Открытие Гурской области

Когда зазвучала сирена, они занимались сексом — Гомати, Ньёрд и Шотн. Прерывистый и затухающий звук означал первый дистанционный контакт с отдалённым объектом — уже давно предполагавшейся, но прежде никогда не посещавшейся десятой планетой, располагающейся далеко за пределами вытянутой орбиты Плутона и вращающейся вокруг светила с абсурдной скоростью. Её огромная масса тонула в вечной тьме и немыслимом холоде примерно в шестнадцати миллиардах километров от далёкого, едва различимого солнца.

В экипаже корабля Гомати числилась под женским полом. Она была высокой — почти двух метров ростом от гладкой лысой верхушки черепа до кончиков блестящих оловянных ногтей на ногах. Когда раздалась сирена, она разразилась потоком журчащего смеха, звонкого и весёлого, над неуместностью посягательства космического события на плотское.

Корабль был запущен с Плутона, пускай даже в той точке орбиты планеты он и находился к солнцу ближе, чем Нептун. Построенный в условиях практически нулевой гравитации крошечного спутника Нептуна Нереида, он был по частям перевезён на Плутон для сборки, киборгизации множества его миниатюрных биотических мозгов, загрузки экипажа из трёх членов и запуска с изъеденной кратерами скалистой поверхности планеты.

Ньёрд, член экипажа мужского пола, выругался, сбитый с толку сиреной радара, раздражённый небрежностью Гомати и оскорблённый её весельем и тем, что она оторвалась он него и Шотн. Ньёрд почувствовал, что из-за переполоха его орган вянет, и на миг пожалел о принятом когда-то решении сохранить свои органические фаллос и яички, отказавшись от юношеских киборгизирующих операций. Киборгизированные способности могли бы оказаться более действенными при определённых обстоятельствах, но возмужалая гордость Ньёрда отвергла возможность, что он когда-либо столкнётся с неловкой детумесценцией.[1]

Запущенный со скалистого Плутона, в то время как планета приближалась к плоскости эклиптики под углом почти в 18 градусов, корабль в сущности был катапультирован солнцем. Он обернулся вокруг Нептуна, отсалютовав спутнику своего рождения эмиссиями коррекции курса, а затем камнем из гравитационной пращи исчез в чёрном неизвестном.

А Шотн, более всех киборгинизированный член экипажа, отдало ментальный приказ. Подключившись к детекторам корабля, Шотн сориентировало сознание навигационных биотических мозгов на данные дистанционных отчётов, отражавшие расположение отдалённого объекта. Эти данные подтвердили предполагаемую информацию об объекте: его огромную массу, его немыслимую удалённость, превосходящую даже афелий орбиты Плутона, составляющий около восьми миллиардов километров от солнца: отдалённый объект вращался вокруг своей звезды на расстоянии, вдвое превосходящем наибольшее удаление Плутона от солнечного центра.

Корабль — названный в честь древнего небесного бога "Хонсу"[2] — содержал средства жизнеобеспечения для трёх членов экипажа, а также запасы топлива и мощности для полного полёта до цели, запланированной посадки на отдалённом объекте, взлёта с него, полёта обратно и конечной посадки не на Плутоне — который ко времени возвращения «Хонсу» будет находиться в значительном удалении от солнечной эклиптики и за орбитой Нептуна, — а на самом большом спутнике Нептуна Тритон, где приёмная база была подготовлена ещё перед отправлением «Хонсу» в исследовательский полёт.

Что до Ньёрда, он тихо ворчал, весьма не к месту сожалея, что не знает изначального — до киборгизации — пола Шотн Бинаякя. Ньёрд Фрейр, уроженец земной Ладдинской Империи, сохранил свою мужественность, даже подвергшись обычным имплантациям, иссечениям и модификациям половозрелой киборгизации.

Шри Гомати из Кхмерской Гондваны также сохранила свои женские первичные признаки, как функционально, так и по форме — хотя и предпочла поставить металлические половые губы и клитор, что порой раздражало Ньёрда Фрейра.

Но Шотн, Шотн Бинаякя, снабжённое гениталиями со множественно перестраиваемой конфигурацией, оставалось загадочным и неясным касательно её или его происхождения: рождённое на Земле — или же лишь утверждающее это, — оно не было лояльным ни по отношению, как Ньёрд Фрейр, к Ладдинской Империи, которой правил Ямм Керит бин Шибша, ни по отношению к Кхмерской Годване, управлявшейся Нришимхой, Маленьким Львом, приверженность которой сохраняла Шри Гомати.

— Итак, — проскрежетал Ньёрд, — итак, великая планета объявляет о своём присутствии. — Он гримасничал, пока автоматические переработчики материалов тщетно сновали в поисках восстанавливаемых протеоидов после прерванного собрания.

Шри Гомати, загадочно серебряная в кибер-оптическом блеске, повернулась сначала к раздражённому Ньёрду, затем к непонятному Шотн.

— Ты уже видишь её? — спросила она. — Ты можешь получить изображение?

Шотн Бинаякя протянуло кибер-клешню и щёлкнуло по пульту управления оптического экстензора. Биотические мозги, запрограммированные на подчинение любому члену экипажа, активировали экстензор и настроили его на одно оптическое изображение. В стороне замерцал экран, открылись входные приёмники, готовые к подключению волоконно-оптических проводников.

Щелчок. Тишина.

Д68/Г37/С23//ВИЗУАЛИЗАЦИЯ

Коронация Ямма Керита бин Шибшы была роскошной. Никогда прежде Иерусалим Южного Полюса не видел такой помпы и такой демонстрации великолепия и мощи. Тысячи невольников — обнажённых, позолоченных и украшенных драгоценностями и перьями — прошли маршем по широкому проспекту перед Имперским Дворцом. Они тащили на канатах из плетёного золота и вайзмания сверкающие колесницы. Фонтаны били благовонными винами. Камергеры разбрасывали ликующим толпам горсти золотых шекелей.

Кульминацией спектакля стало прохождение антрокиберфантов, великолепных видоизменённых слонов, мозжечок которых был при рождении удалён хирургическим путём и заменён сферой из вещества человеческого мозга, выращенного из клонированных клеток, пожертвованных (в некоторых случаях не добровольно) величайшими учёными, мыслителями и интеллектуалами царства Ямма Керита бин Шибшы. Когда антрокиберфанты основательно подросли, в пубертатном возрасте их половые железы были удалены и заменены множеством электронных имплантатов, в том числе инерционными компьютерами системы наведения, магнитно-компасными гироскопами и нервными приёмопередатчиками.

Антрокиберфанты гарцевали и кувыркались на величественном проспекте перед Имперским Дворцом, трубили мелодии Вагнера, Мендельсона, Баха, Моцарта, тщеславные автопортреты Рихарда Штрауса, эротические фантазии Скрябина, затянутые мелодические линии Бриттена, отбивали диссонирующие ударные Эдгара Вареза — всё в совершенной оркестровой гармонии, в сопровождении звуков разнообразнейших литавр и тарелок, которые они держали змеевидными гибкими щупальцами, выходившими из наростов на их лопатках.

На задрапированном шелками и инкрустированном драгоценными камнями балконе Имперского Дворца Наивысший Монарх Ладдинской Империи расточал улыбки и махал рукой, кланялся, аплодировал, поворачивался к камергерам в тюрбанах и хватал горсти памятных значков, чтобы милостиво бросать их участникам парада и ликующим толпам, пришедшим повеселиться на величественной церемонии.

Ладдинская Империя включала в себя все обширные антарктические владения бывшего Израиля-в-Изгнании и расширенную территорию Большой Хай-Бразилии, до падения перед страной Южного Полюса притязавшей на господство над всеми Америками, от Гудзонова залива до Патагонии. Наивысший Монарх Ямм Керит бин Шибша кланялся, махал рукой и бросал в толпу значки. Глубоко в недрах Земли, под некогда замороженными равнинами и горами, вздрогнули жизнью огромные гироскопы.

Ось Земли начала смещаться по длительному и тщательно рассчитанному циклу. Лишь слуги и советники Наивысшего Монарха принимали участие в обсуждении, и лишь воля Ямма Керита бин Шибшы, Наивысшего Монарха, была принята во внимание. Честолюбивый замысел Ямма Керита бин Шибшы заключался в том, чтобы наделить каждого гражданина планеты Земля, каждый квадратный метр её территории честным и справедливым доступом к изобилию, красоте, радости, свету и теплу солнца.

В то время как гигантские гироскопы вращали свои массивные маховики, Земля изменяла свой древний наклон.

Фанатичные полчища Нришимхи,[3] Маленького Льва, хлынули из Медины в Аравийской пустыне, покоряя всё на своём пути во святое имя Маленького Льва Бога. Войска Нового Рима — империи, основанной Фортуной Палес — и Новой Кхмерской Территории — созданной Видей Деви — вырезали последователей Маленького Льва Нришимхи сотнями тысяч, а затем и миллионами.

Как мог Нришимха продолжать восстанавливать уничтоженные армии? Сколько солдат мог порождать единственный город Медина? В чём заключался секрет фанатичных полчищ?

Этого не знал никто.

Но они лились — бесстрашные, неодолимые, не замедляющиеся, необратимые. Всё, что могли поделать силы сопротивления — это вырезать их миллионами, и они гибли, гибли, но их последователи лишь шагали по их телам, по их необыкновенным телам, которые не разлагались, как трупы обычных солдат, но словно превращались в бесформенный гель и затем впитывались в саму Землю, не оставляя ни малейших признаков своего присутствия — даже обмундирования, оружия и снаряжения, — за исключением, по местам их прохождения, полей загадочных цветов и плодов, ярко цветших на высоких стеблях с лепестками и ягодами размером с дыню, испускавших душистый наркотический аромат и наделявших тех, кто собирал и поедал их, снами о мучительных красотах и бесподобной сверхъестественности.

Странные посланники распространились через пески пустынь Африки и Азии, неся весть, что Маленький Лев Нришимха пришёл с миром, счастьем и великолепием новой Империи, Кхмерской Гондваны, полнейшей диктатуры беспримерной благожелательности, которая будет простираться от Сибири до Ирландии и от Северного полярного круга до мыса Доброй Надежды.

Приверженцам Маленького Льва Нришимхи понадобилось на удивление мало лет, чтобы завершить свои завоевания, и ещё немного для создания действенной инфраструктуры и назначения региональных наместников под абсолютной властью Нришимхи.

Кхмерская Гондвана увенчалась ошеломительным успехом.

Менее чем через век после полной победы Ямма Керита бин Шибшы в Ладдинской Империи и Нришимхи Маленького Льва в Кхмерской Гондване две великие империи были вынуждены заключить союз против нашествия армий амфибий из глубин морей планеты. Как долго эти странные, похожие на лягушек интеллектуальные существа прожили в своих глубоководных и мрачных городах, в сотнях метров от поверхности океанов Земли, навсегда останется неизвестным.

Что заставило их подняться и напасть на обитающие на суше народы также неизвестно, но, по всей вероятности, причиной нападений послужило равномерное изменение наклона оси Земли, вызванное колоссальными подземными гироскопами Ямма Керита бин Шибшы.

Глубоководные всплыли и вышли на берег во всех местах одновременно. На них были лишь изготовленные непонятным образом браслеты и украшения из нержавеющего металла. Их оружие напоминало трезубец из морских легенд. За собой они тащили жуткие каменные изваяния невообразимо потусторонних чудовищ, перед которыми они устраивали ритуалы богохульной развязности и неописуемой извращённости.

Ладдинская Империя и Кхмерская Гондвана объединили свою мощь, чтобы противостоять угрозе и загнать чуждых глубоководных назад в мрачные царства, из которых они появились. К 2337 году объединённая Земля снова безмятежно и процветающе лежала под сверкающим благотворным солнцем.

Угроза глубоководных, по крайней мере на время, была устранена.

А за миллиарды километров от Земли человечество возобновило своё героическое продвижение в отдалённейшие области солнечной системы.

15 МАРТА 2337 Г.

— Пока ещё нет, — прогремело Шотн Бинаякя.

— Скоро, — парировала Гомати. Она подключилась к датчику радара «Хонсу», и киборгизированные биоты преобразовали входные импульсы в псевдо-визуальные.

— Смотрите! — воскликнула она. — Это целая система!

Ньёрд Фрейр пошевелился, решив стряхнуть разочарование и обратить внимание на происходящее.

— Вот, вот, — услышал он голос Гомати, не до конца разобрав, был ли он органическим или синтезированным. — Переключи свой ввод на "ультра-в"!

Ньёрд подчинился, подключившись к внешним датчикам «Хонсу».

— Поразительно!

— Ещё бы.

— Не такая уж и редкость. Наоборот, — заметило Шотн Бинаякя. — У всех гигантов есть комплексные системы лун. Юпитер. Сатурн. Уран. Покопайтесь в банке памяти, если не вспомнить.

Ньёрд угрюмо поспешил направить излишний запрос вживлённому кибербиоту.

— Мм, — пробурчал он. — Так. У них почти тридцать значительных спутников. Плюс мусор. Так. — Кивнул он.

— А у этого нового гиганта?

— Не нового, — поправил Ньёрд. — Он был там всё время, столько же, сколько и остальные. Древняя гипотеза Лапласа[4] о старых и молодых планетах, знаете ли, была опровергнута примерно тогда же, когда и представления о сплошном атоме и плоской Земле.

— Хорошая работа, Фрейр, — не без сарказма кинуло Шотн.

— Ну так что?

Ответила Шри Гомати:

— Ну конечно, Ньёрд, Шотн имело в виду недавно открытый. — На долю секунды она остановилась. — И который вот-вот будет впервые посещён. — Ньёрд с досадой вздохнул:

— Ладно. А тот древний европеец, как там его — Галапагос[5] — разглядел главные луны Юпитера семьсот лет назад. А остальные были открыты по мере усовершенствования оптического телескопа. Чтобы обнаружить их, им даже не понадобились радиоактивные датчики, и тем более космические станции. Семьсот лет назад.

— Семьсот двадцать семь, Ньёрд, — Шри Гомати нежно потрепала его гениталии.

— Ты и твоя одержимость древней историей! Не понимаю, как ты, Гомати, постоянно гоняющаяся за выцветшими теоретиками и писателями, оказалась годна для этой миссии!

— Вряд ли это одержимость. Галилей был одной из ключевых фигур в истории науки. И он обнаружил четыре крупные луны Юпитера в 1610 году. Это просто арифметика — вычесть этот год из 2337 и получить 727. Мне даже не пришлось обращаться к кибербиоту, чтобы вычислить это, дорогой Ньёрд.

— Тьфу! — Оставшаяся плоть на лице Ньёрда покраснела. Шотн Бинаякя прервало спор:

— Он входит в область видимости! — воскликнуло оно. — После всех этих столетий, пертурбации Урана и Нептуна наконец-то разрешены. Планета X! — Ньёрд усмехнулся:

— Шотн, у тебя потрясающая склонность к мелодраматическому! В самом деле, Планета X!

— Ну почему же, — засмеялось Шотн полностью синтезированным голосом, — это просто удачное совпадение, дорогой Ньёрд. Лоуэлл применял это термин к своей загадочной планете, подразумевая под «X» неизвестное, пока Томбо[6] не нашёл её и не назвал Плутоном. Но сейчас «X» не только неизвестное, но также и десятая планета. То, что нужно!

Ньёрд начал было отвечать, но умолк, когда отдалённая планета стала различима через датчики «Хонсу». Это действительно была система как у внутренних планет-гигантов,[7] и данные радиолокационного считывания, пройдя через внешние устройства «Хонсу», отфильтрованные и обработанные кибербиотическими мозгами, ошеломили его сознание.

Огромная тёмная масса плыла сквозь мрак, практически не отражая света далёкого солнца, но мрачно и зловеще светясь и пульсируя в медленном ритме сердцебиения почти кровавым излучением, подсознательно мучившим Ньёрда даже через аппараты корабля и процессы кибербиотов. Зачарованный и напуганный, Ньёрд таращился на светящийся и пульсирующий шар.

Вокруг его непристойной сплюснутости вращался рой тел поменьше, самих по себе несомненно тусклых и безжизненных, но освещавшихся косым зловещим оттенком своего родителя.

— Юггот. — Вывел Ньёрда из задумчивости тихий шёпот Шри Гомати. — Юггот, — и ещё раз, — Юггот!

— Что-что? — резанул Ньёрд.

— Юггот, — повторила Шри Гомати.

Мужчина раздражённо прошипел, наблюдая за огромной пульсирующей массой, принимавшей в наружных датчиках «Хонсу» угрожающие размеры, и за свитой её лун, казавшихся игрушечными планетами вокруг сверкающей массы миниатюрного солнца.

— Этот гигантский мир наверняка Юггот, — гудела Шри Гомати. — А эти поменьше — Найтон, Заман, вращающаяся пара — смотри, смотри же! — Тог и его близнец Ток с омерзительным озером, где бултыхаются пыхтящие шогготы.[8]

— Ты понимаешь, что она несёт? — обратился Ньёрд к Шотн Бинаякя, но Шотн лишь покачало своей непонятной блестящей головой — с мерцающими серебристыми глазами и безупречными стальными верхними и нижними зубами, показавшимися из-за вывернутых наизнанку органических губ.

Дистанционные датчики «Хонсу» собрали уже достаточно информации, а кибербиоты корабля вычислили и обработали входные данные, чтобы предоставить набор сведений о новых планетарных классификационных характеристиках. Шотн подняло телескопический кибер-имплантат и указало на светящийся экран, на котором сверху вниз медленно ползли данные.

— Смотрите, — прожурчал неопределённый синтезированный голос, — масса планеты огромна. В два раза больше, чем Юпитера. Как шестьсот Земель! Также более сплющена, чем Юпитер — каков период её обращения? — Шотн замолчало, пока на экране не появились новые строки информации. — Её вращение даже стремительнее юпитерианского. Скорость её поверхности должна быть… — оно снова замолчало и послало команду по корабельной нейрокибер-сети, усмехнувшись, когда на экране появился ответ.

— Представьте себе покой на поверхности этой планеты, вращающейся со скоростью примерно восемьдесят тысяч километров в час!

Ньёрд Фрейр поднялся со своей кушетки. Из трёх членов экипажа он был киборгизирован менее всех и сохранил три свои оригинальные органические конечности. Он прошёл по кораблю, придерживаясь за свободно выпадающие зацепки интерьера «Хонсу», зацепился своей сервомеханизированной рукой за две рукояти и сердито провёл пальцем в направлении Шотн и Шри Гомати:

— Мы все умеем читать с экрана. Я спросил, о чём лопотала эта евразийская сука!

— Давай, дорогая, — неопределённо промурлыкало Шотн Бинаякя.

Какое-то время мерцающие серебристые глаза Шри Гомати казались полуприкрытыми, сфокусированными на каком-то далёком видении. Её руки — одна оснащённая массой научных и механических приборов, другая со множеством вживлённых эластичных хрящевых органов, приспособленных равным образом как для технических манипуляций, так и для эротических изощрённостей — сцепились и нервно задвигались перед её лицом. Она обращалась не столько к Ньёрду Фрейру или Шотн Бинаякя, сколько к себе самой или какому-то отсутствующему, незримому существу. Она словно инструктировала группы кибербиотических мозгов, наполнявших электронную сеть корабля.

— 15 марта 2337 года по Стандартному Земному Времени, — глухо сказала она. — Его бы это порадовало. Его порадовало бы, что его помнят. Что в своё время он был прав. Но откуда, интересно, он узнал об этом? Просто догадался? Контактировал с существами извне? Существами из этого чуждого, серого мира за звёздной пустотой, из этого бледного, призрачного края? Мёртвый к этому дню ровно четыре столетия, Говард, лежишь ли ты до сих пор в древней земле? Не воскресил ли какой-нибудь поздний Карвен[9] твои основные соли?

— Безумие! — прервал её Ньёрд Фрейр. Он ударил своей органической рукой Гомати по лицу, и его ладонь отскочила от твёрдой кости и ещё более твёрдого металла, вживлённого под плотью.

Сверкнув глазами, она отдёрнула голову, одновременно повернувшись, чтобы упереться в него разгневанным взором. Между ними вспыхнула дуга напряжения — губы обоих плотно сжаты, лица искажены молчаливой враждой. За исключением этого, никто из них не шевельнулся.

Напряжённую неподвижность нарушило лишь вмешательство Шотн Бинаякя, сказавшего внушительно:

— Пока вы занимались своей руганью, дорогие, по моему указанию кибербиоты проложили наш курс через новую систему.

— Систему Юггота, — повторила Гомати.

— Как скажешь.

Монитор с данными на какие-то доли секунды покрылся абстрактной рябью, а затем заполнился сверкающей диаграммой новой системы: сплющенная, пульсирующая планета, на шероховатой поверхности которой, в центре экрана, появилось завихрение; маленькие скалистые луны, стремительно вращающиеся вокруг своего хозяина.

— Мы можем сделать посадку только один раз, — промурлыкало Шотн. — И мы должны тщательно выбрать место посадки. Последующие экспедиции смогут продолжить исследования. Но если мы выберем неудачно, миры могут оставить этот Юггот, — название, данное Гомати этой огромной планете, было произнесено сардонически, — навсегда. — Шотн самоутвердительно кивнуло своей киборгизированной головой, а затем повторило синтезированные слова:

— Да, навсегда.

15032137 — СЧИТЫВАНИЕ

Азиатско-Тихоокеанская Сфера Со-процветания продолжала развиваться.

Это был, вне всякого сомнения, центр мировой мощи, экономического развития и политического руководства. Это было также и гигантским государством, распростёршимся через континенты и океаны, включая множество огромных городов и миллиарды граждан.

Первым городом был Пекин. Второстепенные центры власти были установлены в Лхасе, Бомбее, Мандалае, Кесон-Сити, Аделаиде, Крайстчёрче и Санта-Ане.

Первый великий лидер Сферы, Во Тран Куок, в течение столетия после своей смерти стал фигурой легендарных масштабов. Научные школы спорили относительно его подлинной личности. Несмотря на своё имя, он не был вьетнамцем. Больше о нём не было ничего известно. Одна группа учёных считала, что он был маори. Другая — что айну. Третья же настаивала, что он был бенгальской женщиной, появившейся на свет после изнасилования в ходе войны за независимость Бангладеша от Пакистана, и выдававшей себя за мужчину (или, возможно, подвергшейся операции по смене пола, включая и пересадку донорских полового члена и яичек).

Так или иначе, Во Тран Куок умер.

Вслед за его смертью разразилась борьба. Одни из боровшихся за власть мёртвого лидера делали это исключительно исходя из личных амбиций. Другие — из идеологических убеждений. Великий идеологический спор 2137 года сводился к выяснению правильного толкования древней политической максимы.

Эта древняя политическая максима заключалась в следующем: как не существует в мире ни одной вещи без двойственной природы, так и империализм и все реакционеры обладают двойственной природой — они одновременно и настоящие тигры, и "бумажные тигры".[10]

Пока теоретики политики в Пекине спорили о смысле этой политической максимы, появилась новая сила, с центром в сверхъестественном городе Ангкор-Ват[11] глубоко в джунглях старой Камбоджи. Новая политическая сила привела к мировому феминистскому порядку. Его лидер, следуя примеру Во Тран Куока, взяла вымышленное имя из другой культуры.

Она провозгласила Новую Кхмерскую Империю, простирающуюся от Урала до Скалистых гор.

Она взяла имя Видя Деви, что означает[12]"Богиня Мудрости".

Бывшие Славянская территория и Магриб соперничали между собой, что через столетие привело к их сближению и окончательному слиянию. Возродилась древняя Римская Империя. В неё вошли вся Европа, Ближний Восток, Африка и Северная Америка от Атлантики до Тихого океана. (Ниагарский водопад теперь низвергал свои воды прямо в океан; бывший западный берег реки Гудзон стал наилучшей приморской земельной собственностью. Скалистые Горы взирали на набегающие волны, что простирались до самой Азии.)

Во главе империи стояла абсолютный монарх под опекой мирового феминистского порядка. Она была известна как императрица Фортуна Палес I.[13]

Латинскую Америку, от островов Огненная Земля до южного берега Рио-Гранде (но не включая Нижнюю Калифорнию), занимала Хай-Бразилия. Её императрица притязала на чистокровное происхождение из Бурбонов. Её имя было Аструд де Муискос.

В Антарктике был предпринят величайший проект по мелиорации земли. Для растопления льда в окружности с центром в Южном полюсе была использована геотермальная энергия. Очищенная площадь составила полтора миллиона квадратных километров. Почва оказалась невероятно богата полезными ископаемыми. И она была весьма плодородна. Красота ландшафта района оказалась бесподобной. Там были горы, озёра и ледники, способные пристыдить Новую Зеландию, Швейцарию или Тибет. Были высажены леса, которые выросли быстро и обильно. Завезённые дикие животные прижились также очень хорошо. Несколько местных видов — пингвины, млекопитающие-амфибии, открытый и названный "текели-ли"[14] загадочный вид птиц — были сохранены.

Новая страна была названа Диаспора Изроиля. Её лидером при феминистском мировом порядке была Танит Шадрафа, что означает "Иштар-целительница".[15]

Феминистский мировой порядок предпринял научные исследования, в основном с баз в Диаспоре Изроиля. Были возобновлены космические исследования, долгое время заброшенные, за исключением совершенствования орбитальных военных систем. На Марсе и астероидах были основаны базы. Пилотируемый корабль облетел Венеру, проведя тщательные наблюдения и отправив на поверхность планеты роботы слежения и другие приборы. Венера была признана бесполезной и неприветливой недвижимостью.

Была предпринята попытка высадиться на Меркурий. У экспедиции были претенциозные планы. Посадочный модуль должен был приземлиться непосредственно на тёмной стороне терминатора планеты, а затем двинуться в ночь. За меркурианскую ночь он врылся бы в землю, и ко времени подхода терминатора, когда корабль оказался бы на дневной стороне, он уже находился бы в безопасности и в сущности провёл бы обжигающий меркурианский день в спячке.

Но что-то пошло не так. Корабль приземлился. Началось закапывание. А затем всё исчезло под землёй — планета словно пожрала корабль и его экипаж. Они так и не вышли на связь снова.

На Земле господствующей формой искусства стало нечто под названием «хиомнария». Она заключалась в смешении и трансформации входящей сенсорной информации. Самым большим успехом пользовалась сенсорная комбинация звука, запаха и вкуса. Величайшим в мире хиомнаристом стала некая карлица из Эквадора, добравшаяся до столицы Хай-Бразилии и добившаяся личной аудиенции у самой Аструд де Муискос.

Карлица начала своё выступление с представления со звуком прибоя у скал тихоокеанского побережья, где гранит Анд погружается в ледяную пену на сотни футов. Звук был смешан с тёплым, сильным ароматом каштанов, жарящихся на древесном угле. Ещё карлица добавила нежный вкус толчёного кориандра.

Аструд де Муискос была довольна.

Затем карлица предложила смесь синтезированного голоса, который мог бы исходить из ожившего вулкана, к которому она добавила аромат соды и оливы, известный лишь тайным бальзамировочным покоям египетских храмов шеститысячелетней давности, и привкус spithrus locusta. Spithrus locusta — это морское паукообразное, вкус мяса которого соотносится со вкусом обыкновенного зажаренного омара точно так же, как вкус этого омара соотносится со вкусом лобковой вши.

Аструд де Муискос была очень довольна.

Триумфом карлицы стало сочетание белого шума в обычном диапазоне слышимости и неуловимых инфразвука и ультразвука, смешанным с запахом типичного экстракта коки и привкусом концентрированной муравьиной кислоты, полученной из амазонских муравьёв-кочевников.

Аструд де Муискос назначила карлицу своей преемницей на трон Хай-Бразилии.

Тогдашней религией, соответствовавшей атмосфере политических реалий, была видоизменённая форма древнего культа Иштар, с местными разновидностями Астарот, Астарты и Афродиты. Существовала даже разновидность всемирного Мамства, располагавшаяся в древнем, но восстановленном Вавилоне.

15 МАРТА 2337 Г.

— Всё равно не понимаю, почему у нас ушло столько времени, чтобы добраться сюда, — раздражённо сказал Ньёрд Фрейр.

— Ты имеешь в виду от Плутона? — отозвалось Шотн. — Но мы же идём по курсу. Мы в свободном падении. Смотри. — Кибербиоты наложили небольшую рамку данных курса на вращающуюся схему системы Юггота.

— Не от Плутона! — взорвался Ньёрд. — От Земли! Почему добрались до… Юггота только в 2337? Ведь космические полёты начались почти также давно, как и эра, о которой лопочет Шри Гомати. Первая внеземная посадка была осуществлена в 1969. На Марс тридцатью годами позже. Помните вдохновляющий политический лозунг, который все мы учили детьми во время изучения истории нашей эры? Человек ступит ногой на другую планету ещё до конца века! И это был двадцатый век, помните?

— Это знает каждый школьник, — вяло подтвердило Шотн. Гомати, отойдя от шока от удара Ньёрда, произнесла:

— Мы могли бы быть здесь двести лет назад, Ньёрд Фрейр. Но болваны на Земле упали духом. Они начали, но упали духом. Они начали снова — и снова упали духом. И снова. Они вылетали четыре раза, исследуя планеты. Каждый раз они падали духом, утрачивали мужество, теряли интерес. Отвлекались войнами. Средства направлялись на более благородные цели.

Человечество достигло Марса, как и обещалось. И упало духом. Снова начало под руководством Шахара Шалима из древнего Нового Магриба. Добралось до Венеры и Меркурия. И упало духом. Добралось до пояса астероидов и газовых гигантов при Танит Шадрафа из Угарита. И упало духом.

И теперь. Наконец-то. Мы здесь. — Она указала своими свисающими, покачивающимися щупальцами на схему, сверкающую на фоне тусклого оборудования.

— Что с курсом, Шотн Бинаякя? — резко спросила она.

Вращающиеся тела на экране были отмечены красным — пульсирующим красным внутренних огней Юггота и бьющимся, отражённым красным безумно мчащихся лун. На экране появился контрастирующий объект — приплюснутый конус «Хонсу», — который, лавируя меж телами, оставлял за собой линию намеченного курса. В скором времени эта линия подошла, обернулась и искривилась над каждым телом на схеме, оставив художественный образ «Хонсу» на неровной циркулярной орбите вокруг всей системы.

— Так, — промурлыкало Шотн Бинаякя. Шри Гомати и Ньёрд Фрейр по очереди тоже сказали:

— Так. Так.

Шотн Бинаякя щёлкнуло какой-то конечностью и каким-то инструментом по нажимной пластине. «Хонсу» дёрнулся и заскользил по сложной коррекции курса. Шотн хлопнуло по другой пластине, активировав внешнюю оптику «Хонсу»; для трёх членов экипажа, подключённых к кибербиотической системе корабля, это было сродни свободному падению в усеянной далёкими звёздами ночи. Они падали, падали к красному, светящемуся и пульсирующему Югготу и его семейству серых танцующих слуг.

"Хонсу", выведенный на новую траекторию полёта, сперва промчался мимо самой отдалённой луны Юггота — мира значительных размеров. Датчики и кибербиоты корабля сообщили о теле: по массе и диаметру оно сопоставимо с привычными каменно-ледяными спутниками внешних планет. Почти пять тысяч километров через центр, отмечено едва ли не вселенской кратеризацией каждого твёрдого мира от Меркурия до Плутона.

Близнецы, названные Гомати Тог и Ток, вращались на своих переплетённых орбитах с противоположной стороны, и «Хонсу» промчался мимо самого ближнего к планете из четырёх спутников, ещё одной несомненной копии хорошо знакомой модели Ганимед — Каллисто — Титан — Тритон, а затем опустился на экваториальную орбиту вокруг смутно светящегося, сплющенного Юггота.

Ньёрд, Гомати и Шотн Бинаякя умолкли. Единственными звуками были шум автоматических систем «Хонсу», низкое шипение рециркулирующего воздуха, случайный гул или щелчок какого-нибудь вспомогательного механизма да замедленное дыхание Ньёрда Фрейра и Шри Гомати. (Лёгкие Шотн Бинаякя — кибермеханизированные, в металлическом торсе — издавали едва слышный монотонный звук.)

Ещё раз конечность щёлкнула по нажимной пластине, на этот раз движимая одним лишь чувством. Корабль, полностью видимый для любого гипотетического зрителя вне его корпуса, из практических соображений стал для экипажа совершенно прозрачным. Цепь тут же ожила. Датчики радиации обрабатывали электрическое поле планеты, преобразовывали его в аудиоряд и передавали по внутренностям «Хонсу»: вой, стон. С каждой вспышкой красноватого освещения планеты раздавался звук, напоминающий непристойную пародию на какой-то безнадёжный вздох.

— Если бы Хольст[16] только знал! — прошептало Шотн синтезированным голосом. — Если бы он только знал.

Под кораблём неслась поверхность Юггота, из-за ужасающей скорости вращения черты ускользали, а на наблюдателей мчались уже другие — они вспыхивали и тоже таяли, исчезая за расползшимся горизонтом в межзвёздной черноте. На сотни километров величественно катились и разрушались гигантские вязкие пласты угрюмо рдеющих, полутвёрдых скал. Меж ними зло светилась раскалённая магма, огромные языки жидкого камня лизали подножия раскалывающихся твёрдых плит, жар и блеск магмы росли и спадали в медленном, ровном ритме, который кибербиоты и аудио-сканнеры «Хонсу» преобразовывали в «пум-пум-пум-пум» контрабаса.

— Там нет жизни, — объявил Ньёрд Фрейр. — В такой среде ничто не выживет. И ничто никогда не жило.

После некоторого молчания Шри Гомати возразила ему:

— Сама планета, Ньёрд Фрейр. Не может ли она быть единым организмом? Звуки, движение, энергия. — Она поднесла органическую руку ко лбу и пробежала множеством извивающихся пальцев от дуги бровей над сверкающими серебристыми глазами по блестящему обнажённому черепу до основания шеи.

— Это может быть зарождающимся солнцем, — прошептало Шотн Бинаякя. — Будь Юпитер больше и обладай он большей энергией… Вы ведь знаете о теории, что Юпитер — неудавшаяся попытка формирования партнёра Солнца, и что наша солнечная система — безуспешное предприятие по образованию двойной звезды.

— А Юггот? — Гомати опустила руку с щупальцами на колени. В голосе Ньёрда Фрейра прозвучал лишь налёт сарказма:

— Послан каким-нибудь далёким божком исправить неудачу Юпитера, а? Откуда мы знаем, что он был здесь всегда? До настоящего момента мы знали, что он существует, лишь благодаря любезности пертурбаций Нептуна и Плутона. Откуда мы знаем, что этот Юггот — не вновь прибывший в систему? О существовании Нептуна и Плутона известно всего лишь несколько веков!

— А возможно, — промурлыкало Шотн, — возможно, наша система — неудавшаяся тройная звезда. Ах, представьте себе картину, если бы наши миры освещали три солнца вместо одного!

И снова Шотн Бинаякя щёлкнуло по пластине. «Хонсу» вновь развернулся, его тряхнуло. После равномерного ускорения корабль соскользнул с орбиты вокруг рдеющей, пульсирующей планеты и направился от Юггота к вращающимся миркам, занимавшим срединную орбиту.

— Они должны быть, — мягко прогудела Гомати, — они должны быть. Тог и Ток, Тог и Ток. Как он узнал, века назад? Нашёл бы какой-нибудь Карвен его соли, да заговорил бы он!

— Ты снова несёшь чушь! — Ньёрд почти кричал. — Я полагал, мы были выбраны для этой миссии за устойчивость! Как же ты прошла отбор?

Сбитая с толку, Шри Гомати медленно оторвала зачарованный взгляд от вращающихся лун, обратив свои серебристые глаза на Ньёрда Фрейра.

— Он как-то узнал, — пробормотала она. Её губы медленно растянулись в улыбке, обнажив блестящие стальные зубы. — А мы как-то найдём Гурскую область, где цветут грибки!

Словно в трансе она медленно отвернулась, склонилась, металлически сверкая глазами, склонилась и простёрла руки — киборгизированную и генетически обычную, — словно хотела коснуться двух красно-серых мирков.

— Он писал рассказы ужасов, — произнесла Гомати совершено ровным голосом, словно загипнотизированная. — Он писал о неизвестной внешней планете, которую назвал Юггот, и о других — Найтоне, Замане, Тоге и Токе — и об ужасных, пыхтящих тварях, названных шогготами, которые непристойно плещутся в водоёмах Гурской области.

Он умер ровно за четыре столетия до сегодняшнего дня — он, Говард. Но сначала он написал о неком Карвене, который мог возрождать мертвецов, если обладал их основными солями. Что он подразумевал под основными солями… — Она умолкла и захихикала. — Может, он предвидел клонирование!

15 марта, 2037 г. — ВИДЕОПЛЁНКА

Начинается логотипом, распознаваемым как представляющий мировую политику.

Предыдущее столетие закончилось чётко выраженной сменой мирового могущества. Продолжилось двухтысячелетнее движение на запад. Месопотамия, Эллада, Италия, Франко-Германия, Англия, Америка. Теперь американская мощь изменила своё направление с атлантического на тихоокеанское.

Новыми державами, с которыми приходилось бороться, были Япония, Китай и Советская Азия.

Западная Европа и восток Соединённых Штатов пребывали в окончательном упадке как кульминационном этапе цивилизации. Европа от Дуная до Урала прошла от блеска Габсбургов и Романовых, краткой вспышки демократии к гнетущему сумраку Советской Европы, а затем к славянской ночи. Как и её предшественница пятнадцативековой давности, Советская Империя раскололась пополам; как и западная часть предшественницы, Западная Советская Империя подверглась вторжению варваров. Но она пала не под их натиском. Не совсем. Она пала из-за собственного внутреннего разложения. И, как и восточная часть предшественницы, Восточная Советская Империя процветала.

К сотой годовщине той смерти в Мемориальной больнице Джейн Браун[17] суша к востоку от Урала и до Скалистых гор находилась в составе объединённого государства. В него вошли десятки полузабытых стран. Тибет. Афганистан. Индия. Лаос. Австралия. Тонга. Филиппины. Манчжурия. Монголия. Калифорния. Нижняя Калифорния.

Государство было названо Азиатско-Тихоокеанская Сфера Со-процветания.

Европа от Урала до Ла-Манша превратилась в полуостров лесов и ферм. Та незначительная мощь, что сохранилась, была сконцентрирована в районе от Дуная до Урала. Славянское влияние, огороженное с востока великим распространяющимся возрождением Азии, двинулось на север и запад. После некоторой задержки на границах района от Скандинавского полуострова до Пиренейского, Славянская Империя внезапно начала морское вторжение. Её флот пересёк Ла-Манш. Сопротивление было незначительным. Немногочисленные защитники британской независимости под руководством некоего Харальда были разгромлены у местечка Раннимид.[18]

Следующий бросок на запад был нацелен на Америку. У славян ушло какое-то время на подготовку к нему. Но когда они всё-таки выступили, их встречали с цветами и флагами. Им даже не пришлось завоёвывать — только оккупировать и управлять.

В это время к югу от Славянской территории сформировалась третья мировая держава. Арабские лидеры, перенасыщенные нефтедолларами, закупили оружия и наняли солдат. Правительства не смогли достигнуть единства, но это удалось некой призрачной группе, известной под загадочным именем "опек".[19] Правительства как таковые лишились всякой власти. Призрачная «опек» проявляла могущество всё больше и больше. И она делала это всё более открыто.

Влияние «опек» медленно распространилось на запад и юг, пока прежние Ближний Восток и Африка не оказались под её властью.

Затем был провозглашён Новый Магриб.

Переход к логотипу, представляющему героическое руководство.

Самым могущественным человеком в мире был Председатель Азиатско-Тихоокеанской Сферы Со-процветания, Во Тран Куок.

Лидером второй державы, Славянской Империи, был объявлен Сварожец Перун. Имя означает "Удар Молнии Бога".

Главой «опек» и фактическим правителем Нового Магриба был назван Шахар Шалим. Это имя означает "Рассвет Мира".[20]

Переход к логотипу, представляющему секс.

Превалирующим видом секса того времени был гермафродитизм, конкуренцию которому составлял — впрочем, отставая — культ пан-сексуальности. Гермафродитизм подразумевает признание полного сексуального потенциала каждой личности. Прежние различия остались в прошлом. Связь мужчины с мужчиной или женщины с женщиной больше не расценивалась как непристойная, равным образом в любовных отношениях уже не требовалось наличие двух партнёров. Практики, начиная от онанизма и заканчивая групповым сексом, стали допустимыми.

Пан-сексуалисты считали, что гермафродитизм излишне ограничен. Если кто-то может состоять в связи с любым мужчиной или женщиной — то почему бы и не с жирафом? Или с кондором? Или с капустой? С тарелкой песка? С машиной?

С океаном?

С небом?

С космосом?

С Богом?

Переход к логотипу, представляющему музыку.

По иронии судьбы, самым популярным музыкальным сочинением на 15 марта 2037 года была мелодия столетней давности — включая и текст. Поиски почти забытых записей выявили имена композитора и автора слов. Старинная пластинка — 78 оборотов в минуту — с песней была найдена в водонепроницаемом подвале затопленного города. Звук переписали и вновь явили всему миру.

Оригинальный текст был написан неким Джейкобом Джейкобсом. Но на пластинке была её вторая версия — английская. Слова были написаны Сэмми Каном и Саулом Чаплином. Музыку написал Шолом Секунда. Её исполняли Патти, Максин и Лаверн Эндрюс. Песня называлась "Bei Mir bist du Schön".[21]

Переход к логотипу, представляющему геодинамику.

Последние годы двадцатого столетия и первые десятилетия двадцать первого характеризовались изменениями в погоде и геодинамике. Привыкший к бессменным циклам зимы и лета, дождливых и сухих сезонов, токам рек, течений, приливов и отливов океанов, человек рассматривал Землю как стабильный и надёжный дом.

Он ошибался.

Планетой воспринимались и вполне обычные изменения в структуре атмосферы, и незначительные сотрясения её мантии, и мельчайшие увеличения или снижения солнечной активности — и могучие творения человека гибли, словно песочные замки в прибое.

Например. Землетрясения были более или менее вероятны в центральных районах: на Тихоокеанском побережье Северной Америки, в Японии, на востоке Китая и в евразийском поясе, протянувшемся от Югославии через Грецию и Турцию в Иран. Трагедии прикрывались героизмом, страх скрывался за маской юмора. "Когда Калифорния сгинет в океане, эта часть Аризонской пустыни станет лучшей береговой земельной собственностью." Никто не ожидал, что погибнут Новая Англия и приморская Канада, но когда произошло крупное землетрясение, именно так и случилось. От реки Святого Лаврентия до Гудзона. Оно началось с толчков и гула, выросло до невероятного шума и грохота и закончилось бульканьем, а затем мягким и спокойным плеском вод Атлантики.

Среди участков недвижимости, что оказались на океанском дне — весьма небольшой участок — был и район старых Плантаций Провиденса, известный как кладбище Свон-Пойнт. Теперь глубоководные и вправду плавали над единственным надгробием на семейном участке Лавкрафтов. На нём были написаны имена Уинфилда, Сьюзен и Говарда.[22] Течения могли нестись повсюду от Рифа Дьявола и Иннсмутской гавани до далёкого Понапе в Тихом океане, и глубоководные бывали на Свон-Пойнт.

В области религии оживились культы древних морских божеств — особенно Дагона.

15 МАРТА 2337 Г.

Курс «Хонсу» вновь подвергся коррекции, и корабль вышел на сложную орбиту, траектория которой огибала одну луну, переходила к другой, огибала её и возвращалась, снова и снова описывая традиционный знак бесконечности.

Шотн ударило по пластине, и в «Хонсу» снова засветился большой обзорный экран, словно стоя без опоры на фоне двух лун и далёкого мрака, усеянного звёздами. Время от времени продвижение двух вращающихся лун и корабля по орбите вокруг и меж ними являло Юггот, словно раскачивающийся перед тремя членами экипажа, так что один или сразу оба мирка и корабельный экран данных непроницаемо мчались по тёмной, пульсирующей сплющенности.

Шотн отдало команду, и кибербиоты увеличили на экране черты поверхностей лун. Появились вездесущие кратеры, и затем, когда увеличение возросло, стало очевидно, что они обладали не острыми кромками, типичными для безвоздушных спутников, а срезанными и скруглёнными изгибами, образующимися в результате выветривания. Шотн одним движением сфокусировало изображение поверхности ближайшего тела. Над горизонтом растворялись и мерцали далёкие звёзды.

— Атмосфера! — объявило Шотн. Ньёрд и Гомати согласились:

— Атмосфера. Атмосфера.

Шотн Бинаякя опустило «Хонсу» пониже, на орбиту вокруг уже одной из двух лун, которую Гомати своевольно назвала Тогом. Увеличение экрана возросло снова. В центре одного кратера появились некие очертания — судя по структуре, сооружённые целенаправленным интеллектом многие эпохи назад.

Поражённый Ньёрд Фрейр спросил:

— Может ли здесь быть жизнь?

Шотн повернуло к нему металлическое лицо и медленно покачало своей непонятной головой:

— Не сейчас. Ни малейшего движения, ни радиации, ни энергии. Но когда-то… — Оно умолкло. Дыхание, гул, тихие щелчки и рокот «Хонсу». — Но когда-то… — повторило Шотн Бинаякя равнодушным синтезированным голосом. Шри Говати указала рукой:

— Вот здесь мы должны приземлиться. После всех этих исследований планет и их спутников и даже бесполезных поисков среди мусора пояса астероидов великой Аструд де Муискос — и наконец найти признаки жизни! Мы должны приземлиться здесь!

Шотн Бинаякя согласно кивнуло, даже не дожидаясь одобрения Ньёрда Фрейра. Тряхнуло конечностью, щёлкнуло. «Хонсу» дёрнулся и начал спускаться кругами к сетчатым узорам на поверхности Тога.

Толчок и дрожь дали знать, что корабль приземлился на поверхность луны, в выветренных стенах кратера, не далее чем в километре от структурированных выпуклостей. Шотн перевело кибербиоты на уровень одного лишь обеспечения «Хонсу», оставив включёнными только приёмники и телеметры, и велело экипажу готовиться к выходу.

Ньёрд Фрейр и Шри Гомати надели на головы и плечи дыхательные аппараты. Шотн же отрегулировало множество внутренних фильтрационных модификаций ре-циркуляционной системы жизнеобеспечения. Они сняли показания с внешних датчиков «Хонсу», открыли задние люки, вышли из корабля и встали, обратившись к тому, что — теперь это было очевидным — было реликтами немыслимой древности.

Бок о бок трое направились к руинам: Ньёрд на моторизованном, гиростабилизированном, киборгизированном колёсном агрегате, Шотн Бинаякя громыхало на гусеничном механизме — устойчивом и действенном, а Шри Гомати просто шагала — левой ногой — правой ногой — органическими ногами, облачёнными в скафандр с буфами на сочленениях, подобно анахроничной карикатуре на космонавта Двуполярной Техноконкурентной Эры.

Они остановились в нескольких метрах от первого ряда сооружений. Как и края кратера, стены, колонны и арки были сточены ветром, обрушены и размягчены. Из ступицы одного из киборгизированных колёс Ньёрда выскочило металлическое телескопическое щупальце. Раскрошенный куб из некоего, теперь уже мягкого, камнеподобного материала рассыпался в прах и пыль.

Ньёрд повернул безрадостный взгляд серебристых глаз к другим:

— Возможно, когда-то…

— Пошли дальше, — подстегнула Гомати, — давайте исследуем эти руины! — Её голос окрасило возбуждение. — Даже представить нельзя, какое свидетельство о своих строителях они могут хранить. Мы должны узнать, происходят ли эти миры и их жители из нашей системы, или же они пришли… откуда-нибудь ещё.

При последних словах она обратила лицо к небу, и остальные последовали её примеру. На мирке Тога стоял полдень, или же его эквивалент. Солнце было так далеко — в шестнадцати миллиардах километров, в два раза дальше, чем от Плутона в его афелии, и в сто двадцать раз дальше, чем от Земли, — что для троих стоявших на поверхности Тога оно почти затерялось в усеянном звёздами мраке.

Но прямо над их головами висел Юггот, отталкивающе раздутый и сплюснутый, его вид заполнял всё небо — словно он вот-вот ужасающе рухнет на «Хонсу» и трёх исследователей, и он непрерывно пульсировал, пульсировал, пульсировал и бился, бился, подобно какому-то ужасающему сердцу. Но вот по неспокойному лику Юггота пронёсся двойник Тога, названный женским членом экипажа Током — пронёсся мрачным силуэтом, чёрным кругом с зазубринами кратеров, отбрасывавшими густые тени на бледные, пульсирующие розовым скалы Тога.

Сначала тьма накрыла «Хонсу», затем, пронесясь по Тогу, охватила и трёх исследователей, затмив пульсирующую красноту Юггота и погрузив их в полнейшую тьму.

Зачарованность Гомати была нарушена мурлыкающим синтетическим голосом Шотн Бинаякя:

— Интересное покрытие,[23] — заметило оно, — но пойдёмте же, мы должны выполнить свою миссию. «Хонсу» отсылает автоматические измерения и телеметрическую информацию на Нептун. А отсюда, — её серебристые глаза казались мерцающими одновременно со светом далёких звёзд, пока кибернетическая конечность прилаживала приборы к автоматизированному панцирю, — мои записывающие и телеметрические устройства отошлют сведения на корабль.

15 марта 1937 г. — ФОТОСНИМОК

Доктор Дастин стоял у постели. Пациент находился в полубессознательном состоянии. Его губы шевелились, но слова было разобрать невозможно. Рядом с кроватью сидели две старые леди. Одна из них была его тётушка Энни, другая — её близкая подруга Эдна, помогавшая скорее убивавшейся тёте, нежели её умирающему племяннику.

Доктор Дастин наклонился над постелью больного и проверил его состояние. Он постоял немного, пытаясь разобрать его слова, но не смог. Время от времени пациент немощно шевелил руками — он как будто пытался хлопнуть по чему-то.

У леди по имени Энни всё лицо было заплакано. Она достала из потёртой чёрной сумочки платок и вытерла, насколько ей это удавалось, слезы. Она схватила руку доктора Дастина и, держа её обеими ладонями, спросила:

— Есть ли какая-нибудь надежда? Хоть какая-нибудь?

Доктор покачал головой:

— Мне очень жаль, миссис Гэмвелл, — и второй женщине, — мисс Льюис.

— Мне очень жаль, — повторил он.

Старая леди отпустила его руку. Другая, Эдна, подошла к ней. Они сели лицом друг к другу и неловко обнялись — как это получается у людей, когда они сидят напротив друг друга. Каждая старалась утешить другую.

Доктор вздохнул, отошёл к окну и выглянул наружу. Было раннее утро. Солнце уже взошло, но оно угадывалось лишь в бледном сиянии на востоке. Небо было затянуто серыми облаками. То здесь, то там землю покрывали снег, лёд, слякоть. Снег продолжал падать.

Доктор задумался, почему ему кажется, что он теряет пациентов только зимой, или в ливень, или ночью. И никогда ярким весенним или летним днём. Он знал, что это было совсем не так. Больные умирали, когда умирали. Когда их смертельная болезнь — чем бы она ни являлась — завершала своё течение. Однако ему всё равно казалось, что это всегда происходит во тьме ночи или во тьме года.

Он услышал чей-то свист.

Он обернулся и увидел двух молодых стажёров, входящих в палату. Один из них насвистывал популярную песенку, которую доктор слышал по радио. Он не мог вспомнить, в какой программе он её услышал. Наверное, "Шоу Кейт Смит, или Ваш Хит-парад". Мелодия была очень притягательной, хотя её текст и был на каком-то языке, ускользавшим от уха доктора Дастина. Песня называлась "Bei Mir bist du Schön".

За три тысячи миль отсюда испанцы были ввергнуты в странную гражданскую войну. За несколько лет до этого старый король отрёкся от престола, и была провозглашена республика. Но после того, как стал ясен курс нового правительства, изменить ход вещей вернулся некий полковник,[24] служивший в испанских колониальных войсках в Африке, — вернулся со своими войсками, в основном берберами и рифами.

Он уничтожил бы республику. Он положил бы конец вздору демократии, атеизма и похоти, что дозволяла республика. Он восстановил бы порядок, набожность, стыдливость. Он восстановил бы монархию.

В какой-то момент казалось, что войска республики одерживают победу. Ими как раз были отбиты Трижаку и Гвадалахара. Взяли в плен мятежников — в том числе и испанских монархистов, а также солдат из африканских войск. Странно, но некоторые из пленных знали только итальянский язык. Они говорили, что они — добровольцы. Они говорили, что им было приказано стать добровольцами. А они всегда подчинялись приказам.

В Китае у Японской Императорской Армии была лёгкая прогулка. Сопротивление было слабым — ибо китайцы разделились.

У них тоже была гражданская война — но не такая, как в Испании. Она продолжалась много дольше, начавшись со смертью президента Сунь Ят-Сена в 1924 году. И японцы не были единственной иностранной силой, вторгшейся в Китай.

У Германии в Китае были торговые концессии, пока Версальский договор не положил им конец. Теперь же Германия расцветала и желала восстановить утраченные привилегии.

То, что гражданская война в Китае угрожает их интересам, почувствовали и другие страны. Англия направила туда свои войска. Пустила в ход своё влияние Франция, обеспокоившись возможной потерей своих ценных колоний в Индокитае. Россия также пыталась повлиять на внутреннюю китайскую политику. Возникла серьёзная угроза войны между ею и Китаем, особенно когда китайцы разграбили русское посольство в Пекине и обезглавили шестерых его сотрудников.

Вмешались и Соединённые Штаты. Американские канонерские лодки курсировали в китайских водах. Одна из них, «Панай», была потоплена авиацией — она была на реке Янцзы, когда это произошло. Янцзы — китайская река, но «Панай» была уничтожена японцами. Это порадовало Китай, Япония же принесла свои извинения и выплатила компенсацию.

Джо Луис и Джо Димаджио,[25] два молодых спортсмена, тогда тренировались. Для них обоих это было замечательное время.

Состоятельный и безрассудный лётчик Хауард Хьюз[26] пролетел всю территорию Соединённых Штатов за семь часов и двадцать восемь минут. Это породило новую волну воодушевления и авиационного бума. В Санта-Монике, Калифорния, "Дуглас Эркрафт Компани" завершала работы над своим новым авиалайнером, который смог бы перевозить сорок пассажиров. У него было четыре двигателя, что позволяло ему развивать скорость до 237 миль в час.

Консерваторы полагали, что дирижабли никогда не уступят самолётам. Гигантский дирижабль «Гинденбург» совершал трансатлантические перелёты. Он был огромен и прекрасен. В его коктейльном зале был даже рояль. Дирижабль курсировал между аэропортом Темпелхоф в Германии и Лейкхерстом, Нью-Джерси.[27]

Утром 15 марта раввин Луис И. Ньюмен обнаружил одиннадцать огромных оранжевых свастик, нарисованных на стенах Храма Родефа Шолома в районе 7 Уэст-сайд на 83-й улице в Нью-Йорке. Это был уже третий инцидент подобного рода. Рабби Ньюмен полагал, что свастики были нарисованы в качестве мести за протесты государственного секретаря Халла против оскорбительных выпадов в германской прессе.

Из Тёрн-Холла, что на перекрёстке Лексингтон-авеню и 85-й улицы, от главы нью-йоркских "Серебряных рубашек"[28] Джорджа Л. Рафорта последовал ответ. Свастики, по его словам, были нарисованы еврейскими провокаторами. Он считал так, потому что все одиннадцать свастик были левосторонними. "Это ошибка, которую не сделал бы ни один нацист," — утверждал он.

В Провиденсе, Род-Айленд, продолжал падать снег. Дороги на городских холмах были скользкими. В больницы поступали жертвы несчастных случаев.

В Мемориальной больнице Джейн Браун на Колледж-Хилл Говард Лавкрафт открыл глаза. Что он увидел, никто не знал. Во всяком, не доктор Дастин. Говард хлопнул по одеялу своей кровати.

Его губы зашевелились. Послышался его голос. Возможно, он сказал: "Папа".

Возможно, он сказал: "Папа, ты выглядишь прямо как юноша!"[29]

15 МАРТА 2337 Г.

Они проехали, пролязгали и прошли вперёд ещё несколько метров, вновь остановившись у самого края древних руин. Шотн Бинаякя выпустило из отсека механических инструментов два пробоотборника, чтобы взять образцы почвы и материала самих руин. Киборгизированные компоненты Шотн автоматически произведут их датирование по радиоуглеводу.

Шри Гомати вглядывалась в руины. В тусклом свете далёких звёзд они походили на лестницы и террасы, обнесённые мраморными балюстрадами. Гомати включила свои оптические датчики на максимальное усиление изображения, чтобы получить чёткий образ во тьме покрытия Югготом.

А затем — весьма маловероятно, что открытие было бы сделано в ходе этой единственной краткой экспедиции, работавшей при красноватом пульсирующем свете Юггота: несомненно, за находку стоило поблагодарить покрытие планеты Током — Гомати повернулась к Ньёрду Фрейру, издавшему сдавленный звук. Она проследила за его указывавшей на что-то рукой в перчатке скафандра.

Из разверзавшейся бездны, прикрытой камнем, перед ними исходил тусклый, но мрачный свет, отталкивающе пульсирующий. Но, в отличие от тёмно-красных пульсаций Юггота над головами исследователей, этот свет под ногами был каким-то ужасающим зелёным.

Без единого звука все трое ринулись вперёд, выбирая дорогу среди рушащихся и крошащихся останков древнего города, некогда вздымавшего в чёрное небо мирка перекошенные башни и рифлёные колонны. Они достигли источника света как раз вовремя, так как чёрная тень, брошенная Током от Юггота, и которая покрыла место посадки «Хонсу» и руины, где экипаж проводил исследования, ушла с бледно-серой поверхности Тога, снова оставив исследователей в красном пульсирующем сиянии планеты-гиганта.

В это непристойном сумеречном свете омерзительный, металлический бронзово-зелёный свет просто перекрывался и терялся во всеобщей пульсирующей красноте. Но к этому времени Шотн Бинаякя уже запустило телескопический пробник в дыру, откуда исходил свет, и с помощью механических рычагов приподняло плиту, похожую на мраморную, из-под треснувшего и сколотого угла которой и исходило сияние.

Механизмы взревели, и каменная плита отскочила в сторону. Внутрь, в недра мирка Тога, вели ступени. В чернеющей мрачной расселине боролись меж собой, болезненно сменяя друг друга, красный пульсирующий свет Юггота и зловещий металлический зелёный.

— Гурская область, — прошептала самой себе Шри Гомати, — Гурская область.

Они двинулись вниз по ступеням, оставляя позади зловещие пульсации Тога, метр за метром спускаясь в освещённые бронзово-зелёным светом глубины Тога. Гусеничный кибермеханизм Шотн Бинаякя справлялся с лестницей чуждых пропорций с каким-то грубым изяществом. Ньёрд Фрейр, чьи шасси на поверхности Тога были превосходным средством передвижения, теперь отчаянно хватался за рифлёный панцирь Шотн.

Шри Гомати шла легко, внимательно рассматривая подземный мир Тога. Под входом, судя по всему, на глубине многих километров, распростёрся лабиринт сводов и башен — она потрясла головой, отстраивая металлическую оптику. Было в недрах крошечного Тога и, похоже, подземное море — море, чьи тёмные и маслянистые воды омерзительно плескались и булькали у чёрного песчаного берега.

У самого края этого моря, чьи размеры по земным стандартам, должно быть, ненамного превышали обычное озеро, на чёрном песчаном берегу отвратительно ворочались и подпрыгивали огромные ужасные твари.

— Шогготы! — Шри Гомати устремилась вперёд остальных, едва не слетев с лестницы без перил. — Шогготы! Как он и говорил, плещутся у омерзительного озера! Шогготы! — Она в восторге добежала до конца лестницы, промчалась через возвышающиеся колонны, мимо стен с растянувшимися барельефами, на которых омерзительные божества уничтожали вторгшихся в их храмы, в то время как ужасающие служители крались к загадочным транспортным аппаратам в поисках закуски, дабы умиротворить своих непристойных богов.

До Гомати донеслись грохот и лязг следовавшей за ней по пятам Шотн Бинаякя, размеренный шум колёс Ньёрда Фрейра. Она повернулась и посмотрела на них.

— Сейчас 2337 год, — прокричала она, — четырёхсотлетняя годовщина его смерти! Откуда он узнал? Как он вообще мог узнать?

И она побежала по коридорам под сводчатыми крышами, мимо других резных и нарисованных изображений странных складчатых конусообразных существ и ужасных, щупальцелицых непристойностей, пугающе нависших над съёжившимися жертвами. Затем Гомати оказалась в другом коридоре, освещавшемся чёрными конусами, ужасающе вспыхивавшими и угасавшими.

Воздух в помещении был совершенно неподвижен, тени от желобчатых колонн мрачно выделялись на стенах, покрытых вырезанными надписями, непристойный смысл которых был забыт ещё до того, как оформились земные расы. А в центре зала, с метровыми конусами адской черноты, отмечавшими четыре его края, стоял катафалк, в катафалке же — с белой, словно могильные черви, кожей, закрытыми глазами, заострёнными чертами лица с выражением мрачного покоя — лежала убранная чёрными тканями фигура человека.

Шри Гомати подбежала к подножию катафалка, постояла, вглядываясь в мерцающую темноту зала, а затем подошла к изголовью. Её серебристые глаза сверкнули, и она начала смеяться, как-то отталкивающе хихикать — и одновременно рыдать, ибо задолго до этого кибер-хирург счёл необходимым сохранить соответствующие железы и протоки нетронутыми.

И Шри Гомати так и стояла, хихикая и всхлипывая, пока Ньёрд Фрейр не подкатил к ней на своих киборгизированных мотоколёсах, пока загадочное Шотн Бинаякя с грохотом и лязгом не подъехало к ней на своих гусеницах, и пока они не взяли её, чтобы увести назад на "Хонсу".

Но самое странное из этого было в следующем. Лестница, по которой они стремились вернуться на поверхность мирка Тога, в безопасность своего корабля «Хонсу», рассыпалась под тяжестью бесчисленных эпох и кибермеханизмов исследовательской группы, и когда они попытались взобраться по этим крошащимся ступенькам, то обнаружили, что угодили в ловушку Гурской области, в километрах от поверхности мирка Тога.

И там, рядом с маслянистым, плещущимся морем, омерзительным озером, где бултыхаются пыхтящие шогготы, они и остались — втроём — навсегда.