мира Земля? Может, он давным-давно болтается в небытии, где-нибудь во Внемере, бесполезным набором пока ещё живых клеток?..

– Почему так жесток ты к людям, Космос?! – беззвучно и нескончаемо шептал он в пустоту, служившую небесами. – Почему?.. Почему?..

– Жесток?! – неожиданно расхохоталась Тьма. – А кто вам позволил судить о милосердии и жестокости безмерного и сущего? Вам – разумным пылинкам? Разумным лишь настолько, чтобы задавать неудачные вопросы. Кто звал вас в эту бесконечность? Кто звал вас в эту толчею, где сознание вытворяет с бытием что пожелает, кроя на свой вкус и сшивая на глаз? Где бытие мстит сознанию, лопаясь по швам, обнажая то, что лучше не видеть, обнажая в самый неподходящий момент. Где они сцепились в кольцо, как змея, проглотившая собственный хвост… Кто следит за всей этой круговертью? Те, кто не задает глупых вопросов. ТЕ, КТО…

– Кто здесь?! – Иван встряхнул головой, потёр виски. Открыл глаза.

Окружающая реальность снова вспыхнула, ворвалась в его внутренний мрак.

Он недоверчиво, осторожно погладил пальцами глаза.

Над головой покачивалось небо, неспешно перегоняя тучные стада облаков.

– Кто ты?! – обхватив ладонями уши, он напряжённо озирал окрестности. Вокруг не было никого, кто мог сказать отчётливо прозвучавшие в его ушах слова.

Не было никого видно… но – слышно!

«Один из ТЕХ, КТО…» – шёпотом прозвучало в голове Ивана на фоне угасающего хохота.

«Где ты?! Что тебе нужно?!»

«…»

– Ирá, любимая!!! Что им нужно?! Что ИМ ВСЕМ от нас было нужно?! Маленькая моя! Что им всем… Ты слышишь меня?!!

Над ним чернел, возвышался корпус корабля. Трап услужливо выдвинулся и лёг под ноги. Иван оглянулся. Тело любимой женщины глазами было уже не различить.

И всё же это было куда как лучше, чем снова наткнуться на него взглядом.

…Мысль-желание пришла ему в голову внезапно. Когда он, на антигравах стартовав с Земли, уже по крутой дуге входил в верхние слои стратосферы, намереваясь отдать приказание навигационной системе высчитать ближайшую промежуточную точку, с которой начнётся его одиночный спасательный рейд. Он вдруг вспомнил о Кремлёвских Курантах, неподвижные стрелки которых отождествляли собой остановившееся Время Империи… И, вспомнив, уже не мог отделаться от этой мысли. Резко изменив курс корабля, он направил его в сторону Москвы.

Иван Полышный шёл по заснеженной булыжной пустыне, оставляя следы. Хотя по местному календарю уже наступила весна, Красная Площадь сегодня была БЕЛОЙ. А может быть, СЕДОЙ? Штурмовик, приземлившийся прямо на площади неподалёку от Храма, носящего имя древнего Блаженного, чернел не снегу хищной гигантской птицей.

Где-то там, далеко позади, умоляюще тянулись к идущему человеку белые холодные руки. Это ветер затейливо взбивал танцующие фонтанчики снежинок, и они послушно лепили в воздухе всё, что ветру вздумается. Это первая любовь присылала ему привет из прошлого. Это Ния махала ему, до сих пор куда-то взлетающему, вслед. Это Ирá посылала ему вдогонку воплощённые в жестах снежных роёв невысказанные напутствия… Это сама Земля, древняя богиня Гея стелила под ноги седину своих снегов… В этом чарующем объёме возникали самые немыслимые ассоциации и предположения. Думалось даже, что ЭТО САМ ДРЕВНИЙ ДУХ ЗЕМЛИ, некогда превратившийся в Ирý, разыскал его в бездне Космоса, и доставил сюда, вернул домой…

Он не знал, каким образом сможет сделать для своего человечества всё, что должен сделать. Лишь чувствовал, как с каждой секундой увеличиваются его возможности. Сила, открывшаяся внутри, распирала его во все стороны, словно чудовище, таящееся в нём, переродилось и решило поработать во благо человечества. Ради ЖИЗНИ. Наверное, стоило лишь сильно захотеть, и зримо представить себе объект своих возжеланий…

Иван до хруста, осязаемого хруста внутри, представил, как массивные шестерни, задрожав, преодолевая сопротивление сковавшей поверхности тысячелетней коррозии, со скрежетом сдвигаются с места, и, «разминая разучившиеся ходить члены», цепляются зубцами за соседние выступы. Как они преодолевают немыслимое сопротивление всего и вся… Всё его тело сковало нечеловеческое напряжение, растягивающее жилы… В голове противно зазвенела готовая в любой момент лопнуть струна…

И шестерни действительно провернулись. Разнесли над безжизненной площадью первые шумы воскресших гигантских часов. Главных часов Империи, стряхнувших с себя немоту…

Со слезами на глазах, приходя в себя, он целую минуту наблюдал за стрелками. И только убедившись, что минутная на самом деле сдвинулась с места и величаво прошествовала до следующей отметки, ЗАСПЕШИЛ.

Он не хотел возвращаться К Звёздам в следующем году! Только безотлагательно. Только сейчас! Это было символично… Не терять год – не терять ни минуты…

Перед тем, как скомандовать СТАРТ, он ВСПОМНИЛ… Расплывающееся живое пятно «не крови»… Ползущее по обнажённому прекрасному женскому телу. Уже вползающее на холмик манящей взгляд груди. Уже подползающее к соску…

Вспомнил. И, не в силах совладать с собою, зарычал. Бессильно. По-звериному. Как опасный и сильный хищник, неожиданно попавший в прочные сети ловушки. В путы, изощрённо сплетённые охотниками…

Прошлое держало его и не отпускало. Хватка была крепкой.

Это не было минными полями. Как и не было дорогой на Голгофу. Это УЖЕ было распятием. С узлами вместо гвоздей…

И он судорожно приказал немедленно СТАРТОВАТЬ. Словно желая остановить время. Не позволить красному коснуться соска. Остановить его. Время. Собственную уходящую жизнь…

Антигравы взревели в режиме запуска.

Он не был уверен, но ему показалось, что сквозь рёв слышится голос. До боли знакомый женский голос, распевающий простецкую песенку:

Его судорожно сжатые губы наконец разомкнулись. И прошептали:

– Божья коровка… улети на… принеси нам…

Он пел, чтобы возродить ДУЭТ, и сам не слышал себя в рёве двигателей, начавших разгон «Стерха» до скорости, способной преодолеть «любящее» притяжение Колыбели Человечества.

…Через минуту он уже вышел за пределы атмосферы и не мог видеть, что длинная стрелка Часов, сдвинувшись ещё на одно деление, остановилась.

Ровно за пять минутных делений до цифры ДВЕНАДЦАТЬ.

При дневном свете Полночь не наступает.

Новым суткам, а тем паче Новому Году для наступления необходимо ЗВЁЗДНОЕ НЕБО. Так уж повелось.

Героиня

ВРЕМЯ и МЕСТО

[тридцать первое декабря; ЦЕНТРАЛЬНАЯ ТОЧКА]

ТОЧНО так же не увидел он, что происходило в точке с координатами 43°27′18″ северной широты и 112°41′12″ восточной долготы через минуту после того, как чёрный штурмовик растворился в облаках неба Родины…

Мёртвая женщина, запретившая хоронить своё тело, вдруг… открыла глаза. Смерти в них не было ни грана. Совершенно ЖИВОЙ взгляд. Только неимоверно усталый… Настолько усталый, будто вынужден был смотреть на грязные прелести Вселенной не сто и не тысячу даже годовых циклов, а сотни тысяч, если не миллионы…

ТАК ОНО И ЕСТЬ.

Глаза человека, которые улетевший Иван Полышный знал и любил как глаза женщины по имени и фамилии Ирá Николаева, посмотрели в ту сторону, куда улетел корабль. Бессчётное количество раз в жизни приходилось ему… ей… провожать ЛЮБИМЫХ на войну. Но ПРИЕСТЬСЯ, оставить равнодушным сердце проводы не могли. Сколько бы их ни случалось в его/её ДЕЙСТВИТЕЛЬНО долгой жизни, каждый раз вместе с разысканной в очередной раз половинкой уходила безвозвратно частичка ДУШИ.

Рано или поздно, ещё миллионы лет спустя, душа может иссякнуть, иссушиться от безжалостных лучей светила горя, с каждой потерей всё увеличивающегося в размерах. Тогда он/она умрёт… наверное. Когда наступит этот момент, тогда и будем думать, как… выжить. Но до тех пор – надо продолжать жить и надо защищать родное Человечество, ответственность за которое некогда была возложена на хрупкие плечи материального тельца одного-единственного человеческого существа.

Человек встал/а. Небольшое женское тело, в облике которого он/она пребывала сейчас, нуждалось в существенной корректировке в областях средней и верхней частей туловища. Если она/он намерен сохранить этот облик базовым, а он… ОНА намерена сохранить его. В ПАМЯТЬ О. Как минимум до следующей угрозы извне, которой рано или поздно, увы, непременно подвергнется родной мир, который нынешние его/её соплеменники и соплеменницы зовут Землёй; двадцать тысяч лет назад они звали его Фаранн, сорок тысяч – Нишг, сто тысяч – Купр'рида… Человек помнил/а все названия и имена, но вспоминать сейчас не хотел/а.

Он/а ничего не забывал/а, но это ещё не значило, что вспоминала. Обычно в активной оперативной памяти находилась информация, необходимая для исполнения миссии защиты в текущий период. Периоды примерно равнялись двадцати тысячам оборотов Земли вокруг Солнца – именно с такой регулярностью человечество влипало в очередную лужу дерьма.

И тогда он/а начинал/а в очередной раз вытаскивать людей Земли из гибельной коллизии.

Помнил/а он/а, конечно, и своё происхождение, но никогда не вспоминал/а об этом. Это свершилось так давно, что Акт Творения превратился всего лишь в точку отсчёта воспоминаний. Хотя первые периоды существования объединённой психосферы Человечества остались далеко в истории, он/а неустанно вспоминал/а, КОМУ обязан/а своим существованием… С той поры кем только его/её ни считали другие люди, как только ни называли… Одних имён богов и святых наберётся мириад и ещё маленький миллиончик. Из последних: Лимжи, А Кутак, Дита, Нох, Ра, Раит, Зевс, Гея, Дьюй-ди, Матоунян, Юпитер, Юнона, Моисей, Иисус, Мария, Мухаммед, Николай, Селина…

А если вспоминать имена и прозвища различных злых и добрых духов, а также облики «немистических» и «некультовых», но ключевых для судеб человечества – времени на исполнение миссии не останется.

Неважно это, как зовут; главное, ЧЕМ ЗАНЯТ/А.

– В дороге не прощаются – свидимся. В следующей жизни – точно, – прошептал/а он/а. Голова приподнялась, потянула за собой туловище. Тело сложилось пополам, подняв верхнюю половину над почвой. Развороченная грудь и выжженный живот стремительно восстанавливали форму: грудь – выпуклую, живот – плоскую. Эти такие разнящиеся ФОРМЫ так нравились любимому человеку…

ОНА ещё раз посмотрела в ту сторону, куда отправился Защитник, наделённый ею силой в достаточной мере, чтобы справиться самостоятельно. Она любила его, как любила всех до единого, до единой. Тех, кто были раньше. Мужчин, женщин… Мужское и женское начала, присутствующие в естестве каждого земного человека, разнятся лишь пропорциями (телесные признаки на самом деле лишь вторичны и третичны). В ней/нём начала присутствовали в идеальном равенстве. Для исполнения миссии он/а использовал/а ВЕСЬ арсенал, имеющийся в распоряжении человечества.

Но в этот миг, провожая тоскливым взглядом любимого Мужчину, она хотела побыть Женщиной. Каждый раз после эпизодического слияния с очередной Половиной, необходимого для акта передачи очередного варианта оружия защиты, ему/ей хотелось запечатлеться на некоторое время в телесном воплощении начала, противоположного ушедшему или ушедшей на Войну с внешним врагом…

Она поднялась но ноги и выпрямилась во весь небольшой росточек этого очень гармонично сложенного, но невеликого размерами тела. Огладила безволосую макушку, кожи которой совсем недавно касались ЕГО любящие ладони… И, неожиданно для себя, выхватила из памяти частицу общего духовного сокровища человечества, которое нынешние сородичи называли Наследием Предков.

Это ёмкое стихотворение написала более десяти тысяч лет назад гениальная Ирина Ухова, и посвящено оно было не менее гениальному Борису Пастернаку, её светочу в поэзии и в жизни. Их разделяла непреодолимая река Хронос, пять лет течения, отделявшие год его смерти от года её рождения…

Улетевшего на войну императора от НЕЁ отныне будет отделять непреодолимый океан пространства. До следующей НУЖДЫ он/а с Земли – ни ногой. А вернётся ли он – неизвестно. Никогда не известно, вернутся ли ОНИ с войны… Иногда возвращаются, и до их естественной кончины он/а имеет возможность продолжать любить… по возможности, если выдержит, любить на расстоянии, не показываясь в поле зрения, чтобы не породить очередной миф о воскрешении из мёртвых…

С Иваном она не встретится никогда. ТОЧНО. Его место там, в космосе, среди звёзд, только там он может сделать всё, что может для спасения человечества. Родины.

Она отвернулась от неба и отправилась прибираться В ДОМЕ. Необходимо утилизировать мясо, в которое превратилась Чужая. Он/а использовал/а кэйтианку в качестве приглашённой исполнительницы, чтобы та его/её «смертельно ранила». Любимые должны уходить на войну в абсолютной уверенности, что ОСТАВАТЬСЯ невозможно. Переполненные священной ненавистью к врагу. На этапе активных боевых действий именно энергия ненависти придаёт больше всего сил. Время Мстить! Время Любить ДЛЯ НИХ наступает после войны…

Для него/неё ПОСЛЕ не наступит никогда. Его/её война не окончится, пока он/а жив/а и пока Земля ЕСТЬ. Поэтому он/а любит ВО ВРЕМЯ войны. Любовь – его/её оружие и боезапас. Ненавидеть он/а не может. Поэтому и вынужден/а каждый раз разыскивать ДРУГУЮ ПОЛОВИНУ. И каждый раз расплачиваться кусочком души…

ТАКИХ В МИРЕ БОЛЬШЕ НЕТ.

Никого. Только иногда, на мгновеньице крохотной жизни обычного человека, у него/неё возникает быстротечное ощущение…

Как сейчас.

ПЛЮС ОДИН.

Герой

ВРЕМЯ и ТОЧКИ

[тридцать первое декабря; постимперская Сеть Миров]

Мир Жаокумпа-Джа был больше известен в Сети, как планета Чиккавилья V. Её светило было одной из звёзд скопления Дакфанг, входящего в качестве щупальца в более крупное скопление Медузы. Здесь с незапамятных времён обосновались переселенцы-латинос, выходцы с земного континента Южная Америка. Они и сейчас составляли примерно четыре пятых населения. Этого было более чем достаточно для того, чтобы они надеялись на уход из Сети Миров. Верили, что их не бросят… Разве может Спасение, принявшее облик женского силуэта в чёрном скафандре, пройти мимо такого лакомого куска?!

МКБ уже давно сделало главный вывод: исчезают лишь те миры, где обитает достаточно много эрсеров. Подразделения Звёздного Патруля, базирующиеся в окрестностях подобных миров, давно перешли на режим военного положения, предельно усилили бдительность и увеличили плотность маршрутов патрулирования. Совет Организации всё ещё не покидала надежда схватить главную ФИГУРАНТКУ…

Эта планета не вращалась вокруг собственной оси, она была всегда повёрнута к светилу одной и той же стороной, на которой царил вечный день. На противоположной стороне господствовала тьма. Белая Чиккавилья неспешно и величаво роняла свой, рассеянный по весям свет, выхватывая из космической мглы диск планеты, на синевато-зелёном теле которой проступали вздутые жилы-контуры материков.

…Он очнулся от затянувшегося созерцания мира, чем-то напомнившей родную Землю. Каким по счёту за сегодняшний день был этот бросок сквозь внемер? Сколько их ещё предстоит? Сначала он просто уходил от возможного преследования. Потом запутывал следы. Потом боролся со своим горем, стараясь не вспоминать Ирý и от этого вспоминая её всё чаще и чаще. Он знал, что теперь она навсегда обосновалась в нём, и в прямом, и в переносном смысле. Вот только никак не мог решиться трансформироваться в её облик, использовать ЕЁ матрицу, чтобы познать всё, что она ему не досказала и, тем более то, что не собиралась говорить вовсе. Этой недоговорённости он боялся как огня.

Но деваться было некуда. Зачем же он тогда забирал жизнь любимой…

Прокадываясь в эту точку, он наконец решился, будто отчаянно бросился одновременно в две абсолютно несовместимые крайности – неосязаемо-рыхлое «ничто-нигде-никак» внемера и пьянящую погибель убитой им вселенной по имени Ирá…

Иван посмотрел в зеркало, огладив рукой голову, при этом автоматически положил другую руку на пульт, чтобы отдать команду звездолёту идти на сближение с планетой…

Из зеркала на него смотрело… до нестерпимой боли… до нервной дрожи… знакомое лицо…

Миловидная невысокая женщина со скуластым лицом, повторив его жесты, устало провела ладонью по голове, начисто лишённой растительности. Огладила, снимая излишнее напряжение. В её раскосых глазах, похоже, навсегда обосновалась зримая грусть. Глядя на него, она пробежала пальцами по сенсорной плите пульта управления.

По его телу пробежала крупная дрожь…(Внутри у неё все бурлило)…

Он расширил глаза… (Её взгляд вспыхнул)…

ОН, будучи сейчас ЕЮ… чувствовал себя СОБОЙ, но, устремляя К НЕЙ свои мысли… знал и как ОН думает, и как ОНА их воспринимает… казалось, ОН изнутри смотрел наружу… на НЕЁ… и всё ещё не мог осознать, что это и есть ОН сам… и есть ОНА… всегда будет…

Внутри него скрутились в жгут ДВОЕ. Один плюс одна!!!

…Это напоминало созерцание водной глади на том земном, далёком теперь, Ржавом Озере, незадолго до сражения с лабианцами. Он помнил эти ощущения так явственно, как будто пережил их только что… Сначала взгляд, растерявшись от перспектив огромного пространства, метался, скользил по поверхности. Сначала различались лишь отражающиеся облака да рябь мелких волн. Потом, набегавшись, взгляд попытался проникнуть в толщу воды, но выхватывал только плавающие листья и редких рыбёшек, проблёскивающих на этом фоне. Зато далее, умиротворённый притихший взгляд, словно разбухнув от избытка влаги, начал тонуть, постепенно оседая на дно. И вот тут-то случилось непонятное – дно неожиданно начало всплывать! Проступать сквозь толщу воды…

Детали рельефа.

Коряга в скользком одеянии тины.

Причудливый камень.

Дно стремилось на поверхность, словно стало легче воды. С каждой секундой множилось количество отчётливо различимых особенностей… Вода исчезла или намного сократила свою толщу, или же вправду, – дно всплывало!..

Сейчас ОН ощущал нечто подобное. Ежеминутно. Ежесекундно. В нём всплывала по крупицам какая-то новая информация, разбросанная по дну памяти. Новые факты из собственной жизни, рассмотренные или увиденные кем-то со стороны. Или же им самим, но только в другом ракурсе? Всплывали новые объяснения этих, якобы давно прожитых, фактов… И это НОВОЕ ЗНАНИЕ одновременно исполняло множество противоположных задач: ставило всё по полочкам, поражало, восхищало, угнетало, перерождало его изнутри. С каждой новой крупицей он становился чуточку другим, и в то же время всё больше и больше становился самим собой… Собой сегодняшним…

СЛИВШИСЬ, ОН РАЗДВАИВАЛСЯ…

В нём ожил не тот монстр, малейшего проявления которого, самого факта существования которого он панически боялся, – это было совершенно иное чувство. То, что в нём оживало – пыталось вести с ним диалог! Он смутно догадывался, КТО ЭТО, но даже мысль об этом приносила ощутимую боль.

Ирá! Неужели это ты?..

…

Ир!..

…

Маленькая!

…

Информация проступала даже не внезапными просверками мыслей. Не озарениями. Скорее всего это выглядело так… Размышляя о чём-либо или же вспоминая пережитые яркие моменты жизни, он, не отдавая себе отчёта, в одночасье просто переставал об этом думать. Не потому, что уставал. Потому, что с какого-то момента ЗНАЛ. Всё, что с ним было. От какой-то иной сущности, дарящей ему это знание. Это напоминало сборник задач, под каждой из которых были подписаны ответы. И надо было просто читать условие, ставить вопрос, и тут же без перерыва вычитывать ответ…

А потом!

Он наконец-то услышал ЕЁ ГОЛОС…

– Большой… Не пугайся… Я действительно стала частью тебя…

– Маленькая!

…И сразу же на него хлынуло столько новостей! И шокирующих открытий… Он в одночасье получил доступ ко всей информации, которой обладала его любимая! Он утонул в этом потоке…

А самым неожиданным… главным… и от этого самым страшным было…

СТАРУХА! ВЕДЬМА!! КОЛДУНЬЯ!!!

ДА. Проклинаемая им при случае, снящаяся в кошмарных снах, отвратительная здоровенная старуха, которая выкупила его из рабства у фермера, занимавшегося выращиванием наркотических растений, которая обитала в пещере, затерянной в лесной глуши, которая сотворила из него не только супербойца, но и жуткого ненасытного монстра, и которую он мысленно величал не иначе, как «ведьма», хотя бы за то, что она таковой и являлось… которую… которая…

…и его очаровашка Ирá, с формами исключительно сексапильными, и во всех отношениях единственная для него Женщина, его любимый человечек, его жена и боевая подруга…

Оказалось, что они «познакомились» друг с другом не в его воспоминаниях! Они прекрасно ЗНАЛИ одна другую, как облупленных. Кому ж ещё ТАК знать себя, как не…

САМОЙ СЕБЕ.

Ирá и Ведьма были ОДНИМ И ТЕМ ЖЕ ЧЕЛОВЕКОМ!!!

– Не-е-е-т!!! – вскинулся от крика Иван. – Любимая, что за бред?! Скажи! Скажи, что этого не может быть!

И тут же сам себе ответил неожиданно спокойным и тихим голосом Иры́:

– Солнышко, это для тебя я оставалась изящной невысокой женщиной с бритой головой и раскосыми глазами… На самом же деле… Я умею выглядеть разной… ты знал об этом, но не придавал значения превращениям. Для тебя я всегда оставалась твоей Маленькой Ир…

– О чём ты?! – перебил он сам себя. – Какие превращения?! Я же тебя спрашиваю о другом… Как такое может быть?! Скажи, что это не так!

– Солли… знаешь древнеземную поговорку: «От любви до ненависти всего один шаг»?

– О какой ненависти ты говоришь, родная?! При чём здесь не…

– Я говорю о любви. Я тебя всегда любила… даже когда ты ещё даже не догадывался об этом… Это ты говоришь о ненависти. А я – только о Любви. Об этом пресловутом сбое всех биологических инстинктов… Лишь заболев любовью, в единственном случае человек начисто отрицает естественный, природный эгоизм. Даже такие сильные, заложенные природой инстинкты, как голод, а главное – инстинкт самосохранения. Он готов терпеть любые лишения, готов пожертвовать всем, даже собой, ради того, кого любит…

Порой ему казалось, что они вовсе не разговаривают. Что он просматривает репортаж о разговоре. Все последующие слова Иван чувствовал внутри себя, а может, УЖЕ знал давно, и слушал отголоски-воспоминания.

Ирá по-прежнему спокойно объясняла ему очевидное. То, что он прекрасно видел, знал, но… не придавал значения?!

– Но человек любит только то, что видит и чувствует, а не то объективное, о котором ему наперебой кричат со стороны. Поэтому, разве столь важно, как я выгляжу для других, если для тебя я стала единственной и неповторимой? Даже не стараясь выглядеть, как девушка с обложки. Хотя могла бы при желании выглядеть раскрасавицей любого типа. Роскошной блондинкой, жгучей брюнеткой-вамп…

– Так… значит… это правда?.. Ты и она – один человек?

И помолчав, спокойно ответил на свой вопрос:

– Точно. Ты и есть она.

Глаза его полыхнули кратковременной вспышкой злобы. То ли к ненавистной ведьме. То ли к Ирé, оказавшейся, как ни крути, частью этой ведьмы. То ли к себе, носившему теперь в себе предмет ненависти.

Он быстро справился с опустошающей энергией злости.

– Ты, наверное, просчитала образ, на который я клюну в любом случае…

– Нет, любимый… я не считала, я чувствовала… такое не просчитаешь.

– А что меняет формулировка?

– Очень многое… В каждом из нас смешано столько незримых сущностей, что очень непросто найти нужный образ…

– Найти, чтобы подстроиться к кому-нибудь… чтобы выглядеть в приглядном ракурсе?

– Да нет же, чтобы быть с ним в одном масштабе… чтобы иметь возможность слиться воедино… Открыть для себя свой по-настоящему желанный образ в самом себе… Это ли не открытие СЕБЯ? А посредством этого открытия – обрести возможность для открытия ДРУГОГО.

– Знаешь, Маленькая, я слушаю твой голос и зависаю… то ли просто от звучания… то ли я ничегошеньки не понимаю…

– Ты называешь меня Маленькой, даже памятуя, что я могу быть…

Тут же перед глазами, до мельчайших подробностей услужливо, возник раздражающий образ – грязная, высоченная старушенция с лицом, изборождённым складками морщин, одетая в разноцветные лохмотья. Вылитая ведьма!

Она так и не назвала ему своего имени…

– Почему же ты обрекла меня на проклятие, на безвременные муки и на безысходные поиски противоядия… если уже тогда любила? Всегда любила?

– Ты это знаешь не хуже меня: перерождение, как и рождение – всегда через боль. Только поэтому. ЧТОБЫ ПОДНЯТЬСЯ НА ВЕРШИНУ, НУЖНО ВНАЧАЛЕ ОПУСТИТЬСЯ НА САМОЕ ДНО. Тебе необходимо было стать намного выше и сильнее, чем ты был. В том, прежнем качестве, ты не прошел бы и малой части пути… Каждая мелочь, впитанная тобою во время нашего безумного квеста, перетягивала чашу весов в нашу пользу в последующих испытаниях. А вот противоядия ты уже отведал, милый… Иначе, я бы не смогла тебя и дальше называть любимым… Я ещё тогда знала, чем всё кончится, ведь последнее зелье приготовила тебе на собственной крови. Я, без сил от потери большого количества крови, лежала в углу пещеры, укутанная в невидимый защитный кокон. Ты бегал рядом со мной, не замечая. Я же видела каждое твоё движение. Я подсказывала тебе мысленно, где найти сведения о Земле и о направлении поиска противоядия… Сейчас ты УЖЕ выпил противоядие, любимый… Ведь ты взял мою кровь. Это одно и то же… Я знала, что будет именно так.

Он сам себе возразил, той частью себя, которая чувствовала себя отдельно. Он стал спрашивать: зачем нужно было затевать этот сыр-бор, и какова роль её отца, бывшего пилота императора, и что стоит изначально за всем этим, и вся ли информация стала ему известна на этот раз? И тут же принялся отвечать себе, той частью, которая ещё не прижилась внутри.

– Всего не знает никто. Ты теперь, как и я, знаешь очень много. Да и нужно ли нам знать больше? Что есть истина, как не наша вера в то, что именно это – именно такое? Уж если мы не в состоянии прочувствовать даже поистине НАСТОЯЩЕЕ ЗНАНИЕ… то по каким критериям мы хотим распознать ИСТИНУ? К чему приводит скепсис, попытки докопаться до сути? Наверное, лишь к тому, что по крупицам теряешь себя. Свою решимость… честь… Свою веру… Главное, вовремя остановиться. Ведь над законами ведомой нам реальности незримо нависают высшие законы Космоса Сущего, которые нам недоступны, а над ними, в свою очередь… Я хочу, чтобы ты сознательно шёл по своему Пути, не пытаясь обгонять поезд времени. И тогда не будет никакой путаницы и пустых блужданий…

Слова… Фразы… Откровения… Наставления…

Они проступали в НЁМ. Они давали ему всё новую и новую энергию. Энергию Настоящего Знания.

– Знай одно – теперь ты неизмеримо сильнее, чем даже когда мы путешествовали вдвоём… Теперь ты – император-разъединитель. Супероружие – у тебя в крови. Теперь, и только теперь, ты способен сделать то, что тебе было предначертано изначально – СПАСТИ СВОЮ ИМПЕРИЮ. НАШ МИР. Только не задавай ненужных вопросов – кем это было предначертано… Незаданный вопрос – это тоже признак ума и силы воли… Будь достоин своей Миссии, любимый. Путешествуй по мирам, стирая их из старой сети. Знай, что я – та Женщина, которая из всего человечества выбрала тебя одного. Столь важную миссию Королева могла доверить лишь своему Королю, которого искала всю жизнь… Я действительно искала тебя всю жизнь, родной… И уходя в Новую Сеть, оставила в старой Сети Миров тебя…

Казалось, что она соскучилась и не могла выговориться, не давала вставить ему ни одного слова.

– Знаешь, Солли, я ведь действительно древняя… Очень древняя… Но разве возраст помеха для истинных чувств? Скажи, любимый, разве ты что-нибудь плохое ощутил, в чём-то разочаровался? Вспомни ту первую нашу волшебную ночь на Земле… Я ведь тогда абсолютно не пользовалась никакими чарами. Только ты и я… Только наши чувства. Ещё никогда мы не были ТАК БЕЗЗАЩИТНЫ. Нас охраняла только любовь… и только любовь сохраняла мой облик таким, каким его хотел видеть ты… Я была просто Женщиной, сомлевшей в объятиях единственного Мужчины. Именно поэтому Маштарикс удалось взять меня в плен. И только твоя любовь ко мне спасла нас.

– Я раньше… – попытался выразить нахлынувшее Иван. Но попытка была не засчитана.

– Мы, конечно же, встретимся ещё с тобою в новом качестве. В новых мирах. В новых жизнях. А пока – я буду жить в тебе… Как в тот далёкий мифический Седьмой День. Когда еще не нужно было выламывать ребро у спящего мужчины. Я заполню собой тебя изнутри… на более высоком уровне развития… на верхнем витке спирали. Это будет намного эротичнее и ярче любого телесного слияния… я загляну здесь, в подсознании, в глаза всем твоим чудовищам… я уговорю твоих монстров стать пушистыми и домашними… Я смогу это… потому что я по-прежнему тебя люблю… ВСЕГДА. А ты… Если тебе так мучительно и трудно привыкнуть к мысли о моём истинном облике… Помни, ВЕРЬ, что для тебя настоящая Я – именно ТА… полукровка с раскосыми глазами… бритоголовая… отчаянная… и покорная только твоей силе… А ты… Ты настоящий – именно такой, каким являешься сейчас. Ты стал безликим и многоликим, КАК ВСЕЛЕННАЯ… Как и подобает Императору Звёздной Империи. Ты звёздный человек, Солнышко. В клетке единственного мира ты умрёшь. Поэтому я сделала всё, чтобы ты не остался на Земле.

Он многое, почти всё, понял из общения с ней. И многое обрёл. С того момента, как любимая стала с ним единым целым, когда Ирá стала незримо присутствовать в нём, – он действительно наконец-то получил долгожданный покой. Ненависть примирилась в нём с любовью. «От любви до ненависти один шаг, но не стоит забывать, что обратный путь – ровно такой же». Вот как полностью звучит эта древняя истина… ЕЁ КРОВЬ усмирит жуткого монстра, обосновавшегося в его теле и разъедавшего его изнутри, толкавшего на нескончаемую череду убийств. При этом ни одной из своих сверхспособностей, включая и возможность постоянной трансформации, он НЕ ПОТЕРЯЛ! Она сохранила все прочие дары, которыми его наделила.

И, проникнув в ЕЁ сокровенное тайное знание, он понял также, что у любимой действительно не было другого выхода. Передать супероружие можно либо по наследству, либо НАПРЯМУЮ. Она сделала всё, что могла, для того, чтобы ПОДЕЛИТЬСЯ С НИМ НАСЛЕДИЕМ.

Это было невероятно, но их общение достигло такого уровня реалистичности, что они чуть было не поссорились! Из-за того, кому нужно отдохнуть, а кому вести корабль… Если бы не мысль, что это действительно его любимая, причём не бывшая, не покойная, а живая, пусть не материально, но вполне реально, в нём самом – Иван бы, пожалуй, всерьёз испугался. Налицо, по всем разумным диагнозам, раздвоение личности, а это, как ни крути…

– Любимый, не пугайся. Это не шизофрения. Единственное сумасшествие, которое нам можно диагностировать – это наша любовь. Не считал же ты себя шизофреником, нося в мозгу целую обойму различных сущностей?

Наверное, это выглядело довольно забавно. Он терял чувство реальности. Со стороны теперь казалось, что он большую часть времени проводит в молчании. Хотя мимика его лица непрестанно менялась, словно бы он участвовал в некой оживлённой беседе. Причём, зачастую, он даже приоткрывал рот и начинал шевелить беззвучно губами, будто бы непроизвольно пытался ответить незримому оппоненту… Но, спохватываясь, просто слушал внутри себя её голос и УЖЕ ЗНАЛ свои ответы ей.

Сколько же нового он узнал от неё!

Сколько же ещё хотел узнать!

– Кто ты теперь, Ир? Бесценный вкладыш?

– Нет, бесценный вкладыш – это душа… Скорее, половинка.

– Думаешь, у всех есть своя половинка?

– Нет, не у всех. Но не потому, что её нет вообще. Просто многие половинки долго не совпадают во времени… Люди мучатся, ищут… Мы – совпали. Я всё сделала для того, чтобы дождаться.

Миры, избранные Иваном в качестве первоочередных объектов инфицирования, будут сменять друг друга. Он, полностью отдавшись великой общей цели, способен действовать чётко, как часть превосходно отлаженного механизма.

Вот так.

Прокол. Выход на орбиту очередной планеты. Незаметное вхождение в атмосферу и в локальную инфосеть. Рассеивание «Свастик Давида»… Ночью НАШИ увидят СНЫ. Завтра утром они проснутся и с лозунгом «Дорога Есть Жизнь!» выйдут из жилищ. Чтобы увидеть фигуру в чёрном скафандре высшей зашиты, которая запоёт первые слова «Последнего Старта»…

В новом году – появится МУЖСКОЙ СИЛУЭТ.

Мир. Мир. Мир.

И снова – ПРОКОЛ.

И так он будет жить цикл за циклом. Ему уже не нужно в прямом смысле ходить среди разношерстых обитателей многоликих миров, выпытывая интересующие сведения. Не нужно сражаться, уходить от слежки или откровенной погони… Не нужно убивать направо и налево.

Оружие, доверенное ему Королевой, поистине непобедимое и безотказное.

Всё просто.

Нужно лишь добраться до нужного мира. Появиться в реале на его поверхности или в атмосфере. Только побыть там определённое время… Чтобы вирус-симбиот, находящийся теперь уже в его крови, остался и внедрился. Можно уходить к следующей точке. В инфицированной – всё шло своим порядком – «Свастика Давида» запечатлевалась, размножалась и стирала координаты этого мира из всех сетевых координационных библиотек.

Теперь он ЗНАЛ, как это действует. Знал из не прекращавшегося ни на минуту диалога между ним и его любимой. Иногда это выглядело, как прямая речь, и тогда он слышал родной голос внутри себя, слышал до мельчайших эмоциональных оттенков. Иногда – на более тонком уровне, мысленно посылая в никуда (на самом деле ей и только её!) вопросы, тут же читая собственные мысли с ответами…

– Ирá, а сколько времени нужно находится на объекте стирания, чтобы это сработало?

– Большой, не важно. Сколько бы ты там ни пробыл – мало не будет. Ни для тебя, ни для них…

Поистине – и один в поле воин, если он обладает АВТОМАТИЧЕСКИМ оружием.

Конечно, на самом деле не всё будет происходить так беспроблемно. В первую очередь сложность представит, как это ни странно, использование ШАМа. Несмотря на свои малые габариты, мастерство пилота и быстрые решительные действия – одного беглого взгляда на внешние очертания корабля хватало, чтобы опознать в нём боевой имперский космолёт. К тому же мститель-во-времени, печально известный в Сети… И всё же, упорно, несмотря на единственную реальную возможность нарваться на боевые патрули МКБ, Иван намерен был бороздить бездну космоса именно в нём – имперском штурмовике «LEXX221817» Крыла «Танцующий Стерх» Пятого флота Армии Солнца…

И конечно же, каждую свободную минутку он будет проводить в общении с самим собой, подразумевая под этим, конечно же, общество своей любимой женщины. Иногда её слова, впитав в себя её боль и мудрость, проступали, поблёскивали, как кристаллики. Истинные. Нетающие…

Перед отлётом с Чиккавильи V она сказала:

– В каждом из наших есть глубоко спрятанные честь, твёрдость, любовь, и ещё много чего, многим из Иных недоступного. И мы НАШИ ЛЮДИ, пока эта крепость держится… Не забывай – ты воплощение в этой жизни Последнего Императора. Значит, ты должен быть во сто крат чище и сильнее, чем твои будущие подданные. Только внутренняя сила позволит тебе выиграть эту войну. Она будет долгой… Я с тобой, я помогу тебе, любимый. ТЫ – огонь, а Я – вода и воздух. Вместе мы спасли Землю. Вместе мы спасём Человечество.

Улетая прочь, Иван бросил последний взгляд на Мир Жаокумпа-Джа, наши люди которого ЗАВТРА, будут первыми, кто ПРОСНЁТСЯ в Новом Году. И, не сдержав в себе распиравшие его эмоции, запел в полный голос, перефразируя в будущем времени канонические строки:

…А ещё у Ивана настолько обострилось ЗРЕНИЕ, что при желании он мог заглядывать в будущее. Экстраполировал ли он наиболее возможный вариант, либо зримо ощущал грядущую реальность? В этом ещё предстояло разобраться, но в последний день старого года все уже знали, что:

«Информация о том, что кто-то систематически стирает из Сети обитаемые миры, в начале следующего года перестала быть секретом, тщательно хранимым от обитателей Миров Сети».

Хвала слухам!

Испокон веков именно слухи, мифы, легенды были серьёзной конкуренцией любым, даже самым продвинутым средствам коммуникации. И более того, любое новшество, начиная с примитивного телефона, заканчивая интерактивными материальными голографическими путешествиями по всему обитаемому космосу Сети, не могли составить слухам никакой разумной конкуренции. Стоило появиться какому-нибудь новому средству передачи информации, как в первых рядах, среди прочего, с их помощью транспортировались те же слухи…

А вот оперативные сводки, поступающие каждый час в спешно созданный МКБ Штаб Спасения, который возглавил новый командующий Звёздного Патруля, сменивший загадочно погибшего юст-ашийца Жика Даюна, были не просто тревожны, они удручали своей методичностью и высоким темпом происходящего, словно кто-то отрёкся от всего ради навязчивой или же высокой цели: стереть как можно больше миров за возможно более короткий отрезок времени.

И у него это получалось…

Происходящее уже не было эпизодическими исчезновениями. Это была самая настоящая ВОЙНА, невероятная, небывалая, в которой основной стратегией противника было бесследное ОТСТУПЛЕНИЕ! Только начало войны МКБ, повторившее печальную судьбу любой громоздкой «имперской» системы – позорно упустило. Хотя для этого было нужно не так уж много: иметь во главе Организации светлые головы, способные к мгновенному анализу информации, самая свежая порция которой гласила…

Мир Дхархма в галактике «Чёрная Триада» ушёл из Сети 1 января в 05 часов 12 минут по универсальному сетевому летоисчислению…

Всяческая связь с Миром Игадагах галактики «Диадема Рокси» прекратилась 2 января 12001 цикла…

Частная галактика «Ллойс», плод коллективных потуг целой династии Миттурин, входивших в десятку самых богатых семей Сети Миров, канула из всех координатных библиотек в незримую бездну в половину первого ночи 3 января…

На следующий день покинули Сеть Мир Упанишада в туманности «Голова Ведьмы» и единственная населённая разумными существами планета в галактике «Лебедь 61» – Мир Ийельдэна…

Мир Хлоззэ в галактике «Большая Панда» ушёл из Сети 6 января…

Одновременно с этим поступали разрозненные сведения о пропаже Мира Аннорэс в галактике «Джокер», а также Миров Гуффилья и Йадилль, без указания точной даты исчезновения…

И всё это случалось после того, как в этих точках свидетели фиксировали появление древнего имперского корабля с эмблемой на борту в виде белой танцующей птицы. Звездолётом управлял могучий, очень рослый блондин-зем с курчавой бородой так называемого «варяжского» типа, и так называемыми «славянскими» чертами лица. Правда, кроме всего прочего, спецы МКБ разыскали свидетелей, твёрдо убеждённых, что это, напротив, была невероятно задумчивая, и даже смертельно уставшая раскосая бритоголовая земляшка монголоидной субрасы эрсеровского биовида…

Но все показания немногочисленных свидетелей, которые успели удрать с этих миров ДО их исчезновения, сходились в главном: экипаж боевого имперского корабля (возможно, корабль был не один?) состоял из одного-единственного человека.

Святая

ВРЕМЯ и ТОЧКА

[последние минуты старого года; центральная точка новообразованной сети «Новый Мир»]

У каждой магии есть волшебник, её создавший.

Волшебница, в данном случае. (По крайней мере, пока она бережно сохраняет облик, который так нравится любимому.)

Вместе с Землёй волшебница уйдёт в новый мир, чтобы волшебство СВЯЗАЛО НУЖНЫЕ КООРДИНАТЫ С ЦЕНТРОМ. В новой сети будет гораздо меньше точек входа-выхода, но всё же НЕМАЛО.

Те миры, которые уже ушли и сейчас (некоторые почти целый год!) отрезаны от космоса, необходимо собрать в новую сеть, вернуть в небо.

Но с каждым днём, с каждой ночью точек будет становиться БОЛЬШЕ. Непременно. Для этого и остался её любимый человек в старой сети, чтобы ненавистью отрывать от неё точки. Одну за одной.

БЕЗ ПЯТИ МИНУТ 12.

Родина тоже вот-вот УЙДЁТ. У новой сети (сплетённой из вырванных клочков старой) будет связующая точка, 00000. Потому и бродили они по Земле так долго. Необходимо было время для «инфицирования» ЦЕНТРА. А ещё – она всё никак не могла решиться на РАЗЛУКУ. Ведь она была человеком, а какой же любящий человек спешит расстаться с любимым… какой же человек охотно обречёт любящего на расставание с собой…

Она так и не привыкла к разлукам. Тем паче что сейчас между нею и любимым простёрся Космос. В течение своей долгой жизни кем только ни доводилось ей бывать в интересах дела. Миссия защиты и спасения человечества вовлекала её в новые и новые сражения… но никогда доселе она не сталкивалась с необходимостью спасать другие планеты. Враги приходили извне, и с её помощью убирались обратно. Сегодня, сейчас – всё было иначе. Прежде чем вляпаться в очередную лужу дерьма, земляне успели рассеяться по космосу. И её новый любимый оказался человеком звёзд, не земным… никогда до сих пор не было ей настолько тяжело провожать. Никогда доселе не приходилось связывать в единую систему столько информации… Даже когда она пребывала в ипостаси человека, позднее получившего имя Святого Исидора Севильского, а ещё позднее – титул Покровителя первой в истории человечества компьютерной сети Интернет. Тогда, в VII веке по докосмическому летоисчислению, она создала первую энциклопедию. Просто так, чтобы было чем занять мозг, в том относительно спокойном веке, не загруженный работой. Вторжение кфлангров произошло столетие спустя, пришлось изрядно повозиться с его отражением, специально создать две-три прогрессивные цивилизации, одного великого завоевателя и нескольких «подсадных уток»… В этом сражении тоже немало персонажей и сведений пришлось подсовывать. «Папа Николай Николаев», «Колян Иванов», «ДастинБург» и другие. Слагаемые общей легенды… Сколько боевых мифов ей пришлось создать! Иногда она уже и не могла разобрать, что из мифологии человечества походя создано ею, а что придумали другие люди, обычные, испуганные огромностью и непостижимостью окружающего мира…

Такого на самом деле маленького и ранимого.

БЕЗ ЧЕТЫРЁХ МИНУТ 12.

От смертельных ран она его и бережёт. Иногда даже приходилось спасать от самих землян, как было во второй половине первого века космической эры. Экологию настолько угробили, что Земля ЗАСТОНАЛА ОТ БОЛИ. Пришлось прочищать все уровни психосферы, чтобы люди одумались и занялись расчисткой дерьма, наваленного по всему Дому собственными руками…

Любовь, которую она несла в мир, раз за разом спасала его. У человечества Земли, при всех его явных многочисленных недостатках, имелось единственное достоинство, окупавшее всё. И она, как воплощение всего лучшего, что имелось в этом человечестве, как хранительница Души Человечества, сполна получила

ЛЮБОВЬ.

Именно земляне «изобрели» Любовь.

Единственная разумная раса, люди которой болели противоестественным «сбоем» самосохранения, но тем не менее ухитрялись выживать. Позднее они «заразили» этой болезнью всех прочих разумных, но они же и научили иных людей переносить тяготы её, выживать после приступов Счастья и припадков Разлук…

БЕЗ ТРЁХ МИНУТ 12.

Пора идти.

Она окинула взглядом такой привычный и каждый раз такой неповторимый рисунок ночного звёздного неба, раскинувшегося над вершиной Эвереста. Высшая точка планеты устремлялась в небо, целясь в него как целится в линию горизонта бушприт корабля, отважно взрезающего волны мирового океана…

Она улыбнулась неожиданно возникшему образу, решительно разомкнула мембрану люка и вошла в лифт. Он унёс её в толщу горы, в самое сердце старой Сети, которому предстояло быть пересаженным в новую… Здесь, под императорским дворцом, скрывалась самая точная проекционная модель Сети Миров. Точнее, ЭрсСтеллы. В громадном зале висела СФЕРА демо-проекции обитаемой Вселенной, и она по-прежнему (как и все эти тысячелетия) отображала абсолютно все точки, которые на данный момент пребывали в сетевых пределах. Значит, она отображает и ПРОРЕХИ, возникшие в течение прошедшего цикла, который вот-вот завершится…

БЕЗ ДВУХ МИНУТ 12.

Мембрана разомкнулась, и она оказалась лицом к лицу с… тьмой. Тьма была абсолютно непроницаемая, тотальная, словно перед сотворением мира. Она СПЕЦИАЛЬНО так подгадала, чтобы в момент УХОДА оказаться в кабине лифта. Чтобы войти в старом мире, а выйти в новом… точнее, на границе нового.

Для перезагрузки понадобится совсем немного времени.

А вот и НОВЫЙ…

Час ИКС наступил.

Во тьме одна за одной начали появляются точечки света. ЗВЁЗДЫ. Системы которых имеют планеты, населённые потомками землян.

Скоплений световых искорок пока было немного, и они в точности соответствовали некоторым прорехам, которые темнели в огромном шаре света, сиявшем в этом зале буквально минуту тому назад, ДО перезагрузки.

Но с каждой секундой искорок света становилось всё больше и больше. Точно так же в «старой» сфере проекции становилось бы всё больше и больше провалов… КАРТИНА СОТВОРЕНИЯ МИРА.

БЕЗ ОДНОЙ МИНУТЫ 12.

Она запрокинула голову. Улыбаясь загадочной ориаентальной улыбкой, смотрела, смотрела, смотрела, как тьма раздвигается нарождающимся светом. Как её Человечество уходит из-под власти Врага.

Переход ещё совершается, Солнце ещё как бы находится одновременно в двух сетях. Но вот-вот оно станет центром единственной Вселенной. Свободной.

Таков был её план изначально. Операция называлась честно и недвусмысленно.

«Ответный Уход».

Эрсеры уже побывали хозяевами космоса. Были они и изгоями космоса.

Теперь у них есть шанс на то, чтобы быть просто ЛЮДЬМИ.

В эту предновогоднюю минуту ей нестерпимо захотелось поздравить всех НАШИХ, и тех, кто уже ушёл, и тех, кто ещё не успел. Тех, кто спасён, и тех, кто спасётся. Поздравить

С НОВЫМ ГОДОМ, С НОВЫМ СЧАСТЬЕМ, С НОВЫМ МИРОМ!

И, не в силах сдержаться, она выплеснула в ОБЕ СЕТИ своё поздравление.

И щедро присовокупила кое-что, предназначенное ИНЫМ.

Искренне добавила. ОТ ВСЕЙ ДУШИ…

Диковинный перезвон возник над устеленной свежевыпавшим снежком, девственной, целинной площадью. Возник и пульсирующими волнами поплыл на крыльях услужливо поднявшегося ветра.

Стрелки, БОЛЬШАЯ И МАЛЕНЬКАЯ, совместились, слились в одну.

Древние имперские куранты на Священной Кремлёвской Башне ударили первый раз.

Наступила Новогодняя Полночь.

С первым ударом старый год, последний цикл уходящей эры завершился. С двенадцатым – начнётся Новый Год.

Первый цикл эры новой.

Часы отсчитывали ДВЕНАДЦАТЬ ударов, и каждый следующий удар уходил в Психосферу, чтобы запечатлеться в ней навсегда.

Проснувшиеся

ВРЕМЯ и ТОЧКА УХОДА

[ночь и утро первых суток наступившей зимы; разные районы в ареале обитания ЗЕМЛЯН; древнейший город Каргад в мире, некогда открытом и освоенном одним из самых первых легионов земных сил освоения космоса, которые тогда еще даже не назывались Армией Солнца, а были просто имперским военно-космическим флотом (координаты точки выхода из внемера – неизменны:

000000000000000000000358 —

0000000000000000000000071 —

0000000000000002/0000000000000001/ 00000000000005)]

Когда Соня развернула бронемашину, захваченную у ментов, и газанула обратно в эрсеровский город, она ещё не подозревала, что мясным полуфабрикатом, ходячими «консервами» ей жить осталось всего ничего – до утра. Как не догадывалась она и о том, что площадь, пролёгшую между этим утром и новогодней ночью, удастся перейти не всем. Лёхе вот – не удастся… И многим из её друзей. И многим из тяшек…

Да, от той ночи, первой зимней, когда Соня впервые поймала радиоволну «Воскрешение» и удержалась на ней, тридцать одни сутки оставалось прожить до новогодней ночи, преподнёсший эрсерам Прекрасной Елены лучший в мире подарок – Родину.

А до утра оставалось действительно всего ничего – несколько часов…

С момента ухода Ирины в город тяшек, на вражескую территорию.

В эти несколько часов прожила Соня Арбузова, простая преленианская девушка, целую жизнь.

Прежде чем довелось ей продраться сквозь мясорубку месяца смерти на планете, полностью оторванной от других миров, совершила она прогулку по ночным улицам возрождения жизни. И кто знает, не запасись она в ту ночь немереным желанием попасть в космос РЕАЛЬНО – сумела бы она уцелеть до наступления новогодней ночи?..

Вот без кого и без чего не сумела бы она выжить ТОЧНО – так это без песен Виктора Цоя и волны Воскрешения. И не только она. Помощь этой станции эрсерам Каргада была просто бесценной. Воодушевлённые свободной трансляцией наследия люди чуть ли не голыми руками уничтожали вражеские бронемашины и флайеры в сражениях, которые разразились на улицах, когда Иные поняли, что дальше старого города ИМ отступать некуда, и вступили с проснувшимися Нашими в последний бой.

Мало кто из тяшек отважился воспользоваться предоставленной возможностью улететь на досветовой скорости. Большинство предпочло покончить жизнь самоубийством менее растянутыми во времени способами. Но было много и таких, кто задаром свои жизни отдавать не собирался.

Иные напали первыми.

Им невыносима была сама мысль, что теперь ОНИ – ходячие мясные полуфабрикаты низшего статуса, а не полноправные человеки.

Бойня началась вечером первого зимнего дня. Перед этим, утром, эрсеровский мир ПРОСНУЛСЯ с твёрдым убеждением, что «ВИА ЭСТ ВИТА» и ПОРА УХОДИТЬ. Прежде чем проснуться, наши ВИДЕЛИ СОН.

Соня его не видела, она не спала в ту ночь. Ей потом рассказали, каким прекрасным был тот сон. Но ничего, зато она в ту ночь ТАКОЕ видела и слышала, что ей может смело завидовать всё выжившее население города. Она первой видела Чёрную Эмкабэшницу и первой удержалась на волне.

В том, что всё было именно так, Соня не сомневалась ни минуты. В реальности ни единого мига той ночи и дальнейшего месяца не сомневалась она. Единственный миг, который она ненавидела и от которого с удовольствием немереным отказалась бы – секунды, когда услышала, что Лёху раздавило траками ментовского танка…

Это уже было через две недели. Соня обезумела и чуть не бросилась с бутылкой «коктейля молотова» под траки другого танка. Удержали наши, за руки и ноги хватали.

Звезда Солнце ЗАГОРЕЛАСЬ в новогоднюю ночь, а все предыдущие тридцать кровавых дней и ночей можно было только надеяться, что помощь БУДЕТ…

Как могли, помогали себе сами.

Ушли быстро, в тот же день, когда ПРОСНУЛИСЬ. Вечером началась война, а на четвёртую неделю после начала уже почти во всех новосибирских городах тяшек практически не осталось. Выживших вытеснили за стены, в пустыню и болота, в джунгли и саванны… «Добивать потом будем», – решили и вернулись в города – думать-рядить, что делать теперь. Когда до ближайшего мира сети «пешим ходом» – тыщи лет…

За день до наступления нового года и воскрешения Земли она, Соня Арбузова, приговорённая тяшками к смерти за страстное желание быть свободной, спасла от смерти и спрятала в своей квартире девочку-Иную, рептилоидную зантианку, которая заползла через трубу вентиляционной системы в её ванную комнатушку. Рука, занёсшая над метровой длины ящеркой кухонный тесак, НЕ СМОГЛА опуститься. Сонин взгляд случайно наткнулся на умолящие глаза зантианки… Глаза были абсолютно человеческими, и впервые в жизни Соня вдруг растерянно подумала о том, что ведь Иной ТОЖЕ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ЖИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, а не кровожадным нелюдем.

Она не убила девочку. И не сдала её. Значит, изменила НАШИМ. Предала Лёхину память. Раздираемая пополам желаниями сдать и спрятать, мучаясь сомнениями, вступила она в следующую ночь, НОВОГОДНЮЮ…

Но всё это было уже потом, потом. В начале была первая зимняя ночь, когда начался процесс, который привёл к перезагрузке мира.

Соня проехала несколько кварталов, прежде чем сообразила, что в обратном направлении ехать на ментовском каре – не самая умная мысля. Она кинула «аммон» в тени башни Ипподрома и растворилась в ночи. После тёплой кабины снаружи было страшно холодно. Тёмные дома громадились вокруг. И если бы она не топала по знакомому с детства району, то просто умирала бы со страху. А так – всего лишь замирала. Каждый раз, когда ей казалось, что кто-то идёт за нею. Или когда казалось, что мостовая дрожит от колёс приближающегося броневика пэпээсников… Тёмные, практически без единого огонька, мрачные улицы ночного города, может, и лучшее место во Вселенной, чтобы скрыться от преследования, но когда у тебя вынесенный смертный приговор на счету, как-то не очень хочется, чтобы тебя вообще преследовали…

А затем она попала на ещё один подпольный сейшен. Не рóковый, с которого начиналась эта судьбоносная ночь, а бардовский. Что было не менее здорово. Цой также оставил много частиц наследия, выполненных в «акустике». Это она поняла по дороге, слушая волну Воскрешения… будто по ЕЁ заказу, чуть ли не через одну в эфир шли ЕГО песни. Сейшен возник в таверне, приютившейся у самой стены Башни, куда она заскочила заодно и погреться. Вообще здесь должен был работать в ночную смену Лёхин кореш Сеня Осипов, и ей захотелось с ним поделиться. Прежде чем она доберётся до самого Лёхи, хотелось подарить Волну хоть кому-то, имеющему к нему отношение.

В этой таверне и провела она ночь. Компания подобралась самая что ни на есть тёплая. Пели под гитару до утра. И «Последний Старт», и другие песни, в том числе и песни Цоя… В итоге она не удержалась и ДАЛА народу послушать Воскрешение. Народ, натурально, офигел дальше некуда и повально принялся настраиваться… Из таверны под утро разошлось человек двадцать, и все держались на ПРАВИЛЬНОЙ волне.

А когда явился сменщик, и Соня с Сеней вышли из уютного логова эрсеров в холодный предрассветный уличный сумрак, полный ментов и стукачей, они застыли, не успев отойти от порога и десяти шагов.

ЗРЕЛИЩЕ БЫЛО НЕЗАБЫВАЕМОЕ, И ЭТО СУДЬБА, что Соня не проспала его (хотя ТОТ сон, пробудивший мир, увидеть всё равно хотелось бы)…

Обычно тёмные по ночам, с наглухо закупоренными окнами, дома СВЕТИЛИСЬ. Как минимум час оставался до всеобщей побудки и открывания штор, но… шторы уже отодвигались, всё в большем и большем количестве окон. Люди проснулись раньше обычного.

УЖЕ проснулись.

И в ночи один за другим зажигались огоньки. На мрачном фоне стен поразительно похожие на ЗВЁЗДОЧКИ. Точно такие же, что горели выше крыш домов, на небе.

И рукотворные звёздочки открытых окон смешивались с ними. И уже не разобрать было, где какая. Весь мир вокруг был усеян звёздами, звёздами, звёздами, словно небо опустилось и накрыло городские дома.

Или наоборот, это город поднимался В НЕБО.

Судьбоносные

ВРЕМЯ и ТОЧКА

[31 декабря, 23:39–23:59 unt; астрономическая обсерватория локального филиала ISA, Независимой Академии Наук МКБ (юрисдикция ICS); луна Ритац, естественный спутник планеты Ориркс (Цинди VII, неосвоена); система Династия Цин, 1459psk от основного диска галактики «Машина Богов» (координаты до Полуночи Ухода не исчезнувшей точки:

9856464665689856333260644 —

7558390889779098434223458 —

4478971270987653/87678656500000223/ 875443670008983)

До ближайшего пойнта Сети (водный мир Хала-лла-лившь, Конфедерация Лабис-Фраск) почти пять тысяч светолет, что соответствует пяти тысячам стандартных годовых циклов полета на досветовых скоростях…]

Звезда Цин Династи и её планетарная система были единственной провинцией Республики Ланбаол, НЕ исчезнувшей в начале января. И что самое удивительное, стирающий вирус её будто бы вообще стороной обошёл; она осталась на обочине пути его «следования». Не выпала из Сети Миров в течение годового цикла, миновавшего с январской локальной катастрофы.

Почти целого года, который понадобился ужасающе медлительному свету на преодоление пустыни межзвёздного холода и мрака.

Визуальное наблюдение за событиями, произошедшими в системе Минди, стало возможным лишь спустя год. Династия Мин, пространственно расположенная ближе прочих трёх исчезнувших звёзд Большого Дракона, явила первую серию хроник. Со временем они позволят установить причину исчезновения, идентифицировать генезис произошедшего катаклизма… Что произошло в системах, расположенных гораздо дальше по понятиям многомерного космоса, можно будет узнать только через несколько годовых циклов.

Ни один корабль не появился ОТТУДА – с января месяца по универсальному сетевому времени. Само собой, и ТУДА не прокололся ни единый корабль. Куда же лететь, если НЕКУДА???

Звёзды со всеми планетами пропали из Библиотеки Координат; сгинули напрочь, будто их и не было никогда. Ни в одной информационной базе – планетарной, корабельной, персональный – их не осталось. Только дуга из четырёх ярких огоньков, по-прежнему поблёскивающих в ночном небе, напоминала: Большой Дракон всё ещё существует – в физическом и астрографическом смыслах. Она же не позволяла счесть галлюцинацией материализовавшийся кошмар космических коммуникаций: точки входа-выхода, до которых сквозь внемер совсем недавно было буквально «щупальцем подать», без координат и поправок НЕДОСТУПНЫ.

Кто же согласится потратить жизнь, чтобы совершить один-единственный «досветовой» перелёт?.. Тем более, кто решится отправиться в космос с осознанием, что полёт завершат в лучшем случае его отдалённейшие потомки?

(В данном конкретном случае, можно было бы прицелиться «на глазок». Благо именно эти четыре звезды, превосходно видимые невооружённым взглядом, были вполне достижимы – одним проколом. Но люди слишком долго пользовались отлаженной и выверенной системой сетевых коммуникаций. Психологический барьер, тысячелетиями возводимый панической боязнью потеряться в неисследованном космосе, преодолеть куда как тяжелее, чем собственно межзвёздное пространство! В здравом уме человек Сети Миров и помыслить не сумел бы, что СЛЕПОЙ прокол, полёт в никуда, можно совершить по собственному желанию.

Конечно, какой-нибудь ненормальный пилот, в детстве недоигравший «в разведчиков», мог бы объявиться. Если бы не главная преграда, разделившая миры. Что делать Иным по ту сторону?.. Теперь, после всего, что ТАМ произошло.)

Особенно отчётливо это понимали наблюдатели, вооружённые средствами, которые позволяли им видеть не только искорки света, но и детали происходившего ТАМ. Им очень повезло в том, что эти четыре исчезнувшие из Сети точки располагались совсем рядышком, по космическим масштабам. Не довелось ЖДАТЬ десятилетия и века, пока световые волны принесут картины исчезнувших миров…

До момента появления близ Минди III слепого «проколиста» (дряхлого курьерского рейдера, сработанного ещё имперскими верфями) ничего с виду подозрительного в соседних системах не происходило. Обычная, ничем не примечательная жизнь. Хотя, конечно, от «картинок», ползущих со скоростью света, не приходится ждать не то что второй свежести… в таком незавидном положении даже о третьей – лишь мечтать остаётся. Текущая запись жизнедеятельности наиболее отдалённой системы, Танди, вообще «протухшая» – чуть ли не двенадцатилетней давности. Младенцы, пришедшие в миры в «этот» момент, реально уже давным-давно выросли и превратились в подростков. Вполне бодрые в «этот» момент старики – реально уже почили в бозе. Три с половиной парсека всё же…

Если, конечно, у тех детишек вообще имелась возможность вырасти; и у стариков – возможность упокоиться, а не погибнуть.

Свершившееся просто в головах не укладывалось: мизерные расстояния, которые раньше привычно и беспроблемно преодолевались ВМИГ (ну что такое несколько парсеков для звездолётов, способных перемещаться из галактики в галактику!), теперь превратились в Далёкие Далёка! В ПРОПАСТИ, непреодолимые, как бурлящие лавовые разливы, и неминуемые, как смерть…

В случае, если бы и Цинди пропала, то в ближайшие тысячи циклов вообще бы никто из людей, остающихся в Сети Миров, так и не увидел, ЧТО же случилось. Не было бы даже шанса в ближайшее время узнать, какая непостижимая катастрофа стёрла с лика Вселенной пять звёзд, в чьих системах насчитывалось около полутора десятков освоенных планет и вдвое больше неосвоенных.

Малонаселённая, захолустная местность, всего лишь чуть более полутора сотен миллиардов существ населения, но не дикий свежеоткрытый фронтир всё же!.. А туристы из других областей? Судя по количеству поступивших заявлений о пропаже родственников – отправившихся на каникулы и в отпуска на экзотические бреги Йеспы, в раскалённые подземелья Лиарки, на хлористые озёра Рарашх и в роскошные боры Андервудс, – не менее полумиллиарда человек домой не вернулись… И это – удручающий подсчёт только по ЭТИМ четырём системам.

А сколько исчезнувших миров по всей Сети набралось за год – страшно и подумать. Да, от общего количества лишь доля процента, однако и не единичные случаи. Уже. Давным-давно НЕ единичные. Хотя пока ещё удаётся всеобщего ОСОЗНАНИЯ не допускать, предотвращать панику вселенских масштабов… но ведь рано или поздно любой секрет перестаёт быть таковым.

Настолько СТРАШНЫЙ секрет – скорее раньше, чем позже. Это даже странно (будто кто-то намеренно корректирует информацию), что сообщество человечеств Сети Миров ещё не встало на дыбы. И не бросилось требовать ОТВЕТА у тех, кого Иные назначили крайними, считая повинными во всех вселенских грехах.

У эрсеров, выживших остатков человечества Земли.

МКБ, КОПИ и другие межзвёздные структуры уже несколько месяцев валили мощнейшие потоки дезинформационного пластибетона в «плотину» сдерживания; но даже их высшие руководства искренне недоумевали, почему политика пресечения и умалчивания столь эффективна и всё-таки имеет успех, вопреки свободе слова и беспрепятственному проникновению информации… Как бы там ни было, до сих пор власть предержащим удавалось представлять ЭТО как временные координатные сбои; снижать накал страстей, разжигаемых ширящимися СЛУХАМИ о возрождении «Армии Солнца».

Количество всяческих спецагентов, что наводняли «уцелевшее» охвостье Большого Дракона, численностью достигало чуть ли не центурии полного состава. Причина, по которой в системе Династия Цин сосредоточилась критическая масса детективов и экспертов, была предельно ясна: впервые с начала повальной эпидемии мировых катастроф по-прежнему действующая точка выхода располагалась настолько близко от напрочь стёртой. Так близко, что свет, несущий картины бытия исчезнувшего мира, добрался к ней меньше чем за год реального времени.

ГенШтаб Звёздного Патруля пребывал в настороженном ожидании. Точно в таком же, как и предводители Легионов – Комитет Трибунов. Ожидание это было зеркальным отражением бессильной ярости, обуявшей Совет МКБ, и недоумённой растерянности, поразившей Докторат НАН. Элита ИКСов – административная, дипломатическая, военная и научная – понимала как никто, что впервые со времени своего основания Межгалактическая Коммуникационная Безопасность столкнулась с проблемой по-настоящему СЕРЬЁЗНОЙ.

И оказалась совершенно беспомощной пред нею. До наиболее унизительной степени: мало того, что не могла определить, откуда исходит угроза, она даже не улавливала, в чём же заключается суть угрозы. Этого не понимал никто из руководителей и командиров, владеющих информацией в полном объёме.

Абсолютно НЕ.

Лихорадочные тотальные проверки ничего не обнаруживали. Если какая-то убийственная зараза и проникла в Сеть Миров извне (либо зародилась внутри), и скрывалась в ней, то схватить её на горячем никак не удавалось. Ни к чему результативному не приводили и повсеместно активизированные поиски в андеграундной среде, рассаднике всяческих радикальных и преступных организаций. Всех, что были известны МКБ, конечно. Террористы, бунтари и бандиты всяческих мастей, ориентаций и видов ничего содержательного сообщить не могли. Всё те же набившие оскомину, с начала года известные сплетни о «грядущем пришествии мессии», «выворачивании Вселенной наизнанку» и «конце света». Также много и охотно судачили о Реваншистских Снах Эрсеров и Чёрной Эмкабэшнице; иксатые волонтёры, впрочем, уклончиво называли её просто «фигурой-в-скафандре»…

Высокопоставленные ИКСы знали гораздо больше. Им было известно о союзе свастики и разнокалиберных звёздочек – остаточных следах вируса, оставленных будто нарочно, в насмешку. (Виртуального в прямом смысле слова вируса; ведь о нём достоверно было известно только то, что он СЛЕДИТ, а был ли вирус на самом деле – однозначно утверждать не решался ни единый спец-компьютерщик.) И непрошеным гостем командирских снов давно сделался загадочный древнеземной лозунг «Жизнь – Дорóга», напыщенный и горделивый, однако совершенно к делу не относящийся; бессмысленный с точки зрения адмиралов, генералов и советников.

Им ничего ИНОГО не оставалось, как, объявив военное положение, постоянно держать Организацию в боевой готовности и ЖДАТЬ.

Не объяснив многочисленным человечествам Сети истинной причины.

Чем элита, «владеющая полной информацией», и занималась весь цикл. При этом скрупулёзно ведя вынужденный счёт, пополняя скорбный список «гаснущих» звёзд, стёртых точек, исчезнувших миров.

К сожалению, вести счёт приходилось в компании с достаточно большим количеством потенциальных утечек информации – из числа иксатых нижестоящих ступеней. Но не это было самой большой проблемой.

Проблемой Номер Раз к концу года сделались вопросы, которые задавали Совету МКБ перепуганные правительства и правители миров. Власть предержащие напланетники. Экономическое благосостояние Организации впрямую зависело от отношений с региональными властями, поэтому игнорировать эти панические запросы становилось всё труднее.

Всего этого кошмара не было бы, распознай угрозу вовремя и придуши её в зародыше ТЕ, кому положено. Кому следует. Для кого «держать и не пущать» – первейшая профессиональная обязанность. Те, кто могли отвести опасность изначально, когда о том, что исчезновение звёздных координат не сбои, а ПРОЦЕСС, вообще знали считанные люди… Кое-кто из них уже поплатился за свой преступный непрофессионализм.

Некоторые из тех, кто уцелел и остался на своих высоких постах, сейчас находились на планетах и базах системы Цинди. Простые граждане уцелевшей провинции Ланбаол были бы в шоке, узнав, что в их захолустье нынче самая высокая во Вселенной концентрация членов Совета МКБ и функционеров Звёздного Патруля с высшим уровнем допуска…

Крохотный лохматый юст-ашиец и полновесный номерной фирамачка (спарка агентов из когорты специальных расследований при Объединённом ГенШтабе Легионов СтарсПатрол) им обладали. Номинально они являлись майором и суперлейтенантом спецназа, инспекторами-следователями. На деле маленький «спецагент Уббистучч» и его большой напарник были не кто иные, как…

Жик Даюн собственной персоной и его личный адъютант.

Звёздный Патруль, военное крыло МКБ, в Совете Безопасности представляли четверо «чёрных шлемов», дослужившихся до чина адмирал-маршала: начальник ГенШтаба (стратегического мозгового центра), глава объединённого Комитета Командиров легионов (выборный от трибунов), Первый Капитан (флагман звездолётчиков) и Генеральный Интендант (шеф «тыловых» подразделений).

Пятым Советником, представляющим военных, был тот, кому эти четверо (и весь Патруль) в условиях военного положения беспрекословно подчинялись. Его приказы не обсуждались, ибо он-то и являлся полновластным КОМАНДИРОМ Звёздного Патруля. Чин его был единственным в своём роде и звался просто: генералиссимус.

Из пятерых нынешних Советников-патрульных лишь один был родом из галактики Юст-Аша. И этот юст-ашиец «изумрудные туманности», знаки различия адмирал-маршала, на парадном скафандре никогда в жизни не носил. У единственного в своём роде Легиона «ЗероАй» – свои чины и свои знаки различия… «Нолеглазы» живут по отдельным законам и никому не подчиняются.

В ключевых местах системы Цинди, в число которых в первую очередь входила обсерватория на Ритац (единственная база научников МКБ в этой провинции), расположились ЖДУЩИЕ иксатые с высшим уровнем допуска, из разных крыльев МКБ. Они предпочли персонально пожаловать в эту глушь, чтобы без посредников получить информацию. Генералиссимус перехватил личину «Уббистучча» у одного из Советников, представлявших дипломатическое крыло. «Дипы» были недовольны, конечно, однако ничего не смогли противопоставить убойному аргументу: «Кому на линии фронта стоять, Патрулю или Дипкорпусу?! Кому разведданные в первую очередь необходимы?..».

Жик Даюн, по мнению посвящённых, являлся талантливейшим полководцем современности. Он а приори НЕ МОГ ошибиться в выборе места засады. Он и не ошибся. Старейший нолеглаз – командир Легиона «ЗероАй», уроженец Нового Марса Великий Трибун Тррла Рррл'ло, Верховный Хранитель Главной Тайны Иных – был доволен выбором одного из своих лучших учеников, маленького юст-ашийца…

Первой «весточкой» с той стороны пропасти, принесённой волнами света, были картины свирепой схватки отважного планетолёта-перехватчика с раритетным курьерским рейдером; а затем и собственной персоной лейтенант Маштарикс появилась. Её неуправляемое судёнышко, к счастью, траектория движения вынесла в пространство, подвластное гравитационным полям звезды Цинди. От легенды спецназа снедаемые нетерпением руководящие эмкабэшники узнали, что Мин Династи в январе ещё существует. Хотя, впрочем, схватка самолёта с «имперцем» случилась в самом начале января; в то время корабли из четырёх стёртых точек ещё приходили, коммуникация не оборвалась. И наблюдатели не засекали ничего особенного, из ряда вон выходящего, ДО появления из внемера слепого «проколиста» древней конструкции.

И вот – за полторы недели, точнее, за одиннадцать прошедших суток, С ТОЙ СТОРОНЫ явилось множество рукотворных звёздочек.

Тысячи и тысячи кораблей; как родовые пазухи икрой, они оказались нашпигованы миллионами людей. Теми, кто долетел.

Всеми, кто избежал смерти на Минди, Юаньди, Танди, Суньди и сумел дожить до Цинди… Долгое время, почти год, приходилось довольствоваться расплывчатой констатацией факта («когда-а-а мы ещё сумеем узнать, ЧТО случилось!»), ощущать бессилие, исполненное горечи. Теперь можно было узнавать (узнав же, прочувствовать) на полный вперёд. Ведь приливная волна информации прибывала не по дням, а по часам – с каждым прибывающим в уцелевшую систему звездолётом.

Это оказался самый что ни на есть, неподдельный, всамделишний Великий Исход Иных, спасающихся от потомков землян.

Колесо Истории провернулась.

… – Да уж, ничего себе подарочек к Новому Году! Санта-Клаус подсуетился, средств и сил не жалея! – Появившись в главном куполе и увидев юст-ашийца, погружённого в созерцание усеянной искорками света черноты, высказался старший магистр Прижиршавгенъютропим. Начальник обсерватории, четырёхметровый мосластый треножник, сделал несколько шагов и остановился прямо над маленьким спецагентом Уббистуччем (Жиком Даюном на самом деле); «инспектор» распластался на полу в центре полусферического зала и был в этот момент похож на толстый ворсистый коврик метр на метр площадью.

– Вы о чём?.. – рассеянно, тихонько переспросил «Уббистучч», глубоко погружённый в размышления и воспоминания; оператору, единственному человеку, что всё это время, помимо юст-ашийца (и его непременного фирамачки), находился в зале, пришлось бы напрягать слух, чтобы расслышать, если бы дежурный астроном для этого пользовался органами акустического слуха.

– Да я обо всём сразу… – нависая над квадратным «ковриком», пробормотал старший магистр. Он был явно навеселе, чуть пошатывался даже. Фирамачка выдвинулся из густого полумрака, разлитого под стеной, и скользнул к ним. Вытянул членистую лапу и молча потеснил одну из ног главного астронома. Тот, впрочем, и сам уже сообразил, что с разгону не там встал, и суетливо подвинулся. Чуть бессвязно, запинаясь, порциями попросил: – Скажите, инспектор… честно только… Фигня вся эта… кончится вместе с этим циклом… или в следующем оно покажется нам цветочками? В сравнении с ягодками, которы…

– Честно сказать? – перебил его «инспектор когорты специальных расследований при ГенШтабе».

– Конечно…

– Хер его знает, – абсолютно честно ответил юст-ашиец и обратился к «напарнику», номинально младшему инспектору (адъютанту на самом деле): – Сколько уже?..

– Без пятнадцати, – проинформировал мобильный 0776-й элемент коллективного организма, откомандированный фирамачкой в персональное сопровождение генералиссимуса. Целиком 28-й Рой состоял при Жике Даюне и выполнял разнообразные функции – секретарские, курьерские, охранные, представительские, бытовые, – будучи рассредоточен по всем ключевым точкам Вселенной. Это очень удобно – иметь личным помощником человека, у которого не одно, а сотни тел…

Дежурный астроном, которому предстояло четверть часа спустя встречать Новый Год на «боевом» посту, криво ухмыльнулся. В исполнении существа, размножающегося партеногенезом, древнейшее аутентичное название мужского полового органа человека земной расы прозвучало до того нелепо, что не могло не вызвать сарказма.

– Пойдёмте, Прижиршавгенъютропим, – без малейшей заминки выговорил имечко агъаттанина главнокомандующий Звёздного Патруля, замаскированный под следователя ГенШтаба; он вспучился над полом, вмиг превратившись из коврика в огромную меховую папаху. – Я так понимаю, нас приглашают к праздничному столу?

– Да, да, пойдёмте, пойдёмте! – спохватился учёный. – Уже пора…

Топоча копытами, начальник обсерватории покинул купол первым. Пушистый ком бесшумно катился за агъаттанином. Третьим, замыкающим процессию, суча лапами, удалился организм, похожий на здоровенного то ли таракана, то ли жука. Никто из них ни словечка не сказал оператору, будто кресло дежурного пустовало.

Однако оно вовсе не было пустым. ЗЕМЛЯНИН, утонувший в глубоком кресле, проводил троицу разномастных ЧУЖАКОВ ироничным взглядом. Хотя в сумраке купола, подсвеченного лишь огоньками проекций звёзд сверху и мерцанием пультовых индикаторов снизу, сложно было бы рассмотреть выражение его лица.

– Вот она, тяшки, истинная цена вашей декларативной толерантности, – негромко произнёс человек. – Стоило только нашим напомнить, кто дом построил и кто в нём хозяин…

В куполах, переходах и блоках базы НАН МКБ, выгрызенных в каменном теле Ритац, царила очень «натянутая» атмосфера. Растерянность и безнадёга, которой наполнили миры Цинди беженцы, на безжизненную луну передавались опосредованно, научникам пока не довелось в реале сталкиваться с невольными участниками Исхода, однако напряжённость в отношениях Иных и эрсеров возрастала с каждой волной прибывающих кораблей.

Возвратившись позавчера на Ритац, сидящий в кресле землянин обнаружил здесь совершенно новый внутренний микрокосм. Когда он покидал спутник Ориркса, взяв увольнение по семейным обстоятельствам, внешний макрокосм ещё не вывернулся наизнанку, перевернув мироздание с фундамента на крышу.

Исчезновения миров уже приобретали характер пандемии, хотя руководящие МКБэшники пока не объявляли об этом на всю Сеть. Совет держал в глубокой темнице тайны процесс ухода, грозящий Сети полным распадом…

Но для Иных и эрсеров персонала научной станции на Ритац он уже тайной не являлся. Только вот отношения к этой тайне были диаметрально противоположными. Хотя эрсеры своё мнение предпочитали вслух не высказывать – в обсерватории их было слишком мало. Толпу Иных не одолеть.

Но вполне достаточно, чтобы «сообразить на троих», как гласил завет предков. Гуманоидные силуэты ЗЕМЛЯН Сэры Фозенблатт и Лироя Аскаридиса появились в главном куполе буквально через полминуты после того, как из него гуськом убрались ЧУЖАКИ. Соплеменники будто поджидали в коридоре, пока те свалят. И вошли, когда дождались.

Лицо дежурного оператора Максима Палиенко озарилось приветливой улыбкой. Она разительно контрастировала с кривой гримасой, которой он проводил нолеглазов и старшего магистра.

…Корабли-беженцы садились и садились; обитаемые планеты системы Цин Династи не знали уже, куда устраивать и где размещать беглецов; многих пришлось отправлять дальше, в другие точки Сети. Казалось, что целое человечество переселялось. Да так оно и было, собственно. Практически все НЕэрсеры четырёх систем, четырёх точек выхода, вынужденно валом валили в систему Цинди. Начиная с рокового дня 19 декабря… «Дня святого Николая».

Жику Даюну, скользящему по туннелю в гостиную – где собрались все Иные, намереваясь сообща встретить Новый Год, – вспомнились вдруг слова, оброненные астрономом-эрсером, оператором обсерватории. «Вот тебе и день святого Николая!», – сказал тот зем, когда 19 декабря взорам наблюдателей впервые явились рои новоявленных звёздочек; на поверку они оказались армадами беженцев, что приближались к Цинди на досветовых скоростях.

Эрсеровский божок, несомненно, покровительствовал выжившим Иным – тем, кто долетел. Земные божества зачастую оказывались несколько более гуманными, чем сами земляне и их потомки… Впрочем, это не помешало тому же деятелю подсказать эрсерам четырёх провинций Ланбаола наиболее дешёвый способ избавиться от ИНОродных человечеств. Куда как эффективнее вышвырнуть людей в космос, чем утилизировать горы трупов, и вдобавок месяцами искоренять сопротивленцев, озверевших от безвыходности.

Загнанные в угол, от отчаяния люди становятся самыми страшными на свете волками и крысами. Им нечего терять, кроме жизней, и они изо всех сил стараются продать свои шкуры подороже. К какому бы биовиду ни относились. Постимперские эрсеры – ярчайший пример.

«Эх, знал бы ДастинБург, на край какой пропасти поставит миры пандемия стираний. Которую он пытался представить Комитету всего лишь локальными сбоями в компьютерных программах!», тоскливо думал главнокомандующий Патруля, неторопливо перекатываясь вдоль закруглённых стенок соединительных коридоров подповерхностной научной станции.

Некстати припомнилось преступное укрывательство информации генерал-колонелом, бывшим командиром легиона «антиземов».

Этот ушлый эрсер сделал в ЗП блестящую карьеру. Во многом потому, что начинал не с рядового. В «каратели» он пошёл не из офиса, не от прилавка и не с завода, а с последнего курса элитной военной академии, за триместр до выпуска. И после испытательного срока, подписав Декларацию Безопасности, тотчас же получил суперлейтенантский чин; у профессионально обученных добровольцев, до вступления в ряды никак не связанных с МКБ, в Звёздном Патруле перспективы гораздо шире, чем у непрофессионалов. Почти такие широкие, как у отпрысков взрослых волонтёров, примкнувших к Организации (иксатые родители, готовя потомство к службе, с детства воспитывали его в соответствующем духе). По крайней мере не менее широкие, чем у детей-сирот, привлечённых вербовщиками МКБ в школы-интернаты Организации (будущих офицеров, воспитуемых в надлежащем духе целенаправленно).

Блестящий вояка ДастинБург сам попросился в «каратели»; сразу же попал в спецназ, служил верой и правдой, и со временем, получив звание генерал-супермайора, стал предводителем хаки антиземов. А в позапрошлом году все антиземы именно его предпочли выбрать командиром своего Легиона «ЭрсСтелла».

Впервые за время существования Патруля командиром «карателей» эрсеров стал ЭРСЕР. Воистину, у любой идеи нет большего хулителя, нежели бывший адепт…

Решением Объединённого Комитета Командиров Легионов генерал-колонел ДастинБург, ком антиземов, трибун и член ОККЛ, был сброшен со своих высоких постов, когда выяснилось, что антиземы утаивали информацию от генералитета других соединений Патруля. Легион «ЭрсСтелла» стремился самостоятельно выявить и нейтрализовать виновников исчезновений. Что в принципе похвально и понятно, однако не судят лишь победителей. ДастинБург не победил. Зайдя чересчур далеко, процесс распада вышел из-под контроля. Стало СЛИШКОМ поздно. Во многом из-за того, что высший командир «ЭрсСтеллы» утаил информацию…

Однако закономерные подозрения, что ДастинБург и его ближайшее окружение имеют какое-то отношение к упорным слухам (о подпольной группе саботажников, возникшей в среде эрсеров-эмкабэшников), не подтвердились. Как, собственно, и слухи. Если какая-либо «армия солнца» где-нибудь и существовала, то наверняка не внутри МКБ.

ЭТОТ ГУМАНОИДНЫЙ ОСТОЛОП действительно пытался быть «святее папы римского»!..

Смещённый с поста, отправленный «рядовым» комкором в окраинную галактику (в округ, полный миров, заселённых его недобитыми соплеменниками), неугомонный ДастинБург развил бурную, демонстрационно-эффектную деятельность по искоренению мятежных настроений и устремлений. Неудивительно, что вскоре этот генеральный каратель погиб при невыясненных обстоятельствах. Произошло это давным-давно, несколько месяцев назад, в конце весны. Не то Жик Даюн болвана-зема сейчас непременно вызвал бы… гм, на ковёр. «Полюбоваться» собственными гляделками, к чему привело преступное промедление.

И главное, было бы у кого спросить, действительно ли выжил Иван Полышный. В бытность генерал-супермайором, командир хаки антиземов ДастинБург всхолил, взлелеял, воспитал целую группу отличных спецназовцев. Но этот боевик по прозвищу «Соллар» был и остался ЛУЧШИМ из всех. Единственный эрсер нынешнего поколения, который получил статус Героя МКБ. (Посмертно, конечно. Живьём зему не дали бы никогда. Мёртвого, всем Советом мучительно колеблясь и дискутируя не одну неделю, в Рыцари всё же возвели…) По совсем недавно подтверждённым сведениям, именно этого супермена, оказавшегося вполне живым, разыскал бывший ком, «отец родной». И вновь призвал выкормыша в ряды антиземов.

Давно было известно, что генерал-колонел ещё в начале цикла, чуть ли не в январе, отрядил каких-то суперагентов проводить расследование. Для наводки на цель снабдил их своенравный трибун сверхсекретнейшей информацией: списком исчезнувших на тот момент миров. Этот список известен был тогда только самому ДастинБургу (и его ближайшему окружению, погибшему вместе с командиром – при невыясненных…). Это стало известно Советникам давно, но никому в мозги не могло взбрести, что спасать задницу МКБ опять послали человека, который уже однажды её спас, от болезненного и позорного ТРАХа.

Сведений о том, кто составил воскресшему из небытия Полышному компанию, не получили до сих пор. Но Герой ушёл на задание не один, это точно. С партнёршей. Соплеменницей, земляшкой. ДастинБург не мог не прицепить к Солу «хвост»…

А ВДРУГ эта спарка не сгинула в многообразных недрах бесчисленных миров Сети, и сумеет разыскать, КОМУ ВСЁ ЭТО НУЖНО???

Но как бы там и тут ни было, эти агенты экстра-класса просто-напросто исчезли; тоже давно, ещё летом, вскоре после гибели ДастинБурга. Исчезли как звёзды, разыскать похитителей которых послал их генерал-колонел. Последний раз местонахождение напарников точно фиксировалось в окрестностях пресловутого Торкмуадира. Там, где лишь нелепая до идиотизма случайность не позволила их схватить.

Елексанские власти увели Полышного с партнёршей «из-под носа» целой толпы преследователей, посланных вдогонку чуть ли не всеми спецслужбами Сети; затем глупые аборигены осудили их и отправили в региональную тюрьму, но с тюремной планеты осуждённые на пожизненное загадочно испарились. Поисковые группы «ЗероАй» (и не только) обшарили весь концлагерь, перешерстили множество стихийно сложившихся банд, однако искомой пары эрсеров и след простыл. Помнится, некий харрбский авторитет Маркграф предлагал свои услуги по поимке, и даже был экспроприирован с поверхности концлагеря, но оказался прохвостом, попытался сбежать, и был стёрт с лика… лживость и коварство у земов в крови, на то они и земы.

Кстати, старый хитрый зем-антизем, похоже, ни словечком не обмолвился лучшему ученику, что за годы его официального пребывания в рядах мертвецов учитель поднялся почти на самый верх, став одним из членов Комитета Командиров, Трибуном с безграничным уровнем допуска. За прошедшие годы добровольческий пыл «Соллара» изрядно поугас. Призванный вновь, в ряды карателей он встал с большой неохотой. Не для того ли к нему прикомандировали напарника? Чтобы не дать пылу угаснуть окончательно. С этими земами вечно хлопот не оберёшься. Даже самые, казалось бы, идейные и преданные в любой момент могут… очень даже идейно предать. Бесплатно, во имя новой идеи.

Ничего не поделаешь, и не изменишь чудовищную натуру этих воплощений вселенского зла, монстров этаких. Одним матерным словом: ЗЕМОВ.

Вот бы взять да и стереть одним махом с лика Вселенной все до единого миры, населённые многочисленными популяциями земов… Хтаббирующий детонатор – штука дорогостоящая, штучная, но поставить его на поток вполне возможно. Для устранения извечной проблемы – не жалко никаких средств… Бросить весь персонал «ЗероАй» на производство: основные силы нолеглазов после раскрытия главной тайны не у дел оказались, а уж ненависти к земам коллегам не занимать. Смертников сколько будет нужно, непременно столько и наберётся…

Жик Даюн даже приостановил скольжение, захваченный внезапно возникшей соблазнительной идеей.

Снедаемый соблазном, генералиссимус продолжал двигаться по тоннелю к гостиной, где его ждали офицеры и учёные биовидов Иных, собравшиеся для встречи Нового Года.

… – Этот урод, на прикроватный половичок похожий, собственной персоной главнокомандующий Патруля, – сообщил Максим. Сэра опустилась перед ним на корточки и испытующе посмотрела в глаза. Сумка, ремень которой был переброшен через плечо женщины, коснулась пола, и в ней что-то стеклянно звякнуло.

– Уверен? – на всякий случай переспросила биохимичка, бывшая звёздная патрульная.

– И где ты раньше был, с твоим телепатическим органом чувств, – проворчал Лирой; в голосе астронома сквозило лёгкое недоверие, которое он испытывал к коллеге-мухому.

– Ты знаешь, где он был, – оборвала Аскаридиса Сэра. – В палате госпиталя в мире Новая Одесса, рядом с отцом. Если бы твоего папу на улице тяшка сбил, где бы ты был-то, а?..

– Мою. Маму. Тяшка. Убил, – роняя по одному слова в вязкую тишину вопросительной паузы, сказал Аскаридис и резко отвернулся от сородичей. – Операционные первоочерёдно обслуживали тяшек… Мама не дотерпела, прямо в больничном коридоре рожать начала, порвалась и кровью истекла… А я всю жизнь думал, что она на столе родами померла… – рассказывал Лирой, не оборачиваясь и не показывая лица; голос его был глухим и дрожащим. – Только недавно узнал… Отец перед смертью не выдержал, сказал. Он думал, так будет лучше… чтоб я не знал, не то тяшкам ничего прощать не смогу и не выживу.

– Брат! – громко сказал Максим. – Не вини папу! Он был прав, по-своему. Потеряв жену, он не хотел потерять единственного сына. Время такое было. Но вот-вот оно изменится. Поверь мне, я… – он запнулся на миг, и затем проговорил со значением: – ЧТО-ТО СЛЫШУ. Везде, вокруг, повсюду! Словно музыка, далеко-далеко, но приближается.

Он замолчал, закрыл глаза и прикрыл ладонями уши. Морща лоб, завертел головой, будто прислушивался, пытался лучше уловить мелодию, которую воспринимал не ушами. Сэра внимательно наблюдала за ним, заглядывала в лицо снизу вверх, не подымаясь с корточек.

– Да! Всё ближе и ближе. С каждой секундой громче, слышнее, чётче. Брат, сестра, мне кажется, нам надо быть начеку! Тяшки пытаются скрыть правду, но они вот-вот заполучат большущий сюрприз. Час урочный наступает… – Телепат отнял руки от ушей и открыл глаза. Обрадованно взглянул на сородичей-землян, улыбнулся ободряюще и…

Так говорила Ирина Ухова, – поделился частицей наследия астроном Максим Палиенко, адепт фэн-клана святой Ирины Уховой; один из двух «земов», которых Иные обязали в новогоднюю ночь отдежурить в главном куполе обсерватории. Под утро сменить его должен был Лирой Аскаридис.

Все прочие астрономы в эту ночь ГУЛЯЛИ. Потому что принадлежали к ИНЫМ расам.

…к 31-му декабря, последним суткам этого цикла, оказавшегося настолько потрясающим основы миропорядка, поток кораблей уже иссяк. Менее двух недель понадобилось «землянам», чтобы освободиться от «чужих» и восторжествовать.

Мятежники могли не опасаться возмездия. Безнаказанность им обеспечивало отсутствие внемерного доступа в стёртые точки. Лучшей защиты, лучшей преграды, чем многомерное межзвёздное пространство, во Вселенной НЕТ.

Корабли уже долетели, но перед мысленным взором Жика Даюна, приближающегося к куполу гостиной, уже переполненной людьми всех наличных (кроме эрсеров!) рас, всё не исчезали мгновения, когда они появились, эти рои огоньков. Звездолёты ползли на субсветовой межпланетной тяге, натужно преодолевая пропасть реального многомера, и это был кошмар – невозможный, безумный, несусветный, но – материализовавшийся.

Беженцы поведали, что не все Иные смогли улететь, кто-то из неэрсеров остался в мирах Танди. И благодаря им ещё некоторое время беглецы, погружавшиеся в бездну, принимали хронику событий. Оставшиеся по радио слали вдогонку ушедшим бесценную информацию…

Когда перестали прокалываться из внемера звездолёты и некуда стало улетать, эрсеры окончательно сорвались с цепи. Словно долго находились в спячке, пережидая зиму или природный катаклизм, но время пришло – и они действительно как бы проснулись.

Земы и земляшки объявили, что больше не желают быть париями космоса, и что они «в гробу видали», по выражению их предков, эту грёбаную Сеть, и что они лучше новую сплетут, чем будут восстанавливать прорехи в старой.

Подавитесь, тяшки, сказали эрсеры. Нам с вами не по дороге, у нас своя гордость, своё достоинство, своя честь. И пускай всего четыре системы оторвались – но это уже наши миры. Это хоть и маленькая, но НАША СЕТЬ.

Эрсеры всерьёз возомнили, что отныне заживут на островке Империи, уцелевшем осколке былого величия.

Он-лайн каналы планетарных локальных сетей транслировали невесть откуда повыползавших вожаков земов. Они все как один восторженно вопили: «Пусть землянам и некуда будет летать, но зато и к нам не прилетит никто ЧУЖОЙ!».

Последние уцелевшие после погромов Иные передавали по радио, что эрсеры начали очень часто употреблять эти слова. Потомки землян уже не хотели звать себя «эрсерами», и Иных «иными». Теперь они зовут себя ЗЕМЛЯНАМИ, а прочих разумных ЧУЖИМИ, и в четырёх оторванных от Сети системах Ланбаол действительно прямо на глазах стремительно ВОССТАНАВЛИВАЕТСЯ имперский порядок вещей: есть Земляне, которые плетут сеть, и есть другие расы Чужаков, которые попались им по пути и которых эта сеть загребла.

«Но всё же, надо отдать должное», думал Жик, «земы не устроили всеобщую резню, хотя могли. Они дали шанс спастись, а истребляли уже остатки, неушедших…»

Земы действительно заявили: вначале должны уйти Иные, потому что вместе не получается и не хочется, слишком большой груз старых грехов с обеих сторон накопился. Они особенно подчёркивали, что с ОБЕИХ сторон.

И в первую очередь предъявили ультиматум подразделениям Безопасности, разбросанным по мирам. Разобщённые, обезглавленные «каратели» предпочли уйти без боя. По крайней мере все те, что уже добрались в систему Цинди.

Таким образом, все, кто хотел улететь, таковую возможность получили. Перед тем как уйти из Сети, эрсеры вначале вынудили убраться Иных. Будто провели ритуальную имитацию ИСХОДА. И затем, успешно прорепетировав, удалились прочь сами.

Жик вспомнил, как зем ЛиройАскаридис тогда, в день появления первых волн Исхода, насвистел «Последний Старт», и земляшка СэраФозенблатт подхватила мелодию. Эту проклятую песню ПОМНИЛИ все эрсеры, независимо от вероисповедания и ориентации. Проклятая песня оказалась пророческой. Все эти века и миллениумы она пророчествовала, как оказалось…

Хуже всего, что здешний корпусной генерал, могучий истернайский дракон, чуть ли не накануне перенёс штаб в систему Суньди. И потому корпус остался безголовым, когда произошёл ОБРЫВ и комкор остался ТАМ, за чёрным провалом реального космоса. Правда, поправил положение адмирал эскадры Легиона «СтарТрек», приданной корпусу. Звездолётчик принял командование на себя и худо-бедно удерживал ситуацию в системе Цинди под контролем. Удержал до того, как сюда прислали замену исчезнувшему истернайскому дракону. Это уже потом началось паломничество высших командиров и чиновников МКБ, и в руководящих головах недостатка не стало. Наоборот, избыток, да вот толку-то… «Поздно, поздно, как же весь этот кошмар фатально поздно стал относительно ПОНЯТНЫМ!», думал погружённый в воспоминания генералиссимус, перебирая события, произошедшие в течение цикла, который завершался вот-вот, буквально через несколько часов.

Конечно же, никак не забывалась досадная потеря, понесённая Патрулём. Никомедка Маштарикс, лейтенант спецназа. Героиня, по страннейшему стечению обстоятельств оказавшаяся в эпицентре событий. Бывшая напарница Ивана «Сола» Полышного, вместе с ним прикрывшая некогда задницу МКБ от грозящего ТРАХа…

Покинула ряды Организации.

Преодолев в одиночной камере кабины планетолёта бездну, добравшись до обитаемых пространств, Героиня подала рапорт об отставке и сняла с себя чёрный шлем Звёздного Патруля. И, по законам МКБ абсолютно освобождённая от обязательств, куда-то улетела на первом попутном лайнере. Свой удручающий поступок Маштарикс мотивировала скупо. Заявила, что у неё, дескать, теперь СВОЯ СОБСТВЕННАЯ ВОЙНА. Все приняли это за верный признак утраты психического здоровья – Героиня сломалась.

Прискорбно, но факт – рано или поздно наработка на отказ случается у всех. Даже у тех, кого ставили в пример всей обитаемой Вселенной, как несгибаемых борцов за идеалы Безопасности. Так говорили патрульные. Но у их командира имелось своё мнение. Он не поверил в то, что Маштарикс сошла с ума. Что-то очень личное, СНЕДАЮЩЕЕ, но отнюдь не безумное, маячило за поступком никомедки, и генералиссимус это почуял. Потому и отпустил, хотя вполне мог бы отдать приказ заточить в госпитальной палате; какой он к демону главнокомандующий, если будет беспрекословно соблюдать все законы Патруля?..

Как бы там ни было, уже несколько суток миновало, как Героиня канула в недрах Сети Миров. Бесследно для всех в Совете МКБ, кроме генералиссимуса. Неусыпный ГЛАЗ не выпустит из поля зрения бывшую партнёршу Ивана Полышного. Вдруг никомедка ЗНАЕТ, где его искать?..

Нолеглаз Жик Даюн, пятый Советник от военного крыла ICS, попеременно носил многие знаки различия, в том числе и «туманности» адмирал-маршала, в свою бытность начальником ГенШтаба. Но знаки различия генерал-эмиссара Легиона «ЗероАй» он носил не снимая, давно и заслуженно. Они и теперь незримо присутствовали рядом с регалиями генералиссимуса.

Особый чин генерального эмиссара Великий Трибун присваивал единолично, по собственному усмотрению. На данный момент юст-ашиец был одним из четверых особо доверенных хранителей. Кроме него, это тайное звание имели только трое.

Военачальник Жик Даюн служил проводником воли Верховного Хранителя в Звёздном Патруле. Всевидящая кэйтианка-трансморф Нигуэн'ан'акс выполняла деликатные поручения и специальные задания. Прирождённый бизнесмен, шиареец Шлуд'ячикч обеспечивал матчасть, занимая пост главы экономического крыла Организации. О четвёртой генерал-эмиссарше прочим высокопоставленным нолеглазам было известно лишь, что она существует. Хотя стопроцентно в этом не были уверены даже трое «легитимных» носителей чина – ближайшие помощники новомарсианина Тррла Рррл'ло, кандидаты в преемники старейшего нолеглаза.

Ни один человек, кроме самого Верховного Хранителя, знать не знал, КТО. Вероятно, исполняла она функцию, степень важности которой превышала все мыслимые пределы.

Хотя эрсеров среди Хранителей не было и быть не могло, Жик Даюн не очень бы удивился, узнав, что в её жилах течёт красная кровь потомков землян.

Первейшее правило военной науки: чтобы победить врага, нужно его хорошо знать. А кто успешнее всего внедрится и выведает вражеские планы, как не тот, кто сам по происхождению – ВРАГ?..

… – Я помню, в начале осени где-то… – припоминая, задумчиво говорил Максим, поводя взглядом по индикаторам пультов, – это прорвалось на миг, но в полную силу. Какие-то смутные отзвуки и блики я улавливал ещё чуть ли не в прошлый Новый Год, а вот в сентябре первый раз услышал музыку и увидел формы. И слова эти всплыли вдруг, да так уверенно, будто я всю жизнь их девизом своим считал. Жизнь – дорога… Кстати, уже без пяти минут. – Взгляд дежурного оператора наткнулся на табло, показывающее универсальное сетевое время.

– Толпу втроём не одолеть, – сокрушённо вздохнула бывшая звёздная патрульная. Она-то знала, что говорит.

Сэра сидела в соседнем операторском кресле, пристроив на коленях свою сумочку, и настороженно смотрела на входную арку, словно в любой момент оттуда могла хлынуть толпа Иных.

– Мочить его надо, – убеждённо повторил Лирой, – этот мелкий Чужак натворит делов, мало не покажется. А телохрана-таракана этого я на себя возьму! Ты мне только пару банок едкой гадости какой-нибудь дай, Сэра, у тебя же в лаборатории наверняка химии всякой навалом!

Он стоял между кресел и переводил взгляд с панелей управления телескопами на звёзды. И обратно. Словно прикидывал, какими средствами располагают и на помощь каких союзников могут рассчитывать трое землян, оказавшихся в непосредственной близости от одного из САМЫХ ГЛАВНЫХ ЧУЖАКОВ.

По всему выходило, что полагаться они могут только на собственные силы. Не дотянуться, не докричаться… Миры с миллионами городов и миллиардами людей оставались где-то там, в чёрной бездне. В которой бесследно утонула когда-то золотистая звёздочка – Родина всех землян.

Трое потомков землян смотрели сейчас в лицо Вселенной из этой точки. Всего лишь трое…

– вдруг тихонько запела Сэра Фозенблатт, поднимая лицо к бриллиантовым россыпям звёзд, на чёрном бархате Неба мерцающим над тремя головами. А ещё звёзды чем-то напоминали снежинки, что сыплются, сыплются, сыплются новогодней ночью на притихшую в ожидании (каким-то он будет, Наступающий?..) землю…

– и уже на второй строке песню подхватил Максим Палиенко.

Лирой Аскаридис присоединился, начиная с третьей:

Песня «Последний Старт» была не единственной частицей наследия, которую чтили все потомки землян, независимо от ориентации.

Звёздный свет отражался в глазах, они поблёскивали на запрокинутых лицах. В эту минуту звёзд во Вселенной стало как минимум штук на шесть больше.

Негромко, чтобы не услышали враги, песню Виктора Цоя пели трое людей, которые не забыли великого прошлого своего человечества. Которые, напротив, забыли о том, какое жалкое, ничтожное у него настоящее.

Потому что свято верили: будущему у ТАКОГО человечества обязательно БЫТЬ.

– Люди, а знаете, если наши уйдут, мы ведь останемся. Я так понимаю, что добраться в мир, где наших много, мы никак не успеваем. Да и тяшки нас могут не выпустить… – сказал Максим сородичам.

– А ты пра-ав, Макс… – задумчиво протянул Лирой. – Это что ж выходит, мы вроде…

– МЫ АРЬЕРГАРД, – твёрдо произнесла Сэра. – Простые люди тоже могут прикрыть со спины уходящее человечество. Не всё ж богам и героям этим заниматься.

– Это ты-то простая? – усмехнулся Лирой. – Ни за что не поверю. Сдаётся мне, в Патруле ты в далеко не детские игры игралась…

– За что и благодарна судьбе, – наклонила голову Сэра. – В решающий момент я далеко не беспомощна.

Она внимательно посмотрела в сторону входной арки. В проёме никого не было. Но это ещё не значило, что никто и не мог появиться…

– Народ, слушай сюда, – вмешался в диалог Максим. – Я только что уловил мысли этого половичка… Чтоб его на ремни порвало. Так вот, этот ирод додумался попытаться стереть к чертям тяшкиным все миры, заселённые нашими… и у него есть уже план. Вполне осуществимый, как я понимаю. Вы себе как хотите, а я этого козла плоского буду в расход пускать.

– А то, – согласился Лирой Аскаридис. – Он мне сразу не понравился, как только я его увидел и не знал ещё даже, что он собственной персоной главный патрульный гад.

– Всех командиров не перебьём, но хотя бы генералиссимуса – обязаны, – резюмировала Сэра Фозенблатт. – В противном случае нечего нам делать среди наших, даже если бы имелась возможность уйти вместе со всеми.

– Значит, приступаем к выработке плана действий. Сэра, у тебя в сумке шампанское звякает или?..

– Или. Шампанского пусть за помин наших душ выпьют те, кто уйдут.

– За помин пусть лучше выпьют водки, – поправил Максим. – А шампанское пьют за здравие…

– Ну, здравие – это уж точно не про нас, – решительно встал с кресла Лирой. – Сэра, давай вынимай свою бомбу. Минута всего до нового года осталась. Я бы хотел встретить его, держа в руках оружие. Говорят, как встретишь, так и проведёшь. Чего я себе и вам желаю в наступающем новом году, так это не остаться безоружными перед толпой до зубов вооружённых тяшек. Нас, арьергардных, маловато останется в самой гуще несметных врагов, но зато…

– Мы в тельняшках, – высказался Максим. – Так говорили мои прямые предки. А они знали толк в многотрудном искусстве выживания во враждебной среде обитания…

В эту секунду вдруг засветился проекционный объём дисплея коммуникационного терминала межгалактической компьютерной сети. Расположенный сбоку от большущей проекции звёздного неба, отображающей картину, снимаемую с лика космоса телескопами, смотрелся он несерьёзно, мизерно даже, но это ни в коей мере не умалило значение послания, которое было им доставлено РОВНО В ПОЛНОЧЬ.

Послания, которое получили все терминалы всех сетей.

Низкий, грудной женский голос обращался ко всем, кто услышит. Произносил слова голос очень спокойно, резко не изменяя хрипловатых обертонов, но богато интонировал каждую фразу. Страстно желая быть услышанной, говорившая в каждое слово вкладывала душу, и это явственно ощущалось по звучанию.

Наверное, если бы у Земли был человеческий голос, он звучал бы примерно как этот.

«ВСЕМ, КТО СЛЫШИТ! ЛЮДЯМ ВСЕХ РАС И ВИДОВ!

НАШИ люди, Родина поздравляет вас!

С НОВЫМ ГОДОМ, С НОВЫМ СЧАСТЬЕМ, С НОВЫМ МИРОМ!

Люди ИНЫХ рас. Мы, люди Земли, уже уходим, и предлагаем не препятствовать нам.

Или вы хотите воевать? Не советуем.

Нашей сети ваша сеть безразлична. Нам от вас просто ничего не нужно. Но предупреждаем – к нам без спросу не приходите. Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет.

Вы нам не давали шанса, мы взяли его сами.

Как мы им распорядимся – наше дело.

Но помните один из главных заветов, оставленных нам нашими великими предками. Он гласит: падая, нападай!

Мы бы не были землянами, если бы не следовали этому принципу.

ХОЗЯЕВАМИ И ПАРИЯМИ МЫ УЖЕ ПОБЫВАЛИ.

Два шанса нами использованы, но наши боги любят троицу.

ТЕПЕРЬ МЫ ПОПРОБУЕМ БЫТЬ ПРОСТО ЛЮДЬМИ.

Вы же стройте СВОЮ сеть сами. Открывайте новые миры, множьте точки, находите новые разумные расы. Побудьте имперцами, побудьте чудовищами. Пока вы не пройдёте НАШ путь, вам нас не понять.

После как-нибудь, когда-нибудь – встретимся на пути…

Вчера людьми были земляне. Сегодня – вы, Иные. Кем мы все будем ЗАВТРА, зависит от нас ВСЕХ.

При встрече выясним.

А сейчас… Если мы все вместе поверим, что с последним, двенадцатым ударом часов наступит не конец света, который пророчили земам Иные…

То в новом году мы получим в подарок НАЧАЛО.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СВОБОДНЫЙ МИР…»

Двенадцатый удар колокола прозвучал тотчас же после этой фразы.

И в Сетях воцарилась на мгновение тишина.

Многозначительная.

Следующее мгновение могло принести людям всё что угодно.

Каждому человеку оставалось только избрать свой собственный путь.

Страх. Вражда. Боль. Ложь. Насилие. Ненависть.

Честь. Правда. Надежда. Вера. Любовь.

г. Николаев, 2003 год от Р.Х., по UNT – 00042 цикл к.э.

Признательность автора

В ОСОБЕННОСТИ АВТОР БЛАГОДАРЕН: конечно же, Ирé. Не будь её вообще, трёх книг романа «Армии Солнца» просто не случилось бы. Они – скромная дань СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ…

ОГРОМНОЕ СПАСИБО: Елене Стульник (Новосибирск-Николаев), Андрею Синицыну (Москва); Алексею Торхову (Николаев). Не будь их рядом – этот роман вряд ли получилось бы написать целиком…

БОЛЬШУЩЕЕ СПАСИБО ТАКЖЕ: Анатолию и Валентине Стульник (не будь их, этот роман а приори не существовал бы), Елене Кияшко, Максиму Палиенко, А.Кудрявцеву-младшему, Константину Ивонину, Вячеславу Сулику, Дмитрию Нагрудову, Татьяне Путинцевой, Александру Покровскому, Владимиру Шведову, Владу Пивинскому, Андрею Синенко, Виктории С., Виктору С., Геннадию М., Юрию М., Борису П., Сергею И., Марине П., Елене Г., Олегу М., Игорю Ч. (все – Николаев); Надежде Постой, Ольге Бордюк (Одесса); Элишеве Вишневски (Хадера); Владимиру «Вохе» Васильеву (Николаев-Москва); Олегу Авраменко, Владиславу Лосю, Ольге Ш. (Херсон); Зое К. (Херсон-Брянск); Ольге С. (Николаев-Самара); Алине «Глори» П. (Станислав). Не будь их всех, этот роман наверняка получился бы совершенно другим…

СПАСИБО ДАЖЕ: Олегу Архипенко, Петру Шелудько, Анне Бреславской, О.Фалько, Е.Кузнецовой, Наталье В., Наталье С., Александру К., Ольге Б., Евгению С., Е.Ж., Е.В., И.В., Т.П., Т.Л., И.П., М.Н., В.Ч., В.И.Ч., В.Ш. (Николаев); А.Пащенко, В.П. (Николаев-Киев); С.Штурпак (Доманёвка); Т.Л. (Новая Одесса); Н.Б.С. (Ростов-на-Дону); В.В.В. (Москва); Евгению Ляшенко (Херсон); Валерии «Вите» Е. (Вольное). Не случись их – Автору не довелось бы осознать со столь обескураживающей ясностью, что грань извечного противостояния Иных и Наших пролегает внутри, а не во вне человечества третьей планеты звезды Солнце…

В книге использованы тексты Владимира Шведова – слова песни «Последний Старт» (эксклюзивный текст, написанный специально для «Армии Солнца»); Ольги Швец и Зои Колпак – стихотворения; Ирины Уховой (Репичевой) (20.02.1965 – 12.06.1998) – НАСЛЕДИЕ.

Вместо эпилога

Далее следует текст, который на самом деле можно считать прологом к данной книге, потому что содержится в нём кратко пересказанная ПРЕДЫСТОРИЯ. В особенности она полезна читателям, незнакомым с событиями, произошедшими ранее. Описаны они были в первой и второй частях романа, опубликованных в книгах Сергея Вольнова «Армия Солнца» и «Армия Солнца – 2: Точка невозвращения». Читавшим их – предыстория коротко, чисто схематически, напомнит последовательность событий; именно поэтому расположен этот текст в конце, а не в начале книги – чтобы сходу не загружать перечислением реалий мира и действий героев, оставить выбор – «освежать память, или не стоит этого делать?» – за читателями.

«…Мир далёкого будущего. По-настоящему далёкого, – спустя тысячелетия, а не века. Космические просторы осваиваются развитой межгалактической цивилизацией.

Некогда существовала империя, объединившая под своим владычеством множество планет и почти четыре тысячи биовидов разумных существ. «Сплели» эту сеть миров земляне. Они же и правили, «железной рукой» удерживая под троном императора мириады подданных. Имперские солдаты, завоёвывавшие миры и удерживавшие власть в мирах, звались Армией Солнца.

Затем, подчиняясь закону неизбежного распада государственного образования, достигшего «критической» размерности, ЭрсСтелла (Earth + Stella), как коротко называлась империя землян, распалась под ударами повстанческих армий инопланетных рас, свергнувших иго захватчиков.

В настоящем, в ПОСТимперском пространстве, существуют тысячи и тысячи независимых миров и федераций, в которых заправляют в основном Иные, люди неземных рас. Потомки имперцев-землян зовутся эрсерами (пренебрежительно – «земы» и «земляшки»), и превратились в парии освоенной ими Вселенной. Бывшие рабы люто ненавидят бывших господ и всячески их угнетают, держат «в чёрном теле». Чёрном – практически в буквальном смысле, потому что в своё время, вскорости после падения ЭрсСтеллы, была основана добровольческая организация, поименованная МКБ, «Межгалактическая Коммуникационная Безопасность» («Intergalactical Communikation Safety» на космическом американском, то есть ICS). Целью её существования (символы: чёрная, как космос, униформа и литера «Х» – как бы перекрёсток дорог) является сохранение космических связей.

Инфраструктура, созданная предками эрсеров, связует Миры в Сеть, и если не сохранять всеобщую систему координат, некогда героически сотканную землянами, то всё просто развалится, и космическая эпоха закончится. Корабли передвигаются во внемере (или гиперпространстве), и для того, чтобы не усвистеть в пустоту, необходимо знать координаты точки выхода, плюс поправки на движение звёздных систем вокруг центров галактик и метагалактики… Короче говоря, умные головы из среды повстанцев в своё время сообразили, что основное достояние рухнувшей Империи – дороги, – терять ни в коем случае не надо! И теперь эта самая МКБ хранит межгалактические коммуникации. Она же следит за порядком в мирах, не допускает крупных войн.

В её состав, помимо административного, дипломатического, научного и экономического, входит военизированное крыло – нечто вроде нынешних войск ООН, только шлемы чёрного цвета, и зовутся эМКаБэшные войска Звёздным Патрулём. И в отличие от «голубых касок», – не наблюдают пассивно, а жестоко подавляют, если что… Особенно пристально ЗП «присматривает» за эрсерами, чтобы потомки имперцев не смогли подняться с колен и взять реванш. Иные больше не хотят становиться рабами.

Эрсеры, чтобы СОХРАНИТЬ СЕБЯ, память о том, кем были их предтечи, разделились на фэн-кланы и хранят культурное наследие великих предков. Постоянно цитируют его, то есть декламируют, напевают, проецируют… Таким образом удалось сохранить ПАМЯТЬ. А значит, у эрсеров есть будущее. Ведь у того народа, который не помнит прошлого своего, НЕТ завтрашнего дня.

На фоне этого историко-политического гомеостазиса разворачивается сюжет – путь следования главных героев.

И ему присуща немаловажная особенность.

Нестандартность сюжетного повествования в том, что действие подано не от «первого лица» и не от «третьего», а как бы «со стороны», исключительно глазами, ушами и другими органами чувств случайных свидетелей, оказавшихся поблизости от героев. В каждом эпизоде точка зрения меняется (остаётся неизменным лишь то, что «свидетели»-повествователи – ИНЫЕ, а значит, смотрят и судят со своей стороны баррикады, полагая земов вселенским злом), меняется в зависимости от натур, занятий и черт характера самого наблюдателя. Поэтому каждый эпизод является фрагментом общего спектра взглядов на происходящее. В некоторых эпизодах имеется даже нечто вроде «внутреннего» побочного сюжета – в том смысле, что по ходу дела со «второстепенными» героями происходит некая эволюция. Во многом – под воздействием встреч с главными героем и героиней.

Но основная сюжетная линия – ОДНА (пусть и показана она посредством многих повествователей), и она такова.

В поле зрения различных следящих структур (а надо заметить, что тотальная слежка-наблюдение, в наши дни лишь зачинающаяся, в будущем уже является необходимой нормой) попадают некие странные типы, которые совершают жестокие преступления и ускользают неуязвимыми. Персоны разные, но неизменно крутые. Одного из них «случайно» прибирает к рукам некая девушка; они вместе отбиваются от череды нападений и покушений, и куда-то улетают. Выясняется, что девушка (впоследствии главная героиня, зовут её Ирá Николаева) пообещала свести героя (Ивана Полышного по прозвищу «Сол») со своими знакомыми, которые ему якобы непременно помогут в решении его проблем.

Как выяснилось, Сол ищет Землю… Но Прародина землян, предков эрсеров, – официально считается стёртой с лика Вселенной повстанцами-мстителями. Солу же необходимо попасть на неё, чтобы избавиться от… от чего, выяснится гораздо позже. Он – бывший «чёрный шлем», один из эрсеров-ренегатов, пошедших на службу к Иным. Он совершил некогда подвиг, уничтожив старый имперский арсенал, угодивший в руки повстанцев (уже эрсеров-реваншистов) нынешнего времени, и был награждён Рыцарской Звездой героя.

Посмертно – как считалось. Но он выжил, и мало того, скитаясь по мирам (вначале угодив в плен, затем в рабство), он в конце концов попадает к некоей странной старухе, выглядевшей вылитой колдуньей (так он думал, по крайней мере). Она в самом буквальном смысле наколдовала, наделив его особыми способностями. Главная из коих – материальное перевоплощение. Вот тут выясняется, что все те крутые типы разной наружности – на самом деле это Сол, один, но в разных ипостасях. Он убивает кого-нибудь, и забирает его «тело и душу», и память о прошлой жизни… Это происходит так: без всяких приборов он умеет считывать так называемое ЗЕТА-излучение, которое испускается умирающим мозгом всех разумных существ. В этом энергетическом выплеске, существование коего было открыто ещё в имперскую эпоху, закодирована вся информация о прожитой жизни человека («иного», «нашего» – всех!) и его биологическом организме. Сол – как бы вампир, но пьёт не только кровь, но и энергию. Однако если он не доберётся до Земли (где, как оказалось, есть некое место, где «заклятие» можно снять), то эта его достаточно полезная в плане выживания индивидуума (разве нет?!) способность обернётся карой – самим Солом она зовётся «вселенской болью», но в чём точно она заключается, он не ведает, и разузнать не жаждет, ясное дело…

Итак, Ирá (именно так, с ударением на «а», ибо имя её – на самом деле аббревиатура «ИРА» – Ирландская Республиканская Армия) завлекает уникального эрсера на планету, где ждут её «друзья». Оказываются они… «чёрными шлемами» специального антиэрсеровского легиона Звёздного Патруля МКБ – названного как погибшая империя, «ЭрсСтелла». Ирá – тоже эМКаБэшница, и она засланая, чтобы разыскать и «захомутать» неуязвимого супермена. А главный её «друг» – оказывается бывшим командиром самого Сола – генералом-антиземом. Сол – некогда его лучший боец, – вновь найден (хотя генерал узнаёт, что это Сол, лишь когда Иван Полышный принимает свой подлинный облик) и вновь призван в ряды волонтёров ЗП МКБ. Хотя Сол посылает вначале всех на фиг (у него собственный квест, дескать), но всё же вынужден соглашаться – умирать-то никому не хочется, а бывшие соратники его просто так не отпустят…

Необходим он настоятельно. И вот почему. Из Сети Миров исчезают миры. Пока это ещё не очень заметно – пропажа десятка-другого-третьего из миллиона, – но «те, кому следует», уже начинают обоснованно беспокоиться из-за того, что целые звёздные системы вдруг исчезают из координатных библиотек, и к мирам становится невозможно «проколоться». Летать же на субсветовых скоростях – нереально. Даже «соседние», напрямую видимые, миры иногда в реале разделены тысячами парсеков… Причём координаты конкретных точек выхода исчезают повсеместно, из компьютеров всех мириадов кораблей, баз, планет. Будто страшный вирус избирательно стирает именно эту точку. И вот что любопытно – исчезнувшие миры объединены одной общей характеристикой. Подавляющую (или достаточно большýю) часть их населения составляют эрсеры.

Патрульные подозревают, что возникла некая подпольная организация эрсеров, армия сопротивления, ставящая целью отвоевать миры у Иных. Её для простоты также зовут «Армией Солнца». (Важная деталь: в компьютерной памяти находят остаточный «вирус», он выглядит как странная смесь древнеземных символов – свастика, вписанная в шестиконечную звезду Давида, на фоне маленьких четырёх– и пяти-лучевых звёздочек). Однако существуют и другие версии исчезновения миров.

Для того, чтобы выяснить, КТО стирает миры, генерал и рекрутирует своего бывшего ученика, в своё время лучшего спецназовца «ЭрсСтеллы» (легиона карателей-антиземов) Ивана «Сола» Полышного. В напарницы ему определяют Ирý Николаеву – нынешнюю лучшую спецназовку. Но на самом деле – она вполне возможно «стучит» легиону «ЗероАй» (так называемым «нолеглазам») – особому подразделению Патруля (нечто вроде внутреннего КГБ), занятому контролем и слежкой внутри самой МКБ.

Этот же элитный легион (в него не берут эрсеров, только людей рас Иных) обеспечивает сохранение самой важной в Сети информации – которая зовётся Главной Тайной Иных. Кэйтианка-нолеглаз, одна из героинь второго плана, расследовавшая преступления «крутых убийц», втянута в орбиту событий, и бросается в погоню за главными героями. Другие спецслужбы также постепенно выходят на след Сола и Иры́; кроме того, разнообразные личности по своим собственным мотивам пытаются догнать их. Например, древняя касатка-долгожительница Фэйз Муросаро, тоже уникум – родившаяся ещё на Земле жрица межзвёздного культа, известного как сеанизм (адаптированного для обитателей жидкостных сред древнеземного христианства)…

А герой и героиня – ищут, кто же стирает миры. И попутно – ищут Землю. Сол не желает сделаться средоточием вселенской боли. Умирать же, чтобы избежать такой перспективы, он тоже не хочет, как всякий нормальный живой организм… Одной из версий местонахождения прародины являются чётки. Ещё в самом начале романа Сол убил старика-буддиста и забрал их. Эта вещица якобы содержит информацию о координатах, но понять, в чём разгадка, у Сола пока не получается.

Генерал очень неохотно, но всё-таки даёт им список уже исчезнувших миров (ведь тот является суперсекретной информацией МКБ), и герои отправляются на поиски. В космопорту они, кстати, узнают, что звёздная система, в которой они встретились и познакомились, прежде чем отправиться к генералу – тоже уже стёрта. Будто грань, за которой исчезают миры, населённые эрсерами, буквально за спинами героев движется, «дышит в затылок»… Что же происходит? Сами эрсеры убегают из сети? Кто-то люто ненавидящий их стирает? Или, может быть, орудует какая-нибудь Третья сила?..

Сюжетно, дальнейший путь героев выглядит как фрагменты приключений в различных мирах. Постепенно они добывают осколки информации, складывая их в мозаику-ответ…

Вначале планета, на которой царит как бы средневековье (этакий полумонархический-полутехнократический мирок). Во дворце правителя – недавно нанятые слуги-эрсеры, он и она. Дождавшись попутного корабля, уходят дальше. Затем – передовой край Сети Миров. Форпост «первоходцев» МКБ на новоразведанной планете «земного» типа. Подозрения, что этот мир может оказаться… вот именно, Землёй. Однако НЕ оказывается. Далее – густонаселённые Новые Области. Рейсовый лайнер, летящий из одной галактики в другую. Авария этого звездолёта… Следующий Мир Сети – жутко урбанизированный, донельзя «техномир». Здесь становится ясно, что, оказывается, помимо биолюдей в Сети зародилась ещё одна, совершенно новая разновидность людей – компоноиды. Кибернетическая эволюция повторила биологическую. Но разумные компы пока что не вмешиваются. Они выжидают, прикидываясь неразумными машинами. Далее на пути героев – Мир расы накчезов, выглядящий совершенно НЕчеловечески с точки зрения потомков землян. Населён он настолько ЧУЖОЙ расой, что практически не поддаётся пониманию. По сравнению с ним следующий Мир, при всей своей жестокости, всё же кажется чуть ли не родным. Хотя на самом деле планета страшненькая. Например, её обитатели хоронят своих мертвецов, скармливая трупы птицам. В мертвецах недостатка нет – битвы, болезни, развлечения «власть предержащих»… Потом следуют «ретроспектива» нескольких совсем уж эпизодических планет, космобаз, астероидов, станций – герой и героиня стремительно СКАЧУТ по Сети.

К концу первой части (книги) выясняется, что все эти планеты – те, которые раньше были соседями исчезнувших из Сети планет (точек выхода). Во всех эпизодах приводятся примеры поступков Иных, негативных (порой шокирующих) по отношению к эрсерам. Во всех эпизодах выясняется, что у Сола «свои люди» в разных мирах – шлюхи, таксисты, бармены, солдаты и так далее. Чувствуется, что у него бурная и насыщенная жизнь за плечами. Он – ЗВЁЗДНЫЙ человек. Настоящий космополит. И главное – героями везде находятся СОВПАДЕНИЯ. Везде на соседних мирах перед исчезновением видели некую девушку, которая отправлялась в тот мир, который исчез. Иногда удаётся зафиксировать появление этой особы ПОСЛЕ того, как произошло исчезновение… В общем, СЛЕД НАЙДЕН. Также (по ходу) – у читателя целенаправленно создаётся впечатление, что Ирá ведёт нечистую игру. Что она не только агент генерала, но и КТО-ТО ЕЩЁ. Кажется, агент «нолеглазов». И на самом деле – внедрилась в доверие, чтобы проконтролировать ход поиска.

Действие длится примерно до августа (по универсальному времени)…

И вот, в финале первой книги создаётся прелюбопытная ситуация. Самыми лютыми из всех Иных земоненавистниками по праву считаются некие существа, прозванные торками. И если точки выхода стираются врагами потомков землян, тогда именно торки – первые кандидаты в подозреваемые. Но эта версия слишком очевидна, чтобы быть правдой, и вначале Сол и Ирá отнюдь не были уверены, что это именно торки. Однако рано или поздно их дорога просто обязана была свернуть в эту сторону… Понимают это и все те многочисленные преследователи, что гонялись за героями по всей Сети.

На обочине единственной дороги, ведущей на полуостров, в Башню Торков (Торкмуадир), на постоялом дворе собираются пары и группы агентов. Все ждут наших героев. Чуть ли не десятки оперативников, собравшись в одном зале, делают вид, что они здесь случайно, просто туристы, – и ждут. Ждут, ждут… Напряжение нарастает. Коллективная засада обещает и мокрого места не оставить от долго ожидаемых напарников. Из диалогов, ведущихся агентами, много чего становится известно, о Соле и его напарнице Ирé. Ещё выясняется, что этот зал не обошла вниманием даже та самая пресловутая Третья Сила, которая помимо земоненавистников и земолюбов может оказаться истинной «виновницей происходящего». Оказывается, за пределами этой Сети Миров тоже ЕСТЬ ЛЮДИ. Очень странные, но вполне разумные. И они тайком проникают в коммуникации Сети и шпионят за местными обитателями…

Но когда герои (наконец-то!) добираются до постоялого двора, и на них вот-вот ринутся толпы преследователей, сидящих в засаде, вдруг случается полнейший… конфуз. Агентов самых крутых (и даже запредельных) структур неожиданно опережает… простой полицейский, местный шериф. Он ошибочно посчитал героев банальными уголовниками (видел их в обществе известного преступника) и вознамерился арестовать Сола и Ирý. При поддержке целой армии робокопов он утаскивает напарников прямо из-под носов агентов, и наши герои охотно дают себя арестовать, потому что в свалке, которая непременно начнётся, когда все ринутся их вязать, отбивая у конкурентов, просто обречены погибнуть. Когда одеяло тянут на себя много рук, тех, кто под ним лежит, сбрасывают на пол.

Заканчивается первая книга тем, что Сола и Ирý, брошенных на ночь в каталажку, ждёт наутро суд Иных, которые наверняка осудят их на пожизненное заключение и отправят в мир-тюрьму, планету, с которой никогда не взлетают космические корабли – потому что никогда и не садятся. Заключённых десантируют с орбиты в посадочных капсулах… Герои обречены. СЕГОДНЯ Властители Вселенной – ИНЫЕ, и они обеспечат зему и земляшке участь худшую, чем смертная казнь. ЗАПРУТ НАВСЕГДА ВЫХОД В КОСМОС.

…Но не тут-то было! Во второй книге события разворачиваются таким образом, что Ирá и Сол сумели-таки прорваться обратно В НЕБО.

Повествование во второй книге ведётся уже не от лица Иных, а от лиц потомков землян. И ВЗГЛЯД С ЭТОЙ СТОРОНЫ совершенно другой, конечно. Всё то, что в первой части было негативным, становится позитивным, и наоборот. Короче, с ног на голову ВСЕ критерии и мнения. От лица главных героев повествование не ведётся по-прежнему. Их Дорога – подаётся «со стороны». Свидетели ПУТИ Ивана и Иры́ – теперь эрсеры. А наши герои продолжают поиск причин исчезновений миров, а также не оставляют идею, что можно отыскать Землю. Что Прародина НЕ СТЁРТА с лика Вселенной, а спрятана коварными врагами в укромный тайник.

Доскакавшись по Мирам и угодив в «лапы» местной полиции (счастливо избежав горячих объятий множества полиций НЕместных!), герои оказываются на упомянутой экзотической пенитенциарной планете. Она целиком превращена в тюрьму, и никто никогда из этой тюрьмы не выходит. Потому что ни один корабль не садится и не взлетает. Но наши герои ухитряются даже из столь гиблого местечка совершить дерзкий побег, использовав единственную возможность: некоторые заключённые являются приверженцами культов, по канонам которых – мёртвых хоронить необходимо исключительно в межзвёздном вакууме. Гуманные Иные, отменившие смертную казнь, соблюдают все каноны, ибо стремятся выглядеть ЧЕЛОВЕЧНЫМИ. Остаётся найти «зэка», в тюремном досье которого запечатлено, что он – приверженец именно такого культа… остальное – просто.

В итоге: герои угоняют похоронное судно и перелетают на соседнюю планету-океан. Водный мир настоящий. Обитатели живут на плавсредствах. Герой и героиня становятся членами команды атомохода-пирата. Некоторое время «пиратствуют». Затем – пользуются оказией, совершают переход в команду космических «дальнобойщиков» и возвращаются В НЕБО окончательно. Ещё отрезок пути «галопом по Вселенной». Повсюду – Иные притесняют и ненавидят эрсеров…

Далее действие неожиданно перескакивает сразу в конец года, в 19 декабря. Главных героев в этом эпизоде ещё нет, они просто «не дожили» ещё. На самом деле это продолжение эпизода в обсерватории, того, что имелся в первой части. Но теперь повествователи: не астрономы-Иные, а астрономы-эрсеры. Исчезновения точек выхода – за неполный год уже приобрели характер эпидемии, хотя МКБэшники пока не объявляют об этом на всю Сеть. Держат в тайне. Здесь же – выясняется, что генерал, отправивший Сола и Ирý в поиск – уже не просто командир хаки-антиземов, а самый что ни на есть командир всего Легиона «ЭрсСтелла». ДОСЛУЖИЛСЯ. Также становится понятно, что прикрывающийся личиной спецагента маленький напарник следователя-фирамачки – на самом деле не кто иной, как главнокомандующий всего Звёздного Патруля! Член высшего Совета МКБ.

Затем, не менее неожиданно, происходит возвращение действия по времени обратно, на несколько месяцев назад. Упорно продолжающие свой квест Сол и Ирá – на планете-саванне. Едут по монорельсовой дороге, ведущей через огромный континент. «Поездные» приключения. Здесь они видят воочию ту самую подозрительную девушку, с появлением которой совпадает канун исчезновений. Затем их вдруг захватывают случайные похитители, и они попадают в рабство. Фермерская планета. Эрсеры на плантациях. Дерзкий побег, как всегда, с помощью способности Сола становиться другими людьми, и способностей Иры́ общаться с компьютерами… В результате следующая остановка на их пути – планета «башен». Вся её поверхность – покрыта этакими природными образованиями, внутри которых – лабиринты-мегаполисы. Внизу живут Иные, вверху, в вершинах – эрсеры, но именно верхушки считаются социальным ДНОМ. Именно на этом «дне» удаётся вновь угнать космолёт и убраться ДОМОЙ, в космос. «Ретроспективно» посетив нескольких станций и планет, Сол и Ирá прибывают в мир, где живут как бы маги, но их магия симбиотирует с кибертехнологиями. И попадают прямиком в этакий киберпанк, скрещённый с фэнтези. Местный «техноколдун» им напророчит, что ИСКОМОЕ надо суметь услышать и углядеть «в звуках и формах». Сол намёка не поймёт, но Ирá, похоже, знает, что под этим подразумевается… Далее они совершают длительное путешествие на звездолёте. И попадают в переделку, устроенную повстанцами. Но не эрсерами. Оказывается, некоторые Иные тоже протестуют в Сети Миров против того, что, по их мнению, надобно УБРАТЬ. Протестуют методами террористическими. Некоторое время наши герои – с ними. Потом «откалываются» и вляпываются в постатомный, выжженный мир. Мутанты, чудища, осатаневшая природа. Герои едва не погибают. Здесь – выясняется, что Ирá может не только сканировать мысли, но и напрямую воздействовать на поведение других живых существ. Она невольно раскрывает Ивану эту свою способность… В укромной пещере между ними случается ОЧЕНЬ СЕРЬЁЗНЫЙ диалог. В ходе него Ирá рассказывает, почему отец назвал её в честь древнеземной Ирландской Республиканской Армии, выступавшей против «существующего положения вещей» и некоторые подробности о своей прошлой жизни (но явно чего-то недоговаривает). Иван рассказывает, что у него когда-то была любимая женщина. И предала его. С тех пор он не может быть в постели С ОДНОЙ. Поэтому и «снимал» в баре космопорта Чина Рэйнбоу парочку девушек. Так и познакомились… Ирá признаётся, что в ней есть кровь Иных. То есть она не совсем эрсер. И кое-какие ещё подробности о жизни героя и героини выясняются в ходе этого откровенного разговора. (Но он и она – по-прежнему лишь боевые партнёры. Никаких поползновений сделаться любовниками ни с одной, ни с другой стороны. Но Ирá ЛЮБИТ Сола, и это читателю давным-давно ясно по тому, как она на него смотрит и как неровно дышит в его сторону.) В этом же разговоре проскользнёт мысль, что потомки славян, похоже – самые земные из земных. Поговорив, герой и героиня продолжают путь. И он приводит их на транзитную космобазу, которая подвергается нападению каких-то боевиков. Происходит побоище. Сол и Ирá разделяются волею обстоятельств, потерявшись в толпе, обуянной паникой. К тому же, мало того, что они улетают с базы на разных кораблях, так ещё и сама база взрывается в момент предстартового отсчёта. Нацеливание сбивается, и корабли совершают «слепые проколы»…

Иван-Сол в итоге попадает в снежный мир. Его неисправный звездолёт падает, он сам смертельно ранен, и его подбирают в бессознательном состоянии. Благодаря докторше-эрсеру он выживает. Она влюбляется в героя, но он не может оставаться на планете – его ЗОВЁТ НЕБО. И в самом конце осени он возвращается в космос…

Ирá накануне зимы «на перекладных» добирается в мир, который называется Прекрасная Елена. Здесь она ведёт себя очень странно, кажется даже, что она вроде бы довольна, что избавилась от попутчика. На этой планете полностью запрещена культура эрсеров, и потому потомки землян вынуждены знакомиться с нею в условиях «подполья». Андеграундный, тайный рок-концерт на планете, где ЦИТИРОВАНИЕ запрещено категорически. И во время него Ирá связывается по компьютерному терминалу с каким-то человеком. И говорит ему, что она ЕСТЬ, что не пропала, не сгинула. Кто он, этот собеседник Иры́, НЕИЗВЕСТНО – наблюдатели, глазами которых всё это «видится», не разобрались толком.

А в подземном зале звучит ЗАПРЕТНОЕ наследие, – музыка, стихи древних землян. Звучит наследие, благодаря бережному сохранению которого эрсеры НЕ ЗАБЫЛИ СВОЁ ВЧЕРА. А значит, у них всё-таки остаётся шанс, что СЕГОДНЯ не навсегда, что после него наступит ЗАВТРА, и не всегда Властителями Вселенной будут ИНЫЕ.

Сеть тем временем, всё убыстряющимися темпами «расплетается» и редеет. Точка за точкой из неё исчезают координаты Миров…»

НА ЭТОМ завершается Вторая часть романа «Армия Солнца», которая называется «НАШИ». В кратком пересказе их содержания, конечно же, не отобразились абсолютно все события и коллизии; поэтому «за бортом» остались некоторые важные детали и эпизоды. Однако основные повороты сюжета отображены в достаточном для ознакомления (или освежения памяти) объёме. Третья часть, «РОДИНА» – содержится в этой книге и сейчас будет прочитана (либо уже прочитана) Вами.

И наконец-то выяснится (выяснилось), к какой цели столь непреклонно стремились Иван и Ирá.

С искренним уважением – Сергей А. ВОЛЬНОВ.

Доброй Фантастики всем её поклонникам!

И – не менее доброй Реальности…